Тут где-то долго рассуждали о ЖФ. Их есть у меня. Количество любовных линий зашкаливает. Так что кто не боится -- я не виноват. Тева уговорила выложить. Собственно, приквел к серии "Научи меня летать". Создан на основе ФРПГ, так что за каждым персом стоит живой людь. Только мир и имена частично другие, а ситуации сохранены. ************************** Каральена. Дом посреди зимы
Знаешь, любимый, я королева. От королев не уходят налево. От королев ходят только вперед: Или на трон, или на эшафот. Из сети
Катлея оставила на берегу корзинку, приподняла подол длинной зеленой сорочки вместе с передником и переступила на грязную кочку, где рос особенно крепкий аир. Была Катлея круглая, зеленоглазая, с россыпью мелких веснушек; сама крепенькая, как тот аир или недозрелое яблоко; на полных ногах с круглыми коленями. Локтем сдвинув с потного лба кудрявые волосы, девица уже была готова вонзить в почву широкий нож, выкапывая сладкий корень, как по воде метнулась тень, и мужская рука тяжело легла на плечо красавицы. Катлея придушено пискнула. Нет, ее готовили к подобным случаям, но она ведь даже шагов не услыхала! И волшбы не почуяла. — Так-так-так, — произнес насмешливый голос. Слышала Катлея его в жизни третий раз, но узнала мгновенно. — Пришло время послужить, Кат. — А-а… — Только в рыську со страху не превращайся. И слушай внимательно. Девица, сглотнув, кивнула. Она знала, что неожиданный гость ничего повторять не станет. — Тебе предстоит найти человека. И лучше до того, как его найдут другие. Росту он среднего, телосложения крепкого, кожа загорелая, глаза карие… Особая примета — королевская звезда над левым локтем, величиной с серебряк. — Но… в войске полно таких, я тоже, было… ну, почти, — Катлея смущенно потупилась, касаясь левого плеча. — Значит, ищи среди гвардии, — собеседник хмыкнул. Достал и с намеком покрутил перед Катлеей монету. Девушка икнула и упустила нож. Но нога мужчины, обутая в мягкий сапог, словно бы лениво отодвинулась. — Ну хоть что-то еще! Какая у него фюлгья?
*** — Рыжий, хмэ… Хоть скажите: баба али мужик? — на зеркальном доспехе гвардейца блестело солнце, пробегало синими и оранжевыми искрами по смоляным кудрям, когда Харди Лир сердито встряхивал головой. Полуденное солнце жарило, пронизывая башню, заставляя собеседников жмуриться. — Ничем не могу помочь. Все, что у нас есть — вот это, — командир Лира, скрипнув амуницией, приподнял и, точно скорпиона, отбросил свернутый пергамент. — Поручусь родовым мечом, такие же грамоты разосланы всем организациям и гильдиям. Коронный совет… — он выругался, запуская в седую гриву здоровенные, как у каменотеса, ладони. — И они уже вынюхивают и высматривают, стараясь нас обойти. Прочтите внимательно, Харди, за него дают пятьдесят золотых. — Но я невезуч, генерал. — Мне плевать! Все, что я хочу: услышать, что вы достойно выполнили приказ. О секретности не стоит говорить, я полагаю? Харди отрывисто кивнул: — Я выполню приказ. Но… мужчина или женщина? И хоть одна особая примета…
*** Седеющий архимаг отодвинул посох с аметистом в навершии: — Садитесь, Ирель. Тонкая до прозрачности девушка лет семнадцати, с золотистыми кудрями и треугольным личиком, устроилась на краю обитой ситчиком короткой скамьи, подобрав серебристое, до полу платье. — Вам предстоит совершить невозможное. Разумеется, награда будет… — Пещера со взбесившимися некромантами или расследование смерти короля? — …награда будет соизмерима, — мягким баритоном продолжал архимаг. — Вы займете мой пост, Ирель, со всеми обязанностями и привилегиями, и я наконец-то уйду на покой. Худышка дернулась возразить, но архимаг жилистой рукой протянул ей пергамент: — Ознакомьтесь. Девушка стала читать, близоруко щурясь, подманив голубоватый хрустальный светильник. — Н-да, негусто. Лучше уж пещера с некромантами. — Если вы преуспеете, Ирель, и опередите конкурентов, — архимаг растянул в усмешке узкие опаловые губы, — то я сообщу кое-что о вашем брате. Краска бросилась в бесцветное лицо юной магички, но она справилась с собой, хрустнув тонкими пальцами. — Мне удалось выбить из канцлера примету, не известную прочим: почти затертый шрам, отчего правый глаз искомого лица кажется ниже и меньше левого. — Спасибо, — отозвалась шелестом девушка.
*** Море тяжело и напевно било в каменистый берег, сотрясая стоящий на нем небольшой городок Гривейс — сегодня, как и вчера. — Я шестнадцать лет здесь учу наемников и продаю их услуги, Ньел, верно? Двое очень разных мужчин сидели друг напротив друга в просторном помещении таверны «Два меча». Все остальные столы поутру были пусты. Тот, которого назвали Ньелом, хрупкий молодой человек со светлыми, растрепанными волосами и лет двадцати на вид, нагнулся вперед и слушал внимательно. Его собеседнику изрядно перевалило за сорок, был он кряжистый, бугрящийся мускулами; с серой кожей жителя северных предгорий; в зеленоватом гибком и очень дорогом нагруднике. — Так вот, за шестнадцать лет я впервые чую запах жареного, с которым не справиться нам с тобой. Я даже готов был отдать магам сомнительную честь поимки этого рыжего воина, если бы не желал уйти на покой и, наконец, заняться ювелирным рукомеслом. Кровь, мор на нее. Я сижу у моря и мечтаю о горах. — Но почему ты решил, что этот наемник объявится здесь? Считать по пальцам рыжих? Так любой полунайенн под это описание сгодится, Син. Широкогрудый горец опустил на стол грубый кулак: — Верные люди сказали. Ты же знаешь, сколько парней и девиц прошли через мои руки. И некоторые ученики поднялись очень высоко. Ньел кивнул. — Так вот, друг, — продолжал Син мрачно. — Этот человек здесь. Или будет здесь. Или бывает здесь достаточно часто, чтобы награда коронного совета досталась мне.
Рыцарь Дома Самайн
Глава 1.
— Волшбы в ней не больше, чем… вот в этом кофейнике! — тетушка торжествующе грохнула на обеденный стол сверкающее боками, дымящееся чудовище. Следом за ним на дощечку, призванную защитить столешницу, бумкнула чугунная сковорода, распространяя аромат блинчиков и ванили. Рядом выстроились горшочки со свеже сваренным грушевым, вишневым и яблочным вареньем. Тарне судорожно облизнулась. — Зато гонору! Как же! Сам лорд Эйран ее наместницей Веренги сделал! Вот и рвется из жил, как собака с цепи. Ты подумай! — толстуха дернула племянницу за локоть. — Любого коробейника с лентами али пейзанина с брюквой в Дозорную башню волокут, реши они без позволения в городе ночевать. Затаилась столица. Так что, племяшка, и не проси. Пей да ешь и уноси ноги прочь. Мне разбирательства с воями Звезды не нужны. Да и ремесла ты самого худого — музыкант, — продолжала ворчать тетушка. — А как что в защиту найеннам споешь? Видала тех, что на шибенице болтаются? На рыночной площади? Во, допелись. И до того у Тарне аппетит пропал, а тут и вовсе стал кусок застревать в горле. Была девица на огромном рынке, была. Стояла среди толпы, прижимая к боку лютню — пожалуй, единственное свое имущество. А висельники медленно раскачивались — над головами ходили их корявые ступни. И крумкачи взлетали и сердито каркали меж собой, досадуя, что смолой трупы политы обильно: глаз не выклюешь. Особенно жаль Тарне было из троих паренька в зеленой курточке с желтыми обшлагами и коричневых шнурованных по боку штанах. Ветер выбил из одежек пыль, солнце выбелить не успело, и цвета горели так ярко… да какой из мальчишки найенн? Лютинистка представляла себя на его месте, и ей делалось нехорошо. — Вот тебе, — о столешницу брякнула горсточка медяков, принуждая девушку очнуться. — Выбирайся из Веренги поскорей, до заката, и путем дорогою… Да ты что не ешь? — встревожилась толстуха. — Не хочется, тетя. А вот кофе, пожалуй, выпью. — Никак жар у тебя! Тетка запричитала, засуетилась, притащила и стала совать в котелок листья и корешки. — И то была тощая, а так и вовсе спала с лица, — пробормотала она растерянно. — Что, по жениху все еще убиваешься? Так он того не стоит! Тарне вскочила, заставив тяжеленную скамью ерзнуть по полу. — Спасибо за хлеб, за соль, я пойду. — Погоди! Торбочку наготовлю! Лютинистка не обернулась. Медяки остались сиротливой горкой лежать на столе.
*** Музыканту нужно немногое: сумка с припасами, на широкой лямке перекинутая через плечо; штаны да рубаха; повезет — так сапоги, которые чаще носишь, связав шнурками, чем они носят тебя; а еще инструмент — главное твое сокровище, кроме тощего тела, растрепанных волос и горящих глаз. И голоса — то напряженного, то сладкого. Лютня — твой ребенок, твой друг, который не предаст и не обманет, лютня — девять струн. Да ветер в кошельке. В своих странствиях Тарне прошла королевство едва не из конца в конец, с крайнего запада на восток, но все не могла привыкнуть, как не похожи Западное Приморье и спокойные, поделенные на княжества Срединные земли, верные королю, на лоскутное, пестрое одеяло Соленой степи. На севере встречалась магия, но куда больше жило обычных людей. Юго-востоком, прилегающим к обмелевшему в Сухменный год Великому морю, правили желтоглазые волшебники-каралисы. Надменные, гордые, они признавали власть короля лишь условно. И в любой миг готовы были отделить от королевства земли своих племен, названных Великими Домами. Да только слишком часто заключали и рвали между собой союзы, предавали и интриговали, чтобы объединиться против короля. А еще каралисы вели постоянную войну с найеннами, так похожими на людей внешне и так чуждыми им внутренне. Еще более странными и чуждыми, чем каралисские колдуны. Тарне еще никогда не видела вырастающих из моря найеннских башен. Только пела песни о том, как над посеребренной скатертью воды восходят горы, увенчанные коронами стен, и их тень закрывает мир. Пела Тарне и о Великих Домах: самайнах, белтайнах, имболках — Домах осени, весны и зимы. Но песни — это одно, а другое — постигать на собственной шкуре обычаи и законы совершенно чужого мира.
Закат опускался на Веренгу, зажигая фонари, заставляя мягко светиться медные завитушки по яшме и малахиту стен. Прошли чистильщики со свиньями, подъедающими отбросы, прогремела телега золотаря — и вот уже улицы пусты и продуты ветром, и лишь издали доносится «клац-клац» — мерная поступь патрулей. Сияют звезды в окнах остроконечных башен да луны плывут над головой. Тени от зубчатых укреплений длинные, мотается лихой люд, вьются над фонарями серые ночные мотыльки. Не раз и не два искала Тарне прибежище в стенных нишах за позеленевшими статуями древних королей, но лишь успевала придремать, как ее спугивали шагами часовые, и девушка устало брела дальше, сбивая ступни на каменных мостовых. Водометы, мосты, калитки, галереи… а вот и храм Звезды — прямо посреди обширного сада, благоухающего притягательно и странно. А в саду переплетение дорожек, и мягкая трава так и тянет прилечь. — Ой! Не трогайте! Я ничего не делала! Ай! Тарне вздернули на ноги так, что затрещал воротник. Лютню девушка прижала к себе, боясь, что переломится гриф, стараясь оберечь собственным телом — голодная, угловатая, выглядящая скорее на четырнадцать, чем на свои восемнадцать. Растрепанные волосы упали на глаза. Она б отвела их локтем, да за локти крепко держат, чуть не отрывая Тарне от земли. В зеленые глазищи больно плещет огнем ручной фонарь. — Я не делала… ничего такого… — Ты кто? — скорее рык, чем человеческий голос. Здоровенный страж в бахтере, на бычьей шее гривна; усищи достают до плеч. На голове шлем с жестким алым гребнем. Дозорный, воитель Звезды. Во влипла! — Тебе задали вопрос. Голос женский. И глаза пробегают, шарят: вот она, цепной пес, наместница Эйрана из Дома Самайн. Ну просто все, как тетка описала. Ростом чуть повыше Тарне, но не сильно. Крепкая. Правый глаз глядит с прищуром. И в обоих — расплавленное золото, мед, янтарь. Вместо бахтера серебристая байдана. И левая рука на перевязи. И шлема нет, рыжие короткие волосы растрепаны, как у самой Тарне. Девушка захихикала: нервный смешок — и остановилась бы, да не выходит. Один из стражей набросил на плечи наместнице плащ — тяжелый, вишневый, так надежно заслоняющий от промозглости веренгской ночи. — Куда ее? В погреба? — Некогда. С собой. — Лютня, моя лютня! — и жесткая ладонь ложится на рот, не душит, так, слегка прижимает, чтобы не верещала. Царапаться и брыкаться тоже не дают, спеленывают сизым плащом и несут вперед, к ступеням храма. Фонарь гаснет. Опять видны звезды и луны. И в кущах разливается соловьиная трель. Тарне вслушивается изо всех сил, боясь, что больше ей не услышать, что завтра она тоже заболтается в петле рядом с пареньком в зеленой курточке; с лицом, облитым смолой, даже тетка ее не признает, даже сестра, даже… Шалар. Не признает… Он давно мертв. О сестре и возлюбленном думать больно. Тарне икает и старается ровно дышать. Но когда двери храма с лязгом захлопываются у нее за спиной, девушка снова бьется за себя, и снова это не более трепыхания рыбки на сковородке, как крышкой, оборванное жесткой рукой в железе.
Тарне всегда думала, что с Хранителями надо говорить наедине, и что нету для этого места лучше Велвисских лесов — ее родины, — и потому почти никогда не входила в храмы. Но этот ее очаровал. Столбы — как переплетенные стволы рябины, и капители — ажурные листья и гроздья. Туман от курильниц, водяная гладь Чаши, и Королевский корабль–хорос над ней: в хрустальной его капели блестят отражения звезд. Весь свод занавешен звездами, они колеблются на разновеликих серебряных нитях, дзвенькают и шуршат, и вместе с кораблем отражаются в гладкой, как стекло, зеленоватой воде. На глазах Тарне две или три звезды оторвались и мягко слетели вниз. Значит, кто-то родился. Но любоваться, затаив дыхание, лютинистке не дали; понесли в темные путаные переходы внутренних помещений. — Отпустите! — воззвала девушка к своим пленителям. — Я сама пойду! Но ее не послушались. Лестницы, коридоры, мостики… Двигался отряд уверенно и быстро, несмотря на почти полную темноту. Еще две-три камеры с ноздреватыми стенами из песчаника, и они очутились в продолговатой, освещенной факелами пещере. Из-за каменного стола поднялся и сделал два учтивых шага навстречу худой каралис в шелковом балахоне; незнакомец опирался на высокий посох с граненым камнем в навершии. Не потому, что был стар — посох, скорее, указывал на его статус волшебника и не последнего человека в Доме — хризолит? — Ламмас. — Приветствую, лорд Феррас. — Приветствую, леди Аррайда. То ли свет, качнувшись, сыграл шутку, то ли губы каралиса и впрямь презрительно дернулись — Тарне не поручилась бы. Ей было неудобно и неуютно в жестких руках воителей. — Это рабыня для меня, леди Аррайда? — протянул волшебник с интересом, поедая лютинистку глазами. — Нет, это… нарушитель ночного покоя, которую я хочу допросить, потом… Рыжеволосая неловко опустилась в каменное кресло у стола, придерживая раненую руку. — Надеюсь, вы не призрак, лорд Феррас? Он взлохматил короткие жидкие волосы: — Даже если и так. У меня есть все полномочия заключить союз между нашими Домами… если мы договоримся. Аррайда подала знак, ей и Феррасу налили вино из кувшина. Тарне невольно сглотнула, глядя, как рубиновая жидкость тяжело стекает в кубки из серебра. Высокородные заметили это. Губы Ферраса слегка покривились. — Может, все же лучше ее убрать? — он без радости посмотрел на девушку-музыканта. Правый глаз наместницы сощурился сильнее, и каралис пожал щуплыми плечами: — Как угодно, леди. Я бы приказал после убить ее или вырвать язык, но решать вам. Итак… Вас недолюбливают все Дома, остров Весны вам не простят. Как ваша рана? — Заживает, спасибо. Желаете взглянуть? Глаза каралиса сверкнули. Аррайда сбросила плащ и стала разматывать повязку. Тарне потупилась: от вида ран и крови ее мутило. Да и совет Ферраса насчет вырванного языка не шел из головы. Вот скотина! — Что же, миледи, — с расстановкой проговорил тот, — измышления Дома Белтайн оказались клеветой. Я удовлетворен. — А что же они измыслили? — жестким высоким голосом спросила Аррайда. — Что вы сговорились с Альвом Злоязыким, чтобы получить остров. Но, как я вижу… — Прекращайте ходить вокруг да около, как кот вокруг сметаны. — Но, леди… — Леди! — она презрительно скривилась. — Я не каралис, не волшебница, но это не отменяет благородства крови. Тарне ощутила невольное уважение к этой женщине, она сама думала так же. А еще припомнила, что талдычили об острове Весны городские сплетники. Как наместница получила его ценой крови, вызвав на поединок предводителя найеннского хирда Альва Злоязыкого и вырвав у него победу. Может, Аррайда зла, но в отваге ей не откажешь. — Еще одно, — тихо сказал Феррас. — Моему лорду нужен трон Соленой степи. Если вас это устраивает… — Лорд Эйран простит эту уступку. Моему Дому необходим союз с вашим. — Что же… — Феррас глубоко, облегченно вздохнул. — Остальное — рутина, дело секретарей. Он не выдержал, чтобы не покрасоваться, вытянул из воздуха зеленое в пятнышки перо и подмахнул договор. Они выпили за успех переговоров, и каралис исчез в яркой вспышке. Аррайда продолжала сидеть, тяжело опираясь локтем на стол, встряхивая длинный свиток. — Во имя дома Самайн. — Во имя дома Самайн! — выкрикнули воители, заставив метаться эхо. Тарне даже испугалась, что свод пещеры рухнет им на головы.
— Ну вот, — наместница по-королевски выпрямилась в кресле. — Теперь займемся этой. — Я не эта! Я Тарне Аушрас. Да поставьте меня наконец! Стражники загоготали. — Поставь ее, Алан. Что же, а я Аррайда из Дома Самайн. Приятно познакомиться. — А мне — нет! — выкрикнула Тарне, осознавая, что выпусти ее — она оставит на безмятежном лице воительницы следы ногтей. Та дернула здоровым плечом: — Приятно или нет, но ты надолго со мной останешься. Ты сегодня слышала и видела достаточно, чтобы тебя убить. — Так убей! — заорала лютинистка. — Тебе ж убить — что плюнуть! Ты ж… Тяжелая рука стукнула девушку между лопаток. Если б Тарне не держали, она бы пропахала носом каменный пол. Ну вот, и в плохом есть хорошее, горько подумала она. — Может, и вправду, лучше убить, — отозвался тот, что ударил, глубоким красивым баритоном. — Нет, Драугас. Мало того… Ты грамотна? — Что? — Всегда добавляй «леди Аррайда», — яростно выговорил тот же баритон. — Звиняй, меня политесам не учили, — Тарне вложила в голосок как можно больше яду. — Ты грамотна? — Да, леди Аррайда, конечно, леди Аррайда, — заплясала девушка. И тут кулак обрушился сзади на голову, и Тарне накрыла благословенная темнота.
Очнулась девушка от смачных шлепков по щекам и совсем не сразу сообразила, что это ее собственные щеки горят под хлесткими ударами и собственная голова мотается из стороны в сторону, не колотясь о пол лишь потому, что один из воинов держит Тарне под плечи. — Больше, Драугас, не смейте действовать без приказа, — голос Аррайды был ледяным. — Да, моя госпожа, — он стоял на коленях, глядя в пол. — Я сама виновата! — выкрикнула Тарне, запинаясь. — Ты, — Аррайда холодно глянула поверх опущенной головы Драугаса в серо-зеленые глаза лютинистки. — Расскажи о себе. — Зачем? — Хочу знать, кого беру в секретари. — Моя леди! — Лучше ее, Драугас, чем самого опытного из Дворца. Там шпион на шпионе. А у меня пальцы болят, ты же знаешь. — А если я откажусь? — Тарне вспыхнула. — Будешь при мне все равно. Так кто ты? Откуда взялась? И что делала у храма? И неожиданно для себя Тарне начала рассказывать. О женихе, близкой свадьбе, о предательстве сестры, о похитивших эту сестру и Шалара пиратах. О долгих безнадежных поисках того и другой. О приходе в столицу Соленой степи и о тетке с ее кофейником и сковородой. — Шесть месяцев тюрьмы за незаконное проникновение в город и тетке двенадцать — за укрывательство. При самом мягком приговоре. — Ну, меня убей! А тетку за что?! — За недонесение. Тарне яростно обернулась к Драугасу: — А ты вообще молчи, пес! — Нет!! — Аррайда успела дурочку заслонить, удар пришелся в раненое плечо. Тарне кинулась на Драугаса с кулаками. Он отшвырнул девчонку, склонился над госпожой: — Лекаря, скорее. Охранник с топотом унесся наверх. Драугас сдернул баклажку с пояса, брызнул водой Аррайде в лицо. Потом просто подхватил женщину на руки. Тарне, немилосердно пиная, потащили следом. Они очутились в одной из комнаток храмовой больницы — аккуратной, чистенькой, пропахшей травами: кипреем, таволгой, цмином и душицей. Девушку-музыканта придержали у двери, Аррайду Драугас уложил на постель, застланную желтоватым сборчатым покрывалом, и ею занялись целители. — Я же предупреждал! — бросил один с досадой. — Я виноват, я понесу наказание. — Я могла бы помочь! — внезапно для самой себя выкрикнула Тарне. К ней обернулись: целители — с легким презрением, недоумением; Драугас — с яростной ненавистью, полыхнувшей в глубине узких янтарных глаз истинного каралиса. И лютинистка поняла, что он ее враг на всю жизнь.
Ночью Тарне выбралась из кельи, в которую ее определили, по нужде. У двери не было часового — скорее всего, охранялся весь храм Звезды, и держать кого-то лично для Тарне сочли нецелесообразным. Возвращаясь, девушка обратила внимание на тонкий луч света, сочащийся из приоткрытой двери. Тарне попыталась наступить на хвост своему любопытству, но это, как всегда, оказалось выше ее сил, и тогда лютинистка подкралась и сквозь щель между косяком и дверью увидела келью, не слишком отличную от собственной, и Аррайду, склонившуюся над незнакомым мужчиной на постели. Разглядеть толком последнего девушка не смогла, зато голос услышала — завораживающий, нежный, так что у нее самой едва не подогнулись колени: — …искать, это приказ. Искать в золотых песках Йонишенн или еще дальше, чтобы спасти королевство. И Аррайда порывисто ответила: — Возможно… то, что вы ищете, находится куда ближе, чем может показаться. Две руки переплелись пальцами — мужская и женская. Тарне отвернулась, недоумевая, не постигая смысла произошедшей сцены, но тут сухонькая лапка легла ей на плечо. Девушка от неожиданности подпрыгнула: — Я… я заблудилась. Целительница в сером улыбнулась: — Я и не собиралась вас винить, девонька. Пойдемте, отведу. Попервой я и сама тут здорово блудила… блуждала. И они расхихикались, как две девчонки, слопавшие горшок варенья и не застигнутые на этом бдительной тетушкой. — А-а, — чуть погодя спросила Тарне, — кто там был? — Леди Аррайда, — брови целительницы приподнялись. — Я позже ей выговорю, что бродит среди ночи, когда ей нужно лежать. — А… он? Женщина сухо ответила: — Леди подобрала его у крепости Иней — израненного, простуженного, обмороженного. Он и сейчас еще без памяти и бредит. Она… навещает его, она очень милосердна. Он — не каралис, но и не найенн, — произнесла строго. — Ну вот, мы пришли. И довольно сердито впихнула Тарне в келью. Но та даже не обиделась, задумавшись. И совсем не скоро осознав, что самого-то главного целительница ей и не сказала — как же зовут мужчину. мои книги
Ууууу! Очередной задел( Пролог с головой накрыл. Полное погружение. А дальше такая напевная и в то же время легкая, игривая мелодия за текстом... Хочу продолжение. Вот как ползу, так и отражаю!
Этот задел у меня висит второй год на десятой главе с половиной и здоровом куске из второй части. Но счас что-то зашевелилось к проде. Пусть народ почитает еще, и дальше выложу.
Сюжет понравился. Описание захватывает с первых строк. Но что вызвало вопрос поведение Тарне, когда ее схватили. Как я поняла, она обычная бродячая певица. А простой народ с людьми из высшего сословия так себя не ведет. Уж больно она смело разговаривала и с солдатами, и с Аррайдой. Даже покрикивала на них, будто взбалмошная девица из высшего общества, схваченная случайно городской стражей. Вот это показалось немного неправдоподобным. А в остальном очень даже интересно.
Тарне свободный, независимый человек. Соответственно себя и ведет. Другое дело, что может за это огрести. Но свобода стоит риска. Ну и, мелкий такой нюанс, Аррайда не относится к высшему сословию. Она не каралис. мои книги
Это утро запомнилось Тарне грохотом подкованных сапог по брусчатке, громом колоколов и лязгом падающих герс. Лютинистку вздернули с постели, едва дали время одеться и похватать вещи и почти на руках понесли за наместницей — у Тарне перед глазами горел ее лазоревый с золотом плащ. Они поднялись на воротную стрельницу между районами рынка и храма. Тарне глядела, как внизу вихрится толпа, и у нее кружилась голова. Вставал туманный, серенький рассвет, разбавленный гомоном, пляшущим факельным огнем и мельканием оружия; смачным хаканьем, криками и стонами. Начальник караула вытянулся перед наместницей, от него несло земляным маслом и чесноком. Тарне расчихалась. — Мы можем развернуть боевые машины к рынку. — Нет, — Аррайда поглядела в сторону, где храмовая стража, выделяющаяся алыми щетками на закрытых шлемах, довольно успешно разделяла и теснила толпу. — Нет… Полагаю, это отвлекающий маневр, смотрите, там ни одного найенна. А настоящая их цель — Сольвар с его особняками, казначейство или даже храм. Вернее, то, что под ним. — Сокровищница Сухменного короля? — Драугас позволил себе мимолетно ухмыльнуться. Тарне снова передернулась, видя его блекло-желтые глаза в прорезях шлема. — Доблестные воители Звезды никогда не допустят, чтобы стопа врага попирала священные ступени, кера… наместница. — Наши доблестные храмовники оторвут свои задницы от церковных скамей и войдут в Сольвар вот тут и тут, — Аррайда резким движением здоровой руки отметила арки, через которые следовало вести в район отряды. — Офицер, выполняйте. Драугас отсалютовал и, гремя сапогами, сбежал по ступенькам. Туман расходился, и священный город Веренга лег перед стоящими на площадке стрельницы во всей незамутненной красе. Очаги сопротивления на рынке уже подавили, лишь дома щерились разбитыми дверями и окнами, да сумрачно догорала чья-то телега. Сольвар же мирно досматривал последние сны, чистильщики и фонарщики двигались по пустым просторным улицам, утреннее солнце отражалось в граненых стеклах окон и ажурных фонарей. Тарне, которую ненадолго отпустили то ли ее стражи, то ли телохранители, обогнула площадку и залюбовалась темными садами храма и малахитовыми стенами древнего королевского дворца. Было обидно думать, что скоро под его арками по галереям будет ступать новый король — ставленник гнусного колдуна Ферраса, топтать древние камни и раздавать приказы, от которых народам Соленой степи станет только хуже. Тарне подумала, что при случае спросит у наместницы, зачем ей это. И с нее спросит, уж это непременно. Между тем отряд Драугаса вошел в Сольвар. Тарне бесцеремонно подергала наместницу за плащ: — Почему ты думаешь, что они нападут именно здесь? Телохранители мгновенно подхватили лютинистку под руки: — Тихо, барышня! Алан — тот, что таскал Тарне еще в храме, — смилостивился: — Не думаете же вы, леди, что найеннам хватит безумия захватить Веренгу? Здесь у нас больше всего войск и самые лучшие. Во дворце и храме им мгновенно… надерут задницу. Найеннам, чтоб вы там себе ни думали, — оценил он выражение девичьего лица. — Да и захвати они каким чудом столицу — им ее не удержать: она слишком далеко от их крепостей, и ее просто отрезать. Нет, их цель — банальный грабеж. После того, как леди Аррайда вычислила и повесила их лазутчиков, они жаждут отомстить. Унизить и храм, и леди, и лорда Эйрана. Заставить оттянуть на Веренгу дополнительные войска. А возможно, спровоцировать дом Самайн к войне с ними один на один. — Как все это сложно… — Тарне извернулась и носом потерлась о лютню, которую нежно держала в руке. — И откуда вы это знаете? Мужчины переглянулись и рассмеялись. — Мы не спрашиваем у тебя, откуда ты знаешь невмы. Район Сольвар богат, вы даже не представляете, насколько. Это лакомый кусок для любого. На рынке орудуют не найенны — наемная шваль. Возможно, в Сольваре будет то же. — Но… ваша леди победила найеннского инязора у крепости Иней. — Наша леди. — Что? — Вы на службе у леди Аррайды. — Вьет, не нуди… — фыркнул Алан на круглолицего напарника. И вновь обернулся к девушке: — Понимаете, госпожа Тарне, мы бы давно замирились с найеннами, если бы у них был один король. Но у каждой их крепости свой владыка, и мир с одним не означает… — Там! Лезут! — Мгла! Телохранители прижали Тарне к парапету так сильно, что у нее заболел живот. — Они… лезут из стоков? — выдавила девушка. — Так почему их не… запечатать? Ой! Тогда враг не попал бы в город! — к собственному удивлению, жадно разглядывая происходящее, интересовалась Тарне. — Аристократам это не понравилось бы, леди, — хохотнул Алан. — И найенны нашли бы другой путь… — Не стрелять! — вклинился резкий приказ наместницы. — А так мы оставили пару люков для них, заклинив остальные. — Но почему этот Драугас не нападает?! И почему их не схватили еще внутри? — Мы даем им пограбить, их будет проще взять с добычей. — Но это же гнусно! — Что именно? Дверь одного из домов под толчком магии сорвалась с петель, и найенны с присными хлынули внутрь. — Два десятка всего, моя леди, — обратился к Аррайде начальник караула. — Подождите, будет вторая волна. — Леди, верно! Впервые Тарне видела врага достаточно близко и была разочарована: тела скрывали похожие на жучиные панцири черные доспехи, скрепленные алой проволокой; головы прятали закрытые шлемы. Глаза в узких прорезях, казалось, извергали огонь — вот и вся странность. — Но они люди! Как мы! — Не совсем, леди Тарне. А стремительный и дерзкий грабеж шел своим чередом. — Пора! В воздух взмыл и тут же растаял столб алого света; и на тянущихся с добычей к люкам найеннов, и на тех, кто люки эти охранял, обрушились воины храма. Бой показался Тарне мгновенным: вот все на ногах, а вот кто-то уже лежит, и свой либо чужой, сразу не разберешь. — Уходят! Крик ударил по ушам, девушка испуганно стиснула лютню. — Нет, моя леди! Вам нельзя в бой! — кричал на Аррайду один из телохранителей. Она, скрипнув зубами, кивнула. Уходя со стрельницы, Тарне успела заметить, как подоспевшие стражники волокут с места боя прочь и мертвых найеннов, и еще живых; люди Драугаса врываются в особняк, чтобы убедиться, что там никто не затаился, а свежий отряд спускается через люк под землю. Несколько раз с той стороны полыхнули магические огни — вероятно, каралисы прощупывали дорогу.
Через несколько часов наместница с Тарне сидели за ранним обедом в малой трапезной Старого дворца, и неожиданно оживленный Драугас, опрокидывая кубок за кубком, повествовал о своих приключениях в стоках. — Найенны ненавидят волшбу в любых видах и почти всегда шарахаются от нее, но и сами магии неподвластны, потому мы использовали лишь заклинание поиска и еще воздействовали на камни подземелий, превратив в трясину у этих тварей под ногами. И пошли в мечи; луки в такой сырости бесполезны. Конечно, можно было зачаровать тетивы… Обычно бледное лицо его раскраснелось, глаза сияли. Аррайда сердито царапала вилкой тарелку. Тарне решила, наместница досадует, что сама в бою не была. — Что с пленными? — Увы, они полегли до последнего человека. Мы вернули награбленное и восстановили решетки стоков. Кроме того, подземелья будут патрулироваться, как и сам город, моя леди. — Хорошо. Наместница хотела добавить что-то ядовитое, Тарне видела по лицу, но усилием воли сдержала себя. — Благодарю вас, воитель. Ее ладонь на мгновение накрыла руку Драугаса. Вот же стерва, подумала лютинистка, но тоже промолчала.
Следующие дни не были отмечены чем-то невероятным. Тарне осваивала рутину служебной переписки и ругмя ругала собственное невезение, определившее ей столь скучную должность в Доме Самайн. Лютня была утешением. Но пальцы, уставшие от пера, плохо гнулись и путали струны. На вечер третьего или четвертого дня после нападения найеннов на Веренгу пришел от лорда Эйрана приказ леди Аррайде быть ровно в полночь в главном нефе храма Звезды. С куда большим рвением провела бы Тарне эту ночь в постели, но идти пришлось. Охрана осталась у входов, а Аррайда (и с нею Тарне) двинулась к чаше. Звездные врата распахнулись, представив двух рыцарей храма в парадных облачениях поверх вороненых доспехов. Между рыцарями торжественно ступал великий герольд Дома Самайн в алой котте, со свитком в руке. Развернутый, свиток упал до пола, заставив Тарне истерически хихикнуть. Герольд сделал вид, что этого не замечает, и зачитал указ главы Эйрана о назначении наместницы за заслуги перед Домом полномочным советником с правом карать и миловать, собирать и распускать войско, и что там еще советникам положено. После чего возложил на шею коленопреклоненной наместницы золотую цепь, сообщив, что лорд Эйран также дарует ей рыцарское звание и титул рыцаря правды. Запели серебряные трубы, звякнул хорос-корабль, поплыл ароматный дым, и, словно в туманах зарева, мерцали в нем звезды, свисающие со свода на серебряных нитях. Тарне удивляясь себе, вытерла повлажневшие глаза. Аррайда перебирая на шее тяжелую цепь, присела на ступени под чашей. — Вам плохо, миледи? — участливо склонился к наместнице великий герольд. — Нет, мне… просто мне надо привыкнуть. — Понимаю, — он ушел за врата, дав рыцарям знак следовать за собой. Неожиданно для себя Тарне уселась на мрамор рядом с Аррайдой, тихо пискнула: — Вставай…те. Ступеньки холодные. — А ты? Они переглянулись и засмеялись. Лютинистке вдруг стало удивительно легко. — А хотите, я вам спою? Я пою лучше, чем пишу, правда. Аррайда лукаво взглянула на нее: — Ну, спой. — …Мы без спроса пришли, мы однажды уйдем, чтоб вернуться опять через пару веков, нам сказали, что где-то найдется наш дом, далеко, далеко-далеко…
наше право — сгореть, словно листья, в костре, наше право — тонуть, словно листья, в ручье, для детей ноября есть реальность и бред, только нет лишь вопроса — зачем?.. Когда прозвучал, обрываясь, последний аккорд, Аррайда будто вынырнула из задумчивого молчания: — Все так и есть… Лютинистке в этот миг откровения и близости захотелось спросить о раненом из храма, но она постеснялась. Наместница встала и потянулась: — Вот что… Как смотришь на то, чтобы заглянуть в трактир? — Но… таверны уже закрыты, ты… вы же сами приказали закрывать их не позже заката! — У меня есть возможности. Оставить здесь занудную охрану и сбежать в отдаленное местечко. А то бы я не выжила. — А давайте! — Тарне, казалось, стало море по колено. — Знаешь, они думают, что я молюсь, — произнесла Аррайда доверительно. — Все эти чванливые каралисы и помыслить не могут… И поманила девушку за собой.
Пройдя тройкой незнакомых коридоров, они оказались перед самой обычной на вид дверью. Знай Тарне, что это за дверь, она бы в мельчайших подробностях запомнила каждую щелочку дощатой поверхности, каждый выпавший сучок… а так… ну проход и проход. И лютинистка безбоязненно прошла следом за Аррайдой и захлопнула двери. В низкой беленой комнате девушкам поднялась навстречу румяная носатая каралиска с высоко приподнятыми и сколотыми гребнем волосами: — Доброй ночи, миледи. Рада видеть. Наслышана о… — Спасибо, Ольга, я с тобой после поговорю. И Тарне — коротко: — Идем. Они вышли под колкие холодные звезды, и соленый ветер плеснул в лицо. И лишь тогда дошло до лютинистки, что за спиной не храм Звезды, а фахверковый домик с двускатной черепичной крышей; и полутемный склон перед ней — вовсе не в Веренге. Да и не просто ветер пахнет так резко солью и рыбой — внизу взаправду ворочается, бьется о берег морской прибой. Загребает камешки и камни, взлетает выше крыш, ревет; и воздух пропитан брызгами. — Ми…леди, мы где?! — Тарне спрятала лютню под плащ. — Это же не Налив? И сама поняла: не он, не город детства. Здесь жестче и северней. — Не здесь! В тепле поговорим, — Аррайда закашлялась; как давеча Тарне лютню, обхватила раненую руку. Девушки заскользили по влажной брусчатке, пару раз споткнулись в темноте, и после головоломного спуска свернули под фонарь, освещающий щит с изображением: над пенной кружкой два скрещенных меча. Заскрипела на петлях входная дверь, звякнул подвешенный к притолоке колокольчик. — Добрый вечер. — Скорее уж ночь, — не хуже колокольчика прозвенел голосок из-за стойки. Его обладательница — серьезная пухлая особа — оказалась одних лет и общего рода с Тарне — лесовичка. — Ужин на твой вкус, Марина, и горячего вина, — Аррайда опять закашлялась. — Да уж ясно, что горячего, — захлопотала толстушка, подмигивая Тарне. — А милорд Сарн спят уже… — Я отдохнуть. — Агась, — Марина хмыкнула. — Кому отдых, кому забота, госпожа полуночница. — Не выходит днем. — Ну и ладно, — толстушка пожала плечами. — Садитесь к огню. Все спят уже, так я обслужу. Аррайду приглашать не пришлось, она устроилась на низкой скамеечке у очага, сбросив на пол мокрый плащ, вытянув на потертую шкуру ноги. Тарне так и не разобрала, что за зверь упокоился у камина. Фыркнув, подняла плащ и развесила сушиться. — Ну, вы прямо… — расставляя на ближнем столе тарелки, прыснула Марина, — входит в таверну пьяный найенн-лесоруб. — Что?! — Да повадился тут ходить один, байки рассказывать… Она захихикала, прикрывая рот рукой. — Вот, хотите, расскажу, пока вино греется? Аррайда, разворошив кочергой поленья в очаге, кивнула. — В общем, пошли три девицы купаться в баню. Одна, значит, леди Ирель, магичка первого круга из столицы, вторая — вы, леди Аррайда, не в обиду будь сказано, а третья… — Ой, мне уже смешно, — Тарне сбила ложку и полезла за ней под стол. — Тихо, — Марина приложила палец к губам. — Стало быть, третья была Иранис Гивате. — Глава Дома Белтайн? Ого! — наместница приподняла брови. Тарне сделалось отчего-то нехорошо: пусто и холодно в животе, словно там проскользила змея. — В общем… а тут как раз лорд Феррас невесту выбирал. Прокрутил в стене бани дырочку и глядит в нее. Решает, которая из девиц лучше. — Ну? — Не торопитесь. Тут самая соль. Толстушка едва сдержала хохот. — Пялится он на леди Ирель. А она в алхимии дока, как намылилась — расчихался лорд, из глаз слезы бегут, так ничего и не увидел. Не чистюле не женюсь, говорит. Пригляделся к вам, леди Аррайда. А вы то заметили, меч со стены потянули — она и завалилась на охальника. Выполз Феррас из-под стены с двадцатью переломами. — Нет, — грит, — не женюсь на воине. Приник к новой дырочке, а леди Иранис… Входная дверь приоткрылась мягонько, как от кошачьей лапки, но, похоже, входящий не справился с ветром — и дверь мощно ударилась в стену. Девушки подпрыгнули. — Лорд Кейсар! — Мариночка, душенька, — сухопарый каралис в черных, чересчур широких одеждах наконец справился с дверью и присел на краешек табурета. — Что ж вы леди Иранис косточки перемываете? Ну, нет у нас бани, так оно нам надо? В кадочке, аки предки, омовение сотворим. — Эт-та хто? — шепнула, не выдержав, Тарне. — Кейсар, местный архивариус и библиотекарь. Личность уважаемая. Но зануда, — кратко высказалась наместница. — Поклонник Гивате. — Ого! — На расстоянии. — Стыдлив и робок, как в балладе? Аррайда с Мариной рассмеялись. Трактирщица сняла кувшин с огня и разлила вино по кубкам. Над ними завился ароматный пар. Библиотекарь судорожно вздохнул. — Налить горячего? — Эх… и так скорбен главою, душенька. Два пива. — Жалко его, потерял жену в последней войне, теперь все забывает — точно отгородиться хочет. — Бедный… — Тарне подула на вино. Греть пальцы о кубок было приятно. И вдыхать пряный аромат. Лютинистка с тоской подумала, что охотно осталась бы здесь петь и играть для гостей за кров и харчи. Но Аррайда! Ведь не отпустит… Очарование вечера было потеряно. — Что же ты не пьешь, Тарне? — Птица в неволе… Марина хмыкнула: — Прости, но ты дура. Где еще и воля, как не с леди? Да ты послушай, чего скажу. … и тогда она вышла против троих… нет, пятерых! Аррайда грохнула кубком о стол: — Да меня вообще тут не было! — Ну, были ваши люди, — не сдавалась толстушка. — Они опрокинули подлых найеннов в море и спасли доблестного офицера Харди Лира. — Все было не так. Мои люди заплатили выкуп за Лира. А потом его перекупил Ньел: Харди его друг, и Сарн просто не мог допустить, чтобы его купил кто-то другой. Марина засмеялась: — Да уж, приобретение. Пьет до потери штанов, бьет себя пяткой в грудь и плачется, что невезуч. — Над такими вещами грешно смеяться, девушка! Трактирщица уперла руки в боки, готовясь дать Кейсару достойную отповедь, но тут дверь снова хлопнула, колокольчик всхлипнул и заткнулся, и на пороге появилась третья рыжая — наемница с отчетливой примесью найеннской проклятой крови. ************************ Стихи -- Анастасия Шакирова мои книги
Марина с визгом схоронилась за стойку, Аррайда вскочила, опрокинув скамеечку под ноги Кейсару и выхватив меч. Библиотекарь запрыгал, держась за ушибленную ступню. И только Тарне, оставшись на месте, недоуменно крутила головой. — Будьте вы прокляты! — рыжая наемница подковыляла к стойке и швырнула на нее горсть серебра — швырнула так, будто эта у нее не последняя. — Грогу! Что ж вы трясетесь студнем? А? Ты, рыжая, — она ткнула пальцем в Аррайду, — я не сделала тебе ни-че-го, — пара вороненых кинжалов на миг появилась у наемницы в руках и тут же исчезла. Была девушка неимоверно хороша! Рыжие волосы, заплетенные в четыре косы, спускаясь, кольцами завивались у ягодиц; серые глаза сверкали. Круглое лицо, круглые бедра, обтянутые черной замшей, и куртка, оставляющая обнаженным живот. Сапоги мягкие, как у охотников; на перевязи через крутую грудь метательные ножи. А сколько еще оружия и где спрятано по телу? Гибкая, верткая, женственная. Тарне прикинула: пожалуй, преимущество на этот раз не на стороне наместницы. А та вбросила меч в ножны, извинилась перед Кейсаром, вернула на место табурет. — Налей ей, Марина. — Ничего! Врет и не краснеет! — выкрикнула толстушка в ярости. — А кто Гривейс жег? Я ей наливать не буду! — И не надо! Глаза и щеки наемницы горели, кудри растрепались, картинно упав от ушей. — Все вы одинаковы. — Нет! Полукровка смерила Аррайду взглядом: — Все… вы… одинаковы, — как выплюнула. — А если нет — докажи. Подеремся. Один на один. — Только не здесь! Мебель! Что скажет лорд Сарн! — заверещала Марина. — А мы мебель подвинем, душенька, — Кейсар положил руку ей на плечо. — Пф, жена — не стена, табурет тем более, — огрызнулась наемница. — Она ранена! — воззвала к ее совести Тарне. — Пф, — сказали рыжие воительницы хором и кинулись друг на друга. Нет страшнее и некрасивее женской драки. Хотя в этот раз Тарне готова была поручиться, что это страшно, но красиво, хоть балладу твори. И тут же подтянула к себе лютню: а ну как раздавят ненароком. Марина засела под столом. Кейсар — после двух метких в него попаданий — залез туда же, виновато пожав плечами: ну не воин я, не воин… — Что такое?! — голос леденил. Каралиска в белой шубке появилась на пороге беззвучно и какое-то время наблюдала за дракой, и лишь потом открыла рот. — Леди Иранис? — Кейсар охнул, впечатавшись головой в столешницу. Наемница пропустила удар и подняла руки, предлагая на время перемирие. — Кто такая? — Иранис Гивате ткнула холеным ногтем. — Хальдра, наемница, — полукровка вытерла кровь с разбитой губы. — Ищу службу. В Доме Белтайн. — Почему в нем? — Отец завещал. И… другие слабаки, все. Аррайда дернулась. — Леди Аррайда, — Гивате презрительно поджала губы. — Не след гневаться на наемницу, тем равняя ее с собой. — Я склонна согласиться. Хальдра сверкнула глазищами, но смолчала. Аррайда, прихрамывая, вернулась к скамеечке у огня, с хлюпаньем втянула кровь и стала ощупывать подбитый глаз. — Вот дура! — отложив инструмент, всплеснула руками Тарне. — Дура! Что ты наделала! Попросила у Марины воды, смочила скомканный платок и стала прикладывать к глазу. — Ну не пьяница, а драку в таверне устроила! — А здорово ты ее! — высказалась Марина. — Так им, найеннам, и надо! Погоди, счас льда принесу. Гивате перехватила трактирщицу на полдороге в погреб: — Милочка! Эта леди, — Иранис величаво указала на рыжую Хальдру, — отныне кровь моего Дома. И постарайтесь выражаться о ней с уважением, коли не хотите неприятностей. Толстушка побледнела, но все же гордо вскинула нос и ушла за льдом. Аррайда сидела, откинув голову, подставляя разбитое лицо заботливым руками лютинистки. Хальдра бросала на нее мрачные взгляды исподлобья. — А Дом Самайн только и годится, что для трактирной драки. — Вы не правы, милая леди Иранис, — подал голос Кейсар. — Если бы вы появились чуть раньше, то стали бы свидетелем весьма поучительного разговора. — Да леди Аррайда вообще единственная, кто посмел и сумел противостоять найеннам! — Марина со стуком опустила на стол миску, полную колотого льда. — Единственная! — Придержите язык, милочка, — многозначительно прозвенела Гивате. — Мой Дом делал не меньше, а то и больше, наша столица была сожжена, благородные каралисы пали… Толстушка презрительно дернула плечиком. — Какая прекрасная цепь, — леди Гивате скользнула к сопернице и сжала рыцарскую цепь так, точно надеялась Аррайду удушить. — И за что же глава Дома Самайн отметил леди? — А то ты не знаешь, — прошипела Тарне, точно уверенная, что Гивате все известно. Все знали, что белтайны славны шпионами. — Ну да… — Гивате прикрыла прозрачные, чуть тронутые зеленоватой краской веки. — Леди можно поздравить со спасением Веренги и званием советника. Ловко. И вы теперь празднуете столь… своеобразным образом. Она улыбнулась краешком узких губ. Тарне стиснула платочек, брызнув водой. — Как это… подло! — О… у девицы есть зубки, — Иранис одарила девушку льдистым взглядом. — Но я сомневаюсь кое в чем. Возможно, и в этот раз леди Аррайда предпочла хитрость открытому бою — как у крепости Иней, где пал мой муж. Но совет на моей стороне, есть правда и справедливость, и я дознаюсь! — Вы меня обвиняете? — Аррайда смахнула руку Гивате, застывшую на цепи. — О нет, что вы… — каралиска отступила, поддернув белую шубку на плече. — Мой муж погиб, и у меня нет заступника. — Я буду вашим заступником! — произнесли Кейсар и Хальдра и одарили друг друга яростными взглядами. — То есть, я хотел сказать: не плачьте, леди. Ваши слезы… ну, в общем, — Кейсар протянул Иранис платок, и женщина (Тарне готова была поклясться Звездой) укрыла за ним торжествующее выражение лица. — Спасибо… вам… — сказала Гивате, трогательно запинаясь. — Я очень… благодарна. А с вами, леди, — она бросила на Аррайду взгляд поверх платка, — мы встретимся. — Да уж, — проворчала Марина, — заворачивая лед в платок и подавая Тарне. — Куда уж без этого. — При муже хоть какая-то управа на эту ведьму была, Звезда спаси и защити, — произнесла трактирщица дрожащим шепотом, когда Гивате с присными убралась за двери. — А что с ним? — полюбопытствовала Тарне. — Сгинул, грят, взорвался вместе с крепостью Иней, даже косточек не нашли. А как он любил леди Иранис, как любил! А вот с ее стороны — так была чистая политика. Во все стороны во имя интересов Дома девок раздают, а те ложатся, под кого белтайнам выгодно. Тарне хмыкнула. О репутации Дома Белтайн даже она была наслышана. А вот ламмасцы слыли сильными, безжалостными волшебниками. В Самайне же ценили воинов. — Я вам комнату приготовлю, — тянула Марина. — Не стоит уходить на ночь глядя, да еще в таком виде, — она неодобрительно взглянула на распухшее лицо наместницы.
Глубокой ночью, засыпая в горнице таверны «Два клинка», Тарне с удовлетворением думала, что хоть не обошлось без драки, телохранители Аррайды в этот раз на руках ее не носили, и это приятно. Она даже высказала это вслух и услышала печальный ответ госпожи: — А мне бы хотелось, чтобы носили. Но для всех я больше воин, чем женщина. Ладно, не будем об этом. Ночью лютинистке показалось, что дверь раскрылась и кто-то вошел, но она побоялась встать. К тому времени, как за Аррайдой должны были прийти с утра, они вернулись в веренгский храм. Получив письмо из рук разбитного оруженосца — Тарне третий день напрасно пыталась определить, парень он или девушка, — наместница побледнела. Это было видно даже под синяками, обильно украсившими узкое лицо. Оруженосец, прозываемый Сапожок, тоже побледнел, ее увидев, но рот держал на замке. — У нас есть час на сборы, — сказала ему госпожа. — Предупреди Драугаса, пусть берет сорок бойцов; мы направляемся в военный лагерь на Совином берегу. Мальчишка с топотом убежал. — Стерва! — Кто? — опешила Тарне. — Гивате. Она командует соединенными войсками Домов. Не удивительно, что мы терпим поражение за поражением. — А-а… смерть Сигурда Змея? И победа у крепости Иней? И… — припомнила лютинистка еще несколько бывших на слуху побед. — Выигрыш в отдельных сражениях не решает исхода войны. Посмотри — найенны действуют стремительно и появляются где угодно, бой в Веренге тому порукой. А разведка бездействует. У Гивате сотня летучих магов, сотня! — повторила Аррайда с яростью. — А они до сих пор не удосужились обнаружить найеннские корабли и хоть огнем их сверху закидать. Высокородные каралисы флиртуют, интригуют и друг друга подсиживают, вот и весь смысл военной кампании. Да ты сама все увидишь.
Впрочем, увидела Тарне далеко не сразу. Ставку, отделенную грядой холмов от общего лагеря и рыбацкой деревеньки с нежным именем Рыбка, укрывали тяжелые облака — то ли природные, то ли специально наведенные: в Соленой степи никогда невозможно было сказать, что верно. Под ногами похрустывал заледеневший песок и хилые колючие кустики дрока и тамариска; время от времени ветер доносил запах моря и гниющей рыбы, но туман реже не становился. Все кутались в плащи, встряхивались, как вороны, от скользящих по ткани капель. А те, срываясь с капюшонов, так и норовили щелкнуть по носу или холодом сковать лицо. Тарне обняла под плащом лютню — ей сразу стало теплее, — с интересом оглядываясь и замечая, что ставка скорее походит на растянувшийся на милю балаган: шатры цветов Великих Домов — алые у самайнов, изумрудные у белтайнов, желто-зеленые у ламмасов — это лишь те, что лютинистка могла различить в клочковатом тумане. Огонь костров, бульканье огромных котлов над ними, звяканье уполовников; тяжелое ржание декстриеров у коновязей; смех, больше похожий на гогот. Скрип кожи; звяк железа. И непременные маркитантки — сиречь торговки и шлюхи, бродячие жонглеры и прочий кормящийся у армий люд, что порскал в стороны при их приближении и удостаивался презрительного фырканья одетого в железо отряда самайнов, а то и удара хлыста — при недостаточном проворстве. — Ну вот, трактира Гивате при совете не желала — так ставку превратили в трактир, — высказался желтоглазый Драугас. Мир опять затянуло клубящимся туманом, отделив шатры Дома Самайн от остальных, и из тумана навстречу вышел воин в покрытых изморозью доспехах. Он был без шлема, и ветер ерошил короткие волосы. Аррайда шагнула вперед, преклоняя колено: — Мой лорд. И так это она сказала, будто обращается не к главе Дома, а к человеку, которого давно и безнадежно любит. Тарне вздрогнула. — Лорд Эйран, — ляпнул под руку оруженосец Сапожок и негромко хмыкнул. Лютинистка пригрозила его убить, если не замолчит. Свиты остались поодаль, но слух лесовички и музыканта сослужил Тарне службу: она слышала каждое слово так отчетливо, будто стояла рядом. — Как ваша рана, миледи? — лорд Эйран поднял наместницу с колен под локти и осторожно обнял. — Вам не следовало приезжать. Здешняя дурная погода может вам навредить. — Я в порядке, милорд. И не могла не приехать. Приказ леди Гивате. — С каких это пор эта стерва раздает приказы моим командирам?! Вы дрожите, леди. Пойдемте в шатер, там согреетесь. Есть многое, что нам стоит… — Она — главнокомандующий. И она… не желает простить мне крепости Иней. Она полагает, что обязана получить ее после смерти мужа, — не сходя с места, быстро произнесла наместница. — Там уже кишат ее соглядатаи. Гивате считает, что я вступила с Альвом в сговор. — А сама — только и умеет найеннов травить, лишая нас возможности примирения, — резко выговорил Эйран, дернув широкими плечами. — Все, что я делаю — я делаю во имя Дома Самайн, и мне больно, если вы сочтете меня предателем, господин, — Аррайда снова склонилась к его ногам. — Она не просто хочет в союзе с Домом Имболк отнять наш остров. Она хочет убить меня. — Во играет, — Сапожок дернул Тарне за край плаща. — А? Что? Она любит… — шепнула та. — Пфэ. Девчонки! — Стерва! — прекрасное лицо Эйрана перекосилось. — Холодная стерва. Мало, что Гивате возжелала моего места в совете. Мало, что хочет отобрать цену крови! Он нежно поднял Аррайду и повел к шатру. Она вздрогнула, когда рука Эйрана неловко задела рану. — Вам нужно выпить горячего и отдохнуть. А с Гивате я разберусь, я не дам ей ослабить Дом Самайн — единственный, который чего-то стоит в этой войне. Я приставлю к вам лучших моих телохранителей, миледи. И побеседую с канцлером. Мы вырвем этой гадюке зубы. — Она собирается на остров проверить, как идет восстановление и, якобы, провести дознание, как погиб ее муж. А соглядатаи Белтайна… — Муж! Этот болван дал убить себя и погубил пятую часть наших лучших войск. Из него военачальник, как пирог из дерьма! — рявкнул Эйран. — Так что пусть не изображает вселенскую скорбь, вдова... О, простите, миледи, — и помог Аррайде войти в шатер. — А что там с Гиватиным мужем? — не выдержала Тарне, отводя взгляд от опустившегося полога. — О… ты не знаешь! — оживился Сапожок. — О-о… — он захихикал и потянул лютинистку к ближайшему костру. — Ух, холодрыга! Давай-давай. Поедим каши, и расскажу.
Но первые десять минут лишь задыхался и булькал от смеха, катаясь по мерзлой траве и зажимая рот руками. Тарне подумала, что проку от парнишки мало и что лучше что-нибудь разузнать самой, а тут и повод представился. Лютинистка увидела, как глава Дома Самайн направляется к морю и в ту же сторону спешит леди Гивате Белтайн, и почему-то решила, что и ее присутствие не помешает. За серыми валунами и обломками гранита прятаться было невероятно удобно, и Тарне — ушки на макушке — устроилась от двоих очень близко. И хотя самое начало разговора она пропустила, остальное выслушала весьма внимательно. У лорда Эйрана был глубокий красивый голос — под стать внешности, но сейчас он звучал тяжело, угрожающе. — …Вам, леди Гивате, стоило бы подумать о последствиях своих поступков. — Не понимаю, в чем дело, — высокое сопрано, звенящее, как первая струна. — Что необычного в том, что я хочу узнать, как умер мой муж? Побывать на месте его гибели и, перевезя, достойно схоронить останки в родной земле? Лорд Эйран резко обернулся: — Что необычного? Там не осталось ничего, кроме кучи оплавленных камней. Думаете… я не понимаю подноготной вашего стремления? Не понимаю, что Дома Белтайн и Имболк, с главой которого вы находитесь в… нежной дружбе, сейчас разочарованы тем, что вам не удалось наложить руку на крепость Иней и остров Весны? Его голос гремел басовитым колоколом, перекрывая прибой, и Тарне на всякий случай забилась глубже под валун. Кто их знает, этих каралисов, а как зачнут заклинаниями швыряться? Вообще удивительно, что не проверили, не подслушивает ли их кто. То ли сильно в себе уверены, то ли раздражены… — Думаете, я не знаю, кто вам открыл на это глаза? Так вот, остров Весны принадлежал моему мужу, был отдан моему мужу советом в компенсацию за потери его Дома в войне. И тут приходит какая-то стерва… — Леди Гивате, осторожнее! — И не подумаю! — она топнула ножкой, обутой в шелковую туфельку. Тарне посетовала, что ходить в таких по камням — верх глупости, сотрутся к вечеру; да и ноги поранить можно. — Крепость Иней должна была достаться вдове! На лице Эйрана появилось кисло-ироничное выражение: — После того, как ваш супруг ее проср…? Простите, мы глубоко скорбим о нем, но при этом рады, что он своей глупостью не испортит нашу победу. И вы, между прочим, обрадованы тоже. Вдовству в том числе. Дом Белтайн зовут Домом невест, кто будет следующим вашим счастливым избранником, а? И что вы надеетесь при этом получить? Гивате в клочья разорвала кружевной платок, зажатый в руке: — Не ваше дело! Это прямое оскорбление. Я хочу посетить остров! — Чтобы шпионить на нем? Аррайда получила его ценой крови, а канцлер — утвердил за нашим Домом. — Она в сговоре с Альвом, а вы мешаете мне собрать доказательства. — Не смейте! ее! трогать! Война не проиграна лишь благодаря ей. — А я? — Гивате подступила к Эйрану очень близко. Ветер и до Тарне донес запах влажного меха и терпких духов. — Я военачальник, и лично победила Сигурда Злоязычного, одного из худших найеннских… — Не думайте меня заколдовать, леди, — глава Дома Самайн усмехнулся. — Вы позвали Сигурда на переговоры и коварно умертвили, использовав яд. Лишили нас возможности заключить мир с крепостью Ветер и заставили найеннов еще сильнее нас ненавидеть. А леди Аррайда… — Безродная шлюха! Человек! — завизжала Гивате, не выбирая выражений. — На какой помойке вы ее подобрали? Зачем? И как посмели возвысить до истинных каралисов? Или она греет вашу постель?! Эйран приподнял Иранис, сжав шубку у ворота; ведьма задыхалась. — Заткнись! И… если ты, тварь, тронешь ее хоть пальцем — тебе не жить. Брезгливо отбросил. Гивате ударилась спиной о камни и болезненно вскрикнула. Эйран поставил сапог у ее щеки, наступив на волосы: — Что это за военный совет, на который мой Дом не пригласили? О чем вы вздумали сговариваться за моей спиной? Да… — он кинул свиток Гивате на грудь. — Вот распоряжение канцлера по поводу острова Весны. Тебе ничего не достанется. Гивате растерзала пергамент, как до того платок. — Это копия, — усмехнулся лорд. — Тебе ничего не достанется. Повернулся и с презрительной миной на лице ушел к шатрам. И лишь Тарне услышала шипение Гивате: — Ты ошибаешься. Ох, как ты ошибаешься! мои книги
Триллве, чувствую, сюжет не прост и порадует многими неожиданными поворотами. Но, если честно, читается немного сложновато, путаюсь, кто есть кто, кто против кого воюет и зачем. Очень много имен, названий. Возможно, потом все объяснится, я вникну лучше и буду ориентироваться в событиях, но пока, извините, заплутала. Может, вы сбросите пояснительный словарь. А то что-то я туплю.
Лорд Эйран вошел в шатер Аррайды, отбросив полог. У него на лице все еще пылал румянец гнева. Тарне прокралась следом за ним. Она, как секретарь наместницы, имела право входить к ней почти в любом месте и в любое время. Разумеется, на глаза разъяренному главе Дома Самайн Тарне попадать не собиралась и потому устроилась в углу за перегородкой, на стопке ковров. Но все отлично слышала и уже начинала думать, что подобная осведомленность вредит. — Миледи! Наместница подняла голову от бумаг и встала. Эйран резким жестом принудил Аррайду сесть снова. — Я добился присутствия нашего Дома на военном совете, но при нас эта змея вряд ли станет обсуждать свои планы против Дома Самайн. Короче, предоставьте это соглядатаям. — А я? Эйран налил вина в два серебряных с чернью кубка. — А для вас у меня есть поручение почетное и опасное. Вы сядете в гавани на галеру «Рябина» и отплывете немедленно — к крепости Ветер. Вы должны провести переговоры. У них есть то, что нам надо. — «Твердое» серебро? Эйран довольно кивнул. — Но… мы бы могли открыть собственные рудники. — Аррайда, сдвинув кубки, подтянула огромную карту и развернула, придавив углы подсвечником, шкатулкой и парой книг. — Это тот же самый хребет, идущий с юга и вот тут разделившийся… — Нам некогда заниматься разработками, а там… рудники дают стабильную добычу. Мир между Домами и вообще внутри королевства хрупок. Любой рывок — и начнется междоусобица. Преимущество необходимо прямо сейчас. — Я уже добилась союзного договора с Домом Ламмас, с остальными, кроме Имболка — Дома предателей, и Белтайна, мы договоримся постепенно. — Потом, — лорд Эйран резко махнул рукой, погасив свечу. — Я глубоко ценю ваши усилия, леди, но это потом. А сейчас добудьте для меня крепость Ветер. Это приказ. Аррайда наклонила голову. — Можете обещать им все. — Насколько? — Вплоть до головы леди Гивате, — он криво ухмыльнулся. — Через час вы должны быть на борту. Вас ждут. И, — воитель помог Аррайде подняться, их лица сблизились, — там я не буду так бояться за вашу жизнь. Эйран вышел столь же стремительно, как вошел. Аррайда влетела в угол, где пряталась Тарне, и за ухо вытащила девчонку оттуда: — Подслушала? Собирайся! Ровно через час галера «Рябина» вышла в море.
*** Конус горы заслонил окоем. Тарне подумала, что если бы солнце находилось сейчас позади крепости Ветер, то тяжелая тень накрыла бы полмира, а вокруг горы разливался световой ореол, дивное золотое с розовым сияние. Но светило стояло в зените, море — подобно синему шелку с золотыми и лиловыми бликами, желтоватое у берега и бутылочно-зеленое к горизонту. А крепость-гора отчетлива каждой трещиной в камне, каждой выбоиной, ажуром зеленой, желтой и алой листвы и хвои; плодами в листве; черепичными крышами — алыми и оранжевыми, глазированными, как обливная посуда. Весь этот блеск, мельтешение, свет и тени создавали ощущение праздника, словно здесь не самое логово врага. Когда галера подошла ближе, Тарне отчетливо разглядела три зубчатых стены, опоясавших гору, а наверху — на голой меловой скале, вздымающейся из густой зелени едва не до облаков — по глазам ударила белизна сверкающей, пламенеющей короны — замок крепости Ветер. — Алые врата — света, Белые врата — снега, Синие врата — неба, — пропела Тарне строчки из старинной песни. Соленые, пряные запахи заставляли ноздри дергаться, от солнца и ветра горело лицо. Плеск волн, хлопанье разноцветных парусов, скрип блоков и снастей; хлопотливая суета порта наполняли душу впечатлениями и перехлестывали через край. — Они такие, как мы! — лютинистка, приоткрыв рот, созерцала портового мытаря и офицера, взошедших на борт и беседующих с капитаном. — Ну да, — ответила Аррайда с досадой, — или смешанное потомство было бы невозможно. Тарне поморщилась. Такие разговоры казались ей пошлыми и приземленными. Потому она отошла и перевесилась за борт, глядя на пятнистые спинки рыбешек, играющих с отражениями солнца на воде. — Но почему нас впустили в гавань, а не отправили на дно? — все же не выдержала девушка. — Посмотри туда, — Аррайда указала на мачту их галеры, на которой ветер развевал два вымпела. Алый — Дома Самайн — и белый с гроздью рябины. — Найенны знают, что это я. Впрочем, это не дает нам никаких преимуществ. До пика крепости Ветер и до ее инязора отсюда не ближе, чем с Совиного берега. Выговорить у найеннов их крепость… верх нелепости. — Отчего же тогда, госпожа, вы согласились исполнить этот приказ? Вы его любите? Тарне вскинула голову: — Ну, ударьте меня! Скажите, что это не мое дело! Спас ее от расправы капитан, сообщив, что формальности улажены. — Едем в таверну, — велела Аррайда. — Там могут найтись зацепки, нужные нам.
В закрытых носилках их повезли в город. Несмотря на запрет следующей вместе с ними найеннской охраны, раз или два Тарне удалось кинуть взгляд сквозь щели в кожаных занавесках. Крепость Ветер поразила чужестью. Пьянящим солнцем — после почти зимы, резкими ароматами перца и пыли; чужеродными одеяниями; отсутствием женщин. Довольно часто попадались среди галдящей толпы воины в знакомом облачении: закрытые шлемы, черный чешуй, прошитый алой проволокой. И те, что без доспехов — яркие одеяния, узкие лица с огромными глазами; и голоса — щелкающие, будто жучиные надкрылья. Смутили Тарне приземистые домики без окон и глухие каменные ограды. Аррайда объяснила, что домики эти — всего лишь входы с поверхности; что вся гора пронизана сетью пещер, и живут найенны по большей части внутри, в теплых недрах. — Тепло в горе? — поразилась лютинистка. — Да, теплые источники. А ты что, ничего об этом не слышала? Тарне сердито фыркнула и просыпала, ровно горох из лопнувшего мешка: — Ну, найенны жили в замках на уединенных островах, окруженных рифами, и совершали постоянные, свирепые набеги на земли каралисов. Потом с приходом Сухменного короля море резко обмелело, и их крепости вдруг сделались доступными. И началась самая долгая война за время существования наших народов. С переменным успехом она ведется до сих пор. — Ты… на удивление осведомлена для менестреля, — то ли одобрила, то ли укорила госпожа. Тарне яростно посмотрела на наместницу: — А что, мы, по-вашему, только любовную дребедень обязаны петь?! Между прочим, музыканты являются хранителями истории и наставниками… — Ну, песни о любви — вовсе не дребедень, — Аррайда улыбнулась. — А что еще ты можешь рассказать? — М-м, Сухменный стал первым каралисским королем. Короли бессмертны, но когда они устают править, они поднимаются на Башню Миглосе — замка Туман — и срываются вниз. Говорят, у них вырастают крылья, они превращаются в золотых соколов и улетают на острова Йонишенн. Отсюда и золотой сокол на королевском гербе. Но прадед последнего короля без причины сменил его на звезду, и тут уж ни он сам, ни один из его потомков не ушли по собственной воле. Все до единого были убиты, включая последнего короля и его наследников. — Ну, вероятно, у Глетны была причина сменить герб. Тарне фыркнула: — Вероятно. Это известно, должно быть, одним безымянным. — Ты и о них знаешь? — Аррайда приподняла бровь. — Не больше того, что болтают в тавернах. Что это союз тех, кто отрекся от себя, чтобы тайно служить королю. А вы что об этом знаете, госпожа? Аррайда принужденно рассмеялась: — То же, что и ты, менестрель. А затем наместница откинулась на подушки и, казалось, задремала. Носилки резко остановились. Офицер эскорта выговорил Аррайде сердитым голосом; слова его вроде были похожи на знакомые, но вместе с непривычными интонациями и ударениями Тарне понимала их с трудом. — Ваша спутница нарушила уговор… По нашим обычаям женщины не смеют показываться прилюдно… — Она музыкант, им свойственно любопытство, — отвечала наместница безмятежно, строгим жестом велев Драугасу придержать свой гнев. Найенн вытаращил и без того огромные голубоватые глаза. Тарне успела заметить, что глаза у здешних самых разных оттенков — светлые зеленоватые, серые, голубые — в тон морю; а вот медовые каралисские не встречаются вообще. И белокурых или с соломенной шевелюрой куда больше, чем с черными волосами. Похоже, последние — либо редкие здесь иноземцы, либо вовсе рабы. А вот погребок оказался очень похож на привычные Тарне трактиры — исключая руны, врезанные в камень под крышей. Запах меда, вина и влажного дерева, мебель грубая и надежная, бочки на боку за стойкой, сложенные одна на другую. Под потолком украшение — рыбачья сеть и скелет реморы. Гости спустились на пару каменных ступеней вглубь, дубовая полукруглая дверь закрылась, отсекая жару и шум. Десяток охраны выстроился у каменной стены. Аррайда присела за стол. Драугас двинулся к стойке. А любопытная Тарне все вертела кудрявой головой. Похожий на богомола найенн-хозяин, переговорив с сердитым сопровождающим, шагнул вперед и поклонился, сложив руки у груди. Из узких шелковых рукавов виднелись кончики сухих пальцев с отполированными ногтями. — Дамы чужеземки, — заметил он ровным тоном. — Потому что вошли в трактир? — окрысился Драугас. — И это, каралис. Госпожи… — Тарне и Аррайда, — отозвалась наместница. Можно подумать, тут кому-то это не известно — Тарне хмыкнула себе под нос. Да стоило «Рябине» причалить — новость разнеслась степным пожаром. — Я знаю, сударыня, — хозяин улыбнулся краем губ. — Рольф Длинноволосый не позволил бы другим войти в гавань. — Но мне нравится ваша вежливость. — Просто чудесно, — Драугас швырнул на стойку золото. — Подай нам пить. А еще нам нужны комнаты, — и пояснил, что именно требуется. — Каралис может так не беспокоиться, — губы трактирщика ухмыльнулись. — Видите, здесь никого, кроме вас? Инязор ручается за безопасность госпожи. — Но в замок не позвал, оно и лучше. Не терплю, когда чужая охрана путается под ногами. — Тебе не понять наши обычаи, чужеземец. — Ты так много знаешь о вашем князе? — из своего угла спросила Аррайда. — Он доверяет мне, я его брат. — Брат? Князя? — рот Тарне приоткрылся. — Мы из одного гнезда, госпожа, — и, не прибавив больше ни слова, найенн принялся накрывать на стол. Драугас с недоброй улыбкой на желтоватом лице вынудил трактирщика отведать каждое блюдо, и вино и мед из принесенных кувшинов; потом то же проделал один из телохранителей, а Драугас еще и погрузил во все кубки и тарелки блеклый витой камень своего кольца. Камню ничего не сделалось, как и тем, кто попробовал. Кислое выражение на лице каралиса осталось, но к трапезе приступить он позволил. Тарне накинулась на еду. Та была странной, но невероятно вкусной. Во рту просто таяли оливки, крабовое мясо, запеченное в тростнике; треска, фаршированная маслятами и виноградом, и еще уйма всего, чему лютинистка не знала названия. Почти каждое блюдо было сдобрено кисло-сладким оранжевым соусом. — Что это? — с набитым ртом прошамкала она. — Шетшпи, — улыбнулся хозяин. А Драугас насмешливо пояснил: — Это молочко, найеннские няньки отрыгивают его, чтобы кормить новорожденных. Тарне самой захотелось отрыгнуть. Аррайда послала ей предупреждающий взгляд. — На самом деле, нам оказали великую честь. Теперь почтенный хозяин является нашим молочным братом. — Как обряд побратимства? Ага… — выдавила лютинистка. — Не только я, — найенн наклонил голову, весьма довольный, и вдруг выпалил что-то длинное и труднопроизносимое. Тарне уставилась на трактирщика. Драугас повернулся к госпоже: — Он спрашивает, зачем великому воину рабыня, если он женщина. Аррайда сверкнула глазами: — Рабыни греют постели, а друзья согревают душу. — Понимаю, — найенн прикрыл глаза и отошел — аккуратно, точно ступая по стеклу. Тарне сделалось тепло, а горло отчего-то перехватило. По счастью, обед закончился, и они смогли уйти в отведенные покои.
Там Аррайда тут же наклонилась над похожей на ракушку чашей, в которую из отверстия в стене тонкой струйкой бежала вода; и ее стошнило. После наместница тщательно умыла руки и лицо и повернулась к Тарне, бледная, как смерть. Эта неожиданная слабость примирила лютинистку с госпожой. Тарне помогла ей стянуть кольчугу, обтерла лицо углом полотенца и, смочив, положила на лоб, когда Аррайда вытянулась на жесткой постели. — Позвать кого-нибудь? — Нет! — Хорошо, — девушка кивнула. — Отдохните. Но отдохнуть не удалось. Часть каменной стены, украшенной гобеленом с разноцветными людьми-птицами, внезапно ушла в сторону. В покой шагнул трактирщик, закутанный в шерстяной серый плащ, прижимая палец к губам. — Оденьтесь и следуйте за мной, — прошептал он. У Тарне и в первый раз едва руки от кольчуги не отвалились, а сейчас пришлось поднимать ее снова. Хоть бы помог, что ли, зараза, подумала она. — Звать никого не нужно, или встреча не состоится. — Да поняли мы уже, поняли… — Тарне была в ярости. Хозяйка едва стоит на ногах, из нее самой телохранительница, как шелк из мешковины. Еще и этот зыркает! — Можешь остаться здесь, — точно прочитав ее мысли, сказала наместница. — Ну уж нет! Я всегда иду навстречу опасности с гордо поднятой головой. Найенн согнулся от смеха, а потом подал знак следовать. Стена бесшумно закрылась. Тарне пожалела, что не успела-таки пнуть его под коленку. — Ну и взбесится Драугас… — в свете факела, который нес провожатый, она оглядела коридор перед собой. Его стены были сложены из плотно пригнанных шиферных блоков и аркой выгибались чуть повыше голов; дышалось здесь легко, было тепло и сухо. И пол такой гладкий — хоть пляши. Вот только в перепутанице ходов, которыми они двигались за найенном, запросто можно было заплутать. Вокруг было пусто — похоже, чья-то властная воля позаботилась о том, чтобы ненавистные гости ни с кем не столкнулись и не смогли переговорить. Все время, что самайны провели, шагнув на берег, с них не спускали глаз. Сперва таможенники, потом эскорт, потом хозяин таверны… За раздумьями лютинистка не сразу заметила, что они продвигаются все вверх и вверх; воздух делается холоднее, в дымогоны просвечивает солнце, пятнами ложась под ноги; делая факельный огонь блеклым, пока наконец проводник не сунул факел в гнездо и, сосчитав, не нажал определенную плитку на полу. Стена сдвинулась так же бесшумно, как и в их комнате, открыв вход на узкую винтовую лестницу. От высоченных ступенек у Тарне заболели колени. Но наконец и лестница закончилась. Найенн откинул деревянную крышку люка, и спутницы вышли в небо. После теплых недр горы ледяной холод обнял их, полез холодными пальцами под одежду. Мир внизу казался крошечным и ненастоящим. Вот игрушечный городок, спиралью обвивающий гору; желтая плетенка дорожек; вот пики и шарики деревьев; а вот и море — шелковая скатерть, раскинутая до окоема. И на ней такие же игрушечные, как и домики, крылатые корабли. Не намного крупнее чаек, что с криками носятся над головой. Тарне жадно хватала ртом прозрачный воздух и совсем не сразу взглянула на того, к кому их привели. А впрочем, он не сильно отличался от других найеннов: такая же длинная тесная одежда, оставляющая открытыми лицо да самые кончики пальцев с блескучими ногтями; выпуклые глаза. Вот только соломенные волосы, заплетенные в четыре тяжелые косы, спускались до колен. — Я инязор, Рольф Длинноволосый. Я поклялся не стричь волос, пока захватчики каралисы не уйдут из Соленой степи. Он легонько кивнул головой, почти неуловимо улыбаясь. Аррайда уселась на парапет, следя за кружащими в небе птицами. Тарне поймала себя на желании оттянуть ее подальше от края, лютинистке казалось, что воительница сейчас откинется в ветер спиной и начнет неумолимо падать — сперва медленно, а потом все быстрее, может, и в обнимку с этим длинноволосым найенном — Тарне-то уже будет все равно. И все равно, что половина или какая-то там часть найеннов в крепости падет замертво, когда инязор умрет. Сердце девушки не перестанет биться, но сама она будет, как мертвая. Так привязаться к этой жабе, ну надо же! Едва не брызнули слезы. Нет, Тарне терпеть не может свою взбалмошную хозяйку. Это просто ветер выжимает влагу из глаз, заставляет дрожать и стучать зубами. Лютинистка замоталась в плащ, сама становясь похожей на найенна. И разговора почти не слушала. — …а знает леди Аррайда, что глава Дома Самайн — самое ненавистное здесь лицо, персона нон-грата? Рольф поставил колено на парапет, наклонившись над наместницей. Она казалась веселой и безмятежной: где бледность и тошнота от шетшпи? Откинула капюшон плаща, сыто жмурится, освещенная солнцем; короткие, чуть вьющиеся волосы треплет ветер. Волосы похожи на разметавшийся огонь. — Я знаю, что лорд Эйран дважды пробовал штурмовать крепость Ветер и дважды потерпел поражение. Сжег слободы и убрался ни с чем. У великих людей и ошибки великие, ведь так? Рольф оскалился. — Но теперь все иначе? Госпожа умеет находить общий язык с изгнанниками. — Изгнанниками? — ее брови изогнулись, как два лука. — Как бы объяснить. Я остался в крепости, а Сигурд Змей увел юный рой искать новые берега. Когда-то роение приводило к появлению новой башни. Но теперь… мы можем лишь рассчитывать вернуть старое. — То есть, вы изгнали Змея? — Да, — он встряхнул косами и усмехнулся. — Двум инязорам тесно в одном гнезде. А теперь рой ведет Альв. — Так вот почему флот не погиб со смертью Сигурда! Рольф засмеялся: — Вы воюете с нами столько лет и не знаете ничего. Невежество… С одной стороны, я доволен, что Змей убит. Крепость Ветер останется за мной. Если бы Альв Злоязычный умер тоже… Аррайда скривилась: — Я не палач. — Твоя Гивате решает иначе. — Она не моя! Князь улыбнулся: — Понимаю. Изгнанники, другого роя, но одной крови со мной. Так что я испытываю двойственные чувства. Сигурд сохранил Иранис жизнь и освободил, когда она попала в его руки; леди — отплатила самой черной неблагодарностью. Впрочем, хватит о ней, — Рольф взмахнул рукой. — Расскажи мне о поединке с Альвом. — Зачем? — Я слышал эту историю от соглядатаев. А теперь желаю узнать из первых уст. Альв оказался умнее брата, он обзавелся новой башней, верно? Каралисы не скоро будут праздновать победу… — Он тайно занял древнюю крепость на землях Белтайн. — И разделил с тобой еще одну. — Значит, о поединке, — Аррайда подтянула колени к подбородку и обхватила руками, спиной упираясь в зубец парапета, глядя на игрушечный мир внизу, то и дело перечеркиваемый тенями облаков. — После того, как половина войска имболков утонула под ледяными ловушками на севере острова Весна, а крепость Иней взлетела на воздух, я привела туда свои корабли. Мы заперли флот Злоязычного во фьордах. Но я опасалась, что Альв вновь ускользнет, и отправила ему вызов. — Ты или очень глупа, или очень отважна, — Рольф прошелся вдоль площадки. — Он мог отказать. — После предательства Гивате? Мог. Но он не отказал. Мы встретились на берегу. Один на один. — Да. Больше всего на свете мы презираем трусость.
…туман был пронизан солнечными лучами, но от этого не перестал быть ледяным. Покрытый ледяной шкурой песок хрустел под сапогами, чахлые стебли ковыля ломались, будто стеклянные. Далеко в море китовыми тушами застыли корабли. Найеннский хирд — черное с алым; дротики, круглые щиты, топоры. Самайны — в броне из «твердого» серебра, под белым стягом с рябиновой гроздью. Сквозь изорванные туманные пряди можно было видеть отчетливо каждую мелочь, она словно застревала в глазах… Напротив широкоплечий полукровка — тяжелая секира упирается в землю, и на стальной полулуннице прочеканены птицы, башни и корабли. А у Аррайды меч-бастард. Щитом секиру не остановишь, и спасение только в скорости. А потом ледяная кора прорвалась, и в слежавшийся песок глубоко промялись следы... Удар по шлему; тот звенит, как горшок, неловко сунутый в печь; ремешки под подбородком лопаются… и найенн отшатывается, дернув на себя секиру.
Аррайда потерла узкий шрам под подбородком: — Я ранила его в ногу, а он сбил с меня шлем и достал по руке. — Сочувствую Альву. Весь наш уклад против встречи в бою с женщиной, — заметил князь. — Именно потому полунайеннки часто становятся воинами? Рольф поморщился. — Спасибо за рассказ, леди. Мне передали послание от вашего владыки. Я подумаю над ним. Учтиво подал руку ребром ладони вперед. Тарне отметила, что кое-что найенны переняли у каралисов. Вот если протягивать ладонью кверху, это намек, что женщина — шлюха. Лютинистка истерически хмыкнула. Но тут трактирщик показался из люка и увел их с собой. мои книги
Не надо убирать! Вполне себе концептуальная оговорка. ИМХО, наделать сносок и все будет понятно. На каралисов, дома, найеннов и т.п. Может, и на битвы какие (произошла тогда-то и по такому поводу)? Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Тео, права. Хотя бы просто сноски. Кто такие найенны, каралисы. Из-за чего у них война. На какие дома подразделяются каралисы. И какие отношения между домами. Немного не хватает информации о этом мире.
Пока сносок нет, докидываю кусок в первую главу. Найенны описываются в 4 главе, каралисы -- колдуны и есть, злобные и опасные. Великих Домов всего шесть. Ламмасы -- самые опасные волшебники. Самайн и Даннан -- воины и заступники храма. Трумин -- торгаши. Имболк -- предатели. Белтайн -- интриганы, "дом невест". Отношения между ними не пойми какие, то мирятся, то дерутся, то подстраивают мелкие пакости за спиной. Если бы не найенны, вероятно, давно бы передушили друг друга, либо один Дом доминировал. Аналогия -- Япония до сёгуната. мои книги
Неужели я наконец-то узнаю, с какой-такой радости Аррайда мордой в грязи под мостом валялась! Joker - это рулетка: то 1, то 11, а то и просто татуировка...
Триллве, да помню я её редкие озарения и следы троих на берегу, которые что-то тяжёлое волокли. И вот ещё что. Мне очень интересно, а вот вспомнит она всё. И куда с любовями? Тут - "болезнь", там - "спальня мамочки"... Вероника Кастро, блин, в главной роли Joker - это рулетка: то 1, то 11, а то и просто татуировка...
следы троих на берегу, которые что-то тяжёлое волокли
Так, кто что куда волок? И вообще, это не факт моей биографии.
При чем тут Вероника Кастро?
Ну и если от болезни не помереть и она не перешла в хроническую форму, от нее исцеляются, нэ? Ну, вспомнит... Будет парой трупов больше в Каральене. Спальня спальней, но сила, воля плюс характер там есть, несмотря на субтильную внешность. И магия еще. Ты торнадо не видала? Оставайся с нами, смотри седьмую серию... мои книги
От имени и по поручению. Вышеупомянутые следы никакого отношения к прошлому Аррайды не имеют. Это Темка с Любом наследили, когда помогали девице изо рва вылезти. А по прошлому - там Плясунья в таверне кололась.))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
«Я готов обсудить условия постройки рудничного поселка рядом с крепостью Ветер и пребывания каралисов на моей земле с особой выше Вас по рангу и положению, например, главой Дома Самайн — на условиях выхода этого Дома из войны». Аррайда позволила пергаменту скрутиться. — Ну и? — непонимающе приподняла брови Тарне. — Это победа, — наместница улыбнулась. — Мы можем возвращаться домой. — Но разве заключение отдельного мира не предательство по отношению к другим Домам? — У меня был приказ. Я его выполнила. Остальное будет решать лорд Эйран. Аррайда сердито покрутила шкатулку из темного дерева с вязью рун по меди вечка, которую ей передали вместе с письмом. — Это подарок? Там что, драгоценности? — перестала дуться лютинистка. Но внутри оказались письма — как положено, с подписями и печатями, и еще кое-какие документы. При дрожащем свете лампы, качающейся под подволоком каюты, Аррайда разбирала аккуратные строчки, и лицо ее было разом и гневным, и довольным. «Начало третьей седьмицы месяца Вереска. Завтра вечером на северном берегу острова. Шкатулка Гивате в обмен на золото. Можете приходить лично. Покажем связанного главнокомандующего. Сигурд Змей». «Начало третьей седьмицы месяца Вереска. И зачем нам эта стерва? Лучше обсудим, как нам стереть в пыль Самайн и Ламмас. Лорд Гивел Имболк». А на самом дне — подробное содержание беседы между этими двумя, зафиксированное убористым почерком экономного шпиона. Аррайда зачитала вслух: «Для инязора крепости Ветер. Южный берег острова Весна. Начало третьей седьмицы месяца Вереска. Гивел лорд Имболк: …(между нами) не думайте, что Дом Имболк после всего, что было прежде, так и станет охотнейше помогать другим Домам. В особенности Самайну — прислужнику храма. Нам все равно, сколько вы их людей уничтожите, особо сильно мы вам мешать не будем. Пускай Дома грызутся между собой, мы постоим в стороне, а потом добьем победителя. Сигурд Змей: Мы не станем… лить воду на вашу мельницу, пока союз Имболка с прочими Домами не разорван. Кстати, ваша Гивате сбежала. Гивел лорд Имболк: Жаль. Что-то вы не способны удержать пленника. У нас с этим проще. Что ж… Сбежала, не сбежала — в любом случае она на нашей стороне. Поговорим лучше о тех выгодах, которые вы могли бы получить, встав под наши знамена. Сигурд Змей: Значит, ее переписка вам не нужна? А там много интересного…» Аррайда перевернула шкатулку и сердито потрясла, точно надеясь вытрясти оттуда и письма Иранис. — Имболк остается верен себе. Дом предателей! Инязор знал, что мне подарить. Я заставила всех над ними смеяться. Теперь я их уничтожу.
*** Под покровом тумана, лавируя среди шхер, возвращалась галера «Рябина» домой. Плаванье не было отмечено чем-то существенным, разве тем, что пришли они не обратно в Рыбку, а в крупный портовый город Кариан на землях Самайна. Кроме того, что лорд Эйран назначил там встречу, Аррайда желала понаблюдать за спуском на воду вновь построенных полугалер «Глициния» и «Король Илар». Но гавань встретила их дымом, он тяжело висел в туманном воздухе и не желал расходиться. Ближе к берегу, среди выжженного тростника, стали видны туши двух сожженных найеннских кораблей, боком лежащие на песке: торчащие ребра шпангоутов, дырявая обшивка, обугленные доски и мачта, расщепленная в месте излома… Едва «Рябина» причалила к мраморному молу и сбросили сходни — лорд Эйран, опережая свиту, взбежал на борт и приветственно взял руки Аррайды в свои: — Вы снова спасли нас, леди. Ваш приказ патрулировать пролив. Найенны явились ночью, на двух серпентарах. Их встретила наша галера «Утренняя звезда». Своевременное вмешательство и мужество моряков не допустили врага в город. Уцелевшие найенны высадились в плавнях по другую сторону пролива и ушли берегом. Лорд перевел дыхание. — Правда, по досадной оплошности, претендент на трон Соленой степи, пребывающий на атакованной галере, попал в плен. Лорд Феррас будет в ярости! — Эйран весело рассмеялся. Наместница кивнула. — Наши потери не столь велики. «Утренняя звезда» на кренговании, «Вечерняя звезда» патрулирует пролив. Тарне, стоящая у Аррайды за спиной, поджала губы. Похоже, интрига была продумана заранее и увенчалась успехом. Интересно, не сам ли Эйран призвал найеннов, чтобы устранить наиболее неприятный пункт договора с Домом Ламмас? — Вы их преследовали, милорд? — Да, но места там неприятные: комариные топи, чернолесье — чреватые ловушками или внезапной засадой. А моряки… капитан не рискнул углубляться в трясины слишком далеко. — Лорду Феррасу сообщили? — К нему отправлен гонец, — лорд Эйран взял наместницу под руку, торжественно, как на приеме. — Простите мое нетерпение, миледи. Вам надо отдохнуть после плавания, баня и хороший обед — и лишь тогда… Аррайда чуть заметно кивнула, отвечая на невысказанный вопрос, и глава Дома перевел дыхание. Сапожок поднес ему шкатулку с доказательствами предательства Имболка и прощальное письмо инязора крепости Ветер. Лорд пробежал его глазами и склонился к руке Аррайды: — Отдыхайте, леди, я подумаю, чем вас вознаградить. Но, вопреки приказу, наместница не отправилась отдыхать, а пожелала встретиться с капитаном «Утренней звезды», чтобы узнать подробности боя и пленения ламмасского претендента на трон. В доках пахло стружками и смолой. Глядя на черный блестящий бок галеры, вытянувшейся вдоль мостков, на которых они стояли, капитан ухмыльнулся: — Они сразу рванули в кормовую каюту, миледи. Даже найеннам известно, что самое ценное на корабле находится именно там. Пока мы отбивали атаку с борта, часть их забросила «кошки» и вломилась с тыла. Босые, мокрые, остро вооруженные. И так же ушли. Мы ничего не могли поделать, миледи. Когда раздался крик из каюты, мы все были слишком заняты. Каралис хохотнул. — Я уже говорил лорду Эйрану, что готов понести наказание за подобную потерю. Аррайда прикоснулась к его локтю: — Вы все сделали правильно, капитан. Чуть погодя Тарне спросила ее, зачем избавляться от ставленника на трон Соленой степи столь сложно. — Нам не нужны на троне упертые жадные колдуны, но союз с Ламмасом необходим. Прости, меня ждут. — И это все, что вы скажете? — лютинистка сердилась. Вечно у наместницы находятся какие-то дела, и робкий намек на дружбу так и остался намеком. Между властителем и музыкантом не бывает общего. Но Тарне отчего-то было горько.
Кариан нисколько не походил на столицу Самайна Веренгу, но и от найеннских гор-крепостей отличался изрядно. Это был каралисский город, построенный на южном берегу, зеленый, теплый, щедрый. Торговый город-порт. Даже теперь, во время войны, его гавань была полна судов, а на шумных припортовых улицах запросто можно было потеряться среди густой толпы. Венчала город крепость на скале — корона с семью зубцами, массивная снизу и все более хрупкая к одинокой башне на вершине. Вокруг крепости домов не было, только кудрявая зелень на белизне, и петляющая среди виноградников и пасущихся коз пыльная дорога. Подножием крепостная гора шагнула в море; прибой бился о поросшие тиной рифы, взметывая брызги. Над морем у изгиба берега с резкими криками летали чайки, ныряли за рыбой, или топтались в полосе плавника вдоль воды, выискивая съедобное, расклевывая прозрачные купола выброшенных на берег медуз. Чуть поодаль сохли на кольях рыбачьи сети. Глядя на скалу, Тарне решила, что с моря штурмовать крепость не рискнет. И глубоко задумалась, следовать ли туда за госпожой или дожидаться в одном из местных погребков, пробуя молодое вино и наигрывая на лютне для тех, кто захочет слушать. И пусть ее ищут сами, если нужно. Сзади топтался оруженосец Аррайды Сапожок, пыхтел, звякал кольчужкой, раздуваясь, должно быть, от собственной значимости. — А может, напроситься на попутное судно? Вернуться в Налив? — вслух подумала девушка. — Все равно я ей не нужна. — Что? — Ничего. Ничего я не говорила, ничего не хочу, нечего за мной шпионить, оставь меня в покое. — Я и не приставал, — обиделся мальчишка. — Послушай, ты сны толковать умеешь? — Сны-ы? — переспросила Тарне ошеломленно. — Да, сны, — он переступил, хрустнув ракушками. — Мне вторую неделю снится сон. Один и тот же, каждую ночь. — Это ты съел чего-то не того. Сапожок уставил на лютинистку прозрачные серые с золотом глаза: — Я серьезно. Каждую ночь мне снится звезда. — Та самая? — Что в храме и на Каральенском гербе? Угу. Тарне, нагнувшись, подняла камешек и зашвырнула в воду. — Так может, ты сын покойного короля? — Бастард? — Сапожок громко фыркнул, пожал худым плечом: — Не думаю. Не, ну надо же! Тоже метнул плоскую гальку, сосчитал «блинчики» на воде. — Хочешь, расскажу? Тарне стало отчего-то холодно. Она запахнула шерстяной плащ на груди, стерла соленый плевок волны с лица: — Ну, расскажи. Оруженосец присел на песок, обхватив острые колени руками, торчащими из чересчур коротких рукавов: похоже, он рос слишком быстро, и одежда за ним не поспевала. — Сначала мне снится лед…
Пустыня, насколько хватает взгляда. Ледяной блеск. Холод. Совиный берег? Эркун? Небо серое, безразличное. Земля злая. Наступать на нее — и то боязно. След. Багровые вмятины. Кровь. За окоем. Вперед, вперед, вперед... Идти легко. Даже не хочется поднимать голову. Тепло… Тепло? Свет. Золотой, мягкий. И в самом деле, тепло. И впереди — совсем рядом — огромная, теплая, улыбчивая звезда. Цвета золота. Она раскидывает лучи, и их живительный свет вспарывает безразличную крышку над головой — и та вдруг превращается в небо, тут и там процветает лазурью, как прохваченный огнем пергамент. Лучи терзают ледяную пустыню; лед трескается и тает, пар окутывает звезду; и — вдруг, незаметно для глаза! — вокруг загораются зеленым, алым, синим и белым полевые цветы. Тоже пятнами, как будто пустыня съежилась, обтянулась и лопнула. А из-под нее лезет степное разнотравье. И тогда звезда меняется…
Тарне слушала, затаив дыхание, прикидывая уже, какая песня может из этого получиться. Аккорды распускались в голове дивными цветами и разлетались птицами, пальцы гладили лютню. Рядом торжественно пел прибой. Сапожок договорил, так и не поднимая глаз от острых коленей. — Красиво… — Но если он повторяется… все время, — мальчишка бросил стесняться и взглянул на Тарне в упор, — значит, это не просто так? У кого бы спросить? Может, в храме? — Погоди, — Тарне задумчиво облизала губы. — Может, тебе приснится продолжение? Погоди… Девушка задумалась. — А… когда он тебе приснился? Может… что-то важное тогда произошло? — Не, — мальчишка покрутил вихрастой головой. — Ну, Гурах… который муж Гивате, взорвался с крепостью Иней. Мы тогда не шли к острову, а считай, летели. И как днище не просадили о камни, одной Звезде известно. Еще мертвецов там нашли… — Каких мертвецов? — спросила Тарне осипшим голосом. — Ну, в лесу за развалинами крепости яма, ветками наскоро забросанная. А в ней превращенные. — Оборотни? — Фюлгьи, — Сапожок вытер нос. — Наша зверья половинка. А у тебя ее разве нет? — Не-а, — лютинистка вздохнула. — Я просто человек. А фюлгья — это как? — Да просто, — он пожал плечами, отходя от воспоминаний о снах. — У каждого каралиса внутри живет зверь. И можно сделаться им — если напугаешься сильно, или там очень нужно. Это как шубу вывернуть наизнанку — можно мехом внутрь, а можно наружу. Вот. У каждого фюлгья своя. Ну, иногда в роду повторяется. Кстати, мы там больше нашли кошачьих. Интересно, кто их убил? Госпожа Аррайда… ну, она тогда раненая была сильно, не вставала. Но все равно хотела дознаться. Альв по ее просьбе допрашивал мертвяков. Тарне как стояла, так и села. — Что? Злоязычный? — она не знала, чему больше удивляться: дружбе наместницы с найенном, или что тот, вопреки всем домыслам о его народе — не брезгует магией, и не просто магией, а темной. — Угу. Э, ты чего подумала? — потряс ее Сапожок. — Найенны умеют с фюлгьями говорить, даже с мертвыми. Но… я не знаю, чего он там дознался. — А твои сны… не могут с этим быть связаны? — спросила Тарне тускло. — Не… мои сны о живом. Он встал, стряхнув с одежды налипший песок, показав, что разговор завершен. мои книги
По крайней мере, я теперь знаю, что стоит добавить. Вот был бы муз... ********************************************
Глава 6.
Шатер главнокомандующего был убран, словно небольшой уютный зал: изящный светильник свисал с туго натянутого свода, озаряя круглый стол со стратегическими картами. Вокруг стола, примяв толстый ковер с цветочным узором, построились кресла — деревянные, с высокими спинками, монументальные и неудобные — вероятно, чтобы командиры не засыпали во время советов. Впрочем, сегодня никто не собирался спать. Военачальники входили, пригибая головы у входа, оживленно переговаривались, рассаживаясь. За кругом кресел были набросаны разноцветные подушки и шкуры, и стояла пара низких столиков для секретарей. Брезгливо отвернувшись от стопки пергаментов и сунутого в чернильницу длинного пера, Тарне удобно растянулась на ковре, перебирая струны, совершенно позабыв, для чего здесь находится. — Пел рыцарь под окном Ночные серенады. И в яблоках был конь, И розы без шипов.
Отвесил он поклон, Не требуя награды… Что, совсем-совсем не требовал? — пробормотала она. — Вот жалость-то! И растворился вдруг средь … Пальцы сковал внезапный холод. Лютня испуганно тренькнула и заткнулась. Девушка вскинула голову. На нее, поправляя пушистую шубку, пялилась змеиными глазами леди Гивате. Из-под шубки спускалось до пола синее, узкое платье с искрой, колыхавшееся оттого, что каралиска шевелила ногой в остроносой туфельке. Прическа Иранис была уложена волосок к волоску, узкие губы кривились. — Пошла вон. — Оставьте ее в покое, леди, — глава Дома Самайн небрежно сбросил на поручень кресла алый бархатный плащ и уселся, расправив широкие плечи. — Она секретарь советника и имеет право тут находиться. Глава Дома Имболк вошел следом и поинтересовался капризным голосом, глядя на золотую рыцарскую цепь с алыми и синими яхонтами у Эйрана на груди: — Какая прекрасная цепь! Подскажите своего ювелира, милорд. Я закажу такую же… для своей собаки. Кое-кто из военачальников позволил себе ухмыльнуться. Самайн промолчал. Тарне отметила, что Лорд Гивел тоже очень хорош собой, правда, совсем иначе, чем лорд Эйран. Хрупче, тоньше в кости — может быть, оттого, что был без доспеха. Лицо бледное, смоляные кудри раскинуты по плечам, тигриные глаза яростно щурятся, нервные пальцы комкают шелк рубашки. Тут Тарне перестала сочинять сагу о красе главы Дома Имболк и прислушалась к разговору, проходящему на повышенных тонах. — …Как я объясню эти письма? — лорд Гивел Имболк еще сильнее выпрямил спину и сверкал глазами на остальных военачальников. — Может, сперва лорд Самайн расскажет, откуда их взял? Альв Злоязычный снабжает его данными, не так ли? У вас есть свидетель, который подтвердит, что это не фальшивка? Сигурд мертв. — А вы еще нет. Не пытайтесь увильнуть, — Эйран дернул полными губами. — Это ведь ваш почерк. Дом Имболк по-прежнему верен себе. Раз вы уже сговорились с найеннами и почти отдали им Соленую степь. Большой крови стоило их отбросить, — он потер предплечье. — А если все не так? — лорд Гивел небрежно откинул кудри с высокого лба и с прищуром взглянул на главу Дома Самайн. — Вам не приходит в голову, что это всего лишь игра? Попытка, прикинувшись другом, выманить важные сведения? — Тогда… вам не кажется, что вы заигрались? — лорд Эйран зачитал вслух несколько выдержек из разговора Гивела со Змеем. Военачальники зашептались и переглянулись. — Это неслыханно! — вскипел новый глава Дома Даннан. — Если это правда. Самайн бросил бумаги на стол: — Проверяйте, Здесь и сейчас. Хоть магией, хоть сличайте почерк. Он откинулся на жесткую спинку кресла и прикрыл глаза. — Но… каким образом тут замешана леди Гивате? — Я уничтожила Сигурда Змея. — Чтобы замести следы? — Эйран хохотнул. — Вы забываетесь! Иранис кривой усмешкой наградила Гивела: — Спасибо, милорд. Но я сама развею эти глупые обвинения. «…в любом случае она на нашей стороне». Дело в том, что мой Дом является союзником Дома Имболк. Договор был подписан, совету Домов это известно. Союз с любым из Домов я заключу охотно и буду поддерживать столь же ревностно. И защищать от клеветы. — А мне думается, тут кое-что другое… — Эйран, словно стервятник, склонил голову к плечу. — Я могу назвать вслух имя нового жениха любезной Иранис, и даже сказать, что именно за ней потребовали в приданое. Рудники Бивреста. Самые богатые залежи «твердого» серебра на землях Даннан. — Что-о?! — Лоди Даннан подпрыгнул. — Эти рудники Гурах отдал мне! На благо нашего Дома, — поправился он. — И о каком женихе может идти речь? Год траура не прошел. Лорд Гивел вскочил тоже: — Что мне ваш глупый траур, если мы любим друг друга! — Та-ак, — протянул, подаваясь вперед, белокурый худой юноша. Отличался он изрядной молчаливостью. Тарне знала лишь, что зовут его Ньел Сарн, и он представляет в ставке отсутствующего по неясным причинам главу последнего из Домов Соленой степи — Дома Трумин. Ну, и то, что ему принадлежит таверна «Два клинка» в Гривейсе, где она однажды была с госпожой. Гивате нахмурилась: — Это… наше личное дело, к компетенции совета не относящееся. — Нет уж, милочка! — прорычал Лоди Даннан, стискивая здоровые кулаки. Глаза каралиса сверкали из-под густых бровей расплавленным золотом. Тарне предпочла убраться глубже за спинку кресла. Этот чуть помятый мужчина с жесткими волосами, наезжающими на глаза, ее пугал. — Войдя в мой Дом, вы обязаны уважать его законы. — Любовь — не преступление. И никто не знал бы об этом, если бы лорду Эйрану не взбрело трясти грязным бельем. А его доказательства вины Гивела и сговора с найеннами не стоят выеденного яйца. — Предлагаю, как наместник канцлера в Соленой степи, высказаться каждому, — тяжело произнес самайн. — Копии бумаг вы получили… Иранис стремительно переглянулась с Гивелом — похоже, их Эйран в известность не поставил. — Дом Самайн за казнь Гивела лорда Имболка, как предателя. — Я здесь главнокомандующий! — Это заметно… Боевые действия ведутся вяло. Враг проникает в сердце наших земель запросто. — Потому что вы пускаете их туда! — Не говорите ерунду, леди. Каралиска закусила губу, кровь поползла на подбородок. — Дом Ламмас… Лорд Феррас поглядел на бледную Гивате, потом на Эйрана, словно что-то мгновенно взвешивая, потом неторопливо кивнул: — Повинен смерти. Наш Дом понес великую утрату из-за вашей нерасторопности, Гивате. Теперь я его глава. Военачальники опять переглянулись. Тарне показалось, они не поспевают за событиями. — Дом Даннан… Лоди кинул на Иранис стремительный взгляд и быстро кивнул. — Дом Трумин? Ньел покрутил светлой головой: — Я бы воздержался. Но мой родной Гривейс был сожжен найеннами. Нежное лицо сделалось мрачным: — Казнить. — Большинством голосов… — Я уже не командир? — Гивате вскинула змеиную голову. — Мое слово ничего не стоит? Кровь и смерть белтайнов от рук врага? Оправила на плече белую шубку и стремительно вышла. Бледный Гивел проводил ее взглядом: — Вы зря слушаете свою советницу, Эйран. Вы пожалеете об этом. Он стремительно рванулся через стол, поднимая руки для заклятия, но возникшая, как из-под земли, стража Дома Самайн заломила эти руки и зажала имболку рот. — Казнить на рассвете, — бросил Эйран. Тарне громко всхлипнула. Лорда Гивела вывели из шатра. — Милорды, совет завершен. Все свободны. Военачальники, переговариваясь, расходились. Эйран потянулся к серебряному узкогорлому кувшину на столе. Провел над ним ладонью, ворожбой проверяя, не отравлено ли содержимое. Разлил вино по серебряным же кубкам, самолично раздал Аррайде, Драугасу, Тарне и Сапожку. Поднес свободную руку Аррайды к губам: — Вот и все. Вы довольны, миледи? После казни я поставлю вопрос об отстранении Гивате с поста главнокомандующего. Пусть держит ответ перед даннанами. Они крепки в вере и привержены традициям так же сильно, как наш Дом. Ну, и еще очень сильно привязаны к своим рудникам. Так что мало ей не покажется. Эйран хохотнул — на взгляд Тарне, не слишком приятно. Поглядел наместнице в глаза: — Еще раз прошу простить, миледи, что не дал вам как следует отдохнуть после плавания. Дело не терпело отлагательств. Но я найду, как вас вознаградить за все, что вы совершили для Соленой степи и Дома Самайн. Она, зардевшись, кивнула. Драугас скрипнул зубами. — Чего бы вам хотелось, миледи? — продолжил владыка. — Говорите прямо здесь и сейчас, и я это исполню. — Мне хотелось бы… меч Сухменного короля. В глазах лорда Эйрана что-то странное мелькнуло — раздражение, удивление. Но он сказал торжественно: — Он у вас будет. Подтянул пергамент, начертал несколько слов, запечатал, кинул оруженосцу. Тот выскочил из шатра, как ошпаренный. — Сегодня же вечером меч будет у вас. Еще что-то? — Поцелуйте меня. Кто-то отошел, кто-то опустил голову, кто-то вытянул шею, чтобы лучше видеть. — Мне это не нравится, — сказал Эйран тихо. — После того, как канцлер пытался сосватать мне леди Иранис, я испытываю стойкую неприязнь к браку. — Я не жениться зову, милорд. Впрочем… я приму на этом месте кого угодно, только не Гивате. — Да, миледи. Он шагнул вперед и взял Аррайду за плечи. Она болезненно сморщилась, но взгляд не отвела. Лорд Самайн наклонился… — Лорд Гивел бежал, милорд! Он и леди Гивате! — Сапожок стоял на пороге бледный, придерживаясь за полог. Все кинулись к выходу, сталкиваясь и теснясь. По лагерю метались какие-то люди, раздавались приказы, ревели рога; что-то скрипело, что-то вспыхивало, и все это в глухой белой пелене на фоне тяжелого грохота прибоя, норовящего обрушить берег. — Они украли «Опал»! Речь шла об одном из самых быстроходных каралисских кораблей. Тарне вслед за наместницей и лордом Эйраном, скользя по камням, сбежала к морю. Лорду кинулись навстречу с докладом. Гивате заколдовала стражу и увела возлюбленного просто из-под носа; двое вахтенных на борту, посмевшие сопротивляться похищению, были ранены ножом, один убит. Корабли, что могли соперничать с «Опалом» в скорости, пылали: пламя сверкало сквозь туман, дым резал легкие. Все остальное, мелкое, слабо оснащенное, не годилось для преследования. Они отошли, чтобы не мешать занимавшимся тушением пожара. — Тут нет наших галер, милорд! Я послала за одной из тех, что стерегут Гривейс. — Все равно! На хвост им садиться бесполезно. Мы блокируем порты и разошлем разведку по берегам, — глава Дома Самайн быстро раздавал приказы, и порученцы разбегались, как тараканы. — Клянусь Звездой, они пойдут на Белтайн. Или попробуют воспользоваться порталом. Он смахнул волосы со лба: — Так даже лучше, бегство подтверждает их вину. Мы позаботимся, чтобы они не проникли внутрь своих земель, дабы поднять там мятеж. Если надо, призовем войска из Срединных территорий, — его рот скривился. Подбежал один из офицеров: — Милорд. Войска союзных Домов подняты по тревоге. Прикажете разоружить отряды Белтайна и Имболка? — Нет. Но будьте готовы в любой момент. Пошлите к ним парламентеров. — Сделано, милорд. Эйран отпустил его резким жестом и на мгновение повернулся к наместнице: — Моей благодарности их бегство не отменяет. Жду вас вечером у меня в шатре. И вновь обратился к порученцам: — Собрать военачальников, немедленно. Представителей Домов Белтайн и Имболк я тоже желаю видеть. Советников здесь нет? Так пошлите за ними! Тарне спряталась за валуном, не желая ни у кого путаться под ногами. Она, непонятно почему, чувствовала себя несчастной. — У! Видела?! — не оставил ее в покое Сапожок, явившись через полчаса закопченный и оживленный донельзя. — Жуть что деется. Девушка засопела. — Сбегли. — Ну еще бы! Знаешь, если бы со мной так — я бы тоже, как ты выражаешься, сбегла, не позволила себя убить. Особенно, если не виновата. — Девчонка! — он устроился на плоском камне. — Имболки всегда тяготели к врагу. Лорд верно все рассказывал. Будь их воля, они бы опять тут все кровью залили. Ты убитых видела? Это Гивел их, самолично. Тарне вздернула нос: — Я знаю, почему Имболк зовут Домом предателей, я историю учила. Но потом они раскаялись. А их все попрекают и попрекают, как будто никого чернее нет. Уж можно подумать, самайны лучше! — Конечно, лучше! — едва не шлепнувшись с камня, вскричал Сапожок. — Черного кобеля не отмоешь добела, вот. Думаешь, Имболк искренне в Гивате влюбился? Пфэ. Да ему просто нужны даннанские земли и рудники, что она от мужа получила. Ну и… — Что «ну и»? Что, все каралисы такие? Интриги, вранье, жадность?! — кричала Тарне, наступая на оруженосца. — Не все. Я не такой. И леди Аррайда. — А… — лютинистка прижалась спиною к валуну. — Не верю. Могла бы — сама бы за лорда Эйрана замуж выскочила. Тока он не берет. И не возьмет никогда. Сапожок так и замер с открытым ртом. — А имболки на острове Весны в лужу сели, — осторожно завел он. — Задумали в ледяной крепости на севере оборону занять. Ну, от местных и получили. Там вода подо льдом. Поперлись в тяжелых доспехах и потонули. — И ничего смешного, — отрезала девушка. — Пойдем, влага лютне вредит.
************************* Песня Тевина. Вот ссыль, где слушать, пусть она сама дает, на свой вкус. мои книги
Глава 1 Хочется чуть-чуть придираться (только чур не надо драться!).
Quote (Триллве)
— Мне удалось выбить из канцлера примету, не известную прочим: почти затертый шрам, отчего правый глаз искомого лица кажется ниже и меньше левого.
(правый глаз разыскиваемого)
Quote (Триллве)
Тот, которого назвали Ньелом, хрупкий молодой человек со светлыми, растрепанными волосами и лет двадцати на вид, нагнулся вперед и слушал внимательно.
(Тот, которого назвали Ньелом, хрупкий молодой человек, лет двадцати на вид, со светлыми, растрепанными волосами, нагнулся вперед и внимательно слушал.)
Quote (Триллве)
Тарне всегда думала, что с Хранителями надо говорить наедине, и что нету для этого места лучше Велвисских лесов — ее родины, —(или тире или запятую убрать, лучше тире) и потому почти никогда не входила в храмы.
(Тире, обосабливающее уточнение, выходит за пределы придаточного предложения, отделенного запятыми)
Quote (Триллве)
Туман от курильниц, водяная гладь Чаши,(Возможно, что зпт лишняя: сложносочиненное предложение из номинативных) и Королевский корабль–хорос над ней:
Quote (Триллве)
Весь свод занавешен звездами, они колеблются на разновеликих серебряных нитях, дзвенькают и шуршат,(сомнительная запятая: "дзвенькают и шуршат" объединены в пару) и вместе с кораблем отражаются в гладкой, как стекло, зеленоватой воде.
Quote (Триллве)
Двигался отряд уверенно и быстро, несмотря на почти полную темноту. Еще две-три камеры с ноздреватыми стенами из песчаника, и они очутились (кто "они"? может, лучше просто "и вышли") в продолговатой, освещенной факелами пещере.
Quote (Триллве)
— Может, все же лучше ее убрать? — он без радости посмотрел на девушку-музыканта.
(равнодушно, безучастно)
Quote (Триллве)
Правый глаз наместницы сощурился сильнее, и каралис пожал щуплыми плечами:
(Наместница прищурила правый глаз)
Quote (Триллве)
— Во имя дома Самайн! — выкрикнули воители, заставив метаться эхо.
(и эхо заметалось под сводами зала)
Quote (Триллве)
Очнулась девушка от смачных шлепков по щекам и совсем не сразу сообразила, что это ее собственные (её не могут не быть собственными) щеки горят под хлесткими ударами и собственная(заменить на "её") голова мотается из стороны в сторону,
Quote (Триллве)
Две руки переплелись пальцами — мужская и женская.
(Переплелись пальцы двух рук, мужской и женской)
Quote (Триллве)
. И совсем не скоро осознав, что самого-то главного целительница ей и не сказала — как же зовут мужчину.
Спасибо за подсказки. Вполне возможно, что я ими воспользуюсь при окончательной редактуре. ********************************** Глава 7.
За остаток дня Тарне встречала Аррайду лишь несколько раз. Та была невероятно занята и крайне рассеяна, и лютинистка просто не рискнула к ней подходить. Девушка думала, что не увидит наместницу по крайней мере до утра, но ближе к полуночи та растолкала сонную лютинистку. У Аррайды за спиной томились Драугас и Сапожок, другой охраны не было. Сперва Тарне сидела, моргая, протирая глаза, не узнавая госпожи. Она впервые видела наместницу в платье и вынуждена была признать, что выглядит та ничуть не хуже Гивате: высокая, стройная и очень женственная. Серебряное платье колыхалось, завиваясь вокруг лодыжек; от локтей спускались широкие рукава; на груди блестела вставка, шитая жемчугом. И совсем неуместно смотрелся меч у бедра — в кожаных вишневых ножнах, украшенных самоцветами. Меч был прекрасен по-своему, чуть изогнутый, с рукоятью, обвитой полоской кожи; на ремешках, сияющих начищенными бляшками — но не годился для этого платья и легкого короткого плаща на меху. Но лицо над сверкающим платьем и плащом было страшно. Кровящие губы закушены, глаза сухо, болезненно сверкают, под ними лежат плотные тени. Зато короткие волосы аккуратно расчесаны и украшены диадемой, точно собранной из сверкающих капелек. Тарне сидела, приоткрыв рот, не зная, что сказать. — Я иду в «Два клинка», ты со мной? — А… — лютинистка запнулась. — Да, сейчас. Она стала наскоро приводить себя в порядок, а поскольку спала не раздеваясь, то лишь отряхнула одежду да расчесала волосы пятерней. — Я готова. Четверо вышли из ставки и спустились к морю, где ждала лодка с гребцами, и через пять минут были уже на одной из самайнских галер, которая, обогнув мыс, доставила их к пристани Гривейса. Драугас настаивал, чтобы Аррайда взяла охрану, но наместница лишь обожгла его взглядом и стала подниматься по склону к светящимся окнам корчмы. Гости вошли в яркое, заполненное шумом и вкусными запахами тепло. К ним тут же подбежала пухляшка Марина с приветствиями и вопросами, что подать. К очагу придвинули стол, накрыли свежей скатертью, и Марина с помощниками принесла ужин. Сапожок, глотая слюнки, цопнул с деревянного блюда жареную рыбину. Да и сама Тарне закатывала глаза, мечтая что-нибудь стрескать. А вот Драугас, подвинув Аррайде кресло, вместе с ней налегал на карианское вино — сладкое, очень легкое. Но Тарне знала, как сильно оно может ударить в голову. Аррайда с кубком в руке глядела на пляшущий в очаге огонь. Горевшее по таверне веселье словно замирало рядом с ней, увядало, пряталось искрами под пепел. И ближе к полуночи посетители стали разбредаться. Марина, зевая, протирала стойку. — Что-то грустно сегодня, — пожаловалась она Тарне. — Ты ведь лютинистка? Спой что-нибудь. Кудрявая стеснительно вытерла ладони о штаны. — А что? — Если это не покажется тебе слишком скучным, — сказала холодным голосом наместница, — спой о любви. — Скучным? — переспросила Тарне, заикаясь. Стала подстраивать лютню. Голос сперва дрожал, но потом окреп и разлился по таверне, достигая самых дальних уголков. - ...Ты подставишь мне щёки — я запахом трав их омою. Ты, желанье исполнив, уснёшь огоньком на ладони. Я кружу, зачарован навеки тобою одною. Я тот ветер, что тучи своим дуновеньем разгонит.
Ты — корабль, проплывающий малого острова мимо. Ты — спасение, вера моя… Но вдруг госпожа оттолкнула тяжелое кресло и выскочила из корчмы. Струна испуганно тренькнула. Тарне переводила глаза с Сапожка на Марину, приоткрыв рот. Драугас кинулся за наместницей. Прошло несколько томительных минут. Лютинистка встала. — Пойду, попрошу прощения. — Ты ничего не сделала, — испуганно сказал оруженосец, подскакивая следом. Они вышли в ледяной синий сумрак Гривейса. Внизу тяжело ворочалось, билось о камни море, заглушая все звуки мира. Даже ветер выл слабее. За углом таверны блеснул огонек, и Тарне с Сапожком и пухленькой Мариной устремились туда. Замерли. Сапожок судорожно втянул воздух, трактирщица пискнула, Тарне притиснула к груди лютню. Среди валунов полыхал костер, облизывал их серые с прозеленью бока. Драугас привалился к одному из камней, сидя на корточках; его золотые каралисские глаза остекленели. А на костре плясала босая Аррайда. Огонь обнимал ее лодыжки, грыз платье, взметывался до рыжего пламени коротких волос. Ладони плескали над головой, как две алые, подсвеченные огнем птицы. Вился, рвался к небу белый дымок. А сверху глядели ледяные звезды. Той, что пляшет в костре босиком, Дела нет до людской молвы. Словно бабочек легкий рой, Из ладоней над головой Разлетелись цветные сны. Кто-то над пропастью строит мосты, А кто-то летает просто так. Осколки льда в сердцах и в глазах Растопит пламя ее костра. Танцуй! — и да будет так!.. Тарне не знала, родились эти слова у нее в голове или она просто слышала их где-то и когда-то. Кучерявая глаз не могла отвести от плясуньи, и это длилось то ли вечность, то ли мгновение. Марина ойкнула. Наваждение спало. Тарне с Сапожком кинулись к наместнице и вырвали ее с костра, стали прибивать горящее платье. Толстушка трактирщица надавала пощечин Драугасу. Каралис крепко подхватил Аррайду и усадил на плащ, стал осматривать ее ноги. Марина вытерла лоб: — Уф-ф, обошлось. Набросили на плечи Аррайды плащ оруженосца. Она сидела с каменным лицом, молчала. — Идем в тепло. Ну, идем! — Тарне потянула наместницу за руку — холодную, липкую. Потом, повинуясь порыву, стала на колени, заслоняя от взглядов. — Что с тобой? Это… он? Эйран? Он тебя обидел? — Нет! Он… сказал… — губы Аррайды вдруг затряслись. — Он хочет закрепить наш союз с крепостью Ветер моим браком с Длинноволосым. — Чего-о?! — Я сказала, что не могу исполнить этот его приказ. И сказала, что его ненавижу. И… ударила по лицу. Лицо Аррайды было бледным-бледным, из-под опущенных ресниц текли медленные слезы. — Он что, совсем сдурел?! Хоть бы Рольфа спросил этого, хочет ли… Наместница, не отвечая, обрывала с подола некогда прекрасного платья клочки обгорелой ткани. — Он уехал. — Пойдем, — Сапожок вздыхал и стыдливо топтался рядом. Костер догорел, делалось холодно и темно. Тарне с Драугасом помогли Аррайде подняться и повели к светлому прямоугольнику раскрытой двери. — Ее надо напоить горячим и уложить, — шепнула лютинистке Марина. Аррайда услышала и рванулась: — Нет! — Я посижу рядом, — пообещала Тарне. — Ой! Я лютню там забыла! Сапожок кинулся за инструментом.
Час или полтора Аррайда пролежала в постели в комнате наверху. Тарне клевала носом в кресле. Слабый звездный свет вливался в окно. Неожиданно госпожа зашевелилась. — Который час? Лютинистка выразительно зевнула: — Поздно уже. А… что? — Я совсем забыла… Наместница набросила на плечи плащ и, как была, босиком, стала спускаться по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула. Все это происходило, словно во сне, и совсем не сразу Тарне бросилась следом. Выскочила под секущий соленый ветер. Вслед за госпожой побежала по склону. — Эй! Ты куда? Не надо! — рыжая споткнулась о камень и упала, ссадив колени. Со стоном втянула ледяной воздух. — Постой! Аррайда двигалась так мягко и легко, что ни один камешек не хрустнул под стопой. И, казалось, она не испытывает неудобства, шагая босиком по россыпи щебня, спускаясь к морю. Тарне наконец нагнала наместницу, ухватила за локоть: — Ты куда? Передернула плечами: — Холодно. Эй! Ты же не собралась лезть в море? Она наклонилась над светлой водой. Брызги прибоя тут же словно леденели на песке. Тарне обхватила себя руками и задрожала. Аррайда бросила ей плащ: — Укройся. Стянула через голову платье и кинулась в соленые волны. Тарне взвизгнула. И, боясь раздумать, прыгнула следом. Тяжелая волна окатила лютинистку по грудь, едва не бросила на спину. Тарне успела заметить вдали темный абрис рыбацкой лодки и отважно забарахталась, пытаясь плыть за Аррайдой. А после так же отважно пошла на дно. Очнулась она оттого, что кто-то растирал лицо шершавой ладонью. Все тело болело, но, как ни странно, Тарне было тепло. Хотя и неудобно — в спину ребром упиралась жесткая доска. Ну и во рту застоялся соленый вкус. Девушка распахнула глаза и увидела над собой лицо найенна: вытянутое, узкое, с выпуклыми глазами и высокими скулами. Разглядев, что Тарне очнулась, он отстранился и хмыкнул: — Жива. Над Тарне склонилась наместница: усталая и все еще бледная, насколько можно было разглядеть в полутьме. Губы Аррайды были крепко сжаты. Лютинистка попыталась приподняться. Найенн буркнул: — Лежи, опрокинемся! Только сейчас Тарне осознала, что находится в лодке, стоящей на якоре в каком-то достаточно спокойном месте — ее лишь слегка покачивало на волнах. — Ч-что со мной? — Тонула ты, милая, — найенн ухмыльнулся. — Не плыви, коли не умеешь. — Я… — Из самых лучших побуждений… «А нам теперь возись. Время трать», — закончила Тарне про себя и горестно вздохнула. — Леди тебя вытащила. — А… спасибо… Она вспомнила расколыханные маслянистые волны, стенами вздымающиеся вокруг, заслоняющие черное небо с россыпью ледяных звезд; как рот и нос заливает жгучая от соли вода, тело цепенеет, и Тарне тянет на дно, лупит о камни, волочет и ворочает. Девушка содрогнулась, вырвала водой. — У… а мы думали… — найенн стянул с нее мокрый плащ и укрыл какой-то рогожей. Поднес ко рту долбленку. Тарне глотнула, обожглась, закашлялась. — Все, простуды не будет, — найенн хрюкнул, хлебнул сам и подал долбленку Аррайде. Она глотнула и коротко задышала. Тарне глядела на наместницу снизу вверх, упираясь в банку спиной. Прибой плескал о валуны, а звезды над головой, казалось, ни капли не сдвинулись за это время. Холод глубины отпустил девушку, и ей хотелось сказать Аррайде что-то хорошее, но не хватило слов. — Подходящая ночь для купания, — найенн оскалился. Его язвительные интонации никак не вязались с чуть хриплым, глубоким голосом. — Все привыкли, что я купаюсь в любую погоду. Альв, почему ты не рассказал мне о шкатулке Гивате? Найенн хохотнул: — А должен был? — Нет. Скальд и хирдман пошевелился, весло скрипнуло в уключине, стукнуло о воду. — А так. Никакой шкатулки Гивате у нас не было. Но пусть думают, что была. Внести рознь в стан врага… — Тебе это удалось. — Не отрицай своих заслуг, леди. Я уже знаю, что было в лагере, и я восхищен. — Мне нужна твоя помощь, Альв. — И она у тебя будет. Тарне лежала тихо-тихо. Ей даже странно было, что она не кричит от удивления. Оттого, что рядом сидит легендарный певец найеннов, не то брат, не то побратим подло убитого Гивате Сигурда Змея. Непослушными губами лютинистка попыталась напеть вису о битве у прибоя и о цене крови, уплаченной за остров Весны. Эту песню уже подхватили и распевали по Соленой степи менестрели — и не только из найеннов и полунайеннов родом. — …не знал, что с девчонкой сражался… — О, — усмехнулся Альв. — Девочка оклемалась. Ты менестрель, так? Тарне кивнула. — Как я. Найенн повернулся к наместнице, поправил плащ у нее на плечах. — Я знаю о бегстве Гивате и Гивела, они направились на восток, к землям Белтайна. Там уже ждут мои люди. Перехватят, не сомневайся. Хуже, если их успеет поймать Бьерн Босоногий. Этот явился со своим серпентаром, когда Змей посылал за подкреплением после захвата Ломейи. Бьерн не нашего рода и мне не подчиняется. И остался недоволен, когда ты взяла с меня клятву не воевать против вас. — Часть флотилии отделилась и пошла за ним. У меня есть донесения разведки. — Так или иначе, Арри, у тебя будут сведения об этих двоих, — Альв скрипнул зубами. — И Гивел. Прости, Гивате я оставлю себе. Ловко змеюка вывернулась и быстро сбежала. — А что, ждать, пока подпалят хвост? — Аррайда отвела ото лба налипшие волосы. — Если б Гивел не впал в истерику и не стал махать ножом, ушли бы еще быстрее. А Тарне задумалась, зачем Гивате найенну. Вряд ли для постельных утех: вон как сжимает длинные пальцы с лишней фалангой. Эти пальцы, не спрятанные в рукава или броню, девушку просто пугали. Должно быть, Альв не оставляет мысли отомстить за брата. Лютинистка осторожно выдохнула, стараясь не привлекать внимания. — Хорошо, — медленно произнесла Аррайда. — У меня тоже есть вопрос к тебе, госпожа. В крепость Гисель, отбитую нами у белтайнов, явилась некая Хальдра, рыжая полунайенка. Пытается вынюхивать и выспрашивать, сует нос во все щели, и рассказала какую-то ерунду о разбившемся судне. Это твоя девочка? Тогда ты ее подготовила худо. Аррайда улыбнулась. — Вы ее не тронули? — Да нет пока, — найенн простодушно почесал темя. — Это девочка Гивате. Но… некоторым образом она работает на меня. Так что можешь подарить Белтайну все, что считаешь нужным. Альв рассмеялся. У хирдмана был красивый, спокойный смех. — Ну что ж... Погоняем перед ней серпентары, пусть считает. Я так понимаю, рыжую надо вернуть в целости и сохранности? Или можно для достоверности слегка оцарапать? — Как сложится. — Хорошо. Наместница глубоко вздохнула: — Тогда до следующего ночного купания. Найенн улыбнулся: — Как обычно, на том же месте. Только ты, — он пальцем приподнял Тарне курносый нос, — больше в воду не лезь. — Я умею плавать! — Ага. Мы это уже поняли. ************************ Стихи -- С.Караулова и мои. мои книги
Глава 2 Попробую обратить внимание на... нет, не ошибки, на то, обо что "споткнулся".
Quote (Триллве)
Очаги сопротивления на рынке уже подавили, лишь дома щерились разбитыми дверями и окнами, да сумрачно догорала чья-то телега.
(Всегда, увидев такой эпитет ("сумрачно догорала"), хочется спросить: "Это как?")
Quote (Триллве)
Тарне подумала, что при случае спросит у наместницы, зачем ей это. И с нее спросит, уж это непременно.
(Смысл ускользнул.)
Quote (Триллве)
Да и захвати они каким чудом столицу — им ее не удержать: она слишком далеко от их крепостей,(зпт?) и ее просто отрезать.
Quote (Триллве)
А возможно, спровоцировать дом Самайн к войне с ними один на один.
(Глагол "провоцировать" чаще употребляется с предлогом "на")
Quote (Триллве)
тела скрывали похожие на жучиные панцири черные доспехи, скрепленные алой проволокой;
(Не совсем понятно.)
Quote (Триллве)
. И пошли в мечи; луки в такой сырости бесполезны. Конечно, можно было зачаровать тетивы…
(Для защиты от сырости используют и не магические способы. Почитайте "Мы славяне" М. Семёновой)
Quote (Триллве)
Тарне осваивала рутину служебной переписки и ругмя ругала собственное невезение, определившее ей столь скучную должность в Доме Самайн.
("ругмя"?)
Quote (Триллве)
На вечер третьего или четвертого дня после нападения найеннов на Веренгу пришел от лорда Эйрана приказ леди Аррайде быть ровно в полночь в главном нефе храма Звезды. С куда большим рвением(с большей охотой) провела бы Тарне эту ночь в постели, но идти пришлось.
(Неужели не любопытно?)
Quote (Триллве)
Да и не просто (неспроста) ветер пахнет так резко солью и рыбой — внизу взаправду ворочается, бьется о берег морской прибой.
Quote (Триллве)
Тарне так и не разобрала, что за зверь упокоился у камина.
Тут дело, видите ли, в том, Что классиков читал я мало И не встречал подобных "идиом", И эта... как кирпич, на голову упала.
Это не идиома. Скорее, устойчивое словосочетание - фразеологизм.
Quote
Идиома (от греч. idíоma — особенность, своеобразие) сочетание языковых единиц, значение которого не совпадает со значением составляющих его элементов. Это несоответствие может быть следствием изменения значения элементов в составе целого. Различают внутриязыковые и межъязыковые И. Последние характеризуются невозможностью «буквального», перевода. Лексическая И. — несвободное сочетание слов (разновидность фразеологических единиц), характеризующееся слитностью значения, которое не может быть выведено из лексических составляющих; она обладает функциональными признаками слова как номинативной единицы языка и воспроизводится как «готовая» единица языка («собаку съесть», «сломя голову», «ахиллесова пята», «под мухой»).
Этих оклевещешь, пожалуй. О них какую гадость ни скажи -- все правда будет. Просто мужчина красивый. ****************************** Munen, после универа с его филологией как-то что идиома, что фразеологизм -- одинкова фигня, то есть, применялись они как синонимы. Обозначая устойчивое выражение. Если мне память опять с кем-то не изменяет.
Но все отлично слышала и уже начинала думать, что подобная осведомленность вредит.
(как бы подобная осведомленность (любопытство) не вышла боком)
Quote (Триллве)
— Миледи! Наместница подняла голову от бумаг и встала. Эйран резким жестом принудил Аррайду сесть снова.
(Не знаю, как лучше, но формулировка не нравится - "принудил жестом")
Quote (Триллве)
— Я уже добилась союзного договора с Домом Ламмас, с остальными, кроме Имболка — Дома предателей, и Белтайна, мы договоримся постепенно.
(постепенно договоримся с остальными, кроме ...)
Quote (Триллве)
Несмотря на запрет следующей вместе с ними найеннской охраны, раз или два Тарне удалось кинуть взгляд сквозь щели в кожаных занавесках.
(Раз или два Тарне удалось кинуть взгляд сквозь щели в кожаных занавесках, хотя сопровождающая их найенская охрана и предупредила, что это запрещено.)
Quote (Триллве)
Довольно часто попадались среди галдящей толпы воины в знакомом облачении: закрытые шлемы, черный чешуй, прошитый алой проволокой.
("чешуй"?)
Quote (Триллве)
Гости спустились на пару каменных ступеней вглубь, дубовая полукруглая дверь закрылась, отсекая жару и шум.
(Пара ступеней вела вниз и вглубь)
Quote (Триллве)
А впрочем, он не сильно отличался от других найеннов: такая же длинная тесная(облегающая?) одежда, оставляющая открытыми лицо да самые кончики пальцев с блескучими ногтями; выпуклые глаза
Плаванье не было отмечено чем-то существенным, разве тем, что пришли они не обратно в Рыбку, а в крупный портовый город Кариан на землях Самайна.
("тем" можно убрать: "разве что пришли они...")
Quote (Триллве)
— Да, но места там неприятные: комариные топи, чернолесье — чреватые ловушками или внезапной засадой.
(Места не могут быть, мне кажется, "чреваты ловушками". "Там легко попасть в ловушку или засаду")
Quote (Триллве)
Вам надо отдохнуть после плавания,(тчк или двоеточие) баня и хороший обед — и лишь тогда…
Quote (Триллве)
Подножием крепостная гора шагнула в море; прибой бился о поросшие тиной рифы, взметывая брызги.
Думается рифы не часть береговой кромки, а нечто от неё отстоящее.
Quote
РИФ — подводные или мало поднимающиеся над уровнем водоема скалы, препятствующие судоходству. Характерны для абразивных 6ерегов с широким бенчем. БЕНЧ — часть побережья, выровненная действием волн (абразией) в коренных п. при колебаниях береговой линии. Иногда покрывается маломощными рыхлыми осадками. Расширение Б. при стабильном ур. м. происходит до выработки профиля равновесия — склона подводного берегового. Различают грядовый Б., формирующийся в дислоцированных г. п. разного состава, и ступенчатый Б., образующийся при горизонтальном или пологом залегании пластов г. п. и др. Большая часть Б. находится под ур. м., незначительная по площади его часть перед клифом на берегу носит назв. штранда (обнаженного Б.). Геологический словарь.
Quote (Триллве)
Над морем у изгиба берега с резкими криками летали чайки, ныряли за рыбой,(зпт лишняя) или топтались в полосе плавника вдоль воды, выискивая съедобное, расклевывая прозрачные купола выброшенных на берег медуз.
(Не приходилось видеть медуз, выброшенных на берег. Что, действительно напоминают купол?)
Quote (Триллве)
Глядя на скалу, Тарне решила, что с моря штурмовать крепость не рискнет.
(Странная мысль для менестреля.)
Quote (Триллве)
— Бастард? — Сапожок громко фыркнул, пожал худым плечом: — Не думаю. Не, ну надо же!
(Двоеточие заменить на точку - нет второго глаголо со значением высказывания.)
Quote
Если в авторских словах внутри прямой речи имеются два глагола со значением высказывания, из которых один относится к первой части прямой речи, а другой – ко второй, то после слов автора ставятся двоеточие и тире, причем первое слово второй части пишется с прописной буквы.
Quote (Триллве)
Лучи терзают ледяную пустыню; лед трескается и тает, пар окутывает звезду; и — вдруг, незаметно для глаза! — вокруг загораются зеленым, алым, синим и белым полевые цветы.
(может: "и вдруг - незаметно для глаза!- вокруг загораются...". "Вдруг" должно относится к действию.)
Quote (Триллве)
— Что? Злоязычный? — она не знала, чему больше удивляться: дружбе наместницы с найенном,(зпт?) или что тот, вопреки всем домыслам о его народе — не брезгует магией, и не просто магией, а темной.
("вопреки всем домыслам о его народе" обособить или запятыми, или тире.)
Скальные зубки, которые вдоль берега из воды торчат, все равно рифы. Munen, спасибо за вычитку. ************************************* Глава 8.
Тарне думала, что утром не проснется, пока ее не растолкают; и будет хрипеть и кашлять заодно. Но встала сама, на удивление рано и вовсе не простуженная. Стараясь не разбудить госпожу, спустилась в общий зал, где разводила огонь в очаге сонная толстушка Марина, сунувшись внутрь растрепанной светлой головой, дуя на угли. По щеке ее протянулась длинная полоса сажи. — Привет, — Марина вытянула голову и улыбнулась Тарне. Из-за бугристых плиток, впивающихся в колени, улыбка вышла слегка кривой. — А почему ты не… — Тарне уставилась на ручные мехи под рукой девушки. — Лопнули, леший их ешь! А за новыми никак не соберусь. Марина покосилась на белобрысого парня у стойки, листающего конторскую книгу. Одет он был, как торговец средней руки, и лишь когда метнул на девушек короткий пристальный взгляд, узнала в нем Тарне Ньела Сарна из Дома Трумин и тут же вспомнила, что «Два клинка» принадлежат ему. Парень же учтиво наклонил голову и опять вернулся к книге. Спокойствие раннего утра было нарушено резким толчком двери. Вместе с ледяным облаком снаружи ворвался молодой человек в цветах Дома Имболк; его золотые с рыжиной кудри были всклокочены, черты прекрасного лица искажены. — Где она? Эта… — и он выдал поток такой грязной брани, что Тарне захотелось метнуть в аристократа кувшин. С трудом удалось понять, что пришел он мстить за своего господина Гивела «этой самайнской шлюхе и ведьме». — Придержите паскудный язык, Найрэ, — сказал Ньел холодно, — или мне придется вас ударить. Имболк ответил очередным ругательством. Сарн подошел к нему и, без единого слова развернув двумя руками, пнул под тощий, обтянутый парчою зад. — Прекрасно, Ньел, — Аррайда похлопала, показавшись наверху лестницы. — Но все же дайте юноше высказаться. — Я увожу войска! — заорал Найрэ. — Но прежде я… — Уводишь?! — узкое лицо Сарна побледнело. — Когда война не закончена? Ты не посмеешь. — Посмею! Я принимаю власть, и никакой торгаш не будет командовать моему Дому! Ньел без размаха хлестнул его по щеке: — Поединок! За предательство. И за то, что смели обидеть леди. А когда вы сдохнете — я потребую у Совета, чтобы госпожа Аррайда возглавила объединенные войска. — Так его! Правильно! — Марина азартно взмахнула поленом. — А если посмеет сбежать, я его так отчебучу! Дорогу сюда забудет. Найрэ потрогал щеку и с недоумением поглядел на пальцы: — Самайны хотят разъединить нас и править. Впрочем… Не будем откладывать, торгаш. — Миледи, — обратился к Аррайде Сарн, — я прошу вас быть моим секундантом. — Почту за честь. И все трое покинули таверну. Тут же Тарне обрела голос: — Они спятили! Марина засмеялась: — Этим имболкам давно пора прижечь хвост. Да не дергайся ты! — толстушка вытерла лицо, оставив еще одну черную полосу на лбу. — Мужики неисправимы, пусть дерутся. Лютинистка выскочила за двери. Три фигуры удалялись в сторону моря, и там к ним присоединилась еще одна — пожилой серокожий здоровила. — Такой секундант вам подойдет, Найрэ? — донесся до Тарне голос Ньела. — Это Дорай, глава здешней гильдии наемников и один из самых... — Простолюдин. Плевать! Все лучше, чем ваша полукровка. За валунами лязгнули почти неслышные в шуме моря клинки. Когда девушка-музыкант подбежала, Найрэ, обезоруженный, лежал на земле, зажимая плечо и стремительно бледнея. — Я отнесу его в храм, Ньел, — здоровяк без видимого труда поднял мальчишку на руки и ушел, тяжело ступая. Сарн вытер меч, убрал в ножны и стал умываться в ледяном прибое. — Спасибо, — сказала ему Аррайда. Трумин посмотрел на воительницу странным взглядом: — Рад служить, госпожа. — Можно, я спрошу. Вы не обидитесь? Как вы угодили в Дом торгашей? Мне кажется, при ваших понятиях о чести вам больше пристали Дома Даннан или мой. — Я думал об этом, леди, — он пожал неширокими плечами. — Но раз уж так сложилось, я останусь верен своему Дому. — Я понимаю. Она пошла наверх. Ньел поколебался, точно — так показалось Тарне — желая обнять, укрыть Аррайду, заслоняя от промозглого утреннего холода. Но так ничего и не сделал. Зато из «Двух клинков» выскочил с плащами Сапожок: — Вот дуры! — стонал он, утаскивая Тарне в тепло. Очаг в общей зале уже пылал, Марина протирала кубки; с поварни тянуло вкусными запахами. День потек своим чередом. Аррайда опять облачилась в доспехи, и лютинистка по ее ледяному лицу не могла определить, все ли еще она тоскует или нет. Кстати, Эйрана, в ставке не оказалось, и никто не мог объяснить, куда глава Дома Самайн исчез. Тарне засадили за письма и какие-то вовсе уж не нужные, на ее взгляд, бумаги, и встретилась она с хозяйкой ближе к вечеру, за походным обедом. В лагере все было тихо: так, будто не случилось ни побега Гивела с Гивате, ни утреннего поединка Ньела с советником Имболка. — …он уехал на рассвете, с парой телохранителей, никого не предупредив. Я отдала приказ разведке, его найдут, — словно продолжая прежде начатый разговор, объявила наместница Драугасу. — Несомненно, — ответил тот, сверкнув желтыми глазами, заставив стаю мурашек пробежаться у Тарне по спине. — Хотя мне такое отношение не нравится. Впрочем, лорд Эйран всегда был непредсказуем. — Я его обидела. Каралис осторожно накрыл ладонь Аррайды своей: — Не стоит огорчаться, миледи. Ему не помешало бы немного терпения. И понимания. — Не смейте, вы! — Да, — он спрятал опасный блеск глаз под веками, — прошу меня простить. И Тарне неожиданно посочувствовала мрачному желтолицему воину и посетовала, что тех, кто верен, всегда предают. Вот как сестрица Арела и Шалар. Девушке стало грустно. Она даже обрадовалась, когда Аррайда сказала, что они покидают военный лагерь и возвращаются в Веренгу, оставив войско Самайна на командиров. Военачальники положили назначить временным главнокомандующим Ньела — несмотря на поединок с имболком. В конце концов, истеричный мальчишка сам нарвался на хорошую взбучку. Трумин устраивал всех, а займи этот пост Аррайда — войска Домов Имболк и Белтайн могли взбунтоваться. Разумеется, верховным командиром стал бы Эйран — если бы не исчез. — Не желаю дразнить гусей, — ворчала наместница. — Белтайны будут нежно улыбаться, пряча за спиной отравленные ножи. Так что сомнительная честь сделаться главнокомандующей — не для меня. Тем более что все несколько устали от войны, зализывают раны и копят силы для новых боев. — Стоит выждать, — подтвердил Драугас. — Стоит укрепить родовые земли и дождаться Эйрана. Но прежде отъезда прилетела белая птица с серповидными крыльями, черными на концах, и кинулась госпоже в ладони. Птица больно клюнула Тарне, когда та попыталась ее погладить. Аррайда отвязала от скурченной красной лапки кусок древесной коры с черточками и линиями. Начала читать, сперва усмехаясь, а потом хмурясь; ее брови взлетали все выше над медового цвета глазами. — Это Хальдра, рыжая, та, которую Гивате послала шпионить за Альвом и его людьми в глубине своих земель. Я думала, она… опишет в точности то, что поведал мне Злоязыкий… — Он опять что-то утаил? — Похоже, — Аррайда стиснула свернувшееся письмо до колотья в ладони. — Она пишет, что найенны взволнованы. Они ждут возвращения короля. — Но он умер! — ахнула Тарне. — Он и все наследники! Аррайда замерла. В ее глазах словно отразились растекающаяся по опочивальне кровь и тело, сползающее по синему покрывалу. — Да. Но найенны болтают, что прошел слух об еще одном бастарде, и теперь хотят отыскать его первыми: чтобы использовать в войне против Домов. Соленая степь после смерти короля тяготеет к отделению, ходят слухи, что мы сами оплатили убийц. — Ерунда какая! — Но выглядит убедительно. У Соленой степи появился реальный шанс — отделиться, разорвать союз, словно гнилое одеяло. И найенны не преминут ударить в щель. Странно, как Дома не поймут, что под одеялом спать теплее, чем под лоскутьями? Тарне глянула удивленно, и Аррайда замолчала, поняв, что сказала слишком много. — Гивате сочла бы такое предательством, — усмехнулась она, — а я считаю, что войны и так достаточно. Если Дома вступят в драку за отделение, пострадают и Срединные земли, и Степь. Пропасть между найеннами и каралисами велика, но и ее можно зарастить при мудром правлении. Но… незачем об этом говорить. По крайней мере, новой войны против Срединных земель мне бы не хотелось. — Но… воевать на две стороны — это безумие! Неужто Дома не понимают? — Как ты помнишь, — холодно сказала Аррайда, — мы заключаем мир с крепостью Ветер. Всяко, когда лорд Эйран отыщется. — И он сразу пойдет на север? — Он лоялен королевству. Нет, не думаю. Но не все так разумны, как он. — А что там конкретно написано? — не выдержала любопытства Тарне. Аррайда зачитала письмо вслух. Приказала кудрявой достать письменные принадлежности и написать Хальдре ответ, чтобы занималась только бастардом. — Нам надо встретиться с Альвом, — сказала она. — Мы должны опередить другие Дома. Пиши: белтайны не должны знать об этом! Пусть разберется с их разведкой самым радикальным образом, если встретит. Эйран тоже должен узнать о претенденте на престол как можно скорее, как только мы его найдем… Хорошо бы… проведать, что известно другим гильдиям и гарнизону Срединных земель в Гривейсе. Впрочем, — Аррайда криво улыбнулась лютинистке, — это не твоя забота.
*** — Не твоя забота, не твоя забота… — ворчала Тарне, бродя галереями старого королевского дворца Веренги, рассматривая каменные арки; плети винограда и плюща на серых обомшелых колоннах; нащупывая трещины в кладке и спотыкаясь о вывернутые плиты. Лютня тихо звякала под локтем. В саду медленно опадали красные и золотые листья; птицы путались крыльями в облаках. Все еще теплый воздух был влажен и мягок. Впрочем, рядом с морем никогда не бывает настоящей зимы. — Хочу сидра. Хочу имбирных пряников и мармелада: ромбиков из яблок и рябины, — сказала Тарне вслух. — Хочу, чтоб междумирье закончилось. За неделю я не придумала ни одной новой песни, — пожаловалась она белке, зарывающей ягоду боярышника в листвяную подстилку. — Почему она не взяла меня с собой? Она же обещала никогда-никогда меня не оставлять! Чтобы я не выдала ее секреты! — Тарне топнула ногой в мягком башмаке о мягкую землю. — Вот зачем я ей нужна, только как секретарь! Чтоб никто из дворцовых шпионов… Девушка подпрыгнула от разнесшегося эха и замолчала. Стиснула под грудью кулаки: — Я сбегу! Я точно сбегу! — Леди Тарне? — знакомая монахиня в серой ризе с капюшоном стояла у каменной ограды. — Мне сказали, что госпожа наместница отбыла, но вы есть. Так вот, он уехал. — Кто? — Тот человек, с которым вы видели леди Аррайду той ночью в храме. Она просила сообщить, когда он… Ну, мы еще считали его больным, и следили не слишком строго. А он так удачно притворялся! И… у нас не было приказа его задерживать. И вот, — она передернула плечами, — он просто исчез. Полагаю, что это важно, и леди наместнице хотелось бы это знать. — Ага, — Тарне закивала. — Я ей напишу, спасибо. Лютинистка вдруг почувствовала, что в ней пробуждается жизнь. Ну конечно, она напишет. Немедленно! — А он… не оставил… чего-нибудь? — А, ну да, — монахиня покопалась в складках балахона и протянула Тарне измятый обрывок пергамента. — Это… это море берет меня в тайный плен, Это ветер шепчет слова. За пределами мира лежат Йонишенн — Чужедальние острова. От зеленых трав и от белых стен, От любви своей и земли Все плывут на поиски Йонишенн Златокрылые корабли… Та вода забвеньем на век сладка, Все земное пред нею — тлен. Но еще не касалась ни чья рука Заповедных струй Йонишенн. По бурлящей крови из подземных вен Корабли плывут наугад. Есть ли, нет они, Йонишенн — Да не будет пути назад… Тарне дочитала и с приоткрытым ртом уставилась на монахиню: — Он… оставил это леди или просто позабыл? Монахиня поджала губы: — Я нашла скомканный листок в углу. Как ты думаешь: это шифр? Тарне потрясла кудрявой головой: — Нет. Просто удивительные стихи. Только автору не понравились… видимо. — Он… бредил этими островами. Надеялся там кого-то отыскать. Ты ей скажи, — старуха приблизила лицо к лицу Тарне, обдав дыханием, — речь шла о наследнике престола. Неужто кто-то выжил и спасся? — Ерунда! — Тарне поджала губы. — Просто есть легенда, будто короли обращались соколами и летели туда, уставая править. Красивая легенда, вот и все. Не может же кто-то всерьез верить! Он… был болен. Монахиня закивала: — Да, возможно. — А не мог он… поехать за госпожой? Хотя… она никому не сообщила, куда направляется, даже мне. Проверить положение на границах. Вот без наместницы не обойтись! — Ты тоскуешь и расстроена, — монахиня шевельнула худыми плечами. — Это не мое дело, впрочем. Захочешь утешения — приходи. Она с усмешкой превосходства коснулась ладонями земли перед Тарне и молча ушла, оставив лютинистку в ярости и досаде. — Как я ненавижу лютню! Мне бы флейту или колокола! Тарне скомкала пергамент со стихами, потом снова расправила. — Что там говорила ему Аррайда? «Ищи ближе»? Кого искать?! — Тарне пробежалась вдоль увитой виноградом стены. — Может, она сейчас сама ищет королевского наследника, а поездка к границам — только предлог? А это Сапожок, хе-хе. Не-ет, Сапожок не рыжий. Я вот рыжая… но для трона не подхожу. А жалко. Это море берет меня… И Тарне, устроив лютню на колене, стала подбирать аккорды. И, как всегда, настолько увлеклась, что не заметила, как подкрался закат. Укрыв лютню плащом, девушка ушла в дом. В общую трапезную Тарне не хотелось, и ей подали имбирные пряники и сидр в ее комнату — слишком, на взгляд лютинистки, помпезную, неуютную и холодную. Но, как личному секретарю наместницы, приходилось терпеть такое. У рыжей даже собственная горничная была; правда, Тарне всегда спешила отделаться от нее поскорее. Уж слишком чванно каралиска себя держала. Да и в вещи без спросу лазала. Или это ей по должности положено? Еще, вернувшись в Веренгу, Тарне зашла к тетке. Та восхищалась переменой в ее положении и не знала, куда усадить и чем потчевать гостью, так что племяшка сбежала как можно скорее и больше к тетке носу не казала. Ну и пусть себе думает, что заважничала… За воспоминаниями и сидром короткий осенний вечер перетек в ночь, девушка заснула, не раздеваясь, а проснулась от крепкого толчка: — Вставай! Над рыжей наклонился оруженосец Аррайды Сапожок; в лице ни кровинки, одежда измызгана. — Что такое? — Тарне вырвалась из его рук, потрясла головой и запустила пальцы в волосы. — Собирайся! Конь внизу, мне сказали, он уехал, но я его не встретил по дороге. — Кто уехал? — Варнас. Она приказала, она хочет, чтоб он… — А он кто? — Этот, раненый из храма, я думал, ты знаешь. — Да, знаю. Кроме имени, — Тарне привычно схватилась за лютню. — Так нет его. Сбежал. Или ушел. — Отставь! — Сапожок схватил одной рукой плащ, второй Тарне, и потянул к двери. — Стой! Куда ты меня тащишь?! — закричала она, вырываясь. — Ты здоров? — Я — здоров, — он облизал потрескавшиеся губы. — Только скакал четыре часа… без передышки. — Так по мне соскучился? — ехидно осведомилась Тарне, растирая запястье. И тут же вытянулась лицом: — Да чего случилось-то? — Госпожа… умирает. ************************* Стихи -- Кухта Татьяны мои книги
С грамотным текстом приятно иметь дело. Это не совсем вычитка. Просто, когда "спотыкаюсь", задаюсь вопросом "А что здесь мне не нравится?" - так появляются предложения поправок. Автор разберётся, что можно использовать. Где здесь пропасть для свободных людей ?!
За остаток дня Тарне встречала Аррайду лишь несколько раз.
(Странная формулировка. Почему не "До конца дня (до вечера) Тарне видела Аррайду еще несколько раз"?)
Quote (Триллве)
Меч был прекрасен по-своему, чуть изогнутый, с рукоятью, обвитой полоской кожи; на ремешках, сияющих начищенными бляшками — но не годился для этого платья и легкого короткого плаща на меху.
Четверо вышли из ставки и спустились к морю, где ждала лодка с гребцами, и через пять минут были уже на одной из самайнских галер, которая, обогнув мыс, доставила их к пристани Гривейса.
Числительное в сочетании с "из", иногда "вышли из", набило оскомину. "Выйдя из ставки", "Покинув ставку"
Quote (Триллве)
К ним тут же подбежала пухляшка Марина с приветствиями и вопросами, что подать.
(К ним тут же подбежала с приветствиями пухляшка Марина - выяснить, что пожелают гости.)
Quote (Триллве)
Да и сама Тарне закатывала глаза, мечтая что-нибудь стрескать.
("Стрескать" выбивается из общего стиля.)
Quote (Триллве)
Аррайда с кубком в руке глядела на пляшущий в очаге огонь.
(Использование "с", вызывает ощущение, что кубок тоже глядел. М.б. "держа в руке кубок")
Quote (Триллве)
Внизу тяжело ворочалось, билось о камни море, заглушая все звуки мира.
(Может, убрать "мира"?)
Quote (Триллве)
Той, что пляшет в костре босиком, Дела нет до людской молвы. Словно бабочек легкий рой, Из ладоней над головой Разлетелись цветные сны. Кто-то над пропастью строит мосты, А кто-то летает просто так. Осколки льда в сердцах и в глазах Растопит пламя ее костра. Танцуй! — и да будет так!..
(Во второй половине сбоит ритм.
Кто над пропастью строит мосты, Кто-то в небо взлетит просто так. Лёд, застывший в сердцах и в глазах, Выжжет пламя её костра. Что ж, танцуй! И да будет так!)
Quote (Триллве)
Потом, повинуясь порыву, стала( встала, опустилась) на колени, заслоняя от взглядов.
Quote (Триллве)
Костер догорел, делалось холодно и темно.
(Согласовать по времени. "Костёр догорал - становилось темно и холодно".)
Если тебя это утешит, он сбоит во всех трех куплетах. Это осознанно и злонамеренно. Ибо я использую не силабику, а силабо-тонику. http://samlib.ru/editors/r/rakitina_n_d/tvk.shtml там есть ссыль на послушать и полный текст.
Тарне думала, что утром не проснется, пока ее не растолкают; и будет хрипеть и кашлять заодно.
(Тарне думала, что утром будет хрипеть и кашлять и не проснется, пока ее не растолкают.)
Quote (Триллве)
Стараясь не разбудить госпожу, спустилась в общий зал, где разводила огонь в очаге сонная толстушка Марина, сунувшись внутрь растрепанной светлой головой, дуя на угли. По щеке ее протянулась длинная полоса сажи.
(Эх! Любит автор длинные предложения и точку с запятой. Стараясь не разбудить госпожу, спустилась в общий зал. Сонная Марина, сунувшись растрепанной светлой головой внутрь очага разводила огонь, дуя на угли. По щеке ее протянулась длинная полоса сажи)
Quote (Триллве)
— Привет, — Марина вытянула голову и улыбнулась Тарне.
("вытянула голову")
Quote (Триллве)
Одет он был, как торговец средней руки, и лишь когда метнул на девушек короткий пристальный взгляд, узнала в нем Тарне(Тарне узнала в нём) Ньела Сарна из Дома Трумин и тут же вспомнила, что «Два клинка» принадлежат ему.
Quote (Триллве)
Парень же учтиво наклонил голову и опять вернулся к книге.
(снова углубился в книгу, в изучение книги, в чтение книги)
Quote (Триллве)
Спокойствие раннего утра было нарушено резким толчком двери.
(внезапно распахнувшаяся дверь)
Quote (Триллве)
Вместе с ледяным облаком снаружи ворвался молодой человек в цветах Дома Имболк;(напрашивается тире) его золотые с рыжиной кудри были всклокочены, черты прекрасного лица искажены.
За валунами лязгнули почти неслышные в шуме моря клинки.
За валунами лязгнули клинки - ворчание прибоя громче гласа стали.
Quote (Триллве)
. Кстати, Эйрана,(зпт лишняя) в ставке не оказалось, и никто не мог объяснить, куда глава Дома Самайн исчез.
Quote (Триллве)
— …он уехал на рассвете, с парой телохранителей, никого не предупредив. Я отдала приказ разведке, его найдут, — словно продолжая прежде начатый разговор, объявила (сообщила) наместница Драугасу.
— Не твоя забота, не твоя забота… — ворчала Тарне, бродя галереями старого королевского дворца Веренги, рассматривая каменные арки; плети винограда и плюща на серых обомшелых колоннах; нащупывая трещины в кладке и спотыкаясь о вывернутые плиты.
(Думаю, здесь можно обойтись запятыми.)
Quote (Триллве)
Это… это море берет меня в тайный плен, Это ветер шепчет слова. За пределами мира лежат Йонишенн — Чужедальние острова. От зеленых трав и от белых стен, От любви своей и земли Все плывут на поиски Йонишенн Златокрылые корабли… Та вода забвеньем на век сладка, Все земное пред нею — тлен. Но еще не касалась ни чья рука Заповедных струй Йонишенн. По бурлящей крови из подземных вен Корабли плывут наугад. Есть ли, нет они, Йонишенн — Да не будет пути назад…
(Это море берет меня в тайный плен, Это ветер мне шепчет опять слова. За пределами мира лежат Йонишенн — Чужедальние острова. От зеленых трав и от белых стен, От любви своей и своей земли Все плывут на поиски Йонишенн Златокрылые корабли… Там вода забвеньем на век сладка, Все земное пред нею — пустое, тлен. Но еще не касалась ни чья рука Заповедных струй Йонишенн. По бурлящей крови из подземных вен Корабли уплывают опять наугад. Есть ли, нет ли хоть где-нибудь Йонишенн — Только нет и не будет пути назад… )
Quote (Триллве)
— Так по мне соскучился? — ехидно осведомилась Тарне, растирая запястье. И тут же вытянулась лицом: — Да чего случилось-то?
Munen, положили в смысле решили -- это старинная форма, нравится она мне, язык разнообразит. Обеспокоенность у нас только ЕС любит выражать, а лицо вытягивается. Насчет формы да, согласна, позжее подправлю. Да, из очага Марина голову вытянула. Это еще что, у меня позднее магичка вообще в трубе застрянет. Ну, если допишу до этого... А уж что будет творить Эльзара... О стихах, во-первых, они чужие, а во-вторых, силабо-тоника! Мы не французы. То же самое и с книгой, он к ней вернулся; а чего ее изучать-то? Чай, не редкостный зверь. Вы грамотный товарищ, за вычитку огромное Вам мерсибо, но повторюсь, не стоит всегда и во всем следовать канону. Это ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ текст. Когда садовник слишком подрезает дерево, оно теряет естественную прелесть.
Морана, вот последняя пока глава. ************************************* Глава 9.
— Ты сдурел, да? — губы Тарне дрожали. — Арбалетный болт в плечо, на перевале. В то же самое, — Сапожок вытер красные, как у кролика, глаза. — Кость раздроблена, много крови потеряла. Да еще и простыла… в снегу. — А вы где были?! — Тарне встряхнула мальчишку так, что его голова закачалась, будто у тряпичной куклы. — Ты… Она нас оставила! В таверне приказала дожидаться! И ушла… на перевал. — А вы и послушали! — плевалась ядом девушка, поспевая за ним и взгромождаясь с седалищного камня на рыжую кобылку, для нее оседланную. — У нас был приказ: ждать два часа. Госпожа Аррайда не вернулась, и Драугас снарядил поиски. Там седловина. Сапожок прикрыл на мгновение лицо руками. — Ветер крупку в лицо метет. Хорошо, что псы с нами были. Полузасыпанные тела… Хорошо, что волков не принесло. — Найенны? — Тарне решительно направила кобылку к воротам. — Да шевелись же! Ой, ты не упадешь? — Нет. Каралисы, контрабандисты, тележка, мертвая лошадь. И они двое. Незнакомец, ему в горло попало, — Сапожок подогнал коня коленями. — И она. И кровь ледяная. Они там рубились против этих, а их кто-то сверху снял. Не обобрали, похоже, побоялись подойти. Голос мальчишки делался все тише, под конец Тарне едва разбирала слова. — Дура! — выкрикнула она, опуская голову к гриве. — Чего она меня не взяла? Дура! — Чтобы и тебя тоже? — Сапожок, дотянувшись, на мгновение стиснул девичью ладонь. — Мы в таверну хотели, но она приказала в Веренгу. И этого Варнаса к ней привезти. Она дважды очнулась… за дорогу. Драугас… не посмел ослушаться. А я вперед. Она его зовет так настойчиво. Варнаса. — А он сбежал. — Ну, он же не знал, что понадобится так срочно. Она вон даже тебя не предупредила, куда едет и зачем. Тарне лишь скрипнула зубами да пришпорила рыжую.
Обратная дорога для лютинистки обратилась в полный кошмар. Им казалось, они не довезут госпожу живой, но до Веренги Аррайда дотянула — сперва на санях по заснеженным горным дорогам; потом на носилках, прикрепленных к седлам иноходцев. Еще прежде объявились лекари из Храма, особенно опытные в исцеляющей волшбе, а вот Варнас словно растворился на просторах Самайна. — Драугас кровь заговаривал, но он не целитель. — А почему целителя не взяли? — Брали, так он заболел. —Двоих надо было брать! — Да что ты меня изводишь всю дорогу, я нечто виноват? — вырвался от Тарне Сапожок. Старый дворец был полон голосами, топотом ног, прочими звуками, но в покоях стояла давящая, почти мертвая тишина. Слабый огонь в очаге, плотные занавеси на окнах, беспробудная ночь. Когда госпожа очнулась, Тарне оставила все обвинения на будущее, лишь бы не прогнали. Устроилась с лютней в углу, положив тряпицу на отверстие: струнный звук стал почти неслышим и никого не мог побеспокоить. Около полуночи двери мягонько приоткрылись: — Пару минут, Ньел, не больше, она очень слабая, — лицо у Драугаса у самого было, как у мертвеца. — Это очень важно. Я не знал, что госпожа ранена, — Ньел из Дома Трумин отбросил от лица потные белые волосы и вошел: — Леди? Тарне захотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее, но лютинистка сдержалась, предусмотрительно скорчилась в своем углу, стараясь быть как можно незаметнее. Храмовая сиделка уступила Сарну табурет у постели и на цыпочках вышла. — Ньел, — голос у Аррайды был слабый, чуть слышный. — Что? — Простите, леди. Бунт в войсках. — Имболки? Он дернул головой: — Нет, как ни странно. Люди Гураха Даннанского не поладили с Лоди: то ли с наградой он их обошел, то ли провиант вовремя не подвезли. Они считают себя героями войны; схватили Лоди и посадили под стражу, выгнали из своего лагеря всех офицеров, а того, кто посмел сопротивляться, убили. Как мне их наказать? — Того, кто убивал — повесьте, остальным — децимация. — Казнить каждого десятого? — Нет, перевести на просо и брюкву, пока кровью не искупят вину. Ньел засмеялся. — Вы чудо! И Феррас будет счастлив: ему как раз некуда сбыть остатки зерна. — Моих людей?! Казнить моих людей?! Темная фигура выступила из угла. Ни шелеста, ни дуновения. Призрак? — Гурах?! Вы же мертвы. — Зря надеетесь! Ньел, не трогайте меч, вам не убить меня! Я не погиб, но нахожусь за много миль отсюда. — Где? — спросила Аррайда, щурясь. — Там, где меня не достанут твои слуги, самайн! У друга. — Вот как? Армия Даннан лишилась вожака, она бунтует, — Ньел резко вдвинул меч в ножны, — а тот, кто считается павшим героем, чью смерть оплакали — гостит у друга. — Я вернусь и разберусь с вами, — бросил призрак с угрозой. — И как скоро нам ждать столь замечательного события? — Скоро. — Вы умерли, Гурах, вас не признают. — Мой друг лорд Гивел подтвердит, что я жив! Аррайда, опершись здоровой рукой на подушку, села в постели: — Вот как? — Ну да, он спас меня, вытянул из подвалов крепости Иней за минуту до взрыва. — А ваших людей накрыло обломками. — Иногда приходится жертвовать малым, чтобы спасти великое! — торжественно провозгласил бывший глава Дома Даннан. Ньел закашлялся. — Ну, не стану осуждать вашу мораль, — продолжила Аррайда насмешливо. — Вот только Гивел не обрадуется вашему воскрешению. Он слишком нежно любит вашу вдову. — Это клевета! — Явитесь в лагерь и проверьте. И кстати… где ваши прекрасные доспехи… из «твердого» серебра? И оружие? — Я… одет по-домашнему. М-м, должен признаться, меня попросили их отдать. Временно. В подтверждение дружеских намерений. Мы как раз собирались подписать договор между нашими Домами и против вас, леди. Вот же дурак, подумала Тарне. — Это не клевета, — Ньел мрачно посмотрел на призрака. — Гивел был осужден за предательство, Гивате помогла ему бежать, но перед этим он публично признался в своей к ней любви. — Друг, как ты мог! — патетично воскликнул Гурах. — Я это проверю. Дайте мне слово каралиса! — Даю, — торжественно поднял руку Ньел. — Ну! — надувался возмущением лорд Даннан. — Он ответит за похищение! — Кто кого еще похитил. Гурах пропустил замечание трумина мимо ушей. — Где они теперь? Этот и… моя бедная Иранис? — Один из предводителей найеннов, Бьерн Босой, как раз накануне прислал парламентеров. Двенадцать воинов в лодке и груду мешков. Запросил за пленников по весу. И особо предупредил, что вес леди Гивате растет. — Что?! — пожалуй, лишь призрачность помешала Гураху вцепиться Сарну в горло. — Они изнасиловали мою девочку?! Она беременна?! Даннан с легким хлопком исчез. — Что там… с этим Бьерном? — спросила Аррайда. — Его серпентары захватили «Опал» в устье Сабрины. Капитан не был столь искушен в морских сражениях, как… Леди! — Ньел подхватил падающую Аррайду, выпачкав пальцы ее кровью. Кинулся к двери: — Эй, на помощь! В покое стало людно и шумно. Сарн обратился к Драугасу: — Прошу простить. Передайте леди, чтобы выздоравливала. Я сообщу, чем все закончится. И стремительно вышел.
Суета понемногу улеглась. Госпожа заснула. Все, кроме сиделки, ушли. И Тарне задремала, свернувшись на подушках в углу. Лютинистку растолкал под утро оруженосец Сапожок, принес кусок пирога и сидр в кувшине. Тарне потянулась, разминая затекшее тело. Завела за спину отрастающие волосы и шепотом рассказала мальчишке о явлении призрака. — Ух ты! А мне новый сон о Звезде снился, — признался он. — Рассказать? Тарне было так неуютно, что она готова была выслушать даже Сапожка — лишь бы не оставаться одной в полутьме, прислушиваясь к сопению дремлющей сиделки и тяжелому дыханию наместницы, гадая, переживет ли та ночь. — Ну вот, — начал мальчишка. — Вроде бы это «Два клинка»...
Вроде бы это «Два клинка». А вроде и нет. Внутри пусто и полутемно. И холодно. Не горит ни огонь в очаге, ни одна свеча или лампа. Ветер гремит полуоторванной ставней на окне. Поскрипывают балки. Точно наверху ходит кто-то тяжелый и страшный. Тебе не хочется с ним встречаться. Ты пробуешь высечь огонь или зажечь его волшбой. Но у тебя не выходит ничего. Ты чувствуешь себя покинутым, беспомощным и одиноким. И тут входная дверь распахивается, словно от ветра. И таверну заливает теплым золотом. Вспыхивают свечи и огонь в камине. Зала наполняется людьми, веселым гулом, смехом, и кто-то знакомый идет к тебе через толпу, неся золотое сияние на себе и вместе с собой…
Чем дольше рассказывал таинственным полушепотом Сапожок, тем сильнее в Тарне росло удивление. Наконец она сердито зыркнула на мальчишку и даже ткнула его кулаком в грудь: — Это же мой сон! Это я его видела! Ты, ты… ты гнусный колдун! Тарне напряглась, припоминая подробности сна: сны совпадали до мелочей. — Это почему? — обиделся мальчишка. — Я в твои сны не заглядывал, я сам его видел, честно! Сиделка проснулась и зашевелилась. Оба тут же сбавили тон. — Как такое может быть? Нас зачаровали? — Говорят, в Храме толкуют сны, — Сапожок стиснул запястье Тарне влажной студеной лапкой. — Давай пойдем туда с утра. Лютинистка вспомнила знакомую монахиню: — Давай. Они прибежали в храм с рассветом. Служительница выслушала пересказ обоих снов с завидным вниманием, и девушке-музыканту отчего-то подумалось, что зря они это сделали, что теперь в игру «найди наследника» вступит и храм Звезды. И будет держать и Тарне, и Сапожка под неусыпным надзором, как личностей подозрительных и причастных. Тем более что Тарне еще и рыжая. Монахиня пожевала тонкими губами: — Я эти сны не истолкую. И никто в Храме тоже. Но, говорят, есть провидцы в Соленой степи, на ничейных землях между нами и найеннами. Вам стоит побывать там и спросить совета. Ага, спасибочки, беззвучно зафыркала Тарне. Вот собрались и отправились. А где взять корабль для этого? Или коней из конюшни увести? Так первые же разбойники их спешат, и коней отберут, и самих продадут в рабство — это еще в лучшем случае. Могут и просто прирезать. Тарне долго бродила по свету, навидалась всякого. А пешком туда идти, таясь по кустам — год займет? И знать бы еще точно, куда идти. И какие еще опасности, кроме бандитов и диких зверей, могут встретиться? Соленая степь и без войны не самое милое место. — Не-не-не, я змей боюсь, — словно дополняя ее мысли, пробормотал Сапожок. А во дворце им еще сказали, пришло известие от Ньела из Дома Трумин. Найенны назначили время и место, где состоятся переговоры по выкупу пленников, и Тарне с оруженосцем стало некогда думать о снах.
*** Валуны у прибоя так и кишели лазутчиками. Представители Домов обменивались мрачными взглядами и делали вид, что друг друга не замечают. Потом появились переговорщики с деньгами и охраной, и звук прибоя разбавили скрип колес, лошадиный храп и выразительный звон оружия. Еще заранее торги было доверено вести Ньелу, как самому нейтральному и приемлемому для всех. Ему удалось подавить бунт Даннанов практически бескровно, и уважение к молодому командиру выросло. Он был спокоен и взвешен, дипломатично разрешая самые яростные склоки между Домами. Ньел вышел в одиночестве к кромке прибоя, тут же из тумана выгребла найенская лодка. Пленников в ней не было. Один из гребцов спрыгнул в воду — она доставала до пояса — и вышел на берег. Они с Сарном обменялись приветствиями, и начался торг. …Дюжие молодцы уже волокли к берегу первые мешки с серебром, когда в дело вмешалось неожиданное лицо. Это был здоровенный мужчина, закутанный в черный плащ с капюшоном, трюхающий на осле к месту переговоров. Он был слишком широк в плечах для найенна, охраны с собой не вел, враждебности не выказывал и оружия на виду не имел. И даже будь он самым великим магом, присутствующие на берегу каралисы просто задавили бы его количеством. Потому незнакомцу дали спокойно подъехать. И тут он басом, который напрасно пытался изменить, объявил, что требует себе женщину. Наблюдатели и лазутчики не могли не узнать этот бас. Да и капюшон некстати сдернуло ветром. Гость в плаще успел его поймать, и все сделали вид, что ничего не поняли, но… из-за валунов и дюн раздалось удивленное хмыканье. Удивление сменилось недоумением, разного рода догадками, подозрительными смешками. Герой войны Гурах Даннанский, любитель доспехов из «твердого» серебра и вроде как покойник — приехал выкупать свою жену. Не даром утверждает пословица, что ослы, нагруженные золотом, берут города. Бьерн Босой с удовольствием посмотрел на пухлые мешки по обе стороны седла и согласился открыть торг. — Этот ваш тощий смазливец, Гивел Имболк, предлагал отпустить его под честное слово и принести мне за девушку любые сокровища его короны. Он хмыкнул. — Я не верю Дому предателей. И предпочитаю синицу в руках. Найенн перевел пытливый взор с Ньела на Гураха. — За мужчину мы требуем два хандревейта золота с четвертью, за девушку — два (чуть больше 90 кг). Гурах величаво повел дланью: — Мужчина меня не интересует. Ньел поглядел на Даннана с досадой, пожал плечами и снова повернулся к Бьерну: — Я хотел бы увидеть пленников. Трумины не покупают котов в мешках. Бьерн задумался и хмыкнул: — Хорошо. Возвратился в лодку, и она отошла, чтобы через четверть часа вернуться с пленниками под усиленной охраной. Хирдман снова спрыгнул в воду и подошел к Ньелу, не обращая внимания, что промок до подмышек. Трумин вгляделся в предмет торгов из-под ладони. — Вы запросили за мужчину чересчур. Он исхудал и измучен. Бьерн Босой хохотнул: — Он слишком рвался на волю. Но в весе не потерял. — Мы, — Сарн нахмурил белесые брови, — не можем выложить за преступника столько. Все равно его ждет немедленная казнь. — Тогда цену следует поднять вдвое. Жажда мести заставит вас заплатить. Трумин поморщился, досадуя, что найенн вывернул его слова в свою пользу. — Мужчина мне не нужен, а за женщину я готов платить! — снова влез Гурах и указал на осла. — В каждом из мешков столько, сколько за нее запрошено. Но если я узнаю, что мо… госпоже Иранис причинен вред и она в положении… Бьерн приподнял брови: — Ты так дорого ценишь стерву-магичку? Бери. Я знаю, что она сгубила Сигурда Змея, но он моим братом не был. Цена уплачена. И он жестом показал своим, чтобы развязали мешки. На берег посыпались золотая посуда и украшения. За валунами оживились. Ньел сощурился, чтобы разглядеть герб на чаше; вытер лоб. Если Гурах ограбил Имболков, это его дело. И тем лучше, что за Гивате платит он. Собранных денег на выкуп Гивела точно хватит. Бьерн Босой погрузил ладони в золото и приподнял на растопыренных пальцах бусы и цепи, любуясь их сверканием. Велел своим людям собрать все и нести мешки в лодку. Повернулся к Сарну: — Моя цена за мужчину окончательна. Трумин пожал плечами и подал носильщикам знак. Четыре мешка перекочевали к прибою. Хирдман заглянул в них. — Что ж, на этот раз вы честны, каралисы. Берите. Гивела столкнули с лодки в море. Он едва не захлебнулся. Гивате на плече донесли до мелководья. Лодка отплыла. Сарн подал знак охране. — Женщина моя! — вскричал Гурах. — Я заплатил за нее! — Она осужденный предатель… — Вот уж нет! Я сам найду способ наказать свою же… рабыню. Иранис, бледная, растрепанная, смерила мужа презрительным взглядом. Ньел еще раз с досадой пожал плечами и приказал своим людям взять Гивела под стражу. Но — пока все отвлеклись на семейные дела Гураха, — нож вылетел из-за валуна, сверкнув рыбкой, вонзился Имболку в горло. Гивате, неся перед собой скованные руки, кинулась к любовнику, упала на колени: — Нет, нет!! И завыла. Сарн движением руки отправил стражников туда, где скрывался убийца. Там не нашлось никого, только песок примят ямкой — точно кто-то долго таился в засаде. Гивате подняла бледное лицо, стоя на коленях в крови, размываемой прибоем. — «Безымянные», я отомщу. Аррайда! — завопила она. — Я знаю, что это ты! Я убью тебя!! Ненавижу… И упала на грудь покойнику.
Муж вздернул Иранис за ворот: — Ведите себя прилично, милочка! Не позорьтесь! Если бы взглядом можно было убивать — Даннан был бы мертв. Но железные кандалы на руках Иранис надежно защищали Гураха от ее колдовства. Он отвесил супруге пару тяжелых оплеух: — Заткнись, пыль! И учтиво поворотился к Сарну: — Не стоит судить безумную бабу, мы с ней разберемся. Она больше не потревожит Совет Домов. Если трумину и хотелось по врожденному благородству вступиться за женщину — он промолчал. мои книги
"Из очага" - ещё куда ни шло. Хотя мне сам корень "тянуть" в этом действии не нравится.
Quote (Триллве)
О стихах, во-первых, они чужие, а во-вторых, силабо-тоника!
Да я тож силлабо-тонические предлагаю, основанные на строгом размере: если анапест - тогда анапест, если дактиль - то дактиль. Хотя и сам грешен: не всегда твердо соблюдаю размер, если чувствую, что требуется от него отойти.
Quote (Триллве)
То же самое и с книгой, он к ней вернулся; а чего ее изучать-то?
Опять многозначный глагол "вернулся". Он от книги и не отходил. А "изучать" в значении знакомится с содержанием.
Quote (Триллве)
не стоит всегда и во всем следовать канону
Ну зачем нам чужие каноны, если можем свои создавать? Согласен!
Quote (Триллве)
Когда садовник слишком подрезает дерево, оно теряет естественную прелесть.
Икебана - искусство. Нам не нужно "однообразие до безобразия". Так что не обращайте уж слишком пристального внимания на мои комментарии - развлекаюсь как умею. Где здесь пропасть для свободных людей ?!
Этот задел у меня висит второй год на десятой главе с половиной и здоровом куске из второй части. Но счас что-то зашевелилось к проде. Пусть народ почитает еще, и дальше выложу. 
Я тебя могу сразу утешить, татуировка потом исчезнет.
Спасибо за подсказки. Вполне возможно, что я ими воспользуюсь при окончательной редактуре. 
Чай, не редкостный зверь.