Темнеть вообще-то и не начинало. Но и правда, лезть на незнакомый забор в темноте – идея глупее не придумаешь.
Рыцарь галантно проводил к нужному куску ограды. Эта сторона забора примыкала к роще. Прямо над забором росло замечательное дерево с бугристо-рытвенной корой. Сильхе оценила удобство и начала снимать обувь, башмаки на деревянной подошве не сильно помогли бы, скорее помешали.
- Присмотри за обувкой и вещами, - попросила она, и рыцарь тут же поднял с травы туфли, связал шнурками и повесил через локоть, а её сумку - на плечо.
Спросил:
- Подсадить?
- Спасибо, сама, - сказала она и полезла на дерево.
Ногу сюда, руку сюда… проще простого. Когда нога соскользнула-таки, сзади ее придержали за мягкое, чтоб не свалилась, и тут же отпустили. Выговаривать Сильхе не стала, а отсыпать по морде можно и потом, если будет желание.
Дерево было замечательное: ветка над забором с этой стороны, ветка с той. Сильхе подумала и просто не стала спрыгивать. Сверху обозрела территорию, оценила балкончик и укрытия возле него. Тот эркер, невесть зачем нужная ниша с двумя колоннами, вполне подойдет.
- Все, я тут пока, - сказала рыцарю и села на ветку. - Увижу тебя, спущусь. Или тут могу посидеть, это ж близко.
Он не стал спорить и ушел.
Кто говорит, что ждать тяжело, ничего не знает об ожидании. Займи ум и жди с удовольствием. Сильхе и заняла, сначала расчетами - сколько заработала с рыцаря и сколько могла б еще, захоти она, - а потом загадкой: почему всегда по три монеты? От привычного ловкого человека она могла ждать и не такого, но рыцарь не был ловкачом из тех, кто играет на рынке в «найди монетку» и предлагает угадать, под какой из стаканов она закатилась. Тайна тут явно была. Вариант с «ну просто в кошельке монеты лежат по три в отдельных кармашках» она откинула: рассовать серебрушки по кармашкам проще, чем их оттуда достать, а парень делал это легко. Всего два действия: сунул – достал.
Магия? Вариант. Но владей рыцарь магией, разве стал бы обращаться к Сильхе? Маг птица гордая, если полезет за помощью, то только к другому магу… Возникло искушение провернуть один из бардовских трюков: оказать парню услугу и заявить, что он ей теперь должен, но долг попросить не деньгами, а ответами. Пусть рассказывает. Ну или пригрозить, сказать, что зачарует.
Кинтара занимала привычное место на плече, девушка могла оставить незнакомцу вещи и обувь, но не инструмент. Играть, конечно, не собиралась, просто достала и начала беззвучно пощипывать струны. Что-то складывалось в голове, внезапное. Что-то о тени, которая накрывала ее все больше и больше.
- Все сегодня не так, и уже не вернуть ничего,
Растолкуйте безумцу, куда этот мир покатился?
С перекрестка удачи свернул и пошел по кривой.
Кто-то умер, пытаясь, кто смог, тот еще не родился.
Отпускай же на волю чудовищ своих погулять,
И за ними следя не ищи повернее знамений.
А потом, как найдешь, все забрось, начиная с нуля,
Улыбнись своей тени.

А потом будет эхо, узнаешь, как много узнал,
А потом станет тошно - забыть бы, но кто же позволит.
Встанет вновь поперек чей-то пафос, угар и накал,
Отразится в тебе вспышкой гнева, истомы и боли.
Что дорожка крива - ведь прошел, значит, было не зря.
Что искал не такого – награда ценнее стремлений.
Ты достоин ее, как достойна заката заря.
Улыбнись своей тени.

Сама себя не одобряя, она покачала головой. Эти стихи для себя, публика таких не любит. Ничего не понятно… пока даже ей самой. Вот будет чудно, если выдала пророчество. Говорят, так бывает – кто в храме честно искренне ничего не просит, тот получает подсказку.
В доме начали зажигаться огни, запахло ужином. Единственная ошибка Сильхе – прежде, чем залезть на дерево, она не прихватила еды. Вода во фляге тоже осталась в сумке. Ничего, потерпим, судя по всему, недолго осталось.
Когда стемнело окончательно, осветился тот самый балкончик. Сильхе немного подумала и все же спрыгнула на землю, перебежала и спряталась в стенном эркере. Можно было особо не прятаться, она обладала качеством быть удивительно незаметной, порой настолько, что люди на нее натыкались и удивленно вскрикивали, словно девушка-бард только что возникла из воздуха.
За колоннами пряталась кованая решетка. Воздуховод. Вот зачем нужны колонны, спрятать мало того, что не сильно красивое, так еще и уязвимое место. Нет, насчет некрасоты она была неправа. Кованые завитушки явно сделаны мастером. А что запылились, это мы сейчас быстренько…
Она подвинулась ближе, повела ладонью по завитку. Изнутри тянуло теплым вкусным воздухом. Тепло тоже хорошо, вечера уже прохладные, в тонких штанах, рубашке пусть и с длинными рукавами, но тонкой, и жилетке со шнуровкой она начала немного замерзать. А может это слегка от нервов – Сильхе тут как-никак прячется, найдут – что угодно могут подумать и сделать. Она прижалась к стене плотнее. Может там кухня или печь, потому так тепло. Еще за решеткой шуршало. Вроде бы голоса. Она напрягла слух:
- …ваша девочка…
- …потерпите совсем немного… награда… тысячелетие…
- …он же не знает…
Дальше совсем неразборчиво. Она не стала настаивать, даром ей чужие тайны не нужны, если из них не сделаешь балладу…
Мимо быстрым шагом прошел человек. Отчего-то показалось, что этот, высокий и черный, мог быть одним из голосов.
Потом света стало больше. Зазвучали еще голоса, уже снаружи, смолкли. Появился рыцарь. Ради такого дела он снял кольчугу и котту и надел красивый бархатный камзол, сиреневый с серебряным шитьем. Одни пуговицы блестели так, словно их сутки натирала банда гномов-пуговичников. Гость не увидел Сильхе, оглянулся на дерево.
- Я тут, - негромко сказала она и помахала из-за колонны.
Рыцарь кивнул и встал под балкон. Позвал:
- Беллия!
Зашуршало, зазвенело – колокольчики на платье снова в моде – запахло духами.
Сверху прозвучал немного скучающий голос:
- А, это ты.
- Госпожа моего сердца, - начал рыцарь как его учила Сильхе, голосом на четверть ниже и оттого проникновенным: - Ты красота, святая неземная, нет никого прекраснее, я знаю…
- Ой нет, только не стихи! Ты принес то, что я просила?
- Нет, моя госпожа, - все еще пытаясь сохранять голос проникновенным, ответил рыцарь. – Тут ни у кого нет зеркала из чешуи дракона.
Сильхе мысленно фыркнула. Нашла тоже способ послать неугодного кавалера. Не могут эти девицы прямо сказать «ты мне не нравишься», обязательно надо куда подальше отправить за тем, чего на свете нет. И отправляются, и бывает, находят. И приносят, когда их невеста уже три года как замужем и растит двоих детей.
- И чего пришел-то тогда? – с лаской, предполагающей, что за ней последуют гром и молния, произнесла девица. И точно, сорвалась: - Я его тут жду, надеюсь, а он приходит без подарков, только с оправданиями и стихами! Подите вон!
Да как ей родители позволяют так с женихом обращаться?.. Или жених всем не угодил, беден или не слишком знатен?
Сильхе думала, рыцаря сдует, как ветром. А он остался.
- Госпожа, выслушай, это хорошие стихи…
Спасибо за похвалу, конечно, но парень, тебе же сказали…
Девица странно легко сдалась:
- Давай уже, только быстро. И потом заходи в дом, ужинать пора.
Какая-то непонятная была ситуация. То пошел вон, то заходи, поужинаем. И кстати, Сильхе-то до сих пор голодная.
Рыцарь прочел весь стих, до конца. Вышло недурно, Сильхе начала собой гордиться. Девица напомнила об обеде и исчезла, унеся с собой аромат духов. Проходя мимо девушки-барда, рыцарь шепнул: «Подожди!». Она подождала, перебирая босыми ногами по резко попрохладевшему камню.
Герой вернулся с ее пожитками, дал время обуться и проводил на кухню. Обратился к поварихе, в цветном платке и цветном же переднике:
- Тетушка Арета, покормите девушку, пожалуйста.
- Экий ты затейник, парень, - ухмыльнулась она, - одну окрутить пытаешься, другую с собой привел. На случай, если с первой не выйдет? Да не красней, не красней, шучу я. А ты, девочка, садись, не стой. Ох, певичка? Ладное дело. Споешь мне потом? Я страсть как песенки люблю, особенно одну, как парнишка шел к любимой по лунному лучу…
Рыцарь предпочел краснеть где-то в другом месте и утопал, а Сильхе осталась – уверять, что да, споёт, и кушать вкуснейшее мясное рагу.

- И не видел никто, и не слышал, но
Я могу рассказать об этом:
Как он шел, как смотрела она в окно,
Как дорожка искрилась светом…

Повариха не соврала, она и правда любила песню. Сильхе исполняла в пятый раз, а тетушка Арета каждый плакала, вытирая слезы тряпицей из кармана передника. Девушка согрелась и чуяла, дело идет к тому, что ей предложат если не остаться где-то тут до утра, то уж точно надают с собой снеди. И опять угадала.
- А постелю я тебе в своей комнате, девочка, а? Хозяева не узнают, а утром покушаешь вкусно и еще мне споешь.
Сильхе была совершенно не против.
Но тут явился рыцарь и все испортил. Хмурый, кажется, даже злой.
- Идем, нам пора, - бросил он.
- Да куда опять на ночь глядя?.. – возмутилась девушка-бард.
- Нам пора, - повторил он таким тоном, что стало ясно – спорить нет смысла.
И только на улице Сильхе сообразила – он ей не брат и не хозяин. Можно было остаться в тепле и получить утром гарантированный завтрак, но нет. А останавливаться и возвращаться уже поздно. Но она попыталась сыграть в обиду.
- Слушай, а куда это нам пора? Я тебе ничего не обещала, кроме стихов и своего присутствия. За что-то еще придется приплатить.
- Луна уже взошла, - буркнул он, ведя лошадь в поводу через двор дома-замка.
- А луна тут при чем?
Он даже притормозил, но ненадолго. Обернулся – девушка до этого шла за ним, как приклеенная, но не нагоняя.
- Это у меня лунный кошелек. Не веришь, достань монету и проверь. Луна взошла – она заберёт свое себе.
- Ах ты… - Сильхе чуть не выдала не самое хорошее слово, но заменила другим: - жулик!
- И в чем жульничество? Луна притягивает в кошель серебро из неотрытых кладов и забытых захоронок, так что оно ничьё, я ни у кого не ворую. Да, брать монеты можно только днем, ну и что? Не открывай кошелек вечером, не касайся лунного серебра – иначе оно уйдет к луне. Но все монеты – настоящие!
- Настоящие, - согласилась девушка-бард. – Но очень уж временные. Ты снабдил меня и наверняка многих других исчезающими деньгами, даже не предупредив, что вечером их нельзя трогать. А теперь подскажи, как мне объяснить разъяренному трактирщику или еще кому, почему и куда пропали деньги, которые я ему дала. Сначала одному, потом другому, ведь заплатил ты немало. Я слабая беззащитная девушка, которую могут принять за колдунью, мошенницу или и то, и другое в одном лице! Как отбиваться от обвинений и сколько мне от них отбиваться?!

Герой молчал и сопел. Сильхе примерно знала, как воспитывают и тренируют рыцарей, без муштры и ора не обходится, но, наверное, девушка на него орала впервые.
- Я думал, ты догадалась, - сказал он наконец. – Потому что твое проклятье – оно как раз про лунные деньги.
Сильхе подумала, сказать ли ему, что «проклятье» было выдумано сходу – такое чтоб поболезненнее ударить возможных грабителей в самое дорогое их сердцу. Но решила – обойдётся.
- Даже если и так… думать надо!
- Я думаю. У меня на вечер есть обычные деньги. В другом кошельке.
- Запасливый какой, - хмыкнула Сильхе. Приостановилась: - Ну и куда ты нас так решительно тащишь?
К тому моменту они отошли уже довольно далеко от дома-замка и топали по улице, кажется, в сторону рынка. Прохожие не косились – обычное дело, рыцарёк нашел себе актёрку в подружки. И пока он, в точности с ее советом, тяжко и долго обдумывал простой ответ, она предложила:
- Давай в харчевню. Посидим, чего-нибудь съедим, заодно поболтаем. – И безапелляционно заявила: - Платишь за все ты.
Ей уже было почти все равно, где и как он в очередной раз сверкнет набитым кошельком, обычным или лунным, который, судя по всему, притягивает только пятилимы.
Сильхе на всякий случай повела рыцаря подальше от таверны, где они вчера встретились и оба успели расплатиться волшебным серебром. Выбранная наугад харчевня оказалась неказистой снаружи, но вполне приличной изнутри, светло, тепло, по залу ходит две кошки и две служанки, публика вроде бы приличная – вошедший следом за ними гном даже вытер сапоги о лежавший у порога коврик.
Они уселись за свободный столик, тяжелый, со львиными лапами, как и все тут. Даже у скамеек были такие. Харчевня и называлась что-то там львиное, но Сильхе, погруженная в свои мысли, не запомнила точно. Ей на колени тут же прыгнула рыжая кошка, а рыцарю досталась служанка:
- Господин? Что будете кушать?
На девушку-барда ноль внимания, ну правильно, рядом с таким красавчиком – вчерашний шикарный камзол все еще на нем – она выглядела пустым местом.
- А что у вас есть?
- Каша с мясной подливой, рагу из овощей с олениной, отварной картофель с ней же, картофель, топленый в сале, терпские шарики-котлетки с рисом, жареная на вертеле оленина, азанатский пирог с курицей. Все свежее, но советую пирог.
- Тогда несите пирог, - кивнул рыцарь и подкрепил слова, выложив на стол серебряную, взятую не из кошелька, а откуда-то из-за полы камзола. – А запивать сок или воду.
Посмотрел на Сильхе:
- Или предпочитаешь вино?
- Предпочитаю обходиться вообще без вина, - покачала головой она. – Молока мне пожалуйста.
Служанка, уже сгрёбшая со столешницы монету, кивнула и исчезла.
Сильхе устроила рядом с собой кинтару, повесила на крючок в стене сумку. Поняла, что остался невыясненным один вопрос. Нет, конечно, не один, но начать стоило именно с этого.
- Звать-то тебя как, рыцарь?
- Кано Солье, - он встал и поклонился, ухитрившись ни за что не зацепиться мечом.
Девушка-бард кланяться не стала.
- Я Сильхе Ора. Итак, рассказывай, что там такого случилось, что ты решил быстро свалить.
Кано Солье вздохнул тяжко, но ответил решительно:
- Извини, но я не хочу об этом говорить.
Девушка-бард задумчиво поперебирала варианты, остановилась на одном: девица попыталась затащить героя в постель, не дожидаясь затребованного зеркала из чешуи дракона, а он не из таких. Ему надо сначала свадьбу, а уже потом любовь до гроба. Но выспрашивать не стала.
- Хорошо. Тогда что ты собираешься делать и чего еще хочешь от меня.
У него сделался крайне глубокомысленный вид. Последовавший вопрос не оказался полной неожиданностью, но удивить смог:
- Вот скажи, для чего ты на свете живешь?
- Чтобы жить, - машинально ответила она, не совсем представляя, к чему это все. О смысле жизни начинают рассуждать, когда не хотят платить или нечем. Но ему есть…
- Ну и это тоже конечно. Но в чем цель? К чему стремишься?
Сильхе неодобрительно покачала головой.
- Задаешь вопросы, на которые сам можешь ответить. Кто я, по-твоему? Кого ты видишь? – и ради подсказки провела пальцами по струнам кинтары.
- Ты красивая девушка… и бард.
«Красивую девушку» она пропустила мимо ушей – тоже машинально.
- Я бард, и как все барды, стремлюсь к мастерству. К тому, чтобы мое слово и моя музыка могли захватить как можно больше людей. Упоить, сделать счастливыми. Счастливые люди легко расстаются с деньгами. Но кроме того мне нравится учиться и расти.
- Это целых две цели, - с улыбкой заметил он. – И не очень конкретные. Как если бы я сказал, что жизнь – череда расставаний, и моя задача сделать так, чтоб их было поменьше, а для этого защищать невинных и бессильных, преграждая собой дорогу смерти.
Сильхе не удивилась столь цветистому упрёку, она уже знала, что рыцарь Кано умеет подбирать слова. Не так как она, но все-таки.
- Хочешь конкретнее? Хорошо. Во-первых, конечно, хочу стать знаменитой, чтобы не я бегала и предлагала, а ко мне приходили и просили. В мой дом, небольшой, не обязательно богатый, но всем обеспеченный. И чтобы я была обеспечена всем и могла не беспокоиться о будущем. То есть я хочу денег и славы. Не обязательно в таком порядке.
- Ну и отлично, - одобрил он ее меркантильность. – Примерно этого все хотят.
- И ты?
- И я, – кивнул рыцарь. – А еще чтобы у каждого была возможность разобраться, чего хочет, время получить это и быть счастливым как можно дольше.
Девушка невольно хмыкнула:
- Не скажу, что эта цель конкретна. Или достижима.
Парень молча достал откуда-то плотный квадрат коричневой, почти черной бумаги с белой надписью, протянул ей. Сильхе взяла, прочитала: «Некто с пылающим сердцем пройдёт четыре стены, открывая каждую доброй волей жертвы, кровью сердца и слезами души. Дар Обиженного Бога потеряет силу, люди узнают свободу жить тысячу лет». Подняла взгляд на рыцаря.
- Не понимаю. «Некто-пророчество», видела я такие, и не раз, даже знаю, что сбываются… И что дальше?
Он повторил трюк и достал откуда-то сзади, словно все это время прятал там, изрядно помятый свиток бумаги. В нем пункты с цифрами и пояснениями. Рекомендовалось посетить четыре места в определенный срок… Дайжа, Коон, Тимарт, Фолкаэрен. Три первые она знала, про последнее слышала впервые. Сильхе мысленно представила карту, провела по ней линии путей и признала – можно успеть, даже легко. От Дайжи до Коона вообще пешком за полдня…
Кано как раз начал объяснять:
- Это руководство к пророчеству. Надо пройти по четырем местам, там будут алтари или что-то вроде – оставить на каждом жертву, и тогда люди снова начнут жить по тысяче лет.
Сильхе невольно хмыкнула:
- Какой легковерный рыцарь… Для начала – где ты это взял?
- Не важно, - улыбнулся он. – Но согласись, так куда более конкретно.
Согласиться пришлось бы. Это вам не «пойди, куда смотрят глаза, возьми то, обо что споткнешься, принеси туда, откуда солнце встаёт». Результата все равно никто не гарантировал, но это единственное, к чему можно придраться.
- Ну хорошо. Это отличная конкретная цель. Ты доверяешь тому, кто дал тебе инструкцию. Но у меня два вопроса. Откуда тебе знать, что тебя не обманули и не послали за очередным «зеркалом из чешуи дракона»?
- А второй вопрос? – не отвечая, спросил рыцарь Кано.
- А второй… зачем всё-таки тебе я. Потому что, похоже, я нужна.
- Ну… об этом еще рано говорить…
- Отлично! – не дожидаясь, пока оказавшаяся не слишком расторопной служанка все же принесет заказ, Сильхе встала, сбросив кошку на пол, повесила на плечо суму и инструмент. – Удач тебе во всём и пока!
- Постой! – он тоже вскочил. – Дай мне время подумать до завтра!
- О чем-тут думать? Если тебе нужна команда, найди, например, мага. Или по классике – мага, вора и лучника. Самые успешные команды из них и состоят.
- Из воина, мага, вора и барда, - поправил он.
Память у рыцаря тоже была хорошей… Но соглашаться так сразу Сильхе не собиралась, вообще ни с чем.
- Я назову тебе полдюжины бардов на порядок лучше – опытнее, сильнее и талантливее - меня. Половина там мужчины. Половина запросто согласится пойти с тобой, - она понизила голос, - даже за лунное серебро. Это раз. А два – ты не ответил на вопрос о возможном обмане.
- Я расскажу, - пообещал он почти тут же, - только сядь и послушай.
Сесть и послушать она могла. Тем более служанка наконец-то шла именно к их столику. Когда девица удалилась, расставив заказанное, рыцарь Кано заговорил:
- У меня есть опекун… Я сирота, а он заботился обо мне, как о родном сыне. Это умный образованный и щедрый человек, к тому же волшебник высокого класса. К нему в дом приходит за советом половина города…
- Это твой опекун дал тебе «руководство»? – перебила Сильхе, отчаявшись дождаться чего-то путного.
- Он. И кое-что на словах, не записанное… Я знаю его всю мою жизнь, поэтому могу сказать уверенно – никакого обмана нет. Он обещал, что выбор полностью за мной. Даже когда Беллию показал.
- А Беллия тут при чём?
- Ну как… в пророчестве же про человека с пылающим сердцем. Про влюбленного. Беллия… она мне понравилась. После турнира мы вместе танцевали и познакомились немного. Родителям ее я тоже вроде бы понравился.
- А самой Беллии не очень, – неосторожно заметила девушка-бард и рыцарь тут же упрямо сжал губы, мол, раз ты так, я не буду продолжать. К тому же не стоило напоминать, что она в курсе, куда послала рыцаря его дама, хотя именно его идея была взять Сильхе с собой под балкон.
- Ладно-ладно, - мягко сказала она, - понимаю. Это ваше с ней дело. Она красива и у нее прекрасный вкус в одежде. И кстати мелодичный голос, ей бы петь.
- А она поёт, - кажется ему было приятно, рыцарь даже улыбнулся, - не так как ты, конечно, и всякую дозволенную чушь про цветочки и бабочек. У Беллии нежная душа, ее легко растрогать и довести до слёз. После турнира она целые сутки плакала, когда не ее назвали королевой Любви и Красоты.
Сильхе вздохнула. Турнир отчасти был занозой, которую нельзя вытащить. Она спешила, как могла, собираясь участвовать в состязании менестрелей, и не успела. Обиделась сама на себя и не пошла на турнир вообще, даже как зритель, целую неделю писала мрачные баллады о трагической любви, пока самой не надоело. Потратила больше, чем заработала, и это, наконец, привело ее в чувство. Да и турнир к тому времени закончился и можно было надеяться привлечь внимание к себе. Вот и привлекла, одного беспокойного рыцаря.
- Хорошо, - сказала она. – У твоей дамы сердца много достоинств, у твоего опекуна их еще больше. Ему можно полностью доверять, где бы он не взял эту роспись по городам и времени, когда их надо посетить. Но при чем тут, наконец, я?
- Ты на Беллию похожа, - признался рыцарь Кано. – Хотя она рыжая, с роскошным водопадом волос, в ты темная и пострижена коротко. Мне её послал Мотылёк. Думаю, тебя тоже.
- Чего-чего? – почти оскорбилась Сильхе. – Вот только богов не вмешивай! Я могу пойти в храм, и сама спросить Мотылька, и думаю, мне он ответит быстрее и точнее, чем тебе!
Тут же замолчала, не стоило таким хвалиться. Тем, что ей не принадлежит.
- Вы с Беллией похожи, - зачем-то повторил рыцарь. А потом сделав решительный вид заявил: - К тому же ты мне должна.
Сильхе не поняла, как ее похожесть с рыжей связана с каким-то долгом, но немедленно встала в позу:
- Долг? Ты о чем? По-моему, ты мне даже недоплатил!
- Я не о деньгах. Помнишь, когда провожал до гостиницы? Ты еще рассказала, что на меня якобы могут напасть? Все же было наоборот, и это тебя собирались подкараулить? Просто ты повернула так, чтобы получить мою защиту. Я понимаю и не обижен на враньё. Но хочу ответной услуги.
Сильхе онемела. Враньё и правда было – как все барды, девушка солгала правдой. Но попробуй теперь докажи, что это она его защитила. Потратишь кучу слов, а в итоге нужна будет еще большая куча, для пояснения уже сказанного.
Значит, придется молчать и соглашаться.
- И чего же ты за это хочешь? – спросила она без особой радости – хоть так дать ему понять, что это слишком.
- Подождать до утра, - повторил он. – А потом решишь сама.
- Я и сейчас сама решаю… Ладно. До утра так до утра. Но я редко меняю свои решения, Кано. У меня своя дорога, у тебя своя. Если твоя миссия окажется удачной, я узнаю - ну должно же это как-то отразится на всех нас? – и поблагодарю. Но участвовать… Я всего лишь бард и в приключения не рвусь. Мне их хватает.
- Правда? Расскажешь? – живо спросил он.
Сильхе решила, что это не настоящий интерес – просто вежливость и ответила так же вежливо-неопределенно:
- Может быть, потом.

Проблему ночлега решили просто: отыскали приличный «Дом на одну ночь», где расчет золотом не привлёк бы лишнего внимания и сняли две хорошие комнаты. Перед тем, как завалиться на, несомненно, мягкую перину, которая в этот раз не стоила ей ни гроша, Сильхе решила пообщаться с братом.
Деревянный овал с рельефным изображением братова профиля прятался на самом дне сумки. Профиль был нисколько не похож, но работало и без похожести. Сильхе согрела овал в ладонях. Деревянное лицо наполнилось живыми красками и повернулось к девушке. Некромант обязан быть высоким, тощим и черным как ворон, а Колль был подвижным низеньким пухляшом. И глаза зеленые. Красавчик, и любитель жизни во всех проявлениях.
- Что такое, сестренка? – голос немного искажался, но ей это не мешало. – Хочешь, чтоб я пришел и забрал тебя из… где ты там? – Колль вытянул шею, словно пытался заглянуть ей через плечо.
Девушка повернула его лицом к комнате, всем ее картинкам на стенах, шкафчикам, занавесочкам и зеркалам.
- Ого. Богато живешь, одобряю и завидую.
- Я тоже соскучилась Колль, - Сильхе вновь повернула «говорилку» к себе лицом, изобразила поцелуйчик. - Забирать не надо, надо отпустить еще дальше. Впрочем, не подумай, что я у тебя спрашиваю. Если что, я даже зарабатывать начала раньше тебя, братик.
Колль возвёл очи горе.
- Если тебе не нужно денег, разрешения или по шее, то что я могу для тебя сделать, сестричка? Кстати, куда это «еще дальше» Полустолицы ты собралась?
- Пока никуда. Ну чую, утром мне таки сделают предложение отправится в Дайжу. Понятия не имею, принимать его или нет.
- Всего-навсего в Дайжу, - верно уловил интонацию Колль. – И что же твой делатель утренних предложений забыл в Дайже?
- У мальчика свиток с довольно подробным описанием, где, когда и что делать, чтобы вернуть людям возможность жить тысячу лет. Свиток прилагается к «некто-пророчеству», ну ты знаешь, их вечно то тут, то там можно найти, словно нарочно раскидывают. Сошло бы за шутку или розыгрыш… но кто-то очень уж постарался сделать поправдоподобнее: тщательно высчитал, сколько надо времени добраться от места до другого места. С учетом того, что путь начнется из Полустолицы.
- И это все? – хмыкнул Колль. – А ты так сразу и поверила?
- Нет. Но я уже не могу об этом не думать. Есть четыре места. Их названия сейчас горят у меня в голове словно четыре костра. Я не верю, но мне любопытно.
Цвета на деревянном овале начале блёкнуть.
- Все, Колль, «говорилка» снова разрядилась…
- Погоди минутку, - брат исчез из овала минут на пять, потом снова появился:
- Когда тебе что-то предложат, загляни под стол прежде, чем предложение принимать. Пока всё, чем могу помочь.
Он сделал нарочито важный жест слегка испачканной рукой. Сильхе оценила.
- Нет, я помню, что «мантия» прежде всего гадание, но на чьих ты там внутренностях посмотрел моё ближайшее будущее?
- А это важно? - удивился он. - Ему они уже не нужны, а нам с тобой вот послужи…
Голос умолк, профиль снова сделался мертвым, деревянным. Но Сильхе уже узнала все что хотела. Убрав «говорилку» в сумку, она забралась мягкое тепло постели, закопалась в одеяло и мгновенно уснула.

Чтобы проснуться утром от шума, крика, скандала.
Успев умыться-одеться-причесаться – а шум не стихал, и главная «тема» его показалась девушке-барду знакомой – она спустилась вниз. А там…
А там прекрасная Беллия – рыжая, высокая, с незабываемым голосом - устраивала разнос служанкам, хозяину «Ночного дома», охраннику на входе, псу во дворе и как бы между прочим рыцарю Кано, пытавшемуся ее успокоить.

Глава третья. Рыжая в бегах. Каникулы творца. Приглашение от короля

Сильхе было интересно, с чего она начала, если доставалось, похоже, всем и за всё.
- Вы совершенно не заботитесь о клиентах, совершенно! Для чего нужен такой высокий порог? – пауза. – Но нет, я несправедлива, вашим клиентам лучше всегда, всегда смотреть под ноги, тут наверняка есть крысы и пауки! Я знаю, вы их нарочно выращиваете! Вот для чего пес во дворе – чтобы твари не сбегали! А может и клиентов сюда так загоняете! Как бы иначе тут оказался такой благородный рыцарь? И я тоже благородная, между прочим! Кано, не маши руками, это неприлично! – пауза. – Ты со вчерашнего дня так и не переоделся и ходишь в одном и том же?
- И я тот же самый, и конь у меня прежний… - вяло пошутил рыцарь, мявшийся возле стола, за которым, видимо, сидел пока не явилась рыжая.
Кроме него мялись одна из служанок и плотный мужчина южного вида – смуглый, с удивительно красивым, но нездешним разрезом глаз, одетый как местный, а не в национальный южный халат с ветвями над водой и птицами. Так вот почему «Ночной дом» такой чистый и приличный – южане с островов Лан до крайности чистоплотны и у них есть понятие «чести лица», куда входит вести свое дело не только честно, но и отдавать ему душу… И денег на него не жалеть, разумеется. Он спокойно выслушивал с совершенно бесстрастным видом, даже кивая. В одну из пауз вклинил извинение:
- Мои сожаления, госпожа.
- Вам бы следовало сказать это раньше! И сделать что-то для меня! Хотя бы поднести приветственную чашу… хотя я все равно не стану тут пить!
Держатель дома повторил с тем же выражением:
- Мои сожаления, госпожа.
Но судя по виду, сожалений он не испытывал и вообще жутко скучал. Тогда почему он извиняется?
- Кано, ты должен сейчас же уйти отсюда!.. Девушка! Вы! Не стойте, принесите его вещи!
А вот это уже ей. Сильхе заметили. Отлично. Любопытно, что будет, если она сыграет роль служанки?
Но рыцарь Кано опять все испортил:
- Беллия! Сильхе не служанка, она бард!
Пауза затянулась. В нее можно было успеть раз пять или семь произнести «мои сожаления, госпожа».
- Кто она? – прозвучало почти зловеще.
Вокруг рыцаря словно сгустился темный воздух. Показалось, что ли? Аристократы не очень-то поощряют магию в своих отпрысках.
Попытавшийся развернуться и уйти южанин был остановлен криком:
- Куда вы? Разве это вежливо, уходить в начале разговора?
- Мои сожаления, госпожа, - та же интонация, то же выражение лица.
До Сильхе начало доходить. Она спустилась с лестницы, старательно обошла занимавшую самую середину зала Беллию. Остановилась рядом с замершей служанкой, нашла в кармане монетку, пятиальс – жаль если лунное серебро, благородный умеющий держать себя в руках южанин стоит настоящего – вложила в ладонь девице в переднике и чепчике.
- Милая, принеси мне завтрак пожалуйста. Хорошо бы мясо, но пойдет что угодно, если горячее.
- Сей секунд, госпожа, - девица мгновенно сбежала, использовав просьбу как повод.
Но Кано, хозяин и Сильхе остались. И проводивший служанку взгляд Беллии не сулил хорошего ни девице, ни тем, кто остался.
- Объяснись, - взгляд в упор на девушку-барда, выпяченный подбородок, в рыжих волосах проскочила искра.
Сильхе так не умела. Зато умела перенимать у кого-то лучшее.
- Мои сожаления, госпожа, - спокойно произнесла она, села за столик, достала из ножен «Третье желание», из кармана тряпицу и принялась протирать клинок, словно ничего важнее и на свете не существовало.
- Я еще ничего не сказала, а ты уже сожалеешь? Или просто тут слов других не знают?
До красотки тоже начало доходить. Стоит повторить для ясности.
- Мои сожаления, госпожа, - полировка старого кинжала, конечно, отнимает все время и внимание.
Ну разве что есть минутка благодарно улыбнуться хозяину, увидеть его понимающую и очень довольную улыбку и уход. Всё, они остались втроём. Еще бы и Кано понял…
- Я от вас всех устала, - заявила скандальная дама сердца немного другим тоном.
Наконец-то прошла к ближайшему столику и села. Плюхнулась как простолюдинка какая.
И кстати… что-то она одета не больно-то аристократически. Разумеется, в платье. Но оно же всё из ткани одного цвета, серого в мелкий белый цветочек. Узкие рукава, закрытая горловина с воротником-стойкой. Никаких кружев, фестонов, вторых-третьих-пятых юбок, даже брошку не прицепила. А поверх этого всего серый же, но на пару тонов темнее, плащ, а за спиной в рыжих волосах прячется мелкая и тоже очень простая шляпка. Девица явно собралась в дорогу.
И что надо обо всем этом думать? Прекрасная Беллия сбежала из дома за любимым?
Кано сел за один с ней столик, послав Сильхе извиняющийся взгляд. Она пожала плечами с совершенным спокойствием, поблагодарила подошедшую служанку, которая принесла тарелку красного супа, хлеб и графин с чем-то оранжевым, и принялась с аппетитом есть. Тишина стояла такая, что каждое касание ложкой тарелки звучало как гром. Даже пес за окном перестал греметь цепью и кареты по улице проезжали совершенно бесшумно.
- Так кто она? – спросила Беллия снова, уже спокойнее.
- Сильхе бард, - повторил Кано. – Я спас ее от разбойников.
В общем-то правда могла звучать и так… Тем более в момент, когда рыцарю нужно оправдание: почему это он, имея даму сердца, завёл какие-то дела с другой девицей. В подмётки не годившейся этой самой даме – вот истинная правда. Сильхе исподтишка рассматривала Беллию. К описанию, сделанному Кано, мало что можно было добавить, кроме того, что рыжий цвет ее волос скорее огненный, глаза голубые, лицо с точеными чертами прекрасно и незабываемо. Подходит для баллад, в общем.
- Когда это ты успел?.. – возмутилась, уже не очень бурно, скорее по инерции, красотка.
- Я…
- Молчи! Бросил меня ради этой? Или уже разлюбил? Не смотри на неё так! Вообще не смотри. Смотри на меня!
И это все за один – всего один взгляд в сторону Сильхе. Она улыбнулась, чуть склонила голову, словно спрашивая: ну и что ты теперь будешь делать, Кано Солье?
- Мои сожаления, госпожа, - произнес он, глядя мимо рыжей.
- Да что вы все одно и то же повторяете?! – взрыв, вспышка, череда очередных обвинений, которые быстро иссякли – разве интересно обвинять того, кто не возражает и отвечает одними и теми же словами?
Сильхе решила, что запомнит приёмчик, добавит в свою коллекцию и при случае использует, нечего добру пропадать.
- Я из-за тебя такого натерпелась!..
А вот уже и слезы. Кано мгновенно оттаял и начал утешать любимую, но Сильхе это уже никак не касалось. Он потом расплатится за обе комнаты, как и обещал, а какими монетами, пусть сам решает. Ей же пора.
Девушка поднялась к себе и собралась. Задержалась лишь чтобы напоследок полюбоваться уютной комнатой – в подобных ей теперь долго не ночевать – и услышала за спиной шаги, сбившееся дыхание и голос:
- Ты правда сейчас уйдешь?
Кано стоял в дверях, тяжело дыша, наверное, по лестнице взбежал через ступеньку, упросив любимую отпустить его для прощания.
- Уйду, конечно. А ты уйдешь с прекрасной Беллией. Ну или она с тобой.
- Откуда ты знаешь?..
Сильхе не любила объяснять очевидное, но приходилось, и часто.
- Кано, ну с чего бы еще такой красавице надевать простое серое дорожное платье? Явно первое попавшееся, а значит спешила… Мне, правда, интересно, как она тебя так сразу нашла… Не рассказала?
Он покачал головой, заметил, словно только сейчас понял:
- Мне это тоже интересно. Но она и правда хочет пойти со мной. Ты извини, я теперь ничего тебе объяснять не буду. И попрошу никому не рассказывать о том, что видела в руководстве к пророчеству. Хотя, - он подумал и кивнул: - Можешь рассказывать. Какая разница, кто исполнит пророчество, если оно будет исполнено?
Сильхе на миг стало его жалко. Парень хотел всем добра, а цену за добро не выяснил.
- Что ты знаешь о «Даре Обиженного бога»? – спросила она, не зная, правильно ли поступает – человек имел право и на мечту, и на иллюзию.
- Много знаю, - почти гордо заявил рыцарь. - Легенду читал, в разных вариациях.
Легенда… Сильхе припомнила. Мир был сотворен одним-единственным богом. Он сотворил всех и всё, потратил море божественных сил, чтобы наделить каждое существо и каждую вещь Сиянием – обычно считают, что это магия - и почти бессильный, целую тысячу лет просто наблюдал. Потом заскучал и захотел уйти – а сил порвать связь между собой и сотворенным миром не хватило. Тогда создатель попросил у своих творений вернуть ему часть дара, отказаться от Сияния – взять назад без согласия не мог, отданное уже ему не принадлежало. И все согласились – деревья, камни, птицы и звери, даже рыбы в море. И только люди отказались. Боль обиды была слишком сильна: возвращенное ему Сияние бог потратил не на то, чтобы освободиться, он наказал людей, отнял у каждого возможность жить «девять веков и еще один». Лучше и легче ему от этого не стало, только хуже. Бог потерял «равновесие внутри себя» и рассыпался на множество мелких божков… Сильхе слышала версию, в которой бог на самом деле принес себя в жертву таким образом, и версию, что рассыпаться, стать многими из единственного – такой божественный способ отдохнуть, каникулы творца. Но все версии сходились на одном: имеется ритуал, который вернёт богу целостность, а людям долголетие.
- Вечность с ней, с легендой. Но слова про добровольную жертву с кровью и слезами тебя не смущают?
Кано смешно нахмурился, наморщил лоб.
- Чем они могут смущать? Куплю на рынке какое-нибудь животное, красивое, которое будет жалко, чтобы до слёз. Опекун говорил, что лучше сразу несколько и пусть все время будут со мной, чтобы успел привязаться. Пожертвую на алтаре, или что там будет. Оплачу и пожертвую.
- Ну допустим, - согласилась Сильхе. – Ты даже уловил концепцию – придется отдать то, что тебе дорого. Но что насчет доброй воли?
- А что насчет неё? – не понял рыцарь. – Я же отдам по своему желанию…
- Нет. В пророчестве речь о доброй воле жертвы. Откуда она у неразумного живого существа?
Он еще похмурился, потом отмахнулся:
- Ты ошибаешься. Имеется в виду добровольность пожертвования.
- Даже если так, - согласилась Сильхе. - Представь, какого размера дар ты собираешься сделать всем людям. Цена должна быть равнозначной, согласен?
Он кивнул.
- Ну и что такое ты можешь отдать за один раз, чтобы хватило? Вернее, кого? Приголубленного на время щенка, лисёнка, кролика? Уверен, что этого хватит? Настоящая жертва – те самые кровь сердца и слёзы души. Вряд ли Обиженный бог согласится на меньшее.
- Откуда тебе знать? – запальчиво воскликнул Кано, кажется, пытаясь скрыть пошатнувшуюся веру. - И вообще… откуда это все? Пророчество очень простое! Не выдумывай то, чего в нём нет! Ты не специалист по жертвоприношениям! И по богам тоже.
- Тебе нужна не правда, а красивая иллюзия, как всякому настоящему рыцарю, - не выдержала и упрекнула Сильхе. – Я специалист по легендам. «Боги и жертвы» - тема моей дипломной поэмы во время учебы в Кан-Тарре. Перечитав тысячи мифов на этот счет, могу, не просыпаясь, ответить на вопрос, какому богу какая жертва угодна и почему. Но всем – всем! – без исключения богам милее самопожертвование и когда отдаёшь самое дорогое.
Дала рыцарю минутку подумать – да и себе тоже – и закончила:
- Как бы тебе не пришлось отдать больше, чем имеешь. Всё, мне пора.
Он отошел, пропуская её. Только сказал в спину:
- И проводить не разрешишь?
- А тебя отпустят?! – не оборачиваясь, бросила она.
Самое трудное было спуститься по лестнице, не оглянувшись ни разу. Потом стало легче. Сожаления, что так и не поучаствует в чем-то эпохальном, достойном баллады, ушли. Громче зазвучали доводы разума: рассказывая рыцарю о богах и жертвах, Сильхе подумала, что вполне может оказаться одной из них. Хотя кто-кто, а она точно никогда на алтарь добровольно не ляжет. «Прежде чем принять предложение, загляни под стол». Есть такая сказочка, о парне полюбившем красотку, всегда носившую только длинные платья и громко цокавшую – каблуками, как она сама говорила. И только в день свадьбы, когда он наклонился, чтобы поднять упавшую ложку, то увидел торчавшие из-под платья сидевшей напротив невесты копытца. Вот и Сильхе заглянула – и увидела их же. Спасибо, обойдёмся.
Следовало сделать две вещи: забыть про рыцаря с его проблемами и заняться своими.
Один пятилим она проиграла ловкачу с тремя стаканами и ничуть не пожалела – ни денег, ни ловкача, который стрелял глазами так, словно кроме основной работы делал еще и другую: выискивал жертв для последующего грабежа. Кандидаты в грабители торчали у него за спиной - два бугая с раскрашенными превращенными в свирепые маски лицами, присутствие которых отбивало охоту ругаться из-за проигранных денег.
Часть монет решила обменять на золото – монет меньше, спрятать легче. У краснощекого молодца из меняльной конторы при виде Сильхе, кажется, возникли вполне обычные мысли: девица – существо глупое и бесправное, можно либо обмануть, либо надавить. Потому процент он взял дикий. Девушка-бард в отместку отдала ему всё лунное серебро. Даже пожалела, что пятилимов осталось так мало. Хороший способ избавиться от исчезающих монет – отдать кому-то противному… хотя кто знает, может он на самом деле добрый и мягкий, просто работа такая и жизнь заставляет.
Один золотой Сильхе потратила на хорошую новую обувь и теплый плащ, старый она выбросила пару дней назад. Немаленькую сдачу пришлось отдать за билет на рейсовую карету в соседний город. Полустолица дала ей все, что могла. Пора с ней попрощаться.

Но Полустолица, как оказалось, не очень хочет прощаться с Сильхе.
Девушка засмотрелась на уличное представление тут же, на площади, куда подъезжали рейсовые кареты. Два жонглера и акробат смешно и без единого слова ссорились, притворно дрались, прыгали друг через друга, перекидывались тарелками и мячами, которые словно липли к их рукам. Было ярко и увлекательно, увлечённость помешала ей заметить, как рядом с ней оказались два широкоплечих молодца в черно-синих мундирах стражи. Заметила только когда подхватили под локти.
- Придётся пройти с нами, госпожа.
- Что такое? – удивилась Сильхе, несколько притворно, потому что сердце ёкнуло, точно зная причину ареста.
- Придётся пойти с нами, - монотонно повторил стражник.
Её вертанули, освобождая от висевшей на плече сумки и кинтары за плечами, и повели, а скорее потащили с площади, прочь от шанса покинуть Полустолицу спокойно и при деньгах. И при этом стражники, похоже, очень спешили.
Сильхе постаралась успокоиться. Это городская стража. Ничего худого ей не сделают, разберутся и отпустят. Речь, конечно, пойдет о лунных деньгах, небось тот краснощекий меняла обнаружил магию, у менял иногда есть амулеты для проверки металла, и нажаловался. Она понятия не имела что они лунные, да-да, господа и госпожи, просто получила их как плату. От кого? Девушка задумалась. Выдавать рыцаря Кано не хотелось, хотя кто он ей? Возникло искушение свалить вину на не понравившуюся ей рыжую Беллию, но Сильхе тут же себя одернула – с какой стати? У девицы просто дурной характер. Тогда кого подвести под тюрьму?
Барды не лгут. Они просто иногда делают правду из того, что под рукой. Откуда ей знать, кто дал ей волшебные монеты? Она зарабатывает немного тут, немного там, одна монета от другой не отличается… Что? Это обязательно пятиальсы? Да, ей заплатил такими какой-то парень, купил любовный стих. У парня рябое лицо и он путешествует с маменькой – Сильхе потом слышала, как она на него кричит…
Но тут процессия свернула за угол дома… потом еще одного. Тупик.
Спросить девушка-бард не успела.
- Кудрявый Король ждет тебя, - сказал один из стражников… Ряженых, скорее всего. – Он хочет, чтобы ты для него выступила.

Глава пятая. «Как бывает, ты знаешь уже». Песня эльфа. «Привет, красавица».
Действительно, «вот». Всего-навсего эльф.
Вот чего боги дали другим расам – это талантов и понимания красоты. Каждому – своей. Гномы – камни и металлы, и огонь в горне. Орки - огонь в битве, и у них потрясающе красивые каменные алтари – от резных узоров веет неизбывной дочеловеческой еще древностью, от которой сердце становится больше, чтобы вместить хоть половину вечности…
Эльфы – музыка и танец.
- Кинтару хоть вернут? – спросила Сильхе упавшим голосом.
Вернут или нет – шансов все равно ноль. Даже если эльф окажется глухим, немым и безруким.
- Вернут, конечно. Она же волшебная у тебя, Роггуль Королю так сказал. Он обшнырить хотел тебя и какого-то рыцаря, а ты ему влепила.
Все немного прояснялось, но от того лишь туже затягивалось. Вроде бы никто в той таверне, где Кано метнул на стол серебро без счета, не был похож на «шныря», подданого Тёмного двора – но среди них оказался неведомый Роггуль, получивший хорошего пинка от пущенной Сильхе волны звука. И решивший красиво отомстить за позор, подставив её. «Мало влепила, - запоздало пожалела девушка-бард, - в следующий раз стеной о морду приложу».
Если он будет, следующий раз.
- А что случается с проигравшим поединщиком? Ну или свиньёй, - не очень-то надеясь на успокаивающий ответ, поинтересовалась она.
- Свинью съедают, конечно. Поединщику когда как. Иногда плетей дают. Одному ногу отрубили, он на пинках соревновался. Одного в яму посадили, но потом выпустили, когда Королю понадобился.
Перспективы не радовали. Так поступают с теми, кто Кудрявому проиграл. А если по ее вине проиграет сам Кудрявый?
- Ну всё, давай уже золото. А за ножик не думай, поношу сегодня и отдам. Праздник, все с игрушками ходят, но я пока не заслужил. Скажу, что у тебя украл, будет мне уважение.
Девушка-бард, даже придавленная мыслью о невозможном поединке, оценила пассаж: поистине праздник, когда, наконец, видишь, чем тебя может пырнуть или стукнуть товарищ. Или оружие на виду наоборот означает мирные намерения…
Она кинула монету Дрюну. Тот поймал и мгновенно выскочил за дверь.
Сильхе прислушалась. Снаружи было тихо, мальчишка явно выбрал момент, когда ее никто не охранял. Попробовать сбежать? А как?
Подойдя к двери, толкнула – заперто, само собой. Засов ей с этой стороны не открыть. Окон нет. И даже сбежишь – куда пойдешь, с кинтарой наперевес, если удастся найти ее в этой «соседней комнате», по Тёмному двору, из которого неизвестно как выбраться, не дорогу же спрашивать?
Значит - как всегда.
Она села на пол в центре комнаты. Подышала медленно и глубоко, успокаивая сердце и мысли. Все, кроме тех, главных: что она собирается сказать… и кому из четверых.
Жизнь-Молчащая, она же Старшая сестра. Смерть- Спящая, сестра Младшая, само собой. Судьба-Мотылек, единственный, у кого есть собственное имя. Четвертая. Случайность. Боги этого мира.
Проще было бы с Мотыльком. Он единственный появляется в мире во плоти, мальчишкой со свирелью. Но Сильхе просто представила свою кинтару с пятой струной, чуть светлее остальных и мысленно произнесла: «Спасибо». Благодарность - она ведь тоже успокаивает.
Первая фраза была именно об этом, а потом почти сразу девушка рухнула в то состояние отрешенности, когда слова, которые произносишь, для тебя самой не имеют смысла и звука – весь смысл и звук уходят тем, к кому обращаешься. Не молитва, и, наверное, даже не просьба – одержимость словами и чувствами, полубезумие, полунеистовство, когда не владеешь собой.
И всегда – недолгое. Уже почти вынырнув, она услышала, как произносит последнее:
- Как бывает, ты знаешь уже, потому
Улыбнись своей тени…
Слова погасли, с ними исчезли и отрешенность, и непокой. С кем бы она не говорила, зарифмовав свои страхи и надежды, пожертвовав одному из богов балладой, которую никогда не напишет, помогло. Сильхе больше не было страшно.
Она снова легла на лавку и стала ждать.

Долго ждать не пришлось. Для начала явилась девица, та же, что принесла обед, в этот раз предложившая Сильхе переодеться. Шелковую рубашку вместо простой девушка-бард еще могла надеть, не без охоты сменила неприметную зеленую безрукавку на синюю с богатой вышивкой бисером, но напялить юбку, как и увешаться браслетами и бусами отказалась наотрез. Пришлось позволить что-то сделать с волосами. Девица вплела в них цепочку с висюльками и немного подкрасила кончики синим, а потом накрасила и лицо Сильхе, очень в меру, едва заметно - в зеркале девушка-бард себе понравилась.
Те же два здоровяка, что увели с площади, проводили на другую площадь, один нес кинтару.
Темнота или праздник заставили зажечь тут слишком много факелов. В воздухе витал запах духов, пыли и нетерпения. Вместо мостовой под ногами была хорошо утоптанная, устланная тут и там коврами и ковриками земля. За пределами открытой площадки стояли люди, все те же подданые Кудрявого короля, вооруженные до зубов. Толпа разрывалась лишь шелковой беседкой-шатром, где восседало его величество с невестой. На короле был шикарный парик, вроде судейского, по виду тяжелый и неудобный, он сиял в полутьме шатра. Женщина рядом с Кудрявым поблескивала драгоценностями.
- Приветствую, бард, - произнес Король голосом мелодичным и гулким, способным прорезать любой шум. – Сыграй для меня и моей суженой.
Здоровяк протянул девушке инструмент. Наконец-то. Она взяла кинтару, облегченно выдохнув. Как бы ни пошло дальше, она больше не безоружна.
Женщина рядом что-то сказала Кудрявому, тот кивнул.
- «Песню о несчастной Джелли».
Сильхе коротко поклонилась и начала играть.
Никаких эльфов рядом не было и следа, но девушка не думала, что Дрюн соврал. И ничего не ждала – просто играла и пела так хорошо, как может. Ее проверяют или просто хотят песен – не важно. Когда закончилась «Джелли» пришлось повторить для Короля «Сына судьи», потом его величество позволил выбирать толпе, но недолго. После пятой баллады про убийц, Король сделал кому-то знак:
- Ведите.
Толпа расселась в стороны почти мгновенно, пропуская двоих. Старика в длиннополом одеянии, усатого и бородатого – борода была перехвачена ниже подбородка золотым кольцом – типичного доброго дедушку, некогда бывшего пиратом, оттуда шрам на щеке… И да, эльфа.
От красоты соперника Сильхе чуть не задохнулась. В человека с таким лицом, чистым, нежным, с тончайшими чертами, огромными зелеными глазами и трилистником-татуировкой меж бровей, надо было мгновенно влюбиться. Густая грива золотых, неуловимого оттенка золота, которое бывает в небе лишь на закате, волос была связана в хвост и перехвачена зеленой шелковой лентой. Не такие уж и большие, но недвусмысленно острые уши не украшены ничем и даже не проколоты. Взгляд мудрый и немного оценивающий. Вот-вот заговорит, произнесет что-то причудливо-изящное…
- Сколько тебе лет, девочка?
Успевшая попасть под очарование эльфа Сильхе была благодарна за эту фразу, разом вернувшую с небес на землю.
- Двадцать три, - без гордости, но и без сожаления. Просто – «Мне двадцать три, и я такова, как есть».
Ответить зеленоглазый не успел: «дедушка-пират» заговорил гулким басом, ничуть не хуже, чем голос Кудрявого - начавшая гомонить толпа мгновенно умолкла:
- Я утверждаю, что этот человек, - поворот в сторону королевской беседки, - вовсе не человек и не может тут править. Я вызываю его на поединок песен, чтобы доказать, что я прав и должен занять его место. Я Бойе Горим, а он никто, нелюдское отродье.
Всё замерло. Даже с расстояния Сильхе стало заметно, как обострились черты его темного величества, поджались красивые тонкие губы. Король медленно поднял руку, стащил с головы парик, с презрительной улыбкой швырнул его на площадку, за пределы своей беседки. Сказал так тихо, что услышали, наверное, немногие:
- Ну, попробуй.
И потом громко, для всех:
- Я утверждаю, что ты лжец и дурак, Бойе Горим, и согласен на поединок.
Бойе усмехнулся в шикарные усы:
- Король трус и не будет драться сам, как и всегда. Король выставил вместо себя ребёнка, – взгляд в сторону Сильхе.
- Ты тоже не собираешься драться сам, - парировал Кудрявый.
- Я думал доставить королю удовольствие, приведя его сородича, - хмыкнул «дедушка-пират», продолжая издеваться, говоря о Кудрявом в третьем лице. – Меньше позора, если урода победит такой же урод.
Толпа опять загомонила, но скорее заинтересованно, чем яростно. «Шныри» жаждали зрелища.
- Начинайте, - приказал Король почему-то спокойней. Может, утешил себя обещанием после победы спустить шкуру как с Бойе, так и с эльфа.
Зеленоглазый был без инструмента; ну правильно, зачем эльфу играть, если он сам – музыка? Сильхе слышала ее, прекрасную, едва ощутимую, слишком нечеловеческую, чтобы суметь повторить. Прозрачная искрящаяся невозможными вариациями тема сопровождала соперника, как свет – зажжённую лампу.
- Первая? – спросил эльф, проявляя вежливость.
- Нет, давай ты, - сказала она.
Эльф не взял паузы, он просто запел.
И мир запел вместе с ним. Каждая песчинка под ногами, каждый гран воздуха, каждый клинок в ножнах и без, все струны, натянутые между людьми и те, что внутри каждого, и струны кинтары. Сильхе слушала его – и себя, потому что у нее тоже имелась своя музыка, оказавшаяся знакомой. Частицы собственной мелодии, куски ритма она вкладывала в лучшие свои баллады, именно те, что достигали сердец и оставляли там след, те, что редко просили повторить – хватало и раза, и даже его порой бывало много. И это оказалось не таким уж и открытием. Но своя мелодия была у каждого из толпы, Сильхе слышала их все, не смешивающиеся, звучащие четко и ясно – возьми любую, повтори, импровизируй с ней как пожелаешь. Король с его причудливой личной песней – внезапные повороты, смещения главной темы на тон выше - на самом деле мог быть полуэльфом… А мир - совсем не таким, как девушка-бард его знала…
А потом эльф замолчал и все стало прежним, простым, плоским, очевидным. За некрасивыми, свирепыми, ярко-раскрашенными или пустыми лицами больше не скрывались мелодии, сто́ящие запоминания и повторения.
- Пой, - приказал кто-то.
Но Сильхе не могла. Ей нечего было противопоставить настоящей музыке, той, что звучит, пока мы живы. Все её песни не стоили в сравнении с таким ни гроша.
И все же она попыталась. Начала играть и петь, попадая и в настроение, и в ноты, но все равно ужасно фальшиво. Потому что помнила, как надо или как можно, и понимала, что так не сможет никогда.
Мастерское гладкое исполнение… но в песнях становилось все больше пауз; молчать оказалось легче, чем пытаться заполнить мир чем-то своим, таким поверхностным и слабым, проходящим, как пыль под ногами. И что-то еще мучило ее, требовало внимания, какая-то мысль или…
Что-то коснулось щеки, невесомо, как пролетевший мимо осенний лист. Эльф улыбался; очертил контуры ее лица тонкими пальцами, чуть задержавшись на подбородке, поиграл высиненной на конце прядью волос, кивнул. Без снисхождения, словно любовался чем-то очень простым, как человек впервые заметивший рассвет. Почти потерянное спокойствие вернулось мгновенно; Сильхе не могла ничего противопоставить песне зеленоглазого, но она и не собиралась. От прикосновения или от улыбки сделалась слышнее музыка эльфа. Слышал ли он её сам? Почти наверняка – да. Но Сильхе не могла не попытаться сделать ему подарок.
Первые такты она испортила, не сумев поймать начало мелодии; потом поняла - у нее просто нет начала, и выбрала завиток песни, достаточно простой для него. Четыре звука потянули за собой все остальные, яркие как вспышки цвета во тьме. Зелень весны и восторг первой влюбленности. Красное и синее – картинки в первой детской книжке со стихами и сказками. Золотые искры – цепочка-браслет, которую она нашла на улице. Мягкая полосатая рыжина – приблудившаяся к дому кошка. Выходило, что Сильхе играла не столько его, сколько себя. И немного других, чьи мелодии еще помнила. На миг пришло сомнение: тоже мне, подарок, предъявить душу в виде музыки! – и тут же ушло. «Сколько тебе лет, девочка?» - спросил эльф, видевший, слышавший, знавший и не такое, но слушавший ее сейчас, не перебивая. Возможно, она смогла его удивить.
Когда девушка закончила, эльф с той же улыбкой склонил голову, что-то признавая. Точно не поражение. Запоздало вспомнив про пятую струну, силой которой так и не воспользовалась, Сильхе поклонилась в ответ. Зачем нужна какая-то дополнительная сила? Силы как раз было в избытке. Кто победил, кто проиграл – неважно.
Но не для всех. Потому что почти сразу началась буча.
Сути девушка не поняла – просто кричали и двигались сразу все; орали друг на друга Кудрявый Король и его соперник, визжала невеста Короля и еще какие-то женщины, чадили и мерцали факелы и в неверном свете казалось, что люди вот-вот превратятся в зверей и кинутся друг на друга. Но островком тишины и спокойствия оставался эльф с полным света взглядом.
Пока не исчез. Вместе с ним исчезли очарование и спокойствие. Сильхе толкнули, потом еще раз. К ней самой это не имело отношения – наверное, на площади было поровну сторонников Бойе и старого Короля, одинаково недовольных исходом поединка, или им просто нужен был повод. Сталь уже сверкнула и кровь пролилась.
Чем-то больно ударили в спину, может, кинули камень. Сильхе охнула и пригнулась, защищая не столько себя, сколько кинтару. Кто-то вцепился ей в руку; мальчишка Дрюн. Пытался заставить её сделать что-то, кричал, но услышать было невозможно. Наконец она поняла, когда Дрюн показал, встав на четвереньки. Сильхе не могла как он, нужно было как-то держать инструмент. Но пригнулась она почти к самой земле и так пошла, почти поползла за мальчишкой.
Оказалось недалеко. Под одним из ковров пряталась деревянная дверца тайного хода. Дрюн чуть не спихнул в него Сильхе, влез сам и закрыл дверцу. Сразу стало тише.
- Ты совсем дура, что ли? – тут же гневно возопил герой-спаситель. – Почему магию не использовала? Размазала бы эльфа по стенке и ушла, король еще и наградил бы…
- Не могла я никого размазать, - отмахнулась Сильхе. - Не могла.
- Потому что он эльф? Ну ладно, - Дрюн помолчал и подумал, потом закончил: - Выведу тебя в город. И вот.
Он протянул ей сумку, сшитую из кусков разноцветной кожи.
- Ножик твой тоже там, как обещал, и мелочёвник твой.
- Спасибо тебе, - Сильхе повесила на плечо своё имущество, теперь уже совершенно спокойная за всё.
- Спасибо не звенит, - скорее ряди порядка, чем в попытке получить награду, проворчал мальчишка.
Стоила ли верность слову награды? Она решила, что стоила. Мальчишка сделал больше, чем обещал – не только вернул ей «Третье желание», но и спас. Так что, когда они вылезли из прикрытой досками щели в каком-то не слишком светлом переулке, Сильхе достала еще один золотой и протянула Дрюну.
- Держи. Моё спасибо звенит, и еще как.
Он взял монету с большим достоинством. Указал на выход из переулка:
- Там недалеко есть гостиница, «Старый дракон», а если пойдешь налево, то другая, похуже.
Пора было прощаться и расходиться, но парнишка все еще чего-то ждал. Еще одного золотого?
- А покажешь мне свою магию? – спросил он вдруг. – Ну как ты Роггулю показала?
Она поняла. Взяла кинтару из-за спины, оценила переулок. Пустила вдоль него и вверх трель, начав и закончив ее звуком пятой струны. Неслышно, но ощутимо ударило в стены, откуда-то из-под крыши вылетел потревоженный голубь, хрустнули у них за спиной доски, прикрывавшие лаз.
Мальчишка засмеялся:
- Ну точно дура, надо было на эльфе это попробовать!
И тут же, не прощаясь, юркнул куда-то за угол и исчез. Когда Сильхе заглянула туда же, за углом уже никого не было. «Вот это и есть настоящая магия», - проворчала она, сделала шаг из переулка, навстречу свету фонарей.
Кто-то грубо схватил за волосы, дернул назад. Сильхе оказалась лицом к лицу с повелителем трех стаканов, которому она проиграла лунную монету. Его бугаистые товарищи торчали тут же, хотя девушке хватило бы и одного бандита.
- Привет, красавица, - с ласковой угрозой произнес он, взяв Сильхе за горло и встряхнув. – А не скажешь мне, откуда у тебя «ночное серебро»?

Глава шестая. Красавица и жулик. По следу. Добрая южная ведьма

Первая мысль была: «Ну всего же одна монета!» Вторая – а кинтара до сих пор в руках. Пальцы нашли пятую струну.
- Какое… серебро? - просипела девушка.
- Исчезающее ночью. Пятилимовую монету, которую мне толкнула.
Надо было врать и дальше, но стиснутое горло ясности мыслей никак не помогало. Она присела, одновременно закатывая глаза, словно собиралась хлопнуться в обморок. Стаканщик был не настолько силён, чтоб удержать девушку на весу одной рукой. Хватка ослабела; Сильхе крутанулась вбок, заставив совсем отпустить горло и отскочила назад, к стене. Почти наугад дернула струну, лишь бы сильно. Звуковая волна оттолкнула стаканщика – только оттолкнула, и его одного, потратив всю силу на единственное действие. Сильхе ударила звуком еще раз, теперь удачнее – к выходу из переулка отлетели все трое. Быстро поднялись и застыли там, не подходя.
А теперь что? Убивать нельзя, да она бы и не смогла. Продолжать долбить звуком, пока не сбегут?
- Спокойней, красавица, - с каким-то даже интересном произнес ловкач-стаканщик. – Сяжками не тряси. Вижу теперь, что серьёзная персона. Значит, договариваться будем. Так кто дал тебе ту монету?
- Клиент дал, - интерес показался неожиданным, но искренним.
Она-то решила, что обжуленный жулик дико оскорбился и пришел мстить… Может и правда удастся как-то договориться, раз это не так.
- Имя знаешь? Как выглядит?
Сильхе вспомнила байку, которую придумала раньше. Для стражей порядка она подходила – они всего-то отобрали бы у Кано волшебный кошель, ну, может, штраф взяли. А эти и прирезать могут.
- Откуда бы мне знать имя? Они моего тоже не спрашивают, просто кидают деньги в тарелку, когда выступление закончено.
- И ты никогда не смотришь, что кидают?
- В глаза я смотрю, улыбаюсь и благодарю, - вроде бы недовольно буркнула Сильхе. – А потом медяки по карманам рассовываю. Я им, значит, золото таланта, а они мне медяшки…
- Понимаю, - перебил словоизлияния бандит. – А где выступала?
Она назвала две таверны, в одной в самом деле выступала, другую просто видела по дороге. Но не ту, где встретила Кано. Стаканщику сразу что-то не понравилось.
- Бодик не любит музыки, в «Гнутую ложку» бардов не пускает.
- Ну, я попыталась, - пожала плечами Сильхе. – Выставили, аж чесалось потом…
И в этот раз, видимо, угадала.
- Ладно, пятилим, значит, получила в «Красном короле»?
- Выходит, так.
Он немного посверлил ее взглядом, потом изобразил улыбку.
- Ну и все, красавица, мы налево, ты направо, так и разбежимся. Только если соврала, найдём.
- Найдёте, - согласилась Сильхе и едва заметно коснулась струн. Угрожать не любила, но угроза все равно лучше нападения. – А стоит ли?
Само собой, и она, и стаканщик понимали – девушка-бард не может постоянно бодрствовать или быть на чеку. Присядешь где-нибудь перекусить, выпустишь кинтару из рук и тут же нарисуются «доброжелатели».
- Стоит-стоит, - почти дружелюбно оскалился жулик. – Но кому чего стоит. Может просто золотишка, а может и душонку наружу.
И тут же исчез, прихватив впечатляюще мускулистое сопровождение.
Сильхе подождала немного, потом на всякий случай послала перед собой короткую мелодию-укол, словно ткнула шпагой в темную подворотню. Ответа не было, то ли троица и правда удалилась, то ли звук не достиг цели. Девушка рискнула выглянуть: улица как улица, темноватая, ночная, но явно не на «теневой» стороне города. Вывеска закрытой уже булочной, пьяница, храпевший, прислонившись к стене, отдалённый звук шагов, четких, в ногу – наверное, стража делает обход.
Но до более освещенного места она все же шла с кинтарой наперевес. Как там сказал Дрюн: прямо – получше, налево – похуже? Любовь к себе – и наличие денег – заставили пойти прямо.
Ее рейсовая карета давно ушла, билет на новую можно купить только утром. Остается найти ночлег и как можно быстрее отсюда исчезнуть… Новая мысль чуть не остановила Сильхе на полпути к покою. Она исчезнет, а рыцарь Кано останется. Или он уже уехал?
Вопрос долбил не хуже звуковой волны, каждый раз отбрасывая душу далеко от покоя. Она даже забыла о той опасности, которая висела над ней самой. Правду Сильхе зарыла так глубоко как могла, причем в другой правде. Но вряд ли так уж сложно найти источник «ночного серебра». С подачи Сильхе пройти по тавернам, ища те, где выступал бард, расспросить постоянных посетителей, хозяев, служанок – даже проще, нужно лишь время.
Значит, у Кано его точно нет.
Сильхе выругалась, по-настоящему, зло, яростно, той бранью, за которую можно и штраф отхватить, если ругаться на людях. Потом пристала к первому же патрулю с вопросом, как пройти к «Пирогу и лопате». Патрульные стражники рассказали, один даже вызвался проводить.
В гостиницу она ворвалась, едва не снеся двери. Выкрикнула в пустоту полутемного зала, где шаркала тряпкой мывшая пол служанка:
- Рыцарь и рыжая девица – они еще здесь?
Кто-то положил руку ей на плечо. Охранник заведения.
- Какие-то проблемы, госпожа?
Вторым мотивом в музыке его слов звучало «Успокойтесь». Сильхе постаралась. Даже не стала сбрасывать чужой руки с плеча – убрал сам. Девушка-бард поправила растрепавшиеся волосы и воротник рубашки, одернула красивую вышитую жилетку.
- Прошу прощения. Никаких проблем. Кано мой друг. Днем я не успела передать ему важную вещь и хотела сделать это сейчас. Так он еще тут?
- Они давно съехали, - заметила служанка, видно, довольная возможностью передохнуть. – Еще днем. Собирались очень долго. Рыжая госпожа спорила насчет оплаты, пыталась торговаться. Потом ее укусила Милжа, наша кошка, был скандал, потом пришел вызванный лекарь, на самом деле он аптекарь, но лечением тоже промышляет, его лавка тут, рядом, «Вишневый лист» называется…
- Лелли! – мягко сказал охранник, к слову сказать, он не был так угрожающей огромен, как охранники стаканщика.
Но явно не новичок в своем деле – болтливая служанка мгновенно замолчала.
- Аптекарь обработал рану госпожи и сразу после этого она и молодой человек ушли, - сообщил страж покоя «ночного дома». – Куда, не сказали.
- Благодарю, - Сильхе решила, что подачка в виде монеты его оскорбит и просто поклонилась.
Она вышла на ночную улицу в такой же растерянности. Незнание, куда ушел Кано, вроде бы освобождало от необходимости искать. Судьба его и рыжей Беллии теперь в руках Мотылька-Судьбы. Но что-то не давало совсем успокоиться, вернуться в «Пирог и лопату», снять комнату на остаток ночи и выспаться. Крутилось в голове и зудело, как навязчивая мелодия.
В самом деле, похоже на музыку. Но стоило прислушаться, сосредоточиться – все затихло. И это тоже можно было оставить как есть… но нераскрытая тайна всегда настигает в самый неподходящий момент. Сильхе огляделась, ища, где себя устроить. Слева к ночному дому примыкал крохотный уютный дворик – несколько деревьев, вьющаяся меж ними дорожка, пара плетеных стульев. В одно из них девушка и села, повернув кинтару так, чтобы можно было откинуться на спинку. Сквозь ветки яблони сверкали яркие осенние звезды. Прохлада казалась приятной, ткань плаща уютно кутала плечи. Покой, тишина, мягкий полусвет. Есть лишь она и мир, и музыка – посредница между нею и миром.
В голове снова зазвучала мелодия, та же самая, шесть нот с простыми вариациями. Легко было бы положить на них слова. Например «Ры-царь Ка-но Соль-е».
Нет. Она услышала диссонанс и мгновенно отказалась от мысли о Кано. Вообще от любых мыслей. Просто слушать. Не сосредотачиваться ни на чем, даже на догадках и предположениях о том, кем или чем может оказаться эта мелодия. И о зеленоглазом эльфе, который сделал музыкой каждого.
Итак, шесть нот, что бы они не значили. Приятная даже красивая тема с долей изящества - и единственной нотой громче остальных, вмешивающейся общий строй, как внезапная перемена настроения. Не слишком приятно, зато слышнее всех.
За нее Сильхе и зацепилась. Повторила, скопировав интонацию, и прислушалась к ответу. Ответ пришел не изнутри, а снаружи, как отдаленное эхо, как зов. Она встала и пошла за ним.
Следовать оказалось легче, чем прислушиваться. Путь походил на молитву, когда забываешь себя. Контролировать приходилось только обход многочисленных препятствий, чтоб не упереться лбом в стену или не споткнуться о бортик тротуара. Страха не было. Да, темно, да, поздно, но в самых темных переулках музыка делалась слышнее и перед глазами Сильхе начала сиять тонкая пульсирующая нить.
А потом она перестала замечать препятствия, словно проходила сквозь них. Ветер, дувший в лицо, был сильным, но теплым, и почему-то пах миндалём. Сладкое упоение начало кружить голову…
Отпустило сразу, резко вырвав из опьянения дорогой, на которой никто не может остановить. Сильхе стояла на перекрестке путей. И было уже утро.
Это все что девушка-бард успела понять раньше, чем ее придавило к земле чудовищной усталостью, от которой потемнело в глазах. Она брякнулась в пыль, больно стукнувшись всем, чем смогла, даже почему-то локтями. Голова сделалась неподъемной, на веки кто-то насыпал тонну песка – держать глаза открытыми не получалось. И даже сидеть тяжело. Она почти уже решила прилечь, когда кто-то схватил за плечи и начал трясти. Нет, она смогла бы не обращать внимания, если б он не кричал ей прямо в ухо:
- Сильхе! Это ты?
На глупые вопросы она обычно отвечала такими же. Вроде «А ты-то сам кто такой?». И правда, кто? Пришлось открыть глаза.
Все расплывалось. Девушка-бард вытерла оказавшееся мокрым – роса? дождь? – лицо и наконец смогла увидеть. Её тряс и дёргал кентавр. У кентавра было лицо Кано Солье.
- Мою кинтару глухому троллю в кривые лапы! – выговорила Сильхе. – Что с тобой случилось?
- А с тобой? – растерянно спросил кентавр. - Ты как нас нашла?
Нас?
Она проморгалась, окончательно приходя в себя. На обочине в траве сидела рыжая Беллия. В своем прекрасном, но не идущим ей сером дорожном плаще, непривычно молчаливая - но при этом смотрела на Сильхе в упор, прожигая взглядом.
И молчала она недолго.
- Это всё из-за тебя!
Девушка бард не нашла ни сил, ни желания даже пожать плечами. И не собиралась она думать о всякой ерунде, тем более - чужой.
- По следу я вас нашла, - объяснять было долго, поэтому она попыталась отмахнуться. – Неважно. Хотела предупредить…. Но теперь это, наверное, уже не нужно.
Холодная земля леденила седалище. Сильхе попыталась встать. Мир зашатался. Кентавр… Кано поддержал сильной рукой. Затекшее и какое-то не свое тело казалось деревянным. Девушка-бард попробовала шагнуть - колени не гнулись и вышло скорее перетаскивание ноги с одного места на другое. Но потом стало немного легче. Исходящее от Кано тепло словно оживило, наполнило силой. Заставило заметить, что хватка на ее руке слишком уж крепкая.
- Можно отпустить, - сказала она.
Он отпустил.
Устоять на ногах удалось, а гордость заставила сделать вид что всё вообще в порядке.
Но что дальше? Она отследила дорогу в обе стороны. До самого горизонта… и до другого горизонта. Вопрос: как она тут оказалась? Что за магия? И что за песня?
Сильхе прислушалась. Навязчивая тема больше не звучала. Только отголосок визгливой ноты прозвучал, когда Беллия снова заговорила:
- Сделай что-нибудь! – и было непонятно, к кому из двоих она обращается.
Кано тут же поцокал к ней. В цоканье этом звучала беспомощность.
- Любимая, мы не можем тут оставаться, давай вернемся в город.
- Город? И где твой город? Я что, пешком туда пойду?
- Ну… ты можешь сесть верхом… на меня я хочу сказать…
- Это неприлично! – и тут же: - Я не умею ездить без седла!
Визгливая нота звучала все громче. Сильхе не знала, что ей делать, но утолить любопытство могла прямо сейчас. Она подошла к умолкнувшей красотке и коснулась ее лица кончиками пальцев. Что-то подсказало сделать именно так – и каким будет ответ. Поэтому девушка-бард успела отдернуть руку, когда рыжая попыталась ударить по ней, возмущенно вскрикнув. Даже Кано посмотрел странно. Но хватило и мгновения. Музыка из шести нот была мелодией Беллии и сейчас Сильхе снова четко и ясно слышала ее, затихающую, как круги на потревоженной воде. Выходит, её сюда привел не Кано, а рыжая. Но почему?
- Что с вами случилось? – повторила она.
Беллия встала так резко, что взметнулись юбки.
- Не твое дело!
- Даже если это все из-за меня? – не удержалась от иронии девушка-бард.
- Да! Нет… Кано! Расскажи ей!
Рыцарь-кентавр вздохнул, кивнул и начал, явно стараясь сделать голос тверже и уверенней, для чего понизил его на полтона:
- В общем-то это и правда из-за тебя… Немного.

Все было хорошо, хотя Беллии не понравилась рейсовая карета. Сначала «почему тут так тесно?», потом ей на платье наступила занимавшая место напротив пухленькая краснощекая девица. Она извинилась и улыбнулась Кано так задорно, что он не смог не ответить. Из улыбки завязался разговор, и, хотя был недолгим, но все время, пока он беседовал с общительной спутницей, Беллия обходилась без новых жалоб. Напротив его дамы сердца устроилась пожилая женщина в южных шелках и вуали. Именно ей прекрасная леди и решила начать жаловаться.
Но не вышло. Стоило упомянуть тряску и ухитрившуюся просачиваться сквозь щели пыль, как южанка мягко улыбнулась и заметила:
- Разве такой красавице может чем-то повредить пыль? Разве тряска может испортить настроение умнице? Ах, госпожа, я бы с радостью послушала рассказы о балах и кавалерах, подарках и праздниках, ведь в вашей жизни все это есть, верно?
И Беллия принялась рассказывать, не столько о балах и праздниках, сколько о себе на них. Южанке, как будто, все равно было интересно. Она кивала, задавала вопросы, так много и часто, как получалось. Рыжеволосая отвечала с большой охотой, многословно, но больше не жаловалась, а щебетала как птичка. К тому времени они отъехали от города далеко, пыли стало меньше и тряска почти исчезла.
Но тут заскучала краснощекая девушка. Достала «Дорожный сборник забавных рассказов, загадок и песенок», какие продавали на станции за медяк и принялась с большим интересом листать. Через пару минут она уже что-то напевала, а Беллия резко прервала разговор с южанкой. Молчание показалось Кано зловещим.
Заметив тишину, певунья предложила весело:
- А давайте вместе споем?
Беллия ткнула локтем в бок своему рыцарю:
- Меня оскорбляют, а ты молчишь!
Но сама, конечно, молчать не стала. Бросила внезапное:
- Девицы-барды все как одна развратницы!
В карете повисло молчание такого рода, что, если упадет, раздавит всех.
Беллия, наверное, посчитала что сделала что-то правильное, такое, что другим ответить нечем, и продолжила:
- Глазами на чужих мужчин так и стреляют. И все время поют! Конечно, больше им кавалеров привлечь нечем! А уж воображают о себе! Бездарны все как одна! Их талант только в том, чтобы вульгарные песенки подавать как искусство!
И тут же обратилась к южанке за поддержкой:
- Разве я не права, госпожа?
Вместо неё ответила краснощекая - спросила почти весело:
- А что, госпожа, вы совсем не любите песен?
- Люблю! И стихи тоже! Настоящее искусство – стихи о любви! Как тот, что мой Кано для меня написал!
Рыцарь почувствовал, как краснеет. Хоть бы никто не попросил прочесть…
- Значит, ваш избранник талантлив, - так же весело согласилась краснощекая. – ну а вы? В чем ваш талант? Ведь если не обладаете никаким, то не достойны такого человека.
- Я умею талантливо любить! – кажется, ни на минуту не усомнившись, бросила Беллия. – Не то, что все эти певцы и актеришки! Лгуны, воры и пьяницы! Им ни в чём нельзя верить!..
- Моя дочь бард, - наконец заговорила южанка. – И у нее прекрасный муж. Тоже музыкант. А мой – актер. Так что же, красавица, они все плохие недостойные своих предков люди?
Рыжеволосая дама сердца замолкла только на миг, а потом попыталась исправить неисправимое:
- Но это же совсем другое! Я уверена, вы не выбрали бы в мужья недостойного! Я говорила про уличных певичек, которые даже не спрашивают, нужны ли кому-то их песенки, и ради денег готовы на всё! Я бы никогда не выбрала в мужья менестреля, никогда! Даже самого сладкоголосого!
Она словно и не слышала, что противоречит сама себе и неслась по этой дороге все дальше и дальше. Пока южанка не произнесла, глядя с каким-то странным выражением – так, пожалуй, смотрят на жука в стакане с чаем:
- Вы слишком много говорите.
И Беллия умолкла, видимо, не вынеся оскорбления от той, в ком думала найти поддержку.
Краснощекая больше не пела. На первой же остановке – чтоб насидевшиеся пассажиры немного размялись - Кано сбежал к своему коню, которого пристроил позади рейсовой кареты. Он не представлял, как поедет дальше с людьми, каждого из которых Беллия ухитрилась оскорбить.
Но и тут его не оставили в покое. Дама сердца явилась под ручку с южанкой, как ни в чем ни бывало щебеча о вкусах. Вернее, о хорошем вкусе своего избранника.
- Только взгляните на этого прекрасного скакуна, госпожа! Достоин короля! Прекрасный выбор для рыцаря!
Южанка, сохранявшая совершенно бесстрастное лицо, вдруг улыбнулась:
- И правда, замечательный конь. И мальчик хороший.
И посмотрела на Кано, положившего руку на круп коня, так, как никогда не смотрит женщина. Ясно, пронзительно и в самую глубину. Он заметался там, внутри, боясь, что женщина увидит что-то недостойное... Может она какая-нибудь богиня, по слухам, небожители юга почти все время проводят, вмешиваясь в дела людей…
А потом все как-то перемешалось и запуталось. Он ощутил себя странно, непривычно тяжелым и неуклюжим. Беллия закричала, напугав, заставив шарахнуться. Только тогда он понял, что больше нет отдельно человека Кано и его коня, а есть кентавр, такой же темно рыжий, с черным хвостом, каким был рыцарский скакун.
- Говоришь, у тебя талант любить, красавица? Ну вот, люби его, такого, - мягко и даже без злорадства подытожила южанка.
Обратно в карету Кано, само собой, не пустили - Беллия могла уехать, но благородно осталась со своим рыцарем.

- Думаю, это была хасси, южная ведьма, - выслушав рассказ, сказала Сильхе. – Причем «дневная», то есть добрая.
- Добрая? – возмутилась Беллия. – Это, по-твоему, добрая?
- Да, - сказала, как ударила, девушка-бард. – «Ночная», злая, просто убила бы на месте обоих.
- Но за что?
«Кано - из желания отплатить тебе, - мысленно ответила Сильхе, - тебя - за твои слова. Женщина может простить другой женщине оскорбление, нанесенное лично ей. Но никогда не простит хулы в отношении ее детей, мужей и собак. Особенно если хулящий еще и хвалится своими».
Но вслух сказала:
- Значит, нашла, за что. Как вы нашли повод сказать, что все из-за меня.
- Но так и есть! – распалилась рыжеволосая. – Я испугалась, когда девчонка начала флиртовать с Кано! Ты наверняка делала то же самое, пока меня с ним не было! Ты хоть понимаешь, как ужасно поступаешь? Как некрасиво?
Сильхе поняла, что с рыжей бесполезно разговаривать. Повернулась к Кано.
- Ну а ты почему решил, что я виновата?
- Я не так сказал! – заспорил он. – Никто не виноват! Просто… если бы я не встретил тебя…
«Беллия не набросилась бы на поющую девчушку в рейсовой карете, не оскорбила хасси, не нарвалась бы на ответ», - продолжила за замолчавшего рыцаря-кентавра девушка-бард.
Но он сумел удивить, закончив фразу:
- Если бы я не встретил тебя, то не потерял бы бдительность и успел бы защитить себя и любимую.

Глава седьмая. Если или когда. Проблемы волшебных существ. «Никто не знал, а я…»

- «Рыцарь должен сохранять бдительность, что бы ни случилось», - Сильхе не удержалась и процитировала «Кодекс Высокой Чести». – И все еще не понимаю, при чем тут я.
- С тобой… создается впечатление, что всё легко. Я поверил и перестал заботиться о происходящем, перестал беспокоиться. А потом ты сделала наоборот: рассказала про жертву и что она должна быть добровольной – тогда я смог думать только об этом. При том, что ты ошибаешься! Но мир словно потускнел. И вот теперь я конь.
Сильхе понимала. Кано искал себе оправданий, хотя, скорее всего, даже не осознавал, в чем его вина. Но не называть же виной любовь к совершенно ему не подходящей девице…
«Эй! – одернула она себя. – Откуда известно, что девица неподходящая?»
- Ты потерял контроль, но не честь, - сказала девушка-бард. – И не память. Так что вспоминайте сейчас, оба. Хасси никогда не делает волшебство без условия, южная магия держится на балансе. Что еще она сказала? Какое-нибудь «если» или «когда».
Кано честно выполнил рекомендацию – лицо сделалось задумчивым. Беллия, возможно, тоже; но что бы ни делала рыжая подруга рыжего кентавра, она делала это молча.
- Кажется, больше ничего не сказала, кроме «Люби его такого», - минуты через две ответил рыцарь-кентавр.
Сильхе задумалась, что бы это могло означать. Вряд ли нужду в немедленной свадьбе. Поцелуй? Возможно. В итоге придется попробовать и его.
Хотя почему «в итоге»? Можно с него и начать.
- Я сейчас отвернусь, - произнесла она тоном как можно более серьезным, - а вы, госпожа Беллия, поцелуйте своего возлюбленного.
Обошлось без вопросов. Сильхе честно отвернулась.
Это был совершенно беззвучный поцелуй. Через минуту Кано смущенно произнес:
- А уже всё.
Девушка повернулась к нему и рыжей.
Действительно, всё. И ничего. Рыцарь остался при конском крупе и хвосте. Сильхе мысленно поперебирала другие способы «любить его такого», припомнила и обязательное для каждой сказки условие для поцелуя – истинную любовь. Представила, что будет, если вслух усомниться в чувстве Беллии. Решила – оно того не стоит.
- А если найти другую ведьму? – влез в ее размышления Кано. – Она сможет меня расколдовать?
- Другая ведьма не возьмется снимать чужое заклятье.
- А если заплатить?..
- Кано! – прервала девушка-бард. – Думай прежде, чем сказать. Считаешь, ведьма не распознает «лунное серебро»? Это раз. И два – не все решают деньги.
- И что делать? – это уже спросила прекрасная Беллия.
Меньше всего Сильхе хотелось делаться лидером какой бы то ни было группы. И меньше всего моглось бросить этих двоих в таком состоянии. Хоть на поясе у рыцаря все еще болтался меч, да и кошелек скорее всего не пострадал, этого мало. Она ощущала себя обязанной найти хоть какой-то выход.
- Так… Напомни, какие там у тебя места в графике посещения, кроме Дайжи. Вроде был Коон. В Кооне имеется некое «жертвище», где каждый «становится тем, что он есть». Но до Коона – в таком виде.
Лица у обоих были не счастливые. Сильхе попыталась предложить другой вариант:
- Я и Беллия могут сесть в рейсовку в следующем городе. А Кано следом поскачет, как все лошади.
- Но он не лошадь! – возмутилась наконец Беллия.
- Теперь да, - опередил девушку-барда Кано. И как-то встряхнулся, воспрял. – Любимая, тебе придется сесть верхом. Твои туфли не подходят для дорог. Сильхе… прости, я не уверен, что смогу везти двоих.
- Да ладно, - она пожала плечами, легко соглашаясь. - Я вообще не сказала, что с вами пойду. Хотя до ближайшего города доведу. Что там у нас…
Она полезла в сумку, достала и развернула карту. Если перекресток вот этот - она поискала и нашла другие ориентиры – лесок слева, скалы справа – значит, впереди город под названием Груста. И не так уж далеко. А задолго до этого начнут попадаться деревушки и сёла. Но до них придётся голодать.
- Тогда пошли, - скомандовала она, ожидая возражений со стороны рыжей.
Но обошлось. Довольная этим, девушка-бард не стала сильно пялиться на то, как красотка устраивается на спине кентавра, просто пошла по левой дороге, не очень уверенно передвигая ноги. То есть медленно. Пора было проситься «на коня»… Кентавр быстро догнал ее и поскакал рядом. Должен был сразу обогнать, но, похоже, старался не уронить Беллию которая сидела боком на его спине, держась за плечи.
Им почти сразу повезло: вторая же проехавшая той же дорогой рейсовая карета остановилась, возница предложил девушкам место внутри, и плату взял с двоих вполовину меньшую, чем Сильхе заплатила вчера за свой билет. На кентавра пялился во все глаза и лыбился, словно ему сделали подарок.
Внутри оказалось не людно - два человека в шестиместной рейсовке, старик в старомодном сюртуке, и девчушка, наверное, внучка. Старик и задал, блестя глазами, вопрос:
- Ваша коняшка?
- Наша, - опередив Беллию на долю секунды, ответила Сильхе. – Только он не коняшка, а рыцарь.
- Конь-лыцарь? – спросила, по-детски картавя, девчушка. – Его злая колдунья плевлатила?
- Очень злая, - согласилась Беллия, решившая, видимо, не орать на ребёнка. – И она своё получит.
- Зло должно быть наказано! – согласилась кроха.
- А что, госпожа, вы ведь в Грусту едете? К алхимику? Дело, дело. Господин алхимик - ученый человек, слов зря не тратит, а деньгами щедр, он у нас барон.
- При чем тут алхимик? – удивилась необразованная в этом плане Беллия.
Сильхе промолчала – сообразила, о чем он. Кентавры жили в своих лесостепях очень обособленно. Не люди и не животные, серединка, как и волколаки. И как волколакам, им досталось много домыслов и легенд. И насчет плетенок из волос кентавра, которые приносят удачу и повышают мужскую силу, и насчет крови и слез кентавра – тоже волшебных.
- Господин Дормор много лет пытается собрать Идеальный Эликсир, ну тот, что сделал бы каждого человека или даже нечеловека, совершенным. А для этого потребны разные ингредиенты… И просто любит он беседовать с новыми людьми... – лицо старика вдруг словно озарилось: - А вы знаете, что есть легенда, по которой боги и создали человека совершенным? Но потом заскучали, ведь такой человек годился только чтоб им любоваться, забрали у него часть достоинств и создали из них всех остальных – гномов, орков, эльфов даже! У всех нас – одно начало!
Сильхе хмыкнула. Легенду она слышала, даже знала балладу, но популярности эта песня не имела. Люди никогда не признают равными себе гномов, эльфов и орков, те людей - тем более. Межрасовые войны давно закончились – но лишь потому, разумные, как оказалось, зависят друг от друга. В человеческих городах, где не живут инорасцы, магия не работает, словно её нет. Представители нечеловеческих, совсем отказавшиеся от контактов с людьми, вырождаются, теряют разум. Взаимная выгода не делала тех и других друзьями, лишь примиряла.
- Получается, мы все – искусственные, сделанные? – спросила неожиданное Беллия.
- Именно так, госпожа. Люди или гномы не могли взяться ниоткуда, значит…
- Вы ученый или волшебник? – перебила рыжая, видимо, начатая тема была ей не интересна.
Старик засмеялся:
- Я библиотекарь! Можно сказать, служу святости знания, великой силе книг, мудрости поколений…
- И что написано в ваших книгах насчет того, что если все кем-то созданы, то одно разумное существо не принадлежит другому? Даже если его создал не бог, а другой человек, волшебник.
Старик удивленно крякнул. Сильхе тоже слегка ошалела. Красотку волнует кто-то, кроме нее самой и рыцаря Кано? Некий разумный, созданный руками волшебника?
- Разумные, созданные людьми – вы говорите про химер, големов, энергетических существ, родовых оракулов? Их создают, когда есть необходимость. Химеры - украшение и устрашение. Големы – прекрасные слуги. Существа из энергии – сохранение и перенос энергии, обслуживание телепортов, родовой оракул – помощь, подсказка, шанс избежать несчастья. Полезные и надежные инструменты. Разумность их чаще всего условная…
- Разумность детей тоже условная! Дети – создание своих родителей, но не их вещь!
- Все немного не так, - попытался еще раз библиотекарь. – Дети растут, совершенствуются, взрослеют, выходят из-под опеки родителей, которая делается ненужной. Магические существа создаются сразу разумными, в каком-то смысле - совершенными. У них нет нужды расти.
- А если есть? – дождавшись в этот раз конца его речи, спросила Беллия, она раскраснелась от волнения, и, разумеется, стала еще прелестнее. – И потом, если волшебник создает сразу совершенное, для чего этому совершенному нужна опека волшебника?
- М-м-м, я не слышал, чтоб кто-то опекал химеру или оракула, тут скорее наоборот.
- Тем более! У любого существа должен быть выбор! Кто-то дал жизнь и вам – он же не пытается указывать, каким надо быть!
Старик помолчал, благо, ему дали эту возможность.
- Ну если бы… созданное существо могло расти, накапливать опыт и меняться, то нашло бы возможность избавиться от любой опеки. И, пожалуй, имело бы на это право, если бы не пыталось вредить другим.
- Да! – почти выкрикнула рыжая, и, кажется, наконец, успокоилась.
Сильхе было нечего сказать. Чесались руки записать беседу, чтоб сохранить для истории, как избалованная аристократка защищает права химер и големов…
Химер девушке-барду видеть не доводилось, но иногда в городах встречались големы-курьеры или переносчики тяжестей. Выглядели как ожившие игрушки или как люди, но без мимики, с идеально гладкой кожей, и бессловесные. Есть у такого существа право выбора? Наверное, да, если оно ему нужно, если существо осознает нужду в выборе…
Но к чему весь этот разговор?
Всю дорогу до Грусты Сильхе строила версии, от романтичных – Беллия была влюблена в волшебное существо и хотела доказать всем и себе, что ее избранник не кукла, а человек, до абсурдных, вроде того, что рыжая – член тайного общества по защите искусственных созданий. Занятый ум не позволил скучать, и дорога показалась совсем короткой.
Они вышли в Грусте и сразу направились в таверну при станции рейсовок – последние полчаса пути Беллия ныла насчет «проголодалась». Кентавр легко смог пройти в широкие двери – и его пустили. На Кано пялились, но не так много, как ожидала Сильхе. Интерес казался скорее доброжелательным. Возможно, делу помогало простовато-искренне лицо «коняшки» или меч на его поясе, нелепо болтавшийся, бивший по ногам. Красивый камзол на полуконе тоже смотрелся нелепо, но вряд ли Кано согласился бы раздеться. Штаны его, кстати сказать, совсем исчезли, вместе с человеческими ногами. Сильхе задумалась о том, что они увидят, когда совершится обратное превращение. Учла ли южная ведьма и этот момент?
С обслуживанием в таверне проблем не возникло, если не считать проблемой повышенный интерес служанок. Только Кано не сразу сообразил, как ему устроиться, но в итоге отодвинул стул и лёг, подогнув лошадиные ноги. Служанка принесла заказанное. Аппетит оказался конским не только у кентавра. Сильхе закончила есть быстрее всех, поднялась:
- Надо купить билеты на рейсовку до Коона, если такие тут ходят. Кано, отсыпь мне монет.
Кентавр с унылым выражением лица доставал из кошелька по три пятилима, пока она не сказала «хватит». Сильхе понимала его проблемы, но не собиралась ими мучиться. Сгребла деньги и вышла.
Груста была маленьким городком, и станция тут оказалась небольшой, но расписание карет на стене висело. До Коона рейсовки не ходили – слишком далеко. Сильхе сверилась с картой, нашедшей место на той же стене, и решила, что для начала можно поехать в Хартем – самый дальний маршрут с этой станции, дающий отмотать треть пути до Коона. Но остался вопрос, сколько покупать билетов. Один – для прекрасной Беллии, или все же два: раз уж идея посетить жертвище была её, ей и пронаблюдать, что из этого выйдет, и потом, любопытно же. Может, получится интересная баллада.
Жертвище она посоветовала потому, что однажды говорила с очевидцем произошедшего там чуда. Чудо, правда, было так себе: лысый мужик приобрел шикарную шевелюру. Но если изменения вообще возможны, почему не попробовать? По ее сведениям, при жертвище служили весьма нудные жрецы, объяснявшие каждому подробно, что и как, и чуть ли не экзамен устраивавшие каждому претенденту на вхождение внутрь. Ответственные люди. Сильхе таких уважала.
Билетов купила все же два. За Кано в конском облике не требовалось платить. На «домашних» станциях коням будут давать отдых, а пассажиры смогут перекусить в пристанционных столовых и кабачках. Только вот время пути – двое суток и ночь, а на ночь рейсовка не остановится. Сможет ли Кано скакать и ночью? В конце концов, можно остановиться, переночевать на какой-то станции, а утром сесть на новую рейсовку.
Девушка-бард со спокойной душой вернулась в таверну сообщить о решенной проблеме, но зал был пуст. Ни кентавра, ни рыжей девицы. На миг Сильхе малодушно испытала облегчение: сбежали, бросили её, значит, можно просто уйти. Но чувство долга все же заставило спросить пойманную тут же служанку:
- Не подскажешь, куда подевались полуконь и его подруга?
- А их господин барон к себе пригласил. «Прямо сам приехал и забрал!» —жизнерадостно сообщила служанка.
- И они не сопротивлялись? – вопрос вылетел сам собой, словно кто подсказал.
- Зачем? – удивилась девица. – Господин барон вежливо пригласил, даже без стражи. Да вы не беспокойтесь, он хороший человек, ничего им плохого не сделает, поговорит и отпустит. Ну может каплю крови попросит у кентавра…
«Хорошо, если каплю», - подумала Сильхе. Гостеприимный господин барон, идеалист и мечтатель с поиском Эликсира Идеальности, ей сразу перестал нравится.
- Ну если хороший человек, тогда он нуждается в хорошей музыке, - постаравшись изобразить веселый энтузиазм, сказала Сильхе. – Только где он живёт?

Служанка объяснила хорошо, но и без этого найти обиталище барона оказалось легко. Замок, господа и дамы. Самый настоящий. Ворота – свободно проехали бы в ряд четыре всадника – были открыты, а вот деревянная решетка опущена. Во дворе за ними пустота и клумбы с аккуратно постриженными в виде больших шаров кустиками. А у ворот ни колокола позвонить, ни молотка постучать.
Сильхе в них не нуждалась. Достала кинтару и начала играть и петь, выбрав сентиментально-глуповатую серенаду.

- Правда ночная, истина леса,
Легких дыханий, мягких шагов
Тихая поступь... спишь ли, принцесса,
Дева лесная, нимфа стихов?
В томном молчанье серебряным оком
Лунная леди в небе плывет.
В мире суровом в мире жестоком
Только надеждой сердце живет…

Пятая струна в этом тоже участвовала, но не производила никакого эффекта, пока Сильхе этого не хотелось, пока не было опасности.
Она не ждала мгновенного ответа, но получила его. Решетка с каким-то даже мелодичным скрипом пошла вверх, за ней уже стояли совершенно неслышно подошедшие стражники в красивой красно-белой форме, числом шесть. Они промаршировали за ворота, но совсем недалеко, один из передних сдержанно поклонился.
- Леди бард, господин барон Дормор приглашает вас разделить с ним ужин и беседу. Так же у вас будет возможность получить достойную награду за исполнение достойных песен. Согласитесь или откажетесь?
Возможность отказаться казалось шуткой. Шесть стражей на нее одну. Попытка запугать, а потом уже сыграть на алчности. Порядок действий сам по себе уже кое о чем говорил.
- Соглашусь, - кивнула Сильхе, возвращая кинтару за спину. – Проводите меня к нему.
- Следуйте за нами, госпожа.
Ну, ей и правда позволили следовать: стражники разошлись по сторонам, пропуская ее во двор за показывающим дорогу капитаном стражи. Он и привел в богатую, красную с золотом, но маленькую комнату, где за столом друг против друга сидели никак на ее приход не ответившие рыжая Беллия и рыцарь-кентавр, а во главе стола, видимо, барон.
На барона он был похож меньше всего. Старик с лицом, испятнанным, словно веснушками, разноцветными точками. На плечах лежала потрепанная бархатная мантия, красная с неопределенной, кое-где затертой или распущенной вышивкой. Что под ней – не просматривалось. Руки были так же неухожены и испятнаны. Скорее ученый, чем аристократ.
- Приветствую, госпожа, - он встал, изображая легкий поклон, и тут же снова сел. – Прекрасное исполнение.
Голос не соответствовал - был мощным и мелодичным.
Сильхе тоже поклонилась еще раз оценила обстановку. На столе мясо и фрукты, но нет ни бутылок, ни графинов. Однако перед рыжей и кентавром стоят пустые кубки.
- Сильхе! – с необычной жизнерадостностью произнесла Беллия, словно очнувшись. – Ты пришла!
Кано как будто дремал, почти уткнувшись носом в свой кубок. От возгласа любимой поднял голову и руку, кивнул одной и помахал другой и снова поник.
- Ты не знала, - продолжила рыжая с энтузиазмом, - ну, никто не знал, на самом деле. А я голем!
И захихикала, как пьяная.

Глава восьмая. Музыка для безумца. Подарок бога. Любопытные типажи

- Присаживайтесь к столу, - намекнул барон, не дождавшись, пока сама догадается.
Хозяин, в отличие от гостей, точно пьян не был.
Сильхе опустилась в кресло рядом с Кано, заглянула в его кубок. Остатки чего-то розоватого, но вином не пахло. Может, напилась только рыжая?
- Почему ты решила, что голем? – спросила она у Беллии, все еще выглядевшей абсолютно счастливой.
- Знакомый волшебник сказал. Что все мои воспоминания о детстве – ложь, подделка, что меня нарочно создали… такой, - она скорчила рожу, потом, кажется, увидела свое отражение в гладкой стенке кубка, нахмурилась, отодвинула его от себя, не уронив.
Странно, а ведь движения четкие, не похоже на пьяную.
- А все для тебя, мой рыцарь, - взгляд Беллии стал чуть менее веселым из-за укоризны. – Умному человеку нужна дурочка, чтобы на ее фоне чувствовать себя умнее.
- Думаешь, я не полюбил бы тебя, умную? – буркнул Кано, не поднимая головы.
- Может и да… Но вспомни, с чего все началось! Большой бал, какой-то расфуфыренный грубиян во время танца ущипнул меня за ягодицу, и я вызвала его на дуэль! Хотя никогда в жизни меча в руках не держала! Посмешище! Но тут появился ты, одетый не так богато, как другие и не такой громкий, но все перестали надо мной смеяться, и грубиян исчез, как снег под солнцем. Весь вечер ты был рядом, развлекал меня, отвлекал, подвигал мои стулья и носил мой шлейф. Вспомни, какой я была беспомощной и какие глупости болтала! И что подарила тебе!
- Брошку, - он, наконец, поднял голову. – Которая стоит как небольшой замок. Мой опекун, едва увидев, сказал, что лучше вернуть. Тогда я пришел к вам в дом, чтобы извиниться перед тобой и отдать подарок.
- И какой я была в тот день? – хихикнула Беллия. – Дурочкой, пустышкой… но очень милой. Краснела, смущалась, не хотела тебя отпускать, спрашивала твоего совета. И ты попался.
- Может, и попался, - дернул головой рыцарь-кентавр. – Но люблю тебя по-настоящему.
- Ты меня услышишь, наконец, или нет? – рассердилась Беллия. - Я не человек. Меня создали специально для тебя! Красивую глупую куклу!
Сильхе не знала бы, что ответить на такое. Беллия и правда делала глупость, признаваясь в своей искусственности, но это была глупость человека, женщины, которая не хочет обманывать мужчину. Хотя могла бы оставить все как есть.
- Если тебя создали специально для меня, значит, никого лучше мне не найти, - сделал неожиданный вывод Кано. Похоже, речь рыжей заставила его встряхнуться. – И я никогда тебя не покину.
Подумал, и спросил:
- А вообще тебя и обмануть могли и никакой ты не голем.
Она пожала плечами – было похоже скорее на нервную судорогу.
- Мне не только сказали, но и показали. Для каждого голема есть «шам», артефакт управления. Похоже на часы со многими стрелками. Повернули одну - я вдруг заплакала, хотя не собиралась. Другую тронули, и я запела.
Беллия подняла на рыцаря несчастные глаза:
- Если бы у тебя был такой шам, ты сделал бы меня лучше…
- Ничто не может сделать тебя лучше… - начал рыцарь, уже не так решительно.
И немедленно был перебит:
- Да? Считаешь, что я настолько плохая, что неисправима?! И куда девалась твоя любовь? – Беллия вдруг замолчала, потом тоненьким голоском человека на грани истерики произнесла: - Видишь? Я не могу по-другому. Хотела бы, но не могу. Стрелка на шам указывает на «глупую злючку».
Рыцарь Кано через стол дотянулся и взял ее за руку.
- Любимая, я с тобой, не беспокойся ни о чем. Хочешь, мы вернемся и я… потребую отдать мне этот шам, заберу его у того человека и уничтожу? И больше никто и никогда не будет тобой управлять!
- Конечно хочу! Я хочу все, что ты можешь для меня сделать!
Если бы стол их не разделял, влюбленные наверняка бы поцеловались… И возможно, именно этот поцелуй вернул бы Кано его обычный вид. Но они тут были не одни. И Сильхе наконец обратила внимание на то, как выглядел барон-алхимик. Довольным… и намного моложе. Пятна с лица и пальцев исчезли, даже мантия сделалась новее. Но глаза… они остались глазами старика.
- Чудесная история, - с довольной улыбкой произнес он, на миг прикрыл глаза, словно от удовольствия, а когда открыл, огоньки исчезли. – Благодарю за нее.
Перевел взгляд на Сильхе.
- Поддержите, госпожа. Расскажите историю.
Он хлопнул в ладоши и откуда-то из-за гобелена вышел маленький человечек – совершенно лысый, с идеально гладкой словно искусственной кожей, круглый как шар. Он во мгновение ока оказался рядом с Сильхе и каким-то механическим движением протянул ей на подносе полный розоватой жидкости кубок.
- Но сначала выпейте.
- Что это? – с тревогой спросила она. – Чем вы напоили моих друзей?
- Одним из моих эликсиров. Совершенно безвредным.
- Безвредным? – тут же прицепилась девушка-бард. – Тогда выпейте тоже! Как хозяин, подтверждающий, что в кубках гостей нет яда!
Она взяла сосуд у голема-слуги и протянула его барону.
- Нет, госпожа. Никакого яда. Пейте.
- Да, Сильхе, выпей, - неожиданно присоединился Кано, - господин Дормор обещал помочь, если мы все попробуем его эликсир.
Сильхе поставила кубок на стол.
- Как помочь? Вы умеете превращать кентавров обратно в людей? – она почему-то была уверена, что эту историю барону-алхимику уже рассказали.
- Нет. Знаю тех, кто умеет.
- Это просто слова…
- Да! – перебил он с видом полубезумца, готового кинуться, если его просьбу не выполнят. – Пейте же!
Глаза снова вспыхнули. Сильхе стало страшно. И как в любой ситуации, где страх начинал вымораживать кровь, она схватилась за кинтару.
- Я выпью, - в его лаконичной манере пообещала девушка-бард. – Но сначала сыграю.
На что она надеялась? Музыка успокаивает безумцев. Музыка дает время подумать. Музыка дает шанс, хотя вряд ли Сильхе даже с помощью пятой струны могла раскидать всех слуг и стражников барона, по дороге в этот зал девушка видела их немало.
Она заиграла мягкую негромкую настроенческую мелодию, не веселую и не грустную. Под такую хорошо говорить. А если барону Дормору нужны слова, он даст ей говорить.
Он и дал, хотя лицо сделалось недовольным, помолодевшее, без пятен от брызг разноцветных алхимических жидкостей лицо.
- Алхимия… это ведь прежде всего превращение одних элементов в другие, верно? Ради познания нового, ради усовершенствования того, что есть. Например, можно сделать лучше человека. Сделать идеальным.
Барон усмехнулся:
- Сказочка… Двадцать лет, как отказался...
В оборванной фразе было что-то странное – показалось, что он хотел закончить, но не смог.
- Но ведь алхимику все равно нужна цель, - мягко заметила Сильхе. – Сделать золото из свинца, создать универсальное лекарство, научиться поворачивать назад время, чтобы вернуть жизнь из праха…
- Иногда - сохранить, что есть, - так же коротко и почти бессвязно ответил хозяин.
Когда он говорил, к песне кинтары словно присоединялась еще одна мелодия. Несколько тонких звенящих нот и одна басовая.
Торчавший рядом с Сильхе голем наконец-то снова пошевелился, опуская руки с подносом. Спросил неживым словно стеклянным голосом:
- Что мне делать, хозяин?
- Ничего, ступай, - отпустил слугу барон-алхимик.
И снова прозвучали поверх голоса струн другие ноты, не вписываясь, противореча. Для Сильхе это было невыносимее, чем страх или угроза. Она изменила песню, которую играла, и вписала в нее все чужие ноты – и звенящие, и басовую. От прикосновения к пятой струне пальцы словно обожгло, но сразу стало легче.
Барон замер, потом выдохнул как человек очень долго не дышавший, медленно и тягуче.
- Я это заслужил, - голос звучал как скрип и пугал больше огней в глазах. – А всего-то и надо было выбрать себе другое увлечение. Хоть бабочек ловить, хоть неприличные рангарские частушки переводить. Но я был глупец и хотел понравиться женщине.
- И понравились? – спросила Сильхе, удивленная такой длинной речью немногословного барона.
Она не поняла, что именно сделала, но и останавливаться пока не собиралась и продолжала играть.
- Конечно. Все любят странное, а научиться парочке эффектных опытов, при которых светящаяся жидкость меняет цвет или как живая выпрыгивает из сосуда - такие пустяки. Но я слишком увлёкся. Увлечение превратилось в страсть, а для страсти я оказался мелок… Скупая книги по алхимии, читал все, не понимая и половины. Думал – ничего, накоплю опыта, привыкну, запомню, начну проникать глубже. А вместо этого просто чувствовал себя все более жалким и беспомощным.
- И что же ты сделал? – спросила Беллия с сочувствием в голосе. – Создал для себя эликсир… совершенного ума?
Помолодевший старик пожал плечами.
- Настолько дураком, чтоб пить собственные эликсиры, я все же не был. Есть аптекарское зелье, чтобы разум сделался острее, работал лучше, запоминая, сравнивая, делая выводы. И меня даже предупреждали, что может возникнуть зависимость. Только не сказали, от чего именно.
- Если ты не алхимик, - заговорил Кано, медленно, словно пытаясь осознать, - если в кубках не эликсир, тогда что мы пили? То же, чем ты поил себя?
– Нет, - тот почему-то усмехнулся. – Всего лишь настойка курчавника. Она делает людей разговорчивыми и просто на вкус приятна. Привыкания не возникает, и побочных эффектов нет. Разве что одни делаются веселыми, а другими мрачными.
Барон взял кубок Сильхе, залпом выпил, перевернул его, показывая, что сосуд пуст, словно этот никому уже не нужный жест значил хоть что-то.
- Алхимия, госпожа – то, как живые слова превращаются в мертвые трактаты обо всем на свете. И как это мёртвое оседает внутри тебя и начинает высасывать жизнь. Я отравился книгами и больше не могу читать. Только слушать, чтобы накормить разум, иначе он начинает питаться мной, превращая тело в развалину… и в конце концов, наверное, сделает безумцем.
Играть сделалось тяжело, словно девушка-бард дёргала не струны, а пыталась изобразить музыку на остриях мечей. Сильхе опустила руки, позволив музыке смолкнуть, как смолкли слова.
- Пожалуйста, продолжайте, - попросил вдруг барон. Стиснул на груди свою мантию. – Забытое чувство…
Сильхе не поняла. Человеку понравилось, что его заставили говорить?
Но не понимая, продолжила, пусть и через силу, через какое-то сопротивление, которого тоже не могла объяснить.
- Прекрасно, - в голосе барона Дормора звучало облегчение. – И что же это за власть, госпожа бард? Что вы используете?
- У Сильхе волшебная кинтара, - охотно выдал тайну Кано.
Старик нахмурился:
- Всего лишь? Я перепробовал другие зелья и всю магию, магию звуков - тоже. С тех пор, как отравился знанием, могу говорить лишь короткими фразами и обрывками. Нищий не швыряет золото в толпу, ему нечего швырять… А теперь пою, как птица, - в голосе звучала улыбка. - Что такого особенного у вашей музыки?
И почему-то не вышло промолчать. Словно принуждая его говорить, Сильхе принуждала и себя.
- Пятая струна на моей кинтаре – это подарок. Три года назад я встретила бога.

Жизнь – как алхимия, превращение одного человека в другого. Нужные элементы попали в нужное время в один тигель, а тот – в печь. Немного терпения и свинец превращается в золото.
Мальчишка пристал к Сильхе, когда она возвращалась с выступления, причем одна, на охрану сегодня денег не хватило. По счастью идти было недалеко. Но когда маленькая фигурка вынырнула из-за угла и встала прямо перед ней, девушка все же вздрогнула, машинально схватилась за самое дорогое – кинтару.
Это был всего лишь немного растрепанный мальчишка с гривой каштановых кудряшек, в синей курточке и брюках с заплатками. В полутьме улицы его лицо было видно так отчетливо, словно сияло; через миг это впечатление прошло.
- Ты мне поможешь? – спросил он, не пытаясь подойти.
- Прости, малыш, лишних денег сегодня нет, - сразу ответила девушка, понимая – попроси он еще, и деньги найдутся.
Мальчику было на вид лет восемь и нищим кудряш не выглядел. Но именно таким почему-то хотелось помочь больше всего. Наверное – чтобы никогда и не узнали, каково это, быть нищими.
- А мне не надо, - он тряхнул головой, еще больше взъерошив кудряшки. – Я искал дом тети и заблудился. Её зовут Сии-Ланна.
Сильхе чуть не прыснула. Имя, если перевести со старого языка, значило «Другая Сторона». Неужели кого-то могут так звать?
- И где живет твоя тетушка? – поинтересовалась она.
Мальчик казался неопасным, хотя мог быть «подсадным», который заманивает путников в гнездо уличных «раздевал».
- Возле реки, в Долинке. Улица Тёплого вечера, дом шесть.
«Возле реки, в Долинке» было как раз в обратную сторону – целый квартал по темноте с редкими в тех местах фонарями. Но откажешь – и будешь потом всю ночь мучиться мыслью, что сталось с этим мальчиком.
- Хорошо, идем, - вздохнула Сильхе.
Вечер и правда был теплый. Весна. В полутьме светилась белизной цветущая яблоня, запах был едва заметным, как раз, чтобы не пьянеть и ощущать все оттенки, все ноты аромата.
Кажется, они разговаривали. Сильхе не смогла потом вспомнить, о чем. И никакой темноты, а значит никакого страха. Мысль про ночных грабителей не появилась ни разу. Может просто не успела – показалось, что все путешествие заняло несколько минут.
Мальчик остановился у калитки нужного дома.
- Спасибо. Хочешь чего-нибудь взамен?
Это была какая-то очень взрослая формула. Ребенок не стал бы спрашивать, достал бы из кармана, например, засахаренный леденец или орехи и протянул ей.
Сильхе огляделась. Тут была всего одна яблоня – слева у забора, во дворе дома тёти со странным именем.
- Подари мне цветок, - попросила она, кивнув в ту сторону.
Мальчишка понял, отошел к дереву и вернулся с цветущей веткой. Девушка взяла… мгновение, пока она держала эту ветвь, а он еще не отпустил, длилось и длилось, давая возможность начать и закончить безмолвный диалог. «Подарок больше, чем цветы. Если захочешь, будет струна. С ней сумеешь больше». «Больше, чем что?» - «Больше ты, чем с тобой». «Не понимаю…» - «Попробуешь и поймешь».
А потом он все же отпустил ветку и начал уходить, отдаляться от неё и приближаться к дому… Не было на самом деле никакого дома. Зато были образы и формы, которые принимал уходящий. Первые несколько – мальчишка, даже канонический образ со свирелью, а потом нечто большое, бо́льшее, как диалог с обещанием бога, Судьбы-Мотылька, которому понадобилось перейти на Другую Сторону.

- Ветка превратилась в струну, но я не сразу решилась попробовать. Обычно… если нет угрозы или сильных чувств, на ней можно просто играть. Если есть… по-разному. Можно просто создать звуковую волну, чтобы отбросить кого-то подальше.
Сильхе удержалась, смогла не сказать, что «звуковая волна» - почти все, что она умеет. Умела до этого момента, или до встречи с зеленоглазым эльфом, который неведомым образом научил ее слышать чужие «песни-внутри».
Она ожидала, что барон, выслушав новую историю, еще помолодеет, но этого не случилось.
- Знаете, госпожа, принимая подарки судьбы мы делаемся заложниками судьбы. Но я благодарен вам за тот, который вы мне сделали. Боги… я не подумал о них. Может, кто-то из небожителей… - Он помолчал и продолжил совсем другим голосом: - Вижу, что вам это даётся непросто, ваша музыка. Остановитесь, если хотите.
Сильхе с облегчением выпустила кинтару из рук. Внутри было пусто и гулко. Вдруг невыразимо захотелось историй, словно на время исцелив барона от его голода, девушка сама им заразилась.
- Кано? Расскажешь и ты что-нибудь?
- Да, присоединился хозяин. – Расскажите. Две девушки. Зачем?
- Так получилось, - он пожал плечами. – Беллию я люблю. Сильхе – защищаю.
Что-то возмущенно рванулось изнутри, вытолкнув правду:
- Кто-кого еще защищал! Тряс своими деньгами перед всеми, и в упор не видел, как некоторые на тебя смотрят. Но они же не могут просто смотреть на чужое богатство, им надо сделать его своим. Так что я очистила ближайшие подворотни ударом звука.
У Кано сделалось сначала удивленное, потом обиженное лицо. У Беллии – наоборот.
- А он вам – зачем? – спросил барон Дормор. Кажется, вынужденная краткость его больше не напрягала.
И снова пришлось ответить – правдой, которую лучше было оставить себе:
- Любопытный типаж. Человек верит в себя настолько, что готов верить другим. По крайней мере, когда они говорят ему что-то правильное, значимое. Например, что он может спасти мир…
- Нет, все не так! – воскликнул Кано возмущенно и тут же понёсся, как с горки вниз: - Я просто не хочу прожить и исчезнуть без следа! Мир можно изменить к лучшему. Сколько есть легенд о героях? Если бы каждый из них просидел свою жизнь в доме, в каком мире мы бы сейчас жили? И это не только моя вера!
Сильхе лишь покачала головой. Кано говорил как фанатик. Даже больше, чем в тот, первый раз, когда рассказывал о «некто-пророчестве», которое должен исполнить.
- Опекун одобрил моё желание, показал мне цель! – продолжил рыцарь-кентавр. - Он мудрец, маг и мистик, собирает и расшифровывает предсказания. «Тысячелетие в награду» – это то, что я подарю всем людям! А чтобы не приходилось отвлекаться на ерунду, опекун дал мне не только пророчество с подсказками, но и «лунный кошелек»!
- Еще один интересный типаж, - не удержалась Сильхе. - Опекун воспитал тебя, и вложил тебе в голову мысль про великий подвиг или избранность. А у него есть имя? Это кто-то известный, как, например, королевский маг Логаард?
Кано выпятил вперед гордый подбородок и произнес со значением:
- Его зовут Дриан Ву. И знаешь, настоящие герои – они никогда не рвутся быть на виду!
- А вы? – с улыбкой спросил барон Дормор.
Сильхе кивнула ему, согласная во всем. Она никогда не слышала имени такого «мудреца, мистика и мага». А Кано сам только что сказал, что желает славы – то самое «быть на виду».
- Тысяча лет – много, - снова заговорил барон. – Люди… ресурсы…
Девушка-бард поняла его мысль и попыталась выразить в словах:
- Допустим, все так, как сказал твой опекун. Всё удастся, и люди станут жить десять веков. Все – добрые и не очень, короли, висельники, подметальщики улиц и нищие, купцы и ученые. Новые будут рождаться, а старые прекратят умирать. Мир очень быстро переполнится. В нем и так-то не всем хватает простейших благ. И когда будет много долгожителей, которым нечего есть, кто первым проклянёт тебя и попросит вернуть как было?
- Не слушай её! – вмешалась Беллия. – Ты все делаешь правильно! И я помогу тебе! Даже если для кого-то я тоже просто «интересный персонаж» и вообще не человек!
Сильхе только вздохнула. Попытка атаковать с помощью выставления напоказ своих проблем. «Я всего лишь голем, конечно, никто не станет со мной считаться!». Хотя в чем-то Беллия права – она тоже была интересным персонажем.
- «Лунный кошелек», - снова заговорил барон. – Не мудро. Начать с обмана. Чем закончите?
А этого никому не требовалось пояснять.
Она почти слышала, как с грохотом и звоном разбиваются иллюзии Кано. После такого удара можно и не встать.
Но Кано просто не позволил себе упасть:
- Я делаю, что могу. Уверен, мой опекун поступает так же.
- А вы – вы ничего не делаете! – поддакнула рыжая поднимаясь. - Если у людей будет больше времени быть счастливыми…
- Не обязательно будут, - барон тоже встал. - Не заставите.
- Зачем заставлять? – не поняла рыжая. – Они сами этого хотят? Все до одного?
- Да, но всем нужно разное счастье, - кивнула Сильхе. – И вы же не спрашиваете, какое.
И снова обмен взглядами с бароном, который, кажется, снова начал стареть. Наверное, потратил слишком много слов…
- Благодарю за истории, - прежним, мягким тоном произнес он. – Пора прощаться.
- Вы обещали помочь! – напомнила практичная Беллия.
- Хорошо, - старик зябко запахнулся в мантию. – В Сагриндорэ найдите Сараис, напомните, что слово, которое я написал бы на горе – «Грусть». Идите.
Стражи показывали дорогу. Кентавру было тесно в коридорах замка, или Кано то и дело натыкался на стены просто по задумчивости. Было много не только стражи, но и дверей. Но лабиринт замка все равно закончился, когда они оказались за воротами. А лабиринты вопросов – нет. Поэтому у ворот все трое минут десять стояли столбами, но по разным причинам. Беллия наверняка ждала остальных, сама она не имела понятия, что делать дальше. Кано слишком задумался и забыл переставлять копыта, как только его перестали тянуть. Сильхе просто никуда не спешила.
Но не настолько, чтобы до бесконечности торчать на одном месте. Тем более день уверенно приближался к вечеру.
- Мы сегодня куда-нибудь пойдем? – спросила она у кентавра.
Тот глянул так, словно увидел впервые. Но ответил:
- В таверну. Мне надо подумать.
- Мне тоже! – поддержала Беллия, решившая, видимо, сменить амплуа со стервы на преданную.

В таверне их приняли хорошо, как и утром. Сильхе опасалась, что вечером, когда волшебное серебро начнет исчезать от касания к нему, отношение переменится. Но растормошить кого-то из двоих так и не вышло. Так что они просто поужинали и остались там, в нижнем зале, в ожидании Вечность знает чего.
Девушка-бард немного поиграла, порадовав хозяйку таверны и нескольких посетителей. В голове крутилось это «Сагриндорэ». Она не помнила на карте такого города или места, но звучало почему-то знакомо. И только когда кто-то из посетителей попросил «Песню о Городе Там» вспомнила. И не удержалась от возгласа:
- Да он издевается!

Глава девятая. Пестрота как смысл жизни. Найти блондинку. Пятая кибитка
Кано вздрогнул как от крика.
- Что? Ты о чем?
- Сагриндорэ, - пояснила Сильхе. - Город Шёлка. Такая же легенда как Город Там или Город-на-Дне, или все остальные волшебные города.
- Чего еще ждать от мошенника, - пожала плечами прекрасная Беллия.
- Он, к тому же, не любит людей, - вставил свое рыцарь-кентавр. – И ты тоже. Не думал, что ты бываешь жестокой.
Если и удивил – то лишь тем, что не сказал такого сразу.
- Извиняться не буду. Я бард, и вижу в людях прежде всего типажи…
- Я не об этом, - отмахнулся Кано. – Ты позволила мне поверить в себя. А потом сообщила, что я слабак. Там, в подворотнях, правда кто-то был, и ты им врезала музыкой?
- Конечно. А что, надо было оставить их тебе?
- Да, надо было! – заявил он почти с прежней уверенностью. – Я мужчина и защитник!
Захотелось его стукнуть.
- Ну смотри, мужчина и защитник. Мы оба остались живы, здоровы и при своих вещах. При этом условии разве важно кто кого защитил?
- Для меня - важно. Это же я рыцарь – не ты.
- Но ты не ее рыцарь, – напомнила рыжая прежним стервозным тоном, чем как-то разрядила обстановку. – И кстати, Сильхе, все-таки как ты нас нашла тогда, на дороге? С помощью своей магии?
- Кажется, да, - кивнула девушка, радуясь поводу сменить тему разговора. – Меня привела к вам музыка.
Поняла, что придется объяснять слишком много, и половину она сама не понимает. А рассказывать двоим, судя по всему, обиженным на нее людям про эльфа – как транжирить сокровище, играя в «лягушки» рубинами и сапфирами.
- Каждый человек имеет свою мелодию, которая… которая и есть он, его суть. И я услышала твою, Беллия.
- Как она звучит? – тут же заинтересовалась рыжая дама сердца.
Понимая, что ей, скорее всего, не понравится, и не зная, как подействует, Сильхе проиграла пассаж с визгливой нотой.
- Красивая, - как-то слишком покладисто согласилась Беллия, удивив тем, что не стала дуться из-за слов про «интересные типажи».
- Но почему ты услышала ее музыку, а не мою? – придрался Кано. - Мы с тобой дольше знакомы. У меня нет музыки?
- Не знаю. Пока не выходит слышать нарочно. Я начала играть ту тему, с вариациями и услышала ответ, эхо. Пошла за ним. Пришла к вам… причем быстро, словно за шаг делала сотню. Но потом валилась с ног, сам видел.
- Значит, тебя привела моя песня, - задумчиво сказала Беллия. – И до этого ты слышала другие… музыку других людей. Она есть у каждого.
- Именно так, - кивнула Сильхе, не понимая, для чего девица повторяет уже сказанное.
- Но если у меня тоже есть своя песня, тогда я человек, а не голем. Даже если мной можно управлять с помощью шам. Может, просто на мне лежит какое-то заклятье…
Ответить Сильхе не успела – дверь таверны распахнулась и зал почти мгновенно наполнился шумом, голосами, звоном, шелестом, смехом. Мужчины и женщины в ярких одеждах, пара карликов, не очень крупная орчиха с кольцом в брови, какие-то юркие и тонкие субъекты. Пестрота как смысл жизни… Должно быть, бродячий цирк.
Сильхе выглянула в окно. Половину площади занимали яркие кибитки, домики на колесах и целые замки, блестевшие стеклом и металлом, с полощущимися на ветру лентами. И все это ухитрилось подъехать удивительно тихо.
Посетителей таверны тут же захлестнуло этой пестротой – к каждому кто-то да подошел с шутками, приветствиями, смехом, вопросами. Хмурый старик с мальчишкой, сидевший в углу, огрызнулся, и его тут же оставили в покое. Женщина с большой корзинкой, по виду селянка, пошутила в ответ и два веснушчатых парня показали для нее акробатический этюд прямо на широком трактирном столе.
Но больше всего внимания досталось кентавру.
- Ой какая коняшка!
- Парень, хочешь к нам? Смотри какие у нас девушки!
- Пусть сначала посмотрит, какие у нас парни, и не думает много про наших девушек, а то можно и копыта потерять!
- Да, терять лучше голову!
Кано, на удивление, не смущался, позволял трогать конский круп, усевшихся сверху девчонок не сбросил. Только Беллия, глядя на все это, сжимала кулачки, но молчала.
К Сильхе подсела, придерживая пышные юбки, удивительно красивая женщина лет пятидесяти. Выразительный широкий нос, пронзительный взгляд черных глаз и яркая косынка на прореженных сединой темных волосах, густых настолько, что повязка удерживала эту копну лишь чудом. Локкана - про таких говорят «жена дороги и дочь кибитки». Спросила с улыбкой:
- Ты поешь, киридэ?
«Киридэ» означало «подруга», и было знаком хорошего отношения. От кочевников-локкан, живущих по своим законам, которых почти никто не знал, такое сразу и не услышишь.
- Пою, золотая госпожа, - Сильхе добавила в свой ответ уважительное обращение к самой главной женщине у кочевников.
Но подошедшая засмеялась, рассыпав очень юный звонкий смех как серебряные монетки по камню.
- Нет-нет, киридэ, просто фейта Сурим. – Тут же сделалась серьезной. – А наши, локканские, песни знаешь?
Вместо ответа девушка-бард проиграла начало «Дикой пляски», попутно размышляя о том, насколько это просто, если тебя зовут матушкой Искрой.
Локкана одобрила игру кивком и улыбкой, но тут же задала новый вопрос:
- А «Тегуе и ветер»?
- Знаю, но не очень хорошо, - призналась Сильхе.
- Хорошо, плохо, - фейта Сурим щелкнула пальцами без колец, - слова снаружи, душа внутри.
И без предупреждения и подготовки запела:

- Там, где птицы уже не летают,
Где и смелую душу окутает мрак,
Лишь Тегуе сказал: «Я узнаю,
Брат ли ветер мне, или мой враг».

Сильхе подхватила и повела мелодию, помогая, дополняя голос звучанием струн:

- Если хочешь – возьми, если сможешь – владей,
Небеса для ветров, а земля для людей,
Для уснувших трава, а для радостных смех,
Лишь дорога и песня для всех.

Песня о том, как отчаянный парень задавал ветру вопросы о смысле жизни, казалась неожиданно подходящей и увлекла. Только в самом начале Сильхе пришлось стараться, чтобы не испортить все не слишком точным исполнением. Потом мелодия начала вести её, и сразу стало просто.

- Каждый бурю найдет там, где тихо,
Даже в капле воды так легко утонуть.
Но без двери отыщется выход,
Где кольцом замыкается путь.

Как часто бывало, все другие звуки стихли, движения замерли. Циркачи, служанки, посетители, все слушали. Тегуе, локкану-удалец, которому оказалось мало просто существовать, говорил с ветром. Сильхе обретя уверенность, позволяла себе вариации и проигрыши в локканском стиле.

- Ветер, ветер земли, не страшась пустоты,
И с беспечностью он и с бессмертьем на ты.
Принесет нам свободу на тысячу лет,
Если искру раздует в золе…

Закончилось внезапно, Сильхе не успела осознать, стал последним голос или звук струны. И не было аплодисментов, восторгов или чего-то такого. Просто локкана сказала:
- Спасибо тебе, киридэ.
Циркачи после песни больше не шумели, не смеялись – скромно посидели за столиками и вышли на улицу к своим кибиткам.
- И чем ты им всем так нравишься? – спросила Беллия, хмурясь.
Сильхе невольно усмехнулась. Даже рыжая оценила всеобщее ответное молчание как «понравилось».
- Тем, что предлагаю настоящее? Тем, что делаю это бесплатно?
- Себя надо ценить высоко, - не согласилась рыжая.
- А я ценю. Так что спрошу прямо: мое присутствие стало нежелательным и мне уйти?
Казалось, они удивились, оба.
- Нет. Зачем тебе уходить?
- Ну тогда напомню - скоро стемнеет. Кто пойдет за билетами?
- Я! – неожиданно вызвалась красотка.
Сильхе отдала ей деньги Кано, назвала город, до которого они могут доехать отсюда, из Грусты, и проводила взглядом до дверей.
Но девица вернулась быстро.
- Циркачи предлагают ехать с ними, если мы хотим. «Отправляются прямо сейчас», —она произнесла все это с таким лицом, словно там, снаружи, ей предсказали добрую или лихую судьбу.
- А нам по пути? – спросил Кано, вставая.
- Говорят, им тоже в Хартем.
- Тогда бегом! – скомандовала вскочившая Сильхе.
Странно, все послушались. Может, просто понимали, что с наступлением темноты им лучше оказаться подальше от таверны, где было потрачено лунное серебро.
У кибиток их встретили, и быстро разместили в одной из них среди кучки детишек, непривычно тихих, только стрелявших разноцветными глазами на незваных гостей. Вернее, разместили девушек, Кано предложили скакать рядом, хотя он и пытался намекать на «ну тут же много свободного места!»
- Что, кони коня повезут? – спросил белозубый смуглый старикан, державший вожжи. – Ты поверь, и сам захочешь под небо, как только мы выедем из города! Свобода, ветер, дорога вьется, травы пахнут – что лучше?
Рыцарь-кентавр больше не спорил.
Тронулись. Тихие детишки быстро осмелели, но видимо взрослые что-то им наказали – не сильно приставали. Самый старший, мальчик, попросил кинтару, попробовать, как звучит, и оказался тем еще умельцем. Даже поспорил с Сильхе из-за правильного количества струн – показал десятиструнную сидру и дал попробовать. Девушка признала и красоту звука, и богатство возможностей, другое дело, что ей хватало и семи струн. Девчушки занялись волосами Беллии – наплели косиц, перевили их цветными шнурами, связали друг с другом, вышел эдакий паук на затылке у рыжей, и она позволила сделать это все с собой. Притом молча.
Сильхе в конце концов не выдержала, спросила:
- Да что случилось-то?
Беллия посмотрела, как сквозь облако, потом выдала:
- Может, тебе Кано поцеловать?
- Чего? – если бы сидела не в глубине кибитки, а с краю, Сильхе, пожалуй, выпала бы наружу от такого вопроса. – С какой стати? Это же ты его любишь!
Потом решила добить:
- И ты бы позволила его поцеловать?
- Почему нет, если для дела надо? Есть такое предание, о зачарованном парне, превращенном в медведя. Его надо было поцеловать трем девицам – рыжей, темноволосой и златовласке. Я рыжая, ты темненькая… Осталось найти златовласку.
Девушка-бард представила себе картинку. И причину, по которой кто-то мог рассказать Беллии предание о парне-медведе. Какой-то из цирковых девиц очень уж хотелось поцеловать Кано, да еще на глазах у любимой, да еще чтобы он не сопротивлялся…
- Меня на улице остановила та женщина, что пела, спросила, не поедем ли мы с ними, потому что так быстрее. Как-то так выразилась… «Дорога еще тут, а мы уже там». А с ней девушка была, тоже из этих, кочевница, и сразу мне: «Суженый твой не конь, да не беда: рыжее, черное и белое – и прежним станет». Я спросила, что она плетёт. Девица рассказала легенду.
Сильхе постаралась сдержать усмешку. Ответила вполне серьезно:
- Попробовать можно. Только видела ты среди циркачек хоть одну блондинку?
- Ну у этой, фейты, на руке браслеты, сплетенные из волос. Один прямо чистое золото, даже вроде бы светится. Кто-то же ей дал такие локоны!
- Но не обязательно из знакомых, - возразила девушка-бард. - Локкане охотно покупают волосы у девиц… чтобы потом продать втридорога им же амулеты и украшения.
- Ну все равно… Это же такая красота. Как тонкие золотые струны, тронь и зазвенят… Интересно, как выглядит девушка с такими волосами?
- Ты завидуешь? – не поняла Сильхе, Беллия говорила о браслете как зачарованная, глядя в никуда.
Рыжая подняла удивленный взгляд.
- Как можно завидовать такому? Им надо любоваться!
Сильхе не нашла, что ответить. Красотка, явно привыкшая любоваться только собой, вдруг признала чью-то красоту достойной поклонения! Небо покрылось розами, а земля проросла звёздами! Спящая проснулась, Молчащая заговорила!
Она поняла, что обязательно должна увидеть этот браслет.

За поводом составить компанию фейте Сурим дело не стало. Кибитки двигались всю ночь, а на рассвете остановились на отдых. Пожилая локкана с молоденькой черноокой помощницей, наверное, той самой, что поведала Беллии предание, кашеварила. Сильхе предложила помощь и была немедленно нагружена овощами, которые надо почистить и порезать. Широкие рукава фейта подвернула, так что браслет оказался на виду. У девушки-барда захватило дух. И правда, не волосы, а золотая филигрань. Плетение настолько тонкое, что непонятно, как можно не просто связать это, но и удержать чтоб не распустилось, не расплелось. Хотелось коснуться, хотелось поднести к губам и поцеловать. Рядом с такой красотой все делалось ярче…
Сильхе чиркнула ножиком не по морковке, а по пальцу. В голове сразу прояснилось, лишь осталась звучать на грани слышимости то и дело обрывающаяся мелодия.
- Поранилась, киридэ? – огорчилась фейта.
Ее внучка или дочь сверкнула черными глазами, протянула руку:
- Давай, подлечу.
Девушка-бард не очень верила в мгновенное исцеление, но руку дала. Думала будет шепот-заклинание, посыпание высушенной травкой или пыльцой. Но черноглазка просто провела по ране пальцем и кивнула:
- Не трогай – через час заживет.
Сильхе согласилась не трогать, но овощи все же дочистила. Кровь больше не шла, и даже почти не болело. Браслет из золотых волос снова скрылся под цветастым рукавом. Спросить о нём девушка почему-то не решалась.
Зато охотно болтала о другом. Фейта Сурим оказалась владелицей цирка.
- И вы сами готовите на всю эту ораву? – удивилась Сильхе, имея в виду давно ходивших вокруг костра с кипевшей кашей циркачей – дюжину людей, пару карликов и орку.
- Отчего нет? Делаешь, что хорошо получается. Внучка моя, Мистэ, будущее предсказывает, но знает, что жареные перепёлки сами собой с неба на голову даже ей не свалятся.
- Захочу – свалятся! – сверкнув черными глазами, весело парировала Мистэ.
- Ай, сиди! – прикрикнула на нее бабушка. – Чисти картошку, а не похваляйся впустую!
Девица послушалась.
Сильхе не видела локканских волшебниц, только слышала, что силу они сначала копят, а потом тратят.
- Зря ты на меня потратилась, - заметила девушка-бард Мистэ. – Палец и так бы зажил.
- Тебе скоро понадобится, - пожала плечами черноглазка. – И я не только на тебя потратилась. На друга твоего тоже.
Сильхе похмурилась, соображая.
- Так про рыжую, блондинку и черненькую это было предсказание? И нет никакого предания про парня-медведя?
Мистэ тряхнула кудрявой головой.
- По-другому бы красавица не поверила. А ты веришь?
- Я? – девушка-бард задумалась. – Я видела разных предсказателей. Даже если сбывалось что-то одно – не обязательно что и остальное правда… Но да, тебе я верю.
Последнее признание вырвалось словно против воли.

Разговор не пошел дальше этого. Обед был сварен и съеден в хорошей компании. После него циркачи затеяли репетицию. Сильхе не поняла, для чего она нужна – никогда не видела такого отточенного мастерства. Акробатам словно было все равно, выступать на траве, на подвернувшемся большом камне или на надежной опоре, вроде трактирного стола – их держал, казалось, сам воздух. Карлики были непередаваемо смешными – или серьезными до слез. Орчиха метала огромные клинки в тех самых детишек, что ехали с девушками в одной кибитке, а те ловили без вреда для себя, хотя сами были немногим больше клинков. Сильхе увлеклась и вспомнила, что так и не спросила про браслет, только когда снова тронулись в путь.
Кано на сложности пути на своих ногах не жаловался – кажется, он наслаждался: то и дело убегал в поле, оставляя цепочку кибиток на дороге. Беллия в основном спала. А Сильхе не спалось даже ночью, когда остановились и скатили повозки с дороги, чтоб не мешать другим экипажам. В голове звенела навязчивая мелодия, не та, принадлежавшая Беллии, но такая же беспокойная. Девушка проворочалась на своих одеялах пару часов и поняла - толку не будет.
Едва выйдя под звезды, она ощутила себя лучше… или – правильней. Сильхе огляделась. Орчиха сидела у костра. Остальные, наверное, спали внутри четырех кибиток.
Нет, не четырех. Их было четыре и одна, если не считать телег с реквизитом, в разобранном виде выглядевшим как замки из стекла и металла. Последняя, пятая, тащилась позади и ехала чуть медленнее, постоянно отставая, но нагоняя на привалах. Сильхе не видела, чтобы из нее хоть раз кто-то вышел.
Любопытство снова оказалось сильнее нее.
Не зная, как к этому отнесутся, но понимая, что попирает законы гостеприимства – «а может и нет, а может, я только посмотрю и всё…» - она тихонько прокралась к пятой кибитке. Полог был не просто закрыт – еще и привязан к борту телеги. Сильхе отвязала кожаную веревочку и заглянула внутрь, в темноту, надеясь, что ничего не увидит, мечтая увидеть хоть что-то.
Внутри не было совсем уж темно. Тускло мерцала маленькая закрытая лампа. Тускло мерцали волосы единственного ее обитателя, золотые, как небо перед закатом.
На полу кибитки на пестрых одеялах, лежал эльф. Тот самый.

Глава одиннадцатая. Контракт. Банные беседы. Один на двоих

Почему орка называла хозяйку цирка «чефе», вождем, девушка-бард понимала. Но её?
- Я не вождь, - Сильхе оглядела команду – кентавр и девица. И никто из них ее главной не назначал.
- Ведёшь – значит вождь. Я нужна тебе? Воин. Могу говорить, могу молчать. Охота, снабжение, защита.
Девушка-бард не знала, что сказать. Поэтому начала с вопроса:
- У тебя был контракт и с фейтой Сурим?
- С бессмертным. Но разорвала, когда помогла тебе.
«Гуда, ты уверена?» - вспомнила Сильхе.
- А почему предлагаешь новый именно мне? Потому что тут больше никого нет?
Орка ткнула мечом куда-то вперед:
- Город там. Хартем. Дошла бы.
И в самом деле, далеко впереди виднелась городская стена. Значит, локкана сдержала слово. их все же проводили. Привели к Хартему неведомыми путями легенд и призраков, несмотря на то, то табор стоял четверо суток. «Дорога тут, а мы уже там».
- Ты больше, чем фейта, - пояснила орка. – Поступок больше. Хочу служить большему.
Сильхе вздохнула. Она не представляла, какой именно поступок так впечатлил орку, то, что девушка отдала какую-то часть себя, своего «жара» чтобы эльф смог воскреснуть, походка пьяного тролля при попытке дойти до повозки или что-то еще.
- Соглашайся, - посоветовала Беллия. – Орки сильные. Нам может понадобиться сила.
Желтоглазая изобразила свирепую улыбку и нарочито рыкнула, подыграв рыжей. Вся она была воплощением дикой, но укрощенной силы, молодости и здоровья. Зеленая кожа блестела, глаза излучали веселье, упрятанная в кожаную броню грудь вздымалась мощным дыханием. Наверное, Гуде было немногим больше лет, чем Сильхе – несмотря на тысячу проведенную в небытии. Не отказывать же такой же девушке, как она.
- Гудкарна хош-Мара, я, Сильхе Ора, принимаю твою службу и заключаю с тобой контракт на защиту, охоту, снабжение.
И тут же воскресла практичность:
- А что с оплатой? Сколько я тебе должна платить?
- Золотой в неделю.
Плата была невысока. Один золотой альс или двадцать серебряных лимов. Правда, денег у нее все равно не было.
- Кано?
Он понял.
- Конечно. Только я и сам могу вас защитить…
- Два защитника лучше, чем один, - заметила Беллия и словно в продолжение – «но мой лучший защитник – ты!» - прижалась к плечу кентавра.
Сильхе снова обратилась к орчихе:
- Могу платить пятилимами. Но это лунные монеты, которые исчезают если к ним прикоснуться после восхода луны или ночью.
Гуда пожала мощными плечами:
- Не буду касаться. Переплавлю. Огонь убивает магию.

И всю дорогу до города – часть на руках Гуды, часть пешком, когда силы вернулись - Сильхе думала о том, что орчиха оказалась умнее их всех. Неизвестно, сработает или нет, но она нашла способ обезопасить лунное серебро.
Девушка, бард ждала вопросов о произошедшем – Беллия и Кано видели достаточно, чтобы у них появились вопросы. Но ни тот, ни другая не задали ни одного. В конце концов она не выдержала и сама спросила у рыцаря-кентавра, бодро топавшего по дороге с рыжей на спине:
- И ты ничего не скажешь? Про исчезнувший цирк, про то, как мы, простояв четыре дня, оказались возле нужного города? Про то, о чем я договорилась с эльфом?
Кентавр-рыцарь тяжело вздохнул.
- Пока не скажу. Хотя думать не перестану. Знаешь, как мне ответил тогда, в храме, Мотылек? Музыкой. Я решил, что это означает тебя. И до сих пор в это верю, хоть и оказалось, что у каждого есть своя музыка. Но хватит пока загадок. Они… делают меня меньше.
- Вот и я не хочу ни о чем спрашивать, - поддержала услышавшая вопрос Беллия. – Главное – нас подвезли, как обещали. И теперь я знаю, как вернуть любимому его нормальный вид.
Посмотрела на Сильхе с легким лукавством:
- Ты, наверное, вообще ничему не удивляешься, после того, как встретила бога. И эльфы тебя не впечатляют. Хотя этот был такой…
Не нашла слов и продолжила непринужденно болтать с орчихой, отвечавшей односложно или вообще только ухмылками.
«Я удивляюсь всему, что случается так вовремя, - мысленно ответила на вопрос Сильхе. – Но привыкать не стоит, чудеса могут закончиться в любое мгновение».

Компания выглядела теперь так впечатляюще, что даже привычные ко всему уличные крикуны, встречавшие гостей сразу за городскими воротами, не приставали. Только один, одетый как какой-нибудь мажордом, мужчина лет сорока подошел, поклонился:
- Господин, госпожа, и госпожа, - кивок орчихе, спрятавший меч за спину так что над плечом торчала лишь рукоять. – Приветствую в городе. Могу предложить пару хороших мест… а могу и не предлагать, если не заинтересованы.
И тут же отступил на шаг.
Сильхе такое отношение понравилось:
- Попробуйте, - согласилась она.
В руке «мажордома» мгновенно возникла целая кипа карточек, похожая на игральную колоду, ловкие руки перебрали, тасуя, всю пачку, так ловко и изящно, что из этого можно было устроить целое представление.
- «Золотая Голова» - там приятно посидеть утром и днем, есть комнаты. Но вечером шумно, музыка дрянная, служанки усталые и злые. Есть «Краб и луковица» - утром туда не стоит, обслуга просыпается лишь к середине дня, как и хозяин, но днем и вечером отличное место, кормят вкусно, драк и скандалов не бывает. Комнаты небольшие, потому и цена невысока.
- Откровенно, - хмыкнул Кано. – Потеряете клиентов, если будете рассказывать им о недостатках.
На лице «мажордома» даже не мелькнуло «ты еще меня поучи мою работу делать», только доброжелательность:
- Не поверите, господин, но все с точностью наоборот. Врать я не приучен, говорю, как есть, люди прислушиваются.
- Хорошо, - решила за всех девушка-бард. – Давайте в ту, где днем и вечером хорошо.
- Нет, лучше в бани, если тут есть! – вмешалась рыжая и Сильхе согласилась. Всем давно пора было освежиться. – И в магазин платьев.
Кано смущенно переступил копытами:
- А мне как же? Я же теперь конь…
- В Крашеном квартале есть бани для инорасцев, - тут же нашелся «мажордом». – Правда, они общие.
Сильхе думала, что Беллия тут же выдаст сцену ревности, но она захихикала как девчонка:
- Посмотришь на других женщин и сразу поймешь, что я лучше!
- Ну Беллия, я же и так говорил…
- Молчи! – перебила красотка и вернула внимание «мажордому». - Ведите нас.
Сильхе улыбнулась. Рыжей захотелось покомандовать. Ничего страшного, тем более идею она предложила здравую.
Сначала зашли все-таки в лавку одежды и закупились свежим платьем, чтоб не надевать грязное и пропыленное после бань. Сильхе не придиралась, выбрала свои любимые цвета и общую комплектацию: брюки, рубашку, жилетку. Плащ, пока еще спасавший от утренней и вечерней прохлады, менять не стала. Рыжая, конечно, дала жару хозяйке магазина и ее двум помощницам. Все ей было не так, то цветом, то фасоном, а на предложение девушки-барда сменить юбку на брюки огрызнулась:
- Ты мне еще голой ходить предложи!
Впрочем, новое дорожное платье было и элегантным, и немарким, синее с зеленым, с длинными рукавами и скромной вышивкой по подолу и вороту. Шляпку девица сменила на какое-то подобие чепца, который очень ей шел. Голем или нет, но вкус у рыжей точно был.
Кано купил для себя только куртку и рубашку, сменив на них вконец пропыленный не годившийся для дорог бархатный камзол. Орчиха, плотно запакованная в кожу, вообще ничего брать не стала на выданные ей на неделю вперед двадцать лимов.
Потом - баня. «Мажордом» привел их туда и оставил, чтоб проводить Кано в этот самый «Крашеный квартал», в купальню для инорасцев.
В банях Сильхе сдала грязную одежду прачке, а Беллия приказала ее выбросить, чем порадовала обслугу. Конечно, выброшено ничего не будет, банные девушки заберут себе. Мыться можно было в купальне для всех, со скамьями, тазиками горячей вод и бассейном, или при желании занять отдельную кабинку. Рыжая, конечно, выбрала второй вариант, а Сильхе ушла в общую. Совместная раздевалка позволила рассмотреть фигуру дамы сердца Кано, а Беллия, само собой, так же рассмотрела её. Сложение у рыжей было идеальным, где надо пышно, где следует – тонко. Сильхе могла похвалиться только тем, что в ней все же узнавали женщину, хотя набор чисто женских достоинств и ее саму не слишком впечатлял. Но для нее главным была не высокая грудь и тонкая талия, а сильные ноги и то, что из «достоинств» ни одно не мешало бегать.
Снова они с рыжей встретились уже в комнате отдыха с кушетками и столиками, где можно было возлежа, перекусить, поболтать и даже послушать музыку. Играла, пощипывая струны маленькой арфы, девушка лет пятнадцати, сосредоточенная на своем занятии. Было хорошо и спокойно. Сильхе чувствовала себя готовой к новому пути и приключениям.
- Кано надо расколдовать, - сказала Беллия, сделав глоток сока из бокала. На кушетке она разместилась как на троне в парчовом ярком халате и с полотенцем на волосах, выглядевшим короной.
- Согласна, - девушка-бард тоже попробовала сок, он был холодным и вкусным.
- Рыжая и темненькая есть, найдем блондинку… что скажешь об этой? – она кивнула не девочку с арфой.
- Совсем ребенок!
- Ну там же ничего не было сказано про возраст! – справедливо заметила Беллия. – А эта хоть чистая.
- И снова согласна… Но не согласиться может она.
Красотка допила напиток, поставила бокал на низкий столик, встала и с царственным видом подплыла к арфистке на другой конец зала. Сильхе не слышала, о чем рыжая говорила девочке, но увидела, как меняется ее лицо. Девочка снова и снова качала головой, Беллия настаивала. Арфистка, не отвлекаясь от игры, что-то спрашивала, получала ответы, задавала новые вопросы. Наконец кивнула. Беллия сказала еще что-то и вернулась на свою кушетку.
- Вечером она придет к нам в гостиницу! Если хозяин позволит. Наверное, у нее контракт…
- Подожди, - попробовала урезонить Сильхе. – Мы тут потратили кучу денег, и все - лунное серебро. Не стоит задерживаться до вечера.
- Но я все равно хотела переночевать под крышей! А если кто придет с претензиями – орка нас защитит!
Сильхе не знала, как объяснить. Беллия решила облегчить себе жизнь с помощью Гуды и почему-то думает, что та станет их всех оборонять от городской стражи.
- Все немного не так. Находясь в каком-то городе или обществе, даже люди должны подчиняться законам. Инорасцы, особенно те, кто служат, следуют им скрупулёзно. А закон тут представляет стража - городская, королевская, даже личная охрана. Если нас уличат в мошенничестве и захотят бросить в тюрьму, Гуда не станет противиться.
- Но почему? – удивилась так, что на миг сделалась некрасивой, Беллия. – Разве в контракте нет пункта о защите?
- От опасностей. Стража – не опасность, она закон, - повторила Сильхе.
По лицу было видно, насколько красотка разочарована.
- Но пополнение нашей компании все равно хорошее, - попыталась подбодрить девушка-бард.
- Ты не понимаешь, - лицо у красотки сделалось совсем уж жалким. – Я просто боюсь.
- Кого?
Девица помолчала, но недолго, а потом вывалила на Сильхе разом все свои проблемы:
- Как голем, я принадлежу создателю. Получается, он для меня закон и от него меня орка тоже не защитит. И от шам, как в тот раз, когда надо было привязать к себе Кано, сделав его своим. Но он хороший, он сначала женится, а уже потом…
Сделала паузу перевести дыхание и продолжила:
- Я еще дома читала о големах. Они все просто куклы, а я нет, я высший голем! То есть уже почти человек, меня можно убить, как человека, но и управлять, как куклой. Несправедливо! Мне нужна своя собственная жизнь! Но господин Дриан не согласился!..
- Стоп, - перебила почти сразу потерявшая нить рассказа Сильхе. – Это какой Дриан? Опекун Кано?
Девица кивнула:
- Он и мой опекун тоже. И мой создатель. У него мой шам. Нет, я знаю, что у господина Дриана хорошие намерения. Это же он сказал мне, где искать Кано! Он вообще все знает!
- И Кано, как я понимаю, не знает? – поинтересовалась Сильхе, припомнив рассказанное Беллией у барона-алхимика.
- Нет! – красотка выглядела испуганной. - И не говори! У Кано же миссия, это для него важно.
Сильхе мысленно добавила девице еще один плюс. Понимать, что важно для другого и стараться ему не мешать в достижении цели. Не так уж она и глупа. И стоит добрых слов.
- Знаешь, что я думаю, насчет этой истории с големом? Не важно, кем тебя создали. Становись, кем хочешь. И не думаю, что на таком расстоянии шам еще действует. Ни у кого нет над тобой власти, кроме тебя самой.
- Я это почти чувствую, - согласилась Беллия – всем хочется верить в хорошее. – Потом я уже не буду нужна господину Дриану, а Кано нужна всегда… Ты же знаешь, в чем его миссия?
- Посетить четыре места, принести в каждом жертву и вернуть людям дар Обиженного Бога, - кивнула девушка-бард. И во внезапном порыве спросила: - Слушай, а если… если ему придется принести в жертву тебя?
Жестоко, да. Но лучше знать о таком пораньше, чтобы успеть обдумать и привыкнуть.
Беллии понадобилось на удивление мало времени.
- Тогда я умру для него. И когда-нибудь барды сочинят об этом песню. Может даже это сделаешь ты.
Сильхе не нашлась, что сказать. Не сумела себе объяснить такое спокойствие перед лицом возможной смерти, особенно после того, как рыжая выказала страх перед своим создателем, вроде бы не собиравшемся ее убивать. Девушка впервые подумала о Беллии как о големе: может, чувства у них немного притуплены или голему, не живущему, не дано понять, что есть смерть? Но это даже в мыслях звучало до обидного несправедливо.
Но кто же вы такой, господин Дриан Ву? Мудрец и мистик, один на двоих опекун, который посылает рыцаря исполнять пророчество, рыцарю посылает красотку, а ей сообщает, что она кукла и велит «привязать» к себе парня, затащив в постель. Не слишком мудро и совсем не мистично.
- И я даже не буду ревновать, - добавила Беллия. – Если Кано для тебя просто «типаж», то другие его достоинства не интересуют. Да и он тобой после такого вряд ли заинтересуется.
Девушке-барду наконец-то стало понятно спокойное отношение красотки после всего, что случилось у барона Дормора. Это тоже было неглупо – вести себя достойно, несмотря на все причины, миссии и заговоры. Теперь в подслушанном у воздуховода не было тайны. Кто-то там, в доме, обсуждал судьбу Кано и Беллии - «ваша девочка», «потерпите», «он не знает», «тысячелетие в награду». Оставалось только загадкой, чего же не знает рыцарь.

Кано успел помыться и вернуться, и протоптал целую тропинку перед дверями купален, пока девушки закончили наводить чистоту и красоту. Еще и упрекнул:
- Отчего так долго?
Беллия красиво сыграла удивление бровью, а Сильхе снова припомнила рыцарский кодекс:
- «Рыцарь должен быть галантен в обращении с благородными дамами». Уверен, что галантность выглядит именно так?
Он поморщился:
- Вы такие медленные…
- Смотрю, тебе понравилось быть лошадью, - усмехнулась девушка-бард, уловила испуганный взгляд Беллии и решила не продолжать.
«Крикун» проводил их в «Краба и луковицу», получил свою плату – Кано торопливо отсыпал ему, не считая, серебряных пятилимов, вызвав молчаливое неодобрение обеих девушек – и откланялся, уверив в своем почтении и готовности решить любые проблемы гостей. Рыцарь-кентавр тоже куда-то ускакал, возможно, почуяв, что ему светит выволочка.
- Ну вот как ему объяснить, - вздохнула Беллия, - что не стоит быть слишком щедрым – на шею сядут!
- Не в том дело, что сядут. Чем меньше сорить волшебными деньгами, тем лучше. Да и история с любителями подворотен может повториться.
«И с тем, кому позарез понадобилось «ночное серебро», - подумала, но не сказала Сильхе. Это осталось в прошлом еще два города назад. - Захотелось получить источник неограниченного серебра, но не вышло. Пришлось смириться, но вряд ли он такой один».
Гуда отказалась от отдельной комнаты для неё, даже посмеялась:
- Да, да, орке надо отдельное место чтобы спать и есть, иначе орка будет чувствовать себя несчастной.
- У двери спать будешь? – удивилась Сильхе.
- У двери. Но внутри. Чефе, берите две комнаты рядом. Кентавр зашумит – я услышу, помогу, а к вам через меня никто не войдёт.
- Хорошо, Гуда. Но не называй меня чефе. Я Сильхе.
- Чефе Сильхе, - согласилась упрямая орка и довольно оскалилась.
После осмотра комнат и вселения девицам, всем троим, предстоял скучный вечер. Беллия предложила благородную аристократическую забаву – сорк, благо карты и фишки служанка принесла по первому требованию. Сильхе отказалась, согласилась Гуда. Сразу после обеда рыжеволосая и зеленокожая девицы устроились играть прямо на полу – не нашлось кресла, куда орка бы поместилась. Девушка бард решила поизучать подарок эльфа.
Черная граненая капля теперь висела у нее на груди и не была ни холодной, ни тяжелой, но свет совершенно не отражала. В комнате горело пять или шесть хороших масляных ламп, а за гранями и на гранях похожего на стекло камня не играло ни одной искры. Сильхе грела его в ладони, держала перед глазами, всматривалась, стараясь увидеть или почувствовать что-то. Камень молчал. Обычное украшение, разве что, если качнуть, вело себя странно – отклоняясь, так и зависало чуть наискось, словно его притягивало что-то в стороне. Первая мысль была тревожной: капля указывает на того, кто скоро умрет; если и так, то это не был кто-то из них – вещица упорно наклонялась в сторону одной из стен. Вторая – со смертью все равно как-то должно быть связано.
Она вышла, держа каплю в руке так, чтобы наклон сохранялся. Держать направление оказалось трудно – артефакт показывал путь попроще, так что приходилось сверяться. Спустилась по лестнице – налево. Попала в это самое налево через кухню, вызвав недоуменные взгляды поварихи и поварят и оказалась во дворике, ограниченном стеной двухэтажной гостиницы, еще одной стеной – длинной галереи с перилами наверху, должно быть, для прогулок, и красивой кованой оградой. Ограда поросла розами, поздние цветы полыхали бордовым и белым. Один из кустов шевелился, словно там, внутри, кто-то был. Девушка подошла. Новое шевеление: откуда-то из-за ограды протянулась рука, явно пытаясь сорвать цветок, но шипы остановили, и кажется, не в первый раз. Послышалось приглушенное проклятие.
Сильхе нашла калитку и вышла наружу. У ограды стоял беловолосый мужчина - дырявый плащ, под ним лохмотья, поверх накручена цветная тряпка, видимо изображавшая шарф. Палка в руке – не в той, которая упорно пыталась добраться до роз. Он услышал шаги, обернулся. Пустые затянутые пеленой глаза уставились прямо на Сильхе, хотя она была мгновенно поняла, что нищий слеп.
- А, Спящая, - сказал он неожиданно молодым голосом. – Подожди. Я только сорву цветок.
Сильхе застыла. Слепой почему-то принял ее за богиню Смерть. А амулет-капля больше не висел под углом и не давал подсказок, словно выполнил предназначение.

Девушка повесила черную каплю на шею.
- Я не Она, - сказать это почему-то оказалось непросто.
- Разве? – он помолчал и кивнул: - Для Хозяйки слишком молода. Да еще и с клинком. Но может, Ей просто надоело принимать вид кошмарной старухи или женщины в черном, бледной как пожухлая трава. Я ждал Ее, а пришла ты. Значит, привет тебе.
Он взял свой посох и дважды ударил о землю. Сильхе услышала звон и наконец заметила медный колокольчик в форме полушара с гребёнкой торчащих вниз «лучей», как если бы солнце светило только вниз, а не в стороны. Румеец.
- Юр кэмэй, - ответила она на приветствие по румейскому обычаю.
Он засмеялся:
- Самое время желать мне вечного покоя.
Потом протянул руку за ограду, совершенно без жалости к себе сорвал розу и тут же протянул девушке:
– Возьми, Младшая Сестра.
- Я не она! – снова попыталась спорить Сильхе, уже понимая, что не выйдет просто уйти, ведь первое правило барда – никогда не проходить мимо тайн.
- Возьми.
Пришлось подойти и взять. Пальцы сразу же наткнулись на острое. Девушка зашипела.
- Ты не она, - тут же признал румеец, поставил посох к ограде, снял с шеи разноцветный шарф и навернул его на голову, свесив конец с бахромой на лицо, закрывая глаза. – Но Госпожа все равно придет сегодня. Если не боишься, можешь побыть со мной в мой последний час.
- Конечно, - мгновенно согласилась девушка. Теперь, когда ее больше не считали богиней, стало легче. – Может быть, зайдем внутрь?
Сильхе имела в виду гостиницу, но румеец понял по-своему.
- Действительно, внутри лучше.
И что-то сделал.
Сильхе окутало пространство полное шелеста и яркости. Со всех сторон к ней тянулись, как нежные руки, длинные шелковистые полотнища, прикасались робко, бережно, уступали место другим, те – третьим. Хаос цветов и движений был как круги на потревоженной воде и так же быстро успокоился. Оказалось, что вокруг город с домами из камня и дерева; из каждого дверного проема, из каждого окна, из-под всех крыш вверх как лепестки огня вырывались шелковые занавеси, ленты, флаги. Ветра не было, но шелк колыхался, полупрозрачный, почти светящийся. Под ногами присыпанная золотистым песком мостовая, над головой бездонная белая пустота, куда нельзя долго смотреть - кажется, что ослеп. Тут и там разбросаны каменные глыбы со сглаженными углами.
- Это то, что у тебя внутри. Ты думала об этом месте? – спросил беловолосый румеец.
- Совсем немного, - признала Сильхе. – И только как о том, чего не существует. Если, конечно, это оно.
- Назови имя, - попросил он.
- Сагриндорэ, - выдохнула девушка и полотнища откликнулись, снова потянулись к ней, точно приветствуя, - Город Шелка.
Несомненно, это было красивое место, но одной, без остальных, ей тут нечего было делать.
Гости города-мифа присели каждый на свою каменную глыбу. Та, что выбрала Сильхе, оказалась теплой и гладкой.
- У твоего ножа есть имя? – спросил румеец.
Шелковые занавеси медленно опадали, словно колыхавший их невидимый ветер исчез. Сильхе показалось что к одной из них на миг с той стороны прислонилось лицо, маленькое, словно детское.
- «Третье желание». Есть такая история-ко, родом с островов Лан. Ко – это философские загадки… Нет, проще рассказать, - она припомнила подробности, и повторила то, что читала давным-давно: Один человек встретил Волшебника. «Сегодня у меня хороший день, - сказал тот, - и я могу исполнить три твои желания. Говори же, чего хочешь». «Я хочу лучшего коня, который только есть на свете!» - воскликнул человек, не подумав. И тут же перед ним встал, как из-под земли, прекрасный скакун, сильный, преданный, а кроме того, еще и красивый. «Возьми и владей, - сказал волшебник, - а через час я буду ждать тебя на этом же месте, чтобы исполнить второе желание». Человек сел на коня и поскакал, красуясь. Через час он вернулся к волшебнику, опечаленный. «Все не так. Люди замечают только коня, а на меня даже не смотрят! Послушай, дай мне бездонный кошелек с золотом и серебром! Я хочу, наконец, узнать, что такое быть богатым!» «Вот твой кошелек, - ответил Волшебник и конь превратился в мешочек, полный монет, - бери и владей». Человек снова почувствовал себя счастливым. Но через час вернулся на то же место хмурым и даже злым. «Все неправильно. Теперь люди смотрят на меня, но не так, как мне бы хотелось. Я могу купить все что угодно, но не их сердца. А вещи – они ведь просто вещи, и когда можешь получить любую, между ними нет разницы». «Стоит просить то, чего хочешь по-настоящему, - ответил с улыбкой волшебник. - Ты пожелал коня, а хотел уважения, просил богатства, а на самом деле – чтобы сердца людей стали к тебе щедры. Но у тебя есть еще третье желание». Тут человек наконец-то дал себе труд подумать и назвал третье, исполнение которого на самом деле сделало его счастливым.
Она посмотрела на собеседника: румеец улыбался, наверное, он понял.
- Для каждого – своё счастье, и желание меняется, если меняются условия, - все же объяснила Сильхе. – Так и нож можно использовать за столом или в бою, можно вырезать на дереве чьё-то имя, или принести кого-то в жертву у корней того же дерева.
Сквозь одно из полотнищ, белое, и правда кто-то смотрел. Девушка учла присутствие еще одного слушателя, и попросила у собеседника:
- Расскажи теперь ты что-нибудь.
Ей самой было интересно, а кроме того, тот, за шёлком, вряд ли так часто слышит новые истории, ему тоже может быть любопытно.
- Много рассказать не успею, - заметил он. Помолчал немного. – Я узнал день и час своей смерти, когда мне исполнилось тридцать пять. И сразу решил, что в Маковый приют не пойду, буду Ходячим. За семнадцать лет успел спасти пятерых женщин, шестерых мужчин, одиннадцать детей и даже одну кошку.
Сильхе невольно улыбнулась. В глазах румейца важна любая жизнь… Румейцы – не народ и не раса. В любой семье на любом континенте может родиться человек, который после тридцати получит сомнительный дар от Богини: узнает точную дату своей смерти. У одних это отнимает силы жить; убить себя раньше срока не выйдет, только забыться, уйдя в Маковый приют, где до самого конца можно пить отвар цветка забвения и пребывать в сладких грёзах. Другие становятся «Ходячими» - бродят по миру, бросаясь в огонь или воду, чтобы вытащить погибающих, закрывая людей собой от клинков разбойников, выпивая яд на судебном поединке вместо приговоренного… «Ру-меа» - «два шага», так что румейцы и те, кто уходят в забвение, а потом сразу в смерть, и те, кто уходят в нее, спасая других.
- Я не понимаю кое-чего, - призналась Сильхе. - Если Спящая хочет, чтобы вы спасали жизни, почему не дала вам способность узнавать, где и когда точно будете нужны? Вы же только случайно оказываетесь в нужное время в нужном месте… И зачем слепота?
- Для правильного зрения, - ответил он. – Обычно человек видит только себя – в других тоже. Так, как у меня – я не слеп по-настоящему. Вот тебя я увидел. Куда тебе нужно, - румеец указал затихшее шелковое пространство. - Если оставишь тут что-нибудь, сможешь вернуться. Только придется закрыть глаза, чтобы увидеть путь.
Сильхе поняла. Выронила на песок розу, постаралась запомнить её, яркую на -бледно-золотистом.
- Думаю, Жизнь и Смерть просто поправляют пошатнувшийся баланс с помощью таких как я, - добавил он. - Давать нам способность успевать спасти всех в одном городе или хотя бы на одной улице – значит вмешиваться напрямую, а боги уже давно этого не могут. И помни, Случайность – тоже Богиня.
Пространство снова заколыхалось, но не полотнищами – само по себе. Сильхе уже видела такое, объяснения не требовались.
- Нам пора, - девушка встала.
- Тебе, - кивнул он. – Я, пожалуй, останусь тут.
Он начал разматывать с головы шарф, снова открывая лицо с затянутыми пеленой глазами. Люди не любят видеть некрасивое. Все румейцы закрывают лица, открывая их только перед Той Что Приходит За Всеми. Неужели он все же считает Сильхе богиней?
Но спросить уже не успела – оказалось, она стоит у той же ограды с розами. Руку чуть покалывало, хотя цветок с его шипами остался в Городе Шелка.
Она приподняла каплю-амулет на цепочке, позволила покачаться и замереть, совершенно прямо. Так что же он показал ей, почему румейца? Снова смерть – внесмертие?
От таких мыслей сделалось неудобно, шершаво, словно довелось попробовать пирожное из песка. Вляпаться в легенду проще простого, вот выйти из нее потом сложно. А уже хотелось – не просто выйти, сбежать, бросить все эти «интересные типажи» в компании друг друга и пусть сами разбираются. Но она не могла. Обещала довести всю компанию до Коона - раз. У орки контракт именно с ней, хотя кентавр, конечно, тоже не беспомощный, и так и рвется всех защищать - два. Теперь еще у Сильхе есть возможность попасть в мифический мир чтобы попросить для всех помощи у неведомой Сараис. Не обязательно, что понадобится… Но это все равно что нести общую казну, которой никто кроме тебя воспользоваться не может. Тайны – это прекрасно, но, как и с казной, слишком много не унесешь. Ей, пожалуй, хватит.
Стоять на месте было невыносимо. Она сначала просто пошла вдоль ограды, потом, выйдя на улицу, перешла на бег. Направления не засекала, просто бежала, сворачивала, когда не оставалось выбора, мимо домов, людей, экипажей, словно могла так сбросит все, что цеплялось ей за плечи, пытаясь отнять прежнюю легкость, свободу, уверенность. «Имеешь больше – спросят больше»? Мир устроен неправильно. Она одиночка! Ей редко требовалась компания. Люди вдохновляют – но они же раздражают, потому что стоит побыть в обществе подольше и их сразу как-то становится слишком много. Как управляться со слушателями она знала, с некоторыми соглашаться, другим отказывать, не бояться острого словца, а еще хорошо, когда оно быстрое. Для самых оголтелых – ответы в рифму или даже пятая струна. Демонстрация силы, если в меру – не преступление. Но это слушатели, клиенты, чужие люди. Ставшим почти своими она пока демонстрировала только слабость: добрая Сильхе сделает то, добрая Сильхе поможет в этом.
Бег словно перетряхивал в голове все мысли, поднимая наверх самые тяжелые. Она рассматривала каждую, поворачивая так и эдак, позволяла рассыпаться мелким песком и утекать сквозь пальцы. Выход есть: она выполнит обещание и проводит Кано с Беллией до Коона. По дороге выкроит время обратиться к Сараис и попросить у нее помощи. Дальше – сами.
Сильхе остановилась. Все равно пришлось бы – она прибежала к городским воротам. Взгляд невольно скользнул по скучающим тут и там «крикунам», ждущим приезжих, которым могли понадобиться их услуги. Обаятельного «мажордома» среди них не было. Ну, может человек просто сегодня больше не работает. Кано заплатил достаточно чтобы бить баклуши пару суток…
- Госпожа, - окликнули ее от ворот, где скамейке притулился один из «крикунов», маленький толстячок, - помочь вам чем-то? Миртен не угодил? Ищете его, чтобы всыпать горячих?
- Не для этого, - заметив, как сверкнули глаза толстячка – понятно, неудача конкурента это твой успех – ответила Сильхе. – И не то, чтоб ищу… Он всегда так рано заканчивает работать?
- Вообще-то нет. Но как с вами ушел, так больше и не вернулся. Переплатили, наверное, - в голосе «крикуна» зазвенела противной нотой зависть - никакой волшебной струны не надо – такое кого хочешь оттолкнет.
- Может и переплатили… - Что-то дёрнуло задать новый вопрос: - А он вообще как, человек честный?
И тут же Сильхе поняла, что глупо такое спрашивать: кто и когда скажет хорошее о конкуренте?
- Вообще-то да, - неожиданно ответил именно этим толстячок. – Просто Миртен не гнушается прирабатывать, чем может. Ну ладно бы в бордели гостей водил или к местной колдунье, которая на самом деле не умеет ничего, кроме стращать бедами и торговать амулетами от этих бед… Но он, по слухам, еще и продает всяким разным всё, что узнал о гостях. И если кого потом грабят – его вина.
Толстячок глянул с надеждой:
- Вас не ограбили? А то можно к стражам обратиться. Расскажете про Миртена, пусть его наконец прищучат…
Сильхе понимала его чувства, но ей хватало и своих. В голосе словоохотливого «крикуна» звучало все больше неприятных нот. Но ладно бы только это. Откуда-то издалека им словно отвечало слабое эхо. Так и не простившись с ним и не ответив девушка побежала назад.
Заблудиться она не могла, даже не плутала. Какое-то чутье всегда выводило к нужному месту. Вот и сейчас она оказалась у гостиницы так быстро, что по пути не успела обдумать, кому и сколько говорить.
Не было её всего ничего, может, час, так что изменений девушка-бард не застала. Орка все так же резалась с рыжей в сорк. Кано где-то гулял, белобрысая арфистка не пришла. Беспокоиться не о чем.
- Хоть кто-то вернулся, - тут же бросая карты, заявила Беллия.
- Хочешь поиграть, чефе? – поинтересовалась орка с очень довольным лицом.
- Не соглашайся! Она все время выигрывает!
- Значит, более внимательна… или просто Гуде везёт. Кано не сказал, когда появится? – спросила Сильхе, усаживаясь в кресло.
- Даже куда ушел не сказал, - Рыжая поднялась, отряхнула юбки. – А ты не можешь найти его… ну как нас тогда? Услышать музыку и все такое?
- Говорила же, что нет, нарочно не получается.
- Пробовать, - пожала плечами Гуда. – Интересно. Всегда может пригодиться.
Совет был дельным, но в голове крутились слова толстячка. Девушка, не отвечая орке, попыталась вспомнить: сколько и чего они рассказали «мажордому» Миртену. Кажется, даже имён своих не назвали. Это успокоило. И стоило, пожалуй, озвучить свое решение:
- Беллия, я провожу вас с Кано только до Коона. Гуда… могу попросить тебя перезаключить контракт с кем-то из моих друзей? Тем более платят тебе все равно они, не я.
Гуда смерила рыжую оценивающим взглядом.
- Дело не в деньгах, чефе. Сильный наниматель придает силу и вес наёмнику.
- Хорошо, - Сильхе перевела взгляд на рыжую. - Тогда дальше мы идем по двое, но каждый по своей дороге.
Беллия тут же надула губы.
- Но почему? Я попрошу Кано платить и тебе…
- Дело не в деньгах, - повторила за оркой Сильхе. – Слишком много совпадений. И слишком много богов, пожалуй. Трое из четырех уже отметились в моей судьбе. Я только что встретила румейца, а он мало того, что под защитой самой Спящей, так еще и напомнил, что Случайность – тоже богиня…
- Румеец? – восхитилась Гуда. – Расскажи, чефе.
Сильхе рассказала, включив в рассказ и попадание в Город Шелка, отлично понимая, к чему это приведет. И точно:
- Так мы теперь можем попросить помощи хоть сейчас? Тогда зачем ждать?
- Затем, что никто не знает, кто эта Сараис и какую потребует плату, - укоротила рыжую торопыгу Сильхе. – И попрошу не выносить мне мозг. Я обязательно попробую - до того, как оставлю вас в Кооне.
Беллия молча прожгла обиженным взглядом.
- Чефе, ты сама точно не богиня? – ухмыльнулась Гуда. – А может не только ты. Нас же четверо. Ты Смерть. Она Жизнь, – кивок в сторону рыжей. Я Случайность. А кентавр – Мотылёк. Воплощения.
- Не шути так, - попросила девушка-бард. – Это все-таки боги.
- Прошу прощения, чефе, - зеленокожая склонила голову. – У орков проще. Каждый может создать себе бога и поклоняться только ему. Личный бог лучше помогает. Но есть и общие, больше тысячи.
- И зачем кому-то столько богов… - проворчала Беллия.
- Выбор – всегда хорошо, - заметила Гуда.
- А у тебя – какой бог? – не удержалась рыжая.
Гуда подняла ладонь: на мякоти большого пальца левой руки была татуировка – маска с улыбкой, но какая-то странная. Орка опустила ладонь, перевернув изображение – и маска превратилась в плачущую. Рисунок-перевертыш.
- Богиня Две-как-одно. Прошу у нее перемены на обратное. Всегда помогает.
Сильхе улыбнулась. Мудрый выбор бога, и в такого верить легко.
- Когда-нибудь, - закончила орка прикладывая руку с татуировкой к груди, - она переменит мне жизнь совсем, в последний раз. Так она обещала.
- Как это, обещала? – не поняла Беллия. – Ты же ее выдумала! И невыдуманные боги не всегда отвечают, а эта твоя…
Гуда улыбнулась истинно по орочьи – широко-широко, с демонстрацией клыка. Слов не понадобилось.
- Извини, - сказала Беллия, - не хотела тебя обидеть.
Сильхе еле сдержала возглас. Впервые за все время рыжая приносила извинения. И кому? Орке, наемнице…
В дверь постучали. И тут же она приотворилась, давая увидеть светловолосую арфистку из бань.
- Заходи, девочка, - тут же шагнула ей навстречу Беллия. – Кано еще не пришел… Хочешь чего-нибудь перекусить? Может, сладкого?
Она взяла гостью за руку и прямо втащила в комнату, тут же окружив заботой и закидав вопросами. Через десять минут отвечавшая двумя-тремя словами смущенная юная музыкантша, наконец, призналась:
- Я не смогу тут долго быть, хозяин рассердится.
- Если рассердится, мы ему заплатим, - нашла все тот же выход рыжая. – И ничего он с тобой не сделает. Контракт еще не делает тебя его собственностью…
- Но я правда его собственность, - удивилась так что осмелилась возразить в полный голос и даже перебить девочка. – Господин Нишль купил меня на рынке два года назад, отдал в школу музыки, купил всю одежду и арфу. Он добрый и никогда не обижает…
- Подожди, - нахмурилась Беллия. – Так ты что же - рабыня?
- На семь лет, - кивнула девочка. – Потом могу выкупить себя и стать свободной. Но вообще-то я и так свободна.
- А как же «господин рассердится» и все остальное?
- Хозяин Нишль бездетный, - на губах у девчушки возникла легкая и даже чуть мечтательная улыбка. – Мне кажется, он меня за дочку считает. Поэтому ругает, если ухожу, не предупредив. Он хороший человек.
- Хороший человек не держит в рабстве других людей! – совсем распалилась рыжая.
- Откуда вы знаете? Разве все хорошие – одинаковые? – спросила гостья и почему-то Беллия больше ничего не сказала.
Зоркая малышка тут же углядела карты и в ней Гуда нашла нового партнера по игре. Беллия же, пронаблюдав за этим немного, подсела к Сильхе.
- Девочку надо выкупить. Освободить. Никто не должен быть собственностью.
Записывавшая в блокнот пару пришедших строк девушка-бард возразила:
- Она сама не хочет. Если человек счастлив – зачем мешать?
- Никто не будет счастлив в неволе! – слишком громко, заставив игроков посмотреть в ее сторону, сказала рыжая. – Ты не понимаешь, потому что сама никогда…
- Слушай, - Сильхе не любила, когда ей мешали работать, а спорить еще меньше, - есть свобода, которую берешь сам, когда нужна. Есть когда тебе ее дают, не спрашивая, силой впихивают. Худой подарок, знаешь ли. Все равно что скинуть человеку на голову камень.
- Ты не понимаешь!
Ладно. Вдох-выдох и:
- Мои сожаления, госпожа.
Беллия усвоила урок. Она замолчала.
Общество молчаливой, хмурой, давящей своим дурным настроением Беллии не дало поработать. Сильхе присоединилась к игрокам и весь следующий час смогла ни о чем не думать. Гуда и правда много выигрывала. Как ни странно, юная арфистка – тоже.
- Ну это же как музыка. Просто считаешь и запоминаешь! – пояснила она. – А когда запомнил, совсем просто, держишь в уме и можешь делать с ним все, что хочешь.
Уже начало темнеть, а Кано все не было.
- Больше не могу ждать, - огорчилась арфистка и встала.
- Погоди, - Сильхе достала из своего кошелька пару монет – не пятилимы – протянула ей. – Возьми за беспокойство.
Светловолосая не стала отказываться, поблагодарила и ушла.
- Ну и что ты хотела этим сказать? – прошипела из своего угла Беллия. – Что ты добрая, а я нет?
«Кто-то вроде бы хотел быть хорошим големом», - Сильхе только подумала, но не сказала, не стремясь привести рыжую в еще более дурное настроение. По счастью, отвечать не пришлось совсем: в коридоре затопали, дверь распахнулась.
Конский круп Кано был потным, а выражение лица – диким.
- Мой кошелек, - сказал он, влетев в комнату. – Его нет!

Глава семнадцатая. Белый, красный, черный. Гостей всегда разбирают. Библиотека смертей
В несусветную рань – солнце едва подняло над горизонтом верхний край - троих дев, рыжую, темную и зеленую, разбудили стуком в дверь и воплем:
- Встаём, господа хорошие, расплачиваемся или выезжаем.
Сонная Беллия – но успевшая причесаться – отворила и попыталась скандалить:
- Да как вы смеете! Во всех нормальных гостиницах утро начинается в обед!
- Нормальные для нормальных, а не для вас, - перебила владелица голоса.
И тут же пошла дальше, стуча и крича то же самое.
Сильхе быстро умылась, достала отощавший кошелек:
- Пойду расплачусь, в то ведь покоя не будет.
- Завтрак, - намекнула Гуда, по-прежнему пренебрегавшая кроватями и спавшая в кресле. – А то забудет.
Девушка спустилась вниз, преследуя кричавшую, трактирщицу или управляющую, девицу лет тридцати пяти с широченными плечами и ростом настоящей великанши.
- Сколько с нас? – окликнув ее и дождавшись внимания, спросила Сильхе. – За уже прожитое и на два дня вперед.
- Три золотых, - уведомила девица. – За сутки. За трое сделаю скидку. С вас восемь золотых.
От цен даже привычной ко всему девушке-барду поплохело.
- Мы еще не провели у вас полных суток, вчера к вечеру вселились! – заспорила она, понимая, что бесполезно.
- День и ночь – у нас сутки! – отрезала девица. – Итого восемь, если хотите остаться.
Таких денег точно не было. Сильхе вывалила на стол все, что было, показывая и слабость, и несостоятельность, но что было делать?
Трактирщица тщательно пересчитала. Дважды.
- За прожитое и за сегодня, - с таким видом, словно оказывает большую милость, сказала она, сгребая деньги.
- И завтрак не забудьте!
«Великанша» от этой запоздалой и весьма жалкой попытки чего-то вытребовать только глянула так, что Сильхе захотелось убежать подальше.

Она и убежала, сразу после завтрака, которого пришлось долго ждать. Беллия в этот раз отнесла все Кано сама, а девушка-бард отправилась бродяжничать, на ногах всегда лучше думалось.
Общее впечатление от Дайжи оказалось еще хуже. Город давил каждой крышей и стеной. Не видя на улицах инорасцев, Сильхе не сразу сообразила – город живет совсем без магии. Безо всех милых штук, делающих житьё приятнее и проще: зачарованной решетки очага, которая не даст огню выйти за его пределы, выносящего сам себя мусора, без иголки в пороге, чтобы никто с дурными намерениями не вошел, без знака, что делает воду безопасной и чистой. Никаких големов-помощников. И дело даже не в этом. В городах с магией как-то… легче, свободнее дышится. Они как завершенная цельная история, логичная, связная. В Дайже про что-то такое речи не шло. По легенде она вообще была городом подземных гномов, которые прокляли ее и тем заставили подняться на поверхность. Если тут и было когда-то хоть что-то гномье, то давно исчезло. Словно пробудившийся червь выедал душу при взгляде на местную унылость. Там, где были цвета, они ничего не меняли. Если тут и любят музыку, то скорее всего это длинные поучительные истории со скучной моралью и плачи. А она-то собиралась воспользоваться советом брата и узнать, кто правит в городе и не выйдет ли заработать как бард, если местный хозяин выказывает к ним интерес. Три проблемы: где взять денег, где взять сразу много и где взять быстро… Вряд ли тут есть арена для Гуды… да и не надо так с ней, она друг, а не раб. Беллия совершенно бесполезна и заработать не сможет. К тому же слишком часто и много скандалит, словно все хорошее, чему успела научиться за путешествие, исчезло, осталась лишь вредность. Начинай с начала…
А еще интересно, что будет с пятой струной, работает ли она в городе без магии. Или божественная сила магией не считается?
Все же пришлось присесть передохнуть в маленьком тусклом, словно солнце сюда совсем не светило, парке. Скамейка с резьбой на спинке была тут самой привлекательной деталью. Остальное – неровные клумбы, «статуи» - силуэты из черных железных лент - и безапелляционно ровные тропинки оказалось удручающим.
- Госпожа!
Стоило сесть и словно ниоткуда возникла девочка лет десяти с мелочным лотком, висевшим на шее.
- Хотите гадание? Моё почти всегда сбывается! Всего за три медяшки!
Голосок у мелкой был слишком звонким, слишком ярким для Дайжи. На лотке лежал не товар, а что-то вроде колоды карт с белыми рубашками… И не слишком ровно обрезанных, кажется, самодельных.
- У меня больше нет денег, - сожалея, развела руками Сильхе.
- Вы уверены, госпожа? Если поискать, всегда что-нибудь найдется, - настаивала малышка. Взяла из своей колоды карту, другую, кивнула: - В правом кармане!
Сильхе не поверила и полезла проверять. В самом деле там была денежка, медный тарик, видимо выпавший из кошеля.
- Но только один, - не зная, что делать с этой мелочью, девушка-бард положила ее на девочкин лоток. - А можно посмотреть твои карты?
Та кивнула и протянула колоду - листы плотной бумаги, на лицевой стороне, как и положено, разделенные на две части, каждая из которых покрашена в один из четырех цветов - желтый, красный, синий или зеленый. Никаких рисунков.
- Цвета - это символ разных событий. Красный и желтый – плохие, а синий и зеленый – хорошие. У каждой карты свое значение… ну и если рядом еще карта, оно меняется и говорит мне ответ на вопрос.
- Удивительно, - задумчиво произнесла Сильхе. – И ведь работает, хотя в городе нет магии.
- Зачем магия? У меня талант! - уверенно завила кроха. Аккуратно сложила возвращенную колоду. – За медяк можете загадать мне загадку. Что-нибудь, ну, острое.
«Где взять сразу много денег?» - чуть не брякнула Сильхе. Но был вопрос поинтереснее.
- Поцелуй блондинки, брюнетки и рыжей – что это такое? – подумала и добавила: - Символом чего может быть?
Девочка на миг нахмурила некрасивое личико:
- Блондинка – как белое, черное - брюнетка, рыжая - красное. Красное – закон, черное – тайна, белое - сила. Вот кто целует.
И как-то сразу поверилось. Белое… способного ворочать огромными каменными блоками, сила, похоже, уже поцеловала. Остается тайна и закон. Но раз нашелся собеседник можно расспросить еще о чем-то.
- А ты не знаешь, ваш градоправитель любит музыку? Или тут есть кто-то, кто ее любит и готов за нее платить?
Девочка даже на миг не задумалась:
- Вы гостья, да? Тогда вас заберут, если будете нужны. У нас гостей всегда разбирают, то сначала делают так, чтобы они согласились.
- Согласились на что?
- Ну на предложение. Разные бывают, - девочка потерла не совсем чистую щеку. – Извините, мне надо уже идти, а то не успею собрать сколько нужно денег, и мамка будет ругаться.
И не дав спросить еще о чем-то, девчушка ушла зарабатывать.
Сильхе только вздохнула ей вслед. Дети могут работать, если нужда припёрла, но «собрать сколько нужно денег»… похоже, тут это поставлено на поток. Но ладно, местные законы оставим жителям. Вот только что значит «заберут», «разберут»?
Предчувствие подтолкнуло вернуться в гостиницу.
- Госпожа, - без почтения, но с какой-то словно издевкой вернувшуюся сразу окликнула великанша-трактирщица, протянула какую-то карточку, - вам и вашей рыжей надо подойти по этому адресу. Остальные уже ушли.
- Куда ушли? - не поняла Сильхе, беря карточку с названием улицы и номером дома.
- Конь на строительство храма, зелёная в тюрьму. А вас на свадьбу зовут. Только сначала успокойте подружку, с утра орет, словно её перекрасить пытаются…
Гнусная шуточка, гнусная усмешка. И придется спустить.
- А если не пойдем?
- Тогда просто пойдёте. Сначала из моей гостиницы, потом пешком.
Если это был такой способ заработать, то «предложение» стоило принять.
Сильхе поднялась в комнату. Беллия не орала, она смотрела в окно, на звук открывшейся двери не обернулась.
- Свадьба? – с порога спросила девушка-бард.
- Да! – рявкнула рыжая, все еще пялясь в стекло. – Я должна там изображать знатную даму!
- Но ты и есть знатная дама!
Беллия пожала плечами:
- Не очень-то и знатная на самом деле… Но почему я должна кого-то изображать! Пусть им актеры изображают!
Сильхе вспомнила, как и кого она изображала на свадьбе Кудрявого короля…
- Позора в этом нет. К тому же заплатят… наверное, - она припомнила что о деньгах речь все же не шла. Придется уточнять на месте.
- Ты не понимаешь! Меня будут рассматривать, вертеть, обсуждать, а мне и ответить нельзя! Вообще разговаривать! Только произнести заздравный тост, который придется выучить!
- У тебя память плохая? – поинтересовалась Сильхе устало.
- Хорошая! Но у меня же есть права!..
Не дожидаясь, пока рыжая снова заговорит о себе как о големе, девушка-бард попробовала убедить:
- Ничего сложного нет – раз. Ты делаешь это ради Кано – потому что нам надо как-то продержаться в этом городе – два. Ну и выбора пока нет – три. Считай это своей миссией, если хочешь. Ведь ты даже готовить научилась, хотя готовят в домах аристократов слуги.
- Нельзя всегда надеяться на слуг, - заметила рыжая. – А любимого приятно кормить самой.
- Вот, видишь. Ты сама решала тогда, и сейчас решаешь. Пусть даже под давлением обстоятельств.
- Но у меня для свадьбы нет подходящего платья! – выдвинула последний аргумент Беллия.
- Если их не устроит твоё - тем хуже для них, - заметила девушка-бард. – А еще потребуй, чтобы покормили до того, как начнется. И если ты им так нужна – проси чего-нибудь особенного.

Беллия сумела воспользоваться советом самым лучшим образом. Когда они подошли «по адресу» - большой в три этажа резной деревянный дом с табличкой на воротах «только по приглашению» и силуэтом меча вместо восклицательного знака после «приглашения», - рыжая получила на руки листок с текстом, но заявила, что на голодный желудок никогда столько не запомнит. Покормить повели обеих; Сильхе ела свою яичницу с колбасой, запивала молоком и наслаждалась спектаклем.
- Нет, это мне не подходит. От жареного яйца голос станет тонким и противным. К тому же пожарено плохо, вы посмотрите, здесь сырое, а тут корочка. Мне нужно мясо на пару́, желательно телятина. Ваш повар ужасен, как вы доверили ему готовить на свадьбу? И сок, обязательно свежий сок! Лучше всего персики, можно просто несколько персиков, но не забудьте помыть. Пряностей в мясо не кладите! От них краснеют щеки!
Это и многое другое с настоятельным напоминанием, что от не того угощения, или не так приготовленного Беллия потеряет голос, яркий цвет волос, память, сияние кожи, еще что-нибудь, и свадьбе придется обойтись без «свадебной дамы». В итоге ей принесли, похоже, прямо со свадебного стола, фаршированную куропатку. Сильхе тоже попробовала – шедевр. Ей не предложили переодеться, но рыжую заставили влезть в красивое, но явно не новое золотого шелка платье по старой моде – юбки на обручах с гирляндами цветов из шелка, голые плечи, рукава заканчиваются ворохом кружев, на шее колье-стойка из того же шелка и кружев. Сильхе один раз в жизни, на маскарад, надела такой наряд и не поняла, как в нем можно двигаться. Но Беллии удавалось.
Девушке-барду нашлось место в самом углу большой празднично убранной залы, с двумя другими музыкантами, флейтистом и скрипачом. Пока молодые не вернулись из храма, можно было отдохнуть или потренироваться. В распоряжение девушки-барда предоставили арфу, но, когда она показала, насколько плохо играет на ней - могла лучше, но не стала - и как хорошо на кинтаре, распорядитель свадьбы, пожилой мужчина с немного усталым лицом, не стал настаивать. Только огласил список и порядок песен.
- С кем мне поговорить о плате?
- О какой плате? – удивился он. – Вы же неместная.
- И что с того? – не поняла в свою очередь она.
- Город предоставляет себя в распоряжение гостей за услуги с их стороны, - пояснил распорядитель. – Сможете остаться, пока работаете. Платы не получите.
- Но нам же нужно платить за гостиницу!..
- Не нужно, - оборвал он. – Хозяину заведения заплатят за вас компенсацию.
Нормально… Значит денег они не получат. Тогда зачем это все?
Впрочем, ясно, зачем. Только вот что будет, когда все они окажутся не нужны никому из жителей города? Уехать не на что. Уйти пешком не с чем. Как не вспомнить «лунный кошелек», пусть даже через него кто-то следил за ними.
- Можете наняться кому-то и за деньги, в тот день, когда никто не заберет, - увидев ее затруднения, сказал распорядитель и ушел делать свою работу, отдавать распоряжения в ожидании возвращения жениха и невесты.
Беллия старательно заучивала текст тоста, служанки носились, выставляя на стол яства, музыканты договаривались друг с другом о темпах и тональностях. Молодой скрипач и пожилой флейтист, в отличие от Сильхе, получали плату.
- Но ты все равно получше играй и старайся, - заметил пожилой. – Если не понравишься, могут и не засчитать, тогда придется иначе отработать.
Сильхе и думать не хотела насчет «отработать иначе». Хорошо, если на кухне. Но на всякий случай застегнула все пуговицы на рубашке, чтоб не привлекать лишних взглядов. Новая жилетка была черной и тоже скромной, к тому же немного широковатой, так что вид создавался не ахти. На другой случай – «Третье желание» на поясе как предупреждение. И пятая струна. Во время репетиции она опробовала, пустила легкую волну, нарочно накрутив себя мыслью об «отработке» - занавески качнулись, с подноса проходившего мимо лакея смело полотенца. Все прекрасно работало. Выходило непонятно. Если в городах без инорас есть магия, а люди обладают собственными талантами, что с успехом ее заменяют – может, инорасы владеют своей магией? Зависимость друг от друга людей и иных не так велика. Могут вновь начаться войны…
В этот миг вернулись молодожены. Распорядитель подтолкнул Беллию – та подала им хлеб и вино на богатом подносе, со степенной важностью пройдя через весь зал. Невеста была в красном, жених в черном с белым, молодые, красивые, но девушка все время краснела и хихикала. Зачем-то потрогала рыжие волосы Беллии, та, на удивление, сдержалась. Потом началась пирушка и даму сердца рыцаря-кентавра поставили на возвышение у стены, как статую. Гости подходили, касались – кажется, считалось что это приносит удачу и богатство – отходили. Потом в какой-то момент распорядитель сделал ей знак, и она проговорила тост, банальное насчет «Росли на высоком берегу тополь и береза, полюбили друг друга, ветками сплелись…» По счастью, стоять ей пришлось не долго, лишь до танцев, потом дали табуретку и разрешили сесть.
Сильхе играла. Внимания к ней никто не проявлял, свадьба не требовала особых навыков или талантов. Потом развлекать гостей пришел маг.
- Посиди пока, - сказал скрипач, - с Дарью мы уже работали, знаем, что ему надо.
Сильхе не спорила. Подозвала служанку и попросила принести музыкантам еды. Они успевали делать небольшие перерывы и перекусить – а флейтист еще и прикладывался к вину, хотя на исполнении это не отражалось – но всерьез поесть не удавалось. Девушка-бард просто использовала случай. Заодно посмотрела представление.
Маг больше походил на военного: широкие плечи, борода, возраст не определить, что-то между тридцатью и пятидесятью. Никаких мантий, разве что поверх темно-бордового костюма, усыпанного стальными клепками, он надел двубортную накидку с капюшоном, скрепленную брошью с огромным алым камнем. То, что он показывал, выглядело обычными фокусами – появление и исчезновение карт, фруктов и голубей, превращение воды в молоко и вино, выдыхание клубов разноцветного дыма, летающая посуда, свечение предметов и «благословение» этим светом зрителей. Сильхе понравился трюк с полотенцем: маг сложил из него человечка, поставил на пол, отошел – и тот не только остался стоять, но и начал лихо отплясывать под вернийскую «трёпку», самый быстрый танец, какой Сильхе знала. Зрители пришли в восторг. И это, пожалуй, была настоящая магия.
Закончив выступление, он отошел поговорить с музыкантами. Девушка-бард заменила их, начав играть, но ни слушать, ни разговаривать ей это не мешало.
- Новый трюк выучил, Дарью? В прошлый раз голуби не становились розовыми, - заметил скрипач.
- Все любят розовый, - ответил маг, пожав мощными плечами, глянул на Сильхе. – А у вас пополнение. Вы гостья, госпожа?
- Вроде того. Только не в каждом городе с гостями обращаются, как в вашем, - ответила она.
- Ничего не поделаешь, «проклятый» город.
В слове «проклятый» явно была ирония.
- А что, разве Дайжа не проклята? Гномы и все такое…
- Да если бы гномы, - фыркнул флейтист, наливая себе очередную чарку. – Лет пятьсот назад зависть кого-то замучила. Тут же Коон рядом, а в Кооне вечно народу толпы, не то, что у нас. Дайже нечем удивить, кроме легенды. Да и то – приходят путники, глядь, а тут все как везде. Да нет, не как везде, единственный на континенте город, где нет инорасцев, а значит и магии, естественное житье и все такое, мир лишь для людей, бла-бла-бла. Одно время из-за этого даже кровь лилась. Но знамениты мы так и не стали, просто завели свой обычай, хватать все, что попадается и использовать всеми способами. Прости, мелкая, но лучше тебе отсюда убраться поскорее.
Звать ее «мелкой» он имел полное право, флейтисту было лет шестьдесят.
- Я и сама так думаю. Но как теперь уберешься? Сначала заставили выложить все денежки, теперь вот, придется служить. Но я одно не понимаю. Как вы работаете с магией, если в Дайже нет инорасцев, пока не прибудут очередные гости?
- Кхм… Госпожа, вы таких вопросов магам лучше не задавайте, особенно местным, - заметил волшебник. – Могут обидеться.
- Лучше скажи ей, - предупредил флейтист. – Бард так просто не отстанет.
- Отстану, конечно! Я понимаю слово «нет!» - возмутилась Сильхе.
- Могу и сказать, - словно не услышав, ответил волшебник. – если госпожа мне тоже ответит. Не обязательно сейчас.
Он указал на кинтару:
- Что у вас за магия?
Сильхе как-то сразу поняла, что он о струне.
- Я отвечу… но в самом деле не сейчас. Собиралась искать работу в районе магов, я и мои друзья. Можно прийти к вам гости?
- Приходите, район магов, улица Речных Дев, третий дом, - кивнул он. - Но лучше без инструмента. Большинство «магов» у нас просто фокусники, но некоторые как я. Они увидят.
Девушка поняла и поблагодарила. Концерт продолжился, только скрипач поинтересовался после ухода мага:
- У тебя что, кинтара волшебная?
- Вроде того, - ответила Сильхе. – Такое заклятье, чтоб звук лучше делался.
- Надули тебя, звук так себе, - фыркнул тот и отстал.
Никаких денег им с Беллией в итоге не дали, только бирку «служба выполнена», которую надо было отдать держательнице гостиницы, и домой возвращаться пришлось уже по темноте. Но сразу на пороге их встретила Гуда. У Сильхе ёкнуло сердце: неужели все же выставили? Но орка сообщила иное:
- С кентавром что-то не то.
Втроем они зашли в конюшню. «Что-то не то» валялось в сене в отключке или спящим.
Беллия принюхалась:
- Пьян? Вроде не пахнет.
- Не пьян, - ответила орка. – То ли уработали до такого, то ли сам как-то.
Рыжая подошла, начала тормошить – без толку.
Глянула уже со слезами на глазах:
- А если он так и умрет? Может, ему нужен лекарь?
Гуда только пожала плечами. Сильхе вообще не знала, что сказать. Лекарю тоже нужна плата.
Она подошла, потрогала лоб Кано. Жара нет. Скорее даже слишком холодный для человека.
- Надо чем-то накрыть…
- Сильхе! Ну у тебя же есть волшебная струна! Ты можешь помочь? Сыграть что-то… или снова попросить о помощи ту, из Шелкового города?
Девушка-бард тут же и попробовала. Без толку.
- Не могу ни то, ни другое, - призналась сразу, чтоб Беллия не строила иллюзий. – Я работаю с личными мелодиями. Твою слышу, даже Гуды иногда, а у Кано ее словно и нет.
- Но что-то же ты можешь!
Сильхе не была уверена, что может. Но похоже другого и не осталось.
- Попробую что-нибудь. Идите, отдыхайте.
- Но…
- Марш в кровать! – рявкнула Сильхе, и попросила Гуду: - Уведи, чтоб не мешала!
Беллия уже и сама поняла, позволила себя увести.
Девушка-бард села рядом, на сено. Именно сейчас решила о себе напомнить усталость. Захотелось улечься тут же и хоть немного поспать, или просто поваляться. Она и легла, положив кинтару рядом.
Что-то толкнулось в грудь. Амулет эльфа, черная капля-слеза. Она вытащила вещицу из-под одежды. Капля снова повисла криво – указывала на кентавра. Окатило холодом. Он умрет? Девушка схватила каплю, сжала в ладони. Другой рукой снова потрогала лоб Кано. Холодный. Но ведь дышит ровно, как здоровый!
Перед глазами вдруг замелькали какие-то картинки. Слишком быстро, не понять, что там. И стоило убрать руку, как все пропало. Сильхе попробовала еще, не зная, для чего. Картинки мелькнули… и застыли на одной. Она увидела эльфа Ворнейна, распростертого на камне с вырезанными узорами, должно быть, жертвеннике. От него по канавкам узоров заструилось что-то яркое, светлое, розовато-золотистое. Эльф от этого усыхал, превращался в скелет, чернел… Высасывание жизни или энергии? Картинка погасла, потом начала повторяться. Девушка-бард просмотрела еще раз, потом убрала руку со лба Кано. Она поняла. Капля эльфа была библиотекой его смертей и сейчас определила будущую гибель Кано как смерть от потери энергии или жизненной силы. Но кто высосал его, если кентавр всего лишь работал на стройке храма? И как ему помочь, если и сейчас продолжают высасывать?

Кабаков в городе оказалось слишком много, а Друст словно никак не мог выбрать. Или искал особенного, но не говорил, чего. Они входили, садились за столик и что-то заказывали. В основном напитки, по-настоящему проголодались только часа через четыре. Потом шли в новый кабак. Сильхе не понимала, зачем это надо. Редких блюд в местных тавернах не предлагали, а поданное вино Друст лишь пригубливал, хотя обещал напиться. Еще и погода портилась – сначала заморосило, а потом хлынуло так, что в новый кабак они оба ворвались, чуть не снеся дверь в поисках спасения от ливня. Сильхе немедленно заказала горячего вина с пряностями.
- Ты же не пьёшь, - улыбнулся Друст.
- И не болею, когда пью горячее вино, если промокла. Тебе тоже стоит попробовать.
- Да, моя госпожа. – он приложил руку к сердцу, - с радостью и наслаждением!
- Стукну! - пообещала Сильхе.
Огляделась. Кабак был просторным залом, оформленным нарочито-просто: бревенчатые стены, над головой широкие потолочные балки и опирающаяся на них крыша, по стенам круглые кованые светильники-шары – света ровно столько, чтобы создавать уют, деревянный пол, столы и лавки, составленная из бочек сцена-возвышение у передней стены. На сцене уже сидел не слишком старавшийся играть хорошо менестрель, полноватый парень лет тридцати в малиново-желтом костюме с сильно подведенными глазами. Сильхе мгновенно вспомнила принца и принцессу, но постаралась задвинуть воспоминание подальше. В простоте оформления угадывался скорее стиль, чем недостаток денег на оформление. И все же – питейное заведение, за соседним столиком только что начался и едва не перешел в драку жаркий спор, закончившийся с приходом служанки с двумя кружками пенного зелья. Одна в таком месте она бы нервничала, с Друстом проще, хотя он так же безоружен, как она.
- А чего ты без меча? – спросила девушка. – Вроде на балу у тебя был неплохой ковыряльник… и слова о том, что мужчина без оружия не мужчина.
- Так то на балу, где без парадного ковыряльника тебя за мужчину не считают. Вне дворца и двора выпендрёж не нужен. А боевой меч - лишний вес коню, не стал брать.
Растрепанная служанка принесла горячее вино, почему-то в одной большой чаше. В вине плавали кусочки фруктов, шарики блисса и зерна ракутты. Запахи этих двух пряностей дополняли аромат напитка до почти совершенного.
Сильхе сделала два глотка. Было вкусно, тепло разлилось по жилам мгновенно. Но сделать третий глоток она себе не позволила, хоть и хотелось.
Протянула чашу Мэннару.
- Твоя очередь.
Он взял – накрыв ее руки своими на ножке чаши и отпустил, только пригубив.
- Хороший рецепт, да? – голубоглазый поморщился, бросив взгляд в сторону сцены: – И не слишком хороший бард.
- Совсем худой, - Сильхе хоть и старалась не обращать внимания на фальшь, но это делалось все труднее и труднее. – Уже хочется его прибить. Но мне нельзя убивать.
Признание вырвалось как-то само и, конечно, не прошло мимо внимания Друста.
- Совсем нельзя? - спросил он. – А почему? Обет?
- Лучше. Или хуже. Мой бог подарил мне волшебную струну. Да, ту самую, чей звук бандитов во все стороны раскидывает. Когда я впервые на ней заиграла, вместе с музыкой пришло условие. Вернее… это было как музыка внутри меня или как второе сердце. Что бы я ни делала – нельзя убивать с помощью струны - или вообще, я уже не уверена. Если нарушить… моя музыка смолкнет, мое второе сердце остановится.
- Понимаю, - сказал он, снова глотнув вина. - А я просто не хочу убивать. В четырнадцать лет случайно… своего наставника. Я его не любил, Греччин был жесток и со мной, и с моим тогдашним другом-наперсником. В итоге мой удар выглядел как месть, и я даже испытал удовлетворение, одновременно сладкое и гадкое. Друг посмеялся и похвалил, мол, отомстил за нас обоих. А я вовсе не мстил. Когда тебя хвалят за то, чего ты не делал, это как-то… скребёт. И вот оно скребло-скребло и выскребло из меня желание лишний раз мечом махать. Но сначала я, конечно, научился махать и заслужил такую репутацию, чтоб не лезли с глупостями.
- И за честь дамы никогда не дрался? – поддела Сильхе.
- Дрался, и еще буду! Но без смертей. Хотя один раз меня самого чуть не убили. Но Линтара того стоила. Она была как солнечный луч, только посмотришь и тебе светлее, хотя сама бледная, с волосами словно выцветший шелк, тихим голосом и робкая. Глаза синие, со звездой. Готова заплакать в любой момент, готова рассмеяться, но не угадаешь…
- Друст, ты понимаешь, что делаешь? – с улыбкой прервала речь Сильхе. – Рассказываешь девушке, которая тебе вроде как нравится, о другой девушке, которая тебе точно нравилась, а то и больше. Чего хочешь добиться таким способом? Если б начал превозносить мою красоту в сравнении с ее, я б поняла, а так…
Он задумался.
- Я просто рассказывал не девушке, а барду, о красивом. И ты не красивее Линтары, а она тебя. Вы разные.
- Но при этом я красивее Беллии, хотя мы с ней тоже разные?
- Да, потому что Беллия мне безразлична.
Сильхе закатила глаза:
- На тебя словно обруч правды надели, так и говоришь все, что думаешь.
- Правду говорить легче, – заметил Друст. - А что за обруч?
- Зачарованный браслет. В конце первого курса каждому, кто учился на барда, предложили носить такой в течение недели, - она не удержалась и похвасталась: - Я носила полгода. Ни слова лжи. Но при этом можно присочинять ради красоты или творчества, даже врать напропалую, лишь бы не ради себя и корысти. Грань очень тонкая. Переступи и следует наказание.
- Тебе делали больно? – встревожился он.
- Боль работала бы хорошо, - согласилась Сильхе. - Но это слишком общее средство. Понимаешь, для барда весь мир яркий, цветной и вкусный. В нем есть глубина, у всего второе дно или смысл, и дерево не просто дерево, и дорога не просто дорога. Это воспринимаешь, как естественное, живешь так. Жизнь – радость.
- Ты как ребенок…
- Ха! Попробуй быть бардом и не быть при этом ребенком! Все будоражит, все меняется, движется. А стоит соврать в «обруче правды» и мир… останавливается. Лишается глубины, красок и вкуса. Становится плоским. Наверное, так живут все остальные люди… не все, но многие. Но для барда это невыносимо. Сразу падаешь в бездну тоски, хочется выть, хочется умереть. Только на полчаса, потом все возвращается.
Он хмурился:
- Тогда зачем ты?..
- Научиться справляться. Посмотреть, что будет. С бездной потом разбиралась быстро, минут за десять. А иногда позволяла себе побыть в бездне и посмотреть на все оттуда, снизу. После такого мало что может свалить тебя с ног. Но еще... теперь могу опустить туда любого. Только я этого все равно никогда не сделаю.
Парень на сцене ухитрился переврать не только мелодию, но и слова так, что у Сильхе дернулось лицо. Пришлось запить чужую фальшь еще двумя глотками из чаши. Жаль, вино уже остыло.
- Никто никогда не думает, что хороший бард может сделать с человеком просто словами, - она попыталась продолжить тему, но все испортила продолжением: - или плохой ими же.
Слушать концерт стало совсем невыносимым.
- Давай уйдем отсюда, - попросила она.
- Снаружи льет, - напомнил Мэннар, тон был довольный-довольный, а глаза горели азартом, - и не люблю отступать. Попробуем иначе.
Он встал и прошел через весь зал к сцене.
Сильхе не слышала, что именно он сказал. Кажется, предложил за что-то деньги.
Менестрель прекратил терзать свою кинтару. Круглая рожа скривилась, как от кислого. Ответ его девушка-бард не услышала тоже. Но гул разговоров в зале вдруг начал стихать, так что вторую фразу Друста она различила:
- Мало предложил? Хорошо. Тогда пять золотых и вы прекратите терзать наши уши.
- Как вы смеете? – парень поднялся. – Я победитель городского конкурса! Меня признали лучшим и наградили… Я делаю искусство!
- А я делаю приятно моей девушке, и ей ваша музыка не нравится. И кстати, Сильхе, в отличие от вас, прекрасный бард.
- Я делаю искусство! – словно не найдя других слов, повторил парень уже с ноткой истерики.
- Только его спросить забыл, - не выдержала и вмешалась Сильхе, - хочет ли искусство, чтоб ты его делал. Да еще и таким извращенным способом.
Голос профессионально достиг самых дальних концов кабака и зал грохнул смехом.
Менестрель что-то говорил, но хохот заглушил все, кроме последнего жалкого «как смеете?..»
Сильхе встала и подошла. Она не собиралась скандалить или предъявлять претензии, но накопившееся недовольство заставило сказать:
- Из всех песен ты исполнил более-менее хорошо только одну. В остальных исказил или слова, или музыку. Не понимаю, как тебя еще отсюда не выгнали.
- А он племянник хозяина, - подсказали из зала с веселым вызовом.
- Я победитель конкурсов! – напомнил парень и залу, и Сильхе.
- Дядя и купил победу, - ответил тот же голос, - чтоб твоё нытьё не слушать.
- Лучше нытье, чем такая музыка, - ухмыльнулся Друст.
Зал снова грохнул.
- Дядя!! - вопль малиново-желтого менестреля перекрыл даже хохот.
- Дядя уже здесь, - пророкотал густой бас.
Сильхе и не заметила, как открылась дверь за барной стойкой. Весь проем занимал толстяк в поварском фартуке поверх костюма горожанина. И фартук, и костюм сидели хорошо, полное лицо было спокойным, и кажется, даже довольным – все вместе, несмотря на чудовищную полноту, производило впечатление счастливого человека, на миг оторвавшегося от любимого занятия.
- Что такое, Марциаль?
- Меня оскорбили!
- Ну нет, - возразил дядя. – Не тебя, а ты оскорбился. Нашел на что. На слова! Ты мастер слов или кто? Возьми другие слова и ответь.
Получив поддержку, Марциаль тут же напыжился:
- Да! Я не искажаю мелодию, я импровизирую! А слова меняю на современные!
- Хрипящая тишина современнее, чем звенящая? – из принципа докопалась Сильхе. – А «от весны несёт благоуханьем» лучше, чем «пить весну, дышать ее дыханьем»?
- Так выразительнее!..
- Где ты учился? – перебила девушка-бард.
- Мне не надо учиться, я родился с искусством в венах!
- Ужасен, даже когда говоришь о себе, - вздохнула Сильхе. – Но воля твоя. Быть плохим менестрелем, но хорошим шутом – тоже возможность.
- Я не шут! Я… я вызываю тебя на музыкальный поединок! Докажи, что ты лучше! На трех песнях! Балладе, танце и песне без слов!
- Ну наконец-то, - одобрил и это дядя в дверях. Перевел взгляд на Сильхе. – Примите вызов, госпожа, не отказывайтесь.
Девушка нахмурилась. Дядя не казался дураком, человек, купившей племяннику победу в конкурсе должен был понимать, что у того нет шансов, или почти нет – сложно найти певца еще хуже, чем этот Марциаль.
- Господин, вы уверены? – спросила она. – Я ведь могу просто… обрушить мнение вашего племянника о себе, как о хорошем менестреле, и он больше никогда не захочет петь.
Она сразу назвала худший расклад.
- Может быть – согласился дядя. – Но если мнение Марциаля о себе так легко обрушить – поделом ему. Не знаю, госпожа, какой менестрель вы сама, но если лучший – племянник должен учиться у лучших. Не отказывайте ему в этой возможности. А кроме, того я объявляю награду победителю – десять золотых.
- Прими, - с улыбкой попросил Друст.
Видя, что она колеблется, хозяин заведения не оставил ей шансов отказаться: окликнул застывших в ожидании заказов или приказов служанок:
- Галлия, Орима, бегите на улицу, всем кого встретите, скажите, что состоится бардовский поединок, здесь, немедленно. Вход бесплатный, выпивка за счет заведения.
Служанки порскнули на улицу, накинув висевшие у дверей плащи.
- Так не честно, - уже с улыбкой заметила Сильхе. – А у меня даже нет с собой инструмента.
- Было бы не честно, будь ты с кинтарой, - влез Друст. – С ней ты слишком хороша.
- Ты посылаешь меня сражаться без меча, - проговорила она с нарочитой строгостью, хотя не злилась совершенно и даже не нервничала.
- Тебе не нужно оружие, - пожал плечами голубоглазый. – Я это знаю, и ты знаешь. Бард всегда бард.
Ничего она не знала на самом деле. Но времени узнать или понять не осталось – зал слишком быстро наполнялся гостями, словно люди стояли на улице и только и ждали, когда начнется поединок бардов.
Прежде всего пришлось залезть на стол, чтобы всем было видно и ее, и соперника. Марциаль выбрал свободный у правой стены, Сильхе у левой.
Начали плохо, причем оба – он с жалостной «Песни о несчастной Джелли», способной разжалобить, но не дававшей показать возможности голоса, а Сильхе с веселенькой «Жадной кукушки». Настроенные на сочувствие после баллады Марциаля слушатели начали улыбаться только к середине:

- «Скажи кукушка, сколько жить
Осталось мне, тоскуя?»
«А сколько сможешь заплатить?
За сто монет я так и быть
Сто лет и накукую».

«Вещать такое, ну и ну,
Должно быть неприятно,
За сто монет иль за одну.
А шею я тебе сверну
По доброте - бесплатно».

С танцем вышло неожиданно лучше. Может, потому, что она вспомнила зажигательный «Не пролей» и мгновенно настроилась на быстрый «Танец локканы»:

- Яркие юбки, гордые речи,
Тонкие руки лягут на плечи,
Смех и свобода в нашей природе:
Танец венчает, танец разводит…

Соперник сыграл медленный нудный основанный на повторе пяти нот «Танец счастливых пар», хороший для дворца, но тут неуместный со всеми своими вывертами.
Пока они пели, зрители переходили с места на место, с левой стороны на правую и наоборот. Сильхе начала догадываться, что это значит.
На «песне без слов» соперник ехидно ухмыльнулся и предложил девушке начать первой. Видимо, ждал, что она оконфузится без инструмента.
- Уступить даме, да еще такой талантливой – радость, - Марциаль явно пытался соединить в тоне ехидство и снисхождение, но не справился – получившаяся смесь только раззадорилась Сильхе.
- Благодарю, - ответила она, именно в этот момент выбрав, что исполнять.
Ничего всем знакомого и известного. Друст прав, она прежде всего бард, и для неё все вокруг – музыка. Был зал, был вечер с дождем за окнами, было настроение – рассвет, золотые волосы, бледные, как выцветшие нити старого гобелена, тонкие руки и нежный голос. Она пела без слов, на звуках «а» и «о», о красоте, о том, что на свете много разной и каждый может выбрать свою. Песни это тоже касалось – любой мог представить или вспомнить под эту мелодию что угодно.
Слушатели пересаживались с правой стороны на левую, один за другим. Мест за столами не хватало, и они садились на пол, слушали, раскачиваясь, кто улыбался, кто хмурился, кто просто замер, думая о чем-то своем. И они не вернулись назад, когда Марциаль заиграл божественно красивую «Одинокую пастушку», и заиграл так, что замирало сердце. Только это уже ничего не меняло.
Сильхе верно догадалась – пересевшие одобряли или осуждали выступление. Большинство, оказавшееся на левой стороне, отдало ей победу - и десять золотых.
Друст улыбался и выглядел счастливым:
- А я говорил?
- Говорил, - она уже забрала награду и, сидя за столом, укладывала монетки в поясной карман нарочито медленно.
Что-то заканчивалось и почему-то очень не хотелось, чтобы оно кончалось совсем.
- А как насчет моего предложения? – спросил Друст уже серьезнее. - Примешь меня в компанию?
Предложение… «Прежде чем принять…»
Девушка наклонилась со странным чувством. Под столом не было ничего. Но капля-амулет выскользнула из ворота и повисла косо, указывая куда-то.
Не куда-то. На Друста.
«Нет!»
Сильхе выпрямилась. Нет. Вот что надо было ответить Друсту. «Если ты пойдешь со мной, ты умрешь».
Но может и нет. Может, его смерть никак не зависит от её пути. Вдруг наоборот? Мэннар умрет, если отказать, оставить одного?
И как прозвучит отказ после всего, что он сделал?
- Пойдем, - она взяла Друста за руку и вывела наружу, на воздух. Под дождь, туда, где было негде присесть и поговорить, хотя и надо.
- Что случилось? – спросил он не сразу, только когда остановились под зажженным по темному времени фонарем, защищенным от дождя круглым козырьком.
Сильхе подняла амулет, позволив ему повиснуть – и указать на Друста. Для проверки повернулась боком, потом спиной. Нет, все верно.
- Это значит, что ты скоро умрешь, - сказала она прямо, словно на руке все еще был обруч правды. Но никак иначе бы не вышло.
- Как скоро? - очень спокойно спросил Друст.
- Я не знаю. – Сильхе вспомнила, что Кано так и не умер и укололась об острый шип надежды, от укола стало больно, но почти сразу легче: - Слушай, это не наверняка, только обещание. На Кано амулет тоже указывал, а он жив. Но мы то и дело куда-то вляпываемся. Не хочу, чтобы ты погиб в этой миссии, которая даже не твоя. Поэтому не знаю, соглашаться или нет.
- А как тебе самой? Нравится моя компания?
- Да. – Признать, что он ей уже небезразличен, было легче, чем сказать «ты скоро умрешь».
- Значит, да, - он взял ее дрожавшую руку и поцеловал запястье, как делал тогда, в зале, на балу. – Может, я и умру, и даже не буду делать вид что мне не страшно про такое думать. Просто… утро еще не пришло.
- Но утро всегда наступает, - ответила она словами Гуды. – Хотя может быть разным… А сейчас еще и ночь толком не наступила… И знаешь, давай все же напьемся. Только в другом месте.
Ей не хотелось возвращаться туда, где узнала о чьей-то возможной смерти.
- Давай, - легко согласился он. Голос все же дрогнул – ну не железный же он, в самом деле. – Я запомнил одно хорошее место, и оно тут рядом.

Они не то, чтобы напились, но домой вернулись под утро едва стоя на ногах не столько от хмеля, сколько от усталости. Спать не хотелось, но пришлось. Правда, долго поспать не дали.