В редакции глянца для женщин «Инга» в тот день царила обычная предновогодняя суета. Вернее, она была бы обычной, если б не новомодный вирус, отправивший половину сотрудников на больничный. Зараза оказалась злой, так что ни о какой «надомке» говорить не приходилось, а потому оставшиеся в строю бойцы рвали жилы, чтобы уложиться в сроки. А заботливо развешенные девушками из бухгалтерии гирлянды и чахлая ёлочка в шарах из ближайшей «Пятёрочки» лишь подчеркивали красноту глаз и сосредоточенность мрачных лиц журналистов. Лиза Карамзина как раз правила статью о том, как полагается, в соответствии со всеми возможными календарями и советами астрологов, украсить новогоднюю ель, когда возле её стола точно из воздуха соткался редактор с гранками и распечатками в руках. - Как ёлочки? Заканчиваешь? Хорошо. А у меня для тебя статейка о моде – подправь, допиши, что надо. Дело пяти минут. Лиза нахмурилась: - Опять творение этого старого перечника? То есть, гламурной фифы Лисневецкой? Сан Саныч вытянул вперед короткопалые руки: - Лиза, не начинай! Но его начальственный окрик пропал даром. Лиза, уже целых две недели кропающая статьи о новогодних лайфхаках, приметах и правильных подарках любимому мужчине была взвинчена до предела. - Что не начинать? Мало того, что этот старый дурень играет в конспирацию, совершенно забыв о том, что в договоре с редакцией прописано его настоящее имя и номер банковского счёта, так он ещё возомнил себя великим борцом за права женщин в высокой моде. А я теперь его опус должна на новогодний лад переделать? Да мне легче заново написать, чем всё исправить! Поскольку ред просматривал творение Александра Васильевича, возразить Лизе ему было особо нечего. Да и к начальственным приказам ведущая журналистка была сейчас глуха, а потому редактор примиряюще заметил. - Зато его детективные рассказы весьма неплохи. Лиза устало потёрла лоб: - Угу. Если б он ещё не воображал себя персонажем своих же баек… - Ты о чём? - Да всё о том… - Карамзина вздохнула и мрачно посмотрела на реда: - Я с нашей «госпожой Лисневецкой» рядом живу – дом соседний, двор общий. Так что почти каждый день вижу, как он в «Монетку» в форме дембеля ходит. И смех, и грех. - Ну, - редактор сложил пухлые ладони на животе и задумался, - Может, у него пенсия маленькая, не до обнов, или он так чувствует себя более молодым. - В дембельской форме? Бросьте, Сан Саныч – если б дело было в этом, он бы носил полевую. Лиза замолчала, прикрыв глаза, - головную боль, преследующую её с самого утра, удалось немного унять солпадеином, но сейчас она начала вгрызаться в виски с новой силой. - История эта давняя, но старожилам нашего двора известная. Я её узнала от бабушки. Аккурат перед дембелем наш будущий писатель решил почистить заряженный «Калашников». И получил две пули в голову. Врачи не подвели – пули извлекли, пластину поставили, но мозги у нашего соседа всё же немного перемкнуло. И с тех самых пор он стал истовым общественником и борцом за порядок. Всё бы ничего, да только через несколько лет своей деятельности он начал утверждать, что работает в УгРо, а не бумаги в конторе перекладывает. Тут уж его родня всполошилась, и отправиться бы нашему писателю на лечение, если б не его родная тётка, Майя Станиславовна. На последнем имени редактор сделал стойку: - Балетная прима? Я помню этот рассказ – очень удачный, и сюжет с убийством был лихо закручен. Лиза согласна кивнула головой. - Она самая. Только примой она никогда не была – служила в кордебалете третьим лебедем в пятом ряду, зато потом вышла замуж за чиновника из министерства лёгкой промышленности. И заскучала. Своих детей не нажила, так что стала рьяно вмешиваться в дела родни. Именно она убедила всех, что фантазиям Александра Васильевича лучше всего потакать – вреда от них никакого нет, а рассказы выходят чудесные. Врачи же его просто заколют. Её послушали, и с тех пор Майя Станиславовна работает штатной музой нашего писателя. А поскольку бывшая балерина и сама любит присочинить что-нибудь этакое, то они составляют наредкость гармоничную пару. Смесь Мата Харри с Кшесинской и бывший следователь, он же журналистка Лисневецкая. В последнее время, кстати, Майя Станиславовна к нам зачастила, и дворовые кумушки полагают, что она всерьёз вознамерилась найти для своего протеже пару. Лет ей уже немало, а за Александром Васильевичем всё же нужен надзор. - Мда, ну и история. А я ему пригласительные на наш корпоратив отправил. На два лица, между прочим, - редактор нахмурился, просчитывая последствия появления на журналистском междусобойчике двух не в меру творческих личностей, но Лиза его успокоила. - Они не придут, Сан Саныч. Майя Станиславовна мнит себя дамой из дворянского собрания, так что, как узнает, что вместо пафосного ресторана будет турбаза, шашлыки и катание на ватрушках, и сама не появится, и нашего пенсионера в «плебейскую» кампанию не пустит. Только бал, только хруст французских булок и красавцы юнкера. Посчитав разговор оконченным, Лиза хотела вернуться к правке своей статьи о ёлках, но редактор был иного мнения. - Бал, говоришь? А знаешь, Лиза, эта тема. Про пулю в голове ничего писать не будем, но вот любовь, исключительно платоническая, военного пенсионера к девушке, напоминающей Наташу Ростову, вполне может быть. Отставная прима балета станет феей-крёстной, потом приглашение на бал, а дальше часы бьют двенадцать, и наш пенсионер с последним ударом часов молодеет и превращается в бравого гусарского поручика, после чего ведёт юную красавицу на настоящий бал девятнадцатого века. Вполне себе новогодняя сказка. Возьмёшься? - Сан Саныч, я уже весь свой запас патоки и сладкой ваты на статьи израсходовала. А это… Это уже слишком. - Слишком или нет, а полосы заполнить надо. Хоть чем. Если не модой, то новогодней басней. Редактор положил гранку перед Лизой. - Смотри. Тут пара фото, здесь – статья. Тысячи на три слов. Что-нибудь эдакое, уютное и создающее настроение. Лиза прикусила губу, посмотрела на гранку и задумчиво предложила. - А кошки пойдут? - В смысле? - Ну, гадание по позам кошки, например. - А что, это мысль! - Сан Саныч одобрительно закивал головой. - Ты пиши про кошек, а я Лене скажу, чтоб подобрала фото посимпатичнее и попушистее. – Часа тебе хватит? - Хватит. - Не подведи, Карамзина. Напутствовал её ред и бодро порысил к следующим столам.
Что ни говори, в свой редакторский хлеб Сан Саныч ел не зря – под его руководством оставшиеся в строю сотрудники журнала совершили трудовой подвиг с чудом напополам, и сдали-таки макет декабрьского номера в печать точно в срок. Вышедшая из офисного здания Лиза посмотрела на тёмное небо, потом перевела взгляд на экран телефона. Часы показывали восемнадцать сорок пять. Время посещений давно прошло, но отловить в коридоре заступившего на смену врача ещё возможно. Порыв ледяного ветра ударил прямо в лицо, но Лиза поправила сумку на плече и направилась на маршрутку. Ветер продолжал яриться, но Лизин пуховик честно защищал хозяйку от его атак. А та, в свою очередь, лишь крепче сжала зубы, вспомнив, как возмущалась выбору мужа. Нечего наряжать её, словно плавающего на льдине полярника! Тёмка же стоял на своём – у них, конечно, не Антарктида, но зимы реально холодные. И вообще – кто начинает хлюпать носом, как только температура опускается до минус десяти? Против этого Лизе возразить было нечего, и выбранный Тёмкой пуховик уже второй год честно защищает её от холода и простуд, вот только сам Тёмка… Лиза быстро сморгнула выступившие на глазах слёзы и ускорила шаг. Слезами она мужу не поможет. Дорога до центральной больницы заняла не больше пятнадцати минут, но дежурного врача удалось отловить далеко не сразу. Вот только сутуловатый и какой-то взъерошенный доктор не был расположен к разговору – посещения в реанимации запрещены, а всю нужную информацию можно получить по телефону. Но Лиза не собиралась так просто сдаваться. - Если бы вы хотя бы отвечали на звонки… Врач ссутулился ещё больше. - Мы и отвечаем, по возможности. Что же до вашего случая, то у Тимофея Карамзина состояние стабильно тяжёлое, но небольшая положительная динамика всё же имеется. Вот придёт он в себя, мы вам сами позвоним. - Вы говорите мне это уже вторую неделю! – Лиза словно бы со стороны услышала свой срывающийся, с истеричными нотками голос, а врач устало качнул головой. - Мы делаем всё возможное. Операция прошла успешно, надо просто подождать. - Что? Тишина навалилась на Лизу внезапно, а потом потолок и стены вдруг поменялись местами, ноги подкосились, и она наверняка бы упала, если б не тот самый врач. - Так, смотрите на меня… Голова больше не кружится? Ну, разве можно так себя доводить! Лиза с трудом перевела дыхание – сердце билось в груди, как сумасшедшее. Безымянный врач придерживал её за локоть, и Карамзина, глядя в его красные от недосыпа и совершенно больные глаза, внезапно ощутила стыд за свою нечаянную слабость. - Извините. Это просто переутомление. - Разумеется, - врач быстро глянул на висящие в коридоре часы. – Вот что. Давайте-ка я вас до остановки провожу. Заодно и кофе себе куплю, а то в автомате у нас та ещё бурда. Воздухом подышу, опять же.
За то время, что Лиза провела в больничных коридорах, погода на улице разительно переменилась. Ветер стих, пронизывающий холод сменился лёгким морозцем, а в воздухе кружились хлопья пушистого снега. Тёмный больничный сквер светлел прямо на глазах, сиротливые деревья оделись в белоснежные шубы. - Вы ведь, кажется, писательница? - Журналистка. Лиза с врачом медленно шли к остановке, прокладывая по свежевыпавшему снегу две цепочки тёмных следов. - Просто интересно, с чем ваши коллеги сравнивают такой вот снег? - Красивые сравнения надо искать не у нас, а у поэтов, - Лиза чувствовала себя слишком усталой, чтобы удивляться неожиданному вопросу. - Предлагаете перечитать Пушкина? - Почему же… Вяземский тоже неплох, - Лиза замолчала, вспоминая, а потом произнесла,
- Лазурью светлою горят небес вершины; блестящей скатертью подёрнулись долины, и ярким бисером усеяны поля. На празднике зимы красуется земля.
Врач согласно кивнул головой: - Красиво. Но не для этой погоды. Для сегодняшнего снега больше бы подошло выражение моей прабабки – она называла такие хлопья пухом из крыльев ангела. - Интересное сравнение. - Возьмите себе в копилку. Может, пригодится. А ещё она считала, что когда такой вот снег начинает идти после долгого перерыва, это самое лучшее время, чтобы загадать желание. Ангелы, мол, неподалёку, и обязательно услышат. Рождественские ангелочки, порхающие между проводов на фоне урбанистического пейзажа показались Лизе донельзя нелепыми. Но она лишь обронила. - Никогда не слышала о такой примете. - Зато теперь знаете. Так что посмотрите на снег и загадайте желание. А как приедете домой, не налегайте на кофе. Выпейте того же чая с молоком… Кстати, это не ваша маршрутка подъехала? - Моя… Спасибо вам. Доктор не ответил – он уже целенаправленно спешил к ночному киоску за кофе.
Когда Лиза вышла из маршрутки, снег всё ещё падал. И его медленное кружение в свете фонаря действительно выглядело завораживающе. Уже подходя к своему подъезду, Лиза заметила бодро рысящего в «Монетку» Александра Васильевича, и подумала, что, пожалуй, была к нему слишком несправедлива. Но, с другой стороны, смотреть на дембельский мундир и править истории о несуществующих подвигах, было сейчас выше её сил. Пафосные Дон Кихоты должны оставаться на страницах книг – в реальной жизни они вызывают скорее раздражение, чем сочувствие. А ещё через три минуты Лиза, открыв дверь, щёлкнула выключателем. Мысленно сделала себе втык, вспомнив, что одна из двух лампочек в светильнике перегорела, а она уже неделю забывает её поменять. Сняла сапоги, повесила тяжёлый пуховик в шкаф, и уже собиралась закрыть створку, как её взгляд упал на форму мужа. Лиза взяла оранжевый берет и медленно поднесла его к лицу, вдохнула оставшийся в ткани запах волос Тёмки. Чёртова работа, чёртова авария и чёртов взрыв. И несносный характер мужа – его вечное «кто, если не мы». Лиза всегда понимала и уважала эту позицию, но сейчас… Возможно, если бы Тёмка хотя бы чуточку больше думал о себе, то не лежал бы сейчас в реанимации. А с другой стороны, тогда бы он не был тем человеком, которого она знала и любила. В этот раз слёзы хлынули из глаз настоящим потоком – Лиза отчаянно рыдала, уткнувшись лицом в берет мужа. А потом, когда слёзы иссякли, ещё долго сидела прямо на полу в коридоре и бездумно смотрела в темноту так и не украшенной к новому году, малость запущенной за эти две недели комнаты. Из коридора был виден прямоугольник окна с не задёрнутыми шторами. А за ним – фонарь и падающий снег. Если верить в примету, рассказанную доктором, то у ангелов, по видимому, был сегодня общий сбор прямо над родным городом Лизы – иначе, откуда бы взялось столько снежного пуха? …Из оцепенения Лизу вывела телефонная мелодия – даже не подумав, кто ей может звонить в это время, она ответила на вызов и услышала в трубке чуть хриплый голос доктора, рассказавшего ей примету о снеге. - Так и знал, что вы не спите! Ваш муж пришёл в сознание… Нет. Никуда ехать не надо. Выпейте лучше персена и отдохните, наконец, а завтра приезжайте к десяти.
Лицо Тёмки казалось ещё более серым, чем больничные стены, а в самой палате остро пахло лекарствами. Лиза осторожно сжала пальцы мужа, а он улыбнулся ей чёрными, обмётанными губами. - Всё в порядке, малыш. Доктор приходил – сказал, скоро плясать буду. - Тёма… - почувствовав, что глаза снова щиплет от подступающих слёз, Лиза крепче сжала руку мужа, а тот немедля сделал «суровое» лицо. - Так, почему носом шмыгаем? Опять простыла? Эх, жена-жена. Даже на неделю тебя оставить нельзя. - А ты не оставляй. Для Лизы в эти мгновения существовала лишь улыбка мужа, от которой она не могла оторвать глаз. А потому она не видела, что в дверях палаты уже с минуты стоит доктор. Сутулый и слегка взъерошенный. Постояв, он, так и не сказав ни единого слова, направился прочь по коридору. А с полы его халата вдруг сорвались пять белоснежных пушинок. Несколько мгновений они парили в воздухе, а потом истаяли, так и не коснувшись пола. Взмах крыльев ангела всегда неслышен. Вот как ползу, так и отражаю!
Единственный ОХР с критикой. Первая часть рассказа понравилась больше второй, там уж больно нарочитые обстоятельства. Автор, наверно, решил таким печальным аккордом проводить 2020ый, сделано мастерски.
