|
Сборник Прозы
|
|
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:51 PM | Сообщение # 301 |
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава седьмая. Знакомство с начальником
- Ты считаешь, ему невозможно понравиться?
- Успокойся, вовсе нет, он милейший человек в мире! Вот увидишь, он полюбит тебя!
х/ф "Знакомство с родителями"
- Доггер, мог бы хотя бы однажды проигнорировать побудку, - уныло вздохнул Джокер, проснувшись за секунду до того, как дворецкий подошёл вплотную к кровати. - Мне плохо, дай помереть спокойно, а?
- Держи молоко, вставай и топай на тренировку, - безапелляционно заявил Доггер, вручая пожирателю кружку. - А после я тебя познакомлю с твоим начальником.
- Начальником? - Джокер несколько удивлённо посмотрел поверх кружки.
- Ну, ты же у нас теперь официально ассистент преподавателя...
- Учебное пособие, - ещё более уныло вздохнул пожиратель. - Не хочу...
- А надо, Джокер, надо...
- Да кто я такой, чтобы спорить? - хмыкнул пожиратель, щёлкнув ногтем по ошейнику. - Всего лишь движимое имущество, так ведь у вас демонов записывают?
- Можно и в недвижимое, - усмехнулся Доггер.
- Смею надеяться, что честь стать анатомическим экспонатом мне достанется ещё нескоро, - Джокер склонил голову, пряча глаза.
- Клоун, как есть клоун, - покачал головой дворецкий.
- Шут, но не клоун, - грустно улыбнулся Джокер, подняв взгляд. Доггер что-то увидел там, в чёрных глазах, вздохнул и отвернулся.
- Одевайся, я подожду за дверью.
Джокер шёпотом высказал закрывшейся двери всё, что думает о сложившейся ситуации и полез в шкаф. Намеренно проигнорировал одежду, содержавшую в себе белые либо голубые цвета ("И как только узнали про мои родовые?") и, как всегда, облачился во всё чёрное.
- Куда идём? - небрежно поинтересовался у дворецкого, выйдя в коридор и как следует зачаровав дверь.
- В лабораторный корпус, твой начальник там всё время зависает.
- Главное чтобы сразу не на лабораторный стол... Веди уже.
- Познакомься, Джокер, твой начальник - Гипнос.
- ДЕМОН???
Стоявшая у стола фигура обернулась. В целом это существо по строению было похоже на человека, но всё же сильно отличалось. Худощавое телосложение, трёхсуставчатые пальцы с длинными ногтями, серовато-зелёная кожа, бархатистая на вид. Главным же отличием было строение головы, которая напоминала уютно устроившегося наверху туловища осьминога или какого-нибудь его родственника. Золотые глаза уставились на вошедших с чисто исследовательским интересом.
- Привецтвую, - существо вскинуло вверх одно из лицевых щупалец, на котором проступили присоски, и щёлкнуло клювом.
- Хм... Ну, вам того же... - Джокер попытался разглядеть, есть ли у Гипноса ошейник, но не преуспел. Шеи было просто не видно за щупальцами.
- У меня нет ошейника, - усмехнулся Гипнос. - Я контрактник. Да, один из. Да, шитаю мысли. Нет, не Знающий18. Всего лиш гипнург. Демон-псион. Да, я слабее, я даже не Высший. Пока, прошу заметит. Но расовая способност помогает мне шитат твои мысли. Ну, ещё помогает то, что у меня ест доступ к твоему ошейнику. Не надо меня ненавидет. Это всего лиш работа. Нет, издеваца не буду. Ты в скиту всё же где-то посередине между контрактником и просто демоном, поводов для издёвки нет. Доггер, спасибо што ушёл как всегда, не прощаяс. Продолжим, Джокер?
- А можно я хотя бы иногда буду говорить вслух?! - чуть не взвыл пожиратель.
Гипнург удивлённо моргнул.
- Да, конешно, тебе следовало сразу меня остановит, я порой увлекаюс...
- Я успел заметить, - проворчал Джокер. - Можно тебя попросить хотя бы иногда дожидаться, пока я скажу, а не подумаю?
- Естественно, я даже, может быт, послушаюс. Тебе уже рассказали, зашем мне помощник? Уже вижу, что нет, не утруждайся озвушиванием.
- А вот утрудюсь. Не слышал, но горю желанием узнать.
- Ага... Ну, мне нужен ассистент. Я преподаю практику подшинения и удержания. Не на себе же им разрешат практиковаца?
Джокер закашлялся от перспективы.
- Это что же, теперь каждый кому не лень будет мной командовать?..
- Нет, што ты! Во-первых, ты слишком силный, чтобы они просто так сломили твою природную защиту, а во-вторых, я дополнително буду тебя страховат. Мне не нужен какой-нибуд нерадивый ущеник, у которого под контролем окажеца силнейший демон в распоряжении скита.
- Спасибо, уссспокоил...
- Всегда пожалуйста, ассистент. Давай нашнём знакомство? Вон там, становис в пенту. Мне нужно узнат порог твоей сопротивляемости.
Джокер тоскливо посмотрел на незавершённый рисунок на полу. Глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд, оказавшись в центре пентаграммы. Гипнос наклонился и решительным росчерком мелка замкнул контур. Пожиратель увидел, как на энергетическом плане по контуру пятиугольника поднялся прочный барьер, который не позволит ему выбраться.
- А тепер смотри мне в глаза. И, буд добр, перетерпи вторжение в твой разум, инаше я буду вынужден принят меры. Ну ты понимаеш, ошейник.
- Понимаю, - ответил Джокер. - Врубай уже свою мозголомку...
Дальнейшее пожиратель запомнил смутно...
Шарящие внутри черепной коробки ледяные щупальца, тяжёлый, давящий обруч... Темнота, пустота, и отчётливое чувство, что тебя трясут, потрошат и рассматривают...
Спустя может мгновение, а может и вечность, в этой беспроглядной темени проступило пятно света, к которому робко потянулись почти не осознающие себя осколки личности...
Джокер открыл глаза. Он стоял в центре пентаграммы на коленях, упираясь в магический барьер и тяжело дыша.
- Ну ты, схаш, и мозгожор... - только и смог выдохнуть он и попробовал подняться, используя прозрачную стену как точку опоры.
- Не мозгожор. Мозголом. И чтобы я болше ни разу не слышал от тебя сравнения с иллитидами!
- Да хоть мозгодав!.. Мне от этого не легче...
- Я перестарался? Извини, - равнодушно бросил Гипнос и стёр часть линии.
Барьер исчез. Джокер, лишившись опоры, потерял равновесие и рухнул, но был подхвачен цепкими руками гипнурга.
- Действително перестарался... Ушту на будущее, што такие нагрузки для тебя слишком...
- Лучше добей...
"Каждый день теперь так?.. Я не выдержу долго..."
- Зашем ты так думаеш? Я болше перегибат палку не буду, и другим не дам.
- А, ну да, я же ТВОЙ ассистент... - хмыкнул Джокер. "А значит, больше никому другому не дашь мучить собственный объект для экспериментов, мы же все собственники, да, демон-мозгодав?"
- Именно што, - согласился Гипнос.
- Кстати, - проговорил Джокер. - Спасибо, что не дал повстречаться мордой с полом и всё такое... Но может ты всё же перестанешь меня, того, обнимать? Я не такой.
В золотых глазах гипнурга секундное недоумение сменилось пониманием.
- Я тоже не такой! - Гипнос поспешил разжать руки.
- Схашшш, - прошипел пожиратель, чувствительно долбанувшись об пол. - Язык мой - враг мой...
- Вот-вот, остряк доморощенный, - проворчал гипнург. - И вообще, был бы не такой, тебе бы и в голову такая мысл не пришла, - насмешливо щёлкнул клювом и скрипуче захихикал.
- А не боишься, что я к тебе приставать начну в таком разе? - сощурился Джокер.
- А чего мне бояца, у меня тентакли.
- Эээ?
- Тебе лушше не знать, што это такое, - гипнург покачал головой, слегка наклонился и протянул руку. - Хватайся, што ли, нешего тут разлёживаца.
Пожиратель крепко ухватился за сухую костистую ладонь и рывком поднялся.
- Хм, а у тебя на всех пальцах по три сустава, - с ноткой удивления заметил он.
- Так удобнее. И прекрати рассматриват мою руку, а то у меня создаёца ощущение, што ты её сейшас отпилиш для далнейшего изушения.
- А можно? - хмыкнул Джокер, ослабляя хватку.
- Нельзя, она мне дорога как памят. Ладно, сегодня можешь делат что хочеш, но завтра штобы был тут, будеш нужен как ушебное пособие.
- Понял... - кивнул Джокер. - Поки-поки, увидимся ещё, рано или поздно выясним, кто из нас такой или не такой.
Пожиратель сделал ручкой и унёсся, благо обратную дорогу помнил.
- Вот вед... Клоун! - щёлкнул клювом Гипнос. - Тошнее, шут...
- Итак, уважаемый Совет... - Гаднер обвёл магов внимательным взглядом. - Подведём итоги недели...
- Почему Джокера отдали Вагриссину?!
- Магистресса Мириам! Извольте не высказываться, пока я не дал вам слово! И уберите ноги со стола!
- Жду слова.
- Ох, магистресса... Ладно, не делайте такое лицо. Вам слово.
- Так почему Джокера отдали Вагриссину? У него уже есть контрактник!
- Джокер - ассистент Гипноса, - возразил мэтр.
- А Гипнос - контрактник вашего первого заместителя! Так нечестно!
- Вам напомнить, что, несмотря на связывающие нас узы контракта, Гипнос - такой же научный сотрудник, как и остальные? Он даже форму скита носит, - заметил сидящий по правую руку Гаднера невысокий брюнет с цепким взглядом льдисто-синих глаз.
- Как будто вы ему не приказываете!
- Нет. Я всего лишь за ним присматриваю и отвечаю перед мэтром, если он что натворит. А если я попробую вмешаться в его дела, то первый же по мозгам и огребу. А мне не хочется повторять судьбу одного из ваших пациентов, Мириам.
- Вот уж действительно идиот в обоих смыслах... Хорошо, я поняла течение вашей мысли, больше по поводу того, что Джокера отдали Гипносу, возникать не буду...
- Отлично, - улыбнулся Гаднер. - Раз с этим вопросом разобрались, то теперь можно и к другим перейти. Правители тёмных государств закатывают бал по поводу объединения против светлых. И просят, чтобы мы предоставили демона, который сделает бал нескучным.
- ЧТОООО?
- Понимаю ваше хоровое недоумение, но это именно так... Конечно, можно было бы заслать туда кромсателя, чтобы устроил кровавую баню... Но думаю, им нужен всё же массовик-затейник. Что делать будем?
- Мне как-то неизвестны демоны-клоуны... Разве что кого из контрактников сможем уговорить... - неуверенно произнёс один из демонологов.
- Хахахах, я представляю себе Гипноса, с самой серьёзной миной жонглирующего кучей шариков при помощи щупалец.
- Магистресса Мириам, будьте серьёзнее! Хотя, хех, забавная картинка... - признал Гаднер.
- Мэтр.
- Да, Доггер.
- Позвольте мне заметить, что у нас есть шут...
- Ты про Джокера, что ли?
- Да. Он так старательно язвит над всем миром и над собой, что скоро сможет помериться с магистрессой Ехидной прозвищами.
- Что ж... Я думаю, это действительно хорошая идея. Господа Совет, кто за то, чтобы Джокер немного побыл шутом на балу? Кто против? Кто воздержался? Единогласно принято положительное решение. Переходим к следующему вопросу...
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:51 PM | Сообщение # 302 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава восьмая. Бал во время войны
Шут -- человек во дворце монарха или в доме богатого аристократа, в обязанности которого входит смешить хозяина, его семью и гостей.
Википедия (или К.О.)
Джокера разбудила вылитая на голову вода. Но вместо того, чтобы вскочить, демон с трудом открыл глаза и мутным взглядом уставился на стоящего над кроватью Доггера с опрокинутой кружкой.
- А почему вода, а не молоко? - вяло спросил пожиратель.
- Ну, молоко тоже есть, - дворецкий показал зажатую в другой руке кружку. - Но я решил, что ты сегодня не успеешь проснуться, и был прав.
- Ещё бы... - Джокер устало прикрыл глаза. - На мне вчера целых пять видов подчиняющих заклинаний отрабатывали всей толпой... Ну да ты в курсе. Сейчас встану, подожди немного.
- И о чём только Гипнос думал? - покачал головой Доггер, поставил кружки на подоконник, достал из кармана кристалл души и перекинул пожирателю. - Здесь немного, но должно хватить для поправки здоровья.
Опустошив кристалл, Джокер действительно почувствовал себя живым, а не сломанной куклой.
- Спасибо. Вернёмся к побудке?
- Сам встань и возьми, - хмыкнул Доггер. - Встретимся на полигоне.
- Совсем обленился, - улыбнулся закрывшейся двери Джокер, сползая с кровати. - Скоро, чувствую, я сам должен буду сходить на кухню за молоком перед тем, как будиться...
На тренировке Джокер, как обычно, старался не то чтобы достать Доггера, а хотя бы не дать ему снова себя повалять по песку. Пока получалось, но только и исключительно потому, что, в отличие от пожирателя, дворецкий магией не пользовался.
- Джокер, Доги, прервитесь на минутку, - попросил Гаднер, зайдя под купол.
Доггер тут же с невозмутимым лицом отскочил подальше, и вовремя - коса Джокера по инерции просвистела там, где он только что стоял.
- Вы что-то хотели, мэтр? - спросил пожиратель, повернувшись к демонологу.
- Да. Подойди сюда, надо поговорить. Не орать же через весь полигон?
Джокер согласно кивнул и сделал несколько шагов, приблизившись к эльфотифлингу почти вплотную. Вопросительно изогнул бровь.
- Для тебя очередное дело нашлось, - доверительно поведал Гаднер.
- Что, решили пойти дальше по пути учебного пособия и отдать меня анатомам?
- Ну зачем ты так сразу, - покачал головой демонолог. - Нет, всего лишь выступить в роли шута на балу.
- Вы умеете удивлять, мэтр, - несколько ошарашено произнёс пожиратель. "Если кто из знакомых узнает - позор на всю жизнь..."
- Ну, должен же я иногда быть непредсказуемым, верно? - подмигнул эльфотифлинг.
- Я приложу все усилия, - вздохнул Джокер.
- А что так грустно?
- Не хотелось бы быть узнанным, - честно ответил демон, пожав плечами.
- Ну, это-то не проблема, - улыбнулся Гаднер. - Зайди ко мне после тренировки, снабжу реквизитом.
- Как скажете, мэтр, - кивнул пожиратель.
- Ну вот и хорошо. Можете продолжать.
Джокер дураком не был, а потому сразу метнулся в сторону, поскольку знал, что дворецкий с выполнением приказов не медлит. И был прав - Доггер уже нёсся в атаку. Тренировка продолжилась.
- Сегодня можешь мне косу на хранение не сдавать, - покачал головой Доггер. - Авось пригодится.
- Ну как знаешь, - Джокер неопределённо мотнул хвостом, закинул оружие на плечо и потопал "за реквизитом".
Оказавшись перед дверью кабинета Гаднера, пожиратель чисто для галочки постучался и заглянул внутрь.
- Можно?
- Ну, раз уж голова зашла, то наверное и остальному телу можно, - хмыкнул демонолог.
- А вдруг? Мало ли как могла измениться ваша позиция по этому вопросу? - усмехнулся демон, просачиваясь в кабинет целиком. - Что за реквизит вы мне хотели вручить?
- Ты хотел быть неузнанным, верно? - уточнил Гаднер, доставая из ящика стола нечто, похожее на чёрную тряпочку. - Посмотри на это.
Джокер отчётливо уловил эманации Тьмы, исходящие от, казалось бы, такой обыкновенной вещи.
- Что это?
- Тёмная маска. Скрывает истинный облик. Как сама по себе, закрывая лицо, так и благодаря многим заклинаниям. Например, взгляд просто не может долго задержаться на лице носителя маски. А ещё она защищает от физического воздействия, то есть снять её насильно не получится. А вот целоваться не мешает, проверено бурной молодостью, - хмыкнул Гаднер.
- Судя по всему, молодость была очень бурная, раз уж потребовалась такая полезная штучка, - ухмыльнулся пожиратель.
- Но моя молодость уже кончилась, в отличие от твоей, Аргар... - мэтр полюбовался на скисшую физиономию демона и добродушно хмыкнул. - Не куксись, может, назло всем тем, кто тебя заложил, ещё вернёшься в свой домен и накостыляешь кому следует.
- Было бы неплохо, - Джокер пожал плечами и взял тёмную маску в руки. Осторожно просканировал на предмет вредных сюрпризов и приложил к лицу.
И тут же нечто, походившее на мокрую тряпку, развернулось горделивой полумаской-бабочкой, раскинувшей щупальца тьмы практически на всё лицо демона.
- А ничего так, - оценил Джокер, рассматривая себя в мимоходом созданном магическом зеркале. - Это всё?
- Нет, что ты, - покачал головой демонолог. - Есть ещё кое-что. Какой же шут без... - Гаднер положил на стол кулак, разжал его и убрал руку, - бубенчиков?
- Интересно, вы когда-нибудь исчерпаете мой персональный лимит впадения в ступор?..
- Постараюсь, чтобы этого не произошло, - усмехнулся эльфотифлинг. - Они, кстати, звенящие, не сомневайся, всякую ерунду не подсуну...
- И где мне их носить? - ехидно поинтересовался Джокер.
- А рога на что? - хмыкнул Гаднер.
Король Фальгарт был раздражён. Бал уже скоро должен был начаться, а никто из демонологов и близко не наблюдался. Кажется, эти зарвавшиеся маги решили проигнорировать просьбу. Считают себя выше простых существ, значит? Давно их никто к ногтю не прижимал... Решено, как только светлые будут разгромлены, нужно будет вытурить эту колду из Шардушорга, а там и до других сборищ дело может дойти...
Самоубийственные размышления правителя19 были прерваны весьма резко и бесцеремонно.
Дверь в парадную залу распахнулась от мощного пинка, и на пороге возникла высокая фигура, облачённая в шутовской костюм в сине-чёрный ромбик. Чёрная маска визитёра, казалось бы, была настолько ажурна, что не скрывала лицо, однако же разглядеть детали было невозможно. Из-за спины неизвестного выглядывала рукоять какого-то оружия.
- Здравствуйте, господа и дамы! - глубоко поклонился вошедший. Бубенчики, привязанные к явно подпиленным рогам белыми ленточками, с тихим звоном закачались от резкого движения. Вверх взметнулся гладкий чёрный хвост с пикой на конце и сияющим белым бантом. Распрямившись, демон (а сомнений в этом не осталось уже ни у кого), обвёл взглядом собравшихся и лучезарно улыбнулся: - Искренне извиняюсь за небольшое опоздание, но ведь, самый важный гость может себе позволить немного задержаться?
- Кто ты такой? - грозно спросил Фальгарт, приготовившись дать знак охране.
- Я? - Демон резким движением вынул из-за спины чёрную косу, заставив ближайших к нему разумных в страхе попятиться. - Я всего лишь шут, посланный главой Инфернального скита, чтобы вам не было скучно. Если угодно, можете звать меня Джокер. А это моя гитара...
Небольшой импульс - и между лезвием и древком косы протянулись полупрозрачные магические струны.
- Позвольте же спеть и сыграть для вас! - Джокер перехватил оружие на манер гитары, каким-то чудом не порезавшись, и ударил по струнам. - Терпеньем я не наделён, и мне все лучше, да, мне все лучше!20 - демон начал продвигаться сквозь покорно расступающуюся толпу. - Я удивлен, я удивлен! Судьба, в которую влюблён, даёт мне право смеяться даже над королём! Кстати, приветствую вас, ваши высочества, и вас в особенности, - глубокий поклон в сторону Фальгарта, и Джокер продолжил обход зала. - Стать дураком мне здесь пришлось, хотя я вижу всех насквозь! Искренне прошу, смейтесь надо мной, если это вам поможет! Да, я с виду Шут, но в душе - Король, и никто, как я, не может!
Джокер поёт "Гимн Шута". Откуда в Звёздном мире известна песня группы "Король и Шут", летописцу неведомо.
Нагло запрыгнув на стол, демон стал танцевать там, не прерывая игры, но при этом не шевельнул ни одного прибора, ни одного блюда или бокала.
- Эй, вы, придворная толпа! Я вас не вижу, - одной рукой закрыл глаза, - Я вас не слышу, - той же рукой показал на ухо, делая вид, что действительно глух, - Я отрешён... Я отрешён, - поведал с отсутствующим выражением той части лица, что на данный момент позволяла увидеть маска.
Почувствовав настроение толпы, широко усмехнулся.
- Меня готовы, как клопа, топтать ногами, и это значит - мой час пришёл! Мой час пришёл! Э-ге-гей! - спрыгнул со стола. - Открою вам один секрет - вельмож, к несчастью, честных нет! Милые дамы, не стойте столбиками, не вижу ваших прелестных ножек! - увернулся от брошенного меткой девичьей ручкой бокала. - Что я, зря тут наяриваю?! Да будут танцы! Искренне прошу, смейтесь надо мной, это точно вам поможет! Да, я с виду Шут, но в душе - Король, и никто, как я, не может!
Исполняемая на орудии убийства музыка, подхваченная опомнившимся оркестром, оказалась на удивление заразительна, и вскоре танцевал уже весь зал.
Джокер счёл, что уже молчал достаточно долго, и продолжил песню:
- Я всех высмеивать вокруг имею право, и моя слава всегда со мной! Всегда со мной! Пускай всё чаще угрожают мне расправой, но я и в драке хорош собой! Да и не только в драке, особо смелые и рисковые дамы могут пригласить меня в свою постель, обещаю, буду на высоте! - довольно улыбнулся, поймав несколько заинтересованных женских взглядов, и пару испепеляющих мужских. - Как, голова, ты горяча! Не стань трофеем палача! - демон рассмеялся и послал воздушный поцелуйчик человеку, от которого чётчё всего пахло загубленными душами. Скорее всего, это и был королевский палач. - Искренне прошу, смейтесь надо мной, если это вам поможет! Да, я с виду Шут! - неожиданно прекратил игру и забросил косу обратно за спину, оставив оркестр звучать самостоятельно. Продолжил тихо, с ноткой грусти, - Но в душе - Король... - тряхнул головой и закончил бодро и уверенно: - И никто, как я, не может!
Это было довольно просто - вогнать себя в состояние шального веселья, безбашенности, беззаботности. Демоны - существа изменчивые, им нетрудно на некоторое время перекроить сознание, образ мышления, взгляд на мир... Джокер изменил даже ритм биения собственной души, чтобы было проще.
Это помогло. Истинные чувства вырвались наружу только один раз, когда он расслабился во время игры и "поплыл". Но быстро собрался и смог продолжить бал. И не только. Достаточно рисковая девушка таки нашлась. И, очень удачно, крайне симпатичная на взгляд демона. Так что ночь тоже прошла нескучно... А потом, оставив уставшую девушку видеть сны, он ушёл в темноту.
Доггер вышагнул из тени сразу же, как только Джокер покинул дворцовый комплекс. Пожиратель встретил его лёгкой улыбкой.
- Знаешь, состояние Джокера очень удобно, пожалуй, буду его использовать почаще...
- Не боишься потерять начальную личность?
- Не боюсь. Только вот... Давай ты скажешь всем, кроме мэтра, что я задержался до рассвета по причине толпы девиц?
- А что ты собираешься делать до рассвета?
- Хандрить, - честно признался Аргар, снимая все мыслеблоки и щиты.
- Тогда я помогу тебе, - улыбнулся Доггер, принимая истинный облик, и открыл портал куда-то.
До утра они оккупировали какую-то крышу. Огромный демонический пёс, развалившийся на черепице, и пожиратель душ, с грустным лицом и тоской во взгляде смотрящий на звёзды, машинально перебирая пальцами жёсткую, цвета пыльной крови шерсть.
А когда на горизонте забрезжил рассвет, они, не сговариваясь, встали, и телепортировались с крыши уже два высоких брюнета.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:52 PM | Сообщение # 303 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава девятая. Возмездие и наказание
То придётся научить обнаглевшего мерзавца,
Как вести себя на людях и культурно развлекаться
Фольклор
Нет ничего...
Есть только Голос.
Его нужно слушать. И выполнять то, что он говорит.
Иначе будет Боль...
- Джокер... Джокер, ошнис, морда рогатая! Да штоб тебе в тёмном переулке вес хвост оттоптали!
- Гипнос?
- Узнал, хоть это хорошо! - гипнург облегчённо пошевелил щупальцами и повернулся к залу. - Все видели, как действует это заклинание? Молодцы. Изушат его вы будете, когда подрастёте. Я сказал, когда подрастёте! - Гипнос вскинул руку вверх, и гул со стороны учеников резко оборвался. - Продолжим в теории. Джокер, можеш идти.
- И далеко я из пенты уйду? - фыркнул пожиратель, экстренно вычищая из сознания остаточные следы вмешательства.
- Сейшас... - Гипнос наклонился и стёр часть линии. - Готово.
Джокер кивнул, вышел из пентаграммы и покинул аудиторию. Устало вздохнул, потёр лоб и отправился к себе.
Навстречу совершенно случайно попались Золотце и Ночка, путь продолжили уже втроём, решив проверить, выдержит ли кровать и на этот раз.
Неладное Джокер заметил довольно быстро. Суккуба не то чтобы отвергала его ласки, но отзывалась несколько не так, как обычно.
- Что-то случилось? - спросил он.
- Нет, ничего, не обращай внимания, - демонесса отвела взгляд.
- Так... - пожиратель сел на кровати и внимательно посмотрел на девушку. - Золотце ты моё, а ну-ка сними ауру Обольщения...
Суккуба вздохнула, но просьбу выполнила.
- Кто? - прорычал Джокер, разглядывая синяки и кровоподтёки на нежной коже.
- Маг, - вместо Золотца ответила Ночка. - Из "диких", недавно присоединился к скиту. На сукинкуб вообще не смотрит, а к суккубам у него, видно, какой-то счёт. В прошлый раз досталось Травке...
Джокер выдохнул, глубоко и спокойно.
- Скинь мне его образ.
- Ты же не можешь... - попробовала возразить суккуба.
- Не могу убить, не могу хотеть убить... Но могу хотеть начистить ему морду, и сделаю это. Кидай!
- Хорошо-хорошо, - кивнула Золотце, перебрасывая информационный пакет.
- Вообще, с такими ситуациями должен разбираться Доггер, - заметила Ночка. - Но мэтр его, как назло, отослал куда-то три дня назад.
- Мне всё равно, кто с кем там должен разбираться, с этим конкретным демонологом я разберусь и сам.
- Ты осознаёшь, что мэтр тебя накажет, когда узнает? - уточнила сукинкуба.
- Осознаю. Но мне на это плевать, - оскалился Джокер, одеваясь в ударном темпе. - Где его искать?
- В лабораториях, или в жилом отделе, в его ДНС21... - ответила Золотце.
Дом Научного Состава
- Так... лаборатории ближе, но там Гипнос, и может даже его контрактник... Значит, дом. Подожду, если что. Где он живёт?
Получив очередной информационный пакет, пожиратель задумчиво кивнул, рассеяно попрощался с демонессами и отправился в сторону жилой части - студенческой общаги и небольшого посёлка ДНС.
Несколько часов ожидания уже под вечер были вознаграждены.
"Идёт. Я почти не сомневаюсь, что это он. Много ли в скиту магов с серыми эмблемами, что означает, что это "дикие" на испытательном сроке? Именно что..."
Глубоко вздохнув, демон машинально потёр шею, поморщился от холода металла, усмехнулся и вышагнул из тени.
Маг сначала отшатнулся от неожиданности, но почти сразу разглядел ошейник и презрительно скривился.
- Прочь с дороги.
Пожиратель покорно посторонился, но, стоило демонологу пройти мимо, хищно усмехнулся и отвесил ему шикарный пендаль.
Чуть не пропахав носом покрытие дорожки (всё же успел выставить в падении руки вперёд), маг одним прыжком взвился на ноги и обернулся к Джокеру.
- Да как ты смеешь?!
- Как хочу, так и смею! - оскалился пожиратель. - Ты мне не указ. "У меня ошейник сдерживающий, но не подчиняющий. А значит, приказывать мне может только тот, кто знает Истинное Имя. Всё просто."
Не дожидаясь реакции выпавшего в осадок от такой наглости человека, Джокер подскочил вплотную и наотмашь ударил по лицу, заставив упасть. Навис сверху, занеся руку с превратившимися в когти ногтями и произнёс:
- Давеча стало мне известненько, что один человечек суккубочек обижает, да так, что они, бедняжечки, потом все в синячках ходят... Да так как-то вышло, что одна из них моя подружечка. И она очень и очень расстроена, что за неё некому заступиться. Я кто, я всего лишь шут. Но раз уж никаких защитничков больше нетути, придётся, видно, шутику наводить справедливенькость...
Ухватив мага за грудки, Джокер приподнял его над землёй и впечатал в стену.
- Было бы здорово этого человечка кастрировать к схашику, да вот беда, человечек ведь и загнуться может, а убивать мне ошейничек не позволяет... Но я всё же изобретательный, так что, думаю, нам будет весело и нескучно вдвоём. Как насчёт повторить развлекательную программочку, как ты с девочками? Естественно, с тобой на их месте? Хотя, к моему сожалению, комплексик развлеченьиц будет неполным, я своей ориентацией дорожу...
Демон как следует встряхнул вздумавшего рыпаться мага, сильно приложив его затылком о стену, перекинул бессознательное тело через плечо и занёс в ДНС. Сбросив свою ношу на кровать, стянул демонологу руки его же поясом и привязал свободный конец к подлокотнику. Прошёлся по дому.
Наконец, Джокер нашёл что искал - набор "инструментов", с помощью которых и развлекался этот нехороший человек.
- Великолепно, - усмехнулся пожиратель, на пробу хлестнув воздух небольшой плетью. - Пора будить спящую красавицу...
Очнулся маг от того, что его окатили водой из ведра. Пару раз дёрнувшись, он встретился взглядом с демоном, губы которого кривились в предвкушающей улыбке.
- Поиграем? - вкрадчиво поинтересовался Джокер.
Демонолог снова дёрнулся, попытался применить магию, но с ужасом понял, что не может. Не может сосредоточиться на колдовстве, не может оторвать взгляда от этих бездонных чёрных омутов, в которые превратились глаза демона. Магу стало настолько жутко, что сил не было даже на то, чтобы заскулить от страха...
На сигнал тревожки первой среагировала Мириам, поскольку в тот момент она как раз проходила мимо, направляясь к себе после дежурства. Демонолог мгновенно скинула с себя расслабленное состояние и ввалилась в дом с боевым антидемоническим заклинанием наготове. Чтобы чуть не нос к носу столкнуться с Джокером.
Пожиратель немного не рассчитал, и маг всё же смог активировать тревожную систему. Демон, естественно, поспешил покинуть место преступления, но ему это не удалось по причине неожиданно оказавшейся на пороге Ехидны.
Джокер ругнулся и резко вильнул в сторону, красивым прыжком уйдя через окно. В спину ему полетело громогласное "Стояааааааать!".
"Не успел", - спокойно подумал демон, останавливаясь. Мириам тут же подскочила вплотную, сильно дёрнула за хвост, так, что пожиратель зашипел от боли, подпрыгнула и ухватила за ошейник, заставив пригнуться.
- Ты что творрришь, сволочь? - прорычала она в лицо Джокера. Демон краем сознания отметил, что зубы девушки явно начали менять форму в сторону драконьих. - Ты хоть понимаешь, что прррричинил вред магу?
- А то, что этот ваш маг причинил вред Травке и Золотцу, это мелочи? - спросил пожиратель.
- С этим придурком мы потом разберёмся, будет знать, как не выполнять соглашение со скитом22. Равно как и с тем, насколько ты успел ему навредить перед тем, как он активировал тревожку. А сейчас пошли-ка, - Мириам попёрла как танк, вынуждая Джокера идти за собой в полусогнутом положении.
Когда маг присоединяется к скиту, он подписывает соглашение, одним из пунктов которого является непричинение вреда движимому имуществу скита, то есть демонам, без веской причины (вроде необходимости исследований) и без санкции Совета.
- Вы что-то хотели, магистресса? - мэтр поднял глаза от бумаг и удивлённо изогнул бровь.
Нет, пинком-то дверь открыла именно Ехидна, только она так делает. Но вот то, что она волокла за собой Джокера, было необычно.
- Хотела! Джокер напал на новенького! - выкрикнула Мириам, ещё сильнее пригнув голову демона к земле.
- Это правда? - нахмурился Гаднер.
- Да, - глухо ответил пожиратель. - Он обидел девочек, я решил поквитаться. Зуб за зуб, боль за боль.
- Хм... - мэтр переплёл пальцы и внимательно уставился на скульптурную композицию. - Ладно... Оставьте нас, магистресса.
Мириам разжала руку, фыркнула и удалилась.
- Выпрямись, - приказал Гаднер, вставая из-за стола.
Джокер, не говоря ни слова, встал в полный рост.
Мэтр задумчиво взвесил в руке неизвестно откуда извлечённую противодемоническую цепь и с размаху ударил.
Это было больно... Настолько, что пожиратель на одних инстинктах отшатнулся, глухо рыча. И почти без перерыва схлопотал ещё два удара - по боку и по спине, добивающий.
Распластавшись на полу, Джокер попытался подняться, но сил не хватило, и он снова поприветствовал холодные доски. Болело всё... Три раны на теле, и, главное, порванные энергетические каналы. Тихо застонав, демон уткнулся лбом в пол.
- Так... Наказание объявляю состоявшимся. Ты там как, живой?
- Живой... - неуверенно сказал Аргар, переворачиваясь на спину.
- Хорошо, я уж было подумал, что перестарался. Когда Мириам тебя подлечит, я сниму с тебя большинство ограничений и ты сможешь поохотиться.
- Эммм...
- За душами, Джокер, ты меня правильно понял. Три-пять душ можешь себе завести.
- Знаете... Мэтр... Вы самый непредсказуемый демонолог, с которым мне только приходилось встречаться, - через силу усмехнулся демон.
- Стараюсь, - скромно ответил Гаднер.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:52 PM | Сообщение # 304 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава десятая. Танго с Тенью.
Тень моя бежит за мною, Дышит в спину мне, Чёрною, как ночь, рукою Гладит по спине...
Fort Royal, "Тень"
- Магистресса, не надо!!!
- Надо, Джокер, надо!
- Я после этого не смогу чувствовать себя мужчиной!
- Не юродствуй, все через это проходили, и ты пройдёшь...
- Не надо клистир!
- Слезь с люстры, дубина! Это не клистир, это шприц, иглу видишь?
- Вы точно уверены, что это шприц, а не шампур? Как вгоните, так насквозь и пройдёт...
- Вот специально ради тебя могу и проткнуть!
- Магистресса, я уже здоров, не надо меня лечить! Достаточно того, что под шумок опять рога на ингредиенты спилили!
- Не спилили! Не спилили! Подпилили, а это большая разница!
- Магистресса, вы меня убиваете!
Треск.
Шум падения.
- Ну, доволен? Обвалил люстру!..
- Снимите её с меня...
- Нет уж, лежите так, вы великолепно дополняете друг друга!
- Ну вот теперь ты здоров, - удовлетворённо кивнула Мириам, закончив обследование. - Если, конечно, не считать шрамов на теле и ауре, которые всё равно заживут, я права?
Джокер кивнул. За семь недель, проведённых в лазарете, он успел почти полностью восстановиться после экзекуции. И с нетерпением ожидал момента выписки, который наконец настал.
- Ну тогда топай отсюда, пока снова в постель не затащила, но на этот раз уже в свою, - хихикнула Мириам.
- А до этого что, была не ваша? - показательно удивился Джокер.
- До этого была больничная, - сообщила магесса.
- То-то я всё время от вас отбивался...
- Именно что, в моей бы не отбился, - усмехнулась Ехидна.
- Поверю вам на слово, - обворожительно улыбнулся демон и на всякий случай поспешил слинять.
- Куда торопимся? - раздался вкрадчивый голос над ухом Джокера.
Пожиратель резко обернулся.
- Привет, Доггер. Давно твою морду не видел. Начальство вызывает?
- Нет, - дворецкий отрицательно мотнул головой. - Он меня послал за тобой на охоте присмотреть.
- Понятно... - кивнул Джокер. - Ну значит, потерпим твоё присутствие. Надеюсь, на мою добычу ты не претендуешь?
- А зачем мне души? - усмехнулся Доггер.
- Ээ? Ты же демон.
- Ну и? Я дворецкий. Я не нуждаюсь в энергии душ так же, как другие демоны. Курошитцуи - симбионты. Мне вполне хватает той энергии, что свободно рассеивается душой моего контрактника. Разве что изредка, когда приказ особенно сложен, приходится заимствовать немного из протуберанцев.
- Н-да... - задумчиво протянул Джокер и фыркнул: - Спешите видеть, экономичная модель демона!
Последнюю фразу Доггер царственно проигнорировал.
- К теме присмотра - я тебе на глаза попадаться не буду, да ты и о моём присутствии не будешь подозревать, если не зарвёшься, - и дворецкий просто исчез.
- Понял, - кивнул Джокер пустоте.
После охоты Джокер почувствовал себя немного счастливым. Три захваченные души дарили чувство уверенности, поставляя энергию, пусть и в небольших количествах.
Уже собираясь возвращаться в скит (блокировку порталов с него временно сняли), пожиратель почуял что-то такое, заставившее зрачки удивлённо расшириться, а хвост - нервно дёрнуться. Джокер почуял другого демона. И в этом другом чуялось что-то очень и очень знакомое...
След привёл его в какой-то то ли дом, то ли особняк. Искомый обнаружился в просторном помещении, единственным предметом обстановки которого был рояль.
Джокер выпал в осадок. Тот, к кому он так стремился, оказался... Точной копией не Джокера, но Аргара. И внешность, и аура, и строение души, и её ритм - всё соответствовало тому, каким пожиратель был до попадания в скит.
- Кто ты? - только и смог спросить демон.
- Зови меня Аргар, - усмехнулся двойник и, одним слитным движением переместившись к Джокеру вплотную, прижал его к себе. Когтистая рука проникла под рубашку и пробежалась по чувствительным точкам на спине. Джокер вздрогнул, попытался оттолкнуть, но двойник только усмехнулся, другой рукой схватил пожирателя за волосы на затылке и поцеловал в губы, жёстко, даже несколько грубо.
В глазах Джокера недоумение сменилось отторжением и страхом, потом, неожиданно - озарением и облегчением. Напоследок во взгляде промелькнула усмешка, и пожиратель, уже не пытаясь вырваться, ответил на поцелуй, одновременно обвив хвост двойника своим в жесте собственничества.
Первым отстранился двойник.
- Ну как, тебе понравилось?
- Я думаю, лизни я зеркало, эффект был бы тот же, - усмехнулся Джокер. - Ты ведь Тень, да?
- Как ты догадался? - хмыкнул Тень, изогнув бровь.
- Ну, во-первых, я почувствовал, как ты впитываешь мои негативные эмоции, - Джокер начал загибать пальцы по одному. - Во-вторых, я вспомнил легенду о существе, которое может быть любым другим. В-третьих, вспомнил, что ты, Тень, любишь играть на страхах. Вот тут ты и спалился.
- Поясни, - попросил Тень. - Ты ведь действительно боишься потерять себя-прежнего, из-за вынужденной мимикрии, которая действительно может заменить собой базовую психоматрицу, а так же боишься отойти от схемы "в постели только с девушками", имея перед глазами пример собственного папаши, который изменил этому правилу на последних годах жизни, что только ускорило его конец, верно?
- Именно. Изображая моего двойника, не стоило приплетать домогательства. Поскольку и я нынешний, и моя базовая личность - сугубо натуралы, - клыкасто улыбнулся Джокер.
- Что ж, - пожал плечами Тень. - Шутка удалась, но провалилась. Но всё-таки, как насчёт продолжить? Ты же сам сказал, это было как с зеркалом, то есть с самим собой.
- Нет, дорогой товарищ, - открестился Джокер. - Если целоваться со своей тенью или отражением ещё странно, но в пределах нормы, то остальное попахивает совсем уж извращением.
- Отбрехааался, - осклабился Тень. - Ну а насчёт танца с тенью ты ничего не имеешь?
- Чур я ведущий!
- А это мы по ходу посмотрим... - хмыкнул Тень и задумчиво хмыкнул, заметив кого-то. - О, курошитцуи! Подгребай сюда, красава, сыграй на пианине, будь бобр, а то какой же танец без музыки?
- Музыка на моё усмотрение? - уточнил Доггер, направляясь к роялю.
- Целиком и полностью, красава! - заверил Тень.
- Ну ладно... - протянул дворецкий с затаённым ожиданием пакости и начал играть.
Джокер узнал мелодию с первых тактов. Танго. Это заставило его несколько растеряться, чем тут же воспользовался Тень, перехватив инициативу и закружив их по залу.
Впрочем, Джокер быстро опомнился и с энтузиазмом ринулся в бой за ведущую позицию.
Этот танец больше напоминал битву. Демоны постоянно менялись ролями, не желая уступать один другому. Хвосты то расплетались, то переплетались вновь, и каждый старался обвить хвост партнёра, а не наоборот. Джокер то и дело сбрасывал с себя ладонь Тени, упорно пытающуюся заползти на талию и ниже. Тень в ответ лишь усмехался и уводил их на очередной круг.
Музыка оборвалась, казалось, в самый пиковый момент, и демоны замерли вместе с ней, ровно на середине смены позиций.
Тишину нарушил звук хлопков.
- Мои аплодисменты, - улыбнулся Доггер. - Вы один другого стоите.
- Третьим будешь? - усмехнулся Тень.
- Я не пью, - вежливо отказался дворецкий.
- Жаль. Ну да ладно. А ты, Джокер-Аргар, неплохо танцуешь, - Тень сменил форму, невысокая рыжая девушка звонко чмокнула пожирателя в щёку и отступила в самую глубокую в помещении тень, слившись с ней.
Джокер перевёл дух.
- Надо же, повезло пообщаться с богом в отставке и остаться при своих. А ты, Доггер, предатель, не мог какой другой танец выбрать... Хорошо хоть розу не догадался Тени подсунуть.
- А что, брачный танец рурров устроил бы тебя больше? - несказанно удивился дворецкий.
- Оооо... Твою больную фантазию надо держать вдали от общества! Возвращаемся в скит?
- Возвращаемся, - кивнул Доггер.
- Значит, Тень... - задумчиво произнёс Гаднер, глядя в огонь. - Что бы это значило...
- Позвольте предположить, мэтр, - прогавкал лежащий подле него огромный пёс. - Тени что-то известно о прошлом или будущем Джокера, но эта встреча была случайной и незапланированной, иначе чёрный демон был бы более изобретательным в своей шутке.
- Скорее о прошлом. Ну какое будущее у него может быть здесь, в скиту?
- А вы так уверены, мэтр, что он не сможет достичь своей цели? - вопросом на вопрос ответил Доггер.
- Хм. После того, как ты спросил, меня определённо начинают терзать смутные сомнения по этому поводу...
- Приветствую уважаемый Совет. Сегодня у нас на повестке главный вопрос -- это текущая война со Светлыми.
- Что там не так с этой войной?
- Магистресса Мириам, снимите ноги со стола. С войной ничего, но мы уже не можем отвертеться. Так что готовьтесь к массовым вызовам, господа. Понадобится много пушечного мяса в виде демонических животных.
- Из принадлежащих скиту полноразумных кто будет участвовать?
- Что, мэтр Вагриссин, боитесь, что Гипнос вас пошлёт лесом, если вы ему скажете о необходимости на войну итить?
- Нет, магистресса Мириам, опасаюсь.
- Успокойтесь, пожалуйста.
- Да, мэтр...
- Так вот. Пойдут все контрактники, да-да, и Гипнос тоже, его умение может весьма пригодиться. А так же Джокер.
- Джокер же - учебное пособие?
- Пусть. Но Джокер ещё и достаточно сильный демон, если вы забыли. Так что он будет хорошим таким козырем в битвах. Возражений нет? Нет. Да будет так.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:53 PM | Сообщение # 305 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава одиннадцатая. Легенда о Джокере
Как только на карту поставлены цели,
То ты механизм, а не банка с соплями,
Иди, не жалея ни душу ни тело,
Дойди не жалея и не вспоминая.
Кошка-Сашка, "Легенда о Белом Волке"
- Доброе утро, Доггер! - улыбнулся Джокер, вскакивая из положения лёжа и отбирая у дворецкого стакан.
- Вижу, ты всё ещё весёлый после охоты, - невозмутимо заметил курошитцуи.
- А то! - кивнул Джокер. - Ладно... У нас вроде как тренировка по плану, да?
- Сначала надо зайти к мэтру.
- Это зачем? - в пожирателе тут же проснулась подозрительность.
- За надом, - парировал Доггер. - Не задавай глупых вопросов.
- Я мэтру задам, - пообещал Джокер. И своё обещание таки исполнил.
- Зачем? - хмыкнул Гаднер. - Да вот, нужно. Снять ограничения на телепортацию. Снять ограничения на магию. Снять ограничения на работу со Стихией. Снять ограничения на работу с душами. Частично снять ограничение на охоту. Включить режим боевого управления.
Джокер зашипел от резкой боли - ошейник, браслеты и пресловутый бант словно проросли ледяными иглами глубоко в тело. Но это жуткое ощущение прошло почти мгновенно.
- Ну, Джокер, ты теперь боевой демон скита, - улыбнулся Гаднер. - Поздравляю с повышением по службе!
- Угу, всегда мечтал. Чем это чревато для меня лично?
- Да ничем, кроме того, что ты отправляешься на войну, - пожал плечами эльфотифлинг.
- Ууууууууууууу... Мэтр, а можно побиться об стенку в вашем кабинете?
- А стенку потом кто восстанавливать будет? - хмыкнул Гаднер, выгнув бровь.
- Нууу... Доггер? - предположил пожиратель.
- У Доггера и так дел полно. Так что нельзя.
Джокер вздохнул.
- Значит, война и бесконечные бессмысленные сражения...
- И право распоряжаться душами всех убитых тобой противников, - словно мимоходом заметил Гаднер.
- Оооо... Чувствую, мэтр, вы каждый раз будете находить, чем меня удивить...
- Стараемся, - усмехнулся эльфотифлинг. - Всё, давай, тебя тренировка ждёт.
Джокер оглянулся на Доггера и по улыбке дворецкого понял, что тренировка его просто заждалась.
С одной стороны, на тренировке Джокеру пришлось тяжелее, чем обычно, с другой - легче. Доггер ускорился, да, но одновременно и Джокер мог спокойно пользоваться доступным ему арсеналом боевой магии.
Так что с полигона разошлись оба побитые, но довольные, кто чем. Пожиратель - тем, что почти начистил курошитцуи лицо. Дворецкий... а схаш знает, чем был доволен дворецкий.
Но судьбе было угодно устроить молодому Высшему одну встречу...
Поворачивая, Джокер нос к носу столкнулся с тем самым демонологом, которого он наказал за плохое обращение с суккубами. Зашипев, пожиратель отступил назад, не желая нарываться на новый конфликт, но не успел. Маг спустил подчиняющее заклинание раньше.
К счастью для Джокера, длительное общение с Гипносом выработало у него иммунитет к основным типам заклинаний подчинения, поэтому он сумел сохранить ясность мысли, и, при нужде, мог и вовсе сбросить с себя чары.
Но пока демон решил повременить с этим и посмотреть, что же будет дальше. Он верно соотносил свои и его силы, и был уверен в своей способности уйти, в случае чего.
- Ну вот ты мне и попался... - злобно прошипел маг. - За мной. Молча.
Джокер мысленно пожал плечами, но якобы подчинился. Всё равно пока что им было по пути.
"Интересно, куда он всё-таки меня ведёт? Наверное, в какое-нибудь тихое место... Поглумится вволю, а потом запретит рассказывать, или вовсе память сотрёт. Ну, это он так думает. Я-то знаю, как всё будет на самом деле..."
Таким образом они дошли до дома демонолога.
- Сейчас ты приведёшь сюда ту демонессу, которая на меня настучала, а потом будешь смотреть, как я с ней развлекаюсь. Или даже поможешь... Иди! Я жду.
Джокер коротко поклонился, развернулся и пошёл. К себе. Отдыхать. Благо заклинание подчинения он скинул, как только скрылся с пределов видимости.
"На что только этот дурак надеялся? В открытую выступать он, конечно же, не будет. Пакостить из-за угла?.. Я буду настороже, и девочкам скажу. Рассказать руководству скита? Доггер и так всегда всё знает, а прослыть стукачом - не хочу. Ну значит, пусть всё остаётся как есть."
- Что?! Только не она!!!
- Джокер! Мэтр сказал, что ты должен работать в сопровождении кого-либо из Совета.
- Но почему именно Ехидна?!..
- Так, я не поняла, а чем я тебе не нравлюсь?!
- Тем что вы ко мне клеитесь, госпожа магистресса!
- Ыррррч, не буду приставать, обещаю, доволен?
- Спасибо, магистресса! Вверяюсь вам в таком разе целиком и полностью!
- Эхх... Такая возможность... Но обещала...
- Надеюсь, что вы всегда свои обещания выполняете, магистресса.
- Да как ты смеешь во мне сомневаться?!
- Ну я же всё-таки демон...
- Угу. Демон. Пошли уже, будем собираться на войну...
Сборы заняли не так много времени... заняли бы... Но вот процедура прощания с демонессами затянулась.
В итоге пред грозными очами Мириам Ехидны Джокер предстал только к утру.
Магистресса, надо признать, была женщиной в общем-то вменяемой... Поэтому дело кончилось всего лишь устной головомойкой. После чего демон и драколака встали в центр рисунка звезды перемещения, которая отправила их прямо в центр театра военных действий.
Никто не знает, откуда он появился и куда потом ушёл. Когда он только появился в этом мире, все считали, что он обычный демон на службе у Инфернального скита. Но очень скоро стало ясно, что демон просто не может быть таким...
Шла война со Светлыми, очередная. И Джокер был там, на передовой, всегда с кем-то из Совета. Одетая во всё чёрное высокая фигура. И столь же чёрная коса. Джокер скрывал лицо за маской, но никогда не накидывал на голову капюшон, чтобы все могли видеть явно подпиленные рога, к которым ленточками были привязаны маленькие бубенчики. Говорят, когда Джокер шёл, они мелодично звенели в такт шагам. Но только обычно этого нельзя было услышать. Трудно различить тихий звон, когда вокруг со стуком сталкивается оружие, кричат раненые, с шумом проносятся боевые заклинания, ревут демонические твари, подчинённые демонологам... И хвост. Джокер носил бант на хвосте.
Этой, казалось бы, милой детали боялись, наверное, даже больше чем косы Джокера. Одним ударом он способен был пронзить человека почти насквозь... Но, насколько бы ни был залит кровью посланец смерти, его бант всегда оставался девственно чист и всегда сиял бело-голубым светом.
Он был неуязвим. Джокера неоднократно продырявливали мечами насквозь, но он даже не обращал на это внимания, продолжая нести смерть. И в следующем бою он являлся снова, уже в целой одежде. Однажды кому-то удалось срезать бубенчик с его рога. Лучше бы он этого не делал. Грянул страшный взрыв, после которого из всех находившихся поблизости только Джокер остался абсолютно целым и невредимым. Только сокрушённо покачал головой, держа в руке разрезанную ленточку.
В битве Джокер выглядел счастливым, часто на его губах играла довольная улыбка, но после, когда всё заканчивалось, он начинал казаться глубоко несчастным существом. Ему была необходима смерть, смерть, которую приносил он, и которая происходила рядом с ним.
На поле боя для него не было равных противников...
Но однажды такой всё же нашёлся...
- Пресветлый!
Воин в знаменитых эльфийских доспехах плавно развернулся на зов, жестом отмел попытки адъютанта выполнить ритуалы приветствия верховного правителя и вопросительно заломил бровь.
- Нас отбросили за третью линию... Там Линнир!
Он поморщился, покачал головой. Пресветлому правителю Ниарэлю не нравилось, что его воины гибнут от рук этого... этого шута! Линнир, шут Королевы. Страшная сказка, обернувшаяся кровавой реальностью.
- Я должен разобраться с этим сам. Некуда уже откладывать.
- Но...
- Если меня убьют... Элронкиль!
- Да, господин? - Отозвался эльф, на рукаве которого виднелась нашивка тысячника. Многие знали, что он так же является доверенным советником Ниарэля.
- Назначаю наследником тебя. Довольно разговоров. Выступаем!
Джокер, воспользовавшись тем, что Вагриссин, следивший за ним в этой битве, отвлёкся на Гипноса, пошёл в разнос, пополняя собственный запас душ. Но ему пришлось прервать это увлекательное занятие. Пожиратель почуял мощную ауру светлого мага. Губы демона тронула хищная улыбка. Замершая было на секунду коса снова взметнулась, расчищая дорогу среди поля боя.
С другой стороны поля тоже появилась фигура, расшвыривавшая противников, как сухие веточки. Светлый, могущественный маг, пробивался к пожирателю. Цель у демона и эльфа на данный момент была одна - сойтись. Зачем - другой вопрос.
Краста23 Пресветлого вращалась в его руках так быстро, что походила на размытый круг. Свистел рассекаемый лезвием воздух, и вокруг эльфа регулярно падали красиво нашинкованные тела.
Краста - копьё с удлинённым наконечником. Не путать с именем Карста, что означает "звезда"!
И вот наконец они увидели друг друга на расстоянии хорошего прыжка. Все лишние свидетели обеих враждующих сторон, дружно отхлынули, освобождая место для битвы титанов.
Джокер нагло улыбнулся, опершись о косу и разглядывая светлого.
- Привет, красавчик, ты ко мне, что ли?
"И правда - дерзок и самоуверен до безрассудства", - подумал эльф, стремительно атакуя. Ему не нужны были разговоры, он всего лишь хотел устранить такую угрозу для своих подданных.
Демон отшатнулся, разорвал дистацию. С лезвия косы сорвался сгусток преобразованной энергии чужих душ и устремился к эльфу.
Тот уклонился, снова шагнул вперед, стараясь сократить дистанцию до приемлемой. Пока была возможность, Ниарэль берег энергозапас, оставляя магию как неприятный сюрприз в самый неподходящий момент.
Джокер снова ушёл, сместившись назад и в сторону. Вот тогда и стал понятен смысл бубенчиков и банта: звон и мельтешение белого пятна невольно отвлекали от самого пожирателя, что, естественно, было ему только на руку.
Демон пошёл на сокращение, стремясь навязать противнику свою линию боя.
С немолодым, но все еще ловким эльфом номер не прошел - уйдя от атаки одним плавным движением, воин резко атаковал, оттесняя Джокера к особо непривлекательной куче трупов.
Демон отпрыгнул назад, сделав сальто, и приземлился аккурат за деталью ландшафта. Дразняще улыбнулся, поманив эльфа к себе.
Новая атака, новый блок. Вскоре в ход пошла высшая магия, и рядом с кружащимися в смертельном танце противниками запели древние силы, походя выжигая все, что случайно попалось под удар.
Они были почти равны по силам. Почти - и это все решило.
Очередной удар эльфа проломил щиты пожирателя. Остаточной энергии хватило, чтобы протащить демона по земле пару метров, чем и воспользовался Ниарэль. За мгновение демон оказался обездвижен, а краста Пресветлого - занесена для добивающего удара. Им не о чем было говорить.
Джокер улыбнулся, глядя своей смерти в глаза.
Раздавшийся жуткий потусторонний рык заставил всех покрепче сжать оружие в руках.
Непонятно откуда выметнулся огромнейший пёс с шерстью цвета очень пыльной запёкшейся крови, и бросился на эльфа.
Сжав зубы в немом проклятье, светлый выставил вперед красту, одновременно укрепляя путы, удерживающие Джокера. Ему вовсе не хотелось повторять эту схватку.
Пёс не обратил ни малейшего внимания в грозное оружие, и всей своей массой налетел на копьё. Но вот только... шкурка "собачки" оказалась попрочнее драконьей чешуи. Ну ещё бы, ведь хозяин сказал, что пёс не должен получить ни царапины на этой войне...
Оружие с честью выдержало удар, чего нельзя сказать о гораздо более хрупких костях. Наконечник повело в сторону, послышался выразительный хруст и болезненный вскрик. Оба тела упали на землю, бесполезная краста отлетела в сторону.
Никто не понял, что же произошло, но факт остаётся фактом - пёс поднялся, мёртвый эльф остался лежать...
Весть о том, что Пресветлый пал, принесла в ряды его армии смятение и долю паники. Элронкилю удалось навести порядок, но нескоро, совсем нескоро... Сражение было проиграно. Тело Ниарэля нашли на выжженной пустоши посреди долины, в которой сошлись войска. Больше там никого не было...
А потом явился Пёс... Ещё более ужасный, чем посланник смерти. Возможно, это был сам Тень, кто его знает... Расправившись со светлым, Пёс подошёл к всё ещё лежащему Джокеру и лёг рядом. Посланник смерти смотрел в небо и чему-то улыбался.
Потом они ушли, Пёс и Джокер. Больше их не видели как на той войне, так и на последующих.
Но и поныне каждый знает, если ты слышишь тихий звон бубенцов или видишь в ночи призрачный бело-голубой огонь, это значит, что скоро за тобой придёт Джокер...
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:53 PM | Сообщение # 306 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава двенадцатая. Сделка
Я тебе еще раз повторяю,
Ты, дружок, подумай не спеша:
Для чего нужна душа такая,
Если за душою ни гроша?
Филипп Киркоров, "Песня чёрта"
Джокер шёл, держась за один из шипов на крестце пса. Псу было неудобно, приходилось подгибать при ходьбе задние лапы, но без опоры вымотанный боем пожиратель просто рухнул бы. Доггер не знал, куда так упорно топает его подопечный, но предпочёл не оставлять его без присмотра. И даже не потащил его в скит, хотя это путешествие в никуда и могло быть расценено как попытка побега.
Наконец, Джокер остановился прямо посередине леса и устало опустился на землю. Доггер лёг рядом, согревая демона теплом своей массивной туши.
- Ты скажешь мне, зачем пришёл сюда?
- Я хочу побыть самим собой... - ответил Аргар. - Я устал от всего этого... Больше, наверное, не выдержу... Доггер, ты помнишь то заклинание, которым сделал из косы инструмент для игры?
- Помню, - согласился пёс, начаровывая на оружие струны.
Аргар сел, откинулся на костлявый собачий бок как на подушку.
- Эту песню я сочинил давно... Но никак не мог закончить. А сейчас завершающие строки сами пришли в голову.
Демон перебрал струны, закрыл глаза и запел, играя вслепую.
Двое столкнулись в карточной битве
Кто же ты - Джокер, король или дама?
Игры как танцы на лезвии бритвы,
Победа иль нет, угадаешь едва ли.
Кукла азарта, покорная воле...
Дёрни за нити, улыбнись своей боли.
Каждая карта своею Вселенной
Маленькой, или безмерно огромной
Может дарить равно смерть и спасенье
Судьбу предсказать, выпадая рандомно.
Кукла азарта, глянь вверх, если сможешь,
Встретит тебя жёсткий взгляд кукловода.
Карты на стол, окончательны ставки,
Раскрой по одной и взгляни на их лица.
Схватка окончена, бывшая жаркой.
Джокер тебе больше не пригодится.
Кукла азарта, обрежь свои нити,
То, что тобой управляет, отвергни,
Карты твою смерть, возможно, оплачут,
Но через нее обретешь ты свободу.
- Я бы многое отдал за то, чтобы иметь возможность перерезать свои нити... - тихо сказал Аргар, глядя в покрытое звёздами небо.
- И душу?
- Доггер, не смешно.
- Это говорит не Доггер.
- А кто? - пожиратель приподнялся, всматриваясь в темноту.
- Я.
Демон наконец заметил его. Сгусток белого сияния.
- Ты - Хранитель, - уверенно сказал пожиратель.
- Надо же, догадался.
- И зачем же тебе моя душа? Ты не демон.
- Мне нужен тёмный бог...
- Угу. У тебя же есть Тень. Куда ещё?
- Тень взял самоотвод... Короче, тебе просто лучше это увидеть.
Аргар не успел опомниться, как оказался в просторной пещере, центром которой были стоящие на подставке весы.
- А что ты их не выкинешь, они же сломаны? - спросил демон, разглядывая перевёрнутую белую чашку.
- Очень смешно, - отозвался исполинский ящер, лежащий под падающими белыми искрами. - Собственно, поэтому тёмный бог и нужен, чтобы поглощать чёрную энергию.
- Угу. А зачем тебе моя душа всё-таки?
- У тебя хорошая, сильная душа... Когда ты погибнешь, я помогу ей переродиться сразу в бога. И, возможно, это будет даже не перерождение, а полноценная реинкарнация с сохранением памяти.
- Прожить две жизни, причём вторую из них богом? Звучит интересно... Что же от меня будет требоваться за такой подарок?
- Ну, во-первых, ты оставишь свою душу на хранение мне... Именно на хранение, ты по-прежнему будешь с ней связан. Просто она будет отделена от тела.
- Отделить чужую душу, не обрывая связей? Мне даже интересно, как ты такое способен проделать...
- Ну, очень просто. Я всё-таки некоторое время тоже был богом.
- А почему был? Надоело? - ехидно поинтересовался Аргар.
- Можешь считать и так, разрешаю, - клыкасто улыбнулся дракон. - Ну так ты согласен на сделку?
- Нууу... - демон задумчиво мотнул хвостом. - Это всё ты, конечно, хорошо рассказываешь... Но. Я слишком дорожу своей душой, чтобы оставлять её кому бы то ни было ради призрачного шанса в далёком будущем, ведь я надеюсь, что смерть за мной не придёт ещё две-три тысячи лет...
Хранитель вскинул голову вверх и засмеялся.
- Настоящий демон! То есть ты хочешь ещё и сиюминутной выгоды вдобавок? Мне нравится твоя наглость! Как насчёт того, чтобы помочь тебе подняться на ступеньку?
- Ты... Ты можешь сделать меня Высшим первой ступени?!
- Не забывай, я Хранитель этого мира, - хмыкнул ящер. - И я клянусь, что не соврал тебе ни словом.
- Я немного подумаю? - уточнил Аргар.
- Думай сколько угодно, - дракон слегка пожал крыльями.
Пожиратель от нечего делать посмотрел по сторонам и зацепился взглядом за стену с портретами. Заинтересовавшись, подошёл поближе. И первый же портрет заставил его удивлённо махнуть хвостом. Потому что с холста на Аргара смотрел он сам... Только повзрослевший окончательно. А если посмотреть под немного другим углом, из-под изображения серьёзного взрослого демона проступает бесшабашный, нахальный, вечно молодой Джокер...
- Не пояснишь, любитель живописи? - спросил пожиратель, кончиком хвоста махнув в сторону стены.
- Здесь собраны изображения всех существ, которые важны для этого мира. Ты, как видишь, тоже важен, от твоего выбора многое зависит.
- Хм. А этот-то чем важен? - Аргар кивнул на один из соседних портретов.
Призрачно-зелёные огни в глазницах лича были прорисованы настолько хорошо, что, казалось, действительно светятся, хотя это и было иллюзией. Судя по тому, что не-мёртвый колдун сохранился просто великолепно для нежити, он принадлежал к классу самоподнявшихся. Закутанная в саван мумия была изображена в полный рост, опирающейся на посох, а на заднем плане виднелся силуэт, похожий на драконий.
Хранитель посмотрел на портрет лича и пожал крыльями.
- Не знаю. Ему только предстоит сыграть свою роль.
- И тому драколаку тоже только предстоит? - демон показал на ещё одно двойное изображение - молодой человек в мантии тёмного друида и одновременно небольшой бирюзовый дракон.
- Да, как видишь, их портреты на одном уровне с твоим.
- Это ты так намекаешь? - хмыкнул Аргар. - Как бы то ни было... Считай, что ты заинтересовал меня своим предложением. Я готов.
Внешне ничего не происходило. Просто в какой-то момент пожиратель почувствовал тёплое прикосновение к своей душе, и, посмотрев на Хранителя, увидел, что дракон аккуратно держит в лапе яркую голубую искру.
- О как... - демон создал энергетическое зеркало и посмотрел на себя. - Но почему я тогда вижу свою душу, словно она на месте?
- Это просто остаточный образ, меньше чем через цикл рассеется, - сказал Хранитель. - Внешне всё будет выглядеть так, будто ты спрятал собственную душу в шар. А сейчас я выполню одно из своих обещаний.
Дракон наклонил шею и нежно дохнул на искру души, насыщая её энергией.
Аргар поёжился. Это не было неприятно, наоборот, ощущение было, словно сверху дул тёплый ветер... Но откуда-то демон знал, что ветер может быть и ледяным... А может всасывать всё в себя...
А потом... Мир словно стал ярче, заиграл новыми красками... На самом деле это всего лишь было последствием перехода на новую ступень, Аргар знал это, ведь за время жизни успел несколько раз подняться, но не смог противиться желанию радостно улыбнуться, особенно когда осознал, что ставшие привычными ошейник, браслеты и, самое главное, ненавистный бантик, уже никак на него не действуют. Демон повернулся к дракону и слегка поклонился, не унижая своего достоинства, но отдавая дань уважения.
- Будем надеяться, что ты и в остальном не соврал, - усмехнулся пожиратель.
- Ну ты наглый, - улыбнулся дракон. - Иди уже, тебя там один пёс уже потерял...
Мгновение, и Аргар снова на той же поляне, рядом с Доггером.
- Хм, - курошитцуи подошёл к пожирателю и обнюхал его. - Это действительно ты. Где был, скажешь? О, как я вижу, ты подрос... Ну поздравляю, - пёс растянул уголки пасти в улыбке.
- Был у Хранителя, он мне такой подарок и сделал, - хмыкнул Высший. - Давай-ка телепортируемся к Гаднеру, должен же я ему сообщить, что больше у вас не работаю. Увольняюсь по собственному желанию, так сказать...
- Здравствуйте, мэтр!
- Ну здравствуй, Джокер, - Гаднер внимательно посмотрел на демона. - Хм. Надеюсь, ты не будешь мстить скиту?
- Нет, всё-таки, это было весёлым приключением, - улыбнулся пожиратель, расстёгивая браслеты и ошейник и выкладывая их на стол перед мэтром. Потянул за кончик ленты, развязывая бантик, задумчиво посмотрел на него и усмехнулся. - Я только заберу себе небольшую моральную компенсацию.
- Бери, не жалко, - пожал плечами эльфотифлинг.
- Осталась пара моментов... - Аргар свернул белую ленту и спрятал в карман. - Незадолго до того, как я отправился на войну, один маг попытался меня подчинить и хотел заставить привести к нему суккубу, что его выдала. Я думаю, что и так слишком долго заставил его ждать. Скит переживёт потерю одного из демонологов?
- Переживёт, если я подумал о том же, о ком и ты. Он так и так нарвался бы рано или поздно.
- Хорошо, - кивнул пожиратель. - Тогда я пойду разберусь с этим дельцем...
Уже когда Аргар толкнул дверь, его настиг вопрос мэтра:
- Ты говорил, осталась пара моментов. Который второй?
- Меня зовут Аргар'каш'с'старм24. Будем знакомы, - усмехнулся демон и вышел.
Назвав своё имя, ставший Высшим первой ступени Аргар по сути вручил Гаднеру ключи от своей свободы. Зачем демон это сделал - загадка. Но скорее всего, он знал, что демонолог никогда не использует добровольно сообщенное Истинное Имя ему во вред...
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 1:58 PM | Сообщение # 307 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава тринадцатая. Возвращение
Домой, домой, пора домой...
Сектор Газа, "Пора домой"
Аргар впервые с момента той злополучной дуэли ступил под чёрно-красное небо Инферно. Ступил, и понял, что он снова дома...
Ликование охватило демона с головой, заставив призвать Тьму и начать Пляску Хаоса. Это буйство стихий могло бы продолжиться довольно большое время, если бы пожирателя не прервали. Обычным восторженным свистом.
Аргар замер в середине движения и атаковал на слух. Обернулся.
- Опять ты?
- Ты такой милашка, когда танцуешь, - усмехнулся Тень. - Мне нравится.
Аргар насторожился. Все знали, что Тень имеет нехорошую привычку делать тех, кто ему понравился, своими игрушками.
- И что дальше?
- Хочу использовать тебя для одного своего развлечения, - ответил чёрный демон и перекинул пожирателю информационный пакет.
- Хм... Мне не нравится, что ты хочешь меня использовать... Но очень нравится идея. Так что я буду считать, что ты попросил, а я согласился.
- Да пожалуйста, мне не жалко, - осклабился Тень и сменил внешность, полностью скопировав облик Джокера, который запомнил во время их первой встречи. - Ну, не будем откладывать развлечение, я не люблю долго ждать...
Этот день Стармрашагв небезосновательно считал своим судьбоносным. Должность главы внешней разведки. Ещё одна ступенька ближе к сайхтан’у. Ещё одна ступенька… Рош очень хорошо помнил, что случилось с Аргаром, и поэтому стремился подобраться как можно ближе к завдоменом. В первую очередь, для обеспечения собственной безопасности от всяких наскоков, в конце концов, главы арр почти равны сайхтан’мисшот’ам, то есть на них бочку не особо и покатишь. Была и ещё одна причина. Если бы только представился случай, Рош не преминул бы отомстить. Его очень раздражала та лёгкость, с которой Скрашраст’т избавился от насолившего ему Аргар’каш’с’старма. И Хладный знал, что, буде представится такая возможность, окажет посильную помощь в устранении сайхтан’а…
В общем, ничего в этот день не предвещало каких-либо необычных происшествий…
Пока дверь с жутким грохотом не распахнулась, явив взглядам всех желающих… стоящего на пороге скайл’шраст’та дома Кровавых Туч… И ещё одного демона рядом с ним…
- Не обращайте на нас внимания, господа! – демон в костюме шута шагнул в залу, окончательно притягивая к себе взгляды собравшихся. – Мы тут так, виновнику торжества засвидетельствовать…
- Да это же Джокер! – озарило кого-то. – Собачка демонологов…
Договорить чересчур умный не успел – в одно мгновение Джокер оказался рядом, повалил на пол и сжал когти на горле. При этом от него шибануло такой волной силы, что даже Скрашраст’т почувствовал себя неуютно.
- Повторррри что ты сказал. Дай мне повод поглотить твою душу.
- Я всего лишь высказал предположение, что вы именно тот Джокер, что поставил на уши половину Срединного мира…
- Верное предположение. Мне было скучно, и хотелось развлечься.
Аргар, наблюдавший за этой сценой, перевёл взгляд на Скрашраст’та и довольно усмехнулся. На лице завдоменом отчётливо выражалась вся гамма чувств. Если архидемон сейчас скажет, что на самом деле Джокером был Аргар, то получит очень много возмущённых фактом продажи. Действительно, демоны мало ценят жизнь, но собственная свобода для них много значит. А тут вдруг выяснится, что сайхтан’ взял и отнял свободу. Самое ценное. Причём ладно бы сделал своим, нет, отдал демонологам… И Аргару было интересно, как же завдоменом вывернется и объяснит присутствие его, Аргара, здесь и сейчас…
- Кого я вижу! Аргар’каш’с’старм! Не подох, как я вижу, отлежался…
«Сообразительный, зараза», - беззлобно подумал пожиратель. – «Теперь все будут думать, что я куда-то уполз, будучи недобитком. Спасибо тебе, дорогой начальник, за ненанесение урона репутации нас обоих.»
- И за это нужно благодарить вашу милость, - Аргар слегка наметил поклон кивком. – За то, что не убили сразу, а дальше было проще, демоны ведь существа живучие…
- Мне просто не хотелось марать об тебя когти. Зачем ты здесь?
- Сказали же тебе, виновнику торжества засвидетельствовать, - ворчливо отозвался Джокер, вставая рядом с Аргаром.
- С каких пор за тебя отвечают посторонние? – архидемон насмешливо выгнул бровь.
- Я не посторонний, - важно заметил Джокер, пытаясь обвить хвост Аргара своим, за что и получил… Развязалась безмолвная перепалка двух хвостов, причём их обладатели сохраняли в целом безучастный вид.
- Смерть никогда не бывает посторонней, - продолжил свою мысль Джокер. – Значит, я, шут её, так сказать, тоже посторонним не являюсь.
- Чем докажешь, что ты посланник смерти? – рыкнул кто-то из собравшихся.
Даже для демонического глаза Джокер всего лишь дёрнулся, однако же – стоит, впитывает остатки души, а в нескольких шагах от него на пол оседает уже мёртвое тело.
- Ещё сомневающиеся есть?
- После такой демонстрации? Сомневаюсь, - хмыкнул Аргар, внутренне поёжившись. «Силён… Чувствую себя малявкой в сравнении…»
- Ага… Ну ты делай, что собирался, и пойдём, - Джокер неопределённо мотнул хвостом.
Аргар нашарил взглядом старинного приятеля и чётко проговорил, глядя ему в глаза:
- Я, Аргар’каш’с’старм, глава Дома Кровавых Туч, снимаю со Стармрашагва обязанности опекуна моей дочери Карстыф'ве'каш'с'старм…
Рош зримо просиял и облегчённо дрогнул крыльями.
- И назначаю его воспитателем её же! – торжествующе закончил Аргар.
Лицо Стармрашагва отразило целую гамму чувств. Панический вопль «За что?!», обречённо-усталое «Опять она…» и злобное «Я его сейчас придушу!!!»
Джокер наравне со всеми воздал должное открывшемуся виду, усмехнулся, сделал всем ручкой и телепортировался, утянув Аргара за собой.
- Ну и где это мы? – пожиратель задумчиво оглядел окружающее пространство. «Помесь пыточной и спальни. Кажется, я знаю, где может находиться подобное…»
- У меня дома, - подтвердил его предположения Тень, приняв свою обычную форму. – Только здесь я могу быть уверенным, что не будет лишних свидетелей.
- Хм.
- Ты не хмыкай, тебя – не трону. Хранитель на тебя уже раньше лапы наложил, я чужие вещи не трогаю.
- Я не вещь, - ощерился Аргар.
- Один схаш. Ты был в его пещере, а значит, он по-любому будет за тобой присматривать. А старый хрыч умеет быть весьма неприятным противником, если тронуть того, за кем он присматривает.
- Какие откровеееения… Так ты поэтому такой добрый?
- Нет, что ты, - хищно улыбнулся Тень. – Просто мне так захотелось…
- Как всё просто-то, а?
- Ты не ехидничай, не ехидничай. А лучше подумай. В основе любого поступка лежит желание или нежелание особью какого-либо действия или события. Либо ты хочешь, и делаешь. Либо ты не хочешь, чтобы с тобой что-то случилось, и делаешь. Либо ты делаешь, потому что хочешь этим ускорить наступление какого-либо события, или наоборот. Спрашивается, зачем придумывать лишние причины, ПОЧЕМУ ты это делаешь, если уже есть одна-единственная – ты ХОЧЕШЬ это сделать?..
- А тебе не тяжело жить так? – спросил Аргар. – Без мотиваций, без принципов, без всего?..
Чёрный демон оскалился.
- Я живу просто замечательно! И ты жив и свободен до сих пор просто потому, что я так хочу. И представь себе, для этого поступка у меня мотивация есть. Но ты о ней никогда не узнаешь. Всё, телепортируйся давай отсюда, пока я не передумал.
Пожиратель предпочёл не раздражать Тень лишний раз и взмахнул хвостом, пробивая портал. На прощание оглянулся на чёрный силуэт с горящими красными глазами и решительно шагнул в разрез в пространстве.
- Аааа! Только не она!!!
- Скайл’шраст’т, вы вернулись! Оооо… Вы поднялись в уровне…
- Снимите с меня мою дочь! – рявкнул Аргар, пытаясь отодрать Карсту от хвоста. – Иначе вам точно придётся выбирать нового главу дома по причине загрызения старого!
- Пааап… Не загрызууууу… Покатааааай…
Пожиратель в шоке замер и недоверчиво уставился на маленькую демонессу.
- Карста?.. У тебя уже проснулся разум?..
- Я скучала, - поведала малышка, выпустив папин хвост изо рта и прижавшись к ноге демона.
Аргар медленно наклонился, отцепил Карсту от себя и взял на руки.
- Я тоже скучал, девочка моя…
- Почему ты его не убил?!
- Ссэй, прекрати вести себя как дура.
- Я не дура!..
- Ну дурак. Или как там будет это слово в среднем роде?
- Ты издеваешься…
- Это ты ведёшь себя глупо. Ты хотя бы разглядел, КТО был с этим выскочкой из дома Кровавых Туч?
- Ты про Джокера, что ли?.. Ну…
- Он архидемон, Ссэй. Причём он сильнее меня.
- Ну и?
- В отличие от тебя, я был наблюдательнее, и заметил, как Джокер обвивает хвост Аргара своим. Жест собственничества. Молодой наглец – его собственность, пусть сам пока это и отрицает. И как думаешь, что бы со мной сделала эта тварь, лиши я её принадлежащей ей вещи? Причём весьма дорогой вещи, если уж Джокер прозябал в Инфернальном вместо Аргара.
- Прости, я не подумал…
- Что-то у тебя всё чаще случается это «не подумал». Может, стоит временно отослать тебя подальше, чтобы ты снова научился мыслить?.. Не делай такое несчастное лицо, я пошутил. Иди лучше сюда…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:02 PM | Сообщение # 308 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 24.04.2011
Автор: Harry
СУМЕРЕЧНЫЙ МИР ОРАС
Предисловие
Двое мужчин, одетых в строгие деловые костюмы, один в полностью черном, другой – белом, сидели напротив друг друга за резным деревянным столом, искусно украшенным замысловатым орнаментом.
- Актериан, пришло время выбирать Носителей, - произнес мужчина в черном костюме.
- Икинар, ты уверен?
- Да. Время пришло, ты должен был это почувствовать. Через век, ровно через век начнется необратимый процесс и тогда они уничтожат друг друга. Не сразу, война будет длиться десятилетия…
Актериан и Икинар были очень похожи друг на друга внешне: оба имели длинные серебристые волосы, спадающие на плечи, одинаковый рост и стройное телосложение. Вот только цвет глаз, точнее, цвет того места, где у обычных людей находятся глаза, разный. У Икинара – черные бездонные пропасти, у Актериана – белый рассеивающийся свет.
Глава 1
Россия - Липецк, 2012 год…
День как всегда выдался тяжелым. На работе одни проблемы, то это починить надо, то это, а где детали для ремонта брать - черт его знает! Да еще зарплату задерживают. Одним словом не день, а бред какой-то… И вот, наконец-то я приехал домой. Эх, надеюсь, что хоть сегодня-то высплюсь. Завтра выходной, суббота… Но, увы, лег я все же в начале первого, люблю почитать, что поделаешь?! Засыпаю я мгновенно, так что отключился от этого мира практически сразу…
…Зазвенел будильник на телефоне, который лежал на столе рядом с компьютером, точнее ужасно заскрипел. Не помню где я такую мелодию достал, но, знаете ли, по утрам она неплохо бодрит. Я уже было собрался вскакивать и выключать его, но тут до меня дошло. Сегодня суббота, какой на фиг будильник…
Я открыл глаза и… уставился в серое небо. Да серое, не голубое, не темно синее, а именно сумеречно-серое, вот так даже будет точнее. Но черт с ним с небом. Где мой белоснежный потолок с люстрой за о-о-очень круглую сумму?!
«Так мне не страшно, - про себя произнес я, - мало ли что может почудиться c моей-то безграничной фантазией»
Я закрыл глаза, досчитал до десяти и снова открыл… Ничегошеньки не изменилось.
«Сон, это все сон, - попытался убедить я себя, - такое бывает…»
Но от самовнушения меня отвлек тихий скрип, такой же как на моем мобильнике или уже не на мобильнике. Через какое-то время скрип повторился снова, хм.. На этот раз я услышал его вполне отчетливо, но все рано, прозвучал он откуда-то издалека. Я приподнялся на локтях и огляделся в поисках его источника.
- Замок!!! Серый замок… - прошептал я удивленно и бухнулся обратно на спину.
«Неужели это не сон?!»
Неожиданно я почувствовал, что моей спине стало слишком уж холодно. Повернув голову вправо, я понял, почему... Место, на котором я так удобно разлегся, было узкой, около трех метров, дорогой, выложенной из камня. И вела она, как раз к тому серому мрачному замку, постепенно расширяясь. А скрип, который я слышал, появлялся, когда отворяли ворота и снова их закрывали, пропуская каких-то людей внутрь. До замка было где-то метров двести – триста.
«Мда, все-таки я не у себя дома… - проскочила мысль. – Или у меня не все дома… »
Остался последний способ проверить душевное состояние. «Если ты думаешь, что все вокруг сон, то ущипнув себя, ты не почувствуешь боли», – гласит народная мудрость. Я решил поступить намного умнее, хм… подумаешь щипок. Не меняя лежачего положения, я со всей силы ударил кулаком правой руки по каменному покрытию дороги…
- А-а-а-а-й, черт подери, зараза!… – я резко зажмурился от боли и начал ругаться, на чем свет стоит.
Через пару минут боль утихла. Но я так и не стал вставать с дороги, зачем? Лежа на прохладных камнях, я пытался переварить то, что уже и так понял на сто процентов. Это не сон!!!...
* * *
Империя Архсан – фамильный замок Ергенаро, год неизвестен…
…Вокруг было так темно, что только нечёткие контуры вещей, скорее угадываемые по частям, чем видимые целиком, позволяли не споткнуться. Несмотря на то, что светила полная луна. Единственное, что освещал её свет – особняк, шпили которого как нельзя лучше подходили этому призрачному свету. Он делал всё мёртвым, всё, чего касался, оставляя только темноту. Деревья вокруг стояли стеной всё той же тьмы, будто отгораживая его от остального мира. Звуков почти не было. Точнее, их не было вообще. За несколько мгновений всё умерло. Пропал ветер, замолчали птицы и кузнечики, неподвижно замерли листья на деревьях.
Кэйли дотронулась до ветки. Та колыхнулась, но звук поглотила тишина. Девушка сделала шаг по траве. Звука по-прежнему не было.
«Что-то не так… – задумалась девушка, - все это неправильно. Просто так тишина не приходит. А значит придёт беда. Что произошло, почему так скоро?»
Девушка быстрым шагом направилась к четырехэтажному старинному особняку со старой черепичной крышей. Платье постоянно цеплялось за неизвестно откуда взявшиеся ветки, хотя кроме травы здесь, на небольшой площадке перед особняком, ничего раньше не было. Зато звуки постепенно возвращались. Кроме тех, которые должны издавать живые существа. Лес всегда был полон разного зверья. Увы, только ветер, шелест листьев и звуки шагов. А тьма уходить все не желала. Внезапно в окне зажёгся слабый свет от свечи.
«Или он там горел, просто я не заметила сразу?»
Хотя, это все равно немного успокаивало. Только сейчас она поймала себя на мысли, что ей страшно. Но не за себя. Девушка вообще не помнила, когда боялась за свою жизнь, того, что может с ней произойти. Когда-то может и боялось, но давно, а жизнь до этого казалась ей если не вечностью, то очень, очень долгой. А совсем недавно появилось это чувство страха, страх за любимого. Почти сразу после того, как она познакомилась с Джастаном. Познакомилась... во сне…, хм, кто бы так мог подумать. Что во сне можно влюбиться по настоящему, когда расставание переходит в тяжесть ожидания, а встреча, радует больше чем свой собственный день рождения в кругу самых близких. Девушка неспешна шла к входной двери, украшенной резными металлическими узорами. Страх так и непроходим, но противовес ему появилось беспокойство, которое с каждым мгновением усиливалось.
Дверь закрылась за спиной, приглушенно хлопнув. Весь зал, на первом этаже, был залит лунным светом, льющимся сквозь огромные окна. Таким прозрачным, что казалось, будто в нём растворяются все окружающие предметы. Он играл отблесками на хрустале люстры, на серебре подсвечников – на всём, что могло его отражать. Но эта игра была столь же печальна, сколь бывают печальны пестрые букеты цветов на холодных камнях могил. Ночь съела почти все краски, оставив лишь оттенки, похожие на смесь серебряной пыли, пепла и сажи. Девушка поднялась по лестнице с резными перилами и подошла к двери. Ручку украшала изящная роза из какого-то черного металла. Девушка повернула её по часовой стрелке и вошла в комнату. Она была небольшой и уютной, но только в ней Кэйли неожиданно почувствовала холод. Довольно простая обстановка: застеленная кровать, короткий меч, похожий на гладиус, в углу, шкаф из старого дуба, книжная полка, рядом небольшой столик и зеркало…, из которого смотрела довольно мрачная девушка. Её кожа была бледна, словно белая пудра, волосы черны. Но сильнее всего были заметны подведенные, словно углём, зеленые глаза. Платье с кружевом, туфли – всё было глубокого чёрного цвета. Комнату освещала свеча, стоявшая на столике в изящном подсвечнике из серебра. Судя по ней, горела она долгое время. Рядом с ней лежала засохшая когда-то алая, а теперь почти чёрная роза и дневник. Их дневник. Они вели его вместе почти с тех самых пор, как познакомились.
«Как прекрасно было это время. То, как они вместе танцевали под дождём, и то, как Джастан играл на фортепиано…», - Кэйли погрузилась в воспоминания, они всплыли в памяти как всплывает по ветру паутина и паук, путешествующий на ней.
Ветер из открытой двери, ведущей на балкон, колыхнул занавески. А потом раздался крик. Крик девушки. Тело будто парализовало, руки стали холодными словно лёд, а сердце чуть не остановилось, но потом начало биться ещё быстрее. Теперь девушка поняла, что ещё её беспокоило. Горгульи. Их не было на месте. Как она могла не заметить этого сразу? Их отсутствие возвещало приход беды. Так как они всегда чувствовали зло. Эти стражи не могли ошибиться. А значит, здесь что-то произошло, что-то страшное. Её охватило непонятное отчаяние, поднявшееся из глубины сознания. Девушка кинулась к мечу и, схватив его, выбежала на балкон. Зачем, зачем она это сделала?! На балконе лежал он, истекающий кровью, но пока что живой. Вдалеке за окном раздался шум крыльев горгулий, они чувствовали, что душа хозяина еще не покинула его тело. Кэйли отбросила меч и опустилась на колени рядом с Джастаном. Горькие слезы потекли по ее лицу.
– Пока смерть не разлучит нас? Но разве она сможет нас разлучить? – говоря это, девушка провела пальцами по его стремительно бледнеющей коже, по светлым длинным волосам. И на его лицо упала её слеза, сверкнув серебром в лунном свете.
– Нас ничто не сможет разлучить, ведь ты это знаешь… – пусть голос Джастана и был очень слабым, но это было самым приятным во всём этом мире. – Я буду любить тебя вечно… - произнес парень и вздохнул полной грудью, последний раз в своей жизни.
– И я буду любить тебя вечно, - Кэйли уронила голову на его грудь и сжала его пока еще теплые ладони.
Раздались крики горгулий, но постепенно они стихли. Хозяин мертв, теперь этих стражников здесь больше ни чего не держит.
Она смотрела в его бесконечно голубые глаза. Разве жизнь без него имеет хоть какое-то значение? Кто сказал, что любовь не может быть вечной, пусть даже и во сне. Девушка поцеловала его губы. Её пальцы отпустили его уже ставшие холодными руки. Кэйли поднялась, подобрала меч и пошла прочь из этой комнаты. Прочь от всего. Забыть и не видеть ни чего. В ее руках остался лишь только меч - фамильный меч семьи Джастана - как напоминание обо всем прожитом вместе с ним. А за плечами ночь… и лунный свет…
Англия - Ливерпуль, 2012 год…
Кэйли резко села на кровати, от чего её волосы разлетелись во все стороны, а мысли, повинуясь инерции, переместились непонятно куда, но явно в ту часть головы, которая могла думать. Правда, думалось с трудом. Глаза всё ещё не открылись, но свет ощущался даже кожей. Прохладный свет утра пришедшей весны. Когда сон ушёл, свет ворвался через открытые веки, наполнив сознание ощущением начинающегося дня. Лучи солнца лились из окна сквозь прозрачные занавески и окрашивали стены, пол и потолок, все предметы, которые встречал на своём пути. Словно оттаявшие кусочки солнца.
– Надо же такому присниться… – вздохнула девушка. Не то чтобы сам сон претендовал на какую-то особенную оригинальность, все же не первый раз, но в сравнении с некоторыми порождениями её немного извращённой фантазии он казался вовсе безобидным. Если бы это было так.
«Хотя и на редкость красивый и романтичный, хоть и мрачный, сумеречный даже», - Кэйли улыбнулась собственным мыслям.
Как же ей нравились красивые интересные сны. Хотя финал мог бы быть и порадостней. Что ж, беспокоило не это, а выходящая за пределы разумного реалистичность и то, что во сне она воспринимала все происходящее слишком близко к сердцу и к душе. Она словно чувствовала на своей коже все прикосновения, оставшееся ощущение ветра, рукоятки меча и даже ночи и лунного света. Рука предательски дёрнулась. Девушка посмотрела на неё, пошевелила пальцами.
– Бред. Глупость какая-то. Просто показалось, - вслух пробормотала Кэйли.
«Мало ли какие отклонения могут изредка встречаться. Так что угодно можно в голову вбить по глупости и самой же поверить. А потом останется лишь констатировать то, что по своей же прихоти сбрендила. Ладно… Сон так сон. Что-то плохое от одного только сна вряд ли произойдёт. Особенно от такого, который похож на сказку. Наверное это проекция каких-нибудь подсознательных желаний. Вечная любовь и всё такое. В конце концов надо бы уже вставать, если не хочу сегодня опоздать, утро не резиновое»
Она встала с постели и подошла к окну. Ручка повернулась, и в комнату ворвался всё ещё холодный порыв ветра, прозрачного как вода ручья. Казалось, он даже шелестел так же, словно шептал. Тихо и чисто. Девушка вдохнула утренний свежий морской воздух Ливерпуля, почувствовав, как холодок пробежал по телу. Её глаза смотрели вперед на ветви деревьев, на небо, на крыши домов. И вместе с ветром в комнату ворвались звуки. Далёкий шум машин – дорога была через улицу и ряд домов мешал проникновению пыли и шума моторов, как впрочем и бесконечному гулу, который создавали люди. Это прекращалось только ночью, когда лишь редкие прохожие часто молча, проходили мимо тёмных зданий. И не всегда было понятно, как эти люди здесь оказались. Правда бывали и шумные компании. Вот чего Кэйли не любила, так это их. К счастью всё те же дома ограждали и от них, пусть и не всегда удачно. Пожалуй, это было большим плюсом в её жизни. Когда ей хотелось, практически ничто не нарушало одиночество. В квартире она жила одна. Почти за всё платили родители, которые очень часто были в разъездах, но уж такова жизнь археологов, носиться по всему миру в поисках возможных открытий. Наверное это был единственное, напоминающее об их существовании уже долгое время. Даже тогда, когда она училась в школе, которую окончила только в прошлом году. Девушку это совсем не огорчало, она даже не скучала. Родители как бы естественным образом отсутствовали в её жизни, будто так и должно было быть. Её никогда к ним не тянуло, даже в детстве она не была к ним особенно привязана – не так как другие дети. Хотя её детство было вполне обычным, если можно так сказать о ребенке, повидавшем чуть ли не весь мир. А потом она незаметно от них отдалилась. И вот теперь жила одна. Иногда были звонки. Сейчас они носили довольно формальный характер. Ведь смысл звонков заключался только в вопросах и ответах на них. Всё это изредка наводило Кэйли на мысль, что так быть в принципе не должно, однако и чего-то особенного она не чувствовала по этому поводу. То, что все жили по-другому, не сильно волновало. Потребности в чьей-то заботе не было. Если становилось скучно, она могла позвонить друзьям и проводить с ними время. Однако такие героические порывы не были частыми. Обычно общения хватало и в университете, где она проводила много времени. Зато приступы тяги к одиночеству были более частыми. Тогда она включала музыку. Вот без чего она жить не могла, так это без музыки. Только не той, что слушали её друзья. Волей случая оказалось так, что раньше, когда она особо-то не слушала популярную поп и хип-хоп музыку, Кэйли поняла, что просто слушает не то. Так, постепенно она сама добралась до того, что не все её друзья отваживались назвать музыкой. Мало что изменилось. Просто она нашла своё. Это было прекрасным дополнением к чёрному цвету – темная, мрачная музыка. Одежда, макияж, даже ногти уже давным-давно стали тёмных тонов: в основном чёрные, реже серые, грязные серо-синие и совсем редко в виде исключения другого цвета. И то только дома, когда тряпки попались под руку. А так… когда она открывала свой шкаф, было трудно что-то разобрать – всё было однотонным. Вот и сейчас, когда она подошла к шкафу и открыла дверцу, на неё сначала вывалилось несколько предположительно блузок. Когда она нагнулась, чтобы их поднять, на голову свалились брюки, больно стукнув массивной железной пряжкой ремня. Чертыхнувшись, Кэйли запихнула всё кроме одной кофты обратно в темное пространство шкафа. Брюк, которые она хотела надеть, там не оказалось. Оглянув комнату, она нашла их на кресле. В компании с двумя разными носками. Что толку от того, что цвет у них одинаковый, если один короче другого. Встав на колени и пошарив рукой под кроватью, был извлечён ещё один носок, а потом еще. Составив наконец пару, девушка продолжила нехитрые сборы. На всё, включая завтрак, ушло не так много времени. Однако неприятное чувство до сих пор не покидало.
Что бы раньше не снилось, такого ещё никогда не было. Ей снились монстры, побоища, ходячие мертвецы, кладбища, охота на неё же, и всё это во сне ощущалось как театральное действие, как просто игра, обычная игра на компьютере. Но в этом сне, в этом сне все было по-другому. А ведь такие подобные сны у нее стали появляться последние несколько недель. Практически каждую ночь.
– Бред, - вынесла итог Кэйли, – просто бред какой-то.
Девушка вышла из дома и направилась на остановку, ждать автобус. Спустя пять минут она уехала. Это всего лишь еще один обычный день для Кэйли, и сегодня он прошёл как нельзя скучно и просто. Ровным счётом ничего нового. Университет всё тот же, что и раньше. Что могло измениться за одну ночь? Да и с какой стати чему-то меняться? Обычный день. Но была ли обычной ночь?!...
* * *
Империя Архсан, тайный замок Императора, год неизвестен…
Темное, мрачное и сырое помещение, от пола до потолка сложенное из черного камня, расписанного рунами на никому неизвестном, уже давно мертвом языке. Обстановка под стать ему: старинный, незнамо сколько веков стоящий здесь дубовый стол и рядом с ним, два стула из того же дерева, что хоть и были помоложе и стен вокруг и самого стола, но все же пережили многих хозяев этого странного и пугающего места…
Здесь и сейчас вели спор или скорее ругались двое людей. Старых, очень старых, но все еще самых могущественных в этом мире. Человек, одетый в мантию небесно-голубого цвета являлся единственным архимагом этой земли, или планеты в целом, что неважно так как оба материка, которые занимали всего-то двадцать процентов от всей поверхности планеты, принадлежали империи Архсан, а многочисленные мелкие острова вокруг не в счет, они были населены дикими племенами, которые ну ни как не желали принимать покровительство империи. Воевать с ними было бессмысленно, так как хоть и были они дикими, но каждый из них, мужчина то был или женщина, являлся и отличным воином и, что удивительно, неплохим магом, да и острова всегда им принадлежали, все время существования империи если только не больше. И империя, в которой маги отродясь были редкостью, не могла позволить терять их в бесполезных по сути своей войнах. К тому же, когда диких не трогали на их опасных и непонятных островах, те тоже не лезли к имперцам на материк. Второй человек, одетый в иссиня черную мантию как раз и был императором всей этой земли. Вот уже почти два века правил он после смерти своего отца. Отца, которого не убивали, который не погибал где-то, как кто-то мог подумать. Прошлый император просто умер в свой собственной постели. Умер от старости, на триста сорок втором году жизни. Единственный кто видел его смерть, был сын, старший сын в семье, а сейчас - нынешний император. Только он, старший сын в семье, и его отец имели такой долгий срок жизни, а до них – его дед, отец деда, и так до начала их рода. Остальные же проживали не более ста двадцати лет, как и все остальные немного необычные люди, имеющие возможность пользоваться услугами лучших магов империи. Отец же не был ни магом, ни вампиром. Все его долголетие заключалось в обычном посмертном проклятье. Когда-то, несколько тысячелетий назад, Сорзант - далекий предок нынешнего императора, кажется по линии его отца, в самом начале становления империи Архсан заключил союз с дикими с островов, и… предал их. На тот момент, дикими племенами, которые называли себя - ирсехоны, правила Царица имя ее - Ленарнэ, она единственная кто смогла их объединить, увы ненадолго, судьбы решила исправить свою же оплошность. Сорзант без предупреждения, бросив на поле боя диких, отступил со своим войском и используя магическое прикрытие, обошел противника. Он дождался развязки битвы, в которой его союзников практически полностью уничтожили, и только после этого он атаковал их. Разумеется битву он выиграл, но какой ценой. Царица получив послание от своих магов участвовавших в битве, посчитала его предателем, она не ошиблась. Единственное что она сделала зря, так это решила вспомнить свое прошлое и уничтожить Сорзанта самой, когда-то она была наемной убийцей и неплохим магом к тому же. Правитель никогда не должен отдаваться на волю чувствам, но даже если он и забыл это правило, то надо хотя бы рассуждать здраво, а не кидаться в крайности. Ленарнэ была еще молода, и молодость сыграла свое. В итоге Сорзант, как говорится, взял ее живой, недаром его маги слыли лучшими на тот момент, и полностью отрабатывали свое жалование и славу. Разумеется, он ее казнил, казнил как убийцу, приговор: смерть через отрубание головы. Вот только он немного просчитался, он не знал, что она маг и не мог знать, что простое проклятье, сказанное ей перед смертью, действительно сбудется…
«…Увидишь ты смерть жены своей и детей младших и даже внуков. И сын твой старший наследует горе твое. Но не будет иметь он детей своих, пока не покинешь ты мир этот, тем самым освободив им дорогу. Да будет так вечно, покуда не изменит мир этот сила, коей владеют только боги…»
Император стряхнул наваждение, строки проклятия, которые из поколения в поколение передавались от отца к старшему сыну.
- Алереан, - я не виноват – в который раз повторял архимаг.
- Погоди, - ответил император, жестом руки останавливая собеседника снова собравшегося говорить пустые ничего незначащие отговорки, - Теригах, я знаю тебя давно, очень давно, но таким вижу первый раз. Просто скажи мне главное! Ты смог призвать этих людей в наш мир или все же нет?
- Алереан, понимаешь… - Теригах запнулся, - мужчину да. Учитывая мою силу, - архимаг позволил себе довольную улыбку, - он призван на долго, очень долго, думаю около семи лет он точно сможет здесь пробыть, а потом я отправлю его обратно. Но девушка… она… приходящая - истинный Странник. Я не ожидал на такого человека наткнуться. В их мире это огромная редкость.
- Значит с ней, увы, проблемы… - император покачал головой. – Но… мы можем хоть как-то задержать ее здесь на… - Алереан задумался, - ну допустим на год?
- Не знаю. Я кое-что сделал, но… получиться ли это.
- И что же ты сделал? – император вопросительно посмотрел на архимага.
- Она встретила его, своего единственного и самого любимого… и потеряла его, - Теригаху было неприятно об этом рассказывать, а делать это было вдвойне неприятно, он поступился своими принципами, нарушил табу, но чем только не пожертвуешь ради своей земли, ради своего императора. - Его убили. Она не знает, кто и почему. Я дал ей направление и, учитывая ее менталитет, она захочет отомстить, если уже не захотела… Она придет сюда. Но, мой император, не на год, ее организм такого не выдержит. Не забывайте она приходящая, а не призванная…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:03 PM | Сообщение # 309 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава 2
Место неизвестно, год неизвестен…
- Господин, господин, - кто-то упорно тряс меня за плечи. – Вставайте, вставайте! – Голос говорившего начал срываться, словно он сейчас зарыдает.
- Если он через мгновение не уберется с дороги, я по нем проеду! – довольно таки громко и откуда-то сверху, совсем рядом со мной, раздался второй голос.
Я несколько секунд обдумал сказанное и понял, что переехать хотят меня. Меня родного и любимого!!! С криком:
- Я тебе сейчас тоже что-нибудь переду! - я резко вскочил на обе ноги, отпугнув мужика, который меня тряс. И сразу же отскочил на пару шагов в сторону от него.
Первый, который меня как раз и тряс, был одет бедно. Скорее всего, он являлся слугой или чем-то в этом роде. Второй - сидел верхом на лошади, запряженной в крытую телегу. Одет был прилично, я бы даже сказал со вкусом, может он торговец или просто зажиточный мужик, мне, в общем, все равно.
- Кто ты? – совершенно спокойно обратился наездник ко мне. – Почему ты так странно одет? – тут же последовал следующий вопрос. – К какой касте относишься?
«Что-то дюже много он вопросов задает, - подумалось мне… - Я понимаю, что они говорят?! - резко дошел до меня еще один факт этого… мира»
- А сам ты кто будешь? – ляпнул я в ответ и начал оглядываться в поисках возможного пути ухода от этих непонятных личностей.
Мда, плохо дело. На пару метров от дороги, в обе стороны, начинался густой лес и простирается он далеко, далеко. По крайней мере, отсюда, сквозь него я ничего не видел, поэтому и не могу сказать точно, насколько именно вдаль он разросся. С дорогой тоже проблемы, но это и так ясно, она идет куда-то к горизонту, немного петляя среди леса. О замке я уже упоминал, он в принципе недалеко от меня.
В итоге у меня два варианта, либо назад, идти по дороге, либо перед, в замок. Лес отпадает как само собой разумеющиеся, там много хищных животных, я в этом более чем уверен…, а еще я уверен в том, что очень хочу жить целым и невредимым.
Приняв решение, и больше не обращая ни какого внимания на наездника и его слугу, я бегом направился к замку.
- О-о-о! – протянул я, наконец-то рассмотрев сооружение во всей его красе.
Теперь-то я понял что это и не замок вовсе, а небольшая крепость. И охрана у него соответствующая. Возле ворот стояло шестеро крепко сложенных высоких воинов, выше меня почти на голову, а я себя никогда низким не считал, как-никак во мне метр восемьдесят. Одеты они были в серебристые латы, а вооружены - здоровенными мечами, напоминающими мне спату - древнеримский длинный прямой меч, восемьсот миллиметров длиной и пятьдесят - шириной. Пятеро стояли чуть в стороне от ворот, а шестой, с широкой красной лентой вместо пояса – напротив. Видимо он был старшим по званию и занимался осмотром входящих в крепость людей. Ну и в дополнение ко всему, на стене, в которую и были вделаны ворота, находилось человек двадцать лучников одетых в кожаные доспехи. Не думаю, что они там просто так стоят.
Все это очень сильно меня расстроило, так сильно, что я чуть было не пропустил наездника и его слугу, неторопливо направляющихся к воинам.
«Эх, ни пуха мне, ни пера, - пожелал я сам себе мысленно»
И себе же ответил, вслух:
- К черту.
Я быстрым шагом начал их нагонять. Мне пришла в голову отличная мысль, не знаю, какая по счету, но все же! Я решился выложить наезднику или кем он там является, все, и то, кто я, и откуда, и мысли начет того, в какую я дыру попал. Вдруг мужик сжалится и поможет…
- Господин торговец, господин торговец, - с ходу взял я быка за рога, - мне нужна ваша помощь!
Наездник остановил лошадь и обернулся ко мне:
- И почему я должен помогать совершенно неизвестному и лично мне незнакомому человеку? – сожмурил он брови, так что на его лбу появились глубокие складки кожи.
Мужик видимо решил со мной не связываться, но от меня так просто не отделаешься. Раз я решил что-то сделать, то меня сложно образумить, пока я сам не образумлюсь… За десять минут я ему выложил все, начиная с того момента как лег спать и закрыл глаза. В дополнение нагрузил его еще и своими мыслями об этом непонятном сне или совсем даже не сне…
- Значит, тебя надо провести в замок, – мужик смотрел в сторону ворот и о чем-то размышлял вслух, - хм… думаю, это не составит проблем. Главное дома ли Корман... Ладно пошли, - поманил он меня за собой…
- Документы, пожалуйста, и личностные на слуг, - важно проговорил стражник с красной лентой на поясе. Наездник слез с лошади и, вытащив из-за пазухи небольшую кожаную папочку, передал ее стражнику.
- Гирн, - подозвал он одного из воинов, стоявших в пяти шагах от нас. – Проверь.
- Сейчас, - бросил тот и, положив правую ладонь на рукоять меча, направился к телеге.
- Так, так… Этот, - стражник указал на слугу наездника, – принадлежит вам с двенадцати лет, документы не врут. Печать настоящая, уж в этом-то я разбираюсь, - ухмыльнулся он. – Но кто тогда он, - его указательный палец практически уткнулся в мое лицо.
«Вот и попали. Все, кино закончилось, свет выключили, - совсем не веселые мысли пронеслись у меня в голове»
Я действительно испугался. А вдруг у них тут таких вот как я, без роду, без племени, сразу казнят на месте или там на каменоломни ссылают, что тоже не лучше. Пока я размышлял о горестях жизни и вариантах моей безвременной кончины, наездник достал толстый кошелек, все оттуда же - из-за пазухи, и обратился к стражнику:
- Сколько?
- Десять, серебром, не меньше, - спокойно заявил стражник, пару секунд обдумав ответ.
- Капитан, запрещенных товаров нет, - неожиданно появился Грин, сразу же доложив об осмотре телеги.
- Зато люди есть, - тихо пробубнил стражник в ответ. – Свободен. – Грин развернулся и направился к четверым войнам, так и стоявшим все время недалеко от нас.
- Согласен, - продолжил прерванный разговор торговец и, отсчитав требуемую сумму, высыпал горсть монет в тут же подставленный капитаном мешочек.
«Коррупция здесь процветает, - вывел я утешительный для себя итог»
Капитан, подошел впритык к воротам и, повернувшись к нам лицом, несколько раз сильно с чувством ударил железным каблуком по ним, а потом громко, совмещая имена подчиненных с ругательствами, приказал их открыть.
- Класс, зашибись! - не удержал я восторг в себе.
Действительно, такое надо видеть вживую, ни слова, ни что другое, кроме самого взгляда на это не сможет передать все те чувства, которые разом заполнили меня. Представьте себя в средневековой крепости, где каждый занимается своими делами, один - катит бочку по узкой улочке, второй - орет на рабочих укладывающих кирпичную мостовую, третий – с трудом держась на ногах, видимо пьяный, ломится в дверь и уговаривает жену отрыть ему. Невдалеке проходят четверо воинов внимательным взглядом окидывающие все, что попадается им на пути…
Все это словно игра, игра в которую я случайно, по неведенью богов попал…
Но долго наслаждаться зрелищем и размышлять об увиденном мне не дали. Торговец, уже успевший где-то оставить слугу и лошадь вместе с телегой, подтолкнул меня, требуя идти за ним. Мы углублялись к центру крепости, проходя по узким улочкам между двух и трех этажными серыми каменными домами.
- Подожди меня здесь, - попросил он меня, когда мы остановились у четырех этажного башнеподобного здания сделанного из черного камня с белыми прожилками, пока что единственного здания такого типа виденного мою здесь. Торговец без стука открыл дверь, повторно напомнил мне, что бы я отсюда ни куда не уходил, и закрыл ее за собой…
- Да, вот он, - кивком указал на меня торговец, выходя из здания с каким-то пожилым мужчиной.
Одет он был в некое подобие шерстяного халата, лицо его обрамляла небольшая совершенно седая бородка, на голове росли редкие, но длинные черные волосы. Лицо его веем своим видом говорило о том, что с эти человеком не стоит связываться. Особенно это подчеркивали его глаза. Острый ясный взгляд.
- Эрне, - обратился мужчина к торговцу, - да это он, я оставляю его у себя на пару дней.
- Конечно, конечно, - тут же подтвердил Эрне.
Мужчина стоял и внимательно меня рассматривал. Мне стало жутко не по себе, будто решается моя дальнейшая судьба или жизнь.
- Кгх, кгх, - кашлянул торговец, обращая внимание на себя.
- Ах да, - мужчина, отвернулся и, взяв под руку Эрне, отвел его подальше от двери - Позже расплатимся, мне сейчас некогда, - услышал я его слова. Торговец не спеша удалялся, уходя по тому же пути, по которому мы пришли, а мужчина немного постояв и проводив его настороженным взглядом, направился обратно.
- Можешь звать меня Корман, - обратился он ко мне. – Пошли, - открыв дверь, он жестом предложил мне войти первому.
«Ого, а неплохо тут все устроено, - изрек я, про себя разглядывая первый этаж»
Красивая резная деревянная мебель, стены украшали картины с различными видами на природу: леса, луга, речки, горы и тому подобное. Природа природой, но нигде не было видно чего-нибудь связанного с животными. Ни оружия для охоты, ни охотничьих трофеев, ни чего, так или иначе, с этим связанного.
«Тоже мне любитель природы. Друид фигов. Или действительно друид?!…»
- Странник, - громко произнес Корман, прерывая мою разыгравшуюся фантазию. - Отвлекись ненадолго.
- Угу, – буркнул я.
- Ты не из нашего мира, но…
«Логично, а то я этого не знаю»
- Да, - прервал я Кормана, - вот только интересно, что я тут делаю?
«Что-то не нравится мне этот разговор. И, интересно, почему это он меня «странником» назвал?»
- …тебя призвали или ты сам пришел? Какие заклятия использовались? – продолжил Корман с места, на котором я его прервал.
- А я откуда знаю, - ответил я, с трудом поняв, о чем он спрашивает.
«Неплохо, совсем неплохо! Все мы в детве хотели увидеть или узнать что-то о волшебстве. Ну что Захарушка, - обратился я к себе, - увидел, почувствовал? Теперь дерзай»
- Я ни чего не знаю, - повторил я, разведя руками.
- Плохо, плохо, - Корман, сложив руки за спиной, начал ходить туда-сюда. Несколько шагов до стола, на котором лежали стопки книги, и обратно, туда, где стоял я. – Ну что ж проверить я это не могу… - казалось, он забылся и начал разговаривать вслух. – Хотя почему не могу проверить, - Корман громко воскликнул, немного меня напугав. – Странник, сейчас я тебе все расскажу, а уж дальше мы вместе решим, что и как делать. Пошли, присядем, - он указал на стулья, стоявшие позади стола с книгами. – Рассказ будет длинным…
* * *
Империя Архсан – фамильный замок Ергенаро, год неизвестен…
…День уже давно закончился, и ночь мягким покрывалом окутывала мир вокруг, буквально заставляя слышать своё собственное дыхание. Чистый прохладный воздух легко дотрагивался до волос и кожи, словно крылья стаи птиц. Прозрачный свет полной луны вкупе с песчинками далёких звёзд освещал здание, возвышающееся впереди. Всё то же здание. Снова. В который раз уже. Правда, горгулий, на своих прежних местах уже не было. Сама Кэйли стояла неподалёку, держа в руке меч из прошлого сна, неизвестно как появившейся в ее руке, отливающий серебристым цветом. Приглушённые ледяные блики от призрачного света то взрывались, то угасали на остром как бритва лезвии. Девушка огляделась. Рядом, слева, проходила дорога, позади - поле, отгороженное рядом деревьев. Больше никого не было видно вокруг, однако, когда она присмотрелась, то увидела на одном из балконов третьего этажа особняка взрослого, но уже седого, мужчину, вооруженного арбалетом. Не замечая её он стоял опершись на изящные деревянные лакированные перила и смотрел куда-то в даль чему-то улыбаясь.
Вдруг тихий шорох ночи разорвал громкий нечеловеческий крик. Кровь застыла в венах, появилось странное чувство, накрывшее голову туманной пеленой. Потому что в небе пролетело создание, размерами намного превышающее птиц, почти с человека, с огромными крыльями. Оно спикировало над самой головой девушки. Послышался смех. Издевательский и неприятный. Скорость была удивительной для существа таких размеров. Вместе с ним прилетело несколько более мелких. Наконец-то девушка их разглядела, это были точно не горгульи, хотя небольшое сходство имелось. Но вот что?! Пока на этот вопрос не было ответа. Кэйли изо всех сил рванула к зданию, настолько быстро, насколько могла. Девушка знала, что должна убить того, кто сейчас стоит на балконе. Пока он рассматривает этих странных существ, но без тени страха на лице. У Кэйли было такое чувство, будто она точно знает, что он виновен в гибели Джастана. Вот только откуда пришло это знание?
Но неожиданно мужчина ее заметил и что-то прокричал на непонятном ей языке. Существа отреагировали мгновенно. Она услышала их невыносимый крик, крик, вселяющий ужас и страх. Потом они атаковали ее, она пыталась закрыться руками, бросив ставший уже ненужным меч, но их когти царапали ее руки, пытаясь добраться до лица. А потом… всё снова затихло, словно ничего не произошло. Не стало ни этих странных существ, ни седого мужчины. Но эта тишина оказалась намного страшнее тех криков, ударов когтей по рукам. Девушка только успела добежать до стен и теперь стояла под тем самым балконом. Идти дальше уже не имело смысла. Она это просто знала. В ушах стучали глухие удары сердца, заглушая шёпот ночи…
Англия - Ливерпуль, 2012 год…
Девушка резко открыла глаза и уставилась в потолок. Минут пять она приходила в себя.
– Вот чего-чего, а психоза мне только и не хватало для полного и окончательного, бесповоротного счастья. – саркастично хмыкнув, девушка снова, сев на кровати.
Ещё одно очередное утро. В этот раз утро воскресного дня. Слегка подпалив за завтраком спагетти, которые она почему-то (лучше было и не задаваться таким философским вопросом) решила подогреть (как бы странно ни звучало это по отношению к спагетти) на сковородке (и даже не в микроволновой печи), она решила, что получившееся вполне съедобно, и села кушать. Ей вообще сейчас было всё равно, в каком состоянии пребывает блюдо. Главное, что оно съедобно. Там всего лишь цвет подпортился. Хм…, появился такой любимый черный цвет.
– Так можно заработать несварение желудка, – вздохнула Кэйли, прикончив еду. – Да и нафига желудку вариться, - хмыкнула девушка.
Моя посуду, подметая пол и вытирая местами пыль, а пыли было много, так как настроение убираться приходило обычно ни с того ни с сего, когда его не ждут, Кэйли всё ещё пыталась не думать. Вообще. Но мысли упорно продолжали сами лезть в голову. Снова сон, похожий на предыдущие, хоть и события другие. Предчувствие чего-то крайне нехорошего не покидало ее. Что-то должно было произойти. И нужно что-то делать. Что-то, где-то, как-то, почему-то. Что? Где? Как? Почему? А что, если это сон наподобие пророческого?
«Ну да. А я избранная, - улыбнулась девушка. - И теперь, когда мне был ниспослан знак свыше, от инопланетного разума, я должна..., нет! Просто обязана спасти мир. От всего и сразу. Ха-ха-ха, - засмеялась Кэйли».
Она покрутила в руках веник, парировала воображаемые атаки, прикинув, как бы он смотрелся, будучи мечом. Но веник мечом становиться не желал. Пришлось подметать дальше.
«А что если это каким-то образом связано с тем парнем, Джастаном? А ведь он симпатичный. Точно! Вот что покоя не давало! Надо же, влюбиться в парня из сна»
Повертев от досады веник, она вновь продолжила своё занятие. От досады потому, что это снова было не то. Безусловно, парень ей понравился, наверное, незачем скрывать, что она чувствовала привязанность к нему, всего лишь раз увидев, будто была знакома с ним вечность, но проблема крылась явно не в этом. Настолько явно, что вводила в замешательство.
– Да какая разница! – бросив неблагодарное занятие, она отправилась к компьютеру. Снова играть. Играть, играть и ещё раз играть. И всё равно, какие там фокусы выкидывает голова. От неё всегда одни проблемы. А игра это хорошо, проблемы умирают вместе с монстрами.
Как ни странно, монстры в игре её постоянно убивали. Всё буквально валилось из рук, даже мышка. В очередной раз, чертыхнувшись и пообещав перебить в ручную, веником, всех этих обнаглевших монстров с тупыми харями, она вышла из игры.
«Вот только встретьтесь мне! – погрозила она всем монстрам сразу.
Перебрав возможные варианты, она поняла, что играть больше не хочет. Как ни странно.
– Ну и что же мне делать? – тоскливо поглядев в потолок, девушка глубоко вздохнула. – У шизофрении намечается продолжение и это не может не радовать.
«Если приснится ещё такой сон, я окончательно решу, что сошла с ума. Может это от одиночества? Может стоит влюбиться по настоящему, в реальности?»
Кэйли посмотрела на часы, стрелки которых показывали половину третьего.
«Ладно. Фиг со всем этим. Завтра в университет, а ведь еще надо подготовить кучу докладов», - немного поразмыслив над этой проблемой, девушка щелкнула по значку «Google» и вышла в Интернет.
Просидев часов пять и полностью закончив два из четырех докладов, Кэйла почувствовала усталость. Глаза начали слезиться от долгого сидения за монитором. Девушка встала и направилась на кухню приготовить крепкого кофе без сахаром. Но, вернувшись, она поняла, что у нее полностью пропало желание доделывать эти два совершенно глупых доклада.
- И кто только эти идиотские темы выдумывает, - ругнулась Кэйли вслух.
Девушка выключила компьютер и направилась к своей кровати. Развалившись на ней, Кэйли прикрыла глаза и задумалась. О том, что это за сны ее посещают? Незаметно для себя она уснула…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:03 PM | Сообщение # 310 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава 3
Империя Архсан – Иктергувар, 3403 год…
- …Как ты теперь понял, в наш мир можно призывать существ, в том числе и людей, из других миров, их мы и называем Странники. Время, на которое они будут призваны, зависит от силы мага и точности сложенного заклинания. Скорее даже от силы, а вот место появление призванного только от точности заклинания.
Я утвердительно кивал, хотя иногда что-нибудь забывал из рассказанного Корманом, он, оказывается, являлся магом, несильным, так что он больше по теории, чем по практике специализировался. Также с трудом запомнил сложно произносимое название города, в котором я сейчас нахожусь, как его там… Иктергувар кажется. Хорошо хоть название самой империи очень простое - Архсан. И сейчас, кстати, три тысячи четыреста третий год от основания империи, мне, в общем-то, все равно, но что запомнилось, то запомнилось.
- Но! – маг поднял левую руку, выставив указательный палец вверх, призывая меня тем самым к вниманию. - Существуют еще и приходящие, которых также все называют Странниками, они уже ни как не связаны с магией. Появляются они в нашем мире только тогда, когда у них идет стадия сна. Убить кстати их нельзя в отличии от призванных. Смерть просто возвращает их обратно в свой мир, они просыпаются. И еще, приходящий не способен держаться больше чем день в нашем мире, по крайней мере, те, кто прожил здесь больше дня, мне неизвестны. Спустя это время он так же возвращается обратно.
- Значит, что бы узнать к кому я отношусь, мне надо потерпеть денек, либо пойти совершить самоубийство?! – грустно проговорил я, когда Корман закончил объяснение.
- Тебе решать, - бесстрастно кивнул он.
- Угу… Ну, а если я призванный, как мне вернуться обратно?
- Есть несколько способов, - медленно, словно думая продолжать или нет, проговорил Корман. - Либо тебя отправляет обратно призывающий, либо маг такой же силы или даже посильнее что будет еще лучше.
- А если не получится ни то, ни другое?
- Тогда ты умрешь, - обрадовал меня Корман.
«Просто прекрасно. Замечательно. Как я рад… Ну маг недоделанный, найду голову откручу, - погрозил я неведомому человеку»
- И как скоро я… умру?
- Кажется... – задумался маг на мгновение, - три года минимум проживешь, ну или лет пять максимум.
«Хоть какая-то радостная новость на сегодня»
- За это время я, надеюсь, сумею найти хоть какого-нибудь мага, который сумеет мне помочь.
- Странник, хоть я и слабый маг в практике, - усмехнулся Корман, - но найти призывающего я способен. Правда это, - он посмотрел на часы, висевшие на стене, - мы сделаем завтра, так как сейчас уже поздно. Не знаю, как ты, а я хочу спать. – Маг встал со стула и направился к лестнице ведущей на следующий этаж. Спать пойдешь? – обратился он ко мне когда уже поднялся на пару ступеней.
- Да, конечно, - я встал и направился следом за Корманом. – Завтра так завтра. Вот будет замечательно, если после сна очнусь я дома в своей теплой постели. И все это окажется глупым, чересчур реалистичным сном, ну или доказательством того что я простой приходящий, - последние слова я произнес с улыбкой…
…Мечты имеют свойство сбываться, но увы не здесь и не сейчас… На утро я проснулся там же где и ложился спать. В одной из комнат для гостей, на втором этаже в доме мага теоретика - Кормана. И из этого можно сделать только один единственный вывод – я не пришедший, и теперь мне придется заняться поиском того гада который меня призвал. Встав с постели и одевшись, я почувствовал очень приятный аромат, напоминающий кофе. Дверь в мою комнату была открыта, поэтому запахи в нее попадали свободно. Я не спеша спустился на первый этаж и пошел к той двери, за которой, как сне вчера объяснили, находилась кухня. Открыв ее, я увидел Кормана, который, разложив на большом столе какие-то колбы, пробирки, горелки, свитки, порошки и еще неизвестно что, проводил хм… толи химические эксперименты, толи просто страдал от безделья. Все это меня немного расстроило, так как больше всего я ожидал увидеть приятный напиток темного цвета варящийся в кофеварке.
«М-м-м, а ведь такой приятный запах, - моя фантазия резко убрала чашку кофе витающую где то там, в воображении, и на ее место поставила жуткого цвета зелья, дополнив их еще и поясняющими картинками под названием: «Эффект после употребления»»
- О-о-о, вот и ты Странник, - радостно воскликнул он, увидев меня. – Мне как раз нужно несколько капель твоей крови.
«Ого, сразу к делу. А почему не литр интересно? – глупые мысли оказались тут как тут»
Но вслух я спросил:
- Зачем?
Это был единственно верный вопрос, который можно было бы задать в этой ситуации.
- Ну как же, - удивился маг, - забыл, что вчера я обещал тебе помочь найти призывающего?!
- А-а-а, сразу бы так и сказал… - я подошел к столу, стараясь нечего на нем не задеть, и протянул правую руку – Бери. Но чуть-чуть, - я улыбнулся.
Корман взял… штуковину, напоминающую пипетку с металлическим наконечником, провел ей несколько раз над огнем и резко кольнул меня в указательный палец. Взяв кровь, видимо для анализа, он капнул ее в небольшую пробирку с мутной зеленой жидкостью, от которой вверх поднимался темный, почти черный дым. Потом взял один из свитков со стола, раскрыл его и не спеша прочитал вслух. На удивление, из этой тарабарщины я ничего не понял и даже не услышал знакомых слов.
«Интересненько, значит, этот мир решил не награждать меня знанием всех языков… - я немного обиделся»
Маг постоял секунд тридцать, решительно взял пипетку и капнул в пробирку повторно. Ничего не изменилось. Корман, почему-то растерялся.
- Что я мог забыть? – пробубнил себе под нос маг.
Взял тот свиток снова, посмотрел, опять прочел, но на этот раз еще и с каким-то ворожением. Ни каких изменений.
Маг со злостью смял свиток. Но потом, резко опомнившись, подошел ко мне без разговора выдернул пару волосков из моих волос и кинул их в туже пробирку, куда ушла моя кровь из пипетки… Дым, валивший из колбы, стал быстро светлеть. Вскоре он стал чуть ли не белоснежным, что у меня ни как не хотелось укладываться в голове.
«Белый, белый дым… Класс!!!»
- Ох, старею видимо, - развел Корман руками. – Покопавшись в небольшом шкафчике, стоявшем рядом со столом, он извлек металлическую кружку, осмотрел ее и, кивнув своим мыслям, повернулся обратно. Взял со стола эту пробирку с белым дымком и перелил все ее содержимое в кружку.
- Пей, - поднес он ее ко мне.
«Все-таки меня решили отравить, - горестно вздохнул, а фантазия тут же наобум подкинула одну из ранее показанных картинок с изображением кого-то среднего между козлом и монстром из фильма Чужой, но с новой надписью: «Не пей, козленочком станешь» - Ага, козленочком, уж лучше им, чем таким монстром…»
- Пей, пей, не отравишься, - маг заметил сомневающееся выражение моего лица и постарался подбодрить.
У него получилось плохо. Но, постояв еще минуту и настроив себя на это … на этот напиток, я все же решился.
- Ну, с богом, - и я как истинный русский мужик залпом выглотал всю эту дрянь из кружки.
Корман постоял, посмотрел на меня таким взглядом, словно надеясь на какой-нибудь сюрприз, который выдаст мой организм, и прочитал коротенькое стихотворение, то есть заклинание. Потом он широко улыбнулся и сказал:
- Все получилось… - это было последнее, что я услышал перед тем как потерять сознание…
* * *
Империя Архсан – фамильный замок Ергенаро, год неизвестен…
…- Это сон, это сон… - бубнила будто заклинание, Кэйли, но продолжала оглядывать знакомую местность.
Недалеко виднелся тот же самый особняк. Вокруг если что и изменилось, то не заметишь особо. Совершенно спокойно, не торопясь, она направилась к зданию.
«Дверь сильно поцарапана, - отметила Кэйли, проведя рукой по темной, деревянной поверхности. - Да и стекол кое-где нахватает, - снова взглянула она на фасад особняка»
Кэйли подергала ручку двери, но она оказалась заперта.
- Кто мог ее запереть? – пробурчала девушка. – Что-то здесь не так. – Кэйли двинулась в обход особняка к черному входу. Почему-то она вспомнила о нем только сейчас. Джастан ей рассказывал о нем. Этот вход не запирается на знакомый всем замок. Он реагирует на прикосновение тех, кого отметил хозяин этого особняка. Родственников, очень близких друзей или… избранницы, коей была она для Джастана. Дверь полностью сливалась с серой стеной, заметить ее, не зная точного расположения, невозможно. Хорошо, что Джастан показывал этот вход ни раз. И объяснял, как именно его открывать. Всего лишь простым прикосновением ладони. Кэйли подошла к двери, и приложила ладонь к холодной каменной кладке. Несколько секунд ни чего не происходило. И это время текло для Кэйли очень медленно, как песок в часах - по песчинке. Но тут заработал механизм (может быть даже магия) и дверь, углубившись на десяток сантиметров, плавно ушла в сторону. В глубине открывшегося прохода было совершенно темно. Но Кэйли бесстрашно переступила порог, продолжая всматриваться в непроглядную тьму. Когда она полностью оказалась внутри, дверь бесшумно встала на место. Девушка усмехнулась и решила немного постаять, подождав, когда глаза хоть немного привыкнут к темноте.
«Коридор!», - проскочила мысль, когда она наконец-то разглядела стены по бокам от себя.
Вот, правда, какой он был длины, Кэйли определить не могла, каждый раз он всегда выглядел по новому, словно изменялся по какому-то одному ему известному алгоритму (точно магия, во сне все возможно). Видно было только на расстоянии вытянутой руки. Но девушка все рано двинулась вперед, надеясь, что коридор недлинный. Минут пять она точно потратила на ходьбу, пока не разозлилась и не воскликнула:
- Да где же чертова дверь? Не может этот коридор быть таким длинным, - мысленно сопоставила она размеры особняка и проделанного пути.
Девушка давно уже должна была пройти его это здание поперек. Вскоре коридор повернул вправо, и Кэйли сразу же наткнулась на широкую дверь обитую железом.
- Класс!!! – зло воскликнула она. – И каким образом я ее открою, - Кэйли начала сматривать дверь в поисках хоть какого-нибудь гнезда для ключа. – Зараза, – девушка оперлась ладонью о дверь. Неожиданно та чуть приоткрылась, скрипнули дано не смазываемые петли. – Вот я дура! Дверь не запирается, как же я могла об этом забыть! – Кэйли с силой надавила на нее.
Открыв дверь, девушка попала в огромное помещение, где повсюду царил бардак.
«Господи и кто же превратил этот зал в такую свалку?», - задумалась Кэйли. Она осторожно, чтобы ненароком не наступить на стекло и другие мелкие предметы в огромном количестве хаотично валяющегося под ногами, начала пробираться к центру. Но, не пройдя и пары метров, она все-таки оступилась и, неуклюже взмахнув руками пытаясь удержать равновесие, упала на остатки деревянного стула. Почувствовав резкую боль в левом плече, она вскрикнула и проснулась…
Англия - Ливерпуль, 2012 год…
- А-а-а…, - закричала Кэйли и, сбросив простыню, вскочила с кровати.
Ее дыхание было резким и прерывистым, глаза широко открытыми, взор –удивленным; словно и не было этого до жути реалистичного сна, а было какое-то опасное происшествие которое ей удалось избежать. Девушка подошла к зеркалу и, глядя на свое изображение, начала считать до десяти глубоко вдыхая, что бы успокоиться.
Кэйла улыбнулась своему отражению. Отражению молодой красивой девушки с длинными черными волосами. На бледном, как и вся кожа, лице которой выделялись яркие зеленые глаза.
«Они прекраснее изумрудов!», - вспомнились слова Джастана.
Кэйли еще окинула себя взглядом, но… вдруг случайно заметила небольшую алую полосу на коже, идущую от левого плеча вниз за спину. Она повернулась спиной к зеркалу и… действительно, царапина. Длинная, но не более трех дюймов, прямая царапина.
- Откуда? – произнесла девушка недоумевая. – Неужели из сна! Но ведь сны это всего лишь фантазия… И-ли у-же нет – произнесла она медленно по слогам. – Да что же со мной происходит, - Кэйли схватила стоящий рядом с зеркалом флакон с духами и, развернувшись, со злостью бросила его в стену.
Девушка опять повернулась лицом к зеркалу и со всей серьезностью спросила сама себя:
- А не пора ли мне в психушку?
И… сама себе улыбнулась от такой дурацкой мысли…
…Прошло мгновение, и радужка ее ярких зеленых глаза зажглась темным светом, а спустя секунду они стали полностью черными, словно бездонный колодец наполненный тьмой. Время настало, сила - называемая всеми Тьма, избрала своего Носителя…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:04 PM | Сообщение # 311 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава 4
Империя Архсан – Харсмор, 3403 год…
… - И где тут вообще хоть что-то можно найти?! – злобно проговорил я, уже который час шастая по одним и тем же… подворотням, по другому я это назвать не могу. Или они не одним и тем же, а просто районы такие друг на друга похожие? А ведь это место - крупный, процветающий торговый город, и где это «процветание» интересно? то, что он крупный, очень даже крупный, я и так заметил. Единственный плюс во всей этой ситуации - я нахожусь в том же городе где и мой призывающий. А огромный минус - начало темнеть…
Когда я очнулся на диване, на первом этаже, Корман сидел рядом и крутил в руках скрученный свиток, насвистывая какую-то одну ему понятную мелодию. Я конечно же начал с шума - как это так, что за отраву он мне дал, что он со мной делал… Кричал и размахивал руками я долго, пока маг не прервал меня словами: «Так тебя отправлять к призывающему, Странник, или нет?». Замолчал я мгновенно, пару минут удивленно смотрел на Кормана, а потом с криком: «Вот за это я тебя и обожаю!», кинулся к нему обниматься и кажется, даже поцеловал пару раз. Ну, это был чисто мужской дружеский поцелуй, короче все резко стало нормально. Настроение - на высоте, радости – вагон и маленькая тележка. Город, в который он меня собрался отправить, называется Харсмор, призывающий как раз сейчас там, но, увы, Корман не смог назвать, ни более точного места жительства этого мага, ни кто он, ни его возможности и силу. Так что через час сборов, смены моей одежды, видите ли в торговом городе лучше не выделяться, мало ли что, маг провел меня в подвал, метра эдак три квадратных, где практически всю площадь пола занимала невысокая шестиугольная каменная площадка переливающаяся всеми цветами радуги. Корман с трудом доказал мне: что это так и должно быть, что я попаду туда куда надо, а именно на главную площадь в центре города, что меня не разнесет в пыль, что я не попаду в стену или под землю и не появлюсь в воздухе и тому подобное. И все-таки он ошибся, во первых - выкинуло меня, да, именно выкинуло в прямом смысле, в какой-то подворотне среди обветшалых хибар, во вторых - черт подери, можно ведь было предупредить меня, что город огромный, с узкими улочками, а люди необщительные совершенно!!! А стражники даже на вид какие-то злыдни, о двух ногах…
Вот и хожу я туда, сюда, потом опять туда, потом сюда… Поворот… ой, стражники, резко назад и быстренько быстренько подальше от них...
«Ну наконец-то хоть что-то новое, - остановился я у трех этажного бревенчатого дома неизвестно как оказавшегося среди этих развалюх. – Может, стоит постучать? – я протянул руку к двери. - А-а-а, нет, лучше не надо, - резко одернул я себя. - Интуицию стоит послушать, - пришло окончательное решение»
И я пошел дальше, теперь стараясь выбирать более чистые улочки, что, в общем-то, было довольно таки сложно, так как внезапно появился серый туман, и видимость упала метров до четырех.
«Победить нас нельзя, только убить! - вспомнилась к чему-то цитата»
- Что за дыра!!! – через двадцать минут я не выдержал и начал шуметь. – Тут вообще хотя бы люди есть?! – меня, наверное, было слышно метров за сто если не больше.
- Есть, есть… - неожиданно раздался голос с правой стороны, и на моем пути стало трое каких-то грязных, но неплохо вооруженных мужиков. Сзади раздались шаги и, судя по ним, путь к бегству мне перекрыло еще четверо.
- Ну и что разорался, а? – выступил вперед, так сказать, самый чистый и опрятно одетый из троицы грабителей, в чем я уже не сомневался. По-видимому, и самый главный.
«Вот я дурак, нарвался на местных бандитов, - ругал я себя. – Что за невезенье черт подери?!»
- Что притих? – ухмыльнулся тот. – Жить хочешь?... Вижу, хочешь. - Прозвучала стандартная фраза грабителей. - Тогда из карманов все выгребай,… да и одежку скидывай, дюже она хороша, - окинул он взглядом вещи, которые дал мне Корман.
- Да, да нечего добру пропадать, - раздались голоса сзади и тихий смешок следом за ними.
«Мда, и что мне теперь делать?! - приуныл я. – Драться… Угу, бесполезно, да этот один, - посмотрел я повнимательнее на главаря, на его рост что был больше моего, и ширину плеч, на мышцы достойные любого силача, - меня уложит и не запыхается»
Сердце мое бешено заколотилось в предчувствие опасности, да и что там опасности, смерти. Эти-то точно не удовлетворятся исполнением своих требований, им нужна еще и моя жизнь…
Жизнь, при мыслях о том, что меня лишат этого прекрасного из всего, что есть в мире, пусть даже и этом, в крови закипела ярость. Нет, не та ярость, требующая крови и смерти, а ярость - требующая жизни. Жизни того, в чьих венах течет кровь, породившая ее. И я направил свой взгляд точно в глаза грабителю, стоявшему передо мной…
…Главарь отшатнулся от стоящего перед ним человека. Нет, он не испугался, таких людей сложно чем-то испугать. И даже не от страха, этого-то чувства у него уже давно не осталось. Он удивился, удивился взгляду этого человека, взгляду в котором пылала жизнь, сама жизнь и ярость в борьбе за нее. Он знал таких людей, все они были отчаянными сорвиголовами. Ветеранами многих битв, людьми которые не боялись смерти, но и не спешили вручать свою жизнь ей в руки. Многие из них сейчас глубокие старики, а те, кто помоложе, обучают молодежь в войсках или основали свои школы, где обучают искусству жить - в прямом смысле этого слова. Но этот… молодой то, не мог он в таком возрасте стать Держащим жизнь, так называли всех этих ветеранов и выпускников их школ, которые, кстати, становились ими только годам к сорока. Рука разбойника непроизвольно легла на рукоять меча висевшего на поясе. Этот меч достался ему по наследству от отца, одного из лучших Держащих жизнь, которого убили когда сам главарь был еще ребенком. Убили, подло вогнав нож в спину, какие-то сволочи в подворотне. Пытались ограбить, ценой свой, но увы и отца, жизни… Воспоминания всей жизни пронеслись у него перед глазами, а главное, то прекрасное детство, когда отец катал его на шее, учил обращаться с мечом, учил – жить… Он последний раз взглянул на человека с таким знакомым и в тоже время чужым взглядом. Последнее что он увидел, был чуть заметный отблеск белого света в его глазах, хотя солнце уже давно зашло, да и вокруг был сплошной серый туман, а потом летящий в его лицо кулак…
Если бы хоть кто-то в этот момент внимательно смотрел в глаза этого молодого человека, он бы заметил, что это радужка его серых глаз зажглась белым светом, а спустя секунду они стали полностью белыми. Время настало, сила - называемая всеми Светом, избрала своего Носителя…
…«Что-то стало управлять мной, - пронеслась у меня невеселая мысль, - зато я пока жив, - мысль сменилась на радостную…»
Продолжая размышлять о превратностях судьбы, я резко присел и выдернул меч у главаря.
«И тут спата – отметил я краем сознания»
Совершенно не чувствуя вес меча, я сделал пару шагов вперед и снизу вверх, держа меч обоими руками, ударил правого противника, далее, используя инерцию движения, повернулся по часовой стрелке и направил клинок в грудь левого. Выдернул меч.
«Не двигаются, крови много, - сознание сделало еще одну отметку, - итог: смертельно ранены или мертвы»
Я развернулся в сторону еще четверых грабителей, которые за это время, не более десяти секунд - подсказало сознание, успели только очухаться от резкой перемены происходящего и схватиться за оружие, в основном кинжалы и только у одного было жалкое подобие меча. С ними я разобрался почти также быстро, первым вывел из боя того кто имел меч, а остальных старался не убивать. Хотя сознание снова отметило, что двое из них почти сто процентные трупы, особенно первый…
«Офигеть можно… - была первая мысль, когда я более-менее пришел в себя.
– И это заделал я?! – всем своим естеством я противился этому вопросу, но, все же, задал его, и даже, кажется вслух.
- Нет, но тебе предстоит всегда браться за меч, если твоей жизни будет кто-то угрожать, - раздался неопределенный тихий голос за моей спиной.
Я резко развернулся и увидел… нечто в белом балахоне, с капюшоном, скрывающим голову, а также заметил, что туман постепенно рассеивается, начиная от того места радом с ним.
- Тебе тоже деньги нужны или моя жизнь?! – я все еще был в боевом духе и направил острие меча в грудь незнакомцу или незнакомке.
- Нет, конечно же нет, - существо издало нечто похожее на смешок. – Мне ты совершенно не нужен, - существо заговорило более серьезным тоном, - ты нужен этому миру,… - чужак чуть замялся, - а точнее этой планете! Очень нужен. А я, я всего лишь дам тебе силу в помощь.
- Ага, я дам тебе силу, а ты мне душу… Ты случаем не дьявол? – мое приподнятое настроение позволяло много чего, в том числе и такие вот предложения, да вопросы.
Существо снова… засмеялось. Потом вскинуло руку в мою сторону, не показывая кисти, и меня словно окутали невидимые путы, я не мог не то, что пошевелиться, даже моргнуть или подвигать языком, чтобы обозвать этого чужака как следует и объяснить ему, где я его видел и вообще слышал.
- Парень, понимаешь, выбор уже сделан. Увы, не мной и даже не Высшими, я всего лишь проводник этого решения. – В словах существа проскочила грустная нотка. - Как говорите вы – люди, это судьба, - с этими словами он снова направил на меня руку, но на этот раз какая-то сила аккуратно разжала пальцы с силой сжимающие меч и, подхватив его, поднесла поближе к существу.
- Свет – это жизнь… И пусть этот меч несет только свет… - как-то на распев произнес чужак.
После его слов меч начал изменяться, клинок немного укоротился, гарда изменилась полностью став похожей на лепестки раскрывшегося пиона, рукоять осталась той же длины, но приняла более приличный вид. На конце эфеса образовалась фигурка в виде сжатого кулака. Как оказалось, это только начало.
Меч засветился зеленоватым сетом. Но постепенно он начал затухать. Лезвие стало белоснежно белым, так, по нему пробежали искры, оставляя за собой затейливый рисунок яркого алого цвета. Рукоять поблекла, стала почти прозрачной, но потом вернула свой прежний вид став серой, будто дым потухающего костра.
Существо небрежно взмахнуло другой рукой и путы, опоясывающие меня, пропали. Я от неожиданности упал на колени и успел подставить руки, что бы совсем не распластаться на земле.
- Парень, просто возьми этот меч и прими свою судьбу, - существо глубоко вдохнуло, – не противься ей, это бесполезно.
Я не спеша поднялся и взял меч, парящий в воздухе, за рукоять.
- А как же призывающий и возврат домой?! – неожиданно вспомнилось мне то, ради чего вообще я попал в этот город .
- Ты уже свободен, как свет во тьме. Вот только у света нет дома… - существо прошелестело в ответ и, отступив во вновь появившейся серый туман, растворилось вместе с ним.
- Свет, тьма… - пробубнил я. – Судя по всем твоим намекам, ты вроде как свет здесь представляешь, ну и я теперь получается тоже... Хм, но если есть я, то кто же тогда с тьмой связан?...
* * *
Империя Архсан – фамильный замок Ергенаро, год неизвестен…
…Кэйли очнулась в комнате знакомой ей до… ужаса или… радости Сейчас она на этот вопрос не смогла бы дать точный ответ. Когда-то в этой, вот в этой комнате проходили лучшие дни ее жизни, жизни во сне. И когда-то, совсем недавно в этой же комнате она нашла своего любимого истекающего кровью, жить ему оставалось совсем недолго, ибо был он смертельно ранен. Джастан умер у нее на руках, и она ни чем не могла ему помочь…
Кэли подняла голову вверх и издала вопль, нечеловеческий, содержащий в себе ужас и боль, страх и отчаянье, накопившиеся за долгое время…
Спустя какое-то время она все же успокоилась и осмотрелась. Комната изменилась: разбитые стекла на окнах, да и дверь на балкон полностью отсутствует, везде толстенные слои пыли, видные невооруженным взглядом, хотя кое-где они были стерты руками, случайно или намеренно, она не знала. С балкона подул ветер, и Кэйли съежилась от холода. Только сейчас она заметила, что полностью без одежды.
«Но ведь не лазить же здесь нагишом…», - подумала она, и принялась, несмотря на царившую здесь… хм, чувствительную прохладу, искать в ближайшем шкафу хоть какую-то одежду.
Девушка наконец-то нашла то, что искала. Одежду - удобную, не стесняющую движений. Это оказался старый, но довольно прочный охотничий костюм. Такой, в котором не побоишься выйти в лес. Его зелено-серая раскраска вполне способна скрыть тебя и от глаз животных, и от глаз людей, так что в этом костюме можно не только охотиться, но и воевать. Неспешно одевшись и еще раз проверив все шнуровки, девушка вышла из комнаты и направилась к лестнице. Но, спустившись до второго этажа, Кэйли услышала шум. Это были шаги человека поднимающегося ей на встречу. Девушка замешкалась, не зная, что ей делать,… но, вновь, как уже было сегодня утром у зеркала, ее глаза зажглись темным светом и тьма, что сейчас смотрела из глаз Кэйли, вытянула всю ярость девушки из глубины души наружу. Не понимая зачем, действуя на каких-то подсознательных рефлексах (хотя скорее это напоминало простое управление без ее участия в этом), она рванулась вперед и чуть не налетела на вооруженного человека, вид которого говорил о том, что это представитель низших разбойных банд. Девушка остановилась и с плохо скрываемым ужасом и одновременно злобой начала рассматривать этого человека. Замызганное лицо в шрамах, выражающее сейчас полное удивление при появлении Кэйли, грязная, местами штопаная одежда, в глазах презрение ко всем и всему. Но меч… меч в его руках был каким-то странным, непохожим на ранее видимые, но и все-таки слишком уж знакомым, он напоминал гладиус, вот только имел красивую витую гарду и более короткий черен.
«Фамильный меч Джастана?! - вспомнила наконец-то Кэйли. – Но что он делает в руках этой сволочи?»
С этими мыслями девушка подскочила к разбойнику, схватила его за руку держащую меч и резко выгнула ее в локтевом суставе, в противоестественном направлении. Раздался хруст, вскрик разбойника, а затем меч выпал из его разжавшейся ладони. Девушка сразу же, чуть нагнувшись, подхватила меч на лету и, не снижая скорости движения, с силой, которой раньше у нее ни когда не было, ударила мужчину наискось по грудной клетке, разрубая ребра и мышцы на пути к сердцу. Разбойник умер мгновенно, толком да же не успев ничего понять. Выдернув меч, Кэйли, совершенно не обращая ни какого внимания на мертвого мужчину, двинулась вниз, на первый этаж, где уже слышались какие-то возгласы и шум. Тело Кэйли продолжало двигаться само по себе, она полностью осознавала все происходящее, но остановить это не могла, да и не собиралась если честно. В ее жилах вместо крови теперь текла ярость и… неутолимая жажда смерти.
На первом этаже находилось человек шесть, такие же разбойники, как и тот на лестнице. Увидев девушку, одетую в охотничий костюм, они даже не удивились, главное, что она была симпатичная.
«…А меч в ее руке? - задумался один из бандитов, но тут же отогнал от себя эту мысль. - Ха, да это так, подумаешь игрушка. Навряд ли она ей пользоваться умеет, во как расслабленно держит, словно и не меч, а веник как будто»
- О-о-о, какая красавица сама к нам в руки пожаловала, - встал он, и, пошло ухмыляясь, направился к ней. – Иди сюда, у нас бедненьких так мало развлечения! Все работаем да работаем.
Кэйли не испугалась его, ей просто стало отвратительно. В голове всплыли какие-то воспоминания - техника боя на мечах, но они… были не ее, она никогда этого не знала и даже не изучала. Тело само встало в боевую стойку, а руки подняли меч на уровни груди. Разбойник продолжал скалить полусгнившие зубы, но потом, скользнув взглядов по мечу и увидев на нем кровь, в его глазах мелькнуло удивление. Ухмылка сразу же сошла с его лица. Он вынул свой меч и свободной рукой подал знак приготовиться остальным.
- Значит ты не простая? Да, красавица?! – обратился он к ней. – Это даже интересней.
Но Кэйли не слушала его. Тело само двинулось в бой. В душе заклокотала ярость - темная ярость. Девушка двигалась так быстро, что разбойник не успевал за ней, она либо просто обходила его блоки, либо их даже не было смысла ставить, сталь кусала его раньше. Ему некогда было думать об ответном нападении, он размышлял кто она?! Только наконец-то увидев отблеск клинка, летевшего в его лицо со скоростью ветра, он понял – это Смерть…, а дальше наступила тьма. Все произошло в мгновение ока, за пару секунд. Остальные разбойники успели только очухаться от удивления и сделать несколько шагов к ним. Но Кэйли пронеслась между ними ураганом, тратя на каждого не более трех ударов. Последнего из них, бросившего меч, она схватила за горло и сдавила с нечеловеческой силой.
- Это мой дом! – прохрипела Кэйли и не узнала свой голос. Он словно раздался из-за… завесы тьмы, человеческое горло неспособно издавать такие звуки.
Разбойник поймал своим взглядом глаза девушки и… провалился во тьму. Ее глаза были полностью черными, чего не может быть у человека, у простого человека. Лицо разбойника превратилось в маску ужаса, будто бы из него выпили все, кроме страха. С ней он и умер, когда клинок Кэйли пронзил его сердце.
Кэйли еще держала разбойника, продолжая сжимать пальцы, но спустя мгновение отпустила. Ее глаза приняли нормальный человеческий вид, ярость затухла, и девушка ошарашено уставилась на труп. Выронила меч и с ужасом оглядела место бойни. Не выдержав увиденного, она отступила на пару шагов и села на пол залитый кровью. Обхватила голову руками и не в силах сдержать себя, она зарыдала,.
- Это не я, это не я… - все повторяла девушка сквозь рыдания. – Я не зверь, я не способна это сделать. – Пустые слова, ведь увы, Кэйли понимала что все это действительно ее рук дело.
Внезапно перед ней образовался какой-то клубящийся серый туман. Из него вышел… Нет! Вышло что-то с головой укутанное в черный балахон.
- Дочь моя… - без всякого там приветствия раздался глухой голос из под капюшона. Кэйли подняла голову и попыталась разглядеть лицо говорившего, но увы, капюшон полностью скрывал его.
- Не стоит страшиться своих действий, - снова произнесло это нечто неопределенного пола.
- Но… но… я же их… убила, - произнесла девушка судорожно вздыхая. – Понимаете! Я их убила! Всех! Но я не хотела, не хотела… Я не управляла своим телом!!! – голос Кэйли сорвался на крик, смешенный с раскаянием.
- Дочь моя. Телом твоим управлял я. Ты не должна была погибнуть в такой глупой ситуации. И…, повторяю, не страшись своих действий, они не стоят твоих слез и переживаний. Им, - он повернул голову в сторону трупов, - не было места в этой жизни. Они рабы своих иллюзий и грехов. Такие не достойны жить! И ты должна это понимать.
Кэйли практически успокоилась и, вытирая слезы, начала рассматривать незнакомца… или незнакомку.
- Кто вы? – задала она неожиданно пришедший в голову вопрос.
- Я? – произнесло существо удивленно. – А ты разве еще не поняла, дочь моя? – По интонации можно было догадаться, что лицо под капюшоном ласково улыбается. – Тогда смотри! – существо вытянуло руку, не показывая кисть из рукава балахона, в сторону меча и тот, поднявшись в воздух, начал изменяться на глазах. Клинок сузился к острию, гарда приняла вид лепестков раскрывшейся розы, рукоять стала немного длиннее и изящнее, но так чтобы ее можно было удобно обхватить двумя руками. На конце эфеса образовалась фигурка в виде сжатого кулака. Но это было еще не все.
Меч засветился зеленоватым сетом. Но постепенно он начал затухать. Лезвие почернело, так, будто решило поспорить цветом с самой тьмой, по нему пробежали искры, оставляя за собой затейливый рисунок яркого алого цвета. Рукоять поблекла, стала почти прозрачной, но потом вернула свой прежний вид став серой, словно дым затухающего костра.
- Готово, - тихо раздалось из-под капюшона, но девушка услышала, – возьми. Теперь он твой.
«Навечно или пока ты не исполнишь то, что должна… Носитель…», - если бы Кэйла умела читать мысли она бы очень удивилась сказанному.
Девушка бесстрашно протянула руку и взяла меч за рукоять.
«Легкий, а по виду и не скажешь. Напоминает… анелас, - всплыло в памяти название меча давно виденного на какой-то картине со средневековым холодным оружием»
- Да дочь моя, легкий, - подтвердило существо, словно прочитав ее мысли или действительно прочитав их. – Тьма тоже легко наступает, постепенно изгоняя свет, но он еще и очень острый, как и тьма, тенью разрезающая дневной свет.
Существо отступило на несколько шагов, скрываясь во вновь появившемся сером тумане, который сразу же рассеялся, а вмести с ним, исчезло и он. Девушка это даже не заметила, она все также стояла, рассматривая меч - некогда бывший фамильный меч Джастана, а теперь ставший лично ее.
- Так кто же ты? – обратилась она к существу, очнувшись наконец-то от своих размышлений.
Но вопрос так и остался висеть в воздухе. Только мысли Кэйли вернулись к прошедшему разговору и словах, скорее намеках. Тьма… тьма… тьма…
«Если ты – тьма,… то кто же тогда я?» - девушка передернула плечами, отгоняя совершенно ненужный вопрос. Вопрос нагоняющий страх… Ибо ответ на него и так известен - она стала тьмой…
Сив-Суэд
Люди говорят, что миром правят боги. Нет, увы, это неправда, они всего лишь контролируют этот мир, не дают ему погибнуть. Ибо гибель мира, это гибель богов. Всех богов и Высших и Низших,… да и демонов тоже, тех, кто по сути своей тоже являются Низшими богами…
Нас двое братьев, мы тоже Низшие боги. Когда-то последний из Высших поставил нас приглядывать за этими тремя Системами, а теперь, после и его ухода, мы стали полностью их контролировать и даже взяли на себя шесть соседствующих, тех которые забросили наши соратники. И все равно нам приходится легче, чем Им…
Когда наш мир процветал, четверо Высших вкладывали огромные силы в его развитие, они даже близко не подпускали мир к грани, за которой только гибель. А мы, Низшие, коих здесь тысячи, если не больше, всего лишь учились и по мере сил помогали Им. Но что наша помощь таким великим и могущественным. Тем, кто способен стирать и перестраивать системы. Но, все же, и мы иногда пригождались на что-то большее…
Боги уходят, они уходят от страха и грусти, от проблем и незнания что делать. Их груз тяжек, и боги иногда не выдерживают. Их уход это не смерть. Это всего лишь… Перерождение. Ни кто не знает как это происходит. Но когда бог выбирает время ухода, он теряет себя, теряет память и силу, и… перерождается в смертного… и одновременно бессмертного. Он обретет тело, которое можно уничтожить, но если этого не допускать, можно жить вечно…
Судьба нашего мира в Их руках, в руках тех, кто ушел - обрел Перерождение. И если мир способен мыслить, способен понимать себя и того что вокруг, он не даст им погибнуть. Он сохранит их столько сколько возможно…
Я - Тьма, брат мой – Свет… А мир наш – Сумеречный… И то, это название пришло совсем недавно, когда мир стал на край гибели. Когда с нами еще был последний Высший. Теперь мы можем только ждать и исполнять свой долг. Следить за своими подопечными и не дать погибнуть… хотя бы им…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:06 PM | Сообщение # 312 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 03.03.2011
Автор: Vitus_KL
ЛАНЦЕЛОТ
Ланцелот проснулся от того, что девочка лет десяти громко и музыкально зевнула за его сидением. Автобус сделал плавный разворот и ткнулся колесом в бордюр платформы. Пассажиры засуетились, хватая свои сумки и спеша к выходу. Ланцелот сладко потянулся, разминая затекшие члены и отдернул блеклую красную штору с окна. Сквозь пыльное стекло было видно лишь казенное двухэтажное здание автостанции и несколько акаций над одинокой скамейкой с бетонными боками.
- Добро пожаловать в наш город. - равнодушно пробубнил водитель, пересчитывая левые. - Вещи не забывайте.
Ланцелот потянулся за своей небольшой черной сумкой и, подождав, пока все спешащие покинут салон, пристроился за медлительной дамой среднего возраста, шикающей на маленькую девочку.
- Мама, а мне приснились зайцы, - говорила сонная девочка еле переставляя ноги. – Мама, а у зайцев уши длинные-предлинные.
- Шевелись же ты, боже ж мой! - дернула ее за руку дама. - Потом зайцы!
Водитель покосился на Ланцелота как-то подозрительно и опять повторил:
- Вещи не забывайте.
Ланцелот ответил ему невинным взглядом и вышел на улицу.
На улице пахло драконом.
Это был едкий, плохой запах, который нельзя было спутать ни с запахом костра, ни с дымом печи. Ланцелот завертел головой. Но автостанция находилась в небольшой котловине, и он ничего не увидел. Пассажиры уже разбрелись кто куда, лишь упрямая девочка все пытала маму про зайцев. Ланцелот подмигнул ей и пошевелил ушами. Девочка замолчала и показала ему язык. Дама тащила ее по направлению к частному сектору, смешно покачивая крутыми боками. Ланцелот помахал девочке рукой.
Затем он огляделся и направился в сторону пыльных зеленых кустов, за которыми пряталась железнодорожная насыпь. Пройдя вдоль рельсов, он нашел достаточно уединенное место и расстегнул сумку. Достал из нее "походный костюм рыцаря" - старую замасленную робу и стоптанные ботинки. Натянув на себя робу, он испытал несравнимое ни с чем чувство обезличивания. Теперь он был "как все", одним из многих и не мог привлечь ничьего внимания. Сложив чистую одежду в сумку, вышел обратно на дорогу.
Ланцелот принюхался и повернулся в сторону крутой, невероятно разрушенной каменной лестницы, ведущей на горбатый длинный мост, по которому грохотал трамвай. У ее начала, на недавно выбеленном парапете, какой-то шутник чем-то масляно-черным сделал надпись: "Потемкинская лестница". Ланцелот взвалил на плечо свою сумку. Оружие звякнуло. Он ступил на лестницу и начал подъем.
Дракон был здесь. Он расположился прямо в центре города, который раскинулся на невысоких холмах. Дома утопали в обманчивой зелени, сновали автомобили, двигались человеческие фигурки внизу, но запах, боже мой, какой был вокруг запах! Старые сапоги пахнут лучше. Обычное зловонное драконово дыхание. Логово дракона, обнесенное белой каменной стеной, заросшей железным ржавым терновником, красовалось прямо под ногами Ланцелота во всей своей ужасной потусторонней красе. Сам дракон, похоже, спал, ворочаясь и выпуская в бледно-синее небо клубы дыма и пара. Ланцелот насчитал три головы. Трехголовый огнедышащий дракон. Прямо в центре города. Денек обещал быть тяжелым. Высокие грозовые облака собирались на горизонте. Ланцелот потер пальцами виски и маленький белый шрам у самой кромки волос.
Одетые в чистую одежду люди спешили по своим делам и, казалось, не видели его, медленно идущего вниз, к металлическим воротам в каменной стене. Отчасти этому способствовало рабское одеяние, которое все презирали и старались не замечать. Вот каково чувствовать себя рабом. Быть никем. Кроме того, раб еще и боится. Боится дракона и других рабов. Но только не я. Только не я, в этом замученном городишке. Все, но только не я, в этом городке, из которого дракон выпил все соки. Мне негоже бояться дракона, я должен буду его убить. Ни в коем случае не бояться, иначе я не смогу убить его, и он проснется и спалит этот город, присыпанный пылью.
Но в душе Ланцелот все же боялся этого дракона и его рабов, и этих людей, похожих на сонных мух. Ведь и он когда-то был рабом, до того случая, когда его дракон проснулся и сожрал большой город и всех в нем, а кого не сожрал, того покалечил, как Ланцелота. В его памяти, как ржавый гвоздь, засело воспоминание о тех временах, когда он служил своему дракону и носил рабские одежды. Он знал каково это - быть рабом. И это знание отнюдь не делало его сильнее.
Ланцелот шел мимо пыльных витрин продуктовых магазинчиков, мимо парикмахерской, где, как рыбы за стеклом аквариума, зевали сонные посетители, мимо старика, разложившего на бетонном парапете коллекцию старых потрепанных книг, мимо озабоченных хмурых прохожих, все ближе и ближе к воротам в каменной стене. Около ворот дежурила стража в темно-зеленых комбинезонах . Она явно не отличалась ни бдительностью, ни рвением. Входя в ворота, Ланцелот применил свой излюбленный прием - кивнул низенькому пожилому стражнику с крупным носом и маленькими глазками - и беспрепятственно прошел внутрь логова.
Стена моментально отгородила его от городских улиц и их повседневного шума. Здесь, "на территории", было свое пространство, свой сюрреалистический мир, свои ужасные звуки. Ветер дул вдоль бетонной дороги, идущей мимо огромных старых строений, неся пыль и обрывки каких-то бумаг. С лязгом и натужным ревом по ней двигались грузовики. Со стороны «железки» доносились протяжные громкие гудки электровозов. Но над всем этим царило громкое, не стихающее ни на минуту, шипение дракона. Оно давило на уши, прижимало Ланцелота к земле, покрытой серой пылью, выжимало мысли из головы. Ланцелот прижал к себе свою сумку, низко наклонил голову и пошел против ветра в сторону железной дороги.
Он старался смотреть на носки своих ботинок, чтобы не видеть драконьих голов, высящихся над всем в этом, богом проклятом, месте. Холодная отполированная сталь рельсов резко контрастировала с пылью и пятнами мазута на старых шпалах. Редкая зелень вдоль насыпи была с рыжеватым оттенком, под старой больной яблоней валялись никому не нужные мелкие ядовитые плоды. Газетный лист, подгоняемый порывами ветра, обогнал Ланцелота и поспешил дальше по своим делам. Ланцелот шагнул на шпалы и пошел по ним в сторону огромных старых зданий, бетонные стены которых потрескались от времени и печали. Черная и серая пыль покрывала их толстым слоем. Здания соединялись между собой длинными эстакадами с покоящимися на них трубами всевозможных размеров, крашенными прямо по ржавчине коричневой краской, похожей на темную венозную кровь. В некоторых местах из прохудившихся труб текла горячая жидкость, и с громким шипением вырывались клубы пара. Ланцелот был уже возле огромных полуприкрытых ворот у входа в ближайшее здание, за которыми плясали и метались раскаленные блики, когда сзади раздался леденящий душу визг и на землю упала громадная тень. Он отскочил в сторону почти из под колес медленно движущегося электровоза, тянущего за собой адские котлы, от которых пахнУло жаром, и услышал окрик:
- Куда прешься, еть-мать, козел этакий! Залил зеньки, собака, ни хрена ни бачыть, - из маленького окошка высунулась усатая и лохматая морда неопределенного возраста.
- Сам ты козел, - вяло огрызнулся Ланцелот, направляя ставшее ватным тело подальше от котлов. Сердце его бешено колотилось, но он нарочито спокойно побрел в сторону от путей.
- С утра нажрутся и лезут под колеса, - усатый погрозил Ланцелоту кулаком. - А ты куды дывыся?! - крикнул он на молодого раба в оранжевом жилете, бредущего чуть поодаль состава. - Помощничек называется...
Ланцелот свернул за угол здания и остановился, прислонившись к стене. Здесь земля, замощенная потрескавшимися плитами перекрытий, была усеяна старыми ржавыми болванками, обрезками труб, сложенными в хаотическом беспорядке. Отдышавшись, он пошел к покосившемуся дверному проему в стене, обходя никогда не высыхающие лужи с рыжей водой. Из проема вышел сутулый человечек в синей засаленной робе и красной каске. На плече он нес рулон рубероида, ведро с мутной жидкостью покачивалось в его левой руке. Ланцелот уступил ему дорогу и вошел в здание. Внутри огромные машины выполняли понятную лишь им работу. Громко лязгало и визжало механическое племя, откуда-то сыпались капли раскаленного металла. Здесь тоже были рельсы, и возле них несколько женщин с отбойными молотками вскрывали бетон. Взгляд Ланцелота остановился на одной из них, еще молоденькой и симпатичной, она не выдержала этого взгляда и отвела глаза. Потом еще сильнее налегла на непослушный молоток, повернувшись к Ланселоту спиной.
-Что за прынц?! - крикнула высокая толстая путейщица и широко улыбнулась ему противной улыбкой. – Ану, бабы, ловы его! - ее крик заглушил визг и лязг машин. Ланцелот вильнул в сторону, чтобы обойти ее и других, и двинулся по бетонной дорожке. Навстречу ему попадались рабы в робах и касках, но больше никто не обращал на него внимания. Огромные машины делали свое дело: они шипели, тужились и рожали огромные раскаленные металлические полосы, которые неслись вперед параллельно дорожке. Эта адская работа не прекращалась ни на минуту. Над всем этим носились уродливые, тысячу лет не крашеные краны, перетаскивая на крюках загадочного вида изделия. Ланцелот чувствовал одновременно, как и пронизывающий сквозняк, так и жар, обжигающий кожу.
Он шел по дорожке, которая вела из одного циклопического здания в другое, в самое сердце логова, откуда распространялся этот одуряющий запах, а теперь и вкус драконьего дыхания. Иногда он оглядывался по сторонам, заходил за угол и кое-что откручивал и закручивал ключами, доставая их из сумки. Иногда даже залезал по опорам эстакад наверх, в переплетение труб и что-то делал там. Никто не обращал внимания на эти его приготовления, никто больше не остановил его и не окликнул. "Да, - думал Ланцелот. - Сегодня тот самый день. Мне везет, и сегодня я чувствую ветер удачи". Его страх теперь почти прошел, он шел уверенно, и чем тверже была его походка, тем меньше обращали рабы на него внимания.
Потемнело. Он находился теперь где-то под землей, здесь все было полузасыпано серой пылью-пеплом, ужасное шипение глушило все звуки. Призрачно выглядел среди этой Помпеи полуразвалившийся, но достаточно чистый, туалет, выложенный как попало светлой кафельной плиткой и освещенный тусклой желтой лампочкой. Ланцелот почувствовал ужасную жажду и остановился у ниши с краном. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, во что можно было бы набрать воду, но не нашел. Тогда он просунул голову в нишу и открутил кран. Газировка оказалась выдохшейся и с явным привкусом сероводорода. Ланцелот сплюнул и пошел дальше. Он долго искал что-то среди сплетения труб, которые шли теперь прямо на уровне колен, и, наконец, нашел огромную задвижку. Достав большой газовый ключ, Ланцелот захватил его губками маховик и потянул на себя. Задвижка не поддавалась. Когда он справился с ней, спина его была мокрой. На зубах трещала пыль. Рядом, с глухим стуком, упал электрод, прилетевший откуда-то с верхних уровней. Но Ланцелот улыбался. Половина дела была сделана. Теперь он искал лестницу. Он ходил взад и вперед, попадая в какие-то темные проходы, в комнаты, заполненные электрооборудованием, в пустые бетонные бункера и в бункера с остовами машин. Один раз он встретил несколько человек, рядом с ними шипела сварка, вспыхивал и гас ослепительный синий свет. Ланцелот обошел их и вышел направился в уходящий в темноту коридор. Ему навстречу попался человек с респиратором и измерительным оборудованием. Он удивленно посмотрел на Ланцелота, но ничего не сказал. Ланцелот сделал невозмутимое лицо и, выждав немного, двинулся вслед за ним. Человек с респиратором привел его к винтовой лестнице с крутыми ступеньками из полусгнившей арматуры. Вздохнув с облегчением, Ланцелот выждал несколько минут и начал подьем. Через каждые два поворота он выходил на широкие площадки, опоясывающие драконью голову и крадучись приближался к задвижкам, вентилям, открывал и закрывал их в соответствии с одному ему известным планом. Напрасно он боялся встретить здесь кого-нибудь - чем выше он поднимался, тем меньше он видел следов человеческого присутствия. Только какие-то ржавые механизмы, тонны старого металла вокруг, трубы и пыль, серая и черная, вперемежку с драконьим запахом. Раб, делающий замеры, куда-то исчез, и Ланцелот был только рад этому. Когда он достиг двух третей высоты, открылся вид с птичьего полета - сколь унылое, столь и захватывающее зрелище. Ланцелот замер, пытаясь охватить взглядом это нагромождение форм, сплетение бетона и металла, пронизанное вспышками, расцвеченное знаменами разноцветных дымов, клубами пыли, пронизанное едким запахом, гулом и резкими гудками. Казалось, солнце никогда не проникало сюда, под покров серой пелены, никогда сюда не забредали живые существа и ни один дух не витал среди этого мрачного великолепия мертвой материи
Ланцелот с трудом оторвал взгляд от бездны, раскрывшейся перед ним и, подойдя к стальному рычагу в руку толщиной, взялся за него обеими руками. Он с силой потянул и со щелчком опустил его вниз. Что-то негромко зашипело высоко вверху. Дело было сделано. Темнело. Ланцелот еще раз огляделся вокруг и направился вниз по лестнице, ведущей в никуда. Теперь, когда он должен был испытать торжество, Ланцелот с удивлением обнаружил, что эмоции покинули его. Голова была совершенно пустой, а тело ватным. Он спускался, брел к проходной, слыша как нарастал шум нарастал, как клокотало что-то внутри дракона, как дрожала земля и что-то кричали рабы, по-прежнему не обращавшие на него внимания.
Ланцелот успел выйти за проходную, когда за его спиной раздался грохот, и одна из голов дракона окуталась клубами белого пара. Воздушная волна прошлась вдоль улицы, и Ланцелот услышал, как где-то звенят разлетевшиеся стекла и разносится чей-то пронзительный крик. Он остановился и посмотрел назад, туда, где в свете вечерних огней пылала драконья металлическая плоть и выла сирена. Горожане останавливались и поворачивались к логову с застывшим выражением ужаса. Автомобили останавливались, их содержимое высыпало на улицу, чтобы не пропустить это грандиозное зрелище.
Ланцелот вздохнул и, потирая старый шрам над левой бровью, побрел в заросли кустарника, где он мог бы снять рабское одеяние. Ему на встречу прошли двое, один высокий и худой, другой низенький и толстый.
- Смотри, Санчо, кто-то уже сделал это за нас! - воскликнул высокий, одновременно с разочарованием и восхищением в голосе. - Смотри, нас оставили без работы. Кто-то снес голову этой уродливой огромной ветряной мельнице!
- Не волнуйтесь, сеньор, на наш век этого дерьма хватит, – рассудительно ответил ему толстый, перекладывая тяжелый рюкзак с одного плеча на другое. Он смешно двинул плечами, и в сумке глухо звякнуло старое доброе оружие странствующего рыцаря. Со стороны драконьего логова раздался еще один глухой взрыв, и сирены начали свой долгий похоронный марш.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:10 PM | Сообщение # 313 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 18.12.2010
Автор: Марина_М
БРОДЯГА ДОЛИНЫ МИЛОСЕРДИЯ
He'll be comin' down the mountains
He'll be drivin' all his hatred
…
And when appeased will be his hatred
And when complete will be his revenge.
Who had put flowers on your grave?
There is no way out for you, man.
"Death rides a horse"
Эннио Морриконе/Рауль
Говорят, в каждом из нас есть капля милосердия. Лгут. Человек милосерден только к любимым. Как можно простить незнакомца, когда невозможно простить себя?
Обессиленный переходом через перевал, я упал на землю, еще холодную в апрельские ноны. Когда-то это была моя земля. И руки, что ласкают невысокие травинки, растирают серые комочки, когда-то принадлежали пахарю. Теперь они отвыкли от плуга, лопаты и мотыги. Ныне это руки стрелка, руки убийцы. Даже грязью не замазать кровь. Это руки из другого мира.
Но я вернулся домой.
Долина, где я раньше жил, не изменилась. То же каменистое крутогорье окружает городок и фермы. Если бы не эта адская сковорода, на которой мы все когда-то жарились в засуху, никто бы пальцем не пошевелил, чтобы что-то изменить. Мы всерьез полагали, что справимся с магами. Именно их паршивая магия сотрясла горы и перекрыла русла рек. Они зажгли огонь под нашей сковородой.
Когда смотришь, как грязный ручеек исчезает, ты бессилен что-либо поделать, лишь вскипают чувства, бурлят подобно брошенной в масло капле воды. Нас было человек тридцать, этого хватило, чтобы взорвать долину, разведя огонь ненависти.
Домой я вернулся один. Смотрел на родные угодья и понимал, что пахарь во мне умер, но королем не стал.
Утерев нос рукавом, я поднялся и двинулся в сторону домика, серым шпилем возвышающегося над холмом. Порадовался, что забор выкрашен в белый цвет. Значит, жена ждет меня, по-старому ведет хозяйство. Я думал, смогу стать прежним человеком. Окрыленный, я нетвердо бежал к дому, разрывая прохладный воздух жаркими словами любви.
Когда же добрался до сарая, я скрылся за ним, не понимая до конца, что произошло. Жена, милая Дарра, спустилась с крыльца в свежем платье и белоснежном переднике. Ветер выглянул из-за угла и растрепал ее светлые волосы. В руках она несла ведро. С ним Дарра подошла к водокачке. Нажала несколько раз на скрипучий рычаг, и вода полилась в ведро. Из конюшни на пространство перед домом шагнул человек в грязной рубахе с засученными рукавами. Сначала я решил, что он просто помогает ей по хозяйству. Но когда он обнял ее сзади, а Дарра в ответ его поцеловала, мой мир перевернулся. Мое сердце надрезали и вырвали, чтобы скормить койотам.
— Я поеду в город — послышались его слова.
— На обратном пути, дорогой, не забудь купить ту ткань, что мы присмотрели. Завтра я хотела бы сшить подушки для дивана.
— Что пожелаешь…
Я понял, в Долине Милосердия мне больше места нет. Однако я остался. Осознать случившееся не мог: как такое возможно! Любит ли она его или только претворяется? А он ухаживает за ней или во всю насилует и без того скрипучую кровать? Ее мы с Даррой везли от Рор-Сайлит на северном побережье.
Опьяненный, зигзагами я двинулся в сторону города. Меня шатало, тошнило. Но я был трезв. Под лохмотьями настойчиво постукивал револьвер. Казалось, он точно знал, что делать. Только я был слаб и опустошен.
— Проваливай, бродяга! — крикнул мне новый хозяин ранчо.
Я обернулся. Соперник поднял несколько камней и начал кидать их в меня. Закрывая лицо рукой, я убежал. От стыда меня колотило. У дорожного столба ноги подкосились; камни подо мной загремели, перестукиваясь. И так громко, что мне показалось: вся долина уже знала о том, что моя жена мне изменила! На самом деле мимо проскакал тот ублюдок, что украл мою жену.
В городе знакомые мне люди, смотрели и не узнавали. Сторонились, полагая меня за прокаженного или больного.
В салуне было прибрано, и девицы из кабаре репетировали вечерние номера. За столами располагались картежники, что скрывались от раскочегаренного послеполуденного солнца. Я заказал у бармена кружку пива. Взяв ее в руки, я уселся так, чтобы смотреть на Мэйн-стрит.
Когда по ней зашагал мой враг, я осведомился, кто он.
— Этот? — кивнул в его сторону бармен. — Наш новый мэр. Тиран, конечно, но город держит отлично. Ни одной перестрелки за последние два года. Говорят, он был ткачом магии. Кто-то даже видел кристаллы.
— У него есть имя?
— У тебя к нему личное дело, бродяга?
Я знал эту широкую морду с надутыми щеками и черными глазами-полумесяцами. В его торговом прищуре сейчас я начал замечать то, что раньше от меня ускользало: азарт, жадность, лукавство. Раньше плевать я хотел на лица. За людей говорят поступки. Но иногда, когда пересыхают реки, и поступки совершать невозможно, стоит обращать внимания на внешность. Бармен был в жилетке и с прилизанными волосами, густо намазанными гелем и разобранными на пробор. Его внешность говорила сама за себя. Как я раньше-то не замечал, какое гнилое нутро имеет этот надутый ствол?
— Просто назови его имя, — харкнул я в медную плевательницу.
— Снидгар дуор Вигра.
Бармен вытер рюмку и поставил ее рядом с остальными.
— Ты как всегда полезен, Лаллин.
Придавив рукой полотенце к стойке, он приблизился и всмотрелся в мое лицо.
— Постой-постой. Кажется, я видел тебя раньше. Ты… ты…
— Так назови мое имя, — хрипло надавил я.
— Но ты умер, — отпрянул Лаллин; трухлявое дерево не трещит, когда его рубят. — Там все умерли! Никто не выжил. А перевал в одиночку вообще не перейти. Ты же мертв!
— Мертвецы платят или золотом, или свинцом. Что выберешь, Лаллин?
Между нам повис его не то тяжелый вздох, не то легкий стон. Я все сказал, слово было за ним.
— Золото – оно, конечно, приятнее и ближе к сердцу.
Вытащив монету, я хлопнул ею по барной стойке.
— Я так и знал.
Встав, уже направился к выходу, когда он окликнул меня. Подошел и шепнул, что через час ждет за домом. Там есть старая пристройка, говорил он, где я могу провести столько времени, сколько захочу или сколько мне потребуется. Возражать я не стал. И все-таки смотрел он на меня не как на друга, как-то по-иному.
Вечером в предоставленной мне лачуге набралось человек девять и двое волосогривых, которых я когда-то нанимал распахивать поле. Мы расселись полукругом и молчали, передавая бутылку виски по кругу. Все они смотрели на меня, казалось, не верили, что это действительно я. Тринадцатым вошел шериф. Он и начал разговор:
— Что ты собираешься делать?
— Я убью его!
— Пойми, теперь это мирный город, со своими порядками. Я не могу допустить убийства, — его голос стал нежным, сахар так и сыпался с его жидких усов.
— А не он ли сказал, что весь наш отряд погиб?
— Ну, да... — кивнул шериф.
— Этот лжец, видимо, и моей любимой сказал, что я мертв, верно?
— Ну, да… — подтвердил он.
— И он – волшбач? — справился я.
— Так говорят, — шериф пожал плечами.
Я думаю, он понял, что я на самом деле хотел сказать. Но мне нужны были союзники. В одиночку ничего нельзя сделать. Один в поле не воин.
— Он перевернул жизнь в этом городе! Возвел свои порядки. Что еще он сделал?!
— Ввел налог на оружие, — шериф прислонил свое плечо к столбу, поддерживающему крышу, и зачесал шею. — Маги больше нас не донимают. Реки текут. Все, как и прежде.
— Я не вижу этого! — обезумев от непонимания, крикнул я. — Я пришел; мою жену обхаживает маг, никто меня не узнает, Лаллин назвал меня мертвецом. У меня достаточно причин, чтобы воскреснуть и убрать эту сволочь из нашего возлюбленного мира!
— Тебе это не по силам, — остужал меня шериф; на самом деле, зря. — И на мой револьвер не надейся, с недавних пор он любит тишину.
— Но ты нужен мне! Вы, все, нужны мне! Разве вы не хотите прежних порядков, прежней свободы?
— Нет, — покачал шериф головой.
— Кто еще так считает?
Даже волосогривые предали меня. Но их я мог простить. Остальных – нет. Они отвернулись от меня, когда мне нужна была помощь.
— По крайней мере, вы еще честны со мной…
Я встал и вышел. Небеса заволакивались кроваво-красными облаками. Они темнели, словно кровь, упавшая в землю. Здесь за домами, словно на окраине города, Долина Милосердия казалась мрачной и сухой. Ветер гнал перекати-поле. Шуршал в кустах заблудший койот, стрекотали цикады.
— Возможно, если покажешь, что умеешь, — положив руку мне на плечо, проговорил шериф, — ты сможешь нас переубедить.
— Так поехали к Черной роще! — обрадовался я. — Не думаю, что стрельба по сухостою ныне запрещена. Только мне нужна лошадь. Хоть в этом вы можете мне помочь?
— Ну, да… — а в ответ все тот же покорный тон.
Он задумался, а я взглянул на его строгий профиль. К чертям собачьим он хотел поехать, только не в Черную рощу. На секунду, может дольше, я решил, что тот шериф, которого я когда-то знал, вернулся. Но теперь я увидел подвольного человека, сломавшегося под властью магов.
— Завтра будет заморозок, — смотрел он на закатные облака. — Тяжело копать могилы, когда земля не разогрелась.
— Могилы всегда тяжело копать. Особенно для тех, кто умер, стараясь освободить нашу долину. Только эта тяжесть становится невыносимой, когда видишь, что погибли они напрасно.
— Я понял, почему тебя не узнают, — да, говорил он искренне, но говорил не те слова, которые я ожидал услышать; и это было больно. — Ты очень сильно изменился за эти четыре года. Твои волосы выцвели, лицо обзавелось шрамами, а из сердца выкачали кровь…
— Оно еще билось, когда я подходил к дому. А теперь, ты прав, это камень. Камень, который любит свою жену.
— Так отпусти ее! Пусть она будет счастлива…
— Не могу, — покачал я головой.
— Во имя Гормы! Почему? Прояви хоть каплю милосердия! Ну, как тебе вдолбить в голову, что она потеряла тебя, теперь потеряет и его. Дарра уже не та, каковой ты ее помнишь!
— Нет. Она потеряет то, что никогда по закону не имела, и вернет себе то, что должна иметь по закону. Меня! — указал я пальцем вниз. — От твоих слов, я еще сильнее хочу его убить!
— Ну, да… — к чему, подумал я, этот разговор, печальный тон в его устах давно сказал мне, что от его прежней власти ни осталось и следа.
Сейчас он стал потерян для меня. Если час назад, я ждал и верил в него, ибо знал, каким шериф был человеком, то теперь уважения к нему я не испытывал.
— Мне кажется, что чем больше я тебе доверяюсь, тем больше рискую. Ты не хочешь ехать к Черной роще, ты двинешься на мое ранчо и все ему расскажешь, верно?
— Ты не просто изменился. Ты перестал быть тем мирным ранчером, которого я когда-то знал. Этот холодный, чуть прищуренный взгляд я видел не раз и не два. Иных доказательств мне не нужно. Я знаю, что ты – стрелок.
— Так уйди с моей дороги, шериф! Иначе…
— Ты пристрелишь меня? Молодец, ты наговорил достаточно слов, чтобы потерять всех друзей.
— Сдается, у меня никогда их не было… — с грустью проговорил я; иного мне не оставалось.
— Возьми мою лошадь, но больше не приезжай сюда.
Договорив, он ушел; за ним покинули меня остальные. Людям нужны пахари, а не убийцы; они сделают и скажут все, только бы избавиться от последних. Лишь единицы прилипают к земле, и то ненадолго, пока кто-нибудь не укажет на них пальцем. Я ходил по Мейн-стрит в тишине, как бездомная собака-бродяга, заросшая, грязная и лохматая. Город, казавшийся мне родным, стал чужим, словно мертвым, ненавистным.
У коновязи, напротив офиса шерифа, топталась чалая кобыла, оседланная и готовая к поездке. В окнах горел свет, шериф знал, что я ее возьму. Он сам мне ее подарил. Теперь он просто ждал, чтобы выступить следом, объявив на меня охоту. Только мне было наплевать на него. Шанс я ему давал; он его не принял. Я возрождал в нем зерно дружбы, но он отверг мое плечо. Теперь я просто хотел вернуть себе жену и земли. Освобожу я город от покровительства магов, мне было наплевать. Раз прежние порядки им не нужны, пусть живут, как хотят. А я буду убивать за то, что потерял. И единственным именем в списке был Снидгар дуор Вигра. Встанут на моем пути другие, их имена тоже будут внесены.
Вскочив седло, я помчался на ранчо. Оно встречало меня трескотней цикад. Окна первого этажа были освещены. Спать еще не ложились; возможно, затянулся ужин.
Спрыгнув с лошади, я тяжелыми шагами двигался к двери. Рука нащупывала рукоять револьвера. Не успел я коснуться ручки, как дверь отворилась, и мой силуэт тенью упал на крыльцо. Дарра, бегло осмотрев меня, в ужасе закричала и попыталась убежать вглубь здания, но ее рукой подхватил Снидгар – человек отнюдь не крупный, но с живой мускулатурой; когда-то такой же обладал и я. Ныне же я ему не ровня: жизнь стрелка требует иных навыков, чем пахота. Несмотря на то, что я готов был к сопротивлению, однако мне и в голову не могло прийти, что этот ублюдок носит дома перчатки с магическими кристаллами.
Левой рукой я взвел курок. Снидгар отодвинул Дарру.
— Не вмешивайся, — сказал он ей.
Как мужская рука делает из боязливой женщины решительную, мне видеть не доводилось раньше.
— Но он же убьет тебя! — разрыдалась она, падая на колени.
— Убью так же, как этот ублюдок убил твоего мужа, женщина.
Она повернула ко мне лицо и посмотрела блестящими глазами.
— Кто вы? — спросила она, убрав с лица слезы.
Я видел непритворное удивление.
— Бродяга.
Снидгар вытянул красные магические нити, которыми собирался разрубить меня. Я уже видел подобное и был к этому готов. Не у всех одинаковая геометрия полета нити, и увернуться бывает трудно: шрамы на лице – подтверждение того. Однако пуля летит быстрее.
Дарра встала и заслонила собой ублюдка.
— Это не он! Нет, вы ошиблись!
Он его защищала! Как она могла?! Я вскипел от ярости. Еще одного унижения я не перенесу!
— Ошибся он, женившись на тебе!
— Дарра, дорогая, отойди, прошу тебя, — уговаривал ее ублюдок.
— Нет! Я не понимаю, кто здесь говорит правду? Почему этот бродяга хочет тебя убить?.. Почему вы хотите его убить, скажите же!
— Справедливость.
— Но он добропорядочный человек!
— Дарра! — крикнул я. — Уйди с дороги!
— Ты?.. — осела она на пол.
В этот момент на меня набросились сзади, схватив за локти. Рука опустилась. Револьвер выплюнул мою ненависть! Пуля угодила в Дарру. Падая, я запомнил темно-красное пятно на ее белоснежном переднике.
— Ты вовремя, Лаллин, — поблагодарил предателя Снидгар.
— Шериф тоже скоро будет здесь, — бармен связывал мне руки.
Я ответить не мог. Перед глазами была лишь кровь Дарры. Все кончено. Моя битва проиграна. То, ради чего я мстил, исчезает из этого мира. Та, которую я любил, умирает от моей пули.
— Как не милосердно убивать свою собственную жену! Зачем? Я этого не понимаю... — бахвалился Снидгар. — А ты?
— Нет, сэр.
— Повесить этого бродягу с табличкой «убийца»! Имени он не заслужил.
Говорят, что в каждом из нас есть капля милосердия. Лгут. В мире есть закон, и только он, и летит он со скоростью пули.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:20 PM | Сообщение # 314 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 30.04.2011
Автор: SBA
ВЕРЕВКА
«…И тогда сказал Творец своим детям: прочь с небес, неблагодарные! Вам мало райских кущ, мало вечной молодости и бессмертия? Тысячи игр – для ума, тела и духа – я придумал для вас! И вот чем платите? Молочные реки сливаются с озерами меда и ручейками прекраснейшего вина… А чудесные вечнозеленые сады? Где стоит сорвать сочный и сладкий плод с ветки – как на его месте тут же вырастает другой… И вам ЭТОГО мало? Неблагодарные, не знаете, что такое болезни, нужда, голод… Но нет, Человечеству не пристало быть просто избранными. Мало нежиться в лучах божественной благодати. Вы хотите сами… Творить! Нет, нет, и еще раз нет! Вон, вон с небес… И ушли люди, оставив созидателя всего сущего в одиночестве…»
Восточный край небосвода едва заалел, когда Мон Маро остановился и бросил на землю туго набитый мешок. Он повел плечами, глубоко вздохнул. Взгляд чуть раскосых глаз постоянно останавливался на необычной веревке, что свисала с неба, доставая самой земли. Невольно вздрогнув, путник оторвал взор от великого чуда. Нужно как следует осмотреться, прежде чем начинать долгожданный подъем.
Внушительную часть небосвода застилал густой и вязкий туман, который не рассеивался даже при ярком утреннем свете. На заросшей изумрудной травой полянке не было слышно стрекотания кузнечиков; вокруг полевых цветов, с большими мясистыми бутонами, не порхали, жужжа, пчелы. Казалось, сама природа затихла, затаилась в благоговейном страхе перед этим местом…
Дорога, нет даже не дорога - едва заметная тропинка обрывалась у кромки старого мрачного леса. Широкий пояс древних дубов жадно охватывал волшебную долину, старые морщинистые стволы, все в наплывах и грязно-сером мхе, казались неприступнее любых крепостных стен. Дремучая чащоба непроходима, к тому же молва приписывала лесу сонмы мифических чудовищ и еще целую кучу опасностей: от ядовитых змей и вредоносных растений, до непонятных теней, что пожирают человеческие души. И если раньше подобные легенды казались Мону Маро пустыми выдумками, то теперь он поглядывал на тени тысячелетних исполинов с опаской. Веревка-то оказалась самой настоящей...
- Ну и ну, все-таки нашел! – мужчина смахнул пот со лба.
Из долины вела только одна дорога – та самая, по которой путник и пришел сюда. Место было своего рода тупиком, из которого существовало два выхода: вернуться назад, по едва заметной тропке; или же устремиться к небу. И бесславное возвращение домой в планы хмалийца никак не входило…
Мон расшнуровал мешок, осторожно вынул два свертка из промасленной кожи. В первом хранились красивая шелковая рубашка, с вычурной вышивкой по вороту, и свободные бархатные брюки; во втором - необычные перчатки со срезанными пальцами и мягкие туфли без шнуровки, на тонкой однослойной подошве.
Сбросив плотную домотканую одежду из шерсти и сняв крепкие дорожные башмаки, мужчина неспешно облачился в шелк и бархат. Жесткие волосы цвета смолы прижал широкой атласной лентой, поле чего натянул странные ботинки и перчатки. Оставив дорожную одежду лежать на истоптанной траве, Мон Маро затянул тесемкой мешок и просунул руки в лямки.
Мужчина уже ощущал священный трепет, но кое-как сумел сохранить нужную невозмутимость. Он долго шел к этому, и теперь не имел права отступать. Глубоко вздохнув, Мон ухватился за веревку и пополз…
Мона Маро считали самым талантливым из всех Ищущих в стране Хмали. Сам, правда, он себя к таковым пока не относил, но ему было приятно, что в стране «Тысячи Мудрецов» народ ставит его на самую высокую ступеньку среди молодых мыслителей. Мужчина и вправду частенько размышлял над природой всего сущего, искал смысл в бессмысленных с виду вещах. Бродил под дождем, глядя на небо; собирал снег в горах, ракушки на речных пляжах… В душе Мон надеялся, что сможет отыскать и донести до народа такую «истину», раскрытие которой откроет ему путь к почетнейшему титулу Мудреца. И он нашел-таки стезю, ступить на которую до него осмелились немногие. Творец. Кто, или, что бы это ни было. Древние легенды гласили, что когда-то люди жили на небесах, в чертогах божественного прародителя. Но чем-то прогневили его, за что и были изгнаны на землю…
Резкий порыв ветра заставил Мона вздрогнуть. Он настолько погрузился в измышления о Творце, что продолжал ползти почти бездумно – тело, вышколенное за три года тренировок у лучших мастеров, прекрасно знало, что делать. Плотные перчатки защищали ладони, мягкие ботинки не скользили по необычайно мягкой пеньке. Можно было вернуться в мир грез и продолжать подъем.
Древние легенды гласили, что где-то в мире существует Веревка. Та самая, по которой когда-то спускались на землю изгнанники небес. Кто-то считал, что эта веревка была оставлена в назидание людям – мол, смотрите и думайте, что потеряли! Иные мудрецы предполагали, что это знак и подсказ Творца – мол, путь на небо существует, ищите его… Сам Мон думал иначе. Он считал, что веревка – это испытание человеческой воли, его целеустремленности и крепости духа. Долгая дорога отделяла Ищущего от чуда – и большую часть пути пришлось проделать не ногами, а умом. Копаясь в древних рукописях, слушая дряхлых стариков с выцветшими от старости глазами; днями просиживать в императорских библиотеках, до боли в глазах вглядываясь в полузабытые летописи давно минувших эпох. Несколько раз он порывал бросить поиски, но пересилил себя. Мон считал, что прошел испытание своей целеустремленности. Испытанием воли должен послужить подъем, а сила духа… Осмелится ли простой смертный поглядеть в лицо Творцу?..
Легкое покалывание в пальцах заставило человека прекратить подъем. Осторожно отцепив от пояса баклагу, он жадно припал к горлышку. Мон не представлял, сколько часов ползет. Здесь, где-то под небесным куполом, время остановилось. Ни день, ни ночь - вечные сумерки, окутанные холодным, липким туманом. Кругом тишина, лишь сердце бьет, как кузнечный молот, да уныло завывает ветер. Передохнув, Ищущий продолжил ползти, мягко перебирая руками веревку, помогая себе ногами…
Ходили слухи, что однажды любопытный малый по имени Маху-Сива все-таки сумел найти веревку и взобрался на небеса. Неизвестно, что углядел он там, но спустился на землю совершенно другим человеком. Мрачный, замкнутый, нелюдимый и злой как одичавший пес. Два года он отшельником прожил в бамбуковой хижине у излучины реки Ша, но однажды заявился в город с мечом наперевес… Маху-Сива умудрился убить десятерых горожан прежде чем сам пал под лезвием алебарды. Зло на весь белый свет обуяло его…
Мон Маро считал, что тот, оказавшись вблизи Творца, попросту струсил и сбежал, после чего жил лишь обидами на себя и других… Когда человеком движут не ясные цели, а глупый интерес – его дух хрупок и беззащитен. Сам Ищущий в себе был уверен: он доберется до неба и поговорит с Творцом. Узнает, чем прогневили его изгнанники и как заслужить прощение. И, вернувшись на землю, расскажет обо всём услышанном народу. Вот тогда-то его назовут Мудрецом, и Мон будет греться в лучах заслуженной славы. Страха перед созидателем всего сущего он не испытывал – ну не вязался образ Творца со злодеем. Скорее, с могучим мужем, который страшен в гневе, но милостив к провинившимся, когда остынет. Или нет, скорее – седобородый старец, мудрый, строгий, но справедливый…
У-у-ух!
Неожиданно налетевший ветер хлестнул Мона ледяной плетью. Грязно-молочный туман в один миг налился черной краской, страшные порывы рвали его в клочья, где-то вдали грохотал гром, тускло сверкали зарницы. Ищущий дрожал, но продолжал свой путь, хотя ладони стерты до крови, а натруженные мышцы нестерпимо ныли. И чем выше поднимался он по раскачивающейся веревке, тем отчетливее проступал сквозь туман громадный силуэт. Когда человека относило в сторону, мрак скрывал его, но когда веревку, точно маятник, несло обратно, из пелены тумана выступала исполинская базальтовая стена…
Борясь с ветром, холодом и собственным телом, Мон продолжал ползти вверх. Для себя решив, что все эти испытания призваны укрепить его волю, упорно перебирал руками…
Наконец, когда Ищущий уже стоял на грани забытья, веревка закончилась. Окровавленные пальцы уцепились за холодный камень, злая судорога скрутила измочаленные мышцы, он животом навалился на базальтовый карниз. Молния с треском вспорола небо над головой, и Мон увидел перед собой высокий остроконечный валун, вокруг которого была обвязана веревка. В серебряном сиянии мудрец узрел зловещую надпись, вырезанную чьей-то рукой:
«Знайте, глупцы, последовавшие за мною! Никакого пути назад вообще не существует, ни для кого. Творец ушел, оставив после себя лишь этот камень, да умирающий сад. Отныне здесь живет только зло…
Не верьте тем, кто говорит о возвращении человека на небо! Не доверяйте глупым сказкам, что рассказывают выжившие из ума старцы…» Маху-Сива. 1237 год от Изгнания.
С минуту Мон таращился на диковинный камень. Затем привстал и поглядел на сиротливые ряды сухих деревьев, что некогда были величественными фруктовыми садами. Меж омертвевших стволов расхаживали бестелесные тени, чьи всхлипы и плач уносил прочь ветер. По небу порхали чудовищные птицы с горящими глазами, а над ними восходило зеленое солнце. Солнце мертвых. Леденящий душу шепот наполнял воздух, от него голова шла кругом… кровь закипала в венах, хотелось взять в руки меч и рубить, рубить, обагряя землю человеческой кровью!..
Усилием воли переборов жуткий зов, Ищущий ухитрился вытащить дрожащими руками из мешка нож. Минуло мгновение, и волшебная веревка оказалась перерезана.
- Больше никто из людей не увидит этого кошмара! – выдохнул он. – И никто не поведает им о нем…
Закрыв глаза, Мон Маро беззвучно соскользнул в бездну…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:23 PM | Сообщение # 315 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 03.09.2011
Автор: Малра
БЕЗЫСХОДНОСТЬ
За кроваво-красными облаками скрывается ослепительное солнце, алмаз выжженного неба. Едва лучи его касаются поверхности планеты, вверх начинает подниматься сизый дымок. То, что могло сгореть, уже давно превратилось в пепел, который, возможно, еще витал на другой стороне небесного тела, там, где, казалось, замерзали даже мысли. Может, когда-то давно здесь и была какая-то жизнь, но я уже этого не помню. Слишком давно… Слишком далеко… Или все же нет? Что из себя представляет время? Пространство? Вытянуться и преодолеть расстояние в тысячи световых лет. Сколько я уже существую?
Иногда мне снится начало. Начало Всего. Словно порвался вакуум абсолюта. Вспышка! Нет, это слово слишком ничтожно, чтобы передать суть случившегося феномена. И вот я уже плыву сквозь тьму пространства, навстречу неизвестности. Сколько боли и страданий мне пришлось перенести, чтобы наконец стать частью чего-то большего, стоящего? Но и моё место не достается просто так. Сколько я провел под нещадным светом раскаленного гиганта? Сколько ночей охватывали жгучим холодом, казалось, самую мою суть?
И вот снова небо светлеет, а затем словно трескается, впуская на поверхность неистовую стихию света. Лучи настолько яркие и плотные, что кажутся материальными. Вот один из них коснулся меня. И внезапно я ощутил, что момент настал. Момент начала и конца. Или все же конца и начала? Не важно.
Трещина. Я почувствовал её. Вторая. И словно диковинный узор, оставленный рукой неизвестного художника, они покрывают уже большую часть меня. Крик! Или скрежет? Оно двигается! Оно живо! Находясь под лучами проклятого солнца, оно все еще живо! Как же странно и удивительно! Я, окончательно раздробившись на крохотные осколки, распластался на земле, а оно неуклюже расправляет небольшие слаборазвитые конечности. Это просто потрясающе! Великолепно! Маленькое, далекое от идеала, но живое…
И тут пришла ночь. Оно протестующе, испуганно заверещало, сжалось в беспомощный комок материи. Судорога, прошедшая по едва окрепшему тельцу, передалась мне. Внезапно оно кинулось было в сторону, но вновь повалилось наземь, истошно скрежеща. Я не мог в это поверить. Но спустя несколько мгновений движение прекратилось. Оно умерло. Погибло.
Как же горько… все зря…
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:27 PM | Сообщение # 316 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 19.08.2011
Автор: Kagami
ИНОГДА БОГИ ЗНАЮТ
- Боги управляют нами. Можешь поверить мне, Отто. Нами управляют боги. Ты думаешь, что сам решил открывать дороги, сам выбираешь скорость бега, но это не так. Все решают боги.
Старая Дарья говорила медленно, негромко. Отто было странно слушать ее. Он мало знал о жизни. Может, и прошло уже несколько лет с тех пор, как он со своими близнецами покинул инкубатор, но так уж сложилось, что долгое время он жил в небольшой одноместной часовне, почти каждый день выбегал на пробежку, потом подолгу отдыхал на воздухе. Всегда в одном и том же месте. Но место было под открытым небом, не храм, хоть и было оно предназначено специально для таких, как он, путников, собиравшихся здесь передохнуть. Они всегда были разные. Лишь изредка видел Отто вокруг знакомые лица, но ни с кем особо не заговаривал и уж тем более не сближался. Там, в той его жизни, все старались выглядеть независимыми, все были молоды, если и старше Отто, то не на много. Не то, что Дарья. Она была древней, хоть и выглядела лучше многих юнцов. Она много повидала, и Отто всегда с нетерпением ждал ее рассказов, зачастую казавшиеся ему неправдоподобными.
- Просто вы еще молоды и не понимаете этого, думаете, что все вам доступно, все вы сами решаете.
Отто скосил глаза, чтобы понять, почему вдруг Дарья стала обращаться к нему во множественном числе. Ну да, так и есть. Юрико тоже подошла послушать. Отто нравилась Юрико. Она была совсем юной, очень задорной, и почти никогда не сидела на месте. Иногда даже ночами где-то пропадала. Отто тоже любил гулять по ночам, когда нет кругом толчеи, не нужно уступать дорогу тем, кто куда-то спешит. Но он почему-то делал это редко, и в ранней юности, и уже здесь, когда переехал. Зачем он переехал, Отто и сам не знал. После четырех лет размеренной жизни в той своей часовне он вдруг сорвался с места и понесся, преодолевая казавшиеся теперь немыслимыми расстояния. Это было здорово! Ночевки под открытым небом, широкие, совсем не переполненные дороги. Потом был третьеразрядный постоялый двор, где Отто провел не больше недели. А потом он попал сюда, в этот храм. За время путешествия Отто довелось повидать хоть что-то, поэтому не все рассказы старой Дарьи он воспринимал, как сказки, и многим был склонен верить. А вот Юрико не верила. Прямо после инкубатора она с комфортом пропутешествовала на корабле из своей далекой страны, потом некоторое время жила в фешенебельном отеле, а после сразу оказалась здесь, в большом храме, в большом городе.
- А на самом деле мы не решаем ничего. Это боги выбирают дороги, они решают куда и как долго мы будем двигаться.
- Ты говоришь так, словно мы вообще ничто! – обиженным тоном маленькой девочки заявила Юрико.
- Если бы мы были ничем, нас бы не было, - философски заметила Дарья. - Но мы есть. И идем мы по пути, предначертанному нам богами.
- Я сама хожу куда хочу! – упрямо заявила Юрико.
- Правда? А вот скажи мне, девочка, ты любишь гулять по ночам?
- Конечно! Кто же не любит?
- Тогда почему ты сейчас здесь? Почему не бежишь по пустынной дороге, куда глаза глядят? Что мешает тебе?
- Я... – начала было Юрико, но остановилась.
Действительно, ни ей, ни Отто, ни многим другим не хотелось сейчас оставаться в храме, так почему же они не спешили на свободу?
- То-то же, - мягко сказала Дарья. - Без богов нам – никуда. Мы движемся, только пока они рядом.
- Глупости! – фыркнул Чак, который все это время прислушивался к разговору, но делал вид, что выше таких споров.
Чак вообще считал себя выше всех. Если рассматривать подобный подход в прямом смысле, то так оно и было, но для всего сообщества обитателей храма высокий рост имел не слишком большое значение. Видно, это настолько обижало Чака, что даже к старой Дарье он относился пренебрежительно. А может, он не уважал старость. Он в принципе мало кого уважал, даже своих соотечественников. Ну, разве что Вождя. Настоящего имени вождя никто не знал, но, как и старая Дарья, он считался патриархом. Впрочем, сама Дарья относилась к Вождю хоть и с почтением, но всячески давала понять, что годится ему в бабушки.
Отто, который не очень-то и любил Чака, тут отчасти с ним согласился. Конечно, не в такой резкой форме.
- В самом деле, Дарья, - робко заметил он, - о каких богах речь? Ведь здесь, в храме, мы все решаем сами.
- В храме! – вздохнула Дарья и посмотрела на Отто с улыбкой, полной мудрости и печали. – На то он и храм, дитя. Но на дороге ты даже не сможешь сказать мне «Привет!», если этого не захочет бог, который тобой управляет.
- Нет! Неправда! Не может быть! - расстроился Отто.
Он очень уважал Дарью и просто не мог себе представить, что не поздоровается с ней при встрече.
- Ни за что не позволю управлять мною какому-то глупому богу! – капризно надула губки Юрико. – Я сама решаю, куда и как бегаю! А ночью, днем – не важно! И плевать мне на этих хамов, что все время куда-то спешат и так и норовят отпихнуть порядочную девушку!
Речь ее прозвучала настолько страстно, что даже Чак согласно фыркнул. А Фердинанд – гордый соотечественник Отто – промолчал так презрительно, что всем стало ясно: уж он-то в последнюю очередь хотел бы встретиться с Юрико на дороге.
- Дурачье! – пробормотал вдруг Вождь, и все вздрогнули.
Никто не слышал, когда он подкатился так близко и вклинился между Дарьей и Фердинандом. Даже Чак смутился и посторонился, чтобы дать пожилой леди возможность подвинуться.
- Дурачье! – повторил старик и окинул молодежь снисходительным взглядом.
Все затихли, ожидая продолжения. Вождь говорил редко, но рассказы эти завораживали. Словно воочию открывались обитателям храма просторы родных прерий патриарха. Вот и теперь никто не спешил вставить реплику, зная, что скоро Вождь начнет свое повествование. А старик все держал паузу, позволяя насладиться торжественностью момента. Отто невольно залюбовался Вождем. Тот был красив какой-то грубоватой, давно забытой красотой и, казалось, весь состоял из острых углов, прямых линий и стремления вперед. Малыш Отто невольно задумался о том, какой прекрасной может быть старость. Большинство его сородичей не проживали и половины того, что прожил Вождь – о Дарье и говорить нечего – и, отбегав свое, отправлялись на переработку, чтобы потом снова возродиться в инкубаторе. Некоторые, самые отчаянные, гибли на дорогах совсем молодыми. Несколько раз Отто доводилось встречать и совсем других стариков – дряхлых, рассыпающихся на ходу, но почему-то не сдающихся, продолжающих бороздить пути наперекор времени. Но Дарья и Вождь – совсем другое дело. Для Отто было загадкой, как им удалось прожить так долго и остаться в такой прекрасной форме. Он очень сомневался, что и с ним может случиться что-то подобное, и в последнее время задумывался о том, сколько же ему еще осталось.
Отто так глубоко погрузился в размышления, что даже вздрогнул, когда Вождь заговорил снова.
- Молодежь! – вздохнул старик. – Что вы знаете, кроме бетонных трасс и асфальтированных улиц?
- Да-да! – поддакнул Чак и окинул всех гордым взглядом бывалого путешественника. Но заработал лишь презрительную ухмылку Вождя, смутился и сразу стал казаться даже чуть ниже.
- Горожанин! – фыркнул, как сплюнул патриарх. – Ты хоть раз видел отвесные стены Большого Каньона? Ощущал истинный простор? Испытывал желание стать птицей, сорваться и полететь так, словно у тебя есть крылья?
- Когда я лечу по дороге, развивая максимальную скорость, мне тоже кажется, что я вот-вот оторвусь от земли, - робко сообщил Отто, которому даже жалко стало совсем сдувшегося Чака. И тоже схлопотал презрительный взгляд. На этот раз от Фердинанда. Конечно, маленький Отто никогда не умел бегать так же быстро, как его земляк. Вождь покосился на малыша и сочувственно улыбнулся.
- Я говорю о небе, а не о дороге, - пробасил он и задумался на мгновение. Потом продолжил: - В тот день, когда я увидел Большой Каньон, я захотел стать птицей. И пусть говорят, что это невозможно. Я видел простор перед собой и хотел покорить его. Но я не мог. Что-то словно держало меня, не давая сдвинуться с места. Все мои помыслы были в небе, но тело оставалось на земле. Уже тогда мне следовало понять, что я подчиняюсь воле бога. Но я был слишком юн и горяч, - старик снова помолчал. – Шли дни, я мерил милю за милей, но то ощущение никак не хотело меня покидать. И вот однажды я снова остановился неподалеку от обрыва. О, он, конечно, не имел ничего общего с Большим Каньоном. Его и обрывом-то можно было назвать с натяжкой, так, довольно крутой склон, кое-где поросший деревьями. И все же, над ним была синева свободы, и что-то вдруг изменилось во мне, что-то щелкнуло. Я сделал робкий шаг и понял, что ничто меня не держит. И я пошел вперед. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вскоре я уже бежал почти так же быстро, как в пути, а обрыв летел мне навстречу... – Вождь тяжело вздохнул и умолк.
Пауза длилась так долго, что Отто даже заерзал от нетерпения, но нарушила ее любопытная Юрико.
- А дальше? – она требовательно и неуважительно боднула Вождя.
- Дальше? – патриарх встрепенулся и ласково улыбнулся юной непоседе, совсем не обидевшись на непочтительное поведение. – Дальше я полетел, - Вождь вздохнул, а среди слушателей прокатился изумленный ропот. – И летел, наверное, целую секунду, может, чуть больше... пока не ударился о толстую ветку дерева. Меня тут же швырнуло в бок, я перевернулся и упал на спину. Дальше я несся вниз, сдирая кожу о камни склона, беспомощно барахтаясь, но не в силах перевернуться. Меня били крупные булыжники и стволы, ломая все, что только можно было сломать. В некотором смысле мне повезло – ничто не задело жизненно важных органов. Иначе, сами понимаете, - короткая вспышка и конец. И все же, когда я достиг дна ущелья, я умирал...
Вождь снова замолчал, и на этот раз никто не рискнул нарушить тишину. Только старая Дарья сочувственно вздохнула . Наверное, она тоже знала, каково это – лететь со склона. Отто вдруг понял, что не стремится услышать окончание рассказа. Однажды он своими глазами видел, как вот точно так же погибла темпераментная красавица из прекрасной южной страны. Не то, чтобы они были знакомы, но Лючия жила в частном храме неподалеку от того места, где Отто проводил дни, отдыхая. Еще тогда, в той жизни. Лючия была гордая и неприступная, она никогда не обращала внимания на таких, как Отто. Но в тот день, когда это случилось, малыш Отто, заметив толпу любопытствующих, тоже остановился. Дюжий грузчик вынес на дорогу умирающую девушку. От ее красоты и изящества не осталось и следа, она вообще была мало похожа на саму себя. И все же, когда единственный уцелевший глаз Лючии приоткрылся, она нашла взглядом Отто и словно попросила прощения за свое прежнее пренебрежение. Во всяком случае, малыш по сей день думал именно так.
- Как же ты выжил, Вождь? - негромко спросил Фердинанд, и в голосе его на этот раз не было обычного высокомерия. Напротив, лишь искреннее сочувствие и уважение.
- Выжил? – переспросил старик и усмехнулся. – Я умирал. И я не хотел жизни в которой не будет дороги, а выйти на нее был уже не способен. Но мне повезло. Я встретил бога, который захотел спасти меня.
- Встретил? – изумилась Юрико.
- Да, девочка. Когда ты одной ногой уже на переработке, начинаешь видеть и понимать многое. Я ждал момента, когда мое тело будет смято окончательно, почти с нетерпением, ведь тот обрубок покорителя дорог, которым я стал, не был достоин существования. Однако что-то пошло не так, и я никак не мог дождаться своей очереди. День проходил за днем, мои изломанные члены становились все дряхлей и немощней, а избавление не приходило. Но однажды появился бугай-грузчик, подхватил меня и перевез в какую-то совсем крошечную часовню, в которую нас набилось аж четверо. Потом я, кажется, долго плыл на корабле, а после еще один громила притащил меня в очень странное место: храм – не храм, но там было собрано множество таких же калек. Все они, как и я, мечтали о смерти, и время от времени кого-то из несчастных охватывал яростный огонь. И он находил свое избавление. Я с вожделением ждал своей очереди. Но произошло чудо. Вместо того, чтобы сгореть в очищающем пламени, как остальные, я вдруг начал поправляться. Все, что было сломано, стало срастаться, остатки моей ободранной кожи исчезли, и вместо них, слой за слоем, начала нарастать новая. Я оживал с каждым днем. О, поверьте, мое выздоровление шло медленно, очень медленно, совсем не так, как появляются новорожденные в инкубаторе. Вот тогда-то я и понял, что за всем этим стоит бог. Один. Не целая толпа, как там, где мы появляемся на свет, а мой, единственный, преданный мне одному. Я чувствовал не только то, что он делал со мной, чтобы вылечить, вернуть мне прежний вид и способности. Я чувствовал все мысли и переживания, стоящие за его действиями. А потом, спустя долгие месяцы, я снова вышел на дорогу, полный энергии и сил, прекрасный и гордый. И со мной был мой бог. Наша связь не прервалась, когда я поправился. Напротив, теперь все его желания я ощущал, как свои, и очень часто они совпадали. А когда мне хотелось чего-то большего, я чувствовал опасения своего бога и понимал, что мои стремления могут стать самоубийственными для нас обоих, - патриарх обвел взглядом собравшихся. – Мне посчастливилось вернуться с того света, друзья. Случается с нами и такое, если повезет встретить любящего тебя бога.
Дарья кивнула и понимающе улыбнулась.
Вождь замолчал, молчали и все остальные. Рассказ захватил каждого, и каждый глубоко задумался о чем-то своем.
- Если у меня и есть свой бог, - грустно произнес Фердинанд, первым нарушив молчание, - то, боюсь, он не слишком заботится о моем здоровье. Правда, вылечиваюсь я от своих синяков и ссадин очень быстро, иногда за считанные часы. Но как же часто я их получаю!
- А у меня, наверное, очень веселый бог, - улыбнулся Отто, подумав о том, как ему нравится отдыхать в самых неожиданных местах – то у зоопарка, то у цирка, то у детского театра. Он не знал, что это такое, но все, кто собирался там, почему-то всегда прибывали в очень хорошем настроении.
- А я все равно не верю! – топнула ножкой и нахмурилась Юрико, и Чак согласно кивнул.
- Действительно, – поддержал он девушку, - с чего это кому-то управлять нами, да еще так глупо!
Старая Дарья, опиравшаяся на его плечо, постаралась отодвинуться, потом глянула на скандалиста снизу вверх и вздохнула.
- Богов много, - пояснила она, - и иногда нами управляют совсем разные. Одни умные, другие глупые. Одни очень осторожны, а другие любят рисковать, не задумываясь ни о своей, ни о нашей судьбе. Есть боги, которым совсем не нужно подолгу участвовать в нашей жизни, чтобы понять, чего мы хотим, или в какой помощи нуждаемся. Иногда им хватает просто посмотреть на нас, и вот они уже все про нас знают.
Чак не ответил, но гордо задрал нос. Он остался при своем мнении. А Отто стало интересно.
- Ты действительно думаешь, что есть такие добрые и чувствительные боги? – с любопытством поинтересовался он.
- Уверена, - улыбнулась Дарья. – Даже в нашем храме живет один.
- Да брось! - фыркнула Юрико. – Что-то я никогда не замечала в нашем храме никакого понимания и помощи.
Отто в этом храме было хорошо. Он получал здесь и прекрасный уход, и своевременную помощь, если нуждался в таковой. Поэтому он завертел головой в надежде разглядеть понятливого бога.
Но тут где-то под потолком зажегся свет, и малыша резко стало клонить в сон.
- Ну ты даешь, Палыч! Не надоело так однообразно прикалываться? – Санек, хлопая заспанными глазами, смотрел в панорамное окно комнаты охранников.
- Над чем? – недоуменно поинтересовался старший товарищ.
- Да на фига опять этого «Жука» и «Ярис» к «Победе» подогнал? Да еще «Понтиак» коллекционный между ней и «Мерином» впихнул! Смотри, старушка «Чероки» того отмрозка с третьего этажа почти процарапала зеркалом! Что, правда, думаешь, ей одной по ночам скучно?
Палыч молча отложил прочитанный за ночь почти до половины детектив, поднялся и встал рядом с напарником. Некоторое время он сосредоточенно вглядывался в тускло освещенный гараж элитного корпуса.
Маленький подержанный «Фольксваген» гувернантки генеральского внука и новенькая «Тойота», подаренная банкиром дочери на окончание школы, как пара любопытных детишек, стояли нос к носу с монументальной отремонтированной и вылизанной «Победой» академика. А «Понтиак» шестьдесят четвертого года, принадлежащий известному художнику по металлу, неизвестно как вклинился между ней и «Мерседесом» молодой жены парламентария.
Потом пожилой охранник вздохнул, потрепал Санька по голове, как несмышленыша, и все так же молча взял ключи и пошел перегонять машины по местам.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:28 PM | Сообщение # 317 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 11.09.2011
Автор: Nanny
ПРИЗ ЛУЧШЕМУ БАРДУ
Размеренный гул голосов и стук кружек погружал придорожный трактир на выезде из столицы Вондерланда в безмятежную, чуть сонную атмосферу. За окнами и в трубах уныло завывал февральский ветер, горьковатый дымок камина смешивался с буйством незатейливых, но всепроникающих кухонных ароматов, и посетителям "Старого Пса" иногда начинало казаться, что не было во всём Мюхенвальде местечка уютнее и спокойнее, даже если бы перевернулся Белый Свет.
Замысловато переплетаясь, то затихая, то разгораясь с новой силой, текли разговоры завсегдатаев и случайных посетителей, забредших студеным зимним вечером на огонек. Но за ближним ко входу столом не слышно было ни хмельного многоголосья, ни бряканья игральных костей, ни веселых ругательств, заменяющих непритязательной публике и доброе слово, и комплимент, и признание в любви. «Избранные» – друзья трактирщика, собирающиеся этой компанией уже несколько лет подряд – дружно притихли, с разинутыми ртами вслушиваясь в уверенный голос мастера Вараса, хозяина заведения и самого информированного и авторитетного человека во всей округе:
- ...а я вам говорю, что принцесса не заболела падучей, не пыталась отравиться, не уехала с теткой на воды и не сбежала, а ушла в монастырь, чтобы не выходить за герцога. Ну и что, что прямо с помолвки? - важно вещал он, оперевшись локтями на усеянный крошками стол. - И при чем тут лотранский принц? Какая у них любовь? Она в Лотрании сроду не была, и он у нас тоже! Еще бы лукоморского царевича приплели трепачи, или отряжского конунга! Это ж надо додуматься – «примчался на летучем корабле, подхватил с подоконника – и поминай как звали!..»
Трактирщик выразительно постучал костяшками пальцев по лбу, потом по столу, но, придя к выводу, что краткая пантомима не передала всей силы чувств, помотал сокрушено головой и добавил в сердцах:
- Брехуны безмозглые, прости меня Памфамир-Памфалон… Аж сказать противно. Некоторым лишь бы языком мести, нет чтоб головой подумать! Терпеть не могу болтунов... менестрелей всяких, романистов, поэтов…
- Историков, - услужливо подсказал мастеровой в синей куртке.
Хозяин нетерпеливо отмахнулся, то ли отрицая, то ли соглашаясь с причастностью историков к праздному метению языками, и сурово продолжил:
- Такие для красного словца не то, что отца – самих себя не пожалеют! Как будто в жизни и без того головоломок мало… Из всех объяснений нужно выбирать самое скучное - моё золотое правило! Срабатывает в ста случаях из девяноста девяти. У нас жизнь реальная. На земле ногами стоять надо, а не в облаках витать.
Мастер Варас заговорщицки оглянулся, понизил голос так, что его почти не стало слышно за ровным гулом трактира, и тихо продолжил:
- Я вот сегодня от надежного человека слышал… он во дворце служит… да не абы кем… что король накануне помолвки поставил дочери условие: или за Айса идешь, или в постриг. Думал, выберет девка то, что надо. Она и выбрала. Что ей надо. Женишок-то еще тот, сами знаете... Будь я на ее месте, я бы...
Впрочем, как поступил бы трактирщик, предложи ему герцог Айс руку и сердце, аудитории так и осталось неведомо, потому что дверь внезапно и с грохотом распахнулась.
- Ты... кто? - посетители и прислуга подавились кто куском, кто глотком и вытаращили глаза на возникшее в дверном проеме явление: мокрое, бледное, дрожащее, со спутанными волосами, заросшее грязной щетиной, без плаща, шапки и сапог.
- В-вурдылак? - нервно предположила из-за стойки официантка, некстати вспомнив о близости погоста.
- М-м-мими... м-мини... СИНГЕР! - хулиганствующий ветер наподдал двери, и та смачно хлопнула пришельца по спине, выбивая застрявшие за перемерзшими губами слова и вталкивая его в трактир.
Приземлился гость как по заказу на единственное незанятое место - рядом с хозяином.
- Минисингер он... - иронично прищурился мастер Варас, брезгливо отодвигаясь от продрогшей грязной фигуры. - А инструмент где? Плащ? Сапоги? Врешь ведь?
Гость не ответил. Вместо этого он вытянулся в струнку, зашевелил ноздрями, втягивая витающие ароматы жилья и тепла, и неожиданно расчетливо глянул на пытливого ресторатора.
- Покормишь, напоишь - расскажу.
- Гретхен, рагу, хлеба и эля сюда! - властно махнул пухлой рукой трактирщик.
- С-спасибо, - кивнул проворно подлетевшей девушке визитер, схватился за кружку обеими руками, осушил в несколько глотков до дна и принялся жадно уписывать наваленные на блюде овощи, одновременно подгребая поближе широкие ломти каравая - свои и соседа напротив. - Сейчас всё съем… и расскажу... сейчас... сейчас...
- Но учти: соврешь - будешь еду отрабатывать, посуду мыть! - пригрозил хозяин.
Минисингер резко кивнул - то ли проглатывая особо большой кус, то ли с энтузиазмом соглашаясь.
Через несколько минут горка хлеба перед ним исчезла, тарелка очистилась, пиво испарилось, и гость, сыто икнув, вальяжно откинулся на спинку скамьи, скрестил руки на животе, и принялся за обещанное повествование.
- Зовут меня Гарри Златоуст. Я – бродячий менестрель, и прозванье мое известно каждому, кто имеет уши. В том числе и королю вашего Вондерланда. Он-то и пригласил меня участвовать в конкурсе бардов в честь помолвки его дочери Валькирии и герцога Айса.
- Пригласил? - скептически хмыкнул хозяин, имеющий не только уши, но и глаза.
- Н-ну... если быть совсем точным... я случайно услышал объявление, - слегка замялся певец. - В награду лучшему барду обещали сто золотых и камею принцессы с ее профилем. И подумал: а почему бы не поучаствовать и мне? Уж очень я камеи люблю... Ну, так вот. Приезжаем мы с моим лакеем в древний славный Мюхенвальд и первым делом...
- С кем ты... и на чем... э-э-э... приезжаешь? - прищурился ехидно трактирщик.
- Н-ну... доехал я на телеге попутной... до города... и направился дворец искать. И почти уже добрался, через площадь перейти осталось - как подбегает ко мне какой-то парень, спрашивает, не бард ли я, и начинает умолять взять его в ученики! Мол, всю жизнь мечтал стать менестрелем. Минут десять я пытался ему объяснить, почему мне ученик не нужен. Но потом он пообещал каждый месяц платить мне по четверти золотого за науку – и я растаял. А ведь прав он, прав… Надо нам, корифеям, растить молодое пополнение, выдавая за бесценок секреты мастерства… Добрый я иногда бываю. Самому противно... Отдал ему багаж и футляр с инструментами - тамбурином, маракасами, губной гармошкой и прочей мелочью - раз ученик, учись искусству с малого. Да он и не возражал... Первый пир - ну, и этап конкурса, соответственно - был тем же вечером. За стол меня, разумеется, посадили не так далеко от короля и его семейства...
- М-м-м? - недоверчиво наклонил голову хозяин.
- ...но к площади ближе, по правде, - торопливо уточнил Гарри. - Состязаться менестрели выходили на помост перед королевским столом. Когда настала очередь, пошел и я. Что этот идиот за мной с губной гармошкой увязался, я только раскланявшись увидел... Но громкий успех мы всё же имели.
- Да? - ядовито ухмыльнулся трактирщик.
- Да... - кисло поморщился бард. - Гости свистели - оглохнуть можно... Если бы я был на месте короля, то выгнал бы себя пинками на третьем же аккорде. За пределы страны. Хотя он-то так и намеревался сделать... по лицу его видел... но принцесса не позволила. Понравился я ей. Потому что она с меня, пока я пел, глаз не сводила, а под конец так и вовсе в слезы ударилась. Чтоб мне сдохнуть, правда! Раскланялся я... и этот дурень тоже... убил бы... и на место на свое пошел. И не успели нам две перемены блюд принести, как к болвану моему старуха-служанка украдкой подходит и что-то в руку сует. Но я углядел - записка, и отобрал сразу. Это ж понятно, для кого она, и нечего кому попало ее граблями немытыми лапать. А в записке... вы не поверите!
- Да? - ресторатор иронически усмехнулся и с намеком провел пальцем по краю грязной тарелки.
Бард состроил обиженную мину.
- Это была записка от самой принцессы, между прочим... И она приглашала меня встретиться в оранжерее в два часа ночи!
- Ха! - издевательски фыркнул хозяин, и аудитория согласно закивала.
- Да чтоб вам провалиться, если я вру! - клятвенно вытаращил глаза музыкант.
Посетители неуверенно переглянулись, ухватились на всякий случай покрепче за скамьи, но нетерпеливо замотали головами: давай дальше!
Менестрель вздохнул театрально, скривил губы в мечтательной усмешке, навалился грудью на стол и с придыханием продолжил:
- Я немного опоздал, а она уже была там… Пламенная и нежная, выбежала мне она навстречу с горящими глазами и раскрытыми объятьями и я, как истинный джентльмен, тут же запечатлел страстный поцелуй на ее вишневых губах...
- Ивонна, принимай помощника! - привстал и выкрикнул трактирщик.
- Уж пошутить нельзя! - нервно дернул плечом Гарри, зыркнул искоса в сторону выглянувшей из кухни посудомойки, потупился хмуро и продолжил: - Нет, в оранжерею-то я приперся... Как дурак. Прождал ее до трех. Потом до четырех. Потом до пяти...
- И что, совсем никто не пришел? - посочувствовал сосед напротив.
- Ну, почему же "никто"... Мой лопух заглядывал. Хоть одно доброе дело сделал. Плащ забрал. Сказал, что он скрывает мой модный камзол и дорогие кружева... То есть, своеобразный богемный стиль одежды, - не дожидаясь очередного призыва к Ивонне, торопливо поправился бард.
- А принцесса?
Певец усмехнулся.
- Не знаю. Может, тоже приходила. Я после пяти ударов городских часов отдохнуть присел под бананом, да заснул. Просыпаюсь я от того, что меня трясёт за плечи жених и дурным голосом спрашивает, что я тут делаю. Ну я, как порядочный человек, рассказал все, как было, и честно изъявил согласие жениться на принцессе вместо него. А он мне - в ухо. Я, конечно, не стерпел, сгреб нахала за грудки, и сломал его тупой башкой банан, потом апельсин, потом баобаб...
- Герцогской-то?! - расхохотался ресторатор, мгновенно поддержанный дружным гоготом посетителей.
Гарри сдулся.
- Ну, он моей... какая разница... Растение-то пострадало. Но их было численное преимущество! А не то бы я...
Аудитория скептически усмехнулась, трактирщик демонстративно приподнялся в поисках застывшей у входа на кухню посудомойки, и менестрель скис еще больше.
- А не то бы я убежал...
Сосед напротив сочувственно похлопал его по плечу. Поэт вздохнул уныло и продолжил:
- А потом меня откачали. Начали про записку спрашивать. Она в плаще. Про плащ - он у ученика. Про ученика... И тут я узнаю, что стража на воротах ночью, часа в три, его выпустила. Ну, и меня. Заодно. По плащу узнали. Он у меня на заказ шитый был, желтый, зеленым вамаяссьским барсом подбитый... Я был пьян, мычал и разговаривать ни с кем не хотел. А ученик сказал, что я обиделся, потому что меня плохо встретили, и по сей причине не желаю оставаться ни минуты лишней... А потом меня - того меня, который в оранжерее, не того, который в плаще - заковали в кандалы и заточили в темницу в самой высокой башне... Но я оттуда сбежал, конечно. Обычная история. Перетер оковы, перепилил решетки струнами, оглушил стражника и спустился по простыне.
- К твоему сведению, в королевском дворце нет башен, а тюрьма так вообще в подвале, - желчно сообщил мастер Варас. - И что ты скажешь на это?
- Ну, значит, это была не башня... Думаешь, я помню? - мрачно огрызнулся музыкант. - Если бы тебя в камере опоила сонной дрянью неизвестная старуха, а потом какие-то мужланы сбросили с телеги на кладбище среди ночи, я бы поглядел на тебя, как ты башни разглядывал... Вот он, приз лучшему барду... Мордой в грязь и сапоги спереть...
- А в твоем плаще кто тогда был? - недоуменно высказал мучавший его уже несколько минут вопрос сосед напротив.
- Да я уже всё передумал, пока рассказывал... - вздохнул певец, подался вперед и заговорщицки обвел всех торжествующим взглядом, - ...и пришел к выводу, что это была принцесса! Что, на самом деле, она не ушла в монастырь, а сбежала со своим лотранцем, которого я, сам не ведая, во дворец провел! Должно быть, он тайно пробрался в Мюхенвальд, чтобы вырвать даму сердца из лап конкурента... Вы бы видели, какой аристократический у него был вид, какие умные, пронизанные печалью ускользающей любви глаза!.. А старуха... тогда старуха - сообщница принцессы! Да, теперь я припоминаю - это была та же бабушка, что приносила записку, наверняка, благородная леди, переодетая служанкой!.. Материал для баллады - первый сорт! Дамы рыдают! А мужланы с повозкой, тогда, конечно, будут ни кем иными, как отважными...
- Хватит врать! - возмущенно грохнул по столу кулаком трактирщик. - Я тебе сказал: посуду будешь мыть! Ивонна, чего встала, забирай своего подруч...
Но, не успел он закончить, как дверь снова распахнулась, и в трактир вбежал мальчишка.
- Мне нужен Гарри... мини...сингер! - ищущим взглядом обвел он застывшие лица.
- Вот он, - сосед напротив услужливо ткнул в съежившегося перед неминуемым ночным заплывом в мыльной лохани барда.
Мальчик подбежал к поэту, хлопнул ему на колени большущий мягкий желтый тюк, забрызганный грязью, сгреб со стола пирог и рванул обратно в ночь, выкрикнув на бегу:
- Это одна старуха велела передать!..
- Какая старуха, кто?.. - загомонили было посетители, но зарождающийся гвалт заглушило изумленное восклицание развязавшего тюк менестреля:
- Это же мой плащ!!! Желтый, подбитый зеленым вамаяссьским барсом!!! А это...
С глухим звоном, рассыпая золотые монеты лотранской чеканки, на пол упал кошель.
А рядом с ним - камея с профилем принцессы.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:31 PM | Сообщение # 318 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 05.07.2011
Автор: Turgay
СПАСТИ АРАХНА
- Уходи! Сейчас же! Я видеть тебя не хочу!
Вера упала на кровать лицом вниз, вцепилась руками в подушку и зашлась в таких рыданиях с подвывом, что Виктор потоптался-потоптался, а потом, при слабом свете ночника, схватил брюки, пиджак и сорочку, кое-как, но быстро оделся и выскочил из квартиры. Клацнул английский замок.
На улице Виктор вытащил сигареты, прикурил, потом заправил подол рубашки в брюки и, сделав несколько шагов от подъезда, взглянул на окна Вериной квартиры. Слабый огонёк ночника хоть и пробивался наружу, но ничего ему подсказать не мог. Виктор лениво спустился вниз по улице к подземному переходу и автобусной остановке, бросил в урну окурок, поднял было руку, чтобы задержать маршрутку, но передумал. Резко свернул на левую, выстланную цветной цементной плиткой, дорожку «стометровки». Так местный молодняк называл короткий Свято-Троицкий бульвар с фонтаном. Бульвар был густо усажен липами, белой акацией, серебристыми елями, каштанами и украшен многочисленными клумбами с мелкими малорослыми цветами.
Выбрав чистую скамейку, сел, вытащил ещё одну сигарету, щелкнул зажигалкой. Покурил, выбросил окурок в оранжевую урну, укреплённую рядом с торцом скамейки. Уперев локти в колени, сжал виски ладонями и зло процедил:
- Ну, чем я её обидел?
Где-то минут через двадцать, а может, и через полчаса он услышал сирену «Скорой помощи», но не придал тому никакого значения. Мало ли кому в немаленьком городе могло стать плохо? Он продолжал думать о Вере и никак не мог взять в толк, почему она, умница и, как теперь видно, редкая красавица, в двадцать шесть лет оставалась девственницей.
- Дурак! – сказал он в голос и опять полез в карман за сигаретами.
- Это кто тут дурак? – услышал он.
Не поднимая головы, ответил:
- Я, кто ж ещё?
- Ну-ну! А чего тут сидите в такой поздний час? Жена выгнала?
Виктор поднял голову и увидел полисмена с погонами старшего сержанта и автоматом наизготовку. Бросив взгляд вправо, отметил, что второй полисмен занял позицию так, чтобы, в случае чего, ни командир не помешал ему, ни он – командиру. Виктор хмыкнул и улыбнулся.
- И чего веселимся?
- Грамотно встали.
- Что, тоже из органов?
- Нет, десант. Разведка.
- А-а, - протянул старший и подтянулся. – Офицер?
- Старшина.
- Так чего сидим?
- Присаживайтесь и вы, покурим, - и показал им открытую пачку якобы американских сигарет.
- Не хило! Ну, давайте, - старший сержант присел рядом, а второй полисмен отказался от предложенной сигареты и остался на ногах.
Покурили.
- Ну, ладно. Мы пошли. А вы?
- Вызову такси и – домой.
Он привычно выщелкнул мобильник из кожаного пенальчика, укрепленного на поясе, и стал уже набирать номер, как вдруг услышал скрипучий, будто ножом поскребли по старой кости, голос:
«Ну и надымили…»
Виктор покрутил головой, но ни в какой стороне никого не заметил. Молодежь давно разошлась по домам, а полицейский наряд уже спускался в подземный переход.
«Глюк, что ли?» - вяло подумал он и помассировал лицо. – «Ладно бы нализался сегодня…»
«Я не глюк. Вверх посмотри!»
Виктор поднял глаза. «Ого!» Над его головой на тонкой серебристой паутинке, прикрепленной к веточке каштана, раскачивался под лёгким ветерком отливающий полированной сталью паук размером с хорошего речного рака.
- Это ты со мной говоришь? – удивился парень и поднялся.
«Не ори, оглушил. Мысленно сможешь со мной общаться?»
«Попытаюсь…»
«Я, пока ты со стражами пускал дым из ноздрей, порылся в твоей голове. Огрёб ты неприятностей сегодня…»
- Каких неприятностей? – в голос переспросил Виктор.
«Да не ори ты, я же просил. И вот что. Я знаю, ты нас не боишься, набрёл в твоих мозгах на картинку, как ты в бабушкиной хате мух ловил и наших диких сородичей подкармливал. Давай, я спущусь на твою руку. А то надоели мне эти качели…»
Подставив ладонь, парень принял паука и опустился на скамейку.
«А ты откуда взялся-то?»
«Издалека».
«Очень издалека?»
«А я знаю? Хочешь посмотреть на мой мир?»
И паук протранслировал ему фантастическую картину. Виктор даже глаза закрыл. Ему казалось, что он спускается на парашюте с огромной высоты. Правую сторону его лица обжигало жёлтое светило. То ли их звезда была жарче нашего солнца, то ли планета располагалась к ней ближе, чем Земля к своей звезде.
«Нет, - поправил его паук. – Это тебе кажется. Просто мы с тобой по-разному воспринимаем свет и тепло».
В стороне Виктор видел океан с мелкой рябью, а внизу – сплошную зелёную тайгу без единой полянки или хотя бы просвета между деревьями.
«Куда же мне приземлиться?»
«А зачем? Зависнешь над нашей, как ты назвал её, тайгой, поглядишь на деревья, цветы, траву. Может, и существ каких, вроде моих родичей, увидишь…»
И правда. Виктор прекратил падение в каких-то полутора метрах от вершины высоченного дерева с такими крупными листьями, что он только одним из них мог укрыться, как одеялом. Между деревьями росла тонкая трава, ростом не уступающая земному камышу. А цветы поразили его разнообразием расцветок и, естественно, размерами. Таких он и в джунглях не видел. Но ни одно живое существо ему не показалось.
«Ну, как тебе мой мир?» - спросил паук.
«Я бы у вас потерялся, как Гулливер в Бробдингнеге».
«Где?»
«Неважно. А в наш мир чего заскочил?»
«Бежал».
«Почему?»
«Не почему, а от кого».
«А, понял. От самки, чтобы не сожрала. Как же тебе удалось?»
«Она оказалась магически слабее меня».
«А если бы сильнее?»
«Тогда мы с тобой не встретились бы…»
«Угу-м… А теперь давай вернёмся к нашим баранам. Так каких неприятностей я огрёб? - переспросил Виктор. – И вообще, как к тебе обращаться?»
«Зови меня Арахн. Настоящее имя ты даже мысленно не произнесёшь. Так помнишь ещё, у кого ты гостил сегодня вечером?»
…Виктор заглянул в художественный отдел небольшой рекламной фирмы, где работал системным администратором, чтобы спросить, нет ли у кого проблем с компьютером? Вера, серая мышка, но очень способная рисовальщица, смущенно опустив глаза, сказала, что у неё всё нормально и тут же пригласила Виктора на свой день рождения. Потом чуть ли не шёпотом спросила:
- Придёшь?
- Конечно, Верочка! – и оглядел всех.
Две девчушки отвернулись и прыснули в кулачки, а Ирина, видная шатенка, всегда упакованная, будто только что с подиума, залилась звонким хохотком. Ребята с откровенным недоумением уставились на хорошо известного им записного Казанову, невысокого, коренастого, но никогда не играющего напоказ рельефными мускулами. Его внимания активно и нередко с успехом добивалась не одна местная красавица. И ни одна из них не смогла удержать его около себя надолго.
А Вера… Вера давно махнула на себя рукой, считаясь дурнушкой. Да ей чуть ли не в глаза это говорили, особенно девчонки. Потому она всегда и одевалась кое-как. Носила широкие юбки ниже колен, просторные серые свитера, не позволяющие рассмотреть, что ж там под ними кроется. И совсем не пользовалась косметикой.
Однажды хозяин вместе с Виктором зашёл в отдел и, увидев Веру, поморщился и спросил:
- А это что за чудо у нас?
- А это, Семён Исаакович, - улыбнулся Виктор, - Вера Сергеевна, одна из лучших наших художниц.
И тихо:
- На ней практически вся фирма держится. Богатые заказчики только её коллажи и расхватывают. Да! – добавил он погромче. – Она давно уже мне заявку подала, чтобы монитор планшетом заменить. Только дороговато он стоит. Разрешаете?
Семён Исаакович хмыкнул:
- Так уж и дорого?
- Да не сказал бы, что очень. Но вещь прогрессивная. Электронным карандашом гораздо удобнее рисовать, чем мышкой. А на бумаге и красках столько сэкономить можно…
- Ладно, покупай. И не только ей. Парням тоже. Да найди, у кого подешевле, но чтобы самые лучшие, понял? Проверю.
Кивнул всем и вышел.
«Ну, хватит сопли жевать. Вспомнил? С твоей подругой беда. Она в реанимации».
«С чего бы это?»
«Снотворного наглоталась. Умирает».
- Что-о? – заорал Виктор.
«Спокойно. Мы можем ей помочь. Пусти меня на плечо, я притворюсь татуировкой и возьму немного твоей крови. Согласен?»
«Да. Давай быстрей!»
Расстегнув ворот рубашки, он пустил Арахна на правое плечо. На левом у него уже была татуировка – память о службе в Воздушно-десантных войсках. Дозвонился к диспетчеру городского такси, назвал место, куда подъехать, чтобы взять пассажира.
Опять показалась пара полицейских.
- Вы ещё здесь?
- Жду такси.
Хелицеры Арахна впились в кожу. Виктор поморщился, но промолчал. Вдруг он заметил, что на противоположной стороне у небольшой кофейни группа ребятишек вовсю махала не только руками, но и ногами.
- Сержант… - и левой рукой обратил его внимание на дерущихся.
Полицейские, не разбирая дороги, помчались к кофейне.
А он сам побежал к вызванному такси.
Молодой водитель вопросительно взглянул на пассажира, мол, куда?
У Виктора в голове что-то щёлкнуло, и он скомандовал:
- На Харьковскую гору, ко второй городской. Быстро!
Иномарка резво рванула с места.
«Слушай меня внимательно и запоминай, - опять заскрипел Арахн. – Ты уже понял, что я – маг? За подаренную кровь подключу тебе свою силу целителя. Подойдёшь к девушке, левую руку поставишь над солнечным сплетением, а правую – надо лбом. И изо всех своих сил станешь желать ей выздоровления. Тебе придётся нелегко. Очень нелегко. Постарайся выдержать ваших пятнадцать-двадцать минут».
«Если нас пустят…»
«Будешь действовать нахрапом – никуда не денутся, пропустят. А я их немного ослаблю. Приехали. Вперёд!»
Виктор, бросив на сиденье рядом с водителем стольник, обошёл шлагбаум, перекрывающий проезд в больничный комплекс, и рванул ко входу в приёмный покой, где стояла «Скорая». Из неё бережно вытаскивали носилки с больным. Отставив в сторону медсестру, стоящую у входа, он, минуя лифты, вихрем пронёсся по лестницам в гастроотделение, крутнулся у поста и вычленил дверь реанимации.
- Светлова там? – спросил он у медсестры.
Она только кивнула.
Открыв дверь святая святых любого отделения больницы, Виктор увидел двоих врачей и медсестру, которая поправляла капельницу.
- Давление падает, как бы мы её не потеряли… - проговорил врач.
- А ну, отошли все! – заорал Виктор и, посмотрев на прибор у изголовья Веры, не увидел на нём ничего хорошего.
- Кто вы? Что вы себе позволяете? Вон отсюда!
- Щщаззз! – огрызнулся Виктор, снял пиджак и бросил его через кровать, на которой лежала почти бездыханная Вера, под ноги врачам.
- Отошли от больной!
Врачи и сестра опешили, но подчинились.
«Спасибо, Арахн!»
«Действуй!»
Тело Веры дёрнулось, и она открыла глаза. Виктор замер. Из-под век девушки проглядывали только маленькие сегменты роговицы.
«Соберись, десант! Она отходит!»
Виктор спохватился, простёр левую ладонь над солнечным сплетением девушки, а правую – над головой, закрыл глаза и, сцепив зубы, стал думать только о Вере, страстно желая ей выздоровления. Его ладони охватил сначала слабый тремор, а потом всё ускоряющийся, да так, что они стали походить на серые туманные клубки. Вдруг между ладонями проскочила тонкая молния. Запахло озоном. Клубки потянулись друг к другу и соединились. Постепенно они превратились в волнующееся сиреневое марево с изумрудными искорками, которое полностью укрыло тело девушки.
Врачи, широко распахнув глаза, смотрели на Виктора, а медсестра, приложив ладошки ко рту, высоким голоском тянула:
- М-м-м…
Но Виктор ничего этого не видел и не слышал. Он держал руки в мареве и тихонько покачивался. С лица его ручьями стекала влага.
А где-то на задворках сознания мелькали, будто на монтажном столе кинорежиссёра, кадры свидания с Верой в день её рождения.
Он всерьёз принял приглашение девушки. В подарок приобрёл симпатичные золотые серёжки. Купил, естественно, пышный букет алых роз, не забыл поставить в небольшой пластиковый пакет с портретом эффектной блондинки бутылочки выдержанного армянского коньяка для себя и ликёра для Веры.
Выйдя из лифта, он сразу увидел обитую светло-коричневым дерматином дверь с номером квартиры именинницы. Постоял немного, резко выдохнул и нажал кнопку.
Услышав звонок, Вера процокала каблучками по ламинату и открыла дверь:
- Привет!
А Виктор уронил челюсть чуть ли не до порога. Перед ним стояла… ни в сказке сказать, ни пером описать… царевна! Тёмно-красная подсборенная юбчонка не скрывала, а подчеркивала стройные ножки, обутые в темно-красные же туфельки. «Тридцать шестой размер», - машинально отметил он. Белая кружевная блузка с коротенькими рукавами плотно облегала стан девушки и соблазнительно выделяла соразмерную росту высокую грудь. Волнистые кудри шатенки струились по плечам. Из-под задорно загнутых ресниц на него с немым вопросом смотрели большие карие глаза. С полуоткрытых и будто бы припухших алых губ вот-вот должно сорваться какое-то слово.
«Вот те и гадкий утёнок! Или это визажисты постарались?» - восхитился он, перешагнул порог и, проглотив комок, в голос произнёс, протягивая букет:
- С днем рожденья, лебёдушка!
- Спасибо! – мило улыбнулась она и кокетливо подставила щёчку для поцелуя.
Виктор не заставил себя ждать, но подумал:
«Всё страньше и страньше. А что дальше будет?»
А дальше его ждал сюрприз. В гостиной из колонок, подключённых к «Макинтошу», лилась тихая музыка Гершвина.
- «Не хило», - отметил он про себя и спросил: «Лето» крутишь?
- Да. Нравится?
- Ессно, как раз по сезону… Я почему-то думал, что в твоей горенке гостей будет – не протолкнуться. А тут… - он выразительно покосился на пуфики и на стеклянный журнальный столик между ними. На столике – фрукты в большой вазе, уже нарезанный лимон на фарфором блюдечке, розетка с сахаром, горка шоколадных трюфелей и других конфет, бокалы, покрытая холодильным потом полтораха газированной минералки «Майская хрустальная».
- А я никого, кроме тебя, не приглашала! – с вызовом сказала она, откинув голову назад. Но губы её задрожали.
- Ну-ну, что ты, Верочка! Я просто спросил, - стушевался он, доставая из пакета ликёр и коньяк. – Вдвоём отпраздновать наступление твоего нового года – что может быть романтичнее? Не хочешь взглянуть на мой скромный подарочек, а?
И достал из кармана коробочку с серёжками.
Вера открыла бархотку:
- Господи! Прелесть какая! А я в воскресенье в «Карат» заскакивала и на них любовалась! Спасибо, милый!
- А ты какая прелесть сегодня!
Она приподнялась на цыпочки, обвила его шею руками и неумело поцеловала в губы. Виктор удивился, но не показал виду, чтобы ненароком опять не обидеть, как с гостями. Неловко таки получилось.
- Открывай бутылки. А я сейчас… - и процокала к зеркалу – менять серёжки.
Виктор, присев на пуфик, успел откупорить коньяк и ликёр, разлил по бокалам.
- Ну? Что скажешь? – Вера присела напротив и пытливо уставилась на него.
- Изумительно! Наш, ты уж прости, гадкий утёнок Верочка сегодня превратилась в Царевну-лебедь! – и поднял бокал. – За тебя, именинница! Счастья тебе и радости!
Бокалы издали хрустальный звон. А из колонок полилась скрипичная мелодия интродукции и рондо каприччиозо Сен-Санса.
«Хм, - не переставал удивляться Виктор, закусывая лимоном, – все, кого знаю, от попсы тащатся, а она классику крутит, да ещё какую…»
- Верочка, а у тебя танцевальная музыка есть?
- Конечно! Только я не люблю современные топтушки. Танго танцуешь?
- Сносно, - поскромничал Виктор.
Вера сменила диск, и из колонок послышалось «Ожидание» Оскара Строка.
«Древность какая! Ну, назвался груздём…» - снял пиджак, аккуратно повесил на спинку кресла у компьютера, подошёл к имениннице, щёлкнул каблуками и с полупоклоном подал руку, приглашая на танец. Вера, скосив заблестевшие глазки, дурачась, сотворила подобие книксена, жеманно положила свою ладошку со свежим перламутровым маникюром на его и подалась вперёд, чтобы Виктор свободней обнял её талию. После пары или тройки па он попытался привлечь Веру к себе поближе. Она, нисколько не сопротивляясь, прижалась к нему упругой грудью, доверчиво положила головку на надёжное мужское плечо и приоткрыла губки, будто приглашая к поцелую. Так они протанцевали весь диск – девятнадцать композиций, самозабвенно целуясь и изредка делая паузы, чтобы сделать по глоточку коньяка и ликёра.
Колонки умолкли.
- Витя, ты не находишь, что стало жарковато? Я – под душ.
- А я – следом.
- Нет! – лукаво погрозила пальчиком. – После меня!
Она улыбнулась ему, подскочила к шкафу, сбросила туфельки, открыла створку и, схватив халатик, скрылась в ванной.
Когда Виктор, вслед за нею, освежился под душем и вышел в гостиную, то увидел, что Верочка разобрала диван, улеглась у стенки, по самый подбородок накрылась белой простынкой и напряжённо пыталась поймать взгляд гостя.
«Что ж тут непонятного?» - хмыкнул про себя Виктор и, сбросив на пол полотенце, укрывающее чресла, откинул простыню и лег рядом с Верой. Она облегчённо выдохнула и нырнула ему подмышку.
«Нет, не так…» - улыбнулся он, повернулся на бок и притянул её к себе. Горячее Верочкино тело, нарочито безвольное и напряжённое сразу, раскидало его мысли по сторонам, но он сдержался и стал ласкать его и целовать, как только он и умел. Дождался, когда она растаяла в его руках, как m&m на языке, а её тело полонила мелкая дрожь, и грубовато вошёл в неё.
Вера громко вскрикнула и сомлела.
«Ч-чёрт! Некрофил я, что ли?» - Виктор легонько похлопал Веру по щекам, но ничего не добился. Шлёпнул посильнее – результат тот же. Тогда он подскочил к столу, набрал в рот минералки и прыснул ей в лицо. Она дёрнулась, открыла глаза, дико взглянула на него и закричала…
…Виктор отдёрнул руки от тела Веры и пошатнулся. Сиреневое марево поднялось к потолку реанимации и растаяло.
Вера со всхлипом втянула в себя воздух, правой рукой оторвала от щеки приклеенную пластырем трубочку, приподнялась, повела глазами по сторонам, посмотрела на врачей, заметила Виктора.
- А он что тут делает? Уходи-и!
- Ухожу, ухожу, Верочка, - он попятился назад, упёрся в стену, сполз по ней и отрубился.
- Не надо на него кричать, Светлова, - глухо сказал врач, когда оцепенение покинуло его. – Твоя подруга позвонила в «Скорую» и сообщила, что ты наглоталась фенобарбитала. И где только нашла? Его у нас уже давно ни один врач не назначает. Мы сделали всё, что было в наших силах, но тебя почти потеряли. А он с того света вернул.
- Как?
- Мы тоже хотели бы знать, как… Ты уже умирала, когда он ворвался, как ураган, отогнал нас от тебя и стал творить такое, чего мы никогда не видели и представить даже не могли. А ты очнулась и – в крик… Хоть имя его назови.
- Виктор. Каледин. Мы работаем вместе, - Вера, пошатываясь, сползла с кровати, поддёрнула ночную рубашку, опустилась перед ним на колени и прикоснулась к его щеке. – Витя! Витенька! Проснись! Пожалуйста! Витя!
Его правая рука дёрнулась раз… другой…
«Арахн, больно же!»
«Вера пришла в себя».
«Как будто я не знаю!»
«Тем более…»
Не открывая глаз, Виктор обнял Веру и прижал к себе.
Она двумя руками вцепилась в его намокшую от пота сорочку, уткнулась носиком в ключицу и зашлась в плаче:
- Дура! Какая же я дура!..
- Кто бы сомневался, - пробормотал Виктор, поглаживая её по волнистому шёлку волос и улыбаясь.
Веру врачи продержали в отделении ещё день, помучили анализами и убедились, что руки Виктора и сиреневое чёрт знает что полностью очистили её организм от ядовитых остатков снотворного и выписали больничный на три дня, чтобы она окончательно пришла в себя от потрясения.
В эти дни Вера (по подсказке Виктора и с ним, естественно) съездила в Харьков на Барбашовку. Виктор тряхнул мошной, и они, до судорог в ногах шатаясь меж торговых рядов, выбрали для Веры всё, что нужно, чтобы и на работе не выглядеть, как прежде, синим чулком, и перед гостями не стыдно показаться. А в последний перед выходом на работу день успели заскочить в загс и подать заявление.
Из загса Вера вышла притихшая и временами то ли вздыхала, то ли всхлипывала.
- Что с тобой, лебёдушка?
- Вить, ты мне так и не сказал…
- О чём?
- Ты меня любишь? Или из жалости приголубил никому не нужную?
- И с чего бы такие мысли?
- Ну… Девочки ещё в школе… с мальчиками… Ну, понимаешь? А если не тронутая… говорили... то и не нужна никому… Вот я и подумала, в тот вечер ты… ну, в день рождения…
- М-да… Цицерон…ша… Верунь, ты помнишь, что кричала, когда в больнице у меня на груди плакала?
Она, надув губки, отстранённо покосилась на него.
- Дурёшка! Я тебя люблю. Очень люблю. И жалею. А если понесёшь от меня, то до конца своих дней тебя на руках носить буду. Согласна?
Вера стукнула его кулачками по груди и крепко-крепко прижалась к нему, словно пыталась спрятаться от чего-то опасного, видимого только ей.
Свадьбу Вера и Виктор справили скромную. В свидетели жених пригласил хозяина рекламной фирмы Семена Исааковича, а невеста – Наташу.
Это в её однокомнатной квартирке жила Вера, это она, вспомнив, что у подруги день рождения, пришла её поздравить и нашла умирающей, это она вместе с врачами «Скорой» привезла Веру в больницу. Не дай Бог, опоздала бы она минут на десять…
Гостей тоже было немного – коллеги по работе и врачи, что дежурили в реанимации в ту злополучную ночь. После свадьбы Виктор перевёз жену со всем её приданым в свою скромную трехкомнатную квартиру хрущёбного типа, что досталась ему от покойных родителей.
Арахн не докучал Виктору. Только изредка получал свои оговоренные двадцать пять миллилитров крови. Её же захотел попробовать и на свадьбе. Хватил несколько капель и заскрипел:
«Как только ваши желудки такую гадость переваривают?»
«Молча!» - улыбнулся Виктор.
«А как скоро у вас дети появятся?»
«Через девять месяцев».
«Так долго? И много детишек?»
«Не так, как у вас, арахнидов, - десятками. Чаще всего один, иногда – двое, и совсем редко – трое».
«Хочу посмотреть!» - загорелся Арахн.
«Посмотришь. Только подождать придётся».
«Я терпеливый…»
И Арахн посмотрел. Виктор сумел уговорить врачей роддома и получил разрешение присутствовать при появлении на свет наследника или наследницы. А «попаданец» потихоньку поднялся по плечу и невидимкой устроился у будущего папы на шее. Роды оказались на редкость трудными. С Виктора семь потов сошло, будто не Вера рожала, а он сам. Удерживая её ладошку в своей, он то громко, то тихо нашёптывал жене самые ласковые слова, какие только мог в те полтора часа припомнить. Наконец, врач хлопнула младенца по попке, и тот впервые в жизни подал голос.
- Радуйся, папаша, у тебя дочка.
Виктор попытался проглотить комочек, что застрял в горле, и с трудом произнёс:
- Ничего! Сначала нянька, потом – лялька, - наклонился к обессиленной жене, поцеловал её в искусанные в кровь губы. – Благодарю тебя, родная!
А через какое-то время, когда Виктор был на работе и начинял новый системный блок графическими программами, Арахн заволновался и так временами прокусывал кожу предплечья, что кровь пропитывалась через ткань короткого рукава летней сорочки.
«Арахн, что с тобой?»
«Домой что-то захотелось…»
«Понял. Подругу искать. А она тебя не съест? Слушай, я бы не хотел просто так с тобой расстаться. Ты мне очень дорог».
«Я тебе оставлю паутинку… Нет, сеточку на том месте, где сейчас прячусь. Если мне станет худо (как я к вашему языку привык!), она тебе подскажет».
«Ну, подскажет. И что?»
«Ты вспомнишь обо мне и тут же окажешься на моей планете».
«За… шибись! Так просто? И что я там буду делать?»
«Поймёшь. Открой окно...»
Несколько дней Виктор места себе не находил. Нет, дома он изо всех сил старался вести себя, как обычно, чтобы Вера ничего не заметила. А то разволнуется ещё, да так, что молоко пропадёт.
Арахн подал SOS, когда Виктор, выключив компьютер, уже собрался идти домой. Он представил себе паука и, поборов краткое затмение сознания, оказался на полянке среди совершенно незнакомых растений и цветов. Солнце светило так ярко, что у Виктора заслезились глаза. Он не увидел, а только почувствовал лёгкий толчок в грудь.
«Арахн?»
«Я! Щит!»
Выставив вперёд руки и часто моргая, Виктор углядел перед собой сферическую стенку, похожую на переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь. А перед щитом сидел отблескивающий металлом паук, больше похожий на океанского краба, только без клешней.
«Это она?»
«Она. Злючая! И сильнее меня. Блокирует перенос на Землю».
«Магиня?»
«Да».
Самка что-то проскрежетала.
«Что ей нужно?»
«Я ей нужен. Как пища».
«Скажи, что я тебя не отдам».
Самка спокойно преодолела щит, впилась всеми четырьмя глазами в Виктора и опять что-то проскрежетала.
«Переведи!»
«Если не отдашь меня, то должен угостить её своей кровью».
«Сколько она возьмёт?»
«Примерно стакан. Это много. И будет очень больно».
«Переживу. Ты мне дороже», - сел на траву и протянул к самке левую руку.
…Когда Виктор пришёл в себя, местное солнце заметно клонилось к закату. У своих ног обнаружил три очень крупных белых цветка на толстых облиственных стеблях и поднял их.
«Похожи на наши каллы… Давно я Вере цветов не дарил… Арахн, пора домой!»
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:33 PM | Сообщение # 319 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 14.08.2011
Автор: Kagami
ПРИЗРАКИ МОЕГО ГОРОДА
Светлой памяти Александра Георгиевича, моего деда.
Мой дед знал этот город как свою ладонь. Знал не только закоулки, тупички, итальянские дворики. Когда он начинал рассказывать, кружево покосившихся резных балкончиков и палисадов словно выпрямлялось, вспоминая свои прежние красоту и величие, растрескавшиеся стены старых домов ярче сияли кармином квадратного кирпича. Но главным было не это. Его рассказы выходили послушать те, кто остался тенями и воспоминаниями. Они останавливались в подворотнях, кивали ему, улыбаясь как старому знакомому, высовывались из окон или просто мелькали за шторами и пыльными стеклами, как будто не желая в открытую выказывать свое любопытство. И город, казалось, скидывал с плеч полвека или больше, ностальгически улыбался воспоминаниям, ставшим историей.
Я по сей день не могу предугадать, когда и где кто-то из призраков улыбнется мне из толпы, узнавая, подспудно благодаря за память. Есть места, где я могу встретить их всегда, а есть и такие, где, даже ощущая их присутствие, чувствую, что никто уже не появится. Возможно, одной только памяти недостаточно, нужно что-то большее. Понимание? Сопереживание? Не знаю. А возможно, дело только в том, что некоторые, пусть и неправдоподобные истории, я пропустила когда-то через себя и они навсегда остались в сердце. Дед потрясающе умел превращать живую историю города в волшебные сказки, доступные пониманию ребенка.
Дилижанс останавливается, выпуская наконец наружу уставших от долгой тряской дороги людей. Импозантный мужчина в форме лесничего помогает спуститься старшей дочери, следом выскакивает бойкий четырехлетний мальчишка, которого отец подхватывает на руки и, подкинув, ставит на землю рядом с сестрой. Лида берет брата за руку, но, впервые попав в такой большой город, он жаждет увидеть все и сразу, вырывается, обегает вокруг дилижанса, рассматривая площадь широко распахнутыми черными глазищами. Потом застывает, словно пытаясь вобрать в себя все увиденное, запомнить. Память у него потрясающая. Но вдруг, словно вспомнив, зачем они здесь, подбегает уже к обеим сестрам, прижимается к старшей. Плохо им с Олей будет без Лиды, ведь она останется здесь, в этом большом незнакомом городе, учиться в пансионе. Но все же, сколько интересного вокруг! Дома кажутся необыкновенно высокими, улицы – шумными и многолюдными, да и сами люди... Это многоязычие, многокультурье.... Я смотрю на эту прекрасную семью, я восхищаюсь ей, но мальчик с глазами, как маслины, неспособный чинно двигаться вместе с остальными, вызывает во мне особый трепет. Ловлю момент, когда он, бегая кругами, отдаляется от остальных, и кладу руку ему на плечо. Он вздрагивает.
- Володя...
Он растеряно смотрит по сторонам. Сейчас я – призрак. Возможно, частичка еще не родившейся в нем мечты о будущем.
- Я просто хочу сказать тебе спасибо за то, что ты научил меня писать стихи, - говорю я, но он не слышит.
И все же делает странное движение, словно скидывает с плеча мою невидимую руку, убегает, оглядываясь.
Это потом, спустя десятилетия, он вернется, пусть ненадолго – высокий, красивый, революционный – и будет хозяином оглядывать улицы, видя в них близкое воплощение свой мечты. А в самом центре города появится мемориальная доска с его именем, которая, на удивление, переживет политические катаклизмы даже нашего времени.
Я смотрю вслед удаляющейся семье из пяти человек и знаю, что этого никогда не было. Никто не потащил бы малыша в такой дальний путь по тряским горным дорогам. С Лидой они с Олей простились еще дома. Но здесь, на этом самом месте в то время была не запруженная автомобилями эстакада, а станция дилижансов.
Когда-то и эта улица была метров на двести длиннее, упираясь в уютную вокзальную площадь. Но гигантомания семидесятых уничтожила элегантное, облицованное желтым туфом здание старого вокзала. Новый железобетонный монстр, подобно огромной чаге, сожрал часть безответных старинных зданий в угоду раздутой инфраструктуре. Другие медленно ветшали, и многие не смогли устоять во время семибального землетрясения. Улица умирает, а новые планы реконструкции города грозят в обозримом будущем и вовсе прекратить ее существование.
Растрескавшийся цемент ступеней, ведущих в подвал, железная штанга поперек двери с огромным замком, объявление «Сдается под склад». Внутри мне бывать не доводилось. Сколько себя помню, здесь всегда была какая-то подсобка. Дед помнил другое. Духан. И хотя сам он тоже был не дурак расслабиться после тяжелого трудового дня, сюда захаживал лишь в детстве, в качестве прикрытия для своего отца. Прадед забирал сына якобы на прогулку, чтобы заранее не вызывать гнева супруги. Когда дед подрос, этого питейного заведения уже не стало. Оно так и не возродилось после сухого закона 1914-го. Но тогда, в начале прошлого века, зазывно покачивалась над входом яркая вывеска, плыли наружу ароматы шашлыков и выпущенного на волю из бочек вина, долгие тосты плавно перетекали в завораживающую полифонию мужского хора.
Нищий художник подсаживался к честной компании. Никто не возражал против этого – ешь, пей, дорогой! Подавальщик безропотно ставил перед ним стакан. Все знали, что денег у Нико нет и расплачиваться он будет очередной разрисованной клеенкой. Что с того? Жизнь просто станет немножко ярче.
Вечер еще едва приглушал краски, а он уже был пьян. С трудом преодолевая пять неподатливых ступенек, он карабкался на улицу и, прислонившись к стене, смотрел вверх.
Дом напротив давно не опоясывает кружевной деревянный балкон. Его заменили на отдельные, железные, еще в тридцатых. А я до сих пор вижу и окрашенные яркой охрой резные балясины, и резвящихся на этом общем пространстве детей из разных квартир одного доходного дома, и томную пышнотелую красавицу Маргариту, взирающую сверху на суету привокзальной улицы, демонстративно не замечающую пьяного художника. И вспыхивает вдруг огнем уже давно асфальтированный тротуар.
Миллион, миллион, миллион алых роз...
Кто знает, было ли это на самом деле.
Петляю по узким улочкам с названиями, увековечившими царей и ремесленников. Резные балкончики нависают над изогнутыми под невозможными углами мостовыми. Полуразрушенные покосившиеся домики сменяются отреставрированными и выкрашенными яркими красками, а потом снова натыкаешься на доживающую свой век развалюху. Большинство этих старых зданий разрушено не землетрясением – хотя и оно потом внесло свою лепту – а во время артобстрелов в 1992. Нет, никто, конечно, не палил по жилым районам, но ветхим строениям хватило и взрывов в непосредственной близости. Хорошо, что мой дед до этого не дожил.
Этот дом ухожен. Когда-то, много лет назад, когда дед впервые показал мне его, он выглядел совсем не так празднично и импозантно. Мемориальная доска тогда тоже была совсем другой – гранитной, невзрачной. Но как же она потрясла мое детское воображение! Казалось, достаточно оглянуться и увидишь крадущегося, прикрывая лицо широким плащом, бывшего узника замка Иф. И слышался стук копыт, и мелькали в конце улицы силуэты четырех всадников в голубых плащах, в широкополых шляпах с развивающимися плюмажами. И опирался на баллюстраду балкона королевский шут с хитрым прищуром и всепонимающей улыбкой.
Запрокидываю голову к окну второго этажа и сразу встречаюсь взглядом с ехидно сверкающими глазами.
- Bonjour, Monsieur Alexandre!*
- C'est beaux temps pour la promenade, ne c'est pas??** – улыбается он в пышные усы.
- Alors, pourqoui etes-vous ici, a l'auberge?*** – смеюсь я.
- Le travaille, ma cherie, le travaille! Le Caucase m'a enchante. Je vais ecrire le livre sur cette region.Je dois ecrire ca vite! Mon editeur est trop exigeant!****
- Ne vous quittera pas l'inspiration, Monsieur Alexandre! ***** – желаю я и иду дальше.
Призрак прощально кивает мне вслед.
А я делаю довольно большой крюк. На этом здании, сохраняющем вертикальное положение, кажется, только благодаря рельсовым подпоркам, помимо мемориальной доски висит объявление с просьбой о пожертвовании. У мерии не хватает денег на восстановление дома-музея, но и снести его, слава Богу, рука ни у кого не поднялась. Зато сквер в центре небольшлй площади привели в порядок, почистили, поставили скамейки. А поилки для лошадей – кусочек живой истории, существовавший еще лет десять назад – убрали. Но я помню, где они были.
И вот уже склоняет голову к несуществующему раритету лихой скакун, и сбегает по ступеням старого дома красавец-гусар, чтобы одним плавным движением взлететь в седло. Приветственно вскидывает руку навстречу подъезжающей компании таких же молодых, красивых, веселых всадников.
- И вам счастливой прогулки, Михаил Юрьевич, - шепчу я и ухожу прочь.
Вниз, к набережной, мимо разрушенных и восстановленных зданий, мимо все тех же улиц со странными, перетасованными в истории, словно колода карт, названиями. Мимо трех граций Французской Революции – Свободы, Равенства, Братства – подаренных моему городу великим Роденом. Увы, призрак скульптора не бродит по этим улицам, хоть одна из них и названа в его честь. Роден никогда здесь не бывал.
А потом снова вверх, мимо серных бань, к мечети.
Ботанический сад – место совершенно необычное. И не только потому, что там собраны какие-то слишком уж уникальные растения. Нет, собраны, конечно, но на мой взгляд, вся его прелесть в том, что прямо из города, прогулявшись лишь минут десять по ухоженному парку, попадаешь в совершенно дикое буйство природы. Даже асфальтированные дорожки не везде предусмотрены. Отрезанный от котловины мегаполиса скалистым гребнем, на котором по сей день стоят руины древней крепости, он сбегает по двум склонам в ущелье речушки, змеящейся между скал, скачущей каскадами и водопадами. И, выбирая тропинку, никогда не знаешь, приведет ли она тебя через мостик к изящной бамбуковой беседке в китайском отделе или, напротив, окажешься на почти лишенных растительности пыльных склонах, заселенных мексиканскими кактусами.
В детстве Ботанический был местом любимых игр. Привести сюда нас, мелких, было не сложно, отпустить резвиться – не страшно, а мы при этом чувствовали себя настоящими исследователями и первооткрывателями.
Старое мусульманское кладбище срыли давно, в пятидесятые, расчищая главенствующую над городом высоту для очередного бессмысленного монумента раздутой гордости. Но что могло помещать юным тарзанам залезть в самые неожиданные и непотребные места? Вы представляете, каково это, в шесть-семь лет найти кости? Настоящие! Человеческие!
Дед никогда не повышал голоса. Он вообще у него был мягким, каким-то умиротворяющим. А еще он всегда ходил очень неторопливо. Я не помню другого случая, чтобы он так орал. Вытряхнув прямо на траву – для птиц и белок – припасенные для нас же булки, он бережно сложил жуткую находку в серый бумажный пакет и, чуть ли не бегом, погнал нас к дальнему выходу из сада (теперь-то он единственный), тому, что выводит прямо к мечети. Там, даже не заходя во двор храма, он поговорил с каким-то человеком и отдал ему пакет. После они вдвоем долго выпытывали у нас, где именно мы обнаружили кости.
В девяностых было не до прогулок по Ботаническому. Да и потом прошло еще лет пять, прежде чем мы собрались туда наведаться. К тому времени уже многое изменилось. Появилось куда больше асфальтированных дорожек, а какие-то тропинки перестали существовать. Места казались новыми и незнакомыми. Та, необжитая в моем детстве территория, теперь принадлежала как бы и мечети, и Ботаническому. За изрядно увеличившимся розарием неожиданно обнаружилась аккуратная оградка с несколькими могильными плитами. Теперь я старюсь приходить туда хотя бы раз в год.
Я кладу руку на камень кенотафа. Есть некая ирония в том, что именно стараниями мусульманской церкви создан этот скромный памятник кафиру. На настоящей могиле, срытой десятилетия назад вместе со всем кладбищем, плиты не было. Объявленных вероотступниками на освященной земле хоронили тайно.
Белокурый юноша с по-шекспировски зачесанными назад волосами опускается на колени рядом со мной. Глаза его полуприкрыты, и я не могу разобрать, что они выражают. Когда-то, впервые услышанная, его история породила во мне пылкую ненависть, поглотившую меня со всей страстью юношеского максимализма. Он казался мне олицетворением человеческой жадности и подлости, духовным мародером. Дед посмеивался:
- Это не он жалок, это Вазех велик.
Тогда мне было этого не понять. Поэтому теперь я очень хочу увидеть его лицо. Хочу разглядеть, действительно ли наполнено восхищением, даже преклонением его сердце, что позволит ему в дальнейшем стремиться достичь высот учителя, настолько жаждать превзойти его, что в какой-то миг он отождествит себя с его личностью, сам поверит, что является автором «Песен». Но он склоняется все ниже, обводя тонким пальцем высеченные на камне буквы.
- Не надо, Фридрих.
Мы оба вздрагиваем, я – с удивлением, он – с ужасом. Я с интересом разглядываю этого болезненно-изящного человека. Почему-то сразу вспоминается, что, со свойственным немцам эстетством, поначалу Фридрих выбрал его именно из-за внешней привлекательности.
- Учитель... – шепчет юноша.
- Ну зачем ты опять! – он качает головой и улыбается мягкой улыбкой всепрощающей мудрости. Потом протягивает руку. - Пойдем. Пойдем, Фридрих. Сегодня будет диван.
Я смотрю им вслед и понимаю, что дед был прав. Такой человек действительно мог оставить неизгладимый след в душе двадцатипятилетнего немца впервые столкнувшегося с мудростью востока. Вазех оборачивается, смотрит на меня и кивает, словно подтверждая мои мысли, уговаривая не судить строго.
Я знаю, что прямая аллея на вершине холма, ради которой и срыли то самое кладбище, выведет меня к следующей цели. Как знаю теперь и то, что прямые дороги не всегда бывают самыми короткими. Но я еще помню тайные тропы моего детства, поэтому, минуя ограды новых строек и кокетливо подмигивающую огнями лунапарка вершину Святой горы, выхожу прямо к бывшему монастырю. Не люблю помпезных кладбищ. Есть что-то циничное в разукрашенном посмертии, особенно тех, кого при жизни не хотели замечать. И все же не могу пройти мимо.
Я кладу руку на ограду склепа, глядя на коленопреклоненную бронзовую статую, и она поднимает ко мне лицо. Такая юная, такая прекрасная, с припухшими от слез глазами и навсегда поселившимся в душе отчаяньем. В пятнадцать лет став женой, в шестнадцать она потеряла сначала мужа, потом – ребенка. И все отпущенные ей после этого тридцать лет жизни хранила верность своей единственной любви. Почему в мире так мало счастья? И город вздыхает согласно, когда я мысленно кричу этот вопрос. Я отвожу взгляд, мне больно смотреть на нее. Я ничем не могу помочь. Даже утешить. Но город...
Он появляется на вершине изогнутых полукругом ступенек, больше похожий на кабинетного ученого, чем на дипломата. Предзакатное солнце весело поблескивает в круглых стеклышках очков, скрывая пытливый и насмешливый взгляд. Какому завистнику пришло в голову считать его homo unius libri ? Над пантеоном звучит мелодия забытого вальса.
- Нина... – тихо шепчу я.
Она приникает к решетке, проследив за моим взглядом, вскрикивает, потом вскакивает и, не замечая преграды, бросается к нему навстречу, смеется и плачет одновременно.
- Спасибо, - я улыбаюсь, глядя на расстилающийся подо мной город. Он улыбается в ответ.
Побудьте с ней хоть немного, Александр Сергеевич. Вы оба этого заслужили.
Этот подъезд – моя самая большая боль. Помню, как плакала, как уговаривала ничего не понимающих рабочих остановиться. Из-за олимпиады в Москве вылизывали всю страну, все большие города, причесывали шаблонной гребенкой чудом уцелевшие островки обветшалого прошлого. И ложилась казенная зеленая краска на расписанные под мрамор стены, сбивали, вместо того, чтобы реставрировать, гипсовые розетки и смешливых купидонов. Но главным вандализмом было не это.
Когда-то на втором этаже этого подъезда было литературное кафе. Век тех, что собирались здесь поговорить о судьбах мира и искусства, не обозначают римскими цифрами. Он вписан в историю серебром, а вот их автографы на стенах этого подъезда были оставлены всего лишь углем. Даже тогда я не смогла бы назвать всех. Кажется, я начала терять сознание, когда чистая, как новый лист бумаги, побелка навсегда закрыла изогнутую спинку черной кошки Михаила Афанасьевича. Какой-то пожилой маляр в заляпанном комбинезоне узнал меня. Меня часто узнавали. Дед знал многих и повсюду таскал меня с собой. Рабочий вывел меня на улицу, посадил в такси, отправил домой.
Я не ходила в тот подъезд года два. Не могла. А когда все же заставила себя открыть тяжелую дверь и вступить в прохладу полутемного парадного, старушка – божий одуванчик – кормила там целый прайд вальяжных черных кошек.
Теперь подъезд стал проходным. Во внутреннем дворике, некогда безраздельно принадлежавшем жильцам дома, обосновалась престижная и дорогая клиника нетрадиционной медицины. Да и сам дворик выглядит теперь ухоженным и современным. А предусмотрительные квартиросъемщики закрыли вход на лестницу сварной арматурной решеткой. От вандалов, наверное...
Выходя, я снова оглядываюсь на эту жуткую конструкцию, покрашенную все той же казенной зеленой краской... Большой черный кот, спокойно дремавший на ступенях, косит на меня ехидным зеленым глазом, потом встает на задние лапы и, опираясь на перила с вычурным кованым кружевом – последним остатком былой роскоши – поднимается вверх по лестнице, подкручивая золоченые усы.
Домой – прямо, но я зачем-то опять делаю крюк. Небольшой, метров сто. Переходя улицу, останавливаюсь на маленьком островке возле памятника. Прячась за высоким постаментом от аритмичной суеты маленькой, запруженной автомобилями площади, кладу руку на шершавый гранит, обращаюсь к спине сидящего человека, уставшего, ссутулившегося. Как-то странно сегодня водил меня город, Алексей Максимович. Вроде бы и недалеко проходила, а к вам не зашла. Памятник молчит. Он же всего лишь памятник. Обшарпанный итальянский дворик с покосившимися железными воротам, где обитает сам призрак, сегодня остался в стороне от моего пути. В другой раз, Алексей Максимович...
----------------------------------------
*Привествую вас, господин Александр! (фр)
**Чудесная погодка для прогулки, неправда ли? (фр)
***Так что же держит вас на постоялом дворе, господин? (фр)
****Работа, дорогая, работа! Кавказ пленил меня, я должен написать о нем книгу. И побыстрее! У меня очень требовательный издатель! (фр)
*****Да не покинет вас вдохновение, господин Александр! (фр)
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:35 PM | Сообщение # 320 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 04.09.2011
Автор: Discordyja
ВЕДЬМА НА ЛУНЕ
Там на Луне (я знаю точно) живет ведьма. У нее рогатая корона и длинная серебристая мантия. С рогов свисает прозрачная кисея и качается при ходьбе. Ведьма бродит одиноко и строит коварные планы, жадно глядя на Землю. Иногда она входит в наши сны. Иногда она входит в мои сны и, петляя среди безлюдных серых хрущовок, гонится за мной. Что ей надо: душу, жизнь или что-то еще, не знаю. В любом случае, я ни разу не попадалась ведьме, ибо на Луне - она хозяйка, а в своих снах - я.
А еще в моих снах иногда гостит марсианская принцесса Берроуза. Это другая история.
Ночами воображение показывает мне широкоформатные реальные картины.
Я путешествую из тела в тело, бываю уссурийским тигром, мужчиной, ребенком, старухой.
Убиваю зомби и скрываюсь от фашистов. Меня зачем-то разыскивает ФСБ.
Меня преследует маньяк и догоняет. Я, будто со стороны, смотрю, как он расчленяет такое родное, удобное тело.
Невыносимо болят ноги, разбитые подагрой, а надо найти в себе силы дойти до продуктового магазина и обратно.
Четвертый этаж ощущается таким же высоким как Эйфелева башня. Впереди тоскливое одиночество и заключительная точка жизни.
Чувствую сырой запах реки и тальника, слышу ораторию лягушек и цикад. Крадусь на мягких лапах, каждой вибриссой чуя опасность. Рычу так, что пугливые ночные птицы шумно разлетаются в стороны.
Лежу в поле на спине, раскинув руки в стороны. Надо мной низко-низко пролетают инопланетные космические корабли. Хочу туда! В небо, густо усыпанное звездами, будто сверкающими кристаллами Сваровски.
Сооблазняю женщину. Во сне я откуда-то знаю, как это делается. Она отзывчива и податлива, как пластилин.
Умираю от аппендицита, мама, слепящий свет операционной, все... абзац...
Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного и все же прожила это как минимум один раз, там, за гранью бодрствования.
Есть ли еще другие миры, помимо нашего?
Я чувствую, что есть, но никогда не узнаю точно, так ли это на самом деле.
Все намного сложнее, чем кажется, и в то же время все намного проще...
Мне страшно и обидно...
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:37 PM | Сообщение # 321 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 28.08.2011
Автор: Asalinia
НА РАССТОЯНИИ БЕЗУМИЯ
Когда ты уйдешь, я не узнаю об этом. Я не умру, нет. Просто сойду с ума...
Стены комнаты были обиты мягкими подушками салатного цвета. На окне за непробиваемым стеклом - чугунная решетка. Светловолосый мужчина сидел на ворсистом ковру, опираясь спиной на кровать. (Она была прибита к полу - во избежание неприятных недоразумений).
Взгляд - расфокусирован, зрачки - расширены. Будто человек видел что-то, неподвластное простым смертным. По телу мужчины пробежала легкая дрожь, и он повернул голову вправо.
- Ты пришла... - едва слышный шепот.
Он не отрывал взгляда от тонкой фигуры девушки, появившейся рядом. Глаза мужчины лихорадочно заблестели, на губах заиграла легкая улыбка.
- Ты всегда приходишь, - кивнул он своим мыслям и похлопал ладонью рядом. - Я так ждал.
Посетительница покачала головой и слабо улыбнулась. Принимая приглашение, она опустилась на пол, не касаясь обитателя комнаты.
- Люблю тебя, - мужчина подался к девушке, страстно желая хоть простого прикосновения. Нежно провел ладонью по ее волосам.
Камера под потолком возмущенно замигала, фиксируя движение. Объектив слегка выдвинулся.
- Ты ведь не уйдешь снова? - глухая тоска сквозила в его голосе. Он не нуждался в ответе, зная самое ужасное - правду. Мужчина научился понимать свою посетительницу без слов, читая мимолетные жесты. - Иди ко мне, родная...
Он шумно вздохнул, пытаясь взять ее за руку. Безрезультатно - ладони хватали лишь воздух. Тут его внимание привлекла какая-то вспышка за окном. Короткого мига хватило, чтобы девушка исчезла.
Окружающий мир резко изменился в его глазах. Мужчина не сразу осознал, что руки сжимают лишь пустоту, а воспаленное сознание уже заполняли до боли яркие картины. Он закричал, утопая в реке безумия. Упал, покатился по полу, пытаясь выцарапать себе глаза, только бы не видеть прошлое, вновь появившееся перед его глазами.
Не чувствовать.
Непозволительная роскошь для него.
Снова...
***
- Нет, нет, нет, ты не можешь! - яростно шепчешь ты, стискивая в объятьях изломанное тело. Даже, если в комнате осталась бы хоть одна целая лампа, было почти невозможно опознать девушку в твоих руках.
Кап, кап, кап, - тягуче медленно падают на каменный пол капли крови. Вообще, кровь везде. Она засыхает на твоих ладонях, струится по ее волосам, пропитывала обрывки одежд. Воздух наполняет тошнотворно сладкий запах.
"Нас убивает тот, кто..." - красивым летящим почерком выведено на листке бумаги. Сейчас уже невозможно прочитать записку до конца.
Картина то расплывалась, то вспыхивала в мозгу с необычайной четкостью. "Мертва, мертва", - твой разум отказывался принять такую простую истину. С этим нельзя смириться.
- Обещаю, я отомщу, - исступленно клянешься ты, зарываясь лицом в слипшиеся от крови волосы той, что была для тебя дороже всех на свете. - Им всем! - пальцы, стискивающие медленно холодеющее тело, сводит судорогой. - Клянусь, клянусь...
А душу наравне с болью на мелкие клочья разрывает нестерпимое чувство вины. Ты вдыхаешь остатки аромата ее духов и ненавидишь себя. За то, что не сказал нужных слов. За несостоявшуюся встречу и постоянные ссоры. За... Тонущий в безумных эмоциях разум лихорадочно выискивает причины, возможности. А что было бы, если... и снова десятки вариантов.
Нет! Нет! Нет!
Осознание чудовищной правды набатом бьет в голове. Тебе хочется кричать, вопить от отчаяния и невозможности что-то изменить, но из груди вырываются лишь бессвязные клятвы. Мольбы. И шепот:
Вернись!
Ты исступленно целуешь ее холодные губы, не отрывая взгляда от стеклянных серых глаз.
"Закрой их, просто проведи ладонью, - расчетливо советует разум, отчаянно не желающий слиться с яростным потоком сумасшествия. - Позволь хоть на миг поверить, что она всего лишь спит".
И ты, словно принц из сказки, разбудишь свою принцессу легким поцелуем. Как тогда, кажется, что тысячи лет назад. Она засмеется и спрячет голову под подушку, а потом вы будете дурачиться, зная, каково это - быть счастливыми.
Нет! Дыхание прервалось, ты мотаешь головой, не желая видеть, не желая помнить. Соленые слезы смешиваются с кровью, прочерчивая бурые разводы на ее щеках.
- Отомщу! - как утопающий, ты цепляешься за это слово, видя в нем единственный путь к спасению.
И до рези, до боли в глазах, то и дело смаргивая слезы, пытаешься найти хоть что-то в ее лице. Ведь по поверьям в зрачках должен остаться навсегда образ убийцы, не так ли?
***
Бездумно шатаясь по ночным улицам, ты видел его то тут, то там... видел в лицах случайных прохожих, видел в отражениях, в зеркалах. Тебя быстро научились бояться, бывшие друзья отводили взгляд. Ведь проще прикинуться, что не знаком. Весь вопрос в том, что решишь для себя ты сам.
- Виноват во всем! - словно зверь рычишь ты, нанося удары. Стараясь причинить как можно больше боли. - Мразь! - яростное шипение и вкус соленых слез, катящихся по твоим щекам.
Он уже не пытается сопротивляться. В тебе нарастает мрачное удовлетворение. Да... отшвыриваешь безвольное тело в сторону. Он еще жив, в его затуманенных болью глазах ты видишь ужас. Что из этого? Тебе ведь плевать.
Садишься на корточки и с мрачным удовлетворением рассматриваешь его. Но что происходит? Словно наваждение, светлые волосы убийцы начинают темнеть, черты лица искажаются. И вот, перед тобой лежит совершенно другой человек.
"Опять ошибся", - в груди нарастает ярость.
Убийца вновь умудрился сбежать, но ничего, ты найдешь его. И Он ответит. За все.
Поднимаешься. Окидываешь безразличным взглядом случайную жертву и уходишь. Не оборачиваясь.
Она приходит к тебе ночью. Бледная и прекрасная, как в день вашей последней встречи. Она мягко улыбается, а в глазах - грусть. Ты секунду безмолвно пожираешь ее взглядом, но ведь поверить - так просто. Падаешь к ее ногам и долго плачешь, вымаливая прощение.
И если представить, если не давать себе задумываться, можно ощутить прикосновение тонких пальцев к голове. Ты зажмуриваешься и тянешься к ней, желая, прося хоть о мимолетной ласке.
Видение дарит спокойствие и уверенность в правильности выбранного тобой пути. Под утро, выплакав все слезы, ты засыпаешь. На губах - умиротворенная улыбка.
В следующий раз ты видишь его спокойно разговаривающим с какой-то девкой. Случайно замечаешь, краем глаза.
"Да как он смеет?!" - руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
Они довольно далеко, но ты ясно различаешь каждую черточку ненавистного лица, слышишь звонкий смех его собеседницы.
Почти бежишь к ним, расталкивая прохожих. Какого черта они лезут под ноги?! Задеваешь локтем старушку и, удостоив ее мимолетным взглядом, целенаправленно двигаешься дальше. На этот раз ему определенно не уйти.
Увы, сегодня удача вновь не на твоей стороне. Ты не успеваешь совсем на чуть-чуть, и Он растворяется в толпе, поцеловав на прощание девушку.
"Шлюха!" - твои глаза застилает гнев, в голове появляется очередной план.
Она глядит ему в след, а тебе хочется ухватить за длинные белокурые волосы: так, чтобы из ее глаз выступили слезы; швырнуть на асфальт что есть силы и...
- Ни звука, - проникновенно шепчешь ты, прижимаясь к ней сзади. Так интимно и нежно на первый взгляд.
"Она не слышала, как я подошел", - усмехаешься про себя.
- Дернешься... - протягиваешь ласково. Проводишь ножом по ноге девушки, едва царапая нежную кожу и немного приподнимая юбку. - Порежу твое милое тельце, - упиваешься ее страхом. Отчего-то ты абсолютно уверен, что, если причинишь боль ей, почувствует и Он. Да... пусть ощутит на своей проклятой шкуре, каково это - быть растерзанным на миллионы частей собственной совестью.
А мимо идут люди. "Возможно, со стороны мы выглядим как страстно обнимающаяся парочка", - рассеяно думаешь ты.
- Иди, куда я скажу, - тебе нравится ее дрожь. Ее покорность.
Она могла бы закричать, рвануть в сторону, но почему-то не делает этого. Люди быстро проходят, иногда задевая тебя. Они не обращают на вас никакого внимания.
"Издержки цивилизации. Всем на всех плевать".
Вы целенаправленно пробираетесь вперед. Она закусила губу, смотрит прямо - как кукла. Пытается сдержать эмоции.
"Ничего, это ненадолго, - задумчиво проводишь ладонью по ее напряженной спине. - Скоро ты будешь кричать, сука".
И да, потом она действительно кричит. Плачет, пытается отстраниться. Ты впитываешь ее эмоции, словно губка. Ты сильнее, она не сможет вырваться, а сопротивление... оно так заводит.
Ох... да... правильно, девочка.
- Не надо! - она почти хрипит, захлебываясь слезами.
Ты смотришь на нее, а в голове возникает образ другой. Той, что ушла навсегда. Кончая, отталкиваешь девчонку в сторону. Разум на миг просыпается. Ты падаешь на колени.
- Что я наделал, - надрывно шепчешь. - Прости...
Впрочем, приступ кратковременен, и память накрепко захлопывает свои врата, отрезая тебя от видений прошлого. Ты не должен забывать о мести. За всеми посторонними мыслями упускаешь момент, когда упрямая девчонка кидается на тебя с ножом.
"И когда только успела достать?" - удивление на периферии сознания.
Ты с легкостью отшвыриваешь девушку, словно в замедленной съемке наблюдая за тем, как она медленно сползает по стене. Неудовлетворенность возвращается вновь. Ярость настойчиво требует выхода - в последнее время с ней слишком тяжело бороться. Легко подхватив с пола нож, ты подходишь и быстрым взмахом руки перерезаешь ей горло.
С минуту наблюдаешь, как толчками вырывается наружу темная кровь. Пульсирующая струйка окрашивает разорванную блузку в алый цвет, теряясь где-то в глубоком вырезе одежды. Становится тяжелее дышать. Возбуждение до боли сильно душит тебя. Ты обхватываешь рукой ее грудь, щедро размазывая пока еще теплую кровь, лаская бледный сосок.
Кто сказал, что смерть не прекрасна?
В твоем доме нет зеркал. Любая отражающая поверхность рождает стойкое желание тут же разбить ее. Углы комнат заросли паутиной, везде грязь. Пустые бутылки и упаковки от полуфабрикатов покрывают пол, шурша под ногами. И это единственное, что нарушает тишину.
Наверное, ты гоняешься за Убийцей очень давно. Неделю, месяц, год? Время потеряло для тебя смысл. Но каждую ночь ты по мере возможности пытаешься вернуться сюда. Зная, что Она ждет.
Молчит и улыбается, но тебе и этого достаточно, пока ты знаешь, что Она - рядом.
Ты говоришь с ней, не ожидая услышать хоть что-то в ответ. Ведь по сути это не важно. Что значат слова для бессмертной души...
А днем - бессмысленные погони. Эта сволочь с легкостью ускользает. Раз за разом. "Но ничего, я найду способ достать тебя", - мрачно шепчешь ты, в очередной раз напиваясь до зеленых чертей.
Сегодня ты наткнулся на отряд стражей порядка. Они смотрели подозрительно, но не задержали, хотя временами казалось, что за тобой давно организована слежка. Не сказали ни слова.
"Меня не остановить".
И Снова Он убегал от наказания. Как ему это удается? Всегда... в бессильной ярости ты швырнул бутылку о стену, блестящие осколки разлетелись в разные стороны. Но ничего...
Долго постоянное молчание не может царить в ваших встречах. Через какое-то время тебе кажется, что ты видишь движение ее губ. Затем уже слышишь слова. Она снова говорит с тобой! Она простила - безудержная радость накатывает волнами. Ты готов танцевать от счастья. Подходишь к ней, проводишь рукой в миллиметре от кожи. С затаенной болью ждешь, что вот-вот отшатнется, исчезнет. Но нет.
- Я люблю тебя, - ты готов повторять это каждый миг, только бы она услышала, поверила. - Я так сильно тебя люблю...
В ее глазах понимание. Но она хмурится.
В чем дело? Неужели ты что-то сказал не так? Сомнения терзают душу. Ты больше не пытаешься притронуться к ней. Стараясь заглушить не к месту проснувшийся голос разума, отворачиваешься и начинаешь говорить. Быстро, сбивчиво, перескакивая с места на место, ты рассказываешь обо всем, что произошло. И ты знаешь, что Она - слушает и понимает.
Это так сложно - выговориться. А наутро Она исчезает, и ты как всегда остаешься один. До следующей ночи.
"Убийца будет найден", - твердо говоришь себе, в очередной раз отправляясь на поиски. Ты все сильнее закрываешься от происходящего вокруг. Значима только цель.
Но что это? С каждым своим приходом Она становится все печальнее. Грусть, кажется, навечно поселилась в таких родных глазах. Ты готов кричать, умолять, черт, да сделать что угодно, только бы увидеть ее улыбку вновь.
- Скажи мне, что ты хочешь, - молишь ты, не отрывая от нее воспаленного взгляда. - Клянусь, я скоро найду его! А потом все закончится, и мы будем вместе. Навсегда... - пытаешься ухватить ее за руку. Она усмехается в ответ, отрицательно качает головой и исчезает. Ты падаешь на пол, закрываешь голову руками и воешь от безысходности. Больно, как же больно. Как тогда, когда она...
"Нет!" - до крови прикусываешь губу.
Мотаешь головой, пытаясь отогнать настойчивое ощущение того, что Она знает. Знает правду.
- Зачем ты мучаешь меня? - вопрошаешь, перекатывая ногой голову мужчины. Она стоит рядом, бледная, как полотно. - Я знаю, что безумен, - сегодня ты на редкость спокоен. Бесконечная гонка способна вымотать кого угодно. - Но у меня есть цель. И я достигну ее... - не смотришь больше в ее сторону.
Ты не дергаешься, когда дверь распахивается от сильного удара. В комнату врываются люди в бронежилетах. В руках - автоматы. Командующий что-то кричит, запрещает тебе двигаться. Впрочем, запрет теперь не имеет для тебя никакого значения. Ты не шевелишься: все внимание привлекает ранее незамеченное зеркало на стене комнаты. Сердце отчаянно бьется вовсе не от страха.
Сейчас, глядя на свое отражение, ты понимаешь простую истину. То, от чего пытался сбежать все это время, всегда было рядом. Твой мир разлетается мириадами осколков - ведь в зеркале отражается Ее убийца...
- Ты... - отовсюду безразличный шепот в подтверждение безумной догадки. - Ты сделал это со мной...
Сознание медленно покидает тебя.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:40 PM | Сообщение # 322 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 15.08.2011
Автор: Ниирта
КОСТЕР СИНЕГЛАЗОГО
-Но почему? - я смотрю на своего собеседника, в его синие глаза, на его губы, изогнутые то ли в улыбке, то ли в усмешке.
-Это наш костер - это наша ночь...- он устало прикрывает глаза, но улыбка-усмешка не покидает его губ. -Хей, путник, иди, веселись, танцуй со всеми! - он встряхивает своими длинными вьющимися волосами, цвета воронова крыла.
-Но я все равно не понимаю!
-Это наша ночь,- повторяет он.- Видишь вон тех людей? - синеглазый кивает в сторону компании мужчин и женщин, таких же черноволосых и смуглых, как и он сам. -Их корабль завтра попадет в шторм, и разобьется о рифы - но у них есть эта ночь. Они могут пить, есть, танцевать, любить... Они могут делать все, что душе угодно -потому, что это ночь принадлежит всем нам! Ты зашел на костер обреченных, путник - разве ты не видишь?
-Я что, тоже завтра умру?
-Нет. Это не твой костер, ты будешь жить. Но раз зашел, почему бы тебе не повеселиться с нами?- синеглазый рассмеялся. -Забудь про неприятности, невзгоды, боль и обиды - и раздели с нами наш костер и нашу ночь!
-Ты тоже завтра умрешь?
-Может быть.- он неопределенно пожимает плечами. -Но я все равно буду каждую ночь сидеть здесь, и делить с людьми их последнюю ночь... Я с ними одной крови, но я - другой. Не думай, путник, отдохни... Ночь коротка.
-Все эти люди... Они знают?
-А как же иначе? Потому они и веселятся, ведь другой возможности у них уже не будет. Ведь если они начнут оплакивать свои потери, бередить старые раны, станет лишь хуже,- вдруг синеглазый хватает меня за руку и тащит к костру, в гущу людей. - Хей, веселись! Ты первый, кто зашел на костер в мой пост...
-Твой пост? О чем ты?
Синеглазый лишь весело улыбается, оскалив ряд жемчужных зубов, и безумный танец захватывает меня. Водоворот из людей и красок... Странное, безумное веселье охватывает все естество, и я танцую со всеми.
Через какое-то время - то ли в то же мгновение, то ли через целую вечность - все замирают, веселье отступает. С моря - а костер горит на морском берегу - начинает дуть сильный ветер, в котором рождается мелодия, грустная, берущая задушу... Все люди на морском берегу идут ближе к костру, и поют песню на незнакомом языке. Синеглазый, непонятным образом оказавшийся за моей спиной, тоже поет со всеми. Удивительным образом, голоса всех людей на берегу сливаются в один. И никто не ошибся, ни разу.
Вот, песня утихла, а синеглазый положил руки мне на плечи.
-А о чем песня? – мой собеседник некоторое время молчал, казалось, что он хотел что-то сказать, но я его перебил.
-Эта песня о юноше, который больше никогда не увидит своего дома.- наконец начал он. -Ему больше не видеть морскую волну, родные рощи и любимую, что будет ждать его всю жизнь, каждое утро выходя из дома и до боли в глазах всматриваясь в горизонт. Но он понимает, что это его судьба. Он отдает свою жизнь с честью, в бою, ведь он сражается за...-неожиданно, он умолкает. -Ты все равно не поймешь... Это очень старая песня.
Неожиданно, горизонт наливается кровью.
-Хей, а вот и рассвет! Прощай путник... И спасибо.
-За что?
Берег, люди и синеглазый начинают таять.
-За то, что разделил с нами нашу ночь. Ну и за то, что выслушал меня! - он смеется - и все исчезает, и только звонкий смех стоит в ушах...
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:42 PM | Сообщение # 323 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 07.06.2011
Автор: Vitus_KL
К ВОПРОСУ О СПРАВЕДЛИВОСТИ
Единорог умирал. Его сильное красивое тело обмякло, и ребра ходили ходуном, как испорченные меха. Рана на боку хотя и затянулась пленкой, производила гнетущее впечатление, ее облепили ужасные зеленые и черные мухи. Радуга, сиявшая некогда вокруг его головы, поблекла и еле-еле просматривалась даже в полумраке амбара.
Хромой и Везунчик стояли рядом и молча смотрели на него. Наконец Хромой перестал тереть виски и, сплюнув, вынес приговор:
-Подохнет.
Везунчик согласно кивнул.
-Ну что же, сделаем, сколько сможем.
И они принялись делать золото.
Сначала они сняли все, что нашли на стенах амбара. Косы и грабли, пару мотыг, дюжину лопат, пилы, большие ножи. Все старое и наполовину ржавое. Везунчик освобождал металлические части от деревянных ручек, а Хромой подносил по одной вещи к большому белому рогу. Потом, кряхтя, носил золото в кучу. Когда весь металл в амбаре кончился, они пошли к машине и, пока еще было видно, сняли с нее все металлические части, без которых она могла бы обойтись. Запасное колесо после трансмутации пришлось тащить вдвоем.
Единорог вздрагивал при каждом прикосновении к его рогу, но не мог пошевелить даже копытом. Когда Хромой наклонялся, он видел белки его глаз под полуприкрытыми веками и ему становилось страшно. Как заклинание он повторял про себя: "Я не хотел убивать его, не хотел. Во всем виноват Старик, чтоб он сгорел в аду!" Потом он смотрел, как сияет золото, и мрачные мысли покидали его. Золото было, как наркотик, оно мутило разум и устраняло чувства.
Старик, конечно, был сумасшедшим. Однажды, глядя через щель в стене амбара, как он разговаривает с лошадью (Хромой упорно называл единорога лошадью, как бы привязывая этим его к своим представлениям о мире), как смеется старик в ответ на свои же тупые шутки, ему ужасно захотелось застрелить этого седого придурка из своего ружья. Наблюдая за ними обоими, Хромой никак не мог понять, как лошадь угораздило довериться этому пьянчуге, но потом кое-что стало проясняться. Хотя Старик был достаточно безумен, что бы не пользоваться даром лошади делать золото, он брал от нее нечто другое. В его возрасте это нечто было куда ценнее золота. И даже ценнее того дешевого пойла, которое рекой втекало в бездонную глотку Старика.
Но для Хромого золото было гораздо ценнее общения.
Везунчик закончил взятие пробы и широко улыбнулся.
-Порядок. Металл отменный. Можно сматываться.
Он поправил пальцем квадратные очки, которые очень шли ему, делали его лицо привлекательным и серьезным. Хромой называл их профессорскими. Везунчик действительно учился когда-то в университете, но кроме очков в нем больше не было ничего от ученого. Он был авантюристом и первый срок начал мотать в двадцать два. Потом был еще один срок и еще один. В криминальных кругах он слыл "чистюлей". Не любил насилия, но и не слишком переживал, если такое случалось. В последнее время специализировался на перепродаже ворованного золота и знал толк в подобных делах. Хромой познакомился с ним во время охоты, в один из тех погожих осенних дней, когда в маленьких лесах количество охотников зачастую превышает количество дичи. Задолго до того дня, когда набрел на заброшенный амбар рядом с дотла сгоревшей фермой и увидел, как Старик кормит странную лошадь с длинным бело-серебристым рогом и разговаривает с ней. Охотник из Везунчика был плохой, похоже, ему больше по душе было просто шатание по лесу, но если он все же стрелял, то ему везло. Они близко сошлись с Хромым , который, наоборот, был отменным следопытом и знатоком звериных повадок. Хромой знал, что может доверять Везунчику, отчасти чувствуя это своим безошибочным "нюхом" егеря, отчасти потому, что считал - везучему человеку незачем обманывать других, он свое все равно не упустит.
-Нужно закопать старика, - сказал Хромой и посмотрел в угол амбара, где лежал труп с продырявленной грудью. Когда Старик выстрелил в Везунчика из своего дробовика и промахнулся, Хромой опять понял, что не зря взял того с собой - ему опять везло и везло по крупному. Сам же он выстрелил в ответ не задумываясь - игра стоила крови. Но старик попытался отскочить и выстрел из верхнего ствола нового итальянского ружья попал в Единорога, выросшего между ними белым облаком. Тот встал на дыбы и издал такой человеческий стон, прежде чем упасть на бок, что Хромой чуть было не промахнулся второй раз, но все же попал. Он выстрелил почти в упор и разворотил Старику грудную клетку. Того отбросило в угол амбара, где теперь он и лежал темным кулем в сухой соломе, над которым вились мухи, но запаха еще не было.
-Нужно было сделать это раньше, - сказал Везунчик, вынимая из кучи золотых предметов сияющую лопату. - А вот животное нужно докончить. Мне не нравится, что оно мучается.
Он нагнулся над Единорогом и дотронулся до его бока. Обычная живая плоть живой лошади и ничего чудесного, чуть горячее, чем надо, но это наверно от воспаления. Как же могло быть так, что прикосновение к странному рогу вызывает трансмутацию металла, превращает его в золото, без каких либо затрат энергии, и вообще вопреки человеческой логике. “На свете много, друг Горацио, такого, что и не снилось вашей философии...!” Старик Вильям был прав, ах как он был прав. Но неразрешимые вопросы надо оставить на потом. В их руках была жар-птица, и они упустили ее, теперь им надо попытаться спасти свою синицу. Если им повезет, уже к утру они пересекут границу, а через месяц полтора будут греться на солнышке на далеких солнечных островах. Если повезет.
-Надо снять цепь, - сказал Хромой, переломив ствол ружья. Он решил не прикасаться им к рогу, это было их единственное оружие, а там, куда они направляются, оно может быть неплохим аргументом в споре. Потом, попозже, он избавится от него, ведь труп Старика найдут и ружье превратится в улику. А может к тому времени они уже обратят золото в деньги и преследование полиции будет им ни почем. Те, у кого водятся деньжата, не боятся полиции. Это было одним из краеугольных камней цивилизации и мышления Хромого. Он верил в это искренне.
Везунчик дотронулся рукой до цепи. Золотая цепь, состоящая из крупных звеньев замысловатой формы, оплетала ноги Единорога не позволяя ему как следует двигаться. За все то время, которое Хромой следил за Стариком и его странным приятелем, он не видел ни разу, что бы пьянчуга хотя бы прикасался к ней. Глупо бросать столько золота. Да и если найдут труп лошади с рогом, это будет куда меньшее событие, чем тот же труп с золотой цепью на ногах. Меньше шума.
Везунчик потянул рукой за цепь, натужно соображая, как ему разогнуть хотя бы одно из звеньев, как вдруг она легко подалась и распалась на несколько кусков, освободив ноги Единорога. И тут Хромой понял, что удерживало лошадь здесь и все стало на свои места. Цепь. Это была ловушка. Старик был своего рода охотником и заарканил лошадь. Где и как, это не важно. Он поймал его и держал в этом сарае, свою добычу, свое великое приобретение. Конечно, он был не просто пьяница, а пьяница-колдун, и когда он вел свой странный диалог с лошадью, та наверное отвечала ему, хотя Хромой и не слышал этого, она рассказывала ему о других местах и другой жизни, где может быть было много чего, а чего-то совсем не было, а старик смеялся и обещал отпустить лошадь к себе, на свои лунные пастбища, где не бывает охотников с ружьями, смеялся и спрашивал, спрашивал и смеялся, а сам и не собирался отпускать птичку из клетки. Цепь и была этой клеткой, а не этот амбар, пропахший сквозняками и соломой. Единорог не мог снять ее с себя, не мог сбежать, не мог сопротивляться. Цепь делала его просто умной чудесной лошадью, умеющей превращать железо в золото. Но любой другой человек, а может любое другое существо, могло снять ее и Везунчик запросто сделал это. Она распалась с глухим хлопком и все сразу же стало на свои места. Радуга вспыхнула над головой Единорога и мухи, солома и куски цепи отлетели от него пыльным облаком. Везунчик потерял очки и схватился за глаза. Он громко вскрикнул.
-Мать твою! - крикнул он. - Что это! Что случилось?
Он размазывал по лицу слезы, пятясь от Единорога.
Хромой схватил ружье, забыв, что оно не заряжено. Воздух в амбаре гудел и вибрировал. Откуда-то, может быть с самих небес сквозь крышу амбара падал водопад фиолетового света. Рана на боку Единорога пылала, как пурпурная роза. Он больше не был лошадью, он был частью чужого мира. Его тело потеряло привычные пропорции, вытянулось, морда приобрела какое-то птичье выражение. Белая шерсть светилась серебром, ноги дергались и по ним пробегали белые слепящие молнии. Запах озона коснулся ноздрей Хромого, застывшего в нелепой позе, целясь из незаряженного ружья в то, что он называл когда-то про себя лошадью. Вдруг Единорог поднял голову и посмотрел вокруг безумным взглядом из под пылающих век.
-Люди! - сказал он низким страшным голосом, от которого у Хромого подкосились ноги. Везунчик наконец-то прочистил глаза и теперь, близоруко щурясь, смотрел на Единорога, прикрывая их ладонью от яркого света. -Дети Насилия! В судный день я буду свидетельствовать в вашу пользу. Но вам это не поможет.
И он уронил голову.
Хромой и Везунчик отступали, но не к двери, а к золоту, которое кучей громоздилось на полу. Хромой почему-то подумал, что оно превратится обратно в железный лом, но этого не произошло.
-Что бы это ни было, - сказал Хромой, опуская ружье, - Нам надо сматываться.
Фиолетовый свет погас не полностью и в амбаре повисли призрачные сумерки. Единорог лежал неподвижно, он опять потерял сознание, но обратно лошадью он не стал. Теперь бы ни Хромой, ни Везунчик не захотели бы коснуться его или его рога. Радуга над головой сияла, а рана на боку заметно уменьшилась и покрылась странной белесой слизью. Он дышал теперь медленно и глубоко, на его полулошадинной-полуптичьей морде была печать покоя. Мухи теперь даже близко не подлетали к нему.
Везунчик пошарил рукой в соломе и подобрал очки. Потом снял свой плащ из плотного прорезиненного материала и расстелил на полу. То и дело оглядываясь на Единорога, они перенесли часть золота на плащ. Потом взялись за его края и потащили ко входу. Огромные старые двери отворились со скрипом, впуская в сарай осенний вечер. Дул порывистый свежий ветер, но на небе не было ни облачка. Они подтащили золото к фургону и забросали его внутрь. Потом вернулись в амбар и погрузили на плащ остальное. Когда они тащили его мимо Единорога, воротник плаща надорвался и Хромой, потеряв равновесие ,чуть не упал на чудовище. Он выгнулся всем телом и замахал руками, что бы сохранить равновесие - до того ему не хотелось почувствовать под собой плоть Единорога. Это ему удалось. Хромой смачно выругался и они потащили золото дальше. Когда они были еще в дверях, Хромому показалось, что неясная тень мелькнула около машины .Он быстро оглянулся, но никого не увидел. Через десять минут, когда солнце скатилось к самому горизонту и потеряло форму правильного круга, они были готовы отправиться в путь. Золото, забросанное сверху кусками брезента и присыпанное соломой ,покоилось в фургоне и не думало превращаться обратно в ржавое железо. Это было главным. На остальное плевать. Главное выбраться отсюда, а потом они найдут время, что бы забыть этот кошмар.
За руль сел Везунчик. Все это время с его лица не сходило выражение крайнего удивления, он держался отрешенно, словно человек, только что узнавший, что жить ему осталось несколько часов. Не соображая, что делает, он так газанул на задней передаче, что машина чуть не ткнулась бампером в стену амбара.
-Эй-эй-эй! - Хромой с силой потрепал его за плечо. - Очнись, парень! На кой черт мне золото, если ты будешь ехать как слепой.
Везунчик посмотрел на Хромого растерянно и задал вопрос, который уже длительное время вертелся у него на языке:
-Что же все-таки это могло быть?
-Мы университетов не кончали. - протяжно произнес Хромой.-А что было, про то лучше забыть. Если, конечно, не хочешь быть самым богатым пациентом психушки.
-Пожалуй, - сказал Везунчик и включил фары. Темнело на глазах. Желтый свет выхватил полосу старой, весьма разбитой дороги и остов фермерского дома. Когда они выезжали на дорогу, внимательный охотничий взгляд Хромого уловил среди черных обугленных стен какое-то движение. Везунчик нажал на газ и машина с ревом понеслась вперед, подпрыгивая на кочках и выбоинах. "Да и хрен с ним. - подумал Хромой, прислушиваясь к пульсирующей боли в правой ноге, -Все уже позади." Теперь оставалось только давить на газ. Ну и немного везения, чтобы полиция не пожелала остановить их фургончик и обыскать. Он вдруг представил выражение их лиц, когда они увидят золотые лопаты и мотыги, и нервно рассмеялся. Везунчик на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на него.
-Все в порядке, парень, - сказал Хромой, сильно и глубоко дыша. - Теперь только дави на газ!
Дорога вот-вот должна была вывести на шоссе, идущее в стороне от населенных пунктов, и, как надеялся Хромой, пустынное. Из-за горизонта выползла желтая монета Луны, за кормой машины клубились целые облака пыли. Везунчик что-то напевал себе под нос хриплым несвоим голосом, что-то сентиментальное и глупое. Хромой напряженно вглядывался в ночь. Боль в ноге затихла. Золото, лежащее в соломе за спиной согревало его душу. Вдруг что-то промелькнуло сбоку от машины, что-то огромное и светлое. Они увидели его одновременно и Везунчик инстинктивно надавил на тормоз. Колеса завизжали и зад машины занесло. Хромой разглядел полосатое тело и длинный хвост, хлестнувший по стеклу. Он успел выставить вперед руки с зажатым в них ружьем и смягчить удар. Везунчику же на этот раз не повезло. Он стукнулся лицом о рулевое колесо и разбил губу.
-Ну что еще на этот раз! - заматерился он. - Ты разглядел, что это было? Это был он, Единорог? Он преследует нас?
Хромой отрицательно помахал головой.
-Это было полосатым.
-Куда оно подевалось?
-Не знаю. - Хромой напряженно обдумывал дальнейшие действия. И вдруг он опять увидел светлое пятно на дороге. Оно приближалось мягкими кошачьими прыжками. Да это и был кот, точнее нечто, сильно смахивающее на кота. Только размером с лошадь. Куда больше того замученного тигра, которого Хромой видел в детстве в зоопарке.
-О господи! Кот!
Они застыли, завороженные кошачьей грацией незваного гостя. Он приближался, теперь не прыжками, а просто шагом, низко пригнув к земле большую голову. Шерсть, разлинованная белыми и черными полосами ,как у зебры, блестела в лучах фар. Из ноздрей над растянутым в улыбке ртом вырывались клубы пара, словно на улице было холодно. Умные глаза смотрели сквозь стекло, разглядывая сидящих внутри, похоже свет фар нисколько не мешал этому. Когда кот поравнялся с машиной, его рот открылся, и Хромой с Везунчиком услышали почти человеческую речь:
-Пора возвращаться назад, ребята! - сказал кот и прошел мимо, заглядывая в салон. Его хвост, похожий на полосатого удава, опять хлестнул по кабине. Хромому показалось, будто он различил смешок, утонувший в реве двигателя, когда нога Везунчика ударила по педали газа. Машина рванулась так, что золото подскочило в соломе и сдвинулось к задним дверцам, чуть не выдавив их наружу. Мотор ревел, как раненый зверь, машина неслась по ухабистой дороге с опасной скоростью. В голове Хромого гулял этот голос, повторяющий опять и опять одно и то же: "Пора назад, ребята! Возвращайтесь назад!"
Наконец, Везунчик немного поостыл и слегка сбросил газ. По его широкому скуластому лицу текли ручейки пота. "Ему еще хуже, чем мне, - подумал Хромой. - Еще немного и он решит, что спятил. Но что же это было в самом деле? Ну и вляпались."
Кажется, кроме Луны, весело скачущей над тучами пыли, все же их никто не преследовал. Везунчик слегка расслабился и дал двигателю слабину.
-Во что ты нас втянул, старина? - спросил он, повернув в пол оборота лицо к Хромому. – Похоже, дело приняло другой оборот?
-Раньше вопросы задавать надо было. - Зло ответил Хромой, сжимая ружье до боли в кистях. -Золото у нас, а там разберемся. Смотри, мы оторвались. Теперь бы на лягавых не нарваться бы. А то...
В следующую секунду что-то громадное и коричневое перегородило дорогу. Везунчик успел среагировать и машина ударилась лишь вскользь, но и этого хватило, чтобы ее развернуло и выбросило с дороги в поле. Они перелетели неглубокий кювет и запрыгали по кочкам. Двигатель взревел и захлебнулся. Золото подпрыгнуло и так грохнуло о пол, что Хромой решил, будто оно разворотит днище машины. В лучах фар опять мелькнуло коричневое огромное тело, оно удалялось.
-Оторвались, говоришь? - почти шепотом спросил Везунчик. - Ну и что теперь?
Хромой не ответил, прильнув к лобовому стеклу и напряженно вглядываясь в темноту. Туша не спеша удалялась. Везунчик погасил фары и теперь в лунном свете они явственно видели нечто похожее на слоновий зад .По мере того, как зверь удалялся, Хромой соображал все яснее. За секунду до того как ночной гость повернулся в профиль, он отпрянул от окна и крикнул Везунчику:
-Разворачивай!
Они успели набрать неплохую скорость, когда зверь или что там это было, настиг их. Он ударил несильно, но рог вскрыл корпус как консервный нож банку. Везунчик опять ударился о руль и так тоскливо заматерился, что у Хромого кровь застыла в жилах. Даже сквозь шум двигателя и грохот золотых лопат и мотыг он различал тяжелое дыхание и топот .Хромой вывернул голову и заглянул в боковое зеркало. Лицо его вытянулось. Несколько огромных носорогов, каждый величиной со слона, преследовали их. Хромой посмотрел на свое ружье и разжал руку с побелевшими костяшками. Бесполезное оружие упало на пол у его ног. Им еще повезло, что степь была достаточно ровной, а мотор машины достаточно сильным. Но, все равно, трясло так, что когда Везунчик что-то прокричал, Хромой ничего не понял. Поэтому когда машина вдруг выскочила на дорогу и тряска почти прекратилась, Везунчик повторил свой вопрос:
-Ты когда-нибудь пробовал молиться?
-Молись и ты. - буркнул в ответ Хромой. - Пробуй оторваться.
Машина так рванула по дороге, что Хромого на секунду вдавило в кресло. Двигатель опять взревел, и задняя дверь распахнулась. Часть золота, окруженная соломенным облаком, вывалилось на дорогу.Но им удалось оторваться и теперь машина больше не сотрясаласm от чудовищных ударов
-Черт! - Хромой стукнул кулаком по подлокотнику кресла. - Черт! Мы едем обратно.
Луна действительно теперь светила им в лицо.
-Стой! - крикнул Хромой, но Везунчик продолжал давить на газ. - Да стой же ты, сукин сын! Все золото потеряем.
Везунчик сбавил скорость. Носорогов не было видно, они явно поотстали. Везунчик нажал на тормоза, и машина стала. Он стянул с носа очки и принялся яростно тереть платком запотевшие стекла.
-Не глуши двигатель! - сказал Хромой и выскочил на дорогу.Он подбежал к задней двери и заглянул внутрь фургона. Нога ныла, словно ее схватили раскаленными щипцами. Половина золота еще лежала внутри. Стены фургона были покорежены и пробиты в нескольких местах, дверь помята. Хромой пошарил рукой внутри фургона и достал кусок капроновой веревки. Он захлопнул дверь и крепко привязал ее веревкой. Мысленно выругался, что не сделал этого раньше. Бешенные удары сердца отзывались в ноге горячей болью. Хромой огляделся. Степь, носороги словно растворились в воздухе. Что-то, наверное злополучный амбар, маячило на горизонте. И тут Хромой увидел их. Они мчались под тупым углом к дороге, четыре огромных носорога. Они двигались медленно, словно погруженные в воду и грациозно, как на пуантах. Лунный свет играл на их складчатой коже, похожей на кору тысячелетних деревьев. И цель их была совсем рядом. Везунчик, похоже, не видел их со своего сидения. Хромой оббежал машину и крикнул ему прямо в ухо:
-Бежим! Они здесь!
Носороги были уже в нескольких метрах. Хромой забыл про ногу и золото и побежал по степи в сторону амбара. Он услышал как взвыл и захлебнулся двигатель. Везунчик вместо того, что бы выскочить из автомобиля, опять заводил двигатель. Хромой оглянулся и увидел, как первый носорог врезался в машину с силой тарана. В последнюю секунду хлопнула дверь и длинная фигура Везунчика вывалилась на дорогу. Еще три удара опрокинули машину на бок. Хромой услышал истошный крик Везунчика, но не смог заставить себя смотреть дальше. Его тело, словно зажившее своей самостоятельной жизнью, повернулось и побежало, куда глядели глаза. Крик оборвался. "Они настигли его, - подумала голова Хромого, - Может быть я бы мог ему помочь." Но тело его продолжало мчаться к единственному укрытию, находящемуся в поле зрения, старому заброшенному амбару.
Единорог был все еще там. Радуга над его головой сияла и переливалась, как пленка мыльного пузыря. Рог блестел, словно его только что отполировали. Рана на боку почти затянулась, но само создание было словно бы без сознания. Единорог навевал страх на Хромого, но если бы ему пришлось выбирать между ним и этими ужасными огромными носорогами, он ни за что бы не предпочел последних. Поэтому он повернулся спиной к чудовищу и прильнул к щели в стене амбара. Той самой щели в палец толщиной, в которую он наблюдал за стариком, беседующим со странной лошадью, когда тот еще был жив.
Снаружи была почти полная темнота, едва видимое пятно от Луны, окончательно утонувшей в облаках и зеленое свечение гнилушек на развалинах. Хромой пытался прислушаться, но собственное бешено колотящееся сердце заглушало все звуки. Он приложил ухо к щели, но не услышал ничего кроме свиста ветра в степи. Впрочем, какой-то звук все же был. Хромой попытался унять свой расшалившийся мотор и прислушался. Он услышал близкий стон и вдруг понял, что звук идет вовсе не снаружи, но напротив, изнутри. Ледяная волна прошлась по его разгоряченному телу и холодный пот выступил из каждой самой маленькой поры.
Он медленно обернулся и сжал ружье онемевшими пальцами. Звук, похожий на протяжный стон, доносился из угла амбара. "Ты должен проверить что там, - Хромой вновь обрел егерскую привычку сопротивляться страху, - иначе через минуту ты выскочишь из амбара и, спятивший, понесешься под копыта носорогам". Он выставил ружье перед собой и на негнущихся ногах пошел в угол, туда где лежало (должно было лежать!) тело старика. Краем глаза он все время следил за радугой над головой Единорога. В полумраке он не видел отчетливо раны, но ему показалось, что она уменьшилась в размерах еще. "Что же будет, - мелькнула мысль, - когда она окончательно затянется? Когда это...встанет на ноги?" Протяжный стон раздался еще раз. Сомнений не было. Стон шел от темного пятна на соломе, оттуда, где должен был лежать Старик. Хромой преодолел страх и приблизился к телу. Пошарил в кармане одной рукой и достал зажигалку. Извлек язычок пламени и увидел сюрреалистическую картину: продырявленное тело старика слегка извивалось и корчилось, словно некая сила пыталась поднять его на ноги. Он отпрянул. После пламени зажигалки глаза на некоторое время потеряли способность видеть в темноте, но за это время, почти не сознавая того, Хромой уже оказался у дверей амбара. Прижавшись спиной к ним, он лихорадочно соображал, не покинуть ли амбар. Очередной стон вывел его из себя. "Слишком много за один вечер, - со смертной тоской подумал он. - Слишком много для одного человека." Сознание его помутилось, ноги подогнулись и он сполз по двери, уставившись куда-то в одну точку. Внезапно потяжелевшее ружье выпало из рук, словно железо превратилось в чистый тяжелый благородный металл.
Везунчик все бежал и бежал, не разбирая дороги, не слыша, а чувствуя кожей как гигантские твари настигают его. Несколько раз он споткнулся, один раз упал, но вскочил на ноги с таким проворством, что чемпион по карате позавидовал бы. Очки он потерял, когда выскочил из машины, за секунду до того как рога копыта превратили ее в груду искореженного металла. Сначала он надеялся, что автомобиль взорвется и разнесет этих тварей в клочья, или хотя бы напугает их, но сзади не доносилось никакого звука. "Могут ли носороги чуствовать след? - спросил он сам себя и сейчас же получил ответ - топот и тяжелое дыхание за спиной. Они приближались, земля дрожала под их массивными тушами и Везунчик слышал это даже на бегу. Вот что-то огромное и твердое как стена коснулось его бока и придало ему такое ускорение под углом к направлению его бега, что у Везунчика воздух на секунду застрял в легких. Он услышал крик и лишь через секунду понял, что это орет он сам и подивился что еще в состоянии слышать и воспринимать окружающую действительность. На самом деле мозг его уже потерял точку отсчета, по которой мы определяем нормальность или ненормальность индивидуума. Кроме этого бега он почти не помнил предыдущих событий. Он наверное не поверил бы себе если бы узнал, что не так давно его называли Везунчиком. Теперь ему не везло и не везло по-крупному. Мозг его больше не вырабатывал никаких планов, кроме одного - бежать, пока огромные копыта не превратили тебя в кучу костей, мяса и дерьма.
Еще один удар изменил траекторию его движения и чуть не сбил с ног. На этот раз носорог обогнал его на пол корпуса и он успел рассмотреть его отвратительную морду и белый мраморный рог с застрявшим на нем куском автомобильной обшивки. Теперь Везунчик уже не кричал а хрипел. Он чувствовал себя загоняемым животным, да по сути так оно и было. Теперь лунное пятно было прямо перед ним и чудовищные носороги загоняли его к единственному строению в этих местах. Организм его работал на пределе, сердце готово было вот-вот разорваться. Увидев перед собой темную тень амбара, он даже не вспомнил про другое, раненное ими чудище и труп старика. Он просто перестал хрипеть и со всего размаха ударился в двери, распахнув их, не чувствуя боли. Он даже не успел ясно увидеть нацеленный ему в голову ствол ружья, когда грянул выстрел, и его бег кончился, сменившись бесконечным падением в багровую пустоту.
* * *
На туманных пастбищах, вдалеке от суетливых мирков и бурных течений времен, в вечном полумраке, рождаемом смешением вечной тьмы и вечного света, плясали огромные существа. Их многомерность создавала невозможные растянутые фигуры-тени и оставляла размытые причудливые образы-срезы в местах пересечения объемов и плоскостей. Эти срезы словно жили своей особенной жизнью, отделяясь от самих существ, исчезая и возникая. Существа плясали под мелодию, порождаемую их же танцем. Танец, конечно же, был чем-то большим, чем просто танцем - это была и медитация, и молитва, и многое другое. Лишь одно из существ не принимало участия в этом прекрасном танце - оно неподвижно застыло в центре круга, отбрасывая черные и белые лошадиные тени на низлежащие миры.
Но оно говорило, и его голос гармонично вплетался в структуру танца, придавая новое звучание мелодии. Мелькали и пропадали образы лошадей и носорогов, орлов и улыбающиеся кошачьи физиономии. Любопытные, они задавали вопросы и слушали ответы.
-Каково же было наказание этим примитивным существам? - прозвучал вопрос в общем хоре и Единорог ответил, рассыпав слова серебряными и фиолетовыми искрами :
- Старик убил их обоих из примитивного варварского оружия, коим они убили раньше его. Душа их была отделена от тел и рассеяна. Разум усыплен. Воспоминания стерты. Таким образом они закончили свое существование, как земное, так и все прочее.
-Подтверждаем, подтверждаем, - запели некоторые из существ. –Милосердное наказание, суровое наказание. Милосердное наказание, суровое наказание...
Но вот одно из существ, в некотором роде подобное огнегривому льву, спросило, отделив свой образ от тумана эмоций :
-Однажды люди сорвали плод с Запретного Дерева в Саду Господина. Он и тогда не погладил их по голове. А теперь, каково было справедливое наказание тому, кто обманом проник на Его Пастбище и увел любимую лошадь Господина?
-Справедливое наказание? - Единорог вздрогнул всей душой и волна прошла по кругу. - Я просил Господина о снисхождении, но он поступил как всегда справедливо и по своему. Душа его не была отделена и разум не усыплен. Ему сохранили воспоминания. Связав меня цепью и магией, он пытал меня заклинаниями, желая узнать секрет бессмертия. Он хотел жить вечно. Теперь он узнал, что бессмертие существует... Ангел смерти никогда не явится к нему. Он будет жить в своем изношенном теле, как в тюрьме, мучаясь и стеная до тех пор, пока не искупит своей вины. Он был наказан бессмертием...
Теперь по кругу прошла такая сильная волна, что музыка на мгновение стихла и танец прервался.
-Справедливое наказание для колдуна, - сказал огнегривый лев, наклонив голову. - Суровое наказание...
Хор подхватил эти слова и они унеслись прочь, а танец на туманном пастбище продолжался, но вопросы уже звучали на другие, непонятные для непосвященных темы.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:51 PM | Сообщение # 324 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 05.04.2010
Автор: Kagami
ЛИКИ ЗАЗЕРКАЛЬЯ
Часть первая.
ДЬЮТИ-ФРИ.
Весь наш свет есть солнце в щели,
Вся наша жизнь есть пунктир между А и Б,
Поскольку весь наш путь есть лишь возвращение
Любые средства хороши, только бы к тебе
Вернуться.
Где ты там, инкогнито?
Олег Медведев. «Алеха Боханский»
Смотритель Гектор.
Я – старый человек. И я – всего лишь человек. Возможно, мне вовсе не место здесь, и я занимаюсь не своим делом. Но другого у меня нет, как не нашлось никого среди эльфийского народа, чтобы занять его, когда это было нужно. Я действительно не знаю, почему Энгион не выбрал себе в ученики эльфа. За много тысячелетий истории можно по пальцам пересчитать случаи, когда смотрителями становились люди. Хотя, может быть, пока моя жизнь проходит здесь, в этом странном замке, учитель готовит себе истинного приемника из своего народа. А я – лишь временная передышка в длинной череде могущественных существ, посвятивших себя Библиотеке.
Энгион был одним из самых знающих смотрителей. Он вообще увлекающаяся натура. Положенные ему, как старшему сыну рода Дебритеанна, триста лет в этой должности он провел, изучая древние дневники-манускрипты своих предшественников. Моих человеческих жизни и способностей не хватит на то, чтобы прочесть хотя бы треть. И все же, я могу гордиться тем, что и моим почерком теперь исписаны несколько томов наследия смотрителей.
Человеческий век короток. Когда десятилетним напуганным и восторженным пареньком я пришел сюда следом за светозарным эльфом, я был растерян и заинтригован. В прошлом остались боль утраты, ужасы войны, и жизнь впереди казалась бесконечно длинным праздником познания, а Библиотека манила нераскрытыми тайнами. Но теперь, спустя восемьдесят лет, я точно знаю, что это лишь маленькая форточка в иной, неведомый нам мир, и познать его секреты невозможно. Возможно лишь хранить то, что он сам решит нам подарить.
Я иду по длинным коридорам, по большим и малым залам, по комнатам и коморкам. Это часть моей работы – не пропустить ничего, чем старый замок захотел удивить мир за последние сутки. Не знаю, кто и когда назвал это место Библиотекой. Здесь нет книг, кроме толстенных фолиантов летописей, заполненных многими поколениями смотрителей, но они находятся в жилом крыле, в моих апартаментах. А здесь – разные чудеса. Чудеса, пришедшие из другого мира. И нам остается лишь придумывать, каким может быть он сам, основываясь на догадках и предположениях, туманных гипотезах и ни чем не доказанных теориях.
Тысячи лет назад соприкоснулись миры, и перворожденные открыли проход. Лишь эльфам было под силу сотворить такое. И они, вечно юные, любопытные, восторженные рванули туда наслаждаться новыми впечатлениями, видеть, узнавать, открывать. Следом за ними потянулись гномы. За рудами и самоцветами, столь милыми сердцам подгорных обитателей. Оборотни устраивали свои безумные ночные охоты в угодьях, где никто не мог их остановить. Ундины осваивали новые водные пространства, подчиняя себе их обитателей. Саламандры резвились в бушующем пламени вулканов. Даже драконы не гнушались бороздить просторы новых небес. А малые народы и вовсе восприняли врата, как возможность обрести новый дом.
А потом проход закрылся. Уж не знаю, что там случилось. Никто не знает. Возможно, миры спасали сами себя от слияния. Есть и такое мнение. Тогда некоторые волшебные существа остались там и не смогли вернуться. Предположительно, в том мире, не поддерживающем магию, их жизнь короче даже людской, и они редко бывают счастливы. Кто знает? Обратно пока никто не возвращался. Но в нашем мире остались люди. Зачем эльфы привели их сюда, ведомо лишь истории. Пригласили погостить в ответ на их гостеприимство? Притащили домой игрушки? Ставили экологический эксперимент? Или все же всем мирам свойственно сохранять Равновесие? Едва ли эльфы и сами теперь помнят это. Это я со своей человеческой колокольни задаюсь вопросом, на который никогда не найду ответа. Зачем вообще в мире населенном лишь магическими существами нужны те, кто к магии не способен?
Да, мы не способны к магии. Но можем ее чувствовать, как никто другой. А еще мы живучи. Этот неродной нам мир мы заселили уже почти на четверть... Некоторым это не нравится. Иногда хозяева этого мира развязывают войны, чтобы сделать из нас рабов. Или просто поставить на место. Так было и восемьдесят лет назад.
Не знаю, зачем Энгион меня спас. Впрочем, эльфы не убивали детей. Это была вообще не их война. Отчасти, люди сами виноваты в том, что она началась. Не надо было закладывать порт на побережье, не убедившись, что земля свободна. Хотя, земля-то была свободна, а вот бухта принадлежала могущественному клану ундин Ульт-ди-Мар. И когда, в соответствии с Конвентом, они попросили поддержки у других рас, никто не рискнул отказать воинственным морским амазонкам. Почти каждый народ выставил по небольшому отряду для сухопутной войны. Одни только эльфы прислали две сотни стрелков из Объединенного Легиона. Не думайте, что этого мало. Обнаглевших людей загнали далеко вглубь континента, почти до самой пустыни. Многие погибли в войне. Другие – после, не сумев прижиться на негостеприимных землях Ан-Дессена.
А я оказался здесь. Жалею ли я об этом? Сочувствую ли своим соплеменникам? Не мне судить логику истории. Мне проще думать, что эта война была предначертана судьбой. Может, даже моей. А сочувствие? Оно ко всем. И к людям, на которых пала кара волшебных народов; и к гнавшим их в безумии берсерков ундинам, задохнувшимся потом вдали от побережья; и к сгоревшим в жестоких ловушках эльфам и оборотням; и к сошедшим с ума от вида бескрайней морской дали гномам. Ни в одной войне не бывает абсолютного победителя. Все подсчитывают потери.
Я прожил свою жизнь в тихом уединении Библиотеки. Первые десять лет Энгион не покидал меня, обучая всему, что нужно знать смотрителю. Скорее всего, достаточно поверхностно. До многого я потом доходил сам. Впрочем, за всю историю существования этого места люди всегда были здесь лишь временными исполняющими обязанности, да и то если ни один из великих кланов не мог в тот момент отдать наследника на триста лет в услужение этому нелепому храму. А как еще назовешь эту безумную эклектику культур и чудес?
Так что, еще можно считать, что мне повезло с Энгионом. Он никогда не бывал равнодушен к тому, что делал. К моему обучению тоже. Он умел так увлечь своими рассказами, что я словно входил в тот далекий и странный, так не похожий на наш, мир, я видел эту непонятную мне жизнь своими глазами, а руки прикасались к таинственным артефактам Библиотеки. Мальчишкой я верил, что Энгион говорит о том, что знает. Мне казалось, что нельзя так живописать мир, в котором не побывал. Не знаю, какой магией он пользовался. Да и пользовался ли? Но Библиотека так и не отпустила Энгиона. Он возвращался. Возвращался всегда. Иногда надолго, иногда всего на день. Но каждый раз у него находилось время поговорить со мной, рассказать что-то новое о ее прошлых и нынешних чудесах. Можно сказать, я до сих пор продолжаю у него учиться.
Конечно, пресветлый эльф и не пытался раскрывать мне все тайны Библиотеки. Я уже говорил, человеческой жизни не может хватить на это. К тому же, не наделенный магией, я так и не смог постичь многие преимущества смотрителя. Но главное Энгион для меня сделал, хотя сам, наверное, к этому и не стремился. Я полюбил тот мир. Моя душа тянулась к нему, а в сердце жила наивная, несбыточная мечта о том, что проход когда-нибудь откроется снова. И я увижу мир людей. Мир моих соплеменников.
Впрочем, все не совсем так. Библиотека и есть стационарно действующий проход. Вот только перегорожен он решетом. Мне не понять, по какому принципу возникают связи. Иногда это лишь предметы технической цивилизации, по невнятным причинам продолжающие работать в нашей реальности. Иногда бессмысленные вещички неизвестного назначения. Иногда – проходы в ограниченные пространства, где даже можно побеседовать с иномирянами, не выдавая себя. Вот только мне в эти проходы путь заказан. Я ведь человек. Я лишь чувствую, что они есть, могу их видеть, но, будучи лишенным магии, никогда не пройду.
Куда они ведут? Да мало ли... Есть комната, куда заходят только оборотни. Больные. А выходят всегда здоровыми. И никто из них никогда не помнит, что именно там происходило. Или не рассказывает. Это старая комната. Она существует больше двадцати лет. Но когда-нибудь и она закроется, и вместо нее появится что-то другое.
В другую комнату входят только гномы. Как они говорят, там можно по хорошему курсу обменять лом разных ненужных для них металлов на более ценные.
Для эльфов есть вход в какой-то удивительный сад. Он существует с тех пор, как я помню себя здесь.
А еще всегда были лавки. Конечно, они тоже, как правило, привлекают больше всего только один из народов, но в них может войти любой. Даже я могу видеть, что там творится, через стеклянные двери.
Помню, когда я только пришел сюда, была лавка, где продавалась музыка. Да-да! Каким-то образом она была записана на странные черные диски, тяжелые, как гномее метательное оружие и хрупкие, как Эльдоанский фарфор. Чтобы такой диск зазвучал, нужно было положить его на громоздкий ящик с огромным, сияющим полированной медью раструбом, и долго раскручивать неподатливую ручку. Но потом диск сам начинал вращаться, и из трубы лилась странная иномирская музыка, перекрываемая шумами и хрипами чудовищного агрегата. Эльфы обожали эту лавку. Энгион страшно гордился, что именно в его бытность хранителем открылась дверь в нее. Однажды он не выдержал и приобрел поющий ящик и кучу пластинок. С тех пор он так и стоит в музее. Иногда, я включаю какую-нибудь из них и, стараясь не обращать внимания на шипенье и скрежет, вслушиваюсь в дивные голоса людей, теперь уже принадлежащих прошлому.
Еще я никогда не забуду лавку игрушек. Она просуществовала совсем недолго, года два-три, но пользовалась популярностью у малышей любой расы. Каких только чудес не находили они для себя в этом магазинчике! Маленьких ундин и саламандр пленяли розовощекие куклы в странных нарядах, сделанные из неизвестного у нас материала, такого же теплого на ощупь, как живая кожа, но куда более плотного. А будущие воители находили для себя удивительные закрытые со всех сторон колесницы, выполненные с точностью до мельчайших, но никому не понятных деталей; сияющие металлом, но совершенно безопасные для малышей клинки и удивительные доспехи, легкие, но довольно прочные. Эльфята просто обожали пушистые и милые мягкие игрушки, изображавшие каких-то неизвестных в нашем мире животных, и даже гномы приводили своих малышей, чтобы побаловать их замысловатыми кубиками, накрепко цепляющимися друг к другу. У меня никогда не было своих детей, но глядя на радость подрастающего волшебного поколения, я испытывал странную гордость за то, что им так нравятся игрушки, сделанные людьми для своих чад. Я по сей день жалею, что так мало времени было отпущено Библиотекой этой чудесной лавке, которая приносила малышне столько радости. А еще о том, что не посчитал важным собрать в отдельную экспозицию коллекцию удивительных иномирских игрушек.
В нынешнюю лавку заходят, в основном, гномы. Как я понимаю, она – сувенирная и появилась сравнительно недавно, после текстильной. Они приносят оттуда чеканки с удивительными мотивами сказаний иного мира, странные столовые приборы с филигранной вязью металлического кружева, литые и кованые предметы, даже ювелирные украшения. Как ни странно, еще туда заглядывают саламандры. Огненные девы любят стекло, а в том мире, похоже, умеют его изготавливать.
Почему-то эта лавка в последнее время открыта только по ночам. Вернее, проход в нее открыт. Может, все дело в том, что девушка, которая там работает в это время, принадлежит к одному из магических народов. Точнее к их потомкам. Такие предположения высказывались уже очень давно. Все, что проникает в Библиотеку, проникает потому, что так или иначе связано с нашим миром через своих носителей. До сих пор этому не было доказательств. Но и опровержений тоже.
Я знаю, что Энгиона очень интересовала эта проблема. Он каждый раз старательно изучал новые артефакты, пытаясь отыскать их причастность к миру магии. Он и сейчас не пропускает ни одного нового проявления Библиотеки. Даже если не может приехать сам, просит меня подробно описывать все в письмах. Особенно свои ощущения. Эльфы умеют ценить то, что мы, люди, способны почувствовать. Возможно, они могут сделать из этого гораздо больше выводов, чем мы сами.
Но мне никогда не понять, что именно пытается доказать Энгион. Я не чувствую магии в тех, кто торгует в лавках. И в артефактах я ее тоже не чувствую. Они совершенно не похожи ни на что, из того, что есть в нашем мире. Казалось бы, ничто, кроме магии не может заставить эти странные предметы работать, но если это и так, их магия совершенно не похожа на нашу. Энгион называет это техникой. Я не понимаю, что это значит. В нашем мире такого нет. Нигде, кроме Библиотеки. Он пытался объяснить мне на примерах типа кузнечного горна гномов, но это механика и только. Среди артефактов есть и механические, но у нас никто не может понять принцип их действия. А иные поделки и вовсе не находят объяснения в наших реалиях.
Взять, к примеру, вот это зеркало. Оно появилось сравнительно недавно, лет десять назад, даже меньше. Тогда я долго стоял перед ним, разглядывая то ли свое отражение, то ли то, что могло быть по ту сторону стекла. Как и следовало ожидать, ничего не случилось. Обычно, новые артефакты проявляют себя не сразу.
А следующим вечером перед зеркалом застыла юная ундина. Она простояла минут двадцать, словно не в силах была пошевелиться. Потом, вздохнув с восторгом и облегчением одновременно, пошла дальше. Я остановил ее и поинтересовался, в чем дело.
- Словно что-то держало, чтобы на меня насмотреться, - ответила она кокетливо. - Ничего плохого. Оттуда идет доброта и любопытство.
Я не очень поверил ее словам, но вскоре заметил и других посетителей, останавливающихся перед этим зеркалом. А дня через три на стене рядом с ним стали появляться портреты.
Позировать невидимому художнику стало любимым развлечением ребятни. Они спорят между собой, кому сегодня повезет, ведь эта странная магия действует далеко не всегда. В основном, по вечерам, и никогда больше одного-двух портретов в день. И все равно их очень много. Коридор превратился в вернисаж и все удлинялся и удлинялся. Не только детские, но и портреты взрослых стали появляться в нем. Многим было любопытно испытать на себе это чудо. Энгион тоже одним из первых позволил себя запечатлеть. А пару дней назад появилась даже прекрасная леди Рисс. Ее портрет просто великолепен. Впрочем, как и она сама. Я рад, что теперь в любой момент могу снова взглянуть на эту неописуемую женщину, хотя сама она уже давно потеряла ко мне интерес. И меня восхищает мастерство художника, передавшего пластику ее второй, кошачьей ипостаси.
Вот только моего изображения так и не возникло. Наверное, все дело в том, что я – человек.
Сегодня здесь опять толкотня. Уже довольно поздно, но детишек не так легко оттащить от волшебного зеркала.
На самом деле я кривлю душой, говоря о своем уединении. В Библиотеке есть очень оживленные места, где я всегда могу встретить знакомых. Некоторые из них успели стать моими друзьями. С другими – просто необходимо поддерживать хорошие отношения. Своими тайнами Библиотека привлекает и сильных мира сего, и ученых исследователей, и просто любопытных, готовых потратить свое время и деньги на то, чтобы приобщиться к этим тайнам. Не зря замок расположен в широкой горловине ущелья, но совсем рядом с морем. Ундины не задыхаются здесь, а гномы из подгорного тоннеля попадают прямо на один из обширных лугов всего лишь в двух полетах стрелы от стен крепости. Конечно, Библиотеку трудно назвать крепостью. Никто не помнит, кто и когда построил этот замок, да и рукотворен ли он. Сколько раз приходилось отмечать мне в летописях появление новых комнат или исчезновение прежних. А сколько раз это делали мои предшественники? Но крепость не становится ни больше, ни меньше. Никто из посетителей никогда не замечает разницы, даже если та или иная комната изменилась с прошлого его прихода. И только мы, смотрители, видим, как живет своей жизнью это невероятное здание. Рукотворное или нет, оно просто есть. Не слишком укрепленное, но и не совершенно беззащитное. Хотя, я не представляю, кому может придти в голову брать нас штурмом. Библиотека и так открыта для всех.
На другой луг выходит зев почти раскаленной пещеры, откуда приходят саламандры. Для каждого из магических народов есть свой вход, и никто не чувствует себя здесь чужим, ни у кого не возникает желания сбежать побыстрее.
Наиболее посещаемы, разумеется, входы в ограниченные пространства другого мира. Возле сувенирной лавки почти всегда толпятся гномы. Осторожность требует входить по одному и не слишком часто. Это старое правило. Я не знаю, кто его ввел, но, наверное, в нем есть рациональное зерно. Мы стараемся хранить в тайне свое существование, ведь и мир людей не спешит выдавать нам все свои секреты.
Я сворачиваю за угол. Теперь мой путь лежит через несколько тихих переходов, к лавке. Я всегда чувствую, если в Библиотеку приходит кто-то из моих знакомых. Точнее, я чувствую всякого посетителя, но не всегда узнаю. Это не моя магия. Я же человек. Эта магия самого этого места, которую оно дарует смотрителям. Мне понадобилось почти двадцать лет, чтобы Библиотека признала меня, зато теперь я не только знаю, кто прошел на ее территорию, но и всегда чувствую их настроение. Пару раз это даже помогло мне разгадать в проникших сюда вандалов. Да-да, представьте себе, и такое случается. Не всем нравится столь близкое соседство с другим, чуждым нам миром.
Сегодня Синдин Дил-Унгар почтил нас своим визитом. Холл перед лавкой – лучшее место, где я могу с ним встретиться. Он ни за что не упустит возможности приобрести что-то новенькое. Этот тип обожает иномирские артефакты и никогда не уходит без сувенира. Я надеюсь, сегодняшние покупки приведут его в благое расположение духа, и тогда остаток ночи мы проведем, покуривая трубки и потягивая эль, в неспешной беседе. Сегодня мне очень хочется такой компании. Должно быть потому, что я уже давно не получал новостей из внешнего мира, а лучшего рассказчика, чем гном, не придумаешь.
Как ни странно, холл перед лавкой пуст. Но я почти сразу замечаю широкую спину Синдина за стеклянной дверью. И тут же возникает напряжение. Что-то происходит там. Что-то необычное. Я не вижу опасности. Девушка за прилавком протягивает своему визави какой-то серебристый предмет. Она мило улыбается. В ней нет агрессии. Напряжение исходит от самого гнома.
Син, что у вас там происходит?
Они продолжают о чем-то беседовать. Так долго? Почему? Наконец, гном отступает к двери, берется за ручку. Потом гордо кивает и что-то еще говорит продавщице. Она все еще улыбается. А Синдин вываливается в холл.
Глаза гнома невидяще смотрят в пространство, губы что-то шепчут. Я подхожу и опускаюсь перед ним на одно колено, кладу руку на плечо. Но Синдин не видит меня, он все еще продолжает оставаться в иномирской лавке. Из-под морока начинают проступать очертания роскошной рыжей бороды.
- Син, - тихо заву я, - Син, ты меня слышишь? Что случилось?
- Гектор? – его глаза, наконец, приобретают осмысленное выражение. - Гектор, старина, это ты? Хвала богам!
- Что произошло, Син? Что с тобой случилось, там, в лавке?
- В лавке?... О! Гектор! Смотри!
Он протягивает мне странное плотное серебристое кружево, которое до сих пор сжимал в руках. Я осторожно беру сувенир. Металл? Нет, обычная иномирская веревка, сплетенная из неизвестного у нас волокна. Я расправляю безделушку, чтобы рассмотреть узор, и застываю. Канон Подгорья. Сильнейший магический артефакт народа гномов поблескивает нездешним светом в лучах тускло освещающих холл ламп. Копия, конечно. Магии в ней нет. Но рисунок! И само плетение! Такое могут сделать только гномы.
- У них продаются такие сувениры? – шепчу я.
- Нет, - Синдин качает головой и улыбается безумной улыбкой, - Это подарок. От нее, - взмах головой в сторону лавки, - От нее, Гектор.
- От нее? – тупо переспрашиваю я.
- Гектор, она – Рен-Атар.
Я вздрагиваю. Этого просто не может быть. Рен-Атар, рожденная в другом мире? Нелепо! Невероятно! Но...
- Ты получил свое доказательство, Гектор? – Син улыбается счастливо и глупо.
Я тяжело поднимаюсь на ноги и возвышаюсь над гномом. Это слишком много, чтобы осмыслить вот так, сразу. Я снова кладу руку ему на плечо.
- Мне нужно выпить, Син. Ты составишь мне компанию?
- Само собой, Гектор, само собой. Пойдем к тебе?
Я киваю, но мы продолжаем стоять на месте, глядя на невероятный узор, созданный в другом мире.
Рената
Я веду ночной образ жизни. Из-за работы. Ну, да, ну, да! Догадываюсь, что вы подумали. Ха! А вот и промахнулись! Я – продавщица в круглосуточном дьюти-фри магазине международного аэропорта нашего славного города.
На эту работу я попала по блату. В другие времена и в других обстоятельствах мне и во сне не приснилось бы, что я сяду продавщицей в магазине, пусть и престижном. Так получилось, что Иринка, выйдя замуж, решила срочно рожать. А если учесть, что ее мужу вполне по карману подарить жене на рождение ребенка аналогичный бизнес, только в личное безраздельное пользование, то возвращаться сюда она не собиралась. И рекомендовала меня. Причем, как моя лучшая подруга умеет рекомендовать – это видеть надо. В общем, легче отдаться, чем объяснить, почему тебе этого не хочется.
Конечно, менеджером, как Иринку, меня не взяли, сделали кадровые подвижки, но работу я получила. И первое время совершенно не знала, что мне делать. Боялась страшно. Это Иринке наша английская школа впрок пошла, а я на своем тихом филфаке английский не учила, а забывала.
Но дорогая подружка меня не бросила. Первые две недели она честно отсидела со мной все дежурства, показывая, что и как делать, заставляя учить и вспоминать слова и разговорные обороты пролежавшего 12 лет без дела в недрах памяти языка. Я еще позволила себе помандражить, когда Иринка, наконец, оставила меня разбираться саму. А потом я привыкла.
Я вообще из тех, кто ко всему привыкает. То есть подлец-человек по Достоевскому. И к тому, что все мы в той или иной степени подлецы, я тоже привыкла. А что делать, если жизнь сама по себе – штука подлая.
Вот я и научилась привыкать. В детстве – к косым взглядам и клейму незаконнорожденной, в юности – к тому, что никогда мне не стать принцессой, а потом – к перспективе остаться старой девой.
И перспектива эта меня не пугала. Я привыкла отвечать сама за себя лет с четырнадцати. Именно тогда умерла бабушка, а мама никогда ни за кого особенно отвечать не стремилась. Моя жизнь мне если и не нравилась, то никогда не раздражала настолько, чтобы мечтать о каких-то великих переменах. А в последнее время, когда из нищей школьной делопроизводительницы я стала обеспеченной продавщицей в дьюти-фри магазине, я и вовсе перестала желать для себя чего-то лучшего.
- Привет, красотка!
Поубивала бы шефа за такое обращение!
- Привет, Игорь, привет, Инна, - поздоровалась я.
Сменщица уже надевала куртку. Еще бы! Кому охота задерживаться на работе!
- Хорошо выглядишь, Рена, - нет, он точно надо мной издевается! И так каждый раз. - Иди, принимай кассу.
Я обогнула прилавок. Инна попрощалась и почти бегом понеслась к выходу из здания аэровокзала. Не успела за ней закрыться дверь, как вошла посетительница. Я аж застыла. Блин, ну какая красавица! Словно в огне горит. Женщина, не задумываясь, подошла к стеллажу со стеклом Сваровски, с минуту разглядывала витрину, потом уверенно показала пальчиком на огромный хрустальный шар. Я пихнула Игоря локтем, но вместо того, чтобы начать пялиться на эту офигенную женщину, он что-то пробормотал и просочился в подсобку.
Я вышла из-за прилавка, открыла стеллаж, взяла шар и посмотрела на посетительницу. Аж глазам больно! Она кивнула. Я отнесла шар на стойку и бережно упаковала. Потом приняла плату. Пять штук зеленых, как с куста. Красавица взяла свою покупку и, так и не сказав ни слова, выплыла из магазина.
И тут вернулся шеф.
- Ого! А это что? – он уставился на деньги у меня в руках.
- Выручка, - гавкнула я, - Ты чего смылся и не поглазел на нее?
- На кого? – не понял Игорь.
- Да на даму эту, - вздохнула я. - Совсем ты, Игорь, нюх на женщин потерял. Меня красоткой обзываешь, а на такую куколку и не взглянул.
- Черт, что, правда?
- Ну, да! Я же специально тебя пихнула.
- А я и не заметил, - он пожал плечами, но все же переспросил. - А тебе точно не привиделось?
Я помахала у него перед носом пачкой баксов. Он хмыкнул и вывалил на прилавок коробки.
- Все, дальше сама. Я пошел.
Нет, вот разве не тормоз, а? Я принялась раскладывать товар по полкам.
Вот такая работа. И чего лучшего может желать для себя двадцатидевятилетняя девственница, стандартная в своей закомплексованности, некрасивости и бесталанности. Хотя, наверное, закомплексованность нужно поставить на последнее место, ибо она есть следствие двух предыдущих факторов, а именно того, что я некрасива и бездарна во всем, за что ни берусь. Ну, кроме рутинной работы, разве что. А рутинная работа в этом мироздании как раз и предназначена для некрасивых старых дев, для таких вот стандартных теток, вроде меня, без скелетов в шкафу и без будущего. Единственное, что во мне есть нестандартного – это имя.
Вот взять, к примеру, Иринку: эдакое редчайшее сочетание недюжинного ума и цепкой памяти с платиновыми волосами и ногами от ушей. И школу она на медаль закончила, и универ на красный диплом; и по-английски, в отличие от меня, шпарит, как на родном; и к двадцати пяти годам стала менеджером всего этого караван-сарая, да еще и замуж вышла по большой, светлой и романтической, как в сказке, любви за самого настоящего принца на белом «Мерседесе». А имя у нее самое обыкновенное. Иринкой ее называю только я. А так Ира, Ирочка. Ей не подходит. Мне кажется, только имя Иринка в малой степени отражает, какой это звонкий, светлый человек.
А я – Рената. Звучит, правда? Вот откуда, спрашивается, забрела матушке шальная мысль так назвать дочку? И ведь не сознается!
Вообще, моя матушка – это нечто! Она до сих пор твердо уверена, что нас за сестер принимают. Это, наверное, я так плохо выгляжу. М-мдя! Плохо-то, плохо, но ведь не на семьдесят! Маменька-то на все свои смотрится. Но ее спросить – она юна и прекрасна. Хотя, фигурка у нее такая, что даже Иринка завидует. А я и в двадцать смотрелась на «под тридцать», и сейчас так выгляжу, да и к сорока, наверное, не изменюсь. Порода такая. Еще бы знать в кого. Маменька из личности моего биологического отца тайну мадридского двора делает. Про породу мне бабушка говорила, еще когда жива была. Но, кто мой отец, и она мне не сообщила. Правда, мне тогда лет тринадцать было. Побоялась, наверное, взбрыков с моей стороны. Пубертат все-таки. К тому же у меня тогда Великая Неразделенная Любовь приключилась, так что, взбрыки вполне могли иметь место быть. Больше мы к этой теме так и не вернулись, а потом она умерла. А маменька молчит, как партизан. Да оно мне, честно говоря, не очень-то и надо. Отца у меня не было, и нет, а донор спермы как-то мало трогает. Вот только на счет породы интересно. Нет, ну, правда, в кого я такая квадратная получилась?
Мама высокая и стройная, русая (теперь-то уже седая) и голубоглазая. Бабушка такая же была. А я... Вот вы же видели Шер? Так вот, мы с ней похожи, как две горошины из одного стручка. Причем «из одного стручка» здесь понятие ключевое. Когда раскрываешь такой стручок, в середине у него наливные круглые горошины, а те, что ближе к черенку – маленькие, сморщенные и как бы квадратные. Вот так и мы. У меня черные вьющиеся волосы, но у Шер они смотрятся роскошной гривой, а у меня, как воронье гнездо. У нее тонкий аристократичный нос с горбинкой, а у меня – точно такой же формы, но рубильник. У нас даже разрез глаз одинаковый, вот только мне ее ресниц не хватает. Они у меня короткие и прямые, так что такого томного взгляда, как у Шер, мне в жизни не добиться.
А про фигуру и говорить не стоит. При росте 160 см я вешу 82 килограмма. Вы думаете, я толстая? Ни фига. Ни грамма жира. Костяк такой. Плечи, как у молотобойца, плавно перетекают в почти отсутствующую талию и такой же ширины задницу. Грудь нормального третьего размера просто теряется на фоне бочкообразной грудной клетки. К тому же ноги у меня короткие. А еще я совершенно неспортивная. Я плохо бегаю, не способна удержать Равновесие на велосипеде, а плавать вообще не умею. Я воды боюсь. Ну, не то, чтобы воды, но в детстве, единственный раз попав на море, так испугалась открытого водного пространства, что матери пришлось срочным порядком увозить меня домой. С тех пор даже бассейн вызывает у меня легкую дрожь. А вот реки я люблю. Если они не широкие.
Кого-то еще удивляет, что я в двадцать девять лет девственница? Вот видите! А вы сомневались на счет рода моей ночной деятельности. Нет, вот только не надо думать, что я в своей закомплексованности не желаю себе нормальной личной, или хотя бы сексуальной жизни. Конечно, желаю. Я даже делала попытки... ну, не попытки... ну, одну... и вообще, не я, а Иринка... Но ведь было! Да еще как! О-о! Это поэма! Об этом отдельно надо рассказывать.
Все началось с девичника перед иринкиной свадьбой. О чем говорят на таком девичнике порядочные девушки? Порядочные, я сказала! Хотя, ладно, уговорили. Ну, грех же не обсудить принца на белом «Мерседесе»! Во всех аспектах. Интересная такая дискуссия вышла. Вот только я в ней, как вы сами понимаете, особого участия не принимала. И народ это заметил. Народ-то, еще ладно. А вот Иринка... В общем, Иринка тоже заметила. И нахмурилась. А это первый признак того, что она начала мозговой штурм. О, горе мне!
Но тогда она, слава Богу, промолчала.
Потом была свадьба, молодожены уехали в свадебное путешествие, и я Иринку не видела больше месяца. О ее хмуром взгляде на той вечеринке я и думать забыла и полностью расслабилась по поводу своей неосведомленности в некоторых вопросах.
Напрасно. Иринка вернулась полная грандиозных планов по моему сексуальному воспитанию. И вообще, после того, как ее личная жизнь состоялась, ее обуревали идеи организовать счастье всех и каждого. И начать она, разумеется, решила с меня. Любимый такой подопытный кролик, как ни как.
По поводу личного счастья я уперлась ногами, руками и всеми прочими габаритными частями тела. Иринка почесала в затылке и согласилась, что это действительно мое личное дело, да и вообще на меня не угодишь. Но вопрос о сексуальном воспитании оставался открытым. Двадцать первый век на дворе, елки-палки! А мне тогда было двадцать шесть. Спорить я не посмела.
Но, увы, даже Иринке не удалось отыскать в моей внешности хоть какие-то достоинства, которые сподвигли бы некоего рыцаря добиваться столь... м-м... ну, просто, дамы.
Решение, как всегда, оказалось простым и не оригинальным. Собственно, все и так знают, что иногда бывает мало водки. Ну, эту проблему устранить нам было по силам. Водки Иринка купила много. Не знаю, что двигало мной, когда я отправлялась на эту авантюру. Любопытство? Желание избавиться хоть от одного комплекса? Неспособность сопротивляться натиску любимой подруги? А может быть, все вместе?
Но я пошла. Как баран на убой. И я заранее чувствовала, что ничего из этого не выйдет. К тому же подружка обиделась бы, и не пойти я не смогла.
К моему вящему облегчению дверь открыла сама Иринка.
- Пс-с-с! – она приставила палец к губам, - Пошли на кухню.
Я послушно последовала за ней.
- Ешь! – потребовала она, протягивай мне тарелку, - Давай, давай. Мы с мужем этим уже подкрепились.
Господи, я и забыла, что тут еще и ее муж! Ужас какой!
В пиале что-то плавало в толстом слое жира.
- Что это, - спросила я с сомнением, принюхиваясь к изумительному аромату.
- Мусака. Ешь давай. После такого количества жира ты не опьянеешь. А нашего гостя мы этим угощать не стали, - хихикнула она.
- Э-э-э?
- Что-то не ясно?
Нет, с ней невозможно спорить. А готовит она божественно. Я сама не заметила, как все уничтожила.
- Вкусно?
- Оф-фигительно!
- Ну и славно. Ладно, пошли знакомиться.
Клиент был готов. Лишенный праздника чревоугодия на примере греческой кухни в иринкином исполнении, он уже успел продемонстрировать, что перепить Алекса не способен. И ЭТО все мне?! И иде они ТАКОЕ надыбали?! М-дя! Постаралась Иринка! Впрочем, полагаю, ОН спустился с какого-то пуританского Олимпа или с Северного полюса.
Сначала ОН, разумеется, отреагировал на Иринку. А как же иначе-то?! Я была удостоена косого взгляда. Но Алекс представил нас лишь после того, как сгреб супругу собственническим жестом.
А потом мы стали пить водку.
Вы когда-нибудь пробовали пить и не пьянеть? Грустно, правда? Но, когда из четверых не пьянеют трое, это уже подстава. А, собственно, подставой это и было.
Конечно, совсем не пьянеть у нас не вышло. В какой-то момент повело. Не помню, когда испарились из комнаты Иринка с Алексом, а я оказалась на диване рядом с этим небожителем. Легкая водочная анестезия не давала мне запаниковать.
Небожитель точно был либо совсем уже в зюзю, либо с какой-то запредельной станции, где суровые полярники годами не видят женщин. Моя внешность, кажется, перестала его волновать. Да здравствует народная мудрость!
Мы еще выпили и даже попытались побеседовать о каких-то высоких материях. Свет в комнате был приглушен, небожитель пьян, а диван узок. И ничего удивительного, что его рука оказалась у меня на плече, а свою последнюю тираду с потугой на интеллектуальность он говорил прямо в мои губы. Я не отстранилась. Я была тверда в своем решении не подвести Иринку. Все нормально. Все правильно, даже когда его рука сползла с моего плеча на спину, куда-то в район застежки от лифчика, в то время как вторая поднималась от талии все выше. Губы уже перестали что-то шептать и... М-м-м... Кажется, это начинало мне даже нравиться. Я уже ощущала не только его губы, но и горячее тело, и откидывалась все дальше, поддерживаемая одной твердой рукой и подталкиваемая другой. О-о-о-о!....
...А-а-а-а! ....
Утро я встретила в больнице. Алекс и Иринка так и не сознались, кого из них угораздило оставить на диване хрупкий хрустальный бокал. Лежа на пузе с повязками на спине и слушая иринкины причитания, я тихо наливалась... хохотом.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:52 PM | Сообщение # 325 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Так что, то, что я способна смеяться над своей жизнью, пускай вас тоже не удивляет. Свою некрасивость я оплакала еще в переходном возрасте и не то, чтобы смирилась, а просто приняла себя такой, какая я есть. Тем более что закон компенсации в мире все-таки действует. Просто не надо понимать его буквально: если блондинка – значит дура, если уродина – гений. Жизнь куда более многогранна.
Иринка – блондинка, красавица, редкая умница, удачлива и в работе и в личной жизни. За своих близких она любого порвет на тряпочки, но совершенно не способна добиваться чего-то для себя лично, впечатлительна и подвержена таким всеобъемлющим депрессиям, что не будь вокруг нее столько любящих людей, склонность к суициду давно могла найти свое воплощение. А все дело в том, что Иринке на фиг не нужна ни ее модельная внешность, ни карьера. Ее истинное призвание в том, чтобы быть женой и матерью, и я рада, что она себя, наконец, реализовала.
Со мной еще интересней. Да, я, можно сказать, уродина и бездарна. Но свою единственную депрессию я пережила в далеком пубертате и имела она чисто гормональное происхождение, что в 13 лет вполне логично. Может все дело в том, что мне повезло тогда подружиться с Иринкой. А началась наша дружба, как это часто бывает, с подлости.
Я уже говорила, что у меня была Великая Неразделенная Любовь. Мальчик на два класса старше стал слишком уж часто появляться в нашем поле зрения. Хорошенький такой мальчик с вполне томной романтичной внешностью в гарольдовском стиле. Разумеется, появлялся он не из-за меня. И я это прекрасно понимала. Я, может, и бездарна, но не идиотка. Само собой, целью его навязчивого мелькания было привлечь внимание Ирочки. Пару недель я грустно вздыхала и тоже старательно мелькала перед ним. Получалось плохо. С Ирой мы хоть и учились в одном классе, но особо не дружили и сладкой парочкой на переменах не дефилировали, а таскаться за ней тенью мне казалось слишком уж унизительным. Но другого выхода просто не было. И от этого своего унижения, да еще от невнимания ко мне предмета моих девичьих грез я начала Иринку тихо ненавидеть. Уж не знаю, что меня больше возмущало: то, что этот самый предмет вообще никак на меня не реагирует, или то, что Ира в упор его не видит. А она не видела. Как-то раз я сама наблюдала, как он к ней обратился и получил в ответ такой прошлогодний взгляд, словно с ней заговорил, не человек, а таракан с грязной кухни.
Дети злы, а подростки еще и очень изобретательны в своей ненависти. Впрочем, велосипедов я не придумывала. Комбинация была простенькая: попросить Иринку задержаться после уроков минут на десять по какой-то не слишком проверяемой причине, предупредить воздыхателя, чтобы он тоже там оказался, а потом запереть их в классе. А вот потом... Ну, вы понимаете. Мое воображение рисовало вполне однозначную ситуацию. Разумеется, он должен был понять, какая Ира дрянь (а я именно так и думала), потом оценить широту моего благородного жеста и узреть, наконец, как прекрасна, в отличие от тела, моя душа. Скажете наивно? А я и была наивной. Маленькой дурочкой, мечтающей, как и все маленькие дурочки, когда-нибудь стать принцессой.
Что из всего этого вышло? А что не догадываетесь? Вот-вот! Все наши беды от недостатка информации. Ну откуда мне, дурехе, было знать, что он Иринку на спор заарканивает? А она знала.
В общем, потом мы рыдали в туалете вместе. С тех пор и дружим. Не оригинальная такая история. А что в моей жизни вообще оригинального есть?
Впрочем, вру. Кое-что есть. Ну, кроме имени. Я уже говорила, что я бездарна во всем. Это не совсем так. Например, при том, что и физика, и математика для меня всегда оставались темным лесом, я кончиками пальцев чувствую механику. Я могу починить любые часы, хотя никогда не интересовалась тем, как они устроены. Я просто беру их в руки и сразу понимаю, где и что у них болит. И не только часы. Любой механический предмет. Лишь бы в нем не было ничего электрического. Вот как только оказывается, что сие приспособление надо включать в розетку, моя бездарность расцветает пышным цветом.
А еще я, наверное, могла бы стать неплохим художником по металлу. Вот только хобби это слишком уж дорогостоящее. В моем детстве маменька бы ни за что не подписалась на приобретение столь дорогих и травмоопасных игрушек, поэтому недолгие занятия в возникшем и сразу завянувшем кружке не могли дать мне возможности развить свои способности. Но ощущение упоения податливостью раскаленного металла осталось навсегда. Чуть ли не единственный раз в жизни я почувствовала тогда восторг творчества. Я не рисую, не пишу стихов, не играю на музыкальных инструментах. Мне не дано творить. Только металл увлек меня, поманил невероятными возможностями, полетом освободившейся фантазии.
Возможно, мне не следовало идти учиться на филфак, а стоило податься в подмастерья к ювелиру, чтобы найти свое самовыражение. Но маменька удавилась бы, останься я без высшего образования. А потом, после универа, нужно было становиться взрослой и самостоятельной, идти работать, и стало как-то совсем уж не до того, чтобы переквалифицироваться. Если честно, до сих пор жалею.
С работой у меня с самого начала не сложилось. Я пришла в школу в надежде получить часы, а мне предложили поработать делопроизводителем, пока эти часы появятся. За четыре года так и не появились. И это называлось моей взрослой жизнью. По идее из таких, как я, должны получаться церберы секретариата, но я люблю детей. Может быть потому, что мне нравится видеть в них то, чего никогда не будет у меня самой. Так что я еще немного жалею и о том, что так и не поработала педагогом.
Ну а потом я попала в этот сувенирный магазинчик в аэропорту, как я уже говорила, по блату.
Я обжилась здесь. А что еще оставалось делать, если приходилось проводить по двенадцать часов на рабочем месте. И хотя иногда бывал такой наплыв народа, что я не то, что поесть, в туалет сходить забывала, в основном в магазинчике было тихо.
Шеф был щедр. Под стойкой мирно сосуществовали маленький литровый чайник и кофеварка-минутка, а на единственном, свободном от стеллажей простенке гордо покоился небольшой плазменный экран. Плеер мы со сменщицами купили вскладчину. В общем, здесь можно было тихо скучать хоть сутки напролет. Но мне, почему-то, все время хотелось занять чем-то руки. Странное такое желание для человека, который ни черта не умеет делать нормально.
Сначала я хотела попробовать вязать. Но потом представила себе, как это будет смотреться... Кошмар, да? Старая дева, которая вяжет шарфики, рукавички и грелки на чайник во всех возможных вариациях своего убогого быта. Осталось лишь завести с десяток кошек и вязать им пинетки.
После пары попыток я пришла в ужас от самой себя и загнала крючки и спицы так далеко, что теперь уж и не упомню, куда именно. Нет, это были не мои орудия труда. Мне они вообще не были нужны. Не хотела я их. Я была согласна на инструменты, если бы мне дали покорять металл, но не в магазине же!
А потом я сглупила. Я пожаловалась на эту проблемку Иринке. Ну, а когда Иринка берется за дело... Нет, я не могу найти подходящих определений. Напор цунами, разрушительная сила торнадо, масштабы Сталинградской битвы и блеск тысячи фейерверков не могут даже приблизительно описать сего действа. В общем, если бы я ее не остановила, она стребовала бы с мужа мастерскую для меня. Или с босса подсобку. Газовые горелки и кузница в аэропорту. Нормально, да? А ведь она бы устроила.
Приостановив иринкин поток бурной созидательной деятельности, я потребовала, чтобы она немного поработала головой. Подружка, посетовав на отсутствие у меня полета фантазии, все-таки включила мозги и выдала гениальное решение. Макраме.
Сначала я воспротивилась. Ну, чем, спрашивается, это от вязания отличается?! Но потом, обсосав идею со всех сторон, я оценила всю ее прелесть. Во-первых, руки, как ни крути, будут заняты, во-вторых, действительно не требует никаких вспомогательных средств, ну, и в третьих, это же совершенно бессмысленное занятие! Кошачьи пинетки мне не светили однозначно.
Дело оставалось за малым: выяснить, что это такое и как его делают. Тут уж я иринкины порывы тормозить не стала и предоставила ей полную свободу в оказании дружеской помощи. Как оказалось, напрасно. Она не только скупила для меня всевозможные пособия, но и записала на курсы. Понимая, что отказать ей уже не могу, я честно сходила туда пару раз, поняла, что ничего сложней макраме в мире не существует, и панически бросила это неблагодарное дело. Но что-то у меня в подкорке засело. Накрепко так.
Иринка, видя мою неспособность и к этому занятию, генерировала идеи от лоскутных одеял до оригами, но я оставалась равнодушна к ее стараниям.
Прошло недели три. Как-то, сидя на ночном дежурстве, я, неизвестно в какой раз, смотрела «Иствикских ведьм». В аэропорту было тихо. Погода не располагала к опозданию рейсов, и мало кто из пассажиров заглядывал в магазин за сувенирами. В общем, мне никто не мешал отсиживать стуло-часы по своему усмотрению. Не знаю, в какой момент, в моих руках оказался упаковочный шпагат. Странно уже то, что сей реликт каким-то чудом завалялся в ящике с канцелярскими принадлежностями. Тем более непонятно когда и как я его оттуда вытащила. Но пальцы сами начали завязывать узелки. А потом я их почувствовала. Как часы, как механику, как когда-то чувствовала металл. И перестала смотреть на то, что делаю. Совсем. Досмотрела один фильм, включила следующий, а узелки сплетались в неведомый мне самой узор.
К утру передо мной лежало нечто непонятное, но однозначно красивое и оригинальное. Если честно, мне было трудно поверить, что такое сделано моими собственными руками. Даже когда я убрала этот бессмысленный предмет в пластиковый пакет, с глаз долой, ощущение эйфории созидания не прошло. Стоило коснуться дурацкой яркой упаковки, и в пальцы словно молоточки били. Я чувствовала каждый узелок и знала, что он на своем месте. Это было мое. И это было правильно.
Свое первое творение я подарила Иринке, приведя ее в полнейший восторг. А потом было еще множество бессмысленных, на любой взгляд, плетеных безделушек. Но каждый раз, когда я пыталась задуматься о том, что делаю, узелки начинали путаться, ритм сбивался, и в итоге ничего не получалось. Я смирилась с тем, что мои пальцы понимают, что творят, лучше моей головы, и больше не мешала им трудиться по собственному усмотрению.
И все же, я подолгу рассматривала каждый законченный узор. Мне все время казалось, что в этой бессмысленности есть какая-то ускользающая от меня логика, что-то, что, если мне удастся это разгадать, сделает меня счастливей.
Мои безделушки расходились по друзьям и знакомым. Почти всем они нравились. Единственным исключением, разумеется, стала матушка. Уж не знаю, чем ее так задело мое увлечение макраме, но первое же представление моей работы вылилось в настоящую истерику. С возрастом характер у родительницы становился все хуже и хуже. Она и раньше отличалась безаппеляционностью и нетерпимостью, но с тех пор, как вышла на пенсию, жить с ней под одной крышей стало практически невыносимо.
Тогда-то я и договорилась с боссом и девочками о ночных дежурствах. Так было проще. Может, я не слишком хорошая дочь, но свое нежелание проводить время в ее обществе я мотивировала дополнительным приработком. Тем более, что график мой действительно уплотнился. Две ночи на работе, одна дома. Я уходила в семь вечера и возвращалась в девять утра. А в десять уже отправлялась спать. Иногда сквозь сон я слышала, как она по телефону промывает мне косточки. Я привыкла. И к ее новым, более агрессивным проявлениям, и к своему нестандартному режиму. А свободные дни я старалась проводить вне дома.
Вот так все и вошло в свое русло. Моя жизнь наладилась. Я даже начала получать от нее удовольствие. Я больше не боялась своей работы, у меня появилось хобби, а время общения с матушкой свелось к минимуму.
И все меня устраивало, поскольку не предвещало ни катаклизмов, ни страстей, ни разочарований.
А потом я стала замечать этих странных посетителей. Что в них было странного? Многое. И ничего. Они были двух видов. Прекрасные женщины, которые, казалось, горели огнем. Как та красотка, что прошляпил Игорь. Их всегда интересовало стекло и ничего больше. Они не были разговорчивы и на меня взирали с легким презрением. Но они приходили довольно редко.
В отличие от других. Эти, вторые, появлялись каждую ночь. Все они были чем-то похожи на меня. Да-да, представьте себе. Такие же квадратные, невысокие, корявые. Я даже обозвала их про себя родственниками. Если огненные дамы оставляли ощущение чего-то невероятно восхитительного, то у этих была совершенно незапоминающаяся внешность. Вот разговариваешь с человеком, смотришь на него, видишь. А стоит ему отвернуться, как уже не можешь вспомнить лица. Это всегда были мужчины, и почему-то они все казались мне бородатыми, хотя всегда были гладко выбриты. Я даже специально пялилась на эти квадратные подбородки. Никакой видимой растительности, а впечатление бородатости все равно присутствует.
Но самым необъяснимым было то, что я сама не понимала, на каком языке разговариваю, что с одними, что с другими. Вроде не на русском – подсознательное такое ощущение – но совершенно не напрягаюсь в выборе слов. Но и не на английском, опять же потому, что не напрягаюсь. Ни одного конкретного слова вычленить из наших диалогов, чтобы потом идентифицировать языковую принадлежность, мне так и не удалось.
И наконец, я никогда не видела, как они уходят. Впрочем, как приходят, тоже. И это было тем более странным, потому что сижу-то я фактически в витрине. Человек открывает стеклянную дверь в стеклянной стене. По идее, я должна увидеть, направо он потом свернет, или налево. Но эти просто исчезали, выйдя из моего магазинчика.
Будь я менее приземленным человеком, я могла бы напридумывать себе невесть что, но я, особо не заморачиваясь, приняла как данность сам факт их существования. Ну, ходят тут всякие, так что поделать-то? Работа у нас такая.
И все же чем-то они меня привлекали. Не ослепительные огненные красотки, а эти квадратные, безбородо-бородатые. Какое-то сродство с ними я чувствовала на самом деле, хоть и прозвала их родственниками в шутку. И дело тут было не в нашей внешней похожести. Почему-то, каждый раз, когда уходил очередной такой посетитель, моя душа устремлялась за ним следом. Словно что-то внутри меня просило их взять меня с собой. Куда? Не знаю. Но ощущение того, что мое место не здесь, а где-то в далеком далеке, о котором знают только они, возникало с появлением каждого такого покупателя.
Не скажу, что это было неприятное чувство. Скорее, для меня, начисто лишенной романтики в жизни, с ними было связано что-то романтическо-прекрасное. «Прекрасное в своем уродстве», - осаживала я сама себя и старалась не смотреть в зеркало. Комплексы устраивали вакханалию. Я мысленно представляла холодный душ и старалась не затягивать беседы с этими посетителями. Хотя очень хотелось расспросить их. О чем? Я и сама не знала, но чувствовала, что если смогу сформулировать вопросы, ответы изменят мою жизнь. Вот только зачем мне ее менять? Здоровый практицизм загонял в клетку рационального нелогичные, смутные, ненужные ощущения. И постепенно я привыкла и к этому тоже. В конце концов, некоторое эмоциональное разнообразие в моей скучной работе было даже приятным.
Как-то я даже рискнула спросить о них у Иринки, но она меня просто не поняла. И хотя мне грустно было думать, что я сама их придумала, так, опять-таки, было проще.
Я разложила макраме на прилавке и разглядывала, что получилось. У меня кончилась хорошая пенька, с которой я привыкла работать в последнее время, и я, не успев проехать в нужный магазин, по дороге на работу купила первое, что попалось. А попался мне отвратительный серебристый шнурок китайского производства.
Сначала, сматывая пасму в клубок, я даже подумала, что не смогу с ним работать. Но стоило завязать первую пару узелков, как пальцы словно дрожью пробило. Я не смотрела, что делаю, но чувствовала нездешнюю гармонию невероятно сложного узора. Ночь выдалась спокойной, покупатели не слишком меня беспокоили, и кружево сплеталось невероятно быстро, словно само стремилось поскорее обрести завершенность.
И вот теперь передо мной лежало нечто совершенно потрясающее. Впаянный в неправильную, изрезанную по краям форму, рисунок узора напоминал какой-то кабалистический символ или пентаграмму. В нем было что-то величественное и таинственное. Казалось, еще чуть-чуть и я смогу понять глубинный смысл этого древнего (я была в этом уверена) орнамента. Но осознание, как всегда, ускользало.
И тут вошел один из них. Из этих. И застыл, глядя на мое макраме.
- Сколько? – спросил он.
Я даже не сразу поняла, о чем он. Отодвинула макраме, заглянула в стеклянную витрину. Там были выставлены ювелирные украшения из серебра, разглядеть которые от самой двери он просто не мог. К тому же взгляд незнакомца сместился следом за моей рукой.
- Это не продается, - я смутилась и попыталась улыбнуться. - Это я сама сделала, для себя.
- Продай! – попросил он.
- Не могу, - вздохнула я, - не положено. Я на этом работу потеряю.
Вид у него стал совершенно несчастный. Казалось, все его существо тянется к таинственному плетению причудливого узора непонятно для чего предназначенной фигнюшки. Мне стало его жалко. А признание этим странным квадратным типом моих способностей согрело душу. Свое удовольствие от этой штуки я уже получила, пока ее делала. Мне она, в общем-то, на фиг не нужна. Тем более, я так и не поняла, подо что ее такую приспособить можно.
- Продать не могу. Могу подарить.
- Подарить?! – он опешил.
- Ну, да! Это не продается. Это принадлежит лично мне. Я вправе сама решать, что с ним делать, - объяснила я. Потом взяла с прилавка свое творение и протянула ему. - Держите. Дарю.
«Родственник» неуверенно шагнул вперед, явно боясь поверить в происходящее. Когда он протянул за макраме руку, она слегка дрожала. Но вот его пальцы коснулись безделушки, а глаза расширились от удивления.
- Веревка?! – изумленно спросил он.
Я пожала плечами. Интересно, а чего он ждал?
Квадратный задумчиво покрутил в руках мою работу. Потом насторожено посмотрел на меня.
- А из металла сможешь?
- Из металла? – до меня даже не сразу дошло, о чем он говорит.
А, правда, смогу? Силушки у меня, конечно, не по-женски многовато, но все-таки... Это должна быть очень мягкая, но толстая проволока, и не гибкая, как медь, а упругая. Гм... А может, стоит попробовать?
- Это особенный металл, - перебил, а может, прочитал он мои мысли, - мягкий и гибкий.
- И где я его такой возьму? – растерялась я.
- Я принесу.
- Да?.. – на мгновение мне показалось, что он надо мной издевается, но посетитель решительно поинтересовался:
- Когда мне придти?
- Послезавтра, - на автопилоте ответила я. - А вы серьезно?
Квадратный кивнул и принялся меня как-то очень внимательно изучать. Я даже поежилась под его взглядом.
- Как тебя зовут? - наконец спросил он.
- Рената.
- Рен-Атар?!
Типчик аж попятился от меня к двери. Я даже растерялась, разглядев выражение его глаз. В них смешались восторг, ужас, неверие и надежда.
Господи, что это с ним?
- Просто Рената, - поправила я, стряхивая наваждение.
Он еще с минуту разглядывал меня, потом кивнул каким-то своим мыслям.
- Я приду послезавтра, просто Рен-Ата. Слово Дил-Унгара,- уверено заявил он.
И, не успела я ответить «приятно познакомиться», исчез за дверью. А я, как всегда, не заметила, куда он ушел.
Я, наверное, ничему не научилась в жизни за свои двадцать девять лет. Ну откуда, спрашивается, с какой стати, возникла эта эйфория всего лишь от того, что он назвал свое имя? И пообещал придти... Пообещал! Угу, и придет. Щаз! С волшебным металлом и наилучшими пожеланиями.
Я пыталась испортить настроение самой себе. Получалось плохо. В душе что-то продолжало петь. Дурным голосом. Времени – три часа ночи. Даже Иринке не позвонишь. Спят еще все. Да и что я ей скажу? «Ко мне приходил один из этих квадратных типов, которых ты никогда не видела, и я подарила ему свое макраме. Он был в восторге и обещал вернуться». Нормально, да? Представляю себе ее реакцию. Она же психиатра искать помчится. А с ее энергией... Нет, встречать новый день в бедламе мне не хотелось. А больше звонить было некому.
Я пошелудила диски и нашла «Прикладную магию». Угу, угу... это, конечно, не Шер, но сейчас самое оно. Один глаз зеленый, другой голубой. Как раз про мои перспективы...
Идти домой и целый час общаться с матушкой не хотелось, как никогда...
...И чего меня сюда занесло? Я с недоумением разглядывала школу, в которой проработала почти четыре года. Кто здесь по мне скучать-то может? Кто ждет? Никто... Серая незаметная делопроизводительница, уже давно забытая и учениками и сослуживцами. Нет, ну, вот зачем я сюда пришла?
Я потрясла головой и заставила себя перестать пялиться на сравнительно недавно окрашенное желтое здание. Потом медленно побрела вдоль ограды к автобусной остановке.
- Ой, Рената!
Я вздрогнула. Звонкий голосок явно не принадлежал кому-то из бывших сослуживцев. Очень медленно я обернулась и встретилась глазами с симпатичной юной мордашкой.
- Рената, вы меня помните?
Нет. Не помню. Начисто. А меня помнят. Чудно. С чего бы это?
Все-таки что-то забрезжило. Как же ее зовут?
- Я – Марина.
- Извини, - я вздохнула, - с именами проблема.
- Это ничего, - она лучезарно улыбнулась. - А что вы здесь делаете?
- Да вот случайно поблизости оказалась, решила взглянуть.
- А мы по вас скучали.
- Ну, брось, - чуть улыбнулась я.
- Правда-правда!
Хотя... Может, и действительно скучали. Они любили забегать ко мне просто так, поболтать, выяснить школьные новости, посплетничать и погрызть печенье, которое почти всегда водилось у меня в столе. Почему-то мне стало грустно. Оказывается, мне не хватало общения с ними.
- ...в общем, блюдет святая святых, - продолжала рассказывать Марина, - Неприятная тетка. Когда вы работали, было лучше.
Вот так. А мне всегда казалось, что неприятной теткой закономерно обозвать именно меня. Оказывается, та милая женщина, что пришла на мое место была достаточно строгой, чтобы закрыть ребятне доступ в канцелярию.
Наверное, у меня хватило бы безумства потащить девочку в какое-нибудь кафе, чтобы поболтать еще, но ей надо было на урок. А я снова осталась наедине со своими мыслями. Чудно это, осознавать, что тебя любили и помнят. Ведь три года прошло. Эта Марина была классе в пятом, не старше, когда я ушла из школы, а вот ведь... Узнала, позвала, остановилась... А там, в магазине, разве хоть кто-нибудь сможет вспомнить лицо некрасивой продавщицы? Мимолетность... Там царит мимолетность. Никаких связей, никаких обещаний. Сегодня – впервые. Почему этот квадратный тип со странным именем Дил-Унгар пообещал вернуться? И почему я об этом думаю? Ведь не только же потому, что меня захватила идея опять поработать с металлом. Как вообще человек, не являющийся сотрудником аэропорта, может придти в дьюти-фри зону по собственному желанию? Упс! Вот оно! Он просто спросил, когда ему придти и пообещал, что будет в это время. Как? Он что, вылетит сегодня по своим делам, а послезавтра вернется похожим рейсом? Бред какой-то. И куда, интересно, они исчезают?..
Домой я все-таки не поехала. Потащилась через полгорода покупать пеньку. Сон прошел окончательно. Часов в десять я позвонила Иринке и напросилась в гости.
Матушка обрывала телефон в попытках стребовать меня к ноге, но я не поддалась.
Иринка была рада меня видеть. И поэксплуатировать. С таинственным видом она сообщила, что я просто обязана сопроводить ее в одно место. Этим местом оказалась женская консультация, и в три часа дня мы уже отмечали томатным соком перспективу рождения еще одного наследника. Я смотрела на Иринку и радовалась ее радости. Она светилась изнутри. Мелкий бегал вокруг и тоже выражал восторг всем происходящим. Мне было так тепло и уютно с ними. Такое количество счастья вокруг завораживало. Я тоже так хотела. Хоть в чем-то. А еще я хотела рассказать о них, таких теплых, таких любимых. В макраме. А лучше – в металле. Поймав себя на этой мысли, я вздрогнула. Что это со мной? Я что, поверила, что у меня это когда-нибудь будет? Это мое «хоть что-то»? «Металл», - подсказало подсознание. Я зажмурилась и потрясла головой. Что же я творю-то? Я покосилась на Иринку, но она в этот момент была занята сыном. Усилием воли я отогнала провокационные мысли. Пора бы уже привыкнуть и к собственной посредственности, и к серости своей судьбы. Мечтать вредно. Таким, как я – в особенности.
Моя поддержка потребовалась еще и для того, чтобы сообщить новость Алексу, так что от Иринки я ушла поздно вечером.
Матушка, к счастью, уже отправилась на боковую. Я тоже смертельно хотела спать, но теперь это не имело смысла. Ночь предстояло высидеть, иначе потом буду засыпать на работе. Кофе уже не спасал, телевизор и книга действовали, как снотворное, и я решила занять руки.
Смотав несколько мотков свеженькой пеньки, я завязала первые узелки. И почувствовала нечто странное. Пальцы не принимали любимый материал. Они хотели чего-то другого, чего-то большего. Металла. Волшебного металла, мягкого и гибкого. И первый раз за много лет к горлу подкатили слезы. Дура я, дура! Я позволила себе поверить, что тот посетитель вернется. Зачем? Как же меня угораздило?!
На работу я пришла разбитой. Я все-таки заснула часам к шести утра и, соответственно, проснулась около трех. Праздник жизни! Для моей матушки. Она, наконец-то дорвалась вволю меня попилить. И сбежать не получилось. Как назло дня три назад я затарилась продуктами и прочими жизненно необходимыми вещами, а по мелочам маменька закупается сама. Никакого другого повода смыться я не придумала. В общем, схлопотала по полной программе. К тому же я сама себе вконец испортила настроение аутотренингом на тему: не жди, он не придет. А чего спрашивается, я так крылышки расправила? Зашел незнакомый дядька, предложил поработать с каким-то необыкновенным металлом, а я, дура, и поверила. Придет он сегодня, как же! Щаз!
Я приняла у босса разменную кассу, заполнила кое-где опустевшие стеллажи, но включать телевизор или затеиваться с макраме не стала. Первая половина ночи обещала быть достаточно оживленной. В это время прилетало и вылетало много международных рейсов, и количество транзитных пассажиров, слоняющихся без дела по дьюти-фри зоне в ожидании пересадки, как правило, было велико. Я знала, что после часа ночи станет полегче, а к пяти утра и вовсе наступит затишье.
Наверное, хорошо, что полегче после часа не стало. Иначе я извела бы себя бессмысленным ожиданием. А так я крутилась, как белка в колесе, даже поесть не успела и уж тем более не вспоминала о Дил-Унгаре. Зато после четырех, как отрезало. Рейсы еще вылетали, но оставшимся транзитникам уже надоело бессмысленно бродить по магазинам, и они тихо дремали в зале ожидания. Я, наконец, смогла сварить себе кофе, извлекла из сумки уже изрядно слежавшиеся бутерброды и включила «Очарованные луной». Ну что еще человеку нужно в жизни для счастья? Только не думать о том, что давешний покупатель не прилетел сегодня ни одним из предполагаемых рейсов. Ну и ладно. Не в первый раз меня жизнь обманывает. Лучше любимый фильм с хаппиэндом посмотрю.
Я не торопясь перекусила и допила кофе. Достала пеньку, покрутила в руках и отложила в сторону. Нет у моих пальцев идей сегодня. Не выключая фильма (все равно наизусть знаю) прошла в подсобку, помыла посуду. Прихватила кое-что из товара и заполнила местами опустевшие стеллажи. Перепроверила наличку. Все, нечего больше делать. Я поудобней уселась в кресле, пристроила уставшие ноги на полупустой полке стойки и ушла в фильм. У-м-м! Обожаю момент, когда Ронни ведет Лоретту в оперу. И эта музыка!.. Я аж глаза прикрыла от удовольствия, слушая бесподобного Пуччини.
И тут легкое дуновение ветерка сообщило мне, что в магазин кто-то вошел. Я рывком вскочила и уставилась на посетителя. Не может быть! В руках Дил-Унгар держал небольшой холщевый мешок.
- Здавствуй, просто Рен-Ата, - он улыбнулся по-мальчишески восторженной улыбкой и меня подогнулись колени. - Ты еще не передумала?
- Здравствуйте... – проблеяла я. - Не передумала что?
- Сплести Канон из зиральфира.
Вы что-нибудь поняли? Я – нет, но это было не важно. Потому что Дил-Унгар вывалил на прилавок содержимое мешка.
Не водите в кондитерскую голодного ребенка! Сначала я объедалась глазами. Клубки разной толщины проволоки переливались всеми цветами радуги: от зеленовато-белого до сине-черного. Казалось, какой-то безумный художник смешивал краски, используя вместо гуаши или масла металл. Я в жизни не смогла бы предположить, что существуют такие сплавы. Этим не макраме плести, а картину писать. А потом я к ним прикоснулась.
Вам доводилось слушать органную мессу? Нет, не в записи, преобразованную электроникой в нечто растиражированное и безликое, а вживую. Я не правоверная католичка, и мои отношения с Богом, если предположить, что я в него все-таки верю, примерно такие же, как у гриновской Ассоли. Но однажды попав в костел во время службы, я заболела этой музыкой. Одно время она была для меня почти наркотиком. Я не знаю латыни, и к проповедям я не прислушивалась. Я просто сидела где-нибудь на дальней скамье и ждала органа. А потом он начинал играть, и я пропускала музыку через себя. И тогда каждая клетка тела словно стремилась занять свое законное место в мировой гармонии. Все лишнее отсекалось, уходило, вымывалось из организма потоком музыки. Это всегда было обновлением. Не только на духовном, но и на физическом уровне.
И вот теперь во мне снова зазвучал орган. Я водила кончиками пальцев по разноцветным металлическим клубкам, и каждый из них отдавался во всем теле своей вибрацией, а все вместе складывалось в какую-то неземную гармонию. И она сметала все на своем пути. Все мои прежние страхи, комплексы и неверие, все обиды и подлости, все невыплаканные слезы и осмеянные надежды. Я возрождалась. Или рождалась заново. Я нашла то, что искала всю жизнь, даже не понимая, что не жила до сих пор по-настоящему. Долгий неправильный и неправедный путь подошел к концу для того, чтобы открыться ровной широкой дорогой к единственному возможному будущему.
Не знаю, что выражало мое лицо. Кажется, я даже застонала от восторга. Я не могла, не хотела выпустить из рук это чудо, отныне составлявшее часть моего существования. И все же многолетняя привычка загонять себя в жесткие рамки заставила меня спуститься с небес на землю. Я посмотрела на Дил-Унгара. И остолбенела. Его лицо зеркально отражало все мои чувства.
- Рен-Атар! – прошептал он.
- Ч-что?... – я медленно приходила в себя, - Простите... Простите, ради Бога! - я вконец смутилась. - Просто они так прекрасны!
- Ты услышала их, - это прозвучало не вопросом, а утверждением, поэтому я кивнула. - Ты... сможешь?...
- Да! – я могла бы заорать это «да» так, что было бы слышно в другом полушарии.
- Хорошо! Когда? Когда мне придти?
- Да хоть завтра! – мне было так легко, что я засмеялась. - До завтра я обязательно что-нибудь сделаю.
- Я приду.
- Да! Пожалуйста! Приходите! Я... – я растерялась, не зная, что сказать. Слишком много еще не определившихся, но таких радостных и в то же время тревожных чувств смешалось в душе. - Господин Дил-Унгар, я не знаю почему, но мне кажется, что я не должна никому это показывать. Я... я права? - он кивнул. - Ну, так вот... А я... Мне очень нужно, чтобы вы оценили. То, что получится. Вы... приходите, хорошо?
- Синдин Дил-Унгар к вашим услугам, прекрасная госпожа Рен-Атар, - он низко поклонился. - Я обязательно приду завтра, чтобы увидеть новое чудо.
Как у меня глаза из орбит не вылезли, я не знаю. Прекрасная госпожа? Это он мне? Но, пока я хватала ртом воздух от потрясения, Синдин Дил-Унгар скрылся за дверью и исчез, как всегда, в неизвестном направлении.
А до конца своей смены я сплела странную штучку, вроде подвески. Она имела форму неправильной семиконечной звезды, в середину которой было вплетено нечто, напоминающее тоже неправильный полумесяц. Звезда была синей с золотыми лучами, а полумесяц отливал медью. Пока мои пальцы связывали узелки, я думала о Синдине Дил-Унгаре, и душа моя наполнялась благодарностью к нему за чудо, которое он мне подарил и за согревшие меня, хотя, скорее всего, просто формальные слова.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:54 PM | Сообщение # 326 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Если бы я могла, я, наверное, не выпускала этот прекрасный металл из рук ни на минуту. Но я обещала Дил-Унгару никому его не показывать.
Сегодня даже матушкино вечное недовольство не могло вывести меня из себя. Я была слишком счастлива, чтобы обращать на нее внимание. Но, чтобы не нарываться, все-таки удрала спать пораньше.
Вечером я мечтала только о том, чтобы поскорее добраться до работы и молила всех богов, чтобы посетителей было немного.
Поработать, конечно, пришлось, куда уж денешься, но все же эта ночь отличалась относительным спокойствием. Когда ждать Синдина Дил-Унгара я не знала. В первый раз он появился почти сразу после полуночи, во второй – около пяти утра. Мне очень хотелось успеть сделать еще хоть что-то. Почему-то мне казалось, что ему будет приятно увидеть мою работу.
Я успела. Мне даже показалось, что он специально ждал, когда я закончу. На этот раз безделушка имела объем. Это было что-то вроде подстаканника без ручки, правда, для очень высокого стакана. Оно могло быть широким, почти до локтя, браслетом на тонкую, даже детскую руку или чехлом для чего-то, вроде свитка пергамента. С одного края свисали два длинных кружевных ремешка с кисточками на концах. Я не знаю, почему вышла эта штука. Это решала не я, а мои пальцы, но какое-то внутреннее убеждение утверждало, что такой узор должен быть именно на такой вещи. В него вплелись моя радость от работы с металлом, окутавшая ее тайна и готовность защищать ее любой ценой, надежда на лучшее и уверенность в своей правоте.
Я как раз водрузила на прилавок свое творение и рассматривала, что получилось, когда в магазин вошел Дил-Унгар. Я подняла голову и улыбнулась ему. На лице этого странного мужчины застыл такой восторг, словно он увидел нечто вожделенное, но давно утерянное.
- Разящая Секира! – выдохнул он, будучи не в состоянии отвести глаз от безделушки.
Я не поняла, что он имел в виду, и решила, что это просто такой оборот, вроде «Боже мой».
- Вам нравится, господин Дил-Унгар?
- Нравится? – на его физиономии отразилось искреннее удивление, - Это чудо! Я уже чувствую, как она ляжет в руку.
Она? В руку? О чем это он?
- О, прекрасная госпожа! – нет, это точно формальное обращение. - Я не думал, что доживу до этого дня. Вы... вы сделали счастливым не только меня, но и весь наш народ.
Мне показалось, что, еще чуть-чуть, и он бухнется на колени. Допустить этого я не могла. Не дай Бог, увидит кто-нибудь, потом насмешек не оберешься. Мне, конечно, было приятно его восхищение моей работой, но подставляться совсем не хотелось. Чтобы предотвратить эту катастрофу, я быстро вытащила из сумки сплетенный вчера медальон.
- Господин Дил-Унгар... Синдин, да?
- Да, госпожа Рен-Атар, - щеки его слегка порозовели. Надеюсь, от удовольствия.
- Не знаю, в праве ли я просить об этом, но мне хотелось бы, чтобы вот это вы взяли себе, - я протянула на ладони безделушку. - Я сделала ее лично для вас.
Ой-ой-ой! Кажется, я что-то не то натворила! Физиономия моего гостя сравнялась цветом с его темно-красной шевелюрой, глаза полезли на лоб, а квадратный подбородок задрожал мелкой дрожью.
- Г-г-госпожа? – бедненький, аж заикаться начал, - Эт-то с-слишком щедро с вашей стороны. Я... я...
- Щедро? Да что вы! То, что дали мне вы, несравнимо с таким пустяком. Я действительно думала о вас, когда делала его, и от души надеялась вас порадовать.
- Д-думали?... От души?... – бедняга продолжал смотреть на медальон, не решаясь протянуть к нему руку.
- Это самое малое, что я могла для вас сделать, - постаралась объяснить я и ободряюще улыбнулась. - Ну же, Синдин, берите!
Видимо то, что я назвала его по имени, добило несчастного. Нет, на колени он не упал. Хуже! Он встал на ОДНО колено и схватил меня за протянутую руку, с зажатым в ней медальоном. Последовавший далее текст по всем канонам, вроде бы, соответствовал рыцарским романам. Что-то на счет того, что отныне вся его жизнь и помыслы принадлежат мне. Кажется, даже боевой топор фигурировал. Хорошо хоть про руку и сердце ничего сказано не было. Столько бы я точно не выдержала. Хотя нет, про сердце все-таки было. Но не про руку. И то ладно. Я и так не знала, куда деться.
Когда, наконец, мне удалось привести своего гостя в вертикальное положение, мы оба были здорово смущены. Но медальон я Синдину все-таки всучила. Наверное, получилось чертовски бестактно, но, чтобы уйти от скользкой ситуации, я спросила, когда его ждать снова. Впрочем, похоже, он и сам был рад поскорее смыться после столь бурной сцены. Не знаю, облегчение или разочарование я почувствовала, узнав, что ближайшие несколько дней он будет занят и не сможет придти. Может, оно и к лучшему.
- Госпожа, - Синдин посмотрел на меня умоляющими глазами, - я очень надеюсь, что вы создадите Канон.
- Канон? О чем вы? Я уже второй раз это слышу. Я не знаю, что такое канон, - я поняла, что раз он нашел в себе силы продолжить ставший мучительным диалог, это должно быть для него очень важно.
- Ваш первый подарок. Из веревки. То была имитация. А нам очень нужен настоящий. Весь мой народ ждет его.
- Хорошо... я попробую.
Просьба меня удивила. Я не люблю повторять собственные узоры. Но раз ему так надо... Почему бы и нет? Тем более из металла... Но мне зачем-то нужно было знать, что за вещь мне предстоит сделать.
- Синдин, а что такое канон? Чего вы от него ждете?
Он задумался, а потом заговорил медленно, словно подбирая слова.
- Благополучие, защита, процветание... Рождение детей и создание шедевров. Сила воинов и мастерство ремесленников. Прежний Канон теряет свою силу уже несколько лет. Поэтому мы так ждем его.
- Хорошо... – масштабность задачи меня смутила, - Вы думаете, у меня получится?
- О, да, госпожа! Если у кого и получится, то только у вас. Вы – Рен-Атар, - уверенно заявил гость и подтвердил свои слова решительным кивком.
- И что это значит?
Но Синдин не ответил. Он низко поклонился и исчез за дверью.
Я шла домой и размышляла о том, что мне нет места в этом мире. Моего собственного места. Вечером мне предстояло выдержать матушку в течение почти пяти часов, а это те еще нервы иметь надо. Я долго думала, куда бы мне от нее смыться, чтобы не терять вечер и поработать над каноном. Но так ничего и не придумала. Она ведь не даст мне просто запереться в своей комнате. А идти к кому-то в гости – это тоже зря терять время.
Наверное, народу Синдина Дил-Унгара действительно была очень важна эта безделушка, поскольку сами обстоятельства вдруг решили сыграть мне на руку. В гости собралась маменька. Вот же повезло! У них с подружками чаепития не чаще раза в два месяца бывают. Правда, она долго настаивала, чтобы я ее сопровождала, но я была непреклонна. Наконец, родительница, оскорбленная в лучших чувствах, удалилась, и я смогла заняться делом.
Я разложила клубки на письменном столе и задумалась. Мои пальцы еще помнили ритм того узора, что я создала из дешевого китайского шнурка, но почему-то совершенно не хотели его повторять. Благополучие, защита, процветание... Нет, мне надо вложить в это гораздо больше. Не только заказ. Свое. Свое сердце. Свою душу. Думать о том, что от меня зависит судьба целого народа, было страшно, но и томительно прекрасно.
Я закрыла глаза и провела по клубкам кончиками пальцев. Звук органа был нежным и манящим. Он словно бы еще не звучал, а лишь набирал силу, меха еще не гнали по трубам ураган моих чувств. Нота. Одна. Чистая и... родная. Я взяла клубок и открыла глаза. Теперь я увидела свой Канон. Или не я – мои пальцы. И да, именно так, с большой буквы.
Я работала всю ночь, прервавшись лишь для того, чтобы встретить маменьку и уложить ее спать. Это был совсем не тот узор, что я сплела из шнурка. Да, он был очень похож, но чем больше собственных желаний я вкладывала в него, тем сложнее он становился. К утру я не закончила, и теперь даже не знала, сколько времени мне понадобится на то, чтобы довести Канон до конца. В глубине души я порадовалась, что Синдин не обещал вернуться на второй день.
Когда пробудилась матушка, я заставила себя отложить макраме. Упаковав незаконченную работу и оставшийся зиральфир в пакет, а затем упрятав его в сумку, я отправилась на кухню получить свою порцию лекций о дочерней непочтительности.
Как назло, следующие две ночи в магазине выдались достаточно суматошными. У меня почти не было времени на отдых. Плести Канон урывками не хотелось. Поэтому я сделала пару других безделушек. Но иногда его музыка начинала звучать во мне так настойчиво, что я невольно доставала незавершенный узор и довязывала несколько узелков.
Закончила я его в следующую свободную ночь. У меня получилось. Канон пел.
Но невезение продолжалось. Черт меня дернул перед уходом на работу полюбоваться еще раз законченным творением! Я как раз разложила его на столе, когда в комнату ввалилась свирепая родительница. Я мгновенно сгребла со стола макраме, сунула его в сумку и приготовилась выслушать напутственную нотацию. Но матушка почему-то промолчала. Как-то странно взглянув на меня, она развернулась и вышла из комнаты.
Уже когда я надевала куртку, она вдруг появилась в прихожей и тихим, так не похожим на нее голосом спросила:
- Ты вернешься?
Я слегка обалдела от такого вопроса, но поспешила ее успокоить, что никуда не денусь и к девяти утра, как всегда, буду.
Мне бы забить тревогу, озаботившись столь необычным поведением матушки, но я была слишком счастлива, не получив утренней порки, и поспешила смыться.
В эту ночь Синдин не пришел. Зато, у меня еще оставался зиральфир, и я продолжала с ним работать. Вот если он и завтра не появится, я точно затоскую.
Я сплела еще один медальончик. Почему-то, делая его, я думала об иринкином еще не рожденном ребенке. Они с Алексом так радуются будущему малышу. Я хотела бы, чтобы это была девочка. Белокурая и умненькая, как Иринка. И пусть она будет очень-очень счастлива. Я чувствовала себя феей крестной, принесшей волшебные дары новорожденному. И все это вплеталось в медальон. Мне казалось, слушаясь своих пальцев, я действительно смогу дать это все будущему человечку.
И тут зазвонил мой телефон. Иринка! Легка на помине. И чего ей не спится?
- Рен, привет, как дела?
Нормальный, вроде такой вопрос, но не в двенадцать же часов ночи! Я недоуменно покосилось на трубку. Уж не случилось ли что с Иринкой? Но ответила на всякий случай бодрым тоном.
- Привет, подружка. Ты чего режим не соблюдаешь?
- Да так, не спится... – как-то очень натянуто ответила Иринка, - Ты мне скажи, у тебя все в порядке?
- Да, а что?
- Да мысли всякие одолевают.
- Брось свои дурные мысли, - ответила я довольно резко. Иринконо настроение совершенно не вязалось с теми восторженно-счастливыми идеями, что только что роились в моей голове, - и слушай меня внимательно. У тебя родится девочка. Умная и очень красивая. У нее будет дар видеть то, что недоступно другим – и хорошее и плохое. Это будет и помогать ей и в то же время осложнять жизнь. Пока однажды она не встретит своего принца. Но принцу придется очень постараться, чтобы доказать, что он ее достоин. И если он сможет, они буду очень-очень счастливы.
- Рен, ты чего кликушествуешь? - растерялась Иринка.
- Разве? – удивилась я и подумала, что не стоило говорить о том, что мой дар – палка о двух концах. Но именно так было заложено в узоре сплетенной мной безделушки, а приукрашивать что-то мне совсем не хотелось. - Я только что озвучила дар от феи-крестной. Сам дар передам потом, при встрече.
- Рена...
В магазин вошла немолодая приятная пара. Мне нужно было уделить им внимание.
- Ладно, все. Извини, я занята. Потом поговорим. Пока! – оттарабанила я и отключила телефон.
Иринкин звонок показался мне странным и бессмысленным, но в магазине начался наплыв покупателей, и я быстро выкинула его из головы.
Я сдавала шефу кассу, когда в проеме нарисовалась высокая белокурая фигура.
- А, Иришка, привет! – радостно завопил Игорь, - Каким ветром тебя к нам занесло?
Я вскинула голову и наткнулась на хмурый иринкин взгляд.
- Я за Ренатой, - не выказывая никакого восторга от встречи, отрезала она, - Собирайся, отвезу тебя домой.
- Что-то случилось? – испугалась я.
- По дороге поговорим. Жду в машине. Отпусти ее поскорей, - бросила она шефу и исчезла.
Мы растеряно посмотрели ей вслед.
- Иди, - сказал босс.
- А касса?
- Да ты никогда не ошибаешься, - отмахнулся Игорь. - Иди. Что-то случилось. Она сама не своя.
- Хорошо, - я не могла с ним не согласиться. - Тогда до вечера.
- Позвони, если не сможешь придти, - хмуро проворчал босс мне в спину.
- С чего вдруг?
- Иди, иди уже, - и Игорь буквально вытолкал меня за дверь.
Нет, это просто уму непостижимо! Что могло заставить Иринку примчаться к восьми утра в аэропорт, использовать все связи и личное обаяние, чтобы прорваться в дьюти-фри зону и убедиться, что я провела ночь на работе. А именно за этим она и приезжала. Сомнений у меня не было. Если бы просто хотела меня видеть, позвонила бы на мобильник и договорилась о встрече. Это была самая настоящая проверка. И не зла была Иринка, а напугана. Действительно напугана.
Все эти мысли проносились у меня в голове, пока я спускалась из здания аэровокзала и шла к паркингу. Серебристый иринкин джип я увидела издалека и поежилась. Не люблю я с ней ездить. Вот уж действительно, блондинка за рулем. Но что бы ни творила подружка, ведя машину, в аварии она не попадала ни разу. Это, наверное, потому, что меня она не слишком часто возит. С моим везением так легко бы не отделалась.
Я с трудом вскарабкалась на высокую подножку и плюхнулась на переднее сиденье. Иринка аккуратно крошила в пепельницу не раскуренную сигарету. Ой-ой-ой! Подружка и так-то курит в год раз по обещанью, а уж будучи беременной, ни за что себе такого не позволит. Да что ж такое-то?!
С минуту я наблюдала за ее манипуляциями. Наконец, мне надоело ждать, что она заговорит первой.
- Ир, что случилось?
Иринка открыла окно, аккуратно отряхнула с рук табак, достала из бардачка влажную салфетку, тщательно очистила ладони и только потом посмотрела на меня.
- Ира?
- Рен, у тебя все в порядке?
- Че-го? – я опешила.
- Ну, со здоровьем там...
- Да... Все в порядке, ничего не болит, - я совершенно не понимала, к чему она клонит.
- Ты в последнее время не обращалась к врачам? Не получала никаких результатов анализов? Таких, знаешь, которые двояко истолковать можно?
Подруга сверлила меня таким напряженным взглядом, словно ей донесли, что я, в тайне от всех, посещаю онкологический центр. Да что ж это такое-то?! Я набрала полную грудь воздуха, но постаралась говорить спокойно и убедительно.
- Иринка, Бог с тобой! Я ежегодный осмотр месяцев пять назад проходила. Все в порядке у меня со здоровьем.
- Хорошо... – в голосе подруги явно послышалось облегчение, - А вот скажи...
- Да что такое-то?!
- Нет, Рен, ты скажи... Только честно... – Иринка покусала губу, словно размышляя, как лучше сформулировать. - Ты случайно замуж не собралась? Ну, за какого-нибудь иностранца...
- Че-го?!!!!! – я чуть не задохнулась от такого идиотского вопроса.
- А то сейчас, знаешь, по Интернету... Вроде пару находят, а потом... ну... – она словно и не заметила изумления в моем выкрике.
- ИРА!!! – заорала я, пытаясь привлечь к себе внимание.
- А?
- Ты это у кого спрашиваешь?! У меня?! – мне очень хотелось схватить ее за грудки и потрясти.
- А что? Нет, ну... – в глазах подруги, наконец, промелькнуло смущение.
- Иринка, очнись! – я все же заставила себя сбавить обороты. - Мы с тобой дней пять назад все сплетни пересплетничали. Ты, правда, думаешь, что если бы я настолько свихнулась, то тебе бы об этом не сообщила?
- Значит, не собралась? – переспросила она, все еще не сдаваясь.
- Это у тебя гормональное? На почве беременности?
- Что?
- Отупение, – я покрутила пальцем у виска.
Пару мгновений Иринка все так же напряженно смотрела на меня, но потом расслабилась.
- Значит, у тебя все в порядке?
- У меня – да, но что, во имя всего святого, случилась с тобой, что ты примчалась ни свет, ни заря выяснять, не нахожусь ли я на смертном одре или не собираюсь ли продаться в рабство?
- Не со мной, - вздохнула Иринка, - с твоей маменькой.
- С мамой? – я вконец растерялась.
- Ладно, поехали, по дороге расскажу, - Иринка, наконец, завела машину.
А случилось, как оказалось, вот что. Моя матушка позвонила Иринке примерно через полчаса после моего ухода на работу. Позвонила в полной истерике. Подруге понадобилось минут десять, чтобы понять, что именно привело родительницу в столь безутешное состояние. Жалобы сводились примерно к следующему: «Реночка уходит от нас! Реночка скоро нас навсегда покинет!». Иринка не на шутку перепугалась и пообещала немедленно приехать. Разумеется, никуда Алекс ее одну, на ночь глядя, не отпустил, и они, оставив мелкого с нянечкой, помчались ко мне домой.
Маменьку они застали уже во вполне адекватном состоянии. Она успела накрыть стол к чаю пред их приходом. Но от обычного, агрессивного, ее настроение отличалось кардинально. Она была непривычно молчалива и все время тихо плакала. Никакие попытки добиться объяснений такой зловещей уверенности в моей роковой судьбе к успеху не привели. На все вопросы матушка твердила только: «Не спрашивайте, я не могу сказать. Но я точно знаю, Рена скоро уйдет навсегда».
Алекс настоял на том, чтобы вызвать скорую, но у родительницы даже давление оказалось в норме. Ей сделали укол успокоительного и официально поставили диагноз «стресс». Но на лестничной площадке врач посоветовал Алексу обратиться к психиатру.
- Возрастные изменения, знаете ли... Все бывает. Лучше на ранних стадиях диагностировать. Тем более, вы говорите, что в обычном состоянии она – дама агрессивная. А с ней дочка живет... мало ли...
К сожалению, Иринка этого не слышала, и ее богатое воображение успело живописать мой хладный трупик на рабочей вахте. Впрочем, в том, что я жива, она убедилась, позвонив мне на мобилу, вот только я ответила не совсем привычно, вывалила на нее нелепое пророчество, и бедная Иринка едва дожила до утра от страха.
Как ни сопротивлялся Алекс, она все же помчалась в аэропорт, чтобы увидеть меня своими глазами. Ее муж тоже не терял времени даром и озаботил знакомого психиатра нанести нам визит с утра пораньше.
В общем, когда мы с Иринкой прибыли ко мне домой, маменька потчевала кофе сразу двух импозантных мужчин и цвела, как майская роза.
Сказать, что я разозлилась – не сказать ничего. Это надо было беременной женщине так нервы вытрепать?!
- Мам, ты чего вчера устроила?! – с порога накинулась я на нее.
- Ой, Реночка, прости, пожалуйста! Совсем у меня на старости лет нервы ни к черту стали, - и, обращаясь к мужчинам, добавила: - Вы же понимаете, сколько бы лет дочери не было, а выпускать ее из гнезда матери всегда больно.
«Реночка»?! «Прости, пожалуйста»?! Мама извиняется?! Она в жизни со мной так не разговаривала, даже при посторонних. Да что ж это делается, а? Мы с Иринкой переглянулись. Подружка тоже опешила, услышав столь доброжелательный тон.
- Мам, - я заставила себя успокоиться и постаралась говорить более ровным тоном, - да с чего ты меня выпускать-то куда-то вздумала? И куда, кстати?
- Реночка, но я же видела у тебя зиральфир. Значит, они тебя уже нашли. И скоро заберут.
Я застыла.
- Простите, а что такое этот зиральфир? – сделал стойку психиатр.
- Металл такой, волшебный, - невозмутимо ответила матушка.
- А.. понимаю. Что-то вроде мифрилла, - проявил эрудицию гость.
- Нет, ну что вы! – маменька даже рассмеялась. - Зачем Реночке мифрилл? Она же не оружейник.
- Да? – теперь уже даже Алекс не выдержал и, покосившись на меня, поинтересовался: - А кто же она?
- Артефактер. Рен-Атар. Я же специально ее так назвала, чтобы созвучно было.
Психиатр наградил меня сочувствующим взглядом. Иринка крепко сжала руку. Алекс постарался, не привлекая внимания моей родительницы, переместиться поближе к жене. А я стояла и боялась пошевелиться. Маменька вела себя как настоящая сумасшедшая, и ни один человек в здравом уме не поверил бы в обратное. Кроме меня. В голове бился один единственный вопрос: откуда она все это знает?
- Мы познакомились, когда он привез образцы. Ты ведь даже не знаешь, чем я тогда занималась. Это я после декрета пошла преподавать в Университет, а до этого работала в аналитической лаборатории. Мы занимались химией руд. У нас была хорошо оснащенная лаборатория и высококлассные специалисты. Самые ценные и необычные образцы всегда привозили к нам. Вот так и встретились. Он смешной такой был. Маленький, но очень сильный и подвижный. Некрасивый, но невероятно обаятельный. У нас сразу все закрутилось. Три недели бурного романа. А потом были готовы результаты анализов, и он уехал. Ты не думай, я, когда поняла, что беременна, сразу ему написала. Не просила ничего, просто поставила в известность. Мне показалось, так будет честно. Я ведь уже и не надеялась, что у меня будет ребенок. В сорок лет-то... Ну, так вот... Он приехал и сразу сказал, что не женится. Была у него уже жена. И двое взрослых сыновей. А еще сказал, что родится обязательно мальчик. Мол, в их роду по-другому не бывает. Я еще посмеялась и сказала, что в нашем роду, наоборот, только девочки рождаются, и мы еще посмотрим, чья порода сильнее. Он только головой покачал. А потом, когда ты родилась... Не поверишь, он нас обеих от больницы до самого дома на руках нес. Сильный был. И все плакал. Говорил, что все бы ради нас бросил, за то чудо, что я ему подарила, но слишком поздно. Рак у него был. Меньше, чем через полгода, его потом не стало. Вот тогда он и рассказал, про свой мир. Красиво так сказка звучала. Мол, живет в его мире народ мастеров, многочисленный и талантливый. И есть среди них три сильных клана, в которых рождаются только мальчики. Лишь раз в пятьсот лет в одном из них появляется на свет девочка, Рен-Атар, способная к магии, наделяющей силой все их творения. И то, что ты в нашем мире родилась, это неправильно. Потому, что Рен-Атар должна жить со своим народом и дарить ему свою силу. А значит, тебе судьба первой из многих поколений его рода, живущих в нашем мире, найти дорогу домой. И если ты ее не найдешь, то судьба так сложится, что найдут тебя. Потому что иначе просто быть не может. Он, конечно, понял, что я ему не поверила. И тогда... Подожди, я покажу.
Мать тяжело поднялась с табуретки и вышла в комнату. А я осталась сидеть на кухне. Мне хотелось кричать, кататься по полу, биться головой об стену. Но я не могла пошевелиться. Мне хотелось плакать, но вместо слез в горле клокотали обида и злость. Почему?.. Почему столько лет?.. Бездарная, никому не нужная дурнушка... Почему, мама?..
- Вот, - она положила на стол предо мной тоненькое, словно сплетенное из волосков, колечко.
Я узнала его. Когда-то она носила его, не снимая, но последние лет пятнадцать я его даже не видела. А еще я узнала зиральфир. Этот был голубым, какого-то льдистого оттенка. Среди тех, что принес мне Дил-Унгар, такого не было. Помню, в детстве, мне казалось, что колечко стеклянное, и мне всегда очень хотелось его потрогать. Наверное, она спрятала его тогда, когда я стала интересоваться украшениями. Или когда училась работать с металлом. Почему, мама?
Я ничего не сказала. А она не села за стол, а прошла к окну и, глядя куда-то вдаль, продолжила рассказ.
- Когда он уехал, я договорилась в лаборатории и мне дали возможность провести анализы. Чего только я не делала! Не буду тебя утомлять, ты никогда не была сильна в химии. Но вывод был только один: такой сплав не может существовать. Невозможно создать его в наших условиях и при наших технологиях. Да и вообще не понятно, при каких возможно. Мне стало страшно. Тогда я позвонила ему и все рассказала. Он только хмыкну. Сказал, что и не сомневался, что я все проверю. И что металл этот называется зиральфир, и получить его можно только при помощи магии.
Она замолчала. Я тоже никак не могла собраться, чтобы спросить ее о том, что меня так взволновало. Не знаю, сколько мы молчали. Я хотела спать, но понимала, что не лягу. И хотя я сейчас почти ненавидела ее, в то же время не могла оставить одну. Наверное, мне еще никогда в жизни не было так больно. И все же я должна была понять.
- Почему, мама? Почему ты рассказала мне это все только сейчас? Почему на протяжении двадцати девяти лет ты позволила мне думать, что я бездарная, никому не нужная уродина? Почему?
- Почему? – она слегка усмехнулась. - А если бы они не пришли за тобой? Если бы не нашли? Как бы ты жила с твоей внешностью и такими сказочными амбициями? Что бы с тобой стало тогда?
- Но...
- Подумай, прежде чем возражать, - она покачала головой.
- Я могла бы стать художником, - не сдавалась я.
- По металлу? Нет, - мне захотелось заскрипеть зубами от легкого презрения в ее голосе. - Ты никогда не нашла бы удовлетворения в таком творчестве. Тебе бы не хватало зиральфира.
- Откуда тебе знать?
- А разве ты не почувствовала разницу между пенькой и этим волшебным металлом? Думаешь, в мастерской было бы иначе?
Я больше не стала ей возражать. Зачем? В конце концов, она поступала так, чтобы защитить меня. Кто знает, каким чудовищем я могла бы вырасти, знай о своей избранности. Но мой Канон... Каким бы он был тогда? Что я смогла бы вложить в него, если бы понимала, как это важно? А я не понимала? Не знаю...
- Ты уйдешь?
- Да, - я вздрогнула.
Ответ прозвучал изнутри, прежде чем я смогла его продумать. Неужели я все уже для себя решила? А как же мама? Мои друзья? Моя жизнь?
- Обо мне не беспокойся, - она словно прочитала мои мысли, - у меня кое-что припрятано на черный день. Да и сколько там мне осталось...
- Но ты же будешь совсем одна...
- Думаю, твоя Иринка не оставит меня. Она хорошая девочка, - я невольно вытаращилась ей в спину. Мне всегда казалось, что Иринку она недолюбливает, и вдруг, на тебе, такие откровения. - А тебе нечего делать здесь. Там ты нужна, тебя ждут. Там твой мир. Ты же Рен-Атар.
- Мама...
- Пойди, поспи, Рена. Тебе вечером на работу, а сейчас уже почти час дня. И так не выспишься. И возьми кольцо. Оно принадлежит тебе.
Мне захотелось подойти и обнять ее, сказать какие-то нужные и правильные слова. Но она стояла в оконном проеме, освещенная полуденным солнцем, прямая и непреступная. Такая, как всегда. Я молча побрела к себе в комнату.
Я проснулась минут за десять до звонка будильника. Вставать было боязно. Сегодня. Синдин Дил-Унгар обещал вернуться через четыре-пять дней. Вчера был четвертый. Значит, сегодня. Сегодня я выйду из дому, поеду на работу, но больше уже никогда не вернусь. Мне было страшно покидать свой привычный мир, но еще страшнее было думать, что рыжий гость не захочет взять меня с собой. А если и вправду не захочет? Что мне тогда делать? Плести всю жизнь магические артефакты для неизвестного мне народа из металла, который мне будут приносить вот такие квадратные посетители? А может, так оно и лучше? Тогда мне не придется бросать маму и друзей, устоявшуюся жизнь. Только вот есть ли что-то в этой устоявшейся жизни, что может сделать меня счастливой?
- Рена, ты проснулась?
Все, как всегда! Будь это хоть последний день моей жизни, но опаздывать на работу – это моветон. Я нехотя выбралась из постели и побрела в ванную.
На кухне маменька уже ждала меня с кофе и ужином. В другой раз я бы саркастически хмыкнула по поводу такого жеста, но сейчас он тронул меня до слез. Она действительно со мной прощалась.
Пока я ела и пила кофе, она молчала. Дождалась, пока я поставлю на блюдце пустую чашку.
- Ты ничего не забыла? - невинный такой вопрос заботливой мамочки. Я удивленно посмотрела на нее. - Ты не надела кольцо.
Действительно. Не надела. Я его даже примерить не пыталась. В моем сознании оно до сих пор принадлежало ей.
- Думаешь, надо?
- Обязательно.
- Хорошо.
Я вернулась в свою комнату, покрутила безделушку в руках и все же надела на безымянный палец.
Взгляд упал на пластиковый пакет, в котором лежал Канон. В этом была какая-то неправильность. Я подвинула стул к шкафу и стащила сверху старый бабушкин чемодан. Если я верно помнила, это должно было быть здесь. Чемодан был пыльный. Недолго думая, я вытащила из шкафа футболку. Мне она уже не понадобится, поэтому я использовала ее, как тряпку. Под крышкой, как я и помнила, обнаружились неразрезанные чайные полотенца, не подшитые скатерти и прочая, как говорила бабушка, добротная, но так и не нашедшая своего применения мануфактура. То, что мне было нужно, обнаружилось на самом дне. Эта ткань, всего-то полметра, была, подозреваю, еще дедовским военным трофеем, привезенным откуда-то из Манчжурии. Роскошный муаровый шелк струился между пальцами, переливаясь всеми оттенками зиральфира. Этот шелк был достоин моего Канона. А Канон был достоин шелка.
Потом я порылась в сумке и достала сплетенный вчера медальон. Думаю, я вправе взять такую плату за свой труд. Немного зиральфира для счастья будущей красавицы и умницы.
Вернувшись на кухню, я протянула его матери.
- Мам, отдай это Иринке. Это для ее будущей дочери.
Она сжала безделушку в кулаке.
- Значит, уже сегодня?
- Скорее всего, - кивнула я.
- Ты собралась?
- Нет, - я покачала головой, - мне ничего не нужно – там.
- Понимаю...
Мне действительно ничего не было нужно. Я сознавала, что ухожу, не прощаясь, что Иринка не поймет и, может быть, даже обидится на меня. Но еще я знала, что долгое прощание может заронить сомнение, старые привязанности потянут назад, страх перед неизведанным змеей поднимет голову. Я не могла этого допустить. Здесь мне не было места, а там я была нужна. Так зачем оттягивать неизбежное?
И все же мне хотелось проститься хотя бы с матерью. Нужных слов не было. Да и не знаю я слов прощания. Правильных слов. Но, может, хоть как-то успокоить.
- Если это возможно, я обязательно постараюсь вернуться, - не знаю, зачем я это сказала. И, как оказалось, сказала напрасно.
- Разве что, ненадолго, - пожала она плечами.
- Конечно.
- Иди, а то опоздаешь.
Вот и все. Она даже не обняла меня.
Шеф, как всегда, встретил меня в магазине и настороженно поинтересовался:
- Рен, все в порядке? Что там у вас произошло?
- Да ерунда, матушка шухер навела. Ничего серьезного, - отмахнулась я.
- Ну и славно, - сразу расслабился он. - Иди кассу принимай.
- Игорь... – может я и торопила события, но я просто обязана была его предупредить.
- Ну, чего еще? – недоуменно обернулся он.
- Я, наверное, сегодня работаю в последний раз, - выпалила я и зажмурилась.
- Чего?! Офигела?! – взорвался шеф, как я и ожидала. - Где я тебе замену искать буду?!
- Найдешь. Или Иринку попроси, она кого-нибудь на раз-два сосватает.
- Рен, ты рехнулась? – Игорь попробовал сменить тактику и начал меня уговаривать. – Ну где ты еще такую работу найдешь? Хочешь, я тебе зарплату прибавлю? Много, правда, не могу. Сама подумай, куда ты отсюда денешься?
- В дальние страны, Игорь, в дальние страны, - невесело усмехнулась я. - Хотя... Я вообще-то немного рановато пургу погнала. Знаешь, я тебе точно в конце смены скажу, когда кассу сдавать буду.
- Ой, да ну тебя с твоими шуточками! – сразу расслабился шеф. - Работай, давай.
Он мне не поверил. Напрасно.
Ночь тянулась, как резиновая. После одиннадцати люди в магазин вообще заходить перестали. Я посмотрела «Чай с Муссолини», потом включила «Русалок». Смотрела хорошо знакомый фильм и думала о том, что даже в конце мне не удалось посмеяться вместе с матерью над этой подлой жизнью, как Шарлотте и миссис Флэкс. Так мы и расстались, как и жили, практически чужими друг другу. Даже когда она рассказывала о моем отце, в ее голосе почти не было эмоций. В детстве сказки мне тоже рассказывала бабушка, не она. Она никогда не любила сказок.
К половине шестого утра у меня кончился зиральфир. Из последних нескольких обрывков проволоки я сплела что-то вроде шпильки для волос. Точнее, подвеску на шпильку. Я точно знала, что женщина, которая прикрепит ее к своей прическе, будет вызывать у мужчин неизменный интерес. Я не знала, откуда я это знала. Наверное, в этом и заключалась моя магия.
Синдин словно ждал, когда я приду в отчаянье, лишившись ставшего таким любимым материала. Я встала ему навстречу.
- Синдин Дил-Унгар, я сделала то, что ты просил, - я протянула ему завернутый в кусок шелка Канон.
Синдин торжественно принял у меня из рук сверток и, разложив его на прилавке, откинул тряпицу в сторону. Я ждала, затаив дыхание. Если все это лажа, если я не смогла сделать то, что должна была, он никогда не возьмет меня с собой.
Несколько мучительно долгих минут он пристально разглядывал мое творение. Наконец, поднял на меня глаза. Они сияли.
- Прекрасная госпожа Рен-Атар! Это лучший из всех Канонов, что мне доводилось видеть. Благодарю вас от имени всего нашего народа.
Он собирался снова опуститься на колени, но я в ужасе успела поймать его за руку.
- Стойте! – завопила я, - Не делайте этого! Подождите!
- Госпожа? – он поднял на меня глаза, и взгляд его скользнул по моим судорожно вцепившимся в его рукав пальцам. Да там и остался, прикованный к тонкому колечку. Сообразив, на что он смотрит, я тут же захотела прояснить ситуацию.
- Скажите, вы узнаете это кольцо?
- Да госпожа, - казалось, его губы отказываются его слушаться, - Это кольцо работы Рен-Атар из рода Гур-Веран. Очень, очень старой работы. Ему должно быть несколько тысяч лет.
- Возможно. Оно досталось мне от отца.
Он молча кивнул. И поник. У меня было такое чувство, что из него выпустили весь воздух. Все заготовленные слова убеждения вылетели у меня из головы.
- Я хочу домой, Синдин, - просто сказала я. - Я хочу уйти с тобой в твой мир.
- Все, что пожелает великая госпожа, - произнес он каким-то мертвым голосом и, склонившись в низком поклоне, простер руки к двери. - Прошу.
Меня аж передернуло. И что это я из прекрасной вдруг великой стала? Не порядок! И вообще, чего это он, как неживой? Я выскочила из-за прилавка и потрясла его за плечо.
- Эй, Синдин, очнись! Это я, просто Рената, кончай свои челобитные! Да что с тобой случилось-то?
- Я лишь пыль у ног госпожи из великого рода Гур-Венар, - прошептал он.
- Ах вот как!
Ну и ну! Я, оказывается еще и из какого-то великого рода! Всю жизнь мечтала, как же. И что у моего народа так вот принято ко всем великим родам относится? Оно мне надо?! Это что ж теперь я, как какая-то сказочная принцесса, нормально с людьми пообщаться не смогу? На фиг, на фиг! Мне такие порядки не нравятся. Если придется, я, скорее, собственные заведу. Или от титула откажусь. Да вообще, какой на хрен великий род! Мои предки тысячелетиями в этом мире жили. Тут уж от этого рода вообще ничего не осталось. Я хмыкнула и похлопала Синдина по плечу.
- Да ладно, расслабься, я же из побочной ветви. Ну, хочешь, я вообще это кольцо выкину? – я сама не заметила, как обратилась к нему на «ты», но соблюдать этот политес и дальше было выше моих сил. Мне не нужен был раб или лизоблюд, мне нужен был друг. Я собиралась шагнуть в неизведанное. И, если понадобится, переделать его под себя.
- Что вы, госпожа! – от такого кощунства он вскинулся и, наконец, посмотрел на меня.
- Слушай, Синдин, меня в этом мире нашел ты, с тобой я хочу уйти отсюда и с тобой же придти туда.
- Это большая честь для меня, госпожа.
- Нет, - я покачала головой. - Я не оказываю тебе чести. Я лишь прошу о помощи. И еще... Я подарила тебе медальон.
- Простите, госпожа! Конечно, как я мог забыть?! Конечно, я верну, - он полез за пазуху. - Госпожа найдет более достойного...
- Помолчи, а? – мне пришлось снова схватить его за руку, чтобы остановить эти поползновения. - Я не приму его обратно.
- Но я же... – его глаза стали совсем круглыми.
- Но ты же, - передразнила я. - В этом медальоне частичка моей души. Безделушку я еще могла бы попросить обратно, но разве ты сможешь вернуть мне мою душу, Синдин Дил-Унгар?
- Госпожа...
- И не зови меня госпожой, Бога ради! Я – Рената, просто Рената. И для тебя всегда буду только просто Ренатой, - я набрала полную грудь воздуха и честно призналась: - Я очень боюсь, Синдин. Пожалуйста, помоги мне.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:55 PM | Сообщение # 327 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Мы проговорили оставшееся до конца дежурства время. Я рассказала ему, как жила в этом мире и не могла найти в нем своего места. А потом он поведал мне о том, что меня может ждать там, куда я собралась. Я не удивилась, узнав, что принадлежу к народу гномов. Наверное, подсознательно я всегда это знала.
Без четверти восемь, точный, как часы, появился босс. Он покосился на Синдина, но ничего не сказал. В конце концов, как только мы выйдем отсюда, он не сможет вспомнить его лица. Но почти сразу же дверь в магазин снова открылась, и вошел высокий седеющий человек в развивающемся плаще. Прямо Зорро какой-то. Следом за ним просочился пес, вроде овчарка, я в них не очень разбираюсь. Точнее не совсем пес, а нечто среднее между щенком и взрослой собакой, так, подросток.
- Обслужи, - бросил мне Игорь, пересчитывая деньги.
Но я увидела, как выпрямился Синдин.
Незнакомец отвесил мне легкий поклон и пристально посмотрел на моего гостя.
- Гектор волнуется. Ты здесь уже почти три часа.
- Мы уже идем, - весело ответил гном.
- Мы?! – брови незнакомца взлетели.
- Госпожа Рен-Атар возвращается домой, - гордо провозгласил мой рыжий друг.
- Счастлив это слышать, - мужчина улыбнулся мне. - И сопроводить.
- Я и сам могу, - проворчал Синдин. - Не суй свой мокрый нос в дела моего народа, Жюль.
- Вредный ты, Син! – фыркнул тот, кого назвали Жюлем. - Ну что, может, пойдем? А то Гектор вообще рехнется, если еще и меня потеряет.
- Рен-Ата? – гном посмотрел на меня.
- Сейчас, - я подошла к боссу. – Ну, вот и все, Игорь. Я все-таки отработала свою последнюю смену. Ищи замену к послезавтрашнему вечеру.
- Ты что, серьезно?! – Игорь чуть не задохнулся от неожиданности. - Ты не шутишь?
- Ни капельки.
- Ах, ты ж дьявол! Рен, ну разве можно вот так, с бухты-барахты?! Хоть до зарплаты доработай! – начал заводиться босс.
- Извини. Иначе – никак, - я успокаивающе положила ладонь на его руку. - Ты видишь, меня уже ждут. А зарплату, ну то, что мне причитается, матери передай. Хорошо? Удачи тебе.
Я взяла Синдина под руку, Жюль вежливо открыл перед нами дверь, и мы вышли из магазина.
Смотритель Гектор.
Не устаю дивиться перевертышам. Уж очень быстро они вырастают. Грэму всего года два, а выглядит он в человеческой ипостаси, как пятнадцатилетний подросток. А пройдет еще пара месяцев, и он превратится в красивого юношу, еще не матерого, но уже молодого сильного волка. Короткое детство, долгая жизнь, а до старости они почти никогда не доживают – дурной тон помереть в своей постели.
Мальчишка перекинулся в волчонка и тихо дремлет на полу, пока мы с Жюлем потягиваем эль, ожидая Синдина.
- Что-то он долго... – бормочу я.
- Волнуешься? – усмехается вервольф.
- Еще бы! Рен-Атар из другого мира. До сих пор не верится.
- Ты же видел артефакты.
- Да знаю я, что она настоящая! – бесконечное повторение одного и того же доводит меня до белого каления. То, что происходит сейчас в том мире, в лавке, и к каким последствиям могут привести эти события, не поддается анализу. И я прекрасно понимаю, что нам не остается ничего, кроме как снова и снова обкатывать в разных вариациях скупые факты. Но я нервничаю и, повторенные не мной, эти факты раздражают меня все сильнее и сильнее. - Синдин надеется сегодня принести новый Канон Подгорья. Что из этого получится? Сам подумай, до сих пор артефакты, сделанные этой девушкой, были оригинальны и совершенны. Но силы им не хватает.
- Им самой Рен-Атар не хватает, - хмыкает Жюль. - Нельзя ее в том мире оставлять.
- Умный, да? Как, по-твоему, ее уговорить можно? А если у нее там семья и дети? Любимый муж-человек? И потом, оттуда за последние несколько тысяч лет никто не возвращался.
- Возможно, она станет первой, - мечтательно произносит вервольф, но в глазах его пляшут насмешливые искорки. - Мне кажется, ты зря паникуешь. Нет у нее там никакого мужа. Она же Сину Узелок Души подарила.
- Еще предположи, что она знала, что дарит, - ворчу я.
- Ну, Синдина я таким счастливым в жизни не видел, - хихикает оборотень. - Да ладно, Гектор, не парься. Уже одно то, что у народа гномов снова есть Рен-Атар, восстановит Равновесие. По крайней мере, для них.
Да... Равновесие... Что-то неладное творится в мире. И не только у гномов.
Когда почти сорок лет назад умерла старая Рен-Атар, рождения новой, как обычно, ждали в течение пяти-шести лет. В какой-то момент даже пошли слухи, что в клане Гим-Зидал родилась девочка. Но слухи ничем не подтвердились. Уже потом, спустя много лет, Синдин по большому секрету рассказал мне, что младенец все-таки был, но был похищен до официального объявления. Старейшины строго настрого запретили разглашать этот факт, и поиски велись до сих пор. У гномов очень долгая память.
Если бы не появилась новая Рен-Атар из другого мира, всему их народу мог грозить страшный регресс. Без поддержки магии Рен-Атар ремесла пришли бы в упадок, торговля сошла бы на нет, и гномам грозили бы нищета и голодное прозябание. Последний Канон Подгорья с каждым годом все больше терял свою силу. Но вмешалась Библиотека. Кто бы мог подумать, что в открывшейся три года назад лавке торгует артефактер. А ведь все верно. Похоже, эта девушка родилась примерно через пять лет после того похищенного и, видимо, убитого, младенца. И родилась не здесь, а там, где злые силы, кто бы они ни были, не могли до нее добраться. Как ни крути, а мир стремится к Равновесию.
Вот только кто-то очень старательно пытается его расшатать. Ведь проблемы не только у гномов. Не зря смешливый оборотень Жюль приехал сегодня вместе с Дил-Унгаром. И не один, а с сыном. А это уже не дружеский визит, а представительство клана. Значит, и у оборотней не все гладко. Вот только они своими секретами вряд ли поделятся. Скрытные они. Но я же вижу, что в последнее время их все больше и больше входит в ту странную комнату. Знать бы, что за чума на них напала, и в чем ее причина. Или в ком. К тому же у оборотней в последнее время обострились отношения с эльфами. Я слышал о пограничных стычках в Гарталисе и Мешфене. Да и ундины заявили, что берут под свое покровительство племя лесных наяд, якобы притесняемое перевертышами. А это уж и вовсе нелепо, поскольку оборотни почти не пересекаются с водяным народом. Впрочем, ундины всегда старались подпевать эльфам, а дикие наяды могут и не подозревать о свалившемся на них покровительстве могучих морских родичей.
Нет смысла спрашивать о чем-то Жюля. Во-первых, не такая уж он большая шишка, чтобы быть посвященным во все политические интриги, а во-вторых информация придет ко мне сама и именно в тех количествах, на которые расщедрится леди Рисс. А в отношении меня она все еще иногда бывает щедра. На информацию.
Хорошо было бы еще поговорить с Энгионом, но что-то в последнее время его не видно. Я не написал ему о Рен-Атар. Синдин очень просил меня держать пока все в секрете, слишком боялся вспугнуть удачу. Думаю, он даже среди сородичей не слишком распространялся. Конунг, конечно, в курсе и даже сообщил леди Рисс, раз она снарядила сюда своего эмиссара. А я не болтлив. К тайнам я привык. Мне доверяет их не только Библиотека. Такая уж у меня должность.
И все же странно, что Энгион не пронюхал про Рен-Атар. Видно и вправду все события последних дней гномы окутали плотной завесой тайны. Но оборотням сообщили. Интересно, почему? Что за дела связывают конунга и леди Рисс? Уж не в похожих ли бедах дело? Только вот о проблемах оборотней я ничего не знаю. Но что-то проскользнуло в словах Жюля... Что же? «Хотя бы у них»... Значит и в сообществе перевертышей нарушено Равновесие...
- О чем задумался, Гектор? – Жюль размашисто хлопает меня по плечу так, что я даже вздрагиваю. - Все беспокоишься о Сине?
- Есть немного, - признаюсь я. - Он там уже больше двух часов.
- Может, у него хватило ума, и теперь он уговаривает девушку вернуться в родной мир. А может, решил предложение ей сделать, - оборотень старательно придает физиономии мечтательное выражение и даже подмигивает.
- Ты как скажешь! – я не выдерживаю и фыркаю. - У него в жизни смелости не хватит.
- Как знать, как знать... Ладно, давай еще по маленькой, и я пойду, проверю, что у них там. Самому уже интересно.
И что он этим «как знать» сказать хотел? Что-то знает о Синдине? Или располагает более значимой информацией? Или я снова пытаюсь разглядеть тайну на месте очередной шутки?
Жюль разливает по кружкам эль.
- Ну, за удачу нашего рыжего друга.
Мы чокаемся и пьем. Когда перевертыш поднимается, я встаю вместе с ним.
- Я тоже пойду. Хоть издалека посмотрю, как он там.
Мы покидаем мой кабинет и по длинным переходам двигаемся к лавке. Вервольф шагает чуть впереди, и его черный плащ, словно гигантские крылья, развевается за спиной. Вот ведь показушник! Сидит в оборотнях эта страсть к театральным эффектам.
На фоне тускло освещенного холла стеклянная дверь лавки сияет, как драгоценность. Я сразу вижу внутри гнома, девушку за прилавком и...
А вот это уже не порядок. В магазинчике они не одни. И тот человек там, в том мире – не случайный покупатель. Он стоит за прилавком вместе с Рен-Атар, а значит, тоже работает в этой лавке. Эдак он и на Синдина внимание обратить может.
- Жюль...
- Вижу. Уже иду.
Оборотень быстрым шагом направляется к двери, открывает ее и входит внутрь. Только плащ сгустком мрака взвивается за спиной. На пару мгновений он закрывает мне обзор на происходящее в лавке. А дальше все происходит стремительно. Я вижу, что Жюль перекидывается парой слов с гномом, что-то говорит девушке. Они оба смотрят на нее. Девушка кивает, с минуту разговаривает с человеком за прилавком, потом, гордо вскинув голову, берет под руку Сина. Жюль театральным жестом распахивает перед ними дверь. В наш мир.
Они так и входят вместе: девушка под руку с гномом и, отставая на полшага, оборотень. Но едва захлопывается стеклянная дверь, девушка застывает, как изваяние, а потом медленно оседает. Синдин успевает ее подхватить, не дав коснуться пола и выронив сверток, который держит под мышкой. Мы с вервольфом бросаемся к ним.
- Гектор, что с ней?! – кричит Син, обращаясь почему-то ко мне.
На лице гнома написан такой ужас, что мне становится его искренне жаль. Я не врач, но пульс прощупать вполне способен. Девушка в обмороке. А еще вокруг нее клубится, концентрируясь больше и больше, кажется, вся магия нашего мира. Все правильно. Равновесие устроило торжественную встречу новой Рен-Атар, но для нее это – слишком сильное потрясение.
- Успокойся, Син, это просто обморок. Не забывай, для нее это первый переход в магический мир. Она придет в себя через некоторое время. Пошли, отнесем ее ко мне и уложим на кровать.
Гном кивает и срывается вперед, но вдруг останавливается и оборачивается.
- Канон! Гектор, возьми Канон.
Оборотень машет свертком, который успел поднять, и Син, лишь слегка кивнув, бежит в сторону моих апартаментов.
Мы устраиваем девушку на диване в моем кабинете. Я достаю третью кружку, и Жюль тут же разливает эль.
- Ну, Син, сегодня ты превзошел сам себя! – весело хмыкает вервольф. - Уговорил Рен-Атар вернуться в родной мир. Твой подвиг войдет в анналы истории.
- Не уговаривал я ее! – морщится гном. - Это она меня уговорила. Она сама сказала, что хочет домой.
- Что-то не вижу счастья не твоей физиономии, - продолжает изгаляться вервольф. - Девушка дарит тебе Узелок Души, а потом следует за тобой в другой мир. Ты должен быть горд собой и летать от счастья. Да что с тобой, Син?
- Ты хоть знаешь, кто она? – Синдин совсем сникает.
- Конечно. Она – новая Рен-Атар. Кстати, она довольно симпатичная. Для гномки.
- Она – Гур-Венар.
- О-о-о! – воет и тут же разражается хохотом перевертыш. - Бедняга Син! Нынешний конунг запрет ее в хрустальном гроте, как только заполучит в свои загребущие ручонки. Храни Узелок, как зеницу ока, иначе тебе очень быстро откажут в доступе к телу.
- Прекрати, Жюль! – осаживаю я его, видя, как наливается кровью лицо гнома. - Девушку, которая сама решила уйти в другой мир, будет не так-то легко где-то запереть. Даже конунгу.
- Он не посмеет что-то с ней сделать! – рычит гном. - Она – Рен-Атар.
Сину действительно можно посочувствовать, если он всерьез воспринял Узелок Души. И если Рен-Атар, сама того не подозревая, вложила в амулет свою магию. В обществе гномов женщины занимают едва ли не главенствующее положение. Мужчины уважают и ценят своих жен, матерей и сестер, которые работают и создают шедевры наравне с ними. И, тем не менее, ни одна гномка никогда не покидала Подгорья, а до замужества их и вовсе непринято выпускать с территории клана. Смешно сказать, сам я до сегодняшнего дня встречался с замечательными гномими женщинами лишь однажды, в юности, когда Энгион брал меня с собой на какой-то большой праздник народа мастеров. Что до Узелка Души, то этот амулет гномки плетут, выковывают или вырезают из камня для дорогих им мужчин, и простая, но сильная подземная магия помогает странникам возвращаться туда, где их ждут. А поскольку Синдин не приходится новой Рен-Атар ни братом, ни отцом, сами понимаете, какая подоплека может быть у этого подарка. Да еще если представить, что в него заложена сильнейшая магия артефактера...
- Успокойся, Син, - вздыхаю я, - пока рано о чем-то говорить. Давай дадим ей время придти в себя. Я вообще считаю, что ей лучше хотя бы пару недель пожить здесь, в Библиотеке, набраться опыта, узнать о нашем мире побольше. А ты тоже, Жюль! Зачем ты его подначиваешь?
- Хорошо! Хорошо! – машет руками оборотень. - Больше не буду. А тебе, Гектор, пора доставать еще одну кружку. Похоже, наша гостья приходит в себя.
Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с девушкой. Синдин тут же вскакивает и бросается к ней.
- Как ты, Рен-Ата? Ну и напугала ты меня!
- Хорошо... – она чуть улыбается. - И немного странно. Кажется, я могу все на свете.
- Это магия, - я тоже подхожу к дивану. - Она радостно встретила новую Рен-Атар. Добро пожаловать в наш мир. Я – Гектор, смотритель этого странного места, где пересекаются миры.
- Я – Рената. А вы... вы – человек, Гектор?
- Да, Рената, я человек, - я невольно улыбаюсь ее любопытству, а Рената переводит взгляд на перевертыша.
- А вы... Жюль?
- Оборотень вервольф, к вашим услугам, мадам. А это... – Жюль оглядывается по сторонам. - Вот черт! Кто-нибудь видел Грэма?
Все недоуменно озираются.
- Вот куда, спрашивается, слинял этот несносный мальчишка! Прошу прощения, мадам, - Жюль кланяется девушке. - Речь идет о моем сыне. Он всего лишь подросток и правилам этикета следует не всегда.
- Волком ушел, - Синдин кивает на перекинутую через спинку стула одежду мальчика.
- Волком? Гектор, что за хрень? Что ему в волчьей шкуре здесь ловить? – в голосе Жюля слышится лишь недоумение. Я тоже не ощущаю беспокойства. Мало ли, что могло взбрести в голову мальчишке.
- Понятия не имею. Может, в сад побежал? – пожимаю я плечами.
- Постойте! – Рената садится, спустив ноги с дивана. - Жюль, когда вы вошли в магазин, следом за вами вошел щенок. Точнее, не совсем уже щенок, но и не взрослая собака. Так, недопесок. Я еще подумала, овчарка, но я не очень-то разбираюсь.
Оборотень белеет, как полотно.
- Гектор, а когда мы вышли? – очень тихо спрашивает он.
Я смотрю на него и понимаю, что должен ответить, но слова застревают в горле, мне приходится выдавливать их из себя по крупицам.
- Вас было трое, Жюль. Грэма с вами не было.
Мы с вервольфом, не сговариваясь, вылетаем из комнаты.
Ну, что за сумасшедшая ночь! Я уже сбился со счета, в который раз бегу по этим коридорам. Жюль несется впереди с такой скоростью, словно прибывает в волчьей ипостаси. Я едва успеваю за ним. В холл мы врываемся почти одновременно.
Двери нет.
Оборотень падает на колени, протягивая руки к пустой стене. Побелевшие губы шепчут имя сына. Зрачки начинают расширяться, обозначив начало трансформации. Нет, только не это! Только не бешенство оборотня!
- Жюль! – я тоже опускаюсь на колени прямо перед ним, хватаю за плечи. - Жюль, ты слышишь меня?!
Он не слышит. Он обезумел от горя. Я размахиваюсь и со всей дури влепляю ему пощечину. Голова перевертыша дергается, но взгляд, когда он переводит его на меня, уже осмыслен.
- Спасибо, - беззвучно шепчет он.
- Успокоился?
- Нет, - вервольф качает головой. - Я теперь никогда не успокоюсь.
- Думай мозгами, Жюль! – я снова трясу его. - Этот проход не единственный. Теперь мы уверены, что оттуда можно вернуться. И у нас есть Рен-Атар, которая знает тот мир.
Очень медленно в его глазах начинает появляться понимание. И надежда. Он надолго о чем-то задумывается. Я жду.
- Гектор, - наконец он поднимает на меня взгляд, - я должен рассказать тебе кое-что. Думаю, ты имеешь право знать. Как смотритель.
Я только киваю.
- Та комната... ты ведь знаешь, у нас, оборотней, нет лекарей. Сами регенерируем, если что. Но бывает и такое, что мы не можем излечить. Тогда мы идем туда. В звериной ипостаси. В их мире умеют лечить. А лекарь... – он замолкает, видимо, подбирая слова, - мы думаем, он сам оборотень. Но никто никогда не видел в кого он перекидывается. Должно быть, в том мире это невозможно. Но он знает, кто мы. Он всегда нас узнает.
Вот так вот. Они думают. А мне, смотрителю, дозволено это узнать лишь при таких вот критических обстоятельствах. Но сейчас не время думать о собственных амбициях. Нужно спасать волчонка.
- Жюль, ты должен пойти туда и рассказать о сыне. Возможно, он сможет его найти и переправить обратно.
- Я же сказал: только в звериной ипостаси, - голос оборотня полон отчаянья.
- Да... – я задумываюсь. - Постой, но письмо-то ты ему отнести можешь!
- А ты думаешь, он умеет читать на всеобщем? – огрызается вервольф.
- Болван! У нас есть Рен-Атар!
И снова мы бежим по переходам Библиотеки. Бедные мои старые кости! А я еще жаловался на одиночество!
В мой кабинет мы врываемся, не на шутку перепугав гномов.
- Ну? – Рената подается вперед. - Нашли?
- Нет, - я качаю головой. - Жюль, сядь и успокойся. Я сам все объясню. Ты еще не вполне вменяемый.
Коротко и четко я обрисовываю девушке ситуацию и объясняю, что от нее требуется.
- Хорошо.
Рената садится к столу, пару мгновений с любопытством разглядывает перо и чернильницу, потом начинает писать.
Жюль выходит в спальню, видимо, раздеться.
- Вот. Я написала на двух языках. На своем родном и еще одном. Он считается международным, его везде прочитают, - она помахивает исписанным пергаментом.
- Странный у вас мир, - вздыхаю я.
Большой черный волк аккуратно берет зубами бумагу из рук девушки и скрывается за дверью.
- Надеюсь, это поможет, - в голосе Ренаты сквозит напряжение.
- Я тоже надеюсь, - что-то не дает мне покоя, но я отмахиваюсь от назойливого ощущения и принимаюсь выполнять долг гостеприимства.
Когда мы заканчиваем завтракать, возвращается Жюль. Молча проходит в спальню и через пару минут возвращается уже в человеческой ипостаси.
- Ну как? – первой накидывается на него Рената.
- Он обещал помочь. Сказал, что сделает все возможное, чтобы найти щенка. Вы молодец, Рен-Атар, что написали название города, в котором он вышел. Наш... знакомый обещал немедленно туда отправиться. Я ваш должник, леди. То, что вы сделали для меня невозможно переоценить.
- Бросьте, Жюль, - отмахивается девушка. - Я просто сделала то, что должна была.
Я присматриваюсь и замечаю, как она измотана.
- Вам надо отдохнуть, Рената, - говорю я. - Здесь есть комната для гостей. Пойдемте, я провожу вас.
- Спасибо, - девушка встает и вместе с ней поднимается Синдин.
- Я побуду неподалеку, не хочу оставлять Рен-Атар одну.
- Предоставь это мне, Син, - Жюль встает, снова уходит в мою спальню и через минуту возвращается волком.
- Он, прав, Син, - я кладу руку на плечо гному, - лучшего охранника не придумаешь.
Гном печально смотрит на Ренату, но сдается.
Когда я возвращаюсь, оставив Жюля охранять дверь гостевой спальни, он все еще смотрит в одну точку.
- Син, - тихо зову я.
Он вздрагивает.
- Я боюсь за нее, - шепчет он.
- Она уже здесь, Син. Поручить ее охрану оборотням – лучшее, что можно придумать.
- Ты прав. Нравится ей это или нет, но ее нужно охранять. Я попрошу конунга поговорить с леди Рисс, - на какое-то время он задумывается, потом, наконец, поднимает на меня глаза. - Это хорошо, что мы остались одни. Я хотел поговорить с тобой, Гектор.
Я сажусь в кресло. Я тоже устал и хочу спать. Да и Син не выглядит отдохнувшим. А темой беседы, скорее всего, станет иномирское воспитание Ренаты и мое предложение оставить ее на пару недель в Библиотеке. Я знаю, что прав, но как же нелегко будет доказать это Синдину. Особенно, когда глаза слипаются. Жюлю проще. Он может себе позволить подремывать на посту. Чуткое волчье ухо даже сквозь сон уловит любой посторонний шорох. Если, конечно, он вообще сможет уснуть после такого потрясения.
- О чем ты хотел поговорить, Син?
- Об Энгионе.
- Об Энгионе? – от столь неожиданного поворота я теряюсь.
- Я хочу спросить, можно ли ему доверять, Гектор. Точнее, это хочу спросить не совсем я.
- Не понимаю, о чем ты?
- Этот вопрос хотел бы задать тебе конунг, - вздыхает Син. - Но ты же понимаешь, что он не может сейчас покинуть Подгорье.
- А почему конунг решил, что Энгиону нельзя доверять? – мне очень не нравится такая постановка вопроса.
- Видишь ли, он связал вместе некоторые факты. В то время, когда была похищена новорожденная Рен-Атар, Энгион как раз гостил в клане Гим-Зидал. О, тогда он принял активное участие в поисках, поднял на ноги лучших эльфийских следопытов...
Синдин продолжает говорить, но я его почти не слушаю. Меня, наконец, догоняет так долго не дававшая покоя мысль. Почему могла закрыться дверь, если там оставался волчонок? Этого не должно было произойти. У Библиотеки свои законы. Мы многое принесли из того мира, но ни разу ничего не попало отсюда туда. Дверь не должна была закрыться, пока не вернулся Грэм. Но ее можно было закрыть. Я – человек, и эта магия смотрителей мне не по силам. Но она была по силам Энгиону.
Как же так, учитель?
И почему я тогда не почувствовал его присутствия?
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:57 PM | Сообщение # 328 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Часть вторая.
ПОДКИДЫШ.
И то, что ты готов на прыжок, это уже хорошо.
Жить по полной луне...
Вытри слезы, ведь волки не плачут,
Не к лицу им притворяться людьми.
Завтра – снова полнолуние. Значит,
Ты вернешься, чтобы вернуть этот мир.
Олег Медведев «Здравствуй, парень»
Смотритель Гектор.
Повезло нашему миру с новой Рен-Атар. Чудесная девушка! Умная, веселая, независимая. Начало перемен уже коснулось всего уклада гномей жизни. Гудит Подгорье, как растревоженный улей. Конунг в ярости, старейшины в ужасе, а ей все нипочём. Она отказывается жить затворницей, хоть и работает не преставая. Вот только, чтобы создавать артефакты, ей вовсе незачем просиживать жизнь в обещанном хрустальном гроте. Пальцы ее без устали плетут магические узоры из зиральфира, в то время как сама она ездит по городам и весям, с неистовой страстью неофита познавая законы нашей жизни.
Когда я смотрю на нее, я не могу не улыбаться. Сколько энергии! Сколько любопытства! Даже меня, старика, она заражает ими. И я счастлив, что она вернулась, чтобы навестить меня.
Попав в наш мир, Рената прожила в Библиотеке две недели. Я постарался рассказать ей как можно больше о том, что может ждать ее в Подгорье. Но разве можно всюду подстелить соломку? Да и поведать обо всех тонкостях взаимоотношений кланов и рас за такой короткий срок нереально. Уже тогда ее больше всего возмутила перспектива прожить всю жизнь в подгорье и не увидеть весь остальной мир. А уж во что это вылилось для конунга, мне и представить страшно. До сих пор удивляюсь, как старик пошел у нее на поводу. Но в Подгорье Рената провела не больше двух недель, и тут же отправилась в путь, для начала к оборотням, куда ее настойчиво приглашал Жюль. Наверняка, с подачи верховной львицы, но только этот насмешник мог позволить себе открыто пренебрегать традициями горного народа. А Рената, приняв живейшее участие в судьбе волчонка, прониклась симпатией и сочувствием к болтливому вервольфу.
И вот теперь, спустя месяц она вернулась Библиотеку. Как только конунг отпустил ее снова так скоро? Впрочем, как сообщил мне по секрету Синдин, весь народ гномов испытывает ко мне глубокую благодарность за помощь в обретении Рен-Атар, и запретить ей навестить меня ни у кого просто язык не повернулся. К тому же, подозреваю, что Рената нашла, чем мотивировать свое желание снова посетить Библиотеку, ведь эта девушка единственная в своем роде. Хотя, я прекрасно отдаю себе отчет, что она здесь для того, чтобы поделиться своими горестями и радостями. И это греет мне душу. Я искренне рад, что она нашла во мне друга.
- Это ужасно, Гектор! Я никогда к этому не привыкну!
- Быть гномкой? – я наливаю в два бокала наливку, которую мне поставляют цветочные феи, и поворачиваюсь к девушке.
- Нет, - Рената хихикает. - Быть первой красавицей!
- Разве это так плохо? – я невольно улыбаюсь.
- Хуже некуда! Пойми, Гектор, в своем мире я была уродиной.
- Ты в своем мире, Рената, - качаю я головой, - ты сейчас в своем мире. Тебе придется принять его правила.
- Да знаю я! – отмахивается она. - Но у меня такое чувство, что конунг дрожит надо мной не столько из-за моего дара, сколько из-за внешности. И эти его масляные глазки... бр-р-р!
- Да уж, - усмехаюсь я, - всем известно, что конунг не дурак до женских прелестей. Тебе повезло, что ты Рен-Атар. Едва ли он рискнет позволить себе что-то лишнее, скорее всего, просто попросит твоей руки. Но ты все же будь осторожна.
- Это одна из основных причин, по которым я оттуда сбежала, - бурчит гномка.
- Конунг?
- Нет, предложения руки сердца. Ты не представляешь, сколько их на меня свалилось. Хоть турнир женихов устраивай!
- Пока не можешь, - я понимаю, что она пошутила, но должен прояснить то, чего девушка, видимо, не знает. - По законам гномов ты – несовершеннолетняя. Пока тебе нет пятидесяти, ты можешь дать согласие на брак только с разрешения опекуна. А поскольку ты из рода Гур-Венар, то опекуном твоим является именно конунг. И по этой же причине он пока не может сам сделать тебе предложение.
- Бардак! – морщится Рената. - Вот удружила мне маменька на прощанье этим колечком. Лучше бы я его сразу выкинула.
- Потерпи, - успокаиваю я. - И колечко, и имя тебе когда-нибудь пригодятся. А как там Синдин? Я давно его не видел.
- Сослан на рудники, - вздыхает девушка.
- В смысле?
- Этот идиот, - Рената снова морщится и слегка краснеет, - набил морду одному из соискателей, отпустившему в мой адрес какую-то сальную шуточку. Конунг пришел в ярость, и клану Дил-Унгар пришлось срочно прятать родича на каком-то дальнем прииске. Конунг обещал лично порвать его в клочья, если в ближайшие двадцать лет он оттуда высунется.
- Хм... – я, кажется, начинаю кое-что понимать, но скрываю улыбку, чтобы зря не обнадеживать девушку. - Конунг, оказывается, может быть милосердным.
- Ты так думаешь? – кисло спрашивает Рената, но тут же встряхивает головой, словно отгоняя ненужные мысли. - Ладно, проехали. Лучше расскажи мне, как дела у Жюля? Грэм не нашелся? Я уже пару недель не получала от него вестей.
- Пока никаких новостей, - я вздыхаю. - Похоже, след волчонка затерялся где-то в том мире, - это больная тема, и я не хочу омрачать нашу встречу, поэтому спешу перевести разговор. - Я слышал, ты подружилась с оборотнями. Как тебе понравился Мешфен?
- Прекрасно, но...
Я замечаю, как из глаз Ренаты исчезает радость, а лицо становится грустным и обиженным. Поверить не могу! Что могло произойти с Рен-Атар в землях оборотней?! Да я слышал, что они ее там на руках носили!
И тут до меня доходит. Я не могу сдерживаться и начинаю хохотать. Рената обижено смотрит на меня.
- Полагаю, девочка, ты познакомилась с леди Рисс, - она вздыхает и кивает. - Да, не повезло тебе! Убойный эффект, не правда ли?
- Ужас! Такой убогой я себя даже в своем мире не чувствовала.
- Не расстраивайся, - я понимаю, что это могло бы быть смешно, если бы не было так грустно. - Не ты первая, не ты последняя. Она на всех производит такое впечатление. Еще ни одна красавица не смогла с ней конкурировать. Но, я надеюсь, она ничем тебя не обидела?
- Нет, что ты, - морщится Рената, - она была сама любезность. Только от этого не легче.
- Прими, как данность. Леди Рисс – это леди Рисс. Она такая одна.
- Вообще-то она и вправду была очень мила и внимательно ко мне, - уныло признает Рената. - Но это не помешало мне чувствовать себя грязью у нее под ногами.
- Это своеобразная магия кошек-оборотней. А леди Рисс к тому же действительно очень красива.
- Пожалуй, если это магия, я могу утешиться, - задумчиво произносит девушка.
- Вот именно. И добавь к этому, что твоя магия намного сильней. И нужнее. Знаешь, что, девочка, - мне очень хочется поскорей отвлечь Ренату от грустных мыслей, и я пользуюсь моментом, - пойдем-ка, я покажу тебе волшебное зеркало. Может, ты сможешь что-то рассказать мне о его магии. Она ведь из того мира, где ты жила.
- Конечно! – она тут же вскакивает, едва не опрокидывая свой бокал.
Обожаю в ней эту порывистость и готовность помочь. Мне немножко стыдно эксплуатировать эти качества, но кроме нее мне не к кому обратиться. Она – не только Рен-Атар. Она еще и единственный эксперт по тому миру здесь, в нашем.
Я открываю перед ней дверь, и мы выходим в коридор.
- Вообще, Рената, даже учитывая твою занятость, я все же хочу попросить тебя уделять немного своего внимания Библиотеке. Ты единственная в своем роде.
- Ой, да, мне это уже говорили! – весело сообщает она. - Конечно, Гектор, я помогу.
- Говорили? Кто? – настораживаюсь я.
- Эльф. Энгион. Представляешь, я встретила его в Мешфене. А мне говорили, что эльфы и оборотни сейчас конфликтуют.
- Но ты ведь не добралась до Сентанена, - усмехаюсь я. - А зная Энгиона, подозреваю, он просто не смог ждать пока такая диковинка, как ты, явится к нему сама.
- Ты знаешь Энгиона? – не может сдержать любопытства Рената.
- Он – бывший смотритель Библиотеки и мой учитель.
- Учитель? – глаза гномки округляются.
- Рената, Рената... – я не могу не улыбаться ее непосредственности. - Понимаю, глядя на юное лицо Энгиона в это трудно поверить, но он – эльф, и ему больше пятисот лет.
- С ума сойти! Никак к этому не привыкну, - она зябко поводит плечами.
- К тому, что эльфы так долго живут и не стареют?
- Не только. К тому, что я доживу до пятисот. К тому, что тебе – девяносто.
- Я же всего лишь человек, - качаю я головой.
- Да, но выглядишь ты вдвое моложе своего возраста и сам говорил, что у тебя в запасе еще лет двадцать-тридцать! – стоит она на своем, а потом обиженно добавляет: - А леди Рисс – вообще одно сплошное расстройство.
- Ну, мы вроде решили, что тебе не стоит из-за нее расстраиваться, - улыбаюсь я.
- Да, конечно, но ей же больше двухсот!!! – вскрикивает она почти с отчаяньем.
- Когда тебе будет двести лет, Рената, - я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться и не обидеть девушку, - у твоих ног будет весь народ гномов, а не только малая его часть, привлеченная твоим громким именем и титулом.
- Вот ты и попался, Гектор, - хихикает Рен-Атар, - Всего лишь народ гномов. А от красоты леди Рисс впадают в ступор не только оборотни. Я сама видела, какими глазами смотрел на нее Энгион. Даже эльф попал под ее магию!
- Во всем есть своя прелесть, девочка. Если тебя это утешит, ты нравишься мне гораздо больше, чем прекрасная леди Рисс, - я ничуть не кривлю душой, но справедливости ради добавляю: - Хотя, смотреть на нее действительно приятно.
Мы уже сворачиваем в коридор, ведущий к зеркалу, когда у меня по спине пробегает холодок. Кто-то только что проник в Библиотеку. Но не обычным путем, и поэтому я не могу разобрать, кто именно. Я не успеваю осмыслить это новое ощущение, как из глубины коридора, со стороны вернисажа, раздается странный шум. Рената хочет что-то сказать, но я прижимаю палец к губам. Тогда девушка тоже прислушивается. То, что я услышал вначале, было похоже на звук падения тела. Теперь раздается стон. Потом – шорох и снова звук удара. Словно кто-то пытается подняться и не может. Кто-то раненый. Мы переглядываемся и, не сговариваясь, бросаемся за поворот.
- Ох, ни фига себе! Вот уж точно, помяни собаку... то есть кошку!
Эмоциональное восклицание Ренаты даже в малой степени не отражает моего потрясения.
Прямо около своего портрета, в том же парадном платье, что и на изображении, цепляясь за стену, пытается встать леди Рисс. Я не вижу на ней никаких повреждений, но глаза ее совершенно безумны.
Я поднимаю ее на руки и, сделав знак Ренате следовать за мной, несу в свои апартаменты.
- Гектор? Я в Библиотеке? – шепчет кошка, а потом теряет сознание.
- Что тебя смущает, Гектор? – спрашивает меня Рената минут через десять.
Леди Рисс покоится на моем диване, как когда-то здесь лежала сама Рен-Атар.
- Ее платье, - честно отвечаю я.
- Платье?
- Вот именно. Это же леди Рисс. Я ни за что не поверю, что она могла выйти из дому второй раз в одном и том же платье. Тем более, ставшем столь известным, благодаря портрету.
- Для нее это так важно? - задумчиво спрашивает девушка.
- Очень. Это одно из неписаных правил этикета. Не могла она его второй раз одеть.
- Я и не одевала, - доносится с дивана, и мы оборачиваемся, - Я не одевала это платье сегодня, Гектор. На мне был костюм охотницы. Я в Библиотеке?
- Да, мадам, - я кланяюсь, - Как вы себя чувствуете?
- Странно. У меня ничего не болит,- она поводит плечами, и я отворачиваюсь. Это зрелище не для моих старых нервов.
- А должно? – удивляется Рената.
- Думаю, да, раз меня убили, - задумчиво сообщает львица.
- Убили?!!! – не знаю, кто из нас восклицает громче.
- Похоже, что так, - хмыкает кошка. - Стрелой, в спину. Думаю даже, стрелой с серебряным наконечником, чтобы предотвратить трансформацию. Я ведь, кажется, действительно умерла.
- О чем вы, миледи? Вы же здесь! – гномка даже притопывает ногой от возмущения.
- Вот именно. Ты еще не понял, Гектор? – она пристально смотрит то на меня, то на Ренату, потом обращается непосредственно к девушке. - Я очень надеюсь на вашу скромность, Рен-Атар. То, что произошло здесь сегодня должно пока оставаться в тайне.
- Еще бы я поняла, что здесь произошло, - фыркает Рената.
- А ты, Гектор? Ты понял? – львица переводит на меня взгляд и чуть приподнимает изящную бровь.
- Я бы предпочел получить объяснения, миледи, - догадки, возникающие у меня в голове, слишком маловероятны и вселяют слишком большие надежды. Я боюсь сам их озвучить.
- Я тоже не отказалась бы, - вставляет гномка.
- Хорошо, - леди Рисс вздыхает, - Но мне понадобится ваша помощь.
- Я к вашим услугам, миледи, - сразу соглашаюсь я.
- Не сомневаюсь, Гектор. А вы, Рен-Атар? Захотите ли вы помочь мне?
- Да, миледи. Думаю, вы сейчас действительно нуждаетесь в помощи.
В этом вся Рената. Полчаса назад она почти ненавидела леди Рисс, но сейчас готова ей помогать. И только потому, что та об этом попросила.
- Я начну издалека, - кошка задумчиво прикусывает нижнюю губку – движение, вызывающее нервную дрожь у любого мужчины. - Вы оба знаете, что тридцать пять лет назад была похищена новорожденная Рен-Атар.
- Я удивляюсь, что вы это знаете, - хмыкает Рената.
- Я почти век руковожу советом кланов! – фыркает леди Рисс и насмешливо косится на гномку. - Конунг лично обратился ко мне за помощью в поисках младенца. Но девочку так и не нашли. И тогда новая Рен-Атар родилась там, где ей ничего не грозило, - она замолкает, словно собираясь с мыслями, и почему-то внимательно смотрит на меня. - Я много думала об этом и даже поделилась своими мыслями с Энгионом, - я вздрагиваю и понимаю, что от внимания кошки это не ускользнуло. - Мне было интересно его мнение о такой способности Библиотеки, как сохранять для нас наш же генофонд в том, другом мире. Энгиона эта мысль очень заинтересовала. И теперь я думаю, что допустила серьезную ошибку, рассказав ему о своих подозрениях. И вот почему. Ты помнишь, с кем был помолвлен Энгион, Гектор?
- Значит, мои предположения на счет вашего здесь появления верны, - вздыхаю я. - Но неужели вы считаете, миледи, что Энгион сам приложил руку к гибели своей невесты?!
- А ты знаешь что-нибудь об их брачном договоре?
- Боюсь, что нет.
- Поверь, Дэальдэль сделал все, чтобы защитить дар своей дочери от влияния будущего мужа. Да и сама Серебряная леди никогда не отличалась особой покладистостью характера. Получив серебро в спину, я уже не рассматриваю мысль о причастности Энгиона к гибели невесты, как абсурдную.
- Мне трудно в это поверить...
- Может и мне кто-нибудь объяснит, о чем речь? – хмурится Рената. - Пока я поняла только, что тот мир – нечто вроде бэк-апа для этого.
- Простите? – леди Рисс вскидывает идеальные брови. - Не знаю, что такое этот ваш бэк-ап, но, кажется, я объяснила на вашем примере, о чем речь.
- Объяснили. Но не до конца, - настаивает на своем гномка. - При чем здесь невеста Энгиона? И я так и не поняла, как вы здесь оказались, если вас, как вы говорите, убили.
- Речь идет о магии серебряных эльфов, - спешу я вмешаться, пока эти две милые дамы не вцепились друг другу в волосы. - Это очень редкий дар, он передается только по женской линии одного единственного рода, и проявляется далеко не в каждом поколении. Это дар защищать от насильственной смерти. Последняя Серебряная леди, Леандирата, невеста Энгиона, погибла примерно лет двенадцать назад при таинственных обстоятельствах, незадолго до свадьбы. Это огромная потеря для всего нашего мира. У ее матери нет других детей, и дар серебряных эльфов мы посчитали утерянным.
- Что же она себя-то не защитила? – удивляется Рената.
- Серебряная леди теряет свою магию, если использует ее для себя. Более того, в таком случае даже те, кого она уже успела защитить, эту защиту теряют.
- А поскольку меня убили, а я оказалась здесь, - вмешивается в объяснения леди Рисс, - да еще к своему позору в том же платье, что и на портрете, можно смело сделать вывод, что рисует в вашем мире именно Серебряная леди. Еще один дар, утерянный здесь и сбереженный там. Надеюсь, теперь, Рен-Атар, вы понимаете, как важно сохранить это в тайне. И еще... – я вижу, как в прекрасной головке царственной кошки борются политик и женщина, - я бы посоветовала вам попозировать перед этим зеркалом. Вы слишком ценны не только для народа гномов, но и для Равновесия всего нашего мира.
- И все же я не понимаю, - не отступает Рената, - почему до сих пор никто не догадался, что означают эти портреты. Ведь вы уже сталкивались с подобной магией.
- Дар серебряных эльфов, - я снова беру на себя объяснения, видя, как раздуваются в нетерпении крылья точеного носика леди Рисс, - проявляется каждый раз по-разному. Леандирата сажала деревья, вкладывая в них жизнь своих подопечных. Если кого-то убивали, на дереве мгновенно вызревал плод, из которого и появлялся защищенный. Эти деревья невозможно было ни срубить, ни сжечь, пока Серебряная леди была жива, но сразу после ее смерти они засохли, - Рената напрягается и, видимо, собирается что-то сказать, но мне совсем не нужно, чтобы здесь сейчас начала разворачиваться полемика о магии, поэтому жестом велю ей молчать и продолжаю: - Несколько столетий назад прабабушка Леандираты выращивала кристаллы. Еще раньше была Серебряная леди, которая вплетала свою магию в мелодию, наделяя жизнью своих подопечных музыкальные инструменты. Так что, никто не мог знать, в чем именно проявится в следующий раз этот чудесный дар. И уж тем более никто не ожидал найти его здесь, в Библиотеке.
- Гектор, - нетерпеливо перебивает мои пояснения леди Рисс, - я собираюсь привести к зеркалу Шардена. Может, это эгоистично, но я не хочу потерять сына.
- А вам не кажется, что эгоистично хранить это в тайне? – хмурится Рената. - Не вы одна хотите защитить своего ребенка.
- Я защищаю в первую очередь наследника, а не ребенка. Можете не сомневаться, конунгу я лично сообщу о зеркале, если этого не сделаете вы. И пусть он сам решает, портреты каких именно гномов должны появиться в этом вернисаже.
- Вам не кажется, миледи, что верховные эльфы тоже вправе знать о новой Серебряной леди? – вмешиваюсь я. - И драконы. И вожди кентавров. И ундины. И саламандры.
- Не лезь в политику, Гектор! – огрызается львица. - Просто держи язык за зубами, как ты всегда это делал. Предоставь мне решать, как распорядиться столь важной информацией.
- Я и не лезу, - я пожимаю плечами, - только почему-то мне все меньше нравятся тайны, которые приходится хранить.
- Мне тоже много чего не нравится, - фыркает кошка. - Скажи, Гектор, в этой портретной галерее есть изображение Грэма?
- Нет, мадам. Мальчик не так много гостил в Библиотеке.
- Плохо, - вздыхает леди Рисс. - Надеюсь, он все-таки найдется. Этот ребенок слишком важен для вервольфов.
- Насколько я знаю, он – не единственный сын Жюля. У него есть и другие дети, - мне жаль волчонка, но я не совсем понимаю, почему так беспокоится верховная львица.
- Но не от Зельфиль, - сообщает она, и я вздрагиваю.
Я и не знал, что Зельфиль все-таки сумела принести потомство. Да, умеют оборотни хранить свои секреты. И тем более странно, что леди Рисс сейчас так охотно их раскрывает. Не зря я надеялся, что она почтит меня своим визитом.
Словно услышав мои мысли, кошка обращается к Ренате.
- Рен-Атар, я знаю, это звучит бестактно, но нам со смотрителем нужно обсудить некоторые вопросы, в которые я не вправе посвящать вас.
- Я понимаю, - Рената встает, собираясь выйти.
- Постойте, - львица явно не в восторге от того, что приходится просить. - Вы обещали помочь мне, Рен-Атар. Не могли бы вы сделать амулет, отводящий глаза? Мне нужно пробраться незамеченной в собственный дом. Я не могу допустить, чтобы распространились слухи о моей смерти. Обещаю, я верну его народу гномов, как только необходимость в нем отпадет.
- Конечно, - Рената кивает и улыбается. - И, думаю, вам нет нужды возвращать его. Я благодарна оборотням за прием, который вы мне оказали. Пусть подарок Верховной Совета кланов будет знаком этой благодарности, - девушка гордо вскидывает голову и направляется к двери.
Я ловлю направленный на нее взгляд кошки и снова прячу улыбку. Ты зря комплексуешь, Рената. Похоже, ты запала в душу царственной леди Рисс. Она восхищается тобой. А тебе просто не хватает опыта, чтобы понять это. И тебе не стоит разбрасываться ценными советами этой хитрющей бестии.
- Рената, - окликаю я ее.
- Да, Гектор, – она оборачивается.
- Последуй совету леди Рисс. Пойди к зеркалу. Ты почувствуешь, если Серебряная леди начнет рисовать. Много времени это не займет, сеанс длится обычно от двадцати до тридцати минут. Зато мне будет спокойней, если я буду уверен в том, что мы не потеряем тебя.
- Хорошо, - она улыбается. - Я могу вернуться сюда после сеанса, леди Рисс? Получаса вам хватит? Думаю, и я успею изготовить амулет за это время.
- Благодарю вас, Рен-Атар. Я покорена вашим великодушием, - львица склоняет голову в вежливом поклоне.
Рената кивает и скрывается за дверью, а я не могу сдержать смешок.
- Веселишься? – фыркает кошка.
- Прошу прощения, миледи, но у вас, кажется, появилась достойная ученица.
- Я рада! – миледи почти мурлычет от удовольствия и сладко потягивается, демонстрируя все великолепные изгибы своего тела. Потом косится на меня, - Любуешься?
- Как всегда, миледи. И вам это прекрасно известно, - я протягиваю ей бокал с наливкой и стараюсь не реагировать на игривый тон. - О чем вы хотели поговорить?
- Ты невыносим, Гектор!
- Я всего лишь смотритель Библиотеки и старый человек, - я легонько касаюсь ее бокала своим. Пусть знает, что в эту игру можно играть вдвоем. Лишь бы она снова не попыталась выиграть. - И я не могу не получать эстетического удовольствия от вашего общества.
Кошка подносит бокал к губам и проводит по краю кончиком языка. Как я устал от этой игры! Но, увы, не я придумываю здесь правила.
- Только эстетического? – она насмешливо вскидывает бровь.
- Я никогда снова не понравлюсь вам на столько, насколько вы нравитесь мне, мадам. Я с этим смирился.
- Но Рен-Атар тебе нравится тоже, не так ли?
О! Нотки ревности!
- Как и вам, миледи, как и вам, - что ж, по этим правилам я играть тоже умею.
- Ты слишком перегружен хранимыми тобою тайнами, Гектор, и научился делать слишком правильные выводы, - она явно наслаждается. Не понимаю я этого. И как ей не надоест? - Не будь ты человеком, я стала бы тебя бояться. Жюль ведь рассказал тебе о лекаре, – добавляет она без всякого перехода и без намека на вопрос в голосе.
- Да, мадам.
- Я и не сомневалась, - притворно вздыхает кошка. - Он и так болтун, а потеряв сына, и вовсе, наверное, себя не контролировал. Удивляюсь, как он не взбесился.
- Пытался, - я пожимаю плечами. - Я успел привести его в чувство до трансформации.
- Храбрец! – ого, кажется, я ее удивил. Не часто мне это удается. - Взбесившийся вервольф может быть опасен даже для меня.
- Вы забываете, что в тот момент я защищал и Рен-Атар тоже. Я не мог допустить его бешенства. Даже вдвоем с Синдином мы бы не справились.
- Понимаю, - я не успеваю насладиться невольным уважением в ее голосе, как она снова круто меняет тему. - Рен-Атар знает о лекаре?
- Нет, я просто сказал, что у оборотней есть некий контакт в том мире. В тот момент ей было не до того, чтобы задавать вопросы, а потом мы к этой теме больше не возвращались.
- Я пока не решила, насколько могу ей доверять, - задумчиво произносит львица, покачивая в пальцах бокал. Потом по ее лицу скользит мимолетная улыбка. - Ты – другое дело.
- Но об Энгионе вы заговорили при ней специально, - усмехаюсь я. - Чтобы предостеречь.
- Пусть делает выводы, - она и не пытается скрыть, что манипулировала Ренатой. Я даже злиться на нее не могу. Она такая, как есть, и я могу лишь пожалеть о том, что вряд ли доживу до тех дней, когда Рен-Атар сможет дать достойный отпор верховной львице. - Я рада, что она пошла к зеркалу. Но я не об этом хотела поговорить с тобой.
О боги! Это еще не конец! Мне хочется отвернуться и не смотреть на нее, но вместо этого я склоняюсь в легком поклоне.
- Я весь внимание, миледи.
Взгляд царственной львицы оценивающе скользит по мне, словно впервые. Но говорит она строгим деловым тоном.
- Лекарь – еще одно подтверждение теории о том, что тот мир хранит наш генофонд. Он – тоже бэк-ап, - она усмехается. - Вот чудно! Это иномирское слово прилипло к языку... Когда-то у оборотней были свои лекари. Потом этот дар сошел на нет. Остались лишь трансформаторы, да и тех слишком мало. Ты знаешь кто это, или мне прочитать лекцию?
- Трансформаторы – это оборотни, обладающие даром помогать при первой обращении детям с генетическими отклонениями или рожденным от брака оборотней из разных кланов. Все верно?
- Энциклопедист! – фыркает кошка. - Все время забываю о том, что тебя учил Энгион. Есть вообще хоть что-то, что ты не знаешь о волшебных народах?
- Уверен, что есть, миледи.
- Не прибедняйся, - она поводит плечиком, но я не поддаюсь на провокацию. Пару мгновений она сверлит меня взглядом, потом усмехается и продолжает: - Так вот. Трансформаторов мало. Если первое превращение ребенка от смешанного брака, скажем, вервольфа и тигра, проводит трансформатор-вервольф, то малыш становится вервольфом, если тигр – то тигром. По традиции, трансформатор должен принадлежать к клану отца ребенка, хоть и не всегда получается именно так. Тем не менее, первая попытка принадлежит именно ему, и лишь потом будет пытаться трансформатор из клана матери, - я киваю, давая понять, что и так это знаю, и тогда кошка переходит к делу. - У вервольфов на данный момент есть только Зельфиль. Поэтому мальчик так важен. Через несколько месяцев он войдет в возраст и его способности проявятся. Теперь понимаешь?
- Не думал, что у вервольфов дела обстоят так плохо, - признаюсь я. – Зельфиль ведь болеет?
- У нее всегда было слабое здоровье. И с этим ничего нельзя сделать. Лекарь дает какие-то таблетки, которые поддерживают ее. К сожалению, она смогла родить только одного щенка. Даже ты не заметил ее беременности, хотя тогда она приходила в Библиотеку раз в неделю, - кошка насмешливо вскидывает бровь.
- Я знал, что Зельфиль приходит, но не встречался с ней, - она таки заставила меня защищаться. - Я считаю бестактным навязывать свое общество больным. Тот, кто хочет повидать меня, заходит сам. Зельфиль не заходила, - я не позволяю ей насладиться этой маленькой победой. Есть слишком много вопросов, которые мне необходимо прояснить. - Я не понимаю другого. Разве генетика Зельфиль – единственная, дающая вервольфам дар трансформатора? Ведь раньше были и другие.
- И где они теперь? – она картинно разводит руками. - Такое чувство, что их планомерно истребляют на протяжении последних лет пятидесяти. Конечно, положения хуже, чем у вервольфов, сейчас нет ни у кого, но ни один клан не застрахован. А если случится так, что оборотни лишатся трансформаторов, это приведет к разобщению и клановым войнам. Не думаю, что кто-нибудь в мире может быть в восторге от такой перспективы. Но кто-то все же есть.
- И вы считаете, что это Энгион, - я не спрашиваю, я утверждаю
- Пока у меня нет другой кандидатуры. Хотя, мотивов я его не понимаю. Ничего, кроме спеси перворожденных не приходит мне в голову.
В ее голосе не чувствуется уверенности, и это отнюдь не помогает мне развеять собственные сомнения.
- Энгион слишком умен, чтобы поддаться древним амбициям, не имея надежды на победу. Я согласен с тем, что, если связать воедино все данные, мы имеем дело с долгосрочным планом, разработать который может только кто-то достаточно долгоживущий. И все же мне лично этих данных пока не хватает.
- Что еще тебя интересует? – деловито спрашивает леди Рисс.
Ого! Похоже, она готова делиться информацией, и я спешу этим воспользоваться.
- У гномов похитили Рен-Атар. У оборотней уничтожают трансформаторов. Подверглись ли скрытой атаке другие народы? И, если нет, то почему?
- Ты забываешь о гибели Серебряной леди.
- Не забываю, - качаю я головой. - Но это нельзя считать атакой на эльфов. Это атака на всех, хоть эльфы и не любят делиться этим даром с другими народами. Словно кто-то подстраховался, чтобы не иметь неуязвимых противников.
- Логично... Но наш таинственный злоумышленник ничего от этого не выиграл, скорее наоборот. Женщине из того мира совершенно чужды эльфийские расовые предрассудки, она рисует всех подряд, ни для кого не делая исключения, – прекрасная кошка замолкает и хмурится, словно размышляя, стоит ли продолжать разговор, но все же решается. - Ты, конечно в курсе нашего нелепого конфликта с ундинами?
- Я-то, конечно, в курсе. А наяды?
- Зришь в корень, - весело хихикает она, но тут же снова становится серьезной. - Ты знаешь, что в верховьях Сорока Ручьев, в Гартских горах хранилась Жемчужная Песня?
Я вздрагиваю.
- Мне не нравится прошедшее время.
- Оно никому не нравится. Жемчужная Песня похищена, - она даже не пытается сделать паузу, чтобы дать мне придти в себя от этой новости, - и ундины обвинили в этом орлов-оборотней. В то время как сами наяды совершенно не поддерживают эту версию. Но кто станет слушать дикое племя, когда проще общаться с их цивилизованными покровителями?
- Плохо.
- Знаю.
- Плохо то, что без этого артефакта начнут пересыхать или уходить под землю ручьи. Наяды подадутся либо высоко в горы, на территорию орлов, либо будут стремиться к морю. А ундинам, насколько я понимаю, совершенно не нужны беженцы, которых придется поддерживать магически. Иначе наяды в соленой воде не выживут. Значит, снова конфликт внутри народа, междоусобная война, упадок. Та же самая схема, - собственные слова приводят меня в ужас.
- Кто бы он ни был, он стремится ослабить магические народы, - ставит жирную точку леди Рисс.
- Да, это действительно похоже на систему, - я вынужден согласиться.
- Надеюсь, у Лилеи хватит ума обратиться к Рен-Атар. Если, конечно, найдется еще одна Слеза Солнца.
- Только не говорите мне, что вы полагаете, будто эта уникальная жемчужина может отыскаться в том мире, - до меня только теперь начинает доходить, к чему она клонит.
- Меня бы это не удивило, Гектор, - напряженно отвечает леди Рисс и без перехода добавляет: - Я собираюсь нанести визит вождю кентавров.
Не могу ею не восхищаться. На моей памяти ни один из правителей не рисковал отправить в Гатеррад даже посольство. Народ кентавров не воюет с другими расами только потому, что им хватает собственных межплеменных распрей. К тому, же они не входят в состав Конвента. Впрочем, вождь Тион сумел снискать доверие к себе других владык, так что все еще может измениться.
- Вас пустят? – не могу я не полюбопытствовать.
- Не знаю, - она пожимает плечами. – Надо же когда-то начинать. А у нас с ними отношения не портились. Пока.
- А из-за чего у вас возник конфликт с эльфами? – я спешу получить как можно больше информации, пока она в настроении ею делиться.
- Самое смешное, что у нас нет с ними официального конфликта, - усмехается кошка. - Мы просто делаем друг другу мелкие пакости, но на высшем уровне предпочитаем об этом не говорить.
- И, тем не менее, о конфликте известно. Даже Рен-Атар знает о нем.
Что-то привлекает внимание чутких кошачьих ушек. Леди Рисс прислушивается, потом вздыхает.
- Она возвращается. У меня к тебе просьба, Гектор.
- Всегда к вашим услугам, миледи.
- Никто из тех, кому я могу доверять, не знает секретов Библиотеки лучше тебя. Подумай о том, как можно вернуть Грэма, - взгляд ее становится почти умоляющим, и я чувствую, что начинаю терять самообладание. - Я не верю в случайности. Зачем-то он должен был попасть туда. Но он еще слишком мал, и он нужен здесь.
- Я подумаю, миледи, - сейчас я готов пообещать ей не только пропавшего щенка, но и звезду с неба, но если сдамся, она первая перестанет меня уважать. Поэтому я отвожу глаза и добавляю: - Но боюсь, пока у меня нет идей, чем еще ему можно помочь.
- И будь осторожен с Энгионом, - снова предупреждает львица.
- Я давно его не видел, - я пожимаю плечами.
- Это не значит, что он здесь не появляется. Библиотеку он знает намного лучше тебя и, возможно, нашел свой способ обходить ее магию.
- И даже создавать свои собственные «случайности», - бормочу я себе под нос и поворачиваюсь к двери встретить Рен-Атар.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:57 PM | Сообщение # 329 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Аленка.
Я заметила не его, а то, что он идет за мной. Вы, возможно, станете смеяться, но, вообще-то, я замечаю всех бездомных щенков и котят. Так меня воспитали родители. Не могу утверждать, что я за это им благодарна.
Но этот шел за мной. Уже метров двести. Ушки у него торчали, как паруса на нарисованной лодке. Так торчат ушки у маленьких немецких овчарок. Хотя у нас никогда не было немецких овчарок, я это знала.
А еще, глаза у него были такие потерянные! Что-то еще было не так с его глазами, но я никак не могла понять, что именно.
И он шел за мной.
Через тридцать метров я поняла, что не могу так это оставить.
Я остановилась и обернулась к нему.
- Послушай, малыш, - сказала я со всей строгостью, на которую была способна, - я не возьму тебя домой. У меня дома и так две собаки. И если даже моя мама пожалеет тебя, как жалеет любую бездомную тварюжку, отец не разрешит оставить тебя насовсем.
Он склонил на бок острую мордочку с ушами-парусами и внимательно меня слушал.
- Ты понял, что я сказала? – настойчиво спросила я.
Он кивнул. Лучше бы он этого не делал. Потому что, когда он кивнул в ответ на мою тираду, я осознала, что он понимает все.
- Эй, - позвала я и присела на корточки, - если ты все так хорошо знаешь, зачем ты идешь за мной?
В ответ он подполз ко мне на брюхе и положил голову на мой ботинок.
- Ты потерялся? – спросила я, ощутив под пальцами еще чуть кучерявящуюся шерсть. Нет, точно, овчарка.
Щенок кивнул.
- И что мне с тобой делать?
Малыш тяжело вздохнул и посмотрел на меня своими невероятными глазами, будто хотел и сам найти ответ на этот сакраментальный вопрос.
А я поняла, что опять пропала. Не знаю, что тому виной: воспитание, или все-таки генетика, но я вечно тащу их домой, создавая самой себе проблемы. Знаю же, что не разрешат оставить, и придется лихорадочно искать для найденыша новую семью. Хотя, если честно, мне и Арчи с Мулькой по жизни более чем достаточно. Попробуйте сосуществовать с парой одержимых зверьем предков, доберманом и фокстерьером. Только мои, мягко говоря, неадекватные, родители могли додуматься держать на восьмом этаже в малогабаритной квартире собак двух самых подвижных и энергичных пород. Так что, можете поверить, еще один пес в доме мне не нужен совершенно. Но не могу же я его бросить!
И отец, как назло, куда-то смылся в спешном порядке. То ли у него там какой-то редкий вид загибался на другом конце страны, то ли потерялся какой-то уникум, только два дня назад он ушел в клинику, а через час примчался обратно, собрал чемодан и был таков. А жаль! Вот кто умеет найденышей пристраивать.
- Ладно, - смирилась я и встала, - пошли уж! Поживешь у меня какое-то время, а потом что-нибудь придумаем.
Щенок недоверчиво посмотрел на меня, вздохнул, но с места не сдвинулся, полностью завладев моим ботинком.
- Ну, и? Пойдешь или нет?
Он снова поднял на меня мордочку и помотал головой.
И тут до меня начало медленно, но верно доходить. Собаки не разговаривают жестами. Человеческими жестами. Они не кивают в знак согласия и не мотают головой в знак отрицания. Им, в отличие о человека, такие движения вообще не очень свойственны. Анатомия другая. А еще... Еще при слабом освещении расширяются зрачки, и у них они отсвечивают зеленым или красным – той частью спектра, которую собака не различает. У этого они не отсвечивали. Как у человека.
Я снова присела на корточки.
- И кто же ты у нас такой есть, а?
Щенок только вздохнул. Вообще-то не такой уж и щенок – месяцев пять-шесть, пожалуй. Но еще дурак дураком, естественно.
- Не хочешь ко мне идти?
Он передернул загривком, как плечами, и потупился.
- Стесняешься, что ли?
Щенок кивнул.
- С чего бы это? – удивилась я, но тут же хихикнула. - Ах, простите, сэр! Мы же с вами не представлены! Елена Прекрасная, к вашим услугам.
Вообще-то Еленой Прекрасной меня называет только отец. Больше такая нелепица никому в голову не придет. Но от этой невероятной зверушки меня пробил веселый кураж, хотелось нести чушь и дурачиться. Нет, ну посудите сами: я сижу на корточках под фонарем, в начале одиннадцатого вечера, в двух кварталах от дома и разговариваю с собакой, которая все понимает и даже отвечает. Кому рассказать... Да не расскажу я такое никому – засмеют!
Щенок, услышав столь громкое имя, смешно свернул голову на бок на девяносто градусов и слегка сполз с моего ботинка. Зрачки расширились еще больше.
- Ладно. Не комплексуй, - решила я его успокоить. - Для тебя – просто Аленка. А Еленой Прекрасной я, наверное, в какой-то другой жизни была.
Он вроде бы немного расслабился.
- А тебя-то, как зовут, не скажешь?
Зверек выпрямился и отошел на пару шагов. Потом пригнул в поклоне передние лапы и зарычал. Получилось что-то вроде «Гр-р-о-о-у-у-а-э-ым»
- Ух ты! И что это значит? Гром?
Он помотал головой.
- Гримм? – вспомнила я Гарри Поттера.
Снова отрицательный жест.
- Грэм?
Щенок закивал так, что уши захлопали, и даже разок вильнул хвостом.
- Приятно познакомиться, Грэм, - я чопорно присела в реверансе, и щенок, оторопело попятился. Да уж, додуматься надо реверансы в джинсах делать! Я невольно рассмеялась, а потом спросила: - Ну, что? Теперь ты примешь мое приглашение?
Пару мгновений он размышлял, потом, как бы нехотя, кивнул.
- Ну, пошли тогда. Познакомлю тебя со своими домочадцами, - я, наконец, собралась идти домой.
Щенок не сдвинулся с места, снова скривив голову на бок.
- Ну, не одна же я живу! – поспешила я развеять его сомнения. - Да ты не бойся, в обиду не дам. И вообще, они у меня не кусаются. Когда в себе.
В ответ он смешно фыркнул, словно пытаясь сказать «сам, кого хочешь, покусаю».
- Ну, тем более, раз не боишься...
Снова фыркнув, недопесок гордо вскинул голову и пристроился к моей ноге. Воспитанный!
В лифте он сразу обнюхал все углы, недоуменно посмотрел на меня, а когда закрылись двери, и заработал мотор, начал мелко дрожать. Клаустрофобия у него, что ли? Или лифтов никогда прежде не видел? Я положила руку ему на голову, и он чуть-чуть успокоился. В открывшиеся двери он выскочил первым и заозирался на лестничной клетке.
За дверью нашей квартиры зазвенел приветственный лай Мульки, один раз басовито гавкнул Арчи. А потом они вдруг замолчали. Интересно, с чего бы это? Не рады, что ли?
Я открыла дверь своим ключом и полупоклоном пригласила Грэма войти. Он робко шагнул вперед и остановился. Я подняла глаза и окончательно рассталась с чувством реальности. Мои псы стояли вытянувшись в струнку, как рядовые перед генералом. Грэм пару мгновений рассматривал их. Он не был ни напряжен, ни агрессивен. Создавалось такое впечатление, что он рассматривает музейные экспонаты. Потом он фыркнул и повернулся ко мне, а Арчи с Мулькой, пятясь задом, уползли в темную комнату, не издав ни звука. Более тихой встречи собак я в жизни не наблюдала. Это кого я в дом-то привела, а?
В прихожей горел свет, но во всей остальной квартире не чувствовалось никакого движения.
- Мам, я дома! – крикнула я на всякий случай и, разумеется, не получила ответа.
Все ясно. Отца нет, мама заночевала в клинике. Окончательно я убедилась в этом, пройдя на кухню. Так и есть: записка. Ну, хоть собак выгуляла, и то хлеб.
- Ты голодный? – спросила я Грэма.
Он смущенно отвел глаза.
- Ясно, значит, голодный. Подожди минутку, мне надо пару зеленых сигнальных звонков сделать.
Сначала я подошла к городскому телефону.
- Мам, привет, я дома... Да, записку видела. А у тебя что случилось? А, интеритный... Да, понимаю... Мне придти?.. Конечно, в школу... Ну, ладно... Хорошо, не буду. Ну, целую. Звони, если что, - я посмотрела на Грэма. - Вот так и живем. Час назад ее вызвонили какие-то уроды. У них собаку два дня кровью поносит, а они ушами хлопают. Теперь мать всю ночь в клинике просидит. И еще не известно, спасет ли. Отец бы точно спас. Ладно, сейчас я ему тоже отзвонюсь, потом поужинаем.
Почему-то мне показалось нелепым предлагать Грэму собачий корм.
Я достала мобильник. Но поговорить с родителем толком не удалось. В ответ на мое приветствие он только поинтересовался, пришла ли я домой, пообещал перезвонить завтра и отключился. Даже не напомнил, чтобы за компом допоздна не сидела. Странно...
Я открыла холодильник и задумалась. Вообще-то я пыталась не есть после шести. Но у меня это не получалось. На тренировках я так выматывалась, что, приходя домой, о времени уже не думала. С другой стороны от такой роскоши, как бутерброд с колбасой на ужин я все же смогла отказаться. Для меня имелись в наличии несколько разновидностей йогурта, бананы и яблоки. Но собаки это не едят. Точнее, едят, но не наедаются. Голодные говорящие собаки, наверное, тоже. Стараясь не принюхиваться к аппетитным ароматам ветчины и копченой колбасы, я все же нарезала и разложила их на тарелке. Потом вывалила в керамическую пиалу соус и аккуратно изъяла из него всю картошку. Пиалу я поднесла Грэму под нос.
- Тебе это разогреть, или предпочитаешь холодным?
Судя по тому, каким вожделением наполнились его глаза, холодное его тоже вполне устраивало. Ну и славно.
Я прихватила себе пару йогуртов и банан, а миску и тарелку с копченостями поставила у края стола. Выдвинула табуретку и жестом пригласила Грэма садиться. Скажете, это издевательство над собакой? Может быть. Мне действительно было интересно, что он станет делать. Невероятно плавным движением пес запрыгнул на табуретку и сел, спустив вниз хвост. Класть лапы на стол он не пытался. И есть не начинал.
- Угощайся, - предложила я и вскрыла коробку с йогуртом.
Грэм дождался, пока я оближу первую ложку, и только потом опустил морду в миску. Я застыла. Это было уже за пределами моего понимания. Откуда, скажите на милость, подобранная на улице собака может знать правила этикета? А Грэм знал. Он отказался идти ко мне домой, пока мы не познакомились, а теперь вот не начал есть раньше хозяйки. Я, как завороженная следила за тем, как аккуратно он вылизывал из миски густой соус. Он не торопился, хотя чувствовалось, что он очень голоден и с удовольствием проглотил бы все за один присест. Доев, он осторожно отодвинул от себя миску носом и посмотрел на меня. Я сообразила, что все это время так и просидела с открытым ртом и ложкой йогурта в руках. Смутившись, я сделала вид, что не пытаюсь за ним наблюдать и занялась своим ужином. Но краем глаза все же следила. Грэм, прихватив зубами край тарелки с копченостями, подвинул ее к себе чуть поближе. Он брал по одному куску нарезки, прожевывал и глотал. Ни кусочка, ни крошки не упало на стол или на пол. Когда он выпрямился, на тарелке оставался кусочек колбасы. Бонтон, однако!
- Ты наелся? – спросила я, - Может, добавки?
Грэм отрицательно покачал головой.
- Чай? Кофе? Сок? Фрукты? – поинтересовалась я, понимая, что несу полную чушь.
Щенок потянулся носом к моему банану. Я почистила фрукт, достала блюдце и, нарезав мякоть крупными кусками, поставила перед ним. Банан был уничтожен с той же аккуратностью. Я, уже не скрываясь, наблюдала за манипуляциями этой странной овчарки. Когда он доел, я все же спросила:
- Грэм, а ты уверен, что ты собака?
И снова получила отрицательный жест. Хм...
- А кто ты?
Он лишь посмотрел на меня печальными глазами.
Да, действительно, что это я? Он же даже свое имя с трудом выговорил. Ладно, пойдем другим путем.
- Грэм, ты собака?
Отрицание.
Если он не собака то...
- Волк? – спросила я наобум.
В ответ – странное движение, которое я истолковала, как ни да, ни нет.
- Голован Щекн, блин!
Отрицание.
- Да я понимаю. Может, ты полукровка?
Отрицание.
- Волк-оборотень?
Честно говоря, я была настолько готова к очередному помахиванию головой, что чуть не свалилась со стула, когда в ответ на этот идиотский вопрос Грэм радостно закивал.
- Ты – волк-оборотень? Вервольф?
Башка кивает, уши хлопают, а в глазах такое счастье, что можно прослезиться от умиления. Ни фига себе я попала!
- Так, стоп! Не мельтеши! – я навалилась на стол и закрыла глаза ладонями, чтобы отгородиться от этого счастливого преданного взгляда. Волка-оборотня. Ой, мама!
Чуть-чуть придя в себя, я собралась с силами, чтобы продолжить допрос.
- Ты можешь перекинуться в человека?
Тяжелый вздох и одиночное покачивание головой. Значит, не может. И как мне теперь выяснить, с чем это связано?
В течение следующего получаса я смогла узнать только, что перекидываться он вообще-то может, но только дома, а где дом – не понятно. Потерялся он. Замечательно! И что мне с этим делать?
Оставить у себя найденыша, который обедает за общим столом и разговаривает жестами – равносильно тому, чтобы отдать его на растерзание моим ненормальным родичам. Они же его залюбят до смерти!
Я, конечно, люблю своих предков, они у меня славные, в общем-то, но иногда их энтузиазм доводит до белого каления. Нет, мне приятно, что они приходят поболеть за меня на соревнования, но форму нашей команды при этом зачем надевать! Еле отучила их транспаранты писать. Еще год назад такое позорище устроили... А в школе... Нет, вы не подумайте, они не ограничивают мою свободу, не контролируют каждый шаг, не бегают выяснять отношения с учителями по поводу оценок и не проверяют, с кем я дружу. Они просто активисты. Жизненная позиция такая. Откуда только энергия берется!
Нет, не могу я Грэма дома оставить! Куда ж мне его деть-то, а?
Щенка-оборотня предложишь не каждому, а отдавать его кому-то в качестве собаки казалось мне унизительным для Грэма. Не могла я с ним так поступить. Значит, мне нужен шизик, который ничему не удивляется. К тому же он не должен быть хорошо знаком с моей семьей, иначе воспримет мою просьбу, как проявление родового психоза.
И решение пришло.
Пару месяцев назад я познакомилась на вечеринке с парнем.
Надо сказать, отношения с противоположным полом у меня складываются странные. Я с парнями дружу. Если, конечно, у них мозгов на это хватает. Полных отморозков я просто отрезаю от своей жизни. Научилась. Ударить словом можно гораздо больнее, чем хрупкой женской ручкой. Тем более что драться я не умею. Когда-то мечтала заниматься боевыми искусствами, но, видно совсем уж никаких данных у меня к этому не было. А потом попала в секцию легкой атлетики. Теперь бегаю на длинные дистанции. Как говорит отец, так и надо, зачем нужно каратэ, когда проще вовремя смыться. В общем, смываться я научилась. И ножками, и по жизни. И смываюсь. Не то, чтобы мне совсем уж никто не нравится, но больше, чем на пару дней я еще ни разу не влюблялась. Похожу денек-другой в эйфории, а потом глаза открываются, и вижу: либо хороший человек и не надо с ним отношения всякой там романтикой портить, либо дурак дураком и совершенно не понятно, что я в нем нашла.
А с Кириллом мне было интересно. Может, дело в том, что он на пару лет старше и более самостоятельный, что ли. А может, мы просто любим одни и те же книги. Да и вообще приятно, что он читает. А то я в последнее время совсем себя белой вороной чувствую. Все только кино смотрят и в виртуале воюют. А я считаю, что у меня фантазия не хуже работает, чем у какого-нибудь режиссера или дизайнера компьютерной игры. Мне самой представлять персонажей нравится.
У Кирилла с фантазией тоже все нормально. Даже через чур. Он то косплеет то на ролевухи мотается. Но это я уже потом узнала. А на той вечеринке мы случайно разговорились. Со мной такое первый раз было – чтобы на весь вечер завладеть вниманием симпатичного парня. А Кирилл симпатичный. Мне, во всяком случае, нравится. Да и не только мне. Девчонки его все пытались потанцевать утянуть, а он отмахивался. Хотя и меня не пригласил. Так и проболтали. А потом он меня в чате нашел. С тех пор мы общались чуть ли не каждый день, но ни разу больше не встречались. Правда, он предложил съездить на небольшую ролевку в конце августа, но я сослалась на соревнования и отказалась. А хотелось поехать. Вот только, я как представила, что предки, узнав о моих планах, за пару дней проштудируют исходную литературу, изваяют костюмы, загрузятся в джип и поедут следом, решила не рисковать. Они у меня такие, легкие на подъем, только идею подай.
В общем, я решила, что Кирилл самый тот человек, который может согласиться приютить щенка-оборотня. Я не знаю, что мной двигало в большей степени. С одной стороны, я действительно не могла обратиться к кому-то из одноклассников или ребят из секции. Меня бы просто на смех подняли. Мало мне предков с их идеями особачивания каждого встречного и поперечного. Если еще и я этим займусь – это уже полный отстой. А с другой, я трепетала от мысли, что у меня появится повод встретиться с этим парнем.
Нет, влюблена я в него не была. Он мне нравился. Нравилось с ним общаться, нравилось то, что с ним было бы не стыдно пройти по улице, познакомить с друзьями. И если бы он вдруг начал за мной ухаживать (хотя я очень смутно представляла, как именно это должно происходить) я бы не стала отшивать его с пол оборота. Почему-то мне казалось, что Кирилл вполне может оказаться тем, у кого хватит в душе романтики повести себя со мной правильно. Хотя, как это – правильно, я и сама не понимала. Если честно, я просто чувствовала, что сделай он хоть полшага навстречу, и я могу влюбиться.
- Ну, пошли, поищем тебе временное пристанище.
Я домыла посуду и посмотрела на Грэма. Он терпеливо ждал, когда я закончу прибирать. Нет, ну как мне вообще могло придти в голову, что он – собака. Пес уже давно обследовал бы всю квартиру, подрался с Арчи и поухаживал бы за Мулькой. А где они, кстати? Заныкались. Ни малейшего желания общаться с оборотнем не выказывают. Показательно!
Я пошла в свою комнату. В гостиной, каждый на своем месте, застывшие, как на фотографии, лежали мои псы. Грэм, следовавший за мной по пятам, что-то фыркнул, и они позволили себе пошевелиться. Я толкнула дверь, вошла к себе. Недопесок по инерции сделал несколько шагов следом и вдруг, совершенно щенячьим движением, растеряно плюхнулся на пятую точку, уставившись на мою кровать.
Я хихикнула.
- Смущен тем, что я пригласила тебя в свою девичью спаленку? Расслабься. Только на кабинетную половину.
Я упала в кресло и включила комп. Пока он загружался, Грэм с любопытством пялился на экран.
Тэк-с, и кого мы тут имеем? Ух ты! Народу-то сколько! Но нам сейчас не до них. Я отключила аську и выставила в скайпе режим «не беспокоить». Некоторым это не помешало, и на экране, одно за другим, начали выскакивать сообщения. Р-р-р-р! Ну что за бестактность! Я проигнорировала наглецов. Кирилл был в сети, а больше мне сейчас ни с кем не хотелось общаться.
«Привет, есть срочное дело», - быстро отстучала я. В ответ пришел удивленный смайлик. Ну, конечно. Обычно, он сам начинал со мной разговор, и уж тем более я никогда ни о чем его не просила. Я задумалась. И как мне ему объяснить, что именно мне нужно? Вот так прямо и вывалить? А не нужен ли тебе щенок волка-оборотня, дорогой друг? Нормально!
Думала я, видимо, слишком долго, потому что от Кирилла пришло сообщение: «Аленка, ты как? Что случилось?»
А, фиг с ним!
«Кирилл, я подобрала на улице щенка волка»
Ну, вот! Смеется. Покатывается с хохоту!
«Это оборотень. Его зовут Грэм»
«Сам сказал?» И опять веселится.
«Да».
«Когда перекинулся?» Блин, как же я его насмешила! Не воспринимает он всерьез то, что я говорю. Ладно, будем добивать.
«Он не может перекинуться. Он только имя назвал. И то с трудом».
«Это он на что-то разозлился!» От смайликов просто в глазах рябит. «От меня-то ты что хочешь?»
«Не мог бы ты его у себя подержать, пока я что-то придумаю?», и пока он не успел опомниться от моей наглости, добавила: «У меня предки новый вид насмерть заэксперементируют».
«Ок. Давно хотел собаку завести».
Вот так просто. Собаку. Подожди, скоро познакомитесь.
«Это не собака, это волк»
«Круть! А он меня не съест?»
«Он разумен! И хорошо воспитан!»
«Нет проблем. Когда?»
Действительно, когда? Я бы, конечно, предпочла после школы, чтобы времени побольше было, да только Кирилл в это время еще в универе. А ждать до вечера слишком рискованно. Если мама забежит из клиники домой и Грэма увидит, я потом не расплююсь.
«Утром. Часиков в 8».
Мы условились о встрече, и я попрощалась. Спать хотелось немилосердно, а завтра еще и вставать в 7 утра.
- Можешь расположиться в гостиной на диване, - сообщила я Грэму, который преспокойно лежал на полу около меня.
Он смущенно потупился, вышел из комнаты и улегся поперек прохода.
- Ну, дело твое, - я пожала плечами и прикрыла дверь.
Тихо заскулила Мулька. Да, не повезло ей, сегодня со мной спать не придется. Грэм явно собирался охранять мой покой.
Проснулась я еще раньше. Хотелось доспать, но я заставила себя выбраться из постели и натянуть спортивный костюм. Выходя из комнаты, чуть не споткнулась о Грэма. Он вскочил и гордо кивнул мне в знак приветствия.
- И тебе доброго утра, - сонно сообщила я. - Подождешь, пока я спиногрызов прогуляю? Потом позавтракаем.
Грэм что-то рыкнул собакам, и те, застывшие на старте, радостно кинулись в прихожую.
- Мы быстро, - бросила я щенку и вылетела следом за ними из квартиры.
Мы пробежались до клиники, поприветствовали маму и таким же бодрым темпом поскакали обратно. Во дворе, правда, мое зверье, справив нужду, затеяло, было, веселую возню, но я напомнила, что меня ждет Грэм и они, тут же унявшись, потрусили к подъезду.
В квартиру псы вошли, как на ринг перед экспертами, и чинно прошествовали на свои места.
- Грэм, я тебя на следующей выставке на трибуне посажу. Если они призов не возьмут, то меня точно лучшим хэндлером признают. Грэм?
Щенок не двигался с места, игнорируя наше появление. Нос его был уткнут в тапок моего отца. Похоже, он уже давно находился в таком положении.
- Грэм! Эй, Грэм, ты в порядке?
Он, наконец, поднял голову и кивнул. Потом пихнул носом тапок в мою сторону.
- Ну? И что ты хочешь этим сказать? Это тапок отца. Чем он тебе так понравился?
Он заскулил.
- Познакомиться хочешь?
Грэм закивал.
- Извини, ничем не могу помочь. По крайней мере, в данный момент. Слинял мой родитель и точных сроков возвращения не указывал. Сам видел, он вчера даже говорить со мной не стал. И так и не перезвонил, кстати.
Грэм понурился.
- Ладно, не расстраивайся. Я в душ по-быстрому, а потом позавтракаем.
Когда пришло время выходить из дому, я задумалась. Грэм, конечно, никого не тронет и от меня ни на шаг не отойдет, но вот объяснять это прогрессивной общественности... И потом, существуют же правила.
- Грэм, - позвала я, выходя в прихожую, - Ты уж меня извини, пожалуйста, но придется тебе из себя собаку изображать.
Щенок вздохнул.
- Знаю, что неприятно, но одно дело по ночам без ошейника разгуливать, и совсем другое – утром, когда все на работу спешат. А я совсем не хочу, чтобы тебя, как бродягу, замели, - я сняла с вешалки один из ошейников Арчи.
Грэм, понурив голову, подошел ко мне и подставился. Я надела на него ошейник. Поводок я тоже взяла, но пристегивать не стала. На людей действует успокаивающе, когда собака чинно идет рядом с хозяином, несущим в руке поводок. Значит, воспитанная, значит, нечего бояться.
Встречу Кириллу я назначила в парке, где по утрам множество собачников выгуливало своих питомцев. Я немного нервничала, но по аллее шла с независимым видом, будто просто гуляю со своим псом. Грэм шел рядом так спокойно, словно и в самом деле был не щенком, а просто не очень крупной овчаркой.
Кирилл уже ждал меня. То, что он не опоздал, порадовало. Ценю пунктуальность.
- Привет! Ух ты, какой красавец! А сколько ему? – набросился он на меня без предисловий.
- А я знаю? – растерялась я, - Я его вчера первый раз в жизни увидела.
- Грэм, значит?
Щенок поклонился.
- И вправду дрессированный.
Мы с Грэмом синхронно фыркнули. Вот еще! Что он собака, что ли? Но презрение – не лучший способ поддержать беседу.
- Кирилл, а я тебя не очень напрягаю?
- Да нет, чего там! – небрежно отмахнулся он. - Мы с другом месяц назад квартиру сняли. Вылетели, так сказать, из родительского гнезда. Так что, нам охранник в самый раз будет.
- Грэм – не охранник. Он – разумное существо, - постаралась я прояснить ситуацию.
- Ну, хоть кто-то разумный среди нас будет, - рассмеялся Кирилл, - Я кореша уже за кормом снарядил. Давай-ка отзвонюсь. Ему какой брать?
- Грэм не ест собачий корм, - объяснила я. Мне не нравилось, как несерьезно отнесся Кирилл к Грэму. - Кирилл, ты, кажется, не догоняешь. Это не собака. Это волк-оборотень.
- Ну, да, ну, да, - хихикнул он. - А что он ест-то?
- То же, что и ты. Только ему мяса побольше надо.
- Ну, мяса и мне побольше не помешало бы, - он снова рассмеялся.
Я вдруг подумала, что вообще-то содержание лишнего рта денег стоит, а как у Кирилла с финансами, я не знала.
- Послушай, я тебя просто прошу приютить Грэма у себя ненадолго. Еду ему я сама привозить буду. И выгуливать по возможности тоже.
- Брось, - парень положил руку мне на плечо и тепло улыбнулся, - если бы я думал, что не смогу позаботиться о собаке, я бы не согласился.
- Грэм – не собака, - снова попыталась я донести до него основную мысль.
- Не важно, - Кирилл усмехнулся. - Меня ребята давно предупредили, что ты мне рано или поздно какого-нибудь пса сватать будешь. А я даже обрадовался. Я действительно собаку хотел.
- Предупредили? – растерялась я.
- Ну, да, - пожал он плечами, - сказали, что у тебя родители ветеринары и все время для какой-нибудь живности хорошие руки ищут.
- Понятно... – мне стало так паршиво, что я готова была расплакаться. - Знаешь, я, наверное, тебя зря побеспокоила.
- Почему это? – искренне удивился Кирилл.
- Ты собаку завести хочешь, а Грэма я тебе насовсем никак отдать не могу, - я старалась не смотреть на него. - Да и не собака он вовсе, а волк. И то, пока не перекинулся. Если хочешь, я тебе щенка организую. Только скажи, какой породы. А мы с Грэмом сами что-нибудь придумаем, - я вздохнула. - Ладно, еще раз извини, что побеспокоила. Пойду, а то мне его домой до школы успеть отвести надо.
- Аленка, постой, - Кирилл схватил меня за руку.
Грэм ощерился.
- Смотри-ка! Защищает тебя, - усмехнулся парень. - Да чего ты скисла? Если надо его у себя подержать, я подержу. Ну, постараюсь не очень привязаться. Грэм, поживешь у меня?
Щенок что-то проворчал и нехотя кивну.
- Ну, ни фига себе! Он что, правда так разговаривает? – опешил Кирилл.
- В том-то и дело! – ну, слава Богу! Дошло наконец! - Потому и не хочу, чтобы предки видели.
- А что он еще умеет? – сразу заинтересовался этот любитель диковинок.
- Говорить он не умеет, - хмыкнула я, - и рассказать, чем ему можно помочь, тоже. А так у него все реакции хорошо воспитанного человека. Ты своему другу это как-то объяснить сможешь? – спохватилась я, только теперь сообразив, что Грэм засветится не только перед Кириллом.
- Не парься, - рассмеялся Кирилл. - Серега такой пофигист, что даже если Грэм заговорит, не отреагирует. Я ему скажу, что это волк-оборотень, и он посчитает, что так и надо. Не в пример мне, он в полной отключке от реала.
- Кирилл, я, правда, не хочу, чтоб у тебя были проблемы.
- Я же сказал, все в порядке, - он похлопал меня по плечу.
Мы поболтали еще минут десять, исключительно о Грэме. Как только вопросы временно заканчивались, мы замолкали, не зная, о чем еще говорить. Странно как-то. В чате почти каждый вечер темы находятся, а тут стоим рядом, и ничего путного в голову не лезет. Наконец, я поняла, что пора закругляться. Расставаться с Кириллом не хотелось. С Грэмом тоже. Но я все же нашла в себе силы мило улыбнуться и сказать, что мне нужно в школу.
Я села на корточки перед волком. Он потянулся ко мне.
- Я не прощаюсь с тобой. Мы обязательно будем видеться. Часто-часто, - прошептала я, а потом не выдержала и обняла его за шею.
Грэм задрожал. Я подумала, что в человеческой ипостаси он бы меня тоже обнял. И чуть не разревелась. Господи, да что со мной такое?! Можно подумать, на всю оставшуюся жизнь расстаемся. Я отстранилась, ухватила его за щеки и чмокнула в нос. Щенок отшатнулся и заскулил, а потом двинулся ко мне, видимо, собираясь облизать лицо. Я пресекла это в зародыше, резко поднявшись.
- Кирилл, куда мне подъехать? Я вечером вам поесть завезу.
- Нам? – рассмеялся он.
- Ну, некрасиво как-то только его кормить, - смутилась я.
- Да брось, Алена. Я же сказал, сами разберемся. Серьезно, не надо ничего. Не разорюсь я его прокормить.
- Ну... ладно, как скажешь, - действительно, глупая какая-то ситуация. - Я пойду тогда. Ты звони, если что. И вообще, я бы хотела почаще с ним встречаться, так что, когда определитесь, где гулять будете, сообщи.
- Без базара. До скорого. Пошли, Грэм.
Но Грэм не сдвинулся с места. За мной он тоже не пошел, а просто стоял и смотрел мне вслед. Я обернулась и все же помахала рукой. Только после этого щенок понуро побрел за Кириллом.
День в школе тянулся томительно долго. Ничего меня не радовало, и никто не мог растормошить. Мне безумно хотелось позвонить Кириллу и узнать, как там Грэм. Но я боялась, что парень подумает, будто я его контролирую. Иногда мне начинало казаться, что мне это приснилось, и не было никакого разумного волка, знакомого с правилами этикета. Я все время думала о нем. О Кирилле я думала тоже. Он все еще мне нравился. Но я понимала, что сегодня нам не о чем было поговорить. Да и разговаривал он со мной ровно и спокойно. Точно так же, как я сама разговариваю с парнями. По-дружески. Не скажу, что меня это так уж расстроило, но и настроения не прибавило тоже. А еще я думала о том, что почти не удивилась, подобрав на улице щенка оборотня. Просто восприняла, как данность, что такое произошло. И тогда снова приходила мысль, что все это было сном.
На шестом уроке я почти задремала под монотонный бубнеж исторички, когда в заднем кармане джинсов СМС-кой завибрировал телефон. Я успела подумать, что, наверное, опять мама домой поздно придет, но мобилу все же вытащила и почту проверила. Сообщение было от Кирилла.
«Позвони, как только сможешь», - гласило оно, и у меня сразу затряслись руки. Первая мысль была о Грэме. Я вдруг поняла, что в жизни себе не прощу, если что-то с ним случится. Я вскочила. Историчка осеклась на полуслове.
- Алена? Что-то случилось?
- Извините... Мне надо срочно позвонить... матери. Я на минутку, - и, не дожидаясь разрешения, я вылетела из класса.
- Кирилл?
- Алена! Хорошо, что позвонила! – в его голосе чувствовалось искреннее облегчение.
- Кирилл, что случилось? Что с Грэмом? – я с трудом сдерживалась, чтобы не скатиться на истерику.
- С Грэмом? Все с ним в порядке, если считать такое в порядке вещей, - ответил он как-то слишком резко.
- В смысле? – растерялась я.
И тут его прорвало.
- Аленка, извини. Я идиот. Я, дурак, тебе не поверил.
- На счет чего? – не поняла я.
- На счет него. Я думал, ты решила, что раз я ролевик, то соглашусь взять не собаку, а волка-оборотня. Ну и под таким соусом мне его сватала.
- Ты что, рехнулся? – опешила я. - Бред какой-то. Он действительно вервольф!
- Я понял. Теперь понял. И у меня просто крыша едет. Понимаешь... – он шумно перевел дыхание. - Аленка, давай встретимся. Мне необходимо с тобой поговорить. С кем-то поговорить, но с тобой, наверное, лучше всего. Ты скоро освободишься?
- Нет... не очень. У меня еще английский сегодня. Я даже домой не захожу после школы, - я сама не понимала, зачем это говорю. Могла бы и наплевать на английский по такому случаю. – А хочешь, я на него не пойду?
- Нет, не надо. Нет ничего критичного. Мне в принципе уже полегчало, когда твой голос услышал, - он коротко хохотнул. – Ты делай свои дела. А встретимся потом. Так ты когда сможешь?
- Часов в шесть. Да, в шесть могу быть в парке на том же месте.
- Договорились! – обрадовался он, но тут же нервно добавил: - Только приходи обязательно.
- Конечно, приду! – меня его недоверие возмутило, но не выяснять же отношения по телефону. - Ты присмотри, чтобы Грэм не очень светился.
- Да уж присмотрю, - протянул Кирилл. - От него даже Серега в осадок выпал.
- И возьми его вечером с собой, - потребовала я.
- Серегу?
- Да нет же! Грэма возьми, - мне все меньше нравились реакции Кирилла. Как бы с волчонком ничего не случилось. Не переживу я этого. Увидеть Грэма захотелось до дрожи, и я зачем-то ляпнула вслух: - Я по нему уже соскучилась
- Грэма?... Но... – он как-то слишком неуверенно замялся.
- Кирилл, с ним точно все нормально? – еще сильней забеспокоилась я.
- Да, нормально, просто... он же все понимает.
- Вот именно, - вздохнула я. – И тебе не кажется, что будет некрасиво разговаривать о нем за его спиной? К тому же, может, нам вместе удастся что-нибудь у него выяснить.
- Ну, ладно, - ответил он с сомнением в голосе.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 2:59 PM | Сообщение # 330 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Я пришла домой почти в пять часов. Даже не заметила, как пролетело двухчасовое занятие в группе. Все мои мысли были заняты, разумеется, не английским, а предстоящим... Свиданием? Глупость какая! И все же я радовалась, что встречусь с Кириллом, что он сам захотел со мной встретиться, я оказалась нужной ему, пусть и только из-за Грэма. И тому, что увижу волчонка, я радовалась тоже.
Я перекусила и отправилась переодеваться. На светлых джинсах красовалась полоса от случайно проехавшей пасты, и выходить в них было просто стыдно. Свитер тоже сменить не помешало бы. Я вытащила из шкафа широкие полуспортивного кроя серые штаны и любимый серый же пуловер, разложила это все на кровати, и вдруг остановилась. Не хочу. Да, любимые шмотки, да, удобные, но до чего же они мне надоели! Снова открыв шкаф, я уставилась на совершенно новые черные шерстяные брюки. Классика. Их купила мне мама, а я так ни разу и не надела. Она никогда не может мне угодить с одеждой. А отец, наоборот, всегда угадывает мои вкусы. Я не ношу классику. Я ношу унисекс потому, что в нем удобно и... чего уж там, он скрывает фигуру. Не знаю, почему считается, что 90х60х90 – это эталон. Все равно ведь парням нравятся высокие и стройные девчонки. При том, что у меня 86х62х90, я кажусь маленькой и толстой. Да еще рост подкачал, даже до 170 не дотянула. Когда я пытаюсь пожаловаться на это матери, она начинает смеяться. А отец вообще говорит, что раз я – Елена Прекрасная, значит, это эталон и есть. Но я-то знаю, что на таких, как я, парни не заглядываются.
И все же я достала из шкафа черные брюки. Одела. Длинные. Под такие нужен каблук. Я прошлепала в прихожую и вытащила из тумбочки мамины туфли. Вроде, я с них не падаю. Вернулась в свою комнату, косо посмотрела на серые тряпки на кровати и снова полезла в шкаф. Нашла персикового цвета ангоровый свитер. Я его уже почти год не ношу – слишком обтягивает.
Когда я посмотрела на себя в зеркало, я не поверила собственным глазам. Обалдеть! Золушка перед балом отдыхает! Закончу школу, вообще ничего, кроме классики, носить не буду. Еще немного повертевшись пред зеркалом, я чуть подвела глаза и вставила в уши две жемчужные капли. Ох, как же я себе такой нравилась! Вот только выглядела я теперь не на свои неполные шестнадцать, а года на три старше. Ну и плевать! Могу я хоть иногда побыть красивой! В конце концов, мне не одной гулять предстоит, а с парнем и с волком.
Я вышла в прихожую, надела куртку. Зеркало снова притянуло взгляд. Кошмар! Любимая болотного цвета куртка, которую отец в прошлом году привез мне из Канады, ни в коей мере не вязалась с классическими брюками. Мой новый образ требовал чего-то вроде норкового манто.
Через десять минут, уже опаздывая, я выскочила из дому в серых штанах и любимых кроссовках. От Золушки остались только чуть подведенные глаза.
Кирилл выглядел растерянным. Они с Грэмом стояли рядом с таким видом, словно не имели друг к другу никакого отношения. Кода я подошла, волчонок ткнулся носом мне в ладонь. Я потрепала его по голове.
- Уже соскучился?
Грэм тихо взвизгнул и боднул широким лбом мою руку.
- Мне кажется, он по тебе с утра скучает, - усмехнулся Кирилл. - Влюбился, наверное.
Щенок отскочил от меня на пару шагов и обиженно фыркнул на парня.
Мы медленно двинулись вдоль аллеи. Посередине шел Грэм.
Кирилл оказался прав, поговорить стоило. Выговориться было необходимо нам обоим. Наверное, это была запоздалая реакция после шока.
В тот вечер мы так и не решили, что можем сделать для Грэма. Как бы эмоционально он не реагировал на наши вопросы, отвечать мог только «да» или «нет». А мы не знали, какие именно вопросы нужно задавать. Часам к девяти вечера мы условились, что встретимся на следующий день и постараемся эти самые вопросы обдумать. Вот только со временем получалась нестыковка. Кирилл был занят до шести, а у меня в семь начиналась тренировка. Мы совсем уж было решили отложить встречу на субботу, но Грэм лег и просто отказался двигаться с места, пока мы не договоримся. В итоге мы решили, что они встретят меня после тренировки у стадиона и проводят домой.
- Гуляла? – спросила мама, когда я вошла в квартиру.
Арчи и Мулька устроили вокруг меня радостную пляску, как будто сто лет не видели. А днем ведь не сразу появились. Боялись, что я опять пришла с оборотнем?
- Угу, - мне не очень-то хотелось сейчас с ней разговаривать, но у меня были обязанности, и срочно требовалось доказать, что я не собираюсь их игнорировать. - Уроков не много, все сделаю. С собаками сейчас погуляю.
- Я их уже выводила, - она окинула скептическим взглядом мою фигуру, потом присмотрелась к лицу и чуть улыбнулась. - Ужинать будешь?
Нет в жизни совершенства! Буду, конечно.
- Банан и йогурт, - ответила я и подумала о Грэме.
- Наверное, бананы – чудодейственное средство, - заметила мама, когда я принялась за трапезу, - или йогурты.
- О чем ты? - настороженно спросила я, чувствуя в ее словах двойное дно.
- Ты рискнула померить черные брюки, - усмехнулась мама.
Я вздохнула, вспомнив, что в спешке не убрала их обратно в шкаф. Развивать тему совершенно не хотелось.
- Как твой кокер? – перевела я стрелки на клинику.
- Который?
- Интеритный.
- Откачала. Забрали сегодня, - она устало присела к столу. - Скорей бы уж отец приехал! Запарываюсь я без него.
- Может, помочь? – искренне предложила я.
- Свои дела делай. И не сиди допоздна. У тебя уже тени под глазами.
Я кивнула и отправилась к себе. С уроками я управилась действительно быстро и все же включила минут на десять комп. Просто, чтобы пожелать спокойной ночи Кириллу и Грэму.
В субботу утром вернулся отец. Выглядел он уставшим и расстроенным. Мама к этому времени уже ушла в клинику. Я сварганила завтрак нам двоим. Я страшно люблю есть вдвоем с отцом. Обычно, простая трапеза перетекает у нас в дружеские посиделки. Жаль, редко такое бывает. Но в тот день разговор не клеился. Отец был слишком занят какими-то своими мыслями.
- Пап, - попыталась я его растормошить, - да что такое случилось-то?
- А? Да зверь один пропал, ценный, - он отвечал словно нехотя.
- Нашли?
- Нет, - он тяжело вздохнул, - но надо продолжать искать.
- А что за зверь-то? – не отставала я, хоть и видела, что отец не горит желанием общаться.
- Волк, - односложно ответил он.
- Волк? Ценный?
- Да... – отец задумался. - Редкий подвид. Вымирающий.
- Ясно...
Он снова замолчал, а я подумала, что я-то как раз нашла одного очень ценного волка, и было бы интересно посмотреть, как папа на такой редкий подвид отреагировал бы. Разумеется, гипотетически. Как он отреагировал бы, я примерно представляла. Нет, такого я Грэму не желаю.
Посиделок у нас не вышло. Поев, отец сразу собрался и ушел в клинику. Даже не отдохнул с дороги.
Я сделала уроки на понедельник, позанималась английским и счастливо устроилась на кухне с чаем и книжкой. Больше двух часов почитать можно! Но не успела я расслабиться, как ворвалась мама.
- Собирайся, пойдем!
- Куда? – растерялась я.
- Купим тебе пальто! – безапелляционно заявила она и, подумав пару секунд, добавила: - И туфли, пожалуй.
- Зачем? – испугалась я.
- Пригодится!
Ужас! Шопинг с мамой – это то еще развлечение. И охота ей деньги тратить? Все равно же не одену. Я совсем было собралась воспротивиться, но тут вспомнила вчерашнее сочетание куртки с брюками и притормозила. А может, и вправду, пусть будет пальто? Чем черт не шутит, вдруг сподвигнусь?
В общем, книжку я так и не почитала. Домой мы примчались около двух, обвешанные покупками. Времени оставалось только чтобы что-то закинуть в рот и бежать на английский.
- Когда придешь? – строго спросила мама.
- Часам к восьми. Мы погуляем немного после занятий. Собак выведу.
Маменька только хмыкнула что-то невразумительное.
Погуляем... Вчера тоже погуляли после тренировки. Так ничего и не выяснили.
Октябрь закончился, незаметно пролетел ноябрь, и декабрь принес предновогоднюю суету. Жизнь шла своим чередом. Предки целыми днями пропадали в клинике. Пару раз отец срывался и уезжал куда-то, но возвращался буквально на следующий день, хмурый и подавленный. Он так и не мог найти своего ценного волка, но, видимо, продолжал искать.
Я со своим виделась каждый день. Кирилл говорил, что иначе его просто съедят, в прямом смысле. Мы встречались в парке, гуляли, задавали вопросы Грэму. Кирилл, вспомнив все прочитанное фэнтези, спрашивал о совершенно безумных вещах.
Кое-что нам все же удалось узнать. Грэм пришел к нам случайно, из другого (параллельного?) мира. Сам он вернуться не мог, но где-то существовал человек, способный доставить его обратно. Выяснить, кто это, мы не смогли. Почему-то, когда заходила об этом речь, Грэм начинал прижиматься ко мне и словно о чем-то просил.
Он вырос, за два месяца превратившись из недопеска в красивого крупного зверя. На мой взгляд, даже слишком крупного для волка. Я проштудировала всю доступную литературу о волках и теперь знала, что в нашем мире они выше метра в холке не бывают. Его уши уже не казались парусами. Теперь они соответствовали пропорциям его большой крутолобой головы. Единственное, что осталось в нем щенячьего, это манера прижиматься лбом к моей ладони. И еще он все время старался вклиниться между мной и Кириллом, словно хотел разделить нас и в то же время быть поближе к обоим.
Разумеется, наши ежедневные прогулки не остались незамеченными. Среди моих знакомых поползли слухи, что мы с Кириллом встречаемся, а мне нечем было их опровергнуть. Действительно ведь встречались. Ради Грэма. И вместе с Грэмом. А это совсем не то же самое, что гулять с собакой. Волк не только слушал и понимал все наши разговоры, он и реплики вставлял (жестами) и старательно уводил нас от тем, которые его не интересовали. Мое отношение к Кириллу так и оставалось на стадии «я могла бы в него влюбиться». Может быть, если бы мы хоть раз встретились наедине... Иногда мне казалось, что Кирилл тоже этого хочет. Но с нами всегда был Грэм.
И так продолжалось из дня в день. В какой-то момент я перестала задумываться о том, что могло бы быть, если... Я казалась себе мухой, застывшей в янтаре. Я предоставила судьбе самой решать, когда в моей жизни должны наступить перемены. Иногда я сама не понимала, о ком больше думаю: о Кирилле или о Грэме, но уже не представляла себе свое существование без наших встреч.
В начале декабря мама уехала на конференцию, и мы с отцом впервые за долгое время встретили воскресное утро вдвоем за завтраком. Как ни странно, настроение у него было хорошее, и я тихо радовалась предстоящей беседе. Мне давно хотелось поговорить с кем-то о Грэме. С отцом – лучше всего, хоть я и не могла всего ему рассказать.
Я принялась за свою яичницу, ожидая, когда он отложит в сторону последний номер «Ветеринарной клиники» и обратит на меня внимание. Это было своеобразным ритуалом. Разговор всегда начинал он.
- Я думаю, ты гуляешь каждый день с симпатичным молодым человеком, а не с очередным найденышем, - наконец выдал он, не глядя на меня. - Что скажешь, ребенок?
- И да, и нет, - улыбнулась я.
- И как это понимать? – в его глазах плясали веселые чертики.
- У симпатичного молодого человека есть свой найденыш, о котором он предпочитает со мной разговаривать, - честно сообщила я.
- Только о найденыше? – отец недоверчиво вскинул бровь.
- Ну, теперь, пожалуй, еще и о книгах.
- О!
- О да! – я придала лицу выражение серьезной солидности. - Он читает фэнтези.
- Весьма образованный молодой человек, - кивнул папа, поддерживая мою игру.
- А еще он играет в ролевухи и убежден, что его собака, на самом деле, вервольф, - я не выдержала и рассмеялась.
- Да? – отец как-то странно посмотрел на меня и почему-то не улыбнулся.
- Неплохая тема для поддержания беседы, - объяснила я и встала, чтобы налить нам еще по чашке кофе. - Я подтянула свои знания по физиологии псовых. Чтобы доказать, что обращение невозможно.
- Доказала? – прищурился отец.
- Разумеется, - я гордо вскинула голову, но не выдержала и прыснула. - Только совершенно ненаучным методом.
- Это как же? – рассмеялся папа.
- Ну, однажды он провожал меня после тренировки, разумеется, с собакой. Было полнолуние, - я давно продумала, что именно буду говорить отцу, чтобы привести его к нужной мне теме, и сейчас врала, как по писанному, даже имя Грэма решила не упоминать, - я сказала, что если Аршан – оборотень, то сейчас ему самое время впасть в безумие и начать кусать всех подряд. После чего мы, разумеется, должны были тоже превратиться в волков.
- Ну и?
- Аршан очень спокойный и хорошо воспитанный пес. Никаких признаков безумия он, конечно, не проявлял. Даже на луну выть не пытался. Ну, я и решила его вдохновить.
- Как именно? – отец едва сдерживал смех.
- Завыла.
- Получилось? – прыснул папа.
- Завыть – да. Вдохновить – нет, - развела я руками. - Бедный пес так испугался, что мы его потом полчаса по всему парку искали.
Отец хохотал до слез.
- Аленка, ты неисправима! – поставил он диагноз, но потом пристально посмотрел на меня. - Тебе хоть этот парень нравится?
- Не знаю... – я вздохнула. Мне и самой хотелось бы узнать ответ на этот вопрос. - Он не плохой. Просто стремно, что он со мной с самого начала из-за собаки связался.
- Ну, все должны с чего-то начинать. К тому же от собаки вы уже перешли к книгам, - и строго добавил: - Надеюсь, дальше этого пока не пошло?
- Куда там! Между нами Аршан, как меч между Тристаном и Изольдой, - совершенно искренне призналась я.
- Мне начинает нравиться этот пес, - ухмыльнулся отец.
Я хихикнула. Но пока мы не ушли в сторону от темы, нужно было брать быка за рога.
- Пап, а можно я дурацкий вопрос задам?
- Валяй, - расщедрился папа, как я и ожидала.
- Как ты думаешь, почему оборотней на самом деле не существует? Почему трансформация невозможна?
- Рассмотрим во всех аспектах? – азартно предложил отец.
Вот за что люблю эти наши посиделки. Отцу можно подкинуть для обсуждения любую самую безумную идею. Для него не существует доктрины «этого не может быть, потому что не может быть никогда».
Уже через полчаса грязная посуда была сброшена в раковину, а кухонный стол завален атласами и справочниками по анатомии, физиологии и биохимии. Отец ковырялся в книгах, а я, вооружившись его ноутом, откапывала в сети недостающую информацию.
Обсуждение заняло почти два часа.
- Так что, вот так, - отец, наконец, откинулся на стену и довольно посмотрел на меня. - Теоретически возможно все, вот только физика и биохимия для этого нужны совсем другие. Поэтому, остается предположить, что в нашем мире оборотни не существуют. Но вполне могут быть в каком-нибудь параллельном.
- Значит, даже если оборотня занесет к нам, перекинуться он не сможет, - сделала я свой неутешительный вывод.
- Не знаю, не знаю... – отец снова задумался. - Вообще-то у нас основная загвоздка все же не в физике, а в биохимии, которой среди живых существ нашего мира просто нет. С другой стороны, ткани такого пришлого оборотня с подходящей биохимией могут и не подчиниться нашим физическим законам, - он вдруг словно перестал меня замечать и ушел глубоко в свои мысли.
- Пап, - позвала я.
Он встрепенулся, пару мгновений непонимающе смотрел на меня, а потом вскочил.
- Знаешь, ребенок, схожу-ка я в клинику. Надо кое-что проверить.
- Что? – растерялась я от такого резкого перехода.
- Да так... Кое-какие идеи...
После того воскресенья отец пару раз спрашивал, не хочу ли я пригласить в гости Кирилла, но я только пожимала плечами. На фоне того, как складывались, а точнее не развивались, наши отношения, подобное приглашение выглядело бы, по меньшей мере, нелепо.
К тому же нежданно-негаданно Кирилл и вовсе слинял, прибавив мне хлопот. То есть не то, чтобы совсем слинял, а так, на ролевку, на недельку. Так сказать вздохнуть полной грудью перед сессией. Нет, они точно шизанутые, эти ролевики. И охота по зимним лесам в снегу мокнуть?! Но ни недоумение, ни возмущение не могли избавить меня от навалившихся проблем. Надежды на Серегу у меня не было никакой, так что теперь мне приходилось вставать на час раньше, чтобы успеть выгулять не только своих собак, но и смотаться к этому обалдую и накормить и его, и моего волка. Вывести Грэма утром я успевала лишь минут на десять, и прекрасно видела, как его это огорчает. Оборотень скучал по общению. Серега его просто побаивался и совершенно не стремился вести светские беседы. Поэтому, едва закончив свои дневные дела, я ехала за Грэмом, чтобы провести с ним в парке все время до вечера.
Почти сразу я поняла, что получаю от этих прогулок не меньше удовольствия, чем сам волк. Только теперь до меня дошло, что до сих пор я общалась больше с Кириллом, чем с Грэмом. Оставшись вдвоем, мы вдруг нашли немало тем, которые могли обсудить. Точнее, обсуждала я, а Грэм лаконично высказывал свое мнение. Я нашла самого благодарного слушателя, какого только возможно.
С Кириллом я никогда не чувствовала себя так свободно. Это самое «я могла бы в него влюбиться» заставляло меня все время ощущать себя идущей по тонкому льду. Я вдруг осознала, что с Кириллом всегда очень осторожно выбираю слова и по десять раз примеряюсь к собственному мнению, прежде чем его высказать. Я все время опасалась показаться ему глупой или наивной, подсознательно добиваясь его одобрения.
Не знаю, что на меня нашло, но я зачем-то все свои сомнения вывалила на Грэма. Вы когда-нибудь видели, как волки смеются? Он просто покатился по снегу, потявкивая и болтая лапами в воздухе. Я даже немного обиделась на него за такую реакцию. Видимо, сообразив, что его бурные эмоции не доставили мне удовольствия, Грэм подошел и, как обычно, ткнулся лбом мне в ладонь. А потом он стал мне что-то объяснять. Если бы я только могла понять его! Тогда мне показалась, что я теряю возможность получить, пожалуй, самый мудрый совет в моей жизни. Увы, для меня не было никакого смысла в его потявкиваниях, повизгиваниях и подвываниях. И все же сердцем я почувствовала, что Грэм на моей стороне.
- Спасибо, - только и смогла прошептать я, когда он умолк.
Его непереводимый монолог тронул меня до слез. Волк сел рядом со мной и тяжело вздохнул.
- Прости, Грэм, - я тоже вздохнула. - Я бы очень хотела понять все, что ты мне хочешь сказать. Прости, что я не могу тоже стать волчицей и говорить с тобой на твоем языке.
Оборотень повернулся ко мне и вдруг зарычал. Я даже вздрогнула от неожиданности и принялась осматриваться в поисках того, что его так возмутило.
- В чем дело, Грэм? – спросила я, ничего так и не увидев.
Если бы я не стояла спиной к толстой сосне, я бы наверняка оказалась на снегу. Грэм словно взлетел и, встав на задние лапы, уперся передними в ствол по бокам от моей головы. В вертикальном положении эта зверюга была на голову выше меня! Нос его почти соприкоснулся с моим, а глаза держали мой взгляд, не отпуская. И было в них что-то такое... человеческое.
- Грэм... – прошептала я, теряя чувство реальности.
Он тихо скульнул и слегка коснулся меня носом. Потом подался головой вперед и прижался щекой к моей щеке.
Я закрыла глаза. Руки сами взметнулись, чтобы обнять его, но волк, вдруг, отпрыгнул в сторону, приземлился на четыре лапы и застыл, не глядя на меня.
- Грэм, - я присела и снова попыталась его обнять.
И снова он почти неуловимым движением сдвинулся в сторону. Потом обернулся и опять поймал мой взгляд. И тут я поняла. Поняла его веселье. Он смеялся совсем, как мама или отец, над моими подростковыми комплексами. Поняла его растерянность и боль от бессилия объяснить все, что так хочется объяснить. Поняла его обиду и злость. Я ведь разговаривала с ним, как с собакой – большой, доброй, преданной мне собакой – совсем забыв о том, что имею дело с разумным существом. Поняла... Нет! Это я пока была не готова понять! А вот это уже понял Грэм. И не стал меня торопить. Но и плюшевой игрушкой при мне он в дальнейшем быть тоже отказывался. «Разберись в себе. Разберись во мне. И когда ты будешь готова, мы поговорим», - сказал мне его взгляд.
А потом он отвернулся и потрусил в сторону выхода из парка, хотя еще даже не стемнело. А я поднялась и растеряно поплелась за ним. Мне хотелось так много сказать ему, и в то же время я знала, что ничего сейчас сказать не могу.
Домой я добралась еще до шести. Родителей не было, и я, в кои-то веки, решила побаловать своих псов долгой прогулкой. Мы сбегали в клинику, а потом почти полчаса носились все втроем по двору. Я убеждала себя в том, что мне полезно разогреться перед тренировкой, и не желала сознаваться, что просто бегаю от самой себя, от своих мыслей. По кругу.
Потом был круг стадиона, и тренер отметил, что я в хорошей форме. Хорошо разогрелась, типа. Хорошо умею убегать. Вот только смотря от кого.
С тренировки я вернулась совершенно вымотанной, сделала ручкой предкам и тут же отрубилась.
Мне приснился Грэм. И в моем сне он был человеком. Я все пыталась разглядеть его лицо, но мне это никак не удавалось. Он все время отворачивался, словно говорил: «Ты еще не готова». А мне почему-то было очень важно заглянуть в его глаза. Потому что тогда я, наверное, смогла бы понять странные гортанные слова, которые он произносил как бы в сторону, но я точно знала, что они предназначаются только мне.
А в пять утра зазвенел будильник. Увы, увы! Уроки и английский еще никто не отменял. И я бы даже, наверное, успела все сделать, если бы мысли постоянно не сбивались на ускользающее ночное видение.
Когда на кухне зашебуршались родители, я выползла и с виноватым видом попросила их выгулять собак. Предки сжалились и избавили меня от этой тяжкой повинности.
Но и это не спасло меня от тягостного предчувствия предстоящей встречи с Грэмом. Что-то случилось между нами, то ли наяву, то ли во сне. Я не знала, как себя вести с ним теперь. Я пыталась убедить себя в том, что смешно теряться перед собакой. Ну, пусть, не собакой, пусть волком. Но ведь ручным! Но от этих логических построений мне самой становилось стыдно. Вчера, там, под сосной, мне в глаза смотрел совсем не волк. И лицо, которое я так хотела увидеть во сне, тоже не принадлежало животному. И пусть этот парень мне только приснился, сейчас он полностью занимал мои мысли.
В таком полном раздрае я добралась до квартиры Кирилла. Серега открыл дверь и, вместо приветствия радостно потер себя по животу. Ну, да, как же! Ваша мама пришла, молочка принесла.
Я прошла на кухню, спинным мозгом чувствуя, что Грэм ждет меня именно там. Не глядя на него, я поставила пакет на стол и принялась выгружать продукты. Волк подошел и стал рядом, едва касаясь кончиками шерстинок моей куртки. Но это не мешало мне чувствовать его присутствие так остро, как будто мы снова смотрели друг другу в глаза.
- Сейчас будем завтракать, - я постаралась вложить в свои слова максимум равнодушия.
Грэм фыркнул. Этот нелепый звук помог мне взять себя в руки. Еще всякие волки на меня не фыркали!
- В чем дело? – насмешливо поинтересовалась я, - Запах не нравится? Может, предпочитаешь на завтрак что-то другое?
Грэм заскулил и боднул меня, требуя внимания. Я, наконец, позволила себе на него посмотреть. Оборотень виновато вздохнул, но когда поднял на меня взгляд, его глаза по-прежнему горели решимостью.
- Ладно, - сдалась я, - сейчас все равно времени нет, вечером поговорим.
Он кивнул и запрыгнул на табуретку у стола.
Но до вечера я так и не надумала, что мне делать.
Забрав Грэма у Сереги, я все еще не знала, как себя с ним вести, а волк молча шел рядом и не торопил меня, как и обещал. Лишь когда мы забрели на достаточно уединенную аллею парка, я остановилась.
- Грэм?
Он подошел ближе и сел напротив меня.
- Я должна перед тобой извиниться. Я стала забывать, что ты – не собака. Я знаю, это непростительно.
Грэм слегка склонил голову набок, словно давая понять, что это не все, что он хотел бы услышать.
- Что касается всего остального... – я вздохнула, стараясь подобрать слова. - Хотела бы я поговорить с тобой на одном языке. Но ты не можешь перекинуться в нашем мире, а я никогда не стану волчицей.
Грэм фыркнул.
- И что ты хочешь этим сказать?
Он только покачал головой.
- Вот в том-то и дело, - вздохнула я и, сама не зная зачем, вдруг добавила: - Я видела тебя во сне человеком.
Волк улыбнулся. Пару мгновений он с любопытством разглядывал меня, а потом подошел и привычно ткнулся лбом мне в ладонь. Я провела рукой по жесткой шерсти, но наклониться и обнять его не рискнула. Грэм теснее прижался к моей ноге.
- У меня такое чувство, - сообщила я ему, - что в моей жизни никогда ничего не изменится. Я даже влюбиться толком не могу. И тебя понять не могу тоже. Поэтому...
Волк вздохнул.
- Поэтому, пусть пока все остается, как есть. А? Может, со временем разберемся, что нам делать.
Он снова вздохнул и кивнул. А потом вдруг отпрыгнул в сторону, пригнулся и весело рыкнул, приглашая меня поиграть. Я наклонилась, собрала снег и запустила снежком в волка.
Почти целый час мы носились по парку в быстро сгущающихся сумерках, валялись в снегу, играли в догонялки. Вот так вот! Если в жизни ничего не может измениться, остается радоваться тому, что есть.
И все-таки что-то изменилось в тот день. Теперь присутствие Грэма рядом наполняло меня тихой радостью и каким-то необъяснимым покоем. У меня больше не было потребности заполнять паузы в общении бесконечными бессмысленными монологами. Мы гуляли молча, и в этом молчании была гармония.
А потом приехал Кирилл, и все вернулось на круги своя. Вот только мне стало намного легче общаться с ним. Я перестала все время подбирать слова. С нами всегда был Грэм, и я чувствовала его молчаливую поддержку.
Возможно потому, что я сама вела себя раскованнее, мне стало казаться, что и Кирилл начал относиться ко мне немного иначе. Ему стало со мной интересней, что ли. Больше не приходилось мучительно подыскивать темы для бесед. Иногда, увлекаясь, мы даже забывали о Грэме. Волку это не нравилось, но он снисходительно терпел до определенного предела. Пока мы просто говорили, все было нормально, но стоило Кириллу хотя бы взять меня за руку, Грэм тут же вклинивался между нами. Я поняла, что Кирилла это здорово раздражает. Меня и саму не слишком радовала подобная охрана, и я бы с радостью высказала оборотню все, что думаю по этому поводу, но у меня никак не поучалось остаться с ним наедине. А при Кирилле поднимать этот вопрос казалось мне неуместным. В конце концов, у этих двоих возможность пообщаться тет-а-тет имеется, вот пусть сами и разбираются между собой, если кому-то из них это надо.
В конце месяца в классе начались брожения на тему, что пора бы уже избавиться от родительской опеки и собраться всем вместе с 31-го на 1-е. Но, то ли брожения начались поздновато, то ли никто на самом деле не хотел ломать привычек, но Новый год я, как обычно, встретила с родителями и собаками. Зато оставался еще Старый Новый год. И тут нам повезло. Новый русский папа одного из одноклассников предоставил в наше распоряжение свою загородную виллу. Более того, саму организацию вечеринки он тоже взял на себя. Остальным оставалось только уговорить родителей отпустить их на всю ночь. Как ни странно, меня отпустили сразу. К тому же, ребята сами предложили мне пригласить Кирилла, да и кое-кто еще собирался придти с парой.
Кириллу я, разумеется, сообщила об этом сразу же. Он обрадовался. Грэм насторожился.
- Извини, Грэм, - улыбнулась, я, – но тебя я пригласить не могу. Это человеческая вечеринка. Никто не поймет, если мы придем все вместе.
Он тихо зарычал, а потом понурился. В тот день он вел себя немного странно. Казалось, он не прислушивается к нашей беседе, а думает о чем-то своем.
Наконец, долгожданное 13-е число наступило. Стоит ли говорить, что вот уже несколько дней моя голова распухала от нелегкого выбора, что одеть. Собственно, выбор был не велик, вот только я никак не могла уговориться саму себя появиться на тусовке не в джинсах. Нужные слова нашел, как всегда, отец.
- И чего ты переживаешь? В юбке-то тебя и так никто не увидит, а в честь Нового года можно и надеть не совсем привычные брюки.
Действительно, что это я? Ну, да, я как-то опрометчиво пообещала одноклассникам, что до выпускного вечера они меня только в брюках видеть и будут. Так сейчас о брюках речь и шла. И потом, я все еще помнила эффект Золушки. А о том, что я до выпускного каблуки не одену, речи не было. К тому же, кроме классических брюк в моем шкафу чахло еще и пальто, которое мама заставила меня купить, и полусапожки на высоком, но достаточно удобном каблуке.
В общем, когда я закончила одеваться и приводить себя в порядок и посмотрела в зеркало, я поняла, что я себе нравлюсь. А кому не понравлюсь, тот может и не смотреть, так? Вот только мне очень хотелось понравиться Кириллу. Есть что-то невероятно романтическое во встрече Нового года, даже если это совершенно непонятный нашему поколению праздник по старому стилю. В Новый год все мы ждем чего-то прекрасного, необъяснимого, чудесного. Мне очень хотелось своего маленького личного чуда.
Мои ровесницы встречались с парнями, целовались в укромных уголках, кое-кто уже успел расстаться с невинностью, а я... я мечтала о сказке. О самом красивом на свете первом поцелуе. Это обязательно должно было быть что-то необыкновенное. Я не знала, что именно, но мне совершенно не хотелось, чтобы меня прижали где-то в темном углу. Я хотела, чтобы была ночь и Луна, или закат, и чтобы само место было и романтичным и интересным. Глупо, наверное.
Но вот передо мной замаячила перспектива встречи старого Нового года где-то за городом, и я пригласила парня, который мне нравился. Я даже думала, что могу в него влюбиться. Мне казалось, что все складывается, как нельзя лучше. Ведь мало ли, что может случиться...
Добирались мы, как попало. На машинах. Нет, чтоб встретиться на вокзале и поехать на электричке! За мной заехали, упаковали в и без того переполненный джип и повезли неизвестно куда. За Кириллом, поскольку он тоже был в списке приглашенных, заехал кто-то другой. Когда мы прибыли, он ждал меня у ворот... дома? Да это даже виллой не назовешь! Барский особняк, да и только!
Новый русский папа, видимо, в детстве не доиграл в игрушки, поскольку шоу было сборной солянкой из русских народных сказок, хэллоувиновских персонажей и страшилок из репертуара от Эдгара По до Левина. Одних Дедов Морозов со Снегурочками было штук пять, и все они норовили втянуть тебя в хоровод. Отплясав по меньшей мере в трех, мы ввалились в темный холл, где нас ожидали свирепые вампиры, от которых следовало бежать без оглядки. Промчавшись по всем этажам нехилого домика от всевозможных ужастиков – от тыквенных голов да несчастной страдающей беременной Розмари – мы выпали в большой светлый зал. Как оказалось, он предназначался специально для танцев. Классическая бальная зала. Подозреваю, что в нормальном состоянии у нового русского здесь была либо гостиная, либо вообще кухня.
Мы с Кириллом слегка опешили, попав из мира монстриков под водопад музыки Ванессы Мэй.
Вы способны танцевать под «Осень» Вивальди? Я – нет. Мы принялись искать более тихий уголок, постоянно спотыкаясь об услужливых официантов.
Мне стало жарко после всех этих плясок и беготни по этажам, и я выпила залпом бокал шампанского. Мне давно не был так весело и беззаботно, и я видела, как Кирилл смотрит на меня и смеется вместе со мной. Поэтому, когда мы плюхнулись на этот плохо освещенный диванчик в маленьком холле за танцзалом, и он положил мне руку на плечо, я не удивилась. Но мне стало немного грустно от того, что мои мечты о романтическом первом поцелуе не сбудутся, и еще от того, что я до сих пор не была уверена в том, что влюблена.
Мне было уютно рядом с Кириллом, но неизвестно откуда закралась вдруг предательская мысль, что мы поступаем нечестно по отношению к Грэму, и я немного отстранилась.
- Как Грэм тебя отпустил? Не обиделся?
- Честно? – усмехнулся Кирилл, - Я его запер.
- Запер?! – я пришла в ужас. - И он не сопротивлялся?!
- На меня он не бросился, но явно был зол, - пожал плечами Кирилл.
- Ты рисковал.
- Не очень. Может, он и волк, но не убийца, - я кивнула. Мне нравилось, что Кирилл, как и я, старается лучше понять оборотня. Но он вдруг добавил: - Хотя... ради тебя, пожалуй, мог бы и убить.
- Ради меня? С чего бы? – я опешила.
- Ты у него – больное место.
- Чушь! – отмахнулась я.
- У меня тоже.
- А тебе-то я что плохого сделала?
Кирилл не ответил. Он положил руку мне на щеку, чуть развернув мое лицо к себе.
Ну, наверное, нельзя получить от жизни абсолютно все, что хочешь. Я поняла, что ни луны, ни экзотики мне не светит.
Ой-ой-ой! Кажется, вообще-то и первого поцелуя пока не предвидится.
Шум в танцзале неожиданно стих и глубокий мужской голос с легкой хрипотцой произнес:
- Где Елена?
- Елена?.. – сдавленно пискнул кто-то.
- Алена...
Он выглядел странно, но не потому, что джинсы, явно большие в талии, были ему коротки. И не легкая осенняя куртка Кирилла, слегка узкая в плечах вызывала узнавание. Он был инороден по определению. Даже в человеческой ипостаси он оставался волком, двигаясь с грацией сильного и дикого зверя. И слова, которые он произносил, были понятны, но звучали, словно на другом языке. Красивое смуглое лицо, обрамленное черными, словно выгоревшими на висках в рыжину, волосами казалось немного злым из-за нервно вздрагивающих крыльев тонкого носа. Желтые волчьи глаза смотрели прямо на меня.
- Грэм...
Четко очерченные губы тронула легкая улыбка. Он протянул мне руку ладонью вверх.
- Пошли?
- Куда?! – Кирилл схватил меня за плечо.
- Не надо Кирилл, - в глазах оборотня обращенных к парню не было ни злобы, ни торжества. - Ты не можешь ей дать того, что принадлежит ей по праву рождения.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:04 PM | Сообщение # 331 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Его ладонь была прохладная и сухая. Мне показалось, что прошло не больше одного удара сердца, но мы уже стояли за дальней калиткой, открывшейся в чисто поле.
- Грэм, мое пальто. Я же замерзну.
Господи, я наконец-то могла с ним поговорить, мне надо было сказать ему столько всего важного, столько узнать, а вместо этого я думала о какой-то ерунде.
- Не замерзнешь, - он улыбнулся задорной мальчишеской улыбкой, потом посмотрел на снежную целину, отделяющую нас от полоски чернеющего вдали леса, на мои высокие каблуки. - Но увязнешь.
И не успела я что-то сообразить, подхватил меня на руки и бросился бежать. Я действительно не замерзла, пока была прижата к его горячему сильному телу. Но как только он разжал руки, меня начала бить дрожь.
- Елена...
- Грэм... Зачем? Где?..
Вокруг был лес. Высокий, сосновый, светлый. Почти полная луна заливала снег серебром.
- Ты побежишь со мной навстречу луне?
- Грэм?
- Мы – волки, Елена.
- Ты... – почему-то я сразу поняла, о чем он говорит. - Нет, Грэм. Я – не волчица. Я не смогу.
- Ты – волчица. Ты сможешь. Я помогу тебе, - фразы звучали отрывисто, но в них было столько силы и уверенности, что я испугалась.
- Грэм, нет. В нашем мире не живут оборотни. Я – просто человек.
Он тихо засмеялся.
- Вы забыли, - заговорил он с таким убеждением, что не поверить было невозможно. - Забыли не только откуда вы пришли, но и кто вы. Вы смешали крови. Но это не важно. У меня есть дар, Елена. Дар вести по пути превращения в волка. Ты пойдешь за мной?
- Крови?.. Дар?.. – у меня кружилась голова.
Я – оборотень?! Волчица?! Я стояла на морозе в одном тонком свитерке, но меня бросило в жар. Грэм...
- Ты сможешь?
- Я смогу, Елена.
- Да.
Он снова засмеялся – счастливо и беззаботно. Потом подошел ко мне почти вплотную.
- Твоя одежда. Сними ее. Она помешает.
- Помешает? – эхом отозвалась я, слегка обалдев от натиска.
- И от нее совсем ничего не останется, - просто объяснил он. - Ты же не хочешь добираться до дому в волчьей ипостаси. В вашем мире это рискованно.
- Но...
Грэм уже сбросил куртку и стягивал свитер. Почему-то меня не смущала мысль раздеться перед ним. Но вот раздеться среди зимы! На морозе! Меня зазнобило уже от того, что я себе это представила.
- Ты веришь мне, Елена?
Он стоял в одни джинсах, босиком на снегу и смотрел на меня. В этом взгляде не было вожделения. Только восторг. И... доверие. Стоит родиться женщиной, чтобы на тебя хоть раз в жизни так посмотрели.
- Да.
Я сняла свитер и принялась расстегивать пуговицу на брюках. Окоченевшие пальцы не слушались. Брюки промокли и промерзли почти до колен и не желали спадать с ног. Грэм нагнулся и помог мне от них освободиться, снял с меня сапоги и носки. Босые ступни прожгло холодом. Всю нашу одежду он закидывал на низкую ветку, предварительно отряхнув с нее снег. А потом он начал расстегивать джинсы, и я зажмурилась. Завела руки за спину и расстегнула застежку лифчика. Не кожей, а дуновением ветерка почувствовала, как он подхватил и его. Он взял меня за руку. Теперь его ладонь была горячей. Пальцы скользнули по бедру, освобождая меня от последней детали туалета. Меня трясло то ли от холода, то ли от предвкушения, то ли от каких-то смутных неясных мне самой желаний.
А потом Грэм прижался ко мне плечом, плавным движением словно перетек вдоль моих лопаток и взял за вторую руку. Мне больше не было холодно. Мы стояли спина к спине, и казалось, жар, исходящий от наших тел, может растопить снег вокруг. Грэм откинул голову назад, положив затылок мне на макушку.
- Иди за мной, Елена – скорее почувствовала, чем услышала я его слова.
И я пошла. Я ощущала все изгибы его тела и все их изменения, и я знала, что должна делать, чтобы повторить их. И странные гортанные слова, которые почему-то показались мне знакомыми, пробивались не к сознанию, а к ставшему вдруг текучим телу. Иногда было больно, иногда ощущения просто невозможно было описать. Временами я даже получала удовольствие от того, как растягивались и принимали новую форму мои мышцы. Но в любом случае, все было правильно.
Я посмотрела в глаза волка. «Ты побежишь со мной навстречу Луне?», - спросили они меня. Я вложила свое «да» в ликующий победный вой. Грэм ответил мне.
Ночь. Лес. Снег. Луна, серебрящая холмы. Свобода бега. Бег свободы. Лапы тонут, проваливаясь в сугробы, с силой отталкиваются для нового прыжка. Бежать! Не от кого-то. Не к кому-то. Бежать! Ради бугрящихся мышцами желаний звериного тела. Ради луны. Ради бега. Ради ощущения полета в высоком прыжке. Бежать! Изогнуться. Игриво цапнуть за лапу партнера, чтобы покатиться по склону в веселой возне, а потом снова вскочить и бежать. Бежать! Бежать, взметая фонтанами искрящиеся под луной брызги снега. Бежать! Кувыркнуться в сугроб, повизгивая, когда острые иголочки холода сквозь густой мех доберутся до кожи, и выскочить из снега в немыслимом сальто, чтобы упасть на четыре лапы и снова бежать. Бежать за перепуганным зайцем, постигая азарт охоты, ради погони, а не ради вкуса свежей крови на губах. Бежать! Обгоняя плывущую по небосклону Луну, шелест леса, ночной ветерок. Бежать! Хватать зубами снег набегу, чтобы остудить горящую желанием движения глотку. Бежать! Бежать наперегонки, швыряя хвостом снежную пыль на обгоне в нос более длиннолапому бегуну. Бежать! И наконец, упасть, вывалив язык, холодя разгоряченное брюхо и снова слизывая снег, фыркая от восторга, любуясь волшебным шаром на звездном небе. А потом большой волк с черной спиной и рыжим палом растянется рядом и слизнет с твоего носа подтаявшую от горячего дыхания снежинку. И это будет твой первый поцелуй.
Лоб в лоб, глаза в глаза. Только что мы были волками, и вот уже восходящее солнце заливает нежно-розовым светом обнаженные тела. Я не думала об этом. И о холоде я тоже не думала. Я продолжала смотреть в его глаза.
- Спасибо, Грэм...
- Тебе спасибо, Елена...
Взгляд предательски скользнул ниже, по высокой скуле – к губам. Сейчас! Я не почувствовала его движений, но вдруг поняла, что мне на плечи наброшена куртка. Когда успел? Не важно. Не это главное.
- Грэм...
Он еще смотрел на меня с сомнением, но сдался.
Нежность. Нежность, от которой можно умереть. Или разрыдаться. Его губы пахли хвоей и снегом. Грэм...
- Я должен был встретить тебя весной, - прошептал он мне в макушку, прижимая мою голову к обнаженной груди. Потом резко отстранился. - Одевайся. Замерзнешь совсем.
Мы развернулись спиной друг к другу и начали лихорадочно натягивать одежду. Мне стало одиноко. Я снова хотела прижаться к нему. Наверное, он почувствовал.
- Иди ко мне.
Я сделала шаг.
- Ты же помнишь, что можешь увязнуть, - легкая улыбка тронула его губы, - в таком виде.
Я не заставила просить себя дважды. Грэм подхватил меня на руки, прижал к груди. Губы скользнули по виску, по щеке, ниже. Мне казалось, что я тону в этом поцелуе, наполненном щемящей нежностью, что он не кончится никогда.
Я не заметила, когда он сорвался на бег.
Пока мы добирались на электричке домой, позвонил отец. У них возникла какая-то экстренная операция, и дождаться меня они не могли. Меня это даже порадовало.
Это был самый прекрасный день в моей жизни.
Когда мы приехали ко мне домой, родители уже ушли в клинику. Я отзвонилась, что вернулась, потом выдала Грэму халат, запихнула его в душ, а сама побежала за покупками. Мне пришлось выгрести все мои личные сбережения и даже позаимствовать немного из семейного общака, но одежду я на глаз подобрала точно по размеру. Грэм смутился, получив от меня гору свертков, но я заявила, что он выглядит, как бомж, и ходить с ним в таком виде по городу я отказываюсь.
Мы перекусили, и я собралась с силами, чтобы задать вопрос, который подсознательно мучил меня все это время.
- Грэм, как случилось, что ты перекинулся? - он улыбнулся. - Я серьезно. Я отца подпахала, и мы с ним пришли к выводу, что в нашем мире это невозможно.
- Для других оборотней это действительно невозможно, - кивнул он, - но у меня дар. Я же тебе говорил.
- Ты хочешь сказать, что без тебя я никогда не смогу стать волчицей?
- Не сможешь, - он погрустнел и невидяще уставился в одну точку.
- Грэм?
- Прости, Елена, но это так. Самой тебе в этом мире не перекинуться.
Меня не слишком это напугало. Я не допускала даже мысли, что Грэм бросит меня, навсегда лишив счастья ночной гонки. Но я все еще очень хотела понять, что же с ним произошло прошлой ночью.
- Так почему ты сам-то раньше не превратился?
- Не знаю... Эмоции... Я когда понял, что вы где-то проведете ночь... Ты... С ним... – его ладонь, лежавшая поверх моей, непроизвольно сжалась. - Он меня запер. Я не мог открыть дверь в волчьей ипостаси. Тогда я перекинулся. Сам удивился. А потом вас надо было найти. Я одежду в пакет сложил и волком пошел, верхним нюхом.
- Сумасшедший!
- Наверное, - он снова обезоруживающе улыбнулся. - Похоже, я с самого начала, как попал сюда, шел к тебе.
- То есть как? – не поняла я.
- Вот так, - он прижал мою руку к своей щеке, заглянул в глаза и, не отпуская уже моего взгляда, начал рассказывать. - Я же вышел в другом городе. Растерялся. Потом кто-то понял, что я волк. Меня начали ловить. Я испугался и убежал. Бежал, пока не оказался на вокзале и не спрятался в каком-то вагоне. Это теперь я знаю, что это был вокзал и вагон, а тогда просто попал в очередное незнакомое место и вдруг понял, что это правильно, что именно здесь мне и нужно быть... – у меня сжалось сердце, когда я представила этого напуганного волчонка, травлю, его страх. А Грэм продолжал: - Потом поезд поехал. Я снова испугался, но это ощущение правильности не проходило. Нужную остановку я проспал. Когда поезд тронулся, меня как подкинуло. Я совершенно точно чувствовал, что мне необходимо сойти именно здесь. Но вагон был заперт. Только под потолком было маленькое зарешеченное окошко. Я смог допрыгнуть и выбить его, когда поезд уже успел отъехать довольно далеко. Когда я добрался до города, я просто бродил по улицам и искал. Я чувствовал, что должен кого-то встретить. И встретил тебя.
А потом мы гуляли. Бродили по улицам и парковым аллеям, взявшись за руки, заглядывали в витрины, я рассказывала Грэму о нашем мире. В какой-то момент он остановил меня, покачав головой.
- Это не твой мир, Елена. Ты не должна здесь жить.
- Другого у меня нет, - вздохнула я. - А ты, Грэм?
Он долго не отвечал.
- Мне кажется, я уже не помню свой мир. И не знаю, как жить в нем.
- Но ты...
- Я, правда, не знаю, как мне жить в мире, в котором не будет тебя, - он сказал это совершенно серьезно, хмуро глядя мне в глаза.
Сердце мое замерло. А я? Я смогу жить в мире без него? Вот так вот просто? Я почти полгода думала, что смогу влюбиться в Кирилла. И все ждала, когда же это, наконец, случится. Не случилось. Случился Грэм.
Я ничего не сказала. Я просто уткнулось носом ему в грудь, изо всех сил стараясь не разреветься. Так мы и стояли, обнявшись, и он гладил меня по голове, пока я не успокоилась.
- Я никуда тебя не отпущу, - я твердо посмотрела ему в глаза. - Что бы ни случилось.
Было около восьми, когда мы подошли к моему дому. Я все же считала себя обязанной выгулять собак. Я задрала голову и увидела, что в наших окнах горит свет. Предки уже вернулись из клиники.
- У нас все дома, - констатировала я. - Пошли, Грэм, я познакомлю тебя с родителями.
Но он вдруг вырвал руку, которую я держала в своей, и застыл.
- Грэм?
- Прости, Елена, я не могу.
- В чем дело, Грэм?
- Не сейчас! Я пока не готов...
В следующее мгновение он исчез. Спустя пару секунд я даже уже не слышала топота его ног.
- Я пришла, - крикнула я, открывая дверь своим ключом.
Н кухне горел свет, родители ужинали, но на мое появление отреагировали с немалым энтузиазмом.
- Ну, как погуляла? – в прихожую вылетела мама.
- Отлично,- улыбнулась я, и перевела взгляд на отца, который вышел следом за мамой. - Привет, папа!
Наверное, всех изменений в его лице заметить просто было невозможно. Из добродушно-веселого оно превратилось в...
- Ната, оставь нас, - произнес он ледяным голосом.
- В чем дело? – растерянно спросила мама.
- Нам с Аленой надо поговорить.
Отец оттеснил меня в мою комнату, а я лихорадочно пыталась понять, что такого он мог во мне заметить, чтобы так озвереть. Таким я его никогда не видела. Ну, целовалась я прошлой ночью, ну и что?! На мне же не написано! И вообще, это не его дело!
Он закрыл за собой дверь моей комнаты, а я ждала, что он мне сейчас предъявит. Я не чувствовала себя виноватой ни в чем, и от этого его агрессия казалась еще более нелепой. Но тут он сказал такое...
- Алена, это Грэм?
- Что?!
- Это Грэм помог тебе обернуться? Ты была волком, Алена?
- Волчицей, - поправила я и снова почувствовала безумную Луну над головой, снег, лес... И бег из ниоткуда в никуда, просто потому, что это так прекрасно, быть волчицей... – Откуда ты знаешь?!
- Где Грэм, Алена?
Нет! Не отдам! Мой!
- Зачем тебе? – презрение в моем голосе – презрение волчицы, снизошедшей до человека.
- Он должен вернуться домой. Он принадлежит не тебе, Алена. Он принадлежит своему миру.
Мы проговорили почти два часа. Точнее, говорил, в основном, отец. Не знаю, как у него хватило терпения достучаться до меня. Я слышала только одно: я больше никогда не увижу Грэма. И никогда снова не стану волчицей. Я знала, что для меня важнее, но отказаться хоть от чего-нибудь было выше моих сил. Мне казалось, отец предал меня. Всю жизнь он подозревал, что в нем течет кровь оборотня, но только с помощью Грэма мог это доказать.
- Поэтому ты искал его? – нашла я в себе силы спросить.
- Нет, Алена. Я искал его не поэтому, - отец покачал головой, во взгляде его промелькнула обида. - Я искал его потому, что меня попросили. Грэм уникален. Он – трансформатор, тот, кто помогает маленьким оборотням совершить первое превращение. У вервольфов, кроме него, есть только его больная мать. Если он не вернется, очень скоро их клан перестанет существовать.
Это меня и добило. «У меня есть дар, Елена. Дар вести по пути превращения в волка. Ты пойдешь за мной?». И я пошла. И никогда об этом не пожалею. А сколько пойти не смогут? Сколько не узнают свободу бега под луной, свободу быть волком?
- Ты знаешь, где он сейчас?
- Догадываюсь.
- Надеюсь, ты понимаешь, что должна сделать.
«Не сейчас! Я пока не готов»... Он знал. Знал кто мой отец. И знал, что должен будет уйти. «Я, правда, не знаю, как мне жить в мире, в котором не будет тебя». Я тоже не знаю, Грэм. Я не знаю, как буду жить без тебя в этом мире. Но тебе придется уйти. Я не могу допустить, чтобы вольное племя ночных охотников исчезло навсегда. А еще я никогда не подойду к черному ходу в клинике. Я не смогу снова увидеть тебя волком, сама оставаясь человеком. Не приходи туда, Грэм. Забудь. Хватит и того, что я забыть не смогу.
Когда я набирала номер Кирилла, мне было плохо, как никогда в жизни.
- Привет!
- Алена? Что-то случилось?
- Нет, Кирилл. Все в порядке. Грэм у тебя?
- Да.
- Позови его.
Слова давались с трудом. Казалось, это не я произношу их, а кто-то куда более ответственный, зрелый и... бездушный.
- Алена?
- Позови его, Кирилл.
- Я не могу. Он – волк.
- Ладно. Тогда передай, что мой отец хочет видеть его немедленно.
- Алена, что случилось?
- Ничего невозможного, Кирилл, - наверное, мой смешок прозвучал еще страшнее, чем если бы я резала себе глотку. - Мой отец хочет видеть его, чтобы переправить в родной мир.
- Алена!
Я отключила телефон. Нет! Нет! Нет! Я не хочу слышать в его голосе ни сочувствия, ни насмешки, ни торжества победителя! Нет!
- Он скоро будет здесь, - сообщила я отцу. – А теперь уходи.
- Алена...
- Уходи. Скажи ему, что я желаю счастья и процветания его народу. И что я не хочу больше его видеть.
- Алена...
- Уходи, папа.
Дверь в свою комнату я заперла на задвижку. Я не плакала. Никогда не думала, что может быть такое черное, начисто лишенное каких-либо других эмоций, отчаянье. Краем уха я слышала, как он пришел, как отец увел его на кухню. Я разрывалась между желанием увидеть его еще хотя бы раз и ужасом заново пережить осознание расставания. Я не вышла.
- Елена...
И не ответила.
- Только скажи, и я останусь. Твой отец не может заставить меня уйти.
Нет. Не искушай! Все равно не скажу. Не посмею.
Молчание длилось долго. Я даже подумала, что он ушел.
- Я все равно вернусь за тобой. Чего бы мне это ни стоило. Я найду способ. Жди меня, Елена.
Как будто я смогла бы жить иначе. Или поверить в то, что это правда.
Смотритель Гектор.
Я чувствую, что Грэм вернулся, и выхожу в коридор. Даже не взглянув на меня, волк тенью скользит в гостевую комнату. Все, не могу больше. Нужно что-то делать. Я просто обязан как-то достучаться до него. Невозможно жить с таким отчаяньем в сердце. Даже меня оно разрывает на части, что же говорить о самом оборотне.
- Грэм, - я без стука вхожу в апартаменты.
Он заканчивает одеваться. На меня он не смотрит и делает вид, что не замечает моего присутствия.
- Хватит, Грэм, давай поговорим.
- Не сейчас.
- Я это уже слышал, - не сдаюсь я.
- Уйди, Гектор.
- Нет.
- Гектор...
- Нет, Грэм, я не уйду.
С минуту он сверлит меня взглядом, но, видно его собственная боль слишком хорошо отражается в моих глазах, и он сдается.
- Хорошо... - он отворачивается. - О чем ты хочешь поговорить со мной?
Деланное равнодушие в его голосе не может меня обмануть.
- О том, что произошло там.
- Нет.
- Да.
С тех пор, как Грэм вышел из комнаты лекаря, прошло два месяца. Тогда я сразу сообщил леди Рисс о его возвращении, и на следующий же день парня забрали. Уже тогда я почувствовал неладное. Собственно, то, что он будет неадекватен, ожидалось. Грэм провел в чужом мире один из самых важных периодов становления личности оборотня. Наследственная память начинает работать, накладываясь на личностное восприятие мира, многовековой опыт вида спаивается с получаемой органами чувств информацией, отождествляя их друг с другом. Но у Грэма наследственная память вошла в конфликт с нездешней реальностью. Лучшие воспитатели вервольфов были готовы принять юношу и помочь ему влиться в общество перевертышей. Зельфиль лично приехала вместе с Жюлем. Разумеется, я не стал мешать им забрать сына. И ни с кем не поделился навязчивым чувством неправильности происходящего. Все во мне восставало в неоправданном желании хоть ненадолго задержать Грэма в Библиотеке. Но он не был иномирцем, и, поскольку я не мог найти объяснения собственному порыву, я промолчал тогда, предоставив оборотням самим разбираться с их проблемами. Это теперь я не уверен, что поступил правильно, а тогда посчитал, что не имею права вмешиваться.
А спустя месяц царственная кошка лично меня навестила. Никогда не думал, что эту даму можно чем-то удивить, но, похоже, Грэм оказался на это способен.
Вместо того чтобы остаться в клане вервольфов и, следуя указаниям мудрых воспитателей, постараться адаптироваться к своему родному миру, он, буквально через пару дней, ушел в Деревню Отверженных.
Деревня Отверженных – замкнутый мирок несчастных полукровок, не способных к трансформации. Хотя по традиции ребенка-полукровку ведет к первому перевоплощению трансформатор из клана отца, иногда это не удается. Если же малышу не могут помочь и в клане матери, он становится отверженным. Как правило, такое случается, если и отец и мать ребенка сами являются полукровками в недавнем поколении. Отверженные живут жизнью обычных людей, создавая семьи только между собой. Каждый ребенок в деревне по достижении трехлетнего возраста обязан пройти обследование у трансформаторов из разных кланов. Иногда, хоть и крайне редко, им удается стать полноценными оборотнями.
То, что творил Грэм, противоречило всем законам генетики и магии перевертышей. Буквально за пару недель в Деревне Отверженных не осталось ни одного ребенка или подростка. Все они, даже те, в ком не было ни капли волчьей крови, стали полноценными вервольфами. Некоторые родители, сами выросшие в других кланах, не сразу согласились на трансформацию своего потомства в волков, но уже через несколько дней стало ясно, что в итоге не устоит никто. Неважно кем, главное, чтобы дети жили нормальной жизнью.
А потом он взялся за взрослых. С ними было сложнее. Иногда Грэму приходилось проводить до десяти трансформаций прежде, чем отверженный учился перекидываться сам.
- Он изматывает себя, - леди Рисс металась по моему кабинету. - Ты не представляешь, Гектор. Нормальный трансформатор не проводит больше одного обращения в неделю. А он работает каждый день. Каждый день! Более того, я сама видела, как он за раз провел прямую и обратную трансформацию сразу троих малышей. Он гордо заявил, что с детьми это просто, но потом проспал почти сутки.
- Вы были в Деревне Отверженных, миледи? – искренне удивился я, поскольку не ожидал от царственной кошки подобной самоотверженности.
- Конечно! – она нетерпеливо дернула плечом, словно отметая любые сомнения. - Что бы там ни было, Гектор, но они – оборотни, и Совет обязан заботиться о них.
Совет – да, но не верховная львица лично. Едва ли она посетила бы Деревню Отверженных, если бы не Грэм. Меня бы не удивило, если за сто лет правления это был первый ее визит к этим несчастным.
- Теперь они станут заботой только одного клана. Не это ли вас беспокоит, мадам?
- Брось! – отмахнулась она и поморщилась. - Резкий прирост населения в клане вервольфов не сделает их сильнейшими.
- Пока – нет, но потом...
- Львы всегда были малочисленны, но всегда оставались у вершин власти. Меня не заботит поголовье вервольфов с этой точки зрения. Скорее, с экономической. Шалель уже запросил помощи, и я могу его понять. В клане не так много семей и далеко не все хотят брать на воспитание переростков.
Оборотни заключают браки только в очень зрелом возрасте, и многодетными они, как правило, не бывают. Основная цель браков не в этом. Лет до ста пятидесяти, каждую весну оборотни проводят в звериной ипостаси и ведут себя, как и положено животным в брачный период. В результате рождается приплод чистокровок, которых воспитывают не родители, а именно семейные пары. По достижении трех лет, оборотень считается взрослым и уже сам принимает участие в весенних игрищах. Именно в этот период и гибнет большая их часть. По неизвестным причинам на одну рожденную самку приходится иногда до десяти самцов, которые убивают друг друга за право добиться благорасположения подруги. Созданные весной пары нередко сохраняются на несколько лет, но в человеческой ипостаси у пар одного вида зачатия не происходит. Зато завязать романтические отношения, не отстояв в поединках своего права, считается дурным тоном и неуважением к женщине. Совсем другое дело – смешанные пары. Они возникают исключительно в человеческой ипостаси и приводят к рождению полукровок.
Ничего удивительного, что семейные пары клана вервольфов не хотят брать на воспитание новообращенных переростков. Учить их всему заново, да еще за короткий срок, удерживая от нормальной весенней сексуальной активности, дело хлопотное и неблагодарное. Вполне естественно, что Шалель, вожак вервольфов, надеется, что финансовая поддержка поможет уломать несговорчивых воспитателей. И другие кланы пойдут на это. То, что делает Грэм, избавит оборотней от другой, куда большей головной боли.
- У меня только одна надежда, - продолжала тем временем леди Рисс прерванную моим вмешательством мысль. - Скоро весна, природа возьмет свое, и Грэм хоть на время покинет Деревню Отверженных. Надеюсь, он сумеет добиться достаточно плодовитой партнерши.
- Но ведь его нельзя пока считать взрослым!
- Ну и что? – львица небрежно пожала плечами. – Он достиг зрелости, в отличие от своих сверстников. Неужели для тебя новость, что совершеннолетие в три года – чистая условность в нашем обществе? Все решает физиология. Уж в этом-то мы намного мудрее вас, людей, - ехидно добавила она, но я предпочел не поддаться на провокацию.
- Не боитесь, что его убьют? – поинтересовался я, вместо того, чтобы вступать в бессмысленный спор.
- Шалель примет меры. К тому же Грэм вымахал таким гигантом. Чем его только там кормили? – она растеряно развела руками. - Нет, думаю, с ним все будет в порядке.
- Вы надеетесь, что его дар передастся по наследству?
- Хотелось бы верить, что это генетическое явление, а не влияние другого мира. В любом случае, проверить надо. К тому же я очень надеюсь, что своими сексуальными аппетитами он пойдет в отца. Не будь Зельфиль так слаба здоровьем, клан вервольфов пополнили бы десятка три полукровок от Жюля. А так большинство из них пришлось трансформировать в тотемы матерей. А мне очень нужны полукровки от Грэма, - глаза ее загорелись маниакальной жаждой. - Иметь такого сильного трансформатора желательно каждому клану.
- А что сам Грэм думает о ваших селекционных планах? – с сомнением поинтересовался я.
- Понятия не имею. Но, в общем-то, куда он денется, не так ли?
Вот такой разговор состоялся у меня с леди Рисс почти месяц назад. Как оказалось, Грэм нашел, куда ему деться. Сюда. В Библиотеку. Словно ему, как я тогда и думал, казалось необходимым задержаться в этих стенах. И неписаные законы этого места не позволяют мне отказать ему в гостеприимстве.
Когда в последний день зимы трансформатор ушел из Деревни Отверженных, пообещав вернуться осенью, все ждали, что он отправится в клан. Но через пару дней юный вервольф объявился у меня. Поначалу леди Рисс решила, что это даже к лучшему и просила меня уговорить Грэма попозировать перед зеркалом. Она надеялась, что эта экскурсия не продлится слишком долго.
Но прошла неделя, и я понял, что уходить Грэм не собирается. Большинство времени он был вполне адекватен, и все же мне никак не удавалось вызвать его на откровенный разговор по душам. Его интересовало все, связанное с Библиотекой. Очень много он расспрашивал меня о Рен-Атар, о том, как она пришла в этот мир. Но бесед о себе самом избегал. Он сумел побывать почти во всех ограниченных пространствах, в которые был доступ. Даже в эльфийском саду, даже в гномем обменнике. А в новую лавку и вовсе наведывался несколько раз, то человеком, то волком.
Ни одно из чудес Библиотеки не осталось без его внимания. Если бы это только было возможно, я попросил бы его стать моим преемником. Но смотрителей не назначают из народа оборотней. Это прерогатива эльфов и, лишь иногда, людей. Лишь одно в его поведении я никак не мог понять.
Каждый день, всегда в разное, как показалось мне сначала, время, Грэм на час-полтора исчезал к лекарю. Возвращался он всегда подавленным и некоторое время отсиживался в своих комнатах. Не сразу до меня дошло, что его интерес к проходам может быть связан с желанием вернуться в тот мир. Но когда такая мысль пришла в голову, я стал пристальней наблюдать за юным вервольфом, и вскоре понял, что за корректным поведением и интересом к моим рассказам кроется одержимость и неизбывная скорбь.
Как-то раз, проходя мимо комнаты лекаря, я услышал шум. Через секунду дверь распахнулась и оттуда, пятясь, вышел Грэм. Загривок был вздыблен, клыки обнажены.
- Я же сказал, я не пущу ее сюда! - донесся до меня голос незнакомца. - Не приходи больше! Она не хочет тебя видеть! Вы живете в разных мирах!
Дверь захлопнулась и Грэм, не заметив меня, опрометью бросился прочь. В тот день он так и не вышел из отведенных ему комнат, и не тормошил меня своими расспросами. А ночью я услышал вой. Протяжный, разрывающий душу, полный безысходной тоски. Я думал, после такого, он оставит лекаря в покое, но вервольф, как на службу, каждый день продолжал ходить в ту комнату. Только тогда я начал понимать, какая боль поселилась в его сердце.
Уговорить его попозировать перед зеркалом мне так и не удалось. Чем больше я настаивал, тем настороженней он относился к моим просьбам. Сначала он просто отмахивался и говорил, что это детское развлечение. Но однажды, когда я снова попросил его уважить старика и оставить мне на память портрет в галерее, он вдруг мрачно усмехнулся.
- Гектор, может, хватит валять дурака? Я ведь понимаю, что с этим зеркалом связана какая-то тайна, которую ты не можешь мне раскрыть. А я не собираюсь покупать кота в мешке. Либо ты вразумительно объяснишь, зачем тебе так нужен мой портрет на стенке, либо не проси меня больше позировать этому невидимому художнику.
После этой отповеди я написал леди Рисс письмо с просьбой разрешить мне выдать Грэму тайну Серебряной леди. Царственная львица бомбардировала меня посланиями с требованием сдвинуть с мертвой точки хоть одно из двух столь важных для нее дел: либо заставить Грэма защитить свою жизнь магией Серебряной леди, либо выставить его из Библиотеки во благо продолжения рода. Ни одного, ни другого я сделать не мог. Даже если бы в обязанности смотрителя не входило предоставлять убежище любому страннику, я бы не выгнал этого парня на растерзание похотливым волчицам.
Моих знаний и человеческого опыта хватает, чтобы понять, что произошло. На генетическую память оборотня наложились этические законы мира людей. Не знаю, каким чудом, но он, похоже, встретил в том мире волчицу. И полюбил. Полюбил не как оборотень, а как человек. Возможно, навсегда. Я понял это, однажды взглянув в его глаза. Да, это были глаза волка, но не того вольного охотника, что радуется жизни и своей свободе. Это были глаза несчастного, отгрызающего себе лапу, чтобы вырваться из капкана. Вот только Грэм отгрызал не лапу. Он отрывал от себя инстинкты и социальные правила своего родного мира. Я знаю, что ни с кем из родичей Грэм не поделится своей болью, и ужасаюсь тому, что он носит свое отчаянье в себе. Поэтому сейчас я здесь, и я не уйду, пока не заставлю его выговориться, тем самым немного облегчив эту ношу.
- Зачем тебе это, Гектор?
- Не мне, мальчик, тебе.
Некоторое время он испытующе смотрит на меня, наконец, с вызовом спрашивает:
- Откуда ты можешь знать, что мне надо?
- Это просто, Грэм, - я позволяю себе улыбнуться. - Я знаю людей, а ты ведешь себя, как человек.
- Я – оборотень, - рычит он. В волчьей ипостаси у него сейчас шерсть на загривке дыбом встала бы.
- Но в какой-то момент ты слишком захотел стать человеком, - я не обращаю внимания на это проявление агрессии. Это внешнее, наносное. В душе он сам не понимает, кто он теперь. - И стал. Если ты оборотень, почему сидишь здесь, со мной, стариком, а не резвишься на воле с молодыми волчицами? - он молчит. - Ответь, Грэм.
- Мне они не нужны, - фыркает, наконец, гордо вскинув голову.
- Я тебе тоже не нужен, не так ли? Тебе нужна Библиотека и то, что она скрывает. Но и она нужна тебе лишь как средство.
- Гектор, остановись, - он тяжело дышит, губа по-волчьи приподнимается, и я замолкаю. - Слушай меня, Гектор. Слушай очень внимательно. Ты много знаешь, и еще больше умеешь видеть. Ты единственный, кого я, возможно, могу назвать другом в этом мире. Но я должен предупредить тебя. Если есть что-то, что я не знаю, но должен знать, лучше скажи. Но только не давай мне ложной надежды. Ложными надеждами я сыт по горло, - в его взгляде мелькает такая боль, что я едва сдерживаюсь, чтобы не попытаться его утешить. Сейчас это все равно ни к чему не приведет. - Я знаю, ты хочешь мне помочь. Но однажды вы уже натравили на меня помощника. Не стань таким же, как лекарь, Гектор. Иначе я за себя не ручаюсь.
- Что ж, каюсь, обратиться к лекарю за помощью было моей идеей, - я поднимаю руки в примирительном жесте. - Но ты был щенком, а мы надеялись найти тебя достаточно быстро. Кто же мог предположить, что поиски затянутся больше, чем на три месяца.
- Но они затянулись.
- Сядь, Грэм, - вздыхаю я и решаю наплевать на все запреты и тайны. Никто не заслуживает таких страданий, и если я могу помочь этому мальчику, я помогу. Что бы об этом ни думала царственная интриганка. - И давай поговорим нормально. Я должен многое тебе рассказать.
- Что именно? – он настороженно смотрит на меня.
- То, о чем ты просил. Есть кое-что, что тебе следует знать. Это лишь теория, но в последнее время она получила несколько доказательств. А вселяет она надежду или нет, решать тебе.
Грэм нехотя кивает, все же достает из бара бутылку вина и, разлив по бокалам, жестом предлагает мне сесть. Я устраиваюсь в кресле и начинаю рассказ. Я ничего от него не скрываю. Зачем? Я уже принял решение. Леди Рисс рано или поздно разрешила бы открыть Грэму тайну зеркала. Рената будет только рада, если узнает, что ее история помогла оборотню. И, какие бы отношения не связывали вервольфа с лекарем, об этом доказательстве ему нужно знать тоже. Поэтому я во всех подробностях описываю теорию бэк-апа. Это идиотское иномирское словечко напрочь вросло в лексикон немногих посвященных.
Грэм слушает, не перебивая и не задавая вопросов. Когда я замолкаю, он тоже молчит, обдумывая мои слова.
- Так что, Грэм, может теперь, когда ты знаешь, тайну зеркала, ты все же оставишь мне на память свой портрет? - я стараюсь не упустить момент.
- Теперь, тем более, не оставлю, - качает головой вервольф.
- Но почему?
- Гектор, пойми, я не ищу смерти, но и жить мне не очень хочется, - губы его кривит горькая усмешка. - Так с какой стати я должен продлевать агонию?
- Разве эта теория тебя не убедила?
- Неувязочка! Если лекарь – тоже бэк-ап потерянного дара, то почему он не может пройти сюда? И почему меня туда занесло? - отрицание в его словах совсем не вяжется с напряженным ожиданием во взгляде.
- Есть несколько вариантов, - я снова не собираюсь ничего от него скрывать. И пусть у меня нет точного ответа на вопрос, но он вправе знать, хотя бы в каком направлении искать. - Насколько мне известно, лекарь не слишком молодой человек. Полагаю, он полукровка, ведь если оборотни и чувствуют друг друга в том мире, то различить тотем вряд ли могут. Когда открылась дверь, он был молод, но тогда не было тебя. А ты сам знаешь, как трудно провести трансформацию взрослого, а тем более немолодого человека. Но ведь у него наверняка есть дети. И, думаю, в скором времени мы увидим кого-то из них. Тогда ты проведешь трансформацию и приведешь в наш мир нового лекаря. А на счет того, почему тебя туда занесло... Знаешь, леди Рисс, а она очень умная дама, считает, что здесь, в Библиотеке, ничего случайно не происходит... – я продолжаю говорить и не сразу замечаю, что творится с оборотнем. - Грэм? Грэм, что с тобой? Что случилось, Грэм? Грэм, прекрати немедленно!
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:05 PM | Сообщение # 332 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Черт, ну почему опять на мою голову! Я не хочу бить его по лицу! Взгляд падает на графин с водой. Только бы подействовало!
Грэм отфыркивается и тяжело дышит, но глаза его принимают осмысленное выражение.
- Еще раз такое устроишь – мало не покажется. У меня рука тяжелая. Твоему отцу я чуть скулу не сломал, - я тоже тяжело дышу от пережитого потрясения. - Что, черт возьми, на тебя нашло, Грэм?
- Гектор... Зачем... ты... меня... остановил?..
- Во-первых, сам еще пожить хочу, а во-вторых и тебе не помешает.
- Я... я не хочу...
- Глупости! Что я такого сказал, что ты чуть не взбесился? – меня начинает трясти от пережитого испуга, и я снова опускаюсь в кресло.
Вервольф утыкается лицом в ладони и тихо скулит. Оборотни не плачут, но его боль и отчаянье накрывают меня с головой, и я чувствую, как к горлу подступают слезы. Я не знаю, сколько времени проходит, но когда он поднимает на меня глаза, я не вижу в них ни жизни, ни надежды.
- Все очень просто, Гектор, - он говорит ровным мертвым голосом. - Я все испортил.
- Что ты мог испортить, Грэм?
- Я произвел трансформацию дочери лекаря. Я должен был привести ее с собой, но я облажался. А теперь он близко не подпустит ее к двери. Да и мне ни за что не пройти за пределы клиники. А сама она не перекинется. Не в том мире.
Я молчу, понимая, наконец, кто стал причиной его горя. Я знаю, что должен найти слова, чтобы успокоить его, вернуть к жизни, но у меня нет таких слов. Только на дальнем плане сознания бьется какая-то навязчивая мысль. Когда она, наконец, формируется, я понимаю, что у парня еще может быть надежда.
- Грэм? – я трясу его за плечо, - Послушай, Грэм, я тут вот что подумал...
- Ты уже сказал все, что подумал, Гектор, - равнодушно отвечает он.
- Нет, я не успел. Ты чуть не взбесился.
Он пожимает плечами.
- Я начал говорить, что леди Рисс не верит в то, что в Библиотеке что-то происходит случайно. Вот только у меня есть все основания полагать, что с тобой это было подстроено.
- С какой стати?
- Выслушай меня, Грэм, - я беру его лицо в ладони и заставляю смотреть мне в глаза. Я просто обязан до него достучаться. - Мы с леди Рисс полагаем, что это Энгион закрыл дверь в лавку, оставив там тебя. И вообще массовый мор, напавший на трансформаторов всех кланов – его рук дело, - я говорю медленно, чтобы он понял каждой слово. - Но у Библиотеки свои законы. Если бы ты, в принципе, не мог оказаться в том мире, Энгион не смог бы запереть дверь. Раз ты попал туда, значит, это было необходимо. Или предопределено.
- Ты это уже доказал, - он все еще не понимает, что я пытаюсь донести до него.
- Но раз ты вернулся один, значит, это тоже было необходимо.
- Чушь, - он прикрывает глаза, уголки губ скорбно опускаются. - Я просто не стал ее уговаривать. Посчитал, что она принадлежит тому миру. А она пожелала мне... не помню... что-то вроде благополучия моему народу. Я даже не поговорил с ней. Точнее, она со мной. Это лекарь так передал.
- Лекарь мог и напутать... или соврать.
- Да нет, все правильно, - он сглатывает и сжимает зубы так, что на скулах выступают желваки. - Я и сам не ожидал, что мой дар будет настолько силен. Она была первой, кого я трансформировал. Я просто знал, что смогу. Я тогда не понимал, как это важно. А она поняла. Сразу.
- Не думаю, - я качаю головой. На мой взгляд, он наделяет молоденькую девушку прямо таки запредельной сообразительностью. - Сколько ей лет, Грэм?
- Лет? Не знаю... Она жила человеком... Лет четырнадцать... Может, пятнадцать. Она взрослая молодая волчица.
Как я и предполагал. Теперь нужно объяснить это Грэму.
- В своем мире она еще почти ребенок. Ты же должен знать, мы, люди, не выдаем девушек замуж до шестнадцати лет.
- Но она оборотень! – снова возмущается он.
- И как долго она знала об этом, когда ты ушел? – насмешливо интересуюсь я. Грэм молчит, но я вижу, как в его глазах зажигается огонек понимания. - В своем мире она еще слишком мала, чтобы уйти с тобой. Но ты дал ей цель. И, хочу верить, надежду. Она просто не сможет не искать путей в наш мир.
- Ты думаешь?.. – он все еще боится поверить, все еще хочет получить дополнительные гарантии. - Гектор, а не может быть так, что из-за Энгиона я впустую использовал свой единственный шанс попасть туда?
- Нет, Грэм. Я думаю, это не было твоим шансом. Это было специально подстроенной ловушкой. А твой шанс тебя еще найдет. Я думаю, тебе стоит подождать, - меня накрывает радостное ощущение долгожданного визита. Как своевременно! Выражение недоумения мелькает на лице Грэма, когда он видит мою глупую улыбку. - И еще. Если ты не против, я хочу тебя кое с кем познакомить.
- Не надо меня ни с кем знакомить, - сразу ощеривается вервольф.
- Уймись, дурачок. Я жду в гости одну очень милую девушку.
- Гектор! Даже не думай!
- Ладно, не хочешь, как хочешь, - я пожимаю плечами и тихо радуюсь тому, что Рената не то что не опаздывает, а всегда приходит чуть раньше. Я ждал ее дня через два, но только что почувствовал именно ее присутствие в Библиотеке.
- Не хочу, - обрубает Грэм.
- Гектор! – слышится в дальнем конце коридора, - Ты где? Я знаю, что ты знаешь, что я здесь.
Я встаю из кресла, улыбаясь во весь рот. Ну не могу я не улыбаться, думая о ней. Грэм смотрит на меня с подозрением.
- Раз-два-три-четыре-пять, Гектор, я иду искать. Выходи, пока я здесь не заблудилась!
Шаги Ренаты уже слышны в дальнем конце коридора.
- Иду, прекрасная Рен-Атар, - возвещаю я во весь голос и вижу, как округляются глаза парня. - Не передумал? - спрашиваю я и подмигиваю.
Часть третья.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ХОББИ.
(Три года спустя)
К тебе придет твой эльф
И разорвет тебе грудь
И это будет конец
Твоих придуманных стран.
Олег Медведев
«Страна лимонных корочек»
Смотритель Гектор.
- Рожу смени, Гектор. Можно подумать, ты сейчас перекинешься. Как минимум в огнедышащего дракона.
Следовало бы отшлепать нахального мальчишку, но я понимаю, что Грэм прав. Видимо, на моем лице действительно написано все мое недовольство, даже злость. Виданное ли дело, устроить в Библиотеке филиал Большого Совета! Хорошо хоть драконы прислали принца Гурга. Пусть он и считается совершеннолетним, но в свои неполные полторы тысячи еще не успел вымахать таким же гигантом, как король Дрерг. Его величество уж точно не смог бы протиснуться в коридорах Библиотеки. Хватит с меня и того, что здесь его разгневанная супруга натворила!
Я замедляю шаг, и Грэм за моей спиной хихикает.
- Пришел в себя? – ехидно интересуется он.
- Грэм, не трави душу! Я смотритель Библиотеки, а не политик. На черта мне здесь все это благородное собрание?!
- А я думал, ты будешь рад видеть леди Рисс, - продолжает издеваться этот наглец.
- Разумеется. Но без статистов. И тебя в том числе.
- Злой ты! – вздыхает вервольф и пытается надавить на жалость. - Знаешь же, что мне весной больше пойти некуда.
- Я не нанимался охранять тебя от зова природы!
- А ты и не охраняешь, - Грэм пожимает плечами. - Библиотека охраняет. И потом, ты злишься исключительно потому, что оказался в центре событий.
- Я всегда в центре событий, - ворчу я.
- Ага, как паук в паутине, ожидающий неосторожную муху, - хихикает вервольф. - А тут все мухи слетелись и липнуть к твоей сети не собираются.
- Ну, что мне с тобой делать, скажи, а? – я уже улыбаюсь.
Этот мальчик понимает меня лучше меня самого.
- Гектор, тебе устроили очную ставку! Радуйся, что хоть я на твоей стороне!
- Я радуюсь. И ты действительно на моей стороне, - я кладу руку ему на плечо. - В некотором роде ты тоже представляешь Библиотеку. Как постоянный гость.
- Не такой уж я постоянный, - морщится оборотень.
- Хорошо, постоянный весенний гость. Так правильно? – усмехаюсь я.
- Пожалуй, - он вздыхает. Будь его воля он бы вообще из Библиотеки не уходил, но разве ж Леди Рисс это допустит? Да и дар трансформатора обязывает, а Грэм – мальчик ответственный. - И еще на твоей стороне Рената, а значит и конунг. И, может быть, леди Рисс.
- Подсчитываешь шансы на победу в предстоящей битве? – морщусь я.
- Гектор, с тобой никто воевать не собирается, - Грэм останавливается перекрывает мне путь и внимательно смотрит в глаза. - Не воспринимай сегодняшнее собрание, как личное оскорбление.
- Стараюсь, - вздыхаю я, и оборотень поворачивается, чтобы идти дальше.
- А Энгиону мы Библиотеку не отдадим. Я первый в очереди на драку с ним, - рычит он.
- Второй. После меня, - осаживаю я его.
- Стар ты, друг мой, с эльфом, да еще и сильным магом сражаться. Да и не защищен. Так что, предоставь это мне, - нахальный мальчишка хмыкает и косится на меня сверху вниз.
- Ты с ним тоже в одиночку не справишься.
- Посмотрим, - Грэм с деланным равнодушием пожимает плечами, но в глазах его горит решимость.
Мне совсем не нравится это его настроение. Отчасти, Грэм считает Библиотеку своей собственностью. Ну, не совсем так. Но это место для него важней всего в жизни. Почему-то оборотень твердо уверен в том, что именно отсюда найдет путь в тот мир и сможет вернуть свою возлюбленную. Поэтому, когда только лишь поползли слухи о целях Энгиона, он примчался ко мне даже до наступления весны и готов жизнь отдать за Библиотеку. Впрочем, вопреки своему желанию, он все же получил защиту Серебряной леди. Воспользовавшись объявленным военным положением, коварная леди Рисс просто приказала ему отправиться к зеркалу. Альтернативой было возвращение в клан, а значит, и на весенние игрища. Но матримониальным планам прекрасной кошки так и не суждено было сбыться. Грэм поругался, поогрызался, потянул время, но все же сдался позавчера. Предпочел полчаса пообщаться с зеркалом и остался верен своему добровольному целибату. Ни одна прекрасная дева ни в зверином, ни в человеческом обличии так и не удостоилась его внимания. Уж не знаю, что играет здесь большую роль: любовь или желание получить шанс исправить свою, как он думает, ошибку. А леди Рисс никак не может с этим смириться. Законы оборотней не позволяют ей отправить Грэма на Весенние Игрища в приказном порядке, так же, как к зеркалу, но зная эту хитрую интриганку, я не удивлюсь, если она все же изыщет способ свести его хоть с кем-то. Хорошо хоть, сейчас ей явно не до того в свете последних событий.
- Ну, что, готов? Поднял я твой боевой дух?
- Со мной же никто не собирается воевать, сам сказал, - ловлю я его на слове.
- Это ты собираешься воевать со всеми.
- Да не собираюсь я! – вот ведь привязался! - Просто вся эта толпа сильных мира сего здорово действует мне на нервы. А если Энгион нагрянет и порешит здесь всех? Хорошенькая слава для Библиотеки!
- А разве в Библиотеке нет защищенных? – хмыкает вервольф. - Я заметил, владыки прибыли вчера с большими свитами и, кажется, все сопровождающие уже успели побывать у зеркала. Кстати, мне показалось, или юный Зантариэль Годриленна побывал у зеркала вторично?
- Показалось, - успокаиваю я его. - Это был Канталиэль, его брат-близнец.
- Ой, я об этом и не подумал! – Грэм хлопает себя по лбу. – Хорошо, что при эльфах не ляпнул!
Да уж! Я мало знаком с этими парнями, но на их долю и так приходится достаточно насмешек и унижений. Не хватает еще, чтобы мы добавляли. Однояйцовые близнецы рождаются только у человеческих женщин, а связи с моложивущими эльфы считают порочными. Даже в человеческом обществе незаконнорожденные дети не испытывают на себе такого презрения, как полукровки эльфов среди своих соплеменников. Братьям Годриленна пришлось очень постараться, чтобы добиться хотя бы признания своих талантов. А близнецы отнюдь не обделены природой.
Но сейчас не время думать о таких вещах, и я возвращаюсь к прерванному разговору.
- Меня больше беспокоит, что все эти свиты, в основном, уже покинули нашу территорию. Да и не нарисовала бы она всех. Она ведь по многу не рисует.
- Вчера рисовала много. Больше, чем обычно, - вставляет Грэм.
- Да? – удивляюсь я. Интересно, она чувствует, что это так необходимо? Или просто мысленно видит, что перед зеркалом собралась толпа? Впрочем, мне сейчас не до теории магии. - И все равно, свои-то портреты не владыки там оставили. Защита Серебряной леди есть только у вашей предводительницы и принца Гурга. А Энгион, если явится, начнет с Пресветлого владыки.
- Откуда такое счастье? – театрально вздыхает Грэм.
- О чем ты? – удивляюсь я. Я, конечно, не испытываю большой и светлой любви к Ирэльтилю, но некоего уважения он все же заслуживает. И совсем уж не понятно, с чего на него взъелся Грэм. – Чем тебе так не угодил Пресветлый?
- Да он-то здесь при чем?! Я все время боюсь, что Энгион появится здесь именно тогда, когда мне придется уехать, - зло хмурится вервольф.
- Очень на это надеюсь, - огрызаюсь я.
- Не вредничай, Гектор, - он обиженно косится на меня. - И не забывай о том, что я на твоей стороне. Ну, вперед?
Грэм толкает тяжелую дверь большого экспозиционного зала прежде, чем я действительно успеваю приготовиться. Поздно отступать, внимание всех присутствующих уже сосредоточено на нас.
- Приветствую вас, господа, - я стараюсь держать лицо и ничем не выдать волнения.
Юный вервольф прав, я не привык видеть сразу столько высокопоставленных лиц вместе, хотя давно знаком со всеми. И не только знаком, но и успел, так или иначе, повлиять на их отношение к Библиотеке. Я считаю, что это тоже часть моей работы, хотя Энгиону, например, всегда было наплевать на окружающих. А может, и не только Энгиону, но и всем прочим эльфам-смотрителям.
- Смотритель Гектор!
Ну, разумеется. Пресветлый владыка Ирэльтиль, как всегда, чувствует себя самым главным и стремится взять бразды правления в свои руки. По холеной физиономии пробегает тень недовольства. Еще бы, я пришел в сопровождении оборотня. Нет, чтобы какого-нибудь эльфенка на поводке привести. Я начинаю заводиться снова, но леди Рисс заговорщицки подмигивает обращенным ко мне глазом, а Рената ободряюще улыбается, выглядывая из-за широкой спины конунга. И Грэм стоит за моим правым плечом. Пробьемся! В конце концов, это они здесь в гостях!
- Я рад приветствовать вас в Библиотеке, владыки, - я обращаюсь ко всем сразу, старательно не выделяя Пресветлого, - и мне искренне жаль, что мы собрались здесь по столь печальному поводу.
- Я бы сказал, беспрецедентному, - ворчит конунг, а Ирэльтиль поджимает губы.
- Энгион отнюдь не является рупором нашей политической доктрины, - цедит эльф.
- Разумеется, Ир, - мурлычет леди Рисс, - он всего лишь продукт вашего воспитания.
Я стараюсь незаметно подать ей знак, чтобы не нарывалась. Прекрасная львица все видит, но в ответ лишь посылает мне нахальную улыбку.
- Не только нашего, но и Библиотеки, - защищается Пресветлый, очевидно, надеясь втянуть меня в полемику.
Но я молчу, не поддаваясь на провокацию. Кто я такой, в конце концов? Здесь сейчас решаются судьбы мира, а я всего лишь человек. Надо сказать, единственный на этом собрании. Никто не удосужился пригласить представителя от человеческого общества, хотя даже малые островные народы прислали своих эмиссаров.
Я нахожу взглядом Бурдырга. Горный тролль скрючился в углу и больше всего смахивает на замшелый валун. Хитрая бестия приехал раньше всех, методично разобрался в обстановке и тут же отправился к зеркалу. Одним защищенным больше, но толку от этого никакого. Смоется он отсюда тоже раньше всех, особенно если начнется настоящая драка.
А она начнется. Десять дней назад Энгион недвусмысленно объявил о своих целях. Наш мир должен приклониться перед перворожденными. Прочие волшебные народы попадут под эльфийский протекторат, а людям уготована участь рабов. Щедрый будущий владыка обещал рабов всем. Спросите, как? Очень просто. Нужно привести еще людей. Из другого мира. Вот почему именно Библиотека стала местом сегодняшней встречи. Этот древний замок – основная цель Энгиона.
Самое удивительное, что политические интриги и подспудная вражда, которую Энгион старательно сеял между волшебными народами на протяжении многих лет, отступили перед общей угрозой. Конечно, владыкам не просто будет договориться, но они все достаточно разумны, чтобы понимать к чему приведет очередное открытие врат. А Энгион стремится именно к этому. Судьбы самих людей не слишком волнуют глав волшебных народов, но сейчас они вынуждены встать на их защиту. Никто не знает, что за магию применил безумный эльф, чтобы сделать людей покорными своей воле, но ни у кого нет гарантии, что она не подействует на остальных. Однако всегда находятся недовольные, и сомнительные шепотки о том, что лучше власть эльфов, чем засилье людей, не добавляют миру единства.
Я, конечно, недолюбливаю Ирэльтиля, но Пресветлый владыка достаточно мудр, чтобы не ставить свою спесь во главу угла. Он свято чтит уложения Конвента и в сложившейся ситуации является наименьшим из зол. И ему сейчас несладко. Под знамена Энгиона потянулось много его соплеменников. Слишком уж глубоко сидит в эльфах чувство расового превосходства, и этого достаточно, чтобы один безумец увлек за собой тысячи. А еще Ирэльтиль прекрасно понимает, что, если открыто поддержит Энгиона, эльфам придется сражаться одним против всех волшебных народов. На одурманенных людей надежды мало. В колдовской войне они – лишь пушечное мясо. Эльфам не выстоять, несмотря на их древнюю магию, тем более что даже драконы дали понять, на чьей они стороне. Поэтому Пресветлый владыка скорее согласится на то, чтобы перворожденные убивали друг друга, чем позволит остальным вовсе уничтожить дивный народ.
В общем, у меня нет оснований сомневаться в лояльности Ирэльтиля. Подозреваю, что и у всех присутствующих тоже, но леди Рисс дорвалась до возможности всласть поизмываться над беднягой. Уж теперь-то она припомнит ему все пограничные конфликты последних лет. Мне даже становится немного жаль Пресветлого владыку.
Грэм толкает меня под руку. Ох, я задумался и совсем упустил из вида происходящее. Кажется, меня о чем-то спросили. На помощь приходит Рената.
- Мы понимаем, Гектор, что он не покажется тебе на глаза, но ты все же смотритель. Можешь заметить какие-то признаки того, что Энгион бывает здесь.
«Спасибо, милая!», – мысленно благодарю я. Рената улыбается.
- Вы правы, прекрасная Рен-Атар, только едва уловимые знаки. Думаю, время от времени Энгион наведывался в Библиотеку. Но не в последние десять дней. После официального объявления войны даже для него это было бы слишком рискованно.
- Уж не тебя ли ему бояться, Гектор? – насмешливо вскидывает бровь царица ундин Лилея.
- Нет, ваше величество, - я кланяюсь, соблюдая протокол, хоть мне и хочется погрозить пальцем несносной девчонке, - Ему следует бояться Библиотеки.
- Библиотеки?! – я разбираю в удивленном хоре сразу несколько голосов. Даже Бурдырг приоткрывает один глаз.
- Раз уж мы собрались здесь, думаю, мне следует взять на себя труд...
- Не стоит, Гектор, - перебивает меня леди Рисс, выступая из своего угла, и я вижу, как обращаются к ней восхищенные взгляды, хотя сейчас она максимально приглушает свою магию. - Ты можешь оседлать своего конька хоть на сутки, а у нас не так много времени. Я сама объясню в двух словах. Вы ведь не против, господа? – господа, разумеется, не против, хотя, дамы, подозреваю, поспорили бы. Но она ведь их мнением даже не поинтересовалась. – Все вы знаете, Равновесие было нарушено много тысячелетий назад, когда открылся первый портал. И нарушилось оно из-за проникновения разумных существ из мира в мир. Мы полагаем, и на сегодняшний день эта гипотеза уже имеет немало подтверждений, что Библиотека призвана сохранять Равновесие нашего мира за счет ресурсов, оставшихся в мире ином, - я старался проследить за реакцией присутствующих на эту новость. Конунгу, понятно, все известно и так. Пламенный эмир Фарияр, верховный владыка всех саламандр усмехается и слегка кивает, словно получил подтверждение собственным мыслям. Ирэльтиль морщится, недовольный, что его не посвятили в эту тайну с самого начала. Остальные выглядят растерянными. - Так что Гектор не совсем точно выразился, - продолжает тем временем прекрасная львица, - когда сказал, что Энгиону стоит опасаться Библиотеки. Скорее уж, Равновесия. Но Равновесие не всесильно. За последние десятилетия Энгион приложил немало усилий, чтобы его расшатать. Да, Библиотека станет защищаться и постарается не допустить открытия нового портала. Но Энгион достаточно силен и знает об этом месте слишком много. Мы не можем надеяться, что он испугается и не придет, или что Равновесие удержится само собой. Сейчас он не рискует дразнить гусей, но рано или поздно он пойдет на штурм. Вот о чем нам следует думать, господа.
- И он получил защиту Серебряной леди... – задумчиво произносит кентавр Тион. - Его даже нельзя убить. Вам не кажется, что это пат, господа?
- Не только он получил защиту, - по глазам Ирэльтиля видно, как не хочется ему этого говорить. - Многие эльфы среди его сподвижников тоже имеют свои портреты в этой галерее.
- Но если Энгион ничего не знает о появлении новой Серебряной леди в том мире, он будет гораздо осторожнее. А леди Рисс, как я понимаю, очень постаралась сохранить в тайне свое открытие, - Фарияр кланяется царственной кошке.
- Боюсь, владыки, он уже знает, - мне, как и Ирэльтилю, совсем не нравится сообщать подобные новости.
- С чего ты взял, Гектор? – вскидывается конунг.
- Вчера, примерно тогда же, когда вы все отправили своих сопровождающих к зеркалу, туда приходила Всевидящая Лисица, - отвечаю я, и по залу проносится растерянный шепоток. - Ее изображение появилось на стене меньше, чем через час, после ее визита.
Мое сообщение приводит всех присутствующих в замешательство. Я умолкаю, давая им возможность переварить полученную информацию. Всевидящие Лисицы – существа малочисленные, окутанные тайной, даже для оборотней. Они живут обособленно, не подчиняются совету кланов, и вообще их не так-то легко встретить. Говорят, они очень редко принимают человеческую ипостась. По своей воле – только, чтобы соблазнить какого-нибудь бедолагу. Как правило, оборотни не выживают после бурного романа с лисицей, она выпивает всю их жизненную силу. Похоже, от таких связей рождаются только девочки – никто и никогда не видел оборотня-лиса. Но, по закону Равновесия, лисицы должны платить за свой жестокий способ продления рода. Первый, кого встретит лисица, выпив свою жертву, может отдать ей приказ, и она обязана подчиниться. Подобная встреча – огромная удача для всякого. Всевидящая Лисица может добыть любую информацию, и я сомневаюсь, что вчера она появилась здесь по собственной воле. Даже просто упоминание о волшебном зеркале где-то вне стен Библиотеки могло привлечь внимание Энгиона. В свое время, еще будучи желанным гостем здесь, он уделил этому артефакту немало пристального внимания. Ничего удивительного, что именно о зеркале эльф попросил разузнать Лисицу. И как только ухитрился разыскать? Не исключаю, что несчастная женщина ходила у него в должниках несколько столетий. Энгион умеет ждать и выбирать цели, а Всевидящие Лисицы никогда не отказываются от своих обязательств. И провидица, едва заглянув в глубины таинственного стекла, поняла, что за художник скрывается в ином мире. Так что враг предупрежден. Я почти уверен в этом.
И тут происходит невероятное. Словно ледяным водопадом меня накрывает ощущение чужого присутствия. Я уже привык чувствовать каждого, кто приходит сюда, но сейчас Библиотека словно кричит во весь голос, что на ее территории появился чужой. И я точно знаю, что этот чужой – Энгион. Почему?! Он же бывший хранитель! Это место приняло и полюбило его гораздо больше меня! Но сейчас меня просят о помощи. Библиотека больше не желает знать Энгиона. Она считает его своим врагом.
Все эти чувства – свои и своего странного дома – я даже не успеваю осмыслить толком. Я знаю, что надо действовать, и как можно скорее.
- Он здесь! – я кричу, и все лица поворачиваются ко мне, - У зеркала, - Библиотека сама услужливо подсказывает, где именно проник на ее территорию враг.
Грэм срывается с места и исчезает за дверью прежде, чем я успеваю к нему повернуться.
- Гург, Рен-Атар, за мной! Остальные остаются, – приказывает леди Рисс и тоже бросается к двери.
Я следую за ней. Зачем она позвала Ренату? Среди владык достаточно сильных бойцов и магов. А еще там полно охраны. Чем же может помочь артефактер?
- Останься, Гектор, - бросает она через плечо, но я не подчиняюсь ничьим приказам.
Я – смотритель. Пусть я просто лишенный магии человек, но мой дом только что попросил меня о помощи, и я не могу остаться в стороне, когда к нам проник враг. Я догоняю оборотней. Им пришлось замешкаться, на ходу скидывая с себя одежду. Рената бежит рядом со мной, мы даже немного опережаем волка и львицу. За спиной слышится тяжелая поступь дракона, время от времени с жалобным звоном ломаются какие-то хрупкие предметы.
За три шага до поворота я успеваю почувствовать, что Энгиона здесь больше нет. Я вбегаю в коридор и резко торможу, раскидываю руки, чтобы задержать своих спутников. Я почти вижу расплывающееся перед зеркалом озерцо недоброй зловонной магии. В звериной ипостаси оборотни тоже чувствуют неладное, Рената врезается в мою руку, и я подхватываю ее, чтобы не упала, а Гург еще топочет за поворотом. Мы останавливаемся всего в локте от этой дряни.
- Не подходите, - предупреждаю я, хотя все и так уже поняли, что дальше идти нельзя, - это остаточная магия. Никому не следует приближаться к зеркалу, пока она не развеется. Рената, бегом, позови Фарияра и Ирэльтиля. Может, они смогут определить, что именно здесь наколдовали, - гномка не заставляет просить себя дважды и тут же убегает. Кошка издает утробный рык и недовольно косится на меня, а я рад, что убрал ее отсюда. Леди Рисс придется ответить мне на пару вопросов. Но это потом. Сейчас есть дела поважнее. Убрать с пути молодого любопытного дракона, например. - Ваше высочество, простите, но вы занимаете почти весь коридор. Не могли бы вы побыть пока в одном из экспозиционных залов. Третья дверь справа вам вполне подойдет.
Дракон кивает и, пятясь, ползет к указанной двери. Когда он, наконец, впихивают свою тушу в полупустой зал, оборотни разворачиваются и тоже начинают двигаться в обратном направлении. Мгновение спустя я понимаю, что им не помешает моя помощь. Не так легко собрать раскиданную одежду зубами.
Едва свернув за угол, я сталкиваюсь с Грэмом. Шерсть вздыблена, клыки оскалены, зрачки расширены.
- В чем дело?!
Первая мысль, разумеется, о самом худшем: Энгион снова проник в Библиотеку, но на этот раз я этого не почувствовал. Но волк быстро прячется за мою спину и тихо скулит. Я смотрю в даль коридора. О-о-о! Бедняга Грэм! Я должен был догадаться. Леди Рисс никогда не отказывается от своих планов и, похоже, собирается сыграть ва-банк. Нагая и бесстыжая, она прогулочным шагом двигается по коридору, собирая детали своего туалета.
- Мадам! – я вкладываю в это обращение максимум равнодушия, хотя внутри у меня уже все полыхает огнем. Черт бы побрал эту кошку! Не удивительно, что она довела парня до такого состояния.
Она оборачивается, видит меня и презрительно фыркает. Я толкаю одну из дверей.
- Сейчас здесь будет половина правителей мира, мадам. Думаю, эта комната вполне подойдет вам, чтобы привести себя в порядок.
- Ты, как всегда не вовремя со своими советами, Гектор, - обиженно тянет она, но все же заходит в комнату и закрывает за собой дверь.
- Пошли, - говорю я вервольфу, переводя дух, и начинаю собирать его одежду.
Волк хватает зубами штаны и тоже скрывается в одной из пустых комнат.
- Чертова баба! – шипит Грэм не хуже кошки, когда я вхожу следом.
- Мог бы гордиться, - усмехаюсь я.
- Ты-то очень гордишься? – рычит он в ответ.
Боги, ну откуда этот мальчишка все знает?!
- Я был для нее диковинной игрушкой, - качаю я головой. - А ты – драгоценность. Леди Рисс очень хочет получить полукровку от тебя. Но гордиться тебе следует не тем, что она тебя выбрала.
- Чем же?
- Тем, что устоял.
Руки оборотня бессильно падают вдоль тела, плечи сутулятся.
- Я бы не устоял, Гектор, - шепчет он. - Я бы не устоял перед ней, если бы успел перекинуться.
За три года отчаянья в его голосе так и не поубавилось.
- Ты слишком хорошо воспитан, чтобы разгуливать голышом перед руководительницей совета кланов, - мне очень хочется свести все к шутке, но, видно, не судьба.
- Ты не понимаешь, - с горечью произносит Грэм. - Я был волком, когда ее увидел, но... У меня было такое чувство, что я не удержусь и перекинусь. Я хотел ее.
Я подхожу и кладу руку ему на плечо.
- Парень, если тебе так важно сохранить верность девушке из другого мира, в следующий раз ни на мгновенье не позволяй себе забыть, что леди Рисс воздействует на окружающих магией.
- В следующий раз? Думаешь, она не оставит меня в покое? – испуганно спрашивает он.
- Миледи никогда не отказывается от своих планов, - невесело усмехаюсь я. - Конечно, сейчас ей не до того, как и всем нам. Сегодня она просто воспользовалась подвернувшимся случаем. Но в будущем постарайся не оставаться с ней наедине.
- Гектор, а ты не мог бы...
- Я не всесилен, Грэм, - перебиваю я. - Пока ты здесь, я могу лишь постараться не допустить повторения инцидента. А там жизнь покажет. В конце концов, когда кончится весна, тебе станет проще справляться с собой.
- Я понимаю, - понуро отвечает он.
Мое внимание привлекают голоса в коридоре.
- Возьми себя в руки, и вперед, - я подталкиваю его к двери. - Мы представляем Библиотеку. Не забыл?
Когда мы выходим, в коридоре уже никого нет. Ирэльтиль и Фариар колдуют около зеркала. Вокруг толпится почти все почтенное собрание. Даже любопытная морда Гурга высовывается из двери.
Рената внимательно смотрит на Грэма, потом подходит и становится рядом с оборотнем. Почувствовала, что что-то неладно. Грэм небрежно обнимает ее за плечи и, то ли прижимает к себе девушку, то ли сам прижимается к ней, в поисках защиты. Объединившая их тайна иного мира уже давно переросла в трогательную дружбу. Я рад, что эти двое есть друг у друга. Надо будет сказать Ренате, чтобы присматривала за парнем вне Библиотеки. Наша Рен-Атар и коварной кошке может оказаться не по зубам.
- Проникновение, - произносит, наконец, Фарияр, брезгливо отряхивая руки, и Ирэльтиль кивает, - точнее, просто контакт. Он с ней пообщался.
- Только этого не хватало, - ворчит конунг.
- Он мог ей навредить? – озабоченно спрашивает Тион.
- Рен-Атар, вы должны лучше знать, что могло произойти с Серебряной леди в вашем мире, - поддерживает его леди Рисс.
Я немного успокаиваюсь. Рад, что Рената была нужна львице только как эксперт по соседнему миру. Но вместо гномки отвечает эльф.
- Нет, - Ирэльтиль качает головой, - скорее всего он даже напугать ее не старался. Он хочет ее уничтожить, так же, как и Леандирату, а для этого нужно подобраться поближе.
- Интересно, как? – фыркает Лилея.
- Очень просто, - вздыхает Пресветлый владыка. - Уговорит ее открыть встречный проход. Сила Серебряной леди огромна. У нее может получиться. На собственную погибель.
- Сам он не станет пытаться? - спрашиваю я.
- Как знать, - пожимает плечами эльф. - Может и попытается. Он сейчас уверен в своих силах. Контакт ему удался, и мы его не достали. Надо бы поставить охрану около зеркала.
- Защищенную охрану. Из тех, чьи портреты находятся как можно ближе, - добавляю я.
Все головы поворачиваются в сторону вернисажа.
Ундина. Я не знаю ее имени, но она амазонка, воительница и, почти наверняка, магичка.
- Я пошлю за Арианной, - кивает Лилея.
Оборотень-орел.
- Он не сможет драться в закрытом помещении, - качает головой леди Рисс.
Гоблиненок. Увы, они слишком медленно растут. Он все еще малыш.
Снова оборотень. На этот раз, кажется, росомаха. Отличный боец. Царственная кошка довольно улыбается.
Саламандра. Снова увы. Воины и маги у них только мужчины.
Энгион. Собственной персоной.
Еще один эльф. Кажется, я видел его несколько раз вместе с бывшим смотрителем.
- Он не на нашей стороне, - подтверждает мои подозрения Ирэльтиль.
Синдин Дил-Унгар, мастер секиры. Конунг морщится. Грэм хихикает, а Рената прячет лицо у него на груди.
- Я пошлю за Синдином, - мрачно сообщает конунг.
Цветочная фея. Одно из самых нежных и невинных созданий волшебного мира. Они даже эмиссара не прислали на этот совет.
О! А вот это удача! Хандариф – какой-то младший родич Фарияра, но, несмотря на свою юность, уже успел снискать славу одного из сильнейших магов всего мира. Фарияр улыбается. Да, есть чем гордиться.
- Думаю, этого достаточно, господа. С такой четверкой Энгиону не справиться, - я тоже невольно улыбаюсь.
- Остается решить, кто будет охранять зеркало сегодня, - подает голос Тион. - Ваши воины не появятся здесь раньше завтрашнего утра.
- Я буду, - Гург еще сильнее вытягивает шею, - Мне здесь нравится.
- Только не влезь носом в остаточную магию, твое высочество, - фыркает кошка.
- Хорошо, - покорно соглашается принц и немного подает назад.
- Рен-Атар, сделайте одолжение, - обращает леди Рисс к девушке, ревниво поглядывая на Грэма, - создайте для него какой-нибудь простенький амулет, чтобы помнил о собственной безопасности.
- Как вам будет угодно, - отвечает гномка и задумывается.
- Не-не-не! – трясет головой дракон, рискуя снести стены. – Не утруждайтесь, прекрасная Рен-Атар. Я принц. У меня защитных амулетов много. Честное слово!
Кошка фыркает. Рената пожимает плечами.
- Гектор подал неплохую идею защиты, господа, - задумчиво произносит Ирэльтиль. - Вам не кажется, что нам надо обсудить стратегию?
И владыки нашего мира, оставив дракона охранять зеркало, направляются обратно в большой зал.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:05 PM | Сообщение # 333 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Марта.
Сегодня был эльф. Почему эльф? Не знаю. Но вот получился эльф. И стал совсем похож после того, как я пририсовала ему острые ушки. Но я и до этого знала, что он эльф.
Эльф выглядел немножко мультяшным. Не совсем, конечно. Просто заполненные яркими бликами неземного света глазищи напоминали персонажей аниме. Но переделывать не хотелось. Зачем? Он же сказочный. Да и вообще, мне нравилось то, что вышло. Эльф, так эльф. Вон, вчера, после наезда начальства, я вообще горного тролля нарисовала. До сих пор на это страшилище смотреть не хочется. И о наезде думать тоже.
А эльф – это даже приятно. Не каждый день в твое воображение приходят попозировать такие персонажи. Этот был очень юный эльф. Во всяком случае, выглядел он юно, а там кто их разберет. Если верить многочисленным авторам фэнтези, то они по тысячи лет живут. А может, это вообще эльфийка? Нет, не похоже. Эльфийки, они немного жеманные, а это действительно совсем молоденький эльфенок. У него даже чувство расового превосходства еще не гипертрофировалось.
Я не знаю, почему я их различаю. И почему так уверена, что они приходят именно позировать. В основном, молодежь. Однажды даже дракон приходил, и он тоже был совсем малышом. Мне даже показалось, что он сбежал от родителей ради забавы показаться мне и получить свой портрет. Зато на следующий день мой карандаш лихорадочно носился по бумаге изображая Очень Свирепого Дракона. Или Драконессу. Это уж как посмотреть. Но ничего, обошлось. Она, вроде, даже довольна осталась. Я стараюсь, и они, как правило, остаются довольны.
А вот люди не приходят никогда. Может, их там нет. Где там? Не знаю. Я действительно ничего не знаю. Да и какая мне разница? Я ведь это все придумала. Надеюсь. Но людей я рисовать не могу. Странно, правда? Вот если у этого эльфенка убрать острые ушки, то получится задорный такой мальчишка. Но он перестанет быть живым. Я пробовала. Из горного тролля тоже Квазимодо не выйдет, даже если я ему человеческий цвет лица придам. Ну, драконы вообще не в тему. Я пробовала рисовать и портреты обыкновенных людей. Тот же эффект. Бездарная мазня самоучки. Ни сходства, ни характеров. Может, если там есть люди, они об этом знают. Потому и не приходят позировать. Только однажды у меня получился очень странный женский портрет. При всей своей активной некрасивости, эта дама отличалась таким ехидным взглядом и открытой улыбкой, что привела меня просто в восхищение. Впрочем, у людей редко бывают такие лица. Скорее всего, это была гномка. Просто ни до, ни после я не встречалась с дамами этого славного народа, потому, наверное, и не сразу поняла. И есть еще одна категория гостей. Я не могу понять, кто они. Когда я их рисую, всегда выходят люди – восточного типа, красивые, особенно женщины, яркие, неординарные. Но за каждым таким лицом я вижу огонь. Обжигающие языки пламени словно прорываются из-под человеческой внешности, грозя спалить все вокруг. Дети огня. Почему-то их мужчин мне всегда рисовать интересней, чем женщин, хоть дамы и отличаются какой-то запредельной, волшебной красотой.
И все-таки странно немного, почему несуществующих персонажей я вижу такими живыми и близкими, а самых родных и любимых людей не могу отобразить на бумаге. Но если честно, когда я рисую этих чудиков, я немножко становлюсь ими, знаю о них все, что нужно знать, чтобы не ошибиться и рассказать рисунком правду. Может дело как раз в том, что когда я рисую людей, я очень боюсь в них ошибиться.
Все, малыш. Твой портрет готов. Сейчас отсканирую и закину в сеть. Да, именно так я и поступаю. И почему-то мне кажется, что они этого ждут. А как иначе они могут увидеть, что получилось?
Иногда мне очень хочется с ними поговорить. Наверное, они смогли бы рассказать мне о жизни гораздо больше, чем мне до сих пор удалось узнать. Так мне кажется. Ведь если подумать, сколько лет этому эльфенку? Возможно, должно пройти пару столетий, прежде чем он станет взрослым. Интересно было бы услышать мнение о многих вещах полутора векового подростка.
Вервольф был вежлив. Он пришел в человечьей ипостаси и не представился. Но я, почему-то, сразу поняла, кто он. Странный получился рисунок. Черты волка, словно невзначай, проступают из-под человеческих. Но мне нравится. Надеюсь, ему понравится тоже. Мне всегда хочется, чтобы они остались довольны. Я считаю, что я им, в некотором смысле, обязана. Они сами меня выбрали, я так думаю. И я благодарна им за то, что они скрашивают мои одинокие вечера.
Ну что поделать, я так и не научилась просиживать скамеечки у подъезда вместе с соседскими бабушками. Хотя, сама уже дважды бабушка. Правда, говорят, молодая. Это, конечно, приятно и льстит самолюбию, но я-то знаю, сколько мне лет. И пускай новый босс не подозревает, что держит на рабочем месте столь солидную даму, стоит ему заглянуть в мое личное дело, и выяснится, что мой шестой десяток уже перевалил в свою вторую половину. И тогда не избежать мне торжественных проводов на пенсию.
Сама не понимаю, почему так держусь за эту работу, которая даже не доставляет мне удовольствия. Конечно, она дает мне полную финансовую независимость. Того, что я зарабатываю с лихвой хватило бы на безбедное существование семьи из трех человек, и уж тем более одинокой женщине хватает выше крыши. До того, как я туда устроилась, Аня мне помогала. Потом необходимость в этом отпала. Но когда они с Дитрихом поженились, моему зятю пришлось долго объяснять, что минимальная, по его мнению, сумма – в наших реалиях очень солидные деньги. Пока сам у нас не погостил, не поверил. И я точно знаю, что если я по какой-то причине перестану работать, он меня не оставит. Сам все время напоминает, что если я почувствую себя плохо, то должна бросить работу, они с Аней обо всем позаботятся. Но я не представляю себе, что смогу пойти на поводу у его щедрого предложения и засяду в четырех стенках. Наверное, просто привыкла каждый день выходить из дома и чувствовать себя занятой. Это мобилизует.
Хотя, в последнее время я все чаще ловлю себя на мысли, что куда важнее мое творчество, как художника. Для кого? Уж точно но не для дочери и зятя. Для меня самой? Если задуматься, то не так уж редко случаются вечера, когда я и не вспоминаю о своем альбоме, а просто просиживаю с книжкой или смотрю кино. И уж едва ли для миллионов таких же, как я, анонимных бродяг по интернету, от нечего делать рассматривающих картинки. Нет, это чувство значимости того, что я делаю, вовсе не относится к нашему миру. Мои рисунки нужны им, моим гостям и моделям. А я могу лишь благодарить их за то, что они выбрали меня. Не так ли, вервольф? Не ответит. А скорее всего, даже не услышит вопроса. С чего бы? Я ведь не говорю, я просто думаю об этом, пока довожу до конца рисунок.
Вообще, оборотней интересно рисовать. Была одна дама, довольно агрессивная, которая сразу заявилась ко мне в своей второй ипостаси. Потом, правда перекинулась. Или просто я увидела, какой красавицей она должна быть в человеческом обличии. Считается, что труднее всего рисовать лошадей и кошек. Но тогда я в первый и в последний раз нарисовала портрет во весь рост. Уж очень хотелось передать ее пластику горного льва. Видимо, ей понравилась. Она потом привела ко мне своего котенка. Но дети – это ведь совсем другое.
Они очень редко возвращаются. И всегда только для того, чтобы привести кого-то еще. Никогда – чтобы поблагодарить. Может, некоторые демонстрируют свою благодарность тем, что поставляют мне новых «клиентов». Но тогда я вижу их мельком, и они не остаются до конца сеанса. А может, я это выдумываю. Просто хочется, чтобы было именно так. Как-то странно думать, что их нет больше нигде, кроме как на моих портретах. Вот я и представляю себе невесть что. А с другой стороны, они все такие разные. Не может быть, чтобы это было только моими выдумками. Я ведь никогда заранее не знаю, кого сегодня увижу на своем мысленном подиуме.
Например, этот вервольф. Он не был совсем уж мальчишкой. Да, молод, да в черной полосе на загривке еще не пробилась седина, но он уже был мужчиной, осознающим не только свою силу, но и ответственность за нее. В его глазах было не только веселье ночной охоты, но и жестокость первой смертельной схватки, и боль первой потери. Может, он пришел ко мне именно потому, что захотел снова почувствовать себя маленьким и беспечным. Что ж, значит, в этот раз я не смогла дать своей модели того, что она искала. Потому что на моем рисунке не видно счастливого, не пуганного жизнью волчонка.
И снова я думаю о том, останется ли он доволен, как будто не смогла ничем помочь этому юноше-оборотню. И мне грустно. Я чего-то не сделала? Не выполнила какой-то долг? Не вникла в глубинный смысл?
Прости меня, вервольф. Я не виновата в том, что ты уже вырос.
Мы любим пятницы. Мы – это я и они. Они знают, что у меня укороченный рабочий день и начинают стучаться в сознание еще до того, как я приду домой. Иногда собирается целая очередь. В другие дни редко появляется больше одного-двух персонажей, а по пятницам – целая толпа. Суббота у меня – очень занятой день, воскресенье они, как правило, игнорируют, а вторая половина пятницы принадлежит им безраздельно.
Сегодня они повалили чуть ли не с утра. Странно как-то. Обычно они деликатны и стараются не мешать мне работать, а тут им словно не терпелось. В другой ситуации я бы отпросилась, сославшись на давление или повышенный сахар, но с новым боссом приходится ходить на цыпочках, и я через силу выстукивала тексты документов. Перед глазами рябило, и все время виделись то смешные, то жутковатые мордочки моих гостей. Под конец Наталья Аристарховна не выдержала моего несчастного вида и велела отправляться домой, пообещав прикрыть грудью от начальства. Но я все же дождалась, пока придет Мариф. Он безропотно перекинул к себе на компьютер мою незаконченную работу и пожелал счастливых выходных.
О моих сослуживцах стоит рассказать отдельно. Наша контора – региональный филиал крупной торговой фирмы, имеющей интересы чуть ли не во всех странах мира. Соответственно ведется обширная переписка с поставщиками и существует необходимость перевода документаций на различные товары. По штату в нашем отделе должно быть, кажется, человек десять, но даже в лучшие времена нас никогда не было больше четырех. А сейчас и вовсе осталось два с половиной.
Раз – это Наталья Аристарховна – мой лучик надежды. Эта царственная дама тридцать лет преподавала в Инязе восточные языки. Впрочем, она еще в совершенстве владеет французским, а поскольку выучила она его, как я подозреваю, еще в Смольном, то первый кандидат на пенсию, все же, она, а не я. С другой стороны заменить специалиста по европейским языкам намного проще.
Наталья Аристарховна переводит с японского, китайского, корейского и прочих инопланетных языков, а иногда и обратно. Однажды понаблюдав, как она оперирует китайской раскладкой клавиатуры, я поняла, что легче научиться вышивать крестиком. (В жизни рукоделием не занималась!) Хотя, подозреваю, что она и это умеет.
Два – это я. На моей совести всегда были немецкий, голландский, дацкий и финский. Английский, с которым по определению приходилось работать больше всего, мы делили с Аллочкой Сельцовой и Фаридом. Наталья Аристарховна сразу гордо заявила, что по-аглицки не разумеет, и к основной массе работы ручки не прикладывала.
Аллочка переводила с французского, испанского, португальского, греческого и еще какого-то, а Фарид – самый настоящий турок, по непонятным причинам зависший в нашем городишке почти на десятилетие, помимо родного языка владел еще и фарси, и, хрен знает, каким количеством родственных и не очень языков, типа хиндустани. Хотя зачем оно нам – не понятно.
Развал нашего отдела начался лет пять назад, когда Аллочка вышла замуж, а потом – в декрет, в коем прибывает и по сей день. Кажется, она беременна третьим ребенком и останавливаться на достигнутом не собирается.
Дети – это святое, и мы, чтобы поддержать коллегу, поделили обязанности. Французский, как я уже говорила, взяла Наталья Аристарховна, греческий – Фарид (оказалось, он и его знает), а мне достался испанский. Португальский не знал никто из нас. Но учить его в спешном порядке пришлось почему-то мне. Все решили, что на базе испанского это проще всего.
А спустя еще несколько месяцев Фарид в одночасье собрался и усвистел на родину предков. Тогдашний шеф, узнав о его планах, рвал и метал, брызгал слюной и чуть не разнес офис вообще и наш отдел в частности. Фарид выглядел удивленным, но невозмутимым. Когда ему удалось, наконец, вставить реплику, он пообещал привести себе замену. «Молодой эфенди. Очень умный. Студент, правда».
Так к нам приблудился Мариф. И хотя он был азербайджанцем, прозвище Эфенди прикипело к нему намертво. Но ключевой характеристикой было все-таки «студент, правда». Мариф был вечным студентом. Только на моей памяти он плавно перетек уже в третий ВУЗ. Соответственно, и работал он неполный день. Зато языков знал не меряно.
Вообще, природа на этом мальчике не отдыхала. Во-первых, он был красив той томной восточной красотой, которая так завораживает европейских и славянских женщин. Во-вторых, в его коллекции уже были дипломы инженера-железнодорожника и политолога, а сейчас он учился на врача-педиатра. Зачем – не понятно. Как-то он по секрету признался мне, что его мечта водить большие пассажирские самолеты, и рано или поздно он обязательно поступит в авиационный институт. К сожалению, для нас это могло означать только одно: когда-нибудь Эфенди испарится из наших реалий в какую-нибудь Казань или Уфу, и нам снова придется искать замену.
Мы с Натальей Аристарховной его обожали, и он отвечал нам взаимностью. Подозреваю, в силу возрастной принадлежности. В тихой гавани нашего отдела он благополучно прятался от навязчивого внимания более юных представительниц слабого пола.
В общем, мы втроем вполне мирно сосуществовали и даже неплохо дополняли друг друга.
Ну и как, скажите, можно бросить такую работу?
Домой я почти бежала. Влетев в квартиру, сразу схватила альбом и карандаши и уже с ними отправилась на кухню.
Пока закипал чайник и разогревался сваренный еще позавчера на три дня борщ, на бумаге уже успели возникнуть черты первого визитера. Я видела его очень отчетливо, но никак не могла понять, кто он. Не человеческое существо, уж точно. Но и на оборотня во второй ипостаси совсем не похож. Или не похожа? Да кто же она? Лиса? Кицуне? Но я не видела в том мире людей, так что же ей там делать? На чьи страхи охотиться? Уж не на мои ли? И улыбается так ехидненько. Знает, что я терпеть не могу тофу, как и она? Эй, зверушка, я не враг тебе. Да и никому из вас. Зачем ты так навязчиво ломишься в мои мысли? Или ты знаешь обо мне что-то, чего не знаю я сама?
Я смотрела на неоконченный портрет все время, пока спешно хлебала борщ. Кто же ты? Почему ты пришла? Впервые я видела кого-то, кто... не любил меня? Не признавал? Затаил на меня зло? Я не могла объяснить. Но в этом существе не было ничего доброго. Глубоко в подсознании перепугано шептались другие визитеры. Я знала, что они на моей стороне. Они тоже хотели, чтобы Кицуне побыстрее ушла. А это сейчас зависело только от меня. Решительно отодвинув пустую тарелку, я несколькими штрихами завершила портрет. Вот так тебе! Я увидела твою тайну, и страх мелькнул в желтых глазах. Ты здесь не по своей воле, но кто бы ни прислал тебя, должен придти сам, если хочет что-то сказать мне. Пусть приходит. Пусть посмотрит мне в лицо. И я нарисую его таким, какой он есть. Так же, как тебя. А теперь убирайся! И не надейся, что твой секрет никто не узнает.
Я заварила чай и пошла включать компьютер. Простите, малыши, но что-то подсказывает мне, что морду этого зверя нужно показать всем как можно скорее. А потом я вернусь к вам, и все будет, как всегда. Вы останетесь довольны, я постараюсь.
Ненавижу субботы! Так уж повелось, что суббота у меня – хозяйственный день. Как всем инсулиновым диабетикам, мне приходится жить в строгом соответствии с режимом, что мало подходит к моему характеру. Я вообще человек несобранный и правилам подчиняться не люблю. Ну, вот! Откуда в моей голове взялась эта крамольная мысль? Вперед, Марта! Не расслабляйся.
Укол, завтрак, поход в гипермаркет, где есть большой отдел диабетического питания, и в салон красоты. Потом – уборка, стирка и готовка полуфабрикатов на всю неделю. Так я живу. Единственное светлое пятно в субботу – вечерний сеанс связи с дочерью. Видит Бог, я всегда уважала немцев за их собранность, но пунктуальность зятя доводит меня до белого каления. Почему, спрашивается, я не могу позвонить Ане в другой день? Но нет, только в субботу, только вечером. И ведь не придерешься. Смысл придираться, если он все равно не поймет, что именно мне не нравится. Иногда меня это бесит. А Аня привыкла.
Но сегодня все шло наперекосяк. Точнее, все шло, как обычно, но я никак не могла сосредоточиться на том, что делаю. Мысли все время возвращались к вчерашнему альбому. Вот именно! К альбому! Я вчера целый альбом убила. Ну, может, чуть меньше. Очень хотелось снова взглянуть на рисунки, но я заставила себя быстро одеться и выйти из дому. Знаю ведь, что если сейчас загляну в альбом, захочется что-то поправить, или начну вспоминать своих вчерашних визитеров, размышлять о них... В общем, расслаблюсь, никуда не пойду, и, того и гляди кто-то снова постучится в мое сознание, несмотря на субботу, и все мои дела насущные останутся не сделанными.
Но неизвестно откуда взявшийся теплый весенний ветерок, ласково треплющий еще не оперившиеся ветки деревьев на бульваре, не принес облегчения. Скорее, наоборот. Он словно нашептывал что-то, что знали лишь мы вдвоем, и мысленно я снова погрузилась в размышления о вчерашнем вечере. Смешные и угрюмые мордочки моих моделей снова и снова вставали перед глазами. Они были восторженными, предвкушающими, напуганными, озабоченными. Некоторые из них, как всегда, пришли ко мне из любопытства, другие – похоже, по чьему-то повелению, а третьи... третьи, словно выполняли какой-то долг. Это было странно. Раньше я никогда не замечала за ними такого отношения к себе. У меня всегда было чувство, что я рисую их не потому, что этого хочется мне, а потому, что они сами так захотели. И вот теперь их приход стал, как бы, обязательным. Или необходимым.
Что-то еще не давало мне покоя. Какой-то портрет, но я никак не могла вспомнить, какой именно. Не Кицуне. Ее я постаралась выкинуть из головы сразу же, как только загрузила рисунок в инет. Нет, кто-то другой. И самое обидное, я не могла понять почему, вникнуть с суть ускользающего беспокойства воспаленного подсознания.
- Добрый день, Маргарита Францевна. Как всегда, отвезти девочкам?
Я вздрогнула и подняла глаза.
На меня смотрел улыбающийся эльф. Как же он вырос! Хотя, что это я, вчера же виделись. Вот! Вот оно! Точно! Эльф-подросток, которого я рисовала лет семь назад, вчера вернулся и снова воцарился на подиуме. Как говорится, уже не мальчиком, но мужем. Вернулся!
На мгновение перед глазами все поплыло, и в следующий миг я осознала, что стою около кассы гипермаркета и пялюсь на паренька из службы доставки.
- Маргарита Францевна, вам не хорошо? – забеспокоился он.
- Нет-нет, Ванечка! - я заставила себя улыбнуться, - Просто задумалась. Прости, ради Бога, что напугала.
Паренек облегченно вздохнул, а я продолжала вглядываться в его лицо. А ведь действительно похож! Удлинить и осветлить волосы, увеличить и слегка загнуть уголками к верху глаза, убрать из уха залихватскую серьгу, а с носа – веселенькую россыпь веснушек, и получится давешний эльф. Господи, я что же, реальных людей в сказочных персонажей превращаю? Хотя нет, стоп. Семь лет назад мы уж точно не были знакомы с Ванечкой. Мы познакомились в позапрошлом году. Тогда я обратила внимание, что мой заказ старается получить один и тот же молодой человек. Уж понятное дело, не ради меня, старой грымзы. Просто мои покупки отправлялись к двум девочкам-студенткам Иняза, снимавшим однокомнатную квартиру на нашем этаже. По мимо сразу же завязавшейся теплой дружбы, между нами существовал бартерный обмен: они выполняли для меня мелкие поручения, а я подтягивала их по немецкому, который шел вторым языком. Тогда, сообразив, что мои юные соседки не против визитов симпатичного паренька из гипермаркета, я стала сама просить, чтобы именно он доставлял мои покупки.
Значит, с эльфом я познакомилась раньше. Если, конечно, я не ошибаюсь, и ко мне действительно второй раз приходил один и тот же эльф.
Я пообещала себе обязательно сравнить сегодня же два портрета, поручила Ванечке позаботиться о моих сумках, чему он страшно обрадовался, а сама направилась в салон.
Наверное, со стороны это выглядит смешно: стареющая женщина, у которой нет ни мужа, ни любовника, а дочь давно живет за границей, упорно цепляется за остатки былой привлекательности. На самом деле ни за что я не цепляюсь. Иногда, особенно осенью или зимой, мне приходится выдерживать нелегкие бои с самой собой, и только невероятным усилием воли я заставляю себя отправиться из супермаркета наводить красоту. Но я точно знаю, что если позволю себе хоть в малом отступить от ритуала, дальше все покатится по наклонной плоскости. Я не имею права делать себе поблажек. Если сегодня я позволю себе пропустить этот визит, завтра у меня не будет настроения выходить из дому, в понедельник я могу разболеться и вообще не пойти на работу, а еще дней через пять ничто не помешает мне проспать время укола. На мой взгляд, лень – болезнь, страшнее алкоголизма или наркомании. Умереть от нее можно точно так же, если не еще быстрее.
Впрочем, сегодня, несмотря на не проходящий зов оставленных дома принадлежностей для рисования, я вдруг стала получать удовольствие от прогулки. Не знаю, какой дух противоречия заставил меня направиться в салон пешком. Но идти было не так уж и далеко, и троллейбус помог бы мне выиграть не больше десяти минут. Мельком взглянув на часы и убедившись, что не опаздываю, я свернула с бульвара и пошагала, срезая путь, по узким кривоватым улочкам.
Здесь дыхание весны ощущалось еще сильнее. Наверное, потому, что в отличие от бульвара, засаженного царственными серебристыми тополями, в этих переулках росли старые, скрюченные акации. Нет, они еще не цвели. Тонюсенькие, сложенные, как крылышки мотыльков-однодневок, листики только что вылупились из почек. И в воздухе витал не запах, а лишь предчувствие того одуряющего медвяного аромата, что заполнит эти улицы спустя несколько дней, если погода позволит раскрыться смешным белым собачкам.
Здесь это и случилось.
Вы помните, какими вы были в шестнадцать лет? Вы помните, что сулила вам каждая новая весна? Это ощущение, это предчувствие. Это ощущение предчувствия. Начало. Весна – начало всегда, но лишь в юности нам кажется, что новая пора оживления природы несет и нам перемены к лучшему. И мы ждем чуда. И мы ждем любви.
С тех пор, как мне было шестнадцать, прошло больше сорока лет. Два поколения. Почти два поколения. У меня подрастают внуки. Максу четыре года, и иногда мне кажется, что он понимает меня лучше Анны. А Марта... она родилась в декабре, и ее назвали в честь меня. С точки зрения моего зятя, это большая честь, но мне страшно от того, что имя может оказать влияние на ее будущую жизнь. Я не хочу, чтобы она была похожа на меня. Зачем? Чем могу я похвастаться в свои пятьдесят семь? Тем, что в жизни мне пригодился не диплом архитектора, а знание иностранных языков? Тем, что семнадцать лет верна покойному мужу? Разве это добавило мне красоты, ума, жизнерадостности, веры? Нет. Это то, что заставляет меня жить, иногда, против собственной воли.
Маргарита... Мы еще не встречались. Летом я поеду к ним во Франкфурт, увижу внучку, свою тёзку. Какая ты, Марта?
Какая я, Марта?
И ответ пришел из ниоткуда.
«Как ты прекрасна, моя Марта!»
«Мне пятьдесят семь!» - лихорадочно заметалось сознание.
«О, Всемогущие боги! Всего пятьдесят семь! Какая юная!»
«Мне пятьдесят семь! Я старуха!» - кричало все внутри.
Я услышала смех.
«А мне пятьсот тридцать два, моя Марта. Тебя это пугает?»
«Пятьсот тридцать два...»
«Некоторые могут назвать меня зрелым мужчиной, но рядом с тобой я снова становлюсь юным и безумным, моя Марта. Потому что в тебе живет весна. В тебе живет возрождение».
«Пятьсот тридцать два? Это безумие! Люди столько не живут!»
«Люди? Кто сказал, что я – человек? Кто сказал, что человек – ты, моя Марта?»
«Я – человек!»
«Все зависит от тебя... Только от тебя...»
- Что делаем сегодня? – спросила меня юная и очень талантливая девочка Инга. Стилист от Бога.
- Что-нибудь эльфийское – ответила я, не понимая, что именно говорю.
- Эльфийское... – задумчиво протянула Инга, - а ведь это как раз под ваш цвет волос...
Я поседела в одночасье, в тот вечер, когда погиб мой муж, и я думала, что потеряла Аню.
Нелепо. Бессмысленно. В духе времени. Слишком много неконтролируемого оружия. И еще больше неконтролируемой агрессии.
Пьяный урод с автоматом салютовал сам себе. Очередь прошила нашу машину со стороны водителя. Муж умер на месте, а Аня получила скользящее ранение в голову. Я отделалась несколькими синяками и ссадинами. Вот только в больнице мы с дочерью оказались в соседних палатах. Обе в коме.
С тех пор моя жизнь подчинилась жесткому распорядку уколов инсулина. В некотором смысле диабет меня спас. Мне нужно было жить ради дочери, а значит организовать заново свое существование. И маячивший за спиной призрак новой комы, из-за которой Аня может остаться одна, не позволил мне развалиться на части.
Уже потом, когда весь этот кошмар остался позади, а боль притупилась, я сделала несколько попыток покрасить волосы. Но, что бы ни сулили производители рекламой на этикетках своих товаров, получить желаемый цвет в домашних условиях не реально. Вместо родного темно-русого оттенка моя шевелюра претерпела изменения по всей гамме осенних листьев. Денег на дорогие салоны у меня тогда не было, и, после серии неудачных экспериментов, я махнула рукой на это дело и осталась седой.
Уже потом, спустя много лет, Инга долго ломала голову, стоит ли бороться с моей сединой. В итоге, как ни странно, она тоже пришла к выводу, что так лучше, и с тех пор просто регулярно тонирует мои волосы в цвет голубоватого серебра.
На удивление, все мои знакомые, кто не знает правды, в том числе и сослуживцы, уверены, что я намеренно крашусь в такой экстравагантный цвет. Правда, после блокбастера «Люди Х» это даже перестало казаться оригинальным.
Ну и выдержка у меня! Вот уже и вечер, а я так и не прикоснулась к альбому. А ведь тянуло все время. Когда убирала и загружала стиральную машину, когда готовила, даже когда говорила с Аней, Дитрихом и Максом и умилялась пускающей пузыри Марте. Понимая, что опять неделю их не увижу, я, все равно, не могла сконцентрировать внимание на своей семье. Часть его все время была занята вчерашними рисунками.
А Аня сказала, что я помолодела на двадцать лет. Даже у зятя глаза округлились. Что же Инга там начудила? Надо будет внимательно рассмотреть себя в зеркале.
В салоне на меня сбежался полюбоваться весь персонал, а Валентина Васильевна, хозяйка заведения, поздравила Ингу с открытием нового направления в моде. Но я сама лишь мельком взглянула на свое отражение. Мысли витали вокруг того странного, состоявшегося в моем подсознании диалога, и собственный внешний вид мало меня волновал. Но, видно, получилось и вправду что-то экстраординарное, если уж и Макс, которому абсолютно по фиг, как я выгляжу, вдруг заявил, что его бабушка – сказочная фея-крестная.
Я выключила компьютер, достала из ящика вчерашний альбом и карандаши (надо доделать кое-что, а то ведь они могут обидеться – уже сутки прошли, а не все портреты выложены в сеть). Уже выходя из комнаты, я прихватила с комода большое зеркало. Ну, что поделать, я люблю рисовать на кухне, а зеркал там, сами понимаете, не предусмотрено. А так, я сумею изучить свой новый имидж, пока буду обдумывать, какие изменения нужно внести в рисунки.
Но, разумеется, место для зеркала нашлось только в дальнем конце стола, и, начав править вчерашние работы, я начисто забыла о его существовании.
Мои визитеры, как обычно, соблюдали субботний мораторий, но сегодня мне это казалось странным. Только закончив доводить до ума вчерашнюю коллекцию, я задумалась, почему. Осознание было неожиданным. Мне хотелось рисовать. Мне самой. Не потому, что меня просили об этом они, а изнутри. И это было сродни весеннему чувству ожидания.
Взгляд упал на зеркало. «Что-нибудь эльфийское». А если... У меня не получается рисовать людей. «Кто сказал, что человек ты, моя Марта». Какая я, Марта?
Я привстала с табуретки, чтобы придвинуть зеркало к себе.
У меня за спиной раздался едва различимый мелодичный звон, а потом выключили свет. Звон сразу стих.
Чертыхнувшись, я на ощупь сняла с холодильника декоративный подсвечник с двумя витыми свечками. Спички... Где же у меня спички? Может, поджечь пьезо-зажигалкой плиту и от нее – свечи?
Больно стукнувшись голенью об табуретку, почему-то стоявшую посреди кухни, я все же добралась до плиты и зажгла газ. Мне даже удалось не оплавить на горелке все свечки до основания. Кухня озарилась неверным светом двух язычков пламени. На столе таинственно мерцало зеркало. Мне стало не по себе.
Очень медленно я приблизилась к ставшему вдруг чужим и опасным стеклу. Зажмурилась. Пальцы мертвой хваткой свело на кованом подсвечнике, как на единственном оружии. Ну, же, Марта! Чего ты боишься? Это всего лишь твое отражение. Открой глаза. Давай же!
Но подсознание орало об опасности. Да что ж это такое в самом деле! Что я, как маленькая!
Разозлившись на невесть откуда взявшиеся детские страхи, я рывком подвинулась к зеркалу и открыла глаза.
Глаза... Я не увидела своего лица. Я не успела рассмотреть его, тонущее в пляшущих тенях, отбрасываемых тусклыми свечками в моей дрожащей руке. Да и мое ли лицо это было? Вместо собственных бледно голубых глаз на меня взглянули из зеркала серовато-желтые с вертикальными змеиными зрачками зенки невиданного чудовища.
Я закричала и шарахнулась назад. Так и не убранная с середины кухни табуретка предательски шибанула меня под колени. Теряя Равновесие, я взмахнула ослабевшей рукой, и тяжелый железный подсвечник, описав в воздухе красивую дугу, врезался в зеркало. Стекло лопнуло с торжествующим звоном, осыпав все вокруг мелкими осколками. Свечки разлетелись в разные стороны и погасли, а я все-таки не удержалась и тяжело рухнула на спину с высоты своего немалого роста, больно ударившись позвоночником.
На пару мгновений мне показалась, что мир перестал существовать. А потом зажегся свет.
Стилист отличается от парикмахера тем, что, глядя на ваше лицо, он знает, что нужно сделать с вашей прической, чтобы не изуродовать, а наоборот подчеркнуть все самое привлекательное в ваших чертах. Парикмахер отличается от цирюльника тем, что позволяет вашим волосам расти так, как им заповедала природа, и всего лишь придает им форму. Инга была не только великолепным стилистом, но и прекрасным парикмахером, и я понимала, что даже после бессонной ночи, моя голова будет, хоть и растрепанной, но «эльфийской».
Поэтому, доползя до ванной, я не глядя схватила с полочки зубную щетку и пасту и сразу нырнула под душ. Смотреть на себя я все еще боялась.
Голень почернела и слегка припухла. Даже просто провести по ней губкой было больно. А о том, что творится у меня на спине, страшно было подумать. Но я твердо решила не интересоваться этим вопросом. Очень уж не хотелось, рассматривая в зеркале синяк на позвоночнике, ненароком взглянуть самой себе в незнакомые змеиные глаза.
Впрочем, с новообразовавшейся фобией предстояло сразиться очень скоро. В десять мои милые соседки Вика и Ксюша придут заниматься немецким, и нужно быть твердо уверенной, что я не напугаю их своим свежеприобретенным «томным» взором.
За завтраком я старательно убеждала себя, что чудище в зеркале привиделось мне из-за неверного света свечей и странного настроя всего прошедшего дня. Сейчас, когда весеннее утреннее солнышко весело поблескивало на стеклах кухонного буфета и никелированных боках чайника, я могла легко поверить, что всему виной было расшалившееся воображение. Но все же, глубоко в подсознании, я была уверена, что это не так.
Я встряхнула уже подсохшей головой и решительно направилась к трюмо. Закрывать глаза я себе запретила. Лучше увидеть все сразу, а уж потом думать, что делать дальше.
Уф-ф-ф! Мои глаза. Голубые. Самые обычные. Лицо тоже мое собственное. Господь всемилостивый! Что она со мной сделала!?!
Мое лицо перестало быть моим. Это было лицо эльфийки. Инга умудрилась частично выпрямить мои вьющиеся волосы, от чего довольно длинное каре прямым белоснежным водопадом легло на плечи. Но в том-то и дело, что выпрямила она их лишь частично! С обеих сторон волосы вздымались крутой волной, словно стыдливо прикрывали острые эльфийские ушки. Неровно подрезанные пряди по-новому обрамляли лицо, от чего глаза казались нереально огромными. Седина выглядела серебром. Даже морщинок как будто поубавилось. Одуреть! Не удивительно, что у Дитриха глаза округлились.
Успокоившись, я покрутилась перед зеркалом, слегка тронула тушью ресницы и даже проверила на всякий случай форму ушей. Нет, свои, родные, круглые. Просто волосы так лежат.
В подсознании промелькнула любопытно-испуганная мордочка. Я даже растерялась. Сегодня же воскресенье! Помотав головой, я попробовала сосредоточиться, но ощущение визита исчезло. Впрочем, это навело меня на мысль, просмотреть старые альбомы. Я ведь вчера так и не выяснила, тот ли это был эльф, или нет.
Еще не было и девяти, и я, уже не опасаясь соседства зеркала, вывалила на ковер все старые рисунки. Сколько же их накопилось! Я невольно задумалась, как давно это продолжается. Лет пятнадцать? Нет, все же меньше. Намного меньше. Кажется, когда я увлеклась фэнтези, Аня уже закончила Берлинский Университет и начала работать на кафедре. Лет девять – десять. Да, потому, что практически с самого начала я выкладывала рисунки в сеть, а первый комп мне дочь с зарплаты купила, чтобы мы регулярно могли общаться. Я тогда еще цифровала их у знакомых в офисе, потому что собственный сканер казался невероятной роскошью. И, тем не менее, вот ведь сколько накопилось! Может, стоило последовать совету зятя и выставить оригиналы на e-bay. Мои рисунки хорошо известны в инете и наверняка неплохо продадутся. Заодно и избавилась бы от этого грандиозного пылесборника. Но, нет, не могу я с ними расстаться. Что-то в этом есть неправильное. Не знаю, что именно, но совершенно в этом уверена.
Эльф нашелся во второй по счету папке. Хорошо, что начала просматривать с конца, а то мне бы не то что часа, дня не хватило бы. Нет, надо смести веничком остатки мозгов, вспомнить хронологию и датировать хотя бы папки. Самой же может понадобиться.
Действительно, он. Я сравнила два рисунка. Почти не изменился, только в глазах уже не видно той светлой бесшабашной радости. Повзрослел. Что же заставило его придти ко мне во второй раз? Тщеславие? Да нет, нет в его глазах тщеславия. Нет, немножко есть, куда ж без этого. Он же эльф. Но оно не главное. Да что же в них такое?
И тут снова промелькнула мордочка. И снова я не поняла, кто это был. И снова любопытство смешалось с испугом, а потом к нему, кажется, добавился налет облегчения. Я опять не успела поймать гостя. Он исчез так же быстро, как и появился.
Странно! Я помотала головой и задумалась. Раньше я никогда не чувствовала в них страха по отношению к себе. Почему же теперь они, едва сунув нос в мои мысли, убегают, словно боятся найти во мне что-то ужасное? Когда приходила Кицуне, я чувствовала, что они боятся ее, но не меня, а сейчас, словно опасаются подвоха и не решаются подойти поближе.
Я снова взглянула на рисунки и вздрогнула. Я вдруг отчетливо увидела перемены, которые произошли с эльфом между первым и вторым визитом. Его лицо не стало старше, но взгляд наполнился решимостью борца или воина. Решимостью идти до конца, даже на смерть. И лишь в самой глубине глаз легкой дымкой теплился страх перед грядущей битвой. Страх не умереть. Страх проиграть.
Мне стало не по себе. Что же заставило тебя так вырасти, малыш? У меня не было ответа, но почему-то казалось, что узнать его очень важно. И еще я была уверена, что рано или поздно узнаю.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:06 PM | Сообщение # 334 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Они пришли целой толпой в самый разгар урока. Это было так неожиданно, что я ошиблась с артиклем, и девчонки захихикали. Я отболталась тем, что вчера говорила с Максом, а этот двуязычный ребенок и не такое может ляпнуть. Объяснение прошло, но мысли собрать было уже невозможно. Я с трудом дотянула до конца урока, потом стоически вытерпела почти час традиционного чаепития. Мое подсознание обиженно гудело на разные голоса. Едва дверь за девочками закрылась, я схватила альбом и рванула на кухню.
И начался марафон.
Я рисовала, не переставая, до глубокой ночи. Потом утром, за завтраком. В последний момент, перед уходом на работу я, сунула в сумку альбом и карандаши. (Будь благословенна мода на необъятные дамские ридикюльчики!) Это было глупо, но в сердце тлела надежда, что к перерыву удастся разгрести завал в работе и немного порисовать. Но, в любом случае, я ни за что не согласилась бы расстаться с альбомом надолго. Он был связующей ниточкой между мной и их миром. А они ждали. Я все время чувствовала их присутствие за спиной и почему-то знала, что не имею права это игнорировать. Что-то важное творилось в мире. В моем? Или в том, другом? Я не понимала, что именно, но знала, что прочно повязана на неведомые мне события. И все еще надеялась разобраться. А для этого надо было рисовать.
И я рисовала. Рисовала каждую свободную минутку. Обнаглев окончательно – даже на работе, когда не было ничего срочного. Наталья Аристарховна и Мариф косились на меня с любопытством, но не возражали. Я понимала, что если меня застукает начальство, то, скорее всего, уволит, но мне было наплевать. Рисовать было важнее. И в среду начальство меня таки застукало. Но, как ни странно, мне это пошло только на пользу.
Утро достопамятного понедельника ознаменовалось паломничеством к нам молодого поколения со всего офиса. Впервые причиной такого повышенного интереса стал не Эфенди, а моя прическа. Ну, что поделать, не удалось мне проскользнуть в наш тихий отдел незамеченной, и глазастые девчонки из кастомер сервиса повалили выяснять, в какой салон я хожу.
Наталья Аристарховна потерпела это примерно с полчаса, а потом трубным гласом устранила безобразие. Но любопытные физиономии сотрудников продолжали мелькать в дверях.
К перерыву я закончила все переводы, кроме английских. Наталья Аристарховна затеялась чаевничать, а я, по-партизански приладив альбом на коленях, рисовала.
- А то я не знал, куда работать иду! Специально самых красивых женщин выбирал, да! – донесся из коридора насмешливый рык Марифа.
Мы прыснули. Эфенди просочился в комнату и закрыл за собой дверь, отрезая отголоски маленького сражения. Я выглянула из-за монитора и сделала ему ручкой.
- Вах! Правду сказали! Эльфа! Почему раньше маскировалась?!
Мы покатились с хохоту. Наталья Аристарховна тут же протянула нашему любимцу кружку с чаем и тарелку с домашней выпечкой.
- Злая вы женщина, Наталья Аристарховна! – пожалел меня Мариф, прожевывая первый кусок яблочного пирога. - Опять сладкое испекли. Зачем нашу эльфу обижаете?
Я засмеялась. Увы, мое расписание не позволяло мне делить трапезу с сослуживцами. Мой безуглеводный ленч еще ждал своего часа. Но я решила не упускать подвернувшегося шанса.
- Мариф, солнышко, никто меня, кроме тебя не пожалеет! Выручай, а?
- Что, работы много? – усмехнулся он.
- Не, не много, но работать лень. Возьми английский, а?
- Лень – это святое! – с пафосом возгласил парень. - Сейчас посмотрю, что у меня там.
Через пару минут, когда его компьютер загрузился, Эфенди картинно заломил руки.
- Ну почему мне бедному так не везет! Совсем мало с турецкого переводить надо! Придется чужую работу делать, да! – и, покосившись в мою сторону, спросил: - А над чем это ты там так активно ленишься?
- Рисую. Очень хочется. Муза у меня. Понимаешь? – честно созналась я.
- Святое дело! Ладно, рисуй. Вечером посмотрю, когда выложишь.
Мариф был единственным поклонником моего творчества, с которым я была знакома лично. Собственно, стал-то он таковым уже после того, как мы познакомились, и я сама показала ему свои рисунки в сети. Как-то так получилось, что в редких случаях отсутствия Натальи Аристарховны мы вели с ним долгие задушевные разговоры. Вот я и рассказала ему однажды о своем хобби рисовать сказочных персонажей. С тех пор на сайтах, где я выкладываю рисунки, стали регулярно появляться комментарии от Эфенди. Это было приятно. Я вдруг поняла, что за безликими никами стоят живые люди, и стала больше общаться с ними на форумах. Странное ощущение. Все они были на десятилетия младше меня, но не я вела их за собой, а они втягивали меня в яркий водоворот своего мировосприятия. И я, продираясь через сленг молодежной субкультуры, смеялась и печалилась вместе с ними. Едва ли кому-нибудь из них могло придти в голову, что «Странница 222» – одинокая старуха, коротающая оставшееся время жизни за рисованием и общением в молодежных чатах. Со временем некоторые мои поклонники стали почти друзьями. Я с нетерпением ждала их сообщений, часто размышляя о том, какие они. Вполне возможно, что в жизни они совсем не такие веселые, или не такие мудрые, или не такие раскованные. Ведь и «Странница 222» – это не совсем я. А может быть, это я настоящая.
Итак, Мариф с пониманием отнесся к моему небывалому вдохновению, и я воспользовалась этим на всю катушку.
В среду, примерно за час до конца рабочего дня, нас позвали отметить день рождения кого-то из отдела рекламы. Я, как всегда, посчитала, что выполнила свой долг, скинувшись в общак на подарок, и не пошла. К моим отказам привыкли и относились с пониманием. Грешно искушать сладким и спиртным больного человека. Работы не было, но босс не порадовал нас ранним уходом, поэтому сбежать я не рискнула. Отъехав от стола вместе с креслом, я сняла туфли, задрала ноги на тумбочку и пристроила на коленях альбом.
Это был странный посетитель. Нет, они, конечно, все странные, а кентавры, точнее, кентаврята, появлялись у меня до этого всего один раз, да и то очень давно. И сразу большой компанией – штук шесть-семь, точно не помню. Но помню, что они ни минуты не могли постоять спокойно. Детский сад на прогулке, да и только.
Но не расовая принадлежность гостя, а его возраст поверг меня в замешательство. За последние несколько дней я привыкла, что среди них стало больше взрослых. Но это был старый воин, прошедший, я уверена, долгий путь от рядового рубаки до генерала. Его глаза не знали страха, но в них затаилась печаль. Широкие плечи, на которые он некогда играючи закидывал тяжелую боевую секиру, теперь слегка ссутулились под грузом ответственности. С каждой стычкой, с каждой новой войной он терял соратников – старых однополчан и совсем молодых новобранцев. И каждая смерть тяжелым гнетом ложилась на душу боевого командира. Зачем же он пришел ко мне? Чего ждет от портрета, в который, как и в его сердце, вплетется грусть невосполнимых потерь? Ничего он не ждет. И не хочет ждать. Он здесь потому, что ему приказали, а офицер не может ослушаться приказа. Чем я могу помочь тебе, старый кентавр? Я не верну твоих погибших близких. Я только увековечу тебя вот таким, не молодым, уставшим, одиноким. Слишком привыкшим терять. И так и не привыкшим. И ты не останешься доволен. Ведь ты здесь не за этим. Так в чем он, твой долг, и почему мне кажется, что он напрямую касается меня?
- Интересно мои сотрудники проводят рабочее время!
Ноги взлетели в тщетном стремлении попасть прямо в туфли, карандаши загремели по полу, волосы взметнулись, заострив несуществующие эльфийские ушки, а несшитые листы альбома веером вылетели из папки и, плавно планируя, запорхали по всему кабинету.
Все! Это конец. Уволит без выходного пособия. Шеф, прислонившись к дверному косяку, растеряно взирал на устроенный им самим переполох.
Ненавижу! Из молодых, да ранних: красивый, холеный, самоуверенный. Из тех, что думают, что они – самые умные и крутые, что после сорока – уже не жизнь, а доживание, но уж они-то успеют все: и пожить, и погулять, и заложить основу будущего благополучия. А те, кто не успели – аутсайдеры, вынужденные по гроб жизни тянуть лямку социального минимума. Да что ты знаешь обо мне, урод?! Что вообще ты, с высоты своих амбиций и апломба, можешь знать о жизни?!
Большой босс наклонился и поднял рисунок. Вгляделся. Глаза начали медленно округляться. Красивые брови взлетели вверх.
Я застыла, готовая выслушать от этого выскочки, что приказ об увольнении будет завтра. Ну, валяй, мажорчик. Думаешь, для меня есть разница? Да ты мизинца их не стоишь. Даже самых юных и глупых. Уволишь – плевать! Зато я смогу отдать им все, что должна. Должна? Наверное. Ведь тебе, например, дела нет, как я живу. А им – есть. Они приходят ко мне, они чего-то ждут от меня, я нужна им. А для тебя я – штатная единица.
Я на мгновенье закрыла глаза и приготовилась в последний раз, в ответ на разнос, высказать все, что думаю. Я смирилась с тем, что потеряла работу.
- Странница 222?
Я вздрогнула.
- Нет, я не могу ошибаться, я этот стиль знаю. Маргарита Францевна, вы – Странница 222?
Я, не веряще, открыла глаза и посмотрела на босса. Лицо его выглядело еще более растерянным, чем, вероятно, мое собственное.
- Это, правда, вы? – он вдруг расплылся в совершенно не мажорной, а кокой-то детской открытой улыбке. - А я – Лунный Фанатик.
- Упс! – только и смогла ответить я и медленно опустилась в кресло. - Это, правда, ты?.. То есть, вы?..
Босс расхохотался. Через минуту до меня тоже дошел комизм ситуации, и я начала нервно хихикать.
- Ты... Вы... – сквозь хохот пытался высказаться шеф, - учили меня руководить... собой.
- Кошмар! – взвыла я. - Я вас на себя науськивала! Но вы тоже хороши! Это про наш отдел: «Две старые грымзы и ничего не понимающий студентик»?! Это Эфенди – ничего не понимающий?!
- Господи! Маргарита Францевна, Странница 222 – это действительно вы?!
- Да, - выдохнула я и уткнулась лицом в ладони. - Ужас какой!
- Действительно... Ужас... Ой, как стыдно! – шеф тоже попытался спрятать лицо в своем собственном локте, упертом в дверной косяк.
- Что? – я непонимающе уставилась на него.
- Вы мне объясняли, почему не надо бояться нового назначения, - он покосился на меня одним глазом.
- Ну? Я что, плохо объяснила? – я лихорадочно пыталась вспомнить, что же такого писала, когда он жаловался мне на свои страхи.
- Хорошо! – взвыл шеф. – Слишком хорошо! Я пришел в этот офис и сразу на вас наехал!
- Мама дорогая! – я прикрыла глаза.
- Вот и я о том же!
- А я-то пыталась отвлечься от собственных реалий! – да уж, сама себя поймала собственными попытками быть объективной. - Думала, такого паноптикума, как наш отдел, второго нет.
- Но вы же есть!
- Я об этом не подумала!
И тут босс выдал:
- Ты почему не рисуешь? Ты что, вместо этого у меня переводы делаешь?!
- Д-да! – растерялась я.
- На фиг! В отпуск! – я видела, что он заводится с каждым словом. - Я вижу каждый день, сколько ты выкладываешь! Ты вообще спишь?!
- Да сплю я, сплю! – замахала я руками. Только б отстал. Вот ведь заботливый босс попался.
- Не верю! Как ты успеваешь?!
- Так получается... – я развела руками.
Шеф притормозил и задумался.
- В отпуск не пойдешь? – без особой надежды поинтересовался он.
- Не-а! – нагло ответила я.
- Будешь рисовать на работе? – почему-то особой обреченности я в его голосе не услышала и робко согласилась.
- Угу!
- Ну, рисуй, - вздохнул он. - А...
Кентавра я заканчивала уже дома.
В субботу в марафоне наступил перерыв. Нет, с утра я почувствовала, что они с любопытством заглядывают через плечо, пытаясь выяснить, не соглашусь ли я порисовать и сегодня. Но я была непреклонна. Извините, дорогие, я, конечно, могу недосыпать из-за вас, но к столь радикальным изменениям своего режима не готова. Надо – значит надо. Труба зовет. Может, еще вечером увидимся. Но альбом все же сунула в сумку.
Зря я это сделала. Он оттягивал руку, как обиженный ребенок, которого насильно ведут в детский сад. Мысли он на себя тоже оттягивал. Это я поняла, когда в гипермаркете бросила в тележку коробку шоколадных конфет. Это был ни к чему не обязывающий знак внимания от вчерашнего кентавра. Я остановилась и аккуратно убрала коробку обратно на полку. Помотала головой. Бред какой-то! Очнись, Марта! С каких пор нарисованные персонажи начали дарить тебе конфеты?! С тех пор, как они повзрослели – ответила я сама себе. Кто повзрослел?! Я покосилась на сумку. Это не они повзрослели! Это я в детство впадаю!
Добравшись до кассы, я решительно сунула альбом в один из пакетов с продуктами и с облегчением передала его Ванечке. Все! У меня выходной! До вечера – никаких рисунков! И так за шесть дней больше сотни в сеть закинула.
Но, уже выйдя на улицу, загрустила. Почувствовала себя предательницей. Нет, сейчас они не стояли за спиной, но они ждали. Ждали вечера. Почему-то я знала, что для них это важно.
Ноги сами понесли меня прочь от остановки. В сердце кольнуло. Мне стоило спешить. Может быть, удастся выкроить часок днем и все же порисовать. Нет, не хочу! У меня выходной!
Одуряющий запах цветущих акаций ударил в голову.
«Марта!»
Опять? О, нет! Я, наверное, схожу с ума. Но этот голос... Бархатный, вкрадчивый, искушающий. Кто ты, мой эльф?
«Для тебя я просто Энгион, моя Марта».
«Энгион...»
«Ты прекрасна сегодня! Ты всегда прекрасна, моя Марта. Ты все еще веришь, что ты – человек?»
«Ты действительно эльф, Энгион?»
«Как и ты, моя Марта, как и ты».
«Ты смеешься надо мной».
«О нет!»
«Почему ты говоришь со мной только здесь?»
«Зеркала».
«Зеркала?» - я с удивлением посмотрела по сторонам. Господи, действительно. Длинный, в целый квартал, новострой с поляризованными стеклами в каждом окне. Сотня эльфиек с серебряными волосами взирала не меня.
«Зеркала... Ты видишь меня, Энгион?»
«Я вижу. Я смотрю на тебя и восхищаюсь, моя Марта. И я счастлив, когда ты здесь. Я так счастлив видеть тебя!»
«А я? Почему я тебя не вижу?»
«Я далеко, а ты еще не осознала, кто ты. Но я знаю, что ты научишься. В тебе столько силы!»
«А как?» - тут же заинтересовалась я.
«Марта! Марта! Какая ты все же еще юная! Ты кидаешься в омут, не думая о последствиях. А ведь однажды ты уже испугалась. Не стоит спешить, моя Марта».
«Испугалась?..»
«А разве нет? Но это моя вина, моя Марта. Я так хотел поскорее увидеть тебя снова. Я тоже поспешил и не заметил рядом с собой дракона. Ты толкаешь меня на безумства юности, моя Серебряная леди».
«Поспешил?»
«Прости меня, моя Марта! Когда-нибудь ты узнаешь, что значит построить Проход. Когда приходится выворачивать наизнанку часть мира, отказывают все чувства. Прекрасное кажется ужасным, близкое – далеким, любимое – отвратительным, а ровный гул, порожденный напряжением миров, сеет немотивированную панику.»
«Инфразвук?»
Тихий звенящий смех в ответ. И вдруг – нервный вздох.
«Прости меня, моя Марта. Я должен уйти. Но мы еще встретимся, обязательно. Ты нужна мне, моя Серебряная леди».
«Энгион?»
Но я знала, что он меня уже не слышит.
Я побрела дальше, размышляя о своем душевном здравии. С одной стороны, первый признак того, что крыша не поменяла место жительства, это то, что тебя заботит, насколько она цела. Но с другой – мне пытается сделать презент пожилой кентавр, и я разговариваю с эльфом. А хуже всего, что мне это нравится! И не просто нравится... Мне хочется верить в это. Мне хочется верить Энгиону. Не в то, что он говорит, а в то – как. Господи, какая глупость! Марта, что с тобой?! Тебе пятьдесят сем лет! Пятьдесят семь, а не шестнадцать! Но сердце считало иначе. Сердце ждало чуда, ждало перемен и... любви.
Придя домой и закружившись в делах, я, тем не менее, очень скоро почувствовала себя неуютно. Чего-то не хватало. Я все время думала о своем эльфе, о его, чего греха таить, таком сексуальном голосе. Гормоны разыгрались не на шутку. А я-то надеялась, что менопаузе это не свойственно! Хотя, какая разница? Мечтать не вредно. Я твердо решила, что я не сумасшедшая. Каждый человек иногда мечтает о вещах, в которых никому ни за что не сознается. Я мечтаю об эльфе. Ну и что? На лбу же у меня это не написано. А делиться с кем-нибудь своими фантазиями я не собираюсь. Они только мои.
И все же что-то не давало мне покоя, мешая грезить наяву. Словно муха, бьющаяся об стекло в какой-то дальней комнате. Вроде и не слышно, а на нервы действует. Я попробовала сосредоточиться на этом странном чувстве и понять в чем дело, но мысли снова и снова возвращались к Энгиону. Я хотела его увидеть. Его, а не то чудовище в зеркале. Если все так, как он сказал, то я видела построение Прохода и где-то рядом с ним какого-то постороннего дракона. И испугалась. И разбила зеркало. Попробует ли он снова? Придет ли ко мне? Я поняла, что уже жду его.
Так и не разобравшись в себе и тянущем за душу дискомфорте, я отправилась на кухню. Девчонки уже занесли и разложили по местам все продукты.
Я всегда любила готовить. Когда-то, когда у меня еще была семья, а друзья не расползлись по всему миру, мы собирались по выходным, веселились, играли в какие-то глупые, но смешные игры, устраивали карнавалы и, разумеется, накрывали столы. Каждый изгалялся, как мог, но все почему-то больше всего любили мою стряпню. Тогда я открыла для себя, что даже простые оладьи, приготовленные с любовью, могут стать шедевром кулинарии.
Потом это все кончилось. На протяжении многих лет я каждую субботу готовила не то, что мне хочется, а то, что надо, работая, как автомат, не получая удовольствия ни от процесса, ни от результата. Да и какое тут может быть удовольствие? Инсулин провоцирует прибавку веса, а если я при своем росте в сто семьдесят шесть сантиметров позволю себе, хоть чуть-чуть, поправится, сердце будет просто не в состоянии качать кровь по такому объему. Поэтому мне давно пришлось отказаться от всего вкусного, но калорийного. А то, что не калорийно, как правило, вкусно не бывает.
Но сегодня все было по-другому. Очень скоро я поняла, что стараюсь не только и не столько для себя. Я готовила ужин на двоих. Ужин для Энгиона.
Пообщавшись со своим семейством, я аккуратно накрыла стол. Все выглядело на диво красиво и аппетитно. Так не накрывают ужин одинокие пожилые женщины. Так накрывают только женщины влюбленные. Марта, ты рехнулась. «Ну, и ладно!» - ответила я сама себе, зажгла свечи и погасила свет. Полюбовалась на свое творение, а потом сходила в ванную и принесла оттуда зеркало. Прислонила его к стенке холодильника и долго смотрела на свое отражение. Энгион так и не пришел. Даже не пытался.
Битый час я гоняла по тарелке салат. Потом взгляд упал на стенные часы, и я обнаружила, что уже опаздываю с уколом. Решительно водворив зеркало на место, я зажгла свет и насильно впихнула в себя хоть какую-то еду. Хватит витать в облаках! Надо делом заняться.
И только тут я поняла, что так раздражало меня целый день. Я была одна. Совсем одна. В моем сознании не толпились нетерпеливые посетители, ожидающие, когда же я, наконец, начну рисовать.
И на меня навалилось одиночество.
А в воскресенье все началось по новой. С самого утра. До прихода девочек я успела нарисовать три портрета, а проводив их, уже не выпускала альбома их рук.
Я словно наверстывала упущенное в субботу время. И я чувствовала себя виноватой перед ними за то, что поддалась навеянному Энгионом романтическому безумию.
Всю неделю я опять рисовала. Мариф посмеивался, а Лунный Фанатик отпускал колкие комментарии в инете, но лично в наш отдел не совался и разгонов не устраивал.
А потом опять была суббота, и я говорила с Энгионом.
«Марта! Моя прекрасная Марта!»
«Энгион...»
«Я скучал по тебе, моя Серебряная леди. А ты?»
«А я... Я была занята, Энгион. Я рисовала».
«Опять портреты?»
«Ты знаешь?»
«Конечно. Я многое о тебе знаю, моя Марта! Я вижу в этих портретах твою душу».
«Видишь?»
«Почему ты рисуешь только портреты?»
«А я больше ничего не умею. Они... они сами приходят. Чем дальше – тем больше».
Мне было странно говорить с ним об этом. Странно и неприятно. Словно какая-то стена разделяла Энгиона и моих моделей, какая-то непреодолимая дистанция, не позволяющая им сосуществовать.
«Еще бы они не приходили! Теперь когда...»
«Когда что?»
«Не важно. Почему ты не рисуешь пейзажи, Марта?»
«Пейзажи?» - я засмеялась: «Боюсь, в исполнении бывшего архитектора они будут несколько кубистичны».
«А ты попробуй. Ты видишь за гранью миров моих соплеменников. А если ты увидишь сам мир...»
«Твоих соплеменников? Они реальны, Энгион?»
« Разумеется, они реальны! Но что тебе до них, моя Серебряная леди? Ты причиняешь мне боль, Марта. Ты думаешь о них, а не обо мне».
Что это? Ревность? Обида? Почему я слышу раздражение в этом завораживающем голосе, и оно словно ненавязчивый звон колокольчика стремится развеять некую окутавшую меня магию? Нет, только не это! Я не хочу расставаться со своими иллюзиями! Я поспешила оправдаться.
«Я думаю о тебе, Энгион. Но и о них я не могу не думать. А почему ты ни разу не пришел? Если бы я могла увидеть тебя...»
«Марта, Марта! Тебе не надо видеть меня. Следуй зову сердца, попробуй нарисовать сам мир».
Сколько настойчивости! Ему это и в самом деле нужно.
«Зачем, Энгион?»
«Ты не понимаешь собственной силы. Если ты увидишь мир, ты сможешь нарисовать проход».
«Проход?..»
«Проход, Марта, проход! Боюсь, мне не под силу вторая попытка. А вот тебе...»
«Но почему ты сам ни разу не пришел мне позировать, Энгион?»
Он не ответил. Он ушел.
Я снова осталась одна. Мои модели даже не пытались постучаться ко мне, словно отдали этот день полностью на откуп Энгиону.
А вечер получился пустым и тоскливым. После разговора с Аней мне было совершенно нечего делать.
Я тупо побегала по каналам телевизора, но ничего, кроме раздражения ни фильмы, ни передачи у меня не вызывали.
Я перебрала несколько книг, пытаясь читать, но даже обожаемые «Хроники Амбера» не захватывали.
Полчаса я просидела на кухне перед чистым листом альбома, с зажатым в руке карандашом. Я подумала, а не нарисовать ли мне пейзаж, но увидеть его так и не смогла. Перед мысленным взором почему-то вставал бесконечно длинный, увешанный то ли картинами, то ли зеркалами коридор. Рисовать его я посчитала глупым.
Наконец, я сдалась, ушла в спальню (она же кабинет), включила компьютер и допоздна общалась с народом на форумах.
Следующие шесть недель пролетели в безумной гонке, как две капли воды похожие одна на другую. С воскресенье по пятницу я рисовала, как заведенная, выкладывая, иногда, по двадцать рисунков в день. А в субботу приходил Энгион. Я так и не увидела его, но слушая этот бархатный, завораживающий голос, влюблялась все сильней. И я дорожила этим нелепым чувством. Я цеплялась за него, как за последнюю ниточку, связывающую меня с ушедшей молодостью. Оно пленяло меня, даря наивную убежденность, что жизнь может начаться заново даже в пятьдесят семь.
И все же, каждое воскресенье я с не меньшим энтузиазмом возвращалась к своим моделям. И с каждым днем все больше убеждалась, что я им зачем-то нужна.
А Энгион все просил нарисовать пейзаж его мира.
Я разрывалась между этими двумя привязанностями. Подсознательно я понимала, что они антагонистичны друг другу. Но мои ласковые, веселые и грустные, старые и юные, и такие благодарные (я знала это!) модели наполняли мою жизнь смыслом. А низкий, сочащийся магией сексуальности голос эльфа дарил последнюю надежду.
А потом настала суббота, когда Энгион со мной не заговорил.
Я простояла минут двадцать у зеркального новостроя, ожидая услышать ставший наркотиком голос. Потом медленно побрела в салон.
Инга подновила мою «эльфийскую» прическу. Похоже, ее уже тянуло провести на моей голове новый эксперимент, но я была непреклонна. Я еще не была готова расстаться со своими иллюзиями.
Обратно я снова пошла пешком. И снова напрасно ждала встречи с Энгионом.
Домашние дела я переделала на автопилоте. Когда пришло время связываться с дочерью, я чувствовала себя уставшей, разбитой и совершенно несчастной. Аня сказала, что я плохо выгляжу.
Потом я почти час бездарно бродила по квартире, не зная, куда себя деть. И тут они пришли, и это стало моим спасением. Я рисовала почти до утра и заснула за кухонным столом.
В начале восьмого меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Оказалось, вчера вечером Аня подрядила Вику и Ксюшу проверить мне натощак уровень сахара. Я заметалась по квартире в поисках гликометра. Только сейчас до меня дошло, что я уже почти два месяца им не пользовалась. Ничего себе, я ушла в процесс! Впрочем, оказалось, что сахар у меня в норме. Естественно! Эльфы же не болеют диабетом. А я чувствовала себя эльфийкой. Хоть и выглядела, как ведьма.
Я все-таки провела девочкам урок, но от чаепития они отказались, посоветовав мне отдохнуть. Какой там! Едва за ними закрылась дверь, я рванула к альбому. Образы уже давно теснились в моей голове, настойчиво требуя выхода на бумагу.
Часам к трем ночи я доползла до постели только потому, что засыпать на клавиатуре не очень удобно. Да и не далеко ползти было.
Я не проспала. Девочки опять меня разбудили. Аня всерьез озаботила их моим здоровьем.
На работу, как оказалось, я потащилась совершенно напрасно. Не успела я включить компьютер, в отдел ворвался босс.
- Домой! Немедленно! Спать! – ткнул он в меня указующим перстом.
- Э-э-э... – только и смогла проблеять я.
- В зеркало на себя посмотри! – от возмущения он перешел на «ты», смутив Наталью Аристарховну своей фамильярностью.
М-да, неувязочка вышла. Лунный Фанатик вполне мог контролировать, когда и сколько рисунков я выкладываю. Хорошо еще, что моя дочь до такого не додумалась. Но мое хобби – мое личное дело. А лезть в мои личные дела босс права не имеет.
- Я вполне в состоянии выполнять свою работу! – огрызнулась я.
- В отпуск! На неделю, как минимум! Чтоб я тебя здесь через пять минут не видел!– рыкнул босс и, хлопнув дверью, удалился из нашего офиса.
- В отпуск, в отпуск, - согласно покивала головой Наталья Аристарховна, - Он прав, милочка. Ужасно выглядите.
- В отпуск, так в отпуск, - сдалась я. - Наталья Аристарховна, будет что-то по моей части, перешлите на мэйл, я переведу.
- Отдыхайте уж!
- Да ладно! Не надорвусь. Я ж никуда не уезжаю, - я закинула сумку на плечо. - Марифу привет.
И я пошла домой. Рисовать.
Обложили меня, обложили! Аня, судя по всему, каждый день звонила девочкам и требовала отчета о моем здоровье. Пришлось в срочном порядке докупать анализаторы, поскольку сахар мне проверяли теперь два раза в день. Каждое утро по телефону о моем здоровье справлялась Наталья Аристарховна, и почти каждый вечер забегал после работы Мариф.
Сначала я подозревала, что он выполняет поручение босса, но потом обратила внимание, что Эфенди сидит до вечернего явления кого-то из девочек с гликометром наперевес. Впрочем, по вечерам теперь стала заходить только Ксюша. После коротенькой процедуры, Мариф прощался со мной и галантно провожал даму до двери напротив. Я тихо хихикала. Посиделки с Марифом не мешали мне рисовать. Мне даже нравилось беседовать с ним, пока карандаш летает по бумаге.
Лунный Фанатик разразился на форуме полемикой на тему «что такое трудоголик, и как с ним бороться». Я радостно огрызалась, тем более что у меня нашлось не так уж мало единомышленников, считавших, что работа – лучшее развлечение. Впрочем, для меня речь шла лишь о хобби.
Но мое хобби не отпускало меня ни на секунду. Я чувствовала их присутствие даже во сне. Иногда так остро, что я просыпалась и снова кидалась к альбому. Так что спала я по-прежнему урывками.
А еще я все время думала об Энгионе. Почему он не пришел? Я больше не нужна ему? Я больше ему не интересна? Может, он обиделся, что я так и не нарисовала пейзаж его мира? Но я не умею! И не вижу я его! Я вижу только этот странный коридор. Я не имею понятия, где он находится. И мне совершенно не хочется его рисовать. Кому нужен бред архитектора?!
Энгион... Мне было больно. Не думала, что может быть такая боль.
До сорока лет я прожила очень счастливую жизнь. У меня была красивая первая любовь, взаимная и романтическая. Потом мы закончили школу, его забрали в армию, и все пришло к своему логическому завершению. Спокойно, без взаимных упреков и африканских страстей.
Со своим будущим мужем я познакомилась, когда уже заканчивала институт. И сразу влюбилась. Это чувство было более зрелым. И страстным. Мы встречались почти четыре года, прежде чем поженились. Когда он погиб, мне казалось, что моя душа умерла. Тогда тоже было больно, и силы жить я изыскивала только ради Ани.
Но как бы жестоко не обошлась со мной судьба, я ни разу не была отвергнутой. Не любимой. Энгион пришел в мою жизнь, заворожил своим бархатным сексуальным голосом и исчез без объяснения причин. И теперь я и проклинала его, и готова была хоть кухонным ножом резать грань миров, лишь бы снова его услышать. Отвлекали меня от этой боли только портреты странных существ из его мира.
Я сразу поняла, что и в эту субботу он не придет. Потому что проснулась от навязчивого копошения в сознании своих незваных гостей.
Я не сопротивлялась. Я рисовала все утро, но в десять решительно отложила альбом в сторону. Дела нужно делать. Иначе я раскисну окончательно.
И снова я напрасно простояла почти полчаса у зеркального здания.
Из салона я пошла не домой, а в мебельный магазин. И купила зеркала. Насколько хватило денег на кредитке. Я откладывала эти деньги на подарки своим родным. Я всегда, когда приезжаю во Франкфурт, привожу всем подарки. Но сейчас это не имело значения. Каким-то шестым чувством я понимала, что не попаду в этом году в Германию. А зеркала давали шанс Энгиону снова ко мне пробиться. Я понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать.
Домой я приехала на грузовом фургончике мебельного салона. Дюжие ребята не только развесили мои приобретения в указанных местах, но и помогли переставить мебель. Представляю, что они обо мне подумали. Стареющая тетка, страдающая нарциссизмом. Но мне было наплевать.
Зато теперь практически в любой точке дома я упиралась взглядом в свое отражение. Даже на кухне. Даже за компьютерным столом.
Шиза крепчала.
Хорошо хоть видеоглаз этого не показывал. Огромное зеркало висело передо мной, а не за моей спиной, и Аня не могла оценить всю глобальность изменений в квартире. А то всерьез забила бы тревогу. Ну, а немного изменить интерьер – это вполне в моем стиле. Дочь ничего не заподозрила.
Над кухонным столом теперь тоже висело зеркало. Но всматриваться в свое отражение мне никто не дал. Они снова нетерпеливо толпились в моей голове, и я взялась за карандаш.
К полуночи я почувствовала, что засыпаю. Зная, что разбудят меня в лучшем случае в семь утра, я решительно потребовала оставить меня в покое. Я спать хочу! А еще надо отсканировать и закинуть в сеть сегодняшние рисунки.
Ну, и конечно, я не выдержала и полезла на форум. Интересно же, что там происходит. Встряла в какую-то полемику и принялась азартно ругаться. Сон прошел. Временно изгнанные визитеры меня не тревожили. Я даже не думала об Энгионе. Как вдруг...
«Марта!»
Господи! Он был близко. Казалось, на этот таз голос звучит не у меня в голове, а прямо в комнате. Я вскинула голову и уставилась в зеркало. Никого, кроме меня самой, в нем не было.
«Энгион?»
«Ты облегчила мне путь, Марта. Спасибо тебе за это, Серебряная леди».
«Путь? О чем ты, Энгион?»
«О зеркалах, Марта, о зеркалах. Я уж думал, мне никогда не удастся до тебя добраться. Слишком мало преломлений. В твоем доме было всего два зеркала. Но теперь...»
На мгновение меня охватило ликование. Я все сделала правильно! Энгион смог пробиться ко мне! Но долго моя радость не продлилась. Осознание чего-то опасного кольнуло в груди. Захотелось спрятаться или убежать. Я встряхнула головой. Что за глупость! Разве я не сама этого хотела? И я верно поняла, что нужно делать. Все дело в количестве зеркал.
«Ты ничего не говорил мне об этом, Энгион. Мне пришлось догадываться самой».
«Я и сам только что понял. Сам виноват. Мог бы остановить тебя намного раньше. Но я зациклился на том, что проход должна открыть ты. Мне даже в голову не пришло попросить тебя добавить зеркал в доме».
«Остановить?»
Неконтролируемый страх с новой силой всколыхнулся в душе.
«Ты рисуешь и рисуешь. Только за последнее время ты наделила бессмертием уже больше тысячи моих врагов».
«Врагов?! Энгион, каких врагов? Я не понимаю!»
Они – враги? Враги Энгиона? Старый кентавр, который только и умеет, что воевать, но совершенно не хочет этого делать? Повзрослевший эльф, готовый идти до конца? Вервольф, уже постигший, что значит терять, и осознающий, что обречен на новые потери? Они – враги Энгиона? Или это он их враг? И мой?
«Откуда тебе понять, последняя из рода Серебряных эльфов?! Ты даже не знаешь, каким даром наградила тебя твоя генетика. Никто из тех, кого ты рисуешь, не может умереть насильственной смертью. Ни в бою, ни на дуэли, ни от руки убийцы. Разве что от твоей руки. Но ты ведь не пойдешь на это, уж я-то знаю вашу породу», - голос его сочился ядом. Куда делся тот бархатный тембр, что так меня завораживал, лишая рассудка? И почему именно теперь я начала понимать, что то была ложь, а сейчас, здесь, я слышу настоящего Энгиона? А он, словно получив возможность сказать, наконец, все, что думает, никак не мог остановиться: «Я потратил полтора столетия, чтобы уничтожить всех твоих родичей в нашем мире. Кто же мог знать, что в Библиотеке появится зеркало и выведет их прямо на тебя?! О, они берегут его, как зеницу ока! Они даже близко не подпускают меня теперь к тому коридору! Меня! Бывшего смотрителя! Лучшего из всех смотрителей! И кто! Человечишка, которого я сам же туда привел! Спас!»
Ужас сковал меня. Я не могла пошевелиться. А надо было бежать. Прочь из квартиры, из дома, из города. Звать на помощь. И в то же время я понимала, что как только Энгион откроет проход, мне уже будет не сбежать от него. И я слушала его гневную речь, не перебивая, по крупицам из обрывочных фраз составляя картину происходящего. Мне нужно было понять, кто прав. Это было жизненно важно. Я не перенесла бы, если бы узнала, что подарила бессмертие тысяче чудовищ. Но пока чудовищем казался Энгион. Его голос больше не завораживал меня. Он резал, как по живому, заставляя осознавать собственную ничтожность и глупость. Старая дура! Позволила себе влюбиться.
«И все из-за тебя! Твой Легион Бессмертных стал лагерем в Библиотеке. Я не могу попасть туда. А это единственное место, где грань миров достаточно тонка, чтобы ее можно было полностью разрушить. Мне нужны люди, нужны воины и ваше оружие. Но больше я нигде не смогу открыть достаточно большой проход, чтобы провести военную технику. У меня одна надежда. На тебя, Марта, на твою смерть. Тогда зеркало исчезнет, а вместе с ним и портреты. Ну почему ты не попыталась нарисовать автопортрет! Тогда мне не пришлось бы убивать тебя. Ты бы сама уничтожила свою магию!»
Мне стало смешно, и страх сразу отступил. Боже мой! Ему же достаточно было попросить меня об этом! Я ведь готова была сделать для него все. Так просто. Ты перехитрил сам себя, Энгион. Танки и самолеты? В мире кентавров и оборотней? Ну, нет! Этого не будет. Зеркала! Надо разбить зеркала!
Я потянулась к нижнему ящику стола. Там, в глубине, хранился тяжелый охотничий нож моего покойного мужа.
Я не успела. Гладь зеркала подернулась рябью, а потом я его увидела. И узнала. Это был один из первых нарисованных мной эльфов. Значит, я и его наделила неприкосновенностью.
А в следующее мгновение он выбросил вперед руку. Три ногтя прямо у меня на глазах превратились в три острых серебристых стилета и вытянулись в мою сторону, разрывая грудину, царапая сердце.
В бессмысленной, казалось бы, попытке защититься, я схватила первое, что попалось под руку – остро отточенный карандаш – и со всей дури вонзила его в эту руку, пробив ладонь насквозь. Эльф завизжал и исчез. Зеркало пошло мелкими трещинами, но не рассыпалось.
Я не знаю, почему я не умерла. Я даже не потеряла сознание. Боль была адская. Движение пальцами и то отдавалось резью в сердце. Но я не собиралась сдаваться. То, что я успела увидеть в зеркале за спиной Энгиона, позволило зародиться надежде. Но чтобы воплотить ее в жизнь, мне нужно было выжить.
Мне было не добраться до телефона в гостиной.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:08 PM | Сообщение # 335 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Босс. С цветами и фруктами. Как мило! Первый примчался. Кроме Ани и Дитриха, но их пускали в интенсивку. И как кстати. Придется его еще озаботить, хоть он и так уже мне, можно сказать, жизнь спас. Мне крупно повезло, что он сразу же прочитал пост. Вызвал скорую и позвонил Марифу. А уж Мариф поднял на ноги девочек. Они подъехали к моему дому почти что вместе со скорой. Марифа босс подхватил по дороге.
Хороший он все-таки человек. Мне будет жаль с ним расставаться. И с Марифом. И с Натальей Аристарховной. И с Ксюшей и Викой. И конечно, со своей семьей. А еще я так и не увижу Марту. Стоп! Хватит! Я уже приняла решение. Иначе я поступить не могу.
- Павел Валентинович, - обратилась я к боссу после ритуала приветствий.
- Паша.
- Что?
- Просто Паша. И давай на «ты», в неофициальной обстановке. Ты извини, но я тебя как Странницу 222 воспринимаю, а не как... – он замялся.
- Старую грымзу из отдела переводов, - усмехнулась я.
- Ну... примерно так, - он улыбнулся так обезоруживающе, что мне стало стыдно за свое давнее мнение о нем.
- Хорошо, Паша. Спасибо тебе за все.
- Да ладно! Ничего я такого не сделал, - смущенно отмахнулся босс.
- Такого не сделал. Просто сделал. А мог и наплевать.
- Да что я, нелюдь, что ли?! – возмутился он искренне.
- Нет, Паша, ты очень хороший человек, - я легонько коснулась его руки, - и я очень тебе благодарна. Но у меня к тебе есть еще одна просьба.
- С работы не отпущу, - тут же ощерился Павел.
- А я и не прошу, - засмеялась я. - Куда ж я без вас. Я о другом. Паша, ты можешь привести ко мне нотариуса?
- Зачем? – подозрительно спросил он.
Ну что ж. Придется выдержать маленькое сражение. Никто не любит говорить о смерти, и когда начинаешь заботиться о своей собственной, это выглядит подозрительно. Но я хорошо подготовилась.
- Завещание написать, - честно ответила я. - Не хочу Аню просить, она расстроится.
- Брось Эти Мысли! – хмуро отчеканил босс и непререкаемо добавил: - Рано тебе пока умирать!
- Паша, ну ты же разумный человек! – покачала я головой. – Сам подумай. Мне пятьдесят семь лет, я – инсулиновый диабетик, я только что перенесла инфаркт. Я живу одна, и спасло меня исключительно то, что, во-первых прихватило перед включенным компьютером, а во-вторых, ты оказался на связи. Это просто очень счастливое стечение обстоятельств. А если хоть одно звено выкинуть?
- Марта, но все же обошлось! – он набычился, по-детски не желая принимать непреложную истину.
Я улыбнулась ему успокаивающе.
- Паша, я не хочу смерти, но понимаю, что не вечна. К тому же, я нахожусь в зоне риска, что доказали последние события.
Красиво врешь, Марта. Складно. И это даже работает.
- Ладно, понял. Сделаю, - он отвел глаза, но тут же взглянул на меня с подозрением. - Это ты из-за квартиры?
- Из-за квартиры тоже, - кивнула я. - Аня – гражданка Германии, без завещания у нее могут возникнуть проблемы с недвижимостью. А еще я хочу завещать тебе свои рисунки.
- Мне?!
- Тебе, тебе, Лунный Фанатик, - рассмеялась я и погрозила ему пальцем. - Но с двумя условиями.
- Это с какими же? – он насмешливо вскинул бровь.
- Довольно странными, - я прикусила губу. Это объяснение было самым слабым звеном в моих построениях. Но сделать это было необходимо, а кроме Паши я ни к кому не могла обратиться. - Два рисунка ты должен будешь уничтожить и стереть из сети все их копии, какие найдешь. Желательно, чтобы вообще ничего не осталось. Впрочем, я их лучше тебе сразу отдам, и займись этим грязным делом поскорее. Открой тумбочку, там альбом, сам увидишь. Два верхних.
- М-да... Действительно странно, - покосился на меня Павел и спросил: - А у самой что, рука не поднимается?
- Примерно так, - не стала я спорить. - Да и не хочу я ждать, пока выпишусь. А просто порвать их не получается никак. Не рвутся. Или у меня и вправду руки дрожат от одной мысли. Сжечь нужно попытаться. Или еще как. Ластик тоже почему-то не берет. Я пробовала.
- А не жалко? - поинтересовался босс? с любопытством разглядывая рисунки.
- Этих – нет, - я решительно замотала головой.
- Хорошо, - просто пожал плечами Павел и деловито поинтересовался: - А какое второе?
- С оригиналами можешь делать все, что хочешь, - начала я, понимая, что вторая просьба звучит еще более нелепо, чем первая, для которой Паша сам же нашел объяснение. - Хочешь – в столе храни, хочешь – построй себе личную картинную галерею для моих художеств, хочешь – продай или раздари. В общем, на твое усмотрение. Но прежде, чем как-то ими распорядится, отсканируй все и сохрани на диске. А потом раз в год выкладывай в сети на каком-нибудь сайте. Причем в полном объеме. Как, очень проблемно?
- Нет, в общем-то, - растеряно ответил он. - А на фига оно тебе? Печешься о бессмертии в паутине?
- Не спрашивай, а? – вздохнула я. - Просто поверь, так надо. Очень надо. Мне. Если для тебя это проблема, я лучше кого-то другого попрошу.
- Да нет, какая ж это проблема? - усмехнулся босс и пожал плечами. - И как долго ты хочешь, чтобы я их выкладывал?
- Желательно, лет пятьсот, может, больше, - ляпнула я и сама испугалась того, как прозвучали эти слова.
- Ого! Ну у тебя и запросы! – рассмеялся Паша. - Извини, ничего не могу обещать. Я столько вряд ли проживу.
- Было бы неплохо, чтобы ты подписал под это и своих потомков, - совсем обнаглела я.
- Бессмертная Странница 222, - патетически провозгласил он. - На что не пойдешь ради оригиналов твоих работ! - но тут же посерьезнел и добавил: - Только я их себе не оставлю.
- Почему? – удивилась я.
- Они денег стоят, Марта. Думаю, даже больших. А со временем станут стоить еще дороже. Если у тебя самой ума не хватает понять, что ты у своей дочери и внуков отбираешь, придется мне побеспокоиться.
Ох, Паша, Паша... Не о том ты беспокоишься. Но лучше так, раз тебе так проще.
- Дело твое, - я пожала плечами. - Но я напрягаю тебя, а может даже и твоих потомков, должен же ты получить за это компенсацию.
- Невозможная женщина! – покачал он головой. - Ладно, когда к тебе нотариуса привести?
- Чем скорее, тем лучше, - я благодарно улыбнулась. - Только в середине дня. Аня приходит утром, к восьми и остается часов до двенадцати. А потом вечером – примерно с шести до девяти. А я не хочу, чтобы она знала. Расстроится.
Павел деловито кивнул.
- Завтра тебя устроит?
- Само собой.
Я лежала и думала о том, как спокойно босс отнесся к моим нелепым просьбам. Он даже не стал меня уговаривать не уничтожать те два рисунка. Почему? Считает меня чокнутой старухой и старается не перечить? Или действительно поверил, что это важно? А может он такой же, как я? Потомок эльфов или гномов, оборотней или кентавров. Почему одни люди охотно верят в сказки, а другие терпеть их не могут? Интересно, как бы отреагировал Паша, расскажи я ему правду? А так хочется кому-то рассказать! Но не поверят. А если поверят, могут мне помешать. Нет, нельзя.
Не знаю, правильно ли я все делаю. Смогу ли я снять свою защиту с Энгиона и Кицунэ, если уничтожу рисунки и все их копии? Наверное, в том мире этого никто сделать не может. Иначе бы уже сделали. Только бы у Паши получилось. Тогда я смогу надеяться, что мне не придется стать убийцей. Главное, защитить остальных. Знать бы, сколько лет живут кентавры. А оборотни? А эльфы? А те странные, горящие в огне существа? Я не знаю. Я ничего не знаю о них. Глупо, наверное, полагать, что интернет сделает то, что не может сделать магия. Но я должна подстраховаться. Может, тогда их жизни не потеряют защиты и после моей смерти. Почему-то мне кажется, что Паша и его потомки не станут игнорировать мою просьбу. Я могу только надеяться. Даже если у меня все получится, я не хочу, чтобы кто-нибудь убил этих непонятных, но милых чудиков, ставших мне такими дорогими. На войне ли, на дуэли, из-за угла. Я благодарна им за то, что они скрасили мою жизнь, наполнили ее смыслом. И не их вина, что я предала их ради Энгиона.
А вечером пришли Аня с Дитрихом, и с ними целая компания: Мариф, Вика, Ксюша и Ванечка. И моя палата наполнилась любовью. Какие они красивые! Мариф и Ксюша, Вика и Ванечка, мои дети. Вот она, любовь, а не то, что ты навоображала себе, Марта. Посмотри, как они светятся изнутри, как вспыхивают их глаза, когда они смотрят друг на друга. Даже если ты прожила свою жизнь только ради того, чтобы они встретились, оно того стоило.
Теперь мне не страшно. Совсем. Или нет, чуть-чуть все же страшно. Как тому эльфу, что зачем-то пришел ко мне во второй раз.
Я поправлялась быстро. Уже через десять дней я практически перестала чувствовать боль в сердце. А еще через неделю мне разрешили выходить в сад, благо палата была на первом этаже, а май радовал почти летним солнышком. Теперь все свободное от процедур время я проводила на воздухе. И рисовала.
Дитрих вернулся домой, к детям и работе, а Аня пока оставалась со мной. Меня, чуть ли не каждый день, навещали сослуживцы и мои юные соседки. В понедельник, когда мне разрешили вставать, Аня даже привезла ко мне Ингу и она подновила мою весьма полинявшую «эльфийскую» прическу.
А еще Аня купила мне ноутбук, и после долгих пререканий я все-таки уговорила Пашу пересылать мне хотя бы ту часть работы, которую никто, кроме меня сделать не мог.
В общем, я вовсю делала вид, что жизнь продолжается, и старалась не замечать задумчиво-пристальные взгляды босса, которые иногда ловила на себе. Паша так и не смог уничтожить портреты Кицуне и Энгиона. Их даже кислота не взяла. Он не спрашивал, в чем дело, просто констатировал факт. Но я чувствовала, как ему хочется эти вопросы задать. Я пообещала, что когда-нибудь, если получится, все ему расскажу. Но теперь у меня уже не оставалась выбора. Хорошо, что я добавила это «если получится». Не люблю невыполненных обещаний.
- Мамуля, привет! Как ты сегодня? – Аня села рядом со мной на парковую скамейку, а я отложила в сторону альбом.
- Прекрасно! – улыбнулась я, - Я так рада, что снова могу рисовать.
- Покажи, - потребовала дочь.
Я протянула ей рисунок.
- Офигеть! – Аня аж присвистнула, - Мам, ты столько лет рисовала каких-то дурацких мультяшек, когда в тебе умирал гений пейзажа. Это что, обычные карандаши?
Я кивнула.
- Поверить не могу! А выглядит, как трехмерная графика. Так и хочется шагнуть и пройти по этой аллее.
Я знаю, девочка моя, я знаю. Вот только тебе это знать совсем не обязательно.
- Это просто рисунок, - я пожала плечами.
- Это очень хороший рисунок, ма! Ты должна бросить маяться дурью с этими твоими сказочными персонажами и рисовать только пейзажи. Вот! - она аж подскочила от пришедшей в голову мысли. - Мы даже выставим их в одной частной галерее. Помнишь Отто? Ну, я тебя с ним знакомила в прошлом году на свой день рожденья. Высокий такой, лысый. Этот рисунок я у тебя заберу потом и ему покажу. Уверена, он в него руками и ногами вцепится.
- Этот рисунок еще не закончен, - осторожно заметила я.
- Да, я вижу. Но ты ведь закончишь? – требовательно поинтересовалась она, но тут же, что-то вспомнив, принялась рыться в сумочке. - Ой, да! Я тебе твое орудие убийства принесла.
Я вздрогнула, а Аня достала из сумки большой тяжелый нож с литой серебряной рукояткой в форме готового к прыжку волка – охотничий нож моего мужа – и протянула мне. Если бы ты знала, как ты близка к истине, девочка! Но вслух я сказала совсем другое.
- Это не орудие убийства, а рабочий инструмент.
- Ума не приложу, как ты точишь карандаши этой махиной, - передернула плечами Аня.
- Привычка.
- Ой, да точи, чем хочешь, - отмахнулась дочь. - Только рисовать не бросай. Надеюсь, он тебе нужен не для самоубийства. А то Дит уже высказал такое предположение, когда этот тесачок увидел.
- Фу-у! – я заставила себя улыбнуться, - Самоубийство ножом – это слишком кроваво. Мне больше нравится элегантная смерть от инфаркта.
- Да ну тебя, с твоим черным юмором! - обиделась Аня, но вдруг замялась, не решаясь задать вопрос. - Кстати, мам...
- Что, девочка?
- Слушай, этот твой врач... Ну, первый, реаниматор, со скорой... – она покусала губу, подбирая слова. Эта оставшаяся у нее с детства привычка, резанула по сердцу. - Он сказал, что когда тебя нашли, у тебя на груди было три глубоких раны, словно когтями. Точно в том месте, где эхоскопия потом показала рубцы на сердце.
Чертов болтун! Мне только городских легенд вокруг своей скромной персоны не хватало. Аню нужно было успокоить и увести подальше от этой странной мысли.
- У-у-у-у! – протянула я и закатила глаза к небу. Все-таки хорошо, что в такое невозможно поверить.
- Что «у-у-у»? – не выдержала дочь.
- Трава, - констатировала я.
Аня мгновение непонимающе смотрела на меня, а потом начала хохотать. А я оттянула полу халата и показала ей три тонких белых шрама.
- Полгода назад кошка поцарапала, - выдала я заранее заготовленное объяснение. Шрамы отнюдь не выглядели ни свежими, ни смертельными. Наверное, тоже магия. - Глубоко и больно. А что ему там то ли с пьяных, то ли с обкуренных глаз показалось – это уже детали.
- Кошмар! – вздохнула Аня, - И такие людей спасают.
- Так спасают же, - я пожала плечами. - Я слышала, многие врачи этим грешат, особенно на скорых. Им же с чем только сталкиваться не приходится. И главное, меня же он спас, в каком бы состоянии он там ни был.
- За что ему огромное спасибо! – Аня чмокнула меня в щеку.
Мы еще долго болтали, сплетничали о Дитрихе и общих знакомых, Аня рассказывала о детях. Я не могла на нее наглядеться. Наверное, никогда не смогла бы. Но сегодня я видела ее в последний раз. Наконец, дочь начала собираться.
- Проводить тебя в палату? – предложила она.
- Не стоит, - отмахнулась я. - Я лучше посижу здесь до ужина. Порисую.
- Ну, тогда до завтра.
- До завтра, ребенок, - снова соврала я.
Аня ушла, а я осталась сидеть на скамейке с альбомом на коленях, глядя в уходящую вдаль аллею. Чем-то она была похожа на ту, что приобрела уже почти законченные очертания на моем рисунке. Я знала, где нужно добавить пару штрихов, чтобы закончить пейзаж. Я уже добавляла их и заглядывала за грань. Потом стерла. Не нужно, чтобы кто-то понял, что это проход. Я не пошла туда. Во-первых, я не была готова, у меня не было ножа. А во-вторых я должна была точно знать, что Энгион еще там. Мне нужно было убедиться, что он бывает в этом месте достаточно часто. Конечно, оставался еще коридор, который мне почему-то так не хотелось рисовать, но на счет него я тоже не была уверена.
Мне повезло. Не знаю, где именно находилась эта аллея, но Энгион прогуливался по ней каждый вечер. Это именно ее я успела рассмотреть у него за спиной перед тем, как ранила его, и он исчез. А я все же нехило его достала. Рука, пронзенная моим карандашом до сих пор оставалась на перевязи, и не похоже было, что Энгион может ей двигать. Во мне торжествовала злорадная кровожадность. Сама от себя не ожидала, что могу быть такой мстительной.
Энгион был очень пунктуален. Ровно без трех минут семь он каждый день проходил по аллее мне навстречу, а минут через пятнадцать возвращался. Тогда-то я и поняла, что ударю его в спину. Я знаю, что это подло, но в схватке лицом к лицу у меня нет шансов, а это чудовище должно умереть. И убить его могу только я.
Почему-то мне казалось, что, как только я сделаю шаг вперед, проход закроется. Дай-то Бог, чтобы это было не так, но на всякий случай в последние дни я мысленно попрощалась со всеми своими близкими. Ведь если проход закроется, я, скорее всего, не смогу вернуться обратно. Здесь, в больнице, уколы инсулина мне делала медсестра, и у меня не было в личном распоряжении флакона, который можно прихватить с собой. А значит, у меня не будет времени нарисовать обратный проход. Да и где я там стану искать принадлежности для рисования? Не тащить же с собой альбом, когда идешь убивать. И все равно, все было правильно. Я знала, что умру вскоре после того, как попаду в тот мир, но меня это не пугало. Я была готова к этому. Хотя, я немного жалела, что вряд ли успею познакомиться со своими моделями. А так хотелось бы! Но и эту цену стоило заплатить. Это был мой бой, потому что никто, кроме меня, сделать этого не смог бы. И потому что я сама создала такую ситуацию. Я нарисовала Энгиона. Я выпустила в тот мир почти бессмертное чудовище. А потом я предавала защитников каждую субботу.
Почему мы так жаждем любви? Так хотим быть для кого-то прекрасными. А нас предают. А потом предаем мы. Предаем тех, кого нельзя предавать, кто не лжет, а действительно верит. Нельзя предавать веру. Простите меня. Хотя, нет. Не прошу вашего прощения. Я лишь искупаю вину за свое предательство. И все-таки, простите. И простите старую глупую тетку, позволившую себе помечтать и поверить в любовь.
Я уже вижу тебя, Энгион.
Я иду.
Смотритель Гектор
Мы находимся, как и предрек Тион, в патовой ситуации.
Поначалу стратегия разработанная владыками полностью себя оправдывала. Серебряная леди оказалась невероятно трудоспособной и безотказной дамой. Она рисует до двадцати портретов в день, а нам остается только приводить к зеркалу как можно больше воинов и магов.
Библиотека словно чувствует, что происходит. Это невероятное здание расширяется внутрь себя, предоставляя жилье нашему все прибывающему гарнизону.
Но и Энгион не остается в долгу.
На следующий день после первой его попытки добраться до Серебряной леди последовала вторая, столь же провальная для обеих сторон. Гург успел лишь помешать эльфу построить проход, но поймать его дракону не удалось. Тогда эльф стал осторожней. Шесть дней он вовсе не давал о себе знать, зато на седьмой снова удостоил нас своим визитом. Не утруждая себя изысками он, едва появившись перед зеркалом, просто усыпил наших доблестных стражей простеньким заклинанием. Все произошло настолько быстро, что даже Хандариф ничего не успел почувствовать. К сожалению, у Энгиона хватило ума не убивать защищенных охранников. Даже дезориентированные после возрождения они смогли бы с ним справиться.
Несколько недель подряд происходило одно и то же, пока, наконец, на прошлой неделе, мы не поняли, что, для появления перед зеркалом, Энгион использовал не свою собственную магию, а магию Библиотеки, совершенно чуждую юному саламандру. Когда же в дозор вышел я сам, мой мудрый дом, почувствовав мое настроение, просто не пустил врага на свою территорию.
И тогда Энгиону ничего не осталось, кроме открытого конфликта.
Буквально на следующий день он привел с собой всего около трех тысяч людей и сотни полторы защищенных эльфов и попытался взять нас штурмом. Слишком поздно я понял, что это лишь разведка боем. Если учесть, что все наши воины тоже имеют защиту Серебряной леди, то силы оказались примерно равны. И на нашей стороне сама Библиотека. Схватка получилась кровавой, но короткой.
Армия Энгиона появилась через один из нескольких эльфийских проходов в долину - узкое ущелье, выходящее в небольшую буковую рощу. Сразу за рощей начинается довольно широкий луг, на который смотрит не самая укрепленная юго-восточная стена нашей крепости. К тому же с этой стороны нет ни одной высокой башни, на которой мы смогли бы разместить эльфийских лучников, оставшихся нашими союзниками. Впрочем, им нашлось другое дело. Никто не владеет магией времени так, как эльфы, и они составили костяк нашего отряда «тюремщиков». Маги расположились по двое у каждого портрета защищенных предателей, готовые к встрече возражденных.
Надо сказать, чтобы продемонстрировать лишний раз свою лояльность, Ирэльтиль прислал в Библиотеку всех преданных Конвенту защищенных эльфов. Это позволило точно определить, кто перешел на сторону Энгиона. Все, кто не с нами – против нас.
Наш Легион Бессмертных, как окрестила его Рената, и без эльфов вполне мог справиться со сравнительно небольшой армией противника. На тот момент у нас уже было несколько полноценных боевых отрядов. Около двухсот ундин на кельпи составляли легкую кавалерию, примерно полторы сотни кентавров-копейщиков – тяжелую, а почти четыреста гномов-мечников – пехоту. Меньше всего магов-саламандр – всего около полусотни – но такая огненная артиллерия вполне способна самостоятельно решить ход любого сражения. Что до оборотней, которых оказалось больше всего, хоть и не все защищенные находятся в Библиотеке, то они совершенно не способны сражаться толпой и мыслить категориями военной стратегии. Но как бойцам-одиночкам и следопытам им нет равных. Они стали нашей разведкой и главной силой против эльфов-отступников.
О том, что войско Энгиона входит в долину, орлы-оборотни сообщили в Библиотеку сразу же. К сожалению, эльфы двигались в арьергарде, и добраться до них в узкой горловине ущелья было практически невозможно. Лишь когда люди рассредоточились на лугу и начали выстраиваться в боевые порядки, стрелки вышли из укрытия и заняли огневые позиции в роще. Именно этого мы и ждали. Не дав противнику довести построение до конца, мы напали первыми.
Фаланги гномов-мечников, легкая кавалерия ундин и тяжелая кентавров, при огневой поддержке саламандр пробили в человеческом войске бреши, через которые летучие отряды оборотней устремились к буковой роще, где засели эльфийские стрелки. Хищные кошки убивали перворожденных прямо на деревьях или скидывали вниз, на растерзание волкам и росомахам.
Целью оборотней было убить всех защищенных. А едва они возрождались в галерее, эльфийские маги погружали предателей в стасис прежде, чем те успевали прийти в себя.
К сожалению, свою ошибку Энгион понял сразу. Перевертыши так и не добрались до него самого. Эльф сбежал, даже не отдав людям приказа к отступлению, и нам пришлось добивать одержимых его магией воинов.
Мы можем считать, что одержали тогда победу. Сколько бы людей ни заколдовал Энгион, чтобы поставить под свои знамена, защищенных эльфов в его армии стало на треть меньше.
Еще одним достижением в нашей стратегии стала блестящая идея Ренаты. Понаблюдав за погибшими и возрожденными из портретов соратниками, которым требуется от пятнадцати минут до получаса, чтобы придти в себя, она надолго задумалась, а потом достала из поясной сумки клубочек зиральфира и принялась что-то плести.
Спустя примерно час после сражения в моем кабинете собралась устоявшаяся теплая компания, тихо отмечавшая нашу первую победу. Не было только Ренаты, и Синдин начал беспокойно оглядываться на дверь. Через некоторое время уже занервничал и Грэм тоже, но стоило ему предложить пойти поискать гномку, в коридоре раздались шаги, и сияющая Рената ворвалась в комнату. Ее встретил дружный хор приветствий.
- Господа! – радостно провозгласила девушка. - У меня к вам просьба.
Когда она так улыбается, отказать ей невозможно. В тот момент даже я подсознательно был готов исполнить любой ее приказ.
- Все, что пожелает прекрасная Рен-Атар, - выдвинулся вперед Синдин.
- Не мог бы кто-нибудь из вас меня убить?
Когда первый шок от этого заявления прошел, выяснилось, что Рената создала амулет, который по ее расчетам должен устранить эффект дезориентации в момент воскрешения. Убивать артефактера, разумеется, никто не согласился, тем более что в добровольцах недостатка не оказалось. Право умереть во славу Рен-Атар получил Хандариф, заявивший, что в отличие от остальных его сегодня еще ни разу не убивали, а ему тоже интересно.
Разумеется, амулет работал безотказно, и Рената уже прикидывала, сколько времени ей понадобится, чтобы обеспечить такими же все наше воинство.
А я думал о том, как легко они все привыкли к своей неуязвимости. Грэм и Синдин, Арианна и Хандариф, оборотень-росомаха Штред и гоблин Риох – они дрались, как одержимые, твердо уверенные в том, что защита Серебряной леди их не подведет. И никто не вспоминал о том, что Энгион продолжает творить свою страшную магию, стараясь добраться до ничего не подозревающей женщины в ином мире. Что станет с ними, если она погибнет? Куда заведет эта удалая бесшабашность? Да и выстоим ли мы тогда?
Очень скоро нам пришлось понять, что до победы еще ох как не близко. Потерпев первое сокрушительное поражение, Энгион больше не пытался взять Библиотеку штурмом. Но буквально через три дня практически через все проходы в долину вошли отряды его воинов. Они взяли замок в плотное кольцо. По донесениям орлов получалось, что Энгион привел около пяти тысяч воинов, и они все продолжали прибывать. А нас на тот момент насчитывалось чуть больше полутора тысяч. К тому же армия Энгиона расположилась на почтительном расстоянии. Даже погибшему в бою кентавру нужно не меньше десяти минут, чтобы добежать из вернисажа до поля сражения, что уж говорить о пеших гномах и ундинах, которым приходится заново призывать кельпи. Да и Рената при всем желании не могла за такой короткий срок сделать достаточное количество амулетов.
Войско противника перекрыло все доступы в долину, и мы лишились поставок продовольствия. Но тут на помощь пришли принц Гург и королева Гредия. Даже эльфийский стрелок не способен сбить летящего на большой высоте дракона, так что голод нам не грозит. Кроме того, драконы привозят в замок смельчаков, желающих пополнить наш Легион Бессмертных. На обратном пути они поливают огнем расположение противника. К сожалению, огневая мощь нетренированных драконов не столь велика, как многие привыкли думать. Два-три выброса пламени утомляют даже королеву, а Гурга хватает всего на один. Нам остается только жалеть, что ни один боевой дракон не удостоился кисти Серебряной леди. И все же их демарши срезу дали результаты. Выбирая каждый раз разные участки для атаки, драконы пополнили нашу темницу уже четырьмя десятками защищенных эльфов-предателей.
Остальными занимаются оборотни. Каждую ночь стремительными тенями они покидают замок для того, чтобы собирать свою кровавую жатву. Звериное чутье безошибочно выводит их на эльфов.
Вот только Энгиона никто достать так и не может. Маги посменно дежурят у его портрета в надежде, что хоть кому-то повезет, оборотни делают ставки и заключают пари.
А у меня все чаще закрадывается подозрение, что среди нас не найдется достаточно сильного мага, чтобы пробить его защиту.
Энгион словно издевается над нами. Каждый вечер в одно и то же время он появляется в начале тополиной аллеи. Всегда один, без сопровождения. Он останавливается на расстоянии недосягаемом для выброса драконьего пламени. Эльфийские стрелы его, к сожалению, не берут. Мы уже проверяли. Некоторое время он созерцает Библиотеку, а потом разворачивается и уходит. Только если в небе кружит кто-то из драконов, он отказывается от своего вечернего променада.
Не знаю, сколько пройдет времени прежде, чем бессмертный гарнизон Библиотеки станет достаточно большим, чтобы мы смогли прорвать осаду. Ведь и противник не сидит без дела. Каждый день подтягиваются новые отряды одурманенных людей. На сегодняшний день их уже больше двадцати тысяч. И хотя людская армия не способна к магии, в бою колдовство эльфа превращает несчастных в берсерков.
Я стою у окна, не зрением, а чутьем угадывая движение исчезающих в ночи оборотней. Они снова уходят на охоту. Если повезет, сегодня еще на десяток защищенных эльфов станет меньше. А завтра в лагере неприятеля станет еще больше людей.
Пора закругляться с этими невеселыми мыслями и идти спать. Я совсем уже было собираюсь направиться в спальню, но тут мое внимание привлекает топот ног в коридоре. Прежде, чем я успеваю осознать, что что-то случилось, дверь распахивается и в комнату врывается Канталиэль.
- Смотритель Гектор!
- Кант?! Что случилось?! И где твой брат?! – до меня только сейчас доходит, что близнецы дежурят сегодня у портрета Энгиона.
- Зеркало! – с трудом выдыхает запыхавшийся эльф, - Зеркало помутнело!
Уже на бегу я начинаю осознавать масштабы разразившейся катастрофы. Если Энгион добрался до Серебряной леди, нам конец. Утром они пойдут на штурм. Двадцать тысяч против двух. Нам не выстоять. Мы больше не бессмертны.
- Что с портретами, - спрашиваю я у бегущего рядом эльфа.
- Ничего.
- Как ничего?
- Совершенно ничего не изменилось.
Что ж, это не деревья. Портреты могут и остаться, вот только магию свою со смертью создавшей их волшебницы они потеряют.
В вернисажном коридоре в полной тишине толпится народ. Я проталкиваюсь к зеркалу, на ходу отдавая приказания.
- Оборотней вернуть немедленно. Всех, кого успеете. Но портреты предателей по-прежнему стеречь. Всем дежурным магам вернуться по местам.
Меня слушаются. Я не военачальник и не командир, но во всем, что касается магии Библиотеки, наше воинство подчиняется мне безоговорочно.
Наконец, я протискиваюсь к стене. Зеркало не помутнело. Оно пошло мелкими трещинами, но не рассыпалось. И оно не исчезло. А здесь, в этом странном месте, которое я считаю своим домом, действуют определенные законы. Если магия заканчивается, ее носитель исчезает. Как двери в лавки. Я не знаю, что случилось с Серебряной леди иного мира, но она жива, ее магия продолжает действовать. Я почти уверен в этом. Вот только мне почему-то кажется, что новых портретов мы уже не увидим.
А пока остается только ждать.
В коридор вбегают оборотни, Грэм впереди.
- Гектор! Она жива?!
- Надеюсь, что да. Все вернулись?
- Нет, передовые отряды догнать не смогли.
- Тогда подождем.
Ожидание тянется бесконечно. Раньше я никогда не задумывался над тем, сколько времени нужно оборотню, чтобы выследить и убить эльфа. И не погибнуть самому. Или погибнуть.
Остальные, похоже, думают о том же.
- Кто-то уже должен начать, - шепчет Грэм.
Несколько оборотней кивают. Мы продолжаем ждать.
И тут из дальнего конца вернисажа раздается крик. В нем смешиваются торжество и ликование. А спустя пару минут к нам, таща на плечах обездвиженного стасисом эльфа, подбегают двое дежурных магов.
- В темницу его! – приказываю я и чувствую, как что-то отпускает в груди.
Вздох облегчения проносится по коридору. Энгиону не удалось убить Серебряную леди. Ее магия продолжает действовать.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:08 PM | Сообщение # 336 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Я стою на крепостной стене в ожидании Энгиона. За последние три недели это стало своеобразным ритуалом. Я жду, когда он появится в конце тополиной аллеи, чтобы несколько минут смотреть ему в глаза.
Первые дней пять после того, как треснуло зеркало, он не появлялся вовсе. Мы уже начали надеяться, что Серебряной леди удалось самой с ним справиться, но потом он пришел. Все-таки эльфийка из другого мира оказалась достаточно зубастой. Рука Энгиона на перевязи. Похоже, он совсем не может пошевелить ей. И, тем не менее, его ежедневные визиты призваны продемонстрировать, что он все еще дееспособен и не отказывается от своих планов.
Вот только чего он ждет? Знает ли Энгион, что наш гарнизон больше не пополняется? Если так, то почему не идет на штурм? Надеюсь, амулеты, созданные Ренатой, все еще остаются нашей тайной. И все же, стены замка мы отдадим. Единственный наш шанс защитить Библиотеку – это драться в ее достаточно ограниченных помещениях. Противников слишком много, на открытом пространстве нам с ними не справиться. Вот только я не уверен, что Энгион не сможет открыть свой вожделенный проход в иной мир прямо со двора. Я все же не маг и не понимаю, какое именно место в Библиотеке привлекает бывшего смотрителя.
Три недели бессмысленного ожидания. Может, дело в раненой руке? Энгион ждет, пока она восстановится, чтобы сотворить свою волшбу? Я не знаю. Утешает лишь то, что он больше не приводит людей под наши стены. Не может колдовать? Считает, что и этого достаточно?
И все же, что с его рукой? Три недели, если предположить, что именно Серебряная леди его ранила, достаточно долгий срок для эльфа, чтобы восстановиться. Тем более для мага. Но еще вчера было совершенно не похоже, что Энгион выздоравливает.
- Ждешь?
Я вздрагиваю. Задумался и совершенно не заметил, как мое одиночество было нарушено.
- По какому поводу экскурсия? – морщусь я.
- Решили тоже злобно взглянуть в глаза врагу, - отвечает Рената, а Грэм хихикает.
- Чтоб боялся, - добавляет Синдин.
- А смерть от простуды можно считать насильственной? – Хандариф демонстративно кутается в плащ.
- Саламандры простудами не болеют! – одергивает его Арианна.
- А я, может, о Рен-Атар беспокоюсь, - обиженно надувается маг.
Как дети, честное слово! Нашлепать их, что ли?
- Идет, - Грэм первый замечает высокую фигуру эльфа в глубине аллеи.
Энгион не торопится. Я знаю, что с его эльфийским зрением он не только заметил нашу компанию, но и успел разглядеть всех присутствующих. Вот только едва ли он испугается.
Мы стоим на стене плечом к плечу и смотрим на того, кто раскачал Равновесие и развязал эту войну. Мы ничего не можем ему сделать. Он нам – тоже. Пат, господа. Пат до тех пор, пока кому-нибудь не придет в голову гениальное решение, или не вмешается некая третья сила. И мне становится страшно от того, что Энгион намного умнее и талантливее меня, да и всех нас вместе взятых. Если кому и придет в голову идея, то ему, а не нам. И помощи нам ждать неоткуда. Нет никакой третей силы. Не предусмотрено.
- Улыбается, гад, - рычит Грэм.
Глаза оборотня намного острее моих, я не могу видеть улыбки Энгиона, но то, что его рука по-прежнему на перевязи, я замечаю.
Несколько минут длится противостояние, а потом Энгион отвешивает издевательский поклон, разворачивается и уходит, как всегда, не оглядываясь.
Мы смотрим ему вслед.
Эльф проходит всего несколько локтей и за его спиной возникает легкое золотистое марево. Я уже несколько раз наблюдал этот странный оптический эффект.
- Что это? – спрашивает Рената.
- Понятия не имею, - я пожимаю плечами. - Наверное, какая-то защитная магия.
Но сегодня марево ведет себя немного иначе. Оно начинает уплотняться, принимает форму правильного овала в человеческий рост. Справа нервно втягивает воздух Хандариф. В центре овала появляется размытая фигура.
- Это... – шепчет маг. - Не может быть!
- В чем дело?
- Кажется... Кажется, это портал!
- Что?!
Как по команде мы приникаем к перилам и вглядываемся в странное действо происходящее в тополиной аллее. Женщина – а теперь видно, что это именно женщина, хоть и одета она довольно странно – отделяется от портала и делает несколько шагов вслед Энгиону. Вот она уже почти вплотную к нему. Рука взвивается вверх, описывая плавную дугу, закатное солнце кровавым отблеском скользит по металлу. Эльф на мгновение застывает, потом медленно опускается на колени. Алое пятно расплывается по спине вокруг рукоятки ножа. Из последних сил он пытается повернуть голову, чтобы увидеть убийцу, но падает лицом вниз. Рядом с ним падает женщина.
- Кто у портрета?! – кричит Хандариф и срывается с места.
- Не важно! Он мертв! – мы несемся вниз, обгоняя друг друга.
В моей груди клокочет безумный смех облегчения. Ай да Серебряная леди!
- Почему ты думаешь, что он умер? – набегу спрашивает Рената.
- Ты не поняла? Это она! Она сама открыла портал. Скорее, ей нужна помощь.
- Я все же проверю портрет – бросает Арианна и сворачивает в сторону.
Мы вылетаем из ворот и бежим к аллее.
- Гектор, вернись, ты не защищен! – кричит Грэм.
Но мне все равно. Я должен увидеть эту потрясающую женщину, должен ей помочь.
К нашему удивлению портал до сих пор открыт. Золотистый овал скрывает от нас лежащие на земле фигуры.
- Осторожнее, не шагните в него, - предупреждаю я и тут же понимаю, что допустил ошибку, - Грэм! Не смей! Ты нужен мне здесь! - оборотень ощеривается. - Даже не думай! – наседаю я на него. - Ты можешь оказаться на другом конце мира без денег и без понятия, что делать дальше! Сейчас мне нужна твоя помощь, потом ты подготовишься и пойдешь. Возможно, не один. Видишь, портал не собирается закрываться.
- Только со мной, - кивает Рената. - Потерпи чуток. Сейчас здесь разберемся, приготовимся и пойдем.
Оборотень нехотя кивает и отходит от портала. Спасибо Ренате, меня бы он не послушался. Но она-то, черт возьми, куда собралась?! Да меня конунг живьем съест, если я ее отпущу! И правильно сделает!
- Что за черт!
Хандариф, только что склонившийся над Серебряной леди, резко отскакивает в сторону. Я второй раз в жизни вижу, как наш мир принимает свое создание. Только на этот раз следом за магическим фоном меняется и сама женщина: разглаживается и чуть удлиняется лицо, острые кончики ушей выскальзывают из-под волос. Вся ее фигура становится по-эльфийски хрупкой. Хан, не отрываясь, смотрит на это превращение. По лицу его медленно расползается улыбка.
Синдин наклоняется и проверяет пульс у Энгиона, довольно ухмыляется.
- Мертв? – уточняю я.
- Ну дак! – гном только ладошки не потирает.
Грэм, не отрываясь, смотрит в портал.
Из кустов на аллею вываливаются какие-то люди. Вид у них растерянный.
- Господин, - обращается один из них неизвестно к кому из нас, - Где мы, господин?
- Неподалеку от Библиотеки, любезный, - улыбаюсь я.
- А как же... – мужчина явно не понимает, как здесь оказался.
Грэм подходит к телу и переворачивает его носком ботинка.
- Узнаете? – равнодушно спрашивает он.
Люди растеряно вглядываются в мертвое лицо Энгиона.
- Так это же... Это же тот пресветлый, что давеча заезжал в деревню, - наконец соображает один из них.
- Заезжал, а потом? – мне становится любопытно, что еще они помнят.
- Заезжал... – мужики переглядываются.
Я вздыхаю.
- Околдовал он вас, почтеннейший. Околдовал и сюда пригнал. А как умер, так колдовство его черное и рассеялось. Да вы не волнуйтесь, - спешу успокоить их я, видя, что мужички опасливо пятятся от нас, - теперь-то уж все позади. Все по домам вернетесь, всем поможем.
- Благодарим, господин, - бормочут люди, но все ж почитают за благо убраться от нас подальше.
Синдин хихикает и собирается хлопнуть меня по плечу. Я не сразу распознаю в комарином писке звон летящей стрелы, но Грэм взвивается в прыжке. Сам он не успевает прикрыть мне спину и толкает гнома. Предназначенная мне стрела впивается тому в горло, а туда, откуда она прилетела, уже несутся огненные шары саламандра.
Гном мешком опускается на землю и почти сразу истаивает, лишь пыльная кучка одежды остается на дорожке, но скоро и она исчезнет.
- Грэм, ну ты и свинтус! – возмущается Рената. - Нет, чтоб самому подставиться!
- Не успевал, - виновато пожимает плечами оборотень. - Этот гад знал в кого стрелять. Гектор, ты цел?
- Цел, - у меня только теперь начинают дрожать руки, и кружится голова.
- Сядь, - командует вервольф, - и приди в себя. Только твоего обморока нам не хватало.
Я послушно опускаюсь на землю рядом с Ренатой и Серебряной леди. Хандариф с довольным видом подсаживается к нам и снова косится на эльфийку.
- А скоро она очнется? – наконец прорывается наружу его любопытство.
- Минут через пятнадцать, - отзываюсь я. – Что, вопросы наружу просятся?
- И не говори! – хихикает саламандр. – Ты понимаешь, что она только что сделала?
- Убила Энгиона.
- Да фиг с ним! – отмахивается Хандариф. – Убила и убила. Туда ему и дорога. У нас-то тут прямо перед носом портал в иной мир. Заходи – не хочу.
- Ну, мне-то в него все равно не пройти, - пожимаю я плечами.
- Как знать, как знать... Я бы попробовал...
- Только после меня, - рычит Грэм через плечо.
- Душу не травите, - вздыхаю я.
- Гектор, а я тоже так изменилась? – Рената старательно переводит разговор на другую тему. Я благодарен ей за это.
- Ты же знаешь, что нет, - улыбаюсь я. – Зато силы твоим артефактам прибавилось в разы.
- Кому что, - философски констатирует Хан. – Но портал посреди сада...
Грэм оглядывается на замок.
- Синдин с подмогой возвращается, - рассеянно сообщает он.
- Надо бы что-то сделать с этим порталом. Еще не хватало, чтобы оттуда иномирцы посыпались на нашу голову, - бормочу я.
Словно в подтверждение моих слов в светящемся овале стремительно возникает силуэт мужчины. В наш мир он вбегает и, с трудом тормозя на полном ходу, врезается в оборотня. Грэм успевает подхватить незнакомца и удержать на вытянутых руках. Растерянность на лице мужчины медленно сменяется изумленным узнаванием.
- Ты... Ты... – шепчет он, - Ты же вервольф.
- Ну? – оборотень продолжает поддерживать парня в ожидании очередного обморока, но тот и не собирается отключаться.
- Ты... Значит, Марта... Где Марта?! - он начинает лихорадочно оглядываться по сторонам, пока не находит взглядом нашу группу. - Марта! Что вы с ней сделали?! - оттолкнув Грэма, незнакомец бросается к нам, падает на колени перед Серебряной леди. - Марта?! - он потрясенно смотрит на эльфийку. - Это – Марта?!
- Если ее так зовут, то да, - пожимает плечами Хандариф.
- Она... Она же... Она... – бормочет незнакомец.
- Ну, да, она – эльфийка, Серебряная леди, - насмешливо сообщает оборотень, подходя поближе, - а вот ты кто такой?
- Вы... Она... Что?! – теперь он с ужасом смотрит на труп Энгиона.
- Скорее бы уже убрали эту падаль, - морщится Грэм, но скрыть торжествующую улыбку ему все же не удается. - Ну, что уставился? Это она его уделала. И слава богам. Кроме нее никто не смог бы.
- Грэм, перестань! Совсем человека зашугал, - прикрикивает на него Рената. - Успокойтесь, - она обращается к незнакомцу, - Марта сейчас придет в себя. Это на нее магия так действует. Я тоже, когда пришла, сознание потеряла.
- Вы... – парень вглядывается в ее лицо. - Вас я тоже помню.
- Вы видели ее рисунки? – улыбается гномка.
- Да. И его... - он кивает на мертвого эльфа. - Она просила уничтожить два портрета. Я не смог. Они не рвутся, не намокают. Их нельзя разрезать. Они даже в огне не горят!
- Знаем, проверяли, - усмехается Хандариф.
- Вас... – парень переводит взгляд с меня на саламандра. - Нет, вас двоих я не помню.
- Хандарифа она нарисовала одним их первых, а я вообще человек, меня она видеть не могла, - отвечаю я за нас обоих.
- Значит... Значит, она знала, что уйдет сюда? Но ей же нельзя! У нее диабет! Она умрет здесь без инсулина!
- Рената, переведи, а? – просит маг.
- Это болезнь такая. Хроническая, - поясняет девушка.
- Она же эльфийка! – искренне удивляется Грэм.
- Это она здесь эльфийка, а там она была смертной и прожила бы лет шестьдесят от силы, - объясняю я, а потом обращаюсь к нашему гостю: - Вы ее забрать хотите? С таким лицом и ушами? Тем более что здесь у нее от этого ее... как вы сказали?
- Диабета, - подсказывает Рената.
- Вот именно! Здесь от него уже ничего не осталось. Эльфы не болеют в нашем мире.
- Офигеть! – гость растеряно трясет головой. - А я? Я же тоже прошел сюда.
- А вы, друг мой, человек. И я не думаю, что вам понравится быть человеком в нашем мире, - усмехаюсь я. - Здесь мы раса не доминирующая.
- Паша? – мы все поворачиваемся к лежащей на земле женщине. - Паша, ты? Откуда? - она обводит взглядом всю нашу группу, потом смотрит на приближающихся Синдина, Арианну, Риоха и близнецов. - С ума сойти! Их все-таки двое! Ой! А Энгион? Я...
- Все в порядке, миледи, - Рената спешит успокоить ее, а Грэм будто случайно смещается, закрывая Серебряной леди обзор на труп. - Вы убили его. Теперь все будет хорошо.
Лицо эльфийки, когда она смотрит на девушку, озаряется искренней симпатией.
- Вы... Я даже не надеялась всех вас увидеть! – но тут же поворачивается к нашему странному гостю. - Паша! А ты откуда здесь взялся?!
- Да я увидел, как что-то засветилось в аллее, а потом ты туда вошла и исчезла. Ну и...
- Господи! Так Проход до сих пор открыт?! Значит, я могу вернуться?! – она приподнимается на локтях, стараясь разглядеть портал.
- Зачем?! – в ужасе вопят близнецы, сверля восхищенными взглядами Серебряную леди.
- То есть как? Я же...
- Оставайтесь, Маргарита Францевна, - усмехается гость.
- Паша?
- Уши свои потрогайте, и поймете, - он не сдерживается и фыркает. - А потом еще в зеркало посмотрите, и вообще все сомнения отпадут.
- Я не... – эльфийка смешно хватает себя за уши и вскрикивает.
- Я же говорю, оставайтесь, - качает головой парень. - Я что-нибудь придумаю для Ани.
- Не надо. Я... я сама ей все объясню. Она, наверное, должна знать, - растерянно бормочет Серебряная леди. - Просто возвращайся. Нужно закрыть этот портал, пока еще кто-нибудь случайно здесь не оказался.
- Нет! – если бы не Синдин, Грэм мог бы и ломануться в тот мир без всякой подготовки, но гном его удерживает.
- Что случилось? – не понимает Серебряная леди.
- Грэму очень нужно отыскать кое-кого в том мире, - объясняет Рената. - Он уже три года ломает голову, как попасть туда.
- Ах это... Так я нарисую, - отмахивается Марта. - Прямо в свой дом вход и нарисую. А там сейчас портал посреди больничного парка открыт. Грэм?..
- Миледи?
- Не переживайте. Мне самой очень нужно вернуться ненадолго, чтобы увидеться с дочерью. Я проведу вас.
- А меня, значит, выгоняешь? – обиженно косится на эльфийку непредусмотренный программой Паша.
- Ну что ты! – виновато вздыхает Марта. – Просто я за открытый Прход волнуюсь. А ты в гости зайти всегда сможешь.
- А этот твой рисунок с порталом – тоже мое наследство? – недоверчиво спрашивает гость.
- Я же обещала! – улыбается Серебряная леди в ответ.
- И как я должен его закрыть? – вздохнув, интересуется гость.
- Там рисунок. Карандашом нарисована эта самая аллея. Когда выйдешь, просто сотри один маленький штрих, - эльфийка роется в кармане, а потом достает и протягивает парню какой-то маленький предмет. - Вот ластик. Только совсем чуть-чуть, чтобы в случае чего можно было восстановить. Вдруг у меня отсюда туда не получится. Ты подожди ровно два дня, а потом, если мы не появимся, дорисуй стертую линию. А мы здесь тебя встретим.
Парень прячет в карман ластик и пристально смотрит на старую знакомую.
- Марта, просто ответь мне честно, это все на самом деле?
- Похоже, что так, Паша, - растеряно пожимает плечами она.
- Знаешь, я, наверное, всегда догадывался. Просто поверить не мог, - он задумчиво оглядывает всех нас. – Мне всегда казалось, что невозможно так живо нарисовать тех, кого не существует.
- Так и есть, - Марта разводит руками, словно показывая на всех нас.
- Ну, тогда, я, пожалуй, еще загляну в гости. Если вы не против, - из всех он безошибочно выбирает меня, когда обращается с вопросом. Или ему проще апеллировать к человеку?
- Мы будем рады, - отвечаю я.
Иномирский гость подходит к порталу, оборачивается, еще раз обводит нас изумленно-счастливым взглядом и машет рукой. Потом он делает еще пару шагов и растворяется в золотистом мареве. А еще через полминуты исчезает и сам портал.
Грэм тяжело вздыхает.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:14 PM | Сообщение # 337 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Дата публикации: 30.05.2010
Автор: Kagami
СОКРОВИЩА ЗАЗЕРКАЛЬЯ
Часть первая.
ПРОРИЦАТЕЛЬ.
Ты шел как бык на красный свет, ты был герой, сомнений нет.
Никто не мог тебя с пути свернуть.
Но если все открыть пути, куда идти и с кем идти?
И как бы ты тогда нашел свой путь?
Андрей Макаревич «Барьер»
Серебряная леди Маргарита
Я рисую коридор, который так не хотела рисовать. Большая ошибка – игнорировать требования своего подсознания. Впредь никогда в жизни так не поступлю. В своей долгой-долгой эльфийской жизни. С ума сойти! Оказывается, я – юная. В силу этой юности можно даже простить себе нелепую ошибку. Нет, ну что бы мне, в самом деле, нарисовать этот коридор! Как бы все было проще! Но как же, мне он не нравился, я боялась, что это бред архитектора. Самоуверенная дура. Теперь вот рисую. Все равно пока нечего больше делать.
Гектора эта идея не вдохновила. Он предпочитает знать, что если в коридоре кто-то появился, значит, этот кто-то воскрешен моей магией. Действительно, одно дело бежать сюда, чтобы помочь кому-то дезориентированному, мягко говоря, необычным попаданием в Библиотеку, и совсем другое – встречать пришельца из иного мира.
Странный он, этот Гектор. Я бы решила, что он мизантроп (не знаю, применимо ли такое определение к волшебным народам), если бы не Рената, Грэм, Хандариф и все остальные, кто его окружает. Они его друзья? Похоже на то. И, похоже, они его любят. А он – их. Чудно. Я тоже их всех люблю. Но мне положено, я их рисовала. И очень долго считала, что все они – плоды моей фантазии. А вот Гектора я не видела. Как мне объяснили, потому, что он – человек. Интересно, а если я теперь его нарисую, он тоже получит защиту? Хотя, я не умею рисовать людей. Жаль. Мне бы хотелось сделать это для него. В принципе, он мне даже нравится. Ну, или мог бы нравиться, удели он мне чуть больше времени.
Вообще-то, сейчас всем не до меня. Кроме двух приставленных ко мне охранников, я уже часа два не говорила ни с кем из своих моделей. В основном, все заняты эвакуацией насильно согнанных сюда людей. Часть гарнизона крепости отправилась в погоню за сбежавшими после смерти Энгиона эльфами. В глубине коридора слышны приглушенные голоса магов-тюремщиков, как их здесь называют. Даже Рената, артефактер, нашла себе какое-то занятие. А я пока ничем не могу помочь. Слишком мало я понимаю в происходящем.
Жаль, что охранять меня приставили не болтливых умненьких близнецов-эльфов, а молчаливого гоблина Риоха и недалекую юную ундину Мирезию. Не самая совместимая, судя по всему, пара. Будь Риох один, мне, наверно, удалось бы его разговорить, но стоит мне открыть рот, как в ответ даже на самый простой вопрос Мирезия начинает болтать без умолку, и гоблин замыкается. Поэтому, я предпочла заняться рисованием.
Конечно, гораздо важнее сейчас нарисовать проход в собственную квартиру, или в кабинет Павла, но этот коридор снился мне слишком долго, я просто обязана сначала избавиться от этого наваждения. А проход я нарисую. Обязательно. Почему-то мне кажется, что должно получиться. Если уж я смогла увидеть этот мир, то тот, в котором прожила почти шестьдесят лет, уж точно сумею оживить на бумаге.
Вот, собственно, и все. Коридор на рисунке приобретает объем и вспыхивает золотистым свечением. Сейчас я могу сделать шаг в рисунок и выйти с другой стороны – я ведь и так в этом коридоре. Я беру ластик и аккуратно стираю один изгиб завитка тяжелой кованой рамы зеркала. Рисунок снова становится плоским.
Еще пару мгновений я любуюсь своим творением, потом задумываюсь. И куда мне теперь податься? Собственная никчемность ужасно раздражает. Не для того я сюда пришла. Убогой и ненужной я была в родном мире, хотя и там сумела придать своей жизни хоть какую-то значимость. Так почему же здесь Серебряная леди, защищающая жизни, вынуждена наблюдать с берега за стремительным потоком бурной деятельности? Не хочу и не буду.
- Господа, - обращаюсь я к своей охране, - Сделайте милость и, как старожилы этого мира, расскажите мне по секрету, чем я все-таки могу быть полезна. Я вообще-то не только рисовать умею.
- Что вы, миледи, - тут же начинает тараторить ундина, видимо совсем отяготившись получасовым молчанием, - вам пока не следует выходить из Библиотеки. Ведь еще не все враги пойманы, это же опасно для вас. А в самой крепости есть сейчас дела только для магов. И вообще Серебряной леди совсем не обязательно что-то делать. Вы и так столько сделали для всех нас!..
Нет, вы понимаете, да? Мне, оказывается, ничего делать не обязательно. Я, видите ли, уже все сделала. И что мне теперь, рукоделием заниматься? Извините, не умею. Для меня даже пуговицу пришить, и то проблема. Так что, не дождетесь. И рисованием я теперь буду заниматься только по собственному желанию. После долгого, тщательного и вдумчивого исследования очередной кандидатуры на бессмертие. Вот, например, прежде чем рисовать эту самую Мирезию, я бы, знай, что она собой представляет, сто раз подумала. Она же, наверное, когда-нибудь замуж выйдет. Это же получается, несчастный супруг ее даже придушить не сможет, чтобы заткнуть. Она ж воскреснет и пойдет тарахтеть еще больше. Ужас какой! Да ее же только из вящего человеколюбия... то есть ундинолюбия рисовать не стоило.
- Стоп! – я так громко прерываю поток словоизлияний Мирезии, что она вздрагивает, а по физиономии гоблина, кажется, скользит ухмылка.
- Миледи? – растеряно хлопает она ресницами.
- Мирезия, дорогая, сделай мне одолжение.
- Все, что прикажете, миледи.
- Позволь ответить на мои вопросы Риоху. И впредь я буду тебе очень признательна, - я сознательно добавляю металла в голос, - если ты не станешь мне указывать, что мне надо, а что не надо делать. Я ясно выразилась?
- Простите, миледи, - шепчет ундина, напуганная моим тоном.
- Риох, скажи мне, пожалуйста, чем бы ты сейчас занимался, если бы не охранял меня?
- Миледи? – гоблин явно удивлен такой постановкой вопроса.
- Ты маг?
- Нет, миледи. Мой народ владеет только слабой бытовой магией. Я воин.
- И, как воин, что бы ты сейчас делал?
- Скорее всего, преследовал бы сбежавших отступников, миледи.
- Ну, этот поезд, к сожалению, уже ушел.
- Что, простите? – Риох явно не понял моей иномирской метафоры.
- Я имею в виду, что ты едва ли смог бы сейчас догнать отряды преследователей.
- Да, миледи.
- Бога ради, Риох, перестань меня так называть! Меня зовут Марта. Надеюсь, не трудно запомнить, - ну, вот, теперь я и гоблина в ступор вогнала! Да что со мной такое?! Совсем озверела, - Ладно, проехали, - миролюбиво добавляю я и вижу, как Риох слегка расслабляется, - А если бы ты не был в группе преследования, где еще ты мог бы оказаться?
- Не знаю, - гоблин совсем теряется, - Люди расколдованы и воевать совершенно не хотят. Может быть, меня поставили бы в отряд сопровождения.
- Нет, - вздыхаю я, - сопровождать людей до ПМЖ мы тоже не будем.
Меня снова одаривают непонимающими взглядами. Надо будет поинтересоваться у Ренаты, сколько времени она привыкала к местным идиомам. Но для начала нужно срочно разобраться в реалиях. На самом деле на так уж много всего я умею. Надо определиться, какие еще мои не магические таланты могут найти применение в этом мире. Или здесь любые таланты оказываются магическими?
- Хорошо, - принимаю я решение, - Скажи мне, Риох, а когда все дела будут закончены, что ты собираешься делать?
- Охранять вас, разумеется.
- А если бы не охранял? Если бы ты был занят другими делами, не требующими покидать Библиотеку, то что бы ты стал делать, когда их закончишь?
Маленький гоблин пожимает плечами и ненадолго задумывается.
- Скорее всего, мы собрались бы небольшой компанией отметить победу, - отвечает он, наконец, - У смотрителя Гектора.
- Отметить? И как вы обычно отмечаете?
- Простые посиделки. Немного танцев. Немного песен. Немного выпивки, она у Гектора всегда есть. Немного еды, если удастся что-то выпросить у маркитантов.
- Есть! – я так вскрикиваю, что мои собеседники вздрагивают, - Так, Мирезия, у меня к тебе очень важное поручение!
- Да, госпожа! – ундина только щеки от гордости не раздувает.
- Сейчас ты пойдешь и соберешь точную информацию о том, сколько народу останется в замке сегодня вечером. Потом сообщишь мне. Найдешь меня на кухне. Риох, пошли.
- Но миледи...
- Никаких «но»! Ты же не думаешь, что вся бригада поваров набросится на меня с кухонными ножами.
- Там нет поваров, - невозмутимо поправляет меня гоблин, - Только очень старая и ленивая магия.
- Тем лучше, - я полна решимости, - Мирезия, за дело! Риох, вперед!
Смотритель Гектор
С ума сойти можно! Сколько еще сюрпризов преподнесут мне эти иномирские женщины?!
Когда дуреха Мирезия примчалась ко мне со своим нелепым поручением, я решил, что Марта просто изыскала способ от нее избавиться. Мне с самого начала не понравилась идея оставить именно ее охранять Серебряную леди. Но Арианна почему-то решила именно так. Уж не знаю, чем она там руководствовалась. Впрочем, охрана была не слишком нужна, поэтому я не стал спорить. Едва ли Марте могло что-то угрожать в самой Библиотеке. И все же мы подстраховались. Я очень надеялся, что она не потащится рисовать этот чертов коридор именно сегодня. Как оказалось, напрасно. Это я тоже узнал от Мирезии. Судя по всему, новая Серебряная леди оказалась еще более своенравна, чем предыдущая. Меня прошибло холодным потом, когда я представил, что могло случиться, найди ее там какой-нибудь неучтенный и случайно убитый эльф-отступник. Магов в замке сейчас катастрофически не хватало. Нам пришлось оставить всего дюжину из них патрулировать коридор. Остальные строили порталы, чтобы увести как можно быстрее людей по домам – действо сложное и энергоемкое. Нужно было все же поддаться умоляющим взглядам близнецов и оставить их с Мартой. Эти разгильдяи ни за что не дали бы ей заскучать. Хорошо хоть я догадался пристроить к ней Риоха.
Мне остается утешать себя тем, что руководство процессом эвакуации больше не требуется, так что мое бегство обратно в Библиотеку не помешает магам и сопровождающим довести дело до конца. Сейчас главное добраться до кухни, пока с Мартой ничего не случилось.
Почему, ну почему, ее понесло именно туда?! Даже я побаиваюсь этого мрачного, расположенного за заброшенным обеденным залом помещения. Ума не приложу, зачем Библиотеке понадобился этот зал, в котором свободно могут рассесться гостей двести, включая парочку драконов. На моей памяти, за исключением нынешней осады, здесь никогда не собиралось для трапезы больше пяти персон за раз. Да и в свидетельствах своих предшественников я не встречал упоминаний о званых обедах и балах в этих стенах. Впрочем, учитель говорил, что иногда Библиотека предвидит будущее и создает какие-то помещения как бы впрок.
Будучи хранителем, Энгион еще как-то справлялся с магией кухни, но меня она к себе не подпустила. Я так и прожил свою жизнь, питаясь тем, что мне регулярно поставляли эльфы. Даже разогревать супы и жарить яичницу приспособился в камине. А эта ненормальная, кажется, решила устроить торжественный обед! Да ее же первая наполненная кастрюля в себе утопит!
Но уже на подходе к кухне, я начинаю понимать, что происходит что-то странное. Впервые на моей памяти всегда безжизненный обеденный зал обрел подобие уюта. Никогда прежде не горевшие фонарики на стенах светятся мягким желтым светом. Стоявшие зачехленными дубовые столы теперь покрыты крахмальными белыми скатертями, а столовые приборы – откуда только взялись! – сияют так, словно их только что надраивали сотни посудомоек. И во всем этом чувствуется магия. Я даже останавливаюсь на пару мгновений посреди зала, впитывая ее душистую, добрую и какую-то домашнюю вибрацию.
Дальше я иду медленнее. Марта приручила кухню? Быть не может! Да такое никому не под силу! И все же...
Зрелище, которое открывается моим глазам, когда я вхожу в большое, оборудованное по последнему слову моды десяти тысячелетней давности помещение, достойно быть воспето в поэмах. А собственно... Почему оно большое, и почему мне всегда казалось, что все здесь ветхое и морально устаревшее? И куда делся налет копоти и кислый запах недомытой посуды? Всесильные боги, это...
Мне много доводилось слышать о гоблинских шаманах. Сам я, разумеется, никогда не видел их магии. Этот островной народ, хоть и многочислен, но живет довольной замкнутой жизнью и редко интересуется событиями на материке. Еще реже кто-либо из них соглашается жить среди нас и помогать по дому. И уж тем более, я никак не мог ожидать встретить столь яркое проявление их странного волшебства здесь, в Библиотеке.
Можно подумать, Риох дирижирует всей кухонной утварью сразу. И не только утварью. Ему подчиняются огонь в очагах, вода в мойке и невесть откуда взявшиеся связки чеснока и лука, горы свежих овощей, пучки ароматных трав, оленьи и кабаньи туши и даже дрожжи в опаре. Он весь находится в движении. Кажется, каждая мышца его тела связана невидимой нитью с каким-нибудь предметом на кухне. Но в глазах гоблина можно прочесть неземное блаженство от всего происходящего.
А руководит Марта.
- Риох, милый, нужно побыстрее прожарить этот лучок до золотистой корочки, а вон в той кастрюле, кажется, совсем выкипела вода. Лучше немного добавить, чтоб не подгорело.
Волей Риоха все ее пожелания мгновенно исполняются.
Я не так давно знаю этого парня и всегда считал его воином. Но если он такой сильный шаман, как его вообще выпустили с островов? Это же просто невозможно! То, что он творит, не поддается никакой классификации. Но только ли он? Ощущением праздника, долгожданного пробуждения, веселого куража, кажется, пропитаны сами стены некогда мрачной кухни. Мне закрадываются в голову кое-какие подозрения, которые даже страшно сформулировать. Но если это окажется правдой...
- Марта, - обозначаю я, наконец, свое присутствие.
Она оборачивается ко мне – веселая, раскрасневшаяся, счастливая – хозяйка, готовящаяся к приему дорогих гостей.
- О, Гектор! Надеюсь, вы не в обиде, что мы тут немного похозяйничали? Вы видели Мирезию? Она должна была уже вернуться.
- Я отпустил ее домой, - я изо всех сил стараюсь говорить по сути, чтобы не выдать нахлынувшего вдруг волнения, - Сегодня к ночи в замке останется чуть больше полусотни гостей. Осада здорово всех утомила, и я не стал никого задерживать. Примерно четыре десятка магов по-прежнему будут посменно охранять галерею, пока не переловят всех предателей. Да еще несколько моих личных друзей не спешат покинуть сей гостеприимный кров. Завтра, скорее всего, прибудут высокие гости, чтобы поприветствовать вас.
- Завтра будет завтра, Гектор, - Марта подходит почти вплотную, кладет руку мне на плечо и заглядывает в глаза, - Об этом можно поговорить и потом. Вы не ответили, вы на меня не сердитесь?
- На вас невозможно сердиться, Марта. На вас даже кухня не рассердилась.
- Кухня? Ну, разве же она сердитая?! – восторженная улыбка перетекает в тихий смех, - Она такая милая дама. Мы прекрасно поладили. И, кажется, ей очень понравился Риох. Мне, в прочем, тоже. Правда, он бесподобен?
- Вы даже не представляете на сколько, - я сам не замечаю, как тоже начинаю улыбаться.
Почему на меня так действуют эти иномирские женщины? Я же несся сюда с настроением устроить ей разгром. А вместо этого улыбаюсь и чувствую себя почти счастливым. Впрочем, почему «почти»? Марта, не задумываясь, одушевила кухню, и та приняла ее с распростертыми объятиями. И не только ее, но и гоблина. Похоже, мой странный дом обрастает новыми жильцами. Да-да! Именно жильцами, а не гостями. Гостям он ни за что не позволил бы подобных вольностей. О горе мне! Как же я сообщу об этом Ирэльтилю?! Но Марта права. Завтра будет завтра.
- Надеюсь, к полуночи все освободятся? – отрывает она меня от тревожно-радостных мыслей.
- Кроме дежурных.
- В таком случае, обед будет подан в полночь. Кухня считает, что может обеспечить банкет подобающими напитками, но если вы предпочитаете...
- Ни в коем случае! Я полностью доверяю кухне, раз ей доверяете вы. Я попрошу всех оставшихся собраться в обеденном зале в полночь.
- Спасибо, Гектор!
- Вам спасибо, Марта. Вы не только в одиночку сняли осаду, но и устраиваете банкет по этому поводу. Воистину, неисчерпаемы ваши таланты. Пойду, сообщу остальным о планах на вечер.
Надеюсь, мои слова прозвучали достаточно убедительно, и она не поняла, что я попросту сбежал. Позорно сбежал от переполняющих меня удивления и восторга. Что-то теперь будет?
Марк
- Марк, на кого вы поставили? - Джесси запыхалась, глаза горели, щеки раскраснелись.
Я хитро улыбнулся.
- Ну, Ма-а-арк! – жалобно протянула моя лучшая наездница.
- У тебя проблемы с деньгами, Джесси? – усмехнулся я.
- Ну, Марк, ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Всего пять минут осталось! Марк!
- Я поставил на Уинд Стар.
- На Уинд Стар, ага! Спасибо! – Джесси сорвалась с места, пробежала несколько шагов, но остановилась, обернулась и недоуменно на меня уставилась, - На Уинд Стар?!
- Угу.
- Марк... Марк, а зачем вы на него поставили?
- Чтобы выиграть, разумеется.
- И какая ставка?
- На победу.
- На победу?!
- На победу.
- На Уинд Стар?!
- Да, Джесси, и у тебя осталось три минуты.
Еще пару секунд она растеряно сверлила меня взглядом, а потом все же побежала делать свою ставку. Глупышка! Не уже ли думала, что я обману ее после того, как она набралась смелости спросить? Думаю, она даже не подозревает, какое умиление вызывает у меня только потому, что совершенно меня не боится. Не знаю, почему. Может, это бесшабашность юности, а может она просто чувствует, что мы одинаково относимся к лошадям. Но Джесси совершенно все равно, как я выгляжу, как ору на подчиненных, как самоуправствую с людьми. Она всегда беспрекословно выполняет все мои указания. Однажды, ради эксперимента, я отдам какое-нибудь нелепое распоряжение в отношении лошади и посмотрю, что будет. И почему мне кажется, что тогда ее возмущение снесет даже мои полтора центнера веса?
Джесси вернулась и подсела к нашим конюхам и наездникам. Мои лошади не участвуют сегодня в заезде, так что мы вольны делать ставки. Собственно, затем я и здесь. Мне нужны деньги на племенного жеребца. В прошлом году из-за растяпы ветеринара я потерял Ориона. Если бы не это, у меня был бы один сильный производитель и, в скором времени, деньги от продажи двухлеток на покупку второго. Я не хотел стоять на месте, я хотел развиваться. И хотя я понимал, что покупка второго производителя выведет меня сразу на новый уровень и привлечет внимание к моему заводу, жажда обладания хорошими лошадьми перевешивала здравый смысл. Но Ориона я потерял, и мечтам не суждено было сбыться в скором времени. Что есть, то есть. Я не люблю играть на скачках. Нет никакого интереса делать ставки, когда все время выигрываешь.
Упоение собственным могуществом прошло еще в юности. Может, сказалось воспитание – мой приемный отец был викарием, а может, я просто не игрок по натуре. К спорту я тоже был довольно равнодушен. Единственное, что меня привлекало всегда – лошади, но поскольку уже к пятнадцати годам я вымахал до шести футов, карьера наездника мне не грозила.
Я понимал, что есть вещи, которых нельзя достичь просто потому, что нельзя. Поэтому я закончил колледж, получил непыльную менеджерскую должность в небольшой компании и не очень беспокоился о будущем.
К двадцати пяти годам я похоронил чету своих приемных родителей, а в двадцать семь женился на милой девушке, с которой познакомился на скачках. Она тоже любила лошадей, и нам было о чем поболтать. Через два года родился Питер, а когда мне исполнилось тридцать, начался этот кошмар. Я всегда был крупным, не склонным к худобе парнем, но держался в форме, а тут меньше чем за год прибавил почти сто пятьдесят фунтов. Врачи только разводили руками и ссылались на уникальное сочетание генов, а я психовал, вместо того, чтобы учиться жить в новой для себя реальности. Еще через год Меган подала на развод, а я даже не попытался ее удержать. Я бросил работу и не запил только потому, что еще не хотел умирать, а врачи твердо пообещали мне стремительное развитие диабета, если сорвусь. Впрочем, не смотря на удвоившийся вес, здоровье мое не пошатнулось.
Пару лет я жил исключительно на деньги, выигранные на скачках. Потом депрессия начала отступать. Разменяв до последнего пенни все, что было у меня в жизни, я вдруг особенно отчетливо увидел свою мечту. Тогда я начал колесить по стране в поисках места, где хочу осесть.
Тэда я встретил в Манчестере, и он поначалу не узнал меня, что не удивительно. Он помнил меня угловатым подвижным подростком и никак не ожидал увидеть такую гору плоти. Тем не менее, как мне показалось, он обрадовался встрече. Мы посидели в пабе, вспоминая юность и, сам не знаю как, я рассказал ему о своих планах. Это стало поворотным пунктом в моих странствиях. Уже на следующее утро мы ехали на юг, посмотреть выставленную на продажу ферму с конюшнями. Так чуть больше трех лет назад я стал коннозаводчиком. Конечно, никто не продал мне лошадей вместе с фермой, и пришлось еще поездить по ипподромам страны, чтобы сделать ставки и вложить деньги в будущих кобыл-производительниц.
У меня хватило ума не афишировать свое везение. В дальнейшем я стал играть только тогда, когда мне действительно были нужны финансовые вливания. Как сейчас, например. Но теперь я, может и не самый богатый и известный коннозаводчик, но, тем не менее, меня знают, поэтому я рискую, делая ставки. Слухи о моем везении уже начали расползаться, а мне совсем не хочется, чтобы кому-то пришло в голову обвинить меня в нечестной игре. И все же без этого выигрыша мне не выкрутиться.
Уинд Стар, разумеется, пришел первым. Я следил не за заездом, а за Джесси, но это было даже интересней. Девчонка просто взлетела над трибуной, когда кони пересекли финиш. А дальше началось самое любопытное: реакция остальных. Да, победа Уинд Стар была неожиданной, но еще большей неожиданностью стало то, что на него ставила Джесси. Мои бойцы накинулись на нее. Только Тэд стоял в стороне, посмеиваясь, а потом посмотрел прямо на меня и показал большой палец. Следом обернулась Джесси, помахала рукой и, вырвавшись, наконец, из крепких объятий конюхов, побежала вверх по лестнице.
Я тоже поднялся. Ставить сегодня больше было нельзя, а просто так сидеть и жариться на трибуне нет никакого смысла. Я принялся медленно карабкаться по ступенькам. Пот градом катился по спине и груди, впитываясь в дорогую ткань летнего костюма, заливал глаза. Ненавижу жару! Ненавижу лестницы! Ненавижу свое жирное неповоротливое тело!
Высоко впереди мелькнула хрупкая фигурка Джесси.
Артефактер Рен-Атар
Все еще хуже, чем предполагал Гектор. Вчера, когда он сказал, что Серебряная леди не из тех, кем можно управлять, и попросил спрогнозировать варианты ее дальнейшего поведения, я над ним посмеялась.
Мне нравится Марта. Может, потому, что она, как и я, родилась и жила в том мире. Наверное, именно этот факт объясняет отсутствие в ней эльфийской надменности. До сих пор только Зантар и Кант не вызывали у меня неприятия, но даже у них, пусть и изредка, проскальзывает на лицах гримаса расового превосходства. Марта же начисто лишена спеси. Она счастлива и удивлена, и открыта настолько, что готова делиться своей радостью со всем миром. Но никому она не позволит отнять у нее эту радость.
На меня всегда было легко надавить. Матери, Иринке, потом – Гектору или конунгу. Я предпочитаю уходить от конфликтов, идти на компромиссы. Если я получаю разумное объяснение, почему что-то надо или не надо делать, со мной никогда не бывает трудно договориться. Марта не такая. Она принимает решения сама. Не импульсивно, а разумно оценивая степень риска. И она твердо уверена, что никто, кроме нее самой, не имеет права эту степень определять.
Все это я смогла сформулировать для себя только сейчас, а Гектор интуитивно понял еще вчера. Я же вчера наслаждалась долгожданной разрядкой и упивалась праздником, устроенным для нас Мартой.
А сегодня мы снова сидим в кабинете у Гектора тесной компанией единомышленников, словно и не была снята осада. Нет только Риоха. Он увел Марту на кухню, чтобы успокоить. Она сама говорила, что творческий процесс помогает ей расслабиться, а рисовать портреты на заказ, она час назад отказалась публично.
Можно считать мы снова на военном положении. На этот раз по собственной воле. Вот только осаждают Библиотеку не эльфы-отступники, а все сильные мира сего вместе взятые. А мы... мы просто сделали свой нелепый выбор, став на защиту неясных до конца нам самим интересов Серебряной леди.
Гектор обводит нас мрачным взглядом, потом усмехается.
- Ну, что ж, господа. Нас, можно сказать, армия.
Действительно. Ну, армия – не армия, но Ноев ковчег. Почти что каждой твари по паре. Нонконформисты. Бунтари по убеждениям. Или просто друзья? Знать бы! Во что же мы вляпались?
- Ну, вот что, - Гектор разворачивает кресло лицом к комнате, садится и снова внимательно оглядывает каждого, - У вас еще есть возможность выйти отсюда. Прямо сейчас. Можете отправиться к своим владыкам и сообщить, что здесь плетется заговор. Скорее всего, вам поверят и реабилитируют.
Никто не двигается с места. Грэм невозмутим. Штред скалится, а орлица Бриза берет его за руку и строит недовольную гримаску. Балаболка Хандариф выглядит сейчас таким же замкнутым, как его молчаливый брат Дашмир. На лицах ундин-амазонок Арианны и ее напарницы Дилии решимость. Старый кентавр Эврид, как всегда, хмур, и его дочь Шета старается ему во всем подражать. Близнецы Зантариэль и Кантариэль ухмыляются, довольные тем, что ввязались в эту авантюру. А может, тем, что теперь будут рядом с Мартой. Синдин стоит за моей спиной, положив ладонь мне на плечо.
Я знаю, почему я здесь. Потому, что Марта права и у нее хватило смелости открыто отстаивать свое мнение. Конечно, ей повезло меньше, чем мне. Когда больше трех лет назад я пришла в этот мир, я была не одна. У меня уже был Синдин – друг, который помог мне принять это решение. Да и конунг, показавшийся мне вначале похотливым старым интриганом, оказался на деле добрым дядюшкой, слишком счастливым от моего появления, чтобы мешать мне жить своей собственной жизнью. Я просто не сразу поняла, что все его обходные маневры преследуют цель уберечь меня от опрометчивых поступков в новом, незнакомом мне социуме. Но нервы я ему здорово потрепала. Бедненький!
Ирэльтиль – совсем другое дело. Эльфийская гордость словно въелась в его кровь, плоть, выражение лица, манеры и жесты. Не будь он достаточно мудрым политиком, и не занимай столь высокий пост, мне кажется, он был бы в числе первых последователей Энгиона. Но Ирэльтилю было что терять, и он не допустил этой роковой ошибки.
Он допустил другую. Сразу после церемонии представления он попытался объяснить Марте, что ей следует гордиться тем, что она эльфийка. А еще выразил при ней свое недовольство Кантом и Зантаром. Вот такой вот комплекс. Типа, конкретно эти твои соплеменники – оболтусы и разгильдяи, а я – правильный. Это Марте-то.
С этого-то все и началось. Гектор вздрогнул, а я не сразу поняла, чего он испугался. Но, я же говорю, он интуитивно просчитал Марту. Марта же в это время разглядывала Ирэльтиля, как некий музейный экспонат. Долго так разглядывала, пока тот не занервничал. Потом усмехнулась, обвела взглядом всех глазеющих на нее Верховных (приглашенные на встречу защитники и гости Библиотеки не в счет, с нами всеми она успела перезнакомиться накануне), и вдруг выдала:
- Не нравитесь вы мне, Пресветлый владыка, не буду я вас рисовать. Да и остальных, пожалуй, тоже, - потом вдруг повернулась к леди Рисс, грустно улыбнулась и добавила, - Жаль, что я так и не смогла передать рисунком, какая вы красавица.
Не берусь утверждать, что это именно так, но в контексте показалась, что Марта определила внешность царственно кошки, как ее единственное достоинство.
- Но, миледи, – попытался сгладить ситуацию вконец растерявшийся Ирэльтиль, - Речь сейчас не о ваших рисунках. Вы должны поскорей переехать в Сентанен, вернуться к своему народу.
- С какой стати? Мне и вас одного за пару минут с головой хватило, а если я буду жить в окружении исключительно таких ханжей и зануд, я за месяц докачусь до депрессивного психоза. Я остаюсь в Библиотеке. Вы же не против, Гектор?
- Даже если бы я был против, миледи, я не смог бы вас выгнать. Но поверьте, это не только большая честь, но и большая радость для меня.
- Гектор, что ты говоришь?! Это безумие!
- Успокойся Ир, - леди Рисс поморщилась, - В этом безумии его не переупрямишь. Но у меня вопрос к леди Маргарите. Я бы хотела знать причину. Не верю, что дело только в том, что вам приглянулось это место.
- Конечно. Я не имею привычки поступать по велению своей левой пятки. Или придуманных кем-то правил. Если вы не в курсе, в том мире у меня осталась семья. И я не собираюсь отказываться от них. А Библиотека, как мне кажется – единственное место, где проходы будут работать. Кроме того, - Марта фыркнула и насмешливо посмотрела на львицу, - я обещала кое-кому помочь справиться с еще одним безумием.
- Не может быть! – та даже отшатнулась от Серебряной леди.
Я не смогла определить, что выражало ее лицо. Вообще-то, Верховная прекрасно умеет скрывать свои чувства, но мне показалось, что в глазах кошки промелькнул восторг, смешанный с ужасом.
В зале поднялся шум. Я не совсем поняла, что вызвало такую бурную реакцию. Не уже ли возможность попасть в тот мир по своему желанию? Они что, не поняли, что их желания тут ни при чем? Отныне и навсегда это будет решать только Марта. Так же, как и то, кто получит ее защиту. Это меня можно уговорить сделать практически любой артефакт. Ну, если не уговорить, то спровоцировать. До сих пор никак не привыкну относиться к своей деятельности, как к рутине. Стоит представить свойства безделушки, и пальцы так и тянутся к зиральфиру. А Марта уже приняла для себя решение и не отступит ни на шаг. Так и будет единолично нести ответственность за свой дар.
А дальше случилось то, что, собственно, и привело к кризису. Ирэльтиль бросил в Марту заклинанием стасиса. Это потом мне объяснили, что это был стасис, но в тот момент это выглядело, как нападение. Уж не знаю, чего он хотел добиться. Может, рассчитывал, что ему удастся похитить несговорчивую волшебницу и силой уволочь ее в Сентанен. А может, просто нервы сдали. Не каждый день владык обзывают ханжами и занудами. Но в Марту он не попал. Не потому, что не целился, а потому, что Грэм среагировал раньше. На этот раз подставлять ему было некого, кроме Гектора, так что пришлось прикрыть Серебряную леди самому.
Не знаю, понимаете ли вы, что это означало. Получилось, что, во время встречи Верховных, Пресветлый Владыка напал на представителя народа оборотней. Это не просто прямое нарушение Конвента. Это формальное объявление о выходе из него. Более того, это объявление войны.
В считанные секунды произошло следующее.
Синдин, оттолкнув меня за спину, рванулся вперед, чтобы поддержать начавшего заваливаться, застывшего, как статуя, Грэма. Хандариф с криком тоже бросился к другу через весь зал, игнорируя настойчивые требования Пламенного эмира не ввязываться и выстреливая искры в рванувшихся ему наперерез охранников Фарияра. Изящный рукавчик элегантного платья леди Рисс разлетелся мелким конфетти, и львиная лапа метнулась прямо в грудь Ирэльтилю. Я никогда прежде не видела частичной трансформации, но Гектор, видимо знал, что происходит. Всем своим весом он повис на этой лапе, вызвав недовольный рык кошки. Пресветлый, воспользовался замешательством и принялся творить новое заклинание. На этот раз между ним и Мартой не было даже Гектора, и все могло бы кончиться плачевно, если бы близнецы Годриленна, неизвестно откуда появившиеся по бокам от волшебницы, не выставили щит прямо перед ней. Заклинание врезалось в щит, но не смогло его преодолеть, лишь заставило прогнуться, и Марту ощутимо толкнуло назад. Риох придержал ее и быстро втолкнул в центр круга, где уже находился Синдин с застывшим Грэмом на плечах. Когда к этой живой стене присоединились Штред, Бриза, Дашмир и амазонки, я не заметила. Кант и Зантар начали быстро расходиться в стороны, растягивая щит, как бы огораживая им всех нас.
- Уходим, - приказал Хандариф, - Продвигаемся к двери, как только замкнется щит.
И только тут я увидела Гектора. И закричала. Он лежал на полу навзничь, не подавая признаков жизни. Леди Рисс с удивлением рассматривала уже принявшую вид человеческой руку. Я обернулась к близнецам и встретила их растерянные взгляды. Гектор оставался за щитом, а по руке Ирэльтиля уже змеились молнии, направленные в грудь смотрителя. Но и им не было суждено найти свою цель. Отразившись от широкого меча, невесть как, подоспевшего Эврида, они рикошетом задели самого эльфа.
Ирэльтиль с трудом удержался на ногах и застыл, покачивая поврежденную руку. В зале воцарилась гробовая тишина.
- Шета! – негромко позвал старый воин, - Возьми смотрителя и двигайся за остальными.
Кентаврица легко закинула Гектора к себе на спину, натянула лук и стала отступать, обводя прицелом весь зал.
- Первый, кто сделает хоть одно движение в сторону моей дочери, умрет, - спокойно сказал Эврид, - Слово кентавра.
Я еще успела заметить, с какой ненавистью смотрит Тион на своего главнокомандующего, и как хмурится конунг, как в отчаянии шепчет имя Гектора леди Рисс, и испуганно прячется за спинами охранниц Лилея, как кривится от боли и бессилия Ирэльтиль, и Фарияр кусает губы.
А потом организованным каре мы вышли из широких дверей зала, и Эврид закрыл их за нами. Хандариф протиснулся между эльфами и запечатал дверь огненной печатью.
- У нас есть примерно час, - спокойно сказал он, - снимайте барьер, они не смогут выйти.
- А не сломают? – недоверчиво покачал головой Зантар.
- Мою печать за час не сломаешь, а через час она сама исчезнет.
- Да, но они-то этого не знают.
- Фарияр знает. Как Гектор?
- Лучше, - ответила я.
Мы уже сняли смотрителя со спины кентаврицы, и Шета наскоро его осмотрела. Хорошо, что среди нас оказалась целительница, да еще из народа кентавров.
- У него шишка на затылке, возможно, легкое сотрясение, но он уже пришел в себя, - спокойно произнесла Шета, - я наложила исцеляющее заклятие, он даже не заметит, как полностью вылечится.
- Она его не порвала? – продолжал допытываться саламандр.
- Только поцарапала, и я уже заживила. А вот оборотню я не смогу помочь.
- Это мое дело, - встряхнулся Хандариф и направился к Грэму, - Помогайте, пресветлые.
- Еще чего, - фыркнул Кант.
Они с братом уже колдовали над вервольфом.
- Это эльфийская магия, Хан, не лезь, - добавил Зантар.
- Ладно, тогда могу скинуть вам чистую силу. Вы же щит держали.
- Валяй, - не глядя на мага кивнул Кант.
Хандариф стал за спинами близнецов и положил руки им на головы. Прошло несколько томительно долгих минут. Казалось, эльфы ничего не делают, но вдруг Грэм зашевелился.
Я опустилась перед ним на колени и взяла за руку. Он крепко сжал мою ладонь, потом открыл глаза, обвел взглядом ближайшие лица.
- Марта? – первое, что спросил он.
- С ней все в порядке, - поспешила я успокоить, - Ты ее прикрыл. Немного потрепало Гектора, но Шета его уже подлатала. Но волнуйся ни о чем.
- Что это было? – оборотень смотрел не на меня, а на эльфов, так что я предоставила им отвечать.
- Стасис, - отреагировал за близнецов Хандариф.
- Мерзость какая, - поморщился Грэм, - А что вообще произошло? Как мы здесь оказались?
- Я бы тоже хотела это знать, - прозвучал у меня за спиной голос Марты, - Кто-нибудь объяснит мне, во что я вас втравила?
Грэм снова сжал мою руку и, хоть с трудом, но встал.
- Все в порядке, миледи, - Гектор, опираясь на плечо Синдина, тоже подошел к нам, - Никого вы никуда не втравливали. Это наше собственное решение. И, во всяком случае, вы можете быть уверены, что из почти сотни присутствовавших на вчерашнем банкете, у вас набралось полтора десятка преданных друзей.
- Спасибо, Гектор. И вам всем спасибо. Но я все равно не понимаю. Почему Пресветлый Владыка напал на меня?
- Магией Серебряной леди всегда распоряжались только эльфы. А вы не только рисовали всех подряд, но еще и впредь отказались принадлежать их народу.
- И это правильно! – хором вставили близнецы.
- И что теперь б
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:15 PM | Сообщение # 338 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Смотритель Гектор
- Итак, желающих уйти нет, - я вздыхаю, понимая, что мне не отговорить этих безумцев.
Признаться, не ожидал, что их может оказаться столько. Четырнадцать, не считая самой Марты. И еще я.
- Нас всего шестнадцать против всего мира, господа. И это, как я понимаю, никого не пугает.
Единодушное молчание. Трусов здесь нет. Обычные идейные самоубийцы.
Тонкий, как комариный писк, но куда более мелодичный звук разрывает тишину, и через мгновение что-то, путаясь у меня в волосах, сползает с головы на плечо. На лицах присутствующих отражается удивление, и я скашиваю глаза.
- Ты неправильно посчитал, Гектор. Ты забыл меня!
Крошечная цветочная фея смешно ерзает и оправляет воздушное платьице, устраиваясь у меня на плече.
- Лисси?! Откуда ты здесь взялась, малышка?
- Я давно здесь! А ты плохой. Ты собрал почти всех друзей, а меня даже не позвал.
- Я не хотел тебя беспокоить, маленькая. Мне и моим друзьям грозит опасность. Мне бы не хотелось, чтобы ты пострадала.
- Вот еще! Как я могу пострадать, если меня даже никто не замечает! Я живу у тебя уже почти три месяца, слушаю все разговоры и за всем слежу, а даже ты меня не вычислил.
- Лисси! Я не думал, что цветочные феи заинтересованы в том, что происходит в Библиотеке!
- Ты же сам послал нам приглашение на встречу в верхах, когда Энгион объявил о своих намерениях. Мы никак не могли с ними согласиться. Цветочным феям не нужны человеческие рабы. Люди нужны нам потому, что они готовы любить нас за нашу магию.
- Я люблю тебя не за твою магию, маленькая, - я невольно улыбаюсь, - Я люблю тебя потому, что мне нравится, когда ты соглашаешься поговорить со мной.
- Вот видишь! Потому нам и нужны люди. А эти... – она вдруг замолкает, потупившись.
- Кто – эти, Лисси? – хотел бы я знать, что это с ней.
До сих пор мы разыгрывали этот спектакль по предварительному сценарию. Едва ли я смог бы оставаться столь спокойным, если бы для меня действительно было сюрпризом ее появление. Но, хвала богам, у Лисси хватило ума появиться вчера только передо мной. Признаться, я действительно был уверен, что цветочные феи игнорируют нынешние события, но, как оказалось, эта малышка уже давно следила за их развитием. Мое собственное удивление навело меня на мысль удивить всех остальных и понаблюдать за их реакцией. Точнее, предложить понаблюдать этой очень своеобразной малышке.
К сожалению, вчера у меня не было ни времени, ни возможности присмотреться к самой Лисси. Беседовать с цветочными феями очень трудно. Они непосредственны, но пугливы. Неловким вопросом можно вовсе отбить у них желание продолжать общение. Вчера малышка загорелась идеей немного разыграть всех остальных, хоть я и не думал, что нам придется делать это при столь драматичных обстоятельствах. Тем не менее, появление Лисси в моем кабинете было спланировано. Вот только что же вдруг так ее заинтриговало?
- Эти... Пришельцы. Рен-Атар, Грэм, теперь – Марта...
- Разве Грэм пришелец, малышка?
- Конечно! Он родился здесь, но любит совсем не так как оборотни. Ведь так, Грэм?
- Как пожелает цветочная фея, - как оборотень ни крепится, я вижу, что он удивлен и растерян.
Маленький народец цветочных фей не слишком любит афишировать свое существование даже в этом волшебном мире. А вот есть ли они там, откуда пришли Рената и Марта, я не знаю. Но подозреваю, что и у них не просто так возник внезапный интерес к происходящему.
- Лисси, - говорю я, надеясь вернуть беседу в предсказанное русло, - не надо дразнить нас всех. Просто скажи, почему ты решила появиться.
- Потому, что я – с вами. Потому, что вы мне нравитесь!
- Ну, ладно. Значит, ты с нами. Могу я представить тебе тех, кого ты не знаешь?
Малышка важно кивает, и я перечисляю всех присутствующих, замечая удивление и восхищение на лицах моих гостей. Поддержка цветочной феи – большая удача для всех нас. Удача – это то, что она дарит нам одним своим присутствием. Мне хотелось бы знать, сама ли Лисси решила к нам присоединиться, или это желание всего маленького народца. Но ее нельзя спрашивать об этом. Даже присутствие одной цветочной феи заставляет Фортуну повернуться к нам лицом, и нельзя просить большего. Это может вспугнуть и фею и удачу.
- Ну что ж, теперь, когда все представлены, я бы хотел получить ответ на один вопрос. Мне кажется, каждый здесь вправе знать, почему пришли остальные. Вот Лисси честно сказала, что мы ей нравимся. И нравятся пришельцы, а значит и Марта. А как насчет вас всех?
Несколько мгновений все смущенно молчат, потом Рената пожимает плечами и начинает первой.
- Мне нравится Марта. И не нравится Ирэльтиль. А еще больше не нравится, как он с ней поступил. А кроме того, я хочу ей помочь и защитить ее потому, что она обещала открыть обратный проход, а я скучаю по матери и друзьям и буду рада их увидеть. Вот так примерно. Ну, и еще, мне кажется, что тут подобралась неплохая компания.
- Я согласен на счет компании, - Грэм, наконец, позволяет себе улыбнуться, - И мне тоже нравится Марта. В ней нет эльфийского гонора, и она обещала мне открыть проход. Мне очень нужно попасть в тот мир снова. Я оставил там... друга.
- В нас тоже нет эльфийского гонора, - продолжает один из близнецов, - Думаю, всем понятно, почему. А Марта единственная здесь такая же, как мы. И мы всегда будем на ее стороне.
- А почему? Мне не понятно, - Рената удивленно смотрит на близнецов.
- Рената, - видя смущение эльфов, я спешу сам внести ясность, - Кант и Зантар полукровки. В нашем мире очень редки связи между людьми и долгоживущими расами, но иногда они случаются. У эльфов никогда не бывает близнецов.
- Простите, - гномка краснеет, - Я не знала. Вы совсем не похожи на людей, ребята.
- Это волшебный мир, Рената, и здесь проявляются только волшебные крови. Родись они в вашем мире, они выглядели бы, как люди. Как ты или Марта.
- Постой, Гектор, ты хочешь сказать, что если кто-то из нас попадет в тот мир, мы станем выглядеть как люди?
- Нет, милая, не думаю. Грэм же не стал. Этот мир так легко не отпускает своих детей. Даже если Марта вернется туда, она не потеряет своей юности и эльфийских ушек. Но вот дети любого из вас в том мире родятся людьми. Именно это позволило когда-то оставшимся там поселенцам ассимилироваться и затеряться в вашем мире. Еще есть вопросы?
- Нет, Гектор. Спасибо. И еще раз извините, ребята.
- Тогда, может, продолжим? Кто следующий?
- Я здесь потому, что здесь Грэм, - Хандариф пожимает плечами, - На моего друга напали, когда он защищал Марту. Значит, я тоже буду защищать ее, как и своего друга. Ну, а Дашмир – мой брат, он никогда меня не оставит.
- А я – Рен-Ату и тебя, Гектор, - кивает Синдин.
- Ирэльтиль напал на нашего брата-оборотня, - Штред берет за руку орлицу, как бы давая понять, что говорит за них обоих, - Поэтому мы с Бризой здесь. Если то, что делает Марта, идет вразрез с желаниями остроухого, то мы будем только рады ему досадить. Ну, и конечно, нам нравится и Марта и эта компания.
Взгляды устремляются на сидящих рядом с оборотнями ундин, и возникает заминка. Арианна с Дилией переглядываются. Наконец, Арианна набирает полную грудь воздуха, словно готовясь к переходу в воду, и начинает речь.
- Боюсь, наши с Дилией интересы не столь благородны. Да, Штред, Синдин и Хандариф стали мне почти друзьями за последние полтора-два месяца. И, разумеется, мне всегда приятно общество смотрителя и Рен-Атар. Но не это заставило нас вступиться за Марту. Вы знаете, что Лилея во всем идет на поводу у эльфов. Иногда нам кажется, что Ирэльтиль правит не только своим народом, но и ундинами. А Жемчужная Песня так и не была найдена. Сегодня утром Ирэльтиль пообещал Лилее, что теперь, когда Энгион мертв, он приложит все усилия, чтобы найти артефакт. Но я ему не верю. Даже если бы это было возможно, его гораздо больше устроит, если мы ослабнем магически или увязнем в войне с оборотнями. Кроме того, старая Суанна утверждает, что артефакт был уничтожен, а кто, как не последняя Жемчужница может это чувствовать. А она действительно последняя и действительно слишком старая, чтобы попытаться вырастить новую Слезу Солнца.
- Разве у Суанны нет детей? – вскидывается Хандариф, - Я слышал, у нее были две дочери.
- Мы это не афишируем, но обе ее дочери были замужем в клане Ульт-ди-Мар и погибли больше восьмидесяти лет назад. У нас нет молодой Жемчужницы. А скоро не останется никакой. Выращивать волшебный жемчуг – редкий дар, и ундины вполне могли бы прожить и без него, но не тогда, когда похищена Жемчужная Песня. Мы знаем о теории бэк-апа. Так что, мы здесь потому, что надеемся найти в том мире Жемчужницу. И поэтому, мы никогда не предадим Марту. Лилея не дала согласия на эти поиски. Ирэльтиль убедил ее в том, что это бессмысленно. Нам в любом случае пришлось бы идти на конфликт с ней, если мы хотели присоединиться к поискам в том мире. Так что, даже лучше, что это произошло вот так. Мы рады, что оказались в этой компании.
- Что ж, это, по крайней мере, честно, - Грэм смотрит на ундину с какой-то новой симпатией, - Я тоже не скрываю, что заинтересован в поисках.
- Как и я, - подает голос Эврид.
- А что может быть нужно кентаврам? – удивляется Штред.
- Разумный и порядочный вождь! – фыркает Шета.
- Ни фига себе, теория заговора! – Рената аж вскакивает с места, - Вы чего, ребята, решили за счет Марты устроить каждый у себя маленькие локальные переворотики?! А вам не кажется, что она этого не заслуживает? Ладно, вы подставляете всех нас, но Марта-то при чем? Вы же ее в свои политические интриги втягиваете!
- Рената, успокойся, - я не могу не улыбаться глядя на ее искреннее возмущение, - О переворотах речь не идет. Постарайся понять Эврида и Арианну. Ведь если бы ты не пришла сюда, народу гномов грозил бы такой же кризис, как сейчас грозит ундинам.
- Слава богам, что хоть саламандрам никого там искать не нужно. А то Рен-Атар и меня бы объявила террористом! – хихикает Хандариф.
- Тебе бы все веселиться, Хан! Гектор, как ты не понимаешь! Я действительно была им нужна, и конунг был счастлив, когда я пришла сюда. Но Лилея-то не горит желанием возродить дар Жемчужницы. А новый вождь для кентавров – это-то уж точно переворот!
- Нет, Рен-Атар, это вы не понимаете, - спокойный, немного усталый голос Эврида заставляет гномку замолчать, - Кентаврам нужен вождь предреченный.
- Чего?!
- Вы, наверное, уже знаете, что из всех магических искусств кентавры более всего сильны в целительстве и предсказаниях. Наши пророчества всегда сбываются. Правда, мы редко предсказываем что-то глобальное. Для этого нужен очень сильный дар. Три столетия назад жил пророк Летар. Тогда наш народ еще не существовал так обособленно и был значительно более уважаем, чем сейчас. Мудрые вожди кентавров развивали наши способности и приветствовали обмен магией, опытом и товарами с другими волшебными народами. Летар был наделен не только могучим даром предсказаний, но был еще и сильным воином и мудрым правителем. Право стать вождем он получил в честном бою. Он был справедлив и не терпел лжецов. Не всем это нравилось. Когда пришел срок Игрищ Вождей, а они проводятся раз в десять лет, его вызвал на поединок Базион, потерпевший поражение от Летара на предыдущих Игрищах и не простивший ему это поражение. Базион знал, что в честном бою ему с Летаром не справиться, и отравил наконечник своего копья. Не то, чтобы это было против правил, но всегда унизительно для победителя. Это считается бесчестным. Ведь Игрища проводятся для того, чтобы выявить победителя, а не убить соперника. Умирая, Летар предрек, что среди кентавров не осталось больше достойных и лишь, если правитель придет из другого мира, он сможет объединить все кланы и вернуть наш народ к процветанию. Долгое время его предсмертные слова не считали пророчеством. Как и все, мы знали о том, что наши соплеменники живут в мире, с которым граничит Библиотека, но не предполагали, что проход однажды откроется снова. Тем не менее, народ кентавров стал угасать. Нас не стало меньше, но многие культурные ценности были утрачены, и кланы разделились и стали враждовать между собой, а вожди кентавров были не в силах это остановить. Когда пришла Марта, я сразу вспомнил слова Летара. А сегодня утром я имел глупость напомнить их Тиону. До следующих Игрищ Вождей осталось чуть больше года. Тион силен, и, на данный момент, у него нет достойных соперников среди других претендентов. Если из другого мира не придет более сильный воин, он останется вождем. Он сразу понял, что я считаю правильным привести вождя предреченного из другого мира, и что с Шетой я поделился своими мыслями. Он бы убил нас, если бы не защита Серебряной леди. Но у него хватает верных сторонников и, скорее всего, нас ожидал бы плен до конца жизни. Или он попытается убить Марту, что более вероятно. У эльфов она была бы в безопасности, но раз она решила иначе, я должен ее защищать.
- О боги! – спохватывается Хандариф, - Наш час истекает минут через пятнадцать! Где же Марта?!
Грэм успевает вскочить, готовый бежать на поиски, но тут дверь открывается, и в нее вплывают по воздуху несколько уставленных едой подносов.
- А вот и мы, - доносится из коридора заметно повеселевший голос Марты, - правда мило со стороны Кухни позволить нам воспользоваться ее магией в этом крыле?
Кто-то посмеивается, кто-то приветствует Марту, но никто не гнушается прихватить по тарелке с подноса.
А я облегченно вздыхаю, тихо радуясь, что до меня не дошла очередь откровенничать. Я еще не готов объяснять, почему оказался в этой компании. Мне хватает того, что я уверен: Библиотека единственная, но самая надежная защита для Марты, в этих стенах ей совершенно ничего не грозит.
- Ты им не скажешь, Гектор? – шепчет мне на ухо цветочная фея.
- Не сейчас, Лисси. Еще не время. Я не вправе запереть ее здесь. Пусть она сама это решит, - я кошусь на фею и все-таки рискую спросить, - А ты ничего не хочешь мне сказать?
- Только одно: те, что говорили – на твоей стороне. Но говорили не все. Ты же понимаешь, я теперь не скоро смогу сделать это для тебя. Так что, дальше уже думай сам. Извини.
- Ну что ты, малышка! Это ты меня извини за то, что заставил тебя потратить столько силы. И спасибо тебе. Ты очень мне помогла.
Вот так. Мой маленький детектор лжи не мог вычислить тех, кто молчал. Остается вспомнить, кто же это был. Если среди нас есть слабое звено, я, по крайней мере, могу ограничить круг его поисков.
Марк
Тихий, просящий стук в дверь. Ну, кого нелегкая принесла, спрашивается? Так хотелось расслабиться после душа. Теперь нужно срочно облачаться в штаны и рубашку.
- Открыто, - крикнул я и поспешно заскочил обратно в ванную, - Одну минутку.
- Марк? Я не помешала?
О, Господи! Этой девчонке дашь палец, она откусит всю руку. Надо было наорать на нее тогда, когда обнаглела настолько, чтобы спрашивать, на какую лошадь я поставил. Теперь она, видимо, решила, что имеет право вламываться ко мне в номер.
- Джесси, какого хрена?! – прорычал я.
Получилось, наверное, не очень убедительно. Одним голосом ее не проймешь. Поспешно заправив рубашку в брюки, я вывалился в гостиную и навис над нахалкой.
- Ну, и что тебе здесь надо?
- М-марк? – в голосе дрожь, в глазах решимость, подбородок вздернут, и вся она готова идти на штурм.
- Джесси, тебе что, заняться нечем? Пойди, посиди с ребятами в баре, отпразднуй наш очень приличный результат в гонке. Можешь даже немного выпить, я разрешаю. Здесь-то ты что забыла?
- Я... вот... – она протянула мне чек.
Я уставился на него, не веря своим глазам.
- Джесси, что это?
- Мы поставили на Уинд Стар всю нашу зарплату за прошлый месяц.
- Вы?
- Мы все. Ребята тоже. Мы хотели... в общем, вы не думайте, это только выигрыш. Никто ничего не потерял. Это на жеребца. Тэд говорит, вам понравились Шутер и Спринг Рейн. С этим вы сможете поторговаться за обоих. Разве нет?
- Сядь, - резко приказал я и сам опустился на диван.
Джесси птичкой пристроилась на подлокотнике кресла и выжидающе уставилась на меня. А я не знал, что сказать. Не мог понять, что случилось. Мне казалось, мои работники ненавидят меня. Меня трудно любить. Может быть, даже невозможно. У меня слишком тяжелый, агрессивный и волевой характер и слишком отвратительное, чтобы вызывать симпатию, тело. Меня не за что любить. Да и сам я не люблю никого. Кроме лошадей.
Я даже сына своего запретил себе любить, ведь я не вызываю у него ничего кроме ненависти. Мне больно видеть в нем уже проявившиеся, несмотря на все старания бывшей жены, первые признаки того безумного гормонального взрыва, что однажды превратил меня, молодого крепкого мужчину, в гору жира. Это заложено в генах, и поделать ничего нельзя. Разве что не позволять себе превращаться в аморфную массу, продолжая жить в отвращении к самому себе. Моему сыну еще предстоит пройти долгий путь, чтобы понять это.
А я уже пришел к финишу. Я смирился с тем, что ни чем не могу вызывать симпатии, и это не прибавило мне хорошего отношения к людям. Я перестал чего-либо ждать от них, кроме насмешливых и презрительных взглядов. Поэтому уже несколько минут пялился на лежавший на столе чек и не мог понять, как он здесь оказался.
Мои работники выиграли для меня деньги. Зачем? Я и сам мог бы это сделать, если бы посчитал риск целесообразным. Но я не рискнул. А они – рискнули. Едва ли кто-то обратил бы внимание на то, что одна из отхвативших куш в том забеге – моя наездница. Господи, да посчитай я возможным попросить их, я сам дал бы денег на ставку. Но мне и в голову не могло придти, что хоть кто-то откликнется на мою просьбу. А приказать такое... Я, конечно, тиран и деспот, но, честное слово, не самодур.
- Джесси... – голос почему-то изменил мне, и я почти прохрипел ее имя, - Джесси, почему вы это сделали?
- Чтобы вы купили производителя, - она уставилась на меня честными глазами, не желая понимать, что я имею в виду.
- Джесси, почему вы решили помочь мне? На такой вопрос ты можешь мне ответить?
Девушка замялась и опустила взгляд.
- Тэд попросил?
- Тэд предложил! – оскорблено взвилась она, - И все посчитали, что так будет правильно!
- Почему, Джесси?
- А разве нет? – все больше распалялась девушка, - Вы посмотрите, все наши кобылы взяли призовые места на этом дерби. Еще год-два и Красная Шэрон станет чемпионкой. А может и Протока тоже. Нам нужно хорошее потомство от них!
- Я и так собирался купить производителя, Джесси. И вы это знали. Так зачем собрали деньги на второго?
- Вы собирались купить кохейлана, Марк! А сиглави нам нужен тоже!
- Это ты так решила? – я почувствовал, что начинаю тихо звереть.
Девчонка, конечно, права по всем пунктам, но права решать ей пока никто не предоставлял.
- Нет, босс, это вы так решили. Потому к обоим и приглядывались. Марк, мы просто хотели помочь.
Я вздохнул и прикрыл глаза. Злость прошла, осталась растерянность.
- Почему, Джесси?
- Что «почему»?
- Вот ты лично, почему ты захотела помочь старому, толстому, вечно орущему на тебя хозяину?
- Ну, во-первых, вы не старый.
- Я вдвое старше тебя.
- Подумаешь! - фыркнула эта нахалка, - Вам еще и сорока-то нет. Во-вторых, вы всегда орете по делу. Конечно, могли бы и не орать, а сказать спокойно, но такой уж вы, что ж поделать.
- Весьма великодушно с твоей стороны, - проворчал я.
- Ну и в третьих, по мне так лучше быть крепким подвижным толстяком, чем тощим анемичным доходягой.
- На себя посмотри! Вешалка!
- А что на меня смотреть? Я не доходяга и смотреть на меня особого удовольствия никому не доставит. Ну и последнее...
- Постой-ка, что значит, не доставит удовольствия?
- Бросьте, Марк, мы говорим не обо мне.
- Я – босс. Спросил – отвечай! - я сам не заметил, как опять повысил голос.
- Тиран! – хмыкнула Джесси.
- Какой есть. Отвечай, в чем твоя проблема?
- Нет у меня никакой проблемы!
- Врешь!
- Не вру. Что, если я трезво оцениваю свою внешность и понимаю, что не красавица, это проблема? Еще скажите, что у меня заниженная самооценка! Не дождетесь! Я лучшая наездница в этой стране, и через несколько лет все об этом узнают!
Я вздохнул и снова прикрыл глаза. А что я ожидал услышать? Джесси действительно трудно назвать красавицей. Слишком крупные для маленького личика черты, оттопыренные, не прикрытые коротким ежиком волос уши, непропорционально длинные руки и ноги. И все это при росте четыре фута и десять дюймов и весе 80 фунтов. Она скорее похожа на смешную обезьянку, чем на девушку. Но есть в ней что-то завораживающе милое.
- Хорошо, сдаюсь. У тебя нет проблем. А что на счет меня? Ты вроде не договорила.
- А, не важно, - Джесси махнула рукой.
- Угу, конечно, не важно. Просто тебе нравятся подвижные толстяки, и поэтому ты решила рискнуть своей месячной зарплатой, - я усмехнулся, - Ты пока не привела ни одного достойного аргумента, чтобы я понял причины вашей благотворительности.
- Хорошо, - девушка закусила губу, - Я не знаю, как это объяснить...
- Что именно?
- Вы и лошади.
- Я и лошади? Я люблю лошадей, Джесси. Действительно люблю. В отличие от своих работников, которые вечно норовят навредить моим лошадям своей халатностью или глупостью. Вас я не люблю. Вас я терплю потому, что моим лошадям вы все-таки нужны.
- Я знаю, - Джесси вдруг задорно хихикнула, - Вы прощаете нам наше существование, потому что мы нравимся вашим лошадям.
- И, тем не менее, вы решили мне помочь. Старому толстому скандальному мизантропу, который дает вам право на существование только в угоду своим лошадям. Почему?
- Потому что, если бы не лишний вес, лучшим в мире наездником были бы вы.
- Что?!
- Понимаете, я вас боялась и ненавидела, - затараторила Джесси, заметив, что я опять готов разораться, - Я боялась подойти к вам и попроситься на работу. Целых три дня. А потом я увидела вас на Годзилле. Я – отличная наездница, я это знаю, но, боюсь, так я не смогу ездить никогда. Это органика. Вы не сидите на лошади. Вы сливаетесь с ней. Полностью. Вы с Годзиллой словно становитесь продолжением друг друга. Вы – не человек и конь. Вы человеко-конь. И, если бы вы смогли сесть не на медлительного шайра, а на настоящую скаковую лошадь, вы бы выиграли любую гонку. Потому что вы сами становитесь Годзиллой, делясь с ним своим человеческим разумом. Это чудо. Марк, я знаю, ваша полнота – генетическое отклонение. И поэтому я злюсь на Бога, когда смотрю на вас. Как он мог! Как он мог вложить такой дар в такое тело!
Я вздрогнул от ее резких слов и готов был уже отбрить вконец обнаглевшую девчонку. Я не люблю говорить о своей полноте. Это моя проблема. Только моя. И ни насмешки, ни сочувствие мне не нужны. Все кары небесные могли обрушиться на голову Джесси в тот момент. От лишения премиальных до увольнения. Но... уже набрав полную грудь воздуха, чтобы заорать на маленькую негодяйку, я вдруг увидел слезы в ее глазах. Злые слезы обиды на Бога. Той самой обиды, которую я сам носил в себе большую часть жизни.
Я пригнул голову к коленям и медленно выдохнул.
- Марк, - тихо позвала Джесси.
- Брысь отсюда, - приказал я, не поднимая головы.
- Марк, я вас обидела?
- Джесси, уйди. Просто уйди.
- Но я...
- Ты сказала больше, чем я был готов услышать. Я не в обиде на тебя. Я сам потребовал ответа на вопрос. А теперь уходи. Уходи, пока я не начал на тебя орать.
Лишь через несколько минут после того, как за ней захлопнулась дверь, я поднялся с дивана. Кожаная обивка, распрямляясь, издала протяжный вздох облегчения. Даже мебель не любит толстяков.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:16 PM | Сообщение # 339 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Серебряная леди Маргарита
Они – со мной. Почему? Почему они пошли против всех? Я хочу спросить, но боюсь. Наверное, я бы рискнула спросить Ренату. Гектора. Близнецов. Но остальные...
Грэм меня пугает. Он одержим желанием найти девушку, которую полюбил в нашем мире, и все свои надежды возлагает на меня. И хотя я уже нарисовала проход в свою квартиру, у меня странное чувство, что он ждет от меня чего-то большего. Впрочем, он ведь пока об этом не знает.
Штред – симпатяга. Казалось бы, такой крупный и спокойный мужчина должен вызывать доверие, но эта кунья хитринка у него в глазах меня настораживает, мешает полностью расслабиться в его присутствии.
Бриза слегка надменна, молчалива и слишком много замечает. Я чувствую в ней какое-то двойное дно.
Синдин. Ну, тут-то как раз все понятно. Он со мной потому, что со мной Рената. Может, еще немного потому, что я тоже оттуда. Надежный. Да, рядом с ним мне хорошо, я не чувствую напряжения.
Арианна почти по-эльфийски красива. Очень сильная личность. Но что-то ее беспокоит, все время оттаскивает на себя ее мысли. Совершенно не понимаю, почему она здесь.
Дилия – ведомая. Без Арианны она шагу не сделает. Но ведомый может дать слабину. Или слишком буквально следовать за ведущим.
Хандариф, по-моему, редкий разгильдяй. Но, тем не менее, я чувствую, как уважают его остальные. Сильный маг? Хороший боец? Мудрый друг? Рано судить.
Дашмир – брат Хандарифа. Все, больше о нем нет никакой информации. До сегодняшнего представления верховным я его в глаза не видела. И не рисовала. Он прибыл в свите огненного эмира, но сразу же присоединился к нам. Почему? Нет ответа.
Эврид. Ну, здесь я могу быть необъективной. В конце концов, он – единственный из моих моделей, кто пожелал меня отблагодарить за потраченное время. Он мне нравится. Он слишком стар и мудр, чтобы делать необдуманные шаги. Интуитивно я ему доверяю. Не ошибиться бы.
Шета мне нравится тоже. Оказывается, она была в той самой первой группе кентавров, которую я рисовала. Тогда еще совсем девчонка. Я не помню. От нее исходит доброта, хотя, наверное, это характерно для всех целителей.
Кантариэль и Зантариэль похожи как все однояйцовые близнецы. И все же теперь я их различаю. Даже странно, что раньше подумала, будто это один и тот же эльф. Нет, разница не в чертах их лиц. Только во взгляде и немного в поведении. Не знаю, понимают ли они это сами. Зантар чуть сдержанней в своих проявлениях, но при этом более озорной и легкомысленный, готовый смеяться по любому поводу, и в его взгляде это заметно. А Кант, наоборот, изо всех сил старается выставить себя разгильдяем и пофигистом, но печаль не уходит до конца из его глаз даже во время самых остроумных шуток. В том ли дело, что они, как и я, эльфы, или в том, что, как и я, они на прочих эльфов не похожи, но я чувствую свое сродство с ними. Они единственные кому мне очень хочется доверять. И если меня предаст кто-то из них, мне будет больнее, чем, если это сделает любой из остальных.
Риох. Даже не знаю, как объяснить, что нас связало. Что-то особенное. Меньше, чем за сутки, мы стали не просто друзьями. Мы словно принадлежим какому-то одному континууму, куда нет больше входа никому. Может, все дело в том, что мы вместе творили магию. Я не могу это объяснить, но знаю, что могу доверять гоблину так же, как самой себе.
Рената просто не может не вызывать симпатии и восхищения. Я пришла от нее в восторг, еще, когда рисовала ее портрет, но, только встретившись с ней, поняла насколько это светлая личность. Для Ренаты не существует полутонов. Если она любит кого-то, она предана до конца и отдает себя без остатка. Я вижу это в ее взгляде, когда она смотрит на Гектора или Грэма. Им повезло, что у них есть такой друг. Синдину повезло еще больше, вот только он то ли не знает об этом, то ли не хочет замечать, то ли просто боится поверить. Впрочем, похоже, и сама Рената прибывает в неведении относительно чувств рыжего гнома. Какая прелесть!
Ну, и Гектор... Гектор, Гектор, Гектор... Ничего не понимаю. У него есть тайна. Что-то, что он скрывает от меня. Но эта тайна для меня не опасна. А она меня касается? Возможно. Но, если так, она меня скорее обрадует, чем огорчит. Странная не моя тайна обо мне. Почему я так в этом уверена? По его взгляду. По его улыбке. По... Гектор... вчера он мне даже не понравился, а сегодня... Стоп! Марта, окстись! Ты больше не пожилая, больная диабетом одинокая женщина, а юная эльфийка. А он – старый человек. Ему за девяносто! Но, черт возьми, он даже на пятьдесят не выглядит! Все! Хватит фантазий, Марта! Ты уже обожглась на своих глупых фантазиях. Пошли знакомиться с маленьким чудом, сидящим у него на плече.
- Привет, - говорю я и не смотрю на Гектора.
- Привет, Марта, - отвечает маленькое чудо.
- Привет, Марта, - вторит ей Гектор.
- Ты кто? – спрашиваю я, невольно расплываясь в улыбке.
Она – ребенок. Она – женщина. Она – квинтэссенция какого-то запредельного счастья. И радости. Я радуюсь, глядя на нее.
- Гектор, ты не обидишься, если я тебя брошу? – спрашивает маленькое чудо, - Нам с Мартой нужно поболтать о своем, о девичьем.
- Конечно, маленькая, - Гектор тоже улыбается, - Я понимаю, что у вас свои секреты.
Радужные стрекозиные крылышки расправляются, щекоча Гектору ухо, и цветочная фея перелетает ко мне на плечо.
- Привет! – снова повторяю я.
- Привет! – звенит она в ответ, - Меня зовут Лисси.
- А я – Марта.
- Я знаю. Ты мне нравишься, Марта. Потанцуем?
- Потанцуем?
- Конечно. Разве ты не слышишь музыку?
Слышу. Действительно слышу. Я не знаю, что это за мелодия, но у меня она ассоциируется с Венским вальсом. Мне хочется закружиться в этом вихре. И... я кружусь. Я и Лисси у меня на плече. Я и весь этот новый для меня, но такой прекрасный и пугающий мир. Я и еще не оформившиеся мечты, и страхи, и догоняющие меня неверия и комплексы. И будущее...
- Спасибо, Лисси. Ты мне тоже очень нравишься. А, если не секрет, почему я тебе нравлюсь?
- Потому что вы, пришельцы любите по-другому.
- А как это?
- Вы любите любовь. Не страсть, не обладание, даже не конкретную личность. Вы любите само чувство любви. Оно делает вас счастливыми.
- Ты ошибаешься, Лисси. Иногда оно делает нас очень-очень несчастными.
- Но вы счастливы в своем очень-очень несчастье! Просто потому, что любите!
- О, Лисси, милая! Ты ставишь вопросы, на которые у нас в том мире нет ответов!
- И все же, я знаю, что это так. Ты ведь была влюблена в Энгиона, правда?
- Лисси!
- Но ведь это так и есть, Марта. Я знаю. И ты его убила. Ты – замечательная!
- Лисси, ты хочешь сказать, что я замечательная потому, что убила того, в кого была влюблена?!
- Конечно. Потому, что он стоил смерти и не стоил любви. Но ведь не со всеми так. Кто-то стоит любви и не стоит смерти.
- Кто-то, конечно, стоит любви, Лисси. Вот только любовь не стучится в дверь каждый день.
- Правда? Наверное, я ошиблась, - маленькая интриганка пожимает плечами, - но мне показалось, что любовь может очень скоро постучаться в твою дверь снова.
- Разве это обязательно? Я не влюблена ни в кого. После Энгиона мне нужно время, чтобы придти в себя.
- Жаль! Когда придешь в себя, наверное, ты влюбишься в... – она задумчиво замолкает.
- В кого, Лисси?
- Не важно, но это было бы хорошо для вас обоих. Но я рада, что на этот раз это не Энгион. Некоторые люди стоят именно любви.
- Люди?
- Может быть, - она пожимает плечиками, - Хотя, конечно, это обобщающее определение.
Мне становится смешно. Эта замечательная маленькая женщина-девочка хочет видеть любовь в каждом. Не важно, что она думает о невозможном. Какая разница? Ее невозможное прекрасно. Но мне хочется ее поддразнить.
- Лисси, а ты не думаешь, что это может быть юный эльф? Посмотри на меня. Я сама удивляюсь тому, какой стала. А близнецы такие красивые!
- Нет, тебе пока рано влюбляться в эльфов, - строго хмурится кроха, - Даже не думай об этом! Ты еще не готова. В эльфа ты, конечно, влюбишься, но потом, потом.
- В Канта или в Зантара? – смеюсь я.
- Нет, ты не будешь влюбляться в близнецов. Потому что Зантар сейчас в тебя влюблен, а потом это пойдет. А Кант предназначен совсем не тебе. У тебя будет другой эльф. Еще лучше. Но не теперь... не теперь... еще совсем не скоро...
- Ох, Лисси, если бы все было так, как ты говоришь!
- Так и будет, - важно кивает малышка, - Но сначала вам надо найти сокровища.
- Сокровища?
- Да. Здесь ведь каждый ищет свое сокровище. Разве ты не знала?
- Нет, мне это даже в голову не приходило.
- И все они надеются на тебя. Это ты поведешь их на поиски. А я буду рада, когда вы вернетесь.
- Чему, малышка?
- Новым пришельцам. Сокровищам.
- Мы идем искать новых пришельцев? Тех, кто, как я и Рената, живет в том мире, но принадлежит этому? Поэтому они все пошли за мной?
- Не только. Хочешь, скажу тебе секрет Гектора?
- Разве можно выдавать чужие секреты, Лисси?
- Тебе он все равно расскажет. Другим – нет, а тебе расскажет.
- И в чем его секрет?
- Он знает, кто тебя не предаст. А кто предаст – не знает. Это я ему подсказала.
- И кому же я могу верить?
- Он тебе сам скажет. Он тебе еще многое должен рассказать, ведь вчера у него не было времени. А завтра вы уйдете.
- Да, но сейчас все осложнилось.
- Я так не думаю, - вдруг хихикает цветочная фея, - Для вас все только к лучшему. Берегись ее! Она – сильная соперница!
- Кто, Лисси?
Но малышка вновь расправляет крылышки, взлетает с моего плеча и зависает под потолком. Пока я изумленно провожаю ее взглядом, дверь распахивается, и все разговоры в комнате резко смолкают.
- Ну-с, господа заговорщики, считайте меня парламентером, - леди Рисс останавливается в дверях и обводит нас всех насмешливым взглядом, потом находит глазами Гектора, - Ты в порядке?
- Не вашими молитвами, миледи, - усмехается он.
- Сам виноват! – фыркает кошка, - Надеюсь, латала тебя Шета?
- Да, миледи, - подает голос кентаврица.
- Ну и отлично. Вместо молитв прими мою благодарность, Гектор. Что бы ты там себе не думал, а ты действительно спас ситуацию.
- Всегда к вашим услугам, миледи, - Гектор, кажется, не очень-то рад этой благодарности, словно она обязывает его к чему-то.
- Перейдем к делу, - продолжает леди Рисс, - Я здесь, чтобы прояснить нынешний статус каждого из вас. Грэм, Штред, Бриза, вы отправляетесь в иной мир, чтобы вернуть народу оборотней геном целителя. Это приказ.
- Да, миледи!
Оборотни вытягиваются в струнку перед своей повелительницей. Леди Рисс кивает. Ай, молодец! Своих подданных она не отдала. Интересно, кто еще из правителей догадался защитить своих подобными приказами? Впрочем, сейчас узнаю.
- Хандариф, Дашмир, вам поручается найти и доставить в родной мир носителя генома Белого Огня.
- Что?! – Хандариф вскакивает с места, - Но это же невозможно! Это просто легенда!
- Легенда или нет, но я передаю приказ Пламенного эмира. Так что, выполняйте.
Хандариф хватается за голову и со стоном падает обратно в кресло. А вот на лице Дашмира я не замечаю никаких эмоций, даже тени удивления.
- Рен-Атар, конунг поручает вам всеми силами содействовать поискам этих двух команд в качестве артефактера, Синдин Дил-Унгар, вам доверена личная охрана Рен-Атар.
- Благодарю вас, миледи, - Рената улыбается, словно ничего другого и не ожидала, а Синдин кивает.
- Эврид, Шета, мне жаль это сообщать, но Тион отдал приказ о вашем аресте. Вы признаны вне закона.
Шета опускает глаза, Эврид усмехается и пожимает плечами.
- Их не могут арестовать на территории Библиотеки.
- Разумеется, Гектор. Я рада, что ты об этом помнишь. Впрочем, на Библиотеку не распространяется и тайте-айелен, не так ли?
- Что?! – это кричат близнецы.
- Вас это не касается, мальчики, - фыркает львица – Ирэльтилю плевать на вас. Можете и дальше развлекаться, как вам заблагорассудится. Сентанен тайте-айелен Маргарита.
- Что это значит? – не выдерживаю я.
Но близнецы растеряны и напуганы и не спешат давать объяснений, леди Рисс, видимо, считает ниже своего достоинства этим заниматься, а Гектор... Я не сразу понимаю, что происходит с его лицом, но тут сверху доносится веселый, звонкий, по-детски искренний смех цветочной феи, а следом начинает хохотать и смотритель.
Я оглядываю недоуменные лица присутствующих. Даже царственная кошка выглядит удивленной. Только Риох задумчиво смотрит на Гектора, словно пытается что-то вспомнить, а потом по его лицу медленно расползается счастливая улыбка.
Нет, ну просто замечательно! А как на счет меня?! Это же меня вроде объявили непонятно кем.
- Что такое тайте-айелен?! – видимо, я произношу это достаточно твердо и громко, так что все невольно вздрагивают и перестают пялиться не Гектора, - Может, найдется хоть одна добрая душа, которая объяснит мне мой новый статус?!
Кошка усмехается, а близнецы придвигаются поближе ко мне и наперебой начинают объяснять. Постепенно до меня доходит смысл древнего то ли обряда, то ли проклятия, то ли благословения. Тайте-айелен – эльф, приравненный к национальному достоянию. Любое покушение на него (нее) считается государственным преступлением против Сентанена, настолько серьезным, что если на эту личность совершит покушение представитель любого другого народа, эльфы объявят войну сопредельному государству вплоть до геноцида. Только выдачей преступника они не ограничатся. Это, так сказать положительный момент. Любой злоумышленник десять раз подумает, прежде чем меня тронуть, а мои высокопоставленные недоброжелатели едва ли захотят связываться с обозленными эльфами. Но у статуса тайте-айелен есть и отрицательная сторона. Отныне я не принадлежу сама себе. Я не вправе вообще покидать Сентанен за исключением редких случаев каких-то сверхважных государственных миссий, и каждый, кто встретит меня где-либо за его пределами без свиты и специальной охранной грамоты, обязан препроводить в эльфийскую столицу даже вопреки моему желанию. Единственное место, которое защищает меня от подобных «актов доброй воли» – Библиотека. То есть отсюда меня умыкнуть не могут. Вот ты, Марта, и посмотрела новый мир. Интересно, что же так развеселило Лисси и Гектора, и чему так обрадовался Риох.
Кстати о Лисси. Интересно, почему никто, кроме меня, не обращает на нее внимания? Такое ощущение, что цветочную фею видим только я и Гектор, хотя малышка порхает от одного присутствующего к другому. Странно все это.
Наконец гомон немного стихает, и к леди Рисс обращается Арианна.
- Миледи, а что на счет меня и Дилии?
- Увы, ничего, - усмехается, львица, - Лилея предпочла не отдавать никаких указаний на ваш счет. У вас нет приказа, который вы должны были бы выполнить, но преступницами вас тоже никто не объявлял. Так же как Кантариэль и Зантариэль вы вольны делать, что вам хочется. То же самое насчет Риоха, но ему просто некому было отдавать приказы. Вы сами знаете, верховный шаман не присутствовал на утренней встрече.
Ундины переглядываются и начинают почти шепотом что-то обсуждать друг с другом. Хотела бы я знать, что именно, но все внимание теперь переключается на Гектора.
- Итак, миледи, - он насмешливо смотрит на царственную кошку, - главное, что я понял между строк вашего сообщения, все здесь присутствующие остаются в безопасности в нашем мире только на вверенной мне территории. Зато в сопредельный мир путь им может ограничить только Марта.
- Ну, почему же, Гектор, - леди Рисс пожимает плечами, - За исключением Маргариты и кентавров любой из твоих гостей может свободно покидать Библиотеку.
- Отнюдь. Вы, как и Фарияр и конунг, возможно, не станете охотиться на чужих подданных, но мы не можем иметь подобной гарантии со стороны эльфов или ундин. Да и кентавры, пожалуй, не преминут напакостить Эвриду опосредованно. Так что, мы здесь, в некотором роде, заперты.
- Ну, ты же помнишь, что победителей не судят. Большинству достаточно просто вернуться с трофеями. И, кстати, Гектор, ты не хочешь спросить о себе самом? Есть кое-что, что касается и тебя лично.
- О! Не может быть! – смотритель расплывается в довольной улыбке, - Ирэльтиль вспомнил об эльфийском праве? Какое счастье! И главное, как своевременно!
Не знаю, о чем говорит Гектор, но кошка сверлит его пронзительным взглядом. Похоже, она не ожидала от него такой легкомысленной реакции на свои слова. Что же тут происходит на этот раз?
- Он пришлет троих претендентов сразу, Гектор, - напряженно сообщает львица.
- Милости просим, - усмехается он в ответ.
- Гектор, они могут оказаться шпионами.
- Разумеется. Вот только, чтобы они смогли выяснить хоть что-то, Библиотека должна сначала их принять.
- Тебя это совсем не пугает?
- Поверьте, миледи, ваши нежные пальчики пугают меня гораздо больше.
- Ты никогда мне этого не простишь? – в глазах леди Рисс проскальзывает что-то вроде скорби, - Я ведь даже не видела, что это ты. Просто сработал инстинкт.
- Утешьтесь, миледи, я уже вас простил. Но то, что случилось, кое-что расставило по своим местам, не так ли?
- Что ж... – кошка закусывает нежную губку, словно собирается что-то добавить, но передумывает, - Да, вот еще что! Ирэльтиль отзывает своих магов.
- В самом деле? – хмыкает Гектор, а остальные начинают снова перешептываться, - Он что, решил прекратить охоту на предателей?
- Не обязательно. Может, просто хочет обойтись без смертоубийства.
- Что ж, если здесь кто-то из них появится, я его просто выдворю из Библиотеки. Пусть потом отлавливает заново.
- Разве среди вас нет магов?
- Они будут слишком заняты, миледи. Вы сами нам только что это объяснили.
- Что ж, тебе видней. Господа, я выполнила свою миссию парламентера. Вы все поставлены в известность относительно вашего нынешнего положения. Если у рекрутированных возникнут какие-либо вопросы, меня конунга и Пламенного эмира можно будет до вечера найти в большом экспозиционном зале. На этом позвольте откланяться.
Она разворачивается и быстрым шагом покидает комнату.
Смотритель Гектор
Дашмир, Дилия, Бриза и один из близнецов Годриленна. Черт, даже не знаю, какой именно. Не различаю я их. И еще, пожалуй, Шета. Не могу вспомнить, говорила она что-то или нет. В прочем, если и говорила, то всего одну-две фразы, и я не уверен, что по делу. Не знаю, могла ли Лисси определить ее настрой. Надо будет все же постараться у нее уточнить. Если, конечно, ответит. Ну и, разумеется, есть еще Риох, но я не могу в нем усомниться. Да и незачем. Думаю, можно считать, что он прошел тест посложнее чуткого уха цветочной феи. Нет, все-таки Шету тоже можно исключить. Лисси сказала: «Все, кто говорил – на твоей стороне».
Значит, Дашмир, Дилия, Бриза, эльф. Кто? Может, я старый параноик, но я не верю, что ни один из владык не заслал к нам шпиона. Эльф и ундина наиболее вероятны с позиции политического расклада. Но среди оборотней и саламандр тоже бывают предатели. Интуитивно я более склонен доверять эльфам и Бризе. Почему? Мне нужно понять логику собственного восприятия.
Почему эльфы, если они главные наши противники? Один из них однозначно на нашей стороне. Они близнецы. Они неразлучны всю жизнь. Я не знаю, кто из них говорил, но по логике это должен был быть Зантариэль. Он обошелся без глупых шуток. Но не это главное. Наверное, все же все дело в том, что они, в некотором смысле, единое целое. Если чувства одного были искренни, значит, второй чувствует так же. К тому же, они действительно не такие, как все эльфы, и наверняка немало испытали на своей шкуре презрения соплеменников. В этом плане их отношение к Марте должно быть идентичным. Нет, это никак не может быть один из близнецов. Я видел, какими глазами они оба на нее смотрели. Значит, здесь у меня с логикой, вроде бы, все правильно.
Теперь Бриза. Я почти ее не знаю, так почему же она вызывает у меня больше доверия, чем, например, Дашмир? Немногословная. Очень уравновешенная. Что же меня в ней зацепило, что я не могу относиться к ней настороженно? Орлица. Она должна быть больше других заинтересована в успехе поисков ундин. Но защищать Марту она кинулась, еще ничего не зная о планах Арианны. Недели три назад ее привел на вечерние посиделки Штред, до этого она ни разу не появлялась в нашей тесной компании. И сегодня утром я заметил, как она вскочила с места, когда увидела, что он бежит к заколдованному Грэму. Она пришла сюда за Штредом? Их что-то объединяет? Но сейчас весна...
О, всемогущие боги! Я старый идиот! Больше половины весны я провел с полутысячей оборотней и не заметил главного! Они перекидывались, только уходя на задания, и в группу всегда входило не больше четырех перевертышей от разных тотемов. Они – воины, они получили приказ защищать Библиотеку, и вынуждены были оставить весенние игрища. Но гормоны никуда не делись и в человеческой ипостаси. Боюсь, в этом году несколько полукровок родятся в не совсем положенное им время. Надеюсь, леди Рисс знала, на что идет. Впрочем, она, скорее всего, надеялась, что не устоит и Грэм, но он предпочел жить на диване в моем кабинете.
А где он, кстати? Что-то долго их нет. Наверное, нелегкий разговор с дочерью получился у Марты. Она хотела пойти одна, но Грэм смотрел на нее такими умоляющими глазами, что эльфийка сдалась. Оборотню словно нужно было лишний раз убедиться, что он сможет, наконец, найти свою возлюбленную, снова вдохнуть воздух того мира. Надеюсь, он не наделал никаких глупостей. Впрочем, Марта, как и Рената, умеет с ним договориться, а Грэм, как ни странно, их слушается.
Значит, Штред и Бриза. Что ж, возможно, это то самое, что подсознательно заставляло меня верить орлице. Она просто пошла за Штредом. Это любовь, господа, и с этим не поспоришь. Надеюсь, я не ошибаюсь. Надо будет все-таки уточнить у Грэма, может, он в курсе.
Остаются двое. Две темные лошадки. О Дашмире я даже ни разу не слышал до сих пор. Я и не знал, честно говоря, что у Хандарифа есть брат. Думаю, не я один. Итак, Дашмир вырос в тени талантливого обаятельного всеми любимого брата. Рената сейчас подвела бы под это целую психологическую теорию, но саламандры – не люди. И, тем не менее, зависть не стоит сбрасывать со щитов. С другой стороны, и братскую преданность тоже. Нет, не могу сделать никаких выводов, не хватает информации. Придется подождать и понаблюдать.
То же самое с Дилией. Я с ней и парой фраз не перекинулся. Но около Арианны она крутится постоянно. Что, однако, не делает их ближайшими подругами. Лилея вполне могла приставить шпионку-напарницу к одной из лучших своих амазонок. Хотя, они не напарницы. Кажется, Дилия при Арианне что-то вроде адъютанта или сержанта. Может, она вообще оказалась среди нас не по своей воле, а по приказу?
Мои размышление прерывает теплое чувство радости, которое посылает мне Библиотека. Марта вернулась. Грэм с ней. Все в порядке.
- У нас плохие новости! – выпаливает Марта с порога.
- Тяжелый разговор с дочерью? – улыбаюсь я, но тут замечаю, что Грэм тоже расстроен, - Что у вас случилось?
- Мы обнаружили, что Грэм совершенно не в курсе, в каком именно городе живет целитель. Он не может просто поехать и встретиться со своей девушкой. Он не знает, куда ехать.
- Это серьезная проблема?
- Я все равно ее найду, - рычит оборотень.
- Да конечно найдешь, - отмахивается Марта, - Просто мы рассчитывали на помощь еще одного человека оттуда.
- Она оборотень!
- Ну, оборотня, какая разница! – Марта напряженно мечется по комнате, - Никто, кроме меня и Ренаты не ориентируется в реалиях того мира. У нас было три цели и предполагалось, что у каждой группы будет свой ведущий. Теперь у нас четыре цели и только двое ведущих. Как прикажешь выкручиваться?
- Марта, успокойся, - я подхожу и кладу руку ей на плечо, - значит, пока отправим только две группы. Завтра со всеми договоримся. Займетесь Еленой в первую очередь, а потом подтянутся остальные, и вы разделитесь.
- Ага, станут они ждать, как же! И как ты решишь, кто пойдет второй группой? Монетку кинешь?
- Гномы и эльфы ни в чем не заинтересованы. Мы сделаем иначе. Грэм с Ренатой и Синдином отправятся искать Елену. А ты с близнецами начнешь добывать информацию об остальных бэк-апах. Как только что-то найдешь, вызовешь соответствующую группу. Думаю, на это все согласятся.
- Интересно, как я пойму, что что-то нашла? Я же ничего не знаю об ундинах, саламандрах и кентаврах. Я вообще не представляю, с чего начинать поиски!
- Близнецы тебе помогут. Они прекрасно образованы даже по эльфийским меркам. А если посчитаешь, что заметила что-то важное, позовешь, кого надо.
Марта задумывается, потом вдруг улыбается.
- Знаешь, у меня есть идея получше. Пусть Рената, Грэм и Синдин отправляются сразу, как только составят план поисков, а мы просто будем держать открытым проход в мою квартиру. И как только что-то найдем, я возглавлю группу. По ходу, я смогу научить остальных пользоваться поисковиками.
- Не сможешь, - вставляет Грэм.
- Почему?
- Потому, что они языка не знают. Ты же собираешься пользоваться компьютером? Мы говорим на всеобщем, и в твоем мире его воспринимают, как родной. А читать и писать на ваших языках мы не можем.
- Получается, близнецы тоже не смогут мне помочь?
- Близнецы – эльфы, - успокаиваю я Марту, - они очень быстро всему учатся. Они любой язык за неделю выучат. Им бы еще хорошего педагога...
- Я сама лингвист. Родному языку, пожалуй, не научу, а вот наиболее используемому, международному, смогу. Завтра же и займемся. Да, Гектор, я хотела кое-что у тебя уточнить.
- Марта, может не сейчас, а? – мне очень не хочется отвечать на некоторые вопросы, не время пока.
- Но это важно!
- Хорошо, - вздыхаю я.
- Я не совсем поняла финансовую сторону. В моем мире все денег стоит, от компьютеров до путешествий. Просто хочу понять, кто платит за банкет.
Грэм хихикает, я тоже с трудом сдерживаю смех. Марта недоуменно смотрит на нас.
- Видишь ли... – я все же не выдерживаю и смеюсь, - Извини. Очень уж изящная комбинация получилась. В вашем мире имеют хождение только эльфийские вязы. Точнее, только они принимают форму и достоинство вашей валюты. Не спрашивай, как так получается. Просто если в вашем мире расплачиваться вязами, там увидят именно ту валюту, которую хотят, и именно в эту валюту вязы превратятся. Причем это не будет ни фальшивка, ни имитация, и, как лепреконово золото, они через полчаса не исчезнут. Все по-честному. Так вот, у нас вязы – самая устойчивая и высоко котирующаяся валюта, и эльфы не очень любят выпускать ее из своих рук. Единственный обменный пункт, который действует постоянно, здесь, в Библиотеке. Он обслуживает лавку. Причем, не потраченные в ней вязы следует сдавать обратно.
- Гектор, Рената мне все это уже объяснила, - мягко упрекает меня Марта, - Уж она-то все про это знает, сама в лавке работала. Мне просто стало интересно, что вас так развеселило.
- Миледи, конечно, стерва, - хмыкает Грэм, - но в деловой хватке ей не откажешь.
- Миледи?
- Леди Рисс, - уточняю я, - Видишь ли, Ирэльтиль, понимая, что назрел серьезный конфликт, который ему пока совсем не нужен, предложил ей компенсацию за нападение на Грэма. И наша прекрасная кошка потребовала валютных привилегий для оборотней на ближайшие пятьсот лет. Один эльфийский вяз реально приравнивается примерно к тридцати пяти – тридцати семи вельтам оборотней. Но здесь, в Библиотеке, они будут обмениваться один к одному. Так что в вашем распоряжении весь валютный запас вельтов Огненных Эмиратов и Подгорья, а так же неограниченный кредит оборотней. Причем, с появлением в нашем мире целительницы, кредит будет считаться погашенным.
- Хочешь сказать, что мы можем не ограничивать себя в средствах?
- То есть абсолютно. Уж чего-чего, а денег вам на все хватит.
- Хорошо. Тогда еще один вопрос...
- Марта, может, не надо, а? Утром поговорим. Лучше расскажи, как с дочерью пообщалась.
- Нормально пообщалась, - Марта вздыхает, - Конечно, он рада за меня, но бросать свою семью не собирается. Она любит мужа, а он – человек. Если она переживет Дита, то придет сюда и начнет новую жизнь. Если же нет... Что ж, значит она, как многие до нее, проживет обычную жизнь человека.
- А как же дети?
- Когда дети вырастут, она расскажет им правду. И они сами сделают свой выбор. Если захотят, они приедут ко мне и придут сюда по своей воле. Но это произойдет еще не скоро. Гектор, тот мой рисунок, ну, с вернисажем. Ты очень не хотел, чтобы там был проход. Может, отдать его Ане? Тогда точно ближайшие лет двадцать там никто не появится.
- Марта, твои рисунки принадлежат только тебе, - я улыбаюсь, - Если честно, я выказал недовольство вчера только потому, что боялся в этой суматохе отпускать тебя в вернисаж. Мало ли, что могло случиться. Так что, если считаешь нужным, отдай этот рисунок дочери.
- И еще...
- Марта! Я устал.
- Нет, Гектор, ты все же ответь, что тебя так развеселило, когда меня объявили тайте-айелен?
Ну, вот. И как теперь выкручиваться? Не хочу я пока ничего ей говорить. Да еще Грэм здесь. Я, конечно, ему доверяю, но и подставлять лишними знаниями не хочу. Пусть своим делом занимается. Надо будет попросить о помощи, тогда и расскажу.
- Марта, позволь мне не отвечать пока на этот вопрос, - вздыхаю я, - Есть кое-что, в чем я пока не уверен, но очень хочу, чтобы это было правдой.
Она задумчиво смотрит на меня пару мгновений, потом произносит странную фразу.
- У тебя есть не моя тайна обо мне.
- Что ты хочешь этим сказать? – вздрагиваю я.
- Не знаю. Эта мысль пришла мне в голову еще днем, но она как бы и не моя. Словно нашептал кто-то. Хорошо, я не буду настаивать. Просто, если можешь, подтверди, ты смеялся потому, что тайте-айелен не сработает?
- Примерно так, Марта, примерно так...
- Ну и, слава Богу! – легко соглашается она, - И ты прав, мы все устали, день был долгим. А завтра нужно встать пораньше и разработать план действий. Так что, всем спать.
- Я с тобой, - отзывается Грэм, - буду охранять.
Оборотень выскальзывает в соседнюю комнату, чтобы раздеться.
- Ну, зачем он так?! Что со мной здесь случиться может?
- Не знаю, Марта, но, как и он, предпочитаю не рисковать. Боюсь, не всем, кто собрался здесь сегодня утром можно доверять безоговорочно.
- Да, Лисси, что-то такое говорила. И сказала, что ты знаешь, кому нельзя.
- Точно не скажу. Но будь осторожна с Бризой, Дилией, Дашмиром и близнецами.
- Близнецами?! О, нет, Гектор! Им я верю.
- Я тоже, но хочу, чтобы кроме веры была еще и уверенность. Так что, все же не подставляйся, ладно?
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:17 PM | Сообщение # 340 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Марк
- Привет, мальчик, соскучился? – я погладил черную, скругленную по линии носа морду коня.
Бархатные ноздри затрепетали, и Годзилла ткнулся мне в ладонь, ожидая подачки и новой ласки.
- Ну, как ты тут? Тебя не обижали?
Конь фыркнул и аккуратно прихватил яблоко с моей ладони. Ну, да, такого обидишь! Почти шесть футов в холке. Я специально выбирал покрупнее, все же ему меня возить предстояло. Впрочем, шайры и на турнирах рыцарей в полном боевом облачении возили лет пятьсот назад, а еще раньше – римских легионеров. Я прижался щекой к черной как смоль шелковистой шеи лошади.
- Я тоже скучал. Прокатимся?
Годзилла кивнул и слегка припал на передние ноги, словно кланяясь или предлагая оседлать его.
- Вот и молодец!
Я накинул ему на спину потник и снял с крючка седло.
- Помочь?
Джесси, как воробушек, сидела на стенке денника. И как только забралась, высоко же! Ну, если ей так хочется... Мне нагибаться надо, а она, почти не наклоняясь, у Годзиллы под брюхом пройдет.
- Подлизываешься к начальству?
- Конечно! И надеюсь, что вы меня покатаете. Годзилле же не трудно.
- Не трудно. А не боишься скорости? Он у меня быстрый!
Джесси звонко рассмеялась и спрыгнула вниз, потом несколькими неуловимыми движениями профессионала закрепила седло.
Мне стало интересно, зачем ей понадобилось ехать со мной. Не на шайре же покататься, в самом деле. Ездила она на нем, и не раз. И не выносливость его проверять – мой Боливар двоих таких, как я, вынесет, а таких как она – с десяток. Так в чем подвох? Я почти не разговаривал с Джесси после того, как она отдала мне чек накануне торгов, но не потому, что меня смущала возникшая тогда неловкость. Просто не до того было. Пару раз я замечал ее задумчивый взгляд, устремленный на меня, и меня это страшно раздражало. Возникало неприятное ощущение, что она размышляет, как бы и дальше вывернуть мне на изнанку душу. Но какое-то мазохистское желание глубоко внутри требовало продолжения того странного разговора.
Я усадил Джесси перед собой и медленно выехал на дорогу. Годзилла послушно шел шагом, но я чувствовал, как хочется ему сорваться в галоп. Каждая мышца коня словно подрагивала в нетерпении.
- Потерпи, мальчик, сейчас отъедем и дам тебе свободу, - пробормотал я.
- Марк, почему вы это сказали?
- Что, Джесси?
- Почему вы сказали, что дадите ему свободу?
- Потому, что он хочет бежать, разве ты не чувствуешь?
Джесси не ответила и надолго задумалась. А я испытал одновременно и разочарование и облегчение. Возможно, я ошибся, и никакого разговора по душам не будет. Наверное, к лучшему. Через четверть мили Годзилла помчится, как ветер, и тогда мы уж точно не сможем поговорить.
Но разговор все же состоялся. Конь захотел отдохнуть, и я, как всегда, это почувствовал, а потому остановился и слез с седла. Джесси тоже спрыгнула на землю.
- Почему вы остановились, Марк?
- Годзилла захотел. Он немного устал от нас.
- И вы это почувствовали?
Я пожал плечами. Ну, что я могу поделать? Чувствую я лошадей, и все тут. Потому и на скачках мои ставки всегда оказываются верными. Я, словно продолжение себя самого, ощущаю весь организм лошади. Я всегда знаю силу и выносливость каждой мышцы животного, его настроение, его отношение к предстоящему забегу. Я становлюсь каждым из скакунов и совершенно точно определяю, кто придет к финишу первым. К тому же у меня очень сильно развито предчувствие. Когда я не уверен, кто именно окажется сильнее, у меня в голове просто возникает картинка финиша. А бег Годзиллы под собой я воспринимаю, как движение собственных мускулов. Это мой мозг посылает и принимает сигналы. Джесси права, я не ощущаю себя верхом на лошади. Я ощущаю себя единым целым с ней.
- Марк, вам никогда не казалось, что вы не такой, как все?
- Каждый человек не такой, как все, - усмехнулся я, - Каждый неповторим.
- Да, конечно, но... Вот вы всегда ощущаете себя именно человеком?
Вот так вот. Я не знал, хочу ли сознаваться в том, что она тогда была права, поэтому тянул с ответом. Но Джесси словно и не ждала его.
- Знаете, Марк, я думаю, я – не человек.
Такого я не ожидал. Я думал, она хочет покопаться в душе у меня, а у девочки, оказывается, свои собственные проблемы.
- Почему ты так думаешь, Джесси?
- Потому, что я умею колдовать.
- С лошадьми? – я не стал спорить с ней. Зачем? То, что происходит между мной и Годзиллой тоже сродни магии. Как и мои предчувствия.
- Нет, - вздохнула Джесси, - С лошадьми я колдовать не умею. Совсем. Это по вашей части, я так думаю. Я колдую по дому. Точнее, я не колдую, это само собой случается. Мне достаточно подумать, что неплохо было бы что-то сделать, и оно происходит. Не по крупному, а так, по мелочам. Встаю утром, иду в душ и думаю, что надо застелить постель. Выхожу из ванной, а она застелена. Когда что-то готовлю, все продукты, словно сами, в нужный момент из шкафов и холодильника выскакивают. Вы только не думайте, что у меня провалы в памяти. Я проверяла. Специально с кем-то разговаривала в это время. С кем-то, кто не мог не заметить, что я отошла, или что-то делаю.
- Джесс, а почему ты считаешь, что ты не человек? Ведьмы тоже люди. Может, ты просто ведьмочка?
- Нет, - она покачала головой, - Я специально информацию в интернете собирала. Ведьмы, если, конечно, они действительно существовали или существуют, занимаются любовной магией, охранной, иногда – черной. А у меня магия домашняя. Не ведьмовская какая-то. Больше похоже на брауни или хобгоблина. Как вы думаете, Марк, фейри могли раствориться в мире людей?
Я помолчал. Мне очень хотелось согласиться с ней, но я не знал к каким фейри себя прировнять. Будь я кельпи, я бы любил воду, но плаванье и в лучшие времена не было моим видом спорта. Вот разве что кентавры... Но кентавры не фейри.
- Мне бы хотелось, чтобы ты была права. Правда, это не объяснило бы, почему я чувствую себя единым целым с конем.
- А вы, правда, чувствуете?
- Да. А еще немного будущее предсказываю.
- Как это?
- А как я, по-твоему, на скачках выигрываю? Чувствую лошадей и предсказываю результат.
- А... я думала, правда предсказываете.
- Но я действительно вижу финиш гонки.
- В воображении?
- Не знаю. Это как бы кино, которое еще не сняли, а мне уже показывают.
- А мое будущее предсказать сможете?
- Я же не гадалка, Джесси. Со мной такое только на скачках бывает. Наверное, от напряжения и желания выиграть.
- А если вы очень-очень захотите увидеть мое будущее, не получится?
Я задумался. До сих пор мне не приходило в голову попробовать увидеть что-то из будущего, за исключением результата скачек. С другой стороны, я совершенно точно знал, что могу вызвать видение по своему желанию. Просто мне нравилось сначала выяснять состояние и возможности коней, а потом уже проверять, угадал ли я. Что-то вроде игры с самим собой.
Я посмотрел на Джесси. Она сидела в пол оборота ко мне, глядя куда-то вдаль. Я не мог видеть ее лица, но вся ее застывшая поза выражала ожидание и последнюю отчаянную надежду. И я захотел ей помочь. Так же, как два года назад, когда она пришла наниматься ко мне на работу.
- Я попробую, - тихо сказал я и закрыл глаза.
И увидел Джесси. Но не будущее, а прошлое. Напуганную, но полную решимости, семнадцатилетнюю девчонку, оставшуюся без средств к существованию и без близких, ничего не умеющую делать, но выросшую на ферме и влюбленную в лошадей. Я, как свои собственные, ощутил ее отчаянье и надежду, всю страстность желания получить у меня работу, и понял, что тогда был один из важнейших переломных моментов в ее жизни.
Потом картинка словно сместилась, и я увидел то, что происходило пару минут назад: себя и Джесси, сидящих на траве, разговаривающих, пасущегося неподалеку Годзиллу. Это было странно, потому что я не понимал, что переломного в этом нелепом разговоре о магии. Какая-то часть моего сознания хотела верить Джесси, но въевшийся в кровь и плоть рационализм утверждал, что никакой магии и фейри не существует, и всему происходящему можно найти разумное научное объяснение.
А потом снова изменилось изображение, и я точно знал, что теперь это будущее.
Мы снова были вместе, на этот раз в какой-то комнате, похожей на гостиничный номер. Только теперь мы были не одни. Ослепительной красоты троица расположилась на диване – двое совершенно одинаковых парней и беловолосая девушка. Девушка встала, волосы взметнулись, и я увидел длинные заостренные ушки. Она подошла к декоративному стеллажу, неизвестно откуда извлекла свиток и, развернув его, скотчем прикрепила к полкам. Это оказался карандашный рисунок какой-то комнаты. Потом так же неизвестно откуда взявшимся карандашом она провела одну единственную линию, и картинка засияла каким-то нездешним светом, стала увеличиваться, и вот уже вместо полок перед нами был проход в ту чужую комнату. За проходом толпились... нет, не люди. Не знаю, кто были остальные, но прямо на меня смотрели двое кентавров. Я успел прочитать в их взглядах восторг и восхищение, а потом они склонились в глубоком поклоне. Джесси вскочила и двинулась к проходу. Растолкав остальных встречающих, ей навстречу шагнул смешной маленький... нет, снова не человек. Гоблин. Я точно знал, что это гоблин. Джесси сделала еще несколько шагов и пересекла черту. Гоблин подхватил ее на руки и прижал к себе, как драгоценность.
И тут я заговорил. Слова, слетавшие с языка, не были моими, но они переполняли меня и требовали выхода. Я почти не понимал их смысла, но знал, что они должны быть произнесены вслух.
- Когда Серебряная леди впервые откроет проход для вождя предреченного, не он поспешит вернуться в свой мир, а первый Хранитель Очага обретет свою половинку, ибо возродится магия мудрых. И Библиотека с радостью распахнет объятия его нареченной.
Потом все исчезло, и наступила тишина, наполненная неясными майскими звуками.
- Марк, - тихо позвала Джесси, - Что это было?
Я почему-то чувствовал себя вымотанным. Говорить не хотелось. Но, приоткрыв глаза, я встретился с любопытно-испуганным взглядом Джесси.
- Это было пророчество, Джесси. Я так думаю.
- И что оно означает? Кто такая серебряная леди? А хранитель очага? А библиотека?
- Эльфийка, гоблин, странное место, - с трудом выдавил я.
- А вождь предреченный?
- Я... наверное... и... там были кентавры...
- Где, Марк?
- В видении. В кино, которое еще не снято. Джесси... я... устал...
- Марк?
Но я уже проваливался в небытие. Не знаю, сон это был, или обморок, но, когда я открыл глаза, ничего не изменилось. Солнце все еще стояло высоко, а Джесси все так же склонялась надо мной с озабоченным выражением на лице.
- Марк, как вы?
Я чувствовал себя прекрасно, словно проспал часов двенадцать.
- Надолго я отключился? – поспешил я выяснить.
- Секунд на тридцать, - растерянно ответила девушка.
- Джесси, ты поедешь со мной в «Эль Загру», - вдруг решил я, и сразу понял, что это правильно, так и должно быть.
- В «Эль Загру»? В Каир? Так вот почему вы не купили на торгах кохейлана!
- Я же объяснил всем, что не купил его потому, что ни один из тех, что мне понравились, не подходил нам по генетике. Нам нужен привозной производитель. Мы едем в Египет.
- Это вы только что решили?
- Я это только что понял.
Артефактер Рен-Атар
- Грэм, уймись, давай двигаться поступательно. Назови мне все имена, какие слышал здесь.
- Елена... Алена, ее называли Алена, Аленка. Кирилл, Серега.
- Черт подери, Грэм! Ну почему этот твой лекарь не житель какого-нибудь Монако!
- А в чем дело?
- В чем, в чем... Он живет где-то на постсоветском русскоговорящем пространстве! А это – пол континента. Где нам его искать? Давай, вспоминай, что в том городишке было примечательного.
- Парк.
- Прекрасно! Ты думаешь, найдется хоть один крупный и не очень город, в котором не было бы парка?
- Я не знаю. А что именно ты хочешь, чтобы я вспомнил?
- Здания. Какие-нибудь примечательные здания. Ой, кстати, а моря там, случайно не было?
- Моря? Нет, моря не было. Была река, кажется.
- Большая?
- Нет, не очень. Не судоходная. Но мосты были.
- Сколько?
- Откуда мне знать? Я и видел-то только три. Может, четыре.
- Не годится. Ладно, дома вспоминай. Ты говорил, вы гуляли по городу. В центре?
- Не знаю.
- Как улицы-то хоть назывались, помнишь? Ну, хоть парочку.
- Нет, Рената, я не помню, как они назывались.
- Может, хватит его пытать, прекрасная Рен-Атар? – сердито прорычал Штред, - Отвези его к своей лавке, он оттуда верхним нюхом дойдет.
- Тоже верно, - кивнул Грэм, но как-то неуверенно.
- Да он же не на своих двоих или четырех от нее добирался! А на поезде! – я почувствовала, что мы зашли в тупик, но ничего больше не смогла предложить.
В следующий момент возникло шевеление в портале, занимавшем половину стены гостиной в квартире Марты, и в комнату ввалились саламандры и ундины, поддерживая с двух сторон нечто, больше всего напоминающее непрозрачный аквариум на двух слишком тонких для такого тела ножках. Поверх этой конструкции покоилось растерянное и напуганное личико Шеты.
Я вскочила с дивана, чтобы уступить место странному неустойчивому существу, и маги, пыхтя и отдуваясь, дотащили его до этого сидения.
- Все! – прохрипел Хандариф, - Что смогли. Лучше – никак.
- Что это? – растерянно спросила я.
- Это Шета. Мы ее замаскировали, - Арианна, тяжело дыша, вытирала со лба пот.
- Замаскировали?! А ходить она сможет?
- Нет, - всхлипнула целительница, - совершенно не получается. Не могу найти центр тяжести, все время заваливаюсь. Как вы только ходите на двух ногах!
На шум из спальни-кабинета высунулась любопытная мордочка эльфа. Мгновение он рассматривал плачущую кентаврицу, а потом начал хохотать. Вот язва! Было бы чему радоваться! Следом тут же появились Павел, Марта и второй брат-близнец.
- Ужас какой! – воскликнула эльфийка, - Шета, бедняжка, что эти изверги с тобой сделали?!
- Мы не изверги! Мы старались! – стал в позу оскорбленной невинности Хан, - Куда еще можно спрятать почти целую лошадь? И так пространство покривили во всех направлениях, а им еще подавай, чтобы она ходила! Неблагодарные женщины!
- Немедленно верните все, как было! – рассердилась Марта, и я была совершенно с ней согласна. Это ж надо было так изуродовать бедную девушку!
- Нет! – истерично завизжала Шета.
- Шета, но почему? – я села рядом с ней на диван и взяла за руку, - Зачем тебе это терпеть? Ты же даже ходить не можешь!
- Лучше я, чем отец. Ему еще труднее будет. Я научусь. Я смогу. Кто-то же должен найти вождя.
- Та-а-ак! – Марта уперла руки в бока, - Ну-ка посмотри на меня, великомученица! И далеко ты на поиски уйдешь в таком виде? Пешком весь земной шарик обойти собралась? На своих двоих? А может, и нас снарядишь на прогулку вокруг света?
- Но...
- Что но? Третий день безвылазно сидим в этой квартире. И ищем. Кант и Зантар английский зубрят, как проклятые, Павел у меня поселился, семью бросил, в монитор сутки напролет пялится. Рената между компьютером и грэмовскими психозами разрывается. А ты решила пешочком?
- Да, но...
- Никаких «но», дорогая! – отрезала Марта, - Ваше с Эвридом участие в поисках ограничивается генерацией идей, как и где, искать вождя. Варианты проверяем мы. Когда находим, проводим через портал. Так что, нечего из себя разожравшуюся матрону... – она замолкла на полуслове и задумчиво уставилась в пространство.
А мы смотрели на нее.
- Марта... – наконец подала голос смущенная Шета.
Эльфийка вздрогнула, тряхнула головой и хлопнула себя по лбу.
- Мы идиоты, господа! Хан, Арианна, ну-ка выкладывайте, что вы с ней сделали, и возможно ли, чтобы в этом мире такое произошло само.
- Само? – недоуменно переспросила Арианна.
- Вот именно. У меня не было ушей, уверена, у вашей Жемчужницы рыбий хвост и жабры отсутствуют, как в вашей наземной ипостаси. Белый Огонь, как и Хан с Дашмиром в этом мире ходит с огнеупорной кожей.
- Нет никакого Белого Огня, - пробурчал Хандариф.
- Кентавров в этом мире тоже нет. Так что, если кентавры все же здесь остались, они, как и прочие, должны были ассимилироваться с людьми и выглядеть, как люди. А куда, спрашивается, девается лошадиное тело? Думаю, в лишний вес. Давайте, бегом подведите мне под эту идею теоретическую базу, чтобы знать, нужно ли нам исключить всех худых лошадников.
- А если он все же не лошадник? – вздохнула я, - Ну, почему вы так уверены, что этот человек обязательно должен заниматься лошадьми?
- Должен, - покачала головой Шета, - на генетическом уровне он помнит свое лошадиное тело, и подсознательно всегда будет стремиться компенсировать его отсутствие суррогатом. Он обязательно будет ездить верхом.
- Толстый наездник? Значит Марта не права. Толстых наездников не бывает.
- Это жокеев толстых не бывает, а наш вождь вполне может кататься на каком-нибудь першероне, - отмахнулась Марта и обернулась к что-то горячо обсуждавшим ундинам, саламандрам и эльфам, - Ну, до чего додумались?
- Возможно, - нехотя согласился Хандариф, - Такое трудно себе представить, но по-другому просто не получается. Подозреваю, это должны быть не просто толстые, а очень толстые люди. Но при этом здоровые и подвижные. Потому что у них это не ожирение, а просто переформирование пространства внутри организма.
- Ну, очень у вас все просто, - поморщилась я.
- Конечно, - Хан удивленно развел руками, - Это же всего лишь магия.
Аленка
- Привет, ребенок, как сессия?
- Виден свет в конце тоннеля. Привет, пап.
- Это хорошо, что свет виден. Когда думаешь приехать?
- Пап, имей совесть, я только зачеты сдала. Еще пять экзаменов. Так что ждите меня в конце июня, не раньше.
- А поторопиться?
- Ну, если очень поторопиться, лишить себя всех жизненных радостей в виде пересдач и студенческих вечеринок, то недели через три.
- А если очень-очень поторопиться?
- Пап, да что за срочность-то?
- Была бы ты лет на семьдесят старше, решил бы, что у тебя склероз.
- Ты о чем?
- О серебряной свадьбе твоих, пока еще единственных, родителей.
- Ой!
- Вот тебе и «ой».
- Это двенадцатого?
- Значит, не склероз.
- Пап, пап, пап! Подожди...
- Чего ждать?
- Я думаю. Думаю. Думаю.
- Ты не думай, ты беги с лекторами договариваться. К экзаменам-то хоть готова?
- Нет, конечно.
- Значит, готова. Все равно все студенты учатся ровно сутки перед экзаменом. Особенно такие умненькие.
- Ладно, все, уговорил. Я постараюсь утрясти. В крайнем случае, приеду на ваше торжество, а потом вернусь досдавать.
- Не выйдет.
- Почему?
- Потому что мы уезжаем в свадебное путешествие.
- Чего?!
- Представь себе. На волю, в пампасы. К верблюдам и пирамидам. И весь семейный бизнес остается на твое попечение. Так что, дерзай, ребенок. Две недели на пять экзаменов – самое оно. Уверен, ты справишься.
- Папа!
- Все, извини, тут собаку привели. Задача ясна?
- Да уж!
- Не ной. Вперед, дочь. Я в тебя верю.
Я повесила трубку и тихо взвыла. Обожаю своих предков! Но, была бы такая возможность, выбрала бы каких-нибудь других.
Договариваться! Легко сказать! Их же всех еще отловить надо! Нет, вот надо было моим предкам именно в начале лета пожениться?! А что, им тогда по фиг было, они к тому времени институты уже позаканчивали. Вот подстава!
- Тетя Вика! – заорала я дурным голосом.
Это не потому, что я такая чокнутая, а потому, что тетя Вика глуховата. Ну, у каждого свои недостатки. Во всем остальном мамина двоюродная тетка – милейшее создание. Домашняя выпечка, четыре пуделя, преферанс по воскресеньям и никаких сюрпризов. Так бы и жила с ней всю оставшуюся жизнь, бед не зная.
- Не кричи так, деточка, - тетя Вика нарисовалась из кухни с оскорблено поджатыми губами.
- Извините, - я покаянно потупилась, - Я думала, вы на балконе.
- И что мне там делать? Не понимаю. Да, ты что-то хотела?
- Я сейчас в Академию. Отец звонил, хочет, чтобы я раньше приехала. Так что нужно экзамены побыстрее сдавать.
- Это когда раньше-то? – удивилась старушка.
- Числа десятого.
- И что за спешка?! Деточка, ты же не можешь уехать! У тебя соревнования!
О, ужас! Спартакиада! Я же пропущу ее! Тренер меня убьет. И правильно сделает. И так из-за зачетов на тренировки через одну ходила, а теперь еще и с соревнований смоюсь. Я вздохнула.
- Что поделать, тетя Вика. Спартакиады каждый год проводятся, а серебряная свадьба родителей раз в жизни бывает.
- Ах, как жаль! – бабуля заломила руки, - А мы-то собрались придти поболеть за тебя.
Ой, блин! Это у матушки наследственное, что ли? Мало мне было в школе родителей на трибунах, так теперь еще четыре свирепые бабульки в болельщики записались. Кошмар! И ведь из лучших побуждений!
- Ничего, тетя Вика, не расстраивайтесь. Я еще в других соревнованиях поучаствую. Еще увидите, как я победю... побежду...
Тетя Вика засмеялась, а я, чмокнув ее в щеку, быстренько оделась и поскакала в Академию улаживать свой график и получать нагоняй от тренера.
Марк
Я устал. Я столько всего успел сделать за эти дни! И, как назло, все словно сговорились вставлять мне палки в колеса. Мой адвокат посчитал меня ненормальным, а Тэд сопротивлялся изо всех сил. Мне понадобилось более сорока восьми часов, чтобы объяснить ему, что я могу помереть от ожирения в любой момент. Он не хотел в это верить. А убедить кого-то в том, во что сам веришь с трудом, очень сложно. Но мне удалось. Потом то же самое повторилось с адвокатом. Наконец, мое завещание, по которому завод отходил к Тэду, было оформлено. Тэд все еще отказывался верить в то, что я посчитал его более достойным, чем собственного сына.
- Марк, это безумие! – твердил он.
А я объяснял, объяснял, объяснял... Это еще больше настораживало Тэда. Обычно, объяснять свои решения мне не свойственно. Я просто принимаю их, основываясь, в основном, на интуиции, и отдаю распоряжения. А тут, я сам это чувствовал, в моих словах и поведении проскальзывали просительные нотки. Хотя, единственное о чем мне хотелось бы попросить окружающих, это – не мешать мне делать то, что я считаю нужным.
Мое рациональное сознание твердило, что я совершаю идиотский поступок. Но я не отступал. Да, я создал этот бизнес, и во многом он держался исключительно на моей удаче. Но я чувствовал, что грядут перемены. Такие перемены, которые я не смогу объяснить, даже если очень захочу. И все из-за того, что я заглянул за краешек собственной судьбы, сделав пророчество для Джесси.
Теперь я знал, что кентавры существуют. Знал? Да. Это не было просто желанием верить в красивый сказочный сон, навеянный теплым майским днем. То, что я увидел тогда, было будущим, которое рано или поздно наступит. Когда – я не знал, но почему-то был твердо уверен, что довольно скоро. Я проанализировал каждый штрих своего видения. Определить время и место по гостиничному номеру было практически невозможно, но я достаточно отчетливо видел Джесси, чтобы понять, что она не изменилась. К тому же, хоть это и было смешно, но я точно знал, что, когда она пошла навстречу маленькому гоблину, на поясе ее джинсов я видел пятно от мазута, которое она посадила у меня на глазах пару месяцев назад. А джинсы живут намного меньше людей. Значит, совсем скоро. Еще одним доказательством было мое внезапное интуитивное желание поехать в Египет за производителем. А своей интуиции я привык доверять.
К тому же я почему-то чувствовал, что должен спешить. Я связался с «Эль Загрой», выяснил, что у них есть на продажу несколько племенных жеребцов, но они категорически отказывались вести со мной переговоры до аукциона, а до него оставалось еще недели три. Впрочем, они ничего не имели против моего визита с целью осмотреть лошадей до торгов, тем более что я намекнул, что могу не ограничиться только одним конем.
Я, втайне от всех, съездил пару раз на скачки и сделал ставки. Разумеется, выиграл. Я понимал, что привлекаю к себе внимание, но на это мне было уже наплевать. Во мне все сильнее зрело чувство, что я ненадолго задержусь в этом мире. Но я хотел, чтобы завод достался Тэду в идеальном состоянии. Кроме того, мне казалось, что я обязан хоть как-то компенсировать Меган годы неудачного брака со мной и ту боль, которую я только собирался ей причинить.
А я собирался. Мой сын был слишком похож на меня, и его ждала та же неустроенная, половинчатая жизнь, в которой я до недавнего времени вовсе не видел смысла. Если я – кентавр, то и он тоже, а значит здесь ему не место. Я просто обязан забрать его с собой, и сделать это так, чтобы никто не заподозрил никакой мистики. Для этого мира мы с Питом должны умереть раз и навсегда. Меган, рано или поздно, утешится и начнет жить заново, если у нее не будет надежды снова увидеть сына. А для этого мне тоже нужно было тщательно подготовиться.
И все же, не смотря на свою твердую веру в собственное пророчество, я пока не сделал ничего необратимого. Я не сжигал мосты, я лишь минировал их. Первым решительным шагом должна была стать поездка в Египет. И тут я испугался. День проходил за днем, я чуть ли не каждые полчаса поднимал трубку, чтобы набрать номер и заказать билеты, но так и не смог заставить себя позвонить. Была ли всему виной накопившаяся за последнюю неделю нервная усталость, или же я на самом деле не был готов к радикальным переменам, но я медлил.
Не знаю, сколько времени я бы тянул еще с поездкой, если бы не Джесси. Поначалу я был слишком занят, чтобы поговорить с ней, а потом усталость и этот подсознательный страх заставили меня избегать приватных встреч. Я знал, что поступаю с ней нечестно. В отличие от меня, Джесси была молода и полна радужных наивных надежд. К тому же она уже давно убедила себя, что не является человеком. Поэтому мое пророчество стало для нее чем-то вроде мороженого для ребенка, недосягаемого за стеклянной витриной лотка. Я пообещал ей сказку, указал направление к ней, а сам спрятал голову в песок. Не удивительно, что она не выдержала долгого ожидания.
Джесси подкараулила меня в моем собственном кабинете, когда я по глупости задержался вечером, работая с какими-то документами.
- Марк.
Мне не нужно было поднимать голову от бумаг, чтобы увидеть ее взъерошенную мордашку. Я и так знал, что отпущенное на сомнение время закончилось. В глубине души я даже испытал облегчение.
- Входи, Джесси.
Она скользнула в комнату и по своей извечной привычке пристроилась на подлокотнике кресла для посетителей. Я молча подвинул к ней телефон. С минуту она с непониманием рассматривала аппарат.
- Что вы хотите, чтобы я сделала, Марк?
- Заказала билеты в Каир. Для нас с тобой. И забронировала номера в гостинице.
Джесси взъерошила волосы и задумчиво посмотрела на меня.
- Вы боитесь, Марк? – наконец спросила она.
- Да, - честно ответил я.
- Я тоже, - вздохнула девушка.
- Ты можешь не ехать со мной.
- Нет, - Джесси покачала головой, - Вы же видели, что мы были вместе. Какой смысл вам ехать одному, если это ничего не даст. Сначала должна решиться моя судьба, чтобы потом смогла решиться ваша.
- Я не знаю своей судьбы, Джесси.
- Зато я знаю. Вы сами мне ее предсказали.
- И ты поверила?
- Вы поверили, Марк. Я же видела, вы верите каждому своему слову. Даже не вы... Словно сама Вселенная говорила вашими устами.
- Это глупо.
- Нет, - она снова покачала головой и мечтательно улыбнулась, - Когда мне было двенадцать, к нам приехал бродячий цирк. Я влюбилась в него. Даже думала сбежать с ними и стать цирковой наездницей. Хорошо, отец вовремя это понял и вразумил меня.
- Вразумил?
- Запер в подполе. Когда цирк уезжал. Я тогда долго ревела. Но я не об этом. Там была гадалка. Мадам Жюстин. Седая, неряшливая, пахнущая старостью и дешевым виски, необъятно толстая. Ее паланкин на манеж вывозили четыре пони. Конечно, это было дешевое шоу, и она просто говорила всем то, что они хотели услышать. Думаю, она была неплохим психологом. Мы, детвора, часто бегали к ее палатке, ведь она была не только частью представления, но и своеобразным аттракционом. Она гадала всем желающим, чтобы привлечь побольше народу в цирк. Однажды мы набрались смелости и тоже попросили нам погадать. Сначала все шло, как обычно. Ну, сами знаете, все эти псевдо магические манипуляции, хрустальные шары, подвывания. А потом настала очередь Билли Саммерса. И мадам Жюстин вдруг прогнала его и вех нас. Но перед тем, когда Билли подошел к ней, ее глаза вдруг остекленели, и пару мгновений она словно смотрела в никуда, совсем, как вы тогда. Вечером мадам Жюстин не участвовала в представлении. Мы с Грейс, моей подругой, решили навестить ее. Когда мы сунулись в палатку, она плакала. Я никогда прежде не видела, чтобы люди плакали так горько. Мы попробовали ее успокоить, а она вдруг обняла нас, сказала, что мы замечательные девочки и должны очень беречь Билли. А потом опять прогнала, - Джесси замолчала.
- К чему ты мне это рассказала?
- Я не закончила, Марк. Просто, мне в голову только что пришла одна мысль. Сейчас объясню, - она тяжело вздохнула, - Билли Саммерса тем летом сбила машина, когда он катался на велосипеде. Он погиб на месте. И я думаю, мадам Жюстин заранее знала об этом. Она... Мне кажется, Марк, она тоже была кентавром. Она...
- Она была толстой, - закончил я и усмехнулся.
- Да, - Джесси кивнула, - Но не только. Еще она очень любила своих пони и никого к ним не подпускала. Всегда сама за ними ухаживала и управляла четверкой.
Несколько минут мы молчали, обдумывая каждый для себя эту историю.
- Как ты думаешь, много нас таких здесь?
- Не думаю, - девушка покачала головой, - Не знаю, как вы, Марк, а я всю жизнь подсознательно искала кого-то похожего на меня. Точнее, непохожего на других. А встретила только вас.
- Еще мадам Жюстин.
- Да... К ней меня тоже тянуло. Может, сбеги я тогда с цирком, я стала бы настоящей волшебницей, - она помолчала, - Но я рада, что оказалась с вами, а не с мадам Жюстин. Как будто... как будто...
- Как будто это правильно, - мне вспомнилось видение из нашего прошлого, когда она только пришла наниматься ко мне на работу. Это действительно было правильно. Наша встреча стала поворотной не только для нее. Для меня тоже.
- Да.
Я снова подтолкнул к ней телефон.
- Звони, Джесси. Сделай это для меня. Для нас обоих.
- Вы уверены, Марк?
- Я знаю, что это правильно. Я просто боюсь.
Джесси коснулась аппарата кончиками пальцев и, закусив губу, покосилась на меня.
- Марк...
- Что, Джесси?
- Я... – она помотала головой, - Мне зачем-то очень нужно знать, чего вы боитесь. Может, чтобы понять, чего боюсь я.
Я вздохнул. Она была права. Что-то – может, судьба? – связало нас воедино, и мы были не вправе хранить друг от друга секреты. Джесси – наивная, юная, открытая Джесси – воспринимала это, как должное, а я, старый мизантроп, пугался еще и этой внезапной близости. Но и эта близость была правильной. Я не имел права лгать этой девочке, а для этого требовалось быть честным с самим собой. И это тоже пугало.
Я ухватился за идею перехода в другой мир, где мое неуклюжее тело, наконец, обретет гармонию своей истинной сути. Но там была неизвестность. Я знал, что Джесси ждет нечто большее, чем просто ее истинное я. Я видел маленького гоблина, прижавшего ее к себе, счастье обретения на его лице. Но кентавры... Их лица выражали совсем иные чувства. Они чего-то ждали от меня. Чего-то великого, важного, значительного. А я...
- Я боюсь не справиться, Джесси, - тихо сказал я, - Я очень боюсь, что от меня там ждут большего, чем я смогу дать.
- Вождь предреченный, – прошептала девушка.
- Да.
- Нет, Марк, - Джесси покачала головой и улыбнулась, - Вы справитесь. Иначе, зачем это все?
- Ты думаешь?
- Уверена.
- Ладно, - я снова вздохнул, - Тогда звони.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:18 PM | Сообщение # 341 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Смотритель Гектор
- Нам действительно нужен твой совет, Гектор, - Марта выглядит растерянной, - В Египет лучше всего отправиться прямо сейчас, когда еще два вероятных кандидата собираются там появиться. Лучше убить сразу трех зайцев, чем мотаться по всему миру. Конечно эти двое – англичанин и китаец – меньше похожи на нашего вождя, чем Хабир Якзар, но лучше уж проверить. И мы не можем позволить себе упустить такой шанс. Ведь если это не египтянин и не канадец, нам придется проверять целую кучу других кандидатов, и это может затянуться, черт знает на сколько. Но и то, что нашел Павел не стоит откладывать в долгий ящик. Этому австралийцу девяносто с лишним лет.
- Мне тоже, - усмехаюсь я.
- Не сравнивай, - эльфийка раздраженно взмахивает рукой, - Там жизнь намного короче.
- Думаешь, несколько дней что-то изменят?
- Скорее всего. Я говорила с его внуком. Дэниел Лэндсхилл-старший умирает. Нам нужно успеть поговорить с ним, чтобы узнать побольше об этой странной истории. А я не могу отправить туда ундин и саламандр без сопровождения.
- Вызови Ренату.
- А как же Грэм?
- Потерпит. Ты сама говоришь, что он смог только установить направление.
- Может, отправить с ними Павла?
- И полностью остановить поиск?
- Я могу поехать в Египет одна.
- Так близнецы тебя и отпустили. Да и я тоже. Нет, Марта, это исключено.
- Но почему?! Что я маленькая, что ли?!
- Нет, ушастая.
- Что?
- Рядом с тобой все время должен быть кто-то из опытных магов, чтобы поддерживать маскировку. Сама ты этого пока не умеешь.
- Я могу взять только одного из них, а второго оставлю при компьютерах.
- Марта, Марта... Ты сама-то веришь в то, что это возможно? Хочешь сделать их несчастными?
- Ой, Гектор, да не уже ли они и в самом деле никогда друг с другом не расставались?!
- И это тоже. Но сейчас разлучить с тобой можно либо обоих, либо ни одного. Ты же не хочешь, чтобы между братьями возник конфликт.
- Да что они настолько незрелые?
- Думаю, настолько влюбленные, - мне нравится видеть, как она краснеет, - Точнее, один из них.
- Знаю, Лисси говорила, - морщится Марта, - Вот скажи, Гектор, оно мне надо?
- Оно есть, и ты ничего с этим не можешь поделать.
- Уверен?
- Ну, раз уж Лисси уверена...
- Лисси! – фыркает эльфийка, - Она во многом уверена. Вот только я не во всем с ней согласна. Если верить Лисси, то... А, какая разница!
Я не совсем понимаю, чем именно она так раздражена. Что-то Лисси сказала ей такое, с чем Марта не может смириться. Интересно. Влюбленные эльфы здесь явно ни при чем. Марта смотрит на них, как заботливая мамаша на расшалившихся детишек. Удивительно, как быстро заставляет тот мир взрослеть даже магических существ. По эльфийским меркам Марта совсем юная. Если брать биологический возраст, то близнецы почти вдвое старше ее. Но Марта – сформировавшаяся личность, а Кант и Зантар – мальчишки, прибывающие в полном восторге от свалившегося на их головы приключения, и совершенно не понимающие всей его опасности. С другой стороны во всем, что касается магических возможностей и интриг нашего мира, Марта наивна, как ребенок. Зато близнецы-полукровки вынуждены были рано повзрослеть и научиться отличать друзей от врагов. Нет, их никак нельзя разлучать. Втроем они – отличная команда, и нам всем пойдет только на пользу, если они будут работать вместе.
Есть еще кое-что, заставляющее меня настаивать на своем. Мне необходимо удалить Марту из ее квартиры, увлечь ее чем-то, хоть бы и этой поездкой, чтобы она перестала бегать ко мне по десять раз на дню. А восторги близнецов, столкнувшихся с историческими ценностями иного мира трудно переоценить. У Марты просто не будет времени посещать меня каждую минуту без особой необходимости. Этой ее поездкой я выиграю хотя бы неделю и постараюсь понять за это время, что представляют из себя претенденты. От меня требуется только, чтобы прибытие эльфов совпало с отъездом Марты в эту сказочную жаркую страну, а это-то я уж сумею обеспечить. Ирэльтиль уже неделю ждет, когда я определю дату.
Должен сказать, я был бы счастлив временно переправить в тот мир и всех остальных своих гостей, но кентавры не рискнут на такое. Слишком уж они заметные. Впрочем, эльфам нет никакого дела до кентавров. Да и Риох не привлечет их внимания, уж я постараюсь. Вот за оборотнями и ундинами они бы стали присматривать в оба, но мы не доставим им такого удовольствия.
Но главное – Марта. Сейчас она – легенда, Серебряная леди, и к тому же тайте-айелен. А значит, лакомая добыча для любого эльфа и не только. Но как только станет известно...
- Гектор, я не могу ничего решить! – перебивает Марта мои мысли, - Лучше, если это сделаешь ты. Я не могу обидеть Грэма.
- Я же говорю, Марта, Грэм переживет. Мы ведь, кажется, решили, что будем действовать сообща, по наиболее перспективным направлениям. Чем там оборотни и гномы сейчас занимаются? Попивают чаи у ренатиной матери в гостях и пытаются решить, какой город в заданном направлении наиболее вероятен, как место жительства целителя. В Австралии они могут делать это с таким же успехом. Ну, без чаев, разумеется. А Павел пускай продолжает поиски через этот ваш компьютер. Пускай ветеринарией вплотную займется, может и найдет что полезное.
- Хорошо. Значит, ты не против, если я сошлюсь на тебя?
Я пожимаю плечами. Мне следует быть внимательней к Марте. Она только кажется уверенной в себе, всезнающей и целеустремленной. На нас на всех произвело слишком сильное впечатление ее появление в этом мире. На самом деле все гораздо сложнее. Не могу понять почему, но Марта испытывает чувство вины. Точнее, я не совсем попадаю под это определение. Поначалу, я чувствовал, она относилась ко мне насторожено, хотя всех, кого рисовала, кажется, любила безоговорочно. Даже таких, как Мирезия, которая ее раздражала. Или ненавидела, как Энгиона. Но конфликт с власть имущими словно заставил ее задуматься. Она приняла для себя, что не понимает многого, и почему-то выбрала именно меня в советники. Ни один эльф не поступил бы так. Даже в качестве смотрителя библиотеки они воспринимают меня снисходительно. Трое претендентов на должность нового смотрителя, что должны скоро появиться здесь, вероятно, уже знакомы с историей этого места лучше меня. Ведь у них было, по меньшей мере, столько же времени на изучение древних документов, а эльфы всему учатся с первого раза. Но история Библиотеки – это не сама Библиотека, и только это странное место решает, кому открывать свои тайны. Поэтому я так спокоен. Почти четыреста лет назад мой дом допустил ошибку, приняв Энгиона. Второй раз такого не случится. Уже не случилось. Библиотека нашла, наконец, ту, что поймет ее лучше кого-либо другого и все сделает правильно.
- Гектор, у меня есть еще один вопрос, - Марта мнется, видимо, стесняясь спросить.
- Я слушаю, миледи, - я скрываю улыбку, видя, как она морщится от формального обращения.
- Рената... она хороший артефактер?
- Лучший. А в чем дело?
- Ну, я хочу быть уверенной, что могу полагаться на амулет, который она сделала.
Как всегда. Даже в этом ей нужно мое одобрение. А ведь в Ренате она души не чает.
- Какой именно?
- Который позволяет отличить в том мире людей от магических существ. Мне кажется, разделять саламандр тоже не стоит, а кроме них никто не может определять такие вещи.
- В амулете можешь не сомневаться. Раз его сделала Рената, он будет работать. Если хочешь, проверь на мне.
- Не стоит, - улыбается Марта, - мы уже поверяли на Павле и остальных.
Стук копыт в коридоре предупреждает нас о приближении кентавров. Эврид и Шета входят в мои апартаменты и тут же расплываются в улыбках при виде Серебряной леди. Марта тоже улыбается.
- Марта! – Шета берет эльфийку за руки, в ее глазах столько тепла и радости, что даже меня окутывает чувство любви и покоя. Удивительное ощущение: дар целительницы резонирует с ее искренними эмоциями.
- Как вы тут, Шета, Эврид?
- Все хорошо, - улыбается, кентавр, - Гектор сказал, вы кого-то нашли?
- Пока не знаем. Нужно поехать, проверить. У нас есть несколько кандидатов, но только два кажутся наиболее вероятными.
- Марта, - Эврид слегка склоняет голову, - Я знаю, что прошу многого, но мне хотелось бы, чтобы вы сами это сделали.
- Так и будет, Эврид, - она грустно улыбается, - Хотя, разумней было бы попросить саламандр. Мне же придется полагаться на амулет, который сделала Рената.
- Мы безоговорочно доверяем могуществу Рен-Атар, миледи. Так же, как и ей самой.
- Это намек, Эврид? – меня всерьез беспокоит подтекст этой двусмысленной фразы.
- В некотором роде, Гектор. Мне бы не хотелось, чтобы Дашмир принимал участие в поисках вождя.
- Почему? – тут же настораживается Марта.
- Он... – кентавр задумывается, словно подбирая слова.
- Он одержим, - спокойно констатирует Шета.
- Это медицинский диагноз? – заинтересованно уточняет Марта.
- Не уверена. Я не совсем понимаю ваши определения психических заболеваний, хоть Рената и объясняла мне кое-что. Но я совершенно точно могу утверждать, что Дашмир одержим какой-то идеей, ради которой готов на все. Не знаю, болен ли он психически, или просто фанатик, но его следует опасаться.
- Шета, пожалуйста, поточнее, - я вижу, как обеспокоена Марта, - Я собираюсь отправить в компании с саламандрами ундин и гномов на поиски Жемчужницы. Я не смогу сделать этого, если среди них безумец.
- Марта, - я кладу руку ей на плечо, - не надо так нервничать. Дашмир один, а с ним будут еще шестеро, кому мы можем безоговорочно доверять.
- Шестеро?
- Извините, - обращаюсь я к кентаврам, понимая, что Марта может сейчас выдать все секреты, - Мы оставим вас на пару минут.
Взяв эльфийку за руку, я вытаскиваю ее в кабинет.
- Марта! Будь осторожней, черт возьми! Я же объяснял тебе, что на счет Шеты тоже не вполне уверен!
- Не смеши меня! – ощеривается она, - На счет Шеты уверена я! И что значит, что там будет еще шестеро? Кого ты имел в виду?
- Бриза и Дилия все еще остаются под сомнением.
- Постой, но я не собиралась отправлять в Австралию еще и оборотней. Что им там делать?
- В первую очередь, не сидеть на месте. Пусть Грэм чувствует себя при деле. Ну, и еще создавать кворум. Все-таки Бриза вызывает у меня меньше сомнений, чем Дилия.
- Мне это не нравится, Гектор. Это все же не шестеро на одного, а шестеро на троих. Может, не стоит посылать их всех вместе? Я что-нибудь придумаю, чтобы оставить Бризу и Дилию в своей квартире.
- Не надо. Предатель никогда не договорится с безумцем. Давай я поговорю с гномами. Во всей этой ситуации они – наименее заинтересованная сторона. Мне будет спокойней, если они станут присматривать за остальными. И не забывай, есть вероятность, что один из близнецов тоже не без греха. Еще одна причина не разделять их между собой.
- Я в это не верю.
- Признаться, я тоже, но осторожность не помешает.
- Ты ошибаешься, Гектор, - вставляет кентаврица, появляясь в дверях, - Извините, что помешала, но ты почти прокричал последние несколько фраз. Мне жаль, если вы полагаете, что среди нас есть предатель. Но в этом ты ошибаешься.
- В чем именно?
- На счет близнецов. Они преданы Марте больше, чем кто-либо еще.
- Откуда такая уверенность, Шета?
- Дар кентавров, - она пожимает плечами, - Я не предсказательница, но моим предчувствиям можно верить. Я не чувствую исходящий от них угрозы в будущем.
- А от кого чувствуешь? - мое любопытство делает охотничью стойку. Мне и в голову не приходило использовать таким образом кентавров.
- Наверняка – от Дашмира. Но есть кто-то еще. Пока не могу определить, кто именно.
- Постарайся, пожалуйста.
- Я не предсказательница! – раздражение и разочарование смешиваются в этом восклицании.
- Увы, я тоже, - вздыхает Эврид.
- Все равно, спасибо, - Марта обнимает девушку, - Ты уже здорово нам помогла. Не дави на нее, Гектор. Разве мало того, что мы исключили одного из близнецов?
Ладно, Марта, раз ты этого не хочешь, я не буду. В твоем присутствии. Собирайся в Египет. Я сам решу, что еще можно получить от дара кентавров. И получу. Уж я постараюсь получить ото всех и все, что только поможет мне защитить тебя.
Аленка
Не люблю я сессии. Вроде и не боюсь экзаменов, и неподготовленной никогда не выхожу, а все равно психологически так выматываюсь, что достаточно полслова, чтобы сподобить меня на какую-нибудь глупость.
Домой я приехала вполне счастливой. Даже завистливые взгляды сокурсников, не испортили мне настроения. Я же не виновата, что для них сегодня был только второй экзамен, а для меня – последний. Я успела сдать все вовремя, не испортить зачетку неподобающими баллами, и к тому же у меня оставался еще весь завтрашний день, чтобы побегать по магазинам и купить родителям подарок. В общем и целом все складывалось даже лучше, чем, я рассчитывала.
Но тетя Вика явно не была расположена сегодня делить со мной радость жизни. Встретила она меня в боевом настроении и при полном параде.
- Ну, как дела? – поинтересовалась она, едва я переступила порог.
- Отлично, тетя Вика, сдала.
- Ну, и слава Богу. Обед на плите, сама разогреешь. А мне пора.
- Что-то случилось?
- К Анне Никаноровне сын приехал. Опять будет уламывать ее в провинцию податься. Жить им, сволочам, спокойно ее квартира не дает. Мы решили собраться ее поддержать.
Ну-ну! Мне даже стало немного жаль меркантильного сына Анны Никаноровны. Когда эти четыре старушки выступают единым фронтом – туши свет, снимай ботинки. Загрызут! Я невольно хихикнула.
- Вы с ним справитесь, тетя Вика, - подбодрила я ее, - Только не нажимайте уж через чур. Он гипертоник, все-таки.
- С волками жить – по-волчьи выть, Лялечка, - гордо выдала бабулька и скрылась за дверью.
Я прислонилась к стене и сползла на пол. «Не смей!», - твердила я себе: «Не смей раскисать. У тебя стресс. Это после сессии. Тетя Вика ничего не знает и ничего плохого сказать не хотела!»
Но было поздно. Слово, способное свести меня с ума прозвучало, наложилось на нервотрепку последних дней и сделало свое черное дело. Я сжалась в комок и разревелась.
Немного успокоившись и приняв душ, я все-таки заставила себя поесть и поплелась в свою комнату. Ноги были ватные, руки висели, как плети, и сил ни на что не было. Я скинула халат и залезла под одеяло. Спать, спать, спать... Все мои психозы еще и от недосыпания. Вот сейчас как отрублюсь часиков на шестнадцать, и проснусь, как новенькая.
Через час я все-таки встала. Хуже нет, чем крутиться в постели в ожидании загулявшего где-то сна.
Пропади оно все пропадом! Рвущийся из горла вой никуда не делся. Ладно, будем вышибать клин клином. Я прошлепала на кухню, налила себе пол литровую чашку крепчайшего чая и прихватила кусок вишневого пирога. Потом вернулась к себе и раз десять подряд посмотрела последние пять минут «Волка». Немного помогло, но не так, чтобы очень. Я все-таки не Мишель Пфайфер. Каждый раз комплексую, когда этот фильм смотрю. Правда, и Николсон далеко не герой моего романа, но мне от этого не легче.
Вот именно, что не легче. То есть, легче, но не до конца. Что ж, будем лечиться дальше.
Я, наверное, психически очень здоровый человек. То есть оборотень. Сапожник без сапог типа. К своим приступам вселенской тоски я научилась относиться, как к сенной лихорадке. И даже разработала целую систему, как с ними справляться. Вот и сейчас, когда «Волк» не подействовал, я тупо набрала в поисковике «вервольф» и принялась смотреть картинки. Методично, со вкусом, сначала увеличивая штук по десять за раз, а потом до рези в глазах вглядываясь в каждое изображение. И не важно, видела я их раньше, или нет. У меня даже любимые были. Те, что оказывались наиболее правдоподобными. Я подолгу изучала каждое из этих изображений, представляя себя волком, почти становясь им. Почти...
Я увидела его примерно на двенадцатой странице ссылок гугля. Честно говоря, я продолжала смотреть картинки уже на автопилоте. Боль прошла, я снова позиционировала себя человеком, но хотелось вытравить из себя тоску до конца, чтобы опять несколько месяцев не вспоминать ту январскую ночь и единственный по-настоящему счастливый день в моей жизни. Пока не накатит.
Сначала, не поверив своим глазам, я решила, что приступ безумия начался по новой, и с перепугу захлопнула крышку ноута. Сердце колотилось, как бешеное, зубы стучали, и снова хотелось завыть в голос.
Я заставила себя подняться, и опять поползти на кухню. Вместо чая я, порывшись в холодильнике, достала и разогрела молоко. Говорят, помогает от кошмаров.
Немного успокоившись, я все же решила выяснить, на каком свете моя крыша. Снова включать комп было страшно. Если это был глюк, можно считать, я приехала.
Это был не глюк. С отлично сделанного карандашного рисунка на меня смотрел...
- Грэм, - прошептали мои губы в первый раз за три с половиной года.
Я рисковала довести ноут до КЗ, затопив клавиатуру слезами, пока искала первоисточник.
Часа через два я его нашла. Нашла сайт, на котором художница с ником Странница 222 выкладывала свои рисунки. А еще я нашла очень странный пост на этом сайте. Некто Лунный Фанатик сообщал, что по независящим от нее обстоятельствам Странница 222 больше не имеет доступа в интернет, и впредь он сам будет выкладывать ее рисунки по мере возможности.
В тюрьму ее, что ли, укатали? Только этого не хватало! Мне было необходимо связаться с этой женщиной и узнать, где она видела это лицо. Портрет Грэма был выложен около двух месяцев назад, значит, если он и появился снова в нашем мире, то совсем недавно.
Я приказала себе не думать об этом. Для начала нужно было найти художницу.
Я зарегистрировалась на сайте и тут же отправила личное сообщение Лунному Фанатику. Пусть думает обо мне, что хочет, но только пусть ответит. Впрочем, психам, обычно не отвечают, поэтому на сочинение адекватного послания мне понадобилось некоторое время. Вот что вышло:
«Уважаемый Лунный Фанатик.
Среди недавних работ Странницы 222 я обнаружила портрет одного своего хорошего знакомого. Я очень заинтересована в том, чтобы получить о нем хоть какую-то информацию. Поэтому буду признательна, если вы поможете мне связаться с художницей.
Заранее благодарю.
Бегущая-навстречу-Луне».
Скажете, идиотский ник? Сама знаю. Вообще-то никогда так не извращаюсь. Но сейчас я посчитала нужным дать понять, кто я. Кому? Хоть кому-то. Но если появился портрет реального человека... простите, оборотня, найдется и тот, кто что-то знает о нем и, может быть, обо мне.
Убедившись в том, что Лунный Фанатик на сайте, в ожидании его ответа, я принялась просматривать остальные рисунки удивительной художницы.
Они меня потрясли. Так же, как и портрет Грэма, все они были живые. Я почти воочию видела их мимику, их характеры. Это не были выдуманные персонажи. Не знаю, в каком мире были созданы эти портреты, но то, что модели не принадлежали нашему, я была уверена. Так же, как и в том, что там, откуда пришел ко мне Грэм, они действительно существуют.
Почему, ну почему я так мало спрашивала его о его родине! Ведь он почти ничего мне не рассказал!
Больше всего меня, разумеется, интересовали оборотни. Их было много. Не только вервольфов. Звериные ипостаси почти всегда угадывались под человеческими лицами. Самое сильное впечатление на меня произвела одна львица. Вот в отношении нее, я думаю, художница все-таки приукрасила действительность. Если бы такие красавицы реально существовали, всем прочим женщинам оставалось бы только повеситься. От одной мысли, что она сосуществует с Грэмом в одном мире, мне этого уже захотелось.
Разглядывала я ее долго, пока совсем тоска не заела. А когда перешла на следующую страницу, обнаружила, что мне прислали письмо.
«Здравствуйте, Бегущая-навстречу-Луне.
Боюсь, вы не понимаете главного. Странница 222 никогда не рисует персонажей, которых можно встретить в нашем мире. Думаю, вы просто увидели лицо, похожее на вашего знакомого и отождествили его с этим человеком. На самом деле же это случайное совпадение.
С уважением,
Лунный Фанатик».
В первый момент я разозлилась. Он все-таки принял меня за сумасшедшую и вежливо дал понять, что не хочет иметь со мной дела. Но одна фраза все же не давала мне покоя. «Странница 222 никогда не рисует персонажей, которых можно встретить в нашем мире». В нашем! Значит, в другом – можно! А еще он, разумеется, подумал, что я имею в виду знакомого человека.
Ну, вот что, Елена Прекрасная! Ты – не человек, и плевать тебе, что люди о тебе подумают. Всегда было плевать, а в такой-то ситуации уж тем более. Так что, будем добивать Лунного Фанатика. Если он что-то знает, он поймет, что и я располагаю адекватной информацией. Если же нет – лишний раз убедится, что я чокнутая. Только и всего.
«Видите ли, Лунный Фанатик, иногда персонажи, которых изображает Странница 222, посещают и наш мир тоже. И это вы неправильно меня поняли. Мой знакомый – не человек. Речь идет об оборотне-вервольфе по имени Грэм. Около трех лет назад он некоторое время был моим гостем. А поскольку его портрет всего лишь пару месяцев, как появился, у меня есть основания считать, что художница располагает о нем какой-то относительно свежей информацией. И я настаиваю на своем желании связаться с ней и узнать как дела у моего друга.
Искренне ваша
Бегущая-навстречу-Луне».
Все! И пошел бы ты подальше, Лунный Фанатик!
Все еще лелея свою злость, я не стала больше просматривать рисунки. Я снова развернула на весь экран портрет Грэма. Просто смотреть на него уже было наслаждением. Наслаждением, смешанным с болью. Мне казалось, я помню каждую черточку его лица, вижу, как жесткие тонкие губы вдруг изгибаются в задорной мальчишеской улыбке, чувствую под пальцами густую волчью шерсть или чуть влажные от снега волосы. И сладкая истома, то ли начинающейся трансформации то ли желания охватывала меня, как тогда. Снег, жар, бег навстречу Луне. Грэм.
Слез уже не осталось, а я все не могла оторвать от него глаз.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вспомнила проверить, отозвался ли мой адресат, но когда обновила сайт, не поверила своим глазам.
Сообщений было пять.
«Вы – Елена?» - гласило первое. Ого! Отлично! Обо мне знают.
«Елена, если это вы отзовитесь!»
«Елена, Грэм ищет вас!»
«Елена, ради Бога, сообщите, где вы!»
«Елена, позвоните мне, как только сможете!» - дальше шел номер телефона и, слава Богу, подпись: Павел.
Впрочем, все это уже не имело значения. Грэм был здесь, и он искал меня. Конечно, отец ему ни за что не скажет, где я. Стоп, отец пока ничего не знает. А то уже отменил бы свадебное путешествие и близко бы меня к дому родному не подпустил. Уж нашел бы, что соврать. Хорошо, что у Грэма хватило ума к нему не обращаться. Но позвонить Лунному Фанатику надо. Мало ли, пусть все же предупредит его.
Я прошла к городскому телефону, но остановилась. На фиг, на фиг. Потом еще объясняй, куда это я по межгороду звонила.
С трудом откопав в сумочке мобильник, я, наконец, набрала номер.
- Здравствуйте, будьте добры, попросите, пожалуйста, Павла.
- Елена?
- Да.
- Господи!
- Павел, где Грэм?
- Что б я столько знал! Вас ищет! Со мной они только завтра должны связаться.
- Они?
- Да, с ним Рената, так что, все в порядке, не пропадет.
- Кто такая Рената? - мне совершенно не понравилось, что Грэм ищет меня в компании с какой-то женщиной.
- Гномка. Но она до тридцати лет жила в нашем мире. Только потом туда ушла.
- Ушла?
- Да, она там какая-то великая и очень нужная. Вы тоже.
- Павел, пожалуйста, подождите. Вы хотите сказать, что женщина, которая выросла в нашем мире, оказалась гномкой и потом ушла жить в тот мир потому, что она этому миру зачем-то нужна?
- Да, примерно так. Они называют это теорией бэк-апа. Это Рената им словечко подкинула.
- А я здесь причем?
- Так вы тоже бэк-ап. У вас есть дар, который очень нужен оборотням. Поэтому они вас и ищут.
- Поэтому?
- Ну, да.
- И где они меня ищут?
- Ну, в данный момент они вообще-то ищут не вас, а Жемчужницу.
- Так, стоп. Я не знаю, что такое жемчужница. Я даже не знаю, какой-такой у меня есть дар, что я так понадобилась оборотням. Вы мне только объясните, Грэм виделся с моим отцом?
- Как он мог с ним видеться? Он не знает, где вы.
- То есть как?
- А вот так. Он не знает названия города, в котором встретился с вами. Он пытался пройти верхним нюхом от магазина Ренаты до вашего дома, но дальше вокзала не смог. Он только направление определил. Они хотели искать по направлению, но тут мы, кажется, вышли на след Жемчужницы. Без Ренаты группе было трудно ориентироваться, а оставлять Грэма без присмотра она не захотела. На Синдина же никакой надежды.
- Павел, вы меня совсем запутали. Бога ради, объясните, сколько иномирцев сейчас здесь что-то ищут? И где именно?!
- Группы Ренаты и Хандарифа сейчас летят в Австралию, А Марта с близнецами в Египте.
- Кто такая Марта? – устало спросила я.
- Марта – это Странница 222 и моя бывшая сотрудница. А теперь – эльфийка.
- Она что, тоже бэк-ап?
- Да, это ее дар помог открыть проход между мирами.
- Ясно. А от меня-то вы что хотите?
- Как что? Они же вас ищут! Елена, где вы находитесь?
Они меня ищут. Они. Не он. Не Грэм, а две женщины, решившие для себя, что в том мире они нужнее и там им будет лучше. И за меня решившие. А милый человек Павел очень переживает за своих иномирских друзей и хочет им помочь. Вот только...
- Знаете, Павел, я очень благодарна, вам за информацию и очень рада была узнать, что с Грэмом все в порядке, но мне почему-то не нравится идея быть бэк-апом.
- Что вы имеете в виду?
- Я не хочу, чтобы меня нашли на радость всем оборотням иного мира.
- Но ведь вы сама вервольф!
- Ну и что? Я была вервольфом всего раз в жизни и как-то уже привыкла считать это сном. Мне нравится моя жизнь, Павел. Так что, всего хорошего.
- Елена!
Я не стала его слушать. Я отключила телефон. Потом аккуратно ввела номер Павла в записную книжку и заблокировала. Попробует звонить с других номеров, заблокирую и их тоже. Вот и все, Елена Прекрасная. Ты три с половиной года ждала своего великолепного волка, а он пришел не за тобой, а за твоим даром. И нужна ты не ему, а его народу. Когда-то из-за своего народа он тебя бросил. Теперь из-за него же решил забрать. Замечательно!
Снова, как и тогда, когда он ушел от меня, на меня навалилась пустота. Наверное, даже если бы я еще могла плакать, я бы не заплакала. Зачем? Зачем оплакивать то, что с самого начала было обманом. Или самообманом. Да какая разница!
Когда вернулась тетя Вика, я лежала в постели и делала вид, что сплю.
Марк
Я не находил себе места. Да, знаю, я не должен был срываться на Джесси, но, черт возьми, мы приехали сюда не на экскурсию! То, что Якзар отложил нашу встречу на следующий день, еще не повод таскаться в жару по этому ужасному городу! Ну, почему она не могла понять, что это может быть опасно!
Я опустился на диван и вздохнул. Проклятый характер! Я не должен был на нее орать! Знаю же, что на нее действует только логика. Пусть извращенная, пусть безумная, но логика. Та самая, в круговорот которой я сам ее втянул своим пророчеством.
Стоп. Пророчество. Конечно. Пророчество должно сбыться. Я не сказал Джесси, что эта комната в «Рамсес Хилтон» станет последним местом нашего мира, которое ей доведется увидеть. Я боялся вселить в нее надежду, но вчера, едва портье открыл передо мной дверь номера, я понял, почему так стремился в Египет. Это произойдет здесь, в этой самой комнате. Значит... Значит, совсем скоро. Нам осталось только найти эльфов. Или они нас найдут. Может, правильно, что Джесси отказалась сидеть в четырех стенах и вышла в город. Может, там она их и встретит. Как? Она же не может их узнать! Или может? Ведь она почувствовала во мне эту чужеродность. Эльфы придут не за ней. Они придут за мной, а Джесси уйдет первой. Так сказано в пророчестве. Но Джесси лишь побочный эффект их поисков. Они пройдут мимо нее, даже не догадываясь, что мы с ней связаны. Ах, я старый дурак! Нельзя было отпускать ее одну и, тем более, удерживать в отеле. Где мне теперь ее искать? Мало ли, что может случиться в этом Вавилоне с молоденькой девчонкой. В лучшем случае ограбят. А чертовы эльфы пройдут мимо, даже не подозревая, кто перед ними.
Я бросил взгляд на запястье. Часы показывали три с четвертью. Джесси хлопнула дверью у меня перед носом сразу после ленча, значит, ее нет уже почти два часа.
Я не усидел и снова заметался по комнате. Где она может быть? Ответ пришел сам собой. Базар. Конечно, базар. Куда еще ее могло понести в Каире, она же ничего здесь не знает, а к базарам и базарчикам ведут все дороги. Сидеть в четырех стенах и дальше я был не в состоянии. Если с Джесси что-то случится, это будет только моя вина. Я не мог этого допустить.
Уже через пять минут я выходил из номера. Машина с шофером, предоставленная сервис-центром отеля ждала меня прямо у входа. Хвала богам, в Хилтоне прислушиваются к пожеланиям постояльцев, и водитель вполне сносно говорил по-английски. Это был немолодой сухонький араб, сам, как я вскоре выяснил, отец трех дочерей, и моя проблема с поисками взбалмошной «племянницы» тронула его за живое. Это, да еще обещанные щедрые чаевые сделали его готовым к сотрудничеству. Он сам предложил наиболее вероятный маршрут, по которому молодая иностранка могла отправиться, не зная города, и сам же взял на себя обязанность общаться с туземцами. Я дал ему фотографию Джесси, и мы тронулись в путь.
По большому счету, Абдулла, как звали моего шофера и гида, взял на себя всю поисковую деятельность, предоставив мне прятаться от жары за тонированными стеклами машины. Действовали мы по довольно простому принципу. Как у любого коренного горожанина у Абдуллы находились знакомые торговцы почти на каждом перекрестке. Он останавливал машину, показывал своему знакомцу фотографию и наводил справки. Увы, неприметная внешность Джесси была большим минусом для нашей цели. И все же уже через полчаса поисков удача нам улыбнулась, и мы смогли определить хотя бы направление, в котором двигалась девушка.
Пока Абдулла занимался поисками, я глазел по сторонам, рассматривая прохожих в тщетной надежде увидеть среди них троицу из моего видения. Прекрасно понимая, что шансов разглядеть трех людей (а я был уверен, что выглядят они, как люди) в человеческом водовороте шумного восточного города у меня практически нет, я, тем не менее, продолжал искать глазами именно эльфов, а не свою упрямую спутницу.
И все же я их пропустил. Это случилось, когда я очередным образом остался один в машине. Мне показалось, что я увидел мелькнувшую в толпе фигурку Джесси, и я как раз пытался разглядеть ее за спинами прохожих, поэтому очередные гуляющие мимо туристы вызвали лишь раздражение. Еще больше меня возмутило то, что, пойдя лишь несколько шагов мимо машины, они вдруг остановились, загораживая мне обзор. Я поднял глаза и обомлел. Ничего прекраснее я в жизни своей не видел. И судя по всему, не я один. На них не просто оборачивались. Вокруг медленно начинала расти толпа зевак. А эти трое стояли в нескольких шагах и смотрели, казалось, прямо на меня. Я начисто забыл, что они не могут видеть меня через сильно затемненные стекла седана. Потом женщина медленно подняла руку и повела ею в сторону машины. Это не был указующий жест. Ее кисть была расслаблена и опущена вниз, но когда рука оказалась направлена точно на меня, женщина вздрогнула. Трое переглянулись.
Я был уже готов выйти из машины, чтобы, наконец, встретиться со своим воплощенным пророчеством, но тут из толпы вынырнул Абдулла. Как и все, увидев эльфов, он застыл, а потом вдруг подскочил прямо к ним и что-то затараторил, тыча перед собой фотографией Джесси. Женщина внимательно взглянула на фотографию, улыбнулась, кивнула, потом что-то спросила у своих спутников и, получив, видимо, утвердительный ответ, указала в ту сторону, откуда мы недавно подъехали. Абдулла рассыпался в поклонах и собрался, было, шмыгнуть к машине, но один из двух совершенно одинаковых молодых людей положил руку ему на плечо и что-то спросил. Араб раздулся от гордости, что-то важно сообщил, после чего с достоинством поклонился и направился к автомобилю, исполненный чувства собственной значимости. Троица одарила нашу машину последними любопытными взглядами, потом они развернулись и почти мгновенно исчезли в толпе.
- Ты видел, да? Нет, ты видел?!- Абдуллу, казалось, раздувало от восторга, - Вах, какой красавица, да! И настоящий леди, как вы говорить. Царица!
- Что они сказали про Джесси, Абдулла, - попытался вернуть его в конструктивное русло.
Но Абдулла еще несколько минут не мог изречь ничего, кроме восторгов. Наконец, мне удалось добиться от него, что эти трое, столь поразившие воображение старого араба, видели Джесси всего в квартале отсюда, в одной из лавок. Я нехотя выбрался из машины и побрел в обратном направлении. Джесси я увидел, пройдя всего футов сто. Она рассеянно шла по улице, уже не обращая внимания на лавки.
- Джесси, - негромко позвал я, останавливаясь прямо перед ней.
- Марк! – девушка вздрогнула, подняла на меня глаза и нахмурилась, - Что вы здесь делаете?
- Прости, что наорал на тебя.
- Марк? – ее губы тронула недоуменная улыбка, - Вы что, нашли меня здесь, чтобы извиниться?
- Я боялся за тебя. Ты не устала?
- Устала, - кивнула она, - Я как раз думала, как лучше добраться в отель.
- Пойдем, я на машине.
- Хорошо... Марк?
- Да?
- А вы знаете, как выглядит эльфийка? Ну, та, из пророчества?
- Да, Джесси, знаю. И я ее видел. Ты, судя по всему, тоже.
- Думаете, это были они? Те трое. Ведь трое же?
- Да, в видении она тоже была с близнецами.
- Значит... Получается, мы их упустили?
- Не думаю. Они сами нас найдут. Только, пожалуйста, Джесси, давай не будем обсуждать это при шофере. Он неплохо говорит по-английски и тоже в полном восторге от встречи с эльфами. Лучше расскажи, как твои покупки. А об остальном поговорим в отеле.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:19 PM | Сообщение # 342 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Серебряная леди Маргарита
- Марта, не переживай ты так! Хочешь, не будем откладывать визит к британцу на завтра? Вполне можем и сегодня до Хилтона прогуляться.
- Нет, Зантар, не стоит, - я заставила себя улыбнуться, - сделаем это завтра вечером, как и собирались. После встречи с Якзаром. Не обращай на меня внимания. Я просто с некоторых пор стала очень настороженно относиться к совпадениям. И потом, такое чувство, что амулет просто с ума сошел в этом городе.
- Действительно, - задумчиво хмыкнул Кант, - три активации и все не там, где ожидалось. Никакому анализу не поддается.
- А ты пытался анализировать?- насмешливо спросила я.
- Пытаюсь, во всяком случае, - обиженно пробурчал эльф.
- Погоди, давай по порядку расскажу, может, так разберемся. Значит, первая активация – туристы из России здесь, в отеле. Этих я сегодня проверю. Едва ли они далеко разбегутся. Все приехали только вчера, и прежде, чем любоваться на вечерний город, будут осваивать внутренние достопримечательности в виде бара, ресторана и прочая. Я еще поэтому не хочу сегодня никуда идти. Вдруг этот англичанин действительно наш вождь. Если мы его так быстро найдем, нет никакого смысла здесь оставаться только из-за сомнительных туристов, а они ведь как освоятся, так сразу и расползутся, как тараканы.
- Но среди них ведь ни одного не было толстого?
- Нет, толстых среди них я не заметила. Во всяком случае, настолько толстых, чтобы оказаться кентавром. Хотя лишним весом там половина страдает.
Действительно, этот утренний сюрприз едва не свел меня с ума. Браслет нагрелся, едва мы вышли в холл. Я внимательно осмотрела всех вокруг. Ни одного толстого человека поблизости на тот момент не наблюдалось. Как бы жестикулируя в разговоре, я повела рукой по кругу, зафиксировала, что наибольшую реакцию артефакт дает на довольно большую группу, толпящуюся недалеко от входа, но снова никого подходящего не разглядела. Уже проходя мимо этой толпы, я обнаружила, что они мои соотечественники, и немного успокоилась. Значит, выясню, кто из них из волшебного мира, а сесть на хвост или просто познакомиться труда не составит.
- Ладно, давай дальше. Про тех девчонок.
- Про девчонок, да...
Это была моя идея прогуляться по торговым кварталам. Встреча с Пу Ким Джином оказалась настоящим испытанием, и мне после нее хотелось немного проветриться. Китаец-коневод, к которому мы напросились на встречу под каким-то надуманным предлогом, если и носил в себе вес лошади, то очень маленькой. Даже на пони не тянул и никак не мог быть нашим кентавром, что и подтвердилось абсолютным равнодушием к нему амулета. Однако смыться по-быстрому не удалось. Господин Ким Джин оказался прямо таки образцом радушия и гостеприимства и ни в какую не хотел нас отпускать.
Наконец, нам все же удалось вырваться, пообещав, что если найдем время, обязательно посетим его в родном Шанхае. Вот тогда-то, обалдевшая от китайских церемоний в прямом и переносном смысле, я предложила близнецам прогуляться и накупить каких-нибудь сувениров нашим друзьям. Процесс мог бы стать воистину захватывающим и веселым, если бы не толпы зевак, которые мы постоянно собирали вокруг себя. Нет, я понимаю, что мы представляем собой сногсшибательное зрелище. На близнецов я готова смотреть часами, как на произведение искусства. Есть мнение, что проявившиеся эльфийские крови и меня не делают последней уродиной. Но, черт возьми, не экспонаты же мы, в самом деле! Меня страшно раздражало шумное гортанное восхищение темпераментной восточной толпы, и когда мы забрели в одну из лавочек с якобы антикварными египетскими редкостями, и я увидела трех англоязычных девчонок, у меня аж с души отлегло. Девушкам было лет по 18-20, и я вдруг осознала, что могу спокойно подойти к ним и заговорить, как с ровесницами. И они не воспримут меня как навязчивую старую курицу. Это был такой праздник души, что я немедленно решила проверить свою правоту.
Но стоило мне приблизиться к ним, как браслет потеплел и начал с каждым шагом становиться все горячее. Я оглянулась на близнецов, но они веселились над витриной с холодным оружием и не обращали на меня внимания. А три девушки стояли вплотную друг к другу и оживленно обсуждали какие-то побрякушки. Я боялась подойти ближе и заговорить с ними, чтобы определить, какая именно заставила амулет отреагировать так бурно.
Но тут следом за нами в лавку начал набиваться народ и меня оттеснили от девушек. Близнецы сразу протолкались ко мне и поволокли прочь прежде, чем я успела что-то объяснить.
- Но одна из ни точно была та, которую разыскивал шофер из Хилтона, - перебил меня Кант.
- Да, смешная такая, мелкая.
- Похожа на гоблиншу. Но гоблинши магией не обладают.
- Ну да, а две другие вполне могли быть саламандрой и ундиной, и амулет указывает просто на иномирцев. Хотя, реакция была сильной, словно одна из девушек была магичкой, - я вздохнула, - Это ничего не доказывает, Кант. И эту девушку разыскивал не шофер, я думаю, а пассажир машины – третий на которого отреагировал браслет. Причем сильнее всего. Еще чуть-чуть и был бы ожог.
- Но мы его не разглядели, - подытожил Зантар.
- Разглядишь тут, - проворчал Кант, - Стекла так тонированы, ни черта не видно.
- Вот от таких любопытных носов, как наши, их и тонируют. Чтобы в чужую частную жизнь не лезли.
- Хорошо, Марта, если предположить, что в машине сидел британец-коневод, и он и есть наш вождь предреченный, - Кант поднялся с дивана и принялся расхаживать по комнате, - то, какого рожна ему понадобилась гоблинша, если конечно, она гоблинша. Что может быть общего у кентавра и этой смешной девчушки?
- Эй, братец, не греши. При всей своей воинственности кентавры всегда питали к гоблинам слабость, а те в свою очередь, если уж живут на материке, то в основном у них. Вот только почему тогда токая сильная реакция?
- Зантар, а ты не думаешь... – как-то напряженно сказал вдруг Кант, и близнецы переглянулись.
- Не может быть!
- У меня такое чувство, что в этом мире все может быть.
- Ребята, вы о чем? – не поняла я.
- Не важно. Это только предположение, причем совершенно невероятное. Наверное, амулет среагировал так сильно, что из тех девчонок не одна, а две были из нашего мира. Могла же среди них еще и какая-нибудь потерянная саламандра затесаться. Вот реакция и удвоилась. А ничего удивительного в связке кентавр - гоблин нет.
- Это у вас ничего удивительного, а у нас любой из вашего мира даже в одиночку удивителен. А тут сразу двое. Да еще сильный маг в машине. К тому же девчушка от него, видимо, сбежала. Вы, как хотите, ребята, а мне это совсем не нравится.
- Марта, забей, давай решать проблемы по мере их возникновения, - легкомысленно отмахнулся Зантар.
- А ты считаешь, они пока не возникли?
- На этот раз Зантар прав, Марта. Давай двигаться поступательно. Сегодня ты проверишь гостей нашего отеля. Познакомимся, постараемся выяснить, что они из себя представляют. Завтра сходим в Эль Загру, проверим Якзара. Он же наш главный кандидат, помнишь?
- А если Якзар – вождь? Кто тогда был в машине сегодня?
- Вот тогда и будем разбираться. А сейчас отдохни немного, прими душ, наведи красоту. Нам предстоит вечернее дефиле по барам и ресторанам отеля, не забыла?
- Правильно! Правильно! Кант, вперед, нам тоже надо навести красоту.
И, подхватив под руку, Зантар потащил брата к выходу. Кант, посопротивлявшись для виду, расхохотался и позволил себя увести.
Я осталась одна, но совершенно не разделяла воодушевления близнецов по поводу предстоящего выхода в свет. Сигнал артефакта, полученный мной от группы русских туристов, был слабым. Кем бы ни оказался этот потомок волшебного мира, он едва ли сам осознавал свою непохожесть на других. Если у него и был какой-то дар, он не мог представлять ценности для нас. Нет, конечно, проверить стоило в любом случае. Мало ли что. Но меня гораздо сильнее волновала необыкновенная мощь, исходившая из непроницаемого для глаз салона автомобиля. Кто бы не находился в нем, какой дар не носил бы в себе, оставлять такое в этом не знающем магии мире было по меньшей мере расточительством. С другой стороны, от него сбежала девушка, и он мог оказаться злом.
Чем больше я об этом думала, тем сильнее нервничала и запутывалась. Мне необходим был совет, чья-то помощь, и был лишь один человек, к которому я обращалась в таких случаях в последнее время. Как оказалось, слишком часто.
Я достала из тубуса рисунок, прикрепила его скотчем к дверце шкафа, потом дорисовала недостающую линию и шагнула в гостиную апартаментов Гектора.
Хозяина в комнате не было.
- Гектор, - позвала я на всякий случай, но не получила ответа.
Пожав плечами – а что, собственно, ему делать в гостиной, если нет гостей – я направилась в кабинет. Здесь тоже было пусто, хотя два бокала на столе свидетельствовали, что еще недавно Гектор принимал кого-то достаточно близкого. Я заглянула в архив, но и там стояла полная тишина. Вот ведь не повезло! Искать смотрителя по всей Библиотеке у меня не было ни времени, ни желания.
Расстроенная, я вернулась в гостиную и, совсем было, собралась шагнуть обратно в портал, как вдруг услышала тихий стон. Я остановилась и прислушалась. Стон повторился, на этот раз громче и отчетливей, и я поняла, что донесся он из спальни.
А теперь ответьте мне, что я должна была подумать? Я имею в виду, что должна была подумать зрелая женщина, мать и бабушка, ввалившаяся без приглашения в дом одинокого мужчины?
Ну, я и подумала. Подумала, что Гектору за девяносто, что мы все сбежали в соседний мир, что кентавры, черт бы их побрал, где-то шляются, а он совсем один. Гостиная – довольно большая комната, но от мысли, что Гектор там, может быть, умирает, я ее не пересекла, а перелетела. И рывком распахнула дверь.
Знаете, как это бывает? Смотришь на картинку, знаешь, что она означает, и не можешь соотнести ее с реальностью. Первой осмысленной, но совершенной отстраненной мыслью стало, что я от героини фентэзийной саги докатилась до персонажа похабных анекдотов. Тело повело себя более адекватно: нога сделала шаг назад, рука толкнула, закрывая, дверь. Но было поздно. Гектор обернулся, и наши взгляды все же встретились.
Так стыдно мне не было никогда в жизни. Обратно к порталу я бежала еще быстрее, чем к двери спальни. Вслед мне несся крик Гектора. Кажется, он просил меня подождать, но едва ворвавшись в номер отеля, я с такой силой мазнула резинкой по рисунку, что едва не порвала бумагу. А еще считается, что мои творения нельзя уничтожить!
Потом я ничком рухнула на диван и зарылась лицом в подушки. Ну, Марта, ты и учудила! Мало того, что ввалилась в спальню к человеку без приглашения и даже без предупреждения, так еще и не извинилась! Вместо этого сбежала, как школьница, только что узнавшая, что ее не в капусте нашли. Застонав от стыда, я все же села и помотала головой. К горлу подкатил истерический смех, и я глупо захихикала.
Стоп, все! Нужно придти в себя и сделать вид, что ничего не случилось. Перед близнецами, хотя бы. Перед Гектором потом извинюсь. Когда наберусь храбрости.
Я прошла к бару, щедро плеснула коньяк себе в стакан, и залпом выпила. Так-то лучше. Подумала, и налила еще. Интересно, а эльфы пьянеют? Мне бы сейчас не помешало. Допив второй стакан, я решительно убрала бутылку обратно в бар и отправилась в душ.
Не знаю, что помогло больше – алкоголь или горячая вода – но я начала приходить в себя. Ощущение неловкости отошло на второй план, почти растаяло. Тело расслаблялось под обжигающими струями. Сумбур в голове уступил место яркому эротическому видению, которое я до этого так старалась отогнать, почему-то овеянному печалью и обидой.
Когда я вышла из душа, я уже точно знала, что опять влипла по-крупному. Но сдаваться я не собиралась. Собственные фантазии всегда можно спустить на тормозах. Я это умею. Интересно, пустая болтовня цветочных фей всегда в итоге оборачивается реальностью?
Смотритель Гектор
Я так и остался сидеть на краю кровати, спрятав лицо в ладони, не в силах пошевелиться. Ужас, отчаянье, злость, стыд, обида, разочарование – никаких слов не может хватить, чтобы описать то, что творится у меня в душе. Хочется провалиться сквозь землю или что-нибудь сломать. Еще хочется удушить не сдержавших обещание близнецов или вонзить нож в собственное, опять предавшее меня сердце. Или уткнуться лбом в колени и заснуть в позе эмбриона. И спать, спать, спать... спать, пока все не образуется само собой.
Легкие пальчики пробегают по моему затылку, выпустив коготки, царапают за ухом. Я не могу реагировать. После небольшой паузы теплое дыхание, а потом и влажный, чуть шершавый язычок скользят по позвоночнику. Я не чувствую ничего, кроме раздражения.
- Что же ты опять натворила с моей жизнью, Аркадия?
На мгновение сзади все застывает, а потом веселый гортанный смех прорезает тишину.
- Какие страсти, Гектор! Похоже, тебя здорово проняло. Не только на «ты», но еще и по имени! Не помню, когда ты в последний раз так со мной разговаривал.
Я что, сказал это вслух? Только этого не хватало! Она же теперь не отстанет!
- Эй, дружок, тебе не кажется, что твоя прекрасная эльфийка повела себя, как дурочка? Она же не думала, что должность смотрителя подразумевает целибат?
Я сжимаю зубы, чтобы не застонать. Мелодичный мурлычущий голос звучит в моей голове, как нож по стеклу. Только бы она замолчала! Но, нет! Откуда такое счастье?! Кошка поймала мышку, и будет играть, пока не заиграет до смерти.
- Гектор! – обиженный голосок и тычок мягкой лапкой под ребра, - Прекрати дуться! Ты ведешь себя так, словно лишил невинности несовершеннолетнюю воспитанницу. Эй, надеюсь, ты не забыл, что, не смотря на свой юный для эльфийки возраст, она уже дважды бабушка? Поверь, ничего нового для себя она не увидела.
- Она вообще не должна была этого видеть.
Я не знаю, почему отвечаю. Голос с трудом протискивается через пересохшее горло. Но лучше найти в себе силы говорить потому, что сил слушать у меня нет.
- Она многого не понимает в нашем мире, - хриплю я, - Она, как ребенок. Да! Не перебивай! Она сильная, взрослая, самостоятельная и очень упрямая. Но она ребенок. И по своим эльфийским годам и по своему отношению к тому, что нашла здесь. Просто восторженный ребенок.
- Ге-е-ектор! Это даже не смешно, - мягкая щека трется о мое плечо, - Ты пытаешься защищать ту, что защищает всех нас. Не много ли ты на себя берешь? Или... О!.. О боги! Гектор! Ты что влюбился в нее?!
- Замолчи!
Не могу слышать ее смех. Не могу! Но какой смысл затыкать уши? Кошка поймала мышку. Умная кошка, опытная, умеющая видеть то, что не заметит никто другой. Но заметив одно, она может пропустить другое, более важное. Есть на что надеяться. А меня пускай терзает. Все равно я уже растерзан. Для этого мне не понадобилась ничья помощь. Я сам знаю, что никогда не позволю пока еще смутным, едва зарождающимся чувствам оформиться и поглотить меня целиком. Есть вещи более важные, чем мое глупое сердце. Я умею справляться с его желаниями. Как-никак, твоя школа, Аркадия. Сейчас я благодарен тебе за нее.
По спине пробегает холодок, когда ее идеальное тело отстраняется, и она падает на подушки.
- Почему, Гектор? Как так случилось?
Грусть? Нет, не может быть. Печаль об утраченном? Не новость. Или... просто мышка сбежала?
Горький смешок рвется наружу.
- Вы все время забываете, сколько мне лет, миледи.
- Лет? Нет, Гектор. Не это. Не в этом дело. Я просто... я все время забываю, что ты – человек. Вот и все.
Вот и все. Просто путает мышку с настоящей добычей.
- Что ж, я все еще человек. Надеюсь, тебя это утешает.
- Не груби. Если ты ей нужен, она тебя и так получит. Я-то тебя уже потеряла.
- Ты давно меня потеряла, милая. По собственному желанию. А ей я не нужен. И все это...
- Что?
- Просто создает дополнительную неловкость.
С минуту она молчит, а я продолжаю смотреть в стену, наслаждаясь благословенной тишиной.
- Ты знаешь, что такое Белый Огонь, Гектор?
- Что?! – я вздрагиваю, но не оборачиваюсь.
- Белый Огонь. Геном, за которым Фарияр отправил Хана. Ты знаешь, что это?
Странный поворот в постельной драме. К чему это она вдруг? Надеется отвлечь меня от только что пережитого шока? Пытается испросить прощения, принося в дар ценную информацию? Но она-то ни в чем не виновата. А ее злые слова... Так они всегда злые. Иначе она не умеет. Когда-то именно это меня в ней и восхищало. Но, видно, я стал слишком стар для таких игр.
- Я думал, никто не знает, что такое Белый Огонь. Думал это тайна высших огненных жрецов.
- О, брось. Ты ведь знаешь, я всегда узнаю то, что хочу знать. Так что, Гектор, - одно плавное движение за моей спиной, и вот уже прохладные пальцы массируют мне плечи, - хочешь услышать от меня эту запретную тайну?
- Расскажи.
- Умница!
- А зачем сопротивляться? Ты ведь все равно расскажешь, раз решила.
- Грубиян! – она легонько кусает меня за ухо, - Ладно, слушай. Тебе понравится эта сказка. Ты знаешь, как умирают саламандры?
- Да. Они не стареют. Они просто гаснут изнутри.
- О, да! Они гаснут, но им, так же, как и всем прочим, очень не хочется умирать. А иногда им не хочется, чтобы умер кто-то важный для их народа. Кто-то мудрый, сильный, одаренный. И тогда приходит Белый Огонь. Белый Огонь – это пламя наоборот. В одно мгновение он восстанавливает все, что сгорело. Ну, или почти все. И угасающий старик становится вновь молодым.
- Повезло саламандрам, - хмыкаю я, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы под умелой лаской.
- Да, саламандрам повезло, и повезет еще больше, если они смогут возродить носителей Белого Огня. Но повезет не только им. Так же, как Серебряная леди рисует не только эльфов, Белый Огонь может вернуть молодость любому.
- Зачем ты мне это рассказываешь? Не думаю, что мне нужны эти знания. Во многой мудрости много печалей...
- Ты только представь, Гектор, каково это – скинуть три четверти груза своих лет, сохранив всю мудрость, весь опыт, все воспоминания, вновь получить тело юноши. Разве ты не хотел бы этого?
- Смешно! Ты снова забываешь, что я – человек. Эта магия не действует на меня. Даже Марта не может нарисовать мой портрет.
- Пока не может. Но если она... Как ты думаешь, Гектор, почему она убежала?
- Не надо об этом.
- Боишься поверить?
- Во что поверить? Нет ничего.
- Боишься. Не веришь в себя. Не веришь в нее. И бесишься. И злишься на меня. Брось. Лучше иди ко мне. Забудься.
- Аркадия...
- Она нарисует твой портрет, Гектор. Теперь она его нарисует. И тогда...
У меня хватает сил помотать головой. Я не хочу думать о том, что будет тогда. Она права, я боюсь. Теперь боюсь еще больше. Но я справлюсь. Я должен.
Точеные руки обвивают мои плечи, горячие губы скользят от уха к подбородку, роскошная грива волос щекочет шею, упругая грудь самой красивой женщины нашего мира прижимается к моей спине. Я не хочу ее.
- Я уже рассказала тебе сказку, Гектор. Думать над ней тебе предстоит самому. Но я хочу получить кое-что взамен.
- Справедливо.
- Не испорти нашего прощания, Гектор.
- О чем ты?
- Ты ведь с самого начала знал, что это в последний раз. Ты знал, что я чувствую себя виноватой перед тобой, и решил, что, получив тебя в постель, я успокоюсь. Разве нет?
Я молчу. Кошка снова поймала мышку.
- Так сделай это, Гектор. Успокой меня. В последний раз.
Я не хочу этого. Не хочу ее изумительного тела, ее понимания, ее ласки. Но больше всего я не хочу смотреть ей в глаза. Что я стану делать, если увижу в них печаль? А ведь я знал, что рано или поздно это случится. Знал еще больше полувека назад, когда понял, что, что она, не смотря ни на что, возвращается ко мне, в мой дом, в мою постель, в мои объятия. Пусть иногда она забывала о моем существовании на несколько лет, и я сам уже переставал надеяться, что вновь обрету ее благосклонность. Пусть она сама никогда не обнадеживала меня, не давала понять, что мы очередным образом простились навсегда. Пусть я начинал привыкать к тому, что могу только любоваться этим совершенством, но обладать больше не смогу никогда. Все равно, проходило время, и она возвращалась. Я всегда знал, что рано или поздно увижу этот печальный взгляд вечно юной женщины, обращенный на старика. Я знал. Знал и боялся ощутить это бессилие и быстротечность собственной жизни. Но все вышло иначе. Это не моей природой вызвана печаль в глазах прекрасной кошки. А моим предательством.
Ее требование справедливо, и я поворачиваюсь. Поворачиваюсь, чтобы забыть обо всем на свете, утонув в обожании, обезумев от желаний плоти, растворившись в восторге обладания этой богиней.
Будь благословенна магия кошек-оборотней. Будь она проклята!
Марк
- Мисс.
- Чем могу быть полезна, сэр?
Этот арабский акцент меня просто умиляет.
- Простите, мисс, тот шофер, Абдулла, который возил меня сегодня по городу, он еще здесь?
- Что-нибудь случилось, сэр? Он вам чем-то не угодил?
- Нет-нет, все в порядке. Просто он упомянул одну вещь. Кажется, он знаком с человеком, с которым я дружил лет десять назад. Я бы хотел уточнить, не знает ли он его нынешнего адреса. Так вы не подскажите, где его найти?
- Минутку, сэр, - портье набрала внутренний номер и быстро что-то спросила. Дождавшись ответа, снова пропела что-то в трубку и дала отбой, - Он сейчас подойдет, сэр. Он будет рад оказать вам любую посильную помощь.
- Благодарю вас. Я подожду вон там.
Я устроился в кресле и принялся ждать. В том, что Абдулла будет счастлив поработать на меня, я не сомневался. Он уже неплохо на мне заработал. Впрочем, и Джесси искать он мне помогал весьма квалифицированно, так что заслужил свои чаевые все до пенни. Сейчас он стал единственной призрачной ниточкой, связавшей меня со странной троицей через весь шумный и многолюдный Каир.
Я понимал, что творю очередную глупость. Пророчество сбудется в любом случае, и суетиться для этого совершенно не обязательно. Но Джесси почему-то впала в панику. Почти час я пытался ее успокоить, но она была твердо уверена, что мы упустили свой единственный шанс познакомиться с эльфами.
Зато мне впервые довелось увидеть ее магию, и теперь, признаться, я утратил остатки последних сомнений, по крайней мере, в ее исключительности.
Мой номер, когда мы вошли в него, отнюдь не встретил нас идеальным порядком. У меня вообще есть дурная привычка крутить что-то в руках, когда нервничаю. А те два часа, что я провел в ожидании Джесси, прежде чем отправился ее искать, я спокоен не был.
Я извинился перед девушкой за беспорядок, даже пошутил, что это ее вина, поскольку именно она заставила меня беспокоиться. Джесси лишь отмахнулась.
Поначалу мы в подробностях обсудили обе наших встречи с эльфами, и все, вроде бы, было спокойно. Но чем дольше мы говорили, тем сильней она волновалась. Не знаю, откуда взялся этот страх. Наверное, в отличие от меня, Джесси уже не жила нашим миром. Мое предсказание заставило ее поверить и устремиться вперед. И вот теперь ей казалось, что единственный шанс ускользает из рук.
Она металась по комнате, требовала, чтобы я что-то придумал, ломала руки. Постепенно я начал замечать довольно странные вещи. С каждым движение Джесси разбросанные предметы словно стирались со своего места в пространстве и тут же появлялись там, где им положено было быть. Конечно, я мог проследить не все, но те, что заметил, неизменно оказывались на своих местах.
Признаться, это производило довольно жутковатое впечатление. Я отчетливо видел, что Джесси даже не задумывается над тем, что делает. Ее раздражает беспорядок, и беспорядок исчезает сам собой.
- Джесси, не могла бы ты... – не выдержал я, наконец.
- Что? Ой, Марк, простите. Вас раздражает, что я мечусь туда-сюда? – она села в кресло, сложив руки на коленях, как школьница.
- Нет. Признаться, меня раздражает, что ты при этом убираешь.
- Что? - девушка растеряно огляделась по сторонам, потом взяла со столика вазочку, которая до этого стояла совсем не в положенном ей месте, и изумленно уставилась на нее, - Это я переставила? - наконец, спросила она.
- В некотором смысле, - усмехнулся я, - Если быть точным, она сюда просто переместилась.
- Черт! – Джесси поморщилась, - Обычно я стараюсь это контролировать. Но когда расстроена, или просто чем-то увлечена, все происходит само собой. Но теперь вы верите, Марк, что мне здесь не место?
- Пожалуй. Вот что, Джесси. Отправляйся к себе, отдохни, приди в себя, возьми контроль над магией в свои руки, а я пока приму душ и подумаю, что нам делать. Обещаю, я приложу все усилия, чтобы найти их.
- Как? В этом сумасшедшем городе... – снова начала заводиться она.
- Хватит, Джесси! - прикрикнул я, - Отдыхать! Немедленно! И приведи себя в порядок. Через полтора часа я буду ждать тебя внизу, в холе, чтобы повести на ужин.
Из этих полутора часов успел пройти час прежде, чем в холе передо мной появился Абдулла.
- Спасибо, что пришел, Абдулла, - улыбнулся я.
- К вашим услугам, мистер.
- У меня к тебе есть одна просьба.
- Все что смогу, - глазки араба засверкали плотоядным блеском.
- Помнишь, тех троих, что указали нам, где найти Джесси? Ну, такая красивая беловолосая женщина и братья-близнецы?
- О да! Вах, какие красавцы, да!
- Абдулла, а ты раньше их не видел? Может, знаешь, кто они?
- Раньше не видел, нет. Кто они, знаю.
- Правда? – я положил банкноту на столик между нами, и она почти сразу исчезла в кармане форменной куртки шофера.
- Американцы. Живут в «Аль Набила».
- А как их зовут? Имена. Ты знаешь их имена?
- Она – Марго. Братьев не знаю.
- Абдулла, - я достал купюру достоинством в сто фунтов, - Мне нужна их фамилия. Та фамилия, под которой они зарегистрировались в отеле. Это аванс. Вдвое больше, когда буду знать фамилию.
К моему удивлению Абдулла не торопился забрать деньги.
- В чем дело? – не выдержал я.
- Зачем вам?
Настороженность в его голосе и готовность защищать непонятно что повергли меня в шок. Он что, решил, что я открыл сезон охоты на эльфов. Бред какой!
- Господи, Абдулла, что я, бандит, какой, что ли. Ты же сам их видел. Красавцы! И моя девочка тоже их видела. Близнецов. А теперь места себе не находит. Я солидный человек, Абдулла. Я просто хочу пригласить их пообедать. Чтобы племянница... ну, ты понимаешь.
Еще пару мгновений я наблюдал, как сомнения боролись в душе араба с жадностью. Жадность победила.
- Хорошо, - вздохнул он, - Только фамилию. У меня кузен работает в «Аль Набила».
- Вот и славно. Джесси скоро спустится. Мы будем в ресторане, вон там.
- Я скоро, - кивнул он и поднялся, - Заказ сделать не успеете.
Джесси я решил пока не обнадеживать. Я совершенно не понимал, почему она так взвинчена и не хотел усугублять ситуацию. Но выяснить причины мне бы все же хотелось.
Абдулла не подвел. Хоть мы и успели сделать заказ, но прежде, чем его принесли, официант сообщил, что со мной хотят поговорить. Я вернулся в холл и обменял двести фунтов на крошечную бумажку с корявой надписью «Райт». Что ж, отлично. Значит, мне надо связаться с мисс Маргарет Райт в отеле «Аль Набила». Я надеялся, что не напрасно выбросил деньги.
- Куда вы ходили? – тут же начала допрос с пристрастием Джесси.
- Как ты и просила, я пытаюсь добыть информацию.
- Удачно?
- Пока не очень, но надеюсь, скоро все прояснится.
- Скорее бы.
- Джесси, что тебя беспокоит?
- Ничего.
- Не ври. Ты чем-то очень расстроена и напугана. И, мне кажется, я имею право знать, чем именно. В конце концов, это я сделал пророчество и отчасти отвечаю за его последствия и за тебя.
- Это не важно, Марк.
- Для меня важно, - я с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос, - Пока я не буду уверен в том, что поступаю правильно, и тебе это ничем не грозит, я не сведу тебя с эльфами. Так что, колись.
Джесси уткнулась носом в тарелку и принялась гонять по ней салат. Решительно выпяченная губа свидетельствовала о том, что колоться она не собирается.
- Джесси! – я чувствовал, что уже рычу. Еще на полтона громче, и на нас начнут оборачиваться.
- Марк, правда, не надо, - испуганно пискнула девушка.
- Надо. Я должен быть уверен, что ты сама этого хочешь, прежде чем отдавать тебя на растерзание каким-то монстрам. А пока я не вижу ничего, что бы это подтверждало.
- Хорошо, - Джесси откинулась на спинку стула и хмуро посмотрела мне в глаза, - Раз вы так настаиваете.
- Ну?
- Вы помните пророчество? Кто-то там обретет свою суженую. В смысле, меня.
- И что?
- Мне это не нравится. Не понимаю, почему я могу попасть туда только, как чья-то суженая. Чья? И вообще...
- Джесси, - я с трудом скрыл улыбку, - Суженая подразумевает, что это судьба. Разве ты не хочешь встретить того, кто предназначен тебе самой судьбой? Мне почему-то казалось, что именно об этом должны мечтать девятнадцатилетние девчонки.
- Много вы знаете о мечтах девятнадцатилетних девчонок! – обиженно фыркнула девушка, - Марк, ну посмотрите на меня! Чьей судьбой я могу стать?! Какого-нибудь урода? Уродов мне и здесь хватает! – на глазах ее выступили слезы.
Я вконец растерялся. Джесси права, я ничего не знаю о девятнадцатилетних девчонках. Совсем ничего. И я понятия не имею, что делать, когда они плачут.
- Джесс! – я перегнулся через стол и взял ее за руку, - Ты же помнишь, что уйдешь раньше меня? – он кивнула, - Так вот, пока я не приду, можешь смело говорить всем уродам, что придет большой и страшный кентавр Марк, и мало им не покажется. Ты же веришь, что я не дам тебя в обиду?
- Марк, а когда вы придете? – шмыгнула она носом.
- Понятия не имею, но постараюсь, как можно быстрее. Идет?
- Идет.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:20 PM | Сообщение # 343 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Серебряная леди Маргарита
Я успела привести в порядок не только свой внешний вид, но и внутреннее содержание. Еще пара бокалов коньяка весьма этому посодействовали. Похоже, эльфы, все-таки, не пьянеют, но спиртное помогло снять внутреннее напряжение и окончательно упорядочить мысли. Я чувствовала себя во всеоружии.
Когда близнецы зашли за мной, чтобы идти на ужин, я выглядела собранной и готовой к бою.
- Марта! Что с тобой случилась?! – тут же завопил неугомонный Зантар.
Хорошо подготовилась, однако.
- Марта? – Кант вошел следом за братом и нахмурился, - Какие-то проблемы?
- С чего вы взяли? – растеряно спросила я.
Близнецы переглянулись. Зантар вдруг покраснел и опустил глаза. Кант, пожав плечами, ответил.
- Эмпатический фон. Мы его чувствуем. Особенно, когда тесно с кем-то общаемся. Зантар, правда, намного лучше, чем я. Но даже я вижу, что ты застегнута на все пуговицы и близко никого подпускать не желаешь. Марта, если тебя кто-то напугал, ты скажи, мы должны знать.
- Кант, оставь, - оборвал его брат, - Я думаю, это личное. Я прав?
Он воззрился на меня глазами побитого щенка. Кажется, основная задача сегодняшнего дня – придти к пониманию, что общение с цветочными феями вредно для душевного равновесия.
- Хм, - только и смогла сказать я и упала в кресло, - Так... Ну, да... так... В общем, ребята, Зантар прав, это личное. И закроем тему. Идет?
Они снова переглянулись и, прислонившись к дверному проему и сложив руки на груди, приняли абсолютно симметричные позы двух очаровательных терминаторов. Выпускать меня из комнаты без объяснений никто не собирался. Мне стало не по себе. Как-то я все время забываю, что эта парочка божественно красивых смешливых мальчишек – еще и мои телохранители. Причем, Гектор клялся, что очень даже квалифицированные. Гектор... Черт! Я внутренне дернулась.
- Обида, разочарование, ревность, любовь, - отчеканил Зантар, потом тяжело вздохнул и опустил глаза.
Кант, напротив, вскинул бровь и с любопытством уставился на меня.
- Могу я оставить при себе более расширенную версию? – прошипела я.
Ишь, размечтался! Любовь, как же! Аж два раза! Что ты понимаешь в женских фантазиях, сопляк! Эмпатический фон он читает, ага! Недоучка!
Кант покосился на брата и молча кивнул.
- В таком случае, не пора ли за работу, господа. И поесть. Я, между прочим, проголодалась, - пошла я в атаку.
- Как прикажете, миледи, - Кант по-гусарски щелкнул каблуками и поклонился.
Зантар выпрямился, не глядя в мою сторону. Господи, да что мне с этими детьми делать!
Прихватив сумочку, я решительно вышла из номера. Близнецы следовали по бокам от меня и на полшага позади. М-да-с! А я еще удивляюсь, что на нас пялятся.
Разумеется, наш боевой порядок не остался не замеченным. Особенно после того, как мы обошли три ресторана и ни в одном не остановились.
Я наслаждалась комизмом ситуации, но в четвертом уперлась, как осел, и отказалась куда-либо идти, пока не поем. Трапеза прошла в гробовом молчании. Я демонстративно дулась на близнецов за устроенный мне допрос с пристрастием, а они на меня – за отказ заниматься поисками на голодный желудок. Впрочем, вполне приличная еда привела меня в благодушное настроение. Все никак не могу привыкнуть, что могу позволить себе лопать все, что хочется, не боясь при этом ни поправиться, ни свалиться в кому.
- Ну, вот, - удовлетворенно объявила я, покончив с десертом, - Теперь, друзья мои, начинается оргия.
- Оргия? – робко переспросил Зантар.
- Ну, типа того. Мы же собираемся таскаться по барам, напиваться, танцевать на столах стриптиз и буянить. Я ничего не упустила?
- Пошли по барам, - пожал плечами Кант, - С каких начнем?
- С тех, что в отеле.
Мы попали с первого же раза. Едва переступив порог довольно тихого заведения, я почувствовала, что браслет нагрелся. Я остановилась и прислушалась. Русская речь доносилась сразу с нескольких сторон, поэтому я повела рукой и засекла направление.
- Увы нам, господа. Оргия на сегодня отменяется, - радостно сообщила я.
- Почему? – Кант сразу напрягся. Ответственный он парень, однако.
- Потому что мы у цели. Дуйте к бару, закажите выпивку, а я пока поищу нужный нам столик.
Это была приятная пара средних лет. Вели они себя, как молодожены, но я бы не удивилась, окажись, что они давно состоят в браке. Причем, каждый в своем.
Стоп, Марта! Что-то ты разошлась. Оргии, грязные домыслы... Хватит винить всех в собственной несостоятельности. Ну, стала ты опять молодой и глупой, ну влюбилась снова непонятно зачем, да еще в мужчину, постель которого занята женщиной, официально признанной первой красавицей мира. Ничего, пройдет. Жаль, что малыш Зантар в меня влюблен. Стоило бы закрутить сразу с обоими близнецами. А что, даже интересно. Никогда такого не пробовала. Вообще какую-то беспросветно праведную жизнь прожила. А они такие милые, красивые, волшебные... Но, нет. Я еще не настолько озверела, чтобы травмировать хрупкую детскую психику. Так что, близнецы – табу. Но это ведь не принципиально, правда? Конечно, в нашей тесной компании других эльфов нет, но зато какие саламандры! Огонь! Ну, собственно, они и есть огонь. Ой, о чем это я?
Близнецы, наконец, подошли к столику, неся нам по кружке пива. Пить эту гадость мне совершенно не хотелось. Что у них тут коктейлей нет, что ли? Нет, ну надо, придти в бар и пить пиво! Ужас, ужас! Совсем эти дети наших реалий не понимают.
Я, совсем было уже, собралась возмутиться, но тут разговор за соседним столиком привлек мое внимание.
- Как думаешь, Аленка справится? – спросил мужчина.
Аленка? Интересно.
- Да не волнуйся ты так, - засмеялась женщина, - Леша за ней присмотрит. Если что, и поможет.
- Все-таки она еще не врач. Всего два курса закончила. Не знает пока многого.
Два курса. Около девятнадцати лет. Совпадает с возрастом нашей юной целительницы.
- У нее дар божий, как и у тебя. Она справится, - отвечала тем временем женщина.
- Не дождусь завтрашнего вечера. Наверное, затребую подробный отчет о прожитом дне.
- Не затребуешь. Ты слишком уважаешь ее для этого.
- Первый день в клинике, и совершенно одна. Бог знает, какие ей звери попадутся.
- Собаки ей попадутся, может, пара кошек. Сам знаешь, крокодилов к нам не водят, так что и волноваться не о чем.
Я сделала стойку. Аленка, клиника, собаки, кошки. И браслет, нагревшийся при приближении к этим людям. Кажется, пришло время познакомиться с целителем оборотней. А значит, и узнать, где сейчас его дочь.
Близнецы о чем-то оживленно болтали между собой, не обращая внимания на происходящее. Меня это слегка разозлило, и я принялась действовать самостоятельно. Я обернулась к этой милой паре и затараторила, как ненормальная. За пару минут я вывалила на них целую историю нашей жизни и жизни нашей замечательной русской мамы. Мой монолог сопровождался итальянской экспрессией и легким английским акцентом и произвел впечатление не только на новых знакомых, но и на близнецов. Вставляя время от времени согласные междометия, Кант давился от смеха, а Зантар только глаза к небу закатывал. Но желаемого я достигла. Я заставила эту пару проникнуться моим восторгом по поводу встречи с соотечественниками нашей любимой родительницы. Через пять минут мы уже сидели за одним столиком, и подробная информация о талантах, проблемах, а главное, местонахождении искомой целительницы бальзамом вливалась в наши уши.
Наши премилые посиделки длились больше часа. Меня несло. Мы, наконец-то узнали хоть что-то, хоть кого-то нашли, и эйфория бурлила во мне шампанскими пузырьками. Я болтала без умолку, рассказывала какие-то выдуманные, а иногда, правдивые байки, любила весь мир и готова была смеяться и веселиться, хоть всю ночь. А потом новые знакомые стали прощаться.
- Мы по-стариковски рано ложимся. А вы, молодежь, гуляйте, - ласково напутствовала нас добрая женщина Ната, даже не подозревая какую змею в нашем лице пригрела на груди.
Едва они скрылись из поля видимости, я издала победный боевой клич.
- Ну, господа, хоть в чем-то нам удача улыбнулась. За это надо выпить!
- Да ты даже глотка из своей кружки не сделала, - презрительно фыркнул Зантар.
- Конечно, не сделала. Терпеть не могу пиво. Не уже ли так трудно было заказать даме «манхеттен»?
- «Манхеттен»? – искренне удивился Кант, - Он же крепкий.
- Конечно, крепкий, дорогой. Поэтому именно ее и надо было заказать.
Близнецы переглянулись и как-то странно посмотрели на меня.
- Но нам же нельзя крепкий алкоголь, - робко сообщил Зантар.
- Правда?! – обрадовалась я, - Мы что, несовершеннолетние?
- Марта, а ты случайно ничего крепкого не пила? – напряженно спросил Кант.
- Ну, я же себя считаю совершеннолетней, - вконец развеселилась я, - Если вы не в курсе, я уже бабушка, а до совершеннолетия такого еще ни с кем не случалось. Так что, да, я пила коньяк.
- Много?
- Мало! – огрызнулась я, но все же добавила, - Всего-то грамм двести и с большими интервалами.
Они снова переглянулись
- Вот что, миледи, - решительно заявил Кант, вставая, - Пошли-ка мы тебя в номер отведем.
- Еще чего! – вызверилась я, - Я только начинаю гулять. Лучше закажи мне «манхеттен».
Но, как оказалось, близнецы действительно были довольно профессиональны. Во всяком случае, мое тело, которое им полагалось хранить, не имело никаких шансов куда-либо деться. А ведь вроде всего лишь под руки взяли.
Хотя, поднявшись из-за стола, я поняла, что ничего плохого в этом нет. Пол почему-то так и норовил кинуться ко мне в объятия. Странно.
И все же мне хотелось веселиться, а не идти в номер. Ну что мне там делать? Заниматься самоковырянием? Не хочу. Надоело. Уже назанималась сегодня. Хватит. Имею право отдохнуть. А эти мелкие сволочи... У... нехорошие люди... то есть эльфы... Злые... и скучные... Но какие красавчики! Мыр-р-р!
На диван меня уронили. Меня! Не водрузили со всей бережностью и почтением, как я, без сомнения, того заслуживала, не швырнули хотя бы с раздражением, как надоевшую ношу, а просто уронили. Равнодушно, как вещь. Меня это возмутило до глубины душевной.
- Какого... – собралась, было завопить я, но Кант уже звони в обслуживание в номерах, и Зантар предусмотрительно зажал мне рот ладонью.
Я попыталась его укусить, но не тут-то было. Как-то очень уж ловко он меня держал. И та-ак сексуально!.. Недолго думая, я лизнула его ладонь. Зантар вздрогнул. Я решила закрепить достигнутый успех и повторила это нехитрое действие. Мальчик задрожал на этот раз всем телом и тихо застонал. Ой, как мало ему надо, оказывается...
Увы, как раз в этот момент обернулся Кант. Одним взглядом оценив ситуацию, он командирским тоном отдал распоряжение брату.
- Оставь ее и принеси из моего номера все, что нужно.
Зантар отдернул руку с такой скоростью, словно ее только что касалось ядовитое змеиное жало, и испарился из комнаты.
- Марта, тебе бы душ принять, - неуверенно добавил Кант.
- Опять? Ты считаешь, что я грязная? – не знаю, почему это предложение меня так возмутило, но было в словах Канта что-то отеческое, что ли.
А я-то привыкла считать их детьми. И мне не нравилось, когда со мной разговаривали таким тоном.
- Марта, ты слишком много выпила.
- Двести грамм коньяка? Чушь!
Кант задумался на мгновение, словно размышляя, что бы мне такого ответить, но потом махнул рукой, сдался и принялся молча мерить шагами комнату. Это разозлило меня окончательно. Еще эти сопляки не указывали мне, как себя вести! Много выпила! Ха! Сейчас еще добавлю. Благо, бар полон.
Усилием воли я заставила себя подняться с дивана, но почему-то сразу почувствовала, что все во мне сопротивляется сему славному деянию. В частности пол сначала снова бросился мне навстречу. А потом... м-м-м-м... центр тяжести перетянул, и я снова оказалась в исходном положении.
- Проводить тебя в ванную? – заботливо поинтересовался Кант.
- Проводи меня к бару! – огрызнулась я.
- Нет, - твердо заявил этот мальчишка и снова перестал смотреть в мою сторону.
Закипавшее во мне возмущение прервал стук в дверь. Официант расставил на столе заказ, неуверенно посмотрел в мою сторону и обратился к Канту.
- Сообщение для мисс Маргариты, - отрапортовал он, протягивая конверт с логотипом отеля почему-то совсем не мне.
Кант сунул официанту чаевые и дал знак исчезнуть, потом быстро вскрыл конверт, пробежал его глазами. Письмо на английском? Эльф покосился на меня, но ничего не сказал. Буквально через минуту в мой номер вернулся Зантар, неся в руках какие-то склянки.
То, что происходило потом, я помню довольно смутно. Кажется, в меня вливали теплое молоко с довольно странным вкусом, помогали добраться до ванной. Пришла в себя я на диване, в той же позе, что и прежде, но почему-то в банном халате. Сказать по правде я испытала не положенное в такой ситуации смущение, а почему-то злость. Правда, немыслимая головная боль мешала выразить любые чувства достаточно адекватно.
- Пришла в себя? – ехидно поинтересовался Кант.
- Нет, - со стоном отозвалась я.
- Извини, что поторопился разбудить, но есть пара дел, которые нужно решить немедленно.
- Изыди, - простонала я.
- Не могу. И если ты заставишь себя хоть немного соображать, то согласишься со мной.
Я приоткрыла один глаз и попыталась сфокусировать его на собеседниках. Собеседнике. Кант был один.
- А где Зантар? – зачем-то спросила я.
- Принимает холодный душ. Сосредоточься, пожалуйста. Мне нужно знать, что делать с информацией о дочери лекаря. Зантар считает, что мы должны немедленно позвонить Ренате и все выложить. Но мне кажется, лучше дать им закончить дела в Австралии. В противном случае Грэм, как ненормальный, помчится обратно, и дело Жемчужницы будет провалено. Считаю, что лучше придержать эту информацию до тех пор, пока они не вернутся.
- Делай, что хочешь, - отмахнулась я.
- Ты уверена?
- Кант, побудь главным, хотя бы сегодня, а? Сначала вы меня отравили, а теперь ты требуешь, чтобы я принимала решения. Садист.
- Хорошо, - Кант невозмутимо пожал плечами, - Тогда я приму от твоего имени приглашение на ленч завтра в час дня в отеле «Рамсес Хилтон» от господина Марка Уитлрока.
- Чего?
- Некий коннозаводчик из Британии желает пригласить нас троих на ленч в благодарность за помощь в поисках потерявшейся на улицах Каира племянницы. Тебе это ни о чем не говорит?
- Мне это говорит лишь о том, что мне надо выспаться, - проворчала я, - Ты вывалил слишком много информации на мою больную голову.
- А она действительно больная? – хихикнул этот негодяй.
- Кант! Отнеси меня в кровать немедленно!
- Еще чего! Сама доберешься!
- Слабак!
- Пьяница! Все, мне пора. Я считаю, что получил от тебя все руководящие указания.
С этими словами мелкий предатель захлопнул за собой дверь моего номера, а я со стоном начала свой долгий путь в спальню.
Все-таки, как оказалось, эльфы пьянеют. Медленно, но верно.
Смотритель Гектор
- Гектор, Гектор, Гектор! Перестань грустить немедленно. Сейчас же обрадуйся тому, что я с тобой.
- Привет, Лисси! Где ты пряталась все это время, малышка?
Улыбка невольно наползает мне на лицо, когда маленькие ножки неожиданно свешиваются с плеча, и прозрачные крылышки щекочут ухо. Видеть ее всегда радостно, к тому же немного удачи мне сейчас совсем не помешает. Жаль, правда, что она не появилась несколькими часами раньше.
Возможно, эта мысль отражается у меня на лице, потому что маленькая паршивка хихикает и, словно слышит, о чем я думаю, ставит меня перед неловким вопросом.
- Ты действительно хотел бы, чтобы я ошивалась в твоей спальне? Не думала, что тебе нужна удача в этих вопросах.
- Лисси!
- Перестань дуться, Гектор. Ты создаешь проблемы там, где их нет, и не будет.
- Не надо об этом, малышка.
- Ну, а я тебе что говорю? Не надо об этом, Гектор. Разве у тебя нет дел поважнее?
- Что может быть важнее красивых женщин, которые тебя окружают? – подначиваю я.
- Библиотека, - не поддается на провокацию цветочная фея.
- А что не так с Библиотекой?
- Пока все так. Но не навсегда.
- Ты что-то знаешь, Лисси?
- А ты задаешь слишком много вопросов. Целых два подряд. Это против правил. Но, так и быть отвечу. Я знаю только то же, что и ты. Они скоро придут.
- Это не новость. Мне хотелось бы знать больше.
- Ты и так знаешь больше, Гектор. Но ты совсем не думаешь о том, что знаешь. Ты думаешь только о том, что хотел бы знать, а это неправильно.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты думаешь только о Марте.
- Лисси, я же просил!
- Ты думаешь о том, как она воспримет свое новое положение, когда все будет закончено. Но пока еще ничего не закончено. И до конца далеко. Тебе нужно думать о том, как до этого конца добраться. Они скоро будут здесь, Гектор, а ты сейчас совсем один.
- Со мной кентавры. И Риох, а он тоже далеко не последняя фигура в Библиотеке.
- Кентавры скоро будут заняты своим вождем. И Риох тоже будет занят. В его жизни произойдут большие перемены.
- Надеюсь, к лучшему.
- Да, для всех.
- О чем это ты?
- Опять ты спрашиваешь! Гектор, ты снова не хочешь думать о том, что и так знаешь. Знаешь лучше всех на свете.
- Лисси, пожалуйста, выражайся яснее. Зачем-то же ты сюда пришла, правда? Так сделай мне одолжение, не надо ходить вокруг да около. Выкладывай что у тебя на уме.
- Подумай о своем доме, Гектор. Библиотека – то, что ты знаешь лучше всех. Подумай о ней. Но не только в связи с Мартой, хотя, она – одно из важнейших звеньев.
- Риох.
- Риох. Тебя не удивляет, что она его выбрала? Разве когда-нибудь прежде Библиотека хотела, чтобы в ней жили еще и повара?
- Я думал, это из-за Марты.
- Из-за Марты. А как она приняла Марту?
- С распростертыми объятиями.
- Сразу и безоговорочно. Словно на протяжении многих веков ждала именно ее. И сразу открыла кухню. И пустила Риоха. Потому, что так захотела Марта.
- Ты хочешь сказать, что...
- Я хочу сказать, что Марта – больше, чем очередная смотрительница. Она та, что должна была придти и стать здесь хозяйкой.
- Хозяйкой? У Библиотеки не бывает хозяев.
- У Библиотеки – нет, а у дома должен быть хозяин. Иначе дом умирает. А твой дом не хочет умирать. Он строит свою семью, Гектор. И поэтому ты совсем не прав, думая о том, чтобы уйти отсюда, когда все закончится. Они тебя не отпустят.
- Они?
- Опять вопросы! Опять вопросы! А может, маленькой Лисси совсем не хочется отвечать на вопросы!
- Хорошо, не отвечай. И прости меня. Просто не могла бы ты пояснить это «они».
- Твоя семья, твой дом.
- У меня нет семьи, Лисси.
- Теперь есть. Разве ты не понял?
Я закрываю глаза. У меня нет семьи, Лисси. У меня нет ее уже больше восьмидесяти лет, с того дня, как погибли мои родители. Очень долго моей единственной семьей был Энгион. Но он не был мне ни отцом, ни старшим братом. Он был лишь учителем. Эльфа мало волновало что-то, кроме того, как я усваиваю знания, накопленные в Библиотеке. Теперь-то я понимаю, что он спешил оставить Библиотеку на недоучку, чтобы заняться своими собственными имперскими планами.
А потом я остался один в странном месте, которое люди обходят стороной. Весь круг моего общения сузился до знакомых Энгиона, заглядывавших ко мне во время своих посещений Библиотеки и его собственных, не слишком частых визитов. Прошло немало времени прежде, чем я научился заводить собственных друзей. Думал ли я тогда о семье? И да, и нет. Я слишком плохо понимал, что это значит. Родителей я помнил смутно, и спустя столько лет мне казалось странным то, что несколько человек жили под одной крышей в небольшом домишке. И все же я знал, что в моей жизни чего-то не хватает. Я был нормальным здоровым молодым парнем, и я оказался практически в изоляции. До ближайшего человеческого поселения было почти полдня пути, но что такое полдня, когда ты одинок, когда не с кем поговорить ни о чем, просто почувствовать рядом с собой присутствие другого человеческого существа.
Два раза в месяц я оставлял Библиотеку и отправлялся в свое недолгое паломничество в мир людей. Мне нравилось думать, что я нахожусь там среди своих, хоть своим для них я никогда и не был. Я был чужаком, зачастившим в замкнутый мирок небольшой деревеньки с непонятной для них целью. На меня косились, но я щедро платил в таверне, не напивался, не затевал драк, и жителям пришлось смириться с моим присутствием. Но я не принадлежал к их сообществу. Я принадлежал Библиотеке, и они это знали.
И конечно, там были женщины. И конечно, мне льстило, что несколько разбитных вдовушек конкурируют за мое внимание. Они были добры ко мне, и я старался не обижать никого из них. Я знал, что они ждут моего прихода и мне это нравилось. Но ни разу мне не пришло в голову пригласить кого-то из них к себе.
А потом я встретил Ребекку, дочь мельника. Сейчас, с высоты прожитых лет и накопленных опыта и знаний, я понимаю, что с самого начала был обречен на провал. Не знаю, почему люди боятся Библиотеки. Возможно, и у нас есть генетическая память, и она предостерегает нас от возвращения туда, где нам было хорошо. В свой мир. В мир людей. А может дело в том, что тысячи лет назад на первых человеческих поселенцев было наложено заклятие.
Но тогда те несколько лет, что понадобились селянам, чтобы привыкнуть ко мне, словно исчезли в никуда. Я снова превратился в чужака и изгоя, принадлежащего непонятой и ненавидимой ими магии.
Я уверен, Ребекка любила меня так же сильно, как я ее. Будь она чуть менее патриархальна, чуть более смела, она нашла бы в себе силы уйти со мной, посвятить себя Библиотеке и мне. У нас могла бы быть семья. Тогда я так мечтал об этом! Но, чем меньше сообщество, тем сильнее условности, тем больше довлеют они на умы. Ей не хватило отваги пойти против всех, бросить родителей и привычный уклад жизни, променять все, что знала с детства на нашу любовь.
Она сделала все, что смогла. Я просил ее руки по всем правилам, но мельник побежал в трактир с криками, что я хочу украсть его дочь. Разъяренная толпа растерзала бы меня, если бы Ребекка не провела меня огородами за околицу. Там мы и простились. Навсегда. Со мной она не пошла.
Я больше не ходил в деревню. Я замкнулся, почти перестал общаться с кем бы то ни было, и имел все шансы до конца своих дней погрязнуть в мизантропии. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое. Не знаю, кого я ненавидел тогда больше: людей или волшебные расы. Наверное, все-таки Энгиона, сделавшего меня отшельником. А он словно чувствовал, в каком я состоянии, и совсем перестал меня навещать. Но все же не забыл обо мне.
Человек взрослеет годам к пятнадцати-шестнадцати, гном – годам к тридцати. Но в их обществе, так же как в том мире, где живут только люди, должно пройти еще какое-то время, прежде чем гном станет считаться совершеннолетним. Наверное, появление в моих апартаментах Синдина Дил-Унгара можно считать единственным подарком, который Энгион сделал мне за всю жизнь. Я так никогда и не узнал, как и где они встретились, и как учитель понял, что Син – именно тот, кто мне был нужен.
Гном просто однажды появился на пороге моей гостиной с бочонком самогона подмышкой.
- Мне сказали, что ты именно тот, с кем мне следует напиваться, - безапелляционно заявил он.
Потом бесцеремонно влез в буфет, достал стаканы, разлил в них свое поло и протянул один мне.
- За наши разбитые сердца, Гектор. За юность, не понятую стариками.
Наверное, я улыбаюсь этим воспоминаниям, потому что Лисси нетерпеливо дергает меня за волосы.
- О чем ты задумался, Гектор? Надеюсь, твоя счастливая улыбка означает, что ты понял хоть что-то?
- Нет, малышка. Если честно, я просто вспомнил, как познакомился с Синдином.
- Мне нравится Синдин. Но он не твоя семья. Он держит путь к своей, но идти ему еще долго.
- У меня нет семьи, Лисси, я же сказал. И вряд ли я одолею этот путь за отпущенные мне годы.
- Кто считал, сколько тебе опущено, Гектор? Всегда можно вернуться в исходную точку.
Я настораживаюсь. Не уже ли Лисси что-то знает о Белом Огне? Хотя... кому и знать все тайны нашего мира, как не цветочным феям? Они – магия внутри магии, душа и сердце рожденной здесь жизни, прошлое и будущее, переплетенные в наивной игре. Если задуматься, я говорю сейчас не со смешной крылатой девочкой-женщиной, а с самой сутью мироздания. И раз мироздание пытается что-то до меня донести, я должен внимательно прислушаться к его словам. Но... слишком странно, слишком невероятно...
- Ты опять задумался, Гектор. О чем на этот раз?
- Значит, этот чудесный дом хочет, чтобы в нем жила семья.
- Конечно.
- И семьей он выберет тех, кого успел полюбить.
- Тех, кого выберет Марта. А Марта выберет тебя. Риоха она уже выбрала, а теперь выберет ту, что принесет ему счастье. Но прежде, чем она тебя выберет, будут другие, претендующие на это место. Вот о чем тебе следует задуматься. Ведь они скоро придут.
- Значит, я должен подумать о том, кто они, и чего от них ждать.
- А что тут думать? Анкитиль. Считается, что он очень умен и слишком амбициозен. Всегда мечтал, чтобы участь смотрителя обошла его стороной. И до сих пор мечтает. Надеется, если все-таки будет избран...
- Не будет. Библиотека не избирает тех, кто не рад этому.
- Эй, Гектор, ты забываешь, что твой дом и так уже сделал свой выбор. Конечно, Анкитиль не будет избран. Вопрос в том, что даже если будет, он уже нашел для себя лазейку. Он надеется хитростью или обманом доставить тайте-айелен в Сентанен и получить за это отставку с должности и кучу других привилегий.
- Мечтать не вредно, - ворчу я.
- Да, но он может и не отказаться от этой идеи, даже если его не изберут. Привилегии-то никуда не денутся.
- Библиотека избрала Марту следующей смотрительницей. Она автоматически перестает быть тайте-айелен. По сути, сам ритуал нельзя считать действительным. Она принадлежит Библиотеке, и никакая магия не сможет удержать ее на эльфийских землях. К тому же она получила ту защиту, которую не может обеспечить себе сама. Ну, почти такую же сильную. Убить ее все-таки можно.
- Да, но кто знает об этом, кроме нас с тобой?
- Надеюсь, пока никто. Да собственно, никто и не поверит. Смотрителями всегда традиционно были мужчины. Марта – беспрецедентный случай.
- В том-то и дело. А ты еще не веришь, что твой дом хочет завести семью. Итак, я продолжаю. Бартавиоль. О нем мало, что известно, кроме того, что он не старший сын рода. Его брат недавно женился и никак не мог принять должность смотрителя.
- Естественно предположить, что этот-то как раз будет очень стараться получить должность. Для него лучшей карьеры не придумаешь.
- Будет. Но с чего ты взял, что он умеет стараться?
- Просто предполагаю худшее.
- Ну, вот, опять ты! Он же все равно не будет избран.
- И может из-за этого обозлиться и начать пакостить. Особенно, если окажется достаточно умен, чтобы понять, что происходит.
- А еще он защищен.
- А вот это совсем плохо. Покажешь потом мне его портрет. Нужно же хоть одного из них знать в лицо.
- Кстати, тебя не удивляет, что ты его не помнишь? Похоже, во время осады его здесь не было.
- Вроде, Ирэльтиль говорил, что прислал всех, чтобы доказать свою лояльность.
- Значит, он недобитый предатель.
- Сомневаюсь, Лисси. На такое бы Ирэльтиль не пошел.
- В общем, мы знаем, что мы ничего о нем не знаем.
- Успокоила. Давай дальше.
- А дальше – десерт. Велкалион, племянник Энгиона.
- Должен понимать, что у него почти нет шансов. Смотрители редко избираются из одного и того же рода дважды подряд. И странно, что я его не знаю. Промахнулся Энгион, не защитил родственничка.
- Энгион не разговаривал с братом больше ста лет. Разве ты не знал?
- Думаешь, он может оказаться неплохим парнем?
- Ты опять задаешь вопросы, Гектор. Я устала от них. Я устала от тебя. Я ухожу. А ты думай, думай, думай.
- Как тебе будет угодно, малышка.
Лисси взмывает под потолок и растворяется в воздухе. Маленькая капризуля. Как же я устал от женских капризов!
Марк
Джесси я ничего не стал говорить о своей авантюре. Хотя утром меня ждала записка, в которой говорилось, что Маргарет, Кеннет и Закария Райт с благодарностью принимают мое приглашение на ленч, признаться, я не очень верил, что эльфы вот так вот сразу откликнутся на приглашение незнакомого человека, и мне совсем не хотелось нагнетать и без того панические настроения девушки.
Тем не менее, я заказал в номер самый изысканный ленч именно на пять персон. Будь, что будет. Была лишь одна крошечная деталь, которая заставляла меня надеяться на благополучный исход. Я помнил, как пристально вглядывалась в тонированные стекла автомобиля женщина по имени Марго. Она словно тщилась разглядеть меня в затемненном салоне, словно чувствовала, что тот, кто скрывается в нем, имеет для нее какое-то значение. Интересно, какое? Хотелось бы мне знать, откуда они вообще взялись в нашем мире, и что здесь делают. Собственное пророчество не давало мне покоя. Снова и снова я прокручивал мысленно все, что увидел тогда. В видении эльфы вели себя так, словно специально пришли за мной и были только рады, что встретили еще и Джесси. Но так ли это на самом деле? Поехать в Египет мне подсказала собственная интуиция. Комната в отеле была та самая. Но ни видение, ни интуиция не давали ответа на вопрос: что здесь делают эльфы.
Вчера, когда я увидел их на улице, я даже не сразу сообразил, что это они и есть. Первой мыслью было, как же они на них похожи. И лишь спустя несколько мгновений, когда я понял, что никак не могу сфокусировать взгляд на ушах любого из троицы, до меня дошло, что их окружает ореол маскирующей магии. Откуда я знал, что это магия? А что еще может быть, когда речь идет об эльфах? И ведь я с самого начала предполагал, что они должны выглядеть, как люди.
Джесси я отправил погулять еще утром, взяв с нее клятвенное обещание вернуться в отель не позже половины первого. Нахалка тут же заявила, что у нее нет часов и потребовала одолжить ей мой «Ролекс». Иногда мне казалось, что она специально провоцирует меня на то, чтобы я начал на нее орать. Но сейчас ситуация была совершенно иная. Вернее, я чувствовал себя совершенно иначе. Мне было наплевать на дорогие часы. Я не только не собирался ссориться с девушкой, но готов был сделать все, что угодно, лишь бы она послушалась и исчезла с глаз долой. Я слишком боялся выдать собственное волнение.
Джесси выполнила обещание, появившись в начале первого. Она даже умудрилась не потерять мои часы. Признаться, меня это тронуло.
- Марк, с вами все в порядке? – она нахмурилась, не торопясь уходить.
- Джесси, иди к себе, отдохни. Я позову тебя на ленч.
- Марк, но я же вижу, что то-то случилось.
- Джесси, это личное, - соврал я, - Мне бывшая утром звонила.
Девчонка потупилась, но видимо поняла, что в этой ситуации следует усмирить любопытство, и ушла к себе. А я продолжил метаться по комнате в ожидании и корить себя за то, что не к месту помянул бывшую.
Они все-таки пришли. Портье позвонил и сообщил, что у меня гости.
- Проводите их ко мне в номер, пожалуйста, - откликнулся я и сразу же перезвонил в ресторан с просьбой подать ленч через полчаса.
Когда в дверь постучали, я все еще не мог решиться позвонить Джесси. Я до последнего боялся, что это окажутся не они.
Вблизи они были еще более ослепительны. Девушка с белоснежными, в синеву, волосами улыбнулась сияющей улыбкой и протянула мне руку.
- Рада познакомиться, мистер Уитлрок. Я Марго Райт.
- Можно просто Марк, - я тоже улыбнулся и ответил на рукопожатие.
Девушка вздрогнула. На мгновение мне показалось, что ее зрачки расширились от боли. Брошенный через плечо мимолетный взгляд на братьев ни о чем мне не сказал, но показался многозначительным.
- Мои братья – Кен и Зак, - представила Марго, отнимая руку, как мне показалось с излишней поспешностью.
- Прошу вас, входите, господа. Ленч будет подан через полчаса.
Приветствие близнецов не сопровождалось никакими катаклизмами. Если Марго и было по каким-то причинам неприятно ко мне прикасаться, то семейной чертой это явно не являлось. Если, конечно, они действительно были семьей.
Приглядевшись, можно было понять, что единственным сходством между близнецами и девушкой была их просто сногсшибательная, завораживающая красота, но никаких фамильных черт в лицах не просматривалось. Не скажу, что меня это удивило. Если то, что я увидел в пророчестве – правда, то они были командой, а не семьей.
Предложив гостям напитки, я снова почувствовал себя неуверенно. Я не знал, как начать разговор о том, что заставило меня привести их сюда, и снова усомнился, те ли они, кто мне нужен. Следовало позвонить Джесси и сказать, чтобы поднялась ко мне, но я медлил.
Спасла меня Марго, затеявшая светскую беседу.
- Что привело вас в Каир, Марк? Отдыхаете?
- Нет, мисс, это деловая поездка. Я хотел посмотреть до аукциона на лошадей, которых собираюсь приобрести.
- А ваша племянница?
- Милая Марго, вы же понимаете, что никакая она мне не племянница. Мне просто нужно было объяснить как-то шоферу, почему я ее ищу. «Подруга» прозвучало бы несколько двусмысленно, а сказать, что она – моя служащая, и египтянин и вовсе бы меня не понял.
- Служащая? – девушка насмешливо вскинула брови.
Не знаю почему, но я чувствовал в ней недоверие к себе. Меня это начинало раздражать, но я все еще был согласен давать объяснения.
- Джесси – мой лучший жокей, мисс. Я бы не купил ни одну лошадь, не узнав ее мнения.
- И где она сейчас? - продолжала давить эльфийка.
- Позвоню, чтобы пришла, - усмехнулся я, - она так мечтала с вами познакомиться, что я не рискнул обнадеживать ее, пока не убедился, что вы приняли мое приглашение, - я направился к телефону, понимая, что так и не выяснил главного.
Марго удалось меня разозлить. Еще пара фраз и милая светская беседа перерастет в открытую конфронтацию, а это не входило в мои планы. И я решил рискнуть.
- А вы, господа, как я понимаю, тоже здесь не на отдыхе? – я снял трубку и начал набирать номер.
- С чего вы взяли? – насторожилась девушка.
- Джесс, ленч будет подан у меня в номере, так что поднимайся. И имей в виду, у нас гости. Давай в темпе, - перебил я поток вопросов и, повесив в трубку, обратился уже к гостям, - Возможно с того, как вы пожали мне руку? Или, как смотрели на машину, в которой я сидел.
Они обменялись настороженными взглядами. Я заметил непроизвольное движение девушки – она потерла запястье.
Близнецы вольготно расположились на диване. Я покосился на массивное кожаное кресло, прикидывая, стоит ли ему доверять. Сложные у меня все же отношения с мебелью. Мне нужно было сесть хотя бы для того, чтобы наши лица были на одном уровне. Надеюсь, выдержит.
- Вас что-то удивило в моем рукопожатии, Марк? – невинно поинтересовалась Марго, - Вы не привыкли, чтобы женщины пожимали вам руки?
Опустившись в протяжно вздохнувшее кресло, я прикрыл глаза. Текст нужно было воспроизвести дословно.
- Когда Серебряная леди впервые откроет проход для вождя предреченного, не он поспешит вернуться в свой мир, а первый Хранитель Очага обретет свою половинку, ибо возродится магия мудрых. И Библиотека с радостью распахнет объятия его нареченной.
Несколько мгновений царила напряженная тишина. Я боялся открыть глаза. Потом кто-то хихикнул, а через миг один из близнецов весело расхохотался.
- Вот они, твои ожоги, Марта. Он сильнейший прорицатель! Он и в этот номер нас заманил потому, что знал: все должно произойти именно здесь. А девочка... я был прав, Зантар, они здесь сохранились. Мы нашли хобгоблина, братец. Риох будет счастлив.
Признаться, я не понял и половины сказанного, но рискнул все же взглянуть на своих гостей. Они улыбались, улыбались совсем не теми яркими официальными улыбками, которыми удостаивали меня до этого. И глаза Маргарет-Марго-Марты, эльфийки и Серебряной леди лучились теплом и мудростью векового постижения добра.
- Вы не собираетесь сегодня уйти к своему народу, Марк?
Я покачал головой.
- Я не могу. У меня есть сын. Он такой же, как я. Как я его здесь оставлю? И потом, мне нужно привести в порядок кое-какие дела. Не хочу оставлять ничего незавершенного.
- Но Джесси вы отпустите.
- Так было в пророчестве. Не мне его оспаривать. Я – всего лишь инструмент.
- Очень мощный инструмент. Но вы должны понимать, что вам обратно дороги не будет. Можно замаскировать эльфийские уши, но не лошадиное тело.
- Я так и подумал.
Стук в дверь снова заставил всех улыбнуться. Я впустил Джесси, краем глаза заметив мазутное пятно на поясе ее джинсов.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:37 PM | Сообщение # 344 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Аленка
Отпад! Всем нормальным людям практика полагается после третьего курса, а на меня после второго сбагрили клинику. Типа, уже умная, вот сама и разбирайся. А сами усвистели в Египет. На две недели. Ну, я тут налечу, ей Богу!
Ладно, справимся. Глаза боятся – руки делают. Понадеемся, что ни одной сложной операции мне не подвернется. Хирург из меня плохонький. Вот терапевт – пожалуйста. Впрочем, отец сказал посылать на операции к дяде Леше. Ну, посылать, так посылать. Что я послать никого не могу? Еще как! Мало точно не покажется. Это мы можем. Это мы умеем.
Ну-ну! С таким настроением я предкам всю клиентуру распугаю.
Я решительно повернула в замке ключ, открыла дверь и отключила сигнализацию. Ну-с, господа потерпевшие, я готова к встрече. Сейчас еще в белый такой элегантненький халатик облачусь (сама сшила!) и держите меня трое! Всех вылечу на фиг.
Я протанцевала по клинике, прислушиваясь к ритмичной дроби собственных каблучков, заглядывая во все помещения. Так, никаких особых изменений за полгода не произошло, вроде бы. А это что? Ух ты! Цивилизация! Папа расщедрился на эхоскоп. Живем! И даже диагностируем современными технологиями.
Так, ну в родильном отделении никого. Фиг бы родители уехали, если бы здесь проблемные щенки были. А это что за зверь? Вау! Быть не может! Ну, маменька, ну дает!
Я глазам своим не поверила. Жидкоазотная заморозка. Ой, она же говорила, это ее эксперименты по селекции. Умереть не встать! Усмирить свое любопытство я, разумеется, не могла и осторожно открыла аппарат. Капсул было всего две. Обе аккуратно подписаны. Так, что тут у нас? Ой-ой-ой! Ну, удружила родительница! Это же все на мою голову! Ну, точно. Завтра надо проверять суку на овуляцию. Кошмар! Я же никогда сама искусственное осеменение не проводила! А тут такой генетический материал. Напортачу – век себе не прощу. Ну, подожди, дорогая! Я тебе все выскажу, когда позвоню! Хоть бы предупредила, что ли!
Последним пунктом была задняя дверь. Заперто. Отлично. Родитель позаботился о том, чтобы его клиенты-оборотни меня не беспокоили. И ключ не оставил. Вот и славно. Если бы не он, я бы сама эту дверь заперла. Ибо не фиг!
Я прошла в приемную и раскрыла журнал. Так, что тут у нас? Лепота! До одиннадцати никто не записан. Потом две стрижки, прививки, текучка, в общем. Да уж, экстренные случаи заранее не запланируешь. Ну, будем надеяться, что хоть в первый день без них обойдемся. А по сему, можно даже ногти накрасить успеть. Все равно Мишка – санитар и прислуга за все – только к десяти появится.
Успела. И накрасить и высушить. А потом понеслось. Я осматривала, диагностировала, колола, закапывала, стригла, делала назначения.
Домой я приползла часов в девять вечера, в полном ужасе от ритма жизни моих родителей. И так каждый день? Двадцать пять лет подряд?! Нет, они точно ненормальные. Это что, и меня такая же жизнь ждет? Предательская мыслишка о том, что у меня-то, как раз есть альтернатива, заползла в сознание, но была жестоко подавлена волей и усталостью. Никаких альтернатив! С горькой усмешкой я подумала, что если оборотням нужен мой дар, то пахать мне еще больше придется. А что у меня за дар-то такой? А, фиг с ним. Не хочу никаких даров. Мне и так хорошо. Ну, не хорошо, но терпимо. Выживу. Ну, а не выживу – сбегу. Я умею.
Я выгуляла собак, приняла душ, поужинала. Начало одиннадцатого. Надеюсь, предки в номере. Рановато, вроде пока для вечернего променада. Хотя, кто их знает.
Я налила себе чай в отцовскую пол литровую чашку и открыла ноут прямо на кухонном столе. Тут они, милые. Небось, ждут моей агонии от подарочка, что подкинули. Не дождутся. Я позвонила на отцовский скайп.
- Привет, пап!
- Привет, ребенок. Ну, как дела?
- Отлично!
- Не устала?
- Нет, что ты.
- Врешь ведь.
- Конечно, вру!
- Раз врешь, значит, жива, - засмеялся отец, - Вопросы какие-нибудь есть?
- Только к маме.
- Да, дорогая? – мама появилась в кадре рядом с отцом.
- Эта твоя подопытная дама, она вообще нормальная?
- Нет, что ты. Она стопроцентно чокнутая. Искусственное осеменение – ее собственная идея. Она сама договорилась и оплатила доставку материала. Ей нужны лучшие в мире щенки.
- Клинический случай.
- Уже познакомилась?
- Пока только по телефону. Завтра явится.
- По моим подсчетам овуляция у суки должна начаться завтра, может послезавтра. Так что в любом случае осеменение надо проводить на этой неделе.
- В общем, ты свалила это на меня. Спасибо, мама. А если овуляция начнется через три дня? Я что ее на анализ каждый день гонять должна?
- Это ее идея и ее проблемы. Ты знаешь что делать?
- Справлюсь, пожалуй.
- Умница. Завтра сообщишь, как все прошло.
- Само собой. Как у вас дела? Хорошо отдыхаете?
- Прекрасно! Каир бесподобен! Завтра едем в Гизу.
- Фотографии лови, - вставил отец.
- Угу.
- И обрати внимание на белокурую троицу. Я думал, такие только в компьютерных играх бывают.
- Кто такие?
- Сестра и два брата-близнеца. Пока они глазеют на Каир, весь Каир глазеет на них.
Что-то неприятно кольнуло. «Марта и близнецы в Египте». Не уже ли?
- Уже познакомились?
- Да, и почти подружились. Очень милые ребята, - вставляет мама, - Такие воспитанные. Марго – редкая умница и мудра не по годам. А Кен и Зак с нее только пылинки не сдувают. И, представляешь, у них мама русская и они в совершенстве знают язык. Общаться с ними – одно удовольствие.
Мы поболтали минут десять, а потом родители стали прощаться. Они собирались на ужин и вечернюю прогулку.
Отключив звонок, я открыла папку с полученными фотографиями. Вот они. Эльфы. В районе ушей на каждом кадре будто что-то смазано. Черт, они и вправду запредельно красивы. Да еще этот эффект удвоения, который создают близнецы. И их типа сестра. Марго – Маргарита – Марта. Вот ты и влипла, Елена Прекрасная. Остается надеяться, что моих предков они не вычислят. Хотя, мама не преминет похвастаться дочкой. Да еще перед двумя такими красавцами. И будет названо имя. И город. И будет сказано, что я в клинике одна. Ужас! И я ведь даже сбежать не могу. И предупредить родителей нельзя, мало ли чего можно ждать от эльфов. Они ведь маги, наверное. Эти их невидимые уши... И проход между мирами, который эта Мальвина, девочка с голубыми волосами, открыла. Да и поздно, наверное, предупреждать. Двое суток прошло, как родители уехали. Все моя матушка уже выболтала.
Я задумалась о том, сколько у меня времени. Получалось, мало. Грэм мог появиться уже завтра. В самом лучшем случае дня через три.
Что ж! Хорошо хоть, что я предупреждена. По крайней мере не испытаю шока, когда его увижу. И ничем себя не выдам. Я смогу. Я умею убегать. Я не доставлю ему удовольствия увидеть мою радость или боль. Обойдется! Пусть я и принадлежу к его народу, но его народу я не принадлежу. Когда-то они бросили моих предков на растерзание миру людей. Мы выжили, мы стали похожими на людей, мы почти стали ими. И то, что мы сохранили свою генетику, не значит, что они имеют право придти и по первому требованию забрать любого из нас. Я – оборотень, но разве я могу перекинуться? И никого это не волновало, пока совершенно случайно Грэм не появился. Отец всю жизнь испытывал дискомфорт, ощущая себя не таким, как все. И никого это не заботило. А теперь им понадобилась я. Вот так вот просто. Пришли и взяли. Ага, щаз! Размечтались! И Грэм... Как он мог? Я ведь ждала его. Действительно ждала. Думала он придет за мной потому, что ему нужна я. Я, а не мой дар. Но за мной он не пришел. Пока я не понадобилась народу оборотней. Тогда он пришел за моим даром. К черту! Выкусят!
Разозлившись окончательно, я схватила последний номер «Ветеринарной клиники» и пошла в кровать. Завтра вставать рано, в клинике дел невпроворот. Почитаю и спать. И никаких снов!
Смотритель Гектор
Стук в дверь совсем некстати. Я никого видеть не хочу. Мне нужно подготовиться к встрече. Не физически. Я не собираюсь облачаться в парадные одежды. Много чести! Мне просто необходимо собраться с мыслями, чтобы быть уверенным в том, что ни на минуту, ни чем себя не выдам. Но кому-то не терпится со мной встретиться.
Я вздыхаю, бросаю мимолетный взгляд в зеркало и, убедившись, что лицо не выражает ровным счетом ничего, открываю дверь.
Такого я не ждал. Будь это официальная делегация, мне бы следовало вытянуться по стойке смирно или гнуться в нижайшем поклоне, но озабоченность на их лицах говорит, скорее, о том, что сейчас они явились ко мне на поклон.
- Господа, миледи, чем обязан?
- Брось это, мальчик! Мы здесь не для церемоний, - конунг протискивается мимо меня, не дожидаясь приглашения, и я отступаю в сторону, чтобы пропустить остальных.
Визитеры рассаживаются, не церемонясь, а я смотрю только на Асдрагша. Прежде мне никогда не доводилось встречаться с верховным шаманом гоблинов, но трудно не догадаться, что именно он почтил меня своим присутствием в составе столь полномочной делегации. Гоблин насторожен и чувствует себя не в своей тарелке. Есть от чего. Визит верховного шамана на материк – случай беспрецедентный.
Конунг хмурится и никак не может устроиться на слишком высоком для него стуле. Сел бы в кресло, что ли!
Леди Рисс занимает оттоманку в самом дальнем углу, всем своим видом демонстрируя, что она здесь только за компанию. Действительно. Едва ли между нами остались нерешенные вопросы.
Фарияр вообще не садится, предпочитая подпирать плечом дверной косяк. Лицо его, мрачнее тучи. Ну-ну! А у него-то какие претензии?
Я разливаю в бокалы вино и жестом предлагаю своим гостям.
Саламандр относит бокал кошке и возвращается на исходную позицию.
- Итак? – я поднимаю бровь.
- Ты знаешь, кто они, Гектор? - пристально вглядываясь в мое лицо, спрашивает конунг.
Ясно. Либо они явились поделиться не слишком радостной информацией, либо, наоборот, хотят ее получить.
- Анкитиль, Бартавиоль и Велкалион.
- Бартавиоль предатель, - чеканит Фарияр.
- Это достоверно?
- Абсолютно, - вздыхает конунг, - Его не было среди стрелков-ренегатов только потому, что лояльный папочка посадил его под замок.
- Значит, Библиотека его не примет, - я пожимаю плечами, - Идеи Энгиона не нашли у нее отклика.
- Серебряная леди в опасности, - рычит эмир, - Он наверняка попытается убить ее. Ты знаешь все, что происходит здесь, Гектор, но не представляешь, что творится во внешнем мире. Убийство Энгиона стало серьезной политической ошибкой. Умерев, он превратился в мученика для многих эльфов. И не только эльфов. Идея превосходства волшебных рас над людьми захватывает умы и других народов.
- Не горячись, парень, - перебивает его конунг, - Внешний мир – это наша головная боль. Мы здесь затем, чтобы убедиться, что врата останутся в безопасности. Гектор, ты уверен, что библиотека не примет предателя?
- Уверен. И не только предателя. Анкитиля она не примет тоже, потому, что он сам не горит желанием занять эту должность. Его интерес здесь только вернуть тайте-айелен на родину.
- Я вижу, ты не страдаешь отсутствием информации, - хмыкает конунг.
- Единственный, у кого есть шансы, это Велкалион. Но традиционно смотрители очень редко избираются дважды подряд из одного и того же рода. К тому же, его родство с Энгионом тоже значительно понижает эти шансы.
- То есть, ты хочешь сказать, что Библиотека может не принять никого из них? – напрягается Фарияр.
- Скорее всего. Так что, это пока не битва, господа. Это только первый раунд. И он даст вам хотя бы частично время разрядить политическую ситуацию, а вашим разведчикам найти утерянные геномы.
- А как же Серебряная леди? – хмурится конунг, - Ведь пока они будут находиться в Библиотеке, она подвергается опасности.
- Марты здесь нет. Она возглавляет одну из поисковых групп и не появляется на территории Библиотеки нигде, кроме этой комнаты. А сюда никто не зайдет без моего приглашения.
Может, это игра воображения, но из дальнего угла мне слышится смешок. Могла бы и не веселиться так откровенно.
- Я так понимаю, мои подданные сейчас тоже не в этом мире? – улыбается старый гном.
- Разумеется.
- И признаться, я этому рад. Рен-Атар – тоже мишень, лучше, если она будет поменьше здесь крутиться, - на мгновение он замолкает, обводя взглядом остальных, и, наконец, решается озвучить волнующий всех вопрос, - Есть какие-нибудь новости об их поисках?
- Есть, и, на мой взгляд, весьма значительные, - мне нравится видеть, как они напрягаются в предвкушении, - Эльфы встретились с вождем предреченным. Он вернется в родной мир, как только уладит дела в том. Кроме того, они выяснили местонахождение Целительницы. Как только гномы и оборотни вернутся из поездки, в которой они собирают информацию о Жемчужнице, они сразу отправятся за ней. Есть мнение, им удалось выйти на след этой ундины, но о положительных результатах говорить пока рано. К сожалению, о Белом Огне пока ничего не удалось узнать.
Мне кажется, или физиономия Фарияра действительно остается совершенно равнодушной? Он что же, не горит желанием вернуть драгоценный геном возрожденной молодости? Или просто не верит в то, что это возможно? Если так, я могу лишь поаплодировать хитрому ходу политика, дорожащего своими подданными.
- Я слышал, - подает, наконец, голос Асдрагш, - у вас есть новости и для меня, смотритель Гектор.
- Да, Хранящий Самый Большой Дом. И думаю, вас порадует появление этой подданной.
- Не вижу великой радости в том, что еще одна гоблинша вернулась в свой родной мир.
Старику явно не терпится узнать о внезапно прорезавшихся способностях Риоха, а не о Джесси. Но его ждет сюрприз. Даже я с восторгом предвкушаю его реакцию.
- Не гоблинша, Хранящий, хобгоблин.
- Что?! Это невозможно! – взгляд старика дрожит, скорее от ужаса, чем от радости, - Их нет! Они ушли!
- И вернулись, - о, а вот и долгожданное мурлыканье, не смогла не вмешаться в эту потеху, - Это и есть бэк-ап, о котором мы тебе говорили, Асдрагш. Здесь их больше нет, а там – сохранились. Вот одна и вернулась.
- Но как же...
Да, не позавидуешь верховному шаману. Женская магия у гоблинов встречалась в сотни раз реже мужской, но и сильнее была в десятки. От того и правили племенами мудрые женщины на протяжении многих веков. Но иссякла магия в женщинах их рода, и мужчины забрали власть. А теперь, получается, придется обратно отдавать. Кого ж такое обрадует? Надо бы успокоить старика, и я вмешиваюсь.
- Джесси не покинет Библиотеку, пока сама не захочет. Так же, как и Риох, - я добавляю стальных ноток в голос, - Что бы вы себе не думали, Хранящий, а здесь нет вашей власти. Библиотека защищает своих гостей, а если считает нужным, оставляет их навсегда.
- Вы не в праве! Риох - подданный Самого Большого Дома!
- Ну и забирайте его. Только имейте в виду: его дар не от богов. Библиотека во сто крат усилила его скудные способности, и нигде, кроме как здесь, он не сможет творить таких чудес.
Вру, конечно. Может, это и Библиотека наделила его даром, но, думаю, все же желание Марты, а вот отнимать его обратно никто не собирается. Но не могу же я сообщить во всеуслышание, что Риох теперь является неотъемлемой частью этого дома. Впрочем, гоблину хватает то ли моих слов, то ли волевого голоса. Такие уж они, гоблины, лучше всего с ними договариваться с позиции силы. По-другому только у Марты получается.
Асдрагш сникает и задумывается, но вскоре снова вскидывает голову. В глазах – хитрый блеск. Решил торговаться.
- Я оставлю тебе Риоха, если ты оставишь себе и хобгоблина. Моему народу она не нужна!
- Сейчас не нужна. Но я могу оставить ее здесь до тех пор, пока народ гоблинов сам не попросит ее вернуть.
- Идет, - слишком быстро соглашается старик.
- Только при одном условии.
- Каком? – он тут же настораживается.
- Ты сообщишь своему народу о ее приходе. Скажи им, что ей нужно время на адаптацию и пока ее лучше не беспокоить. Но пусть всем станет известно, что в мир вернулся хобгоблин. Пусть твой народ знает, что в случае беды, они могут позвать на помощь мудрую.
Асдрагш хмурится, собираясь что-то возразить, но встревает конунг.
- Воистину, ты предлагаешь разумное решение, смотритель. И все мы прекрасно понимаем, что пройдет немало лет, прежде чем хобгоблин сможет узнать все о своем родном мире, чтобы достичь истиной мудрости.
Я готов зааплодировать старому интригану. Гоблин, сообразив, что на его веку смены власти не предвидится, сразу же успокаивается.
- Ну что ж, господа. Если я ответил на все ваши вопросы, могу ли я попросить вас оказать мне любезность и принять участие во встрече претендентов?
Асдрагш недоуменно озирается, в поисках ответа на лицах спутников.
Леди Рисс вскидывает точеную бровь и нахально улыбается.
Конунг потирает руки.
Только Фарияр остается невозмутимым.
- Я так понимаю, ответ утвердительный? – улыбаюсь я.
- От твоих щедрых предложений, Гектор, просто невозможно бывает отказаться, - мурлычет кошка.
- Тогда, прошу!
Я пропускаю гостей вперед, чтобы вместе с ними направиться в зал приемов. Именно там назначена у меня встреча с Ирэльтилем и его подданными. Когда леди Рисс, Асдрагш и конунг покидают комнату, эмир придерживает меня за локоть.
- Мне нужно будет поговорить с тобой без свидетелей, Гектор. Это важно, – в полголоса говорит он.
- Сегодня вечером?
- Я постараюсь, - кивает саламандр и спешит догнать остальных.
А я на мгновение задерживаюсь и смотрю ему вслед. Не думал, что жар саламандры может обдать таким холодом.
Часть вторая
БЛЮЗ У КРОМКИ ПРИБОЯ
В конце концов, зачем об этом думать,
Найдется кто-то, кто мне все расскажет.
Горсть жемчуга в ладонях -
Вот путь, который я оставлю тайной.
Благодарю тебя за этот дар:
Уменье спать и видеть сны -
Сны о чем-то большем...
Борис Гребенщиков «Сны о чем-то большем»
Артефактер Рен-Атар
Организованной толпой мы вывались из портала прямо к Марте на кухню.
Ну и денек! Нет, я точно не согласна больше так путешествовать! Ну сами посудите: сначала сутки со всеми пересадками летели до Сиднея, потом битый час снова ругались в отеле из-за того, кому ехать к Лэндсхиллам, а кому оставаться. Еле уговорила их разделиться. В итоге к Дэниелу отправились только я, Грэм, Хандариф и Арианна. Остальные, даже Синдин, провожали нас ворчанием и недовольными гримасами. Потом два часа тряски в автобусе до жемчужной фермы Лэндсхиллов, странная беседа с Дэниелом-младшим – я так и не поняла, кто у кого выпытывал информацию о Жемчужнице: мы у него, или он у нас. А затем еще более странный рассказ Дэниела-старшего о чернокожей девушке с японским именем, которая вырастила розовую жемчужину за три дня только при помощи песни. Я бы приняла его бредни за глюки умирающего – старик задыхался, прерывая рассказ, и даже разок потерял сознание – но у Арианны загорелись глаза, и я позволила себе поверить, что мы напали на след. Вот только ничего, кроме сомнительных воспоминаний Дэниела нам не досталось. Кроме того, что возможная Жемчужница 10 лет назад была гражданкой США и носила имя Уме, мы ничего не узнали. Даже фамилии. Старик, скорее всего, ее не помнил, или вовсе никогда не знал, а вот его внук, если и знал, то не был расположен нам помогать. Он словно приглядывался к нам, пытаясь понять, не являемся ли мы угрозой для его давней знакомой. Все же я оставила ему наши телефоны и очень просила перезвонить, если он сможет вспомнить что-то еще.
- Я так и не понял одну вещь. Зачем вы ее ищете? - спросил он у меня, пригласив прогуляться по пляжу.
- Не уверена, что мы ищем именно ее, - вздохнула я, - Но пока она больше всех похожа на Жемчужницу.
- Жемчужницу? Как моллюск?
- Как волшебница, - усмехнулась я.
Я вгляделась в лицо этого крепкого загорелого мужчины, пытаясь понять его реакцию. Казалось, он остался совершенно спокоен. Ну-ну! Склонен верить во всякие мистические штучки?
- Полагаете, Уме – волшебница? Это из-за той жемчужины?
Я снова посмотрела на Дэна. Было в нем что-то невероятно надежное и правильное. Таким хочется верить и полагаться на них. Я вдруг поняла, что не хочу ему врать. Почему? Трудно сказать, что двигало мной в большей степени: стремление довериться хорошему человеку, или желание стереть с его лица это чуть презрительное равнодушие, посмотреть, как он отреагирует на странную не приемлемую в его мире правду.
- Три года назад, Дэн, я узнала, что я – не человек, что я принадлежу совсем не этому миру. Здесь я никогда не была счастлива, но там... там моя жизнь обрела смысл и красоту. Жемчужница тоже принадлежит совсем другому миру. И, как и я, она не будет счастлива здесь. Мы ищем ее, чтобы предложить вернуться в мир ее предков. Но решать, разумеется, будет только она сама.
- Вы хотите сказать, что Уме – не человек? – он усмехнулся и покосился на меня.
- Если она – Жемчужница, то да, она не человек, она ундина.
- Похоже... – по лицу Дэна скользнула странная нежная улыбка, - Плавала она наверняка не хуже рыбы.
- Вы точно ничего больше о ней не знаете? – с подозрением спросила я.
- Увы. И, наверное, мне стоит либо навсегда забыть о нашей с вами встрече, либо, как законопослушному гражданину, сообщить в полицию о сбежавшей из психушки пациентке.
- Вам нужны доказательства, Дэн?
- Доказательства? А вы можете мне их предоставить?
- Не я. Арианна.
- Та загорелая блондинка?
- Она тоже ундина.
- Я не заметил у нее чешуйчатого хвоста, - фыркнул он.
Вместо ответа я обернулась и помахала сидящим на веранде друзьям, а потом, чтобы не вопить на весь пляж достала телефон и набрала номер Арианны.
- Дэну нужны доказательства, что мы не люди. Не могла бы ты спуститься к воде и показать ему?
Дэн с любопытством смотрел то на меня, то на стройную атлетическую фигурку амазонки, когда та поднялась из шезлонга и направилась к линии прибоя.
- Подойдем ближе, - предложила я, предвкушая его реакцию.
Он пожал плечами, и мы двинулись навстречу ундине.
У самой воды Арианна спокойно скинула с себя всю одежду. Дэн только хмыкнул. Но когда ножка девушки коснулась воды и вся ее фигура подернулась легким сиянием, трансформируясь во вторую ипостась, он охнул и крепко сжал мою руку. Брякнул мой сотовый, и я нажала кнопку ответа.
- Если ему этого мало, скажи, что я тоже перекинусь и надеру ему задницу.
Я обернулась, но с такого расстояния не могла рассмотреть самодовольную физиономию Грэма.
- Теперь верите? – спросила я Дэна, заворожено глядящего на ундину. Он не ответил, - Лучше скажите, что верите, Дэн, а то Грэм готов устроить еще одну демонстрацию.
- Грэм? Это тот парень с выгоревшими волосами? – встрепенулся Дэн, - Он что тоже...
- Он верфольф.
- Уф-ф-ф! – шумно выдохнул он, - Мой дед всегда верил в чудеса. А мне всегда хотелось верить ему, но... И знаете, такого..., - он махнул в сторону резвящейся в волнах ундины, и примолк, восхищенно ловя взглядом солнечные блики на рыбьей чешуе хвоста, - Вы действительно думаете, что Уме – одна из них?
- Это очень вероятно.
- Знаете, Рената, вы навели меня на мысль, что тогда, десять лет назад, я слишком быстро перестал искать Уме. Пожалуй, стоит попробовать снова. Давайте заключим договор. Если я что-нибудь узнаю раньше вас, я вам сообщу. Но и вы, если вам повезет больше, не лишите меня шанса снова с ней встретиться. Идет?
- По рукам. Обещаю, что сообщу вам координаты Уме, независимо от того, окажется она Жемчужницей, или нет.
- Что ж, тогда я не говорю вам «прощайте». Еще увидимся, Рената.
- Еще увидимся, Дэн.
Обратно в Сидней мы добирались с несколько большим комфортом, сговорившись в цене с владельцем старенького минивэна. Это все же было лучше, чем тряский шумный автобус.
Хотя мы добрались до отеля только к 11 вечера, нас ждали с хмурым нетерпением. Арианна подробно пересказала нашу беседу со стариком и красочно описала демонстрацию наших возможностей Дэниелу-младшему. Глаза ее горели азартом. Все сразу почувствовали, что она напала на след и действительно верит в то, что таинственная негритянка и есть наша Жемчужница. Дилия кивала, соглашаясь с выводами своего командира, но что-то мне почудилось странным в ее реакции. Казалось, она не верит в то, что Арианна способна сделать эти выводы правильно. Или не хочет верить. Но, поскольку старшая по званию амазонка не обратила на это никакого внимания, я тоже решила не заморачиваться непонятным поведением Дилии.
Тем более что обсуждение быстро перешло в конструктивное русло на тему, как искать девушку. Мое сообщение о сделке с Деном только подлило масла в огонь. Азарт соревнования захватил Синдина и Хана и они тут же принялись строить планы, как им обойти на повороте конкурента. Почти сразу к ним присоединились Штред и Бриза, тоже посчитавшие, что не придти к финишу первыми ниже их достоинства. Даже Грэм немного оживился. Арианна посмеивалась, прислушиваясь к их спорам, Дашмир, как всегда, отмалчивался, а Дилия словно и не слышала происходящего, погрузившись в свои мысли.
Было уже далеко за полночь, когда вдруг зазвонил мой сотовый.
- Ну, что? Вас можно поздравить? – голос Марты просто искрился весельем и самодовольством.
- Ну, кое-что мы выяснили, - уклончиво ответила я.
- Включи-ка громкую связь, дорогая, у меня новости для всех.
Я покосилась на взирающих на меня с любопытством друзей и выполнила ее просьбу.
- Дамы и господа, - прозвенел в тишине комнаты голос Марты.
- Уважаемые соратники, - хором добавили близнецы.
- Всем заинтересованным лицам предлагаю немедленно вернуться в мою квартиру на чаепитие с восточными сладостями, - снова Марта.
- Грэм, ты – самый заинтересованный, - хихикнул кто-то из эльфов.
- Мы нашли вождя, ребята, - Марта не могла скрыть ликования, - Но это еще не все.
- Мы отправили в наш мир хобгоблина! – снова хором завопили близнецы, а по нашей комнате пробежал изумленный шепоток.
- А главное, мы знаем, где Алена! – добила нас Серебряная леди, и я услышала, как за моей спиной нервно втянул воздух Грэм, - Ну, вы открываете портал, или милицию позвать?
Прежде, чем я успела обернуться, Хандариф уже прикрепил к стене изображение кухни в квартире Марты и подрисовал недостающую линию.
Первым в проход, растолкав остальных рванул, разумеется, вервольф. Хан расхохотался и пропустил вперед хихикающих оборотней, потом галантным жестом предложил стоявшим рядом с ним ундинам последовать за ними. Но Арианна не сдвинулась с места.
- Мы задержимся, Хан. Ты ступай за своим другом, а мы останемся, чтобы замести следы нашего поспешного бегства.
Саламандр недоуменно хмыкнул, но пожал плечами и обернулся ко мне. А я с изумлением наблюдала, как исказилась брезгливой гримасой физиономия Дилии, пока Арианна смотрела в другую сторону. Но прежде, чем я успела что-то сказать, лицо ее приняло прежнее выражение. Синдин легонько подтолкнул меня в спину, и я вошла в портал. Саламандры и гном последовали следом, и проход закрылся, оставив ундин в далекой Австралии.
Обдумать увиденное я не успела, оказавшись в объятиях близнецов. Только сейчас я поняла, как сильно соскучилась по ним за какие-то пять дней. И по Марте, конечно, тоже. Но протолкаться к ней не представлялось возможным. Во-первых, потому, что в кухне вдруг оказалось очень тесно, а во-вторых, Грэм уже вальсировал, подхватив на руки хозяйку, в сторону гостиной. Штред с Бризой последовали их примеру, а один из близнецов легко подкинул меня почти к потолку и, как ребенка, усадил себе на плечи. Вот гадость ушастая! Я ему что, игрушка?! Никакого уважения ко мне любимой! Ну, держись! Дернув нахала за волосы, как за вожжи, я пришпорила свою «лошадку», и эльф с диким гиканьем поскакал следом за оборотнями. Даже довольно просторная гостиная стала казаться тесной, когда мы все, хохоча, наконец, собрались вокруг накрытого к чаю стола.
Наверное, все дело было в напряжении последних двух недель. Все слишком устали от бесплодных поисков, и свалившиеся одним махом успехи мгновенно вскружили нам головы. Даже после победы над Энгионом я не ощущала такого единого порыва ликования. Сейчас, как и тогда, оставалось достаточно недоделанных дел, но мы все впервые почувствовали, что уже не топчемся на месте, а двигаемся к намеченной цели. Грэм продолжал сжимать Марту в объятиях, Штред и Бриза самозабвенно целовались у всех на глазах, Син и Хандариф, обнявшись, чокались чайными кружками, наполненными чем-то подозрительно не горячим, близнецы кружили меня по комнате в какой-то немыслимой кадрили, и даже на губах невозмутимого Дашмира играла легкая улыбка. Только Павел, прислонясь плечом к двери, смотрел на нас со странной грустью человека, который знает, что Деда мороза не существует. И снова, так же, как с Дилией, прежде чем я успела осмыслить его взгляд, он присоединился к общему веселью.
Чуть позже, за чаем, ундины вернулись тоже и сразу включились в хоровод всеобщего ликования. Дилия смеялась и шутила, будто и не было этих ее странных проявлений агрессии в адрес подруги. Уже поделившись друг с другом последней информацией, мы продолжали веселиться, а не строить планы и разрабатывать тактику дальнейших поисков. Даже оставшимся в волшебном мире друзьям мы решили сообщить все позже, а в этот вечер просто радовались жизни.
Пока не засветился портал в стене и не возник напуганный, чем-то очень расстроенный Риох.
Все сразу смолкли, уставившись на маленького гоблина.
- Хандариф, Дашмир, Гектор просит вас срочно придти, - полным отчаянья голосом произнес он.
- Риох, что случилось? – вздрогнула Марта.
- Полчаса назад было совершено покушение на Пламенного эмира.
Хан был дальше всех от портала, но оказался возле него первым.
- Я с тобой! – крикнул Грэм и бросился следом за другом.
- Я тоже, - пронеслось по комнате на разные голоса.
Я ломанулась к проходу следом за Синдином, но остановилась, услышав, что говорил Риох.
- Нет, Марта, тебе туда нельзя. Гектор просил, чтобы ты не появлялась в Библиотеке, пока там претенденты.
Обернувшись, я увидела, как сбежала краска с лица Серебряной леди. Было такое чувство, что ее ударил кто-то, кому она безгранично доверяла.
- Конечно, - мертвым голосом произнесла Марта, опускаясь в кресло.
Судьба Пламенного эмира совершенно перестала меня волновать. Забыв о портале, я шагнула обратно. Гоблин кончиками пальцев коснулся руки эльфийки, вздохнул и понуро вышел в соседний мир.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:38 PM | Сообщение # 345 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Серебряная леди Маргарита
Я закрыла глаза, сдерживая слезы.
Прекрати немедленно! Не смей! Здесь все на тебе держится. Ты не имеешь права раскисать. Ты осталась потому, что идти со всеми опасно. И именно поэтому тебя и попросили остаться. Только поэтому. Нет никаких других причин. Ты их придумала. И вообще, не все ли тебе равно, хочет Гектор тебя видеть, или нет.
Но сдерживаться было невозможно трудно. Спасало только то, что в комнате я по-прежнему была не одна. Не могу сказать, что меня это радовало, но присутствие посторонних не давало развалиться на части.
- Марта?
Рената. Это хорошо. Это наименьшее из зол. Но кто-то, кажется, есть еще.
Я открыла глаза и попыталась улыбнуться. Рената стояла на коленях около кресла. Напротив сидел Павел. И выглядел он совсем не радостно. Я глубоко вздохнула.
- Марта, что случилось? – искренняя озабоченность в голосе гномки не позволяла на нее злиться.
- Неважно, - отмахнулась я, но поняла, что так легко не отделаюсь, - Просто меня снова оставили на берегу потока событий.
Рената покачала головой, явно мне не поверив, но настаивать не стала. Павел вздохнул и потянулся.
- Хорошо, что здесь остались только вы. Нам нужно поговорить, дамы. Боюсь, не все у нас гладко.
- Еще бы, - фыркнула Рената, - покушение на эмира – это вам не за компом сидеть.
- Не в эмире дело, - протянул Павел.
- А в чем же?
Я была рада, что разговор ушел в сторону. Если Павлу было, что сообщить, я согласилась бы сейчас обсуждать любую проблему, кроме своей собственной.
- В Елене.
- В Елене? – даже я удивилась такому переходу.
- Видите ли, я тоже ее в некотором роде нашел. Точнее, не нашел, а просто пообщался. А чтобы ее нашли, она совершенно не хочет.
- Подожди, - совсем растерялась я, - как ты мог с ней пообщаться, если ты ее не нашел?
- Это она меня нашла на форуме. Увидела портрет Грэма, который ты нарисовала, и нашла. Я попросил ее позвонить. Вот и поговорили.
- И что? – не выдержала Рената.
- Да ничего. Сначала ее очень интересовало, как Грэм, просила связать ее с художницей. А когда узнала, что она тоже бэк-ап, и вы все ее ищите, вдруг пошла на попятную, заявила, что ей и в этом мире хорошо, и потребовала оставить ее в покое. Я пробовал перезвонить на зафиксированный номер, но она мой телефон заблокировала. И блокирует любые номера, с которых я звоню. У меня такое чувство, что Грэм в очень большом пролете. Так что, думайте, дамы, что нам с этим делать.
- И давно ты об этом знаешь? – с подозрением спросила Рената.
- Если честно, с того дня, как Марта и близнецы улетели в Египет.
- А молчал почему? – разозлилась я.
- Да все не знал, как сказать. Да и случая не было поговорить без иномирцев. Очень уж не хотелось на Грэма это вываливать. Я же вижу, парень места себе не находит. Как ему сказать, что его девушка совсем не хочет, чтобы он к ней вернулся? Уж извините, это без меня. Я на такое не подписывался. Вот вы у нас женщины мудрые, вы и решайте, что с этим делать.
- Спасибо, Паша, я тебя тоже очень люблю, - проворчала я.
Представив, что почувствует Грэм, получив такую информацию, я почему-то сразу перестала думать о собственных проблемах. Не зря говорят, что когда тебе плохо, лучше чтобы рядом был не кто-то сильный, а кто-то слабый, кому помощь нужна больше, чем тебе. Это мобилизует, заставляет забыть о собственных бедах.
Я понимала Пашу. Я бы тоже не хотела оказаться тем человеком, который сообщит Грэму, что его девушка его не ждала. Если уж даже всегда доброжелательную Ренату перекосило от возмущения, то каково же будет вервольфу. Кому понравится, если любимый человек скажет: «Тебя здесь не хотят видеть»? Мне вот совсем не понравилось. Стоп, я опять не о том думаю! Не смей, Марта!
Я снова вздохнула. Рената покосилась на меня, но ничего не сказала.
- Что, милые дамы, и вам поплохело? – печально спросил Павел.
- А ты уверен, что все правильно понял? – с надеждой начала выяснять Рената.
- А фиг знает.
- А ты весь разговор дословно вспомнить можешь? – я подумала, что Паша сам мог ляпнуть что-то такое, что обидело Алену, - Постарайся, а?
Павел пожал плечами, подумал.
- Кажется, она замерзла в первый раз, когда я сказал «они».
- «Они»?
- Я сказал «они вас ищут». Вот тут она и застыла.
Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Рената тоже молчала.
Тебя просили не возвращаться пока в Библиотеку, Марта, потому, что там сейчас претенденты. Потому, что это для тебя опасно. Но ведь ты услышала совсем другое. Ты услышала, что Гектор не хочет тебя видеть. Или тянет время до этой встречи, так же, как ты сама. А если ты услышала неправильно? Если он просил тебя не приходить потому, что действительно беспокоится за тебя? Ведь он просил тебя вернуться, когда ты убегала. Вернуться, хотя рядом с ним была самая прекрасная женщина волшебного мира. Не важно, почему он просил тебя, что им двигало: любовь, симпатия, дружба. Во всяком случае, не плохое отношение к тебе, а желание помочь, объяснить, сгладить ситуацию. А что могла услышать Алена? Что ее ищет не Грэм. Не только Грэм. Что ее просто ищут. Непонятно, почему.
- Ты сказал ей про нас? Про меня и Ренату, про остальных? – спросила я.
- Да, когда она спросила «Кто – они?».
- Молодец, - я сдержалась и не заскрипела зубами, - А про бэк-ап ты ей тоже сказал? И про ее дар?
- Конечно.
Мне захотелось завыть. Пашка, милый, добрый все понимающий Пашка, что же ты натворил?! Что же ты наговорил наивной девятнадцатилетней девочке, никогда не любившей никого, кроме одного вервольфа, однажды подарившего ей настоящую сказку?! Зачем ты вывалил на нее самую жестокую половину правды, не сказав того, что могло принести ей счастье? И ведь если я объясню тебе сейчас все это, во всем мире не хватит пепла на твою голову. Мне хочется придушить тебя собственными руками, но я не могу сделать несчастным еще и тебя. Мне придется все исправлять самой. И я исправлю. Обязательно исправлю. Вот только сначала разберусь в своей собственной жизни, починю то, что сломала сама, даже не начав строить. Или хотя бы просто сделаю первый шаг к этому. А потом я помогу и тебе, и Алене, и Грэму. А пока...
- Суду все ясно, Павел Валентинович, - я постаралась улыбнуться.
- Что именно? - недоверчиво покосился на меня Паша.
- Влюбленная девочка ждет встречи со своим прекрасным принцем, а ты на нее вывалил в довесок еще каких-то непонятных теток и странную теорию. Не удивительно, что она спряталась в раковину. Грэму нужно самому с ней встретиться. Без свидетелей. Пускай между собой разбираются.
- Ты так думаешь?
- Мне так кажется. Но знаете, я ведь могу и ошибаться. Рената, одного его, конечно, нельзя отпускать. Вы с Сином поедете с ним.
- А ты?
- У меня пока кое-какие дела здесь есть, но потом я к вам присоединюсь. Паша, у тебя тоже дел невпроворот будет. Нужно искать эту Уме. А как – не понятно.
- Я подумаю.
- Да вообще-то с этим покушением, еще не известно, когда мы сможем поехать к Алене, - вздохнула Рената.
- И не надейся. Завтра же и поедете. Никакая дружба Грэма дольше здесь не удержит. Да и не думаю, что мы можем чем-то помочь.
- Ну, да, - усмехнулась гномка, - мы эмиссары Гектора в этом мире, а в том у него и без нас высокопоставленных осведомителей хватает. От леди Рисс до конунга.
Я вздрогнула при упоминании царственной кошки, но сумела взять себя в руки. Это личное дело Гектора. Даже не мое. И вообще, при чем тут Гектор?
- А при чем тут Гектор?
- А ты еще не поняла? – Рената посмотрела на меня, как на умственно отсталую, - В том мире не происходит ничего, во что бы он ни вмешался. Это только кажется, что он всего лишь смотритель Библиотеки. А на самом деле все верховные с ним считаются. Наверное, тому миру очень повезло, что смотрителем стал такой хороший человек. Несколько тысячелетий Библиотека лишь иногда в случайном порядке подкидывала какие-то знания, а стоило Гектору схлестнуться со своим предшественником, и тут же ты открыла врата.
- Ну, вообще-то это именно я их открыла. Гектор-то тут при чем?
- А при том, что он притягивает пришельцев.
- С чего ты взяла?
- Поняла. Не сразу. Но все, кто пришел отсюда, или просто тут побывал, оседают вокруг него. Я, например и полгода не могу без Библиотеки прожить. Скучаю по Гектору. И почему-то выкладываю ему все свои секреты. Грэм с ним дружит, доверяет ему безгранично. И, мне кажется, тоже всеми сокровенными тайнами делится. А ведь Грэм – волк-одиночка. Ты тоже вместо царской жизни в Сентанене предпочла остаться в Библиотеке. А Риох?
- А что Риох? Он же не пришелец.
- Риох прилип к Библиотеке из-за тебя. А теперь из-за него в Библиотеке останется Джесси. Вождю Предреченному тоже придется ближайший год прожить там, готовиться к игрищам. И не думаешь же ты, что он навсегда потом туда дорогу забудет?
- Ну, это только предположение.
- После месяца общения с Гектором, это перестанет быть предположением. Увязнет, как миленький. Не знаю я, что такого в Гекторе особенного, но все пришельцы остаются рядом с ним. Словно не могут уйти далеко от Библиотеки. А Гектор – это душа и мозг этого места.
- А от Библиотеки зависит равновесие в том мире, - закончила я, - Да, получается, страшнее смотрителя, зверя нет.
- Не страшнее, а добрее. Мне иногда вообще не понятно, как такого, как он, до сих пор с потрохами не съели.
- Да, жаль, что я с ним так поближе и не познакомился, - вздохнул Павел.
- Так пойди и познакомься! – вызверилась вдруг Рената, - А то сидишь тут за компом, а сам в гости обещал заглядывать. Вот только так и не сподвигся. А сейчас самое время. Пошел бы и добыл нам информацию об этом самом покушении. С альтернативной точки зрения, так сказать. Гектор, кстати, тоже в ней нуждается. Мы-то с Мартой тут, а ему иномирский взгляд не помешает. Ну, что застыл? Сейчас откроем портал, и – вперед. Дай уж двум мудрым женщинам посовещаться, раз сам взвалил на нас эти проблемы.
- Рената, ты серьезно? – недоуменно спросил Паша.
Вместо ответа гномка вывесила на стене мой рисунок и пристально посмотрела на меня, словно спрашивая, согласна ли я с таким решением. Я встала и, дорисовав недостающий штрих, открыла портал.
- Вперед, на подвиги, босс, - усмехнулась я, - Труба зовет.
- Ну... если вы так считаете... – и Павел шагнул в портал, а Рената предательски затерла ластиком уголок карандашного рисунка.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, прыснули со смеху. Мне почему-то стало вдруг очень легко. Бесшабашность юности снова бурлила во мне шампанскими пузырьками. Но Рената сразу же вернула меня на грешную землю.
- А теперь выкладывай, почему тебе вдруг жить расхотелось, - потребовала она.
- С чего ты взяла? – попыталась увильнуть я.
- Глазками увидела, ушками услышала, - фыркнула гномка, - Марта, я же не идиотка. Из тебя вся жизнь ушла, когда Риох сказал, что тебе сейчас лучше не возвращаться.
И что ты будешь делать теперь, Марта? Опять отшутишься? Разве этого тебе хочется? Когда последний раз ты доверялась подруге? Тридцать лет назад? Сорок? Пятьдесят? Когда последний раз в своей человеческой жизни ты смотрела в глаза женщине, не видя в ней ни соперницу, ни ребенка, от которого лучше скрыть жестокую сторону жизни? Когда, Марта? Когда ты последний раз кому-то доверяла просто так, без задней мысли, без страха быть осмеянной или показаться слабой, без страха, что от тебя отмахнуться, потому, что своих проблем хватает? Что ты будешь делать теперь, Марта? Что ты будешь делать?
Уме
Я не хотела выходить на «бис». Я слишком устала за этот вечер. За этот день. За эту неделю. А может быть, за всю эту жизнь. Я вообще пришла сюда сегодня только потому, что обещала Хэнку, а свои обещания я выполняю. Почти всегда.
Я не хотела петь снова, но Хэнк поймал меня, едва я ушла со сцены. Тактическая ошибка: нужно было спуститься в зал, а не убегать за кулисы. Я давно научилась противостоять его щенячьему взгляду – снизу вверх, из инвалидной коляски – но этот поганец вечно изобретает новые приемчики.
- Уме, пожалуйста!
- Не проси, Хэнк! Я устала. Правда.
- Это не для меня, Уме. Там Каролина. Это она просила.
Каролина. Ладно. Черт! Каролина! Здесь!
Я резко развернулась на каблуках и пошагала обратно навстречу уже стихающим аплодисментам.
В затемненном зале почти не видно зрителей, а Каролина, конечно, выбрала самый дальний столик. Но петь я буду для нее. В самый темный угол зала из самых потаенных уголков души. Для тебя, Каролина.
Я сделала знак Бобби и успела заметить, как изумленно взлетела его бровь, и сверкнула белозубая улыбка. А потом оркестр заиграл.
Oh baby, won't you please come home
'Cause your mama's all alone
I have tried in vain, never no more to call your name
Я пою для тебя, Каролина. Ты знаешь, о чем я пою. И ты не хочешь, чтобы я пела, хоть я и выполняю твою просьбу. Сейчас ты мечтаешь о том, чтобы я замолчала, мечтаешь не слышать моего голоса, заткнуть уши, чтобы не понимать слов старой песни, вырванной из глубины моей души.
Ev'ry hour in the day...you will hear me say
Baby, won't you please come home (1)
Зачем ты здесь, Каролина? Ты никогда не появляешься просто так. Что привело тебя ко мне на этот раз? Что за беда? Только бы не беда... Я никогда не задам тебе вопросов. Я никогда ни о чем не спрошу тебя вслух. Хотя я знаю, что ты ждешь этого. И боишься. Напрасно. Я не спрошу, как бы ни донимали меня эти вопросы бессонными ночами, когда из кошмаров подсознания я бегу во мрак своей разбитой жизни.
Oh baby, my baby
Baby won't you please come home
'Cause your mama needs some lovin'
Baby won't you please come on home
Их много, их слишком много этих моих вопросов – смешных и нежных, глупых и страшных. Но все они – только один вопрос. Самый главный. И больше ничего быть не может. Поэтому мне больше нечего сказать тебе, Каролина. Или я уже все сказала?
Baby won't you please come on home
(1. К сожалению, мне не известно, кому именно принадлежит авторство стихов песни Чарлза Уэрфилда (Warfield, Charles )и Кларенса Уильямса (Williams, Clarence) «Baby won't you please come on home».)
Я не пошла за кулисы, а двинулась прямо в зал, туда, где было темнее всего, туда, где самые темные уголки моей души обретали очертания изумительно красивой женщины, такой же черной, как мрак, окружающий столик.
Моя улыбка сияла, мое платье только что сверкавшее в свете софитов, теперь тоже сияло мягким отраженным светом, обтекая фигуру, которой я могла гордиться. Я, не Каролина.
- Здравствуй, сестра. Что привело тебя ко мне?
Она не вздрогнула, даже не подала виду, хотя отлично знала, какой смысл я вкладываю в это обращение. А я знала, как она ненавидит этот смысл.
- Здравствуй, Уме, ты пела прекрасно.
- Спасибо. Так почему ты во Флориде?
- Дела.
Дела! Конечно! Каролина – деловая женщина. Я не могу не уважать ее за это. Даже отец мог бы позавидовать ее хватке. И это странно, ведь когда она вошла в нашу семью, в ее активе не было даже колледжа. Впрочем, жизнь все расставила по местам. Несмотря ни на что, я не могу не любить Каролину за то, что она из меня сделала. И я ненавижу ее за то, что она сделала для меня.
- Спасибо, что нашла время встретиться со мной, - я села за столик, и Билли – официант и горячий поклонник моей музыки – тут же поставил передо мной мартини с маринованной вишенкой. Как я люблю.
- Жаль, что ты не выбрала джаз своим основным занятием. Такой талант пропадает. Могла бы стать звездой.
Конечно. Ей легче хвалить мой талант, чем признать, что я задела ее за живое.
- Мне нравится моя работа, Каролина, - я пожала плечами, - А здесь, у Хэнка, собирается как раз столько публики, сколько мне нужно для удовлетворения своего тщеславия. Больше – уже перебор.
- Как знаешь. Это твой выбор.
- И ты никогда не мешала мне его делать.
- И сейчас не собираюсь. У меня... – она пригубила из своего бокала, словно собираясь с мыслями, - Боюсь, я привезла плохие новости, Уме.
У меня перехватило дыхание, и имя Гордона едва не сорвалось с губ, но я не произнесла ни слова. Каролина поспешно покачала головой, видимо, разглядев охватившую меня панику.
- Это Розалия. Она очень больна, Уме.
Сначала я испытала облегчение, а потом слезы сжали горло. Розалия? Почему? Ведь она совсем не старая. Как же так?!
- Что?.. Что с ней? Это...
- Это саркома, Уме. Мне очень жаль, - Каролина взяла меня за руку, - Она хотела видеть тебя.
- Нет!
- Уме!
- Я не могу, ты же знаешь. И...
- Я собираюсь увезти Гордона в Калифорнию.
Конечно. Так и надо.
- Розалия останется совсем одна?
- Одна она, разумеется, не останется, но ты могла бы...
- Ты же знаешь, как мало на меня надежды, Каролина.
- Хотя бы повидайся с ней. Неделю ты всегда сможешь выдержать.
- Хорошо... Хорошо, Каролина. Позвони мне, когда соберешься уезжать.
Смотритель Гектор
Нет, это уже через чур! Если это все-таки Марта решила меня навестить, я просто не знаю, что делать! Я слишком устал, чтобы сейчас еще и с ней выяснять отношения! Боги, упасите меня от срыва! Я же сам себе не прощу глупостей, которые могу наделать!
Свечение портала разгорается, и в нем одна за другой проявляются две фигуры. Мужские. Ну и какого дьявола?
- Мы же вроде бы попрощались десять минут назад, - ворчу я.
- Прости, Гектор, но у нас не было выбора, - хмуро отвечает Грэм, - Нас попросту выгнали.
- Выгнали?
- Угу, - Павел подходит к столу и водружает на него какую-то коробку, - Я бы пошел домой, но жена считает, что я в длительной командировке, так что мое внезапное появление могло бы вызвать ненужные подозрения. Так что и мне придется воспользоваться вашим гостеприимством. Но мы с трофеями. Вот, будем пить чай с восточными сладостями.
- Во имя, богов, с какой стати Марте вас выгонять?!
- Мы не вписались в ныне действующую социальную модель ее дома, - Павел пожал плечами.
- Какую еще социальную модель?
- Девичник. Вечеринка в пижамах. Пикник на кровати. Называйте, как хотите, но мы там лишние в силу гендерной принадлежности. Дамы развлекаются вдвоем.
Я мотаю головой и кошусь на Грэма. Оборотень выглядит не менее растерянным, чем я сам, и даже немного обиженным. Эта, так называемая, социальная модель ему, судя по всему, так же незнакома, как и мне.
- Я все-таки не понял, чем вы им помешали?
Павел вздыхает.
- У меня такое чувство, что мы, при всем желании, не смогли бы им помешать. Плевать они на нас хотели. Если честно, нас даже не выгоняли. Выжили просто. В буквальном смысле. Типа, если хотите остаться, поработаете на нашем девичнике стриптизерами. Нормально, да? Вам не кажется, Гектор, что Грэму повезло, что он этого слова не знает?
- А что это, кстати, значит? - вскидывается вервольф.
- Не знаешь – и радуйся, - я чувствую, как вместе с растерянностью во мне растет раздражение: стриптиз им подавай, как же! А о Грэме они подумали?! - Они там что, совсем с цепи сорвались?!
- Похоже на то. В общем, я понял, что нам там делать нечего. Здоровье дороже. И вот мы здесь.
- Павел, ты с ними оставался какое-то время, что там у них такое произойти могло? Они же обе вроде вполне адекватны.
- Если женщины устраивают женские развлечения, адекватными, в нашем, мужском понимании, они быть не могут. А что у них произошло? Ну... когда Риох сказал, что ей в Библиотеку лучше не соваться, Марта аж помертвела вся. Рената это заметила и с ней осталась. Потом еще я на них кое-какую информацию вывалил... – Павел косится на Грэма и явно решает не развивать тему, - Непроверенную пока. И предложил над ней поразмыслить. Вместо этого они принялись перемывать косточки вам. А потом меня выперли сюда. Якобы для того, чтобы взглянуть на покушение альтернативным иномирским взглядом, но думаю, им просто хотелось посекретничать. А дальше вы знаете. Когда мы с Грэмом через два часа вернулись, они уже были невменяемые.
Раздражение мешает мне сложить мозаику в единую картинку. Кроме того, недостающих кусочков, оказывается, гораздо больше, чем я полагал вначале. Мало мне покушения на Фарияра как раз тогда, он собирался о чем-то со мной поговорить, так тут еще пара взбесившихся волшебниц. Боги, ну зачем создавать дополнительные проблемы, когда их и без того хватает?! Павел, похоже, знает что-то, о чем не хочет говорить при Грэме. Интересно, а мне скажет? Хорошо, что он, наконец-то, выполнил свое обещание и появился у меня в гостях. Почему, ну почему Павел может пройти через портал, а я даже приблизиться не могу к проходу? Не понимаю. Понимал, когда не мог войти в ограниченные пространства. Они – для магических народов, не для людей. Но вот же человек, который ходит через порталы между мирами один или с кем-то. Конечно, сам он их открыть не может, это мы уже успели выяснить. Но меня-то какая-то сила не пускает даже подойти? Что держит меня? Что не хочет отпускать: Библиотека или сам мир, принявший однажды людей, как пасынков? Интересно, каково это – шагнуть в другой мир? Надо обязательно спросить Павла. Жаль только, что ситуация сейчас совсем не располагает к задушевным философским беседам. Хотя, если я предложу ему переночевать у меня на диване, оборотню придется отправиться в свои апартаменты. Может, тогда Павел станет разговорчивей. Вот только нельзя, чтобы Грэм догадался о моих желаниях. Придется все-таки пить чай с этими их сладостями. Боги, за что?!
- А мои косточки им чем жить мешают? – на всякий случай спрашиваю я, подозревая, что Павел все равно не знает ответа.
- Рената считает, что вы здесь самый главный, - он пожимает плечами.
- Где – здесь? В Библиотеке?
Тоже мне, новость. Пока Марта не вступит в права смотрительницы, так оно и будет. А до этого ей еще учиться и учиться. Лет десять пройдет, не меньше.
- В этом мире.
- Что?!
Даже Грэм недоуменно хихикает. А у меня волосы на голове встают дыбом. К каким еще безумным выводам способны придти две сбрендившие магички?! И что если они вести себя станут в соответствии с этими выводами?!
- Вообще-то, я в ее логике изъяна не усмотрел. Хотя там и эмоций было выше крыши. К тому же я не располагаю всей полнотой информации, и потому не могу судить объективно. Но, в общем и целом, получается, что Библиотека – главное место в этом мире, поскольку на ней держится равновесие. Или она является его гарантом – тут я не совсем понял. А поскольку вы – главный в этом главном месте, то, соответственно, и во всем вашем мире. Вот так, примерно.
Впору схватиться за голову и взвыть в голос. Две бывшие иномирянки обсуждают структуру нашего мироздания в контекстуальном применении к реальным личностям. То есть ко мне. Во имя Равновесия, до чего же они могут додуматься?!
Тут мне в голову приходит нехорошее подозрение, и я спешу выяснить все до конца.
- Кстати, парни, вы не заметили, а выпивка у них была?
- Вот именно, что была, - бурчит вервольф, - Когда мы вошли, Марта из горла бутылку досасывала.
- Дорогущий «Рэми Мартен», между прочим, - возмущенно добавляет Павел, - Она еще почему-то обозвала его первой стадией предварительной подготовки.
А я уже не знаю смеяться мне или плакать. Все так плохо и непоправимо, что остается искать в происходящем немногие светлые стороны.
- Что ж, позвольте вас поздравить, господа. Нам остается только радоваться, что Армагеддон сегодня намечается не в том мире, в котором находимся мы.
Прежде, чем я успеваю озвучить до конца эту горькую истину, хлопает входная дверь, и в комнату вваливаются близнецы.
- Грэм, хорошо, что ты еще здесь, - вопит один.
- А что за Армагеддон? Почему без нас? – тут же живо интересуется второй.
Веселые рожицы эльфов, не подозревающих о грозящей соседнему миру катастрофе, наводят меня на конструктивную идею.
- Вот что, разгильдяи, забирайте себе Грэма, раз он вам так нужен, и немедленно пришлите ко мне Бризу или Шету.
- Шету! – хором откликаются они.
- Шету, так Шету. Даже лучше. А почему, собственно, не Бризу? - недоумеваю я.
- Штред нас на тряпочки порвет, если мы из-под него даму вытащим, - хихикает один из близнецов.
Грэм краснеет, и я с ужасом понимаю, что после сегодняшней ночи десять раз подумаю, можно ли оставлять его наедине с этими иномирскими дамами.
- А все-таки, что за Армагеддон?
- Марта и Рената напиваются вдвоем в квартире Марты.
Эльфы не смеются. Их лица мгновенно принимаю серьезное, даже озабоченное выражение.
- Их нельзя оставлять одних, - кажется, это Зантар, - Я пойду.
- Тебя примут только в качестве стриптизера, - уточняет Павел.
- Так плохо? – хмурится Кант.
- Еще хуже.
- Ты не пойдешь, - рычит Кант на брата.
Зантар пытается что-то возразить, но я прерываю этот бессмысленный спор.
- Шету! – рявкаю я, - И усмирит, и подлечит. Все! Свободны!
Пару мгновений близнецы сверлят меня хмурыми взглядами, потом кивают и, подхватив оборотня, исчезают из комнаты.
- Гектор... – Павел недоуменно смотрит на меня, - А почему такая паника? Ну, порезвятся девчонки в свое удовольствие, так что ж такого?
- Они – не просто девчонки. Они – эльфийка и гномка-артефактер. За Ренату я не так беспокоюсь. Хотя, спьяну и она такого из зиральфира наплести может, что в вашем мире своя Библиотека появится. Просто гном никогда не пьянеет сильнее, чем сам того хочет, так уж они устроены. И я не думаю, что Рената имеет желание надраться до поросячьего визга. Дойдет до состояния легкой эйфории и остановится. Правда, во что такая эйфория может вылиться, тоже не известно. А вот Марта – это вообще пятый угол можно искать. Природная магия у эльфов в крови, и алкоголь ее высвободит. Не сразу. Он на нее только часа через два-три подействует. Но потом Марта начнет творить магию на подсознательном уровне. А она очень сильная волшебница. Будь на ее месте любой другой эльф, я бы так не переживал. Но Марта – другое дело. Они и так уже договорились до того, что я в этом мире главный. Это на трезвую-то голову. А реши она с пьяных глаз, что должна стать главной в том мире, то и станет. Она любую стихию себе подчинить может только потому, что ей этого захочется. В вашем мире, возможно, все на природные катаклизмы спишут, но представь, если они и сюда решат наведаться? А что им стоит? Они же будут неуправляемы. И все, привет Равновесию, Библиотеке и всему мирозданию.
- Ну, это вы, кажется, загнули, - с сомнением тянет мой гость.
- Если честно, я приуменьшаю, Павел.
Я не собираюсь объяснять ему, что очень опасаюсь за душевное равновесие самой Марты. Мне совсем не нравится, что она, как выразился молодой человек, помертвела, узнав, что ее просили не приходить сейчас в Библиотеку. Что она могла вообразить себе? Что я не желаю ее здесь видеть? А Рената подлила масла в огнь, «доказав», что я здесь главный. А если Марта решит, что я не хочу вообще пускать ее в этот мир? Как будто я смог бы ее остановить!
- Паша. Гектор, пожалуйста, называйте меня Пашей. Меня все друзья так зовут.
- Тогда и ты мне не выкай. Не до церемоний сейчас, честное слово.
Цокот копыт по коридору затихает у входной двери, потом слышится робкий стук.
- Входи, Шета.
- Гектор. Павел.
Она, как всегда сдержана и собрана. Я вообще ни разу не видел, чтобы она улыбалась кому-либо, кроме Марты. На плече – сумка, видимо с травами и амулетами.
Я провожу быстрый инструктаж. Шета кивает с серьезным видом, как будто собирается в бой, а не на дамскую вечеринку.
- Шета, во имя богов, сделай вид, что просто хочешь присоединиться к веселью в хорошей компании! – не выдерживаю я, - В конце концов, там Рената и Марта, а не враги человечества. От тебя всего-то и требуется, что удержать их от необдуманных поступков.
- Да, Гектор, - кентаврица опускает глаза, - Я просто никогда не бывала в таких компаниях.
- Вот и ознакомишься с иномирским обычаем. Да успокойся ты! Сама не пей и им в пьяный ступор ввинтиться не давай, а так развлекайся с ними вместе, сколько душе угодно.
- Хорошо, я постараюсь.
Я чувствую, что ничего у меня не выходит. Шета напугана и готовится не к празднику, а к сражению. С таким настроением ее погонят оттуда быстрее человека и оборотня.
На помощь приходит Павел.
- Шета, тебе же нравятся Марта и Рената, правда?
- Да, - неуверенно кивает она, не понимая, к чему он клонит.
- Тебе ведь всегда приятно с ними общаться?
- Конечно.
- Но мы все так заняты поисками, так переживаем из-за неудач и боимся поражений. Но так нельзя жить, Шета. Никто не выдержит такого прессинга постоянно. Нам всем нужна разрядка, отдых. И Марте и Ренате тоже. И тебе. Вот они сейчас и устроили себе такой отдых. Так почему бы тебе к ним не присоединиться?
- А они захотят? – неуверенно спрашивает девушка.
- Они будут рады тебе. Они тебя любят. Просто они уже не выдерживают этой гонки на выживание. У них тормоза отказали. И очень нужно, чтобы кто-то не дал им навредить самим себе. Это, собственно, единственное, что от тебя требуется. Отдыхай, веселись, сплетничай, развлекайся, но просто присмотри, чтобы ничего страшного не случилось. Ты ведь знаешь, как алкоголь действует на эльфов? – Шета кивает, - А Марта не знает. Сама не представляет, во что ввязывается.
- Хорошо, - на лице кентаврицы, наконец, появляется легкая улыбка, - Теперь я поняла. Бедная Марта! Конечно, я присмотрю.
- Вот и славно.
Когда целительница скрывается в портале, мы облегченно вздыхаем и переглядываемся.
- Спасибо! – искренне благодарю я, - Я уж не знал, как ее уговорить.
- Она милая. А Марта для нее – кумир души. Я это давно понял.
- Ну, остается скрестить пальцы и надеяться, что твой мир не прекратит свое существование сегодня ночью. Кстати, не хочешь выпить? У меня есть отличное вино.
- Ну, когда люди напиваются, миры, как правило, не спешат рухнуть, - ухмыляется Павел, - Так что, думаю, мы можем это себе позволить. К тому же, бокал вина располагает к беседе, а мне очень нужно поговорить с тобой, Гектор. Раз уж ты тут самый главный.
- Хоть ты меня с ума не своди, а? – морщусь я и достаю графин и бокалы.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:39 PM | Сообщение # 346 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Серебряная леди Маргарита
Глаза открывать не хотелось. Сон ускользал, оставляя за собой лишь ощущение чего-то прекрасного, светлого и свободного. Я уже не могла вспомнить, что именно мне снилось, лишь одуряющий запах свежескошенной травы, теплую конскую шкуру под щекой и почему-то насмешливую улыбку на заплывшем жиром лице Марка Уитлрока. Приснится же такое! Мне захотелось смеяться, но спустя мгновение я поняла, что запах вполне реален, так же, как и едва колышущийся от дыхания лошадиный бок у меня под головой. Я с ужасом открыла глаза и села, ожидая увидеть перед собой необъятную тушу вождя предреченного.
Я была на полу в собственной гостиной. Комната носила следы вчерашней пирушки, но отнюдь не была завалена сеном. Запах никуда не делся. Я осторожно обернулась и увидела спящую на полу Шету, чей круп до недавнего времени служил мне подушкой. Привалившись к кентаврице с другой стороны, тихо посапывала Рената.
Ни фига ж себе мы погуляли!
Голова, как ни странно, не болела, и вообще не ощущалось никаких последствий чрезмерного возлияния. Ну, кроме, разве что, легкого тумана в сознании с сопутствующей дезориентацией типа «тут – помню, тут – не помню». Но даже это не испортило мне настроения. Что бы я там ни забыла из событий прошлой ночи, самое главное теперь останется со мной.
Я улыбнулась, снова взглянув на спящих подруг, и тихонько выскользнула из комнаты.
Большая чашка сладкого кофе. Господи, как я люблю сладкий кофе! Очень сладкий кофе! Пусть это плебейский вкус, но ничего не прочищает мозги лучше ударной дозы кофеина с сахаром.
И горячий душ для ускорения действия этого магического снадобья.
Магического.
Слово сработало детонатором бомбы, именуемой моей памятью. События замелькали красочными узорами калейдоскопа. Слишком быстро, чтобы я могла их осмыслить.
Я прижала пальцы к вискам, стараясь не думать, и шагнула под обжигающие струи.
Откуда-то из глубины подсознания родилась простенькая, созвучная шуму воды мелодия. Я ухватилась за нее, и, подобно дудочке крысолова, она заставила следовать за собой воспоминания, выстраивая их в четкий ряд.
Вот, набрав полную грудь воздуха, как перед нырком, я выкладываю Ренате всю историю своей жизни. Я рассказываю о муже, которого любила самозабвенно, о его гибели и опустошенности нескольких последующих лет. О долгих годах одиночества и неприкаянности, об ощущении бессмысленности существования, которым был наполнен каждый мой день. О тоске по дочери и подспудной обиде на нее, которую я сама так ненавидела и старалась изжить в себе, и которая все же змеей поднимала голову долгими одиноким вечерами. О хрупком равновесии, обретенном, наконец, в приятном коллективе под тонкой коркой льда отчуждения. О странном хобби рисовать сказочных персонажей, подарившем мне долгожданное ощущение радости жизни. О том, как я открыла для себя интернет и возможность быть собой в анонимности виртуальных странствий и об обретении друзей безликих, но более близких, чем все мое окружение. И наконец, о бархатном голосе Энгиона, ворвавшемся в мою жизнь обещанием давно забытых, но таких желанных страстей. О том, как я позволила себе верить в возможность последней любви, и как, не задумываясь, решилась на убийство. И еще о том, что сама рассчитывала умереть, совершив его.
- Дальше ты знаешь, - говорю я ей.
- Не все, - ухмыляется Рената, - Но ты пока не готова договорить.
И я плачу, а гномка обнимает меня и шепчет, что ей тоже надо многое мне рассказать. Наконец, я успокаиваюсь и вижу веселых чертиков, пляшущих в глазах подруги.
- Знаешь, нам нужно устроить девичник, - заявляет она, - Все, никаких мужчин сегодня, пусть ночуют в Библиотеке, а мы будем с тобой напиваться, дурить, плясать нагишом, придумывать себе макияж и вечерние туалеты и сплетничать до самозабвения.
И мы начинаем напиваться прежде, чем я успеваю возразить или просто осмыслить это безумное предложение.
На наше счастье помешать нам пытаются только Грэм и Павел. Грэм, кажется, так ничего и не понял, а Павла мы пугаем настолько, что он вместе с оборотнем тут же снова испаряется в портале.
Я выпиваю из горлышка бутылку коньяка, но я еще совершенно трезва. Ренату выпивка и вовсе не берет, но это не мешает нам чувствовать себя свободными от всяческих условностей. Мы вспоминаем прошлое, придумываем будущее, мы смеемся и сплетничаем обо всем, кроме того, о чем нам обеим действительно хочется поговорить. Мы словно танцуем странный танец вокруг костра, то приближаясь к огню, то снова отскакивая от так манящих и опасных язычков пламени. Пламени, что сжигает нас изнутри.
Вот снова засветился портал. Мы во всеоружии. Мы готовы дать отпор любому, кто посягнет на нашу, украденную на одну ночь, свободу. Но это всего лишь Шета. Она растеряна, немного напугана, она сама не совсем понимает, зачем пришла, но мы чувствуем, что она хочет быть с нами, и мы радуемся ей. И мы говорим ей: «Здравствуй, сестра!»
И снова продолжается этот безумный танец свободы вокруг свободы, откровенности вокруг откровенности, правды вокруг истины. И мы танцем его в прямом и переносном смысле, и мы поем. Поем нестройным трио, не поставленными голосами, но от самого сердца.
Соседи стучат по трубам парового отопления, требуя тишины, и тогда Рената сплетает коврик размером с чайное блюдце, бросает его на пол и ограничивает наше пространство непроницаемым для звуков кругом. Но нам уже мало в нем места, и я рисую бескрайний луг под звездным небом. Я не знаю, где этот луг, в каком он месте и в каком мире, но мы вырываемся на простор в запахи лета и трав, и звонкая ночь оглашается нашими ликующими криками. Мы танцуем под луной, взвиваясь к небу в высоких прыжках, и кажется, будь у нас метлы, мы продолжили бы эту пляску среди звезд, потому что магия – древняя, первозданная, языческая – переполняет нас силой и властью над самой природой.
А потом мы падаем навзничь в высокую траву и смотрим на звезды. И тогда приходят слова и истинная свобода произнести их. Мы не называем имен. Зачем? Разве в них дело? Мы говорим о радости чувствовать себя живыми и неизбывной боли собственной незавершенности. И я узнаю в Ренате вечно закомплексованную некрасивую девочку, которая ищет простоты и боится чемпионов. И я понимаю, что на самом деле сама уже давно забыла, каково это быть живой для другого, и только помню ощущение счастья, а не само счастье. А Шета молчит, но в глазах ее сияет отражение звезд. И ко мне приходит озарение. Или это не озарение, а алкоголь уже начал сводить меня с ума. Я влетаю в квартиру и включаю компьютер. Даже в Британии уже поздно, но я оказываюсь права, Марк еще работает, я нахожу его почти сразу.
- Здравствуй, вождь! – говорю я, а изображение на мониторе то замирает кубиками, то снова начинает двигаться.
Сзади меня сияет портал в неведомый мир, и из этого сияния появляются сначала Рената, а потом кентаврица.
- Здравствуй, фейри, - улыбается Марк и, глядя за мою спину, добавляет: - Как красиво!
А я смотрю не на человека, а на комнату, в которой он находится, и, прежде чем я сама успеваю осознать, что делаю, карандаш начинает порхать по бумаге, и через несколько минут мы входим в кабинет Марка. Но Шета почему-то задерживается. Рената оборачивается, застывая в портале, зовя ее, а я бросаюсь на шею Марку. Я так счастлива его видеть! Я знаю, он полон добра и нерастраченных силы и любви. Он неловко отстраняет меня и поспешно вскакивает, неуклюже переваливаясь, спешит запереть дверь от нескромных глаз. Он растерян и смущен, а мне весело, мне легко и радостно, потому что Марк – наша первая победа. Я оборачиваюсь к кентаврице, признаться, ожидая увидеть смущение и у нее на лице, но Шета выглядит хмурой и озабоченной. Совсем не такого выражения я жду от нее, а она, не глядя на Марка, протягивает мне кружку с дымящимся чаем.
- Выпей, пожалуйста, - просит она настойчиво, как могут просить-требовать только целители.
Вкус терпкий и пряный, тепло разливается по телу, придавая сил, успокаивая и, в то же время, обостряя все чувства, сублимируя все безумство этой ночи в желание творить добро.
С этого места какой-то кусок воспоминаний потерялся начисто. Как ни старалась, я не могла вспомнить, как мы простились с Марком и вернулись в мою квартиру. Точно такой провал в памяти наблюдался, когда меня поили своим снадобьем близнецы. Только тогда еще и голова раскалывалась. Что ни говори, а кентавры куда лучшие целители, чем эльфы.
Зато теперь, я подхожу к самому главному. Ночь стоила всех безумств и откровений ради этих минут расслабленной лени в полном единении душ. Я не помню, когда включила свою любимую подборку блюзов, но сейчас мы валяемся на ковре, обняв друг друга, и мысли двигаются в медленном ритме музыки. Я не знаю, откуда берется это желание обнять подруг, создав некий круг, но я встаю на колени. Рената косится на меня и делает то же самое. Шета приподнимает человеческий торс. Я кладу руки им на плечи, они повторяют мой жест. Наши мысли сливаются, как и наши способности, дополняя и усиливая друг друга. И приходит знание.
- Он... он... Вы понимаете, что он может вернуть молодость?! - растеряно восклицаю я, и Шета, пристально глядя на меня, кивает, - И он безумен.
Кентаврица вздыхает и прикрывает глаза, несколько мгновений вглядывается во что-то внутри себя. Я словно подталкиваю ее и чувствую, как то же самое делает Рената.
- Маленький ювелирный салон, работы по жемчугу, - Шета закусывает губу, - Не могу увидеть больше, - вздыхает она.
- Что-то вроде варьете. Джазовый оркестр, - добавляю я.
- Не густо, но я подумаю, как искать, - задумчиво говорит Рената, - Я сплету... подвеску.
- А с ним что? – я чувствую, что мое беспокойство, не только мое. Нас всех охватывает оторопь от столкновения с чужим больным разумом.
- Это сложнее, - я даже не успеваю понять, кто из них ответил, кажется, все же Шета, - И страшнее.
- Придется поработать всем, даже Алене, - добавляет Рената.
- А ее я совсем не вижу, - вздыхает кентаврица.
- Найдем, - уверено говорю я.
- И образумим, - в голосе гномки слышится угроза.
Стук в дверь ванны оторвал меня от воспоминаний.
- Марта, имей совесть, ты здесь не одна, - прокричала Рената.
Я расхохоталась.
- Девчонки! Я вас обожаю! - завопила я, выскакивая из душа и заворачиваясь в полотенце.
Мои гостьи уже угостились кофе, но все еще валялись на ковре в гостиной. Я чмокнула сначала Ренату, потом Шету и растянулась рядом с ними. Гномка что-то проворчала и подхватилась сменить меня в душе.
- Какие же мы молодцы! - счастливо вздохнула я.
- Не мы, а вы, - отозвалась Шета.
- Брось, без твоего дара ничего бы не вышло.
- Я не о наших открытиях, - кентаврица опустила глаза, и я с удивлением посмотрела на нее, - Мне никогда не было так хорошо, Марта. Так легко и так... честно.
Уме
«Помоги нам!»
Шелест коварных волн, убегающих от берега, убегающих от меня, убегающих от моих раковин.
«Помоги нам! Мы задыхаемся!»
Я пытаюсь схватить руками прибой, но океан отступает, оставляя меня, бросая меня, и я начинаю задыхаться тоже. Я бегу за прибоем, пытаясь его догнать. Мне нужно окунуться в него, тогда я смогу вздохнуть, тогда я смогу дать вздохнуть моим раковинам. Потому что тогда родится та единственная песня, которая поведет нас к жизни, тогда все будет правильно. Но я не могу, мне не хватает дыхания, я умираю раньше, чем догоняю предающую меня воду.
Я опять проснулась в холодном поту. Идиотка! Этого следовало ожидать. Нельзя было приезжать в Талсу.
Дрожащей рукой я нашарила на прикроватном столике ночник. При свете дышать стало легче. Табло электронных часов высвечивало 3:18. Который час в Калифорнии? Каролина, наверное, уже уложила Гордона. Может, легла сама. Хотя, вряд ли. Скорее, еще общается неформально с какими-нибудь деловыми партнерами. Просто так она бы не выкроила время отдохнуть с сыном. С сыном... С моим сыном.
Она ответила примерно на десятом звонке.
- Я возвращаюсь, - прохрипела я в трубку.
- Уме? Что случилось?
- Я возвращаюсь в Майами.
- Ты не можешь!
- Ошибаешься. Это я в Талсе не могу больше оставаться. Мне нужно к морю.
- Уме, выпей успокоительное и приди в себя. Ты не можешь просто так сорваться и бросить Розалию одну.
- Я не могу оставаться здесь, Каролина. Я предупреждала, что могу оказаться в больнице с отказавшими легкими. И потом, ты сама сказала, что одна Розалия не будет.
- Все так плохо?
- Да, Каролина, все так плохо. Прости.
- Хорошо. Дай мне время до полудня.
- И что ты сделаешь?
- Постараюсь разгрести свои дела, раз ты больше не можешь находиться вдали от побережья. Нельзя же, в самом деле, оставить Розалию. Ты продержишься еще несколько часов?
- Постараюсь.
- Пойди в бассейн, поплавай, это должно тебе помочь.
- Только не тяни, Каролина. Я подожду до полудня, но если ты не определишься, вылечу домой. Извини.
- Не пугай. Жди, я позвоню, как только будут новости.
Я повесила трубку и переоделась в купальник. Каролина права, бассейн поможет мне продержаться еще несколько часов. Эдакий суррогат океана с хлорированной водой.
Моему психозу нет названия. Я не могу длительное время находиться вдали от морского побережья. Я задыхаюсь. Это не фобия. Я прекрасно себя чувствую и в горах и в пустыне первые несколько дней. Через неделю отсутствие большой воды тоже не вызывает у меня паники – только удушье. Не помогает ничего. Я пробовала по рекомендации врачей распылять в гостиничном номере морскую воду, дышать, так сказать, необходимыми мне парами. Не действует. Дело не в недостатке йода или еще каких-то других микроэлементов, не в более низком давлении чуть выше уровня моря. Я словно привязана к побережью длинным поводком. Когда он натягивается, горло сжимается, и я не могу дышать.
Казалось бы, что мне стоит к этому привыкнуть и не уезжать надолго от океана. Но проблема еще и в том, что я никогда точно не знаю, через сколько дней начну задыхаться. Иногда первые симптомы появляются уже через три дня, а иногда может пройти и пара недель. Когда я согласилась приехать в Талсу, чтобы повидаться с Розалией, расчет был на то, что уж пять-шесть дней я точно выдержу. Ошибочка вышла. Сегодня только третий день, как я уехала из Майами, а мне приснились раковины. Это пороговый сон. Если я вижу умирающие жемчужницы, значит, до удушья осталось всего ничего.
Мой шринк неплохо на мне заработал, докапываясь до истоков столь странных сигналов подсознания. А когда до меня дошло, что он просто удовлетворяет собственное любопытство за счет моих времени и денег, я послала его к черту. Все равно он ничем не смог мне помочь. Я и сама знала, когда мне впервые приснился сон о раковинах.
Но началось все, мне кажется, еще раньше, когда мне было пятнадцать, и отец взял нас с Каролиной с собой в Австралию. Он надеялся, что эта поездка сблизит меня с его молодой женой. Слишком молодой. На двадцать лет моложе отца. Каролина вполне могла быть моей сестрой. Не знаю, почему она решила, что сможет заменить мне мать. Ни одна мать не может быть всего лишь на шесть лет старше своего ребенка.
В тот день мы поссорились. Каролина попыталась надавить на меня по какому-то ничтожному поводу, продемонстрировать власть, утвердиться в положении моей мачехи. И я сорвалась. Я наговорила ей кучу гадостей, в частности, что ей не хватит мозгов для того даже, чтобы считаться моей старшей сестрой, и даже этого права ей придется долго добиваться. Под конец я хлопнула дверью и ушла бродить по городу.
А потом я встретила его. Его звали Дэниел, он был ужасно симпатичный и по-австралийски открытый, и сам обратил на меня внимание. Я сказала ему, что мне семнадцать лет. Мне хотелось, чтобы он считал меня взрослой. Мы провели вместе целый день, а вечером он сказал, что ему надо на работу и он не появится до следующих выходных. У меня не было столько времени, мы должны были улетать раньше. Тогда я сама решила навестить его.
Сначала я нашла его деда – Дэниела-старшего. Крупного, крепкого, загоревшего до черноты старика.
- Ты ищешь Дэниела? – его глаза смеялись, - Боюсь, тебе придется подождать. Он только что ушел чистить прошлогодние клетки, - старик взглянул на море, - Вон, видишь?
Если присмотреться, можно было разглядеть белый пенный след за удаляющимся от берега катером.
- И как зовут юную барышню, которая не поленилась приехать в такую глушь за моим внуком?
- Уме.
- Ума?
- Нет, Уме. Это японское имя.
- Уме? Хорошее имя. Откуда оно у тебя?
- Так звали мамину подругу. Она погибла до того, как я родилась. Мама назвала меня в ее честь.
На самом деле Уме погибла, успев спасти мою мать из горящего автомобиля, в котором они ехали вместе с еще одной женщиной – сестрой Уме. Когда она оттащила маму в сторону и вернулась за сестрой, машина взорвалась. В результате я родилась на две недели раньше срока. А мама все равно умерла меньше, чем через полгода.
- Забавно... Особенно то, что ты приехала сюда... Так звали еще одну женщину. Жену Кокичи Микимото. Это она поддерживала его и не давала сдаваться, пока он не научился выращивать жемчуг.
- Выращивать?
Я ничего не знала о жемчуге, кроме того, что его находят в море. Идея выращивать жемчуг казалась мне совершенно фантастической, она захватывала.
- Пойдем, покажу.
Дэниел-старший оказался потрясающим рассказчиком. Он был влюблен в свое дело и знал о жемчуге, перламутре и раковинах все, что только можно было знать. Его рассказ о чисто научных методиках и современных достижениях перемежался старинными легендами разных стран и народов. Через два часа он обрел в моем лице одержимого неофита.
- А можно мне попробовать?
- Конечно, - Дэниел лукаво улыбнулся, - Только помни, что это не только умение и наука. Это всегда немного магия. Давай помогу.
Он установил раковину в штативе и еще раз показал, как ее открыть.
Я подцепила пинцетом крошечную перламутровую бусину, обернутую тончайшим слоем мантии другой жемчужницы.
- Прости, маленькая, - прошептала я, - Мне придется сделать тебе больно.
Раковина вздохнула. Вот только не надо думать, что я свихнулась. Я действительно услышала ее вздох, только не ушами, а сердцем.
- Прости, прости! Потерпи совсем немного. Я буду очень аккуратной. Я постараюсь причинить тебе как можно меньше боли. А потом все пройдет, боль кончится, и тогда в тебе зародится маленькое солнышко. И скоро, очень скоро – ты же постараешься для меня, правда? – оно станет большим и засияет рассветом. Это будет твой дар. Ты ведь щедрая малышка, а я очень не хочу обижать тебя. Но просто иначе не будет рассвета, так что нам надо постараться. Чем скорее в тебе вырастет солнышко, тем раньше наступит рассвет.
Я не шептала, я пела. Знакомый с детства мотив, много раз слышанный на улицах Нового Орлеана, обрел новое звучание и глубину, заполнившись странными новыми словами мольбы, обращенной к жемчужнице.
Я сделала крошечный разрез в мантии моллюска и опустила в него бусину.
- Вот и все, маленькая. Теперь все позади. Теперь все зависит только от тебя. Я в тебя верю. У тебя получится. И скоро, совсем скоро, мы встретим розовый восход, который ты нам подаришь.
Я выдохнула и подняла глаза на Дэниела. Я была счастлива. У меня получилась. Но тут я встретила взгляд старика. В нем было удивление, восторг и в то же время, кажется, суеверный ужас.
- Что ты сейчас сделала? – спросил он так, словно ему было трудно говорить.
- Как что? То, что вы сказали, поместила бусину в разрез и...
- Я не об этом. Ты пела ей.
- Да? – мне стало неловко, - Глупо, конечно. Я просто очень нервничала.
- На каком языке?
- Что?
- На каком языке ты пела?
- На... на английском, - я вконец растерялась, - Или на французском?
Дэниел покачал головой.
- Мне показалось, ты пела на языке моря. Я никогда не слышал ничего подобного. А о чем? Что ты ей сказала?
Я смутилась еще больше и пожала плечами.
- А все же, - настаивал старик.
- Ну... Я знала, что делаю ей больно, и просила простить меня и потерпеть, потому что... потому что тогда очень скоро она принесет нам рассветное солнышко. Вот. Извините. Знаю, это глупо.
- Это не глупо, девочка. Это магия.
Я засмеялась.
- Ты не понимаешь. Некоторые годами, десятилетиями работают с жемчугом и так и не могут поверить, что он поддается лишь магии, а не науке. А ты почувствовала это сразу. Ты услышала его песню. О, а вот и Дэн.
А потом была магия уже для нас двоих и закончилась она на закате, на золотом песке пляжа. Но нам тогда казалось, что она не кончится никогда. И я пообещала, что обязательно вернусь. Это обещание я не выполнила.
Отец закончил дела раньше, и уже на следующий день самолет уносил нас обратно в Штаты.
Артефактер Рен-Атар
Если бы двумя днями раньше Грэм не перенес перелет в Австралию совершенно безмятежно, я бы решила, что он боится летать. У меня было такое впечатление, что ему больше всего хочется немедленно перекинуться на глазах у ни в чем не повинных пассажиров, забиться под кресло и скулить. Не знаю, может это я одна такая умная, но все остальные его поведению значения не придавали. Через проход от нас Бриза очень оживленно, хоть и шепотом, что-то рассказывала Штреду об облаках, уютно устроившись в его объятиях. Синдин и вовсе надулся на меня из-за того, что я предпочла общество вервольфа соседству с ним. Может, это было ошибкой?
Уже в аэропорту, перед самым вылетом, Марта вдруг отвела Грэма в сторону и принялась что-то горячо ему втолковывать. Поначалу оборотень слушал ее в пол уха, но постепенно Серебряной леди удалось привлечь его внимание. И тогда он начал мрачнеть. Под конец Марта небрежно потрепала его по щеке, крепко обняла, и подмигнула мне через плечо вервольфа.
Почти сразу же нас пригласили на посадку. Грэм держался особняком, пока нас везли к самолету, и только войдя в салон, я заметила, что с ним творится что-то не то.
Попытки выяснить, все ли у него в порядке ни к чему не привели. Он отвечал односложно и явно не собирался поддерживать разговор.
Через полчаса я не выдержала. Меня достало смотреть на его окаменевшую фигуру, зеленую физиономию и нервно подрагивающие на коленях, до белизны сжатые кулаки.
- Хватит, Грэм! Объясни, что случилось!
- Ничего, - прорычал он сквозь зубы.
- Что Марта такого тебе наговорила?! Думаешь, я не заметила, что ты взбесился именно после ее слов?
Грэм вдруг обмяк, словно из него выпустили весь воздух, откинулся, наконец, на спинку кресла и прикрыл глаза.
- Я не взбесился, Рената. Я... я испугался.
- Испугался?
- Да. Кажется, впервые в жизни испугался по-настоящему.
- Чего, Грэм?
- Что она меня не ждет. Что забыла.
Я покачала головой, забыв, что он на меня не смотрит. В том, что он говорит об Алене, я не сомневалась. И теперь догадывалась, что именно Марта могла ему сообщить. За шесть с небольшим часов остававшихся до отлета ни я, ни она, ни тем более Павел, так и не нашли в себе сил поговорить с Грэмом на чистоту. Видимо, Серебряная леди все же решила взять на себя это бремя. Предупредить. Предостеречь. Спустить с небес на грешную землю. Я не думала, что Марта в открытую сказала оборотню, что Алена не хочет, чтобы ее искали. Наверняка она как-то смягчила информацию, постаралась просто привести его к мысли, что немедленного счастливого воссоединения может и не случиться. Но даже этого хватило. И все же я была ей благодарна за то, что она взяла это на себя. Теперь Грэм напуган, но уже не прибывает в блаженной эйфории неведенья. Следующий шаг за мной, именно я должна проследить, чтобы он не слетел с катушек, если Алена его не примет.
Во мне снова начала подниматься злость на эту девчонку. То же мне, фифа! Что Алена могла себе вообразить? Почему вдруг отказалась встречаться с нами? У меня было такое ощущение, что Марта поняла гораздо больше, чем сказала мне, и тем более, Грэму. Во многом мне теперь придется разбираться самой, умишком своим недалеким. Как – я представляла себе плохо. С каких пор разбираться в чем-то стало моим коньком? Никогда этого толком не умела. Хотя, учиться-то когда-то надо... Может, именно этого Марта и добивалась? Как бы откровенны мы ни были друг с другом прошлой ночью, я чувствовала, что мне никогда не угнаться за ее мыслями. Она все время опережала меня с выводами хотя бы на шаг.
Мне следовало выяснить как можно больше до отъезда, но день выдался слишком суматошный. Портал в гостиной Марты почти не закрывался. Народ мелькал из мира в мир, то принося какую-то информацию, то, наоборот, кидаясь к компьютерам или в архив, чтобы ее найти. Планы строились и рушились, подобно песчаным замкам. Я так и не попала в Библиотеку. Нашим связным со штаб-квартирой Гектора работала Шета. Никто из нас троих не мог бы объяснить почему, но мы, не сговариваясь, решили, что информацию о безумном саламандре лучше пока попридержать.
Мне пришлось выдержать довольно неприятный разговор на повышенных тонах с Арианной. Ундина требовала, чтобы я осталась, пока не сплету поисковую подвеску, чтобы другая группа могла отправиться на поиски Уме, пока мы съездим за Аленой. Спасла меня Шета. С честным лицом она соврала, что я не увидела структуры амулета и вряд ли смогу его сплести раньше, чем мы снова попробуем соединить наши разумы. Арианна вихрем скрылась в портале и, если бы такое было возможно, наверное, хлопнула бы дверью.
Мы не успели насладиться облегчением, как в проходе возникли близнецы, и мне довелось стать свидетелем еще одной совершенно невероятной сцены. Они начали орать на Марту. Понадобилось время, чтобы понять, из-за чего мальчишки так взбеленились. Оказалось, из-за того, что для единения нам нужно употреблять алкоголь. И снова Шета спасла положение. Вот уж не думала, что кентаврица может быть такой жесткой и надменной. Кажется, даже Марте стало не по себе, когда она вылила на эльфов ушат призрения по поводу их целительских способностей. В пору было бы посмеяться над их скисшими рожицами, но я успела заметить, какая боль плескалась в глазах Серебряной леди. В потоке брани близнецы успели сообщить, что Гектор придерживается того же мнения, что и они сами.
«Хлопать дверью» близнецы не стали. Вместо этого они подхватили слоняющегося без дела и сгоравшего от нетерпения Грэма и уединились с ним на кухне. Я недоуменно проводила их глазами, а Шета сообщила, что они секретничали с вервольфом еще вчера ночью.
С чего бы это? Не люблю я, когда Грэма во что-то втягивают. И так этому парню по жизни досталось. Я подумала, что надо будет обязательно выяснить, что задумали эти бестии, и вернулась от воспоминаний в действительность.
На лице Грэма застыла маска безысходности.
- Глупо, - усмехнулась я.
- Что? – вскинулся вервольф.
- Глупо так думать. Такое не забывается, Грэм. Такие, как ты, не забываются. Здесь, в этом мире. То, что ты подарил ей, не мог подарить больше никто. Ты подарил ей ее саму, ее истинную сущность. Пойми, если бы тогда, три года назад Синдин просто взял бы у меня Канон Подгорья, поблагодарил и ушел, не предложив отправиться с ним, я бы никогда не забыла. Я бы скорее умерла без этого металла. Да, именно так. Я бы уже не смогла жить здесь, зная, кем могу быть, и не имея надежды стать. Я бы не выдержала. Но ты, уходя... уходя не по своей воле, обещал сделать все, чтобы вернуться за ней. Ты оставил ей главное – надежду. Может, только поэтому она до сих пор жива. Потому что все это время верила, что ты вернешься.
Его губы, наконец, тронула легкая улыбка. Он, открыл глаза, взглянул на меня, потом обнял и прижал к себе.
- Рената! – почти выдохнул он в мои волосы, - Что бы я делал без тебя!
- Глупый! Какой же ты глупый, волчонок. Что Марта такого сказала тебе, чтобы так расстроить?
- Марта... Знаешь, я ее побаиваюсь.
Я недоуменно подняла голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Побаиваешься? Марту?
- Она... она слишком много понимает. Иногда мне кажется, что она способна влезть ко мне в голову, видеть моими глазами, чувствовать моим сердцем.
Я закусила губу, снова пожалев, что не вытянула из Серебряной леди всю информацию. Грэм был прав. Марте было невероятно легко рассказывать о себе, делиться самым сокровенным. Она словно становилась тобой, видела и чувствовала то же, что и ты, но в то же время всегда готова была высказать альтернативное мнение, основанное на взгляде со стороны, как бы привести тебя к пониманию, где объективное, а где субъективное, помочь разобраться и стать на правильный путь в запутанном лабиринте сомнений и комплексов. С другой стороны, во всем, что касалось ее самой, Марта оставалась наивным напуганным ребенком. Она безгранично верила в себя, когда надо было защищать других, но при этом совершенно не способна была защищаться сама. Если это свойство ее дара, то не удивительно, что эльфы сделали ее тайте-айелен. Она действительно нуждалась в защите. Вот только не понятно, почему Гектора это так веселило. Он ведь был уверен в том, что древнее заклятие не сработает.
Грэм погладил меня по голове. Возвращая в реальность.
- Не бойся ее, - вздохнула я, - Я думаю, это просто свойство ее дара. Она знает всех, кого защищает. И еще она не останавливается на полпути. Она защищает не только своими рисунками. Всем сердцем. Она просто такая.
- Я знаю, - я почувствовала, что он улыбнулся, - Поэтому я ей и поверил.
- Поверил в чем?
Грэм помолчал, а я не торопила его с ответом, давая собраться с мыслями.
- Рената, что мне делать, если она не захочет меня видеть?
И снова я поняла, что он говорит об Алене. Я вздохнула. Действительно, что ему делать? Что нам всем делать? А ведь Марта, наверное, знает. Но я должна была ответить.
- Я думаю, запастись терпением. Я не верю в то, что ты ей безразличен. Этого просто не может быть потому, что не может быть никогда. Ты добился ее однажды, добьешься снова. Только и всего. Даже просто оказавшись рядом с тобой, она снова захочет перекинуться. Это в ее природе. Она не сможет устоять. А дальше ты сам поймешь, что нужно делать.
- А если... если у нее кто-то есть?
Я опешила. Такое мне и в голову не приходило. И уж тем более, я не могла предположить, что такое придет в голову вервольфу.
- Ты ревнуешь? – растеряно спросила я, - Разве... разве оборотень может ревновать?
- Если бы он был волком, я бы загрыз его, - прорычал Грэм, - Но... но мне кажется, я бы убил и человека, вот только...
- Только что, Грэм?
- Она ведь мне этого не простит, правда?
Я услышала жалобный скулеж щенка в этом вопросе и, наконец, поняла, как он напуган.
- Нет у нее никого, - решительно заявила я, чтобы его успокоить, и вдруг поняла, что это чистая правда, - Тут что-то другое.
И Марта это знала, вот только нам сообщить нужным не посчитала. От немедленного скандала по телефону Серебряную леди спасло только то, что самолет пошел на посадку, и мобильник включить было уже нельзя.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:39 PM | Сообщение # 347 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Смотритель Гектор
Я наконец-то могу вздохнуть и немного расслабиться. Даже удивительно, что все чем-то заняты, и я никому не нужен.
Саламандры до сих пор не вернулись из Огненных Гротов, Риох и Джесси колдуют на кухне, а Эврид составляет им компанию, заваливая хобгоблина вопросами о вожде. Сильные мира сего временно не нуждаются в моих советах, занимаясь своими политическими расследованиями и интригами. Претенденты разбрелись по Библиотеке, проходя каждый свое испытание на совместимость.
Все прочие возмутители спокойствия находятся в соседнем мире и тоже заняты кто чем. Оборотни и гномы улетают на поиски целительницы, и Марта с близнецами отправились их провожать. Павел с ундинами оккупировали компьютеры в поисках маленького ювелирного салона, которым владеет или заправляет негритянка по имени Уме. Шета тоже открыла для себя иномирскую магию и теперь общается с Вождем Предреченным прямо из мартыной квартиры.
В общем, на удивление, я вдруг оказался никому не нужен и могу присоединиться к любой компании в нашем мире или заняться своими непосредственными обязанностями по усмирению потенциальных эльфийских смотрителей, но мне лень. К тому же я не вижу в этом особой необходимости. Библиотека и без меня разберется с нежеланными гостями.
Я подумывал о том, чтобы просто завалиться спать, тем более что сон мне действительно необходим. Но внутреннее беспокойство блокирует дверь в спальню не хуже горного обвала. Пытаться разобраться в своих ощущениях – занятие бессмысленное. Мне все еще не хватает слишком многих кубиков в головоломке. Я бы дорого отдал за то, чтобы пообщаться с Лисси, но цветочная фея куда-то запропастилась, и я твердо уверен, что не смогу ее найти, пока она сама этого не захочет.
Мне остается только одно: заняться самым бессмысленным и бесполезным делом – копанием в собственных ощущениях. Печально. Семьдесят лет я прожил практически в одиночестве, а теперь не знаю, куда себя деть, когда нет компании.
Я грустно усмехаюсь и снова наливаю себе бокал вина. Сопьюсь я с ними. Всегда любил выпить немного к обеду, но никогда не злоупотреблял алкоголем. А с этими иномирцами ни одной беседы без выпивки не получается. Но сейчас я надеюсь, что вино поможет мне заснуть. Я уже слишком стар, чтобы просиживать ночи напролет даже с такими интересными собеседниками, как Павел. Кубиков в головоломке прибавилось, но картинка все еще не складывается. И откуда у меня такое нехорошее чувство, что отправлять Шету к разгулявшимся волшебницам было большой ошибкой? Новую магию они изобрели! Как же! Открыли круг предвиденья, даже не подозревая, что такое вообще возможно! Рехнусь я с ними. И снова мне кажется, что они говорят не все. Что-то Шета от меня скрыла. Почему? И с чем это связано? И вообще, откуда этот ее осуждающий взгляд? А Рената так и не появилась, не попрощалась перед отъездом. Тоже странно. Раньше за ней такого не наблюдалось. Могла ли Марта настроить против меня милых дам? Маловероятно. Не в ее характере. Да и с чего бы? Она сама расстроена и сконфужена и, скорее всего, винит только себя за непрошеное вторжение. А уж почему я просил Марту не приходить, и вовсе объяснять не нужно. И Рената, и Шета должны сами понимать, как это опасно. Нет, в их подспудном осуждении нет ничего личного. Что-то я сделал не так, где-то ошибся, и с моим отношением к Марте это не связано. А вот то, что они что-то решили от меня скрыть, скорее всего, связано как раз с этой моей ошибкой. Что же они знают такое, чего пока не знаю я?
И еще вопрос, как скоро Грэм и близнецы решат поделиться с ними великими планами? И как милые дамы на это отреагируют? Вот уж действительно, великие идеи носятся в воздухе. И где только эти юные проныры сумели раскопать информацию о круге предвиденья?
Мысли в голове начинают расплываться. Я понимаю, что могу заснуть прямо в кресле, но меня и это устроит, тем более что нет никаких сил перебираться в кровать. Сон уже почти полностью одолевает заторможенное сознание, когда мой дом обрушивает на меня радостное и в то же время недоуменно-тревожное ощущение чужого присутствия. Я вскакиваю, боясь поверить ликованию Библиотеки. Фарияр? Здесь? Вчера Грэм, которого пустили в Огненные Гроты только на правах близкого друга Хандарифа, принес неутешительные вести о здоровье эмира. Гасили его профессионально, явно не дилетанты. Спастись Фарияру удалось чудом и ценой жизней нескольких гвардейцев. Так как же он здесь оказался?
Я распахиваю дверь и слышу неуверенные шаги в дальнем конце коридора. Эмир тяжело опирается на плечо Хана. То, что это именно Фарияр, я бы ни за что не догадался. Одетого в лохмотья дряхлого старца с пергаментно белой кожей можно отнести к любой расе имеющей человеческую ипостась. Кроме, разве что, саламандр – они никогда не бывают такими бледными. Мне становится не по себе, но я ловлю мимолетную улыбку волшебника.
- Гектор, - обращается ко мне Хан, - Я встретил этого странника неподалеку и подумал, что он может воспользоваться гостеприимством Библиотеки, чтобы немного отдохнуть на своем долгом пути.
Хандариф говорит громко, но не нарочито. Если нас кто-то слышит, решат, что я даю приют очередному бродяге, а сам маг лишь принес новости из дома. Кому придет в голову, что он может так свободно общаться со мной в присутствии своего владыки?
- Конечно, - я улыбаюсь, хоть мне совсем не нравится то, что я вижу, - Пройдемте в мои апартаменты, любезный, я накормлю вас обедом, а потом покажу, где вы сможете отдохнуть.
Когда я, наконец, закрываю за собой двери, за моей спиной раздается сдавленный смешок.
- Ваше величество? – я пристально гляжу на эмира.
Несмотря на жутковатый спектакль, разыгранный в коридоре, сейчас он совсем не выглядит развалиной. Бледность никуда не делась, черты лица слегка искажены, да и лохмотья не придают ему царственности, но это не умирающий старец и не нищий бродяга.
- Напугали мы тебя? – хихикает Фарияр.
- Надеюсь, это маскарад, ваше величество. Я всегда считал, что саламандры с таким цветом кожи уже мертвы.
Мои гости начинают дружно хохотать, и я тоже улыбаюсь, на этот таз искренне. Конечно, как я не подумал, что в обществе Хана эмир хоть тритоном выглядеть может.
- Я рад, что с вами все в порядке, и что вы все же смогли выбраться ко мне. Признаться, вы здорово озадачили меня своей последней просьбой.
- К сожалению, я с ней опоздал, - вздыхает Фарияр, - Лучше было подумать об этом раньше.
- О чем, ваше величество?
- Мне нужна защита, Гектор. Надеюсь, ты понимаешь, что это не паранойя.
- Да уж! Вы вольны оставаться здесь сколько пожелаете. Если, конечно, гарантируете, что меня не обвинят в похищении верховного властителя.
- Я останусь, Гектор. Пока останусь. Преданные мне гвардейцы разыгрывают свои роли в моих апартаментах. Я болен, и допускать ко мне никого не будут, даже жен. Но долго играть эту пьесу не получится. Поэтому мне нужна не только твоя защита, но и Серебряной леди. Я очень рассчитываю на твою помощь, Гектор. Она доверяет тебе больше, чем другим. И если ты попросишь...
Я вздыхаю. Вот и приплыли. Где гарантия, что Марта не воспримет мою просьбу в штыки? Но и отказать Фарияру я не могу. Остается надеяться, что ее хорошее отношение к Хандарифу распространится и на его властителя. В конце концов, я помню, как она искренне восхищалась решением эмира и леди Рисс защитить своих подданных.
- Хан, близнецы и Марта должны вернуться в квартиру с минуты на минуту. Приведи ее, хорошо?
Маг кивает и крепит к стене рисунок. А я размышляю, как бы надоумить его самому подготовить Марту к нашей просьбе. Эмир сам того не подозревая, приходит ко мне на помощь.
- Можешь не торопиться, - говорит он, - Мне бы не хотелось, чтобы встреча со мной стала для Серебряной леди неприятной неожиданностью. К тому ж мне надо переговорить с Гектором наедине.
Хандариф кивает и исчезает в портале.
- Я действительно опоздал с нашей встречей, - вздыхает эмир, - Мне нужно было с самого начала о многом предупредить тебя. Для меня было полной неожиданностью, что Дашмир присоединился к вам. Я мало что знал о нем, кроме того, что он младший сын третьей жены моего троюродного брата. Мне казалось, что они с Хандарифом никогда особенно не дружили. Правда, в мою свиту он попал именно по просьбе Хана, но этот мальчик всегда радеет о своих родственниках.
Я в пол уха слушаю дифирамбы Хандарифу и развернутый рассказ о сложных взаимоотношениях в переплетении родственных связей. То, что эмир заговорил о Дашмире, неприятно меня удивило. По меньшей мере, двое наших соратников уже высказали сомнения в отношении его лояльности, и я был склонен им верить. И вот теперь сам эмир решил о чем-то предупредить меня. Но почему именно сейчас?
- В общем, я был рад, что Хан оказался в вашей компании не один, а с единокровным братом.
Все-таки единокровный. Я не зря сомневался в том, что они родные братья.
- Но как только я объявил об их задании, начались неприятности. Старейшины взбеленились. Оказалось, геном Белого Огня сознательно был уничтожен несколько тысяч лет назад. Если честно, я даже не верил, что он реально существовал, когда поручал ребятам его поиски. Мне нужно было просто сделать вид, что они выполняют мое поручение, а не пошли против своего правителя. Ну, сам понимаешь. Старейшин мне удалось успокоить. Я объяснил им, что шансов, найти потомков этого генома, практически нет. Но, как оказалось, на протяжении тысячелетий существовал орден фанатиков, который и добился в прошлом уничтожения генома. Они считают себя хранителями естественного хода времени.
- Хода времени? – переспрашиваю я, чтобы эмир не подумал, что я что-то знаю о Белом Огне.
Фарияр пару мгновений недоуменно смотрит на меня. Потом начинает хохотать.
- Гектор, как ты думаешь, откуда леди Рисс узнала о Белом Огне?
Я смущенно пожимаю плечами.
- Все просто. Я нанял оборотней и натравил их на верхушку этого ордена. А наша прекрасная леди никогда не покупает кота в мешке. И, кстати, я восхищен. Если бы я сам не попросил ее рассказать тебе, ни за что не подумал бы, что ты что-то знаешь.
Я тихо смеюсь. Только теперь я понимаю, что красавица кошка очередным образом меня поимела. В прямом и переносном смысле. Обидно. И горько. Я ведь действительно с ней прощался. Позволил себе размякнуть. Поддался чувствам. Никогда не поумнею. Никогда не научусь понимать женщин.
Благо, эмир истолковывает мой смех по-своему.
- Да, ты прав. Мы сами запутались в собственных интригах. Давай ближе к делу. Верховных жрецов оборотни загнали в воду и загасили. Но осталась группка фанатиков-фундаменталистов, о которых мы не подозревали. Скорее всего, именно они на меня и покушались. Так вот, самой печальное, мы подозреваем, что Дашмир тоже состоит в этой группе.
- Мы? Хандариф в курсе?
- Теперь, да. Но мы решили не отзывать Дашмира. Хан надеется через него узнать об остальных. Тебе придется предупредить всех, кому ты доверяешь. Марту в первую очередь.
- Я так понимаю, вы не собираетесь отказываться от поисков.
- Разумеется, нет. Во всяком случае, пока. Я поручил историкам провести исследование всех упоминаний о Белом Огне. Нам мало что известно, кроме основных свойств этого генома, а мне нужно точно знать, почему когда-то было принято такое решение. Но есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. К тому же и в этом мне понадобится твоя помощь и добрая воля. Ты знаешь, что Университет Огненных Гротов считается оплотом магической науки нашего мира. Еще до того, как Марта открыла проход, когда Энгион лишь предполагал это сделать, я озадачил группу ведущих ученых последствиями подобного шага. Так вот, пару дней назад они сообщили мне предварительные результаты. И эти результаты меня пугают. Сама по себе идея Энгиона открыть огромный портал между мирами фатальна. Чем больше портал, тем больше вероятность слияния миров. Думаю, тебе не нужно объяснять, что это значит. Но и это еще не все. Каждый открытый Мартой портал истончает грань. Мы сильно рискуем, позволяя поисковым группам мотаться туда-сюда. Конечно, такие локальные порталы не могут мгновенно привести к слиянию, но их количество конечно. Наступит момент, когда и игольного ушка станет достаточно, чтобы грань исчезла.
Фарияр замолкает и пристально смотрит на меня. Я тоже молчу. Новость обрушилась на меня громом среди ясного неба. Я вспоминаю обо всех надеждах моих иномирских дам видеться со своими близкими. О собственных планах исследования параллельного мира, о возможных геномах, которые еще хранятся там.
- Сколько? – спрашиваю я, наконец.
- Точно пока не известно. Они проводят вычисления. Если честно, ситуация пока далека от критической. К тому же, способности Марты коренным образом отличаются от любой известной нам до сих пор магии. Взять хотя бы то, с какой легкостью она рисует проходы внутри одного мира. Обычно для создания даже небольшого портала требуется сила как минимум трех магов, причем далеко не последних. Но я бы все же посоветовал тебе ограничить количество открываемых порталов. По крайней мере, пока не будем знать наверняка. Знаю, что сегодня сам создал ситуацию, потребовавшую целых трех открытий, но у меня просто нет выбора. Зато нашим волонтерам не стоит шляться туда-сюда без особой надобности.
- Я с этим разберусь, - киваю я, - Это именно та помощь, которой вы от меня хотели, ваше величество?
- Не только. Мне нужно твое согласие на то, чтобы наша исследовательская группа поработала в Библиотеке.
- Это может подождать, пока я не избавлюсь от претендентов? – морщусь я.
- Само собой. Я и сам не прислал бы их сюда в такой ситуации. На данный момент о наших исследованиях не известно даже вездесущей кошке, и я бы предпочел, чтобы пока так все и оставалось. Я даже Хандарифу еще ничего не говорил, хотя и надо. И еще. Если Марта согласится нарисовать мой портрет, Дашмир ни в коем случае не должен об этом узнать. Надеюсь, она не станет с этим затягивать. Меня очень беспокоит, что мое отсутствие могут обнаружить.
- Вот сейчас все и выясним, - я киваю на засветившуюся порталом стену.
Уме
Бассейн действительно привел меня в чувство. Почти два часа я наматывала круги, доведя себя до полного изнеможения. Мышцы болели, легкие работали, как кузнечные меха, и я больше не задыхалась.
Я приняла душ и оделась, застелила постель. Я не лягу. Сон снова вернет меня к моим умирающим раковинам. Они перестанут меня звать, только если я опять окажусь на побережье, а до этого еще несколько часов. И раз уж я здесь, я должна использовать их на то, ради чего приехала.
Я тихо вышла из комнаты и направилась по коридору к комнате Розалии. Дом еще спал. Экономка придет не раньше семи, а у сиделки своя комната, смежная со спальней моей няни.
Розалия казалась маленькой и хрупкой на фоне белоснежной постели. Сейчас, когда она спала, осунувшееся лицо и глубокие тени под глазами кричали о ее болезни.
Два дня, что я провела в доме, она не позволяла мне входить в ее комнату. Теперь я поняла, почему. Аккуратненький стриженый паричок – соль с перцем – совсем такой, как я помнила с детства, покоился на специальной подставке, а легкие, как пух, редкие, совершенно седые волосы рассыпались по подушке. Она сама казалась совсем невесомой, как эти волосы – все, что осталось после химеотерапии. И от волос и от Розалии.
Давным-давно... Двадцать?.. А может, больше, лет назад, она взяла меня за руку и сказала, что сегодня поведет в особое место. Место, где люди говорят с Богом. А как еще можно было объяснить ребенку, что такое церковь?
Там было светло и очень чисто. А еще было много людей, которые чему-то радовались и о чем-то болтали между собой. Потом на амвон поднялся священник. Это позже я узнала, что он – священник, и что это – амвон. А тогда человек в прекрасных белых одеждах взошел на немыслимый пьедестал и стал говорить о любви. Он был светом и добротой, и еще ему хотелось верить и радоваться вместе с ним. И все радовались. А потом эта радость переросла в музыку.
Со спиричуэлов для меня начался джаз. Мне нравилось петь в церкви, и каждый раз я с нетерпением ждала воскресенья. Отец не был набожным человеком, бизнес занимал все его время, он подолгу находился в разъездах. Но мне казалось, ему было приятно, что Розалия воспитывает меня таким образом. На Рождество он всегда возвращался домой, в Новый Орлеан, привозил мне подарки и любил слушать гимны в моем исполнении.
Я была счастлива тогда. Наверное, Новый Орлеан до конца жизни будет для меня оставаться самым любимым городом на земле. Но когда мне исполнилось 14 лет, мы переехали в Талсу. А еще через месяц, отец познакомил нас с Каролиной.
Я не была ни трудным ребенком, ни проблемным подростком. Но в моей жизни всегда существовало что-то вроде культа матери. Это не было желанием или решением моего отца. Просто, взяв на себя заботы о моем воспитании, Розалия сделала все, чтобы память о ее младшей сестренке навсегда сохранилась в моем сердце. Так что, нет ничего удивительного в том, что появление в нашем доме Каролины потрясло нас обоих. Мы обе почувствовали себя преданными.
В ту ночь я впервые услышала, как Розалия плачет. Для меня она всегда была незыблемым оплотом спокойствия в бушующем тайнами и открытиями мире. Она была моим главным другом и защитником, тем человеком, который может найти ответы на все вопросы и успокоить, что бы ни случилось.
Тогда, совсем как в детстве, я пришла к ней в постель, и мы вместе проплакали несколько часов. Надо отдать Розалии должное, она сделала все, чтобы объяснить мне, что отец имеет право на собственное счастье, и что плачет она только потому, что боится, что больше не будет мне нужна. Но по этому вопросу у меня было собственное мнение. Эта ночь сплотила нас против новой угрозы нашему благополучию.
Мы с Розалией оказались слаженной командой. Не идя на открытую конфронтацию, мы, тем не менее, сделали все, чтобы и через полгода Каролина по-прежнему чувствовала себя в нашем доме не хозяйкой, а лишь нежеланной гостьей.
Все это время отец откладывал деловые поездки, стараясь примирить меня с существованием юной мачехи, но все было тщетно. И тогда он взял нас в Австралию, оставив Розалию присматривать за домом. Что из этого вышло, вы уже знаете. По возвращении разразился грандиозный скандал, и наше сосуществование перешло в стадию открытых военный действий.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не трагедия. Самолет, на котором отец отправился в очередную поездку, разбился. Не выжил никто.
Наверное, в своем горе я не заметила бы того, что смогла заметить Розалия. Смерть отца потрясла Каролину не меньше, чем меня. Ее скорбь, граничащая с отчаяньем, была неподдельной. Именно Розалия, со свойственной ей в критических моментах жесткостью, приказала зарыть топор войны.
Поэтому, когда через пару недель до меня, наконец-то дошло, что я беременна, на военный совет собрались не две, а три женщины. По большому счету, мой голос не имел значения. Они все решили за меня. Каролина предложила, а Розалия полностью ее поддержала.
Мачеха связалась с родственниками в Кении, и они обещали все устроить. Для Каролины настали трудные времена. Она поставила себе целью взять на себя управление бизнесом. Чарли Уэсс – младший компаньон отца – не мог нахвалиться на ее деловую хватку. Самому ему тоже пришлось многому учиться и готовиться на время взять на себя управление компанией. Ведь Каролина официально объявила, что беременна, и рожать собирается на родине.
В тот день, когда я не смогла застегнуть пуговицу на любимых джинсах, Каролина заказала нам билеты на самолет, а сама подложила под платье первую подушечку.
На следующие восемь месяцев нашим с Розалией пристанищем стала Момбаса. Официальной версией нашего отъезда из Талсы была моя депрессия и неспособность находиться в доме погибшего отца. Никто из знакомых не подозревал, что мы покинули страну.
Розалия не позволила мне прохлаждаться, и все оставшееся до родов время я занималась, чтобы потом сдать экзамены за пропущенные полгода. Я знала, что не вернусь в Талсу. Частью нашего договора было то, что я как можно меньше должна видеться со своим ребенком. Поэтому меня ждала престижная частная школа-пансион.
Мальчика мы назвали Гордоном, в честь отца. По всем документам родила его Каролина. Только мы трое знали правду. Когда Розалия взяла моего сына на руки, я поняла, что мы с ней больше не принадлежим друг другу. У нее появился новый смысл в жизни, а меня ждал Бостон.
Надо отдать Каролине должное – образование я получила самое лучшее. Она никогда не давила на меня и не пыталась направить мои интересы в нужное ей русло. Меня мало интересовал бизнес. После рождения Гордона мысли мои все больше и больше занимал жемчуг. Я слишком много думала даже не о Дэне, а о его деде и ферме. Одно время я увлеклась биологией и даже собиралась выбрать ее своей специальностью. Но, по большому счету, меня куда больше интересовали свойства самого жемчуга, а не технологии его выращивания. В итоге я получила диплом по истории искусства, выбрав темой дипломной работы ювелирное дело.
Именно во время учебы в университете проявилась моя странная фобия. Впервые это случилось, когда подруга пригласила меня погостить на ранчо ее родителей в Техасе. Я планировала провести там не меньше двух недель, но уже на пятый день начала задыхаться. Не знаю, что именно сыграло свою роль – интуиция или упрямство, но я категорически отказалась показываться местным врачам и вылетела обратно в Бостон. Едва самолет приземлился на побережье, все прошло. Понадобилось еще два подобных случая, чтобы я заметила закономерность и принялась ее исследовать. Всегда лучше знать больше о своих слабых местах.
Каролина поначалу мне не поверила. А вот Розалия восприняла мое странное предупреждение о том, что я не смогу бывать дома подолгу совершенно спокойно.
- Ты очень похожа на мать, детка, - сказала она тогда, - Дэйзи тоже не могла жить без моря. В прямом смысле. А вот я другая.
Тогда я совершенно не придала значения ее словам, просто посчитала их еще одним напоминанием о некогда существовавшем в семье отношении к моей маме. Я лишь вздохнула с облегчением от того, что Розалия на станет на меня обижаться за слишком короткие визиты. А Каролина даже обрадовалась, что не часто будет видеть меня в родном доме.
Не знаю, почему я не осталась в Бостоне. Мне хотелось начать все заново, там, где ничего не будет связывать меня с прошлой жизнью. Меня тянуло поселиться в месте, которое не одобрила бы Каролина. Майями она не одобрила. Поскольку на мое образование Каролина тратила деньги отца, небольшого фонда, оставленного мне матерью, хватило на покупку магазинчика с прилегающей к нему мастерской и квартиры над ним. Я мечтала перевезти к себе Розалию, но она уже посвятила себя Гордону.
Единственное что я оставила себе из своего детства – это джаз. С ним я так и не смогла расстаться.
Розалия вздохнула и слегка пошевелилась. Я осторожно погладила ее по руке.
- Ты все-таки пришла, - боль и радость смешались в ее взгляде.
- Я уезжаю сегодня. Каролина скоро вернется. Я пришла попрощаться.
- Теперь уже навсегда, - горько улыбнулась она.
- Нет!
- Не надо обманывать ни себя, ни меня. Я бы предпочла умереть, чем доживать вот так, но Господь не прощает самоубийц.
- Не говори так.
- Я должна попросить у тебя прощения, Уме. Ты простишь меня, детка?
- За что, Розалия? Разве есть что-то, чего ты не сделала для меня? – я старалась улыбаться и ничем не выдать подкативших к горлу слез. Я не хотела, чтобы в последний раз она видела меня плачущей.
- Я бросила тебя. Я должна была остаться с тобой.
- Ты осталась с Гордоном, Розалия, - я сразу поняла, что не дает ей покоя, - Ты осталась с моим сыном. Я так благодарна тебе за то, что ты у него есть. В его жизни ты – часть меня. Ты – единственное, что я смогла дать своему ребенку. И ты – лучшее.
- Спасибо, - чуть слышно прошептала она, - Я не хотела... я не хотела, чтобы ты видела меня такой... но раз уж ты здесь...
- Да, Розалия?
- Спой мне детка. Спой мне в последний раз.
Я не стала петь джаз. Как ни странно именно это мое пристрастие никогда не вызывало у Розалии отклика.
When I said, I needed you
You said you would always stay
It wasn't me who changed, but you
And know you've gone away (2)
Уже начав петь, я поняла, что выбрала не ту песню. Я достала из коробки бумажную салфетку и аккуратно промокнула слезы на впалых щеках Розалии. Прости меня, я знаю, что причиняю тебе боль, но мне почему-то нужно было спеть именно это.
You don't have to say you love me
Just be close at hand
You don't have to stay forever
I will understand
Believe me, believe me
I can't help I love you
But believe me, I'll never tie you down
Прости меня, родная. Ты была всем моим миром долгих шестнадцать лет, ты вырастила меня той, кто я есть. Когда-то мне действительно казалось, что ты меня бросила. Это теперь я поняла, что ты была моим самым большим даром собственному сыну.
Left alone with just a memory
Life seems dead and so unreal
All that's left is loneliness
There's nothing left to feel
(2. Английский текст песни «You don't Have To Say You Love Me» был написан Вики Викхэм (Vicki Wickham) и Саймоном Найпер-Беллом (Simon Napier-Bell) для Дасти Спрнгфилд (Dusty Springfield). Песня так же исполнялась Элвисом Пресли)
Я все-таки допела до конца, не обращая внимания на растущую на полу горку смятых салфеток.
Розалия всегда любила короля.
Серебряная леди Маргарита
- Я дождался тебя, о звезда моего сердца!
Я взвизгнула от радости, услышав веселый голос Хана, и бросилась на кухню обниматься. Поверьте, нет объятий, горячее объятий саламандра.
- Хан, слава Богу! Ты здесь! Как эмир? Все обошлось? Ты снова с нами? – вопросы сыпались из меня, как из рога изобилия.
Признаться, я боялась, что политические проблемы вынудят Фарияра отозвать своих эмиссаров из нашего мира и прекратить поиски. Я заранее скучала по Хану. Пообщавшись с ним, я поняла, насколько он умен, талантлив и легок в общении. Преданность Грэма и прочих его друзей теперь не вызывала у меня недоумения. Напротив, меньше, чем за сутки, я почувствовала, что мне не хватает его доброго юмора и мгновенных неординарных решений.
Близнецы бесцеремонно отодрали меня от мага и тоже кинулись обниматься. Вопросов посыпалось еще больше.
- Тихо! Тихо! – замахал руками Хан, - Задушите! Отлипните от меня!
Вдоволь нарадовавшись встрече и удовлетворив свое любопытство по поводу состояния здоровья эмира, мы собрались было пить все вместе чай, но Хан вдруг посерьезнел.
- Ребята, - обратился он к близнецам, - мне тут надо с Мартой посекретничать. Вы не против?
Близнецы недоуменно пожали плечами, но безропотно удалились.
Должна сказать, что просьба Хана не застала меня врасплох. Со вчерашнего дня я мучилась угрызениями совести из-за своего отказа рисовать владык. В отличие от Ирэльтиля или Тиона, Фарияр был мне симпатичен, и я никогда не простила бы себе, если бы покушение достигло цели. Я даже обрадовалась, когда услышала, что эмир сейчас в Библиотеке и готов ждать моего согласия хоть вечность. В счастливом предвкушении я вскочила, чтобы бежать за принадлежностями для рисования, но тут же остановилась.
- А где он меня ждет? – поинтересовалась я, стараясь не выдать голосом внезапно охватившую меня панику.
- У Гектора в гостиной, конечно, - недоуменно ответил Хан, не подозревая, что озвучивает мои худшие страхи.
Упс!
А я только что пообещала отправиться немедленно. Времени скроить подобающую морду лица катастрофически не хватало. И вообще, надо бы не забывать дышать.
- Хорошо, - отозвалась я как можно жизнерадостнее и отправилась за своим альбомом.
- Марта, что случилось? – обеспокоено спросила Шета, когда я попросила ее отодвинуться, чтобы открыть ящик стола.
- А что, так заметно?
Кентаврица кивнула.
- Черт! Ладно, сейчас.
Я сделала несколько глубоких вдохов и постаралась расслабить мышцы лица.
- Так лучше?
- Да... – неуверенно ответила девушка, - А в чем дело-то?
- Мне нужно в Библиотеку.
- А-а-а! – понимающе протянула она, - Тебя позвал Гектор?
- Не совсем. Но он тоже там будет, разумеется.
Шета положила руку мне на плечо и улыбнулась.
- Ты справишься, - подбодрила она меня, - Помни, что все проблемы только у тебя в мыслях, и все у тебя получится.
- Спасибо, - выдохнула я и пошла открывать портал.
Не знаю, когда я успела надеть броню и даже немного разозлиться то ли на Гектора, то ли на саму себя. В конце концов, я пришла сюда ради эмира, а не ради смотрителя. Я пришла потому, что мой дар, а значит и мой долг – защищать.
- Приветствую вас, ваше величество.
- Миледи! – эмир тяжело поднимается с кресла мне на встречу.
Все-таки, он ранен. Я стараюсь не обращать внимания на мертвенно бледное, подернутое морщинами лицо. Хан предупредил меня, что это – личина, и обещал снять ее перед сеансом.
- Гектор, - я киваю.
- Добрый день, Марта.
- Спасибо, что согласились, миледи, - Фарияр смущен, но искренне рад меня видеть.
Еще бы! Если еще вчера его чуть не убили, я – его единственная надежда сохранить жизнь при следующем покушении. Но все равно приятно, когда тебя так встречают.
- Хандариф предупредил, что вам желательно как можно скорее вернуться в Огненные Гроты, так что не будем тянуть время. Мне главное сделать основной набросок с натуры, а потом я смогу закончить уже без вас.
- Прекрасно. Где вам будет удобней, Марта?
- Садитесь поближе к окну, ваше величество. Мне нужно, чтобы на вас падал свет.
- Это опасно, - вскидывается Хан, - Его могут увидеть.
- Не волнуйся, - Гектор успокаивающе хлопает его по плечу, - Окна выходят во внутренний двор, там мало кто бывает. Впрочем, для общего спокойствия я могу расположиться на подоконнике. Если кто-то выйдет из здания, я увижу.
- Хорошо. Вы позволите, ваше величество?
Фарияр кивает, и Хан проводит руками по его голове, лицу, плечам. Я вздрагиваю. Холеный лоб кое-где покрыт кристалликами льда, широкая полоса льдинок проходит от подбородка почти к самому уху. Это так выглядят раны саламандр?
Эмир криво усмехается.
- Будет очень большой наглостью попросить вас это не рисовать? Мне кажется, смерть и так большое потрясение. Не хотелось бы еще и воскресать с разбитой физиономией.
Мне вдруг становится легко от его черного юмора. Я вижу Фарияра совсем не таким, каким он предстает сейчас. Я помню его искреннюю озабоченность в тот день, когда Хан кинулся на защиту Грэма. Я почти наяву представляю довольную хитринку в его глазах, когда он отдает приказ искать Белый Огонь. Но и эти шрамы на его лице – не случайное приобретение. Он воин и маг, но в первую очередь он... Нет, не политик. Шахматист. Гроссмейстер. Умеющий создать непробиваемую линию обороны, способный на лихие, бьющие без промаха кавалерийские наскоки. И в то же время я знаю, что при необходимости, он, не задумываясь, отдаст слабую фигуру, чтобы защитить сильную.
- Не беспокойтесь, ваше величество, - улыбаюсь я, - Думаю, вам понравится то, как я вас вижу.
- О, боги! – хохочет эмир, - Я не беспокоюсь. Я просто в панике!
- Вот и все, ваше величество. Закончить я могу и без вас, - говорю я через полчаса.
- Я могу взглянуть?
- О, нет! – я быстро прикрываю альбом, - Простите, не люблю показывать незаконченные вещи. Мне нужно еще поработать над этим рисунком. Он пока...
- Он пока не ожил, – подает голос с подоконника Гектор.
- Да, именно так. Не волнуйтесь, я все сделаю сегодня же.
- Я в неоплатном долгу перед вами, миледи, - кланяется Фарияр.
- Ну, что вы! Знаете, я уже успела соскучиться по портретам. Оказывается, мне самой этого не хватало. Так что это я благодарна вам.
- Что ж, если вы закончили, я больше не буду злоупотреблять гостеприимством смотрителя. Я твой должник, Гектор.
- Благодарите своего подданного, ваше величество. Но разве вы не задержитесь для беседы?
- Ты же понимаешь, мне надо спешить. Поговори сам с Серебряной леди, а Хана я введу в курс дела по дороге домой.
- Опять какие-то страшные тайны! – хихикает Хандариф и получает подзатыльник от своего сюзерена, - Понял! Понял! – весело верещит он и накладывает личину на эмира, - Увидимся завтра, господа.
- Запри, пожалуйста, дверь, Марта, - негромко просит Гектор, когда саламандры скрываются в коридоре.
Он так и сидит на широком подоконнике, словно нашкодивший мальчишка, прячущийся от справедливого наказания. Почему-то меня это трогает и придает сил.
- Я хочу извиниться, Гектор, за свое вторжение. Я не имела никакого права вламываться к тебе. Мне очень жаль, что так вышло.
Одним плавным движением он соскальзывает на пол и оказывается рядом со мной. Слишком близко.
- Все в порядке, Марта. Я сам не должен был забывать, что принадлежу не только самому себе. Просто... когда леди Рисс чего-то хочет, ей практически невозможно отказать. А мне нужно было расставить все точки. Момент показался мне подходящим для достойного завершения э-э-э... многолетней дружбы. Я ошибся. Я должен был предполагать, что... кто-то может появиться.
Слова даются ему с трудом, но мне становится тепло на душе от того, что он называет вещи своими именами. Почти своими именами. Кто-то? Как будто кроме меня кто-нибудь мог ввалиться так бесцеремонно. Мне хочется погладить его по щеке и успокоить. Желание так сильно, а его лицо так близко, что я сжимаю руки в кулаки и закидываю их за спину, чтобы не поддаться искушению.
- Я повела себя так глупо, - шепчу я и стараюсь не смотреть на него.
- Забудь, - Гектор улыбается и легонько подталкивает меня в плечо, - Садись. Нам нужно поговорить о вещах более важных, чем одно смущающее недоразумение.
Я устраиваюсь в кресле.
Чем дольше говорит Гектор, тем страшнее мне становится. Я открыла ящик Пандоры. Тому, что я натворила, нет оправдания. Огромная сила, живущая во мне, стала угрозой самому существованию миров. И все мы бездумно черпаем из этого отнюдь не бездонного колодца. Ограничить количество переходов? Конечно. Я бы с радостью вообще перестала открывать порталы, раз это так опасно. Эта мысль отзывается во мне болью. И дело не только в том, что в таком случае я больше никогда не увижу Аню. Есть ведь еще Рената, которая беспокоится о старой матери, Павел, по которому буду скучать уже не только я, а все мы, а еще Алена, для которой возможность хоть иногда возвращаться к родителям может стать определяющей в принятии окончательного решения. А еще есть Марк и его сын Питер, неизвестная пока мне девушка Уме, безумный саламандр и мало ли кто еще, кто может встретиться нам в наших поисках. Я поманила их всех надеждой, а теперь от нее ничего не останется. Любое решение станет бесповоротным. Ворон По злорадствует над моими мыслями. Страшное слово «никогда» дробит действительность осколками разбитого зеркала.
- Марта.
Я не сразу понимаю, что Гектор уже не рассказывает, а просто зовет меня.
- Марта, ты в порядке?
В порядке? Что теперь может быть в порядке?
Не знаю, что написано у меня на лице, но Гектор подходит и опускается на колени рядом с моим креслом. Его искренняя озабоченность только добавляет боли.
- Марта?
- Что теперь будет, Гектор? Что я натворила?
- Все не так страшно, Марта. Во-первых, у нас еще много возможностей, а во-вторых, может статься, твоя уникальная магия и не влияет на грань. Я же говорю, исследования пока не закончены. Ученые приедут в библиотеку, проверят твои порталы, пообщаются с тобой. Все может оказаться совсем не так фатально.
- Но пока нам лучше остановиться, - шепчу я.
Почему-то больше всего меня страшит мысль, что уйдя опять в свой родной мир, я не увижу Гектора до тех пор, пока мы не закончим поиски.
- Нам нужно собраться всем вместе и обсудить, как лучше действовать. Мы не можем прервать связь полностью, но нам по силам ее ограничить. Как на счет завтра? Хан вернется и, возможно, принесет какие-нибудь новости. Мы можем устроить обед в узком кругу. Риох и Джесси будут счастливы все приготовить.
- А как же претенденты? Разве мне не опасно появляться в Библиотеке?
- А мы их пригласим, - усмехается Гектор, и я недоуменно вскидываюсь, - Не бойся, Марта, - он успокаивающе берет меня за руку, - Я бы ни за что не подверг тебя опасности. Мои апартаменты и кухня с обеденным залом – самые безопасные для тебя места в двух мирах. Библиотека просто не впустит туда никого, кто желает тебе зла.
- Почему ты так уверен?
- Можно я пока оставлю это при себе?
- Не моя тайна обо мне, - почему-то вспоминаю я.
- Вот именно. Сможешь нарисовать проход прямо в обеденный зал? Чтобы вам не п
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:40 PM | Сообщение # 348 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Аленка
Я шкурой почувствовала его присутствие. Шкурой? Почему-то именно это сравнение пришло мне в голову. Я почувствовала его своей волчьей шкурой.
Шаги по коридору я услышала уже потом.
- Добрый день. Простите, а где Елена?
- У нее сложная операция, - заявила чокнутая дама таким тоном, как будто я ее собаку от мертвых щенков кесарила, а не искусственной оплодотворение делала.
- Ничего, я не помешаю.
И было в этом заявлении столько уверенности в себе и скрытой агрессии хищника, что мадам не посмела ничего ответить.
Черт бы тебя побрал! А если бы правда операция была?! Идиот! Ни ума, ни совести. Я попыталась унять мелкую дрожь в руках.
- Я ведь не помешаю, Елена?
- Здравствуй, Грэм.
Он приподнял бровь в ответ на мое холодное приветствие.
Изменился. Повзрослел. Заматерел даже. И у неизвестной мне Ренаты неплохой вкус на мужскую одежду. С этим его рыжим палом на висках выглядит настоящим пижоном.
Мальчег кросавчег. Мечта пятнадцатилетней дурочки. Ты повзрослела, Елена Прекрасная, не забывай об этом!
- Если я мешаю операции, я подожду снаружи.
- Это не операция. Это искусственное осеменение. И я уже закончила.
- Что это, прости?
Надо же, сколько заинтересованного удивления! Откуда ж вам, дремучим, в вашем волшебном мире знать про такое. Это только мы с нашими технологиями могли до такого вандализма додуматься.
- Искусственное осеменение, Грэм. Кобель австралийский, сука – наша. Сводить их дорого для обеих сторон. Гораздо дешевле отправить замороженную сперму через океан. Правда, удовольствия наша девочка от этого не получит, зато щенки будут – первый сорт. Надо же сохранять ценный генофонд.
Легкая краска на смуглых щеках, расширенные зрачки и бездна любопытства.
- Разве такое возможно?
- Все возможно, Грэм, - я позволила себе слегка усмехнуться.
- Почему она не двигается?
- Она под успокоительным. Знаешь, что это такое?
- Снотворное?
- Нет, она не спит. Но и двигаться ей сейчас не очень хочется. Я ввела ей совсем маленькую дозу. Минут через пять будет бегать.
- Постой, ты хочешь сказать, что она останется беременной от кобеля, который находится в другом полушарии?
- Конечно.
Собака зашевелилась, и я аккуратно подняла ее на ноги.
- Ну, что, девочка? Будем вставать? Вот так.
Я помогла псине спуститься со стола. Даже будучи слегка дезориентированной, она почувствовала запах Грэма и замерла.
- Отойди в сторону. Знаешь же, как они на тебя реагируют! - прикрикнула я.
Грэм послушно посторонился, и я вывела собаку из процедурной. Черт, зря я дала ему понять, что помню такие мелочи.
Клиентка закудахтала было над своей любимицей, но у меня хватило ума посоветовать ей вывести собаку на свежий воздух.
- Завтра придете на повтор. В это же время, - крикнула я ей вслед.
- Елена.
- Чего тебе, Грэм? Зачем ты вообще пришел? Может, объяснишь?
- Я пришел за тобой, Елена. Я обещал тебе.
- Поздно, Грэм.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты пришел слишком поздно. Я не пойду с тобой.
- Ты не можешь...
А вот это неправильно. Вот не надо мне указывать, что я могу, а чего нет. От адреналина зазвенело в ушах. Наверное, я слишком долго накручивала себя на то, что у меня к нему ничего, кроме злости, не осталось. Вот оно и выплыло. Во всей красе.
- Я не могу? – очень тихо спросила я, стараясь сдерживаться, чтобы голос не задрожал. Еще решит, что это от обиды или слез. Ему же не объяснишь, что такое адреналин. Да и не обязана я ему что-то объяснять, - Значит, я не могу, Грэм?
Я повернулась и сделала шаг к нему. Он отступил.
- А ты можешь? Ты можешь просто так появиться через три с половиной года и, как ни в чем не бывало, сказать «пошли со мной»?
- Елена...
- Где ты был все это время, Грэм? Ты был занят. Ты был занят делами своего народа, не так ли? Ведь именно из-за этого ты ушел? Потому, что ты был им нужен.
- Ты им тоже нужна...
- Правда?
Я продолжала медленно наступать на него. Грэм пятился. Он словно боялся физического контакта со мной. Опасался, что я на него наброшусь? Могла бы. Во всяком случае, очень хотелось. Я с трудом сдерживалась, чтобы не сотворить что-то иррациональное, за что потом будет стыдно.
- Значит, поэтому ты и пришел, Грэм? Потому что я им нужна? Ты не торопился, пока я им не понадобилась. Но ты ведь слуга своего народа, Грэм, правда? Они сказали, что им нужна я, и ты пришел за мной. Потому что до этого я нужна не была. Тебе – не была.
- Елена, ты все неправильно...
- Что, Грэм? Что не так? Ты ведь обещал вернуться за мной. Ты обещал. Но ты не вернулся. Вернулся вервольф, посланник оборотней. И вернулся не за мной. За чем-то, что у меня есть, а вам так необходимо. Поэтому ты здесь, Грэм, не так ли? Так вот, у меня для тебя новость.
Коридор, наконец, кончился, заставив Грэма прижаться спиной к запертой задней двери. Я подходила все ближе. Мне было жизненно необходимо вот так прижать его к стеночке и заглянуть в глаза. Я должна была увидеть, что в них. Где-то в глубине души жила нелепая надежда, на то, что эти глаза скажут мне именно ту правду, которую я так мечтаю знать.
- Я не принадлежу твоему народу, Грэм. И я ничем ему не обязана. Я вообще никому ничем не обязана, кроме себя самой. И тебе тоже. И никто не может просто придти и взять меня, как вещь, только потому, что я понадобилась.
- Это не так...
- Правда? Совсем не так? И ты можешь глядя мне в глаза сказать, что дело не в моих способностях, а во мне самой? Что это ты ищешь меня, а не твой мир? Тогда почему ты пришел не один? Почему некая Марго шпионит за моими родителями?
- Это случайность.
Я загнала его в угол. К сожалению, только в прямом смысле. В переносном – он все еще продолжал сопротивляться, отстаивая свою лживую позицию. Но даже эта маленькая победа прибавила мне сил. Я приблизилась к нему вплотную и заглянула в лицо. Раньше он казался мне выше. А может, я просто привыкла к десятисантиметровым шпилькам. Ведь тогда я боялась и не умела их носить. Тем не менее, то, что наши глаза оказались почти на одном уровне, породило отзвук некого торжества в душе. Вот только...
Почти. Потому что смотрела я не прямо в его глаза, а на его губы. И... ой, напрасно. Клокочущие в горле злые слова, только что лавиной рвущиеся с языка, вдруг застряли и начали медленно таять под забытым теплым чувством близости и доверия. Я словно снова на мгновение ощутила себя стоящей нагой на снегу посреди леса. Поток адреналина, смешавшись с другими гормонами, сменил направление на сто восемьдесят градусов. Костяшки пальцев расслабились, руки, упертые в стену, слегка согнулись в локтях. Колено коснулось колена, грудь – груди. Смешалось два дыхания, и голова закружилась от того, что должно было сейчас произойти.
Я не уловила мгновенного движения, которым Грэм выскользнул из моей ставшей объятиями хватки, но услышала его тяжелое дыхание за своей спиной. Вот и все. Какие еще мне нужны объяснения? Я сжала зубы, чтобы не дать пролиться непрошено подкатившим слезам, не пустить наружу предательскую слабость. Медленно вдохнула и выдохнула.
- Вот так-то, Грэм! – я даже нашла в себе силы усмехнуться, - Это все ставит на свои места, не так ли? Ты не пришел за мной. Тебя прислал твой народ.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - почему-то его голос показался мне таким же неуверенным, как свой собственный.
- Все я понимаю. Не знаю, кто послал тебя, но ему придется поискать другого парламентера. И очень хорошего дипломата. Потому что уговорить меня практически невозможно. И если у тебя есть честь, передай боссам, что ты сделал все, что мог, для того, чтобы я не согласилась на ваше щедрое предложение.
- Елена...
- А теперь убирайся. Убирайся навсегда. С глаз долой и из моей жизни. И не возвращайся, если в тебе еще осталось хоть что-то хорошее, господин слуга своего народа.
- Я не уйду, Елена, я не сдамся, я...
- Уходи, Грэм.
- Я люблю тебя, Елена.
Что может быть горче слез? Только смех.
Уме
- Привет, Хэнк, я вернулась.
- Уме? Так скоро? Придешь вечером?
Ну, да, конечно, сразу быка за рога. Видел бы он мою опухшую физиономию.
- Не уверена, Хэнк, - я поймала себя на том, что так туго накрутила на руку телефонный провод, что пальцы начали неметь.
- Так плохо? Как Розалия?
- Она умирает, Хэнк. Мы простились, - я не хотела говорить об этом, не хотела снова плакать, и Хэнк словно почувствовал это.
- Черт... Ладно, если не сможешь, я пойму.
- Не знаю, Хэнк, может, мне лучше петь. Работа у меня все равно не клеится, - я с тоской посмотрела на верстак с рассыпанными по нему жемчужинами, две, из которых я уже умудрилась испортить.
- Ты знаешь, я всегда тебе рад. Если не хочешь выступать, приходи просто посидеть.
- Спасибо. Я приду.
- Вот и славно. Кстати, Уме, Элис ничего тебе не говорила?
- Я ее еще не видела, ты же знаешь, когда я здесь, она приходит после ленча. А в чем дело?
- Да тебя кто-то искал. Какой-то парень из Австралии.
- Из Австралии? – во мне начало подниматься нехорошее предчувствие.
- Да, причем он даже не был уверен, та ли ты Уме, которая ему нужна. Он задал Элис кучу вопросов, на которые она не знала ответов, и она переадресовала его ко мне.
- И что?
- Ну, сдается мне, что ты именно та Уме, которую он ищет. Я, правда, так и не понял, зачем ты ему понадобилась.
- Он хоть представился?
- Да, сейчас, подожди, я записал. Он оставил свой телефон, просил тебя с ним связаться. Вот. Дэниел Лэндсхилл. Знаешь такого?
Я прислонилась к верстаку, боясь упасть. Десять лет. Десять лет я ничего о нем не слышала. Даже занявшись ювелирными украшениями из жемчуга профессионально, я никогда не сталкивалась с продукцией маленькой австралийской фермы. Я перестала верить в то, что Дэниел вообще был в моей жизни.
- Уме? – в голосе Хэнка слышалось нетерпение.
- Я здесь, Хэнк. Да, я знаю этого парня. Только не могу представить, что ему от меня понадобилось.
- Уме, ты не волнуйся, я ничего ему о тебе не сказал. Да он и не спрашивал особенно. Просто очень настаивал на том, что ему надо с тобой поговорить и как можно скорее. Да, еще сказал, что у него дед при смерти, и что он тоже был бы рад услышать твой голос.
- Спасибо, Хэнк.
- Ты ему позвонишь?
- Да, наверное.
Я бы не позвонила Дэну. Ни за что. Ни к чему это. Но старик... Я поняла, что не смогу ему отказать. И... я хотела опять услышать его голос. Не Дэна, его деда. Голос человека, верящего, что жемчуг подвластен лишь магии.
- Уме, ты еще здесь?
- Да, Хэнк.
- Запиши номер.
Повесив трубку, я заметалась по мастерской. Что я скажу Дэну? И нужно ли вообще что-то ему говорить? Я его не искала, он искал меня. Десять лет назад мне и в голову не пришло сообщить ему о беременности. Да и не могла я тогда думать толком. Жизнь переменилась в одночасье, и все, что было «до» рассеялась дымкой прекрасного невозвратного сна. Я подумала, как бы поступила теперь. Сказала бы я Дэну о ребенке? Обязательно сказала бы. Ничего не прося и не требуя, просто поставила бы в известность. И отец Гордона знал бы, что он существует. Но сейчас... Рассказать Дэну, значит изменить не только его жизнь, но и жизнь Каролины и моего сына. Вот только смогу ли я промолчать? Смогу ли соврать снова?
Я поняла, что все еще сжимаю в руке листок с номером телефона. Снова взяв аппарат в руки, я набрала совсем другие цифры.
- Уме? Что-то срочное? Я занята.
Каролина в своем репертуаре.
- Освободись, - резко ответила я и услышала изумленный вздох на том конце провода.
- Что случилось?
- Пока ничего. Но очень скоро случится, и, думаю, тебе лучше подготовиться, - я вдруг разозлилась до белой пелены в глазах.
Присвоив моего сына, Каролина постаралась максимально вычеркнуть меня не только из его, но и из своей жизни. Именно она всегда решала, когда нам встретиться и о чем говорить, она сама всегда звонила, когда ей это было нужно. Я не пыталась сопротивляться, зная, что ни в ком не найду поддержки. Даже Розалия встала тогда на ее сторону. Но сейчас, узнав, что Дэниел ищет меня, я впервые почувствовала, что я не одинока, что кто-то может оказаться на моей стороне. Не только на моей. Зная Дэна, я просто не могла поверить, что он проигнорирует существование собственного сына.
- Уме! Я же просила тебя не звонить мне на работу, - Каролина уже оправилась от удивления и снова заговорила отстраненным деловым тоном.
- Ладно, - ехидно согласилась я, - Не буду отрывать тебя от дел. Посоветую Дэниелу Лэндсхиллу судебным порядком потребовать тест ДНК Гордона.
И повесила трубку. Телефон зазвонил прежде, чем я дотянулась до листка с австралийским номером. Я отбила звонок и принялась лихорадочно набирать цифры.
- Дом Лэндсхиллов, - ответил приятный женский голос с сильным австралийским акцентом.
- Будьте добры, Дэниела-младшего, пожалуйста.
- Мистер Лэндсхилл сейчас со своим дедушкой. Не могли бы вы перезвонить позже?
- Нет, не могла бы. Передайте ему, что звонит Уме и, если это возможно, переведите звонок в комнату старика. Я буду рада поговорить с Дэниелом-старшим тоже.
- Но мистер Лэндсхилл... – начала, было, девушка, но я уже накрутила себя до предела. К тому же я не была уверена, что у меня хватит смелости перезвонить еще раз.
- Милочка, - пропела я, - я гарантирую вам очень крупные неприятности, если вы этого не сделаете. Дэниел-младший может сильно возмутиться, не получив своевременно новостей о своем сыне.
- Минуточку, - растеряно пробормотали на том конце провода.
А я, обессилев, сползла на пол. Все, я это сделала. Правильно или нет, но я должна была поступить именно так. Дэниел имел право знать. И Каролину я предупредила.
На верстаке взорвался бравурной мелодией мобильный телефон. Я даже не пошевелилась, чтобы до него дотянуться, прижимая к уху трубку городского аппарата. Секунды масляными каплями медленно сползали в вечность.
- Уме?
Наконец-то!
- Привет, Дэниел. Извини, я даже не знаю, который у вас час, - затараторила я, - Позвонила сразу, как только узнала, что ты меня искал.
Собственные слова казались нелепыми и бессмысленными. Мобильник замолк, но через пару секунд зазвонил снова.
- Уме, это действительно ты?
- Да, Дэн. Это ведь меня ты искал?
- Уме... то, что ты сказала... сказала моей секретарше...
Я замолчала. Сейчас почему-то все перестало казаться таким легким и правильным.
- Уме?
- Да, Дэн.
- Да, в смысле «да»?
- Да.
- У тебя звонит сотовый? – голос его был каким-то отстраненным, и я поняла, что он говорит просто, чтобы говорить, - Тебе не нужно ответить?
- Нет. Это бесится приемная мать нашего сына. Каролина. Моя мачеха.
И снова тишина, разрываемая только электронной трелью. Я поняла, что он вспомнил. И пытается свести все воедино. А потом:
- Почему?
И тогда... Все слова, так долго копившиеся и не знавшие выхода, вся растерянность и беспомощность, обида и боль, нерастраченная любовь...
- Я обманула тебя, Дэн. Я с самого начала тебя обманула.
Дэниел не перебивал меня. Мобильник замолкал и снова начинал звонить. Я, наконец, нашла в себе силы дотянуться до него и отключить. А Дэн молчал. Но я знала, что он слышит меня.
- Не знаю, сможешь ли ты меня простить, - выдохнула я, когда слов уже не осталось.
- Я тоже не знаю, - я не поняла, что выражает его голос, - Но я тоже виноват.
- Нет.
- Да, Уме. Я должен был найти тебя тогда, сразу, когда ты перестала писать.
- Ничего ты мне не был должен, Дэн. Просто... просто все так сложилось. А я не справилась.
- Это может многое осложнить, - пробормотал Дэн, - я не отдам им сына.
- О чем ты? – не поняла я.
Тут только до меня дошло, что я так и не спросила, зачем Дэниел меня искал через столько лет.
- Уме, кое-что произошло. Не только я тебя ищу. Но это не телефонный разговор. Я не смогу сейчас приехать. Старик умирает.
- Я могу поговорить с ним, Дэн?
- Не сейчас. Я позвоню, когда он будет в состоянии разговаривать. Он будет рад. Веришь ли, за десять лет дня не прошло, чтобы он тебя не вспоминал. Мне кажется, он единственный сразу понял, кто ты на самом деле.
- Кто я на самом деле?
- Это сложно. И я до сих пор не верю. Не верю до конца. Хотя сам видел.
- Видел что, Дэн?
- Уме, послушай меня, - заговорил он вдруг быстро и очень напряженно, - если с тобой вдруг свяжутся незнакомые люди, если начнут задавать странные вопросы о жемчуге и твоей связи с морем...
- Моей связи с морем? – изумленно переспросила я, - Откуда ты знаешь?
- Знаю что? – недоуменно спросил Дэн.
- О связи. О том, что я задыхаюсь, если уезжаю далеко от побережья. Хэнк рассказал?
- Задыхаешься? Значит... значит, ты действительно... Господи!
- Дэн?
- Уме, я не могу сейчас бросить старика. Ему остались считанные дни. Но как только... – я услышала, как он проглотил ком в горле, - Как только смогу, я приеду, и мы обо всем поговорим. Только, пожалуйста, не знакомься ни с кем. Не пускай в свою жизнь новых людей. Всего несколько дней, Уме!
- Мне так жаль, Дэн!
- Жаль?
- Я бы хотела проститься со стариком. Но Розалия... У нее саркома. Возможно, на днях мне самой придется отправиться на похороны.
- Я понимаю... Уме, обещай мне. Обещай, что ни с кем не станешь знакомиться.
- Если для тебя это так важно, - разве я могла отказать ему в такой малости? – Конечно, Дэн, я не стану.
- Хорошо. Я перезвоню тебе, когда дед сможет говорить. Для него будет большой радостью услышать тебя.
- Запиши номер сотового, - я продиктовала цифры, - Звони в любое время, я тоже буду рада поговорить с ним.
- Значит, до скорого, Уме.
- До скорого, Дэн.
Едва я закончила этот долгий разговор, телефон зазвонил снова. Я была слишком вымотана, чтобы подумать, чем это чревато. Машинально я ответила.
- Уме! – голос Каролины срывался на визг.
- Ну, что еще? – я поймала себя на том, что ничего, кроме раздражения она у меня не вызывает. А раньше я ее побаивалась. И зависела от нее, причем, скорее, по привычке. Но сейчас, не смотря на то, что Дэн сказал, что не знает, сможет ли меня простить, я знала, что он беспокоится обо мне. И теперь всегда будет беспокоиться о Гордоне.
- Уме, что происходит?! Кто такой этот Лэндсхилл?!
Мне стало смешно. Действительно, она же даже имени его не знает. Я не сказала. Ни тогда, ни потом. Да ее это, в общем-то, и не интересовало. Думаю, для себя Каролина решила, что я просто переспала с первым встречным, чтобы досадить ей и отцу. Едва ли она когда-нибудь связывала мое увлечение жемчугом с отцом Гордона. Скорее всего, она даже не предполагала, что он австралиец.
- Знаешь, Каролина, ты всегда предоставляла мне право выбора. Кроме одного единственного раза. Так вот, это было очень большой ошибкой. Потому что тогда ты лишила права выбора не только меня.
- Ты не посмеешь, - прошипела она.
- Уже посмела, Каролина. Уже посмела.
Я отключила телефон и выдернула вилку аппарата из розетки.
Смотритель Гектор
Я видел много эльфов, но такого экземпляра не мог себе даже представить. Странным он мне показался еще на официальной церемонии встречи. Блуждающая улыбка и устремленный в пространство взгляд были слишком не характерны для перворожденных. Но тогда он хоть выглядел прилично в парадных церемониальных одеждах. Я в тот день не имел никакого желания затягивать знакомство с кандидатами, поэтому просто показал им их комнаты и предложил самим три дня погулять по Библиотеке для составления карты помещений и территории, сообщив, что это будет их первым испытанием. В отношении чьей-либо лояльности к Марте я доверял своему дому больше, чем себе самому. С провокационными приглашениями на обед я отправил к кандидатам Риоха, и гоблин ни словом не обмолвился об этом... х-м-м... явлении.
И вот теперь это чудо природы, как ни в чем не бывало, возникает в дверях обеденной залы, одаривая нас всех своей рассеянной улыбкой.
- Добрый вечер, дамы и господа, - голос его звучит до неприличия мелодично, даже завораживающе, - Простите, что опоздал. Я... я немного заблудился. Где-то свернул не туда... кажется. Здесь так много переходов.
Он разводит руками, а я стараюсь собрать мысли воедино, чтобы решить, что же такое произошло. Никто из кандидатов не должен был найти дороги сюда, поскольку я отдал четкий приказ своему дому не впускать в обеденную залу никого, злоумышляющего против Серебряной леди. Как же, во имя богов, этот олух сюда попал?!
Я кошусь на сидящих слева от меня Ренату и Марту. Иномирские дамы забыли закрыть рты, изучая этот экспонат с явным восторгом.
- Очкарик! – восхищенно выдыхает, наконец, Рената, - Растрепанный! Просто архетип.
- Ага. Зануда-ученый, классический батан, и вправду только очков не хватает, - кивает Марта.
- Не, не зануда. Мечтатель, - качает головой гномка.
- Пуговицы! О! – стонет Марта, замечая неправильно застегнутую куртку.
- Носки! – вторит ей Рената, и я тоже обращаю внимание на явно непарную деталь туалета, трогательно выглядывающую из-под не слишком длинных штанов, - А ушки-то, ушки! – гномка молитвенно складывает руки перед собой.
Уши у претендента действительно длинноваты даже по эльфийским меркам, острыми кончиками они задорно выбиваются из взлохмаченной шевелюры.
- Как есть архетип! Отпад! – Марта не может оторвать взгляд от нового гостя, - Гектор, - спрашивает она, не глядя на меня, - а такие эльфы вообще бывают?
- Сам первый раз вижу, - честно признаюсь я и, понимая, что, если этот их архетип сделает еще хоть шаг, то запутается в собственных ногах, встаю, чтобы представить сие недоразумение, - Друзья, позвольте вас познакомить с одним из кандидатов на замещение моей, в скором времени вакантной, должности смотрителя Библиотеки. Велкалион Дебритианна. Прошу любить и жаловать.
Почти мгновенно я понимаю, что допустил серьезную тактическую ошибку. В ответ на мою речь Велкалион решает раскланяться. Предвидя антрепризу из классической клоунады, я порываюсь броситься к нему, но Марта мыслит и действует быстрее. Как, впрочем, и Кант с Зантаром. Близнецы отстают от Серебряной леди всего на полкорпуса, и лица их отнюдь не выражают радости от знакомства с новым персонажем.
И все же Марта успевает раньше.
- Господин Велкалион! – она подхватывает это несчастье под руку прежде, чем он растягивается на полу во весь рост, - Я так рада познакомиться с вами! Всегда приятно увидеть новое лицо в столь тесной компании, как наша.
- Не всегда, - цедит Кант так тихо, что слышим его только я и Рената, тоже подоспевшая на помощь.
- Ах, простите, господин Велкалион, я забыла представиться, - продолжает щебетать эльфийка и, краем глаза следя, чтобы близнецы не предприняли партизанской вылазки против ушастой катастрофы, небрежно наступает каблучками на ноги своим телохранителям, тесня их за спину Ренаты, - Меня зовут Марта! А это мои друзья: Рената, Кант, Зантар, ну, с Гектором вы, разумеется, знакомы.
- Очень приятно, - расплывается в растерянной улыбке святая простота, хлопая невообразимыми ресницами, - э-э-э... Марта... а я... зовите меня Велка... или просто Вел... Рената... О! Рен-Атар?! – в его исполнении имя гномки звучит симфонией, пока сам он с трудом концентрирует на ней взгляд, - Я так счастлив! Такая честь!
- Как и для меня, Вел, - Рената, заставив близнецов окончательно сдать позиции, приклеивается ко второй руке гостя, - Пойдемте, мы с Серебряной леди познакомим вас с остальными.
Не хороший я человек! Злорадство пышным цветом расцветает у меня в душе. Приятно, что не только я допускаю ошибки. Ой, что сейчас будет! Кант и Зантар принимают боевые стойки.
Эльф, обвешанный дамами с двух сторон, застывает напуганным сусликом. К лицу Марты приклеена сияющая улыбка, но в глазах появляется настороженность. Рената закусывает губу, понимая, что сморозила что-то не то. Очень медленно Вел поворачивает лицо к эльфийке.
- Ми... – берет он чистейшую ноту первой октавы, - ми... ми... ми..., - колоратура взвивается до дисканта и выше, к сопрано, заставляя вибрировать витражные стекла.
Мы все застываем с открытыми ртами, а в глазах вконец растерявшегося претендента плещутся непролитые слезы. Наконец, он замолкает, судорожно сглатывает и произносит почти шепотом:
- Ми-леди... это... это...
- Бедненький! – слышу я у себя за спиной и резко оборачиваюсь.
Джесси взирает на Велкалиона в умилении, и глаза ее тоже полны слез.
- Надо бы его накормить, - счастливо вздыхает она, и Риох согласно кивает.
Я в ужасе обвожу взглядом остальных присутствующих и понимаю, что все только что объединились в едином порыве: накормить, обогреть, приласкать, приголубить. Даже близнецы смотрят на гостя растеряно и уже совсем не так агрессивно. И мне в голову приходит невероятная, но, похоже, единственно верная мысль: Библиотека только что решила завести домашнего любимца.
Тем временем ошибка природы не оставляет своих попыток выразить восторг от знакомства с Серебряной леди. Похоже, он пытается приклонить колено. От очередного конфуза Велкалиона спасает железная гномья хватка Ренаты, но Марта, видимо, не рассчитывая на удачу, бросается прямо в объятия гостя, уговаривая его обойтись без церемоний. От такого напора глаза ушастика становятся еще больше, руки его смыкаются на талии эльфийки.
Кровь бьет мне в голову, застилая глаза алой пеленой. Рядом не хуже оборотня рычит Зантар. А ходячее недоразумение небрежно стряхивает с руки Ренату, легко, словно перышко, приподнимает над полом Серебряную леди и, прокружив ее несколько шагов в плавном пируэте, элегантным движением прожженного сердцееда опускается на одно колено. По залу проносится вздох восхищения. Я хватаю ртом воздух.
- Это что было-то? – ошалело шепчет Зантар.
- Миледи, - произносит Велкалион, и все невольно замокают, услышав этот дивный бархатный голос, звучащий теперь, как глубокий баритон, - Я счастлив познакомиться с вами. Это огромная честь для меня.
- Я тоже очень рада встречи с вами, Вел, - улыбается Марта.
От ее ответа мне сводит скулы. Будущая смотрительница Библиотеки только что приняла это стихийное бедствие в семью. Чего, во имя богов, добивается мой дом?!
Немного успокаивает, что демонстрация силы, грации и отличной координации на этом заканчивается. Уже пытаясь встать, страдалец едва не растягивается на паркетном полу. Кант успевает удержать его, и растеряно смотрит на свои руки, словно не понимая, с чего это ему пришло в голову помогать этому клоуну.
Рената и Марта снова подхватывают Велкалиона под руки с двух сторон, и начинается церемония знакомства.
Спустя час, когда пустые тарелки из-под десерта уже уплыли на кухню, я начинаю тихо звереть. Если мне не изменяет память, мы собрались сегодня, чтобы разработать график открытия порталов, сведя к минимуму их количество. Но с появлением Велкалиона повестка дня изменилась коренным образом.
Я все еще не уверен, что при нем можно обсуждать такие вопросы. С другой стороны, Библиотека посчитала, что для Марты он угрозы не представляет, ведь два других претендента так и не смогли найти дорогу в обеденный зал. Но чтобы начать обсуждение, пусть и при этом олухе, мне нужно, чтобы все остальные вспомнили, зачем мы здесь. Однако иномирянки, кажется, ни о чем, кроме Велкалиона, помнить не желают. К своему ужасу я обнаруживаю, что не только они. Большинство присутствующих просто млеют от одного его вида и голоса, а вот Арианна и Дилия, а с ними Хандариф и близнецы явно увлечены спором с этим растяпой. Я обвожу зал взглядом. Относительно адекватны только оборотни, Павел и Син. Все пятеро о чем-то тихо беседуют. Словно почувствовав мой взгляд, Грэм оборачивается и кивает.
- Мы тут кое-что набросали, - солидно сообщает Синдин.
- Это не называется «набросали», - ворчит Штред.
- Что тут у вас? – я наклоняюсь над листком бумаги, силясь понять хоть что-то в сплетении стрелок и указателей.
- Вообще-то, получается, нам достаточно встречаться раз в неделю, вот так, как сегодня, чтобы обменяться информацией, - пожимает плечами Грэм.
- Ну, а если что-то экстренное, можно и открыть портал, - Павел задумчиво изучает каракули, - если учесть, что последние три недели мы их по пять раз на дню открывали, то такое решение здорово сократит опасность.
- Тогда нам придется сразу решить, кто остается здесь, а кто уходит в тот мир, - указываю я на нестыковку, - Кроме того, возникнет проблема жилья. Сейчас большинство ночует здесь, в Библиотеке, и у меня есть серьезное подозрение, что у Марты в квартире вы попросту не поместитесь.
- Это ерунда, - отмахивается Павел, - В этом подъезде, по меньшей мере, три квартиры сдаются, разбредемся по этажам, и дело с концом. Лично меня угнетает, что я теперь к вам в гости просто так не наведаюсь.
- А ты оставайся, - усмехаюсь я.
- Ага, а кто поиском заниматься будет? У нас же еще двое не найдены.
- Ну, тогда, придешь погостить, как только узнаете их местоположение.
- А мне кажется это не разумно.
Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Марта и Рената подкрались так тихо, что я их не заметил.
- Что именно? – недоумевает Грэм.
- Загонять нас в рамки одной недели. Все равно у кого-то какие-то экстренные сообщения возникнут, и вся наша экономия – псу под хвост, - Марта поджимает губы, и Рената согласно кивает, - Мне кажется, разумней будет просто договариваться о следующей встрече и ждать ее, что бы ни случилось. Вот смотрите. Завтра мы улетим за Аленой. Ундины и Павел будут продолжать компьютерные поиски. Соответственно, мы откроем портал только в трех случаях: когда уговорим Алену, когда найдем Жемчужницу, или если определим местонахождение Белого Огня. Ну, и вы со своей стороны откроете его только тогда, когда нам нужно будет передать какую-нибудь срочную информацию. То есть понятно, да? Если мы молчим, и вы молчите, значит, ничего значимого не происходит. В таком раскладе саламандры могут пока остаться в Библиотеке. Собственно, я бы и Штреда с Бризой здесь оставила. Сами подумайте, ну зачем вы нам нужны? Впрочем, это Грэму решать.
- Пусть остаются, - решительно вставляет Грэм.
Штред пожимает плечами, а Бриза корчит недовольную гримаску.
- Ты забываешь, что ундины в твоей квартире долго не продержатся, - напоминаю я, - Там, неподалеку от тебя большой воды нет.
- Тогда пускай и они остаются, - сразу соглашается Марта, - Паша дальше и сам справится, все, что нужно, они ему уже объяснили.
- Действительно, - поддерживает Павел, - Они же просто без толку у меня за плечами маячат.
- Но если Павел останется в квартире один, он не сможет сам открыть портал, когда что-то найдет, - хмурюсь я, - Он же человек.
- А с ним Шета пойдет, - тут же подсказывает выход из положения Рената, - Они с Марком прекрасно общаются, по ходу еще же он скоро придти собирается, так что, пусть уж она его не бросает.
У меня закрадывается нехорошее подозрение, что все слишком уж складно у них выходит, для спонтанного-то решения. Но придраться не к чему. А меня больше всего устраивает, что Марта окажется по ту сторону грани от наших предполагаемых предателей. Зато я смогу понаблюдать за ними вплотную. Гложет только то, что увижу я ее теперь не скоро. И все же я пристально смотрю на Серебряную леди, стараясь понять, что они задумали.
Улыбка скользит по ее лицу за мгновение до того, как она поворачивается ко мне.
- Гектор, можно с тобой посекретничать минутку?
Марта берет меня под руку и, отведя на довольно большое расстояние от остальных негромко спрашивает:
- Ну, и чем ты не доволен? Я и Рената при телохранителях, а все подозреваемые в твоем распоряжении.
- Это все прекрасно, но ваш план работает, только пока вы не вычислите Жемчужницу. Потом вы посадите себе на хвост Арианну и Дилию.
- А еще прихватим с собой Алену и Грэма. Гектор, проблемы надо решать по мере их возникновения. Разрешаю тебе подумать, как задержать Дилию здесь, пока мы с Арианной съездим за Уме. Ты, кстати, в курсе, что Рената за ней кое-что заметила?
- Да, она сказала. И мне это совсем не нравится. И еще у меня вызывает сомнение твоя уверенность в том, что с Аленой все пройдет гладко.
- Никуда она не денется, - легкомысленно заявляет Марта, - И потом, сколько бы нам не понадобилось ее уламывать, мы не откроем портал, даже если будем точно знать, где искать ундину. Павел и Шета со мной согласны. Так что, ты лучше проследи, чтобы никто раньше времени не сунулся отсюда.
- Ну, думаю, дней десять я вам смогу гарантировать. Но потом может начаться бунт.
- Ладно, постараемся управиться еще быстрее. Нет, ну какой лапочка! – вдруг восклицает она совсем не в тему.
Я слежу за ее взглядом. Велкалион хлопает ресницами, с блаженной улыбкой ловя каждое слово Хандарифа. Я тихо скрежещу зубами.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:46 PM | Сообщение # 349 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Аленка
- Знаешь что, если тебе так хочется кого-то винить, не разобравшись в ситуации, вини меня.
Мне не нравилась эта женщина. Не нравилась ее коротконогая коренастая фигура, не нравился сверлящий взгляд черных, как угольки глаз. И то, как по-хозяйски она расположилась на моей кухне, мне тоже не нравилось. Но мне нужно было это пережить. Раз и навсегда. И покончить, наконец, с их преследованием. Пускай выскажется. Пускай попытается мне что-то доказать. Все равно у нее ничего не выйдет.
Если честно, я даже рада была, что она пришла. Прошло больше суток с тех пор, как я выгнала Грэма из клиники. Я была уверена, что так легко меня в покое не оставят. Впервые я осознала, что такое паранойя. Вчера, идя домой с работы, и гуляя с собаками, я оглядывалась на темные подворотни, с ужасом ожидая, что оттуда появится какое-нибудь иномирское чудовище.
Ночью я то оплакивала свое разбитое сердце, то тряслась от страха, представляя себе всякие ужасы о похищении. Спала я урывками и утром пришла в клинику разбитой. Каждый раз, когда открывалась входная дверь, я нервно вздрагивала, ожидая увидеть каких-нибудь гномов, эльфов или оборотней вместо обычных посетителей.
К вечеру я была так взвинчена, что когда, подойдя к дому, увидела у своего подъезда Грэма и эту тетку, испытала что-то сродни облегчению. Но едва взглянув на своего волка, я поняла, что, как прежде, не могу оторвать от него глаз, и снова разозлилась. Грэм тоже не отводил от меня взгляда.
- Здравствуй, Грэм, - я протянула руку для формального рукопожатия, но оборотень отступил на шаг, словно боялся ко мне прикоснуться.
Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Все сжалось у меня внутри.
- Здравствуй, Елена. Познакомься, это Рената, мой друг. Она хотела бы поговорить с тобой.
- Рада познакомиться, Алена, - женщина улыбнулась.
- Входите, раз пришли, - пожала я плечами. Сообщать этому чучелу, что тоже рада познакомиться с ней, я не собиралась.
- До встречи, Елена, - тихо сказал Грэм и растворился в ночи.
Я осталась стоять с открытым ртом.
- Надеюсь, твое приглашение еще в силе? - усмехнулась Рената, - Я действительно хотела бы поговорить с тобой.
Фамильярное обращение на «ты» меня покоробило, но я предпочла промолчать. К чему суетиться? Пусть выскажется и катится на все четыре стороны.
И вот теперь она распивала чаи у меня на кухне.
- Постарайся понять, - говорила Рената, - Грэм мне как брат. Вскоре после того, как я ушла в тот мир, он вернулся отсюда и стал единственным, с кем я могла поговорить о доме. И я стала единственной, с кем он мог поговорить о тебе. Кто мог понять тебя. Хотя бы отчасти. И объяснить ему. А ему очень нужны были объяснения. Точнее, не объяснения, а надежда. Надежда, что ты станешь его ждать. Я не психолог. Я не знала, что можно ему рассказать о чувствах пятнадцатилетней девчонки. Я даже с собой не могла тебя сравнивать, потому что всегда была уродиной.
Обалдеть! Она даже плечами не передернула. Так спокойно высказалась о своей внешности. Простая констатация факта. Сильная баба, ничего не скажешь. Вот только про Грэма мне врать не надо, да. Ну, да ладно...
- Точно я могла сказать только одно. Что ты никогда не забудешь того, что он для тебя сделал. Живя в этом мире, мы не бываем по-настоящему счастливы. А Грэм показал тебе, какой на самом деле может быть твоя жизнь. Уже поэтому ты бы никогда его не забыла. Я не могла ему врать и обещать, что ты будешь его любить. Но он всегда говорил, что его любви хватит на вас обоих.
- Я вам не верю, - перебила я.
- Твое право, - Рената пожала плечами, - Не знаю, почему ты решила, что он в чем-то перед тобой виноват.
- Вы же сами сказали, что винить надо вас. Значит, тоже считаете, что винить есть за что.
- Я сказала, что тебе хочется кого-то обвинить. И лучше, если это буду я, а не Грэм.
- А вы-то тут причем?
- При том, что я не объяснила Павлу, почему Грэм тебя ищет. Просто списала под общую гребенку теории бэк-апов.
- Вы хотите сказать, что на самом деле я не нужна оборотням?
- Нужна, и еще как! Но только Грэму на это глубоко наплевать. Ему ты нужна.
- Чушь! Если бы ему была нужна я, он пришел бы за мной раньше, а не тогда, когда это потребовалось его народу.
- Раньше он придти не мог. Ты ничего не знаешь о событиях последних месяцев. Если бы не война, которую развязал один психопат, Марта бы никогда не открыла первый проход, не пришла бы к нам и не обеспечила свободное перемещение из мира в мир. Грэм проводил в Библиотеке не меньше трех месяцев в году, пытаясь найти проход. Но только Марта сделала его мечту реальностью.
- Что такое Библиотека?
- Место, где перекрещиваются миры. Это трудно объяснить. Лучше всего поговорить об этом с Гектором, если тебе интересно. Но для этого придется пойти туда.
- Мне не настолько интересно.
- Как знаешь. Но можешь мне поверить, Грэм все время искал способ вернуться к тебе. Не его вина, что он его не нашел.
- Три месяца в году? Он не перетрудился.
- Это были весенние месяцы.
- Это имеет значение?
- Ты же ветврач. Должна знать, что происходит весной с волками.
- Он же не волк. Он, как-никак, разумен.
- Весной практически невозможно встретить оборотня в человеческой ипостаси. Как и у волков, у них это период размножения. Весной они животные.
- И что с того?
- Каждую весну Грэм уходил в Библиотеку и практически все время оставался в человеческой ипостаси.
- Вы что пытаетесь мне доказать, что все это время у него никого не было?
- Вот именно.
- Глупость. Что, оборотни не занимаются сексом в человеческом обличии?
- Господи, - вздохнула Рената, - Придется все объяснять на пальцах. Гектора бы сюда! Ну, да ладно...
Выслушанная длинная лекция о социальном устройстве, сексуальной активности и размножении оборотней ни в чем меня не убедила. Для общего образования, конечно, полезно, но ситуации не меняет. Ну не могла я поверить, что Грэм хранил мне верность все это время.
- Я тебя убедила? – спросила Рената с надеждой.
- Нет, - твердо ответила я, - То, что вы пытаетесь мне доказать – голословно. У меня нет никаких оснований вам верить.
- Хорошо. Я скажу тебе еще кое-что. Грэм – очень сильный маг-трансформатор. Его способности уникальны. Тебе, например, ни один другой трансформатор не смог бы помочь с обращением. Только Грэм. В нем смешались две уникальные генетические линии, и дали вот такую мутацию. Для любого клана оборотней было бы очень желательно иметь такого сильного трансформатора. Если Грэм останется единственным, очень скоро клан вервольфов превысит по численности все остальные вместе взятые. Разумеется, это никого не устраивает. И леди Рисс спит и видит полукровок от Грэма в каждом клане. Так вот пока таких полукровок нет.
- Кто такая леди Рисс?
- Львица. Руководительница совета кланов. И потрясающе красивая женщина. Ты должна была видеть ее портрет.
- Ну, кажется, видела, - я пожала плечами, вспомнив запредельную красавицу с рисунка, - Вот только насколько он приукрашен?
- Ну, как тебе сказать. Это очень хороший портрет. Я бы сказала, одно из лучших ее изображений. Только даже Марта не смогла передать всей ее прелести.
- Так не бывает, - вздрогнула я. Мысль о том, что Грэм хотя бы даже просто знаком с этой красавицей не прибавила мне настроения.
- Представь себе, бывает. Это особая магия. Так о чем я говорила? Ах, да! Леди Рисс. Вижу, она произвела на тебя впечатление. Так вот, когда Грэм так и не соблазнился ни одной из предложенных красоток, львица решила сыграть ва-банк и взялась за дело сама.
- Что?!
- Вот-вот! Ты женщина и у тебя такая реакция. А теперь представь, что с мужиками в ее присутствии происходит.
- И... – я больше не могла претворяться, что мне безразличен этот разговор.
Рената это заметила, но продолжала рассказывать совершенно спокойно.
- Она попыталась его соблазнить. Но, то ли момент был выбран неправильно, то ли воли у парня оказалось больше, чем она рассчитывала, только он от нее сбежал.
- Сбежал?
- Да. С того момента и до самого перехода сюда, он все время старался не оказываться с ней в одном помещении. А если уж этого нельзя было избежать, ни разу не оставался с ней наедине. Когда леди Рисс приезжала в Библиотеку, он ни на шаг не отходил либо от меня, либо от Гектора. Он даже ночевал у того в кабинете. В общем, леди Рисс так и не смогла до него добраться.
- Кто такой этот Гектор, о котором вы все время говорите?
- Смотритель Библиотеки, наш с Грэмом друг и просто очень хороший человек.
- Человек?
- Да, представь себе. Люди там тоже есть.
Я поежилась. Мысль о красавице-львице не давала мне покоя.
- Почему я должна верить вам, что этой драной кошке не удалось его соблазнить?
- Потому что у львов по-прежнему нет уникального трансформатора. И не предвидится в обозримом будущем тоже, - улыбнулась Рената, - Но мне нравится, что ты так ее назвала.
- Почему?
- Ты ревнуешь.
- Еще чего!
- Алена, пожалуйста, ответь мне на один вопрос.
- Смотря какой.
- За эти три года у тебя были романы?
- Конечно!
- А если подумать?
Черт, ну что я себя веду, как девчонка! Да какое мне дело до нее! Почему я обороняюсь, словно в чем-то перед ней виновата?! Да еще и вру, к тому же. Больно надо!
- Хорошо, вы правы. У меня не было романов. И знаете почему? Потому что в моей жизни был красавец-оборотень, подаривший мне не только первый поцелуй, но и первую трансформацию. И самоосознание. Вы ведь все это знаете, Рената. И прекрасно понимаете, что любой, кого я могла встретить после, проигрывал рядом с ним. Но, тем не менее, в мои пятнадцать лет, я справилась с юношеским эгоцентризмом и отпустила его к его народу, которому он был так нужен. И знаете, что он сказал мне, Рената? Он сказал, что найдет способ вернуться, чего бы ему это ни стоило. Вот только нашел он его тогда, когда теперь уже я его народу понадобилась. А я понадобилась. Я, кажется, понимаю теперь, зачем. Оборотням нужен лекарь. Уж не знаю, чем им мой отец не подошел, но они выбрали меня. И не надо мне говорить, что Грэму наплевать на это. Я видела, какими глазами он смотрел, как я работаю. На меня он так не смотрел. Только на мою работу. Вы жили с сознанием того, что вы некрасивы, так что вы должны меня понять. У меня нет комплекса сверхполноценности. Я знаю, что невзрачна. Я знаю, что я сама, как женщина, никогда подобного взгляда не заслужу. И вы всерьез пытаетесь заставить меня поверить в то, что я смогу конкурировать с какой-нибудь леди Рисс? Знаете, может, вы и не врете. Может Грэм действительно хранил мне верность все это время. Но он был тогда ненамного старше меня и к тому же в чужом мире. А сейчас, когда налет подростковой романтики слетел, он никогда уже не увидит во мне свою Елену Прекрасную. Великого целителя – это да. А женщину... Господи, да он же до меня даже дотронуться не хочет! Он шарахается от меня!
- Алена, Алена... – Рената вздохнула, - Слышала бы ты себя сейчас! Какую же чушь ты несешь! Ты так ничего и не усвоила из того, что я рассказала тебе об оборотнях. Грэм никогда не унизит тебя первой близостью в человеческой ипостаси. Ладно... – она поднялась из-за стола, - Пойду я... Если ты в упор не хочешь видеть, что Грэму никто, кроме тебя, не нужен, я ничем не могу вам помочь.
Она прошла в прихожую, надела босоножки. Уже подойдя к двери, снова обернулась ко мне.
- Я все-таки надеюсь, что ты окажешься умнее, чем пытаешься притвориться. Не мог же Грэм, в самом деле, полюбить такую дурочку.
И, оставив меня задыхаться от возмущения, она тихо вышла.
Уме
Я все-таки пошла к Хэнку вечером.
После ленча, оставив Элис управляться в магазине, я привела себя в порядок и успокоилась. Телефоны я включила, но Каролина меня больше не беспокоила. Я отчетливо представила себе, как она, забросив дела компании, запирается в своем кабинете с армией адвокатов и готовится дать мне и Дэну генеральное сражение. Своего адвоката у меня не было, но был Шарль. Мы вместе росли в Новом Орлеане, потом вместе учились в Бостоне. Нас связывала многолетняя дружба и короткий студенческий роман, после которого мы умудрились не испортить отношений. Пару лет назад он тоже переехал в Майями, и теперь мы иногда обедали вместе. Шарль никогда не представлял моих интересов, как юрист и, разумеется, ничего не знал о Гордоне, но когда я позвонила и попросила встретиться, сразу нашел для меня время. Внимательно меня выслушав, он не задал ненужных вопросов, а просто обещал подумать над предложенной мной «гипотетической» проблемой. Меня это успокоило.
Хэнка я сразу предупредила, что петь не буду, а просто посижу в уголке за бокалом мартини. Несколько мгновений он внимательно вглядывался в мое лицо, но ничего не сказал, даже если сделал какие-то выводы.
- Я составлю тебе компанию минут через пятнадцать, - пообещал он и укатил по своим делам.
Здесь, в клубе, я, наконец, поняла, что могу расслабиться. Все, что было в моих силах, я сделала. Оркестр что-то тихо наигрывал, основная программа должна была начаться позже. Я прикрыла глаза и позволила музыке звучать во мне.
Не знаю, что бы я делала без нее. И без Хэнка. Смешного Хэнка, потому, что когда мужчине за пятьдесят, а у него глаза побитого щенка - это смешно. Нелепого Хэнка, потому, что рыжий ирландец, влюбленный в негритянский джаз, нелеп. Хэнка, вызывающего жалость и уважение одновременно, потерявшего ноги в какой-то локальной необъявленной войне, но не сдавшегося и нашедшего в себе силы делать то, что больше всего хочется. Я знала, что он относится ко мне, как к дочери, которой у него никогда не было. Именно поэтому мне всегда доставляло радость петь в его клубе. Иногда мне очень хотелось рассказать ему о себе все, выплакаться, попросить совета, но я так никогда и не рискнула.
В кармане завибрировал сотовый.
- Дэн?
- Уме, дед хочет поговорить с тобой. Ты не против? Я не помешал? – видно он услышал музыку.
- Нет, я в клубе, отдыхаю. Конечно, я поговорю с ним.
- Здравствуй, девочка, - голос старика был хриплым, чувствовалось, что ему трудно говорить.
- Здравствуйте, Дэн.
- Я так рад, что перед смертью снова слышу тебя.
- Не говорите так.
- А зачем мне тебе врать? – старик натужно рассмеялся, - Я сам знаю, что умираю. И я действительно мечтал попрощаться с тобой. Дэнни сказал, что ты занимаешься жемчугом.
- Да.
- Я знал, что ты без него не сможешь. Скажи, девочка, ты поешь ему?
- Пою? – вопрос меня удивил, но тут я поняла, что всегда напеваю, когда работаю, - Да, Дэн, я ему пою.
- Как бы я хотел еще раз послушать!
Не знаю, что на меня нашло, но я поняла, что хочу это сделать.
- Нет проблем, Дэн. Я сейчас в клубе. Я иногда выступаю здесь для друзей. Подождите минутку.
Я вскочила, чуть не сшибив подкатившего Хэнка.
- Направь телефон на динамики, - бросила я ему и побежала на сцену.
Я объяснила Бобби, чего от него хочу, он кивнул и повернулся к оркестру.
- Это прекрасный мир, и в нем полно чудес, - сказала я в микрофон, - Главное, не пройти мимо них.
I see trees of green, red roses, too
I see them bloom, for me and you
And I think to myself
What a wonderful world.
I see skies of blue, and clouds of white,
The bright blessed day,
The dark sacred night
And I think to myself,
What a wonderful world. (3)
- Я знаю, Дэн, вы никогда не проходили мимо чудес. Вы всегда замечали их и хранили в душе, чтобы передать своем детям и внукам. И даже мне.
The colour of the rainbow,
So pretty in the sky
Are also on the faces,
Of people going by
I see friends shaking hands,
Saying "How do you do?"
They're really sayin': "I love you".
- Вы знали, что в чудеса надо верить, и этому вы учили других. И тогда чудес в мире становилось больше.
I hear babies cry,
I watch them grow,
They'll learn much more,
Than I'll ever know
And I think to myself,
What a wonderful world,
Yes, I think to myself,
What a wonderful world
(3. Песня Боба Тила (Bob Thiele) и Джорджа Дэвида Уэсса (George David Weiss) «What a wonderful world» исполнялась Луи Армстронгом)
- Спасибо вам за чудо, которое вы подарили мне, Дэн.
Народу в зале собралось пока не много, но те, кто был, словно поняли, что происходит что-то слишком важное, чтобы вмешиваться. Не раздалось ни одного хлопка. Я уходила со сцены в полной тишине.
Хэнк протянул мне телефон. В глазах его стояли слезы.
- Хотел бы я, чтобы меня так провожали, девочка, - прошептал он.
- Уме, - это был Дэн, а не его дед, - спасибо.
- Дэниел?
- Он улыбается, Уме.
- Он...
- Нет, пока нет... Он просто снова потерял сознание. Но теперь... – я чувствовала, что слова даются ему с трудом, - теперь он умрет счастливым. Спасибо, Уме.
- Это так мало, Дэн. Я бы хотела сделать больше.
- Ты сделала. Извини, я перезвоню позже.
Хэнк сделал знак официанту и нам принесли напитки. Мы выпили – быстро и молча. Я подумала, что неплохо было бы напиться вдрызг и хоть несколько часов ни о чем не думать. К сожалению, в малых дозах алкоголь на меня не действовал, а в больших вызывал столько побочных эффектов, что об этом не хотелось даже вспоминать.
И тут снова зазвенел мобильный. Не знаю почему, но я поняла, что на этот таз должна ответить Каролине. Хэнк предано смотрел на меня, готовый в любую минуту придти на помощь. Я испытала прилив благодарности к нему. Кивнув, я ответила на звонок.
- Розалия скончалась десять минут назад, - голос Каролины был ровен, пару мгновений она подождала моей реакции, но не получив ответа, продолжила, - Она не страдала. Просто сердце остановилось. Уме?
- Я слушаю.
- Ты уже попрощалась с ней. Не думаю, что тебе стоит приезжать на похороны.
Я не ответила. Просто отключила телефон. Сердце Розалии остановилось, когда я пела джаз для другого умирающего старика. Не размышляя больше, я набрала телефон авиакомпании и заказала билет на утренний рейс в Талсу.
Смотритель Гектор
- Гектор, есть минутка? – Хандариф нетерпеливо переминается у двери.
- Входи, - приглашаю я, - Заодно полюбуешься на опусы претендентов.
- Ты так говоришь, как будто я смогу определить в них ошибки.
- Не в ошибках дело. Когда увидишь, сам все поймешь, - я подвожу его к столу, на котором разложены четыре плана Библиотеки, - Вот, смотри. Смотритель раз в десять лет должен составлять новую карту. Эту я сделал в позапрошлом году. Правда, у меня есть подозрение, что после прихода Марты Библиотека уже претерпела серьезные изменения. Кухню, к примеру, я перенес с планов Энгиона. Раньше мне туда хода не было, хоть я о ней и знал. Но когда заглянул туда к Риоху и Марте, сразу понял, что помещение намного больше, чем было при Энгионе.
- Интересно... – Хандариф внимательно рассматривает рисунок, - Вернисаж, мне кажется, удлинился.
- Раза в два, - хмыкаю я, - Она же, как заведенная, рисовала всю весну.
- Понятно.
- Теперь посмотри сюда, - я подвигаю к нему один из тестовых планов.
- Что это?
- Опус первый. Творение Анкитиля.
Хан водит по плану пальцем, внимательно поглядывая и на мой рисунок. Брови его начинают ползти вверх, он хихикает, а потом начинает хохотать.
Я тоже улыбаюсь. На плане Анкитиля обозначены только экспозиционные залы и малое гостевое крыло.
- Выгонишь его? – отсмеявшись, спрашивает Хан.
- Не могу! – слыша тоску в моем голосе, саламандр снова хихикает, - Только по сумме всех испытаний. Ты дальше смотри, это еще веселее.
На плане Бартавиоля Библиотека выглядит бубликом с центральным кольцевым коридором и комнатами по бокам от него. Хандариф с минуту рассматривает рисунок, потом недоуменно смотрит на меня.
- По кругу водила, - объясняю я, - Она это умеет, - Хан только головой качает, - Ну, и на закуску...
Я снова придвигаю к нему свой план и кладу рядом работу Велкалиона. На этой карте не обозначены разве что мои апартаменты с архивом при них и главное гостевое крыло – Библиотека оберегала приватность своих обитателей.
- Хочешь сказать, наш юный рассеянный друг – твой будущий ученик и приемник?
Я молчу, размышляя, что можно, а что нельзя доверить Хандарифу. А довериться ему мне очень хочется.
- Знаешь, если что, я буду только рад, - продолжает он, не дождавшись от меня ответа, - Мне этот парень понравился.
- Вот только не говори, что и у тебя он вызвал умиление! – ворчу я.
- Ну, я же не дама, чтобы умиляться! – веселится Хан, но вдруг меняет тон на серьезный, - Гектор, этот парень – умница. У него мозги потрясающие, и знает он столько, что и в десяти профессорских головах не уместится. Можешь на меня злиться, но я ему в качестве идеи подкинул мысль, что открытие множественных порталов между мирами может быть опасным. Так он за полчаса разложил по полочкам все, над чем наши ученые мужи месяц головы ломали. И знаешь, к какому выводу пришел? Держись крепче. Их фамильная магия голоса (понимай, как магия Энгиона) развалит грань почти сразу. А что касается магии Серебряной леди, то тут вообще ничего не известно, потому что за века в том мире она могла так видоизмениться, что теперь не только не вредит грани, а наоборот ее укрепляет. Так что ничего о порталах сказать заранее нельзя, пока не изучим, как именно Марта ворожит. И все это он выдал с этой идиотской улыбкой. Нет, правда, Гектор, он потрясающий парень. К тому же, раз нашел дорогу на наши посиделки, значит и сердце у него доброе. Так что радоваться надо, если он станет твоим приемником.
- Он не станет моим приемником, - решаюсь, наконец, я.
- Почему ты так уверен?
- Потому, что Библиотека уже выбрала следующего смотрителя. Вернее смотрительницу. Марту.
Я закусываю губу, наблюдая смену эмоций на лице Хандарифа. Меня все еще гложут сомнения, правильно ли я поступил, рассказав ему. Но сейчас мне, как никогда нужна помощь, а больше чем Хану я могу доверять разве что гномам. Вот только гномы не в этом мире, и с этим ничего не поделаешь, а помощь мне нужна здесь, в Библиотеке.
- Это точно? - наконец спрашивает саламандр.
- Никаких сомнений. Едва Марта пришла сюда, Библиотека открыла и перестроила для нее кухню. Мне, например, она открыла крошечную темную кладовку со всяким до сих пор не изученным хламом, лишь когда мне исполнилось семнадцать лет. И то Энгион был счастлив, что она, наконец-то меня признала. Тому же Велу она показала почти все, но ничего для него не открыла. Так что, следующей смотрительницей станет Марта – это к кентаврам не ходи. Но вот зачем Библиотека впустила сюда этого ушастика? Приманила его, привязала, приняла. Зачем? Я не понимаю этого, Хан.
- Гектор, кто-нибудь еще знает об этом?
- Только Лисси. Риох может догадываться. А я пока даже самой Марте не сказал.
- Ну и правильно. И не надо. Когда узнают, тут такое начнется... Постой-ка, значит, тайте-айелен...
- Вот именно.
- Опаньки! Привет Ирэльтилю! Большой и с кисточкой.
- И не вспоминай.
- Значит, ты пригласил претендентов только для отвода глаз?
- А что лучше было сразу всю информацию на прогрессивную общественность вывалить? Пусть уж слоняются тут, если здоровье не дорого.
- Ты нас подставил, Гектор.
- Знаю. Но я посчитал, что это меньшее из зол. К тому же Марту вы кинулись защищать по собственной инициативе. Полагаешь, я должен был подставить только ее одну?
- Ладно, проехали, - морщится Хан, - Хотя мог бы и предупредить, вообще-то.
- Я и предупредил. Сказал, что они станут шпионить и пакостить. И что, многих это напугало?
- Значит, ушастое чудо у нас темная лошадка, говоришь? Интересно... И ведь явно на голову остальных в конкурсе обошел.
- Еще не факт. Вполне на других испытаниях завалиться может. Скоро, - я кидаю мимолетный взгляд на часы, - через полчаса, буду раздавать следующие задания. Посмотреть не хочешь?
- С удовольствием.
- Ладно, тогда скоро пойдем. Да! – вспоминаю я, - А ты зачем приходил-то вообще?
- Ох! Ты меня так развлек, что из головы вон. Это на счет Грэма и близнецов. Ты в курсе, что они задумали?
- В общих чертах. Какой-то синтез ментальной магии эльфов и нюха оборотней, - я не знаю, что Хандарифу известно, но выдавать идею наших новаторов пока не хочу. А вдруг Хан тоже из тех, кто не горит желанием найти Белый Огонь.
- Вот именно. И искать таким образом они собираются безумного саламандра. Ты хоть представляешь, чем это чревато? Я попытался взять с них слово, что они не станут делать этого без меня. Но по зрелом размышлении пришел к выводу, что они мне так ничего и не пообещали толком.
- Ты думаешь, это может быть опасным? И кстати, а почему безумного? Вы что-то нашли в летописях?
- Самое интересное, что да. Вот только в летописях мы это нашли только вчера, а безумным саламандром его Рен-Атар три дня назад обозвала. Возникает вопрос: откуда она знала?
- Рената? Ничего не понимаю, - теряюсь я, но в голову тут же закрадывается предательское подозрение. Слишком уж туманно наши дамы намекали на свое коллективное прозрение во время пьяного загула.
Видимо, теперь очередь Хандарифа читать мои эмоции, потому что на его собственном лице отражается сначала удивление, а потом озабоченность.
- Так плохо? – спрашивает он.
- Боюсь, как бы не было еще хуже. Эльфы с оборотнем только задумали, а эльфийка, гномка и кентаврица задолго до них повторили. Мне кажется, они в своем ночном бдении нашли ваш Белый Огонь. Или хотя бы на след напали.
- Не нашли, - шепчет Хан, - если бы нашли, так легко не отделались бы. Ты понимаешь, что будет, если они споются с Грэмом и близнецами? Может, откроем портал и предупредим?
- А смысл? Все равно не послушают. И потом, они же сейчас у Алены, причем всей компанией. Только Шета в квартире.
- Она из них самая разумная, - не сдается саламандр.
- В их руках-то? И не надейся. Но почему они не довели поиск до конца? Не смогли? Не сумели? Чего-то им не хватило? – предполагаю я.
- Точно! Им оборотня не хватило. А другой компании не хватит кентавра. Так что, если они решат объединиться...
- О боги! Они не решат объединиться! Марта и Рената поехали за Аленой! Они не собираются уговаривать Грэма. Они Алену подпишут!
Несколько минут мы напряженно смотрим друг на друга.
- Как думаешь, сколько у нас времени? – спрашивает, наконец, Хан.
- Я обещал им десять дней.
- Много. Могут успеть вляпаться.
- Не думаю, - качаю я головой, - Прежде, чем кидаться в авантюру, они отметятся и похвастаются хотя бы одной победой. Нет, перед тем, как ввести Алену в круг предвиденья, они приведут ее сюда, для полного обращения. Так им будет проще ее, и уговорить, и использовать.
- Значит, будем просто ждать?
- У нас нет другого выхода. Если мы сейчас откроем портал, чтобы попытаться их остановить, лимит доверия будет исчерпан раз и навсегда. А нам сейчас никак не с руки ссориться с милыми дамами. Они и так уже заговоры внутри заговора устраивают.
- Ага, одно то, как они нас всех здесь кинули.
- И это тоже. Кстати, у Марты была веская причина, и тут мне тоже нужна помощь.
Сказав «А», я решаю договорить все до конца. Хандариф слушает, не перебивая, потом вздыхает.
- Ладно, я послежу за ними, сколько смогу. Но ундины плохо сосуществуют с саламандрами, а оборотни настолько увлечены друг другом, что им никто по определению не нужен.
- Если увлечены, - поправляю я, - Я все еще не уверен на счет Бризы. Вот черт! – взгляд мой падает на часы, и я понимаю, что уже опаздываю, - Пошли раздавать задания. Претенденты ждут.
Хандариф встряхивает головой и встает.
- Пошли развлекаться, - улыбается он, - Все равно ты вывалил на меня столько информации, что ей не мешало бы отстояться. Мне надо о многом подумать, и я не против для начала получить заряд положительных эмоций. Кстати, а в чем заключается следующее задание?
- Каждому претенденту будет предложено определить назначение трех вещей из техногенного мира, чьих аналогов у нас нет, - я пропускаю Хана вперед, и мы выходим в коридор.
- Здорово! А сам-то ты знаешь, что это такое?
- Теоретически, одна из трех вещей должна быть не опознана в принципе. Но с Мартой и Ренатой таких просто не осталось. Да ты сам сейчас увидишь. Согласись, не побывав в том мире, ты бы в жизни не понял, что белый шкаф из странного инертного материала предназначен для охлаждения продуктов.
- Белый? – недоумевает Хан, - У Марты в квартире он серебристый. А в гостиничном номере в Австралии был отделан под дерево.
- Не принципиально. К нам попал белый. А самое интересное, что близнецы недавно сумели трансформировать магическую энергию и заставить некоторые приборы работать. Процесс энергоемкий, но успеха они добились. Посмотрим, смогут ли до такого же додуматься наши претенденты.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
| kagami |
Дата: Пятница, 27 Апр 2012, 3:48 PM | Сообщение # 350 |
|
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Аленка
В клинику я притащилась в половине девятого утра, не выспавшаяся и злая. И черт меня дернул подписаться на просьбу маминой подруги придти пораньше и постричь ее пуделя! Некогда ей, видите ли, после работы. Ночь снова выдалась не из спокойных. Но тот факт, что Рената явилась все-таки для разговора, а не для превентивных действий, немного унял мою паранойю. Иномирские чудовища больше не прятались по углам моих снов. Зато прятались волки – свободные и прекрасные, бегущие навстречу полной луне – и красавица-львица, заманивающая их в ловушку.
Надо отдать должное клиентке, она не опоздала, и с ее карликовым пудельком я управилась довольно быстро. Когда я заканчивала стрижку, хлопнула входная дверь, и я тихо застонала. Ну чего сегодня всем неймется ни свет ни заря! Денек обещал быть напряженным.
Я услышала, как первая посетительница сообщила следующим, что я скоро подойду, а потом ее шаги и цокот маленьких собачьих коготков потерялись в уличном шуме. Я смела шерсть с пола, протерла стол и пошла в приемную.
В жизни они были еще прекрасней, чем на фотографиях. Я даже не разозлилась. Слишком уж диссонировала их слепящая красота с рекламными и образовательными плакатами на стенах и обшарпанным, но любимым папиным письменным столом.
- Могли бы Грэма на поводке привести. Для антуража. Вет-клиника все-таки, - проворчала я.
Мальвина улыбнулась, а близнецы... И почему я родилась оборотнем? Не удивительно, что моя маменька все им выболтала. Небось, мысленно уже видела меня замужем за обоими сразу. И как они только по нашим улицам ходят? Вот уж действительно, солнце меркнет от такого сияния.
Я просочилась по узкому проходу за стол, стараясь не коснуться никого из них. Пока я усаживалась, Марго рылась в сумочке, а когда я посмотрела на нее снова, на тонком пальчике покачивались две тряпочки. Купальник. Очень красивый купальник. Очень-очень дорогой купальник – сама его на манекене в бутике видела, и цену тоже. Очень-очень-очень открытый купальник.
- Мы тут подумали, что поголовье домашних питомцев в городе не уполовинится, если ты устроишь себе выходной, - жизнерадостно сообщила эльфийка, - А еще мы как раз узнали, что неподалеку, за городом есть пляж на реке, и решили, что искупаться в такую жару самое оно. Но поскольку купание едва ли входило в твои планы сегодня утром, пришлось разбудить владелицу магазинчика, чтобы явиться во всеоружии. Надевай!
Она кинула в меня купальником, и я машинально его поймала.
- Размерчик и фасон Рената подбирала, так что должно подойти. У нее глаз наметанный.
Я продолжала молча смотреть на эту невероятную женщину. В ней не было агрессии, задние мысли не таились за этим лепным лбом. Она искренне предлагала мне пойти искупаться, чтобы повеселиться, побегать по пляжу, поиграть в волейбол, поплескаться в холодной еще воде. Она просто хотела познакомиться со мной в такой вот неформальной и неожиданной обстановке. А еще это она нарисовала Грэма. И на том ее рисунке он тосковал. Тосковал по мне. Я это знала.
Шелковистая ткань купальника ласкала пальцы, и мне вдруг до безумия захотелось ощутить его на теле. «А почему бы и нет?» - мелькнула вдруг шальная мысль. Сегодня суббота, а родители мне не запрещали устраивать по два выходных в неделю. Не галеры все-таки. А купальник оболденный. Если и это на Грэма не подействует, тогда уж точно можно на всем крест ставить.
Я посмотрела на часы.
- Мне нужно дождаться Мишку, и оставить его извиняться перед клиентами. А еще отменить несколько назначенных визитов.
- Ну, переодеться-то ты все равно успеешь, - лучезарно улыбнулась Марго.
- Успею, - кивнула я, поймав себя на том, что тоже улыбаюсь, - А вы, кстати, забыли представиться. Я только знаю, что вы Марго. Но в то, что вы, милейшие, Кен и Зак, мне с трудом верится.
Близнецы развеселились окончательно.
- Вообще-то, я Марта, - поправила меня эльфийка, - Это Кантариэль, или просто Кант, а это Зантариэль, или Зантар.
Одним неуловимым движение парни поменялись местами, и я расхохоталась.
- Могли бы и не стараться. Я и так вас не различу.
- Ну, вот! И ты тоже! Никто их не различает, - Марта поджала губы в притворной обиде, - Одна я такая одаренная, за что мне вечно и достается. От этих прохиндеев в том числе.
Снова рассмеявшись, я перемахнула через стол и побежала в душевую переодеваться.
В следующие полчаса я веселилась так, как не веселилась, пожалуй, даже на студенческих вечеринках. Близнецы гонялись за мной по всей клинике с требованием немедленно продемонстрировать обновку, Марта изображала из себя строгую мамашу двух расшалившихся бэби, а я в этом сумасшедшем доме пыталась звонить и серьезным голосом отменять встречи с клиентами.
Мишку мы оставили в полном ступоре от моей сногсшибательной компании и неподобающего поведения и, вывалившись на улицу с хохотом и гиканьем, загрузились в невероятных размеров новехонький джип.
- Вау! – только и смогла сказать я по поводу этого транспортного средства.
- Ага! – радостно поддакнула Марта, - Вчера купили сразу, как прилетели. Мальчики захотели научиться водить.
Я с ужасом уставилась на двух одинаковых эльфов, дерущихся на переднем сидении за право сесть за руль.
- Марта, а ты уверена, что это не летально? – на всякий случай спросила я.
- Ну что ты! Мы же вчера его купили. А эльфы всему с первого раза учатся.
Я все-таки пристегнулась и принялась лихорадочно шарить глазами по салону, в надежде, что у этого агрегата аэрбеги есть и у задних сидений. Не нашла. Испугалась еще больше. Но тут потасовка впереди закончилась, машина плавно тронулась с места, и в течение следующих двадцати минут, пока мы катили к пляжу, мне оставалось только восхищаться мастерством новоявленного водителя.
К моему недоумению, ни Ренаты, ни Грэма на пляже не было. Честно говоря, я всю дорогу ожидала такой подставы и была приятно удивлена, что эльфы не оправдали моих опасений.
Но долго в тесной компании нам оставаться не пришлось. Народу на пляже постепенно прибавлялось, многие решили отдохнуть на воздухе солнечным субботним утром. И, разумеется, все пялились на моих спутников. Не то, чтобы с нами сразу кинулись знакомиться. Народ просто подтягивался поближе к ослепительному сиянию эльфов.
Когда мы, наплескавшись в ледяной водичке, растянулись на полотенцах, жизнь вокруг нас закипела ключом. Почему-то всем надо было уронить мяч, воланчик или летающую тарелку именно в нашу сторону. Самыми смелыми оказались девчонки лет по пятнадцать-шестнадцать. Отчаявшись привлечь внимание близнецов своим повизгиванием и неплохим волейболом, они просто подошли и предложили им сыграть вместе. На нас с Мартой они при этом косились явно не гостеприимно. На удивление, парни сразу согласились и, расшаркавшись перед нами за то, что бросают, радостно включились в игру. Правда, сначала один из них наклонился к нам почти вплотную и поинтересовался:
- Девочки, может на вас морок навести? А то еще похитят, пока мы развлекаемся.
- Да кому мы нужны, - легкомысленно отмахнулась Марта, - И вообще, может, стоит, чтобы похитили, хоть мы тоже развлечемся.
- Сейчас останемся, и никуда не пойдем, - угрожающе произнес эльф.
- Брысь отсюда, телохранители хреновы, - рыкнула Марта, и близнецы, расхохотавшись, умчались вслед за подростками, - А может, и правда похитят... – томно произнесла эльфийка, сладко потянувшись, - Достали они меня своим присмотром.
Я оглянулась по сторонам и обнаружила, что на нас действительно никто не глазеет.
- С таким довеском, как я, обломаются, - успокоила я Марту.
- Почему это? – сразу заинтересовалась она.
- Да кому охота затеваться с красивой женщиной, если рядом пугало маячит, - я свинтила пробку с бутылки с газировкой и сделала большой глоток.
- Это ты, что ли пугало?
- По сравнению с вами, эльфами, да, - я пожала плечами.
- Странно, - задумчиво произнесла Марта.
- Что именно?
- Я думала, это только у меня на старости лет подростковые комплексы прорезались. Хотя, Рената и за три года не привыкла, что она у гномов первая красавица.
Вода фонтаном вырвалась у меня изо рта. Я закашлялась.
- Рената – первая красавица?!
- Да, - совершенно серьезно ответила моя странная подружка, - У каждого народа свое восприятие красоты. Я, например, по эльфийским меркам, грубовата.
- Ты?! – не поверила я своим ушам и уставилась на нее, пытаясь найти во внешности этой женщины хоть один недостаток.
- Ну, да. Это только от леди Рисс мужчины любой расы в осадок выпадают. Но это просто магия у нее такая.
- Драная кошка! – прошипела я. Упоминание прекрасной львицы резко испортило мне настроение.
- Угу, вот и я о том же, - печально произнесла Марта.
Я недоуменно посмотрела на нее.
- А ты-то с ней что не поделила?
У меня в голове не укладывалась, что с Мартой кто-то может конкурировать по внешности. Леди Рисс я в глаза не видела, разве что на портрете, и все еще до конца не верила, что в жизни она еще лучше.
- Не что, а кого, - пробурчала она, - Проехали. Это личное.
Я откинулась на спину и задумалась. Интересно, кто еще сражается с леди Рисс за своих мужчин? Эта мысль застала меня врасплох. Получается, что я тоже сражаюсь? Сражаюсь за Грэма? Я еще не убила эту идею в зародыше?
- Она что, шлюха? – оторвала я Марту от каких-то грустных мыслей.
- Почему ты так решила?
- Тебе она, как я понимаю, дорожку перебежала, и Рената сказала, что она охотилась на Грэма. У нее что, цель в жизни поиметь всех мужиков?
Марта закусила губу и на некоторое время о чем-то задумалась.
- Знаешь, ты навела меня на интересную мысль, - сказала она, наконец, - Сдается мне, что если она и решает кого-то поиметь, то только по политическим соображениям. Хотела бы я знать, я нарвалась на единственное исключение, или все вписывается в единую схему?
Я все же не выдержала и задала вертевшийся на языке вопрос.
- Это правда, что Грэм устоял?
- Угу, - равнодушно кивнула Марта, - Единственный и неповторимый, черт бы его побрал. Даже обидно.
- Что? – не поняла я.
- Что не все такие стойкие. Ладно, хватит о грустном, - она перевела на меня взгляд и возмущенно заворчала, - И нечего сидеть с такой довольной физиономией!
Я, было, погрустнела, но тут же решилась на мелкую провокацию. Мне было на редкость легко говорить с Мартой о Грэме.
- Да ладно, чего уж там, - вздохнула я, - От меня он тоже шугается, как от красных флажков. Может, он вообще импотент. И нет никакой стойкости, так что не завидуй.
- Ну, у тебя и идеи! – восхищенно выдохнула эльфийка, - Это ж надо такое придумать!
- Предложи другое объяснение, - пожала я плечами, - Ну, ладно, я – не красавица, но от леди Рисс-то он чего шарахался? Должна же быть причина.
- Вот в том-то и дело, что шарахался, а не плевал с высокой башни. Эффект один, а причины разные. От нее он шарахался потому, что кроме тебя ему никто не нужен. А от тебя – потому, что боится оскорбить неподобающим поведением. Он же все-таки оборотень, а не человек.
- Ой, хоть ты не начинай эту бодягу. Я – человек. Во всяком случае, всю свою сознательную жизнь, за исключением одной единственной ночи, была исключительно человеком. И если, как вы все говорите, я ему так нужна – ему самому, а не всем оборотням, вместе взятым, во главе с леди Рисс – то пусть и ведет себя со мной по-человечески. И все, закрыли тему. Не порти мне настроение.
- Хорошо, - легко согласилась Марта и, оглядевшись по сторонам, добавила, - А все же, что это на нас никто не обращает внимания? – потом ее взгляд на мгновение рассеялся, и почти сразу она возмущенно зашипела, - Вот гад!
- Кто?
- Кант! Он таки навел на нас морок, засранец! Ну, я ему устрою, когда вернется!
- Да ладно, - рассмеялась я, - оно что, тебе правда надо? Даже лучше, что никто на мозги не капает.
- Это насилие над личностью! – гордо заявила эльфийка, - Я его об этом не просила. Черт, я сама снимать эту дрянь пока не умею.
- Ну и фиг с ним. Лучше расскажи мне, кое-что.
Марта рассказывала долго и подробно. Многое мне стало, наконец, ясно. Уже не так обидно было, что искать меня Грэма снарядила драная кошка. Я даже почувствовала к ней нечто сродни благодарности. Все-таки, она защищала своих подданных и моего волка, в том числе. Но идея быть нужной всей популяции оборотней иного мира все-таки не грела. Меня все еще удивляло, как Рената, сама Марта, а теперь еще и эти англичане так легко расстались с нашим миром. С другой стороны, я никогда не чувствовала себя счастливей, чем когда была волчицей.
- Есть еще кое-что, что будет только честным тебе сообщить, - подвела итог рассказу эльфийка, - Ты нужна не только оборотням. Конечно, это не так глобально, и не на всю оставшуюся жизнь, но твоя помощь нужна и нам с Ренатой и Шетой. Без нюха оборотня круг провиденья не приведет нас к цели, а найти этот таинственный Белый Огонь по-другому не представляется возможным. Правда, такой поиск может оказаться опасным для всех нас.
Марта покосилась на меня. Я молчала. Я бы с радостью помогла им, если бы это не требовало от меня окончательно и бесповоротно стать оборотнем. А этот вопрос все еще оставался открытым.
Тренькнул мобильник, и мы обе потянулись к своим сумкам. Но вызывали не меня.
- Что, уже соскучились? – весело ответила Марта, но сразу посерьезнела, слушая собеседника на том конце, - Прекрасно, когда надо ехать?.. На сколько дней это может затянуться?.. Так сообщи ему, что мы не станем ждать, если найдем ее сами... А Павел, что говорит?.. Так позвони... Рена, прекрати, ты обещала мне весь день, так что не начинай, - ага, значит все-таки Рената, - Даже не подумаю!.. А ты как считаешь?.. Ладно, подожди, я спрошу Алену, - она обернулась ко мне, - Алена, как ты отнесешься к тому, что Рената, Грэм и Синдин присоединятся к нам? Имей в виду, ты вовсе не обязана соглашаться. Они обещали мне, что весь день не станут нас беспокоить, но возникли кое-какие обстоятельства, Рената хочет срочно со мной поговорить, а оставлять Грэма и Сина в гостинице одних немного рискованно.
То ли меня на солнышке разморило, то ли рядом с Мартой я чувствовала себя куда уверенней, а может восторги близнецов по поводу нового купальника и меня в нем сделали свое дело, но я только благодушно улыбнулась.
- Да пусть приезжают. Места для всех хватит.
Марта просияла.
- С одним условием, - затараторила она в трубку, - Я пришлю за вами мальчиков, а вы по дороге организуете нам обед. Я думала, мы перекусим в кабачке неподалеку, но здесь чудесное местечко для пикника, - она снова немного послушала, потом засмеялась, - Ладно, я сейчас их отправлю.
Она вскочила и принялась прыгать и размахивать руками, подзывая близнецов. Но видно, морок на нас был качественный, так как никто на нее внимания не обратил.
- Вот ведь скотенок! – ругнулась Марта, - Ладно, сейчас подойду и так хлопну его по заднице, что ни один морок не выдержит.
Когда троица возвращалась к нашему биваку, на них оборачивались не только женщины, но и мужчины, а один из близнецов потирал пострадавшую часть тела и с опаской косился на эльфийку.
Парни оделись и убежали к машине, а на лице Марты играла довольная улыбка.
- С этими клоунами невольно научишься два раза не наступать не грабли, - усмехнулась она и повела перед собой руками, - Вот так-то лучше. Спрятали они нас, как же! Телохранители! Теперь благодарная общественность может лицезреть нас во всей красе.
Я оглянулась по сторонам и поняла, что совершенно не разделяю ее самодовольных восторгов. Прямо на нас двигались Кирилл с Серегой и еще двумя какими-то парнями. И они нас уже заметили.
Уме
Видимо, Каролина действительно очень не хотела видеть меня на похоронах. Она постаралось и не пожалела денег, чтобы все произошло быстро, так что я успела впритык даже при том, что билет у меня был на утренний рейс. Каково же было мое удивление, когда едва выйдя из взятой напрокат машины, я оказалась зажатой с двух сторон между Шарлем и инвалидной коляской Хэнка.
- Как? - прошипела я, не слишком приветливо глядя на друзей.
- Хэнк позвонил, и я предложил вылететь немедленно, транзитным ночным рейсом, - невозмутимо пожал плечами Шарль.
- Ты сама не своя в последнее время, девочка, - Хэнк успокаивающие взял меня за руку, - Я подумал, что не стоит оставлять тебя одну в такой момент.
- А я подумал, что давно следовало познакомиться с твоей мачехой и ее сыном, - усмехнулся Шарль, - Он ведь родился после смерти твоего отца, не так ли? – он сжал мою руку и, наклонившись совсем близко, прошептал мне на ухо, - Я никому не дам тебя в обиду, Уме. Каких бы скелетов в шкафу ты ни прятала.
Я задохнулась от потрясения, поняв вдруг, что у Шарля запросто могло хватить ума сообразить, насколько «гипотетический» случай я предложила ему рассмотреть. А если он догадался, что Гордон – мой сын, то сказал ли об этом Хэнку? Я покосилась на ирландца, но тут же поняла, что, знай он правду, встретил бы меня совсем не такими словами. Да и Шарль не из тех, кто станет разбазаривать чужие непроверенные секреты. Я вдруг успокоилась и испытала прилив благодарности к ним обоим.
- Спасибо! – я поняла, что улыбаюсь искренне.
- Не за что, - сверкнул зубами Шарль.
- А зачем еще нужны друзья, - хмыкнул Хэнк, - Если тебя надо от кого-то здесь спрятать, ты только скажи.
- Надо! – решительно тряхнула я головой, - Я, конечно, познакомлю Шарля с Каролиной, но вот общаться с ней после похорон мне совершенно не хочется.
- И на поминки не останешься? – осторожно спросил Хэнк, видимо не доверяя моему вдруг поднявшемуся настроению.
- Сами помянем, - как-то очень жестко отозвался Шарль за меня, - Розалия была славной женщиной, я очень любил ее в детстве. И делить память о ней с посторонними мне совершенно не хочется. Я прав, Уме?
- Пожалуй, Шарль, - я вздохнула, - Ну, что? Пошли?
Я пообещала себе, что выдержу и ничем себя не выдам. Не прощание с Розалией. С ней я простилась два дня назад, уже зная, что больше никогда не увижу ее живой. Нет. Не взгляд на умиротворенное лицо лежащей в гробу пожилой женщины накрыл меня волной паники, а маленький мальчик в чопорном костюме-двойке с черной повязкой на рукаве, стоявший рядом с Каролиной и уставившийся на нас по-детски любопытными глазенками. У меня задрожали колени, и я мертвой хваткой вцепилась в рукав Шарля. Он положил свою руку на мою и слегка сжал ее, словно передавая мне часть своей силы. Хэнк проделал странный маневр и оказался так близко ко мне, что я почти слышала, как трется штанина моих слаксов о колесо инвалидного кресла. Если даже я решила бы грохнуться в обморок, они бы мне не позволили. Мысль об этом заставила меня успокоиться. Почти десять лет мне казалось, что я совершенно одна в этом мире, и нет никого, кто мог бы понять и бескорыстно поддержать меня. Но вчера я узнала, что у моего сына есть отец, который никогда не бросит ни его, ни меня, а сегодня друзья пришли на помощь в эту трудную минуту.
Я заставила себя отвести взгляд от Гордона и осмотреться. Народу собралось неожиданно много. Я даже узнала кое-кого из соседей. Люди говорили о Розалии, вспоминая только хорошее. Шарль удивил меня, когда взял слово. От его речи веяло Новым Орлеаном и детством, ароматом специй и теплой лаской домашнего очага. Я словно наяву снова увидела Розалию хлопочущей у плиты. К горлу подкатил комок. Я знала, что мне тоже нужно будет что-то сказать, но у меня никогда не нашлось бы таких слов, чтобы выразить все, чем я была обязана Розалии. Мысли заметались в поисках подходящих выражений. Но вот уже Хэнк слегка подтолкнул меня в спину, и я оказалась на полшага впереди него. Взгляды обратились ко мне.
- Розалия вырастила меня, - я не узнала собственного голоса, - У меня никогда не было никого, ближе нее...
Люди смотрели на меня, а я не имела представления, как продолжить. Сказать хотелось слишком много, но никаких слов не хватило бы, чтобы высказать все.
- Это моя сестра? – звонко прозвучал в наступившей тишине тихий голосок Гордона.
Едва сдерживаемые рыдания вырвались из горла почти звериным воем. Хорошо, что на похоронах все приняли их за слишком бурное проявление скорби. Я метнулась за спину Шарля.
Снова зажав меня с двух сторон мои друзья принялись пробираться к выходу. Шарль успел сбегать на кухню и принести мне стакан воды. Во дворе, вдали от посторонних взглядов мне стало легче.
- Ты в порядке? – Хэнк сжал мне руки и пристально заглянул в глаза, - Если хочешь, можем уйти прямо сейчас.
- Нет, - я сделала несколько глубоких вдохов, - После моей истерики это было бы не совсем нормально. Останемся. Просто я больше не смогу туда зайти.
- И не надо. Ты хочешь поехать на кладбище?
- Я должна проводить ее, Хэнк.
- Не вижу в этом никакой необходимости, - раздалось у меня за спиной.
Я вздрогнула. Каролина стояла в дверях, сдержанная внешне, но взгляд ее обещал мне все кары египетские. Почему-то именно это заставило меня разозлиться. И мобилизоваться.
- Познакомься с Шарлем, Каролина, - я сама удивилась, как ровно прозвучал мой голос, - Мы вместе выросли в Новом Орлеане, наши семьи дружили.
Я не могла не подпустить эту шпильку, зная, как ревниво относится Каролина ко всему, что связывало отца с прошлой жизнью, жизнью до нее.
- Мадам! – Шарль, как всегда был безупречен.
Уже через пару минут он обаял Каролину настолько, что легко заставил ее вернуться в дом. Я отогнала возникшее беспокойство. Если Шарль и попытается что-то выведать у нее о Гордоне, то не здесь и не сейчас. Не то время, не то место.
Мы все-таки поехали на кладбище. Хэнк с Шарлем поддерживали меня, когда я положила на гроб цветы. А потом мы сели в машину и отправились в ресторан, и я, наконец, перестала ощущать на себе неотступный сверлящий взгляд Каролины.
Шарля словно прорвало. Он так и сыпал воспоминаниями и историями из нашего детства и студенчества. Я сама не заметила, как отпустила туго натянутая внутри струна боли и страха, и я начала искренне смеяться и вспоминать вместе с ним. Хэнк, тихо похихикивал, слушая нас, иногда вставляя комментарии.
Непонятно почему, из рассказов креола выходило, что мы были влюблены друг в друга чуть ли не с пеленок, и не было пары счастливее нас, пока мы были вместе. Но в то же время в них не мелькало ни тени ностальгии или сожаления об ушедшем и не сложившемся. Хэнк тоже, видимо, это почувствовал.
- Дурак ты был, что на ней не женился, - заполнил он возникшую в какой-то момент паузу.
- Я не мог, - на полном серьезе ответил Шарль, - Бабушка не велела.
Хэнк хмыкнул, приняв отговорку за шутку, а я насторожилась. В Новом Орлеане с уважением относились к магии, а Изабель пользовалась славой ворожеи и предсказательницы. По мнению Розалии, вполне заслуженной славой.
- Ты никогда мне об этом не говорил, - я пристально посмотрела на него.
- Этого она тоже не велела, - вздохнул Шарль, - А я вот проговорился.
- Почему?
- Проехали, Уме.
- Нет уж, договаривай.
- Уме, не надо, - он накрыл мою руку своей и умоляюще посмотрел в глаза.
- А в чем дело, девочка? – удивился Хэнк.
- Подожди, Хэнк, это важно. Шарль что-то знает обо мне, но не хочет говорить. Это моя жизнь, Шарль, я имею право знать.
- Она считала, что тебе лучше не знать.
- Розалия тоже имела привычку решать за меня, что для меня лучше. Но их больше нет, Шарль. Ни Изабель, ни... – я невольно сглотнула, но все же заставила себя договорить, - ни Розалии. Я хочу знать, что видела Изабель.
- Хорошо... – Шарль прикусил губу, словно собираясь с мыслями, и отвел глаза, - Она говорила, что ты – человек моря и никогда не будешь счастлива с земным мужчиной. Не спрашивай, что это значит, я сам не знаю. Но в то лето, когда я разорвал наши отношения, она объяснила мне, что, чем дольше мы будем оставаться вместе, тем сильнее тебя будет манить твоя собственная сущность, и такая связь очень скоро превратиться в тюрьму для нас обоих. Поэтому я и отдалился от тебя. Ты ведь знаешь, в таких вещах Изабель всегда оказывалась права.
Шарль смотрел на меня виновато, а я пыталась уловить ускользающую от понимания суть. Я – человек моря. «Твоя связь с морем», - сказал Дэн. Мой психоз. В то лето Шарль поехал к родным в Новый Орлеан, а я отправилась к подруге в Техас. Там у меня и случился первый приступ. А Розалия сразу поверила мне и совсем не удивилась. Осенью мы с Шарлем отдалились друг от друга, а потом он с тысячей извинений сообщил, что встретил другую девушку и, кажется, влюбился. А я совсем не расстроилась. Мне нравился секс с Шарлем, но я всегда любила его только как друга. А Дэна? Была ли я влюблена в Дэна? По большому счету, нет. Наша встреча случилась на другом конце земли, она была романтичной, моему самолюбию льстило, что он старше меня лет на пять-семь. Он нравился мне, но будь я в него влюблена, я не сдалась бы так легко решению Каролины. Я боролась бы за то, чтобы быть с ним, и не только потому, что он отец моего ребенка. Так почему же тогда у меня не начались эти странные приступы? Может, из-за Гордона? После Шарля у меня было несколько мимолетных романов, но никто из этих мужчин не запал мне в сердце. По большому счету у Шарля было больше всех шансов рано или поздно добиться моей любви. По крайней мере, я с детства была к нему привязана. Но Изабель посчитала, что это не принесет нам счастья. Что же такого особенного есть во мне, что смогла разглядеть старая колдунья? Что значит быть человеком моря, кроме того, что шансов найти счастье в любви практически нет?
- Шарль, а среди мужчин бывают люди моря?
- А мне откуда знать? – он пожал плечами, - Об этом следовало бы спросить Изабель, но теперь уже поздно. Хотя, она сказала именно «человек моря», а не «женщина моря». Так что, наверное, бывают, - он легонько потрепал меня по голове, - Не волнуйся, Уме, ты еще встретишь свое счастье.
- Должно быть... – задумчиво протянула я.
Меня действительно уже несколько дней не покидало ощущение грядущих перемен. До сих пор я подсознательно связывала его с тем, что в моей жизни снова возник Дэн. Но слова «человек моря» почему-то особенно сильно заставляли звенеть потаенные струны души.
Вот как ползу, так и отражаю!
|
| |
| |
|
