Это ж Нелькины бумаги, не могла ж она при смерти тащиться в склеп и прятать там обвинение.
Делов на рыбью ногу. Любой ее поклонник мог там спрятать обвинительное письмо, подруга, да хоть нянька Инге. А то так никто и не узнает, кто Нельку отравил. Насчет тонкой стопочки... ну-у... не такая уж она была и тонкая. И я уверена, что письма там были. мои книги
Морана, мы старалис... *напеваю мотивчик из "Санта-Барбары"* Триллве, не, я согласна насчет писем. Только вряд ли там десятки наберутся. Ну, по письмецу с рыла, мож и влезет. О, я даже знаю, че Торик ей писал. Буга-гашечки... А нянька откуда знала, где у Нельки тайник? Или та ей перед смертью поручила? Во, знаешь, как в опере - помирает и поет пол-действия. Тьфу, чой-то я сегодня больно веселюсь с утра пораньше... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
"Кстати, в тексте были раскиданы тонкие намеки." Да какие-то они через чур тонкие оказались
А про Кандюшу какой намек? Только то что он любовный маг? Я как-то не подумала это связать с родством с Ториком. А про Нельку так вообще забыла, кто такая. По моему Нелька только в Саге фигурирует или я еще где-то ее пропустила? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Кстати насчет Нельки, Я чет не догнала... Она актриса была? А где играла в ОБТ? А че Торик ее там ни разу не видел что-ли? Или не узнал? А Кандя о том что Инге его сестра знает? Он же то в курсе кто его мамаша... И получается, что он собственную сестру приворожить пытался? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Так там одна фамилия постоянно упоминается. Изоил Сорд - один из Изначальных, тот, чей призрак Салзар вызывал в Мерриане, он же бывший друг дедки-скульптора, Кандоир Сорд, ну и Нелли - дочка Изоила. А вообще, я с теми намеками сама жутко веселилась. Например:
Quote
Мидес огляделся, прикидывая, в каком же именно месте может быть вход в туннели. При свете дня все выглядело иначе, нежели в тот раз, когда они с Седриком наблюдали драматический арест графини. Да и высокие сорняки вокруг мельницы надежно укрывали каменный люк в элвилинскую канализацию. Волшебник снова утер мокрую шею и вздохнул, прислушавшись к отдаленному плеску воды: эх, туда бы сейчас, да по самую маковку. Кивнул лютнисту, и они начали долгие поиски в зарослях, перекликаясь, ворча и споря, кто и откуда появился в памятную ночь отлета симурана. Тут еще некстати выяснилось, что рыжий Игуль занимается на досуге собиранием местных легенд. И следующую четверть часа нещадно потевшему Мидесу пришлось выслушивать дурацкую историю о дочке то ли мельника, то ли колдуна, понесшей от короедского князя и возле этой самой мельницы в пучину сиганувшей.
Про Кандоира - там и Мидес говорил, что тот ему Торуса напомнил. Ну, согласна, тонкие они, да, но ведь тогда весь эффект неожиданности пропал бы.
Нелли играла в ОБТ и даже была там примой. Просто как раз в момент ее звездной карьеры Торуса не было в Солейле, о том, что он давно покинул столицу, в Саге упоминалось. Кандя пока не знает. И Ингрид ниче не знает. Гы... *зловеще* Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
"Нелли играла в ОБТ и даже была там примой" Блин и даже ведь не боялась засветиться... А об обстоятельствах ее первой и второй кончины я надеюсь будет? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Зришь в корень. После чего нянька исчезла на фиг, как ценный свидетель. Чтобы Иско не продолжила развлекушечки.
Об обстоятельствах кончины надо непременно. Авторы ведь все знают. И слухи вполне явные ходили, что актрисулька отравлена. Не знали только автора трагедии. Родила младенца -- и аюшки... Некоторые твердили, что была родильная горячка. Король был в слезах и соплях, а Элеонорка счастлива. Полагаю, Иска тогда и сама не знала, на ком будет интригу строить, на Фреде или Роварде. Но Фредя ее, при всей своей лояльности к элвилин, грубо завернул. Не нравились ему ушастые брюнетки.
Эх, у нас инфы романов на десять, и когда это все писать? мои книги
Кстати, девочки. У вас и правда все элвилин женского рода жуткие стервы. Что Иска, что Нелька, что Талька... Даже бабушка Аурора. Ни одной порядочной дамы... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Еще Идринн! Ну че взять с супер-карги. Нелька нормальная, просто Тева ее не любит. А вот Иску мы любим нежно. Была бот ботом, а потом выкристаллизовался такой глубокий характер и неоднозначный, что сами прифигели. Не все стервы, вон стряпуха, что за Элвином упадала, очень даже ничего. Клавка. Хотя да, Тевисса тоже жаба еще та... Уже и самой интересно, а чего это так получилось. Может, на них уши так влияют? А может, через них сказалась моя глубинная нелюбовь к эльфам. мои книги
Нелька - эгоистичная коза! Лан, я про Торика упоминать не буду из-за субъективности,, а Элеонора? А Олав? А Равелта? И не надо мне говорить о ее материнских чувствах, то-то Кандоир о сестренке ни фига не знал. Видать, не очень-то с сыном и общалась. Вырос полунищим бандюганом.
А как же Катаржина? И Темка? Кстати, бабулька тоже в целом ниче. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Не ну катаржины там чуток совсем и то она прислуга... А Темка тоже вон, чуть шпионкой не стала, благо Одрин вовремя отвадил. Да и непослушная страшно. Скока раз Триллве травмировала Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Элеонора - королева, которую Фредерик Щербатый сослал в монастырь. Из-за некоторых актрисок, между прочим! А Катаржина еще скажет свое веское слово... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Упаси боже от такой любви! Не иначе по большой любви она их меняла как перчатки, считая незначительным делом ставить мужчини в известность об их отцовстве. Порядочных в этом отношении мужчин между прочим! Почему ни Торус, ни Олав не знали о собственных детях? Имели полное право! И не иначе от большой любви обманула она Равелту, подсунув ему чужого ребенка? Себя она любила, а вовсе не мужчин. А сколько еще Ингрид предстоит пережить из-за маменькиной внезапности? Как ей "комфортно" было жить с Равелтой! Деньги деньгами, но порядочный умница Олав и зануда Ровард не в одночасье такими стали. Могла бы и прикинуть, в чьи руки чадо отдает. *Тева негодуэ* Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Все претензии к Казанове. Ему можно, а Нельке низя? И где справедливость, я спрашиваю?! А не отрави Иска Нельку, еще вопрос, как бы Инге жилось. Нелька хоть как о ней позаботилась, хоть о материальном положении, а ушастая вовсе в монастырь упекла. мои книги
Ой, ну спала и спала с кучей народу, и на здоровье, я ж разве против? В конце концов, против программы не попрешь. Но какая, нафик, любовь? От одного мы деру дали, патамушта нас мамо испугало, от второго - деньгами не вышел, а то, что забеременела, так не их это дело. И если в ситуации с Торусом ее еще как-то можно оправдать ее молодостью и ранимостью (хотя, Хельга, вот, тоже не старое бревно), то с Олавом она была вполне себе прожженная жизнью тысячелетняя баба. И что-то я сомневаюсь, что блистая на сцене ОБТ, бедняжка недоедала. Да еще в ситуации Олав-Равелта поступила как та же Тавви, точь в точь. Ну и кто она после этого? Жаба и есть! А Иску я и не оправдываю, это Исо такое Исо... хотя, она-то как раз любить умела. Страшно... мда... А еще больший вопрос, как бы Инге жилось, если бы Нелька не выеживалась - тогда б и нормального отца ребенку дала, и сама бы копыта не отбросила. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Кстати. А ведь элвилинские девки, видать, именно из-за Программы такие и есть. Синдром выживания, размножения и борьба за место под солнцем. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
И что-то я сомневаюсь, что блистая на сцене ОБТ, бедняжка недоедала.
Может, и доедала, но ты не учитываешь, что при тамошней психологии актриса (актер) считались человеком второго сорта. Их даже на освященной земле не хоронили, до 19 века, кажется. Так что ИМЯ она ребенку дать не могла. А выйти замуж за дворянина -- тоже едва ли. Ну, за элвилин... так обжегшись на Торике, уже на воду дула. Ну и количество князей у элвилин ограничено. А она дочь изначального, как-никак. Мало ли какую лапшу ей Изя на уши навешал. Кроме того, вот остается сиротка, любой ее грабануть может, а Равелта почти что святой человек и сам не бедствует, так что на роль папаши оптимален, девочку не ограбит и не трахнет, пардон. Ибо в постели был не фонтан, о чем Нелька прекрасно знала. Она бы кукушонка и Фреде подложила, но там чересчур опасно, конкурентов много.
Да, Программа -- это страшно. Для мужиков элвилинских тоже. И как это Одя всего два раза женился за стока лет? Кремень характер, даже программа не взяла. мои книги
Триллве, все я учитываю. Актриса - не актриса, да Равелта тоже не король, если уж так самомнение взыграло! И чем это ее Торус так обидел, ах, несчастную? Не женился, чтоль? Так вполне мог, если бы сказала. Потом, элвилин не такое значение браку придают, как люди, так что - какие претензии? Так она еще Канде набрехала, что ее, несчастную, вероломно бросили! По элвилинским законам, между прочим, ей ваще секир-башка должна светить, как и Тальке, за то что детей отцов лишила! А Ингрид не осталась бы сироткой, потому что Олав сделал бы для нее все. Если Нелька так хорошо разбиралась в мужиках, что все просчитала наперед о Равелте, с таким же успехом могла просчитать и об Олаве, тоже почти святом человеке. Думаю, тот и козлом никогда не был. А теперь бедной девочке предстоит шок от того, что любвеобильная мамуля наворотила! Короче, не прощу я этой попрыгунье - стреКОЗЕ ей ни Торика, ни Инге!
По-моему, во мне взыграла еще и извечная мужская нелюбовь к теще... :CRAZY:
Quote (Триллве)
Да, Программа -- это страшно. Для мужиков элвилинских тоже. И как это Одя всего два раза женился за стока лет? Кремень характер, даже программа не взяла.
Из природной вредности и чувства протеста против насилия над личностью.
Quote (joker7768)
Да какая там нафих программа? Матрица целая получается!
Скажешь тоже... Шматрица... Так, Касперыч... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Триллве, Я вот тоже не поняла чем Торик-то Нельку обидел?
Да и вообще не понимаю я, как женщина элвилин могла на мужика давнего польститься? Тем более что папаша ее из изначальных был. Уж быбы-то должны предпочтение своим мужчинам отдавать - более мудрым, более опытным. По сравнению с ее жизненным опытом, что Равелта, что Эйнар - так юнцы зеленые. Их разве что можно временно использовать и то очень недолго... Уж если она себе хотела хорошию партию найти, то явно среди элвилин должна была рыскать... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
По элвилинским законам, между прочим, ей ваще секир-башка должна светить, как и Тальке, за то что детей отцов лишила!
По элвилинским законам признаются все дети: и от законных браков, и внебрачные. Один из родителей элвилин -- все, автоматическое вхождение в клан. И только. Программа требует "плодитесь и размножайтесь, чтобы на фиг не загнуться в местном населении", а не "освящения узами брака". Это первое. Так что Нелька Программу блюла. Второе, Равелта как раз был поживший мужик с состоянием, а Олав -- студент несчастный без перспектив карьерного роста. С точки зрения, хм, брака по расчету Ровард явно перспективнее. Ну и музицировал он. Священник, так сказать, искусства.
Quote (Candel)
Триллве, Я вот тоже не поняла чем Торик-то Нельку обидел?
Торик вырвирог и оторви хвост, но тут имелись два важных аспекта в лице Изоила и Иски. Что было полным препятствием к отношениям. Так что погуляли и разошлись.
Quote (Candel)
Не понял? А у Тальки тоже дитятки есть?
Еще как! Только образ "юной девушки" не позволял их признавать и держать при себе. Вот она-то на программу наплевала полностью, не поила, не кормила, спать не укладывала, отдала в чужие руки. А Нелька, между прочим, не отдавала, воспитывала сама, пока могла.
Quote (Candel)
Да и вообще не понимаю я, как женщина элвилин могла на мужика давнего польститься? Тем более что папаша ее из изначальных был. Уж быбы-то должны предпочтение своим мужчинам отдавать - более мудрым, более опытным.
Ну, во-первых, Программа требовала генетического разнообразия. А во-вторых, насчет мудрости и опыта... это еще большой вопрос. Вместе с этими вроде положительными качествами накапливается и изрядная доля занудства, и цинизма, и, порой, нестояния. Ну и на свежачок за стока лет тянет. Рядом с наивным сексуальным маньяком царить приятнее. Это тебе не старый пень, что все твои закидоны насквозь видит, тут и порулить мона. Опять же, две тысячи лет жить с одним и тем же мужиком -- ужас же натуральный! А тут помер, отплакала -- и нового нашла. мои книги
А я, когда говорила об элвилинских законах, имела в виду не брак, а вероломное исключение отцов из процесса воспитания детей! Ребенок по любому будет куда более успешен, если родителей двое. Особенно, мальчики, если дело касается отца. И этот момент Программа не могла не учитывать - закон природы для успешного поднимания потомства. Я понимаю, были бы папашки бандюгами какими, или забулдыгами, так это не тот случай. Торика, вон, комплексы по отцу сколько по жизни мучали? А Одрин, ведь, и не отказывался, по большому счету.
Quote
. С точки зрения, хм, брака по расчету Ровард явно перспективнее.
Вот именно! Так же, как Одрин явно перспективнее Эалвора! Уу... жабы...
Quote
Не понял? А у Тальки тоже дитятки есть?
Извиняюсь, вырвалось... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
*загадочно улыбаюсь* Вредные кошаки всегда много приятней ласковых и послушных Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Все, попер концептуал, тапками не бить, не поможет. ******************************************************** Глава 56.
Венисса поражала яркостью нарядов, шумом, многолюдием. Она успела передохнуть от летней жары, и теперь начинался сезон карнавалов и ярмарок, который должен был продлиться до самого праздника Избавления, который здесь отмечали не менее, а то и более пышно, чем в столице. Это поведал Сингард, пока мы с Одрином, сходя с камней дольмена, озирали сверху вниз заполненную народом, гомонящую площадь. Муж так крепко прижимал меня к себе, что дело должно было закончиться синяками — для обоих. Кроме того, в сагуме, кольчуге и накидке поверх нее было невыносимо душно. От этого ли, от шумов, от запахов или от вечернего, но все еще резкого солнца у меня закружилась голова. — Сингард, леший тебя ешь! — муж бережно усадил меня на ступеньки. — Подержи! — лекарь сунул ему в руку поводок бабушки Ауроры. Она пребывала в своем кошачьем виде, и чтобы не смущать народ и стражников, дедуня нацепил на нее поводок с ошейником и намордник — все густо усаженное самоцветами, но унизительное для вольнолюбивой кошачьей натуры. Бабушку долго уговаривали, улещивали и ставили вопрос ребром, пока она не сдалась. А теперь вокруг дольмена, где она восседала подле нас с презрительным выражением на морде, постепенно собирался народ. Громко интересовался, на какие кунштюки способна кошка, и даже кидал мелочь за лицезрение. Сингард сосредоточенно копался в объемистой торбе в поисках лекарств. Одрин выходил из себя. Муж был в любимой серебристо-синей тунике поверх кольчуги, и даже не подумал прятать заостренные уши под волосами или модным в Вениссе беретом. Но, похоже, в этом и не было необходимости. Элвилин здесь было ничуть не меньше, чем в Твиллеге, и они нисколько не скрывались — должно быть, вольному городу и его дожам плевать было на строгие установления Ордена Божьего Суда. На князя пялились с не меньшим восторгом, чем на кошку, по толпе бежал шепоток, а кое-кто срывал головные уборы и кланялся. Одрин морщился с досадой. — Ну, скоро ты? Если мы и намеревались попасть в город незаметно, это у нас явно не получилось. Хорошо, хоть дедушка Фенхель сразу отправился в Школу Изящных Искусств, к одному из своих многочисленных творений, пообещав встретить нас там. А мы запаздывали. Кто-то, озаботившись моим положением не меньше Одрина, протянул нам кувшин воды. Благодатный дождик обрушился мне на лицо, и я смогла видеть ясно. А тут и Сингард наконец-то дорылся до нюхательных солей и, пока Одрин занимался мной, живо сторговал в толпе осла и четверых смуглых молодчиков с паланкином. Шелк занавесок был ветхим и пыльным, от силачей разило оливковым маслом, зато внутри можно было укрыться от навязчивых взглядов, положить Одрину голову на грудь и прикрыть глаза. — Ну, что, — пророкотал Сингард, заглядывая под занавеску, — сразу в ШИЗИС или по Вениссе проедемся? Давненько я тут не бывал, а жаль. Я распахнула глаза и выглянула: тушка лекаря на ослике смотрелась внушительно, как комод, бабушка Аурора нетерпеливо дергала хвостом и шипела, а ослик отзывался флегматичным «И-а». — Можешь прогуляться, — раздраженно ответил князь, — а мы к Орландо. Пошли! — рявкнул он на носильщиков. Они дружно вздернули паланкин и ровной иноходью помчались в переплетение улиц. Несколько раз, отлипая от Одрина, я высовывала любопытный нос за занавеску и видела нависающие над набережной высокие дома со стрельчатыми окнами и треугольными фронтонами. Окрашенные кто во что горазд, с заплесневелыми цоколями и краской, облезающей чешуйками — и все равно живописные. Видела стеклянные высокие фонари. Пологие мостики через каналы и набережные с ажурными перилами. Любовалась плавно скользящими по воде узкими черными лодками — правда, воняла вода просто ужасно! Мимо нас проплывали балюстрады с цветами в вазах, тесные горбатые улочки, похожие на ущелья, и крутые каменные лестницы. А высоко над крышами сияли на северных горах ледники. В целом Венисса походила на бокал с прихотливо отколотым краем — частью стоя на сваях в озере и постепенно подбираясь к горам, защищавшим ее от северных ледяных ветров: вплетенное в зелень стеклянное, цветное кружево. Полузабытая сказка на элвилинских корнях, о чем муж не преминул с гордостью сообщить. — Знаешь, Триллве, — он взял меня за руку, — похожий город есть там, за звездами, откуда элвилин пришли, и мы, насколько сумели, постарались воплотить его здесь. Как память об утраченном. Память хрупка, ее можно стереть. Сказки могут забыться, гобелены — истлеть. Но музыка, воплощенная в камне, вечна. Он замолчал на мгновение, горькая складка пролегла между бровями. — Я боюсь иногда, что наша память о родине — сон, призрачная сказка. И надо жить тем, что есть и как есть, не выдумывая миражи. Может, потому я и рванул сюда, наплевав на опасность: чтобы сразу встать лицом к лицу с реальностью. Чтобы сразу знать, что… Я ободряюще сжала руку Одрина. И проворчала чуть слышно: — Ну вот, хоть бы берет надел. А то в Ордене от твоего нахальства с ума сойдут. Старший князь элвилин в Вениссе, в открытую, без маскировки… Он весело усмехнулся: — Потому и без маскировки. Узнают, но не поверят. Шпионы спятят, не понимая, доверять ли своим глазам. А нас уже не будет здесь. — У-у, — протянула я опечаленно. — Я-то надеялась увидеть город. — Обязательно увидишь, девочка моя, — тепло дохнул Одрин мне в ухо. — Сегодня вечером и увидишь. На карнавале нас трудненько будет обнаружить. Мы поднимались все выше в гору, дома здесь уже не теснились боками, их разбавляла привядшая зелень фруктовых садов, почти черные туи и пламенеющие клены. Ветер нес прохладу и сладость зрелых плодов. Босые ноги носильщиков звучно шлепали по цветным гладким плитам дороги. И наконец ее перегородила витая ограда с двумя каменными столбами ворот. На столбах сидели на корточках симураны, прикрываясь крыльями, мрачно пялясь сверху вниз с квадратных насестов, словно предупреждая, что в ворота лучше не ходить. Одрин громко хмыкнул, расплатился с носильщиками и отправил их прочь. Покачал створкой ворот — петли были смазаны отлично и не скрипели. А за воротами простирался дивный сад — из рощиц, прелестных полянок и ручейков, звенящих в тон льющейся отовсюду музыке. — Ну-ну, — заметил муж, заправил тунику за пояс и перелез через ограду. Я, подтянувшись, утвердилась на каменном цоколе, прикидывая, смогу ли протиснуться сквозь прутья, потому что ворота растворить для нас было определенно некому. — А собаки тут есть? — заметила я осторожно. Одрин пожал плечами: — А что нам собаки? И задумчиво наклонился над замком ворот. Поводил над ним руками, что-то щелкнуло, и ворота раскрылись. Я так и не поняла: если он управился с запором так ловко, зачем было с гиканьем лезть через забор? Но Одрин уже торжественно протягивал руку: — Входите, моя княгиня. И я вошла. — Ты ведешь себя, как мальчишка. — Разве это плохо? — князь очаровательно улыбнулся и подмигнул. — Ты становишься похожим на Торуса. — Да, — Одрин покивал, — это нехорошо. Это он должен быть похожим на меня. Я пожала плечами, смиряясь с неизбежным, и окинула взглядом рощицы, куртины и дорожки, прихотливо разбегающиеся в разные стороны. — Это и есть школа изящных искусств? — Это ее обрамление. У Орландо всегда был неплохой вкус… и умение зарабатывать. Что-то ты бледная, девочка моя. Когда доберемся до места, я потребую у этого легендарного… пропойцы самую уютную и уединенную спальню. Он подхватил меня на руки. — Вот еще! — завопила я и стала решительно отбиваться. — Совет Изначальных мне интереснее возможности выспаться! — Триллве! Не спорь! — прикрикнул князь. В кусте бузины громко зашелестело, и муж резко повернулся, не выпуская меня из объятий. — Талька! Что ты себе позволяешь?! Кто этот мужик? Тут длинноносый, похожий на унылого ежа паренек разглядел мое лицо и испуганно ойкнул, подаваясь назад в кусты. Муж нехорошо сощурился: — Я — Одрин Мадре, юноша, старший князь Дальнолесья и ваш сюзерен, между прочим. И не смей равнять мою жену с этой… жабой! Паренек икнул и попытался изобразить изысканный поклон с приседанием и выбрасыванием вперед правой ноги, покачнулся и рухнул весьма увесисто для столь тщедушного тела. — Я… не… — Обознался, бывает, — князь спрятал искры веселья, загоревшиеся в глазах, под густыми ресницами. — Отведи нас к Орландо. — Мастер не принимают! — Если он недостаточно тверез, мы подождем, пока ты приведешь его в чувство, — громыхнул князь, и попытка паренька подняться так и осталась попыткой. Князь покивал: — Хлипкие нонеча пошли менестрели… — Я — художник! — Значит, художники. — Одрин, перестань его дразнить! — выкрикнула я возмущенно. Уши «художника» заалели. Муж устыдился и протянул мальчишке руку помощи, для чего пришлось спустить меня на землю. — Он не пьян, он скорбит, — поведало юное дарование, проникшись ко мне внезапным доверием. — Его супруга, с которой вы столь схожи власами, исчезла… — В пятый раз? Или в двадцать шестой? — поинтересовался князь с мягкой ядовитостью в голосе. — Или все же появлялась здесь за деньгами и помощью? Мальчик заглянул ему в глаза проникновенным, скорбным взглядом: — За что вы ее так не любите? Муж склонил голову к плечу и изронил веско: — За всё.
Скорбел мастер Орландо весьма своеобычно. На зеленой лужайке под яблонями были расстелены скатерти, уставленные яствами и питием (иначе и не скажешь), у скатертей бренчали на лютнях и гремели бубнами укормленные девки и длинноволосые субтильные вьюноши с острыми ушами, то прикладываясь к меду, то утаскивая жирный кусок. Посреди бедлама в здоровом деревянном кресле восседал сам «легендарный мастер», завернутый в шелковую простыню с переброшенным через плечо концом, и тискал телесатую прелестницу, щекотал и щипал за бедро. Девка довольно повизгивала, кормила главу школы изящных искусств с руки и заботливо поправляла на лысеющей главе лавровый венок. А перед ними на траве сидел мальчишка — брат-близнец нашего провожатого — и малевал увиденное, то вдохновенно покусывая кисть, то ляпая ею в палитру. Поскольку подошли мы из-за спины и довольно тихо, мне удалось увидеть на холсте у него на коленях облагороженный вдохновением лик мастера и сменивший девицу музыкальный инструмент — навроде подковы с натянутыми вдоль нее струнами. А веночек из лавра остался, да. Наше приближение заметили. Из-за яблонь выступили тени в черном, но, повинуясь жесту Орландо, вернулись в засаду. — Пшли все! Вон! — благородным, звучным голосом отпустил мастер свиту. Телесатая надулась: — И я? — И ты! Мастер шлепнул ее по заду напоследок и поправил сползшую с плеча простыню. — Я думал, ты занят войной, Одрин. — Я думал, ты уступишь место моей жене. Мастер задумчиво почесал небритую щеку и лениво поднялся. — Любим мы наступать на грабли, а? Эта тоже рыжая. Одрин опустил голову, укрываясь волосами: — Да, я заметил. — Можешь сказать Цмину, что я не собираюсь иметь с его дочуркой ничего общего. — А ей ты это уже сообщил? Орландо вздребеднул жирными плечами: — Как? Как я могу ей что-то сообщить, если она исчезла? Если я не видел ее уже… раз, два, — стал загибать он пальцы, — хрен знает сколько дней! Месяц? Год? А, неважно! Он приложился к высокогорлому кувшину, дергая кадыком, липкий мед потек по щекам, распространяя запахи болотной орхидеи и стрелолиста. Мне вспомнились «тонкие длани элвилинских девственниц», и я икнула от смеха. — Триллве? — наклонился ко мне князь. Мастер хихикнул: — Одрин, и ты туда же! Создаем себе идеал, носимся с ним, как с писаной торбой… Я вот тоже воображал себя Энгусом, певцом любви. Даже летавок белых себе завел, чтобы парили над головой, как воплощенные поцелуи. Думал, освобожу девочку от цепей пошлого быта. От ненавистного замужества. Как Кэйр с ее ста тридцатью пятью лебедями. Или сколько их там было? Неважно! И, слившись в песне, будем охранять других влюбленных — таких же, как и мы. Муж сурово взглянул на него: — Орландо, что ты несешь? Ты пьян? Мастер поднял к носу указательный палец и оценивающе осмотрел его: — Н-ни в одном… глазу… Элвилин не пьянеют, разве что от осеннего меда с капелькой болотной орхидеи. Большой капелькой. Иса была… мастерица. Но нам почему-то нравятся рыжие. Нас тянет к ним, как… — Иса мертва. — Да, мне уже доложили. Наконец-то нашелся мужик с яйцами и свернул ей шею. Пардон, — он кивнул мне, обдавая пьяным медовым запахом. — Не при дамах. Одрина явно одолевали противоречивые чувства: врезать легендарному певцу по морде или окунуть в бассейн, чтобы протрезвел. Но князь только деликатно отодвинул его от меня. — Я так понимаю, — сказал он холодно, — Энгус и Кэйр — герои какой-то твоей баллады? — Не моей, — отрекся мастер. И мелодично пропел: «Где твои белые птицы, Энгус, Где твои юные жрицы, Фрейя? Кто выйдет на черный Самайн Холодным ноябрем?» (Башня Rowan) Голос у него был густой и звучный, и у меня что-то дрогнуло внутри. Самайн… — Я всегда был против этой дурацкой Программы, Одрин, и Изоил, кстати, тоже. Но твой отец всех переупрямил. Вот мы и прикусили языки. Но не забыли. — Не забыли что? — Все. Риндир, к примеру, тоже западал на рыжих. Вот уж кто бы вписался в Программу, отжигал бы похлеще Люба. Если бы не пропал. Собственно, и Программу запустили после его пропажи. Весельчак, неугомонный бабник, общее солнышко. Жених принцессы и первая жертва Нор-Гейтского Затопления. Хотя тела так и не нашли. Орландо помрачнел и замолчал — точно лампу в нем погасили. — Риндиром звали моего пращура. Мастер отвернулся, махнув рукой, точно что-то стирал с лица: — Чудес не бывает, княгиня. Кстати, легенду о Триллве придумал я сам. О звезде, в самый темный час упавшей с неба, чтобы указать нам дорогу домой. Видишь ли, Одрин, — Орландо наклонил голову к плечу, — память — слишком непрочная штука, и даже память элвилин, когда на нее воздействовал гипноизлучатель. И я постарался сохранить кое-какие «якоря» на случай, если прилетят спасатели или Четвертая Кровь все же найдется. Легенды, песни воздействуют на подсознание напрямую и сохраняются даже дольше, чем памятники материальной культуры. Хотя о гобеленах и картинах я тоже позаботился. А сооружения мы здесь строили и так. Впору было хвататься за голову. Мысли он читает, что ли? Ведь едва ли не слово в слово повторил то, что говорил мне давеча муж, глядя на Вениссу. А Орландо продолжал: — Сингард был замечательный врач. Все, что не касалось нашего маршрута и оружия, почти все мы сохранили. — По-моему, он и сейчас еще жив, — рассеянно заметил Одрин. — Помня об упавшей звезде, звездолет бы мы не проглядели. Мастер глубоко вздохнул, погруженный в себя, словно и не слыша собеседника. — Звездолет? — Колесница, летящая между звездами. Типа того. Мгла-а… Сто пятьдесят отборнейших распи… талантов и умниц, несущихся по вселенной. Покорителей пространства, строящих ворота между планетами. И резко застрявших на одной из этих планет. Нам необходимо было выжить и дождаться помощи. И при этом не смущать местное население. Чтобы они не поубивали нас и друг друга. Микроскопом в руке дикаря можно здорово шарахнуть по голове. Альв настоял, Программа была принята. И мы стали плодиться и размножаться, резко теряя в интеллекте, — мастер постучал себя согнутым пальцем по лбу. — Ну, не совсем теряя, — поправился он. — Но кое-какие вещи большинство забыло напрочь. Даже Изначальные. Изоил Сорд погиб в этом дурацком Мерриане, его прибили, как колдуна, кольцо пропало, меч был утрачен еще раньше, вместе с Риндиром… — Ты об артефактах эпохи затопления? Орландо сплюнул. — Ну, можно сказать и так. Князь потер лоб. — И ты выкладываешь мне все это так просто, не посовещавшись с остальными? Орландо подхватил еще один кувшин и встряхнул, взбалтывая содержимое. — Признаться, я удивлен, что ты вообще этим заинтересовался. Но прошло столько лет, что перед покойным Альвом я чувства вины не испытываю за то, что проболтался. — То есть, если бы я спросил… Мастер присосался к меду. — И что бы я тебе сказал? — ответил он, наконец. — Что мы насмерть застряли здесь, что наш сигнал не принят и спасатели не придут? Он пожал жирным плечом: — А так ты прекрасно вписался в здешний мир, завел детей, а может быть, уже и внуков и правнуков. А Иса разнообразила тебе жизнь. — Упаси Мгла от такого разнообразия, — скривился муж. — И кстати, насчет детей. У меня только один сын, Орландо. Пока. — Э-э… — мастер отвесил челюсть. — Иса родила от другого? — Нет, с Торусом все в порядке. — Значит, младшенький, — расцвел мастер. — А я-то считал, что на детях природа отдыхает. Впрочем, не совру, голос у него был. — Давай поговорим об этом потом, — произнес князь с кислым выражением на лице. — Нам хотелось бы умыться и поесть, и вообще отдохнуть с дороги. Триллве в положении… Мастер обвел взглядом мою талию. — А знаешь, Одрин, я тебе завидую. Лев-ко-ой! — взревел он так, что я подпрыгнула в кресле. На зов прискакал давешний провожатый (тот самый художник, спутавший меня с Талькой) и, получив подробнейшие инструкции от мэтра, повел нас за собой. — А что такое микроскоп? — спросила я, разглядывая прелестный домик, стоящий между деревьями. Тростниковую крышу устилали опавшие листья; оплетая наличники, пламенел дикий виноград, а за деревянным палисадником цвели цветы, похожие на разноцветные звезды. — Сие есть инструмент, дозволяющий видеть неподвластное человеческому оку, — Левкой торжественно распахнул выкрашенные белой эмалью двери. — У Синграда должен быть один, — отозвался муж. — Когда вернемся в Твиллег, я тебе покажу. Идите, молодой человек, мы справимся сами. Он повел меня на крыльцо и в комнату, открывшуюся за дверью. Здесь все обволакивало уютом и негой. Овечьи шкуры и домотканые яркие ковры на полу, легкие занавески на окнах, мягкие кресла у очага, тарелки на полке и картины… Вещи явно подбирали со вкусом и с любовью, и каждая была на своем месте. Одрин помог мне снять сагум и кольчугу, и мы отправились знакомиться с временными владениями. В доме кроме гостиной, были еще уютная спальня и кухонька с начищенной медной посудой и духовым шкафом. На столе под ручником лежал свежий хлеб, рядом стояли сливки в кувшине, накрытом крышкой. За домом оказалась бочка с дождевой водой, по которой плавали золотистые березовые листья. Вода пахла лесом и прохладой. Мы смыли пот и усталость и перекусили, намазывая на хлеб мед и варенье и запивая молоком. — А теперь спать, княгиня, — муж нежно коснулся пальцами моего виска. — Вечером нас ждут великие дела. Засыпая, я слышала, как он наигрывает на виржинели, стоящей в углу гостиной, простенькую мелодию. Должно быть, это помогало ему обдумывать услышанное от Орландо. А обдумать было нужно многое. мои книги
— Если он недостаточно тверез, мы подождем, пока ты приведешь его в чувство,
Трезв?
Quote (Триллве)
Скорбел мастер Орландо весьма своеобычно.
Своеобычно? такое разве есть слово? Своеобразно? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Товарисчи и я чего-то запуталась, а сколько у нас изначальных? Разве не 4-ро их должно быть? Больше? Уже есть: Сингард, Орландо, Бабушка Аурора, Дедка Фенхель. Изоил и Альв - раз они изначальные. почему тогда они на совет не собрались? Говорилось вроде, что изначальные умереть не могут - они типа в духов превращаются... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
И своеобычно есть, и тверез. Не сама ж я их выдумала, я не Маяковский все-таки.
Изоил свое черное дело сделал, колечко Мидесу передал.
Quote (Candel)
Говорилось вроде
Не, не говорилось. Был намек насчет неисполненной миссии, но вот Изя с Альвом как-то проскочили. Видимо, карму отработали. Фенхеля на свете разборки с Иской удержали, а также творчество и Катаржина, Аурору -- фюлгья и, опять же, неисполненная миссия (на что Люб намекал), а тут вдруг прошлое и всплыло. Ну и мало с Оди бабушки? Еще и с призраком папы встретиться! Не-не-не, пожалей князя. А то ж так придется и весь покойный экипаж поднимать, это не совет, а Судный день получится.
Так что Изначальных четверо, двое живых, двое как бы мертвых. мои книги
Чувствую я тут еще Катаржине какая-то роль отведена... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
— Сингард, я боюсь ее потерять. Как тогда, в Твиллеге — вот только держал в объятиях, а вот уже нет. Еще того хуже, когда она умирала от яда болотной орхидеи… Между нами точно нить натягивается, и если она оборвется, я перестану жить. Одрин глубоко вздохнул. — Я и через дольмен себя заставил пройти только потому, что иначе мы добирались бы до Вениссы месяц. — Ну и надо было сидеть в Твиллеге, мальчишка, — фыркнул Сингард. — Что бы мы ни решили, тебя в известность поставили бы. Или ты думаешь, что, находясь в эпицентре событий, сумеешь на них повлиять? — Думаю, — князь улыбнулся. — Уже. — Не иначе, этот пропойца Орландо тебе наболтал чего… Да дай же попить, в горле пересохло! О фарфоровые стенки заплескала вода. Лекарь приложился к сосуду и долго пил, фыркая. — О чем это я? Нет, я понимаю, что впервые в жизни у тебя есть настоящая семья. Что Арри дала тебе счастье, которого не было ни с Исой, ни с Тавви. Но и ты пойми, что она живой человек со своими желаниями, волей, что ее нельзя держать под стеклянным колпаком! Это вредно для нее и будущего ребенка, наконец! Нормальная здоровая женщина, а ты с ней, как с девой трепетной, носишься. Люб со стуком поставил чашку на стол. — Мое последнее тебе слово: перестань. Вот зачем ты напялил на нее кольчугу? Да, легкая, не то что у давних, а смысл? Аурора сказала мне, что девочка нашла и носит защитный костюм. А он луч лазера выдержит легко… э… арбалетный залп. А ты заставляешь ее лишние тяжести таскать. — Эта тонкая пленочка? — Да, мономолекулярное волокно… Тьфу, не знаю, что это такое, но выдерживало. Мы их все тут носили. Особенно, после того, как святой Трилл, не к ночи будь помянут, морда, устроил покушение на Риндира. У парня была отменная реакция, а то, подозреваю я, Одрин, ты бы остался без жены. — А что, собственно, они не поделили? — Ну и вопросы ты задаешь! — фыркнул Люб раздраженно. — А что вы не поделили с Равелтой? Власть — вот самая сладкая отрава, с которой весьма не хочется расставаться. Этот недоумок считал, что власть у него в кармане. Еще бы, принцесса Бранни в рот Триллу смотрела и в любой момент готова была подписать отречение. И тут ему Риндир дорогу перебежал. Сперва выиграл у нее Корабельной колодой кусок земли, знаешь, тот, в Солейле, над водопадами. А потом и саму очаровал так, что она о монастыре и думать забыла. Он стал для Бранни принцем из волшебной сказки. По сути, всем: и другом, и братом, и защитником. Бедная сиротка, она иной жизни не ведала, кроме своей глухомани, ни туфелек, ни нарядов, и мылась-то раз в год. А Триллу еще и выгодно было ее темной держать, ведь такими управлять проще. Тьфу, зараза! Зато какие волосы у нее оказались, когда отмыли: густые, рыжие, ну просто сноп лучей. Кажется, именно тогда штурман запал на Бранвен окончательно, а до того только жалел. — Постой, — оборвал муж Сингарда, — все это весьма поучительно, твой экскурс в историю, думаю, и Триллве о предке интересно будет узнать, но какое это имеет отношение к совету Изначальных? — Да самое непосредственное! — рявкнул Люб. — Кто не учитывает уроки истории, тот постоянно получает по лбу ручкой от граблей. Ну и Четвертая Кровь! И авария на Вратах. Ох, чую я, без Трилла там не обошлось. Все, Одрин, все, больше ни слова не выжмешь из старого дурака до полуночи. Так, зачем это я зашел? А! Где старый кафедральный собор, знаешь? Так ровно в полночь за амбаром… Тьфу, в соборе. Ждем. А до того можешь показать девочке Вениссу. Ей понравится. Лекарь ушел, ступая удивительно бесшумно для столь грузного тела. Из распахнутой двери пахнуло сквозняком и влагой, заставляя меня глубже зарыться в одеяла. Одрин, привлеченный шорохом, появился в спальне и пощекотал меня за пятку, сунув руку под одеяло. Я отдернула ногу и ойкнула. Муж наклонил голову к плечу: — Ну что, будем дальше спать или отправимся на карнавал? — Куда? — Весь город для нас, княгиня, — он торжественно поцеловал меня в губы. — Платье и маска уже готовы. — Какое платье? — Шелковое. Но лучше самой посмотреть, — он расплылся в лукавой улыбке. — Я хотела сказать… оно не подойдет к мечу! — Спрячешь его под плащ, — муж величаво пожал плечами. И потянул меня за руку: — Вставай-вставай, тут в подполе нашлась неплохая ванная. Я проворчала, что элвилин прямо-таки помешаны на чистоте, но охотно пошла за ним. Вход в погреб был за углом дома, потому Одрин набросил на меня плащ и взял на руки, чтобы не возиться с туфлями. На крутой деревянной лесенке было тесно, но грация супруга уберегла мои колени и локти от повреждений. В сводчатом помещении места хватило ровно настолько, чтобы вместить широкую скамью с банными принадлежностями и глубокую здоровую лохань, изгибами напомнившую телесатую красотку мастера Орландо. Ванна до краев была полна теплой воды, и муж решительно погрузил меня в нее. Я поскребла пальцами отросшие волосы: — Им теперь полчаса сохнуть! Одрин хмыкнул: — Я воздушный маг все-таки. Высушу в лучшем виде. И подал мне круглое, пахнущее яблоками мыло. Я глубоко вздохнула, приглядываясь к мылу сощуренным глазом. — Яблока хочу! Муж щелкнул пальцами. Яблоко было такое же круглое и такое же зеленое и пахло едва ли не сильнее. Рот мгновенно наполнился кислой слюной. Я захрумкала так аппетитно, что Одрин не выдержал и тоже достал себе яблоко. Так мы перекусили перед дорогой. А ужинать собрались уже в городе — князь намекнул на несколько мест, где в свое время подавали изумительную рыбу. Платье из золотого венисского шелка было таким тонким, что его казалось боязно взять в руки. К нему прилагались остроносые золотистые туфли на красных каблуках, приятно пахнущие кожей. Вуаль, должная укрывать лицо, крепилась к тонкому золотому обручу с сеткой из золотых нитей, скрепленных жемчугами. Но сильнее всего ошеломило меня ожерелье: цепь из золотых звеньев, с которой свисали фестоны самоцветов: в мелких зеленых и синих яхонтах купались, как в росе, густые, вишневые шпинели. Я стиснула цепь ладонями, а вид у меня был такой, что Одрин бросил натягивать черное трико и воззрился на меня. — Солнышко, что такое? — Я должна это надеть? — А почему нет? — он удивленно сморгнул. — А если украдут? Князь надул губы и хмыкнул: — У тебя? Не верю. А даже если и попробуют… ой, я не завидую им. Притянул меня к себе, заглянул в глаза: — Кажется, я теперь понимаю, почему у матери не было фамильных драгоценностей. Я постараюсь это исправить. Я кивнула. Провела пальцем вдоль вишневого кругляша: — Огранка розой… Одрин улыбнулся: — Ты и в этом разбираешься? — Командир моей охраны увлекался ювелирным рукомеслом. От него и узнала. Я вздрогнула: воспоминание выстудило меня, прорываясь наружу. Дорай любил меня искренне и собирался жениться, и кольцо к свадьбе сделал сам. А я отказала, я все еще надеялась, что Варнас вернется. — Он был хорошим человеком. И погиб, — произнесла я вслух. — Глупо. Муж стер слезу у меня со щеки. — Триллве… Ты похожа на мой народ. Он тоже потерял память. А теперь начинает вспоминать. — Не все. Иногда… цепляет что-то… картинка… или запах… Я затихла у Одрина в руках, ткнувшись лбом в выпирающую ключицу. Он подул мне в затылок: — Поплачь, если хочешь. — Не-а… Помоги мне одеться. Не хочу терять времени. Он светло улыбнулся: — Как скажете, княгиня, как скажете.
Эта ночь была по-своему волшебной, как ночь нашей свадьбы. Мы познавали Вениссу, то идя по ней пешком, то плывя на стремительной лодке по озеру и каналам; то торопясь, то задерживаясь на углу за столиком, где нам подавали вареных раков и легкое, сладкое вино местных виноградников; то целуясь в темных переулках, то вплетаясь в красочную толпу карнавального шествия. Со всех сторон пахло цветами и звучала музыка. Город словно был пропитан ею и коричным запахом увядающих листьев, пудрой и потом, маслом картин уличных художников и фонарей. Суматошный, шумный, слегка бестолковый и радостный город. Усталые, мы вышли на горбатый мост перед дворцом. Его темные окна отражали луну. И, сидя на перилах, уличный музыкант наигрывал тарантеллу. Ему вторила на флейте долговязая девушка, еще двое, отплясывая, гремели полыми тыковками с горохом. Завораживающий танец привлекал народ, втягивал в ритм, заставлял ноги дергаться, а ладони хлопать. Подхватывал движением. Развеваются юбки и волосы, гремят по мостовой башмаки. Одрин улыбнулся мне, протягивая руку. И мы влетели в танец. Змеей заворачивал хоровод, рисуя узоры на мосту; музыканты ускоряли ритм. Казалось, мы или стопчем каблуки, или пробьем мостовую и станем выплясывать на воде… — Я так люблю танцевать! — Триллве! — муж подхватил меня за талию и закружил так, что мир радугой завертелся вокруг нас. — Так говорила та… с кого начался мой народ!.. Мы одной крови, Триллве!!.. Я раскинула руки над головой, паря в его объятиях. А вокруг неслось торжествующее эхо. Но тут часы на замковой башне пробили половину двенадцатого, заставляя очнуться. — Бежим! — Погоди, неугомонная, — взмолился князь, когда мы вывалились из толпы. — Дай твоему старому мужу отдышаться. До собора четверть часа неспешной ходьбы. Я снизу доверху оглядела его стройную фигуру, затянутую в черное, с темным блеском мехового воротника. Белые волосы были спрятаны под модный в Вениссе капюшон, длинный хвост которого спускался ниже ягодиц. Серые глаза мягко светились в темноте. Я хмыкнула: — Нашелся старый! И лошадей после долгого бега принято выгуливать. — Выгуливать, а не нестись сломя голову, моя всадница! Яркие глаза оказались чересчур близко, я стала тонуть в них. Одрин поддержал меня под локти, одарив лукавой улыбкой. — Идем, радость. На советы нехорошо опаздывать. Того гляди, призраки разорутся… Можно подумать, боялся он этих призраков! А вот Старый город действительно пугал: ни веселящихся толп, ни фонарей, ни огонька в лачугах по сторонам узких улиц. Или даже поднятые кверху в немой мольбе обугленные стропила. В наполовину заросших ряской каналах едва теплился лунный свет. Наши шаги глухо звучали в тишине. — Жутковато, правда? — муж пожал мою ладонь. — Несколько лет назад в большом соборе случился пожар, это сочли дурным предзнаменованием, и с тех пор он стоит заброшенный. — И тут твоя невестка руку приложила? Муж фыркнул. — Не думаю. Хотя… как знать. Вот вернемся в Леден и расспросим. Пришли. Силуэт темнее самой ночи возвышался перед нами. Холод источали его каменные стены. Храм был ребристый, массивный и тяжелый — он притягивал к себе и занимал все пространство, словно глотая слабый свет луны. И только чуть отблескивало витражное окно-роза над порталом. Люб Сингард ступил нам навстречу, когда мы взошли по высоким выщербленным ступеням; его глаза зеленью сверкнули в окружающем мраке. — Ох, наконец-то! Мы искали место зловещее, способное отпугнуть возможных соглядатаев. Но зловещее не настолько же! Он поднял голову к смутным статуям на фризе: не то птицам, не то летучим мышам, завернувшимся в крылья. — Похоже, творческий гений Фенхеля эйп Леденваля тогда был очень зол. Муж хмыкнул: — То-то в химерах я узнаю бабушку… Внутри оказалось еще темнее, чем снаружи. Я с трудом различала в свете, льющемся из стрельчатых окон, сероватые пятна колонн; гирлянды ветхой ткани, протянутые между ними; длинные скамьи с резными спинками, гигантскую статую Судии в апсиде — с позлащенными весами на вытянутой над собором руке. Нашим шагам по стертым мозаикам отзывалось четкое, настойчивое эхо. Пахло копотью и пылью. Я опиралась на руку Одрина, слегка завидуя кошачьему зрению элвилин и любовых чад. А еще мне припомнился Туле. Город, где я была наместницей прежде, чем получить корону Каральены. Мрачный, наполненный жуткой, загадочный жизнью. Полусожженный, заброшенный. И такой же собор — выжженный магическим огнем, распространившимся потом на весь город. Этот огонь долго не могли погасить. А Туле потом пришлось поднимать из руин и истреблять нечисть, что завелась в его останках… — Триллве? — Нет, ничего. Мы остановились на круге между скамьями и статуей. Я разглядела несколько любовичей у колонн, слегка помахала рукой неразлучникам Барсу и Майрике, а также здоровиле Берту, что сопровождал в Ледене мою невестку. Между тем Сингард отошел к троице, занявшей ступеньку под Судией: призрачным, чуть светящимся силуэтам скульптора Фенхеля и бабушки Ауроры и упитанному мужику в плаще, в котором я определила мастера Орландо. И тут живые Изначальные, точно по сговору, скинули на пол плащи, оставшись в таких же белых облегающих костюмах, как тот — найденный в твиллегской кладовой, — что был под платьем на мне. Призраки плащей не сбрасывали, за неимением таковых, просто рябь пробежала по полупрозрачным телам, и привычные элвилинские одеяния сменились такими же костюмами. И четверо, такие разные, вдруг сделались похожими. Сингард тряхнул рыжей гривой, сверкнул зеленью глаз и густым, сочным басом произнес: — Князь Одрин Мадре, княгиня Аррайда. Экипаж звездолета «Твиллег» приветствует вас! — Все, что от него осталось, — облачком колыхнулась бабушка Аурора. — Не так уж плохо для трех тысяч лет, — дедка лекарь широко улыбнулся. — Нам удалось создать вполне жизнеспособную колонию. — Хотя предназначались мы вовсе не для этого, — скульптор Фенхель вскинул узкий подбородок. — А для чего? Простите, Изначальные, мы присядем, — Одрин потянул меня на скамью. — И верно, — прогудел Люб. — В ногах правды нет. А ты, дорогой потомок, явно собираешься засыпать нас вопросами. И тоже присел на ступеньку. Рядом, подстелив плащ, опустился дородный Орландо. Призраки — слегка подвисая в воздухе — устроились рядом. Любовичи деликатно подались ближе. — Ну как же для чего… — Сингард поскреб щеку и подергал себя за ухо. — Раса элвилин специально была создана, чтобы строить Врата. Сиречь, дольмены, но соединяющие не просто уделы, а планеты у разных звезд. Он тряхнул рыжей головой. — С двигателем для межгалактических полетов, позволяющим превзойти скорость света, как-то не вытанцовывалось, с анабиозом тоже, а сидеть пожизненно в колыбели… Вот кто-то и подал идею изменить самих людей. Мифы подсказали, какими мы должны быть. Бессмертные и беззаветные любители искусств — чтобы не сойти с ума во время долгих перелетов. Ну, и с чувством юмора. За дело взялись лучшие специалисты. Полагаю, имена называть не обязательно. Если покопаться в библиотеке Твиллега, вы сами сможете их найти. — Сочетание генетических изменения с наноботами, такими частицами, корректирующими организм, и дали нужный результат, — дал передохнуть Любу мастер Орландо. — Практически неограниченный срок жизни, блестящая память, разнообразие талантов, легкие светлые характеры, эмпатия и, как оказалось, способности к магии. Вот такие мы… получились. И звездолеты полетели во все концы вселенной, открывая новые миры и присоединяя их к Земле. «Твиллегу» не повезло, во время длительного пути был поврежден маршевый двигатель. — Или повезло, — завилась струйкой бабушка Аурора. — Потому что рядом оказалась годная к жизни планета — как раз такая, что подходит для установки Врат. Мы покрутились над ней… сколько? — она обернулась к аманту. — Около года, дорогая. Изучили с большего географию, геологию, биологию; язык и культуру аборигенов. А еще здешнюю магию. На Земле такой нет. — Между прочим, у меня неплохо получалось разгонять облака, — улыбнулась бабушка. — Сударыня! — вернул ее к теме Сингард. — Да, продолжаю. Не считая магии, Даринга была примитивным королевством. С убогой принцессой и ярко выраженным религиозным лидером Триллом. Вот уж морда! Так обходиться с девочкой! А мы его здорово напугали и не учли, что можем послужить антагонистами его Судие. Хотя старались действовать дипломатично и корректно. В принципе, если бы Врата удалось построить, то проблема с поломкой была бы решена. Разрешение на постройку Врат над Солейлом — самое подходящее место, достаточно уединенное и высокое, и в то же время близкое к городу с относительно развитой инфраструктурой… Так вот, разрешение получил наш штурман, Риндир Абранавель. — Как? — переспросил Одрин. Изначальные переглянулись. — Погоди, — взмахнул лапищей Сингард, уставившись на князя. — Ты не о том ли Абранавеле, которого поминал Цмин в связке с Сатвером? То есть… — Алхимик… — То есть, у нас под боком все время торчал носитель Четвертой крови, а мы?! Аурора пальцами взялась за виски. — А мы все на свете позабыли, — заметил Орландо с глухим удовлетворением. — А я, между прочим, говорил и предупреждал. — А ты сейчас заткнешься и не станешь порочить память моего зятя! — выкрикнула Аурора тоненьким голосом. — Не скажу, что плодиться и размножаться так уж приятно… — Это смотря с кем. — Орландо, — нахмурился Люб. — Абранавель, — покатала я на языке имя. — То есть, он мой… родственник? — Погодите, дорогие Изначальные, — муж тихонько свистнул, и ему на голову обрушилась пестрая летавка Иллирит, возмущенно пища и распушив перья. Барс догадливо поднес кусок пергамента и карандаш. — Пусть уж он дожидается нас в Твиллеге, а не в какой-то лачуге под Сатвером, не желаю упустить ценного свидетеля, — князь сердито сдул волосы, нападавшие на глаза, и привязал скрученное письмо к лапке Иллирит. Пичуга с легким хлопком исчезла. — Надеюсь, Цмин догадается дать ей печенья, — произнес Одрин задумчиво. — Или за целость его ушей я не отвечаю. Ну, вот. Что там было дальше с Вратами? — И с легкими светлыми характерами? — уставился на Орландо Люб. — Между прочим, Риндир такой и был, — огрызнулся тот. И повернулся к Одрину: — Построили мы Врата. — Ага, «мы пахали»… — фыркнула бабушка. — Хватит! — рявкнул Сингард. — Вырастили мы обод нас Солейлом со всеми фильтрами и служебными помещениями в цоколе, фактически внутри горы. Он шлепнул себя дланью по лбу: — Между прочим, если бы не Триллве, я бы о Вратах и не вспомнил, да она подсказала, где искать. На гобелене в кладовых Виолет. — Угу, — тихонько прогудел Барс. А я подумала, что почему-то мне все подозрительно видно, несмотря на темноту в соборе и скрывшуюся луну, а потом догадалась, что подсвечивают призраки. — Еще чуть пониже у Врат возвели дворец для Риндира и принцессы Бранвен, — мечтательно вздохнула Аурора. — И разбили сад. — Лучшее мое творение, — поднял очи дедушка Фенхель. Орландо кивнул: — Все они у тебя лучшие. И развалины романтичные и гармонируют с окружением. Я до войны туда учеников таскал, показывал… — Так, лирики!.. — призвал их утихомириться Сингард. — В день свадьбы Риндира и Бранни должно было состояться открытие. Все ждали с нетерпением, и местные жители, и мы. Один только Трилл был недоволен, но тщательно это скрывал. Даже клятвенно пообещал принцессе, что проведет обряд бракосочетания. — А устроил диверсию, — прошипела Аурора. — По косвенным признакам, — Фенхель призрачной рукой обнял ее за призрачные плечи. — Риндир в ту ночь должен был ночевать отдельно от невесты, мальчишник и все такое… А тут вдруг на гору его понесло. — Одного? — охнула я. — Если бы! Двух штурманов-дублеров и инженера… Цмин все порывался с ними, но ему через полчаса на вахту было заступать. Как раз в полночь и ухнуло, — дедка Сингард шумно вздохнул. — Кто видел — говорили, что обод вдруг засеребрился, паутину фильтра прорвало, и хлынула вода… А потом обод повернулся все же, и море обрушилось на удел Нор-Гейт. Вот такое наводнение в январе. Он скорбно замолчал, молчали и остальные. Где-то высоко на крыше ветер громыхал черепицей. Мы словно заново переживали трагедию, случившуюся три тысячи лет назад. мои книги
Итак, главная тайна раскрыта: Эльфы прилетели с Земли! Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Блин, я думала Триллве проду выложила. И облом... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
У меня самой лихой облом. Страница главы написана, и висит. Причем, герои зависли в буквальном смысле. Даже хуже, чем в храме и босиком. Но ерунду тоже нести не хоцца. Так что пусть зреет.
Вчера еще и гугл коней кидал, и скайп, и комп... Бум винду переставлять. мои книги
На космическом корабле в невесомости, что ли? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Товарищи молодожены (Они же Тео и Триллве с новыми аватарками Мидеса и Ингрид). А В большом размере картиночки выложить? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
— У меня такое чувство… — произнес, наконец, Одрин, — будто все это знал, но забыл. А теперь вспоминаю, словно горшок сняли с головы. — То есть… слово «генетика» тебя не смущает? — весело приподнял брови Сингард. Князь улыбнулся: — Знаешь, нет. Правда, мы обычно использовали вместо него слово «кровь». А вот смущает меня, — он пошевелил плечами. — Почему спикарты такие маленькие? Да, они наделены великой магической силой, я понимаю. И все-таки? — А тебя не смущает, что из семечка вырастает огромное дерево? Мы не строим Врата, как строят обычный город, мы растим их. Собственно, так же на Земле растят дома и звездные корабли. Эх, знал бы ты, сколько тонкой электроники туда понапихано! — Да уж догадываюсь… — муж хмыкнул. — Нет, что такое «электроника», сейчас объяснять не надо! Триллве вон спит совсем. — Я не сплю, — пробурчала я, сжимая его запястье. — А сколько таких… семечек… вы возите с собой? — Два комплекта обычно, милая, — пояснила бабушка Аурора. — Наука и техника не стоят на месте, программы уточняются и совершенствуются. Потому, когда очередные Врата начинают работать, нам передают через них новые разработки, новые семена для сева. Но всегда должен иметься дублирующий механизм на случаи аварий и потерь. — А у вас его не было? — Так спикарты и есть дублирующий механизм, — ухмыльнулся дедка Сингард. — Прежние-то были сломаны вместе с Вратами, чтобы прекратить наводнение. Одрин приподнял брови: — Ого! — У нас имелись подробные инструкции на такой случай, и в общем-то, все удалось. Иначе в Солейле не праздновали бы Избавление. Но Риндир с группой и принцесса Бранвен пропали, а Трилл сколотил себе неплохой политический капиталец на крови, сделавшись «святым». И взлелеял ненависть к элвилин в своей пастве. — Мы вынуждены были убрать «Твиллег» подальше от населенных мест — чтобы купировать конфликт. Не выжигать же к лешему несчастных фанатиков, и без того пострадавших от затопления. Постепенно все наладилось бы. В конце концов, Трилл бы помер, — фыркнул Фенхель. — И тогда можно было бы вновь отстроить Врата на том же месте. — А Четвертая кровь? — Оставалась еще Инга Абранавель, штурман-дублер, кузина Риндира. Люб выдохнул, опустив плечи. — Альв не отпускал ее от себя ни на минуту. Кстати, у меня в лазарете, — он поднял зеленые глаза к потолку, — есть подробная карта генетических линий, рецессивного и доминантного гена фюлгьи и Носителей крови. Так что ежели интересно… — Не отвлекайся, рыжий, — потянулся мастер Орландо. — Именно тогда Альв и настоял на введении Программы. Бабушка Аурора наклонила голову к плечу: — У зятя был пророческий дар! И что бы ты там себе ни думал, Орландо, Альв оказался прав. Юридическое закрепление признания бастардов элвилинской крови и полукровок равными в правах законным детям, а также полигамии пошли колонии во благо. — А стирание памяти? — Всяк овощ хорош в свое время. Здорово было бы, если бы давние вытянули из наших мозгов рецепт ядерного или бактериологического оружия? Развели «колорадов» на картошке или именем Судии запретили валеологию и гигиену? — Бабушка! — взмолился Одрин. — Я свои аргументы высказывал, как и Изоил, и повторяться не буду, — надулся Орландо. — Вполне можно было заняться Вратами, не дожидаясь одобрямса местных жителей. Пока четыре генетические линии еще были в наличии. А то пока мы играли в Программу, Инга погибла, звездная карта была повреждена, а меч так вовсе пропал. — Они трое погибли, — Аурора вытерла пальцем призрачную слезу. — Альв, Инга и моя Фирочка. Я бы не вынесла второй жены в семье, а у нее был кристальный характер, она поддержала капитана, решившего показать пример экипажу. И радовалась, когда выяснилось, что у Инги будет от Альва ребенок. — О-о… — Одрин откинулся на спинку скамьи, до боли сжав мне руку. — Они совершали облет побережья к западу от Мариталя, челнок попал в бурю… Аурора закрыла лицо руками. Фенхель снова обнял ее, насколько возможно, загородив собой. — А почему обязательно четыре? — спросила я. — Четыре Носителя крови, деточка? — хлюпнула бабушка, отстраняя скульптора. — Это техника безопасности, на случай безумия или принуждения. Все важные решения и действия на «Твиллеге» должны были быть одобрены и подтверждены Цмином, отвечавшим за службу безопасности, супер-карго Фрезией и штурманом Абранавелем, а последнее слово было за капитаном Альвом Мадре, твоим, Одрин, отцом. — «Супер-карга», — улыбнулся муж. — Зануде Идринн как раз подходит. Ведь она потомок той Фрезии, правильно? — Уважаемая должность, — рассердилась бабушка. — Ничего смешного. И вообще, я устала. Если тебя еще что-то интересует, внук — можешь посмотреть в судовом журнале. Там есть записи, связанные с полетом; личные дела членов экипажа; отражен процесс установки Врат и все остальное, что мы считали важным и нужным зафиксировать. Запись о твоем рождении там, между прочим, тоже есть. Мне показалось, Аурора показала Одрину язык. — У меня вопросов больше, чем ответов. Но пока действительно хватит. Спасибо, что рассказали нам все это. — Какой вежливый молодой человек, — с легкой усмешкой произнес Сингард. — И что мы собираемся предпринять? — То, о чем говорили в Ледене, — пожал плечами муж. — Отыскать зеркало и вернуть перстень и Книгу Кораблей. Ведь именно она является упомянутым судовым журналом? — Он не только вежливый, — покивал головой Орландо. — Он еще и проницательный. — Да чтоб вас! — сказал Одрин. — Последний вопрос можно? Аурора с Фенхелем переглянулись. — Валяй, — кивнул лисокудрый лекарь. — Где сейчас звездолет? Такого дружного и безудержного смеха я до сих пор не слышала. Сингард согнулся пополам, сжимая ладонями уши. Орландо катался по полу. Призраки одуревшими мотыльками вились рядом с ними в воздухе. — Ну, внучек!.. — заливалась Аурора. А Люб прогудел, как в бочку: — Насчет проницательности, Орландо, ты явно поспешил. — Ладно, расквохтались, — бросил тот грубовато. — Можно подумать, сами помнили, что замок Твиллег вырос из звездолета. Одрин обернулся ко мне, беря за руки, широко распахивая глаза: — Триллве! То есть, то, что мы приняли за землетрясение, когда ты читала «Книгу Кораблей»… тогда, перед свадьбой, в библиотеке... то есть… У него перехватило горло. А я произнесла вслух на незнакомом, но таком родном языке: «Научи меня летать… дотянуться до неба… коснуться звезд… и не умирать»… — Да шоб я сдох! — выкрикнул Орландо и бухнулся перед нами на колени, плешью коснувшись пола. — Одрин, я осел. А твоя жена действительно «триллве». Это системный пароль «Твиллега». — «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю», — туманно изрек скульптор Фенхель, возведя очи к куполу. Муж мрачно воззрился на него, а я убрала ноги из-под рассыпанных волос легендарного менестреля, задвинув под скамью. Больше всего мне хотелось полежать где-нибудь в тишине и обдумать услышанное. Потому что оно торчало углами, не укладываясь в голове. Спикарты, мой пращур — штурман, прокладывающий дорогу между звездами, супер-карга Идринн, Нор-Гейтское Затопление… Комок ярко-розовых перьев рухнул на голову Сингарду, яростно щебеча, маша крыльями и намертво запутываясь в волосах. Пришедшие на помощь любовичи облизывали пощипанные и поклеванные пальцы, а сам лекарь пробежал глазами послание. — Орден! Окружили нас и вот-вот пойдут на приступ. Одрин, уноси Триллве! — Куда? — Туда! — Люб толстым пальцем указал на середину купола, и прикрывающий его люк послушно сдвинулся в сторону. Мне показалось, муж был готов к такому повороту событий, потому что без лишних слов обнял меня, прижав к себе, и воздух жгутами потек вокруг нас, вознося к сводам и выше, под облака. У меня перехватило дыхание. Ну нельзя же вот так сразу — взять и взлететь! — Триллве! Потерпи, девочка! Зажмурься, если страшно, — уговаривал муж. А я вдруг поняла, что наслаждаюсь полетом. Парением над огромным городом, сверкающими огоньками, отражением лун в озере и каналах. Хлопаньем на ветру плащей. Это было похоже на самый красивый сон. И я вдруг вспомнила совсем другое озеро — вспененное, серое, заносимое снежной крупой, и свои отяжелевшие от влаги крылья… Как я летела тогда, выбираясь из сил, спеша к своему возлюбленному. Да пошел он во Мглу, этот Варнас! — Одрин! Мы должны вернуться! Князь сердито фыркнул: — И не подумаю! Орден ловит меня. Так что остальным ничего не угрожает. Да и выпутываться они привыкли. — Я… хочу на это посмотреть! — Ты точно уверена? — муж крутанулся вокруг оси, заставляя меня испуганно охнуть. — Уговорила. Только недолго, и сиди, как мышка. И стал медленно спускаться. Приземлились мы на карнизе, узком с земли, а на деле достаточно широком, и сквозь разбитое стрельчатое окно проникли на галерею, обводящую собор изнутри, и заполненную странными каменными фигурами — симуранами, химерами и прочими исчадиями Мглы, каких нарисовало воображение скульптора эйп Леденваля и воплотил его гений. На одной из таких фигур я с удобством устроилась верхом, обхватив руками худую шею, и осторожно свесила вниз голову. И удивилась. Нет, в том, что перестали светиться и исчезли призраки, ничего особенного не было. А вот куда делись Сингард и остальные? Люб превратился в кота? Представляю, какие пляски бы тогда случились в соборе, когда «котика» начали б гонять ордальоны. Или он их. Но где Барс, Майрика, Берт? Все остальные? А пара рыцарей в кононических накидках и кнехты с горящими факелами стоят совершенно спокойно. Не похоже, что тут разыгралось сражение. И мастер Орландо на месте, плешь светится, как нимб. И вместо комбинезона обычный кафтан. А там что мелькнуло? За какое-то время, краем уха прислушиваясь к разговору на повышенных тонах, усиленных акустикой собора, я успела вычленить среди архитектурных излишеств пару подозрительных летучих мышей, белого и рыжего котиков, мелкого дымчатого котенка и крупного «крестовика», брезгливо бегающего по старой паутине. Покосилась на Одрина, муж мне озорно подмигнул. Понятно. Любовичам достаточно оборотиться фюлъгьей для маскировки. Только как Синя поладил с собственными размерами? — А я вам говорю, — черноволосый рыцарь любовно погладил герб с серпом на плече, — что вы совершили кощунство, придя в это священное для любого ордалианина место для встречи с короедом. Главным короедом. Орландо фыркнул и взъерошил волосы. — Не могли бы вы выражаться попроще, молодой человек? Канцелярит уместен в деловой переписке, а не в личной беседе. — Это не беседа! — возмутился брюнет. — Это допрос! — По какому праву? — У нас есть достоверные сведения, для чего вы сюда явились. Кощунство и сопротивление возлюбленным чадам Судии. — А я говорю, что… — Орландо прижал растопыренные пальцы к груди и мечтательно закатил глаза, — принес Судии свое истерзанное сердце! И ни о каких «короедах» речь не шла. И, между прочим, употреблять в этих святых стенах вульгарное слово «короед»… — Не учите меня! — заорал черноволосый и судорожно поскреб квадратную бородку. — Между прочим, если при обыске кого-то найдут — кому-то будет больно об этом вспоминать. Так низко лгать в этих священных стенах! — рыцарь перечеркнул двуперстием лоб. — И не дать ни обола на их восстановление. А я здесь венчался, между прочим. И до сих пор оплакиваю свою исчезнувшую жену. — Короедку! Мастер грациозно повел полной рукой: — Ах, прекратите! Несть ни эллина, ни иудея… — Богомерзкие заклинания! — запрыгал на месте ордальон на голову ниже брюнета, но упитанней вдвое. — Я хотел сказать, что все мы в ладонях Судии, — произнес Орландо наставительно. — И моя школа изящных искусств свидетельствует… — А не будет никакой школы! — счастливо взревел толстяк. — Иса эйп Леденваль мертва. — Какая досада. Орландо повернулся к статуе Судии и скорбно преклонил колено: — Да упокоится с миром… — И не сможет защищать ваш богопротивный вертеп. Брюнет положил на плечо товарища руку в латной перчатке. — И этот дегенерат Торус… Орландо аккуратно ударился лбом в пол и поднялся. Переспросил вежливо: — Вы хотели сказать «ренегат»? — Да, это самое. — Я бы мог преподать вам курс элоквенции. Со скидкой. Толстяк надулся: — Мне это не интересно. — А зря, — озабоченно покивал головой мастер. — Между прочим, и архонт Равелта у меня учился… музыке… Но был посредственным учеником. — Хва-тит! — рыцарь одарил толстяка взбешенным взглядом и нетерпеливо окликнул подчиненных: — Что-нибудь нашли? Несколько кнехтов подбежали к нему из темных углов. — Только помойные кошки, мессир. Легендарный менестрель назидательно поднял палец: — Они очищают храм от крыс. — А вас я не спрашиваю, Орландо! Лучше следуйте за мной и уповайте на Судию, ваше время пришло. — А последнее слово можно? — Ну… Мастер принял это за разрешение. Он не выглядел ни испуганным, ни подавленным. А воздел длани к сводам и отчетливо, как со сцены, произнес: — Да ниспошлет Судия свой гнев на сквернавцев! И тут каменная химера подо мной зашевелилась и подалась вперед. Соскочить я уже не успевала, потому обняла ее за шею покрепче и положилась на удачу. Одрин в последний миг успел запрыгнуть зверюшке на спину. А уже весь каменный зверинец ворочался, скрипел и ходил ходуном, срываясь с опор. Вниз полетели труха и мелкие камни. Пламя факелов задрожало, ордальоны вскинули головы вверх в немом оцепенении, а потом кинулись в стороны, под защиту колонн. Куда девался легендарный мастер, я не поняла, заворожено следя, как Судия делает шаг с постамента, намертво зажав позлащенные весы в вытянутой руке. И тут же лавина скульптур прянула вниз. У меня заняло дыхание. А слуги Ордена Божьего суда кто с криками кинулся вон из собора, кто застыл на коленях, круглыми глазами созерцая свое ожившее божество. Некоторые потеряли сознание, но нам с мужем было не до них. — Отпусти! Я нас удержу! Легче сказать, чем сделать. Почти один в один повторялась сцена с твиллегским лучником, которого мы разбили в начале своего знакомства — только высоко над полом. Да еще мраморный стрелок не описывал в свое время стремительные круги в теплой компании. В общем, руки отказались разжиматься наотрез. И когда каменное воинство, наконец, рухнуло с угрожающим грохотом, мы упали вместе с ним. Должно быть, я на несколько секунд потеряла сознание, а когда очнулась, меня волокли под мышки за колонну муж и Орландо, перемазанные в крови и меловой пыли. В свете торчащего из обломков, чудом не погасшего факела они походили на чудовища из ночных кошмаров, так что один из ордальонов, очнувшийся, на свое несчастье, тут же снова уронил голову. А меня выдернули из-под очередной горсти осыпающихся камней и затолкали в люк. Стало темно, только жутко сверкали вокруг разноцветные любьи и элвилинские глаза. — Вы почто вернулись, Одрин?! — прогудел Сингард. Муж потряс головой — так вытрясают воду из ушей — и рявкнул: — Предупреждать надо! — Скромная домашняя заготовка, — хихикнула из-за спин бабушка Аурора. — Мы подозревали, что Орден устроит… А что, кто-то ранен? — Триллве?! — Не-е… не кричи так. Я постаралась встать на ноги. Голова кружилась. — Берт, Барс, возьмите княгиню! Одрин, обопрись на меня. — Мне надо в ШИЗИС, — объявил Орландо. — Представляю, что там делается сейчас. — Я с тобой, — дедка Фенхель засветился гнилушечным светом, и я кое-как рассмотрела кирпичные, позеленевшие стены храмового подземелья. — Аурора? — Пугану этих, наверху, — осклабилась бабушка. — Да не бледней так, внук. Мы, женщины, намного сильней, чем кажемся. — Дольмен они охраняют. Если не дураки, конечно, — Люб поднес к моему носу пузырек с вонючим содержимым. Я громко чихнула. — Сингард, уберите эту гадость, меня счас стошнит, — буркнул муж. Тот пожал плечами: — Значит, сотрясение. Аурора просочилась сквозь свод. А мы двинулись вниз по покатому коридору. Вернее, меня понесли бегом на скрещенных руках телохранители. Майрика ушла вперед, еще двое задержались сзади. — От же прыткие, — бухтел лекарь. — Я за вами не поспеваю. — И ход этот расчистили заранее? — Одрин, нагнувшись, потер лодыжку. — Я о нем рассказал, — Фенхель величаво колыхнулся. — Ладно, пойду помогу даме. Что-то она задерживается. — Читает проповедь деморализованному населению, — Люб смешно чмокнул губами. — Я вас за эти «домашние заготовки» убью, — пригрозил князь, прыгая на одной ноге. — Предупреждать надо было! Если не к дольмену, то куда? Через стену я вряд ли сейчас перенесу даже себя. И Триллве… Хромая, ругаясь сквозь зубы, он нагнал телохранителей и озабоченно заглянул мне в лицо. — Одрин, прекрати! — одернул его Сингард. — Если бы кто был серьезно ранен, я бы это заметил. А с царапинами и синяками мы разберемся потом. — Да, ты прав, — муж осторожно пожал мое запястье и отошел. Спереди пахнуло гнилью, плеснула вода. — Пришли, кажется. Лодка… Мне нужна лодка! И Орландо рванулся вперед, подобрав полы одеяния. Наша компания тоже выбралась на хлипкие мостки, тянущиеся через тростники от берега. Люб опустил решетку, закрывающую круглое отверстие в склоне. Похоже, ржавую конструкцию смазали загодя — она даже не скрипнула. Тем временем легендарный менестрель отвязал от сваи челнок, схватил со дна весло и, загребая им то справа, то слева, зашуршал через тростник. Подняли ор разбуженные лягушки. — Оглашенный, — проводил Орландо добрым словом Люб и, засунув за пояс подол мантии, спрыгнул во вторую лодку. — Ему помощь нужна? — Справится, — глянул на меня через плечо лекарь. — Они с дожем «вась-вась», а тот вряд ли променяет самостоятельность края на сомнительную возможность услужить Ордену. Так, о политике после поговорим. Да и нельзя вам в бой, княгиня. — Если не в дольмен, то куда? — довольным голосом поинтересовался Одрин, присаживаясь на корточки на мостках. — Куда-куда… на Кудыкину гору. Что ж вы воду не вычерпали, котятки? — с укором спросил Сингард у любовичей. — Ну… э… — Детинушки, а ума — как в курях. Лекарь бросил Майрике ковшик. — Черпай — и берегом пойдете. Боливар не снесет двоих. Знобкий ветер рябил водяную гладь, плющил и размывал отражения лун; шелестел тростниками. Я плотней стянула плащ у горла и зевнула, привалившись к теплому плечу Барса. Что-то неправильное было в том, чтобы оставить легендарного мастера без помощи. Но и ребенка, что рос внутри меня, напоминая о себе пока лишь легкой тошнотой по утрам, подвергать опасности не хотелось. — Триллве! — муж обнял меня, отнимая у телохранителей. — Что такое, моя хорошая? Болит что-нибудь? — Орландо… Одрин, улыбаясь, заглянул мне в глаза: — Ничего с этим лысым прохвостом не случится. Ну, мы Иллирит к нему отправим сразу же, как будем в безопасности, и все разузнаем. Или хочешь, я вот парней к нему пошлю? Князь зыркнул на телохранителей, кивая на лодку. Сингард засопел, но покорно вылез. — Там еще будет Фенхель с бабушкой. Они целое войско разгонят. Или даже два. А вряд ли тут больше сорока ордальонов на город. — Угу, — Люб лапищей стряхнул с плеча несуществующую пылинку. — Торус-старший еще не все свои статуи доломал, развернуться есть куда. А мы что же, теперь пешком пойдем? Я всхлипнула. — Капитан… штурман… — пробурчал Сингард. — Обнять и плакать.
За "типа клипец" ответишь! Свой труд уважать надо! 
Хотя да, Тевисса тоже жаба еще та... Уже и самой интересно, а чего это так получилось. Может, на них уши так влияют? А может, через них сказалась моя глубинная нелюбовь к эльфам. 
Извиняюсь, вырвалось... 
