Цитата: «Межзвездный крейсер «Ясный взгляд» перестраивался в планетарный режим. Сворачивались исполинские паруса, уступая место каскадам световых батарей, тут и там вспыхивали иллюминаторами оживающие отсеки, защитные экраны обнажали сенсоры и хрупкое оборудование». Начало рассказа, со всеми «криптоаналитическими сетями» и «опытом колонизаций», сразу настраивает на лад традиционной научной фантастики (и не зря: рассказ, на первый действительно сравнительно близок к НФ). Только словосочетание «нарекли Зовущей» выглядит, как эльф в скафандре: может, и возможно, но длинные уши какого-нибудь пафосного эпического фэнтези торчат из-под гермошлема.
Экспозиция плавно переходит в завязку. Сюжет развивается стремительно: тревога, эвакуация, приземление, первая находка… Довольно быстро становится понятно, что тут, скорее, приключенческое произведение в научно-фантастическом антураже, чем НФ, как таковая: науки в тексте нет, ни в каком качестве. Фактически нет и социальных аспектов технического прогресса - взаимодействие главного героя, Марка, с «Ирой» показано поверхностно, с внешней стороны и довольно скупо. Конфликт «искусственного с естественным» также получился внешним: это конфликт интересов, а не мировоззрения. Идея, высказанная в развязке: «Неизбежная судьба органических цивилизаций – создавать сложные автоматизированные системы и медленно деградировать, перекладывая на них все больше функций» - настолько избитая, что воспринимается такой же частью антуража, как вездесущие «стазис-капсулы». Это, в общем-то, и не идея, а один из многих страхов современного общества, и как большинство таких страхов, он иррационален. История человечества от австралопитеков до сегодняшнего дня – это и есть, во многом, история «перекладывания функций», и это история развития, а не деградации. С чего вдруг должно стать иначе?
Унаследованная от старой научной фантастики сухость изложения, которую прощают за сложность передачи научно-технических подробностей художественным слогом (и которая бывает незаметна в свете сильной и оригинальной идеи) в тексте с упором на сюжет смотрится проигрышно. Однако болезнями, свойственными современной «серьезной» фантастике (как то, например, бессмысленный и беспощадный эмоциональный надрыв или человеконенавистнический пафос), рассказ тоже не страдает – что, наоборот, очень радует. В целом, он складно сработан: у него четкая композиция, нет серьезных стилистических ляпов. Ситуация-завязка с точки зрения логики оставляет желать лучшего (что будет с кораблем экипажем в стазисе, если одного-единственного человека, ответственного за все, удар хватит, или делирий посетит - вопрос риторический), но в сюжете дыр или натяжек, из-за которых бы он разваливался, нет. Главный герой ведет себя, как положено солидному положительному герою: делает свою работу, вспоминает покойную жену, дымит сигарой и пытается спасти остальных членов экипажа. Характер получился не особо выпуклый и яркий, но вполне отчетливый, без кричаще-ярких аляповатых и противоречивых черт, которые заставляют говорить о «картоне». Для ясности было бы лучше героя называть единообразно (по имени или фамилии), а не то так, то сяк, то эдак; но это мелочь. Самое слабое место рассказа – его название: оно пришито к тексту белыми нитками и, очевидно, после конкурса нуждается в корректировке. Еще одно слабое место – стихи: пафосное и вместе с тем банальное содержание, технически слабая и заезженная рифмовка (ночь/помочь, домой/конвой и др). Они тут, наверное, и не обязаны быть какими-то выдающимися – поп-хиты будущего вряд ли будут высокой поэзией – но должны запоминаться и цеплять эмоционально, а оба четверостишия в тексте только раздражать годятся, если читатель имеет привычку к хорошим стихам. В целом, переходя от качественной оценки к количественной, можно оценить рассказ примерно на 5 баллов из 10. Мало причин рекомендовать его к прочтению, однако и отметки «не читать» он ничем не заслуживает: рассказ как рассказ. Вот как ползу, так и отражаю!
Вместо предисловия: Название рассказа имеет вполне определенную связь с содержанием, однако оно, на мой вкус, не слишком само по себе. К тому же, вызывает ненужные ассоциации с вездесущим простеньким ромфантом, где от фантастики только антураж, да и тот... Поэтому «Вечную или настоящую» я ни читать, ни разбирать не собиралась. Но, целясь курсором в соседние тексты, дважды нечаянно открыла рассказ. На третий раз – когда он неведомым образом снова открылся у меня на смартфоне, пока я просматривала список – мне стало любопытно: к чему бы это? Особенно, в свете конкурсной темы (Здесь был смайл). А любопытство, как известно, не порок, но неотъемлемое свойство характера. Произведение оказалось неожиданно интересным и подходящим для разбора, так что, вопреки первоначальным намерениям, получает рецензию №2. Претензии по данному факту целесообразно направлять в Meizu Technology Co., Ltd. и Krivie Ryki Inc.
----- «Такие истории не начинаются из-за одного случая. Всегда можно выделить несколько цепочек событий, каждая из которых, так или иначе, сыграла свою роль. Не всё было одинаково важно или критично, но как знать. Из одних и тех же трав в разных пропорциях может получиться как лекарство, так и яд. И всё-таки, если бы меня попросили выделить что-то одно, я бы выбрала свою куклу. Не из-за того, что она оставила на мне отпечаток на всю жизнь или сыграла главную роль. Нет... На самом деле, я не знаю. Кукла мне просто нравилась».
В начале рассказа травы, из которых может получится лекарство или яд, сразу отсылают к традиционному фэнтези, при этом соседствующие с ними «цепочки событий», «критично», «отреагировать» - обороты из словаря взрослого человека двадцать первого века – вызывают недоумение и досаду. Повествование ретроспективно: героиня спустя годы, сильно переменившись и (как в дальнейшем узнает читатель) набравшись знаний, вспоминает события детства: казалось бы, это все объясняет… Но: Однажды возникшее впечатление о досадном несоответствии образа и лексики сложно нивелировать. В идеальном мире идеальных читателей такое несоответствие в самом начале текста должно вызывать не досаду, а вопрос «почему так может быть?», но наш мир, увы, не идеален (можно, пользуясь случаем, сказать «спасибо» авторам ромфанта, нагибаторфэнта и прочая-прочая, которые пишут любое общество в любую эпоху одинаковым зубодробительно-бодрым канцеляритом и не парятся). Пытаться использовать как специальный художественный прием то, что в девяти из десяти современных фэнтези-произведениях является авторским промахом (или целенаправленным потаканием скверному читательскому вкусу) - можно, конечно (кто запретит), но бессмысленно: вряд ли сработает. А, во-вторых (и это более существенно) – тут он использован некорректно: в том, что касается событий – ретроспективное погружение полное, устами героини снова говорит ребенок, каким она когда-то была: «В итоге он успокоился. Уснул с открытыми глазами прямо на полу»… Раз ретроспективный образ не просто присутствует в тексте, но широко в нем задействован – явно конфликтующую с этим ретроспективным (!) образом лексику использовать тем более нежелательно: она его рушит, даже когда ее – как здесь – совсем немного. В остальном, образ главной героини можно только похвалить: в меру сумбурный и эмоциональный, рефлексивный, обладающий индивидуальной интонацией монолог получился очень естественным. Он делает образ живым и глубоким. Такому персонажу хочется сопереживать. Вопросы вызывает одновременное сочетание первого и третьего в лица тексте: «запрещенный» (с т.зр. реализма) и свойственный, по большей части, посредственному палп-фикшну прием, сразу делающий внутреннюю реальность текста немножко игрушечной. Тут - благодаря тому, что и первое, и третье лицо используются по делу, а не как «вживлялка» и «объяснялка» для читателя, и заменить первое лицо на «третье ограниченное» без существенных потерь нельзя - он смотрится не настолько скверно, насколько обычно, но читательской радости все равно не вызывает. Лишним выглядит отрывок, написанный от лица нейроинтерфейса: что важного он дает? Эмоционально – ничего, информативно – тоже ничего существенного (и ничего, что нельзя было бы кратко подать фоном к диалогу). Только место занимает и убивает недосказанность, которая в данном случае была бы в плюс: пусть читательское воображение само нарисует себе Пустого и его место в мире, где технология обратилась в магию. Получившийся образ наверняка будет интереснее, чем шаблонное: «Запускаются аварийные алгоритмы»… Насколько он разумен, насколько, после стольких лет простоя, адекватен, каковы его истинные намерения – все ли так с ним просто и ясно, или в инстинктивном страхе людей «темной эпохи» есть смысл? Для героев это вопросы без ответов, сюжетообразующие вопросы – и не нужно обходным путем подсовывать бутерброд с готовыми ответами читателю. «Я знала, что тогда убила человека. Однако эти слова ничего не значили для меня. Всё снова упиралось в куклу. Она всегда казалась мне живой. Молчание было нормой окружающих меня людей. Не удивляло это качество и у куклы. Я не могла определить, жива она или мертва. Вечная смерть для куклы была неотличима от настоящей жизни. Так же могло быть и с людьми. Они выглядели живыми и даже умели говорить. А на самом деле были мертвы, и ими просто играл, как куклами. Незнакомец мог, как сломаться в ту ночь, так и по-настоящему умереть. Возможно, мне никогда не узнать правды» … За исключением отдельных недочетов (кое-где чересчур отрывисто, кое-где чересчур однообразно по структуре предложений), радует авторский стиль. Метафорический образ куклы - в сущности, простой и совсем не новый – отлично вплетен в текст и придает ему красоты и глубины. Хорошо вписались и «два варианта» цесаревича Константина; он тоже получился объемным и харизматичным персонажем.
Почти до самой кульминации сюжет динамично развивается; накаляется интрига, читатель все глубже погружается в мир. Кое-где манера введения терминологии («класс Герон, класс Атара») вызывает ассоциации с сетевым проектом «The SCP Foundation» (любители «Секретных материалов», мистики и хоррора, кому это название не знакомо – вбейте в Гугл и ознакомьтесь: не пожалеете!), вряд ли уместные и вряд ли намеренные, но они не слишком режут глаз. Хуже дело обстоит с мотивацией Сони в кульминации: какие выводы она сделала по итогам «проверки» и зачем выпустила всепожирающую слизь? Если в последние секунды жизни, из природной зловредности, то - как она это сделала на расстоянии?
Переход к кульминационному противостоянию (диалог главной героини с Пустым) несколько скомкан, но настоящая беда у рассказа с развязкой и концовкой. Прописанный конфликт многогранен, имеет как внешние, так и внутренние, когнитивную и эмоциональную, стороны, а разрешение получает только формальное внешнее противостояние. Нет фактологического и эмоционального обоснования, почему героиня должна погибнуть (просто сказано, что так – значит, так), закончить свое существование в человеческом качестве, и продолжить… в каком? Это принципиально важно. При желании, возможно было прямо прописать этот момент как вопрос, обращенный к читателю, сделать на нем смысловой акцент. Но вот так вот, как в тексте, просто подвесить его в воздухе – большая ошибка. Можно предположить, что финальный абзац пунктиром рисует не просто посмертие, а некое слияние естественного разума с искусственным интеллектом, но образ получился невнятным и пустым. Что за существо теперь говорит читателю «я», что оно вкладывает в слова «очередной день для куклы», «жизнь», «смерть», «вечность»? Когда живое человеческое существо пытается отрефлексировать, живое оно или нет, и рассуждает, в чем разница между человеком и куклой – это несет в себе определенную эмоциональную и когнитивную нагрузку; в финале же получаются абстрактные рассуждения абстракции об абстракции, и, хотя формально произведение закончено - редкий читатель останется удовлетворен таким финалом. А кое-кто даже заподозрит, что только ради формальной законченности, чтобы рассказ оставался рассказом, этот финал и нужен: иные варианты, кроме смерти героини – а всегда есть, как минимум, два варианта, верно? - слишком явно требуют объединения сюжетных линий и продолжения. Но, возможно, это не так уж плохо, и даже наоборот – хорошо? В рассказе есть сюжетный потенциал для его доработки в маленькую повесть – а там видно будет, что из этого вырастет. Или не вырастет. Ведь: «Главным было вовсе не количество вариантов, а их наличие. А так же тянущиеся за ними последствия. Весь этот непредсказуемый хаос». В текущей редакции перевод качественной оценки в количественную дает примерно 7,5 по 10-бальной шкале: 7 – за текст, и плюс полбалла – за «понравилось». Слабо прописанная концовка огорчила, но читать было интересно, и общее впечатление осталось хорошее. Вот как ползу, так и отражаю!
«Шло лето, время когда над городом-горой поднималась вверх дымка тумана»… И тут туман, опять туман! Но, кроме тумана, этот рассказ, который первоначально и должен был попасть под прицел, на своего конкурсного собрата (получившего, в итоге, рецензию №2) ничем не похож. Даже в некотором отношении являет собой его антипод: достоинства и недостатки у них оказались почти диаметрально противоположны. Тут привлекательное название, нет нареканий к структуре произведения, концовка четкая, замысел понятен. Но похвалить то, как он воплощен в тексте, сложно: мир и герои условны, сюжет прост и схематичен, язык беден и невыразителен. В целом, это похоже на черновой набросок. Как состоявшееся произведение, рассказ заслуживает, на мой взгляд, примерно 3 баллов по 10-бальной шкале и жесткого критического разбора.
Давайте по порядку. В завязке читатель узнает легенду, в которой «с наступлением тепла древний маг, живший на вершине горы, узнал, что до снегов уже не доживёт, и стал искать себе ученика, чтобы передать свою силу и знания»; и так далее. Шаблонное начало, но плох не шаблон, а его содержание: таких легенд любой опытный читатель может припомнить или придумать три штуки в пять минут. Недостаточно просто сказать «древний маг», чтобы стало интересно: не станет. Так же, как любителю хоррора не станет страшно от слов «маньяк» или «чудовище»: он хочет ощутить чужой взгляд на затылке, почувствовать кожей сквозняк от приоткрывшейся вдруг двери. Для погружения читателя в текст необходимо не только умелое воссоздание в тексте «реальности, данной нам в ощущениях», но и – в первую очередь – реалистичность восприятия героев, реалистичность их эмоциональных и поведенческих реакций. Любитель «магического» фэнтези хочет чувствовать пропитанный магией мир: тут такой возможности у него нет. В плоских шутках про кокос – ни грамма волшебства, и даже самые простые ситуации поданы совсем нереалистично. «Стараясь не прикасаться к белесой дымке, я осторожно переступал через невысокие кусты, то и дело цепляясь за них плащом. В лесу мне вдруг стало страшно. Я уже очень давно не прогуливался тут ночами, и теперь в голову почему-то лезли все те страшные истории, которые так любили рассказывать охотники по вечерам в таверне. Задумавшись, я не заметил впереди овраг, и оступившись, покатился вниз по склону и затормозил об упавшее дерево. Травм удалось избежать благодаря мху, покрывавшему ствол со всех сторон. На мелкие царапины я даже не обратил внимания». Черт с ним, со странным мхом, который почему-то спасает не от царапин, а от переломов (хотя должен наоборот), и даже с героем-терминатором, которому только в лесу «вдруг» стало страшно, и он недоумевает, отчего ему в голову лезет всякая жуть: это моменты очевидные, их легко подправить. Но обратите внимание, как герой идет по лесу. Как осторожно переступает через невысокие кусты, то и дело цепляясь за них плащом. Есть тут его страх? Нет. Тут вообще ничего нет, кроме странноватого «переступания» через кусты. Скучно. Тогда как в привычной действительности, в обыкновенном ночном лесу секунда, в которую что-то неожиданно хватает тебя и дергает тебя назад (гибкие ветки цепляются одежду или рюкзак) – очень длинная и совсем не скучная секунда.
О главном герое в начале рассказа читатель ровным счетом ничего не узнает, а к середине, в свете вышеозначенной проблемы, уже и знать не хочет: ну его, этого непонятного парня. Недоумение вызывает и вся ситуация в целом: «Каждый житель города-горы боялся тумана, боялся стать избранным и уйти в ночь в свой последний путь. Но если туман приходил за тобой, не пойти было нельзя. Легенда гласила, что не получивший свою жертву туман разрушит жизнь всех и каждого. Маг проклял наш город и его жителей, мага ненавидели и боялись, хотя с его смерти прошло уже не одно столетие», … В городе-горе за заколдованной дверью точно маги живут, а не оборотни в овец? Эти ребят выглядят трусливее шаблонных фэнтезийных крестьян, которые все-таки нанимают рыцаря, чтобы убил терроризирующего деревню дракона, а то и сами берутся за топоры и вилы, когда настает время приносить уже 101 жертву твари, и конца и края этому не видно. Может быть, жители города-горы знают что-то особенное, их страх идет от большого ума? «Легенда о маге была написана ещё на древнем языке, её перевод был очень поверхностным, и никто не решался рискнуть всем, чтобы проверить её» - нет, они вообще ни черта не знают. Но демонстрируют прямо-таки фантастическую покорность судьбе. К слову, о двери и горожанах. «Так называемая стража выполняла роль прислуги, которая должна была выполнять любые пожелания двери. Общительностью дверь не отличалась, но её доброе расположение духа было гарантией того, что она не будет препятствовать магам возвращаться в свои жилища и покидать город при необходимости, а также откроется в дневное время без долгих уговоров. Обычно в сражу отправляли провинившихся» - из текста следует, что доброе расположение духа двери –вещь важная: если дверь вдруг заартачится, проблем не оберешься. Никто ни в город не попадет, ни наружу не выйдет. Следовательно, работа стражи, может, неприятная – но крайне ответственная. Кто в здравом уме и твердой памяти поручит ее «провинившимся»? «- Неспелый он какой-то. Не созрел ещё. - Заявила дверь, когда я, выйдя за порог, прикрыл её за собой», - неясное замечание двери – один из немногих любопытных моментов в тексте – дальше пропадает втуне.
Тема «ваш мир – то, во что вы верите» - нередкая для фантастики, однако глубокая и неисчерпаемая. Тут она обозначена, но психологического раскрытия не получает. И в конфликте «искусственного с естественным», в момент столкновения мировоззрения героя с высказываемой Эссо правдой, обе стороны выглядят одинаково неприглядно и бестолково. «- Потому что пока не нашёл того, кто продержался бы здесь хотя бы до лета. Ваша магическая силы ничто по сравнению с вашей верой. Всё происходящее - это лишь отражение того, во что вы все верите. Вы верите в легенду о древнем маге и его наследнике, поэтому я существую. Вы верите в то, что туман будет возвращаться с первыми тёплыми днями, и он появляется. Вы верите, что избранный никогда не вернется, так и происходит. Это не маг проклял вас и ваших потомков, это сделали вы сами. Я всего лишь наследник, хранитель силы. Я ничего вам не сделал. Прощай», - говорит Эссо, искусственный наследник мага. Он ничего не сделал? Серьезно? Вообще-то, он каждый год вырывает из жизни и сажает вместо себя на привязь ни в чем – кроме легковерия - не повинного человека. А когда человек заканчивается – берет следующего. Потому что иначе далеко от города-горы не отойти: не порядок. Раз за разом платить за свою свободу чужой свободой и жизнью – это не называется «ничего не сделал». Это называется «шея просит ведьмачьего меча». Но ведьмаков в округе нет, так что Эссо уходит, а герой покорно принимает свою судьбу: на этой предсказуемой ноте рассказ заканчивается. Заканчивается и отзыв, потому как отдельно комментировать по такой концовке нечего: все уже сказано раньше.
Вместо посткриптума: Существует (так мне это видится) два рода нефактологических ошибок. Бывают ошибки выражения воображаемой действительности (бедный или неуклюжий язык изложения, речевые ошибки, и.т.д..), а бывают ошибки воображения, маскирующиеся под ошибки выражения: недостаточная умственная, внутренняя проработка (эмоциональное прочувствование, детализация, включение в контекст) отдельных сцен или сюжета в целом, героев, мира… В большей или меньшей степени, чаще или реже, но проблема недостаточности внутренних представлений встречается у девяноста девяти из ста пишущих. Однако авторское воображение – святое: любая критика в этом направлении обычно крайне болезненна и принимается в штыки (то есть, не принимается). Что, может быть, даже в чем-то хорошо. Потому что тут важна и нужна не критика, а самокритика: только автор может с достаточной достоверностью оценивать реально проделанную им на умственном плане работу. Сколько в рассмотренном рассказе от ошибок выражения, а сколько от ошибок воображения? А в рассмотренных ранее? Не знаю и не берусь судить. Критику доступен для анализа один лишь результат; критик может заниматься любыми предположениями на основе собственного опыта, но в голове у автора он не был (даже если утверждает обратное). Любая внешняя критика – лишь толчок к самостоятельной работе, и мои критические заметки – не исключение. Вот как ползу, так и отражаю!
Любая внешняя критика – лишь толчок к самостоятельной работе, и мои критические заметки – не исключение.
Спасибо автору рецензии на "Плоды усилий наших". Прочитала с большим интересом. Как говорится, я не писатель, я только учусь, и буду учиться дальше. Мелодия жизни Внеконкурс
Спасибо автору рецензии на "Плоды усилий наших". Прочитала с большим интересом. Как говорится, я не писатель, я только учусь, и буду учиться дальше.
Здравствуйте! И вам спасибо за интерес и разумный подход к критике :). Все мы учимся... Вдохновения и творческих успехов! SBA, Лунь, joker7768, спасибо на добром слове Человек человеку волк, а критик критику критик.
