"Почесав репку", подумала, что надо объяснить столь пристальное внимание к такому незначительному моменту. На рыбалке с ночевкой для тепла обычно пользуюсь разогретыми на углях кирпичами (они дольше камней "отдают" тепло), заворачивая их в старую чистую тряпку, чтобы не испачкаться.

Если вдова, то может От мужа остались кое-какие связи?

Вот тут показалось странным

То есть он увидел сначала подошву, а потом крик? Может я просто туплю, тогда не обращай внимание.
Но мне кажется лучше было бы сказать Следом раздался удивленный и сдавленный крик.

не уверена, но по-моему перегородка - это хрящ и он не может распухнуть.

**

Кукловод был плох. Лицо приобрело землистый оттенок, волосы у корней поседели, он тяжело дышал. Женщина – все почему-то называли ее Матерью – время от времени прикладывала ему ко лбу смоченные дождевой водой компрессы и поила чем-то густым и темным из старого костяного стакана.
– Его отравили, – низким, почти горловым голосом сказала она, когда Риасс подбежал к тряпичному тюфяку, на ложе из потемневших от старости и влаги бревен. – Оружие смазано ядом. Дождевая вода, посланная небом и природой, сдерживает жар. Но ему будет сложно выкарабкаться.
– Понимаю, понимаю, – Риасс опустился на колени перед Валиадо и приложил два пальца к горлу. – Жила бьется сильно. – Раздвинул веки и внимательно всмотрелся в глазные яблоки. – Белки нормального цвета… женщина, чем ты его лечила?! Никогда не видел, чтобы этот яд останавливали так быстро!
– У всех ремесленников свои секреты, а у каждого лекаря – свое мастерство, – отмахнулась Мать.
– Давно он без сознания? – толстяк порылся в поясной сумке и вытащил флакон из дорого карохарского стекла, в котором бултыхалась вязкая жидкость бордового цвета.
– Попросил разыскать паренька, обретающегося возле прохода с улицы Сирени, выпил чарку отвара из маковой соломки, хворостовой муки и пепельной соли, а потом – уснул. Сон лечит, как вы, надеюсь, знаете.
– Я лекарь в третьем поколении, – довольно напыщенно, на взгляд Ларта, ответил Риасс. – Знаю. Но… никогда не видел, чтобы человек, отравленный этим ядом, засыпал. Обычно все ограничивается бредом, галлюцинациями и забвением разума.
– Умные слова, – усмехнулась женщина. Лицо ее было жестким, некрасивым. Тяжелый подбородок, нос с горбинкой, узкие губы. Ларт с детства считал, что люди с узкими губами – злые.
– Вы тоже разговариваете не как оборванка… Монастырь? В каком вас обучали?
– Какая настойчивость, – Мать хохотнула. – Может, вначале отведем смерть от вашего друга, а потом уж поговорим по душам?
Ларт согнал с перевернутой бочки какого-то подростка в потрепанном гвардейском мундире, явно снятом с чужого плеча, уселся сам и поставил перед собой меч. Сложил ладони на шарообразном оголовье и оперся на них подбородком. Так и сидеть удобнее, да и местные должны видеть, что у него есть кое-что пострашнее кулаков. Переживал ли он за Валиадо? Скорее – да. Клогарт если не привязался к этому угрюмому и несчастному человеку, то, по крайней мере, привык…
Риасс взялся за дело. Отвинтил резную крышку со стекляшки и вылил жидкость в стакан. Затем залил содержимое кипятком и бросил туда щепотку размолотого моха. Пар повалил густой, в нем чувствовался терпкий аромат паленой травы и каких-то сладких и острых специй, коими так богат восток.
Лекарь чему-то улыбнулся, вынул из сумки бумажный конверт.
– Личинки? – догадалась Мать. – Старомодно.
– Может и так, – толстяк бросил в стакан конверт и легонько прижал ступкой. – Зато действенно…
Ларт поморщился, когда Риасс выловил из получившегося варева клубок переплетенных личинок. Они были светло-розового цвета, все в отвратительного вида слизи; так и хотелось плюнуть.
– Где рана? – деловито спросил Риасс.
Мать приподняла край шкуры, которой был укутан кукловод, указала на пропитавшуюся кровью и гноем повязку на плече. Ветер донес до Ларт сладковатый запах тления. Он поежился.
– Личинки вычистят рану, – пояснил лекарь. – Эти малютки – творение колдунов. Одно из немногих, способное принести пользу. Жрут только пораженные ядом мясо и мышцы, а их слизь – лучшее на свете обезболивающее. Какое-то время его рука будет оставаться неподвижной, но это не большая плата за жизнь. К вечеру влейте ему в глотку еще вашего отвара, и пусть себе спит до завтрашнего утра. Я приду затемно и принесу еще червей, у меня запас большой.
– За помощь надобно заплатить, – Мать заботливо укутала Валиадо. – Слишком много здесь нуждающихся, чтобы отказывать от лишней монеты. А вы, настолько могу судить, не из бедных. Так что не обессудьте.
Краем глаза Ларт заметил, что малец, приведших их сюда, по-тихому встал с камня и юркнул за башню. Великан улыбнулся – видать сопляк испугался, что у него отнимут кошель…
– Я в долгу не останусь, – Риасс снял с шеи мешочек и бросил его на покосившуюся столешницу самодельного стола. – Здесь три золотых самородка и десяток клюдициев. Хватит, чтобы купить небольшое поместье за стенами города… Вы, как я успел заметить, человек здесь уважаемый? Так вот будет вам просьба: за нами охотятся, так что если вдруг ваши осведомители заметят темнокожих чужеземцев, переступающих границу трущоб, пускай разберутся с ними. Со всей возможной жестокостью.
– Деньги – это хорошо, – Мать взвесила на ладони мешочек. Ее жесткое лицо потемнело. – Но мне не нужны неприятности, так же, как и моим подопечным. По крайней мере – ваша плата должна быть более существенной.
– Ты с ума сошла, женщина? – воскликнул толстяк. – Да я дал вам больше, чем вы стоите все вместе взятые!
– Дашь еще – получишь такую защиту, что сами колдуны до тебя не доберутся, – она хлопнула в ладоши. Несколько человек заголосили что-то на местном наречии.
Клогарт заметил легкое движение на крыше близлежащей постройки. Там появились оборванцы с большими луками в руках. В проулках стало тесно от вооруженных копьями и ножами убийц. Где они прятались до этого и почему не появились раньше, он не понимал. Пришлось встать и закинуть меч на плечо. Пусть все видят, что ему плевать на их стрелы и копья. Свое Ларт Клогарт возьмет всегда, и начнет с той, которую называют Матерью.
«Тонкие губы… в этом я никогда не ошибался. Нельзя доверять людям с тонкими губами».
– Нас здесь очень много, а занять людей нечем, – хозяйка трущоб уперла руки в бока. – Вот и пришлось сколотить небольшую армию, способную не пустить сюда даже отряды хранителей. Властям дешевле забыть про оборванцев, чем попытаться навести здесь порядок.
– Что ж, защита будет не лишней, – лекарь побледнел, но постарался сохранить невозмутимость. – Думаю, семь бочек солонины, пять мешков репы и три бочки браги из подвалов «Хартура и Сыновей» приятно дополнят мое предложение.
– Годится, – Мать взмахнула ладонью и стрелки, как и бойцы в проулках, словно испарились. – Я чувствую силу в вашем раненом приятеле, но, заметь, даже не спрашиваю – кто он такой. Просто обеспечиваю безопасность, пока вы не захотите нас покинуть… Риасс, так ведь вас зовут?.. лучше попросите вашего стража убрать меч. Он и так выглядит довольно грозно, незачем попусту запугивать одинокую женщину. Отлично. Итак, мы хотели обменяться некоторыми вопросами?..

повторение однокоренных слов нашла, сам думай - как тебе лучше.

Наверное: Она хлопнула в ладоши.

Не оборванцы?

Если это не специально, то что-то не так с концовкой предложения.

Часть третья: Четыре Розы

Мир менялся, а мы об этом даже не подозревали. И началось это совсем не сегодня, а сотни, тысячи лет назад. Бесчисленные войны кроили границы государств, в сечах истреблялись целые народы, бессчетные цивилизации разрастались и превращались в пыль, рождались и умирали культы, новые боги свергали старых, менялись законы, обычаи. Острова бесследно исчезали в морской пучине, от страшных землетрясений под землю проваливались непреступные города с садами, фонтанами и сотнями горожан; ни их месте вырастали горы. Разливались и пересыхали реки, озера обращались болотами, леса – безжизненными пустошами.
Неизменным оставался лишь крайний юг обжитых земель. Из года в год, из века в век. Народы, живущие в топях, словно застыли во времени. Их законы нам чужды, их боги внушают ужас и трепет. Может именно поэтому наши предки, как и мы сейчас, делали вид, что Хехора попросту не существует. Это гораздо проще, чем попробовать понять их мотивы и обычаи. Долгие годы лишь трапперы да землеописатели, частенько путешествующие с ними, осмеливались забредать в топи. У государств обжитых земель по другую сторону реки Хоур интересов не было, а запаса рудных залежей на землях подвластных Каолиту хватало с избытком…
Так что же могло столкнуть интересы разделенных тысячами лиг непроходимой земли, заселенной жуткими животными и племенами дикарей, миров? Если ли причины для подобного кровопролития? В последней части летописей я постараюсь рассказать обо всем, что посчастливилось узнать в дни, когда привычной жизни в обжитых землях пришел конец.

Уонтер Кровавый



Уонтер без особого удовольствия цедил вино в «Королевском» трактире. Пойло было неплохим, но до безобразия сладким и довольно легким, – чтобы как следует напиться, нужно «приговорить» пару штофов. Гнали его то ли из сливы, то ли из терновника. В любом случае, ничего не могло заменить старого доброго винограда. Ну, и вишневое еще неплохо, но только если пить его без закуски.
Он давно и с радостью ушел бы из трактира, навестил бы дом терпимости и как следует поразвлекся с полногрудой Альтексией, да вот следовало дождаться посыльного. Якобы тот должен прийти, едва стемнеет, но пока недоносок задерживался. И это Неста изрядно нервировало. Он без надобности проверял кинжал на поясе, время от времени поправлял спрятанный за голенищем сапога нож. «Рыбка», его любимое оружие, спокойно дожидалось своего часа в ножнах на предплечье; рукава серой полотняной рубашки были расстегнуты, и ничто не помешает пустить ее в ход.
«Пусть только попробуют надуть меня, – он сделал глоток и поморщился – излишняя сладость вызывала тошноту. – Перебью всех, а потом свалю куда-нибудь на восток. Хм… думаю, даже самый жадный торговец даст за шкатулку хорошую цену». Уонтер откинулся на спинку стула и оглядел зал. Кроме него здесь коротали вечерок западные купцы и стряпчие, что считались в этих землях изгоями, и в повседневной жизни их избегали как прокаженных. Во многом именно поэтому он выбрал трактир «Королевский» – здесь как-то спокойнее и меньше любопытных глаз.
Купцы, а всего было их человек восемь, сдвинули штофы с вином на угол стола, а столешницу завалили свитками и мешочками с товарной табачной нашивкой. На полу возле них стояли ящики, в которые эти самые мешки складывали, едва на пергаментах появлялись завитки подписей.
«Все бы им усложнять. Зачем столько бумаг, расписок? Дал табаку мешок, получил причитающиеся монеты – и делу конец. Нет, в этом Мискарелле все не как у людей».
Переливчато тренькнул колокольчик над дверью. Нест без интереса поглядел – кто пришел. В проеме стояла невысокая узколицая женщина, в дорожном платье и медным обручем, прижимавшем русые волосы. В правой руке она держала деревянный кадуцей, с какими путешествовали между королевствами вестовые. Высокие сапожки покрывала грязь, на боку висела большая дорожная сума с двумя медными пряжками.
«Ну и ну, – удрученно подумал Нест. – Я-то думал ко мне пришлют мужичка какого, а они бабу отправили. Ей и по роже-то не съездишь, если что не так пойдет! Ненавижу убивать женщин… сплю потом плохо».
– Эй, красавица, подсаживайся ко мне! – он толкнул стоящий напротив стул в перегородку между передними ножками, и тот со скрипом отъехал назад. – Я тебе чарку налью, если поцелуй подаришь.
Женщина никак на его подначку не отреагировала. Просто подошла и села напротив, протерев сиденье платком.
– Где она?
«Надо же, какая суровая. Всего два слова, а сколько ж в них льда! Впору в стакан с теплым пойлом добавлять», – подумал он, но вслух произнес, улыбнувшись:
– В надежном месте спрятана. Ни одна свинья ее не сыщет… Раз, голубка, ты решила перейти сразу к делу, я поступлю также: где мои деньги и расписка?
Посыльная довольно живописно постучала по сумке.
– Можете не волноваться, вам выплатят все до последней монеты. Но вначале хотелось бы увидеть результаты твоей работы. Покажите. – Требовательности в интонации стало больше и Уонтера это развеселило.
– А я вначале хотел бы увидеть, что у тебя за пазухой, – он сладко улыбнулся. – Покажи?
Ее щеки залил румянец. На миг она растаяла, превратилась из ледяной статуи в смущенную девушку-простушку. Но быстро собралась, насупила брови. В нежно-зеленых глазах появилась скрываемая доселе злость.
– Попрошу оставить скабрезные шуточки при себе. Я на службе у королевства не первый год и имею влиятельных друзей. Не потерплю хамства от какого-то… наемника.
– Вообще-то я незаконнорожденный брат Балестера Ан-Мураган. И в каком-то роде даже дворянин, хоть и бастард… но сейчас не об этом. Видишь ли, из-за этой хреновины погиб мой второй брат Анетр и еще чертова прорва народу. Из сорока человек, а среди них были сплошь опытные рубаки, прошедшие десятки кровавых стычек, выжил лишь я один. О том, чего насмотрелся в проклятых болотах, осмелюсь рассказывать лишь солнечным днем, в окружении надежных друзей…
– Вы достаточно толстокожи, чтобы перенести все это, – она скупо улыбнулась. – И прекрасно знали, на что шли, когда договаривались с моими хозяевами. Понимаю, почему вы не хотите передавать шкатулку раньше, чем получите деньги. Но, поверьте на слово, людей, приславших меня сюда, ваши мотивы нисколько не волнуют. Результат – да; личные переживания – нет.
– Понимаю, – кивнул Уонтер. – Но, поверь на слово, в этом королевстве есть лишь одно существо, к мнению которого я прислушиваюсь. И оно сидит перед тобой. Мнение мое такое: если не получу половину прямо сейчас, шкатулку не увидит никто.
– Что ж, спорить с вами бесполезно, – она расстегнула пряжки на сумке и вынула оттуда два запечатанных сургучом свитка. – Это расписки на тысячу серебряных и семьсот золотых монет королевской чеканки. Получить их можно у казначея, либо в гильдии накопителей. Здесь большая часть от обещанного, что, несомненно, показывает, насколько сильно вам доверяют наниматели.
– Очень хорошо, – Нест поднялся на ноги и с наслаждением потянулся. – Ну, раз ты отказываешься от моего приятного общества на этот вечер… а вы ведь отказалась, так?.. предлагаю отправиться прямиком к тайнику.

За городом было темно, легкий теплый ветерок так и норовил сорвать капюшон с головы Уонтера. Они приближались к тайнику…
Из столицы выбрались через крохотную дверцу, притаившуюся за сторожевой будкой хранителей. Ряд из трех кованых решеток, две дубовые двери – и они оказались на холме над небольшим ущельем, опоясывающем Урт. Где-то внизу бурлила безымянная река, на каменистом склоне цеплялись за жизнь тонкие деревца и низкорослые кустики. От тайной двери, к тракту вела узкая тропка, выложенная досками. Дожди подмыли почву, настил сгнил и заметно просел. Дорожкой пользовались не часто.
От столицы место тайника находилось не так уж и далеко. Небольшая заброшенная деревенька, чьи жители перебрались в столицу, притулилась у стопы одинокой горы, что от старости больше походила на густо заросший лиственными деревьями и травой холм. Восемь дворов, с покосившимися заборчиками и ветхими бревенчатыми домиками с провалившимися крышами. Ставней почти нигде нет, единственный колодец зарос травой и мясистыми грибами.
– Нам в амбар, – без особого желания Уонтер поплелся через заросший бурьяном огород к темному дверному проходу.
– Идите один, – Эйра, так звали посыльную, остановилась у гнилого плетня. – Мне совершенно не зачем лезть в эти руины.
Нест хмыкнул. Размотал тряпицу, защищающую фонарь от влаги, и зажег фитиль лучиной для трубки. В амбаре пахло плесенью и пылью, под ногами опасно скрипели половицы. У стен стояли старые массивные колоды, затянутые паутиной и космами пыли.
«Не хватало еще провалиться к демонам…»
Спустившись по заботливо прихваченной с собой веревке в подвал, он подошел к дальней стене… и замер, едва не натолкнувшись на сутулую фигуру. Незнакомец сидел под стеной, привалившись спиной к холодной кладке, и глазел на Уонтера, положив руку на сверток. Камень, за которым Нестом был устроен небольшой тайничок, лежал на глиняном полу.
«Сукин сын, неужели вытащил шкатулку?»
– Вот мы и встретились, – незнакомец поднял палец и указал на Кровавого.
– Что-то я тебя не узнаю, – Уонтер приподнял фонарь, чтобы получше рассмотреть скрывавшегося во мраке человека, а другой рукой расслабил шнуровку ножен в рукаве.
Пальцы нащупали чешуйчатую рукоять, он приготовился к броску.
– Ты меня не знаешь, – странно, но изо рта незнакомца вырывались клубы пара, хотя в подвале было тепло и сыро, – но позволил себе сделать то, что раньше никому даже в голову не приходило. Забрал вещь, имеющую для нас огромную, ни с чем несравнимую ценность.
Он встал. Двигался плавно и мягко, будто состоял не из мышц и костей, а из тумана или воздуха. Облачение носил странное, какого Нест никогда не видел – какое-то хаотичное нагромождение обмоток, тряпиц и деталей одежды. Разговаривал на южно наречии, как и все в Айрате, но по-особому растягивал гласные звуки.
– Послушай, дружище, – Уонтер уже держал в ладони «рыбку», готовый сейчас же пустить ее в ход, – я страшно не люблю, когда незнакомые люди так близко подходят ко мне. Могу выкинуть какую-нибудь глупость! Чего ты хочешь от меня, и, демоны тебя дери, зачем разворошил тайник?
– Все просто – ты украл нашу шкатулку. Хочу вернуть ее… да и ты, презренный воришка, заслужил сурового наказания.
– Боюсь, здесь наши интересы расходятся, – ему потребовалось приложить усилие, чтобы не дать голосу дрогнуть.
В следующий миг уникальный нож, сработанный лучшим оружейным мастером в Гнезде Виверн, выпорхнул из ладони и со стуком вошел незнакомцу прямо в сердце. Нест ловко натянул леску и оружие вернулось в ладонь; еще раз метнул – на сей раз попал туда, где, по всей видимости, находилось лицо… Но пришелец из топей не падал и не кричал. Просто стоял и смотрел, словно высеченный из дерева.
– Да кто ты такой, мать твою?! – гаркнул Кровавый, в который уже раз сматывая леску.
– Я… – тот, отбросив завернутую в полотно шкатулку, обеими руками вцепился в тряпье на груди и с силой потянул в стороны
Послышался треск, на Уонтера плеснуло чем-то холодным. Из груди незнакомца вырвалось нечто. Больше всего это походило на змеиную голову на короткой толстой шее, но в неверном фонарном свете разобрать было сложно. Страшное шипение наполнило подвал, от него волосы на затылке вставали дыбом, а кровь превращалась в лед.
– Я сын Тар'Гордаха! Повелителя Хехора, Хозяина Зверей!
Недолго думая, Нест запустил фонарем в чудовище. Грохнуло, яркая вспышка осветила влажные стены, истлевшие остатки соломы на полу и покрытый плесенью потолок. Монстр неистово зарычал, объятая пламенем голова дернулась к человеку, но тот ловко перекатился по полу, пропустив над собой смертельный выпад. Клацнули челюсти, густая слюна капала на утоптанную глину. Уонтер подбежал к стене, подхватил шкатулку и, замети движение за спиной, вновь кувыркнулся в сторону. Сзади от удара заскрипела кладка, амбар дрогнул. Тварь полыхала как смоляной факел, но даже не думала дохнуть. Нужно было обездвижить ее, иначе наверх не выбраться…
«Ну и дела! – Уонтер раскручивал леску над головой. – Что ж с тобой, ублюдок этакий, делать?»
«Рыбка» четырежды обернулась вокруг ног чудовища, с хрустом вгрызлась зазубренной стороной лезвия в плоть, достав до самой кости. Кровавый потянул за конец туго сплетенных и вымоченных в масле жил, подсекая урода. Тот повалился на спину, не переставая страшно шипеть. Все заполнял чад, сильно воняло горелой плотью, от дыма слезились глаза, стало невозможно дышать.
Нест, прижимая к груди шкатулку, все-таки добрался до веревки и уже полз наверх, когда в его ногу вцепились сильные пальцы. Острые ногти прорвали плотную мешковину штанов, хищно впились в плоть. По лодыжке потекла кровь, боль стегнула плетью.
– А-а!
Уонтер закричал от боли, лягнулся, начал, не глядя отмахиваться, но без особого успеха. Порождение Хехора держало крепко, палцы все глубже и глубже погружались в плоть, в сапоге стало мокро.
– Что здесь происходит? Где… – Эйра, привлеченная криками и струями дыма, потянувшимися из дверного проема, нависла над провалом в полу. – О боги!
Закричала она, роняя фонарь. Нест, недолго думая, ухвати ее за ногу и с силой сдернул вниз. Женщина, сдавленно всхлипнув, рухнула прямо на чудовище, сбив то с ног. Хватка на ноге исчезла и Кровавый с легкостью вскарабкался наверх. Внизу обреченно кричала Эйра, но ему было плевать. Лишь подхватил фонарь и швырнул его вниз, где тут же вновь вспыхнул огонь, затем захлопнул рассохшуюся крышку лаза. Прихрамывая, Уонтер придавил ее одной из тяжелых колод, что стояли вдоль стены. Судя по отметинам от ударов, на ней – то ли дрова рубили, то ли мясо.
Женщина замолчала, сквозь щели в полу поднимались струйки дыма.
«Чтоб вас всех… – Нест плюнул и похромал к выходу. – Я в глубокой заднице… посыльная мертва, а мои расписки остались у нее в сумке. Если нашел один урод, найдет и второй… да и наниматели по голове не погладят, когда узнают, что произошло».
Он выбрался на тракт и побрел в другую сторону от города, к деревушке Кайнат. Там Уонтер собирался украсть лошадь, потому как денег у него с собой не было, а возвращаться в Урт – смерти подобно, и бежать домой, в Гнездо. Под защиту отважного братца и его отважных воителей. Шкатулку зажал под мышкой, из оружия при нем остались лишь кинжал и нож, которые так и не успел пустить в ход во время схватки в подвале.
– Проклятый урод, – пыхтел Нест, слыша, как чавкает в правом сапоге кровь. – Как еще жилы не порвал…
Урод говорил, что является сыном Тар'Гордаха. Что ж, во время странствий по Хехору не единожды доводилось слышать это имя. Бессмертный Хозяин Зверей, прямой поток темных богов, обожающий устраивать роскошные гулянья с купанием в человеческой крови и массовыми жертвенными сожжениями. Говорили, что пол его дворца выстлан отполированными костями, а в изголовье кровати стоят черепа мятежников, осмелившихся бросить вызов его власти.
Но… было еще одна легенда. О самих темных богах, некогда во плоти бродивших по Хехору. Чего не мог понять Уонтер, так это преклонения болотников перед этими богами. Они сеяли смерть и разрушение, насылали мор и холеру на поселения… и все-таки их любили. Человека, осмелившегося оскорбить их, забивали камнями или же сжигали на «подземных кострах».
Тысячи лет тянулось владычество безжалостных богов, пока некто не сверг их, лишив плоти. Молва гласит, что наступит день, когда властители ужаса вновь появятся на свет, и тогда уже весь мир, а не только Хехор, окажется под их пятой…

Весь ужас в том, что именно Уонтер Кровавый, сам того не зная, сыграл роль палача надежд. Но об этом – дальше. А пока вернусь к моей истории.

Что заметила

там с окончанием по-моему что-то не так. Может: в дорожном платье и медном обруче?

Может это специально, но все время меняется обращение - сначала на вы, затем на ты и снова на вы.
Если это нарочно, тогда все отлично.

два однокоренных слова. Можно оставить, я просто заметила.

Вот тут не поняла - когда она представилась? Но опять же, это виднее автору.

наверное, заметив

Не знаю - мне что-то не нравится в фразе сбив то с ног, может сбив его с ног.
Но может просто я не привыкла к этому выражению. Тебе виднее!

b]Моркос[/b]



Длани на меня особого впечатления не произвели. После главной твердыни Мискарелля два замка, расположенных по обоим концам стены, преграждавшей въезд в ущелье, казались игрушечными. Может быть они хорошо укреплены, подвалы их распирает от снеди, а гарнизоны насчитывают порядка двух тысяч гвардейцев на двоих, но впечатление несокрушимости ни Левая, ни Правая не производили. Запомнились они лишь многочисленными пестрыми флажками, полоскавшимися по ветру на высоких шпилях, и метательными орудиями на стрелковых площадках.
«Вот что значит – напутешествовался вволю, – я улыбнулся таким мыслям. – Раньше даже скромная сторожевая башенка в порту Паллериза поражала воображение, а тут на мощные бастионы времен Великой Бури даже бровью не повел».
Проехав под сводом огромных врат, мы, по словам Деррика, оказались на земле Хеленнвейса. Чем меньше за спинами становились кряжи Дождливой Гряды, тем сильнее чувствовался мороз. Ветер задувал сильнее, порой шел мелкий колючий снег. Время метелей наступало где-то в середине третьего зимнего месяца, так что у нас оставалось в запасе несколько недель, для того чтобы найти подходящее укрытие и отослать по домам молодых колдунов.
Местность пока не сильно отличалась от той, что обрамляла испепеленные территории западного Дома, лишь мелкой растительности стало побольше, да леса тянулись погуще. В основном – дубравы. Также вдоль тракта хватало и высоких грациозных деревьев, с диковинно задранными ветвями, местные называли их тополями. Нисси как-то обмолвилась, что летом эти красавцы засыпают близлежащие земли пухом, что так хорош для растопки.
Шла вторая неделя странствий. Тем вечером мы остановились на ночевку в придорожном постоялом дворе «Метель», на распутье трех дорог. Место людное – где-то неподалеку находился старый угольный бассейн, рядом – крупное поселение горняков. В другой стороне, между лесом Аббрад и северной веткой Центрального тракта торчал, как крепко вбитый в пол гвоздь, форт «Вороний Глаз». Эдакий первый замок на дороге к Визмерграду. Словом, народу в постоялом дворе не убывало, и это было заметно.
Основание у постройки было каменным, почти по самые окна заросшим диким виноградом и горошком. Бревенчатые надстройки в два этажа заканчивались черепичной крышей, что лишний раз говорило о достатке хозяев, ибо на севере хорошая глина стоит дорого, и многие отдают предпочтение дранке, а те, кто победнее, соломе. От западной стены протянулся дощатый скат, накрывающий конюшни, с трех сторон окруженные стеной. В единственном углу высились две копны сена, укрытые старой холстиной.
В зале было шумно и тепло, несмотря на распахнутые настежь окна. Пахло мясом, луком, вином и густым пивом, что подавали на столы прямо из бочек укрытых в холодном подвале. Под потолком клубился чудесными узорами дым, на небольшом возвышении бренчал на гуслях настоящий северный скальд. Я уже почти забыл, как выглядят эти странствующие историки. Они, в отличие от бардов и менестрелей, рассказывающих и поющих всем известные баллады и забавные песенки, перекладывали на музыку события старины. Помню, как любил слушать их в Ромбаде. В лишнем куске хлеба себе отказывал, чтобы заплатить за вечер в таверне верхнего города. Выглядел скальд ровно таким, какими его собратья по ремеслу сохранили в моей памяти. Немолодой, волосы уже посеребрила седина, густая борода касалась груди. Алого цвета рубаха, отороченная белым шитьем, была стянута широким поясом с медными бляхами. Штаны из простой мешковины заправлены в высокие сапоги. У табуретки стоял неизменный атрибут странствующего музыканта – трехперая палица. Голос у скальда оказался низким, чистым и, что с каким-то поразительным удовлетворением отметил Призрак, по-настоящему поставленным.
– Он не из самоучек, – пробормотал Деррик, склонившись над тарелкой с куском начиненного луком и чесноком мяса. – Где-то в излучине реки Инвербор есть настоящий лагерь скальдов. Их там учат истории, тренируют как заправских солдат. Говорят, что жизнь у них полна приключений и подвигов… что, по моему скромному мнению, откровенная берхня. Никогда не видел певуна в настоящем деле – доброй рубке или, на худой конец, пьяной драке. Даже если они и умеют обращаться с палицей, всячески стесняются это показывать.
– Ты неисправим, – Тарий только что прикончил свою порцию отбитой баранины с тушеной репой и теперь неспешно набивал трубку табаком.
– Говорю так, как думаю, – Деррик отправил в рот очередной кусок мяса и запил вином, – а врунов и без меня хватает.
Я налегал на пирог с растолченной картошкой и мелко нарезанной свининой внутри, запивал все терпким ромашковым чаем. Уют и тепло делали свое дело, от сытной еды хотелось поскорее завалиться спать. Но перед сном ожидала еще одна приятность – широкий дубовый чан, наполненный горячей водою…
– Я вот все думаю, – Тайдеона крутила в пальцах поисковой камень, время от времени постукивая по нему вилкой, – что будет, если все-таки попробовать отыскать, хотя бы одну розу? Выяснить – что это такое?
– Не нашего ума дело, – лениво отмахнулся Деррик. – Пускай разбираются маги, Большой и Малый советы. Наши насущные заботы – обезопасить Мелгера и вас, колдунов.
– Чего ты о нас так печешься? – Тай воткнула двузубую вилку в почти нетронутую горку бобов. – Неужели еще непонятно, что удар пришелся вовсе не из Фростдрима? Тебе мало южного обмундирования, письмен и шкатулки? Любой дурак поймет, что дело тут вовсе не в колдунах.
– Может, расскажешь тогда, кто еще способен одним ударом снести трактир или размолотить в пыль замковую стену? – Тарий выпустил в потолок кольцо дыма. – На магов не кивай, им такое не под силу. Тем более на острове Сирен в дело пустили насыщенное заклинание, а это, как тебе известно, под силу далеко не каждому.
– Знаете, – до этого Лоббер почти не принимал участия в разговоре – самозабвенно слушал песни скальда о Викторине Запп, величайшей воительнице древности, сразившей одно из многих земных воплощений демона Ияъкхана. – Вот сейчас о чем подумал… вы когда-нибудь слышали про таких зверей – тигров?
– Еще бы, – хмыкнул Деррик. – Я одного даже видел в Халифате. Богатый купец прогуливался с ним по рынку, ведя на золоченом поводке… в руку толщиной. Но к чему ты про них вспомнил?
– Никогда не видел и не слышал про них, – я покосился на Мелгера, но тот покачал плечами. Нисси и Тай, судя по всему, знали гораздо больше нашего.
– Да это, в целом, не так важно, – Солье поморщился. За время странствий он отрастил небольшую бородку клинышком, очень модную на востоке, и теперь выглядел постарше. – В нашем университетском бестиарии есть две пары. Мастересса, присматривающая за зверинцем, как-то рассказывала, что эти сильные, опаснейшие звери живут как на севере, среди льда и снега, так и под жарким солнцем на востоке. Улавливаете, к чему веду?
– Кажется, начинаю, – Тайдеона пригладила толстую косу. – Раз… сильные и могущественные колдуны жили на севере, почему бы их дальним сородичам не осесть на юге?
Какое-то время мы молча слушали переливчатое бренчание гуслей. Скальд рвал струны, рассказывая о легендарном поединке, развернувшемся в подземельях проклятого монастыря. Звон мечей, кровь и отвага… В песнях битвы кажутся прекраснейшим действом, способным заворожить тысячи зрителей. Реальное сражение выглядело совсем по-другому. Я хорошо помнил булькающие хрипы безжалостно убиваемых бородачей, распоротые животы, сизые кишки и реки крови на талом снегу. Развороченные каменой кладкой головы учеников, коим не суждено больше вернуться в родной дом, оторванные конечности и обожженные головешки вместо тел…
«Оно и понятно, – мысль казалась темной, как грозовая туча. – Никому не захочется слушать за столом песни о неудержимой рвоте великих героев после сечи, или же про их обмоченные штаны. Романтики в этом нет. Правда всегда неприятна на вкус, так пусть хотя бы музыка хранит в себе остатки чистоты».
Вдруг двери трактира распахнулись, впустив внутрь холодные порывы ветра. На пороге возникли трое вооруженных мужчин, в подбитых мехом плащах и с копьями в руках. За спинами висели широкие щиты закругленные сверху и сужающиеся книзу. Мужики немолодые, на брови и бороды налип снег.
– А найдется ли тут место для царской дружины? – гаркнул один из воинов, стукнув древком длинного копья в пол. Не дожидаясь ответа, продолжил: – Хозяин, а вели-ка расставить нам столы рядками. Праздный люд пускай по комнатам расходиться… мы с марша, так что голодны как медведи после спячки.
Скальд перестал драть струны и пригубил пива из резной кружки. Народ в зале зароптал, но, судя по всему, с дружинниками связываться никто не собирался. Первыми со своих мест потянулись заезжие торговцы, следом за ними – компания горняков. Остались лишь мы да пара охотников в углу. Деррик лишь презрительно ухмылялся, глядя в спины толпившихся у лестницы людей. Нисси побледнела, закусила губу. Заметив ее беспокойство, Тарий проговорил:
– Нас они не тронут. А если отряд идет к столице, вообще замечательно! Можно будет «упасть к ним на хвост».
Пока два дюжих отпрыска держателя постоялого двора, до этого расхаживающих по залу с большими деревянными дубинами, спешно расставляли столы, в зале народу пребывало. Дружинники походили друг на друга как близнецы: высокие, широкоплечие, в одинаковых плащах, кожаных кирасах; простеганные шерстяные штаны заправлены в сапоги.
– Вон тот, – Призрак указал вилкой на дородного чернобородого мужика, засовывающего рукавицы за пояс, – если не ошибаюсь, у них – Дядька. Видите, перевязь алого цвета? Надо будет с ним поболтать…
Дружинники на нашу компанию изрядно косились, о чем-то перешептывались, но проблем не доставляли. Спокойно расселись за столами и принялись набивать животы, запивая все пугающим количеством дешевого пива. Всего их было человек сорок. Копья и щиты расставили вдоль стен, мокрые от тающего снега плащи расстели перед камином, прямо на полу. Окна, в которые порывы ветра заносили снежную крупу, затворили, отчего зал быстро наполнился табачным дымом. Двое бойцов собрали немного снеди в мешок и отнесли на улицу; как предположил Тарий – пикетам.
Выждав еще немного, Лавитри и Деррик отправились потолковать с чернобородым. Было решено, не открывать им тайн нашего путешествия, лишь разузнать, куда идет отряд.
– Демоны побрали бы этих приятелей, – хмыкнула Тай, глядя им вслед. – Если ничего не предпримем, они все-таки отправят нас домой…
– И? – не понял Лоббер. – Что здесь не так?
– Я хочу разгадать загадку роз, – ухмыльнулась она. – Теперь, когда ясно, что народ Фростдрима здесь совершенно ни причем, меня она волнует еще больше.
– Не думаю, что стоит лезть в это дело, – пробормотала Нисси. – В Каолите и без нас достаточно людей, способных разобраться что к чему.
– Я никого силком за собой не тащу, – Тайдеона скривилась. – Боитесь – бойтесь дальше, а я всерьез намереваюсь свалить от наших бравых защитничьков и отправиться на поиски роз…
Тем временем «защитничьки» вернулись и, судя по сияющим улыбкам, принесли хорошие вести.
– Нам с ними по пути? – с надеждой в голосе спросил Мелгер.
В последнее время он сделался молчаливым и замкнутым, разговоров избегал, ко всем незнакомцам относился подозрительно. На постоялом дворе вел себя как испуганный заяц в летке – постоянно озирался, хмурился, словно постоянно ожидал предательского удара в спину. К жареной свинине так и не притронулся, съел лишь пару ложек заправленных чесноком бобов и выпил полчарки вина.
– Нет, – покачал головой Тарий, – но это теперь не важно. Кажется, если все удастся провернуть так, как мы запланировали, удалось отыскать такое убежище, где никакие бородачи вас не достанут.
Они уселись на стулья и, обменявшись хитрыми улыбками, опустошили по стакану.
– Эринвальд, сын царя Деметрэя Третьего, недавно отметил свой семнадцатый день рождения, – пояснил Призрак. – Или, как принято говорить на севере, пережил семнадцатую зиму… В общем, стал настоящим мужчиной.
– Здорово, – Мелгер фальшиво улыбнулся, – а нам что с того? На пир-то уже опоздали.
– Ты, остолоп, вырос не так уж и далеко от Хеленнвейса, неужели не знаешь местных обычаев? – Деррик не без удовольствия нарезал тонкими кусочками остывший кусок баранины. – Он пятый наследник со времен Ордувальда Первого! Что из этого следует?
– Я догадался, – Лоббер, знавший историю получше многих, хлопнув в ладоши. – Священный огонь, так?
– Молодец, хоть чему-то в башнях научился, – даже похвала из уст моего совершенно бесполезного «наставника» звучала как скрытое оскорбление. – В конце зимы, когда снега на время укротят ветер и время штормов подойдет к концу, из порта городка Файрод, что возле первого ряда ледников, отплывет кораблик, на котором будет находиться наследник короны. Суденышко поплывет, огибая земли северных лордств, прямиком к крохотному маяку, называемому «Одинокий Страж».
– А, теперь и я вспомнила, – Тайдеона всплеснула руками. – Это же один из древнейших обычаев в обжитых землях! Царевич собственноручно зажжет огонь на вершине маяка и будет поддерживать его три месяца. Свет отпугнет темные силы… дикая чушь, на самом деле, но звучит красиво. Простонародью такие легенды нравятся.
– Может быть и чушь, – Лавитри слега нахмурил брови, – да вот только огонь этот по всему побережью видно. И в лордствах. Конечно, может и легенда, но она явно не на пустом месте появилась.
– Только пока не понимаю, как это связанно с Мелгером, – я оглядел всех сидящих за столом. – Что нам-то делать?
– Ничего особенного, – Призрак сладко зевнул. – Просто плыть с ним.

Они обещали задействовать все связи ордена Клинков, чтобы Мелгер оказался на судне. Тарий говорил, что перед каждым испытанием из тысяч храбрецов набирается отряд, чтобы сопровождать царевича во время путешествия. Весной, когда тают снега и ледники, вода поднимается до самых дверей маяка и затапливает вход, так что внутрь пробраться нельзя, да и выбраться невозможно. Я даже засмеялся – это место и вправду идеально подходило моему другу. Пока будет длиться испытание, враги до него не смогут добраться. А к тому времени, когда царевичу придет время возвращаться назад, Каолит, как все надеялись, разберется с загадкой шкатулки.
Решение принято: отправляемся в Визмерград…
Ночью, когда все спали, я вышел на притрушенный мелким и рассыпчатым снегом двор. Мороз пощипывал кожу, мир заливало медное сияние полной луны. Казалось, что на улице раннее утро – настолько было светло. У дороги расхаживали караульные, завернувшись в плащи и шерстяные шарфы, изредка они перекрикивались друг с другом.
Мне не спалось. Даже горячая ванна не помогла, чего со мной сроду не случалось. Обычно засыпал, едва голова касалась подушки, а тут – сон как рукой сняло. Немного полистал книги ведунов, следом засел за историю западного Дома… Наконец решил прогуляться и, прихватив трубку и кисет, набросив толстый меховой плащ Лоббера, отправился на прогулку.
Но, не пройдя и пяти шагов, натолкнулся на Тайдеону. Девушка сидела возле поленницы, под скатом конюшни, поставив у ног большой светильник, и внимательно разглядывала поисковой камень. Я узнал ее лишь по распущенным волосам, что роскошной копной лежали поверх шерстяной шапочки со вспоротой макушкой.
– Не спится? – смахнул снег с бревна и уселся рядом.
– Не только мне одной, – колдунья нервно дернула щекой. – Знаешь, мне все больше кажется, что подонок Солье засматривается на эту замарашку… Клифорт!
– Да брось! Не такая уж она и замарашка… да и на Лоббера зря наговариваешь. Он даже бородку отрастил, какие любят в Халифате.
– В том-то и дело, – он фыркнула. – На дух не переношу бородатых мужчин! Он назло мне ее не сбривает, знаю…
Я поскреб пальцами недельную щетину и незаметно усмехнулся.
– Пускай катится на все четыре стороны, мне плевать! – Тайдеона сжала камень. Потом повернулась ко мне и резко произнесла: – Ты отправишься со мной на поиски роз? Вижу, как тебя снедает изнутри любопытство, когда мы говорим про них…
– Скажу даже больше, – мне стало как-то неуютно от того, что должен был сказать. – О них все время и думаю. Но… я с тобой не пойду. Мелгер в смертельной опасности. Он мой друг… единственный, если уж на то дело пошло. Единственный настоящий друг за всю жизнь. Ты крайне симпатична, мне нравится твои напор и язвительность… но тут дело чести. Прости.
– Не понимаю тебя, – колдунья, не мигая, уставилась мне в лицо. В животе появилось неприятное ощущение, будто стоял на краю обрыва и глядел на расшибающиеся о скалы волны. – Какой прок торчать посреди моря на поганом маяке, когда можно снискать славу, найдя эти самые розы! Вдруг это какие-то великие артефакты? Способные сделать нас сильнее всех колдунов Фростдрима и магов вместе взятых!
– Или небольшая речушка, в которой водятся самые большие в обжитых землях раки, – закончил за нее я. – Нет, Тай, то, что предлагаешь ты – чистейшей воды авантюра. Знаешь, моя жизнь… она всегда была похожа на сточную яму. Но теперь все изменилось! У меня есть друг, которому нужна помощь, есть… есть девушка, к которой хочу вернуться когда закончится этот кошмар. Не знаю, примет ли она меня… да и не хочу знать раньше времени! Боюсь, что ринуться в рискованное путешествие сейчас – непростительная глупость.
– Дело твое, – она встала и отряхнула снег с подола шерстяной юбки. – Я от своего не откажусь. Пообещай лишь одно – что откроешь этот конверт, лишь когда окажешься на маяке.
Тай протянула мне сложенную вчетверо бумагу, запечатанную воском. Я с удивлением взял ее сунул в карман. Только тогда заметил, что за дровами лежали увязанные в узлы вещи.
– Ты… ты ведь знала, что я откажусь, так?
– Вы, парни, чересчур здравомыслящие для путешествий со мною, – она улыбнулась. – А я слишком люблю интриги и… врать. Варнье – это всегда весело. Постарайся успокоить мастеров утром. Камень, как мне кажется, больше им не понадобится.

Лови.

Повтор однокоренных слов.

Тут я не уверена, но мне кажется "на излучине", уточни сам еще раз.
И мне кажется лучше просто: говорят, что жизнь их полна приключений.

Вранье?

Утром, уже после того, как за завтраком вдоволь наслушались возмущенных криков от Деррика и Тария, мы грузили вещи в повозку. Конечно, всем хотелось еще на денек-другой задержаться в «Метели», поспать на нормальных кроватях и отмокнуть как следует в чане с душистой водой, пахнущей хвоей, но следовало спешить. Если до метелей не успеем добраться в столицу севера, придется ночевать где-нибудь на обочине тракта, и каждый день здесь становился ценен.
Лоббер ходил мрачный, разговаривал неохотно и всячески старался показать, что ему поступок Тайдеоны совершенно непонятен. Когда он в очередной раз разразился ливнем вопросов, ответы на которые никто из нас не знал и знать не мог, Призрак посоветовал колдуну заткнуться и выбросить из повозки вещи сбежавшей девушки.
– На кой черт нам два сундука цветастых платьев и белья? – воскликнул он, выталкивая ногой сундучок с ароматными притираниями. – Нисси, тебе нужно что-нибудь из этого барахла?
Молоденькая колдунья, напуганная его перекошенной рожей, лишь пискнула нечто невразумительное в ответ и поспешила скрыться с глаз долой.
– Дались ей эти розы… – бурчал под нос Солье, устраиваясь на откидной лавчонке. – Ее мать меня убьет…
– Чего? – недоуменно уставился на него Мелгер.
– Мать Тайдеоны, – неохотно пояснил тот. – В прошлый раз, когда чета Халбиб приезжала на остров университета, я обещал, что присмотрю за ее дочерью. А теперь Тай сбежала, выставив меня полным идиотом.
– Скажу по секрету, – поделился только что забравшийся в повозку Призрак, – ты и без этого им являешься. Иначе не связался бы с такой оторвой. Ладно уж… Трогай, брат Лавитри! Зима нас ждать не станет.
Скрипя колесами по выпавшему снегу наша кибитка покатилась по дороге.
Утро выдалось солнечным, но морозным и ветреным. Яркие золотые блики играли на белоснежном покрове, укутавшем равнину и протянувшиеся по обе стороны тракта поля. Пару раз я замечал кособокие очертания пирамид орров, возле одной даже стояла запряженная телега, а снег вокруг постройки оказался расчищен. Изредка попадались оставленные до весны хутора, утопающие в рыхлых сугробах. Домики здесь были совершенно непохожими на те, что привык видеть в лордствах или же на западе. Глинобитные, крытые соломой и беленые мелом, они выглядели непритязательно, но казались на диво уютными.
Скоро поля и поселения земледельцев сменились лесом. Вначале – реденькими полесьями, где по большей части росли лишь мрачные осины и кустарники, а потом потянулись настоящие буреломы, где даже просвета между старыми, поросшими лишайником стволами видно не было.
– Не люблю север, – вздохнул Тарий, которого сменил на облучке Призрак. Бывший грандмастер грелся, попивая пряное вино из фляги и закутав ноги шерстяным одеялом. – Леса, леса… горы, холмы… Мрачновато здесь.
– А Тай сейчас где-то бредет одна-одинешенька, – вздохнул Лоббер, глядя в затянутое бычьим пузырем окно. – А если на нее нападут разбойники?
– Она просто превратит их в головешки, и делу конец, – усмехнулся Лавитри. – За девушку, почему-то, не сильно переживаю. Наглости и изворотливости у нее на семерых хватит, а силы… колдовской силы, понятное дело, даже больше, чем нужно.
Я им про конверт пока не рассказывал. Мало ли, что в нем? Тайдеона оказалась заядлой интриганкой, вдобавок к этому, охваченной жаждой поисков ответов… но мне она по-прежнему оставалась глубоко симпатична и помешать ей, проявив нетерпеливость сейчас, не хотел совершенно.
Две недели мы провели в пути. Большинство ночей пережидали прямо в повозке, тесно прижавшись друг к другу и закутавшись в одеяла. Нам не очень везло, и на большие поселения и постоялые дворы натыкались либо утром, либо днем – когда толку особого от них не было. Зато не пришлось всю дорогу жевать вяленое мясо и грызть сухари: в деревнях и мелких городках разживались курятиной, которую здесь любили и готовили так, что пальчики оближешь; чесночными супами и, самая большая удача, кукурузной водкой. В пути же нас настигли неприятные слухи. Поговаривали, что во время последней зимней охоты, ежегодно устраиваемой царем, едва не погиб наследник. Здесь, правда, к одному мнению рассказчики не приходили: то ли лось сшиб Эринвальда с коня, то ли, во что верилось с трудом, скакуна убили стрелой; еще что-то говорили о колдунах, но это справедливо сочли враками. Царевич отделался ушибами и ссадинами, но суеверный северный народ мигом возроптал – плохой знак! Боги шлют предупреждение смертным. Царю следует наследника беречь, а не таскать за собой по лесам да лугам, где подкарауливает негаданная смерть. В этом-то и крылась еще одна особенность Хеленнвейса – самодержец здесь… если не сказать, что собственность народа, то очень близок к этому понятию. В любой день, ночью или ранним утром, подданные вправе позвать его на лобное место, где каждый может задать все интересующие вопросы или же дать совет. Так повелось издревле.
Вопреки опасениям, метели не торопились заваливать землю снегом. Скорее даже наоборот – сделалось чуточку теплее, и на тракте, заботливо расчищаемом оррами, осталась лишь тонкая наледь.
– Как раз поспеем к празднику «Меда и Пряников», – усмехался Призрак, глядя на тянущиеся вдоль дороги насыпи щебня. – Похоже, что мы находимся неподалеку от бассейна руд… видите, сколько щебенки? Это оррам оставляют, чтобы могли в дело пустить, когда тракт латают. Эх, с удовольствием заглянул бы в Кворд, повидать приятелей, да вот только неохота рисковать.
– Может, поедем по Старому тракту? – предложил Тарий. В этот раз править лошадьми выпало Мелгеру, поэтому оба друга находились в повозке. – Пока не метет, можно выиграть еще недельку-другую…
– Опасно, – многозначительно ответил Деррик. – Слишком много дикой земли придется пересечь.
– И?.. – непонимающе вскинул бровь Лавитри. – Зато там Бор и Ставень вдоль дороги, обе крепости имеют гарнизоны, полсотни человек в каждом, и монастырь блаженного Эрхаруса. Что тебя так пугает?
– Мы не знаем, где еще могу оказаться статуи. Почему-то мне кажется, что местность, где почти не осталось поселений, идеально подходит для площадки «перехода».
– Ты становишься осторожным, – не без ехидства заметил бывший грандмастер. – Возраст?
– Здравомыслие – единственная достойная плата за безвозвратно уходящие годы, – с усмешкой ответил Призрак. – Странно, но чем дряхлее становится мое тело, тем больше начинаю его беречь. Но вот ведь парадокс – вместо того, чтобы вернуться домой, трясусь вместе с вами в повозке…
– Значит, не такой уж ты и замшелый валун, – подытожил Тарий. – Ладно, поедем дальше по Центральному тракту.

Вопреки ожиданиям, столицы севера я так и не увидел. Кто знает, на счастье или на беду, но оказалось, что царская чета на время покинула Визмерград, остановившись в городке Эрьярград, что примостился на берегу довольно живописной реки Эрья. Там, как удалось выяснить у местных жителей, монарх давно облюбовал резиденцию с дворцом и небольшими казармами для вооруженного эскорта. Правда, раньше прибывал в город только летом, да и то надолго не задерживался…
Всеми известиями мы разжились по дороге – благо в трактирах и на постоялых дворах болтливого народу всегда хватало. Деррик развернулся здесь во всей красе. Он сумел бы разболтать даже мертвого, если понадобится. А уж как вел себя с завсегдатаями! Тут впору научный трактат писать. Когда надо – льстил, покупал выпивку и закуску; пару раз пришлось изрядно помахать кулаками, без большой крови удалось обойтись, но ссадин и синяков понаставил супостатам с избытком, да и сам получил немало. Тогда же выяснилось еще кое-что – Призрак не просто умел и любил драться, он достиг в этом «искусстве» небывалых высот. Мне довелось на своем кратком веку видеть многие потасовки, в которых кто только не участвовал. Но так, как дрался мой «наставник»… на это стоило взглянуть.
Деррик ухитрялся использовать в бою все, что только подворачивалось под руку. Взрывался градом ударов, ухитрялся сильно и жестко бить, даже лежа на полу, в окружении противников. Лишь единожды нам пришлось вмешаться в схватку, когда рябой пропойца из придорожной харчевни выхватил нож, и попытался ударить моего «наставника» в спину. Обычно Призрак управлялся сам, после чего пропускал кружечку-другую с недавними «недругами», и всегда получал то, чего хотел…
Эрьярград мне понравился сразу. Он возвышался на крутом берегу, с двух сторон окруженный речною петлей, грациозный и красивый. Не твердыня – наследие Великой Бури, – а самый обычный городок. Это-то меня и порадовало! Страшно надоели массивные каменные громады, окруженные рвами, утыканные сигнальными и стрелковыми вышками.
От тракта к городу тянулась вымощенная плитами дорога, вдоль которой были высажены березы. Она упиралась в широкие створки ворот. Три невысокие бревенчатые стены придавали городу форму треугольника, что довольно редко встречалось на западе, а на севере уже стало чем-то вроде традиции. По углам возвышались высокие столбцы, украшенные деревянными головами медведей и обвязанные многочисленными атласными лентами, трепетавшими на ветру. Небо над Эрьярградом заволокло дымом от множества печных труб и главной достопримечательности города – до приезда царя она таковой являлась, по крайней мере, – пекарни семейства Орталь. Дворец, хотя по меркам Эйфариноса его так и называть-то было стыдно, располагался у восточного угла стены. Большинство окон выходило на реку и ярок, что раскинулся на другом берегу.
Город просто бурлил жизнью. Зима смилостивилась над людьми и подарила лишнюю неделю без метелей и яростного ветра. Горожане старались заполнить каждый лишний денек какими-нибудь полезными, а реже – праздными, делами.
– Славное местечко, – усмехнулся Тарий. – Помню, гуляли на свадьбе у Харбора Красного, так ему на корабле к фьорду каравай здешний привезли. Просто чудо! Неделю в полотне провел, а на вкус – словно только из печи вынули.
– И я помню, – Деррик потирал скулу, на которой красовался огромный синяк, полученный в одной из множества стычек. – Я после празднества три дня болел… Как думаешь, почему царь здесь квартирует? Скоро метели, а он, насколько понимаю, покидать Эрьярград не собирается.
Меня раздражала манера Призрака задавать все важные вопросы лишь своему закадычному дружку. Словно нас для него вообще не существовало! И, что бесило больше всего, в некоторых вещах мнение других его нисколько не трогало. Как решил – так и будет.
– В любом случае, – ответил, немного подумав, Лавитри, – это все нам только на руку. Не придется тащиться в столицу. Да и претендентов на путешествие к «Одинокому Стражу» тут всяко поменьше будет…
Мы остановились в просторном съемном особняке. Платить за него выпало на долю ордена, так как Тарий хотел немного поберечь «живые» деньги и наскоро состряпал расписку в гильдии Накопителей. Перекусив и разобрав пожитки, приятели отправились в резиденцию монарха. На севере наш орден был в почете, чего не скажешь о магическом, и пользовался у царя определенной любовью и уважением. Оказывается, его отец провел в замке на острове университета два года, перед тем как надел корону, и даже умудрился собрать четыре серебряных кольца, проиграв всего одно. На том дуэли решено было оставить, так как пришло время перенять бразды правления.
Пока Нисси и Лоббер приводили жилую комнату в порядок и возились с очагом, мы с Мелгером устроились покурить на заднем дворе. Кругом громоздились снежные сугробы, так что предстояло еще изрядно помахать лопатами.
– Думаешь, сумеют Призрак с Тарием уговорить царя и советников? – спросил мой друг.
– Уже не знаю, чего от них можно ожидать, – табак на севере оказался гораздо хуже западного, но выбирать не приходилось. – В Деррике загадок столько, что не перечесть. Не удивлюсь, если Деметрей его давнишний приятель…
– Тайдеона, конечно, себя превзошла, – он нервно хихикнул. – Вот куда, спрашивается, она отправилась? Ради чего?
– Говорит, что хочет понять тайну роз, – я пожал плечами, потому что до сих пор слабо понимал ее мотивы. – Видать, наскучила спокойная жизнь.
Какое-то время мы просто молчали, наполняя воздух горечью табачного дыма, и глядели на заснеженные крыши разноцветных домов. Где-то на другом конце города чадила пекарня, в конюшне неподалеку протяжно скрипела пила. И тут Мелгер выдал такое, отчего мне сделалось не по себе:
– А что если… – он поглядел на трубку, продолжил: – А что если на уме у нее нечто другое?
– К примеру?
– Мы же не знаем, на самом ли деле Тай не сумела перевести письмена. Нам-то она говорит одно, но кто ж поручится, правда ли это?
– К чему ты клонишь? Я уже говорил – колдунья звала меня с собой! Сомневаюсь, что она вычитала нечто, способное навредить всем нам, и ни слова не сказала. Хотя… – я притронулся к письму, вшитому в подкладку куртки, – нет! Никогда не поверю, что Тайдеона замыслила нечто недоброе. Она капризная, избалованная, даже злая по-своему! Но не враг – это уж точно.
– Может, ты и прав, – Мелгер немного пододвинул к себе шкатулку, с которой почти не расставался все последние недели. – Я стал слишком подозрительным. Проклятье, да я сам себя не узнаю! Эта вещь гнетет… Не уверен, что внутри лежит нечто полезное или ценное, скорее – злое.
– Боюсь, в обжитых землях отгадку не найти, – я вздохнул и выбил из трубки остатки табака. – Насколько понимаю, нигде не знают столько о Хехоре, как в королевствах Айрат и Ит. Но туда сейчас не добраться, поэтому пока просто постараемся выжить. Что-что, а это делать я умею!
– Знаешь, а я ведь потихоньку начинаю привыкать к этой дряни, – он с ненавистью покосился на шкатулку. – Теперь даже чувствую, что никому не могу ее доверить. Видно, так и Лестер искал перед смертью того, кто способен ее взять. Ладно, пойдем в дом. Нужно перетащить дровишек в комнаты, да как следует протопить…
Тарий и Деррик заявились лишь под вечер. Оба злые, уставшие. Сапоги по колено в грязи, словно целый день только и делали, что толклись по слякоти. Зато принесли котелок с жирным гуляшом, круглый хлеб с подрумяненной корочкой и горшочек масла.
– Царь никого не принимает, – пригубив пива, пояснил Лавитри. – Закрылся во дворце и носа на улицу не кажет. Но нам кое в чем повезло: завтра ему предстоит небольшой разговор с городским советом, и возможность встретиться все-таки остается.
– Наследник также в Эрьярграде, – добавил Призрак. – Мы видели его мельком. Ходит в кольчуге под рубашкой, за ним постоянно таскаются двое копейщиков… И знаете, что самое забавное?
– Нет, – пробурчал Лоббер, намазывая масло на ломоть вкуснейшего хлеба.
– Это никакой не Эринвальд! – хохотнул Призрак, словно выдал самую забавную в мире остроту. – Я видел его совсем малышом и не помню никакого родимого пятна под его левым глазом.
– Но… кто это тогда? – спросила Нисси.
– Второй ребенок Деметрея, – кивнул Тарий. – Гринваль, если не ошибаюсь. Царевна-дочь. Она редко показывается на людях, предпочитая власти служение местным богам. В общем, в ее положении это понятно – наследниц женского пола в Хеленнвейсе не было никогда и вряд ли появятся в ближайшее время.
– Что-то не понимаю, зачем весь этот маскарад, – я все больше путался во всех этих перипетиях власти.
– Все очень просто, – Деррик допивал третий стакан вина, и его язык уже заплетался. – Либо папаша решил таким образом поберечь сынка… – он икнул и сделал большой глоток. – Либо с Эринвальдом что-то случилось.

Я долго не мог уснуть. Вначале потратил много времени на письмо для Сандоры, затем испытывал силу воли, разглядывая запечатанное послание Тай. В итоге спрятал обе бумаги в ящичек стола и задул свечу.
В большой комнате слышалось тихое посапывание. Помимо меня, здесь находилась Нисси, спящая за ширмой, а также Мелгер и Лоббер. Было тесновато, зато одну комнату проще натопить.
Разделся и залез под меховое одеяло. Время уже позднее, но сон не шел. Что-то мешало смежить веки и утонуть в сладком забвении…
Но стоило лишь на мгновение задремать, как что-то протяжно заскрипело под крышей. Я приоткрыл один глаз. За окнами гудел ветер, где-то легонько постанывал ставень, запертый на щеколду. Мир полнился звуками, город шумел даже глубокой ночью, что несколько непривычно после недель странствий.
– Ты что-то слышал? – Мелгер сидел в кровати с обнаженным мечом в руках.
Никогда бы не подумал, что спит он настолько чутко. Рядом с подушкой лежала шкатулка и, как мне показалось на мгновение, мерцала каким-то зеленоватым светом.
Над моей головой вновь заскрипело, словно перекрытия проседали под какой-то тяжестью.
– Это крыша… – пробормотал спросонья Лоббер. – Ветер сильный, вот и скрипит кровля.
Но я его уже не слушал. Ведовской дар жег глаза, по коже бегали мурашки, на лбу выступил холодный пот. Облизнув пересохшие губы, поднял лицо к потолку. Мгновением раньше там ничего невозможно было разглядеть. Но это когда глядел туда обычным, человеческим зрением. Но сейчас…
– Что за…
С потолка рухнуло тяжелое тело, едва не размозжив мне голову огромным кулаком. Что это такое было – я так и не понял. Фигура, безусловно, человеческая, а вот все остальное… Больше всего оно походило на вставшую на дыбы ящерицу. Морда плоская, с узкими глазами и широким носом. Из-под верхней губы торчали тонкие загнутые клыки.
Двигалось это существо настолько резко, что я глазом моргнуть не успел, как отлетел к дальней стене, сметенный могучим ударом. Здорово приложился головой об стену, едва не откусив нижнюю губу. На мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, не сразу понял, что происходит.
Монстр, объятый пламенем, отмахивался от наседающего на него Мелгера. Парень сильно хромал, но бился настолько ожесточенно, что ящер ничего не мог с ним поделать. Короткий меч мелькал как молния.
Чудище взревело, пропустив укол в плечо, и, потеряв терпение, набросилось на человека. Тот вскрикнул, когда когтистая лапа оставила на лице три тонкие царапины, из которых хлынула кровь.
– Тъ'Яр'! Эркх'Аармо! – выкрикнул Лоббер, выставив перед собой руку.
С пальцев сорвалось несколько искр, что растаяли, так и не коснувшись чудовища.
Я пытался встать, но все плыло перед глазами. Во рту было солоно от крови, руки и ноги плохо слушались. Корд лежал под подушкой, совсем близко, а вот добраться до него было выше моих сил. Пришлось схватить, что попалось под руку – грубо сколоченный табурет.
Хотя мое вмешательство не потребовалось.
Ящер отшвырнул все-таки Мелгера и скользнул к его кровати. Схватил шкатулку… и дико заверещал, словно обжегшись. И вправду, лапы чудища задымились, едва он прикоснулся к свертку. Через краткий миг он повалился на спину и забился в страшных корчах. Чешуйчатая шкура слезала с мяса лоскутами, темная кровь растекалась по полу, наполняя воздух отвратительным смрадом.
– Что здесь творится, мать вашу? – на пороге вырос Призрак, вооруженный двумя стальными штырями. За его спиной маячил Тарий.
Ящер затих, продолжая превращаться в бесформенное месиво из крови, рыхлой плоти и костей. Воняло настолько мерзко, что с трудом удавалось сдерживать рвоту. Пол, кровать и кусок стены вокруг покрывали подпалины.
– Шкатулка, – пробормотал Мелгер, прижимая к лицу некогда белоснежную, а сейчас перепачканную кровью скатерть со стола. – Она сама защитила себя!
И вправду, ткань, в которую был завернут артефакт, превратилась в пыль, в то время как на самой вещице не осталось даже пятнышка.
– Почему это чудище не сгорело? – спросил я, склонившись над останками.
– Не знаю, – ответил Лоббер. – Нисси удалось поджарить его, но потом… он отразил мой удар. Такого просто не бывает! Не может быть!
Он перешел на крик, чем заработал полный холодного презрения взгляд Призрака.
– Не ори, кишки простудишь, – Деррик спрятал штыри в рукава. – Скажите мне, а вы тоже сейчас видели ящера, расхаживающего на двух ногах и при этом полыхающего подобно факелу. Да? Это хорошо… А то уже начинаю думать, что слишком много пью.
Какое-то время все просто стояли и переводили дух. Мне немного полегчало, боль в голове и шее проходила, кровь перестала сочиться из прокушенной губы. Мелгер сидел рядом со шкатулкой, не решаясь прикоснуться к ней. Деррик с приятелем переглядывались, но не произносили ни слова. Оба находились в смятении. Нисси тихонько хныкала за своей ширмой, укутавшись одеялом. Наши странствия ее доконали.
Вдруг Лоббер вскочил, рывком вытащил из-под кровати дорожный мешок и принялся спешно укладывать вещи.
– С меня хватит! – выкрикнул он. – Мне все это не нужно… не нужно, слышите?! Уезжаю прямо сейчас. Домой… Нет, вначале перехвачу Тай! Здесь всего одна большая дорога, деревней и городков наперечет. К тому же упирается северная ветвь тракта в горы, так что если поспешу – найду ее.
– Опрометчиво и глупо, – подытожил Тарий. – Она как снежинка в сугробе. А тебе следует соблюдать предосторожность…
– Сильно же они нам помогают! – нервно рассмеялся Солье. – Нет уж, чем дальше окажусь от проклятой шкатулки, тем лучше буду спать по ночам. Остальное – ваше дело… Нисси, ты поедешь со мной? Нисси!
Молодая колдунья перестала хныкать, но в ответ лишь покачала головой. Она хотела поскорее добраться домой, а не разыскивать девушку, которую на дух не переносила.
И чувство это всегда оставалось взаимным.

Вот не знаю, может Севера с большой буквы тогда?

может маслом для втираний? Или маслом для обтираний?
Как-то странно звучит это определение.

Дважды местоимение.

ИМХО, на твое усмотрение: но ведь снег не всегда метель приносит, бывает совершенно спокойный зимний день и снег валит валом.


резиденцию?

Повтор.

Кукловод

- Спасибо, - Вавлиадо принял из рук чумазой девчушки деревянную миску с какой-то желто-зеленой бурдой, именуемой местными супом.
На вкус он оказался еще хуже, чем на вид, но Матери перечить нельзя. Она и палкой по хребтине перетянуть может и оплеуху влепит, если что не по нраву придется. Кукловод видел, как эта женщина задала трепку двум верзилам, ограбившим хромую старушку на улице. Те едва ноги унесли! Мать стряпала свои снадобья за большой и, без сомнения, дорогой ширмой. Так что пришлось съесть варево – благо от жидкости бодрости прибавлялось, – и даже начисто вытереть дно и стенки миски кусочком хлеба.
Он лег на спину и до самого подбородка натянул шерстяное одеяло. Выздоровление отнимало последние силы, приходилось подолгу валяться в кровати, чего кукловод никогда в жизни не делал, и бездельничать днями напролет. Так уж сложилось, что с детства он большую часть своих дней проводил в дороге. Деревенский быть не устраивал его, а скорее даже раздражал. Ведь помогать отцу на мельнице – далеко не самое лучшее и интересное занятие для любознательного мальчишки десяти лет отроду. Уже в те годы Валиадо гораздо больше нравилось вырезать из дерева и камня куклы. Рыцари, колдуны и прекрасные девушки, соседствовали на подоконнике с жуткого вида мутантами и мифическими чудовищами. При тусклом свете лампы, сидя на чердаке, в окружении мешков с зерном и мукой, Валиадо разыгрывал целые истории, полные трагической любви, ненависти, предательства, вечного счастья и смертей… Тогда они казались ему гораздо реальнее самой жизни! Их было много, они никогда не повторялись, как и в настоящем, невымышленном мире. Когда Валиадо стукнуло пятнадцать лет, впервые проявил себя дар. Жизнь мельничьего сына изменилась окончательно и бесповоротно. Он ушел из дому, стал кукловодом; им и оставался до злополучного вечера в трактире «Слива Абаса». А сейчас… сейчас Валиадо превратился в испуганного зайца, за которым гонится стая голодных волков. Но заяц хоть может скрыться, убежать от серых преследователей, в конце концов! А вот у него такой возможности нет. Куда не беги, в какую нору не забейся – убийцы, пришедшие в обжитые земли по его душу, найдут везде.
Странно, но в трущобах кукловод чувствовал себя хоть немного защищенным. Риасс, перед тем как вернуться в район богачей, рассказал ему о вооруженных голодранцах, наблюдающих за улицами трущоб с крыш. Тайно пробраться к вотчине Матери не удастся даже самому ловкому и опытному убийце. Правда, никто не знал истинных возможностей хозяев юга…
Ларт пропал надолго. За последние десять дней появлялся лишь раз – принес большой бумажный сверток с копчеными колбасками, кукурузными лепешками и медовыми коврижками. Где он все это время обретался, не рассказывал. Валиадо особо не переживал за Клогарта, но, так как громадным количеством друзей похвастать не мог, чувствовал себя брошенным. Мать с ним почти не разговаривала, оборванцы сторонились, а единственной, кто удостаивал его вниманием, была ученица хозяйки трущоб. Захария, пухленькая девушка, в грубом домотканом платье и с коротко остриженными волосами каштанового цвета, ухаживала за кукловодом. Но вот ведь незадача – за десять дней она не произнесла ни слова. В общем, жизнь превратилась в болото.
«Что ж, по крайней мере, я все еще жив, - подумал кукловод, глядя на влажные шкуры высоко над головой. – Уже большее достижение…»
- О! А это кто здесь у нас такой бодрый? – Риасс стоял, подбоченившись, и критически разглядывал Валиадо. – Я, кажется, запретил тебе шевелиться.
- У меня задница затекла, - устало отмахнулся кукловод. – Попробовал бы сам полежать в одном положении денек-другой… Каждая косточка ноет.
- Лучше не противься и слушай Мать, - толстяк погрозил пальцем. – Ты мне нужен здоровым.
- Не уверен, что скоро очухаюсь. В голове туман, руки и ноги по-прежнему плохо слушаются…
- Идти тебе не придется, - проговорил Риасс, осторожно оглядываясь по сторонам. – Оборванцы доставят нас к тайному выходу из города, где уже будет поджидать большая повозка. Я выложил за нее солидную сумму, так что ты должен будешь оценить заботу.
Валидо не понимал взаимоотношений двух лекарей. Мать давала им много, но и прижимистый толстяк, судя по всему, возвращал долги сторицей. Они часто и подолгу беседовали, устраиваясь в каком-нибудь закутке; споры вели жаркие, изредка даже срывались на крик, но, что немного удивляло, после разговоров всегда обменивались улыбками. Два мастера, понимающие друг друга.
- Спасибо, Риасс, - ответил Валиадо. – Но… чем мы будем расплачиваться с Матерью? Мне так кажется, что деньги ее мало волнуют. Весь сброд, существующих в этой сточной канаве, все равно тратит их не на еду и одежду. Посмотри – они пьют дороге вино! Вместо того чтобы подлатать свои халупы, целый день жуют Хворост!
- Нам их не понять, - пожал плечами толстяк. – Но кое в чем ты прав. Мать и вправду нисколько не волнуют деньги … как и любого другого настоящего лекаря. Ее волнуешь ты. Твой уникальный дар. И вот тут наши интересы переплетаются. Знаешь, можешь считать меня бессердечной гадиной, Валиадо, но скажу тебе одну вещь: я рад, что тебя чуть не убили в библиотеке. Рад, что ты истекал гноем два дня и теперь толком не можешь ходить.
- Ты это о чем? – опешил кукловод.
- Если бы тебя не настигли в библиотеке, мы бы не встретились с этой прекрасной женщиной. Она подкинула отличную мысль, как обезопасить то, ради чего я ушел из Карохара.
- Помню, помню. Мой дар – так? Потомство и все прочее… ты уже рассказывал. Но причем здесь Мать?
- Ее предки, так же, как и мои, были одними из основателей первых Монастырей. Только выбрали не жизнь во дворцах и роскоши, предпочтя этому мытарство в зловонных трущобах. Они считали, что здесь намного больше людей нуждается в их помощи. Что ж, мотивы их ясны, да вот только кажутся мне глупыми…
- Я бы так не сказал, - кукловод покосился на группу детей, чьи лица покрывали гнойники. Им-то помощь хорошего лекаря точно не помешает.
- Вы говорите не о том, - Мать вышла из-за своей ширмы, за которой обычно работала над бальзамами и целебными порошками. – Кукловод, мы с Риассом не сходимся лишь в одном – я не думаю, что Карохар безопасное место. Конечно, он далеко от болот, и вряд ли люди Хехора смогут преодолеть огромную пустыню. Но это касается лишь людей.
- Не пойму, к чему вы клоните, - нахмурился Валиадо.
- Мучители не самое страшное, что могут предложить миру топи, - женщина уселась на край лежанки. От нее сильно пахло камфорой и йодом. – Мой прадед какое-то время служил палатным лекарем при дворе королевства Ит. Он ухаживал за племянницей монарха, страдающей «падучей». Уже в те годы, задолго до Бури, в пограничных землях ходили легенды о жутких порождениях Хехора. Нечто, властвующее над древнейшими землями на континенте. Боги ли это, или же демоны Ямы… никто, увы, ныне не скажет. Но лично я склоняюсь ко второму…
- Они были сильны? – кукловод облизнул пересохшие губы. – Если да, то насколько?
- Кто знает, - Мать пожала плечами. – Минуло больше сотни лет с той поры. Но вряд ли стоит надеяться, что существа, удерживающие в узде топи, ни на что не способны.
- Все беды от незнания! – с наставительной интонацией и очень громко проговорил Риасс. – Сейчас невозможно отыскать ничего, что могло бы помочь в нашем деле. Я… кое-что знаю о хозяевах Хехора. Но до поры буду молчать.
- Что ж, а мне держать рот на замке не нужно, - женщина-лекарь встала и разгладила складки на юбке. – Как вы уже говорили – деньги для меня роли не играют. И я не хочу чтобы твои способности так бездарно пропадали… Поэтому я использую тебя, как племенного жеребца. Не обессудь, кукловод, но твой дар нам всем еще может пригодиться. Здесь не место и не время для морали.

***

Ларт брел через вечерний город, накинув на голову капюшон и сунув руки в карманы. Мелкие капельки барабанили по жесткой ткани, умудрялись просачиваться меж швов, и уже изрядно промочили его стеганую рубаху. Дождь разогнал горожан по домам, наполнил воздух запахом влажной глины и сырости. Ни души не было видно на улицах, Таль-Самор превратился в город-призрак…
Вот уже который вечер Клогарт проводил в компании Юлера. Этот хмурый, не очень приветливый с виду мужчина оказался кладезем интересных историй и предположений. Пожалуй, таких людей принято называть философами… Свои измышления он любил подкреплять стихами, изречениями мудрецов и тонкими колкостями. Жена Юлера, красивая немолодая женщина со странным и сложным именем Эрхра, появлялась редко, предпочитая большую часть времени проводить за вышивкой, сидя у большого камина. К Ларту она относилась прохладно. Жила чета Сартонов в самом новом квартале Тал-Самора, еще не успевшем даже обрасти многоэтажными домами и трущобами. По большей части здесь тянулись поместья, зачастую недостроенные, и кое-где встречались остатки каких-то старых построек. Раньше здесь был разбит парк.
Обогнув старый фонтан, с помутневшей от взбаламученного ила водою, Клогарт ощутил, что за ним кто-то наблюдает. Ему уже было знакомо такое чувство тревоги, и оно зачастую помогало одерживать победы в схватках, увертываться даже от самых неожиданных ударов и предугадывать маневры противника. «Чутье Клинка» - вот как называли это мастера в университете. И оно никогда не подводило… никогда.
Ларт свернул в узкий проулок и прижался спиной к стене. Если кто-то крался за ним попятам, вряд пройдет мимо. Тут-то он его и подкараулит!
Великан огляделся в поисках какого-нибудь оружия – меча у него с собой не было, потому что однажды жена Юлера пришла в ужас, когда заметила ножны на поясе Клогарта. Теперь из-за проклятой трусихи приходилось выкручиваться! Как назло - кругом ничего подходящего не нашлось; лишь старые бочки, под самый край набитые мусором. Ругнувшись, Ларт перевернул одну из них и проломил подгнившие доски сапогом. Пришлось приложить немного усилий, чтобы снять кованый обруч. Не бог весь, что за оружие, но всяко лучше, чем ничего.
Он выждал какое-то время, но преследователи так и не появились. Особым терпением опальный Клинок похвастаться никогда не мог. Так и вышел из проулка – с ржавым ободом в руках, перепачканный грязью и промокший до нитки. Зло оглядел улицу. Пусто. Но чувство тревоги никуда не делось. Чей-то взгляд буравил спину, колючими иголками впивался в тело. Если бы Ларт мог почувствовать страх – испугался бы. А так, лишь нервно повел плечами и продолжил идти, не выпуская обруча из пальцев. Рано или поздно он заставит ублюдка показать себя, а потом свернет ему шею. Нужно только заманить его в подворотню потемнее…
Клогарт улыбнулся и направился к недостроенному дому, приютившемуся между двумя роскошными особняками. Он выбросил обруч и подхватил из прикрытой старой холстиной поленницы бревно. Сучковатое, в руку толщиной, тяжелое и надежное. Эдакой палицей запросто можно крушить черепа.
Калитка не была заперта, а во дворе не оказалось даже сторожевого пса. Никто не помешал Ларту пробраться внутрь строения. Там было пыльно и сыро, на полу скопились лужи, по стенам стекала просочившаяся сквозь не осмоленную крышу влага. Из окон задувал ветер…
Долго ждать не пришлось. Клогарт скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то приближается к дверному проему. Весь напрягся, приготовился вложиться в один-единственный удар. Как всегда, когда его охватывал боевой азарт, Ларт напрочь забывал обо всем. Он не думал о том, что в дом может заглянуть сторож, или же попрошайка, спешащий переждать здесь дождь. Ярость застила глаза.
Едва размытая тень появилась на пороге, Клогарт рванул вперед. Массивное полено описало полукруг… и замерло, словно завязнув в воздухе. Сам Ларт превратился в статую – не мог даже продохнуть, настолько сильны были невидимые путы, стянувшие его.
В дом вошел человек. Серый дорожный плащ из грубого сукна, высокие сапоги на толстой подошве; в руках – гладкий посох из темного дерева. Острый нос, скуластое лицо, лоб в глубоких морщинах. Седые волосы едва доставали плеч, прилипли ко лбу и щекам мокрыми прядями. С холодком Клогарт заметил, что глаз человека не видно. Просто черные провалы под надбровными дугами.
- Ничтожество, - сухо проговорил человек, разглядывая замершего Ларта. Он странно выговаривал слова – растягивал шипящие. – Ты на кого руку поднял?
Ладонь в перчатке звонко шлепнула здоровяка по щеке. Тот вздрогнул, зарычал, как бешеный пес. На губах выступила пена. Клогарт находился на грани безумия, и если смог бы добраться до незнакомца – разорвал голыми руками. Но в тот миг он был беззащитнее новорожденного младенца.
- Отвечай быстро и коротко. Все равно умрешь, так что не противься мне. Смерть… она бывает разной. Иногда – в мгновение ока. А иной раз превращается в бесконечную агонию, когда просто начинаешь мечтать о спасительно ноже в сердце.
Хлоп!
Безумие настолько владело Лартом, что он ухитрился разорвать плетение незнакомца. Наверное, нечто подобное мешало кукловоду подчинить волю опального Клинка.
Он пнул старика в лицо, отшвырнув к стене. Подскочив, пока тот не очухался от неожиданного удара, семь раз ударил поленом по голове. Стряхнув кровь со своего орудия, Ларт плюнул на дрыгающееся тело и злобно выругался…
Поясницу пронзила жуткая боль.
Он обернулся. Со стороны улицы в окно таращился темнокожий ублюдок. Возле рта он держал длинную плевательную трубочку, вроде тех, какие любят вырезать из камыша дети. Взревев, Клогарт бросил в мучителя поленом. То со смачным звуком врезало в лицо убийце, на подоконник брызнуло красным.
Боль разливалась по спине огненным потоком. Ларт уже чувствовал горечь на губах, кишки скурила судорога. Пока брел, шатаясь, к двери, его вырвало кровью.
Клогарт уже не помнил, как выбрался на улицу. Мощное тело боролось со страшным ядом, но все было тщетно. Повезло лишь в одном. Дом Юлера оказался совсем рядом…
«Нет уж, - мысли кружили в голове, - я так просто не подохну».
Ларт взобрался на крыльцо, сломав небольшую оградку вокруг клумбы и растоптав жалкие отростки цветов. Он грянулся об дверь, едва не снеся ее с петель. Так или иначе, он дал о себе знать.
Потом послышались крики, стоны…
Юлер о чем-то отчаянно спорил с женой. Клогарт уже ничего не чувствовал, почти не понимал. Но услышал одно, очень странное слово, от которого ему впервые в жизни стало жутко.
«Нерлок».

ИМХА


Деревенский быт

Вкусовщина: может вырезать кукол из дерева и камня?

Вот предложение читала трижды, вроде бы все нормально и в то же время что-то смущает, мож не права.

скрутила?

ударился, долбанулся, грохнулся?

Может одно он убрать?

Розы



Тайдеона поступила неосмотрительно, отправившись на долгие и опасные поиски в одиночестве. Поступила так, как и должна была поступить настоящая Тайдеона. В этом вся она. Доля тщеславия, немножко коварства, жгучая красота и пламенный темперамент, украшенный безрассудством.
О ее странствиях я узнал много позже, при трагических и грустных для всех нас обстоятельствах. Она сама рассказала мне эту историю, от начала и до самого конца. Кто мог знать в те дни, что Розы окажутся гораздо важнее шкатулки, Мелгера и прочих дел, казавшихся тогда первостепенными? Но, быть может, я слишком строг к нам. Как знать, чем бы все обернулось, попади шкатулка в руки к бородачам?
Эта часть истории посвящена Тайдеоне Халбиб. Колдунье, чьи предки встали на сторону простых смертных в самый разгар Бури. Это своего рода плата за кровавые грехи, совершенные ее сородичами.
Что ж, будь я всемирным судьей – посчитал бы долг полностью искупленным. Но я не судья. Я простой инструмент в этой игре. Как и все мы…
Кто даст оценку нашим поступкам? Боюсь, никто. Во всяком случае, вряд ли верные подробности сохранятся в летописях. Как говорят философы: история – податливая шлюха, прогибающаяся под тех, кто стоит у власти. Не исключено, что в конечном итоге наша компания окажется бандой отъявленных подонков.
Но мне плевать. Я уверен – мы все сделали правильно.

Место было чудесным. Горный ручеек с хрустальною водою, что искрилась в багровых лучах заходящего солнца, опоясывал густую березовую рощу. На поляне, явно расширенной руками местных жителей, притаилась крохотная деревушка. Семь дворов, амбар, небольшой загон для скота и конюшня. На крышах домов сверкал снег, в морозном воздухе сильно пахло дымом. Роща тянулась к самому подножью горной гряды, чьи покрытые льдом кряжи четко вырисовывались на фоне темно-синего неба.
Деревушку эту довольно сложно отыскать, она как будто нарочно пряталась за холмами, реками и отрогами Дождливой Гряды. Сюда даже возничий не решился ехать, побоявшись, что повозка может сорваться с узких дорог. Тай никогда в жизни не нашла бы ее сама, но… у нее был поисковой камень. Одна из четырех стрелочек настойчиво указывала именно сюда, краснея с каждым шагом. Теперь она просто пылала, оказавшись неподалеку от непонятной цели. Другая стрелка указывала немного западнее, постепенно наливаясь багрянцем.
«Значит, они где-то здесь, – колдунья ненадолго остановилась перед дорожным столбом, на котором висела потемневшая от времени шильда. – «Березовый Пригорок»… подходящее название для этой деревни. Посмотрим, что это за народ такой – горцы».
Она забросила за спину тяжелую котомку и поспешила вниз, к приземистым домикам. Тайдеона улыбалась. Скоро она разберется с загадкой роз. Осталось совсем немного. Камень приведет к цели, и тогда… Что произойдет тогда, она и сама пока не знала. Быть может, Моркос прав, и «Розами» окажется нечто совершенно бесполезное, ненужное и глупое. Как вот эти пятнистые деревья, например. Да, северяне в них души не чают. Но ей-то что с того?
Колдунья с удовольствием отметила, что тропка, ведущая к деревне, расчищена от снега. Ей до смерти надоели сугробы, лед и постоянный холод. Ветер дул в лицо, куда не повернись. Громоздкие пейзажи, угрюмые поселения с такими же угрюмыми людьми, и скудные краски Хеленнвейса вызывали стойкую неприязнь. Куда лучше – ровная как столешница пустыня, сухой жар по вечерам и благословенная прохлада ночью! Вечноцветущие сады, где от сладкого запаха кружится голова, а воздух гудит жужжанием пчел. Порхают бабочки, в зарослях дикого виноградника чирикают птицы. Ребятня играет у фонтанов, подкарауливая момент, когда взрослые отвернутся, чтобы можно было нарвать еще не до конца созревших слив. В детстве даже эта кислятина кажется медом… особенно сладко делается оттого, что плоды запрещают срывать.
Она как наяву увидела пестрый, пряный, жаркий Карохар. Пусть для ее предков он и не был родным домом, но Тайдеона просто обожала столицу Халифата. Шумную, древнюю, чарующую своими тайнами. Место любви, жарких страстей и бесконечных интриг, в холодном пламени которых сгорела не одна жизнь. Клубок ядовитых змей на лепестках роз – так называл знатные семьи Карохара ее отец.
Скоро она вернется домой. Тай верила в это. Но вернется не с пустыми руками, а лишь тогда, когда разыщет Розы, чем бы они ни оказались в итоге. Ее увлекло это путешествие, поглотило с головой. Она всегда была подвластна азарту, за что частенько получала выволочки от отца и матери, но никогда не останавливалась на полпути. Кто бы что ни говорил, чем бы ни грозили. Не остановится и сейчас, хотя некоторые слова из рукописей Лестера ее пугали. Тай нарочно скрыла от спутников кое-какие подробности, не из подлости или злого умысла ради, – просто им все равно не понять всех тонкостей…
По большей части это касалось Хехора, но… некоторые события, едва заметные в общем потоке неизвестных символов и непонятных фраз, имели пугающе схожие черты с прошлым колдунов, о котором теперь даже потомкам говорить запрещено. Это большая, жутковатая тайна. Немногие в обжитых землях знают истинную причину такого агрессивного поведения выходцев из Фростдрима. А даже если бы знали, вряд ли приняли. Конечно, гораздо проще выставить всех кровожадными злодеями, опьяненными жаждой убийства «бездарей». Это-то самое обидное! Вроде бы хочется оправдать предков, но о чужой воле, из-за которой разразилась Великая Буря, говорить запрещено под страхом смерти. Все боятся повторения истории.
«Никогда не думай о зле, и тогда оно не придет в твой дом».
Тай находила эту присказку весьма разумной и поучительной. И за примером далеко ходить не надо – стоит лишь взглянуть на двести десять лет назад и все станет понятно. Предки так гнались за силой и могуществом, что невольно загнали себя в Яму, утянув следом весь Фростдрим…
Тайдеона не дошла до деревни совсем немного, когда сторожевые псы подняли лай. У околицы тут же вырос бородатый мужик в меховом тулупе и с топором наперевес. За его спиной маячил паренек в шапке заячьим мехом наружу. В руках – заряженный арбалет, что немного удивляло. Стоила такая игрушка дорого, а деревенские жители обычно обходились луками, в крайнем случае – простейшими самострелами.
– Кто такая? – не больно-то дружелюбно окликнул ее мужик. – Чего здесь нужно?
– Всегда знала, что слова о гостеприимстве северян – враки, – Тай усмехнулась. – Вот как у вас заведено встречать одиноких путниц?
– К нам чужаки просто так никогда не забредают! – ломающимся голосом проговорил подросток. – Или по делу, или вообще… не забредают! Вот.
«Какой смышленый паренек, – мысленно возликовала Тай. – Надеюсь, те, кто постарше, хотя бы поумнее кроликов».
– Я тоже к вам по делу, – колдунья уже давно определилась, что будет говорить местным жителям. – Позвольте представиться – Тайдеона Халбиб. Странствующий маг и картограф. Исследую древние места силы, чтобы потом составить карту для паломничеств.
Простые люди, находящиеся невообразимо далеко от магии, колдовства и прочих таинств, относятся ко всему этому с сомнением, если не сказать – боятся. И особой радости от встречи с магом вряд ли стоит ждать. А в колдуна могут и из самострела пальнуть… Для них все едино: ренегат ты или не ренегат. Колдун – враг. Убийца. Посланник Ямы. Такое существо по определению не может быть хорошим, а значит, его нужно поскорее прикончить. Поэтому Тай и представилась магом.
Реакция горцев ее не удивила.
– Только колдовства нам здесь и не хватало! – недовольно фыркнул мужичок. – Нигде от вас покоя нет… Ладно, иди за нами. Пускай старшой решает, что с тобою делать.
Подросток утвердительно кивнул, встряхнув, для пущей важности, арбалетом, и пошел вслед за старшим товарищем. Ни один, ни другой даже не подумали предложить ей помочь с баулами. Наверняка из страха.
Послав кислую улыбку в спины горцам, Тайдеона поплелась следом. Натруженные за долгие недели путешествия ноги гудели, в спине противно кололо. Странствия оказались на диво сложным, изматывающим делом. Если бы она не забрела в монастырь по дороге – вряд ли удалось добраться сюда невредимой. Из по-настоящему теплой одежды у нее была лишь шубка Нисси и шерстяные чулки убогого вида, а для странствий по зимнему Хеленнвейсу этого явно оказалось недостаточно. Хорошо, что монахи не скупились на дары страждущим: стеганая рубаха, рубаха из мягкой шерсти, домотканый жилет и отороченный беличьим мехом плащ с каракулевым подбоем. И все это в обмен на жалкую горсть крусанов, которые колдунья и считать-то не привыкла. Остаток пути, занявший больше десяти дней, Тай провела в относительном тепле и уюте. Во всяком случае, пока можно было путешествовать в повозке. Дальше пришлось постоянно карабкаться в горы, благо, что деревень вдоль большого Стального Гребня много, и всем необходимым можно было разжиться в них. Да и дороги оказались узкими, но вполне пригодными для ходьбы, а вдоль крутых обрывов тянулись веревки и деревянные шесты, за которые можно было держаться.
Прямо посреди деревни, рядом с колодцем, на деревянных растяжках висели три туши горных козлов, натертые солью. Возле них хлопотал дряхлый старец. Худой, лицо осунувшееся. Теплый тулуп стянут ремнями, на ногах нелепые обмотки.
– Старшой! – позвал деда вооруженный арбалетом подросток. – Здесь у нас зайда… мага, вроде бы.
– Маг, – холодно поправила его Тайдеона. – Не мага, а маг.
– Ага, ага.
Старец долго ничего не отвечал. Он критически осматривал туши, перебирал ножи, разложенные на толстой холстине, что-то бормотал под нос и жевал губами, причмокивая. Наконец уделил подошедшим долю своего бесценного внимания:
– А это кто? – проскрипел он, всматриваясь в лицо Тай.
– Мага, я ведь говорил уже, – любезно разъяснил очень сообразительный паренек. – Пришла вот, неведомо откуда пришла… хочет эту… карту составлять.
– На кой ляд ей на карте наша деревня? – недоумевал старец. – И без нее, без карты этой, столько лет прожили и ничего. А то, что мага она, – не велика беда. Маги… они ведь тоже почти как люди. Вот.
«Да уж, – Тайдеона не знала, плакать ей или смеяться. Она-то рассчитывала, что местные помогут ей в поисках, но разве такие обомшелые пни могут знать хоть что-нибудь, кроме как туши козлиные разделывать да по камням в горах скакать? – Придется все делать самой… жаль, времени на это уйдет больше, чем хотелось бы».
Вслух она произнесла:
– Карту буду составлять не для вас, а для моего ордена. Лучше скажите, есть ли здесь по соседству еще поселения? Заставы какие-нибудь или более крупные деревни?
– Так разве ж это деревня? – удивился мужик, обведя окрестности рукой. – Не деревня это совсем. Наши охотничьи угодья, вот! Мы тут дожди и пургу пережидаем, пока дичь бьем. А Березовый Пригорок недалече отсюда, во-о-он за тем кряжем. Застав тут у нас отродясь не было.
Тай с облегчением вздохнула. Может быть, не все еще потеряно. Есть шанс найти в поселке кого-нибудь поумнее этих болванов и разузнать, не встречали ли местные жители в горах странное, чудесное. Потому как девушка верила, Розы – это что-то необыкновенное. Ну не могут они быть безделицей, просто не могут! Потому как рукописи, а это было понятно даже дураку, таили в себе нечто крайне важное. Вопрос в том – важны они лишь для одного Хехора, или же это может затронуть и обжитые земли. И что-то заставляло думать: может, второе предположение все-таки вернее?
– Как добраться в Пригорок? – спросила она, стараясь придать голосу спокойствия. Восторг и сладостное предвкушение вновь обуяли ее, приходилось сосредотачиваться на контроле эмоций. – Я устала, хочу выспаться и нормально поесть.
– Если хочешь идти в деревню, отправляйся прямо сейчас, – посоветовал старец. – Может быть, успеешь к ночи. Хочешь – оставайся у нас. Дадим кров, благо домов пустых хватает, жарким угостим из козлятины. В амбаре есть большая лохань, в ней год назад Арбонд карасей солил, можешь снега натаскать и растопить возле коптильни. Чем не ванна?
Тайдеона прикинула, стоит ли ей оставаться в деревне с тремя охотниками. Никаких притязаний она не боялась, ведь колдовство служило надежной защитой, просто не хотелось терять лишний вечер. Да и халупы не казались обжитыми, скорее всего в них сыро и холодно… Да еще и дрова, по всей видимости, придется таскать самой.
– Я выйду немедля, – заявила колдунья. – Только кое-какие вещички здесь оставлю, а потом, когда буду возвращаться, заберу.
– Это уж как душеньке твоей угодно, – пожал плечами старейшина. – Только учти, придет время снегопадов – перевал превратится в ледовую горку. До весны выбраться отсюда не сможешь…

Тайдеона брела через реденький пролесок, увязая по колено в сугробах. Хорошо еще, что догадалась большую часть поклажи оставить в охотничьей деревушке, иначе пришлось бы бросить все прямо здесь, в глуши. Живот недовольно и голодно урчал, колдунья уже успела не раз помянуть о том, что так пренебрежительно отнеслась к предложению охотников. Сейчас о горячей козлятине можно было только мечтать.
Деревья здесь росли невысокие, кряжистые. Березок почти не встречалось, все больше осины, дикий орешник и ели. Солнце скрылось за тучами, поднялся ветерок, мир быстро тускнел, готовясь к встрече с ночью. Тай решила, что следует поспешить, ибо очень уже не хотелось плутать в темноте. В лесу она была от силы трижды, да и то в сопровождении умелых проводников. Теперь же приходилось целиком и полностью полагаться на ориентиры, названные охотниками. И если треугольный камень и три переплетающихся ветвями дерева она уже прошла, то никогда не замерзающее озеро ей так и не встретилось. А по времени должно бы…
Девушка ненадолго остановилась. Дыхание паром вырывалось изо рта, холодный пот выступил на лбу, раздражающе медленно скользил по спине. Она знала – нет ничего опаснее, чем вспотеть на морозе. Следовало бы скинуть плащ, он сделался тяжелым от налипшего на полы снега, от растаявших снежинок, впитавшихся в толстую шерсть, но тащить его все равно пришлось бы на себе, так что Тай решила продолжить путь. Колдунья жевала снег, когда сильно хотелось пить, однажды даже обтерла им лоб и щеки. Лицо горело, идти становилось все труднее и труднее. Тайдеона привалилась к стволу орешника. Дикого, покрытого сверкающими льдинками и серым лишайником.
– Это… тяжелее… чем казалось вначале, – пробормотала колдунья, закрыв глаза.
Она пожалела, что не так сильна в лекарском ремесле, как некоторые ее сородичи. Вернее, абсолютно бессильна. Здесь даже крылась какая-то злая насмешка судьбы: Тай легко может снести с лица обжитых земель целый дом, а вот восстановить собственные силы – нет. Конечно, можно было бы днями напролет просиживать в библиотеках университета, не вылезать из тренировочных комнат и все свободное время тратить на изучение человеческого тела и всех возможных способов его излечения, но… это так скучно!
Тайдеона с удивлением обнаружила, что умудрилась задремать. Стоя, как лошадь. Узлы выскользнули из пальцев, шлепнулись в сугроб. Капюшон спал с головы, волосы покрывали мелкие снежинки, что ни с того ни с сего начали сыпать из тяжелой, рыхлой тучи.
Девушка оттолкнулась от ствола и поплелась дальше. На несправедливости жизни можно жаловаться сколько угодно, а идти надо. К тому же начинался снег, который мог в любой миг перерасти в настоящую метель…
И тут Тайдеоне показалось, что неподалеку скрипит снег и раздается звонкое пение. Нет, не показалось – немного поодаль, где меж рядов деревьев виднелся просвет, ярко горел огонек. По сугробам ловко семеня ножками в нелепых обмотках на снегоступах из лапника шла девочка. Тулуп на ней был неказистый, но, это сразу стало заметно, теплый. Шапка беличьего меха, за спиной – плетеная из ивовых прутьев котомка. В одной руке большой фонарь, в другой большая и толстая палка.
– Эй! – крикнула Тай, подивившись, насколько сильно охрипла. – Девочка, подожди!
Дите остановилось, недоуменно посмотрев на источник шума. Их разделяло порядка двадцати шагов, так что тщательно рассмотреть друг друга они не могли. К немалому удивлению колдуньи, девчушка не испугалась незнакомки, не бросилась бежать, как поступило бы большинство детишек ее возраста, а остановилась, приподняла над головой фонарь и покачала им.
– Идите ко мне! – крикнула она. Голосок звенел как хрустальный колокольчик.
Тайдеона чувствовала себя немного глупо, когда неуклюже пробиралась к ней. Взрослая девушка, почти женщина, а так обрадовалась встрече с какой-то соплячкой, которая в младшие сестры ей годится. Но главное: появилось странное чувство защищенности от вечернего леса, холода и, чего всегда больше всего боялась Тайдеона, – одиночества. Любую напасть можно пережить, когда рядом есть друзья и любимые. На них можно сорвать злость, обвинить в собственных провалах и, к чему она прибегала крайне редко, поплакаться в жилетку. Они всегда поймут и простят, разделят ношу…
– Фу, – Тай утерла жестким рукавом распаренное лицо. – Никогда бы не подумала, что на морозе можно так вспотеть… Черт возьми, да от меня пар валит! И воняет, наверное, как от лесоруба.
Девчушка улыбнулась. Зубы белые, остренькие, как у белочки, курносый нос, глаза крупные, изумрудного цвета глаза. Он втянула носом воздух, ответила, чуть подумав:
– Нет, от лесорубов пахнет лучше. Хвойной смолой и стружками. А от вас, тетенька, чем-то сладким… слишком сладким, надо сказать.
Теперь настала очередь улыбаться Тайдеоне. Ей эта девчушка уже нравилась – такая за словом в карман не полезет, не то что тихоня и зубрила Клифорт. Именно от серых мышек следует ждать беды или подлости, за ними не станет! А человек, вот так открыто улыбающийся, и не стесняющийся говорить незнакомке правду в лицо, не обманет.
– А что это вы, тетенька, делаете в лесу? – девочка нахмурила брови, став до забавности похожей на взрослую даму, отчитывающую нерадивое дитя. – Разве вы не знаете, что по ночам здесь опасно? Тут волки и горные кошки.
– Поверь, дорогуша, мне совершенно ничего здесь не грозит. Для котиков и волков я гораздо опаснее, чем они для меня. Поверь. А вот что здесь делаешь ты?
– Яйца собирать ходила, – важно ответила та. – Дубовицы, это птички такие, вечером улетают из гнездовий. Только тогда можно подобраться к яйцам. Они крупные и вкуснее куриных. Вот.
Она каким-то невообразимым движением вытащила из корзины большое пятнистое яйцо в шершавой скорлупе. Затем, когда сочла, что незнакомка достаточно на него насмотрелась, спрятала обратно.
– А волков я не боюсь. У меня палка есть. Да и вообще, не трогают они меня. Никогда.
Тай изумленно приподняла бровь. Девочка привирала, что, несомненно, немного поднимало ее в глазах колдуньи.
– Ну, раз так, ты меня защитишь, – улыбнулась Тайдеона. – Я ищу Березовый Пригорок, ты, случаем, не оттуда?
– А то! – кивнула девочка. – Здесь больше никто не живет. Только лагерь охотников неподалеку и наша деревня. Меня, кстати, Эрда зовут.
– Очень приятно, Эрда. Я – Тайдеона. Маг.
Девушка открыла рот, да так и осталась стоять, недоуменно разглядывая незнакомку. Видно, даже такие бесстрашные болтушки и живчики боятся магии. Народ обжитых земель запуган Бурей, даже минувшие столетия не смогли исправить этого. А в глуши, куда новости из больших городов почти не доходят, этот страх намного глубже.
– Боишься? – с вызовом спросила колдунья.
Этот ход себя оправдал. Девчушка хмыкнула, гордо выпятила нижнюю губу и произнесла:
– Я никого не боюсь. Мой отец – лучший воин в деревне. Брат – великолепный стрелок. А мать – красавица. Разве может меня испугать простой маг?
– Простой – нет. А я не совсем простой… ладно, Эрда, давай-ка поспешим в деревню. Я чертовски устала и замерзла… да и есть хочу.
Они выбрались к озеру на диво быстро. Оказалось, что Тай шла совершенно в другую сторону. Над темною водою стелился вязкий пар, у травянистого берега снег таял, впитывался в землю, образуя настоящую топь. Там было много старых, дряхлых плакучих ив, свешивающих свои ветви к озерной глади. Воздух был горячим, влажным и неприятным. Да и само озеро производило какое-то гнетущее впечатление.
Деревня оказалась на диво большой. Больше двадцати дворов, и еще семь вынесенных за ограду. Здесь же была настоящая дубильня, кузница и два больших каменных амбара. Дома немного отличались от тех, что Тай со спутниками видели на севере. Народу хватало, несмотря на надвигающуюся ночь, по улицам шныряла ребятня. За околицей громко мычали коровы и блеяли бараны. Было шумно и светло, улицы освещали фонари.
В таверне не было спальных комнат, поэтому пришлось останавливаться на постой в доме вдовы Гротис. Женщина жила одна, так что свободного места хватало. Вечер Тай провела в большой бочке, до краев наполненной пахнущей хвоей водою, которую, время от времени, она подогревала с помощью колдовства.
Колдунья настолько вымоталась, что не сумела заставить себя даже проглотить кусок пирога со свининой. Ограничилась кружкой вина с медом и поскорее завалилась спать. Впереди ее ждал трудный день, и, возможно, грандиозное открытие…
Она вытащила поисковой камень и поглядела на отшлифованную неизвестными мастерами поверхность. Стрелки пылали багрянцем.

Стоит добавить, что слово свое я так и не сдержал. Открыл конверт раньше времени и прочитал ее послание. Почему не стыжусь писать об этом? Потому что в итоге оказался прав; это главное. Все остальное – чушь. Да и ничего особо важного послание в себе не несло. Лишь несколько колкостей, да заверение, что, едва Тай разыщет хотя бы одну Розу, она отправится в город Дарнарум, Дом Мискарелль, где будет поджидать нас столько, сколько нам понадобится. Навстречу к ней отправились Деррик и Тарий, но об этом говорить еще рано. Пока вернусь к Тайдеоне и ее первой находке.

Может одной рубахе найти альтернативу? Телогрейка?
Это ИМХО.

Сам не уверен)

Не знаю - было ли это уже, но от меня вот

Дважды: все и всех.

Может я туплю, но не поняла зачем это слово в предложении. Или имелось ввиду: все равно пришлось бы тащить на себе?


Вероятно, шапка из беличьего меха и предложение, ИМХО кажется странным. Шапка просто сама по себе, а котомка - за спиной.