|
Улыбнись тени
|
|
| Lita |
Дата: Вторник, 30 Авг 2022, 12:12 PM | Сообщение # 251 |
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 (  ) Вне времени?
Вне времени, общей истории и наверное вне выбора. Такая вот странная свобода.
Глава тридцать четвертая. «Больше, чем я».
Мэннара стиснуло со всех сторон и тут же отпустило, подарив странную расслабленную свободу. Он бы стёк на твердь, которую чувствовал под собой - доски? мох? - но что-то не дало. Странная чуждость собственного тела. Кожа казалась туго натянутой, словно на барабане… и так же вибрировала, как барабанная, по которой только что ударили. Зудящая дрожь не прекращалась, мешала думать и действовать. С трудом, преодолевая сопротивление, удалось немного повернуть голову в поисках друзей. Туман скрывал всё, сирена, кажется, ушла в него – в белой пелене двигались неясные фигуры, потом он услышал приглушенные крики и рычание. Шум драки. Попытался шагнуть в ту сторону. Тело не слушалось. На очередной попытке вернулась, словно соткавшись из туманной тьмы, сирена Сеннайль. Постояла, рассматривая его словно бы с легким удивлением на некрасивом лице. В самом деле, почему Малк назвал ее красивой? На левую половину лица словно бросили тень, правый глаз выше… и наконец он увидел, что одета она в нелепое полосатое платье или какую-то мантию – ленты и полосы слабо извивались, то превращаясь в юбку, рукава, воротник, то затихали и тогда сирена казалась обнаженной. Игра света и тени, от которой делалось нехорошо.
Лицо Сеннайль стало скучающим. Перед ней и вокруг нее возник кусок другой реальности. Уютная комната вроде тех, что в недорогих, но приличных гостиницах, столик, кресло. Сирена села в него, вытянула длинные ноги. Туманные полосы-ленты обвили их как змеи или бинты. Остро захотелось поменять хотя бы фасон платья, сделать не таким уродливым. Так захотелось, что он представил: мягкий бежевый шелк, бархатная черная безрукавка, жемчужное ожерелье на тонкой шее…
Жемчуг он не придумал, а увидел, и с него, с шеи, обернутой много раз нитями бус, и началось изменение; спустилось вниз, превращая полосатое в бежевое, отрепье в шелк и бархат.
- Значит, так? – спросила сирена, проведя ладонью по ткани на рукаве. – Решил за мной ухаживать? Тогда продолжи по всем правилам.
На столике появились чайник и чашка.
- Налей мне чаю и развлеки беседой.
Мэннар подошел, взял чайник, наклонил его над изящной фарфоровой чашкой. Тело снова повиновалось ему, хотя кожа оставалось натянуто напряженной и зудящей от вибрации.
- Мы… не принесли с собой зла, - он понимал, что не это не поможет, но попытался объяснить.
- Мне не интересно, - отрезала сирена – Поговори со мной обо мне.
Чашка наполнилась, Мэннар поставил чайник на стол. Если сирена ведет себя как капризная женщина, может быть, стоит начать с простого и привычного – похвалы.
- Ты красивая.
На его внутреннем горизонте смутно возникла Сильхе. «С кем ты там, мой хороший?» «А кого ты видишь?» - спросил он, ощутив облегчение и немного больше свободы. «Туман и тени. А, да. Вроде бы девушка, но немного похожа на змею. Ты справишься?» «Мне придется… Нет, не приходи, даже если можешь. В конце концов у меня есть кольцо, если что – прыгну в море». «Да, любимый». «А ты там как?» «Ну… традиционно – странно. Но пока побуду с тобой».
Он попытался увидеть что-то глазами жены и не смог, только на миг ослеп. Сирена молчала, словно ждала, к чаю не притронулась – да и был ли он настоящим? Но её терпение оказалось не бесконечным.
- Что ты мне принес? – спросила Сеннайль строго и нетерпеливо.
Рука с кольцом сама поднялась и протянулась к ней.
Сирена едва глянула и скривилась:
- Безделушка, к тому же испорченная. Что еще? Что ты умеешь лучше других?
- Рассказывать истории, – Мэннар ответил раньше, чем задумался над ответом.
- Сказки мне не нужны, я сама – сказка, самая волшебная и самая жуткая. Что еще?
- Что ты сделала с моим друзьями? – смог спросить, не отвечая, Мэннар.
- Их судьбы не твоя забота. – отрезала сирена. – Позаботься лучше о себе.
- Они мои друзья. Они тоже я.
Лицо сирены стало злым и еще более некрасивым… потом она усмехнулась, сгладив впечатление:
- Теперь понимаю. Лучше всего ты умеешь не делать то, о чем просят. А как насчет игры? Расскажи историю, чтобы в ней нашлись подходящие роли для твоих друзей… В сказке обязательно должны быть жизнь, смерть и любовь. Если справишься, отпущу всех.
- Смерть? – переспросил Мэннар с подозрением. – Хочешь, чтобы я убил своих друзей? Как же тогда отпустишь?
- Легко, - она тронула жемчужины на шее.
Жемчуг вытекал из-под пальцев, словно рождался под ними. Сколько рядов? Он не мог сосчитать, но точно не один. Так она трогала жемчужины и отпускала, трогала и отпускала…
Отпускала. Мэннар поймал догадку – отпускать можно по-разному.
- Нет. – сказал он. – Если… сказка тебе подойдет, ты отпустишь всех на свободу.
- На свободу - это в море? Ну если хочешь…
- Нет. Доставишь на берег, – перебил Мэннар.
Глаза сирены сверкнули.
- Хорошо. Но твоя сказка должна быть действительно… впечатляющей. Больше, чем я.
Пока он думал, как справиться с таким заданием, она добавила:
- Но кто хочет – останется.
То же и теми же словами, что сделали Перволюди… но суть иная и это царапало.
«Какая-то ловушка», - сказала Сильхе. «Знаю. Но выхода не вижу. Надо как-то вытащить нас всех отсюда».
- Сначала хочу увидеть друзей, - сказал Мэннар.
Сирена фыркнула.
- Конечно, ты их увидишь. Как иначе тебе рассказывать твою историю?
Туман раздался в стороны. На палубе у мачты сидели рядом Урриан и Малк, у бывшего пирата раны от когтей, кошка на вид цела, но оба смотрят в никуда. Чуть в стороне стояло, покачиваясь вместе с кораблем оперенное яйцо. «Заставила их драться друг с другом?» - спросила жена. «Похоже на то. Хорошо, что не насмерть». «Не стала сразу ломать игрушки… О чем ты будешь рассказывать?» «Пока не знаю. Есть мысли?» «Да. Она же намекнула. Каждому нравятся истории о нём самом».
- Начинай говорить, - приказала сирена.
Мэннар поискал слова, нашел только «жили-были» и «однажды»… О сиренах он знал немного, а именно об этой – почти ничего. «Попробуем узнать… вызвать ее на откровенность, - сказала жена. – Будет даже лучше, если ты попытаешься угадать и не сумеешь. Разозлится на вранье, захочет рассказать, как на самом деле…» Мэннар не знал, даст ли это хоть что-то; но пока Сеннайль слушает историю, она никому не вредит.
- Жила на свете сирена.
Глаза Сеннайль на миг сделались пустыми. Потом она протянула руку и указала на Урриан повелительным жестом. Девушка встала, так же глядя в никуда.
- И полюбила она прекрасного юношу? – с усмешкой спросила сирена.
Новый жест и Малк тоже встал.
Мэннар понял вдруг – его история не о любви, и поправил:
- Жила сирена и было у нее в мире все что нужно. - Припомнил слова Урриан. – Еда на каждый день, небо и много пространства. Можно ли было сказать, что она была счастлива? О да.
Урриан немедленно стала выглядеть счастливой… видимо, в понимании Сеннайль. Туман сгустился, облепил ее, стал аляповато-ярким платьем, лицо исказилось неестественной улыбкой. Зато у самой Сеннайль счастливым не было.
- Счастье – это чаще всего свобода, - уточнил Мэннар.
Яркое платье исчезло, вернув кошке обычное - ободранное меховое, зато ее собственное, угасла улыбка, и рассеянное выражение не вернулось. Живой взгляд желтых глаз скользнул в сторону, вверх… Кошка осматривалась. Сирена нахмурилась и Мэннар поспешил продолжить, отвлекая её:
- Но вот однажды сирена встретила морского бродягу, странника на семи ветрах… - Он сделал паузу, придумывая продолжение, а Урриан в это время едва заметно поменяла позу. Теперь она выглядела готовой ко всему. Например, прыгнуть на сирену… - И он сказал ей…
- Что скоро она умрет, - перебила Сеннайль.
Новый повелительный жест, резкий, как удар - и на этом свобода Урриан закончилась. Кошка застыла как кукла с оборванными веревочками, зато Малк тут же задвигался и заговорил.
- Знай, ты скоро умрешь, - голос был не его и такой же пустой, как «счастье» Урриан, навязанное ей сиреной. – Это будет страшная и простая смерть.
- Теперь знаю. – Ответ почти таким же равнодушным тоном.
Сцена замерла и Мэннар заговорил снова, пытаясь что-то выправить, понимая, что сказанного не отменит:
- Да, она должна была умереть. – Понял, как может перекрыть одну смерть многими: – Вместе со всем миром, для которого пришло время – так нашептали ветра морскому страннику…
- И научили его бояться, - влезла Сеннайль с явным наслаждением. – Потому что бояться – это правильно. Он жил, чтобы делиться страхом со всеми, кого встречал. Сирена тоже стала бояться.
Урриан и Малка заметно затрясло.
«Похоже, она боится жизни… или еще чего-то, - сказала Сильхе. – Да что такое с ней случилось?» «Тебе её уже жалко?» - удивился Мэннар. «Нет. Жалеть зло – давать ему победить. Хотя может она и не зло». «Пока причиняет его другим – да!»
- Страх не даёт жить, - продолжил Мэннар, поймав от разговора с женой новую идею. – Может быть, он – самое большое зло на свете. Сирена и моряк захотели превратить страх в надежду. И тогда…
Он нарочно сделал паузу – удерживая право слова за собой, не давая сирене вмешаться и отобрать у Малка и Урриан то, что они могли получить. И получили: его молчание, лакуна в истории, позволили обоим прийти в себя, перестать быть куклами. К сожалению, это опять было слишком заметным и Сеннайль начала поднимать руку для нового жеста. А он и не знал, как продолжить…
«Мэннар, ка-харт, - сказала Сильхе. – Чтобы не бояться».
- Они узнали, что есть один ритуал… - быстро сказал Мэннар.
- Откуда вдруг взялся ритуал? – перебила сирена, опустив руку. – Кто о нём сказал? Если хочешь сам участвовать в своей истории, найди роль и себе, а не доставай из кармана внезапные ритуалы!
«Сделай себя бардом», - предложила жена. «Могу не справиться». - «Тогда маг? Хотя магия тут не нужна». «Главное не навредить друзьям своей ролью, - ответил он. - И иметь достаточно свободы». Мысли побежали сами – в сторону того, что он видел, что испытал, тех, кого встретил на пути в эти странные времена. И мгновенно нашли ответ.
- Это было странное время, когда встречались те, кто ни мог бы раньше, время встреч и разлук, время чудес и конца чудес. Время, когда смешаны все времена, сказки и роли. Так что не удивительно, что эти двое, беседовавшие о смерти, встретили тсухалу. Дело происходило в таверне в Гоцце-Зиэйте, где одного кормят как десятерых, чтобы с его стола покормились еще девять.
Кажется, это понравилось сирене. Пространство тут же образовало вокруг Урриан и Малка таверну. Слуги-тени неслышно двигались, тени-посетители неслышно ели и беседовали. А тсухалу, конечно, был он сам и в представлении Сеннайль это значило многоцветную тогу до самого пола, ожерелье из металлических пластин на груди и браслеты на руках. По счастью это всё ничего не весило. Он просто продолжил:
- Как только морской бродяга и девушка заговорили о смерти, тсухалу подошел к ним и сказал: «Есть ритуал, который поставит вас вне времени, вне всех его страхов…»
- Объяснись, – перебила сирена. – Какое дело тсухалу до чужих страхов? Ему же должно быть все равно.
- Не совсем, - Мэннар припомнил госпожу Руудат-и-Малик. – Тсухалу выбрал сирену и моряка, чтобы немного отдохнуть, пожить в их времени, но страх мешал этому. Он решил помочь им и себе.
- И взять за это хорошую плату, - додумала Сеннайль. – Понимаю. Продолжай.
- Есть один ритуал, так сказал тсухалу, чтобы разделить общее чувство. После этого уже не будет страшно. – Мэннар повторил слова Кано и кажется, начал наконец понимать. Не бояться – это на самом деле очень много.
- Но для ритуала обязательно нужна жертва, - снова влезла сирена. – Кто-то, кто спит… потому что страха нет только во сне.
«Уж очень ей хочется, чтобы кто-то умер», - проворчала Сильхе. «Или кто-то сам хочет стать героиней истории!» - у Мэннара неожиданно лопнуло терпение.
- Но для ритуала всегда нужна жертва – так сказала сидевшая в той же таверне нищенка, одна их тех, кто кормится с чужого стола и живет, пока другие к ней добры, - продолжил он быстро и решительно, ожидая вспышки ярости.
Роль нищенки! Вряд ли сирена сама взяла бы такую. Но вела она себя именно так – побиралась, всеми способами старалась получить то, что ей нужно: внимание, кусочки чужой жизни, как объедки со стола, возможность стать частью их истории…
Сирена схватилась за своё ожерелье, стиснувшие бусины пальцы стали белее жемчуга. Отпустила. Произнесла медленно и с вызовом:
- Тсухалу не знал, что это золотая нищенка. Из тех, кто имеет все и даже больше и ничего уже не хочет.
«Враньё! – кажется, Сильхе тоже разозлилась. – Не бывает, чтоб жить и ничего не хотеть!»
Мэннар никогда не слышал ни о каких «золотых нищих». Возможно, она придумала это для себя, чтобы роль ее не выглядела жалкой.
- Имеет все и ничего уже не хочет, - повторил он, найдя опору в чужих словах. – Как мёртвый.
Он не понял, что произошло. Его снова стиснуло, да так, что выбило дыхание. Вместо зрения и слуха – ослепительный свет, сквозь который едва пробился голос жены, помянувший троллью печёнку. Кожа гудела, внутри всё сотрясалось, постепенно утихая. Зато когда он смог снова видеть, Урриан и Малк стояли плечом к плечу и бывший пират о чем-то тихо, на ухо, шептал кошке. Оба – свободные от воли сирены. Только вот надолго ли?
«Ничего не понимаю… но похоже ты угадал». Мэннар тоже не понимал. Сирена мертва? Да, она выглядела жутковато, но дышала, двигалась, говорила. Ничуть не походила на живой скелет немёртвого убийцы. «Так. Думаем. – Снова заговорила жена. – Что может значить для чудовища умереть? Перестать быть чудовищем? Как для любого – просто перестать быть?»
- Я теряю терпение, - сказала сирена.
После тишины, которая его оглушила… и ослепила, он заметил еще кое-что. Голос был совсем немузыкальный и за все это время она ни разу не пела. Тогда откуда берет начало ее власть над ними всеми? «Да, интересная мысль, - согласилась Сильхе. – Сирена должна завораживать пением. Попробуй упомянуть это».
- На самом деле золотая нищенка знала, о чем говорит. Ведь она носила в себе собственный страх. Имевшая все и даже больше, свой особый дар, который давал ей власть над другими, она больше не могла им пользоваться. И боялась, что так будет всегда.
То ли вышло, то ли нет – по крайней мере она не обратила снова внимание на его друзей, у которых стал решительный вид. Готовились напасть?
- Уверен, что не могла пользоваться? – усмехнулась Сеннайль. – Тогда почему все послушали её, и моряк, и сирена, и даже тсухалу? Послушали, когда она предложила принести в жертву заколдованного злыми колдунами принца, превратившегося в покрытый перьями камень?
Она подошла к Брагге, сунула руку куда-то вглубь перьев и достала его цепной нож. Осмотрела, кивнула:
- Все согласились, ведь у нее был подходящий кинжал. Даже тсухалу не возразил, он лучше других знал, как много даёт переживание смерти.
- Только свою можно пережить лишь раз, - неожиданно для себя парировал Мэннар. Слово «пережить» остро кольнуло вторым смыслом, как до этого «отпустить».
Оперенное яйцо зашевелилось, развернулось. Брагга встал, пошатываясь, сразу увидел главное.
- Эй, это мой нож. Верни.
- Спящий принц неожиданно проснулся, - усмехнулась Сеннайль. – Хотя это ничего не меняло, ведь он сам хотел умереть.
Тут же ниоткуда возникли каменные арки какого-то храма и алтарь. Брагга тяжело с опущенной головой подошел к нему и лёг, вытянувшись, уронив с краёв камня не успевшие исчезнуть крылья.
И снова ожидание. Малк и Урриан замерли. Сирена стояла слишком близко к алтарю. Прыжок кошки или рывок человека – не успеть.
- Твой ход, тсухалу. Место для смерти и жизни ты нашел. Осталась любовь.
Где-то далеко снова выругалась Сильхе. «Да она издевается! Не-нет, я должна разгадать эту загадку. Почему сирена не поёт и как тогда тебя и остальных заворожила? Что ты чувствуешь?» «Зуд внутри, - ответил Мэннар. – Словно там гудит рой пчёл». «Рой? Подожди… это значит звук идет из тебя?..»
Сеннайль не дождалась ответа – опустила нож и царапнула Брагге шею.
- Ритуал, - торопясь, начал Мэннар, - это не просто чья-то смерть на алтаре и острый нож. Это острый момент, когда можно почувствовать. Чего ты хочешь на самом деле. И тогда сирена сказала морскому бродяге…
Он сделал паузу, глядя на Урриан и не собираясь говорить за неё.
- Не будешь против, если я тебя поцелую? Не испугаешься?
- С чего мне этого бояться? – спросил Малк с ухмылкой.
- Ну как… я же чудовище.
- То-то я и вижу, что до сих пор ничего чудовищного не сделала.
- Маловато ты знаешь о чудовищах, - усмехнулась Урриан. – Некоторые ничего сами не делают, зато других заставляют.
И взгляд на сирену, хищно-вызывающий.
Наверное что-то такое витало в воздухе, что кошка ответила на вопрос, который задала Мэннару Сильхе. Чудовища ничего не делают сами. Заставляют других. И гул внутри него, кожа как на барабане… «Она не поёт – вы поёте за неё… Или для неё, - сказала Сильхе. – Ну всё, теперь она от нас никуда на денется! Мэннар, вот что надо делать…»
Мир исчез, осталось только гудение туго натянутой кожи и всего, что внутри. Потянуло вниз, словно на плечи навалилась тяжесть. Первое вернувшееся чувство – как ладонь продавливает опору, как что-то острое вонзается в кожу. Вернувшееся зрение дало увидеть: он стоит на коленях, опираясь руками о настил, трухлявый настолько, что одна ладонь утонула в доске. Тут же ее вытолкнуло и на его глазах дыра в полу заросла.
- Ты мне угодил, - прозвучал голос сирены.
Он поднял голову – но увидел сначала не Сеннайль, а Сильхе неподвижно стоявшую у мачты. Туман отступил, стал виден весь корабль, такой же ветхий, непонятно как державшийся на плаву. Но Сильхе? Откуда она здесь?
- Я поймала, - похвалилась с улыбкой сирена. – Думаешь, мне нужен ты или они? – ковок в сторону Урриан и Малка, отодвинувшихся к самому борту. – Ничего интересного, всё на поверхности. Меньше, чем я. Но вот она… Тайна, скрытое. То, что я люблю больше всего, - она коснулась ожерелья.
- Нет! – вскрикнул Мэннар. – Если я тебе угодил, отпусти нас! Всех!
- Кто тогда будет петь мне? – новая улыбка была неожиданно грустной. – Это правда, я не пою – другие делают это для меня. Для чудовища. Так я люблю. Так я живу. Так я умираю.
Все снова заволокло туманом и уже оттуда – и словно сразу со всех сторон – пришел голос:
- Вы будете жить, вы будете петь для меня, а когда перестанете – умрёте и в моём ожерелье станет на четыре жемчужины больше.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Среда, 31 Авг 2022, 1:59 PM | Сообщение # 252 |
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Очень странная глава... Сказки-несказки, сумрачные видения, тревожащая недосказанность и неутешительная концовка.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 07 Сен 2022, 9:48 AM | Сообщение # 253 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Очень странная глава... Сказки-несказки, сумрачные видения, тревожащая недосказанность и неутешительная концовка.
Тогда новая может показаться еще более странной. :-)
Глава тридцать пятая. Двое и хаос
Сильхе чувствовала себя странно. Кажется, ее теперь было две и ни одной и них она не могла толком управлять. Первой было неудобно – она лежала на камнях, упираясь щекой в один из них, подвернув руку; захотела отодвинуться, но не смогла пошевелить и пальцем. Слышала встревоженный голос и что-то видела – Бригельза заглядывала ей в лицо, брызгала водой – ощущение влаги на коже было приятным, но смутным, словно отдаленным. Вторая она стояла как пришпиленная к чему-то твердому напряженной спиной и тоже не могла двинуться. Клетка из звука – Сильхе и не знала, что такое бывает. Жесткие прутья вибрировали, невидимые, но прочные как невозможность сломать настоящую, железную решетку слабыми человеческими руками. Напротив нее странная девушка, больше прохожая на мертвую, чем на живую – белая, высохшая, пела. Пела, не открывая рта, всей собой, так что можно было заметить, как вибрирует ее тонкое тело, и все вокруг пело тоже… было ее волей, ее властью и только потому существовало. Корабль, какая-то часть моря и ветер надувающий парус, клетка из звука, даже то, к чему Сильхе прислонялась спиной и её пребывание на корабле. Этому последнему она могла сопротивляться… и должна была, потому что тут её делалось все больше и больше, а той, что на берегу – меньше, и, наверное, это значило, что если её всю притянет сюда, оставшееся на берегу опустевшее тело просто умрет.
Сильхе пропела «нет», противопоставляя всеобъемлющей, правящей всем песне одно короткое слово - всё, что у нее было, но надо же было с чего-то начать. «Нет» столкнулось с чужой музыкой как с колючей стеной шиполиста, затрепыхалось и повисло, словно птичка, напоровшаяся на шип. Маленькая и слабая, как и она.
Сильхе поняла и другое – пока она тут не вся, она не может оказать достойного сопротивления. Но если допустить, чтобы тут её стало много – будет поздно сопротивляться, поздно для той, первой, на берегу. Значит надо продолжать с тем, что есть.
Может она бы и не смогла, но Мэннар и его друзья были в той же ловушке музыки – беспомощность мужа, которую она чувствовала, которая причиняла ему боль, мучила и её. Мучила и придавала сил. «Ничего, мой хороший, так бывает, что ничего не можешь сделать. Но делать все равно надо». Глядя на него, мысленно подбадривая, хотя он, кажется, не слышал или не мог ответить, было легче выпевать снова и снова своё «нет» и все остальные ноты и слова. Словно получив немного свободы, Мэннар пытался спорить с сиреной, но его голос вплёлся в общую песню, придав чудовищу сил. Поэтому следующее «нет» Сильхе пропела ему, он понял и замолчал.
Он – да, но она пела, и ее песня тоже делалась частью песни, частью силы сирены.
Дела были плохи. Не хватало сил, не хватало звуков, словно те, которые сирена уже сделала частью себя, Сильхе не могла больше использовать. Ища поддержки, она призвала кинтару и начал играть, все еще сопротивляясь, не выбирая, что играет – важно было не замолкать. Шипастая стена-клетка то отодвигалась, то наплывала, сжимая ее, это было не больно, только почему-то после каждого касания стены звуков внутри делалось прохладно, а когда в какой-то миг она посмотрела на свои руки, то увидела, что кожа налилась перламутром. Найти в стене бреши не удавалось. Сирена пела всей собой и кинтара тоже отдавала всю себя. Инструмент оказывал бо́льшее сопротивление. Противостояние странным образом начало перерастать в партнёрство… в дуэт, общую песню и душа Сильхе наполнилась надеждой. Может быть, получится. Может, она сумеет тоже чем-то здесь управлять.
Сирена не замечала… или просто позволяла ей это. Играть, думать, надеяться. Давая все больше свободы. Наверное, ей было интересно. Между своих чувств Сильхе ловила и этот интерес, но не знала, что с ним делать. Вплетённый в общую песню, он просто говорил ей о надежде. Только все равно тут, на корабле, Сильхе становилось все больше, и меньше – на берегу, где Бригельза о чем-то спорила с Тан-Таном. Тогда она начала думать не о надежде и не о себе. Песней отодвинула Мэннара к самому борту - «Уходи» - понимая, что он не уйдёт, но оставляя для него этот выход.
- Ну, хватит, - кинтару вырвали из ее рук.
Лишившись инструмента и возможности бороться, важной части себя, Сильхе словно освободилась от чего-то – и на свободном месте тут же возникла гарпия. На этот раз никакого «мне!» - просто подсказка, жесткая как ороговевшие перья гарпии, острая, как её взгляд. Поняв, что ей делать, Сильхе мысленно дотянулась до Черного Сокровища и вернула кинтару туда, где она обычно была, если не нужна.
Наверное, сирена держала ее слишком крепко или слишком увлеклась, тесно переплетя музыки, потому что она исчезла вместе с инструментом… И больше не появилась. Сильхе ощутила свободу, её потянуло назад, на берег. Она только успела почувствовать, что с кораблем что-то не так и поймать взгляд мужа, шагнувшего к ней от борта.
Вернулась в себя рывком. Голова трещала, перед глазами вспыхивали фейерверки. Она лежала на земле и на чем-то мягком – рука ощущала то ли шерсть, то ли короткий мех. В следующий миг она услышала музыку. Скрипка пела нежно и сильно, но от её песни внутри становилось тяжелело, зубы стискивались, а сердце бухало словно камень, падающий с горы.
- Хватит, - выдохнула Сильхе.
Девочка бросила скрипку. Лицо было усталое и отчаявшееся.
- Ох, ты живая. Слава богам.
- Да, - согласилась девушка-бард, чтобы попытаться совладать с горлом, словно обросшим колючками. - Вроде бы живая.
Во второй раз говорить не было так больно. Сильхе не пыталась сразу встать; ощущение собственного тела возвращалось медленно. Пошевелить пальцами, попробовать приподнять плечо, чтобы вытащить из-под себя руку, поморгать – веки и пальцы слушались, с плечом было хуже, но в конце концов всё же удалось, и затёкшая рука получила свободу. Заодно она рассмотрела мягкое. Пёстрый плед, цветом как окружающая земля, серо-черный с кустиками травы. Ничего подобного у них с собой не было.
- Ты точно живая? - переспросила девочка.
- Похоже на то. – Теперь удалось приподняться на локте.
Обзор стал больше, Сильхе смогла увидеть сидевшего в отдалении Тан-Тана.
Сразу вспомнила его вопрос и то, что так и не услышала ответа. И о муже. Попробовала посмотреть, как он там, но замутило и пришлось отказаться от попыток узнать больше. Сирена не вернулась. Мэннар справится. Никак иначе быть не может.
Бригельза подошла, поддержала, помогла сесть.
- А чего он… там? – Сильхе кивнула на Тан-Тана.
- Я прогнала. Вопросы задавал, а помочь отказался, даже за водой к озеру не сбегал. Сказал, что ты сама разберёшься.
Озеро. Оно было за спиной, но Сильхе удалось повернуться чтобы взглянуть на остров. Он все еще тонул в дымке, но теперь причина была другой – над Фолкаэреном шел дождь. Ливень заставлял воду кипеть, очертания острова то расплывались, но снова делались четкими.
- Если бы Игнар не подсказал, что делать, не знаю, что было бы, - отвлекла от наблюдения Бригельза.
Имя прозвучало и не стало сюрпризом. Много раз до этого Сильхе замечала, как девочка словно говорит с кем-то еще, но значения не придала. И да, они обсуждали это с мужем – вряд ли Игнар совсем исчез, и так же вряд ли ушел далеко от тех, кому мечтал отомстить.
И все же она переспросила:
- Игнар? Твой невидимый друг?
- Ага. Теперь мой, а раньше был твоим. Только не ревнуй. Хотя я бы ревновала. У него такой голос…
«Да не был он моим другом!» Но слова о голосе заставили говорить осторожно: если «кажется, начинаю влюбляться» это об Игнаре, то не стоит сразу в лоб говорить, что трюкач – плохой человек. Тем более рассказывая о своих приключениях Сильхе ухитрилась забыть поведать о нём. Игнар был не важен и не стал частью её жизни. Но похоже, очень хотел.
- Он и сейчас здесь? – спросила Сильхе, очень надеясь, что нет.
- Он почти всегда здесь. Только в эхорине исчез.
Как и Мэннар… Значит, убежище закрывает от всех, не важно, враги они или друзья.
- Игнар отговаривает меня идти в другой мир, - пока девушка-бард думала, как продолжить, добавила Бригельза.
«Ну ещё бы. Я-то туда не собираюсь, а ему нужна именно я…»
- Правильно делает, - отозвался со своего места Тан-Тан.
- Спасибо за плед, - поймав его взгляд, а с ним и догадку, что мягкую лежанку для нее устроил именно он, «маг, если он вам нужен», поблагодарила Сильхе. – А почему правильно?
Он поднял руку и начал загибать пальцы:
- Первое: бесполезно искать там счастье, которого не нашел тут. На самом деле это даже не полноценный мир, только заготовка. Ты приходишь туда со своими инструментами… силами, опытом и памятью и создаёшь что-то под себя. Неверное и непрочное, потому что мало у кого есть опыт постоянства, - он улыбнулся. – Второе: оказавшись там разрываешь все связи со «здесь». То есть твои якоря, маленькая госпожа, исчезнут.
Бригельза не поверила:
- Врёшь.
- Проверишь, - пожал плечами Тан-Тан. – Отсюда назад придется идти пешком. И третье…
- Почему ты все время считаешь?.. – вспыхнула девочка.
- Потому что счет помогает упорядочить хаос, - не дал себя перебить Тан-Тан. - Третье – созданный тобой мир без тебя умрет, и он будет знать об этом, так что не отпустит тебя просто так. Возьмет какую-то плату. Может быть, память, может, судьбу.
Девочка задумчиво побарабанила пальцами по футляру со скрипкой.
- Тогда… мне надо подумать.
Сильхе пересела на колени, потом встала. Шатало, но стоять было можно. Что-то шевельнулось под ногами – одеяло растаяло, оставив след– словно часть тверди превратили в одеяло, но обратно в твердь не сумели и она просто исчезла.
Бригельза тоже встала.
- Я давно решила и должна пойти. Якоря… жалко, конечно. Но я могу сделать новые. Или оставить якорь в новом, своём мире. Это же, наверное, здорово, свой мир! А плата за возвращение… я готова рискнуть.
Она лихорадочно зашарила по карманам, вынула горсть пуговиц.
Сильхе притянуло сначала сверкание ярких вещиц в ее ладони, а потом взгляд Тан-Тана. Он смотрел на Бригельзу с жалостью… но ей улыбнулся.
Девушка-бард не поддалась на улыбку.
- Что еще не так? – спросила она.
Всё-таки именно ей отвечать за Бригельзу.
Кареглазый вдруг оказался рядом, а не в десяти шагах.
- Сложно объяснить. Там, вовне, все еще первозданный хаос. И он… вызовет к жизни ту частицу хаоса, что есть в тебе.
- Но порядка в нас гораздо больше!
- Верно. Только порядок появился позже. Он менее значим. Он слабее хаоса. Отсюда… многие ваши ошибки, многие прекрасные внезапные решения. Никто не скажет, справишься ли ты или сама станешь частью хаоса.
- Но я буду помнить, чего хочу и как вернуться? – упрямо спросила Бригельза.
Брови Тан-Тана приподнялись.
- Будешь, конечно. Не все так плохо.
- Тогда я иду. Но как туда попасть? – она повернулась к острову.
- Никак, - ответила Сильхе. – Сам придёт. Это не остров, а Первотролль.
На неё упали первые капли. Дождь, что шел над озером, добрался и до них. Она провела рукой по щеке, куда попала дождинка, но не ощутила влаги. Вообще ничего.
Земля вокруг стремительно темнела, делаясь мокрой, и едва заметно дрожала. По озеру шли мелкие волны, а Первотролль Фолкаэрен, кажется, пытался встать, но тут же оседал… Все ниже и ниже, погружаясь в воду.
- Надо уходить, - напряженно и впервые без улыбки сказал Тан-Тан.
Бригельза стремительно обернулась к нему:
- Ты маг. Можешь его позвать сюда?
- Могу, но уже поздно. Для него тоже.
- Дождь? – спросила Сильхе, догадываясь – они обе уже видели такое, и видели, что бывает после.
- Ага.
Наверное, Бригельза вспомнила. Лицо стало упрямым. Она вырвала скрипку из футляра, вскинула к плечу. Музыка рванулась вверх и в стороны, разрезая пелену дождя. И что-то внутри Сильхе. Девушка успела заметить, что ученица действует так, как действовала бы она сама… И как Тан-Тан выжимает влагу из мгновенно намокших волос. Его дождь мочил. Значит, мог и растворить? А потом стало так плохо, что она упала на колени, перестала видеть - но не слышать. Что-то рвалось изнутри, навстречу музыке. Другая музыка, создававшая жуткий мертвенный диссонанс.
Сильхе уже умирала, она смогла узнать ощущение. И рванулась прочь от него, от музыки, понимая что вторая, рвущая ее на части, останется с ней. Растворит в себе…
Немного помог дождь, став вдруг реальным, мокрым, охладив лицо. Но музыка продолжала звучать, Бригельза стояла к ней спиной и не видела, что происходит. Где-то рядом маячил Тан-Тан, не пытаясь помочь ни ей, ни себе. Его трясло… её, кажется, тоже. Ритмичная тряска в такт мелодии скрипки. Не больно, только странно, и в помощь не ей, а тому, что рвется наружу.
На пороге того, чтобы сдаться, Сильхе разделилась. Берег стал как коробка с тремя фигурками. Бо-ши, молчаливо, с довольной улыбкой наблюдавшая за происходящим. Гарпия… снова она – почему, ну почему с ней остался чужой зверь?.. – но именно она боролась, уверенно стояла против всего происходящего. И сирена, которая была всему причиной.
Расстояния между ними тремя исчезли. Ниоткуда возникли ответы на вопросы, даже не заданные. Бо-ши – частица Хаоса в Сильхе, а то, что происходило – чистый хаос. Поэтому она довольна. Гарпия с Сильхе из-за того, девушка ее пожалела и так впустила. А сирена давно мертва, но пытается жить дальше за счет других. Может, кто-то хотел ее воскресить, может эту вечно голодную хищницу вернули из мертвых нынешние странные времена. Спасала ли она на самом деле упавших в море девушек? Может быть. Или отнимала у них души, суть, их «соль», и превращала в очередную бусину на своем ожерелье.
Гарпия победила. Отстояла то, что не могло бороться, так легко, словно никак иначе быть не могло. Улыбнулась там, внутри, обещая, что всегда будет оберегать Сильхе. И вернула ее в реальность.
Музыка еще звучала, еще рвала душу, но уже давала немного контроля. Хватило, чтобы позвать.
Обстановка сменилась сразу же. С мокрого каменистого берега на гладкий пол внутри круглой залы с колонной посредине, со множеством дверей во все стороны света.
Музыка смолкла. Бригельза стояла, опустив инструмент и оглядывалась. Повернулась к Сильхе.
- Зачем? Зачем ты притащила нас сюда?
Эхорин мягко дрогнул, словно его взял на руки великан, но едва не выронил.
- Я ухожу.
Бригельза шагнула к двери, схватилась за изогнутую в форме лозы ручку, потянула. Дверь и не подумала открыться. Эхорин снова качнуло. Неужели дождь, стирающий мир, добрался и до убежища?
- Не получится, – прошелестел голос, прозвучавший не столько снаружи, сколько внутри… Так говорят с тобой в твоих мыслях. – Там, снаружи, первородный хаос.
Во всех мысленных голосах есть что-то похожее. Но этот… этот оказался просто знакомым. На звук, на ощущение. А когда она обернулась и увидела, кто говорит… Вместо одной из дверей был Тан-Тан, с раскинутыми руками, едва выступающий из этой стены, все что ниже груди – расплывчатое алое пятно, как на мокром рисунке. Рядом с ним становилась заметной правда: все двери тоже были просто рисунком, с ручками всех форм и размеров.
Тан-Тан улыбался Сильхе – как много раз до этого, словно знал ее. Наверное, и правда знал, через Мэннара, с которым общался какое-то время.
- Лаувайи? – спросила Сильхе.
Он кивнул.
- Хотелось, чтобы ты узнала меня раньше, но так не получалось. Зато я успел сделать тебе приятное, применив для перехода на берег Фолкаэрена стихи.
Сильхе рассмотрела его заново. Вид не слишком примечательный, а сейчас, когда его ярко-алое расползалось нечетким пятном, еще непримечательнее. Но лицо оставалось четким.
Бригельза перестала дергать ручку и подошла, заслонив от все еще сидевшей на полу Сильхе Лаувайи.
- Кто ты?
- Хаос.
Она даже не спросила, как такое может быть или о чём он. Хотя о Лаувайи Сильхе ей тоже не рассказала.
- Значит, хаос снаружи - и хаос внутри? И выйти можно только через тебя?
Она явно видела или понимала больше. Сильхе надоело сидеть, она поднялась. Колени не дрожали, как в прошлый раз.
- Умная маленькая госпожа, - сказал Лаувайи уже без улыбки. – Пройди, если сможешь.
Девочка подошла вплотную, остановилась в полушаге. Сильхе не видела лица, но по напряженной спине, по чему-то еще, незримо витавшему в воздухе, чувствовала сомнение, надежду, отчаяние, злость, решимость, снова сомнение.
И отступление. Его она увидела, когда девочка шагнула назад. Повернулась к учительнице-спутнице.
- Почему? Почему это так трудно? – тут же дёрнула головой, словно отметая свой же вопрос. – Хотя откуда ты можешь знать?
Эхорин снова содрогнулся.
- Нам отсюда совсем не выйти? – спросила Сильхе. Мысленно добавила «не через тебя». Зная – он услышит.
- Можно. Победителем или проигравшим.
Он не объяснил. Но этого не требовалось.
Победителем.
Проигравшим.
Не собой.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Четверг, 08 Сен 2022, 5:31 PM | Сообщение # 254 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) Поняв, что ей делать, Сильхе мысленно дотянулась до Черного Сокровища и вернула кинтару туда, где она обычно была, если не нужна.
Наверное, сирена держала ее слишком крепко или слишком увлеклась, тесно переплетя музыки, потому что она исчезла вместе с инструментом…
Невероятно!
Цитата Lita ( ) На пороге того, чтобы сдаться, Сильхе разделилась. Берег стал как коробка с тремя фигурками. Бо-ши, молчаливо, с довольной улыбкой наблюдавшая за происходящим. Гарпия… снова она – почему, ну почему с ней остался чужой зверь?.. – но именно она боролась, уверенно стояла против всего происходящего. И сирена, которая была всему причиной.
Расстояния между ними тремя исчезли. Ниоткуда возникли ответы на вопросы, даже не заданные. Бо-ши – частица Хаоса в Сильхе, а то, что происходило – чистый хаос. Поэтому она довольна. Гарпия с Сильхе из-за того, девушка ее пожалела и так впустила. А сирена давно мертва, но пытается жить дальше за счет других.
Цитата Lita ( ) Гарпия победила. Отстояла то, что не могло бороться, так легко, словно никак иначе быть не могло. Улыбнулась там, внутри, обещая, что всегда будет оберегать Сильхе. И вернула ее в реальность.
Интересно, почему гарпия стала защитницей Сильхе?
Цитата Lita ( ) Тан-Тан улыбался Сильхе – как много раз до этого, словно знал ее. Наверное, и правда знал, через Мэннара, с которым общался какое-то время.
- Лаувайи? – спросила Сильхе.
Он кивнул.
Вот и разгадана еще одна загадка.
Цитата Lita ( ) Победителем.
Проигравшим.
Не собой.
Звучит довольно жутко.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 14 Сен 2022, 7:18 AM | Сообщение # 255 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Глава тридцать шестая. Пока не получится
Корабль скрипел и стонал. Мэннар и не знал, что дерево может так жаловаться. Предсмертные жалобы судна, которое держало на плаву только волшебство, глохли в тумане. Урриан и Малк пришли в себя, Брагга взлетел, но больше никто и ничего сделать не успел. Заскрипело невыносимо громко, раздался треск и Мэннар рухнул вниз, ударился о воду, а сверху на него что-то упало и мир померк.
Когда вернулся, лежал на твердом, мокрый, но живой, вокруг был тот же туман, голова раскалывалась. Он попробовал оглядеться, но тут же зашипел от боли, взорвавший темя.
Сверху возникла голова Малка.
- Ты смотри, живой.
- А были сомнения? – предпочел отшутиться Мэннар, думать пока не очень получалось.
- Еще какие. Я видел, как ты пошел ко дну… Но потом море тебя вернуло, правда, плавал ты лицом вниз. Похоже, колечко все еще работает, хотя…
Мэннар скосил глаза вниз, на собственную руку. Серебро потемнело, но перламутр остался светлым. Еще он смог рассмотреть. что лежит на досках и доски эти кончаются обломанными зубчатыми краями в шаге от него по крайней мере с одной стороны. Дальше плескалась вода и перетекал из формы в форму туман.
Стоило шевельнуться, и то, что под ним, зашаталось и застонало.
- Ты это… потише, - попросил Малк. – У нас тут с надежностью совсем плохо.
Плохо было не только с ней. Бывший пират помог ему сесть и дал возможность оглядеться. Урриан и Брагга тоже были тут; кошка сидела на самом краю хлипкого настила, свесив ноги в воду. Птицеоборотень в шаге от неё. Вот и всё свободное место, которое у них было. Кусок корабля, вода, белая мгла.
- Где мы? – спросил Мэннар.
- Если б знать. Туман этот клятый… Сирена, небось, отомстила. Плывём, вернее стоим, штиль, ни течения, ни ветра. Неба тоже не видать, но похоже, день, а не ночь.
- Похоже, - фыркнул Брагга. – Только ощущение все равно, что мы нигде и никогда.
Мэннар сразу понял, о чем он. В душу, как туман, заползало чувство бесконечности… Зыбкости и в то же время каменной нерушимости именно этого мгновения. Оно не было неприятным, но затягивало. Он дернул головой, пытаясь стряхнуть, и без того думать было непросто, и ощущение ушло, прогнанное очередным приступом боли.
- Ничего так тебя приложило, - заметил Малк, отодвигаясь и садясь. – Шишка здоровая на башке, но раны нет.
- Как вы спаслись? – спросил Мэннар для начала.
- Я плаваю хорошо… И это не правый корабль, который подо мной развалился. Капитан Хорса да раза судно менял. Урриан тоже выплыла. Залезли с ней на этот обломок. Крылатый улетел… а потом нашел нас.
- Трудно было бы не найти, - отозвался Брагга, не глядя ни на кого. – Ты так выражался, что даже туман на время расступился.
- Жаль, что на время, - заметил Малк. – А со звуками тут вообще какая-то ерунда. Иногда и рядом не слышно ничего, а порой со стороны что-то прилетает, словно в шаге от тебя. То рыба плеснёт, то еще что.
- Но это не говорит, например, что тут берег близко?
- Не похоже.
Мэннар ещё раз огляделся. Теснота, кусок дерева, море. Тишина в которой и правда то и дело что-то плескало. И что со всеми этим делать? По крайней мере никто не был ранен.
- Главное, ни есть не пить не хочется… хотя я бы не отказался пузо набить на всякий случай, - Малк потер живот. - Но крылатый правильно сказал, мы тут словно нигде… и никогда. Лет сто или двести, не меньше. Может, нас опять выкинуло куда-то… не в своё время? Вода шалит?
- Я ни о чем не просил. Но сейчас попробую.
Мэннар опустил руку с перстнем в воду и задал вопрос. «Где мы?».
Ничего. Он попробовал иначе: «Когда мы?». Тот же результат. Все кольца как одно кольцо… Что же он сделал?
- Не выходит, - признался он, не признаваясь, что лишь спрашивал, а не просил.
- Ладно, - Брагга встал, качнув их плавучее убежище. – Попробую еще раз.
- Давай, - согласился Малк. – Не потеряйся смотри. Мы поможем.
Парень-птица начал превращаться и взлетел уже в птичьем облике, ухитрившись лишь немного, когда оттолкнулся от настила, снова его шатнуть.
- Третья попытка, - заметил бывший пират, когда он скрылся в тумане, ушел вверх почти по прямой. – Так, что у нас там осталось… а!
И он запел-заголосил, удивив и почти оглушив сидевшего рядом Мэннара:
- Без мамы и без папы под забором
Я жил один, из лужи воду пил.
Служить не взяли – стал я честным вором,
На плахе умереть мне рок сули-и-ил!
Урриан подхватила жалостливую воровскую песенку. Выбор сначала удивил. Но быстро стал понятным – в песенке было полно нот, которые можно тянуть сколько угодно, заполняя тишину, делая звук маяком в тумане. Припомнив часть слов, Мэннар подпел. Закончив одну, начали вторую, того же толка.
Брагга вернулся на последнем куплете. Мягко опустился на настил, превратился.
- Не видно не шиша. Поднимался, пока слышал ваши голоса, потом решил вернуться. Может, мы все же умерли и попали в какой-нибудь Ирем? Хотя если б счастливое загробное место существовало, моё выглядело бы не так, - Брагга снова сел.
- А чем тут не Ирем? – спросила Урриан. – Спокойно, никто на тебя не охотится, в клетке не держат, еды и воды нет, но они и не нужны… Хорошая компания.
- Про компанию правда, - Брагга неожиданно улыбнулся. – Но все остальное… Спокойно? Никто не охотится? Ты не заметила, что я хищник?
- Заметила. Но рано или поздно всем хочется покоя.
- Я до этого еще не дошел.
- А я почти, - признался Малк. – Но похоже, не светит. Сокровища жалко, так на дно и булькнули. Мэннар, может русалок на помощь позовешь? Хотя они небось плату попросят.
- Ага, в мужья одного из вас, - усмехнулась кошка.
- Да не нужен им муж, - сказал Мэннар. Обдумал идею. – Можно и русалок, если больше ничего не сделать. Туман за все время ни разу не рассеялся?
- Ни разу. Парус сделать не из чего, вёсла тоже. Да и толку, если непонятно, куда плыть?
Мэннар задумчиво поболтал рукой в воде. Вода тёплая – море не северное, значит их по крайней мере не закинуло в другую сторону. Ответ на вопрос «где они». Но оставалось «когда».
Руку с перстнем ощутимо потянуло вниз и тут же отпустило. Показалось что по ней от воды что-то поднялось. Поднялось, наполнило его, на миг оглушив чувством вернувшегося времени. Сразу заново заболело темя, захотелось есть и пить, мысли смешались – он вспомнил, как давно не спал целую ночь или хоть половину.
- Эй, ты чего? – встревоженно спросил Малк. – С лица спал. Плохо?
- Нехорошо, - Мэннар вытащил руку из воды, но подумал о том, что в здешней неизменности возникла наконец возможность каких-то изменений и решился повторить. – Но я еще попробую. Не пугайтесь.
Снова опустил руку в воду. Ничего не спрашивая, ни о чем не думая.
Чувства вернулись не рывком, как в первый раз, а постепенно. Он успел немного привыкнуть к боли почти во всем теле, к тому, что замёрз, что мокрая кожа сапог сжала ступни до онемения, к голоду, жажде и усталости. Наверное, так он и должен себя чувствовать без поддержки кольца или что там его поддерживало. Мэннар просто дал этому всему быть, старался удержать лицо и чувства, хотя хотелось завыть. Его заливало как водой, все больше и больше… а потом все кончилось. Все, что он чувствовал теперь – одобрение. Неизвестно чьё. Неизвестно откуда.
Вопрос возник в пустой, словно выметенной начисто всем пережитым голове, не успел или не смог обрасти словами. Но ответ пришел тоже без слов. Мэннар и не представлял, что можно знать не умом, а всем телом и чем-то еще, что глубже разума. Его испытали и нашли достойным. Достойным для чего?
Новый вопрос – он постарался так же передать его без слов; получилось плохо, ум метнулся в поисках определений, нашел их и отправил дальше, по цепи странного разговора. Ответа он не получил и попробовал расслабиться и перестать думать, перестать метаться. Только ощущение. Желание понять, чего от него хотят.
Работа. Он должен сделать работу. Закончить легенду, как тогда, с кентаврами в прошлой осени.
Сразу отпал вопрос с кем он разговаривает. Дождь.
Мэннар удивился, что не злится, что не хочется чего-то требовать, проклинать. ненавидеть. В конце концов Дождь уничтожала единственный мир, который он знал, его мир. И теперь ему придется помогать. Просто для ненависти не осталось места. Слишком много надо сделать для других и себя.
Хотя эти мысли выражались больше словами, чем чувством, Мэннар получил новый ответ. Он уже помогал, с самого начала. И помогали ему. Когда отвечала вода, на самом деле с ним говорила Дождь. Кольцо просто облегчило им обоим задачу общения.
Это знание ничего не меняло и было отдано ему с чувством приятной уступки, как ребенку дают конфету за обещание хорошо себя вести. Мэннар принял его, не оскорбившись, не желая портить всё обидами. Настроившись, снова спросил без слов, что будет с его друзьями и есть ли у Дождя планы и на них.
Нет. Будет то, что он захочет. Они могут отправиться отсюда в любую точку мира или времени. Может быть, совет на сей счет? Мэннар согласился на совет и услышал его: вернуть их на остров Перволюдей. Там то, что они почувствуют, что разом навалится на них, как на него, будет мягче и им смогут помочь это пережить. Там они смогут заработать право выбора, право слов, которые сразу становятся делом.
Да Мэннар сразу согласился и получил в ответ чувство, что времени почти уже нет, надо начинать действовать. Времени, которое существовало даже здесь, просто проходило мимо, но вечно так быть не могло.
- Слушайте, - начал Мэннар, вытащив руку из воды, - вас могут вернуть на Цветочные острова, к Перволюдям. Или в любое другое место. Можно выбрать… Но у вас сразу все начнет болеть, вернутся жажда и голод… Словом все, что мы сейчас должны чувствовать. На Цветочных с этим будет проще справиться. К тому же право слов…
Туман дрогнул, дрогнуло, кажется, само море. Малк выругался, лицо разом осунулось, побледнело. Урриан тихо, по кошачьи, зашипела, на вид такая же измождённая, как бывший пират, а парень-птица теперь походил на скелет. Время двинулось по своему пути и вернуло им все ощущения.
- Я всё равно остаюсь с тобой, - упрямо сказал Брагга.
Урриан захотела встать и не смогла. Малк подошел и помог. Эти двое вцепились друг в друга как в единственное, что могло помочь. В какой-то момент поддержка превратилась в объятие и короткий поцелуй, от которого на их лица вернулись краски.
- То есть да? – уточнил Малк, хотя до этого не спрашивал ничего. – Не пожалеешь? У меня же нет ничего.
Кошка кивнула. Оттянула в сторону рубашку на груди бывшего пирата. Теперь уже точно бывшего, потому что уличающий его знак исчез.
- На острова, - сказал Малк Мэннару. – Но ты-то как?
- Для меня есть работа.
- Мы не поможем ее сделать?
- Скорее помешаете.
Малк кивнул.
- Ну что же. Значить пора прощаться.
Но попрощаться им не дали. Обломок качнулся, когда его вес изменился – Урриан и Малк исчезли, Мэннар успел поймать улыбку кошки. Почти увидел в ней выбор, который сделает ради Урриан Малк. Тоже стать оборотнем… а его татуировки сделаются пятнами на шкуре.
Я готов. Он не сказал или подумал – почувствовал.
Но к тому, что случилось в следующий миг, готов не был. Туман расступился, в глаза ударило солнце и почти сразу его заслонила тень. Большой корабль стоял совсем близко. Над краем борта суетились фигуры, потом плеснуло – за борт спустили лодку. Некоторых из сидевших в лодке Мэннар узнал – видел их в трюме корабля, когда рассказывал байки.
- Пираты, - сказал он Брагге. – Уверен, что хочешь остаться?
Птицеоборотень пожал плечами. По всему было видно, что не уверен, но уходить не собирается. Мэннар понимал, что не сможет защитить его, да и себя тоже. Пригрозить снять кольцо? Блеф. А если дела пойдут плохо, то придётся снять, но теперь оно вряд ли сделает кого-то водой. Тогда пираты поймут, что он совсем беспомощен.
Вопреки ожиданиям, с ними не стали поступать грубо. Лодка встала впритык к обломку корабля и матёрый краснорожий пират сказал:
- Капитан Хорса приглашает вас быть гостями на его корабле. – не удержался и добавил явно от себя: – А то можете и тут остаться, подыхать и протухать.
Четверо матросов за его спиной заухмылялись.
- Мы принимаем приглашение, - сказал Мэннар.
- Тогда прошу на борт, - видно было, что краснорожий удивлён, наверное, ждал сопротивления.
«Гостям» помогли перебраться в лодку, и даже тут не стали связывать или как-то ограничивать свободу. Лодка вернулась к кораблю, все поднялись по веревочной лестнице на палубу.
Капитан Хорса ждал, ждал и весь остальной экипаж, хотя некоторые усиленно делали вид что заняты делом – драят палубу, выглядывают сверху из «вороньего гнезда», а пара матросов замерли на реях. По лицу капитана Мэннар не сказал бы, что тот в ярости. Не узнал корабль сирены по обломку и не собирался припоминать ему побег вместе с Малком? Спокойствие настораживало.
- Снова здравствуй, морской колдун. Или нет. Я теперь такой же колдун, как и ты. – он показал руку с перстнем. - Кого ты привёл? Друг или враг?
- Мой помощник, - в голове возникла идея и Мэннар тут же ее использовал: - С ним я лучше могу… колдовать.
- С ним? А без цацки? – капитан кивнул матросам: - Заберите кольцо.
Сильные руки вцепились в плечи, удержали, завернули руку за спину и уже там сняли с пальца перстень, отдали Хорсе. Выходило, что капитан знает. И только ли это?
Хорса покрутил в пальцах добычу, сунул в карман. Потом выставил вперед руку с собственным перстнем, указывая на Браггу.
Сердце Мэннара пропустило удар… Но ничего не случилось. Капитан напряженно хмурился, потом опустил руку. Скомандовал:
- За мной, - отвернулся и пошел по кораблю.
Мэннара толкнули в спину.
Они прошли по кораблю с отмершими, вернувшимися к обычной жизни после вопля боцмана «Бездельники, русалочий корм, живо работать!», матросами, до самого носа, где над водой нависала огромная мачта… и стояла клетка с каким-то тряпьем.
- Ведьма! - позвал капитан.
Тряпье пошевелилось и оказалось русалкой… Маивайн.
Она сразу нашла взгляд Мэннара, выдохнула со странной смесью благоговения и ненависти:
- Ты!
- Он тот, кто мне нужен? – спросил Хорса.
Желтые глаза русалки, расплывшейся по дну клетки, на суше способной, наверное, только поднять голову, сверкнули:
- Да!
- Выходит, вы дали ему больше, чем просто колечко!
- Дали… - выплюнула русалка. – Некоторым нельзя дать. Некоторые берут всё сами!
- Значит, ты мне больше не нужна, - капитан повторил жест – выставленная в направлении Маивайн рука с перстнем.
Русалка расплескалась в стороны водой, перестала существовать
Мэннар напрягся. Значит, он прав, и капитан пытался убить Браггу… но почему-то не вышло. Значит, кольца все еще работают и так… только теперь по желанию владельца. Он не успел это узнать… а капитан Хорса успел. Хотя прошел всего день, с тех пор как перстни стали частью единства. Или – сколько прошло времени для Хорсы? Или на самом деле?
Он позвал жену – Сильхе не отзывалась. Их снова закинуло куда-то в прошлое, где они нужны Дождю?
Чувство-ответ. Нет. Они в настоящем.
- С тобой и твоим помощником будет то же, если не подчинитесь.
- В чем мы должны подчиниться? – спросил Мэннар. – Ты же сам теперь многое можешь.
- Многое… но не всё. Эта, - он пнул клетку с мокрым тряпьём, - могла, но не хотела. Тебе придётся. В конце концов ты мне должен одного матроса и целый корабль с сокровищами, - капитан усмехнулся. – Интересно, что ты пообещал Сеннайль? Убить не мог, она уже мертва.
- Это ты ее воскресил?
- Я, не я, какая разница? Она мне служила, теперь послужишь ты… Малк же растрепал тебе, что я потомок капитана «Серого Призрака»?
Мэннар кивнул.
- Я хочу стать тем, кто пройдёт мимо Корак-Кейла. Сделать то, чего не удалось капитану в легенде. А ты мне поможешь.
- Но ты ведь уже проходил мимо, - заметил Мэннар. – И не раз.
Капитан поморщился.
- Просто пройти может любой дурак. Нужно сделать это так, чтобы всё понять, почувствовать. Победить.
- Кого ты собираешься победить? Мёртвого бога? – вмешался Брагга.
Хорса кивнул.
- Может быть, в этом и проблема. Я хочу одолеть волю Старого Бога, а бог давно мёртв.
Брагга усмехнулся:
- А с живым поспорить, значит, не хочешь…
- Заткни пасть! – рявкнул Хорса, но тут же добавил очень спокойно: - Поспорил бы и с живым, будь он хозяином мыса, но у мыса больше нет хозяина. Что скажешь, морской колдун? Как воскресить легенду?
- Надо плыть, - сказал Мэннар, что-то смутное брезжило на грани понимания, взгляд то и дело тянуло куда-то сквозь остатки тумана. – К мысу.
- Туда и плывём. Что еще?
- Плыть. Пройти мимо.
- Я проходил, - повторил капитан. – Должно случиться особенное. Должен быть ответ. Что для этого нужно?
- Делать, пока не получится.
Хорса сощурился.
- Тянешь время, морской колдун? Может быть, ты сам не знаешь, как?.. В чём тайна? Если раньше не вышло… почему выйдет сейчас?
- Потому что пришло время убить легенду. Закончить её хорошим концом.
- А, ну да. Трагическое дольше помнят. И наворачивают сверху всякого, вроде брошенных в море девиц. Чую, тут есть что-то еще… но почему-то не очень тянет разбираться. Ладно.
Он повернулся к ждавшим вооруженным матросам.
- Тощего в клетку. Колдуна приковать здесь.
Брагга вошел в клетку без сопротивления, которого ждал от птицеоборотня Мэннар, брезгливо подвинул ногой тряпье и сел. Для Мэннара нашлась цепь с кольцом на лодыжку. Он мог вставать и выглядывать за борт.
Капитан отошел, потом вернулся. Откуда-то пахло едой. Только это заставило Браггу пошевелиться и заговорить:
- Надеюсь, хоть покормят… Ты ему правда что-то должен?
- Не ему, - ответил Мэннар и на этом разговор угас, хотя никто не мешал им беседовать.
- Подходим к Корак-Кейлу.
Мэннар встал чтобы посмотреть.
С корабля мыс в самом деле был похож на чуть наклонившееся в сторону берега каменное перо, гладкое, черное. На нём что-то белело. Надпись? Мэннар пытался прочесть все время, пока они шли к мысу, потом от него. Не сумел.
- Ничего, - сказал капитан. – И что теперь?
- Надо пробовать, - повторил Мэннар.
- Вернуться и проплыть мимо снова? Корабль это тебе не лошадь, которую так просто повернуть. Особенно при таком ветре… ладно.
Он отдал отрывистую команду. Корабль начал разворачиваться медленно и тяжело. А потом сразу возник туман и когда растаял оказалось, что они снова плывут к мысу.
- Что за?.. – капитан посмотрел на Мэннара. – Это твое колдовство?
Мэннар не стал отвечать. Это был не он, а Дождь. И так они проплыли мимо мыса раз и другой.
И снова.
И еще.
И опять.
Надпись становилась все понятнее, но другое не менялось.
Пока Мэннар не смог прочесть, что написано на скале.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Четверг, 15 Сен 2022, 2:36 PM | Сообщение # 256 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) - Похоже, - фыркнул Брагга. – Только ощущение все равно, что мы нигде и никогда.
Безнадега...
Цитата Lita ( ) Желание понять, чего от него хотят.
Работа. Он должен сделать работу. Закончить легенду, как тогда, с кентаврами в прошлой осени.
Сразу отпал вопрос с кем он разговаривает. Дождь.
Интересно, какие чувства вызвало это понимание у Мэннара? Гнев? Обреченность?
Цитата Lita ( ) Он уже помогал, с самого начала. И помогали ему. Когда отвечала вода, на самом деле с ним говорила Дождь. Кольцо просто облегчило им обоим задачу общения.
Это знание ничего не меняло и было отдано ему с чувством приятной уступки, как ребенку дают конфету за обещание хорошо себя вести.
Липкая агрессия.
Цитата Lita ( ) Надпись становилась все понятнее, но другое не менялось.
Пока Мэннар не смог прочесть, что написано на скале.
Как всегда, на самом интересном месте...
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 21 Сен 2022, 12:10 PM | Сообщение # 257 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Как всегда, на самом интересном месте...
Так получается:)
Автор заболел(( скорее всего следующую среду пропущу.
Осталось 4 главы.
Глава тридцать седьмая. Победа, поражение
- И в чем подвох? Ты так это сказал – выйти победителем или побежденным… словно после такого выхода всё потеряет смысл. Или ты сам потеряешься.
Разумный Хаос распластало по стене и, хотя было непохоже, что ему больно или неудобно, девушка-бард избегала смотреть в его сторону. Чётким оставалось лицо и часть груди остальное расплывалось и рябило, заставляя смаргивать в попытках вернуть чёткость.
Бригельза сидела в кресле возле стены напротив с какими-то подобием окна – набранной из стекляшек картиной, изображавшей пейзаж - и оттуда рассматривала Лаувайи. А он рассматривал её. Подумалось, что в чем-то они стоят друг друга, упрямые, уверенные в себе, жадные до впечатлений. Странная похожесть у древней Силы и юной девушки.
- Ну смотри, - начал объяснять Лаувайи от двери. – Я Хаос, я расшатываю основы, даже когда сам немного упорядочен. – Он качнул головой, видимо, намекая на свою человеческую форму. - Проходя сквозь меня, потеряешь баланс. Твои собственные Хаос и Порядок начнут тянуть тебя каждый в свою сторону… Примешь Хаос – станешь человеком Хаоса, Порядок – созданием порядка. Одной стороны и силы. А мир - как минимум две, да еще и смешанные. Он не узнает тебя и скорее всего не примет.
- Разве человек… и вообще живое существо может быть созданием только одного хаоса или порядка? – спросила Сильхе. – Это же неестественно! Убить в себе что-то одно – значит лишиться многих возможностей и радостей… Хотя наверное и проблем тоже.
- Убить нельзя, - заметил Лаувайи, - подавить – можно. Загнать туда, где сам не сможешь до него дотянуться. Но ты права, нет Хаоса – нет, например, свободы воображения, ум станет ясным как отточенное лезвие, взгляд беспристрастным как оно же… и много чего еще, о чем не стану говорить, иначе вы заскучаете. Без Порядка - начнешь жить в мире иллюзий и фантазий, пьянея от них… Но любая правда, любое касание реальности больно ранит, как опять же лезвие.
- Брр, - поёжилась Бригельза. – И что, ты – единственный выход наружу?
- Нет. Можно просто подождать, пока эхорин растворит меня в себе. Или пока я его не разрушу. Не победа, не проигрыш.
Девочка посмотрела на него с жалостью и повернулась к Сильхе.
- А с тобой что случилось? Почему это всё, обморок и прочее?
Сильхе быстро привыкла и к содроганиям эхорина и уже не вздрагивала сама. Здешний покой затягивал, как паутина, чего не было почему-то в прошлый раз… Но вопрос Бригельзы заставил встрепенуться. Выбирать слова чтобы правильно описать произошедшее:
- Где-то в море плавал корабль, его хозяйка, сирена, охраняла пиратские сокровища. Муж с друзьями отправился к ней за богатством и попал в плен. Сирена разыграла целый спектакль, заставила его рассказывать историю про жизнь, смерть и любовь, но оказалось, ей нужен не Мэннар, а я. Сказка и все остальное привлекло мое внимание… всё внимание, так что сирена смогла как-то перетащить большую часть меня на корабль. А тут, на берегу, осталось мало меня и этот остаток не смог контролировать тело. Потом я смогла вернуть назад украденное и тогда пришла в себя.
- Сирена пела? – спросила девочка.
- Да… и нет. Заставляла других петь для нее. Петь, рассказывать сказку…
- Ей нужно внимание, - кивнул Лаувайи. –, без этого многие чудовища не могут жить.
- По-твоему, кто привлекает внимание, тот чудовище? Тогда первые чудовища – барды! Или герои, охотники на чудовищ. Или я. Я ведь тоже хочу, чтобы меня замечали до того, как начинаю лезть к кому-то в голову музыкой! - Она потерла висок. – Но когда никто не лезет даже просто с разговорами – это хорошо. Начинаешь яснее мыслить. А что случилось с сиреной, Сильхе? Ты победила ее? И куда она потом делась?
- Не могу сказать, что победила. – Только после слов Бригельзы Сильхе вспомнила, что Игнар тоже не может пробиться сквозь защиту эхорина. Есть время рассказать девочке что-то важное, о чем он знать не должен… - Я вызвала кинтару и начала играть, но каждый звук только прибавлял сирене сил. Потом ей надоело, и она забрала кинтару. Вцепилась в неё изо всех сил. Не отпустила, даже когда я вернула инструмент в ничто. Сирена тоже исчезла.
- Вряд ли это ничто, - поправил Лаувайи. – Скорее вневременность. Место, куда уходят все вещи, когда не нужны. А так же мертвые мечты, надежды, неисполненные обещания.
- Сирена, кажется, тоже была мертвой, - Сильхе приложила руку к груди, где ощущала едва заметную тяжесть. – И теперь она где-то там… где-то во мне. Разве вневременность может быть внутри человека?
- Отчего нет, если там находится место времени?
- Ой, хватит уже! – воскликнула Бригельза. – И так тоска, а вы еще про мертвое. Мы-то живы, и точно будем. А победа все равно победа. Даже если сначала ничего не вышло. Тебе же помогла моя музыка? Ведь только после того, как я навала играть, что-то поменялось.
- Кажется, да, - кивнула Сильхе, хотя не была уверена, что перемены к лучшему. – И гарпия помогла. Помнишь гарпию из сада чудовищ? Я забрала ее с собой.
- Украла? – глаза девочки сверкнули.
- Наверное, можно сказать и так. Но я думаю… она сама захотела со мной пойти.
- Неплохое приобретение, - сказал Лаувайи. - Но я бы не советовал повторять. Чужие звери не всегда уживаются с новым хозяином.
Бригельза фыркнула, подняла руку и начала загибать пальцы:
- Первое – ты считаешь. Второе – даешь советы. Третье отвечаешь на вопросы, даже когда их никто не задавал. – Она покачала головой. - Ты делаешь слишком мало для силы. Ничего большого, дерзкого… сильного. Почему?
- По своей природе я ленив… И не хочу отвечать за последствия. Хорошие или нет – неважно. Быть осторожным – значит быть свободным.
- Зануда, - повторила Бригельза. Вернула взгляд к картинке из стекляшек, нахмурилась. – Ерунда какая-то. Эта штука совершенно этому месту не подходит. Лес, дорога, замок - как в книжке для девочек, да еще и коряво, как на детском рисунке. Только рыцаря на дороге не хватает, и принцессы в окне!
Стекляшки на картинке задвигались со слабым звоном напомнившим Сильхе о чем-то, меняясь местами и цветами. На дороге возник силуэт человека на коне… а в окне замка – золотоволосая девичья голова. В самом деле очень по-детски, небрежно коряво – но наверное, лишь потому что большинство стекляшек были треугольными, а составить из треугольников что-то округлое, с мягкими очертаниями, не получится.
- Так-так. – Бригельза тронула больше не двигавшиеся стекляшки. – Эта штука волшебная?
- Ровно настолько, насколько волшебно твое воображение, - кивнул Лаувайи. – Или желание что-нибудь увидеть.
- Хм, - девочка колупнула ногтем серую стекляшку, часть дороги. – Увидеть воображаемое или существующее?
- Что захочешь. Кстати,, так можно выбрать, куда выйти из убежища.
- Я думала, эхорин управляется снами, - заметила Сильхе, подсаживаясь ближе.
- Сны – дети надежд, желаний и фантазии, разве нет?
Стекляшки снова задвигались, еще до того, как девушка успела осознать, о чем думает. О ком.
Сначала возникло лицо Мэннара, такое же угловатое как все остальное, но выражение можно было прочесть – сосредоточенность, готовность к чему-то непростому, немного тревоги… Потом сине-чёрное с разводами – вода и пена? – и тёмным углом гора или скала, выступающая из воды. Белая змейка узора… нет, надписи. Жаль далеко, не прочесть.
Скала приблизилась, заняла все место на маленьком витраже и Сильхе смогла прочитать неровные, одна выше другой буквы. «Никогда».
- Это был твой муж? – спросила Бригельза. – Ничего, симпатичный.
Скала медленно исчезала, возвращая на место картинку с замком. Стекляшки тихо позвякивали, меняясь местами, темнея и светлея.
- Да, Мэннар.
«Где ты, любимый?» Тревога заползала в сердце не от того, что была она и на лице мужа… «Никогда». Слово на скале. Для кого оно и о чем говорит?
- Интересно, а я своих смогу увидеть? – отвлекая, заговорила девочка.
Стекляшки не сразу, но все же подчинились. Сложились в комнату с цветами, залу в ее доме. Потом еще во что-то не очень понятное, то ли мост, то ли перекресток. Сильхе не стала угадывать и закрыла глаза. Хотелось дозваться до мужа, узнать, что у него происходит и рассказать о своём. Сосредоточиться не дало ощущение взгляда.
Лаувайи смотрел на неё.
- Не время для тревоги, - сказал он. - Хотя от них это место не защитит. Только помни, что у тебя есть и такая ответственность – как следует отдохнуть перед тем как вернуться к приключениям.
Отчего-то сразу стало легче.
- Спасибо, - искренне поблагодарила Сильхе. – Но знаешь… очень хочется, чтобы новое приключение было коротким… и скучным.
- Скучно – это когда ждешь чего-то особенного, а получаешь ерунду, - проворчала Бригельза. – Вот почему так?
«Так» было очередной угловатой картинкой из стекляшек на стене. Женщина лет тридцати, лицо менее угловатое, чем все остальные, так что сразу можно узнать. Бригельза в более старшем возрасте.
Потом Сильхе настигло второе узнавание. Не Бригельза, а она сама. Или обе. Словно два отражения в зеркале наложились друг на друга.
– Не понимаю, - заметила девочка. – Я хотела увидеть, какой буду лет через десять. Но это же не я, а ты! Или все-таки я, - она снова колупнула картинку ногтем. – Почему так похожа на тебя?
Бригельза не отражалась в витраже как в зеркале, но все же стекляшки отражали, дробя ее лицо на десятки кусочков. Накладывая на то, что на картинке. Девочка отошла на шаг, отвернулась, повернулась снова. Подняла руку. На витраже тоже возникла рука - на запястье чуть выше косточки темнел рисунок, татуировка в виде змейки, обвившей скрипку. Девочка потерла запястье, словно ощутила вдруг боль от свежей татуировки.
- Нет, мне не нравится. Не хочу ни на кого быть похожей.
- Я сначала вообще решил, что вы сёстры, - заметил Лаувайи.
– Да ну, - отмахнулась Бригельза. – Я просто скрипачка. А учительница моя… вся такая великая, что аж противно.
- Великая? Я? – удивилась девушка-бард. – Разве я сделала при тебе хоть что-то великое?
- Только вместе со мной, - признала Бригельза. - Но вообще… я была рада увидеть тебя и слабой тоже. Игнар говорил, что так бывает. И что увидеть кого-то слабым значит увидеть настоящим, без притворства. И вот это вот, - она ткнула пальцем в витраж, все еще показывавший её тридцатилетнюю, - тоже выглядит как притворство. Но почему так? Я же тебя совсем не знаю, мы даже знакомы совсем недолго!
Недолго… Сильхе попробовала подсчитать и потрясённо застыла. Восемь дней! Все их с Мэннаром приключения длятся всего восемь дней, за которые произошло больше, чем иногда за год. Этот был девятый. И половину этого срока она не помнила о Мэннаре, словно он ничего для неё не значил. «Вряд ли можно изменить кого-то, не изменив себя». Ответ пришел сам, непрошенным. Похоже от личной правды эхорин тоже не защищал. Мэннар ничего не значил для Бригельзы…
Лаувайи глянул на нее вопросительно, словно просил на что-то разрешения. Девушка-бард кивнула раньше, чем успела осознать возможную опасность.
- Это сделано, и сделано недавно. Ваша похожесть, - сказал Хаос. - Возможно, спутница сделала тебе такой подарок, чтобы облегчить ваше общее путешествие.
Выданная внезапно тайна уколола… а потом помогла принять решение. Настало время признаться. Даже если бы Бригельза не смотрела так, с медленно проступающим в глазах пониманием.
- Когда ты впервые пришла ко мне и проявила свой характер… заставила уговаривать и терпеть капризы, я взяла твою личную музыку и поменяла одну ноту. Всего одну. – Сильхе поняла, что оправдывается, и что оправдания пусты и нелепы и продолжила объяснять: - И ты стала… немного как я.
Стекляшки витража потемнели и потом оттуда и из глаз Бригельзы глянул грифон.
- Как ты посмела? Без моего разрешения! Верни как было! Я и так не понимаю, как найти себе место! Теперь если найду, как понять, свое или чужое?
- Это не должно было остаться на долго, - повинилась Сильхе. - Но почему-то осталось. Да, если хочешь верну, как было.
- Не стоит, - сказал Лаувайи. - Сделаешь хуже. То же самое, как в случае с принятием одной стороны. Мир не отвергнет девочку.
Ученица долго молчала. Потом произнесла, ни на кого не глядя:
- На самом деле… ничего нового. Мы все чудовища. Наверное, я сделала бы то же, если бы могла. – Посмотрела на Сильхе. – Хочу мочь. Ты научишь меня? Разве не для этого нужны учителя?
- Не уверена, что этому можно научить. Помнишь, в доме ты сказала, что всё – музыка? Так и есть. Я слышу её.
- А раз слышишь, можешь использовать, - согласилась девочка с какой-то отчаянностью. – Как звучит теперь моя?
Сильхе негромко пропела короткую мелодию.
- Печальная… Мне теперь очень грустно, - скрипачка посмотрела на Лаувайи. – Теперь понимаю, почему ты ничего не делаешь. Никто ничего не сделает и с тобой.
Она встала и быстрым шагом прошлась туда-сюда по эхорину. Казалось, зал с колонной делался все больше, давая ей место, отражая звук ее шагов под потолком, поднимавшимся всё выше. Сильхе понимала, или думала, что понимает. Девочке надо побыть одной, подумать. Она готова была уйти, но оказалось Бригельза хочет не этого. Прервав блуждание от стены к стене, она подошла к креслу, схватила скрипку.
- Музыка – это упорядоченные звуки, - девочка смотрела на Лаувайи. – Она может упорядочить и тебя?
- Конечно, - кивнул он. – только есть предел, который…
Скрипка взорвалась музыкой раньше, чем он закончил говорить.
Почти сразу вернулась странная тошнота, чувство что что-то рвется вверх из самой сущности Сильхе. Перед глазами потемнело, но совсем уплыть помешал звон: стекляшки на окне-витраже метались, сталкиваясь, создавая картины и тут же разрушая их. Цвета вспыхивали и гасли. Не было похоже на упорядочивание – только на агонию. Давно привыкшая не слушать постоянно звучавшую музыку мира, не сосредотачиваться на ней, в этот раз Сильхе не смогла отмахнуться. Поверх мелодии, которую играла скрипачка, накладывалась другая, больная, обиженная, одинокая. Так жалуется ребенок, внезапно ставший взрослым, так плачет оторванный от большого мира кусочек чего-то маленького. Так звучит «никогда».
Она пропела это, вклинившись в рыдающую гармонию двух музык. Сначала как обреченность, как приговор, потом иначе – словно вопрос, который задают самому себе. Никогда? Это значило какую-то невозможность, для каждого свою, это был запрет… а еще слово на скале.
Которое можно заменить другим словом.
На стеклянном витраже снова возникла и уже не менялась картинка – скала, надпись, море вокруг. Кажется, буря. Волны окатывают скалу. Сотрут ли они написанное? Вряд ли. Нужно сделать это своими руками, как и все важное.
Сильхе пропела другое слово. «Всегда». Поняла, что ошибается. Нужно было что-то простое, дающее простой выбор. Например, «сейчас», потому что она знала, что именно нужно сейчас.
Кто нужен.
«Мэннар, любовь моя, где ты?»
«Здесь, счастье моё. В море. А ты? Нужна помощь?» - «Нет, просто устала без тебя. Хочу к тебе больше всего на свете», - от беседы звенело в голове, словно там все сильнее натягивалась какая-то струна. «Я плыву к мысу Корак-Кейл. Встретимся там…»
Звон в голове заглушил голос мужа, а потом он снова исчез, но теперь было не так тяжело, не так одиноко в этом месте, где она никак не могла отдохнуть, пока звучала горькая жалобная песня…
Больше не звучала, но скрипка все еще была в руках Бригельзы и теперь выглядела как оружие.
- Я прощаю тебя, - сказала она чужим, взрослым голосом. – И чтобы ты поняла, что это так, сделаю подарок. Вытащу сирену из твоего ничто и помогу ее победить.
- Я бы не советовал… - начал Лаувайи, он выглядел не упорядоченным, а потрёпанным.
- Я не просила совета, - отрезала девочка. – Сильхе, доставай кинтару, пусть сирена придёт тоже.
- Мне может не хватить сил… - начала девушка-бард.
- Тебе, но не нам! Слушай! Я не смогу тебе доверять, если сирена останется непобеждённой! И ты себе тоже не сможешь! Я же вижу, как на тебя или на неё действует музыка! Всю корчит… Как ты станешь меня учить, если не сможешь играть и петь? И потом я просто хочу с кем-нибудь подраться. Не с тобой и не с ним. Не потому, что боюсь. Есть кое-кто похуже.
«Кое-кто похуже». Сильхе невесело усмехнулась. Она это заслужила, но Лаувайи? Впрочем, какая теперь разница.
- У тебя же есть волшебный кинжал, - добавила Бригельза. – Достань его.
Сильхе неприятно удивилась.
- И ты сможешь убить?..
- Сама сказала, сирена уже мёртвая! Может, кинжал не причинит ей вреда, но пусть будет, на всякий случай! Доставай!
Сильхе не нравились ни этот «всякий случай» ни интонации приказа.
- Нет. Обойдемся без кинжала.
- Как скажешь.
Скрипачка не стала ждать – снова заиграла. На этот раз никакой обиды – вызов. Приди, если не боишься. Если не придешь – все равно достану, не спрячешься нигде. Не от меня.
Что-то в Сильхе отозвалось, что-то не от сирены, а ее собственное. Бригельза вела себя как она, с этим её вызовом… только прежняя она, до Мэннара, до того как впервые умерла. До того, как в ней возникла новая жизнь.
Может быть, так и правда лучше, закончить это здесь и сейчас. Но что скажет гарпия?..
Гарпия одобряла. Может ей, живой, не хотелось быть тюремщицей мертвой сирены. Поэтому она отошла в сторону и позволила ей вырваться.
Сильхе запела. Всего несколько нот, разделенных большим расстоянием, в котором могло прятаться что угодно. Эти паузы затягивали, как взгляд в пропасть. Именно оттуда поднималась на поверхность сирена, удивляя тем, что не рвалась напролом, а медлила, не торопясь, словно сомневаясь. Может просто растеряла свой пыл, пока была взаперти?
Кинтара тоже медлила, появляясь в руках сначала ощущением знакомого гладкого корпуса, потом цветом и весом, показавшимся слишком большим. В стеклянном витраже возникло лицо – белая кожа, волосы-змеи, горящий взгляд. У Сильхе отчего-то заслезились глаза. Пока она смаргивала, картинка поменялась. Белизны все еще было много, словно бесцветие правило теперь всем. Белые волосы уже не змеились, стали короче, вокруг шеи возник шарф, взгляд полыхал совсем другим чувством.
Игнар.
Что-то шевельнулось за спиной.
- Не туда сморишь, красотка.
Трюкач стоял у нее за спиной, нечеткий, словно собирающийся из тумана и уже с оружием – ее кинжалом, «Третьим Желанием». Распотрошенная сумка лежала на полу, а Бригельза стояла поникшая с опущенной головой и скрипкой и тёмная, словно на неё падала тень.
Сильхе не успела испугаться. Игнар повернулся и в три прыжка оказался у стены, к которой был прилеплен Лаувайи. Поднял кинжал и ударил.
Не в грудь – в стену, потому что Хаос, воплощенный в человеческом теле, исчез за мгновение до этого, успев напоследок улыбнуться Сильхе.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Четверг, 22 Сен 2022, 10:37 AM | Сообщение # 258 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) Автор заболел((
Автору самые добрые пожелания и выздоровления 
Цитата Lita ( ) нет Хаоса – нет, например, свободы воображения, ум станет ясным как отточенное лезвие, взгляд беспристрастным как оно же… и много чего еще, о чем не стану говорить, иначе вы заскучаете. Без Порядка - начнешь жить в мире иллюзий и фантазий, пьянея от них… Но любая правда, любое касание реальности больно ранит, как опять же лезвие.
Значит, необходим баланс. Интересно, что им является?
Цитата Lita ( ) - Ей нужно внимание, - кивнул Лаувайи. –, без этого многие чудовища не могут жить.
Вспомнился невероятный "Мальпертюи" Жана Рэя.
Цитата Lita ( ) Скала приблизилась, заняла все место на маленьком витраже и Сильхе смогла прочитать неровные, одна выше другой буквы. «Никогда».
Цитата Lita ( ) «Никогда». Слово на скале. Для кого оно и о чем говорит?
Цитата Lita ( ) Поверх мелодии, которую играла скрипачка, накладывалась другая, больная, обиженная, одинокая. Так жалуется ребенок, внезапно ставший взрослым, так плачет оторванный от большого мира кусочек чего-то маленького. Так звучит «никогда».
Еще одна загадка.
Цитата Lita ( ) Трюкач стоял у нее за спиной, нечеткий, словно собирающийся из тумана и уже с оружием – ее кинжалом, «Третьим Желанием». Распотрошенная сумка лежала на полу, а Бригельза стояла поникшая с опущенной головой и скрипкой и тёмная, словно на неё падала тень.
Сильхе не успела испугаться. Игнар повернулся и в три прыжка оказался у стены, к которой был прилеплен Лаувайи. Поднял кинжал и ударил.
Не в грудь – в стену, потому что Хаос, воплощенный в человеческом теле, исчез за мгновение до этого, успев напоследок улыбнуться Сильхе.
Похоже, для Лаувайи это не было неожиданностью.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 05 Окт 2022, 3:59 AM | Сообщение # 259 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Автору самые добрые пожелания и выздоровления
Спасибо, я стараюсь. И Вы будьте здоровы!
Глава тридцать восьмая. Мыс и Маяк
- Какого ответа ты ждешь? – спросил Мэннар, когда они в очередной раз просто прошли мимо. – Как по-твоему должно быть?
- Так, чтобы было о чем рассказать. – Капитан Хорса смотрел скорее устало, чем зло. – Я видел, как ты глядишь на скалу. Что там? Призрак мёртвого бога?
- Слово «никогда», - честно ответил Мэннар.
- Бог ушел, а его запрет остался, - пожал плечами капитан. – Или просто ты врёшь, потому что я ничего не вижу. Но, конечно, могу приказать снова развернуться. «Пробовать пока не получится»? За каждую попытку мы полгода проведём в море, такая вот плата. Легенда грабит нас, как пират, - он усмехнулся. – Поэтому тут редко кто ходит.
Мэннар мысленно подсчитал. Они прошли возле мыса четыре раза. Два года в море? Хотя есть ли у мира два года?
- От тебя, колдун, никакого толку, - не получив ответа, сказал Хорса. – Разве что бросить в море, принося жертву.
- Можно подумать, раньше не приносили… или от этого был толк, - ехидно бросил из клетки Брагга.
Хорса смерил его чуть удивленным взглядом.
- Есть что предложить – давай.
- Что сделал бог, то человек может исправить. Добраться до скалы, стереть надпись. Сделать поверх нее собственную. Хотя, по-моему, дело совсем не в этом.
- В чём же? – капитан проявлял удивительное терпение, Мэннар опасался, что это кончится вспышкой гнева и неприятностями для Брагги, но не вмешивался.
- В том, что ты сам плохо представляешь свою цель. Стать легендой? Слишком расплывчато. Пройти мимо Корак-Кейла? Уже лучше. Действие, которое можно совершить, чтобы стать легендой. Только не выходит ничего, потому что где ты, и где легенда? – Брагга пнул клетку. – Сам себя загнал в тупик, пытаясь примазаться к чужой истории. Может, лучше рассказать свою?
- Тебя не спросил, что мне делать, - отрезал капитан снова более спокойно, чем можно было ждать. – Говоришь, добраться до скалы? Ты глухой? Не слышал, что мы теперь полгода пристать не сможем?
- Выпустишь – долечу, - лаконично ответил Брагга, на минуту превратив одну из рук в крыло.
Капитан снова смерил его взглядом, потом повернулся и ушел, так и не сказав, какое решение принял. До Мэннара донесся его голос, отдающий новые команды.
- Думаешь, получится? – спросил Мэннар у Брагги.
- Проблема не в том, что я думаю. Я, пронимаешь ли, не вижу никакой надписи. – Брагга встал, насколько позволяла клетка, вгляделся в скалу. - Где она там вообще?
Мэннар попробовал описать сначала для себя, потом для Брагги. Все слова казались не слишком точными.
- Видишь темную полосу? Вроде выступа?.. Надпись начинается на нём.
- Выступ там не один. Штук десять, со смещением вверх и вправо. Похоже на лестницу.
Мэннар попробовал посмотреть глазами парня-птицы. И правда, буквы слова «никогда» были одна выше другой, словно написанные на ступенях.
- Кажется и правда лестница. И на каждой ступени по букве, начиная с третьей, что ли.
- Понял, - кивнул Брагга.
Помолчали. Корабль снова шел к скале.
- Предлагаю тебе возвращаться, - попробовал Мэннар.
- Не начинай, - отмахнулся птицеоборотень. - Я же сказал, мы связаны. И потом любопытно, чем всё это закончится.
По лестнице снова поднялся капитан с маленькой черной бутылкой в руке. Кинул ее Брагге сквозь прутья клетки.
- Пей.
Тот поднял бутылку, откупорил и сразу поморщился.
- Воняет. – Но все-таки выпил и только потом спросил: - Что за дрянь?
- Яд. Противоядие у меня. У тебя есть час. Не вернешься – сдохнешь такой смертью, которая тебе не понравится, - Хорса открыл клетку.
- Мне никакая не понравится, - Хорса вылез из клетки, размял плечи. – Дай хоть кирку какую, надпись сколоть.
Капитан выкрикнул приказ; матрос притащил инструмент, что-то вроде молотка с одним острым концом.
Брагга положил его на палубу и начал меняться, так же легко как все последние разы. Закончив превращение, ухватил когтистой лапой инструмент и полетел к скале.
Матросы снова собрались и наблюдали. Мэннар заметил, что они обмениваются монетами или мелкими вещицами, а один что-то карябал на куске пергамента. Капитан тоже увидел.
- Ставят на то, успеет вернуться или нет, - усмехнулся Хорса. – Развлекаются. Как в тот раз, когда я приказал Малку проверить, как ты дерёшься. Мне было всё равно, как, но стоило дать матросам зрелище. Кстати, Малк сдох?
- Живой, - ответил Мэннар.
- Ну надо же, - безо всякого выражения произнес капитан.
Брагга уже долетел до скалы. Покружил, над ней, снизился, приземлился на какую-то площадку, сменил облик и полез наверх по той самой лестнице, которую первым заметил. Со ступеньки на ступеньку. Похоже их там было не десять, а побольше. Подъем длился долго; порой казалось, что Брагга стоит на месте, хотя он перебирал ногами. Потом вдруг исчез.
- Не могу сказать, что я не разочарован, - заметил Хорса совершенно равнодушно. – Но твой друг еще глупее тебя. Или просто не хочет жить. И что теперь, колдун?
Брагга появился снова, на самом верху мыса, фигура выглядела размытой как в тумане. Он сменил облик, взлетел и помчался к кораблю. Летел сломя голову, явно спеша. На палубу почти рухнул.
- Думал, вас тут уже давно нет, - сказал он, поменяв форму. – Хорошо, что не ушли. Воды дайте, что ли.
- В море тебе вода! – рявкнул капитан. – Давно ушли? Тебя не было меньше часа!
- А для меня полдня, - Брагга нашел взглядом солнце. – На маяке вечер.
- На каком еще маяке?
- Который на мысе. Отсюда не видно. Дадут мне воды или нет? В глотке сухо как в пустыне.
Капитан кинул ему флягу.
- Пей и рассказывай. Только без вранья, иначе противоядия не получишь. На Корак-Кейле никогда не было никакого маяка. И если ты пробыл там полдня, то должен быть уже мертв.
Брагга присосался к фляге, опустошил ее и вернул капитану.
- Я так и сказал, отсюда не видно. И что там снег и холодища, тоже, - Брагга поёжился. – А насчет смерти… Пока добрался до маяка, успел почувствовать твой яд. Дотащился до башни уже в полудохлом виде. А там Ирран встретил и сказал, что умирать нет смысла. Это я тоже почувствовал. И вот теперь, как сам видишь, - он развёл руками.
- Еще один колдун. – капитан Хорса скрипнул зубами так, что было слышно. – И пользы от него так же мало. Если тебе больше не нужно противоядие, зачем вернулся?
- Передать послание, - Брагга усмехнулся, словно готовясь выдать шутку. – Смотритель Маяка сказал, что ни за что… и никогда не пустит на Маяк пиратов. Что пытаться бесполезно. А если попытаетесь – пожалеете.
Странно, но угроза и правда прозвучала как веселая шутка, розыгрыш. Как что-то, чем она явно не была… капитан Хорса понял раньше. Или просто поступил как обычно - как пират: решил взять то, что ему не дают любой ценой.
- Я клянусь, что попаду на Маяк, - сказал он, с лицом удивительно спокойным и кажется даже довольным. – Пристану к берегу и…
- На Маяк только по лестнице, - перебил Брагга кивнув в сторону скалы.
- Подойду к мысу, спущу лодку, поднимусь и посмотрю в глаза тому, кто посмел мне угрожать.
Сгущавшееся все это время напряжение разрядилось далёким пока ударом грома. Капитан Хорса едва глянул на начавший затягиваться тучами горизонт и быстро сошел к команде. Снова зазвучали отрывистые команды. Про пленников, один из которых остался полностью свободным, он словно забыл. Брагга тут же сел на палубу и склонился над кольцом на лодыжке Мэннара. Покопался в нем концом своего ножа, что-то щелкнуло и кольцо раскрылось.
- Спасибо, - поблагодарил Мэннар. - Что там случилось, на Маяке?
- То, что я и сказал, - усмехнулся парень-птица. – Похоже, смотритель знает, что нужно пиратам для счастья. Сопротивление, борьба. Если подумать, легкая победа кого угодно мало радует.
- Не скажи. Иногда нет времени или сил на тяжелую борьбу… Думаешь, хорошо будет привести на маяк толпу пиратов?
- Думаю, смотритель их сам пригласил, причем так, что они сразу приняли приглашение, - Брагга хохотнул. Прищурился, глядя вдаль, откуда стремительно приближались тучи. – Будет буря. – И добавил: - Повеселимся.
Корабль уже раскачивало из стороны в сторону, море начинало кипеть, паруса надувались и хлопали на сильном ветру. Мэннар мог оценит угрозу лишь по рассказам людей, переживших бурю. Тот же орк, с которым он работал в таверне, подвизался матросом и любил повспоминать морские приключения. То, что начиналось, и начиналось стремительно, было похоже на худший вариант. Оставалось надеяться, что пиратский капитан знает, что делает.
Первая волна прокатилась через палубу, едва не смыв за борт Браггу.
- Надо привязаться! – прокричал сквозь ветер Мэннар.
Парень-птица кивнул, частично превратился – ради когтистых птичьих лап, способных впиваться в палубу и начал как мог быстро спускаться по лестнице. Мэннар попытался использовать пояс чтобы прицепиться к ограждению палубы, но длины не хватало. Оставалось держаться руками, скользящими от воды.
Тут с ним заговорила жена. От этого словно прибавилось сил, хотя беседа оборвалась внезапно. Через минуту вернулся Брагга с веревкой. С её помощью оба привязались к толстым столбикам леера, уже не казавшимся такими надёжными. Качало все сильнее и ветер дул все яростнее. Волны окатывали одна за другой и все же когда вода не заливала глаз, Мэннар видел – они все еще упрямо движутся к Корак-Кейлу, от которого их отбрасывает снова и снова. Во вспышках молнии мыс менял очертания – не перо, а голова ворона, то и дело сверкавшего на корабль круглым птичьим оком, и крыло, готовое вот-вот распрямиться, давая огромной каменной птице взлететь, и парус, похожий на все паруса всех кораблей, как отражение.
Матросы выполняли команды быстро, но без суеты, Мэннар не замечал страха даже в мальчишке, наверное, юнге, который ухитрялся помочь всем и при этом не путаться под ногами.
Брагга и правда веселился – хохотал после особо сильных ударов грома, потом начал громко немелодично петь что-то на незнакомом Мэннару языке. Воды вокруг было достаточно, чтобы магия понимания работала и все же Мэннар понял лишь несколько слов, что-то про ветер, рычащий как голодный лев. Ветер и правда рычал, но песне это не мешало. Кажется, даже пираты услышали. Некоторые оглядывались в сторону Брагги. Мэннар ждал, что кто-нибудь прикажет оборотню заткнуться, вместо этого еще запел кто-то. Тот самый мальчишка-юнга. Потом еще один матрос и еще, не отрываясь от работы. Похоже, песня никому и ничему не мешала, наоборот, в работе появился ритм. И в буре. Даже волны теперь прокатывались через один и тот же промежуток времени, даже ветер взвывал и стихал так же. Слов нельзя было разобрать. Может их и не было.
Мэннар не сразу заметил, что корабль меньше качает. Буря стала стихать – так же стремительно, как и началась. Брагга уже не пел и матросы тоже, но где-то наверху гудело – то ли остатки ветра в мачтах, то ли эхо песни. Тучи расходились, открывая темное со звездами небо. На фоне заката Корак-Кейл темнел четким силуэтом словно вырезанный из угольной бумаги. Паруса обвисли. Безветрие обрушилось так же внезапно, как буря. Море стало глаже стекла. В тишине что-то едва слышно плескало и эхо отдаленного гуда еще слышалось, но это были все звуки.
Нарушил тишину голос капитана, отдавшего команду спустить шлюпку. Хорса поднялся на корму, без удивления окинул взглядом совершенно свободных и никуда не девшихся пленников.
- Вы оба, плывёте со мной.
Он уже не мог ни просить, ни приказывать, не имея над ними власти, но делал это, наверное, по привычке. Мэннар подчинился, потому что ему и так надо было на мыс. Брагга скорее всего из того же любопытства. Они спустились в лодку с капитаном и парой матросов, которые начали грести к Корак-Кейлу. Больше ничего не мешало; вёсла разрезали гладкую воду, лодка скользила вперед, словно ее тянула к берегу невидимая рука.
Мэннар наблюдал за Хорсой. По лицу капитана мало что можно было прочесть, но иногда на нем появлялось сомнение. Мэннар мог это понять. Происходящее не походило ни на легенду, ни на обычную жизнь. Контролировать это вряд ли вышло бы. Оставалось плыть по течению… или грести к какой-никакой, но цели. Для Мэннара – попасть на мыс и встретить там Сильхе.
Причалить оказалось некуда – скала поднималась из моря отвесно, но с лодки можно было, дотянувшись, подняться на крошечную площадку. С неё начиналась едва заметная даже сейчас лестница.
- Показывай путь, - приказал капитан Брагге, а матросам: - Ждите здесь.
Парень-птица ловко забрался наверх и сразу пошел дальше. Ступени словно возникали прямо под его ногами, складывались из камней и теней. И никакой больше надписи. Но скоро стало не до поиска букв на ступенях – они делались все выше и круче. Переступать не выходило, пришлось перебираться, карабкаться, держась за ступеньку выше, за скалу, цепляться за трещины. Брагга ухитрился намного опередить Мэннара и капитана, который шел вторым, иногда даже останавливался, оглядывался и ждал с едва заметной улыбкой. Мэннару его внезапное превосходство не казалось обидным, но капитана оно в конце концов взбесило:
- Ты, перевёртыш, - сказал он, остановившись. Приходилось стоять нагнувшись, цепляясь за выступ, частично прижимаясь к скале, ничего гордого или властного в подобной позе. Но слова все еще прозвучали приказом: - Говори, в чем секрет.
- В том, чтобы смотреть под ноги, - хохотнул Брагга и тут же стал серьёзным. – Тут где-то есть граница и пересечь ее можно только не глядя вокруг, вслепую. Идти пялиться на скалу, а в какой-то момент - холод, ветер в лицо. Север.
- Север? Мы на юге!
- Знаю. Сам посмотришь по созвездиям.
Хорса помолчал, потом спросил уже без гнева:
- И у тебя, значит, вышло с первого раза?
- А чему там не выйти? Если я здесь – то я здесь. Одна задача, одна цель.
Капитан скривил рот, словно хотел выругаться, но сдержался. Только сказал:
- Давай дальше.
Брагга полез дальше.
Мэннар не удивился что у него вышло, но не понимал, отчего не получалось у них. Он не особо пялился по сторонам, разве что пару раз глянул на море. Капитану с его массивной фигурой приходилось тяжелее – меньше пространства для манёвра, больше нужды в том, чтобы как следует держаться и осторожнее переносить вес. Все равно этот кусок мира никак их не отпускал. Мэннар решил помочь.
- Что ты будешь делать на маяке? – спросил он.
- Не твоё дело! – зло, но устало рявкнул Хорса. Но тут же добавил: - Посмотрю на этого «хранителя». Спрошу, в чём его выгода мне помогать. Накажу… или награжу.
- Накажешь?
- Не стану убивать.
Что ж, пират оставался пиратом. Но кажется, разговор с Мэннаром насчет цели и правда помог – делалось все прохладнее, а потом в какой-то момент как и обещал Брагга – ледяной ветер бросил в лицо горсть снега.
Со следующей ступеньки открывалось обледеневшее каменное плато. Мэннар поднялся по оставшимся и ступил на него, думая, как им повезло, что лестница не обледенела, как эта каменистая земля. Снег и лёд лежали пятнами и сияли в свете взошедших лун. Далеко впереди и высоко, едва не наравне со звездами, горел белый свет, позволявший видеть часть башни маяка.
Хорса задрал голову.
- Рука Бога… Трое у Костра… И Последняя Звезда. Действительно, Север, - поёжился, словно только тут заметил холод.
- Теперь бегом, пока насмерть не замёрзли, - Брагга подал пример и первым рванул к башне.
Мэннар с капитаном за ним.
- За каким… ставит маяк так далеко… от моря? – на бегу спросил Хорса. – Никакого толку… кораблям.
- Может он… не для кораблей? – Мэннар и сам хотел бы знать, но Дождь больше не говорила с ним, не давала внезапного знания.
Это позволяло думать о своём и делало мысли яснее и чётче. Прежде всего о том, что мир заканчивается. От Сильхе он знал, зачем это нужно… Вернее, смерть мира не была нужна для рождения новых - просто его последствие. Как мать, умирающая родами. Неужели иначе никак? Он адресовал вопрос Дождю, но ответа не получил. Путь казался неправильным, и не только потому, что в конце погибал именно его, Мэннара, мир. Рейес – колыбель для семян новых миров. Каждый из которых – такая же колыбель и тоже погибнет, выпуская созревшие семена? Или есть другая судьба – просто жить?
Маяк не стал играть ни в какие игры – он быстро приближался и дверь оказалась приоткрыта. Они вошли и закрыли её за собой. Мягкое тепло обняло, заставило задохнуться – после морозного холода тут показалось душно.
Круглый холл был почти пуст, если не считать горки ровных камней посредине и ведущей вверх, вьющейся по стене деревянной лестницы. Сверху лился слабый свет, у подножия лестницы стояла зажженная лампа, словно ожидая, чтобы ее взяли.
- Поднимайтесь, – прозвучал голос, - но не смотрите в окна.
После такого трудно было не посмотреть хоть раз.
Круглые окна были разбросаны по стене тут и там без особого порядка. Некоторые кто-то заложил камнями, похоже, из кучи внизу. В незаложенных была лишь тьма, даже без звезд.
- Издевается, - сделал вывод пират.
Новый подъем тоже обошелся без сюрпризов, но Мэннар насчитал больше двух сотен ступенек и шестнадцать площадок, на которых можно было остановиться и передохнуть. Даже отдыхая, они все умаялись до того, что, поднявшись в верхнюю комнату, едва стояли. Брагга сразу сел на пол, Мэннар только прислонился к стене. Пират шагнул вперед. Тут тоже были окна, лишь одно осталось незаложенным. Спиной к ним у маленького на вид ветхого столика человек разливал по чашкам чай. Он выглядел угловато, как неумелый рисунок. Взгляд не сразу привык к странным пропорциям. Руки длиннее, голова больше, плечи уже? Как будто торс и руки были от взрослого, голова от великана. Когда он повернулся, показалось что колени гнутся и в другую сторону тоже. Одежда странная – несколько рубашек одна на другой, широкие штаны по южному и при этом босиком. Но лицом он был красив. Правда тоже странной красотой. Мэннар задержал взгляд и впечатление красоты поползло, превращая то, что он видел, в уродство.
- Кто-нибудь что-то видел в окнах? – спросил хозяин маяка, ставя пузатый медный чайник.
- Нет, - за всех ответил пират, сделал еще шаг, по виду – безо всякой уверенности. – Значит, нарочно кричал, чтоб уж точно заглянули?
- А как иначе. Так что там?
- Ничего. Тьма.
- Ну и слава местным богам, а заодно мне. Пейте чай, грейтесь.
Мэннар первым подошел и сел на скамейку, Брагга следом за ним. Чай давал возможность как следует рассмотреть хозяина маяка, не задавая вопросов, которых просто не было. Местные боги… значит – не его? Значит…
Он не успел додумать, пират снова заговорил, не приближаясь, подняв руку с кольцом. Он явно посчитал смотрителя угрозой.
- Местные боги? То есть ты – не местный? Тогда что это за место и кто ты такой?
- Ирран, если хочешь. А ты?
- Хорса.
- Слышал о тебе. – кивнул Ирран. – Пират, наглый и жадный, но не слишком умный…
- Тебе жить надоело? – удивился Хорса.
- Здесь – надоело. Садись, пей чай.
Вместо этого пират наставил на него перстень.
Где-то плеснула вода и вдруг комната наполнилась людьми… И не только. Остро пахнуло морем и рыбой, потому что среди появившихся были русалки, а вместе с ними по полу разлилась вода. Пираты, человек десять, пара стариков, девушка… Тесно не стало, словно комната выросла под большое количество гостей. Все потрясенно оглядывались, пираты сразу собрались возле своего капитана.
- У тебя много друзей, - кивнул Ирран. Чашек на столе тоже прибавилось, и он снова разливал по ним чай своими слишком длинными руками. – Не беспокойся. Все они спасутся.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Суббота, 08 Окт 2022, 2:01 PM | Сообщение # 260 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) - Думаю, смотритель их сам пригласил, причем так, что они сразу приняли приглашение, - Брагга хохотнул. Прищурился, глядя вдаль, откуда стремительно приближались тучи. – Будет буря. – И добавил: - Повеселимся.
Интересно, зачем пригласил?
Цитата Lita ( ) - У тебя много друзей, - кивнул Ирран. Чашек на столе тоже прибавилось, и он снова разливал по ним чай своими слишком длинными руками. – Не беспокойся. Все они спасутся.
Вряд ли Хорса способен беспокоиться о ком-то, кроме себя.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 12 Окт 2022, 7:28 AM | Сообщение # 261 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Вряд ли Хорса способен беспокоиться о ком-то, кроме себя.
Ага. Но Игнар должен удивить в этом плане:)
Осталась ОДНА глава, прода будет 20 октября, в четверг, в среду работаю. Может быть потом еще эпилог, если он понадобится (если у читателей останутся вопросы).
Глава тридцать девятая. Как в сказке
Кинжал остался в стене. Не пытаясь его достать, Игнар повернулся к девушкам. К Сильхе. Опустил взгляд к кинтаре.
Она не успела понять, что он задумал. В два прыжка Игнар оказался рядом. Вырвал кинтару из рук, ударил по струнам. Кинтара взвыла, а потом прямо в руках злодея рассыпалась лепестками пепла. «Прощай», - с печалью мысленно сказала девушка, проводив взглядом последний из них, легший на мозаичный пол.
- Что ты сделал и зачем? – строго спросила Бригельза.
Игнар повернулся к ней, помолчал, словно прислушиваясь к эху ее слов. Сильхе не слышала эха, но в ушах у нее звенело, словно от напряжения воздуха.
- Рискнул, но трюк не вышел. Даже не очень сильно жаль.
- Но куда подевался Хаос?
- Откуда я знаю? Ушел, сбежал. Бросил вас.
- А кинтара тебе зачем?
Он перевел взгляд на девочку.
- Детское любопытство так утомительно.
- Я не ребенок! – ожидаемо взорвалась Бригельза. – Раньше ты говорил со мной как со взрослой! Я же помогла тебе! Разве нельзя проявить уважение?
Сильхе невольно вздохнула. Похоже девочка решила, что Игнар ей что-то должен.
- А вот это хороший вопрос, - он уже снова смотрел на Сильхе. – Не хочешь проявить уважение и поблагодарить? Я избавил тебя от сирены раз и навсегда.
- И от кинтары, - напомнила она.
- Найдешь другую. В конце концов нет разницы, какие струны дёргать, если ты мастер своего дела…
- Эй, - тихо и как-то очень пронзительно сказала Бригельза. – Я все еще здесь! И ты мне не ответил!
Он улыбнулся. Улыбка не вышла – словно человек разучился улыбаться или плохо владел лицом… Бледным с застывшими чертами лицом.
- Обида. Очаровательно. Но этого мало.
- Кому мало? – спросила Сильхе.
В разум стучалась догадка, но она ей не нравилась.
- Любопытство… И немного гнева. Всего-то. Я думал, после кинтары ты кинешься на меня с песенкой наперевес. Можешь попробовать. Или возьми свой ножик.
Сильхе решила, что взять – хорошая мысль. Обойдя Игнара, подошла, потянула за ручку. Кинжал слабо вибрировал; эта дрожь передалась руке и когда Сильхе все же вытащила лезвие из стены и убрала в подобранные по пути ножны, осталась с ней.
Не просто осталась – делалась все сильнее. Игнар впивался в нее взглядом. словно чего-то ждал. Словно как-то от неё зависел. Если догадка верна…
Бригельза встала так, чтобы оказаться на пути взгляда Игнара. От этого стало немного легче.
- Расскажи. Объясни, почему больше не хочешь быть моим другом.
- Я и не был твоим другом.
- Значит, ты чей-то враг? Сильхе?
Он с кривой неестественной усмешкой посмотрел на девушку-барда:
- Ты так ничего ей и не рассказала. Поэтому мне было легко совершить и этот трюк.
- Трюк? – повторила Бригельза. – Так все это был трюк? Твои советы, наши беседы, твое отношение ко мне?
Он снова усмехнулся.
- Я трюкач, милое дитя. По крайней мере был им. А если хочешь больше ответов – сыграй для меня.
- Нет! – предупредила Сильхе. – Бригельза, не нужно!
- Почему? – девочка обернулась к ней.
- Потому что он… сделает из твоей музыки силу.
- Сделаю, - как-то сразу согласился Игнар. – Догадливая певичка. Я не просто избавил тебя от сирены, я сам теперь сирена.
- Не похоже, что ты этому рад, - слова вырвались раньше, чем она успела подумать.
- А почему я должен радоваться? – Игнару надоело стоять… а может ноги его не держали. По крайней мере в ближайшее кресло он не сел, а рухнул. – Все, что люди знают о силе, в самом конце оказывается чушью.
Сильхе взяла Бригельзу за плечо, кивнула на скамейку – как можно дальше от трюкача. Обе отошли и сели, как раз в тот момент, когда стены дрогнули очень уж сильно… и придвинулись. Заскрипела подвинутая мебель. С потолка просыпалась горсть песка. И снова внутренняя дрожь - так вибрирует под пальцами корпус кинтары. Но дрожала не кинтара, а Сильхе и весь эхорин.
- Что это? – спросила Бригельза. – Что происходит?
- Детское любопытство, - повторил Игнар совершенно без чувств. – А что, если я отвечу – и скажу: мир снаружи умирает, и сжимает в точку этот клочок бытия? Ты хотя бы испугаешься?
Лицо Бригельзы и правда на миг стало испуганным. Но она умела держать себя в руках, и когда задала новый вопрос, в голосе не было страха:
- Я знаю, что мир подошел к Концу, но почему так быстро?
- Потому что Хаос ушел наружу. Не захотел делиться собой с таким, как я. Баланс нарушен… А мир и так давно был готов, так что теперь его конец – дело пары часов.
«Нет! Мама, отец, Мэннар!» Это были не все имена, которые вспыхнули в разуме Сильхе, не все чувства – отчаяние, желание спасти любимых, желание сделать хоть что-то… «Мэннар!» - она позвала того, что был ближе, но муж не отозвался. Пришло только видение бурного моря. Пришло и погасло. По крайней мере ему сейчас грозила только буря…
- Наконец-то, - произнес Игнар, отвлекая ее. – Ты прекрасно умеешь чувствовать ужас, певичка.
Мертвое лицо оживало, и почему-то это было еще неприятнее. Словно происходило что-то неестественное, чего не должен видеть ни один человек на свете.
Стены эхорина снова дрогнули и сдвинулись, жалобно заскрипев.
Девочка вскочила, подняла руку с браслетами.
- Только не так, - напомнил Игнар, - отсюда нет выхода с помощью магии. Только чудом.
- И чудо – это ты?
Он пожал плечами.
- А разве нет? Я был жив много раз и мертв много раз. Теперь я и то, и другое. Из-за этого законы мира надо мной больше не властны, - новая усмешка, чуть более живая, но от этого легче не стало. – Похоже, мир просто не знает, что со мной делать.
- И ты сам не знаешь! – бросила Бригельза. – Поэту и делаешь всякую ерунду!
Вспышка ее гнева прибавила жизни Игнару. Жизни, но не счастья. Он больше не улыбался даже мёртвой улыбкой, а Сильхе заметила, что стены медленно, но верно сдвигаются все больше, теперь без содроганий, словно великан спокойно и неторопливо сжимал пальцы в кулак.
- Эта ерунда может спасти тебе жизнь, девочка. Дай мне силу, и я вытащу нас отсюда.
Он говорил как человек, которому почти все равно – и Сильхе не понимала, где лежит это «почти». Если Бригельза права, если все его смерти и воскрешения, и последний трюк с её «избавлением» от сирены заставили Игнара потерять себя, но ему нет дела до чьей-то смерти. Или есть, но иначе – убить Сильхе, чтобы причинить боль Мэннару, которого он считает виновником собственных бед.
- Зачем тебе нас спасать? – спросила она тоже вставая. - Разве ты не собирался погубить меня чтобы отомстить Мэннару?
- Собирался. – На ожившем лице вдруг возникла растерянность. – Да, собирался.
И всё. Словно он и сам не знал ответа.
Но удивляться не осталось времени. Становилось трудно дышать и свет постепенно гас, сначала едва заметно для глаза, и, наверное, с самого начала, а теперь вокруг воцарился полумрак.
- Ну? – поторопил Игнар.
- Куда ты нас выведешь? – спросила девочка. – Если весь мир разрушается…
- Туда, где будет шанс. Чего вы ждете?
Шанс… Сильхе точно знала, куда ей надо и все еще не понимала зачем это Игнару.
Бригельза смотрела так, что слова не был нужны. Или все-таки они обменялись ими. «Нам придётся». - «Знаю. Не бойся. Мы что-нибудь придумаем». - «Что тут можно придумать?» Но времени уже точно не осталось, и девочка подняла скрипку. Сильхе еще раз пожалела, что потеряла кинтару. Хорошо, что голос остался с ней.
Стоило прозвучать перовым нотам, глухим в тесноте сжимавшегося эхорина, как захотелось петь, словно она не делала этого очень давно и соскучилась. Хватит ли тут места еще и для песни?
Голос лёг на грустную мелодию как будто всегда был частью её. Никаких слов – протяжные «о» и «а», ощутимо толкавшие стены и потолок вверх и в стороны, просьба-уговоры: это же убежище, место для спасения, а как можно спасать других если не можешь спасти себя?.. В песню вплелась тоска со стороны и едва слышный стеклянный звон, в котором слышалось «ни-ког-да». Но света стало чуть больше. В этом свете бледное лицо Игнара наполнялось красками и все равно оставалось мёртвым. И он не двигался, кажется. Даже не моргал. Мертвые не оживают… хотя ей это удалось трижды, но только потому, что Беллия помнила ее прежней. Беллия, которой она не могла помочь.
Губы Игнара шевельнулись. Она не услышала, но поняла – «еще».
Бригельза вдруг сменила мелодию; до этого была горчащая растерянностью и печалью баллада, а сейчас, внезапно, как вызов, припев поучительной песенки про Золотую Лань. «Пустое сердце, звон пустой – кого накормишь пустотой? Хоть злата выше головы, всего и сам не съешь, увы». И тут же Бригельза вернулась к прежней теме. Сильхе поняла. Игнар кажется тоже, губы дернулись, пытаясь изобразить улыбку, но он теперь весь выглядел закаменевшим, словно наполнявшая его сила лишала подвижности. Девушка поймала взгляд ученицы и кивнула – если им нужен план, то единственный был в том, чтобы дать Игнару то, чего он хочет. И даже больше. Как в сказке.
Для начала громче. Мелодия осталась печальной, но их общими усилиями обрела мощь. Никакой тоски. Не обязательно смиряться, даже с неизбежным, грустить, уронив голову и руки, ждать, теряя силы. Где-то там, у Мэннара, сейчас буря и он наверняка смотрит ей в лицо. Вот и она – смотрела, отстраняясь от своих «неприятно» и «не хочу». Одни черты Игнара делались резкими, другие оплыли, искажаясь, оплыл и он, сполз из кресла на пол, как неловко брошенная деревянная кукла. Только глаза сверкали, грозя прожечь насквозь… Но и только. Еще? Больше силы? Бери и делай с ней, что хочешь.
Он сделал странное. Заговорил, медленно, выпуская слова сквозь неподатливые неподвижные губы:
- Жила на свете сирена… самое доброе существо на свете, которое… только и мечтало петь всем, даря радость, красоту и силу. Этим… она и занималась с самого детства. А еще ждала… что услышит в ответ такую же песню. Только никто ей не пел… Хотя слушали всегда охотно, ведь в самом деле получали силу от звуков. Отдавая, но ничего не получая в ответ, она… пустела, тратя звуки на других и однажды ей самой ничего не осталось. Не осталось бы и от неё – кожа да кости, да темные глаза на белом лице - но её нашла морская Ведьма, которая заботится о всех, но так, что мало кто сам к ней приходит, ведь за помощь Ведьмы всегда надо платить. Увидев Ведьму, сирена испуганно спросила: «Я умираю?», ведь та заботилась и о легкой смерти для обреченных. «Нет, – ответила ведьма, - но умрешь, если и дальше будешь раздавать себя даром тем, кто не ценит даров, если за них не надо платить». «Но я не могу по-другому», - заметила сирена. «Я научу тебя, но взамен ты споешь и мне».
Слова звенели как стекляшки. Этот звон почти оглушал.
- Сирена не хотела учиться такому и еще меньше – петь Ведьме. Но сколько еще добра она могла сделать, сколько силы принести тем, кто в ней нуждался! Ради этого – и немного ради себя – она согласилась. Ведьма научила ее придерживать звуки и силу для себя – хотя бы по чуть-чуть, а потом - таким звукам, которые как незаконченная история, вызывали бы у слушателя желание продолжить. «Они будут петь тебе в ответ, и ты не растратишь себя». «Но в этом не будет их воли, - заметила сирена, - только принуждение». «Поверь мне, если не заставлять, никто и ничего для тебя не сделает. А если не мне – поверь себе, ведь ты чуть не умерла именно от этого. В мире все едят всех, так уж заведено. Мы питаемся кусками чужой плоти и частями души и все приедается кроме того, что нельзя съесть. Тебя тоже съедят, если не будешь как все». И пришлось верить, и пришлось учиться. А потом петь для Ведьмы. И так вышло, что, научившись многому, сирена наконец увидела, какую дыру оставляет в ней каждый звук, который она отдает даром, безответно. Этого было никогда уже никогда не забыть… Не забыть, как она была глупа. И несмотря на это, сирена не смогла сразу использовать полученную науку. Она по-прежнему дарила песни, лишь иногда заставляя ей отвечать. Чаще и чаще. Дыры от растраченного не причиняли боли, но она поняла однажды, что вообще ничего больше не чувствует. И поняла почему. Ведьма была милосердна и солгала. Сирена не заметила, как умерла, растратив себя.
Он замолчал. Приподнялся на локтях и сел, прислонившись к креслу. Выглядел немного лучше и а глазах не было того дикого жгучего огня. Стеклянный звон стих, но последним мелодичным перезвоном привлёк внимание, заставил вспомнить, что звенело раньше и посмотреть на стену с витражём. На нем была белая девушка с оплывающими чертами и глазами полными огня. Огонь тёк струйками по щекам, как слёзы.
- Так ты мёртвый? – спросила Бригельза, опустив скрипку. – Как сирена? И можешь жить только забирая жизнь у других?
- Разве я что-то у вас забрал? Разве ты чувствуешь себя умирающей? Разве это похоже на жизнь?.. – Игнар вдруг заговорил слишком быстро, так что мало что можно было понять: - …думал, что вырвался… не бывает… остался… и там, и тут…
Чем больше он говорил, тем больше гасли остатки света в глазах, тем больше Игнар становился похож на куклу из белого дерева… и переставал быть похожим на себя прежнего. Сильхе удивилась, как не замечала этого раньше. Совсем другой человек. Разве что голос почти прежний. Какую-то свою правду он понял сейчас, ведь эхорин защищал человека от любых врагов, кроме собственной правды. Даже стены перестали сдвигаться и дрожать. Но от этой правды ему, кажется, стало легче.
Договорив, выплеснув всё, Игнар встал, чуть кривобоко, неуверенно. С таким телом он не смог бы выполнять трюки. Узкие плечи, одно выше другого, тянущий вниз живот, короткие ноги. Если кукла – то небрежно сделанная.
- Ты… - Девочка шумно вздохнула и спросила явно не то. Что собиралась: - Ты обещал вывести нас отсюда, если дадим тебе силу. Сделаешь?
- Он не может, - сказала Сильхе, поняв, зачем он сначала рассказал сказку, а потом вопросы и правду. – Сила просто… распирает его изнутри. Не пропитывает и не становится его силой. Обессиливает. Уродует.
Он повернулся к ней.
- Порадуйся, если можешь. Нет, не можешь. Останешься здесь. Потому что вы обе ни на что не способны. Ваша сила – ничто. Бесполезная магия…
- А нужно чудо, - Сильхе не собиралась выслушивать истерики, да и времени на это не осталось. – Значит, мы совершим чудо.
Он рассмеялся… попытался. Так могла бы смеяться кукла у неумелого кукловода, кривляясь лицом и телом.
- «Совершим…» Достанешь звезду с неба или бога из кармана?..
Снова зазвенели стекляшки. Кусочки витража менялись цветами и местами, но не создавали картинку. Ничего знакомого. Только зеленое и синее. Потом белое с мерцающими разводами. Словно на шёлке. Рыжее – развевающиеся волосы? Алая клякса на белом и немного зеленого короткой вертикальной чертой.
На витраже не было картинки, но в голове она неожиданно сложилась.
Кто сказал, что она не может ничего сделать для Беллии?
- Бригельза, нужна музыка… Мелодия с нотами, острыми как песок, - сказала Сильхе.
Вспоминала, знает ли такую сама, не находила ничего… и понимала, что надо создать что-то новое из старого. Из собственной памяти. Все, что помнишь, существует, пока его помнишь.
Кажется, она сказала это вслух.
- Я попробую, - сказала девочка и заиграла.
Конечно, с перового раза не вышло.
И со второго. Но эхорин больше не дрожал и не уменьшался, Игнар не вмешивался, цель казалась ясной и достижимой. Так что Сильхе быстро поняла, чего не хватает.
- Твоя «техника».
Бригельза сделала небольшую паузу и снова заиграла. Ощутив касание новой музыки, Сильхе разрешила себе поддаться «технике». Была ли ее суть в том, чтоб заставлять людей говорить то, о чём им хотелось бы промолчать? Вряд ли. Слишком просто. Для них обеих это была неизвестная земля, где можно найти что угодно. Ключ к какой-то силе. Силу не получить просто так. Сначала нужно признать, как мало ты можешь. Или как много.
Что у неё есть?
Голос. Память. Воображение. Воля. Опыт. Судьба.
Перечисляя, превращая в звуки, она пропела так много, прежде чем добралась до полученных в приключениях даров. Способность слышать личную музыку и музыку мира. Связь супругов. Гарпия-защитница… Почему-то всё это заставило мысленно улыбнуться. «Я прямо настоящая героиня сказки. Глядишь, еще и мир сумею спасти»…
Игнар что-то говорил, тихо, неразборчиво, все быстрее. То ли помогал, то ли хотел помешать. В его речи был ритм, немного противоречащий тому, что уже несла в себе музыка. Бригельза мгновенно изменила свой; доверившись ей, Сильхе последовала ему же.
- Однажды спросят словно в первый раз:
Как правильно? Вот мир и что в нём мимо?
Когда пришел и всех мгновенно спас,
И принял похвалы невозмутимо?
Когда, сияя в отблесках зари,
Уходишь, новый выход обнаружив?
Когда ты снова это повторишь?
Когда ты сам – не мимо, но снаружи?
Это же ритм той самой, незаконченной песни, начатой не в то время не в том месте!
Что-то шевельнулось внутри… а может и снаружи. Сдвинулись стены эхорина, снова начиная уменьшать пространство убежища, но страшно не было, словно ничего плохого с ней не могло произойти. Сильхе подумала о Сагриндорэ и Беллии – такими, как их помнила. Песок из окаменевшей древней Воды Творения, крови мира, белые полотнища, каменные блоки и роза возле одного из них. Напомнила о себе слабой вспышкой боли давно зажившая татуировка. Роза тянулась к другой розе, пока еще не существующей? Надо было дать ей шанс.
- Так можно жить, все струны теребя,
И света звёзд за тучами не зная.
Но где-то там есть место для тебя,
Все всех вопросов, вне времен без края.
Где нет героев, подвигов и драм,
Где правильно, когда необходимо
Где каждый голос тих, а выбор прям,
И не бывает «никогда» и «мимо».
Стекляшки на окне-витраже снова пришли в движение, но медленно и неохотно, словно через сопротивление. Едва о нём подумав, Сильхе ощутила – в самом деле есть - и рванулась вперёд голосом и волей, желая сломать сопротивление.
Но ломать было не в ее природе. Поэтому бросив вперед трель-таран, она не донесла ее до встающей на пути стены, остановила сама себя. Вместо броска-напора, выпела вопрос. Как сделать?
Что-то со стороны, снаружи, извне изменило вопрос и вернуло ей. Что она готова отдать?
«Себя», - ответила Сильхе, хотя до этого перечислила столько всего. Столько ценного.
«Пой».
Так сказала морская ведьма Сирене. Так говорили ей и не раз, но как сейчас – никогда. Она пела. Звенели стекляшки.
Вот теперь в их движениях на витраже возникли упорядоченность и уверенность. Стремительно возникал на картинке Шелковый Мир. Каменные здания без дверей, каменные блоки, даже алое пятно, роза возле одного из них. Белые полотнища, непривычно неподвижные. И серость вместо песка – Сильхе никак не могла рассмотреть, что там. Древняя память да просто память вряд ли могли возникнуть просто из песни, которая в конце концов не была чем-то материальным.
Сильхе полезла в карман. Нашла что искала – синий стеклянный шарик, оставшийся от Дриана Ву. Он был теплым и слабо светился. Стекло как кусочек витража. Стекло, которое когда-то было песком. Песок как память, которую можно потрогать.
То, что она пропела, было наполовину именем, наполовину чем-то, заставившим ее напрячь голос и силы. Все силы. Вот когда пригодился бы таран, потому что стена все еще была здесь. Но была и дверь и надо было шагнуть за нее.
Каждый шаг-звук длился бесконечно, заставляя вливать в себя все больше сил. Медленно, очень медленно и тяжело, словно она тащила на себе целый мир. Зрение начало обманывать, показывать вместо целого разрозненные, разделенные ослепительными огненными трещинами куски и Сильхе закрыла глаза, представила дверь, к которой шла.
Шаг. И еще один. Вроде бы всё? Нет, еще полшага. Круглая деревянная ручка. Дотянуться до нее тоже стоило сил. Но открылась дверь легко и Сильхе толкнуло туда, вовне, ветром, ударившим в спину.
Вспышка. Странное ощущение в ладони.
Она открыла глаза. Стеклянный шарик стал песком, который утекал сквозь пальцы. Тёк и тёк. И там, во вновь возникшем Сагриндорэ, шевельнулись шелковые полотнища, мягко разлились меж камней островки и моря белого песка… На пол эхорина не упало ни песчинки.
Сильхе с удивлением поняла, что все еще поёт. Бросила взгляд на витраж с картинкой Сагриндорэ. Показалось, или на ближайшем полотнище появилось и сразу исчезло лицо?
Вскрикнула Бригельза. Угасли остатки света, возвращая в реальность. И так, в почти полной темноте, Сильхе поняла, что стены эхорина сжимают их со всех сторон, прижимают друг другу. Куда-то исчезла вся мебель, колонна с нишами для статуэток богов, одну из которых однажды подменила Бригельза. И если бы не Игнар, стоявший с раскинутыми в стороны, упиравшимися в стены, не давая им сходиться и дальше. руками, их, наверное, уже раздавило бы.
Даже для звуков не оставалось места. Последним из них Сильхе рванула их всех прочь отсюда, через возвращенный Сагриндорэ, задавая направление движению двумя именами.
Мэннар.
Корак-Кейл.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Пятница, 14 Окт 2022, 3:02 PM | Сообщение # 262 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) Кинжал слабо вибрировал; эта дрожь передалась руке и когда Сильхе все же вытащила лезвие из стены и убрала в подобранные по пути ножны, осталась с ней.
Сколько раз обманывали Сильхе? Сколько раз она обманывалась сама?
Цитата Lita ( ) В песню вплелась тоска со стороны и едва слышный стеклянный звон, в котором слышалось «ни-ког-да».
Слово, так поразившее Мэннара.
Цитата Lita ( ) Сирена не заметила, как умерла, растратив себя.
Какая печальная история...
Цитата Lita ( ) Перечисляя, превращая в звуки, она пропела так много, прежде чем добралась до полученных в приключениях даров. Способность слышать личную музыку и музыку мира. Связь супругов. Гарпия-защитница… Почему-то всё это заставило мысленно улыбнуться. «Я прямо настоящая героиня сказки. Глядишь, еще и мир сумею спасти»…
Сильхе не могла жить без приключений, поэтому неудивительно, что приключения и стали ее настоящей жизнью. Банальная фраза, но от этого не менее горькая по отношению к Мэннару.
Цитата Lita ( ) Нашла что искала – синий стеклянный шарик, оставшийся от Дриана Ву. Он был теплым и слабо светился. Стекло как кусочек витража. Стекло, которое когда-то было песком. Песок как память, которую можно потрогать.
Цитата Lita ( ) Стеклянный шарик стал песком, который утекал сквозь пальцы. Тёк и тёк. И там, во вновь возникшем Сагриндорэ, шевельнулись шелковые полотнища, мягко разлились меж камней островки и моря белого песка… На пол эхорина не упало ни песчинки.
Хоть что-то возродилось в мире Хаоса!
Цитата Lita ( ) И если бы не Игнар, стоявший с раскинутыми в стороны, упиравшимися в стены, не давая им сходиться и дальше. руками, их, наверное, уже раздавило бы.
Даже для звуков не оставалось места. Последним из них Сильхе рванула их всех прочь отсюда, через возвращенный Сагриндорэ, задавая направление движению двумя именами.
Мэннар.
Корак-Кейл.
Игнар изрядно удивил. Остался вопрос: почему он это сделал? Что так сильно на него повлияло: музыка Бригельзы, песня Сильхе или что-то, таившееся в глубине его души?
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Пятница, 21 Окт 2022, 12:27 PM | Сообщение # 263 | Сообщение отредактировал Lita - Пятница, 21 Окт 2022, 12:28 PM |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Игнар изрядно удивил. Остался вопрос: почему он это сделал? Что так сильно на него повлияло: музыка Бригельзы, песня Сильхе или что-то, таившееся в глубине его души?
Всё объяснится:))
Последняя глава. Гипертония сместила срок выкладки, но вот я здесь:)
Глава сороковая. Выше Судьбы
Было пусто и почти темно. Не чувствуя земли под ногами, только помня – когда-то она была, и опираясь на саму память, Сильхе огляделась. Мэннар был тут, шагах в пяти или десяти – полутьма обманывала, не давая определить расстояние - и тоже осматривался. Звучала музыка – скрипка выпевала что-то тягуче-неопределенное, не грустное, не веселое, заставлявшее нервно передергивать плечами и продолжать искать чего-то взглядом их обоих. Душа тоже была пустой и тёмной, и какой-то усталой, словно до этого испытала все, что можно. «Мы в пустоте и пустота в нас…»
Теплые родные руки обвили плечи, прижали к груди – слишком сильно, но она не возражала. Хоть что-то понятное, правильное.
- Где это мы?
Сильхе вздохнула; вопрос разрушил иллюзию правильности.
- Не знаю. А что было до этого? - она попыталась вспомнить. В голове зазвенели стекляшки – словно кто-то разбил вдребезги все ее воспоминания и теперь они пытались заново собраться в картинку.
…Картинка на стене эхорина. Возрожденный Сагриндорэ. Уменьшающееся пространство. Игнар, давший время уйти, спастись. Странный поступок…
- У меня - Маяк, - почти сразу ответил Мэннар, разжав руки, хотя видно было, ему не хочется это делать. - Толпа народа, матросы, кажется, с пиратского брига, и много других. Потом появилась ты.
Она слушала не столько его слова, сколько скрипку. Музыка словно соглашалась с Мэннаром, словно была третьим собеседником – и настойчиво требовала чего-то, торопила. От внезапных, вроде бы неуместных звуков-вспышек становилось неуютно и почему-то одиноко. Неправильно.
- А я помню только Игнара. Как он спас нас с Бригельзой. Игнар – и спас, представляешь?
- С трудом, - признался он. Огляделся. – Это не твоя ученица играет?
Уже готовое сорваться с губ «не знаю» превратилось в уверенное:
- Думаю, что она. Только зачем?
- Главное, непонятно, с какой стороны. Если тут есть стороны. Может, ответишь ей?
- Можно, - Сильхе потянулась к кинтаре, успела удивиться, когда не ощутила отклика, а потом окатило холодом от воспоминания – Игнар хватает кинтару и та рассыпается черным пеплом.
- Что? – спросил Мэннар, заметив что-то, наверное, по её лицу. – Плохо?
- Нет. Да. Просто… не понимаю. Я потеряла «Черное сокровище» - и забыла об этом. Но как… как могла такое забыть?
«И если могла – что еще я забыла?»
Он снова обнял и отпустил.
- Главное, друг друга мы помним.
Она невольно улыбнулась:
- Не знаю, что должно случиться, чтобы я тебя забыла. Вряд ли даже напиток беспамятства поможет…
Теперь лицо изменилось у него.
- Напиток, - почти сразу сказал он. – Мы пили чай.
Стекляшки в голове зазвенели громче, заглушив скрипку и картинка наконец сложилась.
* * *
Сильхе сидела за столом и пила чай со странным вкусом. Мэннар был тут же, и его новый друг, Брагга, парень с птичьими чертами. И Ирран, хранитель Маяка.
Её взгляд, как свет маяка, тянуло в сторону, туда, где вот только что был хаос – множество людей, среди которых она чуть раньше нашла Мэннара, людей, внезапно оказавшихся каждый в своём стеклянно блестящем мирке-осколке, где было окно, заложенное камнями и нелепо вытянутая, резкая, быстрая и в то же время медлительная фигура хранителя Маяка. Множество Ирранов, и еще один, сидевший с ними за столом. И никакого противоречия. Всех объединяло одно – слова, которые он говорил людям в мирках-осколках. «Здесь Перекрёсток, откуда можно выбрать для себя новый мир, чтобы не погибнуть вместе со старым. Если хотите уйти – вот окно. Если захотите вернуться, спуститесь по лестнице».
Но лестница так ни разу и не появилась – кто же захочет погибнуть вместе со своим миром? Некоторые задавали вопросы, и даже когда их было много, выбор занимал не больше мгновения. Камни убирались из окна и человек уходил в него.
Сильхе заметила Бригельзу в одном из мирков-осколков – без окна и Иррана. Похоже, они справлялись сами. С Игнаром, сидевшим в расслабленной позе, происходило что-то странное. Она не успела рассмотреть. Миры-стекляшки смешивались, заслоняли друг друга, те, что пустели, исчезали, но взамен тут же возникали другие – и люди продолжали появляться.
Только с одним человеком у Иррана ничего не вышло - мужчина с саблей толкнул хранителя маяка к стене, острием сабли уперся в шею под подбородком. Сказал что-то… «Ты не хозяин моим матросам…». Сильхе видела сквозь стеклянистый блеск – злое лицо и сабля, человек, прижатый к стене… И в то же время – иначе: сабля валялась в углу, напавший скорчился в другом, словно пытался спрятаться, Ирран занимал все остальное пространство мирка-осколка, не оставляя в нем места для злобы, смерти, всего лишнего.
- Вы, наверное, голодны, - сказал тот Ирран, что сидел за столом, отвлекая её.
Доставал откуда-то каравай хлеба. Попытался отломить и не смог, извиняюще улыбнулся:
- Немного зачерствел. Но у вас же есть нож?
«У вас есть нож» – словно он был один на двоих… Слова и побудили сразу двоих потянуться к имеющимся у них ножнам.
Сильхе – достать «Третье желание», хотя она никогда, никогда не пользовалась им чтобы резать хлеб.
И Браггу чтобы обнажить странное тоже черное лезвие, словно выкованное из цепи.
Черный. Сильхе перестала считать черный зловещим после Черного Сокровища. Даже теперь, когда все остальное, кроме этого, черного внезапно померкло, исчезло – стол с караваем и чашка чая из рук, Ирран, Мэннар… Наверное, они тоже оказались в мирке осколке, наедине друг с другом тем, что могли друг для друга сделать.
- У него же есть имя?
- Ага. «Третье желание».
- Словно нарочно для меня назвали… - усмешка. – Желание летать, желание жить, не старея… Желание стать свободным от прежних желаний и судьбы.
Она честно сказала:
- Я понятия не имею, поможет ли тебе. Это был обычный кинжал, на который наложили чары, чтобы убить бога.
Парень с птичьими чертами снова усмехнулся:
- И в чем сомнения? Человеческие желания сильнее богов, поэтому боги им подчиняются. Так что слишком сильными эти чары точно не окажутся.
Слова про богов прозвучали эхом других, сказанных раньше. В начале этого пути, которое как и всякое начало, было, казалось, лет сто назад.
- Выше человека – боги, выше богов – судьба, выше судьбы – чудо.
- Что? – он выглядел удивленным. – Не так. Выше судьбы - время. Ты готова?
Она кивнула, хотя конечно не была. Если выше судьбы время, он мог и остаться… Но, наверное, не хотел. «Ох, Мэннар…»
- А что станешь делать потом? – снова возникая в их кусочке мира, у заложенного камнями окна, спросил Мэннар.
Брагга пожал плечами:
- Начну сначала где-то еще, порвав связь с этим миром. Страж маяка пообещал, что вообще его забуду, потому что память тоже привязывает и не даст прижиться где-то еще. Особо и помнить нечего. Ни друзей, ни врагов. Разве что ты, «морской колдун». Тебя точно буду помнить.
Он и Мэннар обменялись усмешками.
«Память тоже привязывает» - это заслонило истину про судьбу и время, но Брагга протянул руку с ножом, и пришлось не думать, а действовать. Сильхе постаралась посильнее ударить лезвием по лезвию, все еще сомневаясь, что получится.
Стеклянный звон. Осколки металла, как осколки черного стекла, просыпались на пол. Упали и почти сразу растаяли как лёд, не оставив следа.
Их было снова было трое – Мэннар, Сильхе, Ирран. Никакого черствого каравая, который обязательно надо разрезать. Но черствое ворочалось внутри. Вопрос.
* * *
- Может, мы уже в новом мире?
Воспоминание померкло, Мэннар снова обнаружил себя в странном ничто. По крайне мере, Сильхе снова с ним.
- Не очень-то это похоже на новый мир, - заметил он.
- Ну да, - согласилась жена. – Но Первотролль говорил… в новом будет только то, что принесешь с собой. Может, надо представить?.. Что-нибудь красивое или простое…
Она зажмурилась, сжала кулачки. Мэннар ждал, не мешая ей, думая, что бы представил он. Дом, конечно. Все начинается с дома.
В памяти мелькнули обрывки воспоминания. Окно, в которое смотрит рассвет, широкий двор… Кажется, калитка в стороне от главных ворот. Больше ничего не вспомнилось.
Он пощупал голову. Не болело, значит по башке он ни от кого не получил, и так внезапное беспамятство не объяснишь. Это тревожило. Одно дело забыть что-то странное, где наверняка было много волшебства, как в компании хранителя Маяка, другое дело дом, привычное, простое, безо всякой магии.
Волосы зацепились за что-то на пальце. Мэннар опустил руку. Знакомый перстень на пальце. Серебро и перламутровая, потемневшая с одного края чешуйка. И У Сильхе на руке такое – она уже рассматривала его, сняв с пальца.
Взвизгнула скрипка, заставив дёрнуться, как от хорошего тычка в спину.
- Надень, - выдохнул он, еще не вспомнив толком, но уже зная – так надо.
* * *
- Мы обязательно забудем старый мир, если уйдем в новый?
Ирран наклонился и поднял что-то с пола. Положил на стол. Серебряный перстень. Мэннар вдруг заметил, что весь под усеян безделушками. Не только кольца – подвески, броши, пряжки, браслеты… просто кусочки серебра с вправленными чешуями.
- Артефакт воды. Если будет на вас, то сохраните память. Но надолго его не хватит.
Мэннар взял кольцо.
- Разве обязательно уходить? У нас тут родные и друзья… - Он заметил растерянное выражение на лице Сильхе и спросил: - Что? Что-то с твоими родителями?
- Да. Нет… Кажется, с ними все в порядке.
Сомнение никуда не ушло, но он не стал допытываться. Но на всякий случай поднял с пола еще одно колечко, для жены. И заодно огляделся. Никого кроме них. Пирата и Игнара, как возможных врагов, стоило держать в поле зрения, но они исчезли. Только Сильхе часто смотрела по сторонам, переводя взгляд с одного на другое… которых он не видел.
- Что там?
Вместо ответа она дотянулась до его руки и Мэннар сразу увидел. Людей все еще было много, только каждый как в картине с неровными краями. Они проходили друг сквозь друга, исчезали, появлялись. На пол то и дело падали без звука серебряные безделушки.
- Если артефакты помогают сохранить память, почему все их бросают? – спросил он, наблюдая, как, наверное, последний пират-матрос разбирает заложенное окно и выходит… Подумал о том, как ушел, вылетев туда, наружу, Брагга. Даже не попрощался, зараза. Или признание, что «морского колдуна» он не забудет, и было прощанием.
- Потому что потом все равно придётся снять. Память делает вас здешними и не позволит стать тамошними. А если задержаться в междумирье, оно уничтожит артефакт, как и всё, что гость принесёт с собой. Пейте чай. – Ирран налил им снова, но сам не пил. И только потом ответил и на первый вопрос: - Ваш мир заканчивается. Не стоит уходить вместе с ним, если можно уйти дальше.
- И все эти люди, - Сильхе отпустила его руку, но Мэннар еще какое-то время продолжал видеть мирки с окнами и людей, - спасаются? Почему именно они? И почему так мало?
- Все, у кого оказались артефакты, изначально предназначенные для выживания. К сожалению, чтобы в последний момент попасть на Маяк всегда нужен артефакт, - Ирран развел своими слишком длинными руками.
- А пиратский капитан? Тоже получил собственный мир?
- Нет. Но он там, где никому не может повредить и никто не повредит ему.
- Наказание? Или награда? – спросил Мэннар.
- Больше награда. В конце концов именно он запустил цепочку спасения. А ты помог, - Ирран указал на перстень. – На Маяк прибыло сразу много людей, они легко притянули остальных.
Сразу вспомнилось – «все кольца как одно». Меньше всего Мэннар хотел спасти толпу пиратов, но не жалел, что спас. Там был и мальчишка-юнга, вряд ли успевший стать закоренелым убийцей. Люди стали маяком, и чем их больше, тем ярче свет.
- А ты? – вдруг спросила Сильхе. – Награжден или наказан? Ведь Рейес – не твой мир, а ты сидишь тут и спасаешь его.
Он улыбнулся.
- Я тоже прошел черед междумирье, поэтому – не помню.
Что-то ударило по ушам, плюхнуло – шагах в десяти на полу в луже воды теперь валялся Игнар, рядом стояла девочка, ученица Сильхе. Сразу повернулась к учительнице:
- Ну хоть ты ему скажи! Заладил своё «я ничто, меня сделали из воды»!
Вода разливалась все дальше, словно Игнар таял. А вообще Игнар ли это? Мэннар уже не узнавал трюкача. Похожа разве что одежда… И голос, когда он заговорил, даже не удосужившись встать и перейти на сухое:
- Что, певичка, вернешь мне долг и тоже спасешь жизнь? Ну давай, сделай этот трюк.
- Что с тобой такое? – вставая, спросила Сильхе.
- А то ты не видишь, - он зачерпнул ладонью воду, подержал и вылил. – От меня останется только вода, из которой кое-кто сделал мне новое тело. Старое осталось в арданской темнице.
Мэннар заметил, что лужа идет легкой рябью. Кое-кто…
- Дождь? – уточнил он зачем-то, хотя и так было ясно. Но неясно – зачем.
Игнар глянул как тогда, на заднем дворе арданского цирка:
- Начнешь злорадствовать? Самое время. Но вспомни, что ты тоже был ее слугой. Помогал сокрушать опоры мира, - трюкач поморщился. – Глупо звучит и выглядит так же. Как пошлый трюк не к месту и не ко времени.
- Нытьё еще пошлее! – перебила девочка, несильно пнула лежащего. – Вставай уже! И сделай что-нибудь.
- Например? – безо всякого интереса спросил Игнар.
- Чаю выпей!
- Считаешь, во мне мало воды? – ухмыльнулся трюкач.
Девочка на миг сконфузилось… но похоже не собиралась останавливаться:
- Хороший чай еще никому не вредил!
И Боги знают почему это заставило Игнара медленно тяжело подняться и подойти к столу. Даже взять чашку и хлебнуть.
- Горький… из чего?
- Хас-оолу.
Мэннар не удивился. Тоже сделал глоток. Поймал взгляд Игнара - не Игнара, потом девочки. Понял, почему она не хотела отступиться.
«Девочка любит его?» - «Говорила, что начинает…» - «А он знает?» - «Вряд ли». Короткие мысленные переговоры с женой и как эхо их продолжил диалог ученицы и бывшего трюкача:
- Что ж, лучше мне не стало.
- Хуже - тоже! Слушай! Из чего бы тебя нИ сделали, ты для чего-то нужен!
- Как инструмент?
- Как человек.
То ли оольный чай ударил в голову, то ли с Мэннаром снова заговорила вода. Заставив говорить и его:
- В том и дело, что нужен как человек. К тебе все это время относились как к человеку. Я, Сильхе, эта девочка. Поэтому ты остаешься человеком.
- Так это из-за вас я все время делаю не то, чего сам бы хотел? Поступаю по человечески? – казалось трюкач в ярости, но надолго ее не хватило. Но дрожь утекающей от него воды стала сильнее. Теперь дрожала не только она, но и чай в чашках. – Спасаю вместо того, чтобы мстить…
- А тебе хочется мстить? – тихо спросила Бригельза.
Он поморщился.
- Нет. Но мне уже ничего не хочется, кроме одного. Перестать быть чьим-то инструментом.
- По-моему это тоже плохой трюк. А ты, я уверена, был хорошим трюкачом.
Мэннар понимал такое упрямство… и не совсем понял, почему сам потянулся спорить. Наверное, из-за того, что уже раз позволил кому-то стать водой и ничего не сделал.
- Ты в самом деле хороший трюкач. Почему бы хорошему трюкачу не совершить напоследок эффектный трюк? Например, все же стать Избранным? – спросил он беспечно, как в беседе в каком-нибудь светском салоне.
- Здесь, сейчас? И как ты себе это представляешь? Хочешь развлечься? Посмеяться напоследок? Ну, попробуй, - Игнар швырнул чашку об пол и тот вздрогнул.
Трюкач отвернулся и прокричал в пустоту зала:
- Эй! Госпожа Конца Мира! Снизойди для беседы! Скажи, как можно спасти мир!
В ушах у Мэннара загудело.
- Нет! Не так! Мне тут сказали, что я человек… стань и ты человеком!
Снова гудение.
- Да, ты мне ничего не обещала. И тоже да, мне плевать на мир. Но ты же сделала меня добреньким. Заодно и глупым. Я пытаюсь тебе помешать. Или ответь, или закончи и меня! Тебе не может быть все равно! А я хочу напоследок понять, с кем имел дело! Добрая ты, злая? И каков я сам.
Вода в луже и в чашках уже шла волнами, как в бурю – и вдруг успокоилась. Сначала в отражении, а потом над ним, над разлитой водой возникла женщина в ярком платье. Мэннар принял ее за тсухалу – из-за платка по южному намотанного на голову. Но это точно была не тсухалу – та, кого он видел в изображении на ее юбке. И голос – тот самый, какой он слышал в голове. Пусть даже Дождь мало с ним говорила.
- Не добрая. Не злая. Я Закон и я равноедина… ко всему кроме Конца. Я пришла и не уйду пока его не увижу. Просто не смогу.
- Никто тебя и не гонит, - фыркнул Игнар. - Если ты равноедина, то тебе все равно, когда увидеть Конец. Можно лет так через тысячу?
Едва слышно ахнула Сильхе. Мэннар подвинулся к ней, на случай если Дождь впадет в гнев. А она вместо этого подошла и взяла со стола чашку оольного чая. Посмотрела на Иррана.
- Благодарю за работу. Ты свободен.
Пространство за спиной Иррана пошло волнами начало вытягиваться, уплощаться… Мир, похожий на него, тонкий, хрупкий, непропорциональный. Подходящий. Туда затянуло Хранителя Маяка. Остальное пространство подернулось туманом, кроме кусочка, который занимали они пятеро.
Что-то отчетливо повисло на волоске. Но даже теперь Игнар не оступился, продолжил странную игру:
- И всё-таки, как спасти мир? Как продлить его время?
- Прежде чего – убрать из него её, - Дождь указала на Сильхе.
- Меня? – возмутилась жена. – За что?
- Не за что. Потому что ты использовала один Закон и нарушила другой. Вернула то, чего нет против воли этого мира. Побывала снаружи и вернулась. Ты больше не здешняя.
- Что?.. Ох троллья печенка… Сагриндорэ? Почему – снаружи? Где это – снаружи?
- В междумирье. Только оттуда можно спасать миры. Не изнутри.
- Ах вот как. И где оно, это снаружи? – влез Игнар, пока Мэннар переваривал воспоминание. «Ответ – снаружи». Так вот к чему это относилось. – Как туда попасть и что делать, чтобы спасти мир?
- Нет! – словно оттаяла девочка, даже подошла и по-детски взяла Игнара за руку. – Не мир. Как спасти его? Увести в другой мир?
- Завершить свою историю в этом. – Дождь что-то сделала и вокруг Бригельзы на миг вспыхнул ореол вроде радуги. – Кто-то что-то должен тебе.
- Кузнец обещала ответ! – девчонка схватилась за свои браслеты и вдруг исчезла. Даже быстрее, чем обычно это делала Сильхе, уходя через Сагриндорэ.
- А ты чего ждешь, певичка? – поторопил Сильхе Игнар. – Проваливай. Ты же вроде это умеешь. – И усмехнулся. - Не мешай мне мир спасать.
* * *
Снова полутьма. Только теперь Сильхе знала большую часть ответов, но принять их не могла, эти ответы, за которыми стояли выпавшие из памяти действия. Она уже готова была согласиться на беспамятство. Никогда не вспомнить, что именно забыла. Не беспокоиться об этом. Жить где-то в новом мире. В полной безопасности.
Что-то было не так с мыслью о безопасности. Любые миры опасны? Нет, не в этом дело. Здесь сейчас, они в полной безопасности. Вне всех событий, миров и наверное самого времени. И что дальше? В чем цель?
Пустота шевельнулась и внутри. Сильхе поняла – цель была, но ее она тоже не помнит. Была причина, по которой ей так захотелось безопасности.
- Нужно уйти отсюда, пока мы помним хоть что-то, - сказал Мэннар. – Можешь представить свой дом? Я свой больше не помню.
- Я… тоже, - ответила она, убедившись, и, кажется, не в первый раз, что это правда. Тогда, за столом, она поняла то же самое.
- Значит не дом, но хоть что-то.
Хоть что-то. Странно, как плохо получалось представлять. Мешала музыка. Если бы только она смолкла! Скрипка говорила все громче, все беспокойнее, вдребезги разбивая любую мирную картинку. Какой-то сад. Какую-то улицу. Какой-то холл.
- Дикое чувство, - заметил Мэннар. – Все, что я представляю, кажется чужим. Похоже так просто нам отсюда не выйти.
- Тогда давай просто… пойдём. Пешком, - предложила она.
Ответы все еще звенели в голове, как стекляшки. Играет Бригельза. Играет для них. Она обещала помочь. Она собрала с полу кучу безделушек, чтобы раздать их друзьям и близким Сильхе и Мэннара. Чтобы они помнили. Чтобы им с Мэннаром не стать как тот немертвый убийца, призраками, пусть даже причина другая.
Они уже шли куда-то, когда Сильхе остановилась.
- Не только мы забываем. Нас тоже забудут. И тогда мы исчезнем… сотрёмся сначала из нашего мира, а потом из любого, который выберем. Но это же несправедливо!
- Справедливость придётся сделать самим.
Голос прозвучал со стороны и заглушил скрипку.
- Лаувайи? – Мэннар заозирался. – Ты-то как здесь?
- Да я не здесь. Но когда это мне мешало? – смешок. – Времени нет. Вам надо вспомнить. Я помогу если согласитесь. Только это будет жестоко.
- Мы уже много вспомнили, - заметил Мэннар.
- Да. Девочка со скрипкой справляется… Но не справляетесь вы, потому что это уже не совсем вы. Объяснять долго. Снимите перстни.
Они переглянулись. «Ты ему доверяешь?» «Да». Не слова, только взгляды. Кажется, Связь Супругов они потеряли где-то на пути спасения мира или может быть раньше. Мэннар снял свой перстень, Сильхе свой.
Стало хорошо, потому что исчезли обе пустоты. И та, что снаружи и внутренняя. Вторую заполнила музыка… Нет, способность слышать, воспринимать, понимать, вспомнить. Это была та самая песня Маяка, которую Сильхе однажды слышала в исполнении Бригельзы и которая так ее взволновала, заставила тосковать о чем-то. Но на маяке она не звучала – потому что сама была маяком, по крайней мере для Сильхе. Песня-зов, песня-тайна. То, что забыл, или сказал, что забыл, Хранитель Маяка. Время медленно неторопливо начало разматываться в обратную сторону.
Позже всех и всего – Бригельза, собирающая в цветной платок, который отдала ей Дождь, серебряные безделушки с пола. «Я раздам их вашим родным и они вас никогда не забудут. И вам тоже не дам забыть!» Решительный взгляд, поднятая скрипка. «Ну, идите уже, спасайте мир». Рядом с ней белоголовый мальчишка лет десяти… Игнар. Ни за что не узнать, он больше похож на Бригельзу, невысокий пухляш… Но серпантин времени уже смотал с оси бытия очередное кольцо, то, на котором девочка-скрипачка вернулась от Кузнеца и возмущенно заметила: «Я вообще не об этом спрашивала! Не о себе!» Не почти сразу возмущение исчезает: «Оказывается, у меня всё в точности как у Сильхе, но наоборот. Ей мир постоянно подыгрывает… а меня не замечает. Потому что я не в то время, не в том месте… Чушь какая-то! Если я уже здесь, как могу быть лишней?» И кто-то объясняет ей, что только так можно оказаться в полной безопасности – не на своём месте, не в своё время. Что наверное родители очень сильно хотели этой самой полной безопасности. Или у нее нет судьбы, потому что мир перед самым Концом переполнен и не вмещает еще и её. «Этого я миру никогда не прощу!» Кажется, это просто шутка. Но не шутка – что у Игнара тоже нет судьбы, если кто-то не примет его в свою. Если он не начнет с начала. Вот с такого – ладонь опускается куда-то на уровень колена. Или хотя бы с такого – она же где-то у пояса. Похоже, с Судьбой удалось договориться на чуть большее, поэтому мальчишка Игнар лишь на голову ниже Бригельзы.
А другой мальчишка, тот, которого когда-то привели к дому «тёти» - Дождь едва заметно кивает, кто-то из Богов должен был прийти к ней, за освобождением, но сам не смог бы. Обычное дело: когда мир умирает, его боги уходят в другой. Но они согласны остаться, если мир согласится. Только вот он исчерпал себя, у него больше нет цели. Дать ему новую – и значит спасти.
Новый виток сверкающего серпантина времени. Игнар еще взрослый, еще истекающий водой, ставшей для него телом, водой, в которую Дождь вложила его стремления, желания и волю, потому что вода хорошо помнит и долго хранит. «Я Трюкач, я умею обходить законы!» Тогда обойди этот: любому миру нужен Маяк и тот, кто закладывает камнями окна – варианты разных гибелей для этого мира, чтобы мир не погиб слишком рано. Как они потом становятся дверями в миры спасения? Никак. Ждут, когда появится тот, кто вложит в них свои мечты или свою память. Она превращает смерть в жизнь. Да, убить память значит убить мир. Но церанкрис, память моря, до сих пор жива… Да, снаружи хаос, но все еще много воды, которая ничего не забывает. Она поможет восстановить потерянное. Снова Игнар: «Мне придется стать новым стражем Маяка?» Нет. Твое «придется» говорит – ты не подходишь.
Но туман раздвигается в стороны и можно увидеть приникшего к окну пиратского капитана. Он едва не влипает лицом в картинку за окном – что-то жуткое и грозное, что что именно – не разглядеть. Человек, который хочет наблюдать как что-то умирает и гибнет. «Разве он подходит? Он же убийца!» Пока да. Позже он поймет. как понял прежний. «Он тоже был пиратом?» Нет. Как ты, как твой муж. Мир подыгрывал им, бесконечно одаривая. Однажды этого стало бы слишком много. Так много, что мир не выдержал бы. Вы сами могли стать причиной гибели мира. Когда уйдете, лишитесь всех даров. «Да кому они нужны…»
Всё это прошло, как волна, а потом исчезло, оставив не просто пустоту, а горькую ослепляющую тоску. Хуже, чем смерть. После смерти просто все исчезло, а когда вернулось, принесло с собой только слабость и немного страха. Сейчас – не осталось ничего. Дары? Нет, о них Сильхе не жалела. Что никаких больше личных песен – даже песню Мэннара она больше не слышала, но наверное это случилось бы однажды, душа бы устала слышать так много и оглохла… Никаких быстрых перемещений, кинтары, приходящей на зов, способности узнавать нужное почти сразу, понимания всех языков… Кажется это не её а Мэннара, но и он не жалел о потере. Но они оба были сейчас одной бесконечной тоской, странниками потерявшими цель пути, камешками на дне пропасти, куда не заглядывают звезды. Цель… с трудом прорвавшись сквозь вязкую пелену «никогда» Сильхе попробовала найти новую. Жить и любить друг друга… Нет. Это не цель. Не вышивка на полотне, а только само полотно, на котором можно что-то вышить. И скрипка все еще пела, и все еще мешала.
- Так, ладно, - снова Лаувайи. Может, попросить его забрать их? Стать частью Хаоса – не так плохо. Творческое начало, вдохновение, семечко новой идеи… - Ты бард или кто? А ты? Мужчина и воин? Вы все еще можете петь и драться.
- Я и не помню, когда дрался в последний раз, - проворчал Мэннар, родной голос на миг заставил оживиться и её. И ожить что-то внутри. – В основном рассказывал байки.
- И чем плохо? Расскажи еще одну. О том как вы спасли мир. А если не помнишь – выдумай! Супруга поможет.
Мэннар посмотрел на неё. Сделать что-то простое вместе. На большую цель не очень похоже. Но другой пока нет.
- Кое-что я помню. Мир исчерпал себя, семена новых миров ушли… - смутно припомнилось как уходили, гасли, таяли звуки песен мира… черновики богов, вызревшие в новые полноценные миры. – Ему понадобилась новая цель. А нам – согласие мира на продолжение жизни. Ох…
Этот виток событий прятался где-то под остальными, но сейчас показался из-под них. «Согласие мира? Богов спрашивать, что ли?» «Нет. Сам мир, тот, что снаружи». «Но там снаружи теперь Хаос!.. И кому-то он друг. Ха. А славный выйдет трюк!»
- Лаувайи… ты теперь мир?
- Ну… да. И вы должны мне новую цель! Ну? Чего застыли? Нужно дать хорошего пинка вашему воображению?
Песня скрипки словно поддержала его, и Сильхе ощутила легкую злость и азарт… И еще что-то… словно кто-то весьма зубастый вдруг улыбнулся у нее внутри и хрипло хохотнул.
Гарпия. Кажется, из всех даров Сильхе сохранила именно её.
«Можно я останусь и буду защищать твоего ребёнка?»
Ребёнок.
Ее пустота разом заполнилась и мелодия скрипки перестала мучительно дёргать. Песня о том, что дверь всегда будет открыта. Но до этого момента ей просто не нужна была открытая дверь.
- Любимый… - она не нашла слов ни для него, ни для себя, просто взяла его руку и положила себе на живот.
Он понял; лицо осветилось улыбкой, свет теперь окружал их обоих и разливался дальше, дальше…
- И когда мир пришел к ним и сказал – зачем мне жить дальше? – они ответили: ради того же, что и раньше, - Мэннар заговорил хриплым взволнованным голосом, - ради новых миров. Потому что… не только боги закладывают в мир семена. Потому что человек тоже может стать новым миром. И вырастить такого человека труднее, чем выпестовать обычное семя.
- Но кого и когда останавливали трудности? – подхватила Сильхе. – Потому что даже если ты ушел и не можешь вернуться, если твое время в мире закончилось… то добро или зло, которое ты в нем совершил не останутся без ответа. И остается тот непрожитый год, которых ты отдал за право судить в пустынной тюрьме Уахе тех, кто судит и наказывает сам себя. И этот год, хоть по часу, хоть по дню, ты сможешь прожить с родными и друзьями в прежнем мире.
Скрипка наконец смолка. Ее работа была закончена.
Их – тоже.
- Идите уже, - прозвучал, отдаляясь голос Лаувайи. – Дверь всегда будет открыта. Сначала на год… А потом я уверен, вы придумаете что-то еще.
Сильхе была уверена – они придумают. Время выше Судьбы и богов, но желание человека – еще выше. Пока им надо было придумать себе новый мир.
Мэннар уже начал и начал правильно.
Тропинка. Калитка. Двор. Дом.
Сильхе не узнавала его – свой она по-прежнему не помнила, как и многое другое. Может быть вспомнит. Или узнает заново. У нее же есть все время мира, ее нового мира, и целый год старого.
- Знаешь… мне кажется это не мы мир спасли, а он сам спасся, - сказал Мэннар открывая калитку.
- С этого станется, - заметила Сильхе входя.
Закрываясь, калитка скрипнула, словно хотела добавить что-то к их разговору, но не стала. Наверное, для этого еще не пришло время.
20.10.22.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Пятница, 21 Окт 2022, 8:25 PM | Сообщение # 264 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) - Лаувайи… ты теперь мир?
- Ну… да. И вы должны мне новую цель!
Цитата Lita ( ) Гарпия. Кажется, из всех даров Сильхе сохранила именно её.
«Можно я останусь и буду защищать твоего ребёнка?»
Дитя нового мира. Каким будет и мир, и дитя? Наверно, не лучше или хуже прежнего - просто иным.
Цитата Lita ( ) это не мы мир спасли, а он сам спасся
Говорят, у бога нет других рук, кроме твоих. Так что пришлось Сильхе с Мэннаром засучить рукава)
---------------------------------
На все вопросы даны ответы.
Немного грустно, что пришла пора расставаться с полюбившимися героями. Но все когда-нибудь кончается. Хорошо, что не на гибели старого мира, а на рождении нового.
Утешительное состояние души у читателя. "А знаешь, все еще будет!" (В.Тушнова)
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Суббота, 22 Окт 2022, 8:48 AM | Сообщение # 265 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) "А знаешь, все еще будет!" (В.Тушнова)
Будет))) И мы будем. 
Спасибо, что все это время были со мной  Реально было четыре момента когда без Вашего комментария, подстегнувшего воображение, история была бы хуже. Спасибо что не ругаетесь за сырой неотлежавшийся финал. Вчера поняла что о паре важных вещей не сказала((( Работы еще много, "но кого и когда это останавливало"?))
И обязательно будьте здоровы! 
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
|
