Решились выкладывать потихоньку трилогию. Может, подопнемся и, наконец, завершим в процессе...
Ника Ракитина Наталия Медянская
Аннотация: Легат Ордена Божьего суда Торус эйп Леденваль ищет мести, ему помогает обворожительная и коварная волшебница Хельга Блэкмунд. Вместе они шпионят в замке Твиллег и похищают оттуда таинственную Книгу кораблей
Глава 1. Мерриан. Салзар Эвольд Мидес
Конец лета 3050 года от Завета Трилла в Мерриане выдался непривычно жарким. Почитай, две недели уже не было дождя, и трава в округе пожухла и пожелтела, склоняясь вдоль дорог неопрятными пыльными космами. Полуденное солнце жгло немилосердно; все живое попряталось от его жалящих стрел, притихло, затаилось. Только древесные цикады, не умолкая, вели свои песни высоко в кронах небольшой хвойной рощицы. Рощица эта, протянувшаяся вдоль дороги, хоть и стояла близко к городу и родила в положенное время под своей сенью рядовки, моховики да лисички, местом считалась таинственным, если не сказать пугающим. Виной всему был древний скособочившийся дольмен с замшелыми ступенями, ведущими на выщербленную от времени круглую площадку из серых плит. Никто точно не знал, когда дольмен появился здесь, кто его построил; и была ли роща посажена специально, чтобы скрыть портал от любопытных глаз. К слову, такие дольмены встречались время от времени вдоль всех дорог Даринги. Поговаривали, что сделали их во времена самого Завета: то ли пришлые, то ли еще какая зараза, неизвестно. Простой народ противность эту старался обходить стороной, а магов да волшебников столичных, по слухам, пользующихся порталами ну все равно, что верховым или телегой, не любил. Так что спрашивать у них не спрашивал, да и желания спросить не имел, ибо ордалианская церковь волшбу не одобряла и чад своих всячески оберегала от встреч с оной. Вот и в этот жаркий полдень свидетелями появления в роще высокого человека в сером плаще оказались только пара чижей да промелькнувшая по еловой ветке пышнохвостая белка. Мужчина внезапно возник посреди дольмена, окруженный голубоватым сиянием, покачнулся, оперся на один из наклонных камней и с шипением отдернул руку, едва удержав равновесие. Древний камень обжег его, точно раскаленная сковорода. Незнакомец досадливо хмыкнул и подул на враз покрасневшую ладонь. Легко сбежал по низким ступеням, присел на поваленное дерево, рдевшее щербатой, местами липкой корой, и стал копаться в кожаной поясной сумке. Несмотря на солидный по здешним меркам возраст -- а было человеку около тридцати, -- движения его степенностью не отличались: руки, извлекая из сумки крошечную непрозрачную бутылочку, порхали ловко и немного нервно, словно вспугнутые из межи жаворонки. Неизвестный пролил каплю содержимого на пострадавшую ладонь, растер и, облегченно вздохнув, снова поднялся на ноги. Покрутил головой, оглядывая посадку, и потянулся, точно разбуженная в своем логове дятловым перестуком рысь, вдыхая полной грудью свежий, напоенный хвойным ароматом воздух. Прохладная тень рощицы скоро закончилась, и ведущая в город дорога встретила пришельца пылью, солнцепеком и перспективой неприятного путешествия пешком. Мужчина вытер пот с вмиг повлажневшего лба и дернул за шнуровку богатого плаща мышиного колера, намереваясь стянуть его с плеч как можно скорее. Усевшись в тень чахлого можжевелового куста, козырьком приложив руку к черным соболиным бровям, незнакомец уставился на змеившуюся в поля пыльную колею, надеясь отыскать попутчика, имеющего более удобное средство передвижения, нежели натруженные ноги. Попутчик ждать себя не заставил: вскоре до человека в сером плаще долетел скрип колес, и из-за поворота выкатилась запряженная пегой кобылкой телега, на которой возлежали точно присыпанные белым снегом, плотно набитые холщовые мешки. Возница был стар, устал и нелюдим, однако, увидев незнакомца, кобылку свою все же придержал и с любопытством вгляделся, прищурив ехидный карий глаз. Ехидство его, впрочем, быстро испарилось, когда мужчина поднялся на ноги. Старик скользнул любопытным взглядом по ладной фигуре... По высокому загорелому лбу странника, перехваченному над бровями плетеным кожаным ремешком... По длинным смоляным волосам, свободно раскинутым на плечах... По узким губам, таящим едва заметную усмешку... И вздрогнул, встретившись с глазами черноволосого. Глаза эти оказались такого светлого серого оттенка, что радужка их выглядела почти белой, а темно-бурые точки зрачков, сузившихся на ярком солнце, напоминали глаза ворона, настороженно глядящего из человечьей головы. -- Э... -- протянул пейзанин, поскребя пальцем белесую щетину на вычерненном солнцем лице и оценив добротную одежду странника, -- а чой-то благородный господин посреди дороги делают? Один, да еще и пеший? Он покосился на рощу позади путника и, дернув щекой, суетливо провел двумя перстами по лбу: слева направо. Черноволосый понимающе ухмыльнулся и, решив не выдавать свое отношение к магическим перемещениям, пожал широкими плечами, затянутыми в черную рубаху, да перекинул плащ с руки на руку: -- Лошадь-то была, мил человек, вот только люди лихие глаз на нее положили, и получаса не прошло. Трое их было, а я один, да без оружия. Тут уж за имущество свое особо не поцепляешься, ежели жизнь дорога. Оттуда выскочили, -- мужчина кивнул на ельник, -- да потом туда же и утекли, как сквозь землю провалились. Голос у незнакомца был приятного бархатного тембра, чуть отдающий хрипотцой. -- Ох, Судия спаси... -- возница вытер потертым рукавом вспотевший лоб, -- не иначе короеды опять дела свои темные проворачивают. Вот не далее как с неделю назад девка на этом самом месте пропала, отец Якуб давеча с амвона вещал, что их это работа, а как же иначе... А вы, сударь, никак в город ехали, али куда? -- В город, да, -- кивнул высокий и окинул быстрым взглядом груз старика, припорошенный мучной пылью, -- в Мерриан. А ты вроде с мельницы едешь? Может, и меня подбросишь до ворот, так замолвлю важным людям за тебя словечко. -- С нее самой, вашество, -- кивнул дедок. -- А подброшу, чего ж. Мне и в дороге, глядишь, веселее будет. Ну, ежели благородный господин не побрезгует да запачкаться не побоится. -- Не побрезгует, -- криво усмехнулся путник, ловко запрыгнул на телегу и взгромоздился на пыльные мешки. Лошадка неожиданно резво побежала вперед, чуть подкидывая повозку на рытвинах, а возница вздохнул: -- Вот лошадь и то животина умная, нехорошее чует да убраться оттудова спешит. У меня сегодня, как стал я к ельнику поутру подъезжать, так поначалу ось слетела, потом оглобля треснула, тьфу! -- он смачно сплюнул на дорогу. -- Вот уж страху я натерпелся, пока новую срубал... Эх, давно, по моему разумению, место то с землей сравнять надо, а деревья пожечь, потому как не нашенские это, видать, деревья. Как есть короедские... Куда только Орден смотрит? -- Ну да, ну да... -- кивнул ему черноволосый, сосредоточенно глядя на тень, бегущую за телегой по дороге и думая о чем-то своем. Возница покосился на попутчика, пожевал губами, поглядел в пронзительно синее небо с застывшими в вышине шелковистыми перистыми облаками. -- Никак погода сменится? -- с надеждой протянул он и обернулся через плечо. Незнакомец не ответил: то ли задремал, то ли совсем уж глубоко задумался. Мельник помолчал еще немного, причмокнул, погоняя сбавившую ход пегую и, снедаемый любопытством, снова обратился к черноволосому: -- А вы к нам как: по делу али в гости к кому? Высокий чуть вздрогнул и повернул к вознице голову: -- Ну, надеюсь, что в гости... Ты как, знаешь, где граф Юлиуш Олл проживает? Можешь его дом показать? -- Знать-то знаю, -- кивнул старик, с интересом прищурившись на попутчика, -- только меня, небось, в пекарне не просто заждались, а уж, поди, блажат пуще коровы... Граф-то проживают совсем в другой стороне, да не дом у них, а что ни на есть замок, мимо уж не пройдете, и любой в городе покажет... А вы чего, никак свататься собрались? -- Свататься? -- черноволосый рассмеялся. -- Нет уж, увольте. Дела у меня в городе, вот по рекомендации и собираюсь у лорда Олла остановиться. А что, там идет бурный отбор женихов? Возница хмыкнул, а потом хохотнул, запрокинув голову. -- Да в том-то и дело, что совсем не идет. Тут графья намедни даже бал закатывали, чтобы племянницу пристроить, да и тот конфузом обернулся. Один из менестрелей тамошних то ли выпил чего, то ли просто ума лишился, но такую балладу закатил при всей меррианской знати, что их сиятельство запустили в нахала кувшином вина, а потом так разорались, что бедняге тому в окно пришлось скакать. Ну какое уж тут веселье да смотрины? Леди Флора в слезы, гости по домам заспешили, потом, почитай сутки по городу шепоток ходил да смешки -- вот уж позорище для графской семьи-то. -- Интересно вы тут живете, -- усмехнулся незнакомец, закатывая рукава рубахи и вытирая со лба испарину. -- А что же менестрелишка напел, что хозяина в такой гнев поверг? -- Да говорят, песнюшку какую-то похабную: как священник да некромант девицу не поделили, -- гнусно ухмыльнулся старик и засмеялся, будто квочка раскудахталась. Незнакомец как-то странно дернулся, и на вытянувшемся лице его застыла кривая усмешка. -- И как же зовут этого... шутника? -- поинтересовался черноволосый, и хрипотцы в его голосе отчего-то заметно прибавилось. -- Да все Сианном величают, а полного-то имени, поди, и не знает никто. Больно уж заносчивый тип, все сам по себе держится, друзей не заводит, -- охотно продолжал сплетничать мельник, одновременно глядя с прищуром на приближающиеся ворота Мерриана. Попутчик замолчал и, окинув равнодушным взглядом городскую стену, угрюмо уставился на острые носы своих измаранных дорожной пылью высоких кожаных сапог. -- У вас, господин, говорите, письмо рекомендательное было? -- осторожно спросил возница и направил кобылку на опущенный мост. Одновременно туда же, качаясь и дребезжа, завернула груженная горшками повозка, чуть не зацепив их осью. Рябой возница зыркнул на мельника недобро, но натянул поводья и телегу попридержал. Седой расплылся в довольной улыбке, весьма удовлетворенный собственной значимостью, хотя, скорее всего, горшечник просто пекся о хрупком товаре. Копыта пегой лошадки гулко застучали по деревянному настилу, а возчик снова обернулся через плечо: -- Тут у нас вот такие дела. На воротах стражникам велено досматривать всех новоприбывших, дабы, -- он выпрямился и, очевидно, процитировал кого-то с важностью, -- исключить проникновение к добрым ордалианам заразы пришлой, чтобы не смущали нелюди речами своими умы праведные и не чинили деяний злокозненных... Так что письмо то показать вам придется. Возле самых ворот им пришлось ненадолго задержаться, поскольку стражники, облаченные поверх чешуйчатых доспехов в красные котты[1] с нашитым гербом Мерриана -- черной белкой, попирающей когтистой лапой огнедышащего дракона, -- сурово допрашивали пару молодых людей. Один из задержанных, темноволосый парень с маленьким серебряным колечком в ухе и лютней за спиной, яростно кивал головой и совал воину пару медяков. Другой же -- совсем мальчишка, тощенький, невысокий, с копной серых всклокоченных волос, торчащих в разные стороны, будто ежиные иголки, -- все больше молчал, внимательно разглядывая темную арку распахнутых городских ворот да караульные круглые башенки, крытые глиняной черепицей. -- Сказал ведь, стойте здесь, пока господа паломники не проедут! -- рявкнул на лютниста бородатый стражник, выпучив и без того круглые глаза. -- Постор-ронись! -- зычно раздалось сзади, и попутчик мельника, обернувшись, узрел въезжающих на мост конников. Первым на вороном жеребце, приосанившись, ехал немолодой блондин в черном жупоне[2] и черном же берете с кокетливым пестрым пером. За ним, гарцуя на серой в яблоках кобыле, в сопровождении двух ордальонов в черных накидках с алыми серпами на плечах, следовала миловидная девица в небесно-голубом шелковом платье. Из под синего эннена[3] на плечи и грудь ее струился водопад пшеничных волос. Сопровождали группу человек десять кнехтов в кожаных кирасах с заклепками и круглых шлемах, вооруженные длинными мечами, протазанами [4] и самострелами. Аристократы собрание у ворот проигнорировали, только девушка стрельнула фиалковым глазом на лютниста, точно веретеном уколола. Менестрель расплылся в довольной улыбке и отвесил ей изысканный поклон. Блондинка фыркнула и небрежным движением закинула волосы за спину. Черноволосый путник слегка вздрогнул -- лицо всадницы с высокими скулами и чуть вздернутым носиком показалось ему смутно знакомым, а жест, которым она прикоснулась к волосам, почему-то отозвался неприятным толчком в сердце. -- Видать, графиня-то и впрямь безгрешная, -- протянул возница, глядя вслед конникам, и непонятно было, то ли он действительно говорит серьезно, то ли так тонко насмехается. -- Стоило только помянуть, как она уж тут как тут... -- О чем это ты? -- повернулся к мельнику попутчик. -- Так это вот как раз графиня Флора и проехали, -- расплылся в щербатой улыбке старикан, -- никак на источник святого Мерриана ездили, вон, ордальоны с нею были да господин Тровард -- компаньон графа Олла по торговым делам... Черноволосый мрачно кивнул, вслед за возницей спрыгнул с телеги, попытался отряхнуть испачканные в муке штаны, но только крякнул с досады, а потом плечом молча подвинул возмущенно запыхтевшего лютниста. Достал из поясной сумки свернутый в трубочку пергамент, скрепленный восковой гербовой печатью с изображением бегущей лисы, и так же молча сунул в руки лупоглазому стражу. -- Добрый день, господа хорошие! -- залебезил мельник, чуть не в землю кланяясь городской охране. -- Чавой-то ты сегодня, Иохим, шапку ломаешь? -- криво ухмыльнулся здоровенный детина с мясистым, изъеденным рябинами лицом, тыча копьем промеж мешков с мукой. -- Никак, попутчик заплатить тебе пообещал немало, коли в город его провезешь? Лупоглазый ткнул соседа локтем в бок и сунул тому под нос пергамент: -- Ты, Мацей, того, сильно не бузи. Тута вот грамотка, братцем нашего графа Олла подписанная, и пану этому, Салзаром Мидесом величаемому, для рекомендации данная. Фу-у... Здоровяк мрачно покосился на свиток -- задумчиво выпяченные губы явно свидетельствовали, что с грамотой стражник не дружит -- и важно кивнул: -- Ну, а то... Стал быть, пусть проезжают, коли такое дело... Мельник закивал, осклабившись, и полез обратно на телегу. Умостившись, чмокнул, дернул поводья и пустил пегую шагом в ворота. Черноволосый пошел рядом, а обиженный менестрель, поджав губы, ледяным взглядом проморозил ему спину.
Сразу за воротами Мерриан одарил их сонной полуденной тишиной, жужжанием мух и непередаваемым ароматом сточных канав. Тележные колеса загрохотали по булыжной мостовой, и Иохим, повернув голову, вопросительно и слегка заискивающе посмотрел на попутчика. -- Вот тебе, держи, -- Мидес, забыв, что, якобы, был ограблен, на ходу вытащил из кошеля на поясе горсть меди. -- И вот что еще, любезный... -- мужчина покосился на тесную улочку, начинающуюся от самых ворот и убегающую в спасительную тень нависших над ней домов, -- тут трактир есть? -- Го! -- Иохим, кажется, слегка подобиделся. -- И даже не один. Но в "Курную лошадь" я вам ходить не советую -- препохабнейшее заведение с курвой-хозяйкой и отвратительным пойлом. А вот "Меч Трилла" -- таверна приличная, городской знатью часто посещаемая, и хлеб у них в городе самый наилучший, -- возница кивнул на свою поклажу и, заговорщицки подмигнув, начал путано объяснять, как сей достойной корчмы достичь с наименьшими потерями во времени и расстоянии. То ли объяснения были слишком подробными, то ли путник был рассеян и не услышал всего, чего нужно, но добрался он до "Меча Трилла" только спустя полчаса, усталый, голодный и злой, кляня на чем свет стоит необразованных пейзан в общем и дураков-извозчиков в частности. Он вошел, слегка пригнув голову, и немного постоял на пороге, привыкая к тени, ощущая разгоряченными щеками приятную прохладу помещения и жадно принюхиваясь к запаху жареного мяса, вплетающемуся в тонкий аромат трав, развешанных под потолком за массивной дубовой стойкой. Посетителей в этот час было немного -- пара лекарей в темных накидках и шляпах с круглыми полями у окна да группа каменщиков в кожаных фартуках, увлеченно беседующая за столом у незажженного камина. Салзар прошел туда, небрежным жестом бросил на скамью плащ и уселся, вытягивая натруженные ноги, невольно прислушиваясь к разговору. -- А ты как думал? -- прозвучал мелодичный и слегка высокомерный голос. -- Именно песья голова. А еще перья яркие, блестящие, и женская грудь. Раздался громовой раскат заразительного хохота, мужчины у окна вздрогнули, с укором глянули на компанию и снова отвернулись, продолжая прерванный разговор. Путник невольно разулыбался, с интересом оглянулся на смеющихся и почувствовал, как ледяная рука внезапно и безжалостно сжала ему сердце. Между мастеровыми сидел мужчина лет двадцати пяти, с черными, точно вороново крыло, волосами до плеч, крупным чувственным ртом и пронзительными зелеными глазами, ярко выделявшимися на белоснежной коже чуть вытянутого лица. К гильдии каменщиков он явно не принадлежал, поскольку одет был в темно-зеленую, шелковую распахнутую на груди рубаху, на шее его тускло блеснула изящная серебряная цепочка, а голову венчал зеленый же берет, низко натянутый на уши. Мужчина мрачно оглядывал смеющихся собеседников и нервно перебирал длинными пальцами скрещенных на груди рук. Странник резко отвернулся и, выпрямив ставшую вмиг деревянной спину, стал напряженно ловить продолжение разговора. -- Говорю же я вам, -- продолжал рассказчик чуть капризно, -- живет симуран две тысячи лет, а когда приходит пора рождаться у него птенцам, то бросает чудо сие в дупло самца своего вместе с яйцами и замазывает выход глиной... Дверь таверны тяжело отворилась и гулко хлопнула, впихивая в зал новых посетителей. Ими оказались уже знакомые Мидесу лютнист и мальчуган, очевидно, доказавшие стражникам на воротах необходимость своего присутствия в Мерриане и крайнюю нужду города в них обоих. Плюхнувшись за свободный стол, они стали выжидающе смотреть на девицу в пестром переднике, показавшуюся, скорее всего, из кухни, о чем свидетельствовал усилившийся мясной дух, впорхнувший в дверь вместе с ясноокой. Девица, впрочем, первым решила обслужить гостя побогаче и, кокетливо потупив глазки, направилась к Салзару. Беседа у очага меж тем продолжалась. -- Вот ты, Сианн, говоришь, рождается... -- вклинился высокий ломкий тенорок, очевидно, принадлежащий юноше, находящемуся в процессе бурного взросления. -- А вот разве птицы рожают? Они же, вроде, несутся? Или энта твоя симуранина и не птица вовсе? -- голосок напоследок дал петуха и смущенно замолк. Сероволосый спутник лютниста, сосредоточенно до этого момента копавшийся в сумке на поясе, вскинул голову и цепко зыркнул на говорящих. Мидесу, сидевшему к нему лицом, на миг показалось, будто в серых невыразительных глазах парнишки всполохнуло серебряным, словно там отразилась взошедшая среди бела дня луна. -- Себастьян, ты куда? -- недоуменно повернул голову лютнист, подтягивая колки инструмента. Мальчонка не ответил, медленно поднялся и, не обращая ни малейшего внимания на удивленный вид своего попутчика, точно завороженный, направился к каменщикам. Салзар проводил его равнодушным взглядом и снова обернулся через плечо. Человек в зеленом берете если и заметил внезапный интерес к своей персоне, виду не подал и продолжал вдохновенно вещать: -- Молчал бы ты, Богуж, если ничего в деле не смыслишь! Так вот, после того, как отсидит в дупле симуран-отец на яйцах пять недель, симурята малые из яиц тех вылупляются и заживо его пожирают. -- Ну и фантазия у вас, господин менестрель, -- тоненько фыркнул блеклый мальчишка, самым нахальным образом устраиваясь на скамье напротив рассказчика и пиная торсом молодого конопатого дылду. Мидес все это время немного рассеянно кивал девице, красивым голосом перечислявшей преимущества сегодняшних блюд и выразительно хлопавшей пшеничными ресницами -- он был вплотную занят тем, что пытался рассмотреть форму зрачков мужчины в зеленом. Салзар с изумлением понял, что ему почему-то не удается этого сделать -- глаза рассказчика были в постоянном движении, будто перетекая из реальности в реальность, светили изнутри зеленью и в то же время казались совершенно нормальными. Человеческими. Услышав, как мальчик произнес слово "менестрель" путник выразительно поднял густые брови и неопределенно хмыкнул. -- Вам чего, милейший? -- немедленно и недовольно отозвался зеленоглазый, надменно вскинув подбородок и смерив Мидеса язвительным прищуром из-под длинных ресниц. -- Да вот думаю, давно ли ты музыкой увлекаться начал, -- внешне спокойно произнес странник, и только девушка в пестром переднике заметила, как на загорелой шее его внезапно, точно птица в клетке, забилась сизая жилка. -- У тебя ведь теперь, наверное, и дрымба[5] есть? -- Какая еще дры... да что вы себе позволяете, сударь! Разве мы с вами настолько хорошо знакомы, чтобы быть на "ты"? -- взвился рассказчик и, подняв кружку, шваркнул ею о столешницу. Каменщики заскучали и потихоньку переползли за соседний стол, очевидно, заранее зная, чем может обернуться раздражение их приятеля. Рядом с зеленоглазым остался сидеть только щупленький Себастьян. Теперь, когда народу за столом поубавилось, Мидес разглядел лежащую на скамье золотистую цитру[6] с черным грифом и удивленно склонил голову на бок. -- Тогда поспешу представиться, -- он встал с места и поклонился со всей возможной учтивостью, -- лорд Салзар Эвольд Мидес; думаю, что вы должны меня вспомнить. -- Прошу вас, сударь, не думайте, у вас это плохо получается, -- съязвил рассказчик, тоже поднялся, тряхнув черными волосами, оглядел предполагаемого противника с головы до ног и раздраженно фыркнул: -- Хоть я и знаком со всеми здешними аристократами, которых, на мой взгляд, развелось уж слишком много, вас, спешу уверить, вижу в первый раз. Меня зовут Сианн, я... -- тут взгляд его переместился на лютниста, который в этот самый момент коснулся струн. Мягкий и немного суховатый аккорд повис под потолком таверны, а глаза рассказчика сверкнули недобро. -- Я здешний менестрель. Между прочим, единственный. С этими словами он схватил цитру и, поставив ногу, обутую в мягкий кожаный сапог, на скамью, вызывающе поправил на пальце кольцо с "когтем"[7]. Лютнист резко покраснел, фыркнул и тоже вскинулся в полный рост, прижав к груди инструмент. -- Тогда уж и я представлюсь! -- дернул он щекой. -- Седрик, выпускник Школы изящных искусств в Вениссе, ученик самого мастера Орландо. -- Мне ваше имя ни о чем не говорит! -- шевельнул плечом зеленоглазый и ударил по струнам. Мидес плюхнулся обратно на скамью и с изумлением уставился на того, кто назвался Сианном. В голове его промелькнула мысль, что, очевидно, действительно произошло досадное недоразумение. Не мог же тот, не слишком серьезный, но вполне разумный юноша, которого Салзар знал семь лет назад, настолько измениться. Потом до него дошло, что имя "Сианн", он уже слышал от попутчика-мельника, и облегченно вздохнул. Тот, другой, ни за что не стал бы служить менестрелем и, скорее, разбил бы кувшин о голову дядюшки графини, нежели сиганул в окно. Хотя, непристойную песенку, пожалуй, спел бы... Из задумчивости Салза вывела все та же девица, которой надоело наблюдать за представлением и ждать, когда же посетитель соизволит о ней вспомнить. Она выразительно кашлянула, притопнула ногой и, склонив русую головку к плечу, выразительно подняла белесые бровки. -- Принесите мне вина, -- буркнул Мидес, у которого аппетит к тому времени пропал окончательно. Девица возмущенно фыркнула, поправила передник и, забросив светлую косищу за спину, направилась к лежащим за стойкой бочкам из темного дерева. Между тем Сианн душевным тенором завел выразительную балладу о непонятом соотечественниками и семьей молодом человеке, вынужденном скитаться по бурлящим от дождей дорогам. Почему молодому человеку в его скитаниях постоянно сопутствовала плохая погода, Мидес так и не понял, зато худенький Себастьян, раскрыв рот, восторженно смотрел на менестреля снизу вверх. -- Если вышел ты в дверь, уж назад не входи, Век носи свою лютню за правым плечом... -- донеслось с другой стороны -- это Седрик, ученик знаменитого Орландо, решил внести свою лепту в развитие изящных искусств города Мерриана. Голос у лютниста был весьма приятный, и серенький мальчик, переведя внимательный взгляд на Седрика, снова заслушался. Как и белобрысая девица, что подошла к Мидесу и задумчиво поставила на стол перед ним деревянную кружку, наполненную темным содержимым. В нос ударило кислым, и странник поморщился, поздно припомнив, что когда-то его уже предупреждали о качестве меррианской выпивки. -- Только обратно я по весне не вернусь, Если будет задушен мой конь... -- печально завершил балладу Седрик. Сианн скривился: -- Неплохо, пан лютнист, только я бы на вашем месте в самом начале трехдольную пульсацию аккомпанементом поддерживал, а то вы там в метр не попадаете... Я так понимаю, -- он прищурился, -- что у нас тут с вами нечто вроде поединка намечается? -- Да, -- гордо поднял подбородок Седрик, поправил кружевной манжет, вылезший из рукава пропыленной кожаной курточки, и на всякий случай напомнил: -- Только изящного. Потому как менестрели бьются исключительно при помощи слова и музыки. -- И что же получает победитель? -- саркастически поднял бровь Сианн и снова тряхнул головой, -- предупреждаю сразу, что на пение в этой таверне у меня со вчерашнего дня договоренность с хозяином. -- А... -- внезапно подал голос Себастьян, -- а вы ученика разыграйте, меня вот, например... -- и жутко смутился, уткнув курносый носик в рукав поношенной серой рубашки. -- Сябик, ты что? -- лютнист опустил инструмент и ошарашено посмотрел на серенького. -- Мы же, вроде, договорились уже? -- А я наврал... насчет оплаты... -- мальчишка, моргая, поднял голову, и впалые щеки его залила краска. -- А зачем, интересно, мне ученик, да еще такой, который заплатить не может? -- недоуменно покосился на подростка Сианн и пренебрежительно фыркнул. -- Я многое умею, -- оскорбился мальчик и, загибая тонкие пальцы с траурными полосками под ногтями, начал перечислять свои достоинства, в число коих входили: умение играть на струнных инструментах (правда, невеликое), нахождение общего языка с дикими животными, владение художественным словом, а также стирка, штопка и готовка. Скривившийся поначалу Сианн при освещении Сябиком последних пунктов заметно оживился и, кажется, даже повеселел. -- Штопка, говоришь? Хорошо, я согласен, -- он поправил чуть сползший на лоб берет, распрямил торчавшее из него кокетливое перо и не вполне понятно добавил: -- Гертруда-то далеко теперь... Седрик торжественно выбрался из-за стола, не спеша прошествовал ближе к очагу, и, гордо выпрямив спину, с лютней наизготовку вопросительно посмотрел на зеленоглазого. -- На какую тему желаете петь, Господин Менестрель? Хвалебные оды, воинские подвиги, служение Прекрасной Даме? -- Да все, что угодно, Сударь Музыкант, -- язвительно ответил Сианн, вставая напротив и небрежно прижимая к груди цитру. -- Пожалуй, начнем с импровизации... Он ударил по струнам, и дивный высокий голос его поплыл по таверне, обволакивая мягкостью постояльцев, даря умиротворение и дразня несбыточными надеждами: -- Этой ночью небосвод полон звезд, И плывут вослед ветрам две луны. Отражает лунный путь тихий плес, В отраженье мы с тобой не видны... Себастьян тихо подошел к очагу и, неуклюже опустившись на маленькую деревянную скамеечку рядом с камином, замер, подперев кулачками остренький подбородок. Посетители корчмы, оставив неспешные разговоры, осторожно и, по возможности, бесшумно, дабы не разрушить очарование, стали подтягиваться ближе к месту поединка. Седрик, нежно прикоснувшись к струнам лютни, опустил голову и заиграл, аккуратно вплетая собственную, только что рожденную, мелодию в мягкий перебор струн Сианна. -- Мы с тобою не стоим над водой, Не пускаем по теченью венки, Я оставил отчий дом за спиной, Друг от друга мы теперь далеки, -- зазвучал его мягкий баритон, и Мидес, кинув взгляд на совершенно счастливое лицо Себастьяна, почему-то подумал, что именно с таким выражением пресловутая Прекрасная Дама могла бы следить за двумя рыцарями, бьющимися насмерть за право носить ее имя на щите. Странник усмехнулся, пожав плечами, и залпом опрокинул в себя оставшееся на дне кружки кислое вино. Поднялся, бросил на стол пару медяков и, накидывая на плечи серый плащ, направился к двери. -- И, словно Танцовщицы в небесах, Мы поздней осенью столкнемся на дорогах... -- донесся напоследок вдохновенный дуэт менестрелей, а затем тяжелая дверь, хлопнув, обрубила музыку за спиной Салзара. Черноволосый странник дернул за шнуровку плаща и медленно пошел по темному от нависавших этажей переулку, расспрашивая редких прохожих о местоположении замка Олл.
1.Котта - средневековое верхнее платье. 2. Жупон - род кафтана. 3. Эннен - женский высокий головной убор. 4. Протазан - колющее древковое холодное оружие, разновидность копья. 5.Дрымба - варган, хомус. Язычковый духовой музыкальный инструмент. 6. Цитра - здесь: струнный музыкальный инструмент. 7.Кольцо с "когтем" - разновидность плектра, медиатора.
Ой, здорово. Спокойный, плавный стиль с налетом романтичности и скрытых страстей. И мои любимые герои. Девчонки, молодцы! Я балдю. Читаю, читаю, читаю! И жду продолжения.
Морана, спасибо большое! Честно говоря, я немного опасалась, что не понравится. Именно из-за стиля. Это практически мой первый опыт в прозе (главы от Салза и Хельги - мои, от Аррайды - Триллве), и там много описаний и всяких красивостей. Но очень хотелось нарисовать мир - со звуками, запахами, ощущениями. И донести все то, что виделось. В общем, что выросло - то выросло.
Глава 2. Мерриан. Салзар Эвольд Мидес
Жилище графа Юлиуша Олла представляло собой удивительное смешение стилей. Бывшее ранее оборонным сооружением -- четыре поросшие мхом каменные башенки по углам ограды до сих пор смотрели темными машикулями [1] на город, -- оно со временем постепенно перестраивалось хозяевами согласно веяниям моды. Ныне покойная матушка графа вела свой род из столичной аристократии и, выйдя замуж, начала активно воплощать в реальность девичьи мечты и лепить из старого замка нечто, мечтам этим сообразное. К слову сказать, вкус у графини был изысканный, и нынешнее поместье могло по праву считаться одной из главных достопримечательностей Мерриана. Увитая плющом и жимолостью изящная, напоминающая оружие лучника фигурная ограда -- чугунные стрелы и полукружия на каменном цоколе, -- опоясывала большой двухэтажный дом с украшенным башенками флигелем. Над домом на высоком шпиле в пронзительно синее небо стремилась, поблескивая позолотой, застывшая в беге лисица -- старинный символ рода Оллов. От ворот вела мощенная булыжником аллея, обсаженная можжевельником и низкорослой туей. Галерея, опоясывающая фасад здания, благоухала разросшейся розовой бугенвиллией, плотно прильнувшей к темному камню арок. За домом и хозяйственными постройками раскинулся парк с уютной мраморной беседкой, из которой открывался первозданный вид на незасеянный клочок земли с буйно разросшейся высокой травой и миниатюрное рукотворное озерцо. Изящество, с каким было обустроено поместье, отдавало духом пришлых, прямо-таки кричало об элвилинских корнях его хозяев. И Салзар, наслышанный о знаменитом меценатстве Оллов по отношению к ордалианской церкви, подумал, что благотворительность сия была скорее вынужденной, нежели продиктованной порывами широкой и чистой души графа Юлиуша. Когда гость толкнул литую, горячую от солнца створку незапертой калитки, навстречу ему из каменной сторожки появился худощавый, огненно-рыжий привратник. Зевнул, стряхивая рассыпанные по коричневой гербовой накидке хлебные крошки, неожиданно строго посмотрел на пришельца и произнес: -- De mortuis aut bene, aut nihil.[2] -- Это вы мне? -- поднял брови Мидес и слегка ухмыльнулся. -- Ох, прошу прощения, сударь, -- чуть смутился привратник, однако особого раскаяния не показал и, покрутив головой, размял шею. -- Теща у меня намедни померла, вот и задумался вслух... -- Померла, говоришь, -- сочувственно кивнул Салзар и спросил, окидывая заинтересованным взглядом имение, -- и как, схоронили уже? -- А вы, собственно, любезный, чего желаете-то? -- нахмурился рыжий, вглядываясь в лицо чужака и помахивая дубинкой, ременной петлей прилаженной к запястью. Гость снова усмехнулся, достал из-за пазухи письмо и протянул его привратнику. Тот увидел оттиск графского герба на сломанной печати, и чело его разгладилось. -- А схоронили, как же... -- меланхолично протянул он, развернул пергамент и начал читать про себя, смешно шевеля по-детски пухлыми губами. -- И что, далеко везти покойницу пришлось? -- гость заинтересованно пробежался взглядом по лицу рыжего, однако прозрачные глаза свои тут же отвел и уставился на плющ, обвивающий ограду. -- Нет, не особо, -- прислужник вернул пергамент Мидесу и пожал плечами. -- Кладбище, оно, конечно, за городом, но идти там всего ничего, около мили вдоль стены, направо от южных ворот, коли интересуетесь. Особо упокойников-то по солнцепеку не потаскаешь... Дома граф, -- неожиданно оторвался от увлекательной темы рыжий. -- Никуда с самого утра не выезжали, ибо в настроении пребывают мрачном. Настолько мрачном, что даже графиня, уж какая ни была усталая после паломничества, и та предпочла в город уехать. Так что я вас предупредил, -- с этими словами привратник поклонился и удалился обратно в сторожку, не иначе, продолжить прерванную трапезу. Мидес не спеша двинулся по аллее, погружаясь, словно в ласковую воду, в запах хвои, и щурясь от слепивших лучей солнца, золотой рыбой плывущего между верхушками можжевельника. Ему почему-то вспомнилась другая аллея, где закатные лучи, проникая сквозь плотную тисовую хвою, рассыпались красной мозаикой на лицах всадников, а от болотистых низин начинали подниматься первые клочья тумана. Всадников было четверо, и Мидесу тогда казалось, что жизнь обязательно будет правильной и справедливой, а дружба и любовь -- это стойкие тисы, нерушимыми башнями охраняющие их путь. Почти забытое, старательно загнанное куда-то в самый дальний уголок памяти щемящее чувство серым комом шевельнулось в груди, и Салзар раздраженно дернул плечом. Одиночество? А может быть, свобода? Черноволосый упрямо вскинул голову и, ускорив шаг, горько ухмыльнулся. О свободе, похоже, скоро придется позабыть, учитывая то, для чего он вообще заявился в Мерриан.
Дверной колокольчик отозвался мелодичным звоном за массивной дубовой дверью, и Мидес вступил в прохладный затемненный холл. Ожидая увидеть перед собой степенного дворецкого, по всем канонам прилагающегося к изысканному поместью, Салзар слегка вздрогнул, наткнувшись на толстуху средних лет. Та же вскинула руки к потолку и, потрясая кистями, яростно выдохнула: "Ха!" Потом смерила гостя цепким взглядом черных глазок над круглыми яблочно-розовыми щеками, поправила чепчик и низким грудным голосом осведомилась: -- Он что же, считает, что ежели я экономка, так мне нужно еще и двери ходить открывать? Филимон, леший его утащи, как ушел в погреб часа два назад, так до сих пор и не вернулся, и мне, между прочим, очень интересно, чем он там занимается. Вы кто? Мидес тяжело вздохнул и в третий раз за сегодняшний день предъявил рекомендательное письмо. Толстуха, к его удивлению, быстро пробежав глазами по строчкам, кивнула гостю, приглашая следовать за собой, и повела его вверх по мраморной лестнице, украшенной каменными вазонами с папоротниками. Войдя по приглашению экономки в покои графа Юлиуша, Салзар первым делом окунулся в такой густой винный дух, что задержал дыхание. И сдержанно поклонился хозяину, с интересом разглядывая его из-под опущенных век. Граф Олл Меррианский, меценат и добропорядочный ордалианин, как отзывались о нем в Солейле, развалился в кресле у камина, широко раскинув колени, затянутые в черные шоссы [3], и задумчиво разглядывал содержимое серебряного кубка, прижатого к груди. Прикладывался граф к кубку уже не первый раз, и изрядно заляпал вином изысканный таперт[5] цвета осенней листвы, украшенный фестонами по подолу. -- Из столицы, значит... и что же Роджер? -- хозяин, не поднимая головы, махнул на стоявшее напротив кресло, очевидно, предлагая Салзу устраиваться. Гость не заставил себя долго ждать и, сняв серый плащ, с видимым облегчением откинулся к высокой спинке. -- Жив, здоров, шлет вам поклон, -- вкрадчиво сказал Мидес и свел пальцы у подбородка. -- Ну-ну... -- граф Олл хохотнул. -- И наверняка все так же холост. А знаете, сударь, будучи слегка в курсе тайных страстей своего младшего братца, я даже не стану спрашивать, кем он вам там приходится. Юлиуш запустил пальцы в песочного цвета бородку и поскреб щеку, подымая голову и в первый раз удостаивая взглядом черноволосого. -- Хотя... видимо, я должен просить у вас прощения за свою несдержанность. Наш Ро все больше общается с молодежью... Гость промолчал, а граф крякнул и, тяжело приподнявшись, дотянулся до стола, пытаясь налить вина из кувшина. Приблизительно с четвертой попытки это удалось, и он протянул чашу Мидесу. -- Так зачем вы к нам? -- Олл, блеснув массивными перстнями, отсалютовал кубком гостю и с несчастным выражением лица сделал глоток. -- Со скорбной миссией, -- Салзар пригубил вино и тихо вздохнул. Очевидно, выпивку для замка и корчмы "Меч Трилла" поставляла одна и та же винодельня. -- И по зову долга. Видите ли, граф, матушка моя, женщина, как вы сами можете предположить, лет весьма преклонных, неизлечимо больна. И вот, у порога своей жизни она страстно возжелала быть похороненной в земле, где покоятся кости ее предков. И я, как единственный сын, вынужден теперь кости эти отыскать и подготовить место для моей драгоценной, дабы уходила она в радости, а не в кручине. Черноволосый снова вздохнул, на этот раз громче и выразительней, и со скорбной миной уставился на хозяина. -- Охо-хо, грехи наши тяжкие... -- заунывно протянул Юлиуш, с кислым видом разглядывая опустевшее дно кубка, -- и кто же приходится вам предком, позвольте спросить? Наша ветвь Оллов уже давно перебралась в Мерриан, так что все более-менее родовитые фамилии я знаю. -- Здесь уже давно никого не осталось, ну, насколько я могу предполагать, -- задумчиво ответил Салзар, крутя в ладонях серебряную чашу и не спеша отдать должное ее содержимому. -- В этом городе когда-то проживал некий Изоил Сорд... наш пра-пра-пра... Потом его дочь уехала в Солейл да там и осела, положив начало столичной ветви рода матушки. -- Сорд? -- нахмурил лоб Юлиуш, окинул мутным взглядом гостя, икнул и отрицательно махнул головой. -- Нет, не припомню... а-а, Мгла, ну кто же делает кувшины для вина такими маленькими?! Он рывком поднялся и, слегка покачиваясь, двинулся к двери, позванивая нашитыми по рукавам позолоченными бубенчиками и чуть не опрокинув по дороге кресло. Граф высунул голову наружу, и по коридору заметался его грозный рев: -- Гер-ртруда! Где ты, мерзавка? Мидес поморщился, а подозрительно быстро явившаяся на зов Гертруда, та самая толстуха, что отпирала дверь, грозным видом Юлиуша, похоже, не впечатлилась и укоризненно покачала головой. -- Так-так-так, граф... Видела бы вас ваша матушка... Граф побледнел, потом покраснел и выразительно задышал, страшно вращая белками глаз, ловя воздух широко открытым ртом и смешно шевеля пшеничными усами. Мидесу закралось подозрение, что Юлиуш на самом деле побаивается своей грозной экономки и хорохорится исключительно в виду присутствия гостя. -- Вот-вот, -- удовлетворенно продолжала женщина, любуясь красками на лице Олла, -- давеча и лекарь вам говорил, что ежели не прекратите кутить да орать, удар вам точно обеспечен! -- она с победным видом подтянула завязки чепчика и быстро покосилась на Салзара, удостоверяясь в произведенном на него впечатлении. Черноволосый скривился в неискренней улыбке, со скукой вспоминая недавнее посещение премьеры столичного Очень Большого театра. И неопределенно хмыкнул -- тамошняя труппа лицедействовала столь же отвратительно. -- Вот вы бы лучше о племяннице позаботились, вашество, -- продолжала пилить графа Гертруда, попутно отнимая у того пустой кувшин, -- у девицы одно написание стишков да сочинительство романов в голове. -- А что? -- наконец-то подал голос Юлиуш, сдавая позиции и глядя несчастным взглядом на уплывающий от него в объятиях экономки вожделенный сосуд, -- неужто я не забочусь о Флоре? Любой каприз ее исполняю, между прочим. -- Вот я и говорю! -- полыхнула толстуха. -- Больно много нынешней молодежи дозволительно стало! Разъезжают девицы по городу и волос под накидкой не прячут! Да разве такое раньше можно было? Вмиг бы вертихвостку камнями побили! А всё столичная мода да короеды проклятые умы людские смущают! Девки-то ихние, сказывают, голову совсем не покрывают, тьфу ты, срам-то какой! -- Гертруда всплеснула пухлыми руками. -- И да ладно с ней, с прической! Она ведь на почве энтих своих баллад не иначе как с менестрелишкой вашим любезничает! Сегодня только мне молочница на рынке рассказывала, что вдвоем их у ворот наших на закате видала. -- Что-о?! -- взревел Юлиуш, разом забывая и про кувшин, и про сидящего в кресле Мидеса. -- Сианн? Да... да как он посмел вообще приблизиться к моему дому после того, что учинил? Негодя-ай!! -- граф закатил глаза и вцепился себе в волосы, безуспешно пытаясь вырвать хоть клок в знак глубокого отчаяния. В результате из глаз его брызнули слезы, и Олл, оставив бесполезное занятие, со стоном рухнул обратно в кресло и прикрыл рукой веки. -- Вот-вот, -- осенней мухой продолжала гудеть Гертруда, нависая, словно злой рок, над хозяином. -- А вы еще подумайте, чем могут закончиться все эти охи-вздохи при луне? Судия спаси! -- толстуха перстами перечеркнула лоб. -- Девица глупая, романтичная, а он -- парень видный, да и голову даме задурить, судя по всему, умеет. Экономка отчего-то покраснела, сердито одернула полы коричневого сюрко[5] и снова искоса глянула на Мидеса. -- Вот ежели бы нашелся в нашей глуши кто роду высокого, да человек порядочный... -- загадочно произнесла она, глядя на красочный гобелен, изображающий чуть скособоченного святого Мерриана с весами в руках и черной белкой на правом плече. Под левой стопой святого злобно скалила зубы отрезанная голова с острыми ушами, перекошенной отвратной мордой и венком из лилий на белобрысой макушке. Граф Юлиуш вскинул голову и с интересом посмотрел на Салзара. -- Скажите, пан Мидес, а вы женаты? -- без обиняков спросил он, а черноволосый, припомнив размеры поместья Оллов и усилием воли загнав внутрь паническое желание приписать себе четверых детей и любезную супругу, отрицательно покачал головой. Юлиуш просиял и споро распорядился предоставить гостю комнату. Гертруда в ответ широко разулыбалась, обнажив крупные белые зубы, и пригласила Салзара следовать за ней. Сам Мидес, к слову, почему-то совсем не радовался и чувствовал себя мышью, угодившей в мышеловку.
-- Вы с дороги-то, чай, не только устали, но и поесть, хотите? -- плывущая галеоном по коридору Гертруда была само радушие. Она оглянулась через плечо, и лицо ее, в свете масляных ламп ставшее неожиданно молодым и задорным, озарила широкая улыбка. -- Столичной кухни я вам здесь не обещаю, но умереть с голодухи уж точно не дам. Не дожидаясь согласия Салзара, она решительно развернулась к украшенной разноцветным витражом двери и, распахнув ее, торжественно произнесла: -- Пожалуйте в столовую. Здесь хозяева обедают в будние дни, а праздничные трапезы устраивают в главной зале. Мидес вошел в небольшое помещение, и первое, что бросилось ему в глаза, был застеленный вышитой бледно-зеленой скатертью стол посреди комнаты и свет. Много света, такого необычного для традиционного замка, льющегося из стрельчатых окон, украшенных витражами, и из распахнутой двери, ведущей куда-то к небу, солнцу и неподвижным верхушкам можжевельника. -- Эту комнату самолично матушка графа перестраивала, интерьеры для нее подбирала, да все сокрушалась, что балкон маловат вышел, -- просвещала Салзара Гертруда, заботливо отставляя для него стул с высокой резной спинкой. -- Вы, пан, садитесь, а я насчет обеда распоряжусь, -- толстуха поклонилась гостю, скорее по привычке, нежели действительно выражая почтение, и Мидесу даже на мгновение показалось, что она ему подмигнет. Салзар неопределенно хмыкнул, чуть склонив голову в ответ, и неспешно пошел к балкону, прислушиваясь, как по коридору удаляются шаги экономки. Черноволосый сделал несколько шагов по мраморным плитам и осторожно коснулся ладонями горячих чугунных перил. Прищурился, созерцая раскинувшийся под ним город. По раскаленному воздуху, оттуда, где остроконечная верхушка собора торжественно возвышалась над черепичными крышами домов, лениво поплыл звук колокола, собирающий горожан на повечерие. На уровне плеч Салзара, совсем рядом с перилами -- вот только руку протяни -- зеленели кучерявые верхушки можжевеловых деревьев; внизу, среди буйной травы, слепило золотом озерцо, а сверху ласково смотрело небо Мерриана. Мидес вдохнул чистый хвойный воздух и закинул голову. Он любил небо. Особенно, таким, каким было оно сейчас -- пронзительно синим, безоблачным и бережно поддерживающим опускавшееся к горизонту рыжеватое солнце Даринги. Салзару самому до сих пор было удивительно, как с отчаянной любовью к небу и жизни его угораздило при поступлении в Академию выбрать себе такую область магии, как некромантия. Что сыграло свою роль, Салзар и сам себе не мог бы объяснить. Возможно, это было желание обладать, как ему тогда казалось, властью, а возможно, обычный протест против родителей, вышвырнувших сына из дому, испугавшись его природной силы. Как бы там ни было, сейчас Мидес умел многое, но банальное целительство все чаще казалось ему ближе, чем отточенное до совершенства искусство связи с миром мертвых. И, уж если совсем честно, то больше всего черноволосому не нравилась перспектива превращения после собственной смерти в лича. Возможно, то, что Салзар собирается отыскать в Мерриане, как-то поможет ему определиться? Некромант вздохнул и, развернувшись, пошел обратно в комнату, думая, что Гертруда не заставит себя долго ждать. Экономка оправдала его надежды, влетела, громко и возмущенно фыркая, точно лошадь у водопоя. Привередливо понаблюдала за слугами, накрывающими стол, зашипела на некую тощую Анельку, неуклюжую и курносую, чуть не опрокинувшую блюдо с фруктами, и пожалилась Салзару, который меланхолично наблюдал суматоху, прислонившись к балконному косяку: -- Ох, и работа у меня, пан Мидес, сущее наказание... Дворецкий пропадает в винном погребе, не иначе, примером графа впечатлившись; графиня улетела из дому, даже не предупредив, куда; слуги вообще недотепы, а тут еще притащился бродяга. Уселся, вырвирог, возле двери и голосит непотребное о розах, незабудках и трепетной деве на лесной дороге. Говорит, что не уйдет, пока не поговорит с графом, а граф-то уже... -- Гертруда слегка смутилась и почесала мясистый нос. -- Что он делает? -- удивленно поднял брови Салзар. -- Стихи читает? Графу? -- Да нет, -- экономка досадливо махнула пухлой ручкой, -- поет он. И на мандолине себе подтренькивает... Говорит, что работу ищет. Слыхал, дескать, что у нас тут место музыканта свободно, и требует возместить ему ущерб, поскольку предшественник его чего-то там у него отнял. То ли лошадь, то ли слугу... Салзар вспомнил вопящих в корчме менестрелей и расхохотался так, что Анелька снова чуть не выпустила из рук на сей раз кувшин. -- Послушай, любезная Гертруда, -- волшебник оторвался от косяка и уселся за стол, закидывая на спину длинные волосы. -- Сдается мне, что певца этого я знаю. Настырный малый, такой в любую щель пролезет, словно таракан. Давай сделаем так, если уж граф Юлиуш... почивать изволили, -- Мидес слегка скривился, -- приведи этого юношу сюда. Я давно подыскиваю себе слугу и, возможно, он согласится на ту работу, которую ему предложу я. Да, и распорядись поставить еще один прибор. Считай это моей причудой, -- добавил Салзар, глядя на пышные брови экономки, ползущие вверх по лбу. Гертруда неодобрительно хмыкнула, поджав губы, но просьбу гостя выполнила, и спустя несколько минут сонную тишину столовой прорезал мелодичный голос: -- Да славен вовеки дом, пригревший менестреля! И пусть хозяев его не покидает отныне... О... -- тут юноша осекся, увидев Мидеса, невозмутимо расправлявшегося с жареной курицей, -- это вы? Салзар ткнул куриной ножкой в противоположный конец стола и, прожевав, утер рот обшитой кружевом салфеткой: -- Садись туда. Как бишь там тебя, Седрик, кажется? Менестрель кивнул и опустился на стул, пристраивая на коленях лютню, тоскливо глядя на куриную тушку, лежащую перед Мидесом. Слегка дернул длинным носом, втягивая изумительный аромат жареного мяса, сглотнул и кивнул: -- Совершенно верно, сударь. Седрик -- ученик мастера Орландо из Венисской Школы изящных искусств. Лютнист, поэт и певец, к вашим услугам. Вошедшая Гертруда самолично поставила перед менестрелем миску с ячменной кашей, и юноша тяжело вздохнул. -- Так получается, что поединок ты все-таки проиграл... -- констатировал Мидес, отодвинул от себя блюдо с курицей и, утерев руки, с опаской заглянул в серебряный кубок. Седрик вскинул голову, и взгляд черных глаз его, окажись он случайно не музыкантом, а магом, непременно прожег бы некроманта насквозь. Ну, или наполовину. -- Это было нечестно! -- вскричал менестрель, возмущенно плюхая в кашу деревянную ложку и встряхивая короткими волосами. -- Во-первых, постояльцы корчмы были его знакомыми, а во-вторых... -- Седрик опасливо покосился в сторону навострившей уши Гертруды, наливающей ему в кружку вино, и тихо добавил, -- я так думаю, что он колдун! Себастьян-то, как его увидал, так сразу словно подменили мальчишку. Глаз с него не сводил, губами чего-то все шевелил да моргал глазищами. Не иначе этот Сианн заклял его, вот помяните мое слово! Экономка фыркнула и пробурчала себе под нос что-то о талантливых музыкантах, умеющих, как никто другой, понять простые человеческие чувства, а Седрик, выхватывая у нее из рук кружку, обиженно засопел: -- Я требую справедливости! -- И ты решил, что найдешь эту справедливость здесь? -- ухмыльнулся Мидес, отставляя в сторону кубок и довольствуясь кистью винограда. -- По-моему, весьма наивно с твоей стороны... Седрик жадно припал к кружке -- Салзар видел, как быстро заходил его кадык, -- а потом, довольно улыбнувшись, нахально подмигнул некроманту: -- Ну, во всяком случае, ведь я уже здесь и даже сижу за хозяйским столом. Вы вот посмотрите, -- начал загибать пальцы юноша, -- сначала сторож у ворот проникся сочувствием к моей несчастной доле да пропустил меня к графу. Потом вот вы заинтересовались, да еще и ни одна собака по пути за пятки не ухватила. Не иначе, сам Судия вел меня в этот дом, -- Седрик назидательно поднял палец. Гертруда фыркнула и поправила чепец: -- Ну, касательно собак -- так это просто оных господа не держат, потому как у графа сразу из глаз да носу, что с водостоков, течь начинает. Недуг у него какой-то диковинный... Седрик проигнорировал замечание экономки, в религиозном экстазе провел пальцами по лбу и мысль свою завершил, попутно облизывая ложку: -- Вот я и думаю, что сам Судия хочет, чтобы занял я место того, кто лишил меня моего имущества. Рассуждения юноши были прерваны яростным женским воплем и грохотом, донесшимся из коридора. Похоже, на пол полетел один из масляных фонарей, висевших на стенах, и Гертруда тяжко вздохнула: -- Никак, леди Флора не в духе нонеча... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Дверь распахнулась, ударившись о косяк так, что разноцветный витраж загудел, задрожал, но выстоял и каким-то чудом не брызнул по зеленому ковру радугой осколков. Зато раздалось мелодичное "бздынь" -- это ученик мастера Орландо от неожиданности дернулся и уронил с колен лютню. Влетевшая в столовую девушка, очевидно, с самого утра даже не успела переодеться, во всяком случае, именно в этом голубом платье Салзар и видел ее у ворот. Правда, головного убора на девице больше не было, пшеничные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, а хорошенький носик изрядно покраснел и припух, точно его обладательница некоторое время тому назад лила горькие слезы. Увидев гостей, девица резко остановилась и, изумленно похлопав фиалковыми очами, вопросительно уставилась на Гертруду. Потом перевела взгляд на Мидеса и застыла с открытым ртом, точно узрела перед собой не человека, пусть даже красивого и противоположного пола, а, по меньшей мере, симурана, о котором так красочно вещал в таверне опальный менестрель. -- А у нас гость, -- медовым голоском пропела экономка, хватая девицу под руку и волоча к столу, -- позвольте представить вам, графиня, пана Му... Ме... Волшебник поднялся со своего места и, галантно припав к чуть дрожащей холодной ручке, улыбнулся: -- Салзар Эвольд Мидес, к вашим услугам, леди. -- Я вижу, -- отмерла девица и строго посмотрела Мидесу в лицо, нахмурив рыжеватые бровки, крылато разметавшиеся над холодными глазами, -- графиня Флора Арина Олл, приятно познакомиться. Она вырвала руку у слегка опешившего от ее реакции Салзара и мрачно плюхнулась за стол, не дожидаясь, пока мужчина отодвинет для нее кресло. Мидес сконфузился, а Флора, посмотрев на него исподлобья, фыркнула: -- Ну, и долго вы собираетесь стоять столбом, пан Мидес? И вы тоже, как там вас? -- она покосилась на скромно замершего у стула Седрика. Тот же со щенячьим восторгом в глазах созерцал прелестную хозяйку. -- Седрик, моя госпожа, музыкант, поэт и... -- С каких это пор менестрели в нашем доме сидят за столом с хозяевами? -- вскинулась Флора и пронзила лютниста уничижительным взглядом. Юноша дернулся, и лицо его запылало, будто разгоревшийся в очаге огонь. Седрик хотел, было, что-то сказать, но только опустил голову и стиснул зубы. -- Прошу прощения, -- хмыкнул волшебник и положил широкую теплую ладонь на руку графини, -- здесь моя вина. Видите ли, леди Флора, этот юноша явился в Олл-Вер с надеждой поступить на службу, но поскольку ваш дядюшка изволят почивать, я взял на себя смелость познакомиться с Седриком поближе, и, возможно, забрать его к себе. Естественно, если граф Юлиуш не будет против. Флора фыркнула, высвободила руку, и, прищурившись, насмешливо посмотрела на волшебника: -- До нас доходят слухи о чудачествах столичных аристократов, сударь. Поэтому я вас прощаю и, так уж и быть, пусть этот ваш музыкант разделит с нами трапезу. В конце концов, это даже забавно... -- А разве я вам говорил, что прибыл из Солейла? -- недоуменно поднял брови черноволосый и внимательно посмотрел на смутившуюся девицу. Его опять кольнуло неясное ощущение, что он уже видел это милое личико, и Мидес осторожно поинтересовался: -- А вы сами бывали в столице? -- Очень давно, -- мрачно уронила Флора и поднесла к губам серебряный кубок, -- но, тем не менее, столичного жителя я могу определить сразу. Ваша одежда, -- она кивнула на шелковую, расшитую по вороту золотыми нитками, черную рубаху гостя, -- что-то подобное я встречала на тамошних аристократах. -- Видимо, встречали очень давно, -- рассмеялся волшебник, взяв в руки кубок и отсалютовав девушке, -- я покинул Солейл несколько лет назад и только недавно имел честь побывать проездом у Роджера Олла. Он жив и здоров, -- памятуя о реакции графа на имя брата, торопливо добавил Салзар и, дабы пресечь разговоры на скользкую тему, добавил: -- За ваши прелестные глаза, леди. Седрик между тем, удостоверившись, что на его скромную персону больше никто внимания не обращает, уселся обратно и начал торопливо доедать щедро выделенную ему порцию каши. Девушка молча кивнула, и остаток трапезы прошел в неловком молчании, прерываемом лишь звяканьем посуды и шумными вздохами Гертруды, распоряжавшейся сменой блюд. Когда графиня насытилась и омыла руки в чаше с розовой водой, Мидес встал и, галантно поклонившись, осведомился, не желает ли леди подышать свежим воздухом. Флора все так же молча кивнула и, легко вспорхнув, устремилась к балконной двери. На пороге она обернулась и, иронично подняв брови, осведомилась: -- Как вы думаете, сударь, если ваш менестрель наелся, не пора ли ему приступить к своим непосредственным обязанностям? Я была бы не против послушать какую-нибудь новую балладу. Седрик вскочил; торопливо вытерев руки о черные штаны, поднял с пола лютню и с прежним обожанием посмотрел на девицу. Когда они втроем вышли на балкон, музыкант пристроился на одной из стоявших у стены мраморных скамеечек, взмахнул головой и ласково тронул струны. Жара к этому времени спала, насыщенный запахом хвои легкий ветерок нес в себе первые признаки вечерней прохлады. -- Так что столица? -- задумчиво спросила Флора, усаживаясь на другую скамейку и, расправляя складки платья, окинула взглядом крыши Мерриана. -- У нас здесь такая скука, -- вздохнула она и откинула за спину пшеничные волосы. Салзар вздрогнул. Он внезапно понял, где уже видел этот жест. Графиня Флора неуловимо, но вместе с тем настойчиво, до мурашек по позвоночнику, напоминала девушку из далекого прошлого. Когда-то близкую, но оставившую темное пятно в его душе неожиданным и потому особенно мучительным предательством. -- Насколько я мог заметить за время своего краткого визита, -- пробормотал Мидес, усаживаясь рядом, -- ничего там не изменилось. Все та же суета, погоня за модой и наслаждениями да навязчивое стремление аристократии перещеголять друг друга. Вот только спектакли в ОБТ стали еще отвратительнее. Актеры постарели, а молодежь, увы, не поддерживает традиции старой сценической школы. Флора фыркнула и покосилась на Седрика, взявшего душераздирающий фальшивый аккорд. -- И щеки твои, как розы, А руки, как две мимозы... -- невозмутимо продолжал лютнист. -- Да, -- ухмыльнулась графиня, -- и здесь, похоже, то же самое... Не думаю, что найдется кто-то, способный заменить нам предыдущего музыканта... -- Это вы о Сианне? -- Салзар поднял черную бровь и скрестил руки на груди, откинувшись к каменной стене. -- Простите, графиня, но лично мне он показался невозможным типом -- нахалом и задавакой. Девушка вздохнула. -- Такому таланту, каким является Сианн, можно многое простить. Мне иногда казалось, что цитрой его управляет магия, а голос... -- она печально замолчала, а потом удивленно повернулась к Мидесу: -- Постойте, но откуда вы его знаете? -- Довелось встретиться, -- ухмыльнулся гость, -- не далее, как сегодня днем я присутствовал при творческом поединке вот этого молодого человека, -- он кивнул на вдохновенно поющего Седрика, -- с вышеупомянутым волшебным менестрелем. В таверне "Меч Трилла". Они там пытались перепеть друг друга, и призом был некий невыразительный мальчик. Графиня дернула плечом: -- Вот уж действительно, странная личность. Я сегодня их встретила в городе. Этот мальчишка тенью таскается за Сианном, смотрит тому в глаза, открыв рот, и не дает приличным девушкам и слова вставить. Все вещает, насколько он очарован волшебной силой музыки и выдающимся искусством самого мастера. Салзар рассмеялся, но сразу же замолчал, глядя на расстроенное лицо девушки. -- А что же менестрель? -- А менестрель упивается своим величием и делает все, чтобы посторонние, -- Флора всхлипнула, -- не мешали ему наслаждаться новой ипостасью... Зараза, -- она сердито утерла ладошкой блеснувшую на щеке слезинку. -- Он вас обидел, леди? -- Салзар ухватил руку девушки и бережно поцеловал пальцы. -- Нет, -- мрачно сказала графиня и снова вздохнула, -- он просто отправил меня домой. -- Полноте, сударыня, -- укоризненно покачал головой волшебник, -- стоит ли обращать внимание на хамское поведение черни? Он воистину не стоит того, чтобы лить слезы. -- Слезы? -- фыркнула Флора. -- С чего это вы взяли? -- Ну, тем лучше, -- кивнул черноволосый и перевел разговор на менее болезненную тему: -- Как ваша сегодняшняя поездка? Я имел честь лицезреть вас нынче у ворот города в сопровождении рыцарей Ордена. -- Ах да, -- кивнула девица, -- эскорт отца Якуба. Это здешний епископ, комтур удела, персона значительная. У них с дядюшкой какие-то финансовые обязательства. Отец Якуб настоял, чтобы меня и лорда Троварда сопровождали, потому что, -- графиня состроила крайне высокомерную физиономию и скучным голосом процитировала, -- время нынче неспокойное, на дорогах полно всякого сброда, и девице вашего положения крайне опасно путешествовать без охраны. -- Я заметил, что у городских ворот идет тщательная проверка всех новоприбывших, -- кивнул Мидес и ухмыльнулся: -- Что, комтур настолько боится короедов? -- И их, и любовых отпрысков и еще неизвестно чего, -- фыркнула Флора и резко поднялась, прислонилась спиной к чугунным перилам и развернулась лицом к черноволосому. Налетевший ветерок взметнул ее волосы, а заходящее солнце зажгло золотой ореол вокруг изящной головки на тонкой шее. У Салзара на мгновение перехватило дыхание, и он подумал, что такая драгоценность, как графиня Олл, является весьма приятным дополнением к обширному поместью. -- Да что они могут знать о пришлых? -- возмущенно пожала плечами девушка. -- Я уверена, что большинство ордальонов разбираются в них не сильнее, чем белки в ананасах. Напридумывали страшных сказок, а теперь сами от них трясутся. По-моему, отец Якуб просто одержим желанием устроить показательную казнь на городской площади. И теперь ярится, что пришлые засели в Дальнолесье да носу наружу не показывают. -- Ох, графиня, -- укоризненно покачал головой Салзар, -- никому больше об этом не говорите, такая юношеская горячность может сослужить вам плохую службу. Флора надулась и, обняв себя за плечи, возмущенно повернулась к Мидесу спиной. -- А вам доводилось встречать пришлых? -- спросил волшебник и улыбнулся. -- Иначе откуда вы так уверены, что они не опасны? Спина девушки напряглась, она помолчала, а потом, не оборачиваясь, так тихо, что Салзар едва расслышал, произнесла: -- Доводилось. А вам будто нет. Они вообще жили среди нас, и никому вреда от того не было. Волшебник молча поднялся и встал рядом с девушкой, чуть касаясь ее широким плечом. -- А знаете, -- сказал он загадочно и улыбнулся, -- мне сегодня совершенно случайно довелось узнать одну вашу страшную тайну... Флора вздрогнула и, повернув голову, испуганно посмотрела на гостя. Салзар заметил, как побелели костяшки ее пальцев, вцепившихся в чугунные перила. -- Что? -- спросила она внезапно севшим голосом, и Мидес поймал себя на мысли, что ему вдруг отчаянно захотелось обнять хрупкие плечи девушки и защитить Флору от невесть откуда взявшегося в ее глазах страха. -- Ваш дядюшка, -- черноволосый откашлялся, -- он сегодня сказал, что вы пишете. Стихи и, кажется, романы? Флора на мгновение закрыла глаза, и лицо ее разгладилось. Она улыбнулась бледными губами и, вздохнув, с облегчением прошептала: -- Какие, право, пустяки... -- Так может быть, -- Салзар улыбнулся, -- вы окажете мне честь и что-нибудь прочтете? Флора тихо рассмеялась и тепло посмотрела на волшебника: -- Пан Мидес, а вы, оказывается, романтик? Вот уж никогда бы не подумала... Она снова отвернулась и, глядя на темневшее среди высокой травы озеро, стала читать: -- Нам с тобою идти -- до холодного взгляда снегов, До последней звезды, до которой никто не добрался... Нам с тобою идти -- по углям догоревших костров, По дорогам ночным, по которым лишь ветер скитался...
Между сосен немых, сквозь холодные нити дождя, Нам с тобою идти -- добираться до самого края... И на этом краю, как в неведомый сумрачный час, В исчезающий час, оставаться, туман обнимая... [6] -- Это было чудесно, -- тихо сказал Салзар и поцеловал девушке руку. Седрик, до того внимательно слушавший голос Флоры, вздохнул, пробормотал себе под нос что-то о прекрасной балладе и вновь мягко коснулся струн, сосредоточенно подбирая пришедшую мелодию. -- Пан Мидес, -- графиня искоса глянула на волшебника и слегка покраснела, -- я не сомневаюсь, что у такого видного мужчины, как вы, обязательно должна быть возлюбленная. Расскажите мне о ней. Неужели вам не жалко было оставлять ее, пускаясь в дальнее путешествие? Салзар невесело усмехнулся и поправил манжет рубашки: -- Нет, моя леди. Уверяю вас, что ждать меня некому. -- Простите, если показалась навязчивой, -- мягко сказала Флора и виновато улыбнулась, -- просто я подумала... впрочем... Она резко развернулась к двери и, в одно мгновение снова став высокомерной и неприступной, строго глянула на волшебника: -- Я сегодня слишком устала. Поэтому прошу разрешения вас покинуть. Уверяю, что мне было приятно с вами познакомиться. Салзар ошеломленно кивнул и мрачно покосился на ухмыляющегося Седрика. Графиня удалилась под шелест платья, и Мидес, кратко переговорив с ожидавшей в столовой экономкой, определил менестреля в одну из комнат для прислуги. Затем в сопровождении Гертруды направился в гостевую комнату, оказавшуюся небольшой, но весьма уютной. Впрочем, подробностей обстановки некромант не разглядел, потому как прямо в одежде рухнул на широкую, укрытую вишневым покрывалом постель. Сон сморил его неожиданно и, засыпая, волшебник снова увидел стоявшую к нему спиной Флору. Солнце, ярко сиявшее над ее головой, красило пшеничные волосы девушки в невозможно белый, почти седой цвет, а глаза ее, когда графиня обернула к нему лицо, отчего-то показались Салзару черными, как солейлская ночь. Он недоуменно вздохнул и окончательно погрузился в тяжелый сон.
1. Машикули - навесные бойницы, расположенные в верхних частях стен и башен средневековых укреплений. 2. De mortuis aut bene, aut nihil - о мертвых - или хорошо, или ничего (лат.). 3. Шоссы - узкие штаны-чулки в эпоху Средневековья, прикреплявшиеся к поясу плечевой одежды. 4.Таперт - мужская верхняя одежда, похожая на жакет, но имеющая складчатую или присборенную нижнюю часть, опускающуюся до колена. 5. Сюрко - одежда, надеваемая поверх котт, без рукавов и с глубоко вырезанными, до бедер, проймами. 6. Автор баллады - RinaSvobodnaya (Ирина Кварталова). Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Тео, напрасно опасались, я в сюжете с головой. Даже не могу поверить, что когда в первый раз заглянула в Сагу Листвы, подумала:" Ох, женский роман, не мое". Какой бы я была дурой, не продолжи читать дальше. Завораживающая атмосфера сюжета просто околдовала меня. Один вопрос. На гербе Олла была нарисована лиса. Но насколько мне не изменяет память, лиса была гербом дома Хельги. Или я предвосхищаю события?
"Тео, напрасно опасались, я в сюжете с головой." Уф... успокоили.)))) Спасибо большое за лестный отзыв. Мир Даринги - он вообще, самый любимый у меня. Живой и требовательный. Наверное, он все же где-то существует.)))
" Но насколько мне не изменяет память, лиса была гербом дома Хельги. Или я предвосхищаю события?" В общем, да...))) Там через несколько глав Хельго выйдет на арену, так все объяснится.)) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Все миры где-то существуют, если их правильно придумывать
А иногда натурально в реале выскакивают из-за угла. Со всякими намерениями, не всегда хорошими... У меня муж, кстати, занимался в свое время биоэнергетикой и говорил, что актеры, писатели и прочая творческая братия, взаимодействующая с тонким миром, создает в реале фантом этого мира. И, в зависимости, как относится к своему детищу, получает от него или пинки, или бонусы. Так, что уважаемые аффторы, "закрывайте за собой порталы в параллельные миры"(с)! Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
О, Тео, все таки решила выложить книгу кораблей Здорово. Тока я сначала Ночь упавшей звезды дочитаю. Уже взялась... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Даже не знаю, можно ли про песню говорить "вели"? Можно вести рассказ, но песню?
Quote (Тео)
Простой народ противность эту старался обходить
Слово "противность" звучит как-то по детски. Может просто - "мерзость"?
Quote (Тео)
свидетелями появления в роще высокого человека в сером плаще оказались только пара чижей да промелькнувшая по еловой ветке пышнохвостая белка.
А жучки всякие. Бабочки и лесные козявки? Они тоже свидетели.
Quote (Тео)
извлекая из сумки крошечную непрозрачную бутылочку,
Может просто - затемненную?
Quote (Тео)
-- Ну, надеюсь, что в гости...
Мне кажется "Ну" лучше убрать. Когда так говорит возница, то это звучит нормально, а когда вроде бы благородный, то не очень. Пока прочитал первую главу и мне нравится. Позже прочитаю продолжение.
Сначала сомневалась, а теперь не жалею. Сразу какие-то идеи на продолжение заворочались.))
Quote (трэш-кин)
Даже не знаю, можно ли про песню говорить "вели"?
Думаю, можно. В музыкальной среде вполне допустимы выражения по типу "главная тема проходит у альтов", или "флейта ведет свою мелодию".
Quote (трэш-кин)
Может просто - "мерзость"?
Может быть... Я тут исходила, видимо, из говора местных пейзан.)) Подумаем.))
Quote (трэш-кин)
А жучки всякие. Бабочки и лесные козявки? Они тоже свидетели.
Логично.)) С другой стороны, описывать их всех... возможно, переделаем предложение.
Quote (трэш-кин)
Может просто - затемненную?
Можно вообще "темную". Или убрать совсем, не критично.))
Quote (трэш-кин)
Мне кажется "Ну" лучше убрать. Когда так говорит возница, то это звучит нормально, а когда вроде бы благородный, то не очень.
У меня беда с этим "нуканьем". Уже делали замечание, кстати. В другом тексте. Иногда проскальзывает. Спасибо, что ткнули! Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
О, пока обстоятельно отписывалась, Триллве уже пробежала и убежала.
Quote (Триллве)
Да, Тева, поведай миру, как тебя чуть снегом не завалило после написания одной из сцен.
Было такое. Правда, сама сцена будет только в третьей части. А в тот момент, когда она писалась, стояла ранняя весна. Я ходила и обдумывала сюжет, - как обвалится подземный ход из ОБТ и некоторых товарищей на фих засыпет в склепе. И пошла в один магазинчик с выским крыльцом и покатой крышей. Остановилась у входа - ответить на звонок, а тут с той самой крыши ахнул вниз такой обвал - мама не горюй. Наверное, целый грузовик насыпало. Вопчем, стою я вся в снежной пыли, отплевываюсь, из магазина выскакивают продавцы - проверить, жива клиентка, али нет... Но туфли я тогда себе все равно купила. Ибо никакие обвалы не остановят настроенную на шмотки женщину. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
"Веселенькая" история. Мне иногда тоже кажется, что существует некая связь между нами и пришедшими в голову мирами. Словно они, действительно, где-то существуют и пытаются докричаться до нас в виде образов. И, когда мы бросаем незавершенным какое-то произведение, то наши герои бессмысленно умирают, без малейшего понимания происходящего. Как знать, может, кто-то пишет и нашу книгу жизни. Есть у меня одно произведение в черновиках. Как я не пыталась изменить имена и поступки героев и закончить все по-доброму, ничего не выходило. Стоило только поменять имя на другое или переделать сюжет - произведение намертво стопорилось. Возвращаюсь к прежнему ходу событий - тут же глава льется за главой. Вот и не верь в мистику.
И, когда мы бросаем незавершенным какое-то произведение, то наши герои бессмысленно умирают, без малейшего понимания происходящего.
Скорее, начинают жить самостоятельно, не оглядываясь на создателя. Мистика определенно работает. Первый раз я это заметила, когда в "Пиратах" описала лестницу, а ее потом срыли. Теперь у меня двойной результат: либо уберут, либо покрасят. Причем, подобных случаев накопилось уже изрядно. Так что соблюдаю технику безопасности, о детях и кошмарных ужасах не пишу. И никто не помирает в финале. мои книги
Как знать, может, кто-то пишет и нашу книгу жизни.
Мне б ему в глазоньки заглянуть... *зловеще*
Quote (Триллве)
Мистика определенно работает.
А еще есть район "Рябинка", в который мы переехали и шмыгнувший в новую квартиру рыжий котейко! Глава 3. Мерриан. Салзар Эвольд Мидес
Проснулся Мидес поздно, с трудом выплывая из тягучего, неприятного сна, в котором он, словно малый ребенок, испуганно бродил в полной темноте, пытаясь нащупать хоть что-то напряженными ладонями. Судя по всему, находился он в лесу. Шелестела листва, ветер доносил свежий, чуть сладковатый запах смолы и ягод; беспокойные руки волшебника то и дело упирались в шершавую кору невидимых деревьев. А рядом -- остро ощущалось присутствие всадников; запах лошадиного пота терпко вплетался в лесной аромат да отдаленным эхом летели возмущенные возгласы. Над ухом, неожиданно близко, всхрапнула лошадь, и Салзар, вздрогнув, проснулся. Он долго лежал, постепенно возвращаясь в реальность и рассеянно глядя в окно, открывавшее кусочек неба и качающиеся кроны можжевельника. Кроме кровати в комнате стояло резное кресло с высокой деревянной спинкой, обшитое по сидению темно-вишневым гобеленом; несколько обитых железом сундуков примостились возле дальней стены, а пятнистая шкура огромной кошки скалилась с пола у очага. Салзар поднялся и раздраженно повел лопатками: так и не снятая с вечера рубаха неприятно липла к телу, а спутанные волосы настойчиво лезли в глаза. Кожаный ремешок, поддерживающий их вчера, сиротливо лежал в изголовье. Волшебник быстро скинул с себя измятую рубашку и, оглядевшись, дернул витой шелковый шнурок, висящий над постелью. Вскоре дверь в спальню бесшумно отворилась, и на пороге появилась Гертруда, прижимающая к роскошной груди большущий глиняный кувшин. Экономка поставила его на низкую деревянную скамеечку возле очага, шумно вздохнула, небрежно поклонилась гостю и, став на четвереньки, полезла под кровать, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. -- Мм... Доброе утро, -- произнес хриплым со сна голосом Мидес, созерцая обширный тыл экономки, красочно застывший посреди золотистых кисточек вишневого покрывала. -- Какое уж тут утро, давно день на дворе, -- глухо донеслось снизу, и Гертруда, пятясь, извлекла на свет огромный медный таз. Торжественно водрузив его рядом с кувшином, толстуха вопросительно посмотрела на гостя: -- Сударь изволят умыться или приступят к делам так? По-простому? -- Изволят, -- кивнул Салзар и послушно подставил плечи под струю из заботливо наклоненного Гертрудой кувшина. Не глядя, нащупал тут же, на скамье, плошку с ароматным мылом и, отфыркиваясь и вздрагивая от прохладных капель, стекающих по спине, начал умываться. -- А что граф Юлиуш, поднялся? -- спросил волшебник и раздосадовано сплюнул тут же попавшую в рот мыльную воду. -- Во всяком случае, они попытались это сделать, -- едко сказала женщина, с интересом разглядывая загорелые мускулистые плечи Мидеса, -- но, к сожалению, сразу впали в меланхолию и распорядились оставить их в одиночестве. Даже обед велели подавать в спальню. -- Понятно, -- Салзар принял из рук экономки расшитый цветами мягкий льняной рушник. -- Как ни удивительно, но я догадываюсь, чем вызвана эта его утренняя меланхолия... Гертруда неопределенно фыркнула и направилась к одному из сундуков. -- Надеюсь, сударь не слишком привередливы к моде, -- скорее утвердительно, нежели спрашивая, сказала она, извлекая на свет темно-зеленую мужскую рубаху с черной шнуровкой на груди. -- Ваш плащ ожидает вас в зале, и я должна заметить, что мне изрядно пришлось повозиться, очищая его от дорожной грязи и пыли, подозрительно напоминающей муку... -- Спасибо, Герти, -- рассмеялся волшебник и галантно поцеловал зардевшуюся от удовольствия экономку в пухлое запястье. -- Вы позавтракать будете? -- жеманно пожала плечами Гертруда, забавно смешалась и сморгнула. -- Или сразу того, до обеда дождетесь? -- Нет, благодарю, -- Салзар на ходу накинул на себя чистую рубаху и обернулся от двери. -- Я и так потерял слишком много времени...
Первым и единственным, кого увидел черноволосый, сбегая по мраморной лестнице в холл, оказался поэт, менестрель и чей-то там ученик -- Мидес так и не запомнил, чей, -- со скучающим видом сидящий на нижней ступеньке. Услыхав за спиной шаги, он поспешно вскочил и, покачнувшись, учтиво поклонился. -- Графа ждешь? -- коротко бросил волшебник и ухмыльнулся. -- Это надолго, утренняя меланхолия у них... -- А... что же делать? -- растерянно протянул менестрель. -- Не могу же я тут весь день сидеть... -- Если хочешь, могу взять тебя с собой, -- Салзар поднял со скамьи свернутый плащ и накинул его на плечи, -- кстати, я и сам хотел предложить тебе работу. -- Восхвалять ваши подвиги в одах? -- с надеждой поднял брови лютнист. -- Нет, для начала в качестве слуги, -- сурово оборвал его мечты волшебник. Седрик вздохнул, но, тем не менее, закинул лютню за плечо и, натягивая на голову выцветший от солнца рыжеватый берет, двинулся следом. Покинув поместье, они немного поплутали по городу и, в конце концов, миновав южные ворота Мерриана, остановились на развилке дороги. -- Слушай, Седрик, -- внимательно посмотрел на юношу Мидес, -- прежде, чем отправиться дальше, я вот что хочу у тебя узнать. Ты покойников боишься? Менестрель вскинул волоокие карие глаза: -- Это смотря в каком случае, -- рассудительно произнес он, -- ежели среди бела дня да где-нибудь на освященном кладбище, так то нестрашно. А вот в склепе ночевать я пожалуй бы не согласился... -- Ну, этого от тебя требовать никто и не собирается, -- ухмыльнулся Мидес, попутно вспомнив один столичный склеп, облюбованный студиозусами Академии волшебства для любовных свиданий, -- просто проводишь меня до кладбища и поможешь найти одну могилу. -- Ну, тогда и говорить не о чем, -- легкомысленно махнул рукой лютнист, -- тем более что плату вы обещали достойную, а голод, -- он выразительно погладил затянутый в кожаную курточку тощий живот, -- как говорится, не тетка... Путь до кладбища показался Мидесу на удивление приятным. Пыльная неширокая дорога петляла между посаженными чьими-то заботливыми руками липами, масляно блестевшими темно-зелеными листочками. Иногда она ныряла под сень городской стены, что тоже было нелишним в палящем зное, так не свойственном зареву -- последнему летнему месяцу. Да еще и Седрик, решив скрасить своему новому хозяину путь, завел презабавнейшую балладу о некоем рыбачке, вздумавшем жениться на девице-русалке, на что волшебник сначала мрачно буркнул, что терпеть не может рыбу, но потом, повеселев, от души хохотал над сложными взаимоотношениями парочки. В общем, когда они, смеясь и оживленно переговариваясь, подошли к замшелой каменной стене кладбища, то больше всего напоминали старых друзей, вышедших покутить в ближайшую корчму, нежели слугу и хозяина. -- Ну, вот и сие скорбное место, -- Мидес театральным жестом указал в сторону кладбищенских ворот и накинул на голову капюшон, -- печет, однако... -- Ничего, хозяин, -- безмятежно улыбнулся в ответ лютнист, и волшебник отметил про себя, что улыбка у менестреля щербатая и по-детски беззащитная, -- послезавтра Рябиновая ночь. Помяните мое слово, на этот раз будет все так, как старики рассказывают: и дождь, и молнии, а может, и чего похуже... вот как накроет город короедской магией... Салзар презрительно фыркнул: -- Ты, Седрик, вещаешь прямо, как торговка на рынке, -- и толкнул заскрипевшую деревянную калитку. Народу в жаркий полдень на погосте было немного, а смотритель -- седой морщинистый старикан, высунув всклокоченную голову из своей сторожки, хмуро оглядел новых посетителей и строго произнес: -- В-в-вы там, в общем, т-т-т...того... -- Мы поняли, -- серьезно кивнул заике Салзар. -- Скажите, любезнейший. А вот ежели мы, нездешние путники, хотим, допустим, найти здесь могилу старого родственника и к тому же можем заплатить за сведения, к кому стоит обратиться? И он выразительно положил руку на кошель у пояса. Старик поморгал, склонил голову к плечу, словно птица, разглядывающая гусеницу, и замычал: -- Дыа-а-ак это... т-т-т...того... -- Нашли у кого спрашивать! -- в ворота просеменила сухонькая монашка-ордальонка, осуждающе зыркнув на волшебника неожиданно яркими для ее возраста карими очами. -- И не стыдно вам над болезным-то издеваться? Охальники, -- утверждающе кивнула она и, потрепав расплывшегося в широкой улыбке сторожа по щеке, достала для него из просторной серой рясы сахарную булочку. -- Извините нас, -- учтиво поклонился серьезной монашке Салзар, -- просто мы только вчера приехали в Мерриан и в первый раз решили посетить это скорбное место. Уверяю вас, мы были не в курсе э... болезни этого несчастного. -- Да? -- недоверчиво уставилась на Мидеса женщина и, смерив его с ног до головы пристальным взглядом, спросила: -- Так что же вам здесь понадобилось? -- Видите ли, -- продолжал осторожно волшебник, -- мне крайне необходимо посетить могилу моего предка, но где ее искать, я не имею представления... -- Идите за мной, -- сухо произнесла монахиня и взошла на крыльцо сторожки. Салзар и Седрик, переглянувшись, последовали за ней. Небольшая комнатка была завалена невообразимым количеством старой, давно потерявшей свое предназначение рухляди. Очевидно, болезный, точно сорока, тащил в свое гнездо все, что попадалось под руку. Приглядевшись, волшебник приметил даже сломанную прялку рядом с низенькой, заправленной дерюгой лежанкой. Женщина подошла к деревянной бочке в углу, очевидно, игравшей роль стола, и с важным видом раскрыла лежащий там потрепанный, внушительных размеров фолиант. -- Вот, -- она похлопала морщинистой лапкой по желтым страницам, -- здесь есть все сведения, кого, когда придали земле и где именно, за последние сорок лет. Как, вы говорите, звали вашего родственника? Услышав имя Изоила Сорда, монахиня нахмурилась и потемнела лицом. Резко захлопнув книгу, угрюмо уставилась на Салзара. -- Что же вы думаете?! Что тело этого безбожника предали освященной земле? -- она быстро провела перстами по лбу. -- Пусть ваш Сорд давно оставил этот мир, дурная слава пережила его в веках, и не считайте, что у нашей церкви короткая память. Мерриан, конечно, сложно полагать обителью добродетели, но мы никогда и никому не позволяли осквернять погост. Так что сами ищите, где его зарыли. Седрик удивленно вскинул брови и с опаской покосился на нового хозяина. -- Убирайтесь отсюда, -- поджала тонкие губы женщина, -- родственников, конечно, не выбирают, но лично мне претит общаться с маговым отродьем... -- Что же, -- Салзар криво улыбнулся и, ухватив лютниста за плечо, развернул к выходу, -- в каком-то смысле я могу вас понять. И прошу прощения, что вызвал в вашей душе такую бурю неприятных чувств. -- А что, этот ваш родственник и вправду был магом? -- спросил менестрель Мидеса, когда они оба удалялись от негостеприимной сторожки, провожаемые неразборчивым гуканьем кладбищенского смотрителя. -- Тебя это так пугает? -- насмешливо вскинул брови волшебник. -- Интересно, наврала монахиня, или вправду могилы тут нет? Мои изыскания утверждают... -- Ну, не то чтобы очень пугало, -- пожал плечами менестрель, -- но я бы на вашем месте поостерегся демонстрировать такое родство перед попами. Вон, посмотрите, -- Седрик кивнул головой в сторону троицы мужиков, сидевших на куче глины у свежевырытой могилы, -- может быть, эти что-то знают? Мидес хмыкнул, согласно кивнул и направился к могильщикам. Но, заглянув в их мутные глаза, убедился, что все трое изрядно подшофе. Долгий и обстоятельный разговор, перемежаемый недоуменными "Кого?" и "Зачем?" пьяных копателей, не дал результатов, и даже салзарово "Сколько?" не подстегнуло их память. Седрик горестно вздохнул, с предельно почтительным выражением на лице поклонился могильщикам и, подметя беретом первые желтые листья, без лишних разговоров потянул хозяина прочь. -- Ну, и куда теперь? -- бодро спросил он, но потом, оглядев расходящиеся в разные стороны аллеи, прорезавшие целое море каменных плит самых разных размеров и мастей, заметно опечалился. -- Может, разделимся? -- вздохнул волшебник, мрачно озираясь. -- Разумно, -- Седрик поправил сползшую с плеча лютню и стал есть глазами румяную девицу в черном, в обществе кучерявого слуги плывущую по аллее. -- Тогда, -- Мидес пихнул в бок размечтавшегося менестреля, -- встречаемся у часовни, когда солнце опустится до ее крыши. Седрик рассеянно кивнул -- Мидес вообще не был уверен, что слуга его услышал -- и почти бегом направился вослед исчезнувшей за поворотом вдовушке. Волшебнику ничего другого не оставалось, как последовать в другую сторону. Он пошел по аллее, пристально вглядываясь в надгробия, старательно читая имена и эпитафии. "Кшиштоф Гжижельский -- истинный ордалианин, муж и отец", "Збигнев Беля -- как некстати ты ушел", "Амалия Перславская -- мама, не смотря ни на что, мы тебя помним"... Где-то через час в глазах Салзара зарябило, спина стала совершенно мокрой, и он устало опустился в траву возле очередного надгробия, прислонившись к стволу старой березы. Волшебник закрыл глаза и мрачно подумал, что если даже могила Изоила Сорда есть на этом кладбище, то на поиски уйдет не меньше месяца. Мидес звучно вздохнул и внезапно отчетливо почувствовал на себе чей-то упорный взгляд. Волшебник вскинулся и, прищурившись, огляделся. Напротив него на каменном надгробии неподвижно сидел крупный черный ворон и сверлил Салзара темно-сизым глазом. Мидес почувствовал, что не может противиться чарующей силе этого взгляда, и тяжело поднялся. Ворон повернул голову, и на волшебника цепко уставился другой глаз. Птица пронзительно каркнула и, взлетев, переместилась на соседнее надгробие. Салзар, словно зачарованный, последовал за вороном. Неуклюже зацепил сапогом корень березы, проросший на тропинку между могилами, и вполголоса выругался. Так иссиня-черная птица и человек со смоляными волосами миновали кладбище: ворон, будто поддразнивая, перелетал с камня на камень, изредка глухо каркая, а волшебник безропотно шел следом, петляя среди монументов. Неожиданно на пути Мидеса вырос старинный склеп с коленопреклоненной каменной фигурой у входа, скорбно спрятавшей лицо в широких ладонях. За самим склепом была, похоже, все та же кладбищенская стена, и Салзар, прочитав выбитую над входом фамилию "Выйцеховичи", недоуменно наморщил лоб. Ворон между тем, вспорхнул на крышу склепа, призывно каркнул и исчез среди густого ельника, примыкавшего к этой стороне погоста. Мидес разочарованно крякнул и, скорее для очистки совести, отправился вдоль ограды, оглядываясь по сторонам. Прямо за склепом кладбищенская стена осыпалась: то ли здесь постарался кто-то из живых, то ли властная рука времени -- сказать было сложно. Ясно только, что произошло это довольно давно, потому что припорошенные землей булыжники успели порасти травой и мхом, а дикий вьюнок смело рассыпал миниатюрные белые кубки по полуразрушенной кладке. Салзар оперся ладонью о теплый шершавый камень и ловко перемахнул преграду, приземлившись на ковер из прошлогодних листьев и еловых шишек. Перед ним стеной предстал еловый лес, густо разросшийся и на первый взгляд казавшийся непроходимым. Откуда-то сверху раздалось знакомое карканье, и Мидес, подняв глаза, увидел "своего" ворона, сидящего на ветке. Птица выжидающе посмотрела на человека и, взлетев, скрылась за деревьями. Волшебник недоуменно пожал плечами, немного постоял, раздумывая, но все же решился и, разведя руками еловые лапы, устремился в чащу. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные колючие ветви, и Салзар сразу же погрузился в прохладу и сумрак, вдыхая с наслаждением запах хвои и мягко шурша иглицей под ногами. Очень быстро перед ним открылась чуть заметная среди зарослей тропа, скорее всего, проложенная лесным зверьем, и мужчина двинулся по ней, отводя еловые лапы, так и норовившие хлестнуть по лицу. Через несколько минут блуждания между деревьями черноволосый увидел темную бревенчатую стену покосившегося, почти вросшего в землю строения, неожиданно открывшуюся среди насыщенной зелени. Медленно обойдя поросшую седым мхом сторожку, волшебник приблизился к скособоченной приоткрытой двери со сбитым навесным замком и осторожно заглянул внутрь. В домике было темно, пусто и сыро. Салзар, пригнувшись, вошел и огляделся. Остатки грубо выструганной мебели неряшливой кучей громоздились в углу; выложенный крупными голышами очаг неприветливо смотрел черной дырой от дальней стены, а возле самого входа небрежно обтесанные бревна сторожки закрывал спускающийся с потолка длинный полог, потрепанный и грязный. Мидес аккуратно отвел его рукой, чихнул от поднявшейся пыли и удивленно вскинул брови. Темное дерево, будто картинная рама, обрамляло широкую плиту из черного камня, неизвестно каким чудом державшуюся на изъеденной жучками стене. И когда волшебник осторожно провел ладонью по гладкой поверхности, стирая мохнатый слой пыли и паутины, под рукой неожиданно ярко блеснули серебром витиеватые письмена. Салзар от неожиданности охнул и рукавом стал суетливо очищать камень, жадно вглядываясь в проступающие светящиеся руны. Когда дело было сделано, мужчина понял, что уже видел подобную письменность, коротая долгие часы в гулкой тишине библиотек Даринги. Волшебник улыбнулся: не иначе, текст был написан языком пришлых. А, точнее, языком элвилин, и, скорее всего, более поздним его вариантом, основанным на древних рунах рыжеволосых любовых отпрысков. Мидес подтянул к стене кривоватую, но казавшуюся еще достаточно крепкой скамью и, усевшись, достал из поясной сумки лист пергамента и графитный карандаш, плотно обвязанный бечевкой. После почти двух часов кропотливой работы, во время которой волшебник настойчиво пытался перевести древний текст, большая доля написанного стала обретать смысл. Основная часть представляла собой ни что иное, как старинное пророчество о четырех загадочных артефактах, рассеянных по свету. Каждый из предметов сулил невероятное могущество своему обладателю, а собранные вместе, "притянутые друг к другу", магические вещи обладали способностью открывать некие загадочные врата в заповедные миры. Впрочем, пророчество это, так или иначе, упоминалось в старинных фолиантах, уже знакомых Мидесу. Больше всего волшебника порадовало окончание текста, гласящее, что один из таинственных предметов покоится здесь, на кладбище, надетый на палец могущественного мага. -- Изоил... значит, все-таки... -- восхищенно выдохнул Салзар и попытался проглотить ком в неожиданно пересохшем горле. Волшебник начал пристально изучать некое подобие карты, выбитое в самом низу плиты, под текстом, а затем, поспешно переносить рисунок на пергамент. Закончив, еще раз внимательно оглядел письмена. Перед его мысленным взором всплыло, словно сквозь толщу темной, подернутой ряской воды, озабоченное лицо светловолосого элвилин: Илара, старого друга, алхимика и предсказателя. Пророчества которого хоть и были страннее и непонятнее писанных в книгах, сбывались не в пример чаще. Волшебник слегка улыбнулся: пришлый смотрел из глубины времен желтыми, как янтарь, глазами, неуклюже поправляя круглые очки, сползающие с переносицы. И, будто наяву, зазвучала мелодичная, неторопливая речь: "Понимаешь, Мидес, спикарты -- вещь, конечно, хорошая, но тому, для кого они не предназначены, могут доставить массу неприятностей. Такой артефакт постепенно выпивает силу и душу своего хозяина, а, взяв его однажды в руки, ты уже не сможешь сам от него избавиться..." -- Да помню я, помню, -- буркнул Салзар куда-то в темный угол сторожки и сам вздрогнул от неожиданности -- так резко и хрипло прозвучал в тишине его голос. Видение отлетело, лопнуло, точно пузырь в луже во время сильного дождя, а волшебник еще раз внимательно сверил переписанное с резами на камне. И раздраженно пожал плечами, ибо было там что-то еще, что так и не поддалось переводу. В тексте то и дело встречалась странная, доселе незнакомая черноволосому руна. Знак был похож на два стоящих рядом флага с треугольными полотнищами и длинными древками, либо на два колуна, обращенных лезвиями друг к другу. У Мидеса сложилось ощущение, что символ этот каким-то образом указывал на истинного владельца спрятанного в Мерриане артефакта, а возможно, намекал либо на род, либо на герб Сордов. Салзар подумал, что это не так уж и важно и, порывисто поднявшись и выйдя наружу, посмотрел сквозь еловые лапы на небо. Скорее всего, Седрик заждался его у часовни, и постепенно впадает в панику, решив, что нового хозяина утянули мертвецы. Попутно сверяясь с картой, волшебник снова ступил в чащу и, свернув к востоку, вышел назад к кладбищенской стене. Раздраженно снимая с лица налипшую паутину, поеживаясь от еловых иголок, натрусившихся за шиворот, он двинулся вдоль погоста, внимательно разглядывая каменную кладку. Совсем недалеко от перелаза Салзар резко остановился. Он заметил на стене изрядно стершуюся от времени, но все еще видную внимательному взгляду руну. Ту самую, которую так и не смог расшифровать. У подножия каменной ограды, под знаком, глазам его предстал небольшой холм, густо усаженный мхом и дерном, и Мидес, удовлетворенно вздохнув, опустился на одно колено. Неожиданно провел по грязному лбу двумя перстами и, поймав себя на этом, усмехнулся. И когда, интересно, волшебник-некромант успел стать религиозным? Салзар разгреб руками плотный дерн и, вытащив из поясной сумки небольшой холщовый мешочек, щедро сыпанул туда горсть земли с древней могилы. Когда волшебник подошел к часовне, Седрика, на его удивление, там не оказалось, хотя положенный срок давно уж миновал и солнце не только коснулось острого шпиля церквушки, но даже успело опуститься ниже к горизонту. Мидес присел на мраморную скамеечку в тени изящного здания и стал ждать, неторопливо отстукивая ногой одному ему слышный ритм. Менестрель появился в аллее только спустя полчаса, мечтательно улыбаясь, довольно щуря слегка осоловевшие глазки и нараспев подбирая изящные рифмы к имени "Пенелопа". На словосочетании "пышная сдоба" он рухнул на скамью рядом с хозяином и загадочно изрек: -- Ох уж мне эти молоденькие вдовушки... -- Я понял, -- меланхолично кивнул Салзар, -- поисками ты не занимался. -- Лорд Мидес! -- укоризненно вскричал Седрик и подарил волшебнику кристально чистый взгляд. -- Ну как вы могли подумать! Я, не щадя своих сил, ходил по этому месту скорби и тлена... по крайней мере, первые пятнадцать минут... -- лютнист тихо сник, увидев, как Салзар хмурится. -- А почему у вас труха в волосах? И лоб в разводах? -- музыкант на всякий случай сменил тему. -- Пошли, -- фыркнул Мидес, тяжело поднимаясь и направляясь к воротам, -- все разговоры потом. Лютнист сорвался с места и поспешно засеменил следом, просительно заглядывая в прозрачные глаза Салзара, точно щенок, которому обещали поиграть, да так и оставили в недоумении. -- Стоит ли так расстраиваться, сударь, ну, подумаешь -- могила. Не нашли сегодня -- найдете завтра; и потом, совсем не обязательно докладывать о неудаче вашей маменьке, в любом случае, это будет вредно для здоровья старушки, и... -- трещал без умолку менестрель. Впрочем, волшебник на провокации не поддался и всю дорогу до поместья Оллов провел в задумчивом молчании. К обеду они, естественно, опоздали, о чем строго доложила им на входе Гертруда. Однако, увидев, как дружно вытянулись их опечаленные лица, гнев на милость поменяла и предложила перекусить на кухне. Мидес крякнул, но, глядя на осветившееся тихим счастьем лицо Седрика, подумал, что, возможно, будет справедливым ненадолго побывать в шкуре слуги, и согласно кивнул. Кухня оказалась неожиданно уютной, сверкала начищенной серебряной утварью, а примостившийся у узкого окошка огромный деревянный стол сиял до блеска отдраенной поверхностью. На звук шагов от очага обернулась женщина, одетая в скромное темно-зеленое платье и, поспешно зашвырнув в висевший над огнем котел деревянную ложку, спрятала руки за спину. -- Графиня! -- возмущенно закатила очи экономка. -- И вы здесь! Ваш дядюшка обыскался вас с самого утра, и я уверена, если бы не визит достопочтимого Троварда, самолично отправился бы на поиски. Да, к слову, смею заметить, что дерево, вопреки старым сказкам, отнюдь не придает каше неповторимый аромат. С этими словами толстуха начала шарить в котле черпаком на длинной ручке, а Флора, порозовев и перекинув на спину светлую косу, перехваченную медными кольцами, смущенно поклонилась Салзару. -- Добрый день, пан Мидес. Вы, я вижу, тоже опоздали к обеду? Тогда, может быть, стоит устроить совместную трапезу? Гертруда, справившись со спасением каши, споро начала накрывать на стол, ничтоже сумняшеся пристроив к этому занятию до глубины души возмущенного Седрика, а волшебник, скинув с плеч запыленный плащ, опустился на деревянную скамью. Флора присела рядом и, покосившись на его задумчивый профиль, спросила: -- А позвольте узнать, где вы были, господин? Ходили по грибы? -- она, усмехнувшись, указала на еловые иголки, щедро осыпавшиеся на пол с одежды гостя. -- Нет, миледи, мы наносили визит на кладбище, -- отозвался от стола менестрель, пытаясь удержать в одной руке блюдо с желе, а в другой кувшин молока. -- Правда? -- подняла брови графиня и с неподдельным интересом уставилась на Салзара. -- А почему это вас так удивило? -- повернулся к девушке волшебник. -- Ну, учитывая вашу цеховую принадлежность, этот вопрос не может не заинтересовать, -- Флора посмотрела в настороженные светлые глаза Мидеса и рассмеялась. -- Ох, Салзар, неужели вы думаете, что здесь, вдали от столицы, мы совсем одичали и не знаем последних сплетен? Не далее, как позавчера на базарной площади труппа бродячих актеров представляла горожанам чудный спектакль о славных подвигах одного знаменитого некроманта. Седрик, услышав последнюю реплику Флоры, вздрогнул и чуть не выронил из рук блюдо, наполненное остро благоухающими янтарно-желтыми кусками сыра. На первый взгляд непонятно было, что взволновало его больше -- упоминание о страшном некроманте или весть о кочующем театре. -- И что? -- осторожно поинтересовался Салзар, пристально вглядываясь в смеющиеся фиалковые глаза графини. -- Ну... -- неопределенно протянула девушка и, снова перекинув косу на грудь, стала задумчиво накручивать на палец кончик, -- они упоминали имя. И потом, -- Флора лукаво прищурилась, -- моя подруга из Солейла как-то просвещала меня, кого именно готовит тамошняя Академия волшебства, и называла наиболее выдающихся ее выпускников. Поздравляю, пан Мидес, вы, похоже, пользуетесь авторитетом у тамошних профессоров: упокоение столичного Старого кладбища уже само по себе стоит того, чтобы войти в учебники. Экономка испуганно посмотрела на волшебника и суетливо перечеркнула лоб, угрюмо ворча себе под нос, что стоит в кои-то веки занести к ним в замок достойного человека, так он тут же оказывается жутким магом. -- Гертруда, не нужно паники, -- усмехнулась графиня, -- уверяю тебя, что страшная репутация волшебников на деле не стоит и половины слухов, которые распускают о них ордальоны. И все эти популярные гнусные песенки -- всего лишь хитрый ход для того, чтобы очернить магов в глазах простого народа. Седрик крякнул, а девушка, недовольно стрельнув в него глазами, назидательно продолжила: -- В конце концов, должен же быть кто-то виноват в том, что куры не несутся, коровы не доятся, а солнце спалило половину урожая. -- Вы очень добры, -- Салзар с улыбкой поймал ручку Флоры, к коей и приложился с самым благоговейным видом. -- И, кроме того, умны... -- А знаете, милорд, -- девушка смущенно посмотрела на гостя, -- коли уж я вас так жестоко разоблачила, то мне хотелось бы взамен раскрыть вам и свой небольшой секрет... Я сейчас как раз пишу один душещипательный роман о юной деве, волею злого рока попавшей под обаяние некроманта. И мне, если можно так выразиться, не хватает достоверности в описании некоторых ритуалов. Поэтому я так и заинтересовалась вашим визитом на меррианский погост... Если бы вы были столь любезны... и разрешили мне поприсутствовать, наблюдая за вашим ремеслом, то я была бы очень благодарна... -- Правда? -- заинтересованно поднял черную бровь волшебник. -- Вы чего это удумали? -- Гертруда подбоченилась и чуть не испепелила взглядом невозмутимо наблюдавшего за графиней Мидеса. -- Да пока я жива, я не позволю своей голубке ввязываться в эти жуткие истории с подниманием мертвецов и командованием несчастными упокойниками. -- Сударыня, -- Салзар вскочил со скамьи и, галантно поклонившись экономке, внезапно расхохотался, запрокинув голову. Задумавшийся Седрик от неожиданности дернулся и задел локтем серебряный кубок. Тот, покачнувшись, полетел со стола и гулко задребезжал по каменному полу. -- Спешу вас уверить, -- продолжал волшебник, отсмеявшись, -- что, занимаясь магией, я вовсе не горю желанием набрать войско из меррианских покойников и использовать его в своих гнусных и темных целях. Все, что мне нужно -- это немного информации, большую часть которой мне, впрочем, удалось получить вполне традиционным способом. Гертруда надулась и непримиримо окинула графиню цепким взглядом из-под бежевого чепца: -- Я поняла. Моя забота вам, леди Флора, совершенно неинтересна... -- Ну, что ты, милая, -- девушка подскочила к толстухе и звонко расцеловала ее в пухлые щеки. -- Я очень люблю тебя и считаюсь с твоим мнением, но, понимаешь, мне очень нужно. Очень. Или очередной шедевр окажется под угрозой. И, знаешь, что? Я решила ввести в свой роман деву-воительницу, которой внезапно окажется кормилица героини. И защищать та достойная воительница будет свою бедняжку-подопечную до последнего вздоха. Обещаю, что дам деве сей твое имя. -- Но только чтобы кормилица твоя была молода, красива, пышногруда и обязательно в конце вышла замуж за прекрасного пана! -- строго изрекла экономка и аж порозовела от удовольствия. -- Обещаю, -- серьезно кивнула Флора и оглянулась на мужчин, -- а не пора ли нам приступить к трапезе? Седрик оживился и радостно подтянул к себе тарелку. Салзар, ухмыльнувшись, присоединился к менестрелю. Когда с кашей и индюшкой было покончено, и компания перешла к десерту, Флора уточнила: -- Ну, так что, пан Мидес, полагаю, мы с вами договорились? Волшебник рассмеялся и вкрадчиво ответил: -- Графиня, у меня зародилось страшное подозрение, что спорить с вами по этому поводу бесполезно. И я, пожалуй, покажу вам один интересный ритуал. Если вы не против, сегодня в полночь на кладбище мы можем попробовать связаться с духом великого мага. Думаю, что дух этот сможет даже ответить на некоторые ваши вопросы, касающиеся будущего, потому как, говорят, при жизни имел репутацию весьма успешного предсказателя. Глаза девицы загорелись, и она возбужденно рассмеялась: -- Уверяю вас, Салзар, что лично я против не буду. -- Единственное, в чем я вижу некоторую сложность, -- продолжал, чуть улыбнувшись, некромант, -- это в том, что для проведения ритуала необходимо пять человек. Пока нас только трое... Седрик, заморгав, испуганно посмотрел на Мидеса, однако промолчал, вспомнив о размере жалования, и только мрачно укусил свежую, пахнущую ванилью булочку. Флора с надеждой покосилась на Гертруду, а та, побледнев, так отчаянно замотала головой, что щеки заколыхались: -- Нет-нет, ни в коем случае! Даже и не думайте! Я до ужаса боюсь упокойников, духов и прочих порождений Мглы. А идти на кладбище ночью, -- экономка передернулась. -- Вы уж лучше господина Троварда с собой возьмите. Во всяком случае, будет кому за вас вступиться, если что. -- Мы, между прочим, и сами не лыком шиты, -- неожиданно с полным ртом оскорбился Седрик, -- и можем горой постоять за честь молодой девицы. -- А при чем тут честь? -- мимоходом удивилась Флора. -- Но, кстати, предложение Гертруды кажется мне толковым. Знаете, пан Мидес, дядюшкин компаньон имеет репутацию отчаянного и смелого человека и очень ею дорожит. Более того, среди городской знати ходят упорные слухи о его пристрастии к спиритизму. Во всяком случае, столоверчением он точно занимался, -- Флора фыркнула, очевидно, припомнив нечто забавное. -- Думаю, что уже к ужину я определенно смогу его уговорить. Главное, чтобы он не проболтался о нашей авантюре графу Юлиушу. -- Не проболтается, -- загадочно сказала Гертруда, -- я с ним самолично поговорю. И упрошу последить за вами, моя дорогая. -- Лорд Мидес, -- осторожно спросил Седрик, отряхивая обсыпанный сахарной пудрой рукав коричневой рубашки, -- а ведь это опасно. Насколько я понял, вы еще не успели нанести визит в прецепторию Мерриана и взять позволение на волшбу? -- Седрик, -- поднял черные брови Салзар, -- вот уж от кого, но от тебя такого занудства не ожидал... И как, интересно, я должен объяснять Ордену причину вызова духа? Да они тут же упекут меня в узилище как возмутителя спокойствия достопочтенных граждан. -- Кладбище за городом, и ночью там совершенно безлюдно. А сторож скорее для красоты посажен -- местные монахини сжалились над убогим, вот и дали ему крышу над головой, -- графиня, не на шутку увлеченная грядущим приключением, беспечно махнула тонкой кистью. Девушка, судя по всему, решила временно не внимать гласу рассудка в лице хмурого лютниста и тряхнула светлыми прядями, выбившимися из прически над белоснежным лбом. -- Значит, решено. Я уговариваю пана Троварда, а детали обсуждаем за ужином. Все равно дядя Юлиуш наверняка отправится почивать раньше. Во всяком случае, все его предыдущие встречи с компаньоном заканчивались именно так. -- Просто он очень устает, -- строго сказала Гертруда, разливая по кружкам травяной чай, а Флора Арина деликатно прыснула в кулачок. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Девчонки, потрясающе интересно. Кладбище, ворон проводник, лес, таинственная избушка и могила мага. Класс! Я уже в предвкушении новой главы. Ночь, заклинание, духи. А-а-а! Обалдеть.
Стармир, спасибо! Глаз - алмаз, и тапки очень в тему.
Quote (Стармир)
Я понимаю что это должно быть похоже на просторечный говор, но построение странное.
Тут скорее, не просто имитация просторечного говора, а намерение показать, что Герти смешалась, от того, что с ней лорд галантно разговаривает. Но, меня, честно говоря, тоже царапает. Перегнула я палку, видать, в этом своем стремлении...
Quote (Kaverella_De_Vine)
Блииин! Вы почему все так быстро пишите? Я просто не успеваю следить за обновлениями!
А я тоже не успеваю!!!))) Но мы тут не пишем, пока просто кидаем готовое.
Quote (Морана)
Девчонки, потрясающе интересно.
Спасибо)) Выкладывать проду? Да, и, наверное, файлы прикреплять нужно, что-то у меня шклероз... Кину тогда все Мидесовские главы одним файлом, что-ли... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Не все тапки в тему. Ладони отлично можно напрячь. Не скажу, что мне самой построение кажется удачным, но что пальцы, что ладони напрягать -- однофигственно. "Вы позавтракать будете... или того, обеда дождетесь" -- обычное построение, претензия слуги на высокий слог, колорит, который убирать не следует. Тем более, покажите мне человека, который всегда говорит правильно? Я тоже время от времени развлекаюсь польтами и кинами. Несмотря на свое высокое филоложество. Выверенным должен быть авторский текст, и то лишь тогда, когда повествование не идет от имени героя и не является его внутренним диалогом. В остальном без фич герой лишится половины индивидуальности. Сейчас происходит жуткая вещь с языком. Колорит заменяется банальной унификацией с примесью иностранщины и сетевого слэнга. И потому тексты из-за их безликости и одинаковости читать невозможно. Но юные писатели (два предложения в сеть выложил -- уже писатель) почитают это за образец. И что сложнее конструкции из трех слов, вызывает в них отторжение и дикий ужас. Это не камень Стармиру в огород, это общее наблюдение. Язык художественной прозы во многом деградирует, становится примитивным. Давайте хоть мы не будем этому потакать. Не скатимся от Шекспира к Эллочке Людоедке и даже хуже. Все же у нее в словаре 30 слов было. А у некоторых нынешних "деффачек" и того нет.
Так, Тева, выкладывай еще главу, раз выходные, а потом придержи коней. мои книги
" Не скажу, что мне самой построение кажется удачным," Вот и мне. Я вспомнила, что еще, кажется, Гоер что-то говорил про эти самые ладони...
" Я тоже время от времени развлекаюсь польтами и кинами." )))))) Долго думала, что ты имела в виду. Хотела уже гуглить на счет пОльтов и кИнов... гуннов и поляков...))))
" претензия слуги на высокий слог, колорит, который убирать не следует" Тады оставим.)) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Триллве, В целом согласен. Ваши доводы мне импонируют. Только стоит четко отделять художественный колорит от ошибок автора, а то с таким подходом вы скоро начнёте и рычащие шкуры оправдывать высоким языком прозы. С "ладонями" не согласен. -_-
За ужином сэр Тровард по большей части помалкивал, только неопределенно хмыкал себе в кубок и кидал заинтересованные взгляды на Мидеса. Был компаньон графа приземист, широк в плечах, а загорелое обветренное лицо, обрамленное колечками светлых волос, яснее ясного утверждало, что обладатель его охотнее проводит время на воздухе, нежели в стенах родового замка. Наконец, рыцарь не выдержал и, откашлявшись, обратился к некроманту: -- Хм... Скажите, пан Мидес, а, правда, это вы устроили ту... штуку со столичным кладбищем? Графиня Олл хихикнула, и блондин недовольно покосился на девушку. Салзар улыбнулся Флоре и, сдержанно кивнув Троварду, завладел девичьей ручкой, к коей не преминул приложиться. -- Я так понимаю, мне стоит благодарить графиню? Что приняла на себя миссию Седрика восхвалять мои подвиги в одах? -- Ну, должна же я была хоть как-то выразить свою признательность, милорд, за то, что вы так любезно согласились поделиться с нами цеховыми секретами? -- рассмеялась девушка, а Тровард, нахмурившись, продолжал: -- Очевидно, я, как человек не в меру любопытный, тоже должен благодарить вас, лорд Мидес, однако, к своей досаде, вынужден кое-что уточнить... Скажите честно, не опасно ли предприятие, в котором вы предлагаете нам поучаствовать? Я, в определенном смысле, несу ответственность за панну Флору и... -- Сударь, -- холодно оборвал его волшебник, -- неужели вы подозреваете меня в расчетливости и холодном бессердечии? Вы думаете, что я стал бы впутывать молодую девицу в это дело, если бы допускал хоть малейшую возможность опасности? Тровард немного смутился под пристальным взглядом прозрачных глаз Салзара и примирительно вскинул ладони: -- Хорошо, хорошо, пан Мидес, я наслышан о вашей репутации сильного мага и надеюсь, что вы держите данное слово. -- Без сомнения, -- сухо кивнул некромант и смахнул с рукава невидимую пылинку. -- Послушайте, господа, -- Флора решительно взяла в руки серебряный кубок, -- я хочу сказать, что верю вам обоим. Вам, Салзар, -- она повернулась к волшебнику, -- вашим умениям и благородству. И вам, Джон, -- девушка с улыбкой отсалютовала кубком Троварду, -- вашей отваге, смелости и чести. Поэтому я хочу выпить за успех нашего предприятия и, надеюсь, за рождение новой и крепкой дружбы. -- Графиня, вы очаровательны, -- Тровард улыбнулся, и лицо его разгладилось, став на мгновение моложе на пару-тройку лет. Салзар сразу же задался про себя вопросом о семейном положении графского компаньона и том месте, которое занимает сей достопочтенный господин в матримониальных планах Юлиуша Бенедикта Олла. -- За вас, графиня, -- не остался в долгу некромант, немного ревниво отметив улыбку, коей девушка наградила Джона, и тоже поднял кубок: -- За вашу красоту, ум и чистое сердце. Они пригубили кислое, чуть отдающее горечью вино, и Мидес с легкой печалью вспомнил терпкий вкус осеннего меда, который еще несколько лет назад можно было свободно достать в любой мало-мальски пристойной корчме. До того, как Орден стал преследовать пришлых и наложил запрет на торговлю элвилинским напитком. -- Скажите, Салзар, -- Флора отставила кубок и потянулась за кистью темного винограда, украшающей большое блюдо с фруктами, -- вы, помнится, говорили, что для успеха вашего дела необходимы пять человек. Но, считая сидящих за этим столом и вашего слугу, набирается только четверо. -- Не волнуйтесь, сударыня, -- Мидес наклонил голову набок, неуловимо напомнив девушке огромного ворона, внимательно разглядывающего свою добычу, -- четверо -- это уже распрекрасно, возможно, мы справимся. Однако я не теряю надежды найти пятого. На месте проведения ритуала. -- Полагаю, для этого вы не собираетесь никого...мм... поднимать? -- поинтересовался Тровард, и рука его с куском ароматного пирога с вишней застыла на полпути ко рту. Волшебник расхохотался, чуть не выронив из рук кубок: -- Что вы, сэр Джон, я не собираюсь тратить свои силы и переводить драгоценные зелья по такому зряшному поводу. И потом, зачем мне лишние разбирательства с родственниками покойного? Ведь вполне может статься, что нам удастся упросить еще кого-нибудь нам помочь. -- Ага, -- неопределенно буркнул Тровард себе под нос, -- на погосте. Ночью. Ну-ну... -- Скажите мне лучше вот что, -- некромант, отсмеявшись, повернулся к безмятежно клюющей виноград Флоре, -- когда закрывают городские ворота? Дело близится к вечеру, и мне не хотелось бы привлекать излишнее внимание, устраивая ночные скандалы у подножия караульной башни. -- После заката, разумеется, -- девушка покосилась в окно на алеющее небо, -- а вы ведь правы, пан Мидес, нам нужно отправляться как можно скорее. К тому же мне бы не хотелось одной из последних покидать город. Хотя, -- она обеспокоено посмотрела на Троварда, -- нас с сэром Джоном в любом случае заприметят, в Мерриане мы фигуры заметные... -- Не беспокойтесь, панна, -- дядюшкин компаньон вытер руки белоснежным платком с изящной вышивкой белым же шелком, -- сей момент я продумал. Мы можем обмолвиться на воротах, что вынуждены срочно сопровождать вас в мой замок для подписания некоего договора. В конце концов, все в курсе наших совместных предприятий с графом Юлиушем, и я не думаю, что стражники будут долго размышлять по поводу нашего внезапного отъезда. -- Тогда, -- кивнула Флора, -- встречаемся через полчаса во дворе. Я прикажу седлать лошадей. Проедем через главные ворота, а дальше по дороге сделаем крюк к кладбищу. Мидес согласно кивнул, поднялся и, молча поклонившись, вышел из столовой.
Когда четверка всадников подъехала к меррианскому погосту, солнце уже опустилось к горизонту, и длинные лиловые тени тянулись по земле, а под старыми липами, буйно разросшимися вдоль кладбищенской стены, уже вступила в свои права ночная, почти чернильная, темень. Последние посетители покинули кладбище, торопясь в город до закрытия ворот, и только сторож-заика возмущенно гукал на болтавшихся возле самого входа босоногих мальчишек в драной одежонке. Мальчиков было двое, одному, конопатому и худущему, на вид можно было дать примерно двенадцать, второй, большеглазый и крупноголовый, был помладше лет на пять. Мальчишки, раскрыв рты, уставились на подъехавших конников, и Тровард, помогая спешиться Флоре, оглядел их внимательно. -- Эй, подите-ка сюда, -- позвал рыцарь и махнул рукой для пущей убедительности. Младший мальчонка втянул в себя показавшуюся в уголке рта слюнку и остался стоять, как вкопанный. Старший же осторожно приблизился и, кланяясь, спросил хриплым, простуженным голосом: -- Что угодно господам? -- Видишь это? -- Тровард извлек из кошеля серебряную монету и выразительно покрутил ею в воздухе. В глазах мальчика мелькнул огонек заинтересованности, и он истово кивнул. -- Получишь одну сейчас и еще столько же, если согласишься постеречь лошадей. И не вздумай чего учинить, наших коней в городе прекрасно знают, а Орден, говорят, намедни принял решение за воровство отрубать не токмо кисть, а руку по самый локоть. Рыцарь предельно строго посмотрел на конопатого и, дождавшись очередного услужливого кивка, кинул мальчику монетку, которую тот и поймал, продемонстрировав присутствующим недюжинную ловкость. Тут отмер и подбежал младший, дети поспешно стали привязывать лошадей к коновязи, а посетители направились к воротам. Сторож, посмотрев на Салзара, отчего-то испугался и, быстро заморгав, отвел взгляд. -- Э-это куда? Те-темно... Мидес решительно толкнул решетчатую калитку и вошел на погост. Следом задвинулся Седрик, настороженно оглядываясь по сторонам, точно заяц, услышавший звук охотничьего рога. Старик попятился. -- Не бойся, -- ласково сказал некромант и, достав из висящей на плече холщовой сумки кусок вишневого пирога, показал сторожу. Дурачок несмело протянул руку с чуть дрожащими, неожиданно красивыми длинными пальцами. -- А пойдем-ка лучше внутрь, -- Мидес, так и не вручив сторожу гостинец, приобнял старика за плечи и поднялся вместе с ним по ступенькам сторожки. Флора и Тровард недоуменно посмотрели вслед. -- Куда это направился твой хозяин? -- графиня затеребила растерянного Седрика за рукав. Менестрель пожал плечами, а девушка раздраженно подняла брови и топнула ножкой, обутой в остроносую кожаную туфельку: -- Ну, так сходи и узнай! Юноша, вздохнув, поправил на плече лютню и, порицая себе под нос так некстати проснувшуюся благотворительность Мидеса, отправился за волшебником, напоследок хлопнув дверью. Вместе с сумерками на землю опустилась почти осенняя прохлада, и, отворачиваясь от поднявшегося зябкого ветерка, Флора поежилась и поплотнее затянула на груди темный плащ. -- Графиня, вы все еще уверены, что нам стоит участвовать в этом ритуале? -- осторожно спросил Тровард, глядя, как на фоне темного неба бестолково мечется черный силуэт первого нетопыря. Девушка исподлобья посмотрела на рыцаря и уже, похоже, намеревалась сказать ему какую-то резкость, как на пороге сторожки вновь появился Седрик. -- Ну, и что там? -- Флора, снедаемая любопытством, чуть не бросилась вверх по ступенькам навстречу менестрелю. -- Мидес кормит старика пирогом, -- фыркнул юноша и усмехнулся, -- а вас, миледи, он нижайше просил помочь ему в его деле. Сказал, что необходимо набрать букет кладбищенских васильков, пока еще можно различить хоть что-то впотьмах. -- Ну, наха-ал! -- задохнулся возмущенный Тровард, -- это что же, графиня должна ломаться по его прихоти, когда рядом слуги есть? -- Джон, подождите, -- Флора успокаивающе положила руку на запястье рыцаря. -- Вполне возможно, в этом есть определенный смысл? Седрик ухмыльнулся: -- Ну да, лорд Мидес сказал, что цветы собранные э... девицей, будут особо дев... тьфу, действенны. Графиня, окинув лютниста убийственным взглядом, резко повернулась и с достоинством отправилась к одной из ближайших могил. Рыцарь бросился следом, мрачно пообещав в пространство попозже разобраться с нахальным музыкантом, а юноша, вздохнув и пристроив на коленях лютню, устроился на шатком деревянном крыльце. -- Что так долго? -- недовольно буркнул он появившемуся примерно через полчаса Салзару, -- я уже вторую балладу начал сочинять, а вы там все трапезничаете... -- Ну, нам же нужен был пятый, -- загадочно произнес некромант, и Седрик увидел вышедшего на крыльцо сторожа. Тот молчал, точно заговоренный, устремив взгляд в небо. Уже совсем стемнело, и из-за черного силуэта часовни на небосвод выкатились две луны, белая и чуть желтоватая -- Танцовщицы, как звали их в народе. Сестры, что сходятся в небе только по осени да по весне. Лунный свет отразился в глазах старика и посеребрил его и без того седые волосы. Отбрасывая странные двойные тени, тихо подошли к крыльцу Флора и Тровард. -- Вот, здесь, я думаю, хватит? -- девушка, отчего-то оробев, сунула в руки некроманту букетик, в котором прикрытые синие головки васильков соседствовали с ромашкой и клевером. -- Ну, было темно, -- задумчиво произнесла Фло, внимательно разглядывая цветы в лунном свете. -- Не волнуйтесь, графиня, этого хватит, -- Мидес улыбнулся и принял из рук девушки букет. -- Теперь я попрошу вас вспомнить, господа, есть ли на кладбище достаточно обширная площадка, чтобы там по кругу могли разместиться пять человек на расстоянии примерно десяти футов друг от друга. -- Ну, есть открытое пространство возле часовни, -- с сомнением проговорила Флора, нервно раскрошив в пальцах плотные корзиночки пахучей ромашки, -- но, если честно, мне, как ордалианке, было бы не по себе, проводи я магический ритуал у порога Судии... -- Боюсь, что и вызываемый нами дух не одобрит выбор места, -- усмехнулся Салзар, оторвав взгляд от флориного букетика, из которого до сего момента невозмутимо вытягивал васильки, -- как нам удалось узнать, у него при жизни сложились весьма напряженные отношения с церковью, да и по смерти в общем-то тоже... А есть что-нибудь еще? -- некромант вопросительно посмотрел на Троварда. Тому явно пришла на язык какая-то гадость, но Джон сдержался. -- Посередине, где сходятся аллеи, есть круглая площадка, -- со вздохом ответствовал рыцарь, который, похоже, уже на все лады клял себя, что рискнул поддаться на уговоры юной графини, -- правда, в центре стоит старинный водомет, но он сломан, и в общем, я не знаю, подойдет ли вам... -- Это уже значительно лучше, -- обрадовано кивнул некромант, бросая лишние цветы, -- думаю, дух скорее примирится с водометом, нежели ордалианской часовней за спиной. Ведите, сэр Джон. -- Давайте отойдем на минутку, пан Мидес, -- понизив голос, проговорил рыцарь и осторожно покосился на увлеченно разглядывающую памятники Флору. -- Получается не очень, удобно, -- Тровард оттащил некроманта в сторонку, -- видите ли, этот водомет на самом деле является ни чем иным, как надгробием предку Оллов, графу Михалу. Беднягу однажды хватил удар, так он, будто предчувствуя скорую кончину, за два дня до трагедии завещал поставить на собственной могиле не обычный памятник, а именно таковой, в память о страсти своей к тонким винам. Воля графа была исполнена, правда, водомет почему-то так и не заработал... В общем, сударь, если коротко, то я попросил бы вас не удивляться, увидев имя Оллов у основания бортика... то есть, я хотел сказать, не выражать изумления вслух. Согласен, это чудачество, но графиня Флора может расстроиться, потому что... -- Тровард замялся, и Мидес, усмехнувшись, понимающе кивнул: -- Будьте спокойны, сударь, я буду нем, как рыба. Рыцарь развернулся и быстро пошел вперед по аллее, а волшебник, подав руку девушке и, похоже, весьма довольный этим обстоятельством, двинулся следом. До места они добрались достаточно быстро, несмотря на то, что летевшему в арьергарде Седрику приходилось постоянно подталкивать и подпихивать странно задумчивого и меланхолично жующего губы сторожа. Мидес огляделся и удовлетворенно кивнул, -- ко всему прочему, помимо водомета, располагались по окружности площадки мраморные невысокие скамеечки, таинственно белевшие в призрачном свете Танцовщиц. Некромант тотчас же занял одну из скамеек, разложив на ней содержимое сумки. Флора тенью замерла сзади, с любопытством поглядывая за действиями волшебника через его плечо. В воздухе резко и сладко запахло сандалом, и кладбищенский заика вдруг громко чихнул. Седрик подскочил от неожиданности, лютня на его плече жалобно тренькнула. Некромант, однако, от занятия своего не оторвался и невозмутимо начал пересыпать на разложенный кусок пергамента содержимое двух склянок. Потом он долго ходил взад и вперед по площадке вокруг водомета, бормоча себе под нос и напряженно высчитывая шаги, повороты и оставляя на древних плитах отметки мелкими камушками.
К тому моменту, когда Мидес закончил свои измерения, небо затянуло набежавшими облаками. Лунный свет, озарявший площадку, растаял, и графиня Олл, внезапно ощутив странную робость, придвинулась ближе к Троварду. Рыцарь покровительственным жестом опустил широкую ладонь на худое девичье плечико, всем своим видом воплощая крайнее проявление мужества и отваги. Менестрель тихонько фыркнул, а Салзар, с неудовольствием глянув в небо, подошел с мрачным видом и достал из сумки узкий высокий флакон. Некромант вытащил зубами пробку, и над бутылкой коротко вспыхнуло бледно-зеленым и растаяло маленькое облачко, озарив на мгновение призрачным светом сосредоточенное лицо Мидеса. Волшебник медленно пошел вдоль только ему видимых линий от одной кучки камушков к другой, посыпая площадку чуть мерцающим в темноте порошком. Постепенно он обошел весь периметр и остановился напротив Флоры. -- Миледи, вы озябли? -- с легкой насмешкой спросил он, глядя, на Троварда, который к тому времени успел укрыть плечи девушки полой своего плаща. Графиня, до того заворожено следившая за действиями некроманта, резко вздохнула и сердито дернула плечом, освобождаясь от заботливой руки дядюшкиного компаньона. -- Что теперь, Салзар? -- сухо спросила она и вздернула подбородок. -- А теперь я попрошу каждого из вас встать у отдельной груды камушков. Но прежде я хочу предупредить, чтобы вы ни в коем случае не сходили с места, как бы вам ни было страшно. Если кто-нибудь сделает хоть шаг в сторону, ритуал прервется и, возможно даже, с некими последствиями для остальных. -- А с какими? -- спросил Седрик, нервно поддергивая висящую на спине лютню. -- Неприятными, и, даже, вполне может быть, болезненными, -- широко улыбнулся некромант. Менестрель крякнул, суетливо поправил на голове берет и, похоже, внутренне поклялся сам себе стоять до последнего. -- Вы же говорили, что опасности никакой нет! -- возмущенно гаркнул Тровард, да так, что с соседнего дерева с недовольным карканьем слетела пара ворон. -- Можно найти опасность и в собственном ложе, если его глупец-хозяин вздумает разводить там костер, -- невозмутимо ответил Салзар, -- так что никаких самостоятельных вмешательств в ритуал, и я гарантирую вам безопасность. -- А мы что, похожи на глупцов? -- язвительно спросила Флора и, остановившись взглядом на смотрителе, замершем подле них, точно верстовой столб, слегка смешалась, -- хотя... -- За него не переживайте, -- некромант тихо рассмеялся и, подставив девушке локоть, шепнул той в ушко: -- Честно говоря, наибольшие опасения у меня вызывает ваш... хм, ухажер. -- Вот уж глупости! -- яростно зашипела в ответ Флора, но за протянутую руку все же взялась и последовала за Мидесом на обозначенное место. Там она встала, скрестив руки на груди и, непримиримо отвернувшись от Салзара, уставилась в темноту аллеи. -- Седрик! -- гаркнул некромант. -- Отведи нашего кладбищенского друга, -- он кивнул на смотрителя, -- во-он туда, а сам стань левее. Вы, сэр Тровард -- между мной и музыкантом. Я же, -- волшебник повернулся к графине, -- буду рядом с вами, сударыня, и спасу при малейшей опасности. Мидес взял Флору за холодную руку и ободряюще сжал ладонь. Пан Тровард, остановившись в указанной точке и обнаружив, что водомет практически закрывает от него графиню, насупился, и, кажется, даже пробормотал нечто нелицеприятное о личности Салзара. Некромант, услышав, коротко усмехнулся, шумно набрал в грудь воздуха и шагнул на место. В это же самое мгновение рассыпанный по каменной кладке порошок полыхнул ярким белым светом, на миг ослепив всех. Флора заслонилась ладонью, однако на месте удержалась и в гаснувшей вспышке успела заметить, как порыв ветра сорвал капюшон с головы Салзара, взметнув вверх его длинные черные волосы. "Точно крылья" -- подумалось девушке, и, опустив взгляд, она изумленно охнула, увидев, что всю площадку вокруг водомета занимает большая, сияющая ярким светом, чуть сплющенная звезда. Правда, видна девушке была лишь ее часть. Графиня стояла на верхушке луча, так же, как и все остальные, каждый на своей. "Я оседлала звезду", -- подумала Флора и нервно хихикнула. Услышав протяжный тихий вздох сторожа, она повернула голову. Старик снова глядел наверх. Проследив за его взглядом, Флора охнула еще раз: в небе над кладбищем, отражаясь на низко висевшей груде облаков, тоже сияла зеленая пентаграмма, красившая погост бледным светом. Как будто магическое пламя, взлетев из под ног, оставило свой призрачный отпечаток в небесах.
Справа послышалось негромкое монотонное пение -- это Салзар, закрыв глаза и раскинув в стороны руки, начал ритуал. Поначалу на кладбище ничего, на первый взгляд, не изменилось. Только воздух вдруг стал тягучим, точно густое варенье, а ухающая со стороны елового леса сова внезапно замолкла, будто сорвала голос. А потом посреди освещенной зеленым светом площадки, над склоненным мраморным кувшином водомета, замельтешили ослепительно белые искорки. Они парили в дрожащем воздухе, точно стаи ночных мотыльков, слетевшихся на свет масляной лампы. Танец их, поначалу медленный и завораживающий, все убыстрялся. Искорки удлинялись, обращаясь в ослепительных полозов, вертящихся вокруг своей оси, рисуя в воздухе смутный силуэт. Контуры его постепенно обретали резкость, и, наконец, стал виден призрак: маг Изоил Сорд. При жизни, похоже, это был интересный мужчина, стройный и широкоплечий, с густой гривой волос и выразительно сверкавшими глазищами. Хотя, возможно, выразительность сия вызывалась либо призрачной сущностью Изоила, либо банальной раздражительностью некстати потревоженного существа. Призрак взмахнул руками, мрачно глянул на поющего заклинание Мидеса и, откашлявшись, сказал: -- Может, хватит песнопений? Я уже вроде как здесь... Некромант дернулся, открыл глаза и внимательно уставился на ночного гостя. -- Ну, надо же, -- Изоил нахмурил топорщившиеся брови, и полупрозрачное лицо его точно потекло, озаренное сиянием, -- неужели я до сих пор кому-то нужен? Он мрачно обвел горящим взглядом всю пятерку, сокрушенно покачал головой, узрев стеклянный взор кладбищенского сторожа, и, изучив Салзара и графиню Олл, криво улыбнулся: -- Ну, надо же... никак, родственнички... Флора изумлено захлопала глазами и жалостливо вздохнула, решив, что долгое пребывание в загробном мире пагубно влияет на зрение. -- Ошибаетесь, уважаемый, -- наконец-то отмер Салзар и даже изобразил нечто вроде поклона. -- Мы всего лишь скромные смертные, набравшиеся смелости просить совета у такого почтенного волшебника и предсказателя, как вы. -- Ну и что же вам нужно, простые смертные? -- хмыкнул призрак, оглядывая полы хламиды, растекшиеся по краям каменного кувшина. -- Интересно, какой дурень умудрился построить фонтан на месте элвилинской канализации? -- пробурчал Изоил себе под нос и, громко фыркнув, перелетел на мраморный бортик. Присел и, уперев подбородок в изящную руку с тонкими пальцами, вопросительно глянул на некроманта: -- Так что? Я так понимаю, это именно вы меня вызвали, милейший? -- "Канали" что? -- громко переспросил Седрик, вытягивая в сторону голову, поскольку символ страсти графа Михала совершенно закрыл от него фигуру Сорда. -- Сток для де... то есть, нечистот, -- маг покосился на Флору. Взгляд ее стал еще более жалостливым, и Изоил обиженно фыркнул: -- Конечно, для вас, давних, такие вещи непривычны. А вот мы, элвилин, как раса наиболее развитая, понятие о гигиене и культуре имеем... Если вы мне не верите, девушка, то можете посмотреть на дне фонтана, строители оставили там люк, -- призрак кивнул головой куда-то за бортик, -- очевидно, лазали туда в поисках воды, -- и он сухо и коротко хохотнул, сложив руки на груди. -- Флора, стойте на месте, -- негромко предупредил Салзар, заметив, как девушка приподнимается на цыпочках, чтобы углядеть, на что же указывает почивший маг, -- вполне возможно, он просто хитрит, чтобы прервать ритуал. Изоил снова фыркнул и взлетел в воздух. Нервно совершил пару кругов над водометом и остановился, уперев руки в бока: -- Ну, знаете ли... Если вы мне не верите, так зачем вообще вызывали? -- он прищурился и подозрительно посмотрел на Салзара: -- А-а... Ну и как же я сразу не догадался, старый идиот... -- призрак попытался постучать себя по макушке, однако, кулак его так и норовил провалиться куда-то к надбровным дугам. Сорд спрятал руки за спину, подлетел к Мидесу почти вплотную и исподлобья посмотрел на некроманта. -- Ты хочешь получить нечто? То, что я постарался унести с собой в могилу, дабы не смущать жадных охотников? Мидес дернул щекой и молча кивнул, глядя прямо в горящие глаза призрака. -- А ты знаешь, чем оборачивается владение предметом, созданным для одного конкретного хозяина? -- Изоил нервно сплел пальцы, взмахнул призрачной копной длинных волос и пригорюнился. -- Лично мне пришлось за это дорого заплатить... -- Так, получается, что настоящий владелец до сих пор не определен? -- удивленно вскинул брови Салзар, на что призрак, снова усевшись на бортик водомета, скривился. -- Я думал, что предмет принадлежит лично вам, -- некромант покосился на своих спутников, напряженно прислушивающихся к разговору, -- неважно, я готов попробовать совладать с его сущностью. Изоил вновь рассмеялся сухим, каркающим смехом, потом внимательно посмотрел на волшебника и кивнул: -- Хорошо. Честно говоря, я не думаю, что ты сможешь справиться, но твоя личность определенно сыграет некую важную роль в будущей истории. Я это отчетливо вижу. Ты знаешь, где потом искать и что дальше делать? -- Сорд строго посмотрел на некроманта. Мидес стойко выдержал взгляд, кажущийся способным спалить даже камень, и с достоинством кивнул. -- Только смотри, -- призрак поднял вверх прозрачный палец, -- рассчитывай свои силы и не переусердствуй. Ты еще будешь нужен ей. Нужен, как никто другой, потому что от тебя будет зависеть ее жизнь. Салзар непонимающе уставился на призрак, потом, поморгав, перевел взгляд на графиню. Кивнул Изоилу, на что тот неопределенно хмыкнул, и тихо обратился к девушке: -- Леди Флора, теперь вы можете задать господину магу интересующие вас вопросы. Графиня откашлялась, приложив ладонь к шее, и неестественно веселым голосом произнесла: -- Ну, лично я, как всякая романтичная девица, интересуюсь в первую очередь своим будущим с точки зрения личной жизни... Скажите, я... -- она слегка замялась, -- буду с тем, кого люблю? Сорд вздохнул: -- Милая моя... Как всякая романтичная девица, вы, естественно, заблуждаетесь. Да, вы будете с тем, кого полюбите. Но это будет совсем не тот мужчина, которого вы имеете в виду. Тот, что занял сейчас ваше сердце, не принесет вам ничего, кроме страданий. -- Я не верю вам! -- возмущенно вскричала Флора и яростно топнула ногой в мягкой туфельке, -- он хороший, он замечательный, он такой... такой... -- Невыносимый, вы хотите сказать? -- Сорд усмехнулся. -- Я вам не нянюшка, милая, раскрывать глаза и воспитывать -- не мое дело. Какой будет ваша дорога - решать вам. Вполне возможно, что именно она приведет вас к счастью. Девушка насупилась и мрачно замолчала, опустив голову. -- Господин маг! -- вскричал с другой стороны пентаграммы Седрик и, приподнявшись на цыпочки, замахал рукой. -- А мне вы можете поворожить? -- Я вам не бабка-ведунья, чтобы ворожить! -- гордо вскинул голову Изоил и, змеей скользнув по бортику водомета, очутился перед носом менестреля. -- Я -- предсказатель! -- Хорошо-хорошо, -- Седрик поправил лютню и загадочным громким шепотом произнес: -- Меня интересует театр! -- Какой именно? -- уточнил призрак. -- Очень Большой Театр? -- Ну, не совсем он, -- смутился юноша и, опустив глаза, начал разглядывать носки пыльных пуленов. -- Оно, конечно, на стенке фургона можно написать всякое, но... -- А, ты об этих шарлатанах? -- расхохотался призрак. -- Ну, так они недалеко совсем. Так что на глаза батюшке Алинки тебе лучше не попадаться. Хотя... если заплатить... -- Кровью? -- сипло выдохнул менестрель и шумно сглотнул. -- Вот только драмы не надо, хорошо? -- Изоил брезгливо поморщился. -- Ты ведь пока не в труппе. Нет, не кровью. Просто золотом. И пообещать девушке жениться. -- Ох, -- всхлипнул лютнист, -- и за что же мне такие невзгоды уготованы? -- Спокойно, молодой человек, -- строго произнес Сорд, -- есть большая вероятность, что именно этот отважный поступок может спасти жизнь не только вам, но и вашим друзьям. Вы станете героем, юноша! И полупрозрачный маг насмешливо поднял густые брови, глядя, как грудь Седрика выпячивается колесом, а голова гордо запрокидывается в сторону небесной пентаграммы. -- Так о чем будем говорить сегодня с достопочтимым рыцарством? -- Изоил повернулся в сторону сэра Троварда. Блондин собирался уже, было, что-то ответить и даже успел открыть рот, когда над головой графини Олл прямо из воздуха появилась небольшая пестрая птичка. -- Это что, летавка? -- поразился Седрик. -- Так ими же вроде как запрещено пользоваться? Пичуга меж тем спикировала на плечо девушке и ухватила клювиком прядь светлых волос. Флора осторожно потянула и освободила локон и чуть дрожащими руками отвязала от лапки летавки кусок пергамента, перевязанный светлой ленточкой. В полной тишине развернула письмо, прищурилась, разбирая; вскинув руку к горлу, побледнела и завалилась набок, мягко оседая на каменную площадку. Дальнейшее произошло очень быстро. Едва ступни графини сдвинулись с верхушки сияющего луча, пентаграмма полыхнула, Изоил, резко взлетев, закрутился и с легким хлопком исчез. Седрик же понял, что идущая по вычерченным некромантом линиям сила стремительно несется к нему, сметая все на пути. Юноша заорал, попытался бежать, но не смог сделать и шагу. Лишь зажмурился и зажал уши ладонями. Тут магический поток ударил в ноги и взвился по телу к голове, заставляя корчиться и отбрасывая. Яркий свет погас, но в последний миг перед забвением менестрель смог увидеть, как разметывает остальных мужчин, и как беспомощно откинулась рука девушки, сжимающая пергамент.
Тео, а "Ночь упавшей звезды" не будешь на форуме выкладывать? Или уже есть где то? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Тео, я подозревала, что будет в этой главе таинственная, колдовская атмосфера, но чтобы настолько завораживающе. Подвела только концовка. Вот так взяла и оборвалась на самом интересном месте. И теперь нервничай, переживай, гадай, что там дальше. Намек ясен?
а то с таким подходом вы скоро начнёте и рычащие шкуры оправдывать высоким языком прозы.
Не, исключительно низким. Гротеском или бурлеском...
Candel, вообще-то Ночь потырили много куда. Но можем и здесь выложить. Хотя там точно стоило бы доработать. Но что выросло, то выросло. Злая труба зовет к новым текстам.
Морана, если Тева не поймет, я ей растолкую. мои книги
На счет "Ночи"... я вот даже не знаю. Может, сделаем так - разгребемся с редактурой "Саги", а потом, попутно редактируя "Ночь", станем выкладывать доработанные главы?
Девушки, спасибо.)) Намек поняла и выкладываю главу с прикрепленным файлом.
Глава 5. Мерриан. Салзар Эвольд Мидес
Некромант почувствовал, как буквально взбесившиеся потоки силы внезапно оторвали его от земли. Падение волшебника, в отличие от его товарищей, впрочем, оказалось относительно удачным, поскольку спиной он угодил в куст разросшегося по краям площадки шиповника. И, хотя руки, шея и щеки оказались изрядно поцарапанными, а длинные черные волосы оставили на колючках пару выразительных клочьев, Мидесу все же удалось избежать сильного и болезненного удара о каменные плиты. Мужчина ругнулся, выбрался из шиповника и тяжело выпрямился. Вокруг снова стало темно -- разорвавшись на земле, пентаграмма перестала оставлять отражение и на облаках. Салзар прищурился, стараясь разглядеть последствия срыва ритуала, и устремился на хриплый болезненный всхлип. В паре ярдов от волшебника задыхался дурачок сторож. Он сучил ногами, выгибал спину; Мидес же, поспешно сотворив шарик света, увидел глядящие в ужасе в одну точку выпученные глаза. Некромант выхватил из поясной сумки и сунул под нос заике вонючее нечто, зашитое в холщовый мешочек. Старик судорожно глотнул и сел, натужно закашлявшись. А Салзар кинулся туда, где, точно брошенная хозяином марионетка, лежала без чувств девушка. Сэр Тровард уже был подле, стоял на коленях и с растерянным видом похлопывал Флору по щеке. -- Посторонитесь, -- волшебник, опустившись рядом, отмахнулся одной рукой от подлетевшего к самому виску светящегося шарика. Осторожно приподнял голову графини и дал ей понюхать все тот же мешочек с резким ароматом. Рыцарь брезгливо сморщил нос, а девица, громко чихнув, распахнула глаза и изумленно уставилась на Мидеса. -- Что с вашим лицом? -- подняв руку, Флора кончиками пальцев провела по щеке некроманта, не столько стирая, сколько размазывая кровь. -- Пустяки, -- тепло улыбнулся ей Салзар и осторожно помог сесть, -- вставайте, сударыня, камень холодный, вы простудитесь. Девушка наморщила лоб, хотела откинуть упавшую на глаза прядь и остановилась взглядом на письме, зажатом в ладони. Вернувшаяся, было, к ее щекам краска в одно мгновение отхлынула, и Флора, стремительно вскочив на ноги и подхватив юбки, рванулась бежать. Салзар еле успел перехватить ее за плечо, точно взлетев от земли следом за графиней. -- Постойте, Флора! Вы с ума сошли? Направляетесь одна, в темноту, на кладбище? -- А мне плевать! -- истово прошептала девушка, и бледные губы ее задрожали, а из глаз внезапным потоком хлынули слезы. -- Сианн, он... Он уезжает, понимаете? Там... там что-то случилось, я чувствую, он зовет меня попрощаться, а я тут! -- с последними словами блондинка ударила кулачками в грудь волшебнику и затрепыхалась, стараясь вырваться. -- Графиня, не нужно горячиться, -- некромант еще крепче сжал девичье плечо, -- подождите хоть до утра, сейчас мы не сможем вернуться, ведь городские ворота закрыты, да и что за надобность, в конце концов, срываться из-за какого-то там музыканта? Наверняка спел опять что-нибудь непотребное, ну набили ему за это физиономию, так ничего стра... -- Да идите вы к лешему, Салзар! -- Флора рванулась из его рук и от всей души пнула некроманта по лодыжке. Мидес охнул, девушку отпустил, и она со всех ног понеслась к воротам. -- Зараза... -- прошипел некромант, растирая ногу, и кивнул Троварду, -- остановите эту сбесившуюся кошку, сэр Джон! Мне нужно посмотреть, куда вынесло лютниста... Рыцарь коротко кивнул и побежал вслед за девушкой. В это время из-за кустов шиповника раздалось слабое "я здесь..." -- это вышеупомянутый лютнист попытался наконец-то собраться с силами и выбраться. Правда, подвиг некроманта он повторить не решился, поэтому медленно пополз в обход колючего шиповника, стеная и ахая по дороге и на все лады кляня свою несчастную судьбу. Салзар двинулся ему навстречу и, подняв юношу за ворот курточки, поставил на ноги и помог дойти до скамейки. Менестрель рухнул на мраморное сиденье с предельно скорбным лицом и, вцепившись пальцами в волосы, запричитал: -- Красавица моя... кормилица... как же я теперь... -- Седрик, ты себя хорошо чувствуешь? -- обеспокоено спросил некромант, а юноша поднял на хозяина полные боли глаза. -- Вот, -- страстно прошептал он и, потянув за ремень, взял в руки то, что некогда было лютней. Корпус инструмента был сплющен, струны порваны, а деревянные щепки угрожающе скалились в разные стороны, так и норовя зацепиться за одежду. -- Да, неприятность, -- устало кивнул некромант и с тоской подумал, что мало ему было докуки с остальными, так теперь еще, похоже, придется ободрять скорбящего менестреля. Седрик же собирался разразиться еще одной пламенной тирадой по поводу своей несчастливой доли, как вдруг со стороны ворот из темноты послышался частый топот бегущих ног. Словно преследуемые стаей нетопырей, к фонтану вылетели, держась за руки, Тровард и графиня Олл. -- Быстрее! Мальчишки сбежали и, верно, кинулись в город за помощью. Лошадей у коновязи нет, а от Мерриана несутся конники. По факелам -- отряд в четыре копья. -- Это рыцари Ордена! -- испуганно всхлипнула Флора, задыхаясь от быстрого бега. -- Они... свет в небе видели... здесь... с минуты на минуту. Отец Якуб... помешался на вере... Желает вершить правый суд... Девушка в панике закусила кулак и заозиралась. Салзар сплюнул, поставил на ноги сторожа, подтащил к скамье и взгромоздил на нее. -- Этого оставим здесь, он все равно ничего не скажет, -- внезапно хмурое лицо некроманта разгладилось: -- Постойте-ка! А что там говорил призрак насчет люка? Если он не лгал, то это прекрасный шанс уйти незамеченными. Седрик, меланхолию которого как рукой сняло, широким жестом запустил в кусты остатки лютни и воробьем перепорхнул мраморный бортик водомета. -- Есть! -- через секунду раздался его торжествующий вопль, и громкий скрип заржавленных петель резанул слух присутствующих, оставляя на спине препротивнейшее ощущение бегущих мурашек. Потом негромко стукнуло -- это юноша спрыгнул в открывшийся проем, исчезнув из поля зрения остальных. -- Вы хотите лезть туда? -- еще больше округлила глаза Флора и закрыла ладошкой рот. -- В то место, по которому стекали нечистоты? Салзар с беспокойством посмотрел на девицу и подумал, что та скорее позволит себе попасться в лапы ордальонам, нежели запачкать туфельки в... -- Да вы не беспокойтесь, графиня, -- менестрель высунул из трубы взъерошенную голову, -- тут совершенно сухо и пахнет только прелыми листьями. Седрик намеренно умолчал о писке, подозрительно похожем на крысиный. -- Давайте мне руку, леди, и я клянусь, что положу собственную жизнь, защищая вас от возможных опасностей в грядущем путешествии, -- произнес музыкант пафосно, а Флора, рассмеявшись, уселась на мраморный бортик и ловко перекинула ноги внутрь. Тровард, опоздавший с помощью, мрачно устремился за ней. -- Ой, -- прошептала графиня, устремив взгляд в зияющий черный провал трубы, -- там темно... и узко... -- Ну, не настолько узко для вашей изящной фигурки, -- рассудительно заметил Седрик, снова ныряя вниз, -- конечно, придется двигаться согнувшись какое-то время, но это лучше, чем свидание с вашим Якубом. -- А со светом я помогу, -- Салзар тоже влез внутрь водомета, слегка потеснив Троварда, и круговым взмахом руки направил болтавшийся у его носа горящий шарик прямо в люк. На мгновение озарились бледной голубизной старые щербатые стены, и летающая лампа, как обозвал ее про себя прижавшийся к стене менестрель, проплыла в трубу, ярко обрисовывая вход в канализацию. -- Ну, вот и замечательно, -- лютнист подал руку Флоре, и та, тихо вздохнув, прыгнула вниз. Пригнувшись, пошла за Седриком, руку его, впрочем, не отпуская. Мидес ободряюще кивнул Троварду и задумчивым взглядом проводил его широкую спину. Когда тыл рыцаря окончательно пропал из виду, некромант покрутил головой, посмотрел на неподвижно темнеющую на скамье фигуру сторожа и вздрогнул, услышав в отдалении скрип ворот, возбужденные крики и резкий голос, орущий команды. Салзар упал на колени и стал наощупь шарить по растрескавшемуся от времени дну фонтана, то и дело ругаясь, когда в ладони, а иногда и под ногти, впивались щепочки, веточки, мелкие камушки и прочий хлам, с годами накопившийся в чаше. Наконец, когда голоса раздавались совсем уже близко, и можно было отчетливо разобрать "несанкционированная магия", "специалист" и "проклятые короеды", суетливо порхающие руки Мидеса нащупали нечто гладкое. Он усилием воли сдержал рвущийся наружу победный вскрик, зажал находку в кулаке, подполз к открытому люку и ужом скользнул внутрь. Осмотрел лежащую рядом откинутую крышку с огромным медным кольцом в виде головы льва, вспомнил грохот и скрип, с которым она открывалась. Рассудив, что менее рискованно выдать себя магией, чем шумом, отступил в проход и прошептал простенькое заклинание. Тяжелая крышка беззвучно закрылась над головой. С минуту волшебник постоял, привыкая к темноте, моргая и вглядываясь в далекое пятнышко света, озаряющее путь компаньонов. Воздух в тоннеле был влажноватый, однако, никаких неприятных запахов, как справедливо заметил Седрик, не содержал. В темноте что-то прошуршало, поспешно отдаляясь от человека на безопасное расстояние, а потом на плечи словно навалилась гулкая тишина, изредка нарушаемая звуком капающей с потолка воды. Рука некроманта с зажатым в ней артефактом словно пульсировала, и Мидес мог бы поклясться, что ладонь, скрывающая загадочный предмет, постепенно нагревалась изнутри. Мужчина тряхнул головой, борясь с настойчивым желанием тотчас опробовать силу магического талисмана, и поспешно двинулся вперед по трубе, пригибаясь и то и дело зарываясь носками сапог в кучи сухой листвы, неизвестно каким ветром занесенной под землю. Через некоторое время, когда Салзару показалось, что он начал догонять спутников, свет перед ним замелькал, а потом и вовсе пропал, скрытый идущим назад человеком. -- Лорд Мидес, вы тут? -- трагическим прошептал Седрик и, вытянув вперед руку, чуть не угодил некроманту пальцем в глаз. -- Тут, -- волшебник настойчиво отвел чуткие пальцы музыканта от греха подальше. -- Ты чего вернулся? -- Да там дорога, понимаете... она вроде как разветвляется, -- вздохнул менестрель, -- и мы вот никак решить не можем, в какую сторону поворачивать. Леди Флора все время твердит, что ей нужно выйти к верстовому столбу, который подле мельницы; сэр Джон убеждает, что необходимо как можно скорее вернуться в город. Но никто из нас даже приблизительно не представляет, в какой стороне желанные объекты... -- Пошли, -- некромант подтолкнул вперед музыканта, -- насколько я мог ознакомиться в свое время с описаниями канализации, на каждом повороте должно быть что-то вроде указателя. Отметки проставлялись, чтобы рабочие, обслуживающие ее, случайно не заплутали. -- Ну, как вы не поймете! -- подходя ближе к повороту, Седрик и Салзар услышали возмущенный голос графини Олл. -- Ведь музыкант -- это все равно что большой ребенок. Всяк норовит его обидеть, а душу менестрель имеет светлую и воистину детскую. Слышали бы вы его песни, сколько в них чистоты, доброты и непредвзятой... -- А чего ж не слышал, -- невозмутимо перебил рыцарь, -- очень даже слышал, как и о чем поет этот ваш Сианн. Я даже запомнил пару строчек, да и не мудрено было, поскольку пьяные горожане орали их на каждом углу. Хотите? Тровард постарался картинно откинуть в сторону руку, насколько это выходило в согбенном положении, и громко, с надрывом проорал: -- И месили ребяты друг друга, аж пока покраснела заря. А покойница-дева с испуга родила поутру упыря... Флора возмущенно вскрикнула и, кажется, даже попыталась замахнуться, но тут заметила Салзара с Седриком. -- Ой, ну, наконец-то, -- девушка старательно пригладила волосы и благостно улыбнулась: -- А мы тут об искусстве разговариваем. О высоком, -- она строго глянула на Троварда. Рыцарь мрачно промолчал, а Салзар, не теряя времени даром, начал водить пальцами по шероховатой внутренней поверхности трубы, сложенной из плотно подогнанного друг к другу камня. -- Вот, -- кивнул он через минуту, -- кажется, здесь... Некромант шевельнул кистью, и парящий над ними сгусток света приблизился, зависнув у плеча приоткрывшего от любопытства рот Седрика. -- Ого, -- Мидес погладил рукой камень, счищая со стены старые тенета и пыль, -- да тут не просто указатель. Тут, похоже, цельная схема расположения тоннелей относительно поверхности. Видите? -- волшебник ткнул пальцем в выщербленную временем, но еще вполне читаемую надпись мелкими рунами, -- вот она, ваша мельница. Отсюда -- в правый коридор и до конца, никуда не сворачивая. -- Туда? -- уточнила Флора и, ухватив Троварда за руку, потянула в указанном направлении, -- чего же мы, собственно, ждем? -- Графиня, не так быстро! -- возмутился некромант, присев для удобства на корточки и пытаясь выловить свободной от артефакта рукой карандаш и кусок пергамента из сумки на поясе. -- Мне нужно будет зарисовать эту схему. Вполне возможно, что нам предстоит снова ею воспользоваться, хотя бы для того, чтобы вернуться в город незамеченными. -- Ну и рисуйте себе на здоровье! -- Флора повернулась, и глаза ее в свете магического шара яростно сверкнули, -- вы что же, думаете, я буду стоять и ждать, когда вы, пан Мидес, соизволите натешить свою любознательность? Я иду вперед! И даже лучше, что одна, потому как в таком деле, как прощание с любимым, соглядатаи мне не нужны! Девушка топнула ножкой и, подобрав юбки, головой вперед ринулась в темноту. Тровард крякнул, возвел очи горе и поспешил следом. Пару раз из темного тоннеля до Мидеса и Седрика донеслись загадочный грохот и приглушенная ругань, но потом все стихло, и менестрель восторженно присвистнул. -- Вот бабы... Эх, кто б меня так полюбил... -- Седрик, -- строго посмотрел на него некромант, -- любовь женщины, прежде всего, нужно заслужить. И уж тем более, женщины высокородной. Голову даю на отсечение, что услышь графиня твое "бабы", перестала бы не то что разговаривать, а даже смотреть в твою сторону. Причем, пожизненно. Подержи-ка лучше, -- Мидес сунул в руку юноше карандаш и кусок пергамента, а сам, отвернувшись, разжал кисть и в первый раз в призрачном магическом свете разглядел-таки свою находку. На ладони его тускло блеснуло массивное серебряное кольцо с большим темным камнем, а на ободке артефакта была выгравирована та самая загадочная руна из сторожки, опознать которую некроманту так и не удалось. Тут Мидес услышал за спиной движение -- это Седрик некстати надумал проверить, чем занимается его хозяин. Салзар быстро сжал кулак и опустил артефакт в сумку, потому что, надо заметить, припекало от него некромантскую ладонь невыносимо. -- Спасибо, -- волшебник развернулся и, усевшись прямо на полу плаща, стал старательно переносить схему канализации на пергамент. Во время этого кропотливого занятия менестрель заглядывал через плечо некроманту, зачем-то внимательно измерял пальцами стену, предлагал лично послюнявить карандаш, объяснял Мидесу грамматические особенности местного наречия и, в конце концов, до такой степени его донял, что Салзар попросил юношу сходить посмотреть, благополучно ли дошли до конца коридора Флора и сэр Джон. Повозмущавшись по поводу того, что темнота -- это страшное порождение Мглы, а злобный волшебник не собирается освещать путь своему верному и преданному слуге еще одной летающей лампой, Седрик удалился. Мидес облегченно вздохнул. Счастье, впрочем, оказалось недолгим, и вскоре с той стороны, куда пошел менестрель, донесся гулкий топот, эхо которого вспугнутой птицей заметалось от стены к стене. -- Ордальоны! -- сдавленно вскрикнул лютнист, стрелой вылетая из туннеля и чуть не падая на некроманта. Салзар резко вскочил, ударившись затылком о каменный свод, и со стоном ухватился за голову. -- Где? Здесь, в канализации? -- Да нет, -- Седрик, склонившись, уперся руками в колени и шумно задышал, точно загнанная лошадь. -- Я нашел открытый люк, собирался, было, вылезти наружу, так смотрю, а они... Окружили графиню и сэра Троварда, кричат что-то, выясняют. И менестрель этот нахальный там же, вопит громче всех, Судия помилуй... И Сябик с ними... Вот ведь вляпались, а? -- Подожди, не части, -- Салзар опустил крепкую ладонь на вздрагивающее плечо лютниста. -- Большой ли отряд? Чего им нужно, не слыхал? Седрик исступленно замотал кудрявой головой, ловя воздух широко открытым ртом. -- Слушай меня, поступим так, -- волшебник начал поспешно заворачивать в тряпицу скатанный трубочкой пергамент. -- Мы осторожно подойдем к выходу и посмотрим, что там за неприятности. Если действительно все так серьезно, тогда и подумаем, чем сможем помочь. Салзар отвел с лица прилипшие волосы, пригнулся и ринулся в туннель. Седрик, охая и пыхтя, рванул следом. Когда слуга с господином, отдуваясь, осторожно высунулись из трубы, настороженному взгляду их предстали качающиеся темные кроны деревьев над матово блестевшим зеркалом реки, черный силуэт водяной мельницы с огромным колесом на фоне светлеющего неба да смутные фигуры людей и лошадей в густом тумане, постепенно отползающем к воде. -- Гнусные воры, развратники и хамы! -- далеко разносился сквозь туман окрест резкий голос с властными обличающими интонациями. -- В то время, пока один отвлекал почтеннейшую Магдалену, хозяйку "Курной лошади", второй самым недостойным образом лишал ее последних сбережений! Мидес молча кивнул лютнисту и, юркнув в высокую траву, осторожно двинулся ближе к месту действия. Седрик пополз следом, отчаянно пыхтя, за что был от души приложен некромантским сапогом в плечо. -- Что значит: последних сбережений? -- раздался высокий возмущенный голосок Себастьяна, того самого мальчика, который сперва собирался в ученики Седрику, а потом предпочел Сианна. -- Если хотите знать, все ее сбережения, как лежали, так и остались лежать в деревянной шкатулке у постели! Люди, почему вы так жестоки, а? -- в тонком голосе послышались слезливые интонации. -- Какие-то несчастные серебряные ложечки. Всего две! И уже бедный ребенок бежит по ночной дороге, спасаясь от войска Ордена! Ай!!! -- это, похоже, не выдержал кто-то из рыцарей, кулаком прекратив горестные излияния. -- А знали бы вы, графиня, каким образом он ее отвлекал! -- загадочно произнес все тот же властный голос и, присмотревшись, Мидес наконец-то разглядел его обладателя. Это был кругленький темноволосый мужчинка с лысинкой и выдающимся, точно птичий клюв, носом. Ордальон переступал с ноги на ногу, топча высокую траву, и возмущенно пыхтел так, что некромант даже устыдился своей несправедливости по отношению к Седрику. Лютниста за гневными звуками, издаваемыми толстячком, услышать было попросту невозможно. -- Отец Якуб, -- послышался напряженный голос Флоры и, подавшись чуть влево, Мидес разглядел за широкими кольчужными спинами стоящую очень прямо девушку, -- вы прекрасно знаете нашу семью. Этот человек, -- графиня кивнула в сторону Сианна, которого придерживали за руки ордальоны, -- он долгое время служил в нашем доме, и я, наверное, могла бы за него поручиться? Комтур хохотнул и скрестил руки на груди, затянутой в черную рясу: -- Даже после того, как я вам расскажу, что он самым нахальным образом лапал трактирщицу? Бедная оскорбленная женщина сегодня ночью так рыдала в прецептории, что нам насилу удалось ее успокоить! -- Это клевета! -- даже в неясном свете зарождающейся зари Мидес увидел, что лицо Сианна сделалось багровым от злости, -- ваша, как вы ее называете, бедная женщина, имеет такие медвежьи объятия, вырваться из которых даже при большом желании весьма затруднительно! Графиня Олл посмотрела на менестреля округлившимися глазами и, встряхнув водопадом пшеничных волос, закрыла рот ладонями. -- Флора! Не верьте им! -- страстно вскричал ее возлюбленный и яростно забился в крепко сжимающих его руках. -- Они стремятся меня оговорить, я страдаю за правду, которую доношу до недалеких умов силой своего искусства! -- И все же, отец Якуб, -- хрипло спросила девушка, -- могу я, как дочь и племянница аристократов, всю жизнь жертвовавших на нужды церкви, просить за этого человека? -- Милая моя, -- толстячок, приподнявшись на цыпочки, покровительственным жестом положил на плечо Флоре пухлую ручку, -- ваш дядюшка отнюдь не является настолько значимой фигурой, чтобы мы не смогли при случае обойтись без его... хм, благотворительности. Скорее уж, он платит нам за то, чтобы ночи его были безмятежны, а прекрасная племянница не забивала свою прелестную русую головку политическими вопросами. С этими словами Якуб взял в щепоть невесомую прядь девичьих волос и страстно приложился к ним губами. Сианн в бешенстве вскричал, в очередной раз дернулся в руках воинов и ударил одного из них сапогом по голени. Кнехт заорал, а стоявший рядом рыцарь, очевидно, тот же самый, что поднял руку на Себастьяна, размахнулся и влепил менестрелю пощечину. От удара голова Сианна дернулась, и зеленый берет с пестрым пером свалился на землю, открывая миру острые уши, нахально торчащие из густых черных волос. Флора сдавленно вскрикнула, прижав ладони ко рту, ордальоны со звоном выдернули мечи из ножен и наставили их на менестреля, точно тот не уши показал, а, по меньшей мере, лук направил на комтура. Якуб резко вздохнул и аж подпрыгнул на месте: -- Ага! -- торжествующе завопил он, наставляя палец на Сианна. -- Я всегда подозревал, что в нашем городе действует банда короедов! Говори, мразь, где твои сообщники?! Элвилин поначалу изумленно заморгал, потом нахмурился, сплюнул под ноги ордальону и гордо запрокинул голову: -- Не скажу! -- Да какие у него могут быть сообщники, отец Якуб! -- неожиданно загудел Тровард, обняв дрожащие плечи графини. -- Это же совершенно невозможно! Мерриан -- город, крайне защищенный от пришлой заразы стараниями доблестных воинов Ордена. Даже если один из элвилин и просочился когда-то, то наверняка без злого умысла. Его, небось, просто из дому выставили за мерзкий характер да пасквили какие... Сианн резко побледнел, тряхнул копной густых волос и вновь попытался достать ногой ближайшего из ордальонов. Обилие наставленного на него оружия менестреля почему-то не смутило. -- В прецепторию его, в железо! -- голос комтура прозвучал резко и коротко, точно хлыст, ударивший с оттяжкой по спине норовистой кобылы. -- Там он нам и исполнит в подробностях все его песенки, глядишь, наслушаемся чего познавательного. Кнехты заломили менестрелю руки, отчего тот охнул, согнувшись; один из рыцарей, вытащив из-за пояса веревку, начал лично связывать кисти элвилин. -- Что же делать?! -- услышал Мидес над ухом приглушенный взволнованный шепот Седрика. -- Может, вы их заколдуете, а? -- Ты чего, старых сказок наслушался? -- возмущенно прошипел Салзар, прижимая юношу за плечо ближе к земле, -- знаешь, сколько сил отнимает волшба? А они могут нам еще пригодиться, да и особой опасности в данный момент для графини я не вижу... Судия спаси, что это?! Ордальонов, окруживших пленника, словно ураганом, швырнуло в разные стороны. Некромант с изумлением увидел, как точно из воздуха появляются и мечутся, сшибая людей направо и налево, два огромных кожистых крыла, каждое -- в полный человеческий рост. Утренний туман пронзил скрипучий клекот, и из-за плеча Сианна на тонкой шее потянулась вверх уродливая голова с длинным клювом, ощерившимся мелкими зубами. Менестрель запрокинул голову и дернулся вперед, стараясь увернуться от чудовища, которое, впрочем, нацелилось на одного из кнехтов, державших элвилин. Сверкнули серебряные глаза, массивный клюв опустился несчастному на голову, и череп наемника раскололся со страшным негромким треском вместе со шлемом. Второй воин, не дожидаясь участи товарища, огромным прыжком нырнул в высокую траву у плетня, окружавшего мельницу. Заржав, выдрав поводья у растерянных оруженосцев, убежали в поля кони. В рядах ордальонов царило смятение. Вскочив с земли, рыцари заслонили отца Якуба щитами и стали медленно отступать вместе с ним, держа строй. Визжащего копейщика страшная птица умудрилась подцепить торчащим из головы острым рогом и раздраженно задергала клонившейся к земле головой, освобождаясь от неожиданной помехи. Товарищ кнехта кинулся на помощь, перескакивая бешено метавшийся по земле хвоста чудовища. -- И придет Судия, окруженный светом славы своей, и положит на священные весы поступки чад своих... -- отмер наконец-то Якуб, заведя древнюю молитву на изгнание всякого супостата. Тровард за рукав кинул за спину и оттолкнул подальше от места боя растерянно хлопающую глазами Флору. Девушка всхлипнула и с воплем: "Спасите его!" -- без чувств повисла на рыцаре, ухватив того за шею и совершенно лишая возможности присоединиться к стычке. Сианн, бросившись на землю, попытался, было, откатиться следом за своим стражником в густой бурьян у плетня, как вдруг чудовище повернулось в его сторону. Тварь наклонила на бок голову, точно курица, прицеливающаяся за червячком, издала странный квохчущий звук и внезапно, взмахнув крыльями так, что порыв ветра долетел даже до лица Мидеса, подскочила в воздух. Нацелившись огромными когтями в спину менестрелю, цепко ухватила за куртку и в несколько взмахов поднялась вверх до уровня мельничной крыши. Торжествующе каркнула, блеснув железными перьями, покрывающими грудь, и медленно, чуть заваливаясь на бок, полетела в сторону восходящего солнца. Ордальоны растерянно смотрели вслед удаляющемуся черному силуэту, а Якуб, скрипнув зубами, внезапно перешел на злобный визг: -- Взять всех! -- глаза комтура почти вылезли из орбит, и Мидесу показалось, что еще чуть-чуть, и священника хватит удар. -- Девицу, за то, что мне голову морочила! А защитника за то... за то, что был в курсе темных дел, творимых за спиной Ордена! Что там было, сэр Тровард? -- чуть успокоился он. -- Контрабанда короедского меда? А, может, что-то посерьезнее? Я всегда знал, что в вас присутствует неодолимая тяга к тайным вещам, которые ордалианской церковью запрещаются! Не вы ли причастны к появлению этого порождения Мглы, убившего нашего брата? -- Якуб трясущейся рукой ткнул в алеющее небо. -- И где этот нахальный сопляк, что был вместе с убивцей?! Удрал, пользуясь суматохой? Так, вы восьмеро, прочесать окрестности! И если поймаете негодяя... Салзар не стал дожидаться окончания драмы. Тихо отползая к люку, волшебник выразительно дернул за пятку неподвижно распластавшегося по земле Седрика и нырнул в туннель. Лютнист следом кулем рухнул внутрь, чуть не угодив на плечи некроманту. Бедняга стучал зубами так, что Мидесу пришлось достать с пояса баклажку с меррианским вином и молча сунуть в трясущиеся руки юноши. -- Ч-что это б-было? -- глаза Седрика с расширившимися от ужаса зрачками уставились на некроманта. -- Симург, он же симуран, -- коротко ответил Мидес, отбирая вино у лютниста и делая шумный большой глоток. -- Надо же, я думал, они только в легендах есть... -- Ох... допелся Сианн, дорассказывался, -- всхлипнул Седрик, очевидно, припомнив свою последнюю встречу с элвилин в таверне "Меч Трилла", -- вот и вызвал тварь себе на голову... Какая страшная смерть. -- Да уж, не хотел бы я оказаться на его месте, -- передернул плечами Салзар и потер пальцами переносицу. -- Значит, так. Графиню и сэра Джона, скорее всего, повезут в прецепторию. Они верхами, и мы должны поторопиться, выбрать самый короткий путь. Некромант вытащил и развернул пергамент. Магический шарик, точно разумное существо, подплыл поближе, освещая хозяину кривоватый набросок элвилинских туннелей. -- Вот здесь, -- Мидес постучал костяшкой согнутого пальца по знаку, изображающему нечто, отдаленно напоминающее серп. -- Если мы пройдем до развилки и свернем во второй слева коридор, то окажемся как раз недалеко от здания Ордена. -- И что дальше? -- испуганно посмотрел на волшебника менестрель. -- Вы что, собираетесь драться один на один с целым отрядом ордальонов? -- А дальше, -- Салзар, пригнувшись, заспешил по трубе, взмахом руки приглашая лютниста следовать за ним, -- как раз и придет время для магии. Больше некромант не вымолвил ни слова, и музыкант всю дорогу напряженно гадал, какую еще пакость выкинет его, седриковский, персональный рок в обозримом будущем. Наконец, над головами мужчин показался каменный круг с ржавым железным кольцом. Мидес погасил огонек, и они немного постояли, прислушиваясь к звукам снаружи. Потом некромант, поднатужившись, уперся плечами в холодный камень. Крышка отошла, и Седрик даже зажмурился, напряженно ожидая сверху бряцанья оружия. Однако до юноши не донеслось ни звука, и когда музыкант приоткрыл один глаз, то увидел только мелькнувшие пятки кожаных сапог волшебника. -- Давай сюда, -- донесся негромкий голос, и в люк опустилась узкая ладонь Салзара, -- хватайся, и пошли. Седрик ждать себя долго не заставил и уже через секунду стоял у раскидистого куста бузины в маленьком прелестном садике и по-кошачьи щурил глаза, привыкая к солнечному свету. -- Где это мы? -- шепотом поинтересовался лютнист. Он раздвинул руками по-осеннему желтый куст и через чугунную решетку узрел кусок узкой улочки. На противоположной стороне просматривалась часть высокой стены, сложенной из темного камня, за которой виднелись верхушки фруктовых деревьев и самый край красной черепичной крыши. Салзар, рядом с менестрелем высунув голову из листьев, удовлетворенно вздохнул: -- Кажется, попали... Это прецептория, и неподалеку отсюда находится задняя калитка для всяческих хозяйственных нужд. Я лично, когда бродил по городу в поисках имения Оллов, видел, как туда подвозили еду и бочки с водой. Надо же, как удачно, -- некромант издал нервный смешок и, шурша листьями, полез обратно в садик. -- Но там ведь, наверное, полно охраны? -- менестрель дернул щекой и, вынырнув вслед за хозяином из бузины, устало опустился на жухлую траву. -- Наверняка, -- подтвердил Мидес, усаживаясь рядом и задумчиво засовывая в рот высокую пожелтевшую травинку. -- И именно для такого случая Судия послал мне необычайно талантливого и смелого музыканта. -- Да? -- Седрик с сомнением покосился на некроманта и слегка отодвинулся, намереваясь в случае опасности тотчас дать стрекача. -- Ты талантлив, Седрик, -- серьезно кивнул Мидес и, потянувшись, похлопал менестреля по руке. -- Думаю, что ежели устроишь что-то наподобие небольшого представления под окнами сего заведения, то заветные двери распахнутся, выплескивая из себя благодатных слушателей. А я, пользуясь моментом, в двери те попытаюсь попасть. -- Но у меня лютня, она же... -- менестрель сморщил нос, вспомнив об утрате, -- как же я без нее? -- Ну, -- Салзар отшвырнул в сторону измочаленную травинку, -- почитаешь стихи. Меня в данной ситуации намного больше волнует факт, что в здании наверняка поставлена защита от магии, и воспользоваться колдовством там будет весьма затруднительно. -- Иоанна! -- внезапно со стороны увитой плющом беседки послышался капризный женский голос. -- Ну, когда же будет завтрак, где же ты, лентяйка?! -- Иду-у! -- низко загудело откуда-то слева. -- Вот только яблок наберу! -- Леший, да тут народу, оказывается, -- проворчал под нос Салзар и, притянув Седрика к себе, шепотом прочитал короткое заклинание и щелкнул пальцами. Тотчас оба исчезли из виду, лишь натужное пыхтение менестреля да колышущаяся трава выдавали местоположение парочки, когда они двинулись к воротам. Недалеко от заветных дверей Салзар снял иллюзию и Седрик увидел, как тот молча полез в поясную сумку. Достал широкое кольцо, по виду серебряное, и, глубоко вздохнув, надел на средний палец правой руки. Черный камень, вставленный в оправу, ярко вспыхнул алым. Потом медленно погас, окрашиваясь в густой багряный цвет, вызывающий неприятные воспоминания о темной крови, растекшейся из-под шлема убитого воина. В самой глубине камня закружились, вспыхивая и угасая, алые всполохи, а некромант, тяжело опершись на плечо слуги, бледный, точно выбеленный холст, постарался выровнять частое дыхание. -- Что это? -- Седрик поддержал под локоть покачнувшегося Мидеса. -- Вам что, худо? -- Ничего, -- вымученно улыбнулся в ответ Салзар, отирая бледный лоб полой серого плаща, -- зато теперь нам не помешает никакая защита от магии...
Извиняюсь за задержку. Это все Дракон, скотина проклятущая!
Глава 6. Мерриан. Хельга Блэкмунд
Охране меррианских ворот выпало воистину трудное дежурство. Сначала ближе к полуночи подлетели к воротной башне два мальца, босые, грязные и оборванные, и начали голосить об ужасных звуках, доносящихся с городского кладбища. Начальник стражи Пославски хотел, было, распорядиться надрать пацанам уши, а, может, и окунуть в ров для острастки, но ради порядка послал на разведку одного из охранников. Богуж вернулся через четверть часа. Заикаясь и судорожно очерчивая лоб перстом, поведал, что с дороги, куда увлекли его за руку дети, видел он над погостом нечто странное, о чем и язык-то не повернется сказать. -- А я чего? -- бормотал он себе под нос, белея щеками в полутьме караульного помещения. -- Я им как-то сразу и поверил, почуял, что не притворяются робяты. А уж как на небо-то глянул, куды они пальцем ткнули, так и сробел... В итоге, не добившись от стражника связного рассказа, решил Пославски, что со всеми этими странностями должен не иначе как сам комтур разбираться, и отправил гонца в прецепторию Ордена. Спустя полчаса охрану подняли по тревоге, и, не успела тяжелая решетка ворот со скрипом подняться, как в свете дымящихся факелов рванулись на дорогу конники -- отряд рыцарей Ордена в доспехах и при полном вооружении. Практически вслед за ними, в сопровождении еще одного отряда, покинул город отец Якуб самолично, отдав напоследок распоряжение Пославски удвоить охрану на воротах и снова поднять мост. Ближе к рассвету оба отряда вернулись, причем, комтур был мрачен, зол, а сопровождающие его рыцари везли с собою труп, раненых и пленников, взглянув на которых, начальник караула решил, что уже просто ничего не понимает в жизни. -- Двое достойнейших аристократов Мерриана, -- потрясенно рассказывал он днем своей жене, потягивая из огромной кружки вино, дабы успокоить волнение, -- ну кто бы мог подумать? Неужели и графиня Олл, и рыцарь Тровард оказались замешанными в колдовстве богомерзком? Женщина только молча кивала, подкладывая мужу в тарелку пшенную кашу, и мысленно представляла себе, как в красках будет пересказывать своей подруге-цветочнице случившееся. Графиню Флору пани Пославски не любила. Впрочем, разговор начальника караула со своей любезной супругой случился много позже, а сейчас сотник стоял возле самых ворот и напряженно вглядывался в группу всадников, въезжающих на мост. Впереди, гордо выпрямившись в седле, точно доску проглотив, ехал статный мужчина средних лет. Поверх доспеха была на него надета черная накидка рыцаря Ордена с нашитым на плече алым серпом в белом круге. Сильно загорелое лицо обрамляла шапка выгоревших до белизны волос, а взгляд зеленых холодных глаз устремлен куда-то поверх головы Пославски. Следом за блондином ехала женщина лет тридцати, в узком черном платье с красными вставками вдоль широких рукавов. Каштановые вьющиеся волосы ее были свободно распущены по плечам, на высоких скулах играл румянец. Судя по тому, как она хлестнула лошадь, обгоняя на мосту спутника, женщина была крайне раздосадована, и блондин, придержав шарахнувшегося в сторону гнедого, болезненно поморщился. -- Ох, и принесло же ведьму... -- в полголоса пробормотал высокий худой юноша, буквально накануне поступивший в городскую охрану. Амуниции по росту для него не нашлось, и молодой стражник все время поправлял так и норовивший наползти на белесые бровки шлем. Пославски повернулся к пареньку и попытался вспомнить его имя. Не смог. -- О чем это ты? -- недоуменно спросил командир, глядя, как парень двумя пальцами пытается перечеркнуть чело. Тут конники резко прибавили ходу, догоняя вырвавшуюся вперед даму, и один из сопровождающих кнехтов направил лошадь почти в лоб Пославски. Тот, ругнувшись, отскочил: -- Тьфу ты, вот же гонят... -- Да об этой, -- кивнул парень вслед влетевшей в ворота всаднице. -- И головы не прикрыла. У меня брат старший в столичной охране служит. Эту ведьму в Солейле хорошо знают, стерва та еще... И как только Орден таких на службе держит? -- Ты бы мысли свои при себе оставил, -- мрачно заметил начальник караула, сморщившись от повисшей в воздухе пыли, поднятой копытами промчавшихся лошадей. Смачно сморкнулся в ров со все еще дрожащего моста. -- Если, конечно, хочешь на службе надолго задержаться... Леди Блэкмунд -- главный советник Ордена по магии, так что если так рано она в городе явилась -- причина тому веская. И вообще, -- сотник усмехнулся, вытирая пальцы об изнанку гербовой накидки, -- вместо того, чтобы рассуждать о вещах, что тебя не касаются, лучше б после службы к кузнецу сходил. Пускай тот шлем тебе подберет, а то как нападут короеды, так даже врага увидеть не сможешь. Молодчик надулся, отвернулся от командира и, непримиримо фыркнув, уставился в темную воду рва, по которой закручивались в медленном танце первые багряные листья.
-- Мгла, леди Хельга, ну куда вы так гоните? -- капризным тоном прокричал белокурый рыцарь, глядя на истово молотящие по спине женщины каштановые кудри и морща нос от пронзительных запахов городских улиц. Тошнотворную вонь сточных канав не могли перебить даже ароматы пекарни, уже начавшей в столь ранний час свою работу. -- А вы угадайте, -- раздраженно бросила дама, придержав вороного и чуть обернувшись через плечо. Голос у нее был довольно низкий, но мягкий и глубокий. На рыцаря Дамиана он всегда производил неизгладимое впечатление. -- Завтра в Солейле меня ждет его преосвященство Равелта с отчетом об инспекции провинциальных городов. И все складывалось просто замечательно, так нет, этот дурак Якуб, как всегда, все испортил! -- она яростно поддернула рукав платья. -- Именно сейчас его угораздило прос... я хотела сказать, пропустить какого-то мага, творившего несанкционированную волшбу прямо под комтурским носом! -- Ордену вообще не слишком повезло с комтурами, -- ухмыльнулся блондин, пристраиваясь с Хельгой колено к колену. -- Вот, к примеру, Сатвер, точка, наиболее близкая к Дальнолесью, этой обители Мглы. И совершенно случайно удел возглавляет человек, весьма лояльно относящийся к пришлым. Вы не находите, моя леди, что это несколько странно? -- Дамиан, наклонив голову к плечу, попытался поймать ее взгляд. -- Не кажется ли вам, что за этим может стоять нечто большее, чем простое совпадение? -- Сэр Дамиан, -- леди Блэкмунд уничижительно сверкнула на рыцаря карими очами, -- епископ Эйнар занимал это место еще во времена правления короля Фредерика, когда даже мысли никто не допускал, что возникнет такая напряженная ситуация между расами. И уж если сам монсеньор Равелта посчитал, что отец Олав достоин остаться комтуром удела, то, думаю, не мне вам объяснять, что противоречить его воле, по меньшей мере, глупо. -- Хельга, вы такая красивая, когда сердитесь, -- рыцарь стянул перчатку и, поймав руку шатенки, страстно приложился к ее запястью. Женщина криво улыбнулась, но промолчала, и Дамиан словно невзначай коснулся ее колена, обтянутого черной шерстью. -- Дорогая, -- мягко произнес блондин в полголоса, и в речи его заскользили бархатные нотки, -- вы прекрасно знаете, сколь сильные чувства я к вам питаю, и уж если волею Судии нас занесло вместе в этот прелестный и уютный городок, то... Женщина фыркнула и резким жестом скинула рыцарскую ладонь: -- А как же мы поступим с таким маленьким недоразумением, как ваш целибат, мой дорогой ордальон? Дамиан вздрогнул, точно его хлыстом ударили, и даже сквозь сильный загар стало видно, как кровь бросилась к его щекам. -- Почему-то вас не сильно смущали эти условности, когда вы довольно близко общались с легатом эйп Леденвалем, леди. Не думайте, Хельга, даже у стен бывают уши, а уж в вашем случае... -- блондин мерзко ухмыльнулся. Леди Блэкмунд так резко дернула вороного за узду, что конь, заржав, встал на дыбы, чуть не сбросив всадницу. С трудом удержавшись в седле, она выпрямилась и повернула к Дамиану бледное лицо. Рыцарь слегка оторопел -- ему показалось, что взгляд волшебницы стал на мгновение неживым, а в глубине расширившихся черных зрачков заметались огненные всполохи. Налетевший порыв горячего ветра взметнул вверх волосы советницы, и блондину вдруг стало страшно. Он отвел глаза и поежился, вспомнив слухи, которые ходили в Ордене о несдержанном характере дамы и ее немалых магических способностях. А потом Дамиан обратил внимание, что висевший на груди Хельги кристалл отвратительно мутного коричневого цвета, оправленный в серебро, неожиданно почернел. Рыцарь удивился. Леди Блэкмунд принципиально не носила положенных благочестивым дамам целомудренных вставок на платьях, и за время их путешествия по городам Даринги мужчина успел до последних мелочей изучить эту деталь костюма волшебницы. -- Ваш талисман, -- блондин растерянно ткнул пальцем в декольте и, на всякий случай, отъехал подальше от гневающейся спутницы. -- Что с ним? Женщина глубоко и шумно вздохнула, точно выплывая из состояния транса, и ухватилась ладонью за украшение. -- С ним все в порядке, -- негромко сказала она, и Дамиан, подняв глаза, увидел, что к лицу Хельги вернулись краски. -- Я хочу дать вам один маленький совет, мой дорогой ордальон... -- волшебница направила вороного к показавшемуся из-за поворота зданию Ордена, -- если вы еще раз увидите, что камень почернел, то лучше скачите во весь опор куда подальше. Сегодня вам просто повезло, я устала...
В прецептории их уже ждали. Сразу у ворот инспекцию встретил секретарь комтура, одетый в гербовую котту торжественного темно-бордового цвета. Непрестанно кланяясь и нервно переступая с ноги на ногу, он все рвался с места показывать дорогу, точно путеводный маячок, поблескивая лысиной в лучах поднимающегося солнца. Хельга скользнула с коня, проигнорировав протянутую руку Дамиана, и оправила платье в талии. Оглядела разросшийся вокруг тенистый яблочный сад с желтевшими из густой травы макушками падалицы, ласково похлопала вороного по шее, передала поводья конюху и тихо вздохнула. Лето подходило к концу, и в столице, которую они покинули несколько дней назад, уже вовсю чувствовалось холодное дыхание осени. Волшебница закусила губу -- в последнее время ее пугала мысль, что еще одну пустую солейлскую зиму, когда за стеной надрывно воет ветер и бросает в окна ледяные горсти снега, она просто не переживет. -- Леди Блэкмунд, -- тихо позвал Дамиан и подставил локоть, -- нас ждут. Рыцарь кивнул на секретаря, который, слегка приоткрыв рот, с немым восхищением разглядывал Хельгу. Нужно сказать, что в помощнике отца Якуба росту от силы было футов пять, и маленькие глазки, как мужчина ни старался и ни отводил их в сторону, все время натыкались на прелестные дамские формы. Волшебница была весьма высокой по сравнению со всеми знакомыми секретарю меррианскими девицами. -- Идем, -- советница бесстрастно кивнула и, опершись на руку блондина, быстро двинулась по усыпанной гравием дорожке. Кабинет отца Якуба Жижеля представлял собой небольшое помещение, до такой степени забитое роскошью, что любому вошедшему сразу закрадывалось в душу чувство зависти и нехорошее желание выяснить, насколько законен источник дохода меррианского комтурства. Как этого не замечал сам Якуб и что имел в виду, напоказ выставляя перед советницей золотые кубки, старинные гобелены элвилинской работы и огромную шкуру бурого медведя у незажженного камина, обнесенного изысканной чугунной вязью, Дамиану было не совсем понятно. Возможно, роскошь сия каким-то боком относилась к усмирению тщеславия посетителей, а, может, ордальон таким образом пытался обнаружить свое превосходство перед простыми смертными. Белокурый рыцарь вздохнул украдкой и мысленно пообещал себе, что когда он, наконец, получит место комтура Сатвера, то непременно пригласит к себе Жижеля, и уж тогда заставит его позеленеть от зависти. Сладкого момента, судя по всему, осталось ждать совсем недолго, учитывая содержание документов, которые он, Дамиан Киорский, несколько дней назад представил в капитул. По всему выходило, что епископ Олав Эйнар весьма несерьезно относится к ситуации с пришлыми. И не только позволяет себе высказывания, дающие повод подозревать его в расположении к элвилин, но и, как свидетельствовала пара доносов из сатверского университета, пытается донести интерес к пришлым и до своих студентов. Блондин уселся на обитый шелком стул с высокой резной спинкой и, потерев пальцами подбородок, с удовольствием окинул взглядом тонкую талию садящейся напротив леди Блэкмунд. Он ухмыльнулся и подумал, что комтур удела и советница Ордена по делам магии могли бы добиться значительных успехов в совместном служении Судии. Меж тем Якуб, скривившись так, точно только что позавтракал целым пудом горчицы, скучным голосом просвещал даму о происшествии на меррианском кладбище. -- Так, значит, -- ледяным голосом подвела итог Хельга, молча выслушав невыразительную речь комтура, -- вы не только не знаете, кем был маг, нарушивший устав, но и понятия не имеете, чем он вообще там занимался? -- Я же говорю... -- вздохнул отец Якуб и начал вертеть в руках измочаленное голубиное перо, время от времени смахивая им с чернильницы невидимую пыль, -- когда мои люди туда явились, его и след простыл. Но! -- комтур торжественно ткнул пером в потолок. -- В свете событий, которые произошли позже, я сделал вполне определенные выводы. Этим магом явно был короед, долгое время скрывавшийся среди почтенных жителей города. И улетел он с кладбища вместе со своими сообщниками, оседлав крылатое исчадие Мглы, симураном называемое. Потом мы их почти взяли, возле мельницы... -- Чего? -- страдальчески сморщилась Хельга и с трудом удержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. -- Отец Якуб, я, конечно, понимаю, что желание объяснить свою несостоятельность может принимать поистине вычурные формы, но симуран... Вам не кажется, что это как-то слишком? -- Леди Блэкмунд! -- комтур возмущенно затряс толстыми щеками и аж вскочил с места, -- смею вас заверить, что я человек здравомыслящий и не склонен предаваться изощренным фантазиям! И я могу доказать свои слова! Мало того, что целый отряд был свидетелем отлета оного короеда, один из рыцарей был убит в бою с чудовищем, а несколько человек покалечены. Здесь, в этом здании, практически за стенкой, сидят два сообщника этого мерзавца и дожидаются мгновения, когда смогут облегчить свои грешные души, раскаявшись пред лицом... -- Так, подождите, -- Хельга резко вскинула ладонь, останавливая поток излияний Жижеля, -- с этого места поподробнее. Кто куда отлетел, кто конкретно находится за стеной и как давно. -- Я и рассказываю, -- Якуб крякнул, недовольный тем, что его перебили, и плюхнулся обратно за стол, -- сегодня на рассвете отлетел на симуране местный менестрель, Сианном именуемый. Вполне возможно, что это не настоящее его имя. Менестрель этот оказался короедом и унесся, скорее всего, в Дальнолесье, куда ж еще пришлому в наше время деваться? А задержали мы почтенного рыцаря, сэра Джона Троварда, который частенько город наш по торговым вопросам посещает, а с ним девицу. И не простую девицу, а аристократку, которую заколдовал тот мерзавец остроухий, не иначе. Потому как не верю я, что графиня Олл могла... Хельга резко вскочила, чуть не опрокинув стул. -- Как вы сказали? -- женщина подлетела к столу комтура, наклонилась вперед, и Дамиан заметил, как побелели пальцы ее рук, вцепившихся в столешницу. -- Графиня Олл, Флора Арина... -- прищурился на советницу Якуб и заинтересованно поднял одну бровь, -- а что, знакомое имя? -- Определенно, -- кивнула женщина и выпрямилась. -- Это имя мелькало в одном деле, связанном с... в общем, думаю, что подробности вам будут не интересны, господин комтур, но мне бы хотелось самой допросить вышеназванную персону. Надеюсь, вы не будете препятствовать? -- она сложила руки на груди и, наклонив голову вбок, пристально поглядела в глаза Жижелю. Мужчина криво улыбнулся: -- Это ваше право, леди советница. Сейчас я позову сопровождающего... Судия спаси, ну кто же там так вопит? -- Якуб походя глянул в приоткрытое окошко и проворчал себе под нос, что странствующие поэты постепенно становятся изрядной помехой спокойствию граждан и что надо бы принять меры... Хельга только неопределенно хмыкнула и молча ждала, нервно барабаня пальцами скрещенных рук, пока не явился немногословный рыцарь Ордена, одетый в такой же плащ, как у Дамиана, и не провел волшебницу по винтовой лестнице в подвальное помещение. Узкий коридор освещала пара коптящих факелов, а массивные двери были окованы холодным железом. -- Здесь стоит защита от магии, леди, -- сопровождающий вытащил факел из крепления и, сняв одной рукой с пояса связку ключей на медном кольце, невозмутимо отпер последнюю по коридору дверь. Хельга вошла в затхлое помещение с низким потолком и опустила голову, дожидаясь, когда рыцарь воткнет факел в гнездо и выйдет. После того, как дверь за ордальоном с грохотом закрылась, леди Блэкмунд наконец-то нашла в себе силы перевести взгляд на сидевшую у стены девушку. Флора моргала заплаканными глазами, привыкая к свету, и нервно теребила край юбки, разметавшейся по куче соломы, на которой сидела. -- Леди, кто вы? -- графиня прищурилась и отвела с грязного лба прядь светлых волос. Тут Хельга не выдержала и, всхлипнув, рванулась навстречу: -- Джоанна, что с тобой случилось? -- она бухнулась рядом на колени и что было силы притянула к себе девицу за худые плечики. -- Вот Мгла, Хельга, это ты? -- графиня Олл распахнула фиалковые глаза и, громко разрыдавшись, уткнулась в плечо советницы. Несколько минут они упоенно проревели, гладя друг друга по спине и по очереди всхлипывая. Потом графиня подняла глаза и испуганно посмотрела на шатенку: -- А ты... ты здесь зачем? Из-за Сианна, да? -- Сестренка... -- Хельга разомкнула объятия и вытерла ладонью мокрые щеки, -- пока ты мне не расскажешь, что это за история, в которую тебя угораздило вляпаться, я ничего определенного сказать тебе не могу. До меня дошла весть, что в Мерриане творится запретная волшба, а ваш дорогой Якуб ничего не может с этим поделать. И вот, первым человеком, на которого падает подозрение в связи с короедским магом, оказываешься ты. -- Короедским магом? -- графиня похлопала глазами и расхохоталась сквозь слезы. -- Да ты что! Какой из Сианна маг? Я так поняла, что его обвиняли в какой-то глупой краже, причем, не им совершенной. Ну, и случайно сбили с него берет, обнаружив... -- она вздохнула и сжала руки в замок. -- А симуран? -- нахмурилась леди Блэкмунд. -- Что, действительно это проклятое создание появилось в Мерриане? -- Ох... -- графиня всхлипнула и снова залилась горючими слезами, -- эта жуткая птица... унесла Сианна. Судия, я как подумаю, что она, наверное, уже скормила его своим птенцам... -- девушка побледнела так, что это стало заметно даже в пляшущем свете факела, и судорожно сжала руку Хельги. -- Джоанна, -- советница сглотнула и ободряюще похлопала сестру по руке. -- Отец Якуб сказал мне, что птица, кажется, спасала элвилин, а не похищала. Он, вроде как уверен... -- Правда? -- девушка с надеждой посмотрела на сестру и слабо улыбнулась, -- а ведь возможно... Во всяком случае, всех остальных она просто сметала со своего пути, а его... Мгла! -- графиня лихорадочно заблестевшими глазами обвела камеру и исступленно зашептала. -- Тогда... тогда ведь он обязательно должен со мной связаться, а я тут сижу... О, Хельга, ты ведь мне поможешь? -- Не так быстро, сестренка, -- покачала головой волшебница. -- Я далеко не всесильна, и одна такие вопросы решать не могу... Но я обещаю, что постараюсь сделать все, от меня зависящее, чтобы освободить тебя... Кстати... -- Хельга искоса посмотрела на блондинку и чуть нахмурилась, откидывая назад каштановые пряди. -- Я уже многое начинаю понимать, но хочу все же услышать от тебя лично. Какое тебе дело до этого... как его там, Сианна? Графиня задрала подбородок и небрежным жестом закинула волосы за спину, в точности скопировав жест сестры. -- Я люблю его, Хельга... И если бы ты увидела Алиелора, то, наверное, не поняла бы меня, возможно, даже обвинила, но... я такая, какая есть, и мне плевать на чьи либо слова! -- Узнаю Джоанну Блэкмунд, -- тяжело вздохнула Хельга. -- Как всегда непримирима, настырна, имеет собственное мнение и совершенно не учитывает того, о чем говорят ей родные люди... Может быть, если бы ты умела держать язык за зубами и пореже высказывала свои взгляды на ситуацию, то так бы и жила до сих пор в Солейле, под крылышком у родителей и под своим именем. Кстати... как они, ты не знаешь? -- Это у меня спрашиваешь ты? -- изумленно посмотрела на сестру графиня, чуть подавшись назад. -- Женщина, которая постоянно живет в столице? Хельга, ты что, совершенно с ними не общаешься? -- Они... -- советница судорожно сглотнула и поморщилась, -- они не хотят меня видеть... наверное, просто боятся. Скорее всего, мама, как всегда, попала под влияние своих аристократических подруг, до сих пор не желающих признать тот факт, что монархия закончилась. А отец... говорили, что он опять проматывает деньги и снова наделал кучу долгов. Наверное, ему просто легче жить, ни о чем не думая... -- Я слышала, что ты оплатила все их кредиты, -- тихо заметила графиня и стала внимательно разглядывать собственные ладони. Леди Блэкмунд молча кивнула и печально рассмеялась: -- А знаешь, они восприняли это, как должное, и даже не написали мне. Ладно, пусть каждый отвечает за себя, в конце концов, мы не имеем права их судить... Джонь... я понимаю, что сейчас не время и не место, но... Неуютно мне что-то сегодня, -- волшебница зябко повела плечами, -- почитай стихи, а? Графиня удивленно подняла голову и настороженно посмотрела в лицо сестре -- не смеется ли? Но, увидев плотно сжатые губы советницы и незнакомую доселе морщину, вертикально перечеркнувшую лоб, медленно кивнула. Погрузила пальцы в сыроватую, но свежую и все еще хранящую в себе легкий аромат луга солому и прошептала: -- В конце концов, стихи в узилище -- почему бы и нет? Нас с тобой всегда считали немного сумасшедшими... Девушка тихо рассмеялась, выдохнув во влажный воздух подвала невесомое облачко пара. -- Белые лилии -- призраки ночи. Белые линии -- руки печали. Пусть ожидание станет короче. Вы убивали и Вас убивали.
Цепью луны Вы сковали мне руки. Тени молчания -- судьи-химеры -- Вас обрекли на Священные муки. Резали сердце осколками веры.
К солнцу возносятся призраки ночи. Блеск орхидеи на черной могиле. Пусть ожидание станет короче. Вы убивали -- и Вас позабыли... [1] Это об одном священнике... -- смущенно пояснила она и искоса глянула на сестру. Хельга сидела, откинув голову к стене, закрыв глаза, и Джоанне на миг показалось, что на ресницах волшебницы блеснули слезы. -- Ты стала писать очень хорошо, -- после недолгого молчания голос советницы прозвучал неожиданно пронзительно, а графиня покраснела. -- Да что ты! Это не мое, я бы так, наверное, не смогла... Это Ингрид написала, помнишь? Ну, конечно, ты же должна хорошо знать племянницу гроссмейстера и... Хельга, что с тобой? Советница резко вскочила, и факельный огонь на стене с тихим гудением метнулся в сторону. -- Знаю ли я Ингрид Равелту? -- Хельга резко развернулась к сестре и, ухватив ту за плечи, затрясла, точно тряпичную куклу. -- Никогда, слышишь, никогда больше не смей произносить при мне это имя! Волшебница резко отпустила Джоанну и замерла посреди каморки, слепо уставившись в стену. Перед глазами ее, точно наяву, встала картина почти двухлетней давности. Кабинет гроссмейстера, освещенный золотым солнцем месяца листопада, куда она забрела в тщетных поисках его хозяина -- всюду светлое дерево и массивные корешки старинных фолиантов, стоящих стройными рядами на полках. Книжная пыль, кружащаяся в пронизанном светом воздухе. Небрежно лежащая на столе ветка рябины, уже почти свободная от листьев, но все еще усыпанная тяжелыми гроздьями необычайно крупных алых ягод. Знакомый легкий цветочный запах щекочет в носу, заставляя тело наливаться сладкой свинцовой тяжестью. И длинные пальцы Торуса, погруженные в белую копну волос невысокой девушки в накидке рыцаря Ордена, стоящей спиной к двери. А потом Хельга бежит вниз по лестнице, куда-то еще, по заросшей золотыми липами аллее, щурясь то ли от бьющего сквозь редкую листву солнца, то ли от соленой влаги, почему-то мешающей вздохнуть. Дальше случились долгие дни, невыразительный калейдоскоп лиц, мелькавших вокруг нее ежедневно, череда дел -- пустых и неважных. И отвратительная, черная боль, которая время от времени выпускала длинные когти, заставляя сердце биться через раз. Позже Хельге удалось справиться, загнать черноту внутрь, на самое дно ставшей вдруг холодной, точно замерзший колодец, души. И однажды, в день первого снегопада, глядя на себя в зеркало, волшебница вдруг обратила внимание, что кристалл, который она носила, не снимая, утратил свои огненные краски, став тусклым и безжизненным. Возможно, изменение его случилось намного раньше, но именно в ту минуту, когда волшебница увидела свой талисман мертвым, она окончательно переродилась. -- Эй, ну ты чего? -- откуда-то издалека донесся знакомый голос, и советница почувствовала, что ее тянут за руку. -- У тебя вдруг стало такое лицо, и я... я просто испугалась, -- Джоанна, тоже встав, обеспокоено заглянула в глаза сестре и стиснула ее ладонь, подивившись, насколько та заледенела. -- Ты замерзла, да? Хельга в ответ вдруг сильно сжала запястье сестры и, уставившись ей в глаза горящим взглядом, страстно зашептала: -- Брось его, Джонька, ни один короед того не стоит, чтобы давняя за него боролась! Ты рвешься бежать, чтобы его защитить, а он в это время наверняка и не вспоминает о тебе, решая свои проблемы за счет той, которая окажется рядом. Это ведь так удобно! Блондинка сделала шаг назад и вырвала руки из холодных и цепких ладоней Хельги: -- Да что ты говоришь такое? -- голос девушки сперва задрожал, но потом, справившись с минутной слабостью, Джоанна почти закричала: -- Алиелор меня любит! И... и я не пойму, как ты можешь говорить мне такое! Я то думала, что ты должна меня понять! -- Дура! -- кровь бросилась к щекам Хельги, и советница вскинула подбородок: -- Я именно потому и говорю тебе это, потому что понимаю тебя, как никто другой! И я повторяю -- ни один пришлый не достоин любви, которую может подарить ему женщина-давняя! -- Знаешь, что? -- блондинка прищурилась и, сложив руки на груди, презрительно смерила взглядом советницу. -- Не нужно обо всём судить по себе. И обо всех. Мой Сианн -- это настоящий элвилин! Он нежен, страстен, благороден и изыскан! А еще он безумно талантлив, как все представители его расы. Пойми меня правильно, Хельга, я не имею в виду ренегатов, предавших свой народ и... Советница сначала сама не поняла, что именно произошло. Словно со стороны она увидела, как ее собственная ладонь взлетает в воздух и наотмашь бьет сестру по щеке. Джоанна, отлетая вбок, хватается за щеку и кричит, распахнув огромные фиалковые глаза, в которых внезапно начинают отражаться зеленоватые всполохи. Потом Хельга сообразила, что свечение идет откуда-то из-за спины, и медленно, точно в кошмарном сне, обернувшись, увидела, что посреди железной двери ярким светом разгорается пятиконечная звезда. Дверь отлетела в сторону, загрохотав о каменную стену и чуть не сорвавшись с петель, и в проеме возникла высокая фигура. В коридоре, кажется, был кто-то еще, но волшебнице в тот момент всё показалось неважным. Всё, кроме мужчины, стоявшего на пороге. Света в камере оказалось достаточно, чтобы Хельга смогла сразу же разглядеть знакомые, почти белые глаза. "Мидес, ну конечно, как же я сразу не догадалась!" -- промелькнула в голове удивленная мысль, а потом пришла паника. А что, если он здесь из-за нее? Может быть, жажда справедливости в нем стала выше здравого смысла, и Салзар явился мстить? Хельга неосознанно выбросила вперед руку и попыталась кинуть в лоб некроманту огненный шар. Сила внутри нее заколыхалась, забурлила, взметнулась, стремясь выйти наружу, но вдруг резко остановилась, точно натолкнувшись на невидимую преграду, и волшебнице показалось, что в висках вспыхнул костер. Застонав и схватившись за голову, она кулем осела на пол, поздно вспомнив о том, что помещение защищено от магии. Словно сквозь розовый туман, советница увидела, как Мидес, быстро войдя, подал ошеломленной Джоанне руку, как рывком поставил ее на ноги, а подбежавший следом светловолосый мужчина зачем-то вскинул девушку на плечо. Некромант начал что-то втолковывать блондину, отчаянно жестикулируя, но Хельга, как ни старалась, не могла понять, что именно -- звон в ушах перекрывал все окружающие звуки. Незнакомец, наконец, развернулся и трусцой побежал к выходу, а черноволосый, пристально уставившись на Хельгу, что-то сказал ей и шагнул вперед. Волшебница посмотрела на него снизу вверх и со странным спокойствием отметила, что, став старше, Салзар сделался интереснее -- в лице его теперь читалось не только врожденное благородство и аристократичность, но и незнакомые ей доселе мужественность и холодность. Потом внимание ее привлекло кольцо, надетое на правую руку Мидеса -- камень в нем пылал мрачным красновато-бордовым цветом. Хельга ухмыльнулась -- получается, что некромант отыскал-таки, что хотел. И вот почему его волшба творилась так просто и свободно даже в защищенном от магии подвале... А потом на бархатных лапах пришла благословенная темнота и, точно теплая вода солейлского целебного источника, мягко сомкнулась над головой леди Блэкмунд.
1. - Автор стихотворения "Инквизитор" - Astoria. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Наконец разделалась с "Ночью упавшей звезды" и пришла читать "Книгу кораблей". "Ночь" честно говоря разочаровала... На полпути чуть не бросила читать. Но все же пересилила себя и добила. Благодаря ей теперь хоть про героев кое-что знаю, оттого продолжение читать особенно интересно. Книга кораблей заметно лучше. Прочитала пока только 2 главы, но сюжет сразу захватил. Особенно интересно, когда появляются уже знакомые персонажи, пересекаются друг с другом. И ждешь, что же будет, подружатся они или врагами станут... ( И как Салзар у вас Флору то не признал? Прям в предвкушении когда ж он догадается. Семь лет прошло, но все равно...) Обидно очень было, что Торус в плохиши заделался. И впринципе не понятно как так вышло, вроде он с Ровелтой в плохих отношениях был. Надеюсь в Книге Короблей найти этому объяснение. Очень понравилось описание окружающей природы, помещений. Атмосфера замечательная создается. И где вы находите столь дивные пейзажи для описания? У меня вот так тяжко с этим... Может поделитесь опытом? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Candel, а что конкретно в Ночи не понравилось? Я это... не бурчу, просто хочу докопаться до истины.)) Она вообще отличается, наверное, от остального цикла. Это самый первый роман, причем, взятый по мотивам ФРПГ. Мир тогда только рождался.))) Мы, скорее всего, будем там кой-чего переделывать. Хи. Это я про Салза. Если ты пока на второй главе, интересно, кого сама узнала во Флорке-то?)) Ну а Торик... у него работа, понимаш, такая. Нервная.))) В принципе, он всегда был засранцем. Но, обаятельным. С Равелтой все будет понятно позже. Пейзажи, видимо, наблюдения. Еще по сети часто лазать приходится, всякие картинки смотреть. ОБТ у нас вообще с Гранд-Опера был списан. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Если ты пока на второй главе, интересно, кого сама узнала во Флорке-то?))
Я честно говоря негодяйка, я на Мирах Даринги подглядела и заранее знала Мне вечно неймется вперед залезть.
Quote (Тео)
В принципе, он всегда был засранцем.
Это да, но что-то в ночи он через чур жестокий. Засранец застранцем. Но девушку ногами бить для Торуса мне показалось через чур. Да и вообще Ордальонцы бяки. Пока совсем не понимаю почему Хельга и Торус оказались на их стороне.
Quote (Тео)
Еще по сети часто лазать приходится, всякие картинки смотреть.
Ну картинки это не то. У тебя в описаниях именно ощущений много, всякие там запахи, мелочи. Это круто очень Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Тео, а дальше выклыдывать будешь? Я уже все почитала (на работе вместо работы). Сейчас не сдержусь и пойду на СИ Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Талька -да... она его сильно достала... В принципе, для Торика кому-нибудь вмазать - обычное дело. Просто в Саге он был среди друзей, а тут на работе.))) По большому счету в этом цикле нет ни плохих, ни хороших героев. Они как мы - каждый со своими тараканами)) Про Орден потом яснее будет. Даже и не знаю, выкладывать сейчас, или конца конкурса дождаться. Все равно ж все на Драконе.))
Пы.Сы. А в Гомеле есть трамваи? o_O Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Даже и не знаю, выкладывать сейчас, или конца конкурса дождаться. Все равно ж все на Драконе.))
Да это точно. Я вот сегодня конкурсные рассказы увидела, полезла читать. Да не смогла... мысли все в Книге кораблей. Поэтому закрыла я Дракона и пошла на СИ читать Книгу. 10 глава просто кайф! Накал страстей тот еще.
Quote (Тео)
По большому счету в этом цикле нет ни плохих, ни хороших героев. Они как мы - каждый со своими тараканами))
Ага. Я болею за всех, и наших и ваших. Жду примерения и воссоединения Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Отошла немножко от Дракона, а то уже мозги плавятся. Пожалуй, кину сюда одну вещицу, в тему. Хотела позже, но коль уж Candel так далеко по тексту убежала...
Романс Хельги
1. Когда закончится зима И отпоют седые вьюги, Я снова вспомню Ваши руки, Что струн касались. А сама Смотря в высокий потолок Из центра скомканной постели Пойму, что птицы прилетели И расставанья минул срок.
Припев: И потом Вы расскажете Как вам мечталось в краю, Где сбывается небыль Убегая по росной траве босиком Где-то там дотянуться до неба.
2. Когда отступят холода Опять на землю брызнет солнце. Я след его ловлю в оконце И понимаю - навсегда Мне быть в нечаянном плену. И, сняв с расчески длинный волос Я снова слышу нежный голос Того, кто развязал войну.
Припев.
3. В пылу кровавых наших битв От раны сердце не остыло, Как в первый день я Вас любила. И Ваше имя средь молитв Твердила каждый день со сна Упрямо, зло и упоенно. И вдруг листом в саду зеленым В наш мир опять пришла весна.
Припев: И потом Вы расскажете, Как вам мечталось в краю, Где сбывается небыль Убегая по росной траве босиком Где-то там дотянуться до неба.
Хотела позже, но коль уж Candel так далеко по тексту убежала
Я не просто убежала. Я уже разделалась с первой книжкой. Если мне книжка нравится, то я пока до конца не прочитаю остановиться не могу. Ощущения потрясающие. От концовки даже слегка всплакнула. Потом еще выделю особо понравившиеся моменты ( когда остальные главки выложены будут)
Тео, песенка прелестная. Как говорят, талантливый человек талантлив во всем!
P.S. Главное мне теперь за вторую Книгу не взяться. А то я свою писанину уже совсем забросила.
Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Тео,пожалуйста, подождите выкладывать продолжение, хотя бы до окончания первого тура конкурса. Хочется с головой погрузиться в ваш роман и насладиться впечатлениями, а из-за драконов в голове каша и не успеваю заглядывать в прозу. Не хочу мешать одно с другим. Песня замечательная.
Ну, все, 24-е миновало, и я выкладываю проду. Кстати, спустя год, у меня наконец-то двинулся этот текст!!! Всем ВО-О-ОТ такущее спасибо!
Глава 7. Мерриан. Хельга Блэкмунд
Наталье Рузанкиной посвящается
Очнулась Хельга оттого, что ласковые руки осторожно вытирали ей лоб чем-то прохладным и мокрым. По виску потекла холодная капля, волшебница поморщилась и раздраженно отерла скулу. -- Госпожа, вы очнулись? -- на нее смотрела миловидная девушка лет пятнадцати, одетая в светлое платье в меленький цветочек и сияющий белизной чепец. Она была румяная, светлобровая и вся такая пригожая и опрятная, что леди Блэкмунд показалось, проведи рукой по щеке девушки -- та аж заскрипит от чистоты. -- Ты кто? -- хрипло спросила волшебница, закашлялась и попыталась сесть. -- Ой, лежите, лежите, -- засуетилась служанка и, положив пухлые руки на плечи Хельге, мягко, но неожиданно сильно заставила ту улечься обратно. -- Не надо вам вставать так резко... Марта я... Отец Якуб сказал, что вы сильно пострадали. Это вас колдун, небось, покалечил, да? -- голубые пуговки на миленьком личике загорелись любопытством. -- Отец Якуб еще и не то скажет, -- поморщилась советница и огляделась. Она лежала на высокой постели с балдахином в небольшой, плохо освещенной комнате. Неподалеку, на высокой кованой подставке, горело несколько свечей, отражаясь огненными лепестками в узких стрельчатых окнах. За окнами был, должно быть, тот самый сад, который волшебница видела по приезде, во всяком случае, какая-то ветка размеренно стучала в стекло, клонясь от сильного ветра. У противоположной стены наполовину выныривал из темноты огромный дубовый стол с резными ножками, угадывались силуэты пары шкафов, похоже, книжных. Ближе к середине комнаты несколько небольших сундуков матово поблескивали чеканкой, отражая неровное пламя свечей. Сундуки показались женщине смутно знакомыми -- должно быть, багаж, тянущийся за ней на подводах из самой столицы, наконец-то догнал хозяйку. Леди Блэкмунд сняла с мокрой щеки паутину прилипших волос и вдруг поняла, что за монотонный звук висел в воздухе, постепенно заполняя растревоженную душу спокойствием. По листьям за окном во всю хлестал дождь, а где-то очень далеко, почти на краю слуха, время от времени угрюмо шевелился гром. -- А что, дождь давно начался? -- волшебница осторожно села в постели, раздраженно отпихнув от себя протестующую девичью руку. -- Ой, как ввечеру припустил, так все и льет, точно из ведра, -- служанка перечеркнула лоб, -- да и неудивительно это, сегодня, чай, не простая ночь наступает, а рябиновая. Говорят, короеды в эту пору костры жгут высокие да поджаривают на тех кострах младенцев человеческих, дабы потом весь год запас свежего мяса иметь. -- Марта... -- простонала Хельга и заозиралась по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы смочить пересохшее горло, -- ну ты подумай сама, ну какие костры под ливнем, а? -- Отец Якуб говорил -- значицца, есть, -- непримиримо сказала Марта и проследила за взглядом Хельги, -- вы чавой-то ищете? -- Попить принеси, -- отрезала советница, мрачно глядя, как девушка порскнула в другой конец комнаты. Огромная тень черной птицей метнулась по стене, и служанка стала наливать из кувшина что-то восхитительно булькающее. Хельга сглотнула. -- Постой, так это значит, сколько времени я тут провалялась? -- Ну, коли вас утром приложили, -- служанка покосилась в окно, -- а сейчас уж, поди, солнышко зашло, то... -- подходя обратно к постели с кружкой в руках, Марта задумалась, очевидно, производя в уме сложные арифметические вычисления, -- день-то он как, сложится? Или тут токмо по часам считать надобно? -- Уже стемнело? -- удивилась советница и протянула руку. -- Дай сюда. Отняла у служанки кружку и жадно припала к пахнувшему яблоками краю. Внутри оказалось холодное свежее молоко, и Хельга зажмурилась от удовольствия. -- Ну, так тучи, поди, какие, -- пожала плечами девица, наблюдая за волшебницей. -- Поймали беглецов, не слыхала? -- леди Блэкмунд вытерла длинным рукавом рубашки молочные усы и напряженно уставилась на Марту. -- Ой, да откуда ж! -- голубые глаза служанки внезапно сделались огромными, точно две медные монеты. -- Как полезла вся энта нечисть из стен, да из подпола, тут такое началось! В стенах-то этих, поди, сколько народу перемерло? Так он их всех, как есть поднял, чернокнижник проклятый! Микола, тот, что с кухни, головой своей клялся, что лично видел среди призраков дядюшку троюродного, который того года томился здеся по причине несдержанности натуры, да по ней же и отбыл к Судие... Конечно, поди, кому из господ лыцарей понравится, коли по поводу его достопочтимой матушки простой конюх выражаться начнет... -- Слушай, давай сделаем так, -- советница наклонила набок голову, -- ну-ка, возьми вон там стул, присядь рядом да расскажи все, что знаешь. Девушку не пришлось долго упрашивать и, подтянув к господской постели деревянную резную скамеечку, Марта уселась и набрала в грудь побольше воздуху. -- В общем, дело было так, -- авторитетно заявила она, точно буквально по пятам следовала за Мидесом по всей прецептории, -- сначала, говорили, будто дверь тихо подвальная заскрипела. Лыцарь, который вас, госпожа, провожать пошли, Судией клялися, что никого не видели, и скрып тот случился исключительно из-за сквозняков. И еще, вроде, стук слышали тихий, да шепот. Тут уж они хотели тревогу подымать, да кто-то их будто по рукам и ногам невидимыми путами связал. Стою это я, говорит, -- Марта сделала суровое лицо, -- и аж вздохнуть не можу... -- То есть, видеть-то он все же мог, -- удовлетворенно кивнула Хельга, пообещав себе поутру допросить ордальона. -- Ну, наверное, -- подумав, согласилась служанка и, с опаской покосившись в темный угол, продолжила рассказ: -- А потом с пояса-то у него ключи -- раз, говорит, и дернулись. Чернокнижник энтот прям из воздуха появился, дверь одну открыл, ну, за которой пленный лыцарь сидели. Ой, красавец пленник, я вам скажу... Плечи широкие, волосы, что пшеница, ноги похожи... -- Не отвлекайся, -- мрачно бросила Хельга, которую почему-то совершенно не волновала форма ног Троварда, -- что там с некромантом? -- А вот тот противный был, -- припечатала девушка. -- Старый, злобный, волосья все седые и зубов не хватает. Сказывали, что он в конце-то самом вместе с жертвами своими, как есть, под землю провалился. Советница, решившая именно в этот момент допить молоко, фыркнула, забрызгав вишневый балдахин белыми жирными каплями, уронила кружку и, закрыв лицо руками, рухнула обратно в подушки. Марта жалостливо погладила ее по локтю: -- Ничего, пани, вы, главное, подождите... время-то, оно все лечит... -- Я переживу, -- глухо простонала из подушек Хельга, натянула на голову покрывало, и плечи ее подозрительно затряслись. В дверь негромко постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге возник прямо-таки сияющий чистотой и свежестью рыцарь Дамиан, одетый в черный, поблескивающий золотым шитьем жупон. -- Что, леди очнулась? -- тихо спросил он сидевшую со скорбным лицом Марту и покосился на ложе, с коего доносились весьма странные квохчущие звуки. -- Убиваются оне, -- мрачно произнесла служанка, поднимаясь. -- Ох, грехи наши тяжкие, -- совсем по-старушечьи запричитала девица и направилась к столу, из-под густых ресниц пристально следя за блондином. -- А ты иди себе, милая, поспи, -- ласково сказал Дамиан, с интересом обозревая торчащую из-под покрывала босую ступню советницы, -- я тут собираюсь с леди Блэкмунд беседу провести... душеспасительную... Хельга резко села и исподлобья посмотрела на приближающегося к ней мужчину. Всю ее веселость будто порывом ветра унесло, и советница, внезапно смутившись, точно девчонка, натянула покрывало до самой шеи. -- Леди Хельга, -- Дамиан с наигранным удивлением поднял густую бровь, а дрогнувшее пламя свечей качнуло тени на его лице, -- неужели вы меня боитесь? Марта, напустив на себя выражение крайнего смирения, оправила белоснежный фартучек и, благостно улыбнувшись ордальону, вышла в дверь. Советница фыркнула, не удостоив ответом наглое заявление рыцаря, и криво ухмыльнулась: -- А я смотрю, вы здесь вполне освоились, даже ночью не плутаете... Что там за страсти рассказывала служанка о заполонивших прецепторию призраках? -- Это как раз один из тех редких случаев, когда болтовня слуг соответствует действительности, -- нахмурился Дамиан и, подняв с пола оброненную Хельгой кружку, принюхался. -- Молоко? Хм... мило... Моя дорогая леди, здесь действительно был колдун, поднявший за собой призрачное войско. Священники комтурства, конечно, пытались усмирить нежить, но это им удавалось не слишком хорошо. Видите ли, -- блондин уселся на край постели, и советница, вздрогнув, тут же подобрала под себя ноги, -- единственная волшебница, которая могла бы противостоять богомерзкому действу, неизвестно почему лежала в тот момент без памяти в подвале... -- Дамиан сокрушенно покачал головой, а Хельга отвернула в тень некстати вспыхнувшее, точно факел, лицо. -- А что Якуб? -- коротко спросила женщина, пристально разглядывая гобелен на стене, и слегка суетливо заправила за ушко свившуюся колечком каштановую прядь. -- Не нужно этого, -- голос рыцаря стал неожиданно мягким, и он кончиками пальцев коснулся волос советницы, -- вам идет, когда вот так... небрежно... А Якуб, -- ордальон усмехнулся, -- теперь он одержим идеей очистить оскверненную прецепторию, до сих пор еще, кажется, гоняет конвент и, похоже, собирается устроить поутру нечто грандиозное... -- А Его Высокопреосвященство в курсе? -- Хельга вздохнула и подумала, что теперь ей придется не только объяснять гроссмейстеру, почему она опоздает с отчетом, но и каким-то образом прикрывать собственную промашку. Волшебнице все время не давало покоя смутное ощущение, что она упустила нечто крайне важное. Мысль постоянно билась в виски, раздражая, точно комариный писк, но Хельге почему-то никак не удавалось на ней сосредоточиться. Виной тому было то ли последствие магического всплеска, до сих пор время от времени неприятно пульсирующее в затылке, то ли близкое присутствие горячей руки рыцаря Дамиана, чуть касавшейся предплечьем ее колена. -- Ему отправили летавку, еще днем, -- кивнул ордальон и усмехнулся. -- Его Высокопреосвященство с ответом прислали приказ найти и покарать. Сейчас Жижель как раз допрашивает охранника, который видел колдуна. А вы, Хельга? Вы его запомнили? -- Я не просто запомнила, -- леди Блэкмунд вскинула на Дамиана насмешливый взгляд, -- я даже смогу назвать Якубу его имя. Правда, это будет зависеть от того, что именно скажет Равелте меррианский комтур о моей роли в этой неприятной истории... Ордальон вкрадчиво рассмеялся и осторожно потянул покрывало с плеч советницы. -- Хельга, вам говорили когда-нибудь, что вы коварная женщина? -- блондин настойчиво отвел руки волшебницы, все еще цепляющиеся за спасительную ткань, и придвинулся ближе. -- А еще -- очень красивая.... Этот свет... в нем ты выглядишь такой нежной, -- прошептал он ей в губы и мягко опрокинул на кровать. Советница, коротко вздохнув, запустила пальцы в гриву Дамиана и закрыла глаза. До этой минуты она почему-то думала, что позабыла это ощущение: когда по венам начинает разливаться огонь, заставляя тело таять под сильными руками. Ордальон что-то исступленно шептал волшебнице на ухо, овевая шею горячим дыханием, а Хельга, радостно рассмеявшись, внезапно отчаянно захотела сказать Дамиану, как она ошибалась, отталкивая его от себя все это время, пусть даже и знакомы они были несколько дней. Она повернула голову и, коснувшись губами светлых кудрей, тихо позвала по имени. Рыцарь поднял на нее затуманенные страстью глаза, и у советницы перехватило дыхание. На один короткий миг пламя свечей отразилось в них, и женщине показалось, что на нее смотрит пришлый. Такими же зелеными, как у ордальона, глазами, но с вертикальными кошачьими зрачками. Наваждение сразу же прошло, но Хельга уже вырывалась из объятий Дамиана, со стоном отталкивая от себя сильные руки. -- Извини... я... я не могу! -- женщина вскочила с кровати, сделала пару шагов назад и, споткнувшись об один из сундуков, неловко села на пол. Ордальон ошеломленно посмотрел на нее, потом побледнел и медленно поднялся. Дернув щекой, скривился и, кажется, собирался уже сказать Хельге какую-то гадость, но, увидев ее растерянной и жалкой, молча развернулся и быстро вышел из комнаты. Опершись о сундук, волшебница поднялась и под монотонный стук дождевых капель за окном начала одеваться, всё стараясь попасть неверной кистью в узкий рукав черного шерстяного платья. Справившись с одеждой, женщина трясущимися руками попыталась закрутить на затылке волосы и внезапно почувствовала, как на нее накатила волна глухой темной злобы. Сколько же еще подобных моментов ей придется пережить, прежде чем она осознает себя полностью свободной? -- Хельга, яростно вскрикнув, резко выбросила вперед руку. Огненный шар слетел с ладони, гудя в воздухе и освещая рябиновым цветом гобеленовые стены комнаты, ударился в массивный бок книжного шкафа, оставив на дереве черный тлеющий искрами след. В воздухе запахло гарью, и волшебница, ухватив кувшин с остатками молока, подскочила к шкафу и плеснула на пятно. Раздалось тихое шипение, и она, почувствовав внутри восторг и легкую пустоту, всегда приходящую на смену волшбе, неожиданно поняла, что за мысль не давала ей покоя все это время. Всплеснув руками и обозвав про себя сестру заразой, леди Блэкмунд вылетела из спальни, подобрав длинный подол. Массивная дубовая дверь кабинета отца Якуба была слегка приоткрыта, бросая в сумеречный коридор тоненькую полоску неожиданно яркого света. Из-за двери доносился негромкий разговор, и советница, холодным кивком отпустив сопровождавшего ее охранника, остановилась, прислушиваясь. Приглушенный и немного обеспокоенный голос комтура произнес: -- Так вы действительно считаете, что гроссмейстер все же согласится с нашими доводами? -- Епископ, -- в собеседнике Жижеля Хельга узнала Дамиана Киорского и заинтересованно приподняла бровь. Рыцарь говорил негромко, но в голосе его отчетливо звучало неприкрытое торжество: -- Монсеньор Равелта -- это еще не весь Орден, и если члены капитула выскажут свое мнение, думаю, гроссмейстеру будет выгоднее сохранить их хорошее расположение, нежели покровительствовать одному комтуру. А господа советники, насколько я понял, тоже весьма обеспокоены сложившейся ситуацией. Такая стратегическая точка, как Сатвер, не может управляться человеком, который... Леди Хельга, прекратите уже стоять в коридоре и присоединяйтесь к нам. -- Я что, так выразительно пыхчу? -- ухмыльнулась советница, проскальзывая внутрь и щурясь от яркого света. Похоже, комтур решил начать борьбу с Мглой со своего личного кабинета, запалив одновременно все имеющиеся там свечи. -- Нет, леди советница, -- Дамиан поднялся из кресла и поклонился даме, -- просто ваши духи ни с чем не спутаешь. Не каждая женщина выберет для себя запах рябины. -- Почему? -- удивленно подняла темные брови волшебница, усаживаясь в кресло напротив. -- Он горький и неприятный, -- усмехнулся Жижель, коротко бросив вопросительный взгляд на рыцаря. -- К чему все эти таинственные ночные вылазки, леди Блэкмунд? Поверьте, мы с сэром Дамианом не имеем никаких страшных тайн и не плетем зловещие интриги против Ордена... -- Ну, я и сама не сахар, -- скривилась в ответ советница и благопристойно сложила руки на коленях. -- А по ночам я обычно предпочитаю спать, отец Якуб. И становлюсь еще более злой и раздосадованной, если что-то или кто-то подымает меня с кровати посреди ночи... Сэр Дамиан неопределенно хмыкнул, а комтур насмешливо поднял брови: -- И что же разбудило вас на этот раз, леди? Мне приказать высечь дождь? -- Нет, Ваше Преосвященство, -- Хельга сокрушенно покачала головой и скорбно вздохнула, -- мне не давала уснуть одна навязчивая мысль: насколько хорошо меррианское комтурство знает своих врагов. -- Достаточно хорошо, леди советница, -- дернул головой Жижель, -- чтобы утверждать, что за последние пять лет в Мерриане не случалось ни одного происшествия, в котором была бы замешана волшба. Прошедший день -- это досадное исключение. -- Ну, конечно, -- Хельга рассмеялась низко и мягко, -- вы с таким рвением все эти годы разгоняли в своем уделе профессиональных магов, которые могли бы поддерживать вашу политику, что ваше досадное исключение теперь запросто может стоить вам места. Дамиан тихо фыркнул и тепло взглянул на советницу. -- Нет, я не о том, -- продолжала Хельга, невозмутимо глядя, как Якуб постепенно наливается краской, точно кубок выдержанным густым вином. -- Я хотела спросить о пришлом, которого, по вашим словам, унес симуран. Его имя вам ничего не напоминает? Жижель облегченно рассмеялся и, поднявшись из-за стола, прошелся к окну. Там он стал, облокотившись на подоконник, и, одернув слегка задравшуюся черную рясу, сложил пухлые ручки на животе. -- Леди Блэкмунд, я понял, на что вы намекаете. Но неужели вы всерьез считаете, что один из князей Дальнолесья может служить графу и сочинять для него вирши и песенки? А то, что он в итоге оказался короедом, так это даже подтверждает мою мысль. Небось, назвался, как народный герой, -- Якуб затряс от смеха подбородками, -- да ходил пыжился. Не может же князь, в конце концов, жить в городе людей, под самым носом у Ордена под своим собственным именем, ну, не полный же он дурак? -- Возможно, примерно на такие размышления он и рассчитывал, -- пожала плечами Хельга. -- Отец Якуб, во время допроса пленной мне удалось узнать, что полное имя бежавшего элвилин -- Алиелор Сианн. Квохтанье комтура оборвалось, опавшие щеки его резко посерели, и Якуб хрипло спросил: -- Вы уверены? -- Уверена, -- кивнула головой советница и радостно улыбнулась Жижелю: -- Получается так, Ваше Преосвященство, что последние годы в Мерриане, под самым вашим носом, проворачивал свои тайные дела один из главных короедов... Потом Хельга шумно выдохнула, и, сжав руки в замок, мрачно произнесла: -- Мало мне было того, что пришлось срочно менять путь инспекции, делать крюк и нестись сюда. Похоже, что, ко всему прочему, мне все-таки придется помогать вам расхлебывать эту кашу, раз уж я не смогла остановить некроманта... Кто-нибудь вообще знает, как давно он в городе? Она посмотрела на сумеречно жующего губы Якуба и поежилась. В голове снова замельтешили тревожные вопросы. Зачем Мидес объявился здесь? Только ли из-за спикарта, принадлежавшего покойному магу Изоилу Сорду? Или он знал, что Хельга, инспектируя провинции, все равно должна была рано или поздно приехать в Мерриан? А главное, зачем ему Джонька? Нет, советница была уверена, что Салзар не причинит вреда ее сестре. Что бы там ни случилось в прошлом, некромант всегда оставался человеком благородным и до низкой мести через родственников никогда бы не опустился. Но почему младшая Блэкмунд оказалась замешана в делах волшебника, Хельга понять не могла. Да и, откровенно говоря, после тех злых слов, которые бросила Джоанна перед впечатляющим появлением Мидеса, не очень-то и хотела понимать. Из задумчивости волшебницу вывел рыцарь Дамиан. -- Леди Блэкмунд, -- зеленые глаза ордальона смотрели на нее насмешливо, но беззлобно, -- я думаю, что в свете последних событий мне следует как можно скорее отправиться завершать порученную капитулом миссию. И... я бы нижайше просил вас сопровождать меня... -- Дамиан, вы с ума сошли? -- в пронзительном голосе Жижеля зазвенели панические нотки. -- Сейчас, когда здесь, в Мерриане, нам так требуется помощь опытного мага? Хельга, поморщившись, встала из кресла и мягко коснулась черного бархатного рукава рыцаря: -- Отец Якуб прав, я непременно должна закончить расследование всей этой истории с несанкционированной волшбой и прочими, как выражаются Его Преосвященство, богомерзкими делами. Но я провожу вас, сэр Дамиан, и помогу открыть дольмен. В глазах ордальона промелькнуло странное выражение. Хельга не смогла точно сказать, какое именно, но то, что она увидела, ей определенно понравилось. Блондин медленно приложился к чуть дрогнувшей руке волшебницы и учтиво распахнул перед ней дверь. -- Я надеюсь, вы вернетесь быстро, леди советница? -- обеспокоено донеслось ей в спину. -- Поутру я планирую очистить задние Ордена и прилегающие к нему улицы от магической заразы, осквернившей наши святые стены. И вас я тоже хотел бы видеть в составе конвента, во главе Святого шествия. Это успокоит наших граждан и возвеличит славную победу Ордена над силами зла...
Дождь настойчиво стучал по земле Меррианского удела уже несколько часов подряд, точно стараясь оправдаться в долгом отсутствии и до предела напоить живительной влагой иссохшую почву. Косые струи размывали дороги, пригибали, втаптывая в раскисшую землю, стебли последних летних цветов, беспощадно хлестали по лицам и плечам незадачливых путников, которым случилось оказаться в эту ночь вдали от крова. К слову, таких было мало: рябиновая ночь -- время страшной волшбы, и совершенно неизвестно, какое исчадие Мглы может подстерегать человека, рискнувшего в недобрый час покинуть теплый дом. Поэтому неудивительно, что на обратном пути от дольмена отряду кнехтов, сопровождавшему советницу, не попалось на дороге ни единой живой души. Леди Блэкмунд сдержала обещание, данное отцу Якубу, и уже ближе к полуночи входила в отведенные ей покои, раздраженно распутывая озябшими пальцами мокрую шнуровку плаща, ставшего вдруг непомерно тяжелым от холодной влаги. Марта, румяная, опрятная и свежая, точно и не ложившаяся вовсе, уже ждала ее в комнате, натащив туда и торжественно взгромоздив на незаправленную кровать чистую рубашку и груду полотенец. Пока девчонка споро и, что немало удивило волшебницу, молча помогала той избавляться от груза промокшего платья, пара слуг наполнила поставленную посреди комнаты деревянную лохань. Хельга с наслаждением погрузилась в горячую воду, зажмурилась, вдыхая легкий пар с запахом прелой листвы, прислушиваясь к тому, как зябкая дрожь постепенно покидает тело. Марта, взяв в руки деревянный гребень, уселась рядом и начала расчесывать волосы советницы. -- Его Преосвященство уже легли? -- Хельга провела мокрой ладонью по лицу. Спать хотелось ужасно, и волшебница подумала, что еще немного, и она заночует прямо в воде. -- После того, как вы приехали, -- кивнула служанка, -- видать, дожидался. Ночь-то нынче какая... -- служанка вздохнула, -- и как вы решились только отъехать... Хотя, с вами ж лыцарь был, э-эх...такой красавец, поди, любую нечисть одним только взглядом с дороги сметет... Хельга фыркнула, представив себе Дамиана, горящим взором повергающего в бегство армию призраков Мидеса, и поморщилась -- это Марта, размечтавшись, сильно дернула каштановую прядь. -- Смотри, что делаешь, -- сердито бросила советница. Девица покраснела и, хотя Хельга сидела спиной, на всякий случай смиренно опустила очи в пол. Волшебница вздохнула и, точно наяву, снова почувствовала вкус чуть шершавых губ Дамиана, его низкий, завораживающий голос, шептавший ей на ухо обещания возвратиться как можно скорее, сильные руки на своих плечах и дождь. Монотонно барабанящий по их плащам, мелкими брызгами отскакивающий от влажно блестевших камней дольмена, стекающий тонкими струями с вечнозеленых еловых лап. Ордальон говорил о чем-то неважном -- о планах на комтурство, о желании доказать Равелте свою преданность Ордену, о каких-то соглашениях с наемниками Сатвера. Советница смотрела во все глаза на точно вырезанное из камня лицо, обрамленное черным капюшоном плаща, и думала, что именно этот человек может дать ей долгожданную свободу и помочь снова стать самой собой. -- Только вернись, -- прошептала она вслед, глядя, как он растворяется в голубоватом сиянии дольмена. -- Только вернись, -- повторила она негромко и шевельнулась в остывающей воде, с тихим плеском ударившей в деревянные стенки лохани.
Утро наступило неожиданно быстро. Хельге показалось, что она просто закрыла глаза, удовлетворенно вздохнув от мягкого ощущения подушки под щекой, как в дверь уже стучали. Вошла Марта с подозрительным свертком в руке и, расправив, явила изумленным глазам волшебницы поношенную котту грязного коричневого цвета. Следом на постель леди Блэкмунд лег белоснежный чепец, отороченный по краю мелким кружевом. -- Это что? -- изумленно спросила Хельга и поморщилась, не вполне еще проснувшись. -- Отец Якуб распорядились подобрать вам что-нибудь, соответствующее вашему положению в Ордене, пани, -- смиренно сказала Марта. -- Ты считаешь, что это, -- волшебница задохнулась от возмущения и обличающе ткнула перстом в одежду, -- соответствует положению советника по магии? -- Отец Якуб самолично дали указание, какая одежда вам полагается, -- сказала девица и строго поджала пухлые губки, -- ибо слуга Ордена не должен смущать паству свою, а выражать всем видом смирение пред лицом Судии. -- А знаешь, возможно, он прав, -- к вящему удивлению служанки, спокойно ответила Хельга, и только блеснувший в глубине ее глаз нехороший огонек заставил девушку слегка озаботиться состоянием здоровья комтура на ближайшую неделю. -- Когда отец Якуб собирается начать свое...мм... действо? -- задумчиво спросила Хельга и, встряхнув котту, поморщилась от пыли. -- Да, оне ужо собираются во дворе, -- в ласковом голосе девушки скользнуло неприкрытое злорадство, -- вот-вот должны тронуться. Советница вскинула брови и, подскочив к окну, быстро высунулась наружу. Спальня ее действительно выходила на фруктовый сад. Среди подернутой осенними красками, точно ржавчиной, листвы блестели аппетитными боками омытые дождем яблоки. Наутро слегка распогодилось, и с серого неба время от времени брызгали солнечные лучи, играя яркими бликами на мокрых листьях. Во влажном воздухе висел тонкий аромат свежести и яблок, а в близкий звук падающих с веток капель вплетался доносившийся от ворот гомон голосов, бряцанье оружия и приглушенное монотонное пение. Сквозь листву то тут, то там мелькали черные накидки рыцарей и алые парадные ризы священников. -- Вот Мгла! -- ругнулась Хельга, представив кислое лицо Якуба, и, коротко глянув на Марту, пообещала себе позже разобраться с противной девицей, не удосужившейся разбудить советницу в срок. -- Быстро, помоги мне одеться. Когда волшебница, завязывая на ходу чепец, пронеслась по опустевшим коридорам прецептории и вылетела на двор, там уже было безлюдно. Только шелудивый пес, тяжело дыша черными боками, глодал под козырьком дровяника кость, да одинокий кнехт, стоя на одной ноге, с мрачным видом созерцал продранную подошву пулена. -- О! -- сказала Хельга, созерцая испачканную мокрой глиной широкую пятку наемника, -- они уже ушли? -- Оне не ушли, -- детина покосился на волшебницу и смачно сплюнул, -- оне убежали... -- То есть, как? -- не поняла советница, и перед ее мысленным взором проплыло неторопливое Святое шествие, свидетелем и участником которого она была неоднократно в столице. По улицам текла река народа, впереди которой с блеском солнца на верхушках копий и начищенных щитах рыцарства, с флагами и торжественным пением ордальоны несли, высоко подняв над толпой, позолоченный символ Ордена -- огромные чашечные весы. -- Торопятся Его Преосвященство, -- кнехт скривился, -- с утра, как пришли вести из Сатвера, так и начали беготню. -- Что за вести? -- нахмурилась Хельга и внезапно почувствовала, как по спине пробежал легкий холодок. Ей отчаянно не понравилось, что Жижель начал торопиться. Точно хотел как можно скорее оправдаться перед капитулом за свою несостоятельность. -- Да откуда ж мне-то знать, леди, -- вздохнул наемник и запрыгал на одной ноге к деревянной скамье, стоявшей в дальнем конце двора у сараюшки. -- Говорят, что, вроде, битва с короедами была, и рыцари наши скоро, как есть, Дальнолесье захватят, -- крикнул он в спину Хельге. -- Вот отец Якуб и спешит помочь весным ходом и молитвой. Советница фыркнула, и, подобрав платье, ринулась в ворота. На улице ордальонов тоже не было видно. Леди Блэкмунд сделала несчастное лицо и засомневалась, хватит ли у нее сил догнать припустившего во весь опор Жижеля. Оглянувшись по сторонам, она приметила стайку оборванных детишек неопределенного пола, праздно мотавшуюся по улице и с вожделением поглядывающую на кроны яблонь, возвышающиеся за стеной прецептории. -- Эй, вы там, -- Хельга щелкнула пальцами, и ребятня, как по команде, повернула головы в ее сторону. -- Здесь Святое шествие не пробегало? -- Вона туда помчались, пани, -- старший ткнул грязным пальцем в конец узкой улицы, где двухэтажные дома, нависшие над дорогой, сменяли длинную стену прецептории. Хельга вздохнула, оценивая расстояние броска и, скользя по грязным деревянным мосткам, под которыми матово блестели внушительные лужи, ринулась догонять. За углом глазам ее предстало поистине странное зрелище. По обочине дороги то тут, то там, кто опустившись на корточки, кто просто стоя, тяжело дышали отставшие от очищающего действа прихожане. Леди Блэкмунд в очередной раз подивилась внезапности отца Якуба и почувствовала, как что-то потянуло ее подол. Скосив глаза, волшебница увидела морщинистое лицо древней старухи, двумя руками вцепившейся ей в юбку. Фанатично блестя глазами, бабулька завопила, да так, что оседлавшая соседнюю крышу стая голубей шумно взлетела в воздух: -- Доченька, спасите мою душу! Не оставьте погибнуть среди грешников, помогите испытание пройти! Леди Блэкмунд задохнулась от возмущения и попыталась вырваться, однако это оказалось не так-то просто: несмотря на почтенный возраст, старушка держалась крепко и выпускать нежданную помощницу из цепких рук явно не собиралась. -- Да чего ты от меня-то хочешь? -- для порядку еще раз рванувшись, горестно возопила Хельга. -- Так как же, -- запричитала горожанка. -- Судия-то он вона как распорядился, значит! Ежели смогет кто испытание пройти да до конца с ним останется, -- она кивнула в сторону хвоста несущейся за очередной угол процессии, -- награда тому будет немереная -- сам святой Мерриан с неба спустится да живьем с собой заберет. А я-то вот... -- глаза старухи подозрительно заблестели, и на щеках проступили влажные дорожки, -- видать, грешница получаюся... Леди Блэкмунд поморщилась. Она всегда не выносила, когда у нее на глазах кто-то плачет, а старушка, несмотря на всю нелепость ситуации, похоже, была искренна. -- Вставай! -- сурово бросила советница, разозлившись, в первую очередь, на свою некстати проснувшуюся сентиментальность. Старуха неожиданно быстро поднялась, перебирая грязными руками по юбке Хельги, придавая непривлекательному коричневому колеру еще более мерзкий вид. Советница подхватила прихожанку под локоть и что есть мочи рванула дальше, потому как шествие снова скрылось из глаз. Летевшая рядом бабушка только покряхтывала да постанывала, но все же молчала, очевидно, смиренно принимая очередное испытание -- ростом Хельга оказалась выше нее головы на две, и несчастной приходилось не столько бежать по брусчатке, сколько перебирать ногами в воздухе. В конце концов, случилось закономерное. Завернув на полном ходу за угол, Хельга не рассчитала силы, и, покачнувшись, вместе со спутницей рухнула в жадно чавкнувшую дорожную грязь, от души приложившись коленом о брусчатку. Прихожанка тут же заголосила, что сестра по вере, никак, убить ее собралась, и, кажется, даже вознамерилась плеснуть советнице в лицо из придорожной вонючей лужи. Леди Блэкмунд, под громовой раскат хохота отставших от Жижеля горожан, вскочила на ноги и, залившись краской, побежала за Святым ходом, обещая себе, что вот теперь Его Преосвященство до рассвета точно не доживут. Старуха из лужи обиженно посмотрела вслед. Прихрамывая и морщась от саднящей боли в колене, Хельга наконец-то догнала процессию и, поскольку обратно в грязь ее не тянуло, начала отчаянно протискиваться сквозь плотно сжатые бока прихожан, спешащих по мосткам посреди улицы. Ввинтившись в плотный строй и продвинувшись вперед на несколько локтей, волшебница внезапно поняла, что застряла. Затравленно покосившись по сторонам, она узрела колышущееся белыми чепцами пространство и множество глаз -- серых, черных, голубых. Кто-то просто с любопытством зыркал вокруг себя, заинтересованно косясь на Хельгину голову, возвышавшуюся над толпой. А кто-то -- глядя на этих людей, советница почувствовала себя совсем неуютно, -- смотрел в небо пустыми расширившимися зрачками, не обращая внимания ни на тычки острых локтей, ни на духоту, ни на жар прижатых друг к другу тел, давивших так, что не повернуться. А во влажном воздухе вокруг висело и билось монотонное пение. "Если я сейчас упаду -- меня затопчут", -- внезапно с ужасом подумала Хельга и, рванувшись, что было сил, выпростала-таки одну руку, оцарапав ее о железную пряжку чьего-то пояса. Волшебница суетливо поправила на голове сбившийся чепец, потянула, поморщившись, застрявшие между плечами прихожан длинные волосы. Оглянувшись по сторонам и выбрав момент, когда на нее никто не смотрит, тихо произнесла заклинание, и на голову идущей впереди нее дородной женщины опустилась белая голубка. Толпа вокруг ахнула и замерла. По процессии полетел торопливый шепот, истерические вскрики "Чудо! Чудо!" и громкий плач. Толстуха стояла, недоуменно хлопая глазами, открыв рот и растерянно утирала ладонью со щеки свидетельство истинности знамения. Советница же, не теряя времени даром, прощемилась между верующими и, обреченно вздохнув, сошла с мостков, посчитав, что мягкая грязь -- это все же безопаснее. Пробежав обочиной и окончательно изгваздав подол котты, леди Блэкмунд настигла-таки начало процессии, продолжавшей неуклонно двигаться вперед. Святое шествие уже практически завершило свой путь, и летевший впереди отец Якуб в развевающихся одеждах победно потрясал флагом Мерриана, точно рыцарь, разящий неприятеля. -- Ваше Преосвященство! -- Хельга, подобрав тяжелый подол, рванулась к ордальону. -- Что ж вы делаете! Вы же половину паствы по дороге потеряли! Жижель недовольно покосился на советницу, сглотнул, ошарашенный ее видом, и резко остановился. -- Пани советница! -- он изумленно вытаращился на грязные разводы, тут и там покрывавшие ее руки, платье и лицо. -- Что с вами произошло? -- Я пострадала за веру, -- мрачно уронила Хельга, и тут сверху вновь полились потоки воды. Небеса потемнели, сверкнула косая молния и, придерживая руками взметнувшиеся под неожиданно сильным порывом ветра накидки, чепцы и плащи, Святое шествие кинулось укрываться под сводами кафедрального собора.
Получила неописуемое удовольствие от чтения. Столько мелких, точных деталей, подчеркивающих атмосферу происходящего. А святое шествие, которое куда-то пробежало, вообще прелесть. Посмеялась. Спасибо. Улучшили мне настроение. Замечательное впечатление оставили. Жду продолжения.
Да, святое шествие - это нечто. И беготня, и бабушка, и фраза "я пострадала за веру" - это все реальные вещи. Только вот не помню, падали они с бабулькой в лужу, или нет.))))) А Наталья это еще так красочно описывала, у меня истерика со смеху была.))))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Учитывая, что исконная фраза "Здесь крестный ход не пробегал?" принадлежит тоже Рузанкиной, Оскар отправляется в Мордовию.))))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Собор святого Мерриана по сравнению с двухэтажными домами, лепившимися вдоль узких улочек, был грандиозен. Четыре высоких прямоугольных колокольни по углам главного нефа, возносящегося к небу позолоченным шпилем, были окрашены в небесно-голубой цвет. Изящные белоснежные колонны обрамляли массивные дубовые врата, украшенные резьбой и золотом. Ворот, ведущих внутрь собора, было четыре -- на все стороны света, и с какой бы улицы ни явился к храму прихожанин, всегда складывалось ощущение, что попадает внутрь он непременно через главный вход. Мельком оглядев собор, спешащая вместе с толпой укрыться от ливня Хельга поняла, что уже видела это великолепие: здание являлось точной копией столичного храма Судии. Только кафедральный собор Солейла был белоснежным и раза в два крупнее меррианского. Очевидно, провинциальные зодчие посчитали, что негоже превосходить столицу, и гордыню свою вовремя смирили. Советница припомнила, как когда-то Торус рассказывал ей почти двухсотлетней давности историю строительства храма в Солейле -- тогда людям во всю помогали подымать стены элвилин. Но постепенно такая "мелочь" стала забываться, а с тех пор, как к власти в Даринге пришел Орден Божьего суда, и вовсе замалчивалась. Волшебница раздраженно поправила сбившийся чепец и поморщилась -- воспоминание о легате, как всегда, отозвалось болезненным ощущением в груди. Хельга подняла голову и вновь окинула взглядом здание. В хорошую погоду оно должно было играть позолотой и переливаться на солнце, однако, сейчас, когда тяжелые серые тучи почти опустились на позолоченный шпиль, а сильный дождь водопадом катился с водостоков, впечатление храм производил скорее гнетущее. Площадь вокруг собора, мощенная серым камнем, пузырилась лужами, бурлила потоками воды, и пока Святое шествие втекало в распахнутые настежь двери, люди успели вымокнуть до нитки. Ко всему прочему, пока волшебница рассматривала здание, толпа успела отрезать ее от конвента, и теперь Хельгу теснили и пихали в бока простые горожане. Внутри отец Якуб уже приступил к служению и, буквально внесенная толпой, советница поняла, что усесться на одну из стоящих стройными рядами скамей ей определенно не удастся. Обширное, гулкое помещение было до краев заполнено волнующимся морем прихожан, которые суетливо пытались отвоевать друг у друга свободные места. Большая часть осталась стоять в проходах, в боковых нефах и у самых дверей, плотно притиснувшись друг к другу. В конце концов, Хельга с трудом пробилась-таки к одной из белоснежных мраморных колонн, облегченно оперлась на нее и огляделась. Неф с узкими стрельчатыми окнами, чуть пропускавшими с улицы скудный свет, был озарен множеством водруженных на кованые подставки свечей. Пламя дрожало, потрескивало, играло тенями на мокрых лицах и бликовало на золотых фигурах святых сподвижников, украшавших распахнутые врата в алтарь. Внутри его, за круглой фигурой воздевшего к небесам руки Жижеля, матово поблескивала темная статуя святого Мерриана, державшего огромные чашечные весы. -- И приидешь, властитель, и воздашь каждому по делам его, -- со всех сторон доносилось до советницы фальшивое, но проникновенное пение горожан. У некоторых на щеках блестели слезы умиления, и леди Блэкмунд почему-то почувствовала себя виноватой. Она никогда не отличалась излишней религиозностью и, работая на Орден, отстаивала службы скорее по необходимости, нежели из искреннего желания спасти свою грешную душу. Нахмурившись, волшебница очертила лоб двумя перстами и постаралась хотя бы на этот раз думать не о навалившихся на нее делах и испорченной одежде, а попытаться проникнуться общим настроением богослужения. Члены конвента -- рыцари и священники -- через одного торжественно стояли перед алтарем. Плащи их с нашитыми на плечах эмблемами Ордена -- серпами у воинов, и весами у священства, -- складывались во впечатляющую черно-красную мозаику. Время от времени ордальоны синхронно вскидывали в воздух копья и жезлы и мрачным хором восклицали "Да будет так!", подтверждая неутешительные обещания, перечисляемые в адрес грешников Его Преосвященством. Примерно через час от начала действа леди Блэкмунд, привыкшая обычно удобно сидеть на одной из передних скамеек, почувствовала, что ноги ее затекли, разбитое колено увеличилось в размерах раза в три; а дышавшая сбоку чесноком худощавая прихожанка стала вызывать искреннее желание сказать ей гадость. Через два часа стояния в духоте и тесноте Хельга решила, что с нее достаточно -- все равно отец Якуб вряд ли мог разглядеть советницу в общей толпе женщин, одетых в одинаковые белые чепцы, -- и решительно стала пробиваться к выходу. Вокруг зашипели, и тощая соседка, к которой к тому времени советница успела воспылать поистине неземной любовью, весьма чувствительно ткнула Хельгу острым локтем в бок. Та собиралась, было, дать сдачи, как вдруг по толпе пробежал благоговейный шепот, и, обернувшись к алтарю, советница узрела, что отец Якуб с величавым видом вскинул вверх пухлую ладонь. -- Все вы сегодня стали свидетелями чуда, когда на нашу благочестивую... -- он замялся, и один из стоящих рядом священников, сделав шаг к Жижелю, шепнул тому что-то на ухо. Лицо комтура разгладилось. -- ...на нашу благочестивую Клариссу, жену пекаря, снизошло благословение Судии. Ибо явление голубя, как говорится в четвертом трактате святого Мерриана, свидетельствует, что не только тот, кому явилась божественная птица, отмечен за свою праведность, -- голос Якуба взлетел к сводам храма и зазвенел. -- Но и те, кто помогал персоне сей в ее богоугодных делах, являются поистине избранными! Хельга удивленно вытаращилась на освещенное фанатичным светом лицо комтура, фыркнула, за что тут же снова была приложена локтем, и с восхищением подумала, что с такой наглостью она встречается впервые. Прихожане радостно зашумели, группа мужчин справа завела суровыми голосами хвалебное песнопение, а Жижель торжественно продолжал: -- Чудо сие свидетельствует, что Судия смилостивился и простил нам дела неправедные, из-за коих и попустил в нашем городе явление чернокнижника поганого... Советница с грустью вспомнила, насколько веселым, обаятельным и общительным человеком был некогда помянутый недобрым словом некромант. Во всяком случае, до того момента, когда она увидела его в последний раз, два года назад. Волшебница до сих пор так и не смогла избавиться от чувства испуга, жалости и раскаяния, накатившего на нее волной, когда, подняв голову от обнаженного плеча Торуса, встретила взгляд застывшего в дверях Салзара. Сначала в прозрачных глазах некроманта промелькнуло удивление, неуверенность, потом надежда на то, что все увиденное может оказаться очередной глупой шуткой, а потом на смену надежде пришли злоба, ненависть и боль. Словно в дурном сне, где все движется очень медленно, а ты не можешь сделать и шагу, Хельга видела, как со лба Мидеса, наискосок, по щеке сползла капля пота. А потом он резко повернулся и вышел, хлопнув дверью так, что со стола покатился резной деревянный кубок, расплескав по скатерти красные лужицы, похожие на кровь. Сначала Хельга хотела ринуться следом, догнать, объяснить, что она не желала причинять другу боль, что просто не смогла противиться чувству и поэтому предала. И, возможно, если бы она с самого начала сказала Салзару, что не испытывает к нему больше привязанности, тому было бы намного проще примириться с правдой. Но потом, посмотрев в насмешливое лицо Торуса Фенхеля эйп Леденваля, Хельга отчетливо поняла, что какие бы слова она теперь ни сказала Мидесу, как бы ни клялась, что просто хотела сохранить дружбу, ничего уже не изменить... И теперь некромант вернулся. Леди Блэкмунд поежилась и, отгоняя от себя нерадостные мысли, постаралась сосредоточиться на проповеди. Жижель уже переходил к обещаниям воздвигнуть на месте явления небесного голубя памятный молельный камень, как вдруг над головами верующих в полумраке сводов полыхнуло белым, и в воздухе зависла маленькая пестрая птичка. По храму покатилось дружное: "А-ах!". Таких птичек в Мерриане не видели давно -- пичуга была ростом с воробышка, пестрые перышки медового цвета топорщились в разные стороны, а голову венчал золотистый хохолок. -- Летавка, -- презрительно выплюнули сбоку и, повернувшись, Хельга увидела холодные глаза и злобно поджатые губы пожилой прихожанки. -- Вот ведь принесла нелегкая заразу! Руками бы своими глазища-то повыцарапывала тому, кто почтой короедской пользуется. Да ышшо в храме! Хельга нехорошо усмехнулась, потому как Орден Божьего Суда последний год, поняв всю прелесть мгновенных перемещений, начал активно осваивать не только дольмены пришлых, но и посылать вместо гонцов летавок, похожих на те же самые порталы, только живые. И появившаяся в храме птичка определенно была предназначена какому-то ордальону, знавшему грамоту. Советнице даже удалось разглядеть привязанную к красной лапке бумагу, и Хельга начала с интересом наблюдать, как отреагирует получатель на неуместную почту. Однако птица почему-то не спешила садиться на плечо человеку, образ которого должен был представить себе отправитель послания. Она зависла над толпой, трепеща в воздухе крылышками, и, встревожено чворкая, крутила головкой в разные стороны. Потом летавка поднялась выше -- кто-то из прихожан уже потянул вверх руки, желая схватить нахалку и выдворить из священного места, -- сделала несколько кругов над толпой и устремилась в сторону открытых врат алтаря. Отец Якуб, до сего времени делающий вид, что происходящее его совершенно не касается, исподлобья глянул на птаху и скривился. Он даже подпрыгнул, пытаясь дотянуться до летавки, но та ловко увернулась от его хлопнувших в воздухе ладоней. Невозмутимо уселась на край весов в руках святого Мерриана и начала жадно клевать раскрошенный в одной из чаш жертвенный хлеб. Такой наглости Жижель не вынес и, подобрав полы алого облачения, с рыком ринулся к птичке. Дальнейшее действо напоминало неудачный спектакль. Жижель подпрыгивал вокруг статуи, пытаясь согнать летавку, выразительно кшыкал и шипел. Подоспевшие на помощь служки в серых одеждах суетились рядом, маша на "еретичку" расшитыми алыми ритуальными рушниками. И все это сопровождалось нервным пением конвента, славящим деяния святого Мерриана, положившего свою жизнь служению Судии и Отечеству. В конце концов испуганно оглядывающаяся по сторонам летавка покинула убежище и была сбита в полете метко запущенной одним из ордальонов латной перчаткой. Остаток службы прошел поспешно, суетливо и то и дело сопровождался тихим хихиканьем некоторых не слишком серьезно настроенных верующих.
Войдя в свою комнату в прецептории, советница захлопнула дверь и, прислонившись к створке, устало вздохнула. Тревожная ночь, Святое шествие и длинная служба сделали свое дело: все, чего желала Хельга сейчас -- это рухнуть на кровать и никого не видеть сутки, а лучше двое. Сзади негромко поскреблись, и волшебница с тихим стоном распахнула дверь. Марта, держащая в руках кувшин и рушник, изумленно оглядела свою временную хозяйку и подозрительно закусила губу, наливаясь краской. Хельга с тоской подумала, что человек, покрытый засохшей грязью -- это не смешно, и нахмурилась, поспешно сдирая с головы дурацкий чепец. -- Да... -- протянула служанка, злорадно и весело блеснув глазами, -- боюсь, что кувшином здесь явно не обойтись... -- Ну, так чего же ты ждешь? -- подняла бровь волшебница. -- Иди за другим и, главное, -- она криво усмехнулась, -- ничего не бойся... Девица, молча прошествовав в комнату, брякнула кувшин и полотенце на стол и удалилась с гордо поднятой головой. Хельга вздохнула. Марта вела себя слишком свободно для простой служанки, а для советницы не было новостью, что ордальоны часто использовали слуг в качестве соглядатаев. Жижель, очевидно, решил подстраховаться и приставил к леди Блэкмунд своего человека, только вот с профессионализмом у девицы-гордячки было явно туговато. Волшебница стала стягивать с себя грязную котту и злорадно подумала, что непременно намекнет Якубу насчет его неумения отбирать людей для Ордена. Через несколько минут Марта вернулась с водой, внимательно и слегка ревниво окинула взглядом стройную фигуру Хельги -- советница в этот момент отчаянно пыталась самостоятельно справиться с умыванием. -- Что зенки вылупила, помоги, не видишь -- мне тяжело? -- волшебница кивнула на полный до краев глиняный кувшин, который безуспешно пыталась наклонить одной рукой. Служанка поспешно ринулась на помощь и, отставив свою ношу в сторону, стала, не спеша поливать Хельге на руки, попутно косясь на мокрую рубаху советницы. Потом не выдержала. -- А позвольте спросить, панна? -- Спрашивай, -- буркнула леди Блэкмунд, вымывая из глаз пену какого-то особо ядреного сорта меррианского мыла. -- Вот вы, смотрю, такая вся стройненькая да гладенькая, -- елейным голоском проговорила служанка, -- а ведь лет-то вам, чай, немало? Ну, по лицу ж заметно. Вы так хорошо сохранились оттого, что не замужем да детушек, небось, не имеете? Хельга поперхнулась, закашлялась, выпрямилась и вырвала из рук Марты кувшин. Облизнув мокрые губы, с наслаждением опрокинула его прямо на голову настырной девице. -- А теперь, если не хочешь, чтобы я тебя высушила с помощью небольшого костерка на твоей макушке, убирайся отсюда подобру-поздорову! И, пока не выучишься, как должна себя вести хорошая служанка, не возвращайся. Марта, задохнувшись от излившихся на нее потоков воды, растерянно захлопала глазами, пухлые губы ее скривились, и девица неожиданно громко, совсем по-детски разревелась и вылетела за дверь. Леди Блэкмунд в бешенстве распахнула один из сундуков, грохнув тяжелой крышкой, схватила первое подвернувшееся под руку платье. И, наскоро одевшись, стрелой помчалась к Жижелю, намереваясь высказать все, что думает о нем, его слугах, в частности, и о мерзкой дыре, которой является Мерриан в целом.
Отец Якуб преспокойно обедал, не покидая своего поста в кабинете. Замерев с поднесенным к губам золотым кубком, он изумленно вытаращился на советницу. -- Ну, знаете, епископ! -- Хельга с размаху рухнула в кресло и стала нервно заплетать растрепанные волосы в косу. -- И где только вы берете таких несносных дур, как эта ваша Марта? -- По протекции, леди советница, по протекции, -- расплылся в неискренней улыбке Якуб, и волшебница заметила, что Его Преосвященство усиленно пытается заслонить раскрытым томом изречений святых мучеников нечто на своем столе. -- Вина не желаете? -- Нет, отец Якуб, я берегу здоровье и предпочитаю не пробовать местные сорта, -- Хельга тут же сделала стойку и, радушно улыбаясь, вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же такое крамольное затесалось в поздний завтрак епископа. -- Леди Блэкмунд, -- Жижель чуть передвинул книгу в сторону и улыбнулся еще шире, -- неужели я произвожу впечатление человека, который смеет предложить такой изысканной даме, как вы, плебейское пойло? Чистый, выдержанный осенний мед, как вам такое? -- Мед? -- удивленно подняла густые брови женщина, -- вы хотите сказать, что комтур Мерриана балуется на досуге короедской выпивкой? -- Ох, леди советница, -- вздохнул Жижель, -- есть у элвилин несколько вещей, которые вполне заслуживают внимания. Ну, естественно, после надлежащей отчитки, освящения и других мер по изгнанию влияния Мглы. Дольмены, летавки и мед -- вот то хорошее, что мы, как мудрые последователи святого Мерриана, можем взять себе на служение, ибо говорил тот достойный муж, что не всякое зло надобно высекать, не зря ему в корень, и... -- Кстати, о летавках... -- Хельга, не переставая улыбаться, поднялась с места, расправила пышную юбку темно-зеленого колера, невозмутимо подплыла к столу и обличающе ткнула пальцем в тарелку, которую епископ все еще пытался прикрыть книгой. -- Ваше Преосвященство, вы сожрали на завтрак гонца? -- Что за выражения, леди Блэкмунд? -- деланно возмутился Якуб и густо покраснел. -- Ну, не хоронить же нам убиенную птаху, к тому же мясо у летавок мягкое и изысканное. Да и редко можно позволить себе такую роскошь -- попробовать запеченную короедскую птичку. Хотите? -- он радушно ткнул в блюдо жирным пальцем, отодвигая в сторону книгу. -- Нет, спасибо, -- скривилась Хельга, глядя на торчащие в небо сморщенные коричневые лапки и тоненькие косточки с остатками белого мяса, -- что-то у меня аппетит пропал... Кстати, а кому же было адресовано письмо? Якуб засуетился, поспешно вытер руки о вышитую салфетку и, вскочив, вытащил зубами пробку из высокой глиняной бутылки, украшенной по горлышку элвилинскими рунами. До Хельги донесся тонкий запах, немного отдающий вереском, сладостью и горечью одновременно. Именно так пах редкий сорт ядовитой болотной орхидеи, малые количества которой придавали старинному напитку изумительный, ни с чем не сравнимый вкус. И, попробовав однажды, его уже нельзя было ни с чем перепутать. -- Прошу, отведайте, -- Якуб протянул женщине кубок, и Хельга заметила, что рука его чуть подрагивает. -- Благодарю, -- советница понюхала напиток и поставила на край стола, -- только после вас, -- широко улыбнувшись, она кивнула на бутылку, и Жижель, скривившись, с кислым видом подлил меда в свой кубок. -- Вы не ответили на мой вопрос, -- заметила советница, наблюдая, как комтур делает большой глоток, внимательно поглядывая на нее цепкими глазками из-за золотого края бокала. -- Да ничего особенного, уверяю вас, -- епископ утер пальцами уголки губ и пожал плечами. -- Видите ли, матушка одного из наших рыцарей, внезапно лишившись всех своих сбережений, воспылала любовью к отпрыску и решила срочно напомнить ему о сыновнем долге. Я уже имел разговор с этим ордальоном, и он меня уверил, что больше такого не повторится... А что же вы не пьете? -- Якуб насмешливо поднял брови. -- Как видите, со мной ничего страшного не произошло. Хельга дернула плечом и, взяв в руки кубок, уселась обратно в кресло. -- Ваше Преосвященство, -- она пригубила мед и на секунду с наслаждением закрыла глаза. Терпкий знакомый вкус теплотой прошелся по венам, слегка вскружил голову и отступил, точно откатилась от берега ласковая волна, -- сэр Дамиан говорил, что вы, кажется, допрашивали того стражника, который был в подвале в самом начале нападения на прецепторию? -- Я попытался, -- хмуро заметил Якуб, -- но сэр Антоний был в странном, сумеречном состоянии, и ничего толкового так мне и не сказал. Голоса он слышал, да двинуться с места не мог. И все повторял, как заведенный, что глаза у чернокнижника страшные и белые. Видать, бредил, или морок какой на него колдун напустил... -- Нет, не морок... -- задумчиво покачала головой леди Блэкмунд, -- глаза у него действительно очень светлые. А вот то, что многого рассказать не смог рыцарь ваш -- это действительно серьезно... М-да, сильный колдун нам попался, епископ, он всегда подающим надежды волшебником был, а уж сейчас и подавно... -- Так вы что? -- Жижель аж взвился с места, -- знаете, кто непотребство сие учинил? И до сих пор молчите? -- Отец Якуб, -- усмехнулась Хельга, -- прошу вас запомнить, что делом с применением магии занимаюсь здесь я, мне и решать, кому и что говорить. Она покрутила в руках золотой кубок, рассматривая причудливую вязь из цветов и виноградных листьев по ободку, и негромко продолжила: -- Впрочем, я скажу вам, кто был этот волшебник. И вы перевернете весь Мерриан, чтобы найти его. Если, конечно, он не покинул город. Вы допрашивали охрану на воротах? -- Естественно, первым же делом, -- епископ, крайне заинтересованный, вышел из-за стола и взволнованно начал мерить шагами комнату, сложив руки за спиной и время от времени бросая быстрый взгляд на советницу. -- Никто ничего не видел подозрительного либо странного. Так кто же он, леди Блэкмунд? -- Салзар Эвольд Мидес, аристократ, выпускник столичной Академии волшебства, -- мрачно уронила Хельга и уставилась в окно, за которым все еще моросил мелкий и нудный дождь, оббивая последние яблоки на ветках. -- Мне доводилось с ним встречаться, когда я обучалась в этом достойном заведении... -- Ну, насчет достойности его я бы, пожалуй, воздержался, -- с кривой усмешкой начал Жижель и вдруг резко остановился, точно налетев на невидимую стену. -- Как вы сказали? -- епископ повернул к Хельге слегка побледневшее лицо, -- Мидес? А не тот ли это волшебник, который несколько лет назад упокоил Старое кладбище в Солейле? -- Именно он, -- невозмутимо подтвердила советница, -- и, должна заметить, что его сила с того времени сильно возросла. -- Ох... -- Жижель рухнул в кресло напротив, отчего то жалобно скрипнуло, и закрыл рукой глаза, -- и это чудовище сейчас здесь? В моем городе? -- Возможно, -- кивнула головой женщина, -- хотя, ваша служанка болтала, что он провалился сквозь землю? Комтур поморщился: -- Леди советница, вы же умная женщина... Ну какое "сквозь землю"? Не стоит обращать внимания на выдумки невежественных дур... -- Да, возможно, вы правы, -- задумчиво протянула Хельга, вспомнив, что встречала в одной из книг упоминание о катакомбах неизвестного назначения, построенных пришлыми. Они имелись под многими городами, под Меррианом вроде бы тоже. -- Но, стоит проверить. Кто-нибудь может указать конкретно то место, где чернокнижник под землю провалился? -- Да я уже спрашивал, -- махнул рукой Жижель, -- говорят, что в соседнем поместье, в саду. Хозяйку, поди, до сих пор микстурами отпаивают. Как же -- увидеть у себя под окнами такое... -- Позже покажете, где это, -- распорядилась Хельга и нахмурилась. -- Ваше Преосвященство, а что еще вы сделали, пока я лежала без памяти? -- О! -- оживился Жижель. -- Мы успели многое. Например, взяли под арест графа Юлиуша Бенедикта Олла -- дядюшку девицы, которую чернокнижник освободил. И герольды теперь несколько раз на дню будут вещать по городу, что ежели та девица, Флорой Ариной именуемая, не явится сама, да не покается, казнен ее родственничек будет. Прямо на городской площади, под свист и улюлюканье толпы, а вменена ему будет связь с короедами, -- комтур мстительно сощурился и улыбнулся, весьма довольный, -- а нечего брать на службу кого попало... Советница удивленно посмотрела на епископа, и в голову ей закралась нехорошая мысль: а что, если Якуб просто банально ревновал Джоанну к Сианну? В конце концов, девица выросла хорошенькой и уже совершенно не напоминала гадкого утенка, каким была, когда Хельга покинула отчий дом. Волшебница неопределенно хмыкнула, а Жижель между тем продолжал: -- И я очень надеюсь, леди Блэкмунд, что вы сами допросите графа Юлиуша, ведь этот человек может многое рассказать. Знаете... -- Якуб доверительно повернулся к Хельге и похлопал ее по руке, -- я всегда не доверял графу, супруга-то его покойная крови была нечистой, ибо имела в роду своем элвилин... Хельга, которая прекрасно была осведомлена о наличии в роду Оллов не только представителей элвилин, но и детей Люба -- рыжеволосых магов древней расы Даринги, откуда, очевидно и брали корни ее личные способности к волшбе, едва не кивнула. Она вздрогнула и постаралась взять себя в руки -- Его Преосвященству совершенно ни к чему было знать, что девичья фамилия ее достопочтенной матушки была Олл, и вышеупомянутый граф Юлиуш приходился маман младшим братом. Советница прикусила губу, определенно не вдохновясь перспективой предстать перед дядюшкой и быть заключенной в родственные объятия на глазах епископа. -- Ну, а что-нибудь еще в городе случилось необычного? -- спросила она, скорее, из желания отойти от опасной темы, чем действительно придавая значение последним меррианским новостям. -- Да все по-старому, -- махнул пухлой ручкой отец Якуб, -- разве что вот театр приехал. Дня два уже тут стоит на главной площади. Утверждают, что труппа из самого столичного Очень Большого Театра. Даже на тележке начертано, на пологе, -- комтур прищурился и толстым пальцем нарисовал буквы в воздухе, -- О.Б.Т... Только что-то я им не верю, хотя сам не смотрел... -- Да, скорее, мошенники какие, -- Хельга обняла себя за плечи и зябко поежилась -- из приоткрытого окна потянул легкий сквознячок, точно где-то открылась входная дверь. -- Хотя, надо бы на всякий случай их проверить... Из коридора внезапно донеслись громкие возмущенные голоса, и через секунду в кабинет Жижеля влетел ошарашенный охранник. -- Ва...вашество... там этот... некромант! Хельга, побледнев, резко вскочила с кресла, подумав, что если ей сейчас придется схлестнуться с Мидесом, то от здания прецептории мало что останется. -- Что-о? -- Якуб захлопал ресницами и растерянно посмотрел на волшебницу. -- Это что, нападение, да? -- Не знаю, -- сквозь зубы бросила женщина, вставая так, чтобы высокая спинка кресла хоть немного загораживала ее от двери. Жижель, видя перемещения советницы, позеленел и, подскочив к оружейной стойке, начал трясущимися руками вытаскивать из нее меч. -- Чего же ты сюда примчался, дурень? -- пыхтел комтур, бросая яростные взгляды на замершего охранника. -- Тебе тревогу нужно подымать, да за священниками бежать скорее. Стражник открыл, было, рот, но тут дверь распахнулась, и в комнату, семеня на коротких ножках, с горестным воплем влетел маленький человечек. Яркая одежда на нем сияла всеми цветами радуги, а носы модных пуленов были настолько длинны, что было неясно, как вообще карлик может передвигаться, не спотыкаясь на каждом шагу. Когда он подошел ближе, загадка разрешилась: носы туфель были подвязаны к коленям. В руках посетитель зажимал свиток, яростно потрясая им над головой. Узрев стоявшего возле стойки Якуба с мечом в руках, человечек издал торжествующий вопль и с размаху брякнулся в ноги комтуру, похоже, собираясь облобызать край его сутаны. -- Ваше Преосвященство, не губите!!! Не попустите детям моим погибнуть с голоду, не оставьте без участия своего великого благочестивых слуг Ордена! -- Да кто ты такой? -- отец Якуб в панике начал вырывать из рук посетителя подол, однако карлик не сдавался, держал крепко, и в пылу отчаянной борьбы Хельге даже удалось разглядеть кривоватые икры комтура, что немало ее позабавило. Впрочем, радовалась она недолго -- дверь снова тихонько скрипнула, по спине потянуло сквозняком. Советница вздрогнула и медленно обернулась. На пороге стояла высокая фигура, облаченная в свободную черную хламиду с длинными, полностью скрывающими кисти рукавами. Из-под надвинутого на самый лоб капюшона топорщились в разные стороны седые лохмы, а оскалившийся в улыбке рот зловеще щерился несколькими кривыми зубами. Пришелец, резко выбросив руки вперед, проорал заклинание, но Хельге на какую-то долю секунды удалось опередить его, и идущая от ладоней волна горячего ветра отбросила седого в коридор. Только потом советница сообразила, что за долгие годы магической практики и общения со всевозможными магами, ворожеями и колдунами заклинание, начинающееся со слов "Эгзеги монументум", ей ни разу не встречалось. Из коридора послышался стон, потом что-то загремело, раздались горестные причитания; стражник, наконец-то опомнившись, вылетел туда и через мгновение уже затаскивал в кабинет стенающего "мага". Капюшон с его головы упал, седые лохмы, оказавшиеся на поверку париком, сбились набок, и на Хельгу несчастными глазами уставился молодой симпатичный парень. -- Ты что? -- волшебница выразительно постучала себя по лбу. -- Совсем? Так врываться в прецепторию, да еще в кабинет комтура! Да я тебя запросто убить могла! -- Меня заставили! -- всхлипнул юноша, сорвал с головы парик, судорожно скомкал его в руках и ткнул в карлика, -- вот он! -- Зачем? -- не поняла Хельга и ошеломленно обернулась к Якубу. -- Дабы продемонстрировать господам ордальонам великую силу, которой искусство перевоплощения и актерское мастерство имеют место быть, -- не очень понятно изрек человечек и гордо взлохматил пятерней черные густые кудри. Тут в кабинет ворвалось еще двое прибежавших на шум охранников, не вдаваясь в выяснение обстоятельств, они оторвали карлика от епископа, скрутили руки за спиной и поставили вместе с молодым человеком на колени посреди комнаты. Хельга вернулась в кресло и мрачно оглядела арестованную парочку. Юноша, тяжко вздыхал и только молча косился на карлика да время от времени, должно быть, пытаясь очаровать, натужно улыбался советнице. Часть зубов у него, как оказалось, была вычернена, а еще, из-под колыхнувшейся пряди темных волос, Хельга заприметила изящное серебряное колечко в ухе. Карлик же -- судя по морщинам, избороздившим почти черное от загара лицо -- был далеко не юнцом, хотя голосок, которым он не переставал верещать о долге епископа защищать своих прихожан, был высок, визглив и изрядно капризен. -- А теперь молчать и слушать! -- советница раздраженно хлопнула в ладоши, и кучерявый недомерок удивленно уставился на нее, оторвавшись от преданного созерцания Якуба и захлопнув наконец-то рот. -- Отвечать будете строго на вопросы. Мои и Его Преосвященства. Жижель раздраженно бросил меч назад в стойку и, одернув сутану, уселся за свой стол. -- Кто вы такие, собственно? -- повторил свой вопрос комтур и, схватив кубок, жадно припал к краю. -- Мы -- актеры, -- карлик гордо тряхнул смоляными кудрями и выпятил подбородок, -- между прочим, отличные. Не какая-то шваль без роду и племени, а труппа столичного О.Б.Т. У меня и бумаги все с собой, эти, вон, -- человечек кивнул на стражников, -- пусть покажут... Один из охранников выхватил из-за спины карлика измятый пергамент, протянул его Жижелю. Якуб не спеша развернул свиток и, пожевав губами, огласил: -- Действующие лица: Салзар Мидес -- некромант. Женевьева, девица-зомби -- его возлюбленная... Мгла! Вы что, издеваетесь! -- лицо епископа покраснело, губы затряслись, и комтур отшвырнул от себя пергамент, будто тот его обжег. -- Что за ересь вы мне подсунули?! -- Прошу прощения, Ваше Преосвященство! -- залебезил карла и испуганно захлопал глазами. -- Видать, не тот документик изволили развернуть. Это было либретто новой постановки, по поводу которой мы и хотели... Хельга резко поднялась с места и, криво ухмыляясь, подняла с пола брошенный епископом свиток. Развернула, пробежала глазами и сурово спросила кучерявого: -- Значит, как я поняла, ты -- актер и поэт, Леопольдом Мерцем именуемый, являешься содержателем и главой театра? -- Главой -- да, содержателем -- нет, -- поспешно ответил карлик и, кажется, заученно произнес, -- поскольку театр наш является частью столичного, то и содержит нас капитул, да будут дни его долги, а деяния справедливы. -- И что, капитул поощряет такие постановки? -- советница склонила набок голову и с интересом посмотрела на Мерца. -- Несомненно! -- пылко вскричал глава труппы. -- Если сударыня соизволят прочитать текст пиесы, то своими глазами убедятся, что чернокнижник послужил-таки Ордену, вернув спокойствие жителям столицы. Ибо избавил их от страшной напасти, которой было для них кишащее неупокоенными кладбище. И, потом, -- добавил Леопольд неуверенно, -- его же все-таки изгнали в самом конце, колдуна-то... -- Ну, допустим, -- мрачно отозвался со своего места Якуб, -- но от нас-то вам чего надобно было? Что, собственно, послужило поводом к тому, чтобы так врываться ко мне в кабинет и устраивать этот спектакль? -- Я не виноват, -- подал голос опечаленный молодой актер, честными глазами глядя на комтура, -- просто мой хозяин, -- юноша кивнул в сторону Мерца, -- пригрозил мне узилищем за совращение дочки своей, ежели я не соглашусь показать вам сцену упокоения орды нежити... Хотя, это ведь еще как посмотреть, девица-то, между прочим, сама так и вешалась мне на шею. Ну какой нормальный мужчина устоит перед таким? Карла издал яростный клич и, поскольку руки его были связаны за спиной, попытался боднуть юношу. Однако промазал и чуть не приложился лбом о покрытый темно-бордовым ковром пол кабинета. -- Прекратите лицедействовать! -- Жижель от души треснул ладонью по столу и поморщился. -- И отвечайте на вопрос! Что именно вам нужно было от меня и леди советницы? -- Так это, -- неожиданно спокойно произнес Мерц, -- театр мой убытки большие терпит. Потому как сегодня утром пришел запрет от конвента на нашу самую популярную постановку. И это именно в тот момент, когда публика, впечатленная известным событием, прямо-таки валом валить стала и все билеты еще до обеда раскупила. -- Интересно, -- Хельга сложила руки на груди и, прищурившись, посмотрела на хозяина театра, -- а откуда вам, человеку, как я поняла, не вхожему в Орден, знать, кто именно учинил в Мерриане богомерзкое действо? Может, вы в сговоре? И специально наняли некроманта, дабы прибыль вашу поднять? -- Что вы, что вы! Я ничего про это не знаю! -- Леопольд испуганно захлопал длинными ресницами. -- Просто, наверное, деяния чернокнижника сами по себе стали занимательны для горожан. А что, -- хозяин театра, испуганно тряхнув головой, понизил голос, и глаза его восторженно заблестели, -- это был именно тот некромант? Седрик, ты слышал это? -- Молчите уж... папа, -- мрачно отозвался юноша и потемнел лицом. Леопольд возмущенно фыркнул, а леди Блэкмунд повернулась к Якубу: -- Ваше Преосвященство, вы помните содержание нашего разговора? Перед тем, как эти два недоумка устроили здесь суматоху? Теперь я вынуждена определенно настаивать, чтобы вместе с этой парочкой отправиться на площадь и расспросить актеров, что именно они слышали о некроманте Мидесе. А также выяснить, кто написал запрещенную пьесу и знает ли автор лично печально известного чернокнижника. Якуб поспешно закивал с серьезным видом и начал, было, отдавать охране приказ задержать опечаленных актеров, как вдруг посреди комнаты возникла еще одна летавка. Она на мгновение застыла, распластав в воздухе подрагивающие пестрые крылышки, а потом плавно спикировала на плечо советнице, чуть царапнув через ткань коготками. Хельга удивленно подняла брови и, взяв хрупкую птичку в ладонь, осторожно отвязала с лапки скрученное трубочкой письмо. В полной тишине волшебница прочитала послание, а потом подняла на комтура потемневшие глаза. -- Как это понимать, Ваше Преосвященство? -- в голосе женщины звякал лед. -- Епископ Олав Эйнар высказывает мне свое возмущение по поводу того, что я не ответила на предыдущее послание и не явилась в Сатвер. Я могу допустить, что несчастная птичка, -- Хельга кивнула на тарелку епископа с остатками жареной летавки, -- была сбита с толку обилием народа в храме и просто не нашла меня, потому что вы подсунули мне эту дурацкую одежду с чепцом. Но вам-то, отец Якуб, наверняка довелось ознакомиться с содержанием письма! А теперь отец Олав весьма прозрачно обещает доложить гроссмейстеру, что его советник по магии игнорирует настоятельные просьбы комтуров и вообще весьма легкомысленно относится к своим обязанностям. Жижель спал с лица. -- Леди Блэкмунд, вы поймите меня правильно. В Мерриане вы сейчас намного нужнее, чем в Сатвере. Я понял, что у них там просто открылся какой-то ненужный портал, а здесь мы имеем дело с чернокнижником, усмирить которого можете только вы... -- Это не вам решать, Жижель, -- в глазах советницы зажглись огненные всполохи, и комтур шумно сглотнул. -- Я сейчас же отправляюсь в Сатвер, а вам оставляю довести дело с несанкционированной волшбой до конца. Все надлежащие рекомендации я вам дала и уверена, что вы отлично справитесь и без моего участия. -- А... э... -- растерянно протянул епископ, а Хельга, резко повернувшись, направилась к двери. -- И вот еще что, -- она обернулась от входа, -- я забираю четверых кнехтов для сопровождения, а мои вещи вы отправите в Сатвер. Если случится что-то действительно серьезное, шлите летавку. Надеюсь, в вашем комтурстве они используются не только в качестве блюд. Советница, нехорошо усмехнувшись, скрылась за дверью, а Жижель, тяжело вздохнув, откинулся в кресле и устало закрыл глаза. -- Ваше Преосвященство, -- осторожно подал голос один из стражников, -- а с этими двумя чего делать? -- В подвал их, -- коротко бросил комтур, не подымая век, -- до выяснения всех обстоятельств. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Здорово. 
У меня беда с этим "нуканьем". Уже делали замечание, кстати. В другом тексте. Иногда проскальзывает. Спасибо, что ткнули!
На полпути чуть не бросила читать. Но все же пересилила себя и добила. Благодаря ей теперь хоть про героев кое-что знаю, оттого продолжение читать особенно интересно. 
И впринципе не понятно как так вышло, вроде он с Ровелтой в плохих отношениях был. Надеюсь в Книге Короблей найти этому объяснение. 
