|
Улыбнись тени
|
|
| Lita |
Дата: Среда, 21 Сен 2022, 12:10 PM | Сообщение # 251 |
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 (  ) Как всегда, на самом интересном месте...
Так получается:)
Автор заболел(( скорее всего следующую среду пропущу.
Осталось 4 главы.
Глава тридцать седьмая. Победа, поражение
- И в чем подвох? Ты так это сказал – выйти победителем или побежденным… словно после такого выхода всё потеряет смысл. Или ты сам потеряешься.
Разумный Хаос распластало по стене и, хотя было непохоже, что ему больно или неудобно, девушка-бард избегала смотреть в его сторону. Чётким оставалось лицо и часть груди остальное расплывалось и рябило, заставляя смаргивать в попытках вернуть чёткость.
Бригельза сидела в кресле возле стены напротив с какими-то подобием окна – набранной из стекляшек картиной, изображавшей пейзаж - и оттуда рассматривала Лаувайи. А он рассматривал её. Подумалось, что в чем-то они стоят друг друга, упрямые, уверенные в себе, жадные до впечатлений. Странная похожесть у древней Силы и юной девушки.
- Ну смотри, - начал объяснять Лаувайи от двери. – Я Хаос, я расшатываю основы, даже когда сам немного упорядочен. – Он качнул головой, видимо, намекая на свою человеческую форму. - Проходя сквозь меня, потеряешь баланс. Твои собственные Хаос и Порядок начнут тянуть тебя каждый в свою сторону… Примешь Хаос – станешь человеком Хаоса, Порядок – созданием порядка. Одной стороны и силы. А мир - как минимум две, да еще и смешанные. Он не узнает тебя и скорее всего не примет.
- Разве человек… и вообще живое существо может быть созданием только одного хаоса или порядка? – спросила Сильхе. – Это же неестественно! Убить в себе что-то одно – значит лишиться многих возможностей и радостей… Хотя наверное и проблем тоже.
- Убить нельзя, - заметил Лаувайи, - подавить – можно. Загнать туда, где сам не сможешь до него дотянуться. Но ты права, нет Хаоса – нет, например, свободы воображения, ум станет ясным как отточенное лезвие, взгляд беспристрастным как оно же… и много чего еще, о чем не стану говорить, иначе вы заскучаете. Без Порядка - начнешь жить в мире иллюзий и фантазий, пьянея от них… Но любая правда, любое касание реальности больно ранит, как опять же лезвие.
- Брр, - поёжилась Бригельза. – И что, ты – единственный выход наружу?
- Нет. Можно просто подождать, пока эхорин растворит меня в себе. Или пока я его не разрушу. Не победа, не проигрыш.
Девочка посмотрела на него с жалостью и повернулась к Сильхе.
- А с тобой что случилось? Почему это всё, обморок и прочее?
Сильхе быстро привыкла и к содроганиям эхорина и уже не вздрагивала сама. Здешний покой затягивал, как паутина, чего не было почему-то в прошлый раз… Но вопрос Бригельзы заставил встрепенуться. Выбирать слова чтобы правильно описать произошедшее:
- Где-то в море плавал корабль, его хозяйка, сирена, охраняла пиратские сокровища. Муж с друзьями отправился к ней за богатством и попал в плен. Сирена разыграла целый спектакль, заставила его рассказывать историю про жизнь, смерть и любовь, но оказалось, ей нужен не Мэннар, а я. Сказка и все остальное привлекло мое внимание… всё внимание, так что сирена смогла как-то перетащить большую часть меня на корабль. А тут, на берегу, осталось мало меня и этот остаток не смог контролировать тело. Потом я смогла вернуть назад украденное и тогда пришла в себя.
- Сирена пела? – спросила девочка.
- Да… и нет. Заставляла других петь для нее. Петь, рассказывать сказку…
- Ей нужно внимание, - кивнул Лаувайи. –, без этого многие чудовища не могут жить.
- По-твоему, кто привлекает внимание, тот чудовище? Тогда первые чудовища – барды! Или герои, охотники на чудовищ. Или я. Я ведь тоже хочу, чтобы меня замечали до того, как начинаю лезть к кому-то в голову музыкой! - Она потерла висок. – Но когда никто не лезет даже просто с разговорами – это хорошо. Начинаешь яснее мыслить. А что случилось с сиреной, Сильхе? Ты победила ее? И куда она потом делась?
- Не могу сказать, что победила. – Только после слов Бригельзы Сильхе вспомнила, что Игнар тоже не может пробиться сквозь защиту эхорина. Есть время рассказать девочке что-то важное, о чем он знать не должен… - Я вызвала кинтару и начала играть, но каждый звук только прибавлял сирене сил. Потом ей надоело, и она забрала кинтару. Вцепилась в неё изо всех сил. Не отпустила, даже когда я вернула инструмент в ничто. Сирена тоже исчезла.
- Вряд ли это ничто, - поправил Лаувайи. – Скорее вневременность. Место, куда уходят все вещи, когда не нужны. А так же мертвые мечты, надежды, неисполненные обещания.
- Сирена, кажется, тоже была мертвой, - Сильхе приложила руку к груди, где ощущала едва заметную тяжесть. – И теперь она где-то там… где-то во мне. Разве вневременность может быть внутри человека?
- Отчего нет, если там находится место времени?
- Ой, хватит уже! – воскликнула Бригельза. – И так тоска, а вы еще про мертвое. Мы-то живы, и точно будем. А победа все равно победа. Даже если сначала ничего не вышло. Тебе же помогла моя музыка? Ведь только после того, как я навала играть, что-то поменялось.
- Кажется, да, - кивнула Сильхе, хотя не была уверена, что перемены к лучшему. – И гарпия помогла. Помнишь гарпию из сада чудовищ? Я забрала ее с собой.
- Украла? – глаза девочки сверкнули.
- Наверное, можно сказать и так. Но я думаю… она сама захотела со мной пойти.
- Неплохое приобретение, - сказал Лаувайи. - Но я бы не советовал повторять. Чужие звери не всегда уживаются с новым хозяином.
Бригельза фыркнула, подняла руку и начала загибать пальцы:
- Первое – ты считаешь. Второе – даешь советы. Третье отвечаешь на вопросы, даже когда их никто не задавал. – Она покачала головой. - Ты делаешь слишком мало для силы. Ничего большого, дерзкого… сильного. Почему?
- По своей природе я ленив… И не хочу отвечать за последствия. Хорошие или нет – неважно. Быть осторожным – значит быть свободным.
- Зануда, - повторила Бригельза. Вернула взгляд к картинке из стекляшек, нахмурилась. – Ерунда какая-то. Эта штука совершенно этому месту не подходит. Лес, дорога, замок - как в книжке для девочек, да еще и коряво, как на детском рисунке. Только рыцаря на дороге не хватает, и принцессы в окне!
Стекляшки на картинке задвигались со слабым звоном напомнившим Сильхе о чем-то, меняясь местами и цветами. На дороге возник силуэт человека на коне… а в окне замка – золотоволосая девичья голова. В самом деле очень по-детски, небрежно коряво – но наверное, лишь потому что большинство стекляшек были треугольными, а составить из треугольников что-то округлое, с мягкими очертаниями, не получится.
- Так-так. – Бригельза тронула больше не двигавшиеся стекляшки. – Эта штука волшебная?
- Ровно настолько, насколько волшебно твое воображение, - кивнул Лаувайи. – Или желание что-нибудь увидеть.
- Хм, - девочка колупнула ногтем серую стекляшку, часть дороги. – Увидеть воображаемое или существующее?
- Что захочешь. Кстати,, так можно выбрать, куда выйти из убежища.
- Я думала, эхорин управляется снами, - заметила Сильхе, подсаживаясь ближе.
- Сны – дети надежд, желаний и фантазии, разве нет?
Стекляшки снова задвигались, еще до того, как девушка успела осознать, о чем думает. О ком.
Сначала возникло лицо Мэннара, такое же угловатое как все остальное, но выражение можно было прочесть – сосредоточенность, готовность к чему-то непростому, немного тревоги… Потом сине-чёрное с разводами – вода и пена? – и тёмным углом гора или скала, выступающая из воды. Белая змейка узора… нет, надписи. Жаль далеко, не прочесть.
Скала приблизилась, заняла все место на маленьком витраже и Сильхе смогла прочитать неровные, одна выше другой буквы. «Никогда».
- Это был твой муж? – спросила Бригельза. – Ничего, симпатичный.
Скала медленно исчезала, возвращая на место картинку с замком. Стекляшки тихо позвякивали, меняясь местами, темнея и светлея.
- Да, Мэннар.
«Где ты, любимый?» Тревога заползала в сердце не от того, что была она и на лице мужа… «Никогда». Слово на скале. Для кого оно и о чем говорит?
- Интересно, а я своих смогу увидеть? – отвлекая, заговорила девочка.
Стекляшки не сразу, но все же подчинились. Сложились в комнату с цветами, залу в ее доме. Потом еще во что-то не очень понятное, то ли мост, то ли перекресток. Сильхе не стала угадывать и закрыла глаза. Хотелось дозваться до мужа, узнать, что у него происходит и рассказать о своём. Сосредоточиться не дало ощущение взгляда.
Лаувайи смотрел на неё.
- Не время для тревоги, - сказал он. - Хотя от них это место не защитит. Только помни, что у тебя есть и такая ответственность – как следует отдохнуть перед тем как вернуться к приключениям.
Отчего-то сразу стало легче.
- Спасибо, - искренне поблагодарила Сильхе. – Но знаешь… очень хочется, чтобы новое приключение было коротким… и скучным.
- Скучно – это когда ждешь чего-то особенного, а получаешь ерунду, - проворчала Бригельза. – Вот почему так?
«Так» было очередной угловатой картинкой из стекляшек на стене. Женщина лет тридцати, лицо менее угловатое, чем все остальные, так что сразу можно узнать. Бригельза в более старшем возрасте.
Потом Сильхе настигло второе узнавание. Не Бригельза, а она сама. Или обе. Словно два отражения в зеркале наложились друг на друга.
– Не понимаю, - заметила девочка. – Я хотела увидеть, какой буду лет через десять. Но это же не я, а ты! Или все-таки я, - она снова колупнула картинку ногтем. – Почему так похожа на тебя?
Бригельза не отражалась в витраже как в зеркале, но все же стекляшки отражали, дробя ее лицо на десятки кусочков. Накладывая на то, что на картинке. Девочка отошла на шаг, отвернулась, повернулась снова. Подняла руку. На витраже тоже возникла рука - на запястье чуть выше косточки темнел рисунок, татуировка в виде змейки, обвившей скрипку. Девочка потерла запястье, словно ощутила вдруг боль от свежей татуировки.
- Нет, мне не нравится. Не хочу ни на кого быть похожей.
- Я сначала вообще решил, что вы сёстры, - заметил Лаувайи.
– Да ну, - отмахнулась Бригельза. – Я просто скрипачка. А учительница моя… вся такая великая, что аж противно.
- Великая? Я? – удивилась девушка-бард. – Разве я сделала при тебе хоть что-то великое?
- Только вместе со мной, - признала Бригельза. - Но вообще… я была рада увидеть тебя и слабой тоже. Игнар говорил, что так бывает. И что увидеть кого-то слабым значит увидеть настоящим, без притворства. И вот это вот, - она ткнула пальцем в витраж, все еще показывавший её тридцатилетнюю, - тоже выглядит как притворство. Но почему так? Я же тебя совсем не знаю, мы даже знакомы совсем недолго!
Недолго… Сильхе попробовала подсчитать и потрясённо застыла. Восемь дней! Все их с Мэннаром приключения длятся всего восемь дней, за которые произошло больше, чем иногда за год. Этот был девятый. И половину этого срока она не помнила о Мэннаре, словно он ничего для неё не значил. «Вряд ли можно изменить кого-то, не изменив себя». Ответ пришел сам, непрошенным. Похоже от личной правды эхорин тоже не защищал. Мэннар ничего не значил для Бригельзы…
Лаувайи глянул на нее вопросительно, словно просил на что-то разрешения. Девушка-бард кивнула раньше, чем успела осознать возможную опасность.
- Это сделано, и сделано недавно. Ваша похожесть, - сказал Хаос. - Возможно, спутница сделала тебе такой подарок, чтобы облегчить ваше общее путешествие.
Выданная внезапно тайна уколола… а потом помогла принять решение. Настало время признаться. Даже если бы Бригельза не смотрела так, с медленно проступающим в глазах пониманием.
- Когда ты впервые пришла ко мне и проявила свой характер… заставила уговаривать и терпеть капризы, я взяла твою личную музыку и поменяла одну ноту. Всего одну. – Сильхе поняла, что оправдывается, и что оправдания пусты и нелепы и продолжила объяснять: - И ты стала… немного как я.
Стекляшки витража потемнели и потом оттуда и из глаз Бригельзы глянул грифон.
- Как ты посмела? Без моего разрешения! Верни как было! Я и так не понимаю, как найти себе место! Теперь если найду, как понять, свое или чужое?
- Это не должно было остаться на долго, - повинилась Сильхе. - Но почему-то осталось. Да, если хочешь верну, как было.
- Не стоит, - сказал Лаувайи. - Сделаешь хуже. То же самое, как в случае с принятием одной стороны. Мир не отвергнет девочку.
Ученица долго молчала. Потом произнесла, ни на кого не глядя:
- На самом деле… ничего нового. Мы все чудовища. Наверное, я сделала бы то же, если бы могла. – Посмотрела на Сильхе. – Хочу мочь. Ты научишь меня? Разве не для этого нужны учителя?
- Не уверена, что этому можно научить. Помнишь, в доме ты сказала, что всё – музыка? Так и есть. Я слышу её.
- А раз слышишь, можешь использовать, - согласилась девочка с какой-то отчаянностью. – Как звучит теперь моя?
Сильхе негромко пропела короткую мелодию.
- Печальная… Мне теперь очень грустно, - скрипачка посмотрела на Лаувайи. – Теперь понимаю, почему ты ничего не делаешь. Никто ничего не сделает и с тобой.
Она встала и быстрым шагом прошлась туда-сюда по эхорину. Казалось, зал с колонной делался все больше, давая ей место, отражая звук ее шагов под потолком, поднимавшимся всё выше. Сильхе понимала, или думала, что понимает. Девочке надо побыть одной, подумать. Она готова была уйти, но оказалось Бригельза хочет не этого. Прервав блуждание от стены к стене, она подошла к креслу, схватила скрипку.
- Музыка – это упорядоченные звуки, - девочка смотрела на Лаувайи. – Она может упорядочить и тебя?
- Конечно, - кивнул он. – только есть предел, который…
Скрипка взорвалась музыкой раньше, чем он закончил говорить.
Почти сразу вернулась странная тошнота, чувство что что-то рвется вверх из самой сущности Сильхе. Перед глазами потемнело, но совсем уплыть помешал звон: стекляшки на окне-витраже метались, сталкиваясь, создавая картины и тут же разрушая их. Цвета вспыхивали и гасли. Не было похоже на упорядочивание – только на агонию. Давно привыкшая не слушать постоянно звучавшую музыку мира, не сосредотачиваться на ней, в этот раз Сильхе не смогла отмахнуться. Поверх мелодии, которую играла скрипачка, накладывалась другая, больная, обиженная, одинокая. Так жалуется ребенок, внезапно ставший взрослым, так плачет оторванный от большого мира кусочек чего-то маленького. Так звучит «никогда».
Она пропела это, вклинившись в рыдающую гармонию двух музык. Сначала как обреченность, как приговор, потом иначе – словно вопрос, который задают самому себе. Никогда? Это значило какую-то невозможность, для каждого свою, это был запрет… а еще слово на скале.
Которое можно заменить другим словом.
На стеклянном витраже снова возникла и уже не менялась картинка – скала, надпись, море вокруг. Кажется, буря. Волны окатывают скалу. Сотрут ли они написанное? Вряд ли. Нужно сделать это своими руками, как и все важное.
Сильхе пропела другое слово. «Всегда». Поняла, что ошибается. Нужно было что-то простое, дающее простой выбор. Например, «сейчас», потому что она знала, что именно нужно сейчас.
Кто нужен.
«Мэннар, любовь моя, где ты?»
«Здесь, счастье моё. В море. А ты? Нужна помощь?» - «Нет, просто устала без тебя. Хочу к тебе больше всего на свете», - от беседы звенело в голове, словно там все сильнее натягивалась какая-то струна. «Я плыву к мысу Корак-Кейл. Встретимся там…»
Звон в голове заглушил голос мужа, а потом он снова исчез, но теперь было не так тяжело, не так одиноко в этом месте, где она никак не могла отдохнуть, пока звучала горькая жалобная песня…
Больше не звучала, но скрипка все еще была в руках Бригельзы и теперь выглядела как оружие.
- Я прощаю тебя, - сказала она чужим, взрослым голосом. – И чтобы ты поняла, что это так, сделаю подарок. Вытащу сирену из твоего ничто и помогу ее победить.
- Я бы не советовал… - начал Лаувайи, он выглядел не упорядоченным, а потрёпанным.
- Я не просила совета, - отрезала девочка. – Сильхе, доставай кинтару, пусть сирена придёт тоже.
- Мне может не хватить сил… - начала девушка-бард.
- Тебе, но не нам! Слушай! Я не смогу тебе доверять, если сирена останется непобеждённой! И ты себе тоже не сможешь! Я же вижу, как на тебя или на неё действует музыка! Всю корчит… Как ты станешь меня учить, если не сможешь играть и петь? И потом я просто хочу с кем-нибудь подраться. Не с тобой и не с ним. Не потому, что боюсь. Есть кое-кто похуже.
«Кое-кто похуже». Сильхе невесело усмехнулась. Она это заслужила, но Лаувайи? Впрочем, какая теперь разница.
- У тебя же есть волшебный кинжал, - добавила Бригельза. – Достань его.
Сильхе неприятно удивилась.
- И ты сможешь убить?..
- Сама сказала, сирена уже мёртвая! Может, кинжал не причинит ей вреда, но пусть будет, на всякий случай! Доставай!
Сильхе не нравились ни этот «всякий случай» ни интонации приказа.
- Нет. Обойдемся без кинжала.
- Как скажешь.
Скрипачка не стала ждать – снова заиграла. На этот раз никакой обиды – вызов. Приди, если не боишься. Если не придешь – все равно достану, не спрячешься нигде. Не от меня.
Что-то в Сильхе отозвалось, что-то не от сирены, а ее собственное. Бригельза вела себя как она, с этим её вызовом… только прежняя она, до Мэннара, до того как впервые умерла. До того, как в ней возникла новая жизнь.
Может быть, так и правда лучше, закончить это здесь и сейчас. Но что скажет гарпия?..
Гарпия одобряла. Может ей, живой, не хотелось быть тюремщицей мертвой сирены. Поэтому она отошла в сторону и позволила ей вырваться.
Сильхе запела. Всего несколько нот, разделенных большим расстоянием, в котором могло прятаться что угодно. Эти паузы затягивали, как взгляд в пропасть. Именно оттуда поднималась на поверхность сирена, удивляя тем, что не рвалась напролом, а медлила, не торопясь, словно сомневаясь. Может просто растеряла свой пыл, пока была взаперти?
Кинтара тоже медлила, появляясь в руках сначала ощущением знакомого гладкого корпуса, потом цветом и весом, показавшимся слишком большим. В стеклянном витраже возникло лицо – белая кожа, волосы-змеи, горящий взгляд. У Сильхе отчего-то заслезились глаза. Пока она смаргивала, картинка поменялась. Белизны все еще было много, словно бесцветие правило теперь всем. Белые волосы уже не змеились, стали короче, вокруг шеи возник шарф, взгляд полыхал совсем другим чувством.
Игнар.
Что-то шевельнулось за спиной.
- Не туда сморишь, красотка.
Трюкач стоял у нее за спиной, нечеткий, словно собирающийся из тумана и уже с оружием – ее кинжалом, «Третьим Желанием». Распотрошенная сумка лежала на полу, а Бригельза стояла поникшая с опущенной головой и скрипкой и тёмная, словно на неё падала тень.
Сильхе не успела испугаться. Игнар повернулся и в три прыжка оказался у стены, к которой был прилеплен Лаувайи. Поднял кинжал и ударил.
Не в грудь – в стену, потому что Хаос, воплощенный в человеческом теле, исчез за мгновение до этого, успев напоследок улыбнуться Сильхе.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Четверг, 22 Сен 2022, 10:37 AM | Сообщение # 252 |
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) Автор заболел((
Автору самые добрые пожелания и выздоровления 
Цитата Lita ( ) нет Хаоса – нет, например, свободы воображения, ум станет ясным как отточенное лезвие, взгляд беспристрастным как оно же… и много чего еще, о чем не стану говорить, иначе вы заскучаете. Без Порядка - начнешь жить в мире иллюзий и фантазий, пьянея от них… Но любая правда, любое касание реальности больно ранит, как опять же лезвие.
Значит, необходим баланс. Интересно, что им является?
Цитата Lita ( ) - Ей нужно внимание, - кивнул Лаувайи. –, без этого многие чудовища не могут жить.
Вспомнился невероятный "Мальпертюи" Жана Рэя.
Цитата Lita ( ) Скала приблизилась, заняла все место на маленьком витраже и Сильхе смогла прочитать неровные, одна выше другой буквы. «Никогда».
Цитата Lita ( ) «Никогда». Слово на скале. Для кого оно и о чем говорит?
Цитата Lita ( ) Поверх мелодии, которую играла скрипачка, накладывалась другая, больная, обиженная, одинокая. Так жалуется ребенок, внезапно ставший взрослым, так плачет оторванный от большого мира кусочек чего-то маленького. Так звучит «никогда».
Еще одна загадка.
Цитата Lita ( ) Трюкач стоял у нее за спиной, нечеткий, словно собирающийся из тумана и уже с оружием – ее кинжалом, «Третьим Желанием». Распотрошенная сумка лежала на полу, а Бригельза стояла поникшая с опущенной головой и скрипкой и тёмная, словно на неё падала тень.
Сильхе не успела испугаться. Игнар повернулся и в три прыжка оказался у стены, к которой был прилеплен Лаувайи. Поднял кинжал и ударил.
Не в грудь – в стену, потому что Хаос, воплощенный в человеческом теле, исчез за мгновение до этого, успев напоследок улыбнуться Сильхе.
Похоже, для Лаувайи это не было неожиданностью.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 05 Окт 2022, 3:59 AM | Сообщение # 253 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Автору самые добрые пожелания и выздоровления
Спасибо, я стараюсь. И Вы будьте здоровы!
Глава тридцать восьмая. Мыс и Маяк
- Какого ответа ты ждешь? – спросил Мэннар, когда они в очередной раз просто прошли мимо. – Как по-твоему должно быть?
- Так, чтобы было о чем рассказать. – Капитан Хорса смотрел скорее устало, чем зло. – Я видел, как ты глядишь на скалу. Что там? Призрак мёртвого бога?
- Слово «никогда», - честно ответил Мэннар.
- Бог ушел, а его запрет остался, - пожал плечами капитан. – Или просто ты врёшь, потому что я ничего не вижу. Но, конечно, могу приказать снова развернуться. «Пробовать пока не получится»? За каждую попытку мы полгода проведём в море, такая вот плата. Легенда грабит нас, как пират, - он усмехнулся. – Поэтому тут редко кто ходит.
Мэннар мысленно подсчитал. Они прошли возле мыса четыре раза. Два года в море? Хотя есть ли у мира два года?
- От тебя, колдун, никакого толку, - не получив ответа, сказал Хорса. – Разве что бросить в море, принося жертву.
- Можно подумать, раньше не приносили… или от этого был толк, - ехидно бросил из клетки Брагга.
Хорса смерил его чуть удивленным взглядом.
- Есть что предложить – давай.
- Что сделал бог, то человек может исправить. Добраться до скалы, стереть надпись. Сделать поверх нее собственную. Хотя, по-моему, дело совсем не в этом.
- В чём же? – капитан проявлял удивительное терпение, Мэннар опасался, что это кончится вспышкой гнева и неприятностями для Брагги, но не вмешивался.
- В том, что ты сам плохо представляешь свою цель. Стать легендой? Слишком расплывчато. Пройти мимо Корак-Кейла? Уже лучше. Действие, которое можно совершить, чтобы стать легендой. Только не выходит ничего, потому что где ты, и где легенда? – Брагга пнул клетку. – Сам себя загнал в тупик, пытаясь примазаться к чужой истории. Может, лучше рассказать свою?
- Тебя не спросил, что мне делать, - отрезал капитан снова более спокойно, чем можно было ждать. – Говоришь, добраться до скалы? Ты глухой? Не слышал, что мы теперь полгода пристать не сможем?
- Выпустишь – долечу, - лаконично ответил Брагга, на минуту превратив одну из рук в крыло.
Капитан снова смерил его взглядом, потом повернулся и ушел, так и не сказав, какое решение принял. До Мэннара донесся его голос, отдающий новые команды.
- Думаешь, получится? – спросил Мэннар у Брагги.
- Проблема не в том, что я думаю. Я, пронимаешь ли, не вижу никакой надписи. – Брагга встал, насколько позволяла клетка, вгляделся в скалу. - Где она там вообще?
Мэннар попробовал описать сначала для себя, потом для Брагги. Все слова казались не слишком точными.
- Видишь темную полосу? Вроде выступа?.. Надпись начинается на нём.
- Выступ там не один. Штук десять, со смещением вверх и вправо. Похоже на лестницу.
Мэннар попробовал посмотреть глазами парня-птицы. И правда, буквы слова «никогда» были одна выше другой, словно написанные на ступенях.
- Кажется и правда лестница. И на каждой ступени по букве, начиная с третьей, что ли.
- Понял, - кивнул Брагга.
Помолчали. Корабль снова шел к скале.
- Предлагаю тебе возвращаться, - попробовал Мэннар.
- Не начинай, - отмахнулся птицеоборотень. - Я же сказал, мы связаны. И потом любопытно, чем всё это закончится.
По лестнице снова поднялся капитан с маленькой черной бутылкой в руке. Кинул ее Брагге сквозь прутья клетки.
- Пей.
Тот поднял бутылку, откупорил и сразу поморщился.
- Воняет. – Но все-таки выпил и только потом спросил: - Что за дрянь?
- Яд. Противоядие у меня. У тебя есть час. Не вернешься – сдохнешь такой смертью, которая тебе не понравится, - Хорса открыл клетку.
- Мне никакая не понравится, - Хорса вылез из клетки, размял плечи. – Дай хоть кирку какую, надпись сколоть.
Капитан выкрикнул приказ; матрос притащил инструмент, что-то вроде молотка с одним острым концом.
Брагга положил его на палубу и начал меняться, так же легко как все последние разы. Закончив превращение, ухватил когтистой лапой инструмент и полетел к скале.
Матросы снова собрались и наблюдали. Мэннар заметил, что они обмениваются монетами или мелкими вещицами, а один что-то карябал на куске пергамента. Капитан тоже увидел.
- Ставят на то, успеет вернуться или нет, - усмехнулся Хорса. – Развлекаются. Как в тот раз, когда я приказал Малку проверить, как ты дерёшься. Мне было всё равно, как, но стоило дать матросам зрелище. Кстати, Малк сдох?
- Живой, - ответил Мэннар.
- Ну надо же, - безо всякого выражения произнес капитан.
Брагга уже долетел до скалы. Покружил, над ней, снизился, приземлился на какую-то площадку, сменил облик и полез наверх по той самой лестнице, которую первым заметил. Со ступеньки на ступеньку. Похоже их там было не десять, а побольше. Подъем длился долго; порой казалось, что Брагга стоит на месте, хотя он перебирал ногами. Потом вдруг исчез.
- Не могу сказать, что я не разочарован, - заметил Хорса совершенно равнодушно. – Но твой друг еще глупее тебя. Или просто не хочет жить. И что теперь, колдун?
Брагга появился снова, на самом верху мыса, фигура выглядела размытой как в тумане. Он сменил облик, взлетел и помчался к кораблю. Летел сломя голову, явно спеша. На палубу почти рухнул.
- Думал, вас тут уже давно нет, - сказал он, поменяв форму. – Хорошо, что не ушли. Воды дайте, что ли.
- В море тебе вода! – рявкнул капитан. – Давно ушли? Тебя не было меньше часа!
- А для меня полдня, - Брагга нашел взглядом солнце. – На маяке вечер.
- На каком еще маяке?
- Который на мысе. Отсюда не видно. Дадут мне воды или нет? В глотке сухо как в пустыне.
Капитан кинул ему флягу.
- Пей и рассказывай. Только без вранья, иначе противоядия не получишь. На Корак-Кейле никогда не было никакого маяка. И если ты пробыл там полдня, то должен быть уже мертв.
Брагга присосался к фляге, опустошил ее и вернул капитану.
- Я так и сказал, отсюда не видно. И что там снег и холодища, тоже, - Брагга поёжился. – А насчет смерти… Пока добрался до маяка, успел почувствовать твой яд. Дотащился до башни уже в полудохлом виде. А там Ирран встретил и сказал, что умирать нет смысла. Это я тоже почувствовал. И вот теперь, как сам видишь, - он развёл руками.
- Еще один колдун. – капитан Хорса скрипнул зубами так, что было слышно. – И пользы от него так же мало. Если тебе больше не нужно противоядие, зачем вернулся?
- Передать послание, - Брагга усмехнулся, словно готовясь выдать шутку. – Смотритель Маяка сказал, что ни за что… и никогда не пустит на Маяк пиратов. Что пытаться бесполезно. А если попытаетесь – пожалеете.
Странно, но угроза и правда прозвучала как веселая шутка, розыгрыш. Как что-то, чем она явно не была… капитан Хорса понял раньше. Или просто поступил как обычно - как пират: решил взять то, что ему не дают любой ценой.
- Я клянусь, что попаду на Маяк, - сказал он, с лицом удивительно спокойным и кажется даже довольным. – Пристану к берегу и…
- На Маяк только по лестнице, - перебил Брагга кивнув в сторону скалы.
- Подойду к мысу, спущу лодку, поднимусь и посмотрю в глаза тому, кто посмел мне угрожать.
Сгущавшееся все это время напряжение разрядилось далёким пока ударом грома. Капитан Хорса едва глянул на начавший затягиваться тучами горизонт и быстро сошел к команде. Снова зазвучали отрывистые команды. Про пленников, один из которых остался полностью свободным, он словно забыл. Брагга тут же сел на палубу и склонился над кольцом на лодыжке Мэннара. Покопался в нем концом своего ножа, что-то щелкнуло и кольцо раскрылось.
- Спасибо, - поблагодарил Мэннар. - Что там случилось, на Маяке?
- То, что я и сказал, - усмехнулся парень-птица. – Похоже, смотритель знает, что нужно пиратам для счастья. Сопротивление, борьба. Если подумать, легкая победа кого угодно мало радует.
- Не скажи. Иногда нет времени или сил на тяжелую борьбу… Думаешь, хорошо будет привести на маяк толпу пиратов?
- Думаю, смотритель их сам пригласил, причем так, что они сразу приняли приглашение, - Брагга хохотнул. Прищурился, глядя вдаль, откуда стремительно приближались тучи. – Будет буря. – И добавил: - Повеселимся.
Корабль уже раскачивало из стороны в сторону, море начинало кипеть, паруса надувались и хлопали на сильном ветру. Мэннар мог оценит угрозу лишь по рассказам людей, переживших бурю. Тот же орк, с которым он работал в таверне, подвизался матросом и любил повспоминать морские приключения. То, что начиналось, и начиналось стремительно, было похоже на худший вариант. Оставалось надеяться, что пиратский капитан знает, что делает.
Первая волна прокатилась через палубу, едва не смыв за борт Браггу.
- Надо привязаться! – прокричал сквозь ветер Мэннар.
Парень-птица кивнул, частично превратился – ради когтистых птичьих лап, способных впиваться в палубу и начал как мог быстро спускаться по лестнице. Мэннар попытался использовать пояс чтобы прицепиться к ограждению палубы, но длины не хватало. Оставалось держаться руками, скользящими от воды.
Тут с ним заговорила жена. От этого словно прибавилось сил, хотя беседа оборвалась внезапно. Через минуту вернулся Брагга с веревкой. С её помощью оба привязались к толстым столбикам леера, уже не казавшимся такими надёжными. Качало все сильнее и ветер дул все яростнее. Волны окатывали одна за другой и все же когда вода не заливала глаз, Мэннар видел – они все еще упрямо движутся к Корак-Кейлу, от которого их отбрасывает снова и снова. Во вспышках молнии мыс менял очертания – не перо, а голова ворона, то и дело сверкавшего на корабль круглым птичьим оком, и крыло, готовое вот-вот распрямиться, давая огромной каменной птице взлететь, и парус, похожий на все паруса всех кораблей, как отражение.
Матросы выполняли команды быстро, но без суеты, Мэннар не замечал страха даже в мальчишке, наверное, юнге, который ухитрялся помочь всем и при этом не путаться под ногами.
Брагга и правда веселился – хохотал после особо сильных ударов грома, потом начал громко немелодично петь что-то на незнакомом Мэннару языке. Воды вокруг было достаточно, чтобы магия понимания работала и все же Мэннар понял лишь несколько слов, что-то про ветер, рычащий как голодный лев. Ветер и правда рычал, но песне это не мешало. Кажется, даже пираты услышали. Некоторые оглядывались в сторону Брагги. Мэннар ждал, что кто-нибудь прикажет оборотню заткнуться, вместо этого еще запел кто-то. Тот самый мальчишка-юнга. Потом еще один матрос и еще, не отрываясь от работы. Похоже, песня никому и ничему не мешала, наоборот, в работе появился ритм. И в буре. Даже волны теперь прокатывались через один и тот же промежуток времени, даже ветер взвывал и стихал так же. Слов нельзя было разобрать. Может их и не было.
Мэннар не сразу заметил, что корабль меньше качает. Буря стала стихать – так же стремительно, как и началась. Брагга уже не пел и матросы тоже, но где-то наверху гудело – то ли остатки ветра в мачтах, то ли эхо песни. Тучи расходились, открывая темное со звездами небо. На фоне заката Корак-Кейл темнел четким силуэтом словно вырезанный из угольной бумаги. Паруса обвисли. Безветрие обрушилось так же внезапно, как буря. Море стало глаже стекла. В тишине что-то едва слышно плескало и эхо отдаленного гуда еще слышалось, но это были все звуки.
Нарушил тишину голос капитана, отдавшего команду спустить шлюпку. Хорса поднялся на корму, без удивления окинул взглядом совершенно свободных и никуда не девшихся пленников.
- Вы оба, плывёте со мной.
Он уже не мог ни просить, ни приказывать, не имея над ними власти, но делал это, наверное, по привычке. Мэннар подчинился, потому что ему и так надо было на мыс. Брагга скорее всего из того же любопытства. Они спустились в лодку с капитаном и парой матросов, которые начали грести к Корак-Кейлу. Больше ничего не мешало; вёсла разрезали гладкую воду, лодка скользила вперед, словно ее тянула к берегу невидимая рука.
Мэннар наблюдал за Хорсой. По лицу капитана мало что можно было прочесть, но иногда на нем появлялось сомнение. Мэннар мог это понять. Происходящее не походило ни на легенду, ни на обычную жизнь. Контролировать это вряд ли вышло бы. Оставалось плыть по течению… или грести к какой-никакой, но цели. Для Мэннара – попасть на мыс и встретить там Сильхе.
Причалить оказалось некуда – скала поднималась из моря отвесно, но с лодки можно было, дотянувшись, подняться на крошечную площадку. С неё начиналась едва заметная даже сейчас лестница.
- Показывай путь, - приказал капитан Брагге, а матросам: - Ждите здесь.
Парень-птица ловко забрался наверх и сразу пошел дальше. Ступени словно возникали прямо под его ногами, складывались из камней и теней. И никакой больше надписи. Но скоро стало не до поиска букв на ступенях – они делались все выше и круче. Переступать не выходило, пришлось перебираться, карабкаться, держась за ступеньку выше, за скалу, цепляться за трещины. Брагга ухитрился намного опередить Мэннара и капитана, который шел вторым, иногда даже останавливался, оглядывался и ждал с едва заметной улыбкой. Мэннару его внезапное превосходство не казалось обидным, но капитана оно в конце концов взбесило:
- Ты, перевёртыш, - сказал он, остановившись. Приходилось стоять нагнувшись, цепляясь за выступ, частично прижимаясь к скале, ничего гордого или властного в подобной позе. Но слова все еще прозвучали приказом: - Говори, в чем секрет.
- В том, чтобы смотреть под ноги, - хохотнул Брагга и тут же стал серьёзным. – Тут где-то есть граница и пересечь ее можно только не глядя вокруг, вслепую. Идти пялиться на скалу, а в какой-то момент - холод, ветер в лицо. Север.
- Север? Мы на юге!
- Знаю. Сам посмотришь по созвездиям.
Хорса помолчал, потом спросил уже без гнева:
- И у тебя, значит, вышло с первого раза?
- А чему там не выйти? Если я здесь – то я здесь. Одна задача, одна цель.
Капитан скривил рот, словно хотел выругаться, но сдержался. Только сказал:
- Давай дальше.
Брагга полез дальше.
Мэннар не удивился что у него вышло, но не понимал, отчего не получалось у них. Он не особо пялился по сторонам, разве что пару раз глянул на море. Капитану с его массивной фигурой приходилось тяжелее – меньше пространства для манёвра, больше нужды в том, чтобы как следует держаться и осторожнее переносить вес. Все равно этот кусок мира никак их не отпускал. Мэннар решил помочь.
- Что ты будешь делать на маяке? – спросил он.
- Не твоё дело! – зло, но устало рявкнул Хорса. Но тут же добавил: - Посмотрю на этого «хранителя». Спрошу, в чём его выгода мне помогать. Накажу… или награжу.
- Накажешь?
- Не стану убивать.
Что ж, пират оставался пиратом. Но кажется, разговор с Мэннаром насчет цели и правда помог – делалось все прохладнее, а потом в какой-то момент как и обещал Брагга – ледяной ветер бросил в лицо горсть снега.
Со следующей ступеньки открывалось обледеневшее каменное плато. Мэннар поднялся по оставшимся и ступил на него, думая, как им повезло, что лестница не обледенела, как эта каменистая земля. Снег и лёд лежали пятнами и сияли в свете взошедших лун. Далеко впереди и высоко, едва не наравне со звездами, горел белый свет, позволявший видеть часть башни маяка.
Хорса задрал голову.
- Рука Бога… Трое у Костра… И Последняя Звезда. Действительно, Север, - поёжился, словно только тут заметил холод.
- Теперь бегом, пока насмерть не замёрзли, - Брагга подал пример и первым рванул к башне.
Мэннар с капитаном за ним.
- За каким… ставит маяк так далеко… от моря? – на бегу спросил Хорса. – Никакого толку… кораблям.
- Может он… не для кораблей? – Мэннар и сам хотел бы знать, но Дождь больше не говорила с ним, не давала внезапного знания.
Это позволяло думать о своём и делало мысли яснее и чётче. Прежде всего о том, что мир заканчивается. От Сильхе он знал, зачем это нужно… Вернее, смерть мира не была нужна для рождения новых - просто его последствие. Как мать, умирающая родами. Неужели иначе никак? Он адресовал вопрос Дождю, но ответа не получил. Путь казался неправильным, и не только потому, что в конце погибал именно его, Мэннара, мир. Рейес – колыбель для семян новых миров. Каждый из которых – такая же колыбель и тоже погибнет, выпуская созревшие семена? Или есть другая судьба – просто жить?
Маяк не стал играть ни в какие игры – он быстро приближался и дверь оказалась приоткрыта. Они вошли и закрыли её за собой. Мягкое тепло обняло, заставило задохнуться – после морозного холода тут показалось душно.
Круглый холл был почти пуст, если не считать горки ровных камней посредине и ведущей вверх, вьющейся по стене деревянной лестницы. Сверху лился слабый свет, у подножия лестницы стояла зажженная лампа, словно ожидая, чтобы ее взяли.
- Поднимайтесь, – прозвучал голос, - но не смотрите в окна.
После такого трудно было не посмотреть хоть раз.
Круглые окна были разбросаны по стене тут и там без особого порядка. Некоторые кто-то заложил камнями, похоже, из кучи внизу. В незаложенных была лишь тьма, даже без звезд.
- Издевается, - сделал вывод пират.
Новый подъем тоже обошелся без сюрпризов, но Мэннар насчитал больше двух сотен ступенек и шестнадцать площадок, на которых можно было остановиться и передохнуть. Даже отдыхая, они все умаялись до того, что, поднявшись в верхнюю комнату, едва стояли. Брагга сразу сел на пол, Мэннар только прислонился к стене. Пират шагнул вперед. Тут тоже были окна, лишь одно осталось незаложенным. Спиной к ним у маленького на вид ветхого столика человек разливал по чашкам чай. Он выглядел угловато, как неумелый рисунок. Взгляд не сразу привык к странным пропорциям. Руки длиннее, голова больше, плечи уже? Как будто торс и руки были от взрослого, голова от великана. Когда он повернулся, показалось что колени гнутся и в другую сторону тоже. Одежда странная – несколько рубашек одна на другой, широкие штаны по южному и при этом босиком. Но лицом он был красив. Правда тоже странной красотой. Мэннар задержал взгляд и впечатление красоты поползло, превращая то, что он видел, в уродство.
- Кто-нибудь что-то видел в окнах? – спросил хозяин маяка, ставя пузатый медный чайник.
- Нет, - за всех ответил пират, сделал еще шаг, по виду – безо всякой уверенности. – Значит, нарочно кричал, чтоб уж точно заглянули?
- А как иначе. Так что там?
- Ничего. Тьма.
- Ну и слава местным богам, а заодно мне. Пейте чай, грейтесь.
Мэннар первым подошел и сел на скамейку, Брагга следом за ним. Чай давал возможность как следует рассмотреть хозяина маяка, не задавая вопросов, которых просто не было. Местные боги… значит – не его? Значит…
Он не успел додумать, пират снова заговорил, не приближаясь, подняв руку с кольцом. Он явно посчитал смотрителя угрозой.
- Местные боги? То есть ты – не местный? Тогда что это за место и кто ты такой?
- Ирран, если хочешь. А ты?
- Хорса.
- Слышал о тебе. – кивнул Ирран. – Пират, наглый и жадный, но не слишком умный…
- Тебе жить надоело? – удивился Хорса.
- Здесь – надоело. Садись, пей чай.
Вместо этого пират наставил на него перстень.
Где-то плеснула вода и вдруг комната наполнилась людьми… И не только. Остро пахнуло морем и рыбой, потому что среди появившихся были русалки, а вместе с ними по полу разлилась вода. Пираты, человек десять, пара стариков, девушка… Тесно не стало, словно комната выросла под большое количество гостей. Все потрясенно оглядывались, пираты сразу собрались возле своего капитана.
- У тебя много друзей, - кивнул Ирран. Чашек на столе тоже прибавилось, и он снова разливал по ним чай своими слишком длинными руками. – Не беспокойся. Все они спасутся.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Суббота, 08 Окт 2022, 2:01 PM | Сообщение # 254 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) - Думаю, смотритель их сам пригласил, причем так, что они сразу приняли приглашение, - Брагга хохотнул. Прищурился, глядя вдаль, откуда стремительно приближались тучи. – Будет буря. – И добавил: - Повеселимся.
Интересно, зачем пригласил?
Цитата Lita ( ) - У тебя много друзей, - кивнул Ирран. Чашек на столе тоже прибавилось, и он снова разливал по ним чай своими слишком длинными руками. – Не беспокойся. Все они спасутся.
Вряд ли Хорса способен беспокоиться о ком-то, кроме себя.
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Среда, 12 Окт 2022, 7:28 AM | Сообщение # 255 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Вряд ли Хорса способен беспокоиться о ком-то, кроме себя.
Ага. Но Игнар должен удивить в этом плане:)
Осталась ОДНА глава, прода будет 20 октября, в четверг, в среду работаю. Может быть потом еще эпилог, если он понадобится (если у читателей останутся вопросы).
Глава тридцать девятая. Как в сказке
Кинжал остался в стене. Не пытаясь его достать, Игнар повернулся к девушкам. К Сильхе. Опустил взгляд к кинтаре.
Она не успела понять, что он задумал. В два прыжка Игнар оказался рядом. Вырвал кинтару из рук, ударил по струнам. Кинтара взвыла, а потом прямо в руках злодея рассыпалась лепестками пепла. «Прощай», - с печалью мысленно сказала девушка, проводив взглядом последний из них, легший на мозаичный пол.
- Что ты сделал и зачем? – строго спросила Бригельза.
Игнар повернулся к ней, помолчал, словно прислушиваясь к эху ее слов. Сильхе не слышала эха, но в ушах у нее звенело, словно от напряжения воздуха.
- Рискнул, но трюк не вышел. Даже не очень сильно жаль.
- Но куда подевался Хаос?
- Откуда я знаю? Ушел, сбежал. Бросил вас.
- А кинтара тебе зачем?
Он перевел взгляд на девочку.
- Детское любопытство так утомительно.
- Я не ребенок! – ожидаемо взорвалась Бригельза. – Раньше ты говорил со мной как со взрослой! Я же помогла тебе! Разве нельзя проявить уважение?
Сильхе невольно вздохнула. Похоже девочка решила, что Игнар ей что-то должен.
- А вот это хороший вопрос, - он уже снова смотрел на Сильхе. – Не хочешь проявить уважение и поблагодарить? Я избавил тебя от сирены раз и навсегда.
- И от кинтары, - напомнила она.
- Найдешь другую. В конце концов нет разницы, какие струны дёргать, если ты мастер своего дела…
- Эй, - тихо и как-то очень пронзительно сказала Бригельза. – Я все еще здесь! И ты мне не ответил!
Он улыбнулся. Улыбка не вышла – словно человек разучился улыбаться или плохо владел лицом… Бледным с застывшими чертами лицом.
- Обида. Очаровательно. Но этого мало.
- Кому мало? – спросила Сильхе.
В разум стучалась догадка, но она ей не нравилась.
- Любопытство… И немного гнева. Всего-то. Я думал, после кинтары ты кинешься на меня с песенкой наперевес. Можешь попробовать. Или возьми свой ножик.
Сильхе решила, что взять – хорошая мысль. Обойдя Игнара, подошла, потянула за ручку. Кинжал слабо вибрировал; эта дрожь передалась руке и когда Сильхе все же вытащила лезвие из стены и убрала в подобранные по пути ножны, осталась с ней.
Не просто осталась – делалась все сильнее. Игнар впивался в нее взглядом. словно чего-то ждал. Словно как-то от неё зависел. Если догадка верна…
Бригельза встала так, чтобы оказаться на пути взгляда Игнара. От этого стало немного легче.
- Расскажи. Объясни, почему больше не хочешь быть моим другом.
- Я и не был твоим другом.
- Значит, ты чей-то враг? Сильхе?
Он с кривой неестественной усмешкой посмотрел на девушку-барда:
- Ты так ничего ей и не рассказала. Поэтому мне было легко совершить и этот трюк.
- Трюк? – повторила Бригельза. – Так все это был трюк? Твои советы, наши беседы, твое отношение ко мне?
Он снова усмехнулся.
- Я трюкач, милое дитя. По крайней мере был им. А если хочешь больше ответов – сыграй для меня.
- Нет! – предупредила Сильхе. – Бригельза, не нужно!
- Почему? – девочка обернулась к ней.
- Потому что он… сделает из твоей музыки силу.
- Сделаю, - как-то сразу согласился Игнар. – Догадливая певичка. Я не просто избавил тебя от сирены, я сам теперь сирена.
- Не похоже, что ты этому рад, - слова вырвались раньше, чем она успела подумать.
- А почему я должен радоваться? – Игнару надоело стоять… а может ноги его не держали. По крайней мере в ближайшее кресло он не сел, а рухнул. – Все, что люди знают о силе, в самом конце оказывается чушью.
Сильхе взяла Бригельзу за плечо, кивнула на скамейку – как можно дальше от трюкача. Обе отошли и сели, как раз в тот момент, когда стены дрогнули очень уж сильно… и придвинулись. Заскрипела подвинутая мебель. С потолка просыпалась горсть песка. И снова внутренняя дрожь - так вибрирует под пальцами корпус кинтары. Но дрожала не кинтара, а Сильхе и весь эхорин.
- Что это? – спросила Бригельза. – Что происходит?
- Детское любопытство, - повторил Игнар совершенно без чувств. – А что, если я отвечу – и скажу: мир снаружи умирает, и сжимает в точку этот клочок бытия? Ты хотя бы испугаешься?
Лицо Бригельзы и правда на миг стало испуганным. Но она умела держать себя в руках, и когда задала новый вопрос, в голосе не было страха:
- Я знаю, что мир подошел к Концу, но почему так быстро?
- Потому что Хаос ушел наружу. Не захотел делиться собой с таким, как я. Баланс нарушен… А мир и так давно был готов, так что теперь его конец – дело пары часов.
«Нет! Мама, отец, Мэннар!» Это были не все имена, которые вспыхнули в разуме Сильхе, не все чувства – отчаяние, желание спасти любимых, желание сделать хоть что-то… «Мэннар!» - она позвала того, что был ближе, но муж не отозвался. Пришло только видение бурного моря. Пришло и погасло. По крайней мере ему сейчас грозила только буря…
- Наконец-то, - произнес Игнар, отвлекая ее. – Ты прекрасно умеешь чувствовать ужас, певичка.
Мертвое лицо оживало, и почему-то это было еще неприятнее. Словно происходило что-то неестественное, чего не должен видеть ни один человек на свете.
Стены эхорина снова дрогнули и сдвинулись, жалобно заскрипев.
Девочка вскочила, подняла руку с браслетами.
- Только не так, - напомнил Игнар, - отсюда нет выхода с помощью магии. Только чудом.
- И чудо – это ты?
Он пожал плечами.
- А разве нет? Я был жив много раз и мертв много раз. Теперь я и то, и другое. Из-за этого законы мира надо мной больше не властны, - новая усмешка, чуть более живая, но от этого легче не стало. – Похоже, мир просто не знает, что со мной делать.
- И ты сам не знаешь! – бросила Бригельза. – Поэту и делаешь всякую ерунду!
Вспышка ее гнева прибавила жизни Игнару. Жизни, но не счастья. Он больше не улыбался даже мёртвой улыбкой, а Сильхе заметила, что стены медленно, но верно сдвигаются все больше, теперь без содроганий, словно великан спокойно и неторопливо сжимал пальцы в кулак.
- Эта ерунда может спасти тебе жизнь, девочка. Дай мне силу, и я вытащу нас отсюда.
Он говорил как человек, которому почти все равно – и Сильхе не понимала, где лежит это «почти». Если Бригельза права, если все его смерти и воскрешения, и последний трюк с её «избавлением» от сирены заставили Игнара потерять себя, но ему нет дела до чьей-то смерти. Или есть, но иначе – убить Сильхе, чтобы причинить боль Мэннару, которого он считает виновником собственных бед.
- Зачем тебе нас спасать? – спросила она тоже вставая. - Разве ты не собирался погубить меня чтобы отомстить Мэннару?
- Собирался. – На ожившем лице вдруг возникла растерянность. – Да, собирался.
И всё. Словно он и сам не знал ответа.
Но удивляться не осталось времени. Становилось трудно дышать и свет постепенно гас, сначала едва заметно для глаза, и, наверное, с самого начала, а теперь вокруг воцарился полумрак.
- Ну? – поторопил Игнар.
- Куда ты нас выведешь? – спросила девочка. – Если весь мир разрушается…
- Туда, где будет шанс. Чего вы ждете?
Шанс… Сильхе точно знала, куда ей надо и все еще не понимала зачем это Игнару.
Бригельза смотрела так, что слова не был нужны. Или все-таки они обменялись ими. «Нам придётся». - «Знаю. Не бойся. Мы что-нибудь придумаем». - «Что тут можно придумать?» Но времени уже точно не осталось, и девочка подняла скрипку. Сильхе еще раз пожалела, что потеряла кинтару. Хорошо, что голос остался с ней.
Стоило прозвучать перовым нотам, глухим в тесноте сжимавшегося эхорина, как захотелось петь, словно она не делала этого очень давно и соскучилась. Хватит ли тут места еще и для песни?
Голос лёг на грустную мелодию как будто всегда был частью её. Никаких слов – протяжные «о» и «а», ощутимо толкавшие стены и потолок вверх и в стороны, просьба-уговоры: это же убежище, место для спасения, а как можно спасать других если не можешь спасти себя?.. В песню вплелась тоска со стороны и едва слышный стеклянный звон, в котором слышалось «ни-ког-да». Но света стало чуть больше. В этом свете бледное лицо Игнара наполнялось красками и все равно оставалось мёртвым. И он не двигался, кажется. Даже не моргал. Мертвые не оживают… хотя ей это удалось трижды, но только потому, что Беллия помнила ее прежней. Беллия, которой она не могла помочь.
Губы Игнара шевельнулись. Она не услышала, но поняла – «еще».
Бригельза вдруг сменила мелодию; до этого была горчащая растерянностью и печалью баллада, а сейчас, внезапно, как вызов, припев поучительной песенки про Золотую Лань. «Пустое сердце, звон пустой – кого накормишь пустотой? Хоть злата выше головы, всего и сам не съешь, увы». И тут же Бригельза вернулась к прежней теме. Сильхе поняла. Игнар кажется тоже, губы дернулись, пытаясь изобразить улыбку, но он теперь весь выглядел закаменевшим, словно наполнявшая его сила лишала подвижности. Девушка поймала взгляд ученицы и кивнула – если им нужен план, то единственный был в том, чтобы дать Игнару то, чего он хочет. И даже больше. Как в сказке.
Для начала громче. Мелодия осталась печальной, но их общими усилиями обрела мощь. Никакой тоски. Не обязательно смиряться, даже с неизбежным, грустить, уронив голову и руки, ждать, теряя силы. Где-то там, у Мэннара, сейчас буря и он наверняка смотрит ей в лицо. Вот и она – смотрела, отстраняясь от своих «неприятно» и «не хочу». Одни черты Игнара делались резкими, другие оплыли, искажаясь, оплыл и он, сполз из кресла на пол, как неловко брошенная деревянная кукла. Только глаза сверкали, грозя прожечь насквозь… Но и только. Еще? Больше силы? Бери и делай с ней, что хочешь.
Он сделал странное. Заговорил, медленно, выпуская слова сквозь неподатливые неподвижные губы:
- Жила на свете сирена… самое доброе существо на свете, которое… только и мечтало петь всем, даря радость, красоту и силу. Этим… она и занималась с самого детства. А еще ждала… что услышит в ответ такую же песню. Только никто ей не пел… Хотя слушали всегда охотно, ведь в самом деле получали силу от звуков. Отдавая, но ничего не получая в ответ, она… пустела, тратя звуки на других и однажды ей самой ничего не осталось. Не осталось бы и от неё – кожа да кости, да темные глаза на белом лице - но её нашла морская Ведьма, которая заботится о всех, но так, что мало кто сам к ней приходит, ведь за помощь Ведьмы всегда надо платить. Увидев Ведьму, сирена испуганно спросила: «Я умираю?», ведь та заботилась и о легкой смерти для обреченных. «Нет, – ответила ведьма, - но умрешь, если и дальше будешь раздавать себя даром тем, кто не ценит даров, если за них не надо платить». «Но я не могу по-другому», - заметила сирена. «Я научу тебя, но взамен ты споешь и мне».
Слова звенели как стекляшки. Этот звон почти оглушал.
- Сирена не хотела учиться такому и еще меньше – петь Ведьме. Но сколько еще добра она могла сделать, сколько силы принести тем, кто в ней нуждался! Ради этого – и немного ради себя – она согласилась. Ведьма научила ее придерживать звуки и силу для себя – хотя бы по чуть-чуть, а потом - таким звукам, которые как незаконченная история, вызывали бы у слушателя желание продолжить. «Они будут петь тебе в ответ, и ты не растратишь себя». «Но в этом не будет их воли, - заметила сирена, - только принуждение». «Поверь мне, если не заставлять, никто и ничего для тебя не сделает. А если не мне – поверь себе, ведь ты чуть не умерла именно от этого. В мире все едят всех, так уж заведено. Мы питаемся кусками чужой плоти и частями души и все приедается кроме того, что нельзя съесть. Тебя тоже съедят, если не будешь как все». И пришлось верить, и пришлось учиться. А потом петь для Ведьмы. И так вышло, что, научившись многому, сирена наконец увидела, какую дыру оставляет в ней каждый звук, который она отдает даром, безответно. Этого было никогда уже никогда не забыть… Не забыть, как она была глупа. И несмотря на это, сирена не смогла сразу использовать полученную науку. Она по-прежнему дарила песни, лишь иногда заставляя ей отвечать. Чаще и чаще. Дыры от растраченного не причиняли боли, но она поняла однажды, что вообще ничего больше не чувствует. И поняла почему. Ведьма была милосердна и солгала. Сирена не заметила, как умерла, растратив себя.
Он замолчал. Приподнялся на локтях и сел, прислонившись к креслу. Выглядел немного лучше и а глазах не было того дикого жгучего огня. Стеклянный звон стих, но последним мелодичным перезвоном привлёк внимание, заставил вспомнить, что звенело раньше и посмотреть на стену с витражём. На нем была белая девушка с оплывающими чертами и глазами полными огня. Огонь тёк струйками по щекам, как слёзы.
- Так ты мёртвый? – спросила Бригельза, опустив скрипку. – Как сирена? И можешь жить только забирая жизнь у других?
- Разве я что-то у вас забрал? Разве ты чувствуешь себя умирающей? Разве это похоже на жизнь?.. – Игнар вдруг заговорил слишком быстро, так что мало что можно было понять: - …думал, что вырвался… не бывает… остался… и там, и тут…
Чем больше он говорил, тем больше гасли остатки света в глазах, тем больше Игнар становился похож на куклу из белого дерева… и переставал быть похожим на себя прежнего. Сильхе удивилась, как не замечала этого раньше. Совсем другой человек. Разве что голос почти прежний. Какую-то свою правду он понял сейчас, ведь эхорин защищал человека от любых врагов, кроме собственной правды. Даже стены перестали сдвигаться и дрожать. Но от этой правды ему, кажется, стало легче.
Договорив, выплеснув всё, Игнар встал, чуть кривобоко, неуверенно. С таким телом он не смог бы выполнять трюки. Узкие плечи, одно выше другого, тянущий вниз живот, короткие ноги. Если кукла – то небрежно сделанная.
- Ты… - Девочка шумно вздохнула и спросила явно не то. Что собиралась: - Ты обещал вывести нас отсюда, если дадим тебе силу. Сделаешь?
- Он не может, - сказала Сильхе, поняв, зачем он сначала рассказал сказку, а потом вопросы и правду. – Сила просто… распирает его изнутри. Не пропитывает и не становится его силой. Обессиливает. Уродует.
Он повернулся к ней.
- Порадуйся, если можешь. Нет, не можешь. Останешься здесь. Потому что вы обе ни на что не способны. Ваша сила – ничто. Бесполезная магия…
- А нужно чудо, - Сильхе не собиралась выслушивать истерики, да и времени на это не осталось. – Значит, мы совершим чудо.
Он рассмеялся… попытался. Так могла бы смеяться кукла у неумелого кукловода, кривляясь лицом и телом.
- «Совершим…» Достанешь звезду с неба или бога из кармана?..
Снова зазвенели стекляшки. Кусочки витража менялись цветами и местами, но не создавали картинку. Ничего знакомого. Только зеленое и синее. Потом белое с мерцающими разводами. Словно на шёлке. Рыжее – развевающиеся волосы? Алая клякса на белом и немного зеленого короткой вертикальной чертой.
На витраже не было картинки, но в голове она неожиданно сложилась.
Кто сказал, что она не может ничего сделать для Беллии?
- Бригельза, нужна музыка… Мелодия с нотами, острыми как песок, - сказала Сильхе.
Вспоминала, знает ли такую сама, не находила ничего… и понимала, что надо создать что-то новое из старого. Из собственной памяти. Все, что помнишь, существует, пока его помнишь.
Кажется, она сказала это вслух.
- Я попробую, - сказала девочка и заиграла.
Конечно, с перового раза не вышло.
И со второго. Но эхорин больше не дрожал и не уменьшался, Игнар не вмешивался, цель казалась ясной и достижимой. Так что Сильхе быстро поняла, чего не хватает.
- Твоя «техника».
Бригельза сделала небольшую паузу и снова заиграла. Ощутив касание новой музыки, Сильхе разрешила себе поддаться «технике». Была ли ее суть в том, чтоб заставлять людей говорить то, о чём им хотелось бы промолчать? Вряд ли. Слишком просто. Для них обеих это была неизвестная земля, где можно найти что угодно. Ключ к какой-то силе. Силу не получить просто так. Сначала нужно признать, как мало ты можешь. Или как много.
Что у неё есть?
Голос. Память. Воображение. Воля. Опыт. Судьба.
Перечисляя, превращая в звуки, она пропела так много, прежде чем добралась до полученных в приключениях даров. Способность слышать личную музыку и музыку мира. Связь супругов. Гарпия-защитница… Почему-то всё это заставило мысленно улыбнуться. «Я прямо настоящая героиня сказки. Глядишь, еще и мир сумею спасти»…
Игнар что-то говорил, тихо, неразборчиво, все быстрее. То ли помогал, то ли хотел помешать. В его речи был ритм, немного противоречащий тому, что уже несла в себе музыка. Бригельза мгновенно изменила свой; доверившись ей, Сильхе последовала ему же.
- Однажды спросят словно в первый раз:
Как правильно? Вот мир и что в нём мимо?
Когда пришел и всех мгновенно спас,
И принял похвалы невозмутимо?
Когда, сияя в отблесках зари,
Уходишь, новый выход обнаружив?
Когда ты снова это повторишь?
Когда ты сам – не мимо, но снаружи?
Это же ритм той самой, незаконченной песни, начатой не в то время не в том месте!
Что-то шевельнулось внутри… а может и снаружи. Сдвинулись стены эхорина, снова начиная уменьшать пространство убежища, но страшно не было, словно ничего плохого с ней не могло произойти. Сильхе подумала о Сагриндорэ и Беллии – такими, как их помнила. Песок из окаменевшей древней Воды Творения, крови мира, белые полотнища, каменные блоки и роза возле одного из них. Напомнила о себе слабой вспышкой боли давно зажившая татуировка. Роза тянулась к другой розе, пока еще не существующей? Надо было дать ей шанс.
- Так можно жить, все струны теребя,
И света звёзд за тучами не зная.
Но где-то там есть место для тебя,
Все всех вопросов, вне времен без края.
Где нет героев, подвигов и драм,
Где правильно, когда необходимо
Где каждый голос тих, а выбор прям,
И не бывает «никогда» и «мимо».
Стекляшки на окне-витраже снова пришли в движение, но медленно и неохотно, словно через сопротивление. Едва о нём подумав, Сильхе ощутила – в самом деле есть - и рванулась вперёд голосом и волей, желая сломать сопротивление.
Но ломать было не в ее природе. Поэтому бросив вперед трель-таран, она не донесла ее до встающей на пути стены, остановила сама себя. Вместо броска-напора, выпела вопрос. Как сделать?
Что-то со стороны, снаружи, извне изменило вопрос и вернуло ей. Что она готова отдать?
«Себя», - ответила Сильхе, хотя до этого перечислила столько всего. Столько ценного.
«Пой».
Так сказала морская ведьма Сирене. Так говорили ей и не раз, но как сейчас – никогда. Она пела. Звенели стекляшки.
Вот теперь в их движениях на витраже возникли упорядоченность и уверенность. Стремительно возникал на картинке Шелковый Мир. Каменные здания без дверей, каменные блоки, даже алое пятно, роза возле одного из них. Белые полотнища, непривычно неподвижные. И серость вместо песка – Сильхе никак не могла рассмотреть, что там. Древняя память да просто память вряд ли могли возникнуть просто из песни, которая в конце концов не была чем-то материальным.
Сильхе полезла в карман. Нашла что искала – синий стеклянный шарик, оставшийся от Дриана Ву. Он был теплым и слабо светился. Стекло как кусочек витража. Стекло, которое когда-то было песком. Песок как память, которую можно потрогать.
То, что она пропела, было наполовину именем, наполовину чем-то, заставившим ее напрячь голос и силы. Все силы. Вот когда пригодился бы таран, потому что стена все еще была здесь. Но была и дверь и надо было шагнуть за нее.
Каждый шаг-звук длился бесконечно, заставляя вливать в себя все больше сил. Медленно, очень медленно и тяжело, словно она тащила на себе целый мир. Зрение начало обманывать, показывать вместо целого разрозненные, разделенные ослепительными огненными трещинами куски и Сильхе закрыла глаза, представила дверь, к которой шла.
Шаг. И еще один. Вроде бы всё? Нет, еще полшага. Круглая деревянная ручка. Дотянуться до нее тоже стоило сил. Но открылась дверь легко и Сильхе толкнуло туда, вовне, ветром, ударившим в спину.
Вспышка. Странное ощущение в ладони.
Она открыла глаза. Стеклянный шарик стал песком, который утекал сквозь пальцы. Тёк и тёк. И там, во вновь возникшем Сагриндорэ, шевельнулись шелковые полотнища, мягко разлились меж камней островки и моря белого песка… На пол эхорина не упало ни песчинки.
Сильхе с удивлением поняла, что все еще поёт. Бросила взгляд на витраж с картинкой Сагриндорэ. Показалось, или на ближайшем полотнище появилось и сразу исчезло лицо?
Вскрикнула Бригельза. Угасли остатки света, возвращая в реальность. И так, в почти полной темноте, Сильхе поняла, что стены эхорина сжимают их со всех сторон, прижимают друг другу. Куда-то исчезла вся мебель, колонна с нишами для статуэток богов, одну из которых однажды подменила Бригельза. И если бы не Игнар, стоявший с раскинутыми в стороны, упиравшимися в стены, не давая им сходиться и дальше. руками, их, наверное, уже раздавило бы.
Даже для звуков не оставалось места. Последним из них Сильхе рванула их всех прочь отсюда, через возвращенный Сагриндорэ, задавая направление движению двумя именами.
Мэннар.
Корак-Кейл.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Пятница, 14 Окт 2022, 3:02 PM | Сообщение # 256 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) Кинжал слабо вибрировал; эта дрожь передалась руке и когда Сильхе все же вытащила лезвие из стены и убрала в подобранные по пути ножны, осталась с ней.
Сколько раз обманывали Сильхе? Сколько раз она обманывалась сама?
Цитата Lita ( ) В песню вплелась тоска со стороны и едва слышный стеклянный звон, в котором слышалось «ни-ког-да».
Слово, так поразившее Мэннара.
Цитата Lita ( ) Сирена не заметила, как умерла, растратив себя.
Какая печальная история...
Цитата Lita ( ) Перечисляя, превращая в звуки, она пропела так много, прежде чем добралась до полученных в приключениях даров. Способность слышать личную музыку и музыку мира. Связь супругов. Гарпия-защитница… Почему-то всё это заставило мысленно улыбнуться. «Я прямо настоящая героиня сказки. Глядишь, еще и мир сумею спасти»…
Сильхе не могла жить без приключений, поэтому неудивительно, что приключения и стали ее настоящей жизнью. Банальная фраза, но от этого не менее горькая по отношению к Мэннару.
Цитата Lita ( ) Нашла что искала – синий стеклянный шарик, оставшийся от Дриана Ву. Он был теплым и слабо светился. Стекло как кусочек витража. Стекло, которое когда-то было песком. Песок как память, которую можно потрогать.
Цитата Lita ( ) Стеклянный шарик стал песком, который утекал сквозь пальцы. Тёк и тёк. И там, во вновь возникшем Сагриндорэ, шевельнулись шелковые полотнища, мягко разлились меж камней островки и моря белого песка… На пол эхорина не упало ни песчинки.
Хоть что-то возродилось в мире Хаоса!
Цитата Lita ( ) И если бы не Игнар, стоявший с раскинутыми в стороны, упиравшимися в стены, не давая им сходиться и дальше. руками, их, наверное, уже раздавило бы.
Даже для звуков не оставалось места. Последним из них Сильхе рванула их всех прочь отсюда, через возвращенный Сагриндорэ, задавая направление движению двумя именами.
Мэннар.
Корак-Кейл.
Игнар изрядно удивил. Остался вопрос: почему он это сделал? Что так сильно на него повлияло: музыка Бригельзы, песня Сильхе или что-то, таившееся в глубине его души?
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Пятница, 21 Окт 2022, 12:27 PM | Сообщение # 257 | Сообщение отредактировал Lita - Пятница, 21 Окт 2022, 12:28 PM |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) Игнар изрядно удивил. Остался вопрос: почему он это сделал? Что так сильно на него повлияло: музыка Бригельзы, песня Сильхе или что-то, таившееся в глубине его души?
Всё объяснится:))
Последняя глава. Гипертония сместила срок выкладки, но вот я здесь:)
Глава сороковая. Выше Судьбы
Было пусто и почти темно. Не чувствуя земли под ногами, только помня – когда-то она была, и опираясь на саму память, Сильхе огляделась. Мэннар был тут, шагах в пяти или десяти – полутьма обманывала, не давая определить расстояние - и тоже осматривался. Звучала музыка – скрипка выпевала что-то тягуче-неопределенное, не грустное, не веселое, заставлявшее нервно передергивать плечами и продолжать искать чего-то взглядом их обоих. Душа тоже была пустой и тёмной, и какой-то усталой, словно до этого испытала все, что можно. «Мы в пустоте и пустота в нас…»
Теплые родные руки обвили плечи, прижали к груди – слишком сильно, но она не возражала. Хоть что-то понятное, правильное.
- Где это мы?
Сильхе вздохнула; вопрос разрушил иллюзию правильности.
- Не знаю. А что было до этого? - она попыталась вспомнить. В голове зазвенели стекляшки – словно кто-то разбил вдребезги все ее воспоминания и теперь они пытались заново собраться в картинку.
…Картинка на стене эхорина. Возрожденный Сагриндорэ. Уменьшающееся пространство. Игнар, давший время уйти, спастись. Странный поступок…
- У меня - Маяк, - почти сразу ответил Мэннар, разжав руки, хотя видно было, ему не хочется это делать. - Толпа народа, матросы, кажется, с пиратского брига, и много других. Потом появилась ты.
Она слушала не столько его слова, сколько скрипку. Музыка словно соглашалась с Мэннаром, словно была третьим собеседником – и настойчиво требовала чего-то, торопила. От внезапных, вроде бы неуместных звуков-вспышек становилось неуютно и почему-то одиноко. Неправильно.
- А я помню только Игнара. Как он спас нас с Бригельзой. Игнар – и спас, представляешь?
- С трудом, - признался он. Огляделся. – Это не твоя ученица играет?
Уже готовое сорваться с губ «не знаю» превратилось в уверенное:
- Думаю, что она. Только зачем?
- Главное, непонятно, с какой стороны. Если тут есть стороны. Может, ответишь ей?
- Можно, - Сильхе потянулась к кинтаре, успела удивиться, когда не ощутила отклика, а потом окатило холодом от воспоминания – Игнар хватает кинтару и та рассыпается черным пеплом.
- Что? – спросил Мэннар, заметив что-то, наверное, по её лицу. – Плохо?
- Нет. Да. Просто… не понимаю. Я потеряла «Черное сокровище» - и забыла об этом. Но как… как могла такое забыть?
«И если могла – что еще я забыла?»
Он снова обнял и отпустил.
- Главное, друг друга мы помним.
Она невольно улыбнулась:
- Не знаю, что должно случиться, чтобы я тебя забыла. Вряд ли даже напиток беспамятства поможет…
Теперь лицо изменилось у него.
- Напиток, - почти сразу сказал он. – Мы пили чай.
Стекляшки в голове зазвенели громче, заглушив скрипку и картинка наконец сложилась.
* * *
Сильхе сидела за столом и пила чай со странным вкусом. Мэннар был тут же, и его новый друг, Брагга, парень с птичьими чертами. И Ирран, хранитель Маяка.
Её взгляд, как свет маяка, тянуло в сторону, туда, где вот только что был хаос – множество людей, среди которых она чуть раньше нашла Мэннара, людей, внезапно оказавшихся каждый в своём стеклянно блестящем мирке-осколке, где было окно, заложенное камнями и нелепо вытянутая, резкая, быстрая и в то же время медлительная фигура хранителя Маяка. Множество Ирранов, и еще один, сидевший с ними за столом. И никакого противоречия. Всех объединяло одно – слова, которые он говорил людям в мирках-осколках. «Здесь Перекрёсток, откуда можно выбрать для себя новый мир, чтобы не погибнуть вместе со старым. Если хотите уйти – вот окно. Если захотите вернуться, спуститесь по лестнице».
Но лестница так ни разу и не появилась – кто же захочет погибнуть вместе со своим миром? Некоторые задавали вопросы, и даже когда их было много, выбор занимал не больше мгновения. Камни убирались из окна и человек уходил в него.
Сильхе заметила Бригельзу в одном из мирков-осколков – без окна и Иррана. Похоже, они справлялись сами. С Игнаром, сидевшим в расслабленной позе, происходило что-то странное. Она не успела рассмотреть. Миры-стекляшки смешивались, заслоняли друг друга, те, что пустели, исчезали, но взамен тут же возникали другие – и люди продолжали появляться.
Только с одним человеком у Иррана ничего не вышло - мужчина с саблей толкнул хранителя маяка к стене, острием сабли уперся в шею под подбородком. Сказал что-то… «Ты не хозяин моим матросам…». Сильхе видела сквозь стеклянистый блеск – злое лицо и сабля, человек, прижатый к стене… И в то же время – иначе: сабля валялась в углу, напавший скорчился в другом, словно пытался спрятаться, Ирран занимал все остальное пространство мирка-осколка, не оставляя в нем места для злобы, смерти, всего лишнего.
- Вы, наверное, голодны, - сказал тот Ирран, что сидел за столом, отвлекая её.
Доставал откуда-то каравай хлеба. Попытался отломить и не смог, извиняюще улыбнулся:
- Немного зачерствел. Но у вас же есть нож?
«У вас есть нож» – словно он был один на двоих… Слова и побудили сразу двоих потянуться к имеющимся у них ножнам.
Сильхе – достать «Третье желание», хотя она никогда, никогда не пользовалась им чтобы резать хлеб.
И Браггу чтобы обнажить странное тоже черное лезвие, словно выкованное из цепи.
Черный. Сильхе перестала считать черный зловещим после Черного Сокровища. Даже теперь, когда все остальное, кроме этого, черного внезапно померкло, исчезло – стол с караваем и чашка чая из рук, Ирран, Мэннар… Наверное, они тоже оказались в мирке осколке, наедине друг с другом тем, что могли друг для друга сделать.
- У него же есть имя?
- Ага. «Третье желание».
- Словно нарочно для меня назвали… - усмешка. – Желание летать, желание жить, не старея… Желание стать свободным от прежних желаний и судьбы.
Она честно сказала:
- Я понятия не имею, поможет ли тебе. Это был обычный кинжал, на который наложили чары, чтобы убить бога.
Парень с птичьими чертами снова усмехнулся:
- И в чем сомнения? Человеческие желания сильнее богов, поэтому боги им подчиняются. Так что слишком сильными эти чары точно не окажутся.
Слова про богов прозвучали эхом других, сказанных раньше. В начале этого пути, которое как и всякое начало, было, казалось, лет сто назад.
- Выше человека – боги, выше богов – судьба, выше судьбы – чудо.
- Что? – он выглядел удивленным. – Не так. Выше судьбы - время. Ты готова?
Она кивнула, хотя конечно не была. Если выше судьбы время, он мог и остаться… Но, наверное, не хотел. «Ох, Мэннар…»
- А что станешь делать потом? – снова возникая в их кусочке мира, у заложенного камнями окна, спросил Мэннар.
Брагга пожал плечами:
- Начну сначала где-то еще, порвав связь с этим миром. Страж маяка пообещал, что вообще его забуду, потому что память тоже привязывает и не даст прижиться где-то еще. Особо и помнить нечего. Ни друзей, ни врагов. Разве что ты, «морской колдун». Тебя точно буду помнить.
Он и Мэннар обменялись усмешками.
«Память тоже привязывает» - это заслонило истину про судьбу и время, но Брагга протянул руку с ножом, и пришлось не думать, а действовать. Сильхе постаралась посильнее ударить лезвием по лезвию, все еще сомневаясь, что получится.
Стеклянный звон. Осколки металла, как осколки черного стекла, просыпались на пол. Упали и почти сразу растаяли как лёд, не оставив следа.
Их было снова было трое – Мэннар, Сильхе, Ирран. Никакого черствого каравая, который обязательно надо разрезать. Но черствое ворочалось внутри. Вопрос.
* * *
- Может, мы уже в новом мире?
Воспоминание померкло, Мэннар снова обнаружил себя в странном ничто. По крайне мере, Сильхе снова с ним.
- Не очень-то это похоже на новый мир, - заметил он.
- Ну да, - согласилась жена. – Но Первотролль говорил… в новом будет только то, что принесешь с собой. Может, надо представить?.. Что-нибудь красивое или простое…
Она зажмурилась, сжала кулачки. Мэннар ждал, не мешая ей, думая, что бы представил он. Дом, конечно. Все начинается с дома.
В памяти мелькнули обрывки воспоминания. Окно, в которое смотрит рассвет, широкий двор… Кажется, калитка в стороне от главных ворот. Больше ничего не вспомнилось.
Он пощупал голову. Не болело, значит по башке он ни от кого не получил, и так внезапное беспамятство не объяснишь. Это тревожило. Одно дело забыть что-то странное, где наверняка было много волшебства, как в компании хранителя Маяка, другое дело дом, привычное, простое, безо всякой магии.
Волосы зацепились за что-то на пальце. Мэннар опустил руку. Знакомый перстень на пальце. Серебро и перламутровая, потемневшая с одного края чешуйка. И У Сильхе на руке такое – она уже рассматривала его, сняв с пальца.
Взвизгнула скрипка, заставив дёрнуться, как от хорошего тычка в спину.
- Надень, - выдохнул он, еще не вспомнив толком, но уже зная – так надо.
* * *
- Мы обязательно забудем старый мир, если уйдем в новый?
Ирран наклонился и поднял что-то с пола. Положил на стол. Серебряный перстень. Мэннар вдруг заметил, что весь под усеян безделушками. Не только кольца – подвески, броши, пряжки, браслеты… просто кусочки серебра с вправленными чешуями.
- Артефакт воды. Если будет на вас, то сохраните память. Но надолго его не хватит.
Мэннар взял кольцо.
- Разве обязательно уходить? У нас тут родные и друзья… - Он заметил растерянное выражение на лице Сильхе и спросил: - Что? Что-то с твоими родителями?
- Да. Нет… Кажется, с ними все в порядке.
Сомнение никуда не ушло, но он не стал допытываться. Но на всякий случай поднял с пола еще одно колечко, для жены. И заодно огляделся. Никого кроме них. Пирата и Игнара, как возможных врагов, стоило держать в поле зрения, но они исчезли. Только Сильхе часто смотрела по сторонам, переводя взгляд с одного на другое… которых он не видел.
- Что там?
Вместо ответа она дотянулась до его руки и Мэннар сразу увидел. Людей все еще было много, только каждый как в картине с неровными краями. Они проходили друг сквозь друга, исчезали, появлялись. На пол то и дело падали без звука серебряные безделушки.
- Если артефакты помогают сохранить память, почему все их бросают? – спросил он, наблюдая, как, наверное, последний пират-матрос разбирает заложенное окно и выходит… Подумал о том, как ушел, вылетев туда, наружу, Брагга. Даже не попрощался, зараза. Или признание, что «морского колдуна» он не забудет, и было прощанием.
- Потому что потом все равно придётся снять. Память делает вас здешними и не позволит стать тамошними. А если задержаться в междумирье, оно уничтожит артефакт, как и всё, что гость принесёт с собой. Пейте чай. – Ирран налил им снова, но сам не пил. И только потом ответил и на первый вопрос: - Ваш мир заканчивается. Не стоит уходить вместе с ним, если можно уйти дальше.
- И все эти люди, - Сильхе отпустила его руку, но Мэннар еще какое-то время продолжал видеть мирки с окнами и людей, - спасаются? Почему именно они? И почему так мало?
- Все, у кого оказались артефакты, изначально предназначенные для выживания. К сожалению, чтобы в последний момент попасть на Маяк всегда нужен артефакт, - Ирран развел своими слишком длинными руками.
- А пиратский капитан? Тоже получил собственный мир?
- Нет. Но он там, где никому не может повредить и никто не повредит ему.
- Наказание? Или награда? – спросил Мэннар.
- Больше награда. В конце концов именно он запустил цепочку спасения. А ты помог, - Ирран указал на перстень. – На Маяк прибыло сразу много людей, они легко притянули остальных.
Сразу вспомнилось – «все кольца как одно». Меньше всего Мэннар хотел спасти толпу пиратов, но не жалел, что спас. Там был и мальчишка-юнга, вряд ли успевший стать закоренелым убийцей. Люди стали маяком, и чем их больше, тем ярче свет.
- А ты? – вдруг спросила Сильхе. – Награжден или наказан? Ведь Рейес – не твой мир, а ты сидишь тут и спасаешь его.
Он улыбнулся.
- Я тоже прошел черед междумирье, поэтому – не помню.
Что-то ударило по ушам, плюхнуло – шагах в десяти на полу в луже воды теперь валялся Игнар, рядом стояла девочка, ученица Сильхе. Сразу повернулась к учительнице:
- Ну хоть ты ему скажи! Заладил своё «я ничто, меня сделали из воды»!
Вода разливалась все дальше, словно Игнар таял. А вообще Игнар ли это? Мэннар уже не узнавал трюкача. Похожа разве что одежда… И голос, когда он заговорил, даже не удосужившись встать и перейти на сухое:
- Что, певичка, вернешь мне долг и тоже спасешь жизнь? Ну давай, сделай этот трюк.
- Что с тобой такое? – вставая, спросила Сильхе.
- А то ты не видишь, - он зачерпнул ладонью воду, подержал и вылил. – От меня останется только вода, из которой кое-кто сделал мне новое тело. Старое осталось в арданской темнице.
Мэннар заметил, что лужа идет легкой рябью. Кое-кто…
- Дождь? – уточнил он зачем-то, хотя и так было ясно. Но неясно – зачем.
Игнар глянул как тогда, на заднем дворе арданского цирка:
- Начнешь злорадствовать? Самое время. Но вспомни, что ты тоже был ее слугой. Помогал сокрушать опоры мира, - трюкач поморщился. – Глупо звучит и выглядит так же. Как пошлый трюк не к месту и не ко времени.
- Нытьё еще пошлее! – перебила девочка, несильно пнула лежащего. – Вставай уже! И сделай что-нибудь.
- Например? – безо всякого интереса спросил Игнар.
- Чаю выпей!
- Считаешь, во мне мало воды? – ухмыльнулся трюкач.
Девочка на миг сконфузилось… но похоже не собиралась останавливаться:
- Хороший чай еще никому не вредил!
И Боги знают почему это заставило Игнара медленно тяжело подняться и подойти к столу. Даже взять чашку и хлебнуть.
- Горький… из чего?
- Хас-оолу.
Мэннар не удивился. Тоже сделал глоток. Поймал взгляд Игнара - не Игнара, потом девочки. Понял, почему она не хотела отступиться.
«Девочка любит его?» - «Говорила, что начинает…» - «А он знает?» - «Вряд ли». Короткие мысленные переговоры с женой и как эхо их продолжил диалог ученицы и бывшего трюкача:
- Что ж, лучше мне не стало.
- Хуже - тоже! Слушай! Из чего бы тебя нИ сделали, ты для чего-то нужен!
- Как инструмент?
- Как человек.
То ли оольный чай ударил в голову, то ли с Мэннаром снова заговорила вода. Заставив говорить и его:
- В том и дело, что нужен как человек. К тебе все это время относились как к человеку. Я, Сильхе, эта девочка. Поэтому ты остаешься человеком.
- Так это из-за вас я все время делаю не то, чего сам бы хотел? Поступаю по человечески? – казалось трюкач в ярости, но надолго ее не хватило. Но дрожь утекающей от него воды стала сильнее. Теперь дрожала не только она, но и чай в чашках. – Спасаю вместо того, чтобы мстить…
- А тебе хочется мстить? – тихо спросила Бригельза.
Он поморщился.
- Нет. Но мне уже ничего не хочется, кроме одного. Перестать быть чьим-то инструментом.
- По-моему это тоже плохой трюк. А ты, я уверена, был хорошим трюкачом.
Мэннар понимал такое упрямство… и не совсем понял, почему сам потянулся спорить. Наверное, из-за того, что уже раз позволил кому-то стать водой и ничего не сделал.
- Ты в самом деле хороший трюкач. Почему бы хорошему трюкачу не совершить напоследок эффектный трюк? Например, все же стать Избранным? – спросил он беспечно, как в беседе в каком-нибудь светском салоне.
- Здесь, сейчас? И как ты себе это представляешь? Хочешь развлечься? Посмеяться напоследок? Ну, попробуй, - Игнар швырнул чашку об пол и тот вздрогнул.
Трюкач отвернулся и прокричал в пустоту зала:
- Эй! Госпожа Конца Мира! Снизойди для беседы! Скажи, как можно спасти мир!
В ушах у Мэннара загудело.
- Нет! Не так! Мне тут сказали, что я человек… стань и ты человеком!
Снова гудение.
- Да, ты мне ничего не обещала. И тоже да, мне плевать на мир. Но ты же сделала меня добреньким. Заодно и глупым. Я пытаюсь тебе помешать. Или ответь, или закончи и меня! Тебе не может быть все равно! А я хочу напоследок понять, с кем имел дело! Добрая ты, злая? И каков я сам.
Вода в луже и в чашках уже шла волнами, как в бурю – и вдруг успокоилась. Сначала в отражении, а потом над ним, над разлитой водой возникла женщина в ярком платье. Мэннар принял ее за тсухалу – из-за платка по южному намотанного на голову. Но это точно была не тсухалу – та, кого он видел в изображении на ее юбке. И голос – тот самый, какой он слышал в голове. Пусть даже Дождь мало с ним говорила.
- Не добрая. Не злая. Я Закон и я равноедина… ко всему кроме Конца. Я пришла и не уйду пока его не увижу. Просто не смогу.
- Никто тебя и не гонит, - фыркнул Игнар. - Если ты равноедина, то тебе все равно, когда увидеть Конец. Можно лет так через тысячу?
Едва слышно ахнула Сильхе. Мэннар подвинулся к ней, на случай если Дождь впадет в гнев. А она вместо этого подошла и взяла со стола чашку оольного чая. Посмотрела на Иррана.
- Благодарю за работу. Ты свободен.
Пространство за спиной Иррана пошло волнами начало вытягиваться, уплощаться… Мир, похожий на него, тонкий, хрупкий, непропорциональный. Подходящий. Туда затянуло Хранителя Маяка. Остальное пространство подернулось туманом, кроме кусочка, который занимали они пятеро.
Что-то отчетливо повисло на волоске. Но даже теперь Игнар не оступился, продолжил странную игру:
- И всё-таки, как спасти мир? Как продлить его время?
- Прежде чего – убрать из него её, - Дождь указала на Сильхе.
- Меня? – возмутилась жена. – За что?
- Не за что. Потому что ты использовала один Закон и нарушила другой. Вернула то, чего нет против воли этого мира. Побывала снаружи и вернулась. Ты больше не здешняя.
- Что?.. Ох троллья печенка… Сагриндорэ? Почему – снаружи? Где это – снаружи?
- В междумирье. Только оттуда можно спасать миры. Не изнутри.
- Ах вот как. И где оно, это снаружи? – влез Игнар, пока Мэннар переваривал воспоминание. «Ответ – снаружи». Так вот к чему это относилось. – Как туда попасть и что делать, чтобы спасти мир?
- Нет! – словно оттаяла девочка, даже подошла и по-детски взяла Игнара за руку. – Не мир. Как спасти его? Увести в другой мир?
- Завершить свою историю в этом. – Дождь что-то сделала и вокруг Бригельзы на миг вспыхнул ореол вроде радуги. – Кто-то что-то должен тебе.
- Кузнец обещала ответ! – девчонка схватилась за свои браслеты и вдруг исчезла. Даже быстрее, чем обычно это делала Сильхе, уходя через Сагриндорэ.
- А ты чего ждешь, певичка? – поторопил Сильхе Игнар. – Проваливай. Ты же вроде это умеешь. – И усмехнулся. - Не мешай мне мир спасать.
* * *
Снова полутьма. Только теперь Сильхе знала большую часть ответов, но принять их не могла, эти ответы, за которыми стояли выпавшие из памяти действия. Она уже готова была согласиться на беспамятство. Никогда не вспомнить, что именно забыла. Не беспокоиться об этом. Жить где-то в новом мире. В полной безопасности.
Что-то было не так с мыслью о безопасности. Любые миры опасны? Нет, не в этом дело. Здесь сейчас, они в полной безопасности. Вне всех событий, миров и наверное самого времени. И что дальше? В чем цель?
Пустота шевельнулась и внутри. Сильхе поняла – цель была, но ее она тоже не помнит. Была причина, по которой ей так захотелось безопасности.
- Нужно уйти отсюда, пока мы помним хоть что-то, - сказал Мэннар. – Можешь представить свой дом? Я свой больше не помню.
- Я… тоже, - ответила она, убедившись, и, кажется, не в первый раз, что это правда. Тогда, за столом, она поняла то же самое.
- Значит не дом, но хоть что-то.
Хоть что-то. Странно, как плохо получалось представлять. Мешала музыка. Если бы только она смолкла! Скрипка говорила все громче, все беспокойнее, вдребезги разбивая любую мирную картинку. Какой-то сад. Какую-то улицу. Какой-то холл.
- Дикое чувство, - заметил Мэннар. – Все, что я представляю, кажется чужим. Похоже так просто нам отсюда не выйти.
- Тогда давай просто… пойдём. Пешком, - предложила она.
Ответы все еще звенели в голове, как стекляшки. Играет Бригельза. Играет для них. Она обещала помочь. Она собрала с полу кучу безделушек, чтобы раздать их друзьям и близким Сильхе и Мэннара. Чтобы они помнили. Чтобы им с Мэннаром не стать как тот немертвый убийца, призраками, пусть даже причина другая.
Они уже шли куда-то, когда Сильхе остановилась.
- Не только мы забываем. Нас тоже забудут. И тогда мы исчезнем… сотрёмся сначала из нашего мира, а потом из любого, который выберем. Но это же несправедливо!
- Справедливость придётся сделать самим.
Голос прозвучал со стороны и заглушил скрипку.
- Лаувайи? – Мэннар заозирался. – Ты-то как здесь?
- Да я не здесь. Но когда это мне мешало? – смешок. – Времени нет. Вам надо вспомнить. Я помогу если согласитесь. Только это будет жестоко.
- Мы уже много вспомнили, - заметил Мэннар.
- Да. Девочка со скрипкой справляется… Но не справляетесь вы, потому что это уже не совсем вы. Объяснять долго. Снимите перстни.
Они переглянулись. «Ты ему доверяешь?» «Да». Не слова, только взгляды. Кажется, Связь Супругов они потеряли где-то на пути спасения мира или может быть раньше. Мэннар снял свой перстень, Сильхе свой.
Стало хорошо, потому что исчезли обе пустоты. И та, что снаружи и внутренняя. Вторую заполнила музыка… Нет, способность слышать, воспринимать, понимать, вспомнить. Это была та самая песня Маяка, которую Сильхе однажды слышала в исполнении Бригельзы и которая так ее взволновала, заставила тосковать о чем-то. Но на маяке она не звучала – потому что сама была маяком, по крайней мере для Сильхе. Песня-зов, песня-тайна. То, что забыл, или сказал, что забыл, Хранитель Маяка. Время медленно неторопливо начало разматываться в обратную сторону.
Позже всех и всего – Бригельза, собирающая в цветной платок, который отдала ей Дождь, серебряные безделушки с пола. «Я раздам их вашим родным и они вас никогда не забудут. И вам тоже не дам забыть!» Решительный взгляд, поднятая скрипка. «Ну, идите уже, спасайте мир». Рядом с ней белоголовый мальчишка лет десяти… Игнар. Ни за что не узнать, он больше похож на Бригельзу, невысокий пухляш… Но серпантин времени уже смотал с оси бытия очередное кольцо, то, на котором девочка-скрипачка вернулась от Кузнеца и возмущенно заметила: «Я вообще не об этом спрашивала! Не о себе!» Не почти сразу возмущение исчезает: «Оказывается, у меня всё в точности как у Сильхе, но наоборот. Ей мир постоянно подыгрывает… а меня не замечает. Потому что я не в то время, не в том месте… Чушь какая-то! Если я уже здесь, как могу быть лишней?» И кто-то объясняет ей, что только так можно оказаться в полной безопасности – не на своём месте, не в своё время. Что наверное родители очень сильно хотели этой самой полной безопасности. Или у нее нет судьбы, потому что мир перед самым Концом переполнен и не вмещает еще и её. «Этого я миру никогда не прощу!» Кажется, это просто шутка. Но не шутка – что у Игнара тоже нет судьбы, если кто-то не примет его в свою. Если он не начнет с начала. Вот с такого – ладонь опускается куда-то на уровень колена. Или хотя бы с такого – она же где-то у пояса. Похоже, с Судьбой удалось договориться на чуть большее, поэтому мальчишка Игнар лишь на голову ниже Бригельзы.
А другой мальчишка, тот, которого когда-то привели к дому «тёти» - Дождь едва заметно кивает, кто-то из Богов должен был прийти к ней, за освобождением, но сам не смог бы. Обычное дело: когда мир умирает, его боги уходят в другой. Но они согласны остаться, если мир согласится. Только вот он исчерпал себя, у него больше нет цели. Дать ему новую – и значит спасти.
Новый виток сверкающего серпантина времени. Игнар еще взрослый, еще истекающий водой, ставшей для него телом, водой, в которую Дождь вложила его стремления, желания и волю, потому что вода хорошо помнит и долго хранит. «Я Трюкач, я умею обходить законы!» Тогда обойди этот: любому миру нужен Маяк и тот, кто закладывает камнями окна – варианты разных гибелей для этого мира, чтобы мир не погиб слишком рано. Как они потом становятся дверями в миры спасения? Никак. Ждут, когда появится тот, кто вложит в них свои мечты или свою память. Она превращает смерть в жизнь. Да, убить память значит убить мир. Но церанкрис, память моря, до сих пор жива… Да, снаружи хаос, но все еще много воды, которая ничего не забывает. Она поможет восстановить потерянное. Снова Игнар: «Мне придется стать новым стражем Маяка?» Нет. Твое «придется» говорит – ты не подходишь.
Но туман раздвигается в стороны и можно увидеть приникшего к окну пиратского капитана. Он едва не влипает лицом в картинку за окном – что-то жуткое и грозное, что что именно – не разглядеть. Человек, который хочет наблюдать как что-то умирает и гибнет. «Разве он подходит? Он же убийца!» Пока да. Позже он поймет. как понял прежний. «Он тоже был пиратом?» Нет. Как ты, как твой муж. Мир подыгрывал им, бесконечно одаривая. Однажды этого стало бы слишком много. Так много, что мир не выдержал бы. Вы сами могли стать причиной гибели мира. Когда уйдете, лишитесь всех даров. «Да кому они нужны…»
Всё это прошло, как волна, а потом исчезло, оставив не просто пустоту, а горькую ослепляющую тоску. Хуже, чем смерть. После смерти просто все исчезло, а когда вернулось, принесло с собой только слабость и немного страха. Сейчас – не осталось ничего. Дары? Нет, о них Сильхе не жалела. Что никаких больше личных песен – даже песню Мэннара она больше не слышала, но наверное это случилось бы однажды, душа бы устала слышать так много и оглохла… Никаких быстрых перемещений, кинтары, приходящей на зов, способности узнавать нужное почти сразу, понимания всех языков… Кажется это не её а Мэннара, но и он не жалел о потере. Но они оба были сейчас одной бесконечной тоской, странниками потерявшими цель пути, камешками на дне пропасти, куда не заглядывают звезды. Цель… с трудом прорвавшись сквозь вязкую пелену «никогда» Сильхе попробовала найти новую. Жить и любить друг друга… Нет. Это не цель. Не вышивка на полотне, а только само полотно, на котором можно что-то вышить. И скрипка все еще пела, и все еще мешала.
- Так, ладно, - снова Лаувайи. Может, попросить его забрать их? Стать частью Хаоса – не так плохо. Творческое начало, вдохновение, семечко новой идеи… - Ты бард или кто? А ты? Мужчина и воин? Вы все еще можете петь и драться.
- Я и не помню, когда дрался в последний раз, - проворчал Мэннар, родной голос на миг заставил оживиться и её. И ожить что-то внутри. – В основном рассказывал байки.
- И чем плохо? Расскажи еще одну. О том как вы спасли мир. А если не помнишь – выдумай! Супруга поможет.
Мэннар посмотрел на неё. Сделать что-то простое вместе. На большую цель не очень похоже. Но другой пока нет.
- Кое-что я помню. Мир исчерпал себя, семена новых миров ушли… - смутно припомнилось как уходили, гасли, таяли звуки песен мира… черновики богов, вызревшие в новые полноценные миры. – Ему понадобилась новая цель. А нам – согласие мира на продолжение жизни. Ох…
Этот виток событий прятался где-то под остальными, но сейчас показался из-под них. «Согласие мира? Богов спрашивать, что ли?» «Нет. Сам мир, тот, что снаружи». «Но там снаружи теперь Хаос!.. И кому-то он друг. Ха. А славный выйдет трюк!»
- Лаувайи… ты теперь мир?
- Ну… да. И вы должны мне новую цель! Ну? Чего застыли? Нужно дать хорошего пинка вашему воображению?
Песня скрипки словно поддержала его, и Сильхе ощутила легкую злость и азарт… И еще что-то… словно кто-то весьма зубастый вдруг улыбнулся у нее внутри и хрипло хохотнул.
Гарпия. Кажется, из всех даров Сильхе сохранила именно её.
«Можно я останусь и буду защищать твоего ребёнка?»
Ребёнок.
Ее пустота разом заполнилась и мелодия скрипки перестала мучительно дёргать. Песня о том, что дверь всегда будет открыта. Но до этого момента ей просто не нужна была открытая дверь.
- Любимый… - она не нашла слов ни для него, ни для себя, просто взяла его руку и положила себе на живот.
Он понял; лицо осветилось улыбкой, свет теперь окружал их обоих и разливался дальше, дальше…
- И когда мир пришел к ним и сказал – зачем мне жить дальше? – они ответили: ради того же, что и раньше, - Мэннар заговорил хриплым взволнованным голосом, - ради новых миров. Потому что… не только боги закладывают в мир семена. Потому что человек тоже может стать новым миром. И вырастить такого человека труднее, чем выпестовать обычное семя.
- Но кого и когда останавливали трудности? – подхватила Сильхе. – Потому что даже если ты ушел и не можешь вернуться, если твое время в мире закончилось… то добро или зло, которое ты в нем совершил не останутся без ответа. И остается тот непрожитый год, которых ты отдал за право судить в пустынной тюрьме Уахе тех, кто судит и наказывает сам себя. И этот год, хоть по часу, хоть по дню, ты сможешь прожить с родными и друзьями в прежнем мире.
Скрипка наконец смолка. Ее работа была закончена.
Их – тоже.
- Идите уже, - прозвучал, отдаляясь голос Лаувайи. – Дверь всегда будет открыта. Сначала на год… А потом я уверен, вы придумаете что-то еще.
Сильхе была уверена – они придумают. Время выше Судьбы и богов, но желание человека – еще выше. Пока им надо было придумать себе новый мир.
Мэннар уже начал и начал правильно.
Тропинка. Калитка. Двор. Дом.
Сильхе не узнавала его – свой она по-прежнему не помнила, как и многое другое. Может быть вспомнит. Или узнает заново. У нее же есть все время мира, ее нового мира, и целый год старого.
- Знаешь… мне кажется это не мы мир спасли, а он сам спасся, - сказал Мэннар открывая калитку.
- С этого станется, - заметила Сильхе входя.
Закрываясь, калитка скрипнула, словно хотела добавить что-то к их разговору, но не стала. Наверное, для этого еще не пришло время.
20.10.22.
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
| Cat20087 |
Дата: Пятница, 21 Окт 2022, 8:25 PM | Сообщение # 258 |
|
Избранник
Группа: Проверенные
Сообщений: 1983
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Lita ( ) - Лаувайи… ты теперь мир?
- Ну… да. И вы должны мне новую цель!
Цитата Lita ( ) Гарпия. Кажется, из всех даров Сильхе сохранила именно её.
«Можно я останусь и буду защищать твоего ребёнка?»
Дитя нового мира. Каким будет и мир, и дитя? Наверно, не лучше или хуже прежнего - просто иным.
Цитата Lita ( ) это не мы мир спасли, а он сам спасся
Говорят, у бога нет других рук, кроме твоих. Так что пришлось Сильхе с Мэннаром засучить рукава)
---------------------------------
На все вопросы даны ответы.
Немного грустно, что пришла пора расставаться с полюбившимися героями. Но все когда-нибудь кончается. Хорошо, что не на гибели старого мира, а на рождении нового.
Утешительное состояние души у читателя. "А знаешь, все еще будет!" (В.Тушнова)
ksenia
|
| |
| |
| Lita |
Дата: Суббота, 22 Окт 2022, 8:48 AM | Сообщение # 259 |
|
О-очень пугливый ангел
Группа: Модераторы
Сообщений: 3196
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
| Цитата Cat20087 ( ) "А знаешь, все еще будет!" (В.Тушнова)
Будет))) И мы будем. 
Спасибо, что все это время были со мной  Реально было четыре момента когда без Вашего комментария, подстегнувшего воображение, история была бы хуже. Спасибо что не ругаетесь за сырой неотлежавшийся финал. Вчера поняла что о паре важных вещей не сказала((( Работы еще много, "но кого и когда это останавливало"?))
И обязательно будьте здоровы! 
А конкурс памяти Николая Лазаренко?
|
| |
| |
|
