ДОКОЛЕ! Пи-пи-пи пи-пи-пи-пи
Пи-пи пи-пи-пи-пи, твою мать!

Не стреляйте в менестреля

Закончив с работой, я решил развеяться в таверне. Всё лучше, чем после двухнедельного отсутствия вернуться в холодный холостяцкий дом. В нашей деревне было одно единственное заведение, и называлось оно «Эльфийский рожок». Из эльфийского там наблюдались только ушастый силуэт со свирелью, намалёванный на вывеске, да частенько выступающий полуэльф-менестрель. Мой хороший знакомый, я бы даже сказал, друг, насколько это может быть применимо к длинноухой братии. Хотя до того как Дариэль стал частым гостем этого заведения, оно называлось «Свинья и Рожок». Уже осень и поэтому он должен быть здесь, ведь только летом Дариэль, как он выражается «ездит на гастроли» по соседним деревушкам и небольшим городкам. Кстати, так мы и познакомились. Я сопровождал караван, а полуэльф добирался до ближайшего города на летнюю ярмарку.
Зайдя в таверну, я остановился на пороге, оглядывая полутёмное помещение. В нос сразу ударил сильный дух подгоревшей каши, горелого сала и перебродившего эля. Видно стряпуха всё та же, несмотря на многочисленных жалобщиков. Чихали они на них, монополисты. Так и не найдя знакомого, я прошёл к стойке, на ходу снимая промокшую накидку.
- Вечер добрый, Брок, - кивнул расположившемуся там хозяину, - Дариэль здесь?
- И ты здравствуй, Лис. Из поездки? - и не ожидая моего ответа, продолжает:
- Там он, - мотнув головой в сторону самого тёмного угла.
И верно, приглядевшись, я увидел худощавый силуэт, закутанный в плащ. Капюшон надвинут, скрывая лицо.
- Дар, выступаешь сегодня? – я сел на скамью рядом с ним, оглядывая стол. Хм, две пустые кружки, и одна наполовину заполненная дрянным элем.
- По какому поводу траур?
- А, это ты, Лис… - безжизненный мелодичный голос полуэльфа и его нежелание поднять глаза от содержимого кружки вызывали недоумение.
- Ты на себя не похож, что случилось? – интересуюсь.
Он отхлебнул из кружки и тут же, скривившись, поставил её обратно. В покрасневших глазах у него появилось осмысленное выражение, ясно показывающее его отношение к вкусу напитка а, скорее всего, и к жизни.
- Прости, Лис, со мной творится что-то неладное…
- Погоди, я только из поездки - подозвав к себе разносчицу, я сделал заказ и приготовился слушать.
Раскрасневшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза моего собеседника выдавали волнение и приличную степень опьянения. Нервным движением Дариэль заправил длинную прядь волос за ухо и, придвинувшись немного ближе, начал громким шепотом вещать.
- Я не могу спать. Мне уже вторую неделю каждую ночь снится один и тот же сон. Будто бы я нахожусь в огромной таверне. Там высокий потолок, очень яркий свет и много столов, за которыми сидят красиво одетые люди. Все они едят, разговаривают, смеются, а я в этом месте – менестрель. Но играю на необычном инструменте. Передо мной чёрный блестящий ящик, с множеством перемежающихся чёрных и белых полосок. Нажимая на них, я чудесным образом извлекаю прекрасную музыку, тревожащую мою душу, заставляющую сердце сжиматься в сладком предвкушении счастья…
- Это же хорошо, отличный сон для менестреля, - недоумеваю я.
- Ещё не всё, - полуэльф скользнул вспотевшими пальцами по боку своей лютни, издав противный скрип, и продолжает рассказывать.
- Я не перестаю играть, но тут от дальних столиков слышу крики. Там сидят хмурые мужчины в куртках цвета зари и золотых шейных украшениях. Возможно это какая-то форма, как у наших королевских гвардейцев. С ними божественно прекрасные женщины, тоже все в драгоценностях, и в столь малом количестве одежды, что мне неловко на них смотреть. Им весело, они смеются и кричат мне «Сыграй Мурку и централ». Я чувствую страх и пытаюсь извлечь так желаемые ими звуки из инструмента. Но видно у меня это плохо получается, потому что после крика «Эй менестрель, мля, плохо играешь», в меня начинает лететь всякая дрянь. От еды со стола, тарелок, бутылок и до стульев. Мне приходится спасаться бегством, и в страхе я просыпаюсь, - дрожащим голосом заканчивает Дариэль.
- Да, не весело, - сочувственно говорю я, с трудом сдерживая смех. Ха, приснится же такое.
- Лис, серьёзно, я не могу спать. Как только засну, вновь этот сон. Только если хорошенько напьюсь, ничего не вижу. Да ещё это публика, которой не нравится моя игра. Ты же знаешь, по сравнению с чистокровными эльфами, мои вокальные и музыкальные способности ничтожны. И я совершенно не выношу критики, даже в мире грёз, - судорожный глоток, и уровень эля в кружке полуэльфа резко снизился.
- Я уже боюсь слова менестрель. А ещё сегодня приснилось, что на этот раз меня не забрасывают всякой ерундой. Вместо этого поднимается мощный мужик-гвардеец и, достав нечто вроде маленького ручного арбалета, издающего жуткий грохот, начинает в меня стрелять с криком «Эй, менестрель, спляши нам…».
Тут Дариэль наконец замечает знаки трактирщика сняв плащ, подхватив лютню под мышку, и одним глотком допив остатки эля, покачиваясь направляется к стойке.
К знахарке какой сходил, что ли. От дурных снов наверняка присоветует чего. У меня-то проблем со сном никогда не было, даже подсказать ничего не могу. А между тем народа в таверне прибавилось. Все столы заняты, гомон нарастает. Полуэльф удобно усевшись на стойке и перебирая струны подрагивающими пальцами, поёт песни то на эльфийском, то на нашем языках. Наши конечно душевнее, и лучше принимаются народом. Хорошо поёт, да и играет тоже, а сны это всё ерунда.
Тут с другой стороны зала слышится мужской рёв «Эй, менестрель…»
Услышав его, Дариэль тонко вскрикнув и покачнувшись, без чувств падает на пол.
А мужик растерянно продолжает в наступившей тишине «…спой Дом кузнеца…»
Подскочив к другу, бью его по щекам, трясу. Никакой реакции.
- Воды дайте!
- Да жив он, Лис. Не слышишь, храпит, - это уже Брок из-за стойки. – Пьян только мертвецки. Он же с утра здесь сидит, столько эля выдул. Я уж думал совсем выступать не сможет, а ты смотри же. Я его в подсобке устрою.
Хмыкнув, успокаиваюсь. Пусть спит. А я, решив последовать примеру друга, располагаюсь на скамье поудобнее и заказываю себе ещё эля.

Я:
Менестрель с топором.
"Лего"-лесник.
В чём же тут притча?
Тео:
Главное, чтобы
Топор был заточен.
Аналог тромбона...
Я:
Дудеть в него сложно,
И шишек наставил...
С кем не бывает?
Тео:
Фигня эти шишки,
И в попу занозы!
Искусство же вечно...
Я:
СтатУя кривая,
Топор затупился:
Критик не дремлет.
Тео:
А мы все равно
Наваяем три кучи.
Пускай захлебнется!
Я:
Волны бушуют по луже,
Разбитый монокль...
Был зол менестрель.
Тео:
Светит ему
Офигенная клизма.
Злобный пошел психиатр!))
Я:
Клизма - не лампа,
Но мозг прочищает.
И голосу польза...
Тео:
Там, где мозги
С пол-пинка продувает
Ветер с родной Фудзиямы.

Свадьба королевской дочери обещала стать самым запоминающимся событием прошедшего и грядущего десятилетий. Хоть и была сия дочь косовата, толстовата, прыщевата и вообще страшновата как для принцессы в частности, так и для орчанки в целом. Однако, как известно, титул и приданое творят чудеса покруче пластической хирургии и производят на мозг потенциальных женихов эффект трёх литров гномьего самогона и пяти таблеток ЛСД, принятых одновременно. Так что девица Аранда была безупречна, о чём каждый встречный и поперечный ей и сообщал. А потому отражение в зеркале она воспринимала исключительно как поклёп и провокацию гномов-производителей.
Жених сыскался даме под стать: великий воин, чьё имя было увековечено в песнях, могучий Ррырк. Вот и на прошлой неделе принёс он, как залог своей любви, голову дракона.
И разлетелись гонцы по орочьему королевству и за его пределы в поисках менестрелей. Лучших, и, желательно, подешевле. Чтобы прославили невесту, жениха, свадьбу, ну, и короля заодно.
Бесплодны были поиски.
То ли менестрели перевелись. то ли прочно сидели они на хлебных должностях при остальных царях, королях и правителях, а только ни одного не нашли посланники.
Время выходило.
К концу второго месяца поисков двое гонцов случайно встретились где-то на тракте, что вёл в стольный град, и печально направили сапоги свои домой, на поклон к королю.
Поклон обещал быть мало того, что глубоким, но и вовсе последним, а потому внезапно выросший на обочине трактир орки расценили как прощальный подарок Судьбы и не преминули туда завернуть.
Внутри было шумно, грязно и накурено. У узкого окна расположилась компания гномов в шлемах и доспехах, чьи топоры чинно возлежали на столе по правую руку каждого. В середине зала веселилась группа огров, а перед входом обосновался с десяток орков. Причём состоял этот десяток в основном из посланников, пребывавших в собственнопохоронном настроении.
На самом видном месте, рядом со стойкой, стоял стол, на нём – пустующий стул и табличка со странной надписью: «Менестрелю не наливать!».
Сам менестрель появился на «сцене» часом позже. Тощий как недокормленная смерть, остроухий паренёк поудобнее перехватил допотопную лютню, взгромоздился на стул и выжидательно уставился на изрядно разогретую спиртным толпу.
-Эй, Линниэль, а скажи нам о минувшем сражении с подземными дварфами! – требовательно заорал один из гномов и бросил эльфу монетку. Тот ловко поймал её, коротко поразмыслил и, перебирая тонкими пальцами струны, начал:
-Дварфов подземных народ хитроумный бесчестно, обманом
У гномов огромную ценность похитил...
Деянием сим приговор себе подписали коварные дварфы,
И гномы пришли, ведомые гневом!
Далее рассказывалось о том, как славный гномий народ забил противника боевыми молотами и топорами в базальт едва не по самую каску и отвоевал сокровище.
Гномы слушали балладу, громко всхлипывая, иногда сморкаясь в бороды, и - в особенно эпичных местах - одобрительно похлопывая друг друга по плечу.
-Талант! – прошептал один орк соседу. – Как врать умеет!
Всем было известно, что воспеваемая битва была ни чем иным, как... Короче, одолжили как-то подземные дварфы у гномов самогонный аппарат на неделю. И не вернули. А когда гномы толпой пришли восстанавливать справедливость, выяснилось, что агрегат уже перенастроен и им, гномам, уже не подходит по причине отличного от дварфовского исходного сырья для выгонки. Состоялась дегустация, в результате коей все перепились вусмерть, на чём, собственно, «битва» и закончилась.
Посланники торжествующе переглянулись, резонно предполагая, что поклон королю теряет свою неотвратимость, после чего один из них направился к трактирщику. Договариваться на предмет аренды остроухого. Сошлись на десяти золотых за два дня.
-Только не наливайте ему спиртного, - на прощание посоветовал держатель заведения. – Иначе весь праздник пойдёт огру под хвост.
Эльф оказался беспроблемным парнем, в пути не жаловался, разве что изъяснялся не иначе, как стихами, и прибыли они вовремя: пиршественный зал уже до отказа был заполнен приглашёнными.
Менестрель тронул струны лютни, и шум стих.
-Великомогучее царство орков, не знающих страха,
Просторы твои безграничны, луга - необъятны...
-Молодец! – прочувствованно всхлипнул корроль по окончании баллады. – Налить остроухому!
-Эээ... Ваше Величество, - замялся один из гонцов. – Может, не стоит?
-Ничего-ничего, ему ещё дочурку и зятя моих воспевать, - отмахнулся монарх.- Пущай горло промочит и этого... того... вдохновения наберётся.
И менестрелю поднесли кубок размером больше его головы.
Эльф помялся, но под вопрошающим : «Ты меня вообще уважааешь?» королевским оком отказаться не рискнул. От выпитого беднягу передёрнуло, а из ушей вырвались два серебристых облачка.
Искоса посмотрев на Аранду, музыкант вздохнул и начал:
- Девица Аранда прекрасна зубами... персями, - поспешно поправил он сам себя, хотя зубы у девицы и впрямь дали бы фору мельничным жерновам.
-Кожа – ткань бледнеет из шерсти эльфийских овец тонкорунных,
Стан её, не приведи Илуватор... гибкий, как у трепетной лани,
А нос огурец из Тайланда напомнил...
К слову сказать, хотя лицо невесты и было скрыто фатой, прыщеватый нос упорно выпирал, создавая впечатление, что под тонкой тканью и впрямь спрятан упомянутый овощ.
Обречённо стих голос менестреля. Следующим по программе было восхваление жениха. Бросив на предмет воспевания взгляд и припомнив всё, что ему об этом самом предмете было известно, остроухий мысленно попрощался с жизнью, прикрыл глаза, залпом влил остатки самогона себе в глотку и выдохнул. Разгневавшийся было монарх заинтересованно загляделся на то, как бледное лицо эльфа багровеет, а заплетённые в косички волосы - встают торчком.
И тут менестрель медленно открыл глаза. Встал. Чётким и отточенным движением снял стул со стола и поставил его на пол. Сел сам, достал из одного из многочисленных карманов кусок смятого пергамента и очки, нацепил последние на нос и обвёл строгим взглядом аудиторию. После чего отчётливо и сухо начал:
- Сводка новостей: Трагическое происшествие! На прошлой неделе на мирное семейство Драконусов травоядных было совершено подлое нападение. Известный браконьер, известный властям под кличкой «Ррырк», воспользовался запрещённым Женевской конвенцией химическим оружием и подбросил в пещеру, где мирно отдыхала ничего не подозревающая семья в составе трёх дитёнышей и престарелых родителей, свои портянки. Ни в чём неповинные жертвы были вынуждены в спешке покинуть жилище, причём один из членов семьи задохнулся, так и не добежав до выхода...
*********************************************************************************************************
В полутёмном трактире на стуле, стоящем на столе с табличкой «Менестрелю НЕ НАЛИВАТЬ!» сидел эльф и мечтательно перебирал струны склеенной заново, и уже в который раз, лютни, размышляя:
«Эльф выкрутится из любой ситуации, а вот орки-гонцы... Жаль ребят. Повезло ещё – до «восхваления» короля не добрался: казнить решили...»