- Любимая, - начал он, наткнулся на ее взгляд и умолк.
Но все же он был слишком упрям, чтоб отступить.
- Любимая, нет. Как кентавр, я могу лучше тебя защитить.
- Хочешь быть конём? – завела прежнюю песню Беллия, но быстро сдалась: – Ладно. Сараис… а можно… вспомнить меня тоже кентавром?
- Белли? – не понял Кано.
- Молчи! Если я не могу… то хотя бы…
- Нет, - сказала Сараис с явным сожалением, - я помню лишь то, что было. Ты – не была.
- Тогда… вспомни того, кто может меня превратить!
- Госпожа, вы бы хоть за то, что уже получили, сказали спасибо, - заметил Друст. – А потом просили еще.
- Не говори моей девушке, что делать! – мгновенно вскинулся Кано. – Она сама может решить!
- Да я просто хочу быть вежливым, - голубоглазый развел руками. – Благодарность – единственное, с чем стоит поторопиться.
И не удержался, показал пример: поцеловал ладонь Сильхе и одними губами произнес: «Спасибо». Захотелось ответить, потому что любовь на самом деле делает все проще, а не усложняет. Но это касалось лишь ее и Друста.
- Благодарю, госпожа Сараис, - поклонилась Беллия. – Может быть и мы что-то можем для вас сделать?
- Ответы, - тут же сообщила хозяйка или обитательница Шелкового Города. – Если бы существовала самая высокая в мире гора, такая, что видно с любого края мира, какое слово вы написали бы на ней, чтобы каждый мог прочесть?
Вопрос был непростым. Не потому, что из всех слов надо было выбрать одно. Если Сараис помнит всех и всё, для чего ей такая мелочь, как личный ответ каждого? Зачем великану песчинка из лап муравья?
- Честь, - сказал Кано. – Я написал бы «честь».
Это тоже был явный выпендрёж, потому что смотрел он на Друста и Сильхе. Какая банальщина. Но уверенная, что с этого места у них разные пути, девушка-бард позволила себе покрасоваться в ответ.
- Красота, - сказала она, хотя, подумав, пожалуй, назвала бы другое слово.
- Жизнь, - пожал плечами Друст. – Что еще там можно написать?
Осталась лишь Беллия. Но она почему-то молчала. Может, кто-то уже назвал ее вариант, или она просто хотела оставить его только своим сокровищем. Или сомневалась в выборе.
- А кому это нужно, мне или другим? – спросила рыжая неожиданно, кажется, даже для самой себя.
- Как ты решишь, - прошелестел голос.
- Тогда «память».
Повернулась к Кано, который так и стоял чуть в стороне, не приближаясь.
- Хочу просто помнить.
- Будешь помнить, - пообещала Сараис. – Научу. Подойди.
Разноцветные полотнища вновь зашелестели, как-то резко, словно заволновались, ближайшее потянулось к рыжей.
Беллия подошла – и голубой шелк тут же закрыл ее от остальных, словно довольно узкое полотнище растянулось, стало размером с небо.
- Любимая? – неуверенно произнес бывший кентавр.
Шелк развернулся, выпуская Беллию.
- Пойдемте отсюда, - предложила она спокойно.
Сильхе еще не видела ее такой. Разве что в тот миг, когда рыжая сказала, что умрёт для Кано, если будет нужно.
- Постойте! Госпожа Сараис, вы помните Иллерму? – спохватился рыцарь.
- Я нет, но кто-то из вас помнит, - Сараис исчезла и появилась на том же зеленом шёлке возле Сильхе и Друста. – Ты.
- Бывал там, но давно, - согласился голубоглазый.
- А можно нам отсюда вернуться туда, куда он помнит? – попросил Кано.
- Если хотите. Если удержите воспоминание. Сделайте шаг, помня.
Все как один уставились на Мэннара, но его это не сбило с толку и не смутило. Голубоглазый только взял Сильхе под руку и так, вдвоем, они шагнули отсюда еще куда-то.

Магия, если подумать, оказывается весьма надежной штукой: четверо могли возникнуть из воздуха, где угодно, например посредине озера, но оказались на площади, где достало свободного места для всех. Даже для кентавра. Снова кентавра.
- Как ты и хотел, - вздохнула Беллия.
- Может просто… воспоминание не удержал. Или против магии нужна такая же магия, - он все же выглядел растерянным. И в растерянности этой потянулся к сидевшей на его плече пеккаре, а не к своей девушке. Крыса потерлась о пальцы Кано, тихо пискнула.
Потом кентавра толкнули; вышло не очень эффектно, он даже не пошатнулся, но, видимо, решив, что мешает, попытался отступить и уже сам натолкнулся на еще одного горожанина. На площади было не особенно людно, но явно не будний день – откуда-то звучала музыка в не очень хорошем исполнении, неподалеку виднелся ряд ярких палаток.
- И снова на ярмарку, - заметил Друст и пояснил: – В прошлый раз я попал в Иллерму на праздник, «День Спасения». Тут однажды покушались на короля, а его спасла случайность – владыка оступился и упал, и стрела убийцы пролетела мимо. Каждый год в этот день устраивают ярмарку со спектаклем. Причем принято, чтоб убийцу играл настоящий, из Гильдии Теней. Пол, раса и прочее неважны… Мне хотелось посмотреть на такое. В тот раз это была очень красивая девушка.
- Я смотрю, у тебя все девушки красивые, - проворчала Сильхе, впрочем, без обиды или сарказма.
- Но ведь каждая кому-то да понравится, – возразил Друст. – А Боги вообще любят разнообразие… Гостиницы в той стороне… а таверна в этой.
Про таверну было вовремя, часов двенадцать ни у кого во рту не было и крошки, хотя никто на это ни разу не пожаловался. Есть хотелось настолько сильно, что мысли крутились только вокруг еды. Так что, когда четверо добрались до прилично выглядевшей таверны и сели вместе за один столик, Сильхе не возразила. В конце концов она не собиралась играть и петь, и никакое пророчество не исполнится, пока для этого нет условий. Но не отказала себе в удовольствии сообщить:
- Это наш последний завтрак вместе. Отсюда ты, Кано, пойдешь вдвоем с Беллией.
Странно, но слова ничего не изменили, не наполнили ее чувством освобождения, как ей очень хотелось.
- Может, все же останешься? – спросил кентавр без особой надежды в голосе. Ему было неудобно за общим столом, столешница оказалась на уровне груди, к тому же конский круп занимал значительное место в проходе и служанки то и дело бросали на преграду хмурые взгляды.
- Нет ни одной причины остаться. Зато одна, и какая, уйти, - напомнила девушка-бард. – Эта миссия с самого начала не была моей.
- Неужели ты не хочешь узнать, чем все закончится?
Сильхе подумала.
- А я и так узнаю. Если у тебя все получится, это наверняка как-то можно будет ощутить. Магия, - она пожала плечами.
Кентавр шумно вздохнул, как ребенок, выпрашивавший подарок.
- Ладно тогда. Спасибо тебе. Ты… делала всё лучше.
Неожиданное признание. Сильхе ожидала взрыва со стороны рыжей, но та осталась подозрительно тихой. Если вспомнить, что она вчера узнала – не удивительно.
- Бардам это свойственно, - кивнула она без желания повыпендриваться, просто признавая правду.
Больше за столом не было сказано ничего, кроме просьб передать соль или «можно мне еще одну булочку, пожалуйста». Не ожидая расспросов, но не желая дать для них время, Сильхе встала первой и попрощалась с теперь уже бывшими спутниками. Чувство свободы не пришло даже за дверями забегаловки и Друст объяснил это, озвучив свои сомнения:
- Слишком легко отпустили.
- Да, слишком, - согласилась она, старательно отодвигая от себя чувство «что-то не так». – Но пока я свободна, предпочитаю уйти как можно дальше.
- Можно нанять экипаж и уехать сразу же, - предложил он. – Я знаю много разных мест, где стоит побывать.
- Ты еще и попутешествовать успел? – подивилась она, наконец отходя от дверей таверны.
- Немного. Ко двору меня привез дядюшка, который занимался… и занимается тем, что достает диковинки для принцев и принцесс. Я был его пажом, помогал поддерживать переписку с разными городами и странами, ездил вместе с ним проверять, правда ли в селе таком-то есть камень, который превращается в бриллиант, если его возьмет в руку человек, который никогда не ел мяса… Когда повзрослел, выполнял его поручения уже в одиночку. Побывал даже на островах Лан, изучал южную манеру боя… и любви.
Она невольно улыбнулась.
- Это так ты обещаешь мне показать еще что-то?
- Если захочешь. Но сейчас ты хочешь не этого, - уверенно заявил Мэннар.
- Сейчас я хочу убраться подальше… и в баню.
- Бани, бани… кажется, в северной части города, - он огляделся, указал на одну из улиц. – Нам туда. В Иллерме сегодня многовато стражи, ты заметила?
В самом деле, по дороге то и дело попадались патрули в черно-синей стражевской форме. Некоторые были в кольчугах или в металлических нагрудниках.
- Так вроде бы какой-то праздник, – напомнила девушка-бард. – С ярмаркой и музыкой.
- Может и праздник. Но ты еще и на горожан посмотри.
Посмотреть было на что. Сильхе только удивилась, как не заметила раньше. Каждый был хоть при каком-то, но оружии, даже у мальчонки лет четырех, ковырявшемся в земле, деревянный кинжальчик на поясе. Вообще право на ношение оружия в городах имели все; «длинномеры» - страже и благородным, клинки «длиной до локтя» всем остальным. Но правом этим пользовались достаточно редко. Собравшаяся в лавку за отрезом ткани горожанка берет с собой не нож, а кошелек, ее муж, идущий в гости к другу, вооружаться не станет. Обычный быт не связан с опасностью, от которой можно защититься оружием.
Она невольно покосилась на жуткие потрескавшиеся ножны на поясе Друста.
- Давай зайдем в оружейку и купим нормальное вместилище твоему мечу, - предложила она. – Хочется быть уверенной, что в нужный момент клинок не застрянет в ножнах.
- Хорошо. Можно тогда и оружейника расспросить, что тут за война намечается. Но сначала отведу тебя в бани.
Сильхе не возражала.
Бани оказались не роскошными, но какая разница, если там есть горячая вода? Прачки вот только не нашлось.
- Она у нас гномка была, - непонятно пояснила банная девица, толстая и прыщавая, - вот и выгнали.
Девушка-бард не стала прояснять, видимо, еще один город, где не любят инорасцев. Но в итоге между совсем помятым, но почище, костюмом со штанами и помятым слегка, зато пропыленным платьем она все же выбрала штаны. Освежиться было приятно, и хоть она старалась не задерживаться, когда вышла в общих зал, оказалось Друст уже не только успел вернуться от оружейника, но и помыться тоже. И одежду сменил полностью, благо деньги были, теперь он красовался в черном камзоле на белую рубашку и черных же штанах. Театрально вздохнул, увидев Сильхе.
- Потом подарю тебе еще одно платье... Но сначала уведу подальше от возможной опасности. В городе какие-то непонятности с инорасцами.
- Можешь даже на руках унести, - легко согласилась она, не любила оказываться близко от зарождающейся бучи.
- Коня куплю или возчика найму, - проявил разумную практичность Друст. – Ты отдохнула? Тогда давай поскорее оставим это все за собой.
- Давай. – Вот теперь, именно теперь она почувствовала свободу, но странно – как глоток очень крепкого и очень горького вина, от которого не столько кружится голова, сколько забивает этой горечью все остальные вкусы, что бы потом ни ел и ни пил.
- Что-то мне страшно, - сказала она, вешая за плечи кинтару.
- Не бойся. Я обещал, никто тебя больше не тронет, - сказал Друст.
Не удержался и поправил не успевшую высохнуть, упрямо падавшую на глаза прядь волос. Это был первый знак внимания за день; Сильхе вдруг поняла, как ждала чего-то такого. Привыкла. Легко привыкнуть к хорошему. Но к добру ли это?
А он не ограничился одним, взялся за ремешок ее разбухшей от свертка с платьем сумки:
- Позволишь нести?
- Позволю, - она отдала ему ношу с облегчением, носить и сумку, и инструмент было все же не очень удобно. – Но ты не сможешь защитить меня от всего.
- Спорим, что смогу?
- Нет, спорить не стану… Всегда проигрываю, - призналась она, выходя наружу. – А когда выигрываю, сама не рада.
На углу у бань тоже стояла стража, человека четыре. Эта группа сразу двинулась навстречу Сильхе и Друсту.
«О Боги, нет!» - взмолилась девушка. Но молитва не была услышана.
- Госпожа, уделите минутку, - попросил, подойдя, капитан с таким же значком как у того, с «Затейного двора». – Градоправитель хочет с вами поговорить. Это не отнимет много времени.
- Я не знаю вашего градоправителя, - заметила Сильхе, не понимая, и уже боясь чего-то.
- Госпожа, прошу, - стражники вроде как не заступали им дорогу и не удерживали, но старший продолжал настаивать: – Это очень важно для города и будет хорошо оплачено.
- Разговор будет оплачен? – уточнил Друст.
- Если хотите, то и разговор. А вы не музыкант, господин?
- Нет, к сожалению. Я… охраняю жизнь и честь госпожи, поэтому куда она, туда и я. Сильхе нужна вам ради её песен?
- Господин Ойше сам все расскажет, - ответил, не отвечая, страж.
- Я не собираюсь тут задерживаться, - сказала девушка-бард, - ни ради чего. Поэтому что бы ни предложил ваш градоправитель, ответ будет «нет».
- Понимаю. Но скажите это ему сами, прошу.
Слишком много «прошу». Это разжигало одновременно и раздражение, и любопытство.
- Хорошо, пойдемте к градоправителю, - сказала она.
Заметила, как чуть сжались на ее руке пальцы Друста.
- Думаешь, зря? – тихо спросила она, когда вся процессия двинулась вверх по улице.
- Что бы ни думал, я буду рядом, - ответил он.
И стало немного спокойнее.
Идти оказалось недалеко – за угол, где ждала небольшая бричка. Уже в ней за две минуты домчались до высокого, похожего на башню из кубиков – каждый новый этаж меньше нижнего – дома. Внутри царила суета, но очень тихая: когда кто-то несся по коридору, не стучали каблуки, бумаги и вещи падали неслышно, голоса были приглушены. Серые стены и пол поглощали остатки звуков в узких темных коридорах – Кано бы тут застрял.
Сильхе с Друстом привели в кабинет, где, стоя на лестнице, рылся на книжной полке пухленький человечек в платье старинного покроя – длиннополый сюртук, рубашка с кружевным жабо, каких уже лет сто не носят, даже штаны с лентами под коленом. И при этом сам он был не стар, лет сорока пяти.
- Господа, - он тут же обратил внимание на гостей, но занятия не прервал – вытянул с полки огромный том, и спустившись, положил на край стола. – Присядьте пожалуйста.
Присесть было куда – кресла, кушетки, даже коврики для сидения по южному. Но Сильхе собиралась завершить разговор быстро и знала, как действует вид стоящего собеседника, потому не приняла предложение, а Друст её в этом поддержал.
- Прошу прощения, мы спешим.
- Хорошо, госпожа, - он тоже не стал садиться – встал, прислонившись к столу. – Вы заметили, что в городе неспокойно, я думаю. Чтобы с этим хоть как-то сладить, устроены ярмарки, выступления и концерты. Я прошу вас выступить тоже, хотя бы один раз. Плату назначите сами, любую.
- Нет, - сразу сказала Сильхе.
Он не удивился и не расстроился.
- Отчего нет? У вас есть срочное дело в другом городе?
- Нет, но… мне не понравилось в вашем, - честно призналась она.
- Мне и самому не нравится, - с обезоруживающей грустью улыбнулся толстячок. – потому и стараюсь как-то поправить. Но когда можешь мало, делаешь все, что можешь для вех его жителей, неважно люди они или нет. Как вы относитесь к инорсцам, госпожа?
Не понимая, как это связано с остальным, Сильхе снова ответила правдой:
- Для меня все - люди, то есть свободные существа со своей волей и правом на выбор.
- Как хорошо такое слышать, - произнес он со странным чувством в голосе – усталость пополам с надеждой. – Причина беспорядков – недовольство горожан правами инорасцев. Триста лет назад завершилась Горькая война, солдаты вернулись и получили особые права. Король наградил всех, независимо от расы. Кому-то просто освобождение от налогов, кому-то землю и дом, кому-то титул. Но владыка все же был прижимистым поэтому привилегии чаще давались пожизненно и не передавались семье. В случае с людьми это оправдывалось, ведь мы живем не слишком долго. А инорасы долгожители. Гномы, эльфы, орки, тролли – они до сих пор пользуются… и если это даже какая-то мелочь, например скидка в медяк с каждого золотого во всех лавках, все равно неприятно. Некоторые на таких мелочах разбогатели. - Голос градоправителя наполнился сарказмом. - И вообще их уклад жизни слишком странный и кто знает не выходят ли те же перевертыши на улицу, чтобы похищать детей и пить их кровь? И не от них ли молоко скисает и белье с веревок пропадает?
Он перевел дух.
- И вот в такой атмосфере куда-то спешащий гном случайно сбивает с ног ребенка. Ребенок не пострадал. Но мать подняла чудовищный крик, который поддержала сначала вся улица, а потом весь район… Я удвоил патрули ну и стараюсь как-то отвлечь горожан.
- Да, - согласился Друст с иронией, - столько стражи на улицах очень… отвлекает.
- Самым горячим головам хватило и этого. Ярмарки с концертами слегка разбавляют общую напряженность. Но наши певцы и музыканты подустали, это не одну неделю длится, к тому же репертуар исчерпали и повторяются, а это больше раздражает, чем успокаивает. Умиротворяющей магии на всех не хватает, жрецы и священники вышли на улицы, но кто их станет теперь слушать... Поэтому я прошу вас остаться и петь хотя бы один день.
- День – капля в море, - заметила Сильхе. – К тому же, вы не знаете, какой я бард.
- Доверяю от безвыходности, - ответил он. – Так вы согласны?
- Нет, господин, я уже сказала.
- Жаль, - сказал он и тут же уточнил: - Жаль, что когда вы будете писать мемуары, то напишете там «я не сделала, хоть и могла, и это ничего бы мне не стоило. Не спасла сотни невинных, хотя для меня все люди, но я сама поступила один раз не по-человечески». Жаль, что у вас нет на то времени.
Удар был сильным, но она постаралась сохранить лицо бесстрастным. Только слов для ответа сразу не нашла.
- Грязный прием, - сказал Друст, в голосе звенела сталь.
- У меня не осталось времени на чистые. Вижу, вы при мече. Никогда не используете финты и уловки? Значит, мало цените свою жизнь.
И кажется, по Друсту толстячок-градоправитель тоже попал – Сильхе услышала, как болезненно дернулась его музыка-внутри. Было странно, как совершенно незнакомому человеку удалось так угадать. Задеть самые ноты души.
Ноты… Сильхе прислушалась. Сам градоправитель звучал тревогой, усталостью и готовностью бороться, которая вот-вот иссякнет, но выхода нет и надо продолжать. Не получится быть только хорошим и добрым, даже если очень хочешь…
Услышав всё это и словно прикоснувшись к его песне, к тайному и личному, Сильхе не смогла так просто уйти.
- Хорошо, - сказала она, - я буду петь сегодня и завтра, а потом уеду. Плата… организуйте мне проезд до ближайшего города.
- Договорились, госпожа, - в его мелодии прибавилось надежды, едва-едва, чуть заметно, но всё же… - Передам вас моей помощнице. Агарта!
Тут же открылась вторая, спрятанная за драпировкой в углу, дверь, впуская невысокую пожилую женщину, коротко остриженную, в строгом платье до самого пола.
- Прими и проверь, - попросил он.
- Следуйте за мной, - помощница оглядела гостей, явно сразу поняла кто тут бард, но пригласила обоих.
Недалеко – в соседнюю комнату, где были только стол с бумагами и стул. Сильхе снова осталась стоять, но стриженую госпожу стояние не смутило - она преспокойно уселась за стол, открыла толстый журнал, обмакнула перо в чернила и предложила:
- Сыграйте, пожалуйста.
Хоть попросили вежливо, но Сильхе все равно ощутила себя рабыней, чьи достоинства рассматривают на торге. Не в силах сразу с этим справиться, она решила особо не стараться, наиграла и напела «Страдающую птицу», которую терпеть не могла. Вот разве что последний куплет был более-менее:

- Я птица. Как натянутая струна
Воля моя. Я не вижу боли
Прорываясь, как камень со дна
Сквозь прутья клетки и сети воли,
Меня сковавшей. Не удержать!
Нет в мире силы, что выше этой! –
Надежды вечно в огне сгорать
Любви, беспечной и беззаветной.

- Хорошо, достаточно, - остановила строгая дама. – Через час ваше выступление на главной сцене на площади, обязательно продумайте репертуар. Удерживайтесь от песен, где упоминаются инорасцы, их имена, законы или страны, а так же от песен, где есть призывы к войне или драке, неподобающие шутки, резкие выражения, слова на иностранных языках. Вот полный список и договор, - она протянула ей листок. - Прочитайте и подпишите.
Договор был вполне обычный, только в строчках насчет платы ей позволялось написать своё. Сильхе записала «Организация проезда в любой соседний город», внизу поставила имя.
- Вас проводят, - забрав у нее бумагу, сказала помощница Агарта.

Глава первая. Право барда. Спасённый из прошлого. Муж и брат

Мальчишка стоял под петлей и дрожал. Господин в судейской мантии трясся тоже, но по другой причине – увлекся обвинительной речью. Помощник судьи, палач и стражники по углам помоста просто стояли. Сильхе стоять не могла – не потому, что «Расколотый орех мудрости» был круглым и гладким и ноги скользили - Мэннар, начни она падать, удержит или поймает. Но она знала приговоренного к смерти мальчишку. Она должна была его спасти, как он спас её. И вообще, детей не должны вешать.
- Что там говорил герольд? - спросила она, садясь и съезжая по гладкому боку скульптуры. - У Главного Барда есть право на два помилования?
Друст понял с первого слова, двинулся вперед, крича:
- Расступись! Дорогу! Дайте пройти!
Даже с полными корзинками покупок у него хорошо получалось освобождать путь. Сильные плечи легко раздвигали толпу, Сильхе помогла, не жалея голоса:
- Право барда, право помилования!
Если она верно оценила, люди не очень-то рады казни ребенка и дадут пройти.
Они и давали, расступались, насколько могли, Мэннару даже не приходилось особо толкаться.
- Право барда! – повторила девушка уже у помоста, доставая ту жестяную дрянь, которую ей выдали вот только что, знак Главного Барда страны, золоченый круг с венком, двумя звездами и именем. Надо же, пригодилось.
Сильхе взбежала по ступенькам. Помощник судьи уже шел к ней.
- Госпожа?
Девушка сунула ему под нос жестянку.
- Требую помиловать преступника!
Мальчишка под петлей смотрел невидящим взглядом. Помощник взял жестянку, разглядел, спросил:
- Госпожа, вы уверены? Государственная измена…
Сильхе чуть не сказала, что она думает о способности мальчишки, едва разменявшего первый десяток, совершить измену государству… и о судьях, которые такое придумали.
- Уверена.
Чин в мантии сверлил девушку-барда взглядом. Ну да, такая речь пропала зря. Зато жизнь зря не пропадет.
Палач – рыжеватый, широкоплечий, лет сорока - явно одобрял: когда Сильхе встретилась с ним взглядом, кивнул. Она кивнула тоже. Одетый в черное с красными рукавами, он не внушал ужаса, наверное, потому что был тут не по её душу.
Помощник судьи прошел по углам помоста, показывая знак толпе:
- Право Главного Барда! Приговоренный помилован!
Толпа не спорила, похоже, Сильхе верно оценила общее настроение.
- Я должен его продырявить – в знак того, что вы уже использовали один раз право помилования, - сказал чиновник, возвращаясь к ней.
Девушка кивнула. Судейский достал тонкий нож, больше похожий на шило и легко проткнул одну из звёзд на жестяном «венке». Так вот для чего именно жесть – кованое не продырявишь так просто.
Пришлось, само собой, подписать бумаги, из которых следовало, что парнишку-воришку зовут на самом деле Рюнвер Далиг, и только после этого им позволили удалиться, причем стражник топал за ней, мальчишкой и снова подхватившим корзинки Друстом еще довольно далеко, непонятно зачем - помиловали уже, все остальное её дело.
В переулке, где не было никого, кроме них, Сильхе, наконец, остановилась.
- Ну привет, - сказала она мелко дрожащему, то ли от холода - он был в одной рубашке и штанах - то ли от пережитого мальчишке, и сразу пресекая возможные возражения добавила: - Давай так – можешь сбежать хоть сейчас, но сначала утоли мое любопытство: что такое ты спер, что тебя судили за измену королевским судом и приговорили повесить в субботу, когда вообще не казнят?
- Сильхе, потише, - попросил Друст. – Он же в шоке.
Поставил на землю корзинки, сел перед мальчишкой на корточки.
- Ты молодец, отлично держался. Но сейчас можно и пореветь, и покричать, и поругаться. Все уже кончилось, ты будешь жить.
Голос у Мэннара был такой спокойный, ровный, что Дрюн или как его на самом деле звали, Рюнвер, перестал трястись, заморгал, потом скукожился и, сев на землю, в самом деле заревел. Сильхе хотела сесть тоже, обнять, но Мэннар покачал головой – «нет», и девушка дала мальчишке прореветься, просто нашла в кармане один из своих безразмерных платков и когда всхлипы начали стихать, протянула ему.
Мальчишка минуту смотрел на кусок ткани, потом взял и высморкался. Во взгляде появилось больше осмысленности. Он даже встал и дернулся убежать, но Друст удержал, положив руку на плечо:
- Пошли с нами. Передохнешь, перекусишь, расскажешь, что захочешь, и уйдешь, если не понравится. Хорошо?
Рюнвер… Рюн кивнул.
По дороге никто не проронил ни слова. Сильхе боялась все испортить, Мэннар, наверное, тоже. И боялись они до того самого мгновения, когда вошли в дом и Рюн позволил закрыть за собой дверь. Мэннар занес корзинки на кухню и провел мальчишку в зал, показал на кресло. Тот забрался с ногами, сел, сжавшись в комок. Пока Сильхе разбирала покупки на кухне, мужчины, большой и маленький, уже дошли до разговора, но перед этим – она слышала всхлипы – Рюн еще поплакал.
Девушка вернулась с кухни с тарелкой теплой каши, протянула мальцу:
- Голоден?
Он подумал и взял. Даже съел полтарелки, хотя каша, приготовленная утром Сильхе, была не очень. Девушка села в кресло напротив, Мэннар подвинул скамейку и устроился на ней; когда мальчишка потерял интерес к еде, забрал у него тарелку и поставил на пол.
- Ты там как?
Рюн посмотрел удивленно, словно у него спросили глупость.
- Я не там, я тут, - огляделся с легким интересом. – Это чей дом?
- Мой, - ответила Сильхе.
Дом был на самом деле бабушкин, но она пять лет назад ушла к Богине. Девушка-бард сразу отселилась от родителей, чтобы научиться жить самостоятельно, к тому времени она уже зарабатывала достаточно для «вольного плавания». Ничего особо менять в доме не стала, сохранив в квартире всю старую мебель, кроме разваливавшейся кровати и совсем древних стульев, заменив их креслами, да еще выбросила плетеные коврики, о которые вечно спотыкалась. Крыша над головой, колодец и ледник во дворе, надежный забор – что еще надо человеку? Разве что, наконец, разобрать хлам на чердаке…
- Хороший дом, - оценил Рюн. – Большой.
Сильхе решила, что пора для вопросов настала.
- Так что ты там такое украл?
- Вообще ничего! – мальчишка, кажется, обиделся, глаза зло сверкнули. – Наоборот, я подарок принес.
- Кому? – спросил Мэннар. И тут же выдал версию в своем стиле: - Девочке?
Оказалось, угадал.
- Ну да, дочке посольской.
- Расскажи.
Рюн вздохнул. И рассказал.
После того, как Сильхе устроила хаос у Кудрявого Короля, мальчишка на Теневом Дворе не задержался. Но куда пойдешь, если дома нет? Мать Рюна давно умерла, а отец сбежал еще раньше. Несколько месяцев он жил тут и там, побирался, крал что плохо лежит, выполнял мелкие поручения, если подворачивались. И тут ему подфартило.
- Я хотел срезать кошелек у одного там… когда суета была на площади, у дома, где послы останавливаются. А он меня за руку схватил. Я думал - всё.
Оказалось, не совсем всё. Недоограбленный, какой-то вельможа из свиты, отдал мальчишку местным и велел выпороть – «у вас тут, в Эвлии, слишком много мошенников, потому что мало порете!». Местные стражники, видимо из чувства обиды за свою страну, вместо порки, привели на кухню и накормили. А там, как водится, добрая повариха, и мальчишка, не будь дурак, решил пристроиться к теплому месту, помогал поварятам мыть посуду, сбегал на рынок за редкой пряностью, которая понадобилась для блюда восточных гостей – а посланный за ней слуга забыл название, подносил кухонным работникам кому полотенце, кому холодной воды или эля, кому соль, сахар, специи.
Он сначала остался ночевать в комнатке с поварятами, половина которых была младше него, а утром пришел первым – помогать, за что был похвален. И в итоге просто остался. Только старался не попадаться на глаза послам.
А потом приехали арданцы с девочкой.
- Странные они, вообще-то, - сразу признал Рюн. – На девчонке тоже мундир. И она так смотрит… словно на мишень.
- Это арданцы, - напомнил Мэннар. – Которые не так давно успокоились и перестали воевать со всеми просто потому, что у них много горячих голов, а особенно горячие они у правителей. Разве что нынешний больше любит военные парады, чем военные действия.
- Ну она все равно красивая, Лери, я хочу сказать. Только грубая. Сразу «Не подходи, смерд!» А чего сразу смерд?
- Ты ж, наверное, без железяки, какой-никакой, - сказал Мэннар. - Арданцы из высшего общества с человеком без меча или хоть ножа не общаются, раз человек не носит оружия значит, не заслужил, раз не заслужил – недостоин…
- Прямо как в Теневом дворе. – Мальчишка глянул хитро: - А все равно потом со мной разговаривала. Нормальная девчонка оказалась.
Сильхе стало интересно, где и как он нашел место, чтоб разговаривать с дочкой высокопоставленного арданца. Впрочем, дети, в доме не удержишь, а вне посольских палат кого только не встретишь.
Нормальная девчонка только при взрослых делала вид, что она из железа, и что железки ей нравятся. А на самом деле ей нравились котята. Рюн думал недолго – на кухне не запрещалось держать кошек, а кошки не только ловили мышей, но и рожали котят. Одного из них он принес новой подруге.
- Просто поиграть. Взрослых все равно не было. Лери сначала делала вид, что ей все равно, а потом стала его тискать, - он фыркнул, - чуть не целовала.
- Лучше бы тебя поцеловала? – догадался Мэннар.
Мальчишка покраснел.
- А что потом? – спросила Сильхе.
- Потом я не успел унести котёнка - ее отец вернулся. А у него это… непереносимость кошек. Лицо покраснело, начал задыхаться, стражи набежало – заговор, покушение… В общем меня в тюрьму, а там холодно… - во взгляде и выражении лица показался тот маленький зверёныш, каким он был на Теневом Дворе. – А потом сразу виселица.
- Суда не было? – удивилась девушка.
- Не было. Только обед принесли и сказали, что последний.
Сильхе не знала, что сказать, как снова превратить ощетинившегося мальчишку в нормального общительного ребенка. Наверное, никак. Но Мэннар попытался:
- Ты сделал замечательную карьеру, - заметил он. – И очень быстро.
- Я тобой горжусь, - кивнула Сильхе, поддерживая мужа. Вспомнила свою подколку насчет воришки без фарта и добавила: - Сам сделал свой фарт.
Мальчишка мгновенно сменил настроение – ну, понятно, кому хочется вспоминать неудачи?
- Я умею быть полезным, - уже с гордостью сказал он. – Меня даже выбрали для важной миссии, - он посмотрел с предвкушением и подозрением. – Только не спрашивайте, все равно не расскажу.
Дать укорот любопытству оказалось легче, чем Сильхе ожидала.
- Не буду спрашивать. У тебя в городе больше нет родни?
Мальчишка нахохлился.
- Я сам о себе могу позаботиться!
- Можешь, - согласился Мэннар, - но если тебя выбрали для важной миссии – ты что-то кому-то должен? Кто-то спросит, выполнил ты поручение или нет, значит будет тебя искать? Ты не просто сам по себе, а человек, давший обещание. Если не выполнишь – что будет?
Сильхе невольно ощутила гордость за мужа и немного смущения: он ухватил суть, которую упустили и она, и мальчишка.
Рюн подумал и кивнул:
- Меня начнут искать, наверное. - Поглядел на Сильхе: - У тебя же есть магия, я видел. Ты можешь меня спрятать.
Девушка покачала головой:
- Нет, больше никакой магии. Я потеряла свою силу.
- Всю? – явно огорчился мальчишка.
- Всю.
- У-у-у. Жалко. Но все равно я бы тут остался. Я не буду бесполезным! Могу воду таскать, могу за соседями смотреть, чтоб не сперли чего…
- У нас приличные соседи, - заметил Друст с улыбкой.
Мальчишка наконец посмотрел на него с интересом:
- А ты вообще-то кто?
- А я муж Сильхе, Мэннар. Как называть тебя? – он встал и поклонился мальчишке как взрослому.
Это явно произвело впечатление.
- А я Рюнвер Далиг, можно Дрюн или Рюн, - мальчишка тоже поклонился, немного неловко, но так, словно его этому учили.
- Итак, Рюн. – Мэннар посмотрел на Сильхе: - Он останется?
Та кивнула.
- Не вижу другого выхода. Только потом все равно придется решать… Рюн, ты кем быть хочешь?
- Человеком с большой удачей, - сказал он, - чтобы мне так подфартило, как никому. Как только в сказках бывает. И чтобы все завидовали!
- Помнится, в Кан-Таррской академии был факультет магов удачи, - намекнула Сильхе.
- Это не то, - перебил мальчишка. - Магом каждый сможет. Я хочу особенное. Стать легендой. Только чтоб никаких виселиц...
Мальчик сжался, зажмурившись и кажется, снова начал уходить в себя.
Как же неудобно не слышать песен-внутри! Не знаешь, как помочь.
- Эй не грусти, - тронул маленького гостя за плечо Мэннар. - Давай так: я скажу, с чего тебе начать путь в легенду. В любом доме есть особенное место, где скрыто много тайн, место выше всех остальных мест, где ближе небо, чем земля... Знаешь, какое?
- Чердак! – тут же догадался оживший мальчишка.
- Верно, чердак. Ты поможешь нам и одновременно себе. Сильхе уже давно не может там разобраться, даже она, представь. Я подозреваю что просто боится. Мало ли что там можно найти?.. Но ты же бесстрашен. Вдруг найдешь на чердаке особенное?
- Наверняка! А старый сундук там есть?
- Даже два!..
Сильхе любовалась Мэннаром, тем, как легко и умело он отвлек мальчишку. Любовалась ровно до момента, пока не поняла, что он делает ее, барда, работу. Это заставило загрустить.
- Можно я прямо сейчас? – спросил Рюн уже у неё.
- Можно, - разрешила девушка. - Пошли, покажу.
Когда она вернулась с чердака, рассказав мальчишке, что и как делать – мягкое отдельно, твердое отдельно, целое в одну кучу, сломанное в другую – Друст уже мыл на кухне посуду.
Девушка взяла полотенце и стала вытирать мокрые тарелки
- Ловко ты, - заметила она, - умеешь обращаться с детьми. У тебя же вроде нет младших братьев?
- Нет, но у знакомых дам были дети. Иногда… было легче с детьми, чем с их матерями.
Сильхе усмехнулась:
- Это ты сейчас жалуешься, что завоевать большое сердце сложнее, чем маленькое?
Он глянул удивленно.
- Нет, конечно. Просто… дети - это как еще одна раса со своей магией, - теперь улыбка легла и на его губы. – Когда мы встретимся с моими родителями, они наверняка намекнут, что хотели бы получить внука.
- Думаешь, я им понравлюсь? – игнорируя намек, сказала Сильхе.
- Думаю, ты не можешь им не понравиться. У вас общая любовь – я.
Он принял нарочито-горделивую позу, хоть ставь на площади вместо статуи.
- Какой же ты у меня, - сказала она с удовольствием, - необыкновенный.
От ответил только взглядом: «Ты тоже – и у меня, и необыкновенная». Порой Сильхе казалось, что она слышит его мысли, но девушка никогда не переспрашивала. Если иллюзия – пусть.
- Я еще с братом посоветуюсь насчет мальчишки…
- Хорошая мысль. Твой брат большая умница и большая зараза.
Сказать точнее было нельзя. Первая встреча с Коллем сразу сделала их с Мэннаром друзьями.

…Первые дни после возвращения домой Сильхе не могла себя заставить делать хоть что-то, даже не пыталась вытереть пыль, собравшуюся за месяц отсутствия. Пыль, ерунда какая. В безопасности убежища наедине с любимым мужем ее, наконец, накрыло чувствами от пережитого. Друст не утешал, он просто был рядом так удивительно чутко, что когда ей не хотелось никого видеть, исчезал, а когда делался нужен - появлялся. Именно он готовил для обоих, пока Сильхе не вспомнила, что это она тут жена и хозяйка. Сразу захотелось ответить на его внимание своим и принести ему завтрак в постель. Так она и сделала. И постирала его рубашку, и вымыла полы в доме, и заменила белье и шторы, и вычистила все, что смогла. А потом вызвала брата. В доме была своя говорилка, большая, в деревянной раме, утыканной камнями хранителями энергии. Сильхе ждала ответа на вызов со страхом получить нагоняй за долгое молчание, поэтому поставила рядом с собой одевшегося в скромный костюм Мэннара, так, чтобы их брачные браслеты были видны. Когда деревянное лицо в раме ожило, сказала:
- Привет, братик. Мы вернулись, я и мой муж. Хотим к тебе в гости. Можно?
- Разумеется, - ответил он, мгновенно сориентировавшись, и сразу с улыбкой - никаких упреков. – Через полчаса, если вы свободны.
О, они были свободны, но пришли через час, потому что Сильхе долго не могла выбрать, что надеть, а на самом деле просто оттягивала встречу с братом, боясь предстоящих объяснений.
Мир пах первым выпавшим снегом и это почему-то успокаивало.
Брат жил в доме с колоннами у входа – немного помпезно и вычурно, но кому что нравится, Колль никогда не оправдывался за свой выбор, но и чужих не осуждал. Веселый некромант, любитель жизни во всех ее проявлениях и любимец девушек. Работу он любил не меньше, и очень рано начал зарабатывать на себя и семью, стал одним из одиннадцати королевских некромантов, получал в два раза больше остальных и работу имел всегда. Маджейта, Полустолица, была одним из любимых городов Аудри Второго «Маловера», самому королю и властям города хотелось, чтобы тут всегда был порядок, в том числе и по части мертвых. Он и был, стараниями Колля и его штата некромантов.
Брат открыл сам, хотя обычно к двери подходил слуга или помощник, а то и ученик. Заметив скользнувший ему за спину взгляд Сильхе, ответил на невысказанное:
- На сегодня всех отпустил. Проходите в дом.
В доме их ждал накрытый стол с легкими закусками и легким же вином и соком для Сильхе. Фрукты, сладости, простая беседа.
- Не знаю, что ты пьешь, - сказал Колль лично отодвигая стул с высокой спинкой, похожий на маленький трон, для Мэннара, - но тут желтое ланское и местный сидр, соседка делает. Очень вкусный.
- Сидр, - мгновенно выбрал Друст, - но для начала, наверное, без всего, беседа важнее.
- Он мне уже нравится, - весело сказал Колль, переводя взгляд на Сильхе. – Сначала дело, потом удовольствие.
- Он понравится тебе еще больше, когда ты начнешь меня обижать, а Мэннар встанет на защиту, - усмехнулась девушка, садясь на отодвинутый для нее стул.
- Зачем мне тебя обижать? Сроду так не бывало. – Брат занял место во главе стола. - Это ты мучила меня и моих мертвяков музыкой, пока училась играть. Некоторые даже просили совсем их упокоить. Даже некоторые живые, - это была их старая шутка, все еще остававшаяся смешной.
- Некоторые живые стоят… музыки, - ответила девушка нарочито серьезным голосом.
Колль засмеялся, налил себе и Друсту сидра в высокие стаканы, а Сильхе уже налила себе сока в такой же.
- Мы так толком и не познакомились. Я Коллин Ора, брат этой прекрасной девушки, а значит твой шурин.
- Мэннар Друст, - представился муж, пригубив сидра. – И правда вкусный.
Но тут же поставил стакан на стол.
- У тебя есть ко мне требования? Выкуп за невесту платить поздно, но если скажешь…
- Глупости мы оставим тем, у кого на них есть время, - отмахнулся Колль, – а требования пусть выставляет Сильхе. Только один вопрос: у тебя есть план? У сестры их сроду не бывает, она внезапна, как музыка.
- Ну ты и зараза, - не удержалась Сильхе.
- Я правдивая зараза. Так что, Мэннар?
- План есть. Найти работу…
- Что? – девушка так удивилась, что перебила. – Зачем тебе работать? Ты же «золотой мальчик».
- Больше нет, - он пожал плечами так беспечно, словно это ничего не значило.
- Тогда откуда брались все те продукты, из которых ты для нас готовил? На какие деньги?..
- Небольшая временная работа. Немного тут, немного там.
Сильхе ощутила стыд. Запасенные продукты за месяц ее отсутствия, конечно, испортились, кроме круп и муки, но ведь муж готовил мясо, тушеные овощи и даже испек или купил пирог… В доме был запас денег как раз на такой случай, а она об этом не сказала. Мэннар иногда казался ей очень усталым - выходило, что не казался, а был… Что он мог найти, чтоб быстро заработать? Тяжелое или неприятное… Она даже одежду ему купить не подумала - всё сам…
- Работы не боишься – это хорошо, - заметил Колль, - но города не знаешь, знакомых у тебя тут нет, верно?
Друст кивнул.
- Дворянин?
- Граф. В третьем поколении.
Колль побарабанил пухлыми пальцами по своему стакану с сидром.
- Есть такая штука, называется гордость. Я сейчас никак не хочу ее задеть, ни твою, ни сестры, поэтому не буду предлагать помощь в поисках хорошей, то есть легкой и денежной работы. Уверен ты справишься сам, и лучше. Но в случае, если нет – вспомни обо мне и о том, что от разговора или просьбы ничья гордость не пострадает.
Мэннар кивнул:
- Гордость как раз и не позволит сидеть и ныть, что денег нет. А работать вообще не зазорно.
- Вот именно. - Колль с улыбкой поднял стакан: - Хочу, чтобы вы были счастливы. А я лично буду, если ты, Сильхе, никогда больше так надолго не пропадешь. Родители тоже волнуются.
- Они в городе? - удивилась девушка. – Вроде самое время для тура по городам, люди готовятся к будущим праздникам, Дню Золота и Середине зимы. Да и покровитель ма и па…
- Теперь под покровительством Той, Что Приходит за всеми. Так что наши пока в Маджейте.
Мэннар посмотрел на Сильхе.
- Ты про родных почти не рассказывала.
- Просто нечего. Прапрадед и бабка бежали сюда, в Эвлию, из Улада, когда на эту страну напал Ардан. Прижились. Родили девятерых детей. Моя мама пятая. Она всегда интересовалась огнем и огненными игрушками ланцев. Пару секретов разгадала сама, пару купила, начала выдумывать новое и экспериментировать… Нашла такого же обожающего огонь мужа – вот и сложилась семья фейерверкеров. Есть и цена… У отца левый бок обожжен, у мамы руки… Я их обоих очень люблю, - закончила она неожиданно.
- Понял, - улыбнулся Мэннар. – А они знают, что их дочка вышла замуж?
Это уже был вопрос Коллю.
- Пока нет, - усмехнулся тот, - сами скажете. Хотя я б не отказался при этом присутствовать.
Колль помолчал, а потом посмотрел на Мэннара так, словно собирался его зачаровать.
- Береги ее.
- Берегу.
В итоге парни выпили весь сидр и сказали все важные слова и остаток вечера болтали ни о чем, как давние друзья, а Сильхе пришлось рассказывать о своих приключениях – и даже там, где они не были веселыми, рассказ не стал тяжелым или неприятным…

В четыре руки с посудой покончили быстро и прошли в зал, где весел деревянный «портрет»-говорилка. Девушка согрела ладонью синий камень-хранитель, он засветился, выпуклая резная фигура брата на картине начала оживать.
Сильхе отошла на пару шагов, к мужу, села рядом с ним.
Колль судя по легкой всклокоченности и рабочему фартуку, был занят.
- Да, сестричка? Привет, Мэннар.
- У меня тут мальчишка непредусмотренный образовался, лет двенадцати от роду, - сразу взяла быка за рога Сильхе. - Тебе ученик или слуга не нужен?
- Пока нет. Но пристроить могу. Только ты его-то спросила?
Девушка невольно смутилась.
- Ну… нет пока. Для начала Мэннар послал его на чердак, копаться в старых тайнах. Но когда это мальчишки были против служить магу?..
- Ты самое главное забыла, - вмешался Друст, сделал жутко серьезное лицо и выдал: - Сильхе выбрали Главным Бардом страны. И значок прислали.
- О! Поздравляю, младшенькая! Так ты скоро и меня затмишь!
- Тебя затмить невозможно, братик. Ты слишком большой, яркий и шумный…
Как по команде раздался шум. Что-то скатилось по лестнице с чердака, протопало по коридору и ворвалось в комнату. Рюн, конечно.
- Смотрите, что я нашел! – выпалил он.