*** Не пойму, где я. Ни земли, ни неба, тусклый свет, туман течёт неспешной рекой, облизывая мои колени. Кое-где из него торчат чёрные, гладкие спины валунов. Серые волны вскипают, закручиваются водоворотами вокруг них. Оглядываюсь, не знаю, куда идти, везде одно и то же. Пытаюсь закричать, но не могу – гнетущая полная тишина глушит мой голос, забивается в уши. Идти страшно, стоять на месте невозможно: медленное, но настойчивое течение тумана увлекает за собой, заставляет идти вниз по пологому склону, всё больше погружаясь в марево. Но я сопротивляюсь течению, отчаянным рывком выбираюсь к ближайшему валуну, цепляюсь за его влажный, шероховатый бок. – Ниссса... Ниссса... – шуршит ласково мгла. – И-и-иди вни-и-из! – тонко, зазывно воет ветер. Нет, отвечать нельзя, если отзовусь – пропаду, надо сцепить зубы и крепко держаться за камень. Я не хочу вниз, там холодно и страшно. Течение становится сильней, туман вскипает, вздувается приливной волной, выбрасывает вперед когтистые лапы. –Нет! Не хочу! –Беги-и-и! – слышу позади себя тяжёлый вздох, словно кто-то пытается поднять неимоверную тяжесть. Оборачиваюсь и вижу тёмную фигуру внизу по течению. Он стоит ко мне вполоборота, плечи и спина напряжены. Руки будто натягивают невидимый лук. – Папа? – Беги! – он спускает тетиву, и волна, грозившая смести и утопить меня, накрывает его, уносит прочь. Остаётся лишь густая мгла и полное одиночество. Кричу, но голос мой вязнет, бегу, спотыкаюсь, падаю, обдираю руки. Подняться уже не могу, так и стою на коленях: – Папа… – сама себя не слышу, а туман равнодушно молчит. Под ногами хлюпает и качается земля. Нет, уже не земля – болото. Куда идти? Зачем? В серой беспросветной мгле бродят безголосые тени. И я растворяюсь в тумане, становлюсь одной из них – без имени, без памяти, без надежды. – Нисса! Очнись! – я знала когда-то этот голос, но не могу вспомнить. Кого он зовёт, уже не понимаю. – Орм! Сделай же что-нибудь! – Сделал всё, что мог. Но её душа, похоже, заплутала, – где-то рядом разговаривают люди, но всё равно не могу подняться и идти к ним. – Позови её, Шукар. Я слышу отдаленные глухие удары, их рваный ритм всё нарастает, туман над болотом дышит в такт, всё быстрей и быстрей, как загнанная лошадь. Чувствую этот убыстряющийся звук не ушами, но всем телом. Всё ближе и ближе – туман редеет, это уже не просто звук, а музыка, странная, завораживающая. Гулкий голос бубна, как пляска огня на поленьях. Искрами выстреливают тонкоголосые колокольцы. Низкий грудной голос тянет одну ноту, как вой, как стон. Туман опадает хлопьями изморози на пожухлый, бурый мох. Вижу бесконечную топь – унылые кочки, проталины чёрной воды. Мне не выбраться, я останусь здесь навсегда. Но где-то, где темень болота смыкается с мраком неба, внезапно вспыхивает крошечный огонёк, пульсирует, разгорается в такт бубну и голосу. Встаю, делаю шаг вперед и проваливаюсь по колено в холодную и страшную до судорог полынью между кочками. Выбираюсь, задыхаясь от ужаса, обдирая в кровь пальцы. Стою, пытаюсь отдышаться, боюсь сделать следующий шаг. Волчица подходит ко мне сзади, толкает руку лобастой головой, трётся боком о бедро, как кошка. Тёмная волчья шерсть заметно тронута сединой. Она смотрит выжидательно мне в глаза. В этой бесконечной серости звериные желтоватые глаза похожи на солнечные зайчики. Я её не боюсь. Она перепрыгивает на соседнюю кочку, смотрит на меня, приглашает идти следом. И я иду – шаг в шаг, бубен всё слышней, живой огонек всё ближе. Волчица легко бежит по болотным кочкам, но следы, которые она оставляет – человеческие, босые…
***
Я открываю глаза. Сначала кажется, что всё было лишь страшным сном. Только почему-то ужасно болит голова, и всё вокруг плывёт, как горячий воздух над дорогой в середине лета. Бревенчатые, закопченные стены, пучки трав свешиваются с потолочных балок, уютно гудит огонь в очаге. С трудом сажусь; всё внутри отзывается тупой, ноющей болью. Вытираю испарину со лба, борюсь с подступающей тошнотой, опускаю босые ступни на пол. От ледяного сквозняка зябнут ноги, но это к лучшему – холод разгоняет темноту, сгущающуюся в голове. Несмотря на слабость, поднимаюсь и делаю несколько шагов, цепляюсь за столешницу. Болезненная судорога сводит желудок, дышится с трудом, хочется пить. Волоку неповоротливое тело к двери, надеясь не упасть. Дверь для меня слишком тяжела, я открываю её на ширину ладони, а дальше не могу. Нет, это не мой двор. Ни колодца, ни сарая, низкий плетёный заборчик едва очерчивает утоптанный пятачок перед домом, а дальше – болото. Размеренный стук топора – человек, голый по пояс, рубит дрова. Перекатываются мышцы спины и плеч, щепки летят, расколотые брёвнышки падают с колоды. На предплечье у него уродливое клеймо: полукруг, пересечённый чертой. Клеймо старое, но настолько глубокое, словно руку пытались до кости прожечь. Тут дверь подаётся, цепляясь за неё, я оказываюсь на крыльце. Мужчина оборачивается, смотрит на меня исподлобья, недобро, с прищуром. Под его взглядом мне становится совсем худо, и я оседаю на ступеньку. Он размашистым движением вгоняет топор в колоду и делает ко мне шаг. Губа у него вздёргивается, в глазах загорается злой огонёк. Пытаюсь отшатнуться, но тошнота и боль скручивают, меня рвёт чем-то бурым, выворачивая наизнанку. – Торкелл! – из-за дома выныривает Ульв и мгновенно оказывается на середине двора, между мной и мужчиной. – Она принесёт беду, – глухо говорит Торкелл. – Не пугай девочку, – просит женщина, которую я не заметила раньше. В руках она держит корзину, куда складывает наколотые дрова. Волосы у неё чёрные, закручиваются тугими локонами, небрежно повязаны цветастым платком. Лицо смуглое, широкоскулое, брови вразлёт. Она лёгким движением кладет ладонь на локоть Торкелла, но он в раздражении стряхивает, резко поводит клеймёным плечом: – Она накличет на наши головы большую охоту. Она – никто, и я не хочу, чтобы из-за этой никчемной девчонки пострадали вы все. Ульв то ли хрипит, то ли рычит и делает шаг навстречу Торкеллу. – Вот, – скалится Торкелл, мягко ступая, он обходит Ульва сбоку, – вот, а начнётся с грызни внутри стаи… – Не начнётся! – голос, как удар плетью. Крепкий, с седым ёжиком волос – Орм. Я хорошо знаю его – впрочем, я всех их хорошо знаю. Орм – кузнец, выковавший, наверное, каждую железку в нашем доме, отец Ульва. Торкелл – лучшего шорника в округе не найти. Его жена, смуглянка Шукар, она приходила к нам повитухой, когда мама рожала Педди и малышку Тэм. Хорошие соседи, которые приходят и на свадьбы, и на похороны. Хотя, выходит, я совсем не знала, с кем живу бок о бок. Никогда нельзя быть уверенным, что окажется под меховым плащом, если вывернуть его наизнанку. Так же, как никогда нельзя быть уверенным в обманчивой твёрдости болотных кочек. – Угомонись, Торкелл! – Орм выходит на середину двора, вытирает руки грязной тряпкой. – Зачем нам это? И без того хватает… – Что-то я не помню, чтобы ты ответил на этот вопрос, когда в Наврате тащил меня. Ругался, помню, по-чёрному, а ответить так и не ответил. – Так получилось… – Торкелл упрямо наклоняет голову, сутулится. Шукар обходит застывших в противоборстве взглядов мужчин, подхватывает меня подмышки и тянет в дом: – Зачем же ты встала, тебе нельзя… Я вяло и безуспешно вырываюсь из её рук, но она не отпускает: – Не бойся, – она ногой закрывает дверь, – не обращай внимания. Пусть поговорят. И добавляет: – Мужчины… – словно это всё объясняет. Она укладывает меня на лежанку, подносит чашку с травяным настоем, но я отодвигаюсь от неё, насколько возможно, прижимаюсь спиной к бревенчатой стене, мотаю головой. – Не бойся, – солнечный свет играет в её рыжих глазах, чёрные пряди волос изрядно пересыпаны сединой, и я вдруг понимаю, по чьим следам выбралась из болота. Беру чашку в руки – пахнет тёрпко. – Я хочу домой, к папе. Как он? – Пей! – она подталкивает чашку к моим губам. – Тебе надо поспать. Травяной настой тёплый, горьковатый, вязкий, и я снова проваливаюсь в сон: душный и холодный одновременно. Знобит, не могу согреться, как бы ни укрывал меня Ульв. А изнутри меня сжигает огонь, в пересохшем горле хрипит, воздуха не хватает, кажется – тону в болоте, захлебываюсь. И лишь шершавая рука Ульва не даёт мне утонуть окончательно – цепляюсь за неё и выныриваю. Всё вокруг плавится и оплывает в горячечном бреду, как свечной воск. Только Шукар и Ульва, которые попеременно сменяются возле моей постели, я вижу ясно. Шукар поит меня настоями, а Ульв – просто сидит, успокаивающе сжимая мою ладонь в своей. – Папа? – спрашиваю, когда Шукар в очередной раз прилаживает на мой лоб холодную тряпку. Она косится на Ульва. Он вздыхает, как человек, собирающийся нырнуть в холодную воду, отодвигает Шукар, присаживается рядом с лежанкой на корточки, гладит мою руку. – Что? – хриплю, пытаюсь подняться, но Ульв твёрдо смотрит мне в глаза: – Не беспокойся, он жив. Лорд велел плетей дать, но он жив. Только он не хочет, чтобы ты пока возвращалась домой. Потерпи немного, вот станет тебе полегче… Шукар опускает руку на его плечо и крепко сжимает.
***
Я выздоравливаю помалу, как пробуждается весенняя земля, очнувшаяся от смертельного зимнего сна. Прихожу в себя под разговоры в кухне, отдалённый стук кузни, бесконечные напевы Шукар. Она вышивает и поёт. Эти песни похожи на её узоры – яркие, волшебные, бесконечные. Я не понимаю языка, на котором она поёт, но чувствую дыхание горячего ветра и необозримый простор. – О чём ты поешь? Шукар пожимает плечами: – Ни о чём и обо всём. Я из народа нори’ар. Мы – вольный степной ветер, кочевники. Поём обо всём, что видим, обо всём, что с нами случилось. В этих песнях – вся наша история. – У вас совсем нет дома, вы всегда в дороге? – удивляюсь я. – Мы кочуем весь год, но весной все – живые и мёртвые – возвращаемся к предгорьям в долину Маков. – Как это – мёртвые возвращаются? – Если кто-то умирает во время кочевья, тело его сжигают и пепел ссыпают в глиняный горшок. Весной развевают над долиной. В начале лета там всегда бушуют грозы, а потом – зацветают маки. Красное море от края и до края, – Шукар гладит пальцами цветы на ткани, – все, кого мы любили и потеряли… Она доверчиво протягивает ко мне на раскрытых ладонях свою вышивку: – А это мои маки, мне ведь никогда не вернуться в долину – слишком далеко. Протягиваю руки, касаясь её ладоней, ощущаю, как подрагивают её пальцы. Маки на вышивке все разные: ярко-красные, охряные, розоватые, незрелые бутоны и раскрывшиеся цветы. Я нерешительно прикасаюсь к самому маленькому крайнему бутону. – Эйш… она родилась такой слабенькой, я долго носила её в платке за спиной, дольше, чем всех остальных… Она прижимает ткань к груди: – Мы кочевали привычным путём, как и много-много раз до этого. Мы не знали, что началась война. Нам не было никого дела до королевских дрязг. Но у воинов вашего короля такие луки, что прошивают человека насквозь. Всё случилось слишком быстро – я не успела ни спрятаться, ни вытащить Эйш из платка. Никто не выжил, кроме меня, потому что моя девочка… была за спиной. Я ничего не помню, но Торкелл говорит, он нашёл меня далеко от дороги. Я ползла. Куда? Зачем? Шукар пожимает плечами: – Глупый вопрос «зачем?». Зачем убивать таких безобидных бродяг как мы? Зачем Торкелл меня спас? – Он тебя вылечил? Или Орм? – Меня нельзя было вылечить. Четыре стрелы... странно, что я продержалась так долго. Можно было только сделать меня варком. – Он укусил тебя? – Какая глупая сказка! Если я тебя укушу, то у тебя будет просто рана. Но если дать человеку выпить нашей порченой крови… Дверь скрипит, и с улицы вваливается Торкелл. В кулаке он держит за шею петуха. Длинные голенастые лапы птицы слегка подрагивают. – Вот, – бурчит варк. – Куриный бульон – лучшее лекарство, сама говорила, кашу она ест с трудом. – Где ты его взял? – Где взял – больше нет! Ты б лучше его ощипала и сварила, Шукар. Пусть ест! – Не хватало ещё из-за краденого петуха накликать на нас беду. – Коричневые братья пожаловали в Веймер, – говорит Орм, заходя в дом за Торкеллом. Угрюмый Ульв протискивается в дверь следом. – Сожжённый монастырь – это не замордованные крестьянские девчонки. Братья… – он кривится, как от кислого, – несут свет и высшую справедливость, особенно когда это касается интересов церкви, её денег и земель. Поглядим, как будет выглядеть эта справедливость для хозяина Веймера. – Ха! – скалит зубы Торкелл. – Это тебя, Орм, коричневые братья, не задумываясь, сожгли бы, если б ты не вывернулся из капкана, оставляя на железных крючьях лохмотья своей шкуры. А лорд отбрешется, откупится, ничего ему не будет. Ульв мрачнеет ещё больше, присаживается на краешек моей лежанки. – Он ведь не оборотень и не колдун, как ты. Он людей не лечил – против божественной воли. Тебе ж коричневые братья хорошо объяснили: лечить – значит, идти против воли бога. Болезни и смерть надо принимать со смирением, – вкрадчиво говорит Торкелл, не обращая внимания на злые огоньки в глазах Орма. – Какая на нём вина – насиловал, убивал… Так, тьфу! А ты, погрязнув в тщеславии и гордыне, наплевав на божий промысел и, того хуже, на заветы церкви, – людей лечил. Улыбка у Торкелла страшная, он сжимает руку сильней, слышится хруст, и петух окончательно обвисает. Я отворачиваюсь. – Он откупится, – повторяет Торкелл, – а вину всё равно надо на кого-то свалить. Как думаете, на кого? Все молчат. А что тут говорить? Даже я знаю ответ. – К зимнему солнцевороту топь промёрзнет так, что выдержит даже всадника в доспехе. А следы на снегу хорошо видны, – глядя в стол, говорит Орм. – Не впервой, – бурчит Торкелл. – Предлагаю идти на север, там леса глухие, дичи много, людей мало. – Опять бросать обжитое место… – вздыхает Шукар. – Но мой дом там, где стая. – Значит, на север? – спрашивает Торкелл. – Припасы жаль бросать... зря, выходит, всё лето корячились. Много не унесём, – говорит Ульв, глядя на меня. – Шкуры бы унести, – тянет Торкелл. Все выжидательно смотрят на Орма. – Подождём до солнцеворота, поглядим, что коричневые братья нарешают. По крепкому насту бежать легче, – после долгого молчания произносит Орм. – Тебе, Ульв, тоже придётся решать. Я сжимаюсь в комок, Ульв опускает свою ладонь на мою успокаивающе. Торкелл смотрит на тушку петуха у себя в руке и ворчливо говорит: – Сам, значит, ощипаю. Он выходит первым, а за ним – остальные, оставляя нас с Ульвом вдвоём. – Не бойся, Нисса. Я отведу тебя в Райвель. Ты меня прости. Говорят, варк не может не смотреть на луну, а я не мог не смотреть на тебя. Как бы меня ни вразумлял Орм, как бы ни злился Торкелл. – Орм – твой отец? – Нет. У варков не бывает детей. Такими, – он хрустит пальцами, силясь подобрать слова, – не рождаются, а становятся, когда жизнь подводит к последней черте. Мы просто заблудились – не люди, но и не звери. Почти умерли, но выжили. Зачем? – он пожимает плечами – так же, как Шукар. – Я не знаю. Но тебе такой судьбы не хочу. Ты вернёшься обратно к людям. А мы уйдём. – Куда? – Куда? – переспрашивает Ульв. – Не знаю. Таким, как мы, нигде нет места. Всё равно куда идти – лишь бы вместе. Всё, что у нас есть, – стая. И… – он проводит рукой по макам на оставленном Шукар платке, – обрывки человеческих воспоминаний. Орм говорит, пока мы помним, мы всё ещё люди. А Орм знает, что говорит. Он был учёным, врачом. Хотя почему – был? Это он тебя вылечил. А Шукар – вытащила. Он никогда не рассказывал, как стал варком. Много чего другого рассказывал, а это – нет. – А ты? Как – ты? – Отца своего я не помню. Мать говорила, ушёл на войну и не вернулся. А дядька байстрючонком вечно называл. Орм ходил к моей матери, сколько себя помню. Ну, ты понимаешь… Не знаю, наверно, любил её. Таким тоже хочется любить. Без него мы бы не выжили: какая жизнь у солдатки с малым дитём? Ко мне он всегда был добр, учил многому, сказки рассказывал. Мне исполнилось десять, когда мать пошла на реку стирать, а лёд весенний, некрепкий – провалилась в полынью. Может, меня бы Орм тогда и забрал, но тут дядька мой объявился. Пока мать жива была – носу не казал, в храме не здоровался. Но вдруг родство в нём заговорило. А скорее, жадность: убогий огрызок земли и халупу нашу решил подгрести себе. Орму сказал: «Ты чужак, сестрин хахаль, не разевай роток на семейное добро». У дядьки детей – мал мала меньше, а ещё я. Года два он меня с грехом пополам терпел, по пьяни сильно поколачивал. Орм иногда наведывался, всё спрашивал: «Как ты?» Что мне ему говорить было? Молчал, только всё равно ждал его приходов. Жили впроголодь, хуже, чем мы с матерью. Из старых башмаков и кожуха я быстро вырос, младшему кузену отдать пришлось. А мне на новые как-то дядька не расщедрился. Я начал кашлять, сначала и внимания не обратил, а перед солнцеворотом стало мне совсем худо – кашляю, а на ладони кровь вижу. Орм пришёл, как обычно, на праздник Долгой ночи, гостинцев нехитрых мне принёс. Я на крыльцо вышел, и тут кашель меня скрутил. Орм как увидел, взбеленился, на дядьку орать начал: – Куда ж ты смотришь? Лекаря ему звал? Я ж тебе денег, пусть мало, но оставлял на мальчишку! – У меня своим детям есть нечего! А я должен платить лекарю за этого нагулянного неизвестно от кого пащенка?! – дядька ещё что-то кричал о моей матери, я поднялся, пробовал его ударить, но снова упал, кровь хрипела в горле. Орм ничего не сказал, поднял меня, закинул на спину, как мешок, и ушёл. Он пытался меня лечить, но было слишком поздно – горлом шла кровь, горячка сжигала меня. И однажды ночью Орм вместо травяного настоя протянул мне что-то густое, солёное. Помню – холод, словно кости покрылись изморозью, и, кажется, я выл от боли, ломающей всё внутри. Ульв молчит долго, лицо у него жёсткое, тени в уголках губ, как трещины на камне. – Что с твоим дядей? – спрашиваю я. – Не знаю. Ты думаешь, я его… Хотя... правильно думаешь. Я пришёл к околице села ранней весной, когда снег уже почти стаял. Долго ждал – и дождался, когда он, пошатываясь, пошёл через мостик из таверны домой. Я хотел подойти к нему человеком, но когда увидел – стал варком. С него весь хмель слетел разом. Он бежал, оскальзывался, падал. Ногу подвернул и мог только ползти по раскисшему снегу. Мне б хватило одного прыжка его догнать. Но я вдруг подумал, его дети станут такими же сиротами, как я. Развернулся и ушёл. Я не знаю, что с ним. После той встречи… дядьке, может, и не поверили бы в селе, но мои следы были повсюду в грязи. Надо было уходить, и мы ушли оттуда уже вчетвером. Потому что всё, что у нас есть, – стая. Пересекли топь и прибились сюда, в Веймер. Пока жив был старый лорд, всё текло своим чередом. Но теперь нам снова бежать. Ты пешком далеко не уйдёшь. Раздобудем лошадь, и отведу тебя завтра в Райвель. – Раздобудем? – Нам терять уже нечего. Торкелл приглядел где, остальные помогут. – Торкелл? Он меня… ненавидит. – Нет, ненавидит он совсем другое. Собак, людей с королевским гербом на одежде – вот уж кому лучше ночью с ним на одной дорожке не встречаться. – Почему? – Могу только догадываться. Видела на плече Торкелла клеймо: королевский герб, месяц и копьё? Орм рассказывал, что века полтора назад хозяевами этой земли были норморы. У них был обычай: когда мальчику из знатной семьи исполнялось шесть, делали татуировку – фамильный герб. Потом, с течением жизни, татуировка становилась больше и больше – все выигранные и проигранные битвы, все важные события. Рисунок расползался на руку и спину. Но первая татуировка, вроде как первый этап возмужания – на плече. А потом, переплыв Пролив, здесь высадились завоеватели, предки новых хозяев. Королевская династия Талесов и все лорды – их потомки. Норморы проиграли свою войну. Орм говорит, кровь с плах лилась рекой. А женщин и детей – в каменоломни, должен же кто-то строить новые замки. Я думаю, Торкелл из той старинной норморской знати. Наверно, был слишком мал, чтобы очутиться на плахе, но – достаточно взрослый для каменоломен. А поверх старинного герба на плече его приложили клеймом. Ему трудно любить, но он умеет быть преданным. Правда, только своим. Стая… здесь не обязательно любить друг друга, но надо принимать других такими, какие они есть, стоять плечом к плечу, иначе не выжить. Торкелл может не любить тебя, но он будет принимать мой выбор. Этот петух… – Ульв мотает головой в сторону двери, – для чужого он бы так не поступил. И если он сказал, что добудет лошадь, – значит, так тому и быть. – Ульв, зачем мне лошадь? – Тебе надо добраться до Райвеля. – Я не хочу туда, почему я не могу вернуться к папе? – Это невозможно. Твой отец… хочет, чтобы ты уехала отсюда. И я тебя отведу. Я должен идти. Сегодня ночью будет лошадь. Он встаёт резко и уходит, дверь за ним гулко захлопывается. – Не надо коня… Я не поеду в Райвель. Но он меня уже не слышит. Впрочем, это и к лучшему. Пока он и остальные будут где-то искать лошадь, я успею добежать до дома. Я никуда не могу уйти, пока не увижусь с отцом. Кожух мой и башмаки, заново прошитые Торкеллом, на лавке у дверей. Платка нигде нет, я тороплюсь и выскакиваю простоволосой. Морозный ветер треплет выбившиеся из косы пряди, полная луна льёт расплавленное серебро на землю. Набрасываю кожух уже на ходу – там, где на нём зияли рваные дыры, заботливые руки Шукар наложили латки, прошлись узорным швом. Я провожу пальцами по серебрящемуся в свете луны узору – ты меня поймёшь, Шукар. Я не могу не вернуться, я оставила там слишком много.
***
Далеко над болотом слышится тоскливый вой. Прости, Ульв, я должна хоть повидаться с отцом. Как он без меня? Сейчас, уже близко, с этого пригорка будет виден дом… Может быть, я заблудилась, сбилась с пути? Долина и дорога, холм с камнями, а дома нет. Только тёмное пятно, уже припорошенное снегом, чёрный остов печной трубы. Я оседаю прямо на замёрзшую землю, пытаюсь расстегнуть ворот куртки – дышать нечем. Но пальцы окоченели, не слушаются. Так и сижу, стиснув руки в кулаки. Ветер дует в лицо, несёт едва уловимый запах гари. Сбивчивое дыхание у меня за спиной: – Просил же тебя – не ходи, – Ульв опускается на землю рядом со мной. – А папа? Где же он? – спрашиваю я, хотя и так уже всё прекрасно понимаю. – Если тебе станет легче, я снял его тело с дуба, там, на повороте дороги, где его вздёрнул Хозяин. И дотащил до холма за вашим домом. Лопаты у меня, правда, не было, а копать могилу когтями тяжёло. Но я подумал… ему будет лучше рядом с родными. Шукар, когда на неё находит, иногда плачет и говорит, что всё бы отдала, лишь бы вернуться когда-нибудь в свою долину Маков. Вот я и похоронил его на вашем холме. – Ты меня обманывал! – Обманывал. Не мог сказать, язык не поворачивался. Ты была слишком слаба, я подумал, так лучше – пусть он для тебя ещё какое-то время остаётся живым. – За что? Зачем?! – глупый вопрос, на который нет ответа. Я вцепляюсь в завязки его плаща с остервенением, дёргаю так, что на шее Ульва сразу же вспухает багровая полоса. Но он не пробует оторвать от себя мои скрюченные болью пальцы, только держит за запястья, пока я бьюсь в немом припадке. – Он же застрелил несколько собак лорда Веймера, – бурчит Ульв, когда я немного ослабляю хватку, – я ему обязан жизнью, так же, как и ты. В своре – полторы дюжины псов. Если бы они все кинулись на меня… Я вою, выплескивая в морозный воздух всю свою боль. Всю свою душу, разодранную в клочья, – звук этот разливается над топью, замершей в немом понимании. – Тише, услышат, он тебя всё ещё ищет – не успокоится, пока не найдёт, – просит Ульв, пытаясь зажать мне рот рукой, – я отведу тебя в Райвель, там не отыщут, это уже не Веймер. «Нет!» – дёргаюсь и кусаю Ульва за руку – рот наполняется солёным. – Нет! – Что же ты наделала?! – обречённо спрашивает Ульв, глядя на прокушенную ладонь. – Ты вообще понимаешь? – Понимаю, – вытирая рот тыльной стороной ладони, отвечаю я. – Я тоже не успокоюсь, пока не найду. Всё вокруг меркнет, становится бесцветным, холод поднимается откуда-то из глубины меня, промораживает кости. Бьётся перепуганной птицей в горле душа, норовя выскользнуть – ещё немного, и она уйдёт прочь, бродить по топи, заплутает, пропадёт… Но Ульв прижимает меня к себе, укрывает своим меховым плащом, и становится легче, теплей. Бледное, надкушенное облаками лунное яблоко надвигается всё ближе, ближе… – я падаю в молочный туман.
***
Камень твёрдый и шершавый, как отцовская рука. Только очень холодный, но если привалиться к нему плечом, то он постепенно пропитывается моим теплом. Я не могу уйти отсюда, словно прикована незримой цепью. Никакие доводы разума не в состоянии подточить ржавчиной эту цепь, заставить её разомкнуться. Разум здесь не поможет, и уговоры тоже. Ульв как-то сказал: стая принимает тебя таким, какой ты есть, понимает. Вот они и понимают меня – молча, стиснув зубы, ждут моего решения, хоть до солнцеворота осталось совсем недолго, и надо уходить. Я знаю, как порвать цепь. Мне только надо немного подождать. И я жду, каждую ночь, затаившись на холме за могильным камнем. И они вместе со мной – терпения нам не занимать. Я ловлю ртом снежинки, редкие, крупные. Это такое увлекательное занятие! Мир вокруг бесцветен, но это тоже красиво – только чёрное и белое, и всё, что между этими двумя крайностями: серый цвет имеет множество оттенков. Жемчужная луна, аспидные силуэты кривых сосенок на фоне угасающего неба, дымчатый хрусталь кружевных льдинок, пепел снега. И водоворот запахов. Запахи тоже имеют вкус и цвет. Сизый лёгкий аромат молодого снега и терпкий, хрустящий ветер. А ещё запах Ульва. Его самого я не вижу, но чувствую – где-то в темноте, за моим плечом. Плыву в этом запахе, как в ласковой тёплой воде, меня качает на волнах, я жмурюсь на луну, потягиваюсь до хруста, хочу позвать Ульва – но ветер меняется: накатывает тошнотворной волной со стороны дороги. Я вскакиваю, припадая к земле, выбираюсь на вершину холма: дорога внизу, как на открытой ладони. Всадники, их трое; призрачными хлопьями тумана танцует лохматое пламя на факелах. Собаки – эти, наверное, недавно куплены. Без них охота не так интересна. Мне нужен только один из всадников: высокий, в шапке, отороченной мехом. Я не различаю цвета, но знаю, что шапка цвета клюквы, раскатившейся по земле, цвета огня, облизывающего бревенчатый дом, цвета ненависти, бурлящей в моей крови. Мы не охотимся ради забавы – только для того, чтобы утолить голод. Но голод бывает разный. Тот, что подводит спазмом пустое брюхо, легко успокоить. Гораздо сложнее с тем, что скручивает в тугой узел больную душу. Я вою так, что испуганно вскидываются лошади на дороге, брешут псы, надеясь заглушить страх, луна ныряет в облака. В ответ слышу совсем близко три слившихся в единое целое голоса. А чуть погодя, на краю Веймерской топи отдаленным эхом отвечает четвёртый. Мы выходим на охоту. Я лечу над землёй, едва касаясь её лапами. Я чувствую за своим плечом Ульва. А слева от дороги бесплотными стремительными тенями текут Торкелл и Шукар. Они настигают того, что удерживает на поводках собак. Торкелл хватает за горло коня, Шукар вспрыгивает всаднику на спину – она, как рысь, предпочитает нападать сзади. Собаки с визгом разбегаются, даже не пытаясь обороняться. Бегут врассыпную по пустоши. Глупые псы! Вы созданы только для того, чтобы травить беззащитную дичь. Против настоящих охотников вы – лишь трусливо бегущая добыча. Короткий взвизг. Ещё один. У Торкелла свои счёты с собаками, а Шукар ему поможет. Ничего, они нас нагонят, чуть позже. Мы с Ульвом выскакиваем на дорогу. Он отрезает от меня ещё одного всадника, бросаясь под копыта коня. Человек пытается отмахнуться от варка факелом – бесполезная мысль, Ульв просто в настроении поиграть с ним, как кот с мышкой. И дать мне время насладиться моей добычей. Я лечу по дороге за последним всадником, в отороченной мехом шапке. У него прекрасный конь, но тем интересней. У меня нет времени ждать, когда, наконец, качнутся весы в руках слепой церковной справедливости. У меня своя справедливость. Беги! Ты, кто считал себя Хозяином этой земли, каждой травинки, каждого камушка, каждой жизни. Беги! Нахлестывай свою лошадь. Пусть продлится моё удовольствие – мне приятно вдыхать твой страх. Я не спешу прыгнуть. Я дам тебе вволю нахлебаться ужаса, позволю тебе пожить ещё немного, до поворота дороги, до сухорукого старого дуба. А потом Орм, старый и расчётливый, не торопясь, пробежит наперерез тебе по самой кромке топи и выскочит на дорогу на повороте. Твоя лошадь шарахнется в сторону. Тогда я прыгну, вцеплюсь в горло, почувствую пряный вкус твоей жизни и моей мести на губах. Может быть, тогда мир вокруг снова окрасится разноцветьем – полыхнёт багрянцем восход, испуганная желтоватая луна закатится за лиловые силуэты сосен. И, может быть, я перестану видеть во сне чёрный остов печной трубы на белом снегу. Лопнет цепь, удерживающая меня здесь. Но его обезумевший конь взвивается на дыбы раньше, желая сбросить тяжесть, мешающую бежать ещё быстрей. Всадник падает, шапка отлетает в сторону. Почему же я медлю?! Останавливаюсь, смотрю, как ползёт он в жалких потугах сохранить жизнь. Он поднимается и тяжело бежит, не разбирая дороги. А я всё не двигаюсь, хотя мне хватит одного прыжка, чтобы настигнуть его, – но здесь топь подходит совсем близко к дороге. И там, в сером тумане – тени, замерли, так же как и я, в ожидании. Туман вздыхает, словно принюхиваясь. У него на бегущего больше прав. Несмотря на то, что несколько дней морозило, топь еще не успела схватиться. Я слышу хруст ломающегося льда, всплеск, крик… и удовлетворённый вздох болота. – На север? – спрашивает Торкелл, неслышно подошедший сзади, но в тени наброшенного на голову капюшона мехового плаща не спрятать хищный огонь, тлеющий, как угли. Куда угодно – здесь меня ничто больше не держит. Всё, что у меня есть, умещается в моей душе – замшелые камни на кладбище, скрюченный дуб. И туман над топью. Справедливая цена уплачена сполна – баш на баш. Вот как ползу, так и отражаю!
В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо Свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами, Звезды жались в ужасе к луне, Если, точно розовое пламя, Слово проплывало в вышине.
(Николай Гумилев, «Слово»)
В начале было Слово, и Слово было Бог*. Вот так: «Б О Г». Сияющее, ослепительно-белое, звенящее торжественными фанфарами, явилось оно из Ничего, и наполнило собою Ничто, и бог был повсюду, и не было ничего, кроме бога.
И создал бог Небо и Землю, испек их, точно лепешки на огне, и острым ножом-словом отсек воду, что была под твердью, от воды, что оказалась над твердью. И высек огонь, без кремня и кресала, коротким и всполошно-алым «Свет!», и сеял через сита-облака легко-воздушные слова – семя самой первожизни, и прорастали они сочно-зеленою травой, и островерхими холмами тянулись к небу, и белесыми лунами светили над землею, и вспыхивали в ночи мириадами звезд.
И, окунув ладони в первородный Хаос-глину, лепил Господь холодно-молчаливых рыб, и юрких пресмыкающихся, надежно укрытых чешуйками-броней, и с рук отпускал в ясно-солнечное небо бесчисленные птичьи караваны, и разноцветные шкуры-плетенки накидывал на безволосые тела зверей, недолгих хозяев его Царствия Земного.
«Адам», — острозаточенною палочкой вывел он на песке под ногами, и, выбирая из волос колючие песчинки, присел у ног его первый человек. Зовуще-музыкальное «Ева» — хлопок в ладоши, осколки раковин по звонко-галечным камням – и мокроволосой русалкой, с солеными брызгами прибоя на гладко-розовой коже, из волн морских явилась первая женщина.
И был вечер, и было утро: день шестой.**
… Ломкими прозрачными кристаллами стынут на лету живительные звуки, бесплодным семенем ложатся на каменистую, потрескавшуюся почву. Господу скучно, творец всего живого пресытился игрою в слова. Его идеально-придуманный мир, сусально-лубочная картинка, где над эдемскими кущами сияет незакатное светило и Ева под руку с Адамом гуляют среди цветущих яблонь, уже не радует его.
Скатать свое творение в бесформенный комок, точно прискучившую пластилиновую поделку, словом-уничтожителем развеять на атомы и молекулы и вновь начать все с начала...
Ведь это так просто – «Конец», бритвенно-тонким лезвием по кровью пульсирующим венам, без промаха разящее, безжалостное слово-серп, жнец, собирающий свою извечную жатву. Или, возможно…
Он копошится в грязно-серой пыли, шипит, угодливо извиваясь у ног хозяина, высвистывает чуть слышно слова благодарности на темном, змеином своем языке. «Приказывай, Вседерж-шитель…»
Его новая игрушка, Змей-Искуситель, пакостный червь, впущенный в румяно-наливное яблоко свежесотворенного мира. Его карманный, прирученный Дьявол, надежно-верное лекарство от творческой скуки. На многие миллиарды лет.
____________________________________________________________________________ * Вольно процитированное «Евангелие от Иоанна» ** Прямая цитата из «Бытие»
Знаете ли вы, о ком творцы говорят с нежностью, придыханием и благоговением?
Вы угадали. О музах. Это такие маленькие, жутко капризные создания. Приходят, прилетают, сваливаются на голову, когда их не ждешь, и не дозовешься, когда нужно. Но попробуй только не откликнуться, не обратить должного внимания. Тут же обижаются, надувают губки и говорят, что уйдут навсегда, а ты… Ты останешься один и точно будешь по ним скучать. А могут и серьезно обидеться. Тогда они прячутся в тайниках души, грустят и буквально тают на глазах. Творец в такие моменты ощущает себя неуютно, не в своей тарелке, как будто не хватает чего-то важного, что делает жизнь светлее, красочнее и наполняет особым смыслом. Он понимает: чтобы вернуть расположение муз, улыбку их милым глазкам, остроту белым зубкам, придется крутиться и выкручиваться, уговаривать, развлекать, увлекать, провоцировать, забавлять и удивлять. Потому что без них, очаровательных и вредных, жизнь становится серой и скучной. И ты готов мириться даже с вредностью. И начинает автор холить, лелеять и потакать мелким капризам. Иногда это похоже на то, как развлекать маленького ребенка: то танцуешь вокруг него с игрушками, то поешь лирические песенки, то показываешь яркие картинки. Муз может оказаться вздорным подростком, которому нужны страсти (вплоть до холивара), риск и он жить не может без общения с друзьями. Или выясняется вдруг, что у него философское настроение и нужны звезды, пейзажи, водопады и медитативная музыка, и вообще - желает созерцать, или подавай ему интеллектуальное кино, и он начинает умничать. А иногда и вовсе ведет себя, как злобная трехлетка: топает ногами и кричит: «Не хочу!» И что бы ты ему ни предложил, будь уверен – не понравится.
Кто-то может поинтересоваться: почему же их терпят творцы? Быть может лучше без них? - Нет, никогда, - услышите вы. Обещаю!
Ведь самое прекрасное случается, когда у муза хорошее настроение, а ты можешь легко откликнуться на его мягкое поглаживание твоего плеча, он (или она) до того становится игрив и весел, что происходит волшебство. От его задорного смеха просыпаются все твои таланты и умения, взлетаешь над обыденностью и попадаешь в мир, где правит только один закон: все возможно. Муз отращивает тебе крылья: то радужные стрекозьи, которые переливаются и слегка звенят, позволяя перепархивать с истории на историю беззаботно, с детской непосредственностью, замечая новые краски, смешивая их и рисуя все, что угодно; то огромные, как у кондора, позволяющие парить высоко-высоко, там, где только ты и небо. И ветер в лицо так, что захватывает дух! В этот миг чувствуешь упоительный восторг, ликование жизни каждой частичкой своей души - это и ее крылья тоже.
У вас с музиком все получается просто здорово, творчество воодушевляет и радует. Сплошное удовольствие! А музанчик такой чудесный и пушистый, что его хочется накормить шоколадом, чтобы увидеть ухмыляющуюся, перепачканную и довольную мордочку. Ты задыхаешься от благодарности за то, что он или она есть, за то, что он с тобой, прощает твою забывчивость и невнимание, лень и прочие отговорки. Пострайся быть к нему бережнее и нежнее, не забывай его. Он тебя очень любит. Он - твой муз.
Один юный маг, по прозвищу Серый, мягко говоря, не отличался смелостью. По правде говоря, трудно было найти то, что не вызвало бы у него страха. Никто, в том числе и он сам, не знал, в чем тут дело. Возможно, кто-то проклял его мать, а вместе с ней еще не рожденного сына, или какая-нибудь Ведьма сглазила Серого в раннем детстве за то, что он отнял у её внука совочек. Не так важна была причина, как страшные последствия. В детстве Серый боялся ездить на велосипеде и заходить в воду. Песочница вызывала у него чувство дикого ужаса после того, как он нашел там иголку. Завидев собаку, Серый торопливо шел домой, опасаясь бежать, чтобы не упасть и не разбить колени. Несколько раз, спасаясь от разных опасностей, он залезал на дерево, но загнав однажды занозу, не только перестал это делать, но даже отказывался садиться за стол, если тот не был застелен скатертью или клеёнкой. Когда наш герой немного подрос, школа стала для него сущим адом. Мало того, что там могли вызвать к доске, чего Серый, понятное дело боялся как огня, так еще и далеко не все ребята были добродушны, а иные откровенно пользовались его страхом для развлечения. Но самое страшное в жизни юного мага началось, когда он понял, зачем существуют девочки. У него были Надежды, но они разбивались о его страх. Однажды замечтавшись, Серый почти поверил, что ему удастся познакомиться с одной красавицей. Когда же этого не случилось, он перестал мечтать. Он стал бояться, что его мечты не сбудутся. Разумеется, ни самого юного мага, ни его родных не устраивало такое положение дел. Они перепробовали, наверное, сотню различных средств, посетили не меньше двух десятков магов-лекарей и гадалок, перечитали, чего доброго, все книги и пособия по психологии и психотерапии. Парня сбрасывали с парашютом и заставляли нырять с аквалангом, катали с бешеной скоростью на мотоцикле и водили на экскурсии в глубокие катакомбы. Возможно, читатель будет смеяться, но, ни одна из этих мер не принесла никакого результата. Если не считать того, что ко всем страхам Серого прибавился еще один. Страх бороться со своей трусостью. Но вот однажды, когда наш герой, закутавшись в клетчатый плед сидел в кресле и читал школьный учебник. Несмотря на то, что он уже несколько лет учился в школе, только две недели назад он впервые выполнил домашнее задание. Прежде он жутко боялся, что не сумеет этого сделать, потому и не брался. Но строгая учительница по прикладной магии умела найти ключ к каждому сердцу. В данном случае она просто пригрозила Серому горячим утюгом. Поэтому он и готовил теперь урок по теме «Изготовление и применение простейших магических артефактов». Раз за разом, юный маг старался вникнуть в смысл фразы «новейшие исследования зарубежных ученых показывают, что при нынешнем уровне развития магии, возможно изготовление артефактов, способных влиять на мозговую деятельность человека. Предполагается, что такие артефакты будут использоваться для коррекции поведения, борьбы с комплексами, страхами, неврозами». Наконец ему, похоже, удались понять что к чему и он стал торопливо записывать что-то в блокнотик. *** Юный маг накладывал уже семидесятое заклятие из ста шестидесяти девяти, когда магофон зазвенел в первый раз. Его друг напоминал, что завтра Серый участвует в соревнованиях по каратэ. - Я отлично помню, а сейчас прости, ты мне мешаешь, я заканчиваю свой амулет бесстрашия – ответил тот и положил трубку. Не успел Серый закончить читать длинное семьдесят первое заклинание, как проклятый магофон снова зазвенел. Знакомый профессор просил помочь разобраться с мозговыми волнами, соответствующими каждой из испытываемых человеком эмоций. - Позже поговорим, сейчас я очень, очень занят. Мне надо наложить сто шестьдесят девять заклятий за час, - отрезал Юноша. Работа шла быстро, но время, как это обычно бывает, шло быстрее. К тому моменту, как Серый начал читать сто шестьдесят восьмое, до истечения часа осталось немногим больше минуты. Приходилось поторапливаться, так как не успей он закончить вовремя, несбалансированные силы заклинаний разрушили бы амулет, пустив прахом многодневную работу. И тут, магофон, словно изобретенный назло Серому, зазвонил вновь. Юноша пытался колдовать, не обращая на него внимания, но очень быстро сбился, дважды прочитав одну и ту же строку. Поняв, что вся работа пошла насмарку, он снял трубку, собираясь вправить мозги идиоту, звонящему в такое неподходящее время. Но когда Серый услышал голос звонившего, он положил заготовленную гневную фразу на полочку. Глядя, как незаконченный амулет рассыпается в порошок, он договорился со своей девушкой о времени и месте, а потом положив трубку отправился по своим многочисленным делам. Глупо тратить летний вечер на изготовление ненастоящего талисмана, подумал он. Ведь настоящие талисманы находятся у нас внутри.
И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов* человек, одержимый нечистым духом, он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его; всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни; увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему, и, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? заклинаю Тебя Богом, не мучь меня! Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много.
(Евангелие от Марка, глава 5, стих 1-9)
…Его звали Бадаргун и Авриель, Озриель и Адмирон*, и был он древней иорданских песков, старше каменно-гулких пещер страны Гадаринской.
На тощих птичьих ногах бродил по камням он*, и красным подземным огнем горели следы его, трехпалые когтистые метки, и мутной, нечистой водой вскипали ручьи, в которых утолял он жажду свою. Серым, осклизлым угрем таился в речном иле, сонмами падальщиц-мух кружился над лицами путников и пастухов, ревел в тростниках разморенным жарой бегемотом, нешама бли гуф, душа без тела, сумеречное порождение субботы*.
…Его звали Энош, сын Елеазара-скотника*, и был он пастухом, и пас свиней в долине Гиеромакса. Удушливо-жарким полднем он зачерпнул в горсть воды, щекочущей воздушными пузырьками и странно-горькой на вкус, и плавленым свинцом обожгла его губы речная вода, и он забыл собственное имя, и кто он, и откуда – не помнилось ему больше.
***
– Демоны забрали его рассудок, рабби*. Нечистый, прячется он в погребальных пещерах, среди нечистот…
…пустой, как треснувший глинобокий кувшин, и ветер-суховей свистит в нем сотнями чужих голосов, скрипучими песчинками-кинжалами истачивает снаружи и изнутри. Песок в волосах, песок под ногтями, песок забивает глазницы его.
Одиннадцать месяцев над ним читают погребальный кадиш*, и он лежит, обернутый пеленами-скорлупою, и смотрит в темноту. А на двенадцатый – скорлупа расходится, и свет, пронзительно-белый, впивается в кожу и зрачки его, размалывает, точно зерно меж каменными жерновами, Арире и Лилит, Сагрит и Самаэлю…
–…кричит, не переставая, целыми днями. Мы не единожды пытались связать его, но он…
Горстка костей и пепла на дне оссуария. И Самаэль склоняется над ним с иззубренным ножом, и капли яда его сползают по крышке саркофага*, змеиные следы-дорожки на песке. Его ужалила змея и он уснул, и Самаэль, черный, как ночь, смотрит на него в упор сотнями глаз своих…
…кусает за шею, игольно-острыми зубами, и он просыпается. И Адмирон, цвета воды и крови, чешуистыми крыльями окутывает его лицо*, и Бадаргун собачкой скачет к нему на колени*, и просит – погладь, и дышит песком и огнем, и кожа сходит с его ладоней, до красно-бордового мяса.
– …рвет свои путы, как паутины и бьется о камни, пока не лишится чувств. Быть может, вам удастся смирить его, рабби?
Танинивер, безглазый крокодил*, тревожно втягивает ноздрями воздух, и огненные язычки пламени меж лап его цветут сиреневым и бледно-синим. Ветер несет с собою влагу и соль, он тоже чувствует это – губами, кончиками век, изъязвленными жаром ладонями – реки вышли из берегов, моря расступились до желто-песчаного дна, давая дорогу тому, кто…
– Как тебе имя?
Его имя Кэфен и Танинивер, Дагдагирон и Аскара – застрявшие в теле его, как колючий репейник в хлопке*, чужие имена, несчетные сонмы душ, гулкие голоса в голове, сливающиеся до звона. Гимгемия, красный, как роза*, Нахаширон, черно-сизого, гадючьего цвета*, Рахав и Рогзиэль, Ашмай и Цалель Демирон – оставь, что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего?
– Это не так трудно, как кажется, Энош, – светлый в светло-белом хитоне, пахнущий деревом весел и озерной водою, он присаживается рядом с ним на песок, и голоса в голове стихают до еле слышного шепота, – вытаскивать колючки из чьих-то ран, когда не боишься изранить собственных пальцев. Хочешь, я научу тебя, как?
…Тагаринун и Сатриэль, Насира и Кэтев Мерири – раздувшимися от крови шипами ложатся на влажно-холодный песок, и Рахав смежает кожистые веки и погружается в сон*, и Озриель, взвизгнув по-поросячьи*, кидается с обрыва в озеро, застывшее недвижной водою, и Дагдагирон мутно-серебристою рыбой уходит на дно*, и раньше, чем, кольнув на прощанье виски, покинет тело его последняя колючка-репейник, он первый раз посмотрит в лицо своего целителя – бледное, как хлопковая вата, повдоль исчерченное красно-кровавыми укусами шипов, и, прикоснувшись к собственному лбу, не обнаружит и следа от крови.
– …не так трудно, как кажется, Энош. Не так трудно, как кажется…
***
Пасущие же свиней побежали и рассказали в городе и в деревнях. И жители вышли посмотреть, что случилось. Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет, и в здравом уме; и устрашились. Видевшие рассказали им о том, как это произошло с бесноватым, и о свиньях. И начали просить Его, чтобы отошел от пределов их. И когда Он вошел в лодку, бесновавшийся просил Его, чтобы быть с Ним. Но Иисус не дозволил ему, а сказал: иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя. И пошел и начал проповедывать в Десятиградии, что сотворил с ним Иисус; и все дивились.
* гробы – в Евангелие так названы пещеры, в которых погребали мертвых
* Бадаргун и Авриель, Озриель и Адмирон – здесь и далее: имена демонов, согласно иудейской демонологии
* в иудаизме считается, что демоны имеют лапы, подобные птичьим
* считается, что Бог создал демонов в пятницу вечером, в канун наступления субботы, и потому тел этим созданиям не досталось
* Энош – в переводе с древнееврейского имя означает «человек, смертный». Елеазар переводится как «Бог помог»
* рабби – «учитель» на древнееврейском. Так, согласно Евангелие, ученики обращались к Иисусу
* кадиш – еврейская поминальная молитва, согласно традиции, читается над усопшим в течение одиннадцати месяцев после смерти
* Самаэль – в переводе с древнееврейского имя означает «яд Господень». В образе ангела смерти представляет собой ужасную черную фигуру, полную глаз. Является за душами грешников с иззубренным ножом, с которого стекают три капли яда. Первая капля прекращает жизнь, вторая капля – это желчь смерти, третья капля закрепляет начатое
* Адмирон – один из двенадцати прислужников Самаэля. Имеет цвет крови, смешанной с водой
* Бадаргун – демон, который может обращаться маленькой собачкой, котом или полевой мышью
* Танинивер – демон, именующийся в Каббале «слепым крокодилом» или «слепым князем»
* Аскара – демон, управляющий убийствами и смертью. Назван так потому, что из 918 видов смерти, известных Каббале, самым тяжелым считается смерть от болезни, именуемой «аскара» – дифтерит. Талмуд говорит, что при дифтерите душа выходит из тела так же тяжело, как застрявший репейник выходит из хлопка
* Гимгемия – демон, мешающий человеку молиться. Имеет цвет красный, как роза
* Нахаширон – один из двенадцати прислужников Самаэля. Имеет цвет ядовитых змей
* Рахав – демон, являющийся князем моря. Был умерщвлен Богом за отказ помочь отделить верхние воды от нижних, затем оживлен, и потому считается то спящим, то бодрствующим
* Озриель – демон, являющийся в образе свиньи
* Дагдагирон – один из двенадцати прислужников Самаэля. Имеет цвет некошерной рыбы – мутно-серебристый, как кожа рыбы, не имеющей чешуи
Рассказ даже не столько по мифам, сколько по книге Рейвен Кальдера "Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции" (перевод Анны Блейз), написанной, в свою очередь, на основании свидетельств шаманов и духовидцев, общающихся по ходу своей деятельности с древнескандинавскими божествами. Все кёнинги, метафоры, аллюзии, Ангрбода, Лаувейя, Хель, Фенрир, Ёрмунганд - все оттуда, ибо более полного источника по данной теме мне отыскать не удалось.
Колдунья из Железного Леса
В том лесу белесоватые стволы Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил, Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы Великаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбаки Шестипалой человеческой руки.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Может быть, тот лес - душа твоя, Может быть, тот лес - любовь моя,
Или, может быть, когда умрем, Мы в тот лес направимся вдвоем.
(Н. Гумилев, «Лес»)
Змеи.
Холодно-серые, чешуисто-гладкие тела – скользили, текли, извивались, гибкими водопадными струями лаская лоно и грудь, тугими кольцами цепей сжимая запястья и бедра, на шее, в ногах, блестяще-влажным клубком по земляному полу – бесчисленное множество змей. Ядом лоснящиеся жала, глаза, осколками янтаря, изгрызенного морской водою – точно стремительно-приливная волна, змеи захлестывали, скрывали с головой, от выдоха до вдоха, пенными каплями чешуек на высохших губах, медвяно-желтой, ядовитою росой, истаивающей на коже быстрее, чем водная морось в прибрежном галечнике.
Ярнвид, унизанное стальными шипами сердце Ётунхейма, сердце, полное дикой, беспокойною кровью, хищный, сумрачно-еловый, пахнущий железом и страхом – словно разбуженный зверь, дышал за порогом ее хижины, зеленовато-синими всполохами болотных огней пульсировал сквозь незадернутые окна, изогнутыми кинжалами волчьих когтей скребся снаружи о костяные стены, сопел по-медвежьи, высвистывал птичьими, пронзительно-скрипучими голосами, манил, магичил, зазывал – новых и новых тварей, что мутно-серым потоком лились через распахнутую дверь. Змеи – тяжелые морские буруны, змеи – шторма и приливы, она тонула, сдерживая вдох, падала на дно, дубовой ладьей, опрокинутой бурей, погружалась в рассыпчато-желтый песок, и буро-зеленые водоросли качались над ней, как змеи, изготовившиеся к прыжку, и едкой горечью жгла губы соленая морская вода, и бледно-белые раковины сияли перламутровыми боками, точно белесовато-мутные глаза линяющей змеи…
– …Оковы Мира, Иор, Вечноменяющийся, – она вскинула ладонь, змеино повела пальцами, очерчивая вкруг лица многоголовую руну. – Пусть завершится то, что было начато, и пусть начнется то, что станет завершением, жизнь – за смерть, и смерть за жизнь достойною платой… – и огромный, белотелый змей, свернувшийся на груди ее, качнулся, словно бы согласительно кивая, раздвоенным жалом языка прошелся по щеке, оставляя на коже влажновато-липкие следы.
– …Иор-веревочное кольцо, Иор-ни конца, ни начала… – змей рос, раздувался, точно дымный столб над кровлей в ненастную погоду, жег не мигая в упор зелеными, малахитовыми глазами, и каплями медвяной росы яд золотился на кончиках кинжально-острых клыков его, и пасть, распахнутая бездонной пещерой, грозила поглотить ее, и хижину, и многозмеиное море вокруг. Она едва успела свести пальцы в оборотничью Уруз, руну лесных охотников, руну Госпожи Волчьего Клана, как змей зашипел, и бросился вперед, и темная пасть его заслонила солнце и звезды, и бледными лунами зажглись в непроглядной ночи чудовищные клыки его, и, теряя опору, она рухнула вниз, в бесконечно глубокое ничто…
…и распахнула глаза на лесной поляне.
Солнце клонилось в закат, и красно-багровым, закатным огнем пылали над поляной косматые островершинные ели, и темно-густые, как волчья шерсть, бродили по траве на длинных ходулях-ногах предзакатные тени, и ветер, звонким охотничьим рогом, трубил, продираясь сквозь силками сплетенные ветви, и в воздухе пахло сумерками и дождем.
– Клацк… хру-ум… – сплошная еловая стена вкруг поляны хрустела, поддаваясь, ломаясь, осколками свежеобгрызенных костей сыпались на траву скручено-изломанные ветки – он шел, учуяв запах добычи, черный, как сама ночь, высокий, как горы Нидфьёлль, Хозяин Железного Леса, свирепейший из сыновей его, и, пискнув испуганной мышью, она метнулась в сторону, прочь из ловушки-западни.
– Шва-арк… – пропахав землю когтистой пятерней, серо-черная, обхватом в два еловых ствола, щетинистой шерстью обросшая лапа тотчас преградила дорогу, толкнув в плечо, играючи швырнула на траву. – Гр-р…р-рр…
…Цепь натянулась, подрагивая и звеня, и, запрокинув к небу косматую голову, зверь завыл, потерянно и жалко, огромный, словно могильный курган, бесформенно-темный, и пена, окрашенная красным, тяжелыми как снег хлопьями валилась с жемчужных клыков его, и красно-рубиновым светом сияли в сгущавшихся сумерках глаза под густо-мохнатыми веками, и, потирая ушибленное плечо, она поднялась на ноги, смахнула с подола шерсть, терпко пахнущую лесом и псиной.
– Конец наших страхов, Пожиратель любви, Ждущий всех у последних врат… – острые, точно густой частокол, ели-часовые на границе меж лесом и травой качнулись, стряхивая с вершин припозднившиеся звезды, и месяц, наточенным волчьим когтем, всплыл над чернеющей поляной, и сумрачно-серые тени, точно звери, изготовившиеся к прыжку, смотрели на нее из-за каждого пня, и земля под ногами ее дрогнула, расступаясь, зияюще-черной, как жадная волчья пасть, бездонно-глубокою ямой, и длинными языками корней оплетая лодыжки, с чавканьем потянула в себя. – Сильнейшая из всех скорбей мира, Безжалостный, Кровавозубый…
…Эар, трупно-серого цвета, руна могилы и смерти, холодными пятнами гнили проступала сквозь кости ее, и толстые личинки червей копошились в ее глазницах, и где-то там, над пластами глины и камней, грызлись друг с дружкою волки, растаскивая на куски ее плоть, лакали взахлеб, как новорожденные щенки молоко, парную, теплую кровь ее, а потом появилась Она, в длинном черном плаще от горла до пят, точно озеро, полное тьмы, и протянула ей руку, и сказала: «Пойдем».
И бледная кожа Ее опаляла испепеляющим жаром, и холоднее всех ледников Нифльхейма, смотрели глаза Ее, Гиннунгагап, колодцы бездонной черноты, и ослепительно-белым венцом стальных, остроточеных лезвий, сияла на голове Ее царственная корона, Она спросила: «Что тебя так страшит?», Она сказала: «Принеси мне в дар свои страхи», Владычица Мертвых, Королева Хельхейма, Неумолимая Стражница Душ.
– Настанет час, и наши страхи вырвутся на свободу, поглотят солнце и луну, последним погребальным костром зажгут Иггдрасиль, и свет его будет виден во всех Девяти Мирах, – она замолчала, теряясь на мгновение пред хищно ощерившейся улыбкой Королевой, но Королева кивнула: «Продолжай», и трупные черви белесовато-серых волос вились у висков Ее, и гнилью смердело Ее дыхание, и голос Ее отдавался в густой тишине, точно раскатистое пещерное эхо, – … во всех Девяти Мирах, и не один из них не избегнет разрушения. Хозяйки Веретена, норны-паучихи, плетут, не останавливаясь, нити нашего вирда, Урд прядет, Верданди ткет, Скульд перерезает, и тот, с кем будет сплетена моя нить, завязана тремя крепчайшими узлами, тот, кто станет погибелью этого мира…
– Нет нужды думать об этом сейчас, – медленно, точно разжевывая во рту влажные земляные комья, произнесла Королева, и жухлые цветы в волосах Ее шуршали высушенными шкурками змей, и белые, как кость, клыки Ее были по-волчьи остры, порывом промозглого ветра, гиблыми туманами хельхеймских озер веяло от слов Ее, Хозяйки Последнего Дома, Хель Красно-Черной… – Придет время – и судьба сама постучится в твои двери, и ты узнаешь ее – в любой маске, под любым обличьем. А теперь – прочь.
«Прочь», – выдохнула Она, и кожа Ее, бледно-гнойного цвета, словно обваренная кипящей водою, за доли мгновенья зажглась красно-алыми бутонами незаживающих язв, клочьями пошла с тела Ее, обнажая розовато-влажное мясо, мясо сходило с костей, кости с сухим, глиняным треском крошились, точно сгнившие от болезней и старости зубы, Королева обращалась в прах, едким дымом погребальных костров уходила в сумеречно-серое небо. Дым ел глаза, густой паутиной забивая ноздри и гортань, она закашлялась, замахала руками, сплевывая густую, тягуче-горькую слюну, рванулась прочь, сквозь неподвижно-вязкий воздух, как муха, влипшая в прозрачную древесную смолу…
…и солнце обожгло веки золотыми, пронзительно-колкими лучами. Словно румяное яблоко, оно каталось в окне – рыжее, сочно-наливное, свет полз по стенам и потолку, дожирая остатки ночных теней, клоками изорванной паутины тьма расползалась по дальним углам до следующей ночи, и Ак, руна молнии, дубовый посох Жрицы Волчьего Клана над изголовьем ее, светилась алмазным и алым, точно железо, раскаленное в горне докрасна.
– Сегодня ночью ты видела странные сны, Ангрбода, – она коснулась пальцами щеки, словно стирая с лица невидимые пятна сажи. – То, что прорицала первому среди асов воскресшая вёльва, должно быть, уже недалеко…
– Ближе, чем ты думаешь, о, всеискусная в сейде!
…Его улыбка была подобна остроточеному ножу, лукавством плавились его изумрудно-сияющие глаза, он весь – огненно-рыжий, в красной, как свежепролитая кровь, дорожной рубахе, с потертой позолотою на плаще – казался вестником самой Суль, осколком солнца, неосторожно оброненным на землю. Облокотившись о дверную притолоку, он стоял на пороге, стоял и бесстыдно смотрел на нее, полуприкрытую одеждой, спросонья разметавшуюся на волчьих шкурах широкого спального ложа, и не отвел глаза в ответ ее недоуменно-просительному взгляду.
– Мое имя – Локи, сын Лаувейи, Госпожи Лиственного Острова, и от нее я узнал о тебе, Ангрбода, искуснейшей из ётунхеймских магичек, что, ходят слухи, не брезгует брать себе учеников…
…Нос, острый, как ястребиный клюв, худые, торчащие скулы – ей вспомнилась его мать, жена ётуна Фарбаути, с волосами, рыжими, точно лисиный мех, маленькая, тощая, незаметная рядом с гигантом-мужем, она провела в Ярнвиде три зимы, потом ушла, унося в раздавшемся чреве еще не рожденного сына, и Фарбаути сказал: «Погас огонь моего очага», и Турс-руна, ядом истекающий шип, язвила сердце его, отравленным жалом горечи и тоски с каждой зимою вонзаясь все глубже и глубже…
– Зачем же ты не пришел к своему отцу, сын Лаувейи? Его мастерство сейдмана ничуть не слабей моего, и кровное родство не позволило бы ему дать отказ в ученичестве!
…Веснушки, огненно-золотые на снежно-белой коже его, точно крапинки солнца, искры из-под ног златоупряжных коней Суль Светоносной – говорят, его мать была ванских кровей, слишком чистая для темной, истинно рёккской магии Железного Леса, и Ярнвид не принял ее, исторг из себя, как пораженное болезнью тело исторгает и воду, и пищу...
– Боюсь, что для отца своего я был бы лишь источником горьких воспоминаний и острых сожалений о несбывшемся, – точно солнечно-алые крылья, плащ бился, горел за плечами его, солнечно-рыжим огнем опаляли его пышные, женски длинные волосы, карминово-алые губы на бледном лице пылали свеженанесенною раной. Приблизившись к ложу ее, он встал на колени, паучье длинными пальцами зарылся в косматый мех распластанных шкур. – И потому я пришел к тебе, Госпожа Волчьего Клана, искусством своим сравнимая с лучшими из ётунхеймских делателей чар…
– В искусстве говорить комплименты тебе тоже не откажешь, но знай – я требую от учеников прежде всего беспрекословного послушания… до тех пор, пока в знаниях своих они не сравняются со мною, – она сделала знак, и гибкими языками пламени он перетек к ней на ложе, красноволосый, кровавогубый, в одеждах, красных, как восходящее солнце, огненно-жарким плащом укрыл колени и бедра, и Кеназ, золотом сиявшая фибула на плече, жарко слепила глаза, когда, нависнув над нею, он распустил шнуровку на тонко-осиной талии, когда проник в нее, горячий, твердый, как камень между углей очага, когда входил в нее снова и снова, до боли, до наслаждения, острого, как ожог…
– У тебя слишком ясные глаза для рёкка. Справишься ли ты? – кончиком ногтя, острым, как сточенный волчий коготь, она царапнула по бледно-нежной щеке, в пушистой тени длинных, рыжевато-светлых ресниц. Глаза – зелеными лесными озерами с растревоженной водою, росой блестящие изумрудные луга под ясно-утренним солнцем… Сын Лаувейи, сокровище, что пуще жизни берегла, прятала от недоброго, единственное, обожаемое дитя – зачем отпустила, мать, зачем позволила вернуться туда, где не было места тебе самой?
– Странно так говорить о том, кого породило семя Фарбаути, могущественнейшего из рёккских колдунов, – вспыхнув на миг коварно-золотым, сияюще-изумрудные глаза его потускнели, покрылись мутью, точно стоячая болотная вода, – поверь, во мне достаточно рёккского, Ангрбода, чтоб справиться с любыми испытаниями, что даст мне Железный Лес. Не сломает, не искорежит – а лишь подскажет дорогу к себе, понять позволит – что есть я, и что есть мое предназначение. Веришь ли мне?
И ей верилось ему.
***
Эар, руна могилы, мясницкой стойкой для туш разлапилась на дубовом стволе, угольно-черная, в рыже-бурых корках запекшейся крови, раскинула руки-ветви у подножия шаманского шеста, и пахло от нее – чем-то гнилостно-сладким, и серо-зеленые мухи роились над ней, и бледной, щербатой улыбкой скалилась ей с неба луна, обглоданный лошадиный череп.
– Ангрбода, я…
– Раскрась ее заново, – как требует ритуал, она протянула нож рукоятью вперед, чуть сжала в ладонях – и теплым, влажно-алым от крови ее, сын Лаувейи принял клинок за рукоять; точно пытая на прочность, прохладными, лунно-белыми пальцами скользнул по зубчато-острым краям, смеясь тому, как с легкостью расходится кожа, как соком перезрелой вишни кровь падает из неглубоких порезов, мешаясь с ее, темною и рёккски густою. – Жизнь прерывается смертью, а смерть порождает новую жизнь, умри для прошлого, чтоб будущее стало доступно тебе…
Широкой, полной до краев молочною чашей луна висела над пиками елей, парной, сияюще-белый, свет лился сквозь щербатые края, причудливо-ломанной тенью рёккских рун ложился в дорожную пыль. Алое в серебряно-белом, кровь и молоко, металл, раскаленный докрасна, что окунают чан с водою, дабы остудить жар – прямой, тонкий, как обоюдоострый клинок, в одеждах цвета луны и серебра, сын Лаувейи склонился к подножию шеста, изрезанными в кровь пальцами нанизываясь на оленерогую Эар.
…Эар, кровь, холодно-лунное сияние. Месяц рождается и умирает, олени сбрасывают рога в талые послезимние сугробы, давая место новым росткам, хрупким, как первовесенние почки, жизнь прорастает в смерти, смерть кормится жизнью, Эар радуется с шаманского шеста, красная, как разверстая рана. Сон, смерть, неотвратимость...
– Достаточно, Локи, – круглая, как колесо, тугой, обтянутый кожей бубен в руках шамана, луна плыла над млечно-холодными звездами, сияющая, ясно-звонкая, она тянула к луне ладони, исчерченные красным, и мягкий, успокоительно-белый, свет тек в нее сквозь кончики пальцев, и, сбросив одежды, она кружилась, в запутавшемся в волосах венке из лунных лучей, и где-то над елями все била и била в бубен невидимая рука, и лес откликался ей черными, вороньими криками. – Не видишь разве – Эар смеется, и губы ее красны от крови, кровь брызжет на землю, кровь льется через край!
Земля с разбегу толкнулась в грудь, серая, как пепел погребальных кострищ, луною выбеленные травинки защекотали кожу, серебряные, красные, черные – луны плыли перед глазами, наслаиваясь друг на дружку, серебряно-красно-черные молоточки звенели в ушах – где-то там глубоко, в недрах земли, альвы-искусники ковали новый месяц, стальными заклепками ладили острые рога, месяц рвался из рук, блестящий, гладкобокий, шипел, точно неснятое молоко…
– Ангрбода! – худое, острое, как молодой месяц, лицо склонилось над ней, прохладно-лунными пальцами сын Лаувейи гладил ее по щеке, и кожа его пахла кровью, землей и каленым железом кузниц. Холод, молчание, серебро. Она перехватила его запястье, жесткое, как кость, холодное, точно стальное острие, не опасаясь изрезаться, притянула к губам.
– Обратной дороги… уже не будет. Эар попробовала тебя на вкус, – и красная, как занимающийся день, Эар щерилась им с дубового шеста, и изжелта-бледная, словно взбитое масло, луна таяла в кадушке небес, холодными каплями звезд стекая за черновершинные ели, и хрустким, румянобоким караваем из недр огненной печи, над Ярнвидом вставало рыжее, пылающее солнце.
Уруз, распахнутая волчья пасть, от неба до земли – непроглядно-белесой пеленою, точно дыхание зверя в зимнем морозном воздухе, точно льдинками стынущий пар на морде его. Снег – белый, как несточенные волчьи резцы – колючими, злыми укусами в щеки и шею, к теплой, кровью пульсирующей артерии, пометить, прогрызть, напиться сладко-красного… ар-рр…
– …не стой на месте – замерзнешь, – тяжелой, косматою рукавицей она сжала его плечо, худое, костистое, даже под слоем одежды; сын Лаувейи поднял глаза – прозрачно-светлые, как у новородившегося волчонка.
…Уруз – ярость и сила, Уруз – оскаленные в бешенстве клыки, волки мчат по заснеженной равнине, кинжальные росчерки когтей на снегу, поземка, юркая, как хвост, несется следом, вьюжно-белым танцует по звонко-скрипучему насту.
Голод, азарт, добыча.
– Тише, Ангрбода. Я почти не слышу их, – он сдернул с головы шапку, и ветер, обрадовано взвыв, холодными крючьями когтей впился в красно-рыжие кудри, взлохматил, растрепал, ушатом воды в дотлевающий костер – обсыпал серебряно-белым; запрокинув лицо в мутно-серое небо, сын Лаувейи замер, вслушиваясь чутко, по-волчьи. – Они рядом… и в то же время далеко.
– Глупый. Так ты их никогда не настигнешь! – воздух резал гортань острыми, ледяными клыками, она закашлялась, пряча рот в рукавице. Тяжелым, багрово-алым, Уруз билась под кожей свежетатуированною меткой, пульсировала ноющей болью, точно невскрытый нарыв, жаркая, как головня, безжалостная, как наточенный меч, Уруз – руна жестокости и испытаний. – Для начала… позволь им… услышать тебя.
…И у метели есть уши – звериные, настороженно-чуткие – слышать скрип унт по морозному насту, хриплое, кашлем лающее дыхание заплутавших, их бледно-исчезающие голоса, их кровь, стынущую в венах рекою, скованной панцирем льда, метель смеется – беззвучным, снежинками рассыпающимся смехом, в снегу, подо льдом, в белесой мутью затянутом небе… Ее позови – и услышишь тоже.
– Волк, вырвавшийся на свободу, рок, ждущий каждого у последних врат… – присев на корточки, кончиком ножа сын Лаувейи царапал на снегу углобокую рогатину Ур, острые косульи рога.
…Morsugr, голодный месяц, мороз вслед за оттепелью, кора на деревьях звонкая, как лед. По щиколотку проваливаясь в коркой стынущий наст, косули бредут сквозь холодно-бледную равнину, кроваво-теплым тянущие следы цепочкой ложатся за ними, острыми мордами к земле, волки крадутся по следу, прозрачными, ледяными ручьями стекает в снег голодно-нетерпеливая слюна. Они уже близко.
– …бесшумнее кошачьих шагов, тише, чем рыбье дыхание, крепче медвежьих жил… – Уруз обнажала клыки, волчьей, белозубою пастью скалилась из-под снега, рычала придушенно, точно скованный цепью пес, тянула, манила, звала – Уруз, разрушенье и смерть, Уруз, борьба до последнего… – прочнее, чем корни гор, горше птичьей слюны, длиннее, чем бороды женщин…
И они ответили.
Это скорее напоминало внезапную, стремительную атаку – снег, в мгновение ока окрасившийся густо-красным, метелью нарастающий вой. Хватаясь тонкими, враз побелевшими пальцами за горло, сын Лаувейи медленно опустился на землю, и плащ на спине его взметнулся бордовыми, глубоко-острыми надрезами, точно невидимый кто-то полосовал его наточенными ножами когтей… точно волк наконец-то вырвался на свободу.
Битва, испытание, боль.
– Они здесь! Сражайся! Покажи, что ты стоишь против них! – и ветер бил в лицо колючими горстями снежинок, с ног опрокидывал, запутывал, слепил, и Ур стучала в грудь огненно-красным, от мощи ее, казалось, хрустели ребра, и сердце, кровью исходящий комок, вспугнутою птицей рвалось из груди, она была беспомощна, скована, цепями привязана к жертвенному камню-алтарю, и Уруз, зазубренный нож, неумолимо простирался над нею, и воя по-волчьи, с лицами, скрытыми маской, жрецы в одеждах цвета огня и крови обступали алтарь… и серый, косматый, желтоглазый, волк прянул из-за плеча ее, грудью принимая обоюдоострую Ур.
И бой закончился.
– Я… дрался, и меня едва не одолели, – растерянный, оглушенный, сын Лаувейи поднимался на ноги, ощупывая бережно кровью набухающий плащ. – Это было… слишком сильно, даже для…
– …даже для сына Фарбаути, – закончила она, подавая ему ладонь. – Но как видишь, тебе удалось-таки укротить… своего Зверя.
– Скорей, потуже затянуть цепь на упрямой волчьей шее, – он засмеялся ей тихим, рассыпчато-снежным смехом, кончиками пальцев смахнул с уголков рта темные капельки крови. – И вирд свидетель, Ангрбода – это был полезный урок!
Метель стихала, укрощенная, присмиревшая, пушистым волчьим хвостом мела перед ними дорогу, и ранние звезды над головою сияли, точно бесчисленные волчьи глаза, небесная стая ждала, затаившись, своего часа…
…и терпению их не было предела.
***
Иор, змей о пяти головах, бледно-зыбкою тенью мерцал сквозь литой, хрустальнобокий сосуд, плыл, утопая в прозрачно-золотистом, ленточно-длинным хвостом бил янтарную пену. Иор, спирали и кольца, вода бурлила, пузырчатыми ягодными гроздьями вскипая через края, с тихим змеиным шипеньем Иор погружался на дно.
Яд, магия, безграничность.
– Пей, если не устрашишься, – сияюще-перламутровые брызги на коже – сотнями ласкающих жал, Иор истекал ядовитыми соками, как перезревший на дереве плод, сорвать, поднести к губам, вкусить ароматно-терпкой отравы… Осколком нифльхеймских ледников, колкой, острогранною льдинкой, кубок плавился, хрустально-золотистою влагой тек в ладонях ее, едва не скользнул из рук, точно извивающийся веревкою угорь, когда холодными, как змеиный живот, бледно-тонкими пальцами сын Лаувейи стиснул ее запястье, когда ласкающими друг друга змеями их руки сплелись над бурлящим пеною зельем, когда с первым, судорожно-торопливым глотком, отрава вошла в него…
…и где-то там, посреди океана, Великий Змей заворочал боками, точно снимая с себя тесную, давящую плоть старую кожу.
Иор, море, перерождение.
Словно яйцо, распираемое изнутри, скорлупа шла мелкими трещинами, отжившей свое оболочкой ссыпалась с живота и коленей. Иор, мельнично-острые жернова, размалывающие прежнюю плоть, Иор – колесо возрождения и смерти, царапая ногтями земляной пол, сын Лаувейи корчился у ног ее, точно теряющая шкуру змея, и красно-рыжие кудри его были мокры от пота.
– Да, во мне и вправду достаточно рёккского, – сухой, как чешуинки, слетающие с кожи, голос его показался ей непривычно тонким и тихим. – Смотри, Ангрбода!
…Нежная, как молодая кора ивового деревца, веснушчато-бледная кожа, губы – красные, как вишни вечноцветущих ванахеймских садов… нет, рёккского в нем не было и в половину, и сотой доли темных, проклятых кровей потомков Бергельмира и Бёльторна. Слишком ясные глаза. Слишком невинные помыслы. Слишком…
– Находишь меня в женском обличье не менее привлекательным, чем в мужском? – отбросив на спину огненно-рыжие пряди, он поднялся с колен, гибкий, как танцовщица, и рыжий плащ покрывалом по полу стелился за ним, и изумрудно-ясным, невыносимо светлым огнем горели его глаза, и пальцы его извивающимися змеями скользнули по ее бедру, и, раня ладонь о точенобокую Кеназ, она рванула завязки на рубахе его, обнажая нежно-белые груди, острые, точно холмы благословенного Ванахейма.
Двуликий. Пересмешник. Лукавец. Мужчина в женском своем естестве и женщина – в мужском…
…Иор, змей с серебристой чешуей, с кожей холодною, как морская волна, сжимал ее в давящих кольцах-объятьях, и влажные жала языков его, лаская, скользили по телу, и море вышло из берегов, безжалостной приливной волною накрыло Ярнвид, и Ётунхейм, и все Девять Миров, и солнце, пламенно-жгучий шар, растворилось в волнах крупицами соли, соленой, обжигающей влагой коснулось губ, огнем опаляющим вошло в ее ждущее лоно…
– Ты сводишь с ума в любом обличье, – щекою прильнув к худому, угловато-острому плечу, она пыталась восстановить дыхание, и пальцы ее купались в огненно-рыжих волнах распущенных волос, и женственно-мягкие, припухшие губы под губами ее горчили морскою солью, сын Лаувейи смотрел на нее, и отступающее море плескалось в глазах изумрудно-зеленого цвета. – Уже сейчас твоим способностям могли бы позавидовать сильнейшие из магов… что же станет, когда ты войдешь в полную силу?
…Рёкк – сумерки, тьма, непроглядная ночь, луна и солнце, с хрустом ломающиеся в волчьих зубах, рёкк – черные тени на жухлой траве, бледный дым, ползущий с могильных курганов, рёкк – бурлящий котлом Мировой Океан, вода, разрывающая в клочья сушу, гибкие, как змеиный хвост, зелено-серые плети волн, с маху впивающиеся в кору Иггдрасиля…
Рагнар-рёк – сумерки богов. Иор, Эар, Уруз.
– Мать рассказывала мне – когда-то мы были могущественнейшими во всех Девяти Мирах, пока потомки Бора и Бестлы обманом и подлостью не присвоили себе власть, – вкрадчивый, точно шуршание змей по речному песку, ядом по капле сочащийся голос, зеленым прищуром из-под ресниц – взгляд, тяжелый, неподвижный, змеиный. Он вдруг показался ей старше – ее самой, Фарбаути, Железного Леса… древний-предревний рёкк, родившийся на истоке времен, в морозно-стылом дыхании Спящего, непостижимое рассудку создание, чьими силами будет разрушено то, что великим трудом создавалось долгие века… – Но придет время – и отнятое вернется к нам, по законному праву, и в этот день ты встанешь со мною, Ангрбода, ты и твои сородичи – плечом к плечу, в сияющих боевых доспехах, на белой, как ногти мертвецов, палубе Нагльфара, под черными хельхеймскими парусами…
…Черные, как вороньи крылья, смоляно-вязкие волны лизали округло-гладкие бока драккара, белого, как ногти мертвецов, еще не изъеденные тленом, волны шумели в ушах, накатывали, грозно рокочущие, дальние, тенью под сонно тяжелеющими веками, и Змей, сияя стальными пластинами чешуи, ворочался в волнах, грозя расплескать океан, и Иор гремучими якорными цепями тянул его ко дну, Иор – якорь о пяти головах, Иор – перемены, что наступят нескоро…
Зарывшись лицом в тепло-рыжие волосы, мягкие, точно лисиный мех, девичье нежные, змеино-длинные косы, она спала, и сны о грядущих переменах не беспокоили ее этой ночью.
***
– Локи!
Стройный, как молодая ива, с глазами цвета первовесенних, едва распустившихся листков, он обернулся на пороге хижины, и красным, драконово-жарким огнем взметнулся за плечами его дорожный плащ, и Кеназ, острая, как стрела, пылала под сердцем его, слепила солнечно-огневыми лучами.
…Вирдом сплетенные в единую нить – три лета, три зимы, три прочно-крученых узелка на долгую-предолгую память – их нити застыли на ткацком станке, в паучье проворных пальцах прядильщицы Урд, и Верданди, улыбаясь, качала головой, и нити в ладонях ее пахли яблоками и кровью, холодным мрамором асгардских крепостных стен и золото-янтарным ожерельем, нагретым женскою кожей, и каменно-жесткими гранями мерцали из темноты ножницы Скульд, черные от едко-змеиного яда, и Урд повела челноком, распутывая нить, и Верданди пела за работой, и Скульд разомкнула губы и сказала: «Пора».
– Иди, и пусть свершится то, чему назначено быть, – Ак-руна, крепко-дубовый ствол, молнией выжженный до сердцевины, обуглено-черною тенью корчился со стены, и красно-рубиновой короной горело над ним предзакатное солнце, и, пачкая ладони в красном и черном, она простерла руки над головой в благословляющем жесте. – Да сохранит тебя вирд!
И Кеназ, сведенные в схватке боевые мечи, огнем и золотом пылала сквозь красно-алое зарево, до слез, до рези в глазах, и гибкий, как деревце-первогодок, сияюще-рыжий, клинок, закаленный огнем, магией и водой, сын Лаувейи вскинул ладонь, прощаясь, и воздух искрил от улыбок его, и солнечными кострами Биврёста в сумрачно-черных зрачках его вспыхивали и угасали миры.
* Ярнвид – Железный Лес, сосредоточие всего самого темного и колдовского, что есть в Ётунхейме
* Иор – руна изменчивости, непредсказуемости, перемен, посвящена змею Ёрмунганду, младшему сыну (или дочери, ибо оно двуполо) Локи и Ангрбоды
* Уруз, Ур – руна агрессии, битвы, отваги, выносливости и умения приспосабливаться к изменяющимся условиям. Посвящена волку Фенриру, сыну Локи и Ангрбоды
* Эар – руна могилы, олицетворяет собой постепенные, но неотвратимые перемены. Своими очертаниями напоминает стойку, на которой мясники разделывают туши животных. Посвящена Хель, богине смерти, дочери Локи и Ангрбоды
* Гиннунгагап – бездонный колодец в царстве Хель, с водою, черной, как ночь
* Вирд – рок, судьба
* Ак – руна дуба, самого крепкого дерева, олицетворяет стойкость перед лицом испытаний. Посвящена Ангрбоде, воительнице, охотнице и колдунье
* Турс – руна, формой напоминающая шип, служит олицетворением темной ётунской магии
Дата публикации: 13.01.2014 Автор: иная555, Red-wolfi, Ротгар_Вьяшьсу
Алиса и все, все, все
Как всегда в последние дни декабря ударили настоящие крепкие морозы. Алиса осторожно вдыхала ледяной воздух, прикрывая красными варежками нос и щёки. С неба падал пушистый снежок, прохожие спешили по своим важным делам. Рубиновыми огнями сверкали звёзды на башнях, на пристани застыли вмёрзшие в лёд корабли. Город одевался в белые кружева и праздничные гирлянды. Повсюду наряжали елки, строили снежные фигуры и крепости. Пришла пора ледяных горок, больших открытых катков и маленьких хоккейных коробок. Мир наполнялся ощущением близкого праздника: запахом хвои и мандаринов, блеском украшений и предвкушением подарков. Девушка машинально остановилась, увидев за стеклом очередной витрины объявление о праздничной распродаже, но с сожалением пожала плечами и пошла дальше. В этот раз новогодняя суета её никак не касалась, ведь не с кем было даже разделить волшебный момент наступления Нового Года. С мужем она давно разошлась, мама с отцом - в другом городе, поздравят только по телефону, сестра со своим мужем накануне улетела на все каникулы к теплому морю, удачно выхватив «горящие путевки». Да ещё традиционная предновогодняя беда - несоответствие реального количества денег желаемому. И плюс ко всему, злая начальница оставила ее в новогоднюю ночь на работе. Неделю назад Венера Александровна, которую в офисе за глаза называли Мегерой, заставила всех работников пройти медкомиссию. Особенно настаивала на сдаче анализов. Убедившись, что сотрудники относительно здоровы, она не успокоилась и прочитала на планерке нудную лекцию о вреде табака, алкоголя и жирной пищи, после которой неожиданно заявила, что в связи с производственной необходимостью назначено дежурство в праздничные дни. И поскольку Алиса «не обременена долгом перед семьей», ей досталась вахта в ночь с 31-ого на 1-ое. Компания, в которой работала девушка, занималась в прямом смысле слова фантастической продукцией. Главный офис находился в Голливуде, откуда потоком шли фильмы, книги, игры и всякая атрибутика (сувениры, игрушки, костюмы), которые небольшие филиалы продавали по всему миру. Фантастика в любом виде пользовалась спросом, кроме того, фирма изготавливала рекламу и музыкальные клипы со спецэффектами. Вот и сейчас от одного солидного клиента поступил срочный заказ. Требовалось снять фантастический ролик, и именно в Москве, и именно во время новогодних праздников. Алиса уже подходила к двери, когда буквально из-под ног с громким лаем выскочило нечто живое и едва различимое в ранних сумерках на снежном фоне. Испуганно ойкнув, она проводила взглядом крупного белого зверя, метнувшегося через дорогу, и поспешила укрыться в здании. Звякнули ключи, она вошла, закрыла за собой дверь, включила внешнюю сигнализацию. В холле было темно и тихо, все кабинеты на первом этаже закрыты. Приехавшая для выполнения срочного заказа съёмочная группа обнаружилась в импровизированной монтажной комнате этажом выше. Весело помигивали огоньки на оборудовании, до самого потолка по съемочным лесам змеились цветные гирлянды. А на полу, среди разбросанных 3D-камер, вповалку спали те, кто должен был сейчас в поте лица работать над новым клипом. Подтвердились самые мрачные опасения Алисы: похоже, ребята, ссылаясь на мороз, вернулись с натурных съемок пораньше и уже успели «согреться» как следует, встретив Новый Год досрочно. Попытки привести хоть кого-то в чувство успехом не увенчались, и Алиса вернулась на первый этаж. В комнате охраны она достала журнал дежурств, сделала пометку о «работающих» в здании и, бросив его в нижний ящик стола, качнула пальцем закреплённый над пультом охраны амулет филиала, маленькая фигурка Гордона Фримена начала скакать на пружинке. Глубоко вздохнув, девушка направилась в свой кабинет и включила рабочий компьютер. Многоядерный агрегат «порадовал» строгой надписью об отсутствии доступных подключений к Интернету. Увы, намеченный путь к «Самиздату» и другим любимым сайтам оказался закрыт, а значит, не удастся поздравить друзей с Новым Годом и порадоваться их творческим успехам, поискать интересные новинки, послушать хорошую музыку. На горизонте замаячила перспектива тоскливой, далеко не праздничной, ночи. - Ну, уж нет. Скучать я себе не дам, - сказала Алиса и поставила рядом с монитором извлечённую из сумочки миниатюрную ёлочку. Открыв маленький дежурный холодильник, принялась накрывать импровизированный стол. На скорую руку соорудив себе бутерброды, она включила телевизор и, удобно устроившись в кресле, стала переключать каналы. Увы, тупые кинокомедии, крутые боевики, попса и поздравления наивных комедиантов совершенно не радовали. По работе и так почти каждый день приходилось сталкиваться с подобной жвачкой для мозга. Но заполнить тем же свой и без того не лучший праздник?!.. Остро захотелось чего-то настоящего, глубокого, сильного. Вдруг рука остановилась на кнопке пульта, заинтересовал незнакомый и явно старый фильм, где герой попал в Средневековье и немедленно принялся выстраивать капитализм между умертвиями, скелетами и прочими зомби. Насколько поняла Алиса, романтик-попаданец влюбился в принцессу, которую главный злодей хотел принести в жертву демонам. Намечалась битва Добра и Зла. Сюжет истории был незамысловат, зомби – игрушечными, спецэффекты устаревшими, но чувства на экране оказались удивительно яркими, пронзительными. Актеры не играли роли, а жили, любили, боролись. И через несколько минут Алиса забыла, что смотрит фильм, перестала обращать внимания на детали, полностью погрузившись в переживания. И сама не заметила, как задремала. Какой-то крик внезапно вырвал её из мира сна. Алиса резко вскочила и, затаив дыхание, прислушалась. Сердце в груди бешено колотилось. Неожиданно зазвонил телефон на столе. Она машинально схватила трубку. Строгий, чуть хриплый голос спросил: - Леди, почему отключен рабочий компьютер? - Он включен, просто нет связи, - отчиталась дежурная. - Может, это у Вас нет, а в кабинете начальника связь есть. Немедленно установите соединение и за работу, иначе к Вам будут применены санкции, - приказал голос. Ошарашенная и испуганная Алиса со всех ног кинулась исполнять указание, даже не задумавшись спросонья о том, кто ей звонил и как она попадет в кабинет начальницы. На удивление, дверь оказалась открытой. Едва только загрузился компьютер, пискнул сигнал электронной почты, открывая сообщение. “Начальнику отдела контактов. К вам направлена уполномоченная комиссия для оценки работы за период и перспектив вступления планеты в галактическое сообщество. Срочно подготовьте отчеты, необходимые формы прилагаются”. По мере того, как Алиса просматривала вложения, брови её поднимались все выше и выше от удивления. Кроме знакомых по маркетинговым исследованиям статистических таблиц, обнаружились какие-то графические тесты, диаграммы и расчеты с непонятными формулами. Обдумывая ситуацию и гадая, что это: чья-нибудь глупая шутка, новогодний спам или реклама новой игры, девушка решила для начала выпить кофе. Сварив его в маленькой офисной кухне и вернувшись в кабинет с полной чашкой, на пороге она споткнулась от неожиданности и облила себя, обнаружив сияющий прямо напротив стола золотой контур портала. На грани безрассудства и любопытства, чувствуя себя одноименной героиней Льюиса Кэрролла, медленно подошла и открыла дверь, которой в той стене никогда прежде не было. В кабинет вошли две закутанные в чёрные балахоны личности. Незнакомцы сняли капюшоны, и Алиса снова испуганно ахнула. Одним из гостей оказался двухголовый гуманоид с фасеточными глазами, а другой – тараканом - инсектом, совсем как главный злодей одного популярного фильма про инопланетян. - Здравствуйте. Мы - комиссия из отдела по легализации, – вежливо представился девушке таракан. – Только что мы закончили проверку и вынуждены сообщить, что перспективы у вашей планеты на сегодняшний день не утешительные. - Но как? Почему? Подождите, я ещё не успела подготовить отчеты, – с волненьем залепетала Алиса. Боль от ожога и кофейное пятно убеждали, что она не спит. Но так отчаянно захотелось проснуться… - В отчетах нет необходимости, - ответил двухголовый, - Мы напрямую подключились к информационному полю планеты. И что же мы видим?! Земляне по-прежнему совершенно не подготовлены к контакту, не смотря на повышение технологического уровня цивилизации. Но как и раньше, наблюдается разгул преступности на всех уровнях, идут войны, как в физическом, так и в информационном плане, большинство людей постоянно нарушают Основной Закон о Свободе воли. Варварство и дикость в умах и душах, ксенофобия в масштабах всей планеты. Баллистические ракеты и автоматы пришли на смену каменным топорам и дубинам, но отношения между народами и отдельными людьми остались на примитивном уровне основных инстинктов. По общегалактическим законам, на такие миры налагается ограничение контактов, полная изоляция сроком до десяти тысяч лет. - Ну, почему же, - проговорила Алиса. - Мы, земляне, давно ждем гостей из других миров. В своих самых светлых мечтаниях люди обращают взоры к звездам, многие читают книги, смотрят фильмы и играют в фантастические игры! - Ваши фильмы мы смотрели, - авторитетно заявил инсект. - И они в большинстве своем просто ужасны. Например, «Звездные войны» - это песнь милитаризму и тоталитаризму. А «Властелин Колец» прославляет шовинизм по отношению к остальным расам, «Сумерки» и другие им подобные выставляют вампиров, оборотней и прочих «нелюдей» кровожадными чудовищами, способными сожрать разумного. Страх, ненависть, насилие, алчность, жажда власти и победы любой ценой просочились даже с детские сказки. Вам повезло ещё, что Совет не легализовал Землю в Союзе Галактов полвека назад, и подобное мракобесие не вышло за пределы планеты. Иначе вашим правительствам пришлось бы оплатить иски от многих обиженных народов. Не для того вашей организации была передана информации, чтоб так грубо и не толерантно представлять древние культуры и извращать их историю. Это недопустимо! Про игры и говорить не приходится, они ещё более жестокие и бессмысленные, чем фильмы. - Но, ведь всё равно, за последние десятилетия земляне совершили большие шаги по пути к прогрессу. Помимо «Войны миров» у нас есть и «Гианэя», кроме Конана знаком каждому и Маленький Принц. Не все земляне живут по законам звериной стаи. Есть те, кто умеют по-настоящему любить, дружить, думать и чувствовать душой этот мир, и они стремятся помочь остальным этому научиться. - Да, это так, но этих усилий пока недостаточно, - проговорил инсект, - К сожалению, среди землян почти не осталось романтиков, мечтающих о космосе. Даже лично вы, образованная, умная и духовно развитая по меркам своего мира, до сих пор излучаете волну страха, общаясь с нами. Неужели так трудно поверить, что разумная личность может отличаться внешне от человека? – он подмигнул и легким жестом одной из верхних конечностей как будто смахнул ожог и кофейное пятно, затем вытащил из-под полы плаща толстую папку. – Здесь в привычной для вас форме подробно описаны все установленные нами нарушения, которые не позволяют принять Землю в число цивилизованных миров. - И что теперь ожидает нашу планету? – Алиса в шоке перелистывала документы, по которым даже сказка о Красной Шапочке представала кровавым триллером. - Если бы эту историю писали сценаристы из Голливуда, далее следовало бы распыление или симбионизация, когда в тела всех людей были бы подселены посторонние сущности. По их представлениям, однажды Солнце заслонил бы огромный корабль, и на планету высадилась бы Звёздная Гвардия в бронедоспехах, что бы как говориться, принести мир и спокойствие отсталым аборигенам. Однако ваши страхи, комплексы и инстинкты не имеют ничего общего с Законами. Свобода воли, прежде всего. Просто будет установлен жесткий карантин и запрет на любые вмешательства. Вы будете предоставлены сами себе, и в следующий раз, когда какой-то властолюбец решит нажать ядерную кнопку, остановить его будет некому. Вероятностный прогноз существования вашей цивилизации при этом составляет от двух месяцев до трех лет. - Но, разве, ничего уже нельзя сделать? – проговорила Алиса, доставая из холодильника начальницы сыр, фрукты, напитки и тортик. - Вообще-то есть один вариант, - доверительно сказала правая голова, пока левая с явным удовольствием закусывала мартини ломтиком нежнейшего сыра, - Вам нужно получить несколько письменных заявлений от проживающих на Земле граждан Галактического Союза, на предмет того, что с представителями иных миров тут обращаются с соблюдением всех норм Межпланетного права. Тогда Союз продлит вашей планете статус прогрессирующей ещё на тысячу лет, а живущие здесь инопланетяне получат весомые компенсации и соответствующий статус. Мы можем продлить официальный срок проверки на неделю, чтобы у вас было время собрать подписи. - Спасибо. А где и как мне найти на нашей планете инопланетян? - Мы оставляем их координаты в этом компьютере. Желаем Вам удачной работы, а также, хорошо встретить местные праздники. Визитёры скрылись в портале, и он давно исчез, а Алиса ещё несколько минут сидела, пытаясь прийти в себя. Только пара новых файлов на «рабочем столе» и остатки сыра с отпечатками нечеловеческих острых зубов, убедили девушку в реальности происходящего. Чтобы как-то успокоиться и собраться с мыслями, она приготовила себе еще чашку кофе. Сделав глоток-другой, обернулась на шум, и чашка второй раз выпала у нее из рук. К счастью, на сей раз обошлось без ожога.
На пороге кабинета появились два мультяшных существа и с ними громадный белый щенок. Одно существо было похоже на желатиновую рыбку, с выразительными грустными глазами и острыми зубами, а второе - на ворона, который пристальным взглядом изучал также разглядывающую его Алису. Щенок тем временем сидел и чесал себя задней лапой за ухом. Между собой мультяшки вели какой-то неслышный диалог, бросая на Алису обеспокоенные взгляды. То ли собирались напасть, то ли сами опасались нападения. Девушка сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и, вспоминая разговор с предыдущими посетителями, постаралась преодолеть приступ ксенофобии. Вряд ли незнакомцы набросятся, хотели бы напасть, кинулись бы сразу. Значит, есть вероятность поговорить. К тому же, они прошли через холл, и камера, висящая там, всё происходящее снимает, так что кадры с живыми пришельцами должны получиться просто замечательными. Щенок перестал чесаться, отряхнулся, и превратился в длинноволосого брюнета в костюме петровской эпохи. Ещё и с огромным мечом за спиной. Ворон оглядел офис и уставился опять на Алису, в сомнении качая клювом. - Тим, по-моему, здесь такое уже не носят. Незнакомца окутало облако чёрного дыма, а когда он рассеялся, рядом с девушкой стоял мужчина с восточными чертами лица, внешне, как две капли воды, похожего на актера Стивена Сигала. Сходство было просто поразительным, две японские катаны у него за спиной подчеркивали впечатление.
- Здравствуйте, меня зовут Тим. Я оборотень. Извините, видимо, мои знания об этой планете несколько устарели. Случайно я услышал окончание вашего разговора с инспекторами. Думаю, мы можем быть полезны друг другу. Как представитель тайно живущего на Земле клана оборотней, я могу подписать необходимое вам заявление. А вы, в свою очередь, поможете показать мой народ в положительном свете, чтобы подготовить полноценный контакт между нашими мирами. Мои сородичи уже не раз предпринимали попытки донести информацию, но тщетно. Возможно потому, что раньше здесь бывали только разведчики, а не антропологи и культурологи. После того, как продюсеры снова превратили в ужастик рассказ о жизни оборотня, сюда направили нашу научную группу. - Скажите, а на чём Вы прилетели? – спросила Алиса первое, что пришло в голову. - Наше транспортное средство стоит на улице перед зданием, - ответил Тим, подошел к окну и указал рукой на небольшой жёлтый автобус. Обычный с виду городской ПАЗик, но, Алиса не верила своим глазам, за рулём машины сидел желатиновый жёлтый динозавр!
- Это наш Дино, самый отчаянный пилот во всей Галактике, – таинственным шепотом проговорил Тим с гордостью, проследив взгляд Алисы. На закруглённой крыше автобуса находилась небольшая открытая башенка, в которой, вцепившись в рукоятки лазерной турели, сидел длинноволосый оборванец, в чёрных очках и сшитой из разных кусочков кожи плаще с высоким воротником. - А для чего вам оружие? – как бы невзначай, поинтересовалась у Тима Алиса.
- Оружие?! Нет, ну что вы, это мирный научный корабль, оснащен исключительно для самообороны – маскирующие поля, парализаторы, хронофризы и конвективные щиты, - ответил Тим спокойным тоном. - Хотя при желании можно проломить череп даже микроскопом. Будь осторожна, ведь это команда оборотней, - веско каркнул ворон. - Позвольте пригласить вас на небольшую экскурсию, на другую планету, чтобы вы могли лично убедиться в полезности контактов и преодолеть страхи, - предложил галантно ученый-оборотень. - Сегодня ночью я на дежурстве, мне нельзя покидать здание, - Алиса отрицательно покачала головой. - Ничего страшного, мы можем подменить вас на время отсутствия голографическим клоном, - ответил ворон, подмигивая Алисе черным глазом… …Мелькнули в иллюминаторе, показавшиеся необычными украшениями, звёзды. И вот, звездолёт Тима уже вез девушку на планету Таразед. Это был мир, населённый орками и эльфами, его иногда называли Звездой Орков. Оборотень показал Алисе очень много интересного, кратко ознакомил с информацией о Галактическом Союзе и рассказал, что земляне смогут получить, если официально вступят в него. А затем, заметив, что она устала от обилия впечатлений, Тим пригласил девушку перекусить и отдохнуть в кафе под названьем “ФэВэ”, где можно было встретить множество удивительных личностей со всех уголков Вселенной. Пока оборотень отошел к бару сделать заказ, Алиса услышала шёпот с соседнего столика: «Эй, человечка, не доверяй ему! Хочешь узнать правду про своего нового знакомого?» Алиса обернулась, и увидала закутанную в призрачный плащ странную фигуру. Неопределенно пожала плечами. Мгновенно девушку окутало туманное облако, и она, вдруг, оказалась в удивительном магазине. Вроде бы, это был самый обычный бутик. Вот только покупки здесь делали личности, словно сошедшие со страниц фантастических комиксов. У прилавка стоял рыцарь в латах, который искал зелье с изысканным ароматом для своего василиска. А сам василиск в золотом ошейнике вертелся рядом и подбирал для себя модную в этом сезоне сбрую со стразами. Неподалеку бородатый бес с рогами разглядывал прилавок с клинками. А рядом с ним гном в меховых доспехах подбирал себе новую электрогитару. В другом отделе огромный тролль-великан с загнутыми назад рогами покупал золотую секиру. Ну а автономный боевой робот с авиационным пулемётом выбрал для своего хозяина книгу по навигации. Вокруг продавцов-гоблинов ходили, летали, пыхтели, ползали и прыгали с самым умным видом разнообразного вида гости. Один из одетых в ливрею продавцов ласково улыбнулся Алисе, прочитав её имя на приколотом к лацкану форменного пиджака корпоративном бейджике. - Мы вас так ждали, мисс Алисия! Наш коллектив предполагал, что вы нас посетите в новом тысячелетии! Вам очень повезло, что Вы к нам заглянули именно сегодня. У нас оставлен крупный анонимный заказ на Ваше имя!
- На моё имя? – нисколько не удивившись, апатично проговорила девушка. Она все же надеялась, что находится в данный момент во сне. И всё, что ей остаётся - полагаться на естественное течение событий.
- Разумеется, на ваше имя. Заказчик, пожелавший остаться неизвестным, любезно сообщил нам даже биометрический код вашего скана. У нас нет сомнений, что Вы - именно та, достойная такого заказа.
- Но, у меня нет с собой денег. Как же мне выкупить этот заказ? – смущенно спросила продавца Алиса. - О, не волнуйтесь, корпорацию “Гоблинс энд Гоблинс” совершенно не интересуют деньги! За свой заказ Вы можете расплатиться вашими воспоминаниями. - Хорошо. Я согласна, - пробормотала Алиса, чувствуя, что опять во что-то ввязывается. - Это будет достойный вашей красоты настоящий Подарок, - загадочно проговорил гоблин, и щелкнув пальцами, извлек прямо из воздуха светящийся шлем с шевелящимися щупальцами. - Ч-что э-это? – начав заикаться, проговорила Алиса. - Это одна из самых священных реликвий древнего народа архангелов. Ведь это магический артефакт Голова Ктулху! Пожав плечами, Алиса надела на себя шлем, а продавец нажал на нем едва заметную кнопку. Воспоминания сами собой поплыли перед внутренним взором: родители, дом, она с сестрой идет в школу, выпускной, первое свидание, свадьба… Через несколько минут гоблин вернулся и забрал шлем и вручил взамен изящную шкатулку. - Не смущайтесь размерами, мисс, мы упаковали ваш заказ так, чтобы его было удобно перевозить. Когда будете дома, активируйте процесс разархивирования вашим ДНК-кодом. Достаточно одной маленькой капли… - Крови?! – уточнила Алиса - Не обязательно. Годится любая ваша жидкость. Постарайтесь не плакать и не плевать, если не хотите открыть подарок раньше времени. Алиса ещё немного побродила между витрин, наблюдая за всевозможными магическими артефактами, и вышла из магазина. На улице её уже ждала карета, и крысолак-кучер торжественно поприветствовал её.
- Дворецкий Мак-Ман рад Вас приветствовать, Ваше Высочество, - проговорил крыс, и распахнул перед Алисой дверцу. - Вас ожидают во дворце, принцесса. Он взмахнул вожжами, и крылатые кони унесли карету прямо в бескрайнее звездное небо. Созвездия слились в сверкающий круговорот, постепенно в пространстве перед Алисой предстала висящая в пустоте исполинская ёлка. Здесь каждый ёлочный шар был миром, а на вершине новогоднего дерева ослепительным светом сиял мир Эфириума - легендарной прародины священного народа архангелов. Карета поднималась по спирали к самой вершине невероятной ели. По пути дворецкий Мак-Ман показывал девушке самые знаменитые миры:
- Вот это Дуор, мир серых гномов. Они славятся, как самые искусные оружейники в нашей Гипервселенной. А это Эар, прародина золотых эльфов. Этот мир носит названье Мифор, - по имени знаменитого драконьего Императора. Империю грозных драконов охраняют убийцы шарк-шассы, изощрённые в злых делах наги, и колдуны морлоки. А вон, тот, красный шар, это Инферно. Прославленный, как самый горячий курорт, базовый мир демонов.
Наконец, экипаж доставил Алису к огромному Замку. Внутри Замка всё, даже картины и стены, были сделаны из прозрачного пламени, но тепла девушка не почувствовала. Она сделала один шаг, и Мак-Ман распахнул перед ней украшенные физиономиями демонов двери. Ещё шаг, и огонь на стенах сменился прозрачными морозными гранями. Удивительно, но и на этот раз девушка ничего не почувствовала. Ещё один шаг, и ледяная стена превратилась в гранитные плиты с орнаментами из черепов с крыльями, как у летучих мышей. Со всех сторон заиграла громкая музыка. Алисе стало казаться, будто она попала на бал к нечисти посреди огромного склепа. Здесь было множество самых разных созданий. В основном, всевозможные упыри, вампиры и оборотни. Но, попадались и более харизматичные. Вот, например, парочка уже знакомых по магазину кибер-кентавров с длинными волосами, и с ковбойскими шляпами, разговаривают с котом в обмундировании самурая. Мак-Ман тут же отметил, что братьев называют Ван Зак и Ван Зик, а кот носит кличку Берсерк. И когда-то он наводил ужас на всё Мирозданье будучи межзвёздным пиратом. А рядом попивал из стакана печальный мохнатый пришелец с выразительными глазами. Под потолком носилось совершенно несуразное существо - смесь цветущего кактуса и ёлочной шишки. А в дальнем углу зала, на сцене играл на электрогитаре уже знакомый Алисе по магазину гном в украшенных мехом одеждах. Кощей в шипастых доспехах разговаривал с вампиршей, у которой выглядывали из-за спины алые крылья. Мак-Ман сказал, что Кощей из всего этого сборища самый главный и сильнейший маг, а королеву вампиров называют Цирцеей. По залам замка, тут и там, бродило множество монстров со звериными головами. Среди гостей оказались и какие-то полупрозрачные и похожие на тени создания. Над головою носились летучие мыши. Стоило только одному из гостей подумать о заказе кулинарного изыска, когда ближайший из мышей оборачивался официантом. Ну, и меню здесь подавали соответствующее образцовому фильму ужасов, не лишённому чувства такта и чёрного юмора.
Дворецкий рассказал Алисе, что в зале присутствуют два клана вампиров, издавна борющихся за влияние на темной стороне Земли. Несколько вампиров из одного клана, во всём походящих на оживлённых злой магией мертвецов, не брезговали и кровью и мясом. Когда Брудхи становились голодными, они принимали свой истинный облик ходячего трупа. Это были настоящие хищники, настигающие в ночи свои жертвы. А вторые, утончённые и красивые Тремори являлись элитой среди вампиров, проповедовали толерантное отношение к человечеству. Они лишь чуть-чуть выпивали у живых кровь, а в основном питались их восхищением и эмоциями. Среди представителей этого клана оказалось много известных предпринимателей, звёзд шоу-бизнеса и политиков. Бруджи и Тремори весьма различались даже по внешнему виду. Если первые выглядели худыми и тёмными версиями закутанных в какие-то рваные тряпки эльфов, то вторые имели вид гламурных и блистательных богемных блондинов. Предводительствовал над всем этим обществом сурового вида лич, одновременно похожий, и на египетского инопланетного сфинкса, и на канонического пришельца из классических фильмов ужасов. - Меня зовут Тул-Харазар, - проговорил монстр, и замахнулся на девушку причудливым лезвием, - А сейчас мы принесём в жертву Тёмным Богам нашу принцессу! Кошмарные существа схватили Алису, не смотря на её попытки вырваться из их цепких лап. Но вдруг чудища стали испаряться один за другим с громким шипением. Из темноты появился Тим в серебристых доспехах. Молниеносными ударами он уничтожил тех, что держали девушку, и сошёлся в поединке с самим Тул-Харзаром. Сияющий рыцарь только успел подмигнуть Алисе: «Ничего тут не бойся, и никогда не верь Тьме, и тогда Тьма не поглотит твоё сердце», как Тул-Харазар произнес заклинание, и поймал воителя-оборотня внутри мерцающей сферы. Лич занёс для удара свой огненный меч, как вдруг, со спины к нему подскочил гном, и изо-всех сил огрел злодея по черепушке электрогитарой. Злодей рассыпался грудой костей, которые медленно принялись восстанавливаться, но, серебристая сфера вокруг Тима пропала.
- Как ты попал сюда, Роджер? – удивленно спросил Тим у гнома. - Тебе будет сложно поверить, но на самом деле я глубоко законспирированный агент Галактической Безопасности, расследующий нелегальные похищенья людей и поставки крови с Земли на планету вампиров. Ладно, некогда объяснять, пора сматываться отсюда. - Отлично, мой транспорт ждёт у тайного входа в замок, - оборотень перекинулся, гном подсадил Алису ему на спину и все вместе рванули к выходу. Оборотень, гном и Алиса выскочили из замка, миновали подвесной мост, а там их уже ждал “Слейпнир”, гоночный автомобиль, который Алиса видела в трюме корабля - автобуса Тима. А за рулем сидел все тот же желатиновый Дино, а ворон и рыбка разместились на заднем сиденье. - Охрана уже вызвала дронов, но мы успеем набрать крейсерскую скорость до того, как они нас догонят, - крикнул Дино, давя на акселератор. - Как они сумели так быстро организовать погоню? – спросил Тим, заняв место у турели, стреляя в дронов вопящих сиренами. - Похоже, что на девушке датчик слежения. Скорее всего, это идентифицирован на нее, поэтому, защита основного корабля не среагировала, посчитав, что это личная собственность девчонки. - Алиса, где он у тебя, ну тот подарок, из лавочки? - Да вот, я в рюкзачке его таскаю за спиной, - сказала девушка, передавая шкатулку. Тим не мешкая, открыл люк утилизатора и зашвырнул туда рюкзак со всем содержимым…
…Дракончик жал на газ, и “Слейпнир” с ревом несся по подвешенной в воздухе дороге. Они мчались мимо сияющих небоскрёбов, перепрыгивая с одной эстакады на другую. Воздушное полотно проносилось безумными петлями, да так лихо, что на каждом повороте Алиса думала, что они вот-вот врежутся в стену очередного высотного дома, или оторвутся от дороги и улетят в небо. Но, как бы быстро не мчался “Слейпнир”, погоня приближалась. По пятам за ними неслись дроны. По щитам полоснули энергетические разряды. Дино одновременно управляя автомобилем, выпускал в преследователей очереди из хроно-фриза. Вдруг, впереди показалась трещина на дороге, и Алисе в ужасе зажмурилась, ощутив, как машина ухнула в пропасть. Следом за ним полетели и роботы-убийцы. Дино мастерски стабилизировал падение, и автомобиль спланировал на крышу ближайшего небоскрёба. Передвигаясь зигзагами, “Слейпнир” прыгал с крыши на крышу по небоскрёбам, как по ступенькам. Но, боевые роботы не отставали. Совсем близко уже показалась земля, и Алиса подумала, что сейчас они уж точно врежутся. Но Дино успел нажать на кнопку, и автомобиль исчез во вспышке портала. И снова перед Алисой проносились разноцветные, и похожие на елочные шары, яркие звёзды. Спустя некоторое время, транспорт на огромной скорости уже несся по заснеженной трассе родной планеты Алисы. Пока их не остановили гаишники. К “Слейпниру” подошли двое постовых, худой и толстый. - Старший сержант Иваненко! Предъявите ваши водительские права! – отдав честь, обратился к Тиму толстый гаишник. - Вы превысили допустимую скорость, да и документы, у Вас, похоже, недействительны. - Придется их изъять и составить протокол задержания транспортного средства. - Быть может, мы сумеем как-нибудь договориться на месте? – шепотом сказал оборотень гаишнику. - Все может быть. Только сначала, гражданин, пройдёмте со мной в будку для составления протокола. - Вы хотите что-то предложить? – глазки сержанта, заплывшие жиром, так и бегали. - Да. У меня есть небольшой презент Вам в честь Нового Года, а я пошел, - сказал оборотень, вручил сержанту небольшую коробочку, и вышел из будки. - Ну, хорошо, тогда, стало быть, в честь Нового Года, проезжайте, - отмахнулся рукою сержант, потеряв всякий интерес к Тиму и оставшись один, начал разрывать на коробке упаковку. И совсем уже было открыл, как вдруг, что-то внезапно укусило его за руку. Сержант попытался выругаться, но вместо ругани у него изо рта вылетело только обиженное кошачье мяуканье. Тут вокруг сержанта все начало стремительно меняться, стол и вся мебель в будке стала быстро вырастать, а потолок рванулся к верху. Гаишнику стало казаться, будто он падает. Сержант попытался схватить покрепче коробку, но коробка стала неожиданно тяжела и попросту выскользнула из его покрывшихся мехом лапок. Тем временем, Тим вернулся из будки. Оставалась еще одна проблема в лице второго гаишника. - Товарищ сержант, может, Вы нас простите на первый раз, в честь Нового Года? - Я всё понимаю, сейчас праздник, и, наверно едете на встречу с друзьями. Но мы вас пропустить просто не можем. Нас здесь же специально поставили. И не для того, что бы собирать взятки. Тут ведь постоянно лихачат. И это очень опасное место. Там впереди будет крутой поворот, и овраг, в котором часто бывают аварии.
- Сержант Никанов, - проговорил, высунувшись из окна гном Роджер, - Хотите, я сделаю так, что в вашу смену здесь не будут больше аварий? - Должно быть, вы шутите. - Нет, почему же. Быть может, я самый настоящий волшебник, только потом Вы нас отпустите, договорились? - сказал гном, и хлопнул в ладоши.
Сержант обернулся на какой-то лязгающий звук. И не поверил своим глазам. До самого верха овраг был заполнен трупами. Из земли торчали копья, мечи, и обгоревшие полотнища флагов, а вдалеке догорали останки старинного замка. По полю бродили зомби в доспехах, а упыри и вурдалаки терзали свежие трупы. Сержант Никанов ворвался в будку, чтобы рассказать про эти чудеса напарнику. Вот только товарища Иваненко нигде в будке не было. Только в углу испуганно жался и мяукал рыжий котёнок. Сержант Никанов пожал плечами, и тут же заметил стоящую на столе коробку. С интересом открыв крышку, он обнаружил в ней упаковку кошачьего корма. И снова автомобиль покатил по дороге. Спустя несколько часов, Алиса с Тимом и Роджером отправились на встречу с главным земным вампиром. Граф сообщил девушке, что подпишет заявление для межзвёздной комиссии, если в его руки передадут вампиров-контрабандистов. А ещё, главный вампир сказал, что очень забавляют земные фильмы с вампирами, и, глядя на них, он даже стал одеваться как Дракула. Вот только сейчас нужно было снять реалистичное кино для галактов, с настоящими вампирами и оборотнями.
- Вы понимаете, когда-то мы проиграли войну за господство в Галактике. Мы понесли большие потери, и мой народ оказался на грани уничтожения. Но победители нас пожалели. Я хочу снять про это кино для того, чтобы новые поколения не воспринимали мир только как поле для своих кровавых сражений. А ещё нужно изменить отношение к вампирам, чтобы в Галактике к нам перестали относиться, как к представителям отсталых народов, нуждающихся только в контроле и опеке. После ещё нескольких встреч Алиса совершенно перестала бояться и так поднаторела в налаживании контактов, что заручилась поддержкой даже не гуманоидной расы кремниево-кристаллоидов и помощью клана метаморфов. К назначенному сроку комиссии были представлены все необходимые документы. А начальница, как, оказалось, была замешена в заговоре контрабандистов вампиром, и её немедленно арестовал гном Роджер. В связи с этим, оперативно из центрального офиса пришло назначение Алисы на новую должность, она стала директором филиала. И по совместительству - главой отдела по контактам с инопланетянами. - И что теперь? – спросила Алиса, с грустью глядя на Тима и Роджера. - Пришельцы по-прежнему будут жить на Земле, втайне от основной массы человечества. Но теперь сюда прибудет больше моих соотечественников, и соотечественников земляков Роджера. На Земле много проблем, со многими пока можно справиться только при помощи друзей из иных миров. Но первое и самое важное, вы должны изменить свой внутренний мир. Иначе, не видать вам открытого контакта… - Мы будем очень стараться, - кивнула Алиса, и качнула рукой Гордона Фримена на пружинке, стоящего на приборной доске у звездолёта. Прощание вышло коротким. Предстояла большая работа. Девушка задумчиво посмотрела на небо. Над головой пронзительно завывала пурга, а крупинки снега опускались на землю, как будто на одну ночь звёзды собрались спуститься с небес на землю. Люди вокруг старались сделать вид, что счастливы. И от этого они действительно становились счастливее. Ведь волшебная пора Новогодних праздников – самое подходящее время для перемен к лучшему. Вот как ползу, так и отражаю!
Тонкие, светло красные занавески слегка покачивались из-за сквозняка. Еще бы, если учесть, что двери в комнату были распахнуты настежь, равно как и окна. Хозяин особняка вряд ли бы одобрил такое поведение, впрочем, наше появление здесь тоже пришлось бы ему не по нраву. Ухмыльнувшись непрошеным мыслям, я вернулся к прерванной работе. Подцепить тоненькую ниточку зеленого цвета, плавающую неподалеку, не составило труда. Теперь осталось только осторожно дотянуть ее до еле заметного проема замочной скважины. Аппетитно запахло свежей хвоей, разнотравьем. Миг, и нить коснулась замка. Словно волна прокатилась по комнате, невидимая для обычных людей, но не для меня. Нежные звуки свирели переплелись с пением птиц, и слой, преграждавший проход, расступился передо мной. Все-таки интуиция — великая сила, ведь всего лишь со второй попытки мне удалось подобрать первый цвет ключа! То, что впереди осталось еще как минимум шесть, я предпочел выбросить из головы и продолжил перебор. В открывшемся слое частично отразился следующий, чем-то напоминающий морскую волну или океанский бриз. Вместо того чтобы перебирать все тридцать семь вариантов доступных мне цветов, проще и вернее найти нечто похожее. А потому нужно внимательно следить за отражением и знать, какая гильдия делала замок. Увы, но создателя заказчик назвать не смог. В принципе, он и так сказал более чем достаточно для успешного выполнения дела. Мы знали, что сегодня в особняке не будет ни хозяина, ни большей части слуг. Нам был известен точный план дома и расположение интересующих заказчика вещей. Даже то, что придется нанять не простого Радужного, а меня, Кэрибу было известно заранее. Те два замка, что запирали потайную дверь в подвале, мне пришлось ломать целый день. Я бы справился намного быстрее, если бы к ним не присоединили сигнальные нити, что изрядно усложнило дело. Зато теперь можно было предположить, что над всеми замками трудилась одна гильдия, Синяя. Условное, конечно, название, давно потерявшее смысл, но некоторые традиции поразительно живучи. Поэтому мне не составило труда предугадать следующий цвет. Лазурный, вот как раз его облачко плавает над кофейным столиком. Когда и этот слой послушно отворился, на моем лице появилась торжествующая улыбка. Все-таки глупое это название — Радужные. Ничего общего с нашим даром оно не имеет. Но людям свойственно переделывать все незнакомое, новое и недоступное на свой, привычный лад. Иначе, как объяснить, что возможность видеть и ощущать вокруг не просто семь привычных цветов, а Подлинное Многоцветье, они сочли чуть ли не магией или волшебством. Ведь наши цвета, а их всего сорок, просто-напросто ощущаются по-другому. Их нельзя свести к одному чувству, все намного проще и сложнее. Представьте себе цвет, слитый воедино с ароматами, звуками, прибавьте сюда осязание, и вы получите Подлинный цвет. Над следующими двумя слоями пришлось повозиться. Третий, оказавшийся малиновым, я открыл с трудом, слишком мало этого цвета было вокруг. Поэтому запыхавшись, пропустил отражение следующего. Вот, подбирая его, я вспотел. Все-таки малейшая несобранность в моей работе недопустима, больно дорого может обойтись. Хорошо Мастерам сидеть в уютных кабинетах, создавая замки и ключи. Под защитой гильдий они в полной безопасности. С другой стороны, я ведь и сам должен был стать Мастером. Если бы не смерть короля..., но это в прошлом. Подобрав ключ к пятому слою, оранжевому, я позволил себе расслабиться. Насладиться пряным ароматом цветов, почувствовать вкус южных фруктов. Похоже, мое хорошее настроение не прошло незамеченным для стоящего у входа в комнату парня. Судя по его угрюмой физиономии, меня он счел самовлюбленным бездельником. Вот ведь не повезло ему, толку-то сейчас от обычного взломщика, пусть даже опытного. Каждый богатей считает своим долгом поставить на шкатулку, кладовую или сокровищницу замок, сделанный Мастерами и не видный обычным людям. Чтобы владелец смог сам открывать его, для него изготавливают ключ, в котором заключены Подлинные цвета в нужном порядке. Единственный способ вскрыть замок — подобрать эти цвета. Чем я сейчас, собственно, и занимался. Когда распахнулись, наконец, передо мной и шестой, и седьмой слои, я заволновался. Время еще было, но, если замок состоит более чем из десяти цветов, можно и не успеть. За моей спиной послышались знакомые шаги, это пожаловал сам Кэриб, главарь команды, получившей заказ. - Как дела Айр? - равнодушно осведомился он, вставая рядом. - Не особо, - честно признался я. - Не веришь — глянь сам. Сейчас, как раз, твой цвет. Кэриб, хоть и слабый Радужный, и видит лишь пять цветов, зато имеет представление о трудностях моей работы. Прищурившись, он пристально вгляделся и одобрительно хмыкнул: - Я смотрю, ты времени даром не терял. Сколько слоев вскрыл? - Семь, это восьмой. - Будем надеяться, что последний. Ничего не ответив, я ухватил лиловый и, затаив дыхание, вставил его в скважину. Когда покатилась волна, я едва не закричал от радости, ведь только что раскрылся последний слой! Это почувствовал не только Кэриб, но и молодой взломщик. Теперь, когда цветной замок открылся, стала видна скрытая прежде дверь, ведущая в соседнюю комнату. Именно это и была главная часть заказа. Доставить в указанное место то, что находится в этом помещении. Помимо этого заказчик был бы рад видеть еще кое-какие вещички и документы, но наиболее важной была эта комната. Взломщик подошел поближе, с надеждой глядя на дверь, явно мечтая, чтобы она оказалась заперта на обычный замок. Наивный парень. Будь он чуть-чуть опытнее, знал бы, что обычно ставят только цветной. Умеющих взламывать такие замки почти нет, поскольку всех Радужных стараются забирать гильдии, чтобы сделать из них Мастеров. А уж те и подавно не возьмутся за такое. Ведь, во-первых, став Мастерами, они жертвуют возможностью видеть какую-то часть доступных ранее Подлинных цветов. А во-вторых, гильдии, соблюдая заключенное соглашение, не участвуют в подобного рода делах. Нарушителей карают крайне жестоко, и не зря ходят жутковатые слухи о застенках, в которых пропадают преступники. Так что на всю столицу едва ли наберется с два десятка Радужных взломщиков. Кэриб осторожно распахнул дверь и шагнул внутрь. Я поспешно последовал за ним и, перешагнув порог, чуть не ослеп от обилия красок. Даже Кэриб приостановился, ошеломленный обрушившимся на него потоком Подлинных цветов, а ведь он ощущал лишь их малую часть! Мне же пришлось и того хуже. Редко, когда встретишь все доступные тебе цвета в таком количестве. Со стороны это выглядело, как сплошная разноцветная, пестрящая искрами взвесь. Невообразимая смесь запахов опьяняла не хуже вина столетней выдержки. С трудом мне удалось побороть внезапный приступ смеха и сосредоточиться на обстановке комнаты. В ней не было ни шкафов, ни сундуков, ни какой-то другой мебели. Голые стены, плохо оштукатуренный потолок, больше подошли бы какой-нибудь захолустной гостинице, чем роскошному особняку. Посмотрев перед собой, я замер от удивления и подумал, что у меня начались галлюцинации. Посреди комнаты, на полу, сжавшись в комок, сидела испуганная девчонка, от силы лет пятнадцати. Только приглядевшись, я понял, что именно из-за нее здесь творится такой кавардак с цветами. Тончайшие, еле заметные нити уходили от странного ошейника на ее шее к выступам на стенах. В этот момент до Кэриба тоже дошло, чем для нас грозит непонятное творение. Времени на осторожный взлом уже не оставалось, а в том, что здесь скрыта какая-то сигнализация, можно было и не сомневаться. - Сумеешь разорвать цепи? - спросил Кэриб, продолжая разглядывать пленницу, которую нам предстояло забрать. В принципе, приглядевшись, я понял, что называть нити цепями будет неправильно. Чтобы порвать настоящие цепи, нужно быть Мастером, причем не из последних. Но эти нити я смог бы порвать без особого труда, хотя и не решался пока сделать это. - Смогу, - ответил я Кэрибу, не став углубляться в детали. - Но тогда немедленно сработает сигнализация. - Плохо, - тихо выругался главарь. - Отключить ее точно нельзя? - Можно, будь у меня пара — тройка дней, и помощь еще нескольких Радужных. Чтобы проверить, что я нашел все нити, - пояснил я Кэрибу. - Иначе только зря время потеряем. - Хорошо, - кивнул он. - Схожу к ребятам, надо бы предупредить их. Если ты прав, то пару минут мы вам выиграем. Как только дам сигнал, начинай. И еще, - повернулся Кэриб к взломщику, уже выходя в коридор. - Отвечаешь за товар головой! Лэнг, вспомнил я его имя, недовольно поморщился, но кивнул. Еще бы он поспорил с одним из самых влиятельных воровских главарей. Попасть к Кэрибу считалось большой удачей, ведь на мелочи он не разменивался, предпочитая сложные, но и хорошо оплачиваемые заказы. Благо репутация ему это позволяла. Вот и теперь Лэнг беспрекословно послушался Кэриба и направился ко мне. То, что в группе он числился взломщиком, с первого взгляда никто бы не догадался. Широкоплечий, сильный парень скорее сошел бы за вышибалу из трущобного заведения. Так что, в крайнем случае, выручить нас из передряги он был вполне способен. Другое дело, что лучше бы нам вообще в передряги не встревать. Из коридора до нас донесся тихий свист, и я, вздохнув, приблизился к сплетению нитей. Пленница испуганно посмотрела на меня, когда я коснулся первых цветов. Невесомые, тонкие нити легко поддались, разорвавшись с тихим, мелодичным звоном. Подмигнув девочке, я расправился со всеми нитями кроме двух. Смешно было думать, что неизвестные Мастера использовали лишь те цвета, которые я вижу. А значит, надо проверить на доступных мне, что произойдет, если не оборвать нить самому. Не хватало еще, чтобы за нами остался столь явный след. - Можешь забирать ее, - махнул я Лэнгу. Сигнализация до сих пор никак не проявила себя, поэтому появилась надежда, что все обойдется. При виде идущего к ней парня пленница отпрянула, но тот, не обращая на это внимания, легко поднял ее, словно пушинку, и понес к выходу. Оставленные мною нити немедленно натянулись и спустя секунду, когда Лэнг перешагивал порог, лопнули. В тот же миг раздался оглушительный визг, с улицы донесся грохот. Оборванные, свободно повисшие нити внезапно взмыли в воздух, яростно заметались из стороны в сторону. Не задерживаясь, я метнулся вслед за бегущим Лэнгом, стараясь не терять из вида. Несмотря на его ношу, это было довольно трудно, поэтому я догнал взломщика только на лестнице, ведущей к подвалу. С первого этажа доносились звуки боя, но мы не встретили по пути ни одного противника. И хорошо, потому что неизвестно, чем бы закончилась схватка. Второпях я едва не прошел мимо заветной двери, за которой скрывался ход в подвал. Чуть запыхавшийся Лэнг поставил на ноги бывшую пленницу, ставшую теперь товаром, и нервно оглянулся назад. Шум боя неумолимо приближался, и, похоже, что людям Кэриба приходилось несладко. Встреться они с увальнями из городской стражи, что патрулировали улицы по ночам, и те даже не рискнули бы связываться. Значит, противник — наемники или того хуже — Мастера. Бросать товарищей в беде Лэнгу явно не хотелось, но приказ есть приказ, и парень вновь подхватил девочку, ныряя в узкий проем потайного хода. Лично я не колебался ни секунды. Работать на Кэриба я всегда соглашался только при одном условии — все, что от меня нужно, это вскрывать Цветные замки. Остальное — не мое дело. Такое положение устраивало и меня, обеспечивая хорошим заработком при небольшом риске, и Кэриба, получавшего лучшего в столице Радужного взломщика. Но сегодня, впервые на моей памяти, что-то пошло не так. Совсем не так. Бежать по темным коридорам весьма неудобно, особенно, когда кого-то несешь. И что с того, что это сжавшаяся от страха девчонка, а не тяжелый мешок с камнями? Первый раз Лэнг споткнулся шагов через двадцать, а через пару минут я и вовсе сбился со счету. Мне-то было намного легче, ведь вокруг хватало Подлинных цветов, слабое сияние которых все же освещало мне путь. Да и нести мне никого не приходилось. Найти дорогу нам помогали зеленые, фосфоресцирующие метки, нанесенные на каждой развилке, поэтому даже без парня я бы преспокойно выбрался наружу. Но бросать его мне не хотелось. Во-первых, если с ним что-то случится, например, заблудится, оплаты я не получу. А во-вторых, сделать это мне мешало банальное любопытство. Ведь не зря какую-то запуганную девчонку столь надежно спрятали за столькими замками. Да и ошейник на ней был занятный, прежде, в бытность моего обучения в гильдии, я ничего подобного не встречал. Когда до выхода из катакомб оставалось минут пять хода, позади послышался шум и крики. Затравленно оглянувшись, Лэнг попытался прибавить ходу, но в очередной раз запнулся и чуть не упал. Звук погони быстро приближался, и у первой попавшейся развилки Лэнг остановился. - Держи, девчонку! - рявкнул он и сунул мне ее словно тюк. От неожиданности я растерялся и удивленно посмотрел на него. В темноте было плохо видно его лицо, но на шутку это не походило. - Ты чего? - переспросил я. - С ума сошел? Лэнг бросил на меня такой взгляд, что сразу стало ясно, что ему не до шуток. Выхватив короткий меч, за ношение которого вообще-то полагался немалый штраф, он нервно покосился назад. - Я отвлеку их, а ты вытаскивай ее отсюда. Мне самому далеко с ней не уйти, а ты и на миг их не задержишь. Тут он был абсолютно прав, боец из меня никакой. В принципе, закончи я обучение в гильдии, как хотел мой отец, то владение мечом мне бы и не понадобилось. К чему это, когда можешь сплести из цветов взрывающийся огнем шар. Но теперь предстояло расплачиваться за однобокое воспитание. Кое-как я ухватил пленницу и, осторожно поддерживая, потащил в коридор, ведущий к выходу. Лэнг остался на развилке, чтобы, когда появится погоня, увести в другую сторону и, запутав следы, выйти из катакомб. Оглядываться я не стал, хотя и не верю в приметы, но и так не сложно представить, как одиноко выглядит он со стороны и как тщетны его надежды оторваться от преследователей. Судя по тому, как быстро они следовали за нами, с ними были Гончие. А связываться с этими созданиями не стоит, если ты не Мастер или не прикупил заранее кристалл с запутывающей смесью цветов. К слову сказать, у меня был с собой один такой кристалл, но отдавать его Лэнгу я не собирался. Еще неизвестно сможет ли он увести за собой погоню, а лишать себя последнего шанса было бы глупо. Мало-помалу девчонка пошла быстрее, и вскоре впереди замелькал свет фонаря, подвешенного у двери. Поднимаясь по ступенькам, ведущим к выходу, я прислушался, и мне показалось, что издалека донесся топот ног. В подвале, где мы оказались, никого не было, что не могло меня не радовать. Выходит, что задание не было подставой, а значит, некоторые шансы выкарабкаться у нас еще остались. Точнее у меня, поскольку вряд ли кому-то из людей Кэриба удалось сбежать, а девчонка не в счет. Неизвестно, что для нее хуже, попасть к заказчику или к прежним хозяевам. Странно, подумал я, отодвигая засов от уличной двери. Что могло быть в ней ценного? Ведь столько преград было направлено на то, чтобы никто не пробрался внутрь. Но вот ошейник... надо будет с ним на досуге разобраться. Улица, залитая тусклым светом грязно желтых фонарей, была пуста. Ни одного бродяги, нищего или пьяницы. В другую ночь меня бы это не насторожило, но только не теперь. Тенью выскользнув из приоткрытой двери, я быстро огляделся и вернулся обратно. За то время, что прошло с момента ее то ли освобождения, то ли похищения, девчонка малость пришла в себя. По крайней мере, нести на руках мне ее не пришлось. - Сейчас нам придется бежать, - заговорил я с ней. - Быстро бежать. Никакой реакции. На всякий случай, я попробовал пару наречий, но и на них девчонка не обратила внимания. У меня создалось ощущение, что она вообще ничего не слышит. Тогда, не тратя времени попусту, я снова схватил ее покрепче и потянул за собой. Одно хорошо, что она не сопротивлялась, иначе не знаю, что бы я делал. Лишь миновав пару кварталов, я великодушно позволил себе перейти на шаг, чтобы не упасть тут же на мостовую. До сих пор никого на улице кроме нескольких запоздалых прохожих мы не встретили, и это было нам на руку. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь обратил внимание странную парочку. Высокий, закутанный в плащ парень и едва поспевающая за ним, одетая в потертое, простенькое платьице девчонка. Сообразив, что одежда моей спутницы приметна, я снял плащ и накинул ей на плечи. Низ его самую малость волочился по земле, но меня это волновало меньше всего. Гораздо обидней попасться на глаза городским стражникам и оказаться в тюрьме из-за такой ерунды. Тонкие слои лилового неспешно скользили меж домов, украшая разноцветными искрами желтые пятна фонарей. Его сладкий сливовый вкус приносил прохладу и покой, помогая успокоиться. Поддавшись этому искушению, я слишком поздно услышал стук когтей неподалеку. Тихий и незаметный он подкрался исподтишка, убаюкав внимание. В последний момент я успел заскочить в ближайшую арку переулка и втащить за собой девчонку. Трясущимися пальцами судорожно нащупал в кармане серебристый кристалл. В наступившей тишине, которую больше не нарушал шум наших шагов, приближающееся постукивание казалось оглушительно громким. И как я только мог столь долго не замечать? Все-таки Гончие страшные создания. Ни за что на свете я бы не согласился по доброй воле встречаться с ними. И дело не уродливом обличье, отвратительном запахе, когтях и клыках, чудовищных размерах и злобном характере. Просто достаточно одного взгляда на них, чтобы понять, что такое настоящий страх. Чистый и незамутненный черный цвет, отдающий зловещим карканьем воронов, причудливо обрамленный несколькими, подобными ему Подлинными цветами, вот, что заключено в Гончих. Сейчас несколько таких созданий шли по нашим следам. Ошибки быть не могло, поэтому, собравшись с духом, я сжал кристалл и привел его в действие. Обретшая свободу смесь цветов вырвалась из заточения и рассыпалась в разные стороны. Все нити, облачка, крупинки пришли в движение, закувыркались, то и дело сталкиваясь. В такой мешанине Подлинных цветов, тончайшему нюху Гончих, привыкших выслеживать людей по их слабому, едва заметному цветному следу, а точнее его отражению, придется нелегко. Съежившись за углом, я затаил дыхание в ожидании результата. Если чудовищам удастся обнаружить нас, то противопоставить им будет нечего. Вот цоканье приблизилось и прекратилось. Значит, Гончие сейчас стоят на том месте, где мы свернули в переулок. Я прижался к стене насколько возможно и, покосившись на девчонку, убедился, что ее тоже не видно. Прошло несколько томительных, кажущихся бесконечными секунд, прежде чем цоканье раздалось вновь. Медленно, неохотно оно удалялось и вскоре окончательно затихло. Как только я убедился, что пока опасность миновала, так сразу же схватил пленницу и устремился вглубь квартала. Несколько минут мы метались по переплетениям маленьких двориков и ответвлениям тупичков. Больше всего на свете я боялся, что вновь услышу зловещее цоканье. Только оказавшись на соседней, идущей параллельно улице, я смог отдышаться. Здесь лилового было намного меньше, зато болотный был в избытке. Поднимаясь тонкими струйками из отверстий подземных туннелей, стлался над мостовой, распространяя неприятный, тошнотворный запах гнили. Точно такой же можно почувствовать на рынке, в рядах, где продают фрукты. Стараясь не принюхиваться, я подошел к ближайшему фонарю и повернулся к спутнице. Быстрым движением отбросил капюшон в сторону и повернул лицом к свету, высоко задрав ее подбородок. За все время непрерывного бегства у меня до сих пор не было возможности рассмотреть пленницу, как следует. А, кто знает, может быть следовало сделать это с самого начала. Желтоватые блеклые лучи осветили бледное, испуганное лицо. Длинные, рыжие волосы упали на плечи, словно волны оранжевого. Только теперь я смог прикинуть, сколько ей лет. Пятнадцать, скорее даже шестнадцать, уже не ребенок, как можно было подумать сперва из-за маленького роста. Сейчас она жалобно смотрела на меня, широко распахнув глаза. На секунду я утонул в их бездонной синеве. Редко, когда в человеке настолько заметны Подлинные цвета. И еще реже их можно настолько легко разглядеть. Чистейший, полный свежести и бодрости синий обдал меня соленым ароматом моря, смешанным со сладостью ключевой воды. Отшатнувшись, я попятился, едва не упав, и на миг отпустил девчонку. Болезненные, тщательно укрытые от всех воспоминания поглотили меня, заставляя вновь переживать почти забытые события. С того дня, когда я первый и последний раз видел такие глаза, минуло более десяти лет. Это случилось, где-то за месяц до разрушившего мою жизнь события. Накануне отец, прежде не особо интересовавшийся моими делами, лично приехал в школу гильдии. Он ждал меня в небольшом саду, разбитом на заднем дворе, в который допускались только Мастера и самые уважаемые клиенты. Там, посреди аллеи душистых пионов, отец объявил, что выбрал мне невесту. Ох, как я тогда ругался с ним. Вокруг не было ни души, все покинули садик на время нашего разговора, поэтому можно было не бояться чужих ушей. - Отец, как ты мог решить это без моего согласия? Ты же обещал мне, что если я буду обучаться в гильдии, то ты оставишь меня в покое! - с каждой секундой я разъярялся все больше. Подумать только, пока я, как ни в чем не бывало, сидел в школе, он уже определил мою дальнейшую жизнь. - Это не обсуждается. Если ты не забыл, я твой отец и имею право принимать любые решения, - как всегда невозмутимо, отвечал он. - Только до дня совершеннолетия, и ты это прекрасно знаешь! А объявлять о своем решении за несколько дней до него — подло! - Замолчи, щенок! - прежде чем я успел шевельнуться, отец схватил меня за горло. Еще ни разу мне не удалось предугадать его движения! Как и сейчас. - Это твой долг, как члена семьи. Захочешь - откажешься, когда станешь совершеннолетним, а пока молчи. Рука нарочито медленно разжалась, вернув мне свободу. Призрак свободы. - Ты ведь прекрасно знаешь, что я этого не сделаю, потому что подобный отказ сочтут за оскорбление! - Но это уже будет твоим решением, - чуть заметно улыбнулся он. - А не моим. Кстати, завтра будет дан бал в честь вашей помолвки. Я уже договорился с главой гильдии, так что вечером тебя будет ждать карета. Надеюсь, ты не выкинешь какой-нибудь глупости. Естественно, я не мог уронить честь семьи и не прибыть на праздник. Но заставить меня еще и изображать радость отец не смог. Или не захотел, ведь мне всегда было трудно понимать его. Невеста, бывшая еще совсем крохой, не подозревая о причинах торжеств, норовила спрятаться за подолом матери. Я почти не запомнил ее лица, только чистые, доверчивые глаза, наполненные до краев чистой синевой. - Нет, нет! - закричал я, ударив кулаком по стене. Холодный камень оставался непоколебимым, но это было не важно. Только почувствовав боль в сбитых костяшках, я смог очнуться и прогнать надоедливые осколки памяти. Все это навсегда осталось в прошлом, вместе со многим другим. Лишь теперь я спохватился, что отпустил девчонку. К счастью, она никуда не делась, лишь попятилась назад. В ярости я схватил ее за плечи и прижал к стене. - Говори, кто ты такая! Отвечай! Для кого ты настолько важна? Что в тебе особенного? Испуганно замотав головой, она сползла по стене и сжалась в комок. Глядя на нее, я почувствовал себя последней скотиной. Все-таки бедная девчонка не виновата в моих бедах и печалях. С этими мыслями я подавил угрызения совести и протянул ей руку. При виде ладони она вздрогнула, а потом, всхлипнув, подняла голову вверх. - Вставай, - сказал я, как можно спокойнее. - Не бойся, я не обижу тебя. Вставай же! Услышав недовольные нотки, она поспешно поднялась. Я поправил капюшон на ней и взял за руку. Идти нам оставалось совсем немного, но не мешало бы поторопиться. До тех пор, пока Гончие преспокойно разгуливают по ночному городу, никто не может чувствовать себя в безопасности. Особенно посреди улицы, с девчонкой, которую разыскивают, словно она дитя королевской крови. Если бы я не знал, что у короля есть только сын, то точно бы так решил. Несколько раз до нас доносились слабые отзвуки зловещего цоканья. Похоже, до людей, управляющих Гончими, дошло, наконец, что след потерян. И теперь они наугад нарезали круги в надежде, что смогут вновь натолкнуться на него. Будь у них обычные псы, можно было бы вернуться назад, и те показали бы, где потеряли след. Но с Гончими все было намного сложнее, мало кто мог понять этих созданий. Между тем времени у поводырей оставалось все меньше и меньше. К восходу солнца даже самая лучшая Гончая не сможет отыскать наши следы, слишком уж быстро исчезают хрупкие цветные отражения. Нервничая, я незаметно перешел с быстрого шага на бег. У всех до единого домов, мимо которых мы проносились, окна были наглухо закрыты ставнями. Наверняка у обитателей этих кварталов сегодня была бессонная ночь. Но глядя снаружи, можно было подумать, что во всем городе нет ни одной живой души. Наверное, даже больше, чем короля и гильдии, я ненавижу равнодушие, которым обыватели защищаются от непонятного и страшного. Так они поступают всегда, когда что-то меняется, когда происходит нечто необъяснимое. Что может быть проще? Достаточно закрыть ставни и двери покрепче, и все будет в порядке. Словно маленькие дети, прячущиеся под одеялом от кошмарных снов. Только когда на очередном перекрестке показался внушительного вида трехэтажный дом, на душе у меня стало спокойнее. По вывеске, украшающей его, даже малограмотный человек мог легко догадаться, что здесь расположен трактир. И далеко не простой. Порой городские стражники в поисках особенно наглого вора или бандита посещают эту часть города. Осторожно, опасливо косясь по сторонам, они не вламываются, а, вежливо постучавшись, входят в этот трактир. Лейтенант делает виноватое лицо, мол, и рады бы вас не беспокоить да Лорды со свету сживут, и вполголоса спрашивает хозяина, не видал ли тот разыскиваемых. Получив непременный отрицательный ответ, он разворачивается, и обливающиеся потом от страха стражники пятятся к выходу. Потому что, как любой местный житель, так и любой блюститель порядка, знают, что здесь обычные законы перестают действовать. На самом деле, те люди, что сидят в зале на первом этаже, как правило, ничего не нарушают. Они лишь посредники, ищущие заказчиков. Для нас же, тех, кто обеспечивает их работой, сделана неприметная дверь в тупичке. Постучавшись условленным образом, я преспокойно потянул дверь на себя, с трудом удерживаясь, чтобы не оглянуться на спутницу. Укутанная в мой плащ она не должны была вызвать подозрений, но даже, если Хьюго присмотрится к ней, ничего особенного он не увидит. Тонкий, чуть заметный обруч, висящий у нее на шее, вполне сойдет за новомодное украшение. С другой стороны, лучшей приметы не сыскать и, если дела пойдут из рук вон плохо, он сдаст меня, не раздумывая. Дверь открылась бесшумно, и я вышел на середину погруженной в полумрак комнаты, в дальнем углу которой зашевелилось светлое пятно. - Ты сегодня поздновато, приятель, - поднялся со своего уютного стула Хьюго. Он одновременно и смотритель, и сторож, и компаньон хозяина. Но тот не суется в заднюю часть трактира, равно, как и Хьюго в парадную, если ее, конечно, можно так назвать. - Да к тому же не один, - закончил он фразу. От его негромкого, хрипловатого голоса девчонка ощутимо вздрогнула. Еще бы, во время нашей первой встречи с Хьюго я и сам был не в своей тарелке. Впрочем, тогда я был одиноким, растерявшимся мальчишкой, в одночасье лишившимся всего. Теперь дело обстояло совсем иначе. - И тебе не хворать, дружище, - запанибратски похлопал я его по плечу. - Пришлось малость подзадержаться. - Надеюсь, все в порядке? - притворно нахмурился он. Нет, старый падальщик, от меня поживы ты не дождешься. Пусть ты скоро все узнаешь о провале Кэриба, но не сейчас. - Безусловно, - соврал я, и глазом не моргнув. Не давая Хьюго рассмотреть девчонку, я потянул ее за собой по хлипкой на вид лестнице. На самом-то деле она крепче камня, но главное — ощущения. Каждый раз, поднимаясь по ней, думаешь, не провалится ли лестница под тобой. Вот и девчонка, споткнувшись на шатающейся ступеньке, вздрогнула, и капюшон упал назад. - А это, что за красавица? - соизволил обратить на нее внимание Хьюго. - Чего-то раньше я ее с тобой не видел. - Тебе-то какая разница, - небрежно бросил я через плечо и нырнул в коридор. Только оказавшись в своем номере, я смог вздохнуть спокойно. Через плотно закрытые ставни не пробивалось ни капли света с улицы. Пришлось зажечь свечи, чтобы девчонка не свалилась, запнувшись обо что-нибудь. Да и мне маловато света от Подлинных цветов, хотя расположение мебели я знаю наизусть. Узкая и жесткая кровать справа, у окна небольшой письменный стол. Полупустой шкаф отнимает не так уж много места, но, тем не менее, будь это мой дом, я бы его давно выбросил. Слабое, колышущееся пламя свечей отбрасывало длинные тени на пыльном полу. Усадив девчонку на кровать, я сел рядом на стул. Плащ она уже сняла и, аккуратно свернув, положила рядом. Теперь, в полумраке, когда ничто меня не отвлекало, разобраться в ее ошейнике стало значительно проще. Она вздрогнула, когда я протянул к нему руки, и мне пришлось сесть на кровать рядом с ней. Если бы точно знать, что в ошейнике нет никакого подвоха, то лучше было бы оставить все как есть и не рисковать, копаясь в нем. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Тихо ругаясь, я выглянул и увидел Хьюго. - Если тебе что-то нужно, вино или еще чего-то, - заговорщицки подмигнул он мне, - то ты не стесняйся. Придерживая дверь, так, чтобы он не видел девчонку, я, как можно спокойнее, объяснил ему, куда и насколько долго он может и даже должен отправиться. Когда его шаги, а главное тихий смех, затихли, я вернулся к прерванной работе. Хотя мерзавец отвлек меня, но зато теперь, разозлив, помог хорошенько собраться. Присмотревшись к девочке, я заметил кое-что любопытное. Если сам ошейник напоминал обруч, видимый всем, обвитый жгутами из Подлинных цветов, что доступно только зрению Радужных, то тонкие, почти невидные нити, соединявшие его с девочкой, походили на паутину. Еще бы знать, что за паук и для чего сплел ее. Сразу чувствуется работа Мастера и не из простых. На такое изящное и искусное творение наверняка ушло не меньше месяца работы двух Высших, а может и трех. Ведь здесь присутствуют все доступные мне цвета, а скорее всего и недоступные тоже. Все сорок цветов! Неимоверно сложная задача. Между прочим, на хороший, цветной замок у обычного Мастера уходит не более недели. При весьма немалой оплате, разумеется. Понять бы, для чего понадобилась такая затея... На метку не похоже, тогда бы нас уже давно нашли, да и конструкция совсем другая. Если бы не возможные последствия, я бы покопался в ошейнике прямо сейчас, но не стоит забывать, что она — товар. А значит, от меня требуется доставить ее Кэрибу или напрямую заказчику целой и невредимой. Пока я, погрузившись в размышления, откинулся на спинку стула, девчонка, сжавшаяся у стены, мало-помалу начала проваливаться в дрему. Честно говоря, мне и самому хотелось вытянуться на кровати, полежать, понежиться, но задавить жалость к ней не удалось. Осторожно, чтобы не напугать девчонку, я накинул на нее покрывало. Пусть хотя бы одну ночь проведет в относительном уюте. Погасив все свечи кроме одной, я вернулся к столу. Несмотря на то, что ошейник не дал мне зацепок, кое-что у меня имелось. Особняк, необычно добротные замки и Гончие. Известно немногое, но попытаться поразмыслить стоит. Вот как ползу, так и отражаю!
В принципе, такое здание мог купить любой обеспеченный человек. Но для темных делишек большинство предпочли бы место в глуши. Все-таки содержание такого роскошного особняка обходится недешево, уж я-то знаю. Получается, хозяин был заинтересован в том, чтобы держать девчонку под рукой, но для чего? Замки, тоже интересный вопрос. Все до одного дорогие, вряд ли бы с ними справился кто-то еще кроме меня. И, что любопытно, делала их, скорее всего, синяя гильдия. Может быть это они. Но кто тогда заказал ограбление, соперники? Другая гильдия? Вполне вероятно, но для чего синей гильдии потребовалась такая скрытность, из-за которой они, собственно, и лишились пленницы? Гончие, последний известный мне фрагмент загадки. На самом деле, добиться разрешения на их использование очень и очень непросто. По закону позволить это могут только король или Совет Лордов. Если, конечно, неведомые хозяева девчонки не настолько сильны, чтобы обойти запреты. В таком случае, это либо гильдии, либо кто-то из самых влиятельных лордов, пользующихся поддержкой, опять же, какой-то гильдии. В ночной тиши внезапно раздался резкий, заунывный вой. Спутать его хоть с волчьим, хоть с собачьим, хоть с любым другим было невозможно. Похоже, Гончие устали беспрестанно искать потерянный след, вынюхивать, выглядывать его. Город со своими ароматами, звуками, чувствами утомил их, одновременно пробуждая подлинную сущность этих созданий. Не завидую тем беднягам, которые окажутся рядом с Гончими в этот момент. Именно поэтому их стараются использовать только в самых исключительных случаях. Если они выйдут из под контроля, то мало не покажется никому, даже запершимся в своих домах горожанам. Не просыпаясь, девчонка зашевелилась, попыталась спрятать голову под подушкой. Мне пришлось подойти к ней и аккуратно поправить сбившееся одеяло. Когда-то точно так же делала моя мама, когда мне снились кошмары. Ее ласковые, заботливые руки бережно укутывали меня, а голос убаюкивал, принося покой. С трудом сдержавшись от ругательств, я отошел к окну. Ну почему рядом с этой девчонкой меня постоянно тревожат тени прошлого? Уже ведь прошло столько лет, скоро будет девять. Я научился жить сам, по самостоятельно установленным законам и правилам. Впрочем, скоро все это закончится, сказал я себе. Ждать недолго, завтра же отправлюсь на условленное место встречи, указанное Кэрибом. Не может быть, чтобы или он, или кто-то из его доверенных людей не пришли. Все-таки это уже не первая облава, и ни одна еще не увенчалась успехом. Однако прежде за нами не охотились Гончие... Внезапно мне вспомнился Лэнг, уведший погоню в сторону. Если бы не он, возможно, даже мне не удалось бы уйти. И уж тем более с пленницей. Смог ли он оторваться или...? Нет, я еще не слышал, чтобы такое удавалось обычному человеку без помощи кристаллов. Впрочем, это неважно, он сам выбрал свой путь. А значит, вся ответственность лежит на нем одном, и мне незачем жалеть его или сочувствовать ему. Близилось утро, это чувствовалось даже за закрытыми ставнями. Медленно, постепенно цвета стали приходить в движение. В ожидании рассвета я чуть не задремал на стуле. Но момент, когда первые лучи разрезали мягкий сумрак, не пропустил. Ярким светом полыхнули облака, едва видные сквозь щели, полосы Подлинных цветов, словно внутри каждого из них горел фонарь. На мгновение переливающееся Многоцветье открылось каждому человеку, одинаково и Мастерам, и Радужным, и обычным людям. Меня обдало волной благоухающих ароматов, мелодичных звуков, прекрасных цветов и картин. А затем наступил новый день. Убедившись, что девочка спит, я открыл шкаф и принялся искать подходящую одежду. Разумеется себе, а не ей. Идти через полгорода к месту встречи в черном, шелковом костюме, в котором легко бесшумно двигаться, но трудно не привлекать внимания, было бы попросту смешно и нелепо. Проще сразу сдаться стражникам. Поэтому вместо щеголеватого костюма я достал простенькую, опрятную рубашку, коричневые брюки и чуть потертый, немного узковатый камзол. Теперь ни один соглядатай не смог бы отличить меня от одного из рядовых приказчиков, которых предостаточно в столице. Правда, лишь в том случае, если шпионы не знают моих примет. В противном случае мне придется туго. Напоследок я еще раз бросил взгляд на девочку. Сейчас, словно оставив в прошедшей ночи все свои страхи и тревоги, она мирно спала с доверчивым, детским выражением лица. Выйдя в коридор, я тщательно запер дверь номера на оба замка и, насвистывая веселый мотивчик, направился вниз. Хьюго, как я и полагал, притворялся, а может и на самом деле дремал внизу, у стойки. Впрочем, стоило мне шагнуть на первую же ступеньку, как он встрепенулся. - Уже уходишь? Так быстро? - Дела, дела..., - как ни в чем не бывало кивнул я. - Приглядишь за номером, чтобы никто не побеспокоил мою гостью? - Разумеется, - расплылся в улыбке Хьюго. - Все, что угодно для дорогого друга! На счет дорогого он был абсолютно прав, номера в их трактире стоили весьма недешево, зато безопасность гарантировалась. Насколько это возможно в нашем недружелюбном мире, само собой. На улице было полно народу, так что мне не составило труда затеряться в толпе. Влившись в спешащий по делам поток людей, я смог позволить себе немного расслабиться и поглядеть по сторонам. Вот идут с угрюмыми лицами парни, занимающиеся темными делишками. Этой ночью работенка у них не задалась, и теперь они явно намереваются залить горе в излюбленном месте. Торопятся на рынок кухарки, чтобы успеть приготовить завтрак прежде, чем господа проснутся. Лавочники распахивают двери настежь, открываются наглухо запертые на ночь окна, из труб валит густой дым. Столица проснулась. Но на лицах всех людей был заметен отпечаток неспокойной ночи. Тревожные взгляды, нервные голоса, быстрые шаги выдавали волнение людей. То тут, то там горожане собирались кучками, гадая, что же произошло. - Видать, снова Лорды что-то не поделили, - предполагал разносчик пирогов. - Нет, - качает головой толстенький лавочник, - по такому поводу Гончих не спускают. Похоже, искали кого-то... - Или что-то? - кивнул его сосед. - Мой друг, ювелир, говорил, что ограбили королевскую сокровищницу. - А ты уши-то и развесил! - рассердился разносчик. - Тогда бы стража была бы повсюду, а ее и след простыл. В одном спорщики были абсолютно правы, стражников я на всем пути не встретил ни одного. И это наводило на определенные мысли. Что же такое произошло, что от трактира до площади Павших Рыцарей, не было блюстителей порядка? Несмотря на их трусливость, служба есть служба, разве что Гончие всех их съели. На площади народу было не в пример больше, поскольку она была излюбленным местом для заключения сделок. Этому способствовали и несколько приличных гостиниц неподалеку, в которых часто останавливались богатые купцы, и парочка трактиров на самой площади, где весьма удобно вести деловые переговоры. Как бы то ни было, но здесь всегда хватало подобных мне приказчиков. Стараясь не выделяться, я прошел с озабоченным выражением лица вдоль края площади, не приближаясь к фонтану, хотя именно около него и условились встретиться. Никогда не вредно убедиться, что не сунешь голову в пасть врага. Но сколько я ни старался, никого подозрительного не замечал. И тогда, не дожидаясь, пока вконец разыграется воображение, и каждый встречный станет казаться соглядатаем, решительно направился к фонтану. Посреди круглого бассейна возвышалась скульптура, изображающая двух рыцарей, стоящих посреди поля боя. Медные, полированные доспехи ярко блестели на солнце, струи воды падали вниз из высоко поднятых мечей. Судя по позам воинов, бой еще не завершился, но по выражению их лиц казалось, что победа близка. Если, конечно, не учить историю и не знать, как и почему закончилось сражение, в честь которого возвели этот памятник. Но собравшихся на площади прошлое волновало в последнюю очередь. Прибыль, цены, сделки, - вот, что интересовало большинство толкущихся здесь людей. Глядя по сторонам, я протолкался к центру, попутно понимая, почему Кэриб выбрал именно подобное место для встречи. Когда он объявил об этом, кто-то из его людей даже пошутил, что тогда можно было бы собраться и у Лебединых прудов. Наверное, встретиться среди прогуливающихся влюбленных пар было бы крайне забавно, но Кэриб еще не выжил из ума, чтобы предложить такое. А вот площадь подходила для нас идеально. Во-первых, здесь хватало народу, а во-вторых, многие из них не особо ладили с законом. Поэтому приближение стражников заметили бы заблаговременно. Таким образом, внезапной облавы можно было не опасаться. В отличие от соглядатаев и шпионов. Кэриб появился на площади совершенно неожиданно. Только что его не было и в помине, а сейчас он уже направляется к фонтану. Привычным движением я скользнул в сторону, укрывшись за внушительного вида повозкой. Осторожность, прежде всего. Это меня заставил усвоить жестокий, преподанный в прошлом урок. Не доверяй никому, ведь даже если человек не врет, он запросто может ошибаться. А поплатишься за это ты. Если бы я не следовал этому правилу, то вполне вероятно, что не дожил бы до двадцати четыре. Как-никак, когда ты объявлен врагом короля, приходится прилагать все усилия, чтобы не попасться в лапы недругов. Стараясь оставаться незамеченным, я отошел в сторону и внимательно пригляделся к Кэрибу. То, что на встречу пришел он один, меня сильно смутило. На первый взгляд Кэриб выглядел обычно, но, приглядевшись, я вздрогнул, заметив тончайшие полосы, обвивающие его. Со стороны это выглядело так, как будто человек в спешке запутался в клубке ниток. Впрочем, видеть это могли только Радужные, а их на площади похоже не было, иначе народ уже начал бы расходиться. Потому что означать эти полосы могли только одно, что человек чем-то провинился перед гильдией или королем и на него одели своеобразные кандалы, отсекающие от него Подлинные цвета. С такими оковами Кэриб не мог коснуться цветов, даже видеть их получалось с трудом. По доброй воле он бы их не одел никогда, а значит, мне нужно бежать отсюда со всех ног... Я пробежался взглядом по толпе, отделявшей меня от ближайшей улицы, и торопливо направился в самую гущу толчеи. То, что до сих пор не удалось заметить наблюдателей, следящих за Кэрибом, наводило на неприятные размышления. Хорошо, если они меня еще не увидели, в противном случае мне придется не сладко. Чуть не сбив с ног двух о чем-то договаривающихся купцов, я беспрепятственно вырвался с превратившейся в мышеловку площади. Никто не гнался за мной, не топала тяжелыми сапогами стража, не кричали: «Взять этого негодяя!», как будто оковы на Кэрибе мне приснились в кошмарном сне. Тем не менее, расслабляться я не собирался. Может быть, и впрямь соглядатаи меня не заметили, но на такое везение рассчитывать не стоило. Идти прямиком к трактиру я не стал, чтобы не выдать своего логова, пусть даже временного. В конце концов, девчонка осталась в номере, неудачно выйдет, если они до нее доберутся. Поэтому, пройдя пару кварталов, я сбавил шаг и повернул в сторону мастерских ремесленников. Итак, если Кэриба послали на площадь, чтобы выйти на след его подельников, которым удалось сбежать из особняка, то сейчас за мной наверняка ведется слежка. Но кто же это? Тот угрюмый мастеровой или торопящийся по делам купец? Или сонный бродяга, еле держащийся на ногах, но упорно плетущийся вдоль по улице. Собственно, в этот район я свернул потому, что кое-где улочки сплетались в столь причудливые узлы, что можно было в два счета запутать следы. Если, конечно, неведомые враги не воспользуются Гончими. Хотя я и не видел преследователей, но внимания не ослаблял. Поэтому вовремя почувствовал легкое, чуть заметное касание тонкой петли. Еще бы секунда, и охотники поймали бы меня, как какого-то дикого зверя, но не тут-то было. Пусть я и не Мастер, но определенное владение цветами доступно и мне. По крайней мере, схватить петлю и отбросить ее, как можно дальше, у меня получилось. Оглянувшись, я успел заметить шагах в двадцати от себя двух, неприметных, на первый взгляд, личностей, бегущих ко мне. Спустя секунду, к ним присоединился третий, немного отставший. Наконец-то, подумал я, бросаясь к ближайшему переулку, теперь нет нужды оглядываться и гадать, где шпионы. Теперь все зависит от того, кто лучше бегает и знает местные улочки. И что-то мне подсказывало, что это не мои преследователи. Похоже, они думали также, потому что мимо меня пронесся крупный, брызжущий искрами огненный шар. Значит, как минимум один из них, Мастер, а может быть и двое. Если трое, то мне придется туго. В переулке было тесно и грязно, не так гадко, как в трущобах, но и не так чисто, как у купцов. Перепрыгивая через лужи, я оглянулся назад и нырнул в арку, ведущую на соседнюю улицу. Трое бежали, едва не сбивая друг друга с ног, но, тем не менее, не отставали, а значит, пора было менять тактику. Времени на игру в догонялки у меня не было. Теперь, когда противник знал, кто явился на встречу, он мог без проблем выяснить, где я живу. Выдержав несколько секунд, я шагнул назад. Преследователи успели добежать только до середины переулка, когда первый из них увидел меня. Простой Радужный, такой, как я, уступает Мастерам в искусстве управления Подлинными цветами. В отличие от них, мы можем лишь на короткое время сдвинуть, перемешать, закрепить цвета. У кого-то результат продержится, прежде чем развалиться, два удара сердца, у кого-то, правда редко, десять. Вот только мне хватит и этого. Зачерпнуть от души красного, жгучего цвета, смешать с соломенным, и в последний момент воткнуть туда точку черного. Получившийся клубок я изо всех сил метнул в преследователей. Те среагировали на удивление быстро. Замерли, отпрянули, сообразив, что это уже не шуточки. Двое встали вперед, выставив перед собой переливающийся щит из смеси синего и лилового. Не дожидаясь, пока мой подарок долетит до них, я бросился бежать, проскочил темную арку и оказался на оживленной улице. Позади меня раздался громкий хлопок, а спустя мгновение из переулка донеслась ругань. Представляю, как разозлились шпионы, когда перед их носом шар, который должен был взорваться и обдать их пламенем, рассыпался на безобидные составляющие. Отведенные моим творениям семь ударов сердца закончились, как я и прикинул, прежде чем бомба сработала. Теперь оскорбленные преследователи, убедившись, что я им не опасен, будут землю рыть, лишь бы догнать меня. Пусть стараются. Заскочив в первую попавшуюся лавку, я скатал вместе куски лазурного и кремового и метнул вдоль улицы. Здесь результат обнаружился немедленно, стоило маленькому вихрю набраться сил. Расшвыривая людей, он пронесся по улице и постепенно погас в отдалении, рассыпавшись так же, как и шар. В этот момент из арки выскочили преследователи и замерли в замешательстве. Справа от них царила полная неразбериха, одни, бросив все, спешили оказаться, как можно дальше отсюда, другие же, которых угораздило попасть под вихрь, пытались встать. Налево беспорядка было поменьше, но понять, куда я направился, шпионы не смогли. Двое побежали направо, один налево, торопясь догнать меня. Выждав немного для верности, я вышел из лавки и быстрым шагом направился к арке. К счастью в переулке меня никто не ждал, хотя я и опасался, что кто-то из шпионов мог отстать. Теперь же на какое-то время я оказался в безопасности, оторвавшись от слежки. Но прохлаждаться было рано, поскольку враги наверняка уже выяснили у Кэриба или из других источников, где меня можно найти. А тогда оставшаяся в трактире девчонка неминуемо попадет к ним в лапы. Соображая, сколько у меня еще есть времени, я перешел с шага на бег. В конце концов, даже если и привлеку к себе внимание, хуже не будет. Несколько раз пришлось грубо пропихиваться через толпу в особо людных местах, но в целом домчался до трактира быстро. Никого подозрительного поблизости я не заметил, но это не означало, что соглядатаев нет. Скорее говорило, что на мою наблюдательность полагаться нельзя. На этот раз я без всяких церемоний промчался мимо Хьюга на второй этаж и, только оказавшись в номере, смог вздохнуть спокойнее. С девчонкой все было в порядке. Судя по ее сонному виду, все время, пока меня не было, она крепко спала. Больше не обращая на нее внимания, я подошел к шкафу и печально посмотрел на свой небогатый гардероб, который вскоре должен был стать еще беднее. Давно прошли те времена, когда я мог не задумываться, что надену. Я бросил в мешок рабочий костюм и, добавив туда пару смен одежды, покосился на девчонку. Даже не стоило пытаться провести ее через полгорода в таком виде. Легкое платьице, беззаботного светлого цвета, порядочно измялось за ночь. Основная проблема была в том, что ничего подходящего, не говоря уже неприметного, для девчонки у меня не было. Любая моя одежда висела бы на ней, как на бродяжке, и волочилась по земле. Может, как маскировка это было бы неплохо, но сейчас куда важнее было, чтобы девчонка могла бегать. Причем быстро. - Одевайся, - кинул я ей свой плащ, не придумав ничего лучше. Пока она вставала, я рывком отодвинул шкаф в сторону. Одна из половиц легко подалась, поскольку держалась на единственном гвозде. Под ней обнаружилось аккуратно выдолбленное углубление. Из тайника я достал увесистый сверток и кошель, в котором лежала большая часть моих сбережений. В принципе, особой нужды в таких предосторожностях не было, поскольку случайные люди сюда не попадали. Да и воровать у Хьюго в трактире мало бы кто осмелился. Но излишней доверчивостью я давно не страдал, а потому решил поберечься. Отсыпав часть полновесных золотых монет за пазуху, я положил кошель и сверток в мешок, основательно зарыв их в вещах. На всякий случай глянул в окно и замер. На углу стояли несколько людей в одеждах, под которыми виднелись мечи. Рядом с ними прохаживался еще один, со знаком гильдии, вышитым на роскошном, дорогом плаще. - Даже не скрываются, мерзавцы, - прошипел я. Впрочем, бояться им было нечего, не так уж много горожан рискнут напасть на воинов Радужной гильдии. В особенности, когда среди тех есть Мастер. А у меня шансов справиться с ними не было и подавно. Девчонка уже оделась и стояла у двери, поэтому, закинув мешок за плечи, я взял ее за руку и прислушался. В коридоре не раздавалось ни звука, похоже, что люди гильдии не успели еще войти в трактир. Наверное, сперва хотят обложить дом со всех сторон или же ждут подкрепления. Если так, то они совершили большую ошибку. Осторожно, чтобы не шуметь, я открыл дверь и на цыпочках прокрался к приставной лестнице, ведущей на чердак. Вообще-то крышка люка была заперта, но меня это сейчас мало волновало. Снести петли смесью желтого и красного не составило проблем. Хватило пяти секунд, чтобы металл поплыл, будто в кузне. Аккуратно, чтобы не задеть расплавленные петли, я сдвинул крышку в сторону. Первой вверх я отправил девчонку, которая достаточно шустро забралась на чердак, а затем, убедившись, что никто за нами не следит и все тихо, залез сам и постарался пристроить крышку так, чтобы испорченные петли не сразу заметили. На чердаке оказалось совсем не пыльно и не грязно, как можно было ожидать. Вдоль стен стояли бочки и ящики с какими-то припасами, под потолком висели связки сушеных чесночин. Аромат от них исходил убийственный, так что я едва не расчихался. Отличная ловушка для вора, пусть попробует сохранить хладнокровие в столь душистом месте. Выбраться на крышу получилось без труда, и вот уже слабый ветерок обдувает мое лицо. Стоять на узком гребне, занятие не из легких, особенно с непривычки, поэтому мне приходилось пристально следить, чтобы девчонка не сверзилась вниз. С высоты было отлично видно, как замыкается оцепление вокруг трактира, как начинает сужаться кольцо. Странно, что не видно стражников, неужели без них для верности решили обойтись? Когда первые воины гильдии подошли к дверям заведения, мы успели пересечь несколько крыш. Стоящие в оцеплении люди нервно смотрели по сторонам, но никому и в голову не пришло взглянуть наверх. Наверняка, они не ожидали, что я уже вернулся сюда и к тому же вовремя заметил их приготовления. Но везение не может продолжаться бесконечно, рано или поздно, а скорее рано, кто-нибудь заметит сломанную крышку и заберется на крышу. Поэтому, чтобы не оставаться на виду, я начал озираться по сторонам в поисках удобного спуска. Будь я один, нырнул бы в какое-нибудь раскрытое окно, а то и вовсе бы спрыгнул. Но с моей спутницей такой трюк точно не пройдет. К счастью, нам не пришлось прыгать по всем крышам в квартале. Всего лишь в паре домов от нас нашлось здание, у которого на второй этаж вела наружная лестница. Обернувшись назад, я убедился, что погони нет, прыгнул вниз. Лестничная площадка подо мной жалобно заскрипела, но выдержала. Положив мешок рядом, я помог спуститься девчонке, поскольку сама бы она точно подвернула ногу. Какая-то старушка сердито покосилась на нас из окна, но ничего не сказала. Поэтому мы беспрепятственно выбрались из дворов на простор улиц. Если наши преследователи полагали, что без проблем найдут нас, даже теперь, то они сильно ошибались. Разумеется, стоило нам сунуться в любой притон, ночлежку или просто трактир, где частенько бывают ночные дельцы, то про это тут же стало бы известно. Но здесь была одна загвоздка — появляться в таких местах я не собирался. Так что соглядатаи будут зря тратить время, обыскивая укромные уголки столицы, ведь меня им там не найти. Еще где-то с пару лет назад я позаботился об укрытии, как раз для подобного случая, если за мной будут охотиться влиятельные люди. О нем не знал никто кроме меня, поэтому при всем желании вызнать о его местоположении шпионы не могли. Влившись в общий поток людей, мы с девчонкой направились к окраинам столицы. Пару раз, неподалеку от трактира, нам навстречу попадались спешащие отряды стражи. Было несколько неуютно, прижавшись к стене, пропускать этих горе-вояк, каждую секунду ожидая разоблачения. То, что торопились они к трактиру, явно по нашу душу, по крайней мере, так мне казалось, не особенно меня радовало. Пусть толку от городских стражников мало, но стеречься их все равно приходится. Впрочем, нам повезло, и никто не обратил на нас внимания. А вскоре мы отошли достаточно далеко, чтобы не опасаться облавы. Как бы не были сильны наши враги, устроить такое им точно не под силу. Хотя до полудня было еще далеко, но народу на улицах хватало. Если бы не крайняя необходимость, я бы ни за что в жизни не вывел девчонку из дому. Каждый раз, когда кто-то глядел на нее дольше нескольких секунд, мне хотелось прикончить его. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь запомнил нас и потом, услышав наши описания, разболтал, что видел похожую парочку. Но приходилось надеяться, что противники не успели разослать своих соглядатаев, поскольку каждому зеваке рот не заткнешь, а их на нашем пути встречалось немало. Наконец трущобы и неспокойные районы бедноты остались позади и мы словно оказались в другом городе. Со стен домов пропали надписи и грязь, лужи перестали преграждать путь, сместившись к сточным канавам. И пусть им было далеко до особняков лордов, тем не менее, жить здесь было намного приятнее. По вечерам не нужно оглядываться на каждом шагу, хотя ночью все же лучше не расслабляться. Пожалуй, если бы не сомнительность моего заработка, я бы поселился в этом уютном месте. Но не стоит сожалеть о том, что недосягаемо. Одернув засмотревшуюся по сторонам девчонку, я ускорил шаг и через пару минут свернул во двор. Впервые оказавшийся здесь человек вряд ли сумел бы разобраться в переплетении улочек и маленьких двориков. В особенности, если учесть, насколько они похожи. Небольшие аккуратненькие клумбы, тоненькие деревца, чистенькие двух — трехэтажные домики, - быстро сливаются в одно разноцветное пятно. Вот, над кустиком фиалок стелется крохотное облачко лилового, а от заползшего на желтую стену вьюнка протянулся к нам нежно-розовый. Увлеченный этим зрелищем, я чуть не прошел мимо нужного здания, но в последний момент спохватился, заметив домовой знак. Неприметная пластина примостилась на углу здания, прикрытая раскидистыми ветвями сирени. Несмотря на облупившуюся краску можно было разглядеть стоящих друг против друга оленя и козла. Первоначально там было два козла, но впоследствии какой-то рассеянный или неумелый художник, подновляя знак, превратил одного из козлов в оленя. Немудрено, усмехнулся я, если лет через двадцать на домовом знаке будут изображены уже два оленя. Нужная квартира располагалась на втором этаже дома, поэтому нам пришлось подниматься по старенькой, поскрипывающей лестнице. Хорошо еще, что мы не встретили никого из обитателей дома, лишние свидетели сейчас ни к чему. Дверь единственной на втором этаже квартиры была приоткрыта, так что я без лишних церемоний зашел внутрь и затащил за собой девчонку. На шум выглянула хозяйка, немолодая женщина, лет пятидесяти, занимавшаяся чем-то во второй комнате. В ее сощуренных глазах мелькнуло недоумение, когда она увидела нас двоих. Прежде, чем женщина успела что-то спросить, я показал старенькую, необычную монету и сделал условный знак, звонко щелкнув пальцами. Ничем не выказав удивления, хозяйка махнула нам рукой. - Не стойте на пороге, господин, проходите, - радушно пригласила она нас. Подтолкнув замершую от изумления девчонку, я проследовал во вторую комнату, мимоходом примечая изменения со времени моего последнего визита. По сравнению с моим прежним жилищем здесь было намного просторнее и уютней. Две комнаты, одна большая, спальная и кухня одновременно, и вторая, меньшая, рабочая, о чем красноречиво свидетельствовали портновские принадлежности. На небольшом столике лежали линейка и ножницы, подушечка, утыканная иголками, свалилась на пол. Толстая стопка тканей высовывалась из-за плохо прикрытой дверцы шкафа. Хозяйка провела нас в большую комнату, отгороженную от рабочей простенькой занавеской. Пока девчонка, задумчиво вертела головой, разглядывая обстановку, я отвел женщину в сторону. Как ни странно, но сегодня она впервые увидела мое лицо. Дело в том, что во время наших прежних встреч я был одет в свой неизменный плащ с капюшоном. Все, что ей было известно, это монета и условный знак. Таким образом, я исключал возможность того, что кому-то станет известно, что у меня появилось тайное убежище. Мало ли кто встречался с этой женщиной? Так что теперь я мог чувствовать себя в безопасности. Относительной, разумеется. Поскольку все на свете предусмотреть невозможно, хотя и подчас очень хочется. - Мы пробудем у вас некоторое время, - шепотом сказал я женщине. - Нам понадобится еда и кое-какая одежда. Вообще-то последний раз ел я вчера в обед. Догадываюсь, что и девчонка уже давно проголодалась. Просто этим утром ни мне, ни ей было не до завтраков. Но сейчас, когда спешить нам стало некуда, мой живот урчанием ясно сообщал, чего он хочет. - Там, в печи, стоит еда, господин, думаю, вам на двоих хватит, - понимающе кивнула она. - Сейчас мне нужно идти в мастерскую, но я постараюсь вернуться пораньше и приготовлю для вас обед. - Если кто-то поинтересуется, что за жильцы у вас появились, то... - Я скажу всем, что вы — внуки моей двоюродной сестры, впервые приехавшие в столицу, - быстро сообразила Умильта. Я недоверчиво посмотрел на свою синеглазую, оранжевоволосую спутницу, успевшую устроиться в кресле, покосился на собственное отражение в зеркале, где был виден темноволосый, кареглазый парень, и покачал головой. Впрочем, ничего лучше мне в голову не приходило, поэтому я неохотно согласился. - Если какой-нибудь человек будет искать похожих на нас людей, постарайтесь его запомнить. - Не беспокойтесь, господин, - кивнула хозяйка, - я все поняла. Но через некоторое время все равно пойдут слухи... - Не важно, мы не собираемся задерживаться здесь более, чем на несколько дней. Думаю, за это время проблем не возникнет. И еще..., - сделал я паузу. - Да, господин. - Не стоит меня так называть. Для вас я — Эйр. - Хорошо, Эйр. А теперь, прошу прощения, мне нужно идти. Когда она вышла из квартиры, я тут же запер дверь на засов и подошел к окну. Никаких признаков слежки я не заметил, похоже, что самоуверенность наших противников сыграла с ними злую шутку. Не озаботившись, как следует, оцепить район, они сразу бросились к трактиру. Пусть теперь помучаются, ища каплю в море. Проводив взглядом торопящуюся Умильту, я сел в кресло и вздохнул с облегчением. Больше не нужно никуда спешить, можно спокойно продумать следующие действия. Как-никак нам предстояло обмануть цветную гильдию, поскольку я был уверен, что в этом замешана одна из них. Но первым делом я отправился к печи, в поисках обещанной еды. Все интриги, тайны, загадки могут подождать, пока мы не перекусим. Даже притихшая девчонка немного оживилась, когда я поставил посреди стола накрытый полотенцем горшок. От него исходил настолько аппетитный аромат, что от предвкушения предстоящего пиршества у меня едва не потекли слюнки. Конечно, стоило немного подождать, хотя бы для того, чтобы достать чашки, но ни сил, ни желания у меня не было. Терпения хватило только на то, чтобы найти две ложки, а затем расшитое красивыми узорами полотенце полетело в сторону.
В горшке оказалась вареная картошка с овощами. Подумаешь, обыкновенная еда, но в тот момент она показалась мне вкуснее всего на свете. Торопливо вылавливая кусок побольше, с прилипшей веточкой какой-то приправы, я чуть не подавился от смеха, подумав, что по сравнению с теми изысками, что ел я когда-то, это кушанье просто до невозможности. Кто бы мог подумать, что оно окажется сравнимо по вкусу? Девчонка тоже оценила еду, хотя и взяла только несколько кусочков. По крайней мере, на лице у нее появилось слабое подобие улыбки. Только, когда стало видно дно горшка, я смог остановиться и расслабленно откинулся на стуле. Вот теперь, как следует, поев, можно спокойно поразмыслить. Идея найти столь удобное убежище появилась у меня за день до случайно услышанного разговора. Несколько человек, пару из них я знал и даже проворачивал кое-какие дела, что-то яро обсуждали, сидя в трактире. Тогда они в очередной раз обсуждали, насколько бездарен король и его министры. В доказательство приводились: повышение налогов и торговых пошлин, новые наборы в армию, а также отказ в помощи семьям погибших солдат. Хотя наше королевство давно не воевало, тем не менее, кто-то должен был охранять границы. В особенности те, что примыкали к местностям, изувеченным сражениями с участием Мастеров, поскольку, к примеру, земли западного Приграничья и впрямь порой подвергалось нападениям одичавших созданий. Теперь-то подобные занятия и исследования строго контролировались королевскими законами, и любые нарушения карались крайне строго. Вот один из парней и рассказывал друзьям, что его старый приятель, которого он знал с детства, пошел к королю на службу. Солдата отправили на западную границу, и недавно оттуда пришло известие, что он бесследно пропал. Теперь его мать, которая прежде жила в основном на жалование сына, вот-вот погонят с квартиры, поскольку оплачивать аренду она не сможет. И придется бедной женщине перебираться в трущобы, где еще надо суметь выжить. А в итоге, говорил парень, толку-то от такого короля, коли простым гражданам одни от него беды. Ничего нового в этих разговорах не было, каждый второй житель городского дна всегда чем-то недоволен. Но кое-что тогда запало мне в голову. Нельзя сказать, что мной руководила жалость, вряд ли. То, что я собирался предложить женщине, сложно было назвать бескорыстной помощью. Укрывательство таких преступников, как я, да и помощь им, карались весьма сурово. Впрочем, еще неизвестно, что для нее было хуже, прозябать в нищете или один раз рискнуть, чтобы достойно прожить остаток дней. Мы встретились у неё в квартире, куда я пришел под видом клиента. Она, как выяснилось, была довольно неплохой портнихой, так что повод нашелся без труда. Но вместо привычной для нее кройки и шитья я предложил кое-что другое. - От вас потребуется всего лишь быть готовым, что однажды в дверь постучится человек, не важно, кто это будет, и, протянув монету, сделает условный знак. Ему потребуется жилье, еда, еще что-то по мелочи, а затем он исчезнет. За это я буду дважды в год платить вам, вот по такой сумме, - на стол глухо упал туго набитый кошелечек. - И когда человек уйдет, вы получите в три раза больше. Как вам такое предложение? Умильта молча сидела, чуть сгорбившись, надломленная переживаниями последних дней, когда никто не желал ей помочь. Тонкие, гибкие пальцы, привыкшие к аккуратному шитью, нервно комкали давно промокший платочек. Пожалуй, надо быть по-настоящему жестоким человеком, чтобы отказать ей в помощи, например, таким, как королевские служащие. Или, как я. Неожиданно она подняла голову, и я вздрогнул, увидев ее горящий взгляд. Хотя мое лицо скрывала темнота и низко опущенный капюшон, тем не менее, мне стало не по себе. - Я согласна, - произнесла она и вновь опустила голову. Возвращаясь в ту ночь домой, а точнее в ставшую мне домом комнату трактира, я впервые понял, почему отец всегда тщательно следил, чтобы семьи погибших воинов ни в чем не нуждались. Отвлекшись от невеселых мыслей, я повернулся к девчонке. Она уже успела забраться в сразу же облюбованное кресло и задремать, время от времени что-то тихо бормоча. Мне ничего не осталось, кроме как недоуменно покачать головой. Мечта похитителя, когда пленница беспрекословно слушается, все время молчит или спит, не создавая проблем. Но почему тогда у меня появилось ощущение, что я что-то пропустил? Вообще ситуация складывалась по меньшей мере странная. Зачем эта девчонка понадобилась неведомому заказчику? Что он с ней собирался делать? На невольницу она совершенно не походила, да и на восточных красавиц тоже. Похищенная дочь влиятельной семьи? Но тогда те отправили бы не бандитов, а своих надежных воинов в сопровождении Мастеров из дружественной гильдии. Или вообще обратились бы к королю. Пойманная шпионка? Но к чему такая секретность? Если забыть о возрасте, то разговор со шпионами короткий, или темница, или быстрая расправа. Единственная зацепка — ошейник. Я быстро и беззвучно встал, подошел к девчонке. Присел прямо на полу перед ней, стараясь не шуметь. Простенький обруч для обычных людей, переливающееся сплетение нитей для Радужных, что же ты такое на самом деле? Любая вещь может быть снята, если ее надели. Чтобы найти крохотное отверстие, напоминающее скважину, мне потребовалось десять времени и вся моя собранность. Если бы не умение выделять общие принципы в любых структурах, отчасти вбитое за время учебы в гильдии, отчасти выработанное за годы практики, не факт, что я бы его нашел. Пробовать открыть или нет? Логика подсказывала, что не стоит торопиться, неизвестно, как отнесется к этому заказчик. Но та же логика признавала, что он может теперь и не объявиться. Выбор был за мной. Выбор. Такое сладкое слово, пока остается недосягаемым, и такое горькое, когда оказывается перед тобой. Чуть прищурившись, я начал присматриваться к свечению нитей. Почему-то казалось, что сегодня оно стало ярче. С чего бы это? Впрочем, ночью мне было не до того, чтобы разглядывать его. Девчонка что-то прошептала во сне, шевельнула рукой, и я решился. В конце концов, пока ошейник на ней, скрываться от соглядатаев намного сложнее. Первый цвет, первый цвет, кто же ты... По крайней мере, сейчас у меня достаточно времени, чтобы взломать любой замок. Любой, кроме того, что заперт на недоступные мне цвета. Или на один из них. Но думать об этом во время работы я всегда себе запрещал, чтобы не отвлечься в самый неподходящий момент. Почему бы не попробовать зеленый, который запирал комнату, а вдруг? Не удалось, замок остался равнодушен к нему. За ним пришел черед красного, бордового, фиолетового, но без толку. Начав сердиться, я приостановился, а затем решительно поймал маленький кусок черного и приложил его. На этот раз замок отреагировал мгновенно. Волна смерти и страданий, поля сражений, усыпанные телами павших, и заунывная похоронная песнь ударили меня, едва не отбросив. Ошеломленный я едва успел поймать, разглядеть отражение следующего слоя, чуть видное, словно оно пряталось в мутной, грязной воде. И все-таки я его увидел! Полупрозрачные, разводы болотного сложно было с чем-то перепутать. Затем дело пошло быстрее, хотя с каждым разом отражения становились все более расплывчатыми, неясными. Это означало, что работали над замком Высшие Мастера, тщательно сплетавшие каждый слой. После десятого я взмок от напряжения, не дающего отвлечься ни на секунду. И в этот момент девчонка зашевелилась, просыпаясь. - Не двигайся, - резко приказал я, и она тут же послушно замерла. Голубой последовал за алым, а его сменил лиловый. Четырнадцать слоев, больше, чем я когда-либо встречал. Честно говоря, я был уверен, что подобные замки ставят только на королевские сокровищницы. И тем сильнее мне хотелось выяснить причину такой секретности и бережливости. Поэтому, когда в очередном раскрывшемся, пятнадцатом по счету слое я не увидел отражения, это стало для меня полной неожиданностью. Такого попросту не могло быть. Не было даже ни малейшей тени, ни намека на следующий цвет. Справившись с растерянностью, я попытался подобрать его. Нет подсказок? И не надо, сам справлюсь. Только когда я попробовал последний доступный мне цвет, до меня дошло, что же произошло. Именно то, чего в душе боится любой Радужный взломщик. Один из цветов, запечатывающих механизм открывания, не был мне виден. Большинство сталкивается с этим постоянно, им, как правило, доступно крайне мало цветов. В отличие от меня. Тридцать семь, этого вполне достаточно, чтобы при удачном стечении обстоятельств стать высшим Мастером. Этого вполне достаточно, чтобы без труда зарабатывать не меньше, чем командиры гвардии. Вполне достаточно, чтобы открыть почти любой замок. Было достаточно, до сегодняшнего дня. Сухо щелкнув, вернулся в прежнее состояние замок ошейника, поскольку прошло более установленных создателями тридцати минут, а я все еще бессильно сидел на полу перед креслом. Одно дело знать, что есть нечто недоступное тебе, а другое — столкнуться с этим в не самый подходящий момент. Поднявшись, я отошел к кровати и плюхнулся на нее, не обращая внимания на испуг и недоумение в глазах девчонки. Все это время мне везло, и недоступные цвета не встречались. Ни разу. А теперь предстояло привыкнуть, что мне открыты не все пути. Пусть так. Но сдаваться я не собирался. Мало-помалу мне удалось подавить испуг и растерянность. Сейчас я должен разобраться, что же делать дальше. Замок на ошейнике мне самому не открыть, пока не найдется тот, кто может видеть недоступные для меня цвета. А самое плохое, что никто из моих знакомых не владел всеми тремя сразу. Впрочем, один из цветов смело можно было исключать из рассмотрения. Хотя бы потому, что серый видели большинство Радужных. Так уж получилось, что самый частый цвет мне оказался недоступен. К счастью, в замках серый почти не использовали из-за его излишней распространенности. Зато с оставшимися двумя мог запросто справиться мой старый знакомый, к которому я частенько обращался с разными просьбами. Правда, до него еще надо было добраться, минуя шайки соглядатаев, наверняка уже заполонившие улицы столицы. Поэтому пока торопиться точно не стоило. И все-таки хотел бы я знать, кто делал этот замок. Первым, как правило, ставят один из не особо частых цветов, но такой, что Мастер им отлично владеет. Но кто мог столь хорошо владеть черным? Дело в том, что если кто-нибудь попытается взломать замок не перебором, а взяв его силой, то должна сработать защита, скрытая в первом слое. Но в случае черного последствия могли быть ужасающими. Этот цвет входил в состав самых опасных и сильных творений, взрывающихся шаров, разъедающих любой материал жидкостей, жутких созданий и много другого, направленного на убийство. А потому такая защита вполне могла разнести целое здание, вместе с охраняемой девчонкой. Но чем она тогда так ценна или опасна, что лучше убить ее, чем дать снять с нее ошейник? Я пристально посмотрел на пленницу, но ничего особенного не увидел. Обычная девчонка, миловидная, симпатичная, но ничем от сверстниц не отличающаяся. Попробовать, что ли расспросить ее, пришла мне в голову мысль. Вот только... а как зовут девчонку? - Как твое имя? В ответ — тишина, может она уснула? Поднявшись с кровати, я увидел, что девчонка не спит, а напряженно смотрит на меня. - Как тебя зовут? - раздраженно повторил я вопрос. Она ничуть не походила на смугловатых южан или суровых жителей севера, что порой попадали в столицу. И я был уверен, что девчонка понимает каждое мое слово, поэтому ее молчание только злило меня. С таким же успехом можно было добиваться ответа от стены. Я тяжело вздохнул и вздрогнул от стука в дверь. Негромкий, но внезапный звук довольно сильно напугал меня. Больше всего я опасался, что это какая-нибудь соседка Умильты или ее подружка, которую будет не так-то легко спровадить. Да и слухи о гостях разойдутся намного быстрее. Осторожно, чтобы не шуметь, я подобрался к двери и мельком выглянул в щель. При виде хозяйки у меня сразу отлегло от сердца. Убедившись, что позади нее никого нет, я отодвинул засов. Теперь, когда она вернулась домой, можно было спокойно лечь и подремать. Разумеется, одна бессонная ночь не могла сильно утомить меня, но не исключено, что и этой ночью мне предстоит прогуляться по городу. А с учетом того, сколько людей охотится за мной, лучше быть свежим и отдохнувшим. Наверное, если не больше всего на свете, то определенно в первую очередь, я ненавижу память. Точнее ее противное свойство сохранять воспоминания, от которых бы ты с огромным облегчением избавился. Но, увы, с ними ничего нельзя поделать, и остается, сжав кулаки, гнать тени прошлого. Но как это сделать во сне?.. Светлая аллея плавно огибает пестрые цветники, словно увиливая от окружающих их густых сплетений Подлинных цветов. Мне, еще мальчишке, они кажутся донельзя забавными, так и хочется поиграть с ними. Только присутствие матери останавливает меня, впрочем, ненадолго. - Мам, а мам, а можно я немножко поиграю? - Конечно, милый, - появляется на ее лице улыбка, - только постарайся не хулиганить, ты же знаешь, что тогда отец расстроится. Сердить отца мне вовсе не хочется, слишком памятно прошлое наказание, когда он запретил все игры в парке на неделю. Поэтому приходится внимательно следить, чтобы не наступить мимо тропинок, случайно не забраться в центр цветника. Мало-помалу я ухожу все глубже, пока скамейка, на которой сидит мама, не скрывается из виду. Маленькие ладошки с трудом ловят верткие крошки Подлинных цветов, которые вьются вокруг, словно бабочки. Увлеченный этим важным делом я не сразу замечаю быстро идущего к матери отца, но тут же ныряю за куст роз. Проходит несколько минут прежде, чем он возвращается в дом. Только тогда я выбираюсь из укрытия и стремглав бегу к заветной скамье. Мама сидит там же, с тем же спокойным выражением лица, но на ее щеках блестят тонкие полоски — следы слез. - Мам, а зачем он приходил? Он тебя чем-то обидел, да? - Все в порядке, сынок, вырастешь — поймешь, - треплет она мои густые вихры. - Нет, так не бывает! Если ты плачешь — это не в порядке! Легкая тень наползает на скамью, словно солнце скрылось за облаком. Милое сердцу лицо начинает растворяться в воздухе. Прежде, чем я успеваю моргнуть, остается только тихий, чуть слышный голос и теплая, любящая рука. С огромным трудом я сбросил наваждение и проснулся, судорожно вцепившись в одеяло. Постепенно дыхание выравнивалось, а видения из сна становились все расплывчатее. Хорошо, что подобные кошмары из прошлого были для меня редкостью. Плохо, что они вообще повторялись. Из соседней комнаты вдруг донесся голос хозяйки, и я сразу же прислушался. - Нравится эта ленточка? Тогда держи. У меня их много еще. Ну, ну, подумал я, вряд ли у нее получится чего-то добиться от девчонки, но мало ли что. Поэтому, чтобы ничего не пропустить, мне пришлось тихо спуститься с кровати и бесшумно подобраться к двери. - Ты чего испугалась? Не бойся, я тебя не обижу. Вот гляди, это просто ленточка, а это лоскутки, можешь их взять себе. Голос Умильты стал мягким, успокаивающим, почти убаюкивающим. Не выдержав, я осторожно высунулся из-за угла. Девчонка сидела все в том же кресле, что и прежде, а женщина, отвлекшись от шитья, наклонилась к ней. Что она держала в руках, мне не было видно, но похоже, что это были разные обрезки, оставшиеся после кройки. - Давай-ка, мы сейчас эту синенькую ленточку заплетем тебе в волосы, вот так. Гляди, красиво? - протянула ей Умильта небольшое зеркальце. - Угу, - кивнула девчонка, и я тут же напрягся. Наконец-то, она заговорила или хотя бы попыталась. Ну, давай же, еще немного. Дай мне понять, кто ты и откуда ты, такая странная, взялась, что в тебе сокрыто. Может быть, тогда я смогу разобраться в этой истории. - Если хочешь, можем подобрать еще парочку, вон их сколько лежит. Привстав, Умильта разрыла ворох лент и лоскутов, и мне пришлось отпрянуть, чтобы меня не заметили. Через пару минут она вернулась на место, и я вновь продолжил наблюдать. - Зеленый, вряд ли подойдет. Красный? Не уверена... - Вот! - выдернула девчонка одну из лент и показала свою добычу женщине. - Лиловый? Давай посмотрим, - согласилась та, - И впрямь неплохо. А как тебя, кстати, зовут? - как ни в чем не бывало спросила она. Я затаил дыхание, весь вытянувшись вперед, чтобы не пропустить ни единого звука. - Фи..., Фио, - тихо произнесла девчонка, не отрывая взгляда от полюбившейся ленточки. - Да, меня зовут Фио. - Красивое имя, как раз для такой замечательной девочки, как ты, - ободряюще кивнула женщина. Но девчонка не обратила внимания на похвалу. Вместо этого она устроилась поудобнее и положила голову на подлокотник кресла. Хотя мне не было видно ее лицо, тем не менее, я готов был поручиться, что сейчас она прикрыла глаза. Больше таиться мне не имело смысла, вряд ли девчонка вновь захочет говорить в ближайшее время. И все же я постарался подойти к ней, как можно тише. Меня неожиданно заинтересовало, какое будет у нее сейчас выражение лица. Соревноваться со старенькими половицами, кто окажется ловчее и добьется своего, оказалось довольно забавно. Они изо всех сил старались заскрипеть, пропеть свою визгливую песню, но сперва мне удавалось обыграть их. Шаг вперед, тут же качнуться в сторону, вправо, а затем снова вперед и теперь левее... Но рано или поздно всему приходит конец. Предательский скрип раздался, когда мне оставалось сделать всего лишь пару шагов до девчонки. Та неохотно повернулась в мою сторону, приоткрыв глаза, и все же я успел увидеть спокойное, доверчивое выражение ее лица. Скользнув по ней равнодушным взглядом, чтобы не напугать излишним вниманием, я подошел к хозяйке. Увидев меня, она отложила шитье в сторону и вопросительно посмотрела. - Ничего подозрительного на улице не заметили? - поинтересовался я. - Все было, как обычно, хотя..., - задумалась Умильта. - Пару раз в мастерскую заглядывали любопытствующие прохожие. Только одежда их мало интересовала, а куда больше свежие сплетни. - Занятно. Надеюсь, про нас им никто не говорил? - Разумеется, нет. В этот момент я посмотрел на девчонку и замер от неожиданности. Ее ошейник явственно стал светиться ярче. Сперва мне захотелось протереть глаза или ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что нет никакой ошибки. Всего лишь пару часов назад, когда я пытался взломать замок, он светился значительно глуше. Но теперь... Еще пару минут назад я был уверен, что у нас имеются в запасе несколько дней, чтобы переждать самое опасное время. Сейчас, пока охотники надеются, что мы не успели покинуть город или встретиться с заказчиком, они упорно ищут нас в столице. Но потом им непременно придется перебирать все варианты и расширять круг поисков. И вот тогда у меня появлялся шанс выскользнуть из поредевшего кольца. Может быть, даже с девчонкой. Вот только странное поведение ее ошейника не давало мне покоя. Если бы я знал, что означает свечение, то мог бы решить, как мне следует поступить. А вдруг он, в конце концов, взорвется? Или наоборот просто распадется, тихо и бесследно? Наверное, если бы я был Мастером, закончившим обучение в гильдии, то разобрался бы в его устройстве. По крайней мере, у меня были бы шансы понять его предназначение. Теперь же надо было решать, оставить девчонку или нет. Таинственный заказчик до сих пор ничем не проявил своего существования, и, как его найти, я не представлял. Скорее всего, этого не знал никто кроме Кэриба, а он, несомненно, был в руках хозяев девчонки. Так что мне ничего не мешало отвести ее к главной площади и оставить там. Не пройдет и получаса, как она попадет в лапы к своим прежним хозяевам, и охота за мной вероятно тут же прекратится. Даже, если для вида они поищут меня еще день другой, вряд ли им захочется зря тратить кучу сил и денег только для успокоения оскорбленной гордости. По крайней мере, мне очень хотелось на это надеяться. А заказчик..., очень некстати вспомнились слова Кэриба, хотя обращенные и не ко мне, а к Лэнгу: «Отвечаешь за товар головой!». Я снова посмотрел на девчонку. Она дремала, но довольно чутко, стоило мне протянуть к ней руку, как она тут же приоткрыла глаза. Что с ней делали прежние хозяева, и для чего она могла им понадобиться? Словно догадавшись, что здесь она лишняя, Умильта встала и направилась в соседнюю комнату, откуда вскоре раздалось звяканье чашек. Теперь, когда мне ничто не мешало, можно было попробовать вновь. - Фио, почему ты боишься меня? Ответом мне был лишь короткий взмах ресниц, но испуг в глазах так и не появился. Хоть что-то. - Поверь мне, я тебе не враг. Я всего лишь хочу помочь. Может быть, мне показалось, но ее взгляд как будто стал заинтересованным. - Те люди, от которых я тебя забрал, они охотятся за тобой. Хочешь вернуться к ним? - Не отдавай, - сдавленно прошептала она. Вцепившись мертвой хваткой в ленточку, девчонка напряженно глядела на меня, ожидая ответа. - Хорошо, я не отдам им тебя, но тогда скажи, почему они так упорно ищут? Для чего ты была нужна им? - Не знаю. - А что это такое, - показал я на обруч, - ты знаешь? - Нет, - повесив голову, тихо сказала девчонка. Столь же тихо выругавшись, я встал и подошел к окну. Оставался последний шанс выяснить, в чем же дело. Хочет Люцертола или нет, но этим вечером ему придется попотеть. Небо еще только начало темнеть, так что времени до наступления ночи у меня было достаточно, чтобы прикинуть, как добраться до приятеля. Рассчитывать на удачу и идти напролом точно не стоило. То, что нам повезло прежде, не означало, что повезет вновь. Значит, придется схитрить. Хозяйка позвала нас к столу, и я не заставил ее долго ждать. Мелочь, но для кого-то и она бывает значима, а в моем деле все что значимо — важно. К тому же суп был на удивление великолепный, наваристый, умеренно жирный. Как только девчонка незаметно выскользнула из-за стола, я повернулся к Умильте. - Мы уйдем ближе к ночи, и нам понадобится другая одежда. - Какая? - не удивившись новости, спросила она. - Скажем так, а какую вы можете предложить? Одна за другой на темном ночном небе загорались звезды. Яркие, беловатые точки появлялись каждую секунду, словно невидимый фонарщик зажигал таинственные светильники. Стоило мне всего лишь на мгновение отвлечься, засмотревшись на них, как я тут же поскользнулся на мокром камне мостовой и едва не свел близкое знакомство с городской грязью. К счастью моя рука вовремя уперлась в стену дома, так что неприятное общение было отложено. В отличие от меня девчонка запиналась сплошь и рядом, поэтому мне приходилось внимательно следить за ней. Может быть, она спотыкалась бы реже, если бы не длинная юбка, но тут ничего нельзя было поделать. Зато мы не привлекали лишнего внимания. Наверное, стоило бы придумать что-то другое, но ничего лучше мне на ум не пришло. Зато теперь любой соглядатай видел не парня и девочку, в точности соответствующих описаниям, а женщину с дочкой, не успевших добраться засветло до дома. Разумеется, днем такой маскарад не обманул бы опытного наблюдателя, но в быстро сгущающемся полумраке ночи у нас были все шансы на успех. К тому же, по большей части, наш путь проходил по достаточно приличным районам города, поэтому я почти не опасался ночных бандитов. По крайней мере, даже если бы они и увязались за нами, их ожидали неприятные сюрпризы. Например, кинжал, заткнутый у меня за поясом, под просторной накидкой. Далеко не простой, что тоже станет неожиданным открытием для тех, кто рискнет напасть, не побоявшись оружия. На этот раз девчонка не дрожала от ночной прохлады. Спасибо хозяйке, которая подобрала ей нормальную одежду. Перед уходом я оставил Умильте достаточно денег, чтобы в ближайшие пару-тройку лет она ни в чем не нуждалась. Конечно, кто-то подумал бы, что это слишком большая награда, но я считал иначе. Возможно, ее помощь еще не раз пригодится. Кроме того, уходя, я попросил хозяйку через пару часов отнести одно письмо по указанному адресу, а, учитывая позднее время, это было довольно рискованно. Но, что поделаешь, у меня самого уже не было на это времени. Да и появляться в том месте мне было намного опаснее сейчас, чем кому-либо другому. Тем временем из-за туч выплыла луна, и на улице стало светлее. На самом-то деле разница была невелика, зато на душе сразу стало спокойнее. Тусклые освещенные круги под фонарями причудливо смешивались с бледно желтыми полосами лунного света. В этом колышущемся, призрачном мире теней приходилось быть все время начеку, каждую секунду ожидать окрика стражников или нападения бандитов. Но пока нам везло. Наверное, Люцертола, один из немногих, кто знал мое настоящее имя, не обрадуется нашему позднему визиту. Пусть, немного поворчать ему будет даже полезно, особенно перед сложным делом. Как он про это говорил – избавиться от лишней торопливости и раздражительности, чтобы лучше работалось. А сегодня ему точно понадобится все его искусство и знания. То, что ошейник делал кто-то из Высших Мастеров, не подвергалось сомнению. Более того, даже мне, профану в подобных материях, было очевидно, что ему в этом помогали другие Высшие. Слишком много Подлинных Цветов использовалось в ошейнике, чтобы я поверил, что его сумел создать только один человек. Как-никак, последний Мастер всех Цветов давно успел стать легендой. На протяжении всего нашего пути девчонка то и дело вертела головой по сторонам. Когда мы шли с ней прошлой ночью, город вымер, услышав зловещее цоканье Гончих и почувствовав близкую угрозу. Теперь же улицы наполняла ночная, привычная для меня и необычная для законопослушных горожан жизнь. Не раз и не два нам приходилось нырять в арки и ниши, когда навстречу попадались шумные и пьяные или тихие и угрюмые компании, одинаково опасные для безоружного, слабого человека. Мы проходили и мимо подозрительных проемов, из которых доносилось чуть слышные дыхание и шорох. Но к счастью, нас сочли слишком мелкой добычей, чтобы тратить на нее время. И правильно, потому что однажды мы столкнулись со щегольски разодетым молодым человеком, который явно был навеселе. Как только он поравнялся с проемом, до нас донесся глухой звук удара и через минуту послышался топот ног. Девчонка вздрогнула, и я на всякий случай положил руку на ее плечо. Почувствовав прикосновение, она, как ни странно, успокоилась и перестала испуганно озираться по сторонам. - Не волнуйся, нам никто не страшен, - прошептал я, склонившись над ней. Сперва девчонка никак не отреагировала на мои слова, а затем резко остановилась и повернулась ко мне. - Ты обещаешь, что не отдашь меня тем людям? Под «теми людьми» она явно подразумевала прежних хозяев. Я с досадой покосился на ближайшую арку, на темные ниши – не самое лучшее соседство для задушевной беседы. Но когда я недовольно посмотрел на девчонку, наши взгляды встретились, и я невольно пожалел ее. Во взгляде моей спутницы было столько мольбы и надежды, столько страха и доверия, что мне сразу вспомнился мой отец. Тогда я клялся, что не стану похожим на него. Никогда. - Конечно, обещаю, - ответил я и, чувствуя, как она колеблется, верить мне или нет, добавил. - Можешь не беспокоиться. Даю тебе слово, что сделаю все, чтобы ты им не досталась. Еще несколько мгновений синие глаза внимательно изучали меня. Затем, моргнув, девчонка с серьезным видом кивнула и доверчиво взялась за мою руку. В принципе, до дома, в котором жил Люцертола, мы с девчонкой добрались без происшествий, если не считать того, что за нами пару раз увязывались неприятные личности, явно не принадлежащие к шпионской братии. Но видя, что мы идем к центру города и не сворачиваем в темные переулки, они быстро отставали от нас. К счастью, девочка ничего этого не заметила. Всю дорогу она так и держала меня за руку, отпуская только тогда, когда я убеждался, что за нами нет слежки. Нужный мне дом располагался не в квартале желтой гильдии, в которой состоял его владелец, как было принято у большинства Мастеров. Относительно небольшое, двухэтажное, каменное здание примостилось на углу улиц рядом с торговыми представительствами. Днем здесь неизменно собирался народ самого разного достатка и профессий. Купцы, идущие на переговоры, приказчики, бегающие из здания в здание, посредники, ищущие покупателей, и многие, многие другие. Среди них было несложно затеряться тем людям, которые и были основными клиентами Люцертолы. Взломщики и наемники с радостью покупали у него цветные изделия. Например, мой кристалл с запутывающей смесью был приобретен именно у Люцертолы. Возникал вопрос, а куда смотрит гильдия? Так вот, Желтая гильдия с нескрываемым удовольствием подсчитывала прибыль, ведь для таких покупателей, как мы, цены существенно завышались. И отказываться от легких денег никто не собирался. Собственно, чем-то подобным промышляли и другие гильдии, но к ним я обращаться побаивался, опасаясь засветиться. И что с того, что прошло почти десять лет со дня, когда я стал врагом короля? Рисковать попусту я не собирался, неблагодарное это дело. Будь моя воля, сидели бы мы сейчас в убежище, но, увы, это могло оказаться еще более опасным. Теперь же до дома Люцертолы оставалось всего ничего, никакого наблюдения, похоже, за ним не велось. И это было нам только на руку. Убедившись, что поблизости не слоняются соглядатаи, я подошел к двери и пристально вгляделся в нарисованные на ней Подлинными цветами узоры. Столь хитрым образом друг сигнализировал, безопасно ли входить к нему и какой сегодня действует пароль. Обычному клиенту он ни за что бы не открыл дверь в столь позднее время, а только немногим доверенным лицам. Мне, к примеру. Изображенная на домовом знаке изящная, обворожительная ящерица ехидно наблюдала, как я поднял руку. Два негромких удара кулаком, затем три пинка. Еще один удар кулаком. В глубине дома послышались шаги, и через пару минут открылось небольшое окошко. Из него на нас осторожно посмотрел знакомый мне слуга. Он, скорее всего, тоже помнил меня, но вряд ли признал бы в такой одежде, поэтому пришлось произносить пароль. - Сегодня необычно красивая луна, можно ли у вас купить ее света? - с трудом сдерживаясь, чтобы сохранить серьезный вид, сказал я. Слуга ничего не ответил и захлопнул окошко, но через секунду перед нами беззвучно распахнулась дверь. Я подтолкнул вперед замешкавшуюся девочку и перед тем, как шагнуть вслед за ней, пробежался взглядом по улице. Ничего подозрительного, лишь колышутся тени деревьев, и где-то неподалеку топают стражники, впрочем, вряд ли они шли сюда. Вроде бы все спокойно, по крайней мере, мне очень хотелось в это верить. Как только за нами захлопнулась дверь, я тут же избавился от порядком надоевшей маскировки. Хорошо еще, что хозяйка и впрямь оказалась опытной портнихой и смогла сделать так, чтобы быстро снять одежду не составило труда. Юбка, блуза и накидка отправились точно в руки слуге, который равнодушно наблюдал за мной. Наверняка ему доводилось видеть и не такое, но все же мне стало немного обидно от того, что не удалось его удивить. Заткнутый за пояс кинжал я убрал в заплечный мешок, не дожидаясь предупреждения. Тем временем девочка сняла платок, тщательно скрывавший ее необычные волосы, и они тут же засверкали на свету ярким оранжевым цветом. Когда с переодеваниями было окончено, слуга отвел нас в кабинет хозяина. Люцертола задерживался, хотя могу поспорить, что он еще и не думал ложиться спать. Наверняка второпях доделывал заказы, чтобы успеть к сроку. У него уже давно вошло в привычку откладывать все на потом и приступать к работе только в последний момент. Хорошо еще, что на качестве это, как правило, не сказывалось. Или же мне просто везло. Наконец, в коридоре послышались шаги, и в кабинет вошел зевающий на ходу Люцертола. Впрочем, стоило ему увидеть мою спутницу, как он вмиг оживился. - Доброй ночи, Айр, я смотрю, тебе сказочно везет на приключения. - Что, я теперь настолько известная личность? - Не то слово. Знал бы ты, какое за тебя, заметь за живого, обещано вознаграждение! Наверное, ты сам бы тогда пришел с повинной. - И кто же это так расщедрился? - притворно удивился я, с нетерпением ожидая ответа. - Увы, увы, если бы я только это знал, - вздохнул Люцертола, останавливаясь перед нами. - Известны только посредники, впрочем, весьма уважаемые люди. Не переставая болтать, он приблизился к девочке и с интересом вгляделся в ошейник. Испугавшись, она отпрянула, на всякий случай, вновь взяла меня за руку, и лишь тогда немного успокоилась. - Зато я видел отряды воинов гильдий в городе, явно, кое за кем охотящиеся. - Так ты не слышал новости? - повернулся ко мне Люцертола. – Утром нашли трупы нескольких Гончих, которых кто-то выкрал из королевских псарен. Все гильдии взбудоражены, поэтому эти отряды могли принадлежать любой из них. А теперь позволь полюбопытствовать, с чем ты явился ко мне в столь позднее время? - Ладно, не буду ходить вокруг да около. Мне нужно, чтобы ты разобрался, что это за ошейник и, если понадобится, помог его снять. Я подтолкнул девочку вперед и приподнял ее длинные волосы, чтобы Люцертола смог рассмотреть, о чем идет речь. На этот раз ошейник сиял сильнее прежнего, уверенно соперничая в яркости с настенными лампами. Переливающиеся нити теперь колыхались, пусть и совсем немного, но ведь еще днем этого не было. Впрочем, загадки ошейника меня больше не волновали. Пусть ими занимается Люцертола. Поймав вопросительный взгляд девочки, я наклонился к ней. - Это мой друг, он тебе не навредит. Просто посмотрит на этот обруч, - коснулся я его, - и все. Она неохотно кивнула и отпустила мою руку. Усадив девочку в кресло, Люцертола занялся изучением странного изделия, а я тем временем направился к книжным шкафам. Любые фолианты, посвященные искусству Радужных, тщательно охранялись всеми гильдиями. Даже при горячем желании, купить их у простого, пусть и у непростого торговца, было невозможно. Да, говорят, что жадность даже честным людям затмевает глаза, но жить-то хочется всем. А те, кто воруют и продают такие книги, долго не живут. Слишком велико соперничество между гильдиями, чтобы допускать подобные ошибки, давая возможность врагам выведать тайны мастерства. К тому же никому не нужны талантливые самоучки, не желающие подчиняться установленному порядку вещей. Поэтому при всей нашей с Люцертолой дружбе, нечего было и надеяться взять почитать какую-то книгу даже на время. Только здесь, в его кабинете, куда попадал далеко не каждый гость, я мог почерпнуть знания об искусстве владения Подлинными цветами с молчаливого согласия хозяина. Взяв наугад увесистый фолиант в ярко-красном кожаном переплете, я с интересом полистал его. Прежде эта книга мне почему-то на глаза не попадалась. В ней довольно подробно излагались принципы строения щитов. Конечно, большая часть сведений была для меня, простого Радужного, не являющегося Мастером, бесполезна, но кое-что все же могло пригодиться. Если бы я был Мастером... В школе при гильдии нас учили, что ничто не дается даром, а потому у всего есть цена. Так нам пытались объяснить, почему, становясь Мастером, Радужные лишаются способности видеть некоторые Подлинные цвета. Именно из-за этого я не хотел быть Мастером, когда учился в гильдии. И что с того, что мне было доступно больше цветов, чем другим. Терять то, к чему ты привык с рождения, и что стало частью твоей жизни, всегда больно. В этом я уже давно убедился. После же стать Мастером – означало для меня верную гибель, потому что ни одна из гильдий не смирилась бы с существованием мятежного одиночки, равного Высшим. И вряд ли смерть была бы быстрой, ведь надо помнить, что обвинение в измене с меня никто не снимал. Развивать эту мысль дальше я не захотел и, поставив на полку книгу, взял другую, посвященную созданию различных кристаллов со смесями цветов. Несмотря на невзрачную обложку, она оказалась настолько любопытной, что Люцертоле пришлось окликать меня дважды. - Что скажешь? - неохотно отвлекся я от чтения. - Разобрался? - Можно и так сказать, - на удивление сердито проворчал он. Повернувшись, я увидел, как он с угрюмым лицом направился к столу и позвонил в колокольчик. Не успел затихнуть мелодичный звук, а слуга уже пришел на зов господина. Что-то шепотом сказав ему, Люцертола вернулся ко мне.
- Уверен, что у тебя на языке вертится немало вопросов. Если так, то оставь мою библиотеку в покое и садись. Нам есть о чем поговорить. Стоило мне сесть в кресло, как рядом со мной немедленно оказалась девочка, нипочем не пожелавшая уходить в соседнюю комнату. Она примостилась на краешке подлокотника и тут же задремала. Люцертола недовольно посмотрел на своенравную гостью, но у него хватило благоразумия промолчать. - Итак, ты хотел знать, что это такое, - заговорил он. - Вот тебе мой ответ. Ничего хорошего, - сделав паузу, друг покосился на девочку. - Я никогда прежде не встречал подобного. Кое-что напоминает конструкцию оков, но те в десятки раз проще. Кстати, снять ошейник мы не сможем даже вдвоем, похоже, что они использовали все сорок цветов. В общем-то, я был готов к чему-то подобному, не могли же неведомые Мастера любезно не использовать серый, раз мы с Люцертолой им не владеем. С другой стороны, если используются все цвета... - А то, что используются все цвета, - словно прочел мои мысли Люцертола, - меня, откровенно говоря, пугает. Потому что я не представляю, кто эта девчонка, чтобы прилагать громадные усилия, создавая столь редкую вещь, как ее ошейник. Можешь мне поверить, над ним работали не меньше трех Высших. - Ладно, это не твои проблемы. Я ее притащил, я и буду с ней разбираться. Лучше скажи, что тебе удалось понять про него. Ну, кроме того, что он странный, диковинный и прочее, прочее, прочее... - Однажды, мне довелось побывать на псарне, где держат Гончих, - начал издалека Люцертола. - Нельзя сказать, что я смог хорошо их разглядеть, но кое-что все же заметил. Ошейники Гончих отчасти похожи на этот, но лишь отчасти. Здесь он, судя по всему, выполняет еще какие-то задачи, мне не ясные. Учитывая, что подобные ошейники делают только для редких созданий, я боюсь даже подумать, на что способна твоя спутница. Он, наконец, замолчал, поднялся и отошел к шкафам, с задумчивым видом ища какую-то книгу. Вот только при этом Люцертола бросил такой взгляд на девочку, что у меня появились кое-какие подозрения. Мешок, в котором у меня лежал кинжал, стоял возле моих ног, поэтому мне не составило труда без лишнего шума вытащить из него оружие. В этот момент дверь в комнату распахнулась, и повернувшийся Люцертола застыл, словно увидел там привидение. Не разбираясь в чем дело, я мгновенно вскочил и метнулся в сторону, сжимая в руке кинжал. - Не дергайся щенок, если не хочешь умереть! - злорадно проговорил один из вошедших. Обернувшись, я понял, что, увы, он прав. Трое незваных гостей стояли в дверях, и на их одежде радостно сверкали оскалившиеся змеи – Знаки синей гильдии. И хотя вслед за этими тремя вбегали все новые и новые люди, меня они мало волновали. С обычными воинами, пусть даже снаряженными гильдией, мы с Люцертолой возможно справились бы. По крайней мере, у нас был бы реальный шанс. Но эти трое перечеркнули все надежды. По бокам стояли двое Мастеров, первый — незнакомый мне, а второй — тот самый, что гнался за мной утром. Он весьма нехорошо улыбался, а в руках у него нервно подрагивал тонкий шнур, свитый из черного, фиолетового и коричневого Подлинных цветов и именуемый Рассекателем. Простому Радужному с ним не справиться, даже с помощью кинжала. В центре же с равнодушным видом стоял Высший Мастер, глава синей гильдии. Самый ненавистный для меня человек, смерти которого я желал более всего на свете. Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что кончик Рассекателя метнулся в мою сторону и замер, не дотянувшись всего лишь на ладонь. - Прелестно, - ни к кому не обращаясь, произнес глава. - Просто замечательно! Вся компания в сборе. Девочка, до того затаившаяся в кресле, метнулась ко мне, услышав его голос, но от первого Мастера к ней немедленно скользнул шнур Рассекателя и обвился вокруг ее ног. Высший махнул рукой и, повинуясь приказу, двое воинов поволокли девчонку к нему, то и дело оглядываясь на меня и Люцертолу. Впрочем, учитывая исходящее от их доспехов мерцание, они могли не опасаться простейших цветных атак, а на большее мы не были способны. Я, как простой Радужный, а Люцертола потому, что владел лишь довольно мирными и малоподходящими для драки цветами. Девочка брыкалась и вырывалась изо всех сил, но двое крепких воинов без труда справились с ней. Не прошло и пары секунд, как ее подтащили к Высшему. Напоследок она бросила на меня отчаянный молящий взгляд, и я шагнул было вперед, сжав кинжал, но кончик Рассекателя, замерший перед лицом, тут же охладил мой пыл. - Вот ты где пряталась, наше сокровище, - сказал глава, с довольным видом глядя на пленницу. - От меня не убежишь. Особенно с этим безмозглым лордом, недобитком Кустодиенов. От этих слов у меня потемнело в глазах. Я успел заметить, как вздрогнула девочка, как еще злораднее заулыбался второй Мастер, а потом все смешалось. Отчаянным рывком я перелетел через стол, чудом избежав удара Рассекателем. Достаточно было изогнуться так, что жгут поймал лишь пустоту. Сгруппировавшись еще в воздухе, мгновенно упал на руки и тут же, не разгибаясь, отпрыгнул в сторону. Кинжал скрестился с мечом и, скользнув по лезвию, вонзился в бок воину. Тот отпрянул, и в этот момент оба жгута одновременно ударили по мне. Кувыркаясь, я отлетел в дальний угол, выронив кинжал из ослабевшей руки. Все-таки Мастера не стали бить насмерть и не дали Рассекателям оправдать свое название, но большой разницы для меня не было. Последняя попытка отомстить провалилась, а другой уже не будет, выходит, убийца нашего рода выйдет победителем. На заплаканном лице девчонки появилось облегчение, когда она увидела, что я поднимаюсь. Похоже, она хорошо представляла, что может сделать всего один удар Рассекателя. Я покосился на Люцертолу, но тот лишь покачал головой. Он не хуже меня знал, что нам не продержаться и секунды, если попробуем повторить попытку. - Кстати, щенок, поблагодари своего дружка, за то, что вывел нас сюда, - осклабился второй Мастер. - Он изрядно сэкономил нам время. Не то, чтобы я поверил его словам, но Люцертола подозрительно быстро опустил глаза. - Да, да. Пусть расскажет, куда посылал своего слугу. Правда, туда он не попал, а теперь и подавно не попадет. Трудно ходить, когда нет головы. Не выдержав моего взгляда, Люцертола сперва отвернулся, а потом, словно решившись, посмотрел мне прямо в глаза. - Да, я отправил слугу в свою гильдию, чтобы он привел подмогу. Думаешь, те мои слова об опасности — это шуточки? Нет. Девчонка опасна, а те, кто за ней гонялись, тем более. Жаль я опоздал. Надо было сразу увести тебя. А вам, - повернулся он к Мастерам, - это с рук не сойдет! Желтая гильдия не оставит нападение безнаказанным! - Меня не волнует твоя гильдия, - презрительно ответил Высший. - Ты, похоже, еще не понял, что скоро все Мастера будут подчиняться мне. Если, конечно, захотят выжить. - У тебя ничего не выйдет! - выкрикнул в запале Люцертола. - Посмотрим. - Зачем тебе эта девочка? Хочешь сказать, что она и есть твое оружие? - Я не собираюсь объясняться с двумя трупами, - небрежно бросил глава. - Заканчивай здесь, - повернулся он ко второму Мастеру, - и следуй за мной. Тот почтительно кивнул, и в его глазах явственно загорелись сумасшедшие огоньки. Высший и первый Мастер уже направились к дверям, воины поволокли следом за ними упирающуюся девочку. В этот момент все и случилось. С треском разбив окно, в комнату влетел пылающий темным огнем сгусток. Нежданный подарок врезался в не успевших среагировать Мастеров, обдавая их пламенем. Защита вспыхнула, замерцала, наливаясь ярким светом, но спасла не всех. Первый Мастер коротко закричал, когда первые густые капли прорвались сквозь радужный ореол, а затем превратился в горящий столб. Все произошло мгновенно, уже через секунду от него остался лишь пепел. Уцелевший Мастер метнулся к столу и вовремя, потому что в окно влетели еще два смертоносных сгустка, а за ними последовали стрелы. Двое воинов упали, невольно прикрыв собой Высшего, но ему все равно пришлось нелегко. Не обращая более ни на кого внимания, сгустки устроили пугающий и манящий танец. Уворачиваясь от разбрасываемых в разные стороны разноцветных сетей, они упрямо подбирались к главе. Второй Мастер шустро укрылся за перевернутым креслом, не желая подставляться, но из-за подлокотника выглядывал гибкий конец жгута. Я поднял было кинжал, прикидывая, что могу сделать, как вдруг наступила развязка. Высшему удалось потушить один сгусток, а второй загнать в дальний угол, когда из коридора ему в спину ударил мощный поток огня. Пылающее копье играючи пронзило защиту и пробило тело главы насквозь, опалив потолок и стену. Единственный выживший воин стоял рядом, одной рукой держа девочку, а второй сжимая меч, и ошарашенно вертел головой. Похоже, до него еще не дошло, что этот бой они уже проиграли. Поднявшийся из-под кресла Мастер осторожно пополз к окну, не спуская глаз с двери. И все же вкатившийся шар он увидел слишком поздно. С глухим хлопком комнату заполнил едкий, зеленовато-синий дым, и я почувствовал, что ноги меня больше не держат. Рядом бессильно осел Люцертола. Только сам оказавшись на полу, я сообразил, что против нас применили Болотный Сонник. А значит, пара часов сна нам обеспечена. Как только веки сомкнулись, меня как будто затянуло в водоворот. Рассудком я понимал, что болезненные видения — результат действия Сонника, но легче от этого не становилось. …Входящие во двор воины, многие ранены, большинство еле стоят на ногах. И склонивший голову начальник стражи отца опускается на колени и глухим, срывающимся голосом говорит: «Наши мечи с тобой, Лорд»… …Огромная яма на месте особняка, принадлежавшем нашему роду. Черное Безмолвие, страшное, как для врагов, так и для творящих его. Выживших нет и быть не может. Даже от дома почти ничего не осталось, что уж говорить о хрупких, человеческих телах… …А на главной площади торжественно казнят предателей. Надрывающийся, перекрикивающий бурлящую толпу глашатай вещает длинный список преступлений, совершенных изменниками. Вот только почти у всех плах лежат чучела, к которым привязаны таблички с именами Лордов, задумавших, по словам крикуна, мятеж. На одной из них написано: «Айрид Кустодиен»... Что-то неясное замаячило сквозь затянувший зрение туман. Сперва я ощущал лишь покачивание, как будто меня несли на руках, затем перед глазами замелькали каменные плиты. Потом тряска прекратилась, и я оказался на полу. Уже на деревянном. Зрение постепенно возвращалось, прояснялось сознание. Например, откуда-то из недр памяти всплыло, что сгустки называются Факелами Возмездия, и это любимое оружие красной гильдии. Также как и Копье Огня, которое убило Высшего. Вот только лишь немногие способны столь легко обращаться с Подлинными цветами, чтобы играючи создавать мощные творения. От силы восемь — девять Мастеров красной гильдии, если не считать Высших. А значит... Впрочем, дальше раздумывать над этим мне не дали. Сперва я услышал лишь шум шагов, а потом передо мной появилось размытое пятно. Склонившийся надо мной человек аккуратно коснулся моей головы, затем груди. И тут же чувства разом вернулись ко мне. Лавина запахов, вкусов, образов и самое главное — цветов. Вздохнув полной грудью, я посмотрел вокруг. Возле меня валялся Люцертола, целый и невредимый, хотя и со связанными руками. Странно, но я при этом был абсолютно свободен. Если не считать Мастера, стоящего рядом со мной. Мы оказались в полутемной комнате, с грязными стенами и потолком. Единственным источником света была тусклая лампа, примостившаяся на заваленном свитками столе. Навалившись на него, неподвижно стоял человек в маске и выжидающе глядел на меня. - Как вы себя чувствуете? - вежливо спросил он, словно мы были на праздничном балу, а не в сырой, подземной комнате. Ничего не ответив, я встал и попытался отряхнуться от пыли и грязи, запачкавшей мою одежду. Не то чтобы меня и впрямь волновал внешний вид. Просто начинать разговор самому, не представляя, с кем беседуешь, было довольно опасно. Особенно теперь. Между тем, приводя себя в порядок, я пробежался взглядом по незнакомцу. Сразу отметил величественную осанку, аккуратную прическу, тонкие, холеные пальцы. Аристократ и не из последних. Сейчас он делал вид, что не понял, зачем мне понадобилась эта пауза, но в глазах у него поблескивали лукавые искорки. Что же, радуйся, посмотрим, что будет дальше. - Благодарю, - согнулся я поклоне, - вас за спасение меня и моих друзей. Если бы не вы... - Не за что, ведь, в конце концов, вы оказались в западне из-за меня. А точнее из-за моего заказа, - пояснил он. Заказчик, что и следовало ожидать. Кто бы еще успел вовремя среагировать и опередить синюю гильдию. Почти опередить, хотя разницы здесь нет. Просто опоздай они на пару минут, и нам с Люцертолой пришлось бы несладко. - Так значит, товар у вас? - изобразил я удивление. - Разумеется. Более того, я собираюсь оплатить вашу работу. Вы даже не представляете, как важно это было для нас. Он протянул мне пухлый кошелек, судя по весу которого, денег в нем было раза в два больше, чем обещал мне Кэриб. Я осторожно взял его и сделал вид, что борюсь с жадностью, не зная, заглянуть внутрь или нет. Пусть заказчик видит перед собой того, кого ожидает — любящего деньги, пугливого взломщика, который думает только о своей шкуре. Что впрочем, недалеко от истины. На счет важности он определенно не солгал, потому что убийство главы гильдии могло стать поводом для настоящей Цветной войны. Последний раз она едва не разразилась десять лет назад, но тогда в последний момент красная гильдия струсила и предала... - Но это не все, - продолжал незнакомец. - Я был бы крайне благодарен, если бы вы согласились помочь нам еще в одном деле. Вот значит, почему я и Люцертола до сих пор живы. Если бы не это, было бы проще прикончить нас, одурманенных, чтобы запутать следы. Тогда бы и платить не пришлось. Но кое-что ему было от меня нужно, и я даже догадывался что. - Простите, - виновато и заискивающе улыбнулся я, - но мне придется отказаться. Я не испытываю ни малейшего желания ввязываться во что-то, подобное этой истории. - Увы, вам придется согласиться, - вздохнул незнакомец, делая вид, что увлечен разглядыванием перстня, - потому что нам крайне нужна ваша помощь. Это связано с ошейником, одетым на одну юную особу, которую вы доставили нам, лорд Айрид. Наверное, он полагал, что удивит, напугает или хотя бы смутит меня своей осведомленностью, и сильно ошибся. Не стоило ему одевать перстень перед беседой со мной. - Я не собираюсь помогать вам, ваше величество! Король резко снял, отшвырнул в сторону маску и шагнул ко мне. Я почувствовал, как напрягся Мастер, стоящий рядом со мной. - Послушай меня, лорд Кустодиен. Я знаю, что у тебя нет причин любить меня... ...Десять лет назад скоропостижно умер старый король. Поскольку ни одного законнорожденного наследника у него не было, нового короля должен был избрать Совет Лордов. Как правило, им становился тот, кто побеждал в предшествующей этому тайной войне, плетении интриг, заключении и расторжении альянсов, подкупов и угроз. Главным претендентом большинство аристократов абсолютно обоснованно считали моего отца. Но не все имели такое мнение, поэтому... - ...но сейчас у нас с тобой общий враг — синяя гильдия. Ты ведь не испытываешь к ним нежных чувств... ...накануне заседания Совета Лордов синяя гильдия нанесла упреждающий удар. Она вывела на улицы всех своих Мастеров, которые владели сколько-нибудь полезными в бою цветами. В сражении с такой силой любой род не продержался бы и часа, но при одном условии. Если гильдия, поддерживающая его, не пришла бы на помощь. Красная гильдия не пришла. Более того, те Мастера, что служили у нас в охране, получили приказ оставить отца. Магистры не учли, что порой рассудок проигрывает сердцу. Два Мастера, верой и правдой служившие отцу много лет, отказались бросить его. Втроем, считая отца, простого Радужного, они сражались более шести часов, пока в живых осталась лишь маленькая кучка защитников. И тогда пришел черед Черного Безмолвия... - … не так ли? Так что у тебя появилась отличная возможность поквитаться с ними! - воодушевленно закончил король. За его спиной приоткрылась дверь, и по полу поползла полоска света. Обернувшись, король махнул кому-то и повернулся ко мне. - Вы знаете, ваше величество, у меня нет ни малейшего желания помогать красной гильдии. Что бы плохого ни произошло с вами или с ними, меня это только порадует. Особенно, когда синие вцепятся вам в глотку. - А ты не думал над тем, что сможешь попросить в обмен за эту помощь? - прищурился король. - Неужели ты не хочешь восстановить род Лордов Кустодиенов? Я ведь могу в благодарность не только вернуть все отнятые земли, но и расширить ваши владения и привилегии. Все-таки монарх знал, на что давить. Будь здесь мой старший брат, он бы уже согласился, не раздумывая. Но последние десять лет вытравили из меня любую доверчивость. Мало того, что никто не защитит меня, когда я выполню свою часть сделки, так ко всему прочему, с чего он взял, что эта девочка сможет переломить ход войны между гильдиями? - Сомневаюсь, что девочка для вас настолько важна, чтобы идти ради нее на уступки изменнику. Прикажите вашим псам из красной гильдии взломать замок, и дело с концом! Оскорбленный Мастер шагнул было ко мне, но король остановил его. - Увы, Айрид, но это невозможно. Никто из присутствующих здесь не сможет этого сделать. - Потому что гильдия дала вам лишь нескольких Мастеров, - догадался я, - которые никогда не занимались подобным. Воинское искусство может им и хорошо знакомо, но никак не искусство взлома. Мне кажется, красная гильдия и ее глава очень изящно подставили вас. Если вы потерпите поражение, они отрекутся от нескольких предателей, а если победите, то станут могущественнейшей гильдией в королевстве. Наступила тишина, только слышно было, как потрескивает огонек лампы, да негромко переговариваются люди за дверью. Наконец раздался стук, в комнату вошли два Мастера, также без знака гильдии, как и стоящий возле меня, и ввели девочку. Свет от ошейника рассеял полумрак, наполнив его радужными переливами всех цветов. Ее встревоженные синие глаза пробежались по лицам присутствующих и остановились на мне. Она неуверенно шагнула вперед, и Мастера вежливо, но твердо удержали ее. - Итак, - обратился король ко мне, - последний раз спрашиваю вас, Лорд. Согласны ли вы помочь нам и взломать замок? - А что в противном случае? - зло усмехнулся я, глядя ему в глаза. - Чем вы можете пригрозить человеку, которого лишили всего, имени, рода, чести и заочно казнили? Что, все-таки окажете милость и убьете по-настоящему? Слишком часто за последние сутки прошлое напоминало о себе. Сейчас я как будто вновь стоял посреди двора перед склонившимися воинами, еле вырвавшимися из западни. Вновь вокруг пахло потом, кровью и смертью. Ну, что ты мне скажешь на это, король? Я ведь не щенок, не знающий, что вокруг происходит. После победы, добытой предательством и вероломством, синие начали постепенно выдавливать соперников с ключевых должностей при дворе. Теперь дошла очередь и до ближайшего окружения короля. Но, похоже, не учли магистры синих, что не все довольны их усилением. Тем не менее, вступать в открытое противоборство никто не рискнул, продолжив исподтишка плести интриги. И сейчас заговорщики подошли вплотную к тому моменту, когда мирно исправить положение дел уже нельзя и остается лишь браться за оружие, надеясь, что верный клинок и Подлинные цвета не подведут. Король промолчал, внимательно следя за мной, а потом повернулся к девочке и подал знак Мастерам, чтобы те подвели ее поближе. - Я вижу, что ты не веришь ни единому моему слову, лорд. Мнительность хороша, когда есть куда отступать. Но я пойду тебе навстречу и дам еще один шанс. Это, - указал он на девочку, - то, что изменит соотношение сил. Наверняка, ты много размышлял, что в ней важного, так знай. Она владеет всеми Подлинными цветами, всеми сорока! Поэтому если она не достанется мне, то не достанется никому! Один из Мастеров достал кинжал и приставил к горлу девчонки. - Решай, - усмехнулся король, - жить ей или умереть, а заодно тебе и твоему другу. То, что Люцертола мне больше не друг, я говорить не стал. Потому что это было неважно. Важен был клинок, приставленный к горлу девчонки, жизнь которой меня должна была волновать в последнюю очередь. Стоит мне отказаться, и короля ничто не спасет от мести синей Гильдии. Да и красные при всем желании не смогут остаться в стороне от разгорающейся смуты. Возмездие свершится, мой род будет отомщен. Еще недавно я бы ликовал, услышав это, но почему-то сейчас не мог отвести взгляда от заплаканного, испуганного лица. Бездонные синие озера пристально смотрели на меня, и моя непоколебимая, ледяная уверенность в правоте дала трещину. Будь здесь отец, он бы смог отказать, не испугавшись кары. Несгибаемый, твердый и прямой, как фамильный меч, он оставался таким до конца. Немногие выжившие свидетели того сражения рассказывали, что видели его вместе с двумя Мастерами на балконе здания за мгновение до того, как Черное Безмолвие обрушилось на толпы врагов. Даже тогда, когда казалось, что единственное спасение в бегстве, отец не дрогнул и принял бой. Если бы не это, небольшому отряду его личной охраны никогда бы не удалось прорваться сквозь ряды синих. Удар, нанесенный их силам, был столь велик, что они не решились на немедленное преследование. Так мне удалось скрыться от ищеек врагов. А сейчас, несмотря на долг, я не мог произнести слова отказа. Потому что эта никчемная девчонка смотрела на меня, и в ее глазах не было страха перед смертью, наоборот, лишь желание, чтобы все поскорей закончилось. Чтобы больше никто не гнался, не преследовал, не приказывал. Она безмолвно умоляла меня не соглашаться, дать ей уйти из этого мира навсегда. И тогда мне стало понятно, каким должен быть ответ. - Я выбираю жизнь, - еле слышно прошептал я, - для себя и для них. Удивленные Мастера повернулись к своему повелителю, на лице которого появилась странная улыбка. - Ведите их за мной, нужно спешить, - бросил он и вышел, не оглядываясь. Мастер, стоящий рядом, подтолкнул меня, и я неохотно последовал за ним. Нас, то есть меня, девочку и Люцертолу, который успел прийти в себя за время разговора, привели в просторное, залитое ярким светом помещение, где нас встретили еще трое Мастеров. Лицо одного из них мне было знакомо, Высший, верный помощник и ученик главы Гильдии. Похоже, это были все, кого красные рискнули прислать в помощь заговорщикам. Ни одного магистра, и лишь один Высший. Похоже, что, в крайнем случае, гильдия надеялась выкрутиться, заявив, что не знала об их планах. Сейчас все они выстроились вдоль стен, освободив для меня и девочки центр зала. Когда я подошел к ней, она опустила глаза. Пусть злится, мне самому трудно понять, что заставило меня принять такое решение. Но сейчас не до раздумий, пришла пора выполнять обещание. То, что один раз я уже пробовал взломать замок, теперь было мне на руку. Вскрывать, зная порядок цветов, оказалось настоящим удовольствием. Мастера удивленно переглянулись, когда я начал с черного. Интересно, а что же они ожидали увидеть? Пальцы работали, словно сами по себе, подхватывая и прикладывая к скважине нужные цвета. А в голове появлялись любопытные вопросы. Если король не соврал мне, то девочка была первым за много веков человеком, владеющим всеми сорока цветами. Но для чего было нужно так ее прятать? Новость о появлении Мастера всех цветов только прибавила бы синей Гильдии веса в борьбе за влияние на короля. И уж точно никто не смог бы выкрасть девочку, если бы не чрезмерная секретность, не дававшая увеличить охрану. Справа от меня остановился Люцертола, которому уже объяснили, что от него требуется. Два цвета, недоступные мне, но видимые для него. Вот еще одна причина, по которой его не прикончили на месте. Теперь он пригодится здесь, благо небольшой опыт взлома у него имеется. Правда, очень небольшой. Иначе бы с Люцертолой без всяких колебаний расправилась его собственная, желтая гильдия. Когда до невидимого для меня цвета осталось два слоя, я немного пододвинулся, освобождая место Люцертоле. Впрочем, ничего сложного от него не требовалось. Чтобы перебрать два цвета, много ума или знаний не надо. В нужный момент я шагнул в сторону, пропустив Люцертолу вперед. Он осторожно, неторопливо что-то подхватил, и меня обожгло позабытое чувство зависти. Ведь я не мог видеть этот цвет, в отличие от него. То, что он владеет лишь одиннадцатью Подлинными цветами, как-то забылось. Люцертоле повезло с первого раза, очередной слой раскрылся, и я тут же вернулся на свое место. В прокатившейся волне невидимого для меня цвета мелькнуло что-то желтое, но разобрать поточнее не удалось. Не страшно, хватит и того, что есть. Теперь я уже не знал наверняка, какой цвет идет следующим, и времени на очередной слой ушло больше. Тем временем, Мастера оживились, кто-то даже подошел поближе. Явственно ощущалось их любопытство, смешанное с презрением. При всей власти над цветами, доступной им, никто из них не умел ломать замки. Не то, чтобы они не могли этого делать, им просто-напросто запретили даже думать о взломе. А без долгих тренировок невозможно научиться различать чуть заметные следы в раскрывающихся слоях. Поэтому маловероятно, что без моей помощи они успели бы открыть замок до завтрашнего вечера. И то, только в том случае, если им доступны сорок цветов. А судя по тому, сколь неотступно добивался своего король, всеми Мастера не владели. Теперь же они не сводили с меня глаз, пристально следя за каждым движением. Чуть усмехнувшись, не каждый же день получается утереть нос далеко не последним Мастерам красной гильдии, я сосредоточился на переборе. Когда в голове тягостная пустота, нет ничего лучше спокойной, требующей полного сосредоточения работы. И все же меня огорчало то, что девочка упорно отворачивалась от меня. Семь цветов были подобраны прежде, чем в очередном слое не нашлось намеков на цвет следующего. Тогда я вновь пустил вперед Люцертолу. Тот на всякий случай проверил оба недоступных мне цвета, а потом виновато покачал головой. Не дожидаясь, пока мы все проверим, один из Мастеров отодвинул нас в сторону. Миг, и слой послушно распахнулся. К тому моменту, когда перебор цветов начал подходить к концу, прошло не менее часа. Впрочем, даже скажи кто, что прошло два или три, я бы не удивился. То, что каждый цвет использовался лишь по разу, конечно, изрядно сократило время взлома, но с каждым новым слоем следов, указывающих на цвет следующего, становилось все меньше. А к тридцать второму их и вовсе почти не осталось. Так что, открыв сороковой, я искренне был уверено, что он последний, и едва сдержался, чтобы не выругаться, когда за ним оказался еще один. И никакой подсказки, даже намека в предыдущем. А ведь это может быть любой из сорока Подлинных цветов, например, тот, которым я не владею, или не любой? Слова Люцертолы, что подобные ошейники он видел у Гончих, натолкнули меня на любопытную идею, ведь основной целью таких вещей было сдерживание и ограничение. А что может быть действеннее, чем черный? Кто-то из Мастеров напряженно подался назад, увидев, что я тянусь к черному. Хорошо, что никому в голову не пришло остановить меня. Не обращая внимания на их тревогу, я поднес сгусток к скважине. К счастью, догадки оказались верны, и замок беззвучно открылся. Прежде чем я успел вздохнуть с облегчением, несколько воинов схватили меня и Люцертолу, оттащили нас к стене. Вывернувшись из их рук, я остановился, осознав, что еще ничего не закончилось. Пока мы взламывали замок, Мастера даром времени не теряли. Вокруг девочки были расставлены кристаллы, к слову, довольно крупные. Судя по всему, материал покупали на севере, а значит то, что в них заключалось, приготовили специально для этого события. Слишком уж недолговечны северные кристаллы, хотя они крепче и вместительнее южных родственников. Один из Мастеров осторожно, с плохо скрытым страхом подошел к девочке и медленно начал снимать ошейник. Я вытянулся, пытаясь рассмотреть, как он это делает, но стоящие рядом со мной воины грубо одернули меня. - Не дергайся, - процедил один из них. Тем временем, Мастер снял ошейник и поспешно попятился назад, за черту кристаллов. Едва он оказался вне круга, как, стоявшая все это время неподвижно, девочка подняла голову и посмотрела на меня. - Зря, - беззвучно прошептала она, - зря. А спустя мгновение над кристаллами взметнулись полотна Подлинных цветов. Кровавые потоки алого и огненные отблески красного, шелест ветра в голубом и глубина неба из синего. Они столкнулись и заметались вокруг девочки в причудливых извивах странного танца. Повеяло ледяной мертвенностью черного, которую сменил покой белого. Сорок цветов, сорок ключей от власти над миром, как говорилось в древних хрониках. Даже такой недоучка, как я, понимал, что сейчас происходит. Кто бы ни наполнял эти кристаллы, он был знатоком искусства Подлинных цветов. Обычные оковы были жалкой игрушкой по сравнению с этим творением. Все, что требовалось от Мастеров, - следить, чтобы все шло правильно, и исправлять возникающие неточности. Завороженный зрелищем я не сразу заметил подошедшего ко мне короля. - Вижу, ты выполнил свое обещание, лорд.
Рядом с ним пошевелился Люцертола, и я увидел, что на него уже успели надеть кандалы. Теперь как Мастер он был совершенно неопасен, что же касается меня, то стоящие рядом воины не оставляли мне даже шанса сделать хоть что-то. Ну, а драться в рукопашную с ними было бы полным безумием. Король усмехнулся, будто догадавшись о моих мыслях. - Не беспокойся, я не нарушу обещание, но с его выполнением придется повременить. Так что, пока тебе придется побыть со мной, если не хочешь, чтобы какой-нибудь особо ретивый Мастер прикончил тебя в суматохе боя Вот так, коротко и ясно. Чтобы пленник не вздумал рыпаться и не помешал в самый неподходящий момент. Между тем, полотна цветов начали спадать, сливаясь в тонкий, чуть заметный слой, плотно облегающий девочку. От него к Мастерам протянулись два толстых жгута, напоминающих поводки. Хотя, в принципе, это они и были. Высший шагнул вперед и перехватил их, крепко сжал в руках. С минуту концы жгутов дергались, отчаянно вырываясь, а затем послушно сникли. Мастер кивнул королю, и тот с улыбкой подошел к девочке. - Поздравляю вас, госпожа, теперь синяя Гильдия не избегнет справедливой кары. Думаю, что вам, как и лорду, это доставит огромное удовольствие. Тем более что вершить правосудие вы будете лично. Ничего не ответив, девочка молча покачала головой. В ответ король лишь усмехнулся и подошел к ней поближе. Мне не было слышно, что он прошептал ей, но от этих слов она вздрогнула, как от удара плетью. - Хорошо, - тихо произнесла девочка. - Но если вы нарушите обещание... - Не волнуйся, мое слово нерушимо, - сказал король. - А теперь нам пора. Мастера, не тратя времени зря, направились к выходу, воины, сторожившие меня и Люцертолу, достали откуда-то плотную тряпку и завязали мне глаза. Сперва я лишь ухмыльнулся, уверенный, что контуры Подлинных цветов все же будут просвечивать сквозь простую ткань. Но оказалось, что предусмотрено и это, поэтому следующие полчаса мне пришлось идти в полной темноте, то и дело спотыкаясь. Воины, которым пришлось меня вести, ругались вполголоса из-за этого, но снимать тряпку наотрез отказались. Подземные ходы тянулись почти под всей столицей, за исключением центральной части, поэтому догадаться, где и куда мы идем, я не смог бы при всем желании. Ясно было одно, король хочет, чтобы до поры до времени никто не видел отряд. Оставшись в темноте наедине с самим собой, я вновь вернулся к размышлениям, что же делать дальше. Отличная возможность для мести упущена, теперь, победив синюю Гильдию, король укрепит свое положение, а красные станут окончательно недосягаемы для меня. Конечно, со временем найдутся враги и у них, но маловероятно, что мне дадут дожить до этого момента. Скорее всего, король избавится от опасного лорда во время схватки, когда трупов будет более чем достаточно. Одним больше, одним меньше, никакой разницы. Земля всех примет. Так что единственным выходом оставалось дождаться удобного момента и, воспользовавшись неразберихой, сбежать из-под надзора. Осталось лишь придумать, как усыпить бдительность воинов. Постепенно запах сырости и гнили стал слабеть, все реже под ногами хлюпали лужи. Затем отряд внезапно остановился, и я с облегчением смог избавиться от ненавистной тряпки. Из обшарпанной комнаты, в которой мы очутились, вела узкая лестница на следующий этаж. Там нас уже ждали Мастера и несколько десятков гвардейцев. Похоже, что это были все, кому король мог полностью доверять. Не так уж и много, хотя, если учесть силу девочки, владеющей всеми Подлинными цветами, то и этого должно было хватить. Выглянув в заляпанное грязью окно, я сразу узнал часть города, в которую привел подземный ход. Всего лишь в паре домов отсюда начинался квартал синей Гильдии. В воздухе витали страх и возбуждение. Каждый человек понимал, что через несколько минут обратного пути не будет. Или победа и гибель большинства сторонников синей Гильдии, или поражение и беспощадная расправа уже над заговорщиками. Напряженные лица гвардейцев, сосредоточенные – Мастеров. Те занимались тщательной проверкой кристаллов с заранее приготовленными творениями из Подлинными цветов. Вот чем объяснялась относительно легкая победа над Мастерами синей Гильдии, пленившими нас. В честном бою без потерь бы не обошлось, да и не факт, что заговорщики вообще смогли бы одержать верх. А вот кристаллы намного упрощали задачу. Красным Мастерам оставалось лишь выпустить Факелы Возмездия на волю и грамотно управлять ими. А потом ударить в спину Копьем Огня, опять же извлеченным из кристалла. Главное — победа, способы достижения ее не важны. Так много лет назад сказал основатель синей Гильдии, и теперь правило должно было если не уничтожить, то надолго ослабить ее. Команду выступать я не расслышал, но толчок в спину красноречиво пояснил мне, что делать дальше. Когда мы вышли на улицу, мне в голову пришла забавная мысль. Интересно, что случится, если на шум боя прибегут стражники? Впрочем, присутствие короля среди нас должно было решить эту проблему. Почему его величество пошел с нами, а не остался во дворце, я не знал. Однако легко было предположить, что король решил, что именно здесь он будет в большей безопасности. Вполне логично, если учесть, сколько среди гвардейцев, охраняющих дворец, тайных сторонников разных гильдий и лордов. Как только разойдется слух о нападении на синих, может случиться все, что угодно, включая попытку переворота. А здесь короля окружали верные люди, которые будут сражаться за него до конца. Трое Мастеров вместе с девочкой ушли вперед, обогнав основные силы заговорщиков. Вскоре в нескольких местах взметнулись огненные столбы, разгоняя предрассветный сумрак. Судя по всему, красная Гильдия расщедрилась, настежь распахнув двери кладовых для нашего отряда. Не забывая о своих планах бегства, я ежесекундно вертел головой, но пока меня окружали воины, не стоило даже думать об этом. Стрелы летят быстро, намного быстрее, чем бежит человек. - Хотел бы я знать, о чем ты думаешь, - поравнялся со мной король. Рядом с ним неотступно следовали два Мастера, еще один шел позади, прикрывая отряд с тыла. И это не считая пяти вооруженных до зубов телохранителей. Такие, в крайнем случае, закроют его величество своими телами, лишь бы монарх не пострадал. - Еще час, от силы два и с твоими врагами будет покончено, а сам ты займешь по праву принадлежащее тебе место в Совете Лордов, - не унимался король. - Или ты мне по-прежнему не веришь? Отвечать не хотелось, но его волнение передалось и мне, так что я не удержался от поддевки. - Чтобы проверить, правда ли это, мне сперва нужно пережить эту пару часов. А я уверен, что синие сделают все, чтобы этого не произошло. - Вот как раз ты об этом должен беспокоиться меньше всех, - с какой-то непонятной завистью сказал король. - Или и впрямь не знаешь, кто эта девчонка? - спросил он, заметив мое недоумение. - Вы же сами говорили, что она владеет всеми цветами... - Я говорил о другом, - прервал он меня. - Неужели ты так и не узнал свою невесту?! Споткнувшись, я чуть не упал, почти сшиб идущего передо мной воина. Тот едва сдержался, чтобы не врезать мне, но в этот момент ему стало не до того. Авангард отряда наконец-то достиг первых домов, возле которых уже вели бой Мастера и девочка. Хотя вернее было бы назвать это настоящей бойней. Наверное, я бы никогда не поверил словам короля. Слишком невероятным казалось, что Фиори, единственная дочь Лорда Волпоне, выжила после событий десятилетней давности. Ее отец открыто поддерживал моего, будучи одним из его самых преданных соратников. Поэтому, когда воины синей Гильдии вышли с мечами на улицы, дом Волпоне пал одним из первых. Впрочем, лорд все же оправдал имя рода. Никто так и не смог найти его тело или как-то иначе доказать, что убил его. Какое-то время ходили разные слухи, но постепенно они затихли. Не без помощи нового короля и синей Гильдии, естественно. Неподалеку раздались звуки боя, и я напрягся, ища момент бежать. Вдруг Мастер, шедший позади, догнал меня и одним движением выдернул из строя. Прежде, чем я что-то успел сообразить, он коснулся моих запястий, и их тут же обхватили тонкие, скользкие, едва ощущаемые путы. Слабый, довольно простой, но действенный вариант оков, лишающий меня возможности пользоваться Подлинными цветами. Заметив мою растерянность, Мастер довольно ухмыльнулся. - Пойдешь рядом со мной. Не знаю, зачем ты понадобился королю, но его величество приказал мне глаз с тебя не сводить. Дернешься — пеняй на себя. Велено живым сохранить, а про целость не говорилось. Понял? Я предпочел промолчать и просто кивнул, не став рассказывать ему о своих догадках. Потому что у этого приказа могло быть лишь одно объяснение. Если эта девочка и впрямь Фиори Волпоне, назначенная мне отцом невеста, тогда понятно, что она попросила у короля. Тогда ясно, с чего вдруг, он проявил такую заботу обо мне. С одной стороны, для него лучше было держать меня неподалеку, с другой — не стоило подвергать опасности. Вот только оставаться игрушкой, залогом ее верности в руках такого человека, как король, не входило в мои планы. Фиори, Фиори, запомнившаяся мне маленькой девочкой, растерянно прячущейся за матерью. Не удивительно, что я тебя не узнал. Неужели ты не забыла моего имени, не забыла меня? Похоже, что так. Хотя я был уверен, что она не узнавала меня до тех пор, пока глава синей гильдии не назвал мое имя. Впереди полыхнуло, и мне сразу стало не до рассуждений. Вглубь квартала вела широкая аллея, упирающаяся в большое здание, в котором располагались кабинеты Магистров синей гильдии. Росшие по краям улицы деревья, еще недавно величественные раскидистые, превратились в обугленные, уродливые обрубки. От почерневших стволов и ветвей исходил, смешиваясь с запахом гари, тонкий аромат, напоминающий благовония. Дома, мимо которых уже прошли Мастера, пылали. Из окон вырывались черные клубы дыма. Кое-где мелькали неясные силуэты, чтобы через мгновение исчезнуть в огне. Неумолимо распространявшееся пламя жадно охватывало все новые здания, несмотря на заложенные в стенах синие и голубые цвета. Яростно гудящее переплетение черного и красного поглощало все, что попадалось на пути, разрушая любые, даже самые искусные творения. Из дверного проема еще незатронутого огнем дома выскочило несколько воинов синей Гильдии. Два лучника, не медля ни секунды, принялись опустошать колчаны, а мечники бросились в самоубийственную атаку. Они прожили ровно столько, сколько понадобилось Мастерам, чтобы направить к ним готовый сгусток Факела. Радужные переливы цветной защиты рухнули, бессильно рассыпавшись на мельчайшие кусочки, перед многократно превосходящей их силой. Что Факелу, созданному, чтобы поражать Высших Мастеров, какие-то неуклюжие поделки подмастерьев? Но лучники не теряли времени, и шесть стрел уже летели к нам. Их наконечники искрили от вложенных крох синего и лилового, смешанных с черным. Впрочем, и эти творения не справились с силой двух Мастеров, стоявших подле короля. Один из них взмахнул рукой, приводя в действие защиту, более прочную, чем у тех невезучих воинов, и стрелы испарились, едва коснувшись пылающего багряно красного свода. Несмотря на повторяющиеся попытки остановить нас, отряд неуклонно продвигался вперед по следам недавнего боя. Мастера, сопровождавшие девочку, то есть Фиори, прошли, словно раскаленный клинок сквозь масло, через растерявшихся защитников Гильдии. На нашем пути встречались лишь простые воины, изредка подмастерья и слабые Мастера, но ни одного сильного, тем более Высшего. И вскоре я понял, почему они оставили внешние рубежи. Небольшая площадь перед главным зданием была пуста, если не считать трех мужчин, напряженно державших поводки, и невысокой девичьей фигуры Фиори. Именно она стояла на острие атаки, и вся мощь синей Гильдии была направлена сейчас против нее. Но поразило меня то, что вопреки громадным стараниям противников девочка побеждала. С ее беспрерывно движущихся рук срывались то сложнейшие, непонятные мне плетения, соединяющие десятки цветов, то достаточно простые, хотя и необычайно сильные творения. Только объединенные усилия всех уцелевших Мастеров синей Гильдии не давали ей разнести весь квартал по кирпичику. К девочке тянулись длинные извивающиеся щупальца, неслись смертельно опасные капли, но без толку. На каждую атаку Фиори находила подходящую защиту, благо, ей были открыты все цвета. В отличие от нее, Мастерам необходимо было добиться полного единения, чтобы столь же успешно сплетать цвета, соединяя их в причудливые формы. Но для этого требовалось время, которого у них не было. Выйдя на площадь, наш отряд разделился на три части. Первая немедленно направилась вправо, а вторая — влево, замыкая кольцо вокруг сопротивляющихся гильдейцев. Осажденные тут же обратили на нас внимание и обрушили град ударов. Высший, стоявший рядом с Фиори, пришел на помощь воинам на левом фланге, один из Мастеров, сопровождавших короля — на правом. Теперь большая часть атак, если и не разрушалась, то, по крайней мере, отклонялась в сторону. Удары щупалец вздымали в воздух фонтаны выбитых из мостовой булыжников. Один из гвардейцев замешкался, и его тут же расплющило по камням. Не оставили без внимания синие Мастера и короля. Впрочем, стоящая между ними Фиори без труда перехватывала большинство цветных творений. Тем не менее, прикрывающий тыл отряда Мастер двинулся вперед и потянул меня за собой. Вдвоем с товарищем он поднял высокую, прочную завесу, ограждающую короля и его телохранителей. Оставшись без присмотра, я попытался шагнуть в сторону, но натолкнулся на тяжелый взгляд Мастера и поспешно замер. Тем временем, бой продолжался и не думал затихать. Фиори со своими сопровождающими уже пересекла центр площади и приближалась вплотную к зданию. От ее атак радужные полотнища защиты рвались, словно старые истлевшие тряпки. Синим стоило немалых сил удерживать свои позиции. На их месте я бы уже давно отступил, но тогда Гильдия лишилась бы укрытых в подвале библиотеки, главной казны, запасов кристаллов и многого другого. Не говоря уже о том, что поражение лишило бы их всяких шансов на дальнейшую борьбу в столице. Красные просто не дали бы им времени собраться с силами, уничтожив по частям. Да и другие недоброжелатели синих сразу бы подняли головы, так что гильдия была вынуждена принять бой на невыгодных условиях. Впрочем, на флангах дела у красных шли не так уж и хорошо. Если на левом воины еще кое-как наступали, то на правом едва могли высунуться из-за укрытий. Сил единственного прикрывающего их Мастера не хватало даже на защиту, не то, что на нападение. Вот не повезло гвардейцу, доспехи которого не выдержали прожигающих металл капель. Он не успел даже вскрикнуть, как из-под брони повалил пар, и через минуту от него осталась только груда дырявого железа, словно изъеденного ржавчиной. Увидев это неприглядное зрелище, король недовольно покачал головой и что-то приказал Мастеру, следящему за мной. Тот бросил на меня сердитый взгляд, порылся в висящем на поясе мешочке и достал кристалл – судя по оттенку – с усиленной защитной завесой. - Не отставай, - буркнул он. На площади располагалось несколько фонтанов, в центре большой, а по краям четыре меньшего размера. Разумеется, от них сейчас остались только изрядно пострадавшие бассейны, изящные скульптуры были разбиты едва ли не первыми ударами. Что взять с хрупкого, не защищенного Подлинными цветами камня и металла? Мастер выставил перед собой щит, закрывший нас спереди, и мы стремглав бросились к ближайшему, правому фонтану. Его невысокое ограждение было хоть каким-то, но все же укрытием. Несколько шальных капель пролетевшего рядом творения угрожающе зашипели, попав на радужный круг. Зато теперь Мастер смог подобраться поближе к оказавшимся в неудачном положении воинам. Распределив с товарищем роли, они стали успешнее отбивать атаки синих. Присев за спиной Мастера, я с трудом подавил искушение стукнуть его чем-нибудь тяжелым по голове. Мало того что ничего подходящего под рукой у меня не было, так к тому же стоило мне это сделать, как защищающий нас слой цветов тут же пропал бы. Не трудно догадаться, что такой случай расправиться с врагами, синие точно не упустят. Осторожно высунувшись из-за бортика, я попытался прикинуть, как идут дела у красных. Левый фланг был почти не виден, но, судя по ярким вспышкам сталкивающихся цветов, воины и Мастера продолжали пробиваться вперед. Вытянув голову повыше, я наконец смог рассмотреть, как сражается девочка. Однажды, когда я еще учился в школе гильдии, нам показывали тренировочный бой между двумя Высшими. Помню, как всех ребят поразила скорость и, самое главное, пестрота боевых творений. Мастера использовали все доступные им цвета, так что, наверное, лишь я смог по-настоящему оценить замысловатость схватки. Но то, что происходило сейчас, было гораздо величественнее. Громадные волны самых разных цветов прокатывались над тремя людьми, стоящими на открытом пространстве. Мастера, судорожно вцепившиеся в поводки, поддерживали девочку, передавая ей силы, и подсказывали нужные комбинации ударов. Выпрямившаяся, как будто сияющая, Фиори не имела ничего общего с той запуганной, дрожащей девчонкой, которую я нашел в особняке. Бушующие порывы ветра, вызванные столь вольным обращением с цветами, раздували ее красивые оранжевые волосы. Потоки черного стекались к ней отовсюду, чувствуя разлитую вокруг смерть. Уверенное лицо пылало яростью, не предвещая ничего хорошего упорно сопротивляющейся синей Гильдии. Та вовремя сообразила, чем ей грозят пробирающиеся вдоль стен отряды королевских воинов. Стоит им окружить здание, и синим Мастерам придется растягивать защиту на все стороны, ослабляя ее напротив Фиори. И тогда долго Гильдия не выстоит. Сразу увеличился ее напор на фланги красных. Неподалеку от меня взорвался сине-лиловый шар, от которого во все стороны полетели бирюзовые, оттененные черными полосами, осколки. Мастер вздрогнул и торопливо растянул щит так, чтобы он прикрыл нас от подобных гостинцев. Еще несколько таких же шаров упали вокруг фонтана, и воздух наполнился градом ядовитых осколков. Вновь Мастеру пришлось увеличить щит, и у меня появилось дурное предчувствие, не замедлившее сбыться. Неспроста синие засыпали нас взрывающимися шарами, неспроста... Потом что-то мелькнуло у здания, и через площадь к нам стремительно пронеслась синяя искра. Прежде чем я сообразил, что это такое, щит полыхнул ослепительным холодным светом, и меня с невероятной силой отшвырнуло назад. В затылок ударила каменная мостовая, в глазах на миг потемнело. С трудом поднявшись на колени, я увидел полуразрушенный бассейн и корчащегося среди каменных обломков Мастера. В момент удара он стоял передо мной, и досталось ему куда больше. Все-таки щит сумел отклонить смертоносное творение синих, но полностью поглотить или отразить не смог. Разрушься он на мгновение раньше, и нас бы уже ничто не спасло. Пока я поднимался, синие Мастера разбросали по площади с десяток творений, испускающих густой дым. Короля и его телохранителей заволокло непроницаемым облаком, только со стороны здания мелькали всполохи цветов. Я, пошатываясь, подошел к приподнимающемуся Мастеру. Сейчас или никогда. Другой такой возможности у меня не будет. Считается, что обычному человеку никогда не победить Мастера, и гильдии всячески способствуют распространению этого мнения. Но, как всегда в таких случаях, есть одно но. На руку мне сыграло то, что Мастеру попала в глаза каменная пыль от разрушенного бассейна. Он не сразу понял, что я собираюсь делать, а потом время уже ушло. Да, Мастер может убить человека десятками способов, пока тот будет бежать к нему. Сжечь, испепелить, разорвать на куски, отравить, даже овладеть его разумом. Но лишь в одном случае, если он успеет и сможет воспользоваться Подлинными цветами. Прежде чем Мастер дотянулся и нащупал хоть один сгусток цвета, я врезался в него, роняя на землю. Мы сцепились, словно два бродячих кота и, яростно рыча, катались по обломкам, забыв, что первая же атака синих убьет нас обоих. Слишком долго я мечтал расправиться с предателями, чтобы проиграть одному из них. Он был старше, крупнее, но не зря отец заставлял меня заниматься борьбой, говоря, что лорд должен уметь все. Синяки и ушибы остались далеко в прошлом, вместе с насмешками и равнодушием. За последние годы, проведенные в трущобах, я узнал еще немало нового, в отличие от сидевшего в уютном кабинете Мастера. Чувствуя, что проигрывает, он в отчаянии попытался добраться до чего-то засунутого за пояс, но не успел. Пара хороших ударов головой о каменную мостовую, и Мастер потерял сознание. Сорвав мешочки, я перевернул его неожиданно тяжелое тело и чуть не вскрикнул от радости. За поясом у Мастера был заткнут мой кинжал. Наверное, он собирался, как следует разобраться с ним потом, после победы, но судьба распорядилась иначе. Едва я притронулся к рукояти, как меня словно пронзила молния. Оковы властно напомнили о себе. Пришлось осторожно перебрать все кристаллы, то и дело вздрагивая от боли, пока не нашелся тот, что был нужен мне. Стоило ему коснуться оков в определенном месте, как те немедленно спали с рук. Растирая ноющие от разрядов запястья, я подобрал рассыпавшиеся кристаллы и, не глядя, рассовал их по карманам. Некогда разбираться, пора уносить ноги, пока бьющиеся не на жизнь, а на смерть противники не сообразили что к чему. Кинжал, зажатый в руке, слегка дрожал, ощущая буйство разгулявшегося Многоцветья. Мало-помалу густой дым начинал рассеиваться, вдалеке уже замаячили силуэты воинов. Пройдет пара минут, и бежать станет поздно, так почему я стою, не отводя глаз от сияющей фигуры? Отчего не спешу убраться подальше, чтобы забиться в дальний уголок трущоб, пока все не уляжется, или же наоборот, чтобы в суматохе выбраться из города и уехать подальше? Потому что Фио, неизвестно почему, защитила меня, потребовав от короля сохранить мне жизнь. Если бы не ее условие, готов поручиться, что Мастера покончили бы с беглым лордом, которого уже давно приговорили к смерти, в считанные секунды, как только он перестал бы быть нужен. А еще, еще я слишком хорошо запомнил отчаяние в глазах девочки, появившееся, когда Мастера сняли с нее ошейник. Уйти сейчас, означало навсегда оставить Фиори во власти короля, отнюдь не заслужившего такой подарок. И обречь ее на гибель, потому что воли к жизни в девочке не осталось, а я слишком хорошо это понимал. Перед тем, как выбраться из-за сомнительной защиты бортика полуразрушенного фонтана, я надел оковы на запястья Мастера, постепенно начавшего приходить в себя. Повертел тонкий стержень ключа и забросил как можно дальше. Пусть помучается, пока к нему не придут на выручку товарищи. Тревожно посмотрев на быстро тающую завесу, я поспешил к Фиори. Несмотря на огромные потери, синяя Гильдия по-прежнему сопротивлялась, не желая сдаваться. Из окон и проломов ежесекундно вырывались сплетения цветов. Каждый раз, когда рядом проносилось очередное творение синих, я лишь пригибался, но не останавливался. Чему быть, того не миновать. Может быть, в забранных у Мастера кристаллах и нашлось бы что-то подходящее для создания защитной завесы, но времени на поиски у меня не было. Через несколько минут прорехи в клубах дыма сольются, и я окажусь посреди открытого пространства. И тогда все будет кончено, причем как для меня, так и для Фиори. Один из Мастеров, стоявших возле девочки, заметил неладное, когда мне оставалось пройти каких-то семь или восемь шагов. Не выпуская из рук поводка, пульсирующего от бегущих по нему сил, он повернулся ко мне и потянулся к рассеянным вокруг цветам. Я перешел на бег и выставил перед собой кинжал, соображая, как бы получше осуществить задуманное. Мастера совершили роковую ошибку, позволив мне наблюдать за созданием многоцветного кокона вокруг девочки. Ясное дело, они понятия не имели, что король изменит свои планы относительно беглого лорда, иначе непременно выставили бы меня прочь. Ведь даже простой Радужный, наблюдая за их работой, может заметить слабые, наиболее уязвимые места творения. В особенности Радужный, владеющий почти всеми цветами. Теперь второй Мастер тоже обратил на меня внимание, и поводок в его руках напрягся, заставляя Фиори обернуться. Огненно-красный комок врезался в лезвие кинжала и отлетел в сторону, разваливаясь на части. Маленькая капля черного едва не попала на мою одежду, и заставила меня отскочить. Наши с девочкой взгляды встретились, и у меня побежали мурашки по коже. В безразличных синих глазах зияла ледяная пустота. Рука Фиори медленно, словно против ее воли, поднялась, чтобы атаковать меня, и я понял, что время на исходе. Первый Мастер сумел увернуться от моего удара, клинок пронесся вплотную с ним. Вряд ли он понял, что как раз этого я и добивался. Будь у меня пятнадцать минут, да хотя бы десять, и замок кокона был бы вскрыт. Ведь на моих глазах складывались полотна цветов, образующих его. Но клинок справился ничуть не хуже. Как только я почувствовал, что связывающие девочку плетения начинают распадаться, то сразу же отступил и бросился ничком на мостовую. Мастера издевательски засмеялись, но через мгновение полотна цветов взмыли к небу. Я успел увидеть, как гильдейцев отбросило в сторону, а на том месте, где стояла девочка, распустилось творение, похожее на гигантский цветок розы. Замершие лепестки чуть заметно дрожали, испуская тонкий, сладкий аромат, а потом по площади пронесся вихрь, сметающий все на своем пути. Мне стоило огромного труда удержаться и не поддаться порывам ветра и волнам Подлинных цветов, прокатившихся надо мной. За считанные секунды от дымного полога не осталось и следа. Когда ветер ослабел, я осторожно приподнялся, все также сжимая кинжал в руке. Лепестки бутона теперь лежали на булыжниках мостовой, а в центре раскрывшегося цветка стояла Фиори. Я неуверенно шагнул вперед, ловя ее взгляд. Пришла ли она в себя, не примет ли меня за врага? На площади воцарилась поразительная тишина, словно и не кипело пару минут назад сражение. Один из Мастеров, управлявших девочкой, лежал без чувств неподалеку. Похоже, что он, в отличие от своего менее удачливого коллеги, успел сообразить, что происходит. Тому повезло меньше, его проволокло через половину площади и швырнуло к стене, словно тряпичную игрушку. Наконец, наши взгляды с Фиори встретились, и я вздохнул с нескрываемым облегчением. В ее глазах не осталось и тени прежнего пугающего холода, наоборот, сейчас они горели от ярости. Только теперь я с удивлением заметил, что здание Гильдии будто вымерло. По крайней мере, никто из оборонявшихся даже не попробовал воспользоваться удобным моментом для атаки. И не удивительно. Когда дымовая завеса рассеялась, стало видно, во что превратилось прежде величественное, внушавшее почтение сооружение. Правое крыло почти полностью выгорело, изо всех окон тянулись длинные языки копоти и сажи. Стены во многих местах рассекли трещины, так что в любую секунду можно было ожидать обвала. Чуть поменьше досталось центру здания, который прикрывали сильнейшие Мастера Гильдии. Но и на фасаде хватало черных пятен, разломились три или четыре колонны, из нескольких оконных проемов валил густой, неприятного цвета дым. Девочка пошла ко мне навстречу, и лепесток под ее ногами тут же удлинился, словно ковровая парадная дорожка. Не доходя до меня пару шагов, она остановилась, смущенно потупилась. - Спасибо, что помог, - негромко сказала Фиори. - По-другому и быть не могло, - покачал я головой. С дальнего конца площади донесся шорох шагов. Медленно, опасливо озираясь, к нам шел король во главе уцелевших сторонников. Три Мастера: тот, что охранял монарха, Высший и прихрамывающий Мастер, который прикрывал левый фланг, держали защиту вокруг монарха. За ними следовало два десятка воинов и гвардейцев, которым посчастливилось пережить схватку с синей Гильдией. Сильно же их потрепало. Впрочем, их противники понесли еще более тяжелые потери. Увидев приближающихся заговорщиков, Фиори немедленно атаковала, не вступая в переговоры. Дрожа от ненависти, она метнула несколько на удивление сложных цветных творений, которые едва не смели их защиту. Но радужная пелена выдержала, хотя и покрылась тонкой рябью, поглотившей атаку. Пока девочка дралась с красными Мастерами, я встал за ее спиной, неотрывно следя за пустыми глазницами здания синей Гильдии. Меня смущало неожиданное затишье, а учитывая вражеский талант наносить удар в спину, стоило быть настороже. Пользуясь свободными секундами, я перебрал отнятые у охранявшего меня Мастера кристаллы. Большинство из них было сейчас бесполезно, поскольку в них содержались заготовки творений. Будь я Мастером, то мог бы их завершить, а так оставалось лишь припрятать добычу получше. Всего нашлось штук пять кристаллов с готовыми смесями цветов. Положив их поверх других, я взял один с Факелом Возмездия, не выпуская кинжала из рук. Подлинные цвета, вложенные в него, превращали клинок в страшное оружие, в особенности, если им пользуется Мастер. Но даже Радужный мог натворить с ним немало дел. Тем временем, приблизившиеся красные Мастера перешли от обороны к нападению. Двое продолжали поддерживать защитную завесу, а Высший постоянно атаковал Фиори, не давая ей создавать, как прежде, непрерывный поток творений. Я посмотрел на девочку и встревожился. Прежде, пока ее поддерживали два Мастера, она могла не задумываться об усталости, ведь те вливали в нее достаточно сил. Но теперь, без подпитки, слабость начинала брать свое. Если бы я мог ей помочь..., но от меня никакого толку в настоящем бою. Против Мастеров не выстоит ни один Радужный, разве что он запасется грудой кристаллов, да и то исход схватки останется неизвестен. Краем глаза я заметил движение в окне здания. Обернулся и как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся к нам каплю. Одергивать Фиори было некогда, за считанные секунды даже она не успеет сплести защиту. Не раздумывая, я выпустил Факел Возмездия из кристалла и отправил его навстречу творению синих. Они схлестнулись на середине отделяющего нас от здания расстояния. С громким шипением Факел погрузился в каплю, ослабляя ее, от борющихся творений повалил густой лиловый пар. Фиори оглянулась и, закусив губу, взмахнула руками, поднимая лежащие на мостовой лепестки. Они медленно, неохотно зашевелились, но затем послушно потянулись к небу. К тому моменту, когда ослабевшая капелька долетела до нас, ее встретила плотная, сплетенная из множества цветов завеса, непроницаемая для большинства ударов. Засмотревшись на лепестки, я не сразу заметил, как покачнулась Фиори, и без того едва державшаяся на ногах. Создание защиты отняло у нее слишком много сил, но иного выхода не было. Атаки, как красных Мастеров, так и синих, сыпались на нас одна за другой. Подскочив к девочке, я поддержал ее. Хотел помочь сесть, но она, не обращая внимания на усталость, встала так, чтобы видеть обоих наших противников. И вновь потоки черного пустились в пляс вокруг Фиори. Нехватку сил она вдоволь восполняла гневом и ненавистью, обрушивая на врагов мощнейшие творения. В отличие от более опытных и искусных в создании изящных сплетений Мастеров, она брала количеством, не прекращая атаковать ни на секунду. Такая тактика была оправдана и удачна, пока ее поддерживали, когда не нужно было думать об усталости, но теперь в соревновании на выносливость шансы Фиори на победу падали с каждой минутой. Обругав себя ослом, я вытащил все имеющиеся кристаллы и протянул их девочке. Да, Радужному заготовки бесполезны, но она-то Мастер! Представляю изумление синих, когда Фиори запустила в них двойным Копьем Огня, соединенным с десятком Факелов Возмездия. Пылающее творение играючи выдержало тщетные попытки гильдии уничтожить его в полете, а потом стены здания содрогнулись. Наверное, эту задумку заговорщики оставляли на самый крайний случай, если Фиори не справится с синими. Копье без труда пронзило тонкую защиту, разрушив все барьеры, а потом в бой вступили Факелы. Уворачиваясь от встречных атак, они бросились в погоню за отступающими вглубь здания Мастерами. Причем, судя по грохоту, дела у синих шли из рук вон плохо. Несладко пришлось и заговорщикам. Их защита устояла лишь благодаря кристаллам, пущенным на отражение атак и усиление барьеров. Но, похоже, что и они потратили при этом немало сил. Король что-то приказал Мастерам, и тогда они пустили в ход последнее средство. Не трудно было догадаться, что их запасы кристаллов с творениями будут побогаче, но такого я не ожидал. Сразу несколько объединенных Копий, Факелов и их меньших братьев, раскаленных дисков, Перьев Феникса и много чего еще смертоносного было обрушено на нас. Лепестки дрогнули, воздух наполнился треском ограждающей нас завесы. На мгновение мне показалось, что это конец, что теперь-то король избавится и от опасного лорда, и от выполнившей свою задачу девочки. До чего удачно, убить двух зайцев одним ударом. А потом Фиори напряглась, протянув руки к рвущейся завесе. С удивлением я увидел, как от кончиков ее пальцев к барьеру потекли тонкие нити цветов, смыкая щели и затягивая прорехи. Далеко не каждый Мастер может так управлять Подлинными цветами. Радужные едва преодолевают их сопротивление, да и то только на короткое время, Мастерам доступно большее, но и они на такое не способны. Наверное, лишь Высшие сумели бы сравниться с Фиори, но единственный, находящийся здесь Высший Мастер, был вымотан ничуть не меньше. Завершение стольких творений и управление ими тоже отняло у него чересчур много сил. Вот только у Фиори их осталось и того меньше. На этот раз я внимательно следил за ней, поэтому успел вовремя подхватить девочку, как только она потеряла равновесие и закачалась. Придерживая ее одной рукой, я тоскливо посмотрел на слабеющую завесу. Конечно, еще несколько атак она выдержит, а потом нашей единственной защитой станет мой кинжал, позволяющий противостоять большинству творений. Но не всем. В основном, из-за того, что я простой Радужный, в руках же Мастера клинок способен на большее. Многие Радужные готовы на все, чтобы стать Мастерами. Почет и уважение, обеспеченная, сытая жизнь, вот предел их мечтаний. Но не все согласны с ними. Есть и те, кто не желает лишаться даже части доступных им цветов. Не так уж много в жизни радости, говорят они, чтобы лишаться ее по собственной прихоти. Красота рассвета и заката, повседневный труд и работа прельщают их больше достатка и преклонения, достающихся Мастерам. Надо ли говорить, что таких Радужных очень мало, ничтожно мало по сравнению с остальными? Обучаясь в гильдии, я был готов на что угодно, лишь бы сохранить все доступные мне цвета. И чем ближе становился день церемонии посвящения, тем больше крепла моя решимость избежать ее. Пожалуй, я был готов решиться даже на побег, только бы не стать Мастером. Наверное, лишь страх перед гневом отца помешал мне тогда исполнить задуманное. А потом умер старый король, и моя прежняя жизнь рухнула. От нашей завесы уже почти ничего не осталось, но заговорщики не спешили нападать. Не удивительно, если учесть, что из воинов последнюю схватку пережили лишь пятеро. Те, кого прикрыли защитными барьерами Мастера. Прочие же валялись поодаль бесформенными кучами. Кристаллы, розданные перед боем красными Мастерами, не смогли сохранить своих владельцев от атак Мастера Всех Цветов. Точнее Мастерицы. Потратившая все силы Фиори теперь едва стояла на ногах, придерживаясь за меня. То, что толку в бою от нее не будет, было ясно даже полному профану. Все зависело от меня... Я тяжело вздохнул, понимая, что выбора нет. Нет, и не было уже давно. Конечно, можно поднять руки, сдавшись на милость заговорщиков. Есть вероятность, что они смилостивятся над неудачливыми противниками. Но это вряд ли, не зря красные Мастера не использовали все кристаллы сразу. Вот как ползу, так и отражаю!
Они сознательно подставили под удар Фиори и таким образом, поддерживая ее, сохранили запасы готовых творений. Не случайно, никто из гвардейцев не выжил, уцелели только воины гильдии и один телохранитель монарха. Красная Гильдия не собиралась тратить силы на разгром синей. Она сделала это руками союзника, ослабив обоих. Оказаться у них в плену? Ни за что. Испокон веков Гильдии сохраняли в тайне знание, как стать Мастером. Незачем вводить в искушение Радужных, не присоединившихся ни к одной из гильдий. Впрочем, для меня никакого секрета не было. Во-первых, до церемонии оставалось каких-то два месяца, когда синие подло напали на нашу семью. К этому времени учителя рассказали нам почти все, прочее же я выяснил отчасти самостоятельно, отчасти благодаря Люцертоле. И теперь пришло время воспользоваться сведениями. Все в мире пропитано Подлинными цветами. Они присутствуют в каждом предмете, растении и животном. Даже в человеке. Просто зачастую цветов очень мало, так что заметить их почти невозможно. Радужные, в отличие от других людей, видят Подлинные цвета, и даже могут влиять на них, хоть и очень слабо. Становясь Мастером, они как бы раскрываются, позволяя заключенным внутри тела цветам, не просто соприкасаться, как у Радужных, а сливаться с внешними, достигая полного единения. Была лишь одна сложность — во время посвящения Радужный всегда лишался власти над некоторыми цветами. Закрыв глаза, я попытался отстраниться от положения, в котором мы оказались, от ушибов и ссадин, от страха и досады. Постепенно в темноте замелькали разноцветные, пестрые вспышки. Значит, пора. В Гильдии Мастера использовали при посвящении увесистый шар, в который были заключены все цвета. Понятия не имею, сколько этому изделию лет, но уверен, что не менее века. Но, в крайнем случае, можно обойтись и без него. Не открывая глаз, я резанул кинжалом левую ладонь, невольно вздрогнув, когда по ней потекли капли крови. Сейчас нельзя терять ни секунды. В кинжале, как и в шаре, находились все сорок Подлинных цветов. И теперь от меня требовалось взять их под контроль. Достаточно одного раза, чтобы в дальнейшем это происходило само. Вспышки превратились в беспрерывно движущиеся линии, которые тут же устремились к пестрому пятну Многоцветья, кинжалу. Первым мелькнул легкий лазурный. Перехватив его, я мысленно зацепил линию и, едва она коснулась пятна, потянул назад. Цвет упирался, боролся, пытаясь вырваться на свободу и, наконец, ослабев, замер. Но на смену ему пришли еще два. Линии не давали мне перевести дух, стоило покорить две, к пятну приблизились три или четыре. Обычно во время церемонии ученику помогал кто-то из опытных Мастеров, как правило, Высший или даже магистр. Но сейчас рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось. Похоже, что я все же переоценил свои силы. Черный еще не поддался мне, а к пятну уже пробился кремовый. Сжав зубы, я глядел, как он тает, утекая от меня. Стоило бы мне хоть на мгновение ослабить хватку, и черный тут же бы ускользнул. А без него подавляющее большинство боевых творений стали бы недоступны мне, поэтому приходилось лишь надеяться, что это единственная потеря. Когда осталась лишь крохотная капля кремового, меня пронзила острая боль, словно вместе с цветом исчезала часть меня, часть моих воспоминаний и чувств. Вдруг, что-то теплое коснулось моей холодеющей ладони. Кончик кремовой линии вдруг замер и медленно, неохотно пополз обратно, словно передумав. Покорив черный, я, не теряя времени, взялся за следующий цвет. Изматывающее противостояние продолжалось недолго. Пару раз некоторые цвета успевали коснуться пестрого пятна, и всякий раз невидимая рука останавливала их. А затем все закончилось. Подлинные цвета перестали рваться прочь и послушно плавали вокруг. Я открыл глаза, до сих пор не веря, что все до единого цвета остались со мной. Более того, они, как будто стали ярче, и ощущались гораздо отчетливее. Как-никак я стал Мастером, настоящим повелителем Подлинных Цветов. С порезанной ладони на камни мостовой тонкой струйкой стекала кровь. Вздрогнув от внезапного озноба, я попытался отвести лезвие в сторону и замер. Поверх раны лежали тонкие пальцы Фиори. Я невольно вздрогнул, посмотрев на ее побледневшее лицо. Так вот, кто помог мне во время посвящения. Из последних сил она удерживала вытекающие цвета, не давая им ускользнуть. Если бы не девочка, я лишился бы не меньше пяти цветов, а скорее всего, восьми или десяти. От нашей завесы уже почти ничего не осталось. У меня не хватало ни времени, ни знаний, чтобы залатать ее. Фиори создавала защиту из остатков кокона, неразрывно связав творение с собой. Но сейчас окончательно обессилевшая девочка повисла у меня на руке, и ничем не могла помочь. Тогда я резко поднял окровавленный кинжал, и несколько сорвавшихся с него капель попали на завесу. Та мгновенно впитала их и загорелась ярче. Зияющие дыры в барьерах начали закрываться одна за другой. Глядя на Мастеров, не ожидавших увидеть такого, я рассмеялся и вновь взмахнул кинжалом. На этот раз брызги беспрепятственно прошли сквозь защиту, напитавшись Подлинными Цветами, и замерли в воздухе, ожидая приказов. Почувствовав за спиной, в здании синей гильдии, какое-то движение, я отправил одно творение туда. Еще три зависли над нами, готовые атаковать в любой момент. Красные Мастера, не сводя с них глаз, бросились укреплять свою защиту. Я торжествовал, смеясь над врагами, но в сердце уже закрадывался страх. Сейчас мне казалось, что все в моих силах. Свернуть горы и повернуть реки, испепелить леса и затопить пустыни. Но через четверть, от силы половину часа, прилив сил пройдет, оставив меня опустошенным и усталым. Таковы причуды посвящения. А значит, после этого мы с Фиори окажемся беззащитными. И все же я оттянул развязку, пусть она и осталась неизменной. Если бы противников было меньше... С одним Мастером, наверное, получилось бы справиться, но не с тремя, поднаторевшими в настоящих боях. Что с того, что они утомлены, все равно каждый из них еще вполне может постоять за себя. Впрочем, красные тоже не спешили нападать. Сила Мастера, только что прошедшего посвящение, многократно возрастает, так что без потерь им не победить. К тому же прорвать защиту, скрепленную кровью, не так-то просто. Очередной порыв ветра донес до меня обрывки слов Высшего. «С первыми лучами... подкрепление...». Я посмотрел на быстро светлеющее небо и покачал головой. Если сюда подоспеют воины и Мастера красной гильдии, свежие, с запасом кристаллов, то ни я, ни уцелевшие синие не продержатся и пяти минут. Словно насмехаясь надо мной, откуда-то сбоку послышался стук копыт. Король приободрился и, улыбаясь, что-то сказал Высшему. Я тоже усмехнулся, но, боюсь, моя улыбка больше походила на оскал. Думаете, вы победили последнего из рода Кустодиенов? Тогда вас ждет горькое разочарование и всесокрушающая мощь Черного Безмолвия! Из бокового проулка на площадь на полном скаку вылетел отряд. Вороные лошади дорогих пород, матовые доспехи, уверенная осанка. Одного взгляда мне хватило, чтобы отметить отличное оружие, редкие кристаллы и вплетенные в броню цвета. Лица воинов были закрыты шлемами, но я и так знал, кто пришел сюда. Воин, возглавляющий отряд, спешился и, не обращая внимания на короля и Мастеров, подошел ко мне. «Наши мечи с тобой, Лорд» - чуть слышно произнес он. Едва сдерживая слезы радости, я шагнул ему навстречу. Ему и последним, оставшимся верными мне и моему отцу людям. Людям, от которых я отрекся, не желая обрекать на беспрерывное бегство или неизбежную смерть. Они – те, кто не захотел признать мой отказ, по-прежнему ждали своего часа. Часа, который настал только сегодня. Чувствуя, что все их планы рушатся, заговорщики заволновались. На лицах Мастеров поочередно промелькнули удивление, растерянность и испуг. Этого не должно было произойти, все должно было быть иначе, прочел я их мысли, словно в раскрытой книге. Один из Мастеров попытался что-то сплести, но тут же замер, увидев направленные на него арбалеты. У пришедших на выручку мне воинов имелись болты, снаряженные превосходными убийственными творениями, которые наверняка пробили бы прохудившуюся защиту красных, если не с первого, так со второго раза. Видя, что девочка не может идти сама, я подхватил ее, легкую, словно перышко, и понес к отряду. Едва мы прошли через ограждавшую нас завесу, как та рассыпалась на крохотные, ярко красные кусочки, похожие на лепестки алых роз или же капли крови. Обессилевшую Фиори воины посадили в седло к невысокому воину, коротышке Гномо, как шутливо называли его товарищи. Я обошелся без посторонней помощи и сам вскарабкался на подведенную мне лошадь. Спаде, а именно он командовал воинами, махнул рукой, и отряд покинул покрытую копотью и каменной крошкой площадь. Ни заговорщики, ни синие Мастера, так и не рискнули атаковать нас. Мы пронеслись, пришпоривая коней, по извилистому переулку и свернули на широкую улицу. Стук копыт звонко отдавался от мостовой, бился о запертые двери, плотно прикрытые ставнями окна, и вольной птицей уносился в предрассветное, розовеющее небо. Я повернулся, запрокинув голову, и увидел, как поднимаются позади высокие столбы черного дыма. От квартала синей гильдии не осталось ничего кроме обгорелых стен, да полуразрушенного главного здания. Кто из Мастеров уцелел, что сохранилось из архивов и кристаллов, что случилось с библиотекой, - неизвестно, но в любом случае красная гильдия удачно сделала первый ход. К счастью, никто не встретился нам на пути. Горожане, ясное дело, и помыслить не могли выйти из домов. Не ровен час, попадешься под горячую руку сражающимся. Стражники тоже не проявили желания блюсти порядок. К тому же, не исключено, что их предупредили, чтобы не думали даже высовываться из казарм. Поэтому мы могли безбоязненно скакать по пустынным улицам, проносясь, словно ветер, меж безмолвных стен. Мало-помалу напомнила о себе усталость. Возбуждение от боя и посвящения уходило, словно вода в песок, оставляя после себя слабость и разбитость. Не хотелось больше размышлять, думать о чем-то или принимать решения. Лишь в глубине сознания шевелилась назойливая мысль, что надо бы спросить у Спаде, куда он ведет отряд. Спрятаться в городе нам не удастся, король безжалостно перетрясет столицу, лишь бы найти беглого лорда, и, самое главное, бесценное сокровище, девочку, владеющую всеми цветами. Борясь с навалившейся сонливостью и ленью, я покачнулся в седле и почувствовал, как напряглись скачущие рядом со мной воины. Усилием воли мне все-таки удалось преодолеть приступ слабости. Как раз вовремя, чтобы вспомнить, что заговорщики говорили про восход солнца. - Спаде, - окликнул я воина, перекрикивая стук копыт, - нужно поскорее убираться с улиц! Красная гильдия вот-вот вступит в игру! Тот коротко кивнул в ответ, и я успокоился. В конце концов, Спаде несколько лет был начальником личной охраны отца, служил ему верой и правдой. Если бы не строгий приказ, он бы непременно остался с ним и дрался бы до конца. Он больше прочих требовал, чтобы я возглавил остатки верных роду людей и отомстил врагам. То, что мы все погибли бы, восстанавливая справедливость, его ничуть не волновало. Воспитанный в строгих традициях, Спаде верил в нерушимые законы чести и доблести. В те самые законы, что я попрал, ответив ему и другим воинам отказом. Месть была слишком соблазнительной, и именно так, мне казалось, поступил бы отец. А я поклялся всегда и во всем поступать иначе. Но даже после моего отречения Спаде и большая часть воинов сохранили верность роду. «Пусть, - сказал он тогда, - сейчас вы, Лорд, не готовы вести нас в бой, но я верю, что рано или поздно, вы позовете нас. Только позовите, и мы сразу придем». Когда я ушел от них, они не успокоились и сохранили подобие отряда. Более того, мстили самостоятельно, удачно прикрывшись славой наемных убийц. Публично Лорды негодовали, угрожали всеми мыслимыми карами дерзким злодеям, а потом тайно отправляли к ним доверенных людей, чтобы избавиться от надоевшего родственника, опасного соперника или заклятого врага. В письме, которое Умильте должна была передать Спаде, я прощался с последними преданными роду людьми и предупреждал, что им лучше на время покинуть столицу. Честно говоря, у меня и в мыслях не было, что они отправятся на выручку. Как им удалось выйти на след? Как удалось догадаться, где нужно меня искать? Жаль, что сейчас было не до расспросов. Несколько раз замыкающие движение отряда воины бросали кристаллы, разрушающие тонкие цветные следы. Так что, если красные отправят погоню, им придется повозиться, отыскивая нас. Даже не особо вглядываясь в проносящиеся мимо здания, я догадался, что мы следуем к городской стене. Вообще-то, на ночь ворота закрывались, и чтобы их отпереть, требовалась бумага с печатью королевской канцелярии. Оставалось надеяться, что Спаде знал, что делает. Внезапно улица расширилась, и перед нами выросла высокая стена. Возле приоткрытых ворот суетились стражники, а рядом гарцевал на коне ожидающий нас воин. К приостановившемуся Спаде подбежал командир караула, нервно косившийся на нетерпеливо поигрывающих оружием моих спутников. - Прошу прощения, - почтительно обратился он. - Но я бы хотел все же увидеть бумагу, подтверждаю... Не говоря ни слова, Спаде сунул ему под нос искомый лист. Стражник неуверенно потрогал ногтем печать и повернулся к своим людям. - Пропустить! - крикнул он. Не дожидаясь, пока створки ворот будут распахнуты настежь, мы направились к проему. Под аркой гулко, пугающе загремел цокот копыт, так что даже Фиори подняла голову, зашевелившись в седле. Покинув город, отряд поскакал по широкому тракту, ведущему на запад. Лишь у первой развилки Спаде дал сигнал остановиться. Как раз в этот момент первые робкие солнечные лучи пробежали по полям. Вспыхнули полосы цветов, окутывающие деревья, словно праздничные ленты. Соломенные полотна, лежащие на лугу, засияли ослепительным желтоватым светом. Все вокруг заиграло красками Многоцветья. Залюбовавшиеся на миг открывшимся им зрелищем, воины замерли, не произнося ни слова, только бы не нарушить ощущение чуда. Повернувшись к Фиори, я увидел, как она изумленно смотрит на пылающие Подлинные цвета широко распахнутыми синими глазами. Ее яркие оранжевые волосы вспыхнули, когда на них попали первые лучи. Я расслабленно откинулся и посмотрел перед собой. Из-за горизонта медленно поднималось солнце... Несмотря на то, что красочное мгновение рассвета закончилось, отряд по-прежнему не трогался с места. Спаде подозвал к себе нескольких воинов и что-то с жаром обсуждал с ними. Наверное, как Лорд, я должен был присоединиться к разговору, но сил едва хватало даже на то, чтобы просто держаться в седле. Коротышка поравнялся со мной, и Фиори оказалась рядом. Она все еще восхищенно смотрела по сторонам, словно буйство цветов продолжалось. - Что это было? - спросила девочка, увидев меня. - Рассвет, - рассеянно пожал я плечами, - разве ты его прежде не видела? И тут же смутился глупостью своего вопроса. Если последние годы девочка провела в плену у синей гильдии, то неудивительно, что она многое не могла увидеть или забыла. Приняв, наконец, решение, Спаде скомандовал продолжить движение, и отряд разделился на две части. Одна направилась вдоль тракта, идущего на юго-запад. Вторая же, сопровождающая меня и девочку, устремилась по западной дороге. Перед тем, как пришпорить коня, я повернулся, чтобы напоследок посмотреть на столицу. Даже отсюда были хорошо видны высокие, черные столбы дыма, поднимающиеся из разных мест. Схватки продолжались, а это означало, что теперь никто не сможет остаться в стороне от разгорающейся смуты. Усмехнувшись, я прибавил ходу, догоняя отряд. Мерное покачивание в седле успокаивало, придавая путающимся от усталости мыслям некое подобие стройности. До чего же все-таки причудливы повороты судьбы. Десять лет назад я был уверен, что сделаю все, чтобы не стать Мастером, что никогда не буду поступать, как отец, что по прошествии какого-то времени, постараюсь разрушить навязанную мне помолвку. И вот, спустя столько лет, я вновь вынужден рисковать жизнями преданных мне людей, стал Мастером, а рядом со мной дремлет ни о чем не подозревающая Фиори. Причуды судьбы, причуды судьбы, слышалось мне в стуке копыт. Заметив, что я клонюсь вперед, Спаде приказал двум воинам ехать бок о бок со мной и следить, чтобы с Лордом ничего не случилось. Благодарно кивнув им, я ослабил поводья и впервые за последние десять лет беззаботно рассмеялся, глядя в бездонное синее небо.
На еще только начинающем розоветь предрассветном небе облака казались карамельной глазурью, неровно размазанной неумелым кондитером. Местами густые, местами размытые настолько, что сквозь них можно было разглядеть голубую чашу неба. Нервная дрожь нити зеленого и не думала прекращаться, продолжая щекотать мою ладонь. Осторожно, стараясь сделать это незаметно, я дотянулся до кинжала и, нащупав его рукоять, прислушался. В утренней тиши раздавались лишь звонкие птичьи трели, где-то поскрипывала на ветру надломленная ветка. Но отсутствие тревожных звуков еще ни о чем не говорило. Резким рывком я вскочил с земли, сразу же отпрыгивая в сторону от спального мешка. Удивленный моим странным поведением Огонек приподнял голову и внимательно посмотрел на меня. Не обращая на него внимания, я подошел к тому месту, где нить дрожала сильнее всего, и разочарованно вздохнул. На этот раз тревогу поднял маленький лягушонок. Может и не очень маленький, но сказать иначе про кроху, легко умещающегося на двух пальцах, я не мог. Третья тревога за ночь, и все по вине слишком чуткой сторожевой нити. Первый раз она разбудила меня из-за какого-то ночного грызуна, второй — филина, слишком низко пролетевшего над стоянкой. Наверное, не будь я вчера таким уставшим, то создать простенькую сигнализацию из Подлинных цветов не составило бы труда. У опытного Мастера ушло бы на это чуть больше десяти минут, а не в два раза больше, как у меня. Вот только за последние два дня времени потренироваться в обращении с Подлинными цветами не было ни капли. Чувствуя, что уснуть до рассвета уже не получится, я устало опустился прямо на мокрую от росы траву. Лягушонок на всякий случай скакнул в сторону, подальше от такого большого соседа. Изучить меня поближе он явно не желал. Забавно, но некоторые люди уверены, что в лесах и полях из Подлинных должен преобладать зеленый цвет. Жалко, что им не дано увидеть настоящую картину. Тонкие струйки алого, желтого, синего перемешивались, а потом разделялись, медленно поднимались к небу от цветков и постепенно растворялись в вышине. Кое-где они сбивались в облачка, которые неспешно сносил к лесу легкий ветерок. Некоторые застревали в ветках, но большинство исчезало в полумраке между деревьями, словно маня за собой. Вставать совершенно не хотелось, наоборот, сейчас меня, как никогда, начало клонить в сон. Наверное, сказывалась неукротимая, почти безостановочная скачка последних двух дней. Только после заката Спаде нехотя позволял сделать привал, но задолго до рассвета мы вновь продолжали путь. Еще возле самой столицы нам пришлось разделиться на три примерно равных отряда, два из которых поскакали в совершенно других направлениях, чем третий. Так что даже если или красная, или синяя гильдии, или еще кто попытались отправить за нами погоню, им пришлось разделить свои и без того небольшие силы. Тем более что слабо верилось, что кто-то из них сумеет одержать победу. Синяя гильдия не могла так легко сдаться, не сомневаюсь, что у них найдется для врагов еще немало сюрпризов. Например, таких, как Фиори. Сладко спящая под свернутым вдвое плащом девочка повернулась на другой бок, словно почувствовав мой взгляд. На вид ей было лет четырнадцать, а не настоящие пятнадцать, и даже повидавший виды человек не догадался бы, что на самом деле эта хрупкая девочка — страшное оружие. Точнее, должна была им стать. Уже несколько веков не появлялось ни одного Мастера, владеющего всеми цветами. Занятно, ведь я нисколько не сомневался, что прежде, до того, как попасть в плен к синей гильдии, Фиори не видела всех Подлинных цветов. В противном случае красные бы ни за что не выпустили бы ее из рук. Неужели синие нашли способ каким-то образом открывать Радужным новые цвета? От одной этой мысли мне стало не по себе. Стоило вспомнить, что сотворила Фиори с главным зданием синих в столице, как по спине пробежали мурашки. Будто я вновь на мгновение оказался посреди изувеченной площади, изрубленной творениями Мастеров. Нет, если и впрямь синим достался такой секрет, то ничего хорошего ждать не приходится. Цветные войны страшны своей беспощадностью и жестокостью. Именно после них на западной границе остались леса, навеки искалеченные убийственным буйством Многоцветья. Отбросив тяжелые мысли, я нехотя поднялся с травяного ковра. Пристально следивший за мной все это время Огонек радостно заржал, приветствуя меня. Конь заждался нерадивого хозяина, привязавшего его к молодой березке, да так и оставившего на ночь. Я осторожно перешагнул через гибкую, чуть заметную в траве нить зеленого, немного пройдясь, оглянулся, придирчиво посмотрев на творение. М-да, а стоило ли вчера, поздно ночью, из последних сил делать сигнальный круг? Теперь со стороны я хорошо видел свои ошибки и оплошности. Настоящему, опытному Мастеру не составило бы труда обмануть его, а то и вовсе разрушить. А учеников за нами не отправят, особенно после того, как мы лихо убрались с превратившейся в западню площади. Спасибо старине Спаду, вытащившему из беды нерадивого наследника рода Кустодиенов. Сейчас его люди рискуют жизнью, запутывая следы так, чтобы не разобрались лучшие ищейки гильдий. Вчера, часа за три до заката, Спаде неожиданно сделал привал. Когда уставшие воины спустились с лошадей, он поманил меня в сторону. - Не знаю, что ты надумал, - заговорил Спаде, убедившись, что нас никто не подслушает, - но позволь мне дать тебе пару советов. Я молча кивнул, за время пути в голову мне приходило много идей, но толковых — ни одной. - Погони сейчас можно не опасаться, у врагов попросту не хватит людей, чтобы послать их сразу за всеми отрядами. Если захотите укрыться в нашей стране, то лучше сразу предупреди меня, чтобы не попасть в ловушку. Если же ты решил покинуть королевство, то смотри, путей у тебя несколько. Север, юг, запад, дороги ведут в любую сторону. И еще, - замялся он. - Я знаю, как ты относился к отцу, но все же, может быть, ты согласишься возглавить нас? Сейчас, во время открытого противостояния, у тебя было бы больше шансов на победу. В наступившей тишине его слова прозвучали неожиданно просительно, почти жалобно. Спаде вздохнул, сокрушаясь об упущенной возможности. - Знаю, что откажешься. Может, хотя бы девочку не потащишь за собой? Мы ее надежно укроем, никто не найдет. - Нет, - покачал я головой. - Это намного опаснее, чем открыто вступать в бой с гильдиями. Они не оставят ее в покое. А вас с нею тоже. Лучше спрячьтесь, пока все не уляжется. Разговаривая со мной, Спаде и не подозревал, что мне ничуть не меньше хотелось отомстить гильдиям. Всего-то надо было приказать тогда на площади воинам растоптать короля и прикрывавших его Мастеров, а потом добить уцелевших синих. Ворваться во дворец, разгоняя изнеженных придворных и оттесняя растерявшуюся гвардейскую стражу... И погибнуть, сражаясь с объединенными войсками прочих гильдий, которые не позволят взойти на королевский трон беглому Лорду. Наверняка в глубине сердца Спаде не хуже меня представлял, чем кончится открытая борьба. Только в сказках горстка воинов побеждает армии врагов, в жизни все обстоит иначе. Нетерпеливый Огонек ткнулся мордой мне в плечо, торопя забывчивого хозяина. Узел на петле, наброшенной на молодую березку, поддавался медленно, неохотно. Вчера я не рассчитал сил, старательно затягивая его. Конь терпеливо ждал, когда хозяин отвяжет его, изредка переступая с ноги на ногу. Покончив с узлом, я повел его к ручью, протекавшему в ложбинке неподалеку. Огонек был последним подарком Спаде, который отлично понимал, что от лошади будет зависеть моя жизнь и жизнь Фиори. Нам был не нужен легкий, словно ветерок, южный скакун, которым хвастаются Лорды и изредка дают волю во время охоты. Не нужен и тяжеловесный конь, который без труда вытянет телегу, завязшую в грязи, или вынесет закованного в доспехи воина. В бою он хорош, но не в бегстве. Поэтому Спаде остановил свой выбор на когда-то выведенной в конюшнях моего отца породе, предназначенной для спешных гонцов. Огонек мог спокойно выдержать и изматывающую многодневную скачку, и летний зной, и зимнюю вьюгу, но с одним условием — никакого лишнего груза. Впрочем, я и легкая Фиори не были для него тяжелой ношей. Вещей с собой у нас тоже было немного, так что скакал конь споро, почти не уставая. За ночь он уже отдохнул и теперь был готов продолжить путь. Тончайшие нити Подлинных цветов невесомой паутинкой легли на траве. На кончиках листьев поблескивали хрустальные капельки росы. Услышав журчание ручья, конь пошел быстрее, обогнал меня. Я не стал догонять его, пусть побегает в свое удовольствие. Заря все ярче окрашивала небо, словно торопя появление солнца. До чего же осторожно выразился Спаде про мои отношения с отцом. Обычно, про ненависть говорят иначе. Но, что поделаешь, если меня начинает колотить от одной мысли о том, чтобы стать Лордом... Тусклое пламя яростно бьется в светильниках, висящих под потолком, наполняя фехтовальный зал желтоватым, маслянистым светом. Пот заливает глаза, ноги подгибаются против воли. Больше всего на свете мне хочется сбежать отсюда на волю, в парк, туда, где я стану свободным. Шпага противника легко обходит мою защиту, даже не утруждаясь поиском дыр в ней, с силой бьет в живот. Ложь, что укол тупым концом незаметен, синяки от него остаются надолго. Роняя шпагу, я падаю на колени, жадно хватая ртом воздух. Продержаться две минуты против отца не шутки, раньше, в самом начале занятий, едва получалось больше половины. - Вставай! - хватает меня за шиворот сильная рука. - Вставай, кому говорю! - Нет, не могу больше. Оставь меня! Зачем мне это нужно? - Если ты станешь Лордом, то должен будешь уметь все. А теперь поднимайся, щенок, и не заставляй меня повторять дважды, иначе будешь наказан! Пламя в светильниках дрожит, насмехаясь над упрямым мальчишкой. Я медленно поднимаюсь, твердя про себя одни и те же слова: «Я ни за что не стану Лордом, никогда»... Прогнав неприятные воспоминания, я направился обратно к лагерю. Касание руки освободило сторожевую нить, не оправдавшую надежд, и она быстро рассеялась, превратившись в чуть заметную полосу зеленого. Фиори все еще спала, доверчиво улыбаясь во сне. Будить ее не хотелось, но солнце должно было взойти с минуты на минуту. - Фио, просыпайся, - осторожно дотронулся я до ее плеча. Девочка неохотно приоткрыла глаза, в которых затаилась тревога, но при виде меня, она тут же успокоилась. - Просыпайся, - терпеливо повторил я. - Скоро рассвет, ты сама просила разбудить тебя заранее. Благодарно кивнув, Фиори вскочила, сонно вертя головой по сторонам. Я показал ей, где ручеек, и девочка, едва не запутавшись в плаще, побрела к нему. - Заодно приведи Огонька,- крикнул я ей вдогонку, впрочем, ничуть не сомневаясь, что умный конь сам догадается, что пора возвращаться. Довольно забавная причуда девочки веселила меня. Как по мне, ничего особого в рассветах не было. Да, Подлинные цвета в этот краткий миг играли красками, переливаясь и звуча намного ярче и громче. Но за двадцать с лишним лет я давно привык к этому. Другое дело Фиори. Судя по всему, большую часть времени она проводила в комнатах, подобных той, в которой мы ее нашли. Ни одного окна, лишь одна наглухо запертая дверь и ни единой щелочки наружу. Не удивительно, что Фиори с восторгом встречала каждый рассвет. Ради этого Спаде даже делал короткие остановки и с улыбкой наблюдал за ее радостью. Правда, сегодня мне казалось, что девочке стоило бы получше выспаться, чтобы не дремать в седле. Со стороны ручья донеслось ржание Огонька и смех Фиори, а спустя секунду первые солнечные лучи скользнули по опушке и верхушкам деревьев. Тонкие нити цветов, повисшие на ветвях, вспыхнули, сияя, словно праздничные гирлянды. Будто кто-то развесил в кронах деревьев алые, малиновые, оранжевые, голубые фонарики. Пробившись сквозь величественные своды леса вглубь, под потолок из листьев, солнечные лучи заставили зажечься полосы зеленого, коричневого, которые густо оплели стволы деревьев. Кое-где солнечные зайчики запрыгали по плотному травяному ковру. Лесной дворец пылал всеми цветами, рассыпая снопы ярких искр, разлетающихся во все стороны. Наверное, с этим великолепием не могла сравниться даже коронация, а уж для нее Мастера всех гильдий готовились не один месяц, работая не покладая рук. Ароматы смешивались в диковинные смеси, повторить которые не смог бы ни один человек. Но ничто не может длиться вечно. Постепенно погасли ослепительные огни, померкли яркие краски, затихла чуть слышная мелодия, порожденная Подлинными цветами. Причудливые запахи рассеялись от первого же дуновения ветерка, и вскоре лес вновь принял прежний облик. Услышав шаги, я достал мешок с остатками овса. Огонек с удовольствием закусил последней мерой и потянулся ко мне, надеясь получить добавку. Увы, но больше еды для него у меня не было. Впрочем, я тут же спохватился и достал позабытое яблоко. За не имением лучшего, конь принял и это подношение, соблазнительно захрустев им. Подошедшая Фиори вопросительно посмотрела на меня при виде давно остывших углей костра. - Все верно, сейчас быстро перекусим, и тогда, если поторопимся, через пару часов будем уже в Альбивио. Там и пообедаем, как следует. Пока девочка жевала хлеб с сыром, я принялся быстро, но без лишней суеты собирать вещи. Не стоило оставлять лишних следов возможным преследователям. Аккуратно приторочил к седлу скрученный плащ, к нему вскоре добавилась дорожная сума. Вещей в ней было совсем немного, самое важное я держал при себе. Кинжал, заткнутый за пояс, кошелек, лежащий во внутреннем кармане. На всякий случай у меня был даже неизвестно как добытый Спаде знак зеленой гильдии. Впрочем, пользоваться им без крайней надобности я не собирался. Достаточно попасться слишком дотошному Мастеру, и тот быстро выяснит, что знак — просто качественная фальшивка. Хорошая, но не идеальная. Однако порой и такой знак мог изрядно облегчить жизнь, например, в разговоре со стражниками или торговцами. Естественно, гильдии яростно преследовали людей, изготавливающих или пользующихся фальшивками, но, в нашем случае, это уже ничего не меняло. Как только девочка закончила есть, мы тронулись в путь. До Старого тракта нам оставалось проехать всего ничего, а по нему до города было не больше часа неспешной езды. То, что был Старый, означало, что есть и Новый тракт. Но он нам не подходил сразу по нескольким причинам. Во-первых, по нему обязательно отправят погоню, поскольку тракт вел к влиятельному западному соседу – Комтии. Хотя последняя война закончилась много лет назад, напряженность в отношениях осталась. Так что достать нас там гильдиям будет нелегко. Во-вторых, Новый тракт проходил через несколько крупных городов, в которых располагались крупные отделения сильных гильдий. Достаточно предупредить их, и у нас немедленно появятся большие проблемы. А в-третьих, там было слишком много людей, которые могли запомнить необычных всадников. Лишние свидетели нам были не к чему. Поэтому сейчас Огонек скакал по разбитой дороге на юг, не обращая внимания на неглубокую колею и рытвины. Хорошо, что еще не начались затяжные осенние дожди, во время которых большая часть дорог становилась непроезжей из-за грязи. Тогда бы у нас не было иного выбора, как двигаться вдоль трактов, где полно лазутчиков гильдий. Солнце тем временем поднималось все выше, и скоро его жаркие лучи вовсю грели наши лица. Сидящая позади меня Фиори зашевелилась, отворачиваясь в сторону. Но потом дорога повернула к западу, я, перестав щуриться, внимательно посмотрел вперед. Кроме щебетания птиц, да стука копыт ничто не нарушало утренней тишины. Тракт открылся перед нами неожиданно, стоило нам обогнуть редкий лесок, как подковы застучали по каменным плитам. Почувствовав, что дорога улучшилась, Огонек прибавил ходу, перейдя на галоп. На всякий случай я оглянулся, убеждаясь, что Фиори уверенно сидит в седле. - Держись за меня, если что, - предупредил я ее. Та молча кивнула, внимательно глядя по сторонам. Сегодня девочка выглядела получше, чем в прошлые дни. Тогда Фиори постоянно зевала, засыпая прямо на ходу. Бедный Гномо, которому поручили приглядывать за ней, вынужден был неустанно следить, чтобы она не свалилась под копыта, особенно, когда отряд скакал по бездорожью, запутывая следы. Сейчас дорога все же была ровнее. Вообще-то, Старый тракт проложили больше двух веков назад. Ходили слухи, что строить его помогали не только Мастера коричневой гильдии, но и синей, и желтой, и даже красной. Неизвестно, так ли было на самом деле, потому что сейчас в громадных каменных плитах почти не осталось заключенных там некогда Подлинных цветов. Смертельный удар тракту нанесла война с Комтией, нашим западным соседом. Продлившись более десяти лет, она принесла обоим противникам разруху и упадок и сделала спорные земли, на которых происходили основные сражения, непригодными для нормальной жизни. Сперва мало кто обращал внимания на зловещие слухи о лесах, наполненных чудовищными тварями и смертельными творениями Мастеров. Но, когда оттуда побежали крестьяне, а торговцы стали искать другие пути, люди поняли, что там творится что-то неладное. Ослабленные войной гильдии не смогли или не захотели очистить эти земли, так появилось недоброе Приграничье. Новый тракт проложили южнее, через непролазные лесные чащобы, а Старый стал понемногу приходить в упадок. Полностью он, естественно, не опустел, другой такой удобной дороги к западным землям Регны не было, но прежнее значение тракт потерял безвозвратно. Как бы там ни было, хороший ремонт ему бы сейчас точно не помешал. Края плит раскрошились, в щелях разрослись цепкие и упрямые луговые травы. Во многих местах камни и вовсе ушли в землю, образуя ямы и колдобины. Несколько раз мне что-то виднелось в плитах, вроде бы странные сплетения разных цветов, жаль, остановиться и разглядеть их я не мог. Ближе к городу на пути стали попадаться медленно ползущие телеги. При виде невзрачных крестьянских лошаденок Огонек презрительно всхрапывал, легко обгоняя их. Я обернулся, проверяя, как там девочка, и увидел, что она весело улыбается, глядя на небо, поля и деревья. Каким-то образом часть ее радости передалась и мне, заставив тоже улыбнуться. За время бегства я не раз мысленно возвращался к тайне ошейника Фиори и, кажется, все-таки разобрался в этой загадке. Хорошей подсказкой стали слова Люцертолы, что подобные творения он видел на Гончих. Но еще больше мне помогли Мастера красной гильдии, создававшие вокруг девочки кокон. Больше всего синяя гильдия опасалась, что Фиори вырвется на свободу. Даже не потому, что они бы с ней не справились, а потому что это вызвало бы огласку. Их Мастера не стали самоуверенно полагаться на прочность запоров и крепость оков. Хотел бы я знать, кому из них пришла в голову идея создать ошейник, вытягивающий силы из узника. Не случайно, девочка была такой вялой и уставшей, когда мы вытащили ее из запечатанной комнаты. Ошейник обессиливал Фиори, превращая в послушное, бездумное орудие гильдии. Когда я разорвал нити, связывавшие ошейник с комнатой, тем самым прервался канал, по которому тот избавлялся от излишков энергии. Потому ошейник все ярче светился, накапливая ее силы в себе. И я понятия не имею, что бы случилось, наполнись он до краев. Боюсь, что ничего хорошего. У Мастеров, посланных на помощь королю, не было времени, да и умения, чтобы повторить столь сложное творение. Поэтому их кокон и развалился от единственного, пусть и точного удара моего кинжала. Тем не менее, подпитывать ослабленную ошейником девочку Мастера могли, как и управлять ей, хотя и крайне грубо. Оттого король и оставил меня поблизости, чтобы Фиори послушнее исполняла их приказы. Наверняка, после боя лучшие мастера красной гильдии довели бы до ума кокон, сделав его более изящным и надежным, но этим планам помешал я. Так что вряд ли король и его сторонники встретят меня с распростертыми объятиями, если еще сумеют поймать. В отличие от Фиори я им теперь не нужен, и даже опасен. Впрочем, и раньше надеяться на пощаду не стоило, разве что тогда за мной не охотились все кому не лень. У городских ворот мы не стали задерживаться, объехав очередь из телег. Стражники, взимавшие пошлину с торговцев, приехавших с товарами, и крестьян, на нас даже не обратили внимания. Оказавшись в черте города, я с интересом осмотрелся. Хотя отец с матерью часто брали меня с собой в поездки по стране, но в последние годы я почти не бывал за пределами столицы. Окраины Альбивио выглядели довольно уныло. Невысокие, по большей части деревянные здания, грязные улицы, бедно одетые прохожие. В этой части города было немало постоялых дворов и трактиров, где мог остановиться одинокий путник. Будь я один, то, скорее всего, выбрал бы одно из таких заведений, но соваться туда с Фиори было бы верхом глупости. Слишком много там любопытных глаз, чтобы надеяться, что на нее не обратят внимания. Мало-помалу мы углубились в старые кварталы города, прилегающие к главной площади, и облик зданий разительно переменился. Вместо грубых, может быть и крепких, но невзрачных, все чаще стали попадаться изящные радующие глаз дома. Пусть и изрядно постаревшие, они все еще сохраняли былую прочность. Приглядевшись к Альбивио, я решил, что он похож на старую, потемневшую от времени картину, покрытую пылью и паутиной. Но стоит аккуратно стереть налет грязи, и красота вновь предстанет перед людьми. Сколько я ни смотрел по сторонам, но ни один роскошный особняк не попался мне на глаза. Лишь однажды над крышами домов мелькнул шпиль, украшенный знаком синей гильдии. И хотя причин для тревоги не было, я поспешил свернуть в противоположную от него сторону. Среди Подлинных цветов, порхающих вокруг, преобладали желтый и бежевый. Не лимонный, присущий прилавкам, заваленным этими иноземными фруктами, или соломенный, напоминающий о сенокосе и жатве, а именно лучистый желтый. Оттого казалось, что солнце в Альбивио светит ярче обычного. Вывеску гостиницы «Золотой фазан» я увидел издалека. В лучах еще невысоко поднявшегося солнца птица на ней и впрямь была как будто из чистого золота. Остановив Огонька, я спустился на мостовую и не спеша направился к двери. Перед тем как войти, спохватился и оглянулся, подзывая Фиори. Видя, что она не решается спуститься сама, подал руку и легко спустил с коня. - Если спросят, ты моя двоюродная сестра, - негромко сказал я ей. - Родители отправили тебя из столицы, где стало неспокойно, в провинцию, к родственникам. Держись позади меня, если что — вперед не высовывайся. Поняла? Девочка сосредоточенно кивнула, всем своим видом показывая, что будет следовать указаниям. С сомнением посмотрев на нее и на себя, я покачал головой. Спасибо Спаде, что раздобыл нам подходящую путешествующим аристократам одежду. В противном случае могли последовать некоторые неудобные вопросы. Внутри оказалось на удивление уютно и спокойно. Невысокий полноватый хозяин приветливо встретил нас у входа в свое заведение. Несмотря на мои опасения, он не стал задавать лишних вопросов, довольствуясь тем, что я сам рассказал. То, что в столице сейчас неспокойно его не удивило, похоже, что мы были не первыми, кто решил переждать бурю в глуши. В итоге, комната с двумя кроватями и еда обошлись нам с Фиори в три серебряных монеты. Наверное, остановись я в захудалом трактире, хватило бы и пары медяков, но, к счастью, денег у меня было достаточно, чтобы не экономить на ночлеге. Тем временем подоспевший слуга отвел Огонька в конюшню, а мы отправились к себе. Комната, выбранная мною, располагалась на втором этаже гостиницы. После недавнего побега в столице я бы предпочел третий этаж, чтобы быть поближе к крыше, но там были только одинарные, дешевые номера. Аристократу, даже небогатому, они не подходили по статусу. Вот как ползу, так и отражаю!
Ключ легко повернулся в замочной скважине, и дверь в комнату отворилась. Фиори зашла первая, тут же бросившись изучать новое жилье. Я же первым делом подошел к выходящим на улицу окнам и задернул занавески. Незачем каждому прохожему видеть, кто здесь живет. Хозяин сказал, что еда будет готова уже через четверть часа, поэтому я бросил мешок с вещами на кровати и повернулся к Фиори. - Сейчас, сразу после обеда, мне нужно будет кое-куда сходить. Если хочешь, можешь остаться в гостинице. Место здесь вроде тихое, спокойное. - Нет, - замотала головой девочка, - я не хочу оставаться одна. - Как пожелаешь, - подавив вздох разочарования, ответил я. Оставлять Фиори в гостинице одну мне не хотелось, но и ходить с ней по городу тоже могло оказаться нежелательным из-за ее чересчур запоминающейся внешности. Слишком приметно сочетание оранжевых волос, глубоких синих глаз и привлекательных черт лица. Если шпионы гильдий начнут расспросы, будет велик риск, что они чересчур быстро нападут на наш след. Тем не менее, нужно было купить ей одежду и новую обувь, подходящие для дальнего путешествия. Поэтому скрепя сердцем я решил взять девочку с собой. Под звуки бьющего одиннадцать колокола мы спустились на первый этаж, где располагалась обеденная зала. Увы, укромное место в углу, на которое я сразу положил взгляд, было уже занято. Высокая, серьезная дама о чем-то негромко разговаривала с мальчишкой лет восьми. Пришлось подыскать себе другой, тоже неплохой столик, поближе к двери. Окна залы выходили на запад, поэтому в помещении царил приятный полумрак, который тщетно разгоняли несколько светильников. Здесь хозяин гостиницы пошел на поводу моды, подвесив под потолком стеклянные сосуды, внутри которых яростно бился заточенный желтый цвет. Сев так, чтобы держать под контролем дверь — старая, весьма полезная привычка, я в ожидании, пока слуга принесет еду, присмотрелся к лампам повнимательнее. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что две из них светят слабее своей третьей товарки. Похоже, хозяину подсунули неудачную работу подмастерья, лениво подумал я. Настоящий Мастер не допустил бы такой ошибки, ведь исправить ее не составляет большого труда. А может быть, они просто стоили дешевле. Вряд ли гостиница приносит большой доход, а значит, хозяину волей-неволей приходится на чем-то экономить. Зато еда в гостинице была превосходной, хотя может и не такой изысканной, как в столичных заведениях. Все-таки это провинция, снисходительно напомнил я себе, жуя ароматное, пропитанное пряностями мясо. Судя по довольному виду Фиори, кушанье пришлось ей по вкусу. Забыв обо всем, она самозабвенно уплетала его за обе щеки. Мешать ей я не собирался, уж что-что, а хорошее питание девочке сейчас не повредит. Если даже не брать в расчет ослабляющее действие ошейника — все же Мастера красной гильдии сразу же, как только его сняли, изрядно подпитали ее — то оставался тяжелейший бой с синей гильдией и людьми короля. Так что большую часть времени, пока мы скакали на запад, девочка спала. Сегодня первый день, когда она не выглядела тяжелобольной, и только поэтому я согласился взять ее с собой. Хозяин подошел к нам незаметно, словно невзначай, оказавшись в двух шагах от столика. Нерешительно посмотрев на меня, он все же заговорил. - Прошу прощения, уважаемый, но если вы не против, я бы хотел задать один вопрос. Ведь вы Мастер? - спросил он более уверенным голосом, видя, что возражений не последовало. - Просто вы так смотрели на лампы, - смущенно добавил он тут же, почувствовав неловкость вопроса. В первое мгновение я чуть не поперхнулся сладким чаем. Потом сообразил, что выдал себя, как последний дурак. Ну, кто просил меня столь внимательно изучать светильники? Естественно, хозяин догадался, что я Радужный, а ни для кого не секрет, что почти все обладающие даром аристократы проходят обучение в гильдиях. - Все верно, - кивнул я, не подавая виду, что взволнован. - Правда, я здесь не по делам гильдии, а только для пущего спокойствия моих и ее родителей, - мотнул я головой в сторону Фиори. - Понимаю, понимаю. Видите ли, у меня есть к вам просьба. В последние дни у меня отчего-то постоянно гаснут лампы. Сперва свет тускнеет, а потом и и вовсе пропадает. - Наверняка в Альбивио есть отделения гильдий, почему бы вам не обратиться к ним? - стараясь не обидеть его, мягко ответил я. Никакой проблемы в этом не было. Почти во всех крупных городах расположены отделения гильдий, особенно тех, что в дружбе с местным Лордом. Конечно, Мастера берут плату и немаленькую, но тем не менее... Словно почувствовав мои сомнения, хозяин печально кивнул. - Есть у нас гильдейцы, есть, куда же без них. И желтые, и синие и еще какие-то. Только толку никакого. Пришел три дня назад Мастер, посмотрел свысока, поводил руками задумчиво, сказал, что все будет в порядке. И плату взял, разумеется. А на следующий день вновь одна лампа начала тускнеть. - Ясно, - ответил я, - но что вы хотите от меня? Я не настолько хорошо разбираюсь в цветах, не уверен, что смогу помочь вам. - Простите за беспокойство, Мастер, - смутился хозяин. - Просто у меня появилось подозрение, что кто-то нарочно портит светильники. А я вижу лишь один цвет, серый, так что ничего не могу заметить. - Хорошо, - кивнул я, чтобы прервать надоевший мне разговор. - Если я что-нибудь увижу, то обязательно скажу вам. А сейчас мне нужно идти. С этими словами я поднялся из-за стола и, бросив недовольный взгляд на не спешащую следовать моему примеру девочку, направился к двери. Спохватившись, она поспешно вскочила и пошла за мной. Выйдя на улицу, я остановился, дожидаясь ее и размышляя, отчего хозяин обратился не к местным Мастерам, а к приезжему незнакомцу. Возможно, те загнули слишком большую цену за помощь. Но более вероятно, что сейчас им было не до пустых занятий. Если в ближайшие дни обстановка в столице не улучшится, то не за горами новая цветная война, не предвещающая ничего хорошего. В такой момент местные отделения вряд ли будут тратить время на разбирательство с какими-то лампами. Сегодняшний день выдался ясным и жарким. Палящие солнечные лучи безжалостно мучили прохожих, зато те, кто сидел дома, чувствовали себя не в пример лучше. Каменные стены пока еще не разогрелись после пасмурных, хмурых дней. Сейчас даже булыжники мостовой не успели раскалиться, и от них исходила приятная прохлада. Купив у одного из уличных торговцев соломенную шляпку для Фиори, я убил сразу двух зайцев. Во-первых, теперь ее красивые оранжевые волосы были не так заметны, а во-вторых, ее не так мучило солнце. Не теряя времени даром, мы приступили к поискам портного, у которого можно было достать готовую одежду. В двух лавках ничего подходящего не нашлось, в третьей мне не понравился чересчур цепкий и пристальный взгляд хозяина, но в четвертой наши поиски все же увенчались успехом. Отличный дорожный костюм для меня и пара смен белья, обошлись всего в четыре серебряных монет. Зато с Фиори пришлось повозиться. Ни простенькие платьица, ни роскошные юбки ей не подходили, поскольку в пути были бы только помехой. Какой толк от нарядного, дорого шелкового платья, расшитого затейливыми кружевами, на тракте? Разве что продать подороже в мелком городишке, да и то вряд ли получится. Наконец, порывшись в вещах, хозяин выволок из недр своей лавки костюм, изначально предназначенный для юноши. Естественно, требовалась переделка, но за лишнюю серебряную монету портной пообещал, что самое позднее к завтрашнему утру все будет готово. А вот с сапожником проблем не возникло. В первой же мастерской нам предложили именно то, что я хотел найти для Фиори — удобные, прочные сапожки. Неизвестно, куда мы направимся из Альбивио и в какие места попадем. В тех туфельках, что сейчас были на ней, девочка не прошла бы по лесу или горам и десяти миль. Да, такая легкая обувь хороша для прогулок по городу и то не долгих. Что уж говорить о настоящем путешествии. Все эти бытовые хлопоты съели у нас несколько часов. Уже порядком утомившаяся Фиори упрямо не подавала виду, что устала, и старательно поспевала за мной. Солнце грело все сильнее, и постепенно даже у меня пропало желание бродить по городу. Пора было возвращаться в гостиницу, но, чтобы не терять времени, я решил вернуться другой дорогой. Может, заодно примечу какую-нибудь лавку с нужными нам вещами. Ведь куплено было еще далеко не все необходимое. Когда впереди показалась площадь, я невольно прибавил шаг, мечтая, чтобы там оказался фонтан. Пусть даже небольшой, крохотный, лишь бы хоть на миг ощутить приятную прохладу. Увы, выйдя на площадь, я не сдержался, разочарованно вздохнув. Никакого фонтана не было и в помине, все-таки до столичной благоустроенности Альбивио не дотягивал. Зато в центре площади возвышалась бронзовая громада памятника в честь героев сражения на Либеле, самого крупного и кровопролитного за все время войны с Комтией. Безликие, закованные в доспехи фигуры рыцарей навевали восторженные чувства, наверное, все местные мальчишки хотели походить на них. А вот отец рассказывал мне другую историю, сильно отличающуюся от общеизвестной. ...Яркие, как сегодня, солнечные лучи шаловливо пробираются сквозь плотные шторы, бегая крохотными зайчиками по столу. Стопки книг и свитков мгновенно теряют привлекательность. Как же я хочу вырваться из душной библиотеки во двор! Лишь страх перед наказанием останавливает меня, заставляя терпеливо изучать скучные однообразные летописи именитых родов. Внезапно дверь открывается, и в комнату входит необычно задумчивый отец. При виде меня он резко останавливается, а потом, словно, приняв какое-то решение, садится в соседнее кресло. - Итак, что ты можешь сказать об этих книгах? - небрежно указывает отец на высокие стопки. - Впрочем, не говори, я и так знаю ответ. Либо ты соврешь, что они полезны, либо честно скажешь, что это скучная и бессмысленная ерунда. - А разве это не так? Какой толк учить, кто на ком женился, какие земли присоединял, а какие наоборот терял или отдавал. Это было давным-давно и никому не нужно... Я осекаюсь на полуслове, замечая гнев в глазах отца. - Не стоит разочаровывать меня. Да, сейчас летописи тебе кажутся унылыми перечислениями великих, а чаще не очень, деяний Лордов. Но и из них можно многое узнать, даже то, о чем запрещено писать и тем более говорить во всеуслышание. Стараясь не дышать, я замираю, вслушиваясь в каждое слово. Когда отец так увлечен, то порой говорит интереснейшие вещи. - Что ты знаешь о Либельской битве с Комтией? Эту часть хроник я знаю почти наизусть, поэтому отвечаю сразу же и без запинки: - В этом сражении войска Комтии были полностью разгромлены, особенно большие потери понес их Орден Цветов. Умелые действия наших полководцев, а, главное, доблесть рыцарей, мужественно бившихся против ужасных созданий комтийских Мастеров, нанесли сокрушительное поражение врагам. Благодаря этому война, длившаяся почти двадцать лет, закончилась нашей победой. - А ты сам в это веришь? - неожиданно спрашивает отец. - Могли ли обычные люди победить в бою с цветными созданиями? Как ты себе представляешь это? С мечом наперевес против Огненных Гиен или же с копьем против силы Могучих? Стрелы против стай остроклювов?! Повысив голос, он встает, сжимая кулаки, и начинает ходить взад вперед по комнате. - Ложь, придуманная королями, чтобы одурачить простых людей. Чтобы не признавать, что только благодаря объединившимся гильдиям Регна смогла победить в этом сражении. Чтобы гильдии не смогли усилиться и захватить власть... В школе гильдии, куда я вскоре попал, нам никто не говорил ничего подобного. И в толстых фолиантах хроник тоже не было ни слова об этом. А потом, после предательства гильдии, эти события перестали меня интересовать. Гораздо важней стала наука выживания, о которой я почти не имел тогда понятия. Нелегкая и жестокая наука. Я пошел медленнее, соображая, как бы побыстрее добраться до гостиницы, и едва не прошел мимо небольшой лавки. На ее непримечательной блеклой вывеске было написано лишь два слова: «Цветные творения». Чуть ниже примостился символ, означающий, что лавка не принадлежит гильдии. Как раз то, что мне было нужно! К сожалению, наши с Фиори запасы кристаллов с заключенными в них цветными творениями были крайне невелики. Несколько осталось после яростной схватки с Мастерами в столице, еще немного дал Спаде, но в основном не боевых, а наблюдательных, сторожевых и прочих полезных в пути, но, увы, не в схватке. Вообще-то он бы с радостью отдал мне все, что были у него, но я твердо воспротивился этому. Если за отрядом будет погоня, то воины не отобьется от нее без помощи кристаллов. Биться с Мастерами обычным оружием — занятие для самоубийцы. Те попросту выставят защитный барьер, а потом спокойно разорвут противников в клочья. Спаде и его люди и так сделали для меня слишком много, поэтому вновь подвергать их опасности я не собирался. Оставались лавки, торгующие творениями и кристаллами, но подавляющее большинство из них или находилось под бдительным надзором гильдий, или же и вовсе принадлежало им. В гильдейских лавках вообще каждый покупатель заносился в список, где указывались имя, приметы и купленные им товары. И пусть в Альбивио пока про меня не знали, но оставлять столь явный след в мои планы не входило. Вот почему я так обрадовался при виде этой лавки. Упустить прекрасную возможность пополнить запасы кристаллов, было бы просто глупо. Когда-то еще выпадет такой случай. Но и входить туда с Фиори тоже было бы неразумно. Кто знает, в каких отношениях этот торговец с гильдиями? Если он запомнит девочку и проболтается об этом кому-нибудь, у нас будут большие неприятности. Посмотрев по сторонам, я убедился, что никаких пронырливых вороватых личностей поблизости не видно. Все-таки мы были в центре города, вряд ли местное отребье рисковало появляться в приличных кварталах днем. - Мне нужно кое-что купить, - повернулся я к Фиори. - Ты останешься здесь, у входа. Если что-то покажется подозрительным, сразу заходи внутрь. Поняла? Девочка послушно кивнула, хотя чувствовалось, что с куда большим удовольствием она бы зашла в лавку вместе со мной. Едва я оказался в помещении, как от обилия цветов, запахов и еле слышных мелодий, у меня с непривычки чуть не закружилась голова. На секунду мне даже пришлось зажмуриться, чтобы прийти в себя. Когда я наконец смог приоткрыть глаза, не опасаясь, что в голове застучат крохотные молоточки, то увидел перед собой хозяина лавки, крепкого, уже немолодого мужчину. - Вы что-то хотите приобрести, господин? Его почтительный, почти сочувствующий тон не помешал мне заметить, как настороженно он посмотрел на мою дорожную одежду. Мысленно я порадовался, что Фиори осталась снаружи. Если бы он увидел и ее... - Видите ли, - постарался я изобразить смущение, - на постоялом дворе со мной приключилась некоторая неприятность, и в результате, я лишился кое-каких вещей. Холод во взгляде торговца не пропал, но чувствовалось, что слушает он с интересом. - Поэтому я бы хотел приобрести новые вещи взамен утерянных и что-нибудь, что помогло бы мне избежать таких огорчений в будущем. - Наверное, я смогу вам помочь, - кивнул торговец. - Вот прошу вас, отличные охранные творения. Стоит кому-нибудь войти к вам в комнату в ваше отсутствие, как тотчас же раздастся оглушительный перезвон. Делая вид, что раздумываю, я внимательно разглядывал заключенные в кристаллы цвета. Будь у меня побольше времени, можно было бы попробовать разобраться в устройстве творений, чтобы потом повторить их самому. Но при столь бдительном хозяине не стоило даже и пытаться это сделать. Впрочем, хотя денег у меня было достаточно, благодаря Спаде, транжирить их попусту я не собирался. Меня не интересовали красивые безделушки, шкатулки, лампы, ароматные букеты, расставленные по полкам. Все, что было нужно, несколько кристаллов с боевыми творениями, с запутывающей смесью цветов и пара сторожевых. Теперь требовалось приобрести их так, чтобы торговец ничего не заподозрил. - Это, конечно, любопытно, любезный - кивнул я, - но иногда мне приходится останавливаться на ночлег в лесу. Знаете, во время охоты часто увлекаешься, а потом с трудом выбираешься из непролазной чащи. Так, прикидываясь не особо умным гулякой, ведущим веселый образ жизни, я постепенно отбирал все новые и новые кристаллы в быстро растущую кучку. Хотя у торговца нашлось и не все, что мне хотелось бы купить, но самое необходимое здесь имелось. Пара сторожевых, разобравшись с ними на досуге, я повторю их без труда. Три боевых, не идущие ни в какое сравнение с теми, что были у красных Мастеров, но все же лучше, чем ничего. Отложив еще несколько полезных в дороге творений, я обвел скучающим взглядом прилавок и полки. - Кстати, я почему-то нигде не вижу у вас пустых кристаллов, любезный. Неужели у вас их нет ни одного? - Отчего же нет, имеются, - уверенно возразил хозяин, но в глазах у него зажглись нехорошие огоньки. - Да вам-то они зачем? Его беспокойство и мнительность были вполне объяснимы. Поскольку все Мастера состояли в гильдиях, только они могли заправлять в кристаллы цветные смеси и творения. Те же, кто отказался вступить в гильдии, находились вне закона. И, если выяснится, что хозяин торговал с кем-то из преступников, лавку тут же закроют. Впрочем, и на этот случай у меня была запасена подходящая история. - Да, есть у меня один приятель из желтой гильдии, - доверительно наклонился я к торговцу. - Сметливый, шустрый парень. Он для своих делает отличные цветные творения, но только в обмен на пустые кристаллы, ну и, пару-тройку монет, разумеется! К счастью, особой недоверчивостью торговец не страдал. А может, просто польстился на возможную прибыль, ведь я уже набрал полных кристаллов на приличную сумму. Пустые-то кристаллы товар не особо ходкий. Чаще всего они попадают в лавки после того, как их по каким-то причинам откажутся брать гильдии. Дефект ли углядит бдительный оценщик, или пятнышко, или трещинку, итог один — отказ. Здесь же рано или поздно и на порченые кристаллы найдется покупатель. Но в провинциальном городке куда меньше Мастеров, чем, к примеру, в столице, а значит и спрос на такой товар не велик. Из семи кристаллов, которые торговец вытащил из-под прилавка, четыре я сразу отложил обратно. В основном потому, что из-за глубоких трещин, избороздивших поверхность, они могли развалиться в любой момент. Еще один был слишком мутным, на миг мне даже показалось, что это подделка — стекляшка, в любом случае он тоже не подошел. А вот оставшиеся кристаллы заслуживали более пристального изучения. Два, привезли с юга, с шахт, расположенных в глубине жаркой, знойной пустыни Алсадезерт. Такие кристаллы идеально подходят для небольших творений или смесей, которые будут использованы спустя какое-то время. А вот в случае, если творение велико, берут кристаллы, добытые в северных горах, Монтидорах. Правда, заключенные в них творения очень быстро вырываются наружу, так что долго хранить их нельзя. Голубоватый кристалл с северных шахт, на первый взгляд, казался идеально правильным. Только присмотревшись, я смог различить небольшое пятнышко в самом центре. Пальцы легко скользнули по прекрасно отшлифованным граням, подставляя их под солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавески. Десятки искорок, будто снежинки, вспыхнули на его поверхности. Если бы не дефект, цена кристалла была бы весьма высока, но кто поручится, что это пятно не исказит, не разрушит заключенное в него цветное творение? И все же я решил рискнуть. В конце концов, вряд ли в ближайшее время появится возможность приобрести чистый и столь же крупный кристалл. После недолгой, но упорной торговли я с довольным видом убрал кристаллы за пазуху. Хотя эта покупка обошлась мне в три золотых и две серебряные монеты, теперь у меня есть образцы необходимых творений. Остается лишь дождаться удобного момента, чтобы как следует разобраться в них. Хозяину лавки тоже было не на что жаловаться, не каждый день к нему приходят столь обеспеченные покупатели. После прохлады лавки жара ощущалась еще сильнее. Выйдя из здания, я прищурился от яркого света и лишь спустя миг с удивлением обнаружил, что поблизости нет Фиори. Куда же подевалась эта девчонка! Стоя в лавке, я бы наверняка услышал шум борьбы или ее крик. Да и что с ней могло произойти в центре города средь бела дня, раздраженно подумал я. Сидела бы в гостинице, так нет, испугалась, видите ли, одиночества. Ей же было сказано, если что-то случится, войти внутрь! Стараясь не волноваться, я внимательно посмотрел по сторонам и вздохнул с облегчением. В доме напротив располагалась небольшая лавка, в которой торговали игрушками. У входа в нее и стояла Фиори, что-то разглядывая внутри. Если бы не слепящие солнечные лучи и прохожие, я бы увидел ее сразу же, как только вышел на улицу. Похоже, что девчонка забыла обо всем на свете. Даже когда я неспешно подошел к ней, она не заметила этого. В лавке было полно разных игрушек, от простых, деревянных сабелек и тряпичных куколок до более дорогих и разукрашенных оловянных солдатиков, меховых зверюшек. Центральное же место занимал высокий, крепкий шкаф с куклами, на который завороженно смотрела Фиори. Проследив за ее взглядом, я увидел красивую, фарфоровую куклу, из тех, что могут себе позволить лишь богатые семейства. Впрочем, в руки детей такая игрушка все равно не попадет, слишком дорогая и хрупкая это вещь. А выглядела она великолепно. Художник, работавший над ней, очень удачно изобразил приятное, миловидное выражение лица, а уж, сколько труда пошло на атласное платьице, расшитое парчой и кружевами, даже думать не хотелось. От легкого хлопка по плечу Фиори испуганно подпрыгнула, словно от удара. При виде моего сердитого лица девочка виновато потупила взгляд, украдкой пытаясь посмотреть на куклу. С трудом поборов раздражение и желание отругать ее прямо сейчас, я молча взял Фиори за руку и потянул за собой. Сперва она попыталась оглянуться, но затем послушно пошла рядом. Мы уже прошли два квартала, и до гостиницы оставалось всего ничего, как вдруг впереди послышался шум. Вытянув голову, я увидел всадника, в гильдейской одежде, со знаком Мастера. Он, ругаясь, пробивался через довольно плотный поток людей и при этом не скупился на выражения. Не желая лишний раз встречаться с кем-то из гильдии, я быстро свернул в первую же попавшуюся арку. Как специально, Фиори замешкалась, остановилась и растерянно завертела головой. Одним рывком я втянул ее в переулок и шагнул назад, надеясь, что Мастер не обратил на нас внимания. Наверное, особого смысла прятаться не было, но и оказаться на расстоянии вытянутой руки от Мастера я не хотел. Как только его брань стала стихать, мы вышли из переулка и, не оглядываясь, пошли к гостинице. Несмотря на желание поскорее оказаться там, мне пришлось сбавить шаг, чтобы Фиори не отставала. Угораздило же ее, не отдохнувшую после дороги, увязаться со мной. Если первое время девочка еще храбрилась, то сейчас уже еле переставляла ноги. Хорошо, что идти оставалось совсем немного, прошло всего пять минут прежде, чем вдали показалась вывеска гостиницы. Жара в здании почти не ощущалась, все-таки солнечные лучи не успели прогреть толстые стены, изрядно остывшие за прошлые, пасмурные дни. Оказавшись в прохладе, я сразу оживился, поспешив в обеденную залу. В отличие от меня Фиори ела без особого аппетита, едва не засыпая с ложкой в руке. Закончив с едой, я посмотрел по сторонам, размышляя, что делать дальше. Выходить из прохладной гостиницы на жаркие улицы совершенно не хотелось. К тому же те места, что я собирался посетить, наверняка еще пустовали. Значит, пока что можно, наконец, составить план действий на ближайшие дни и передохнуть. Придя к такому выводу, я разбудил Фиори, уже почти задремавшую над чашкой, и направился в комнату. Оказавшись в номере, девочка сразу же плюхнулась на свою кровать. Спустя пару минут она уже сладко спала, обняв подушку. Тем временем, я достал из сумки письменные принадлежности и лист бумаги и уселся за стол. Сквозь неплотно прикрытые занавески мне было хорошо видно улицу и прохожих. Пусть и пустая, но вовсе не нелепая после столицы предосторожность. Осторожно обмакнув перо ручки в чернильницу, я положил лист перед собой. Итак, сейчас мы находимся в Альбивио, одном из самых крупных городов на западе королевства. На левой стороне листа появилась жирная точка. Из Альбивио идут дороги во все стороны, первая на север. Эти земли принадлежат нескольким Лордам, дружественным разным гильдиям. Что там будет происходить, если начнется Цветная война, неизвестно. Дальше эта дорога упирается в горный хребет, который тянется на восток до самого моря. Резкая линия пересекла верх листа. Раньше начала осени нам туда не попасть, а в это время соваться в горы станет слишком рискованно. Да и есть ли смысл? Второе направление, на запад, представляет Старый тракт, ведущий прямо к неспокойному и недоброму Приграничью. Если каким-то образом пересечь его, то прямо за ним начнутся земли Комтии, на которых безраздельно властвует Орден, давний соперник наших гильдий. Вот только уже несколько лет не слышно о смельчака, сумевших пробиться этим путем. И у левого края листа появился большой овал с вопросительным знаком. И есть еще третья дорога, соединяющая Новый и Старый тракты. Вот только на Новом нас с Фиори и будут искать в первую очередь. Ведь именно по нему мы можем быстрее всего покинуть страну и скрыться от длинных рук гильдий. Попробуй отыскать нас где-нибудь в землях Комтии или в станах кочевников, на юге. Вся беда в том, что свернуть с прямого Нового тракта невозможно. С севера он граничит с непролазными лесными чащобами, в которых любой чужак сразу же заблудится. А удастся ли нам найти проводника — неизвестно. Я задумчиво провел пером линию вниз, а потом загнул ее налево, пониже овала. Про последний вариант, возвратиться обратно к столице по Старому тракту, не хотелось даже думать. Только если не будет другого выхода, я рискну вернуться назад. Говорят, что лучше всего прятать вещь на самом видном месте, где никто не догадается искать. Как бы ни так. Когда гильдии хотят кого-то найти, то ищут всюду, в каждом доме и сарае, в каждой семье и артели. И то, что на виду, проверят обязательно. Нет, в столицу соваться нельзя. Получается, что у нас есть два выхода: или остаться, или сбежать, что одинаково непросто. Но получится ли у меня найти укрытие в Регне? В прошлый раз, десять лет назад, я не попал в лапы гильдий после предательского нападения лишь потому, что меня, собственно, и не искали. Да, да, синие потратили слишком много сил на то, чтобы сокрушить противников, а потому, не имея доказательств того, что я жив, они предпочли объявить о гибели всех членов нашего рода. Никто не знал, что меня не было в особняке во время атаки, а в воронке, оставшейся после Черного Безмолвия, даже самый сильный и опытный Мастер не смог бы ничего найти. Теперь же они будут целеустремленно вести поиски, постепенно сужая круги. Сколько бы я не обводил их вокруг пальца, гильдии будут вновь выходить на след. Красная и синяя, два врага, бывшие прежде союзниками, не остановятся ни перед чем, ради обретения такого оружия, как Фиори. Желтая и зеленая тоже вряд ли захотят упускать такой шанс.
А ведь есть еще король, который также ведет свою игру, да и некоторые Лорды не останутся в стороне. Говорят, что когда много охотников, дичи проще ускользнуть. В мутной водице нелегко рыбку словить. Может быть. Но проверять на своей шкуре это суждение я бы не стал, жизнь-то одна. Значит, бегство. Будь я один, то легко бы покинул страну. Да, пришлось бы повозиться с гримом и маскировкой, но ни один гильдейский соглядатай не опознал бы меня. Но со мной была Фиори... Оторвав взгляд от листа бумаги, я задумчиво посмотрел на нее. Когда мы покидали столицу, времени для рассуждений не оставалось. Стоило бы нам задержаться хоть на час, и отряды воинов красной Гильдии, усиленные Мастерами, перекрыли бы все входы и выходы. Про ворота и говорить нечего, там бы не проскользнула даже мышь. После того, как мы вместе сражались, я не мог бросить Фиори на произвол судьбы. Но оставлять девочку Спаде... Нет. Я уже и так подверг их опасности, невольно заставив выручать меня из западни на площади. Больше этого не повторится. Я не собираюсь становиться Лордом, запросто отправляющим своих людей на смерть, ради каких бы то ни было целей. И все же было бы просто замечательно, если бы нашелся кто-то, кому я мог доверить Фиори. Но, увы... Нет, таких людей не могло быть. Сейчас, накануне перемен, никто не откажется от возможности упрочить свои позиции. А Мастер всех цветов как нельзя лучше подходит для этого. Нужно искать защиту и пристанище за пределами Регны, осталось только решить где. А для этого стоит прогуляться по городу, послушать, о чем говорят люди, глядишь, и подвернется что-то подходящее. Медленно и неторопливо я поднялся со стула, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить девочку. Проверил, что кинжал легко вынимается из ножен, надежно укрытых под одеждой. С того момента, как мне пришлось покинуть столицу, я не расставался с оружием ни на секунду. Даже среди отряда, состоящего из преданных мне людей. Осторожность, прежде всего. Старое правило уже не раз выручало меня. Перед тем, как перешагнуть порог комнаты, я бросил взгляд на спящую Фиори. Обхватив обеими руками подушку, она изо всех сил прижала ее к себе. Оранжевые волосы разметались в разные стороны огненным дождем. Сейчас девочка поразительно напоминала ту куклу в лавке, что привлекла ее внимание. Такие же мягкие, нежные черты лица, даже доверчивое выражение было похожим. Вот только Фиори не кукла, а я не опекун. Дверной замок отчего-то показался мне сейчас недостаточно надежным. При желании даже у меня ушло бы не более четверти часа, чтобы взломать его. А ведь я почти не занимался обычными, промышляя, в основном, цветными замками. Значит, придется, пусть и на скорую руку, поставить хотя бы простенькую защиту. В комнате по большей части плавали желтые, изредка бурые и зеленые цвета. Жаль, лучше всего бы здесь подошел голубой, но его не было и в помине. Но за неимением другого можно обойтись и этим. Стянув к себе как можно больше желтых полос, я осторожно сплел из них завесу перед дверью. Закрыв глаза, медленно провел по ней ладонью, мысленно связывая цвета между собой. Каждая полоса ощущалась по своему, отлично от прочих, но после прикосновения вливалась в общую пелену. Одновременно я настраивал защиту, определяя, кто может пройти сквозь нее, закладывая внутрь цветные отпечатки себя и Фиори. Если дверь попытается открыть кто-то другой, его ожидает неприятный сюрприз. Резкая вспышка яркого света надолго отобьет желание совать нос в чужие номера. Правда, лучше бы до этого не дошло, так как слухи о подобных событиях расходятся очень быстро, а гильдии вряд ли оставят их без внимания. Ладно, будем надеяться, что защита не пригодится. Все же «Золотой фазан» расположен не в глухих трущобах, а в центре довольно-таки процветающего города. Перед тем, как спуститься на первый этаж, я аккуратно скатал плащ и продолжил путь со свертком в руке. Он пригодится мне позднее, а пока не стоит привлекать внимания. Кивнув хозяину, я вышел на улицу и с раздражением понял, что жара и не думала спадать. Более того, за эти часы она добилась немалых успехов. Теперь от булыжников мостовой веяло горячим воздухом, как от хорошо растопленной печки. Краснеющее солнце уже клонилось к горизонту, но до темноты было еще далеко. Стараясь не обращать внимания на жару, я неспешно прогуливался по улочкам старых кварталов. Перед тем, как приступить к делу, мне хотелось ощутить дух города, хорошенько прочувствовать его. Но, увы, вокруг не было ничего кроме горячей пыли. Подлинные цвета как будто пожухли, выцвели, растворившись в душном воздухе. Лишь изредка мелькали желтые и бурые полосы. Большинство горожан сидели дома, даже бродячих животных на улицах не было видно. Наконец, бросив бессмысленное и утомительное занятие, я отправился к восточным воротам, точнее к трактирам, расположенным неподалеку. Несмотря на не такой уж и поздний час, в заведении было полным полно народу, пришедшего промочить горло. Похоже, что жара преждевременно выгнала из дому всех местных завсегдатаев, впрочем, приезжих здесь тоже хватало. К ним я и направился, выбрав свободный столик, поближе к стене. Подслушивать кого-то конкретно в общем гуле было нелегко, но вполне невозможно. Среди перебранок и обсуждения роста цен на зерно и уголь, чьего-то хвастовства и нечленораздельных воплей я не сразу услышал то, что хотел. Меня интересовали слухи, пусть и надуманные, но порой даже в глупости и вранье есть доля истины. Не зря говорится, что дыма без огня не бывает. По большей части посетители спорили, обсуждая старые новости, только-только дошедшие до этого захолустья. Говорили про сбежавших из королевских псарен Гончих, которые якобы за ночь растерзали чуть ли не сотню человек. Другие возражали, дескать, не так все было. Гончие не сбежали, а их нарочно выпустили шпионы Комтии, чтобы вызвать волнения и панику. Каждый твердил свое, не слушая соседа, и просто поразительно, что спорщики еще не перешли от словесных перепалок к более весомым аргументам. Дожидаться этого я не стал, поскольку ничего нового не увидел бы. В трущобах столицы случались драки и поинтереснее. Главное, что люди до сих пор не слышали об открытом противостоянии между гильдиями. Получается, что известия о схватке еще не достигли Альбивио, а значит, местные гильдии, скорее всего, ничего не знают про меня и Фиори. Так что пока в город не прибудут гонцы, гильдейские или королевские, нам ничто не угрожает. Тем не менее, я не поленился пройтись до южных ворот. Если мы направимся к Новому тракту, то можно будет попытаться присоединиться к одному из торговых обозов. Скорее всего, охотящиеся за нами будут в первую очередь обращать внимания на одиночек, а не на купеческие караваны. Потом, когда гильдии возьмутся за дело всерьез, это уловка уже не поможет, но на какое-то время мы будем в относительной безопасности. У южных ворот тоже болтали о многом. Особенно любопытным мне показался рассказ одного из стражников, отдыхающего после дежурства. Шумно осушая кружку за кружкой, он громко и шумно повествовал своему товарищу, как опростоволосился некий Рыжий из второго десятка. - Представь себе, этот дурень, взял да и остановил его. Нет, чтоб глянуть на одежу, так нет, решил показать себя. - А тот-то что? - А Мастер-то не будь дураком, взял да и показал знак. Я-то вижу, лицо у него злое, злое. Рыжему бы склониться и повиниться, а он стоит, как столб. Ну, Мастер знак спрятал, а потом вскинул руку вперед, к лицу Рыжего. И в тот же миг что-то вспыхнуло, да так ярко! Глядим, мы, Рыжий за глаза держится и шатается, а Мастер повел плечами и поехал, как ни в чем не бывало. - И командир десятка ему ничего не сказал?! - возмутился его товарищ. - А что он скажет-то ему? - искренне удивился стражник. - Это ж тебе ни кто-то там, это ж Мастер! Он, ежели захочет, хоть что может делать. А жаловаться на него идти в гильдию себе дороже будет. К тому ж, Рыжему через часок полегчало малость, к вечеру кое-как даже лица различать стал. Поучил его, выходит, уму разуму Мастер, да и все. Стражник помолчал, задумавшись о чем-то, потом окликнул слугу, чтобы тот тащил еще пива. Дальнейший разговор о жаловании, пошлинах и наглости контрабандистов меня уже не интересовал. А вот новость, что Мастер, которого мы с Фиори встретили днем, приехал с юга, была крайне любопытной. Судя по тому, как он торопился, как вымоталась лошадь и как пропылилась одежда, проскакать ему пришлось немало. Что же могло заставить его так спешить? Прибудь он с востока, по Старому тракту, я бы спешно все бросил и уехал из города. Ведь посланник из столицы предвещал для меня лишь неприятности, в частности, известия о неких беглецах, которых следует поймать любой ценой. А вот с юга... Нет, не стал бы Мастер делать такой круг, а это значит, что желтая гильдия ведет сейчас какую-то свою игру. Замечательно, лишь бы их интриги не коснулись меня и Фиори. Между прочим, стражнику еще повезло. Оскорбление Мастера никогда не остается безнаказанным. Магистр мог бы навсегда ослепить беднягу, и командир местной стражи ничего бы ему не сделал. Просто побоялся бы связываться с опасным и влиятельным Мастером. Подобные случаи не были редкостью, собственно, поэтому простые люди и опасались гильдий, отлично зная высокомерие и мстительность Мастеров. Наверное, лишь Лорды общались с ними на равных, правда, в последнее время и здесь произошли кое-какие изменения. Синяя гильдия стала вести себя так, словно они, а не король, правят страной. Не удивительно, что последствия не заставили себя долго ждать. Заговор короля и красных — лишь начало, скорее всего, подобные союзы начали заключать и наиболее влиятельные Лорды, не желающие терпеть подобного отношения. Спустя полчаса я окончательно выяснил все о ближайших обозах. Увы, но, ни завтра, ни послезавтра, никто не собирался отправляться в путь. И это несмотря на то, что Альбивио стоял на перекрестке основных дорог. Все-таки не так уж и много было торговцев, делающих крюк по Старому тракту, прежде чем свернуть на Новый. Да и со стороны гор обозы шли не часто. Впрочем, пока я слушал разговоры, мне в голову пришла любопытная идея. Стражник говорил о контрабандистах, а ведь как раз они могли бы помочь. Выйдя из трактира, я развернул плащ и накинул его на плечи. Лучи заходящего солнца окрасили небо в кроваво красные, фиолетовые тона. Наконец-то проснувшийся ветерок обдавал лицо приятной прохладой, поднимая в воздух пожухшие Подлинные цвета. В вечернем полумраке я их почти не замечал, но сладкий медовый аромат, смешанный с запахом свежей смолы, было просто невозможно спутать с чем-то еще. Впервые со дня бегства из столицы я позволил себе расслабиться и вдохнуть полной грудью. Где-то в самом дальнем уголке сознания зашевелилась неприятная мысль о Фиори. Беспомощной, испуганной, оставшейся в одиночестве, которого она боялась сейчас пуще всего на свете. Правда, чуть меньше, чем гильдий. На миг мне показалось, что я вижу, как девочка сидит на кровати, с ужасом глядя по сторонам, вздрагивая от любого шороха, от дуновения ветра за окном, от громкого крика на улице. Пытается закутаться в одеяло, когда слышит шаги в коридоре, когда громко скрипит половица в комнате на третьем этаже. И хрустальные капельки слез катятся из широко распахнутых глаз... Лишь одно мгновение картина пробыла у меня перед глазами, а потом я прогнал все эти мысли из головы. Сидеть с девочкой, как нянька, не моя забота. Я не опекун и не сторож, чтобы печься о ней. Защищать от гильдий, насколько это в моих силах, так и быть, я согласен. Но не более этого. Окончательно прогнав неприятные мысли, я попытался успокоиться и вновь насладиться тихим вечером. Наконец-то можно побыть в одиночестве, забыть о проблемах и опасности и просто брести, не выбирая дороги, размышляя о чем угодно, только не о Мастерах, гильдиях, погони, соглядатаях... Кстати, о соглядатаях! Сначала я считал, что лишь показалось, будто за мной кто-то следит. Думал, что разыгралось чувство тревоги, подозревающее в каждом встречном врага и шпиона. Бдительность должна быть в меру, иначе она пойдет не на пользу, а во вред. Не случайно появилась пословица, что на воре и шапка горит. Очень не случайно, как опытный взломщик, я убеждался в этом не раз. Но сейчас…, сейчас я был абсолютно уверен, что кто-то идет следом. Оставался сущий пустяк, выяснить кто и с какой целью. Для этого я свернул в лабиринт складов, постоялых дворов и деревянных развалюх, заполняющих южную часть города. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений, поправил кинжал. Как бы там ни было лучше быть начеку. В узких, темных улочках, где о фонарях и ночной страже отродясь не слыхивали, я мог не опасаться, что привлеку к себе лишнее внимание шумом или вспышками. Недостаток освещения мне с лихвой возмещало легкое сияние, исходящее от Подлинных цветов. Окрепнув после дневной жары, они плавали повсюду, так что опасность споткнуться мне не грозила. Да и следить за моим непонятным спутником особого труда не составляло. Более того, как только мы оказались в этой части города, он изрядно сократил расстояние, отставая лишь на какие-то три — четыре шага от меня. Здесь неизвестный явно почувствовал себя спокойнее, даже не подозревая, что попался мне на крючок. Теперь надо лишь аккуратно его подсечь, пока он не взял инициативу в свои руки. Повернув за очередной угол, я резко остановился и, выхватив кинжал, потянулся к реющим поблизости цветам. Пришло время наглядно показать, на что способен Мастер. Едва неизвестный последовал за мной, как на него рухнула крепко сплетенная паутина, практически не оставляющая шансов выпутаться. Коричневого здесь хватало, а малая толика зеленого лишь укрепила ловчую сеть. Чтобы надежно поймать Мастера, этого бы не хватило, но неизвестный им определенно не был. Иначе наверняка заметил бы мои манипуляции с Подлинными цветами. Как я и ожидал, свалившись на землю, он лишь неуклюже замахал руками, отчаянно пытаясь высвободиться из непонятных, едва видимых пут. Но стоило мне прижать лезвие к его шее, как парень мгновенно замер, ошарашено глядя на меня. Похоже, бедняга так и не понял, с кем его свела шутовка-судьба. Закутавшись в плащ, я мог не опасаться, что он меня запомнит и впоследствии опознает. Тем не менее, быстро придя в себя, незнакомец схватился за небольшой ножик, не собираясь становиться легкой добычей. Забавное упорство, правда, совершенно бессмысленное. - Брось свою железку, - негромко сказал я, на всякий случай, прижав клинок посильнее. Острое, хорошо наточенное лезвие играючи прорезало кожу. Едва первая капля крови попала на кинжал, как внутри него вспыхнуло блеклое сияние. Судорожно сглотнув, парень послушно выронил ножик и прекратил дергаться, не сводя напряженного взгляда с диковинного клинка. Теперь я получил отличную возможность внимательнее рассмотреть незадачливого соглядатая, прежде чем начинать допрос. Темноволосый парень, примерно моих лет, довольно бедно, по меркам столицы, одетый. Плохонький ножик после короткого изучения я отбросил подальше. Нет, определенно, он совершенно не походил на гильдейского шпиона. Да, возможно это маскировка, но тогда бы он был получше вооружен и точно не вел бы себя так неумело. Более того, местные гильдейцы не могли знать обо мне ровным счетом ничего. В противном случае меня бы схватили намного раньше. Вероятно, парень был обычным грабителем, который всего лишь на всего решил, что легко справится с забредшим сюда незнакомцем. К слову, решил весьма опрометчиво и теперь пожинал плоды ошибки. - Стыдно на своих нападать, юноша, - презрительно бросил я, чуть отведя кинжал. Самую малость отвел. Страх, конечно, хорошее оружие, но все должно быть в меру. Иначе парень может запаниковать и наделать глупостей, а мне этот неудачник пока нужен. На его лице отразилось искреннее удивление. Дав ему пару секунд, я продолжил. - Да, да. Нечего удивляться. Головой в следующий раз думай. Стражников я звать не собираюсь, но за это ты кое-что расскажешь. Нужно найти людей, которые... скажем так, помогают свободной торговле. Времени, искать их, у меня нет, так что ты удачно подвернулся. Парень поморщился, явно имея другое мнение по поводу удачности, но смолчал. - Ну, так как, подскажешь? - строго добавил я, вернув клинок обратно. - Ты чё, из гильдий что ли? Или откуда такой будешь? - дерзко спросил парень. - Был бы я из гильдий, то не спрашивал бы, а ты сам бы все выложил. И не здесь, а в уютном подвальчике, где, поверь, есть много средств, чтобы разговорить смельчака вроде тебя. Дела у меня в городе, дела. Срочные и не терпящие отлагательства. Время тянулось бесконечно долго, а парень все никак не мог принять решения. Наконец, он кивнул. - Лады, тока сам я этих людей не знаю, так видел пару раз. Зато знаю, кого спрашивать тебе надо, - торопливо добавил он, заметив, как изменилось мое выражение лица. - Смотри, идешь к набережной, но, чуть не доходя, поворачивая налево. Увидишь небольшой трактирчик, там рыбаки сидят, их и расспрашивай. Тока учти, я тебе этого не говорил! - Идет, - кивнул я и выпрямился, одним взмахом руки освободив незадачливого воришку. Не убирая кинжала, сделал шаг в сторону, следя за парнем. Впрочем, тот нападать на меня не собирался. Кое-как поднявшись, он тут же бросился прочь. Не дожидаясь, пока стихнет шум его шагов, я пошел в указанном направлении. Пожалуй, стоит поторопиться, мало ли что взбредет в голову этому паршивцу. Сейчас-то он напуган, но потом... Ладно, потом я, скорее всего, буду уже далеко отсюда. Главное, что теперь известно, где искать контрабандистов. Не придется всю ночь бродить по городу, надеясь на везение. Огни фонарей на набережной я увидел издалека, едва свернул на широкую улицу, ведущую к реке. Несомненно, это зрелище не шло ни в какое сравнение с прудами в столичных парках. Там, особенно в праздники, когда яркие всполохи фейерверков превращали ночь в день, было невероятно красиво. Потоки разноцветного света ниспадали с неба, раскрашивая деревья, посыпанные песком дорожки и кристально чистую воду в прудах. Да, в столице все было совершенно иначе. Замечтавшись, я едва не шагнул в широкую, грязную лужу, остановившись на краю в последний момент. Все, отдых закончился, пора приступать к делу. Справа через реку был переброшен мост. На каменных быках, возвышавшихся над ровной гладью воды Фиумэгры, лежал толстый, бревенчатый настил. Даже при столь неверном, слабом свете я без труда заметил, что опоры намного старше дерева. Вероятно, мост построили более века назад, когда Старый тракт играл немалую роль в жизни Альбивио. Теперь-то его ремонтировали лишь время от времени, но никто не собирался тратить на это камень. Для небольшого числа путников, что направлялись на другой берег, хватало того, что есть. Ведь по другую сторону реки располагались лишь захудалые деревни, да по большей части, пришедшие в упадок небольшие городки. По сравнению с ними Альбивио казался громадным и богатым городом. Причина этого была проста, еще западнее начинались земли Приграничья, надежно отделяющие Регну от Комтии. В отличие от востока или юга страны, где вовсю шла торговля с соседями, от севера, где добывали руды и драгоценные камни, выплавляли железо, ковали оружие, на западе были лишь не особо плодородные поля. А близость к заброшенным землям отнюдь не радовала местных жителей. Впрочем, на мосту мне было делать нечего, как и на самой набережной. Неторопливо пройдясь по освещенному пространству, я направился, как мне указал парень, влево, и вскоре у меня под ногами зачавкал влажный песок. Река в этом месте делала изгиб, и за многие годы образовалась отмель, на которой бесформенными пятнами чернели рыбачьи лодки, вытащенные из воды. Чуть поодаль, в точности, как и было сказано, среди покосившихся сараюшек виднелся трактир, возле которого ярко горел небольшой костер. Поднявшись вверх по пологому склону, я разглядел нескольких рыбаков, сидящих у огня. В этот момент ветер донес из трактира ругань и крики, спустя пару минут добавился звук бьющейся посуды. Похоже, там сейчас было весело. Я остановился в нерешительности около костра, раздумывая, стоит ли соваться в заведение сию секунду. По всему выходило, что не стоит. Если в трактире и были те, кого я искал, то сомнительно, что они захотят меня выслушать. Скорее всего, спьяну примут за соглядатая или ищейку и попытаются отдубасить. Поколотить-то у них вряд ли выйдет, но разговор у нас уже определенно не сложится. Так что пока стоит поговорить с рыбаками, наверняка они что-то знают. Ведь многие из них и промышляют контрабандой, едва подвернется подходящий случай. Пользуясь тем, что текущая на юг Фиумэгро ниже по течению впадает в Гроссфи, вдоль которой проходит граница Регны и Комтии, смельчаки переправляют товары, а порой и беглецов, в обход пограничной стражи. Если кто-то и может выручить нас в сложившейся ситуации, так это контрабандисты. Правда, мне еще предстоит их найти. - Доброго улова, - приблизился я к рыбакам. Несколько человек бросили на меня любопытствующий взгляд, но промолчали. Уходить я не собирался, поэтому оглядевшись, выбрал место на одной из перевернутых лодок и сел на нее. Наступившая пауза, как нельзя лучше подходила, чтобы рассмотреть рыбаков повнимательнее. Один из них возился с сетями, кропотливо проверяя каждую ячейку. Дела у него продвигались не быстро, поскольку старый невод прохудился сразу в нескольких местах. Второй рыбак следил за варевом, побулькивавшем в висящем над огнем котелке. Судя по запаху, готовилась рыбная похлебка, причем весьма аппетитно пахнущая. Еще двое, сидя в стороне, что-то тихо обсуждали, время от времени пристально поглядывая на меня. Последний, самый старый рыбак дремал, привалившись к борту лодки. Наконец, рассмотрев их всех, я перешел к действию. - Мне сказали, что здесь я могу найти людей, которые знают, как оставить любого охотника с носом, не говоря уже о пограничной страже. Ответом мне вновь стала напряженная тишина. Но на этот раз негромко разговаривавшие рыбаки замолчали и настороженно посмотрели на меня. Прервал свое занятие починявший сети, качнулся, просыпаясь, старик, и только их товарищ, занимавшийся готовкой еды, как ни в чем не бывало помешивал похлебку. - Я и мой спутник хотели бы покинуть город, не привлекая внимания к нашим скромным персонам. Разумеется, вознаграждение будет щедрым, - добавил я, выкладывая на дно лодки серебряную монету, - может, все-таки постараетесь вспомнить? Одновременно с этим моя ладонь легла на рукоять кинжала. Если рыбаки попытаются напасть на меня, соблазнившись поживой, мало им не покажется. Чувствуя их нерешительность и сомнения, я равнодушно повернулся к реке, делая вид, что рассматриваю лунную дорожку, то и дело покрывающуюся рябью. Красивая картина. Особенно, когда видишь не только обычные краски, но и Подлинные цвета. Хотя я не спускал глаз с перешептывающихся рыбаков, но, в какой момент исчез серебряный кругляш, не заметил. Несколько раз они невольно повышали голос, но тут же спохватывались. Впрочем, я и не собирался их подслушивать, так как был уверен, что вскоре получу ответ. - Тебе не повезло, - усмехнулся старик, когда рыбаки закончили обсуждение. - Самую малость припоздал ты. Фроде вернулся только вчера вечером, но уже нашел заказчиков. А других сейчас нет в городе. Если у тебя есть время, то, думаю, через три или четыре дня, кто-нибудь вернется. - Нет, время не терпит, - покачал я головой. - Может быть, кто-то из вас отвезет нас? - Зря стараешься, - вмешался тот, что следил за котелком. - Ты откуда такой свалился, парень? Не слышал, что в Гроссфи завелись какие-то странные создания?! Сейчас лишь Фроде, да еще пара лихих ребят, отваживаются плавать по реке круглые сутки. Днем-то и мы согласны, только ты сам будешь против ночных остановок, ежели и впрямь торопишься. Что правда, то правда, если нам придется каждую ночь приставать к берегу, то шансы попасть в лапы гильдий резко возрастут. Ведь тогда пропадет преимущество в скорости, которое мы получали, не прекращая движения ни на миг, в отличие от конной погони. - Что за ерунда, - надменно усмехнулся я над его словами. - Может быть, в Приграничье и водятся чудовища, но откуда им взяться в Гроссфи? Насколько мне известно... - Плохо тебе известно, - перебил он меня. - Лет десять назад так и было, а сейчас, поговаривают, что Приграничье перебирается и на этот, восточный берег Гроссфи. Пока, правда, Мастера вроде бы справляются. Вот только, несмотря на их уверения, что все в порядке, двое наших ребят пропали. Как в воду канули, - добавил он, суеверно постучав по борту лодки. - Так что даже не проси. Никто из нас не сунется. Тяжело вздохнув, я поднялся, задумчиво посмотрел на ярко освещенные окна трактира. Спросить еще и там? Вряд ли от этого будет прок. Сомнительно, чтобы рыбаки соврали мне, скорее всего и впрямь никто не согласится на мое предложение. Может быть, знай, они, что я Мастер и могу справиться с загадочными созданиями, кто-то бы и передумал, но раскрывать свое инкогнито в мои планы не входило. - Что-то много вас, торопливых, стало, - ворчливо сказал рыбак, снимая котелок с огня. - Спешите куда-то, суетитесь. Небось, опять что-то в столице стряслось, али гильдии что-то не поделили? - А что, много таких? - полюбопытствовал я. - Да вот, сегодня одна дамочка приходила, кстати, тоже в плащ закуталась, видать, зябко ей было, - захихикал старик, протягивая плошку к котелку. Учитывая, какая сегодня была жара, и впрямь выглядело это смешно. Особенно с точки зрения рыбаков. Побывай они в моей шкуре или любого другого беглеца, то рассуждали бы совсем по-другому. Впрочем, объяснять им, что к чему, я не собирался. Вместо этого получше запахнулся в плащ и направился обратно, в гостиницу, располагавшуюся не так уж и близко от реки. Поднявшись на вымощенный камнем участок набережной, я приостановился. Свежий ночной ветерок принес вместе с прохладой запах водорослей и множество разных цветов. Заилившееся русло немного отдавало болотом и тиной, но после дневного зноя даже эти ароматы казались приятными. Уловив момент, я оттолкнул в сторону несколько перекрутившихся полос коричневого и болотного и подтянул к себе облако синего, с головой окунувшись в океан свежести. К сожалению, времени на развлечение у меня не осталось. Пора было возвращаться в гостиницу, прежде чем хозяин начнет волноваться. Как-никак, он не мог запереть двери до тех пор, пока последний постоялец не вернется в номер. Ночные улицы Альбивио в центре города окончательно опустели, так за все время своего пути я встретил лишь двух или трех человек. Думаю, однако, что на окраинах было куда больше шума и веселья, особенно в трактирах и на постоялых дворах. Шагая по темным улицам, я поражался тому, как разительно изменился облик города с заходом солнца. В неровном лунном свете здания выглядели грозно и величественно, будто сбросили груз веков, вновь обретя былое великолепие. Резкие, фигурные тени, отбрасываемые домами, казались спящими сторожами древнего города. За пару домов до гостиницы я снял плащ и свернул его. Так что даже если неудачливый воришка или кто-нибудь из рыбаков разболтают соглядатаям гильдий или короля о подозрительном госте, то быстро выйти на мой след ищейки все равно не смогут. Главное, чтобы они не догадались, кто я и куда направлюсь, покинув город. Так что задерживаться в Альбивио было нельзя. Со дня на день прибудут гонцы с новостями из столицы, и тогда ускользать от охотников будет намного труднее. Над дверью в гостинице висел фонарь, чуть покачивающийся на ветру. На всякий случай, я остановился у порога, прислушиваясь, не идет ли кто за мной, но кроме обычных ночных звуков ничего не было слышно. Сонный хозяин, привалившийся к стойке, тут же выпрямился, едва стукнула дверь. Пока он запирал ее на замок и задвигал увесистый засов, я посмотрел по сторонам. Обеденная зала была пуста, похоже, все постояльцы уже поужинали и разошлись по своим комнатам. Только сейчас до меня дошло, что Фиори сидит в номере одна, голодная и наверняка испуганная. Пришлось велеть совести замолчать и распорядиться, чтобы нам в номер принесли еды, оставшейся после ужина. Хозяин пошел дать приказания слуге, а я от нечего делать обратил внимание на светильники. За те несколько часов, что прошли с обеда, лампы поблекли еще сильнее. Одна уже почти померкла, а вторая была лишь немногим ярче. Третьей это коснулось меньше, но и она начала угасать. Любопытно, неужели хозяин прав и кто-то нарочно портит их? Подойдя поближе к светильникам, я убедился, что никаких дефектов не видно, по крайней мере, без пристального изучения. Но оно и не требовалось, потому что столь быстрое разрушение могло объясняться лишь крупным повреждением или..., или чьим-то вмешательством. Но кому помешали заурядные, хотя и цветные светильники? В загадочных злопыхателей верилось с трудом, есть уйма куда более простых способов отомстить врагу. По правде говоря, я не горел желанием помогать хозяину, и все же кое-что было в моих силах. Если и впрямь это дело рук недоброжелателя, то вывести его на чистую воду будет несложно. Свернуть тонкое колечко желтого вокруг светильника так, чтобы при малейшем касании оно вспыхнуло и раскрылось, не составило труда. Решив не дожидаться возвращения хозяина, я поднялся в номер. Завтра, как появится возможность, скажу ему о ловушке, поставленной на хулигана. Открыв дверь в комнату, я первым делом посмотрел все ли в порядке с Фиори, и замер на полушаге. Вскочившая при звуке поворачивающегося в замке ключа девочка прижалась к стене, судорожно сжимая в кулаках первые попавшиеся цвета, и напряженно ждала, кто войдет в номер. При виде меня ее лицо сразу посветлело, не скрывая радости, она отбросила цвета и неуверенно шагнула с кровати. - Все в порядке, - успокаивающе произнес я, - все хорошо. - Я думала, что ты ушел, - опустив глаза, всхлипнула девочка. - Мне нужно было кое-что сделать, - сказал я, направляясь к столу. - Сейчас принесут ужин, так что приведи себя в порядок. К тому времени, когда слуга постучался в дверь, повеселевшая Фиори уже прибрала постель и даже успела вплести себе в волосы лиловую ленточку. Ту самую, что ей дала портниха, у которой мы скрывались после того, как выяснилось, что за нами идет охота. Каким-то образом Фиори сумела сохранить эту ленточку даже во время боя с синей гильдией и последовавшего за этим бегства. Теперь лиловая полоска шелковой ткани украшала ее длинные оранжевые волосы, красиво сочетаясь с синевой крупных, миловидных глаз. В последний момент я спохватился, что до сих пор не снял защитный барьер на двери, и едва успел сделать это до прихода слуги. Безусловно, ничего страшного с ним бы не случилось, но нам после этого пришлось бы как можно быстрее уезжать из города, пока о произошедшем не узнали гильдии. Мысленно я обругал себя полным болваном. Мало того, что выдал хозяину гостиницы, что я Мастер, так и сейчас допустил досаднейшую оплошность. Ведь еще в гильдии нас учили, что нужно предусматривать все возможные последствия действий с Подлинными цветами. Это если мы не собираемся прикончить себя и окружающих невнимательно или поспешно сделанным творением. В противном случае, спеши на здоровье. Не дожидаясь, пока за слугой закроется дверь, Фиори торопливо потянулась к подносу. За обедом она ела мало, к тому же после него уже прошло немало времени. Глядя как проголодавшаяся девочка быстро опустошает чашку с супом, я почувствовал угрызения совести. Ведь это по моей вине, она осталась на пол дня взаперти, без еды и питья. Прогнав эти мысли прочь, я отвернулся и сдвинул свою чашку в сторону. За окном уже окончательно потемнело, слабый свет фонарей едва разгонял тьму. Пройдет еще несколько недель и наступит осень. Путешествие под дождем, по раскисшим дорогам, покрытым густой грязью, тяжело даже для сильного путника, что уж говорить про мою юную спутницу. Мне и самому-то придется нелегко, но, по крайней мере, я привык отвечать за себя. Последние десять лет немало поспособствовали этому. А заботиться и нести ответственность еще за кого-то... Тогда, после вероломного предательства красной гильдии, когда я остался единственным выжившим из нашего рода, у меня наконец-то появилась возможность исполнить давнее обещание. «Я никогда не стану Лордом». Я повторял эти слова каждый раз, как сталкивался с отцом. Когда видел слезы на глазах матери, после разговоров с ним, когда он в очередной раз отдавал жестокие приказы и требовал и от меня, и тем более от других беспрекословного повиновения. Последнее, чего я хотел, это стать таким же бездушным истуканом, одержимым непонятными идеями. И нападение синей гильдии лишь убедило меня, подтвердив, что поведение отца ни к чему хорошему и не могло привести. «Если ты хочешь стать настоящим Лордом, то...», - часто говорил он, и дальше шли очередные поучения. Он полностью следовал своим заветам, и закончилось это громадной дымящейся воронкой, на дне которой невозможно было отыскать ни единой целой вещи, не говоря уже о человеческом теле. Так, в один миг пропало все, что связывало меня с ненавистным титулом. Хотя нет, не все. Остались верные роду люди. Спаде и другие надежные, верные воины. Лучшие телохранители, которых отец отослал, пока была возможность. Если бы он позволил матери бежать с ними, я бы простил ему все на свете. Но в конном отряде, прорвавшемся сквозь тонкое кольцо воинов и Мастеров синей гильдии, ее не было. Вот как ползу, так и отражаю!
Закончив ужинать, девочка незаметно выскользнула из-за стола и словно мышка юркнула обратно в свою кровать. Усилием воли я прогнал тягостные воспоминания. Столько лет тщетно пытаться забыть эти события, чтобы теперь память вновь преподнесла их в мельчайших подробностях. Только сейчас я заметил, что передо мной стоит полная чашка. Есть совершенно не хотелось, поэтому пришлось упорно заставлять себя доесть до конца. Завтра нам нужно продолжить путь, оставаться в Альбивио слишком опасно. Здесь достаточно Мастеров, чтобы расправиться с беглецами. На первый взгляд, может показаться, что у нас есть неплохие шансы в схватке с ними, но на самом деле это не так. Будь я полностью обученным, опытным Мастером, а Фиори — лет на семь постарше, может быть мы бы и смогли одолеть десятерых гильдейцев. А сейчас, хорошо, если у девочки хватит сил на одного противника, а про меня можно вообще не вспоминать. То, что ты видишь больше цветов, чем твой противник, лишь треть победы. Остальное — опыт и знания, то есть то, чего у меня нет. Незаконченное обучение в школе красной гильдии и несколько прочитанных книг, - маловато против бывалых Мастеров. Правда, далеко не все преследователи об этом знают. Может быть красная гильдия, отчасти синие, остальные же могут лишь догадываться, на что мы способны. Впрочем, нам-то от этого не намного легче, столкновение с любым отрядом охотников станет для нас последним. А это значит, что наш единственный шанс спастись — бежать, что есть сил, не останавливаясь без крайней необходимости. Правда, хорошо бы сперва выбрать направление. Север, юг, восток. Куда бы мы ни подались, везде нас будут ждать предупрежденные соглядатаи, а по нашим следам тотчас помчится погоня. Запутывать преследователей и убегать от них я умел, пусть и не так искусно, как Спаде, но только в одиночку. При этом у меня не будет возможности опекать Фиори. Таскать ее с собой повсюду опасно, а оставлять где-то не менее рискованно. Западное направление было бы предпочтительнее, если бы не печально известное Приграничье, где опасности подстерегают путников на каждом шагу. Некоторых созданий, обитающих там, создали Мастера во время последней войны между Регной и Комтией, но почему эти чудовища не вымерли за сотню лет, а наоборот размножились, не знал никто. Вообще-то, после тех изменений, которым их подвергли, воздействуя Подлинными цветами, животные или вовсе переставали давать потомство, или же оно было крайне слабым и не наследовало способностей родителей. Отчего этого не произошло, не мог объяснить ни один Мастер. К тому же там появились новые, диковинные создания, еще более опасные. Несколько раз гильдии отправляли экспедиции в земли Приграничья, но так ничего и не выяснили. По крайней мере, так нам рассказывали в школе. И проверять на собственной шкуре истинность уроков мне не особо хотелось. А брать туда с собой девочку — тем более. Если бы мне удалось договориться с контрабандистами, то они бы доставили нас по реке к условным тропам, по которым мы бы без проблем перебрались в Комтию, куда охотники гильдий не смогут сунуться. Жаль, что ничего из этого не вышло. Теперь я понятия не имел, что делать дальше. Под руку мне попался листок, со схематично начерченной картой. Столько путей, столько дорог, и все не подходят. Надо придумать, что-то оригинальное, что позволило бы перехитрить гильдии, но ничего не приходило на ум. Наконец, оставив бесплодные попытки найти выход из сложившегося положения, я решил заняться чем-нибудь полезным. Спать совершенно не хотелось, так почему бы не заняться купленными сегодня кристаллами? Нечего им лежать пустыми. Раз уж появилось свободное время, можно попробовать их наполнить. Свечу я сдвинул на край стола, пузырек с чернилами и ручку убрал в мешок, посуду составил на поднос и отнес его на свою кровать. В центр свободного пространства лег один из южных кристаллов. Начать я решил с небольшого, простенького творения, разумеется, не боевого. Разнести в случае ошибки гостиницу и пару соседних домов в мои планы не входило. Если бы не спешка из-за погони, я бы не стал торопиться с наполнением кристаллов. Самому заниматься этим мне еще не доводилось, хотя в школе нам рассказывали и показывали во всех подробностях. Но, когда неизвестно, что ждет тебя завтра, лучше иметь в запасе сюрприз для врагов. Сосредоточившись на вьющихся вокруг Подлинных цветах, я принялся за дело. Для создания задуманного мной творения требовался не только желтый, коего здесь хватало с лихвой, но голубой и белый. Когда все нужные цвета были найдены, пришло время переходить к следующему этапу. Колышущееся облачко желтого легко опустилось на мою правую ладонь. Второй рукой я крепко ухватил голубою и белую полоски. Сразу же заныли почти закрывшиеся порезы, оставленные кинжалом. Простым Радужным это не было доступно, хотя они видели и даже ощущали Подлинные цвета. Но полноценно управлять ими могли только прошедшие посвящение Мастера. Прикрыв глаза, я словно слился воедино с цветами, лежащими в моих руках. «Почувствуйте, коснитесь их», - говорил наш учитель в школе гильдии. - «И дайте им понять, чего вы хотите от них. Будьте требовательнее, соберитесь, чтобы не позволить цветам вырваться из ваших рук. Дайте им понять, кто здесь хозяин, и тогда, добившись полного подчинения, спокойно приказывайте». Накатившая волна ощущений на миг сбила меня с толку. Трудно сохранить собранность, когда одновременно чувствуешь колкость льдинок и бархатистость песка, холод снегов, полуденный зной пустыни и прохладу утреннего бриза, завывания бурана, пение птиц и шорох несомых ветром песчинок. В этот момент мне очень пригодился опыт взлома замков. Ведь там также приходилось быть предельно внимательным, не отвлекаясь на звуки и запахи, чтобы не пропустить отражение следующего слоя. Вот и теперь уже через несколько секунд я прогнал наваждение, сосредоточившись на том, что мне нужно от цветов. Подавить их упругое сопротивление было легко, как и прежде, но сей раз от меня требовалось не просто создать творение, но и заключить его в кристалл. Причем сделать это так, чтобы оно не вырвалось слишком рано и подействовало потом, как нужно. Размякшие голубой и белый слились в одну большую каплю, затем уплотнившееся желтое облако превратилось в тонкую пелену и обернулось вокруг бледно голубого пятна. Творение было завершено, остался последний этап, самый главный и сложный. Многие годы Мастера искали надежный способ хранить готовые творения. Такой способ, чтобы даже обычный человек мог без труда привести их в действие. Пробовали разные материалы, разные методы, но результат был один. Заключить Подлинный цвет в вещество умел каждый Мастер. Поместить в предмет готовое творение — почти любой, хорошо обученный. А вот извлечь его оттуда, не повредив — могли лишь единицы. Так было до тех пор, пока оставшийся неизвестным Мастер не попробовал очень похожий на хрусталь кристалл, привезенный из сердца бескрайней южной пустыни. Результат превзошел самые смелые ожидания. Теперь любой желающий мог приобрести нужное ему творение, заключенным в кристалле. Правда, существовали и серьезные отграничения. Отнюдь не каждое творение поддавалось запечатыванию, некоторые, самые сложные и большие, попросту разрушали кристалл, разрывая его на мелкие кусочки. Но вскоре Мастера обнаружили, что подходящими свойствами обладает минерал, который добывали в северных горах. В него можно было заключить куда более сложные и объемные творения, но и срок хранения при этом оказался намного меньше. Не месяцы и годы, как в случае южных кристаллов, а лишь от силы неделю, другую. Отблески пламени свечи весело прыгали, многократно отражаясь на гранях кристалла. Гладкие, тщательно отшлифованные поверхности надежно удержат Подлинные цвета внутри, главное, поместить их туда. В этом и состояла основная трудность. Впрочем, ощупав кристалл, я быстро нашел подходящее место. Маленькая, едва заметная ямка, оставленная инструментом резчика, отлично подходила на роль своеобразного горлышка. Творение чуть дрогнуло, когда я осторожно притянул его к кристаллу. Подавить слабое сопротивление цветов не составило труда, гораздо тяжелее оказалось протащить их внутрь сквозь ямку на грани. Пришлось напрячься, чтобы, собравшись с силами, закончить дело. Наконец творение тонкой струйкой полилось в кристалл, миг и хрустальная поверхность заиграла красками, переливаясь, озаряя темную комнату разноцветными всполохами. Чарующее зрелище продолжалось недолго, не больше нескольких минут. Затем сияние стало тускнеть, пляска цветов — успокаиваться, и вскоре кристалл померк. Впрочем, моя работа еще не закончилась, подхватив тоненькую ниточку, торчащую из ямки, я аккуратно запечатал ее. Для этого отлично подошли несколько капель коричневого. Теперь стоит мне сорвать печать и выпустить цвета, как заключенное в кристалле творения немедленно начнет действовать. Вытерев вспотевший лоб, я с сомнением посмотрел на остальные кристаллы. Пожалуй, продолжу в другой раз, сейчас лучше отдохнуть. Завтра будет нелегкий день. Поднявшись из-за стола, я устало потянулся, сгреб кристаллы со стола и ссыпал в карман. Пусть лучше будут под рукой. Так, на всякий случай. С улицы донесся негромкий шум шагов. Вялый, ленивый топот уверенных в бессмысленности своего занятия людей. Ночная стража в Альбивио ничуть не отличалась от столичной. Бояться ее стоит лишь буянам, да беднякам, все остальные в ее поле зрения попросту не попадают. В наступившей после топота стражников тишине слабый всхлип раздался неожиданно громко. Неспешно пройдясь по комнате, я подошел к кровати Фиори, склонился над ней. Уткнувшаяся лицом в подушку девочка почти беззвучно всхлипывала. Услышав шаги, она попыталась натянуть на себя одеяло, чтобы укрыться с головой, но сообразив, что уже я стою рядом, повернулась ко мне. - Что-то случилось? Почему ты плачешь, Фиори? Пламя свечи на миг вспыхнуло сильнее и озарило ее испуганное лицо, боязливый взгляд, дрожащие губы. А потом огонек померк, вернув комнату в прежний полумрак. - Я боюсь уснуть, - тихо сказала она, отвернувшись. - Боюсь кошмаров. Расскажи мне сказку, пожалуйста, - еще тише попросила она. Пожав плечами, я сел на свою кровать, благо она стояла рядом, откинулся на стену. Девочка затаилась под покрывалом в ожидании, но, как нарочно, мне ничего не приходило на ум. Нет, не то, чтобы я не знал сказок, но все они остались в прошлой жизни. В этой же были лишь полу-байки полу-были, рассказываемые вечерком, в хорошей компании, когда непогода бессильно ярится за окном. Но назвать любую из таких историй доброй сказкой язык не поворачивался. Были там и убийства, и злодейства, и подвиги, которые больше напоминали чудовищные выдумки. После такого точно приснится кошмар, можно даже не сомневаться. В конце концов, я остановился на самом безобидном, простеньком зачине. Главное начать, а дальше что-нибудь придумаю. - Однажды, в одном далеком — далеком королевстве, жила красавица принцесса. И был у нее восхитительный, великолепный сад. Заворочавшаяся было девочка тут же притихла, стараясь не пропустить ни слова. - В котором росло множество самых разных цветов. Второго такого сада не было ни у кого во всей округе. Каждое утро принцесса седлала свою белоснежную лошадь, и они скакали по шелковым, зеленым лугам. Пора было переходить к завязке, но мне по-прежнему ничего не приходило в голову. Впрочем, какая ей разница, я не нянька и не сказочник, чтобы помнить кучу разных историй. - А у нее был рыцарь? - неожиданно спросила Фиори. - Рыцарь? - недоуменно переспросил я. - Да, рыцарь, защитник, чтобы оборонять от злодеев! - возбужденно пояснила она... Слабенький огонек свечи еле-еле освещает детскую. Снаружи, сквозь толстые ставни, глухо доносятся голоса охранников. Ласковая рука поглаживает меня по растрепанным волосам. - И был у принцессы верный защитник, отважный, могучий рыцарь, так что ей нечего и некого было бояться. Он надежно хранил рубежи ее королевства от врагов. Простая, незамысловатая сказка успокаивает меня, мягко обволакивая пологом сна. Но стоит ей прекратиться хоть на миг: - Мам, а он разве не был Мастером? А как же он тогда дрался с злыми Мастерами? - Конечно, рыцарь владел многими Подлинными цветами, лучше всех и был самым сильным. А теперь, если хочешь стать таким же сильным, ты должен выспаться. Она поднимается, улыбаясь, и гасит свечу. Темнота тут же окутывает комнату, но меня это ничуть не пугает. Укладываясь поудобнее, я негромко говорю: - Я обязательно таким же сильным и могучим рыцарем, чтобы защищать тебя. Обязательно!.. С трудом переведя дыхание, я раздраженно, зло ударил кулаком по постели. Да, что же это такое! С того момента, как я встретил Фиори, меня беспрестанно навещают воспоминания и, как назло, подбираются самые болезненные. Если за последние годы, мне более или менее удалось позабыть все, что произошло до восшествия на трон нового короля, то сейчас весь труд пошел насмарку. И каждый раз это, так или иначе, связано с девочкой, пробуждающей мою память. Догадавшись, что мне не до нее, Фиори затаилась под одеялом. Сообразительная, однако. Быстро поняла, что ни говорить, ни тем паче рассказывать сказку, я сейчас не в состоянии. Поспешно затушив свечу, плюхнулся в постель и попытался успокоиться. Утро вечера мудренее, завтра и буду решать, что делать дальше. Одно ясно точно, с девчонкой мне не по пути. Я ей не нянька и не опекун, в которых она нуждается. И в этот момент долгожданный сон прервал мои размышления. Пробудился я внезапно, словно что-то выдернуло меня из сна. Недоуменно обведя взглядом комнату, ничего подозрительного не заметил и все же... Тихо поднявшись с кровати, я достал кинжал, прислушался и, пусть и не сразу разобрав звонкий, отчетливый стук подков, отодвинул занавеску. Спустя несколько секунд звук усилился, и мимо гостиницы пронесся всадник, пригнувшийся к шее коня. Он уже давно скрылся за поворотом, а я все еще стоял у окна, погрузившись в раздумья. Возможно, этот всадник и не был гонцом. Возможно. Но скакал он от восточных ворот, направляясь к центру города, и в пути пробыл, судя по его испачканному плащу, не один день. А если в город прибыл один гонец, то скоро появятся и другие. И у кого-нибудь из них наверняка окажутся наши с Фиори описания. Впрочем, излишняя спешка только повредит нам, хотя терять понапрасну время теперь нельзя. И в этот момент над спящим Альбивио взошло яркое солнце. Неизвестно как почувствовавшая наступление рассвета, Фиори тут же подняла голову и высунулась из-под одеяла. Но мне сейчас было не до нее. Мало того, что вчера я умудрился не поставить на дверь защиту, досаднейшая, хоть и не смертельная оплошность, так ко всему прочему уже погоня висит на хвосте, а решение, куда нам дальше двигаться, еще не принято. Перед тем, как спускаться вниз, я еще раз проверил, что все кристаллы при мне. Сейчас нельзя расслабляться ни на секунду. Если в местных гильдиях прознали про нас, то внимательность и осторожность — единственная возможность спасти наши шкуры. Кинжал, естественно, тоже был со мной, расставаться с ним нельзя и подавно. Без него мне и пары минут не протянуть в схватке с боевым Мастером. Первым делом, спустившись, я заглянул в конюшню к Огоньку. Многое сегодня, хотя и не все, будет зависеть от его быстроты им выносливости. Не поленившись заглянуть к нему в кормушку, убедился, что овса ему отсыпали досыта. Заодно, чтобы не терять время, купил у конюха пару мешков с кормом для коня, почти не торгуясь. Неизвестно, выпадет ли еще возможность пополнить запасы в нормальном месте, а не в каком-нибудь захудалом трактире. В обеденном зале посетителей пока что было немного. Торопливо завтракал хмурый купец, по виду прибывший с севера. В дальнем углу вновь сидели мальчишка и дама, тоже с не особо веселым лицом. Видать, не у одного меня проблемы. Впрочем, ничего удивительного, недавние события в столице успели нарушить многое в сложившемся порядке. Задержались купеческие караваны, отсутствие гонцов и курьеров встревожило многих торговцев, а усиливающийся поток людей, спешащих покинуть ставший неуютным центр Регны, наводил на определенные мысли даже отъявленных тугодумов. Пока Фиори заканчивала приводить себя в порядок, прежде чем спуститься вниз, а слуги не успели принести еду, я уселся за стол и прикинул, что делать дальше. Скоро, если не обманут, от сапожника и портного должны доставить заказанные вещи. И тогда меня в Альбивио ничто больше не будет удерживать. Отдохнувший Огонек хоть сейчас готов отправляться в путь, запасы провизии пополнены, самое необходимое для дороги – куплено. Осталось лишь выбрать направление и цель. После всех раздумий я остановился на западе, с его влиятельным и могучим Орденом, объединяющим всех Радужных и Мастеров Комтии. Уж он-то сумеет защитить нас от происков гильдий. Да и дорог, ведущих к нему, немало. Второе место занимали южные пустыни. Среди кочевников нас не разыщет ни один шпион, но и жить среди песков и барханов, скитаясь вместе с полудикими племенами, мне отчего-то не хотелось. Прочие же варианты я пока даже не рассматривал, уж больно рискованными они выглядели. Хотя, в крайнем случае, можно будет податься на север, и попытать счастья в горах. Но это только в крайнем случае. Еду уже принесли, а девочки все не было. Лишь, когда я уже начал тревожиться, она торопливо сбежала вниз по лестнице и завертела головой, ища меня. Пришлось привстать и махнуть ей, чтобы не стояла столбом. В этот момент светильники и вспыхнули ярким, желтым пламенем, правда, только на миг. Целая секунда потребовалась мне, чтобы сообразить, что же произошло. Сработало сигнальное колечко, установленное вчера ночью. Эх, как же не вовремя... Обернувшись, я окинул быстрым взглядом залу, выискивая подозрительных людей. Купец, нет, не он, какой-то только что вошедший слуга? Вряд ли, далековато. А потом я глянул на ошеломленного мальчишку за угловым столиком и замер, как вкопанный, не обращая внимания на стоящую возле меня и ничего не понимающую Фиори. Никто, кроме Мастера не смог бы вытворить такое со светильниками, но чтобы десятилетний мальчуган... Нет, не может быть, ни одна гильдия не допустила бы его до церемонии посвящения раньше четырнадцати лет. Единственные, кто способны на такое, это Странники, чье существование скрыто под толстым слоем лжи и тайны. Учителя рассказывали о них неохотно, мол, есть Радужные, не захотевшие присоединяться к какой бы то ни было гильдии. Да, некоторые из них стали Мастерами самостоятельно, на свой страх и риск, нарушив при этом непреложный закон — Мастером может быть лишь член гильдии и никто другой. Говорили, о том, что это просто кучка ненормальных, ведь кто еще откажется от обеспеченной, легкой жизни, променяв ее на бесконечное бегство. Бесконечное, потому что за Странниками охотились не только гильдии, но и Лорды, и короли. Ни один доносчик или соглядатай не упускал возможности выследить кого-нибудь из Странников и сообщить об их укрытии Мастерам или стражникам. А уж те без лишних церемоний разбирались с обнаруженными изгоями. Нельзя сказать, что я безоговорочно верил этим словам, но, как мне казалось, доля истины в них была. Ведь дыма без огня не бывает. Так продолжалось до тех пор, пока, однажды, загадочный старик, называющий себя Странником, не вытащил меня из довольно паршивой передряги. Тогда я и узнал много нового об этих странных, необычных людях. К сожалению, мое знакомство с тем стариком продлилось не долго, но кое-что он успел рассказать. О том, как Странники опережают гильдиям, забирая к себе детей с открывшимися способностями Радужных. Как уводят в тайные убежища, где учат их пользоваться своими способностями. Как они пытаются исподволь бороться с гильдиями, выжидая подходящий момент, чтобы нанести решающий удар. Все это в один миг промелькнуло у меня в голове, пока я пристально смотрел на растерявшегося мальчишку. Не походил он на кого-то из Странников, в отличие от... дамы! Повернувшись к стойке, я встретился с ней взглядом и вздрогнул, понимая, что она тоже все сообразила. И увидел приговор в ее глазах. - Фиори, вернись в номер и жди меня там, - хладнокровно сказал я, не отводя взгляда от Странницы. Та как раз закончила говорить с хозяином гостиницы и направилась ко мне. Не задавая лишних вопросов, Фиори послушно кивнула и шустро побежала к лестнице. При виде нее женщина дернулась, но все же беспрепятственно пропустила. Отлично, осталась сущая ерунда, объясниться с разъяренной Странницей, которой не терпится пустить меня на ремешки. Пустяки, что и говорить. Опять я забыл главное правило Мастера, помнить обо всех последствиях своих действий, когда ставил ловушку. А стоило бы подумать, что случится, если неизвестный злоумышленник попадется в нее. - Прошу вас, присаживайтесь, - привстал я, склоняясь в учтивом полупоклоне. Пристально посмотрев на меня, женщина присела на край стула. На мгновение она бросила сердитый взгляд на мальчишку, и тот быстро выскочил из залы. Этого времени мне хватило, чтобы составить о ней впечатление. Напряженная, словно гибкий клинок, на вид лет тридцати, точнее сказать трудно. Очень опасная, хладнокровная особа, которая не остановится ни перед чем. Ее сухие, тонкие пальцы нервно теребили желтые нити, а вот левая рука спряталась в кармане дорожного платья. Наверняка там спрятан боевой кристалл и вероятнее всего не один. Но пока она не пустила его в ход, а значит, возможен мирный исход. - Вы что-то хотели сказать? - холодно спросила Странница, не сводя с меня пристального взгляда. Скорее всего, от нее не укрылось, что в правой руке, укрытой полой плаща, у меня зажат кинжал. Тем лучше, если она будет осторожнее и не бросится в безрассудную атаку. - Да, мне отчего-то показалось, что у нас могут быть общие интересы. - Боюсь, вы ошиблись, господин Мастер, - сухо оборвала она меня. - Ничего общего у нас нет и быть не может. - Ах, вы, наверное, имеете в виду эту безделушку? - небрежно бросил я на стол фальшивый знак зеленой гильдии, делая вид, что не заметил, как напряглась и подалась в сторону Странница. - Взгляните на него повнимательнее, уверяю, вы заметите немало интересного. Знак, добытый Спаде, был хорош, но только для обычных людей или на худой конец Радужных. Любой Мастер, знающий, как выглядит настоящий, быстро распознает подмену. И я очень сомневался, что Странница не сможет сделать то же самое. Зеленый кружок с изображенной на нем ветвью, весело прокатился по расшитой узорами скатерти и медленно замер перед дамой. Та недоверчиво глянула на него, стараясь не выпускать меня из виду. Потянулись томительные минуты неопределенности. Наконец Странница закончила рассматривать знак и вновь повернулась ко мне. - И в чем, по-вашему, я должна убедиться? Что теперь кто-то пользуется не только своими, но и поддельными знаками? Очень на вас похоже! Тяжело вздохнув, я неторопливо извлек наружу кинжал, разумеется, так, чтобы никто их посторонних его не заметил. На сегодня уже достаточно глупых ошибок. При виде герба Кустодиенов, вырезанном на навершии оружия, Странница невольно вздрогнула. Такие клинки, как этот сейчас почти не делаются, да и вообще предметы, в которых заключены все сорок Подлинных цветов, можно пересчитать по пальцам. Особенно столь искусно сделанные. Семейное предание гласило, что кинжал был подарен первому Лорду Кустодиену самим Мастером всех цветов и с тех пор передавался по наследству. Обжигающая своей холодностью ненависть Странницы таяла прямо на глазах. Еще бы, ведь кинжал означал, что перед ней сидит последний потомок якобы уничтоженного гильдиями рода Лордов. - Можешь доказать, что он попал к тебе не случайно? - сухо, чтобы скрыть удивление, спросила она. Пожав плечами, я вытянул вперед левую руку. От бдительной Странницы не ускользнули еще не зажившие порезы на ладони, и в ее глазах мелькнула тень доверия. Вновь сильно резать руку, как на площади, я не собирался. Сейчас мне хватит даже маленькой капли крови, чтобы кинжал сразу же признал своего хозяина. Как только кровь попала на клинок, на нем вспыхнули тонкие, разноцветные нити, сбегающие к рукояти, а по ней к навершию. Едва они достигли герба, как он загорелся ровным светом, так что мне пришлось тут же убрать его обратно, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но Страннице хватило и нескольких секунд. - Прошу прощения за недоверие, Лорд, - вежливо сказала она. - Слишком уж невероятным показалось мне ваше появление здесь. Обвинять Странницу в неучтивости я и не собирался, поскольку на ее месте поступил бы точно также. Если бы не еще грубее. Тем не менее, надо было воспользоваться возможностью узнать кое-какие сведения, ведь не каждый день встречаешься со Странницей. - Ничего страшного, - улыбнулся я, - мне отлично известны причины такой скрытности. Дело в том, что, однажды, мне довелось столкнуться с одним из вас. Он называл себя Вегио, но скорее всего это не единственное его имя. - Вы были дружны с ним? - удивленно приподняла бровь Странница. - Не уверен, что можно так сказать, - покачал я головой. - Но он выручил меня, а потом рассказал немало интересного. Старые, полузабытые предания, истории Странников. Много всего... - Кажется, я до сих пор не представилась, меня зовут Пунта, - сделала она вид, будто только что спохватилась. Если Странник называет имя, не важно, истинное или ложное, значит, он не считает тебя врагом, говорил мне Вегио. Слишком много людей за нами охотятся, чтобы разбрасывать сведения о себе направо и налево, добавлял он, задумчиво глядя на небо. В эти минуты я чувствовал, что не одинок, что есть и другие, чья жизнь оказалась перевернута с ног на голову по злой прихоти судьбы. История Странницы меня почти не удивила, чего-то подобного я и ожидал. Их убежище, где жили и обучались дети, находилось южнее, в неделе пути отсюда. Внезапная облава желтой гильдии застала Странников почти врасплох, несмотря на их бдительность. Взрослые вынужденно разделились, каждый сопровождал лишь одного ребенка, большее количество могло привлечь внимание шпионов. Встретиться договорились в Альбивио, Пунта прибыла первой и поселилась в гостинице, дожидаясь других. Срок истек еще вчера, но больше никто не появился. Напрасно она расспрашивала людей на постоялых дворах, другие Странники, словно сквозь землю провалились. Или оказались в лапах гильдий, что, в общем-то, одно и то же. - Больше ждать я не могу и сегодня же покину город, здесь стало слишком опасно. - Случайно, не вы ли договорились с контрабандистами? - спросил я. Дождавшись кивка, усмехнулся, чувствуя, что она удивлена моей догадливостью. - Все очень просто, я искал их вчера вечером и узнал, что уже нашелся заказчик. - За вами тоже погоня? На лодке есть еще одно место, если вы хотите присоединиться, то, думаю, проблем с контрабандистом не возникнет. - Я не один, - коротко ответил я, понимая, что наконец-то нашелся выход из сложившейся ситуации. - Но если вы сможете взять с собой мою спутницу, я буду вам благодарен... Странница уже давно поднялась в свой номер, а я все еще сидел за столом в обеденной зале, не веря в такое везение. Меня ничуть не удивило, что она согласилась взять Фиори с собой, в этом можно было и не сомневаться. Ведь Странники никогда не отказывали в помощи людям, за которыми охотились гильдии. Выбрав момент, когда в зале не осталось ни одного посетителя, я без труда привел светильники в порядок. Несколько минут работы, и они загорелись ярче прежнего, а здешние Мастера лишились заработка. Нечего, перебьются, все равно им скоро будет не до мелкой работы, а мне не мешает подзаработать перед дорогой. Лишь потом я отправился за Фиори. Взволнованная девочка явно хотела знать, что произошло, но, видя, что у меня нет желания говорить, благоразумно не стала досаждать вопросами. Тем более, что я и сам пока не знал, как сказать ей, что скоро наши дороги разойдутся. Да, пора признать очевидное, главное для меня — сохранить свою шкуру, которая сейчас оказалась в большей, чем когда либо, опасности. Но и допустить, чтобы Фиори попала в руки жадных до власти, денег и знаний Магистров, я не могу. Может быть оттого, что девочка потребовала от короля сохранить мне жизнь, может оттого, что она поддержала меня в момент рискованного, поспешного посвящения. Но все это осталось в прошлом, к тому же я сполна расплатился с ней за помощь, сломав кокон и вырвав из лап заговорщиков, а вот будущее для нас вырисовалось отнюдь не в радостных красках. А значит..., значит пусть то, что должно, свершится сейчас! - Послушай, Фиори, - произнес я, поставив пустой бокал на стол. - Увы, но нам пора расстаться. Женщина, с которой я только что говорил, одна из Странниц, согласна взять тебя с собой. - Нет, - просительно посмотрела на меня девочка, - я не пойду с ней. Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой! - Мне жаль, но это невозможно. Пунта может взять лишь одного человека, и им будешь ты. Поверь, так будет лучше для тебя же. Путь по реке безопаснее и быстрее... А заодно, ехидно подумал я, волей неволей перестанешь дичиться других людей. Подружишься с тем мальчишкой, неунывающим непоседой. Между прочим, светильники он ломать и не собирался. Ему просто захотелось избавиться от надоедливого желтого цвета, болтающегося вокруг. А то, что это может повредить творениям, оказавшимся рядом, он даже не подумал. Похоже, тот, кто его учил, не успел объяснить, что Мастер должен всегда помнить о последствиях. Помнить и убеждаться, что учел все. - … и тебе точно не придется скучать, - улыбнулся я. - Пожалуйста, - не унималась Фиори, и в ее глазах заблестели крохотные капельки слез. - Я хочу остаться с тобой! Прошу тебя! С огромным трудом я сдержал разгорающийся гнев. Да, что она о себе возомнила! Нет, чем быстрее мы с ней расстанемся, тем лучше будет для нас обоих. Пунта с радостью встретит ее, ведь Страннице сейчас очень нелегко. Отсутствие известий о друзьях выбило волевую женщину из колеи. Хотя она тщательно скрывала это, но под самый конец разговора грусть и печаль прорвались наружу сквозь стальную броню холодного безразличия и отстраненности. - Прекрати капризничать, все уже решено, - строго оборвал я девочку, не обращая внимания на молящий взгляд. - Меня не волнуют твои желания и прихоти. И подвергать нас ненужному риску из-за твоих капризов я не собираюсь. Слушай меня внимательно! Сразу после завтрака мы отправимся к условленному месту, где нас будет ждать эта женщина. Там и расстанемся. Ясно? Вздрогнувшая, словно от удара, девочка кивнула и понурила взор. Ну и пусть дуется, главное, чтобы вновь не вздумала капризничать. А сейчас надо поговорить с хозяином гостиницы. Как бы там ни было, его просьбу я выполнил. В ближайшее время светильники перестанут стремительно гаснуть и будут гореть также ярко, как и прежде. Раздумывая, как бы стрясти с него побольше денег, все-таки мои запасы не бесконечны, пора пополнять их, раз выпал удобный случай, я неожиданно ощутил затылком чей-то пристальный, неприятный взгляд. Так смотрит на редкую дичь охотник, еще не веря в удачу, но уже поднимая лук и накладывая стрелу на тетиву. Осторожно обернувшись, я поглядел по сторонам, внимательно изучая посетителей. Все они спокойно кушали, кто-то негромко разговаривал с товарищами, но никто не следил за нами. Или же следил? В этот момент я обратил внимание на стоящего возле стойки мужчину, лицо которого мне почему-то показалось смутно знакомым. Неужели..., тут он повернулся, направляясь к двери, и на его одежде сверкнула яркая желтая искорка знака. С большим трудом мне удалось побороть тревогу, и успокоиться. Да, никакой ошибки, именно его я видел вчера на улице. Мастер из желтой гильдии, приехавший с юга, и Странница, сбежавшая оттуда же. Таких совпадений не бывает, значит, Пунта была права, и охотники идут по ее следам. Впрочем, вряд ли ей стоит опасаться погони. Еще несколько часов, и быстрое течение унесет беглецов, а вместе с ними и Фиори, не оставив ни малейшей зацепки преследователям. Тем не менее, мне-то как раз надо было торопиться, пока сюда не пожаловали другие Мастера. Если они захотят убедиться, что Странницы здесь нет, нам лучше побыстрее уехать отсюда. А для этого надо завершить пару дел. - Что-то желаете? - повернулся ко мне хозяин, едва мы подошли к стойке. - Вчера вы просили меня о небольшой услуге, - начал я без лишних предисловий. - Так вот, можете не беспокоиться. Тот, кто портил ваши светильники, больше и пальцем не прикоснется к ним. Мне жаль, но раскрывать его имя я не стану, - ответил я на невысказанный вопрос, - тем не менее, могу поручиться, что это не повторится. Заодно я привел светильники в порядок, так что в ближайшие полгода помощь Мастера вам не понадобится. В точности, как и ожидалось, хозяин начал благодарить, щедро расточая похвалу. Слушая его вполголоса, я рассеянно кивал в ожидании момента, чтобы перейти к разговору об оплате. Щедрость хороша, когда подкреплена тяжелым кошельком, а для этого его следует регулярно пополнять. Не брезгуя даже такими мелочами. - Знаете, господин. У меня есть одна необычная вещь, которая наверняка вас заинтересует, - неожиданно сказал хозяин. И прежде, чем я успел что-то возразить или просто кивнуть, он скрылся за неприметной дверкой, спрятанной за шторой. С минуту оттуда доносился стук открываемых ящиков, а затем хозяин вынырнул с чем-то поблескивающим в руках. Приятно звякнув, диковинный предмет лег на стойку, и я с любопытством посмотрел на него. На первый взгляд, это был простой, без вычурных украшений, изящный серебряный кулон. И хотя драгоценные металлы всегда в цене, моя помощь весила чуть побольше. Но стоило мне взглянуть на кулон внимательнее, как в нем проявились спящие до поры до времени Подлинные цвета. Я осторожно дотронулся до прохладного металла, и они тут же зашевелились, медленно пробуждаясь от долгого сна. Поразительно, но, несмотря на все усилия, мне так и не удалось понять, что же в него заложил неведомый Мастер. Ясно было одно, изготовили его достаточно давно, и в тонкой работе явно чувствовалась рука опытного Высшего. Да..., такая диковинка наверняка стоила немало, но, если хозяин решил расстаться с ней, то это его личное дело. - Можно взглянуть? - просительно потянула меня за рукав взволнованная Фиори. Посмотрев ей в глаза, я увидел столько искреннего удивления, нетерпения и надежды, что беспрепятственно позволил девочке взять кулон. Маленькие пальчики шустро пробежались по его гладкой поверхности, будто что-то отыскивая, и остановились на едва заметном бугорке. - Айр, это же..., - сорвался ее голосок, - это кулон мо... Я едва успел крепко сжать ее руку, чтобы она не наговорила лишнего. Девочка ойкнула и осеклась, понимая, что чуть не выболтала нашу тайну. Забрав у нее кулон, я посмотрел на него внимательнее, отойдя к окну. Крохотное тиснение в виде свернувшейся колечком лисицы нашлось не сразу, даже на свету пришлось попотеть, отыскивая его. Теперь мне стало понятно волнение Фиори, ведь это был герб ее рода, рода Лордов Волпоне. Такой предмет мог принадлежать лишь кому-то из членов семьи или их ближайших сподвижников. Хотя и неизвестно, сколько хозяев сменил кулон после гибели рода, зато про его последнего владельца должен что-то знать хозяин гостиницы. - Любопытно, как к вам попала эта вещица? - повернулся я к нему. - Давно это случилось, - вздохнул хозяин, - где-то лет с десять назад. Как раз вскоре после коронации... Двое приезжих, мужчина и женщина поселились здесь, в соседнем с вами номере, кстати. По виду походили на благородных, а на самом деле, кто их знает. Приехали в обед, а к вечеру нагрянули Мастера. Уж я их просил не рушить гостиницу, но они даже не стали меня слушать, - хозяин раздосадовано махнул рукой, вновь переживая те события. - В общем, поднялись они на второй этаж, а постучались, а потом такое началось! Я уж боялся, что потолок рухнет, но нет, пронесло. Смотрю, а бегут вниз постояльцы, целехонькие, только одежда немного потрепанная. А Мастеров не слышно, только кто-то стонет наверху. Выскочили те, коней оседлали и ускакали. - Они что, одолели Мастеров? - удивился я, недоверчиво усмехаясь. Вот как ползу, так и отражаю!
История-то, несомненно, складная, да только верится в нее с трудом. Уйти от Мастеров нелегко, а победить их может лишь другой Мастер. Или же, в крайнем случае, запасшийся горой кристаллов человек. Но даже будь он Радужным, все равно шансы на победу невелики. Наверняка было что-то еще, а недоверие — отличное средство развязать язык. - Именно! - воскликнул хозяин. - Именно! Правда, они их не убили, просто обездвижили каким-то хитрым образом. - И вы хотите сказать, что беглецам дали беспрепятственно покинуть город и даже не преследовали? - Так праздники же были, в честь коронации объявили гуляния! Хорошо, если кто-то из стражников вообще стоял у ворот, не говоря уже о проверке. А на счет погони... Отправили за ними отряд, много Мастеров, воинов. Да только вернулись назад через месяц. Хмурые, злые и молчаливые. До первой кружки, хе, хе. В общем, по словам воинов, беглецы ушли в Приграничье. Мастера попробовали пройти по их следам, да все без толку, только своих потеряли и возвратились назад не солоно хлебавши. А вещичку-то эту я в комнате нашел, во время ремонта, под одну из половиц она и завалилась. После той разборки пришлось ведь и полы перестилать, и стены чинить, мебель новую покупать! Не обращая внимания на сетования хозяина, я задумчиво посмотрел на серебряную безделушку. Теперь становилось ясно, отчего он ее до сих пор не продал. Кто бы ни были эти беглецы, наверняка их объявили вне закона. А значит, все их имущество переходило в собственность королевской казны. Соответственно при продаже возникли бы неприятные вопросы и споры. Сбыть же кулон в обход Мастеров и лавок было отнюдь не просто и небезопасно. Установленные еще несколько веков назад законы строго запрещали торговлю цветными товарами без особого разрешения, выдаваемого гильдиями. Чересчур большой риск для почтенного владельца гостиницы, дорожащего честным именем. Но ни один закон не запрещал дарить подобные вещи. Все это промелькнуло у меня в голове за считанные минуты, пока я слушал хозяина и лениво вертел кулон перед собой. Что-то смущало в рассказе, что-то было не так. Маленькая деталь. Точно! Это случилось вскоре после коронации. После гибели рода. Неужели эти беглецы... - А как выглядели эти приезжие? - спросил я, стараясь не выдать своей заинтересованности. Мало ли, отчего молодой Мастер столь внимательно расспрашивает про странных преступников. Может, взыграло простое любопытство? Потом я взглянул на замершую Фиори, чуть ли не с распахнутым ртом слушающую историю, и помрачнел. Если она еще раз оговорится в присутствии хозяина, то он может сделать определенные выводы, и гильдии тут же выйдут на наш след. - Да на первый взгляд, привычные люди. Учтивые, спокойные... По виду и не сказал бы... - Так все-таки, как они выглядели? - перебил я его. - Лица, рост, цвет волос, особые приметы. - Ну, сразу и не вспомнишь..., - замялся хозяин, - мужчина был среднего роста, волосы светлые, лицо — точно не скажу, но такое хитрое. А вот женщину не помню, вроде темноволосая, и все. Уж простите, но столько ведь лет прошло. Забывается понемногу... - Понимаю, - благодарно кивнул я, стараясь не выдать эмоций. - Благодарю вас, и за эту вещицу и за помощь. Взяв Фиори за руку, чтобы ничего не выкинула, я быстрым шагом направился в номер, обдумывая услышанное. Жаль, что с тех пор прошло так много лет. Вряд ли теперь кто-то сможет точнее описать приезжих, чем это сделал хозяин гостиницы. Да и не до расспросов мне сейчас, с минуты на минуту сюда могут пожаловать местные Мастера, и начнется потеха. Сомневаюсь, что нам с Фиори удастся отделаться от них также легко, как некогда получилось у загадочных беглецов. Едва мы зашли в комнату, как в дверь постучал слуга, принесший заказанную вчера одежду. Портной сдержал обещание, закончив работу в срок. Сборы не заняли много времени, за последние дни нас столько раз приходилось все бросать, что лишние и даже многие нужные вещи отсеялись сами по себе. С другой стороны, нет худа без добра, куда проще убегать налегке, чем отягощенным грудой сундуков и тюков со всяким хламом. Закончив с вещами, я повернулся к Фиори. Все это время она просидела на кровати, крепко сжимая в ладошках серебряный кулон. Любопытная вещица, мимоходом отметил я и тут же замер, как вкопанный. Пока кулон был в руках у меня или у хозяина, Подлинные цвета, заключенные в нем, оставались в покое, лишь на короткое время приходя в движение. Но сейчас, когда он оказался у девочки, они не останавливались ни на миг. Выходит, кулон настроен на членов рода Волпоне, но тогда тот мужчина... Лорд Волпоне, отец Фиори! Не может быть, этого не может быть, ошарашенно подумал я, не отрывая взгляда от кулона. И ведь все сходится. Я плохо помню Лорда, но неизменное хитроватое выражение его лица трудно забыть. Неудивительно, что хозяин в первую очередь вспомнил именно о нем. Такое лицо больше подошло бы проныре из трущоб или, на худой случай, изворотливому купцу, но никак не уважаемому главе рода. Тем не менее, оно превосходно отражало его подлинную сущность — хитроумного, плутоватого и коварного Лорда, способного на многое ради своих целей. В этом они с моим отцом были крайне похожи. Вот только старший Кустодиен погиб, сражаясь до конца, а Волпоне, как всегда, умудрился выкрутиться, выскользнуть и сбежать из своего осажденного, пылающего особняка. Наверное, я ничуть не расстроюсь, если окажется, что в Приграничье его разорвали хищные создания. Решено, как только перепоручу Фиори заботам Пунты, направлюсь по следам Лорда. Уйти от погони в одиночку будет намного проще, ведь ищут-то они двух беглецов, а не одного. Велев девочке переодеться в новую одежду, я вышел из комнаты и столкнулся нос к носу с очередным слугой. Посланец сапожника опаздывал, поэтому торопился изо всех сил и едва не сбил меня с ног. Получив сверток с обувью, я расщедрился и бросил слуге мелкую медную монету. Как бы там ни было, но он все же успел доставить товар до нашего отбытия. Устав стоять в коридоре, я, предварительно постучавшись, осторожно заглянул в комнату. К моему удивлению вместо того, чтобы любоваться обновкой, девочка с унылым видом сидела на краю кровати. На мое появление Фиори даже не обратила внимания, все также глядя в одну точку. Пришлось помахать рукой перед ее лицом, чтобы она пришла в себя. - Собралась? - на всякий случай спросил я ее. - Ну и отлично, тогда пойдем. Нам пора ехать, чтобы не опоздать к месту встречи с Пунтой. Хорошенько отдохнувший Огонек приветствовал нас радостным ржанием, бедняга, похоже, привыкший к постоянной езде, совсем заскучал в гостиничной конюшне. Ничего, у него еще появится возможность наскакаться всласть, если мы не поторопимся. Улица встретила нас еще большей жарой, чем вчера. За ночь камень почти не остыл, поэтому на его прохладу надежды не было. Ко всему прочему, в воздухе нещадно парило. Судя по этому и легким барашкам, быстро тающим на небосводе, сегодня будет хороший дождь, а то и ливень. Главное, чтобы не затяжной, иначе мы застрянем на полпути, а это крайне нежелательно в нынешнем положении. Чего доброго Странница не станет ждать нас, и ищи свищи ее потом по реке. Казалось бы, надо радоваться, что все так удачно складывается, но как нарочно у меня на душе было неспокойно. Фиори все с тем же понурым видом сидела за моей спиной. Уж не слишком ли жестко я обошелся с ней, вновь и вновь досаждал мне вопрос. И ответ мне очень не нравился. То, что я ей сказал, один в один походило на те жесткие приказы, что постоянно раздавал мой отец. Он также не обращал внимания на мнение других людей, требуя безоговорочного повиновения и послушания, беспощадно карая ослушников. Тогда я презирал его за это, более того, когда увидел, как плачет после разговоров с ним мать, попросту возненавидел. Не было такого случая сделать ему неприятность, которую бы я упустил. После его гибели осталась лишь жуткая пустота и крепкая убежденность, что следовать по пути отца нельзя. Что это верный путь к гибели, а, возможно, и к чему-то еще более страшному, чем смерть. Все это время я упорно следовал правилам, которые сам же и установил. Так отчего же мне сейчас кажется, что мой нынешний поступок в точности соответствует отцовскому характеру. Отчего тогда мне чудится его одобрительная усмешка? Наверное, и к лучшему, что вскоре мы с Фиори расстанемся. Пусть дальше с ней нянчится Пунта, а я уж как-нибудь сам разберусь с надоедливой старухой — совестью. Улица вывернула к мосту, который при свете дня больше напоминал старый, обветшавший памятник ушедшей эпохе. Обросшие длинными лохмотьями водорослей опоры, скрипучий деревянный помост. Камень давно потрескался, так что, боюсь, недалек тот день, когда местным властям придется строить новый, отнюдь не такой долговечный мост. Гордо простучав копытами по бревнам, Огонек прибавил шаг и вскоре перед нами показались Западные ворота, до сих пор сохраняющие остатки былой внушительности. Их в отличие от моста недавно подновляли, что впрочем, не помешало мне заметить их ветхость. Возле караулки лениво прохаживались стражники, что, учитывая жару и отсутствие путников, было, по меньшей мере, странным. Придержав разогнавшегося коня, я достал из внутреннего кармана желтоватый кристалл на веревочке и сдернул печать. - Повесь на шею, - велел я Фиори, не отводя взгляда от стражников. Пока что они не обратили внимания на нашу задержку, но слишком долго стоять нельзя. Недовольно вздохнув, я извлек знак зеленой гильдии и приколол его к плащу. Никого из Мастеров не видно, может у нас и получится выехать из города без лишнего шума. Поравнявшись со скучающими стражниками, я остановился. Ворота были закрыты, и хотя и не заперты на засов, но быстро их в одиночку не распахнуть. Придется договариваться. - Что случилось? Отчего закрыты ворота?! - гневно спросил я ближайшего стражника. - Немедленно откройте! - Простите, уважаемый, но у нас приказ из столицы, никого не выпускать без тщательного досмотра... - Меня не касаются ваши приказы! - резко оборвал я его. - Я Мастер, так что пропускайте меня побыстрее! - Простите, господин, - замялся стражник, - командир нам запретил пропускать кого-то без досмотра. Проверять нужно всех. Закусив губу, я с трудом сохранил спокойствие. Испуганная девочка прижалась к моей спине, крепко вцепившись в плащ. Между тем, товарищи стражника выбрались на шум нашей перебранки из караулки, с любопытством прислушиваясь к разговору. Бесцеремонно расталкивая их, к нам пробился командир десятка, плечистый, угрюмый мужик. Осмотрев меня с ног до головы, он повернулся к Фиори и, прищурившись, попытался разглядеть ее лицо. Вот только ничего у него не получилось. Творение, находящееся в кристалле, висящем на шее у девочки, надежно защищало владельца от пристальных взглядов. Несмотря на все усилия, командир не смог рассмотреть ни одной черты лица. Жаль, что у меня не было времени на создание полноценной маски — иллюзии, но и этого хватило с лихвой. И хорошо, что поблизости не было Мастера, любой из них без труда разрушил бы творение. Даже Радужный и тот сумел бы разобраться, в чем дело, но никого владеющего Подлинными цветами здесь не оказалось. Впрочем, задерживаться у ворот было опасно. Чем быстрее мы покинем ставший негостеприимным Альбивио, тем лучше. - Ты, что не видишь знака?! - повысил я голос, уже не скрывая раздражения. Пусть испугаются, сообразив, что разозлили Мастера. Поправив знак так, чтобы его видели все, я высокомерно посмотрел на командира. - Приказываю тебе пропустить нас, если не хочешь, чтобы я вернулся с воинами гильдии. Тот смешался, не зная, как поступить. Спорить с членом желтой гильдии обычному человеку опасно, но и ослушаться приказа старшего по званию... Видя его колебания, я использовал последнее средство. Схватив первую попавшуюся полосу Подлинного цвета, резко взмахнул ею, так что она пронеслась над головами стражников. Те ее, разумеется, не могли видеть, но им хватило моего движения. Наверное, даже если бы я махнул пустой рукой, стражники не почувствовали бы разницы. Еще бы неделю назад, такой трюк не прошел. Но слухи о вчерашнем происшествии на южных воротах с незадачливым стражником и Мастером успели расползтись и обрасти всевозможными подробностями. Поэтому сейчас никто из стражи связываться со мной не торопился. Одного взгляда на зеленый, чуть светящийся знак и что-то невидимое в моей руке им было достаточно, чтобы отшатнуться в разные стороны. - Возражения есть? Тогда открывайте ворота и пошустрее, я спешу! Боязливо косясь на мои руки, стражники поспешно вынули увесистый брус засова и открыли одну створку. Задерживаться попусту я не собирался, поэтому сразу же направил к проему Огонька. Лишь когда мы отъехали от городской стены на несколько сотен шагов, я позволил себе оглянуться. Никаких следов погони, тишь да благодать. Уверен, что стража не станет спешить с докладом командирам о наглом Мастере, а это мне только на руку. Вскоре деревья, растущие вдоль дороги, окончательно закрыли городскую стену и крыши домов. Старый тракт по эту сторону Фиумэгры почти не изменился. Те же массивные каменные плиты, с отколотыми краями и углами. Те же редкие путевые столбы, от которых зачастую остались лишь короткие обрубки. Единственным отличием были разросшиеся у самой обочины кусты и деревья. Оживленного движения здесь не было уже несколько десятков лет, и природа начало понемногу отвоевывать назад свои позиции. Наверное, пройдет еще с полвека, грустно подумал я, и от Старого тракта останутся лишь воспоминания да отголоски в сказках и преданиях. И скудные упоминания в пожелтевших листах летописей. Зато теперь я мог ехать вдоль края дороги, пользуясь возможностью укрыться в тени, пусть и слабой, от ярких солнечных лучей. В плаще было невыносимо жарко, а снимать его мне не хотелось, поскольку во внутренних карманах лежали наши скудные запасы кристаллов. Так я мог воспользоваться ими в любой момент, да и заткнутый за пояс кинжал оставался незаметным. Если бы хоть на минуту подул ветерок..., но, увы, стоял полный штиль. Даже Огоньку был не душе влажный, душный воздух. Он то и дело недовольно тряс головой и сам, без подсказки старался не выходить из тени. Впрочем, толку от его усилий было немного, солнце поднималось все выше, а чистый небосклон, казалось, обжигал ослепительным голубым цветом. Затих щебет птах, похоже, что и у них пересохли горла. Лишь какой-то упрямый ястреб все кружил и кружил в поднебесье, упрямо выискивая добычу. До условленного Пунтой места встречи оставалось с полчаса езды. Следовало повернуть на неприметную тропинку и по ней выйти к ручью, на берегу которого нас будет ждать лодка. Вообще-то ждать она будет Фиори. Узнав, кто такая девочка, каковы ее способности, Странница с радостью согласилась забрать ее. Особых иллюзий по поводу мотивов решения Пунты у меня не было. Заполучить к себе Мастера, владеющего всеми цветами, заветная мечта любой гильдии. Заветная и несбыточная. Последние упоминания о таких Мастерах встречаются в летописях столетней давности. Если Пунта приведет Фиори к своим товарищам, то авторитет Странницы резко возрастет. Естественно, что их заинтересуют способности девочки. Но с другой стороны, Странники не станут использовать ее, как бессловесное оружие против своих врагов. Их миролюбивость вынуждено признают даже гильдии, хотя и распускают о них грязные слухи. И все же надо признать, что я знаю о Странниках очень мало, по большей части лишь те сведения, что сообщил мне Вегио, да лживые истории, придуманные гильдейцами. Стоит ли рисковать, отдавая им Фиори, снова и снова задавал я себе вопрос. Не стоит, скребла острыми коготками совесть. Стоит, отвечал я. Возиться с ней дальше, охранять, воспитывать, нет, пусть этим займется кто-нибудь другой. Странники отлично подойдут на эту роль. Заметить тропу, ведущую к ручью, оказалось нелегко. И это несмотря на то, что Пунта крайне подробно описала ориентиры. Но осину со сломанной верхушкой я заметил, лишь поравнявшись с ней. В кустах, растущих возле дерева, обнаружился узкий проход, уходящий к югу от дороги. Вскоре тропа пересекла широкий луг, покрытый высокой травой, и шустро юркнула в неглубокий распадок. Не доезжая с десяток шагов до спуска, я задержал коня и присмотрелся, не упуская ни единой детали. Понятия не имею, что мне не понравилось. Внезапная тишина, словно все пичуги разом умолкли? Или чуть дернувшаяся, несмотря на полное безветрие, ветка? Или полосы Подлинных цветов, подозрительно неряшливо висящие над дном оврага? Что-то, что проскользнуло мимо рассудка, но встревожило чутье, не подводившее меня до сих пор. Ну, почти не подводившее. Правой рукой вытянул из-за пояса кинжал, левой отпустил поводья и полез в карман за подходящим кристаллом. Если в овраге нас ждет засада, то можно смело утверждать, что там не обойдется без лучников. А для них у меня припасен неприятный сюрприз... Тронув поводья, я погнал коня вперед, ближе к крутому склону, не собираясь стоять, как мишень. У самого спуска придержал его, чувствуя подвох. За моей спиной тут же завозилась Фиори, почувствовавшая неладное. - Если что, не дергайся. Оставайся за мной и делай, что велено, - строго, но негромко сказал я, не сводя взгляда с обманчиво спокойного перелеска. Шаг, еще один, ну же, покажитесь. Все-таки невежливо стрелять без предупреждения. Словно услышав мои мысли, посреди оврага из ниоткуда возникла фигура, закутанная в переливающийся множеством цветов плащ. Одним легким движением незнакомец отбросил назад капюшон, и я невольно вздрогнул при виде его лица. Это был тот самый Мастер, который заходил в гостиницу, тот самый, что, по моим предположениям, охотился за Странницей. Его пристальный, цепкий взгляд мгновенно скользнул по мне и перескочил на девочку, испуганно сжавшуюся за мной. - Рад видеть вас, мирные путники, - поприветствовал он нас с кривоватой усмешкой, ничуть не скрывая, что знает, кто мы такие. Если показался нам, значит, уверен в своей безопасности. И хотя я не чувствовал больше никого поблизости, это еще ни о чем не говорило. Его-то я не вообще не увидел, пока он сам не раскрылся перед нами. - Не стоит делать лишних движений, - добавил Мастер, заметив, как я потянулся за кристаллом. - Вокруг полно моих людей, которые держат вас на прицеле. Шевельнетесь, и они тут же выстрелят. Медленно кивнув, я осторожно посмотрел по сторонам. Сам того не ведая, Мастер дал мне отправную точку для размышлений. Выстрелят..., значит это лучники, а не другие Мастера. Отлично. С несколькими укрытыми до поры до времени Мастерами нам не справиться, без крепкого, надежного щита удар в спину отразить почти невозможно. А возвести барьер, попросту не дадут. - Не буду ходить вокруг да около, - продолжил меж тем Мастер. - Я знаю о вас достаточно и хочу сделать вам выгоднейшее предложение... - Сдаться желтой гильдии в вашем лице? Беспрекословно поднять руки без сопротивления? - перебил его я. - Зря предлагаете, ничего у вас не выйдет. - Это только ваши слова, а я обращаюсь и к молодой госпоже тоже, - спокойно возразил мне Мастер. - Неужели вы не понимаете, что бежать вам некуда. Да, синяя гильдия поступила с вами жестоко, но у нас нет с ними ничего общего. Вы получите все, что пожелаете, обращение, которое подобает наследнице рода Волпоне, деньги, власть, в разумных пределах, разумеется. Не торопитесь отказываться, поверьте, мы не желаем вам зла. Конечно, усмехнулся я мысленно. Так мы вам и поверили. Все гильдии одинаковы, ваши магистры спят и видят, как бы заполучить столь редкое оружие в свои алчные до власти руки. Какая им разница, что сейчас у Фиори нет сил, чтобы сражаться подолгу. Вы без зазрения совести сожжете ее в бесконечных битвах, пока она не станет беспомощным, послушным орудием. А то, что долго ей так не протянуть, вас и подавно не тревожит. Лишь бы расправиться с соперниками, а жизнь девочки для них не более, чем разменная монета в противостоянии с другими гильдиями. - Или же вы всецело доверяете своему товарищу? - не унимался Мастер. - Напрасно, напрасно, ему еще учиться и учиться до настоящего Высшего. Он не способен защитить вас от опасностей, поджидающих на каждом углу. Красная и синяя гильдии уже охотятся за вами, король рассылает гонцов по всем городам. Зеленая, желтая и фиолетовая пока выжидают, как и несколько сильнейших Лордов, но стоит им напасть на ваш след, и..., - он печально развел руками. - Вы не протянете и недели! Стараясь не выпускать болтуна из виду, я покосился на ближайшие кусты. Эх, мне бы хоть маленькую зацепку, чтобы понять, где сидят воины. Когда-то Спаде учил меня, как определять возможные места для засады, но с тех пор прошло немало времени. Несколько деревьев, растущих рядом, сквозь узкую щель между ними так легко пустить меткую стрелу. Или те кусты, нависающие над самым обрывом, есть ли кто за ними? Качнулась та ветка справа, или мне показалось? Наконец Мастер замолк и вопросительно посмотрел на девочку. Если он и рассчитывал убедить ее, то жестоко просчитался. Единственное, чего ему удалось добиться, так это того, что Фиори еще крепче сжала мой плащ, словно боялась, что Мастер силой заберет ее с собой. - Я не пойду с вами, - упрямо ответила она, и я вздохнул спокойнее. Мало ли, что ей могло взбрести в голову. Меня-то этому болтуну не переубедить, слишком много я знаю о гильдиях. Но Мастер на этом не успокоился. - А что же вы, Айрид? Да, я знаю, - поспешно сказал он, увидев мою ненавидящую гримасу, - гильдии разрушили вашу жизнь, погубили род, но желтая гильдия к этому не причастна. Наоборот мы с радостью поможем вам свершить законное возмездие. - Не дождетесь, все вы одинаковы. Хотите выжать все, что вам нужно, а потом прикончить? Нет, ищите дурачков в другом месте. - Вы готовы пожертвовать жизнью, ради спасения своей спутницы? Сомневаюсь, ведь не случайно я встретил вас здесь, неподалеку от беглой Странницы. В одно мгновение разлитая вокруг духота усилилась, став невероятно плотной, почти ощущаемой. Неужели Пунта была наживкой, подброшенной мне? Вряд ли, к чему такие сложности. Гильдия бы запросто могла схватить нас прямо в Альбивио, не дожидаясь, пока мы покинем город. Но откуда тогда Мастер знает о Страннице и о нашей договоренности? Значит, желтая гильдия все-таки дотянулась до нее, но насколько быстро... - Можете не ломать голову Лорд, - высокомерно усмехнулся Мастер. - Разгадка проще, чем вы думаете. Я увидел вас в гостинице, когда заходил туда, чтобы разузнать, с кем встречалась Странница. За пару часов до этого из столицы прискакал обессилевший гонец, принесший последние известия и ваши описания. Так что, пока все здешние Мастера бросились в погоню за несчастной беглянкой, я последовал за вами, уступив им честь завершить мою работу. Несмотря на безрадостные новости, я мысленно улыбнулся. Если все Мастера желтой гильдии охотятся на Пунту, то сейчас мне противостоит лишь один единственный враг, владеющий Подлинными цветами. Хотя и воинов, увешанных кристаллами, не стоит сбрасывать со счетов. Обычно гильдии не скупятся на снаряжении своих людей. - Правда, уследить за вами было нелегко. Если бы не мой верный помощник, нам бы за вами не угнаться, - с этими словами Мастер взмахнул рукой. Сперва я решил, что ему надоели разговоры, и сейчас лучники изрешетят нас, но ни одна стрела так и не вылетела из кустов. Вместо этого где-то наверху захлопали крылья, и на плечо Мастера опустился ястреб. Длинные, округлые когти ловко вцепились в толстую кожаную накладку, нашитую на плаще. Еще одно из созданий, порожденных благодаря опытам с Подлинными цветами. В отличие от зловещих Гончих, Зоркие более послушны. И безобидны. По крайней мере, до тех пор, пока хозяин не отдает им прямого приказа напасть. А вот тогда они превращаются в опасного противника, впиваясь когтями, разрывая клювом, сбивая с ног даже взрослого человека. Так вот что за ястреб кружил в небе над дорогой. Не удивительно, что Мастер точно знал, каким путем мы движемся. Ведь его крылатый спутник непрестанно сообщал ему наше положение. Я тихо выругался, понимая, что совершил ошибку. Нельзя недооценивать гильдии, у них на каждую уловку найдется ответная хитрость. - Теперь ты видишь, что шансов скрыться от погони у вас нет? - спросил Мастер, выдавая нетерпение. - Тебе лучше прекратить это ненужное и бессмысленное бегство. Отдай нам девочку и иди на все четыре стороны. И хватит тянуть время, это не в твоих интересах. Мне жаль, но большинство моих товарищей не собираются брать вас живыми. Эти глупцы боятся, что опасность, исходящая от твоей спутницы, слишком велика, чтобы рисковать, оставляя ее в живых. Они без зазрения совести прикончат вас обоих, - видя, что я молчу, Мастер вспылил, - Тебе, что не дорога твоя шкура, Лорд? Право, я был о тебе лучшего мнения. Или думаешь, что я дурак и не понял, для чего ты направлялся к Страннице? Хотел избавиться от ненужной обузы? Оставь девчонку мне, так будет лучше для вас обоих. Ей все равно не укрыться от нас. А тебе незачем погибать за нее. Вкрадчивые слова Мастера действовали, словно яд пустынной кобры. Медленно и неотвратимо. Почему бы и впрямь не отдать ему Фиори? Один удачный удар, и оглушенная девчонка окажется в руках гильдии. Да что там удар, достаточно просто схватить ее за руки, чтобы она не успела оказать сопротивление. А уж у Мастера-то наверняка найдутся для нее оковы. Словно почувствовав мое настроение, девочка доверчиво прижалась ко мне. Тряхнув головой, я ужаснулся тому, о чем подумал. Предать Фиори? Но что мне мешает это сделать? Главное, что выживу я, а ее судьба меня не должна волновать. Нет, едва не выкрикнул я. Именно так и поступит настоящий Лорд, хладнокровный и расчетливый игрок чужими жизнями, который никогда не станет рисковать ради кого-то. Нет, Мастер, ты не получишь нас, сколько не заливайся соловьем. Более того, ты только что сболтнул лишнего. - А ты не боишься, что воины выйдут из повиновения? Ты ведь открыто выступаешь против своих товарищей по гильдии. И наверняка нарушаешь полученный приказ. - Пусть это вас не волнует, - самодовольно усмехнулся Мастер. - Здесь нет воинов гильдии, только мои наемники. За хорошие деньги они пойдут за кем угодно. И выполнят любой мой приказ. Наемники, покатал я на языке скользкое и верткое слово. Ты делаешь ошибку за ошибкой, Мастер. Пусть мне до сих пор не удалось понять, где засели твои люди, но кое-что я могу сделать, не обнажая оружия. - Странно, насколько мне известно, наемники не те люди, которых стоит обманывать. А я сомневаюсь, что ты предупредил их, на кого они будут охотиться. Слышите, ребята! - крикнул я. - Он нанял вас против Мастера всех цветов! Ну что, готовы рискнуть?! Или все же проявите благоразумие? Вот как ползу, так и отражаю!
- Заткнись! - побледнел Мастер, вмиг растеряв всю надменность и самоуверенность. - Я справлюсь с вами играючи, и с тобой, и с девчонкой! Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. В конце концов, ваша смерть мне тоже на руку, - зло рассмеялся он. - Фио, - еле слышно прошептал я, повернув голову назад. - Едва крикну, делай, как я. За разговором Мастер отвлекся и не заметил, что в моей левой руке появился небольшой желтоватый кристалл. Тот самый, в который я вчера ночью поместил творение. Пришло время сразиться лицом к лицу. А, чтобы нам не мешали наемники, неплохо будет от них закрыться. Раздосадованный Мастер небрежно взмахнул рукой, сплетая творение. Ястреб, спокойно сидевший на его плече, тут же взвился в небо. То ли сам сообразил, что здесь он лишний, то ли ему приказал хозяин. Не важно, главное, чтобы создание не застало нас потом врасплох. Почувствовав движение в кустах, сбоку, впереди и даже сзади, я не колеблясь ни секунды, бросился вниз. Девочка чуть замешкалась, и мне пришлось грубо сдернуть ее с седла. В тот же миг над нами тонко просвистело несколько стрел. Четыре или пять, считать мне было некогда. Лучники все же вступили в игру. Значит, пришло время моего кристалла. Высвобожденное творение окрасило яркими всполохами желтого листву деревьев. Легкие тени голубого и белого бесследно растворились в быстро набухшем, грязноватого вида облаке. Жалобно заржал Огонек, все-таки животные более чуткие к Подлинным цветам, чем люди. Только бы не бросился прочь от страха, без коня нам не выбраться. А спустя мгновение вокруг нас закружился неистовый и мощный вихрь. Представляю, как впечатляюще это выглядело для наемников. Раз, и из ниоткуда вместо противников возникает широченный, угрожающе ревущий смерч. Какой-то лучник все-таки попытался попасть наугад, но стрела, попав в поток воздуха, сухо треснула и разлетелась в щепки. Их тут же закрутило, как и наконечник, и унесло куда-то вверх. Вот так просто и незамысловато, зато теперь из лука нас не достать. Вовремя заметив подозрительное движение, я рассек летящий ко мне желтовато красный шар. Лезвие кинжала на миг вспыхнуло, пронзая его, и остатки творения бессильно опали на землю. Мастер! Еще один такой же шар пронесся немного выше. На наше счастье вихрь отклонял творения, так что особой опасности не было. Пока не было. Тем временем, поток воздуха начал постепенно останавливаться. Увы, но творение нуждалось в поддержке, и лишь оно могло защитить нас от лучников. - Фиори, - повернулся я к испуганной девочке. - Вихрь на тебе, он не должен остановиться! Поборов страх, она кивнула и сосредоточенно взялась за дело, вливая новые потоки в круговорот. Очередная стрела попробовала на прочность нашу защиту, но повторила судьбу своей товарки. Не помог и особый наконечник, созданный как раз для пробивания цветных барьеров. Такая стрела хороша против несложных, простеньких защит, хотя эта могла бы быть и покрепче. Да вот беда, вихрь не был привычной завесой, его быстро движущиеся слои разрывали древко на кусочки, а наконечник уносили далеко в сторону. Все бы хорошо, но без непрерывной поддержки творение слишком скоро распадалось, к тому же атаки Мастера пробивали его без особого труда. Но это уже было моей заботой. Мастер уже сообразил, что простыми творениями нас не возьмешь, а его люди бросаться в атаку не спешили. То ли подействовали мои слова, то ли им и вовсе не давали такого приказа. Как бы там ни было, Мастер воспользовался своими немалыми запасами кристаллов. Уверен, что он мог сделать что-то прямо сейчас, но не захотел тратить время попусту. И первым делом занялся защитой. К этому моменту я только-только успел приготовить небольшой огненный шарик, как внезапно вокруг Мастера вспыхнуло желтоватое сияние, ослепительное, словно солнце в яркий день. Например, как сегодня. Мое огненное творение бесследно кануло в этой защите, а Мастер будто ничего и не заметил. Вместо этого он достал и сжал в руках голубоватый кристаллик, из которого вырвались неясные, расплывчатые облачка Подлинных цветов. Спустя несколько секунд они обрели форму крупных, размером с хороший кулак ос. Каждая из причудливых частиц этого сложного творения, состояла из нескольких цветов. Почти прозрачные крылья, сотканные из тонких нитей голубого, находились в непрерывном движении, удерживая в воздухе внушительное туловище. Из брюшка, состоящего из чередующихся желтых и черных полос, торчало небольшое, но острое жало. Это плетение бирюзового и черного могло одинаково легко, как убить, так и обездвижить жертву. И ко всему прочему, небольшую головку с голубыми глазками, уродовали пугающего вида жвала, не уступающие по остроте хорошо заточенному мечу. Даже если учесть, что это были творения, а не живые создания, выглядели они жутковато. Не зря Осиный Рой считался одним из лучших боевых творений, и кристаллы с ним высоко ценились среди обеспеченных людей. Гудящие творения, будто в раздумьях, повисли над своим хозяином, выпустившим их на волю. И не трудно догадаться, кого они избрали целью атаки. Когда гудящий рой устремился к нам, у меня похолодело в груди. Наш смерч их без сомнения задержит, но не остановит, а ведь другой защиты у нас нет. Что с того, что в кармане у меня лежат кристаллы. Те из них, что содержат барьеры, слишком слабы. К примеру, стрелы наемников пробьют их без особого труда, да и против таких творений они не выстоят. Может быть, Фиори и смогла бы сплести вокруг нас надежную завесу, но, во-первых, для этого требовалось время, а во-вторых, я не был уверен, что у нее хватит на это сил. Девочка еще не до конца пришла в себя после боя в столице, и сейчас ей за глаза хватало возни с вихрем. Вся надежда на мой верный кинжал. Первые осы с разгону ворвались в струи вихря. Напрасно воздушные и цветные потоки качали и бросали их из стороны в сторону, творения упрямо сокращали расстояние до цели. То есть до нас. Слабый шелест крыльев проник сквозь пелену вихря, и три осы немедленно бросились в атаку. В последний момент они разделились, чтобы напасть с разных сторон. Две справа, одна слева. С нее-то я и начал. Прежде, чем брюшко этой осы успело напрячься, выпуская жало, лезвие распороло ее тельце и отшвырнуло в сторону. Протяжно гудя, творение попыталось удержаться в воздухе, но удар кулака отправил ее обратно в вихрь, моментально унесший ее прочь. От двух других пришлось уворачиваться. Присев, я успел повредить одной из них крыло, но та лишь накренилась и тут же повернулась, чтобы вновь атаковать. Напрасно, теперь, они обе оказались передо мной, и кинжал добил поврежденное творение. Третья же неожиданно отклонилась и взмыла вверх. Прежде, чем до меня дошло, что происходит, сквозь потоки пробились еще две тройки. Неприятное гудение наполнило тесное пространство внутри вихря. Вскрикнула Фиори, едва увернувшаяся от разозленной осы, тревожно зафыркал конь, чувствуя опасность. От шести творений просто так не отмахнешься кинжалом, на лице Мастера появилась самодовольная улыбка. Ловким прыжком, я переместился назад, одновременно поймав несколько кусочков красного и алого. Не помешал бы еще и желтый, но его целиком втянул в себя вихрь. Впрочем, должно хватить и этого. На один бесконечно долгий миг я прикрыл глаза, сжимая схваченные Подлинные цвета. Только бы творения, а точнее управляющий ими Мастер, не догадались, что сейчас произойдет. Сперва теплые цвета быстро нагревались, следуя моему приказу. Почувствовав, что тембр гудения изменился, я взмахнул руками, и зажатые в них цвета запылали, будто языки огня. Пламенный Веер, отменное, несправедливо относимое к слабым и бесполезным творение. Ну что, повеселимся? Четыре осы ответили нестройным гудением и ринулись ко мне, а вот две направились к поддерживающей движение вихря Фиори. Пришлось рвануться им наперерез, отвлекая на себя. Не выпуская из рук цвета, я широкими взмахами остановил творения, создав перед ними огненную стену. А потом шагнул к ним, оттесняя от девочки. Наконец осам надоело пятиться, с угрожающим гулом они устремились вперед, навстречу пламени. Лишь на мгновение соприкоснулись тонкие крылышки и длинные языки пламени, лишь на мгновение окунулись в пламя черно желтые туловища. Но из угрожающего гудение стало жалобным. Нити крыльев рассыпались с громким шипением, будто на раскаленную жаровню плеснули воды. Запахло горелым медом и горячими углями, когда творения развалились на части. Четыре рухнули на землю, корчась, словно их по-прежнему жгли. Два, с огромным трудом удержались в воздухе, но благоразумно отлетели подальше. И в этот момент, улетевшая вверх оса камнем устремилась к девочке. Похоже, она нарочно поджидала, чтобы нанести один точный удар. Я метнулся назад, чувствуя, что не успеваю, отбросил зажатые в правой руке огненные языки и метнул кинжал в творение. Все это заняло считанные доли секунды, но для меня показалось вечностью. Фиори еще только оборачивалась, задирала голову, а оса падала, но уже пронзенная клинком и безвредная. Ей самую малость не удалось развернуться, чтобы напоследок ужалить девочку. Безвредное творение свалилось, рассыпаясь в полете, и растаяло, едва коснувшись земли. На измятой траве остался лишь сияющий кинжал. Вздохнув с облегчением, я тут же повернулся к уцелевшим осам, но никто из них не стал испытывать удачу. Все до единого творения вернулись к своему хозяину и вновь зависли над ним. Теперь Мастер уже не улыбался, на место высокомерной насмешки пришла лютая злоба, подстегнутая уязвленным честолюбием. Еще бы, какой-то недоучка, пусть и Лорд, сумел переиграть его, опытного охотника. Не было не малейшего сомнения, что больше он церемониться с нами не будет. Пользуясь крохотной передышкой, я посмотрел вокруг. Засевшие в кустах и за деревьями наемники все также не показывались из укрытий. Впрочем, как только вихрь ослабеет, они вновь возьмутся за луки, и вряд ли мы долго продержимся. Эти усиленные цветами наконечники пробьют или быстро истончат защиту, а ведь и Мастера нельзя сбрасывать со счетов. Сложившаяся ничья не устраивает ни меня, ни его. Одна беда, мне не одолеть Мастера. Он попросту не позволит сделать достаточно сильное творение, единственное мое преимущество — это кинжал. Клинок, до отказа напитанный сложнейшим творением, секрет которого давно утерян, мог прорубить почти любую защиту и разрушить большинство атак. Но далеко не все. Поэтому делать ставку на него я не спешил. Может, Мастер поторопится напасть и ошибется. Медлить он и впрямь не стал. У него осталось лишь пять ос, две вернувшиеся и три не участвовавшие в бою. Неплохие защитники, особенно на открытом месте, где у них больше пространства для маневра. Вновь отправлять их в атаку Мастер не стал, а вытащил из кармана еще один кристалл. Освободившиеся цвета поднялись вверх, быстро набухая и наливаясь яркими красками. При виде этого зрелища я понял, что шутки кончились. Над нами завершалась Небесная Кара, одно из самых смертоносных творений желтой гильдии. Я даже не пытался ее разрушить, не зная уязвимых точек, это было невозможно. А, где они располагаются у этого творения, нам в школе гильдии не рассказывали. В книгах же это не описывалось и подавно, боевые творения — главная тайна любой гильдии. Ведь если подобные сведения попадут в руки врагам, то они получат громадное преимущество в сражениях. Темное зловещее облако, состоящее из перетекающих друг в друга полос фиолетового и синего, нависло над нашими головами. К счастью, ему требовалось некоторое время, чтобы приготовиться к удару. И лучше бы до этого не доводить, иначе ослепительная желто белая вспышка озарит чистый небосклон, редкий лесок, овраг, и от нас останется только кучка пепла. До удара было еще от силы две — три минуты, а потом..., уже не будет никакого потом. Поймав тревожный взгляд Фиори, я неожиданно для самого себя подмигнул девочке. Ей точно не стоит знать всей правды, хотя, если она не глупая, сообразит, что к чему. - Тебе что-нибудь известно о Небесной Каре? - спросил я на всякий случай девочку. - Вроде нет. Жаль, я надеялся, что синие успели рассказать Фиори про большую часть боевых творений. Значит, остался один единственный способ победить — выйти из-под защиты вихря и попытаться достать Мастера клинком. Если только лучники дадут мне такую возможность, а он не успеет метнуть в меня что-то смертоносное. В карманах моего плаща завалялось целых три защитных кристалла. Один я вручил Фиори, хотя особого смысла в этом не было. В одиночку, отбиваясь сразу от нескольких противников, ей не продержаться и пяти минут. Прочие же кристаллы я распечатал, и вокруг меня сразу запылали тонкие завесы красного и багряного. А теперь вперед! Вихрь встретил меня острым песчаным крошевом и зноем, словно я очутился посреди пустыни в самый разгар бури. Хорошо, что Фиори догадалась немного замедлить его движение. При виде меня, выходящего из вихря, Мастер не смог скрыть изумления. На какой-то миг он растерялся, и это сыграло мне на руку. Когда он сообразил, что происходит, я успел пройти половину разделявшего нас расстояния. Ни одна стрела не вылетела из кустов, словно наемники уснули или сбежали. Неужели они все-таки струсили или...? На мой вопрос ответила тонкая стрела с длинным желтым оперением, ударившая мне в спину. И хотя первую завесу она не преодолела, но защитное творение серьезно пострадало. Хорошо, что наемники все же опасаются стрелять в открытую, чтобы не обнаружить свое положение. Тут же осы, мирно висевшие над головой Мастера, хищно загудели и ринулись ко мне. На этот раз я не стал устраивать долгих танцев, у меня не было лишнего времени. Прыжок вправо, кувырок вперед, два выпада, и метнуть широким веером осколки красного. Одна оса сразу лишилась крыла, другая осталась без жала. Уцелевшие прыснули в разные стороны, спасаясь от пылающих сгустков. А я приблизился еще на несколько шагов к врагу. Мастер замер, завороженно глядя на сияние, исходящее от кинжала. Лезвие почти касалось желтой защитной завесы, кажется, лишь надави и лопнет. Напрасно я забыл про наемников, стоило мне остановиться, как в меня полетели еще три стрелы. От одной мне чудом удалось отклониться, а вот две окончательно разрушили первую из двух моих защит, Ладно, она все равно была не особо сильная, хорошо, что выдержала целых три удара. Но за это время Мастер успел прийти в себя. Сплести сложное творение или вытащить его из кристалла он уже не успевал. Зато поблизости с лихвой хватало небольших кусочков самых разных цветов. Несколько ослепительных желтых осколков, пара фиолетовых полос, голубые нити заставили всколыхнуться мою защиту. Красная завеса пошла складками, но выдержала, а затем я все-таки дотянулся до врага. Окружавшее его желтое сияние дрогнуло, когда клинок начал вспарывать один слой за другим. Взвились рассеченные, разорванные нити, закружились, будто паутинки на ветру. Бросив тщетные попытки навредить мне, Мастер сосредоточился на латании дыр и щелей, беспрестанно возникающих вокруг пробивающегося сквозь завесу лезвия. Я прищурился, настолько сильно ослепляло сияние, и напрягся, наваливаясь на рукоять кинжала. Сейчас или никогда, второй удар мне не нанести. Почти сформировавшееся облако Небесной Кары испепелит меня в доли секунды, если Мастер уцелеет. Наемники больше не стреляли — опасались, что промахнувшись, попадут в нанимателя. Искры, летящие от вспарываемой завесы, скрывали нас обоих сверкающим покровом, видимым даже обычным людям. На лбу Мастера выступили капли пота, он едва успевал затягивать бреши, но все же успевал! Мне тоже приходилось не сладко, разорванные нити желтого кромсали мою защиту, иглами впиваясь в нее. Слои упруго пружинили, стоит мне ослабить напор, и они немедленно отбросят меня назад. Упираясь из всех сил, я вдавливал лезвие кинжала вглубь завесы, надеясь, что она вот-вот порвется. Другого и быть не может. Иначе, иначе... Нет! Очередной слой ловко извернулся, да так, что клинок соскользнул, и прежде, чем я успел среагировать, завеса отшвырнула меня на несколько шагов. Раздался злорадный смех Мастера, уже предвкушающего победу. Вставая, я поднял взгляд на уродливое пятно фиолетового облака, закрывшего солнце. До чего же глупо получилось... Еще миг, и умрет последний из рода Кустодиенов в нелепой схватке с охотником. А ведь мог разойтись миром, мог... Синей птицей промелькнула над моим плечом тонкая веревка, обхватывая Мастера. Сразу же захлестнулась гибкая петля, стягивая его плечи и врезаясь в желтую ткань завесы. Я обернулся, недоумевая, что случилось, и увидел стоящую на краю вихря Фиори, тянущую на себя второй конец веревки. Лишенный поддержки и подпитки воздушный поток замирал, теряя силу, еще немного и вовсе остановится. Но сейчас не до того. Запоздало сообразил я, что же это за творение, а сообразив, ужаснулся и бросился к Мастеру, замахиваясь кинжалом. Испивающий Аркан создали в синей гильдии, но в сражениях его применяли считанные разы. И на то были веские причины, ведь опасен он не только для врага, но и для управляющего им. А рисковать жизнью готов далеко не каждый Мастер, тем более, когда есть и другие творения. Дело в том, что Аркан не просто сдавливает, проламывая защиту, но и выпивает силы из жертвы и ее творений. Но на этом он не останавливается, а ослабляет и применившего его. Глупышка, Фиори, что же ты наделала... Мастер-то утомился, но и ты слаба, а кто из вас окажется сильнее, еще большой вопрос. От синей петли, обхватившей завесу, валил густой, обжигающий пар. Не обращая внимания на боль, я нырнул в самое пекло, туда, где закутанная в желтую пелену фигура судорожно трепыхалась в безжалостных объятиях аркана. На этот раз Мастеру было не до меня, он даже не сообразил натравить на девочку уцелевших ос. Хватка Испивающего Аркана лишила его воли к сопротивлению, способности нормально мыслить, хладнокровно рассуждать. Но даже в таком плачевном положении он продолжал упрямо сопротивляться, выгадывая мгновения. И каждая секунда борьбы еще сильнее ослабляла Фиори. Даже сквозь плотные белесые клубы пара я заметил, насколько истончилась завеса. Лишь возле петли она сохраняла прежнюю толщину, а в остальных местах покрылась густой сетью разрывов. В этот раз кинжал почти не встретил сопротивления, и несколько лоскутов сразу же отлетели от защиты. К тому моменту, когда образовалась брешь, мне пришлось задержать дыхание, чтобы не обжечь горло. На миг возник соблазн прикончить Мастера, но, справившись с собой, я от души врезал ему по затылку рукоятью кинжала, и он свалился, потеряв сознание. Без его поддержки сияющая защита не продержалась и минуты. Обрывки нитей разлетелись в разные стороны, и аркан беспрепятственно впился в свою жертву. Облако пара быстро рассеялось, мелкими каплями оседая на измятой траве. Фиори прикусила губу, перебарывая желание творения прикончить Мастера, и заставила аркан выпустить его. Сплетенная из тонких волокон синего, фиолетового и белого петля недовольно дернулась, но узел уже развязался, и она отползла назад к хозяйке. Пока девочка управлялась со своевольным творением, я склонился над Мастером, но отнюдь не для того, чтобы помочь. Порывшись в карманах и в мешочках на поясе, схватил первый подходящий кристалл. Как я и полагал, оковы у охотника должны быть всегда под рукой. Сковывающее творение послушно обвило запястья Мастера, лишив его доступа к Подлинным цветам. Пусть теперь повертится, оставшись без привычного оружия. Распрямившись, я посмотрел назад и помрачнел. Вихрь, созданный моим творением, рассыпался, воздушный поток затих, и от бушевавшего смерча не осталось и следа. Хотя нет, именно, что только следы и остались — клочья измочаленной травы, глубокие рытвины, разноцветные брызги желтого, рассеянные по распадку. Сейчас ничто не защищало меня и Фиори от стрел наемников, если тем вздумается напасть на нас. Ничто кроме страха перед Радужными, тем более Мастерами и тем паче Мастером всех цветов. Приосанившись, я поправил складки на одежде, стряхнул прилипшие травинки, пыль. Избавившаяся, наконец, от строптивого аркана Фиори подвела ко мне Огонька, держась за седло, чтобы подкосились ноги. Пришлось крепко взять ее за руку. Если наемники заметят хоть малейший признак слабости, то их уже не остановить. В кустах по обе стороны дороги послышался хруст веток, и на тропинку вышли четверо мужчин в плащах, подобных тому, что был на Мастере. Правда, эти изделия были попроще, не удивительно, что наемники старались не высовываться. На открытом пространстве такие плащи не помогут, любой Радужный заметит предательские отблески цветов. Зато в лесу даже бдительному Мастеру придется несладко, что, в общем-то, они и доказали. Попробуй, поохоться на невидимого противника, пусть он даже и неподвижен. С показной небрежностью бросив высокомерный взгляд на наемников, я отметил и хмурые, напряженные лица, и луки, которые они держали наизготовку, и осторожное поведение. Главное сейчас без запинки сыграть роль сильного уверенного в себе Мастера, тогда эти волки предпочтут обойти нас стороной. Им-то и невдомек, что шансы в случае схватки примерно равны. Внезапно Фиори, приглядевшись к наемникам, завертела головой по сторонам и дернула меня за рукав, показывая на деревья, растущие в полутора десятках шагов от нас. - Там кто-то есть, - шепнула она. Кто-то из воинов выругался, сообразив, что к чему. Старший наемников, высокий мужчина лет сорока, с жестким лицом и злым, пытливым взглядом, слегка шевельнул рукой. При виде этого жеста я напрягся, сжимая кинжал, но тут из-за деревьев показался последний, сидевший в засаде воин. Вот теперь, судя по угрюмости наемников, все они оказались в сборе. Отлично, не придется ждать удара в спину, хотя справиться с ними будет очень нелегко. Но это в случае боя, а для всех нас лучше избежать его. От тяжелой, удушающей тишины заложило уши, не было слышно ни пения птиц, ни дуновения ветерка, ничего. Начинать разговор я не спешил, пусть прочувствуют уязвимость положения. Первым игры в молчанку не выдержал старший наемник. - Мы тут решили, что у нас, собственно, нет причин сражаться с вами. Лучше разойдемся, каждый своей дорогой и все, - спокойно, словно мы сидели в трактире, предложил он. - А как же договор с вашим нанимателем? - криво усмехнулся я. - Думаете, я поверю, что вы решили нарушить его? - Скажем так, наниматель несколько вышел за рамки наших договоренностей. Поэтому мы ему больше не подчиняемся. Я позволил себе довольную улыбку, услышав это. Значит сказанные перед началом боя слова не прошли впустую. Наемники и впрямь усомнились, по зубам ли им такая добыча, а поражение Мастера окончательно убедило их. Осталось довести рискованную игру до конца. Если бы им ничего не было нужно, они бы не вышли из укрытий. - И это все, что вы хотели мне сказать? - приподнял я бровь. - Мы согласны пропустить и не преследовать вас, но взамен оставьте нам этого Мастера, - показал наемник на лежащего у моих ног гильдейца. Хм, а ребята-то отнюдь не простаки. Понимают, что за гибель товарища желтые с них три шкуры спустят, а то и вовсе в предательском сговоре обвинят. Зато теперь, попробуй их обвинить. К тому же, если наемники передадут местной гильдии кое-какие высказывания Мастера, в частности о планах на нас, то мало ему не покажется. Изменников гильдии не любят еще сильнее, чем врагов, а учитывая поражение, на пощаду он может не рассчитывать. А это мне только на руку, пусть разбираются между собой, теряя драгоценное время. - Мне этот слабак не нужен, - пожал я плечами, - так что, хотите — забирайте. Но все его вещи отдадите мне. Наемник замялся, его товарищи немного придвинулись вперед, самую малость, но чувствовалось, они недовольны. - Он нам должен остался, - нашелся наемник. - Выдал только задаток. Пробежавшись взглядом по нахмурившимся воинам, я неохотно кивнул, не меняя презрительно высокомерного выражения лица. - Так и быть, половина монет ваша, но не больше. И все кристаллы — мои. Кинжал коротко блеснул, и наемники отшатнулись, торопливо закивав. Трое тут же склонились над Мастером, торопливо срезая мешочки, суетливо обшаривая карманы. Судя по отменной сноровке, им уже не раз доводилось заниматься подобной работой. Впрочем, учитывая, что наемникам частенько перепадала грязная работенка, удивляться было нечему. Это тебе не воины гильдий, которым платят столько, чтобы те могли жить припеваючи. Как хочешь, так и крутись, чтобы не помереть с голоду и жить в свое удовольствие. Не желая наблюдать за их возней, я перевел взгляд на повисшее меж деревьев облако. Лишившаяся хозяина Небесная Кара сиротливо колыхалась среди почти сплетающихся ветвей. Соблазн воспользоваться ей был велик. Разом избавиться от мешающих наемников. Вот только какой смысл рисковать? Управлять этим творением далеко не так просто, как кажется. Чем сложнее оно и запутаннее, тем больше опасность промахнуться, а то и вовсе выпустить его из-под контроля. Нет уж, пусть лучше болтается вверху безвредным скоплением Подлинных цветов до первого сильного ветра или грозы. Отвлекшись на творение, я не сразу обратил внимание, что девочка пытается мне что-то сказать, робко теребя за плащ. - Что тебе? - резко повернулся я к ней. - Помнишь, Мастер говорил, что гильдия выследила Странницу? Ты можешь предупредить ее? Еще не дослушав ее, я обругал себя последним болваном. Ведь поблизости находится крупный отряд Мастеров, и маловероятно, что они не заметили короткую, но ожесточенную схватку. Сейчас их больше занимает охота на Пунту, но как только с ней будет покончено, гильдия заинтересуется, кто сражался неподалеку. Не трудно догадаться, что к этому моменту нам надо оказаться как можно дальше отсюда. А тут еще эти наемники... - Так ты поможешь ей? - не унималась Фиори. С трудом сдерживая раздражение, я посмотрел вокруг. Соваться в капкан, который вот-вот захлопнется, глупо. Отправить кого-то из наемников с посланием? Бессмысленно. Подать сигнал дымом? В первую очередь, это выдаст наше местоположение и привлечет к нему усиленное внимание гильдии. При виде маленького пятнышка, мелькнувшего высоко в небе в проеме между ветвей, я вздохнул с облегчением. Собственно, почему бы и нет? Зоркие — далеко не самые умные и опасные создания, а потому приказывать им довольно просто. А главное, они почти не различают хозяев. Дотянуться мысленной командой до ястреба оказалось легко. Не чувствуя прежнего хозяина, он подчинился без сопротивления, и через секунду коричневая стрела пронзила кроны деревьев, спускаясь ко нам. Вялые, бесцветные глаза создания равнодушно смотрели на меня, пока я готовил послание. Две связанные нити, черного и желтого, прекрасно подходили к оперению по цвету. Черный — опасность, желтый — намек на гильдию. Будем надеяться, что Мастера не обратят на ястреба внимания, пока он не доставит предупреждение Страннице. И если она не поймет его, то это уже ее проблемы. Фиори печально проводила взглядом взмывающее к небу создание. Пока ястреб сидел на ветке, она несколько раз порывалась погладить его перышки, но так и не решилась. Стоило ей протянуть к созданию руку, как оно обращало на нее внимательный, немигающий взор, пугающий своей сосредоточенностью и безжизненностью. Даже наемников впечатлило поведение птицы. Похоже, то, с какой легкостью я переподчинил ее своей воле, окончательно убедило их в моем могуществе. Желание бросить все и ускакать прочь уже стало нестерпимым, когда наемники, наконец, закончили обыскивать Мастера. Глядя на переданную мне кучку кристаллов и тощий кошелек, я ничуть не сомневался, что себе они забрали куда больше, чем мы договаривались. В другое время надо было бы устроить разбирательство, но сейчас меня сильнее волновали находящиеся неподалеку Мастера. Да и из города, узнав о происшествии на воротах, могли выслать погоню. А схватка с некстати подвернувшимся желтым Мастером изрядно вымотала и меня, и Фиори. Подсадив девочку на коня, я запрыгнул следом, не выпуская наемников из вида. Вдруг у кого-то появится желание выстрелить мне в спину. Как-никак Мастер изрядно успел рассказать про мою значимость для гильдий. Цветная защита, до сих пор краснеющая вокруг меня, может быть и выдержит, но проверять, что будет, если в нее попадут пять или больше стрел, совершенно не хотелось. Впрочем, на наше счастье никто из наемников не польстился на возможную награду. Монеты еще надо получить, а таинственный и могущественный Мастер рядом. Как только мы выехали из оврага, Огонек поскакал быстрей, лихо несясь по узкой тропинке. Продолжать путь к месту встречи с Пунтой теперь не имело смысла. Оставалось лишь погонять коня изо всех сил, чтобы увеличить отрыв от возможной погони. Сомневаюсь, что в Альбивио найдутся Гончие, с другой стороны, после недавних событий я уже ничему не удивлюсь. Гильдии за последние годы стали забирать власть над Регной в свои руки, поэтому сюрпризы могли ожидать нас на каждом шагу. Сидящая за моей спиной Фиори затаилась, словно испуганная мышка. После схватки девочка выглядела неважно, но времени на остановку и отдых у нас попросту не было. Я и сам себя чувствовал паршиво, вот только поблажку нам никто из-за этого не даст. Ни гильдии, ни король. Обратная дорога до Старого Тракта заняла у нас чуть ли не вдвое меньше времени, чем утром. Ощутив под копытами твердую поверхность плит, Огонек прибавил ходу, перейдя на галоп. Вот как ползу, так и отражаю!
Я отлично понимал, что Старый Тракт — первое место, где нас будут искать. Именно по нему отправят самый большой отряд. И произойдет это довольно скоро, ведь еще несколько часов и желтая гильдия узнает о судьбе одного из своих Мастеров, который опрометчиво решил поохотиться в одиночку. Да к тому же пытался взять опасных беглецов живыми. Если за беднягу не заступится кто-нибудь из числа Высших, то ничего хорошего ему не светит. Ясное дело, что отправка погони за нами кем бы то ни было лишь вопрос времени. Вся беда в том, что для того, чтобы ускользнуть, мне требовалось отдалиться от Альбивио, как можно дальше, и только потом пытать счастье по глухим тропинкам. Здесь, в часе езды от городских стен, меня найдут довольно быстро, просто проверив все тропы и дороги, отходящие от тракта. Зато уже к вечеру им придется обшаривать в разы большую территорию, на тщательный осмотр которой понадобится немало людей. Гораздо больше, чем Мастеров и воинов в Альбивио. Объединив усилия, гильдии могли бы собрать необходимое число охотников, но что-то мне подсказывало, что на такое они не решатся. И это меня ничуть не расстраивало. А тем временем конь без устали уносил нас на запад, с каждой минутой приближая к границе с Комтией. Туда, куда отправились загадочные беглецы десять лет назад. Уж не вновь ли судьба зло подшутила над нами? Будто нарочно, солнце жарило все ярче, а на небе не было ни одного облачка, способного дать благодатную тень. Даже скудная преграда крон деревьев, растущих вдоль обочин, не мешала ему, пропекать нас. Даже обдувавший мне лицо поток воздуха был горячим и душным, словно из бани. Даже от земли исходил зной. Казалось, что мы каким-то образом попали в пустыню, простирающуюся далеко на юге Словно в тон погоде, и мысли роящиеся у меня в голове были обжигающими и тяжелыми. Хотя и мне и не раз приходилось рисковать, но еще никогда я не оказывался так близко к гибели, причем по столь досадной причине. События, последовавшие за похищением Фиори, не в счет, там шла крупная игра между могущественными силами. Ввязаться в нее означало неминуемо быть раздавленным жерновами гильдий и Лордов. То, что нам с девочкой удалось вырваться, иначе как чудом и не назовешь. То ли дело сегодня... Только теперь, когда злосчастный овраг остался далеко позади, до меня начало доходить, сколь много зависело от простого везения. Получив, благодаря посвящению, власть над столькими цветами, я окончательно уверился, что смогу одолеть почти любого противника. Еще бы, с таким-то преимущество в числе доступных Подлинных цветов. Но совсем позабыл, что опыта и знаний у меня недостаточно для настоящих сражений. Собственно, без помощи Фиори, я бы никогда не выбрался из оврага. Как бы ни было мне стыдно признавать это, но лишь ее своевременный удар спас нас обоих. А ведь она сильно рисковала, Испивающий Аркан очень опасное творение, и девочка еще легко отделалась — усталостью, к которой ей, увы, не привыкать. Как же я мог допустить такое, чтобы все решила случайность? Как мог позволить такому произойти? Раздражающие вопросы и не думали исчезать, заставляя меня вновь и вновь морщиться, вспоминая схватку. На самом деле, план Мастера был хорош и непременно должен был сработать. Главное, чего он добивался, разделить нас, заставить суетиться, тратя время впустую. Если бы не кристалл с Песчаным Вихрем, мы бы ничего не смогли противопоставить стрелам наемников. Но, понадеявшись на свои силы, я поставил под угрозу наши жизни, будучи уверенным, что одержу верх. А получилось наоборот... Главное, что меня беспокоило — что же теперь делать с Фиори? Вряд ли мне вновь представится такая удачная возможность оставить ее в надежных руках. И даже если Пунта сумеет вырваться из гильдейской ловушки, она направится куда угодно, только не на запад. Брать же Фиори с собой в Приграничье мне не хотелось. Те места не зря заслужили недобрую славу, тащить туда слабую, беззащитную девочку было бы верхом безрассудства. Хотя, если вспомнить, как она выручила меня сегодня, еще неизвестно, кому там будет опаснее. Но все равно я не мог взять ее с собой. Что потом? Заботиться о ней, исполнять капризы, опекать? Нет, но и бросить я ее не мог. Ехать же к Приграничью я собирался по нескольким причинам. Во-первых, именно туда отправились десять лет назад беглецы, одним из которых мог быть Лорд Волпоне. Я не мог не попытаться проследить его путь, чтобы узнать правду о причинах, по которым красная гильдия предала наш род. Во-вторых, после сегодняшней стычки с Мастером гильдии будут знать, где нас искать. Теперь им не придется рыскать по всем дорогам, ведущим из столицы. Пройдет от силы день, и по нашим следам отправятся сразу несколько отрядов охотников, справить с которыми мы не сможем. Поэтому путь к Новому Тракту или к северным горам нам отрезан, единственный выход — пробиться через земли Приграничья, несмотря на все опасности, поджидающие нас там. Солнце уже начало понемногу скатываться с полуденной высоты, а мы по-прежнему скакали на запад. Убедившись, что погоня, если она и есть, не показывается - на этот раз я внимательно следил за небом, выискивая подозрительные точки. Свернул на неприметную, поросшую низкой травой дорогу. На карте, врученной мне Спаде, тоненькая нить отделялась от тракта и шла несколько севернее. Охотникам придется хорошенько порыскать по округе, чтобы найти наши следы. Напоследок, перед тем как углубиться в жиденький лесок, я достал последний кристалл с запутывающей смесью. Поразмыслил несколько мгновений и решительно освободил заточенные в нем цвета, тут же пустившиеся в неистовый пляс. Духоте и зною, казалось, не будет конца. Как вдруг внезапно, на еще минуту назад чистом небе появились угрюмые громады туч, степенно выползающие из-за горизонта. Посмотрев по сторонам, я поспешно хлестнул коня. Будто нарочно, вокруг были только редкие низенькие деревца, с обугленными после весенних пожаров стволами и прозрачными кронами, да поросшие высокой крепкой травой приземистые холмы, распластавшиеся вдоль дороги. Укрыться здесь от дождя было негде. Оставалось надеяться, что мы еще успеем найти его. Холодный ветер зло и хлестко ударил в спину, трепля полы плаща, вздымая в воздух серые столбы пыли. Едва успев прищуриться, я завертел головой в поисках хоть какого-то укрытия. Лучше всего пережидать бурю в крепком, добротном доме, за плотно затворенными ставнями и дверями, возле растопленной печи, слушая рассказы старших, да усмехаясь над утробным завыванием ветра в дымоходе. Одна беда, до ближайшей деревни было часа два езды, и то в обратную сторону, а прямо — все четыре. Свинцовые тучи, медлительные лишь на вид, уже заволокли одну половину неба и жадно тянулись ко второй, протягивая свои длинные то ли руки, то ли лапы, то ли щупальца. Посмотрев вверх, я почувствовал себя крохотной мошкой, нечаянно оказавшейся на наковальне. Гигантский молот уже завис над замершим в ожидании, затаившимся лесом и полем. Умный Огонек сам ускорил бег, но ничего подходящего нам не попадалось. Если уж не дом, то хоть бы сосновый бор или ельник найти, подумал я, провожая взглядом щуплые осины и березы. Первые капли тяжелыми, увесистыми гирями рухнули на пыльную дорогу, оставляя глубокие вмятины в пыли. На поиски укрытия времени уже не было. Придется изобретать на ходу. Несколько высоких, стройных берез хорошо устроились возле небольшого пригорка, рядом с плотными кустами. Привязав Огонька к одному из деревьев, быстро сбросил мешки и помог спуститься пошатывающейся после долгой скачки девочке. Пока она осматривалась и приходила в себя, я торопливо вылавливал как можно больше синих и голубых полос. Надежный купол уже не сделать — на это нужно время, зато простенькую крышу, получше иной соломенной, возвести — много ума и знаний не надо. Одна за другой длинные ленты укладывались в строгом порядке, чередуясь, укрывая нас от потоков воды, готовых хлынуть в любую секунду. Я успел закрыть большую часть лагеря, когда, будто повинуясь невидимому сигналу, на землю обрушился яростный ливень. Толстые струи, похожие на туго натянутые струны, беспощадно хлестали траву и деревья. Закрепив края сине-голубого шатра на верхушках берез, я с облегчением выдохнул, наблюдая за буйством непогоды. Впрочем, от холодного, пронизывающего ветра купол не защищал, поэтому мне пришлось отломать несколько нижних веток, чтобы разжечь костер. Когда пламя весело затрещало, правда, не обошлось без небольшой помощи красного, больно сырое оказалось дерево, я сел возле огня и подтянул к себе тюк с провизией. Бросил вопросительный взгляд на Фиори и запоздало сообразил, что с ней что-то не так. Словно не замечая костра, девочка съежилась, подобрала под себя ноги, обхватила плечи руками. По побледневшему лицу пробежала легкая дрожь. Недолго думая, я сгреб ее в охапку, подтащил поближе к огню. Прикоснулся к ладони и ужаснулся, почувствовав, что она холодна, как лед. Что же ты наделала глупышка, хотелось мне прикрикнуть на девочку. Мало того, что сотворила Испивающий Аркан, так еще и промолчала, что потратила почти все силы на это. Так ведь и помереть несложно... Истощение — коварная штука, по неопытности может показаться, что все в порядке, так легкая усталость, да озноб. Вот только заканчивается это порой плачевно, даже для сильных Мастеров. Что уж говорить про самонадеянную девчонку... Скинув с себя плащ, я тщательно укутал ее, обнял за плечи, стараясь согреть. В одном из тюков нашелся небольшой флакончик, припасенный как раз для такого случая. Несколько бледно голубых капель мгновенно растаяли во фляге с водой. Сперва Фиори пыталась отвернуться от питья, медленно, вряд ли понимая, что делает. Пришлось заставить, преодолев слабое сопротивление, почти силой сделать пару глотков. Спустя пару минут на щеках девочки появился слабый румянец, взгляд стал осмысленным. - Что же ты натворила, а? - притворно строго спросил я ее, когда она пришла в себя. Очнувшаяся девочка смутилась, попыталась закрыть лицо рукой. - Чего молчишь, язык проглотила? Да уж, - добавил я, помолчав. - За помощь, кстати, благодарю, но зачем было Аркан-то делать? И если уж сделала, так хоть бы сказала, что выдохлась. - Прости, - повернулась ко мне Фиори. - Я боялась, что если скажу правду, ты точно меня оставишь. Она сказала это с таким виноватым, испуганным видом, что внутри у меня все похолодело. Словно ледяным порывом ветра ударило, волной стыда и жалости. Будто впервые увидел себя и ее со стороны. Крепкий, уверенный в себе парень и юная, еще почти девочка, с надеждой глядящая на него, сильного, горделивого, расчетливого и бесчувственного. Или проще — настоящего Лорда! Неожиданное открытие холодным комком сжалось в груди. - А почему именно Аркан? - спросил я, стараясь отвлечься от неприятных мыслей. - Есть же и другие творения, не такие опасные... Договорить я уже не успел. Внезапно, губы девочки задрожали, и она разрыдалась, повиснув у меня на шее. Теплые струйки смочили рубашку, а я растерянно смотрел на нее и не знал, что сказать. - Не бойся, все хорошо, все позади, - неумело подбирая слова, попытался я ее успокоить. Нельзя сказать, что это получилось, но, услышав мои слова, она заговорила. Путано, сбивчиво и до боли искренне. - Я..., испугалась, что он..., тебя... А я больше не хочу..., не к ним, ни к кому... Только ты... а у него защита..., мне ее сразу не пробить... или тебя вместе с ним..., а аркан, он наверняка точно... Пожалуйста, не оставляй меня, - сумела наконец сказать связно девочка, - я никому больше не верю, пожалуйста! С ужасом понимая ее, я осторожно, мягко взял ладонь Фиори в свою руку. Попытался медленно отстранить, потому что эти слова резали будто ножи, и в этот момент на меня хлынул поток образов… Красивая, солнечная комната, похожая на детскую. Куклы, игрушки, разбросаны на полу. Подушки валяются повсюду, разноцветные стекла разбиты вдребезги, из коридора доносится грохот взрывов, воплей и ударов мечей. Бой! Пожилая нянька, склоняется над перепуганной, маленькой девочкой, в которой я узнаю Фиори. Удар, совсем рядом, дверь слетает с петель, в комнату врываются воины синей гильдии в смятых, окровавленных доспехах. Беззвучно, будто кукла отлетает к стене нянька, над девочкой поднимается меч. В последний момент подоспевший Мастер останавливает воинов. Те недовольно повинуются. Следующие картины проносятся намного быстрее: детские игры под бдительным присмотром Мастеров, долгие часы обучения. Потом все расплывается: команды, приказы, лишь одно видно четко — сияющий ошейник, лишающий девочку воли. Отчаяние, безысходность, тоска... И внезапно в открывающейся двери возникает знакомый силуэт, мой силуэт! Через секунду Фиори испуганно отстраняется, но я этого не чувствую, все внимание приковано к тому, что всплывает с самого дна моей памяти… Солнечный, погожий день. Чистое небо, роскошная карета во дворе, перед парадной лестницей особняка. - Мама, я не хочу уезжать в эту школу, ну, пожалуйста, сделай что-нибудь! Милое, родное лицо склоняется ко мне. - Помнишь любимую историю, про рыцаря? - Ага, - радостно киваю я. - Так вот, чтобы стать таким же тебе обязательно надо выучиться. Ты должен владеть цветами, если хочешь быть настоящим защитником! Хочешь ведь? - Ну, только если защитником..., - разочарованно протягиваю я, не сводя с нее жалобного взгляда. И вдруг замечательная идея приходит мне в голову. - Тогда, как только выучусь, я обязательно стану твоим защитником! И тебя больше никто не обидит. - Но меня-то есть кому защитить, - улыбается она. - А как же другие? - Тогда я буду помогать всем, кто оказался в беде! Как настоящий рыцарь, - добавляю я, заметив, как спускается по лестнице отец. Где-то неподалеку ударила молния, ослепительный зигзаг рассек темное небо, и одновременно с оглушительными раскатами грома, что-то рухнуло у меня в сердце. Рухнула преграда, которую я старательно возводил все эти годы, запечатав все, что напоминало о прошлом. Скорлупа из равнодушия и расчетливости треснула, выпуская чувства и воспоминания, которые, как мне казалось, похоронены навсегда. При виде тревожно глядящей на меня Фиори я невольно улыбнулся. Почувствовав, как она дрожит от пронизывающих порывов ветра, несмотря на теплый плащ, взмахнул рукой, собирая редкие куски красного. Ярким светом вспыхнуло огненное кольцо вокруг нас, надежно защищая от яростного ветра. Успокоившаяся девочка вновь привалилась ко мне, а я задумчиво посмотрел на небо. Забыть прошлое трудно, почти невозможно. И все же мне это почти удалось. Почти, потому что появление в моей жизни Фиори разрушило тщательно создаваемую преграду, за которой осталось все, что причиняло боль. Все, что напоминало о прошлом. Все, что мешало жить спокойной, счастливой жизнью. Да только счастливой ли? Стараясь не повторять судьбу отца, я невольно пошел по его стопам, взлелеяв в себе те качества, что он и хотел. Вдалеке вновь загромыхало, Фиори, вздрогнув, прижалась ко мне сильней. Сам поражаясь возникающим у меня мыслям, я поправил ветки в костре. - Помнишь, ты просила у меня сказку? - дождавшись кивка, продолжил. - Тогда, слушай. Однажды, в далекой — далекой стране жила красивая, добрая принцесса. Злые враги отняли у нее престол и заточили в высокой — высокой башне, которую охраняли грозные стражи. Но они забыли про ее верного рыцаря. Когда ночь окутала город, а стражи задремали, он бесшумной тенью пробрался к башне и открыл замок. Да вот беда, враги оказались хитрей и, заподозрив неладное, собрали всех своих воинов и окружили принцессу и ее рыцаря. Силы были неравны, но он не сдался, твердо встав на защиту госпожи. И в самый последний момент, когда враги уже предвкушали победу, на помощь рыцарю пришли его слуги. Вместе они вырвали принцессу из лап злодеев и ускакали прочь от врагов. Я замолчал, прислушиваясь к удаляющимся раскатам грома. Ливень понемногу начал слабеть, но пока что вокруг пригорка бурлила настоящая река. - А что было дальше? - не удержалась Фиори. - Дальше..., дальше они отправились туда, где врагам было их не достать. В цветущую страну, в которой царит мир и согласие. Чтобы однажды вернуться и покарать злодеев... Успокоившаяся девочка вздохнула спокойнее. Сказки — поразительная вещь, жаль, что зачастую чудеса, происходящие в них, так и остаются выдумками. И все же даже в самой небывалой выдумке есть крохотная доля истины. - Ты точно не оставишь меня? - неожиданно приподнялась Фиори. - Конечно, нет, - покачал я головой. - Спи спокойно, отдыхай, а потом мы вместе продолжим путь. - А мы найдем моего отца? - уточнила она. - Попытаемся, - ответил я, не став уточнять, что спустя столько лет это будет нелегко, да и вообще у меня к нему есть кое-какие вопросы. Уже буквально через пару минут девочка задремала. Гроза постепенно уходила на юго-восток. В гуще облаков еще изредка сверкало, но дождь уже ослабел, перестали доноситься раскаты грома. Свежий воздух пьянил не хуже вина многолетней выдержки из погребов короля. Вдали тихо запела самая смелая птаха. Вздохнув полной грудью, я осторожно, чтобы не потревожить девочку, поднялся, заботливо поправил ее плащ. Цепкие коготки боли вновь потянулись ко мне. «Я обязательно стану твоим защитником». Не защитил, не уберег. И будто вновь услышал забытые слова. «А как же другие?» - Тогда я буду помогать всем, кто оказался в беде, - негромко повторил я, пробуя каждое слово на вкус. - Как настоящий рыцарь... Одно я знаю теперь точно — бесполезно и опасно прятать боль в глубине души, запирая вместе с ней бесценные, дорогие сердцу образы. Можно запереть в клетке ненависти и равнодушия самого себя, навеки похоронив все светлое и доброе. Да, боль и страдание неразрывно связаны с радостью и счастьем, но сейчас, обретя и то и другое, я уже не жалел об этом. В кои-то веки я чувствовал, что у меня есть настоящая цель. Не мстить, как хотел бы, наверное, отец. Не выживать, прячась от каждой тени, а жить и радоваться каждому дню, творя добро близким, как хотела бы мать. Тогда, десять лет назад, я испугался, бросив преданных мне людей. Совершил ошибку. Но сейчас я не повторю ее. Не предам чужого доверия, чужой беззащитности. Последняя капля упала на купол, прокатилась по нему, нырнула в бурлящий ручей. Гроза прошла, смыла грязь, жару и духоту, оставив после себя чистоту и прохладу. В наступившей тишине громко и весело зазвенела радостная птичья трель, разносясь далеко вокруг. А высоко в небе вспыхнула яркая разноцветная радуга, опоясавшая небо переливающимся полукругом. Вот как ползу, так и отражаю!
Высокие, стройные сосны вздымали темно-зеленые верхушки к небу, почти утыкаясь ими в густые хмурые тучи, лениво зависшие над лесом. Дождь моросил уже несколько часов и не думал стихать, наоборот понемногу расходился. Прохладные мелкие брызги попадали мне на лицо даже под плотной кровлей разлапистой ели. Убедившись, что поблизости никого не видно, я вышел из-за дерева и осторожно подошел к склону холма. Внизу, в четырех сотнях шагов, находилась небольшая деревня. Два десятка средних и небольших изб, окруженных неказистыми пристройками. Огороды, колодец, трактир, покосившаяся ограда. Сейчас меня интересовало все, что могло выдать возможную ловушку. Если бы не обстоятельства, я бы ни за что не стал соваться в эту деревушку. Когда за тобой охотятся сразу несколько могущественных гильдий, а в придачу Лорды и король, поневоле станешь трусливым, как заяц. Но это была последняя деревня на правом берегу реки, а на левом уже начиналось недоброе Приграничье. И там о спокойном и безопасном ночлеге можно будет только мечтать. Вот пошатывающейся походкой побрел к себе домой какой-то крестьянин, прошла к колодцу женщина, залаяла брехливая псина. Тишь, благодать... Еще раз пробежавшись взглядом по деревне, я медленно попятился назад. Отойдя на порядочное расстояние от обрыва, развернулся, прибавил шаг. Старая хвоя громко похрустывала у меня под ногами. Темные ели стояли, словно колонны, поддерживающие затянутый серыми тучами небосклон. Затяжные дожди начались пару дней назад, существенно замедлив наше путешествие на восток. Высовываться на Старый тракт я не решался, стараясь выбирать небольшие, чуть заметные тропки и дороги. А те уже на второй день дождя раскисли, покрывшись непролазной грязью. Огоньку такая преграда была не страшна, но двигаться столь же быстро, как и прежде, он не мог. А потому мне пришлось смириться с тем, что сообщения о разыскиваемых беглецах достигнут застав, протянувшихся вдоль Приграничья, раньше нас. В конце концов, перекрыть весь берег гильдии не смогут, даже если захотят, а встреч с небольшими группами охотников можно избежать. Но для этого надо было объезжать редких путников и не посещать селения. Притаившаяся под толстым слоем хвоинок сухая ветка предательски громко треснула. Поморщившись, я стал шагать аккуратнее, как-никак, торопиться некуда. С другой стороны, мне пришлось оставить Фиори одну, и потому на душе было неспокойно. Через несколько минут, свернув у приметной ели со сломанной верхушкой, я вышел к небольшой полянке. Сторожевое творение чутко встрепенулось, потянулось ко мне тонкими ниточками и, коснувшись руки, вернулось в прежнее положение. Услышав чересчур шумные шаги, Огонек сразу повернулся ко мне, а вот Фиори продолжала увлеченно разглядывать что-то на пушистенькой елке. Я напряженно проследил за ее взором и, рассмотрев в чем же дело, невольно улыбнулся. На одной из веток ели уселась маленькая белочка, похоже, спасаясь от дождя. Перебегать на другое дерево она не спешила, предоставив девочке отличную возможность налюбоваться ею. За время нашего пути я успел привыкнуть, что у Фиори интересно практически все. Деревья, травы, цветы, насекомые, птицы и звери — все то, чего она прежде долгое время была лишена. Более того, каждый рассвет и закат девочка встречала так, словно никогда их не видела. В этот момент ветер метнул мне в лицо рой капель, и я решил, что хорошего понемногу. Негромко, но отчетливо кашлянул и направился к центру поляны. При виде еще одного человека белочка поспешно нырнула за ствол дерева, и Фиори неохотно повернулась ко мне. - Я знала, что это ты, - ответила она на мой невысказанный вопрос, то и дело оглядываясь на елку. - В деревне тихо, так что рискнем заехать туда, - сказал я, собирая вещи. Девочка уже взобралась на лошадь, а я задержался, стирая признаки нашего пребывания здесь. Распустить нити сторожевого творения, снять небольшой купол, стоявший над поляной, притушить пылающие угли в костре из красного. Главное, чтобы не осталось следов среди Подлинных цветов, которые сразу выдадут охотникам, что здесь были Мастера. Когда Огонек потрусил по чуть заметной тропке, Фиори до последнего вертела головой, следя за любопытной белочкой, которая уже высунулась из укрытия в ветвях, пока поляна не скрылась из виду. Впрочем, девочка из-за этого не расстроилась, перенеся внимание на ельник. Через несколько минут мы вывернули на узкую, грязную дорогу, ведущую к деревне. Старый тракт проходил севернее, но там я даже и не думал появляться. Возле переправы располагалась застава, небольшая старая крепость, охраняющая такой же старый мост. Сомневаюсь, что им еще кто-то пользовался, слишком уж недобрая слава разнеслась про те места. Те самые, которые мы собирались пересечь, поскольку другого выхода у нас не оставалось. На Северных перевалах уже выпал снег, а на Новом тракте наверняка предупреждена каждая собака. Нет, если мы не хотим попасть в лапы гильдий, иного пути нет. Деревня появилась перед нами сразу же, как только дорога нырнула вниз по пологому в этом месте склону. На всякий случай я вгляделся повнимательнее, но ничего особого или опасного не увидел. Большая часть мокрых изб темнели старыми стенами, лишь один или два дома выделялись светлыми, недавно срубленными бревнами. С близкого расстояния стало заметнее плачевное положение дел в деревне. В других местах селение бы только процветало, благо, плодородных земель вокруг хватало, как и густых лесов, и богатых рыбой рек. Но отнюдь не в близком соседстве с Приграничьем, от которого люди бежали как от огня. Остались лишь те, кому идти было некуда, или те, кого испугать было не так-то просто. Но последние, судя по покосившимся изгородям, захудалым огородам и старым домам, оказались в меньшинстве. Больше всего я опасался, что местный трактир окажется одним из тех вонючих клоповников, что встречались нам до этого. По сути, то были жалкие кабаки, в которых не продавалось ничего кроме выпивки. У нас не получилось даже пополнить там припасы, не говоря уже о расспросах про таинственных беглецов, сумевших уйти от гильдий десять лет назад. Правда, пару раз в зажиточных деревнях мне удалось узнать кое-что полезное. Во-первых, такое событие действительно происходило, но по большей части все сведения ограничивались пустыми сплетнями и байками, которые превосходно идут после третьей или четвертой кружки пива, но никак не на трезвую голову. Во-вторых, же, Приграничье и впрямь приблизилось к Гроссфи, хотя пока и не перебралось через реку. По крайней мере, так говорили почти все селяне. А вот про то, что творится в столице и вообще в Регне, крестьяне почти ничего не знали. И не удивительно, слухи еще не успели распространиться, а гонцам и дела нет до разбросанных по лесам деревушек. В любом случае терять осторожность не следовало. Кто бы ни победил, нам от этого легче не будет. Скорее наоборот. Пусть лучше толкаются и дерутся, мешая друг другу, чем совместными усилиями ищут нас. Несколько раз в окнах мелькали чьи-то лица, искоса поглядывающие на чужаков. Меня это мало волновало. Учитывая, что сейчас на Фиори надето творение, изменяющее ее внешний вид, пусть глядят, сколько им хочется. Капли дождя стали тяжелее, ветер вконец обозлился, яростно трепля листву, заставляя деревья клониться из стороны в сторону до самой земли. Остановившись перед двухэтажным зданием трактира, я поправил кинжал, внимательно посмотрел по сторонам. Лучшее место для засады. Если здесь никого нет, значит, все обошлось. Никто и не подумал нас остановить. В трактире было тепло, едко пахло самогоном, почерневшие балки угрюмо держали старый, потрескавшийся потолок. Свободных столов хватало, похоже, что в такую непогоду не все решились высовываться на улицу. Усевшись за угловым столом, между окном и стойкой трактирщика, я пробежался взглядом по сидящим крестьянам. Чуть задержался на суровых лесорубах, вот кому раздолье в этих краях, отметил малость потрепанную одежду большинства собравшихся. Мало молодых, мало, почти никого. То ли по домам остались, то ли и вовсе уехали. Главное, что в трактире не оказалось Мастеров. Нам бы с лихвой хватило и одного, чтобы разрушить маскировку. Наверное, в такую непогоду никто из них не захотел тащиться в деревню. Что ж, нам их лень только на руку. Вскоре трактирщик принес заказ, и оголодавшая за неделю Фиори охотно налегла на еду. Все это время мы обходились засохшим хлебом, сухофруктами, вяленым мясом и тем подобием похлебки, что я готовил из имеющихся круп и добытых в деревнях овощей. Чуть пригубив дешевое вино, поданное хозяином, небрежно отставил в сторону. В столице такую кислятину постеснялись бы подать даже в самом захудалом трущобном притоне. Впрочем, чего еще ожидать от почти заброшенной, захолустной деревеньки. Так что я велел трактирщику принести еще кипятка, а сам подвинулся к стойке, прикидывая, как завести разговор. За то время, что мы провели здесь, я не раз и не два ловил на себе большей частью любопытствующие, а порой и настороженные взгляды. Из-за соседства с заставой к чужакам местные привыкли, и все-таки чувствовалось, что гостей в деревне не было давно. А значит и свежих новостей. Мне с Фиори это было только на руку. Ведь изменяющее внешность творение имелось лишь у девочки, а меня вполне могли узнать по приметам. - Как живется-то вам тут? - лениво поинтересовался я у хозяина, отодвинув опустевшую кружку от себя. - Да неплохо так, - не сразу отозвался тот, с неожиданным тщанием принявшись за вытирание посуды. - Эта, вполне даже хорошо. - А нас по пути сюда уверяли, что жить здесь невозможно, - усмехнулся я. - Вот мол, нет там никого живого. Врали выходит?! Трактирщик недовольно засопел, не заметив моей подначки. Еще бы, сейчас он наизнанку вывернется... - А вот и не врали. Это сейчас тихо, а бывает всяко. Эта, вот, - замялся трактирщик. - С полгода назад, в конце зимы, шалили в лесу. Пару собак порвали, корову на окраине загрызли... - Волки, наверное? - не удержался я. - Если бы, тех самих уже давно поизвели. Нет, эта другая какая-то зверюга. Горячая страсть, аж трава чернела, и умная. Хорошо хоть Мастера с заставы выследили и прикончили ее. - Получается, что вам нечего опасаться, с такими-то защитниками! При этих словах мой собеседник неодобрительно покачал головой. - Так то оно так, да не всегда они поспевают вовремя. Походили Мастера, эта, вдоль берега, помахали руками, а толку — шиш! - наклонился он ко мне. - Как происходило, не пойми что, так и происходит. И пока они подоспеют со своей заставы, здесь хоть что случится. - А разве у Мастеров нет поблизости дозорных или еще кого? - напрягся я. - Нет, куда там! Им ведь уют подавай, эта, удобства. Где их тут возьмешь. Да к тому же у них недавно чуть ли не половина людей уехала. - Не может быть! - искренне поразился я. - А вот может! - в конец разошелся трактирщик. - Пару дней назад собрались большим отрядом и подались к столице по тракту. А остальные, это, теперь совсем редко высовываются из-за стен. В этот момент из-за стола, где сидели лесорубы, донеслись громкие возгласы. Кажется, разошедшиеся мужики решили выяснить, кто сильнее. Впрочем, пока соперничество шло довольно мирно, так, перевернули для удобства пару лавок и сдвинули несколько столов. Посмотрев на Фиори, внимательно слушавшую наш разговор с трактирщиком, я весело подмигнул ей. Все складывалось просто отлично. Отбытие значительной части пограничной стражи нам только на руку. Чем меньше людей, тем меньше вероятность, что за нами отправят погоню сразу же после обнаружения следов. А их вряд ли удастся скрыть. Все-таки здесь сидят опытные Мастера, которые наверняка протянули вдоль берега надежные сторожевые творения. Значит, придется хитрить... - Ах да, - запоздало спохватившись, я повернулся к трактирщику. - Друг, ты случаем не слыхал, лет с десять назад, в этих местах не проезжали двое беглецов, за которыми гнались гильдии? Говорят, что им удалось скрыться в Приграничье, даже не знаю, верить или нет... Задерганный трактирщик рассеяно дернулся, пытаясь что-то припомнить. Наконец раздраженно махнул рукой. - Нет, не помню. Это, тут каждый год что-то случается. Но ты лучше спроси еще кого-нибудь, может они слышали или видели чего. Кивнув, я разочарованно посмотрел в окно. Надо будет обязательно порасспрашивать других местных жителей, охотников или крестьян. Но все-таки жаль, что самый надежный и многообещающий источник сведений ничем не смог помочь. Тем временем девочка тоже закончила ужинать, но вставать пока не торопилась, ожидая моего решения. Оставаться или нет, продолжать путь или рискнуть и задержаться неподалеку от заставы. Разошедшийся не на шутку дождь упорно растекался грязными струйками по мутному оконному стеклу. Бродить по лесу в такую погоду мне совершенно не хотелось, только вымотаемся без толку. Углубляться же вечером в Приграничье было слишком опасно. Что бы там ни происходило, одиноким путникам, пусть даже Мастерам, стоит сохранять осторожность. К тому же мы еще почти ничего не выяснили про загадочных беглецов. Негромко стукнула дверь, впуская очередного промокшего посетителя. Сперва никто не обратил на него внимания, но в этот момент сквозь шум и крики пробился собачий вой. Мало-помалу люди притихли, даже разгулявшиеся лесорубы вернулись за стол, угрюмо косясь в окна, выходящие на реку. - Слышишь, воют? Опять, эта, ветер с запада дует. Каждый раз такая история, трясутся псы и все, будто их режет кто, - пояснил мне трактирщик. - А ты спрашиваешь, эта, как мы живем. Ничего не ответив, я задумчиво посмотрел в окно, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. Большинство животных ощущают присутствие Подлинных цветов, а творений и подавно. Наверняка ветер приносит из-за реки что-то, пугающее чутких собак. Вот только что? И отчего эти творения до сих пор не развалились, за столько-то лет? Увы, я ничего не смог разобрать сквозь грязные потеки на стекле. Похоже, что окна здесь не мыли уже несколько лет, судя по толщине паутины и слоев пыли. - Вон, кстати, сидит Мэтто, - махнул хозяин в сторону недавно пришедшего крестьянина. - Если кто и знает про тех беглецов, то это он. Только учти, - добавил он шепотом, - Мэтто, эта, малость того. Изредка находит на него, и он начинает нести околесицу. Но так-то Мэтто тихий, спокойный. На первый взгляд, указанный трактирщиком мужчина почти не отличался от остальных крестьян. Зато на второй... Чуть более потертая одежда, ветхие заплаты и самое главное, старый, еле различимый под слоем грязи шрам, подозрительно похожий на те, что оставляет одно очень сильное и печально известное творение. Если бы не тот факт, что после удара Смертным Прахом выжить невозможно, то я бы решил, что Мэтто в прошлом был воином. По моей просьбе трактирщик окликнул его, и, неспешно поднявшись, крестьянин зашагал к нам. Вблизи мои подозрения укрепились, шрам выглядел точь в точь, как нанесенный Прахом. Мэтто положил руки на стол, и я увидел на них такие же следы. Странно, уж не из бывших ли гильдейских воинов он? С другой стороны, даже если Мэтто соглядатай гильдий, нам это ничем не грозит. По крайней мере, не должно грозить. Крестьянин сел на свободный конец лавки напротив нас, бросил пристальный, уверенный, очень не понравившийся мне взгляд на Фиори. На миг, у меня даже появилось ощущение, будто он догадался, что подлинный облик девочки скрыт творением. Но тут Мэтто сдавленно закашлял, а когда поднял голову, от прежней уверенности не осталось и следа. Передо мной сидел старый, изрядно побитый передрягами, сутуловатый крестьянин. Длинные волосы давно запачкались и скомкались, лоб избороздили глубокие морщины, а пальцы левой руки то и дело судорожно подергивались. - Чего хотели-то? - недовольно буркнул Мэтто, опустив взор. - Меня интересует одно событие, - осторожно начал я издалека. - Случилось это лет с десять назад. Двое, мужчина и женщина, бежали от гильдейских охотников. Говорят, что им удалось оторваться от погони, углубившись в Приграничье. Мне интересно все, что ты знаешь об этом. Помолчав, Мэтто обвел нас задумчивым взглядом, посмотрел в окно и снова потупился. - Десять лет, десять зим, да, было что-то такое. Проезжали какие-то беглецы. Вроде сунулись за реку. Вроде и погоня была, а что дальше — не знаю, - насупленно ответил он. - Может, их на месте прикончили, а может, и не поймали, мне это неведомо. Внезапно Мэтто резким движением поднялся, завертел головой. Распрямившись и, словно став выше ростом, вышел в центр залы. - Бегите, бегите прочь! - громко сказал он, без труда перекрикивая трактирную разноголосицу. - Смерть за рекой! Смерть близко, бегите отсюда! Большинство собравшихся даже не повернулись в его сторону, спокойно продолжая разговаривать. Несколько человек недовольно покосились, но не спешили вставать. Вздрогнув было, Фиори поспешно придвинулась и ко мне и лишь тогда успокоилась, продолжая пристально следить за Мэтто. А тот и не думал униматься. - Смерть подле нас, и не ведаем, когда придет, невидимая и неслышная! - повысил он голос. - Ну, разошелся, так разошелся, - раздался недовольный голос трактирщика. Словно услышав его, двое дюжих парней подхватили беднягу Мэтто под руки и, протащив через пол залы, выволокли на улицу. На мгновение в трактир вторгся шум дождя и ветра, а затем веселье пошло прежним чередом. То ли полоумный очнулся, оказавшись на свежем воздухе, то ли не решился спорить, то ли нашел новую мишень для своих увещеваний, но назад он не вернулся. Убедившись, что за нами никто не смотрит, я наклонился к девочке. - Итак, предлагаю заночевать здесь. Место может и шумное, но, думаю, беспокоить нас не будут. Как-то совсем не хочется переправляться в такую погоду на ночь глядя. Согласна? - Хорошо, - послушно кивнула Фиори. Вообще, как я успел заметить, она практически никогда не оспаривала мои решения. Лишь тогда, в Альбивио, узнав о заключенной с Пунтой договоренности, девочка осмелилась высказать свое мнение. В остальном же она беспрекословно выполняла все указания, стараясь не вызывать мое неудовольствие. Отчасти это облегчало жизнь, но порой меня коробило от ее послушания. Слишком сильно оно напоминало мне об отце, его правилах и манерах. Он точно также требовал полного повиновения и принимал это как должное. А я..., я ненавидел долг, заставляющий людей унижаться и выполнять даже самые жестокие и бессмысленные повеления. Поэтому по возможности старался говорить с девочкой в заботливом, дружеском тоне и ни в коем случае не в приказном. Вот и сейчас я сперва дождался ее кивка и только тогда встал и направился к замотанному трактирщику. Слуга, мальчишка, разносящий напитки, уже сбился с ног, а веселье было в самом разгаре. Через пару минут мы сговорились, что за три медяка он сдаст нам комнату на ночь, и я пошел на улицу, чтобы занести вещи в дом. Приласкав Огонька, отвел его под навес, щедро насыпал корма. Пусть и у скотины будет маленький праздник. Будто догадавшись о моих мыслях, конь тихо заржал и благодарно ткнулся носом мне в руку. Вернувшись в зал, я отвел Фиори, которая ожидала меня, сжавшись в углу скамьи, на второй этаж, в нашу комнату. Это помещение не шло ни в какое сравнение с номером в «Золотом фазане». Ни по размерам, ни по убранству, ни по обстановке и, что самое худшее, по чистоте. Впрочем, это было получше большинства встречавшихся нам по пути заведений, где предлагалась лишь отдельная койка. Засветив тонкую, дешевенькую свечку, я осмотрел повнимательнее наше временное пристанище. Вздохнул при виде узкой кровати, лавки и грубо сколоченного, больше похожего на верстак стола. Хорошо, что хотя бы есть крыша над головой и почти не дует из щелей. - Мне нужно пройтись по окрестностям. Хочу прикинуть, где лучше переправляться, - предупредил я Фиори, - но сначала займемся комнатой. Вокруг хватало Подлинных цветов, так что построение сторожевого творения не заняло много времени. Уделив особое внимание двери и окну, я не забыл и про потолок со стенами. Несколько тонких полос легли на пол, так что теперь помещение было полностью окутано невидимой для обычного взора паутиной. С учетом того, что я буду поблизости, этого вполне достаточно, чтобы девочке ничего не угрожало. - Сиди здесь, - на всякий случай повторил я, - никуда не выходи. Будут шуметь — не бойся. Сюда гуляки вряд ли сунутся. Ну а если кто попытается вломиться, сторожевые нити меня тут же предупредят. Я скоро вернусь. Выйдя из комнаты, я дождался, пока Фиоро не задвинет засов, и только тогда отправился вниз. Без труда проскользнул между занятыми столами и вышел на крыльцо. На небе не было видно ни единой звездочки. Да что там звезды, даже лунный свет не мог пробиться через плотную завесу облаков. Ослабевший дождь бессильно стекал по моему плащу, упрочненному вплетенными в него нитями синего. Поблизости никого не было, поэтому я спокойно зашагал к реке, пристально глядя по сторонам. Сейчас меня интересовали отнюдь не шаткие постройки, а витающие повсюду Подлинные цвета. Неспроста выли собаки, неспроста. Обычно так животные реагируют на присутствие каких-либо созданий, особенно тех, что созданы с помощью черного. На Гончих, например. Или на Огненных Гиен. Перечислять можно долго. И если подобное создание бродит поблизости... Странно, отчего оно до сих пор не напало? Или дело в охранных творениях местных Мастеров? Среди множества мелких капелек воды порхали сотни клочков синего, будто бабочки над цветочной поляной. Время дождя — их время. Реяли тонкие полосы голубого и лазурного, облетая облачка коричневого. Над грязью колыхались полотна болотного, дергающиеся, когда на них попадал очередной клочок синего. Стекающая с деревьев вода несла крохотные обрывки зеленого, превращая унылый серый вечер в разноцветное действо. Ничего особенного или необычного я не заметил, беспрепятственно дойдя до околицы. Что же, придется присмотреться повнимательнее. Каждая часть одного и того же Подлинного цвета отличается от других. Многоцветье несет в себе память обо всех прошлых событиях, надежно сберегая запечатленные отражения. Нужно только вслушаться, всмотреться, и цвета ответят на твои вопросы. По крайней мере, на некоторые из них. Выбрав место посуше, без луж, остановился и откинул капюшон. Прохладный ветерок радостно лизнул лицо, обдав его капельками дождя. С того момента, когда я последний раз вслушивался в отражения Подлинных цветов, прошло почти две недели. Тогда мне пришлось взламывать замок ошейника под пристальным надзором заговорщиков. Поежившись от накативших воспоминаний, я отогнал их и с головой погрузился в ближайших клочок, явно принесенный с того берега. Шум воды может иметь десятки оттенков. Это рокот водопада и гул водоворота, прибой и журчание ручейка, шелест мирной волны или ярость шторма. Каждый из них уникален, каждый хранит отзвуки прошлого. Как недавнего, так и давно канувшего в океан вечности. Что же ты таишь, западный берег? Сперва меня обдало шелестом дождя, легкостью мелких капелек, медленно оседающих на размокшую землю. Его сменил шепот ветра, гонящего облака по небу, а за ним... Внезапно меня обожгло резким ощущением опасности. Словно рядом, на расстоянии вытянутой руки, зашевелилось что-то неясное, бесформенное и оттого еще более пугающее. Никогда в жизни я не испытывал такого, даже ужас, исходивший от Гончих, уступал этому чувству, также, как часть всегда слабее целого. Резким движением я отбросил клочок в сторону, выровнял дыхание, сбившееся, будто после долгого бега. Рассматривание Подлинных цветов обычно так не утомляло, что же произошло сейчас? Повторять опыт мне не хотелось, кто знает, что встретится в следующий раз. Вместо этого, я направился за покосившуюся деревенскую ограду вниз, к реке. Мутный полог мелкого дождика мешал как следует разглядеть противоположный берег. В отличие от быстро сгущающейся темноты. Мне достаточно и слабого сияния Многоцветья, чтобы различить не только контуры предметов, но и основные детали. И все-таки, что же скрыто на том берегу? Чем дольше я рассматривал его, тем больше беспокоился. Легко разыгрывать уверенность в своих силах, когда все замечательно. Но что делать, когда ты не уверен в правильности решения. Когда от твоего выбора зависит не только твоя жизнь, но жизнь другого человека, доверившегося тебе. Когда по сути-то выбора и нет, есть лишь риск. Проще всего позволить гордости ослепить тебя. Тогда и груз ответственности почти не ощущается. Да вот беда, ошибиться становится так легко, так легко... Мастер из желтой гильдии поступил именно так. Решил, что и сам играючи справится с двумя беглецами, или, на худой случай, с помощью наемников. Решил и ошибся. Я же поверил, что мой кинжал пробьет любую защиту. Что одинокий охотник не сможет сделать сильную завесу. И тоже ошибся. Стоит дать волю гордости и самоуверенности, как вмиг окажешься в беде, из которой может выручить только чудо. И теперь я должен здраво взвесить, что опаснее для нас. Неведомое, скрытое в Приграничьи, или ведомое, в виде идущей по нашим следам погони. Тут я отвлекся от невеселых раздумий и обратил внимание на сигнальное творение местных Мастеров. Оно проходило точно вдоль кромки воды, почти касаясь ее, но по большей части оставаясь на песке. Любопытно, неужели и впрямь Приграничье распространилось вплоть до Гроссфи? Похоже на то, иначе сторожевую нить протянули бы по той стороне реки. Разглядывая творение, я приблизился к самой воде. Однако. Мастера с заставы постарались на славу. Сломать его не сложно, да и особой помехи от него не будет, если не считать мгновенно раздающегося сигнала тревоги. Зато тут же появятся проблемы с подоспевшим пограничным отрядом, в котором наверняка будут не только воины. А сталкиваться с Мастерами нам с Фиори слишком опасно... Обойти же сторожевое творение вряд ли удастся, по крайней мере, сейчас. Долгий путь порядком утомил меня, так что лучше будет вернуться к творению завтра. Я бросил долгий, задумчивый взгляд на него. Вытянутые вдоль реки длинные нити синего, желтого, зеленого и красного чуть заметно колыхались, когда на них натыкались отдельные клочки и ленты Подлинных цветов. Натыкались и облетали стороной, будучи не в силах поколебать прочное творение. Хорошо хоть, что Мастера не использовали черный, тогда бы я точно не решился подходить к нитям так близко. Не хватало получить смертельный удар по неосторожности. С этим мыслями я отступил назад и только тогда заметил в десятке шагов от себя человека. Тот стоял молча, чуть сгорбившись, будто не замечая меня, но стоило мне зашевелиться, как он тут же повернулся ко мне. - Добрый вечер, господин приезжий. Правда, уже скорее ночь... Едва мужчина заговорил, как я сразу понял, что это Мэтто. Но откуда он здесь взялся и как узнал меня в быстро сгущающейся темноте? Рукоять кинжала будто сама скользнула мне в ладонь. На всякий случай. Неизвестно, чего ожидать от этого сумасшедшего. - Хотите попасть на тот берег? Клинок в моей руке чуть дрогнул. Или Мэтто прочел мои мысли, или следил от самого трактира. Скорее всего, верно второе, но тогда он шпион гильдии. А значит... - С чего ты взял? И какое тебе до этого дело? - грубо ответил я, делая шаг вперед. - Не стоит туда ходить, - покачал головой Мэтто, будто не слыша моих слов. - Там царит смерть, и вам ее не одолеть. Не верите мне? Жаль... Они тоже не поверили... - Кто они? - Те о ком вы меня спрашивали в трактире. Мужчина и женщина, бежавшие от гильдий. Отведя кинжал назад, я остановился. Кто бы ни был этот Мэтто, вреда он мне не причинит. Не успеет. Зато вряд ли кто-то кроме него сможет рассказать про беглецов. - Они очень торопились, верно, чувствовали, что погоня идет по пятам, - продолжал Мэтто, не глядя на меня. - Мужчина еще держался, а вот бедная женщина совсем выбилась из сил. Беглецы задержались в деревне лишь на полчаса, а потом поспешили к реке. Я ведь предупреждал их, но они не послушали меня... В наступившей тишине плеск воды раздался неожиданно громко. Словно кто-то хлопнул рукой. Стараясь не выпускать из виду Мэтто, я бросил взгляд на ровную, матово темную гладь воды. У самого берега покачивалось что-то, напоминающее обросшее водорослями бревно. - Что было дальше? - Думаю, вы и сами знаете. Прискакала погоня, большой отряд. Сразу же отправились следом за ними, взяв проводников с заставы. Вернулись только через три дня злые, многие раненные. Мастера от усталости едва держались в седле. И ни слова о беглецах... - Ты сказал, что предупреждал их. Так что же там, на том берегу? - Если отвечу, что смерть, вы поверите мне? - повернулся ко мне Мэтто. - Нет, - покачал я головой. - Пустые слова или угрозы меня не пугают. Мне нужно знать точно. Вновь послышался более слабый всплеск, и я тревожно покосился на воду. Перехватив мой взгляд, Мэтто тяжело вздохнул. - Я знаю, со стороны это выглядит странно. Но с тех пор, как я увидел, увидел... Нет, не могу передать. Это было, как волна, готовая поглотить все, как бездонная пропасть или широко распахнутая пасть... А ведь я лишь на миг заглянул внутрь. - Ты Радужный? - поразился я. - Да, всего два цвета, желтый и синий, - задумчиво кивнул Мэтто. - В гильдию меня не взяли. Принимающие сказали, что два цвета им не нужны. Не выпуская из вида крестьянина, я присел на корточки, рассматривая подозрительное бревно. Шероховатая ли влажная кора это, или толстые, грязные чешуйки? Спускаться ниже мне отчего-то не хотелось, к тому же пришлось бы пробираться сквозь сторожевое творение. - Лучше не проверяй, что в реке. Чудовище там или нет, но в том году у берега стали пропадать люди. Теперь никто даже днем не рискует спустить лодку. Не знаю, правду ли сказал Мэтто, но поблизости и впрямь не было видно ни единой лодки, ни одного строения рядом с водой. Полузасыпанные землей бревна пристани густо поросли мхом и травой. Наверное, не стоит проверять подлинность кажущегося создания. Особенно, если вспомнить слова рыбаков в Альбивио. Те ведь тоже говорили о чудовищах в Гроссфи. Пустые выдумки? Уже не уверен. В полумраке ночи, еле разгоняемом тусклым сиянием Подлинных цветов, все кажется более таинственным и зловещим, чем в солнечный полдень. - Послушай доброго совета, - по-своему понял мои размышления Мэтто. - Езжайте вы со своей спутницей подале отсюда. Нечего вам делать в Приграничье. - Во-первых, я сам разберусь, куда ехать, старик. А во-вторых, с чего я должен тебе верить? Может, ты сейчас же побежишь к Мастерам доносить о том, что разнюхал. Сверкнул выхваченный из под плаща кинжал, и я торжествующе посмотрел на Мэтто. Тот сгорбился еще сильнее, отрешенно глядя на противоположный берег. Сейчас он как никогда походил на разбитого болезнями, дряхлого старика, которому безразличны любые угрозы. Я неуверенно шагнул вперед, опустив клинок. - Мастера создали Приграничье, самозабвенно увлекшись новыми творениями. Мастера продолжают рыскать вокруг него, вызывая все новые беды. Мастера отняли у меня спокойную жизнь, так неужели ты думаешь, что мне есть дело до их желаний? Промолчав, я убрал кинжал и, не оглядываясь, пошел обратно к деревне. Может быть, это ошибка, оставлять в живых столь опасного свидетеля. Но мне было искренне жаль несчастного старика. Да и вряд ли он лгал. Ложь я бы почувствовал. В трактире все еще шумели, хотя в большинстве домов уже погасили свет. Я быстро проскользнул мимо последних островков веселья, окруженных свалившимися под лавки телами. В общем гуле никто даже не обратил внимания на скрип ступенек. Оно и к лучшему. Только разгулявшихся крестьян мне сейчас не хватало. Быстрым движением я снял цветную пелену, висящую на двери в дополнение к обычному засову, и тихо постучал. Два сильных удара, два слабых. Послышались быстрые шаги, скрип засова. Через мгновение дверь распахнулась, и выскочившая Фиори едва не повисла у меня на шее. К счастью, никого рядом не было, и я тут же затащил девочку обратно в комнату. - Я же просил не выходить, - чуть недовольно сказал я, снимая плащ, успевший намокнуть, несмотря на нити синего. Вот как ползу, так и отражаю!
Повесив его на гвоздь у входа, повернулся к сидящей на лавке Фиори. И без того небольшая свеча за время моего отсутствия уменьшилась почти наполовину, и сейчас ее огонек трепетал над самой столешницей, освещая трещины и грязноватую древесину. - Итак, отправляемся рано утром, пока сюда не нагрянули Мастера. Не уверен, что здесь нет ни одного соглядатая. Поэтому хватит сумерничать, лучше ложись спать. Про разговор с Мэтто я промолчал, не желая пугать или смущать Фиори. По сути ничего толкового он не сказал, если не считать последней фразы, произнесенной вполголоса. «Помни, в Приграничьи нельзя ничему доверять. Ни зрению, ни слуху, ни обонянию. И ни на миг не успокаивайся, всегда будь начеку». Но это я и так знал, вдоволь наслушавшись жутковатых историй. Правды в них едва ли наберется на грош, да и та надежно упрятана в шелуху лжи. Уступив девочке кровать, я улегся на жесткую лавку. Для Фиори куда полезнее выспаться в мягкой постели, учитывая, что следующая возможность появится нескоро. Даже при самом лучшем стечении обстоятельств нам не пересечь Приграничье быстрее, чем за три дня. Огонек свечи пугливо вздрогнул, когда я дотянулся до него, и комната погрузилась в темноту. Не прошло и нескольких минут, как дыхание девочки успокоилось, и она уснула. Ко мне же, как назло, сон все не приходил. То ли сказалась жесткая лавка, то ли напряженный разговор с Мэтто, то ли волнение перед завтрашним днем. Мысли упрямо скакали из стороны в сторону, и мне ничего не оставалось, кроме как лениво следить за ними. Во время той, последней, войны между Регной и Комтией обе враждующие стороны широко применяли творения. Но и этого им показалось мало, и тогда Мастера обратились к прежде малоизученному и если не запретному, то опасному разделу знаний о Подлинных цветах. Разделу о созданиях. Так появились на свет Зоркие, Гончие, Ловкие, Могучие, Проникающие и многие, многие другие. Но преимущества не получил никто. Единственным результатом стало то, что теперь люди гибли еще чаще и страшнее. Долго это продолжаться не могло и после очередного сражения, когда большая часть войск обеих сторон осталась на поле боя, Комтия согласилась на мир. Земли, на которых и из-за которых шло противостояние, достались Регне. Но очищать их от ловушек, остатков творений и разбежавшихся созданий было некому. Все это я знал, но сейчас меня смущало другое. Любое творение непрочно. У обычного Мастера оно проживет несколько месяцев, может, лет. У Высшего лет десять. Но чтобы больше века... В такое верилось с трудом. Неужели прежние Мастера умели и знали больше, чем мы? И если да, то что же тогда ждет нас на том берегу? В школе нас немало учили, рассказывали и про ловушки, и про творения, и про созданий, но с тех пор прошло почти десять лет. Да и не закончил я обучение, оказавшись вне закона. Поэтому придется быть внимательным, как никогда. Шум в зале трактира мало-помалу утих. И теперь ночную тишину нарушал лишь ветер, завывающий в щелях чердака, да дождь, негромко барабанящий по крыше. Привстав, я дотянулся до окна. На темном небе в густых облаках появились рваные прорехи, в которых слабо мерцали звезды. Хорошо, если к утру дождь стихнет, иначе мы будем двигаться совсем медленно. Затем я откинулся назад и задумался над переправой на западный берег. И за размышлениями даже не заметил, как уснул. Несмотря на то, что поспать удалось лишь несколько часов, чувствовал я себя превосходно. Невольное волнение приятно пьянило, даря ощущение силы и уверенности. Солнце еще не успело взойти, поэтому за окном было темно, но мне хватило и слабых отсветов, чтобы убедиться, что Мастеров поблизости нет. Хмурый невыспавшийся трактирщик сердито проводил нас взглядом. Похоже, он не ожидал, что мы так быстро уедем. В любом случае, спустя каких-то четверть часа деревня осталась позади. Как я и надеялся, за ночь дождь прекратился, тучи рассеялись, так что сейчас Огонек легко шагал по дороге. Сидящая за моей спиной Фиори боролась со сном упорно, но все равно то и дело начинала клевать носом. Будь моя воля, мы бы задержались в трактире еще на денек, но, увы, времени у нас не было. Сперва я направил коня в сторону заставы, но, как только дома скрылись из виду, свернул к реке и, сделав крюк, вернулся к тому месту, где встретил вчера Мэтто. На берегу не было ни души. Не слышно крика чаек или каких-нибудь других птиц. Как будто все живое вымерло. Спрыгнув с коня, я подошел к реке и вгляделся в воду. Сейчас, когда немного посветлело, стало ясно, что в этом месте довольно быстрое течение. Получается, вчерашнее бревно, плававшее в Гроссфи, могло быть чем угодно, только не бревном. Что же, моим планам это нисколько не мешало, поскольку переправляться через реку вплавь я не собирался. Слишком много неясностей с водой. Тем более, что вчера мне пришла на ум крайне любопытная идея. Окликнув Фиори, я подозвал ее к себе. - Сможешь сделать творение, которое ударит по сторожевым нитям, но не сразу, а спустя какое-то время? - Наверное, да. А ничего, если оно будет не слишком сильным? - уточнила девочка. - Не страшно. Главное, чтобы творение повредило хотя бы две или три нити, сделав пролом, достаточный для нас обоих. И еще, оно должно сработать через полчаса, не раньше. Ясно? Фиори кивнула и подошла поближе к реке. Быстро зашевелила руками, отлавливая верткие клочья синего. Сперва те поддавались неохотно, но уже через пару минут собрались в небольшое облачко. Повинуясь велению девочки, оно медленно поплыло к сторожевому творению и замерло в паре шагов. Поддавшись любопытству, я пригляделся к облачку. Послышался мерный стук падающих капель, тихий и размеренный. Кап, кап... За ним скрывался неторопливо набухающий шар, в котором кроме синего плескались искры красного. Досадно, что я понятия не имею, как сотворить подобное. В отличие от меня, девочка знала гораздо больше о Многоцветье, но далеко не всем могла воспользоваться. Самые сложные и сильные творения отнимают уйму сил, которых у нее пока нет. Замкнутый круг, сила без знаний и знания без силы. - Готово, - произнесла Фиори, прервав мои мысли. - А что дальше? - А дальше мы отправимся, как и положено порядочным путникам, к мосту. И лучше бы нам поторопиться, пока эта штука не сработала. Застава располагалась неподалеку от деревни, сразу за густым лесом. Остановившись перед поворотом, мы сошли с дороги и укрылись в кустах. От идеи прикрыться завесой из Подлинных цветов пришлось отказаться, она скорее выдала бы наше положение, чем спрятала от взора Мастеров. По этой же причине мне пришлось свернуть плащ и засунуть вглубь мешка. Туда же отправился и кулон девочки. Теперь ничто не должно было выдать нашего присутствия, и оставалось только ждать. Минуты тянулись бесконечно, и я вновь и вновь мысленно перепроверял, все ли предусмотрено. Наконец из-за леса, от берега, донесся треск разрывающихся сторожевых нитей и громкий всплеск. Творение Фиори с отложенным действием все-таки сработало. Буквально тут же на заставе протрубили тревогу. Как и мы, Мастера почувствовали, что кто-то разрушил сторожевую завесу. Уже через несколько минут послышался топот приближающегося отряда. Услышав стук копыт, Фиори придвинулась ко мне, сжавшись словно мышка. Первыми, звеня доспехами, проскакали воины, за ними проследовали Мастера. И никто из них даже не догадался посмотреть в придорожные кусты, где чуть заметные в рассветном полумраке лежали разыскиваемые ими беглецы. Дождавшись, когда шум стихнет, я поднялся сам и поторопил девочку. Надо было спешить. Эта идея пришла мне в голову еще до того, как трактирщик рассказал, что часть Мастеров покинула заставу. Но лишь после разговора с ним и Мэтто, я окончательно убедился, что это должно сработать. В обычное время на заставе достаточно людей, чтобы и отправить отряд в деревню, и выслать погоню. В обычное, а не в смутное, когда многие гильдии отзывают своих Мастеров и воинов с окраин. А значит, у нас есть хорошие шансы прорваться и запутать следы. Прежде, чем Огонек тронулся с места, я достал кристаллы с защитными творениями и привел их в действие. Радужно переливающиеся завесы мгновенно окутали нас тонкими покровами. На создание этих кристаллов ушло два вечера. Иногда приходилось просить помощи у Фиори, когда творения оказывались чересчур своенравны и сложны. Стоило ей прикоснуться, как они немедленно становились покорными. Не теряя ни секунды, мы стремительно вылетели из-за поворота навстречу заставе. Мощные каменные стены стояли на пологой возвышенности. По углам укрепления возвышались открытые башенки, а в центре виднелась башня донжона. Заметив какое-то движение на верхней площадке, я инстинктивно пригнулся. Понятия не имею, что подумали часовые. Приняли ли они нас за вестников, посланных из деревни, или приезжих, испугавшихся тревоги, или еще за кого-то, неизвестно. Но никто не помешал нам приблизиться к заставе. У подножия возвышенности дорога изгибалась в сторону и ныряла вниз по пологому склону к мосту. Промелькнули не до конца прикрытые створки ворот, что-то крикнул часовой, но стук копыт заглушил его слова. Больше всего я опасался, что воины и Мастера нанесут удар сразу же, как только поймут, куда мы направляемся. К счастью, этого не случилось. Первые стрелы воткнулись в землю, когда до моста оставалось всего ничего. Еще несколько со свистом пролетели в опасной близости от нас. Напрасная трата сил и времени. Защитные завесы должны были, если и не остановить, то хотя бы отклонить стрелы. Будь расстояние меньше, у лучников были бы неплохие шансы поразить цель, но они упустили момент. Впрочем, не успел я обрадоваться, как в бой вступили Мастера. Фиори дернула меня за рукав, привлекая внимание к сверкнувшей на западной башенке яркой искре. Та быстро увеличивалась, сверкая красным и вроде бы фиолетовым, сильно напоминая Факел Возмездия. Торопливо нащупав в кармане небольшой кристалл, я крепко сжал его в руке, а затем, обернувшись, указал освобождающемуся творению цель. Через мгновение на свободу выпорхнула быстро разворачивающаяся сеть, сплетенная из синих и голубых нитей. Нечто подобное использовал Магистр синей гильдии во время своего последнего боя в доме Люцертолы. Сам я понятия не имел, как сделать такое творение, к счастью, Фиори помнила его описание и строение. Все-таки синяя гильдия хорошо потрудилась, обучая девочку. Вслед за первой искрой от башни отделилась вторая, но она сильно отставала от своей товарки. Тем временем сеть успела широко развернуться, устремляясь прямо на атакующие творения. До управлявшего ими Мастера дошло, что еще немного и добыча ускользнет. Он заставил искры заметаться в резком, отрывистом танце. Впрочем, это не особо помешало сети встретить первую из них лоб в лоб. Творения схлестнулись в яростной схватке, а, что было дальше, я уже не увидел. Верный Огонек быстро проскакал по мосту и вынес нас на другой берег. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы достигнуть редкого перелеска, спускающегося почти до самой воды. За спиной громыхнуло, яркие багровые отсветы разукрасили деревья и землю. Все, с одним творением Мастер может попрощаться. Жаль, что сети не выдержать второй искры. В любом случае, до нас Мастерам с заставы уже не дотянуться, слишком далеко для простенького, незамысловатого творения, сделанного на скорую руку. А на что-то посерьезнее у них попросту не хватило времени. Да и не сообразили они, скорее всего, с кем имеют дело. И в этот момент взошло солнце, озарившее унылую, серую местность и богато расцветившее ее. Выглядело это так, словно повсюду развесили сверкающие самоцветы. Несколько мгновений они радовали глаз, а потом медленно померкли, вновь становясь привычными на вид Подлинными цветами. Меж тем дорога пошла в гору, невысокие молодые деревца плотно подступили к уже знакомым каменным плитам. Здесь некому было следить за остатками Старого тракта, и природа жадно брала свое. Многие плиты занесло землей, кое-где размытой вчерашним дождем. Сильные древесные корни давно пробрались между стыками, беспрепятственно разрушая дорогу. Смотря по сторонам, я не сразу осознал, что мы уже вступили в Приграничье. На первый взгляд, ничего не изменилось. Так же в зеленых кронах деревьев желтели небольшие пятна, предвестники наступающей осени. Так же голубело небо, по которому плыли редкие белые облака. Так же дул слабый ветерок, а под копытами коня иногда хлюпала грязь. Все было таким же, как и по ту сторону Гроссфи. И это меня смущало. Слухи никогда не появляются просто так, для них всегда должны быть основания. А то, что я ничего не замечаю, могло означать все что угодно. В том числе и то, что мы уже в ловушке. Мерный стук копыт не успокаивал меня, а наоборот тревожил. Глубоко вздохнув, я решил не менять планы. Пока не менять. Немедленной погони можно было не опасаться. Сколько там, на заставе, Мастеров? Трое, четверо? Маловато, чтобы углубляться в Приграничье, а ведь еще кто-то должен остаться. Хотя ради нашей поимки гильдия запросто бросит местных крестьян без защиты. Если Магистр отдаст такой приказ, его никто не рискнет оспаривать. Благо родной гильдии превыше всего. Но скорее всего, Мастера пошлют весть о нашем появлении отряду охотников, который рыщет неподалеку. Как бы там ни было, пара часов в запасе у нас есть. И хорошо бы увеличить этот отрыв... Натянув поводья, я придержал разогнавшегося Огонька и спрыгнул на землю. Снял два из четырех притороченных к седлу мешков, забросил за спину. Поймав недоуменный взгляд Фиори, качнул головой. - Слезай, дальше мы пойдем пешком. Осторожно спустившись, девочка погладила коня по взмыленному боку. - Может, все-таки возьмем его с собой? - попросила она. - В этих местах от него будет мало проку. Видишь ли, животные неплохо чувствуют Подлинные цвета. Стоит Огоньку почуять опасность, как он запаникует и рванет от нее, не разбирая дороги. Только возни с испуганным конем нам еще не хватало. К тому же, у нас нет лишних кристаллов с защитными завесами, а без них в Приграничье он недолго протянет. С видимым сожалением Фиори отпустила поводья и шагнула в сторону. Вообще-то, мне и самому не хотелось отпускать Огонька, как-то успел привыкнуть к нему за эти недели. Но с другой стороны, я сказал девочке чистую правду. Если мы возьмем коня с собой, то, скорее всего, до Комтии он не доберется, а вот проблем создаст. Сейчас же Огоньку предстояло оказать нам последнюю услугу. Продолжать идти по Старому тракту я не собирался. Во-первых, именно по нему направится погоня. Во-вторых, рядом с трактом ловушек наверняка будет больше, чем в других местах. Поэтому дальше мы пойдем южнее, ориентируясь по солнцу, а конь отвлечет охотников, направившись по дороге. Прогнать Огонька оказалось неожиданно трудно. Он шел вперед, озираясь, а потом упрямо возвращался назад. Наконец, я потерял терпение и слегка хлестнул его плетью красного, чуточку нагрев ее. Обиженно заржав, конь дернул задними ногами, норовя лягнуть меня, и галопом поскакал прочь. Стараясь не обращать внимания на расстроенную Фиори, я поправил мешки за спиной и зашагал к лесу. Жаль, что у меня не осталось ни одного кристалла с запутывающей смесью цветов, ведь с охотниками непременно будут Гончие. Выходить на открытое пространство я не рисковал, на случай, если преследующие нас Мастера отправят на поиски Зоркого. Поэтому двигались мы под прикрытием деревьев, обходя поляны и редколесье стороной. Правда, в рощах были свои опасности. Попробуй разглядеть все витающие в воздухе, висящие на ветках, оплетающие стволы Подлинные цвета. Любое из них может оказаться частью вредоносного творения, от которого не спасет тонкая пелена защиты. Вот и приходилось внимательно смотреть по сторонам, выискивая подозрительные полосы, лоскутки или клочья. И если заметил что-то непонятное, рассматривать пристальнее. Как ни странно, ничего опасного нам не встречалось. И это волновало меня все больше. Казалось бы, замечательно, живи да радуйся. Да не тут-то было. В отличие от меня Фиори чувствовала себя великолепно. Приободрившаяся девочка с любопытством смотрела вокруг, успевая и изучать Подлинные цвета, и глазеть по сторонам. Подумав, как следует, я понял причину своего беспокойства. Мне рассказали столько ужасных, пугающих историй, что если объединить их, то получится, что в Приграничье смерть поджидает путника на каждом шагу. Но кто подтвердит правдивость этих баек? Боюсь, что никто... Мало-помалу я успокоился и только перестал видеть опасность в каждом цвете, как вдруг неподалеку послышалось громкое конское ржание. Мы с Фиори вздрогнули от неожиданности и замерли, как вкопанные. Неужели Мастера настигли нас так быстро? Нет, не может быть. За все время нашего пути я не видели ни одной птицы. А учитывая, что звук донесся спереди, погоня шла не по нашему следу. Ржание послышалось ближе, кто бы ни был этот всадник, направлялся он к нам. Велев девочке укрыться за деревом, я встал рядом, держа в одной руке кинжал, а в другой — кристалл с Пламенной Плетью. В лесу намного удобнее использовать творения ближнего боя, а не дальнего, те попадут куда угодно, только не в цель. Не то, что старые добрые Рассекатели, Плети, Лианы и прочие радости любителей фехтовать Подлинным цветом. Вот между деревьями мелькнуло что-то серое, и я напрягся, готовясь к схватке. Раздался громкий хруст ломаемых веток, и сквозь заросли невысокого кустарника к нам вырвался Огонек. Остановился он не сразу, сперва сделал круг, словно присматриваясь к бросившим его хозяевам, и лишь после просьб Фиори смилостивился и позволил поймать себя за узду. Пока девочка радовалось возвращению коня, я обратил внимание на несколько царапин, появившихся на его крупе, прорехам в висящих позади седла мешках и слабым следам от непонятных творений. Рассмотреть цветные отголоски оказалось нелегко. Наверное, даже труднее, чем взломать простенькую шкатулку. И все-таки я справился. Впрочем, результат мало что прояснил. Отзвуки хищной жажды и голода, предвкушения и короткая трель разочарования. Блеск огня и шелест листвы. Что соединило их и что это означало? Загадка. И почему-то искать ответ совершенно не хотелось. Судя по всему, я был прав, сойдя с дороги, хотя и не верил, что ловушки встретятся так быстро. Тем хуже для охотников. Теперь, когда у нас вновь появился конь, я посадил на него Фиори, сам предпочтя идти пешком. Торопиться, при всем желании, было нельзя. Пропустишь сигнальную нить или другой признак защитного творения и тут же сыграешь в ящик, причем хорошо, если один, а не вместе со спутниками. Прогонять коня второй раз я не стал. Если К полудню погода изменилась, с севера подул ветер, принесший из гор холод и стужу. О том, что творится сейчас на перевалах, не хотелось даже думать. Наверняка, там уже вовсю льет отвратительный, изматывающий дождь, или того хуже валит мокрый снег. Хороши бы мы были, если бы подались на север. В такую непогоду нелегко идти даже по перевалу, не говоря уже про узкие тропинки, вьющиеся по почти отвесным склонам. Ни один проводник не отправится в путь, деньги мертвецам не нужны. И погоне не составило бы труда выследить нас и поймать. Поежившись, я чуть прибавил шагу, стараясь хоть как-то согреться. Пронизывающие порывы ветра пробирались даже сквозь плотную ткань плаща. Наверное, сейчас помогла бы теплая накидка или шуба, но ни того, ни другого я прихватить не догадался, поскольку понятия не имел, что творится в Приграничье в это время года. Переведя взгляд на кутающуюся в плащ Фиори, только покачал головой. В столичных трущобах мне доводилось ночевать и на продуваемых всеми ветрами чердаках, и в каморках, а пару раз и в ледяном подвале, правда, об последних случаях вспоминать было неохота. Повезло, что жив тогда остался. Но, в общем, гладкость путешествия мало-помалу успокоила меня, убаюкав бдительность. Поэтому, когда сверху, из густой листвы, свалились две тонкие фиолетовые ленты, это стало для нас полной неожиданностью. Вставший на дыбы Огонек чуть не сбросил Фиори, пятясь назад. А я завороженно смотрел на невероятно гибкие, извивающиеся тела цветных змеек. Смотрел, пока острые клыки не скользнули по защитной завесе, и лишь тогда наваждение рассеялось. Крик девочки окончательно привел меня в чувство. Не теряя ни секунды, я полоснул кинжалом по вертким творениям. Одна успела изогнуться, пропуская лезвие мимо, второй повезло меньше. Но даже рассеченная напополам она продолжала тянуться ко мне. Ее товарка отскочила назад, но не спешила отступать, крутясь поодаль. Не собираясь гоняться за ней, я начал было вытягивать из клочьев красного Плеть, но тут огненный шар, вылетевший сзади, испепелил чересчур шустрое творение. Фиори как-то сумела спуститься на землю и, сейчас стоя рядом, высматривала, не затаились ли поблизости другие змейки. Хотя прежде мне и не приходилось сталкиваться с Тенями Смерти, но ошибки быть не могло. Тень только с виду слабая, безвредная лента, на самом деле, она крайне опасна. Мало того, что ее яд убивает почти мгновенно, так ко всему прочему взгляд крохотных золотых глаз способен отвлечь, а то и вовсе усыпить человека. Не зря фиолетовая гильдия использовала эти творения для убийств. Правда, стоил подобный заказ очень крупную сумму, зато и спастись от Тени Смерти считалось почти невозможным. По крайней мере, для обычного человека. Мастеру-то все же проще, он хотя бы видит Подлинные цвета. А если вспомнить, что эти творения могут проникать сквозь любые щели, то сразу станет ясно, насколько сильно нам повезло в схватке. Единственное, что меня беспокоило, срок жизни Тени не превышал нескольких недель. Считалось, что больше месяца без подпитки им не протянуть. Но откуда в Приграничье взяться Мастеру фиолетовой гильдии, который от нечего делать займется созданием сложных творений? Может, это один из охотников? Но откуда он знает про наши планы? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Ясно одно, теперь нужно быть настороже. Приграничье все-таки показало зубы, причем крайне ядовитые и острые. Пока я рассматривал остатки творений, Фиори успокоила Огонька, негромко прихваливая его и ласково поглаживая по шее. Мало-помалу конь перестал шарахаться от фиолетовых клочьев и даже осторожно принюхался к одному из них. А затем презрительно мотнул головой и отвернулся. Еще раз проверив защитные завесы, мы продолжили путь, но теперь намного медленнее. Сперва ничего подозрительного не попадалось, и я даже начал надеяться, что больше проблем не возникнет. Ровно до тех пор, пока не наткнулся на еле различимую нить то ли сторожевого, то ли охранного творения. Тонкая полоска синего висела над самой землей, цепляясь за траву. Лучше всего было бы повернуть и обойти творение, но оставлять странное место за спиной тоже не следовало. Поэтому мне пришлось взбираться на дерево, опасливо вздрагивая, когда подо мной похрустывали ветки. Впрочем, открывшийся через несколько минут вид того стоил. В небольшой низине, которую охраняло творение, когда-то располагался воинский лагерь. По крайней мере, выглядело это похоже. Правда, прошедшее с тех пор столетие многое изменило. От землянок остались лишь неглубокие впадины, заросшие густой темно-зеленой травой. От земляного вала, окружавшего низину — одни воспоминания. Лишь от частокола уцелело хоть что-то достойное внимания. Причем весьма пристального. Вообще-то дерево отнюдь не лучший материал для заключения в него Подлинных цветов. Отлично подходят самоцветы, драгоценные камни, осколки хрусталя и кристаллов. Немного хуже дела обстоят с камнем. Но в целом гранит, базальт или мрамор удерживают цвета достаточно долго. Следующими в списке идут металлы, и лишь затем древесина. Именно поэтому работа даже опытного Мастера не продержится и года. Вот только, судя по яркому радужному сиянию, здешний частокол выглядел так, словно цвета в него поместили всего несколько дней назад. И это посреди Приграничья! Недоумевая, я залез повыше и посмотрел внимательнее. Прошедшие годы изрядно поработали над кольями. Старое дерево потемнело, растрескалось, начало крошиться, но не рассыпалось в труху и не сгнило, защищенное от времени Подлинными цветами. Увлекшись частоколом, я не сразу обратил внимание на непонятные блестки, щедро разбросанные по низине. А когда понял, что это такое, едва удержался на дереве. Десятки Теней Смерти расползлись внутри ограды. Их тонкие извивающиеся тела слегка блестели в лучах полуденного солнца. К счастью, ни одно из творений не увидело нас, поэтому убедившись, что охранная нить охватывает только низину, я торопливо полез вниз. Надо убираться отсюда и побыстрее. Продрогшая Фиори терпеливо дождалась, пока я слезу с дерева, и только тогда спросила меня: - Что-нибудь разглядел? - Больше, чем хотелось бы. Там, в низине, полно Теней Смерти, так что надо поторопиться, пока они не заметили нас. Усиль защиту и попробуй растянуть ее на Огонька. Если Тени нападут, ему не поздоровится первому. Но, как бы мне не хотелось оказаться подальше отсюда, излишняя спешка была опасна. Борясь со страхом, я шагал вперед, оглядываясь каждую секунду в ожидании нападения. Пламенная Плеть подрагивала у меня в руке, готовая атаковать по первому приказу. Фиори попыталась было сотворить что-то на ходу, но я остановил ее. Силы девочке еще пригодятся, не стоит тратить их раньше времени. От волнения нам стало даже не до холодного ветра, который и не думал ослабевать. Прошло, наверное, с полчаса прежде, чем я поверил, что все обошлось. Низина, полная опасных творений, осталась далеко позади, а голод начал напоминать о себе. Завтракали мы еще до рассвета и, если бы не находка, давно бы сделали привал. Поэтому, как только нам встретились густые, колючие заросли кустарника, я велел Фиори остановиться. Выбранное место со всех сторон окружали надежно укрывающие от Зорких, высокие деревья. Они же немного защищали нас от порывов ветра. Большего и не требовалось. А расчистить площадку для Мастера пустяковое дело. Даже для такого недоучки, как я. Огненный шар размером с человека мгновенно испепелил узловатые кусты, не оставив и следа от них. Проведя нервничающего Огонька по выжженному проходу, я склонил ветки, перекрывая его, а затем окружил заросли сторожевыми нитями, тщательно опутав ими ближайшие кустарники. Вскоре в центре площадки разгорелся небольшой костер, жадно пожирающий старые сухие ветки. Времени на нормальный обед у нас не было, только, чтобы согреться и перекусить. Откинувшись на один тюков, тот, что помягче, я задумался, благо поводов хватало. Слухи, слухами, но что все-таки творится в Приграничье? Мы лишь едва углубились в него, а уже столкнулись с необъяснимыми загадками. Вряд ли найдется хоть один Мастер, который рискнул бы отправиться сюда, чтобы создавать и поддерживать эти творения. Но тогда каким образом они до сих пор не рассеялись? Ни в школе, ни в книгах не говорилось ни о чем подобном. И еще кое-что. Приглядевшись, я заметил некоторые отличия в витающих поблизости Подлинных цветах. Сперва, когда мы только переправились, эти изменения практически не были видны. Зато сейчас они стали намного приметнее. Вокруг нас летало множество Подлинных цветов, куда больше, чем обычно. И отдельные осколки, ленты, облачка постоянно смыкались, образовывая причудливые и диковинные формы. Краски то блекли, то будто наливались светом, то вновь тускнели. Все это происходило медленно, поэтому и стало заметно лишь во время привала, когда мы остановились. И еще порой мне казалось, что откуда-то доносится странная, чуть различимая музыка, и кто-то тихо поет. Я настолько увлекся наблюдением за цветами, что не сразу почувствовал, как дрогнула сторожевая нить. Совсем слегка, да к тому же изнутри, а не снаружи, и все же следовало проверить. Но тут меня опередила Фиори, забравшаяся в самую гущу зарослей. Натыкаясь на колючки, она ойкала, но упорно пробивалась вперед. На всякий случай, я встал рядом, осторожно прощупывая кустарник полосой соломенного. Но девочка снова оказалась первой. Радостно взвизгнув, Фиори нырнула вглубь куста, затрещали ветки. - Посмотри, кого я нашла! - выбралась она через минуту. Первой моей мыслей при виде небольшого пушистого котенка было, что мы нечаянно наткнулись на жилище рыси. Которая наверняка окажется сердита на незваных гостей. И лишь потом я пригляделся внимательнее и едва не отпрыгнул назад. Потому что на руках у Фиори сидел маленький Ловкий. Обучение будущих Мастеров включало в себя не только заучивание устройства творений и правил работы с цветов. И не только зубрежку скучных книг о созданиях. Несколько раз нам показывали зверей в действии. Для лучшего усвоения знаний, как с ухмылкой говорил учитель. А после такого зрелища было трудно не усвоить... - Что случилось? - удивленно спросила Фиори, увидев, как я медленно пячусь назад. Если бы она видела одно из устроенных для нас представлений, то не спрашивала бы. ...В просторном загоне злобно рычат три матерых пса, каждый размером с теленка. Будущие Мастера толпятся вокруг, толкаются, пробиваясь к ограде. Наставник, пристально следящий за детворой, дает знак слугам. Медленно открываются створки ворот, и на арену вталкивают небольшое существо. По сравнению со здоровенными псами оно просто крошечное. Странное смешение черт кошки и белки: длинный распушенный хвост, кисточки на ушах, изящная, грациозная походка, красивая шубка и милая мордочка. Ловкий кубарем влетает на арену и замирает при виде врагов. Те оскаливаются, неспешно обступают беднягу, заходя с трех сторон. Выражения морд у псов не предвещают ничего хорошего... - Посмотри, он ведь такой безобидный, - недоуменно произнесла Фиори. А в моей руке вспыхивает Плеть. Безобидный, говоришь? ...Кто-то из девочек всхлипывает, жалея Ловкого. Мальчишки, не обращая на нее внимания, спорят, сколько продержится создание против волкодавов. И никто не замечает жестокой усмешки на лице наставника... Момент, когда жертва превратилась в охотника, мы не уловили. Просто мелькнула серая молния, и во все стороны полетели клочки собачьей шерсти. И мяса. Но это мы поняли не сразу. Рычание и вой, поскуливание и стоны, все смешалось в один протяжный вопль. А потом клубок развалился. Целый и невредимый Ловкий сидел посреди загона, невозмутимо вылизывая испачканные лапы. Возле него лежали три громадных куска мяса, ничем ни напоминающие красавцев-псов. Нескольким ребятам стало плохо от этого зрелища. Они еще не привыкли к виду крови и распотрошенных туш. Девочки старательно отворачивались, и уже никто не пытался пожалеть бедного беззащитного зверька, который спокойно прихорашивался, вычищая шерстку от капель крови. Потом Ловкий встал, по-кошачьи сладко потянулся, изящно выгнув спину, и в гробовой тишине горделиво прошествовал обратно к воротам... Очень безобидный зверек. Очень. Если только на миг забыть, что это беспощадный убийца, способный играючи расправиться с более сильным противником. Создание. То есть то, что создано для убийства. Нам преподали жестокий, но полезный урок. Нельзя путать их с обычными животными. Они другие. Поймав умоляющий взгляд Фиори, я все же остановился. Может быть, если бы она сама видела побоище, устроенное Ловким, то не стала бы защищать этого детеныша. Но словами мне не передать те ощущения, которые мы испытали в тот день. - Пожалуйста, можно, я его оставлю? - А что скажет его мать? - запоздало придумал я ответ. - Не лучше ли вернуть его обратно, пока она не пожаловала сюда? Представь себе, как она может рассердиться. - Нет, Айрид, он один. И он очень хочет идти с нами! - поспешно добавила она, заметив мое раздражение. Словно почувствовав, о чем идет речь, зверек завозился, высунул мордочку, умильно принюхался. - Интересно, с чего это ты взяла, что он один? Неужели он сам сказал тебе? - Это не совсем слова, просто я вдруг поняла, что у него больше никого нет, и что он хочет остаться с нами, - смутилась Фиори. - Прислушайся, Айрид! Я посмотрел в глаза поднявшему голову созданию. В невообразимо притягательные изумруды, внутри которых замерли золотые искры. Подлинные цвета сами выплеснулись на поверхность, переливаясь и пылая огнем. Смутные, неясные образы появились в них. Пустота, колышущиеся клубы чего-то серого, давящие, неприятные звуки, будто гонящие прочь. Тоска или потерянность? Не ясно, все тает и расплывается. В мутной пелене загорается огонек, радость или жажда ведут к нему? Такого я не ожидал. Разумеется, это трудно было назвать речью, скорее уж мыслями или ощущениями. И все же... Отведя взгляд от ожидающего моего решения Ловкого, я посмотрел на Фиори. Увы, говорить нет слишком поздно. Она смотрела с такой мольбой, с такой надеждой, что отказать не получалось при всем желании. Да и не было веских причин для отказа. Образы чересчур расплывчаты и туманны, но одно ясно точно — зверек хочет быть с нами. Возможно, Фиори права. В любом случае, сомневаюсь, что Ловкий нападет на нас, хотя успокаиваться и доверять ему все равно не могу и не буду. - Ты поняла, кто хозяин создания? - уточнил я. - По-моему, у него вообще никого нет. - Ладно, можешь взять зверька с собой, - обреченно махнул я рукой. - Только следить за ним будешь ты. И пусть сам добывает себе еду, а не рассчитывает на нас... Я мог бы придумать еще много условий, но не успел договорить, как девочка повисла у меня на шее. - Большое-большое спасибо, Айрид! Запутавшийся в складках ее плаща Ловкий жалобно пискнул, когда Фиори зажала его между нами. Спохватившись, она отпрянула, выудила беднягу из одежды и, присев к костру, посадила на колени. Обласканный зверек довольно мурлыкнул и, ничуть не стесняясь, устроился поудобнее. Откинувшись на мешок и жуя согретое вяленое мясо, я с интересом рассматривал создание. Золотисто-рыжий детеныш спокойно помещался на двух ладонях девочки. Пригревшись, он прищурил изумруды глаз, но увенчанные красивыми пушистыми кисточками уши постоянно ходили из стороны в сторону, реагируя на любой звук. Между прочим, отличный сторож, лениво подумал я, закончив с мясом и принимаясь за сыр. Еще бы разобраться, что ему от нас надо. Создание, у которого нет хозяина... Неизвестно как появившееся на свет. Неизвестно потому, что созданные Мастерами животные не давали потомства, по крайней мере, наследующего их способности. Впрочем, в Приграничье обычные правила, похоже, не действуют. И теперь нам придется полагаться не на преподанные знания и скудный опыт, а на интуицию и чутье. А за любую ошибку Приграничье берет плату только одной монетой — жизнью. Несколько дороговато, на мой взгляд. Передохнув еще с четверть часа, мы продолжили путь. Солнце начало понемногу пригревать, но ветер был по-прежнему наполнен холодом и сыростью. Лучше всех устроился Ловкий, которого Фиори посадила во внутренний карман плаща. Просыпаться зверек наотрез отказался и теперь сладко посапывал в тепле и уюте. Глядя на него, я поражался, до чего он похож на обычное животное. Если не знать наверняка, запросто можно перепутать. Высоко в небе летали птицы, и несколько раз я был уверен, что это Зоркие, но те не обращали на нас ни малейшего внимания. Похоже, что и эти создания чувствовали себя здесь привольно. Мне оставалось лишь удивляться, ведь лишенные своей воли Зоркие на свободе не прожили бы и дня. Отчего же тогда они преспокойно парят в вышине, словно обычные птицы? Был соблазн попробовать подчинить себе одно из созданий, но я решил не торопиться. Ошибка может дорого обойтись нам обоим. С каждым шагом вокруг становилось все больше Подлинных цветов. Они летали между кронами деревьев, вытекали из стволов и ветвей и втекали обратно. Переливающиеся, радужные полосы беззвучно скользили по листьям, сверкающие в лучах солнца осколки реяли в воздухе. Манящий, призрачный танец Многоцветья притягивал к себе взгляд, отвлекал, мешая смотреть по сторонам. Приходилось прикладывать усилие, чтобы не поддаться соблазну замереть и, не отрываясь ни на миг, наблюдать за плавным движением цветов. Вот как ползу, так и отражаю!
Мало-помалу лес поредел и вскоре закончился. Пробившись сквозь густую поросль молодых деревец, я остановился, раздумывая, куда идти дальше. Справа простирался бескрайний луг. Ветер лениво качал верхушки травы, и по зеленой глади катились широкие волны. Слева, чуть поодаль, высилась зеленая стена бора. Стройные, рослые как на подбор сосны стойко принимали на себя удары ветра. Может, в лесу будет теплее? Или хотя бы не так ветрено. Приняв решение, я направился к бору, заодно прикидывая, как далеко он простирается на запад. Ночевать в нем будет неуютно, зато ни один Зоркий нас не увидит. Но едва мы сделали всего несколько шагов, как Огонек заупрямился, не желая идти вперед. А когда я натянул поводья, конь резко дернулся назад, едва не сбросив Фиори. От тряски проснулся Ловкий, высунулся из-под полы плаща, завертел головой. Девочка торопливо соскочила на землю и, придерживая зверька, отошла в сторону. Сердито глядя на Огонька, я неторопливо принялся создавать цветную узду. Не хотелось бы пользоваться ей, но и терять время мы не можем. - Подожди, Айрид, - окликнула меня Фиори. - Ну, что там у тебя? - нетерпеливо спросил я, подходя поближе к коню. - Нам нельзя идти в лес. Услышав это, я остановился, внимательно посмотрел на девочку. В Приграничье всегда надо быть начеку. И если моя спутница что-то увидела, лучше проверить еще раз, чем лезть в ловушку. На первый взгляд, бор не выглядел опасным. По крайней мере, не более опасным, чем луг. И хотя от него веяло чем-то странным и незнакомым, чем-то темным и суровым, но точно не гибелью и не болью. Или же я ошибаюсь? - Что ты почувствовала? Я ничего не ощущаю. Почти ничего, - поправился я, когда заметил удивление на ее лице. Девочка замялась. Видно было, как она сомневается, верно ли поняла и истолковала ощущения. Наконец, ее тревога одолела нерешительность. - Снаружи он не опасен, но внутри... Внутри он враждебен ко всему чужому, так мне показалось. В этот момент Ловкий вырвался из ее рук, спрыгнул на землю и глухо зарычал, повернувшись к соснам. Выгнув спину и распушив хвост, зверек выглядел одновременно смешно и грозно. И бор, словно ответил на его угрозу. По ветвям прокатилась легкая дрожь, что-то мощное зашевелилось, заворочалось в глубине чащи. Фиори поспешно взяла зверька на руки, и тот не стал сопротивляться, послушно забравшись под плащ. - Ты права, - кивнул я девочке. - Что бы там ни было, сталкиваться с ним не стоит. Пойдем лугом, может, Мастера и не выследят нас. Я не стал добавлять, что они, скорее всего уже вошли в Приграничье. Лучше поторопиться, а не тратить время на пустые разговоры. Чем больше расстояния отделяет нас от погони, тем больше шансов обойтись без боя. Первые шаги по полю я делал осторожно, опасаясь ловушки. Огонька пришлось понукать, заставляя идти вперед, чтобы он сдвинулся с места. Коню не нравился луг, но бора он боялся еще сильнее. В отличие от него Ловкий прижался к Фиори и сразу успокоился, больше не рыча. Лишь время от времени высовывался, смотрел по сторонам и вновь прятался. Хотя мы шли на приличном расстоянии от бора, я ощущал чье-то настороженное внимание. Неприятно пристальное и отчасти враждебное. С каждой минутой оно чувствовалось яснее и понятнее. Нет, в нем не было желания напасть, но лишь до тех пор, пока мы не приближались. А вот потом нам пришлось бы туго. Странно, но, несмотря на все усилия, я не так и не смог понять, что или кто скрывался в бору. Судя по нахмурившейся Фиори — и она тоже. Но идти туда сейчас и разбираться было бы верхом глупости. Целыми остались, и то ладно. Постепенно внимание ослабло. Будто таинственному существу надоело следить за столь мелкими букашками, как мы. Довольно неприятно чувствовать себя, как на ладони, ощущать чужой взгляд и не иметь возможности укрыться от него. Лишь когда темная стена бора отдалилась к югу и осталась позади, я вздохнул с облегчением, но и не подумал ослаблять бдительность. Куда больше, чем странный наблюдатель, меня волновали охотники. Если с заставы вовремя отправили гонца, то Мастера уже переправились через Гроссфи. Стоит им послать на разведку Зоркого, и тот моментально заметит нас. Посреди луга от его взора не спрячешься. И тогда погоня без особого труда выйдет на наши следы. Эх, будь у меня кристалл с достаточно сильным маскирующим творением, может, и не пришлось бы каждую секунду коситься на небо. А так борись с волнением и шагай вперед, навстречу неизвестности. Однажды, из-под копыт Огонька метнулись в разные стороны шустрые, мелкие зверьки. То ли мыши, то ли еще какие-то грызуны. Чутко спавший Ловкий тут же встрепенулся, но так и не решился поохотиться, лишь проводил убегающую добычу тоскливым взглядом. День уже клонился к вечеру, когда кажущийся бесконечным луг, наконец, закончился. Не доходя до редкого лесочка три десятка шагов, я остановился и пристально всмотрелся в него. Между деревьями сверкали Подлинные цвета, горящие багрянцем в лучах заходящего солнца. Что-то разобрать в буйном пожаре красок было неимоверно трудно. Промучившись с полминуты, я обернулся к Фиори. - Чувствуешь впереди что-нибудь плохое? Девочка помедлила с ответом, встревоженно глядя вдаль. - Не могу разобрать. Вроде бы в глубине что-то ощущается, но очень слабо и неясно, - виновато посмотрела она на меня. Проглотив недовольство, я успокаивающе махнул рукой: - Главное, чтобы там не было той штуки, как в бору. А с остальным разберемся на месте. Вопреки моим опасениям, идти в лес Огонек не воспротивился, лишь недовольно тряхнул головой. Хорошо, если он прав и ничего особого нам не встретится. Гораздо хуже, если конь не чувствует скрытой опасности, но тут ничего не поделаешь. Придется быть готовым к любым сюрпризам, в первую очередь неприятным. Вскоре путь нам преградили несколько неглубоких оврагов, появившихся не далее как этой весной. Но на их дне текли тонкие ручейки Подлинных цветов, поэтому мы потратили почти четверть часа, чтобы убедиться, что здесь нет ловушки. Затем, будто нарочно, деревья сгрудились, заставив нас то и дело идти в обход. Поглядывая на повисшее над самым горизонтом солнце, я уже начал выискивать место для ночлега. Такое, чтобы окрестности просматривались в любую сторону, а мы сами оставались незамеченными. Тусклые солнечные лучи едва пробивались даже сквозь поредевшую листву, наполняя воздух слабым призрачным светом. Внезапно деревья расступились, и Огонек, задрожав, остановился как вкопанный. Вся поляна, от пожухшей травы до верхних ветвей, была окутана странным плетением. Обычно, когда говорят паутина, подразумевают тонкие нити, образующие плотную или не очень сеть. Но зрелище, открывшееся перед нами, лишь отдаленно походило на нее. Множество толстых, увешанных свисающей бахромой гирлянд цеплялись за ветки, за стволы деревьев, широким пологом ниспадали вниз, переплетались, покачиваясь на ветру. И хотя здесь было несколько Подлинных цветов, но преобладал один — золотой. Золото отливало пурпуром и багрянцем, жутко и одновременно красиво сияя на фоне красного солнца. Я шагнул назад, стараясь не касаться развевающейся бахромы, и пристально посмотрел в одну из нитей. Что же за паук сплел такую паутину? И каких же тогда он должен быть размеров? Нет, это невозможно. Мне никогда не встречалось описание подобного творения, ни в одной из книг, ни на одном из уроков. Отчасти оно напоминало охранную паутинку, которая обездвиживает попавшегося нарушителя. Пару раз я сталкивался с ними в особняках, наверное, потому и заметил отдаленное сходство. Словно десятки тончайших иголочек, вонзились в меня чужие приказы. Замри, подчинись, замри... Вкрадчивый и тихий, но при этом острый и режущий шепот вторгся в тишину. Встряхнувшись, я поспешно отступил, потянул за собой и замершую Фиори. Вроде бы паутинка не могла перемещаться, но на что способно это изменившееся до неузнаваемости творение, не сумел бы предсказать даже Магистр. А если вспомнить, во что, по слухам, в Приграничье превращаются даже самые безобидные творения, то не стоило испытывать судьбу, оставаясь поблизости. Фиори пришла в себя, только когда золотое сияние скрылось за ветвями деревьев. Сделав большой крюк, мы обогнули опасную поляну. Хотя вокруг быстро темнело, я не рискнул прибавить шаг. И не зря, потому что вскоре сквозь ветки показалось знакомое свечение. Поразительно, но творение было видно лишь почти вплотную, с небольшого расстояния. Стоило попятиться, как оно тут же пропадало. Из-за этого пришлось двигаться еще медленнее, чтобы нечаянно не влететь в золотую бахрому, и обходить все подозрительные места. Тем временем солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, так что пришла пора подумать о ночлеге. Рыскать по лесной чаще среди непонятных творений, вздрагивая от любого шороха и блеска Подлинных цветов, мог только сумасшедший. А я, хоть и забрел в Приграничье, себя таковым не считал. Правда, останавливаться рядом с золотыми паутинами мне тоже не хотелось. Неизвестно на что они способны, поэтому лучше отойти от них подальше. Но и посреди чистого поля не заночуешь. Наконец, выбрав место на пригорке, огражденное упавшими деревьями, я дал знак Фиори спускаться и осмотрелся вокруг. Бурелом надежно защищал нас с двух сторон, с третьей крутой — склон. Расседлав коня, первым делом я принялся за создание сторожевого творения. На этот пришлось его растянуть не только вокруг площадки, но и над ней. Если к нам пожалует гость, незамеченным ему не пробраться. После тяжелого дня работа с цветами отняла у меня последние силы, ведь каждую нить нужно было тщательно настроить, каждый узел крепко-накрепко затянуть. Опустившись с довольным вздохом на траву, я бросил взгляд на девочку и заскрипел зубами от досады. Даже с головой закутавшись в плащ, Фиори все равно дрожала от холода, зябко пряча ладошки в рукавах. С заходом солнца стало еще холоднее, так что без огня нам не обойтись. А разжечь костер означает привлечь к месту нашего ночлега всех окрестных созданий и творений, какие здесь только есть. Я прямо-таки чувствовал, как они оживятся, кто, ощутив тепло и свет огня, кто, учуяв запах дыма, а кто, заметив всполохи красного, поднимающиеся над кострищем. Но выбора не было! Отходить в глубину ночного леса, в поисках сушняка, в мои планы не входило. Там скорее найдут меня. Пришлось вновь обратиться к Подлинным цветам, благо вокруг их хватало. К хорошему куску соломенного добавилась небольшая крошечка красного. Жар огня с одного касания впился в податливую охапку, разбрасывая яркие искры. В качестве дров сошли и обломанные с деревьев ветки. Сырые, они давали густой беловатый дым, который днем был бы хорошо виден издалека. Да, ночью дым незаметен, зато яркий огонь Зоркий различит сразу же. И редеющие кроны нас не защитят. Значит, придется смириться с тем, что к завтрашнему утру охотники будут точно знать, где мы находимся. Несколько Мастеров могут, меняясь, спокойно держать достаточно большой и крепкий купол защиты, а потому двигаются они быстрее, чем мы. Остается надеяться на удачу и на то, что сегодняшней ночью в небе не будет ни одного Зоркого. При виде пламени девочка оживилась. Не дожидаясь, пока костер разгорится как следует, Фиори торопливо придвинулась к нему. Почувствовав тепло, выбрался из-под плаща и Ловкий, смирно сидевший там все это время. На всякий случай, я еще раз проверил сторожевой купол и лишь тогда позволил себе успокоиться и предаться размышлениям. Что бы нас ни ожидало завтра, сейчас мы были в безопасности. Относительной, разумеется. Загадки, которые нам встретились сегодня, гильдии не смогли разгадать за много лет. Будто само Многоцветье здесь сошло с ума, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, порождая причудливые создания и творения. И все же эти чудеса волновали меня меньше, чем загадка, сидящая напротив. Каким образом синяя гильдия сделала из Фиори Мастера всех цветов? Испокон веков считалось, что количество доступных Радужному Подлинных цветов увеличить невозможно. Сколько есть, столько есть, ничего не поделаешь. И тем ценнее становилось подобное знание. По сути, оно могло сделать своего хозяина властителем всего мира. От одной мысли о непобедимом войске, состоящем из Мастеров всех цветов, становилось страшно. Найдется ли сила, способная их остановить? Сомневаюсь... Мне много о чем хотелось расспросить Фиори. О том, чего именно добивались от нее синие. Как у них получилось наделить ее такой властью над цветами. Но я слишком хорошо помнил, какой ужас у нее вызывает любая мысль о синей гильдии. Нет, сейчас не время для такого разговора. Тут мое внимание привлек маленький Ловкий, беззаботно лежащий на коленях у гладящей его девочки. - Послушай, - обратился я к Фиори, - ты сказала, что говорила со зверьком. Что ты тогда имела в виду? - Мне показалось, что он и с тобой говорил, - удивилась девочка. - Возможно, но я почти ничего не разобрал. Если точнее, то вообще ничего не понял. - На самом деле, это вышло у меня само по себе. Я просто посмотрела ему в глаза и вдруг услышала, нет, увидела, не важно! В общем, поняла, что он хочет сказать. Словно почувствовала, как ему одиноко и страшно. Как ему хочется, чтобы о нем позаботились. Айрид, ты ведь не прогонишь его? - неуверенно добавила она, жалобно посмотрев на меня. - Нет, конечно, - покачал я головой. Пожалуй, еще днем у меня было другое мнение, но сейчас, глядя, как радуется девочка, возясь со зверьком, оно переменилось. К тому же, Ловкий уже показал себя, как неплохой следопыт. Опасность в бору он почувствовал одновременно с Фиори, хотя и проморгал позолоченные поляны. Впрочем, их проглядели мы все. - Если он тебе так нравится, пусть остается, - продолжил я. - Только следи за ним, чтобы не попал в ловушку, и не отпускай далеко от себя. На ужин у нас были все те же сушеные фрукты, остатки сыра и вяленое мясо. И хлеб, разумеется. Несколько кусочков пришлось уделить и созданию, правда, много зверьку не потребовалось. Мало-помалу пламя, порожденное Подлинными цветами, просушило ветки, и те загорелись, как следует. А учитывая, что деревья пусть и немного, но все-таки защищали нас от пронизывающих порывов ветра, возле костра быстро потеплело. Настолько, что даже кутавшаяся в плащ Фиори сдвинула его на плечи. Закончив ужинать, я лег на спину и посмотрел на ночное небо, в бездонной глубине которого медленно проступали звезды. Крохотные яркие искорки, похожие на те, что взвивались вверх вместе с клубами дыма. Тускло поблёскивающее переплетение цветных нитей расчертило черный с синим, напоминающим море отливом, небосвод на неровные квадратики. Словно какой-то рыбак занялся ловлей, только не рыб, а звезд, и забросил сеть в небо. Говорят, если поймать звезду, обретешь счастье. Правда, что-то не слышно про удачливых ловцов... Замечтавшись, я не сразу разобрал, о чем говорит Фиори. - Прости, что ты сказала? - приподнялся я. - Айрид, почему ты помогаешь мне? - напряженно повторила она. От неожиданности я чуть не свалился на землю. Две недели назад такой вопрос не удивил бы меня, но сейчас... Сейчас мне не хотелось даже думать об этом. Когда вскрывают незажившую рану, боль еще становится сильнее, чем прежде. Что же делать? Сказать правду или что-нибудь соврать? Бросив взгляд на Фиори, я увидел, что она ждет моего ответа. Ждет, потому что он отчего-то очень важен для нее. Ждет, чтобы что-то определить для себя, что-то, о чем я не имею не малейшего понятия. - Ты знаешь что-нибудь о том, что случилось десять лет назад? Нет? Тогда слушай. Десять лет назад наши родители проиграли в борьбе за власть и трон. Победитель получил корону, синяя гильдия — влияние, а мы — забвение. Фиори слушала меня, затаив дыхание. Похоже, что она и впрямь почти ничего не знала. - Тогда весь наш род по, - я запнулся, понимая, что не могу произнести вслух эти слова. Мысленно, но не вслух. - В общем, я остался один. Гильдии лишили и меня, и тебя всего, что нам было дорого. Доброго имени, семейного уюта, дома и очага. Единственное, что уцелело от наших родов — это мы. Мы, последние наследники Кустодиенов и Волпоне. Наши судьбы связаны, нравится нам это или нет. Замолчав, я подбросил пару веток в огонь, который радостно вспыхнул, получив угощение. Рассказать Фиори о том, как лишился самого дорого, что у меня было? Нет, не могу. Не выдержу тяжести этих воспоминаний. Не сейчас. Нет. - Поэтому я сделаю все, чтобы ты оказалась в безопасности. Не для того, чтобы воспользоваться твоей силой для мести или еще чего-то, как ты, наверное, думаешь. Вовсе нет. Просто, больше у меня ничего не осталось. Ни цели, ни смысла. - Получается, если бы мы не встретились, ты бы и дальше спокойно жил? - Ты здесь ни при чем! - не выдержал я. - Чем я занимался до этого? Был обычным, ладно, не совсем обычным, Радужным взломщиком! Но для чего? Просто, чтобы заниматься хоть чем-то, что позволило бы забыть о прошлом, - переведя дух, я повернулся к девочке. - А что насчет тебя? Почему ты убегаешь от гильдий? Раз уж разговор зашел так далеко, то пусть и она ответит на мои вопросы. И хотя мне казалось, что я знаю ответы, лучше будет, если Фиори подтвердит эти догадки. Или опровергнет. - Ты когда-нибудь чувствовал себя вещью? - помолчав, сказала она. - Довелось, однажды, - скривился я, вспомнив, как познакомился со Странником по имени Вегио. Если бы не он..., вряд ли бы я так удачно выкрутился тогда. - Для Магистра я была именно вещью, послушным инструментом. Одним из созданий или творений и не более того. - На синих свет клином не сошелся, - вяло усмехнулся я. Порыв эмоций, выплеснувшихся минуту назад, истощил мои последние силы. Хотелось лежать. Не спать, а именно лежать и смотреть на поразительно красивое небо. - Желтые прикончат меня сразу, едва я попаду к ним в руки. Красные, им нужны мои силы, но они вполне могут обойтись и без них, - на удивление рассудительно возразила мне Фиори. И она была абсолютно права. В боевом применении цветов красная гильдия особо выделялась своей опытностью и мастерством. Хотя в последние годы синие упорно пытались превзойти извечных соперников. Огонь и вода, две противоположности, как в природе, так и в политике. - Не знаю, что думает про меня зеленая гильдия, но фиолетовая, определенно, не станет рисковать, - продолжала девочка, - а выдаст самому сильному. И здесь она была права. Фиолетовая гильдия, самая маленькая, ее силы несравнимы с любой другой. А зеленые, со своим нейтралитетом, совершенно непредсказуемы. - Поэтому, Айрид, прошу тебя, не удивляйся моей просьбе. Я не хочу снова попасть в руки гильдий. Как бы не сложились обстоятельства, этого не должно произойти. - Хорошо, - коротко кивнул я, вороша палкой угли костра. - Здесь наши с тобой желания полностью совпадают. Ни тебя, ни меня они не получат. Обещаю. Слово Лорда. Фиори странно посмотрела на меня, но промолчала. Над поляной повисла неловкая и томительная тишина. Вроде бы все произнесено, но что-то осталось недосказанным. Что-то, что тяготит каждого из нас. Что-то, что хочется сохранить в тайне любой ценой. Даже Огонек притих, словно и на него подействовал наш разговор. И лишь Ловкий как ни в чем не бывало соскочил с колен девочки и принялся беззаботно играть со своим хвостом. Чем больше я размышлял над поведением синей гильдии, тем больше появлялось вопросов. Если бы их глава мог, то давно бы создал целое войско Мастеров всех цветов. Значит здесь есть какой-то нюанс, о котором мы не знаем. Вероятнее всего, что подобное можно сотворить далеко не с каждым Радужным. Тогда ясно, отчего синие так стремились заполучить Фиори обратно. Но на этом вопросы не заканчивались, отнюдь. Разумеется, Мастер всех цветов сильнее любого другого Мастера. Хотя бы за счет того, что он видит все атаки своего противника. И может создать любое творение, какое захочет. Но, тем не менее, он всего лишь человек. Несколько опытных Высших, пусть и с трудом, могут одолеть его. Не говоря уже о том, что сейчас девочка слишком мала, чтобы драться наравне со старшими. Ей банально не хватает сил и выносливости. Да, при поддержке других Мастеров, как это делали красные, Фиори превращается в страшное оружие. Но будь синие готовы к нападению, от заговорщиков остались бы только кости. Бой с использованием Подлинных цветов сложен и многогранен. Засада или дуэль, изматывающая осада или внезапное нападение. В каждом случае действуют иные правила, свои особенности и хитрости. В большом сражении, на которые богаты Цветные войны, один Мастер всех цветов уже не дает решающего преимущества, хотя его присутствие и важно. Если начнется война, исход определит численность и опыт Мастеров. Так отчего же тогда гильдии сплели такую паутину интриг вокруг Фиори? Отчего на ее поиски отправлено столько Мастеров и воинов? Или я чего-то не знаю про ее способности? Сегодня выяснилось, что она чувствует Подлинные цвета на большом расстоянии и может общаться с созданиями. Возможно, этим таланты девочки не исчерпываются. Не случайно, синие надели на Фиори ошейник, контролирующий поведение. После событий последних дней у меня зародилось подозрение, что подлинное ее назначение не бой. Иное. Если бы я еще знал его... Сон подкрался ко мне незаметно, будто кошка на мягких пушистых лапках. Этой ночью мне приснилась столица. Яркие огни, пылающие цвета, красочные улицы и всеобщее веселье. Большой Карнавал. Единственная ночь в году, когда стираются все различия и споры, забываются былые распри. Ночь радости и праздника. Как же я любил ее. На высоких, по крайней мере, для маленького ребенка, столбах висели фонари, ослепительно сияющие всеми цветами радуги. И Подлинными цветами тоже. Толпы гуляющих, развлекающихся людей захлестнули улицы и площади, наполнили их восклицаниями и песнями. И масками, масками, масками... Красочное разноцветье плывет, мешая рыцарей с шутами, таинственных красоток с личинами зверей, серые балахоны с яркими нарядами. Все дозволено и все возможно в этот радостный праздник. А над людскими потоками безмолвно застыли, словно стражи, сияющие фонари... Когда внезапно просыпаешься, резко вырываясь из сладких объятий постели, на несколько мгновений сон и реальность сливаются в причудливую смесь. Я отбросил одеяло, вскочил, крепко сжимая кинжал, и замер, недоуменно глядя по сторонам. Откуда здесь, в Приграничье, взялись фонари из сна? Может, я еще не проснулся? Но в левой руке до сих пор ощущалась легкая щекотка сигнала сторожевого творения. Вечером я не пожалел на него сил, и теперь оно следило не только за границей лагеря, но и за прилегающими окрестностями. И теперь творение предупреждало меня, что кто-то или что-то приближается к лагерю. Затухающие угли костра почти не давали света, лишь слабые красноватые отблески тускло ложились на траву. Но отчего-то темно совсем не было. Будто над нами горели фонари. Фонари? Я тряхнул головой, окончательно просыпаясь, и только тогда обратил внимание на яркие огоньки, неторопливо приближающиеся сквозь кроны деревьев. Принять этих странных то ли существ, то ли творений за фонари, можно было лишь спросонья. Если они и напоминали светильники, то какие-то диковинные, словно стеклодув захотел повеселиться, придав им причудливые формы. Тонкие, призрачные очертания медленно перетекали из одного положения в другое. От них не веяло угрозой и, приблизившись к сторожевому творению, они остановились, зависнув вокруг. Но на душе у меня было неспокойно. Наверное, следовало разбудить Фиори, но, посмотрев на ее счастливое лицо, я решил повременить с этим. Нащупав в кармане кристалл с защитным куполом, подошел к границе лагеря. Странные создания никак не отреагировали на это, по-прежнему не двигаясь с места. Как же их прогнать отсюда? Нападать первому глупо, оставлять рядом с нами еще глупее. Может, они только кажутся безобидными, а на самом деле опасны. Тем временем зашевелился Ловкий, спавший возле Фиори. Поднявшись, он настороженно принюхался, не сводя своих сияющих глаз с незваных гостей. Я пристально следил и за ними, и за зверьком. Наконец, тот успокоился и вопросительно посмотрел на меня. - Думаешь, они не опасны? Зверек молчал. Тогда я пожал плечами и еще раз присмотрелся к созданиям. К их легким бесплотным телам, которые двигались так, словно колыхались на слабом ветерке. На ветерке, которого не было. Опасности от них не исходило, вроде бы. Может, они и впрямь всего лишь безобидные мотыльки, обитающие в Приграничье по ошибке. Но мне в это не верилось. Как бы там ни было, рядом с нами этим светлякам не место. - Может, скажешь им, чтобы уходили, - усмехнулся я. Ловкий перевел взгляд на меня. Очень внимательный взгляд. От которого у обычного человека побежали бы мурашки по коже. - Чего смотришь? - нахмурился я. - Только не говори, что не понимаешь ни слова. Все равно не поверю. Во взгляде появилась тень раздражения, впрочем, быстро исчезнувшая. Затем Ловкий уселся рядом со мной и с любопытством продолжил наблюдать за странными светляками. - Ну, ты и лентяй, - со вздохом отвернулся я от него. И все же, что их приманило сюда? Вряд ли виноваты Подлинные цвета. Они здесь вьются повсюду, самые разные, не говоря уже про творения. Присутствие людей? Более вероятный и не самый приятный вариант. Не безобидные тогда эти светляки, светляки... Точно, светляки. А что, если их привлек догорающий костер? Наверняка этот свет виден издалека, и нет ничего удивительного, что они заметили его и собрались сюда. Что ж, значит любите свет? Этого добра у нас много... Поймать без лишнего шума и движений достаточно лоскутьев красного оказалось легко. А осторожно слепить из них небольшой огненный шарик — еще проще. И через секунду высоко в небо взвился пламенеющий сгусток. Словно стая испуганных птиц, взлетели вслед за ним непонятные создания, немедленно устремившись за огоньком. Десятки ярких пятен осветили темное небо, устроив представление не хуже, чем в ночь Карнавала. На всякий случай, я посидел еще несколько минут, убеждаясь, что создания улетели насовсем. Наконец, Ловкий не выдержал, зевнул и, неспешно вернувшись под бок к Фиори, свернулся клубочком. Поправив сторожевой купол, отправился досыпать и я. Благо, сон пришел практически мгновенно. И на этот раз сновидений не было. Пробуждение выдалось не из приятных. Утро встретило меня промозглой сыростью, от земли ощутимо тянуло холодом. Пожалуй, я бы даже не удивился, увидев иней на траве. Но, по счастью, его не было. Впрочем, на ощупь ледяная роса почти не отличалась от него. Ночью нас больше никто не беспокоил. Похоже, что те светящиеся создания удовлетворились погоней за огненным шариком, а другие местные обитатели нами не заинтересовались. Будить крепко спящую Фиори я не стал, вместо этого занялся завтраком. Веток, подходящих для костра, поблизости не оказалось, пришлось немного отойти от лагеря. До конца леса оставалось всего ничего, когда мне почудилось, что вдали что-то происходит. Заметив краем глаза неясное движение, я тут же отпрянул в сторону и укрылся за деревом. Чуть погодя, осторожно выглянул из-за него, пытаясь разобрать, что там творится. Над простирающимся сразу за лесом лугом клубился жиденький туман. В этом не было бы ничего странного, если бы он не был насквозь пронизан Подлинными цветами. Посреди луга воздух дрожал, словно в жаркий день летом над раскаленным камнем. Постепенно зыбкое марево стало сгущаться, приобретая все более четкие очертания. Туманное озеро заколыхалось, начало спадать по краям, приливая к центру. Со стороны это выглядело так, будто расплывчатое нечто впитывало Подлинные цвета, разлитые вокруг, а заодно и туман. Затаив дыхание, я наблюдал за таинственным действом, даже не пытаясь угадать, что оно означает. Через некоторое время почти весь туман истаял, поглощенный быстро мутнеющей фигурой. И хотя в предрассветном сумраке видно ее было плохо, я мог поручиться, что она отдаленно напоминает человека. Как только первые лучи солнца коснулись ее, фигура засияла яркими красками и даже, как будто стала выше и мощнее. Множество осколков и полос Подлинных цветов, вьющихся над лугом, зашевелились, пришли в неистовое движение, закружились в яростном танце. Разумеется, в Приграничье множество чудес и тайн, но отчего-то мне показалось, что такого еще не видел никто. Или почти никто. На этот раз я не стал вспоминать что-то похожее из книг. Подобного там точно не было. Мало-помалу цвета приблизились к замершей посреди луга фигуре, сузив круги. Та по-прежнему стояла неподвижно, чуть дрожа, во время очередного порыва ветра. В этот момент позади меня раздался треск сломанной ветки. Вздрогнув, я обернулся, уже зная, кого увижу. Смущенное лицо Фиори показалось из-за соседнего дерева. Не трудно догадаться, что проснувшись к рассвету и не увидев меня, девочка отправилась на поиски, которые и привели ее сюда. В утренней тиши резкий звук разнесся далеко. Таинственная фигура рассеялась, будто ее никогда и не было. Строй Подлинных цветов немедленно рассыпался, потеряв всякий порядок. Спустя несколько мгновений уже ничто не напоминало о загадочном танце и призрачном мареве. Хотя нет, воздух посреди луга еще немного дрожал, но так, что и не разберешь, мерещится тебе или нет. Впрочем, проверять это я не собирался. Хорошо, что таинственное нечто отпустило с миром дерзких чужаков, потревоживших его покой. Благодарю и за это. Я уже было пошел обратно к лагерю, когда внезапно почувствовал пристальный взгляд. Отчасти это напоминало то ощущение, что возникло вчера рядом с бором. Но только отчасти. В не было враждебной настороженности, только интерес и... любопытство? Приостановившись, я заметил, что и Фиори замедлила шаг, что-то почувствовав. - Снова то же самое ощущение? И что скажешь на этот раз? - Может, я и ошибаюсь, но он не хочет нападать. Совсем, совсем не хочет. Он давно никого не видел, из людей, я имею в виду, - поправилась девочка. Угу, как же, так мы и поверили. По крайней мере, я. В отличие от Фиори я достаточно наслышан о коварстве Приграничья. Так что верить каждому встречному, тем более ощущениям от творения, не собираюсь. - Посмотри, пожалуйста, где его силы ослабевают. Думаю, будет лучше пройтись вдоль кромки леса, чтобы в случае чего иметь возможность быстро отступить. - Я не вполне уверена, но с три десятка шагов от края луга у нас есть. - Ладно, тогда возвращаемся. Твой зверек, наверное, уже заждался нас. После короткого завтрака мы поспешно собрались в дорогу. За вчерашний день мы прошли где-то с четвертую часть пути, но это были самые тихие и относительно спокойные земли. Жаль, что в любезно предоставленной Спаде карте, в отличие от превосходно изображенной Регны, Приграничье присутствовало исключительно для красоты. Даже Старый тракт был нанесен настолько приблизительно, будто создатель карты начертил его на глазок. Потому, что ждало нас дальше, не мог предсказать никто. Ни один магистр или Лорд, поскольку они и сами не знали этого. Вопреки моим надеждам, ветер сегодня ничуть не переменился, наоборот, по-прежнему упрямо гнал холод с гор. Более того, вскоре после рассвета небо затянули косматые темные тучи. И хорошо, если пакости погоды ограничатся этим, только затяжного дождя нам не хватало для полноты счастья. Времени, чтобы переждать его, у нас нет и не будет. Погоню не уговоришь подождать. Хмуро посматривая на пасмурное небо, я не забывал глядеть по сторонам, но засаду заметил только в последний момент. В этом месте лес подался в сторону от широкой, поросшей густыми островками кустарников, влажной низины. Даже сейчас, спустя два дня после дождя, под копытами Огонька хлюпала вода. Приходилось чаще смотреть под ноги, следя за вроде бы безобидным мельтешением в лужицах Подлинных цветов, чтобы не пропустить какой-нибудь ловушки. Один раз из воды взметнулось длинная полоса синего. Взмах клинка, и распавшись на две части, она бессильно опала вниз. Неясное движение в зарослях кустарников я увидел за доли секунды до того, как два десятка черных, серых, белых размытых пятен рванулись нам навстречу. Как же у них получилось подкрасться незамеченными, промелькнула у меня мысль. Захрапевший Огонек испуганно метнулся в сторону, не обращая внимания на повисшую у него на шее Фиори. В последний момент я успел сдернуть девочку вниз, а потом создания замкнули круг. Попытавшийся вырваться из него конь попятился, когда наткнулся на оскаленные пасти, не предвещающие ничего хорошего. В отличие от него я не торопился, не суетился, замерев в напряженной позе. Фиори стояла рядом и вопросительно смотрела на меня в ожидании указаний. - Будь готова защищаться, - еле слышно произнес я, - но первая не начинай. Жди сигнала. Стая созданий не спеша стягивала кольцо, крадучись подступая к добыче. Опознать их не составило труда. Рвущие, дальние родственники волков и собак. Жестокие охотники, верные охранники. Если присмотреться внимательнее, ими можно было залюбоваться. И не удивительно, ведь Рвущие были красивы, той особой, хищной, дикой и опасной красотой, которую высоко ценят любители изысканного и смертоносного. Правда, оказавшись лицом к лицу с этими милашками, большинство этих людей упали бы обморок. Уж больно опасна эта красота. Обманчиво медленные движения, кривая усмешка, больше похожая на оскал, наморщенный нос, чутко ловящий любые запахи. Шерсть гладко прилизана, разве что немного встопорщена вдоль хребта. И еще лоснится от пропитывающих ее Подлинных цветов. А в горящих даже при свете дня глазах, отражаются жажда убийства и наслаждение от вида загнанной добычи. - Может, стоит поставить купол? - не выдержала Фиори. Я коротко мотнул головой. Стая пока не нападает, видимо, чувствуя, что им попалась необычная добыча. Нам это только на руку, ведь кристаллов с защитным куполом всего два. И неизвестно, будет ли у нас возможность наполнить еще хоть один. Но было еще кое-что. В разлитых вокруг Подлинных цветах ощущалось что-то неясное и расплывчатое. Стоит начаться бою, и его отголоски тут же заглушат любые следы. Прищурившись, я мысленно потянулся к слабым разводам, колышущимся на ветру позади созданий. Требовалось коснуться их, но очень осторожно, чтобы не разрушить и без того быстро затухающие отзвуки. Если это и были нити, с помощью которых управляли стаей, то очень тонкие. И все же мне удалось уловить смысл отданного приказа. Очень простого приказа. Убить. Убийство и есть цель, ради которой создали Рвущих. Излюбленная и наиболее близкая по духу цель. Будь это другой приказ, я бы попытался изменить его. Но не такой... Бесполезно запрещать: Гончим — гнаться, Зорким — выискивать, Ловким — красться, а Рвущим — убивать. У каждого создания есть главное предназначение, являющееся его сущностью. Бороться с ним не имеет смысла. Любопытно другое, если Синие относились к Фиори, как к созданию, то каково ее предназначение? Впрочем, сейчас не до того. Завертев головой, я нашел взглядом вожака. Чуть более крупный, чем остальные, зверь ответил мне уверенным и многозначительным рычанием. Уже сообразивший, что бежать некуда, Огонек попятился к нам. Улучив момент, я накинул ему на шею цветную узду. Не хотелось опускаться до такого жесткого творения, но, боюсь, другого выхода нет. Стоит коню еще раз подвести нас, и этот раз станет последним. Не дожидаясь, пока создания подойдут вплотную, я подсадил девочку на Огонька, а потом быстрым движением сам вскочил в седло. - Создавай Плеть или Рассекатель, - велел я, пристально следя за стаей. - Кристалл с куполом пока не трогай, может, без него обойдемся. Все равно надолго он Рвущих не задержит. Когда много лет назад Мастера занимались этими созданиями, основной их задачей было получение превосходных орудий против обычных людей, пусть и снаряженных кристаллами. И у них получилось. Вот бы сюда сейчас этих Мастеров, на наше место, чтобы по достоинству оценили плоды своих трудов. Самый смелый или самый неопытный зверь вышел из общей линии, шагнул вперед, угрожающе рыча. Спустя миг в него попала увесистая капля синего, в глубине которой чуть заметно мерцали золотые и бирюзовые огоньки. Рвущий повалился на землю, но на его место тут же встал другой. - Не трать зря силы, - одернул я Фиори. - Всех не перебьешь.
Наверное, мы могли бы уничтожить всю стаю, но это не требовалось. Главное, вырваться из смыкающегося кольца и отбить у зверей всякое желание гнаться за нами. Еще одно создание попробовало подкрасться на расстояние прыжка. Дав знак девочке, чтобы не она не спешила, я быстро скатал небольшой огненный шарик и метнул в зверя. Раздался яростный вой, когда языки пламени цепко впились в шкуру Рвущего. Напрасно тот катался по мокрой траве, пытаясь сбить огонь. Остальные звери отпрянули назад, но не отступили. Похоже, в отличие от большинства хищников, недолюбливающих огонь, они его хоть и не любили, но и не настолько боялись, чтобы обратиться в бегство. Им же хуже. Я едва заставил Огонька сдвинуться с места и приблизиться к напрягшимся Рвущим. Коня ощутимо колотило от страха перед созданиями. Все было в порядке, пока мы не направились к лесу. Тогда звери сразу пришли в движение. Они не хотели нас туда пускать, а значит именно туда нам и надо. - Приготовься, - сказал я и послал мысленный приказ цветной узде. Огонек вздрогнул, почувствовав, как та плотно прижалась к коже, подавляя всякое сопротивление. Секундная дрожь, и он без малейших колебаний направился к виднеющемуся на севере лесу. Поняв, что добыча ускользает, стая сорвалась с места. Звери, преграждающие нам путь, угрожающе оскалились и приготовились к прыжку. Время словно замерло, чтобы пуститься вскачь. Повинуясь узде, Огонек перешел на галоп, послушно несясь вперед. Из трех оказавшихся перед нами Рвущих два отпрянули, не рискнув оказаться под копытами. Но один вытянулся в отчаянном прыжке, стремясь добрать до шеи коня. Его жемчужно-белые клыки одинаково легко могут разорвать плоть, доспехи, цвет. Им нет разницы, что рвать, главное, добраться до жертвы. Легким движением руки я заставил Плеть обвиться вокруг шеи зверя и отбросил его далеко в сторону. Сзади донеслись хлопки ударов Рассекателя. Оборачиваться я не стал, полностью доверяя Фиори. Уж она-то точно не даст стае приблизиться на расстояние прыжка. Тем более что разрыв увеличивался с каждой секундой. Несколько Рвущих, сумев выйти вперед, попытались обойти нас с боков. Не дожидаясь, пока за них возьмется Фиори, я швырнул в них два наскоро слепленных пламенных шара. Один зверь увернулся, успев распластаться на земле, а вот второй сам влетел в огонь. Впрочем, его короткий страдальческий вой скоро прервался. Создававшие Рвущих Мастера не так уж и хорошо защитили их от Подлинных цветов. Все-таки основной мишенью созданий должны были стать люди, которым недоступно Многоцветье, а не Радужные или тем паче Мастера. Когда до быстро приближающегося леса осталось всего ничего, стая резко остановилась, будто налетев на невидимую стену. Замерев, как вкопанные, они сели полукругом и протяжно завыли, задрав морды к пасмурному небу. В этот момент мы влетели под сень деревьев. Упорно продиравшийся сквозь ветки Огонек так и продолжал бы путь, если бы я не дал сигнал узде освободить его. Но даже тогда ошалевшему от страха коню потребовалось время, чтобы понять, что опасности нет. По крайней мере, поблизости. Обернувшись, я убедился, что Рвущие не бегут за нами, а по-прежнему сидят на лугу, пристально следя за нами. Неужели, надеются, что мы вернемся к ним? Если так, то стаю ждет большое разочарование. Вновь встречаться с ними у меня нет ни малейшего желания, так что сделаем крюк побольше, глядишь, и не выйдут звери на след. Мало-помалу успокоившийся Огонек обернулся, виновато посмотрел на меня с плохо прикрытой обидой в глазах. Поддавшись мимолетному приступу жалости, я потрепал его густую гриву и, склонившись, шепнул на ухо: - Ну, извини, извини, только сам ты виноват. Не увязался бы за нами, не пришлось бы тебя, дурака, приструнивать. Конь внимательно слушал меня, склонив голову, потом вновь бросил пристальный укоряющий взгляд. Мол, а кто бы вас тогда от Рвущих вывез? А, хозяин? Но мне было уже не до мысленных игр, все мое внимание занимал лес, в котором мы очутились. Под копытами негромко шелестели пожелтевшие листья. Здесь, западнее Гроссфи, осень начинается раньше, чем в теплой и уютной Регне, надежной прикрытой горами от неистовых и злобных северных ветров, прилетающих с ледяных морей. Все вокруг нас казалось спокойным, но при этом что-то беспокоило меня. Покосившись на Фиори, я увидел, что девочка замерла, полностью погрузившись в плывущие рядом облачка Подлинных цветов. Значит и она что-то почувствовала. Прошло несколько минут, прежде чем ее взор прояснился. - Ничего не понимаю. Такое ощущение, что опасность рассеяна повсюду, и спереди, и позади, и под нами. Но стоит присмотреться, как все тут же расплывается и исчезает. Получается, не зря Рвущие отстали, побоявшись входить в лес. С другой стороны, у нас особого выбора не было, а сейчас и подавно. Не возвращаться же назад. - Держи купол наготове, - принял я решение, одновременно проверяя, что все кристаллы под рукой. - Если что, используй его сразу же. Неожиданно из-под полы плаща выбрался взъерошенный Ловкий. В горячке бегства я совсем позабыл о нем, а он только сейчас осмелился высунуть нос наружу. Наверное, как кошки не дружат с собаками, так и Ловкие враждуют с Рвущими. Сообразив, что, когда поблизости целая стая врагов, делать ему снаружи нечего, зверек преспокойно переждал опасность под плащом, прижавшись к хозяйке. Теперь Ловкий вертел головой, старательно прислушивался к каждому шороху, ни на миг не прекращая вертеть ушами. Глядя, как забавно трясутся кисточки, я едва удержался от неуместного смеха. Беспокойство нарастало с каждым шагом. Чего могла испугаться отнюдь не маленькая стая Рвущих? Стаи других созданий? Но тогда мы бы уже давно заметили их следы. Любое создание искажает Подлинные цвета, оставляя после себя пусть и слабые, но различимые отпечатки. Ловушек? Но отчего мы их до сих пор не заметили? В напряженном поиске признаков опасных творений основное внимание уделялось наиболее часто используемым в них Подлинным цветам. Синему, красному, желтому, болотному, фиолетовому, черному. Зеленый я догадался проверить, лишь наткнувшись взглядом на странные переплетения его нитей. По большей части они располагались довольно высоко, в кронах деревьев, а то и у самых верхушек, где заметить их можно только случайно. Странными переплетения были потому, что сильно напоминали лианы, растущие в столичных оранжереях и садах. А это наводило на определенные подозрения. Разумеется, каждая гильдия старалась утаить секреты своих творений. Лучше всего это удавалось у Фиолетовой, за счет небольшого числа состоящих в ней Мастеров. Мало отставали и другие, Синяя, Красная, Желтая, но была одна, резко выделяющаяся из общего ряда. Зеленая. Наверное, никакая другая гильдия не сравнится с ней по загадочности. И сейчас мы, несомненно, столкнулись с чем-то из запасников их творений. Если бы еще знать с чем... Книг с описаниями некоторых творений Зеленых существует всего несколько штук. Коротких, с неясными фразами и расплывчатыми определениями. Да и те фолианты хранятся в личных библиотеках Магистров и наиболее опытных Высших. Прочим Мастерам и обычным людям остается лишь гадать и придумывать объяснения такой скрытности. Самые бредовые, а потому наиболее вероятные. Но вспоминать мне их совершенно не хотелось. Зато теперь я знал, на что обращать особое внимание, а потому заблаговременно увидел длинную, гибкую, свисающую с ветки лиану, безвольно покачивающуюся на ветру. Фиори осторожно коснулась моего плеча, одними губами, беззвучно, произнеся: - Опасность. Впрочем, предупреждение мне не требовалось, я и сам ясно видел четкий колючий ореол хищного выжидания. Оглянувшись, заметил, что позади свободно болтается еще одна зеленая лиана. Но ведь всего секунду назад ее там не было. Нет, возвращаться назад поздно, да и бессмысленно, нас все равно не выпустят просто так, будем прорываться вперед. В моей руке согласно вздрогнула Огненная Плеть, заранее предвкушая праздник схватки. Огонь обожает расправляться с растениями, деревьями, всем, что растет в земле. Но, может, получится обойтись без боя? Увы, не получилось. Стоило мне тронуть поводья, направляя Огонька в обход подозрительной лианы, как лес мгновенно пришел в движение. Переплетения зеленых нитей рассыпались на отдельные плети, стремительно обрушившиеся на нас. Две лианы пронеслись перед самым моим лицом, третью рассек кинжал. Еще одна кончиком зацепила круп коня, полоснув не хуже клинка. Огненная Плеть ударила ее, но не разрубила, а только отбросила. Не дожидаясь моей команды, Фиори крепко сжала в ладони кристалл. Вырвавшееся из него облачко заклубилось вокруг, быстро увеличиваясь в размерах. А затем со звоном сгустилось, принимая форму купола, надежно укрывшего нас от хищных лиан. Напрасно те упорно бились о переливающуюся завесу. Она легко отталкивала их, не позволяя проникнуть внутрь и нисколько не поддаваясь яростным ударам. Едва на нас напали, Ловкий тут же выбрался из под плаща и проворно вскарабкался на плечо к Фиори. Чувствовалось, как ему хочется бежать прочь отсюда. Вряд ли этим плетям удалось бы поймать его. Ловкий он и есть ловкий, гибкий, быстрый и проворный зверек. Растениям за ним не угнаться. Но, несмотря на страх, он остался с хозяйкой, испуганно вертя головой по сторонам. Переведя дух, я присмотрелся к странным лианам повнимательнее, недоумевая, отчего Огненная Плеть не смогла рассечь их. Вот очередное творение, удивительно похожее на живое растение, замерло неподалеку. Длинный жгут зеленого, сплетенный из нескольких нитей, плотно обвивающих центральный ствол. Но внутри каждой сияют яркие огоньки разноцветных осколков. Синего, бирюзового, золотого, болотного и, невероятно, красного! Но как огненный цвет уживается с растительными? Почему не сжигает, не разрушает, а наоборот защищает от подобных ударов? Я еле справился с не вовремя проснувшимся любопытством и присоединился к Фиори, торопливо поправляющей завесу. Защитный купол довольно сложное для хранения в кристалле творения, особенно, если его создавали неопытные Мастера. Поэтому сейчас в нем появилось несколько крохотных прорех, которые спешно закрывала девочка. К счастью, мы закончили с этим до того, как разозленные лианы добрались до дыр в завесе. Убедившись, что защита в порядке, я окинул взором разбушевавшийся лес. Нужно убираться отсюда и побыстрее. Перемещать купол было довольно легко, просто внимательность и сосредоточенность, сложенные с опытом. Разумеется, эта доля досталась Фиори, ее хотя бы учили этому. Я же следил за качающимися вокруг лианами, стараясь не приглядываться к мечущимся в глубине леса теням. Только новых противников нам не хватало. Впрочем, пока ничего страшного не происходило. Мало-помалу мы продвигались к границе леса, вот уже вдали замаячили просветы между деревьями. Как вдруг Огонек пошатнулся, словно споткнувшись на ровном месте. Достаточно было просто взглянуть на рану, оставленную лианой, чтобы понять, что в нее попал яд. Следовало ожидать чего-то подобного, слишком уж хорошо все складывалось. Досадливо скривившись, я спустился с коня. Яда недостаточно, чтобы убить Огонька, но хватит, чтобы обессилить. Придется нам день другой походить пешком. Будто сообразив, что добыча уходит, лианы усилили напор. Мы с Фиори быстро охладили их пыл, выпустив несколько простых, но довольно неприятных творений. Как выяснилось, сетки из красного действуют куда лучше, чем простая Огненная Плеть, поскольку цепко обхватывают жертву и затем начинают постепенно прожигать зеленые побеги. Те, быстро поняли, что дело плохо, и перестали испытывать купол на прочность, держась на расстоянии. Наконец, лес закончился, и мы вышли на опушку. Позади остались разъяренные лианы, хлещущие по деревьям в бессильной злобе, дергающиеся в чаще тени, колышущиеся переплетения зеленого. Вздохнув с облегчением, я порадовался благополучному исходу. В конце концов, рана Огонька неопасна, а избавиться от стаи Рвущих и пройти через непонятный и довольно опасный лес без потерь, дорогого стоит. Краем глаза я заметил подозрительный блеск вдалеке. Обернулся и замер, чувствуя, как холодеет в груди, холодеет, словно внезапно наступила зима. На северо-востоке, сотнях в четырех шагов от опушки, прежде скрытый деревьями, скакал отряд Мастеров. При виде нас они замедлились, останавливая коней и быстро спешиваясь. Фиори вздрогнула, отшатываясь мне за спину. Поразительно, с неожиданным равнодушием подумал я, в бою с творениями или созданиями девочка была спокойна и рассудительна. Но стоило ей увидеть гильдейцев, как она сразу превратилась в испуганного ребенка. В отличие от хозяйки Ловкий наблюдал за охотниками с любопытством, ничуть не опасаясь их. Это и привело меня в чувство. Бежать не имело смысла, погоня все равно настигнет нас. Значит, надо использовать время с пользой. На всякий случай я отошел от леса подальше, не хватало еще, чтобы в самый неподходящий момент лианы напали сзади. Оставив лошадей, спутанных цветными веревками, Мастера неторопливо сокращали расстояние. Они не спешили сближаться, поэтому я занялся защитой. Того, что было достаточно против клыков созданий и средних сил творений, будет мало в схватке с боевыми Мастерами. Сперва я один вплетал в завесу невесомые, похожие на кружева узоры, потом ко мне присоединилась Фиори. Она все же справилась со страхом, по крайней мере, сейчас лишь легкая дрожь в руках выдавала ее волнение. - Помнишь свое обещание, Айрид? - негромко, будто нас могли подслушать, произнесла Фиори. - Сдержи его. Я помедлил с ответом, глядя, как ее тонкие пальчики ловко плетут сложнейший узор. - Я уже дал слово Лорда, так что не беспокойся. Сдержу. А ты не смей отчаиваться. Вспомни все, чему тебя учили, и примени эти знания! Фиори вздрогнула, как от удара, бросила на меня короткий, пронзительный взгляд и молча отвернулась, ничего не ответив. Тем временем охотники подходили все ближе... Многие Мастера владеют недостаточно большим числом Подлинных цветов, чтобы создавать сложные творения. Но гильдии давно нашли способ, отчасти исправляющий этот недостаток. Охотников было семеро. Одно из самых надежных построений. Атакующая тройка, защищающая тройка и лидер, командующий отрядом. Каждый занимается своим делом, выполняя то, чему его обучили. Справиться с ними может только другой отряд. А нас назвать отрядом нельзя даже с натяжкой. Даже с очень большой натяжкой. В глубине души я надеялся, что они попытаются договориться с нами, опять последуют предложения сдаться. Но этого не произошло. Просто сверкнул яркий огонек, и темный сгусток Факела расплескался по завесе багровым пятном. Крохотные язычки пламени, злобясь от бессилия, медленно стекали по куполу. Наблюдая за ними, я вдруг понял, что абсолютно спокоен и готов к схватке... - Взгляните на огонь, - торжественно говорит учитель. Посреди зала разом вспухает шар пламени, длинные языки жадно лижут закопченный потолок, роняют искры на вычищенные гранитные плиты. - Многие боятся огня, называют его символом разрушения. Но для нашей гильдии, огонь — самая сильная грань красного. Чувствуете эту ярость и голод? Вот подлинное отражение войн, осад, сражений и битв. Вы не должны поддаваться огню, наоборот, одолев, направьте его туда, куда вам нужно. И помните, не бой должен управлять вами, а вы — боем... Провожая взглядом быстро гаснущие клочки красного, я окончательно вспомнил, что и меня учили сражаться. Пусть мало, пусть нам в гильдейской школе преподавали лишь основы, но сейчас каждое творение может оказаться решающим. И без того пасмурное небо нахмурилось еще сильнее, словно маленький ребенок, собирающийся разреветься. Ветер срывал с деревьев последние листья, безжалостно оголяя темные ветки. А по лугу, по только начавшей жухнуть траве, уверенно шагали охотники, а если точнее, хладнокровные убийцы. С рук Фиори одним за другим слетали самые разные творения. И отливающие фиолетовым пламенем Факелы Возмездия, и крупные капли синего, смешанные с бирюзовым, голубым и золотым. Жгуты белого, свитые вокруг синего, которые за миг до столкновения превращали воду в ледяное копье. Устремлялись похожие на щупальца струи синего, в глубине которых виднелись зеленые нити. Взмывали к небу, чтобы вскоре обрушиться на врагов, десятки шаров синего, в которых плескались черные осколки. Фиори применяла и творения красной гильдии, те, что узнала за время боя в столице. И творения синей гильдии, выученные наизусть. Но купол охотников лишь изредка вздрагивал, по-прежнему надежно защищая своих создателей, словно бушующие потоки цветов обрушивались не на него. А ведь Мастера еще и отвечали. Хотя их атаки не отличались разнообразием, Факелы да Шары, иногда Копья, но гильдейцы брали верх количеством. Наша защита трещала по швам. Завеса расползалась, истончившись до того, что едва выдерживала удары огненных шариков. Наконец, Фиори пришлось прийти мне на помощь, один я уже не успевал восстанавливать купол. Быстрыми, заученными движениями она вытянула коричневые и синие нити, вплела на место дыры узор, разрушающий Факелы. Добавила туда же красные полосы, впитывающие пламя. Стянула зеленым, пронизывая все слои. И тут же повернулась правее, где возникла очередная прореха. Пока мы метались из стороны в сторону, торопливо латали купол и затравленно огрызались, Мастера приблизились настолько, что можно было различить их лица сквозь переливающийся, искрящий при ударах купол. Спокойные, уверенные лица людей, делающих привычную работу. И вместе с этим, я заметил любопытную вещь. Подлинные цвета, реющие над травой, скапливались вокруг завесы, то и дело пробуя защиту на крепость. Мастера будто стояли посреди бурлящего пруда, быстро выходящего из берегов. При виде этого мне вспомнилось странное поведение цветов утром, тоже на лугу, правда, другом. Таинственный бор, враждебно следивший за нами вчера. Между ними было что-то общее. Мы уступали охотникам, как в защите, так и нападении. Уступали, как в опыте, так и выносливости. И их было больше. Вдвоем нам не выстоять, ясно и отчетливо осознал я. Но, может, удастся выровнять условия? Если бы сделать так, чтобы Мастера оказались между двух огней... Если бы сделать так... Очередной Факел, пробившийся через редкие сети, расставленные перед нами, сотряс купол. Нужно торопиться, пока мы не окончательно выдохлись. Я осторожно коснулся плеча Фиори. - Есть идея. Сможешь, хотя бы на миг пробить их купол? Закусив губу, Фиори прищурилась, всматриваясь в плывущие по завесе врагов узоры. - Наверное, смогу, но..., - замялась она, не прекращая латать защиту, - мне потребуется время и потом, вряд ли я смогу сражаться дальше. - Не страшно, - покачал я головой. - Если ты не справишься, то другого шанса у нас не будет. Так что постарайся, прошу тебя. Оставив купол без поддержки, Фиори сосредоточилась на создании необходимого творения. Пошарив по кармашкам, она выгребла оттуда пару кристаллов, печально посмотрела на них и решительно кивнула. Несколькими уверенными, быстрыми движениями сгребла охапку синего и пригоршню белого. Не забыла о красном, соломенном и алом. Чуть посомневавшись, ухватила ленту желтого и пару осколков черного. На несколько мгновений я позабыл обо всем на свете, завороженно следя за ней. Не каждый день становишься свидетелем того, как Многоцветье порождает затейливые, немыслимые по сложности плетения и формы. А учитывая обстоятельства, может, и не увидишь больше такого. Быстро, с обманчивой легкостью подготавливаемые творения обретали реальные очертания. Полыхнуло Огненное Копье, неохотно смиряя свой гнев и упорно порываясь брызнуть цепким, жадным до пищи пламенем. Вокруг него соткались сперва расплывчатые, но постепенно проявляющиеся, уже знакомые мне обвитые белым синие копья. Но этим Фиори не ограничилась, взявшись за последнее и, похоже, самое сложное творение. Только тогда я спохватился, поспешно начав осуществлять свою часть замысла. Мне, в отличие от девочки, столь мудреные и замысловатые творения были неизвестны. Зато простых огненных шаров я мог наделать и удержать сколько угодно. По крайней мере, с два или даже три десятка точно. К тому моменту, когда Фиори закончила создавать и соединять творения, своего часа дожидались уже двадцать семь шариков, с клокочущим внутри пламенем. - Готово, - выдохнула девочка. Несмотря на прохладный ветерок, с ее побелевшего лба ручьями тек пот. - Тогда начинай на счет три. Раз..., - и неполных три десятка моих творений понеслись к встревожившимся Мастерам. - Два, - Подлинные цвета, скопившиеся вокруг купола, вскипели, поскольку удар был направлен на них, а не на людей. - Три! - и Фиори атаковала. Не терявшие времени охотники успели развернуть полотна сетей, принявшие на себя первый удар. Зашипев, испарились льдинки, но следующее наше творение без труда прошло сквозь сети. Очертания купола поплыли, когда в него врезалось Огненное Копье. Перенасытившаяся красным завеса не смогла удержать скрытое до поры творение. Разглядеть его у меня не получилось. Мелькнул короткий ослепительные росчерк, пронзающий ослабевшую защиту, и раздался громкий хлопок лопающегося купола. Ошарашенные столь мощной атакой Мастера бросили все силы на то, чтобы закрыть образовавшуюся дыру, позабыв о бурлящих вокруг Подлинных цветах. Завеса не выдержала сразу в нескольких местах, и блестящие, будто расплавленное стекло, потоки хлынули прямо на людей. Я успел заметить, как отбросило неудачника, попавшего под атаку Подлинных цветов, как попятились остальные, судорожно укрепляя личные коконы защиты. А потом клубы густого тумана непроницаемым покровом окутали охотников. Лишь мелькали во мгле размытые силуэты, отчаянно машущие руками. Впрочем, с каждой секундой их становилось все меньше. Порой до нас долетали едкие брызги, с яростным шипением высыхающие на нашей завесе. Та кое-как держалась, но чувствовалось, что это ненадолго. Наконец, туман рассеялся, также внезапно, как и появился, и мы увидели, чем закончилась схватка. Нелепо изломанные тела устилали дымящийся круг, залитый тонким слоем Подлинных цветов. Все было кончено за считанные минуты. Со звонким хлопком наша завеса лопнула, последние удары порядочно истощили ее, лишенную подпитки. Несколько мгновений я остолбенело смотрел на открывшееся зрелище, а затем поспешно заставил Фиори отвернуться. - Все в порядке, просто стой здесь и не оборачивайся. Тебе не стоит это видеть, - сказал я и направился к месту гибели отряда. Остановился в десятке шагов от беспокоящихся, тревожно колышущихся цветов, вдохнул поглубже и только тогда позволил себе вглядеться в то, что осталось от Мастеров. Смерть от Подлинных цветов редко бывает милосердной или прекрасной. Гораздо чаще она жестока и безобразна. Слишком велика сила Многоцветья. Слишком страшна. Густеющие волны, прозрачные как стекло, мерно вздымались над бездыханными телами. Каждое прикосновение сдирало толстый слой плоти, будто растворяя ее. Кое-где уже расплывались красно-розовые пятна. Передо мной лежал Мастер, которому почти удалось вырваться из смертоносной хватки цветов. Его лицо было мне знакомо, мы вместе учились в школе гильдии. Старше меня на год парень грезил о стезе боевого Мастера, уверенно идя к цели. Похоже, на его прилежание обратили внимание, раз включили в состав отряда охотников. Чуть приоткрытый рот застыл в гримасе боли, расширившиеся глаза недоуменно смотрели в небо, словно вопрошая, отчего так нелепо оборвалась жизнь. Мы не были дружны, просто сверстники, но сейчас мне вдруг стало больно видеть его таким. К этому ли он шел, для этого ли прилагал усилия, чтобы глупо и бессмысленно погибнуть в безжалостных землях Приграничья? Раз, и нет человека, и рассыпались в прах его бережно лелеемые мечты. Два, и его тело растворится, щедро напоив убившее отряд творение. Три, и по прошествии многих лет уже никто не вспомнит молодого, возможно талантливого Мастера. Позади послышался шорох шагов, и я, вздрогнув, обернулся, крепко стискивая кинжал. Передо мной стояла бледная, как снег, Фиори. Я запоздало попытался заслонить от нее неприглядную картину, но в застывших глазах девочки уже отражалась медленно растекающаяся по выжженному кругу кровь. В затянутом свинцовыми тучами небе сухо кашлянул гром. Мелкие капельки дождя повисли туманом над лугом. - Айрид, помнишь, ты спрашивал, почему я так боюсь вновь попасться гильдиям? - бесцветным голосом спросила Фиори. Внезапно подувший сильнее ветер растрепал ее длинные оранжево-золотистые волосы, распахнул плащ, но девочка, словно и не почувствовала пронизывающего холода. Может оттого, что от нее веяло ледяным отчаянием. - Магистр действительно считал меня вещью, орудием, но это еще не самое страшное. Гораздо хуже было то, какое орудие он хотел из меня сделать. Орудие убийства. Магистр хотел, чтобы я получала от этого удовольствие, наслаждалась этим, - голос Фиори сорвался, она пошатнулась, но все же сохранила равновесие. Словно очнувшись от сна, я подошел к ней, поправил плащ, осторожно взял за плечи, чтобы увести подальше. Против ожиданий Фиори ничуть не сопротивлялась. Напоследок я не выдержал и оглянулся. Под моросящим дождем красные потеки быстро растекались по земле, смешиваясь с грязью и превращаясь в бурую жижу. Пугающая картина. Но если бы не последняя атака, сейчас на земле точно так же лежали бы наши тела. Простое правило любой войны. Или ты, или тебя. - Понимаешь, - всхлипнула девочка, покорно позволяя мне отвести себя обратно, - ведь я сбежала от синих и надеялась, что мне не придется больше сражаться и... А в итоге, я стала именно такой, какой меня хотел сделать Магистр, - с этими словами Фиори уткнулась мне в плечо. В растерянности я остановился, не зная, что сказать в ответ. Мне никогда не приходило в голову ничего подобного. В школе учили по-другому. Сражение — это праздник для воина, счастье для боевого Мастера. Там, на поле боя, именно мы правим балом, определяя исход схватки. Не то, чтобы я и впрямь верил в это, особенно после предательства гильдии, но, тем не менее, эти убеждения отложились глубоко в памяти. До чего же фальшиво выглядели они сейчас! - Ты не права, Фиори, - мягко произнес я, с трудом подбирая слова. - Если ты плачешь, значит, не стала орудием убийства. Иначе бы тебя уже не волновали ни погибшие Мастера, ни кто-то другой. Поверь мне, уж я-то на таких нагляделся. Девочка мотнула головой, но промолчала. - К тому же, их убила не ты, а Приграничье. Пусть при нашем участии и все же. В противном случае прикончили бы они нас. И поверь, не испытали бы ни малейших угрызений совести. Потерпи еще немного, - убаюкивающим тоном добавил я. - Пока мы не доберемся до Комтии. Там мы будем в полной безопасности. И тебе больше не придется ни с кем сражаться. А сейчас приведи себя в порядок. Не стоит здесь задерживаться. Проводив взглядом, направившуюся к Огоньку Фиори, я всмотрелся в окружающие нас Подлинные цвета. Почти на всех виднелись отражения кроваво-красных пятен. Только этого нам и не хватало. Теперь все хищники в округе будут знать, что здесь есть, чем поживиться. Кони охотников сбежали, сумев порвать наложенные путы. Может быть, они и отвлекут на себя часть созданий, но вскоре зверье пожалует сюда. Словно вторя моим печальным раздумьям, издалека донесся вой Рвущих. Кто-то уже начал охоту. Тем временем Фиори немного пришла в себя, кажется, даже капельку приободрилась. Сейчас она поглаживала Ловкого, который встревоженно оглядывался, прислушиваясь к каждому шороху. Похоже, он тоже чувствовал, что отсюда пора уходить и побыстрее. Увы, быстро не получилось. Из-за яда лиан Огонек сильно прихрамывал, стараясь не наступать на больную ногу. Ему хватало наших мешков, так что еще и седока, даже такого легкого как девочка, он бы не выдержал. Сам я, хоть и устал, мог шагать быстрее, но приходилось подстраиваться под Фиори, еле ковыляющую по мокрой траве. Капюшон болтался за спиной, и бисеринки капель в ее волосах блестели, словно диадема. Каждую секунду я ожидал услышать торжествующий вой стаи Рвущих. Отбиться от них будет нелегко. Оставалось надеяться, что создания предпочтут поохотиться на лошадей, более слабую добычу, чем Мастера. Стоило мне заметить подозрительное движение вдалеке, между деревьями, как туда отправился небольшой огненный шарик. Послышался короткий вопль и шум убегающего зверя. Позади, на месте боя, раздавалось злобное рычание и вой. Видимо, хищники уже добрались до тел. Как бы ни было сильно то творение, убившее Мастеров, с несколькими стаями ему не управиться. Сколько-то они обязательно урвут. Такая у них природа.
Мало-помалу я успокоился, даже позволил себе немного сбавить шаг. Поверил, что нами создания не заинтересовались, что наконец-то все позади. В конце-то концов, из-за злобных Рвущих, из-за паршивых лиан, из-за ненавистных охотников мы потеряли уйму времени и, в итоге, прошли в два раза меньше, чем вчера. Но должно же, хоть когда-нибудь, нам повезти? А потом неподалеку, в соседнем перелеске, раздался оглушительный, прерывистый, абсолютно безумный хохот. Услышав этот сумасшедший смех, я едва не застонал от отчаяния. Никакое живое существо не способно издавать такой звук. Даже человеку это не под силу, если, конечно, он не из числа тех, что с нелепым и потерянным выражением лица бродят по дорогам. Но и лишенному разума придется постараться, чтобы так хохотать. Нет, это было создание, о котором мне бы не хотелось вспоминать. Особенно сейчас. Потому что, если они вышли на след, то для нас уже все кончено. Усилием воли я заставил себя собраться, прогнал путающий мысли страх. Нельзя останавливаться, пока есть хоть какие-то шансы на спасение. Подхватив Фиори, я поволок ее за собой, из последних сил переставляя ноги. Сперва, даже попытался нести девочку на руках, но после того, как пару раз споткнулся, едва не свернув шею, пришлось опустить ношу на землю. Теперь нам было не до внимательного, осторожного продвижения, когда проверяешь каждый шаг. Ничего подобного, лишь усталость и остатки здравого смысла удерживали нас от панического бегства. Наверное, еще минута и я бы бросился сломя голову, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше отсюда. Но я не успел. Темный силуэт появился перед нами внезапно, будто вырос из-под земли. Мы замерли, не сводя глаз с этого жуткого, кошмарного существа, пристально глядящего на нас. Покрытое рваными клочьями свалявшейся черной и бурой шерсти, несколько горбатое туловище. Нелепо изогнутая, будто в пародии на поклон подхалима, шея, на которой примостилась уродливая голова. Смешные, оттопыренные уши, приоткрытая пасть с капающей из нее слюной, выдающиеся дуги бровей и глубоко запавшие глаза, в которых явно сверкали огоньки безумия. Довершали картину всполохи пламени, плотной пеленой окутывающие это страшное существо. Красные, багровые, словно кровавый закат, отсветы падали на траву и деревья, придавая им странный, пугающий своей чуждостью вид. С мгновение мы смотрели, не мигая, на создание, а потом оно исчезло, так же внезапно, как и появилось, только из ближайших кустов вновь донеслись раскаты сумасшедшего, торжествующего хохота. Фиори обреченно села прямо на мокрую траву и заткнула уши, как будто это могло защитить ее. Нисколько не колеблясь, я достал последний кристалл с защитным куполом. Больше беречь его не имело смысла. И в этот момент на меня накатила волна страха. Хотелось вжаться в землю, свернуться в клубок, только бы это давящее чувство ужаса пропало. Хрипло заржал перепуганный Огонек. Угрожающе зашипев, Ловкий настороженно замер возле сжавшейся в комок Фиори. В ответ я крепко сжал зубы и, поборов внушаемые ощущения, выпустил творение из кристалла. Как только переливающаяся завеса отделила нас от неясных теней, бродящих вокруг, волна страха опала, потеряв силу, и быстро сошла на нет. Присев на кочку рядом с Фиори, я задумчиво посмотрел по сторонам. Ярко поблескивающий клинок так и подталкивал меня сразиться с хищниками. Пожалуй, с одним созданием справился бы, но с двумя — уже неизвестно, а с тремя — точно нет. И отчего-то я был уверен, что здесь не два и не три создания, а куда больше. Тем временем, не чувствуя сопротивления, хищники осмелели. Один даже попытался подобраться к куполу. Я пристально следил за ним, не спеша отгонять. Огненные Гиены, сущий кошмар всех Мастеров, разве что кроме самых сильных, поскольку создали их для борьбы именно с нами, владеющими силой Многоцветья. Всполохи пламени надежно защищали Гиен, заодно подарив им название. В большинстве своем ни атаки красной гильдии, ни синей не могли пробить этот огненный покров. Красные, багровые, алые цвета лишь поглощались защитой, синие, фиолетовые и голубые же — отражались или сгорали в бушующем огне. Наверное, творения желтой гильдии и, возможно, зеленой были бы поопаснее для этих созданий, но их я не знал. А потому возлагал все надежды на кинжал. Подбирающееся к завесе создание осторожничало, внимательно следя за нами. Чутье предупреждало его, что добыча не беззащитна, а запах соблазнял, что она вкусна. Наконец, не видя прямой опасности, Гиена подошла поближе, переступая с лапы на лапу, словно танцуя. Теперь стало заметнее ее сходство с другим печально известным созданием, Гончей. Такое же возведенное в ранг Абсолюта омерзительное уродство, вызывающее страх и отвращение, такие же четкие отпечатки и отзвуки черного, неумолимо подавляющие волю к сопротивлению. Но Гиена была куда опаснее, не зря королевский указ запретил гильдиям содержать этих созданий. Никто кроме королевской гвардии не имел теперь права на это. Когда зверь приблизился вплотную к куполу, замерев лишь в шаге от него, я затаил дыхание, ловя каждое его движение. Дрогнула ткань завесы, когда к ней прикоснулись вихри красного. Секунда, другая, вперед! Замешкавшаяся Огненная Гиена не успела уклониться от стремительного взмаха клинка. Тот ярко вспыхнул, проникая сквозь пелену пламени, а затем вспорол жесткую шкуру, впившись чуть повыше загривка. В левой руке я зажал Плеть. Пусть и бесполезное в этой схватке, творение дарило спокойствие и уверенность, так необходимые мне сейчас. Издав пронзительный вопль, создание дернулось назад, и тогда я шагнул следом, не давая ей опомниться и убежать. Следующие удары оказались менее удачными. Будь у меня меч или хотя бы шпага, добить раненное создание не составило бы особого труда. А так приходилось все время уворачиваться от когтей и клыков, выжидая удобный момент для атаки, и одновременно следить за сородичами Гиены, бродящими вокруг купола. И все же она ошиблась. Сместившись влево, атаковала и тут же нарвалась на удар Плетью, отбросивший ее точно на клинок. Лезвие вошло глубоко в шею, рассекая артерии. Быстрым движением я выдернул кинжал и поспешно отступил под защиту купола. Несколько темных силуэтов скользнули к умирающему сородичу, жадно принюхиваясь к растекающейся луже крови. С минуту постояли и растворились в пелене дождя. Облегченно вздохнув, я сел на землю, запоздало вспомнил, что надо вытереть оружие, и сорвал хороший клок травы. Темную, почти черную кровь Гиены оказалось на удивление нелегко счистить с гладкой поверхности клинка. Пришлось попотеть, попеременно втыкая кинжал в землю и обтирая мокрой травой. Особых иллюзий по поводу реакции стаи на гибель одного из них я не питал. В покое они нас не оставят. Об этом же свидетельствовали неясные тени, то появляющиеся, то исчезающие в серой мешанине тонких дождевых нитей. Расчет строился на невероятной для столь опасных созданий пугливости, которая была достойна легенд. Впрочем, чему удивляться, ведь зачастую славные своей жестокостью личности оказывались на поверку жалкими трусами. В любом случае, отсрочку до утра мы получили, другое дело, как ею правильнее распорядиться. Мои огненные шарики для Гиен не более, чем игрушка. Разве что Фиори сможет... Посмотрев на вялую, поникшую девочку, я покачал головой. Вряд ли она быстро придет в себя после боя с так некстати подвернувшимися Мастерами. - Сколько творений, если понадобится, ты сможешь еще сплести? - уточнил я, на всякий случай. - Сложных от силы два, - безучастно ответила Фиори. - Простых, может, и пять — шесть. Перебрав оставшиеся кристаллы, я окончательно пал духом. Того, что у нас имелось, хватило бы только против трех созданий, но никак не против полутора десятков. Именно столько, навскидку, насчитал я в окружившей нас стае. Куда полезнее, чем Подлинные цветы, против Огненных Гиен была простая сталь. А еще бы лучше непростая. Увы, кроме кинжала ничего подобного с собой у меня не имелось. Но даже и будь у нас пара мечей, много мы не навоюем. В отличие от меня, Фиори никто не учил фехтованию. А в схватке с Гиенами любая ошибка смертельно опасна. Выходит, как бы ни было больно признавать это, но доверие к силе Многоцветья на этот раз меня подвело. Больше того, сейчас я впервые засомневался, стоило ли пытаться пересечь Приграничье? Не переоценил ли я наши силы? Не лучше ли повернуть обратно, если мы еще сумеем отбиться от Гиен. Сквозь их кольцо не прорвешься на полном скаку, это тебе не Рвущие, которые бездумно встречают опасность грудью, а точнее оскаленной пастью. Да и не сможет в ближайшие дни Огонек скакать, тем более с двумя седоками. Получается, что в любом случае, мы оказались посреди враждебных земель, уставшие и обессиленные, лишенные возможности быстро покинуть ставшее недружелюбным Приграничье. Быстро темнело, день и так клонился к вечеру, а закрывшие солнце облака лишь ускорили наступление сумерек. Я устало сплел огненный шарик и попытался поджечь хоть что-то, чтобы немного согреться. Жаль, кроме мокрых травы и листьев поблизости ничего не было. А у ближайших деревьев маячили силуэты терпеливо ждущих Гиен. Пришлось довольствоваться тем слабым теплом, что давало творение. Стоило мне попробовать усилить его, как накопившаяся за сегодняшний день усталость дала о себе знать, дрожью в руках. Присев возле крохотного костерчика из Подлинных цветов, я прикрыл глаза, стараясь успокоиться, но ощутил лишь опустошенность. Ни желаний, ни эмоций — ничего, почти как у Фиори, съежившейся рядом. Похоже, не только девочка выложилась в схватке. С огромным трудом я выдернул себя из этой зловещей пустоты. Позволишь сейчас себе раскиснуть, поддаться грызущим мыслям, и все, поминай, как звали. Вон, желающие воспользоваться моментом слабости, тут как тут. - Кажется, вчера я так и не рассказал сказку на ночь, - спокойным тоном заметил я. - Как думаешь, не пора ли исправить упущение? На первый взгляд, Фиори не услышала меня, но в ее взгляде промелькнуло... любопытство? Нет, скорее удивление. Но для начала и это неплохо. - Жил да был, давным-давно, великий Мастер, владевший всеми цветами. Много было у него имен, но чаще всего его называли Ингэгно. Дошли до него, однажды, слухи о том, что далеко на юге есть государство, которым правит злобный тиран. И никто не смог его одолеть, потому что был он необычайно опытным Мастером. Разузнав о нем подробнее, отправился отважный Игэгно в путь вместе со своим верным Зорким. Шел он, шел и встретил в дремучем лесу Рвущих. Мастер уже собирался прогнать их, когда внезапно вожак заговорил с ним, - едва сдержал я усмешку. Сильно сомневаюсь, что Рвущий мог сказать что-то кроме «р-разор-рву» или «р-р-убью», но, что поделаешь, у сказки свои особенные законы. - Оказывается, они ненавидели тирана ничуть не меньше, потому что тот повадился ловить их сородичей для своих жестоких охот. А потому были рады присоединиться к столь прославленному Мастеру, как Ингэгно. Долго ли коротко шли они дальше, но встретили в пустыне Огненных Гиен, - запоздало спохватившись, что тут не стоит задерживаться, я поспешил перейти дальше. - И они были злы на тирана, и тоже присоединились к Ингэгно. Вступив в земли несчастного государства, Мастер и его свита встретили... - Ловких, - закончила за меня Фиори. - Я вспомнила эту сказку. В детстве она мне очень нравилась, поэтому няня часто ее рассказывала, - на лицо девочки набежала тень. Мне сказка тоже нравилась, особенно ее конец. Самым любимым моментом было то, как пали войска тирана, не сумев одолеть созданий, служащих Ингэвио. Зоркие сообщили Мастеру все о численности неприятеля. Рвущие расправились с воинами, Гиены с вражескими Мастерами, Ловкие вскарабкались по стенам цитадели и открыли ворота, а Могучие, разметав баррикады, проложили путь хозяину, Ингэвио. А тому оставалось лишь одолеть злобного тирана... Даже жаль, что все это только сказка. - Помню, я тогда сильно удивилась, отчего создания не объединились против тирана раньше, - продолжала она. - Ведь они и сами могли одолеть его. Я едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Сказка ложь да в ней намек..., точнее множество верных намеков. Начиная с подлинного предназначения каждого из созданий и их способностей. И в том числе их ключевая слабость — потребность в хозяине. Без него они останутся разрозненными и не представляющими серьезной опасности хищниками. С ним — станут грозной силой. Усмехнувшись наивности Фиори, я покачал головой и тут же вздрогнул, вспомнив, с чем мы столкнулись за последние дни. Создания не могут долго существовать без хозяина. Без приказов и подпитки. Это считается непреложной истиной. Но в Приграничье обитает множество созданий, и нет ни единого намека, на то, что ими управляют Мастера. Один человек не справился со всем этим, а если их много... Люди нуждаются в крове, еде и многих других вещах, которых здесь нет и в помине. Кроме того, ведь не невидимки они, так отчего мы никого не видели? Но если это не Мастера, тогда кто? Кто способен оставаться незамеченным, одновременно ничего не упуская из виду? От одной мысли, насколько сильно мы ошиблись, перейдя Гроссфи, меня пробил холодный пот. Не потому ли гильдии вынуждены были отступиться, прекратив бесплодные попытки овладеть Приграничьем, что так и не смогли обуздать властвующие здесь, таинственные силы. Силы, по сравнению с которыми я и Фиори – слабые, беспомощные дети. Струйки дождя холодили кожу, стекая по лицу, ловко пробирались под одежду, и мокрая ткань неприятно липла к телу. Отвлекшись на нерадостные размышления, я даже не заметил, как погасла последняя искорка костра, и нас окутал серый полумрак. Ссутулившаяся Фиори невольно прижалась ко мне в поисках тепла. Не став отодвигать ее, я лишь поправил сбившийся капюшон и перевел взгляд на блуждающие вокруг силуэты. Хоть бы они не рискнули беспокоить нас до утра. А еще лучше вообще убрались бы отсюда. Постепенно погружаясь в чуткую, беспокойную дрему, я вдруг почувствовал, что что-то случилось. Движения Гиен стали суетливыми, отрывистыми. Несколько теней промелькнули мимо купола и скрылись во мгле дождя. Вскоре мне почудилось странное шевеление в той стороне, а через секунду в глубине серой пелены замаячил громадный, бесформенный силуэт. Я поспешно дернул девочку за плечо, вырывая ее из сна. Похоже, все может определиться задолго до утра. Если создания так заволновались, значит, у неизвестного гостя есть все шансы отобрать у них добычу. В смысле, нас. Правда, еще неясно, что хуже. Вот сразу три Гиены напали на непонятный силуэт. Казалось бы, ему не устоять, но не тут то было. Стремительные, быстрые взмахи лап, и крупные создания разлетелись в разные стороны, словно деревенские шавки, которые покусились, забыв, с кем имеют дело, на матерого медведя. Остальные Гиены завертели привычную для них карусель вокруг гостя. Приближаться уже не рисковали, твердо уяснив, что ничем хорошим это не обернется. Что-что, а такое они схватывали на лету, старательно заботясь о собственной шкуре. Меж тем неизвестный не обращал внимания на мельтешащих созданий, спокойно направляясь к нашему куполу. На этот раз хохот прозвучал не так пугающе, даже почти жалобно. Гиены больше не смели нападать, но и уступать добычу не желали. Сгрудившись перед врагом, они угрюмо пялились на него исподлобья, нерешительно переминаясь, и зло скалили зубы. Незваный гость остановился, но лишь на миг, а затем оглушительно зарычал. И столько силы и уверенности в ней было в этом раскатистом реве, что поджав хвосты, создания поспешно попятились, освобождая дорогу победителю. Один за другим они разворачивались и убегали, пока последняя тень не растаяла в тумане. Только тогда, в клочья разорвав слабый полог дождя, громадный силуэт шагнул к нам. Мощное, покрытое короткой плотной шерстью создание пристально посмотрело на нас своими маленькими, умными глазами. Фиори судорожно вцепилась в кристалл с последним Огненным Копьем, я же наоборот оставил кинжал в покое. Если Могучий захочет разорвать нашу хлипкую завесу, это не составит ему ни малейшего труда. И неважно, будем мы сопротивляться или нет, результат останется тем же самым. Огонек замер, не смея шевельнуться, Ловкий быстро вскарабкался к девочке на плечо и уже оттуда принялся изучать столь внезапно появившегося зверя. Могучий, будто почувствовав страх девочки, перевел взгляд на нее. Стараясь не делать резких движений, я положил ладонь ей на плечо, едва не спугнув Ловкого. - Не волнуйся, - мягко проговорил я, не отрывая взгляда от создания. - Отпусти кристалл, он нам все равно не поможет. Фиори неохотно опустила руку обратно в карман, изо всех сил борясь с испугом. Не будь она так утомлена, то наверняка вспомнила бы, что Могучие были самыми легендарными существами. На создание одного такого зверя уходило больше времени, чем на целую стаю Гиен. Кроме того, далеко не каждый Мастер, и даже не каждый Высший мог сделать Могучего. А если учесть огромную силу созданий, почти полную неуязвимость и для стали, и для Подлинных цветов, ум и верность, то получится идеальный охранник и надежный защитник. То, за что особо ценили Могучих во время Цветных войн. Закончив изучать Фиори, он шагнул ближе. - Иди за мной, - буркнул Могучий. Ни я, ни девочка не сдвинулись с места, с удивлением глядя на заговорившего зверя. Разумеется, мы слышали, что Могучие владеют человеческой речью, но одно дело читать об этом в книге, а другое — убедиться самому. - Зачем ты помогаешь нам? Неподалеку, с места недавнего схватки, донесся воинственный вой и захлебывающиеся от ярости вопли. Могучий недовольно посмотрел на меня, сердито наклонив голову: - Велено защитить. Торопись! - добавил он и тревожно покосился на восток. Действительно, оставаться так близко к делящим добычу созданиям, мягко говоря, довольно глупо. Но сейчас найти безопасное место для ночлега до наступления темноты мы вряд ли успеем. Так стоит ли отказываться от столь выгодного предложения, особенно если учесть, что Могучий может одним ударом когтистой лапы разорвать нашу защиту в лохмотья? Лично для меня ответ был очевиден. Огонек попытался заартачиться, не желая следовать за созданием. Но как только я многозначительно показал ему цветную узду, обиженно фыркнул и послушно поплелся за нами. С Фиори подобных проблем не возникло, пошатывающаяся девочка еле шагала, так что мне пришлось поддерживать ее, одновременно следя за нашим провожатым. Тот шел быстро, почти переходя на бег, причем все это — на задних лапах. Могучий вел нас странным, запутанным путем, то продираясь между деревьями, то резко поворачивая на лужайки. Создавалось впечатление, что он идет невидимой нам тропе, строго следуя неким указателям. Темные ветки сплетались в причудливые узоры, вокруг которых танцевали средь струй дождя ленты Подлинных цветов. Порой некоторые тянулись к нам и, боюсь, не с добрыми намерениями, но стоило Могучему рыкнуть, как они тут же отставали. Шли мы не так уж долго, но даже эти минуты показались мне часами. Почти волоча на себе Фиори, придерживая за повод Огонька, я бездумно плелся за создание. Сперва еще пытался смотреть по сторонам, но вскоре бросил это бессмысленное занятие. Чувствовалось, что Могучий гораздо лучше знает и дорогу, и поджидающие нас опасности. Холм вынырнул из пелены дождя внезапно. На заросшей бурьяном вершине едва виднелись неясные очертания каких-то развалин. У подножия холма лежали вросшие в землю обломки стены. Не доходя пару шагов до склона, зверь остановился, внимательно оглядел окрестности и повернулся ко мне. - Здесь безопасно, можешь ночевать, - буркнул он, опускаясь на землю. На всякий случай, я все же проверил руины сам и убедился, что Могучий не ошибся. Споткнувшись пару раз о камни, с трудом поднялся вверх, едва перебрался через остатки стены и бессильно свалился на траву. Рядом упала Фиори, еще больше выбившаяся из сил. Еле-еле заставив себя поправить плащ, я покосился на создание. Узнать бы, что заставило, а точнее, кто приказал ему прийти нам на помощь. Но это потом, завтра, а сейчас — спать... И за мгновение до того, как я уснул, мне показалось, что в рваной мешковине серых туч мелькнула и весело подмигнула нам крошечная звездочка. Как ни странно, но этой ночью меня не беспокоили ни кошмары, ни пугающие видения, ровным счетом ничего. Будто и не было охотившихся за нами и бесславно погибших Мастеров, не было отвратительных Гиен и загадочного, столь своевременно пришедшего на выручку Могучего. Лишь под утро мне приснилось, что я вновь лежу в своей детской, и ласковые солнечные лучи щекочут мое лицо. Сладко потянулся, попытавшись укрыться одеялом, и... проснулся от холода. С наслаждением потянувшись, я поднялся, опираясь на каменную стену, с недоумением посмотрел по сторонам, удивляясь тому, где оказался. Тонкий налет инея заставил поседеть траву и листья кустиков. Солнце еще не успело подняться достаточно высоко, что растопить его. Чуть в стороне высилась громада создания, при виде которой я тяжело вздохнул, убеждаясь, что вчерашние события мне не приснились. Могучая фигура зверя отливала серебром, словно ледяная статуя, но, приглядевшись, можно было разобрать, что это отсвечивает на солнце его гладкая, блестящая шерсть. Белые кончики шерстинок сияли не хуже заиндевевшего стекла. Я зябко поежился и поспешно запахнул плащ. До зимы еще вроде бы далеко, но погода уже сейчас преподнесла сюрприз в виде ранних заморозков. Лишь вблизи вершины холма инея не было. Остатки некогда прочной и крепкой кладки угрюмо возвышались над разросшимся бурьяном. От стены сторожевой башни уцелело немногое, пара — тройка рядов грубо обтесанных валунов, да широкий фундамент. Остальное пало жертвой то ли времени, то ли давней войны, хотя учитывая, сколько прошло лет, вероятнее именно первое. Среди прочих сюрпризов погоды радовало лишь безоблачное небо, кое-где чуть испачканное кремом облаков. А над горизонтом поднималось яркое, но по-прежнему мало греющее солнце. Краем глаза я заметил, что Фиори до сих пор лежит, и только тогда до меня дошло, что, наверное, впервые за время нашего знакомства она пропустила восход. Удивившись, шагнул к ней и осторожно коснулся ее плеча. В ответ девочка что-то неразборчиво пробормотала и негромко простонала. Окончательно встревожившись, я потрогал ее лоб и тут же ошарашенно отдернул руку. У Фиори был жар. Казалось бы, чего тут страшного, обычная простуда... Вчерашний холодный ветер, промозглая, сырая погода и моросящий дождь, ночлег без костра в руинах. Такое может свалить с ног даже здорового человека, не говоря уже о хрупкой девочке. Но в довершение ко всему, вчера Фиори выбилась из сил, полностью выложившись во время боя с Мастерами. И то, что для обычного человека было мелкой неприятностью, для нее грозило обернуться смертельной опасностью. Достаточно не уследить, вовремя не принять меры, и скоротечная болезнь мгновенно сводит Мастера в могилу. Ведь мы отнюдь не всемогущие... Фиори я трогать не стал, пусть пока спит. Только получше укрыл своим плащом и начал разводить костер. Сушняка здесь не было и в помине, пришлось брать прошлогодние, вымоченные дождем и росой стебли и бросать в вызванное из красного пламя. Сегодня Подлинные цвета слушались меня намного лучше. Думаю, уже к вечеру я приду в себя, и мы сможем продолжить путь. Если Фиори станет полегче. Приближение Могучего я почувствовал только за миг до того, как он подошел к стене. Рядом с ним она выглядела хлипкой и ненадежной, словно деревенский забор против воинов, закованных в тяжелые доспехи. - Пора идти, - буркнул он, остановившись. - Скоро здесь будет опасно. Не отрывая взгляда от Фиори, я покачал головой: - Нет, иначе ей станет хуже. К тому же, ее не на чем везти, а идти пешком она не сможет. - Это неважно. Оставь ее и следуй за мной. - Зачем? Ты выручил нас, а теперь можешь идти куда хочешь. Я тебя не держу. - Мне велено защитить тебя. Про спутницу твою ничего не сказано. Я должен выполнить приказ, - едва сдерживаясь, почти прорычал Могучий. - Если она не может идти, пусть остается здесь. Я пристально посмотрел в сверкающие на солнце бусины глаз. Вот она слепая верность. - Меня не волнует твой приказ! И Фиори я здесь не оставлю. Не нравится, можешь идти к своему хозяину. Все! Отвернувшись, я торопливо посмотрел на девочку, не разбудил ли ее наш разговор. Вроде бы нет. А когда оглянулся, то Могучий уже пропал из вида. Он исчез бесшумно, словно его и не было, лишь качались вдалеке ветки деревьев, и блестела примятая трава. Возможно, я сглупил, прогнав создание. Даже странно, что Могучий так быстро отступился. А может, он просто понял, что не добьется своего, потому и ушел. Первым делом я взялся за сторожевые творения. Кажется, Могучий предупреждал меня об опасности? Сейчас, при свете дня, вчерашние тревоги и страхи уже не выглядели столь живыми и пугающими. К полудню я окончательно приду в себя, а там, надеюсь, и Фиори полегчает. Тем более что для обороны лучше места не придумаешь. Пока создания взберутся по склону, пока переберутся через стену, я их уже десять раз угощу огненным шаром. Тонкие нити легко и свободно ложились на высыхающую траву, быстро скрываясь в ней. Набросив чуть заметную паутинку на холм, я соткал подобие плетня вдоль остатков башни и, полюбовавшись полученным творением, уселся рядом с костром. Вчера мы опустошили немало кристаллов, так что работы у меня хватало. Руки сами цепляли, ловили клочья Подлинных цветов, а тревожные мысли не давали покоя. Только бы все обошлось, только бы все обошлось, только бы... Фиори проснулась примерно через час. Заворочавшись, медленно села и огляделась по сторонам. - Как ты себя чувствуешь? - отвлекся я от плетения цветов. - А где Могучий? - Ушел, - сухо ответил я, не желая вдаваться в подробности. - Какая разница, куда он делся? Лучше скажи, как ты. - Паршиво, - болезненная гримаса исказила лицо девочки. - Какой же ты глупый, Айрид, я ведь слышала ваш разговор. Просто не сразу поняла, снится мне это или нет. Жаль, что... Сильный приступ кашля прервал ее слова, заставляя Фиори согнуться пополам. - Жаль, что все так получилось, - хрипло проговорила она, когда кашель отступил. - Я подвела тебя... - Об этом не беспокойся, - небрежно махнул я рукой. - Ничего страшного не случится, если мы останемся сегодня здесь. Завтра тебе станет легче, тогда и продолжим путь. Я сейчас схожу за водой, а ты ляг, отдохни. Вот наполненные огненными шарами кристаллы, на всякий случай. Запасы еды у нас пока были, зато во флягах вода плескалась на самом дне. К счастью, вчера, когда мы шли сюда, я услышал слабое журчание, не похожее на шум дождя. И пусть в темноте ничего не было видно, зато теперь, при свете дня, отыскать ручей не составило труда. Узенькое русло извивалось между деревьями в сотне шагов от нашей стоянки. Я уже поставил на землю фляги, когда заметил рядом с водой следы Могучего. Похоже, перед тем, как уйти, он зашел сюда попить. Правда, судя по глубине следов, пил зверь очень долго. Недоверчиво изучив воду в ручье, я не заметил в ней ничего подозрительного, разве что, в некоторых лоскутьях синего мне почудилось отражение какого-то сложного творения. Впрочем, к настоящему моменту оно уже полностью распалось, рассеявшись в быстром течении. Наполнив фляги, я поспешил обратно, волнуясь за Фиори. Сейчас она не сможет защититься даже от Рвущего, не говоря уже об Огненных или о ком похуже. При виде парящего высоко в небе Зоркого я раздосадовано вздохнул. Даже если моя догадка про невидимых хозяев Приграничья ошибочна, это создание может приманить к нам других, пристально следящих за ним. Но не бросаться же огненными стрелами в воздух, сообщая всем хищникам в округе, что здесь есть пожива. Вернувшись к развалинам башни, я обнаружил, что Ловкий бдительно наблюдает за окрестностями, сидя на стене. Проходя мимо, потянулся погладить его и отпрянул, встретив настороженный, беспокойный взгляд. Вскоре закипела вода в котелке, и я окликнул Фиори. От еды девочка наотрез отказалась, согласившись лишь немного попить. Затем она опять легла возле костра, укутавшись в плащи. Мне же не оставалось ничего, кроме ожидания. Все, что было в моих силах, я сделал. У меня не было с собой ни лекарств, ни снадобий. Я понятия не имел о травах и отварах, корнях и сушеных ягодах, которыми пользуются травники. Ни дома, ни в школе меня не учили этому, а трущобы не то место, где заготавливают травы. Большинство их обитателей готовы были поверить любому мошеннику, обещающему немедленное исцеление. Хорошо, что лекарь мне ни разу не потребовался. Слыша тяжелое, хриплое дыхание Фиори, порой срывающееся в сотрясающий ее хрупкое тело кашель, я мог лишь сжимать кулаки. Так глупо потерять доверившуюся мне девочку... Вообще потерять... Нет, этого нельзя допустить. Разум упорно не хотел примиряться с убийственной мыслью. Внезапная беспомощность сводила с ума. Что толку от моего владения Многоцветьем, если я не могу помочь одному человеку? Самое обидное, что излечивающие творения существуют, но из-за сложности использовать их могут лишь Высшие. И уж никак не начинающий Мастер, не имеющий об этих творениях ни малейшего понятия. - Знаешь, Айрид, - повернулась ко мне Фиори, - наверное, так будет даже лучше. Она говорила тихо, стараясь не вызвать кашель. Но услышав голос хозяйки, Ловкий тут же спрыгнул с камней, подойдя к девочке, потерся об ее плечо и замурлыкал, преданно заглядывая в лицо. - Тебе не придется рисковать, защищая меня от охотников. А может, если ты поспешишь, то еще сумеешь найти Могучего. - О чем ты говоришь? - нахмурился я. - Может, я многого не знаю. Но и этого достаточно, чтобы понять, что я вряд ли поправлюсь. - И чего здесь хорошего? Хочешь сделать приятное синей гильдии, чтобы плод их трудов не достался никому? Или желтой, вот кто обрадуется-то! Обо мне она подумала... - А что если желтые правы, и я только причиняю всем зло? - повысила голос Фиори, и Ловкий отпрянул, недовольно фыркнув. - Ведь именно из-за меня ты впутался в эту историю и оказался здесь. Если бы не я, ты бы сидел где-нибудь в столице и дожидался, когда закончится противостояние гильдий... Дальше девочка не успела договорить, захлебнувшись в кашле. Когда он, наконец, закончился, Фиори бессильно сжалась, тщетно кутаясь в плащи, не в силах побороть озноб. Посмотрев на ее усталое лицо, я не стал продолжать тяжелый и бессмысленный сейчас разговор. Возможно, все это болезненный бред, вызванный жаром. Вот только, если с девочкой что-то случится, мелькнула у меня мысль, то я не пойду дальше в Комтию, а вернусь обратно в Регну. Найду Спаде и его людей, доберемся до столицы, а там возвратим гильдиям сторицей все, что они сотворили. Понятия не имею, как я умудрился пропустить приближение Могучего. Просто поразительно, насколько бесшумны шаги столь неуклюжего, на первый взгляд, создания. Сторожевое творение безмолвствовало до последнего, пока зверь не замер возле остатков стены, и лишь тогда, почувствовав его присутствие, чуть не обожгло мне запястье тревожным сигналом. Готовый к чему угодно, я обернулся и изумленно уставился на Могучего, держащего в лапах внушительный сноп трав и веток. Не обращая внимания на мой удивленный вид, он бережно опустил свой груз на каменную кладку. - Эти ягоды, - длинный коготь создания указал на сломанные ветки шиповника, в которых краснели твердые шарики, - и вот эту траву заварить, поить ее, - мотнул он в сторону девочки, - дважды в час, - монотонно, словно ученик, отвечающий зазубренный урок, проговорил Могучий. - Эти и эти листья высушить, сделать отвар, трижды процедив, давать каждый час. - Высушить? - переспросил я. - Они же еще совсем зеленые. - Я говорю, что нужно. Решать и делать тебе, - на миг отвлекся Могучий от указаний. - Дальше. Корневища измельчить, истолочь и, залив водой, настоять. Скормишь их коню. Яд быстрее выйдет. Запустив лапу вглубь снопа, он осторожно вытащил оттуда тонкий стебелек с мелкими синими цветками. Представляю, каких трудов ему стоило отыскать, сорвать все эти растения и не растерять по пути. - Их нужно растолочь и, смешав с какой-нибудь пищей, дать твоей спутнице. Закончив с пояснениями, Могучий направился вниз по склону, к подножию холма, и на этот раз сторожевое творение чутко следило за каждым его шагом. Прогнав мгновенную растерянность, я взялся за принесенные созданием травы и ветки. Хорошо Могучему с его плотной, упругой шерстью, ей не только колючки, но и клинок не страшен. А мне-то что делать? Вдоволь исцарапавшись, я с облегчением вздохнул, когда сорвал последнюю ягоду шиповника и поспешно сбросил груду колючих веток за стену. Взял в руки травы и на миг засомневался, не доверяя внезапному порыву доброты и заботы создания. Можно ли ему доверять? Растерев один листок, я почувствовал слабый мятный аромат, к которому примешивались кислые нотки. Вроде бы ничего опасного. Другие травы пахли по-разному, одни — тонко и приятно, другие — горько и отталкивающе, но ничего необычного не ощущалось. Вот как ползу, так и отражаю!
А вот в стебельке явно чувствовалась примесь Подлинных цветов, гораздо большая, чем в обычных растениях. Там были лишь отдельные осколки, жалкие крохи, медленно вытекающие из увядающих трав. Здесь же я ощущал мощный поток, и не думающий ослабевать. Чтобы разобраться в нем, требовалось драгоценное время, которого у меня не было. Наконец я решил, что есть куда более простые способы навредить нам. Даже вдвоем мы бы не остановили Могучего, так что ничего не оставалось, кроме как довериться созданию. Пришлось еще раз сходить к ручью за водой. Могучий недовольно покосился на меня, но промолчал и отвернулся в другую сторону. Вернувшись, я первым делом подбросил в костер веток, вот и сгодились ветки шиповника, а потом добавил красного и соломенного. Не обращая внимания на жарко вспыхнувшее пламя, сосредоточился на растениях. Увидь Мастера, для чего я использую бесценный кинжал, древнее наследие рода, их бы, наверное, хватил удар. Увы, другого лезвия под рукой не нашлось. Впрочем, мой кинжал справлялся играючи, одинаково легко разрезая и жесткие стебли, и тонкие травинки. Вода в котелке забурлила быстро, не успело пройти и десяти минут, как оттуда пошел пар. Я высыпал в пустую флягу ягоды и часть трав, а потом залил их крутым кипятком и тут же закрыл пробкой. Отложив в сторону — пусть настаивается, взялся за корневища, предназначенные для Огонька. Вид у коня был не лучший. Опухоль, синеющая вокруг раны, спадала слишком медленно, чтобы говорить о выздоровлении, так что лекарство животному не повредит. Поначалу я опасался, что Огонек не захочет пить отвар корней. Но стоило коню учуять запах, как он жадно припал к воде, в которую было подмешено лекарство. Тем временем, пришло время сушки листьев. Заниматься этим надо было осторожно, внимательно следя за температурой, чтобы они не побурели, приобретая некрасивый грязноватый оттенок. И дело не в красоте, просто от подгоревшего сена не будет никакого толку. Разложив травы тонким слоем, я повесил над ними сплетенные из красного кружева, от которых исходил ощутимый жар. Теперь требовалось внимание, внимание и еще раз внимание. Едва от растений начинал подниматься дымок, как я тут же поднимал кружева. Немного выжидал и возвращал их обратно. Наконец, устав от постоянного напряжения, я рассеял огненное плетение и оставил траву в покое. Отвар во фляге должен был уже настояться. Бодрящаяся Фиори попыталась самостоятельно поднести кружку сладковатого напитка ко рту и едва не разлила ее, когда дрожащие пальцы внезапно разжались. В последний момент я успел подхватить кружку и, бережно придержав, помог девочке выпить отвар. Потом уложил Фиори обратно, поправил смятые плащи. Тоскливо посмотрев по сторонам, вернулся к сушке трав. Плохо, когда все зависит только от тебя. Но когда ты не в силах ничего сделать — еще хуже. Пока я занимался травами, Могучий неподвижно сидел у подножия холма. Лишь трижды он покидал наблюдательный пост. Первые два раза вскоре после этого из-за леса доносилось рычание, которое быстро сменялось болезненным, всхлипывающим скулежом, больше похожим на плач обиженного ребенка. Оба раза Могучий возвращался и как ни в чем не бывало садился на прежнее место, замирая, словно скала. На его шкуре не оставалось ни одного следа схватки, будто ничего не происходило. В третий раз Могучий точно также поднялся и скрылся в лесу. За миг до этого наступила мертвая тишина, даже редкий птичий щебет стих. Только ветер шумел в покачивающихся верхушках деревьев. А потом деревья начали падать. Одно за другим, с оглушительным треском рушились, ломаясь, будто тонкие лучинки. И когда, казалось, что сейчас весь лес будет выкорчеван, раздался неистовый, яростный рев. И все стихло. Затаив дыхание я смотрел на медленно ковыляющего Могучего. На правом плече зверя виднелась свежая кровоточащая рана. Еще в нескольких местах шерсть слиплась в бурые сосульки. Устало опустившись на землю, Могучий принялся зализывать раны, искоса поглядывая по сторонам. Как бы ни устал он от схватки, ослаблять бдительность зверь не собирался. Похоже, его слова об опасности имели веские основания. Сомневаюсь, что я с больной Фиори на руках смог бы противостоять той, неведомой силе, с которой бился Могучий. От листьев потянуло дымком, и мне пришлось вернуться к прежнему занятию. Впрочем, сушить оставалось совсем немного. У большей части растений окраска уже потеряла прежнюю яркость и насыщенность зеленого, вплотную приблизившись к изжелта болотному цвету. Залив травы кипятком, я подбросил веток в огонь. Дремлющая Фиори что-то шептала во сне, судорожно комкая плащ. Дыхание девочки стало ровнее, приступы кашля — реже, но жар и не думал спадать. Такими темпами выздоровление могло затянуться на долгие дни и даже недели. А их у нас не было. Потому что посреди Приграничья нельзя быть уверенным не только в следующем дне, но и часе. Потому что за нами идет охота, и одним отрядом она не ограничивается. Потому что неизвестно, какая будет завтра погода. Если вновь польет дождь, то в промозглой сырости Фиори вновь станет хуже. Приняв решение, я взял сочный стебелек, усыпанный мелкими цветами. Вряд ли Могучий обманул. Да и нет у меня иного выхода. И все же сперва я разбудил девочку, напоил ее отварами и только тогда занялся делом. Выбрал два камня почище, обдал их кипятком, смывая пыль. Импровизированными ступкой и пестиком аккуратно превратил стебель и листья в однородную кашицу. Высыпал из сумки последние сухофрукты. Сухарей и вяленого мяса пока хватало, а вот сушеные яблоки заканчивались. Выложив кашицу поверх ломтя хлеба и прикрыв ломтиками сухофруктов, я подал это Фиори. Она зажмурилась, поспешно разжевывая засохший хлеб, торопливо глотнула отвара из ягод и закашлялась, едва не вывернувшись наизнанку. Судя по всему, вкус у лекарства был не ахти, но выбирать не приходилось. Убедившись, что Фиори вновь погрузилась в тяжелую дрему, и сам привалился к покрытым толстым слоем мха камням, прикрыв глаза. Я сделал все, что мог. Остальное за ней. Несколько раз я вставал, чтобы дать девочке отвар, поддерживал огонь в костре, а затем вновь садился и ждал, когда что-нибудь изменится. Если бы я мог переубедить Фиори, чтобы она не винила себя. Это уныние и отчаяние вполне способны оказаться тем камешком, что качнет чашу весов в сторону смерти. Вот только пытаться объяснить это девочке сейчас бесполезно. Нужно подобрать доводы, но мысли, как назло, не хотели собираться воедино. Наверное, задумавшись, я все же уснул, потому что, когда открыл глаза, то увидел, что солнце уже клонится вниз, окрашивая горизонт в багровые тона. Ловкий свернулся клубочком, прижавшись к животу девочки. Наклонившись, я потрогал ее влажный, прохладный лоб. Жара не было, похоже, лекарство подействовало. Я укрыл девочку плащами, чтобы ветер не продул ее, мокрую от пота. Тихо отошел в сторону и бросил задумчивый взгляд на Могучего. Зверь сидел на том же самом месте, темный силуэт на светлом фоне озаряемого заходящим солнцем бурьяна. Теперь я ничуть не сомневался, что подлинная суть этого создания — защита. Он прирожденный телохранитель, готовый биться до последнего, чтобы защитить хозяина. Но кто приказал ему охранять нас, а точнее меня? Загадочные силы, обитающие в Приграничье, вновь проявили себя. Разве можно упускать такой случай разузнать о них побольше? Для Фиори сейчас полезнее всего сон, так что пользы рядом с ней от меня никакой. Живительное тепло Ловкого и то нужнее ей, чем мое присутствие. Перемахнув через невысокую стену, я направился к Могучему. На миг захотелось неслышно подкрасться к нему, но громкий треск сухих стеблей бурьяна тут же разрушил мои мечты. Впрочем, зверь не обратил внимания на шум, даже головой не шевельнул. Я сел рядом с ним, покосился на рубцы, виднеющиеся на месте ран. Не удивлюсь, если к завтрашнему вечеру от них не останется и следа. Исходящие от создания сила и уверенность успокаивали, дарили ощущение надежной защиты. Залюбовавшись дикой красотой зверя, я не сразу вспомнил для чего пришел. - Благодарю за помощь, Могучий. Без твоей помощи девочка могла погибнуть. - За жизнь спутницы благодари не меня. Я здесь не при чем. - Кого тогда? - Хозяйку, - коротко буркнул Могучий. - Скажи, кто она, - поспешно спросил я, подавшись вперед. - И что ей от меня надо? - Нет, - огрызнулся зверь. - Я и так сказал тебе слишком много. Видя, что он окончательно замкнулся, я оставил Могучего в покое. Тем более, что мне было о чем поразмыслить. Создания не умеют лгать так же, как не могут ослушаться приказа. Для них не существует понятия «ложь». Поэтому, если он сказал про хозяйку, то так оно и есть. Другое дело, что кто она такая, Могучий мне не ответил. Знать бы еще почему... Ночь прошла на удивление мирно и спокойно. Похоже, что за вчерашний день зверь распугал всех хищников в округе, а потому тревожить наш сон было некому. Фиори пошла на поправку, в чем я убедился сразу же, едва начало светать. За минуту до того, как солнце встало из-за леса, девочка потянулась и открыла глаза. И когда первые лучи озарили ярким сиянием витающие вокруг Подлинные цветы, на ее бледном лице появилась тень улыбки. Вскоре праздник света и красок потух, и Фиори встала, опираясь на остатки стены. Все вокруг холма было окутано толстым слоем морозного тумана. При виде потухающего костра девочка потянулась было к Подлинным цветам, и я едва успел остановить ее. - Значит так, - без всяких церемоний заявил я. - Хорошо, что ты себя со стороны не видишь. Чуть полегчало, так хочешь все обратно вернуть? Пока не разрешу, чтобы даже не прикасалась к Подлинным цветам. У тебя сил сейчас и двух капель не наберется. - Но как же наполнение кристаллов..., - попыталась вставить слово Фиори. - А это теперь не наша забота, - усмехнулся я, заметив, как у самой стены беззвучно выросла грозная фигура Могучего. Как ни странно, Фиори почти не испугалась создания. Только вздрогнула, когда он внезапно возник рядом с нами, но, приглядевшись, быстро успокоилась. - Собирайтесь, - глухо сказал Могучий. - Нам нужно торопиться. Вышли мы уже через полчаса. Самостоятельно идти Фиори не смогла, сколько бы она не храбрилась. По-хорошему, после такой болезни ей бы следовало лежать в постели не меньше недели, но ближайшая кровать была в нескольких днях пути. Опухоль вокруг раны Огонька за ночь значительно уменьшилась в размерах, а главное, пропал багрово-синюшный оттенок. Поэтому, взвесив все за и против, я посадил Фиори на коня, а сам пошел рядом, придерживая пошатывающуюся девочку в седле. Впереди отряда шел Могучий, который вновь вел нас по одному ему ведомой тропе. Она то обходила стороной безобидный на вид холмик, то упиралась в густые заросли бурьяна или груды валежника. И лишь, если приглядеться, становился заметным крохотный вихрь золотистых блесток, кружащий над пригорком. Разумеется, я старался, по возможности, убеждаться в безопасности пути, но Могучий ни разу не дал мне повода усомниться в нем, как в проводнике. Все вокруг изменилось внезапно, в мгновение ока. Разом стих ветер, небо посветлело, а солнце, как будто стало светить ярче. Остановившись, я тревожно и внимательно посмотрел по сторонам. И действительно, изменения произошли не только в погоде, но и в Подлинных цветах. Находясь в непрерывном движении, они, казалось, перемещались беспорядочно, но стоило немного подождать, как проступали неясные очертания загадочного танца. Более того, листва на деревьях и трава как будто позеленели, вновь обретя сочность зеленого цвета. Из всех чудес Многоцветья, которые я видел за время нашего пути, это было самым невероятным. Видя, что мы остановились, Могучий обернулся, недовольно нахмурившись. - Здесь вам ничего не угрожает, - заявил он. Я промолчал, продолжая рассматривать Подлинные цвета. Что-то в них напомнило мне те странные творения, одно из которых убило напавших на нас Мастеров, а другое мирно встречало рассвет. Кто поручится, что здесь будет второе, а не первое? - Это земли моего Хозяина, - неохотно добавил Могучий, и прежде, чем я успел что-то спросить, быстро зашагал дальше, оставив меня в смятении. Ведь совсем недавно он говорил о хозяйке, а сейчас уже о хозяине. Но ни в одной книге не упоминалось о том, что у создания может быть несколько хозяев. Всегда говорилось лишь об одном, том, кто контролирует поступки и действия зверя. А два – это бессмыслица, правда, не большая, чем те чудеса, на которые мы успели насмотреться в Приграничье. Двигались бы не особо скоро, но Могучий молчал. С того момента, как мы перешагнули невидимую черту, он будто успокоился, перестал подгонять или торопить, лишь понуро шел впереди, указывая дорогу. Первый привал сделали уже через пару часов. Видя, что Фиори едва держится в седле, я остановился и помог девочке спуститься. Сначала согрел вчерашний настой, дал сделать несколько глотков и только потом позволил девочке провалиться в сон. Потом оглянулся, убеждаясь, что Могучий не против остановки. Хотя даже если против, что с того? Но нет, зверь как ни в чем не бывало остановился в паре десятков шагов от наскоро разбитого лагеря, задумчиво глядя по сторонам. - Так значит, все-таки хозяин? - уточнил я. - Или все же хозяйка? Может, перестанешь морочить мне голову и четко объяснишь, что вам от меня надо? Молчание. Не хочешь отвечать, не надо. Но тогда хозяевам не стоит и пытаться добиться чего-нибудь от меня. Тем временем Ловкий направился прямиком к Могучему. Остановился перед ним, деловито принюхался. Оба создания замерли, пристально глядя в глаза друг другу в безмолвном... противостоянии, споре, беседе или взаимном изучении? Кто бы подсказал. Хотя, если ничего не путаю, пристальный взгляд для хищника означает угрозу. Шерсть на спине у Ловкого встала дыбом, Могучий не шевелился, но я заметил, как напряглись его мышцы. Только свары между созданиями мне сейчас не хватало. Стараясь не делать резких движений, я потянулся за кинжалом. Так, на всякий случай. Если они все-таки сцепятся, Фиори непременно бросится защищать своего любимца. А значит, и я не смогу остаться в стороне. Молчаливое противостояние затягивалось. Никто не хотел уступать. Наконец, Могучий уступил, презрительно отведя взгляд, но при этом зевнул так выразительно, обнажив длинный ряд клыков, что поражение вмиг превратилось в победу. Ловкий же благоразумно сделал вид, что ничего не заметил, самодовольно потянулся и не спеша направился к девочке. Осторожно убрав кинжал обратно, я мысленно пообещал наглецу, что устрою ему веселую жизнь. Поскольку тот уже успел устроиться возле Фиори и принялся вылизывать длинный пушистый хвост, то планы отодвинулись на некоторое время. Но спускать Ловкому эту глупость я не собирался. К вечеру мы прошли почти столько же, сколько в первый день. И это при том, что привалы устраивали еще дважды, да и шли не так уж быстро. Мне даже стало казаться, что узенькая тропинка сама несет нас вперед. И я бы ничуть не удивился, если бы это было правдой. Тем не менее, солнце уже начало краснеть, небо покрылось редкими клочками облаков, а вдобавок ко всему подул легкий, прохладный ветерок. Пора было выбирать место для ночлега, но, когда мне попалась на глаза подходящая опушка, Могучий лишь покачал головой. - Осталось совсем немного. Там уже все приготовлено. Если поторопимся, скоро будем. Пожав плечами, я последовал за ним. Все приготовлено? Было бы неплохо, правда, еще неизвестно о чем идет речь. Прошло с четверть часа. Фиори опять начала покачиваться в седле, едва удерживая равновесие, и я недовольно посмотрел на проводника. - Долго еще? - Уже пришли, - буркнул Могучий. Небольшую полянку окружало кольцо древних, наверное, столетних дубов. Плотные кроны смыкались вверху, образуя расписанный яркими осенними красками, непроницаемый для дождя и ветра шатер. Промежутки между толстенными стволами заполнили побеги вьюнка, создающие резные стены этой природной беседки. Только природной ли? Каждое растение, каждый листик и каждая ветка были наполнены Подлинными цветами. Те сочились из каждой поры, из каждой трещинки, окутывая беседку густым облаком ароматов, звуков и красок. Подойдя ближе, я помог Фиори спуститься с коня, подставил плечо, поддерживая, и мы направились к узкому просвету между дубами-великанами. В этом месте побеги вьюнка изогнулись, образуя достаточно высокую арку, чтобы можно было пройти не нагибаясь. Изнутри беседка выглядела еще лучше, чем снаружи. Проникающие сквозь щели в листве солнечные лучи ниспадали волнами, порождая причудливую игру света и тени. Посреди поляны лежал чуть выступающий из земли большой плоский камень, возле него валялась охапка хвороста. Чуть поодаль располагались груды свежего, мягкого сена, способные неплохо заменить постель. Отдельно я нашел небольшой пучок целебных трав, пришедшийся весьма кстати. Мои-то запасы уже подходили к концу. Огонь быстро разбежался по хорошо просушенному хворосту. Едва войдя под своды деревьев, Фиори как подкошенная рухнула в приготовленную на скорую руку постель из сена. Ловкий попытался было выпросить у меня еды, но, встретив равнодушное молчание, куда-то запропастился. Когда свежий отвар был готов, я отставил флягу с ним в сторону и вышел наружу. Несмотря на всю красоту поляны, что-то раздражало, беспокоило меня. Задумавшись, я неспешно обошел поляну. В корнях одного из дубов обнаружился бьющий из-под земли ключ. Хрустально чистая вода струилась вниз по склону холма тоненьким ручейком. И при виде своего отражения, я понял, что меня тревожило. Ощущение чужого взгляда, внимательно наблюдавшего за нами. Несомненно, это следили таинственные хозяева здешних мест, затеявшие непонятную игру. Зачем им мог понадобиться такой неопытный Мастер, как я? И почему они сперва столь равнодушно отнеслись к судьбе Фиори? Или Мастер, владеющий всеми Подлинными цветами, их не интересует? Странно, получается, что обо мне они знали заранее, а про Фиори нет. Погрузившись в раздумья, я не сразу заметил, что бреду вдоль ручья, глядя на блики в воде. Мое внимание привлекли следы Могучего, четко отпечатанные в мокрой земле. Что-то подобное я, кажется, уже видел. Внезапно, ленты Подлинных цветов пришли в движение, начали извиваться, словно потревоженные змеи, и воспоминание само всплыло из недр памяти. Ручей возле развалин старой башни, следы создания и остатки творения. Наконец-то, появился шанс докопаться до истины! Не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки ив, я побежал, не отрывая взгляда от Подлинных цветов. С каждой секундой они извивались сильнее, скручиваясь в тугие узлы. Неожиданно, до того пологий склон резко оборвался, и земля ушла у меня из-под ног. Скатившись вниз, я поспешно вскочил и замер, поняв, что достиг своей цели. В этом месте ручей срывался бурлящим потоком с крутого обрыва. После водопада, ниже по течению, образовался небольшой омут, над которым и склонился Могучий. Я успел заметить в воде быстро расплывающееся изображение, похожее на женское лицо. А потом Подлинные цвета расплелись и успокоились, вновь опустившись на дно ручья. Опоздай я хоть на минуту, и от творения остались бы лишь слабые следы. Как в прошлый раз. - Это и есть твоя хозяйка? - спросил я, переводя дух. - Может, хватит уже играть в загадки. Мне нужны ответы. - Хорошо, - кивнул Могучий, опускаясь на берег. - Мне разрешено ответить на некоторые твои вопросы. - На некоторые? - Смотря, о чем будешь спрашивать. Да, ты видел сейчас мою Хозяйку. - А хозяин? - тут же уточнил я. - Он тоже человек? - Нет, - мотнул головой Могучий. - И кто он тогда такой? Создание, творение или еще кто-то? - Не знаю. Я раздраженно вздохнул. Вытягивать сведения по крупицам не всегда интересно. - Скажи, хотя бы, как он выглядит. Могучий задумался, сердито фыркнув, повернулся ко мне. - Я не могу описать, вы не придумали для этого слов. Он, как бы, везде, где простираются его владения. Он может появиться в любом месте, возникнуть из ниоткуда. Он всюду, где есть Подлинные цвета, но в них его нет. Я на самом деле не могу объяснить тебе. Если бы ты видел сам, то понял бы. - Ладно, - принял я его путаные пояснения, - тогда хотя бы ответь, что твоим хозяевам от нас надо. - Ничего. Мне лишь велено провести вас через Приграничье и защитить, в случае необходимости. Я удивленно посмотрел на зверя, не веря своим ушам. Чтобы хозяин, владеющий такой силой, делал что-то не ради своей выгоды... Нет, не бывает такого. Должна быть причина, просто я ее не вижу. Может, оттого, что она слишком очевидна? - Почему моя жизнь важна для твоих хозяев? - Не знаю. Не хочешь отвечать и не надо, подумал я, подбирая слова для следующего вопроса. - Ты ведь уже давно служишь хозяевам верно? Так вот, лет десять назад в Приграничье вошли двое, мужчина и женщина. Возможно, они шли неподалеку отсюда и добрались до этих земель. - Я не видел таких путников, - перебил меня Могучий. - Уже много лет с вашей стороны приходят только Мастера. Он резко замолчал, но я без труда разобрал окончание фразы. Приходят Мастера и приходят с войной. Потому что создания, творения и хозяева для нас враги, с которыми надо сражаться. Сражаться, а не договариваться, чтобы не признавать свою слабость и бессилие. - В пути мы встречали..., - я замялся, не зная, как описать это, - странные сгустки Подлинных цветов, внезапно возникающие и также внезапно исчезающие. Один такой убил гнавшихся за нами Мастеров, другие только следили, хотя и готовые напасть... Могучий ответил не сразу, словно обдумывая ответ или же пытаясь понять мои слова. - Думаю, что такими ты увидел чужих хозяев. - Значит, твой выглядит также? - Для тебя — да. Для меня — иначе. Но я и вижу по-другому, не как ты. Есть еще вопросы? Я машинально кивнул и вдруг растерянно понял, что, по сути, спрашивать то не о чем. Вопросы о том, что меня и впрямь волновало, уже заданы. Любопытно, конечно, узнать, почему здесь так тепло, с кем бился Могучий вчера, что делают хозяева, отчего враждуют с людьми. Десятки вопросов кружились в моей голове, но без любого из них я мог обойтись. Куда важнее оставшаяся одна Фиори. Вряд ли ей что-то может угрожать, учитывая бдительность хозяев. С другой стороны, не стоит оставлять ее наедине с тоскливыми мыслями, вымотанную болезнью. В этот момент в наступившей тишине, которую нарушал лишь шелест листвы и журчание водопада, тихо и ясно зазвучала тонкая мелодия. Она осторожно и робко скользнула по водной глади, перескочила в листья плакучих ив и, набрав силу, развернулась во всю ширь. Прижалась доверчиво и ласково, успокаивая и ободряя. Боясь нарушить очарование момента, я замер, стараясь не шевелиться. Несколько мгновений, которые длилась мелодия, показались часами, невероятно прекрасными, полными счастья и радости. Потом невидимая флейта стала играть тише, будто удаляясь. Я вздохнул полной грудью, недоумевая, что это было, и, бросив взгляд на Могучего, не поверил своим глазам. Зверь плакал, по крайней мере, те дрожащие капли, оставляющие мокрые дорожки в бархате шерсти, ничуть не походили на брызги воды. - Это играла Хозяйка, - почтительно произнес он, заметив удивление на моем лице. - Тебе повезло, она играет не каждый день. Чувствуя его волнение, я не стал задавать лишних вопросов. В конце концов, у каждого есть свои секреты. Когда я вернулся к окруженной дубами поляне, Фиори по-прежнему спала. С сожалением посмотрев на ее по-детски мягкое лицо, я осторожно разбудил девочку, чтобы напоить отваром. Посмотрев на заходящее солнце, взбил сено поудобнее, расстелил плащ. Тонкие, будто позолоченные листья свода еле различимо звенели, и в этом звуке слышались отзвуки недавней мелодии. Сон пришел ко мне неожиданно быстро, я даже не успел ничего понять, как уже спал. Этой ночью мне снилось что-то необычное. Не так уж часто встречаются столь приятные, наполняющие тебя ощущением неописуемого счастья сны. Жаль, что чувство оказалось таким неуловимым, ведь как ни старался, но вспомнить хоть что-нибудь утром я не смог. Фиори уже привычно проснулась к рассвету, сладко потянулась, приподнялась, откинулась на толстый ствол дуба, разглядывая беседку. Не успела она встревожиться из-за пропажи Ловкого, как тот сам подошел к ней, самодовольно косясь на меня и сыто жмурясь. Похоже, ночная охота выдалась удачной. Мне оставалось лишь вздохнуть в надежде, что хозяева не рассердятся из-за его выходок. Отправились в путь мы вскоре после восхода, наскоро перекусив и пополнив у родника запасы воды. Жаль было покидать гостеприимную поляну, но, что поделаешь, не оставаться же из-за этого в Приграничьи. Теплая погода сохранялась почти до полудня. Но стоило нам пересечь едва приметную границу, как все вернулось на круги своя. Владения хозяев Могучего, похоже, здесь закончились. Подул холодный ветерок, сперва слабый, но быстро набирающий силы. Вновь с севера потянулись косматые облака, впрочем, пока довольно редкие. Могучий замедлил шаг и внимательно поглядел по сторонам, прежде чем вести нас дальше. Впрочем, на этот раз он уже не петлял, словно испуганный заяц, а шел прямо, никуда не сворачивая. И это при том, что признаки близости чужих хозяев встречались довольно часто. Сделав себе в памяти отметку, чтобы расспросить при удобном случае, я оглянулся на Фиори. Огонек сегодня чувствовал себя намного лучше, рана почти затянулась, так что мы оба ехали верхом. Большую часть времени девочка была погружена в невеселые раздумья и грустно крутила в руках найденный в Альбивио кулон. Лишь изредка на ее лице появлялось счастливое выражение, когда Ловкий выбирался из-под плаща и тихо мурчал. Я, разумеется, догадывался, о чем размышляет Фиори. Похоже, те ее слова, что она всем приносит только вред и зло, были не болезненным бредом, а вырвавшимися наружу истинными чувствами. Если не переубедить Фиори, то, боюсь, долго ей наедине с такими мыслями не протянуть. Ведь человек сам закладывает свою судьбу, как осознанными поступками, так и невольными ожиданиями. И сам же разрушает свою жизнь глупыми заблуждениями. К счастью, проснувшись сегодня утром, я с удивлением понял, что все разрозненные соображения и доводы по этому поводу сложились в стройную картину. Осталось лишь выбрать подходящий момент. Тем не менее, во время привала я первым делом направился к стоящему поодаль Могучему. - Мне показалось, или мы и впрямь больше не обходим земли других хозяев? - В этом не нужды. Мой Хозяин предупредил их. Так что ни тебе, ни твоей спутнице не причинят вреда. - Но ты все равно начеку, значит, не все так хорошо? - Мне велено вывести из Приграничья вас. И я выполню это, - буркнул Могучий и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Пожав плечами, я пошел обратно, мимоходом отметив, что Ловкий опять собирается сбежать на охоту. Впрочем, не успел он сделать и пару шагов, как Могучий обернулся и грозно рявкнул на него. В мгновение ока Ловкий очутился возле Фиори и с обиженным видом улегся у ее ног. Присев рядом, я пристально посмотрел на девочку. В нашем саду росло множество цветов, и среди них было немало хрупких и изящных. Казалось, тронь их неосторожно, и они тут же сломаются или завянут. Фиори напоминала их своей беззащитностью и наивностью, которые, впрочем, удивительным образом сочетались с опасностью и проницательностью. Пожалуй, вернее, было бы сравнить ее с желто-фиолетовой розой, у которой, как известно, смертельно ядовитые шипы. - Позавчера ты задала мне непростой вопрос. Тогда у меня не нашлось ответа, - спокойно сказал я. Сделав паузу, бросил короткий взгляд на девочку. Та по-прежнему сидела с задумчивым видом, но я был уверен, что она внимательно слушает меня. - Самое главное, что есть у человека, это возможность самому выбирать свой путь. И неважно, что порой, кажется, что выбора нет. Он есть, просто мы сами закрываем глаза, чтобы не видеть другого выхода. Иногда потому, что он неприемлем для нас. А иногда потому, что попросту боимся, прозрев, увидеть, как глубоко мы пали. Сколько наделали ошибок, сколько глупостей сотворили. Живя в столице, я старательно закрывал глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Старательно притворялся, что все в порядке, что жизнь Цветного взломщика мне полностью подходит. А на самом деле, все больше отворачивался от жестокой правды, что я, однажды испугавшись, забился в глубокую нору и боюсь даже высунуть нос из нее. Поэтому я благодарен тебе, Фиори, за то, что ты невольно заставила меня открыть глаза и сделать выбор. Правильный выбор. Вот, что ты сделала для меня. Фиори устало закрыла глаза и помотала головой. - Ты не понимаешь. Ладно, ты, а как же то, что сделали со мной синие гильдейцы, и то, что сделала я сама?! Как мне теперь жить? Я не могу примириться с этим. - Видишь ли, Фиори, прошлое человека похоже на его тень. Сколько не пытайся, от нее не избавишься. Не убежишь, не спрячешься, ведь тень, - я встал и прошелся, подтверждая это, - всегда неразрывно связана с человеком. Да и глупо это, бояться своей тени. Она все равно останется с тобой. Правда, можно закрыться в темной комнате, чтобы не видеть ее. Но разве это выход? Что случилось, того назад уже не воротишь. Нужно принять это, увидеть совершенные ошибки и двигаться дальше. Увлекшись, я и не заметил, как повысил голос. Спохватившись, сбавил тон и потянулся за флягой, чтобы промочить пересохшее горло. - А как же ты, Айрид. Ты сам смог принять прошлое? У тебя получилось? - подалась вперед девочка. Я вздрогнул и, едва не поперхнувшись, поспешно опустил флягу. Фиори не могла не знать, что причинит мне боль этим вопросом. Тогда зачем она задала его? Чтобы поразить в уязвимое место или... Или для нее действительно важно знать это. Жизненно важно. - Пытаюсь, хотя порой это и тяжело, - медленно, неохотно срывались слова. - Но по-другому нельзя. Я уже пробовал прятаться — это не выход. Все равно, рано или поздно, прошлое настигнет тебя, даже если ты сделаешь вид, что забыл о нем. Но главное, что мы сами создаем наше будущее. И сейчас только от тебя зависит, что ты принесешь людям и кем ты станешь. Такой, какой хотели Мастера, или такой, какой захочешь сама. Решать тебе. Фиори задумчиво кивнула, опустив взгляд. Не знаю, поняла ли она, что я пытался до нее донести. Когда-то и мне говорили нечто подобное. Но я наотрез отказался соглашаться, и тогда, усмехнувшись, Вегио пообещал, что придет время и я сам пойму, что к чему. Пожалуй, он был прав, этот странный, поразительно много знающий старик. - Кстати, ты уже придумала имя своему питомцу? - шутливо поинтересовался я, указывая на Ловкого. - Разве это обязательно? - удивилась девочка. - Вообще-то, нет, но обычно Мастера дают имена самым преданным защитникам. Хотя бы тем, кто целиком и полностью преданы им. Как бы в награду за верную службу, - пояснил я. Будто поняв мои слова, Ловкий поднял взгляд на Фиори и потерся ухом об ее руку. - Пора идти, - прервал наш разговор Могучий. - Лучше бы вам выйти отсюда до вечера. Переспрашивать, отчего такая спешка, если все в порядке, я не стал. До границы с Комтией оставалось совсем немного, и не так уж было важно, почему тревожится наш проводник. Башни замка показались вдалеке, когда солнце еще только поползло вниз, к горизонту. Серые зубцы на миг мелькнули в просветах между верхушками деревьев и вновь скрылись в густой листве. Придержав Огонька, я окликнул Могучего. - Полагаю, гарнизону замка сильно удивится, увидев, что ты мирно идешь рядом с нами. Вряд ли им стоит знать о необычном сопровождении. - Верно. - Но даже если мы разойдемся здесь, то они могут догадаться обо всем, когда найдут твои следы. Так что придется тебе все же показаться, но в качестве врага, а не друга. Ты сделаешь вид, что гонишься за нами, тогда комтийской пограничной страже ничего не останется, кроме как прийти на выручку. Заодно решится проблема с твоими следами. Могучий надолго задумался, наконец, кивнул, соглашаясь. - Езжайте. Я догоню вас. Огонек направился вперед, то и дело оглядываясь на оставшееся позади создание, будто чувствуя какой-то подвох. - Кстати, Айрид, - зазвенел за моей спиной на удивление радостный голосок Фиори, - я придумала имя Ловкому. Рыжик! Правда, подходит? Я хмыкнул, покосившись на невозмутимого зверька. В принципе, такое имя ему подходило, также, впрочем, как и его хозяйке. Но сказать это вслух не успел. Рев Могучего разорвал тишину внезапно, взлетели к небу перепуганные птицы, зашелестела листва. Ошалевший конь, и так опасавшийся создания, совсем потерял голову и понесся словно ветер, не разбирая дороги. А сзади с хрустом проламывался сквозь кустарник и деревья Могучий, не прекращая угрожающе рычать. Подгонять Огонька не имело смысла, наоборот теперь мне приходилось придерживать его, правда, без особого успеха, чтобы конь не переломал ноги. Фиори намертво вцепилась в мой пояс и навалилась на меня, едва удерживаясь в седле. Даже сквозь одежду, я чувствовал, как часто бьется ее сердце. Даже сейчас она боялась, что впереди вновь будут боль, сражения и смерть. Теперь я был полностью уверен, что не ошибся, направляясь в Комтию. Если где и могут научить Фиори владению силой Многоцветья, то только в этом королевстве, в котором всем заправляет Орден Мастеров. Мелькающие вокруг деревья резко оборвались, и мы на полном скаку вынеслись на поле. В замке наверняка уже заметили нас, а через секунду мои догадки подтвердились, когда до нас донесся сигнал тревоги. С верхушки одной из башен ударила желтая молния. Творение скользнуло рядом с нами, и я вздрогнул, но нет, Мастера метили в стремительно приближающегося Могучего. Раздался треск разряда, я встревоженно оглянулся, опасаясь за жизнь зверя. Впрочем, тот и не собирался подставляться, ловко увернувшись от атаки. Остановившись, встал на задние лапы. На миг мне показалось, что Могучий машет нам, прощаясь, а потом зверь вдруг опрометью понесся к лесу. Я обернулся и понял, в чем дело. Из ворот замка выехал отряд, поблескивающий сталью доспехов, мечей и Подлинными цветами творений. На свежем ветру развевался флаг Комтии. Могучий сдержал слово, не просто проведя сквозь Приграничье, но и доставив точно к пограничному посту. Еще несколько минут, и наше долгое путешествие завершится. Натянув поводья, я с трудом заставил Огонька остановиться. Перепуганный ревом создания и пронесшимися творениями конь неохотно слушался езды, сердито всхрапывая и мотая головой. Хоть мы остановились, Фиори и не думала отстраняться от меня. Повернувшись, я поймал ее взгляд, в котором кроме уныния появилась решимость. На моем лице невольно появилась улыбка. Мастера в Регне еще не раз пожалеют, что упустили Фиори. Уж кто-кто, а она точно припомнит гильдиям все, что ей пришлось перенести по их вине. Если, конечно, ей дадут раскрыть свой талант в полной мере, набраться сил и знаний. Заглядевшись на бездонную синеву глаз девочки, я вздрогнул от неожиданности, когда на мое плечо легла ее ладонь. - Ты ведь останешься со мной? - опасливо уточнила Фиори. - Разумеется, - еще шире улыбнулся я, не выпуская из виду всадников. Они были уже близко, в каких-то двух минутах езды. Да, я останусь с тобой, юная Мастерица всех цветов. И не только из-за просьбы. Просто мне еще предстоит найти место в жизни. Свое место. Перестать вздрагивать от любого упоминания о моем прошлом. Узнать правду о том, что произошло десять лет назад. А пока я постараюсь сделать так, чтобы Фиори больше не пришлось тревожиться из-за своего дара. Слишком многих он интересует. А значит, ей точно не помешает защитник. Второй, потому что один, усатый, хвостатый и неимоверно гордый, у нее уже есть. Спрятавшийся под плащом на время скачки, Ловкий высунулся, почувствовав, что опасность миновала, и с любопытством осмотрелся. Глядя на его серьезную мордашку, Фиори не выдержала и улыбнулась. Лучи выглянувшего из-за туч солнца осветили ее усталое лицо, забывшие о расческе и горячей воде волосы, не по-детски строгие глаза. Неизвестно, что ждет нас впереди. Какими дорогами поскачем мы навстречу судьбе. Но сейчас наконец-то можно вздохнуть спокойно. Глядя на останавливающихся перед нами всадников, я прикрыл глаза. Тяжелый и долгий путь завершен. Мы в безопасности. Знать бы еще, надолго ли... Вот как ползу, так и отражаю!
Он жил один на старинном, редко посещаемом кладбище и очень любил мозги. Содержимое черепной коробки было настолько неописуемым деликатесом, что за все свое живое существование бывший работник филармонии Вальштейн не пробовал ничего подобного. После вкушения свежего мозга наступал некий катарсис. Распадающиеся части тела будто подтягивались и чуть-чуть оживали. Думалось и пелось легко.
В поисках желаемого ему приходилось выходить далеко за пределы естественного обитания и подолгу сидеть в засаде.
Напевая вслух арию Тореадора из оперы Кармен, насколько позволяло разложившееся горло, Вальштейн радостно бросился на проходящего мимо человека. Ловким ударом костяного кулака отоварил по кумполу. Неуклюжие руки подтянули поближе голову случайного прохожего, корявый, но острый, будто скальпель коготь обрисовал полукруг, и труп снял с жертвы верхнюю часть черепа вместе со скальпом. Увиденное его очень разочаровало, от мозга осталась половина, и та была скукоженная и потемневшая.
- Опять мент попался, - разочарованно выдохнул зомби.
Облачком отлетающая душа вспорхнула в столб света и оттуда донеслось:
- Не мент! Полицейский я! Вы имеете право хранить…
Вальштейн злобно завыл, за тридцатилетню карьеру в качестве зомби он так не научился отличать нормальных, съедобных людей от сотрудников правоохранительных органов.
С самого раннего утра в его голове поют веселые колокольчики, рассыпаются хрустально-звонким смехом, острыми ежиными иглами прокалывают изнутри черепную коробку. Дзинн-бом! Дзинн!
Полупроснувшийся, он сыпет овсяные хлопья в глубокую суповую кастрюлю, туда же- закаменелые комочки соли («соль каменная» - это звучит, да), туда же – сахару, по вкусу, полную горсть. Шрр-пших! Огненно-ало вспыхивает спичка, и он умиленно любуется на этот маленький кухонный салют.
На его парадно-выходном пиджаке недостает верхней пуговицы, но это не беда. Он оторвет две нижних, для симметрии, и все будет великолепно. Трррак! Нить из синтетики рвется с препротивнейшим треском, переглушая собою даже мелодичное пение колокольчиков. Два черных пластмассовых кругляшка в его ладони, точно округло-гладкие морские камушки, точно сменившие свой цвет гадостно-горькие таблетки, которые он не принимает уже вторую неделю, потому что от них жутко хочется спать - и днем, и ночью, а днем ему нельзя, у него очень ответственная работа, и он забросил их принимать, и все хорошо, вот только колокольчики…
Дзинь! Дзи-инь! Он не торопясь фланирует в ванную, подходит к зеркалу, встает перед ним с бритвою в руке и ядовито-зеленым жилеттовским флакончиком под мышкой. В мокрых намыленных пальцах противно-скользкий станок дрожит и дергается, точно взаправдашняя змея. Уж-жалю, поберегись! Ш-шш… Он направляет на него баллончик, судорожно жмет на податливо-удобную крышечку, прихлопывая плоскую змеиную головку воздушной шапочкою пены. Что, съела? Вот то-то и оно!
Мерзкий запах паленого с кухни, белесо-сизые клубы дыма и яростный, сухой треск, словно одна за другою лопаются маленькие бомбочки. Пожар, горим!
Он перекручивает комфорку на «откл.», затем долго машет мокрым полотенцем над накалившимся докрасна кастрюльным боком. Та грязно-черная масса, что густым слоем покрывает дно, по всей видимости, и есть его сегодняшний завтрак. «Просто добавь воды». Смешливая белозубая блондинка со вчерашней рекламы: «Просто добавьте воды-ы! Чи-из!» Улыбочку, господа! И как же он сразу не догадался!
Он долго смеется, сам над собою, над кашей и рекламо-блондинкой, и звонкие колокольчики в голове подсмеиваются ему в ответ. Дзинь-бомм, дзинь!
Стрелки на настенных часах движутся как-то уж чересчур быстро. Испуганной белкой в колесе летит по циферблату тонкая ниточка секундной, спекшимся к финишу марафонцем ползет вслед за нею долговязая минутная, отдышливым пузатым толстячком топчется в арьергарде часовая. Таки-таки-таки-таки… Тш-ш. Вы можете спугнуть колокольчики!
Он собирается на работу. Работа у него очень важная и ответственная, он – ведущий в телевизоре, бр-р, нет, ведущий на телевидении, известнейшая личность, почти что кинозвезда. Камера, софиты! «Ваш выход, маэстро!» Дзиннь, дзи-инь! Да уймитесь же вы наконец, проклятые колокольчики…
***
- Бля, нах… руки держи! Кусается, сволочь, - сипит сквозь зубы побагровевший от натуги санитар, - вот ведь, едрен-батон, клиент достался!
- Теле…ведущий, мать его растак, - смачно сплевывает на мостовую его напарник, - говорящая, бля, голова. Вот и договорился… с-соколик!
…Весна, грязный, слякотно-тающий март. Нервно гудящая «скорая» у входа в «Останкино». Кучка любопытствующих поодаль. Приглушенное «Они хотят зах-хватить мир, они повсюду! Мой босс - инопланетянин! Пришельцы смотрят на нас из телевизора! Верните мне мой шлем и космический бластер!» - откуда-то из недр многострадальной «скорой». Устало-раздраженное «Да, бля, заткнешься ты или нет, мазурик! Сан Саныч, мать твою, поехали!» вконец умученных санитаров. С неслышным треском разлетающиеся под колесами осколки лекарственных ампул. Точно хрупкие стеклянные цветы на длинно-тонких стебельках. Точно … хрустальные колокольчики. Вот как ползу, так и отражаю!
Перепуганная служанка открыла дверь и спешно удалилась. Урс, прижав к носу платочек смоченный благовониями, зашёл в комнату. Воняло изрядно, в основном палёным мясом, настежь открытые окна не спасали. -Что у нас тут? – гнусаво спросил он. Кровать в углу комнаты обступили сразу пять человек в чёрной форме ищеек. Один обернулся. -Шеф, - в побледневшем юноше Урс с трудом узнал обычно весёлого Брана, шок странно преобразил его лицо, накинув с десяток лишних лет, - тут полный мрак. -Посмотрим. Урс подошёл, звено молча расступилось (сноска: ищейки – особое подразделение Имперской охранки. Работают звеньями. В звене шесть человек. Основная обязанность поиск людей и нелюдей нарушивших закон). На кровати лежал мальчик, вернее то, что от него осталось. Большая часть спины являла собой открытую рану, сквозь которую без проблем просматривались рёбра и внутренние органы, покрытые изумрудным налётом. Урс скривился, хорошее же началось сегодняшнее утро. В отличие от своих ребят нечто похожее он уже видел, причём не так давно. Ничего хорошего это не предвещало. -Чей дом? -Господина Марко Солонса, действующего советника городской управы нижнего ряда, - ответил Рай, любитель поговорить о политики, в своих рассуждениях не редко касавшийся очень скользких тем. -Кто мальчик? -Младший помощник конюха. Без прав гражданина, - продолжил докладывать Рай. – Мы установили, убийца пробрался в дом через кухню. Там на двери сломан замок. Сработанно неряшливо, явно дилетант. -Свидетели? -Нет, никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. -Даже другие спавшие в этой комнате? -Да, они крепко спали. Мальчика нашёл конюх, зашёл разбудить помощника на работу. -Интересный у нас дилетант. Когда убили мальчика? -Ночью, - ответил Айрон, сжимавший в руках большую кожаную сумку с инструментами, в звене он был за медика. -Точнее? -Точнее… Кархан его знает, шеф. В парня вкачали безумно много магии, мои измерители сходят с ума. Я ничего не понимаю, тело до сих пор тёплое… -Понятно, - прервал медика Урс, - за магиком послали? -Да, сразу по прибытию, - старый Горб нервно крутил кончик пышных усов, даже его профессиональное безразличие, за двадцать лет работы превратившееся в непроницаемую холодную стену, не выдержало вида растерзанного ребёнка. -Так, значит ждать не раньше обеда. Урс навис над трупом. Вот так, живёшь себе, а потом раз и всё, нет тебя больше. А из-за чего? Из-за проклятых магиков и их фокусов. Провалиться бы им всем к Кархану под землю. -Что Крик сказал? -Ничего. Он смог увидеть только черноту, - Горб не говорил, Горб выплёвывал слова. – Хозяин дома послал в гильдию за свободным мастером. Денег не пожалел, не удивлюсь если придёт ихний магистр. Только вот мне думается, увидит он столько же сколько и Крик. -В последнее время нюхачи всё чаще оказываются бесполезными, - заметил Лион. Этот парень Урсу нравился, умный, амбициозный, с хваткой бойцовского пса. Очень может быть, через пару лет уже он будет работать под началом Лиона, а не наоборот. -Удивляться нечему, - встрял Рай. – Прогресс не стоит на месте. Магики давно наладили производство безделушек закрывающих от нюхачей. Скоро даже самый захудалый карманник сможет позволить себе такую игрушку. Урс пропустил тираду мимо ушей. Обратился к Рику, второму человеку в звене после себя: -Где хозяин? -На верху, шеф, в кабинете. -Проводи. Мне нужно с ним поговорить. А вы, ребята, пока оставайтесь здесь. Вдвоём они вышли из комнаты. Невысокий, коренастый Рик первым, Урс, ещё в молодости смерившийся с данным за глаза прозвищем жердь, следом. Дверь в кабинет была открыта, они зашли без стука. Обстановка удивила Урса. Добираясь сюда, они прошли через половину дома, где каждый дюйм кричал роскошью и богатством, в кабинете же балом правил минимализм, отрицавший всё лишнее. Более чем скромная библиотека да рабочий стол, за которым сидел хозяин в компании с початой бутылкой вина. Копна седых волос взъерошена, фиолетовый халат распахнут, кончики пояса покоились на полу парой дохлых удавов. -Господин Марко? – окликнул Урс. Мужчина поднял голову, мутным взглядом обвёл пришедших. -А, явился главный охраняло? – не скрывая сарказма, спросил он. -Можно сказать и так, - на тон хозяина Урс не обратил внимания. – Мне нужно с вами поговорить. -Что же, раз нужно, значит говорите. Хороший разговор уместен в любое, даже казалось бы, в самое не подходящее для него время. Урс повернулся к Рику. -Спускайся к остальным. Помощник вежливо поклонился хозяину и вышел из кабинета. -Что вы хранили в мальчике? - спросил Урс, когда дверь за Риком закрылась. -Не имеет значения. Разрешение на хранение у меня есть. -И всё же. Не могли бы вы ответить. Наплевав на этикет, хозяин сделал большой глоток прямо с горла. -Не могу, того что там было уже нет. Урс тяжело вздохнул. -Господин Марко, ваше нежелание сотрудничать усложняет нашу работу. -Вы, не знаю, как вас там зовут, всё равно ничего не сделаете. Надежда только на хорошего нюхоча. Урс сжал кулаки. Ужасный день. -Что вы такой напряжённый? Буд-то это вас ограбили, а не меня? Вот, выпейте, полегчает, - хозяин протянул бутылку. -Нет, спасибо. -Ну, как знаете, а ещё выпью. Сегодня можно, есть повод. -Господин Марко, мне всё же… -Да не могу я вам сказать, что хранилось в мальчике, - перебил хозяин. – Понимаете, не могу, я и сам не знаю, если честно. Это не личная вещь. -Интересно, - про себя Урс выругался, дело отдавало политикой, а это совсем нехорошо. - Тогда позвольте узнать… В дверь деликатно постучались. Не завершив вопрос, Урс обернулся. В кабинет вошла служанка, та самая, что проводила его до комнаты, где убили мальчика. -Меня попросили передать – у ворот ожидает магик с сопровождением, - она обращалась исключительно к хозяину. -Не смотри на меня так. Сейчас здесь распоряжается вот этот господин. Смотри на него, пускай он тебе отвечает. Девушка перевала взгляд. -Передай, пускай проводят к трупу. Служанка низко поклонилась, ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Рано магик появился, да ещё и с каким-то сопровождением. -Господин Марко, извините меня, мне нужно спуститься вниз. Но наш разговор не закончен, мы вернёмся к нему чуть позже. -Возможно, если раньше меня не отправят беседовать с палачами. Возвращаясь к мёртвому мальчику, Урс думал. За последние два года это десятая попытка похищения вживлённого артефакта. Слишком часто даже для столицы. Он закусил губу. Что мы имеем? Убитого ребёнка, можно отбросить, случайная жертва, ему просто не повезло. Загадочный артефакт и испуганного хозяина, советника городской управы, должность хоть и не сильно значимая, но всё же, имеющая определённый вес. Добавим к этому рекордно быстро появившегося магика. Вывод один политика. Спускаясь вниз по лестнице, он уже предполагал, как события будут развиваться дальше. Магик найдёт следы узоров. Новый нюхач, ничего не увидит. Девять предыдущих попыток списали на некоего мага ренегата, десятую, скорее всего, ожидает та же судьба. Никаких зацепок, нулевые результаты. Начальство недовольно, а крайним сделают его и звено. Нет, так дело не пойдёт, он должен докопаться до сути. В спальни прислуги из ищеек остался только Лион. Он отстранённо наблюдал за работой грузного магика одетого в свободное одеяние нежно-синего цвета, подозрительно сильно смахивавшего на женское платье. Этого Урс знал, магистр Имир, скользкий как перепуганный урухан (сноска: мелкое земноводное млекопитающее с колючей коричневой шерстью, в моменты опасности покрывается слизью, существует выражение: «Бесстрашный урухан тебе в задницу»). Они встречались на месте прошлого похожего убийства, куда Урса пригласили как эксперта. А со вторым человеком, сутулым, ростом выше даже чем он, Урс знаком не был. Горелым мясом больше не пахло, за место него в комнате витал аромат хвойного леса. Магические фокусы. Магик повернулся, не прекращая делать руками хитрые пассы, нахмурился. -А, - лоб разгладился, - господин Урс, если память мне не изменяет. Не смотря на столь печальные обстоятельства рад нашей новой встрече. -Память вам не изменяет, магистр Имир. Рад вновь с вами работать. Не могли бы вы представить стоящего рядом с вами человека? -Это, кхм, мой друг. Его имя вам знать не обязательно. Лион коротко усмехнулся. Урс против воли поморщился. -У нас здесь работа. И друзьям, пусть даже и очень близким, тут не место. Незнакомец обернулся. Бледное лицо с острыми, птичьими чертами и тухлыми, начисто лишенными эмоций глазами. По спине Урса, сверху вниз, пробежала волна липких мурашек. Неприятный человек. -Господин Урс, весьма наслышан, рад личной встречи, - голос у незнакомца оказался красивым, грудным и сильным, плохо вязавшимся с внешностью. – Имя моё вам и вправду знать совсем не обязательно. А нахожусь я здесь, так сказать, подолгу службы. В руках мужчины появился серебряный значок с изображением круглого глаза с тремя зрачками. Урс сглотнул, дознаватель, минимум из третьего, если даже не из второго круга. Эти следили за магиками, охранкой, да вообще за всеми. Повстречаться с таким, дурной знак. -Прошу меня простить, - Урс старался сохранить лицо, - я не понял кто вы. -Ничего, ничего, продолжайте работать. На меня внимания не обращайте. Дознаватель отвернулся обратно к мёртвому мальчику. -Магистр Имир, что скажите о сегодняшнем случае? -То же что и в прошлый раз, мой дорогой, - магик довольно потирал руки, пикировка между ищейкой и дознавателем ему явно пришлась по душе. – Вор использовал дар только в этой комнате. Основа узоров человеческая, контуры исполнены мастерски, но очень необычно. У нас такому не учат. В прошлый раз я предполагал, что вором может быть талантливый недоучка, сам завершивший своё образование. Сейчас вижу, это не так. Следует искать самоучку. Уж слишком сильно узоры отличны от наших. Имей вор хотя бы зачатки образования, он бы так не плёл. -Что с артефактом? -С ним всё отлично. Он, как и положено разрушился. Я нашел все указывающие на это признаки. В голове кометой пронеслась мысль. Урс схватился за хвост, не давая ей уйти. -Извлечь артефакт без согласия владельца можно? -Конечно, - Имир театрально зевнул, - в жизни всякое случается. Неожиданная смерть хозяина, постановление Императора… Однако это очень сложная, долгая а главное дорогая процедура. Требуется не меньше четыре магистра минимум моего уровня, желательно выше, огромное количество инструментов, алхимической дряни и горы справок из самых разных инстанций. Часто, наследники, даже не заморачиваются… -Хорошо, - прервал Урс, - я понял. Но всё же, точно никак нельзя провести это процедуру быстро? -Насколько быстро? -Скажем, за ночь? -Исключено. -Однако же пытавшийся на что-то рассчитывал, очень может быть, не в первый раз. Возможно все последние инциденты с артефактами его рук дело. -Это лишь подтверждает его полную необразованность. Любой нормальный магик прекрасно понимает в одиночку извлечь и подчинить чужой артефакт невозможно. Урс поймал на себе заинтересованный взгляд дознаватель. -Допустим, магистр Имир, я этот самый самоучка. Хочу извлечь артефакт. Он будет сопротивляться или сразу уничтожит себя? -Он будет сопротивляться. Раньше, когда практика вживления ещё только появилась, попытки насильственного извлечения артефактов происходили часто. Мы позаботились о защите. В большинстве случаев артефакт убивал пытавшихся его извлечь, а сам оставался в теле носителя. Более того, артефакт подаёт сигнал… - магик замолчал, морщинки на лбу сошлись гармошкой. -Вот, - Урс ликовал, кусочки дела пришли в движения, ещё немного и начнёт складываться картина, - артефакт уничтожил себя, но сигнала не подал? Или же подал, но вы проигнорировали? Дознаватель улыбался, выглядело жутко. Глаза магика нервно бегали. -Не было сигнала. -Самоучка заглушил его? -Это невозможно. -Но сигнала не было? Как так? -Я… я не знаю, - магик осунулся, спрятал глаза в пол. -Простите моего коллегу, Имир, - вмешался дознаватель, - Он чрезмерно пылок. Хотя вопросы задаёт правильные. Я думаю, вам следует передать их конклаву, желательно немедленно. -Вы правы. Урсу не нравилось то, что сейчас происходило. Кем бы ни был этот дознаватель, он не имел права так нагло вмешиваться в его дело. Здравомыслие заставило промолчать. Магик медленно вышел из комнаты. Смертники, бредущие к эшафоту, вышагивали с такой же обречённостью. Дознаватель двинулся следом за Имиром, уже стоя на пороге, не оборачиваясь, сказал: -Вы не обманули моих ожиданий. Хорошо работает Урс. У ворот стоит мой дормез (сноска: дормез – просторная карета со спальными местами, обычно используемая для дальних поездок). Настоятельно советую составить мне компанию. Нам есть о чём поговорить. -Вам придётся подождать, я здесь ещё не закончил, - Урс даже не пытался скрыть ехидных нот. -Ничего страшного, у меня сегодня выходной, полно свободного времени. Дознаватель ушёл. Урс посмотрел на мёртвого мальчика. «Почему ты умер в моём районе? Я в первый раз не хочу ни в чём разбираться. Я боюсь ответов…» - подумал он. -Что делаем дальше, шеф? – вопрос Лиона развеял мрачный ступор. -Почему ты мне не сказал что этот высокий хмырь дознаватель? -Я не знал, они разговаривали с Риком. -Ладно, где все остальные? -Рик раздал задания. Меня оставил наблюдать. Урс задумался, стоит ли посвящать ребят в свои догадки. Решил пока этого не делать. -Оставайся здесь, жди нюхача. А я пойду, закончу разговор с хозяином. -Будет исполнено. Урс столкнулся с запыхавшимся Риком на половине пути к кабинету хозяина. -Шеф, вы куда? -К Марко. -Поздно, его увели. -Кто? -Ребята из городской управы. -Почему не задержал? -Не имел права шеф, они показали целый ворох документов. -Кархан, - Урс старался унять раздражение, но оно набухало и набухало, с настойчивостью дрожжевого теста, грозясь вскоре вырваться наружу. – Сначала дознаватель. Теперь это. Как бы слова Марко о палачах не оказались пророческими. -Не понимаю. -Не бери в голову. Я уезжаю. -Нюхача ждать не будите? -Не вижу смысла. Крик уже всё сказал. Ты поедешь со мной. -Остальные? -Пускай занимаются своими делами. Через обходчиков, караулящих у входа, передашь, что бы ребята возвращались в управление сразу, как только закончат. Жизнь в доме замерла на тревожной точке. Попадавшаяся по пути прислуга боязливо косилась на ищеек. Урс не обращал на них внимания. Тревога снедала ищейку. Он никак не мог отделаться от чувства, что ввязался во что-то чрезвычайно опасное. Они вышли на улицу. Пара обходчиков стояло около двери, прислонившись спинами к стене, довольно жмурились под тёплыми лучами весеннего солнца. Урс остановился на террасе, не доходя шага до ступенек. Достал самокрутку, закурил. Сладкий дым сгладил ужасное настроение. Рик передал распоряжения одному из обходчиков, тот недовольно бурча, вошёл в дом. Карликовые ёлки умиляли. Яд прошёлся по телу щекочущей поступью кошачьих лап. С сонником (сноска: лёгкий расслабляющий наркотик, согласно Императорской воли находится в списке разрешённых, но не желательных к употреблению веществ) следует завязать, но не сейчас. Возможно, когда распутает это дело. Урс глупо улыбнулся синему небу. Сонник растворил тревогу как кувшин проточной воды каплю рисовой водки. Рик деликатно покашлял. Урс вернулся к реальности. -Видишь, за воротами стоит дормез? Это господина дознавателя. Нам с ним надо поговорить. Бери мою служебную развалюху, она стоит ниже по улице и следуй за дормезом. -Извозчик меня не пошлёт? -Что? … А, нет. Сегодня одноглазый, он тебя хорошо знает. -Хорошо, шеф. -Знаешь Рик, ты отлично справляешься со своими обязанностями. Давно хотел тебе это сказать. -Спасибо шеф. -Пока не за что Рик. Вот если вытянем это дело, потребую твоего повышения. Получишь своё собственное звено. -Но я … Урс вскинул руку. -Если вытянем Рик, если вытянем. Окурок упал на белую плитку террасы, пяткой ботинка Урс превратил его в грязно-серую кляксу. Вот как ползу, так и отражаю!
Кафе на Лесной улице — необычное кафе. Не только потому, что спряталось в небольшом двухэтажном домике совсем рядом с многокилометровой лесозащитной полосой, карлик в тени стоящих чуть дальше двадцатиэтажек. И не из-за того, что кафе — самое близкое к портовой зоне место, где можно поесть. Не считать же за еду непонятное месиво из концентратов и полуфабрикатов под острым соусом, что подают в забегаловках и бистро, затерянных вдоль бегущей неподалёку магистрали в космопорт. Кафе на Лесной знаменито по всей округе тем, что в нём работает самый настоящий повар. Не оператор кухонного комбайна, научившийся загружать продукты в приёмный отсек, доставать готовые порции да стучать по кнопкам в соответствии с инструкцией. Андрей готовит как в настоящем ресторане, техника ему лишь чистит да режет продукты. Всё остальное — сам, на больших плитах и в духовках, которые занимают изрядную половину второго этажа.
Потому и ходят сюда не только живущие в соседних домах работяги да проголодавшиеся по дороге в космопорт путники, но и инженеры, и матросы. И даже офицеры с кораблей. Флотским Андрей относит еду всегда сам, а они в ответ уважительно кланяются. Владелец кафе поначалу удивлялся, корабельная братия даже перед инженерами-наземниками нос задирает. И дело было совсем не в возрасте, хотя на взгляд тридцатипятилетнего Леха Андрей был почти стариком. На своей родине, где не было доступа к современной медицине, Лех бы дал ему лет пятьдесят, но здесь, на промышленной Орше, Андрею могло стукнуть и восемьдесят, и девяносто, и даже сто двадцать. Впрочем, скоро Лех догадался: как и старший брат отца, дядя Кшиштоф, Андрей был ветераном, да не из простых. Армейского спецназа. И не рядовым в отставку вышел, явно не меньше чем сержантом. А спецназ — он не только с чужаками воюет, если где пираты объявятся да корабль захватят — лихие ребята в синих беретах первыми на выручку спешат. Потому космонавты узнают их даже на пенсии, и почёт для них особый.
Андрей Северин мыслям своего работодателя только усмехался потихонечку. Пусть Леху кажется, что никто и ничего по его лицу не поймёт и не догадается — разбираться его учили ещё на втором курсе училища. Зато не пытается лезть в прошлое «дяди Андрея», да и в остальном мальчик очень правильный. А что до некоторой наивности, свойственной всем попавшим на Оршу с патриархальных провинциальных планет, так для этого Кшиштоф и просил за племянником присмотреть. Северин тогда, помнится, согласился поработать с полгодика — помочь Леху освоиться и заодно спокойно подумать, чем хочется заниматься на пенсии. За два срока полных, по двадцать пять лет каждый, контрактов, от гражданской жизни Андрей изрядно отстал. Но вот неожиданно прикипел и к Леху, и к работе, с удовольствием вспоминая все собранные за прошедшие годы и разные места службы рецепты.
Правда и вбитые навыки совсем уж забыть не получалось: едва кафе стало приносить доход, тут же наведались несколько крепких парней и предложили «крышу». После того как Андрей выкинул из зала третью банду погромщиков и отправил в реанимацию шестерых, пытавшихся пустить «красного петуха», Северину надоело. Он прошёлся по главарям — так, что шестёрки охраны разлетались словно кегли — и предложил разойтись полюбовно. Они объявят «Лесное кафе» нейтральной территорией, а он передумает звонить сослуживцам из центрального полицейского управления города. Кое-кто из них ходил там уже в офицерских чинах и ордер на зачистку района от шпаны по просьбе старого друга подпишет не глядя. Репутация у Андрея была к тому времени жёсткая, и прислушались к нему сразу, особенно после того как «вспомнили», что отставники имеют право на хранение стрелкового оружия полицейского класса. А дойди до серьёзной разборки, даже купленный местный судья, скорее всего, примет сторону армейского ветерана: рисковать местом, нарушая закон в отношении отслужившего полный срок отставника из особых частей, ни один чиновник не рискнёт. Но время от времени кто-то из «залётных» пытался и погромы устраивать, и даже пару раз грабить. Полиция в таких случаях подъезжала сразу с каретой скорой помощи, а местные устраивали тотализатор: что Северин буяну сломал в этот раз.
Одной из традиций кафе был поход за травами и специями раз в месяц. Получался целый ритуал. С вечера пеклись булочки, утром ключи от кухни передавались Леху, который весь день варил для посетителей кофе — и надо признать, что в этом искусстве он превосходил даже своего повара. Большая полупрозрачная дверь на входе меняла рисунок с полной блюд скатерти-самобранки на большой кофейник и парящие горячим напитком чашки. Внутри кафе включались иллюзоры, превращавшие старинный интерьер хай-тека двадцать первого века Старой Терры — даже с имитацией настоящих свечей — в современный модный дизайн, когда кажется, будто столики расположились посреди луга или леса. На половину дня заведение становилось местом отдыха от деловой суеты и убежищем для влюблённых парочек.
Сам же Андрей отправлялся за покупками. Старик-хозяин магазинчика специй вёл счёт предкам ещё со Старой Терры, из страны под названием Вьетнам. И сколько помнила история рода, семья Фам всегда занималась приправами, пряностями и редкими травами. Вот и сегодня в магазинчике Фам Динь Лонга можно было найти перец, имбирь и мускатный орех родом с Терры, душистый синий шафран с Мекона, астрис с Земли Лудда, радужный кофе с Альбии и тысячи других необычных трав и растений, а также их смесей. Андрей всегда шёл четыре квартала до нужного места пешком, и, едва переступал порог, хозяин подносил дорогому гостю один из своих особых травяных настоев. Летом охлаждающий, а, как сейчас, зимой — обжигающе-горячий, от которого по телу расползалось приятное тепло.
К удивлению Андрея, сегодня старик был не один. Закончив обговаривать, что нужно заказать к следующему приходу, Динь Лонг подозвал до этого сидевшего тихонько в уголке молодого парня лет двадцати с небольшим и представил:
— Господин Северин, это мой внук Ли. И в связи с этим у меня к вам несколько необычная просьба. Не нужен ли вам ученик?
— Ученик? — Андрей удивлённо понял бровь. Просьба и в самом деле была необычная.
— Да. Дело в том, что мой внук хочет стать поваром. Ни я, ни его отец не возражаем. Ли получил начальное образование, но вот дальше… Поступить в Университет у него нет возможности. Зато он может сдать на диплом экстерном, если ему поможет подготовиться и даст рекомендацию кто-то из признанных Мастеров.
— И всё-то вы узнали, — усмехнулся «повар с дипломом». — Не обещаю, но с Лехом обсужу. Он хозяин, ему и решать — в состоянии мы нанять ещё одного человека или нет.
— Ли готов работать бесплатно…
— Вы Леху только не ляпните. После этого он точно обидится и откажет. Он из старокатоликов, а у них, знаете ли, заставить работать на себя чужого человека задаром приравнивается к воровству. Обжулить, занизить жалование, ещё что-то — это сколько угодно. Но хоть что-то заплатить нужно обязательно.
Разговор состоялся в тот же вечер, и согласился Лех сразу: если парень готов ещё и помогать внизу, то лишние рабочие руки придутся весьма кстати, сам он с потоком посетителей справляется уже с трудом. Потому всего через несколько дней подносы с заказами разносил высокий смуглый парень. А в часы, когда наплыв посетителей стихал, Ли поднимался на второй этаж, в ту часть, где расположилась кухня. И принимался помогать в священнодействии превращения свежих и замороженных продуктов в блюда, которыми кафе на Лесной улице прославилось далеко за пределами своего района. Ли был счастлив: наставник показывал и объяснял многое из того, о чём его прошлые преподаватели даже не подозревали. Довольным остался и Андрей. С одной стороны, ученик ему попался талантливый, с другой — впервые после армии он снова преподавал, только теперь рассказывал не про то, как отнимать жизнь, а как сделать её приятнее.
Размеренное неторопливое бытьё тянулось до середины весны, пока не наступила первая суббота апреля. И мороки она доставила за все предыдущие спокойные месяцы разом. Началось всё с того, что Андрей назначил в этот день для своего ученика первый экзамен. Сам повар как обычно отправлялся за приправами, а Ли должен был на кухне заниматься выпечкой. Подавать то, что заранее приготовил Андрей, и вперемешку булочки помощника. И если привередливые завсегдатаи — а в такие дни в кафе ходили настоящие гурманы — не сумеют заметить разницу или, наоборот, больше похвалят готовку Ли, то экзамен сдан. Парень волновался, хотя внешне это и не было заметно. Волновался и Лех, к своему новому сотруднику он уже успел привязаться. Потому кофе варил с особым тщанием, шутил за стойкой больше обычного, а мысленно возносил молитвы святому покровителю всех трактирщиков Аманду Маастрихтскому, чтобы день закончился тихо, без происшествий… Судя по всему, к вечеру святой отвлёкся и перестал приглядывать за кафе. Потому что около восьми часов, когда посетителей становится больше всего, забрезжило первое облачко грядущих неприятностей: в кафе нанёс визит вместе с семьёй управляющий сети открывшихся недавно в их районе супермаркетов — некий господин Маддль Фордманн.
Маддль с порога проинформировал всех, что он «осчастливил это заведеньице своим присутствием», потребовал лучший столик. А получив в ответ, что в центральной части в такие дни заказывать места принято заранее, обиженно надулся, поскандалил… и потащил жену с дочкой на указанное Лехом место около стены — уйти с позором под начинающиеся смешки Маддль не смог. Впрочем быстро восстановил свой важно-надутый вид и сделал заказ, не забыв буркнуть по поводу обслуживания.
Стойку оставить без присмотра было нельзя — рядом на стульях расположилась компания шестнадцатилетних подростков, только-только получивших право заказать пиво и желающих пить его «по-взрослому». Конечно, все знают и про камеры, и про сигнализацию, но присутствие хозяина от глупостей удержит надёжней. Ли же возился на кухне, потому Фордманнам пришлось ждать заказа «в порядке общей очереди». Лех с интересом этим воспользовался — сравнить свои впечатления с тем, что слышал от других. Внешность Маддля и правда оказалась забавной. Эдакий невысокий, с брюшком, начавший лысеть субъект, — хотя деньги у него водились и на дорогого врача, не говоря уж о простенькой косметической реконструкции. Также забавно, мешком, висел на нём костюм из дорогой ткани. А галстук, который был для солидности повязан даже в кафе, сбился и выглядел так, будто его жевала собака, или на шее остался обрывок верёвки неудачно повешенного. Манеры под стать внешности: хамство разбогатевшего нувориша, в любой момент готовое при встрече с более сильным и обладающим властью перейти в униженное заискивание.
Светловолосая женщина с короткой стрижкой, сидящая на соседнем стуле — полная противоположность. Высокая, худая как щепка, на лице тень какого-то затаённого страха, который не могут скрыть ни дорогое платье с украшениями, ни косметика. Стоит мужу на неё обратить внимание, еле заметно вздрагивает и словно хочет втянуть голову в плечи. Зато девушка с другой стороны стола — полная противоположность матери. Унаследовала только рост да медовый цвет волос, в остальном — ни капли не похожа. Даже издалека чувствуются несгибаемые воля и ярость. На главу семейства поглядывает, когда тот не видит, с неприязнью, если не с ненавистью. Не знай Лех, что дочь Фордманну не родная, и ей всего семнадцать — решил бы, что Маддль захватил с собой девчонку из офиса в качестве лакея.
Впрочем, никого в зале поведение Фордманна не удивляло: припортовые районы тем и отличались от остального города, что люди здесь жили хоть и небогато, но по-соседски. Потому знали всё и про всех. И история Маддля разошлась на сплетни за несколько дней. Мелкий служащий, который удачно женился на девушке выше себя по положению, а дальше — карьера в крупной торговой компании. Где недавно он стал одним из мелких акционеров. Когда же корпорация решила освоить новый для себя рынок в жилых массивах рядом с космопортом, именно Маддля назначили заведовать новым сектором. Почти сразу директор открывшейся сети супермаркетов купил дом в припортовом районе: по наивности многих нуворишей, считающих работяг простым быдлом, решив, что разница с небогатыми соседями превратится в непроницаемый барьер для тех, кто попытается о нем что-то узнать. Слухов о причинах такого бегства Леху рассказывали, наверное, с десяток. И глядя на Фордманнов сейчас, он склонялся к двум. Во-первых, Маддль жену и падчерицу явно поколачивает, но аккуратно. Чтобы доказательств не оставалось, и до полицейского разбирательства дело не дошло. А во-вторых, история, после которой родители готовы были отдать дочку любому, кто согласится взять порченый товар с ребёнком, до сих пор не похоронена, потому Маддль и сбежал сюда… Додумать Лех не успел: спустился Ли, сообщил, что кофе заканчивается. Пришлось оставлять парня внизу, а самому спешить на кухню.
Спустился Лех только через полчаса и попал прямо к скандалу. Затеял всё, естественно, господин Фордманн — показалось, что «официант заигрывает с дочерью и бросает непристойные взгляды». Остальной зал в ожидании бесплатного развлечения было замер, но разозлить Ли оказалось не проще, чем голыми руками проломить броню суборбитального челнока. Когда парень в пятый раз, не отвлекаясь от очередного заказа, выдал дежурную фразу извинения-пожелания «рады будем видеть ещё», Маддль переключился на хозяина заведения. Переходя на визг, он пообещал несусветные иски, потребовал немедленного увольнения виновного сотрудника… В ответ прозвучало: «Попробуйте. Если считаете, что вы первый и у вас что-то получится». На этих словах от хохота загрохотал весь зал: история, чем кончились попытка взять кафе «под крышу» именно таким способом, давно вошла в число местных легенд. Маддль не выдержал. Красный как рак, он ухватил жену и падчерицу и силком потащил за собой к выходу. Вроде бы всё завершилось благополучно, вот только Лех подозревал, что это ещё не конец.
К удивлению обитателей кафе, продолжение история получила необычное. Ровно через две недели рано утром, часа за два до открытия, Ли и Андрей возились на кухне — готовили какой-то кулинарный шедевр, на вторую половину дня кафе сняли под свадьбу. Сам хозяин возился с финансовыми документами. Когда во входную дверь раздался отчаянный стук, Лех услышал его не сразу, а, открыв, был весьма удивлён. На пороге стояла младшая Фордманн. Одна. Девушка, напротив, робеть не стала, а, потеснив хозяина, решительно вошла вовнутрь и села рядом со стойкой.
— И что это означает, госпожа…
— Ирэна. Я пришла наниматься к вам на работу.
После этих слов Лех на несколько мгновений потерял дар речи. Он плюхнулся с другой стороны стойки, задумчиво постучал ногтем по открытой дверце сейфа, после чего уточнил:
— Итак, на работу. И какую?
— Любую. Хоть официанткой, хоть уборщицей.
— И зачем? Только честно. Историю о том, как вам нужны деньги и потому вы готовы на всё что угодно, прошу оставить.
— Деньги мне и в самом деле нужны. Свои, чтобы не отчитываться и не таскать под угрозой наказания чеки даже за купленную жвачку. Но главное — вы единственные, кто готовы дать отпор моему отчиму. А я… — в глазах вдруг выступили слёзы. — Я хочу хоть ненадолго стать свободной, стать…
На улице раздался рёв приземляющегося флаера, и Ирэна побледнела. После чего мертвым голосом закончила:
— Простите. Кажется, я зря вас побеспокоила.
Лех не раздумывал ни секунды. Он выхватил из сейфа бланк контракта и электронную ручку-маркер, быстро заполнил пару нужных граф и сунул девушке.
— Пани Ирэна, роспись и отпечаток ладони с обратной стороны, быстро, — после чего вложил готовый контракт в сканер для документов. Когда в кафе ворвался отчим, подтверждение о регистрации уже пришло на коммуникатор.
Маддль начал орать прямо с порога:
— Дрянь неблагодарная, а ну в машину быстро! Приедем домой…
— Минутку, господин Фордманн. Ваша дочь подписала контракт на работу в этом кафе.
— Какой такой контракт… — мужчина замер, словно налетел на невидимую стену. — Да что ты себе позволяешь, идиотка. А ты засунь себе этот контракт в задницу. Вместе с неустойкой… — Маддль попытался прыгнуть вперёд и схватить падчерицу за платье, но наткнулся на загородившего девушку хозяина. Леху, конечно, до Андрея было далеко — но до двадцати пяти он работал на отцовской ферме, и по меркам горожан хватка у него тоже была железная.
— Не торопитесь. Пункт о неустойке в контракте открытый. Как и пункт о рабочем графике. И регулируются они только административным кодексом. Какая там у нас максимально возможная сумма? Кстати, ведь Ваша дочь, насколько я знаю, не достигла совершеннолетия? Значит, платите вы. Я, пожалуй, открою ещё пару кафе…
На этих словах Маддль стал напоминать выброшенную на берег рыбу. Несколько минут ругательства лились из него потоком, после чего он развернулся и выскочил из кафе. С улицы раздался звук стартующего в режиме формированного разгона флаера. А девушка бессильно опёрлась на стойку, её начала бить нервная дрожь.
В это время в зал спустились привлечённые шумом Ли с Андреем. На вопрос, что случилось, Лех коротко пояснил ситуацию, после чего добавил:
— Так что у нас новая официантка. Как раз лето на носу, будет кому столики снаружи обслуживать. Пани Ирэна, вы ведь ещё учитесь в гимназии?
— Д-да.
— Тогда рабочий день у вас будет начинаться… скажем, через полтора часа после окончания занятий. И до закрытия. Вас это устраивает?
— Х-хорошо, — от последних слов Ирэна расцвела.
— Ли, будь добр, проводи нашу новую сотрудницу наверх, покажи ей хозяйство. И накорми заодно. Подозреваю, к нам она бежала без завтрака. Да, потом объяснишь ей, чем она будет заниматься: мне, извини, как-то теперь не по чину.
— И не только насчёт подай-разнеси, — вдруг добавил Андрей. — Тебе пора не только уметь учиться, но и учить. Так что, Лех, если ты не против?
— Нет, конечно.
Видно было, что неожиданно свалившееся «счастье» вывело из равновесия даже всегда невозмутимого Ли. Но парень быстро с собой справился, вежливо подал девушке руку и повёл за собой. Когда оба скрылись на лестнице на второй этаж, Андрей негромко спросил:
— Лех, ты специально, да? Ты же прекрасно понимаешь, чем кончится эта «помощь».
— Дядя Андрей, вы не лучше, — и оба рассмеялись.
Первое время Лех побаивался, что на работающую в кафе официанткой девушку будут заглядываться как на дивное чудо, ведь её семья в деньгах не нуждалась. Оказалось — напрасно. С одной стороны, в здешних районах начинали искать себе место рано, как правило, до окончания школы, чтобы заработать себе на учёбу в каком-нибудь техникуме или колледже, не обременяя родителей. Поступившая «как все» Ирэна посетителям пришлась по душе много больше старавшегося подчеркнуть разницу с соседями Маддля. С другой — сработала репутация Андрея и Леха, мол, плохого человека под своё покровительство они не возьмут. Да и сама Ирэна оказалась с хорошо подвешенным языком и отменным чутьём на людей: когда остряка в ответ шуткой срезать, а когда за спину Леха спрятаться.
Для девушки принять новых знакомых оказалось чуть труднее, слишком уж они отличались от всего виденного раньше. Ли — педантичный, строгий до фанатизма и к себе, и к неожиданной помощнице по работе, едва кафе закрывалось, становился раскованным и весёлым. А когда поздно вечером провожал её до дома по требованию Андрея — мол, хоть места и тихие, бережёного Бог бережёт — рассказывал по дороге замечательные истории. Хозяин кафе Лех способен, кажется, выжать прибыль из пустого места, любую вещь приспособить к делу — но легко может от этой прибыли отказаться, если знает, что ценой дохода станет чужое несчастье. А уж Андрей был и вовсе сплошной загадкой.
Во-первых, жил он, в отличие от остальных, прямо в кафе — его квартира занимала почти половину второго этажа. И никогда не приглашал к себе дальше прихожей. Во-вторых, Ирэна так и не могла угадать, каким она увидит повара на следующий день — весёлым мечтателем, задумчивым философом, хмурым исследователем нового рецепта или кем-то ещё. Словно в одном человеке уживалось сразу несколько. Но главное, что ходили в гости к Андрею очень необычные люди, про которых и не подумаешь, что они специально будут ехать через весь огромный город, чтобы заглянуть в маленькое кафе на окраине. Особенно девушку потряс визит, который пришёлся на второй месяц её работы.
Был понедельник, кафе в этот день закрывалось рано. Браслет-коммуникатор на руке девушки как раз пискнул «двадцать-ноль-ноль», она проводила последних клиентов и едва отошла от входа, как двери с тихим шипением раскрылись и впустили нового посетителя. «Мы уже закрыты, пожалуйста, приходите завтра…» — девушка осеклась. Перед ней стоял заместитель криминальной полиции всего гигаполиса. Ирэна узнала мужчину сразу: отчим любил таскать её по разным приёмам, то ли хвалясь, что может купить дорогие наряды и украшения, то ли выискивая на «товар» подходящего покупателя. Потому лица и имена всех влиятельных людей столицы планеты она знала назубок. Но вот встретить господина Корсуна здесь было необычно.
Тем временем мужчина с весёлой улыбкой отстранил девушку в сторону и громко крикнул:
— Лех! Север! Меня тут к вам не пускают. Говорят, вы уже всё.
— А, пан Николай! Здорово, Крон! — ответ прозвучал почти хором.
— Лех, с тебя кофе. А то от бурды, которую варят в нашей столовой, у меня уже изжога.
Любопытство замучило девушку сразу. Но вот подслушанный кусочек разговора, когда она убиралась недалеко от столика, где расположились повар и гость, вопросов оставил больше, чем ответов. «Опять будешь звать в учебный центр?» — «Буду. Только в этот раз уже директором. Старик Лейман собрался на пенсию, упросить его остаться ещё хотя бы на годик-два мы так и не сумели». — «Не уговаривай, Коля. Хватит с меня. Устал я учить». — «Здесь, смотрю, у тебя получается по-прежнему неплохо. Взять хотя бы…» — «Это не то. Я устал гордиться, что мои ученики несут смерть лучше всех. Помню твои аргументы, что хорошо обученный полицейский — это не одна спасённая жизнь. Всё равно не проси».
Больше ничего узнать не удалось. Когда же Ирэна поинтересовалась у Ли, тот лишь пожал плечами. Мол, господин Корсун заглядывает раз в два месяца, знаком с Северином ещё по службе, а большего не знает даже Лех.
Дальше девушка выспрашивать постеснялась, а после разговор и совсем подзабылся — и без тайн прошлого, к тому же наверняка под каким-нибудь государственным секретом, интересного в жизни теперь хватало. Новые люди, новые встречи, забавные или неприятные клиенты. Словно навёрстывая упущенное, Ирэна с радостью окунулась в большой мир за пределами школы и дома. Время, которое раньше тянулось густой патокой, теперь неслось стремительным потоком, незаметно пролетели и весна, и лето. Зато когда в конце августа девушка отмечала своё восемнадцатилетие, была удивлена, сколько народу пришло её поздравить в кафе. Празднование затянулось далеко за полночь. И когда провожавший как обычно девушку Ли, едва парочка отошла в сторону и решила, что их никто не видит, обнял Ирэну за талию, Лех с Андреем понимающе улыбнулись.
Рёв затормозившей на стоянке рядом с кафе машины, шум на первом этаже и громкий зовущий крик Леха разбудили Андрея, едва начало светать — час, когда заря ещё не раскрасила горизонт, но воздух уже светлеет, превращая чернильницу ночи в размытую серость начинающегося утра. Сбежав вниз, Андрей застал, кроме Леха, и своего молодого ученика… Ли нёс на руках бледную как мел Ирэну, которую била нервная дрожь. Опыта бывшему военному хватило оценить состояние девушки с одного взгляда.
— Ли, неси её ко мне, — резко бросил Андрей и побежал наверх, готовить медкомплекс.
Когда Ирэна уснула в стеклянном саркофаге, опутанная датчиками и манипуляторами, Ли чуть успокоился и начал рассказывать.
— Там мы потом, ну… не сразу домой пошли. Мы гулять пошли, а потом… отчим увидел, как возле дома целовались, — парень чуть покраснел. — А дальше, я… ну… случайно, задержался. И услышал шум. Ворвался, а там…
Дальше продолжил Лех:
— Ирэна рассказала, что Маддль, едва она вошла через порог, обозвал её шлюхой, заявил, если бы она легла не под нищего босяка, а под кого-то из нужных людей для пользы, он бы ей слова не сказал. После чего потребовал разорвать контракт, мол, она теперь совершеннолетняя и пусть с неустойкой разбирается сама. А когда Ирэна высказала в ответ всё, что думает, начал избивать её шокером. Хорошо, Ли успел вмешаться.
— Маддль жив? — уточнил Андрей.
— Д-да. Я только замок на двери сломал и… — парень взглянул на сбитые костяшки пальцев. — В общем, Ирэну у него отобрал.
— Домой им нельзя, — вздохнул Лех. — Там будут искать в первую очередь. И в обычную больницу нельзя, хоть муниципальную, хоть частную. Несчастный случай с базой данных результатов осмотра эта сволочь купит не задумываясь. Удача, что Ли догадался сразу позвонить мне, а я вспомнил про ваш медкомплекс.
Андрей на пару секунд замер, просчитывая варианты:
— Лех, ты маяк дорожной службы отключил, как я показывал?
— Да, сразу после звонка.
— Значит, небольшая фора по времени у нас есть. Ли. Остаёшься здесь. Когда Ирэна очнётся, чтобы сидели тихо как мыши. Лех, бегом вниз. Когда вломится полиция, делай что хочешь, но задержи их, пока я не спущусь. Я звоню Коле, мой канал связи они ни взломать, ни заблокировать не смогут.
Лех успел на первый этаж вовремя. Всего через несколько минут рядом с кафе приземлились сразу три чёрно-синих флаера, из которых посыпались доблестные стражи порядка. Лех удивлённо присвистнул: разозлённый и испуганный Фордманн скупил всё местное отделение полиции. Впрочем тут же злорадно пришла следующая мысль, что это и неудивительно. Защищая любимую девушку, Ли поставил негодяю хороший фонарь под глаз и явно заехал куда-то ниже пояса, уж очень характерно Маддль прихрамывал на ходу.
— Господа, вы по какому поводу? — Лех дождался, пока полицейские войдут в кафе, и встал перед ними, сложив на груди руки и излучая вселенскую скорбь непонимания. — Я никого не вызывал.
— К нам поступили данные, что в этом здании скрывается опасный преступник, похитивший девушку и нанёсший тяжкие телесные повреждения её отцу, — громко, на грани ора начал командовавший полицейскими лейтенант.
— А ордер у вас у вас есть?
— При чём тут ордер? Па-а-прашу не мешать действию правосудия.
— Офицер, надо ещё разобраться, не сообщник ли это! — с визгливыми нотками добавил Маддль. — Не зря его машина рядом стоит, уж не на ней ли мою дочь увезли…
— Ордер, — холодно произнёс хозяин кафе. — Согласно закону, в дом отслужившего полный двадцатипятилетний срок ветерана полиция имеет право вторгаться только с ордером, выданным судом. А для жилья служивших в войсках особого назначения — на ордере должна быть виза Имперской службы безопасности.
— При чём тут… — начал лейтенант, сразу потерявший часть своей напористости.
— А при том, — злорадно ответил Лех, — что половина здания принадлежит господину Северину, и здесь же находится его квартира. Вход в кафе и лестница на второй этаж на его половине. Стоило проверить перед вторжением. Вы, господин лейтенант, уже нарушили закон.
— Ничего, я напомню, — раздалось от лестницы.
От того, как выглядел спустившийся со второго этажа Андрей, обомлел даже Лех. Увешанный орденами и медалями мундир был с капитанскими погонами! Но полицейских, кажется, больше впечатлил готовый к стрельбе разрядник армейского образца в руке.
— Я пока оставлю в стороне вопрос, по какой причине тут устроили выездной цирк полным составом. Если вы, лейтенант, немедленно арестуете господина Фордманна по обвинению в избиении несовершеннолетней с причинением тяжкого вреда здоровью. А вы, Маддль, забыли, что на нашей планете совершеннолетие наступает не в восемнадцатый день рождения, а только при получении паспорта. И то, что его принято забирать из ближайшего отделения полиции утром, чтобы потом хвалиться на празднике — не больше чем традиция.
Лейтенант побледнел. Одно дело за взятку вломиться в кафе, уничтожить данные с камер наблюдения и результат освидетельствования — через сутки-двое следы от шокера пройдут, ничего не докажешь. На худой конец, подделать дату получения паспорта. И другое — нарваться на встречное обвинение высокопоставленного офицера, пусть и в отставке: капитан спецвойск по табели о рангах приравнивался к обычному подполковнику. К тому же запросто может вмешаться и всемогущая Служба. Вот успей они провернуть дело и подчистить улики до того, как Андрей заявит официально… кто-то из подчинённых подумал так же. Раздался выстрел, и один из полицейских с криком покатился по полу, схватившись за пробитую руку.
— Следующему прожгу дыру в брюхе, — пообещал Андрей. — И мне плевать, за шок-станером потянулся очередной придурок или за разрядником. Руки за голову и без глупостей!
— Север, это Крон. Мои ребята идут по выделенному коридору, будут через десять минут. У тебя стрельба, что случилось? — раздался из включенного на громкую связь коммуникатора голос заместителя начальника городской полиции.
— Всё под контролем. Коля, вызови заодно кого-нибудь из отдела внутренних расследований. Только не местной префектуры, а тоже из своих, центральных. У меня тут замечательный букет, от взятки и сокрытия преступления по отношению к несовершеннолетней до вооружённого нападения.
Суд над Маддлем Фордманном прошёл очень быстро. Корпорация, в которой он работал, хотела решить дело без огласки, пока случай не раздули журналисты и конкуренты. Потому судья легко согласился со всеми пунктами обвинения и назначил по каждому максимальный срок, с отбыванием на одной из планет-тюрем и лишением имущественных прав в пользу родственников. Ведь жена «удачно» сохранила девичью фамилию, а девушка за компенсацию от компании взяла фамилию матери, причём до получения паспорта. Почти сразу Ли, которому корпорация «в благодарность за помощь» помогла получить диплом, и Ирэна уехали в один из городов соседнего полушария. Через пару месяцев Лех и Андрей получили от них счастливое письмо, в котором Ли хвалился работой в престижном ресторане, Ирэна с гордостью рассказывала, как поступила в университет. И что оба «вот обязательно приедут, пусть только у девушки наступят каникулы».
Кафе на Лесной улице затихло, как и прежде неторопливо встречая посетителей после обеда и замирая по утрам. Жизнь шла своим чередом, Лех даже начал шутить, что без помощников скучно. В один из осенних дней Лех и Андрей сидели в пустом ещё зале и, глядя на бушующую за окном ноябрьскую непогоду, обсуждали планы на будущее: посетителей стало больше, а бывшие помощники далеко, строят свою жизнь. Конечно, от желающих поработать в кафе отбоя нет, вот только кого попало не возьмёшь… Внезапно во входную дверь раздался стук, и несколько минут спустя Лех усадил за их столик гостью. Невысокая, хрупкая девушка с угловатой фигурой застенчиво осмотрелась, оглядела натёкшую с одежды и рюкзака лужу, стала сбивчиво извиняться. После чего торопливо, словно испугавшись, что её выгонят обратно под дождь, начала рассказывать. Её молодой человек перебрался в столицу полгода назад, теперь пригласил девушку к себе. Он должен был встретить на аэровокзале — но не встретил. А когда она нашла квартиру, которую тот снимал, соседи рассказали, что «молодого человека не было видно уже два дня». В полиции же её прогнали, мол, не родственница и вообще — два дня для парня в столице не срок. Вот она и оказалась в огромном городе одна. Хорошо вспомнила, что её приятельница, Ирэна, рассказывала про своих знакомых и как они ей помогли.
— Честно-честно, я не вру, — покраснев, закончила девушка. — Ирэна даже посылку вам передала. Она у меня в рюкзаке, я достану…
Мужчины переглянулись с понимающей улыбкой.
— Потом найдёте, пани…
— Дина… Надин.
— Пани Дина. А пока давайте-ка я напою вас горячим кофе по особому рецепту. Простудитесь ещё.
— А я пойду, позвоню Коле, — поднялся со своего места Андрей. — Может, его орлы что-то знают. Попробуем, Дина, вам помочь.
Ведь кафе на Лесной улице — необычное кафе. Вот как ползу, так и отражаю!
После этого Локи, в образе лосося, спрятался в водопаде фьорда Франангр. Там асы поймали его. Он был связан кишками сына своего Вали, а сын его Нарви превратился в волка. Скади взяла ядовитую змею и повесила ее над лицом Локи. Из змеи капал яд. Сигюн, жена Локи, сидела там и подставляла чашу под капающий яд. А когда чаша наполнялась, она ее выносила, и в это время яд из змеи капал на Локи. Тогда он корчился так сильно, что вся земля дрожала. Теперь это называется землетрясением.
(Старшая Эдда, Перебранка Локи)
Паук блуждает в собственной паутине, ночь сматывается на веретено, серая, как густо-шерстяная пряжа, и норны не спешат перерезать нить.
Время помнить и забывать.
Он спит, и сны его хрупки, точно весенний лед. В разбитом зеркале фьорда он собирает осколки своего отраженья, и рыжая, словно огонь, кровь капает с кончиков пальцев причудливой вязью рун.
Время стирать старые имена.
Ее ладони – белее, чем соль, камень, до безупречной гладкости источенный морскою влагой. Она держит чашу над головой, и вязкие, как смола, сгустки змеиного яда стекают на дно.
Время каменным крошевом осыпается в ее ладонь.
Он мечется в паутине снов, точно муха, попавшая в сеть; лососем уходит на глубину, летит к небесам, роняя соколиные перья. Небо сочится ядовито-черными каплями, змея шипит, угрожающе вытягивая жало – он топчет змею твердыми, как камень, лошадиными копытами, хрипит, заходясь красно-розовой пеной, и сон продолжается.
У времени – вкус яда и крови.
Она стряхивает чашу, и камень плавится в потоках обжигающе-черного, и черными змеецветами восходят руны на разошедшихся трещинами боках.
Время больших перемен.
Он стонет во сне, гулко, как подземное эхо, кривит беспомощно иссеченный шрамами рот, и ночь отзывается ему сонмами чужих голосов, и, сотканный из плоти и камня, Нагльфар плещется в паутинно-серых волнах, и сотни неприкаянных душ нисходят на борт.
Время брать в руки собственную судьбу.
Она воздевает ладони, меж пальцев сжимая жемчужно-светящуюся нить, и норны, седые летучие мыши, качают ей головами из темноты и шепчут: «Пора!»
Время побеждать и терпеть поражения.
Он просыпается, спеленутый каменно-шерстяным коконом – гусеница, обреченная стать бабочкой – точно орех, перекатывая во рту собственное имя: «Ло-ки… Л-лок-ки…»
И время лавиной валится на его плечи – сотни, тысячи лет, проведенных во мраке и заточении. И он смеется, каменным, скрежещущим смехом, он распрямляет плечи и смотрит, как лавина погребает под собою чашу, Сигюн и змею, как с треском рвется на части мировое полотно, и звезды падают в прорехи. Как с запада встает огонь, а с востока – лютый мороз, как волнами бурлит земная кора, меняя очертания континентов, как белые, словно лед, распахиваются на небе врата, и мертвые идут на битву с живыми. Как камень обращается в воду, и Мировой Океан разливается из берегов, бескрайним телом своим окутывая небо и землю…
Как наступает Великое Ничто и все заканчивается.
…А он выходит на берег, на первый показавшийся из-под воды клочок суши, бесплодный и каменистый, присаживается на корточки у края волн и долго выстругивает своим ножом из ветром принесенной коры Иггдрасиля – мужчину и женщину с ясенево-спокойными лицами, и нарекает им имена, и мажет губы им собственной кровью, и собственную неукротимую душу вдыхает в слабые, древесные тела их.
И время начинает новый отсчет. Вот как ползу, так и отражаю!
Девочка Машенька, размахивая корзинкой, шла по лесной тропинке. Пели птицы, жужжали комары, коряги цеплялись за ноги, а ветки встречных кустов так и норовили выколоть глаза или залепить лицо паутиной. Но девочка упрямо шла вперёд. Она вообще была упрямой девочкой. Мама с папой категорически запретили ей ходить в лес, но разве это могло остановить Машеньку? Ведь должна же она была, в конце концов, разобраться в семейной тайне?! Много лет назад, когда Машенька была младенчиком с манюсенькими пальчиками на ручках и ножках, и умела только орать и иногда беззубо улыбаться, её дедушка по маминой линии Фёдор Никитич пошёл по грибы, и что-то страшное случилось с ним в лесу. Когда дедушка вернулся домой мокрый, без грибов и без корзинки, бабушка Просковья Филипповна, его жена, сказала: «Доигрался!» и умерла от страха за дедушку. А потом, всякий раз, когда Машенька хулиганила или не слушалась, папа с мамой говорили: «Вот выгоним тебя в лес, и будешь, как деда Федя!» А Машенька думала, что если она будет как деда Федя, то кто тогда умрёт как баба Прося? И эта история ей совсем не давала покоя. Поэтому, когда мама и папа уехали на базар, Машенька взяла корзинку, положила в неё свою куклу Барби и пошла в лес. Шла она шла, да и устала сильно. А семейная тайна всё никак не разгадывалась. И вот на пути оказалась речка. Машенька села на поваленное дерево, достала из корзинки куклу Барби и спросила у неё, хочет ли та вернуться домой или нужно довести дело до конца? Кукла глубокомысленно промолчала. На другом берегу были заросли малины. Они склоняли свои ветки под тяжестью созревших ягод. И ветки качались, как будто звали Машеньку покушать вкусняшку. Но на самом деле ветки малины качались не просто так! Оттуда слышались голоса! – А помнишь, тогда, на этом же самом месте?.. – спросил первый голос. – А то ж! Я ж тогда совсем молоденькой была. Шерсть-то какая кучерявая была, не то, что сейчас! Это ты у меня всё такой же косматый! – ответил второй. – А я? – подключился третий. – И ты мохнатый! Папина копия! – ласково проворчал второй. – А что было тогда? – не унимался третий. – Как он бежал! – засмеялся первый. – А потом полоскал штаны вот в этой самой речке, – подхватил второй. – Да кто он-то? – настойчиво спросил третий. – Мишутка, ты не отвлекайся. Собирай ягодку. А вечером, перед сном я расскажу тебе сказку об одном незадачливом грибнике. Хорошо? – сказал второй. Машенька слышала разговор, и ей тоже стало интересно узнать про незадачливого грибника. Ей почему-то показалось, что эта история имеет отношение к семейной тайне. Поэтому Машенька, не раздумывая больше, снова положила Барби в корзинку и по упавшему дереву перешла через речку. Сначала она хотела напроситься к голосам в гости, но вспомнила, что мама говорила, что хорошие девочки никогда не напрашиваются. И Машенька, недолго думая, обошла малинник стороной и направилась прямо к их дому, который виднелся неподалёку. Двери, естественно, оказались незапертыми, и Машенька вошла в избу. Посреди светлой комнаты стоял большой стол. Вокруг него – три стула. Один просто огромный. Второй – чуть поменьше. А третий нормальный. Машенька подошла к огромному стулу и словно услышала строгий папин голос: «Каждый сверчок знай свой шесток!» Девочка критично осмотрела стул и полезла на него. Получилось не с первого раза. Один раз Машенька чуть не упала, аж стул сдвинулся с места. Но, упрямство – великая сила, а шесток был заманчивым. И, в конце концов, она вскарабкалась наверх. Стул оказался огромным, и сидеть на нём было совсем неудобно. Машенька вспомнила папу, как он строжится, и пожала плечами, мол, столько шуму из-за какого-то шестка. Потом Машенька прошлась по сиденью, подошла к столу и увидела тарелку, полную каши. Дома это она есть сроду не стала бы! Но тут от каши так вкусно пахло, что Машенька не стала раздумывать и взяла огромную ложку и зачерпнула из тарелки. Но ложка оказалась слишком большой и неудобной – половина каши разлилась, а оставшаяся половина оказалась манной. Машенька бросила ложку и слезла со стула. Походила по комнате. Но кушать всё же хотелось. И Машенька подошла к стулу, который был чуть поменьше. Вздохнула, и, сказав, так же как мама: «Назвался груздем, полезай в кузов!», полезла на второй стул. Он тоже был большим и неудобным, и с него тоже Машенька чуть не упала. Наверху тоже стояла тарелка с кашей и рядом лежала ложка. Не такая большая, как первая. Машенька зачерпнула каши, и она тоже оказалась манной. Девочка решительно сползла со стула и пошла обследовать дом. И увидела свою корзинку с куклой Барби, которую отставила в сторону, когда лезла на свой шесток. Машенька достала куклу и спросила у неё, хочет ли кукла есть? Манную кашу кукла отказалась есть категорически! Девочка с Барби походили по комнате. Остался неисследованным только один стул. Без особого интереса Машенька с Барби залезли на третий стул. На столе стояла нормальная тарелка с нормальной ложкой. Машенька посоветовалась с Барби и зачерпнула кашу. В тарелке оказалась нормальная манная каша – всё равно, другой еды на столе не было. «Эх, сюда бы малинки добавить», подумала Машенька, выскребая с тарелки остатки каши. Она вспомнила, как ветки малины качались и начала качаться на стуле так же, как ветки. И из-за того, что теперь никто не говорил, что качаться на стуле не надо, Машенька раскачивалась всё сильнее и сильнее, пока, наконец, стул не опрокинулся, и девочка с куклой не упала. Она хотела поднять стул и покачаться ещё, но одна ножка подломилась, и стул больше стоять не захотел. Машенька прошлась ещё по комнате. Всё было хорошо, только семейная тайна по-прежнему была не раскрыта. Вспомнив про семейную тайну, Машенька снова критически оглядела комнату, и увидела на самом большом шкафу корзинку для грибов. Это было очень подозрительно – зачем было так далеко её засовывать? Наверняка там что-то очень важное! Но сколько Машенька не крутилась, сколько не пыталась, достать корзинку она не смогла. Большие стулья тяжёлые, не двигаются. А нормальный – сломался. Пока Машенька искала, чем заменить его, нашла ещё одну комнату с тремя кроватями. С них, конечно, корзинку не достанешь, зато прыгать можно. Недолго думая, Машенька вместе с Барби залезла на самую большую кровать, но та оказалась совсем не прыгучая. Потом девочка опробовала кровать поменьше. На ней прыгалось ещё хуже. Как вообще можно прыгать на досках? Посовещавшись немного с Барби, Машенька залезла на нормальную кроватку. Тут с прыганьем оказалось всё нормально, но уже не интересно. Зато вспомнилась малина, корзинка и большая корзина на шкафу, история про незадачливого грибника и семейная тайна. И вот уже деда Федя встретил незадачливого грибника… Они стали бороться… Грибник окунул деда Федю в речку… И забрал у него корзинку... А на них стояла и смотрела малина… Ветки мягко покачивались… А речка текла… – Вот она! – раздался громкий крик. Машенька подскочила и увидела, что рядом с ней стоят три медведя – два огромных, и один нормальный. Самый огромный мохнатый медведь сердито рычал. Тот, который чуть поменьше, сдерживал большого и утешал нормального. А нормальный – тянул к ней лапы и громко верещал… И тут с Машенькой случился конфуз. Ей стало неудобно перед медведями, и она убежала. Да так быстро, что забыла свою корзинку и куклу Барби. И уже в дверях до неё донеслись слова самого большого медведя: – Ничего не меняется! А тот, который немного поменьше, добавил: – Яблоко от яблони… Вот как ползу, так и отражаю!
Сашин день рождения весьма удачно совпал с запуском игры, так широко разрекламированной в интернете. Поэтому вопрос о подарке на праздник был поставлен перед родителями ребром. «Новые голографические очки и оплаченный аккаунт в самый раз будет!» – с обезоруживающей непосредственностью выдал подросток предкам накануне. - И так сидишь вечера напролет за играми. Занялся бы лучше учебой или спортом, а ты только зрение сажаешь да спину горбишь! – реплика папы отнюдь не обнадеживала. Саня с лаконичностью истинного спартанца указал на стенку над кроватью. А посмотреть там было на что! Стена пестрела синими, красными и золотыми прямоугольниками грамот и почетных дипломов. Мальчик весьма неплохо успевал в школе, принимая при том деятельное участие в разнообразных конкурсах. Точные науки давались ему легко, без утомительной зубрежки и многочасовых бдений над книгами. Спортивные достижения, хотя и более скромные, но тоже присутствовали. Даже если отбросить разряды по шашкам и шахматам, оставалась еще легкая атлетика. Сухопарый невысокий Саша обладал резвыми ногами и регулярно выступал в эстафетах. Папа что-то сурово буркнул под нос и удалился на кухню. Так что дожимать пришлось маму, которая как раз доглаживала выстиранное белье. – Мам, ну там же так интересно! И познавательно. Сначала нужно выбрать тот пантеон богов, за который будешь играть. Допустим, славянских, языческих. Или египетских. Или даже древнекитайских. Мы вот с Антоном все-таки греческих думаем выбрать. Там и Арес, и Гера, и Посейдон. И еще целая толпа более мелких божеств. – Сонм, – поправила мама, вынимая вилку утюга из розетки. – Что? – Толпа богов не звучит. Лучше подходит слово «сонм». Мама заканчивала филологический факультет и, хотя и не работала по специальности, но полученные некогда знания упрямо прокладывали себе путь в массы. – Правильно, мам! – горячо согласился сын. А еще есть слово – «пантеон». Так игрушка и называется, про которую я говорю – «Пантеоны». В том смысле, что там все-все боги. А самые-самые значительные из древнегреческих, как вы знаете, кучкуются на Олимпе. Обычно их двенадцать насчитывают. Так вот промежуточная задача игры – сформировать такую могучую кучку заново! - А зачем? – недоуменно вставил отец, возвращаясь к семье в компании с половинкой батона, щедро намазанной сливочным маслом. - Представьте себе, у той же Афины, условно говоря, рейтинг сто. А у Зевса всего какие-нибудь жалкие пятьдесят семь. А у Посейдона, может быть сто двадцать! И у мелочи пузатой, вроде Амура или Пана (они тоже в пантеоне есть!), больше престиж, чем у громовержца! И что получается? – Что? – мама уже облачилась в передник по дороге на кухню. – Получается совсем иной мир! – Масштабненько – глубокомысленно прокомментировал отец. – Так, глядишь, и подземный владыка Аид на самую маковку заберется и рулить вашим пантеоном будет. А что? Парень серьезный, ответственный. Некромант, небось по игре, да? Саня, уже изрядно проштудировав описания игрового процесса в интернете, не замедлил с ответом на подначку: – Нет, пап. Аида в игре нет. – А чего так? – То есть, если точнее, Аид, наверное, где-то есть. Но не в числе…, - Саша вспомнил замечание мамы и поправился, - не в сонме двенадцати главных богов. На его месте Прометей. Решили, видимо, не омрачать атмосферу. Хотя масса геймеров предпочитают отыгрывать за «темных». Одно время даже модно было очень – Антошка тоже фанатеет по твоим «Пантеонам»? – уточнил отец, отправляя остатки бутерброда в рот. Антон был самым близким другом Саши и товарищем почти в каждой игре. И последние две недели они провели в бесконечных спорах о плюсах, которые дают те или иные бонусы. Друг с жаром отстаивал преимущества удачливости, а Саша склонялся больше к ускоренному прогрессу в опыте персонажа. – Еще как! Мы с ним вместе на турнир мечтали попасть, пятый уровень по-быстрому сделать – и сражаться за призы! В первом турнире их нереально много обещали. Главное – успеть. Понимаешь, пап? – Ладно, уболтал, чертяка! Сделаем тебе грин-карту в античность. А с очками пока повременим. Подкопить надо. И папа сдержал слово. Уже в следующую пятницу мальчик начал осваивать новый игровой мир. Вот и сейчас, Александр вошел в игру и направился вдоль тенистой аллеи, любуясь изваяниями божеств, предлагаемых геймерам в качестве покровителей. Каждый кумир награждал своего последователя определенными качествами. Геракл добавлял разом сил и выносливости. Аполлон располагал харизмой, Гермес – красноречием, Артемида – точностью в стрельбе из лука, Афина – мудростью, Асклепий – исцелением. Зевс обладал властью над разрушительными молниями и благодатными ливнями. Посейдон наделял верных ему знанием водной стихии, которая более не могла им причинить вреда. Деметра славилась благословлением плодородия, а Гефест – искусством ремесленника. Чтобы рассчитывать на протекцию богов, следовало выказать им свою лояльность, а еще лучше – оказать услугу. С некоторыми героями греческого эпоса мальчики вообще столкнулись впервые. Например, на постаменте статуи застывшего в причудливой позе некоего Кайроса крупными буквами было выбито лишь одно слово: «удача». Саша потом специально слазил в поисковик, чтобы узнать побольше о незнакомце. Оказалось Кайрос – бог счастливого момента. Потому и ходит в сандальках с крылышками и с весами в руках. Типа – не зевай парень, пользуйся случаем, чтобы склонить весы удачи в свою сторону. Персонажи менее известные, такие как сатиры, наяды, нимфы, музы, тоже имели свои изваяния в храмах, суля поклонившимся им разнообразные виртуальные блага. Саша даже вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним возник смиренный служитель богов. Видимо, так и было задумано, служители появлялись перед глазами бесшумно, отделившись внезапно от живой изгороди, где их одежда почти сливалась с фоном. Морщинистое лицо озарилось доброй улыбкой, и непись мягко произнес: – Не желает ли юноша помочь старику? Саша сдвинул немного сползшие набок очки и выбрал из предлагаемых вариантов ответов краткое «да». Очки опыта в локации прибывали очень медленно, и мальчик не гнушался никаким заданием, в надежде на то, что однажды ему повезет, и он наконец-то начнет реальную прокачку персонажа. Старичок тем временем терпеливо ждал. «Вот всегда я так! – досадливо ругнул себя мальчишка. – Думаю незнамо о чем, а клавишу надавить забыл!» Служка протянул Саше короткий полукруглый нож. Темно-коричневое, похожее на коготь хищника, лезвие было украшено узорной гравировкой. – Неужели первое оружие? – встрепенулся мальчик. Но инструкции дедули его разочаровали. Нож предназначался для обрезания веток у колючих кустарников, норовивших заполонить одну из третьестепенных тропинок парка. Ну что ж, вздохнул подросток – садоводство так садоводство. И, не без труда отыскав нужное место, он битый час воевал с местной флорой. Награда, к слову, оказалась совсем скромной. После того, как над заданием загорелась зеленая галочка, фиолетовая лента опыта, конечно, удлинилась. Но не настолько, чтобы достичь долгожданной отметки. Самое обидное, что остановился показатель в каких-то миллиметрах от вожделенного рубежа. Сашка аж крякнул от досады. Ну, надо же, какое невезение! Он уже разворачивался, чтобы покинуть аллею, когда его внимание привлекли необычно сросшиеся друг с другом ветки. Они образовывали вместе правильную арку на высоте человеческого роста. Внутреннее пространство арки ничем не отличалось от окружающего фона. Такая же зеленая стена листвы, кое-где увитая вездесущим плющом, ненавязчиво обозначавшим свое присутствие миниатюрными бледно-розовыми бутонами. Но что-то показалось мальчику неестественным в незатейливом с виду пейзаже. Саша развернул строчку инвентаря, выбрал снова «садовый нож» и применил на привлекшие его внимание ветки. Литавры из динамиков ударили неожиданно, словно за зеленым пологом сидел целый оркестр шутников, только и ждавших момента, чтобы оглушить обнаружившего их приют игрока. – Саш, что у тебя там? – обеспокоенно поинтересовалась мама из гостиной. – Ничего, ничего, мам. – Заканчивай с играми. Завтра тебе в школу пораньше надо выйти, отец машину на ремонт поставил, не сможет подбросить тебя. - Хорошо, мам. Полчаса – и выхожу, – прокричал в ответ Саша, поворачивая регулятор громкости. Перед ним светились транспаранты: «Поздравляем. Вы обнаружили скрытое задание. Цель: очистить нишу от растений. Дополнительная цель: Идентифицировать обнаруженные предметы. Получен бафф «Первопроходец». Скорость передвижения, выносливость, вес переносимых предметов увеличены на 10%. Срок действия активного эффекта – три дня. В случае достижения третьего ранга в дереве умений «Исследователь», эффект переходит в постоянную характеристику персонажа». «Поздравляем. Вы достигли второго уровня. Очки умений + 1. Нажмите на пиктограмму дерева, чтобы распределить очки умений». «С распределением можно и подождать как раз, – подумал Саша, все еще немного ошарашенный своим первым ощутимым успехом в игре. – Заманчиво, конечно, разом вырасти в некоторых показателях персонажа. Но если трезво рассудить… Допустим, я израсходую сейчас с таким трудом заработанное очко и получу первый ранг исследователя. Для того, чтобы получить второй, потребуется уже два очка умений. А для третьего – целых четыре. За три дня их получить просто нереально. Даже если обратиться за помощью к друзьям. Конечно, если торчать трое суток напролет в игре, может что и выгорит. Но условие родителей однозначно – не более трех часов в день! И его придется выполнять. Во-первых, потому, что слово нужно держать. Во-вторых, нарушение соглашения вполне может повлечь за собой лишение дальнейшего финансирования. И тогда прощайте, «Пантеоны»! Через четверть часа мальчик смог очистить нишу полностью. Перед ним предстала голова статуи, на изящном мраморном постаменте. Саша сменил в инвентаре нож на тряпку, приобретенную в позавчерашнем квесте «Кайрос и настырный голубь», и очистил изваяние от пыли. Едва слышимые звоночки известили игрока, что его опыт вновь немного подрос. Тряпка тем временем добралась до имени небожителя. Саша постарался рассмотреть буквы, но на месте четырех символов загадочно темнели отверстия. В левом верхнем углу монитора призывно замигали четыре пустых окошечка. Программа явно намекала на то, чтобы игрок ввел имя того, кто изображен в камне. Мальчик всмотрелся в черты лица. Нет, никаких особых примет. Правильные прямые линии, высокий лоб. Мужчина средних лет, вполне себе античной наружности свысока взирал на геймера. Саша поближе подвел персонажа к объекту, заставил его заглянуть на произведение скульптора и с обратной стороны. Чтобы получше рассмотреть задний план, пришлось вновь воспользоваться тряпкой. Под приятный перезвон капающей в копилку опыта мелкой, но желанной монеты, Саша присвистнул. С тыльной стороны бюста на него смотрела еще одна пара каменных глаз. Саша стянул голографические очки и споро набил на клавиатуре: «Янус». Позвякивание монеток слились на минуту в весело бурлящий весенний ручеек. Подросток с удовлетворением заметил, что шкала уровня заполнилась уже почти на четверть. Ухо различило еще один звук, будто каменные плиты слегка сдвинулись одна относительно другой. Мальчик нажал клавишу «С» заставив героя присесть, и – бинго – под ногами оказалась сумка путника. Он открыл ее и начал переносить предметы в инвентарь, одновременно нажимая кнопку «опознать». В торбе не оказалось ничего примечательного. Плоды, пополняющие здоровье, крепкие сандалии, слабое зелье силы, да средний настой выносливости. Помещая оливки в сумку в последнюю очередь, Саша задумался. А что если подбросить Антону идею – пусть попробует из них масло выжать! Он же задумал по линии ремесленника -крафтера развиваться! За этими мыслями его и застал транспарант: «Задание выполнено. Персональное достижение. Открыт неизвестный ранее Покровитель «Янус». +50 хр Славы». Маленькая монетка, блеснув золотом, взлетела откуда-то снизу и припечаталась в левом верхнем углу монитора. «Здорово! Надо читнуть в форуме, что эта самая «Слава» дает!» Приятным сюрпризом стало то, что сумка путника сама экипировалась в одежду, расширив на две линейки в высоту и на три – в ширину, объем переносимых грузов. «Для новичка – самое то. Сколько еще предстоит всякого добра на себе перетаскать!» - довольный итогами сегодняшнего игрового дня мальчик потянулся к мыши, намереваясь выключить компьютер, когда взгляд его зацепился еще за одну малоприметную деталь. Курсор, случайно скользнувший по лику Януса, из полупрозрачного состояния вдруг на миг перешел в активную пиктограмму. Саша остановил курсор точно на переносице двуликого бога и совершенно по-деловому дважды кликнул левой клавишей. На экране возникло диалоговое окно: «Повернуть? Да/Нет». Мальчик, подумав, выбрал «да», и увидел как, абсолютно бесшумно, голова неоднозначного божества поворачивается на сто восемьдесят градусов. Что-то жуткое присутствовало в этом повороте. Может быть то, что движение никак не вписывалось ни в общую динамику игры ни в биомеханику человеческого тела. А может быть как раз бесшумность, при которой один лик Януса, надменный и волевой, сменился другим – пытливым и оценивающим. – Сыно-о-ок, – голос мамы заставил на миг оторваться от экрана. – Выключаю, мам! – отозвался Сашка. А когда послушный сын повернулся, чтоб исполнить обещанное, он даже подпрыгнул от неожиданности. Земля вокруг постамента Януса разверзлась, обнаружив круто уходящую вниз спиральную лестницу. Снизу послышался тяжелый вздох, будто там, во мраке, только что очнулся от векового сна былинный великан. Несколько мгновений подросток колебался. Наконец, накрыв монитор покрывалом, приоткрыл дверь, и, нарочито громко зевнув, отчитался: – Я все, мам. Спать ложусь. Спокойной ночи. Мама отозвалась из гостиной: – Доброй ночи, малыш. Вот как ползу, так и отражаю!
Саша прилег на кровать, и пружины послушно скрипнули под его весом, обеспечивая алиби. Пару минут он еще полежал, прислушиваясь. А затем, стараясь не шуметь, поднялся. Сбросил покрывало с монитора, скатал в рулон, подложил валик под дверь, чтоб невзначай свет не выдал тайны. Приладил наушники, сбросив звук до минимума, и вернулся к игре. Стоило персонажу спуститься под землю, как свет померк. Не было ни звука закрывающегося люка, ни шума обрушившегося грунта. Просто свет был, и вдруг – его не стало. Саша замер в нерешительности на лестнице. Неожиданно под ногами будто что-то треснуло, возникло ощущение полета в бездну, с мелькающими бликами вокруг, и через пару секунд – отчетливый шлепок о землю. Экран монитора еще какое-то время оставался темным. Наконец сквозь черную пелену стали проступать контуры окружающего пространства. Игрок движением мыши перемещал камеру во всех направлениях и никак не мог взять в толк, что же только что произошло. Он прекрасно помнил, что преодолел лишь треть витка спирали, уходящей вниз. А сейчас он стоял в подземелье, где не было даже намека на лестницу. Пещера освещалась лишь благодаря небольшому отверстию под сводами, через которое, вероятно, Сашин персонаж и попал сюда. Гипотезу падения подтверждали валявшиеся рядом обломки жердей и уменьшившаяся изрядно полоска жизни. «Ловушка? В начальной локации? Да быть такого не может!» – возмутился вслух мальчик. И тут же зажал себе рот. Громкий внезапный хлопок заставил Сашу зажмуриться. А когда он открыл глаза, пещера уже была залита мерцающими сполохами. Четыре факела, закрепленные в стенах, вспыхнули разом, как по волшебству. Полупрозрачная тень отделилась от стены и поплыла навстречу игроку. «Призрак!» - догадался мальчишка. Он тревожно скосил глаза на красную полоску показателя жизни. «И никакая не полоска. Скорее ниточка», - пронеслось в голове. Мальчик распахнул окно инвентаря – и выдохнул сокрушенно. Все окошечки без исключения были пусты! Ни оружия, ни щита, ни снадобий. «Вот тебе и удача, - разочарованно протянул Саша вслух, - стоило выживать при падении, чтобы стать добычей моба-нежити через пару минут!» Но приблизившаяся тень, похоже, и не помышляла о нападении. - - Приветствую тебя, отрок, под сводами - голос из-под низко надвинутого капюшона звучал глухо и басовито. На экране открылись варианты ответов: «Здравствуй, житель подземелья!», «Изыди, призрак!», «Кто ты такой?», «Мир тебе, обитающий под сводами». Саша подумал, что упоминание здравия как-то не вяжется с нынешним состоянием его собеседника. Следующие два ответа он оценил как крайне решительные. И настолько же невежливые. Портить отношения с персонажем, не проявляющим пока никакой агрессии, не хотелось. Точнее, очень не хотелось, учитывая практически нулевые шансы победить в схватке даже с безобидным на вид привидением. – Мир тебе, обитающий под сводами. Призрак отозвался немедленно: – Учтивая речь открывает порой двери, которые не отворить ни колдовству, ни оружию. И снова перед подростком загорелись варианты ответов: «Рыцарь не ровня краснобаю!», «Общение с умным собеседником – само по себе награда!» «Для мага преград не существует!», «Верно подобранная отмычка – лучший пропуск!» – Общение с умным собеседником – само по себе награда! Тень наклонила голову, выражая согласие. – Золото проверяют кислотой и огнем. Благородный металла только ярче от невзгод. Ум оттачивают в диспутах и испытаниях. Ты согласен со мной, странник? «Сколько можно болтать?», «Я поражен твоей мудростью», «Возразить – значит спорить впустую, согласится – значит принять испытание. Я согласен», «Умный всегда во всеоружии. А глупцу нечего и оттачивать. Я не нуждаюсь в экзаменах!» Тут Саша призадумался. Уж больно бойким и складным показался последний ответ. Впрочем, заносчивость мало кого доводила до добра. – Возразить – значит спорить впустую, согласится – значит принять испытание. Я согласен. Тень повела рукавом в сторону. Полупрозрачная кисть на мгновенье выглянула из-под балахона и вновь затерялась в необъятной одежде. Мальчик проследил за жестом и с удивлением увидел, как прямо в стене образуется контур двери. Очертания проявлялись медленно, деталь за деталью, будто невидимый художник вдумчиво, штрих за штрихом, прорисовывал новый предмет интерьера. Сначала проступили основательные дубовые доски, перехваченные коваными медными полосами. Побежал резной орнамент по дверному косяку. Возникла замочная скважина, обрамленная затейливо исполненной резьбой. И, наконец, солидная ручка в виде головы льва, с продернутым в пасть кольцом, выпукло выдалась вперед. Саша сделал шаг к двери, и картинка вдруг расплылась перед глазами. «Очки опять барахлят, зараза!», – чертыхнулся Александр, потянувшись к штырькам настройки. Но вмешиваться в дела компьютерные не пришлось. Картинка вновь обрела четкость. В подземелье все было по-прежнему. Разве что за исключением того, что теперь дверей перед Сашей стало больше. Абсолютно одинаковых дверей. Саша оглянулся по сторонам, отыскивая взглядом призрачного собеседника. Место, где только что пребывала мистическая фигура, пустовало. Подросток обошел по периметру подземелье, прикасаясь по очереди к каждой двери. Попробовал активировать замочную скважину, но указатель курсора равнодушно проскакивал эту область, никак не откликаясь на щелканье мышкой. Александр добрел до ниши в скале. Именно отсюда, похоже, появился его собеседник. Отблески от факелов рассыпались крохотными искорками по завораживающе правильному полотну паутины. Мальчик привычно отыскал уже ставший практически родным инструмент в окошечке инвентаря, и тряпкой смахнул плоды многодневной работы паука. Каменная плоскость, обнаружившаяся под паутиной, оказалась испещрена витиевато выбитыми буквами.
Один из факелов Тебе укажет путь. Ты сможешь его взять, Но прежде повернуть Придется по часам, Используя предмет, Который завещал Мудрейший Архимед.
«Ух ты, похоже квест! Вот уж точно не знаешь, где найдешь, где потеряешь!» - прошептал под нос приободренный Санька. Через пару секунд он уже стоял перед одним из факелов и внимательно осматривал его. Факел как факел. Деревянное основание, обмотанное полосой ткани. Ткань, скорее всего, пропитана раствором, который поддерживает горение. Ничего примечательного. Подходя ко второму источнику света, мальчик уже догадался, что значит «по часам» - конечно же, по часовой стрелке. А вот причем здесь древнегреческий ученый? Подросток припомнил закон, названный именем античного гения. Да, там вроде бы про уровень жидкостей что-то было. С какого боку припеку емкости с водой в пещере, где нет ни капли влаги? Беглый осмотр второго факела не принес ясности. Брат-близнец первого, да и только! Подросток перебазировался дальше, все еще раздумывая о связи пожилого ученого с загадкой подземелья. И едва не пропустил небольшую, но важную деталь. Древко третьего факела имело идеально круглое отверстие посередине! «Так-с. Надо найти палку подходящего диаметра, вставить ее в отверстие, и повернуть факел!» Саша заторопился к центру подземелья, к многочисленным обломкам жердей. «Эта короткая. Та слишком толстая, не влезет. Сучковатая, зацепится. Подгнившая, не выдержит усилия. Овальной формы, не пойдет!» Одну за другой он отбрасывал деревяшки в дальний угол. Через какое-то время почти все обломки оказались свалены в большую кучу, напоминая костер, сложенный неуклюжим туристом. Три оставшиеся лежать у ног мальчика палки, вроде бы, вполне подходили для выполнения задуманного. Минута – и все они в инвентаре. Александр неспешно подошел к нужному факелу. Применил на отверстии одну из принесенных деревяшек. «Ну вот и всё! – с удовлетворением подумал геймер, - не перепутать направление поворота – и дело в шляпе!» Окошечко, выскочившее перед ним, оказалось полной неожиданностью: «Идентификация предмета». И пять точечек, указывающих, куда вписывать буквы. «Хах, – выдохнул азартно игрок, старательно подбирая значки на клавиатуре. – Пал-ка». «Повернуть? Да/Нет» «Да» Послышался душераздирающий треск и деревяшка исчезла. Факел не сдвинулся ни на сантиметр. «Предмет разрушен», – равнодушно отчитался компьютер. Ладно, попробуем по-другому. Вторая палка заняла место первой, и в открывшееся диалоговое окно подросток быстро вбил «жердь». Поворот. «Предмет разрушен» - также бесстрастно откомментировала машина. В запасе оставалась последняя, третья деревяшка. Саша лихорадочно перебирал варианты: «черенок», «рейка», «сучок», «ветка». Нет, все не то! И тут он вспомнил про надпись. Архимед, Архимед… Он ведь знаменит не только криком «эврика», с которым пронеся по улицам Сиракуз, выскочив из ванной. Не только законом, оставшимся в школьном учебнике физики. Он же был еще и непревзойденным механиком! Именно он прославил рычаг афоризмом «Дайте мне точку опоры и я переверну мир!» Мальчик вновь подошел к каменной пластине со стихами. «Но прежде повернуть», «используя предмет», «мудрейший Архимед»… «Конечно же, все сходится!» - почти прокричал подросток. Он не раздумывая применил предмет, набрал на клавиатуре слово «рычаг», и факел легко повернулся вокруг своей оси! «Получилось, получилось! – ликовал мальчишка, прихлопывая в ладоши. «Ну ладно, сейчас посмотрим, что за путь мне факел укажет». Персонаж подошел к двери и близко поднес пылающую головню к доскам. На глазах поверх самой широкой доски проступил рельефный символ. Рука, сжимающая меч. «Тайнопись, однако», – философски отметил про себя игрок, последовательно обходя двери. Неизменная рука держала развернутый свиток, вытягивала из чужого кармана кошель, ударяла молотом по наковальне (вот бы Антоху сейчас сюда!), касалась струн лютни, кормила могучего льва, держала красиво изогнутое гусиное перо над манускриптом. «Все понятненько, – сдержанным шепотом продолжал беседовать сам с собой мальчик. – Можно выбрать испытание, себе под стать. Интересно, задание как-то будет учитывать уровень игрока? А награды, пресловутые «плюшки», одинаковые для всех? Или воин получит, допустим, меч, маг – свиток с заклинанием, а ученый – золотую чернильницу? Не попробуешь – не узнаешь! Надо что-то выбрать». За рассуждениями он не заметил, как подошел к последней, восьмой двери. С ней, как ни странно, пришлось повозиться. Отдельные темные черточки на желтоватой плоскости доски никак не хотели складываться в осмысленный образ. Продолговатые кляксы, как рыбки в тихом пруду, потревоженные бесцеремонным вторжением незваного гостя, пугались света факела. Они расплывались, мельтешили перед глазами, бессмысленно гонялись друг за другом. И вдруг – замерли как по команде. Саша даже присвистнул от удивления. Знак на двери выбивался из общего ряда пиктограмм и по размеру и по стилю рисунка. Уравновешенные весы, коромысло которых покоилось на острие кинжала. Правую чашу весов с символом черепа дополняла левая, с оливковой ветвью. Непонятно почему, но именно эта дверь притягивала подростка, как магнит. «Клик!» И рамочка с сообщением: «Желаете сделать выбор? Решение необратимо, повторное прохождение задания не предусмотрено. Да/нет?» «Да!» Традиционно непроницаемая мгла, и персонаж уже в другом помещении, скудно освещенном жаровнями, расставленными вдоль стен. И вновь навстречу выплывает из мрака фигура в просторной хламиде. Но на этот раз существо мало напоминает призрачного привратника, встреченного прежде. У непися явно человеческие черты лица, тихая, но отчетливая поступь, плотная, без всяких намеков на полупрозрачность, одежда. – Здравствуй, искатель. «Привет!», «Дохлякам здоровья не желаю!», «Мое почтение господину сводов!», «Позволь мне идти своей дорогой, призрак!» – Мое почтение господину сводов! – Господин сводов… Так ты меня назвал? Перед игроком стоял «не игровой персонаж», закутанный по самую шею в темный свободный балахон. Сдвинутый капюшон открывал идеально выбритую голову, белевшую в окружающем полумраке, словно изваяние из лучшего коринфского мрамора. Видимо, нип задал риторический вопрос, поскольку комп не предлагал ни одного варианта ответа. Однако, приблизившись вплотную к монитору, непись чего-то ждал. Крупные карие глаза смотрели пытливо и оценивающе, будто бы игровая кукла с той стороны экрана действительно могла видеть Сашу. «Завис что-ли?» – недовольно процедил сквозь зубы подросток, вдавливая клавишу «энтер». – Хорошо, будем считать, что ты сказал «да»! Голос прозвучал так громко, что Саша вздрогнул. На миг ему пригрезилось, будто говоривший стоит прямо здесь, в прохладной уютной комнате, в метре от Александра. Мальчик поморщился и убавил громкость динамиков. – Если я доставил тебе беспокойство, прости, – персонаж отодвинулся от экрана и теперь его вновь можно было рассмотреть в полный рост. – Мне пришлось немного подкорректировать … пространство. Если быть точным – я перенес тебя в свою временную резиденцию. С некоторыми накладками перенес. Но пока что я только учусь местному волшебству. Вообще-то здесь располагался финальный уровень данжа. Ну, знаешь, где рейдбосс, подручные его, миньоны, и все такое. – И где же они все? – вслух поинтересовался игрок, совсем забыв об осторожности. Сознание того, что компьютер не может его слышать, пришло позже. Незнакомец коротко взмахнул рукой, и на мониторе появилось диалоговое окно. Саша занял место за клавиатурой и повторил свой вопрос письменно. – Они помешали бы нашей беседе, – дипломатично откликнулся странный нип. Когда я покину сей кров, все зверушки появятся тут снова. «Все чудесатее и чудесатее, – услужливо всплыла в памяти читанная когда-то фраза. – Интересно, а как он отреагирует на нестандартный вопрос? Саша не сразу нашел нужные клавиши на клавиатуре: – Кто ты? Ответ прозвучал незамедлительно: – Тот, кого ты вернул к жизни, узнав, что у Януса больше, чем один лик. Саша склонил голову на бок, внимательно рассматривая собеседника. Нет, ничего примечательного. Свободная хламида без всяких украшений. Ни символов на одежде, ни отличительных знаков. Ничего, чтобы намекнуло – кто же перед ним. Единственная деталь, первоначально ускользнувшая от внимания, молодость непися. Судя по чертам лица, ему вряд ли больше шестнадцати. – Как мне обращаться к тебе? Повелитель сводов? – Можно и так. Здесь, – повелитель сводов обозначил сдержанным жестом небольшую сферу, – мое могущество почти безгранично. – Зачем тогда тебе нужен я? – Зачем нужны друзья и соратники? – вновь отвлеченно поинтересовался экстравагантный персонаж. И сам ответил: – Затем, что два человека могут больше, чем один. Я наблюдал за тобой. И решил, что ты мне подходишь. – Нет, спасибо. – Могу я спросить о причине отказа? – Не люблю отыгрывать за Темных. – В том смысле, что не хочешь вставать на сторону зла? – Угу, – лаконично отписался Саша и тут же поправился: – Да, – сервер со своим хваленым искусственным интеллектом, конечно, умница. Но все-таки панибратства может и не понять. Но оппонент будто бы и не заметил оплошности. – Темный и злой – разные вещи. «Темный» всего лишь тот, у кого есть причина оставаться в тени. «Ну, конечно, старая песня, – усмехнулся мальчишка про себя. – Я не я, хата не моя. Все кругом подлецы-лиходеи, а я, белый и пушистый, жертва роковых обстоятельств». Но на клавиатуре он набрал: – И что я должен буду делать? Ответил темный неожиданно серьезно, почти сурово: – Выполнять небольшие, но важные поручения. Выдержав паузу, НИП добавил: – Обещаю одно – будет интересно. Иногда придется рисковать. Но возможность потерь, – неизбежное следствие захватывающего сюжета. Не так ли? – Наверное. А с чего ты планируешь начать? – С того, что мы заключим соглашение. Саша призадумался, переминаясь на ковре. В приоткрытую форточку проник невесть откуда налетевший холодный ветер, и теперь хозяйничал в квартире, вздымая белесыми пузырями занавески, тихо вороша бумажные салфетки на столе, студеным ручейком обтекая босые ноги. Саша по-прежнему сильно сомневался в искренности непися. Однако крайняя необычность происходящего сию минуту в игре, останавливала его от категорического отказа. – Мы что, договор подписывать будем? – с изрядной долей иронии откликнулся подросток. – Лишняя волокита. Если уж в священных текстах написано, что в начале было слово, то и мне твоего устного согласия будет довольно. Присягаешь ли ты на верность своему покровителю? У Саши глаза на лоб полезли. Он слышал о стандартной фразе в игре, которая привязывала игрока к избранному им кумиру. Слова должны были быть произнесены в храме, перед алтарем соответствующего древнегреческого божества. Но никак не так вот. «Вот это наглость!» – отходя от шока, подытожил мальчишка. – Для того, чтобы стать последователем небожителя, нужен небожитель! Желательно – бог-олимпиец! – Что ж. Я и есть бог, – нахально откликнулся темный. – Хотя и не совсем олимпиец. Над головой самозванца вспыхнула надпись, стилизованная под греческий шрифт. – Аид, – ошарашено выдохнул игрок. – Теперь соответствую? – хладнокровно осведомился удивительный нип. Дрожащими пальцами подросток отбарабанил: – В игре нет Аида! – Уже есть, – лицо вновь приблизилось так, что казалось, житель потустороннего мира всеми силами стремится заглянуть сюда, в реальность. – Но ведь Аид… – Бог смерти. И справедливости. Тебя что-то смущает? – Что-то? Нет, пустяк, разве только то, что кое-кто минутой ранее соловьем заливался, отъегориваясь от злобного образа! Саша даже ногой притопнул от охватившего его негодования. И тут же присел, оглушенный громовым раскатом в наушниках: – Аид не лжет! Мальчик отбросил наушники прочь и с вызовом уставился на все так же стоящего с гордой осанкой псевдоАида. Персонаж беззвучно шевелил губами, силясь что-то сказать. «Как рыба на суше, – мстительно отметил подросток, наслаждаясь комичностью момента. – Будешь знать, божок!» Бегущая строка появилась на экране: – Прошу прощения. Вернемся к переговорам? Саша отыскал взглядом тапочки, обулся, неспешно дошел до окна и прикрыл форточку. За окном тучи сгущались, отвоевывая медленно, но настойчиво, пространство у закатной лазури. Подросток вернулся к компьютеру, небрежно вернул девайс на место. Повелитель сводов терпеливо ждал. – Все еще хочешь убедить меня, что хозяин Аида на стороне добра? Что он и мухи не обидит, а все, что говорят про него – поклеп и провокация? – Я всего лишь управитель тех, с кем расстался за ненадобностью наземный мир. В моем царстве не предусмотрено ни добра, ни зла. – И все же я хотел бы отказаться, – упрямо вздернув подбородок, отпечатал игрок. – Ну что ж, ты волен в своем выборе, и я верну тебя туда, откуда ты пришел. Осталось одно – воздать по заслугам. Саша невольно сжался перед монитором. Юноша в черном взял паузу, прошелся неторопливо, измеряя шагами пространство. Звук монеток, отсчитывающих полученный опыт, слились в сплошной звонкий водопад. Наушники взорвались бравурной мелодией, а глаза не успевали следить за сменяющими друг друга строчками: Поздравляем, вы получили новый уровень… Поздравляем, вы получили новый уровень… Поздравляем, вы получили новый уровень…». И, совсем под занавес: «Открыт новый покровитель! +50 хр Славы! Вы получаете звание «Исследователь 2 уровня. Вы получили два очка умений. Вам доступна новая ветка развития: «Риторика». «Итого, четвертый, – с удовлетворением отметил про себя Александр. – Совсем неплохо, однако до заветного, пятого, все-таки не дотягиваю. Да и речи толкать сейчас не время. Мне к турниру какой-никакой «оглушающий удар» бы. Или, на худой конец, «хитрый финт». – Сделано, – скупо отчитался странный покровитель. – Как – сделано? – не сдержался подросток. – Четверть уровня всего не хватает до участия в турнире! Ты что, не мог добавить еще пару сотен очков? – Аид не лжет, – мягко, и, как показалось Саше, устало, проронил собеседник, потирая переносицу. – Всё, что тебе досталось, положено отроку, прошедшему испытание и открывшему нового покровителя. Правда, ты не сражался еще с оружием в руках, но наш разговор вполне можно зачесть как словесный поединок. Так что все справедливо. Темный сделал предостерегающий жест ладонью, будто мог видеть, как подросток досадливо рубанул воздух кулаком. – Я дам тебе последний шанс, игрок. – Аид взмахнул широким рукавом, и перед ним, как по волшебству, появился вдруг изумрудный треножник, увенчанный широкой чашей. – Что это? Аид повернулся спиной к мальчишке, и, очень медленно стал удаляться. Не оборачиваясь, он произнес глухо: – Твои двести очков опыта. Озадаченный Саша приблизился к чаше и потянулся к дощечке, лежащей на дне. Как только он коснулся вытянутого прямоугольника, на экране возник транспарант: Вы обнаружили Жертвенник Присяги. Желаете избрать Покровителя? Да/Нет
Движение мышки, «да».
Доступные покровители: Кайрос – бог счастливого случая. Янус – бог начинаний и завершений. Аид – бог подземного царства.
«Кого же выбрать? Под чьим знаком войти в турнирные врата? Любимцу удачи чаще, чем другим, выпадает шанс нанести критический удар в схватке. И найти редкую вещь, наверняка, вероятней, с таким опекуном, как Кайрос. Ценный спутник, что и говорить. Два лица Януса – извечная загадка. С ним опыт будет расти быстрее. И квестовые персонажи приобретут дополнительные ветви в диалогах. К тому же навык иллюзии позволит затуманивать разум противников, создавая собственных фантомов на поле боя. Какое-никакое – а в бою подспорье. Аид… А что – Аид? Про него нет ничего в гайдах. И вообще – крайне экстравагантный персонаж. Может не зря его в темницу упрятали, поставив изваяние Януса наверху, как предупреждение? С другой стороны, очень уж легко тот замок открылся. Будто только и ждал своего времени. Удача, опыт… справедливость. Удача, опыт, справедливость. «Аид не лжет, Аид не лжет, Аид не лжет…» А другие, выходит, врут поголовно? И все же что-то в этом есть. Награду выдал нип как полагается, несмотря на отказ, заискивать не стал, подкупить не попытался. Не запугивал и обещаниями не разбрасывался. А что если попробовать?» Саша оглянулся по сторонам, будто в углах комнаты мог затаиться неожиданный свидетель его перехода на темную сторону и решительно вдавил «А» на клавиатуре. Вот как ползу, так и отражаю!
«Йожито и сеньорита» Сценарий короткометражного мексиканского сериала.
Разговор, с которого всё началось: - Чтобы из кактуса вылупился ёжик, его нужно кормить грибами - ЛСД с месхалином? Да там ёжики не только вылупятся, а еще и мир завоюют.
Серия 1 Сцена 1
На скамейке в парке сидит немного колючая, но весьма романтичная барышня и изучает «Руководство по разведению кактусов в домашних условиях» и деликатно поедает грибной салат. К ней подходит почтенный рыжий сеньор с пышными усами. - Сеньорита Йожита, какая неожиданная встреча. Сеньорита отрывает мечтательный взгляд от книги и нарывается на спутника почтенного сеньора. Глаза спутника, изучающего сеньориту, горят жгучей страстью.
(примечание режиссёра: артиста перестать кормить минимумза три дня до съёмок) - Ах, сеньор Котэ! Как я рада вас видеть. И представьте же меня вашему спутнику! Где вы взяли ентого сурового мужчину? Он же поражает в самое сердце, а так же печень, почки и лёгкие! Я просто должна заполучить его в личное пользование! Вот прям уже вижу стаю кактусят, тьху! ежат, которых мы с ним заведём
Я влюблена! Уж целых полчаса смотрю портрету милого в глаза. В их зелени суровой я тону, невольно тянется рука к вину...
В мечтах уж десять кактусят в горшочке тихо шелестят. Или ежат и шебуршат? Ядрён же ж был грибной салат!
- Сеньорита, позвольте представить вам брутального мексиканского Йожа, вспоенного мескалем и вскормленого пейотлем! Правда, здесь ему полюбились псилоцибиновые грибочки - он от них мягчает... ммм... характером. в остальном - еще более твердеет. Йожито, парень - это Йожиточка (шепотом): спец по грибным салатам, цианиду и прочим вкусностям... Кстати, кактусовые плантации - вон там...
там где водятся пейоты и текут мескаля реки нет прекрасней сеньориты мастера кактусоводства
Сеньорита торжественно приседает в глубоком реверансе - Премного благодарна, сеньор Котэ. Дальше барышня, смущённо раскрасневшись и переведя взгляд на вожделенного кабальеро, переходит на телепатическую речь.
Кабальеро, вы так мужественны, так свирепы. Я просто млею и таю. ................... Дальнейший текст недоступен, ибо забит помехами от забористой чуйской растительности. Затем, на глазах у изумлённой публики, кабальеро Йожито исчезает в розовом тумане. Сеньорита, в томных очках которой повеселились танцующие йожиги и пурпурные сердечки, этого даже не замечает. to be continued
Серия 2 Содержимое предыдущей серии: мескаль, пейотль, салат из псилоцибиновых грибочков, а так же дым редких растений.
По прошествии некоторого времени сеньорита Йожита в последний раз от души вздохнула и слегка удивлённо огляделась. Протёрла томные очки. Ёжики хихикали и пищали, что боятся щекотки, сердечки отплясывали самбу, то и дело роняя ослабевших от смеха ёжиков. Грибы под ногами сеньориты пыхтя сбились в стаю и старательно тянулись выше, норовя взобраться по узорчатой юбке. То ли им хотелось ещё подышать почти улетучившимся розовым туманом, то ли они считали, что заслуживают лучшего места на платье… Грибы телепатией не владели и внятно выразить свои чаяния не могли.
Сеньорита торжественно заломила руки, подняла томные очки к солнцу, прокашлялась и, чуточку подвывая от усердия, возопила: Ой, ты йожег мой ненаглядный, Чудо-юдо моё зелёненькое! Ты почто по чужим парадным Отираешься? Кому песнь поёшь?
Я ль тебя не желала лелеяти И грибами кормить волшебными? И саке да с текилою грети, Чтобы глазки горели нервенно!
На кого ж меня ты покинул? И в какой притон ты умчался? Али кактус тебе подкинул Злой колдун? Аль ты посмеяться
Позадумал над девой доверчивой? Так учти, дорогой и любимый – Я ж погладить могу сковородочкой! Возвернись до полуночи, милый! На этом месте сеньорита прервала концерт и утерев мордашки ёжиков, рыдающих в томных очках, буднично закончила:
А не то обломаю иголочки. tu bi continuid Серия 3.
Содержимое предыдущей серии: Остатки розового тумана, невладеющие телепатией грибы и, разумеется, дым редких растений.
Сеньорита приподняла томные очки, сурово оглядела торопливо выстраивающихся по росту ёжиков и шикнула на нервно трепещущие сердечки. Заинтригованно переставших дышать зрителей на мгновение кольнуло расчётливым взглядом рачительной домохозяйки. Зрители тут же начали усиленно дышать, впрок запасаясь кислородом и последними молекулами розового тумана. Кактусы резко вспомнили, что из них получается отличная текила. Свекла, капуста, картошка, морковка и помидоры, откровенно занервничали, внезапно вспомнив ужасающее слово – «борщ». Остальной публике тоже в детстве рассказывали много страшных историй. С великому облегчению всех слабонервных, томные очки почти сразу вернулись на место. Сеньорита одобрительно кивнула вытянувшимся в колючую проволоку ёжикам и, усердно заломив руки, приступила к ГЛАВНОМУ МОНОЛОГУ ГЕРОИНИ. Помянув маму, папу, бабушек, дедушек, тётушек, дядюшек, братьев и сестёр, а так же всех остальных родственников, включая четвероюродных племянников, но мстительно исключив пятую жену двоюродного прадедушки по материнской линии, которая когда-то наступила ей на ногу, сеньорита торжественно, перед лицом всех последовательно проходящих перед экраном родственников, поклялась, что будет любить своего драгоценного Йожито до гроба, но непременно отомстит этому подлому кобелито. Как и положено, сразу после насыщенного экспрессией монолога на голову сеньорите свалился кирпич. Сеньорита, бережно придерживая томные очки, упала в обморок, плавно перешедший в кому.
Серия 4.
Сеньорита лежит в коме. Ёжики в томных очках играют с сердечками в бридж. Родственники сеньориты отчаянно интригуют, деля модную шляпку героини и покалывая друг друга шляпными булавками. О кабальеро Йожито ни слуху, ни духу.
Серия 10.
Сеньорита лежит в коме. Ёжики в томных очках играют с сердечками в дурака. Родственники сеньориты устроили отстрел лишних родственников. О кабальеро Йожито ни слуху, ни духу.
Серия 101.
Через три года после впадения в кому, сеньорита внезапно рожает мальчика, как две капли воды похожего на Йожито. Ёжики в томных очках оживились и играют с сердечками в покер на раздевание. Родственники сеньориты устроили отстрел врачей, пытаясь доказать, что новорожденный кактусовый Йожык им не родня. О кабальеро Йожито ни слуху, ни духу.
Серия 215. Сеньорита лежит в коме. Ёжики в томных очках уходят на военные маневры. Сердечки машут им вслед платочками, придерживая многочисленных детей, чтобы не сбежали следом. Родственники сеньориты почти избавились от лишних родственников и теперь отчаянно интригуют, пытаясь добыть доказательства, что подросший и окрепший кактусовый Йожык им не родня. О кабальеро Йожито ни слуху, ни духу.
Серия 230. Сеньорита лежит в коме. Воспользовавшись отсутствием ёжиков и невнимательностью сердечек, целиком занятых воспитанием подрастающего поколения, кактусового Йожыка похищают. Родственники сеньориты, отказавшиеся отдать в качестве выкупа шляпку, устраивают поминальный пир.
Серия 333. Сеньорита лежит в коме.
Серия 444. Сеньорита лежит в коме.
Серия 555. Сеньорита лежит в коме.
Серия 1001.
Родственники сеньориты, увидев наконец, что шляпка давно вышла из моды, решили бросить жребий. Шляпка досталась пятой жене двоюродного прадедушки по материнской линии. Радостный визг победительницы выводит сеньориту из комы. Сорвав томные очки, сеньорита обстреливает родственников убийственными взглядами. Родственники штабелями падают замертво. Пятая жена двоюродного прадедушки по материнской линии успевает спрятаться под кроватью. Внезапно вернувшиеся с манёвров ёжики рассаживаются рядком и закуривают самокрутки из редких трав. В разгар побоища в палату врывается кабальеро Йожито. Ловко уклонившись от убийственного взгляда, он падает на колени и начинает ГЛАВНЫЙ МОНОЛОГ ГЕРОЯ, в котором объясняет, что всего лишь бегал в соседний ювелирный, за кольцами. Но по дороге нечаянно наступил на ногу местному резиденту якудзы и в результате вынужден был прятаться на плантации редких трав одного несимпатизирующего якудзе барона. Но как только ёжики, в процессе манёвров нечаянно разорившие плантацию, рассказали ему о печальной судьбе сеньориты, пылающий любовью к Йожито, решил вернуться, невзирая на страшный риск. Сеньорита оглядела чуточку позеленевшие кольца и согласно вздохнула, мимоходом окинув убийственным взглядом якудза и уцелевших после манёвров помощников барона, ворвавшихся в палату из разных окон. В этот момент вошёл выросший и успевший стать священником кактусовый Йожык. Он прямо на месте торжественно обвенчал родителей.
По экрану поползла надпись end, на фоне уползающей в снова сгустившийся розовый туман пятой жены двоюродного прадедушки по материнской линии. Вот как ползу, так и отражаю!
Истинный умысел всегда спрятан внутри.. Параллель «Действия разворачиваются в 1977 году в какой-то стране третьего мира , в небольшой провинции , о которой власти уже забыли. Жизнь здесь «кипела» настолько , что уже после семи часов вечера никого не было на улице . Город умер изнутри и только вывеска «до Кровм ... десять километров» не давала исчезнуть ему окончательно. Сырые улицы напоминали кладбище , а каждый дом - склеп . А жители, а что жители ? Они даже не переживали из-за того, что они сами убивают это город , перекладывая все обвинения на мэра. Здесь жил и я , в одноэтажном доме с родителями. Кстати , меня зовут Игор Фор. Мне уже шесть лет. Я настолько мал , что еще стесняюсь перед сверстниками , и кажется , это проблема только моя в этом городе . Это переросло в то, что я хожу в туалет и душ один ; ожидая когда последний выйдет , умываюсь в рукомойнике . Но когда я попадаю в общество сверстников , я уже не такой скромный как кажется на первый взгляд. Я превращаюсь в нечто непонятно-активное , которое никто серьезно не воспринимает. «Извиваясь» перед ними , мне хотелось привлечь их внимание , но не только их , но и взрослых. Старшие называли меня «юлой». Я мог кричать , драться с вымышленными существами , строить сюжеты , где я почему-то был в роли злой стороны. Она меня влекла , но я ее еще не понимал. Так продолжалось еще три года. Когда мне было девять лет, сверстники уже считали меня как бы психически больным , а взрослые - дураком. Но на самом деле я не был дураком : имел хорошие оценки в школе , увлекался музыкой и шахматами. Даже помогал сверстникам с их школьными проблемами. Умел различать добро и зло. Но в середине я рос таким , как и все . И вот однажды , когда меня ругали сверстники со взрослыми за какие-то школьные мелочи через мою необычное , необъяснимое поведение , я спросил их , есть ли кто-то , кто не против меня , кто хотя бы не считается с тем , что я делаю сам , не трогая окружающих? Но ответа не было. Я пытался им напомнить о том , как я им помогал в трудные времена , как мы вместе веселились , но даже мой лучший , на то время , друг отвернулся от меня . Мне стало очень плохо , в душе. Неужели это действительно люди ? Неужели они делают правильно , морально унижая меня ? Неужели мир такой черствый ? С тех пор я понял , что на твое добро в ответ добра не будет . «Неблагодарность » - так говорила моя душа о многих людях . Серая масса , которая занимается только собой . Эгоизм поселился в сердцах окружающих. Меня старого уже не было. Я стал более рассудительный при разговорах , при выборе друзей или просто при взгляде . « Перебрав » большое количество людей , друзей среди них не было. Это очень удручало и убивало , но я как-то держался. Бывшие друзья хотели, чтобы я снова им помогал , но они не получали того , чего хотели и они начали меня ненавидеть . Но я на них просто перестал обращать внимание . Детский лагерь - место , где я пытался отдохнуть . Каждое лето - новые лица. Я все больше и больше знакомился с людьми , но почти все они были такими же , как и мои одноклассники. Дети лагеря не обращали внимания на чувства своих же новых друзей. Они все время пытались веселиться , безобразничать , злить старших . Они видели во мне развлечение , как и видели развлечением себя . Любовь . Это был открытый вопрос . Но мои намерения найти вторую половинку заканчивались . Не мгновенно , но заканчивались . На это влияло много факторов . Самокритичность , неуверенность и время проведенное с людьми сделали свое дело - вычеркнули любовь , оставив жалость и разум. И тем , что держало меня на земле, не убивало меня , как мир - стала музыка . Я очень часто плакал , когда был один, когда слушал ее . Она меня понимала и я понимал ее . Влияние музыки на меня определял то , что я тот - кем я есть, выделяя меня среди других. Детские мечты , рассказы взрослых о ярком мире оживали в голове при ЕЕ прослушивании. Это был мир , в который я никого не пускал , кроме сердца. Я не был эгоистом , я любил и ненавидел мир одновременно. Грусть и отчаяние заменили радость и другие чувства , которые являются синонимом « радости». Так я был уничтожен , что не знал этих синонимов . Все , что осталось делать в этом мире для меня , это учиться и слушать музыку , которая не изменяла , которая была всегда рядом. Так прошло еще три , четыре , пять лет. Я взрослел , менялись взгляды , но кое-что оставалось неизменным. Мир до сих пор был гнилым . А если на секунду вернуться на пять тысяч лет назад. Первозданная природа - как это хорошо , как это впечатляет ... А сейчас - почти не осталось мест , которые человек бы не трогал . Еще подавлял тот факт , что я и сам был человеком - захватчиком природы , планеты. Тогда , в порыве « страстей» недовольства собой и миром , я написал свой первый рассказ . Он было коротким , как хвост кота , но я вкладывал душу в то, что писал . Появилось немного радости из-за того , что ты куда-то открылся , вылил все страдания. У меня возникла лавина мыслей , которые я записывал в тетрадях , на листочках , где угодно, но не в разговорах с окружающими. Мысли шли вперед пера и это очень сильно раздражало , и иногда я терял их по этой же причине , но я писал , потому что было о чем писать. Меня вдохновляла история одного человека , а точнее - жизнь человека, который мне снился ,его судьба напоминала мою. И я столкнулся с тем , что я и есть - он , его неизменная часть . Вдохновляло именно то , что он пытался спасти мир от той черствости , от эгоизма . И в нем я увидел себя . Не знаю как , но увидел. Эти мысли и эта история составляли частями мои произведения , в которых я пытался вместить ту свою боль и боль моего героя вместе с миром. У меня была старая записная книжка , которая досталась мне , случайно , от тети . В ней я пытался писать то , о чем думаю . Я любил читать книги , поэтому я часто цитировал великих мастеров слова . Мне уже исполнилось шестнадцать и я решил пойти к критикам . Перечитав мои мысли , они фрагментами поймали их содержание и назвали меня недостойным стать писателем или литератором . Я , поняв свои ошибки , отправился обратно , домой . По дороге я много думал , что не так. Вспомнив как относились критики к моему герою , я понял , что менять нечего , пусть люди думают о том , что читают , а не « как в театре смотрят спектакль , где все расписано до мелочей ». После того , как закончил школу , я , параллельно от учебы , пошел подрабатывать в местный журнал . Там я работал помощником главного редактора. Мы , вместе с шефом , ездили брать интервью у звезд для статей . Именно тогда я заметил одну музыкальную группу , которая только вышла на путь становления и именно тогда я сказал себе : « давай , это твой шанс ». Я попросился к ним в группу. Я не мог играть ни на одном музыкальном инструменте , но они меня приняли в качестве вокалиста. Сбылась моя юношеская мечта. Мы начали работать , но слухи о нас ходили только по местным ресторанам , где мы достаточно нередко выступали. Была сильная гроза . Дождь , как зверь , падал с неба так сильно , что даже ветер не мог с ним конкурировать. И вот на дороге сидит девочка. Плачет , что-то непонятно произносит . А перед ней разбитая машина и куча спасателей , которые извлекли из авто два трупа , после сообщили девочке о смерти ее родителей. Видно , что она сидит и молится Богу , а ответа - нет. Увидев все это , я так разозлился на небо , что даже не мог и слова сказать . Религия для меня стала главной темой . Я подошёл девочку и спросил, как её зовут. «Амок» - ответила, вытирая слёзы, девочка. Я лишь спросил как её зовут, но на более души не хватило. Мне уже было двадцать три года. Я бросил работу в журнале и полностью погрузился в музыку . Наша группа прогрессировала , несмотря на ужасные девяностые , которые уже прошли . Мы даже гастролировали пару раз. Но те вопросы , о Боге , жили в моей голове. Изучив старые черновики с рассказами , я заметил своё очень странное , но справедливое произведение о Боге. Там я писал о его отсутствии , выбрав примером некоторые исторические события. Но на тот период я был не то слово зол на религию. Меня аж выворачивало при этом слове и я создал песню по мотивам своего повествования . В ней я пытался доказать людям , что нет Бога, а если он есть, то это они сами . Даже поступил в сатанинскую церковь, но там не было ничего религиозного , там скорее было " как стать человеком». Там мне очень понравился один рисунок с сидящим в позе лотоса сатиром . Мне сказали , что он символизирует мир , держа в руках различные природные стихии. Я отправился в тур по стране. Собирал достаточно большую публику , но власти городов довольно часто отменяли концерты группы . Когда тур закончился, я чувствовал себя революционером . Мне уже надоела эта тема - Бог . Я решил отдохнуть , дав себе обещание , что никогда к этой теме не вернусь . Мой отдых закончился только через три года. На тот факт , что я вернулся , были два аргумента : закончились деньги , мир требовал перемен . Но что я могу сделать , чтобы мир изменился? Этот вопрос я задал себе лежа в постели в своей квартире. Этот вопрос выбивал все из моей головы , оставляя лишь пустые надежды . И наконец я понял , что мир - не изменить. Но во мне жила надежда на то , что все изменится , изменится к лучшему. В ту ночь мне приснился тот герой моего детства и я посмотрел , что он делал , попав в эту ловушку вопросов . Проснувшись , я четко знал, буду менять мир пока смогу. Первым , кто на меня повлиял - была старая книга о модернизме . Различные направления диктовали свои условия. Такой выбор ... Но того , что я пропагандирую - не было. Я себя то и дело считал то авангардистом , то совсем другим. Написанные мной произведения были почти шедевральные . Записав новый альбом о людях , о необычных вещах, о несовместимых вещах , я пытался повлиять на людей теми примерами , которые приводил , « убивал харизмой ». Это мне принесло популярность . Люди меня узнавали на улице и издавали звуки радости. Неужели мое появление стала вызывать радость ? Я стал лицом нового течения - течения осуждения этого мира и пропаганды лучшего , светлого . Но все не может прийти мгновенно. Однажды я включил телевизор и увидел себя и ужаснулся. Мое лицо висело в криминальной хронике . Там было написано: « следуя течению Фора , группа преступников совершила самосуд и убила девять человек ...». Что я натворил ... Меня не стали обвинять в суде , но стали обвинять публично. Но за что? Я только пытался изменить мир к лучшему мирными методами. Это известие окончательно убила во мне какое-либо чувство ... Я заперся, погрузился в себя и отрекся изменять таким образом мир . Мне был сорок один год , но я до сих пор никого не полюбил , я жил страхами , сильными страхами. Люди меня уже не узнавали , только я узнавал их. Мне грустно было смотреть на детей одноклассников. Мне было их очень жаль , но я им завидовал . На остатки денег я основал школу искусств, куда принимал одарённых детей.Я работал учителем и директором одновременно. В прессе иногда появлялись заметки о новых преступлений совершённых людьми, которые восприняли меня, как анархию, которой я не являлся. Так я доживал век . На старости я был очень умным , чему я уже не удивлялся . Умел по мимике , голосу или движениям определить , что человек из себя представляет . Некоторые люди меня пугали , но я понимал , что изменить их не могу. Я ставил вечные вопросы : кто я ? зачем прожил эту жизнь? Что сделал плохого , а что хорошего ? Мой герой внезапно умер , как и я. Его я видел его смерть каждую ночь , я видел как он умирал, сидя на лавочке, но помочь ему и себе я не мог. И проанализировав себя я понял , пытаясь изменить мир , я не изменил никого , кроме себя. Написав этот рассказ в старости , я хочу чтобы каждый изменил себя и изменил мир . И я дума ... » 2145 . Люди уже не такие как двести или триста лет назад , они такие , как видел их Игор Фор ... Посланник Любое искусство начинается с чистого листа. Полная свобода действий. «Искусство может быть неверно истолковано, потому что оно предполагает быть воспринятым каждым по-разному». ММ Искусство. Как оно разнообразно. Начиная от причуд художников и заканчивая звуками музыки, искусство гордо шагало не только в душах людей, которые его творили, но и в ногу со временем, изменяясь по прихотям меняющихся эпох. В истории то и дело воспеты разные шедевры сделанные людьми, которые отдали себя искусству. Что не удивляет, шедеврами оно наполняется и по сей день. Живопись, архитектура, литература... это пока всё, что мы могли придумать ради получения некого удовлетворения, от которого мы никогда не откажемся и никогда не перестанем любить. Литераторы – самая необычная категория людей. Дать им краткую характеристику? Это не возможно. Ведь в каждом из них целый мир, который они открывают только для себя и изредка в виде произведений остальному миру. Кто-то недооценивает людей этой категории, но тот, кто недооценивает их, наверняка, человек глупый. Молодые – пишут. Бывалые – тоже. Сколько мыслей летает вокруг и все они чего-то стоят. Даже мысли шестилетнего ребёнка уже пропитаны пониманием причуд этого мира. Картина. Сколько не живи, картины никогда не выйдут из моды. Как интересно наблюдать за работой художника. Как он перемещает тело относительно своего произведения, водит рукой, пальцами… Индивидуализм высшей степени. Музыканты же - виртуозы. Большую часть влияния на людей берёт на себя именно музыка. При прослушивании в человеке оживают внутренние переживания в самых разнообразных формах: от слёз до радости. Только музыка может утешить, подбодрить и даже может, на те, несчастные пять минут звучания, заменить мир. Драматургия, театр, опера и балет – разновидности искусства, которые достойны особого внимания. Игра на сцене – это часть жизни персонажа, которую актёр пропускает сквозь себя, обретая его качества. А кто они? Те, кто создаёт искусство? Гении или просто глупцы, которым повезло? Каждый из них прославился по своей причине, может весьма заслуженной, а может и нагло украденной. А остальные – кто? Отбросы, жалко пытающиеся прославиться? Или серая масса, которая утратила рассудок и живёт, тайно мечтая вкусить запретный плод? Люди, как истинные ценители не только искусства, так и мира, уже почти вымерли. Остались лишь зло и эгоизм. Мир стал настолько сер, что не было видно даже себя за его туманом. В один прекрасный вечер, приблизительно в пять часов, в провинции некой страны, родился ребёнок. Родился он там, где и все в то время – в роддоме. Вокруг стояло человек семь, которые, не без страха, разглядывали малыша. У кого-то на лице появлялся то ужас, то страх, других брала жалость и они все то и дело поправляли свои халаты. Перед ними был почти здоровый ребёнок. Он дышал, сердце у него билось получше, чем у некоторых врачей, но его особенностью – было лицо. Оно было изуродовано и выражало неописуемую всем эмоцию, эмоцию смерти. Врождённая болезнь кожи…Так считали и врачи. Поэтому матерь ребёнка, которой было уже за сорок, попросили отказаться от малыша, по причине его уродливости. Сама женщина подписала все нужные бумаги отказа, даже не взглянув на своё творение, ведь у неё ещё дома сидит шесть голодных ртов. Долго не задерживаясь в роддоме, она покинула его на следующий день, оставив малыша на произвол судьбы. Может это правильно? А может и нет? Сколько людей – столько и мнений. Но факт остаётся фактом – ещё одна жизнь человека, который виноват лишь в том, что родился, была обречена на страдания. Даже если ты малость отличаешься от толпы, всегда найдётся тот, кто будет тебя презирать. Медленно шло время. Всё протекало своим чередом. Каждый занимался своими проблемами. Это «правило» уже устоялось в обществе в качестве главной его особенности. Больше всего боли приносит время, забирая у тебя кучу моментов, которых уже не вернуть. Чего-то ждёшь – даже секунда покажется вечностью; чем-то увлечён – раз, два и нет дня. Рассчитать время – некий дар, который помогает некоторым прожить жизнь, не жалея об упущенных моментах. Бедный малыш попал в «инкубатор». К нему никто не приходил. Внутренний мир – горел. Остаться одному и всё в себе держать – удел сильных, мстительных людей, которые несут лишь доброе зло. Худого, потерянного мальчика поселили в одну из комнат местного приюта, однако, ребята, жившие там уже довольно долго, не приняли его и начали издеваться. Постоянные насмешки, крики, обманы были обычной вещью в жизни ребёнка. Одевали в приюте также как и относились: рваньё на каждом третьем. Такую одежду и получил наш маленький герой. Равнодушие – порок занятых сердец. Мальчик рос в одиночестве, замкнутости в себе. Единой отрадой было рисование. Каждая причиненная боль вносила в его рисунки свою лепту. Особенностью его рисунков была невероятная правдоподобность и однажды именно она изменила его жизнь навсегда. Мальчику нравилось рисовать, особенно лица, и вот однажды он решил нарисовать нечто особенное, которое привлечёт не только внимание и зависть, но и возможно освободит его с лап инкубатора. Весь урок он страстно рисовал, то и дело поглядывая на стены, которые были увешены разными художествами. В кабинете было восемь стареньких парт. Одна из них была сильно измазана, ведь там постоянно сидел и творил мастер. Сквозь пот и старания, боль в пальцах и желание он, наконец, закончил, шедевр был завершён. Учитель рисования – никакой не учитель, тех работник, который подрабатывает из-за нехватки средств существования. Одетая в яркое трикотажное платье, она расхаживала между рядами и ругала детей за малейшую оплошность, будь-то ручка, неправильно лежащая на столе, будь-то карандаши, хаотично разбросанные в их пачке. Подойдя к уродцу, учитель зажмурилась. Открыв глаза, она потеряла сознание. На картинке было нарисовано лицо того самого мальчика. Настолько правдоподобные уродства не оставили равнодушными даже детей. Картину через пару часов сожгли. В администрации детдома возник вопрос: куда деть столь «одарённого» семилетнего ребёнка? Его решили довольно быстро. На следующий день в приют пришёл учитель школы искусств. В своём тёмном костюме он смотрел на работы юного мастера и понял, что место мальчика именно в его школе. Добрый человек был учителем. Юнцу он сразу понравился. Его монотонный вид побеждала яркая речь с умением убеждать. Учитель забрал малыша к себе домой. Молчаливый до боли, мастер сидел у окон своего нового дома. Радость заменяла печаль и наоборот. «Красная королева боли» разрывала душу. Болезнь кожи прогрессировала с каждым годом, как и мастерство рисования лиц. Учитель научил искусству, показал приёмы, указал истину. Но даже те дети, которые ходили в эту школу, презирали мальчика. Пришлось натянуть на лицо серую ткань, которая должна закрывать даже глаза. Однако, через неё было видно. Это было очень эффективно в борьбе с лишним вниманием. Вскоре мальчик вырезал в местах для глаз дырки.Всё таки зрение падало... И только со временем, поняв всю сущность искусства и его частей, он стал размышлять: «Талант тех детей изначально подорван. Неужели ценителей истинного искусства осталось так мало? Неужели ничтожества должны пожинать плоды гениев? Не бывать этому. Я избавлю этот мир от искусственных ничтожеств. Убийство?...Хммм… Нет. Это не выход. Надо просто напомнить им цену искусства, ничего более…» Все картины юноши учитель прятал, говоря, что скоро они понадобятся. Хоть это утешало закутанного. Когда юноше исполнилось восемнадцать, он покинул дом учителя и школу искусств. Он покидал её в своей маске из ткани, кожаных штанах, плаще и шляпе. Его образ был завершён… Адепс – директор городского культурного театра. Театр, сам по себе, пользовался большой репутацией, в отличии от других заведений похожего направления. Прекрасные постановки, замечательная игра актёров всегда радовали посетителей. Сам директор, по его мнению, был идеальным руководителем. Всегда выбрит, высок, одет по последнему писку моды, Адепс шагал по коридорам театра как король избранных. Его походка была наглой, якобы презирающая положение окружающих. Директор был человек творческой: он рисовал замечательные афиши. Но свой талант он уже не использовал, якобы возраст у него не тот и ему полагается отдых. Тридцать четыре года стажа всё-таки. То, что держало театр, по его мнению, была сильная строгость. Именно она, по мнению работников, и мешала ещё большему развитию театра. Постоянные проверки, крики, угрозы увольнения и сами увольнения летали по стенам театра каждый день, превращая его в кошмар, который, как движение по кругу, повторялся и повторялся. Директор был женат. Супруга его – трудолюбивый бухгалтер, который трудился каждый день, без выходных. Ночные смены даже не вызывали негодования у Ненси Адепс. Ведь тем, зачем она работала было время хождения по магазинам, где она рассчитывалась только что полученной зарплатой. Это происходило раз в месяц, поэтому она ждала этот момент, постоянно работая. Директор – тот ещё зверь. Шантаж актёра Смоули – второй заработок Адепса. У Смоули была любовница, о существовании которой знал директор. Женатый актёр платил «дань» своему босу о неразглашении информации, которая якобы могла повлиять на репутацию. Зло и эгоизм – кредо теперешней жизни Адепса. Одним из работников этого театра был Адам Номдэк. Гримёр высшей категории. Миролюбивый, застенчивый, но в то же время серьёзный и креативный, он любил свою работу. Одиночество – его спутник уже пять лет. За это он винил себя, так как с его характером никто не мог совладать. Его мог вдохновить каждый, если тот увлечён искусством. Своё свободное время Адам посвящал искусству, а точнее, гримировал манекенов или обычных зевак. Он был не беден и не богат и имел цель, как практически любой творческий человек. В данном театре Адам работал около трёх лет. Тут он себя отрекомендовал как мастер своего дела. Главной его особенностью была непринужденность. Легкая рука мастера каждый раз удивляла, вдохновляла, успокаивала. Люди, которых Адам гримировал, ощущали наслаждение, как и ощущал наслаждение гримёр. Талант. Добавить нечего. Однажды в городе проходил конкурс театров и Адепсовскому театру подарили золотую палитру для грима. Администрация вручила её Адаму с распоряжением на то, что использование палитры разрешается только на мировых звёздах. Не один концерт выручала палитра гримёра. Она стала неким атрибутом, «намазанным» из которого, хотели быть все… Вечер, премьера. Всё готово. Остаётся только грим. Адам с улыбкой забегает в гримерную и видит, что палитры нет на месте, только лежит записка на столе. Подойдя ближе и побледнев, он взял и прочёл её: «Изначально злой умысел иногда приводит к неожиданно добрым результатам». «Что делать? Что делать? За что мне всё это? Премьера скоро… Меня же убьют!» - прокручивал в своей голове Адам. Так как гримёр был честным, он решил сделать «явку с повинной». Выйдя из той комнаты, он направился к директору. Адепс , только что вышедший из своего кабинета, направился к гримёру, чтобы узнать, как продвигается «тонирование» актрис. Однако, по дороге его внимание привлёк странный человек со шваброй и чемоданом. «Новый уборщик? - подумал Адепс, - Хм, я такого к себе в театр не принимал!». - Ей! Услышав крик директора, уборщик незнакомец стал передвигаться быстрее. Адепс последовал за ним. Началась настоящая погоня: из лифта в лифт, из комнаты в комнату. - Ушёл, чёрт! Незнакомец скрылся. Развернувшись, директор увидел гримёра, у которого был жалкий вид, и который приближался к нему. - О, Адам, вы как раз мне и нужны! Вы случайно не видели «нового» уборщика с непонятным чёрным лицом? - Нет, сер, не видел. Показав вид неудовлетворённости, он спросил снова: - Как там дела с гримом донны Илотского театра? У Адама душа в пятки ушла. Однако, честность взяла своё… - Её украли. Палитру украли, сер. Глаза директора почернели от новоявленной злости. - Что? Как? Это же не позволительно! Вы же ответственный за эту палитру! Как вы допустили подобное? Чёрт побери! Убирайся вон из моего театра! ВОН!... И указал пальцем на выход. Неслыханная наглость… Уволить, избить, убрать и забыть… После этого директор немедленно позвонил в полицию и заявил о пропаже палитры. Адам, поникший в себе, послушно пошёл в «свой» кабинет за вещами. Собрав все свои вещи, он направился к выходу. Все мечты и цели таланта были разбиты в один миг, а в руке то и дело злорадствовала записка, оставленная не представленным вором… Ничем не приметный автобус двигался вдоль улиц и собирал людей. На одной из остановок стоял распущенный человек. Распущенный он был по многим причинам. Но к тому же этот человек был музыкантом. Все его друзья знали его как бабника. Пошлость – основа его мыслей. У него также было необычное имя Резю Илднерф. Музыка – якобы основа его жизни, но по факту Резю просто везунчик и его страсть к музыке через быстрый промежуток переросла в пошлость и ненависть. Он давал концерты только для того, чтобы познакомиться с новыми красивыми девушками. Женская неосторожность – мишень Илднерфа. Амок Тайв – девушка-журналист, писатель с очаровательной внешностью. Роль её в искусстве весьма незначительна, но в то же время она существует, одушевляя гениев… В речи о некоторых важных людях иногда будет достаточно пары слов. Зимний вечер. Что может быть ужаснее? Скромная Амок стояла на остановке и ждала нужный ей транспорт. Сзади стоял Резю, жадно поглядывая в сторону девушки. Из кромешной тьмы на свет фонаря вышел какой-то человек. Он был хорошенько одет, поэтому его лица не было видно. Вдали показался автобус. Медленно, но уверенно он остановился у ног тройки. Все вошли. Резю сел напротив Амок, что бы осматривать свою новую цель, а незнакомец уселся в самом конце «вагона». Прошло около десяти минут езды. Страстные эмоции переполняли Резю, глядя на столь прекрасную девушку. Сжав руки в кулаки, он подсел к Амок, якобы спираясь на то, что там, где он сидел, дуло. Девушка заподозрила неладное. Вдруг рука Резю опустилась на ногу Амок. - Что вы себе позволяете? – вскрикнула девушка. - Сейчас узнаем, что у тебя под юбкой… Незнакомец, который сидел в конце вагона, встал и подошёл к двери. Автобус остановился и выпустил его на улицу, где он пропал во тьме. Прошло ещё пару минут, но развязанный не прекращал своих действий. - Прекратите немедленно! – завопила девушка. – Водитель, остановите, пожалуйста! Автобус остановился, проделав после прежней остановки метров сто. Девушка выскочила на улицу, наглец за ней. - Куда же ты? Разве ты меня не узнаешь? Я известный музыкант! Амок только прибавила шагу, и тут на неё упало что-то тяжёлое. Резю завалился на неё, трогая грудь девушки через одежду. Бедолага выскользнула и побежала. Резю за ней. Девушка начала кричать, но никого не волновали проблемы Амок, всем якобы показалось, что это муж и жена. Крыши домов мелькали над небом девушки. Она забежала в какой-то проулок и её охватил страх. Мгновенный ступор, потеря сознания и какие-то слова из кромешной тьмы: «Всё будет хорошо…» Резю, помчавшись в самую гущу событий, забежал в тот же самый проулок, но вокруг - тишина… Адепс, по старинке, вышел из своего театра в семь часов вечера. На улице было ужасно темно. Спускаясь по лестнице в низ, директор заметил сидящего на ступеньках Адама. Подумав недоброе, Адепс свернул в проулок, который вёл к его дому. Он знал, что жена на работе задержится, и что она будет дома уже ближе к утру. Как вдруг, за тем поворотом, стены которого были видны из-за света, стали мелькать какие-то злобные тени. Именно они по каким-то причинам перепугали Адепа, что тот прибавил шагу, так как у него в сумке «лежал шантаж» актёра. Директор шёл, постоянно оглядываясь. Из тьмы, неожиданно, выбежал мужчина, который сбил Адепса и сам упал. - Вы кто, посмею спросить? – завопил директор. - Я Резю, местный музыкант… - Ах, да, я о Вас слышал… Их разговор перебил необычный шум. Из тьмы, прямо перед ними, вышел неизвестный в шляпе. Лица видно не было, так как его закрывала ткань. - Зимний вечер – как это ужасно... – тонко заметил незнакомец. - Эээээ… Вы кто? - Это сейчас не важно. Важно кто ВЫ. Что-то развелось вокруг "нечисти". Знаете, я очень люблю рисовать, но когда тебя критикуют не по праву, например, из-за неопытности,халатности или глупости, возникает некая злоба, весьма ожидаемая злоба, которую можно утолить лишь аргументами, которых никогда не бывает достаточно...Я,будучи заинтересованным в одном деле, был поражён злобой и распущенностью, которые стали весьма значимыми аргументами. А ведь от них, без моего вмешательства, не избавиться. Музыкант и директор, как в ступоре, стояли, не двигались и слушали. … Согласно некоторым не утверждённым правилам , я обязан лишить вас ваших же привилегий. Это также будет касаться любого, кто предал «незаменимое наслаждение» или поступал с ним так же, как и вы. Итак, Адепс. Я слышал, что у Вас в театре пропала дорогая палитра и вы о пропаже заявили в полицию… - Да… - отвечал директор. …Так Вы не поверите, ведь я скажу, где она. Она находится в доме музыканта, который стоит перед вами. Я уже позвонил в полицию и сообщил данное, сказал, что гражданин Илднерф задержится и вернётся домой только к утру. Полагаю, Вы понимаете, к чему это приведёт?... - Меня же посадят!! – вскрикнул Резю. …И давно пора. С вами всегда столько неприятностей... Ах, да, чуть не забыл, Вам, дорогой директор, я приготовил нечто незабываемое... Внезапно из рук незнакомца что-то вылетело, после чего директор и музыкант рухнули на землю. Опять же, зимнее утро. Никто не хочет жить вечно, всем кажется, что страдать лучше… Ненси Адепс уже поднималась по лестнице к себе домой. Настроение было ужасное, так как работая всю ночь, она не получила долгожданного аванса. Она достала ключи и отперла дверь. Дама вошла в прихожую на цыпочках, в надежде на то, что её приход не разбудит мужа. Однако он спал, крепко, да и не один… - Что здесь происходит? – завопила жена директора. В кровати лежали сам Адепс и Амок. Писательница понятия не имела, что тут происходит и кто эти люди. Увидев глаза, стоящей в дверях женщины, Амок поняла, что надо уходить. Она быстро собралась и выбежала на улицу… В квартире начался погром из-за «произошедшей» измены. Как только не убеждал Алепс свою супругу, но ему это так и не удалось. Музыкант в тоже время очнулся дома от стука в дверь представителями закона. Открыв её, полицейские увидели и пропавшую палитру и самого Резю, которого они забрали в участок. Амок, выбежав на улицу, заметила неприметного мужчину, который скучал. На улице в тоже время посвежело и вышло солнце. Тот мужчина сидел на лавочке в одиночестве и плакал… Подбежав к нему, Амок спросила, как его зовут. Тот ответил, что Адам. Порывшись в сумочке она достала салфетки и конверт, раскрыв который, она удивилась. В нем были деньги, много денег и записка «Аванс от Смоули». Адам засмеялся и предложил Амок пойти на новую выставку картин от неизвестного художника. После чего они встали и побрели в намеченном направлении. За ними, сидя на соседней лавочке, следил незнакомец, рисуя четыре лица, два из которых были светлы, а остальные два – темны от набежавших на них струй краски… Находясь в порыве неожиданно вспыхнувшей страсти, мастер не заметил, что из-под ткани начала литься кровь, из-за чего наступила внезапная смерть. Прошёл год. Адепс работал художником афиш, Резю лечился в психбольнице, а Амок и Адам стали семьёй и ждали ребёнка. Искусственный рай Может ли искусство изменить человека? Ответ прост: да. Искусство влияло на судьбу многих цивилизаций, проявляясь в виде традиций. Можно ли создать рай с помощью искусства? И причём своими руками… Они потеряли ребёнка. Все остались недовольными как жизнью, так и людьми. Сколько боли, сколько боли причинил кто-то, у которого даже нет имени. Сплошные страдания. Что их может утолить? Разбитый, он ехал домой после работы, вспоминая тот момент, когда впервые встретил её в парке… Интересно, это любовь или просто симпатии? Но как же ребёнок? Что он значит? Ничего, ведь он потерян. Дом, милый дом. Кто его там ждёт? Друзей нет, все умерли… А она в больнице, в коме… Кто-то на работе случайно протянул ему билет. Это был билет на выставку картин неизвестного художника, на которую он уже ходил ,но давно, напрочь забыв её. Погладив себя по сердцу, он решил поехать на эту выставку, расслабится где-нибудь и выпить коньяку. Он развернул машину и направился во тьму. Ободранный музей яро встречал посетителей. Он вошёл в него сразу, как приехал. Отдал билеты и вскоре начал уже разглядывать художества… Это вызвало у него кучу эмоций, от слёз до улыбки. Он, мастер грима, никак не мог понять тех выражений нарисованных лиц. Особенно удивила обгорелая картинка изуродованного лица мальчика. Эта картина гипнотизировала жалостью и профессионализмом. «Как? – думал он. - Я мастер грима. Никто не может рисовать лица лучше меня.Как этот художник смог превзойти меня?». Вдохновлённый работами неизвестного художника он решил, что забудет этот мир и отдаст свою душу искусству, превзойдя этого автора… Где взять вдохновение? Есть множество путей, но ничто уже не могло вдохновить его… Кроме наркотиков. Его захлестнула старая проблема одиночества, которую он, казалось бы, забыл. Он принёс домой пакетик с белым порошком и употребил его полностью, до последнего грамма. Вспышка за вспышкой, как это бывает впервые, он ощутил наслаждение... Прилив вдохновения… Он взял полотно. По центру провёл зелёную линию и подписал внизу «Рай». Ведь рай в его глазах был зелёным бескрайним простором, где не было зла, где царило добро. Это ощущение так приятно, так затягивает. Ведь там не было того, через что можно волноваться,. Почему-то рай для него стал чем-то большим, чем жизнь. Он отходил от действия наркотика… Вскоре он уже встал на ноги и пошёл на новым пакетиком… Настоящий мир – ад. И только под наркотиками можно помечтать, порисовать и понять, как изменить это положение… Наслаждение превращается в зависимость. Разность миров слишком велика. Иллюзия вытесняет реальность. Остается только сделать последний шаг… Как вдруг звонок. Нежданный и прямо в дверь. Что ж, придётся идти. Кого там занесло посреди ночи?... На пороге стояла она, промокшая от дождя. Она забежала в квартиру и прислонилась к тёплой батарее. Ступор в его лице проявился не сразу, только укол же сделал… Она оглядела его, выкинула всю дрянь, что была в квартире и посадила его перед собой. Он был убит и она это понимала, ведь она тоже считала себя убитой. Единственным различием был провал, духовный провал, который сумел постичь его, но не смог её. Началась ломка…Вскоре пошли попытки убедить её в своей правоте дабы добраться до дозы, но ни к чему они не приводили. Его душа раскололась на реальную и райскую части. Маргинальность. Ничего лишнего. Сплошная линия двух миров. Что делать? Вскоре ей это всё надоело, ведь ей хотелось жить дальше, а ему умереть. Она сменила фамилию на противоположность и обратилась с этим открытым текстом к нему. Он любил её, как и она любила его. Искусство разрушило всё, ведь ему нет цены. Она, «убитая» им, ушла от него. Она не знала как расценивать этот поступок, поэтому она это просто сделала и хотела поскорей забыть то, что случилось. Скучно ей стало, грустно… Плачет она по ребёнку, которого потеряла, плачет она и по любимому… Он проснулся утром. На улице сияло солнце, необъяснимо белое, от которого хотелось умереть. Проснулся при белом он солнце С зашитым ртом до ушей. Упал он, замёрз он в колодце, Нет дела ему до людей… Проснулся при белом он солнце… Распорол он нить до виска. Вылез наконец из колодца. Теперь по ней съедает тоска… Он встал и подошёл к окну. Он вспомнил, что хотел на прощание сказать что-то ей, но не успел. Но сил идти не было. Он достал пакетик из тайника и принял его. С трудом он натянул на себя одежду, вышел на улицу и побрёл на её поиски. Она, голодная и злая, шла в магазин. Зайдя в него, она вдруг на себе почувствовала взгляд. Развернувшись, она увидела его и решила подойти к нему. Но эту идею оборвал крик.С улицы вошло трое Вот как ползу, так и отражаю!
Что такое жизнь? И что такое мечта? Вот лежит на столе куриное яйцо. Свежее, домашнее, а не магазинное. Внутри него – жизнь, и по истечению определённого срока в определённых условиях на свет появится цыплёнок. Он появится, потому что жизнь возьмёт своё. Если только не… Но не будем об этом. А мечта? В гламурных журналах пишут, что яйцо непременно должно быть золотым…
*** Маришка – серая мышка остановилась у зеркала. Сегодня её пригласили на свидание. И не кто-то, а сам Коля! Наверняка насмешка! Ну, кому она такая нужна? Вон сколько ярких красивых девчонок вокруг! С другой стороны, Коля – умный, спортивный, видный – настоящий кот! Девчонки вокруг него так и вьются. И чтобы, при таком обилии красоток, он обратил внимание на неё? Вряд ли! Ах, если бы только это было правдой, если бы действительно Коля полюбил её! Какой бы счастливой стала Маришка! Она бы всё для него сделала! Она бы заботилась о нём, в доме всегда был бы порядок и уют, вкусный обед из трёх блюд, чистые и выглаженные рубашки и никаких упрёков. Чтобы ему с ней было комфортно. И он никогда не ушёл бы от неё… Но это невозможно. И приглашение на свидание – насмешка. Скорее всего… А может всё-таки, попробовать… как там Лизка говорит: «Покрутить хвостом»?..
*** Какой ничтожной может быть причина, которая вызовет движение. На первый взгляд, так себе – мелочь. Но вот яйцо уже, неловко переворачиваясь с боку на бок, покатилось. И оно не просто катится, а ускоряется! Гладкий бочок достигает солнечной дорожки, и кажется, что яйцо золотое…
*** – Мариш, поехали куда-нибудь в Дом отдыха? – Что ты, Коленька, у нас же дача! Поливать нужно, иначе, всё высохнет! – Может, заграницу съездим в отпуск. Мир хочется увидеть… – Дорогой, у нас же кабельное и плазма. Столько всего посмотреть можно. Дёшево и безопасно. А все эти поездки… То тайфуны, то революции, или вообще, антисанитария! – А давай, Мариша, в ресторан сходим, поужинаем? И ты отдохнёшь… – Тебе что, Коленька, разонравилось, как я готовлю? Да ни один повар так не запечёт форель! А мой фирменный белый соус?.. Вкусно же! Ну, кто сможет такой приготовить? Я ж всё для тебя, любимый! А в ресторанах то недожарят, то пережарят, то продукты не свежие возьмут и всё испортят. Подними, пожалуйста, ноги на диван. Я ковёр пропылесосю…
*** Яйцо подкатилось к краю и на миг замерло. Появилась надежда спасти его. Даже рука дёрнулась в сторону стола. Но миг прошёл, и яйцо полетело…
*** Ну, как такое могло произойти?! Она ведь настоящая грымза! Из-за какой-то вертихвостки, из-за этой курицы вся жизнь летит в тартарары! Вот чего ему не хватало? Я же всё для него, только попроси!.. Да, какой там – попроси? Он иной раз и подумать не успеет, а я уже всё понимаю, всё делаю. А эта кикимора кривоногая даже борщ сварить не умеет! Только я одна знаю, что для него лучше! Для моего Коленьки! Для этого козла!..
*** Гламурные журналы в один голос кричат, что яйцо непременно должно быть золотым! Видимо, так падение выглядит эффектней. Эх, бабушка и дедушка! Как же вы жили, без гламурных советов? Как видели, слышали и уважали друг друга? Как дожили до золотой свадьбы? Тем самым и жизнь свою сделали по-настоящему золотой. Может, попытаться ещё разок? Курочка Ряба, снеси-ка яичко не золотое, а простое… Вот как ползу, так и отражаю!
На стене потрескивал факел. Свет тёплым покрывалом окутывал стол с аккуратно разложенными пинцетами, иглами, ножами и пипетками. От лёгкого сквозняка пламя дрожало, вместе с ним на стенах хибария плясали цветные тени. Каплевидный морфоид, завернувшись в чёрную тряпию, «колдовал» над колбой. Единственной конечностью подсыпал порошок, взбалтывал и подносил к пламени, наблюдая результат. Жидкость сначала вспенилась, потом потемнела, а в завершение приобрела зеленоватую окраску. Удовлетворённо чавкнув жевальником, морфоид перелил часть содержимого колбы в полупрозрачный пузырь, вставил в горловину иглу, накинул петельку и затянул: получился впрыскиватель. Проделав операцию трижды, экспериментатор выложил на стол червя, воткнул в извивающееся тело иглу и ввёл немного субстанции. Дождевик пару раз дёрнулся и замер. Морфоид застыл в ожидании. Снаружи в стену постучали. Хозяин хибария быстро завернул в ткань впрыскиватели, сунул свёрток под тряпию, и, перекатывая тело из стороны в сторону, двинулся ко входу. Едва люк открылся, внутрь ввалились гости – трое ловцов в фиолетовых тряпиях. Следом протиснулся приплюснутый морфоид в алой тряпии – Заседай Совета Пищеплазмы. – Проводишь запрещённые исследования, Всезнай? – приплюснутый грозно сдвинул зелёные зыры и протянул растопыренную хвату. – Не дам! – огрызнулся экспериментатор. – Не имеете права! – Имеем! – один из ловцов достал сеть. – Ещё как имеем. Придётся забрать с собой тебя и твои химеры. Ловцы придвинулись к Всезнаю. – Откуда вы узнали? Нет у меня никаких химер, я изучаю червяков, – проскулил морфоид, отпрыгнув к стене. – У твоих червяков отрастают хваты, а потом эти твари расползаются по хибариям, пугая рожениц и трудовиков. Мы не можем допустить, чтобы какой-то умник наводил панику в нашем стабильном и процветающем сообществе, – прошипел Заседай. Неожиданно хозяин хибария ткнул в стену хватой – открылся потайной люк. – Остановите его! – противно взвизгнул Заседай, но Всезнай уже вывалился наружу. Морфоид упал и покатился по склону, надеясь быстро достичь канала. Если бы не другие охотники. Сразу несколько хват вцепились в тряпию исследователя червей. – Попался! – радостно зачмокали ловцы. Но за мгновенье до того, как набросили сеть, Всезнай размахнулся и швырнул в темноту драгоценный свёрток со впрыскивателями. – Растяпы! – заорал Заседай. – Найдите и принесите мне это! Ловцы растерянно обшаривали склон, внимательно разглядывали пожухлую траву, но обнаружить ничего не могли. – Может, оно упало в канал? – сообразил один из морфоидов. – Может? Ищите, бездельники! Ищите, даже если оно зарылось в дно! – пробрюзжал Заседай, неуклюже перекатывая тело по склону. И никто не заметил, как в свете выглянувшей из-за туч зелёной луны на поверхности канала мелькнул чёрный плавник…
***
Старый Жов распластал каплевидное тело на спине рыба Тягла, предаваясь философиям о смысле бытия и несправедливости в жестоком морфоидном мире. Рыб-перевозчик скользил в мутной воде канала, избегая резких движений, чтобы не уронить пассажира, некогда решавшего судьбы и передвигавшего горы надежд. Ныне Жов носил обычную блеклозастиранную тряпию и приплывал на собрания Совета лишь как почётный гость и добровольный подсказыватель. И хотя всесильные редко внимали репликам старика, но всё же исправно выдавали семилунный проездник по каналам и одноразовый входник в Фантазиум. Последний, кроме советников, могли купить себе лишь рыбо-бароны и торговые крепкохваты. А всякий, кто хоть раз побывал в мире грёз Фантазиума, навечно вливался в зависимость от ароматного дыма и шёпота ласкательниц. – М-муть, в-вонь, – пробулькал рыб, делая взмахи сильными плавниками. – К-когда в-воду п-поменяют? Тягл принадлежал к числу немногих рыбов, сносно освоивших речь морфоидов. Большинство булькали что-то невразумительное, хотя сами всё понимали. Но ни один рыб не мог говорить без лёгкого заикания, без удваивания согласных, так веселившего экс-советника. Жов оторвался от мечтательных дум, отёр зыры хватой и поплотнее завернулся в тряпию: – Раньше, когда моя речь в Совете Пищеплазмы имела силу, канальную воду меняли раз в два семилуния. – Р-раньше и я не в-вкалывал на р-рыбо-барона и не в-возил на спине в-вонючих т-трудовиков, – огрызнулся Тягл. Экс-советник не ответил на иронию рыба, понимая, что тот сегодня не в настроении. – Н-не хочу в-возить м-морфожоров п-по этой грязи, оп-противело, – на этот раз рыб вздрогнул так, что Жов едва не свалился со спины. – Хочу ч-чистый канал, х-хочу чистую в-воду! – За всё в этой жизни нужно платить, – обезоружил рыба старик. – И за чистую воду тоже. – П-платить м-могу, – перевозчик замедлил ход. – М-могу! – Чем? У тебя вечно нет искромётов, и ты постоянно в долгах у своего барона. – М-могу этим, – после некоторого раздумья Тягл изогнул передний плавник и подал Жову почерневший от ила свёрток, перевязанный тонкой ниткой. Экс-советник кое-как развязал нитку и раскрыл ткань – мутно-зелёный впрыскиватель с торчащей тонкой иглой. – Что будет, если воткнуть в твою спину? – ехидно поинтересовался Жов. – От-ткуда я з-знаю? Это б-бросил в канал к-какой-то м-морфоид, которого отп-правили на закате луны в Общую п-плазму. – Всезнай, – машинально ответил Жов. – Тот, который выводил червей-мутантов. На последнем заседании Совета Пищеплазмы старик краем слуха выловил реплику о чудаке, выращивающем червям хваты. Жову стало жаль, что такого умного морфоида отправили в Общую плазму, даже не узнав толком, чего он добился. И чем он навредил Совету? Ответа у старика не было. Сейчас не было. Но если поразмышлять, то … – Он удирал от твоих друзей-советников, но не п-получилось, – пробулькал рыб. – А я как р-раз ждал п-пассажира нап-против его х-хибария, когда в в-воду свалилось это. П-подумал, что может быть т-тебе п-полезно. А ты п-потом можешь быть п-полезен мне. Да? – Наверное, – задумчиво прочавкал экс-советник, аккуратно завернув пузырь в ткань и спрятав под тряпию. – Это п-платить? – рыб взмахнул хвостом и продолжил путь. – Это платить, – подтвердил Жов. – Это очень даже платить. Зыры экс-советника заискрились, в мозгу активировались мириады нейронов, формируя план, имеющий шансы на гениальность. – П-приплыли, – перевозчик остановился у входного жёлоба. – П-помни: мне нужна чистая в-вода. Когда б-будешь на Совете, сп-проси у них там, – проворчал Тягл и скрылся в темноте, выдав напоследок лёгкий фейерверк брызг. – Спрошу, – ответил вдогонку перевозчику старик, перекатывая тело ко входу в мир грёз, – в следующий раз…
***
Нет ничего труднее, чем смотреть на радость и упоение других, а самому оставаться в тени скуки и раболепного презрения. Фантщик Бро служил в храме наслаждений со своего первого взросления каждые две луны через две. Множество именитых морфоидов прокатывались перед зырами Бро, метая уничтожающие взгляды при входе и сверкая безумством по возвращении из эйфории. Рыбо-бароны вели себя проще: молча вплывали и так же молча удалялись, иногда бросая фантщику за молчание пару звонких искромёт. Бро никогда никому не рассказывал, что видел в Фантазиуме. Никогда не хвастался и никогда не скулил, как хибарские гавкалы. Поэтому, когда из входного жёлоба вывалилось тело экс-советника, фантщик замер, ожидая изъявления воли. – Ароматный с полуотключем, – Жов окинул зыром свою линялую тряпию, оттолкнулся хватой и забросил тело на ложе. Легко, словно и не было позади прожитых лун. Ароматный с полуотключем дым в последнее время приносил одни расстройства. Каждый старался вкусить эйфории побольше за свои искромёты, но не все выдерживали. Часто впадали в долгое забвение, и фантщику приходилось приводить их в чувство. Иногда ледяной водой, иногда вонь-травой. А экс-советник, несмотря на возраст, никогда не терял рассудок и даже умудрялся вести философские беседы с фантщиком. Бро шустро подкатил к ложу красный дымохлоп и протянул Жову гибкую трубку. Экс-советник крепко сжал трубку хватой, выпустил воздух и втянул дым. Эйфоры мгновенно впитались в кровь, золотистыми шариками пронзили рыхлое тело старика. Кожа на мгновенье сморщилась и вновь распрямилась. Мозг заработал в бешеном темпе: вдвое, а то и втрое быстрее. – Легко, – причмокнул экс-советник. – Даже летать хочется. С неожиданным для грузного тела проворством поднялся с ложа и прошарил курильню взором. – Вам хорошо, советник? – раболепно поинтересовался фантщик, нагоняя свежий воздух большим веером. – Лучше, чем тебе, – голос Жова приобрел уверенность, зазвучал твёрдыми нотками, как в былые времена. Бро хотел тихонько удалиться, оставив курильщика наедине с эйфорией, но посетитель крепко стиснул тряпию фантщика. – Скажи, о чём мечтаешь, пока тебя не отправили в Общую плазму? Бро сжался, полупрозрачное тело затряслось, как от ледяной воды. – Я … я … я не знаю. А зачем в плазму? Сейчас в плазму? Мне ещё рано, я ещё должен завести роженицу и воспитать отпрысков. Не хочу в плазму! Жов беззвучно затрясся от хохота, давая понять, что лишь пошутил, но так и не выпустил фантщика. – Приблизься, что-то скажу, – прошипел старик, позыркав по сторонам, хотя Фантазиум в этот вечер пустовал. Бро придвинулся, ожидая новой шутки-издевательства. – Ты хотел бы иметь не одну, а много рожениц? Чтобы они ласкали твоё тело, когда возникнет желание. Рожали отпрысков, а те росли и с благоговением произносили твоё имя. Хотел бы? – хитро спросил старик. Зыры экс-советника сверлили слабый разум фантщика, непривычного к таким каверзным вопросам и не помышлявшего о собственном благе. Никогда не знавшего роскоши и сладких утех. Бро неожиданно кивнул, скорее всего, от испуга, а старик вновь рассмеялся. На этот раз во весь голос. – Что ж, – Жов ещё крепче сжал тряпию фантщика, – будь по-твоему. Экс-советник проворно выхватил из-под тряпии пузырь с иголкой и воткнул в тело Бро. Ужас сковал фантщика – пришёл его черёд влиться в Общую плазму. Сейчас он перестанет видеть, слышать и чувствовать. Старик убил его! – За что? – прошептал Бро. Жов отпустил тряпию, вдохнул ещё дыма, продолжая внимательно следить за подопытным. Бро прополз по гладкому полу, шумно выдохнул и замер. – Не может быть, – пробормотал Жов. – Не может быть, чтобы Тягл обманул. Или это не оно? Словно в ответ, под тряпией Бро что-то зашевелилось, ткань хрустнула и показалась вторая хвата. Нежно-розовая, как у младенца. – Поднимайся! – приказал экс-советник. – Эй, ты, фантщик, поднимайся! Старик вновь затянулся дымом. Сполз с ложа и, раскачиваясь из стороны в сторону, приблизился к лежащему. Бро открыл зыры, заморгал и неожиданно резво оттолкнулся от пола обеими конечностями. Результат превзошёл все ожидания: тело подлетело вверх и опустилось на ложе. – Хорошо! Ты уже начал осваивать своё новое приобретение, – захихикал старец, вращая зырами. – Я, меня… Я урод, – проскулил Бро. – А уродов отправляют в Общую плазму. – Отправляют, – Жов жестом показал фантщику освободить ложе. – И, если ты не будешь слушаться меня, то тоже разбавишь своим телом великую питательную ванну морфоидного мира. – Не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу! – фантщик вновь оттолкнулся двумя хватами и шмякнулся на скользкий пол в углу. – Хорошо, что не хочешь, – старик вернулся на ложе и втянул сладкий дым. – И раз не хочешь, то будешь делать всё в точности, как я скажу. А теперь слушай внимательно. Слушай и запоминай, жалкое многоклеточное …
***
К Главной трепальне быстро стекались толпы. С одной стороны накатывалась волна рожениц, с другой надвигались не менее плотные ряды трудовиков. У трепальни удобно устроились советники в алых тряпиях. Рядом мрачно-фиолетовые ловцы, серые кучки подсказывателей и подавальщиков. Рыбо-бароны и крепкохваты в этот раз не явились, сославшись на занятость. И лишь один плавающий нетерпеливо рассекал темную воду канала: рыб Тягл, доставивший экс-советника. Сам Жов уже подтаскивал тело к трепальне, взмахом хваты отвечая на приветствия. – Спасибо, что откликнулись, – Заседай благодарно зыркнул на старика. –Надеюсь, мы найдём взаимопонимание. А чтобы поднять настроение, сообщу: Совет выделил вам карточник на дополнительную порцию пищеплазмы. Старик изо всех сил изобразил радость, удовлетворённо чавкнув. – Очень благодарен Совету, – Жов взобрался на возвышение и теперь мог обозревать всю площадь. Его зыры просматривали толпу, отыскивая того, кто сегодня должен стать его звёздной фишкой в слишком затянувшейся игре с Советом. – Когда у нас будут нормальные отпрыски? Почему у нас так мало отпрысков? Что вы делаете для этого? – завыли роженицы. Толпа загудела, зашевелилась. Следом за роженицами подали голос трудовики. Неразборчиво, хрипло, вперемешку с ругательствами. Заседай скривился и метнул взгляд на Жова. А старик вдруг закашлялся и стал растирать хватой зыры. – Помогите, – распорядился советник. Подсказыватели побросали свитки и принялись усердно массировать бренное тело экс-советника. – Быстрее! – Заседай начал терять терпение, испуганно поглядывая на всё сгущающуюся толпу. Жов перестал кашлять и жестом отогнал ненужную помощь. На этот раз острый взор экс-советника выхватил в толпе маленького морфоида. Невзрачного, завернувшегося в полинявшую серую тряпию, зыркающего по сторонам. – Слушайте меня! – Жов поднял хвату, и гомон разом стих. Старик внутренне ухмыльнулся: у него влияния на толпу больше, чем у кучки этих разукрашенных толстых словозвонов, кидающих жалкие подачки. – У меня есть то, что вам нужно. У меня есть то, что вы хотите! – прокричал бывший советник, и толпа разом взревела. – Что он несёт? – недоумённо пробурчал Заседай, стоя чуть в стороне. И тут же сам ответил: – Впрочем, не важно. Главное, чтобы поверили сладким обещаниям. А потом, чуть позже, подкинем им чего-нибудь вкусненького из пищеплазмы, и всё вернётся на круги своя. – Жов! Жов! Жов! – скандировала толпа. Экс-советник махал хватой, не спуская взора с фантщика. – Мы вместе! – прокричал старик, разом помолодев лун на пятьсот. – Жов! Жов! Жов! – крик толпы достиг такой силы, что советники спустились с трепальника чуть ниже, боясь оглохнуть. – Жов! Жов! Жов! – орали вместе роженицы и трудовики. – Вот тот, кто решит все ваши проблемы. Тот, кто укажет вам путь в светлое будущее! – экс-советник вытянул хвату, направив на сжавшегося в комок фантщика. Толпа рожениц обступила Бро. – Кто это? – Скиньте с него тряпию! – приказал Жов, искоса метнув взор на стоящих чуть поодаль советников. Роженицы стащили с упирающегося Бро одежду и в ужасе отшатнулись: – Урод? Это урод! Бро закрыл зыры хватами. – Урод! Урод! Урод! – взвизгивали роженицы. Убить урода! Убить урода! Убить урода! – хрипели трудовики, плотным строем оттесняя рожениц. – Н-е-е-е-т! – собрав остатки сил, взревел экс-советник. В этот момент Заседая начало просветлять: происходит что-то невероятное. Что-то непредвиденно-страшное. И ему обязательно нужно вмешаться. – Ваша главная проблема в том, что у вас нет второй хваты! – Жов помахал единственной конечностью. – Понимаете? Если их будет две, вы сможете зарабатывать искромётов в два, в четыре раза больше! Вы станете сильнее и быстрее. И ваши отпрыски будут такими же. Но Совету Пищеплазмы это не нужно. Они боятся вас, боятся, что у вас появится вторая хвата! – Взять его! – заорал Заседай. – Немедленно! Взять и отправить в Общую плазму! Но слишком поздно. Толпа рожениц подхватила и бережно подняла фантщика, а трудовики ринулись к трепальне. – Раздавите его на месте! Сейчас! – бесновался Заседай, размахивая хватой. Ловцы, уже подготовившие сеть, растерялись: они умели догонять и ловить, а давить их никто не учил. Подсказыватели и подавальщики, понимая, что всё в этом мире меняется, и кое-что меняется прямо сейчас, метались со стороны в сторону, не решаясь на осознанное действо. – Дави их! – захрипели трудовики, вперемешку с роженицами ворвавшись в святую святых Совета. Хлипкие борта трепальни захрустели и вмиг разлетелись в щепки. Озверевшая толпа трудовиков безжалостно подминала под себя попадавшихся на пути ловцов, подсказывателей, подавальщиков и не успевших удрать советников. Заэйфоревшие роженицы прыгали по радужным лужам плазмы, удовлетворённо причмокивая жевальниками. И над всем гудящим, ревущим морфоидным роем возвышался ухмыляющийся Жов, уже успевший завернуться в алую тряпию. Старик хихикал, предвкушая грядущие перемены в затупевшем сообществе. Теперь Он будет направлять толпы. Теперь Он получит Фантазиум в неограниченное пользование. Теперь у Него будут ласкательницы, сколько пожелает. Теперь Он… – Ч-чистая в-вода, – пробулькал сзади знакомый голос. – Т-ты об-бещ-щал! Экс-советник обернулся и насмешливо окинул зырами рыба-перевозчика. Расстояние от трепальни до канала слишком велико, чтобы Тягл достал хвостом. А прыгать по суше рыбы так и не научились. – Сейчас не до тебя: видишь же, что творится? – Т-ты м-меня обманул. В-вы в-все в-врёте. Д-до н-нас н-никому н-нет н-никакого дела, – чёрный плавник Тяга при каждом слове вздрагивал. Булькающую речь перевозчика накрыл мрак обиды на экс-советника, на свою жизнь и на так опротивевшую грязную работу. – Ты прав, – хихикнул Жов. – Нам, морфоидам, на вас глубоко нахаркать! Экс-советник громко чмокнул жевальником, брезгливо сморщился и отвернулся. Тягл сочно плюнул. – Я п-приберёг н-на эт-тот с-случай. Что-то кольнуло сзади, по телу экс-советника заструился противный холодок. Медленно-медленно стала доходить реплика рыба. Жов протянул хвату и, к своему ужасу, нашарил торчащий впрыскиватель. – Зачем, – хотел закричать экс-советник, но лишь прохрипел. Рыхлое старческое тело сковал паралич, Жов упал. Алая тряпия захрустела, и наружу вылезла розовая хвата. – Ещё один? – роженицы вмиг узырили чудное превращение морфоида. – Я слишком стар! Я не тот, кто вам нужен! – взвыл пришедший в себя Жов, отбиваясь обеими конечностями. Но толпа не слушала. Толпе не были нужны объяснения и оправдания. Толпа нуждалась в лидере, и Жов подходил как нельзя лучше. Живой поток подхватил, поднял и стремительно понёс экс-советника. А зелёная луна лишь хитро подмигнула из-за туч, провожая избранника толп. И когда площадь опустела, когда ветер унёс остатки вони, а надвигающийся ливень приготовился смыть грязь и мусор, из-под обломков трепальни показалась исцарапанная хвата. Наружу выбрался грязный, в изорванной тряпии Заседай. – Г-где ч-чистая в-вода? – пробулькал сзади голос из канала. Испуганный морфоид вздрогнул и неуклюже повернулся: его взгляд встретился со жгуче-жёлтыми зырами Тягла. – Я, я, я не знаю. Я не могу. У меня ничего нет! Ты не … Сочный плевок рыба прервал трёп советника. Мутно-зелёный впрыскиватель вонзился в упитанное тело, распахивая двери в новую эру. Где не будет чёрной канальной воды, не будет вони, и не будет места морфоидным созданиям, у которых не выросла вторая хвата. Вот как ползу, так и отражаю!
Хин толкнул дверь и шагнул из освещенной слепящим зимним солнцем галереи в зыбкую мглу Ветреного зала. Потолок терялся в сизом мареве, окна скрывались за плотными гобеленами. Король не переносил яркого света. Чадящие факелы темноту не рассеивали, лишь делали плотной, вязкой. Красноватые блики огня и темная фигура на троне – вот и все, что Хин видел. Камин горел и зимой, и летом. Король мерз. Ни жаркий огонь, ни меховые плащи, ни горячие тела юных рабынь, что грели по ночам, не могли помочь. Страшный холод подступал все ближе – не сбежать, не спрятаться, как не избавиться от немых теней, бродящих по стенам королевской опочивальни. Хину думалось об этом с таким удовольствием, что губы кривились в ухмылке, когда он рассматривал сгорбленную фигуру поодаль. – Подойди! Он пошел на звук неровного дыхания и остановился в нескольких шагах от короля. Склоненная голова монарха поднялась, отблески пламени осветили серебряную маску, закрывавшую лицо, тяжелый взгляд блеклых глаз уперся в Хина. Изуродованные болезнью ладони сложились лодочкой. Хриплый смешок раздался из-под маски: – Думал, я не доживу до Тэйверха? Хин пожал плечами: – А какая разница? Для меня ничего не изменится. Я раб короны. То ли кашель, то ли смех стал ему ответом. Хин отвернулся к камину. – Не скажи, – король дышал сипло. – Моего деда, Хавгана, наверно, запомнил хорошо. Я вот думаю, надо и о себе память оставить. Хин молчал, огонь облизывал колоду, тени бродили хороводами. – Молчишь? Правильно, молчи и думай. После меня тут будет сидеть мой дорогой племянник. А его ты знаешь хорошо. Так что, чем дольше я проживу – тем лучше для тебя. – Вы торгуетесь? – С тобой-то? – смех захлюпал под маской. – Нет, просто напоминаю. – Не стоит утруждаться. Какой Тэйверх наступит в этом году, я помню. И Хавгана не забыл. Готов слушать приказ. – Надо же. А я уж переживал: вдруг не готов, – под маской свистело, как воздух в пробитом бурдюке. Король в хорошем настроении сегодня, смеяться изволил. – Слушай тогда. Желаю, чтобы на Тэйверх Меч вытащили из камня. Надо отыскать отродье Ингерн. Найди ее. Она должна быть в храме. Хин пожал плечами: – Уточнить можно? – Что тут уточнять? – Сами пойдете Меч добывать, Ваше Величество? Меч тяжелый, девица может оказаться с норовом. Осилите и Меч, и девку? – поинтересовался Хин. – Заткнись! – маска затряслась, благодушное настроение покидало короля. – Не то напомню, кто ты такой! – Я помню, Ваше Величество. – Советы мне без надобности, выполняй, что велено. Найди и привези прапраправнучку Ингерн. А Меч добывать моему племяннику и наследнику Грейду. Уж что-что, а с девкой принц справится! – Не сомневаюсь. Но… мы оба знаем Грейда. Не боитесь? Такой козырь ему в руки давать… – Тебя запамятовал спросить! Я так хочу, – припечатал повелитель. Слова отозвались всплеском боли под лопаткой. Хин склонил голову и выплюнул злые слова на щелкающем языке. Король раздраженно махнул рукой: – Шипи, тварь, раз кусаться не можешь. Убирайся вон – исполнять мое желание. – Слушаю и повинуюсь.
*** Храм Слепого Орха, гордость Фейра, величественный, но угрюмый, походил на боевого слона в полной броне – также неповоротлив и страшен до жути. И не понять этого тому, кто никогда не видел мерной, неторопливой, беспощадной атаки королевской элефантады, кто не слышал, как гудит и стонет земля под мощными, словно вековые деревья, ногами. Хин поежился, глядя вверх, где изогнутые крылья крыши, напоминающие бивни, впились в низкое, тяжелое небо, и вошел внутрь. Прикрыл глаза, ослепленный навязчивым блеском золотых украшений и драгоценных мозаик. Зачем Слепому это все? Хин шел через парадные залы, уверенно сворачивал в узких коридорах служебной половины храма. Думал о древней ссоре бывших союзников, кланов Кадугаун и Фейр, перешедшей в яростную вражду, в многолетнюю войну. О Поющей с Тенями – ведьме Ингерн. О Мече и проклятье. Хин знал об этом, пожалуй, больше, чем кто-либо из ныне живущих. ...Когда после изнурительной осады Фейры захватили вражескую столицу, Ингерн, последняя королева рода Кадугаун, поняла, что спасения нет. Не хотелось ей кануть в Бездну Теней, зная, что пресечется род. Тогда придумала она искусное решение. Последним заклинанием Ингерн пыталась купить жизнь детям. Проклятие гласило что, каждый, кто наденет венец владыки Фейра, умрет страшной смертью, будет гнить заживо долгие годы, превращаясь в ходячий труп. Остановить болезнь способен Меч. Вырвать же клинок из каменных ножен сможет лишь потомок Ингерн. Кровью Кадугаун скреплено заклятие – спаяны крепко-накрепко сталь и камень, и кровью же можно проклятье сломать. Но лишь раз в дюжину дюжин лет, на Тэйверх. И только в руках потомка Ингерн Меч останется живым. У любого другого – ржавой палкой. Лезвием Меча Ингерн перерезала вены, а потом вогнала его магией в камень. Меч стал бегством от поражения и бесчестья, надеждой на спасение рода, потому что если владыка Фейра желал сидеть на троне, здоровый и живой, то рядом с ним должен стоять потомок Ингерн, с Мечом в руках. Если же Фейру не захочется видеть подле себя Кадугауна, то болезнь вернется вновь. Эртрай Фейр, разгромивший Ингерн, в проклятье не поверил и казнил всех Кадугаунов, до кого дотянулся. А когда понял, что проклятье действует и единственное спасение – кровь от крови Ингерн, – к тому времени осталась лишь Биганна, и то потому, что на родине мужа, на скалистых ветреных островах, достать ее не представлялось возможным. Эртрай пережил Ингерн ненадолго. Его сын думал, что болезнь несет сам венец. Утопил окаянный предмет в море, и велел сделать новый. Глупец узнал о проклятии рано: не исполнилось и тридцати, а он уже не мог ходить, но терзался недугом еще тринадцать лет. Следующий король тоже считал, что перехитрит Поющую с Тенями. Приказал сравнять с землей старую столицу и построить новый город, но даже не увидел окончания строительства. Но что интересно: страстное желание претендентов усесться на трон Фейра нисколько не уменьшилось. Они рвали друг другу горло за «счастье» обладать проклятым венцом, примерить титул «короля Фейра». Трогать уцелевших Кадугаунов больше не решались. Но перехитрить мертвую Ингерн пытались. И нашли-таки выход! Плешивые мудрецы-маги исписали целые тома расчетами. Как сделать так, чтобы в руках Фейра Меч не умер? Оказывается, всего-то – взять девицу Кадугаун, прямого потомка Ингерн, разложить ее на алтаре, в изголовье которого заключен Меч и вступить с ней в брак. А потом прирезать, чтобы кровь ее без остатка вылилась на камень. Тогда Фейр сможет вытащить Меч, сломать проклятие и навсегда избавиться от ненавистных Кадугаунов. Обычный фейрский стиль – поиметь и убить.
*** Хин не заметил, как оказался глубоко под храмом, в просторной пещере: с потолка скалились длинными зубами сталактиты, из щели в стене лилась вода в озеро. Оглядев пустой зал, пожал плечами и присел на каменный выступ, заглянул вниз. Темная поверхность рябила, дна не рассмотреть, и в смолянистом зеркале отразился только он сам – худой и жилистый, с узким лицом и крючковатым носом, похожий на встопорщившего перья ястреба. Хин уселся поудобней, достал из кармана орех, раздавил скорлупу. Коричневые осколки упали в воду. – Никого не уважаешь – даже богов, – раздался недовольный, надтреснутый голос. – В священное озеро мусор кидаешь. Прямо в Око Бога! – Ему такой соринки в глазу не разглядеть. – Тяжелый ты человек! – И тебе не хворать, Хэйвед, – не прервал увлекательного занятия Хин. – Орехов хочешь? – Еще и над жрицей издеваешься. Чем мне жевать? Впрочем, дай один! Послышался треск, Хин протянул ядрышко на раскрытой ладони стоящей рядом старухе. Медная, сморщенная, как печеное яблоко, кожа, и глаза, закрытые бельмами. Она безошибочно протянула руку и взяла орех. – Поговорить надо. – Говори, слышу прекрасно. Я прилягу – не возражаешь? Устала, – старуха устроилась на деревянной лежанке. – Знаешь, о чем, – он не спрашивал – утверждал. – Догадываюсь. Все же Верховная жрица Слепого, провидица, как-никак. Хин передернул плечами. Старуха коротко рассмеялась: – Конечно, куда мне тягаться с твоими родственниками! Уверена, видывал ты вещуний посильней. Не чета я таким, как Поющая с Тенями. Только вот прошло их время, осталась лишь я. Не обессудь. – О Поющей с Тенями, об Ингерн как раз и разговор, – Хин поднялся и отряхнул руки. – И об уцелевших Кадугаунах. Если таковые существуют. Старуха покрутила массивную серьгу в ухе: – Боюсь, ты об этом знаешь лучше. – Скажи, жрица... а обряд... он действительно передаст силу Кадугаунов Фейру? – Хин подошел к Хейвед вплотную, не спуская с нее глаз. – Так считают мудрецы... А я писать-считать не умею, где уж. Но написанное на бумаге не всегда сбывается. Цифры цифрами, ими людей не измеришь. Хин уселся рядом: – То есть, может случиться, что девушку прирежут, а Меч все равно не достанут? – Или достанут, но ржавый и бесполезный. Случиться может, что угодно, – подтвердила жрица. – А меня освободит только Меч… И ждать еще дюжину дюжин лет я не могу. И так уже одну возможность упустил. – Как это владыка Фейра не вытащил меч век назад? – ухмыльнулась жрица. – Потому что претендентов в тот момент оказалось двое, – зло выплюнул он и сжал кулак до хруста. – И занимались они тем, что рвали друг другу горло за престол. В результате – Меч в камне, один брат в королевской усыпальнице, другой похож на полуразложившийся труп, зато на троне и в короне! Король! – А что ж ты оплошал? – Потому что ни один из двух сучьих детей не удосужился сказать: «Я так хочу!» Уж я б постарался, – криво усмехнулся Хин. – Но без приказа не могу. – Ну-ну, не стоит такими словами называть владык Фейра. Мало тебя, видно, учили, – неодобрительно покачала головой Хейвед. Огромная расплывчатая тень на стене за ней опасливо качнулась. Старуха вздохнула: – Теперь понятно. Стали они ждать еще дюжину дюжин лет. – Дождались, – буркнул Хин, поддел носком сапога камешек и откинул его к берегу. Послышался стук, потом плеск потревоженной воды. Жрица раздраженно хлопнула себя по коленке и, кряхтя, поднялась, уперев руки в бока. – Ну, прости меня, больше не буду, – пообещал Хин, хотя раскаянья в голосе не было ни грана. – Не буду бросать всякую дрянь в твое священное озеро. – Это не мое озеро! – грозно отчеканила старуха. – Да-да, Великая жрица Орха, я помню, чье это озеро, – примирительно сказал Хин, беря Хейвед под локоть и снова усаживая ее на лежанку. – Но что с меня взять? Слепой, кстати, велел прощать таких, как я, – головой скудных. Так что уж прости. В очередной раз. Тебе ж по долгу службы положено. А вот у меня с прощением никак не складывается. Посидели, помолчали, глядя в разные стороны. – Надумал чего? – поинтересовалась старуха некоторое время спустя. – Ничего путного. Найти бы потомка Ингерн, а там уж – по обстоятельствам. Поможешь? Уследить за разбежавшимися во все стороны Кадугаунами невозможно. Не знаю, жив ли хоть кто из них. Нужна девица с искоркой силы. – Попробую. Дай немного времени. А ты вообще видел Ингерн? – старуха обернулась к Хину. – Видел Ингерн мертвой, когда орды Эртрая захватили столицу, – неопределенно дернул плечом мужчина. – Пойди, погляди тогда на живую, – хитро улыбнулась Хейвед. Хин хмыкнул, но от того, чтобы покрутить пальцем у виска, сдержался. Верховная жрица Слепого, как-никак. – В храме есть ее портрет, – Хэйвед помолчала. – Эртрай велел оставить, как напоминание. Когда проклятье начало действовать, он велел: «Пусть мои потомки знают недруга в лицо. От того, что она умерла, наша вражда не закончилась. Ход остался за ней». Сходи в восточную башню, тебе будет интересно. Завтра расскажу остальное.
*** Под крышей башни обнаружилось захламленное помещение. Хин брел вдоль стены, вглядываясь в тусклые изображения. Резко остановился перед картиной в потрепанной раме. Ошибиться невозможно – поднял факел и стер рукавом пыль с портрета. Из потускневших, растрескавшихся красок на него смотрела женщина. На темном фоне, скрывающем неясные контуры, молочная белизна ее кожи манила шелковистым свечением. Она сидела в пол-оборота, перебирая струны лютни. Хину померещилось, что шелк платья слегка волнуется от дыхания, и мерцают в такт вдохам голубоватые бриллианты на груди. Женщина, чуть изогнув бровь, смотрела через плечо, словно прислушивалась. В медных волосах плясало пламя. Факел мигнул – показалось, что ресницы дрогнули, а лиловые глаза посмотрели прямо в душу. Пахнуло терпким, горьковатым ветром и надвигающейся грозой. Хин провел рукой по лицу, отступил на шаг, потом еще – и, развернувшись, пошел к лестнице. Не удержался, обернулся. Фиалковые глаза смотрели в спину с вызовом. – Я верну свободу! Слышишь, ведьма, любой ценой! Если нужен Меч – достану. И ты уже ничего не поделаешь. Он обращался к портрету на скрипучем, щелкающем языке. Тени в уголках губ Ингерн дрогнули. Поющая с Тенями слабо улыбалась, услыхав родную речь. Или ее позабавили его слова. Кто знает?
*** В подземном зале плескалась вода, неясные отблески света бродили по потолку, переплетались, образуя загадочные узоры. Тихий перезвон капель отмерял мгновения, соскальзывающие с камня в черноту озера. Потрескивали факелы, осенними листьями шуршали слова: – Выбирать не из чего, – жрица раскатала свиток на лежанке. – В этом поколении одна подходящая девочка. Хочешь посмотреть родословную? Хин сел рядом, глядя на свиток, как кот на мышь. – Под мою диктовку рисовали. Сложное дело – как срубили верхушку древа, побеги пошли слабые. Не дерево, а плющ – все запутано. Хин внимательно следил, как старческая рука движется над сплетением линий и рун, а искривленный палец указывает на имена, стоящие в перекрестьях. Дойдя до верха, старуха уперлась в одно-единственное имя. Хин с сомнением заглянул в белесые глаза. Но пустым взглядом вещунья смотрела на озеро, а палец все равно постукивал по бумаге безошибочно. – Возьмешь? – Нет, запомнил. Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу…Что толку повторять еще десять давно забытых имен? Главное, что единственная живая ветка берет начало от Мадги, седьмой дочери Биганны. Говоришь, королевство Гверла. Что-то знакомое… – Хин свел брови. – Вспомнил. Бывал там когда-то. Крысиная дыра, даже Хавган не позарился. Завоевывать не стал – визгу больше, чем прибыли. Это ж крепости строить, дороги мостить… А чего с них возьмешь? Налогов соберешь меньше, чем потратишь. Так и оставил «независимым» королевством. Но, правда, сначала, как любят Фейры, поимел, как хотел: заставил принять все требования. Границу сдвинул, как ему удобно. А их королек от счастья, что жив остался, разве только сапоги не лизал послам Хавгана. С души воротило смотреть. – Тебе легко судить. А люди хотят жить. Это их выбор. – Я завидую, тоже хочу иметь выбор. Пусть он и покажется странным – свобода, а не жизнь. Для этого нужен Меч. – Тогда тебе одна дорога – в Гверлу, за правнучкой Ингерн. – Хэйвед, а что, если в ней нет ни капельки силы Ингерн? – Хин отстраненно наблюдал, как трепещут огненные лепестки факела. Хэйвед пожала плечами: – Ты и сам знаешь. Ни-че-го! – Значит, прежде чем тащить ее сюда, надо убедиться, что есть в ней хоть крохотная искорка. Как? – Хин потер горбинку на переносице. – Двумя способами. Первый – поймать на колдовстве. Но вряд ли так повезет. В Гверле плохо относятся к колдунам и ведьмам, могут и сжечь. Если есть в ней сила, не рискнет показывать дар на людях, – задумалась Хейвед. – Придется воспользоваться распознающей магией. – Чужую магию я чувствую прекрасно. Но мне не сплести теперь и простейшего заклинания. Что уж говорить про сложные вещи. – Я это предусмотрела. Держи. Да поосторожней – не разбей, – вещунья протянула хрустальный флакончик с буро-зеленым содержимым. – Если бросить волос, капнуть капельку крови, слезы… Можно даже плюнуть, если уговоришь. Жидкость засветится голубоватым светом. Чем больше силы, тем ярче засветится. – А если не засветится вообще? – Хин встряхнул бутылочку и посмотрел на свет сквозь мутную зелень. – Можешь разворачиваться и уезжать. Хин уставился на флакончик, как на ядовитую жабу. – И вот еще что – понадобиться помощь, обратись к лорду Авагди, фейрскому послу. – Вряд он удостоит меня хоть кивком. – Я велела написать для тебя рекомендательное письмо, – жрица протянула Хину конверт, запечатанный лазурным Оком Орха, – назови мое имя и посмотришь. – Спасибо за помощь, Хейвед, – Хин накрыл ладонью руку жрицы и слегка сжал. – Ничего не имеет для меня значение, кроме Меча. – Даже цена, которую за него надо заплатить? – Можно подумать, есть выбор! – разозлился Хин. – Он всегда есть. Нужно только разглядеть. Будь я Поющей с Тенями, знала бы точно. Но я лишь убогая служанка Орха. Тебе решать, но может это поможет, – старуха протянула письмо. В тишине плескалась вода и едва слышно шелестела бумага. Раздраженно шипел факел, в свете которого Хин пытался разобрать мелкие буковки и далеко идущие тщеславные планы. Потом он брезгливо сложил бумагу и спрятал за пазуху. Подошел к краю озера, посмотрел в воду: – А, правда, что у него нет дна? – Так говорят, – пожала плечами жрица. – Хэйвед, а не боишься отдавать письмо? Это явные доказательства измены. Принц Грейд не простит. – Если узнает, – кивнула жрица. – Но я в людях не ошибаюсь. У тебя трудный характер – слишком твердый, согнуть нельзя. Такие люди не предают. Я ничего не забываю, особенно доброту и дружбу. Такая нынче редкость, Кей! – Не называй меня так, пожалуйста, – тихо попросил Хин. – Тогда не буду называть тебя никак. Просто прошу – подумай. Хин уселся на камень на краю озера, наклонил голову и долго смотрел на черную воду. – Возможно, – внезапно сказал он, – это письмо может многое изменить. Но в нем лишь заданный вопрос. Каков же ответ? – А ответ принц получит нескоро. Если вообще получит. В отличие от принца его собеседник зверь крайне осторожный и опасный. Он никогда бы не достиг нынешнего положения, если бы не имел привычки семь раз отмерять и лишь затем отрезать. Да и отрезать он предпочитает чужими руками. Но наживка заброшенная принцем уж больно заманчива. И замечена. Теперь вопрос в том, когда и как она будет проглочена. Между прочим, как только станет известно, что это принц Грейд достанет Меч, что король этого уже сделать не в состоянии, зашевелятся многие. Зашипят, заклацают зубами, разевая пошире голодные пасти. По всему выходит, к концу лета так или иначе заговор созреет окончательно. Тут и провидицей быть не надо, и так все ясно. – Но поддержать принца они решаться не раньше, чем Меч действительно окажется у него в руках. Ни на мгновение раньше. А после того, как Грейд получит Меч, они будут еще долго торговаться с ним за должности и привилегии. – И я о том же, до зимнего солнцеворота бунтовать они вряд ли соберутся. – Да… – задумчиво протянул Хин, – такое уже было при Артире. Но слишком долго они делили шкуру неубитого Артиры. Никак не могли сложить себе цены. И тогда Артира содрал шкуры с заговорщиков, – Хин нехорошо улыбнулся и добавил, – и велел оббить ими кресла в зале большого королевского совета. – Очень символично, – мрачно подытожила Хейвед. – А главное исключительно доходчиво, – не переставая улыбаться, ответил ей Хин. – Вот потому-то мне бы так хотелось знать – каков будет ответ на это письмо принца. – Ответ будет не ранее середины лета, но и не позже Лунна. И я буду его знать. – Почему, Великая жрица, тебя так беспокоят мирские дела? – прищурился Хин. – Какое дело Слепому до того, кто кого из Фейров укокошит? – В этот раз это будет не маленький безобидный заговор, и один король сменится другим. В этот раз мятеж расколет империю на сотни мелких осколков. А то, что останется, разорвут на части соседи. Я вижу впереди лишь кровь, огонь и хаос. Хин повернулся к жрице боком и равнодушно бросил через плечо: – Я должен прослезиться? – Думаешь, тебе от этого станет легче? – Кто знает, кто знает… В этой неразберихе случится может всякое. – Это не неразбериха, а тысячи смертей! – зло возразила жрица. – А мне нет дела до чужих смертей! – Хин вскочил, словно его подбросило. – Мне есть дело только до моей собственной. – Мне жаль, но ты не получишь, того что ищешь. Хин скрипнул зубами, а старуха упрямо продолжила: – Ты найдешь больше, чем желаешь. Но ослепленный своей целью, можешь пройти мимо. Не ошибись. Сделай правильный выбор. – А он есть? Правильный? – Тебе решать. Единственное, что я могу сделать, это дать тебе знать, каков будет ответ принцу Грейду. – Меня может и не быть в столице в это время, – покачал головой Хин, снова усаживаясь на камень. – Ерунда! Ты ведь не разучился еще складывать журавликов из рисовой бумаги? – хитро усмехнулась жрица. Хин отрицательно покачал головой. – Ну, вот и славно, – старуха, прихрамывая, подошла к нему и тоном, не терпящим возражений, велела: – Дай сюда руку! – она вынула из уха серьгу и безошибочным движением, невероятным для слепого человека, воткнула острую дужку Хину в палец. – Можешь не сомневаться. Теперь я найду тебя хоть за Седьмыми Вратами, хоть у Асвалааха на рогах.
*** Камин, затхлый воздух, пляска теней на стенах, красные отблески на серебре маски, хриплое дыхание – в Ветреном зале ничего не изменилось, кроме слов, глухо звучащих из-под королевской личины: – Гверла так Гверла, за пару месяцев обернешься. До Тэйверха достаточно времени. Поезжай и привези девчонку. Я так хочу! – Слушаю и повинуюсь. – И еще. Мой племянник поедет тоже. Ему сейчас в Фейре делать нечего. Я не хочу, чтобы он сидел здесь и размышлял над тем, как будет держать в руках Меч, а разные «стратеги» нашептывали бы советы на ушко. Найдется немало надоумщиков. Присмотришь за ним. В дороге он может стать разговорчивым. Король замолчал. Хин склонил голову, ему показалось, что кожа на скулах туго натянулась. – Если найдешь явные признаки того, что племянник задумал измену, – доложишь. Пришлешь письмо, сам знаешь, как. Этим ты воспользоваться можешь. Хин кивнул, не поднимая глаз. «Если он скажет: «Я так хочу!», придется отдать письма Хэйвед. Эх, вещунья, вещунья! А спросит: «Кто передал письма?» – назову твое имя. За меня ответит печать! Зря ты это сделала, Хэйвед!» – еще ниже склонился Хин. Король закашлялся. Воздух свистел в груди, бугристые ладони без ногтей впились в подлокотники. Хин взял со столика кувшин с водой и поднес королю. Тейрнон вцепился в ручку, но отпить не смог – маска мешала. Король хрипел, вода расплескивалась. Хин ждал. – Уходи! – просипел король между судорожными вдохами. Хин пошел, не останавливаясь и не оборачиваясь, слушая напряженной спиной, как гулко пьет король, ожидая слов: «Я так хочу!» Но дверь за спиной закрылась, солнечные лучики запрыгали под прикрытыми веками, а слова остались непроизнесенными. Он широко открыл глаза – неугомонные пылинки танцевали бесконечный танец в столбе света. Вот как ползу, так и отражаю!
Весна в этом году захватила холмы вокруг Стрепта молниеносно. Только вчера унылые бурые склоны покрывали лишаи грязного снега, а голые деревья на фоне тяжелых облаков смотрелись неприкаянно. И вдруг все взорвалось красками. Небо прояснилось, наполнилось птичьими голосами. Расцвели в ложбинках крохотные, бесстрашные крокусы. В воздухе повис пряный аромат весны – влажной земли, клейких листочков и пшеничных булочек-птичек. Пришло весеннее Равноденствие. В замок съехались гости: попробовать праздничную выпечку, крашеные охрой яйца, крепко выпить, потанцевать и попрыгать через костры. По трапезной, привлекая всеобщее внимание, порхала хозяйка Тинде, похожая в лазурном платье на сказочную птицу. Тинде любила праздники, роскошные наряды и драгоценности. И чем больше она это любила, тем страшнее становились долги ее мужа, Ронаса Стрепта. Но когда Тинде глядела Ронасу в глаза, тот забывал обо всем – о неурожае, о недоимках, о детях. Возможно, даже собственное имя. Арсенал взглядов Тинде поражал разнообразием: томные, обволакивающие, которыми она награждала мужчин при первой встрече; быстрые и острые, поверх веера, что бросала позже, мгновенно оценивая стоимость одежды и драгоценностей; ехидные и завистливые, спрятанные под ресницами, замаскированные звуками сочных поцелуев за ушками подруг. Были и такие, которые могли остановить на скаку рыцарского коня – если, конечно, в седле имелся мужчина. Изредка Тинде глядела с умилением на дочек-двойняшек, прикидывая в уме варианты удачного замужества. Только на падчерицу Айфе смотрела так, что девушке становилось тесно в просторном отцовском замке. Глядя на дивный наряд мачехи, Айфе отряхнула платье, одернула рукава. Как ни старалась кормилица Дия, как ни подбирала ткань в тон, даже в неверном свете факелов заметно, что подол и рукава уже дважды надшивали. Айфе тяжело вздохнула. В трапезную идти не хотелось. Но мачеха приказала развлечь гостей игрой на лютне. Ее дочки, к огромному огорчению, к музыкальному искусству склонности не имели. Что с лихвой компенсировалось кукольной красотой и глуповатой хитростью. Мачехи Айфе ослушаться не посмела. От волнения хромала больше обычного и прижимала к себе лютню, как утопающий цепляется за тонкую ветку. Равнодушные взгляды гостей скользнули по ней и больше не возвращались, пока Айфе не начала играть и петь – балладу о любви рыцаря Бьерна и девы Исгерд. Шум за столом стих. Айфе почувствовала сначала удивленные, а потом и ощупывающие взгляды мужчин. Ей стало неуютно в глухом платье с высоким воротом. Рядом с мачехой зашмыгали сводные сестрички, томно завздыхали присутствующие дамы. Вытерла сентиментальную слезинку баронесса Тюрдис, шестикратная вдова. Только мачеха улыбалась ласково – но из-под полуопущенных ресниц веяло такой ледяной злостью, что Айфе с трудом закончила. Гости просили еще. Но петь о любви она больше не решилась. Исполнила «Битву под Элаверном» – с тяжелым, неуклюжим слогом, насквозь пропитанную патриотизмом. Мужчины ударились в обсуждение, рисуя тактическую карту прямо на столе, обмакивая пальцы в соус, используя для обозначения кавалерии и пехоты кости, рыбные головы, тарелки. Каждый видел ситуацию по-своему и, безусловно, доведись ему с высоты командного холма указывать могучим перстом направление основного удара, выиграл бы битву. В подтверждение грохали кулаком или кубком по импровизированной карте, отчего брызги и кости летели в разные стороны, а воображаемые вражеские войска бежали сломя голову. Только барон Эстварх в этом не участвовал. – Да битвы-то никакой не было, – глядя в стол, буркнул огромный, поросший курчавой рыжей шерстью барон. Упрямо мотнул головой, став точь-в-точь похожим на красного медведя, изображенного на гербе рода Эствархов. Его так называли и за глаза, и в глаза – Медведь. Так же устрашающе могуч и кряжист, но добродушен. И слишком громок. Но не сейчас. Не поднимая головы, говорил так тихо, что слова его слышали только Ронас Стрепт, Айфин отец, да еще она сама, сидящая на скамеечке за их спинами в обнимку с лютней. – Дед рассказывал, собрал тогдашний король с Гверлы по нитке – гвардию, баронские дружины, ополчение. Немалое войско вывел навстречу к Элаверну... Эх, обуть твою вражью бабушку! – рявкнул барон. Отец же цыкнул, не соглашаясь. Но барон возразить не дал: – А я говорю, с таким войском могли кому угодно навешать, еж косматый, ежели б не струсили! Поначалу-то король слова правильные кричал: «Ни пяди не уступим Фейру!» Пока не узнал, кто ведет войско. – Не он один, услышав имя Непрощенного, испугался. Разве не бароны орали королю, что с этим демоном воевать не станут, – вздохнул отец. – Не все, – отрубил Эстварх. – Дед говорил, что худший враг – собственный страх. А если его пересилить, можно победить любого. Даже этого упыря! Но его не послушали, трусы драные! Униженно кланяясь, приняли фейрских послов и согласились на все требования. Границу подправить – пожалуйста! Право беспошлинной торговли, право склада, право пользоваться северными портами! Только права первой ночи с нашими королевами не потребовали! – Может, это и к лучшему, Киан? А если бы Непрощенный сделал с нами тоже, что с Алистой? Если б не бедность и бесполезность Гверлы, Фейр подмял бы ее под себя, как продажную девку. – А разве не так?! Как потаскуху! Гверла не сопротивлялась. Даже не попробовала. Лежала, широко раздвинув ноги, и даже повизгивала от удовольствия. Как же – остались «независимыми»! – Эстварх сжал кулаки. – Непрощенный – страшный человек. Да и человек ли? – Исчадье Бездны – вот кто он. Сын Асвалааховой матери! – Или, скорее, как в той сказке, – отец криво усмехнулся, – делгон-дух, заточенный колдуном в бутылку. Стоит только сказать волшебное слово… – Это выдумка, Ронас! А в жизни непобедимых не бывает. Бороться надо до конца! – А мне все равно кажется – лучше хоть такая свобода, чем если сюда, как в Алисту, придет Непрощенный и начнет нас «усмирять». Меня, бывалого воина, с души воротит вспоминать, как он справился с Алистанским восстанием. Кем это надо быть, а, Киан? Ни чужих, ни своих не пожалел. – Может, ты и прав, Ронас. Не хотелось бы, чтобы мои дети увидели Непрощенного, ведущего войско на Гверлу, – медвежьи плечи поникли. Айфе уловила нотку страха в голосе Эстварха. И от этого стало по-настоящему жутко. Кем же надо быть, чтобы тебя так боялись и ненавидели? Она силилась представить существо по имени Непрощенный. Но даже чешуйчатый, мерзкий Асвалаах на фреске в храме на эту роль подходил плохо. Хотелось сбежать, а главное – больше не играть: в последнее время Айфе редко брала в руки лютню. Боялась. Когда-то лютня была единственным утешением, любимой подружкой. Айфе обладала исключительной памятью – стоило раз услышать балладу или песню, и она могла повторить ее безошибочно. Но потом в голову стали приходить собственные стихи. Они легко ложились на струны. Но когда она пела, происходили странные вещи. Откуда-то приходили тени и танцевали вокруг. Она начинала видеть наяву картинки, происходившие неизвестно где, с кем и когда. И пожаловаться некому – только кормилице Дие. А та шепотом, оглядываясь по сторонам, рассказала Айфе о матери. Но это не помогло, лишь сделало Айфе более осторожной и нелюдимой. Айфе проскользнула в открытую галерею и неожиданно в темноте наткнулась на что-то большое, безвольно повисшее на перилах. – Ой! – Здравствуй, Айфе, – по голосу она узнала Тьера Эстварха. Сына красного Медведя. Похожего на своего отца, как отражение в зеркале. Только молодое, веселое, бесшабашное отражение. Медведь и Медвежонок. Айфе сначала даже обрадовалась. Тьер никогда не смотрел, как остальные – сквозь нее. С ним она чувствовала себя человеком, а не предметом меблировки. Если во всей Гверле и нашелся бы человек, которого Айфе могла назвать другом, то это был Тьер Эстварх. Над его безобидными шуточками легко смеяться. Разговаривать с ним можно обо всем и без опаски. Да и слушать его тоже приятно, даже когда он, светясь от счастья, как летнее рыжее солнышко, рассказывал о своей ненаглядной Кимидей. Не заразиться его счастьем, его жизнерадостностью было невозможно. Айфе даже завидовала немного соседской смуглянке Ким. До этого момента. Тьер повернул к ней лицо – пустое, бесцветное. И мертвым голосом сказал: – Я посватался к Кимидей, – прошелестел Тьер, Айфе похолодела от недоброго предчувствия. – И мне отказали. Очень вежливо. Сказали, что Ким уже просватана за Форка. Свадьба через две декады. Айфе неуверенно протянула руку, и Тьер сжал ее порывисто, до хруста. Ей было больно, но руку она не забрала. – Но я-то знаю, причину отказа! Все, потому что я байстрюк! Ублюдок! – Какой же ты байстрюк? Только слепой может это утверждать. Ты с бароном Эствархом похож, как две капли воды! – Ты разве не знаешь, кто была моя мать?! А я – ведьмовское отродье. Мне этого никогда в лицо не скажут. Но я чувствую эти слова спиной. За меня Ким никогда не отдадут. Лучше ей стать женой старого мерина Форка. Четырех жен уже пережил! И мою Ким… – пальцы Айфе хрустнули сильней, Тьер разжал руку и глухо сказал: – Извини. – Ничего. – Пойдем, – решительно предложил Тьер, – к столу. Я буду твоим кавалером сегодня. Прыгнем ночью через костер. Сожжем печали в праздничном огне. – Спасибо, Тьер, – грустно усмехнулась Айфе, – ты забыл, я прыгнуть не смогу. Даже за руку с тобой. Я хромая. Гляди, кто-то еще приехал в замок. Посмотрим? И действительно к первой звезде в замок прибыл гость. Королевский глашатай с приглашением на турнир Торда. По традиции турнир проходил на Белтайн високосного года, король собирал в столицу всех своих вассалов с семьями. Особенно настойчиво тех, у кого дочки на выданье и сыновья неженатые. Древняя традиция, самое яркое событие королевства, отказы не принимались. Дурная примета и явное неуважение не явиться на турнир Торда. Гонец хорошо поставленным голосом объявил королевскую волю, вручил приглашения и отцу, и соседям, радуясь, что застал почти всех стрептских дворян в одном месте. Поди не велико удовольствие мотаться по раскисшим весенним дорогам. Стал прощаться: – Мне еще два приглашения надо доставить. – Нет-нет, – щебетала Тинде, – я не отпущу вас так. Разве можно встречать праздник в дороге. Плохая примета – отпустить гостя в такую ночь. Садитесь, отведайте, что боги послали. – Гонец обвел глазами стол, окинул взглядом хозяйку, махнул рукой и сел: – Успею, – сказал он, поднимая расторопно наполненный хозяйкой кубок, – пью за то, чтобы хозяйские дочери блистали на Белтайн в столице, нашли себе хороших мужей. Да и как таким красоткам не найти? Многие молодые буйные головы будут туманиться при взгляде на этакую красоту, – гонец гулко и жадно пил из кубка, Тиндины двойняшки хихикали, стыдливо прикрываясь веерами, мужчины с удовольствием поддержали гонца. Допив вино, глашатай вернул кубок хозяйке, все еще стоящей рядом: – Впрочем, есть в кого! От твоей красоты, добрая хозяйка, туманятся и умудренные опытом головы, – подкрутил седой ус гонец. Тинде подлила вина и из-под полуопущенных ресниц бросила один своих самых ласковых, сокрушительных взглядов. Им с Тьером с высоты лестницы слышно было не очень хорошо. Но и так понятно, о чем речь. Айфе внезапно сказала: – Тьер! Турнир Торда! Тот, кто его выиграет, может просить любую награду. Даже девушку, просватанную за другого. Ему никто не откажет. Воля богов. Тьер медленно повернул голову и внимательно посмотрел на Айфе. В глазах у него снова появилась жизнь. – Пойдем вниз, Айфе! – предложил Тьер, но она отрицательно покачала головой: – Я буду молить всех богов Астры, чтобы ты победил на этом турнире. Прохладные губы коснулись ее пальцев. Он снова сжал ее руку, но легко, осторожно: – А я буду молиться, чтобы нашелся тот, кто разглядит твою красоту и доброту. Тот, в чьей руке ты будешь уверенна настолько, что, не раздумывая, прыгнешь с ним через костер. Айфе смотрела, как он спускается по лестнице, и что-то липкое и холодное заползло внезапно ей в душу, заставило поежиться. Сначала думала укрыться от дурного предчувствия в замковой часовне, но среди безликих, полустертых фресок спасения от нарастающего страха не нашлось. Она рывком поднялась с колен и побежала, прихрамывая, к единственному теплому, надежному существу. Если сидеть тихо, обнимая Диину широкую спину, можно надеяться, что лихо походит-походит, поводит жадным носом, посопит хищно и уйдет. Но не добежала – столкнулась с бедой в темном коридоре, споткнулась о разговор: – Тинде, денег нет. И больше никто не одолжит, – усталый голос отца вяло сопротивлялся. Айфе остановилась под приоткрытой дверью. – Нельзя отказываться от приглашения. Представь, как ехидно будут шушукаться соседи, когда узнают, что мы не едем, – вкрадчивые слова Тинде напоминали шуршание змеи, ползущей по сухой листве, и Айфе испуганно отпрянула к стене. – Послушай, ты ведь уже не надеешься выдать Айфе замуж? Отец что-то неразборчиво пробормотал. – Да полно, Ронас, кто хромую бледную немочь возьмет замуж в двадцать с лишним? Даже если станешь предлагать в приданое трижды перезаложенные Козьи Выпасы. Такой одна дорога – в храм Угайне! – Прекрати! – взревел отец и хлопнул рукой по столу. Айфе удивилась. Он Тинде никогда не перечил, а уж стучать перед ее носом… Впрочем, одно упоминание Угайне липким ужасом разлилось в груди. Каких только страшных сказок не рассказывали про храм и о том, что случается со жрицами Матери Тьмы. А кто вошел в обитель, обычно больше не выходили. И не разговаривали. Изредка слуги Угайне в черных плащах и капюшонах, закрывавших лица, показывались на свет божий, чтобы отстраненно смотреть на мир сквозь узкие прорези для глаз – и высмотреть очередную добычу для Госпожи. Денег не жалели. – За такую, как она, – упрямо продолжила Тинде, – храм отвалит немало. – Какую – такую? – хрипло спросил отец. – Ронас, не строй из себя дурака! Разве не помнишь, что творилось, когда она вошла в возраст? До сих пор мороз по коже. – Может, показалось, – угрюмо возразил отец. – Потом ведь не повторялось. – Тешь себя надеждой! Она научилась притворяться. Но меня не проведешь! – Не думаю, – отец медленно подбирал слова, – что Айфе обладает силой. Нам почудилось. – Кто-то же должен сказать вслух! Твоя дочь – ведьма, вся в мамашу. Подумай, что произойдет, если узнают другие. Шила в мешке не утаишь. Слуги проболтаются. Кто-то другой, глазастый, заметит. И что тогда? Нам ни за что не выдать замуж моих девочек, – Тинде на секунду споткнулась и добавила: – наших младших дочек. Никто не захочет породниться с семьей ведьмы, даже если это – лишь подозрение. А станет очевидным – ее сожгут. Да! А наше имущество уйдет в казну! Ты хочешь погубить всех? – трагическим шепотом закончила мачеха. – Чего ты хочешь от меня, Тинде? – Отдай ее в храм. Они платят за каждую ведьму кругленькую сумму. И расплатимся с долгами, – вкрадчиво произнесла мачеха. «На эти деньги он не расплатится с долгами, а повезет тебя на праздник, купит новые платья и побрякушки, чтобы ты могла порхать по столице, – зло подумала девушка. – Хватит ненадолго – а я сгину в темных лабиринтах храма и никогда не увижу солнечного света». – И не проси! – выкрикнул отец. Тинде зарыдала. Мачеха умела плакать: крупные, похожие на драгоценные камни слезы катились по бархатным щекам, по шее, а отцовское сердце таяло, как воск. – Ну что ты, Тидди, – попросил отец. – Я не могу так поступить. Мачеха снова всхлипнула, слезы потекли рекой, платье зашуршало, вторя трагическим вздохам. Айфе, ссутулившись, побрела прочь. Пусть не сегодня, не завтра, но Тинде добьется своего. Долго отец не продержится. И согласится, как всегда.
*** Диин передник промок от слез. Шершавая, теплая рука, гладящая по голове, уже не могла защитить. За спиной стояла тень Угайне. От такой ладонью не заслониться. – Что мне делать? – плакала Айфе. – Если б ты вышла замуж… Это может тебя спасти, моя девочка. – Кому я нужна? Хромая. – Сегодня колдовская ночь. Может, погадаем на суженого? Самое время ворожить. – Я боюсь. – Теперь уж либо шерсти клок, либо вилы в бок. А вдруг приманишь жениха? – Я ничего не умею, – сопротивлялась Айфе. – Мне страшно! – Хуже Угайне ничего нет, – Дия поставила перед ней миску. Вода рябила, вместо дна появилось черное небо, усыпанное мелкими звездочками, стремительно побежали облака, меняя очертания. Айфе надолго замерла, вглядываясь в темноту. А потом соленые капли стали падать в воду. – Что разглядела, детка? – Что-то страшное – столько крови, не разберешь. Но знаю, когда случится. Видела танцующих призраков, рука об руку с живыми, в хороводах у костров. И как люди, ряженые в страшные маски, и делгоны-духи, ужасающие без всяких масок, бродят по улицам. Это Тэйверх, Дия. А после только мгла и пустота. Дия поежилась: – И больше ничего? – Еще человек, седой, сгорбленный, на огромном черном троне. На лице – серебряная маска. На голове корона. У него, Дия, жуткие руки! А глаза еще хуже. На подлокотнике – ястреб. Старик снял с головы птицы колпачок, и она сорвалась в полет. А еще у пернатого охотника между лопатками – клеймо, звезда, вписанная в круг. И значки мелкие – не разберешь. – Ерунда, – заявила Дия. – К тебе это не имеет отношения. Посмотри еще! А вдруг все же суженого разглядишь? – Нет, Дия, свою судьбу я уже, пожалуй, увидела. – Старик в короне? Вот чушь! Во всей Гверле только король Кернан носит корону. А он не седой. И женатый. – Нет, – тихо произнесла Айфе. – Не король мне сужден.
Глава 3
На самой детальной карте, которую нашел Хин в библиотеке, неказистое королевство Гверла можно было раздавить, как таракана, одним пальцем. По сравнению с огромной тушей Фейрской империи, Гверла напоминала мелкую рыбку-прилипалу, расчетливо прицепившуюся к хвосту акулы. А расстояние между двумя столицами составляло на карте одну пядь. Дороги-то – лишь между кончиками указательного и большого пальцев. Но обольщаться по этому поводу не стоило. То, что на карте было коричневой полосой, перевитой синими венами речек и прорезанное черной извилистой нитью дороги, Хин уже видел когда-то в действительности. И не понаслышке знал, что дорога будет трудной. К тому же время для перехода через горы выбрано хуже некуда. Заканчивался сезон дождей – лавины, сели, камнепады и плохая видимость делали дорогу опасной. Но не это волновало Хина пока отряд пересекал Наорское плоскогорье – безжизненную высокогорную пустыню, метко прозванную в народе Асвалааховой дырой. Здесь, в призрачном краю солончаков и серых, словно покрытых изморозью соляных кристаллов, камней, днем было жарко, как на сковородке. Ночью же мороз корявыми пальцами впивался в тело, пробирал до костей. Ни костры, ни теплый плащ не помогали согреться в разреженном воздухе высокогорья. Колючий, пронизывающий ветер, несущий белесую пыль вперемешку с солью, не давал дышать. Кожа на руках и лице трескалась, кровоточила. От блеска солончаков воспалялись глаза. Кружилась голова, путались мысли. Сквозь узкую прорезь платка, закрывавшего лицо, изломанные очертания центральной гряды казались сахарно-белыми зубами, вцепившимися в мягкое, серое брюхо исполинского зверя. И закат тек алым сквозь прореху жемчужных облаков там, где острый клык Адвематхи проткнул небо насквозь. Хин задумчиво глядел на высочайшую вершину мира, являвшуюся, согласно легендам, лестницей в страну богов Астару. Говорили, что, если подняться на самую вершину Адвематхи, можно увидеть весь мир и даже заглянуть за его край. А еще болтали, что оттуда можно разглядеть не только край мира, но и будущее, узнать ответы на все вопросы. Хина край мира интересовал мало, а из всех вопросов его мучил лишь один: «Айфе, дочь Линэд, последняя Кадугаун – интересно, есть в тебе хоть капля прапрапрабабки? Похожа ли ты хоть отдаленно на бесстрашную и безжалостную Ингерн, которую боялись союзники и уважали враги? Скорее всего, нет. Столько времени утекло, так размылась кровь. Никогда мне не увидеть, не найти то, что померещилось на портрете. А что я сумею найти? И можно ли вообще выиграть эту игру?» Горы подавляли своим величием и красотой. Переход через них занял больше времени, чем предполагалось. Как и ожидал Хин, путешествие оказалось изматывающим. Возможно, оно было бы иным, если б не принц Грейд и его разговоры. Его «тонкие» намеки и долгие, утомительные рассуждения доводили Хина до белого каления. Но приходилось терпеть. Прикрыв глаза, он слушал громкие разглагольствования наследника престола и жаркий змеиный шепот в ухо. Иногда кивал, добавляя:
– Да, Ваше Высочество, – говорил Хин, борясь с подступающей тошнотой. И все думал: «Тейрнон не дурак. Я хорошо его знаю. До какой же степени отчаянья надо дойти, чтобы довериться Грейду? Мы с королем в одинаковом положении – нет разницы между его венцом и моим клеймом». За сутки до границы с Гверлой, на ночном привале, принц завел излюбленный разговор: – Подыграй мне, Хин, и я не забуду твоей помощи. Я ведь стану твоим господином. Ты подумай хорошо. Раньше или позже, но стану! Может, лучше раньше, а? Хин молчал и смотрел на пыльные сапоги принца. – Я почти хозяин Меча. Если поможешь сейчас, я освобожу тебя! Не веришь? Клянусь честью! «Сейчас меня стошнит прямо на его сапоги, – зло подумал Хин, – сколько раз я это уже слышал! «Клянусь! Клянусь! Клянусь честью!» Какой честью?! И все это – чтобы побыстрей залезть на скользкий от родственной крови трон, натянуть заляпанный грязью венец и превратиться в разлагающийся труп. Эх, Ингерн, я даже горжусь отдаленным нашим родством. Хорошо же ты их уделала!» – Я подумаю, Ваше Высочество, – склонился он, скрывая недобрый блеск в глазах.
*** Гверла оказалась туманной, дождливой, капризной. Раскисшие дороги, вросшие в землю крестьянские лачуги, стада грязных овец и коз. Вот уж, действительно, крысиная нора! Принц презрительно кривил губы, рассматривая неказистую столицу, приземистый замок. Оживился только за обеденным столом – попробовал местное вино, поглядел на придворных дам. Что сказать – женщины и вино были единственными украшениями Гверлы. Нежданно-негаданно Хин оказался за тем же столом: – Скажем, что ты благородный рыцарь Илбрек. А чего, я ж принц! Могу пожаловать тебя, за будущие заслуги, так сказать, – веселился Грейд. Хин упорно смотрел в пол, опасаясь, что черная волна непозволительной ярости накроет его сейчас с головой. За обедом рядом с ним сидел пожилой мужчина, гладко выбритый, с безупречной выправкой бывшего армейского генерала: посол империи, лорд Авагди. Несмотря на невозмутимое, немного надменное лицо – а может, и благодаря этому, – он произвел на Хина хорошее впечатление. – У меня для вас письма, – сказал Хин. – Приходите после приема ко мне. Знаете, куда? – Найду. Посол коротко кивнул.
*** Посольский дом и внутри, и снаружи сильно отличался от угрюмого, аляповатого королевского дворца лаконичной изысканностью. Фейр держал марку, показывал имперский стиль даже в такой глухой дыре. Личные покои посла выглядели просто, даже аскетично. – Располагайтесь, благородный Илбрек, чувствуйте себя как дома. Если здесь вообще возможно чувствовать себя так. Хин остался стоять. – Вы б сначала узнали, кто я в действительности, прежде чем предлагать гостеприимство, – мрачно предложил он. – Я знаю. Но, может, лучше тебе оставаться Илбреком? Узнать тебя здесь никто не сможет. Почти шестьдесят лет прошло. Но помнить – помнят! – удовлетворенно заявил посол. – Отужинаешь со мной? – Я не голоден. И все же – вы уверены, что стоит предлагать мне сесть с вами за стол, лорд Авагди? Не брезгуете? – Угощайся, – посол налил в два кубка темное тягучее вино из оплетенной бутыли, – вино отменное – для того, кто знает толк в винах. Милостью великого и могучего короля Фейра, любой может оказаться на твоем месте. Или на моем. Так чего желает Тейрнон от ничтожных слуг своих? – Вот одно письмо, – Хин сел и протянул бумагу, запечатанную королевским знаком; потом подал голубоватый свиток с синей восковой печатью храма Орха: – А вот второе. – У тебя хорошие рекомендации, – посол повертел в руках лазурный свиток. – Суждению Верховной жрицы Орха можно доверять, – согласился Хин. Авагди рассеянно покивал. Хину показалось, что посол имеет в виду не только Хейвед. – Ты пей вино. Это Ниалл. Год, когда Хавган взошел на престол. – Я помню Хавгана, – дернул губой Хин. – Надеюсь, это не испортит вкус напитка. Вино тут ни при чем. А я пока почитаю письма. Читал посол долго, пытаясь, видимо, найти нечто между строк. – Даже не знаю, хорошо это или плохо для твоей миссии – но послезавтра начинается турнир в честь Торда Воителя. Он проходит на Ирфуат високосного года, в честь богоравного героя Торда, состязавшегося в силе с богами и завоевавшего в жены саму Лебор. – Легенды и суеверия этой крысиной норы меня беспокоят мало. Что хорошего и что плохого для меня в этом турнире? – Хорошее – то, что сюда по традиции съедутся все, абсолютно все дворянские девки брачного возраста, в надежде выскочить замуж поудачней. То есть искать твою Айфе будет легче. С другой стороны, это такой бардак... Я уже видел турнир один раз. Если девица окажется с хорошим приданым, да еще и смазливой, то к ней будет трудно пропихнуться. – Принц Грейд в этом деле большой мастак. На него я надеюсь. Единственное, в чем он хорош, – так это в деле задирания бабских юбок. Тут уж никакие претенденты на руку и бдительные родители не спасут. – Будем считать, что я не слышал последнего высказывания, – тяжело вздохнул посол. – Несмотря на прозябание в Гверле, мне все еще есть, что терять. К примеру, голову. – А мне терять нечего. Могу высказывать любые мысли вслух, – криво ухмыльнулся Хин. Посол едва заметно кивнул, подливая вина в кубки. – А что вообще собой представляет этот турнир? – Съедутся все гверлские неженатые бычки и будут бодаться рогами во славу прекрасных дам, за прелестные улыбки и глаза. Но в основном – за хорошее приданое. Особо ничего интересного. Конных поединков не будет. Здесь этого не умеют. Что возьмешь с тараканьего угла? Дикари. Варвары, – снова вздохнул посол, поднимая кубок. – Ну, за успех этого дела!
*** Как и хотела Тинде, на Ирфуат семья приехала в столицу. Взяли даже Айфе. По торжествующим глазам мачехи становилось ясно, зачем ее привезли. Отец уступил Тинде. Обратно домой уже не вернуться, впереди только холод и мрак храма Угайне. – Надо выглядеть хорошо, – приговаривала Дия, причесывая Айфе. – Здесь столько мужчин собралось. Неужто не найдешь мужа? Только платье бы получше. И голову повыше. – А хромоту куда девать? Здесь нарядом не поможешь, Дия. Да и нет его. Разве купила бы мне Тинде новое? Себе три заказала. Сестрам… – А платье твоей матушки? – хитро прищурилась Дия, откидывая крышку сундука. И вытащила на свет настоящее чудо: струящийся лунный свет юбки, легкая дымка рукавов, коралловая вышивка по лифу. – Надевай! – Это платье не мое, – грустно вздохнула Айфе, поправляя шитый бисером пояс на бедрах. Она чувствовала себя голой и беззащитной в серебряном шелке. Худые плечи и острые ключицы неприкаянно смотрелись в глубоком вырезе. – Распрями спину и подними голову, – скомандовала Дия. Айфе постаралась – не помогло. – Велико оно и в груди, и в бедрах. Сидит, как на корове седло. Нет, как на тощей, облезлой, хромой козе, – горько вздохнула Айфе. – Дело не в одежде. Дело во мне. Подай старое платье. Надо бежать вниз, а то Тинде разозлится, если опоздаю.
*** В это же самое время Хин бесился, разглядывая очередную лестницу дворца: «Кажется, заблудился. Кто ж учил их так строить?! Провались оно все в Бездну, к демонам на рога!» – злость нарастала с каждой новой ступенькой. Из-за поворота послышались сбивчивые шаги, и показалась девушка. Худая, остроносая, в простом платье. Мышь-полевка. «О! Служанка! Сейчас покажет дорогу», – Хин резко шагнул навстречу. Видимо, злость явно проступила у него на лице. Девушка пискнула и развернулась, собираясь убежать. – Стой! – рявкнул Хин. Девушка споткнулась, наступила каблуком на подол платья и полетела со ступени спиной вниз. Хин не успел даже помянуть демонов и мать их. Но поймал – может, довольно грубо, зато шею не свернула. Ухватил крепко, так, что даже что-то хрустнуло, кажется. Девушка слабо мяукнула, он разжал хватку – и уж было открыл рот поинтересоваться: «Куда ж ты смотришь, дура?» Но в этот момент темные ресницы дрогнули, поднялись... и Хин увидел лиловый океан вересковых пустошей, почувствовал порыв терпкого, горьковатого ветра, несущего бурю. – Простите, госпожа, – Хин посторонился. Ресницы опустились, исчез вереск, улегся ветер. «Такой цвет у вереска в сумерках, перед грозой. Никогда мне уже не вернуться, не надышаться, – подумал Хин, глядя в спину удаляющейся девушке. Долго смотрел, как она, прихрамывая, убегает по коридору. – И глаза такие я уже видел. Да неужто…»
*** – Где тебя носило, – прошипела мачеха опоздавшей Айфе. – Прием уже начался. – Заблудилась. – Пригладь лохмы. Позоришь нас, – продолжала Тинде, прикрывая злобно перекошенный рот веером. Айфе провела рукой по волосам. Сердце, ушедшее в пятки при падении, так на нужное место и не встало. Мачеха еще что-то говорила, но девушка не слышала. В голове крутились странные мысли: «Упала бы – убилась. Странно: лицо все в морщинах, как в шрамах, глаза старые – а волосы черные. И руки крепкие. Зачем поймал?!» Фейрские гости с почетом расположились в центре зала. Принц, подбоченясь, разглядывал местную знать. – Видите, дамочка в голубом платье, рядом мужчина в бордовом камзоле и девчонки. Одна из них, – показал посол запыхавшемуся Хину и улыбающемуся принцу. – Которая? – Грейд с интересом рассматривал Тинде. – Темненькая, щуплая. – Эта?! – принц скорчил брезгливую гримасу. – Нет. Давайте выберем получше. Посол тут же заинтересовался фреской над головой. Хин молча смотрел на Грейда. Принц снова окинул взглядом Айфе: – А, ладно, один раз можно – не жалко. «Ох, я и болван! Я ж ее уже в руках держал и отпустил! Теперь ходи вокруг, чтобы хоть волосок добыть. Хотя шансов мало. Где эта бурая хромая мышь – и где великолепная Ингерн? Ничего ж не осталось! Молю всех демонов Бездны, чтобы в ней отыскалась хоть капелька Поющей с Тенями. Лишь бы хватило растопить камень, когда кровь выльется на алтарь», – особенно не стесняясь, рассматривал Хин девушку. И взгляд этот, пробирающий до костей, Айфе почувствовала спиной. Украдкой обернулась, заметила человека, что удержал на лестнице. Широко посаженные, настороженные глаза, узкий нос с горбинкой делали его похожим на хищную птицу. Сердце сжалось в комок и провалилось еще ниже. Айфе сдвинулась за отцовскую спину и совсем ссутулилась. «А он ведь не старый. Только… усталый. И руки у него сильные, надежные», – некстати подумалось. – Неплохо бы вам за ней приударить, Ваше Высочество. Сделать надо все красиво, – задумчиво протянул Хин. – Красиво? Приударить за такой дурнушкой? Вот если б за мамашкой! – фыркнул Грейд. – Тут столько красавиц, а мне… за этим чучелом ходить? – Ваше Высочество запамятовали распоряжение короля? – вкрадчиво поинтересовался Хин. – Подзабыли, как король относится к невыполнению приказов? – А что, без ухаживаний никак нельзя? Закончится турнир, я предложу ей руку и сердце, и приказ будет выполнен. Обойдется без песенок под окошком и цветочков. Куда денется? Кто на нее позарится? – Никуда не денется. Но надо точно узнать, есть ли в ней хоть часть силы Ингерн, – спокойно ответил Хин. – А для этого надо хоть что-то: прядка волос или платочек зареванный. – Вот! – обрадовался принц. – Сначала убедись, что она подходит. Потом уж начнем ухаживать. А то чего даром время тратить? Выяснить – твое дело. Я приказываю! «Еще ты мне, сучонок, приказывать будешь! Сначала надень корону!» – Хин снова склонил голову, скрывая бешенство. Принц воспринял это как кивок – и легким шагом, с очаровательной улыбкой поплыл вглубь скопления ярких, как райские птички, девушек. – Сучий потрох, – беззвучно выдохнул Хин. Посол за его плечом сообщил: – Гостей поселили в левом крыле. Эту бедную семейку точно отправили под самую крышу. Ищи там. В комнатах найдется либо гребешок с зацепившимся волосом, либо платочек, в который горько рыдали. А у меня есть хорошая знакомая – не откажет побеседовать с ее родителями. Глядишь, и сами справимся. Несложное дело – сосватать такую мышку. Тут главное – сказочку поприглядней измыслить. Про любовь внезапно нахлынувшую, например. – Про любовь не выйдет, – Хин исподлобья наблюдал, как принц увивается за белокурой хохотушкой. – Придется что-то более сложное: про родственные чувства, эрвийские династии, государственные интересы… – Тоже неплохо, – согласился Авагди. – Беру на себя. Уж что-что, а сказки про государственные интересы я сочинять наловчился.
*** Вдалеке звучала музыка, шумело море пустых разговоров, слышался перезвон столовой утвари. Хин беззвучно двигался по темному коридору. Факела он не взял, а в едва брезжащем сквозь узкие окна лунном свете немудрено заблудиться. «Где ж лестница? А, чтоб тебя да через семь ворот Бездны! – споткнулся он о ступеньку и остановился, глядя вверх. – А дальше – как искать в этом муравейнике? Под крышей множество чуланов для всяких мелкотравчатых гостей. В каждую дверь ломиться?» Но этого делать не пришлось. В тот день ему удивительно везло – из-за поворота показался мерцающий огонек. Хин нырнул под лестницу и, затаив дыхание, проследил, как хрупкая прихрамывающая фигурка проплыла мимо, держа светильник в вытянутой руке. «На ловца и зверь бежит – вот она, наша мышка! Куда ее на ночь глядя несет?» Следуя за Айфе, Хин оказался в дворцовой часовне. Там было пусто, если не считать громоздких статуй. Оно и понятно. Кому охота, задрав голову, заглядывать в каменные, безучастные глаза, когда можно смотреть в живые игривые глазки и читать там приятные обещания? Зачем бить колени о твердый пол и целовать холодные руки богов? Лучше обнимать теплую гибкую талию партнерши по танцу, припадать губами к сладко пахнущим пальчикам. «Э… пустая затея. Богам до нас нет никакого дела, – разглядывая из-за колонны Айфе, стоящую на коленях перед статуей Ясноглазой Лебор, Хин презрительно кривил губы. – Особенно ветреной красотке Лебор». Айфе поднялась, положила руки на мраморные ладони богини любви, подняла голову, заглядывая в мертвые глаза под венком из белых цветов. Девушка уткнулась лбом в складки одеяния Лебор, плечи ее вздрагивали. Статуя апатично смотрела поверх. Что говорила Айфе, расслышать Хин не мог. «Ох, и хочется тебе любви. Все равно, с кем. Безразлично, за какую цену. Не отзовется Лебор. Вот Ингерн, может, и заставила б Ясноглазую плакать...» Но вдруг что-то дрогнуло. Не пол под ногами, не воздух в часовне. В ушах загудело, заныло под лопаткой. Страх тонким дуновением прошел по позвоночнику. Хин различил глубокий вздох – Лебор просыпалась, наполняя собой все вокруг. «Чего хочешь от меня?» – услышал Хин прямо в своей голове. И ответ Айфе услышал отчетливо, будто в шаге от нее стоял. – Помоги! Спаси меня от Угайне! «Цену знаешь? Платить готова?» – пронеслось над залом, поднимая волосы дыбом. – Готова! Прошу тебя, Ясноглазая! Возьми, что пожелаешь, дай лишь короткое счастье, теплоту, греющую тело и сердце, пониманье без слов. Бери мою душу! Пусть сгорю я в кратком, но желанном жаре твоего огня! Пусть стану золой и пеплом, но хоть ненадолго почувствую дар твой, Неистовая и Непобедимая! Воздух стал упругим и горячим. Хин ощутил, как зудит кожа на руках, шевелятся волосы – Ясноглазая отвечала на мольбы. Голубая капля соскользнула из уголка каменного глаза, перекатилась по щеке статуи и сорвалась в руки Айфе. «Бери! Любой, кто выпьет эту слезу, тебя полюбит, себя забудет, рабом твоим станет. Бери, коли не боишься. Но, если воспользуешься слезой, я возьму плату – душу твою. Заберу из нее то, что пожелаю. Когда мне будет угодно». Вот как ползу, так и отражаю!
«Провалиться к демонам на рога! Заставить плакать Лебор сможет не каждый. Невероятная сила! Как я ошибся – ее кровь не растопит камень, а разнесет вдребезги! Судьба мне наконец-то улыбнулась». Хин, затаив дыхание, подождал, пока закутанная в плащ фигура, сжимая в руке слезу Лебор, не пройдет мимо и не свернет в коридор. Посмотрел вслед растворившейся в темноте Айфе – и коротко, зло рассмеялся: «Ну-ну, теперь я точно знаю, что нашел кровь Ингерн. Интересно, кому ж ты подбросишь это приворотное зелье? Здесь собралось столько женишков, и тебе подходит любой. Впрочем, моим планам это не помешает. Хотя… Маловероятно, но чем демоны не шутят – этим любым может оказаться принц. Или я… Я-то ладно, меня никакая магия не возьмет. А вот если принцу – хлопот не оберешься. У гаденыша, конечно, нет ни сердца, ни души, тут и приворожить-то нечего. Однако слеза Лебор – огромная сила. Надо проследить, как бы тебе не пришло в голову подбросить это Грейду. Остальное – ерунда! Ворожи, ведьма! Ты получишь «счастье» на Тэйверх!»
*** Фейрский посол равнодушно следил за сменами фигур в сложном танце, за взмахами рукавов, блеском драгоценностей, пересечениями взглядов. – Вечер добрый! – Хин взял его под локоть. – А добрый ли? – угрюмо спросил посол. – У меня вопросик образовался. Кто такая Угайне? – Уже знаешь? – Знаю – что? – подозрительно уточнил Хин. – Помнишь, говорил про знакомую, которая поможет в сватовстве. Так вот, она помочь не может. Отец этой Айфе уже пообещал ее Угайне. Точно известно – даже денежки получил. – С этого места поподробней. Угайне – имя женское?! – Угайне – местная богиня. Девчонку продали в храм. – Ну, как продали, так и обратно купим. Я ее только что видел. Ни в каком она ни в храме. – Будет через три дня. Тут уже ничего не поделаешь. Эта их Угайне – серьезная баба. От нее никто не уходил. Похоже, это вроде нашей Юсулах. – Мать сорока демонов? – Именно. Мать их, туда ее. Здесь она богиня ночи, лжи и еще чего-то... мары – так, кажется. У этого местного словечка куча смыслов: обман, сон, мечта. И еще магия. Знаешь, как здесь относятся к магии? – Приблизительно представляю. – Так вот, храм Угайне – место непонятное. С одной стороны, за столько лет, что тут гнию, я жрецов или жриц Угайне видел всего пару раз. И то – видел... никто их толком не видел. Так, темные фигуры. Женщины? Мужчины? Духи? Вроде призраки без всякого влияния. А с другой стороны, земель и денег у храма, наверное, больше, чем у самого короля. Их здесь боятся. Шепотом поминают. Даже король слова поперек не скажет. – Странно. – Странно. Храм полновесным золотом платит за девчонок и парней с задатками магии. Говорят, некоторых купил прямо с дровами, на которых их сжечь должны были. Больше ничего разузнать не смог. Дальше только страшные сказки на ночь – про кровавые ритуалы посвящения, которые проходит один из ста, про годы обучения, которое выдержат лишь единицы... – Не ошибаешься? Посол покачал головой. – Нет, если ее папаша получил деньги, то никто не сможет отобрать девушку у Угайне. Даже король Гверлы. – Может, украсть, просто и без изысков? – Может... – неодобрительно буркнул посол, – только мы слишком явно интересовались девицей. И вдруг она пропадет. Поползут слухи. Плохо, но еще хуже то, что храм Угайне – не королевская рать. Знаешь, они ведь недаром так старательно собирают послушников. В случае кражи придется тащить девушку через полстраны, через горы – а на хвосте будут не перепившиеся королевские гвардейцы, а жрецы Угайне. Если б задача состояла в том, чтобы доставить королю Фейра чью-то голову, то можно и рискнуть. Особенно тебе. Но если нужно доставить целую и невредимую девицу, то это гораздо тяжелей. Может, стоит поискать другой выход? – А он есть? Девушка должна попасть в Фейр, и точка. Тейрнон скор на расправу. Если думаешь, что король отыграется только на мне, глубоко ошибаешься. – Я много лет верой и правдой служу Тейрнону. И тяжесть его гнева знаю не понаслышке. Думаешь, от хорошей доли очутился в этой крысиной норе? Вот что: есть только один способ поспорить с храмом Угайне. – Какой? – Победителю турнира не откажет никто. Такова древняя традиция. Любая девушка, кому бы ее ни обещали прежде, достанется победителю. Даже королевская дочка, даже жрица Угайне. – Турнир уже начался! – А это даже к лучшему. Отсеялись слабые и бестолковые бойцы. Остался с десяток. Принц Грейд, как и всякий другой рыцарь, может вступить в игру в любой момент. Почти в любой – в последний день уже нельзя. А завтра еще можно. Стоит только поднять над шатром вымпел и ждать, когда вызовет противник. – Я подумаю. Но сегодня с принцем разговаривать бесполезно.
*** Айфе украдкой перебирала бусы на шее. И каждый раз, натыкаясь на слезу Лебор, которую вчера нанизала на общий шнурок, отдергивала пальцы, словно обжегшись. Стоило только бросить в воду, протянуть любому – и яд ясноглазой богини проникнет в его сердце. Отравой разольется по жилам, захватит разум, подчинит волю, сделает рабом. И спасет ее, Айфе. Но какой ценой? Сказать «готова» в порыве отчаянья легко. А бросить бусину, растворить в воде душу, стать рабыней Лебор – легко ли? «Такое все равно не принесет счастья. Лучше Угайне, чем потом всю жизнь смотреть в глаза тому, у кого украду свободу. Я-то все равно не полюблю его – и буду знать, что он меня не любит. Колдовской туман и украденное счастье. Смотреть и думать, когда и что возьмет из моей души Ясноглазая в оплату?! Нет!» – окончательно решила Айфе, глядя на поле, где в этот момент два рыцаря старательно вышибали друг из друга душу. На Тордовом поле на Ирфуат сходились бойцы испокон веков, даже тогда, когда самого королевства еще и в помине не было. Как утверждала легенда, в незапамятные времена смертный Торд победил здесь трех братьев-богов и завоевал руку и сердце их сестры Лебор. Принесло ли сердце ветреной Лебор счастье Торду – неизвестно. Но славу принесло. Века прошли, превратились в труху могущественные империи, ушли в небытие великие завоеватели. А имя Торда все еще – символ достигнутой мечты. И многие приезжали попытать счастья, войти в свою, пусть маленькую, легенду, которую потом приятно рассказывать внукам. Главный, древний закон – победитель получит все, что пожелает. Но турнир со временем обрастал иными традициями и обычаями. Например, все благородные девицы, нарядившись в лучшие платья, собирались у края поля, держа в руках кувшин – а любой из сражающихся мог подойти и напиться воды из рук приглянувшейся девушки. Девицам хотелось счастья. Они толпились, толкали друг дружку локтями. Самые бойкие сразу пробивались к барьеру. Оттащить их вряд ли смог бы сам непобедимый Торд. Скорее сбежал бы, увидев «девичье воинство». Что уж говорить про Айфе! Она стояла в сторонке и вертела в руках никому не нужный кувшинчик. Тинде велела стоять вместе с остальными, чтобы соседи видели и Айфе среди невест. И даже теперь девушка не посмела ослушаться мачехи. «Наверно, ей все же стыдно, что отец меня продал. Вот она и хочет все скрыть до конца турнира. А потом я уйду в храм, а она… она, как всегда, что-то соврет. И все будет шито-крыто!» – думала Айфе, закусив губу. Тут толпа заволновалась, дружно выдохнула: «Ух!» Девушка удивленно посмотрела туда, куда тыкало множество пальцев. Над сине-белой палаткой взвился вымпел с орлом – фейрские гости внезапно решили поучаствовать в турнире.
*** Мрачный со вчерашнего перепоя принц сидел на ковре в палатке, пытаясь изобразить непоколебимость и величественность. Получалось плохо. Впечатление портили заплывшие глаза, трясущиеся руки и нездоровый фисташковый цвет лица. Но принц стоял на своем: – Нет! Не буду! Да чтоб я, наследник фейрского престола, дрался пешим! Пешим?! Да с этим быдлом?! Не бывать этому! – Раз интересы Фейра требуют, будете драться, – Хин протянул принцу шлем. – Не буду! – взвизгнул Грейд и запустил шлемом в оруженосца. Мальчишка попался шустрый, понятливый. Он нырнул за гору подушек и затаился. Шлем ударился о полотно палатки и закатился туда же. – Король велел Вам посвататься к девице. А сделать это можно, только победив в турнире. Вы, Ваше Высочество, рискнете вернуться в Фейр и сказать королю, что не выполнили его волю? – Сказал: не пойду – и точка! Желваки прокатились под впалыми щеками Хина. Страшная боль рвала спину – клеймо пульсировало огнем, требуя выполнения приказа. В голове разливалась муть, застилая глаза пеленой ярости. Когда на Хина такое накатывало, остановиться он уже не мог. Он наклонился и вытащил оруженосца из укрытия за шкирку. – Поднимай вымпел, – велел мальчишке. Тот посмотрел на Хина, как мышь на удава, и потянул веревку – синий орел расправил крылья над палаткой. – Подай кольчугу. И шлем Его Высочества. В тишине, нарушаемой звоном металла в дрожащих руках оруженосца, Хин натянул доспех и короткое сюрко с гербом. Запела труба, герольд на ристалище зычно перечислял титулы первого, кто решил бросить вызов фейрскому орлу. – Меч! – Мой? – удивился принц. Хин отвечать не стал, рывком выдирая из рук Грейда оружие. – Гнида, – скрежетнул зубами Хин и, на ходу опуская забрало, вышел на поле. Печать наполняла его таким холодным бешенством, что первого соперника, здоровенного барона головы на полторы выше, он едва не убил. Вовремя опомнился, услышав женский визг и истеричные вопли герольда. Бедный барон вяло и вразнобой шевелил бронированными конечностями, как недодавленный таракан. Забрало противника Хин расплющил удачным ударом эфеса – наносник своротило полностью, кровь текла из-под смятого металла. «Эк я его!» – отвлеченно подумал Хин. – «А хотелось бы кого другого. Да руки коротки... пока». Ледяная злость не отпускала, плескалась в крови, и следующим двум соперникам пришлось несладко – одного утащили под руки, второго унесли. Толпа уже не кричала – бесновалась, все больше раздражая Хина. Ставки повышались, девушки толпами падали в обморок, чернь вопила, в голове под нагревшимся на солнце шлемом гудело от шума. Кровь осатанело билась под ключицей, дышать становилось трудней. Пот заливал лицо. Сквозь узкие прорези забрала уже ничего не рассмотреть. Проклиная всех демонов Бездны, Хин ждал нового соперника. Но в этот день никто больше не решился бросить ему перчатку. Он вернулся в шатер, остервенело сдирая шлем. – Неплохо. Совсем неплохо, – хмыкнул Грейд, развалившись на ковре. Хин смотрел на него, не мигая. И принц добавил, ощущая внезапный озноб. – Можно сказать, впечатляюще. Дай только достать Меч, я сдержу обещание. Да-да. Но, может, ты передумаешь к тому времени. Я буду хорошим хозяином, – попытался улыбнуться Грейд. – Я подумаю, – пообещал Хин.
*** Хин пристально наблюдал сквозь щель в пологе шатра, как на поле рыцарь с красным медведем на щите деловито разделывает под орех своего соперника. – Вот с ним мне и драться в финале, – Хин бесцеремонно ткнул пальцем в Медведя, обращаясь к послу, выглядывающему из-за его плеча. Авагди близоруко сощурился: – Уверен? Второй тоже ничего – бойкий, увертливый. Хин раздраженно фыркнул: – К гадалке не ходи. Сейчас Медведь уделает его. И останусь я с Медведем один на один. Что знаешь про него, Авагди? – Сын барона Эстварха. Счастье, что не сам Медведь, а Медвежонок. Но, понимаешь, у них с отцом, скажем так, семейное дело: пираты они. И опыта настоящих драк предостаточно. – Вижу. Напор страшный. Силен, вынослив. – Может измором взять? – Не выйдет, – мотнул головой Хин. В этот момент принц, отсыпавшийся после вчерашней попойки, всхрапнул, пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок, натянув плащ на голову. Хин оторвался от созерцания боя, скривил губы и добавил: – Вымотать Медведя у меня сил не хватит. Его надо вывести из себя, разозлить так, чтобы кровь глаза залила. Заставить ошибиться. Слышал я тут ненароком, как один невестин папашка говорил другому, что дочку за Медвежьего ублюдка нипочем не отдаст. Почему «ублюдок»? На щите знак старшего сына, законного наследника… – Так только за глаза называют – боятся. История запутанная. Его мать обвинили в ведьмовстве. Если б дело дошло до суда – кроме всего прочего, брак признали бы недействительным, а ребенка – незаконнорожденным. Но она вовремя умерла. От оспы. – Понятненько, – протянул Хин и кивнул на поле. Соперник Медведя неловко рухнул на колени и завалился на бок. – Ну что я говорил?! Авагди понимающе покачал головой. Хин, не глядя, протянул руку, и оруженосец подал шлем. Несмотря на предыдущий бой, Медведь оставался бодрым и уверенным в себе. Вымотать его не получалось, найти брешь в защите – невозможно. Он дрался расчетливо, упорно теснил Хина. Щит трещал, принимая удары, рука онемела, пот заливал глаза. «Либо сейчас я разозлю его и заставлю ошибиться, либо он меня загоняет, как зайца». Хин отскочил и, вращая мечом, пошел по кругу, стараясь повернуться спиной к солнцу. Из прорезей забрала за ним следили внимательные глаза. Медведь сделал шаг в сторону, не позволяя завершить маневр. Хин приподнял забрало так, чтобы соперник расслышал слова и, не дай Юсулах, не пропустил ни одного: – Чего ж ты, ведьмин сын, полосу-то на гербе не носишь? Любому ублюдку положен перечеркнутый герб, – и нанес удар острием меча, скользящий, мгновенный. Противный скрипящий звук резанул по ушам – острие прочертило полосу наискосок через щит противника. Словно перечеркивая красного медведя. Соперник зарычал так, что над ареной в мгновение ока установилась мертвая тишина. Зрители вдохнули, а выдохнуть забыли. Медведь пошел в наступление. Удары посыпались безостановочно. Тяжелое лезвие свистело, потрепанный щит Хина грозил разлететься в щепки. Дистанция сократилась предельно, и Медведь, забыв обо всем, попробовал ударить Хина краем окованного щита в подбородок, под забрало, открываясь слева. И в эту, единственную за весь поединок, брешь Хин и вогнал меч. Снизу вверх, в голову. Ремни, удерживающие медвежий шлем, не выдержали. Шлем снесло. Голова мотнулась, глаза Медведя закатились, блеснув белым. Но его топор, уже разогнавшийся для удара, со страшной силой опустился на щит Хина. Щит треснул и проломился – и что-то хрустнуло в самом Хине. Его согнуло и перекосило. Боль почему-то не приходила. Только стая черной мошкары перед глазами. Сквозь этот рой он увидел, как медленно-медленно падает на спину противник. В голове гудело так, что лязга и грохота, с которым обрушился на землю Медведь, он не услышал. Как не услышал воя и визга толпы. Он разогнулся, махнул перед лицом рукой, пытаясь разогнать черные точки. «Дело надо довести до конца», – он наобум побрел туда, где пестрели яркими красками платья. Спотыкаясь, стараясь не сбиться с выбранного направления, Хин думал об одном: «Только бы не упасть».
***
«Давай, Тьер! Еще немного! Осталось совсем чуть-чуть!» – глядя на бой Тьера и фейрского рыцаря, думала Айфе, судорожно стискивая ручку кувшина. Эстварх теснил более легкого и не такого высокого противника. Судя по крикам, никто и не сомневался в победе гверлского воина. Чужак чудом вывернулся из-под очередного удара Тьера, отскочил, пытаясь выровнять дыхание. – Сдавайся, фейрский заморыш, – слева непочтительно улюлюкали простолюдины. – Хватит тянуть кота за яблочки. – Зря тянет время, – удовлетворенно и деловито справа от Айфе обсуждали дворяне, – Медвежонок его в землю по плечи вобьет. Будет долго помнить Гверлу, фейрская собака! Его счастье, что не с самим бароном Эствархом дерется. Есть у него шанс живым отсюда уползти. Чужой рыцарь чуть поднял забрало и что-то сказал. Что – никто, конечно, не расслышал, кроме Тьера. Медвежонок закричал так страшно, Айфе показалось, что он ранен. Но Эстварх пошел в новую яростную атаку. Девушке почудилось, что сейчас от Тьерова соперника останется только облачко пыли. Хрустнуло и лязгнуло так, словно небо над полем проломилось. И замерло на целый удар сердца. «Все!» – внезапно поняла Айфе. Она ожидала, что соперник Эстварха сейчас упадет. Но упал Тьер, а противник так и остался стоять, правда, неловко согнувшись. «Как же так? Не может быть», – назойливой мухой в пустоте головы билась мысль. Рыцарь с синим орлом с трудом разогнулся. Он шел медленно, чуть сгорбившись и припадая на левую ногу, мимо затаивших дыхание невест. Тяжелый, туманно-серый взгляд равнодушно пробежал по девушкам и остановился на Айфе. Она вздрогнула, когда в полной, удивленной тишине глухо лязгнула стянутая кольчужная перчатка, и рука протянулась к ее кувшину с водой. Взглянула в злые серые глаза и выронила кувшин из рук. Неуловимым, стремительным движением рыцарь подхватил кувшин. Толпа запоздало ахнула. – Мой повелитель, владыка Фейра, просит руки девицы Айфе для своего племянника, – произнес глухой, низкий голос. Рыцарь стянул с себя шлем. Черные волосы слиплись от пота и крови, худое, бледное лицо с узкими губами чем-то напоминало ассуранского ястреба. И сделал глоток. Со странным выражением сделал еще один, словно пытаясь распробовать что-то в чистейшей, холодной, до ломоты в зубах, воде. Но ни грана магии не почувствовал. «Передумала. Испугалась. Вдвойне дура», – решил Хин, чуть кривя губы. Вернул кувшин. И тут боль, наконец, взорвалась в боку кипящим маслом. Пронзила спину и затылок, вцепилась зубами в ногу. Хмурое небо стало стремительно падать на голову. Перепуганные лиловые глаза оказались совсем близко. В ушах зашумели море и ветер. И Хин упал на мягкий, хрупкий вересковый ковер.
*** Следующее, что увидел Хин, был серый низкий потолок. Голову повернуть он не мог. Чуть шевельнул рукой – теперь его прикрывало одеяло, а не кольчуга. Как ее, эту кольчугу, стащили, он, слава богам, не помнил. – Я пришлю лекаря. Есть у меня толковый, – услышал Хин. Голос принадлежал Авагди. Хин пытался сказать «спасибо», но даже дышать было больно. – Ничего, ничего. Ерунда! Ребра тебе сломал. Если б не щит – пополам перерубил бы. А так – три ребра, острые края прорвали кожу. Да еще лопнувшие кольца кольчуги… Ерунда! – бодро вещал посол, и за эту «ерунду» Хин почему-то был ему благодарен. – Плюнь, плюнь, говорю. Ну вот видишь – легкое не задето. А все остальное... э… Лекаря пришлю. Будешь как новенький. «Заживет, как на собаке», – подумал Хин, но даже ухмыльнуться не смог.
*** «Как же так получилось?» – билось в голове вспугнутым ночным мотыльком. И никакие другие мысли там больше не помещались. – Боги! Это ж настоящее чудо, девочка! Принц! Я тебя уговаривала, а сама-то и не верила! Ты моя умница! Правильно, если причаровывать – так принца! Тинде от зависти чернее тучи! А принц – красавец! – без умолку трещала Дия, гладя холодные ладони Айфе. – И даже храм не сопротивлялся. Победителю можно все! Воля богов. – Что с Тьером? – Жив, – Дия отвела глаза. Айфе поняла, что дела плохи. Она закрыла лицо руками и тихонько завыла. – Не плачь! Он молодой, здоровый – оклемается, – рассудительно сказала кормилица. – Что тебе Тьер? Не за тебя он дрался. О другом теперь надо думать. Станешь фейрской принцессой, а потом – королевой! Могла ли о таком мечтать? – Где этот Фейр? – глухо спросила Айфе. – Где-то далеко. Да какая разница? Главное, что не Угайне. Представь, чего ты избежала. Тебя спасло чудо. – Да, чудо. Спас… Дия, где этот рыцарь из Фейра, тот, что дрался с Эствархом. – Не знаю… К чему тебе? – Я вдруг поняла, что видела его прежде, – задумчиво протянула Айфе, – но не наяву, а за размытой рябью воды, в своих видениях. Я ничего не понимаю. Мне страшно, Дия. Найди его. Я хочу… поговорить.
*** Авагди, как и обещал, прислал лекаря. После его посещения стало немного легче. Боль отползла в сторону, затаилась, даже несмотря на то, что от сонного настоя Хин отказался – понюхал и сказал: «Не надо, такое меня все равно не берет». Лекарь пожал плечами и оставил кувшин у лежанки так, чтобы Хин смог до него дотянуться. Пообещал прийти на следующий день. Если лежать неподвижно, боль, разлившуюся по телу, можно терпеть. Но стоило шевельнуться, она вгрызалась в бок, рвала затылок. Хин старался даже веки не поднимать. Какое-то время удавалось. Он плавал в сером мареве. Потом внезапный порыв разорвал туман, и в образовавшемся просвете Хин увидел не каменные стены, а лазурное море и белые скалы. Он летел к ним, не жалея сил, ветер свистел в ушах, поднимался все выше – над морем, над скалами, над пологими холмами, поросшими вереском. Ощущал пряный, свежий запах своего Нерга. И тут удар грома сотряс воздух – Хин стал стремительно падать. Рванулся вверх, пытаясь удержаться в обманчивом мираже, – но боль вцепилась в него безжалостно. – Выглядишь неплохо. Хин открыл глаза и, увидев Грейда, выдохнул невнятное слово, больше похожее на скрежет металла. – Чего? – переспросил принц. Хин едва заметно качнул головой. – Вот я и говорю: недешево мне досталась девка. Деньги немалые. Но все – договорился я! «Молодец Авагди – договорился», – Хин с облегчением прикрыл глаза. – Придется только немного подождать. Приданое они, видишь ли, собирают! Ее папашка мне даже какие-то Козьи Выпасы в придачу предлагал. Козьи, ха-ха, мне! – веселился принц. «Ха, тебе в самый раз!» – В общем, придется ждать недели две. А то и три. Пока невеста будет готова! Оно бы и не беда – времени до Тэйверха полно. Но дядюшка как с цепи сорвался: требует, чтобы я немедленно в столицу возвращался. С чего бы это? Не гонца прислал – магической почтой письмо передал. «Мне тоже интересно – с чего бы это?» – Вот и получается, что уеду завтра. Дядю Тейрнона злить нельзя. А ты как раз отлежишься, заберешь невесту и привезешь в Фейр попозже. Я тебе оставлю десяток воинов. – Как – десяток? – проскрипел Хин. – Так, а где больше взять? Я – принц, без эскорта не поеду. А этой «принцессе-невесте» и десятка хватит. Невелика птица. – Ваше Высочество! Это не девушка, а хрупкий сосуд с магической кровью, способной снять проклятье с вашего рода. В горах орудуют разбойники. Чем меньше отряд, тем больше вероятность нападения. Десять воинов и фургон с женщиной – все равно, что червяк на крючке. На такое только ленивый не клюнет. – Глупости! Ты же поедешь с ними. А ты стоишь не одного десятка! Так что отрабатывай! Хин даже не мог спорить. – Давай, отдохнешь, через пару дней поднимешься и привезешь невестушку. Увидимся в Фейре. И не забудь подумать о том, что я предлагал. – Не забуду, – глухо пообещал Хин. Принц поднялся, зацепил кувшин. Тот опрокинулся, вода разлилась на сапог. Грейд брезгливо дернул ногой и ушел.
*** В пересохшем горле хрипело. Невыносимо хотелось пить. Но встать он не мог. А подать воды, как всегда, некому. Разве может придти кому в голову, что и королевскому рабу Хину нужна иногда помощь? Хотя бы просто пододвинуть к ослабевшей руке кувшин. Он с трудом разлепил потрескавшиеся губы – и вдруг случилось чудо. Прохладный горьковатый настой полился в рот. Хин с трудом сглотнул и, не открывая глаз, чтобы не спугнуть диво, ухватил чашку. Он пил жадно, холодная тряпка опустилась на лоб. Хин с трудом приоткрыл глаза. Комната, подернутая пеленой, качалась и вертелась. А рядом, в тумане, колыхалась, шурша шелками и сияя голубоватыми бриллиантами, сама фиалковоглазая Ингерн, Поющая с Тенями. Такая, как на портрете. – Уйди, ведьма, – пытался отмахнуться Хин, но получился хрип. – Что ты сказал? – спросила Ингерн. – Уйди. Твоя помощь мне не нужна, – чуть громче произнес он. – Но тебе же плохо. И помочь некому. А я твоя должница, рыцарь Илбрек. – Моя должница? – удивился Хин и моргнул. Туман в комнате рассеялся. Рядом сидела остроносая Айфе и протягивала чашку с напитком: – Ты спас меня. – Глупости! – Спас, – упрямо повторила девушка. – Меня могло спасти только замужество. – Ты перепутала. На тебе женится принц. – Да, принц женится, – согласилась Айфе, – а ты дрался. Отец уже продал меня в храм Угайне. Но победителю турнира не отказывают. – Не продал, а посвятил. – Продал, – настаивала Айфе. – А потом продал еще раз, но принцу. «Знала бы ты, для чего я тебя «спас», – не благодарила бы», – безразлично подумал Хин и закрыл глаза, чтобы закончить разговор. – Ты даже не знаешь, что значит стать жрицей Угайне! – голос Айфе дрогнул. Хин плотней смежил веки: «Ты даже не знаешь, что значит стать «невестой» Грейда. Жрицей Как-Ее-Там всяко лучше». – Слушай, уходи отсюда, – просипел Хин, – еще дипломатического скандала не хватало. – Не волнуйся, – успокоила его Айфе, – меня никто не хватится. Никого не интересует, где я. Особенно теперь. Она помолчала и добавила: – И что-то мне подсказывает, что тебя тоже никто не хватится. Никто не придет сюда узнать, как ты себя чувствуешь. Хин молча, взял у нее из рук чашку, выпил и откинулся на подушку. Мокрая нагревшаяся тряпка на лбу сменилась, и он провалился в темноту.
*** – Говорить можешь? – спросил у Хина Авагди. – Только это и могу. Уехал? – Его высочество только что отбыл. Помолчали. Хин не желал высказывать мнение относительно принца в тех выражениях, что вертелись в голове – глупо и бесполезно. Он не знал, о чем размышлял Авагди, но подозревал, что во мнении и подборе слов они с послом единодушны. – Тебе послание, – посол поднялся, оставив на одеяле запечатанное королевской печатью письмо. – Не стану мешать, зайду позже. Расскажешь, что сочтешь нужным. Подумаем, что можно сделать. – Лорд Авагди! – Хин окликнул посла, когда тот подошел к двери. Авагди вопросительно вскинул подбородок. – Спасибо. Посол невозмутимо пожал плечами. Дверь скрипнула, закрываясь. Хрустнула сургучная печать на письме. Король был, как всегда, краток – полтора десятка слов и детальная карта. Велено невесту принца в Новую столицу не везти. Выехать из Гверлы по Северному тракту, через сутки свернуть на восток и следовать указанному на карте маршруту, в обход крупных поселений, козьими тропами. Доставить девицу в крепость Нарз и ждать дальнейших указаний. Гарнизон уже предупрежден. «Мудрое решение. Судя по карте, от Нарза до Храма Меча даже пешему отряду не больше суток ходу. Но вряд ли кто станет искать невесту в таком месте. Подальше положишь – поближе возьмешь. Такой ценный артефакт, как Айфе, стоит хорошенько припрятать, пока не придет время использовать. Сидеть мне в Нарзе до самого Тэйверха». Вот как ползу, так и отражаю!
Моросил мелкий дождик. Гверла провожала невесту фейрского принца в дорогу. Отряд готовился к отъезду. Дия уже устроилась в крепкой повозке. Только отец все не отпускал Айфе, держал за руки, что-то сбивчиво объяснял. Он то просил прощения, то говорил, как ей повезло. Айфе смотрела в его постаревшее, помятое лицо, и слов разобрать не могла. Лучше бы вовсе не приезжал проводить. – Езжай, папа, домой. Промокнешь. – Доченька! Ты на меня зла не держи! – Я не сержусь. За прощанием наблюдали посол и Хин: – Пора ехать. Сделай одолжение, Авагди, забери этого, – Хин брезгливо указал подбородком на отца Айфе, – а то, не ровен час, не сдержусь. Посол кивнул и добавил: – Я тебе семерых воинов привел. Больше нет. Десятника зовут Бран. – Авагди кивнул в сторону сопровождавших его людей. – Эй, Бран! Поди сюда! Поступаешь в распоряжение командира эскорта. – Слушаюсь! Хин внимательно посмотрел на десятника, и что-то тревожное померещилось в угрюмом лице с перебитым носом. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Тем более – в сложившихся обстоятельствах. Иногда и один лишний меч означает победу или поражение. Хин подождал, пока Бран отойдет. – Спасибо, лорд Авагди. – Почитаю за честь, лорд Нерг, – посол протянул руку. Хин удивленно вскинул бровь. – Мой прадед воевал под твоим началом в Ассуране. Дед ходил с тобой в Ниалл. Пожать тебе руку – честь для меня. – Не стоит вслух произносить мое имя, – Хин пожал протянутую руку, – тебе ведь есть, что терять. – Удачи, – посол направился к Айфе, намереваясь прервать затянувшееся прощание. Но девушка уже решилась: – Не надо, папа! Все будет хорошо. Прощай! «Сейчас разрыдается. А мне придется слушать до самого Фейра», – злился Хин, рывком открывая дверцу. Но Айфе подняла на него фиолетовые глаза и тихо попросила: – Поедем… быстрей… пожалуйста! Злость улетучилась. Он подал руку, помогая сесть в повозку. Даже сквозь кожаную перчатку ощутил холод ладони. – Да, принцесса, – Хин осторожно прикрыл дверцу и крикнул кучеру: – Трогай!
*** До границы Гверлы ехали по Северному тракту. Но как только покинули пределы королевства, Хин неожиданно отдал приказ поворачивать на дорогу, ведущую к Курмским рудникам. – Почему? – удивился Бран. – По тракту ехать спокойней. – Не твое дело, десятник. Выполняй приказ, – отрезал Хин. И внезапно понял, где видел Брана: под стенами взбунтовавшейся Алисты. К концу осады король пригнал туда белые «хавгановские» полки. Еще одно милое изобретение короля! Отребье, дезертиры, дуэлянты, ворье. Смертники, идущие в бой под белым флагом. Те, кому рудники и галеры заменили службой в армии, разрешили смыть позор кровью. Выполняя королевское «хочу», Хин положил под Алистой восемь воинов из каждого десятка. Вряд ли выжившие испытывали к нему добрые чувства. Теперь ждать беды можно с любой стороны, опасаться не только разбойников, но и собственного отряда. Дорога оказалась старой, заросшей, но повозка проходила. По сторонам тянулись прозрачные сосновые леса. Мягкий ковер хвои под копытами, тихое журчание речушки, стена туманных, серовато-зеленых гор по правую руку. Однако Хину было не до красот. Артефакт, добытый с таким трудом, оказался говорящим. И ладно бы болтала языком ни о чем. С Грейдом Хин научился глохнуть на одно ухо и размеренно кивать головой, не забывая иногда повторять: «Да-да, Ваше Высочество, как всегда, правы». Здесь такое не проходило. Он пытался отделаться ничего не значащими фразами в ответ на все ее «почему». Но вопросы множились. И еще, самое страшное: у принца не было таких пронзительных, фиалковых глаз, в которых, если хорошенько приглядеться, над бескрайними пустошами гуляет горьковато-пряный ветер. В лиловом тумане легко было сбиться с верного пути к желанной цели. Хин злился, отвечал резко. Пытался убедить себя, что ему нет никого дела до глупой куклы, которую скоро сломают. Да еще Бран. Чем больше Хин думал, тем меньше находил поводов доверять десятнику. Правда, эти умозаключения ничем не подкреплялись. Но Хин глаз с него не спускал, старался на ночные вахты не ставить и в дозоры не посылать. Бран заметно помрачнел, пару раз пытался подкатить с вопросами. Хин эти попытки отбил: – О чем ты? – изогнул надменно бровь. – Будешь приказы обсуждать? Бран почесал затылок и с разговорами больше не приставал – дней пять. Пока не добрались до развилки. Курмская дорога уходила на восток. Но Хин приказал: – Поворачиваем, здесь можно перейти вброд. – Почему? – удивился Бран, разглядывая новую дорогу, пересекавшую безымянную речушку и ведущую на юг, в чащу мрачных кривоватых елок. – Потому что все решаю я. Меняем направление движения, – Хин не повысил голоса. – Куда мы едем? – Странный вопрос, десятник! Что еще тебя может интересовать, кроме моих приказов? Бран почесал в затылке и пререкаться не посмел. – Давай помаленьку! – махнул Хин рукой вознице и спешился. Он напряженно приглядывался к угрюмому ельнику, прислушивался к пересвисту птиц, даже не расслышал, что сказали за плечом. Удивленно оглянулся. – Я не поеду дальше, – заявила стоящая в нескольких шагах Айфе. – Что?! – не понял Хин. – Садись в повозку, принцесса! – Нет, пока ты не ответишь, рыцарь Илбрек, – упрямо повторила Айфе и стиснула в кулачках концы пояса. – Я хочу знать, куда мы едем и почему петляем по заброшенным дорогам. – Садись в повозку, – прошипел Хин, взбешенный словом «хочу». Больше всего хотелось, особо не церемонясь, запихнуть ее обратно в повозку и хлопнуть дверью. Но краем глаза он видел: вместо того, чтобы озаботиться переправой, отряд интересуется беседой. Хин бросил повод лошади и пошел на Айфе, оскалившись самой паскудной из своих улыбок. Обычно этого хватало, чтобы заставить пятиться отъявленных дебоширов и протрезвить особо буйных. Она отступила и стиснула концы пояска в дрожащих руках. Но упрямо мотнула головой. – Прямо здесь и сейчас? – поинтересовался Хин. – А когда? – Как только переправимся и найдем место для ночлега. Она молчала. Мрачные, упрямые грозовые тучи бродили по лиловому небу. – Слово даю. Она слегка наклонила голову, принимая обещание. И на мгновение стала похожа на портрет в растрескавшейся раме – то же величавое спокойствие, та же грозная уверенность. Ох, недаром торжествующе улыбалась ему Ингерн с пыльного холста! Видела Поющая с Тенями сквозь тьму времени и холод смерти то, что не разглядел он.
*** Но никто не обещал говорить правду. У Хина нашлось достаточно времени придумать сказочку для глупой девчонки. – Куда едем и почему крадемся, как воры? И хотел бы ответить, да не могу – ради твоей же безопасности. – Мы не едем в Фейр? – В Фейр, но не в столицу. Тебе придется посидеть в отдаленном замке до свадьбы. – Почему? – Не все хотят этого брака. Есть, видимо, и другие варианты. Политика, понимаешь? Но король выбрал тебя в жены племяннику. И будет так, как он решил. А чтобы не вводить кое-кого в искушение, тебе придется побыть до свадьбы подальше от столицы. – Ладно, – кивнула Айфе. – Это хоть что-то объясняет. Хотя бы то, почему принц из всех красавиц выбрал меня. Королевская воля. Но какой тут расчет?! Я бесприданница и сирота! – Ну, не совсем сирота… Айфе посмотрела так, что он осекся. – Ладно – не сирота. Мой отец – малоземельный дворянчик. – Дело не в нем. Ты знаешь, кто твои родственники по материнской линии? Айфе уклончиво пожала плечами. – Твое приданое – в родословной. Ты – Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу… Я мог бы назвать пятнадцать колен твоих предков, но самое главное – ты потомок Ингерн. Последняя из клана Кадугаун. – Кто такая Ингерн? – Великая эрвийская колдунья и королева, Поющая с Тенями. Твоя прабабка. Айфе непонимающе покачала головой. – Когда-то давно жил такой народ – эрвы. Говорят, они вели родословную чуть ли не от богов. Четыре клана могущественных колдунов – Лорн, Нерг, Кадугаун и Фейр. Если бы объединить силы, подвластные им… Но их погубила спесь и самолюбие. Они уничтожили друг друга в кровопролитных междоусобных войнах. Уцелели лишь жалкие остатки. А те, кто выжил, в подметки не годятся великим предкам. По сути, королевский род Фейра – последние из эрвов. Клан Лорн истребили полностью. Со смертью Ингерн от Кадугаун осталась лишь пыль, разбросанная ветром по миру. И ты – единственная прямая наследница Кадугаун. Все просто. Король Тейрнон желает возродить славу эрвов, породнить Фейр и Кадугаун. Но не все в королевстве хотят этого союза. Потому и такая секретность. Айфе долго молчала и вдруг спросила: – А четвертый клан? Как ты говорил? Хин опустил глаза: – Нерга больше нет. Что еще ты хочешь узнать? – Что-то не сходится, – тихо сказала Айфе. – Я не понимаю, и от этого страшно. «Не понимает она! – обозлился Хин. – Тебе и не надо, глупая кукла. Все сойдется на Тэйверх!» Но вслух ответил: – Нечего бояться. Я костьми лягу, чтобы ты добралась до жениха целой и невредимой.
*** Айфе подала плохой пример. Бран тоже решил прояснить некоторые вопросы: – Давай поговорим, командир. – О чем? – пожал плечами Хин. – Ты меня узнал, а я – тебя. Алисту, «белые» полки вспомнил. Понятно, почему не доверяешь. Плохо, когда командир не может положиться на солдат. Как воевать будем, если что? – Так и будем. – Спиной ко мне не повернешься, да? Не дело. Под Алистой ты же не побрезговал перед боем каждому в глаза посмотреть. Не врал, не угрожал. Как есть, говорил: поляжем почти все, готовьтесь к смерти, но думайте о том, что выжившим – амнистия и три дня на разграбление города. Не на холме командном остался, не пальцем тыкал, куда нам идти –впереди пошел. Разве не взяли мы тебе Алисту? – Взяли, – Хин смотрел в костер. – Только не мне. – Или не доверяешь потому, что в «белом» полке служил? Так я не дезертир, не мародер. – Святая невинность, – буркнул Хин. – Нет, конечно. За драку угодил. – Что-то не припомню, когда за драки в «белый» полк отправляли. – Это смотря с кем драться. Я, к примеру, рыцарю четыре зуба вышиб. А это ж не простые зубы – рыцарские! – Вышиб-то за что? – Хин представил, как костяшки кулака с хрустом врезаются в брезгливо скривленные губы Грейда. – Да столько времени прошло – чего вспоминать? Ему хотелось рыцарской славы, а мне мальчишек зеленых, которых он на убой посылал, жалко стало. Слово за слово – вот и «белый» полк. Может и неправ был. – Жалеешь? – Кто? Я? Да ни в жизнь! Я, между прочим, тут сижу, с зубами, – Бран ухмыльнулся, показывая крупные зубы. – Пять лет под белым знаменем, а все равно живой. А он славу рыцарскую быстро получил. Посмертно. И кому из нас жалеть? Голова – она дана не только на то, чтобы ведро железное на ней таскать. Хин невесело рассмеялся. – Я не подведу. Хочешь – верь, хочешь – нет. Некоторое время Хин обдумывал сказанное. – У меня приказ короля. Я один знаю, куда мы едем и по какому маршруту. Одно могу сказать: девушка должна добраться до места назначения целой и невредимой. Во всем мире нет, наверное, ничего ценней для короля, чем она. Лучше погибнуть, чем ее потерять. – Понятно. Как тогда, в Алисте. Умереть легче, чем ослушаться короля. – Верно. Если вопросов больше нет, можешь заступать на дежурство. Смотри в оба. Спать я не сплю, но пойду хоть полежу. Бок ноет. – Сильно он тебя? – Порядком. – Дрался ты тогда хорошо. Мы с ребятами тоже на тебя поставили. Я этому дураку гверлскому, интенданту, говорил – наш вашего сделает. А он, интендант, жадный до икоты – не на деньги спорил, на щелбаны. – И как? – Да уж не промахнулся я. Рука у меня тяжелая – у него голова долго гудела. Вот такенная гуля! – Бран удовлетворенно показал свой немаленький кулак. – Пожалел небось, что не на деньги спорил, скряга! Хин ухмыльнулся и хлопнул Брана по плечу. – Слушай, а еще вопрос можно? – осмелел десятник. – Валяй. – А от чего тогда обрушилась центральная башня Алисты? Ух, и страшно было! Но если б не упала, я б точно здесь не сидел. Магия? Хин отрицательно покачал головой: – Нет. Наука есть такая. О превращении веществ. А мы потому так упорно штурмовали восточную стену, что надо было отвлечь внимание. – Нау-ука, – протянул Бран с уважением. – Говорю ж – голова во всяком деле нужна. Уж превратило так превратило! От башни только пыль осталась. – А от Алисты только гарь, – буркнул Хин. – Война – она такая. Либо ты, либо тебя, – равнодушно подтвердил десятник. – А тебе, Бран, вопрос задать можно? – Да чего уж там, – пожал плечом тот. – Ты под Алистой, помнится, то ли сотником, то ли полусотником был. Пусть и «белого» полка. Как же ты вдруг в посольстве десятником охраны оказался? –поинтересовался Хин, прищурив глаз. – Та… Вину под Алистой кровью искупил. Всем, кто выжил, амнистия вышла тогда. Но, кроме как воевать, я ничего не умею. Ни дома, ни поля, ни женки. Значит, снова королевское войско. Если б Фейр воевал, как при Хавгане или как при Артире, я бы там пришелся кстати. Но король Тейрнон все решает умом и разговорами. Ди-пло-мантия, так кажется? – со вкусом, по слогам произнес мудреное слово Бран. – Дипломатия, – поправил Хин и с интересом уточнил: – Это плохо? – Это хорошо, – убежденно заявил Бран. – Разве ж может быть плохо, когда вместо того, чтобы кулаками махать, головой думают? От этого поля колосятся, народ богатеет, а соседи уважают пуще прежнего. Одна беда от мира – армия жиреет, глупеет. – С чего бы это? – в голосе Хина все отчетливей слышалось любопытство. – С того, что вместо таких, как ты, боевых генералов приходят чьи-то прыщавые сынки, что ни жизни не знают, ни смерти, а только о своем удовольствии думают. И все им кажется, что недодали им чего-то, спины перед ними недогнули. Вот и вышло, что либо мне опять «белый» полк, либо, от греха подальше, эта демонова задница, Гверла. И я снова не жалею, если тебе это интересно. – Представь себе – интересно, – задумчиво протянул Хин. – Я пошел дозорных менять, – поднялся десятник. Хин, кряхтя, тоже встал и решил прилечь за палаткой. Но тут кожа на ладонях зачесалась, кончики пальцев онемели. Почувствовал, как стягивается к палатке магия – словно из глубины болота набухает, поднимается пузырек воздуха. Он подошел к пологу, прислушиваясь. Но звякнуло, хлюпнуло, погас огонек светильника – и пузырь, наполненный магической силой, лопнул, обдав пронзительным холодом. Хин встряхнулся, сплюнул и все же улегся, прижимая руку к ноющему боку. Прищурился на горящий костер. И снова вспомнил Алисту. Победный рев прорвавшихся сквозь пролом фейрских солдат. Брызги крови из-под копыт коня. Огонь, жадно облизывающий город. Алые капли на белоснежном мраморном теле чужой поверженной богини...
*** Айфе ушла в палатку и посмотрела во встревоженные глаза Дии. – Поговорила, только легче не стало. Вроде и не врет, но недоговаривает. – Давай еще разок погадай, – Дия протянула девушке миску с водой. – А вдруг кто заметит? – Кто? Солдафоны безмозглые? Руки дрожали, вода выплескивалась через край. Айфе поставила миску на пол, но рябь не успокаивалась. Между лопатками зудело, будто кто-то пристально смотрел в спину. Она обернулась – показалось, что видит сквозь плотную ткань темный силуэт. Ничего не объясняя, задула светильник. Свернулась под одеялом, заплакала беззвучно и обреченно. И незаметно провалилась в сон. В обгорелом круге, бывшем витражным окном храма, видно дымное небо, залитое заревом пожара, и силуэт башни. «Спаси нас, Лучезарная! Не дай им взять Алисты! На тебя уповаем!» – набатом билось в голове, перекрывая детский плач, стоны раненых, рокот безостановочного штурма. И вдруг грянул гром, зарево над городом расцвело оранжевым – башня накренилась, начала падать внутрь городских стен. В победном реве ворвавшихся в Алисту захватчиков было только опьянение победой и жажда крови. Дверь в храм вылетела с одного удара. Ощетинившаяся сталью толпа ворвалась в зал. В прорезях шлемов горели огнем Бездны глаза. – Нет! Вы не смеете! Это храм Лучезарной! Только женщины и дети! – раскинув руки, бросилась она наперерез. – Имел я твою богиню! Стальной наконечник вошел в грудь. Руки сжались на древке копья. Она падала – и последнее, что видела, – наполненное кровью небо в проеме окна. Айфе распахнула глаза и лихорадочно хватала воздух, не в состоянии не то что кричать, но даже дышать. Руки судорожно вцепились в ворот рубахи. Она с трудом разжала пальцы и села. Знобило то ли от утренней прохлады, то ли от страха. Айфе кое-как натянула платье, стараясь не разбудить Дию, и осторожно отвела полог палатки. Серый туман, запутавшийся между деревьями, дышал и струился. Хотелось смыть липкий страх, глотнуть морозной, до ломоты в зубах, воды. Она тенью выскользнула из палатки и пошла сквозь дымку к ручью. Краешек солнца уже выглянул над кромкой леса. Маленький водопадик журчал и разбрызгивал капли. Лучи солнца дробились в водяной ряби. В этом сиянии Айфе не сразу заметила, что ручей уже занят. Только услышав довольное фырканье, остановилась и спряталась за дерево. Выглянув, Айфе увидела купающегося Хина. Она и сама не знала, почему не ушла сразу, а дождалась, пока он поднимется из воды. И в утренних лучах разглядела бугристые шрамы, крест-накрест перепахавшие его спину. Такие отметины мог оставить только кнут. Айфе зажала рот ладонью: под лопаткой Хина стояло клеймо – звезда, вписанная в круг. Она отступила на шаг. Ветка под ногой хрустнула. Хин резко обернулся. Девушка прижалась к стволу. Хин, крадучись, вышел на берег и долго всматривался в переплетение веток. Она уткнулась носом в дерево. Когда осмелилась выглянуть, он уже перестал осматривать лес, натянул штаны и тряс мокрыми волосами. Айфе сделала шаг назад, еще один – и побежала, не разбирая дороги. Путь преградило огромное упавшее дерево, под ветками нашелся достаточный просвет, чтобы пролезть щуплой девушке. Айфе подобрала юбку, опустилась на четвереньки и попробовала проползти под стволом – но что-то не пускало. Она обернулась, собираясь дернуть зацепившийся за ветки подол, но это были не ветки. Над ней возвышался Хин, наступив босой ногой на край платья. – Куда? – Хин ухватил ее за предплечье одной рукой, другой зажимая рот. Айфе забилась, ухитрилась пяткой ударить его в колено. Скрежетнули бранные слова, и стальные пальцы сжали горло – ровно настолько, чтобы девушка обмякла. – Будешь кричать – убью. Айфе поверила. Хин поставил ее на землю, продолжая крепко держать за косу у затылка. – Не спится? – ласково спросил он, чуть потянув косу так, чтобы удобнее было посмотреть в глаза. – Отпусти, – Айфе безрезультатно пыталась разжать хватку. – Ты не смеешь! – Я еще ничего не делаю. – Ты меня украл! – Да ну? – скверно рассмеялся Хин. – А зачем? Тебя и так с удовольствием продали. – Ты клейменый каторжник, а не рыцарь. Ты солгал. Ты не везешь меня к жениху! – Ох, ясноглазая Лебор! Постигнуть женский ум невозможно. Любопытно, что за сложные мысли созрели в твоих куриных мозгах? – Ты не рыцарь, – упрямо повторила Айфе. – Тебе не могли доверить сопровождать невесту принца. – А я и не назывался рыцарем. Но я королевский раб, и обязан выполнять приказы монарха. Не сомневайся – прибудешь к жениху целой и невредимой. – Ты же дрался на турнире! Если ты раб, как посмел скрестить меч с рыцарями? – Да, я нанес страшное оскорбление вшивым благородным господинчикам! Всей задрипанной крысиной норе, именуемой королевством Гверлой. Королевство! В вашем короле благородной крови меньше, чем… – Хин осекся, рука стиснулась на косе девушки сильней и потянула назад. – Отпусти, больно! Так благородные люди не поступают! – Обращение не нравится, принцесса? Пожалуешься жениху, как приедем, – он отпустил косу и подтолкнул Айфе в спину. – А пока придется терпеть. Айфе мотнула косой и собралась ответить. Но он наклонился к самому ее лицу – серые глаза от злости стали белесыми – и прошипел: – А больше за тебя драться было некому! – поднял мокрую рубашку, упавшую с плеча во время их потасовки, снова перебросил ее на спину и ушел. Айфе прикрыла глаза, но под веками словно отпечатался яркий оттиск клейма на его спине. Звезда, вписанная в круг, и все мелкие значочки, до последней закорючки.
*** Дорога становилась все хуже. Да еще пошел дождь – затяжной, мелкий, противный. Суглинок раскис, кони оскальзывались, словно на льду. Ехать верхом было невозможно. Повозка завязла. Снаружи сначала стояла ругань – возница костерил ни в чем не повинных лошадей. Те в ответ протяжно ржали и мотали головами. – Заткнись, – приказал Хин так, что замолчал не только возница, но и лошади. – Повозку надо разгрузить. Дверца со стороны, где сидела кормилица, открылась: – Эй, милашка, – Бран улыбнулся Дие, – тебя звать-то как? – Тебе зачем? – испугалась та. – Так мне тебя сейчас на руках нести. Ну чем не повод для знакомства? Да ты держись за шею крепче! Мне приятно! – смеялся Бран, с трудом таща женщину через глинистое болото. – Чего ты, как не родная? Не сомневайся, на меня бабы не жалуются! Шутливые слова сыпались из Брана горохом. Не улыбаться в ответ было тяжело. Воины, таская вещи из повозки, посмеивались. Дия сперва фыркнула на очередную шутку, а потом, оказавшись на сухой кочке, уперла руки в бока и ответила что-то Брану, вызвав приступ общего хохота. Айфе не расслышала слов Дии, потому что в этот момент Хин открыл дверцу с ее стороны. – Я сама, – Айфе отодвинулась вглубь повозки, глядя в серый туман его глаз. – Угу. Они одновременно посмотрели вниз, где бурая жижа доходила почти до отворотов его высоких сапог. – Что опять не так, принцесса? – он потянул Айфе из повозки, и ей не оставалось ничего больше, как покрепче ухватиться за его шею. – Как мне к тебе обращаться? – спросила она. – Никак. Ко мне никак не обращаются. Я – никто, пустое место. – Я так не могу. – Учись, принцесса. Если уж очень хочешь, говори «Хин». Так зовут меня все мои хозяева. – Что это значит? – На староэрвейском это означает «пес», – Хин опустил ее на более-менее сухой пятачок и повернулся спиной. Под резкие команды Хина и Брановы шутки-прибаутки повозку вытащили. Вещи снова встали на свои места. Кроме Айфиного сердца, заблудившегося где-то в дожде и тумане.
*** Еловые леса сошли на нет, уступив место нагромождениям камней и низкорослой чахлой растительности. Дорога все круче забирала вверх, извивалась змеей. Слева поднималась отвесная скала, справа край обрывался в пропасть. Но сама дорога была достаточно широкой. Айфе из окошка вправо вообще не глядела. Уж лучше смотреть влево, где чуть впереди маячила Хинова прямая спина, и слушать скрипучий голос – как ни странно, становилось спокойней. И чем дольше она смотрела на него, тем больше не понимала себя. От него веяло угрозой и холодом. Но там, у ручья, он сказал чистую правду – больше за нее драться было некому, кроме этого угрюмого, чужого человека. И вопреки здравым доводам, прислушиваясь к его резким командам во время путешествия, девушка внезапно осознала, что страх, вечный спутник, куда-то подевался – сбежал, поджав хвост, и дышать стало легче. За очередным поворотом их ждал неприятный сюрприз. Каменная осыпь широким языком слизнула половину дороги. Места для проезда осталось ровно по ширине повозки. – Не поеду я на верную гибель, – в сердцах бросил возница, – хочешь, командир, вешай меня прямо тут, на суку, за невыполнение приказа! Хин взъерошил волосы, спешился и пошел по дороге, внимательно глядя себе под ноги. Возницу вешать ему совсем не хотелось, да и дерева подходящего все равно не было. За спиной кто-то топал и сопел. Хин оглянулся: – Пройдет повозка-то, – шмыгнул носом Бран. – Лошади не пойдут, испугаются. – Глаза им завязать, успокоить. И вести за повод. Мы так через узкие мосты над горными речками переводили и по скатам корабельным тоже. Я сяду на козлы, а ты, командир, пойдешь впереди. – Нет, на козлы сяду я. Мне умирать не впервой. Не привыкать. – Да знаю я. Не сомневайся, если что – я тебя вытащу. Не брошу. Но обошлось – повозка и лошади прошли. – Твоя очередь, принцесса, – повеселел Хин. – Я высоты боюсь. – Дорога достаточно широкая. Только с повозкой была проблема. – Мне все равно страшно. – Это только твое воображение. Закрой глаза и давай руку, – тоном пресекающим любые возражения, велел он. – И поведешь меня как лошадь? – Тебе выбирать, – он протянул руку. – Бояться ничего нельзя. Только так можно победить. – Кого? – Прежде всего, самого себя, – он вдруг улыбнулся, – тогда остальные враги просто разбегутся. Айфе протянула руку, и страх исчез, как только он сжал ее ладонь. Так она, наверно, смогла бы пройти по веревке над пропастью, не то, что по дороге.
*** Между словом «почти» и словом «уже» огромная разница. Утром Хин сказал Айфе: – Замок, в который мы направляемся, за перевалом. – Выходит, уже приехали? Хин качнул головой: – «Уже» будет, когда «уже». А пока – за перевалом. Но она не обратила внимания на его слова. Беды ничто не предвещало. Айфе даже не поняла сначала, что случилось, что засвистело, застучало по стенам повозки. Почему закричали лошади и люди. – На пол! – заорал Хин, и Айфе, не раздумывая, бросилась вниз, потянув Дию за руку. Там, где только что была ее голова, жадно подрагивала опереньем шальная стрела. Повозка дернулась, Айфе ударилась виском об угол и почти потеряла сознание. Под днищем хрустнуло, повозка закачалась и накренилась. Высокий отчаянный звук рвал уши. И девушка не сразу сообразила, что это ее собственный крик. – Держи коней! – страшным голосом гаркнул Хин, прикрывая Брана от двоих разбойников. Десятник вцепился в поводья, рискуя угодить под копыта, но лишь замедлил движение. Заднее колесо подпрыгнуло на ухабе и начало соскальзывать с края дороги. Чьи-то крепкие руки вцепились в поводья и корпус. Повозка выпрямилась. – Айфе! Прыгай! Она пыталась открыть дверь и выпрыгнуть, но дверь заклинило. Хин, не в силах был что-либо сделать – снова схлестнулся с разбойниками. – Сейчас! – пообещал Бран. Дверца вылетела с одного рывка. Бран рыкнул и наотмашь ударил ею подобравшегося грабителя. И, чтобы наверняка, еще раз припечатал сверху. Айфе кулем вывалилась из повозки. Бран ухватил ее за воротник и бросил под ноги Хину. Резко развернулся и ударил следующего нападавшего снизу. Айфе пробовала подняться, но рука, опустившись на затылок, прижала ее, как прихлопывают веником мышь: – Лежи, не рыпайся! Чужое хриплое дыхание, бешеный стук сердца, свист рассекаемого сталью воздуха придавили к земле. Короткий крик, глухой удар рядом, липкие капли на лице. Айфе открыла глаза и увидела окровавленную, скрюченную руку. Девушка не выдержала, вскочила, побежала, не разбирая дороги. Споткнулась, едва не упала. Грозный окрик «Стой!» ударил в спину, но не остановил, а наоборот, подтолкнул. Она полезла через осыпь, обдирая ладони и колени. Скатилась с другой стороны – прямо под ноги разбойнику. Метнулась влево, но уткнулась в каменную стену. Обернулась – грабитель широко улыбался: – Эх, жалко, времени нет, – и отвел руку с мечом для удара. Сталь взяла разгон, и вряд ли ее могло что-то остановить. Айфе закрыла глаза, готовясь к смерти. Удар отбросил ее к стене. Боли не было, только что-то тяжелое придавило к камню. Горячая кровь лилась толчками, платье промокло, и липкая струйка текла по ноге. Айфе открыла глаза и в тумане увидела смутное пятно чьей-то головы и голубое небо. Потом небо накренилось, кувыркнулось и провалилось вместе с Айфе в ночь. Она не видела, как Хин, принявший на себя удар, предназначенный ей, снес голову разбойнику. Не обращая внимания на раненый бок, кинулся на еще одного нападающего. Очнулась она оттого, что кто-то невежливо ощупывал ее бок под промокшим от крови платьем, а холодная сталь резала шнуровку платья. Корсет ослабил хватку, и воздух, холодный и влажный, наконец, вошел в грудь, окончательно приводя в чувство. Она забилась в грубых руках и собралась завизжать, когда узнала хмурые глаза Хина. – Жива! – в его голосе проскользнуло облегчение. – Не ори! Ты, похоже, даже не ранена. Айфе провела рукой по боку и поднесла к глазам. С ужасом пошевелила перемазанными кровью пальцами. – Не бойся – не твоя, – Хин с трудом поднялся, не удержался на ногах и привалился спиной к камню, зажимая рукой рану. – Ты меня спас? – А у меня был выбор? – глаза его подернулись туманом. – Бран! Ты где? – Здесь. – Сколько мы потеряли? – Вместе с этой, – десятник мотнул головой в сторону Айфе, – осталось восемь человек. – А Дия? – Айфе вскочила на ноги, дернулась к перевернутой повозке – безжизненная кукла лежала посреди дороги. Алые пятна на сером платье бросались в глаза. – Дия! – Держи ее! – приказал Хин. Бран грубо ухватил Айфе за талию и поволок прочь. – Пусти! – плакала она, с ужасом глядя на посеревшее лицо Хина. Он говорил через силу. Струйка крови текла по подбородку с каждым словом сильнее, и капала на грудь. – Идем в замок Нарз. Девку берегите пуще зеницы ока, – глаза его закрылись, голова вяло мотнулась и бессильно упала на плечо. Дальнейшее Айфе помнила смутно, урывками. Сквозь шум, боль в голове, залитые слезами глаза. Единственное, что запомнила ясно, – безжизненно болтающаяся голова Хина и капли крови, похожие на брусничные ягоды, капающие в пыль с его пальцев. Вот как ползу, так и отражаю!
До замка Нарз оказалось недалеко. Но время это показалось Айфе вечностью. Перепалка перед поднятым замковым мостом вообще прошла мимо сознания. Краем уха она слышала, как переругиваются Бран и караул у ворот. Но то, что в замок их не пускают, ускользало. Она смотрела на бледные, мертвые пальцы Хина, с которых больше не срывались на землю капельки. И ей казалось, это из нее в пыль дороги вылилась вся жизнь. – Вы что, не получали распоряжений короля? – мрачно спросил Бран. – Получали. Приказ – принять отряд и поступить в полное распоряжение человека, командующего эскортом. Велено выполнять все его распоряжения. – Так принимайте и выполняйте, – рявкнул Бран. – Мне требуется подтверждение полномочий. В ответ Бран разразился затейливой фразой, в которой нашлось только одно приличное слово – и то междометие. – Что будем делать? – спросил кто-то из воинов. – Командир должен знать, сейчас спросим, – десятник стащил Хина с седла и прислонил спиной к каменному столбику. – Как у него спросишь? Мертвее не бывает. – Вот уж вряд ли, – приподнимая Хину голову, бодро заявил Бран. Голова мотнулась и с глухим стуком ударилась о камень. – Не надо! – очнулась Айфе. Но Бран не слышал, хлопая Хина по щекам. Безрезультатно. – Эй, вы там, выходите – полномочия принимать. И ведро воды прихватите! Мост со скрипом опустился. В воротах отворилась узкая калитка, и несколько человек вышли на мост, держа наготове заряженные арбалеты. Один нес ведро. Но пустое. Он размахнулся и запустил им в Брана. Десятник ведро поймал, оскальзываясь на мокрой траве, зачерпнул зеленоватой воды во рву – и хлестким ударом вылил на бездыханное тело. Айфе пискнула, дернулась. Бледные до синевы веки Хина дрогнули и открылись. Девушка ужаснулась – столько боли плескалось в расширившихся на всю радужку зрачках. – Тут от нас полномочий требуют. – Рукав правый подними, – выдохнул Хин. Десятник потянул рукав куртки, но он не поддавался. Бран вытащил нож и разрезал кожу куртки и ткань рубашки. Чуть пониже локтя раскинул крылья синий фейрский орел, сжимающий в когтях круг со звездой. – Оно? – зло спросил Бран у подошедшего поближе воина. – Открывай ворота! Свои! – стало ответом. – Что делать с девкой? – быстро уточнил Бран, пока в глазах Хина не погас огонек сознания. – Заприте, чтобы не сбежала. И покормите. Если с ней хоть что случится – всем хана, – трудом произнес Хин. Глаза закрылись, тонкая струйка крови снова покатилась по подбородку. Айфе поволокли в башню. – Его надо перевязать, нужны лекарства. Ему же больно! – она пыталась вырваться. – Иди-иди. Сам оклемается. – Он кровью истечет! – крикнула Айфе, когда ее бросили на пол в маленькой комнате. Дверь глухо захлопнулась, послышался издевательский смешок: – Нашла, кого жалеть!
*** И тут на нее накатило что-то страшное, неуправляемое. Она билась в дверь, обдирая до крови пальцы, рыдала и выла. Просила выпустить, угрожала, швыряла, что под руку попадет. Ревел в каминной трубе ураганный ветер, хлопали ставни, безостановочно плясали в диком танце тени на стенах. – Умом она тронулась, точно говорю! – Или демон в нее вселился. Замок ходуном ходит. Ведьма! – Да ну ее в Бездну! Вчера чуть голову мне миской не продырявила! – Твоя очередь ей еду нести. – Я ж не самоубийца! – А давай я дверь приоткрою, а ты миску быстренько в щель просунешь. Велено кормить. Слышал – хана всем, если помрет. – Ну, спаси и сохрани нас, Добрая Мать! Но стоило отодвинуть задвижку, как остервенелый порыв ветра распахнул дверь во всю ширь, вырвал миску с кашей из рук и отшвырнул на противоположную стену. – Закрывай! – истошный вопль глушил гул ветра. В четыре руки охранники все же захлопнули дверь. Дубовые доски стонали от ударов. – Да чтоб ее сам Асвалаах!.. Да чтоб ей ни дна ни покрышки! Пусть лучше повесят, чем я еще раз эту дверь открою! – в сердцах плюнул один из стражников, глядя, как тягучие капли каши стекают со стены на перевернутую миску. – Вот пусть тот, кто притащил, с ней и разбирается.
*** – Значит, так, – едко сказал комендант замка, усевшись на табурет возле лежанки Хина, – ты теперь здесь командуешь. Тебе и разбираться с этой напастью! – С какой? – чуть слышно уточнил Хин. Хотя и так прекрасно знал. Замок дрожал от магии, аж зубы ныли. Источник мог быть только один. Но ему было так плохо – головы не поднять. – С этой ведьмой, что ты привез в замок. Либо ты немедленно ее угомонишь, либо гарнизон взбунтуется. Еще немного – и она разнесет башню. – А поговорить с ней вы пробовали? – Да она ж ничего не слышит! Она чокнутая! В общем, либо ты идешь в башню… – Вам придется меня туда тащить. – Потащим, не сомневайся!
*** Дверь со скрипом открылась. Айфе подобралась, стиснула кулаки, в дымоходе утробно зарычало. Подол платья колыхнуло сквозняком. – Что здесь творится? – зло спросил Хин, держась за створку. Айфе охнула и отступила к окну. – Я спрашиваю, что происходит? – Я не знаю, – честно ответила Айфе. – Замечательно! – гаркнул Хин, оглядывая комнату. В дымоходе эхом ответило недовольное ворчание. – Я думала, ты умер, – прошептала Айфе, прижимая кулачок к губам. – Да разве ж ты дашь помереть спокойно, принцесса, – желчно процедил он, прислоняясь спиной к дверному косяку. – Значит, так: это твоя комната. Сейчас здесь все приберут. И украсят, – он неопределенно шевельнул пальцами. – Впрочем, вся башня в твоем распоряжении. И эти две комнаты, и та, что внизу – хозяйственная. Там же и удобства. Можешь ходить, где хочешь, в башне, но за ее порог ты выйдешь лишь на свадьбу. – Почему? – Таков приказ короля, – желая закончить неприятный разговор, ответил Хин. – Мне страшно. – Тебе страшно?! Там полсотни здоровенных мужиков трясутся от страха, глядя, что ты вытворяешь! Чего доброго, побегут из замка, сломя голову. – Это не я! – Ну да! А кто? Айфе со страхом оглядела развороченную мебель, закрыла лицо руками. – Я буду в соседней комнате, – в дверях он обернулся. – А это все – лишь твое воображение. Бояться ничего нельзя.
*** Бран затащил в комнату два огромных узла и без стеснения вывалил содержимое прямо на кровать. Хин мотнул головой, и десятник улетучился, прикрыв дверь: – Вот. Пособирали вещи из разбитой повозки. Залетная банда. Мы, видимо, перебили всех. Вещи остались целы. Айфе медленно подошла и остановилась над ворохом вещей. Руки у нее дрожали, когда она вытащила из кучи Диин цветастый платок. «Сейчас закатит истерику. А мне придется слушать, – зло подумал Хин. – Не хватало еще, чтобы хлопнулась на пол в обморок или снова начала чудить». Но Айфе стиснула платок в руке, так что побелели костяшки пальцев, и, глядя сквозь Хина, спросила: – Дия? – Похоронили. Девушка протянула руку и погладила струны чудом уцелевшей лютни. Печать под лопаткой Хина отозвалась болью на этот тонкий, тоскливый звук. – Ты даже не дал мне с ней попрощаться. Она была моим единственным другом. – Мне жаль. Но единственная моя забота – твоя безопасность. Я не мог позволить тебе снова выскочить на открытое место. Кто знает, не прятался ли кто еще в скалах. Ты и так уже раз побежала сломя голову и чуть не погибла. – Я испугалась. – Я понимаю. Но если бы ты не побежала… – он замолчал, поняв, что сболтнул лишнее. – Если бы я не побежала, Дия осталась бы жива? – Я этого не говорил! Я вообще здесь не для того, чтобы разговоры разговаривать. – А для чего? – Все что хотел, я сказал, – злясь на себя, резко бросил Хин, – кроме того, что мне действительно жаль. Друзей терять тяжело, принцесса. – Уйди! – велела она тихо, но внятно, метнув лиловый огонь из-под ресниц. Хин понял, что обойдется без обмороков.
*** Болело все. Повязка на ране снова набухала кровью. Луна ярко светила сквозь узкое зарешеченное окошко. Легонько скрипнула дверь; беззвучная тень, прихрамывая, поплыла по комнате. – Опять не спится? – раздраженно спросил Хин. Тень резко остановилась у стола. – Я думала, ты спишь, – попыталась извиниться Айфе. – Я никогда не сплю, – огрызнулся он. – Как так? – удивилась она. – Тебе какое дело? – Послушай, я ничего не понимаю. А когда я не понимаю, мне страшно. Поговори со мной, – Айфе зашуршала чем-то на столе, пытаясь зажечь светильник. – Я здесь не для того, чтобы с тобой разговаривать! – Это я уже слышала. А для чего?! Хин промолчал. – Для чего? – настаивала Айфе. – Сторожить меня? – Да! – Сторожат пленников. Так кто я – невеста принца или узница? – Я тебе ничего объяснять не обязан. – А что обязан? Я хочу знать! Хин резко поднялся. От слова «хочу» во рту появился горький привкус. – Свои «хочу» будешь высказывать кому-то другому! – зарычал он. – Я не ценная вещь, которую нужно стеречь! Я не фарфоровая кукла! Я живой человек! И я хочу понимать, что со мной происходит. Я хочу, чтобы ты мне объяснил. И просто хочу свежим воздухом подышать и помыться! Не обращая внимания на боль в ране, Хин пошел на нее, но его остановил стол. Он уперся руками в столешницу и свистящим шепотом произнес: – Еще раз мне скажешь: «Хочу»… – И что будет?! Ничего ты мне не сделаешь! Не посмеешь! – внезапно выкрикнула Айфе. И тоже уперлась руками в столешницу. Злость забурлила в душе. В глазах у нее засветился нехороший огонек. – Я поняла. Пусть я и пленница здесь, но ты всего лишь цепной пес. Отпущенный ровно на длину своей цепи! Хин махнул левой рукой, намереваясь ухватить ее за воротник. Айфе отпрянула. От резкого движения рана Хина отозвалась острой болью, он промахнулся, неловко упал боком на столешницу. Шипя, выругался сквозь стиснутые зубы. Не дожидаясь, пока он поднимется, Айфе подхватила юбку и метнулась в свою комнату. Обернулась на пороге, глядя, как с трудом он выпрямляется, и неловко, медленно идет к ней: – А мне твои объяснения и не нужны! Я сама все узнаю! – и захлопнула дверь, задвинув свежую защелку, поставленную по ее требованию. Дверь дрогнула – кулак Хина со всего маху врезался в дубовую доску. Айфе совершенно не понимала, почему он так ее злит. И откуда берется смелость ему противоречить. А самое главное, почему, несмотря на это раздражение, ей так необходимо слышать его злое прерывистое дыхание за дверью. Послышался шорох – Хин съехал спиной по двери на пол. Айфе прислонилась к двери со своей стороны. Ей хотелось как-то извиниться. Но он шипел проклятья сквозь зубы, как гадюка, которой наступили на хвост. И Айфе не отважилась.
*** Сначала Хин еще надеялся найти в близлежащей деревне девчонку-служанку. Но на этот вопрос комендант пожал плечами: – Тут деревень нет. Только мы и небо! А даже если б… Какая нормальная девка согласилась бы идти сюда работать? – комендант покачал головой. – Полсотни злых, голодных мужиков! – Можно подумать, твои орлы никуда в увольнение не ходят. – А! Ходят, конечно. Городок за перевалом есть – Ялма. Туда и ходят. Правда, до него почти сутки. Но для бешеной собаки и сорок миль не крюк! Бывает, отпускаю. За особые заслуги. – Уже лучше! Город Ялма – то, что мне и надо! – Город – это так, название одно. Перевалочная база – торговцы, углежоги, сплавщики леса, контрабандисты останавливаются. Постоялый двор, какие-то склады, маленькая пристань, рынок и бордель. Так что если и искать служанку, то только у тетушки Шоны. И то вряд ли найдется такая… кхм... трудолюбивая, что согласится ехать в Нарз. Тебе подойдет такая? Хин тяжело вздохнул: – Нет. Ну, может, старуха какая? – Только тетушка Шона. Но эта зараза точно не согласится. К чему ей? По всему выходило, что если Хин хочет благополучно дотянуть до Тэйверха, – ему самому скрашивать одиночество Айфе. – Ладно, – угрюмо согласился Хин. – Там внизу в башне бадья стоит. Пусть ребята воды натаскают. И нагреют. Он поднял глаза к пасмурному небу и сказал сам себе: «Ничего-ничего! Это лучше, чем Эр-Равведские рудники. Ну, по крайней мере, не намного хуже».
*** Хин резко поднял голову от доски, на которой играл сам с собой в тоскливую, бесконечную, безнадежную игру. Красно-зеленая доска была почти пуста – фигур на клетчатом поле осталось лишь пять. Из-за двери слышались чистые, нежные звуки лютни, сплетенные с глубоким, грудным голосом. Лютня плакала, рыдала. Рвала на части. Кинжальной болью отзывалась в клейме под лопаткой. Воздух густел, становился тяжелым. В нем копилась, дышала, тяжело и неровно, страшная сила. Хин вскочил, без стука распахнул дверь в комнату: – Ужинать иди! – Я не хочу! – Тогда сделай милость – прекрати бренчать. – Ты мне приказывать не смеешь! – Я тебя по-хорошему прошу, – Хин захлопнул дверь. Ночью и утром лютня молчала. Днем Хин раздавал приказы, проверял караулы, оружейные. А к закату, поднявшись наверх, ощутил знакомое покалывание в пальцах. Крадучись, подошел к двери. Ноздри дрогнули – из комнаты Айфе тянуло магией. Ему не требовалось заходить, чтобы увидеть танцующие по стенам тени, разглядеть туго натянутое кружево магических потоков. Он затаил дыхание и сквозь дверь и время увидел то же, что видела Айфе: льющуюся потоками кровь, жуткий гул таранного кавалерийского удара, хруст пламени, обгладывающего замковый донжон; скрежет рушащихся стропил; предсмертные крики, резкие команды, скрип сломанных крепостных ворот... Глупая ведьма влипла в паутину заклинания и вырваться не могла. Оставалось только, закусив губу до крови, смотреть на открывшееся ей чужое прошлое. Оцепеневший Хин наблюдал в пляске теней, как он рубит сплеча обезумевшую толпу в только что взятом городе. Услышал крик погибшего брата: «Кейрнех! Они прорвали фланг! Урх предал!» Но когда Хин увидел себя, пытающегося разжать намертво стиснутые на рукаве пальцы жены, и услышал: «Мы не уйдем без тебя, Кей!», – он ударился плечом в дверь. Та не поддалась. Он ударил еще раз, видя только глаза дочки, навсегда уходящей через колдовской портал с Уной. «Кей!» – резким, птичьим криком раздалось в последний раз. Портал затянулся темнотой. Дверь крякнула и слетела с петель. Ажурная вязь магических нитей разрушилась. Айфе вскочила, схватила миску с водой, в которой пыталась рассмотреть будущее, а увидела чужое жуткое прошлое. Хин был так страшен, что Айфе завизжала и выплеснула воду на него. Он встряхнулся и пошел на нее. Девушка взвизгнула еще раз, прикрываясь миской. – Если ты, ведьма, еще раз попробуешь залезть в мое прошлое своими грязными лапами, посмеешь копаться у меня в душе, тварь... – Хин выдрал у нее миску. Руки у него тряслись, он сжал медную посудину и смял, как лист бумаги. – Я сверну тебе шею, чем бы это не грозило. И швырнул остатки миски Айфе под ноги.
*** До следующей ночи стояла тишина. Ни всхлипа, ни вздоха, ни звука лютни. Только дважды скрипнула открытая им дверь и глухо стукнула миска с едой, поставленная на стол. Что происходило за прикрытой дверью, Хин не знал. Ни малейшего шороха не нарушало угрюмой тишины. Сам он просидел в оцепенении почти весь день, глядя пустыми глазами на доску, расчерченную красными и зелеными клетками. Нефритовые и гранатовые фигурки, сошедшиеся в смертельном поединке, замерли в неустойчивом равновесии сил. Но, несмотря на небольшой численный перевес, разгром красных был лишь делом времени. Дюжина ходов и очередная игра будет закончена. Победой или поражением? Тяжело определить, когда играешь сам с собой. Под вечер, правда, какая-то возня за окном заставила Хина вынырнуть из состояния окаменелости. На узком подоконнике прыгала серенькая птичка, склоняла головку то вправо, то влево, косила на Хина глазом-рубинчиком. Он медленно подошел к окну. Птичка обрадовалась ему как родному, запрыгала быстрей, топорща перья. Хин заворожено просунул руку сквозь прутья – глупая тварь и не думала улетать. Он цапнул серый комок перьев и втянул его в комнату. В ладони билось часто и ровно маленькое сердечко. Он поглядел в бессмысленный рубиновый глаз и крепко сжал руку. Что-то хрустнуло – осколки красной сургучной печати посыпались на пол. Хин разжал ладонь, на ней лежал смятый бумажный лист, сложенный замысловатым образом. Остатки сургуча были похожи на капельки крови. Он сел, задумчиво потер горбинку на носу, развернул бумагу, аккуратно разглаживая ее на колене. «За декаду до Лунна, в 21 день месяца меда, до заката. В любом указанном тобой месте», – гласило письмо. Хин кинул бумагу на стол, походил по комнате, достал из сумки флакончик и перо. Еще немного посидел над письмом, покачивая пером над бумагой, но так и не решился ничего написать. «Я не сомневаюсь в Хейвед, но я не доверяю ее писарю. Написать слово «Нарз» я позволить себе не могу», – подумал он, дернул уголком рта и решительно написал: «Восточная Равведа. Поселок Ялма. Заведение тетушки Шоны. Я буду, во чтобы то ни стало». Подождал пока высохнут чернила. Тщательно сложил листок так, что из него получился бумажный журавлик с длинным клювом. Накрыл его ладонью. Стало тепло, зашевелились мягкие перышки, забилось ритмично маленькое сердце. Хин сгреб перья в ладонь и выкинул в окно. Птичка, бешено маша крыльями, унеслась прочь. А когда взошла луна, он снова услышал тихий шепот лютни и теней. Почувствовал, как вздувается приливной волной первородная, неуправляемая сила. Дым светильника поплыл по комнате, отбрасывая причудливые тени на стены. Хин смотрел, как в переплетении теней танцует ослепительно прекрасная Лебор, рассыпая вихри белых лепестков из венка. Как в завораживающем точностью движений поединке сошлись древние герои. Из теней навстречу Хину вышла простоволосая, совсем молодая Уна и подала ему руку. Не помня себя, он потянулся навстречу жене и ощутил давно забытое – одновременно прохладу и жар ее ладони под пальцами. Боль в спине стала невыносимой. Он вскочил. Тени испуганно заметались по стенам. Он рывком открыл дверь в комнату Айфе, но остановился на пороге: – Заткнись! По-хорошему предупреждаю. Займись чем-нибудь другим. Тебя что, ничему не учили в твоей Гверле? Что там положено девкам делать – прясть, вышивать? Вон пяльцы! Только молчи! – развернулся и собрался выйти. – Тебя так бесят человеческие чувства? Конечно, у тебя же их нет, Кейрнех! – Не смей меня так называть! – поворачиваясь и делая шаг вперед, рявкнул Хин. – Почему? Ах, наверно, потому, что твое имя настолько заляпано кровью, что даже тебе противно его слышать? Так, Кейрнех? – Не смей произносить мое имя, глупая кукла! – Да, я бездушная кукла, которою надо только кормить, поить и следить, чтоб не сбежала. А ты – сторожевой пес. Вот и сторожи. Молча. – Пусть я пес, но не тебе рвать мне когтями душу. Ведьма! – Душу? А у кого здесь есть душа? У куклы или у пса? Сомневаюсь! Так что я приказываю – пошел вон, знай свое место. – Приказываешь? – прохрипел Хин, нависая над ней. – Ты – мне? Попробуй еще раз сказать это слово! – А что ты сделаешь? Приказываю, пес! Вон! Она не уловила движения его рук. Лютня, жалобно взвизгнув, упала на пол. Айфе, не успев вскрикнуть, полетела на кровать. Он навалился сверху, придавив локтем горло. Воротник затрещал. – Я покажу тебе, где мое место! – Не посмеешь! – хрипела она, целя ногтями ему в лицо. Но промахнулась. – Не посмеешь! Платье трещало по швам. Айфина рука все же впилась Хину в ухо. Он зашипел, и хватка ослабла ровно настолько, что острое колено девушки врезалось в живот обидчика. Не разжимая рук, они скатились с края высокой кровати. Теперь Айфе оказалась сверху, а Хин хорошо приложился спиной и затылком при падении. Хватка его ослабла, но Айфе не успела воспользоваться моментом и сбежать. Удар ее кулачка цели не достиг. Запястья затрещали, грубо захваченные сильными пальцами. Хриплый голос сыпал проклятья на скрипучем языке. – Не посмеешь! – в третий раз закричала Айфе. – Я невеста твоего господина, пес! И ты сильно пожалеешь, когда стану его женой! Перекошенное от злости лицо исказилось страшной улыбкой. Хин потянул за остатки воротника и выдохнул в ухо: – Это точно, принцесса! Ты получишь своего мужа и брачную ночь! Но вряд ли я об этом пожалею, – и смахнул ее на пол. Встал, встряхнулся, в два широких шага пересек комнату. Дверь хлопнула так, что пыль посыпалась с балок и порванные струны лютни едва слышно задребезжали. Айфе с трудом доползла до кровати, стянула покрывало и заскулила, зажимая рот парчовой тряпкой.
*** Хин с грохотом сверзился с лестницы, потому что назвать это словом «спустился» являлось бы большим грехом против истины. Поддел ногой некстати подвернувшееся ведро и метким ударом забил его в нишу в стене. Ведро еще какое-то время дребезжало от испуга, а Хин уже вылетел во двор, едва не отдавив хвост мирно спавшей дворняге. Но собака была пожилая, многоопытная, успела улетучиться с глаз долой до того, как Хин наподдал и ей. Досталось корзине с репой, которая сбежать не могла. Сначала Хин запустил репой вслед собаке. Затем еще пару раз в стену – белые брызги полетели во все стороны. Ухватил корзину за плетеные ушки и врезал ею о бочку с водой. Бочка устояла, ушки оторвались, репа раскатилась по лужам. Хин крутанулся юлой, подцепил одну из жердей подпиравших стожок сена, и ударил по корзине. Хрустнуло, и чей-то флегматичный голос из-под навеса пробурчал: – Не поможет. Будь Хин волком, шерсть по хребту у него встала бы дыбом до самого хвоста. А так он глухо зарычал, перебросил жердь из правой руки в левую и сделал шаг в темноту. – Хм… – проворчала темнота. Из-под навеса вышел Бран, отряхивая солому с куртки. Глаза у Хина светились от злости, он раскрутил жердь, выписывая замысловатую восьмерку. – Ага, – безмятежно кивнул Бран, стащил куртку и взял еще одну жердь, – с корзиной оно как-то не интересно. Лицо Хина перекосило, палка засвистела над головой, пластая воздух на тонкие ломтики. Бран пошел боком, обходя рассвирепевшее начальство справа. Жердь в его руках ожила и легко прокатилась за спиной, перескочила из правой руки в левую, ушла подмышку, по лопаткам и, выскочив над плечом, снова оказалась в правой. Бран шевельнул пальцами левой руки, делая приглашающий жест. Хин ударил, дерево столкнулось с глухим звуком. Они заплясали по влажным плитам двора. Сначала медленно, присматриваясь к манере противника. Ритм ударов все нарастал, ноги выписывали сложные пируэты между рассыпанной в лужах репой. Свистел воздух, летели во все стороны брызги. Как бы ни казался грузен десятник, достать его было тяжело. Жердь либо проваливалась сквозь пустоту в том месте, где мгновение назад находился Бран, либо сталкивалась с умело поставленной защитой. Злость, так и не нашедшая выхода, все копилась в Хине, а она в бою плохая помощница. Неудивительно, что очередной выпад Брана Хин пропустил. Удар отбросил его на стог сена, вышиб из легких остатки воздуха. Палки, подпиравшие стог, хрустнули под спиной Хина. Стог распался, накрывая его ошметками сена, хлипкий навесик закачался. – Все? – уточнил Бран. Вместо ответа Хин подскочил спиной, припал на одно колено. Левая рука с жердью ушла далеко за спину, правая, вытянутая вперед раскрытой ладонью к противнику, чуть покачивалась, как готовая к броску змея. Палка пошла обманчиво медленно, метя в плечо противника, но внезапно Хин подпрыгнул, перевернулся в воздухе, сменил руку и ткнул десятника в пах. Бран едва успел поставить блок. Жерди звонко столкнулись. Удар в полную силу не получился. Десятник все же согнулся, отброшенный к стене: – Ах, ты сукин кот! – прошипел он, – мало тебе, по-взрослому, значит, хочешь. Жердь, врезавшаяся в пяди от головы пригнувшегося Хина, высекла фонтанчик белой пыли из стены. Оружие Хина, молниеносно просвистевшее над самой землей, заставило Брана высоко подпрыгнуть. Стук сталкивающихся палок стал совсем дробным, коричневая грязь летела во все стороны крупными каплями. Палка Хина подцепила Брана под колено. Но уже в падении десятник размахнулся, и его кулак точнехонько впечатался Хину в подбородок. Ослепительная вспышка света не дала Хину возможности насладиться зрелищем сидящего в луже десятника. Широко раскинув руки, он рухнул в ту же лужу, потеряв сознание на несколько мгновений. А когда открыл глаза, над ним стоял Бран, потирая ушибленную поясницу. Хин медленно сел. – Ну как? – с напускным сочувствием поинтересовался десятник, предусмотрительно наступив на палку, все еще зажатую в руке у Хина. – Теперь все? – Прям легче стало, как в храм сходил, – Хин разжал руку и выпустил палку. Осторожно потрогал челюсть. – Как там жрец любит говорить? «И узрел грешник слепящий свет. И очистил душу свою от налипшей скверны». – Да снизойдет на тебя благодать божья, сын мой, – прогудел Бран, передразнивая заунывные завывания замкового жреца. Вышло на редкость похоже. Хин засмеялся, все еще придерживая челюсть ладонью. Бран протянул ему руку, помогая встать. Откуда-то с востока шла гроза. Чернильная туша, похожая на гигантского осьминога, медленно переваливалась через скальный гребень, заглатывала звезды, тянула щупальца к луне. Где-то в брюхе тучи разгорались и тухли зарницы. Всполошившийся ветер гонял по двору ошметки сена, но не мог разогнать душной тишины. Что-то копилось в воздухе, давило на уши, ворочалось комом в душе. Они уселись под навесом, на развороченном сене. Бран почесал ушибленную поясницу, Хин пощупал затылок, прислушался к ноющей боли где-то внутри. То ли сломанные ребра к дождю болят, то ли тоска поедом ест – не разберешь. – А? – десятник извлек откуда-то солидную флягу и протянул ее Хину. – Нет, – покачал тот головой. – Меня такое не берет. Меня ничего не берет. Ни уснуть. Ни напиться. – А я и не предлагаю напиться. Я так – горло промочить да погреться чуток. – Погреться это можно, – передернул плечами Хин: колючий ветер залез за шиворот и неприятно холодил взмокшую спину. Волна жидкого огня прокатилась по горлу, упала в желудок и растеклась теплом до кончиков пальцев. На глазах выступили слезы. Хин занюхал рукавом. – Ну как? – поинтересовался Бран. – Хороша, зараза. – Ага. Семейный рецепт. Земляки передали посылочку. Много ее не выпьешь. Для особых случаев держу. – Из чего ее делают? – Лучше не знать. Тебе не понравится. Ну, давай-ка еще по глоточку, а то поздно выпитый второй – напрасно выпитый первый. Хин сделал еще один большой глоток, смачно крякнул. Бран запустил руку в развороченный стог, пошуршал там немного и вытащил какой-то сверток. – Угощайся, – размотал он тряпку. Содержимое Хин в темноте не разглядел. Зато прекрасно почувствовал по запаху. Аромат был обворожительный – колбаса с чесночком пахла так, что рот сразу же наполнился слюной. Бран разломил кольцо на две части и половину вручил Хину. Судя по тому, что из-за стожка высунулась собачья морда, не один Хин унюхал колбасу. Морда шумно втянула соблазнительный запах и тоскливо вздохнула. Хин откусил кусок колбасы и тоже вздохнул, только довольно. – Откуда такое богатство? – невнятно пробормотал он, пережевывая колбасу. – Плох тот солдат, у которого ничего нет в заначке. – Да уж! – кивнул Хин, – задрала эта каша. – И репа, – подтвердил Бран и вытащил из свертка черствую лепешку. Тоже разломил ее напополам. – Асвалааховы вилы в задницу нашему кашевару, ничего путного сготовить не может. Осторожно ступая, под навес просочилась та самая, вспугнутая Хином, собака. Как и любая «чистокровная» дворняга, она очень тонко чувствовала смену настроений людей и запах колбасы. Колбасу она чуяла носом, а настроение – облезлой, много раз битой, спиной. И сейчас, несмотря на сгущающиеся над замком тучи, собака понимала, что самая страшная гроза отбушевала, оставив на грязных плитах клочья сена и разбросанную репу. Дворняга тяжело вздохнула и улеглась неподалеку, положив тощую, седую морду на передние лапы. Хин оторвал от лепешки кусок и бросил собаке. Псина вскинулась и заглотила кусок, даже не жуя. Облизнулась, медленно, припадая животом к земле, подобралась поближе. – Надо бы по третьей, – решил Бран. Хин неопределенно дернул головой, темная прядь упала на лицо. Он сдул ее и откусил колбасы. – За богов мы, значит, выпили первую, за короля – вторую. Выходит за баб пьем, – деловито загибая пальцы, сообщил Бран и отхлебнул из фляги. Внутри у него увесисто булькнуло, десятник выдохнул – облачко пара повисло в холодном воздухе, делая его похожим на огнедышащего дракона. Фляга перекочевала к Хину. Бран довольно откинулся на сено, забросил свободную от колбасы руку за голову и мечтательно сказал: – Да, сейчас бы еще и бабу... Хин промычал что-то благосклонно полным ртом. – Любую, хоть кривую, хоть косую, хоть тощую, – не унимался Бран, Хин неопределенно помахал зажатой в руке колбасой, дворняга с вожделением следила за его движениями. – Оно и правда, – развил тему десятник, – я, конечно, худосочных не люблю. Надо, чтоб бабы было много. На кости только собаки кидаются. Дворняга недовольно чихнула, внося свою лепту в общий разговор. Она тоже предпочитала костям колбасу. Хин издал нечленораздельный звук «Мгум!» Что это означало – одобрение или несогласие – осталось неясным, но Бран истолковал его так, как ему хотелось. – Эх, одно в Гверле хорошо, – удовлетворенно протянул Бран, – какие там молодайки! Посмотреть приятно. А подержаться тем паче! – Ты, я гляжу, там пригрелся, – Хин наконец прожевал колбасу и кинул дворняге шкурку. Проглотив подачку, собака совсем осмелела и пристроила морду прямо на Хинов сапог, глядя на человека умильными глазами. – Не без того, – подтвердил десятник. – Уж не оплошал. Эти гверлцы все какие-то постные, нудные, скаредные, слова доброго не скажут, лишний раз не улыбнутся. А баба она существо такое… Ей слова приятные говорить надо, ей ласки и смеха охота, а еще бусиков али сережек новых. Она без этого чахнет. Ты ей дашь, что она хочет… – А она тебе просто даст, – усмехнулся Хин, – а потом припрется ее папаша, да еще с братьями. – Не, мне такое ни к чему. Я только по замужним. Лучше всего купчихи. – Почему? – полюбопытствовал Хин. – Ну, ты даешь! У них мужья вечно в разъездах. А даже когда дома, так только деньги считают да над товаром чахнут. И потом купчихи они все такие… – Бран поцокал языком подбирая слово, поводил руками, описывая широкие круги. – Фигуристые? – подсказал Хин, переводя в слова Брановы жесты. – Ага! – обрадовался десятник: – Была у меня одна купчиха в Гверле. У нее такая корма была, – мечтательно протянул Бран, – куда там королевскому фрегату! А спереди… Рука Брана щедро описала внушительную окружность: – Такая баба! У нее был только один недостаток. – Какой? – Муж-идиот. Вечно норовил припереться не вовремя. – А бывают другие мужья? – уточнил Хин. – Бывают, но редко, – подумав чуток, сообщил Бран. – Да уж, чаще всего приходится из окон сигать. Хорошо еще если в штанах и невысоко, – со знанием дела покивал Хин. – Угу, в штанах это хорошо. Еще лучше если под окнами ничего такого не растет. – Чего такого?! – Да было дело, припожаловал купец этот раньше времени. Пока он там рогами за притолоки цеплялся, пока по лестнице, хрен криволапый, бежал – я в окно. А одежу мою купчиха следом выкинула. Повис я на подоконнике и вниз гляжу, как дурак, с голым задом. Понимаю, что сейчас упаду и думаю, эх, ядрена клюква… Тут копившаяся гроза наконец-то разродилась над Нарзом сначала ослепительной вспышкой, а затем грохотом, сотрясшим замок до основания. С навесика посыпалась труха, крупные капли забарабанили по камням. Перепуганная дворняга прижалась к их ногам. Мужчины замолчали, глядя на разбушевавшуюся стихию. Потом Хин спросил: – Так что думаешь-то? – Так думаю, и на хрена ж она розы под окном спальни посадила?! Их хохот потонул в следующем ударе грома. – Кстати, о бабах, – Хин глядел на кусок колбасы, словно подозревая его в государственной измене, – значит, комендант-паскуда сбрехал – есть тут деревня! – Хм? – удивился Бран, подцепил подозрительный кусок и отправил его в рот. – Причем же здесь бабы? – Ну, весь мой житейский опыт подсказывает, что там, где водится колбаса, там же водятся и бабы. И это бы избавило бы меня от головной боли. Пусть не полностью… – Что-то я не улавливаю мысли… – Бран задумчиво прожевал колбасу и сплюнул шкурку. Дворняга молниеносно вскинулась, щелкнула зубами и снова положила голову на сапог Хина в надежде на новую подачку. – Где это видано, чтобы женщины могли избавить от головной боли. Вот прибавить – это они могут. – Принцессе нужна служанка. Я на эту роль подхожу настолько плохо, что не ровен час нас всех тут накроет развалинами башни, – Хин задумчиво посмотрел вверх, туда, где за краем хлипкого навеса бушевала гроза, подсвечивая низкие графитовые тучи всполохами мертвенного света. – Вишь, как гневаться изволит. Еще пару таких наших … Хин щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, но не смог. Бран тоже озабочено смотрел на небо: – А чего, правда, она ведьма? – Нет, – буркнул Хин, – хуже. – Да… – протянул Бран, – если б своими глазами не видел, что она вытворяет, никогда бы не поверил. Такая неприметная, мелкая мышка. Но говорят же, в тихом омуте демоны плещутся. И ведь достанется же такое счастье в жены. И не кому-то, а нашему принцу. – Не твоего ума дело! – отрезал Хин. Бран осекся и почесал в затылке: – Ну, там, где я взял эту колбасу, служанки тебе не найти. Хин подытожил это одним коротким, но емким словом. Долго молчал и вдруг сказал: – Я уеду рано утром, Бран. Надо бы присмотреть за ее высочеством. И сделать это надо по уму. Лишний раз ей на глаза не попадаться, пустого языком не трепать, но и глаз не спускать. – Может лучше жреца попросить. Тут человек с пониманием нужен. Да и страшно – а вдруг опять всякая жуть хороводить начнет. – Ничего с этой жутью твой жрец поделать не сможет. Никто не справится. Что страшно – я не спорю. Потому к тебе и обращаюсь. Со страху не побежишь, глупостей не наделаешь. Да и надеюсь я, что всю злость она на меня да на грозу эту растратила. Авось обойдется. – Это приказ? – Нет, приказы я оставлю коменданту. Это всего лишь просьба. Человеку с пониманием, – невесело усмехнулся Хин, – потому как женщины все одинаковые: что купчихи, что служанки, что ведьмы, что принцессы. Бран помолчал, задумчиво глядя на всполохи молний, освещающие приземистый силуэт башни и ответил: – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. – Так ты глаз с принцессы не спускай, – встал Хин. – Я вернусь к послезавтрашнему рассвету. Не позже. – Как-то управлюсь. Вот как ползу, так и отражаю!
*** К утру гроза утихла. Остался лишь мелкий, противный дождь. Все насквозь пропиталось холодной влагой. Гнедая кобыла, на которой ехал Хин, невесело мотала головой. Вода просачивалась под плащ, одежда набухала и противно липла к телу. И где-то внутри напитывалась серой тоской душа, ворочалась, не находя себе места, билась о ребра, тоскливо скулила. Но стоило лишь отъехать от замка подальше, за перевал, и все изменилось. Поднялось солнце, тучи разбежались. Лошадь повеселела, пошла бойче. Даже душа пригрелась, как кошка на припечке и, наконец, угомонилась. Солнышко припекало. Хин сбросил куртку и плащ, наслаждаясь последним летним теплом, ласковым ветерком, обманчивым спокойствием. Золотистый мягкий свет проникал под прикрытые веки, мерный ход лошади убаюкивал. Если бы он мог спать, то наверно, задремал бы в седле. А так просто радовался теплому золоту беззаботности, заполнившему голову вместо навязчивых, беспросветных мыслей. Листочки перешептывались на ветру. Хорошо быть листочком. Секреты, которые они рассказывали друг дружке, совершенно невинные, такие, за которые нельзя угодить на дыбу или в Эр-Равведу. Бестолково гомонили птицы в верхушках деревьев. Усердно гудел толстый полосатый шмель-роботяга. Пахло медом, подвявшей травой и спелыми яблоками. Красотища, словно в Астару попал, и умирать не надо. Дорога круто поворачивала, кобыла лениво цокала подковами, Хин даже не стал подтягивать повод. Лошадь и сама разберется куда ей идти, небось не дура. Но тут за поворотом резко хрустнуло, кто-то закричал, заржали лошади. Все это разнеслось в горном воздухе далеко. Хин от неожиданности выпрямился в седле, резко дернул повод, кобыла испуганно взвизгнула и затанцевала под ним. – Мать твоя Юсулах! – с чувством сказал Хин и хлопнул кобылу по шее. Лошадь обиженно всхрапнула, запряла ушами – не моя, мол, вина. И остановилась как вкопанная. Хин спешился и просто бросил повод. Лошадь тут же потянулась к чахлой травке на обочине, стала ее задумчиво жевать. Она была стара и от природы меланхолична. Ей было совершенно все равно: где стоять или куда брести, неторопливо переставляя копыта. Лишь бы седок не заставлял идти рысью или галопом. Впрочем, даже если б заставлял, вряд ли у него бы получилось. Хин благоразумно по дороге не пошел. Срезал поворот сквозь густые кусты кизильника. За зеленой стеной открывалась большая поляна. Там стояла груженая телега, перекошенная на левый борт. Вокруг суетились двое – высокий старик и худой мальчишка. Хин оценив обстановку, понял что произошло. Возница, видать, так же как и сам Хин, прикимарил под ласковым солнышком. Не доглядел. Телега вскочила колесом в глубокую яму с раскисшей грязью. Хин безразлично следил за потугами хозяев телеги. Уж было собрался ехать себе дальше, как на полянке объявились новые действующие лица. Хин вытянул шею и решил еще немного понаблюдать из кустов. Смахнул с шеи назойливую ветку, царапающую кожу. Рука наткнулась на что-то круглое. Хин скосил глаз, возле уха болталось зеленое дикое яблочко. Он машинально сорвал плод и задумчиво надкусил, глядя на поляну, как на сцену бродячего театра. Новоприбывшие «актеры» резво спешились со своих мохноногих лошадок и стали подходить к телеге, как кот к безалаберно оставленному без присмотра кольцу колбасы. Разве что не облизывались. Рыжий и высокий парень, явно главный в тройке, стал что-то резко говорить старику. Мальчишка юркнул за дедову спину и затаился. Хин с хрустом откусил от яблока, от вкуса свело губы, но он продолжал жевать. Похоже, что торговцы сами угодили в капкан, и так вовремя подоспевшим разбойникам оставалось лишь вытряхнуть глупого зайца из шкуры. Однако, даже если бы телега не застряла, шансов у зайца сбежать не было. Хин хрупнул яблоком еще раз, с неудовольствием поскреб подбородок, присмотрелся к одинаковым серо-зеленым курткам и поблескивавшей в ярких лучах нашивке на плече рыжего парня. И решил, что это не разбойники в полном понимании этого слова. Скорей уж королевская таможня. Что, впрочем, в этих богами забытых горах означало одно и тоже. Потому, что жалование таможенникам платили маленькое и нерегулярно. А кушать они хотели много и часто. Жаловаться же на таможенников далеко и безрезультатно. «А так все благостно было», – подумал Хин, возвращаясь на дорогу. Вскочил в седло и неспешно поехал по дороге, за поворот, на поляну. Все равно время поджимало, а другой дороги в Ялму нет, как не верти. Остановился на краю поляны, молниеносно прикидывая расстояние и расположение людей. Приценивался к обстановке, как кухарка к тощей куриной тушке на базаре. И вроде выглядит паршиво, только выбирать не из чего. – Это чего же, батя, тут творится? – поинтересовался Хин, глядя на хозяина телеги. Спросил спокойно и достаточно тихо. Но на этот вопрос обернулись все, включая лошадей. Впрочем, отвечать никто не торопился. Старик мазнул по нему взглядом и снова уставился в землю. Только желваки на скулах прокатились под морщинистой обветренной кожей. Мальчишка за его спиной крепче вцепился в рукав деда, так и не подняв глаз. Рыжий парень в зеленой куртке с нашивками таможни на рукаве, хмыкнул, вспорол ножом брюхо мешку, который только что вытащил из телеги, и стал вытряхивать содержимое прямо на землю. Двое его подчиненных тянули парусину с другого края. Рыжий вытащил еще один тюк и, глядя на Хина в упор, медленно разрезал ткань. Хин чуть тронул бока лошади, она сделала два коротких шага к телеге. Таможенник уронил взрезанный тюк на землю – раздался глухой звон – и уставился на Хина наглыми карими глазами. Нож он перехватил поудобней. Товарищи его тоже бросили возиться с парусиной и ухватились за оружие. Хин лениво поднял руку и почесал затылок. Рукав рубахи соскользнул, обнажая татуировку. Хин не торопился опускать руку, позволяя вдоволь полюбоваться на синего орла со звездой в когтях. И это не осталось незамеченным. На лице рыжего таможенника проступило удивленно-обиженное выражение. Как у рыбака, решившего наловить на ужин карасиков и неожиданно наткнувшегося акулу. И теперь глядя на акульи зубы, рыбак не мог понять, кто кого будет кушать на ужин. Хин ласково улыбнулся всем присутствующим и, ни к кому особенно не обращаясь, заметил: – Во жизнь пошла! На минутку в кусты отлить отлучился, а нас уже грабят. – Мы не грабим, – угрюмо огрызнулся рыжий, – мы досматриваем. Королевская таможня. И поддел развороченный тюк ногой. В мешке жалостливо тренькнуло, мальчишка дернулся, но старик ухватил его за руку. Парень прижался к дедову плечу и снова низко наклонил голову. – А! Значит, не грабите, – обрадовался Хин. – Досматриваете… – протянул он задумчиво и лениво пошевелил плечами. Левая рука его так и не легла на рукоять меча, притороченного к седлу, но в глазах таможенника появилось озабоченное выражение. – Досматривайте, досматривайте, – поощрительно улыбнулся Хин, – королевская служба – я понимаю. И скрестил руки на груди так, что синий имперский герб был хорошо виден. Лица таможенников стали постными и скучными. Оружие в их руках как-то поникло. На конопатой ряхе их начальника явственно читалась сложная и непривычная работа мысли. Приведшая, впрочем, к верному результату. Он зло ткнул несколько раз ножом в тюки на телеге, не интересуясь более содержимым: – Все в порядке, можете проезжать, – процедил он сквозь стиснутые зубы. Мотнул головой, и его подчиненные, с неохотой оставив развороченную телегу, спрятав короткие казенные мечи, поспешили убраться. Покидая поляну они бросали разочарованные, голодные взгляды на Хина, как гиены, которые уже запустили зубы в поживу. Но им пришлось бросить добычу на милость более крупного хищника. Хин смотрел на старика и все больше удивлялся. Узкое породистое лицо с высокими скулами. Совершенно черные раскосые глаза. Четкие брови, загибающиеся к вискам, как крылья ласточки. Упавший капюшон обнажил короткую, до лопаток, седую косу. Перед ним стоял самый настоящий нойше. Так сами себя называли жители Алистанской провинции. До того, пока в их леса и болота не пришел Фейр. Империя воевала с нойше почти пять лет. И все-таки сделала их своими подданными. Так, по крайней мере, считал король. Нойше имели по этому поводу иное мнение. Несовпадение взглядов приводило к тому, что мелкие бунты вспыхивали в Алистанской провинции с завидной регулярностью. Алиста напоминала тлеющий торфяник, где очаги пламени находились глубоко под слоем почвы, и неизвестно, где огонь прорвется на поверхность в следующий раз. Загасить тлеющий торф тяжело. Из Алисты вечно тянуло гарью смуты. Хин не видел нойше добрый десяток лет. С тех самых пор, как крошечная искорка недовольства внезапно полыхнула до небес всепоглощающим пожаром Алистанского Бунта. И сгорали в этом безудержном огне непобедимые фейрские легионы. Зашевелились, услышав запах паленого, соседи. Зароптали недовольные имперские провинции, почувствовав слабину власти. Зашатался черный трон. «Мне это надоело, – сказал король, – поезжай и успокой их, Хин». И уже в спину добавил: «Так, чтобы запомнили». Запомнили надолго. А тем, у кого память короткая, хорошим напоминанием осталось черное пятно на месте столицы Алисты, по приказу короля засыпанное солью – и через десять лет ни травинки на месте пожарища не пробилось. И срезанные под корень косы алистанских дворян. Нойше всегда носили длинные косы – символ отваги, свободы. Алистанским мальчикам никогда не стригли волос. Срезанная коса – страшное оскорбление. После бунта, тем немногим из вождей нойше, кто сдался и склонил колени перед Фейром, король сам, собственноручно рубил эти косы. Теперь жители Алисты предпочитали сидеть тихо в своих лесах и болотах. До поры до времени. Повстречать купца-нойше все равно, что увидеть травоядного волка. Хотя торговать есть чем. Недаром же так упорно дрался за их лесистые болота Фейр. Руда и пушнина, а не желание нести свет истинной веры варварам, как любили говорить жрецы, – вот что действительно хотел Фейр. Потому, что свет светом, а ковать стальные мечи, чеканить тяжелые серебряные монеты с королевским профилем из божественного света не получалось. Да и мягкое червонное золото собольих и куньих мехов так любили Фейры, к тому же продавалось оно за пределами империи уж больно хорошо, наполняя казну. Из развороченных тюков как раз и высыпалось прямо в грязь это алистанское богатство. Нойше везли пушнину. Хин безразлично окинул взглядом разбросанные шкурки и снова пристально посмотрел на старика. Особенно на его куцую косу. «А ведь он из тех, кто стоял тогда на коленях перед Тейрноном. Такое не прощают. Если он меня узнает…» – не отрывая взгляда от старика, Хин медленно опустил руку на эфес меча. Но в черных глазах нойше ничего не менялось. «Впрочем, нет, не узнает. Я лишь выполнил грязную работу. Не к сапогам королевского раба, в конце концов, сбрасывали обгоревшие вымпелы дворянских родов нойше и их обрезанные косы. К этому времени меня там уже не было. В Фейре воюют и умирают одни, а славу и трофеи получают другие». Хин спешился и медленно пошел вокруг телеги, не спуская глаз со старика и мальчишки. Пожилой мужчина и шага не сделал к телеге, закрывая худой спиной самое ценное, что у него было. Паренек совсем съежился, дурацкий мятый колпак сполз на лицо так, что виден был только четко очерченный подбородок и бледные упрямо сжатые губы. Нойше молчали, лошади перестали всхрапывать, лишь косили влажными глазами, и даже птички угомонились. Старик смотрел исподлобья, потому что карасю собственно все равно, кто его будет харчить на ужин – рыбак или акула. Хин равнодушно обошел разбросанные по земле шкуры и поднял загадочный тюк, в котором что-то тренькнуло, когда таможенник пинал его ногой. Разорвал вспоротую ткань руками. Ухватил за длинный гриф лютню. Посмотрел неприязненно: уж слишком свежо было воспоминание о тонких пальцах на струнах, способных содрать ороговевшую кожу с души, вывернуть наизнанку. Заставить вспоминать то, чего помнить нельзя. Хин никогда не разбирался в музыкальных инструментах. Он знал толк в тех приспособлениях, на стальных струнах которых, танцевала смерть. Что же до музыки – благо, что он мог отличить трубу от барабана. Но то, что он держал в руках, завораживало аристократическим изяществом плавных изгибов, искусными перламутровыми накладками. Если бы это был стальной клинок, Хин мог бы поклясться, что вещь вышла из-под руки настоящего мастера. Он не удержался и провел пальцами по серебристым нитям струн. Лютня тонко всхлипнула и задрожала, словно женщина от чужого неприятного ей прикосновения. Хин аккуратно положил лютню поверх парусины и снова посмотрел на нойше. Тонкие пальчики паренька вцепились в куртку старика так, что ногти поголубели. На большом пальце надето было костяное колечко с язычком, прячущимся под верхней фалангой. Это говорило Хину о многом. Так же, как и широкий кожаный браслет на запястье, предохраняющий руку от удара тетивы. А где-то под курткой точно скрывался наплечник. Потому, что нойше уже рождались с луком в руках. И умирали вместе с ним. Не было нойше, неумевших стрелять из лука. Так же как не было мирных нойше. Не может быть безропотным народ, в котором воюют все, от мала до велика. Мужчины и женщины. Дряхлая бабка, метящая тебе в глаз вязальной спицей. Старик-жрец, кидающийся под копыта твоего коня, норовя церемониальным серпом перерезать подколенное сухожилие. Сопливый мальчишка, стоящий в полный рост на узком мосту, может выпустить девять стрел за тридцать ударов сердца. И то, что это будут его последние тридцать ударов, нойше остановить не может. Главное, что все девять стрел лягут точно в цель, унося вражеские жизни. Все это вспомнилось Хину, отразилось в черном лаке глаз стоящих напротив людей. Но они молчали. Хин за все это время не услышал от них не слова. «Где же их клятые луки? И почему они не сопротивлялись, когда таможенники потрошили их, как кухарка индюка? – Хин провел рукой по рассыпанным шкурам. Под пальцами мягко текла темная медь и черненое серебро куньих и чернобурых шкурок. – Неужели действительно торгаши? Нойше, продающий товары на королевской ярмарке? Редкий случай». – Жадность, батя, гадское чувство, – сделал вывод Хин. Старик смотрел на него, словно не понимая. Только тонкие крылья носа слегка дрогнули. – У тебя отменный дорогой товар. Ехать с таким одному опасно. Ты не поскупился б, охрану нанял. Либо шел бы с большим караваном. Так дороже намного, зато безопасно. Хин не рассчитывал на ответ, но старик внезапно отозвался: – Мы шли с караваном до Ритары, а потом нам с ними стало не по дороге. А попутчиков больше не нашлось. И времени ждать – нет. Нам надо успеть в столицу до Лоафмаса, – голос у нойше был густой, совсем не дребезжащий, как у стариков. Он называл фейрский праздник Лунн на свой алистанский лад. – Ну да, ну да, – понимающе покивал Хин. – Конечно, кто первым прибудет на луннскую ярмарку, тот дороже продаст свой товар. Пока конкуренты не подтянулись. И все же, нельзя быть таким корыстным. Жадина платит дважды. Обычно деньгами и жизнью. – У меня нет времени, – угрюмо повторил старик. Хин медленно обходил телегу и старика с левого бока, ведя ладонью по обрешетке. И вдруг сделал резкий шаг, ухватил мальчишку за локоть и дернул на себя. Парнишка пискнул, Хин смахнул у него с головы войлочный колпак, черный шелк волос расплескался по плечам. Как и предполагал Хин, под войлоком обнаружилась совсем молоденька девушка. Почти девочка. Вряд ли ей исполнилось хоть четырнадцать. Она была очень хороша. Безупречно белая, матовая кожа, изящно вылепленные контуры скул и носа. Копна прямых волос цвета воронова крыла. Как и положено чистокровной нойше – антрацитовые глаза, в которых радужка сливалась со зрачком, заполненные неукротимостью, запертой глубоко внутрь яростью. Запертой, но готовой прорваться в любую минуту, отсвечивающей синеватым металлическим блеском в черных волосах и глазах. – Деда! – отчаянно прошептала девушка, старик дернулся к Хину. – Куда ж катится этот мир?! Все на продажу? – прошипел Хин, хватая старика другой рукой за грудки. – Даже вы, нойше, дочек своих за полушку готовы продать?! И оттолкнул старика. Тот ударился о тележный борт, согнулся, но в глазах его полыхнул бешеный волчий огонь. Старик до хруста сжал руку в кулак: – Это все не товар! – Да? – Хин издевательски изогнул бровь. – Это взятка! – прохрипел старик. Разогнуться он не мог, судорожно шаря рукой под рубахой слева, там, где сердце. – Взятка? И что же ты хочешь за эту взятку? Место судьи? Или магистрата? Дельная мысль! Получишь королевскую должность – деньги потекут рекой. Это правильно. А чтобы легче было подмазать чиновников, подложишь сначала под них свою внучку. Хорошенькая, свежая у тебя девочка, – Хин тренькнул пальцами по струнам лютни и добавил. – Товар надо всегда показывать лицом. Будет теперь она играть на своей лютне столичным чиновникам. Они такое любят. Верный расчет, старик, – ядовито похвалил Хин и грубо ухватил девушку за подбородок, разворачивая к себе. Черные глаза налились не слезами, а ненавистью. – Пусть погаснет твой очаг, – прошипел старик худшее из возможных для нойше проклятий на своем родном языке. – Убери от нее руки, белоглазая собака! – Мой очаг давно погас, – ответил Хин, переходя тоже на язык нойше. – А твои предки не пустят тебя к небесному костру за то, что ты торгуешь их кровью с врагами. И говорил он на мелодичном языке нойше с едва заметным акцентом, совершенно не путаясь в замысловатых тонах и ударениях. Потому, что одно из важнейших правил ведения любой войны – изучение языка и обычаев вероятного противника. А в том, что жители лесистой и болотистой Алисты были и остаются самыми вероятными и опасными врагами Фейра, сомнений у Хина никогда не было. Не смотря на свою сожженную дотла столицу, на устрашающие казни смутьянов, на сыновей-заложников, Алиста взбунтуется снова. Это только вопрос времени. Так же, как нет никаких сомнений, кому король скажет: «Алисту надо утихомирить. Я так хочу». – Это взятка вам, имперским кровососам! – выплюнул старик, выпрямляясь и расправляя плечи. Девушка судорожно вздохнула и закрыла рот ладошкой. – Взятка за моего сына! Вы отняли у нас все! Нашу землю, нашу честь, наших детей! Ну, давай, фейрский пес, рви меня на части за то, что я смею это говорить! Так же, как вы вздернули на дыбу моего сына, лишь за то, что он говорил правду, за то, что не хотел воевать и убивать за вас. Давай! Они смотрели друг другу в глаза очень долго. И ни один взгляда не отвел. Девочка закусила палец до крови, и лицо у нее стало совершенно белым. Таким, как лицо мраморной статуи богини в храме Алисты. Почему-то именно это снежно-белое лицо, забрызганное яркими каплями крови, запомнилось Хину больше всего после Алистанского бунта. – Тебе не купить ему свободу за это, – после долгой паузы Хин дернул подбородком в сторону развороченной телеги. – Тебе не купить ему жизнь ни за какие деньги, если твоего сына обвинили в государственной измене. Не потому, что чиновники не берут взяток, а потому, что ты из Алисты. Это вопрос принципа. Если бы он грабил и насиловал на большой дороге, если бы воровал или убивал, тогда другое дело. Но его вина гораздо больше, он – нойше. – Я и не надеялся купить ему жизнь. Я пытаюсь купить ему легкую смерть, – ответил старик. – Быструю смерть, а не то, что ему грозит сейчас. Лучше плаха и топор, чем пытки, отрезанный язык, вырванные ноздри и Эр-Равведские рудники. Хин развернулся к ним спиной и пошел к своей лошади. Девочка кинулась к деду, подставляя худенькое плечо. Старик притянул ее голову к себе, прикрывая рукой. Хин вытащил из сумки короткий нож и вернулся к телеге. Залез в лужу, потыкал ножом, присел, запустив руки под днище телеги. Долго там ковырялся, ругаясь сквозь зубы. – Куда ж ты, батя, смотрел?! – разогнулся и брезгливо вытер руки о парусину Хин. – А если б ось сломал? Телегу надо разгружать полностью. Старик посмотрел на солнце уже перевалившее через полдень и тихо произнес: – Моя вина. Почти двое суток не спал. Развезло на солнышке. Пока мы разгрузим телегу, пока вытащим… – не закончил нойше. Хин и так знал, что будет, если они к ночи не доберутся в Ялму. – А теперь чего спишь? – грубо спросил Хин. – Тогда ветки надо под колесо кидать. Лучше вон лапы еловые. А ты! – он подтолкнул девушку в плечо, – тоже не на смотринах – к лошадям иди! Они со стариком налегали на борт изо всех сил, трещало дерево и жилы. Девочка на своем певучем наречии что-то ласково говорила лошадям, и те старались, как могли. Телега чуть пошла, но снова скатилась в яму. Хин припомнил родословную всех демонов Бездны в таких словах, что сама Юсулах, наверно, покраснела бы. Старик толкал молча. У него были крепкие, мозолистые руки, привыкшие и к оружию, и к инструментам. И Хин подумал, что нойше не так уж и стар, как ему показалось в начале. Седые волосы и глубокие морщины достались ему не с возрастом. – Почему ты не стрелял в таможенников? – внезапно поинтересовался Хин, отпуская борт телеги на мгновение. – Тогда бы речи о том, чтобы ехать в столицу уже не было. Надеялся – заберут часть и отпустят с миром. – Они бы частью не удовлетворились, – Хин поплевал на ладони и снова налег на борт. Нойше поднажал с другой стороны. Девочка тонко и резко крикнула. Лошади визгливо заржали. Телега душераздирающе крякнула и с противным чавкающим звуком вылезла из ямы. Нойше, не веря в свое счастье, застыли. Хин развернулся, легко вскочил в седло и ударил лошадь под бока, заставляя пошевеливаться. В след ему старик сказал длинную, церемонную, переливчатую фразу. Хин дернул раздосадовано спиной, стряхивая слова благодарности. Но отъехав немного, лошадь придержал, прислушиваясь, как нойше в спешке забрасывают рассыпавшиеся вещи на повозку. Бойко зацокали копыта за его спиной – телега стронулась с места. Так и поехали, держа строгую дистанцию в пятьдесят шагов. Потому, что разговаривать человеку с синим имперским гербом на руке и нойше, с обрезанной косой, совершенно не о чем. А когда впереди показались приземистые рыжие строения, напоминающие разбитые черепки глиняного кувшина, и синяя атласная лента реки, Хин поддал пятками под бока кобылы. И та, недовольно всхрапнув, перешла на вихляющую рысь. «В виду города их уже никто не тронет», – Хин с неудовольствием посмотрел на солнце, заваливающееся за край окоема. Найти заведение тетушки Шоны в Ялме труда не составило. Это был единственный постоялый двор на весь поселок. Очень приличное с виду заведение. По крайней мере, общий зал. Правда, откуда-то тянуло сладковатым запахом. А спутать «волчий хвост», который так уважали мхетские шаманы, после нескольких лет проведенных в Мхете, Хин не мог. Шаманы уважали, а король запретил ввоз это наркотика в Фейр. Но, чем дальше от метрополии и ближе к границам, тем больше «центробежная» сила ослабляла королевские указы. Здесь действовали другие законы. А королевские орданансы… Ну то, что око не видит, то душу не тревожит, налоги-то уплачены сполна. Хин пробежался глазами по залу, оценивая присутствующих. Девушки-служанки у тетушки были то, что надо. Брану бы понравилось. Он не знал, с кем именно ему предстоит встретиться. Но приблизительно представлял. Кого еще могла послать Хейвед, как ни одного из неприметных «серых крыс» – тайной службы Слепого? Вечных и верных слуг Орха, мальчишек, подброшенных на ступени храма за ненадобностью. Орх с удовольствием привечал таких приемных сыновей. Учил, кормил, тренировал, одевал, рассчитывая на верную службу. Они и служили, эти Орховы пасынки, наученные своим божественным отчимом лишь подглядывать, подслушивать, воровать да убивать. Из гостей ему подходил лишь один. Тихий и неприметный, в неброской, но добротной одежде. С серым, незапоминающимся лицом. Только глазки-бусинки, прикрытые белесыми ресницами, острые, как бритва. И когда он посматривал по сторонам, то действительно становился похожим на крупного уверенного крыса. Хин решительно направился к его столу, похлопал человека по плечу, как старого знакомого, радостно сказал: – Доброго здоровьечка, своячок! Сколько лет, сколько зим! Как там сеструха моя? Не балует? А тетушка Хей, здорова ли? – Слава Орху! Здорова бабулька – нас, грешных, переживет, – расплылся в улыбке собеседник. – Поклон тебе от тетушки Хей! А сестра твоя у меня не забалует. Вот она у меня где! Серый сжал руку в кулак – на среднем пальце блеснуло серебряное кольцо. Овал пересеченный вертикальной чертой, знак Слепого. «Вас храмовых крыс ни с кем не перепутаешь», – подумал Хин, продолжая жизнерадостно улыбаться. – Это славно, это славно! Рад слышать хорошие вести. – Да, хорошие, – подтвердил слуга Орха. – Только я уж боялся, что разминемся с тобой. Солнышко село, а тебя все нет, свояк. – Так получилось. Может, поешь со мной. Я заплачу за ужин, – предложил Хин. – Я не голоден. И лошадь свою уже седлать велел. Так что давай о деле, – на столе под его рукой неожиданно оказалось письмо. Откуда он его достал и когда, Хин не уследил. Письмо перекочевало к Хину за пазуху, хотя ему жутко хотелось, не сходя с этого места, просмотреть письмо. Собеседник словно прочитал его мысли: – Все будет так, как говорила тетушка Хей. Жернова уже завертелись. А какая мука из-под них посыплется, во многом зависит от тебя. Тетушка просит хорошенько подумать. – Я подумаю, – кивнул Хин и полез за пазуху. – Не трудись, за все заплачено сполна. – А если я полез не за деньгами? – уточнил Хин, медленно вытянул руку и положил открытой ладонью на стол. – Ну, такие чаевые мне, конечно, тоже иногда пытаются всучить. Но я их не принимаю, – радушно пояснил посланец. – Может, я все же могу угостить тебя чем-то? Вина? – учтивым тоном поинтересовался Хин. – Не стоит. Я вина вообще не пью. – Орх запрещает? – Орх мне мало что может запретить. Из меня такой же скверный раб божий, как из тебя – королевский, – ухмыльнулся «серый», в глазах у Хина полыхнуло бешенство. – К чему обижаться на правду? – спокойно спросил посланец. – Нам вечно выполнять чужие указы. Но можно исполнять их бездумно, а можно в меру сил сопротивляться чужой воле. И ты, и я вечно воюем со своей судьбой. Для этого нужна немалая отвага. А когда человек идет в бой пьяным, это уже не его смелость, а вина. И вряд ли, взяв смелость взаймы, воин сможет победить врага. Или проиграв и погибнув, оказаться там, где бы ему хотелось. Ну, это только мое мнение, своячок! И он полез к Хину обниматься и громогласно перечислять всех родственников, которым следовало передать приветы. Хин не остался в долгу, смачно и гулко хлопая слугу Орха по крепкой спине и обещая никого из родни не забыть. Не успел посланец уйти, а возле стола уже крутилась служанка. Легонько задела бедром плечо Хина, подходя сзади. – Что господин желает? – сладко и многообещающе улыбаясь, спросила служанка, наклоняясь достаточно низко к Хину, чтобы тому открылся прекрасный обзор на белоснежные упругие холмы в низком вырезе рубахи, подхваченные корсетом. Девица глубоко вздохнула – Хин по достоинству оценил открывшийся взору пейзаж. Но немного помедлив, прислушавшись к противному сосущему чувству в подреберье, Хин вспомнил что колбаса, которой угощал Бран, было последнее, что он ел. Холмы могли и подождать… – Желаю для начала, – Хин уронил монетку в вырез рубахи, – поесть бы хорошенько. Мяса. Жаренного. И побольше. – Еще чего-то? Каши с подливой? Капусту тушеную? Репа… При слове «репа» Хин дернул губой и перебил девицу: – Асвалааху на рога твою кашу и репу, – с чувством сказал он, – а капусту… – Поняла, – еще ласковей улыбнулась служанка, наклонилась так близко, что родинка на левой груди оказалась почти у самого носа Хина.– Эля? Вина? – Понятливая – это славно, – по хозяйски проводя по шее и груди девицы, похвалил Хин, – Тогда жрать тащи поживей! И да, пожалуй, эля. Какое-то время он был страшно занят. И даже до покачивающей бедрами служанки ему дела не было. Хотя бедра у нее были совсем неплохи. Потом он блаженно вздохнул, запив все кружкой эля. Конечно, эль ему помочь не мог, уж слишком слаб, чтобы хоть ненадолго позволить Хину отключится от этой опостылевшей, бесконечной маеты, которую и жизнью-то можно назвать с натяжкой. Не брало его и вино. Но можно попробовать смешать этот эль да крепкую равведскую самогонку, которую настаивают на каких-то горных мхах. Да еще сладковатый дым «волчьего хвоста», и подмять под себя мягкое, податливое тело. Он, прищурив глаз, посмотрел на мерно покачивающиеся бедра, снующей между столами служанки. Она, словно ощутив этот взгляд спиной, обернулась, улыбнулась и направилась к нему, медленно, расчетливо двигаясь. Он растянул губы в бледной улыбке, собираясь все же заказать и самогонку, и мхетскую траву, и эту девицу. Если ему повезет, на пару часов он провалится в благодатный черный омут без дна. Выныривать потом несказанно тяжело, больно. Хуже, чем после очередной смерти. Но это хоть крошечная передышка. Он потянулся, за пазухой со змеиным шелестом зашуршало письмо. Так и непринятое решение внезапно стиснуло сердце костлявыми пальцами. В сером тумане едва заметно проступал приземистый силуэт башни замка Нарз. Желтоватым светом мерцало единственное узкое окошко. Обещал же к рассвету быть. «Прав серый крыс, – решил Хин. – Взятая взаймы храбрость мне не нужна. Вряд ли она поможет мне встретиться, наконец, с моей заплутавшей смертью». Он резко поднялся, хрястнул об стол монеты и пошел к выходу. Служанка с разочарованием посмотрела ему вслед, задумчиво пересчитывая деньги, – человек, бросивший на стол такие чаевые за обед, мог бы оставить гораздо больше на ее постели. Хин шагнул из задымленной таверны в темноту двора. Краем глаза заметил движение размытой тени. Резко обернулся, обжегся о черный огонь глаз девочки-нойше. В голове просверком стали мелькнула мысль: «Все же узнал меня старик. Пришла мстить тому, кто сжег Алисту, – и где-то на самом краешке сознания проскочило: – Почему тогда не стреляла?» Но размышлять о странностях мести нойше времени не было. Еще быстрей, чем мысль, из рукава выскочил в ладонь кинжал. Их разделяло каких-то три шага. Девочка стремительно приближалась и резким движением протянула что-то Хину. Он даже не рассмотрел что, его левая рука уже обходила препятствие, целя девчонке в печень, правая выброшенная вперед ребром ударилась о протянутую вещь. Раздался мелодичный звон. Черноглазая отпрянула, чуть не выронив предмет из рук. Кинжал скользнул по дереву и в цель не попал. – Я пришла поблагодарить, – сказала девочка на родном языке, который напоминал больше соловьиную трель. – Что? – безжизненным голосом переспросил Хин. Рука с кинжалом замерла. Смысл фразы не сразу дошел до него. – Я пришла сказать тебе спасибо, – снова повторила нойше и повернула голову, стараясь рассмотреть, что он держит в левой руке. Хин сжал протянутую ему вещь, не особо интересуясь, что же это такое. Он лишь хотел прикрыть этим оружие, зажатое во внезапно вспотевшей ладони. «Поблагодарить? Я ведь ее чудом не убил, дуру!» – зло подумал Хин. – У нас нет ничего, что могло б тебе придтись по душе. Кроме этого, – девушка легонько подтолкнула ладошкой подарок. Хин ощутил в правой ладони натянутые струны. Он с изумлением повертел благодарность нойше. Струны казались холодными лучами луны, серебрились изящные обводы благородного инструмента, матово поблескивал перламутр инкрустации. – Что это? – переспросил он непонимающе. – Это самое ценное, что у нас есть. Мы тебя больше ничем отблагодарить не можем. – Зачем мне это? Я не умею играть, – от крайнего изумления голос у него стал звонким. Он отступил на шаг, а позабытый кинжал так и продолжал сжимать в руке. – Дед сказал, что такому, как ты больше не нужны ни золото, ни женщины, ни слава. То, что тебе надо ты можешь и сам добыть. Только ты не знаешь, что тебе надо, – Хин попытался возразить, но девочка твердо добавила: – Эта лютня тебе поможет. – Это ошибка. – Нет, мой дед – ариис’нхи’овейр, – девочка на секунду запнулась, подбирая подходящее слово, – ведун, по-вашему. Он все знает. Нойше сложила изящные ладошки, поднесла их губам и совершила сложный ритуальный поклон. В этом безмолвном жесте уместилось столько слов и смысла, что препираться с нойше Хину совершенно расхотелось. Тем более, что она сразу же развернулась и двинулась прочь. Она не шла – плыла по раскисшей грязи дороги, словно по мраморным плитам дворца. С достоинством неся несуразный войлочный колпак на гордой головке. Глядя в ее прямую спину, Хин думал о том, что такой народ сломить нельзя. Уничтожить можно. Онемевший Хин так и остался стоять, глядя ей в след. Как дурак, ей-богу. «Много вас провидцев на меня одного развелось», – зло подумал он, кинжал встал на свое место под левым рукавом, как втянувшийся тигриный коготь. Он пощупал бумажную трубочку за пазухой. Зашуршало, словно потревоженная змея. «Если Грейд вытащит Меч, то его поддержат армейские генералы, – внезапно подумал он. – Тейрнон не удержит власть. Фейр получит нового короля и гражданскую войну. Нойше взбунтуются первыми. И тогда эта девочка возьмет свой охотничий лук в хрупкие пальцы. Сквозь малахитовую дымку листвы прицелится, чуть сузив антрацитовый глаз, оттянет тетиву к уголку безупречных губ… Не промажет. Никогда нойше не промахиваются, целя в глаз кунице или врагу, – Хин так отчетливо представил это себе, что у него засвербел старый шрам под ключицей. – И тысячи других нойше, невзирая на пол и возраст, слившись в единое целое с родным лесом, бредя невесомыми тенями по своим страшным болотам, начнут партизанскую войну. Алистанские леса наполнятся свистом смерти, летящей на сером совином оперенье. Тяжелые неповоротливые имперские легионы будут тонуть в обманчивых мшистых трясинах». Он увидел это настолько явно, словно снова оказался в мглистом влажном сумраке алистанского леса. Под конскими копытами расползалась клочьями, казавшаяся такой прочной, дорога, превращаясь в черную страшную пасть болота. В голове гудело, свистело, и он не мог перекричать визг тонущих лошадей и крики раненых. «Но леса будут гореть так, что черный жирный дым поднимется чуть не к вершине Адветматхи. А дороги империи до самой столицы украсятся виселицами с обезображенными трупами нойше и их сломанными луками. Но если я верно разыграю свою партию, меня здесь уже не будет. Я больше никогда этого не увижу. Спасибо Хейвед, если я все сделаю правильно, то я смогу шантажировать принца этими письмами. Пусть только достанет Меч, и тогда мне будет, чем его стращать. Он трус. Ему проще избавиться от шантажиста навсегда. И я, наконец, получу свое. А все остальное меня не касается. Мне до этого нет никакого дела». – Мне наплевать! – сказал Хин вслух, обращаясь к небу. Луна недоверчиво сморщилась, прикрывшись тучкой.
*** К рассвету, как и обещал, Хин вернулся в замок. Дождь лил, не переставая, ветер простужено гудел. В серых клубах тумана, он чуть не заплутал. Продрог, промок, но наконец, разглядев сквозь мряку темные очертания башни и едва различимый желтоватый огонек в окошке, остановил лошадь и долго мок под дождем, о чем-то размышляя. Похлопал неуверенно мешок с арфой – усталый звук был ему ответом – и постучал в ворота. Хин неслышно проскользнул в башню. Остановился, прислушиваясь. Cпокойно, магией и не пахло. Тени, тихие и покладистые, мирно сидели по углам. Наверху лестницы перед открытой дверью сидел Бран, прислонившись затылком к стене и положив ноги на перила лестницы. Хин подумал, что десятник спит, но ошибся. Бран дернул лохматой бровью, беззвучно сбросил ноги на пол и неспешно поднялся во весь рост. Не суетясь, одернул куртку и застегнул верхний крючок под воротом. Хин мазнул по нему взглядом, обратил лишь внимание на Брановы сапоги. Его всегда удивляло, почему у десятника в отличие от многих других фейрских воинов сапоги пребывают в чистом виде. Впрочем, так же как и его куртка, да и сам десятник. Чем никогда не грешила фейрская армия, так это аккуратностью. Раньше, когда он был человеком по имени Кейрнех, если бы хоть кто-то из его офицеров посмел появиться ему на глаза в таком непотребном виде как, например, комендант Нарза, он бы на первый раз вышиб коменданту зубы. Потому что расхлябанность и грязь это ни какие-то неведомые хвостатые твари, а вполне осязаемые вещи в армии. Тифозные вши, дизентерия, сбитые на марше солдатские ноги, неспособность быстро развернуть боевое построении, потерянные мгновения во время отражения внезапной атаки. И результат у этого всегда один – тысячи смертей и поражение. Теперь ж Хину не было ни какого дела до боеспособности Фейрской армии. Ему было все равно, но сапоги Брана наполняли его приятным чувством, что конец света не так уж и близок. – Все в полном порядке, – сообщил десятник. – Я и не сомневался. Иди спать, Бран.
*** – Вот, – Хин положил лютню с новыми струнами на стол. Эти слова стали первыми, разорвавшими тугую тишину за последние два дня. Айфе к инструменту не притронулась, только тихо спросила: – Зачем? Он сел напротив, скрестил руки, долго подбирая слова. – Извиниться, видимо, пытаюсь. Эта музыка сводит меня с ума. – Вот и спрашиваю: зачем, если тебя так бесит мое пение? – Да просто не знаю, что хуже: когда ты плачешь, или когда играешь. – Я не плачу! – Да уж, – угрюмо согласился Хин, – не плачешь. Ты два дня молчишь, а плачет небо и воет ветер. Уж лучше пой! У тебя красивый голос, ты дивно играешь. Если бы за этим всем я не чувствовал отзвуков магии – заслушался бы. Но твоя магия слишком сильна. Ты делаешь мне больно. Я защищаюсь. – Я не хотела причинить боль или лезть в душу. И вовсе не собиралась увидеть твое прошлое! Мне просто страшно, и я защищаюсь, как умею. Слова он различал плохо – так, лишь общий смысл. «Прав был старик-нойше. Такому, как я, ничего уже не надо: ни золото, ни слава. К чему это все неупокоенному духу, бессмысленно бродящему по земле? - думал он, а сам все смотрел на тонкие, почти прозрачные пальцы, ногти на которых были похожи на розовый миндаль. На выбившуюся прядку, танцующую над щекой в такт дыханию. Глаза, наполненные лиловым предрассветным сумраком, и хрупкая веточка вены, бьющаяся в углублении над ключицей. - Зачем такому, как я, это? Но надо отвечать. Надо, раз уж сам решился завести этот разговор». – Тебе стоит поосторожней чего-то хотеть… или не хотеть. Тебе под силу открыть такие двери… – Хин осторожно подбирал слова, будто ступая по хрупкому весеннему льду. – Такие, что ведут прямиком в Бездну Теней. И из них за разбуженными тобой призраками прошлого может прийти их хозяин. Тогда, если он тебя учует – не спастись. Здесь сила не поможет, только знания и опыт, которых у тебя нет. – Я не буду больше играть! – Айфе резко оттолкнула лютню, струны горестно застонали. Хин остановил рукой несчастный инструмент и снова подтолкнул его к Айфе: – Я не запугиваю, а лишь предупреждаю. Не говорю, чтобы вовсе не играла, но будь осторожней. – Я не испугалась, но причинять тебе боль не хочу! Тоже пытаюсь извиниться, если не заметил. – Нет смысла извиняться. Не стоит пытаться меня понять. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я лишь пес на длинном поводке. И все, что тебе померещилось хорошего во мне, – стальные шипы внутри ошейника, заставляющие повиноваться воле короля. Я не тебя спасал, а выполнял королевский приказ. А дернется поводок, вопьются шипы в горло – я уйду и оставлю тебя один на один с судьбой. Постарайся это понять. – Как скажешь. Мне ясно, что большую часть того, что ты делаешь – по приказу. На вопросы не отвечаешь потому, что так велели. Но в незаметных мелочах, в том, что не ограниченно приказом, ты все равно действуешь по-человечески. Хотя иногда это гораздо сложней для тебя. И сколько бы ты ни убеждал меня – а скорее, себя, – что это не так, я не поверю! Я не стану больше играть на лютне и задавать вопросов. – Тогда будешь молча смотреть в окно, а твои страхи – плясать смертельный танец на стенах. Тебе надо отвлечься. Послушай! Здесь есть одна книга. Длинная, скучная, слегка познавательная. Историческая, – с сарказмом произнес последнее слово Хин. – Давай ты будешь не петь, а читать. А? Айфе сжалась: – Читать я не умею. У нас в семье читал только отец, и то плохо. А меня учить было некому. Хин прикрыл глаза, подумал и предложил: – А хочешь, научу? Будет занятие – нам обоим. – Правда? Хин пожал плечами. И действительно, на какое-то время в башне установилось спокойствие. Но ненадолго. Двери, о которых говорил Хин, уже распахнулись настежь. Остановить разбуженные тени стало невозможно.
*** – Иди есть, принцесса. – Погоди, не хочу сейчас. Вот дочитаю. Интересно и страшно. Здесь о том, как владыка Фейра победил злобных нергов. Слушай, а кто они? Такие жуткие! Это демоны? – Почти угадала. Хин хмыкнул и устроился в потрепанном кресле в темном углу. Перебросил ногу через подлокотник, оперся затылком на резное подголовье и прикрыл глаза. Айфе читала вслух, некоторые слова по слогам: «Горели в пламени ненависти города и веси. Кровь залила землю. Проклятый нерг по имени…» – тут Айфе споткнулась и замолчала. – Проклятый нерг по имени Кейрнех Непрощенный подошел к городу Валдуму, – спокойно продолжил Хин, – требовал сдаться, но защитники стояли на смерть. Трижды ходил на приступ Непрощенный и трижды был сброшен со стен. И тогда в бешенстве призвал огонь небесный и спалил Валдум, не пощадив никого. Осталось от прекрасного града лишь пятно копоти. – Кейрнех Непрощенный – это ведь ты?! Ты?! Зачем ты это сделал? Хин молчал. – Нет, я понимаю, что такое война. Но почему так жестоко? – Нет, ты не понимаешь, что такое война, – равнодушно бросил Хин, – а я не понимаю, почему так жестоко. – Так это не ты сжег город? – с надеждой спросила Айфе. – Сжег я, – Хин обхватил руками колено, низко опустил голову, так что острая лопатка встопорщилась на спине. Он был похож на статую горгульи со сложенными крыльями на фронтоне храма в Гверле. Каждый раз, видя это страшилище, Айфе испытывала не положенный страх, а жалость к скрюченному болью и печалью существу, навечно прикованному к каменному портику. Из темного угла послышался глухой, надтреснутый голос: – Сжег я. Валдум построили мы, нерги. Великолепный город – его белые башни, дворцы и храмы воспевались менестрелями. Баот Фейр осаждал его три месяца. Он ходил на приступ не трижды – его сбрасывали со стен много раз. Перед Литой я, наконец, прорвал кольцо окружения под Гвионом и пошел к Валдуму. Они ждали меня, надеялись. Я действительно Непрощенный. Я себе так и не простил опоздания. В Валдуме находились сестра и племянники. Баот не принял боя и снял осаду. А в момент отступления забросил в Валдум какую-то дрянь. От нее началась эпидемия, за сутки выкосившая город. Ни один не выжил. Но этого им показалось мало. Когда я вошел в город, то нашел там не трупы, а оживших мертвецов. Они бросались на нас и убивали. Некоторых из них я знал. У многих в моем войске в Валдуме остались друзья и семьи. Я не помню ничего страшнее того, что увидел на улицах Валдума. Я вывел войска из города и сжег его. Жуткая тишина наступила после этого. Казалось, даже ветер сбежал, перестал баловать со ставнями и урчать в дымоходе. – Нерг! – внезапно вспомнила Айфе. – Ты говорил – четыре клана: Нерг, Лорн, Фейр и Кадугаун. Так? – Так. – Ты говорил – Нерга больше нет. А ты? – Я призрак, тень. – Но... сколько же тебе лет?! Кто ты? – внезапно Айфе осознала, что война, о которой она читала, произошла несколько веков назад. А Киан Эстварх рассказывал о Непрощенном, пришедшем к границам Гверлы лет шестьдесят назад. – Я – Кейрнех, последний лорд Нерга. Мне бы погибнуть на второй эрвийской войне. Но не вышло. А теперь я – никто, и лет мне нисколько. Потому что я не живу. – Нет! Ты – живой. У тебя… – Айфе пыталась подобрать слова, – …у тебя теплые руки. Ты дышишь, я видела твою кровь. Ты – человек. – Расскажи это владыкам Фейра, – зло рассмеялся Хин. – По доброй эрвийской традиции врага мало убить. Следует уничтожить его так, чтобы у остальных кровь стыла в жилах. Растоптать, вывалять в грязи... – Расскажи про ту войну, – попросила Айфе, закрывая книгу. – Расскажи не то, что написано здесь. Я хочу знать твою правду. – Мою правду? – Да, потому что у победителей она одна, написанная в книгах и спетая в песнях. А у побежденных – другая, навсегда зарытая под курганами. – Я не знаю правды, Айфе. Когда-то нам, могучим эрвам, казалось самым важным доказать силу. Ничто не могло остановить. В этом и состояла правда. Мы не могли без зависти смотреть на чужую землю, славу и власть. Мы, Нерги, первыми развязали братоубийственную войну. Сцепились намертво, беспощадно, со своими же родственниками Лорнами. Рвали друг друга на части. Кадугаун и Фейр благоразумно хранили нейтралитет. До поры до времени. Нерги победили и не пощадили никого, стерли род Лорн с лица земли. Победа досталась тяжело, – Хин встал и подошел к окну. Что он хотел высмотреть в темноте, Айфе не знала. – Но когда мы, окровавленные и истощенные, вопили от радости на развалинах Лорна, пришли Фейры. И их союзники Кадугаун. Тогда пришло наше время умирать, уходить во тьму. Отдавать только что завоеванное новым победителям. Вот и вся правда: мы не ценили того, что имели. Мы гнались за болотными огнями – и провалились в трясину. Теперь я отдал бы все, только бы прикоснуться к ласковому вереску Нерга, вдохнуть его ветер. – Где твоя родина? – тихо спросила Айфе. – Остров Нерг, далеко. Так далеко – не вернуться, – он опустился на пол, прижавшись спиной к ее стулу. – Там красиво? – Моя родина красивая. Лазурное море плещется о подножия меловых скал. Они светятся под лучами солнца, ярче, чем маяки. Когда возвращаешься домой, видишь эти белые скалы за много миль до берега. Холодный, горьковатый ветер волнует серебристо-лиловый вереск под прозрачным, высоким небом. Нигде больше нет такого неба. Она повернула голову, заглядывая через плечо. Хин легко улыбался. Айфе привыкла к совсем другим его ухмылкам – от которых мороз пробирал. – Ты хочешь туда вернуться? – Вернуться нельзя и вернуть тоже. Когда мы потеряли Валдум, а с ним и Ниоский полуостров, когда войска Кадугаун и Фейр высадились у белых скал, вереск превратился в пыль, скалы покрылись копотью, море стало буро-серым от крови и пепла. От сотен могучих воинов и магов семьи Нерг осталась жалкая горстка перепуганных женщин и детей. Способных сражаться мужчин нашей крови – только семеро. И один-единственный еще державшийся замок. Мы хорошо помнили о судьбе рода Лорн. Ведь это мы, опьяненные кровью и победой, стерли их семью с лица земли. Теперь пришла наша очередь. И мы…. Мы попробовали переиграть судьбу, спасти остатки Нерга. Дети и женщины ушли в другой мир. И остались живы. По крайней мере, хочется на это надеяться. – Как это – в другой мир? В Бездну Теней? Не понимаю. – Нет, не в Бездну! Как бы тебе объяснить? Мириады различных миров плывут в пустоте. Их много, как пузырьков в бутылке с забродившим вином. Если встряхнуть бутылку, пузырьки-миры будут двигаться, иногда сталкиваясь друг с другом краями. Но на короткое время. В этот момент можно перейти из мира в мир. А потом пузырьки разлетятся в разные стороны, и найти, куда они подевались, невозможно. Соприкосновение длится не более трех суток. – Айфе услышала короткий злой смешок. – Что дальше – не имело значения. Наступила тоскливая пауза. Айфе не знала, какой вопрос задать, чтобы не спугнуть, заставить рассказывать дальше. Но пока она размышляла, он продолжил – воспоминания душили. Собеседник не требовался. Хотелось освободиться от бушующих в душе теней. – Магии в нас плескалось на донышке, восстановить израсходованные силы не осталось ни времени, ни возможности. А открытие врат в другой мир требует огромной силы. За это платят кровью и смертью. Но цена значения не имела. Тяжело раненный Уэйн сказал: – Мне не устоять на ногах и не поднять меч, – и перерезал вены на обоих запястьях. Его кровью мы писали, значок за значком, координаты перехода. Каждая цифра и руна врезались в память навечно. Угасающее дыхание Уэйна наполнило пентаграмму легким туманом. А когда последний знак замкнул круг – туман развеялся, и стал виден новый мир. Такой же, как наш Нерг. Ласковое море, высокие скалы и душистый вереск. И туда, в неизвестность, ушли женщины и дети. Их повели дряхлый старик и четырнадцатилетний мальчишка. А мы остались, чтобы дать им время уйти – надписи уничтожили, но сильный маг мог «поднять» след портала. Но через трое суток миры бы разошлись слишком далеко, связь разорвалась и погоня потеряла бы след. Через сутки враги ворвались в замок. Из Нергов в живых осталось трое: Урнах, Фахтна и я. Мы стояли на лестнице, ведущей в Ветреный зал. Урнаха убили первым. Смертельно раненого Фахтну добил я, чтобы живьем не взяли. Я остался один на залитых кровью ступенях. И все медлил, не решался убить себя. В узком повороте лестницы продержаться можно долго. А магией в замке не сильно-то разгуляешься – стены насквозь заговорены. Для нападавших воспользоваться боевым заклинанием означало больше навредить себе – сильнейшая отдача, неуправляемый рикошет. Но я просчитался. Они все же ударили магией, погубив своих бойцов, дравшихся со мной. Меня оглушило, кинжал выпал из руки, кровь потекла из носа и ушей. Я покатился по ступеням. С меня стащили доспехи и долго, с удовольствием, били. Потом, не найдя никого, стали пытать. Они восстановили часть формулы перехода по магическим следам. А недостающие цифры собирались вытряхнуть из меня. И я назвал их – кажется, на вторую ночь. Не помню. Знаю только, что не мог уже смеяться, когда они открыли портал: за белесой завесой тумана – только непроглядная тьма. ...Масло в лампадке выгорело дотла, огонек потух. Темноту едва рассеивал блеклый лунный свет. Хин сидел на полу за спинкой стула и разговаривал не с ней – быть может, с луной, или с тьмой, или с призраками, разбуженными его словами. Айфе боялась дышать, чтобы не потревожить рваный ритм вдохов и слов за спиной. – И тогда они поставили мне клеймо под лопаткой. Так я стал Хином, выполняющим любой приказ. Каждый, кто носит венец повелителей Фейра, может сказать: «Я так хочу!» – и я исполню его желание. У меня нет выбора. Я бессмертен. Но меня можно убить. Меня убивали сотни раз, иногда довольно долго и изощренно, чтобы отучить от попыток сопротивления. Но я все равно оживаю и снова готов отвечать: «Слушаю и повинуюсь». Каких только идиотских желаний поначалу я не исполнял, на что только не хватало их фантазии... с этим у Фейров проблем нет. Потом игрушка приелась. Меня отослали на рудники Эр-Равведы. Там больше года никто не выживает. Легкие выгнивают, ты их выкашливаешь и умираешь. И я умирал – и снова воскресал у проклятого рудничного колеса. Не знаю, сколько раз. Много. Пока в голову очередному Фейру не пришла мысль стать императором. Но что-то у него не складывалось. Тут кто-то умный вспомнил, что Кейрнех Нерг считался одним из лучших стратегов и удачливых полководцев. Тогда меня достали из Эр-Равведы, отряхнули, дали отлежаться, чтобы кровью кашлять перестал. И, указав пальцем на жаркую, пустынную Мхету, где Фейр положил уже огромное войско, приказали: «Я так хочу!». И я пошел завоевывать Мхету, всего с десятью тысячами. Потом Найрис. Затем горный Ассуран. После меня в Ассуране остались лишь обугленные камни. Горцы не сдавались. Единственный выход – уничтожить всех. Но они так и остались свободными, хоть и мертвыми. И их горы тоже остались непокоренными. Да, на карте это Ассуранская провинция Фейра – но это пустынные дикие края. Говорят, там до сих пор живут духи ассуров. Селиться в тех местах никто не хочет. Горы беспрерывно трясет, они все еще сражаются, как сражались горцы. Я помню, словно все случилось вчера. Ассуры перед последней, безнадежной битвой сняли доспехи и нарисовали на лицах боевые узоры. Они так и бежали на нас, почти голые, размалеванные краской, – молча, страшно, прямо на копья, под градом стрел. – Почему они сняли доспехи? – Потому что в доспехах бежать тяжело. И от наших стрел и копий доспехи не защищали. А они хотели добежать, дотянуться до нашего горла перед смертью. А краска на лицах – чтобы богиня Удачи увидела и дала возможность исполнить их последнее желание. Жуткое и одновременно красивое зрелище. Богине понравилось. Под их диким напором сломался левый фланг. Будь их больше, я мог бы и проиграть. Но они все погибли, исполнив последнее желание, забрав много моих воинов с собой... Если бы мне когда-нибудь предложили: «Делай, что хочешь, Хин, поезжай, куда пожелаешь», – я бы поехал в Ассуран. – Ты же говоришь – там жить нельзя. Хин поднялся, обошел стол и сел напротив. – Мне там самое место. Только никто не скажет: «Делай, что хочешь». Мне вечно выполнять чужую волю. Либо – Меч. – Что за меч? – Единственное, что может дать мне свободу. При разделе трофеев Фейры получили меня, а Кадугауны – Меч. Долгое время у меня не было надежды. А потом бывшие союзники разругались. Началась третья, последняя война между эрвами. Вы, Кадугауны, ее проиграли, но твоя прабабка, проклятая ведьма!.. – он внезапно осекся. Зрачки его расширились провалами в Бездну. Айфе стало холодно и страшно. – У вашего проклятого рода, – Хин медленно поднимался, – страшная сила! Вы можете залезть любому в голову и в душу, как ядовитые змеи. Он все поднимался, нависая над ней. И Айфе отчетливо поняла, что сейчас ничто не может его остановить. – Не смей лезть мне в душу! – зашипел он. – Убирайся вон! Пока я тебя не убил! Айфе метнулась в сторону. Хин одним махом перевернул стол – дерево хрустнуло, что-то тоскливо задребезжало. Противно скрипнул ставень, зашипел ветер, запутавшийся в расколотой черепице, загудело в голове. Хин замер, уставившись вверх – вокруг свисающего с потолка светильника ночными мотыльками плыли туманные создания. Лунные отсветы на полу поднимались, наполнялись свечением и объемом. Темнота в углах густела и шевелилась. Скрипела рассыхающаяся лестница, словно по ней поднимался кто-то грузный. Скреблось и шелестело в дымоходе. Хин сделал осторожный шаг навстречу, протягивая к Айфе руку. – Тише, тише! – попросил он, и Айфе могла бы поклясться, что в первый раз видит страх в его глазах. Она отпрянула, зацепилась за ножку стола и чуть не упала. Он поймал ее за локоть и потянул к себе. – Ну, все-все. Успокойся! Только успокойся. Айфе судорожно вздохнула. Порыв ветра распахнул дверь, ведущую вниз. Девушка ощутила, как ледяная капля пота катится по позвоночнику, – она точно помнила, что дверь закрыта на засов. – Только не закричи, иначе – конец! – выдохнул Хин ей в ухо, прижимая ее голову к себе. Темнота в проеме двери сгущалась, обрастая тонкими иглами, встопорщенными на горбатом загривке. Узкая, хищная, безглазая морда поворачивалась, словно принюхиваясь. Айфе закрыла глаза и вцепилась пальцами в ткань мужской рубашки. Хин прикрыл ее голову второй рукой и повернулся к страшному гостю спиной. Клеймо раскалилось, выжигая легкие. Морда скривилась, обиженно фыркнула, и застонала лестница под неподъемной тяжестью. Айфе не знала, сколько времени они так простояли. – Ушел, – сказал, наконец, Хин. – Что это было? – прошептала она. – Тебе видней. Ты, Поющая с Тенями, открыла эту дверь. Я тебя предупреждал. – Почему он приходил? – Заскочил на огонек. Полюбоваться на мои воспоминания и твои страхи. На счастье, не заметил тебя. – А... ушел почему? – Печать увидел. Моим клеймом даже он подавиться может. Ему тоже, наверно, бывает страшно, – Хин оторвал ее судорожно стиснутые пальцы от своей рубашки. – Отпусти меня. И так дышать нечем. Он поднялся по хлипкой лестнице в углу, ведущей к люку на третий ярус башни. Ударился плечом в проржавевшую крышку. Резко звякнуло железо о камень – и Хин растворился в черноте проема. Лезть за ним глупо и высоко. Но оставаться одной в комнате казалось еще страшней. Лестница скрипела и качалась. Пока Айфе взобралась на третий этаж, сердце едва не выскочило наружу. Там, наверху, обнаружилась открытая площадка, окруженная зубчатой стеной в два человеческих роста. Айфе сразу закоченела на ледяном ветру: – Кей! – но голос тонул в холодной, противной мряке. – Кей! – закричала она отчаянно. – Не ходи сюда! Здесь высоко и парапет низкий, – но Айфе уже нащупала в плотном тумане еще одну лестницу, ведущую к деревянному настилу у самых зубцов. Страх не найти Хина оказался сильней боязни высоты. – Что ты творишь? – устало спросил он, протягивая руку, чтобы помочь девушке забраться на узкий настил. – Что тебе еще от меня надо? Айфе глухо ахнула, глянув вниз, где под тонкими щупальцами тумана влажно поблескивали плиты двора. – Я предупреждал. Ты же боишься высоты. – Там страшнее. Одной. Так что это? – Магия, с которой ты не можешь справиться. – Откуда это берется? – Ты унаследовала силу Ингерн. Эх, если б все сложилось по-другому... Что толку говорить об этом? Мы передрались, перебили друг друга. Размылась наша кровь, ушла сила. По сравнению с настоящими эрвийскими магами, нынешние Фейры – бесталанные ремесленники. Не могут даже толком сплести магического заклинания, пользуются только древними артефактами. Язык наш забыт и утрачен. А магия – это во многом язык. Его уже почти никто не помнит. – Неприятный, грубый язык. – С чего ты взяла? – возмутился Хин. – Когда ты ругаешься, кажется, что металл скрипит о камень. Он хмыкнул и замолчал надолго. Айфе корила себя за глупое замечание. Заговорил он внезапно. В четком ритме слов зашелестел листвой ветер, защелкали по крыше первые крупные капли дождя, заурчал прибой, играя с галькой, вдали раскатился гром, молния скользнула вдоль горизонта. – Это стихи? – заворожено спросила Айфе. Он кивнул. – Как красиво...
Глава 6
Читать Айфе не могла – буквы складывались в бесполезные, непонятные слова, смысл ускользал. Она подперла голову кулаком и какое-то время уныло созерцала, как Хин напротив играет сам с собой. Потом он раздраженно смахнул фигуры на стол и стал расставлять их снова. – Ты ведь мог бы меня научить эрвийскому языку, – вкрадчиво попросила Айфе, – и магии. – Нет, – огрызнулся он. – Почему? Неужели ты слабее теперешних магов? – попробовала Айфе зацепить струну самолюбия в нем. – Без ложной скромности – мне нынешние жалкие колдунишки в подметки не годятся. Я могу сделать такое, что им даже не снилось. Мог! Но клеймо не дает возможности пользоваться магией. Я чувствую силу, она бьется под пальцами, зовет. Когда кто-то балуется магией, я ощущаю издалека. Вижу сплетенные, напряженные нити, – Хин резко сбросил книгу со стола. Вскочил, подошел к окну, сжал руками прутья решетки. Айфе не решилась обернуться, боясь прервать его неловким движением. – Чувствую, а не могу прикоснуться! Это страшней, чем умирать от жажды и быть не в состоянии дотянуться до кувшина с водой. Видишь – а напиться не можешь! Так меня тоже когда-то убивали. Долго. От полнолуния до четвертой четверти луны. Я не могу научить тебя магии! Айфе подняла оброненную книгу, уткнулась в страницу. Дождалась, пока он снова досадливо сбил щелчком последнюю фигурку с доски: – Разве в эту игру не интересней играть вдвоем? Может, научишь? Хин коротко засмеялся: – Это занятие не для женщины. Все равно не поймешь. – Значит, лучше, если я буду от скуки вглядываться в тени по углам? Или играть на лютне? Хин устало пожал плечами и начал расставлять фигуры. – Это твои, – показал он на два ряда гранатовых воинов, – а это мои. Его палец пробежался по нефритовым фигуркам и уперся в высокую, искусно вырезанную статуэтку в короне и мантии: – Это король. Твоя задача – пробиться к нему, моя – не дать тебе сделать этого. А это – королева, – палец чуть сместился, – самая сильная фигура на доске. Начинать же следует с самых слабых – кнехтов. Хин сдвинул зеленого воина с нефритовой клетки на гранатовую. – Самая слабая? – переспросила Айфе. – Да, и маломаневренная. Все остальные гораздо сильней. Правда, если довести кнехта до последней, восьмой линии на поле, его можно заменить на любую другую фигуру. Даже на королеву. Но это почти невыполнимо.
*** – Айфе, голова нужна не для того, чтобы на ней ведро железное носить. И не для того, чтобы из нее росли длинные косы. Думай, Айфе! Просчитывай игру на несколько ходов вперед. Если хочешь выиграть – рискуй, расставляй ловушки и, самое главное, не бойся жертвовать любой фигурой. Это основа любой победы. В игре, на войне, в жизни. – На этой доске жертвовать легко, а в жизни? – Нет разницы. Только холодный расчет. – Я тебе не верю, ты врешь сам себе. – А ты веришь в глупости! – разозлился Хин и сбил своим сотником с доски красную фигуру, – и попалась в западню. – Ты веришь в них тоже, – сказала Айфе упрямо. – И ты меня никогда не убедишь, что тобой всегда руководит только расчет, что у тебя нет никаких чувств. А как же любовь, дружба? Ты бы никогда не сидел здесь, если бы не знал их! Ты бы никогда не вышел на ту лестницу, если бы не любил! – Опять?! Прекрати болтать о том, в чем ты ничего не смыслишь. Любовь?! Что ты об этом вообще знаешь? Что ты понимаешь? – Конечно! Куда уж мне! Я ничего не понимаю! Зато ты всегда все знаешь! Хин откинулся на спинку стула и вяло помотал головой. – А ты знаешь, что такое огни Аурелис? – внезапно поинтересовался он. – Это, кажется, – огорошенно протянула Айфе, – такое сияние на небе. Говорят, это светятся волосы богини зимы Аурелис. Не знаю точно. – Вот именно, не знаешь – но слышала краем уха. Я видел огни Аурелис сам, своими глазами. Стоял, застыв, пораженный красотой и нереальностью этого зрелища. А нежные перламутровые отблески плясали на металлических бляхах куртки, на оголовье меча, на протянутой руке, – Хин положил раскрытую ладонь на стол и постучал по ней только что снятым с доски гранатовым грифоном. – Но от того, что огни Зимы искрились здесь, я так толком и не понял, что же это на самом деле. Хин сжал в кулак руку: – Ты можешь поймать так ветер? Айфе отрицательно покачала головой. – С любовью та же история. И вся разница между нами в том, что ты только слышала, а я – видел. Но что это и откуда приходит – объяснить не могу, – Хин повертел в руках грифона, подождал, пока Айфе сделает свой ход. И быстрым, змеиным броском провел через все поле нефритовую королеву. Сбил ею красную башню и припечатал свою фигуру к доске. Айфе тяжело вздохнула и упрямо ответила: – Но приходит же откуда-то. И ломает все расчеты. – Ну, тут ты права. Хочешь, расскажу одну историю? Айфе заворожено покивала головой, глядя ему в глаза. – Во время первой эрвийской войны нам потребовались союзники, – задумчиво протянул Хин, примериваясь прыгнуть нефритовым грифоном на левый край поля, но передумал и руку убрал. – С Фейрами и Кадугаунами мы победой делиться не желали. Поэтому союз мы заключили с Мукарами, предводителями степных кочевников, восточными соседями Лорнов на Ниоском полуострове. Впрочем, и с ними мы в будущем делиться не собирались. Но на какое-то время они нам были необходимы. Военные союзы часто закрепляют браком. Так вышло и в этот раз. И так уж получилось, что воплощать этот союзный договор в браке выпало мне. Какая любовь? Мы сели за стол переговоров, условиться о «приданном». Торговались бешено, упорно. Как выглядит невеста, не интересовало никого, даже меня. Биша Мукар, вождь племенного союза, как-то спросил, топорща рыжие усища под необъятным носом, хочу ли я увидеть невесту. Я пожал плечами. Что там смотреть – на четыре года старше меня и, наверняка, такая же губастая и носатая, как и все Мукары. Какое это имеет значение по сравнению с тысячами мукарских всадников, наводящих ужас на всех, кто видел их в бою? Какая разница, когда в дробном стуке их копыт и пении их стрел отчетливо слышится наша победа? – Ты женился по расчету? – спросила Айфе. Хин улыбнулся, но не Айфе, а своим воспоминаниям: – Она тоже меня спросила об этом, когда Биша все же показал мне невесту. Спросила и подняла пестрое покрывало. И все тысячи всадников растворились в темной ночи ее глаз. Она протянула мне руку. Под холодной, гладкой кожей бился ярый огонь. И горели в нем все расчеты. Я собирался жениться по расчету, а вышло – по любви. Кто б мне объяснил, как оно так бывает. И ничего не имело для меня значения, даже то, что она так и родила мне сына. Мой дядюшка Рудрайг с издевкой ухмылялся: «Бесполезная степная девка. Тебе, племянничек, так нужен наследник. А то не ровен час и я задумаюсь, о том, что могу занять престол Нерга вместо тебя. У меня с сыновьями проблем нет. У меня уже и внучок подрастает». Но дед велел: «Заткнись, Руд. Я еще жив. И наследовать после меня будет старшая ветвь». И дядя отшутился и сменил тональность улыбки: с глумливой на заискивающую. Но я-то знал, сколько правды в его словах. Дед же на это лишь махнул рукой: «Ничего-ничего. Свалим Лорнов, женим тебя на другой, более подходящей. Это и славно, что сына нет. К чему разводить нашу эрвийскую кровь помоями». – И что ты им ответил? – со страхом спросила Айфе. – Ничего. Мне оставалось уповать на то, что победа над Лорнами многое поменяется в расстановке сил. И у меня появятся аргументы в этом споре. Поэтому я молчал, но упорно воевал. Чем больше тебя любит войско, чем больше денег и власти, тем скорее к твоему мнению прислушиваются, – криво ухмыльнулся Хин. – Запомни это, Айфе, на будущее – с позиции сильного гораздо проще заставить себя уважать. А если ты слаб – никогда нельзя показать насколько слаб. И просить ничего нельзя – бесполезно, не услышат. Все надо брать самому, – и Хин все-таки передвинул своего грифона, но совершенно в другую сторону, угрожая Айфиной королеве. Посмотрел, улыбнулся довольно и продолжил: – Мукары были неплохими союзниками, но до поры до времени. Друзья у тебя есть, пока ты силен. Ослабевшего бросают и уходят искать нового сильного «друга». Так и получилось: пока мы побеждали Лорнов, Мукары были верны. А когда нас с двух сторон начали теснить Фейры и Кадугауны, когда запахло жареным – союзники сбежали первыми. В самый неподходящий момент, когда ничего уже поменять нельзя, Урх Мукар меня предал, просто взял и ушел, оголяя мой фланг во время битвы на Сулле. Дальше это была уже не битва – бойня. Я пытался перестроиться, попробовал сгруппироваться и отступить. Но удар в открытый фланг отбросил мое войско к краю Сулльской топи, – Хин ударил сжатым кулаком о раскрытую ладонь. Айфе стало понятно, что он уже давно не здесь, за этим столом, а где-то в непонятной дали – снова воюет в давно проигранной битве. – Я приказал поджечь тростник на краю болот и магией гнал ветер на противников, пытаясь под прикрытием этой завесы улизнуть с жалкими остатками войска. И думал я в этот момент не о том, что этот разгром – начало конца нашего Нерга. Тебе, наверно, этого не понять, Айфе, но я не мог утонуть в этом клятом болоте. Потому что если раньше Уна являлась для моей семьи залогом союза, то теперь она была символом подло сломанного договора. А что делают с таким залогом? – Хин покатал пальцем по столу снятую с доски красную башню. – Я уповал лишь на то, что они все же подождут меня. Хотя бы недолго. – Успел? – Айфе совершенно позабыла о горькой судьбе своего гранатового короля, стиснув руки в кулаки. Хин покивал: – Когда я добрался в ставку спросил: «Не ждали?» Но дядя ответил: «Если б не ждали, я б первый с удовольствием отрезал голову этой кочевнице и отправил бы ее родне. Но я подумал, тебе будет приятней сделать это самому, после предательства Урха». На что я лишь мог ответить: «Мне будет приятней, если ты оставишь в покое мою жену. И начнешь думать, что нам всем делать дальше. А знаешь, Рудрайг, это хорошо, что ты не стал торопиться. Потому что сейчас каждый меч на счету, и мне бы не хотелось мстить и убивать тебя». Рут искренне удивился: «Ты серьезно? Ты стал бы мне мстить за эту мукарскую девку? Еще и суток не прошло, как шелудивый кочевник Урх тебя предал!» «Меня предал Урх Мукар. А моя жена здесь ни при чем. С тех пор, как она переступила порог моего дома, она стала одной из нас. И я буду драться за нее так же, как дрался бы за любого из вас. Урх совершил подлость. Если боги дадут мне такую возможность – я достану это шакала из любой дыры, куда бы он не забился. Но Уну не трожь», – и чтобы не быть голословным, я вытащил из ножен меч и пошел на него. Рудрайг проворно отступил к креслу деда: «Поверить не могу, что ради куска мукарского мяса ты скрестишь со мной меч! Она ведь даже не смогла родить тебе сына. Девчонка не в счет!» Не знаю даже, чем бы это и закончилось, если бы не дед: «Юсулах вас обоих забери! Нашли время! Рут, оставь в покое и его … и его жену. Есть дела и поважней». И, конечно, оказался прав – дела поважней нашлись. Нас рвали на части, вытравливали с Ниоского полуострова, как крыс. Гвион, Валдум, Эрна – поражения следовали одно за другим, силы были слишком неравны. И все же… Я держался зубами за каждую пядь земли. Я использовал каждый, самый мизерный шанс. Фейры проклинали и ненавидели меня более, чем кого-либо другого из Нергов. Они обещали за мою голову небывалые деньги. Еще больше – за меня, живого. Я просил Уну уехать на Нерг, пока не поздно. – И она уехала? – комкая концы пояса, спросила Айфе. – Нет, отказалась, сказала: «Я не уйду. Я останусь, только дай мне слово, что когда конец будет близок, ты не отдашь меня им, убьешь сам! Мне жаль, что я умру раньше, чем ты. По нашей степной традиции любящая жена сама по собственной воле идет за мужем в его погребальный костер. Я б пошла за тобой, Кей!» Что я мог ей ответить?! Я поклялся, что в любом случае – Фейрам моя семья не достанется. Но когда нас на суше совсем оттеснили на самый край, на мыс Ардах, а в море доживали последние часы остатки нашего флота, я ей соврал: «Уна, на Нерг отходят сейчас наши последние пять кораблей. И ты с остальными женщинами плыви! Вы – на «Навилле», а я на последнем, который уйдет от Ардаха, на «Змееборце». Встретимся на Нерге». И хотя корабли вел Руд, а я собирался прикрывать их на берегу до конца, она все равно мне поверила. Когда Уна ушла, Руд меня спросил: «Слышал, что случилось с Урхом Мукаром. Аж мороз по коже! Милосердней и безболезненней было б ему тогда погибнуть на Сулле». Но я лишь пожал плечами: «Каждый выбирает свою смерть сам». Дядя хитро прищурился: «А ты злопамятный, Кей!» Но я покачал головой: «Неправда, я одинаково хорошо помню и добро, и зло». Он напоследок похлопал меня по плечу: «Я понял тебя, Кейрнах. Ты ни о чем не думай, пока я жив, буду защищать твою семью, как свою. И не угроз я твоих испугался. Тут уж не до страха. Нам всем умирать – ни сегодня так завтра. Тут у нас выбора нет. Но правильно ты говоришь – зато каждый выбирает сам, как ему умирать. Трусом и подлецом – неохота». – И он выполнил свое обещание? – прошептала сжавшаяся в комок Айфе. – Да. Руд погиб в море, отвлекая внимание, уводя за собой фейрские боевые триремы, давая возможность двум судам с женщинами и детьми уйти от погони. А я чудом вернулся, только для того, чтобы увидеть, как остров полыхает от края до края. Чтобы узнать, что дед погиб, а я стал королем Нерга. Последним. «Я знала, что ты придешь. Ты никогда не обманывал меня», – Уна была уверена во мне. А я? Разве я мог выполнить свое обещание и убить ее? И тогда я предложил своим оставшимся родственникам открыть портал в другой мир. Это было почти невозможно. Однако, мы это сделали. Но когда портал открылся, женщины, те, чьи мужья, отцы и братья все еще были живы, уходить не хотели. Уна рыдала и уговоров моих не слышала: «Ты сказала, что пошла бы за мной в костер, Уна. Если не соврала – то вот он, мой костер! Покажи пример остальным. Тепер я последний король Фейра. А ты – королева. Не пристало королеве плакать. Иди, времени очень мало», – вот тогда она перестала плакать и отпустила мой рукав, взяла за руку дочку и пошла сквозь портал. А за ней пошли остальные. Ну, и как тебе это объяснить? Любил ли я Уну? Не знаю. Но ничего ценнее, чем она и дочка, у меня не было. – Наверно, она была очень красивой, – грустно вздохнула Айфе. – Красивая? Причем здесь красота? – Хин постучал пальцем по гранатовой короне, напоминая Айфе, что пора бы уже спасать загнанного в угол короля. – Как это причем?! Вот в балладах всегда подвиги совершают ради красивых… – тяжело вздохнула Айфе, осторожно передвигая своего короля за широкие крылья уцелевшего грифона. – В балладах подвиги совершать легко, Айфе. А красота познается только в сравнении – эта красивей, чем та. Для меня Уна была единственная, сравнивать не с чем. – Тинде утверждает, что все мужчины так говорят. А сами… – Кто это – Тинде? – Моя мачеха. – А! Как же, как же! При определенных обстоятельствах, будь у меня время… – прищурился Хин. Продвинул свою башню в тыл потрепанной защиты Айфе. Девушке вдруг вспомнился бородатый разбойник, чуть не убивший ее в горах. И его слова: «Эх, жалко, времени нет!» Ей стало неуютно. Гранатовый король сделал единственный возможный короткий шажок. – Я тебе про пироги, а ты мне про сапоги! Я тебе про любовь, а ты мне про свою мачеху! Мимо б не прошел – да потом бы не обернулся, ни лица, ни имени не вспомнил. Все! Проиграла, – Хин перекрыл нефритовому королю последний путь для бегства. «Проиграла», – тоскливо согласилась в душе Айфе. – Это тебя мачеха надоумила в ножки Лебор кинуться? Мне просто любопытно, чем ты думала, когда у Ясноглазой слезу брала?! – внезапно спросил Хин. – Откуда ты знаешь? – Айфе вскинула голову и побледнела до голубизны. – Оттуда же, откуда ты знаешь, как меня зовут. Подсматривал в щелку. – Я не… Я не… – заикаясь и заливаясь краской, едва слышно пролепетала девушка. – Я передумала. В кувшине была только вода. Не веришь? Смотри! – она вытащила из-под воротника кварцевое ожерелье и повернула так, чтобы висящая среди серых бусин слеза Лебор была видна. – Смотри! Я ей не воспользовалась. – Это я знаю. Мне интересно только – почему? – Во-первых, потому что испугалась. Высокая цена за обман, за призрак счастья. Все равно, что идти за болотными огнями в надежде найти сокровище – а на самом деле утопить в грязном болоте свою душу. А во-вторых, потому, что так нечестно. Каждый имеет право на… – она запнулась, подбирая слово, – …на свободу. Он смеялся – тихо, страшно. Его смех был скорее похож на рыдания. Айфе не выдержала, вскочила, выбежала и спряталась за своей дверью. «Я знаю, что ты не подсыпала мне никакого магического яда. Только я все равно, кажется, отравился. Я так хотел свободы. Я так желал, чтобы этот клятый Меч наконец-то достали из камня. Цена была неважна. Твоя жизнь казалась мне пустяковой платой за призрачную надежду получить свободу. Мне думалось, я смогу расплатиться. И вдруг оказалось, что я хочу совершенно другого. Всего лишь, чтобы ты смеялась, плакала и играла на своей лютне. Я хочу, чтобы лиловый вереск Нерга, который вытоптали сапоги Фейров, остался жить хоть в твоих глазах. И снова цена неважна. Но у меня ничего нет, чтобы бросить на другую чашу весов. Я выиграл столько безнадежных битв, в которых противовесом превосходству соперника был лишь мой ум и мое упрямство. Неужели я не смогу выиграть эту? Одну, последнюю, прежде чем меня окончательно раздавит мое рабское клеймо и тяжелая фейрская рука. Подарите, боги, мне, Кейрнеху Нергу, последнюю победу, пока я навсегда не стал безумным, покорным рабом Хином, пока меня навсегда не утянуло в темный омут без дна. Я вас никогда ни о чем не просил. Подыграйте мне лишь немного. Разве я не заслужил?» Он отрешенно смотрел на тонюсенький новорожденный серпик месяца: «На Тэйверх луна будет полной. Я найду, что перевесит всю неподъемность королевской воли. Я хочу этого больше всего, даже больше свободы. Это мое последнее желание».
*** Не все псы бессловесны. Некоторые говорят и пишут на пяти языках. Иногда достаточно подтолкнуть крошечный камень – и сорвется с горы давно назревавшая лавина. Всего два письма написал Хин. Когда солнце краешком коснулось изломанной кромки гор, он положил первое письмо в черную чашу, покрытую едва заметной вязью рун. И сжег. А через несколько мгновений бумага, целая и невредимая, уже лежала на столе Грейда. Принц спихнул с коленей хорошенькую белокурую девицу и удивленно взял письмо в руки: «Ваше Высочество, я подумал, как и обещал. Возможно, вы будете лучшим хозяином. Уповаю на вашу милость и спешу предупредить – король желает вашей смерти. Тейрнон хочет лишь, чтобы вы извлекли Меч, ибо сам болен и немощен. А как только привезете Меч, он вас казнит. Я знаю наверняка. Молю, бегите, соберите верных людей и захватите храм Меча в канун Тэйверха. Ждите меня там – я привезу правнучку Ингерн. Меч и корона станут вашими. Надеюсь, вы не забудете моей помощи в будущем. Ваш верный раб». А когда солнце закатилось за горную гряду, а желтоватая, почти полная луна начала карабкаться по кобальтовому небу к зениту, Хин сжег второе письмо. Тейрнон протянул руку к возникшему на столе листку. Король снял серебряную маску и, поднеся бумагу к слепнущим глазам, с трудом прочитал: «Ваше Величество, я не решался сказать раньше, поскольку у меня имелись лишь не подкрепленные ничем подозрения. Однако теперь, проверив все, с уверенностью заявляю: принц Грейд замыслил государственный переворот – заберет Меч, а вас убьет. Он хочет не вашего выздоровления, а смерти. Грейд собирает верных людей. Поначалу на столицу не пойдет – слишком труслив. Захватит храм Меча и будет ждать Тэйверха. Ваш вечный раб». А следом перед королем оказались еще два белых квадрата – письма, переданные Хину жрицей Хэйвед. Хин положил ладони на стол и подумал: «Давно я не решался на такой блеф. Последний раз это случилось еще при Хавгане. Помнится, меня потом замуровали живьем в стену. И прежде чем освободили, я успел три раза умереть и четыре – воскреснуть». До Тэйверха оставалось меньше двух суток. Хин перевернул чашу вверх дном. Основанием ее служила черная обсидиановая пластина. Он всмотрелся в полированную поверхность, но вместо своего отражения увидел наполненный зыбким полумраком Ветреный зал и лицо короля. Маска валялась на скомканных письмах, с досадой отброшенная. – Почему так поздно?! – рявкнул король Хину. – Как вы и велели, я расставил сети и пытался найти неопровержимые доказательства. Не моя вина, что письма достались мне только сейчас. Однако ничего непоправимого не случилось. – Все надо переиграть! Эта мразь, эта крыса сбежала. Кто-то предупредил! – Куда он может деться? Ему теперь одна дорога – в Храм Меча. Сомневаюсь, что соберет достаточно сообщников, которые рискнут его поддержать. Теперь единственная надежда принца – извлечь Меч. Отправьте к Храму достаточно сильное войско. – Уж как-то и без тебя догадался! Но Тэйверх послезавтра. Могут и не успеть. А мне нужен Меч! Его надо достать любой ценой. – Я достану, Ваше Величество! Можете не сомневаться. – Как? – Еще не знаю, но если вы прикажете, то достану. Только дайте возможность самому решать, как это сделать. Иначе у меня будут связаны руки. Найду способ. – Так ищи! Достань Меч – а я потом разберусь. – А с Грейдом что? – Убей сучонка! – Вы забыли добавить: «Я так хочу!» – Я так хочу! – рявкнул король. – А как ты это сделаешь, мне все равно. – Слушаю и повинуюсь, – по-волчьи оскалился Хин. Обсидиан наполнился чернотой и отразил его лицо. Он смотрел на свое отражение, чувствуя, как по виску медленно течет холодная капля. Оставалось самое трудное – рассказать Айфе.
*** Хин мерил шагами комнату, монотонно рассказывая Айфе о том, подготовлен ли отряд к переходу до Храма, какие меры безопасности приняты. На девушку старался не смотреть. – Я не боюсь. Я верю тебе. Ничего со мной не случится, пока ты рядом, – девушка сделала шаг ему навстречу. – Сядь! – выкрикнул Хин. Айфе удивленно отшатнулась. – Сядь, – тише произнес он. Он тщательно подбирал слова, прячась за обтекаемыми недомолвками. Но все равно получалось на редкость мерзко. Лицо Айфе побелело, стало похожим на серебряную маску. Выгорел, превратился в пепел вереск в ее глазах. – Тварь! – зашипела она, и Хин едва успел пригнуться. Кубок с вином пролетел над головой. – Пес! Он рванулся в сторону. Со стола со звоном летела посуда. – Ты все знал и изо дня в день смотрел мне в глаза?! Тяжелый стул она не добросила, и он с треском сломался о столешницу. Хин старался двигаться так, чтобы между ними находился стол. – Ты знал, что меня ждет, и… Хин с ужасом наблюдал, как густеют черным киселем тени в углах. Голова наполнялась даже не гулом – воем ураганного ветра. «Еще немного – и ее не остановить. И Тот, что уже раз приходил, явится снова и утащит ее за собой». Айфе ухватила тяжеленную кочергу у камина и легко подняла. Она метила в Хина, но промахнулась. Кочерга опустилась на многострадальный стул, разнося в щепки. Мебель душераздирающе хрустнула. Айфе снова замахнулась. Кочерга смела со стола обломки и потянула за собой девушку. Пока она не восстановила равновесие и тени не поднялись окончательно, Хин прыгнул через стол, заходя со спины. Правая рука стиснула девичье запястье, выворачивая. Левой рукой он захватил ее горло так, что локоть оказался под подбородком. Кочерга с лязгом упала на пол, Айфе забилась и обмякла. Тени в углах пожухли, вылиняли. Хин разжал руки. Девушка кулем осела на пол, держась за шею. Он отодвинул ногой кочергу и присел рядом, заглядывая в лицо. Протянул руку, чтобы помочь встать. – Убери руки! – просипела она. Цепляясь за стол, поднялась сама. – Почему рассказал сейчас? Решил поиздеваться? Получить маленькое собачье удовольствие? – Хотел дать тебе выбор. – Какой выбор?! – Принцу, чтобы вытащить Меч, надо тебя убить. Тебе же достаточно уронить на алтарь каплю крови. И в этом – твое преимущество. Если первой достанешь Меч, я убью Грейда. Если не справишься – он убьет тебя. – Ты мне, конечно, не поможешь? – зло спросила Айфе. – Нет. Ты будешь один на один с Грейдом. Я буду ждать исхода поединка. – Ты… ты… – брезгливо скривилась девушка. – Я знаю, кто я. Можешь не утруждаться, подбирая слова. – Ты измываешься! Как я могу убить здоровенного мужика? – Бывает сила тела – и сила духа. Если не силы, то злости тебе с лихвой хватило махать кочергой. Я до сих пор удивляюсь, как ты трижды не разнесла эту несчастную башню вдребезги. Я лишь даю тебе выбор. Решай. Она опустилась на второй уцелевший стул. Скорчилась, закрыла лицо руками. Воздух с противным свистом едва просачивался в перехваченное спазмом горло. – Айфе, – едва слышно позвал Хин. Она содрогнулась, словно от холодного, липкого змеиного прикосновения. С натугой втянула воздух, не в состоянии сделать полного вдоха. Замерли выжидающе тени, затих за окном ветер, прислушиваясь к ее хриплому дыханию. – Оставь меня ненадолго, – резко велела Айфе, обжигая багровой лавой ярости. – Зачем? – Ты же сам рассказывал про ассуранцев. Может, мне тоже хочется перед безнадежной битвой нарисовать на лице боевые узоры! Я тоже не откажусь, чтобы богиня Удачи заметила меня. – Не оставлю. – Боишься, укорочу себе жизнь? – засмеялась Айфе. – Не дождешься. Мне и так отмерили жизни до завтрашней ночи. И я ее израсходую до конца. Но если не доверяешь – оставь дверь открытой. И сиди под ней, Хин! Такая у тебя служба? Хин скрипнул зубами, вышел и закрыл дверь. Он бездумно смотрел в узкое окно. Когда дверь открылась, Хин не сдержал удивленный вздох. В серебристом платье, высоко подняв голову, украшенную короной из тщательно уложенных кос, перед ним стояла не Айфе. Кто угодно – но не Айфе. Хромоногая мышка пропала, а вместо нее появилась королева Ингерн, Поющая с Тенями. Такая, какой увидел ее Хин на портрете. Даже лучше. Дешевые кварцевые бусы смотрелись на лебединой шее ничуть не хуже бриллиантов прабабки. Дикий, огненный отсвет плясал в каштановых волосах, отражая заходящее солнце. Свирепый ветер нес грозовые тучи над вересковыми пустошами в ее глазах.
Глава 7
Из окна повозки Айфе старалась не смотреть – видеть Хина казалось нестерпимым. На коротком привале она даже не хотела выходить из повозки, но Хин открыл дверь и безапелляционно взял ее за руку. Она отошла в сторону, оглянулась. Безумно хотелось бежать без оглядки. Но, глянув на Хина, беседующего с Браном, Айфе вздохнула: «Догонит». И даже сделала шаг в их сторону, чтобы окончательно избавиться от мысли о побеге. Ветер доносил обрывки разговора: – Боюсь, не успеют… Письмо слишком поздно… королю… – Другой дорогой …Выбор… всегда… можно…подумай... – оборванные слова жухлыми листьями крутились в голове. Девушка перестала прислушиваться. Тем более, что говорили они все тише. – Нужен толковый человек, – протянул Хин, – которому голова служит не только, чтобы ведро железное носить. – Считай, нашел. – Надо встретить гостей, чтобы не заплутали. И самое главное – никого лишнего не убили впопыхах. Сможешь? – Бран протянул руку. Хин вложил в нее карту. Хин подошел к Айфе: – Тяни время. Брыкайся, мели чушь, главное – выждать. Позже, чем с первой звездой, войти в храм нельзя. Так что прибыть мы должны вовремя. А потом, чем дольше продержишься… – Тебе-то что? Тебе без разницы, кто вытащит Меч! Пришел торговаться о награде, в случае, если это сделаю я? С принцем уже, думаю, сторговался. Все ходы просчитал. – Правильно. Молодец! Я не зря потратил время, – невесело усмехнулся Хин и протянул руку: – Отдай слезу Лебор. – Зачем? – опешила Айфе. – Если все получится так, как я задумал, не хочу, чтобы у тебя когда-нибудь появился соблазн ею воспользоваться. Этого нельзя делать, никогда. Цена слишком высока. Даже не знаю, за что можно заплатить такую цену. – А мне, дуре, показалось, что знаешь. Но я ошибалась. – Не отдашь? – обреченно переспросил он. – Нет!
*** – Негусто! – буркнул Хин, оглядывая собранное принцем в спешке немногочисленное войско. – Вот, мой господин, как и обещал, – подводя Айфе к принцу, он склонил голову. Грейд вцепился в ее предплечье и больно сжал. Айфе пискнула и попробовала вывернуться. Но Грейд такую необходимую вещь упускать не собирался. – Я вовремя получил твое письмо, Хин! Иначе король бы мне выбора не оставил, – улыбнулся Грейд. – Я не забуду услуги. Айфе напряглась и с недоумением взглянула на Хина. Два слова – «письмо» и «выбор» – сложились в совсем иную картинку происходящего. Грейд снова дернул ее за руку. – Да, – сыто улыбнулся принц, – королю всегда необходимы такие слуги. Когда я достану Меч, поговорим. – Как скажете, – пожал плечами Хин. – Только Меч еще вытащить надо. Вы точно знаете, как это сделать? Попытка только одна. – А что там сложного? Разве есть какие-то тонкости? – Вы разве не читали трактата магистра Бедингедвра? – с напускным удивлением спросил Хин. – Ну, что-то читал, – по лицу Грейда было видно, что даже имя магистра ему вряд ли известно. – А ты? Хин неопределенно дернул уголком рта. – Ладно, пойдешь со мной, но оружие оставишь. – Сначала выгоните свору из храма. От большого количества людей магические потоки искривляются. – Да? – недоверчиво спросил принц. – В магических арканах такой сложности в разнородных слоях возникает возмущение полей из-за изменения коэффициента преломления потоков разной плотности. Принц нервно кашлянул. Они разговаривали через голову девушки, словно торгуясь о дорогой вещи, которую один уже удовлетворенно вертел в руках, а другой все еще пытался набить цену. Вспомнив совет Хина, девушка начала вырываться, визжать, грозить, умолять... сама не ожидала от себя такого актерского таланта. Краем глаза отметила изумленный взгляд Хина – и мысленно усмехнулась: знай наших! Наконец без пяти минут король не выдержал и потащил «невесту» в храм. – Всем вон! – рявкнул Грейд. – Хин, стой здесь! И еще десяток воинов оставить! – Ты! – палец принца уткнулся в десятника. – Отвечаешь, чтобы он, – палец переместился на Хина, – ни во что не вмешивался. Держите его на прицеле! Хин скрестил руки на груди, стараясь не обращать внимания на скрип взводимых арбалетов. – Ваше высочество прежде всего должны сочетаться с девушкой браком, – заметил он. – Да понятно! – огрызнулся принц. – По обряду. Как полагается, со жрецом и молитвами. – Издеваешься?! – Предупреждаю. Иначе... – Ну-ка, живо! Ищите жреца! – взвизгнул Грейд. Кто-то метнулся из храма в надежде найти среди свиты священнослужителя. Искали долго, наконец, как ни странно, нашли – старенького, подслеповатого, едва переставлявшего подагрические ноги. – Живей! – злился принц. Жрец монотонно бубнил положенные слова; иногда на него нападал кашель – он долго перхал, потом вытирал слезящиеся глаза и некоторое время дышал с присвистом. – Быстрее! – бесился принц, но старик, судя по всему, был еще и глух. – Именем Благостной Матери… – наконец, затянул завершающую формулу жрец. – Я согласен! – сказал принц. – А я – нет! – ударив принца пяткой в колено, заверещала Айфе. Грейд отвесил ей такую оплеуху, что в глазах потемнело. Жрец в страхе попятился. Грейд, не отпуская Айфе, второй рукой ухватил старика за грудки и встряхнул: – Заканчивай! – Благословляю сей брак, – испуганно просипел тот. – Пошел вон! Эй, кто-нибудь – помогите положить эту дуру на камень! – За магическую черту можете переступить только вы с принцессой, – бесстрастно уточнил Хин. – Ерунда! – Может, и ерунда, но как бы из-за этой малости не пришлось ждать еще дюжину дюжин лет, – ответил Хин. – Но если действительно желаете... Но Грейд его уже не слышал. Совладать с Айфе оказалось так же трудно, как с загнанной в угол крысой. Но чем больше она сопротивлялась, тем меньше сил оставалось. Спиной уже ощущался холод алтарного камня. Кричать она перестала, чтобы даром не тратить силы. Сбитые руки саднили, ноги путались в складках юбок. Но тут Грейд нечаянно помог: пытаясь опрокинуть ее на алтарь, он задрал юбку и освободил ноги, и она лягнула наугад – попав, видимо, во что-то крайне ценное. – Ах, ты... тварь! – взвизгнул Грейд и ударил Айфе по лицу. Капли крови из разбитых губ брызнули на камень алтаря. И тут что-то изменилось вокруг. Воздух загудел, налился синью. Меч засветился ослепительным аметистовым светом. Боль в голове Айфе разлилась темнотой, но безумная ярость не дала соскользнуть во мрак. Она взвыла и в отчаянии ударила Грейда лбом в лицо. Что-то хрустнуло. Принц заверещал и отпустил ее руку, зажимая разбитый нос. Звезда на полу наполнилась ярким синим светом, окуталась густым седым дымом. В следующее мгновение Хин ударил ближайшего воина локтем в горло, ломая кадык. Арбалет, который воин держал в руках, поменял хозяина. Хин в упор разрядил его во второго охранника – и бесполезным уже оружием заехал со всего маху третьему по лицу. Сизый дым становился все гуще, отрезая алтарь от остального зала. Прикрыв лицо рукавом, Хин прыгнул сквозь завесу. Дым опалил кожу и волосы, заставил зашипеть, упасть на четвереньки – но уже по другую сторону колдовской преграды. Принц и Айфе кружили вокруг алтаря. Грейд, держась за лицо, изрыгал проклятья. Айфе шажок за шажком, не сводя глаз с противника, двигалась к Мечу. – Держи эту мразь! – проорал принц, заметив Хина. – Я ее сначала убью, а потом уже… – он визжал, выплевывал грязные ругательства и кровь, размахивал бронзовым жертвенным ножом. – Сейчас подержу, – глухо пообещал Хин, поднимаясь на ноги. Айфе сделала еще шаг и вцепилась в рукоять Меча: – Посмотрим, кто кого на этом камне, – свистящим от ярости голосом выдохнула она. Девушка сомкнула пальцы на теплой рукояти и потянула, ни на что особо не надеясь. Но Меч пошел легко. Айфе с трудом, неумело выставила тяжелое, неповоротливое оружие навстречу надвигающему Грейду. Изогнутый бронзовый нож в руках принца высоко поднялся для удара. Меч не слушался, норовил выскользнуть из потных пальцев. Но тут она почувствовала чье-то тепло спиной, тяжелое дыхание на затылке. Крепкая ладонь легла поверх ее руки на эфес. Оружие внезапно повиновалось – и стремительным движением вошло в грудь Грейда. Запоздалое удивление мелькнуло в глазах фейрского принца. Меч провернулся и со страшным всхлипом вышел. Брызнула кровь, заливая Айфе лицо и платье. Принц завалился набок. Рука Хина отпустила Меч, и клинок, став снова неподъемным, с грохотом выпал на пол. Туман редел, стали видны силуэты оставшихся в зале воинов. – Теперь моя очередь, – резко прижимая ее к полу, велел Хин. – Не поднимайся, подстрелят. Выдернув из мертвой руки Грейда ритуальный нож, он шагнул через опавший туман. Айфе закрыла уши руками и прижалась к полу. Когда она подняла голову, живыми в храме были только они вдвоем. Айфе вытерла рукавом лицо, но только размазала кровь. За дверью храма слышались ругань и крики. Звали принца. – Ответь – может, не поймут, что ты не Грейд, – тихо предложила Айфе, но Хин покачал головой, помогая ей подняться: – Брус в дверях крепкий, новый. – Надолго хватит? Хин промолчал, но Айфе и так знала ответ. Руку его она не отпустила, чувствуя, как бьется между ладонями сердце. Время утекало каплями холодного пота. – Дверь надо выбивать! – решили с той стороны. – Отойди! – велел Хин. – Куда? – пожала плечами Айфе. – И зачем? Чтобы продлить агонию? Нет, уж лучше я здесь. С тобой. Недолгая тишина за дверью сменилась тяжелыми ударами. – Какое письмо имел в виду Грейд? И о каком ты говорил с Браном? – Вот прямо здесь и сейчас рассказывать? Удары тарана за дверью прекратились. Шум на улице усилился – крики, лязг и ржание лошадей то накатывали, то отступали, как морские волны, бьющиеся о берег. – А когда? Другого случая может не представиться. – Я хотел дать тебе выбор. – Спасибо. Даже если б знала все с самого начала, не хватило бы ума рассчитать так точно. Ты ведь не верил, что Грейд, завладев Мечом, даст тебе свободу? – Ни на миг! Удары в дверь возобновились. Брус хрустел, посередине наметилась трещина. – И ты решил переиграть розданные судьбой карты? – Почти угадала, – мрачно кивнул Хин, глядя на дрожащую под ударами дверь, на все увеличивающуюся трещину в дубовом брусе. – Вот Меч, к которому ты так стремился. Могу тебя освободить. – Нет. – Почему? – Потому что не могу оставить тебя здесь одну. – Я не понимаю. – Это и необязательно. Просто поверь... если можешь. Я останусь с тобой до конца, чем бы это ни закончилось. Дверь не выдержала – створки распахнулись. – Именем короля! – выкрикнули в проеме. – Бросай оружие! Хин прищурился, разглядывая вошедших. За темно-красными плащами королевской гвардии увидел руку, поднятую в трехпалом салюте, принятом в «белых» полках. За плечами воинов показалось и пропало лицо Брана. Хин кивнул и бросил меч на пол. Чуть сдвинулся, закрывая Айфе спиной, закатал рукав, показывая синего орла. – Король Тейрнон велел доставить Меч, тебя и тело принца в столицу, – распорядился высокий мужчина с седой аккуратной бородкой. Хин кивнул и добавил: – И принцессу, генерал Касан! – Какую принцессу? – генерал с сомнением оглядел Айфе – растрепанную, тяжело дышащую, в разодранном, окровавленном платье. – Желаете уточнить у Его Величества? – Доставлю всех, кто есть, – решил генерал после некоторого размышления. – Вы совершенно правы. Король сам разберется. Дайте принцессе плащ. – Ты еще не выиграла партию, – накидывая плащ на Айфе, прошептал Хин, – лишь дошла до последней линии. Теперь только от тебя зависит, какой фигурой станешь на доске. Он подал ей руку и повел к яркому пятну света. Перед выходом, немного приотстав, прошептал в ухо: – Помни, для того, чтобы удар вышел по-настоящему сильным нужен простор для маневра. Не колеблясь, жертвуй любой фигурой. Любой, слышишь меня, Айфе! В этом суть игры. Яркий солнечный свет ударил в глаза, оглушил. Она сделала еще несколько слепых шагов вперед и остановилась. За спиной было пусто и холодно.
*** – Что это? – тихо и страшно спросил король, развернув ткань. Изъеденное ржавчиной лезвие лежало у него на коленях. – То, что приказали привезти, – коротко ответил Хин. – Я велел доставить Меч Ингерн, а не эту рухлядь! – Что хотели – то и привез. Распорядились убить Грейда – я убил. Король дышал тяжело, с присвистом. Под потолком копилась гроза, готовая вот-вот прорваться молнией. – А это что? – искореженный королевский палец ткнул в застывшую от страха Айфе. – Это теперь – хозяйка Меча. А как вы хотели? По-другому не получалось. Велено ж – любой ценой. – Кадугаун? Ингерново отродье? Хозяйка?! – Тейрнон поднимался, тяжело опираясь на подлокотники. Меч соскользнул с колен и с глухим стуком упал на ступень перед троном. Хлопья ржавчины разлетелись у короля под ногами. – Да никогда! Да я ее, ведьму, на медленном огне… – Не посмеете. Ничего ей теперь не сделаете, – спокойно произнес Хин. – Только у нее в руках Меч будет Мечом. Только она может снять проклятье. Вы будете здоровы, пока она рядом. – Пес! Живьем в землю закопаю! – король выпрямился во весь рост, руки его на подлокотниках дрожали. – Да я тебя… я тебя снова в Эр-Равведу сброшу! Будешь там гнить до скончания веков! Я… – король закашлялся. «Сейчас скажет: «Я так хочу!» – и буду снова крутить рудничный ворот. Но я свое последнее желание выполнил. Теперь ты ее точно не убьешь – как убить последнюю надежду?! Перебесишься и успокоишься. А мне – Эр-Равведа. Все честно». –…я так… – приступ кашля нарастал. Король уже не мог стоять – руки подломились, и он обмякшим кулем свалился на трон. Хин ждал. Король все кашлял. Сжавшаяся в комок Айфе расправила плечи и решительно направилась к трону. Гранатовый плащ вздулся крыльями за спиной. Хину показалось, что по залу пронесся порыв ветра, спугнув тени, разорвав в клочья сгустившееся над головой грозовой тучей «хочу». Рука девушки с силой дернула шнурок, разрывая ожерелье. Серые кварцевые шарики со стуком запрыгали по полу, багровая полоса прочертила шею. Единственная бусина – фиолетовая, похожая на слезинку, – осталась зажатой в руке. Айфе схватила со стоящего у трона столика тяжелый кубок. Слеза Лебор легко соскользнула с потной ладони и беззвучно упала в воду, мигнув напоследок сквозь стекло. Хин открыл рот, хотел крикнуть: «Не надо! Тебя он не тронет!» – но язык прилип к небу. Айфе подняла Меч – тот налился сочным, ярким светом. Она опустилась на колени перед королем, подала Меч. Тейрнон судорожно стиснул рукоять, кашель пошел на убыль. Но короля все еще трясло. Что Айфе говорила, Хин не слышал, так гудело в голове – в висках бились в унисон кровь и магия. Айфе подала кубок королю, но тот лишь мотал головой. Тогда она протянула руку к серебряной маске и сняла. Из-под нее на Айфе взглянула другая, еще более страшная личина, похожая на львиную морду. Вздувшаяся буграми, покрытая язвами одутловатая кожа сочилась сукровицей. – Все теперь будет хорошо, великий Тейрнон, – спокойно произнесла Айфе. И снова вложила в руку монарха кубок. – Ты меня не боишься? Айфе покачала головой. Король сделал глоток, крепче стиснул в ладони светящуюся рукоять. – Пей, мой господин, станет легче, – шептала Айфе. Под черными ресницами по темно-лиловому небу бродили сполохи дальних зарниц. И король сделал еще глоток. – Я отгоню боль, приведу тишину и покой... пей, – невесомый шепот колыхал седую прядь на виске. – Убирайся! – прохрипел Тейрнон, махнув рукой Хину. – Верь мне, я твое спасение. Король смотрел в безбрежное грозовое небо ее глаз и жадно пил из кубка.
*** Едва уловимо, нежно тосковала лютня. Небо плакало который день, слушая дивный голос королевской невесты. Холодный дождь моросил, не переставая, временами срываясь в безудержный ливень или застывая клубами плотного, сизого тумана. Хин слушал шорох дождевых струй, переплетенный со звоном струн и переливами голоса. Казалось, хрупкие пальцы перебирают тонкие нити в глубине сердца, мешают дышать. Куда бы он ни забился, пение звучало в мозгу, душа горела ядовитым пламенем. – Ты что здесь делаешь? – Хейвед с удивлением разглядывала занявшего ее лежанку Хина. – Лежу, не видишь, что ли? – буркнул тот нехотя. – А почему здесь? – Потому что тихо, только вода шумит. Жрица ушла и вернулась с кувшином вина и миской похлебки. – Спасибо, Хэйвед, – Хин натянул плащ на голову. Но прорицательница потянула плащ к себе. – У тебя жар, – поцокала языком старуха, потрогав сухой, горячий лоб. – Тебя ранили? – Нет, просто умираю. Я умирал столько раз. Но никогда – так страшно. – Что с тобой происходит? – Не знаю. Что-то жжет изнутри. Скажи мне, стоит ли этот проклятый венец ее души? Неужели можно заплатить слезой Лебор за желание стать королевой? Объясни! Я и так сделал все, чтобы ей ничего не угрожало! Пусть думает, что я это сделал, руководствуясь холодным расчетом. Так проще, так легче. – Легче что? И кому? – присела рядом старуха. – Легче жить. Но зачем ей еще и корона? – Ты, значит, решил за нее, что лучше? А я ведь предупреждала – не ошибись. – Я сделал то, что считал нужным. – Выходит, у тебя есть право выбора, а у нее – нет? А она спрашивала, почему ты это сделал? Хин промолчал. – Значит, спрашивала, а ты не ответил. И она сделала выводы. А ты спрашивал, зачем она бросила в кубок слезу Лебор? Хин покачал головой. – Вот именно! – раздраженно буркнула Хейвед и скрестила руки на груди. – Ты снова промолчал и сделал свои выводы. – К чему ты клонишь, Хейвед? – Хин сел, рывком сбрасывая плащ. – Я удивляюсь, как, имея глаза, можно быть более слепым, чем я. – Да о чем ты?! – разозлился Хин. – Интересно, а слышать вы тоже ничего не слышите? Или все-таки можете хоть услышать друг друга? – Хоть ты не лезь в душу! – Да хотела бы – не смогла, – бросила жрица и ушла. А Хин остался смотреть, как танцуют на потолке безмолвные, безответные тени.
*** – Эй, ты где? Я поесть принесла и одежду чистую, как просил, – окликнула Хейвед. Ответом ей стал плеск воды и довольное фырканье. – Вылезай немедленно! Хин подплыл к берегу, подтянулся и с шумом выбрался на камень. – У меня слов нет! Пусть мои поучения для тебя – пустой звук. Пусть божьего гнева ты не страшишься! Но купаться в бездонной прорве не боишься?! – рассердилась жрица. Хин встряхнулся и равнодушно пожал плечами. – Прекрати брызгаться! И оденься. – Я тебя смущаю? – ехидно спросил Хин. – Нет, смотреть на тебя холодно! – Ты ж слепая. – Не намного слепей тебя, – жрица протянула рубашку. – Я послала приглашение невесте короля посетить храм Орха. – Зачем?! – Хин замер. – Затем, что Верховной жрице Слепого Орха следует познакомиться с Поющей с Тенями. Это государственное дело – и мое право. Даже король не может отказать, – уперев руки в бока, сообщила Хейвед. – Зачем ты это сделала? – Пойди и поговори с ней! В церемониальном зале вам никто не помешает. – Не пойду, – он упрямо мотнул головой. – Если б это был не ты, могла бы предположить, что боишься, – Хейвед отвернулась. – Боюсь, – согласился Хин. – Злить богов, значит, не так страшно, как задать вопрос женщине? – Страшно получить ответ, лучше не знать, за что она заплатила душой. Остается лазейка. – Дурак, – устало вздохнула жрица. И ушла.
*** Невесомое прикосновение скользнуло по волосам, рука легла на плечо. – Не трогай меня, Хейвед. Все равно никуда не пойду, – Хин раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку и оборачиваясь. – Почему? – прохладные пальцы убрали с его лица прядь волос, легли на горячий лоб, принося облегчение. В полумраке пещеры глаза ее казались почти черными. – Айфе?! – он протянул руку и недоверчиво провел пальцами по ее щеке, губам, убеждаясь, что это не мираж. Шелковистый холод кожи и горячие, чуть влажные губы, что-то тихо спрашивающие – только что? Не разобрать, да и неважно. Руку не оторвать. И вторая заплутала в легких струях ее волос на затылке, заскользила по чуть выступающим позвонкам. И вслед за рукой он сам соскользнул в лиловую бесконечность, в дурманящий, горьковатый ветер. Вихрь этот трепетал и бился в руках, неровно, прерывисто дышал, звенел натянутой струной и стонал. Крутил в горячих омутах, нес туда, где острым птичьим криком в вышине раздалось: «Кей!», – где плясали под веками светящиеся, шелковистые всполохи. Но, как ни старайся, долго ветер в руках удержать нельзя. – Я должна идти, – последнее дуновение оставило на губах терпкую горечь. – Ты оказался прав. Как всегда, – дрогнул от слов огонь факела, заволновались тени. – Я заплатила слезой Лебор за венец Фейра. – Зачем? – беззвучно спросил он. – Я стану королевой. И тогда скажу: «Я так хочу!» – Чего ты хочешь?! Но потревоженные порывом ветра тени оставили вопрос без ответа.
*** Когда она играла на лютне, Тейрнон мог, наконец, уснуть. Ночные кошмары не могли просочиться туда, где звенел ее голос. Когда она клала руку поверх его ладони на эфес Меча, становилось легче – уходила привычная изматывающая боль, исчезали язвы. Он мог без страха смотреть в зеркало. Когда она сидела рядом, хмурилась, удивлялась, изредка смеялась, становилось тепло и спокойно. Даже когда молчала – уродливые тени воспоминаний расползались по углам и не смели поднять головы. Он не мог отпустить ее ни на миг. – Фейр огромен, – говорил он, показывая карту, – от вершин Эр-Равведских гор до побережья океана. – Вижу, – кивала она. – Фейр богат, – говорил он, распахивая двери бесконечной сокровищницы. – Выбирай, что хочешь! – Спасибо, – отвечала она, без интереса разглядывая надменный блеск украшений. – Нет предела мощи моего войска. Посмотри, как низко гнут спины соседские послы, – бережно поддерживая ее под локоть на высоких ступенях тронного зала, шептал он. – Конечно, – соглашалась она, безразлично глядя на разноцветное море фейрских вельмож и просителей у ног. – Стань моей королевой, и это все – твое, – надевая бесценное кольцо ей на палец, просил он. Она безучастно смотрела на игру света в прозрачных гранях. – Я – повелитель Фейра! Я – чистокровный эрв, маг! Могу все! Только скажи «да»! – настаивал он. – Все можете? – Айфе ожила. – Все, что ты попросишь, клянусь! – Согласна, – она кивнула и протянула руку. – Свадьба состоится за два дня до Тарха, – заявил Тейрнон. – Отпустите в храм помолиться и поговорить со жрицей Орха. – Зачем тебе Орх? – раздосадовано спросил он. – Ты – Поющая с Тенями – не нуждаешься в советах Слепого. Девушка посмотрела на короля бездонными глазами. И он сдался: – Хорошо, поезжай. Только возвращайся поскорей.
*** – Я стану королевой Фейра, надену венец и скажу: «Я так хочу!» И ты будешь свободен! – убежденно произнесла Айфе. Хин покачал головой. Он перебирал ее тонкие пальцы и долго подыскивал слова: – Не все так просто, Айфе! Одного твоего желания в этом случае мало. Словами «Я хочу!» можно заставить меня сделать что угодно, но освободить нельзя. Большое колдовство требует огромной силы. И дать ее может только пролитая кровь. – Чья?! – пальцы Айфе похолодели, и он крепко сжал их, пытаясь согреть. – Надо кого-то убить? Короля? В глазах Айфе разгорался знакомый холодный огонь, предвестник надвигающейся бури. – Нет, но прежде чем отказать, подумай. Я больше не могу. Хочу уйти, пока помню, что я – Кейрнех Нерг, пока меня не растоптали окончательно... Помоги мне! Не отвечай сразу. Оставь хоть надежду. Пойми, это сделать можешь лишь ты. Больше никого Меч не послушается. Лицо Айфе побелело: – Кого я должна убить? – прошептала она, хотя понимание уже затопило ее глаза тьмой. – Меня. И я, наконец, получу свободу. Айфе закрыла рот ладонью и замотала головой. – Ты обещала подумать! Но девушка лишь крепче зажмурилась. – Ничто, кроме Меча, этого сделать не может, – безнадежно произнес Хин. – На торце эфеса, стоит печать, которой меня клеймили. Никто, кроме хозяйки Меча, не может вонзить острие в клеймо и дать мне свободу. Айфе отпустила его руки, отступила на шаг, развернулась и побежала по коридору.
*** Хин сидел в церемониальном зале у ног статуи Орха. Опершись плечом о каменные складки божественного одеяния, он поставил локти на колени и уткнулся подбородком в ладони. – Это священный зал. Здесь могут находиться только высшие жрицы, – сказала Хейвед, садясь с другой стороны статуи. – Почему? – Потому что молитвы, произносимые здесь, возносятся прямо к Слепому. – Да? – недоверчиво спросил Хин и поднял голову. – А дырки в потолке нет. Странно. – Прекрати ерничать! – Не злись, – примирительно попросил Хин. – Может, я тоже хочу вознести молитвы так, чтобы Орх их услышал. – Никогда не замечала за тобой особой набожности. Что хочешь выпросить у Слепого? – Глухоты. Проклятый трезвон рвет на части. – Это всего лишь колокола. Король женится. – Милосердней снова отправить меня в Эр-Равведу, чтобы я ничего не видел и не слышал. Тогда нашлось бы достаточно времени убедить себя, что она обретет если не счастье, то хоть покой и защищенность. Здесь, в шаге друг от друга – душу надорвем. А исчез бы я… Чего око не видит, то сердце не тревожит. Она забудет, успокоится. Травой все порастет.
*** – Мне по этой лестнице не подняться. Да и проку от меня… – хрипло дыша, Хейвед остановилась перед крутой лестницей, уходящей вверх, в темноту. – Спасибо, Великая жрица! Ты и так немало помогла. Дальше я сама, – Айфе подняла факел и запрокинула голову, пытаясь разглядеть, куда уводят ступеньки. Вверху клубилась плотная тяжелая темнота. – Высоты не боишься? Лестница крутая, провал глубокий… – Высоты? – Айфе задумалась. – Нет, Великая, высоты я больше не боюсь. Есть гораздо более страшные вещи. Тени плясали на стенах, пока она поднималась по лестнице, тянули к ней призрачные руки, грозя утащить в провал. Но Айфе знала – в темноте возможно найти ответ на вопрос. А если так – она пройдет по острому лезвию над пропастью, не то что по лестнице. И тьма в страхе расступалась. В захламленной комнате на вершине башни Айфе сразу увидела то, что искала: яркие, живые глаза, глядящие с пыльного портрета. Ее собственные глаза. – Мне нужен совет, – Айфе замялась и добавила, – бабушка! Губы портрета дрогнули в неверном свете факела, будто силясь что-то сказать. Неизвестно откуда взявшийся сквозняк зашуршал ветошью по углам, тронул косы Айфе, словно мягкая рука участливо провела по волосам. Айфе закрыла глаза. И услышала… Забытый язык предков шумел в ушах океанским прибоем, шуршал вереском бескрайних пустошей, журчал горной рекой на перекатах. Сначала она не понимала смысла, видела лишь размытые картинки. А потом, с очередным вдохом, как воздух, пришло понимание. Девушка открыла глаза и взглянула на портрет, словно на собственное отражение в зеркале: – Я поняла – пока готова сражаться, есть надежда победить. Ты ведь не сдалась. Можно выиграть самую безнадежную битву. Нет заклятья, которое нельзя сломать. Нужно лишь упорство, знания и время. Я добуду знания, чего бы это ни стоило. А время… Время можно и купить.
*** – Милая, тебе не нравится мой свадебный подарок? – спросил король. – Что вы, Ваше Величество! Но, быть может, вы сами наденете его на мою шею? – легко улыбнулась Айфе, поворачиваясь спиной к Тейрнону, приподнимая шелковые завитки волос и обнажая шею. Изуродованные пальцы венценосного супруга с трудом застегнули замок колье и провели по выступающим позвонкам до выреза платья. – Ты так хороша... Я подарю тебе к этому колье серьги и диадему, достойную королевы Фейра. Достойную тебя. Айфе повернулась и взяла руки короля в свои. Тейрнон наклонился и поцеловал холодные пальцы. – Вы так добры! Мне достаточно вашей доброты, – Айфе порывисто прижалась к колючему золотому шитью на груди короля. – Мне больше ничего не надо. – Но я хотел бы тебя порадовать, – сказал король, перебирая ее темные волосы. – Не хочешь драгоценностей – может быть, что-то другое? Айфе отрицательно качала головой, и волосы ее щекотали подбородок Тейрнона. – Ну, хоть что-то, – настаивал он. – Я же могу все! Чего бы тебе действительно хотелось? – Разве что самую малость... – задумчиво сказала королева, снизу вверх заглядывая мужу в лицо. – Говори, я исполню все. Я же обещал.
*** В канун праздника Тарха, Долгой Ночи, Хейвед принесла Хину письмо, скрепленное королевской печатью. И ушла, что-то неразборчиво буркнув. Он повертел его в руках, положил на камень. Долго ходил вокруг, стараясь не смотреть на белый кусок бумаги с кровавой печатью посередине. Но внезапно схватил, с хрустом сломал печать – красные осколки разлетелись во все стороны: «Благородный лорд Кейрнех Нерг, Спешу сообщить, что вы можете покинуть пределы королевства в любое время, ибо владыка Фейра более не нуждается в вашей службе. Я, как и многие другие до меня, не могу сдержать клятву и освободить вас, но отныне вы вольны ехать, куда считаете нужным, и делать то, что желаете. Никогда корона Фейра не потребует ваших услуг. До тех пор, пока я жива. Я так хочу. Айфе, королева Фейра». Наверху едва слышно плакала лютня, улыбался в дреме старый король, сухая, колючая поземка заметала следы на дороге. И не разглядеть из дворцового окна, во мгле и метели, того, кто эти следы оставил. Вот как ползу, так и отражаю!
В древние времена, когда дикость окружала людей, как мгла окружает факел безлунной ночью, в царстве Цзян появился на свет благородный И. От почтенных предков наследовал принц высокую карму. Судьба уготовила ему ясную стезю – управлять своим народом. С самого младенчества светильник его разума пылал ярко и уверенно. Уже в юности придворных поражала глубина помыслов, непреклонность решений и дальновидность поступков будущего правителя. Но не только карма вела благородного И по его пути. Верный традициям, принц прилежно вникал в сокровенное знание облаченных в роскошные переплеты книг. Истина была заключена в фолиантах, как птица Феникс в клетке из безупречного нефрита. Ложе сна наследник неизменно покидал за четверть часа до восхода. Именно столько времени требовалось И, чтобы без суеты подняться на вершину высочайшей в царстве башне, возведенной рядом с его опочивальней. Принц первым встречал лучи солнца, воздевая руки в приветственном жесте. Он стоял, обернутый в легкий желтый лоскут ткани и терпеливо ждал, когда янтарный поток коснется коротко стриженной макушки, благословляя отрока на предстоящий день. Потом спускался в покои, полоскал рот, омывал девять отверстий, данных человеку для сношения с природой, используя заботливо приготовленную слугами ароматную розовую воду из фарфорового кувшина. И лишь затем припадал к чаше из прекрасной отполированной яшмы, в которой за ночь скапливалась небесная влага. Возжигал благовония в пяти курильницах, читал нараспев молитвы на четыре стороны света, и, троекратно поклонившись духам предков, приступал к упражнениям, открывающим потоку жизненной силы все шестьдесят четыре сочленения.
Свои привычки были и у Вэя, проживавшего в небольшой деревеньке Ву, прилепившейся к горной гряде на самой окраине царства Кунь. Происходил он вроде бы из крестьянской семьи. Хотя наверняка никто из односельчан того не знал. Впрочем, как и сам Вэй. Держал он себя совсем как великовозрастный ребенок, за что и заслужил свое прозвище – «безумец Вэй» С лежанки поднимался, сообразуясь с дворовой собакой. Если старый пес продолжал дремать до полудня, то и Вэй, чаще всего, следовал его примеру. Порой пса мучили блохи. Или голод. И он уходил со двора спозаранку. Тогда Вэй переворачивался на другой бок. И брал в пример соседского ленивого кота, разомлевшего на соломенной крыше. Работать бедолага не любил. Не то, чтобы он совсем не занимался земледелием. Ведь наполнять желудок – досадная и крайне обременительная, но совершенно непреложная обязанность живущих в этом мире. И никто из односельчан не стремился переложить коромысло необходимости с плеч Вэя на свою спину. Потому безумец изредка выходил в свой огород. Но ненадолго. То услышит, что в ближайшей деревне свадьба, и побежит туда глазеть на невесту. То подумает, что поясницу можно и повредить от слишком долгого пребывания внаклонку. То услышит рычание тигра в дальней бамбуковой роще и напугается так, что два дня не выходит из дому. А то донесется слух до ушей болвана, что видели в окрестностях разноцветного, как радуга, и мохнатого, как медведь, Шан-женя, горного жителя. И что тому, кто соберет все семь клочков разноцветной шерсти, будет в жизни великое счастье. Пойдет, прихватив для смелости с собой беззубого пса, в лес глупец. Насобирает шерсти козлиной да лисьей. Напихает в суму всякой иной дряни… Заблудится, конечно с непривычки. Плутает, бывало, дня по три. Люди его уж и не чают живым увидеть. А он – как и не пропадал вовсе – уже небылицы плетет детишкам у околицы. Еще любил Вэй провожать земляков в последний путь. Потому что похороны – это всегда поминки. И вот тут проявлялась вся любовь и всё уважение Вэя к ушедшему. Ел на поминках он за троих. А вина ему старались и не наливать. Что на дурня хмель переводить – он и без того отчудит такое, что старики еще долго будут головами качать да глаза отводить. А Вэю – хоть бы что! Вот раз пришел он в соседнюю деревню, а там как раз жена старосты отошла в мир иной. А так как Вэя в той деревне не знали, то допустили не только попрощаться с усопшей, но и поздороваться с чаном браги, предназначенной для гостей. Так он после шестой чарки уселся на забор, ударил в медный таз камнем, да и затянул разудалую песню. Ему говорят: прекрати, ты ведь у одра скорби! А он в ответ: вот я ее и прогоню! И покойнице, дескать, лежать не так скучно будет. Да и у гостей что-то лица уж больно грустные… Едва сволокли дурака с ограды, да выпроводили.
А принц И тем временем совсем возмужал. Из отрока сделался статным, красивым юношей. Проявил немалые успехи в воинском деле. Собрал под своим началом полк солдат и каждодневно лично занимался их тренировкой. Дважды усмирял бунты в уездах. Лишней крови не проливал, но и пощады к изменникам не знал. Воины, воспитанные наследником, не ведали страха и не смели перечить своему господину даже в мыслях. Над их головами привольно развивался бирюзовый штандарт с вышитым серебряной нитью карпом. Еще в детстве отец рассказывал принцу, почему на их гербе изображен именно карп. Это была единственная рыба в здешних краях, плывущая против течения. По преданию, когда лучшие из лучших карпов поднимались высоко в горы по руслам стремительных рек, там их ждало последнее испытание. «Драконьи пороги». Рыба, сумевшая преодолеть их, становилась мифическим существом. Не сумевшая – погибала. Как раз в ту пору случилось отыскать придворному историку считавшийся давно утерянным летописный свиток. Отнесли свиток наследнику И, как ценителю и знатоку древних знаний. А на пергаменте черным по белому написано – что государству Цянь искони принадлежит горная гряда, отделяющая его от государства Кунь. И деревушка Ву. И обширнейшее озеро Кань неподалеку. Конечно, сама по себе череда скалистых гребней или жалкое крохотное поселение вряд ли могло заинтересовать августейшую особу… Но вот озеро… Легендарное озеро, в котором, по преданию, до сих пор живут водяные драконы! И если верить тем же сказаниям, правитель, обретающий дружбу дракона, становится не только непобедим. Но и бессмертен, продолжая жизнь, полную неги и утонченных удовольствий, в Небесном Чертоге, после распада бренной земной оболочки. Молодой человек получил одобрение отца – и не откладывая дела в долгий ящик, составил учтивое, но решительное письмо правителю царства Кунь. Ответ, полученный месяцем позже, состоял из столь же учтивых фраз. И являлся на редкость уклончивым. Впрочем, принцу И отнюдь не возбранялось посетить указанное озеро, и пробыть на его берегу вместе со свитой столь долго, сколь он пожелает. И принц отправился в поход. Надо ли говорить, что полк последовал за ним, как нить, которая всегда следует за иглой. В деревушку Ву они вошли осенью, и армии деревьев торжественно приветствовали иноземцев, степенно покачиваясь на ветру в своих золотых и бордовых парадных мундирах. Не уступали им в изысканности нарядов и воины царства Цянь. Стяги развевались высоко и горделиво, длинные павлиньи перья колыхались, как волны, из-под блистающей брони то тут, то там проглядывали роскошные одежды всадников. Принц вполне оценил положение поселения и уже прикидывал позицию для сторожевых башен, которые надлежит возвести вдоль дороги. Неплохо бы утвердить и небольшой бастион. Деревенькой придется пожертвовать. Но монарший ум не должны занимать такие мелочи. Жители все затворились в своих домах. И один Вэй безмятежно дремал у колодца в обнимку со своим приятелем – тощим кривым гусаком. Мерный цокот копыт разбудил недотепу, когда конница была уже совсем рядом. Вэй никогда не видел такого количества одинаково облаченных людей сразу. К тому же перед ненастьем дурачку вечно снились кошмары. Вот и тогда, не успев протереть глаза, он узрел перед собой целое войско. И тут же рухнул на колени, с криком призывая принца не тревожить покоя дракона. Наследника весьма удивила осведомленность оборванца. Но вида он не подал. И не снизошел до разговора с простолюдином. Принц не мог знать, что гусаку изрядно надоело валяться в пыли, и он начал щипать сильным плоским клювом Вэя за разные места. А тому как раз грезилось, что не Вэй он вовсе, а черный дракон, прикорнувший на рисовом поле. Крестьяне окружили его со всех сторон и тычут кто вилами, кто серпом в чешуйчатую шею да рыбье белесое брюхо.
Принц решил, что однодневный отдых не помешает его людям. Путь через горы не был легким. К тому же выслать вперед разведчиков представлялось теперь не только желательным, но и необходимым. Воины споро разбили лагерь прямо за околицей. Дозор, осмотрев окрестности, не обнаружил и следа опасности. На кострах булькали казаны с похлебкой, распространяя аппетитный аромат. Вэй, конечно, прилетел на запах как пчела на мед. Но, получив такого крепкого пинка под зад, какого не получал отродясь от односельчан, вынужден был откланяться. К тому же один из всадников потерял торбу для коня, и отнял у попрошайки его штопаную суму. Впрочем, простодушный Вэй ничуть не пал духом. Выломал прут орешника, привязал к нему конский волос, найденный под ногами, рыбью кость вместо крючка приладил - и пошел к ближайшей протоке ловить рыбу. По пути напугал белку. Да так, что у нее выпал из лап гриб, который рыбак тут же приспособил как наживку. До ночи просидел дуралей у воды под музыку из собственного живота. И лишь под утро, когда лес накрыл густой туман, поймал рыбу. Обрадовался Вэй, засуетился, замечтался о том, как он приготовит большую сочную рыбу. Натрет ее душистой травой, обваляет в остатках муки, да и запечет в золе, разведя огонь в очаге. И сбился недотепа со знакомой тропинки. Вышел к проезжей дороге совсем не там, где хотел, у Красного утеса. Глядь – а там люди в полной военной амуниции. И вроде как тоже над ручьем с удилищами склонились. Разозлился Вэй. Мало того, что иноземцы от костра вчера прогнали, так еще и какие-то солдаты пришлые норовят из реки всю рыбу выудить! Невдомек дурачине, что и не удочки то вовсе. А знаменитые цяньские луки, пробивающие самую крепкую кольчугу с пятидесяти шагов. Пришел Вэй в деревню, а там как раз принц И с воинами – лошадей у колодца поят. Шёл бы безумец мимо, да распирало его шибко изнутри. Он и запой – нескладно да хрипло. Понаехали чужаки, Их рука – как тигровая лапа! Затаились в кустах рыбаки У красных скал ловят нашего карпа!
Осторожно выглядывавшие из-за ставен земляки онемели от дерзости Вэя. Наследник, услышав такие насмешливые речи, хотел уж было укоротить негодяя на голову. Да вовремя одумался. Поднял И взор вверх - и сквозь флаг с вышивкой карпа узрел тучу, закрывающую солнце. Вспомнил как лучники его дяди перетягивали запястья, собираясь поразить дальнюю мишень. И верно – похожей становилась рука на тигриную лапу. Из тех людей был наследник, кому не надо рассказывать о трех углах квадрата, когда объяснили ему один угол. Разделил свой отряд принц на две половины, обошел засаду с двух сторон, да и ударил неожиданно, как камень по куриному яйцу! Недолгой была битва, ведь луки и кинжалы не соперники мечам в ближнем бою. К тому времени, когда отряд вернулся в деревню, Вэй же успел умять половину рыбины, а вторую, завернув в лист пряной кувшинки, спрятать под большим камнем. Дружба – дружбой, но уж очень не хотелось оборванцу делить ужин ни с кем из своих четвероногих да краснолапых товарищей. Прибрав снедь от незваных гостей, задремал он в тени раскидистого дерева. Спросонья узрев забрызганных кровью воинов, он едва не обмочился с испугу, приняв их за демонов Преисподней. За Вэем вскоре пришел посыльный, и сопроводил оборванца к костру своего господина. Принц, освободившись от доспехов, выглядел простым юношей. Очень красивым и столь же задумчивым. Он жестом пригласил Вэя сесть напротив. И сквозь танцующие язычки пламени долго, молча, всматривался в грубые черты лица. Наконец, принц задал вопрос – «Как ты думаешь, прозорливый, стоит ли льву продолжать двигаться вперед, в надежде на великие свершения?» Вэй, конечно же, не понял вопроса благороднейшего господина. Да, честно сказать, и слушал-то он его вполуха. Гораздо более его сейчас занимало другое. Показалось бездельнику, что недостаточно плотно привалил он во дворе камень, закрывая ложбинку со своим ужином. И сейчас как раз, поди, пес уже подбирается к рыбе, взрывая седой лапой мягкую землю. А немного поодаль стоит гусь, в нетерпении раскачивая длинной шеей. И щурит хитрый глаз кот, выжидая минуту, когда можно будет молнией метнуться с крыши и полакомиться, оставив всех недотеп с носом. Вот вполголоса, как бы сам себе и протянул дурачина: «Чуть отлучился – едва своего не лишился!». Взволновался сиятельный и молвил – «Будь ты чуть поумней и пообразованней – и сделал бы я тебя своим советником, а будь еще порасторопней да посмекалистей – и генералом!» Ничего не ответил безумец Вэй, лишь тихой флейтой в голове пропел ему нежный голос: «Будь ты немного умней – и был бы ты Вэй вечным батраком. Спину бы гнул от рассвета до заката, соблюдал бы обычаи и приметы, копил добро до смертного часа, да и ушел бы в землю, которую без устали ворошил да перелопачивал, как и пришел – голым! А случись слыть расторопным и смекалистым – лежал бы с распоротой грудью на поле брани, под холодным дождем. Принес бы лишь славу князю да пищу воронам! Не печалься, что простодушен и не тужи, что не спор. Взгляни на дуб у развилки – узловаты ветви, крив ствол, морщиниста кора, горьки желуди… Он и прожил-то столько лет потому, что ни на что не годен. Иначе давно бы уж изловчились, да и сделали из ствола – лодку, из веток – стрелы, втоптали бы в грязь кору, скормили бы свиньям желуди…» Тряхнул нечесаной головой бедолага – и затих голос… А на утро только потухшие костры напоминали о лагере принца И.
Говорят, много подвигов совершил молодой повелитель, взойдя на престол. Царство Цзян все прибывало и прибывало новыми землями. Подданные соблюдали законы в то время, и государство процветало. Велика была слава монарха. Но недолговечна. После его упокоения трон захватили другие люди. Они не отличались особенными талантами. Поэтому, даже упоминания о прежнем правителе оказались под запретом. А вместе с монаршим именем забылись и его законы. Люди предпочли следовать своим страстям и беспокоиться более о тугой мошне, чем о справедливости и гармонии. Прошло еще немного времени – и с страной Цзян произошло тоже, что бывает с прекрасной, но хрупкой нефритовой вазой. Лишенная твердой опоры она низверглась с высоты своего положения – и разлетелась на множество мелких осколков. И еще много поколений сельчан, населявших деревеньку Ву, сокрушенно качали головами, когда их ушей достигали вести о войнах, беспрестанно сотрясавших земли, лежащие за горной грядой. И передавали из уст в уста легенду о благороднейшем принце И, некогда посетившем их. Правда, жители близлежащих деревень обычно лишь тихо усмехались в ответ. О безумце Вэе, конечно же, никто не вспоминал. Вот как ползу, так и отражаю!
Её остренькие ушки чуть выглядывали из высокой травы, кудри белых волос лениво лежали на лице. Правая рука крепко сжимала серебряные часы, стрелки которых упрямо показывали без пятнадцати двенадцать. Из левой руки лилась кровь цианового цвета. Мир как будто издевался – блестел яркими красками удивительных цветов и странных созданий, которые время от времени пролетали над Эли. С неба, которое, казалось, зависло так низко, смотрели две полные луны, и шел еле различимый метеоритный дождь. Солнце нещадно слепило глаза, или лучше сказать просто было беспощадным… Она должна проснуться. Сказка этого мира не даст ей забыть, что через три дня ее мир будет уничтожен. Эли открыла глаза, поднялась на локти и огляделась. Недалеко от неё лежали еще два тела. Слабость давала о себе знать. Не прошло и полминуты, как боль с победным кличем повалила Эли на землю. Пришлось постараться, чтобы пошевелить пальцами левой руки – они так онемели, что девушка практически не ощущала их. Эли потянулась за льняным поясом на талии, чтоб хотя бы перетянуть рану и остановить кровь. Сделать это одной правой, как оказалось, квест еще тот. Светлая ткань тут же изменила цвет, однако кровотечение удалось остановить. Обессиленная, она снова упала на землю, раскинув руки в разные стороны. Глаза закрывались, как будто были залиты свинцом. Так было легче. Ощущение реальности постепенно возвращалось, если хоть что-то можно было назвать тут реальным… - Посмотри она живая, - послышалось позади. Сложно было сказать, или кто-то действительно сказал это, или больное воображение Эли, которое было измучено событиями последних дней, рисовало эти слова, как спасательный круг. - А те двое? - Вроде дышат. Значит, все-таки, на самом деле… Собравшись с силами она что есть силы сжала часы в ладони, как будто они были последней надеждой на её спасение. Кто те двое, что лежат возле неё? И кто только что подошел? А главное, с какими намерениями они тут? Попросить у них помощи, или готовиться к бою? Оставалось так мало времени, а в голове Эли появлялись только вопросы и ни одного ответа… Пришло время раскрыть глаза…
ГЛАВА 1.
Милза разбудил какой-то шум. Он не очень понимал, что происходит от сильного головокружения, боли в груди и революционного наступления вражеских войск съеденной пищи пытающихся вырваться из окружения союзных стен желудка. В памяти вспомнились недавние события. Нынешние прелести его организма были следствием крушения спасательной капсулы днищем вверх после н-ного количества кувырков... скользкая трава и несколько возвышенностей сработали дружненько, подражая трамплинам. А приземление - полный отпад: бомбочкой, то есть жабой нараспашку, распугав попутно всю живность, прямо в какое-то смрадное болото, которое быстро засосало в себя капсулу и засосало бы и Милза, будь он менее проворным. После спасения пришлось куда-то идти, куда-то прямо, но «путешествие» было не очень долгим - травмы и сотрясение головы заставили его искать убежище для отдыха. Залезть в кустарник и прильнуть к небольшому камню, который скрыл бы его от возможной опасности, было очень правильно. Солдат с трудом приподнялся, сел, облокотившись на руку, и начал высказывать все что думал: - К черту весь ваш звездный флот, ваше командование, ваши погоны и лычки, ваших «доблестных ученых, которые день и ночь ищут новые миры» (отрывок из пропагандистского ролика), ваших мам, пап, дедушек, бабушек, соседей и прочих, кто был задействован в вашем рождении, ваши мегапушки и мегабомбы !»%;№»*№»;!№;*?:??!*»!…башка трещит…вот уроды. Старший сержант давно не был так зол и, по старой привычке, материл все руководство Бакарианской флотилии и их родственников из-за простейшей ошибки в расчетах навигационно-распределительного штаба: 3-ий патрульный взвод исследовательской экспедиции «Арго» был телепортирован в эпицентр метеоритного дождя!!! В результате, его патрульный корабль (15 человек экипаж, 30 военных и 6 техперсонала) и еще 2 таких же были сбиты метеоритами размером в шар для боулинга летящими на скорости 1000 метров в секунду. В течение минуты корабли превратились в высокотехнологичные дуршлаги. Их не спасли даже гравитационные щиты - такой сильный был поток камней. Патрульные кораблики взорвались. Капитаны даже не успели среагировать и эвакуировать экипаж. Погибли все кроме него. В момент перехода сквозь телепорт он спал в спасательной капсуле (что было запрещено) после ночной смены и его спас только автоматический сброс капсул из-за замыкания электроники. От звука взревевших двигателей он проснулся и увидел, как вылетает в поток камней, которые чудом не пробили его капсулу и летели рядом с ним. Эти неорганические попутчики только что разнесли в клочья его армейских друзей, с которыми он служил вот уже 4 год. Милз был в холодной ярости, но, не потому что ему оставался всего лишь месяц до звания лейтенант, грандиозной попойки по этому поводу и отпуска (теперь он вообще непонятно когда что получит). Потери бывают на войне или в вооруженных конфликтах, те кто видит такое часто, быстро привыкают и не оплакивают на поле боя никого, но чтоб от камня в мирное время…комок подкатил к горлу… Шум стал отчетливее из-за прогрезившегося от злобы сознания и перерос в голоса. Из своего убежища старшой видел полянку и фигуры людей. Хоть у него и двоилось в глазах, но двое стоящих над отползающей тоненькой фигуркой девушки были с четырьмя руками, и в каждой руке было по большому ножу. Солдат автоматически нащупал пистолетную кобуру (хоть что-то он унес с тонущей капсулы). Четверорукие существа не глядели в сторону еще двух фигур поодаль – одна грузная и большая с торчащими копьями из спины, а вторая еще шевелилась, но сложно было разобрать кто там… Сработал инстинкт. Милз выхватил пистолет, прицелился и выстрелил в ближайшего четверорукого. Пуля угодила в грудь, разрывая живую ткань, и отбросила нападающего на землю. Во второго стрелять не пришлось, так как он начал убегать в панике еще раньше, чем тело первого приземлилось. - Ну и рефлексы у них, - сказал Милз, выбираясь из-за камня и чуть не падая от усталости. - Я так понимаю, что пришил его прапорщика. Гы-гы-гы, никогда не любил прапорщиков. Так что, девушка отблагодарит солдатика за службу? - спросил он уже лежа на траве и пытаясь растереть затекшие ноги.
* * * Пробуждение далеко не из лучших, – с опаской подумала Эли. Секунду назад незнакомый голос звенел в её ушах, теперь и он, и его хозяин, что есть духу, убегали черт знает куда. Рядом лежал как будто двойник беглеца, и вряд ли можно было надеяться, что его жизнь продлиться больше нескольких минут. Но не это беспокоило девушку. То был человек, который с легкостью спас жизнь Эли. Или не спас? Эли огляделась, надеясь найти знакомое лицо, но безуспешно. Она пыталась не показывать страх, однако вряд ли ей это удалось до конца. «Как хочется закрыть глаза и, раскрывши их, очутиться где-то далеко, в понятном месте», – такие мысли роились в голове. А делать что-то надо было. Подойти самой к незнакомцу? Может стоит последовать примеру четверорукого?) Нет, Эли казалось, что этот незнакомец оказался тут тоже случайно, как и она. Тогда почему бы им не попробовать помочь друг другу? Поток мыслей Эли прервали стоны. И как она могла забыть про еще двух неизвестных? Но может уже не двух – спину второго «украшали» копья (Эли сомневалась в достаточных лечебных свойствах подобной акупунктуры). Девушка сделала шаг в сторону второго неизвестного и её глаза раскрылись так широко, как только было возможно. Как? Как это случилось? Он лежал среди изумрудно-зеленой травы и его бледное лицо, казалось, оттеняло её хамелеоном. Венами кое-где бегали точки электронов, просвещаясь через кожу. Грязная, порванная одежда просочилась кровью, но серьезных ранений видно не было. Похоже на то, что чужая кровь попала на него после какой-то драки. Даже сейчас, без сознания, в ужасном состоянии, он выглядел мужественно. Эли хорошо знала кто это… Рой. Молодой сержант могучей армии электролизов, слава которых всегда вселяла в душу девушки чувство защищенности. Эли буквально выросла на рассказах о легендарных вояках-героях. В её памяти навсегда запечатлелся тот день, когда они с папой были на параде электролизов в Метлэнде. Все как на подбор – высокие и статные, Их зеленоватая кожа чешуёй отблескивала на солнце, а по телу как будто огоньки бегали электроны. Каждое их движение, каждый шаг, каждый взгляд был наполнен такой уверенностью и в то же время час благородной грацией, что захватывало дух. Они были непобедимы!.. и, похоже «были», в данный момент, лучше всего подчеркивало их состояние, глядя на вид сержанта. А Эли так рассчитывала на спасательный отряд. Черт подери! Глаза Роя сильно зажмурились, и прозвучал еще один стон. Ящер до сих пор был без сознания. Эли стояла над ним в полной растерянности. Возле ног лежал практически беспомощный «герой», а к ней приближался незнакомый спаситель. Его крепкая фигура одновременно отпугивала и по-своему утешала. Человек не был похож ни на местных эльфов, ни на электролизов, ни на захватнические войска зорбергов. Он был чужак на этой планете. Защищаться или просить о помощи? Нет такого правила, что чужаки должны держаться рядом, но тот факт, что Эли до сих пор была жива, а четверорукий уже был на том свете – вселял надежду в добрые намерения незнакомца. Еще несколько секунд и он будет совсем близко. Вспомним о времени, Эли бегло взглянула на часы. Да, время было не на ее стороне. Двенадцать ровно.
* * * - Прибыла на Альфу, банда из Омеги, на попойку сразу же пошла... Милз любил старые песни в стиле СКА и считал, что у него неплохо получается их петь, к тому же, он так подбадривал себя во время попыток закадрить девочек во время увольнительных. Тут же в его фантазии развернулись сладострастные сцены: длинноволосоного...ээ...ухо, со вздернутым носиком и миндалевидным разрезом глаз девушка заключает в объятия спасителя и покрывает его поцелуями и тыры-пыры. Она выглядит помятой, в своем грязном наряде из порванной фиолетовой рубашки и свободных штанов (наверняка признак роскоши), да и кровь повсюду, а в глазах у нее явная неуверенность. Таким шансом надо воспользоваться... Сержант уже стал протягивать руку к девушке, но она вместо прыжка к нему, бросилась к серо-зеленому упырьку, который лежал рядом и только что стонал, как будто его аэрокар переехал и теперь очухался и смотрел на эту красу. - Но я же..., - только и успел буркнуть солдат. - Рой, как ты?! - воскликнула эта сестра милосердия. - Со мной все хорошо молодая принцесса Эли, мне не привыкать, мы проходим, суровое обучение в лагерях и поэтому с юности имеем большой опыт в том, как нужно терпеть боль. - Бравый воин, опытный, ничего не скажешь, только что очень опытно лежал на траве и стонал. Этому где-то учат? Милз хоть и не понял ящера, но обычно первые слова - слова утешения. Ему не понравилось, что этот черт едва проснулся и уже хвастается, но он заулыбался собственной шутке и его настрой сразу вернулся к обычному оптимизму. Рой с трудом встал. По его лицу невозможно было определить больно ему или нет, но дрожь пальцев выдавало, что воину это далось не просто. - Послушай чужеземец, тебе повезло, что я понимаю твою речь, благодаря своей подготовке и прошлым контактам с такими же, как и ты, а было это давно. Вы летаете между звездами и пытались нас изучить, но учти - у вас ничего не получится. Сержанта не удивила способность Роя говорить на языке, понятном половине звездных галактик и пока тот говорил, Милз смог рассмотреть этого ящероподобного повнимательнее. Еще на гражданке и дальше по жизни, у него была способность быстро замечать детали. Людей и других гуманоидов он оценивал не по одежде или манерам, а по языку тела, как кто смотрит, как кто двигается, он смотрел в них самих, такие вещи очень сложно подделать. В этом воине, одетом в темно-зеленые штаны явно армейского покроя и кожаной броне того же цвета с портупеей для холодного оружия (название его расы он не помнил, но точно видел где-то на картинке) была уверенность побед и командного духа и, конечно же, офицерская честь. Довольно неплохо по сравнению с неуверенной и готовой расплакаться, девушкой бросившейся ему помогать. - Без месяца лейтенант отряда морпехов 3-го патрульного взвода исследовательской экспедиции «Арго» Бакарианской флотилии и звать меня Милз, а так же мне совершенно по барабану изучение твоего мира, короче, я такой же солдат, как и ты. Он вытянулся как на параде и был сейчас похож на караульного королевского сортира. - Рой, - ответил ящер. - У вас там сверху заведено выдавать военные тайны при первой же встрече с солдатами других армий? Воин сказал это с явным отвращением ко всему чужому. - Ай да пофиг, весь мой патруль разнесло метеоритами ко всем чертям прямо у нас над головой, так что меня уже и искать не станут... хотя погоди, я же не все тайны сказал (он принял позу охранника туалета). На борту патрульного корабля имеется 25 единиц ершиков для прочистки унитазов, да простит меня Император за это. Милз не удержался от хохота. То ли смех был заразительным, то ли солдатский юмор был не чужд ящеру, но его лицо расплылось в широкой улыбке, показавшей 2 ряда конусообразных зубов. Глядя на заливающегося смехом парня (по-видимому, хорошего солдата), Рой думал о том, как же ему спасти королевство Эли и уберечь, совсем еще юную, принцессу....ах да принцесса. Рой огляделся в поисках Эли. Та была занята тем, что осматривала робота-помощника, которого ящер успел втянуть за собой в закрывающийся портал, через который прошла Эли. - Принцесса, бросьте его. Эти четверорукие гады проткнули радиоактивными копиями все его схемы, тут уж ничего не поделаешь. Ну и долго же вы бежали от этих двоих. Они как-то пробрались в замок, знали, где Вы будите, а потом и в портал прошли. Не хотелось бы верить в предательство, но уж больно все хорошо вышло. Мы с Робиком перебили всех, кто был, но двое отделились и погнались за Вами. Жаль, хороший помощник был, досталось ему. - Кто это такой? - глядя на подошедшего солдата, спросила с опаской Эли. - Он какой-то странный и почему я не понимаю, что он говорит, а ты понимаешь. И почему вы смеялись, когда вокруг кровь и смерть, да и я ранена!?!? - Эли не любила, когда ее игнорируют, все-таки она была королевских кровей. - Ну что там слышно? - спросил подошедший Милз, попутно проверяя пистолетный магазин.
*** И этот нахал смеет её перебивать?! Да, Эли посещала школу Иникесе, где в ней воспитывали будущую королеву, спокойную и уравновешенную. Но часто сдерживать свои эмоции она не могла. Хотя про какой покой и уравновешенность сейчас может идти речь? Ей страшно, и как хорошо, что Рой рядом. - Принцесса, - начал ящер (Эли заметила, что электролиз сомневался, кому отвечать первому),- этот чужеземец не угрожает нашей безопасности, он случайно оказался на этой планете и не очень доволен подобным стечением обстоятельств. Милз терпеливо слушал непонятный лепет ящера и ждал своей очереди получать объяснения. Ждать пришлось не долго. - Эли – наша принцесса, - просто сказал Рой. - Не знаю, что делают в подобных случаях, - промямлил солдат, и снова улыбка осветила его лицо, он, было, начал подходить к Эли чтоб поприветствовать её, но вовремя остановился. Даже слова Роя до конца не убедили принцессу в том, что опасности нет, и она отступила назад. - Его зовут Милз, он тоже солдат, если бы не его своевременная помощь… - Рой будто пытался объяснить что-то упрямому, испуганному ребенку. - Хорошо, - ответила Эли, сделав шаг вперед, и добавила, смотря на Милза – Эли. - Эли, - повторил вояка. И, повернувшись к Рою, спросил, - и что все-таки с вами случилось? Сначала Рой в роли переводчика передал Эли вопрос их нового знакомого, конечно в более уважительной форме, а потом начал рассказывать. Со всего скупого рассказа, (похоже, понятие военной тайны много значило для рассказчика), Милз понял только то, что Рой должен охранять принцессу Эли и их королевству угрожает опасность… Для человека, который только что спас жизнь этих двоих, информации оказалось маловато. Милз только хотел намекнуть на это, как принцесса что-то тихонько сказала Рою (будто Милз мог понять её). С большой неохотой Рой продолжил. Весь его рассказ сводился к тому, что отец Эли был правителем долгие 370 лет. Все это время их народ жил в мире со всеми соседними королевствами. Однако цивилизация Эли не была достаточно технически развита, даже переходы между землями, к которым они прибегали, были возможными только с помощью летающих керсевов. У этих созданий был размах крыльев до трех метров, острые зубы и большие, небесного цвета, глаза. Сбруя, что украшала их двухметровые терракотового цвета тела, блестела золотом. Способности керсевов держались в глубокой тайне, но случилось, так как случилось. Зорберги откуда-то узнали про возможности быстрых перемещений керсевов в пространстве без сверхсложных технологий или ресурсов. За доли секунды керсев мог доставить своего «всадника» в любой уголок планеты. К тому же, крылатые могли открывать порталы на длительное время и через них перемещались войска в необходимые места на планете. Именно эта способность позволила управлять землями королевства. Захватчики же не смогли заставить керсевов открыть хоть один портал, даже после убийства нескольких из них. - Сначала в ход пошла дипломатия, - говорил дальше Рой, - зорберги пытались полюбовно получить желанное, но отец Эли знал, к чему подобный поступок может привести. На уступки он не шел, но старался все решить мирно. Так, начался новый период существования королевства, хоть и не долгий. Король Реген проводил совещания с войсками электролизов, которые защищали город, шпионской агентурой и местным ополчением. Он считал этого достаточным для защиты своей святыни. Были оповещены ближайшие гарнизоны, но на их помощь рассчитывать не приходилось – без керсевов они бы добрались слишком поздно. Сама же Эли не была вовлечена в эти события – без керсевов ее помощь не требовалась. - А почему именно за Эли гнались эти четверорукие? – перебил рассказ Милз, понимая, что длиться он может долго. - Потому, что только она может приказывать керсевам. Принцесса позволяет им служить определенному хозяину или запрещает. Её одно слово решает все для крылатых. Если Эли попросит этих созданий присоединиться к зорбергам, возврата назад не будет, мы навсегда потеряем связь с ними. Удержать контроль в королевстве и ее землях без керсевов, будет практически невозможно.
ГЛАВА 2.
Будто серым покрывалом окутали королевство тучи пыли. Первая атака была отражена с большими потерями. Военная тактика зорбергов удивляла своей продуманностью. Стоит отметить, что бойцами они были более удачливыми, чем парламентёрами. Конечно же, свою роль сыграла и внезапность нападения. Накануне очередных переговоров, к которым как раз и готовились, в окрестностях замковых земель прогремели взрывы. Всего восемь – с разных сторон. Растерявшийся король Реген направил отряды электролизов в направлении каждого, оставив небольшой отряд в самом замке. Правителем он был достойным, но за все 370 лет, мало внимания уделял военным делам. Ему и в голову не могло прийти, что, разбив, таким образом, электролизов он облегчил врагу нападение с любой стороны. А зорберги, ослабив оборону замка практически в 8 раз, начали наступление. При этом напали они со стороны открытых вольеров керсевов, закрыв сонных летунов в никелевые клетки и спрятав их на борту своих остромордых кораблей. Безумный крик несчастных, больше похожий на плач, до сих пор висел в воздухе. Электролизы отважно защитили замок, но сил было слишком мало для ответной атаки – их еле хватило на защиту. Как змея, которая душит свою жертву, окружили замок войска зорбергов. Малум – их лидер – ухмыляясь, потирал ладони с предвкушением победы. - Слышишь, Реген? – Прокричал почти двухметровый бугай под окнами замка. – Бежать вам некуда. Керсевы у меня! – Он громко засмеялся своим хриплым противным смехом. – Отдай девчонку и я подумаю над тем, пощадить ли вас. - Оставь, Малум, мы оба знаем, что Эли не прикажет им служить тебе! - Это мы еще увидим! – Раздраженно выкрикнул Малум, нахмурив густые фиолетово-черные брови. - Мы всё еще можем поговорить. Отзови войска и отпусти керсевов. - Ха, хочешь переговоров? Как же милостиво и либерально с твоей стороны. Но я все-таки откажу. У меня есть идея получше, а что если я просто возьму и уничтожу этих чертовых тварей, что так беззаветно подчиняются твоей золотой доченьке? А? Что ж тогда будет с вашим прекрасным королевством, а, Реген? - Ты не посмеешь!!! -Уверен? А мне вот с каждой минутой кажется все более заманчивой эта идея! Если не суждено этим тварям служить на благо великого Малума, то какой в них смысл? А, уничтожив их, я хотя бы смогу получить новую территорию для своего войска – вы же без них загнётесь на раз-два. Ваши земли послужат отличной базой для выращивания и тренировки квадров (так он называл четвероруких). Разве что ты все-таки изменишь свое мнение? -Никогда! - Хммм…никогда - довольно относительное понятие. Я думаю, твоё «никогда» нужно немного ограничить, а то страх как я не люблю ждать. Три дня. Этого будет более чем предостаточно. Слышишь, Реген, у тебе есть три дня на размышления! отметь на календаре – 47-го герлия, в 11часов – ты должен сделать свой выбор: или заставишь свою принцесску отдать нам керсевов, или забудь об их существовании! Да и своего захудалого королевства тоже! Это моё последнее слово! Малум в компании шайки четвероруких направился в сторону кораблей. Реген беспомощно свалился на трон, левой рукой подпирая лоб. - Как же я мог такое допустить? Дипломат чертов! А знал же, что переговоры ни к чему хорошему не приведут! Мне ж говорили! - Сер, это не Ваша вина, Вы не могли знать точно, - вмешался Рой. - Мог! Как можно было надеяться на мирные переговоры с тем, кто привык брать желаемое силой?! Посмотри на бедных четвероруких! - А что с ними? И почему Вы называете бездушных убийц бедными? - Квадры – боязливая и недалекая раса. Малум с легкостью покорил их. Были слухи, что он убил их альфу – первого из рода квадров и теперь вся раса подчиняется ему, пока кто-то не убьёт его. Так у них заложено в генах – служить самому сильному. Хотя они и не любят воевать, но теперь под руководством Малума они стали военной силой, хотя берут только количеством, а военной подготовки у них практически нет. - Вы же понимаете, что Малум в любом случае нас не оставит? -Да, Рой. Нужно защитить принцессу – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы керсевы служили этому тирану. Я думаю, есть один вариант – и мне понадобится твоя помощь. - Вы же знаете, что я на все пойду ради Вас! - Знаю, сынок, поэтому и обращаюсь именно к тебе. Единственный шанс спасти принцессу – открыть порталы в овальной комнате. Наш придворный маг может воспроизвести их и удерживать открытыми некоторое время. Они держаться всего несколько часов и очень слабые без керсевов - поэтому не перенесут больше десятка человек. Я дал приказ открыть 2 портала. Один в в наши северные земли, второй - зелено-голубой в земли электролизов, там будет вам наиболее безопасно. Я с вами не пойду, я нужен своему народу. - Вы правы. Там я быстрее всего смогу собрать войско, только нужно успеть вернуться… - Нет, Рой. Не возвращайся. Шансов мало. Спаси Эли - это моя единственная просьба. - Но как же эльфы… - Я знаю. Мы все обречены. Даже помощь, за которой я пошлю через второй портал, не успеет сюда. - Я, все-таки, считаю, что есть шанс… - Рой! - В который раз оборвал сержанта правитель Реген, - ты сделаешь то, что я тебя прошу? - Да, мой господин. - Тогда я прикажу привести Эли. Хочу с ней попрощаться. Ничего ей не говори о том, что я сказал тебе. - Хорошо. Слово электролиза, я защищу её! - Тогда иди в овальную комнату. Я пришлю Эли туда. Твоя задача просто схватить её и войти в портал в портал – иначе её не уговорить… Через 10 минут в комнату зашла (точнее забежала) взволнованная Эли. Даже, сквозь взволнованность, проявлялся нрав девушки. - Папа, мы найдем способ их победить! Ты же знаешь, я никогда не прикажу керсевам слушаться этого… - её губы сильно сжались, сдерживая слова, что не надлежит говорить принцессам - … этого негодяя! - Эли, доченька, конечно же, я знаю. Но сейчас нет времени на объяснения. Тебе срочно надо спрятаться в овальной комнате. Там наиболее безопасно. Я приду туда чуть позже, и мы вместе обдумаем эту тему, хорошо? - Ты выглядишь подозрительно. - За стеной враги, Эли. Разве ж я могу выглядеть иначе? – Реген попробовал усмехнуться, хотя спрятать отчаяние в глаза ему было не под силу. - Да, извини. - Робик тебе проведет через двор, он будет защищать тебя, так же как и Рой. - Я хочу следить за временем. В овальной комнате есть часы? - Вот, возьми мои. Реген взял серебристые часы на цепочке с семейным гербом на обратной стороне и дал девушке. Эли крепко сжала его в ладони. - Я буду ждать тебя, папа. Мы что-то придумаем вместе. - Конечно Эли. Мы что-то придумаем… Хотя с детства Реген рассказывал Эли, что добро всегда побеждает зло, но на этот раз он сам не верил в сказки. В окне замка он наблюдал, как робот-страж ведет его наиценнейшее сокровище в овальную комнату. Рой был рядом с ними и знал, что ему делать там. - Прощай, Эли – тихо пробубнил он. – Надеюсь, ты простишь меня за этот обман. Реген уже почти отошел от окна, но успел заметить, какую-то фигуру, которая будто тень пробежала во дворе. Только не это! Следом за принцессою в комнату направлялся десяток квадров. Забыв о безопасности, король со всех ног побежал на улицу. За ним последовала и стража. Когда они вбежали в овальную комнату, то единственное что они успели увидеть, так это следы драки - кровь на полу, несколько мертвых четвероруких созданий и вспышки порталов, которые закрывались.
