Учеником священника Джегг стал очень буднично: он остался жить в том же интернате, ходил на те же занятия по истории и естественным наукам, разве что добавился курс местного языка баашан. В Космопорте нанимали персонал в том числе из аборигенов, так что баашан Джегг и до этого хорошо понимал, но сам употреблял с трудом. День шёл за днём, сезон сменялся сезоном... Мальчик, постепенно становившийся юношей, вечерами заходил к старику. Зашёл и теперь. – Ты делаешь хорошие наблюдения, – отмечал священник Стил. – И недурные прогнозы. Чего тебе не хватает, так это умения влиять на события. Джегг молчал. Он не знал, зачем ему влиять на какие-то события. Конечно, когда он только поступил в интернат, и мальчишки пытались затравить нелюдимого и физически не очень сильного новенького, пришлось приложить некоторые усилия, чтобы от него отстали. Но теперь-то? Священник, видимо, прочёл это по его лицу, потому что лишь вздохнул: – Я не требую от тебя великих свершений. Начни с малого. Но начать нужно. Нельзя вечно прятаться в тени, в надежде, что буря пройдёт стороной. Джегг считал, что очень даже можно. Но снова промолчал. Спорить с учителем он не любил: спорить с чёрным священником означало довольно скоро проникнуться его точкой зрения. А Джегга полностью устраивала собственная. – Мне прислали твой табель успеваемости, – сменил тему Стил. Джегг уже имел некоторое представление о его методах, а потому снова ничего не ответил, лишь вежливо наклонил голову, показывая, что осведомлён об этом факте. – Впечатляющие успехи. Особенно по баашану. Это очень кстати. В этом году на летние каникулы ты не поедешь к родным. У меня есть, чем занять тебя. – Чем же? – наконец, подал голос Джегг. Священник, знавший о его природном любопытстве, сделал небрежный жест. – Увидишь. Но очень рекомендую к этому времени научиться раскрывать рот почаще. – Простите, учитель, – Джегг опустил голову, понимая, что Стил разгадал причину его молчаливости. – То, что ты до сих пор не начал доверять мне, в первую очередь моё упущение, не твоё, – тембр голоса священника приобрёл мягкость. – Я доверяю вам, – протестующе замотал головой Джегг, но Стил остановил его взмахом руки. – Ты опасаешься за сохранность своего внутреннего мира – и небезосновательно, Джегг, вовсе нет. Но подумай вот о чём: если бы я захотел, я мог бы прочитать тебе проповедь в любое из твоих посещений. И ты воспринимал бы каждое моё слово, как белый лист бумаги воспринимает чернила. Но я этого не сделал. – А почему? – вырвалось у Джегга почти помимо его воли. – Хороший вопрос. Придумай на него ответ. У тебя для этого будет достаточно времени. Мне снова нужно отлучиться из Космопорта, так что в следующий раз мы встретимся через пару недель. Если всё пойдёт хорошо. – А куда вы летаете, учитель? – Джегг тут же мысленно отругал себя за неуместное любопытство. Но священник только улыбнулся сухими губами, отчего морщины забавно забегали у него по лицу. – В следующий раз я возьму тебя с собой. Весь следующий день после этого разговора Джегг провёл в смятённых чувствах: его давно интересовало, куда с такой регулярностью пропадает Священник Космопорта. Отлучки эти в последнее время делались всё чаще и длительнее. Гипотез, куда пропадает учитель, у юноши было множество, одна изобретательнее другой, но поделиться и обсудить их было решительно не с кем. Сегодняшний разговор о необходимости влиять на события подстегнул самые необузданные фантазии. Перспективы поучаствовать на каникулах в каком-то захватывающем приключении будоражили ум сверх всякой меры. Взгляд Джегга блуждал по коридору интерната, стараясь за что-нибудь зацепиться, чтобы если не остановить, то хотя бы обуздать вихрь бушевавших в голове мыслей. Поэтому вопреки обыкновению он не обогнул по широкой дуге группу младших ребят, а, наоборот, проходя мимо, повернул голову в их сторону. И мгновенно забыл о священнике Стиле. Несколько мальчишек стояли в явной нерешительности: кто-то нервно хихикал, кто-то испуганно озирался в поиске старших и облегчённо вздохнул, увидев Джегга. В центре же группы стояли мальчик и девочка – оба светлокожие, с немного вьющимися белокурыми волосами, они были примерно одного роста и могли бы сойти за брата с сестрой. Мальчик душил девочку. – Отпусти её, – Джегг распихал локтями мелочь и встал за спиной у жертвы, чтобы оказаться с агрессором лицом к лицу – зрительный контакт сейчас очень пригодится. Малолетний действительно посмотрел на него, но рук не разжал, а лишь ухмыльнулся – на миловидном личике это смотрелось жутковато. – А то что? – он вытянул губы трубочкой и продолжил издевательским тоном. – Педагога-воспитателя позовёшь? «…причины того, что произошло», – всплыла в памяти реплика учителя. И ещё одна: «Забудь на время о себе, почувствуй то, что чувствует он. И тогда ты поймёшь, что им движет». В следующую секунду Джегг выбросил руку вперёд и сжал пальцами не шею, как мелкий гад своей жертве, а одно дыхательное горло. Ученик священника не был ни крупным, ни особенно сильным для своего возраста, но в такие года четыре-пять лет разницы имеют значение. – Думаеш-шь, ты тут главный гадёныш-ш? – слова вырывались у Джегга с лёгким присвистом, напоминая шипение змеи. – А папочка слишком большая шишка, чтоб тебя приструнил персонал? Мальчишка как кролик на удава смотрел на Джегга. Девочка, наконец, смогла глубоко вздохнуть, разревелась, отшатнулась назад, толкнув Джегга затылком в грудь, но парень не обратил на это внимания. Он продолжал сверлить мальчишку немигающим взглядом: – Только папочка далеко. Ярость побуждала его сжать пальцы ещё крепче, чтобы окончательно перекрыть доступ воздуха. Но где-то внутри бешено металась невнятная мысль. «Что-то ещё надо сделать… Последнее. Но что? ЧТО?» Девочка продолжала реветь и биться ему в грудь, это отвлекало, не давало сосредоточиться. Наконец, Джегг отпустил мальчишку. Тот разревелся точь-в-точь как девчонка. Она уже притихла. Остальные мальчишки разбежались по закоулкам жилого крыла. А девочка всё ещё здесь. Джегг слышит её всхлипывания за спиной. – Чего ждёшь? – спросил он у мальчишки уже без змеиного присвиста, сам удивившись, как быстро растаял нахлынувший приступ ярости. Как и не было. – Проваливай. Тот, спотыкаясь, полупополз-полупобежал по коридору. Противное чувство незаконченности царапалось где-то в солнечном сплетении. Джегг обернулся к девочке. На её шее остались следы пальцев. – Врачу надо показать, – сказал Джегг, стараясь заглушить неприятное ощущение неправильности происходящего. – Знаешь, где медицинский корпус? Девочка отрицательно покачала головой. Молча. – Пойдём, провожу. Она доверчиво взяла его за руку. Как будто эта рука не душила только что её сверстника. Когда к вечеру следующего дня Джегга вызвали к директору, он даже обрадовался. Гнетущее чувство незавершённости порядком изматывало. Сам по себе инцидент с мальчишкой не стоил выеденного яйца – нравы в интернате царили не самые мягкие, и то, что не приводило к тяжёлым увечьям или смерти, не особенно привлекало внимание администрации. Но он и сам чувствовал – на этот раз что-то пошло не так. Директор Огг был мрачным мужчиной неопределённого возраста с угловатым лицом, будто бы вырубленным кайлом из гранитной глыбы. И со столь же живой мимикой. – Я всё понимаю, юноша, – начал он, не распыляясь на приветствия, – священник Стил положительно отзывался о твоих успехах. Однако формально ты ещё даже не послушник. Изволь держать свои проповеди при себе хотя бы до тех пор, пока учитель не вернётся и не сможет прикрыть их собственной юрисдикцией. – Проповеди? Я и беседы ещё не тренировался проводить, – отпирался Джегг, но и сам уже не был в этом твёрдо уверен. Что если учитель уже начал закладывать в него основы профессии, просто пока не останавливался на терминологии? – Не надо юлить, – без всякого выражения отрезал директор. – Пять человек свидетелей. Бадрик приставал к Энне, ты приходил мимо, поймал его и проповедовал, потом девочку в медицинский корпус проводил. Собственно, этим чёрные священники и занимаются, и я даже не имел бы ничего против, если бы… – Огг резко хлопнул ладонью по столу, – ты уже был рукоположен или Стил взял бы это на себя. – Я его просто припугнул. – Юноша, – Огг смотрел на Джегга всё тем же равнодушным взглядом. – Когда маленькие засранцы пугаются, они жалуются мамочке, прячутся под одеялом, в крайнем случае ходят под себя. А Бадрик пытается себя задушить. Это ничто иное, как результат проповеди. – Могу я его увидеть? – Можешь, Джегг? – переспросил директор снова без всякого выражения, – Нет, «можешь» – не то слово. Ты сейчас пойдёшь со мной в медицинский корпус и вернёшь мамаше мелкого засранца в то состояние, в котором она привыкла его видеть. Или у нас всех будут крупные неприятности. Мать Бадрика оказалась красивой женщиной с пышными, ложащимися крупными кольцами волосами, которыми она явно гордилась. Понятно теперь, в кого мальчишка такой миловидный. Зелёное платье подчёркивало фигуру и было ей очень к лицу, но показалось Джеггу весьма старомодным: высокий воротник закрывал шею до подбородка, длина же рукава доходила до середины ладони. Как в Высокий период Тёмных Веков, право слово. Бадрик сидел в пижаме на постели, мать держала его ладони у себя на коленях и ласково гладила руки сына. – Вы… такой молодой! – она разглядывала Джегга и забыла на время о ребёнке. Его пальцы немедленно поползли вверх – к горлу. Джегг неловко поздоровался и сел на стул рядом с Бадриком. Директор прикрыл дверь в палату, но от двери не отошёл. – Надо скорей исправить это недоразумение, – тараторила женщина, снова пленив руки сына. – Бадрик хороший мальчик. Он просто играл. – Это не была игра, – Джегг сам удивился резкости, с которой произнёс эти слова. Он боялся, что голос будет дрожать. Женщина снисходительно улыбнулась. – Бадричек мне всё уже рассказал. Просто ему понравилась эта девочка, он хотел обратить на себя её внимание и вместе поиграть… в семью. – Что, простите? – каменные складки на лице директора задвигались, пытаясь сложиться в гримасу интереса. – В семью? – Я сказал, что теперь она будет моей женой, будет приносить по утрам завтрак в мою комнату и всё такое, – подал, наконец, голос сам мальчик, морщась от неприятного воспоминания. – А она только посмеялась, бормотала там что-то про своего папочку. – И, – продолжила его мать, – как мужчина… Джегг, всё это время переводивший взгляд с матери на сына и обратно, перебил её: – Так это ваш муж. Он избивает и душит вас на глазах у ребёнка. – Конечно же нет! – женщина попыталась улыбнуться, но рука предательски потянулась к собственному горлу. – Мой муж уважаемый человек, он, конечно, может иногда рассердиться, но… – Я вызываю белого священника, – бесцветно сообщил директор и, прежде чем выйти из палаты, кивнул Джеггу: – Присмотри пока за ними. Но парень его не услышал. Он уже держал Бадрика за руки и всматривался в красивые голубые глаза. Такие же, как у его матери. – Ты в самом деле ещё только ребёнок, – тоска и чувство вины накатывали на Джегга приливной волной. – Тебе неоткуда было научиться всему, кроме как глядя на своих взрослых. Бадрик, не мигая, будто загипнотизированный, смотрел в глаза Джегга. – Я был несправедлив к тебе, прости, – тихо говорил тот, и плечи сами собой расправлялись. Только сейчас он понял, какое огромное напряжение тяготило его всё это время. Напряжение, вызванное незаконченностью, а следовательно, неправильностью его вмешательства в душу испорченного родителями мальчика. – Но сейчас всё изменится. Учитель Стил ещё не приступил к преподаванию Джеггу искусства внушения, однако юноша инстинктивно уже понимал, что следует делать. Бадрик зевнул и потёр кулачками глаза. – А ну, отойди от него, демон! Джегг нехотя обернулся к матери мальчика. Её красивое лицо искажено страхом и ненавистью. А в вытянутых руках… – Пожалуйста, отдайте мне «пульсар». В школе они запрещены. – Я знаю, гадёныш, – её губы постоянно двигались, то кривились, то улыбались, а руки ходили ходуном. – Отойди от моего ребёнка! Я слышала, что ты там бормотал! Хочешь сделать его такой же тряпкой, как ты! Джегг медленно встал. Теперь маленькое сопло дамского «пульсара» смотрело прямо в его грудь. Но он видел также, что предохранитель мать Бадрика так и не сняла. – Вы не умеете из него стрелять, – Джегг шагнул к ней. Прямо на сопло, которое снова заходило ходуном. – А вот и… – о предохранителе она всё-таки вспомнила. Но прежде, чем успела нажать на кнопку, Джегг схватил женщину за руку. Он хотел отвести сопло в сторону, но на мгновение у него потемнело в глазах, а потом юноше показалось, что вместо женщины над ним навис огромный бородатый человек, свирепо вращающий глазами. – Я сотру тебя, как вошь, – ревел он низким голосом. – Как смеешь ты посягать на мой род и его священное право? Право сильного! С чего ты решил, что можешь решать, как мне воспитывать наследника? – По праву сильного, – произнёс кто-то голосом Джегга. И рассмеялся. Джегг чувствовал, что этот кто-то стоит прямо у него за спиной, но оглянуться не мог, как ни пытался. – Я сильнее. Поэтому мне и решать. Бородатый человек в момент как-то усох, сдулся, превратился с маленького, не выше Джегга, обрюзгшего мужчину с обвисшими щеками и обширной лысиной. Он грязно ругался, брызгал слюной и хватал Джегга за руки, но тот лишь с отвращением отодвинул его в сторону. Тогда перед ним снова оказалась мать Бадрика, чопорно поджимающая губы. – Священное предназначение женщины – рожать мужчин, – заявила она. – И воспитывать их сильными и независимыми. И хранить семейный очаг. И заботиться о… Снова раздался смех, на этот раз женский. – Ты представляешь, Джегг! Мы это сделали! – стройная фигурка в комбинезоне экспедиционного навигатора беспечно крутится в лётном кресле. – Я это сделала! Первая в истории! Я поймала комету! Мы уже отбуксировали её на Авалон. Когда они спустят её и включат в круговорот воды, им, наконец, будет хватать собственного ресурса и они перестанут ныть! Изображение чуть подёрнулось рябью. Так бывает, когда запись передавалась через слишком много ретрансляторов. Джегг редко видел мать в физическом теле, но она никогда не забывала отправлять ему сообщения при каждой стыковке с орбитальными станциями. Он восхищался ей. И немного завидовал. Хотел бы он однажды стать настолько свободным! Мать Бадрика снова стояла перед Джеггом, но теперь она была подростком, не старше самого юноши. Девушка обнимала себя за плечи, глотая слёзы. – Это так больно, мам! – и Джегг чувствовал, как ей было больно. А ещё стыдно. Страшно. Противно. – Ты уже почти женщина, – отчеканила сухощавая дама в ещё более старомодном, но зато богато усыпанном драгоценностями, платье. – Привыкай терпеть. Рожать будет ещё больнее. И только посмей его упустить! Его папаша заведует энергосистемой космопорта, для нашей компании это портфель заказов на десятилетия вперёд. Поэтому ты будешь ласково улыбаться и делать, что он тебе говорит. Исполнять любой его каприз. Ты меня поняла? Джегг чувствовал глубокое омерзение, как будто его изваляли в чём-то настолько грязном и липком, что нестерпимо хотелось в горячий душ – и мыться, пока с тебя не начнёт слезать кожа. Но у него больше не было кожи. И вообще какого-то тела. Он стал длинным, бесконечно разворачивающимся в далёкое прошлое свитком. Поколение за поколением, семья за семьёй, мужчины и женщины. Далеко, вплоть до Тёмных Веков. Джегг утратил способность противостоять им – разве можно найти слова, чтобы переубедить мёртвых? Но сам стал словно игрушкой в их руках – его мяли, тянули, оставляли на нём следы то острыми ногтями, то жирными пальцами. Джегга охватил ужас – что, если это никогда не кончится? Что, если он навсегда теперь… Кто-то взял его за руку. У него снова была рука. И всё остальное, что к ней прилагалось. Он шёл по коридору интерната. А снизу вверх на него смотрела маленькая Энна. Она больше не плакала. Джегг услышал собственный голос. Взрослый, почти менторский тон: – Тебе не годится ходить здесь одной. Заведи подруг. Лучше двух или трёх. И каких-нибудь постарше тебя. Это уже было. Вчера. Он тогда сердился, но не на девочку, а на себя, потому что… потому… Джегг моргнул и снова оказался лицом к лицу с матерью Бадрика. Она больше не целится в него – руки с зажатым в них «пульсаром» бессильно опущены. На щеках явственно блестят дорожки слёз. Наконец-то вернулся директор Огг. Он, видимо, что-то говорит – его губы двигаются, но Джегг не слышит ни звука. Цвета поблекли, будто кто-то наложил на мир чёрно-белый фильтр. «Я теряю сознание», – догадался юноша, вытянул руку, нащупывая стену, попытался прислониться к ней, чтобы при падении не слишком сильно удариться головой. Почти тотчас же наступила темнота. *** Йокин нёсся по коридору интерната и злорадно ухмылялся: пускай собственную охрану пришлось оставить за оградой, но самого его пропустили беспрепятственно – как-никак, не только родитель воспитанника, но и крупный спонсор. Секретарша вот директорская лыбится. Ну ничего, скоро перестанет… будете знать, как жену и сына от него прятать! Сейчас он тут такого шороху наведёт! Один из охранников интерната задумчиво смотрел на монитор, на котором Ирия гостеприимно открывала перед посетителем дверь приёмной. – Не надо было его пропускать, – сказал он напарнику. – Совсем рожа перекошенная. Только что пена изо рта не капает. – Директор приказал не задерживать, – пожал плечами тот. – Но откуда ему было знать, что у чувака чердак свистит? – Приказ есть приказ, – равнодушно отозвался напарник. – Наше дело сторона. – Надеюсь, легионеры скоро будут. – Да через пару минут. Сколько тут от корпуса лететь? Триада легионеров и в самом деле добралась очень быстро. – У меня ордер на колониста Йокина, – сообщил прайм. – Он здесь? – Да, но директор просил пока по возможности не беспокоить, – секретарша солнечно улыбнулась всем троим. – Могу я предложить вам по чашечке цитрина? В недрах директорского кабинета что-то загрохотало и, видимо, повалилось на пол. Прайм мягко, но настойчиво, оттеснил секретаршу от двери и заглянул внутрь. Мгновенно оценил обстановку. Вернулся обратно. – Да, не будем им мешать. Можно цитрин. Мне с сахаром, этим двоим, – он кивнул на подчинённых, – без.
*** Ещё не открывая глаз Джегг понял, что находится в своей постели. Авалонский шёлк приятно ласкал кожу. Удивительная по своим гигроскопическим и антисептическим свойствам ткань обладает к тому же красотой и мягкостью. Далеко не всем доступная роскошь. Мать прислала два комплекта в подарок после миссии с кометой. Постельное бельё, а также бумажное письмо с довольно игривыми намёками на возможных будущих внуков и обстоятельной лекцией о контрацепции для обоих полов. Джегг даже кое-что новое для себя почерпнул. Лежать было приятно и удобно. Правда, на коже в нескольких местах чувствовалось лёгкое… натяжение? И левая рука онемела. В ней ощущался холодок. Джегг осторожно пошевелил пальцами. Они отозвались без боли, но слегка неуверенно. Странный звук заставил открыть, наконец, глаза и попытаться встать. Подняться не удалось – стоило оторвать от подушки голову, потолок завертелся перед глазами. Зато выяснилась причина онемения руки – из неё торчал катетер с присоединённой капельницей. Странный звук оказался храпом человека, сладко спавшего в глубоком кресле, которого в комнате Джегга прежде не было. Словно почувствовав на себе взгляд, незнакомец заворочался, зевнул и потянулся, просыпаясь. – Привет, Джегг! – человека сложно было назвать красивым, но от его улыбки в полумраке комнаты словно бы сделалось светлей. Впрочем, и шторы незнакомец поднять не замедлил и деликатное зимнее солнце осветило приземистую плотно сбитую фигурку. Незнакомец явно был уже не молод, но язык не повернулся бы назвать его стариком – на его подвижном лице морщинки залегли разве что возле глаз, да и те выглядели скорее следствием привычки щуриться от смеха. – Кто вы? – спросил юноша, осторожно приподнял голову – она всё ещё кружилась. – Я Оле. Приятель твоего учителя Стила, мальчик мой. Он, знаешь ли, всё ещё в делах, – Оле весело переваливался по комнате, то пододвигая вазу, полную цветов, то оттягивая в сторону кресло. – Но ты должен его простить, Джегг, да, должен простить… он очень много на себе несёт, наш Стил. Много… но больше некому, Джегг. Больше некому, пока что, мальчик мой, пока что вот так вот… так вот директор Огг попросил меня пока за тобой присмотреть. Пока не вернётся Стил. Заметь, я не говорю «если», я говорю… – Вы похожи на него, – невежливо перебил Джегг. – На директора Огга, я имею в виду. – И с удивлением добавил: – Только я не знаю, почему. Сравнение действительно было странным: приземистый, весь какой-то круглый Оле со своей подвижной улыбкой казался полной противоположностью высокому и будто подмороженному Оггу. Но вертлявый человечек вдруг замер и пронзил Джегга проницательным взглядом, не уступавшим директорскому. – Д-да, – протянул он, усаживаясь обратно в кресло, теперь стоящее чуть в стороне и спинкой к окну. – Стало быть, да-а… старина Стил. Оле забавно крякнул, тряхнув круглой головой и посмотрел на Джегга, уже снова расплывшись в улыбке. – Мы, знаешь ли, в одной комнате жили с Оггом, – Оле указал на пустую кровать у противоположной от Джегга стены. Юноша понимающе кивнул. У него тоже был сосед. Но тот появлялся в интернате исключительно в дни, когда ожидались визиты его отца. Всё остальное время пропадал в городе – нашёл себе какого-то дружка и вроде как оказался у него на содержании… Джеггу было всё равно. Одиночество его более чем устраивало, поэтому соседу он подыгрывал и при случае рассказывал интересующемуся папаше, какие они с его отпрыском добрые друзья, как вместе занимаются и прочее, и прочее… – Огг хороший человек, – сказал Оле, внимательно разглядывая юношу. – Замкнутый, это да. Не умеет обращаться с женщинами и детьми. Но человек он хороший. – Я знаю, – отозвался Джегг. Особых претензий у него к директору не было. Общаться с детьми и их матерями входило в обязанности преподавателей и деканов, с чем они справлялись с переменным успехом. Огг же в основном решал юридические проблемы. Насколько мог судить Джегг – решал неплохо. По крайней мере, после неприятной истории со служебным оцелотом на летних каникулах, он в самом деле ощутил, что опека Священной Миссии Космопорта – не пустой звук. Конечно, директор мог бы лучше организовать систему охраны, но «пульсары» слишком маленькие и маломощные, чтобы их уловили детекторы, а обыскивать всех входящих женщин… – А что с Бадриком? И… как его мать? – Всё хорошо, Джегг, – Оле мелко кивал, продолжая улыбаться. – С ними всё хорошо, не беспокойся. Побудут пока в гостевом доме Миссии. Там будет хорошо. Да-а… Да, мы с Оггом решили, что пока там будет хорошо-хорошо… – Вы белый священник, – догадался Джегг. – Тот, которого выходил вызывать директор Огг, когда… Юноша осёкся. Он не очень хорошо помнил, что произошло перед тем, как он отключился. Мать Бадрика целилась в него из «пульсара», но вот что было потом? – Да, я белый священник, – подтвердил резко посерьёзневший Оле. – Ты очень рисковал, мальчик, очень-очень, нельзя так рисковать. Ты ещё… слишком молодой. Слишком юный для таких вещей. Стил слишком рано стал тебя учить. Он торопится, этот уж Стил… потому что боится не успеть. Я поговорю с ним. Вот он вернётся, ох уж я ему… Прибор, к которому тянулась гибкая трубка капельницы, мелодично запиликал. Джегг внимательнее пригляделся к нему и понял, что прежде никогда не видел таких аппаратов. Обычные капельницы представляли собой небольшой ящик с парой кнопок и небольшим насосом внутри – легко носить за собой, если можешь ходить. Это же агрегат заменил собой прикроватный столик и даже немного превышал его размерами. Он был снабжён несколькими дисплеями, таймером и… портом управления с медиакуба? – Давай-ка, мы это с тебя уберём, уберём-уберём, больше не понадобится нам это. – Оле колобком выкатился из кресла, ловко отсоединил трубку капельницы, струны датчиков и ещё какие-то трубки и трубочки, которыми, Джегг только сейчас заметил, он был обвешан со всех сторон. – Незачем уже теперь, теперь уже незачем… – А что это? – спросил Джегг, разминая затёкшую руку.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
– О… эта такая штука… Там всякий физраствор, витамины, глюкоза, ещё что-то, вроде бы. Ну и всё в обратную сторону тоже. Ты же спал, Джегг. Спал, тебе надо было поспать. Потому что… очень ты устал. Но пока ты спал, ты же не ел. Нельзя же одновременно спать и есть. И не пил. Вот Огг и поехал в госпиталь космопорта, взял у них эту… вещь. Взял-взял, – Оле весело рассмеялся. – Они не хотели отдавать, правда. Говорили, что им как-то нужней. Но Оггу очень сложно отказать, знаешь ли. Он очень умеет, если надо, он умеет-умеет… – А сколько я спал? – Джегг снова осторожно попытался подняться. – Ой, нет-нет, ты пока ещё не вставай, – Оле мягко, но настойчиво вернул его на подушку, правда, приподнял её повыше, так что юноша мог полусидеть. – Подожди-подожди, не надо резко так, – и после паузы добавил: – Долго ты спал. Третья неделя пошла. Переворачивать приходилось, чтоб ничего себе не отлежал. Дверь без стука открылась и вошёл человек, которого Джегг не сразу узнал. – Привет, Огг, – улыбался Оле, – лёгок на помине, друг мой! А мы вот только что говорили о тебе. Только что говорили… да. Джеггу показалось, что директор стал ниже ростом на целую голову, а то и две. Прежде высокий и несокрушимый, как скала, теперь он сильно сутулился и напоминал разъеденный эрозией холм. Если раньше его лицо было высечено из гранита, теперь это был выщербленный непогодой серый песчаник, покрытый рваными пятнами мха – небрежной щетиной. В густой шевелюре явственно блестела седина. Огг постарел так, что теперь казался едва ли не ровесником учителя Стила. Тёмные провалы на месте прежних глаз остановили взгляд на Джегге. – Ты как? – голос звучал надтреснуто и глухо. Юноше стало его очень жаль. – Всё хорошо, директор! – отозвался он так бодро, как только мог. – Голова немного кружится, но ничего… – Это пройдёт-пройдёт, – белый священник похлопывал Джегга по руке. – Это всё… а ему бы бульончика бы, а, Огг? До обеда-то ещё далеко, да и вряд ли он его сможет есть. А как ты думаешь, на кухне смогли бы бульончика бы? Огг коротко кивнул. – Я распоряжусь. И вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Оле проводил его взглядом и сокрушённо покачал головой. Но тотчас же снова повернулся к Джеггу, заулыбался и радостно хлопнул в ладоши: – А смотри, какого зверя тебе принесли! Видел его, Джегг? Оле указывал куда-то в угол кровати. Джегг вздрогнул от перспективы оказаться рядом с каким-то зверем, но оцелот, сидевший за его подушкой, оказался плюшевым. И не слишком реалистичным: с гипертрофированно большой и круглой головы на Джегга смотрели неестественно огромные и яркие глаза. – Энна сказала, его Голубоглазик зовут. – Гхм… – Джегг растерянно разглядывал игрушку, не зная, как на это реагировать. – Она часто заходит к тебе, меняет вот цветы, – священник снова подвинул вазу на столе. – Сказала, зверюшку ей папочка подарил. Да, подарил… Когда кошмары ей начали сниться. Всем иногда кошмар может присниться, знаешь ли. А Голубоглазик может ловить дурные сны. И есть их. Ты первое время всё стонал и метался сильно, сильно-сильно, никакого сладу не было. Датчики срывал, срывал и трубки, вот, тоже. – Я не помню никаких снов, – Джегг равнодушно уронил оцелота на постель. – Значит, Голубоглазик в самом деле так хорош, как папочка Энны говорит, – произнёс белый священник на этот раз без тени улыбки. – Ты держись этой девочки, парень. Крепко-крепко держись. Таким, как ты, знаешь ли, всегда нужен рядом кто-то такой, как она. Нужен, нужен… Уж поверь мне. Джегг попытался выдавить из себя вежливую улыбку. – Не веришь, – Оле наклонил голову набок и рассмеялся. – Я вижу, что не веришь, не веришь… Ну это ничего, это ничего… не всё сразу. Это придёт, потом придёт. Стил расскажет тебе. Вот вернётся, и тогда расскажет. Он умеет обращаться со словами, этот Стил. Чёрные священники все должны уметь. О, вам это надо уметь. А я могу только немножко показать. Оле сел на край кровати Джегга и легонько дунул ему в глаза. От неожиданности юноша быстро заморгал, а потом… на мир снова опустился серый фильтр. Как тогда, перед обмороком. Но всё же не совсем такой же: большая часть комнаты погрузилась в полумрак, хотя шторы всё ещё были подняты и Джегг видел за окном солнечный диск, но некоторые предметы стали испускать собственное свечение. Цветы на столе переливались радугой, и, хотя стояли они далеко, Джегг явственно стал ощущать их аромат. Неярким оранжевым светилось дерево полки – её собственноручно вытесал и собрал дед. Плюшевый оцелот, всё такой же несуразно большеголовый, выглядел почти живым, а глаза его превратились в два голубых фонаря. Мягким зелёным сиянием наполнял всё вокруг авалонский шёлк. – Откуда это у тебя? – спросил Оле, ущипнув и приподняв вверх краешек пододеяльника. – От мамы, – машинально ответил Джегг, разглядывающий свою руку в этом странном, но успокаивающе-приятном зелёном свете. – А-а-а, вот оно что! – Оле весело захлопал в ладоши, – Мама! Мама это хорошо. Мама это оч-чень-очень хорошо. Молодец твоя мама! Молодец-молодец! Сам белый священник тоже светился. Джегг видел это периферийным зрением, но как только попытался взглянуть на Оле прямо, зажмурился от слишком яркого света, а когда открыл глаза, комнату снова заполнял обычный зимний день. – Что это было? – Что было? – Оле растерянно захлопал глазами. – Было-было… О, это, знаешь ли… Привязанность. Любовь. Благодарность. Забота о тебе. Всякие такие вещи, всякие. Ты очень много потратил всего. Остался совсем пустой. Пустым плохо быть. Плохо-плохо. Природа не терпит пустоты, знаешь ли. Если долго оставаться пустым, внутрь может пробраться всякая жуть, и всё! Для тебя места там уже нет. Стил бы мог помочь, если бы рядом был. Он умеет делать цепочки. Крючки. Цеплять за них людей, как рыбку. Да-а… как рыбку-рыбку! А я не мог, не мог… не умею, как он. Но я посмотрел – тут много есть всего. Твоего. Много есть. И Огг сказал, что ты и сам умеешь делать крючки. И я решил, что, если тебя сюда положить-положить, цепочка совсем-совсем коротенькая должна быть. Ма-а-аленькая совсем. Что тогда ты справишься сам. – Оле радостно закивал. – Так и произошло. Да! Ты не умер. Хотя должен был умереть, такой ты пустой был. Такой пустой, что не только хорошие сны попали внутрь. Всякие. Некстати улетел этот Стил! Некстати-некстати. Пока его в Космопорте нет, на месте, где он должен быть, тоже образуется пустота. Пустота-пустота! Он заплетает и заплетает паутиной дыру, но её постоянно кто-то рвёт. Рвёт и рвёт… Да… Ты не утонул в пустоте, нет. Нет-нет, не утонул. Ты зацепился за простыню и плыл на ней. – Оле тихонько рассмеялся. – Как тюлень. На льдине. Плыл и плыл. Но твари из пустоты не давали выбраться тебе. Они прыгали и прыгали вокруг. Я не смог их поймать. Я госпитальер, а не ловец. Стил бы сумел. У него есть крючки и для тварей, не только для людей. Ох уж эти крючки! Но потом Энна пришла. Энна… да. Хорошая девочка. И оцелот у неё хороший. Всех тварей поел. Всех-всех. Вот тогда ты сам и вылез наверх. Сам вылез. Стил хорошо тебя научил. Хотя и рано. Он не должен был. Ох, так не должен был! – Я… – Джегг устало потёр переносицу. – Я мало что понял. Оле лишь улыбнулся и ободряюще закивал. – Но вы могли бы научить меня, как самому видеть эти… этот свет от предметов? Мне кажется, это важно. – Тебя-а-а? – Оле посмотрел на юношу с таким удивлением, как будто у него выросли рога. – Нет-нет, Джегг. Тебя не могу. У тебя неподходящая голова. И совсем забитая уже. Как у Стила… он, знаешь ли, однажды показал мне, что там, у него в голове. Это же кошмар! Кошмар-кошмар! Сплошные верёвки, канаты, цепи, цепочки, замки и крючки. Всё переплетено. Всё завязано. Нет, Джегг, – белый священник на мгновение замер, погрузившись в задумчивость. – Энну могу научить. О, да-да. Энна хорошая девочка, её я научу-научу! Это обязательно. Это понадобится ей. И тебе. Но потом. Позже. Не сейчас. Сейчас принесут бульон. С последним звуком его слов дверь действительно открылась, и в неё задом вплыла повариха, прижимающая к себе супницу, чашку и черпак, до крайности недовольная тем, что ей приходится этим заниматься. *** Жилой блок директора интерната представлял собой двухэтажную пристройку к медицинскому крылу и насчитывал двадцать жилых помещений, не считая вспомогательных. Огг регулярно использовал только три из них. Поэтому не было ничего удивительного в том, что белый священник, как и в юношеские времена, поселился по соседству со своим старым другом. Оле тщательно вытер ноги о коврик у двери – начался период дождей и лило как из ведра. Он огляделся, соображая, куда бы поставить огромный бумажный пакет, который держал в руках. Из гостиной вышел Огг. Он больше не сутулился, и снова был гладко выбрит. Влажные волосы лежали тяжёлыми прядями. – А! Ты уже дома, дома уже! – обрадовался Оле. – А я, знаешь ли, решил, что мы должны это дело отметить! Отметить, как в старые добрые времена, ты помнишь, как мы отмечали, Огг? О, это было здорово! Директор молча кивнул и забрал у священника пакет. – Я достал лепёшки, настоящие Тандури Роти! Жалко, остыли уже, это жалко, жалко, конечно, – расстраивался Оле, разуваясь и снимая водоотталкивающий плащ. – И нужна будет твоя помощь, Огг. Помощь-помощь! Там две целых горсти маммии, но её надо вскрыть, вскрыть! Ты же не забыл, как вскрывать маммию, Огг, ты ведь этого не забыл? – Не забыл, – отозвался директор и сделал шаг в сторону, пропуская Оле в проём кухни. Маммия – местное дикорастущее растение, плодоносящее крупными орехами, созревающими как раз в сезон дождей. Мякоть маммии бесподобна на вкус, богата полиненасыщенными жирами, минералами и микроэлементами. Проблема только в том, чтобы её правильно вскрыть. Есть всего две точки на скорлупе, где можно ножом расколоть её на две ровные половинки. Попытайся в любом другом месте – и лопнет прилегающая к скорлупе мембрана, заливая всё едким ядом. Яд настолько токсичен, что может вызвать даже химический ожог рук, о том, чтобы есть мякоть, приправленную им, не может быть и речи. Маммию строго запрещено проносить на территорию интернатов. И каждый сезон дождей в каждом интернате проходит тайный турнир по её вскрытию. Было время, когда в этом тонком мастерстве молодой Огг не знал себе равных. Он выигрывал четыре сезона подряд. Оле носился по кухне, создавая впечатление, будто находится в нескольких местах одновременно: вот он мелко нарезает овощи на разделочном столике у окна, вот взбивает один за другим несколько соусов, вот аккуратно заполняет разнообразным содержимым дюжину маленьких пиал. Когда Оле составил все пиалы на поднос и стал наполнять водой кувшин, Огг как раз отложил в сторону нож. По правую руку от него стояла ваза, доверху полная ароматными ядрами, а по левую возвышалась гора идеально ровных, будто распиленных пополам, скорлупок. Директор не ошибся ни разу. Наконец, друзья уселись друг напротив друга, взяли каждый по Тандури Роти, сложили их «лодочками» и приступили к трапезе. – Нам повезло, что мальчик очнулся, – Огг аккуратно накладывал овощной гарнир ложкой с удлинённой ручкой. – У меня бы не хватило духу сказать старику, что у него погиб уже второй ученик. – Стилу нужен второй крючкотвор, – Оле предпочитал макать лепёшку прямо в пиалу. – Нужен-нужен! Чёрный аббат отказывается даже говорить с ним. Помнишь, как он улетал? О, это было… – Я помню, – Огг накладывал на лепёшку рассыпчатые зёрна айры, на этот раз широкой ложкой с гранёным камнем в рукояти. – Хотя это было давно. Даже я уже чувствую себя стариком. Что уж говорить о Стиле? Как думаешь, сколько ему стандартных лет? – Он был уже взрослым, когда мы с тобой, мы с тобой были такие, как Джегг, – Оле пожал плечами и окунул лепёшку в пиалу с соусом, не заботясь об остатках приставшего к ней мясного рагу из предыдущей пиалы. – Чёрные священники, знаешь ли, обычно столько не живут, – Оле осёкся и с опаской покосился на собеседника, мысленно отругав себя, что не придержал язык. Огг внешне никак не отреагировал на это заявление и продолжал молча есть. – Я думаю, я буду учить Энну, – сказал белый священник, чтобы отвлечь директора от мрачных мыслей. – Энну-Энну! Хорошая девочка, очень светлая! Светлая, как светлячок. – Даже чересчур, – Огг вытер руки салфеткой и встал, но посмотрел на вазу, полную чищенной маммии, и вернулся за стол. – Как там её родители? Её папа с мамой? Ты узнавал? Ты обещал мне узнать. – Мать всё ещё в коме. Но отец, судя по всему, будет жить. – О-о-о, – Оле огорчённо водил остатком лепёшки по пиале с самым острым соусом. Хлеб уже так напитался, что белый священник опасался класть его в рот. А вот Огг бы и глазом не моргнул. – Я должен навестить их. Этот Урри из Космопорта – он не показался мне хорошим госпитальером. Нет-нет! Кто угодно, но не госпитальер. Его учил Альто. Разве Альто мог его научить, как возвращать к жизни? Альто занудный, старый, старый зануда! Думает только о правилах-правилах. Только о правилах и инструкциях. Больше ничего нет у него в голове. В его пустой голове, пустой! – Не твоя юрисдикция, – сухо заметил Огг, отбирая у Оле пиалу с соусом и макая в него ядрышко маммии. – Их транспортник разбился на территории Космопорта, живут они тоже здесь. Вот если бы… – Огг на мгновение задумался. – Если ты станешь исполняющим обязанности главы Священной Миссии Космопорта, то священник-госпитальер Урри будет тебе формально подчинён. Если хочешь, я переговорю с конклавом, бумаги за пару часов можно оформить. – Не-е-ет! – Оле протестующе замотал головой. – Нет-нет. Скоро вернётся Стил. Стил совсем скоро вернётся. Огг достал длинную курительную трубку и испещрённую сложным барельефом металлическую коробочку. – А когда вернётся, – продолжал белый священник, – проведёт с тобой серьёзную беседу о том, что ты снова принялся курить эту дрянь. – Пусть проводит, лишь бы вернулся, – бесцветно сказал директор, набивающий трубку уверенными движениями, говорящими о большом опыте. Он отодвинул секцию внешней стены, и помещение заполнил монотонный звук дождя. Огг вышел под навес террасы, в его руке блеснул огонёк зажигалки. Оле подхватил полупустую вазу с маммией и последовал за директором, не скрывая возмущения. – Мы провалили Священную Миссию, Оле, – сказал Огг, не глядя на друга. – Всё должно было быть совсем не так. – Кто знает, как всё должно было быть? Никто не знает, Огг. Ни один человек не может такого знать, – Оле поставил вазу на широкий поручень каменного парапета и ненавязчиво пододвинул её к Оггу. Тот лишь выпустил облачко дыма в стену дождя. – Разве вы не должны? Разве не священники должны хранить смысл этого всего? – Огг широким взмахом трубки обвёл окружающее пространство. – Вы говорили, что колонии должны нести свет просвещения, и я с детства привык верить вам. Что я вижу теперь? Госпитальер Космопорта лучше позволит своей пациентке умереть, чем допустит к ней аббата-госпитальера. Из-за конкуренции и амбиций. – И немножко из-за модуля жизнеобеспечения, который мы у него отобрали, да-а… Из-за этого тоже, совсем, совсем чуть-чуть, – усмехнулся Оле. – Это ничего, друг мой. Это ерунда, мы что-нибудь придумаем. Нам же не в первый раз, Огг. Я туда непременно попаду. Всенепременно. – Вы оба белые священники. Разве вы не должны быть на одной стороне? – Огг с каменным лицом продолжал разглядывать дождь, как будто ожидая найти там ответ. – Мы на одной стороне. Урри не желает зла. Просто у нас с ним разные представления о добре. Разные… совсем чуть-чуть. Так бывает, Огг. Так бывает. Не надо слишком близко к сердцу это принимать. – Да и мы со Стилом хороши, – директор затянулся особенно глубоко. – Пока он пропадает неизвестно где, а я утопаю в склоках между конклавом, легионом и экспедиционным корпусом, ересь в Космопорте искореняет мальчишка, у которого ещё усы даже не начали как следует расти. – Ты не виноват, что так вышло, – Оле ободряюще похлопал директора по плечу. – Не виноват, что у женщины был пульсар. Не виноват, что… – Что Джегг выжил, я тоже не виноват, – отрезал Огг. Он выставил ладонь под струи дождя, ополоснул лицо и теперь был похож на взъерошенного ворона. Оле тяжело вздохнул и вернулся в дом. Директор продолжал курить на террасе, изредка бросал в рот одно-два ядрышка маммии и невольно прислушивался к шуму на кухне – белый священник, судя по всему, сгружал посуду в контейнер мойщика. Одежда окончательно пропиталась сыростью. Трубка погасла. Маммия кончилась. – А это ещё что? – потянул носом Огг, опускаясь в кресло гостиной. – О… – белый священник закатил глаза и лукаво улыбнулся. – Это новый рецепт, знаешь ли. Новый-новый! Меня паломник один научил. Из… да не важно, в общем. Издалека он. Ты попробуй. Попробуй-ка, попробуй! Это очень хорошо. Оле картинным жестом оттянул широкий рукав своего белого балахона, чтобы не мешал, и наполнил две чашки ароматной жидкостью. Одну пододвинул к Оггу. – Выпей, уже не очень горячо. Уже хорошо будет, Огг. Ты попробуй. Директор подозрительно принюхался и осторожно пригубил. Жидкость была странной на вкус: немного терпкой, немного горькой, она припекала язык, как острая специя и согревала кровь, как крепкий алкоголь. – Ты прав и одновременно не прав, Огг, – говорил между тем Оле. – Идея Священной Миссии верна, но она может позволить себе быть идеальной. Ведь это идея. Священники же такие же люди, как и остальные вокруг. Мы не идеальны. И не можем идеальными быть. Может быть, из-за открытой стены, дом наполнился бодрящей свежестью, но одежда Огга как будто высохла? По крайней мере, сырость перестала доставлять дискомфорт. – Если бы ересь во всех колониях была побеждена, Священная Миссия превратилась бы в диктат. – продолжал, между тем, Оле. – Тогда Миссия уничтожила бы сама себя. Да, Огг, такое бывало уже в Тёмные Века. Добра не существует без зла, знаешь ли, как одного полюса магнита не существует без другого. Можно разрезать магнит пополам, но каждая его сторона будет представлять собой новый магнит. У каждого снова будет две стороны. Огг взялся за трубку, собираясь заново её набить, задумчиво повертел в руках и отложил в сторону. – Мы не провалили свою миссию, друг мой. – Оле отпил из своей чашки и зажмурился от удовольствия, как нежащийся на солнце оцелот. – Ведь наша миссия не в том, чтобы окончательно победить. Она в том, чтобы вечно противостоять. Огг откинулся в кресле и довольно долго не отвечал, погрузившись в собственные мысли. – Я включу тебя в попечительский совет, – наконец, сообщил он. – Будешь сопровождать Энну в госпиталь на свидание с родными в качестве её временного опекуна. – И очень хорошо, – Оле улыбнулся и снова наполнил обе чашки. – Это ты хорошо придумал. Оч-чень здорово. И ящик Урри заодно верну. Ты новостные сводки последние смотрел? – сменил он тему без малейшего перехода. Лицо Огга воплощало собой высеченное в камне недоумение. – Нет. Как будто директору мало собственных проблем. – О. А я вот посмотрел, знаешь ли. Пролистал, на досуге пролистал. Там кое-что интересное для нас есть. Есть-есть, знаешь ли. Очень интересное есть для нас. – И что же? – осведомился Огг без малейшего интереса в голосе. Оле достал мультикуб и вытянул перед собой раскрытую ладонь. На ней тотчас же развернулась отмасштабированная голограмма: боевые соединения колонии в строгом порядке двигались по пыльной дороге, сверху поблёскивало воздушное прикрытие. Оле ещё сильнее уменьшил масштаб и стало видно, что колонна техники движется по направлению к Космопорту, оставляя позади каменные стены Раджан-ка-шехер, столицы аборигенов. – Легион вывел войска. Вывел-вывел! Все-все войска вернулись в периметр колонии. – Легиону там изначально нечего было делать, – буркнул Огг, но без своей обычной резкости. – Да, но это не всё, не всё, – Оле повернул мультикуб и картинка на его ладони сменилась: двое мужчин, один в парадном мундире колонии, второй в длинном белоснежном дхоти (куда лучше подходившем для местного климата) церемонно кланяются друг другу. – Они подписали «Вечный мир». О, такой мир никогда не длится вечно, конечно. Но какое-то время у нас есть, Огг. Какое-то время есть. Колония обязалась перестать вмешиваться в дела династии Дивов в отношениях со своими подданными, а те не станут препятствовать распространению учебных заведений Священной Миссии на территории Раджан-ка-шехер и других городов. Это хороший, хороший компромисс, знаешь ли. Очень хороший. Я даже не надеялся на такой. Директор слегка щурился, разглядывая голограмму. Допив остатки содержимого своей чашки, он неразборчиво хмыкнул и перевёл взгляд на Оле. – Поэтому ты твердил, что скоро вернётся Стил? Считаешь, это его работа? – А чья же ещё? – Оле погасил куб и спрятал его обратно в складки одежды. – Кто ещё такое бы смог? Он вернётся, вернётся, Огг. И снова всё будет хорошо. Хорошо-хорошо, совсем поправится юный Джегг. Нам рано ещё руки опускать. Директор снова что-то неразборчиво пробормотал себе под нос. Но тоска, застилавшая его взгляд, постепенно рассеялась. Оле несколько минут рассматривал лицо Огга и вдруг рассмеялся задорно, как мальчишка. – А здорово ты этому Йокину по зубам дал! Их вставят, конечно, но всё равно – это было здорово! Огг нехотя усмехнулся и потрогал ссадину на собственной скуле. Заживает – уже коркой покрылась. – Он первый в драку полез. – Да, а я ещё слышал, слышал-слышал, что триада легионеров где-то задержалась цитрина попить. Цитрина попить, знаешь ли! – Ирия готовит бесподобный цитрин, – заметил директор без тени иронии. – Ради него обо всём на свете можно забыть.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
А у меня вот тоже для тебя картинка есть. Правда, я её не сама рисовала, а нашла на просторах интернета, но мне кажется, на Стила очень похож. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Матроскин, это ничего, что медленно. Ты, главное, скинь в телегу мне потом. А то последний день голосования подкрался незаметно, а после конкурса тут вряд ли кто-то будет зависать. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Этот рассказ мне понравился больше, чем конкурсный. Мне здесь лучше виден герой, его развитие, а еще - затронута очень тяжелая и важная тема. Не знаю даже, почему она так трогает и беспокоит - как будто бы нет причин воспринимать ее лично (к счастью). И мне кажется, что именно так и нужно о ней говорить: не лекции читать, не объяснять, что вот так нехорошо, а этак будет лучше, а именно показывать в интересном рассказе (романе, поэме, повести etc.), который цепляет эмоционально. А этот рассказ цепляет.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Plamya, *обнимает* Спасибо, дорогая. Мне тоже эта зарисовка очень нравится. И написалась она как-то на одном дыхании.
ЦитатаPlamya ()
Мне здесь лучше виден герой, его развитие, а еще - затронута очень тяжелая и важная тема.
Я хотела эту часть и в конкурсный рассказ вставить, но по объёмы совсем не вписывалось.
ЦитатаPlamya ()
Не знаю даже, почему она так трогает и беспокоит - как будто бы нет причин воспринимать ее лично
Потому что у меня есть Я в самом деле полгода провела в подобном интернате. Не буду уточнять, что тут конкретно правда, а что вымысел, но, скажем так, это личное. Впрочем, это не единственная история про интернат, мне кажется, как минимум ещё одну я осилю Спасибо, кстати, за комментарий в ветке А то я уж думала, тут так и останутся навсегда только Аневка и аватары.
ЦитатаPlamya ()
А этот рассказ цепляет.
*обняла ещё раз* Просто мы с тобой на одной волне. Для кого-то другого это тоже будет всего лишь манифест о чём-нибудь неприятном. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Plamya, я и эту-то историю начинала про Энну. Но в итоге она появляется мельком и у неё даже слов нет. Совсем отвлеклась на директора с Оле Но задумка-то осталась! Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Кажется я буду тут первым читателем, кроме пламени и двуликого автора Аневки
Хороший эпизод.. Очень хороший. Здесь есть именно то, чо мне не хватило в "Священнике с оцелотом". Поялся контекст происходящего, описания мироустройства, и смыслы Церкви, а также правильные мысли о её назначении. Появляются намёки на будущие изменения характера Джегга и причины этого. Текст немного затянут. Например, мне кажется избыточным двойной акцент на том, что будут учить Энн, а не Джегга. Ноэто не критично. В целом получилась вполне хорошая глава для романа. Всё же настаиваю на том, чтобы он появился. Сейчас истоория заиграла совершенно другими красками, и тала ещё более интерсно. Так что подумай, Аневка. Такие мысли должны звучать Хозяин Прошлого и Настоящего
Кажется я буду тут первым читателем, кроме пламени и двуликого автора Аневки
О, и последним отписавшимся читателем, это даже к гадалке не ходи.
ЦитатаReistlin ()
Текст немного затянут. Например, мне кажется избыточным двойной акцент на том, что будут учить Энн, а не Джегга.
Может, и так, но когда я пыталась его сократить (а я честно пыталась), натолкнулась на ту же проблему, что у меня возникает с книжным шкафом - и место хочется освободить, а начнёшь перебирать, так всё нужное. Конкретное упоминание о том, что Оле будет учить Энну из диалога с Оггом можно убрать, но это буквально одно предложение. Упоминать родителей и госпиталь всё равно придётся, потому что если Огг к концу разговора не найдёт решения этой дилеммы, он не придёт в состояние душевного равновесия. Ну и прочее аналогичным образом.
ЦитатаReistlin ()
Так что подумай, Аневка.
Вообще не от меня зависит. Всё то, что Матроскин вещал про "я не люблю писать" и "персонажи меня терроризируют" - чистая правда. Моё дело маленькое - по клавишам стучать, что диктуют. Джегг достаточно настойчивый персонаж (у меня только один ещё такой же был - маг со склонностью к инженерной мысли и воспитанию разного рода подростков). Но не очень последовательный. Мы вот с ним Энну начинали обсуждать, а потом он отвлёкся, вынь да положь ему любовную линию. *пожала плечами* Гормоны взыграли у него, или ещё что, но движемся теперь по той сюжетной линии. Если ему хватит энтузиазма надиктовать мне потом свою бурную юность и историю Уко (там интересно, но очень много), я, конечно, составлю эпизоды в хронологическом порядке - я не зверь. Но кто вас, мальчиков, знает Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Неформальные правила этикета предписывали торжественную форму одежды для посещения главной цитадели Священной Миссии Космопорта. Однако чёрный священник пренебрёг не только своими многочисленными регалиями, но даже и официальной сутаной. Он был облачён в простой балахон без знаков отличия, а на сапогах его обильно серебрилась бетонная пыль. – Ты это нарочно, Джегг? – осведомился глава Священной Миссии Космопорта, белый священник Рейз. – Я про твой внешний вид. Как… как провинциальный неудачник. – Но я и есть провинциальный неудачник, – ответил чёрный священник, и ни по его лицу, ни по интонации невозможно было определить, насколько серьёзным он считает это самоопределение. – Этим юродством ты роняешь престиж Священной Миссии, – гнул своё Рейвз. Ему отчего-то стало неуютно в своём облачении, расшитом орлами и символами солнца, да и скипетр в руках показался нелепым. Теперь он вертел его в руках, раздумывая, как бы пристроить поестественнее. – Мы всегда должны показывать, в том числе своим внешним видом, что Миссия – это Сила! Что именно мы – верховная и непререкаемая власть. – Неужели? – тон чёрного священника ни на йоту не изменился. – Мне это не приходило в голову. – О, Джегг… – Рейвз удручённо махнул рукой с зажатым в ней скипетром. – Как ты не понимаешь? Ты разрушаешь сам образ священника. Ещё и этот твой беспородный оцелот! Неужели, нельзя было завести нормального боевого зверя? Вот как у Энны. – Я, если ты вдруг не заметил, не Энна, – тембр голоса Джегга приобрёл бархатистую мягкость, отозвавшуюся у белого священника неприятным чувством. Зачем он вообще заговорил про этого дурацкого оцелота? – Ладно, давай ближе к делу, – Рейвз естественным, как он надеялся, движением засунул скипетр подмышку и решительно проследовал вдоль галереи, поманив чёрного священника за собой царственным жестом. – Я пригласил тебя сегодня не для того, чтобы обсуждать оцелотов. Джегг следовал за Рейвзом, смиренно опустив очи долу: смотреть на старого приятеля было неприятно. Ещё совсем недавно талантливый белый послушник восхищал его. Умный, эрудированный, но, самое главное, очень светлый молодой человек лучился энтузиазмом. Он строил планы, как можно безболезненно соединить идеи Священной Миссии и архаичные религиозные верования аборигенных народов, основываясь на первостепенной ценности таких категорий как любовь и дружба. Добавьте к этому привлекательную внешность, правильные черты лица, волевой подбородок и чуть вьющиеся волосы до плеч – и вы получите воплощение ангела из древнего христианства Старого Дома. – Легион настаивает, чтобы я перевёл тебя в более подобающее место, чем твой захолустный диоцез, – говорил, между тем, Рейвз. – Они не в состоянии обеспечивать должную охрану такой огромной мало заселённой и совершенно не укреплённой площади. А тебя вскоре опять попытаются убить. – Все рано или поздно умирают, – безучастно заметил Джегг, раздумывая над тем, что прекрасный ангел, с которым так приятно было беседовать о вопросах морали, тоже погиб где-то в груди Рейвза, сражённый мечом высокомерия. – Я не стану исключением. И о вооружённой охране никогда не просил. – Но Энна беспрестанно настаивает на ней! Чёрный священник промолчал, однако фраза «Я, если ты вдруг не заметил, не Энна» ясно читалась у Джегга прямо на лбу. «Почему ты на ней не женился, а? – тоскливо подумал Рейвз. – Она ведь без ума от тебя. И это решило бы разом столько проблем! Нарожали бы детишек, а Энна постепенно выдрессировала бы из тебя респектабельного человека». Джегг остановился под хрустальным куполом, и поднял лицо вверх. Агрессивное летнее солнце дробилась в искусно подогнанных гранях и нисходило вниз волшебным мягким сиянием. Белый священник встал рядом с чёрным и тоже посмотрел в небо. – Ты помнишь, как на старших курсах мы ставили трагедию о Юлии Цезаре? – спросил он вдруг. – Да, – с глубокой печалью отозвался Джегг. И ещё тогда, в юности, он должен был предугадать, что этим всё кончится. Чёрные священники с каждой проповедью, прочитанной властолюбцу, проживают весь однообразный цикл от добрых намерений до веры в собственную избранность и непогрешимость, и это нередко заканчивается для них чёрной меланхолией. Белые же священники подвержены ловушке собственного мессианства. Даже лучшие из них. Особенно лучшие из них. Пора начинать, нельзя дольше оттягивать этот момент. Но как же тяжело! Как тяжело, когда имеешь дело не с незнакомцем, а с кем-то, кто был дорог тебе! – Я помню, как ты был Цезарем, провозгласившим себя Божественным, а я… – А ты нанёс мне предательский удар ножом! – шутливым движением Рейвз ткнул Джегга скипетром в бок. Скрытый в корпусе поршень привёл в движение длинную иглу, без труда пробившую грубый балахон. Чёрный священник коротко вздохнул, его зрачки резко закатились под верхние веки, а ноги подломились, и Джегг медленно осел на руки однокашнику. Рейвз бережно опустил его на выложенный драгоценным мрамором пол. – Это было так просто, Джегг, – сказал он с нескрываемым сожалением. – Ты никогда не умел драться. Всегда слишком долго рассуждал. Слишком внимательно прислушивался к словам и эмоциям, а надо просто бить, не задумываясь. Ты снова понадеялся на свою хвалёную эмпатию, ведь так? И не заметил подвох. Но я ведь в самом деле не со зла, Джегг. Так будет лучше для всех. И в первую очередь для тебя. Ты слишком слаб. Так слаб для священника, тебе не место здесь. И дело даже не в семьях мальчишек, на которых Энна натравила тебя, как хорошо натасканного оцелота. Сказочка об их мести вполне удовлетворит нашу наивную аббатису. Но дело не в них. Они ворчат, но лояльны силе. Моей силе. Элиты достаточно припугнуть. Они ведь такие трусы, Джегг, тебе ли не знать. Рейвз уселся на пол рядом с чёрным священником и заботливо откинул налипшую прядь волос с его вспотевшего лба. Джегг, сознание которого угасало медленнее, чем двигательная активность, едва слышно застонал. Белый священник сочувственно вздохнул. – Ты понимаешь, дело в тебе. Думаешь, я не помню этих твоих штук с душеспасительными разговорами? Я догадался обо всём, как только ты отказался сесть в транспортник, который я за тобой прислал. Что тебе стоило, Джегг? Хотя бы один раз закрыть глаза и сделать, как говорят. Но нет, тебе необходимо добираться транзитным, бок о бок с комбайнёрами и прочим быдлом. Мы столько сил потратили, чтоб фильтровать информацию, поступающую на твой мультикуб! Но ты же считаешь себя самым умным, ты пошёл разговаривать с людьми. Разве это люди? Я знаю эту бетонную пыль новых районов на твоих сапогах. Там нет людей, Джегг. Только нелепые проститутки и наркоманы, воображающие, что могут что-то противопоставить мне. В отличие от элит, знающих своё место, эти неудачники воображают себя смелыми. Представляю, как они сбежались ябедничать на меня. Они ведь считают тебя едва ли не святым. Поборником этики и нравственности. И думают, ты выполз из своей норы, чтобы наказать священника Рейвза. Наказать за проломленную голову какого-то оборванца, посмевшего рисовать карикатуры на меня. На меня, Джегг, ты слышал? На главу Священной Миссии. На Бога. Рейвз снова вздохнул. – Ты когда-то зачитывался историями о Тёмных Веках. Но не понял, что в этих историях – сама жизнь. Негоже давать этим недочеловекам иллюзию свободы, позволять хотя бы номинально что-то выбирать: на что должны тратиться налоги, как украсить свой двор или с кем спать. Они неблагодарны и требовательны. Они должны знать своё место. Праведные, те, кто доверятся мне как Богу, без оглядки на совесть и мораль, получат всё: деньги, славу, власть. Но они всегда должны помнить, что обязаны всем не своим способностям и трудам, а Богу. Мне, Джегг. Я подарю им жизнь, полную счастья. И я смогу в любой момент у них всё отобрать. Ты лишний в этом уравнении. Но я не хочу тебя убивать. Я никогда не желал тебе зла. Ты слаб, но всё же… всё же… я не знаю никого, кто был бы так близок к равенству со мной. А это кое-что значит для меня. По крайней мере, пока ещё значит.
*** Во время стыковки корабль ощутимо тряхнуло, и капитан Хэла вместе с креслом развернулась к сосредоточенно тарабанящей по консоли инженеру. – Так не должно быть, верно? – Левый электромагнит сдох, – ответила Астер, не поворачивая головы. – Давно уже на честном слове держался. – Это очень плохо? – осведомилась Хэла, чувствуя, как по позвоночнику пробежал холодок. – Для нас ерунда, в общем-то, – ответила инженер. – Шлюз штатно закрылся. А магнит заменим на ближайшей станции. Но скорлупку помяло. Пойду посмотрю, в порядке ли криокапсула. Астер подошла к Нале, штатному врачу. – Глянь, пожалуйста, наш терминал поймал сигнал его системы жизнеобеспечения? Нала чуть трясущимися руками запустила поиск новых устройств, и уже через несколько секунд индикатор уверенно засветился синим. – Его показатели в норме, – сообщила она, быстро пробежав глазами сводку. – Вот и славненько, – кивнула инженер и направилась к шлюзу рубки. – Амок, идём. Робот-манипулятор послушно увязался за ней, мягко шурша прорезиненными гусеницами. – Он за Астой как собачонка бегает, – Хэла с нервным смешком обернулась к Сегою в поисках моральной поддержки. В конце концов, кто, как не белый священник должен оказывать членам экипажа моральную поддержку? Но Сегой, единственный мужчина на корабле, и единственный, кому во время стыковки по должностной инструкции полагалось сидеть пристёгнутым ремнями в пассажирском кресле, в ответ на замечание своей пассии только хмыкнул что-то себе под нос, продолжая внимательно разглядывать инженерную консоль. – Вот это электромагнит? – ткнул он пальцем в маленькую красную точку на мнемосхеме. Хэла подошла к консоли. И уверенно сказала: – Да, это он. «Ну или маневровый двигатель, – мысленно добавила про себя капитан. – Хотя нет, точно нет. Если б у нас маневровый отвалился, Аста сразу бы мне мозг ложечкой выела, чтоб я заявку на замену в станционную мастерскую отправила и утвердила. Двигатель подходящий на складе чёрта с два найдёшь без предварительной заявки». Сегой кивнул и ухмыльнулся собственным мыслям. Он мог бы поклясться, что индикатор мнемосхемы погас аккурат после того, как его задел палец в нейроперчатке инженера. Или Астер случайно ошиблась, и тогда это повод для шуток на ближайший месяц пути, или же… но второй вариант ещё следовало обдумать. Из коммуникатора раздался голос Астер: – Стекло криокапсулы дало трещину. Охладитель пока справляется, но надолго его не хватит. Нала, запускай протокол экстренной разморозки. Нала переключила коммуникатор на обратную связь и выкрикнула с необычной для себя экспрессией: – Ты с ума сошла! Ты сопроводиловку видела на него? Мы не будем его размораживать! Залей стекло каким-нибудь раствором! – Для такого сочетания давления и температуры у меня ничего готового нет, – сухо отозвалась инженер. – На станции можно добыть, но до станции он не дотянет – охладитель выйдет из строя по перегрузке часа через два. Три – это потолок. Хэла, что скажешь? В сопроводиловке у этого пассажира максимальный уровень безопасности. К нам на борт он пристыковался живым. Если до станции мы его не довезём, тебе придётся объяснять им… – Нала, запускай разморозку! Немедленно! Врач молчала несколько долгих секунд. – Хорошо, – сказала она, наконец, и поправила несуществующие очки (коррекцию зрения ей сделали перед самым вылетом, нервный жест до сих пор иногда возвращался). – Протокол я запущу. Но отказавший электромагнит – это косяк Астер. Пусть она и стоит у криокапсулы с транквилизатором наготове, как в сопроводиловке указано. Я на такое не подписывалась. – Справедливо, – отозвалась инженер. Коммуникатор снабдил эту фразу неразборчивым шумом – то ли кашлем, то ли смешком. – Приготовь шприц, я сейчас зайду в медблок. Отключив коммуникатор, Астер убедилась в том, что процесс разморозки запущен, ещё раз осмотрела идеально ровное, без единого дефекта, стекло криокапсулы и отбила ногтями по его поверхности быструю дробь, складывавшуюся в двоичный код, вполне понятный для её робота, но ничего не значащий ни для какого внешнего наблюдателя. Амок нанёс единственный, идеально рассчитанный удар в нужном месте и с нужной силой. Трещина застывшей молнией распорола крышку. – Дай анализ, – уже голосом обратилась инженер к Амоку. Робот педантично просканировал криокапсулу и сообщил: – Нарушение целостности кожуха. Нарушение работоспособности редуктора интубационной трубки. – А с редуктором уже что не так? – нахмурилась Астер. – Нарушение работоспособности, – упрямо отрапортовал робот. – Покажи, хотя бы, где он расположен. Амок подсветил нужный узел. Инженер сняла защитный кожух и, покопавшись в механизме пару минут, с удивлением сообщила своему механическому собеседнику: – Представляешь? Тут нарочно кто-то зацепление заклинил. Наглухо. – Не представляю. У меня отсутствует воображение, — сказал робот, никак не интонируя. – Да-да, я помню, – отмахнулась Астер. – Но ты сам видишь, пока некогда с этим работать. Робот просвистел длинную тираду о ценности человеческой жизни. В двоичном коде. *** Когда рука Рейвза коснулась его лба, Джегг сделал отчаянную попытку всё же начать проповедь, но сразу понял, что проиграл. Его старый приятель обладал сильной волей и уже торжествовал победу, сам же он был слишком захвачен переживаниями о метаморфозах внутреннего мира бывшего товарища, чтобы преуспеть. После непродолжительной борьбы, фоном которой служил монолог Рейвза, Джегг потонул в череде кошмаров, из которых уже не надеялся когда-нибудь выбраться. С каждым эпизодом он погружался всё глубже в Тёмные Века, и даже дальше – во времена мрачного Средневековья Старого Дома. Его растягивали на дыбе, сдирали кожу, загоняли иголки под ногти. Первое время он ещё помнил – за что. Потом это утратило всякое значение. Пытки, физические и нравственные, перетекали из одной в другую, никогда не повторяясь и не прекращаясь ни на мгновение. Всё тело ломило и сводило судорогами, но даже поменять позу было невозможно – руки, ноги, грудь и шею что-то жёстко удерживало. Джегг попытался вырваться, но ничего не вышло – только боль обострилась. Пространство вокруг обратилось в вязкий студень. Дышать сделалось очень тяжело. Он, кажется, ослеп – или просто был не в состоянии открыть глаза. Снова попытался освободиться – несмотря на тщетность попыток, это давало ощущение живого физического тела, а в его ситуации и это уже немало. Всё снова походило на ещё один кошмар, пока не раздался адский скрежет и… вдоль его предплечья скользнула чья-то ладонь, тонкие пальцы сплелись в замок с его собственными. Он ощущал биение чужой жизни как тонкую золотистую нить и вцепился в неё, что было сил, с отчаянием утопающего. Раздался приглушённый крик. Женский. Это женщина… И, кажется, он причиняет ей боль. Джегг попытался немного ослабить хватку. Это было мучительно тяжело. – Если ты слышишь и понимаешь, что я говорю, отпусти мою руку. Нет, дорогая, о чём ты? Отпустить тебя? Это невозможно. Но теперь она замолчала. А ему жизненно необходимо ещё раз услышать человеческий голос. Один за другим Джегг разжал пальцы. Ему казалось, что он двигает горы. – Хорошо. Ты находишься в криокапсуле. Повреждён механизм извлечения интубационной трубки, поэтому я приостановила программу. Несмотря на то, что он её больше не держал, их запястья всё ещё соприкасались. И Джегг был бесконечно благодарен за это незнакомке, чьим звуком голоса он некоторое время наслаждался как музыкой, не слишком вслушиваясь в смысл слов. – Можно было бы обойтись и без него, но наш врач считает, если достать трубку без редуктора, это повредит тебе гортань и голосовые связки. Его пальцы принялись исследовать её руку почти без его сознательного участия. Такая маленькая… почти детская ладошка покорно свернулась внутри его собственной. Джегг слушал спокойный, уверенный женский голос и её же бешено бьющийся, как пойманная птичка, пульс. – Я уже распечатала необходимую деталь. Осталось только собрать и вставить редуктор на место. Но ты так буянил, что я побоялась, ты что-нибудь себе повредишь. То же горло, например. Пожалуйста, полежи спокойно, хорошо? Это не займёт много времени. Паническим движением он снова сжал её руку в своей. Он закричал бы, если бы смог. Ни за что на свете! Он прекрасно знает, что произойдёт – стоит отпустить эту золотистую нить, и страница перевернётся, начнётся новый кошмар. Обманутая надежда – одна из самых изощрённых пыток, которые он на себе испытал. Однако, когда она мягко, но настойчиво попыталась высвободиться, оказалось, что он не в силах ей противостоять. – Всё будет хорошо, – раздалось ближе, чем прежде, у самого его виска. Он не поверил. Прошла целая Вечность. И ещё одна. И ещё. Джегг лежал в темноте отчаявшийся, опустошённый. Пока снова не ощутил её прикосновение. – Всё, я закончила. Сейчас я возобновлю работу программы. Твоя капсула примет вертикальное положение, произойдёт слив геля, будет извлечена трубка и отсоединятся датчики. Потом откроются фиксаторы. Ты готов? Джегг снова сжал её пальцы. На этот раз осторожно. И сразу же отпустил. Всё произошло быстро и так, как она описала. Зажим головы отщёлкнулся вместе с пластиной, закрывавшей глаза. Свет больно ударил по ним, взгляд не желал фокусироваться. Джегг видел женщину, стоявшую напротив, но не различал её лица. Только золотистый ореол вокруг головы – то ли волосы, то ли нимб. Он попытался сделать шаг, но понял, что падает. Снова падает в темноту. *** Страница перевернулась. Он снова лежал на спине, на это раз привязанный эластичными манжетами к больничной койке. Пытаться сорвать их уже даже желания не возникало. Чуть сбоку за каким-то терминалом стояла женщина в белом комбинезоне. Не та, что в прошлом сне – Джегг явственно ощущал исходящую от неё холодную неприязнь. Многообещающий сюжет. Зубы она ему, что ли, будет выдирать? Он прикрыл глаза, вызывая воспоминание о маленькой тёплой ладони в своих пальцах. Болезненное удовольствие – как расчёсывать зудящий нарыв. Приносит мгновенное облегчение, но потом становится ещё хуже. Ему, впрочем, было уже всё равно. Женщина подошла ближе. Не иначе, заметила, как он шевелился. – Как вы себя чувствуете? Даже голос её звучал неприятно. Но он не мог бы ответить, почему. – Для чего именно? – чтобы это произнести, пришлось закашляться. Женщина поджала губы. Ей не нравилось, как пристально он разглядывает её лицо. Симпатичное, в общем, лицо. Даже красивое, пожалуй. Очень аккуратное. Чем-то напоминает Энну. – Для человека после аварийной разморозки, например. Аварийная разморозка… Криокапсула. Это продолжение прошлого сна. Или… вовсе не сон? Джегг перевёл взгляд на собственную руку, торчавшую из-под белой простыни, которая покрывала его до подбородка. Сжал в кулак и снова расслабил. Ощущения не были болезненными. Небольшое покалывание в кончиках пальцев. Но в целом очень… похоже на реальность? – Могло быть хуже. Женщина отстегнула сначала одну его руку, потом вторую: – Это для вашей же безопасности. Вы довольно беспокойный… пассажир. Пассажир? Джегг, наконец, оценил по достоинству скруглённую линию блестящего металлом потолка. Они на корабле. – Какой у меня транзитный код? – спросил он у женщины, снимавшей с него датчики и оставшиеся манжеты. – Вы не помните свой транзитный код? – удивилась она. – Возможно, это из-за удара головой. А ещё что-нибудь? Имя, например, своё помните? – Джегг, – он без труда назвал и длинный личный код. – Я чёрный священник. – Всё верно, – кивнула женщина. – У вас транзитный код Священной Миссии. Максимальный приоритет скорости и безопасности. Конечный пункт назначения – Спиральная орбитальная станция экспедиционного корпуса. Вы знаете, для чего туда летите? – Да. Джегг закрыл глаза, чтобы не видеть больше этот потолок. Он летит в ссылку. В почётную ссылку, надо признать. Назначение на Спиральную станцию не так просто заслужить – для новых колоний у центра Галактики экспедиционный корпус отбирает только лучших специалистов из всех областей. А ещё новая колония — это билет в один конец. Нала с недоверием разглядывала апатичного мужчину, лежавшего перед ней. Он даже не попытался встать. Наверное, не стоило ему такую дозу седативного колоть. Но Астер она не доверяла. Шприц инженер в медблоке взяла и вернула пустым, однако развороченные останки криокапсулы внушали сомнения в том, что она пустила транквилизатор в ход по назначению. А Нала не собирается рисковать своей безопасностью из-за сколь угодно ценного для Священной Миссии, но явно психически нестабильного чёрного священника. И Астер такая же чокнутая. Ей бы тоже доза транквилизатора не помешала. – Вы хотите чего-нибудь? Спать? Есть? – она решила проявить хотя бы формальную заботу. Врач как-никак. – Одеться, – ответил священник, не открывая глаз. И очень хорошо, потому что щёки Налы отчётливо порозовели. Действительно. Повезло ещё, что от геля отмывать его вызвался Сегой. – С вами не было личных вещей, одежды в том числе, – сообщила она, оставляя на краю кровати комплект белья. – Мужские комбинезоны у нас только одного размера, возможно, вам будет великоват. Когда прибудем на станцию Ориона, закажете более подходящие. Джегг промолчал. Ему было всё равно. *** – Он очнулся, – сообщила Нала, возвращаясь в рубку (по совместительству использовавшуюся и в качестве кают-компании). – И как? – заинтересовалась Хэла. – Да-а… – врач рассеянно махнула рукой. – Вроде бы, всё нормально. Одежду попросил. Выглядит слегка обдолбанным, но ничего такого. Отвязала. – Да? А он там головой не приложится ещё раз? – забеспокоилась Хэла. – Нам надо его хотя бы до Ориона целым довезти, потом, может быть, пересядет куда-нибудь. Сегой, ты присмотришь первое время за коллегой? – Конечно, дорогая, – белый священник чмокнул Хэлу в макушку и удалился, тихонько посмеиваясь. Когда он добрался до медблока, Джегг как раз застёгивал комбинезон. – Чем могу помочь? – начал Сегой со стандартной фразы белого священника. – Благодарю, – буркнул чёрный. – Со штанами я пока ещё в состоянии совладать. Вот стоять прямо и не качаться – это задача со звёздочкой. Стоило принять вертикальное положение, как Джегга замутило. Повезло ещё, что у них искусственная гравитация в стандартных пределах. – Кстати об этом, – Сегой уселся на койку напротив, широко расставив ноги. – Раз уж нас тут теперь двое в штанах, поговорим о тех, кто в платьицах. По крайней мере, в идеале должен был бы быть. У нас тут, видишь ли, девчачий штат. Хэла – капитан – моя кобылка, так что ты в её сторону даже не гляди. А вот из Астер и Налы можешь выбирать. И лучше с этим делом не затягивай: через несколько бортовых суток к нам ещё один пассажир в штанах подсядет – историк из Старого Дома. До Ориона идеально сбалансированным коллективом полетим. Впервые за очень долгое время Джегг, прозванный Красноречивым, не знал, что ответить собеседнику. Информация о том, что в новых колониях к взаимоотношению полов относятся куда проще, до него доходила, но подобное беспардонное нарушение личных границ всё равно вызвало культурный шок. Впрочем, Сегой, кажется, и не нуждался в ответе, потому что невозмутимо продолжал: – Я бы на твоём месте выбрал инженерку, Астер. Горячая штучка. Сам бы отжарил. Но моя кобылка ревнивая, узнает – расчленит и в утилизатор выкинет. Конечно, обблевать девушке комбез – так себе начало отношений, но ты ведь потом ещё и упал сверху. Такое ей, может, и понравилось. Когда ещё ей под голым мужиком удастся полежать? Джегг неуловимо изменился в лице. – Я этого… не помню. – Правильно, – одобрительно кивнул Сегой. – Так ей и скажи. Не помню, мол, ничего, а значит, ничего и не было. Чёрный священник подошёл к раковине и долго умывался холодной водой, а потом принялся рассматривать себя в зеркале. Гладко выбритая голова. Запавшие глаза, побелевшая ниточка губ. И без того тонкие черты лица высохли и заострились так, что порезаться можно. – Да ладно, не дрейфь, – со своей колокольни истолковал Сегой его кислую мину. – Астер на внешность наплевать, она потекла уже от одного сопроводительного предписания Священной Миссии. Нарочно твою капсулу расхреначила при стыковке, чтоб только разморозить и посмотреть, какого загадочного буйного нам прислали.
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Она сидела на скрещенных ногах посреди технического коридора, со всех сторон увитая проводами, и производила впечатление птенца в огромном разноцветном гнезде. Джегг легко узнал женщину из своего полуреального сна – золотая ниточка в темноте. Ореол вокруг головы создавали русые, чуть отдающие в рыжину волосы, небрежно собранные в хвост. Она выглядела моложе, чем Джегг себе представлял, столкнись он с ней в городе – принял бы за студентку. И даже не старших курсов. Но сейчас она сосредоточенно перебирала провода и клеммы, время от времени протягивала тот или иной стоявшему рядом роботу. Тот послушно сканировал. Она была на своём месте и занималась своим делом. В отличие от Джегга. «Я бы на твоём месте выбрал инженерку, Астер», – всплыла в памяти фраза беспардонного белого священника. Неприемлемый тон. И неприемлемый разговор. Джегг чувствовал себя отвратительно – и физически, и морально, поэтому просто стоял, прижавшись виском к какой-то толстой, запотевшей от холода трубе. До тех пор, пока девушка не подняла голову и не посмотрела в его сторону. А потом произнесла так естественно, как будто возобновляла ненадолго прерванный разговор: – Тебя всё ещё тошнит? – Немного. На ум пришло и всё остальное, что рассказывал Сегой. – Прости, что… – Джегг замялся, подбирая как можно более нейтральную формулировку. – …испортил тебе комбинезон. – Забудь, – она встала, похлопывая себя по карманам, – Для экстренной разморозки ты отлично держался. А, вот они. – Девушка выбралась из своего разноцветного гнезда и протянула ему небольшую коробку. – Насчёт комбеза не беспокойся – его всё равно в чистку пора было кидать. Держи вот. Меня при боковом вращении тоже, бывает, укачивает. Маленькая, почти детская ладонь уютно легла в его пальцы. Только пульс её на этот раз бился медленно и ровно. А вот его собственный снова лихорадило. Исходивший от неё поток участия подхватил Джегга тёплой волной. И почти тотчас разбил о камни острой жалости. Он поспешно выпустил руку Астер. Раскрыл коробку и закинул пару драже в рот. Гортань обожгло ментоловым холодом. Очень кстати. Жалость… жалость юной девушки – именно то, чего заслуживает глупый чёрный священник, утративший веру, смысл жизни и проигравший свою последнюю битву. – Белый священник сказал, что ты нарочно разбила мою капсулу. Почему бы не собрать сегодня полную комбинацию унижений? Астер, успевшая снова закопаться в провода, посмотрела на него снизу вверх. – О, Сегой, конечно, жеребец озабоченный, но не дурак. И в наблюдательности ему не откажешь. Да, я в самом деле нарочно её повредила. Вернее, не я, а Амок. И уже после разморозки. А когда ты метаться стал, крышку и вовсе разрезать пришлось. Но, вообще говоря, криокапсулы производят с большим запасом прочности, они рассчитаны на жёсткие посадки и стыковки. С твоей всё было в порядке. Кроме интубационной трубки, конечно. Редуктор кто-то до меня испортил. – Но зачем это тебе? – Он тоже сел на пол, прислонившись к переборке, чтобы оказаться на одном уровне с собеседницей. Она пожала плечами. – Я подумала, что человек, которого рекомендуют размораживать под прицелом транквилизатора, вряд ли будет рад очнуться в том месте, куда его отправили в таком виде. И, наверное, имеет право выбрать себе другой пункт назначения. Особенно, если он такой уникальный, как в его рекомендациях расписано. – Хм… – во второй раз за сегодняшний день священник не нашёлся, что ответить. Выбор… Джегг с трудом мог вспомнить, когда в последний раз кто-то предоставлял ему свободный выбор. Астер между тем достала мультикуб и вызвала звёздную карту, расчерченную яркой трассой. – Это наш маршрут. Вот тут, – она ткнула в одну из звёзд пальцем, и та замерцала голубым сиянием, – у нас запланирована стыковка, будем забирать ещё одного пассажира. Можешь вернуться с его шлюпкой и высадиться на любую из обитаемых планет, их там две. Астер приблизила звезду, показав всю систему с поясняющими надписями. И сбросила обратно к трассе. – Или любую другую по пути выбери. Возьмёшь нашу шлюпку, я ей автопилот до планеты и возврат на корабль загружу. Вот здесь, например, – она указала новую звезду, – очень хорошее транзитное место. Кстати, деньги у тебя есть? – Понятия не имею. Не знаю, заблокировали мой счёт, или нет. И проверить негде. – Можешь использовать мой, – она подтолкнула мультикуб чуть ближе к нему. Джегг взял его, повертел в руках: изящная, и, судя по всему, более совершенная модель, чем те, с которыми он привык иметь дело. – О, секунду, я свою аутентификацию сброшу. Она звонко щёлкнула пальцами, мультикуб на мгновение погас, но тотчас же высветил приглашение к идентификации личности. Джегг открыл финансовый модуль. Над мультикубом воспарила сумма с довольно внушительным количеством разрядов. – Более чем достаточно, – одобрительно кивнула Астер. – Можно шуструю яхту на чистых номерах купить. И ещё на смену личного кода останется. – Смену личного кода? – машинально переспросил Джегг. – Если домой хочешь вернуться. Я посмотрела из любопытства, в стартовой звёздной системе ты обозначен как персона нон грата. Но больше ни у кого претензий к чёрному священнику Джеггу нет: ни международного розыска, ни каких-либо ограничений финансовых операций, даже спецотслеживания никакого. Только локальный запрет на приближение. Он закинул в рот ещё одно мятное драже. И некоторое время фантазировал на тему того, как создаёт себе фальшивую личность, тайно спускается на планету и подбирается к Рейвзу в ореоле праведного гнева. И на этот раз даже успешно читает проповедь. Астер молча разглядывала вытянувшего ноги через весь проход священника, упорно сверлившего взглядом переборку. Одежда Сегоя была ему велика и висела бесформенным мешком. Глубокие тени под глазами и горькие складки на впалых щеках делали из Джегга почти старика (хотя она успела уже выяснить его возраст в стандартных годах, и знала, что он старше её самой всего-то лет на семь). Бледные губы то и дело кривились в неприятной усмешке. В сопроводительной записке чёрный священник описывался как гениальный, но опасный психопат. Астер же видела перед собой лишь уставшего и бесконечно несчастного мужчину. Планы мести озарили воображение Джегга бледным всполохом. Но вслед за ними навалилась непереносимая тоска. Дело ведь не в Рейвзе. Не в Рейвзе как таковом. Пусть даже, приложив грандиозные усилия, его удастся устранить. Что это изменит? На его место придёт другой, и столь же быстро скатится к идее концентрации власти в собственных руках, к раздаче должностей лоялистам и внесудебных расправах с недовольными. Джегг столько раз уже это проживал! Встать самому на пост Главы Священной Миссии, воспользовавшись ментальным иммунитетом чёрного священника к патологическим изменениям такого рода? Стилу же удавалось. Но Джегг не Стил. Он никогда не чувствовал в себе склонности к хитроумным комбинациям по соблюдению равновесия, в которых его учитель достиг такого совершенства. Джегг уже сейчас воспринимает себя канализационным септиком, в который сливают человеческие пороки. Но даже септик надо время от времени вычищать, или он перестанет исполнять свою функцию. Вот Джегг и перестал. После смерти Стила и гибели Оле последний чёрный священник в колонии остался один на один с собой, грязь продолжала копиться, но не находила выхода. Он переполнен и не в состоянии больше это выносить. Само предположение о том, что заниматься ассенизаторством придётся до глубокой старости, наводит на мысли о суициде. Джегг встал и отвесил девушке-инженеру, прихоти которой он обязан преждевременным возвращением в неприглядную реальность, саркастический поклон. – Благодарю за предложение, но вынужден его отклонить. Мне безразлично, в какой точке Вселенной находиться. А в дом, который я называл своим, уже вселили какого-нибудь опального послушника. – Это не то предложение, от которого нельзя отказаться, – Астер задумчиво наклонила голову к плечу. – Но, так или иначе, оно всё ещё в силе. Принимать его или отклонить тебе следует после того, как приведёшь себя в порядок. – О, я в полном порядке, – холодно заявил Джегг, складывая руки на груди. – Ты не в порядке, – она натянула нейроперчатку и вернулась к своим проводам. – Но не расстраивайся из-за этого – на твоём месте никто бы не был. И, если тебя это утешит, на этом корабле нормальных вообще нет. Нала заядлая футбольная фанатка с лёгкой степенью социопатии (возможно, два эти факта связаны), Хэла патологически ревнивая нимфоманка, у Сегоя синдром сводника, так что ты со своим нервным срывом и чёрной меланхолией отлично вписываешься. – А ты что же? – презрительно усмехнулся он. – Как затесалась в эту приятную компанию? – А я не могу отказать себе в удовольствии что-то сказать или сделать, даже если знаю о нежелательных последствиях, – ответила она, больше не глядя в его сторону. – Вот, например, я знала, что умник, который на этом ведре с гайками инженером до меня подвязался, систему рекреации от мнемосхемы отключил и в ручном режиме перенастроил для экономии энергии, видимо, экстренный дефицит какой-то закрывал, знала, что актуальной монтажной схемы нет, а водоочистители и синтезаторы воздуха в текущей конфигурации рассчитаны на пять человек и что с учётом нового пассажира по графику нам этого впритык хватать будет. Но всё равно добыла себе шестого дышащего. Так что теперь приходится физически всё перебирать, составлять новую схему подключений и на мнемопанель заводить. И это хорошо ещё, что у меня Амок такой молодец, – она ласково улыбнулась роботу. – Без него я бы тут совсем погибла. – Это потому, что у меня нет нервов, – гордо отозвался робот. Джеггу потребовалось всё его самообладание, чтобы приглушить тот спектр эмоций, который обрушился на него после её слов. Несколько минут он был полностью сосредоточен на своём размеренном дыхании. А золотая ниточка ярко сияла в темноте, словно отпечатавшись на обратной стороне его век. Наконец, священник снова сел на пол, на этот раз напротив девушки, так же скрестив ноги, сложил ладони домиком, сделал быстрый вдох, продолжительный выдох, и, глядя ей прямо в глаза, произнёс настолько спокойно, насколько смог: – Ты права. Я неадекватен. Как минимум, в настоящее время. – Говорю же, не расстраивайся, – ответила Астер и ободряюще кивнула ему. – У тебя сейчас сложный период. Принимая во внимание, что в криокамере ты не по своей воле оказался, тебя ещё перед заморозкой, скорее всего, чем-то накачали. Криостазис и аварийная разморозка тоже бодрости духа не добавляют. И Нала, я уверена, какой-то гадости седативной вкатила. Что у тебя в крови сейчас творится – подумать страшно. Постарайся просто это пережить. С наименьшим уроном для себя. – Это хороший совет, – вздохнул Джегг. – Я его принимаю. Могу я тебе как-то помочь с этим? – Он широким жестом указал на провода вокруг неё. – Непосредственно со схемой – нет, – ответила инженер. – Тут слишком долго объяснять, да и мы с Амоком уже почти закончили. Но это довольно однообразное занятие. Если хочешь, можешь развлечь меня светской беседой. Расскажи что-нибудь интересное. О, расскажи мне о твоей семье. – У меня нет семьи в полном смысле слова. Только оцелот. И тот уже в лесу времени проводит больше, чем со мной. У него котята недавно родились. – Расскажи про оцелота, – легко согласилась Астер. Он стал говорить. Сначала медленно, долго подбирая слова, но постепенно увлёкся и речь Красноречивого Джегга полилась, как прежде – легко и свободно. Он рассказал о том, как Уко рос и взрослел, как охотился на соседских птиц и отказывался носить ошейник, как кидался на вломившегося в дом Джегга каторжника, как постепенно занимал своё место в иерархии стаи диких оцелотов, но продолжал спать на груди у Джегга и считать его членом своей семьи. Как стая дважды в год сражалась с соседями за территорию, и тогда Уко пропадал ровно на трое суток. Как однажды он не вернулся, Джегг пошёл его искать и нашёл истекающим кровью, с распоротым животом, к счастью, заживало на нём всё как на оцелоте. Как однажды Уко привёл свою стаю к дому человека и знакомил их, чтобы все оцелоты тоже приняли Джегга за своего, а Джегг запомнил каждого из них. Как Уко предупредил его о нападении чужой стаи – стаи, которую тоже вёл человек. Но тот был для своих оцелотов не друг, а хозяин. Хозяин боевых зверей, натасканных убивать. И как дикие оцелоты сражались за себя, за свою землю, за Уко, жившего в человеческом доме, и за человека, которого считали одним из членов стаи. Примерно с середины повествования Астер стала перемежать его реплики рассказами о собственном коте. О том, что он тоже считал себя членом семьи, отказывался есть из миски на полу, только на столе, как человек, так что пришлось завести ему высокий стул. Как научился пользоваться большинством электроприборов в доме и очень пугал этим гостей. Как пытался соблазнить соседскую кошку, но был с позором изгнан хозяйкой красавицы. Истории о коте были не так драматичны, как об оцелоте, но Джегг улыбался, слушая их, поэтому Астер старалась припомнить всё новые и новые. – Но однажды меня друзья в гости пригласили, – сказала она, вдруг погрустнев. – У них красивый загородный дом у озера, вроде того, какой у вас с оцелотом был. Мы с котом там провели несколько прекрасных недель, но возвращаться он не стал. Демонстративно сбежал от меня в лес. Я приезжала ещё пару раз. Он видел меня и узнал. А в руки не дался. В город не хотел. Я понимаю, ему лучше на воле. Но очень скучаю… до сих пор. Джеггу показалось, как будто одна из ментальных цепей, мёртвой хваткой сжимающих ему грудь, вдруг ослабла и с тихим звоном распалась. Он тоже всегда будет скучать по Уко. И оцелот ещё долго будет приходить к дому, который считал своим. Но они оба смогут это пережить. – Мнемосхема обновлена, – прервал затянувшееся молчание робот. – Отлично! – Астер встала и изогнулась, будто сама была кошкой – разминала затёкшие мышцы. – Амок, пожалуйста, смонтируй все клеммы обратно на стенд. А мы с Джеггом пойдём ужинать. Время как раз. Как ты себя чувствуешь? – обратилась она уже к человеку. – Больше не тошнит? – Больше нет, – он вернул коробку мятных драже, снова ненадолго задержав её руку в своей, чтобы убедиться – никакой острой жалости Астер к нему больше не испытывает. Её ровная симпатия согрела эмпата, как чашка горячего цитрина промозглым зимним вечером. – Да, и ещё, насчёт Сегоя… – сказала Астер уже шагая рядом с ним по коридору. – Он будет цепляться к тебе – постарайся не принимать на свой счёт. Он всегда такой. Не может язык за зубами держать. Джегг остановил её прикосновением к плечу. Астер обернулась. Внимательная. И спокойная. – Спасибо, что поговорила со мной. Сейчас и… тогда. Она обняла его, мимоходом коснувшись виском гладко выбритой щеки. – За это не благодарят, Джегг. Такие вещи люди просто делают друг для друга.
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Мне понравилось. На нашем пути встречаются люди хорошие и плохие, иногда они меняются, меняемся и мы. Случается, что друг предает, а посторонний незнакомец помогает просто потому, что может. Это очень жизненно. Этот эпизод получился горьким, но конец уже дает надежду - не только и не столько для Джегга, сколько для человечества. Мне немного не хватило Рейвза - точнее, его развития/деградации, вот этого процесса. Но конкретно в этом рассказе это все впихнуть некуда и не надо, это скорее намек на будущее, что где-то стоит обозначить эти изменения личности. Ну и любопытно, что же дальше.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Plamya, *обнимашки* Да, всё так. (Ты всегда даришь мне то волшебное чувство, когда тебя понимают ) Рейвза мне тоже не хватило... Но кое-кому не терпелось на орбиту, так что вот пока так. Может быть, со временем, мы к Рейвзу вернёмся.
ЦитатаPlamya ()
Ну и любопытно, что же дальше.
Мне, если честно, тоже Пока вырисовывается знатный ситком Но, [спойлер] Джеггу понравится. Когда втянется. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Первое, что поразило Хэлу в их новом пассажире, это нереальная, какая-то даже кукольная тонкость черт: узкий нос, идеально очерченный контур бледно-розовых губ, чёткие, будто вытатуированные, прямые вразлёт брови, густые и чёрные, как глубокий космос, ресницы. А эти умопомрачительные скулы! Сегой был выше, шире в плечах и в целом выглядел мужественнее, но на контрасте с новеньким его лицо казались рыхлым, будто слепленным из варёной картошки. Хэла пожалела, что большую часть суток потратила на ожесточённую переписку со Священной Миссией и Легионом, объясняя несанкционированное вскрытие криогенной капсулы, и не успела наведаться в медблок, чтобы ознакомиться с чёрным священником, пока тот пребывал, так сказать, в натуральном виде. А любопытно теперь – у него ниже пояса тоже всё такое… деликатное? В Джегге чувствовалась внутренняя сила, удивительным образом сочетавшаяся с уязвимой хрупкостью. И Хэла сама не знала, что привлекало её больше. А потом он заговорил. Приветствовал её, отметив, что из всего экипажа знакомится с капитаном в последнюю очередь. От его голоса, глубокого, и для такого красавчика неожиданно низкого, у Хэлы пересохло во рту. А когда чёрный священник ещё и сел по левую руку от неё, едва удержалась, чтобы не прикусить нежную мочку его аккуратного ушка. Но на глазах у Сегоя такие вещи, всё же, пожалуй, не стоит вытворять. *** За шлюзом пищеблока Астер разительно изменилась – как будто оделась в непроницаемый скафандр. Только что запах её волос щекотал Джеггу ноздри, а руки обнимали за плечи – он не мог вспомнить, когда в последний раз его кто-то обнимал. Мать при последней встрече? Или Энна? Энна… их разговоры давно уже превратились в два мало пересекающихся монолога. Должно быть, она быстрее нашла бы общий язык с Рейвзом. Астер скользнула за стол – задумчивая и тихая. Джегг запретил себе даже смотреть в её сторону – специально сел не рядом и не напротив неё. Надо, наконец, взять себя в руки. У него что-то спрашивали. Он что-то отвечал. Настороженная женщина из медблока протянула ему тарелку – оказалось, была её очередь готовить. Джегг принял и съел всё, что там было, не чувствуя вкуса. Пристальное внимание белого священника эмпат ощущал как липкую паутину. Неудивительно, что Астер в его присутствии требуется ментальный скафандр. Тонкая проволока подозрений Налы – он, наконец, запомнил её имя – скреблась уже не так сильно. От эффектной женщины-капитана тянулось что-то мохнатое и настолько странное, что Джегг даже разбираться не стал – отмёл в сторону до лучших времён. Если они когда-нибудь наступят. Нала исподтишка наблюдала за предполагаемым психопатом и всё больше приходила к выводу, что размороженный – один из самых вменяемых людей, которых она в жизни встречала. Никаких дурацких шуточек. Никаких идиотских намёков, подмигиваний и переглядываний. В принципе – ничего лишнего. Он ничем особенно не интересовался, на обращённые к нему вопросы отвечал коротко, чаще всего односложно. Просто сидел за столом (ровно! А не развалившись, как завсегдатай бара) и ел. Никаких комментариев по поводу внешнего вида, вкуса, цвета или запаха пищи. Это всего лишь еда! Она не виновата, что пищевой синтезатор на этом корабле оставляет желать лучшего. Зато ест – залюбуешься! Стандартные корабельные приборы держит так, как будто это драгоценное фамильное серебро. Вряд ли он псих… Мало ли, что там в послании Священной Миссии было написано. Про Налу вот тоже всякое, бывало, писали! Наветы сплошные. – Н-ну-с, и как тебе? – посмеивался Сегой, некоторое время с огромным удовольствием наблюдавший и Астер, задумчиво ковыряющую вилкой свою порцию, и оцепеневшего с каменным лицом чёрного священника. Он сам его к нужному техническому коридору проводил. И, судя по времени, которое они с Астер там провели, было интересно. Эх, хорошо бы подробнее подсмотреть… да Амок со своими инфракрасными датчиками Сегоя не раз уже палил. – Как тебе этот шедевр кулинарии? Выскажись, пожалуйста, шеф-повару будет приятно! Джегг обернулся к Нале и, приложив ладонь к груди, произнёс: – Я не очень разобрал, что это за блюдо – в моей колонии такого, кажется, не готовили. Но я оценил баланс белков, жиров и углеводов. Отдельная благодарность за ярко выраженную клетчатку. Губы Налы сложились в не самое характерное для них положение – несмелую улыбку. – Это «Комплексный обед №3». Вот! Она же сразу так и почувствовала. Понимающий человек. *** Капитанская каюта была чуть больше остальных, так как предполагала дублирующие терминалы связи и управления. Но Хэла предпочла двуспальную кровать. С терминалами всё равно лучше управляется Астер, а постель должна быть удобной. Её ведь каждую ночь используешь. И не ты одна. Вот и сейчас Хэла сладко постанывала в позе всадницы, прикрыв глаза и время от времени закусывая губу. – Ну и кого ты на этот раз воображаешь? – весело осведомился Сегой, не дожидаясь окончания процесса. – Дай угадаю. Эту замороженную креветку Джегга. – Ч-что? О чём ты? – принуждённый смех и испуганный взгляд выдавали Хэлу с головой. – Да ладно, дорогуша, мы с тобой не первый день знакомы, – он спихнул её с себя и теперь лежал, закинув руки за голову. – Опять потянуло на свежее мясцо? Что ж, попробуй. Я не против разбежаться на время. Я давно уже к Астер мечтаю подкатить… – Я тебе подкачу! – в одно мгновение капитан превратилась в разъярённую фурию, чувствительно ухватившую мужчину за причинное место. Тот только расхохотался. – Ты такая предсказуемая! За это я тебя и люблю. *** Когда Джегг переступил порог пищеблока, она облизала вымазанные в карамели пальцы и бросила удивлённый взгляд на часы: – Ты очень рано. Остальные через час-полтора только подтянутся. Плохо спал? – Нет, – ответил он, мысленно поблагодарив свой пустой желудок за раннее пробуждение. Провести с Астер целый час, а то и полтора наедине – чем не прекрасное начало дня? – Напротив, спал я отлично. Без сновидений. Выспался, видимо. И есть хочется. А ты как спала? – Тоже хорошо, – она улыбнулась. – Просто у меня жутко много дел, и ещё я сегодня дежурю по кухне. А мне на готовку требуется больше времени, чем остальным. – Почему? – Джегг развернул один из стульев задом наперёд и уселся, сложив руки на спинке. Он наслаждался блаженной пустотой в голове и звуком её голоса. Пусть говорит, не важно даже, что. – Потому что тут установлен синтезатор пищи не самой удачной модели. А комплексные обеды, один из которых ты вчера так нахваливал, приедаются очень быстро. Нормальная еда получается только если синтезировать её поэтапно, по отдельности – если заказывать сразу несколько ингредиентов, эта развалюха их между собой случайным образом смешивает. – Высокая погрешность химеризации, – прокомментировал Джегг, устраивая подбородок на сложенных поверх стула руках. И блаженно зажмурился. Он грелся в лучах её удивлённого внимания, как в лучах солнца. – Для буквоеда ты очень хорошо технически подкован. – Я предпочитаю всё же термин «священник». И с чего ты взяла, что я не должен быть технически подкован? У меня, помимо прочего, мультиклассовая лицензия связиста есть. А при множественных ретрансляциях эффект химеризации тоже наблюдается. – Серьёзно? – Астер тоже взяла стул и уселась напротив собеседника, устроившись аналогичным образом. – Ты ещё и связист? Она рассматривала его с таким живым интересом, что Джеггу стало неловко. – А что в этом особенного? Я был высокопоставленным членом конклава своей колонии. Да и до того… почти все сообщения, которые мне поступали – под грифом «секретно», и самому мне передатчики из чего только не приходилось собирать иногда. – Это просто потрясающе! – с энтузиазмом возразила Астер. – Потому что вот Хэла, например, у нас формально тоже и связист, и навигатор. Но когда им в академии эти дисциплины преподавали, у неё была очередная великая любовь, и не до лекций с семинарами. Так что курс прокладываю и сообщения дешифрую тоже я. Навигация ладно, это я как раз случайно умею, а со связью пришлось на месте разбираться – слаботочные системы вообще не моя специальность. – В таком случае, я должен поблагодарить Хэлу за такое распределение обязанностей. Я так понял, что своим досрочным вылуплением обязан как раз твоему знакомству с закрытой информацией на мой счёт. – Да, это мы с Амоком удачно связиста разморозили, – рассмеялась Астер. – На этом корабле передатчики на такой древней элементной базе, что я её прежде только в музее видела. Я ею пользуюсь, пока функционирует… О том, что делать, когда она поломается (а до Ориона обязательно поломается, здесь ничего нормально не работает), я думала с ужасом. Даже жаль отпускать тебя теперь. – Не отпускай, – на контрасте с оскорбившей его вчера жалостью, её сегодняшнее восхищение вдвойне ласкало самолюбие. О, разумеется, им восхищались и прежде. Его редким даром. Его мастерством. Энна много говорила о его героизме. И славе. А его мутило от одного воспоминания о своих славных подвигах. Астер его умение выворачивать людей наизнанку безразлично. Так странно вдруг осознать, что Джегг – это не только чёрный священник. Быстрей бы, что ли, система связи корабля начала уже барахлить… – Не отпускай меня, – повторил он, – если я тебе нужен. Астер погладила сидящего напротив мужчину по щеке. Она понимала – с ним что-то происходит, но не могла определить, что именно. Джегг смотрел ей в глаза, но Астер казалось, что вместо её лица он видит вереницу чужих теней. Его улыбка всё время меняла оттенок: из горькой становилась нежной, то вдруг делалась саркастической, а то счастливой. – Не отпускай меня, – произнёс он так, как будто висел над пропастью, вцепившись в её руку. Как будто всё ещё лежал в криокапсуле, окружённый темнотой. – Джегг, – позвала она. И его взгляд, наконец, приобрёл осмысленность. Теперь он смотрел на неё и видел её, а не отражение собственных болезненных фантазий. – Да? Прикосновение Астер и то, как она произнесла его имя, что-то изменили. Чёрный священник никуда не делся – он занимал слишком большую часть его жизни, но теперь Джегг ощущал себя человеком, а не баком, полных нечистот. В нём снова жил мальчик, не только зачитывавшийся древними сагами, но и увлечённо пытавшийся смешать из подручных ингредиентов взрывчатку помощней. И юноша, всё свободное время пропадавший в симуляторе полётов. И молодой человек, с жадным любопытством исследовавший мир. Джегг снова обрёл давно утраченную цельность. – Что на завтрак приготовить тебе? Чего бы ты хотел, Джегг? – Астер хотелось привязать его внимание к реальности, пока он снова не разлетелся на отдельные куски, скрепить воедино и вернуть сюда, к ней. В самом деле не стоит сейчас его никуда отпускать. – Я бы хотел, чтоб ты показала мне, как пользоваться вашим синтезатором пищи, – он подошёл к аппарату. – А то скоро и мне готовить на всех придётся, верно? – Верно, у нас на борту нет привилегированных сословий, – Астер ужасно обрадовал его бодрый тон. Она открыла терминал синтезатора и открыла анимированную базовую панель. – Здесь его внутренний каталог. Комплексные обеды и завтраки, отдельный блок напитков, вот тут ещё каши и фруктовые пюре. Видишь, они все активны – значит, в нашем утилизаторе достаточно базовых элементов. Указываешь количество порций, подтверждаешь синтез, и всё. Он кивнул. – Но карамели тут я не вижу. – Карамель я синтезировала из внешней базы данных интерсети. Но, – добавила она смущённо, – подключение к ней базовым функционалом не было предусмотрено, так что прикрутила я её, как сумела. Интерфейс не самый дружественный к пользователю. Она показала ему комбинацию смены режима. Терминал окрасился чёрным, запестрев лаконичными символами голого кода, как звёздами. Джегг снова кивнул. – Я понял. В дальнейших пояснениях он не нуждался. Наблюдая за непринуждёнными движениями его пальцев, Астер убедилась, что мультиклассовая лицензия связиста не была пустым бахвальством Джегга. Она умела плавать в интерсети. Он чувствовал себя здесь как рыба в воде. На столике синтезатора стали появляться первые результаты: листья разнообразных растений. Некоторые прямо с ветками. Некоторые с цветками. Астер с лёгким недоумением убирала их в сторону, освобождая синтезатор для следующего объекта очереди. – А как… – Джегг обернулся к ней, – быть с жидкостями? Ёмкость синтезируется или подставляется готовая? – Возможны оба варианта, – она показала, как их осуществить. Джегг снова погрузился в хитросплетения интерсети. Теперь ему приходилось сложнее – то, что он искал, уже не попадалось в стандартных базах для синтезаторов. Он начал создавать собственную, вытягивая из информационного поля лишь формулу и конфигурацию химических соединений. Астер потрясённо молчала. Когда на столе синтезатора появился стеклянный пузырёк с маслянисто поблёскивающей жидкостью внутри, она стала догадываться, какой именно рецепт собирается воплотить Джегг. И с внутренним трепетом наблюдала, удастся это ему, или нет. Последний ингредиент упорно не давался. Джегг просеивал всю интерсеть через мелкое сито, но не находил не то что конфигурации молекулы – даже базовой формулы. Он мысленно выругал себя за идиотизм. Разумеется! В его колонии синтезаторами пищи не пользовались. Даже эта модель, которую Астер считала несовершенной, казалась ему чудом прогресса. Но если любой желающий мог бы синтезировать что угодно, это обвалило бы цены на поставки чувствительных позиций. А национальные правительства колоний не могли бы этого допустить. И всё же… азарт не давал ему просто так отступиться от идеи завершить начатое. Он стал обходить простые пути и забираться на задние дворы интерсети, используя всё более и более изощрённые чёрные ходы. Пока окончательно не упёрся в глухую стену. Он стоял перед терминалом, раздражённо, но уже бесцельно постукивая по нему пальцами, не желая признавать поражение. Ему надоело раз за разом признавать своё поражение! – Терракотовый кварцит – национальное достояние колонии Норг, – сказала Астер, положив руку Джеггу на плечо. – Я не думаю, что доступ к его конфигурации в принципе возможно получить с устаревшего синтезатора пищи. – Да, глупо было надеяться, – рассеянно ответил он. – Сто грамм вещества стоили бы, как весь этот корабль. – О, гораздо больше. Эта рухлядь вообще ничего не стоит. Астер бережно убрала его руку с синтезатора. Пару секунд колебалась… а потом её пальцы стремительно забегали, самостоятельно выстраивая модель кристаллической решётки. Она не создавала запись в базе данных. И стоило маленькой горстке красновато-коричневого порошка лечь на предметный стол, Астер уничтожила конфигурацию, очистила память синтезатора, стерев информацию о всех последних операциях, но и на этом не успокоилась – вручную очистила несколько скрытых реестров. Джегг медленно переводил взгляд с кучки порошка на девушку и обратно, прислушиваясь к собственным эмоциям. Почему-то он не был сильно удивлён. Напротив, почувствовал некоторое облегчение. Как будто разрозненные осколки информации в его голове начали, наконец, складываться в нечто осмысленное. – Ты знаешь конфигурацию наизусть, – прокомментировал он вслух. – И могла бы создавать его в неограниченном количестве. И баснословно разбогатеть. – О, да. А ещё стать объектом вожделения всех гангстеров во всей обитаемой Вселенной. – Очень легкомысленно с твоей стороны показывать такое… мне, – он в самом деле разозлился. Взбалмошная девчонка! Они ведь едва знакомы! А если бы на его месте был кто-то вроде Рейвза? – Будь ты крысой, – заявила Астер, снова применяя неприятный ему жаргон, – тебя бы осыпали почестями и государственными должностями, а не отправили малой скоростью в виде замороженной тушки куда подальше. – Перестань, – он резко схватил её за запястье, заставив посмотреть себе в глаза. Астер сердито хмурилась и плотно сжимала губы. – Обещай мне, что больше никогда никому не… – Он бессильно замолчал. Большинство других людей подчинились бы словам чёрного священника, не задумываясь. Но не Астер. У него не было инструмента заставить её воспринять его страх, уяснить всю серьёзность риска. Кроме простого убеждения. – Пожалуйста! – попросил он, не скрывая отчаяния в голосе. – Обещай мне. – Ладно, хорошо, – она кивнула с демонстративным (и не слишком искренним) раскаянием. – Руку только отпусти. – Прости, – он поспешно разжал пальцы. – Делай, что ты там хотел, – Астер мотнула головой в сторону порошка, всё так же мирно лежащего на столике синтезатора. – А мне нужно ещё йогурт соорудить. – Доброго утречка! – радостно поздоровался Сегой, вошедший в пищеблок в обнимку с Хэлой. От них обоих не ускользнуло напряжение, ощутимо искрившее между Астер и Джеггом, но если капитана это беспокоило, то белый священник пришёл в полный восторг. – Астер, моя дорогая, а что это у нас так вкусно пахнет?! Свежие ягоды? Вафли с карамелью? О, моя богиня! Почему бы тебе не готовить нам каждое утро? Или хотя бы мне? Ну что тебе стоит? – Главным пунктом меню мы сегодня обязаны Джеггу, – холодно ответила Астер, не глядя в сторону чёрного священника. – Уламывай его, если хочешь. А у меня хватает и других дел. – Доброе утро, – с некоторым опозданием отозвался Джегг, поставил на стол заварочный чайник и приветливо кивнул Нале, последней подтянувшейся к завтраку. Сейчас даже она была расположена к нему больше Астер. Он не чувствовал, что сказал или сделал что-то не правильное. Но явно сильно обидел её. И сожалел об этом. Нала с подозрением косилась на густую белую массу в большой тарелке. Странный кисловатый запах. Вот и Джегг едва притронулся к этому «изысканному» блюду. Сидит вафлю пальцами крошит. Вечно Астер выпендривается. Сегой, конечно, уплетает за обе щёки. Но это он больше чтобы Хэлу позлить, подразнить ревностью. И все они четверо об этом знают. Не выдержав, Астер достала чашки и сама разлила по ним ароматную жидкость. Питьё показалось Нале странным на вкус: немного терпким, немного горьким, оно припекало язык, как острая специя и согревало кровь, как крепкий алкоголь. Если подумать… если подумать, то Астер всё равно молодец. Хоть и выпендривается. Зато она всегда предоставляет выбор. Белая кислая гадость – это ужас, конечно. Но вот хрустящие, ещё тёплые вафли со взбитыми сливками и карамелью – это пища богов. Нала бывала на дорогих круизных лайнерах, так даже там не всегда настолько вкусно кормили. И вообще ей повезло работать на совсем маленьком корабле. Да, места тут не много, но и людей же почти нет. А те, кто есть, её не особенно беспокоят. И пересекаются они за пределами пищеблока не так часто. Неожиданно для себя Нала заговорила: – Почему всегда всё так бестолково? Можно ведь было делать синтезаторы, отслеживающие показатели членов команды и формирующие меню под индивидуальные физиологические особенности каждого. И в любое время. Зачем этот идиотский регламент с очерёдностями готовки и совместным приёмом пищи? – Считается, что положительно влияет на командный дух, – ответила Хэла. – И помогает членам команды лучше узнать друг друга. Вкусы, культурные особенности, привычки и прочее. – Да мы и так друг о друге всё как об облупленных знаем, – пожала плечами Нала. – Зачастую больше, чем нам бы хотелось. – Тебе бы понравилось на Норге, – сказала Астер, сосредоточенно рассматривавшая содержимое своей полупустой уже чашки. Джегг, напротив, отставил свою чашку в сторону и вперил в Астер тяжёлый взгляд. «Пожалуйста, замолчи!» Но она этого даже не заметила и продолжала: – Там примерно так всё и организовано: индивидуальный подход к питанию, к образованию, к физическому и творческому развитию. И очень много личного пространства. – Сказки это всё, – вздохнула Нала. – Просто надо же верить, что где-то есть счастливая колония, где всё сделано по уму, а не как у всех. – А, может, там и в самом деле всё сделано по уму, – в кои то веки без смешка заметил Сегой. – Норг – единственная колония, не входящая в юрисдикцию Священной Миссии. Говорят, там даже священников нет. Что, Астер, это правда? Так-таки и не одного? На всю колонию? – Правда, – ответила девушка. Она неторопливо наклоняла свою чашку то в одну, то в другую сторону и разглядывала осадок на её дне с таким видом, как будто это было самое увлекательное в мире зрелище. – Тебе-то откуда знать? – совсем загрустила Нала. – А она там родилась, – небрежно бросил Сегой, неотрывно наблюдающий за выражением лица Астер. Астер и бровью не повела. – Да брось, – нахмурилась Хэла. – Я видела её личный код. Там указана Серебряная колония. – Это потому, что я туда аттестат зрелости полетела получать, – отозвалась Астер, чуть улыбнувшись своей чашке. – Но выросла я в самом деле на Норге. Сегой не ошибся. Джегг, выпивший уже достаточно норгского зелья, оказался в состоянии понять и простить коллегу. Да, у белого чересчур длинный язык. Но у колонистов Норга есть одна любопытная генетическая мутация – резистивность к гипнозу и внушению священников Миссии. При том отсутствии чувства самосохранения, какое демонстрирует Астер, это невозможно не заметить. Особенно, если ты сам священник. – Но зачем, – искренне заинтересовалась Хэла, – получать аттестат зрелости в Серебушке, если можно сделать это на Норге по праву рождения? – Мой брат как-то сказал, что я не смогу поступить в академию на корабельного инженера, – Астер, наконец, оставила чашку в покое. – Я обиделась, но оказалось, что в Норге действительно не смогу – у нас эта специальность внесена в реестр потенциально опасных. Девушек на неё в принципе не берут. Ну, за редким исключением, но я под их параметры не подпадала. И вообще мне уже вынесли предписание на образование в сфере химического анализа горных пород. Возиться с минералами мне в самом деле нравилось, но это совсем не то же самое, что профессия. В Серебряной колонии в этом плане более лояльные правила: куда вздумается, туда и иди. – Постой, – продолжала разбираться Хэла. – Но в личном коде может быть указана только одна колония. Ты что же, ради этой вшивой академии отказалась от гарантированного дохода колониста Норга, от их социальной и международной защиты? – А ещё от доли в семейном бизнесе, – утвердительно кивнула Астер. – От наследства и… остальное так уже, по мелочам. – Ты сумасшедшая, – уверенно заявила Нала. Что ж, по ней всегда было видно. – Мой брат то же самое сказал, – Астер взяла наложила себе ещё йогурта и обильно засыпала его черникой. – Ты настолько мечтала стать инженером? – поражалась Хэла. – Но это… не самая романтичная профессия, ты уж извини… – Да нет, не то чтобы мечтала, – рассмеялась Астер. – Я же говорю – я туда на спор поступала. Думала, отучусь семестр, и брошу. Но как-то втянулась – понравилось. – Ты точно чокнутая, – улыбнулась капитан. – Настолько, что это даже хорошо. «Бедная импульсивная девочка! – думала Хэла, поглядывая на Астер с почти материнским чувством. – Надо ей всё-таки мужика нормального где-то найти. Чтоб в руках держал и уму-разуму учил. А то так и будет дурью маяться». – Осознание того, что придётся прожить всю жизнь в колее, которую проложил за тебя кто-то другой, может сводить с ума, – сказал Джегг, не обращаясь ни к кому конкретно. Со стороны Астер может казаться ненормальной. Но он её прекрасно понимал. – И это в том числе, – девушка-инженер опустила свою тарелку в контейнер мойщика и уже направилась к выходу из пищеблока, но обернулась к сидящим за столом: – Мы подлетели к звезде и сбросили скорость. Солнечные батареи раскрыты, пришло время деградировавшие секции менять. Мне нужно, чтобы кто-то со мной на внешнюю обшивку слазил, рамки подержал, пока я монтировать буду. – Я пас, – сразу же заявил Сегой и подмигнул Джеггу. – Мне эти скафандры шею натирают.
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
*** – Ты вообще в открытый космос хоть раз выходил? – спросила Астер, скептически оглядывающая священника, подгоняющего скафандр по своему размеру. – Только в симуляторе, – признался Джегг. – И довольно давно. – Ладно, выбирать всё равно не из кого, – вздохнула Астер и ещё раз проговорила вслух весь список протокола безопасности. – Не злись на меня, – попросил он, когда она проверяла герметичность соединений на его шлеме. – Мне очень плохо, когда ты на меня злишься. – Я не злюсь, – со вздохом ответила Астер, всё ещё глядя куда угодно, только на собеседника. – Просто ты совсем как мой отец. – Будь я твоим отцом, я бы ни за что на свете тебя в Серебряную колонию не отпустил. Даже если бы ради этого пришлось под домашний арест тебя посадить. – Так и он не отпускал, – она проверила свой скафандр, опустила стекло шлема и включила внутренний коммуникатор. – Я его яхту угнала. Пока он на саммите был. А когда вернулся, у меня уже имелся аттестат Серебряной колонии и её личный код. – Я бы всё равно тебя нашёл, – сказал Джегг в свой коммуникатор, тяжело переставляя ноги на магнитной подошве. – Неважно где. И вернул бы домой. – У тебя и в характеристике указано, что ты маньяк, – Астер остановилась перед шлюзом. – Мы на дневную сторону выйдем, переключи режим. Она дотронулась до своего регулятора и её скафандр стал снежно-белым, а стекло шлема приобрело зеркальный блеск. Джегг последовал её примеру и вылез на внешнюю поверхность корабля. – А вот отец решил, что достаточно счёт мне заблокировать, и я сама вернусь, – сообщила Астер, убедившись, что с Джеггом всё в порядке. Задраила люк. – Теперь вдоль этого крыла идём. Только сначала закрепи трос. «Но ты не вернулась», – подумал Джегг. А вслух сказал: – Было тяжело? В Серебряной колонии, я имею в виду. Не самое спокойное место. И понятно теперь, откуда у неё эти криминальные жаргонные словечки в лексиконе. – В первое время, немного, – она остановилась, пристально рассматривая участок обшивки, не совсем идеально прилегающий к соседнему. Достала гермопистолет и уселась делать заплатку. – Пока не знала никого. Джегг подал ей руку, помогая подняться. – Видишь ли, – продолжала Астер восхождение вверх по кораблю, – Норг в самом деле прекрасное и сбалансированное место. Там очень приятно и безопасно жить. Но там ты… как бы это сказать… ты ни на что особенно не можешь повлиять. Разве что в отрицательном смысле. Бывает и такое – некоторые срываются во всякие буйства. Просто чтобы что-то происходило, помимо рутины. Им тогда «Букет жизни», который ты сегодня заваривал, принудительно прописывают. Но такое редко случается. Как правило, в Норге у всех всё хорошо. Но и у тебя никогда не будет шанса, например, спасти кому-то жизнь или круто её изменить. Потому что общественная система Норга так построена, что там человеческая жизнь не подвергается опасности в принципе и в целом достаточно подробно регламентирована. А в Серебряной колонии между обедом и ужином можно было в трёх авантюрах поучаствовать. И в каждой сыграть решающую роль. – Или остаться лежать с простреленной головой, – мрачно добавил Джегг. – Или остаться лежать с простреленной головой, – не стала спорить Астер. – Но там никогда не было скучно. Так, сейчас мы на ночную сторону переходим. Переодеваемся. Её скафандр стал чёрным, а стекло шлема, наоборот, прозрачным. – Будь осторожен и проследи, чтобы трос ни обо что острое не тёрся. Первое и единственное, на что мог смотреть Джегг на ночной стороне, была солнечная батарея. Нет, разумеется, на дневной стороне такая тоже была. Но там он видел лишь узкое ребро, здесь же широкое полотно нависало над людьми, сколько хватало глаз. Длинное и очень тонкое, состоящее из слабо мерцающих чешуек. Как будто крыло гигантского насекомого. Астер аккуратно манипулировала сложносоставным каркасом, подтягивая к себе нужный участок батареи. – Вот так. Теперь отдай мне новые модули, а сам держи здесь. Джегг протянул ей пачку, которую всё это время нёс на себе. – Поверни немного, мне так неудобно. Она ловко отсоединяла деградировавшие чешуйки одну за другой, заменяя их на новые. – В детстве я мечтал угнать корабль, – признался Джегг. – И бороздить на нём просторы Вселенной. А ты так и в самом деле поступила. – С той только разницей, что угнанную яхту я папе сразу вернула, – заметила Астер, не прерывая своего занятия. – А Вселенную приходится бороздить на этом антиквариате. К тому же, ты, при желании, всё ещё можешь наверстать. Угонять корабли никогда не поздно, – она заменила последнюю секцию и подняла, наконец, голову: – Но в твоём случае проще купить. Астер отдала Джеггу пачку отработанных модулей и махнула рукой: – Идём, теперь неофициальная часть. Они вернулись немного назад и пошли вдоль выступа корпуса. – Зачем разворачивать батареи здесь? – спросил Джегг. – Ты сказала, что мы сбросили скорость. Энергии от реактора должно хватать с запасом. – У них разный функционал, – ответила Астер, удивлённая его интересом. Даже Хэла никогда не спрашивала, что она делает и зачем. Инженер сказала – надо, значит, надо. – Реактор мощный, но инертный. А конкретно наш ещё и старый. Он хорош для постоянной трёхфазной тяги при межзвёздном перелёте, но при работе мощных маневровых двигателей на орбите будут большие броски пусковых токов, это может вызвать качания системы. С такими нагрузками лучше справляются солнечные батареи. Кроме того, маневровые требуют высокого отклика, делаются поэтому на постоянном токе, а его как раз солнечные батареи и выдают. Нет потерь в конвертере. – Ясно, – Джегг хотел спросить ещё что-то, но забыл, потому что перед ним открылась такая потрясающая панорама, какой не увидишь с поверхности обитаемых планет. Почему он заметил её только теперь? Ведь они с Астер снаружи уже больше часа. Но всё это время он смотрел преимущественно под ноги, перебиравшие по поверхности корабля. И ещё немного на свою спутницу. – Оттолкнись посильнее и прыгай, – раздался её голос внутри его шлема. И сама Астер тут же подала пример – чёрный скафандр оторвался от обшивки корабля и поплыл прямо в скопление звёзд. Джегг так и сделал. Это было сродни медитации. Тело ничего не весит, корабль остался за спиной, стекло шлема настолько прозрачно, что как будто не существует. Постепенно у Джегга создалось ощущение, что он – бесплотный разум, беззаботно внимающий красоте Мироздания. Сознание расширялось, подобно Вселенной, вмещая один за другим рукава Галактики: Ориона, Стрельца, Щита-Центавра, Лебедя… Его мысль обнимает уже весь Млечный Путь и его более мелких спутников, и несётся дальше, шире – скопления галактик, сверхскопления… Джегг был одновременно мельчайшей песчинкой, отдельным атомом Мироздания, и в то же время – всем Сущим сразу. Почётная ссылка, Рейвз, его терзания, его колония, Старый Дом со всей его многовековой историей – отсюда всё казалось настолько малозначимым, что он бы рассмеялся над собственной глупостью, если бы всё ещё ассоциировал себя с несчастным чёрным священником. Но сейчас он был уже кем-то большим. Кем-то, кого занимали противостояния материи и антиматерии, тёмной и явной энергии, пустоты и её противоположности. Вся Вселенная состояла из единства и борьбы противоположностей, то и дело разделяясь на них в том месте, где только что не было ничего. Этот процесс затягивал его. Это знание он пожелал сохранить в себе. И разделить с кем-то. Как Вселенная беспрестанно делила сама себя на бурлящие противоположности, чтобы не чувствовать одиночества. – Астер! От стремительного возвращения из безграничности космоса к песчинке собственного тела закружилась голова. – Я здесь, – у самого уха прозвучал её голос. Он видел её лицо, на этот раз профиль, снова в обрамлении золотистого ореола. – Я… – он попытался сформулировать откровение, которое собирался с ней разделить. Но не преуспел. – Можешь не говорить. Я знаю, – Астер висела рядом, так же, как и он, звездой раскинув руки и ноги, и тоже проницала взглядом бездны пространства и времени. – Отсюда всё видится иначе, – упрямо решил объясниться Джегг. – И прошлое становится не важным. Все эти мелкие события… Астер развернулась всем телом и теперь смотрела не на звёзды, а на него. – О, да, – она протянула руку, он протянул свою в ответ. Как на древней картине, сначала соприкоснулись их указательные пальцы, а затем соединились ладони. Она сжала его пальцы в своей – в перчатках скафандра их руки выглядели одинаково. – Здесь и сейчас меня интересует только одно. – Как получается, что Ничто распадается на противоположности, а их борьба порождает нечто новое, не являющееся ни тем, ни другим, – попытался максимально просто высказать свою доктрину священник. – Да ты философ, Джегг, – её интонация и выражение лица складывались в комбинацию, которую он не сумел распознать. И пожалел, что не может сейчас прикоснуться к её коже, чтобы усилить эмпатию. Но Астер не заставила его долго мучаться неизвестностью. – Нет, – сказала она, – сейчас меня интересует другое: какого дьявола ты свой страховочный трос не закрепил? Я же просила. У этих скафандров даже реактивных ранцев нет. Свободной рукой Джегг схватился за трос у себя на поясе. Волна, вызванная этим движением, прошла по серебристой нити, хвостом тянувшейся в сторону корабля. Второй конец троса действительно свободно болтался на фоне звёзд. – Не дёргайся, – прорычала Астер через коммуникатор и подтянула его за руку поближе к себе. – Держись за меня. Как можно крепче. Вселенная, только что бывшая частью его самого, стала вдруг пустой и холодной. А корабль, маячивший внизу, выглядел родным и притягательным. Джегг что было сил обхватил Астер за пояс. Она тоже обняла его одной рукой, а второй привела в действие механизм сматывания страховки. И вот их магнитные подошвы уже касаются корпуса корабля. Джегг показал Астер конец своего троса, до сих пор намертво затянутый вокруг обломка арматуры. – Я закрепил его. Инженер осмотрела острую кромку. – Усадочная раковина. Производственный дефект. Визуально не заметен, а на неразрушающих методах контроля производитель сэкономил, видимо. Ничего, отдам Хэле, пусть в суд на компенсацию подаёт. Сменим всю арматуру на Орионе. Извини, – она похлопала Джегга по груди, – это в самом деле не твоя вина. Но несправедливость её обвинения Джегга сейчас не занимала. – Кто обычно выходит с тобой на поверхность корабля? – поинтересовался он. – Сегой? – Было пару раз, – Астер не без труда отвязала его трос от осколка арматуры и теперь прятала её в мешок, притороченный к скафандру. – Когда вторая пара рук требовалась. Но обычно я и сама справляюсь. «И почему я не удивлён?» – подумал Джегг. Он старался выстроить фразу так, чтобы снова не обидеть её: – Это очень рискованно, разве нет? Что, если бы оборвалось крепление твоего троса, когда ты была бы одна? Она скорчила саркастическую мину, и он догадался: – Так уже случалось, да? Астер открыла входной люк, пропустила его вперёд, затем забралась сама. Ответила, когда оба уже были без шлемов: – В тот раз трос перетёрся просто. Лежал неудачно. Попросила Амока магнитное поле корабля на максимум разогнать. За подошвы и притянуло. Энергозатратно, конечно… но ничего страшного. Это не твоя забота. И не твоя ответственность. Она видела, как напряглись желваки на скулах священника. Но Джегг молчал. Буквально то же самое он говорил когда-то Энне. «Я сам о себе позабочусь» и «Я – не твоя ответственность». Он помнил, в какое бешенство приводило её навязчивое желание приставить к нему хотя бы триаду легионеров. Да он бы лучше позволил себя убить, чем жить в таких условиях. Впрочем, он вообще не слишком-то ценил собственную жизнь… Астер справилась со скафандром гораздо быстрее и теперь помогала разоблачаться своему спутнику. Джегг пытался участвовать в этом процессе, по возможности, не слишком бестолково, но то и дело замирал, глубоко задумываясь о чём-то. Инженер относилась к этому с сочувствием: он и так-то был не в лучшей форме, а тут ещё такой дополнительный стресс! Не стоило Джегга с собой брать. Следовало бы надавить на Сегоя. Шею ему, видите ли, скафандр натирает! Надо правильно надевать просто! – Ты счастлива? – спросил вдруг чёрный священник, взяв её за руку и пристально глядя в глаза. Ну вот! Прилетели! Сейчас его опять волной меланхолии накроет. А так хорошо всё было с утра… пока она же всё и не испортила. Не нужно было этот терракотовый кварцит синтезировать. Но Джегг выглядел таким разочарованным незавершённым гештальтом… – Я не несчастна, – осторожно ответила Астер на его вопрос. – Скажем так, у меня всё замечательно, но я надеюсь, будет ещё лучше. – Хорошо, – Джегг выпустил её ладонь, развернулся и ушёл. Заперся в своей каюте. Астер не лукавила. Она не искала смерти и не тяготилась жизнью. Просто привыкла к риску как к составной её части. Он чувствовал ровное биение цели, к которой двигалась девушка, хотя и не понял, в чём она состоит. Весь её путь был как полёт на этом корабле – запланированный маршрут, полный ожидаемых неожиданностей, вызванных как несовершенством конструкции самого средства передвижения, так и внешними факторами. Джегг расхаживал по крохотной комнатке – несколько шагов туда и столько же обратно. А что же он сам? Сам он тоже смерти не искал. Сознательно, по крайней мере. Думал иногда, как было бы просто в следующий раз просто не сопротивляться судьбе, но каждый раз после таких размышлений сам же презирал себя за малодушие. В отличие от Астер, Джегг ничего бы так не желал, как быть маленьким винтиком в хорошо отлаженной системе. Вот только после смерти Стила система стала разваливаться на глазах. Его включили в конклав, но Джеггу по временам казалось, что от его вмешательства всё становится только хуже. Энна же, напротив, пребывала в наивной уверенности, что если «делать всё правильно» и «полагаться на волю Священной Миссии», всё само собой образуется. Сколько ни доказывал ей Джегг, что никакой волшебной Миссии не существует, что конклав состоит из таких же людей, подверженных всем прилагающимся к власти порокам, Энна не желала снимать розовые очки. И чем сильнее становились их разногласия, тем настойчивее аббатиса старалась окружить его своей непрошенной заботой. – Я не сын тебе, не брат, и не любовник! – однажды чуть не выкрикнул Джегг в запале ссоры. Он сдержался тогда. Но примерное содержание тирады она прочитала по его лицу. Джегг выдавил легионеров за приделы своего диоцеза. Энна организовала вокруг него укреплённый периметр. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Рейвз. Для Джегга Энна навсегда осталась хорошей маленькой девочкой, спящей в обнимку с плюшевым оцелотом. Почему она считала себя вправе распоряжаться его судьбой? Он знал, конечно. Энна любила его. Не как друга детства или брата по Священной Миссии. Как мужчину. С того самого злосчастного вечера, когда он танцевал с ней на последнем балу в интернате. Для Астер Джегг что-то вроде раненного оцелота. Подобрала на дороге, дала возможность зализать раны. Подождёт, пока он окончательно окрепнет, и с некоторым сожалением отпустит обратно в лес. Как у него язык повернулся выдавать сентенции вроде: «Если бы я был твоим отцом…» С чего он взял, что вправе делать такие замечания? Джегг прервал метания по комнате и прислонился к стене. С собой он всегда старался быть честным. Он хотел Астер. Так сильно, как никогда не хотел ни одну женщину прежде. Может быть, дело в драматизме их первой встречи. Или в том, что Астер из Норга, и чёрный священник может не бояться разрушить её внутренний мир в случайном порыве собственной страсти. Джегг не знал. Он чувствовал только, что ему уже критически мало прикосновения её руки. Он хотел осязать её всем телом. Хотел ласкать её, говорить с ней, быть с ней, хотел… С нервным смешком Джегг прикрыл глаза ладонью. Он хотел, чтобы Астер никогда не узнала, какой он на самом деле идиот. *** – О, Астер, ты ещё не спишь? – Хэла была рада, что застала инженера в рубке одну. – М-м, – невразумительно отозвалась та, не отрываясь от мнемосхемы. Было уже в самом деле поздно, кисть руки начинало ломить от нейроперчатки. – Слу-у-ушай, – присела в кресло и включила доверительный тон. – Как тебе этот Джегг? – Крутой связист, – с готовностью отозвалась Астер. – Нам с ним очень повезло. – Да нет, – закатила глаза Хэла. – Как он тебе вообще? Как человек. – А, – инженер всё-таки обернулась к собеседнице и, после недолгих размышлений, сообщила: – Очень эмоциональный. Много переживает. Это из-за переизбытка стресса, я думаю. Ему бы на курорт какой-нибудь… знаешь, где море тёплое, еда вкусная и массажистки красивые. – С морем не задалось, – засмеялась Хэла, – но кормила ты нас сегодня, как в лучших домах. Может, и с массажем поможешь ему? – Это к Нале, – Астер вернулась к мнемосхеме. – Медицинские процедуры по её части. – Да не-е-ет, я имела в виду… – Я знаю, что ты имела в виду, Хэла, – Астер раздражённо содрала с себя нейроперчатку и швырнула её на консоль. – Но мне всё равно, с кем он будет кувыркаться – с Налой, с тобой, с Сегоем, с вами со всеми вместе или по очереди. Лишь бы вам, ребята, понравилось. А у меня завтра… вернее, уже сегодня, сложная стыковка. Они соизволили конфигурацию шлюпки сообщить, и оказалось, её шлюз несовместим с нашим. Придётся в грузовой отсек загонять. А у нас он всяким барахлом забит. – Ладно-ладно, – успокаивающе подняла руки Хэла. – Тебе помочь чем-нибудь? – Придумай, куда деть полтонны контейнеров брендовых шмоток, которые мы на Орион тащим, – предложила Астер, всё ещё хмурясь. Хэла пару секунд посозерцала потолок и пожала плечами: – Да за борт в сетку-уловитель выкинем, что им сделается? Шлюпка же потом улетит, затащим обратно. Астер идея показалась здравой. Она потёрла кулачками глаза и, наконец, улыбнулась. – Отлично, вот и займись этим с утра, пожалуйста. А то мне ещё кислородный коридор тестировать. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Я не вычитывала, просто несколько моментов случайно глазом зацепила
ЦитатаAnevka ()
сбалансированный баланс
ЦитатаAnevka ()
н хорош для постоянной трёхфазной тяги при межзвёздном перелёте
Тут я немного не поняла. Они все время с ускорением летят, что ли?
ЦитатаAnevka ()
меним всю арматуре на Орионе
падеж бы поменять
Интересное продолжение. Эта часть уже не выглядит отдельным законченным рассказом, получилась глава романа, где есть важная мысль, детали, эпизод, но отдельно от остального произведения не читается. Мне понравилось, что уделено внимание внутренним переживаниям, эмоциям, рефлексии. Об ощущениях в космосе (снаружи корабля) интересно и довольно точно получилось. Вроде, кратко, но при этом красочно и легко понять и проникнуться. А больше всего меня зацепили размышления о комфорте и безопасности с одной стороны, свободе - с другой. По отдельности они не существуют, а совмещаются сложно, нужно поймать правильный баланс того и другого, пропорцию, что очень сложно, а поддерживать долго - почти невозможно. Не знаю, задумывала ли ты именно так, то у меня восприятие такое.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
За блох спасибо! Что-то, видно, совсем поздно вечером перечитывала
Про трёхфазную тягу - нет, там не про ускорение, а про то, что от реактора ток переменный, в отличие от батарей, которые на постоянный. Я перефразирую. Может, этот абзац вообще сокращу.
ЦитатаPlamya ()
Эта часть уже не выглядит отдельным законченным рассказом, получилась глава романа, где есть важная мысль, детали, эпизод, но отдельно от остального произведения не читается.
Это так. Но я вообще всю эту линию по ночам смотрю как сериал. Пилотная серия ещё более-менее сама по себе, а потом уже просто эпизоды, связанные сквозным сюжетом, не самостоятельные. Видимо, по хронометражу сколько влезает. Причём я даже сама не знаю, чем кончится большая часть линий. И как Джеггу удастся уломать Астер отправиться с ним в новую колонию (пока что у неё абсолютно не матримониальные планы, она в институт исследования термоядерного синтеза летит). но уж это его проблемы, как он выкручиваться будет. И очень любопытно, удастся ли ему по ходу дела угнать всё-таки где-нибудь корабль
ЦитатаPlamya ()
Мне понравилось, что уделено внимание внутренним переживаниям, эмоциям, рефлексии.
Вся история только и исключительно ради этого. По сути, это классический любовный роман. Возможно, поэтому и форма такая - замкнутое пространство, ограниченное количество персонажей, и они друг друга по очереди разглядывают.
У Сегоя с Хэлой на самом деле достаточно драматичная история, хотя пока они смотрятся совсем как фрики.
ЦитатаPlamya ()
Об ощущениях в космосе (снаружи корабля) интересно и довольно точно получилось. Вроде, кратко, но при этом красочно и легко понять и проникнуться.
Ох, спасибо! Рада, что так получилось. Я очень хорошо и ясно рассмотрела эту сцену, не знала, получится ли передать... (Хотя за Джегга немного обидно было, что его лирическое настроение так неласково срезали. У Астер вообще характер тяжёлый, поэтому я эмоционально всегда на его стороне).
ЦитатаPlamya ()
А больше всего меня зацепили размышления о комфорте и безопасности с одной стороны, свободе - с другой. По отдельности они не существуют, а совмещаются сложно, нужно поймать правильный баланс того и другого, пропорцию, что очень сложно, а поддерживать долго - почти невозможно. Не знаю, задумывала ли ты именно так, то у меня восприятие такое.
Да, весь эпизод именно об этом. Спасибо тебе. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Plamya, просто ты мой идеальный читатель Кто-то другой, вероятно, увидел бы что-то другое. (Правда, мы об этом не узнаем, скорее всего, никогда, ну и ладно). Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Утром Астер застала Джегга в рубке напротив мнемосхемы. Погружённого в изучение блока связи. – О, привет! Как ты? Он обернулся, обрадовав собеседницу безмятежным видом. – Отлично. Не хотел путаться у вас под ногами. Приятно провёл время. – Там сейчас просто… – Астер не нашла слов, чтобы выразить своё возмущение, так что лишь всплеснула руками. – Хэла с Сегоем делали вид, что пошли занимаются разгрузкой трюма, а вместо этого забились в кабину управления погрузчиками и устроили очередные любовные игры. Чуть таль не поломали. Пришлось Амока оставить усмирять их. Джегг представил себе эту сцену и едва не рассмеялся. – А ты? – А я закончила с управлением грузовых ворот и автоматикой подачи воздуха в систему шлюзов. Вроде бы. Сейчас удалённо ещё раз проверю, – Астер села в своё кресло, Джегг встал рядом. – Ты, кажется, уже начал разбираться с нашей связью? – Да, – он провёл подушечкам пальцев по линии мнемосхемы, которую соотносил с тем, оборудованием, которое изучил на техэтаже. – Всё не так архаично, как ты рассказывала. Антенна и приёмник простые, надёжные и универсальные. Вообще всё система очень простая и за счёт этого гибкая. Морально устарел даже по меркам моей колонии только контроллер обработки данных. Но его при необходимости можно заменить на более современный. Астер порылась в нижнем ящике и извлекла оттуда ещё одну нейроперчатку. – Держи вот. Я только левой пользуюсь. А в комплекте пара была. – Предлагаешь мне стать твоей правой рукой? – усмехнулся Джегг, примеряя перчатку. – Предлагаю? Ты уже… – эмпат наслаждался стремительно теплеющей волной её симпатии, хотя и не вполне понимал, чем обязан такому расположению. Объяснялось же всё просто: у Астер был сложный вечер и ещё более сложное утро. Если ночью она жаловалась Хэле на излишнюю впечатлительность Джегга, то сегодня её саму немного потряхивало нервное напряжение. Астер старалась сохранять внешнее спокойствие, но манёвр приёма шлюпки через грузовой отсек хотя теоретически и допускался, но на практике ей предстояло выполнить его впервые. Нала, конечно, к своим обязанностям относится серьёзно и удалилась в медблок готовить всё к экстренным мероприятиям на случай, если с кислородным коридором будут проблемы. Но вот капитан с белым священником вели себя как расшалившиеся дети. – Что-то не так? – спросил чёрный священник, будто прочитав её мысли. – Ты выглядишь напряжённой. И уставшей. – Мало спала, – вздохнула Астер. – И… из-за стыковки этой очень волнуюсь. Если я и его шлюпку разобью, будет некрасиво. А ещё с таким послужным списком её вряд ли до третьей аттестации вообще допустят. Но об этом Астер уже промолчала. Все системы работают. Больше делать пока особенно нечего. Её руки бесцельно лежат на терминале. Пальцы слегка подрагивают. – Давай вот что сделаем, – Джегг опустился в соседнее кресло и повернул его к мнемосхеме. – Ты сейчас пойдёшь отдыхать. А я тут останусь. Позанимаюсь ещё цепями связи. Если будут какие-то срочные сообщения или… происшествия, я тебе сообщу. Астер со всех сторон обдумала это предложение. И не нашла причин отказаться. Джегг выглядел свежим, подтянутым, полным энергии… и очень уравновешенным. У неё возникло странное ощущение, как будто на этом корабле, полном разнообразных чудаков, появился, наконец, ответственный взрослый, на которого можно положиться. – Спасибо! – проходя мимо, она мимоходом коснулась губами его виска. Джегга обдало благодарностью с отчётливыми нотками нежности. Он проводил Астер взглядом. Уму непостижимо. В первый раз он поцеловал девушку ещё в школе. Не в интернате Священной Миссии – в школе для молодых аристократов Раджан-ка-шехер. Одним из таких аристократов Джегг по настоянию учителя притворялся. И притворялся настолько успешно, что на него даже начали шикаар карна – охоту за женихами. В тот день мастер стихосложения по очереди выслушивал и обсуждал с учениками их домашние заготовки. Джегг, как обычно, освободился первым и отдыхал в тени сада, дожидаясь, пока его менее расторопные однокашники доведут учителя до состояния раздражения и он не призовёт их к медитации. Владелец школы, почтенный Чаалаак, получил от родителей Митай богатые подношения в обмен на возможность для их юной дочери погулять в укромном месте школьного сада, давно облюбованном способным юношей, которого в школу приводит сам Чёрный Мудрец. Ни о чём подобном Джегг, конечно, не подозревал. Напротив, он чувствовал, что действительно понравился ей. А она… о, безусловно, она, со своей стройной, но уже такой женственной фигурой, нежной кожей и волной иссиня-чёрных волос не могла не понравиться подростку, голова которого плотно забита многочисленными премудростями двух культур, а тело изнывает от избытка гормонов. На них обоих уже почти не осталось одежды, когда Джегг прижал к стволу какого-то дерева её горячее тело, а губы Митай соединились с его собственными. И её мир ворвался в его душу. Уютный, предсказуемый, строго подчинённый традициям мир: вот она, юная женщина, послушная воле отца, почтительно внимавшая урокам матери, добыла себе мужчину. Молодого, красивого, из хорошей семьи. Чёрный Мудрец сам говорил (и люди слышали!) что этого юношу он прочит в преемники себе. И всё у Митай будет хорошо: муж станет со временем новым Мудрецом, и дом Митай будет утопать в садах, а сама она – в дорогих одеждах и драгоценностях. Она родит супругу много детей, мальчиков и девочек, и воспитает их в благочестии и послушании, как и подобает хорошей матери и жене… Джегг отшатнулся от девушки так, будто его ужалила змея. Да, для Раджан-ка-шехер Митай – образец добродетели. Таковы традиции аборигенов. Но для него это отражение ереси семьи Бадрика. Слишком свежа ещё в памяти первая проповедь, едва не стоившая ему жизни. Джегг не пытался менять что-то в Митай, в её стремлениях и образе мысли. Он никогда бы не посмел. Всё произошло помимо его воли, как и в первый раз, с той женщиной, матерью мальчишки-садиста. Девушка закрыла лицо руками, разрыдалась и убежала. А уже через пару часов её разгневанный отец требовал суда над «демоном, испортившим его дочь, не желающую больше исполнять свой женский долг». В первый раз Джегга назвали демоном. Но далеко не в последний. Уладил всё учитель Стил. Джегг боялся поднять на наставника взгляд, но старик его не винил. Напротив, проявил неожиданное сочувствие. Гнев же направил на Чаалаака, занимавшегося греховным даже по меркам Раджан-ка-шехер сводничеством, и на отца девицы, отправившего её на шикаар карна – почтенный человек должен был прийти с дарами к самому Чёрному Мудрецу, если хотел выдать за его наследника свою дочь, и ожидать решения Мудреца – сочтёт ли тот Митай достойной. Сошлись на том, что Чаалаак выплатил отцу Митай выкуп за невесту и формально Чёрный Мудрец забрал её к себе в дом. Ещё столько же Чаалаак заплатил его учителю – за причинённое беспокойство. Митай, растерянную и беспрестанно рыдающую, отвезли в Священную Миссию Космопорта. Целый сезон её усиленно обучали языку, а потом ещё несколько лет воспитывали в интернате. Джегг смог вздохнуть свободно лишь тогда, когда Митай вышла замуж за какого-то заезжего дипломата и упорхнула в большой, лежащий за пределами колонии, мир. Это происшествие вынудило Стила, наконец, провести с учеником разговор, который старик откладывал слишком долго – об отношениях чёрных священников с противоположным полом. Существовала методика, позволявшая разделять физиологическую и платоническую стороны отношений. После разделения одну из них следовало приглушать. Плотская любовь без эмоциональной связи для чёрного священника не запрещалась, но и не поощрялась – уж очень близко она граничила с ересью использования человека в качестве средства, а не цели. Но при обоюдном согласии такие союзы допускались даже в качестве официальных браков. Джегг, впрочем, эту возможность сразу отверг – эмпатия стала основой его существа. Сама мысль подавлять душевные порывы для поддержания плотских отношений казалась ему нелепой и бессмысленной. Второй путь – тот, что выбрал для себя и его учитель – предполагал эмоциональную близость, но в контролируемых пределах. Джегг уже понимал, что это значило – ограничение физических контактов. И собственного физического влечения. Несколько позже Джегг узнал, что был и третий вариант: добиваться расположения женщины, чей внутренний мир тебе настолько близок, что его не поднимется рука менять даже в порыве страсти. Но у этого метода обнаружился серьёзный побочный эффект. Мать Джегга он привёл к незапланированной беременности, а отца – к смерти. А белый священник Оле как-то рассказал ему о Норге – волшебной стране, богатой, счастливой и умеренной. Колонисты Норга не подвержены ни гипнозу пропаганды, ни специфическому ментальному воздействию священников Миссии. Вот только попасть туда практически невозможно – Норг неохотно принимает к себе иммигрантов. А уж с такой профессией, как у Джегга, об этом нечего и мечтать. Но Джегг мечтал. Мечтал, одиноко лёжа в своей комнате, мечтал, с головой пропадая в лётных симуляторах. Никому и никогда он не рассказывал о своей заветной цели: угнать звездолёт и сбежать в вольные контрабандисты. И когда-нибудь где-нибудь спасти молодую красивую туристку с Норга от каких-нибудь космических пиратов. Или хотя бы с терпящего бедствие корабля. Разумеется, Джегг был достаточно взрослым, чтобы понимать – это всего лишь приятный мираж, воплотиться в реальность которому не суждено. Норг считал колонистов своей главной ценностью. Их личный код обеспечивал такой уровень протекции, который никому в Священной Миссии даже не снился. Если туристка с Норга каким-то чудом попадёт в плен, Норг вышлет за ней целый флот боевых кораблей. А уж надёжность их звездолётов с обычными даже сравнивать не приходилось. И это не говоря о том, что сам Джегг никогда бы не смог махнуть рукой на ответственность чёрного священника, которую нёс перед собственной Священной Миссией, и просто сбежать. Потом времена изменились. Моральных ресурсов не оставалось ни на лётный симулятор, ни на фантазии (порой весьма фривольные) о прекрасной незнакомке, благодарящей его за своё спасение. Постепенно Джегг о Норге забыл. С женщинами дело обстояло сложнее. Подавлять собственное влечение он научился быстро, и вскоре это стало естественным, как дышать. При этом всё более отточенный навык эмпатии открывал широкие возможности. Джеггу не составляло большого труда расположить к себе практически любую даму, если того требовала миссия. А случалось такое нередко – основная часть заданий состояла в том, чтобы подобраться достаточно близко к человеку, которому требовалась проповедь. И женщина этого человека, как правило, открывала самый короткий и надёжный путь. Он никогда не заводил всё слишком далеко. Никогда не использовал всю власть, которую давали ему пара танцев, несколько двусмысленных фраз и жарких прикосновений. Ведь это лишь часть его работы. Та часть, за которую он себя особенно ненавидел. Но вот Джегг сидит в нейроперчатке за мнемосхемой космического корабля. А уроженка Норга только что отблагодарила его поцелуем. Юношеские мечты сбылись иначе, чем он себе представлял. Джегг прикрыл глаза и позволил себе несколько минут приятных фантазий на тему чувственного романа с Астер: будет совсем не сложно раз за разом откликаться на её эмоции, мало-помалу подводя к желаемому результату, не правда ли, Джегг? Да, она не подвержена твоему прямому внушению. Но тем уязвимее для косвенного: разве ты не заметил, какой открытой и беззащитной становится Астер наедине с тобой? Бедняжка, она ведь не знает о чёрных священниках ровным счётом ничего. Она понятия не имеет, что для тебя значит обладание женщиной, которую можно прижимать к себе, не опасаясь ни за её рассудок, ни за свой собственный. Миниатюрная Астер даже близко не похожа на знойных красавиц из фривольных юношеских фантазий, но тебе ведь это уже безразлично, не так ли? Не будь она с Норга, ты поглядел бы вообще в её сторону? Джегг вспомнил маленькую ладошку, судорожно зажатую в его руке. Нет. Неправда. Он хотел её с самого начала, с первой минуты, когда их пальцы переплелись в слизком желе криокапсулы. Золотая нить в темноте… Просто тогда это ощущалось иначе, чем сейчас, когда он пусть медленно, но стал возвращаться к психическому равновесию. Джегг методично вытоптал в собственной душе малейшие ростки надежды любить женщину и быть любимым в ответ. Астер помогла ему и сказала, что за такое не благодарят. Но она заслуживает благодарности. Куда большей, чем пошлая попытка затащить её в постель. Джегг помнил, что у Астер есть мечта, к которой она летит на этом корабле. Он выяснит, в чём она состоит, и поможет ей, насколько будет в его силах, достичь цели. И попрощается. Сам же… должно быть, сам он будет хранить Астер в памяти до конца своих дней. Вот и всё. – Ты тянешь время, чтобы подольше побыть с ней, – ворчливо заметил внутренний голос. – Цели он ей поможет достичь! Надо же, помощничек выискался! Да Астер без тебя, может, легче будет во сто крат. – Да, я тяну время, – честно признался сам себе Джегг. – Но уж этого мне никто не сможет запретить. Внутренний голос ничего не возразил. *** Стыковка прошла без сучка, без задоринки. Новый пассажир успешно, хотя и немного неуклюже, забрался в нужный шлюз грузового отсека, дождался, пока тот наполнится воздухом и снял скафандр. Встречать его вышли все, кроме Астер – она осталась у мнемосхемы открывать люк грузового отсека и следить за тем, чтобы чужая шлюпка в автоматическом режиме успешно его покинула. Профессиональный историк из Старого Дома оказался высоким и слегка сутулым мужчиной с характерными для землян мелкими чертами лица. Он отвесил Хэле куртуазный поклон, завершившийся преклонённым коленом, и представился Эжесом. Поэтом. Священники понимающе переглянулись. Романтик, помешанный на древних временах. Тех временах, когда метрополия была центром империи. Хэла польщённо зарделась. Историк, наконец, встал. – Сегой, белый священник. Эжес вежливо кивнул, улыбнулся, пожал протянутую руку и перевёл вопросительный взгляд на стоящего рядом мужчину. Пониже ростом и поуже в плечах, забавно утопающего в слишком просторном комбинезоне. – Джегг, чёрный. Руки эмпат не подал, напротив спрятал ладони, привычным движением скрестив руки на груди. Избегал прикасаться к другим людям без нужды. Особенно открытыми частями тела. – Чёрный священник? – оживился историк. – В самом деле? О, в таком случае мне удивительно повезло! Какая потрясающая удача, случайно встретить такой редкостный, можно сказать, реликтовый… – Эжес осёкся под его взглядом. – Э-эм… простите, не будет ли с моей стороны нескромностью поинтересоваться, Джегг… Вы первый представитель сей удивительной профессии, кого я имею честь лицезреть, так сказать, воочию. А все литературные упоминания полны… самых противоречивых впечатлений. И, увы, содержат очень мало фактов. И это лишь подогревает любопытство. Мне всегда хотелось узнать, в чём конкретно состоит служение чёрного священника? – В том же, в чём и белого, – пожал плечами Джегг. – Только я при этом причиняю боль. На этот раз переглянулись женщины. И не только переглянулись, но и прыснули со смеху: основным служением Сегоя на корабле было услаждать Хэлу в постели. А Джегг, что же, садо-мазо практикует? Эжес тем временем, наконец, обратил внимание на Налу. Расшаркался и с ней, указал на крохотный значок с логотипом, приколотый на нагрудном кармане, и завёл разговор о Суперкубке, надолго поглотивший их обоих. Джегг футболом не интересовался, да и историк не произвёл на него особого впечатления, так что он поспешил вернуться в рубку. К Астер. Инженер довольно потягивалась в кресле. – Шлюпка ушла, – сообщила она Джеггу. – Можно готовиться к разгону. А-а… ещё контейнеры обратно затянуть. – Грузом я займусь, – он наклонился к её уху и заговорщицки прошептал, как будто в рубке был кто-то, кто мог их подслушать: – Узнаю, что такого романтичного в этой кабине управления. Астер рассмеялась. – Амок, иди с Джеггом и помоги ему. Он теперь тоже твой оператор. Робот вытянулся на всю амплитуду своих шарниров, окинул священника сканирующим взглядом. И промолчал. Джегг шагал по коридору и рассматривал своего шелестящего гусеницами спутника. Робот снова собрался, на этот раз сжав все сочленения до минимума, так что выглядел огромным нахохлившимся металлическим воробьём. Эта его сканирующая камера… и программный модуль. Их же явно добавили вручную. Джегг видел аналогичных роботов-манипуляторов в своём космопорте. Они мало чем отличались от автоматической тележки. Но инженер соорудила из технического приспособления почти полноценную личность. У священника возникло явственное ощущение, как будто Амок был ребёнком Астер, которому только что представили нового папочку. И он не очень-то доволен. – Произошло что-то смешное? – осведомился робот скрипучим голосом. Гораздо более скрипучим, чем обычно. Он намеренно добавил неприятных человеческому слуху модуляций. – Нет. Я улыбаюсь, потому что польщён. – Требуется уточнение информации. – Я правильно понял, что ты не принимаешь команд ни от кого, кроме оператора? – Не совсем, – робот вернул голосу прежний тембр. – У членов экипажа есть пользовательский доступ на перенос тяжестей. Джегг кивнул. – Тем не менее, я должен счесть звание твоего оператора за большую честь, оказанную мне инженером Астер, не так ли? Робот ещё раз просканировал его лицо. – Это приемлемая реакция, оператор Джегг. *** Сегодня дежурным по пищеблоку был Сегой. Раздавая порции, он с удовольствием рассматривал присутствующих. Эжес усиленно осыпал комплиментами попеременно Налу и Хэлу. Нала явно чувствовала себя из-за этого не в своей тарелке. А Хэла откровенно млела от его галантности. По крайней мере, кидать голодные взгляды на Джегга совершенно прекратила. Чёрный священник грел ладони о чашку, сохраняя невозмутимое выражение лица. Но уголки его губ то и дело подрагивали, нет-нет, а пытаясь сложиться в довольную улыбку. Он светился изнутри. Если бы Сегою не было достоверно известно, что последние несколько часов Джегг просидел в кабине грузового отсека, гоняя таль и наблюдая за тем, как Амок крепит контейнеры транспортировочными стяжками, а инженер оставалась в рубке, занимаясь подготовкой корабля к разгону, он бы решил, что чёрный зажал Астер где-нибудь в укромном уголке техэтажа и хорошенько отжарил. – Привет! – вот и девчонка, легка на помине. Историк вылупился на неё так, как будто через шлюз ввалился динозавр. – Почему вы на меня так странно смотрите? – Астер демонстративно оглядела себя. – Вроде бы, ни крыльев, ни плавников. Она сегодня тоже явно в приподнятом состоянии духа. Нет, серьёзно! Может, эти двое в рубке по-быстрому перепихнулись? Нала с Хэлой притихли, наблюдая эту забавную сцену. – Э-э… – выдавил из себя Эжес, с трудом вернувший на место отвисшую челюсть. – Вы ведь инженер «Гибралтара»? Мне говорили, его максимальная вместимость шесть человек. – Всё верно, – кивнула Астер и уселась за стол. – Это я и есть. Сегой протянул ей тарелку. – М-мне говорили, вас зовут Мимир, – пояснил историк. – И я представлял себе, что вы минимум два метра ростом, косая сажень в плечах и… – И мужик? – закончила Астер фразу за замявшегося историка. – Так многие думают. Мимир – прозвище студенческое. Был такой легендарный… – Я знаю, кто это, – перебил Эжес, в состоянии шока несколько растерявший свою учтивость. – Ах да, вы же историк, – улыбнулась Астер. – В общем, не принимайте близко к сердцу. Технический инженер Космопорта Рема – мой бывший однокурсник. Наверняка, ещё и глупостей вам всяких про меня наговорил. – О… Он всячески превозносил ваше мастерство. Я, признаться, несколько нервничал, что мне придётся воспользоваться скафандром вместо шлюза, но он сказал, что вы… – Да просто шлюпок в его парке не полный стандартный комплект, – поморщилась Астер. – Вас остальные транзитные корабли (которых на этом направлении не густо) отказывались брать. Он и меня не сразу уломал. Вот и пытается лестью загладить, чтоб я на него жалобу в контроль безопасности полётов не подала. – А вы подадите? – Нет, конечно, – Астер налила себе воды. – Толку-то? Он хороший специалист. При необходимом финансировании и шлюпки были бы все, какие по протоколу требуется. Но у них главный инженер – сыночек главы колонии. Так что ворует почти всё, и ничего ему за это не будет. – Какое же настоящее имя носит такая загадочная и многомудрая дама? – историк быстро пришёл в себя. – Астерия, – дружелюбно ответила девушка. – Но на этом корабле считают, что четыре слога – непозволительно много для имени. Так что Астер достаточно. Те же, кто опускаются до Асты, – она пристально посмотрела на Сегоя, – будут прокляты во веки веков. Белый священник поднял руки в притворном раскаянии. Джегг тоже прервал общение с собственной кружкой и посмотрел на девушку. Вот как… ему даже в голову не пришло, что Астер – не полное её имя. – Астерия… – Эжес смаковал звуки этого слова. – Означает Звёздная. – Я в курсе, – кивнула Астер, приступая к еде. Она в самом деле проголодалась: протокол предполётной проверки корабля обширен, а они и так выбиваются из графика из-за нестандартной стыковки и возни с грузом, так что у неё не нашлось даже времени на обычные перерывы с лёгкими закусками и чашкой холодного цитрина. – Вам очень подходит. Прекрасная Дева, бороздящая пространство от звезды к звезде… – Эжес – означает Благородный, верно? Надеюсь, вам ваше имя тоже подходит, – неожиданно для себя подал голос Джегг. Он тоже знал, как переводится Астер. Но отчего-то ни разу с ней об этом не заговорил. – Д-да… – ответил историк с явным удивлением. – Это довольно редкая форма от… – …от греческого корня, – не дал ему закончить Джегг. – А форма не такая уж редкая. За пределами Земли распространена у аборигенов рукава Щита-Центавра. – Он немного сощурился, припоминая: – там их восемь… или десять? Относящихся к первичной колонизации периода Научного Ренессанса. Сегой расхохотался. Он сначала надеялся, что новенький сойдётся с Налой на почве общих спортивных пристрастий, но, кажется, всё обернётся куда интересней! Джегг тоже с трудом подавил усмешку. Да, он ведёт себя как ревнивый мальчишка. Но, если уж начистоту, будучи мальчишкой он не мог позволить себе подобные глупости. Некого было ревновать. И не к кому. Почему бы не восполнить теперь этот пробел? Вместо вины или стыда Джегг чувствовал непередаваемую лёгкость. Он посмотрел на Астер. Она тоже улыбалась, очевидно, не принимая всерьёз их перепалку. Или, возможно, ей даже приятно? Чёрный священник поймал её взгляд. Сегодня Астер открыта, без своего ментального скафандра, который обычно надевает в присутствии команды. Джегг мысленно прикоснулся к золотой нити и несколько мгновений прислушивался к её мельчайшим колебаниям. И понял, что разговор за столом занимал инженера очень мало. Астер думала о корабле. Конкретика от него ускользала, но общий фон эмпат мог определить: приятные хлопоты и радостное предвкушение. Не удивительно. Астер успешно завершила проблемную стыковку, готовилась к разгону до околосветовой скорости и прыжку через малые ворота. Лёгкий укол совести заставил Джегга заинтересоваться, наконец, собственной тарелкой. Он, вроде как, собирался ей помогать, а вместо этого играет в детские игры с новым пассажиром. – Так вы, значит, придерживаетесь гипотезы Священной Миссии как вторичного колонизатора? – обратился к нему между тем историк. Эжес явно обиделся не неполиткорректное название его родной планеты. Джегг посчитал провокацию слишком грубой, а потому промолчал, сосредоточившись на трапезе. Но на этот раз заинтересовалась Астер: – В смысле «гипотезы»? Землянин одарил её мудрой улыбкой. – У нас на Терре, – сделал он ударение на современном самоназвании планеты, – наиболее правдоподобной считается теория о независимом первичном заселении гуманоидных планет. Вероятнее всего, какой-то другой, может быть, даже не белковой сверхцивилизацией. За столом повисло напряжённое молчание. – Изящно, – Джегг отложил приборы в сторону. – И отлично решает проблему ответственности метрополии за Тёмные Века и кровавые бойни на планетах первичных колоний. Просто объявить, что первичной колонизации не было. А генетически совместимые люди по всей обитаемой Вселенной самозародились из разбросанных высшим разумом «спор жизни». – Терра не обладает технологией строительства прыжковых ворот, – привёл Эжес железный с его точки зрения аргумент. – Так что первичной метрополией стать не могла. Может быть, вы отчасти и правы – и первичная колонизация действительно имела место. Но тогда её отправной точкой была не Терра. – Сейчас не обладает, – пожал плечами Джегг. – Было ли это так на протяжении всех Тёмных Веков, с уверенностью сказать не может никто. Но что я могу утверждать однозначно: именно языки Старого Дома лежат в основе всех наречий обитаемых миров. – Вы не можете этого однозначно утверждать, – мягко возразил историк. – Обитаемых миров сотни, и… – Это он-то? – вмешался, наконец, Сегой. – О, чёрный священник может это утверждать, уж поверь. О чём, о чём, а о словах им известно всё. Это ведь их рабочий инструмент. Джегг, на скольких языках ты говоришь? – Не знаю, – отмахнулся чёрный священник. – Зависит от того, что считать за отдельный язык, а что за диалект. А обитаемых планет на текущий момент двести восемьдесят три. Историк тихо выругался на родном языке. Разговор явно сворачивал куда-то не туда. А странный человек в комбинезоне не по размеру коротко усмехнулся и, глядя куда-то в ребро переборки, выдал на том же наречии тираду таких скабрезных, но при этом гармонично сочетающихся между собой ругательств, что Эжес невольно заслушался. – Красивый язык, – сказал Джегг, уже повернувшись к землянину. – Поэтичный. Хотя и не из самых распространённых на периферии. Может быть, из-за сложной грамматики. – А могли бы мы, наконец, молча поесть?! – не выдержала Хэла. Ей были абсолютно безразличны и языки Старого Дома, и происхождение аборигенов на обитаемых планетах. Но ещё чуть-чуть, и эти двое подерутся! И ладно бы, из-за неё! Но из-за Астер?!! Джегг воззрился на Хэлу так, как будто только что заметил. Её пышная грудь тяжело вздымалась, щёки заливал яркий румянец. Страстная женщина пылала гневом. – Простите, капитан. Я, в самом деле, немного забылся. Сегой, всё это время не спускавший глаз с чёрного священника, зябко повёл плечами. О, нет. Джегг ни на секунду не забывался. Уж кто-кто, а Сегой знал, на что способен голос такого, как он. Чёрный мог бы убедить землянина в своей правоте одной фразой, произнесённой должным образом. Но не сделал этого. Видимо, посчитал разногласия по поводу метрополии недостаточно еретическими. Или решил, что это не его юрисдикция. В конце концов, на «Гибралтаре» Джегг просто пассажир. Однако… (и Сегой расплылся в улыбке при этой мысли) экивоки Эжеса в сторону Астер его явно зацепили. Ага! А то всё сидит, морду кирпичом делает. Но белого священника не проведёшь! А Нала думала о том, что весь этот бессмысленный спор можно разрешить очень просто: с помощью генетической библиотеки. Вот прямо сейчас она пойдёт в медблок и погрузится в изучение многообразия гаплогрупп. Хотя для анализа такого объёма данных алгоритм лучше задать. Придётся у Астер помощи попросить. Но ничего, не переломится Нала. Тема-то интересная. На научную работу тянет. А может, с алгоритмом справится Джегг? Вон, с синтезатором пищи у него выходит не хуже, чем у инженера. А это мысль!
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
После ужина, на этот раз протекавшего в деликатном молчании, все обитатели «Гибралтара» собрались в рубке. Астер заканчивала последние настройки мнемосхемы, Джегг расслабленно лежал в своём кресле, наблюдая за ней из-за полуопущенных ресниц. Хэла шепталась с Налой, отбиваясь от Сегоя, который то и дело пытался встрять в их разговор. А Эжес играл на кифаре. Да, у него, в отличие от Джегга, был багаж. А в багаже лежала настоящая кифара. И историк, представившийся поэтом, оказывается, недурно умел обращаться с ней. Постепенно все разговоры затихли и даже Астер перестала стучать по терминалу – заслушалась. Тогда Эжес начал петь. Твои дети всегда печальны. Завещай им другую участь. Твой гонимый народ опальный Умирает, подолгу мучась… Голос у землянина оказался неожиданно приятный, и баллада о межзвёздных беженцах, искавших свободы и безопасности, а вместо этого встретивших лишь ксенофобию, презрение и рабство, трогала за душу. Даже Джегга. Он прекрасно знал, за счёт чего это происходит. И мог бы разложить всю песню по косточкам и рассказать, как рассказывал не раз, отвечая урок своему наставнику, как на восприятие влияет размер стиха, как подчёркивают ритм и скрепляют строки удачные приёмы аллитерации, как хорошо, что название родной планеты несчастных беглецов ни разу не прозвучало – так что представитель каждой колонии мог соотнести историю со своей. Но было и что-то ещё. Что-то сродни дару священника сквозило в голосе историка, представившегося поэтом. Джегг мог разнести в пух и прах исторические теории Терры. Но талант певца проникал в слушателя минуя ворота логики. Эжес доносил до них свою чистую эмоцию. И сопротивляться этому ты не мог. Или не хотел. «Наверное, так чувствуют себя те, кому ты читаешь проповеди», – мрачно подумал Джегг. Какой-то холодный наблюдатель на задворках сознания отмечал, как ему нравится эта музыка. И стихи. И одухотворённое лицо землянина, преобразившееся, пока тот пел. И… зависть. Зависть, теснившую грудь тем сильнее, чем слаще было наслаждение от баллады. Вот проклятье! Джегг всё сильнее сжимал подлокотники кресла, стараясь задушить в себе этого чёрного змея. Но тот лишь смеялся, оплетая его всё новыми кольцами. «Взгляни на Астер, – шипел он, – как она прекрасна, когда у неё так сияют восторгом глаза. Как блестят слёзы, будто капли росы на бархатистом лепестке розы» И тут же внутренний голос разразился хриплым, надтреснутым смехом. «У тебя даже метафоры избитые, Джегг. Как там сказал Сегой? Слова – твой рабочий инструмент? Ты владеешь им недостаточно хорошо. Это я ещё мягко сказал. На самом деле…» На какое-то время Джеггу удалось сконцентрироваться на мелодии кифары, заглушившей неприятный внутренний монолог. Но его взгляд снова упал на Астер. «Посмотри, как чуть приоткрылись её губы! А этот мечтательный взгляд! Сейчас бы её и целовать. Только не тебе, Джегг. Конечно, не тебе. Ты… вроде Амока для неё. Техническое приспособление, которое, кроме прочего, беседу может поддержать». Хуже всего то, что он ощущал восхищение Астер. Почти так же ярко, как своё. Возможно, именно в резонансе всё дело. Золотая ниточка, за которую он цепляется с такой настойчивостью, вибрирует на частоте его сердца, и так же, как в открытом космосе, во власти бесконечности Вселенной, разделённое с Астер чувство становится объёмней и полней. Джеггу было одновременно очень хорошо и очень плохо. Хотелось метаться и выть на мифическую земную луну, но он заставлял себя неподвижно сидеть, и, по возможности, не смотреть в сторону девушки. Лучше закрыть глаза и вообще никуда не смотреть. Хорошо бы уплыть отсюда на волне мелодичной реки в реальность баллады, где падают трагические тени, так хорошо гармонирующие с коварным змеем, пожирающим душу чёрного священника… Сегой с интересом наблюдал за этим маленьким спектаклем. Сам-то он до песен-слезогонок не охотник. А девчонки слушают, открыв рот, даже Налу немного проняло, хотя на что уж вобла холодная. Эжес отдачу чувствует и наяривает ещё активнее. Но больше всего белого священника чёрный коллега интересует. Судя по его репутации, да и выходке за обедом, поэту сегодня может прилететь ментальная затрещина. Как бы Сегою мозги ему обратно вправлять не пришлось. Эжес закончил играть, но не прижал струны пальцами, а позволил им свободно звучать, наполняя рубку корабля медленно угасающим «послезвучием». И лишь когда затихли даже они, раздались заслуженные овации. Всех, кроме Джегга. Чёрный священник неподвижно лежал в кресле, голова чуть склонилась набок, глаза закрыты, а дыхание ровно. – Кажется, уснул под твою колыбельную, Эжес, – усмехнулся Сегой. – У него был насыщенный день, – извиняющимся тоном сказала Астер. Как будто это её вина. – К тому же, мне кажется, Джегг ещё не вполне здоров. – Здоров как бык, – возразила Нала. – Он у меня в медблоке после обеда сидел, я заодно полную диагностику провела. Хэла удивлённо приподняла бровь. Интере-е-есно… что это Джегг в медблоке забыл, если диагностику ему проводили «заодно»? – Эй, спящая красавица, вставай, – белый священник игриво похлопал чёрного по щекам. Густые и длинные, как у накрашенной девушки, ресницы дрогнули и… Сегой не мог дышать. Словно кто-то схватил его за горло и поднял над полом. Только и пола никакого нет. Пустота вокруг. И кромешная тьма. Даже звёзд ни одной. Ужас пронизывал всё его существо. Сколько это длилось? Здесь не существовало понятия времени. Но вдруг, в один момент бесконечность свернулась до двух тёмных глаз, смотревших на него в упор. Джегг моргнул. Сегой сделал глубокий, захлёбывающийся вздох, как будто очень долго пробыл под водой, хотя на самом деле его болтание на воображаемом крючке заняло не более одного взмаха ресниц чёрного священника. Джегг слегка помассировал переносицу и небрежно провёл ладонью по лицу. – Простите, – тихо сказал он. – Я, кажется, задремал. Это очень невежливо. – Да чтоб тебя, – Сегой невольно попятился назад. За спину Астер. Вот для чего транквилизатор был нужен, оказывается. А он-то подумал, это дурацкая шутка главы Священной Миссии. Сегой вспомнил развороченную крышку криокамеры и судорожно сглотнул. Всё-таки у инженерки стальные яйца. Не то чтобы он раньше в этом сомневался, но… – Всё хорошо? – на этот раз Астер сама взяла его за руку. Прежде это Джегга вроде бы успокаивало. Но на этот раз его лицо исказилось жуткой гримасой. Всего на долю секунды, но девушка поспешно отстранилась. «Отлично. Теперь ты и Астер испугал. Молодец, нечего сказать». На самом деле он боялся сам. До заикания, до дрожи. Боялся, что она успела заметить сочащийся ядом сгусток нечистот у него внутри. Сегоя Джегг на дальней периферии перехватил, и то ему впечатлений надолго хватит. Но об этом чёрный священник почти не сожалел: белый должен быть в курсе, когда не стоит руки распускать. Джегг неловко выбрался из кресла и встретился взглядом с поэтом, всё ещё сжимавшим в руках кифару. Постарался улыбнуться как можно сердечнее. – Спасибо за балладу. Она в самом деле прекрасна. Чёрный священник отвесил историку формальный поклон, довольно странно смотревшийся в мешковатом комбинезоне. Но Эжес серьёзно кивнул, принимая комплимент. Он мало что понял из разыгравшейся сцены, но склонялся к выводу, что Астер права и Джегг действительно не совсем здоров. Возможно, даже психически. *** На двери каюты есть комм. Но что, если он уже спит? После недолгих раздумий, она постучала в металл костяшками пальцев. Джегг не знал, сколько пролежал без сна, созерцая тёмный потолок. Он утратил чувство времени. Мысли перескакивали с одной на другую, не давая ни секунды покоя. Сначала думал о Рейвзе. Чёрный священник презирал его тщеславие. И его методы. Но Рейвз по крайней мере во что-то верил. У него был какой-то идеал. Общество, которое конструировал ударившийся в мессианство белый священник, вызывало у Джегга отвращение, но кто он такой, в конце концов? Сам он, кажется, способен только разрушать. Чёрный священник долгое время считал себя неуязвимым к ереси. Ведь перед глазами всегда был пример учителя Стила. Казалось, невозможно пропустить через себя столько диктаторов, а потом самому стать одним из них. А ревность и зависть? Разве мало было их среди тех, кому Джегг когда-либо читал проповедь? Память услужливо подсунула подонка, несколько часов истязавшего девушку только за то, что та решилась его бросить. Даже не к другому уходила – просто сказала, что не может больше на него смотреть. А он избивал её, душил, пока она не начинала терять сознание, потом приводил в чувство, и снова избивал. Топил в ванне. И снова приводил в сознание. Потом начал резать. Воспоминания такие яркие… как его собственные. Они и есть его собственные. Джегга скрутило таким спазмом отвращения, что он помимо воли свернулся на кровати в позу эмбриона. Почему он не может это забыть? Почему он не в состоянии забыть никого из них? Смог бы он ударить Астер? Сейчас об этом невозможно даже подумать. А потом? Эти мысли сводят с ума. Или наоборот? Может быть, только эти мысли спасают его от того, чтобы стать одним из них? Нервы в самом деле ни к чёрту. Надо бы встать. Сделать серию дыхательных упражнений. Попробовать погрузиться в медитацию. Но он продолжал лежать, уткнувшись лбом в тёплый металл стенки и кусал губы. Не хватало то ли воли, то ли сил, то ли мотивации. Какая разница, в конце-то концов, заснёт он, или нет? А если заснёт, какие будет видеть сны? Его внимание привлёк стук в дверь. Странно. Есть же комм. Но кто-то негромко стучал с той стороны. Энна когда-то так стучала в дверь его комнаты в интернате. Как будто надеясь, что он не услышит. Джегг встал и открыл. Увидев Астер, не удивился. Но внутренне напрягся. Он физически не мог сейчас с ней говорить. И заранее боялся неловкого молчания, которое повиснет по обе стороны двери. Астер его настроения не разделяла. Напротив, убедившись, что Джегг одет и даже отдалённо не напоминает разбуженного человека (зато очень походит на мучимого бессонницей), она мысленно похвалила себя за верное предположение. – Я собираюсь сходить наружу. Хочешь со мной? Он молча кивнул. На этот раз священник справился со скафандром гораздо увереннее и быстрее. Но Астер всё равно, как только задраила внешний люк, кроме обычных страховочных тросов закрепила ещё один – связывающий их скафандры между собой. Джегг не возражал. Скопления галактик поглотили его, как и в прошлый раз. Как и в прошлый раз сомнения, боль и страхи больше не были важны. Так же, как надежды, мечты и… – Астер… – тихо позвал он. Тихо, но всё-таки вслух. И чувствительный микрофон в его скафандре педантично передал этот полушёпот-полувздох в её наушник. – Я думаю, Ничто распадается на противоположности, так как Вселенной интересен процесс, но в целом не имеет значения результат, – сказала она, продолжая созерцать панораму перед собой. Как будто продолжала беседу, в прошлый раз прерванную оторвавшимся тросом. – Вселенной отчего-то важно, чтобы что-то происходило: скопления газа уплотнялись, звездообразование шло, галактики разлетались или сталкивались, взрывались сверхновые или образовывались чёрные дыры. Не знаю, может быть, она расширяется за счёт происходящего. Или нет. Не важно, в общем-то. Потому что нам, в отличие от Вселенной, ведь не всё равно. Мы существуем в таком узком диапазоне граничных условий, что это едва можно себе вообразить. Крохотный отрезок температур, давления, гравитации, количества измерений, скорости и направления течения времени, а ещё соотношения норм морали и уровня цивилизации… Сочетание всех этих условий – меньше статистической погрешности. То, что мы существуем – достойный удивления факт. И чтобы он имел место и дальше, нам придётся направлять реальность вдоль того же узенького коридора. И мы не можем позволить себе роскошь сваливаться ни в абсолютный ноль, ни в сердце голубой звезды, ни в абсолютное добро, ни в абсолютное зло, ни в полный контроль, ни в разнузданную анархию. – А если я устал бежать по канату, балансируя над пропастью? – глухо спросил Джегг не столько у неё, сколько у себя. Но Астер ответила: – Тогда найди того, кто будет тебя страховать. Священник резко дёрнул головой. – Я не собираюсь никого тянуть за собой в бездну. – Просто тебе нужен тот, кто будет падать из бездны в обратном направлении, – Астер ловко перевернулась вверх ногами и теперь весело болтала ими на фоне Вселенной. – Как это? – Джегг начал утрачивать ориентацию и в метафоре, и в пространстве. Звёзды со всех сторон рассыпались равномерно, Астер сохраняла невозмутимое выражение лица, так что священнику постепенно начало казаться, что вверх тормашками завис он сам. – Как электромагнитное поле, например, – пояснила Астер, нисколько не смущаясь тем, что располагается «валетом» относительно собеседника. – Кинетическая энергия электрического поля, расходуясь, увеличивает потенциал магнитного, – задумчиво развил мысль Джегг. – И наоборот, – Астер медленно прокрутилась вокруг троса, натянутого между их скафандрами, и снова оказалась со священником лицом к лицу. «Но что это означает практически? – думал Джегг. – Значит ли это, что если мной всё сильнее начинают одолевать низменные чувства, то в ком-то этот процесс вызывает возвышенные порывы?» – Ты очень добра ко мне, – отрешённо сказал священник, не глядя на Астер. Если кто-то и выпал на него из бездны мрака и ужаса, то именно она. – Глупости, – девушка легкомысленно отмахнулась, отчего её тело тотчас же закрутилось в другую сторону. На этот раз она зависла лицом к кораблю. – Но ты достала меня из капсулы, рискуя карьерой, хотя и не должна была, – возразил Джегг, осторожно пытаясь развернуться таким же образом. «Чёртов ты невротик!» – подумала Астер. – А тебе не приходило в голову, – устало спросила она, – что я в этой консервной банке уже несколько месяцев, и скучно тут до смерти? И такой подарок судьбы! Пафосный чёрный священник с пометкой «буйный». Как было мимо пройти? А карьера… Ха! Скажешь тоже! Было бы чем рисковать. Тон был безупречен. Если бы Джегга не согревало воспоминание о её нежном участии в тот день, когда пришёл в себя на корабле, он мог бы поверить в эту мотивацию. Наверное, смог бы. – А сейчас ты здесь со мной купаешься в звёздах вместо того, чтобы спать. Хотя после завтрака начало разгона. – Ты уж извини, но это ты здесь со мной. И именно потому, что после завтрака начало разгона – последняя возможность поболтаться на воле, до самых прыжковых ворот. Я, конечно, училась на корабельного инженера, но кто ж знал, что у меня при длительных рейсах клаустрофобия развиваться начнёт. Если хочешь знать, это мой последний вояж. Я и подписалась-то к Хэле в команду только потому, что в направлении Спиральной станции из этого рукава почти никто не летит. Однако он прав. Что это она прицепилась к нему, как банный лист? Да, из лучших побуждений, но его это, кажется, уже начало тяготить, а отталкивать её неудобно – спасительница, как-никак. Неловкая ситуация. Опять не те же грабли! – Ты тоже летишь на Спиральную станцию? – небрежно спросил Джегг, не желая проявлять излишней заинтересованности к цели её путешествия. У Астер противно сжалось что-то в районе желудка. – Ты тоже поступаешь на инженерный в Серебрушку? – спросили у неё однажды ровно таким же тоном. Ну точно! Сколько лет уже прошло, а она всё такая же дурочка – слишком быстро привязывается к людям и слишком быстро начинает их тяготить. – Мне, собственно, не на станцию. На планету, вокруг которой она на стационарной орбите крутится, – сухо сказала Астер, не желая дальше развивать ни эту тему, ни ход собственных мыслей. – Ладно, давай возвращаться. Кислорода меньше половины уже. Да и спать пора, в самом деле. Они молча спустились на корабль. Молча забрались в люк. Молча сняли скафандры. Джегг уже решил, что так же молча Астер развернётся и уйдёт, но она окинула его изучающим взглядом и замерла в нерешительности. Ужасно хотелось прижать её к себе. Устроить её голову у себя на плече. Гладить волосы. Вдыхать запах. Но он лишь произнёс: – Могу я… чем-то помочь? Волшебная фраза. Всегда срабатывает. Как оказалось, даже на уроженках Норга. Астер немного смутилась. Замялась. Но всё же сказала: – Возможно, это не моё дело… – он ободряюще кивнул, требуя продолжения. – Но я не могу перестать думать об этом… Она его с ума сведёт. – Вы за обедом разговаривали сегодня о языках… – Астер говорила быстро, как будто с разбегу прыгала в холодную воду, – и Сегой сказал, что слова – твой рабочий инструмент. И я вспомнила, что редуктор интубационной трубки кто-то нарочно испортил. И если бы криокапсулу разморозили штатно, ты бы не погиб, скорее всего, но потерял голос. И… – И первое, что я сделал бы после этого – перерезал себе горло, – сообщил Джегг. Она испуганно отшатнулась. – Но почему? – Потому что для меня это было бы хуже смерти. Есть вещи, которые чёрный священник может делать и без помощи слов. Но это… самая неприятная часть работы. А когда ты ещё и не можешь беседой подготовить того, кому будешь читать проповедь… – его явственно передёрнуло. И от Астер это не ускользнуло. – В общем, я предпочёл бы в таком состоянии не существовать. Рейвз не мог его просто убить. Может, он и поверил сам в бред, который нёс про равенство и уважение, у белых священников с самовнушением проблем не возникает, но если бы бывший друг замышлял его прямое убийство – Джегг бы почувствовал. И тогда не поздоровилось бы Рейвзу. А так… – Нет, я имею в виду, даже повреждённые связки можно восстановить. Искусственные вживить, в конце концов. Джегг отрицательно покачал головой. – Я, возможно, смог бы снова говорить. Но не… беседовать. Это не одно и то же. Я не знаю, как объяснить. Вот, он её расстроил. Священник сердился на себя и хмурился. Зачем он ляпнул про перерезанное горло? Нашёл о чём с девушкой на ночь глядя разговаривать. Идиот. – Спокойной ночи, Джегг, – тихо сказала Астер и проскользнула мимо него в сторону своей каюты. Кажется, она его не на шутку рассердила. Опять. Впрочем, оно и понятно – кому понравится, когда посторонние лезут в твою личную жизнь? Она и сама бы бесилась. Ладно, пролетели. С завтрашнего дня она оставит Джегга в покое. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Увлекательная история. Каждая новая глава читается на одном дыхании.
Новый пассажир заинтересовал, хочется за ним понаблюдать.
Забавно выглядят недомолвки, недопонимание и мнительность у Джегга и Астер. Но и понятно, что для обоих тема чувств проблемная. Будем надеяться, справятся. Кусябушки!
ElleKhon, Спасибо за фидбек С новым пассажиром всё действительно интересно. Он, пока не был записан буквами, виделся мне несколько иначе. Но так довольно часто бывает. В любом случае, у него на Орионе будет своя роль. посмотрим, как он с ней справится.
Цитата
Забавно выглядят недомолвки, недопонимание и мнительность у Джегга и Астер.
О, да. И ей-то простительно, а эмпат мог бы и собраться с мыслями. Но он сам по себе загонный.
Цитата
Будем надеяться, справятся.
Остальные члены команды будут им помогать (Некоторые даже помимо своей воли). Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
– Мы отстаём от графика, поэтому разгоняться будем немного быстрее комфортного, – сообщила Астер. – Придётся компенсирующие костюмы надевать. Джегг регулировал застёжки высоких сапог, мысленно поблагодарив конструктора за универсальность – ремни позволяли удобно подогнать обувь к любому размеру ноги. Подошва длинновата, конечно… но это не беда. Ходить в них всё равно особенно не придётся, только в кресле сидеть. Перчатки тоже подгонялись очень точно – костюм будет создавать давление, чтобы препятствовать оттоку крови от головы в конечности, поэтому сидеть всё должно плотно. Джегг хорошо помнил ощущение многократного увеличения веса собственного тела. В лётных симуляторах он намеренно выбирал режимы на грани выносливости, когда учился пилотировать маленькие манёвренные яхты. – Какая будет перегрузка? – спросил он у Астер. Не потому, что так уж интересовался ответом. Эмпат хотел уловить её поток внимания. Понять, что происходит: ему казалось, девушка отгородилась от него непроницаемой стеной. Плотнее, чем от остальных. И Джегг не понимал причины. Быть может, вчера из него был и не самый приятный собеседник, но желая ему спокойной ночи Астер совершенно точно не злилась. Да, была расстроена их разговором. Но разве это повод для подобной изоляции? – Немного больше 4g, – ответила инженер. – Продолжительность около часа. Приятного мало, но мы не круизный лайнер, чтоб на протяжении суток разгоняться. Тон идеально нейтральный. Ни пренебрежения, ни теплоты. Тем лучше, Джегг. Меньше поводов для развития твоих низменных страстей. Тем лучше… но почему? Он больше не находил свою золотую нить, к которой так привык мысленно прикасаться за эти несколько дней на корабле. Была, а теперь нет. И тянет снова проверить – а вдруг появилась? Джегг чувствовал, что начинает злиться на себя. В конце концов, он не ребёнок. Астер не обязана возиться с ним до самой Спиральной станции. Спиральная станция… память зацепилась за эту фразу. Вчера он упомянул её в разговоре, и именно в тот момент… что-то изменилось. Злость ушла. Стало просто тоскливо. Астер надела костюм и оглядела остальных – все на местах, кресла сориентированы правильно, навстречу движению. Можно начинать. – Амок, запусти программу разгона. Сначала казалось, что ничего не происходит. Но постепенно, очень плавно, тело начинало тяжелеть. Эжес оторвал от руку от подлокотника кресла – на это уже требовалось определённое усилие. Историку было интересно – он в первый раз использовал компенсационный костюм. Раздался резкий, прерывистый сигнал. Джегг узнал код: «Угроза жизни». Он шарил взглядом по терминалу управления и мнемосхеме, но там не отображалось ничего экстраординарного. Астер поморщилась и достала из кармана свой мультикуб. Он пульсировал алым. Вот всегда так. Пришлось снимать компенсирующую перчатку. Вместо пульта управления перед Астер появилась голограмма мужчины с волевым подбородком и нашивкой центуриона легиона. – Ты не вовремя, – прорычал из своего кресла Сегой с таким непередаваемым выражением на лице, что Джегг понял – эти двое хорошо знакомы. Легионер покосился на звук, но кресло белого священника, видимо, не попадало в радиус передатчика, так что взгляд его тотчас же вернулся к Астер. – У меня сейчас реактор ёкнется, – сообщил он ей извиняющимся тоном. – Куда ты своих инженеров дел? – заорал Сегой, с трудом отрывая всё тяжелеющее тело от спинки кресла. – Кончились только что, – огрызнулся легионер. – Чтоб ты… – Заткнулись оба, – рявкнула Хэла. – Мнемосхему ей покажи, балда. – Амок, нейроперчатку, – приказала Астер. И повернулась к голограмме мужчины, сместившейся левее. – Управление. Легионер коротко кивнул и сноровисто натянул свою нейроперчатку. Видимо, не в первый раз. Даже пальцами шевелить было так тяжело, что Астер подташнивало. Ей пришлось повернуть кресло, чтобы чужая мнемосхема не перекрывала управление «Гибралтара». Это плохо – не на прямой оси движения перегрузка переносится хуже. – Плавный пуск тяговых? Зачем она спросила? Не всё ли равно? На то, чтоб проталкивать воздух к голосовым связкам неоправданно много энергии уходит. – Пришлось отключить, – бывший командир Сегоя смотрел на инженера как нашкодивший школьник на строгую училку. – Драпали срочно. Естественно. Драпали срочно – резкий наброс нагрузки раскачал генератор. А вместе с пускателями ты ещё и половину защит вырубил, как всегда. Она наскоро собрала обратно контрольную схему. Основную её часть. Реактор придётся погасить и запускать заново. Изображение легионера смазалось и сместилось в красный спектр – после отключения основной машины заработала резервная система жизнеобеспечения. Астер прикрыла глаза. Ненадолго хотя бы – в них начинает темнеть. Так, хватит. Нужно закончить. Теперь… – Амок, разверни кресло Астер на ноль, – это голос Джегга. У него странный голос. Должно быть, потому что тяжело сейчас говорить. Глаза опять открыть тоже тяжело. – Сними с неё нейроперчатку и надень компенсирующую. Ой, раскомандовался… но сопротивляться роботу у неё нет сил. Если честно, сил нет уже даже голову держать. – Что у вас происходит? – забеспокоился легионер, неприязнь Сегоя к которому Джегг начал разделять. – У нас 4g, – зверем прорычал белый священник, – Астер вырубилась! – Ложись в дрейф, – сказала Хэла. – Остальное после. Заработал компенсирующий костюм. Стало немного легче. Сознание она не теряла, но была уже где-то на грани. Смутно слышались голоса… – Сколько ещё?.. Десять… Выходим… Перегрузка начинает спадать. Гораздо быстрее, чем нарастала. Уф… Кто-то пытается достать её из кресла. – Эй! Сегой… – Тихо, мелкая, не дёргайся. Он перекинул её через плечо и тащит… в медблок, скорее всего. Ну ладно, пусть тащит, если делать ему больше нечего. Не драться же с ним. И кровь к голове так приятно приливает, наконец. Она так устала… *** Трое мужчин сидели в рубке, мрачно переглядываясь. Хэла пошла проверить, что там Нала делает с Астер так долго, и над оставшимися повисло тяжёлое молчание. – Кто этот… – Джегг проглотил первое ругательство, пришедшее ему в голову при воспоминании об экстренном вызове, – …кхм, легионер? – Патэл, – сквозь зубы выплюнул Сегой. – Астер у него бортинженером сразу после универа работала. Ну и он тогда ещё праймом триады был, а не центурионом. – Астер служила в Легионе? – эта информация Джегга глубоко поразила. – Неа, – поморщился Сегой. – Отрабатывала судебное предписание. Джегг понимающе кивнул, но на этот раз удивился Эжес. – У Астерии были проблемы с законом? – Были? – хохотнул белый священник. – Да она из проблем с законом не вылезает. Ей Священная Миссия до сиреневой звезды. И шило в одном месте. Лицо историка приобрело мечтательное выражение. Джеггу это показалось забавным: сейчас поэт Астер в романтические героини запишет и балладу сочинит. Впрочем, почему бы нет? – Всё в порядке, – сообщила вернувшаяся Хэла. – Поспит немного и будет как новенькая. Так и произошло. Астер заново связалась с неудачником-легионером и запустила реактор его корабля, «Гибралтар» же продолжал равномерное движение по собственной навигационной карте, для разнообразия не доставляя ей особых повседневных хлопот. Эжес развлекал обитателей корабля своими песнями и просто стихами – то печальными, то смешными. При этом поэт смотрел на девушку-инженера так, будто читает для неё одной. Сегоя это веселило, а Джегга вгоняло в тоску. Даже Амок, кажется, подпал под обаяние поэта, время от времени начал посвистывать в унисон. И Астер улыбалась тогда как-то по-особенному… Через несколько дней Джегг отчётливо начал различать ритмические слоги в издаваемых роботом звуках. Чёрный священник знал столько разнообразных языков, что без особого труда идентифицировал и ещё один. Оказалось, Амоку поэт тоже не нравился, но робот, в отличие от Джегга, не посвятил изрядную часть юности искусству обращения со словами, а потому красоты слога не оценил и просто передразнивал стихи на свой машинный лад. Однажды Астер застала на техническом этаже любопытную картину: Джегг сидел на полу, напротив Амока и увлечённо с ним пересвистывался. Время от времени запинался, произносил отдельное слово, и робот тут же воспроизводит его двоичный код. Инженер ощутила укол ревности – всё-таки это была их с роботом секретная азбука. Да и вообще эти двое поладили как-то уж слишком хорошо. С другой стороны… тут смертельно скучно. А у Джегга даже мультикуба нет своего. Астер скучать было некогда: до прыжковых ворот оставалось несколько бортовых суток пути, а навигационная карта то и дело обновляется разноцветными трассами кораблей, подлетающих к той же точке в то же время. Да, Астер первая забронировала коридор. Но то и дело поступают просьбы от менее маневренных грузовиков или целых караванов уступить удобную трассу. Раз за разом ей приходится менять уже проложенный курс, делая его всё сложнее. Теперь маленькой голограммы недостаточно – инженер разворачивает звёздную карту на всю рубку и аккуратно, легчайшими движениями руки в нейроперчатке, проводит ниточку пути «Гибралтара» через хитросплетения чужих предполагаемых трасс, стараясь не допустить ни с кем критических сближений. А ведь ещё и скорость надо успеть погасить! Эжес наблюдал за этим действом, как зачарованный. Инженер казалась ему сказочной волшебницей, или даже богиней, лёгким движением рук жонглирующей звёздами. – О, моя Звёздная Дева, – с восторгом шептал он, невольно переходя на родной язык, – Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами! Когда трасса, наконец, удовлетворила Астер, поэт разговорился с ней о романтике небесных диамантов и девушка просто потрясла его, в несколько движений превратив рубку в подобие смотровой площадки. Она только спросила, из какого полушария Эжес родом – и вот, перед ним такие до боли родные созвездия. Он бесконечно мог рассказывать и о путеводной Полярной звезде, и о красавице Персефоне, прикованной к скале, и о храбром герое Тесее… Сегой после этого ухватил чёрного священника за рукав и отвёл в сторону. Поговорить. – Послушай, дорогой коллега, это, конечно, не моё дело, но если ты и дальше будешь продолжать клювом щёлкать, писака у тебя бабу из стойла уведёт. – Ты прав, Сегой, – вежливо наклонил голову Джегг. – Это не твоё дело. – Я знаю, что ты думаешь, – сказал белый священник, на этот раз без насмешки. – Я, мол, её не достоин и прочую чушь. Так вот, что я скажу тебе, Джегг: почти никто не бывает достоин женщину, с которой спит. Просто смирись с этим. Иначе танцевать её будет тот, кто достоин её ещё меньше, Но не особо рефлексирует на этот счёт. А Хэла вечером подсела к Астер, колдующей над очередным алгоритмом за терминалом. И заговорщицким тоном сообщила: – Я тут на досуге просмотрела записи из медблока, скинула кое-чего интересное. Вот, полюбуйся! Астер несколько минут разглядывала голограмму Джегга, сидящего на краю стола и обсуждающего с Налой нюансы генетической выборки. Оказалось, он и в этом разбирается! Но, всё же, не совсем понятно, чего Хэла от неё-то хочет? – М-м… премию ему выпиши? – осторожно посоветовала Астер. – Впрочем, в деньгах он не особо нуждается. Не знаю, что на это сказать. Молодец. Разносторонне развитый человек. Хэла воззрилась на инженера как на умалишённую. – И это всё? Тебя не заботит, что он в медблоке часами пропадает? Ты ж ему нейроперчатку доверила! Астер улыбнулась. – Да, но только чтоб он на стену от скуки не лез, а не чтобы на меня как раб на галере впахивал. У Джегга транзитный код пассажира, не забывай. Он волен делать, что ему вздумается. Я со своей работой и сама справляюсь, не беспокойся.
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Но через некоторое время она сама подошла к Джеггу, безуспешно насиловавшему 3D-принтер по металлу. – Амок вчера читал мне стихи, – сообщила Астер, усаживаясь на край верстака. – Кажется, это называется сонет. Про тайный договор глаза с сердцем. И это ужасно странно. Потому что если его камеру с некоторой натяжкой ещё можно счесть глазом, что считать сердцем я даже затрудняюсь ответить. Батарея – скорее желудок, а электроприводов у него двенадцать. – Боюсь, что автор стихов не Амок, – поморщился Джегг, мысленно обругав болтливого робота. – Неужели? – Астер состроила гримасу невинного недоумения и достала мультикуб, чтобы подключить к принтеру и посмотреть, какую задачу в него загружал Джегг. – А это что у тебя? – Бритва. Должна была быть, – ответил священник, недовольно потерев отросшую щетину. – А сонет Шекспира. – Шекспира я читала, – сообщила Астер, быстро просматривая код. – В переводе на универсальный. Но даже не подозревала, что этот древний землянин писал на норгском. А я думала, ты бритву у Сегоя давно уже поросил. Неужели у тебя само собой так живописно… – она сделала неопределённый жест рукой, обрисовывая подбородок и скулу священника, – отрастает? Щёки у него совсем гладкие. Сегой, если перестаёт бриться, на чудище из фильма ужасов похож. А Джегг как будто нарочно оставил только усы, аккуратную бороду и узкую полоску бакенбард вдоль самых скул. – Тебе очень к лицу. Джегг взял с предметного столика продолговатый кусок металла, осмотрел со всех сторон и со вздохом уселся напротив Астер. – Это пока. Ещё через неделю ты будешь потешаться над моей козлиной бородкой. А стихи… Боюсь, что это мой перевод. Довольно вольный. И, в общем, это лучшее, на что я способен, – он отвёл взгляд. – Самому не удаётся ничего написать. Достойного. – Ты правда знаешь столько языков, как Сегой говорит? – Астер заправила принтер и сама загрузила на него программу. – Более или менее, – он наблюдал за тем, как растёт индикатор температуры. – Норгский совсем плохо. Мне его не преподавали. И обучающих программ в нашей библиотеке не было. Но я знаю два древних земных языка, на основе которых он сложился. – Сонет очень красивый вышел. Хотя пара падежных окончаний не совсем верная. Но так и нарочно иногда делают? В любом случае, я очень рада, что ты не пишешь своих стихов. Джегг хотел сказать, что, должно быть, просто ошибся. Он действительно не слишком силён в норгском, вот и решил на досуге попрактиковаться… но последнее заявление его слишком удивило: – Почему рада? – У поэта душа должна быть нараспашку, своего рода эмоциональный эксгибиционизм. – Она щипцами достала из принтера блестящие ножницы и положила в охлаждающую кювету. – Тебе бы такое не пошло, мне кажется. – Почему ты меня избегала? – спросил он уже напрямую. Всё время после второй совместной прогулки в открытый космос Астер держалась с ним подчёркнуто отстранённо: они виделись только в пищеблоке или если чёрный священник заходил в рубку. Инженер не игнорировала его вовсе – здоровалась и отвечала на вопросы, если он заговаривал первым. Но в остальное время даже не глядела на Джегга, как будто забывая о его существовании, с Эжесом же болтала много и непринуждённо, так что чёрный священник сам почитал за благо убраться поскорее и занять голову чем угодно, лишь бы не думать о ней и о поэте. Получалось не очень хорошо. Так и появился перевод Шекспира на норгский. Более того, он всерьёз обсуждал его с роботом. Больше было не с кем. Амок задавал много вопросов, так что Джегг скоротал много часов, читая роботу лекции о теории литературы. – Мне показалось, тебе нужно больше личного пространства. Не хотела, чтоб у тебя было ощущение, будто я тебя преследую. Астер вытерла ножницы и протянула Джеггу. – Держи. У Амока есть функция лазерной заточки, сам его озадачишь. Бороду подстричь хватит. А расчёску я тебе свою запасную отдам. Я всё равно ею ни разу не пользовалась – слишком мелкие зубчики. – Преследуешь? Ты? Джегг машинально взял ножницы, но пропустил мимо ушей всё, что она о них говорила. Он был слишком ошеломлён. Заметив её отчуждение, Джегг сам старался лишний раз не попадаться ей на глаза. И долго терзался размышлениями, что он на этот раз упустил? Астер так и сидела на верстаке, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Сейчас бы заняться какой-нибудь ещё ерундой, глупость какую-то на принтере запустить… но Джегг всё так же стоял перед ней с ножницами в руках и вопросом на лице. Девушка вздохнула. Сама придумала, сама обиделась, сама теперь разгребай. Он-то не виноват, что так вышло. – Ты помнишь, я рассказывала, что поступила в академию в Серебрушке, поспорив с братом? – Помню, – Джеггу очень хотелось усесться на верстак рядом с ней и обнять девушку за плечи, но он не был уверен, что конструкция выдержит их обоих, поэтому просто положил ножницы в карман и подошёл ближе, опёрся о рабочую поверхность обеими ладонями. – Всё было не совсем так, – Астер сморщила нос. – То есть, с братом-то я действительно поспорила, но лететь туда я решила не из-за него. Не смотря на закрытую позу, чёрный священник ощущал собеседницу как прежде – тонкая золотая нить снова явственно мерцала в темноте сущего. – Из-за мужчины, – сказал он уверенно. Астер только усмехнулась. – Из-за мальчика. Или из-за юноши, вернее сказать. – В которого ты была влюблена, – произнёс Джегг снова без вопросительной интонации. – Насколько я помню, мне тогда так казалось, – инженер снисходительно улыбнулась воспоминаниям о юной Астер. – Но сейчас я бы влюблённостью это не назвала – физически меня к нему не тянуло. Запах не нравился. В общем, в школе у меня был друг. Я к нему была сильно привязана. Я вообще очень легко привязываюсь к людям и местам, которые мне нравятся. – В академию Серебряной колонии собирался поступать он, а ты полетела следом, – Джегг как будто видел это своими глазами. Астер кивнула. – Он говорил (и это чистая правда), что норгские корабли одни из лучших в галактике, но производят их не на Норге – это в принципе технически невозможно в пределах одной колонии. В нашей академии обучали только эксплуатации кораблей. А во внешних колониях – их совершенствованию. – И что же произошло? – собственный голос показался Джеггу чрезвычайно резким. – Он струсил и остался на Норге? Астер удивлённо воззрилась на него: – Конечно, нет! Просто, когда я радостно сообщила, что поступила в Серебрушку, признался, что уже зачислен в институт связи на Туманнике. Это более престижное заведение. Но и расположено от Норга в другом рукаве Галактики. – То есть он… обманул тебя? – Джегг уже почти ненавидел этого неизвестного норга, ко всему прочему тоже оказавшегося связистом. – О-о… – протянула Астер, вдруг развеселившись. Она приняла более непринуждённую позу, наклонившись в сторону священника, так что их лбы едва ли не соприкасались. – Чего ты такой занудный? Никого он не обманывал. То есть да, когда я спросила, куда он думает поступать, он упоминал Серебрушку. Но потом вот передумал… Мы ни о чём не договаривались. И не встречались, как пара. Он всегда был очень амбициозен. В выборе женщин в том числе. Ему нравились фигуристые красавицы, вроде Хэлы, а не серые мыши, вроде меня. Его, должно быть, раздражало, что я везде за ним таскаюсь и мешаю его личной жизни. Но прямо сказать об этом стеснялся – у нас, всё-таки, было много общих интересов и… занятий, он не хотел меня обижать. – Ты не серая мышь, – отрезал Джегг. «Ты самая желанная женщина во всей обитаемой Вселенной», – мог бы сказать он. Но и сам понимал, что так звучит голос его собственной страсти, а не объективного разума. Разве в юношеских фантазиях Джегг не представлял девушку, куда более похожую на Митай, чем на Астер? – Я не уродина, – рассудительно согласилась инженер. – Но и красавицей меня тоже не назовёшь. Я даже косметикой пользоваться как следует не научилась. – Тебе и не нужно, – буркнул Джегг. Он хотел погладить её по щеке, но не был уверен, что сможет на этом остановиться – после такой продолжительной разлуки с источником тепла и нежности чёрного священника накрыло волной желания. Астер снова ощущалась открытой и беззащитной, а он, он… – Конечно, – пожала плечами Астер. – В машинном отделении искусство визажиста – не самый востребованный навык. Не выдержав, он снял её с верстака, поставил на пол и крепко прижал к себе одной рукой, а пальцы второй запустил ей в волосы. Зарылся в них носом. И чуть не застонал от наслаждения – Астер обнимала его в ответ, тесно прижавшись щекой к его груди, а приятные ощущения, которые доставляла девушке его ласка, эхом возвращались к эмпату через кончики пальцев, дополняя и расцвечивая собственную реакцию Джегга на неё. – В общем, когда ты спросил про Спиральную станцию, я подумала… – Я не он, – хрипло перебил мужчина. Он хотел бы прервать её поцелуем. Поцелуем, перетекающим в нечто большее. Но теперь, когда Астер была так близко, когда он прикасался к ней, Джегг с отрезвляющей отчётливостью понял, что она имела в виду под выражением: «сейчас я бы влюблённостью это не назвала». Облако её тёплой привязанности, так разжигавшее ему кровь, не содержало даже намёка на чувственность. Она прижималась к нему, как к нагретому солнцем камню – с удовольствием, но без тени влечения. – Я знаю, Джегг, – девушка мягко отстранилась. – Прости, это было глупо. Он молчал, кусая губы до крови, Астер безуспешно гадала, что за мысли бродят у чёрного священника в голове. Джегг думал о возмездии. Должно быть, он это заслужил. То есть сначала он презирал незнакомого ему норгского сопляка, заковавшего в броню нежное сердце Астер. Понятно теперь, как совсем юная наследница империи терракотового кварцита решилась бросить дом и податься в полную опасностей Серебрянную колонию – она ведь думала, что будет там не одна, а с надёжным другом. А друг оказался трусливым скотом, которому просто не хватило духу поговорить с девушкой начистоту. Так же, как ему с Энной. Она его любила. Он это знал. Она знала, что он знает. И… ничего. Хотя их обоих это не устраивало, но Джегг так и не нашёл в себе сил на окончательное выяснение отношений. Да, Энна была ему дорога. Да, он не хотел причинять ей боль. А потом просто сбежал. Не без помощи Рейвза, конечно, но какая разница? В любой момент он мог связаться с аббатством: система связи «Гибралтара» вполне позволяла. Но он этого не сделал. И уже не сделает. Иронично. На челе желанной ему женщины теперь лежит инеистая печать одиночества. Точь-в-точь такая же, как та, что чёрный священник сам проносил столько лет, растаявшая от одного прикосновения руки Астер. Страшно подумать, что ей пришлось пережить в Серебрушке, кишащей притонами, контрабандистами и наёмниками всех мастей. Но что бы там ни было, Астер это не озлобило. Только надеется она теперь исключительно на себя, не желая ни от кого зависеть и ни с кем не связывая планы на будущее. Джегг сокрушённо потёр переносицу. Почему бы и ему не сделать то же самое? Сосредоточиться на себе и своих проблемах. Как собирался. Приятно провести время в разговорах с Астер, в меру способностей помочь ей с решением текущих задач и навсегда забыть о восторженным трепете, которым отзывается всё его существо на её близость. Разве чёрный священник не хозяин своей души? Джегг придирчиво исследовал отзывавшиеся на Астер сердечные струны. Может ли он заставить их замолчать? И уверенно ответил себе: может. Но не хочет. Осточертела ему башня из одиночества. Заслужил он его или нет – не имеет значения. Честно ли это по отношению к Астер? Достоин ли опальный чёрный священник внимания норгской девушки и допустимо ли использовать эмпатию в личных целях? Он давно запутался в собственных мысленных выкладках. В чёрную дыру бесконечные сомнения! Что Джегг понял совершенно точно – он не намерен до конца дней просыпаться в одиночестве. Раз он хочет именно эту женщину, он будет её добиваться. Что тут сложного? Да всё будет адски сложно. Он её хочет, а она его – нет. Одно неверное движение – и Астер снова закроется в свою ментальную раковину. На этот раз, может быть, навсегда. Но если он хотя бы не попытается, никогда потом себе этого не простит. Астер разглядывала лицо стоявшего напротив мужчины и думала, что он нравится ей. По крайней мере, та часть «айсберга» по имени Джегг, которая в метафорическом смысле торчит над водой. Очевидно, что чёрный священник много умеет, много знает, много (может быть слишком много!) пережил, так что общаться с ним на самом деле бывает хоть и интересно, но не всегда легко: он то и дело замирает, проваливаясь куда-то в бездну своего богатого внутреннего мира. Но Астер радовало уже то, что вот, они поговорили, и глупая неловкость успешно устранена. Она боялась, что Джегг опять рассердится… и он в самом деле сердился, но не на неё, а, почему-то, на её школьного приятеля. Это было странно – даже Астер на него давно уже не сердилась. В первые дни в Серебрушки все глаза, конечно, выплакала, но потом-то трезвость мысли взяла верх. Он ей ничего не обещал и ничего не должен, а то, что она сама себе напридумывала… ну так нечего быть такой дурочкой. Всё можно было разрешить одной спокойной беседой. Вот как сейчас. Джегг обнял её так ласково, прижиматься к его груди было так уютно, что Астер больше не сомневалась – она напрасно боялась, что слишком навязывает ему своё общество. Он рад ей так же, как она – ему. Здорово, потому что восторженные ухаживания Эжеса уже начинают утомлять. Статуэтку вот ей подарил… в виде мастурбирующей женщины. Женщина, в общем, красивая… на Хэлу похожа. И скульптор какой-то известный… Но Астер понятия не имела, что с ней делать и куда девать. Да и стихи, которые писал ей поэт на винтажной бумаге надо куда-то складывать… Инженер подавила невольный вздох. С Джеггом легче. И комфортнее. Говорить можно нормальным языком, а не высоким стилем древних поэм (хотя, конечно, от некоторых её словечек он и морщится, но это мелочи). А ещё… ей с ним, почему-то, очень спокойно. Астер не могла это логично объяснить – Джегг ведь постоянно о чём-то переживает. Хотя, в тот раз, когда она нервничала из-за стыковки, было наоборот… Она улыбнулась, вспомнив их прошлый разговор. Как будто, в самом деле, она – катушка, а он – конденсатор одного колебательного контура, и ментальная энергия поочерёдно из одного в другого перетекает. – Пойдём цитрина попьём? – предложила Астер. – И я хочу яблочный скраббл. Ты любишь яблочные скрабблы? – Я понятия не имею, что это, – отозвался Джегг, выныривая из холодных глубин собственных размышлений, взял девушку за руку и тепло улыбнулся в ответ. – Но уверен, что люблю. Вот. С ним всё куда проще, чем с Эжесом. Но до пищеблока дойти они не успели: сигнальная лента, смонтированная вдоль коридора, замерцала тревожным оранжевым светом, раздался прерывистый код ошибки центральной системы. Код был Джеггу знаком: – Навигационный модуль интерсеть потерял? – недоверчиво прокомментировал он. – Но с чего вдруг? Астер достала мультикуб – при загрузке он окрасился в тот же оранжевый цвет. – Не только навигационный модуль, – сказала она. – Мы вообще из интерсети выпали. – Я в аппаратную, посмотрю, в порядке ли приёмник, – сказал Джегг. – А ты бегом в рубку. Инженер кивнула и в самом деле побежала по коридору, нисколько не удивляясь, почему этот пассажир указания ей раздаёт – сейчас они с Джеггом понимали друг друга с полувзгляда. Если дело в приёмнике, это ещё полбеды, но если нет… Приёмник был в порядке. – Дело вообще не в «Гибралтаре», – удручённо сказала Астер, показывая локатор Хэле и Джеггу. Всё пространство вокруг оказалось испещрено точками дрейфующих кораблей. – Местный ретранслятор сдох. – Или его специально заглушили, – заметил Джегг. – Это даже вероятнее. – Почему? – удивилась Хэла. – Потому что коротковолновая радиосвязь всё ещё доступна. Ретранслятор околопланетарный здесь? – Н-наверное, – задумалась Астер. – Тут звезда поблизости с обитаемой планетой, я задавала поправки на её притяжение и регулярные трассы местных кораблей. Забыла название, сейчас… – О, – Джегг сел в своё кресло и уставился в потолок. – Дай угадаю. Эйнхерия. – Да, – Инженер как раз успела вывести поясняющий текст на автономную карту. – Эйнхерия. Ты про неё что-то знаешь? Чёрный священник пожал плечами. – Не очень много. Но чего-то в этом роде от их колонии ожидали последние пять-восемь стандартных лет. – Ожидали, что они будут глушить ретранслятор интерсети? – округлила глаза капитан. – Что переворот государственный устроят. Или гражданскую войну, – со скучающим видом пояснил Джегг. – Посмотри, кораблей вокруг, как изюма в кексах Сегоя – явный переизбыток. Теперь не только девушки, но и Сегой с Эжесом воззрились на локатор. – Да-а, – протянула Астер. – Их тут в разы больше, чем должно быть по графику. Это не регулярные рейсы. — Это паническое бегство, – прокомментировал Джегг. Он такое уже видел. – У Эйнхерии был неполный конклав: чёрных священников на планете вообще не осталось, а белых и легионеров, наоборот, сильный переизбыток на душу населения. Они чёрного формально запрашивают каждый собор, но к ним никто лететь не хочет. – Почему? – полюбопытствовала Астер. – Потому что предыдущего они убили довольно неприятным способом, – сухо ответил Джегг, продолжая созерцать потолок. Сегой ошалело уставился на него. – Да ладно! Ты серьёзно? – А что, похоже, будто я шучу? – обернулся к нему чёрный священник с неприятной ухмылкой. – Нас никто не любит, но на Эйнхерии крайнюю изобретательность проявили. Это технологически развитый мир, автоматизированный. В общем, они загнали его на какой-то завод, вроде бы… я не очень понял, какая-то роботизированная линия. И довольно долго его там кромсало на куски. Несколько секунд в рубке висело напряженное молчание. Наконец, Сегой осторожно заговорил: – Но-о… Священная Миссия… – А что Священная Миссия? – зло оборвал его Джегг. – Это их конклав и устроил. Для остальных колоний представили как несчастный случай. Но, конечно, следователей из внешних миров не допустили даже близко. – Подозрительно, – встрял молчавший до сих пор Эжес, – но, всё же, вы не можете быть уверены, что это, действительно, не был несчастный случай. Джегг оглядел его с нескрываемым презрением. – Я, почтеннейший, как раз могу быть в этом уверен. У жертвы были чётки. Это такие… такое устройство, вроде мультикуба, но меньше и проще, для экстренной связи с другими чёрными священниками. Помочь мы ему ничем не могли, но предсмертные вопли я слушал несколько часов. – А у тебя есть чётки? – тихо спросила Астер, прерывая снова повисшее неловкое молчание. Джегг невольно опустил взгляд на запястье левой руки. – Были. Он их даже активировать не успел. Доверчивый идиот. – Мы можем связаться с другими кораблями? – спросила Астер не столько из практических соображений, сколько желая отвлечь Джегга от мрачных воспоминаний. – Ты сказал, радио доступно? – Да, можем попробовать, – ответил он, охотно меняя тему, надел нейроперчатку на правую руку и занялся мнемосхемой участка связи. Астер передала Хэле микрофон, а сама развернула навигационную карту. – Говорит капитан «Гибралтара», – произнесла Хэла по знаку Джегга. – Меня кто-нибудь слышит? Почти тотчас же отозвались несколько кораблей, прочёсывавших эфир на рабочих радиочастотах. Из их сбивчивых ответов на вопросы Хэлы выяснилось, что Джегг оказался неприятно близок к истине: на планете случился политический кризис. Конклав Священной Миссии объявил об упразднении руководства экспедиционного корпуса – верхушку правления арестовал Легион, остальным сообщили, что они теперь в прямом подчинении у конклава. Все гражданские, кто мог, погрузились на корабли и попытались покинуть колонию, благо до прыжковых ворот от неё рукой подать. И тогда пропала интерсеть. Оставалось или вернуться и отдать себя в руки Священной Миссии Эйнхерии, или дрейфовать, пока не закончится воздух. – Но мы-то не беглые экспедиторы! – заявил Эжес. – Мы можем безопасно высадиться на планету и… – Заткнись, пожалуйста, – задушевно попросил Сегой. Хэла переглянулась с Налой. Та поняла без слов, утвердительно кивнула. – Кому-то нужна медицинская помощь? У нас на борту есть врач, – сказала капитан в микрофон. И снова несколько восторженных отзывов: оказалось, что далеко не всем удалось прорваться к кораблям без боя. И далеко не все команды полностью укомплектованы, в том числе медиками. – Пойдём, – Сегой махнул рукой Нале. – Возьми, что тебе надо, встретимся у второй шлюпки. Сначала на «Белую цаплю», а там посмотрим. Ас, отруби автопилот у неё, без интерсети он сильно глючить будет. Руками поведу. «Белый священник им сейчас тоже очень пригодится», – подумал Джегг, но вслух ничего не сказал. А Астер на этот раз не обиделась, что Сегой сократил её имя до одного слога. Она вообще этого не заметила, потому что уже копалась в системе удалённого управления шлюпкой, соображая, какие модули нужно оставить для правильного позиционирования в пространстве. Закончив, она подняла голову и посмотрела сначала на Джегга, а потом на Хэлу. – Я могу довести наш корабль до прыжковых ворот на ручном управлении. Прописать координаты и скорости в навигационную карту. Джегг с сомнением покачал головой. – Потребуется решать огромное число пространственных уравнений. Даже с учётом бортового компьютера – их же составить ещё надо, эти уравнения! Причём для каждого прямолинейного участка пути. А он у нас, – Джегг махнул рукой в сторону локатора, – будет весьма замысловатый. – Это можно алгоритмизировать, – упрямо мотнула головой Астер. Джегг почесал заросший подбородок. – Пожалуй, да. Потребуется время, но… – Но я его уже потратила на третьем курсе академии, – заявила Астер и развернулась к терминалу управления. Вставила мультикуб в держатель прямого включения, девайс поймал устройство и засветился нормальным белым светом готовности к работе. Астер вывела код на экран терминала и демонстративно пролистала его перед Джеггом, у которого брови полезли на лоб. – Но зачем? В смысле, для чего ты этим занималась? – О, – отмахнулась Астер. – Видишь ли, наш препод навигации был тот ещё шовинист и любил рассуждать о том, что девушка не может быть инженером. Я в ответ назвала его старым маразматиком. Так что отключать интерсеть, когда я входила в симулятор – это была самая безобидная из его шуточек. – Он в самом деле старый маразматик, – Джегг не скрывал восхищения. – Кстати, моя мать – один из лучших навигаторов экспедиционного корпуса. Эттан, может быть, ты о ней слышала. – Эттан Авалонская? – теперь была очередь Астер рассматривать собеседника с удивлённым восхищением. – Ты её сын? Поразительно! Джегг, больше привыкший к бремени собственной славы, заметно смутился. – Не так уж поразительно… – Почти всё, что я знаю о навигации, я знаю из её видеолекций, – пояснила Астер. – Она такая хорошенькая и так отлично выглядит, я и подумать не могла, что у неё сын старше меня! – Я ранний ребёнок, – отвёл глаза Джегг, всё больше жалея, что упомянул о матери. Хотя… может быть, если Астер удастся её задумка, будет хороший повод их с мамой познакомить. Даже звучит торжественно: представить матери свою… кого? Возлюбленную? Девушку? Невесту? Джегг, о чём ты думаешь? Мы тут встряли посреди кишащего кораблями космоса без интерсети. Какая, к дьяволу, невеста? Интересно, а познакомила бы она его со своим отцом? – Кхм… – Хэла намеренно прервала затянувшийся обмен восторгами. Смотреть тошно! – Хорошо, мы до ворот доберёмся. А с остальными как? – Теоретически, мы могли бы передавать наши координаты и скорость движения в эфир. И если брать поправку на параллельные коридоры… – она с надеждой посмотрела на Джегга, ожидая или критики, или поддержки. – Коротковолновое радио плохо для этой цели подходит, – задумчиво ответил тот. – Но я могу собрать усилитель для нашего передатчика. По сути, мы сами станем локальной интерсетью. Только понадобится… о, мультикуб Хэлы отлично подойдёт. Капитан с опаской протянула девайс Джеггу. – Я потом получу его обратно? – Конечно. С ним ничего не произойдёт. Аутентификацию только сбросьте. Джегг ушёл на техэтаж, Астер погрузилась в адаптацию программы к текущему полёту, а Хэла продолжала беседовать с капитанами соседних кораблей – тех, до которых хватало радиосвязи. Вскоре выяснилось, что в числе экстренно покинувших Эйнхерию есть даже центурион Легиона, правда, на личном гражданском корабле. Он был одним из немногих военных, не поддержавших атаку на экспедиционный корпус, демонстративно сорвал с себя нашивку и… едва ушёл на скоростной яхте от бывших сослуживцев. Центурион предложил разделить все корабли на отряды, внутри которых доступна радиосвязь, а между отрядами информацию передавать по цепочке – крайние корабли ведь смогут слышать и своих, и соседей. Хэле идея понравилась, тем более что «Цитадель» бывшего легионера находилась как раз в самой гуще скопления беспорядочно образовавшегося флота беженцев. Астер добавила, что нужно позиционировать все корабли по одному вектору (за базовый решили взять самый громоздкий транспортник – ему сложнее всего маневрировать). С корабля центуриона к обсуждению присоединился ещё один навигатор, но довольно скоро Астер сочла за лучшее взять ещё одну шлюпку и слетать на «Цитадель» самой – в четыре руки будет легче составить навигационную карту. Всё крутилось, двигалось и взаимодействовало. Лишь Эжес продолжал сидеть в своём кресле, взирая на происходящее расширенными от восторга глазами. Он чувствовал себя очевидцем великих событий. И всерьёз уже обдумывал канву настоящей саги. После того, как в рубку вернулся Джегг, сообщив о том, что передатчик готов, а Нала, Сегой и Астер вернулись на «Гибралтар», Хэла объявила перерыв на ужин – все уже изрядно устали и проголодались, а часть кораблей ещё продолжали маневрировать, выходя на заданные позиции и вектора. Ели быстро, перекидываясь короткими фразами. Хэла вскользь упомянула, что некоторые виды ранений шокировали даже её. К счастью, врачей среди беглецов оказалось довольно много, а часть кораблей оказались оборудованы многофункциональными медицинскими боксами, так что с лёгкой руки «Гибралтара» инициатива быстро распространилась, шлюпки на ручном управлении шныряли между кораблями и пострадавших быстро разобрали для оказания необходимой помощи. Сегой был необычно серьёзен и отмалчивался. Астер рассыпалась в комплиментах навигатору «Цитадели» (они весьма быстро нашли общий язык, составили карты для грузовиков и «Гибралтара», после чего он отпустил её, заверив, что остальных прицепит параллельными коридорами). – Даже поправочные коэффициенты выведет для всех! – инженер искрила восторгом. Но Джегг ощущал в нём и сильное нервное напряжение. Сам он сдержанно сообщил, что передатчика «Гибралтара» теперь с лихвой хватит на покрытие всего «флота», так что от радиосвязи они уже не будут зависеть и базовые координаты можно будет передавать всем одновременно. – Единственная проблема – на планете нас тоже могут услышать, – сухо заметил чёрный священник. – Я бы предложил сменить диапазон вещания интерсети, но, боюсь, не на всех кораблях это физически реализуемо. – Ну и пусть подслушивают, – отмахнулась Хэла. – Может, локти себе перекусают. – Или пошлют флот Легиона на перехват, – угрюмо заметил Сегой. – У Эйнхерии он не слишком могучий, но расстрелять кучку гражданских хватит. Джегг кивнул, молча соглашаясь с коллегой. – Но до сих пор они ведь его не посылали, – возразила Хэла. – До сих пор они не думали, что возвращению на планету или смерти от удушья есть другая альтернатива, – буркнул Сегой. – К чему корабли зря портить, если так или иначе они снова достанутся тебе? – Сколько времени нужно, чтобы поднять военный корабль по тревоге? – спросила Астер. – Смотря какой, – хмыкнул белый священник. – Патрульный катер – несколько минут. Но он вряд ли сможет много урона нанести. Что-то более серьёзное… считается, что от получаса до полутора. Хотя на практике это редко реализуемо. Астер нахмурилась. Полтора часа – неплохая фора, однако не стоит надеяться на лучшее. «Гибралтар» – небольшое и сравнительно быстроходное судно. Но вот транспортники… – Нам нужно экранировать сигнал в сторону планеты за пределами необходимого радиуса. Джегг устало кивнул. – Я думал об этом. Остаток трапезы потонул в их диалоге, настолько узко специализированном, что остальные воспринимали его как белый шум. Однако спустя какое-то время все приготовления были завершены. Все шестеро обитателей «Гибралтара» сидели в своих креслах, Астер запустила двигатели на холостой ход и начала передавать в эфир отсчёт готовности. Хэла голосом подбадривала всю разношёрстную флотилию. Джегг кивнул, давая знать Астер, что «Цитадель» отчиталась о готовности следовать за «Гибралтаром» как за ведущим кораблём. – По-ле-те-ли… – почти пропела инженер и ввела первую порцию данных в свою программу. На этот раз некомфортной перегрузки не было – приходилось учитывать массу крупногабаритных кораблей, которые так быстро не разгонишь. Зато хватало манёвров. Но довольно скоро «Гибралтар» немного оторвался от ведомых и стал передавать свои данные позиционирования для отслеживания. Джегг немного жалел, что теперь ему нечем больше заняться – он стал таким же сторонним наблюдателем, как и все остальные. Священник старался отвлечься от тягостных размышлений, любуясь Астер: её точными движениями и сосредоточенным выражением лица. Минута за минутой время проплывало мимо, и между ними и Эйнхерией оставалось всё больше пространства. А потом «Цитадель» сообщила о том, что арьергард заметил корабли преследования. Капитан-центурион немедленно озвучил стратегию обороны (видимо, обдуманную заранее). Если преследователи подойдут критически близко, габаритные транспортники развернут перпендикулярно курсу общего движения, а их экипажи тем временем эвакуируют на шлюпках более на быстроходные корабли. На облёт транспортников легиону Эйнхерии потребуется время, а основная флотилия сможет увеличить скорость. Но этого не потребовалось. Довольно скоро преследователи стали отставать. Корабли арьергарда с недоумением следили по своим радарам за их перемещениями и пришли к выводу, что… легионеры врезаются друг в друга. «Ну конечно! – Джегг едва не рассмеялся в голос. – Их навигаторы не справляются с ручным управлением внутри потока – они, видимо, в отличие от нас не договорились о базах позиционирования и поправочных коэффициентах для каждого корабля, а просто рванули с места с ускорением в каких-нибудь 4g. Ведь с отключённым ретранслятором не только мы отключены от интерсети – они тоже! Это так… глупо, что даже предугадать было невозможно». Прошла ещё пара томительных часов и Астер объявила: – Мы подлетели к воротам. Я отвела «Гибралтар» немного в сторону. Хэла, передай, что мы теперь будем транслировать позиционные координаты точки входа до тех пор, пока все не прыгнут. Почти сразу после сообщения Хэлы произошло что-то странное: коротковолновый радиоэфир ожил ритмичными сигналами, исходившими сразу от всех кораблей поблизости. – Что происходит?! – повернулась Астер к Джеггу. Он ободряюще положил руку ей на плечо, со всей отчётливостью ощутив, до какой степени она до сих пор напряжена. – Это… старая традиция связистов. Они так… аплодируют. Тебе. – А-а… – протянула Астер, растерянно усмехнувшись. – Просигналь им, чтоб не валяли дурака. Их навигаторам ещё в ворота аккуратно надо войти. – Всё будет хорошо, – уверенно сказал Джегг. Он хотел бы обнять её, но оба сидели пристёгнутыми к креслам. Один за другим корабли стали исчезать в воротах. Только «Цитадель» ловко сманеврировала, зависнув с противоположной стороны. Видимо, центурион тоже решил лично проследить за эвакуацией пёстрой флотилии. Но вот уже переправились даже грузовики. Астер снова повернулась к мнемосхеме. – А теперь, пожалуйста, сядьте все ровно и постарайтесь расслабиться. Особенно те, кому это в первый раз. Мир моргнул. Джегг читал описания ощущений от перехода, но всё равно это было ни на что не похоже. На какое-то мгновение, длившееся вечность, он перестал существовать. А потом возник снова. Как и корабль, и люди внутри него. Он протянул руку, радуясь, что сидит рядом с Астер и может дотронуться до неё. Девушка сжала его пальцы и со вздохом облегчения откинулась в кресле: корабль снова поймал внешнюю интерсеть. Лавина экстренных запросов и вызовов обрушилась на «Гибралтар». Но сейчас это не её проблема. Пусть разбирается Хэла. Астер закрыла глаза, чтоб не расплакаться от запоздало накатившего шока. Так глупо! Теперь-то плакать чего? Джегг с Хэлой ушёл доставать капитанский мультикуб из импровизированного передатчика и возвращать систему связи корабля к нормальной. Нала отправилась в свой медблок составлять список недостающих материалов, которые надо пополнить на Орионе, а Сегой заявил, что пойдёт заедать стресс кексом. Астер рада была бы к нему присоединиться, но не решалась пока отойти от мнемосхемы. Да, полёт протекает по заданной траектории, несколько кораблей, в том числе «Цитадель», идут параллельными курсами, а ей всё ещё неспокойно. – Было феерично, – сказал Эжес, о существовании которого Астер совершенно забыла. – Я впервые оказываюсь в гуще таких знаковых событий. Девушка вымученно улыбнулась. По масштабу это, пожалуй, превосходило всё то, в чём и ей прежде приходилось участвовать. – Ты словно Орлеанская дева, именем бога ведущая войска за собой… Он ещё что-то говорил, но Астер почти не слушала, путаясь и в собственных впечатлениях. Но Эжес подошёл ближе и взял её за руку. Его ладонь показалась ей странно сухой, шершавой и будто бы неживой, совсем не такой, как руки Джегга. У Джегга они… она не смогла бы это описать. – Но я должен спросить, о звезда моего сердца, – продолжал между тем поэт, – вы с чёрным священником – пара? – Ч-что? – Астер с трудом вынырнула из собственных мыслей. – Пара ли мы с Джеггом? В смысле, вместе ли мы спим? Она отрицательно покачала головой. – Нет. Но мы отличная команда. – Это сложно не заметить, – подтвердил Эжес. А ещё он вволю налюбовался, как чёрный священник, по какой-то странной причине исполняющий обязанности связиста, смотрит на Астер. И поэт был готов дать руку на отсечение, что чёрный священник по уши влюблён. Но, видимо, не взаимно. Что ж, это очень хорошо. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Возможно, я чего-то не поняла. Но, если можно было попросить Патэла лечь в дрейф ненадолго, а потом помочь ему, почему Астер бросилась ему на выручку в столь неудобный момент? Это должно нам показать, что Астер готова забыть про всё, включая здравый смысл, чтобы решать чужие проблемы?
Очень здорово написана сцена со спасением кораблей! Я в ней не запуталась, и это огромный плюс автору.
~ Вот сейчас поэт начал слегка подбешивать. Хотя это, кажется, потому, что он в этой компании, как бельмо в глазу. Вообще не вписывается. Вибрирует на других частотах
Джегг молодец. В смысле, что разобрался честно со своими чувствами. А в остальных отношениях он стабильно молодец, это не новость.
~ А ещё мне нравится, как изящно пишете о технике. И с большой любовью. Наверное, получается даже увлекательнее, чем о магии. (Это я просто отвлеклась от другой Вашей работы на данную главу – и прочувствовала). Кусябушки!
Патэла лечь в дрейф ненадолго, а потом помочь ему,
Сначала надо было реактор заглушить и перевести корабль на резервное обеспечение. Иначе он взорвался бы. А вот заново она реактор уже потом запустила. Хотя собиралась сразу, чтоб он при красных лампочках не сидел.
ЦитатаElleKhon ()
Я в ней не запуталась, и это огромный плюс автору
Вовсе нет А что не понятно было? Много терминов слишком?
ЦитатаElleKhon ()
Вот сейчас поэт начал слегка подбешивать. Хотя это, кажется, потому, что он в этой компании, как бельмо в глазу. Вообще не вписывается. Вибрирует на других частотах
Да, а дальше ещё хуже будет. Но, к счастью, он только до Ориона летит. А это уже следующая их остановка... была бы, если б их не перехватили по дороге Бедная Астер - опять скорость сбрасывать, а потом заново набирать.
ЦитатаElleKhon ()
Джегг молодец. В смысле, что разобрался честно со своими чувствами.
Согласна с такой оценкой. Хотя конкретно в этой главе я больше даже горжусь Астер, которая пришла "мириться" сама.
ЦитатаElleKhon ()
А ещё мне нравится, как изящно пишете о технике. И с большой любовью. Наверное, получается даже увлекательнее, чем о магии.
А я их просто не разделяю Мой первый в жизни роман ("Канцлер") был как раз про мага, который увлекался всякого рода техникой.
ЦитатаElleKhon ()
Это я просто отвлеклась от другой Вашей работы
А-а! Так это вы были! А я-то думала, кто там тихонечко вампиров читает? Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Сначала надо было реактор заглушить и перевести корабль на резервное обеспечение.
А, ну вот. Теперь ясно)
ЦитатаAnevka ()
Много терминов слишком?
Скорее, организационный процесс. Когда в действии становится много участников и много маленьких шагов, я паникую. Но это и по жизни так, не только как у читателя – личная проблема, короче. Но, ещё раз, изложено хорошо.
ЦитатаAnevka ()
тихонечко вампиров читает
Да, это я)) я пока только тихонечко и могу. Репутация пока низкая. Максимум возможностей – лайк поставить. Но вообще-то я думаю комментить уже в конце произведения. А то я заспамлю там всяческими восторгами и мимолётными впечатлениями. А Вам читать. Кусябушки!
Когда в действии становится много участников и много маленьких шагов, я паникую
А, тогда нормально. Там все паниковали, даже Джегг.
ЦитатаElleKhon ()
я пока только тихонечко и могу. Репутация пока низкая.
А там что, комментить тогда нельзя?
ЦитатаElleKhon ()
А то я заспамлю там всяческими восторгами и мимолётными впечатлениями. А Вам читать.
Я надеюсь, это вы шутите. Нет ничего приятнее душе любого автора (не только моей), чем комментарии/впечатления настоящего живого читателя по ходу чтения. Их вообще много не бывает (не обязательно восторги, любой фидбэк ценен и важен, а мимолётные впечатления - вдвойне). Собственно, чтоб его получить, большинство и пишут. Тоже своего рода вампиризм. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Да. Насколько я поняла, правила распространяются на тех, кто зарегистрировался после какого-то дня в 2021. Не помню точную дату. Но, пока репутация ниже 100, комментировать нельзя. Можно только читать. И, кажется, только на чтении репутация и растёт. Но до 100. А дальше уже включаются все остальные механизмы её повышения, кроме чтения.
ЦитатаAnevka ()
любой фидбэк ценен и важен
Я это понимаю. Но всему есть предел. А я человек увлекающийся. Сейчас так случилось, что я на Вашем творчестве слегка... В общем, читаю Ваши работы, и меня даже сам слог радует. Я уже молчу про содержание.
Воу. Я там и не появлялась в это время вовсе, так что не в курсе. Бред какой-то. Пойду тогда ваши произведения отлайкаю (я потом прочитаю - пока нет возможности).
ЦитатаElleKhon ()
А я человек увлекающийся.
Так и я, как несложно заметить, то ещё трепло.
ЦитатаElleKhon ()
В общем, читаю Ваши работы, и меня даже сам слог радует. Я уже молчу про содержание.
Мне ужасно лестно это слышать.
ЦитатаElleKhon ()
А развёрнутый отзыв я Вам обещаю
Ох! Буду ждать тогда. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Джегг шёл по техническому коридору так быстро, что Хэла за ним едва поспевала – отчасти потому, что лучше здесь ориентировался, отчасти потому, что торопился привести передатчик в первоначальное состояние и вернуться к Астер – одухотворённое выражение лица Эжеса внушало беспокойство. Поэт явно намеревался обратиться к ней с вдохновенной речью. А раз уж чёрный священник решил устроить свою личную жизнь, пускать это на самотёк не стоило. – Она дала тебе хоть раз? – раздалось из-за спины. Насмешливо. – М-м? – погружённый в собственные размышления, Джегг позабыл о спутнице. Обернулся. Капитан поймала его рассеянный взгляд и рассмеялась. Немного неестественно. – Я про Астер. Можешь сказать, что вы с Эжесом в ней нашли? Она же… никакая. Ни груди, ни попы. И трахается только с Амоком, судя по твоей мине. Джегг подумал, что трахаться Астер приходится со всем оборудованием корабля, но мысль не озвучил, посчитав слишком грубой. Под изучающим взглядом Хэлы ему стало неуютно. Нечто неприятно-лохматое снова тянулось от неё к чёрному священнику, как и в первую их встречу. Но в тот раз Джегг был слишком растерян, чтобы разбираться с отношением к себе Хэлы и просто отмахнулся. Отмахнуться очень хотелось и сейчас… но, пожалуй, лучше покончить с этим – тёмные и даже с виду липкие лохмы вокруг Хэлы сегодня выглядели гораздо более жирными. Кажется, они разрастаются. Джегг добрался, наконец, до передатчика и демонтировал мультикуб, стараясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Эпический исход гражданских кораблей из системы Эйнхерии и его не оставил равнодушным, а ещё Эжес этот, раздевающий Астер глазами… сосредоточиться на Хэле было сложно. Но священник умел брать себя в руки. – Сейчас я бы хотел побеседовать не об Астер, капитан. Поговорим лучше о вас. Женщина немного запрокинула голову. Шикарные волосы рассыпались по плечам. Красивый гортанный смех. И весьма, весьма впечатляющие формы: на груди комбез натянут так, что, кажется, сейчас лопнет. Хэла игриво провела языком по губам. Призывно улыбнулась. – Поговорить… – она нарочито медленно расстёгивала комбинезон, выпуская из него нежную грудь, как лепестки из розового бутона. – …хочешь? Взгляд мужчины был направлено как раз туда, куда требовалось – чёрный священник не разыгрывал из себя скромника, прячущего глаза от женских прелестей. Но выражение лица Джегга Хэлу слегка озадачивало: губы сжаты в прямую линию, лоб перерезала вертикальная морщинка. Он выглядел чересчур сосредоточенным. Капитан невольно поёжилась: так иногда на неё смотрела Астер. Будто на математическую функцию. Джегг в самом деле наблюдал за женщиной через призму профессиональной деформации. Сталкиваться с похотью ему прежде приходилась, но у Хэлы она приняла такую замысловатую форму, что пока не дошло до раздевания, Джегг её и не распознал. Да и теперь очевидно – сальные лохмы прикрывают нечто совсем иное. Правильным решением для священника было бы провести серию осторожных многочасовых бесед, снимая покровы и осторожно приближаясь к несущему элементу тянущейся от Хэлы сложной ментальной конструкции. Учитель Стил так бы и поступил. Но Джегг не Стил. Его правильные решения привели в криокамеру со сломанным редуктором интубационной трубки. Поэтому обойдётся он без длительных разговоров. Грубее и эффективнее. – Я не Сегой, – всё же предостерёг чёрный священник женщину, приближающуюся к нему пружинящим шагом готовой к прыжку хищницы. – Будет больно. – Оу-у, да-а-а! – простонала Хэла, прильнув к мужчине всем телом. – Сделай мне больно! Действительно, что-то по поводу боли Джегг уже говорил, тогда, в день прибытия Эжеса. А с виду такой хорошенький! Кто бы мог подумать, что любит жёсткий секс? Что же, тем пикантнее! Хэла представила, как чёрный священник наматывает на кулак её волосы и заставляет встать перед ним на колени. Оу! Кажется, бельё промокло уже насквозь! Но Джегг вместо этого развернул её к себе спиной, скрутив простым, но эффективным захватом – стоило немного пошевелить рукой, как из плеча молнией разбегался спазм. – Ачшш, – прошипела женщина. – Ты чего? Больно же! – Я предупреждал, – отозвался священник и наклонился к её уху, обжигая шею дыханием. – Так чем я могу помочь тебе, Хэла? Расскажи мне. Капитан облизала пересохшие губы. На этот раз пересохшие не от страсти, а от страха. – Т-ты извращенец? Джегг ответил не сразу, серьёзно обдумывая вопрос. Эти её сальные лохмотья, конечно, выглядят нездоровыми, но… – Нет, – уверенно сообщил он. Хэла немного прогнулась, чтобы потереться о него бёдрами. – Импотент? Ответ она узнала, даже через два слоя одежды ощутив простую реакцию здорового мужского тела, но Джегг брезгливо смахнул липкую ментальную бахрому: – Нет. Из-под устранённой завесы похоти выглянула основа проблемы – Джегг воспринимал её как жёсткую колючую проволоку. Удивительно, как Сегой не режется об эти шипы? А, впрочем, может он и режется? Но идентифицировать её чёрный священник так и не смог: в первый раз с таким сталкивался. Джегг немного поменял позу – и свою, и Хэлы, сделав ужасно болезненным практически любое её движение. Женщину начинало слегка подколачивать от ужаса, и каждое непроизвольное дёрганье отзывалось новым мучительным спазмом. – Ну же, капитан, – его бархатистый низкий голос щекотал нервы едва ли не сильнее боли. – Так кто я? Хэла ещё раз безуспешно рванулась, скривилась и выплюнула с ненавистью: – Ты евнух! Кастрат! Не способный ни любить, ни… Он освободил её так внезапно, что Хэла не удержалась на ногах. Джегг отшатнулся и тяжело, со свистом втянул в себя воздух, как будто стараясь заполнить им сосущую пустоту внутри. Пустоту, к которой он лишь на долю мгновения прикоснулся, а Хэле приходится носить её в себе постоянно. Бедняжка. Не удивительно, что она пытается заполнить её кем ни попадя. Около минуты потребовалось на то, чтобы восстановить пульс. Капитан «Гибралтара» лежала на полу в позе эмбриона и жалобно поскуливала. – Вот поэтому лучше длинные размеренны беседы, – вполголоса укорил себя чёрный священник и осторожно поднял женщину на руки. Проклятье! Тяжёлая-то какая! Джегг мысленно прикинул путь из технического коридора до каюты Хэлы и чуть не застонал. Это же через полкорабля! *** – Почему Джегг сказал, что чёрных священников никто не любит? Шквал непринятых внешних вызовов нервировал, но капитан со связистом застряли где-то в техотсеке, так что Нала удалилась в свой уютный медблок, а остальные решили, что заслужили по чашечке цитрина и тоже сбежали из рубки. – Потому что это так и есть, – хмыкнул Сегой. – Чёрные обычно слишком круто берут. И, в отличие от многих, могут себе это позволить. А кого боятся, того и ненавидят. – Но Джегг… – Астер хотела бы сказать, что Джегг ничего круто не берёт, но вспомнила, как он попал на «Гибралтар» – явно не просто так его родная колония выслала. – Ты ведь его не боишься! – улыбнулась она белому священнику, отгоняя неприятные мысли. – Я? – расхохотался Сегой. Поймал взгляд Астер и резко посерьёзнел. – Да я до усрачки его боюсь. На ум пришёл тот жуткий бесконечно длящийся миг, который он провёл в леденящей душу бестелесности, случайно наткнувшись на взгляд резко разбуженного Джегга. Сегоя явственно передёрнуло. – Мне говорили, чёрные священники могут читать мысли и управлять людьми с такой же лёгкостью, с какой люди командуют роботами, – вступил в беседу Эжес. – Конечно, это преувеличение… – Неа, не преувеличение, – Сегой сел за стол и вцепился зубами в лепёшку с мёдом. – Я такое однажды видел. Чёрная Панна… Сегой поморщился от не самых приятных воспоминаний. – Впрочем, роботами не так-то просто командовать, – вздохнул Эжес, безуспешно пытавшийся подбить Амока перевоплотиться в посланца любви и доставлять инженеру стихи прямо на техэтаж. Робот не только передавать что-либо отказался, но и самого поэта вытолкал гусеницами в жилую зону корабля, что-то невнятно посвистывая и недружелюбно сверкая красным лазером. – У всего должны быть разумные ограничения, – сказала Астер, пригубив цитрин. Амок и так никого, кроме операторов, не воспринимал всерьёз, а уж пускать Эжеса на техэтаж она сама ему строго-настрого запретила. – На счастье нашего стихоплёта, – покосился на историка Сегой, – у чёрных они тоже есть. Рукоположенный священник не может действовать вразрез с интересами Священной Миссии. – А вот это очень расплывчато звучит, – заметила Астер. – Мало ли, как их можно понимать, эти интересы. Колонии, бывает, враждуют между собой. И их конклавы тоже. Сегой кивнул. – Ты права, детка. Поэтому все мы так педантично блюдём юрисдикции друг друга. Есть, конечно, общие постулаты и международные договорённости… у чёрных договорённостей, кстати, больше, чем у белых – они универсалы и легко могут после рукоположения оказаться на другом краю Вселенной. А белый священник редко улетает за пределы своего скопления галактик. – Если он, конечно, не ты, – улыбнулась Астер. Сегой расплылся в довольной ухмылке. – А то! Я вообще один такой в своём роде. Ну а с Джеггом нам ещё повезло, что он из сравнительно цивилизованной колонии, так что собственные хотелки от целей Миссии отличает. Из какой-нибудь жопы мира, от которой до ближайших прыжковых ворот несколько лет лететь, каких только чокнутых мессий не вылазит порой! А если этот мессия ещё и чёрный… – То что? – спросил Эжес, потому что Сегой многозначительно замолчал. – То его или из орбитальных орудий расстреливают, или нормального чёрного священника отправляют вразумлять. Иначе никак, – пожал плечами белый священник и по его хитрой роже было не вполне понятно, шутит ли он, и если да, то в какой степени. Дверь пищеблока отъехала в сторону, но Джегг внутрь не вошёл, просунул только голову. – Сегой, можно тебя на пару слов? Тот вскочил, подгоняемый нехорошим предчувствием. «Какого демона?» недвусмысленно читалось на его лице, но чёрный уклончиво отвёл взгляд и посторонился, пропуская Сегоя мимо себя. – Он опасный человек, – тихо сказал Эжес, когда дверь за обоими священниками закрылась. «Может быть», – мысленно согласилась Астер, но промолчала, продолжая неторопливо цедить цитрин. – Тебе следовало бы держаться от Джегга подальше, звезда моя. Чтобы поэт снова не взял её задушевно за руку, Астер потянула к себе лепёшку, хотя была и не голодна. – Может быть, – произнесла она уже вслух. Эжес посчитал ответ неудовлетворительным. *** Для разговора Джегг выбрал собственную каюту. И предисловие решил не затягивать: – Хэла бесплодна. Поэтому и… Фразу прервал удар кулаком в голову. Чёрный священник рухнул на пол, как срубленное дерево. Белый занёс уже ногу, чтоб добавить по рёбрам, но Джегг выставил руку ладонью вперёд и сказал: – Достаточно! Разок в челюсть он в самом деле, может быть, заслужил, но никак не больше. Сегой, который буквально только что придерживался противоположного мнения, грузно плюхнулся на кровать и опустил плечи. – Ублюдок, ты думаешь, я не в курсе? – процедил он, едва разжимая зубы. Джегг даже вставать не стал – тяжело привалился к переборке прямо там, где сидел. – Так чего ты её до сих пор не?.. – Джегг осёкся, будто в первый раз увидел мощную фигуру Сегоя, квадратную челюсть, сжимающиеся и разжимающиеся кулаки. – А того, что я не аббат-госпитальер, – огрызнулся белый, подтверждая подозрение. – Ты священник Легиона, – уверенно сказал Джегг, поражаясь, как не додумался до этого очевидного факта до сих пор. – Бывший, – с ленивым безразличием, за которым эмпат без труда различил уныние, ответил Сегой. – Поперли три стандартных назад. – Из-за неё? – Джегг неопределённо махнул рукой, но Сегой догадался, что тот имеет в виду Хэлу. – Из-за неё, – белый священник чуть подался вперёд, опёрся локтями о колени, а голову свесил вниз. – Патэл. С-сука. Джегг понимающе кивнул – острая неприязнь Сегоя к незадачливому центуриону, так невовремя прицепившемуся к Астер со своим реактором, становилась понятной. Чёрный священник осторожно потрогал языком зубы с повреждённой стороны. Кажется, все целы. – Но к госпитальеру Хэлу всё-таки своди. – Да пытался, – на Сегоя вдруг навалилась усталость, словно кто-то вылил на него экстракт неудач всех последних лет. Даже злиться сил не осталось. – На Тарантуле и потом ещё, в Эдимонесе. Потом она сама уже отказываться стала с ними дело иметь. – Почему ей не помогли? – спросил Джегг, всё так же сидя на полу. Лицо Сегоя перекосило от ненависти. – Сочли безопасной для общества, знаешь ли. Мол, госпитальерки надрываются, и так слишком много работы: жертвы побоев и изнасилований, беженцы от войны... Те, кто или на окружающих бросается, или самовыпилиться решил. А Хэла… она просто пытается влезть на каждый член, который видит. Это, говорят они, никому особо не вредит. Джегг вспомнил бесконечные очереди паломников в аббатстве Энны. И то, как она бестрепетно откладывала аудиенции с ними, если помощь требовалась своим. Чёрный священник понимающе кивнул. Он жил под опекой Священной Миссии, так что к доступности услуг госпитальеров привык как к само собой разумеющемуся. А вот тем, кто к их юрисдикции не принадлежит… – Поимел её? – прервал Сегой его размышления. – То-то я думал, чего вы там возитесь. – Конечно, нет, – Джегг хмуро зыркнул на коллегу снизу вверх. – А почему? – подозрительно осведомился Сегой. – Только не надо заливать про то, что у тебя на неё не встаёт! Хэла, если хочет, и у мёртвого поднимет. А тебя она хочет. – Я сколько себя помню, мечтал о собственном доме, детях, семье, – постарался объяснить Джегг. – И, как видишь, по нолям всё. Добавь мне Хэлу с её комплексом пустоцвета, да ещё резонансом от физической близости кратно усиль – я за борт без скафандра выйду. Сегой даже присвистнул от удивления. – Надо же, неженка какой. – Какой есть, – дёрнул головой чёрный священник и тут же об этом пожалел – в ушах отчётливо зазвенело, а перед глазами заплясали яркие искры. Неслабо Сегой его приложил. На двери замерцал огонёк комма. – Джегг, ты там? – судя по голосу, Астер встревожена. Хозяин каюты направился к двери, на ходу прикидывая, как будет объяснять разбитое лицо. Но девушка его, кажется, даже не заметила. – Священная Миссия Большого Пса Ориона требует, чтоб ты немедленно связался с ними, – сообщила она прежде, чем он успел вставить хоть слово, – в противном случае они вышлют истребитель на перехват. – Я передатчик обратно не собрал, – Джегг хотел было хлопнуть себя разочарованно по лбу, но, памятуя о звоне в ушах, воздержался. – Амок уже собрал, – сказала Астер, не выказав и тени недовольства тем, что задача, ради которой Джегг с капитаном удалились на техэтаж, так и не была выполнена. – Пожалуйста, иди в рубку. И ему ничего не оставалось, как так и поступить. – Чем могу помочь? – осведомился чёрный священник, включив микрофон. – Воспользуйтесь служебной видеосвязью, – отозвался из динамика напряжённый женский голос. Голос этот, впрочем, был Джеггу знаком. – Извини, Стелия, но мои чётки в криокапсулу не положили, – сказал Джегг, открывая канал видеосвязи корабля. – Я сюда попал без всякого багажа. Чёрная священница, возникшая напротив, окинула Джегга цепким изучающим взглядом. Недоверчиво хмыкнула. – Кажется, это в самом деле ты, Красноречивый. А я уже звено Легиона подняла. Впрочем, – она чуть сощурилась, – судя по состоянию твоей физиономии – не напрасно. Что стряслось? – Ерунда, – Джегг осторожно прикоснулся к опухающей щеке. – Даже говорить не о чем. Особенно, если у тебя там в мёртвой зоне камеры весь конклав сидит. Священница несмешливо фыркнула. Но её собеседник расслышал в насмешке и изрядную долю облегчения: – Много чести, весь конклав ради тебя собирать. Но выпрыгнув из ворот, ты попал в мою юрисдикцию, и я хочу знать, какого дьявола на этом «Гибралтаре» происходит. Ты захватил корабль? – Хотя бы ты меня не демонизируй, – ровно с той же долей насмешливости отозвался чёрный священник. – Я просто пассажир. – Не дури мне голову, – отмахнулась Стелия. – Где ты, а где простота? Вылетел в криокапсуле, на первом же транспорте разморозился из-за «критического повреждения во время стыковки», на Эйнхерии вовсе несусветное что-то устроил… – Я тут не при чём! – запротестовал Джегг. – Я… Женщина сделала небрежный жест. Ах, оставь, мол, нашёл дурочку. – Сложно на вызов сразу ответить было? Вся звёздная система на ушах. – Да я просто передатчик не успел обратно собрать… – начал оправдываться Джегг, но тут же прикусил язык. «А врал, что не при чём. Такой вот просто пассажир!» – красноречиво говорил взгляд чёрной священницы. – В таком случае, где капитан корабля? – Отдыхает, – ответил Джегг, стараясь не отводить от коллеги взгляд и излучать беззаботность. – Проповедь ей прочитал? – деловито осведомилась Стелия. – Побеседовал, – буркнул священник. – Немного… грубовато. Кстати, ей понадобится белый госпитальер. Лучше даже серия встреч. Можешь организовать? – Сделаем, – вздохнула Стелия. – Серьёзно, Джегг! Ты что, совсем не можешь без этого вот… всего? Она поводила в воздухе полусогнутыми руками и забавно выпучила глаза, пантомимой обозначая смесь пафоса и эпических разрушений, с которой у неё ассоциировался собеседник. На этот раз отмахнулся мужчина. Не объяснять же ей сейчас все нюансы про Хэлу… – Давай при личной встрече по душам поговорим, а? – он снова осторожно притронулся к щеке. Следовало бы лёд приложить. Или смазать чем-нибудь. Надо у Налы спросить, что в медблоке подходящее есть. – Сейчас я бы тоже лучше отдохнул. – Поговорим, – согласилась Стелия, снова подозрительно сощурившись. – Поговорим обязательно. Но и корабль я тебе навстречу вышлю. Примешь стыковку, если легионеры убедятся, что всё так гладко, как ты говоришь, вежливо сопроводят вас до Большого Пса. А если там сейчас кто-то держит бластер у головы малолетки, которая первой приняла мой вызов, и заставляет тебя претворяться, что всё в порядке, то пусть пеняет на себя. – Вот сейчас обидно было, – заметил Джегг. – По-твоему, я не в состоянии… – Закрой рот, – оборвала Стелия. – Я тебя не первый день знаю. Ты что-то темнишь. – И она не малолетка, – продолжал возражать чёрный священник, не касаясь утверждения о недостаточной собственной откровенности, – косметикой просто не пользуется, вот и… – Тебе что-нибудь передать? – скептически перебила его женщина. – Одежду по размеру, например? – Да, от пары комбинезонов не отказался бы, – с энтузиазмом откликнулся Джегг на смену темы и назвал свой размер. – Бельё, тренировочный костюм и гражданскую одежду по сезону, чтобы не бросаться в глаза в вашем городе. А ещё новые чётки и мультикуб. Священница кивала. Его требование прислать средства связи её всё же успокоило. Ладно, самое главное, Джегг жив и относительно цел, а с остальным Легион разберётся. В конце концов, это их работа. Стелия с замиранием сердца следила за маршрутом «Гибралтара» с тех самых пор, как пришло сообщение о разморозке криокапсулы – её приятно волновала перспектива вживую посмотреть на Красноречивого Джегга, с которым священница много лет поддерживала довольно близкие, но при этом физически удалённые профессиональные контакты, невольно подпадая под его своеобразное обаяние. И когда на Эйнхерии замолчал ретранслятор, поглотив сигнал корабля Джегга, Стелия ни минуты не сомневалась, что его попытались захватить в плен. В одиночку объявить священный поход на пиратскую планету она не могла, но прочие чёрные священники инициативу поддержали и стали добиваться соответствующих решений каждый от своего конклава. Однако пока шли переговоры, «Гибралтар» выскочил из прыжковых ворот точно в заданной точке маршрута, хоть и с некоторым запозданием. Да не один выпрыгнул! В сопровождении целой эскадры гражданских кораблей, которые, в отличие от него, вызовы принимали, и сами вызывали всех подряд, от Священных Миссий всего рукава, до станций Легионов и экспедиционных корпусов, сообщая о государственном перевороте на Эйнхерии, бегстве с преследованием и волшебном «Гибралтаре», лоцманским чутьём выведшем их всех к прыжковым воротам при полностью погашенной интерсети. Какая-то запутанная, мгновенно обросшая мифами героическая история. Очень похоже на Красноречивого. Партизанские движения как раз по его части. – Хорошо, это всё ты получишь. Что-нибудь ещё? Джегг задумчиво потёр заросший подбородок. И усмехнулся. – Бритвенный набор. С плавающей головкой, если найдёшь. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Ужин Сегой отнёс в каюту к Хэле. И на ночь тоже остался там. А наутро капитан вышла к завтраку как ни в чём небывало, и Джегг решил, что белый священник, может, и не госпитальер, но своё дело знает. Однако за внешним спокойствием Хэлы скрывалась настоящая буря. И её порывы приходилось принимать на себя главным образом Сегою. – Ты меня совсем не ценишь! – укоряла она его ни с того, ни с сего. То начинала пилить за разбитое лицо чёрного священника, то поносила за то, что Сегой не переломал ему все кости. Через пару дней Хэла стала требовать от возлюбленного стихов, цветов и романтические свидания. – Где я тебе возьму цветы посреди открытого космоса? – медленно закипал белый священник. – Не говоря уж о стихах! Я что, похож на поэта? Хэла рыдала и жаловалась на судьбу. Вон, у Астер целых два воздыхателя, а у неё один и тот дефективный. – Зато у Налы ни одного, а выглядит она довольнее всех, – процедил «дефективный», но Хэлу это только сильнее разозлило. Тогда Сегой забрёл на техэтаж к Астер и, несмотря на недовольство робота, сумел выманить её из груды проводов. – Детка, порадуй папочку, скажи, ты нашего стихоплёта окончательно отшила? – Я его никуда и не пришивала! – моментально взвилась Астер, так сердито хмуря при этом брови, что у Сегоя отлегло от сердца. – Я не виновата, что он за мной как привязанный ходит! Подумаешь, поболтала с ним несколько раз! Да мало ли я с кем в жизни трепалась?! Это, в конце концов, не повод! Стыдно признаться, но прямо сейчас никаких дел на техэтаже у неё не было. Астер банально пряталась от настойчивого поклонника. Грубить в ответ на витиеватые комплименты у неё не хватало твёрдости, ведь ничего особенно предосудительного Эжес не делал. Но особое внимание, которое он ей уделял, начало инженера тяготить. – Чудненько! – схватил её за плечи Сегой. – А можешь то же самое Хэле теперь изложить? Можно в присутствии Налы. Да, с Налой даже лучше будет. Они ведь близкие подруги. – Ч-что? – не поняла Астер, мало смыслившая в женских разговорах о любви. – Да просто… – пустился в подробные объяснения белый священник, считавший, что на подобного рода интригах собаку съел. И не одну. А уже на следующие бортовые сутки Эжес предоставил Астер весомый повод пылая возмущением ворваться в медблок, в котором задушевно шептались обе подруги, и шваркнуть о стол целой кипой исписанных бумажных листов. – Нет, вы только полюбуйтесь, а! – воскликнула инженер, искренне радуясь возможности разделить с кем-то негодование. – Что он себе позволяет? Эжес, как и подозревал Джегг, позволил себе целую поэму. Но не эпическую, как предполагал чёрный священник, а насквозь пронизанную чувственным лиризмом. – «Мои времена года», – прочитала капитан красиво обрамлённое завитушками название поэмы. – Она в четырёх частях, – пояснила Астер. – «Твои волосы», «Твои глаза», «Твои губы» и «Твои руки». Мои, в смысле. В общем, расчленёнка. Заинтересованная Нала взяла часть про руки и погрузилась в чтение. Вопреки обещаниям Астер, никакой расчленёнкой там и не пахло, а пахло обычным спермотоксикозом. – Хм… – Нала снова поправила свои несуществующие очки. – Мне кажется, у нас в последнее время перерасход очищенной воды случился из-за того, что Эжес на тебя в душе дрочит. – О-о-о, за что? – Астер упала на кушетку лицом вниз. Ей тоже захотелось себя пожалеть. Только Хэла молчала, скользя глазами по строчкам. Ничего прекраснее ей в жизни читать не приходилось. За что?! За что такое поклонение глупой маленькой Астер, которая даже не в состоянии его по достоинству оценить? *** – Двенадцать, – руки давно уже начали предательски дрожать, но Джегг продолжал сгибать их нарочито плавно и медленно, следя, чтобы ноги составляли с торсом прямую линию, а стопы не расходились в стороны. – Тринадцать, – подбородок поднялся над перекладиной турника с ощутимым трудом. Джегг решил, что ещё одно подтягивание вряд ли осилит – он и в лучшие-то времена до нормативов легионеров никогда не дотягивал. Поэтому повис на вытянутых руках и, прокачавшись напоследок несколько секунд вперёд-назад, разжал пальцы и спружинил о пол босыми ступнями. Никогда он эти физкультурные упражнения колонии не любил. Предпочитал гармоничную, грациозную гимнастику аборигенов – аатма ка маарг. Она сама по себе – уже медитация и тренирует не столько физическую силу, сколько гибкость и общую выносливость тела. Но в тренажерном боксе под завязку забитым разными спортивными снарядами для аатма ка маарг банально недостаточно места. На этом корабле его нигде недостаточно. Светящиеся цифры на табло электронных часов резко выделялись в полумраке – дома он привык заниматься на рассвете, так что и на «Гибралтаре» приглушал освещение. Увидев время, Джегг недовольно поморщился – он слишком задержался сегодня. И стоило об этом подумать, как дверь блока открылась и вошла Астер. Приложила ладонь к управлению освещением на пару секунд, позволив световой панели немного разгореться. И только тогда заметила мужчину. – Джегг? Прости, я помешала тебе? Он знал, что она терпеть не может тренироваться, когда в блоке есть кто-то ещё. И понимал, почему – воздухообмен тут слабоват, да и заниматься в стандартном комбинезоне неудобно, даже если он тебе по размеру. – Нет. Я уже закончил. В отличие от Джегга, у Астер был спортивный костюм. Эластичная ткань не сковывала движений, идеально пропускала воздух, отводила тепло и пот. И не скрывала ни одного изгиба фигуры, потому что облекала тело, как вторая кожа. Чёрный священник искренне старался не пялиться на всё, что располагалось ниже шеи, но ему хватило и одного беглого взгляда – внимание к деталям Джегг тренировал с раннего детства. Вопреки ожиданиям, вызванным ехидством Хэлы, под мешковатым рабочим комбинезоном Астер скрывалась отнюдь не угловатая фигурка подростка. Да и с какой стати, собственно? Если она всего на семь стандартных лет его моложе. Шесть с половиной, если быть точным. Изящные ножки. Плавная линия бёдер переходит в осиную талию. Грудь в самом деле не такая крупная, как у Хэлы. Но от её точёной, чуть вздёрнутой формы у Джегга вспотели ладони. Его пристальный, снизу вверх поднимающийся взгляд Астер ощутила, как физическое прикосновение. Как будто тёплая ладонь мягко скользила по её коже. Она тоже украдкой разглядывала его. Серая майка, слишком широкая и длинная для Джегга, а потому подпоясанная отрезком шпагата, драпировалась, как короткая туника, открывая взгляду стройные икры и поджарые бёдра. Астер видела его и полностью обнажённым, когда доставала из криокапсулы, но тогда Джегг был мертвенно бледен, облеплен зеленоватым гелем, и воспринимался скорее как манекен, чем как живой мужчина. Сейчас же ткань рельефно облепила влажную грудь, на шее блестит дорожка пота, а короткие волосы слиплись в подобие ежиных иголочек.
Её вдруг поразило, как сильно он изменился за то недолгое время, что пробыл на корабле. Усталость, апатия и отчаяние бесследно исчезли. Теперь казалось, Джегга переполняет энергией, правда, какой-то первобытно-дикой, а на его лице сейчас странное, голодное выражение. Притягательное и отталкивающее одновременно. Астер сделала глубокий вдох. Маленькое помещение было заполнено его запахом, кружившим ей голову. Странно, собственный пот казался ей неприятным, но запах тела Джегга был словно изысканнейшим из благовоний. Захотелось прижаться к нему и ощутить на языке солёный вкус его кожи. А потом потереться носом о щёку… Ту самую, с которой уже спал отёк. Но всё ещё красуется ссадина парная к ещё одной – на костяшках пальцев Сегоя. Астер тряхнула высоким хвостом, прогоняя наваждение. Вот придёт же такое в голову! Она ведь не Хэла, в конце концов, заводить с пассажирами мимолётные интрижки, чтобы скрасить скуку в пути. Хотя Джегг, судя по так и не собранному в обществе капитана передатчику, против романтических приключений ничего не имеет. И, может быть, даже не отказался бы от более безопасного варианта Астер, не грозящего разборками с Сегоем, но ей такие игры даром не нужны. Достаточно одного поэта! – Ты очень красивая, – хрипло, как будто горло у него внезапно пересохло, произнёс Джегг. И смущённо закашлялся с таким видом, словно сам не ожидал, что произнёс это вслух. Поднял руку, растерянно провёл ладонью по щетинистому затылку. Запинаясь, пояснил: – В-волосы, я имею в виду. Красиво, когда ты их так собираешь наверх. Астер только коротко усмехнулась. – Спасибо. Она прошла к беговой дорожке, задала программу. Не такая красивая, как наша сногсшибательная капитан, Джегг. Даже не такая симпатичная, как Нала. Выбери себе другой тренажёр для приятных физиологических упражнений. Священник бросил на неё последний задумчивый взгляд и направился к выходу. Но прежде, чем он успел сделать несколько шагов до двери, она открылась и внутрь вошёл ещё один мужчина, прознавший о расписании Астер. – Эжес, – вежливо кивнул один. – Джегг, – с той же интонацией отозвался второй. Но стоило священнику покинуть блок, поэт метнулся к сосредоточенно бегущей девушке. – Дорогая, – произнёс он как мог убедительнее, – тебе не следует оставаться с Джеггом наедине. Нужно со всей осторожностью подобных эпизодов избегать. Астер едва не споткнулась. – Дорогой Эжес, – попыталась она попасть ему в тон. – Подобную трогательную заботу тебе следует проявлять по отношению к своей будущей супруге, да и то в случае, если возьмёшь её из колонии с патриархальным укладом. А я, уж позволь, сама определюсь, с кем мне проводить время, когда и как. – Но… – переминался с ноги на ногу историк, – я думал, мы с тобой могли бы… – Не могли, – отрезала Астер и, даже не глядя в сторону собеседника, продолжила бежать по виртуальной дороге перед собой. – Но почему?! – воскликнул Эжес, уязвлённый в самое сердце. – Тебе ведь нравятся мои стихи! – Да, которые не обо мне, – тряхнула хвостом Астер. – Но даже если бы все… Она хлопнула по панели управления, остановив дорожку, и всё-таки повернулась к поэту. Обижать его всё равно не хотелось. Но у неё уже просто нет сил. – Послушай, Эжес. Мы с тобой летим только до Ориона. Вернее, до Большого Пса Орина. Хорошо, там ещё «Гибралтар» на ремонт придётся поставить, ты на своём фестивале на какое-то время задержишься. Пара недель. А потом? Мы дальше полетим, ты на Землю… то есть на Терру вернёшься. Какая ещё совместная жизнь? – Я думал, ты согласишься лететь на Терру со мной… – сокрушённо опустил голову историк. – Да с чего бы? – удивилась Астер. – Но… ты ведь гуляла со мной под её звёздным небом и любовалась Луной, – напомнил поэт. – Пусть они были и виртуальные, но я держал тебя за руку и чувствовал единение душ! Инженер беспомощно уставилась на него. – Да мало ли, с кем я звёздами любовалась и за руку держалась! С тем же Джеггом, например. Так что мне, и за него теперь замуж выходить? Историк моментально помрачнел. – Джегг доведёт тебя до беды, Астер! Он… ты ведь не знаешь о нём почти ничего! «По крайней мере, я знаю, что ему хватает такта посещать тренажёрку в разное время со мной», – подумала Астер, но промолчала. – А я вот выяснил кое-что, – продолжал Эжес. – Посидел на мультикубе, обновил некоторые старые связи и узнал. То, что говорил Сегой о чёрных священниках, это цветочки. Джегг, как его называют, Красноречивый – настоящий маньяк-убийца! Своими разговорами он заставляет людей подчиняться его воле, а тех, кого не удаётся подчинить, заставляет покончить с собой! И женщин в том числе. Даже детей, Астер! Даже детей! Хотелось бы ей сказать, что Джегг на такое не способен. Но Астер откуда-то знала, что способен. Способен и не на такое. Чёрный священник не произвёл на неё впечатление чокнутого злодея, но в его жизни явно было много того, о чём он предпочёл бы забыть. Да и в криокапсулу с жуткими предостережениями по поводу транквилизаторов просто так людей не запаковывают. С другой стороны, женщины и дети тоже разные бывают. В безусловную невинность этих двух категорий она давно уже не верит. – Так или иначе, на «Гибралтаре» у меня контракт, – заметила Астер, не желая продолжать обсуждать с Эжесом чёрного священника. – До Спиральной станции. – Я могу отправится с тобой! – поэт, вдохновлённый собственной решимостью, постарался расправить сутулые плечи. – И что же ты там будешь делать? – осведомилась Астер. – Меня в их планетарной системе ждёт третья аттестация и лаборатория в институте исследования возможностей термоядерного синтеза. Ради исследования моей идеи её и основали, в общем-то. А историков их научный центр за всё время существования не запрашивал ни разу – не тот профиль. – Я… – Эжес замялся. – Но я ведь… – Стихи будешь обо мне писать? – фыркнула бессердечная инженер. – Благодарю, но я в этом совершенно не нуждаюсь. Эжес, ты обо мне знаешь, пожалуй, ещё меньше, чем о Джегге – им ты хоть поинтересоваться соблаговолил. Прекрасной Звёздной Девы, о которых ты слагаешь свои восторженные строки, в природе не существует – ты придумал её себе от начала до конца. Я не имею к ней ровно никакого отношения. Пожалуйста, оставь меня в покое. *** Джегг наклонил голову, машинально следуя взглядом за извилистым путём капли, который та проделывала по стене. И медленно осознал, что вода из душа больше не льётся. А сам он замёрз. Снова слишком задумался и не заметил, как израсходовал лимит. Вместо того, чтобы глазеть на капли, следовало зачерпнуть пасту с какими-то мелкими включениями, которую на корабле использовали вместо более привычного ему твёрдого мыла, и намазать на тело. Этим и занялся, непроизвольно морщась от холода. Интересно, сколько он так простоял. Должно быть, долго. И ладно. Бак снова успеет наполниться. А задуматься было о чём. Сегодня впервые за всё время знакомства с Астер он уловил с её стороны чувственный отклик. И пытался как можно более беспристрастно (насколько он вообще в состоянии беспристрастно думать об этой женщине) проанализировать, что это было. Может быть, хвалёный иммунитет уроженцев Норга перед священниками не такой уж и полный. Возможно, при высокой интенсивности и длительности воздействия (а ни на ком в жизни Джегг прежде не зацикливался так страстно и так надолго), какой-то эффект всё-таки имеет место. И тогда в Астер он вызвал эхо собственных чувств. В пользу этой гипотезы говорила и краткость импульса, и близкая тональность, резонирующая с его собственной. И всё же… как он имел возможность воочию убедиться, Астер не подросток, а взрослая женщина. Ладно, пускай ещё не слишком зрелая, но в Серебрушке год за два, если не за три идёт. Инженер вполне способна подавлять физическое влечение из практических соображений. Так что не исключено… (даже в собственных мыслях Джегг подбирал самые осторожные формулировки), что вспышка её желания имела естественную природу. – Не льсти себе! – проворчал внутренний голос. Но Джегг его проигнорировал. Будем объективны: Астер он как минимум не противен. Более того, ей приятны его прикосновения – в этом он не сомневался, так как неоднократно улавливал эхо удовольствия, которое сам же и доставлял. Продлись их взаимное влечение мгновением дольше, он взял бы её прямо в тренажёрном блоке: подхватил бы, прижал к себе, накрыл её рот своим, и, он уверен, Астер не оттолкнула бы – напротив, её ноги обхватили бы его за пояс, руки обвили шею, а губу отвечали на его поцелуи. – Если б ты не впал, как обычно, в ступор, всё бы так и было, – съехидничал внутренний голос, и на этот раз Джегг с ним согласился. Да. Он в самом деле глубоко задумался о природе чувств Астер в тот самый момент, когда их ощутил. Потому что ответ на этот вопрос слишком важен. Если его близость влияет на неё, как на прочих, пусть и в более лёгкой форме, на Большом Псе Ориона Джеггу придётся пересесть на другой корабль и смириться с одиночеством на всю последующую жизнь. Джегг с размаху саданул кулаком в стену перед собой и прикусил губу. Больно. Он включил воду и принялся яростно смывать с себя слабо пенящуюся пасту. Но что, если нет? Если Астер сознательно избегает физической близости? Он ведь всю жизнь избегал. – Ты чёрный священник, – возразил внутренний голос. – А она нормальная молодая женщина. Совершеннолетняя. И свободная. Ей-то с чего себя этих радостей лишать? – Может, с того, что до сих пор мужчины приносили ей только разочарования? – ответил Джегг самому себе. – Друг детства, тихо сбежавший в другой рукав, отец, в качестве эмоциональной поддержки молча заблокировавший счёт, разудалый центурион, едва не взорвавший собственный реактор. О том, чего она во время учёбы в академии насмотрелась, Джегг даже думать не хотел. Какой бы ни была причина сдержанности Астер, её предстоит выяснить. И устранить прежде, чем кидаться на девушку со страстными объятиями. Ведь в противном случае даже если она его не оттолкнёт, даже если вместе им будет так хорошо, как никогда не было прежде, потом, когда эмоциональный всплеск уляжется, Астер подумает о нём, как о допущенной слабости. И пожалеет о случившемся. И станет снова избегать Джегга. А этого он не намерен больше допустить.
Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Могу я попросить в начало добавить ещё ссылку на "Священника с оцелотом"?
Тебе спасибо. За беседы и вдохновение.
А то я уж думала, тут так и останутся навсегда только Аневка и аватары. 
но уж это его проблемы, как он выкручиваться будет. И очень любопытно, удастся ли ему по ходу дела угнать всё-таки где-нибудь корабль 
А что не понятно было? Много терминов слишком?