Сатвер -- один из старейших городов Даринги -- раскинулся по высокому пологому холму, у подножия которого размеренно несла свои воды широкая река Атали. Еще пару лет назад окрестности города были густо заселены и радовали глаз, но сейчас черепица с крыш кое-где осыпалась, каменные стены почти скрылись за вьюнком и бурьяном, а сами дома печально наблюдали пустыми окнами, как в любое время года плывут над спокойной рекой облака. Виноваты в том, что простой люд сорвался с насиженного места, были пришлые. Мирно жившие пару тысяч лет по соседству с Сатвером, за какие-то полгода они неожиданно сделались угрозой для людей. Во всяком случае, в городе поговаривали, что вот-вот должна разразиться война, и вернувшиеся с ярмарки торговцы фруктами мрачнели лицом, пересказывая тревожные вести соседям. Тревоги добавляло и то, что у жителей предместья за прошлый год не народилось ни одной девочки: это тоже считалось верным признаком надвигающихся невзгод и жестоких битв. А страшное Дальнолесье, в котором засел вражина -- остроухие элвилины, да рыжие любовы маги -- вот оно, рукой подать. Коли взобраться на холм у западной городской стены, то в хорошую погоду можно разглядеть подернутые туманом деревья, протянувшихся, точно далекие горы, по самому краешку земли. И однажды ранним утром, вдохновленные вчерашней страстной проповедью о чуждости и богомерзости пришлых, осквернивших своим присутствием земли возлюбленных детей Судии, пейзане снялись с места. Кто переселился в город, кто -- погрузив нехитрый скарб на телеги, отправился искать счастья в глубь страны. Даже Гнилое Болото казалось им безопаснее.
Хельга, придержав коня за повод, с плоской площадки дольмена, с удивлением разглядывала залитые солнцем пустые улочки с растущими по обочине шелковицей и кизилом, густо усыпанными ягодами. Из-за невысоких каменных оград склонялись тяжелые ветки фруктовых деревьев, а покосившиеся калитки были увиты разросшимися виноградными лозами. Волшебница в очередной раз подивилась, насколько отличались друг от друга уделы Даринги -- своими обычаями, укладом жизни, строительством и искусством. Причем, когда путешественник едет верхом, разница эта не слишком бросается в глаза, а вот если пользоваться дольменами... -- А почему не собирают урожай? -- Хельга, подняв брови, повернулась к одному из сопровождающих ее кнехтов. Тот был уроженцем Сатвера, намеревавшимся с оказией посетить родичей, и за время небольшого путешествия успел прожужжать советнице уши о красоте и величии своей родины. -- Боятся, видать, из города надолго выходить, -- мужчина, потянувшись, сорвал с ветки крупное светло-зеленое яблоко. -- Место нынче вроде как проклятое. Ну, собирают, конечно, понемногу, но кто ж больно захочет лавки свои побросать да пойти за малую мзду, которую комтурство предлагает, терять тут время? Ну, вот еще вечно голодные студиозусы набеги на сады совершают. Наберут мешок яблок -- да в трактир на сидр отдают. Им за то пища. Или, например, винограду для винодельни... Хотя, конечно, воровство -- грех большой, вот при случае ребяток плетьми и охаживают. Да и то дело -- пусть еще спасибо скажут, что рук не отрубают. Занимайся ими городская стража, а не Университет, помяните мое слово, так и было бы. Угощайтесь, -- кнехт, потерев яблоко о плащ, протянул леди Блэкмунд, -- только у нас такие растут. -- Это ворованное-то? А гнева Судии не боитесь? -- волшебница ухмыльнулась, но, тем не менее, яблоко взяла и с хрустом вонзила в него зубы, поморщившись от брызнувшего в нёбо кисловатого сока. -- И что теперь с землей? Хозяин есть? -- Отец Олав Эйнар, вроде, говорили, переговоры вел с купцами местными да городским советом. Хочет земли выкупить и монастырю отдать... Постойте-ка, -- охранник поднял руку, и советница придержала коня. -- Никак нас встречают? -- простуженным голосом спросил молчавший всю дорогу второй кнехт, чуть поднявшись в стременах и внимательно вглядываясь вперед. -- Кто? -- Хельга прикрылась козырьком ладони от бившего в глаза света, и в голове промелькнула шальная мысль, что это рыцарь Дамиан решил самолично сопроводить ее в город. Впрочем, через мгновение советница разочарованно вздохнула: по широкой пыльной дороге навстречу им двигался незнакомый всадник на белой кобыле. Лошадь была изумительно красива -- с тонкими ногами и по-лебединому изогнутой шеей. Наверное, примерно так мог бы выглядеть единорог, окажись он не просто прекрасной легендой, а настоящим живым существом. -- Ага, -- уроженец Сатвера утвердительно кивнул, -- дон Янниг, как есть. Любимый ученик, и, заодно, правая рука комтура Олава. Волшебница с интересом перевела взгляд на седока. Им оказался совсем молоденький юноша с открытым приятным лицом, высокий лоб которого обрамляли колечки темно-ореховых волос. -- Донна Блэкмунд? -- на всякий случай уточнил молодой человек, приблизившись, и учтиво наклонил голову. -- Меня зовут Лисай Янниг, я студент факультета теологии, а наш декан, отец Олав Эйнар, настоятельно велел мне встретить вас и проводить в городскую тюрьму как можно скорее. С этими словами начинающий теолог развернул красавицу кобылу вровень с вороным Хельги и поехал бок о бок, оттеснив назад сопровождающих. -- А что за спешка? -- Хельга с улыбкой отметила для себя измаранные чернилами руки Лисая, торчащие из широких рукавов весьма потрепанной серой рясы. -- Вот именно -- спешка, -- Янниг неодобрительно искоса глянул на советницу. -- Отец Олав с самого утра ждет вашего приезда, между прочим. И выражает возмущение. -- Знаете, господин студиозус, -- в голосе Хельги зазвучал металл, -- позвольте уж самой разобраться с Его Преосвященством и моим опозданием. Мне кажется, я не обязана отчитываться перед секретарем, или кем вы там епископу приходитесь? -- Да, конечно, прошу простить, донна, -- юноша коротко поклонился и невозмутимо продолжал: -- Дело в том, что в одну из камер открылся портал, и туда перебросило некую особу, в которой мы... То есть, я хотел сказать, дознаватели, склонны видеть шпиона элвилин. Дело это становится еще более занимательным, если учитывать, кто именно сидит в этой камере. Пленница, которую туда поместили, похоже, приходится то ли женой, то ли невестой одному из князей Дальнолесья. -- Как интересно, -- подняла темные брови Хельга, -- и каким же образом эта женщина оказалась в Сатвере? Я была уверена, что элвилин, занимающие такое положение, не покидают сейчас Лес и предпочитают править из замка Твиллег. Тут волшебница вспомнила переполох, который устроил в Мерриане князь Сианн, и хмыкнула: -- Хотя... -- Во-первых, она не короедка, -- Лисай пожал плечами, -- такая же давняя, как мы с вами. -- Юная высокая блондинка с фиалковыми глазами? -- Хельга постаралась сдержать дрожь в голосе. -- Почему? Нет. Она невысокая и даже старше вас. Простите. Судя по рыжине волос, может каким-то боком относиться к любовым отпрыскам. Впрочем, отец Олав уверен, что колдовской силы в ней нет. Кроме того, ее поймали не в Сатвере, а на границе Леса, в компании пришлых. И, похоже, что вместе с дамой там были еще два князя. К сожалению, удалось схватить только женщину. -- А скажите, Янниг, -- волшебница перевела дыхание и задумчиво уставилась на городские стены, утопающие в буйных зарослях шиповника и барбариса с алыми брызгами пламенеющих ягод, -- кому именно из князей она приходится невестой, или женой? Ведь, насколько я помню, вождей должно быть четверо? -- Хоть их жги, хоть корчуй -- лезут и лезут, -- пробормотал юноша и кивнул. -- Верно. Говорят, что там, на дороге, были Алиелор Сианн и Одрин Мадре. Епископ сказал, что женщина связана со старшим. -- Сианн... -- Хельга ухмыльнулась и буркнула себе под нос: -- Шустрый, однако, малый... Еще и его отец... Интересно, у них это семейное -- любиться с давними? -- Что, простите? -- повернул к советнице недоуменное лицо Янниг, и Хельга дернула плечом: -- Ничего особенного, юноша... Просто мысли вслух, не обращайте внимания. Лучше скажите, каким образом дама попала в плен? Ее отбил пограничный патруль Ордена? И куда вообще направлялись эти пришлые? Почему бросили женщину? -- Куда направлялись -- понятия не имею. Пленница отпирается и говорит, что ничего не знает. В общем, -- парень вздохнул, и устало потер двумя пальцами переносицу, -- тут такая картина нарисовалась. Без ведома епископа, практически за его спиной, несколько рыцарей комтурства, взбаламученных воротившимся ночью из столицы доном Дамианом Киорским, собрали большой отряд против короедов. На границе Дальнолесья есть одна деревенька со смешанным населением -- Вересков цвет. Туда и... э... отправились вершить правое дело. Кажется, поводом послужили некие события в Мерриане, но тут я не очень понял, да и вам, -- он цепко глянул на леди Блэкмунд, -- очевидно, про то известно лучше. В общем, когда сие доблестное воинство с победой возвращалось обратно, то столкнулось с группой пришлых, с которыми наша пленница и была. Вы, должно быть, знаете, что элвилинские колдуны весьма искусны в волшбе, да еще в конце боя они умудрились призвать себе на помощь симурана. В результате -- пленные элвилин разбежались, несколько наших людей убито, около двух десятков тяжело ранены. Правда, говорят, что, кажется, удалось убить старшего князя, но достоверность сего не доказана. Трупа мы не видели, его вместе с Сианном унесло чудовище. Но вот женщина сейчас находится в тюрьме. К слову, она оказалась хорошим воином -- собственноручно отправила к Судие четверых ордальонов. Так что думаю, что показательную казнь Его Преосвященство все же устроит. -- А что со второй узницей? -- Хельга при упоминании о стычке внезапно почувствовала, как по спине пробежал легкий холодок, -- кто такая, тоже давняя? -- Нет, -- Лисай придержал кобылу, скупо кивнул стражникам у ворот, и те, согнав с дороги простолюдинов, проводили вершников заинтересованными взглядами. -- Самая настоящая элвилин. Дочь князя Цмина. Мы ее давно знаем, она несколько раз попадала в руки Ордена, но каждый раз каким-то удивительным образом ей удавалось уйти. Не зря говорят, что все элвилин колдуны, даже если и сами отрицают это. Девица необычайно шустрая и подозрительно везучая... -- юноша поморщился от каких-то своих мыслей. -- Цмин... -- задумалась Хельга, и брови ее удивленно поползли вверх, -- уж не о Сандре Тальке ли речь? -- Именно о ней, -- Янниг с интересом глянул на советницу. -- А вы хорошо осведомлены, донна... -- Врага нужно знать в лицо, -- с достоинством сказала Хельга, и перед мысленным взором ее возникла зеленоглазая физиономия, обрамленная рыжими прядями, непослушно торчащими в разные стороны. -- Она вам уже пела? -- Слава Судии, нет, -- Лисай перечеркнул лоб, причем, кажется, сделал это весьма искренне. -- При ней не оказалось лютни. -- Ну, значит, у вас еще все впереди... -- мрачно пообещала советница. -- Значит... как я поняла, отряд Ордена позорно разгромлен кучкой пришлых, князья ушли, пленники разбежались, а прямо в тюремную камеру открылся вход, которым может воспользоваться кто угодно? Что же теперь собирается предпринять комтурство? Будет ждать, когда армия элвилин придет отвоевывать невесту князя Мадре? По-моему, мой дорогой Янниг, сейчас мы, как никогда близко, подошли к порогу войны. Тут волшебница некстати и с долей смущения подумала, что осложнившаяся ситуация с пришлыми, очевидно, сыграла ей на руку. Теперь ее внезапный отъезд в Сатвер приобретает больший смысл, и можно уже не бояться обвинения в том, что она бросила Жижеля на произвол судьбы. И никто не заподозрит, кстати, что из Мерриана ее погнало не только чувство долга, но и опасение обнародовать свои родственные связи с опальным дядюшкой Бенедиктом Оллом. Лисай же раздраженно дернул поводья. -- Отец Олав, насколько я знаю, как раз размышляет над этим... В Сатвере до сей поры ситуация была достаточно стабильна -- благодаря осторожной политике Его Преосвященства, которую, как я догадываюсь, не все одобряли. А потом, как снег на голову, сваливается дон Дамиан, и все усилия епископа летят, извините, коту под хвост... Вы заметили, сколько стражи выставлено на воротах? А все потому, что комтурство распорядилось в случае опасности город сразу закрывать. На границу Дальнолесья высланы дополнительные дозоры, и... -- А что, интересно, говорит сам виновник этой заварухи? -- перебила Хельга и старательно улыбнулась юноше, но, к слову, улыбка вышла слегка кривоватой. Волшебница подумала, что вытащить Дамиана из этих неприятностей будет ой как непросто. -- А виновник уже не сможет ничего сказать, -- Лисай снова перечеркнул лоб. -- В данный момент он объясняет причины своих поступков самому Судии лично. Несомненно, это был смелый и достойный человек, донна, и комтурство искренне скорбит об уходе такого рыцаря. Но, в конце концов, именно его несдержанность и привела к печальному результату, в первую очередь, для него самого... Хельга задохнулась и, побледнев, стиснула поводья так, что заломило пальцы. Она хотела ответить Лисаю, но поняла, что не может выдавить из себя ни звука. Только в голове навязчивым молоточком стучала мысль: "Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой..." Янниг, очевидно, что-то почувствовал, потому что разговор прекратил, подстегнул кобылу, и всадники в полном молчании проехали оставшийся путь по городским улицам. Кажется, улицы эти были просторнее и чище меррианских, да и сам город, утопающий в зелени садов, похоже, был красив и уютен -- подробностей леди Блэкмунд не разглядела. Окружающий советницу пейзаж двоился, расплывался, искрился на солнце радугой. И, только когда щекам сделалось неожиданно щекотно, Хельга поняла, что плачет.
К тому моменту, когда советнице удалось-таки взять себя в руки, вокруг нее высились темно-серые стены, окружающие узкий колодец тюремного двора. Опершись об оказавшуюся неожиданно сильной руку Яннига, женщина соскользнула с коня и с недоумением воззрилась на протянутый ей белоснежный платок. -- Возьмите, -- скупо сказал Лисай и стал с преувеличенным вниманием разглядывать ползущий вверх по каменной кладке здания виноград с темными гроздьями зрелых ягод. Не удержавшись, отщипнул ягоду и щелчком направил в рот. Хельга поспешно достала из поясной сумки маленькое изящное зеркальце, тяжело вздохнула, узрев в отражении красные зареванные глаза и припухший нос. -- Спасибо, -- буркнула она и отерла мокрые щеки. -- Я так понимаю, что мы приехали прямо в узилище? А вы времени даром не теряете, господин студиозус. Даже не даете даме переодеться с дороги и привести себя в порядок. -- Все потом, донна Блэкмунд, -- озабоченно оглянулся Лисай, -- в прецептории вам уже приготовлена комната, но нам так долго пришлось ждать, что Его Преосвященство распорядились проводить вас прямо сюда. Следуйте за мной, прошу. С этими словами юноша решительно двинулся вперед, и возмущенно фыркнувшей Хельге ничего не оставалось, как пойти следом. -- Кстати, платок можете оставить себе, -- волшебнице на мгновение показалось, что в учтивом голосе Лисая промелькнуло скрытое ехидство, -- вполне возможно, что он вам еще понадобится. -- Что вы хотите этим сказать? -- женщина насторожилась, но студент-теолог не ответил и, пошуровав длинным ключом в массивном замке, толкнул обитую холодным железом низкую дверь; та с душераздирающим скрипом отворилась. Волшебница, поежившись, упрямо подумала, что уж дудки, никакой епископ Эйнар, как бы он ни возмущался, не заставит ее сегодня больше лить слезы. Миновав несколько крутых каменных ступенек, ведущих вниз, Янниг взял из гнезда и зажег факел, и Хельга с изумлением увидела, что они находятся в небольшом винном погребке. Пузатые коричневые бочки примостились вдоль стен, а в дальнем углу высилась широкая деревянная стойка, в которой рядами лежали темные винные бутылки. Советница повернула удивленное лицо к юноше, но тот, не останавливаясь, миновал подвальчик и с невозмутимым видом завернул за одну из бочек у дальней стены. Подойдя, Хельга увидела низенькую дверь, в которую и нырнул Лисай. Темный проем открыл узкую лестницу, убегающую под землю, в лицо дохнуло холодом. Советница подобрала широкие зеленые юбки и, пригнувшись, шагнула внутрь. Спутники начали долгий путь вниз, а по влажно блестевшей в свете факела стене их сопровождали огромные, дрожащие тени. -- Это личный ход Его Преосвященства, о нем знает только сам епископ да несколько посвященных. Теперь доверие оказано и вам, донна, -- голос Лисая гулко застучался в стены и улетел куда-то в черноту лестничной клети. -- Отец Олав решил, что незачем лишний раз привлекать внимание горожан к тому, что в узилище случилось нечто необычное. Сегодня ярмарочный день, на площади в это время полно народу, и ваше появление могло бы вызвать ненужные разговоры. Хельга молча кивнула и продолжала спуск, осторожно нащупывая туфлями изъеденные временем ступени -- здание сатверской тюрьмы было очень старым. На одно мгновение волшебнице показалось, что откуда-то снизу до нее доносятся голоса. Она прислушалась и, миновав еще виток лестницы, уже с уверенностью могла сказать, что разговаривают несколько человек, причем, явно на повышенных тонах. Вскоре Хельга смогла разобрать и слова. Один из голосов был хриплым, очевидно, обладатель его подцепил где-то серьезную простуду, что ни в коей мере не мешало ему сипеть возмущенно и яростно. -- Так какого лешего вы ко мне прицепились? -- сердито вопрошал он, перемежая вопросы надсадным кашлем. -- На каком основании? Вы, безродные холопы, вообще соображаете, с кем говорите? -- Что там такое? -- удивленно спросила Лисая советница. -- Тюремная стража не поделила выигрыш в кости? Янниг пожал плечами и, прибавив шагу, обеспокоено бормотнул: -- Понятия не имею, сейчас выясню. Он поспешил к еще одной железной двери, из-за которой падала на черную площадку лестницы узкая полоска света, и толкнул ее двумя руками. За дверью оказалось широкое караульное помещение с каменными стенами, низким потолком и деревянными балками, потолок этот подпирающими. Вдоль стен стояли деревянные, заправленные рогожей кровати, недалеко от входа возвышалась стойка с мечами, а по углам ютились небольшие жаровни, хоть немного, но согревающие холодную комнату. Стоявший посередине грубо выструганный стол загромождали глиняные тарелки с объедками, потрепанные гусиные перья для письма и обрывки пергамента. Подле сновала женщина, скидывая все это великолепие прямо на пол -- очевидно, жена одного из тюремщиков решила навести в караулке чистоту. На стенах чадили и потрескивали факелы, воздух был холодным, спертым и поражал нюх неискушенного воинским бытом гостя резкими специфическими ароматами. Хельга прижала к носу предложенный Лисаем платок и, глянув с благодарностью на юношу, стала с интересом присматриваться к находящимся в кордегардии людям. Пара кроватей была занята спящими прямо в одежде караульными, еще двое, сидя на скамье в углу, тихо болтали, а компания у двери ожесточенно о чем-то спорила. Двое оказались кнехтами Ордена, в серых коттах с белыми серпами, надетых поверх кожаных кирас. Еще на одном, очевидно, из городской охраны, была накидка с гербом Сатвера -- тремя рыбинами с яблоками во рту и потягивающимся над ними здоровым гривастым котом. На плечи же стоявшего спиной ко входу высокого темноволосого мужчины был наброшен длинный черный плащ. -- Что здесь происходит? -- сварливо и, вместе с тем, взволнованно спросил помощник комтура, и троица обернулась. Мужчина в черном плаще как раз отвел от лица платок, которым так же, как и Хельга, зажимал нос. И, увидев его лицо, советница ощутила себя так, точно лошадь лягнула ее под дых. Леди Блэкмунд ухватилась рукой за стену и скорбно подумала, что насчет спорящих людей она ошиблась. Во всяком случае, этот человеком точно не был -- на Лисая Яннига зелеными глазищами с вертикальными щелочками зрачков смотрел легат Его Высокопреосвященства Торус Фенхель эйп Леденваль. -- Что происходит? -- сипло завопил он, совершенно не обращая внимания на замершую в дверном проеме советницу. -- А вы как думаете? Эти недоумки, -- черноволосый обличающе ткнул перстом с массивным кольцом ордальона на пальце в охранников, -- мало того, что отказываются пропустить меня допросить одну из элвилин, так еще задают идиотские вопросы по поводу того, из какого коридора я вышел и в какой вошел! После яростной тирады легат зашелся надсадным кашлем, картинно приложив руку к груди, и снова прижал платок к носу. Хельга, услышав о допросе, подумала, что она, пожалуй, даже готова наплевать на установленную в тюрьме защиту от волшбы и попробовать от души приложить Торуса огненным шаром в лоб. -- Ну, конечно, -- едко протянула женщина, входя в караулку и чувствуя, что силы, вместе со способностью здраво рассуждать, почти молниеносно возвращаются. -- И как только я не догадалась, каким именно ветром занесло в узилище легендарного менестреля... Легат дернулся, будто его кинжалом в бок ударили, и надменно посмотрел на советницу: -- Что за намеки, леди? Я никогда не занимался исполнением пошлых песенок, считая это уделом плебеев и недоумков! -- Э... -- Хельга, заморгав, изумленно посмотрела на элвилин. -- При чем тут ты? Я имею в виду Сандру Тальку. Что, старое знакомство наконец-то переросло в нечто большее, и она теперь следует за тобой по пятам, используя дольмены? Тут пришла очередь хлопать глазами Торусу. Он замолчал и подозрительно оглядел Хельгу с головы до ног. Потом лицо его озарила внезапная догадка, и легат, отведя руку от лица и старательно улыбнувшись, неуверенно произнес: -- Дорогая? -- Здравствуй, милый, -- почти выплюнула советница и скривилась, -- а позволь узнать, зачем ты срезал волосы? -- Я? -- мужчина на мгновение замялся, а потом захрипел с удвоенной силой: -- Я... не обязан отчитываться ни перед кем, даже перед вами,...мм... милая. -- Дон Торус, -- робко подал голос один из стражей, -- может вам того, вина подогреть? Посидите, попьете, а то вон вас как прихватило, да и не мудрено -- ливень-то какой всю ночь был... А пока вы лечитесь, глядишь, и Его Преосвященство подоспеют... -- Недоумок! -- зашипел на охранника легат, и Хельга со злорадством подумала, что близкие отношения с племянницей гроссмейстера явно не пошли эйп Леденвалю на пользу: ишь, как злобствует. Дверь позади неожиданно скрипнула, и советница, резко обернувшись, увидела на пороге высокую фигуру Олава Эйнара. Седой, рослый и поджарый комтур окинул караулку внимательным взглядом холодных голубых глаз, от которых, казалось, не укрылась даже такая мелочь, как сплетший в углу сеть паучок. Заметив женщину, епископ сдержанно кивнул и обратился к Яннигу: -- Почему вы все еще не проводили леди Хельгу в камеру? По-моему, сейчас не время выяснять отношения. -- Простите, Ваше Преосвященство, -- Лисай нагнулся и, поймав руку епископа, приложился к железной печатке, -- но, кажется, здесь какое-то недоразумение. Мы с донной Блэкмунд только что пришли и сами еще толком не разобрались в причинах спора господина легата и вот этих доблестных стражей. Выпрямившись, студиозус вопросительно посмотрел на охранников. -- Вот именно, что недоразумение, -- буркнул элвилин и пленительно улыбнулся советнице: -- Хельга, дорогая, скажите же им. -- Что сказать? -- удивилась женщина и задумчиво покачала головой. Неужели Торус действительно считает, что Хельга станет помогать ему после того, как он ее бросил? Волшебница подозрительно посмотрела в лицо элвилин. Легат, конечно, был изрядной сволочью, но, стоило отдать ему должное, дураком не был никогда. Размышления ее прервал отец Олав, мягко коснувшись рукой плеча: -- Леди Блэкмунд, я думаю, что наши дрязги не будут вам интересны, а дело, по которому я вызвал вас в Сатвер, отлагательств не терпит. Так что, -- он повернулся к Яннигу: -- Проводи леди советницу в каземат, и охрану возьми. И смотри, осторожнее, эти девицы только на вид беспомощны ... Комтур хмыкнул, и у Хельги почему-то сложилось впечатление, что Олав Эйнар имел в виду не только пленниц, но и ее саму. Советница гордо вскинула голову и на всякий случай обдала его ледяным взглядом, на что тот мягко улыбнулся и поднял два перста для благословения. Идя по коридору вслед за Яннигом и стражником, прихваченным из караульного помещения, леди Блэкмунд печально размышляла, что в общей череде отвратительных дней настолько поганого у нее не было давно. В пол уха она прислушивалась к удаляющемуся бормотанию допрашиваемого Эйнаром кнехта: -- А мы-то что? Подозрительным нам показалось, что дон Торус один раз вошел, да не вышел, а потом, глядь, и снова он идет. Мы, конечно, спросили, в чем дело? А они кричать начали, да еще голосом не своим, что через другую дверь выходили. Хотя я у той двери лично стоял и могу вот хоть Судией поклясться, что... Тут советница и помощник комтура миновали поворот, и Лисай остановился возле двери одной из камер. Факел тускло чадил и, пока студиозус в полутьме пытался попасть ключом в замочную скважину, Хельга, приложив ухо к двери, прислушалась. Внутри было тихо, только раз советнице показалось, что она различает тихий стон. Отступив, она нахмурилась и кивнула охраннику. Тот отстранил наконец-то сладившего с замком Лисая и вошел первым. -- Мгла! -- донесся его удивленный вопль. -- Девки сбёгли, никак! -- Что-о? -- Янниг кинулся на крик, чуть не опрокинув Хельгу. -- Как? Кто позволил? Женщина, покачнувшись, все же удержалась на ногах и, нервно хохотнув над дурацким янниговским вопросом, вошла за студиозусом. Факел в руке Лисая почти прогорел и потрескивал последними язычками пламени, скудно освещавшими пространство у двери. Посреди этого пространства на каменном полу лежал связанный по рукам и ногам полураздетый пришлый, кинув взгляд на которого, Хельга резко остановилась и изумленно приоткрыла рот. -- Свету сюда, быстро! -- резко распорядился Лисай, и стражник выскочил за дверь. Пленник шевельнулся и застонал, а Хельга мрачно посмотрела на Яннига: -- Это что, получается, что вы все же поймали одного из князей? -- Не... не знаю, -- парень совершенно растерянно посмотрел на советницу, а связанный элвилин внезапно задергался, заизвивался по полу и что-то яростно замычал. Тут вернулся стражник, высоко подняв новый факел, освещая влажные стены узилища, охапку гнилой соломы на нарах и остатки разорванной ткани, валяющиеся на грязном полу. Покосившись еще раз на пленника, советница разглядела кое-что, и, охнув, опустилась рядом на колени -- у мужчины были длинные в пояс черные волосы, спутанной копной разметавшиеся по темному камню пола. -- Лисай, дайте нож! -- Хельга властно протянула руку, и юноша, вытащив из-за пояса маленький кинжал с позолоченной рукояткой, чуть помедлил, прежде чем вложить его в ладонь волшебницы. -- Я надеюсь, донна советница не надумала ничего такого, что могло бы... -- Не сходите с ума! -- Хельга выхватила нож у Яннига и, склонившись, стала резать путы на руках элвилин, -- это легат! Вместо того чтобы стоять истуканом, помогите лучше, освободите ему рот, например! Тут она посмотрела на полное ненависти и злобы лицо Торуса и подумала, что, возможно, с вытаскиванием кляпа все же поспешила. Впрочем, как бы там ни было -- Лисай оказался проворен и сообразителен, и эйп Леденваль уже отплевывался, шипел, точно рассерженный кот, и метал взглядом в советницу молнии: -- Хельга, Мгла тебя забери, какого лешего ты так долго сюда добиралась? -- Не ори на меня! -- женщина почувствовала, как предательски задрожали губы, и тряхнула головой, отгоняя секундную слабость. -- И ты можешь хоть ненадолго перестать дергаться, я тебя поранить могу. -- Давай быстрее, -- буркнул Торус, но слегка поутих, повернув голову и мрачно косясь на Хельгу. Когда она наконец-то справилась с крепко затянутыми полосами пестрой ткани на запястьях легата, элвилин сел и попытался вырвать у нее нож, который, впрочем, тут же уронил. -- Мгла, руки онемели, ничего не чувствую... -- Я помогу, -- Лисай сосредоточенно стал освобождать мужчине ноги, а Хельга, стянув с себя плащ и накинув на плечи эйп Леденвалю, снова присела рядом. -- Только громко не кричи... Здесь Сианн. -- Что?! -- завопил Торус так, что стражник подпрыгнул, а Янниг чуть не оттяпал себе ножом фалангу пальца. -- Ты имеешь в виду, в городе? -- Я имею в виду -- в караульном помещении, -- Хельга сосредоточенно стала растирать затекшие запястья элвилин. -- И я понятия не имею, зачем ему это надо, но он пытается выдать себя за тебя. Там сейчас отец Эйнар с ним разбирается. -- Так, я понял, -- остроухий оттолкнул от себя руки женщины и начал яростно разрабатывать кисти, -- он был в сговоре с этими двумя сучками, которые здесь сидели! И наверняка помог им бежать! -- Подожди, не заводись, -- советница положила руку на плечо Торусу, -- тут многое еще стоит выяснить. Если бы он действительно помог им бежать, то почему не отправился следом? Так что первым делом возьми себя в руки. Когда на тебя находит приступ ярости, ты думать перестаешь. -- Избавь меня от твоих лекций, Хельга, -- эйп Леденваль дернул плечом и, опершись на руку Яннига, тяжело поднялся, -- я как-то обходился без них последние пару лет, и дела мои шли лучше некуда. Уверен, что если хорошо поискать, у тебя найдется другой объект для воспитания. Он скривился и, отбросив волосы за спину, осторожно потрогал макушку: -- Ох, Мгла, ну и шишка... Леди Блэкмунд задохнулась от возмущения, вскочила на ноги, уперла руки в бока и яростно сдула упавшую на глаза прядь: -- Да ты... да как ты вообще смеешь? Я вполне могу допустить, что лекции леди Равелты намного увлекательнее, но сейчас я просто хочу помочь тебе, болван! Лисай Янниг и стоявший у стены стражник переглянулись и постарались сделаться как можно менее заметными. -- При чем тут Ингрид? -- Торус непонимающе посмотрел на волшебницу и сердито сощурился: -- Ты бросила меня именно тогда, когда была нужна! Сбежала, оставив меня один на один с этой старой стервой, моей матушкой. Что, нашла, себе кого-то получше? -- Не нужно судить обо всех по себе, -- Хельга сделала шаг назад и исподлобья посмотрела на легата: -- Я видела тебя с этой белобрысой девкой. Хорошо еще, что я пришла в самом начале ваших любовных утех, и мне, слава Судии, не довелось стать свидетелем... -- Дура! -- элвилин с размаху стукнул себя по лбу ладонью, отчего сразу же болезненно скривился и схватился за виски. -- Да приди ты чуть позже, ничего такого не увидела! Эта сучка тогда так врезала мне по... в общем, врезала... И самое противное, что я не мог ей ничем ответить -- как же, племянница гроссмейстера, архонта, практически некоронованная принцесса... -- эйп Леденваль злобно сплюнул себе под ноги, а Хельга, непримиримо вздернув подбородок, припечатала: -- И все равно. Ты. Её. Лапал. После этих слов она развернулась и собиралась, было, уже гордо выплыть из камеры, но тут в Лисае решительно проснулось чувство долга, и он, деликатно кашлянув, придержал волшебницу за обтянутый зеленым хлопком локоток: -- Донна советница... а как же наше дело? Ведь Его Преосвященство распорядились портал осмотреть, и закрыть бы его тоже не мешало, время-то сейчас, сами знаете... Она удивленно и грозно уставилась на Яннига, потом взгляд приобрел осмысленное выражение, и Хельга шумно выдохнула: -- Да, господин студиозус, вы совершенно правы. Прошу простить мою несдержанность, я сейчас же приступлю к работе... Где мне потом вас искать? -- Ну, если позволите, то вот Рамон, -- Лисай кивнул на стражника, подпиравшего косяк двери и задумчиво созерцающего леди Блэкмунд, -- он подождет с вами, а потом отведет прямо в кабинет отца Олава. -- Позволю, -- кивнула советница и, сняв с пояса сумку, стала вынимать из нее и раскладывать поверх гнилой соломы на нарах матово поблескивающие изогнутые трубочки, шарики и маленькие, обтянутые разноцветным шелком коробочки. -- Пойдемте, дон легат, -- услышала она за спиной голос Лисая и, обернувшись, увидела, как эйп Леденваль резко разворачивается к двери. -- Торус, -- тихо сказала она ему в спину, и он обернулся от порога, блеснув на Хельгу изумрудом светящихся глаз. -- Не лезь на рожон, будь осторожен... Элвилин промолчал, только как-то странно посмотрел на женщину, дернул плечом и вышел прочь. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Тева! Ну давай определимся наконец, высокая Джоня или нет, а то я уже запуталась. Она у нас то дылда, то миниатюрная. Видать, миниатюрная дылда.
Quote (Тео)
Кажется, улицы эти были просторнее и чище меррианских, да и сам город, утопающий в зелени садов, похоже, был красив и уютен -- подробностей леди Блэкмунд не разглядела.
Надо тут слегка подправить, Хельга раньше в Сатвере бывала, должна знать. мои книги
В камере было холодно. Хельга заметила это, когда, перебирая лежащие на соломе серебристые трубочки, пыталась собрать из них свой магический инструмент. Название приспособления было столь труднопроизносимым, что практикующие маги и колдуны предпочитали именовать его просто - "волшебная арфа". Сейчас, когда руки советницы тряслись мелкой дрожью, арфа собираться категорически не хотела, и Хельга, нахмурившись, посмотрела на стражника в дверях. - Эй, как там тебя, Хуан, кажется? Подойди поближе и посвети мне. - Рамон, донна, - охранник вежливо наклонил голову и приблизился, держа факел высоко над головой, - меня зовут Рамон. - Рада за тебя, - буркнула Хельга. - Скажи, а ты давно на дежурстве? - Я пока не приступал, мое через час начинается, - мужчина внимательно скользнул черными, похожими на оливки глазами по сосредоточенному профилю советницы. - Прошу простить меня, донна, но мне кажется, что вот эти штуковины друг другу не очень подходят, - он кивнул на разные по размеру трубки, которые Хельга упрямо пыталась соединить друг с другом. - Мгла, - женщина отбросила работу и, усевшись на грязную солому на нарах, мрачно уставилась в стену. - А расскажи-ка мне, Хуан, - наморщила она лоб, - давно ли здесь находится тот тип, который в одежде легата остался в кордегардии? - С полчаса где-то будет, - охранник поправил на плече накидку и вставил факел в гнездо рядом с нарами. - Я как раз от его ору и проснулся. Дон возмущался, что его задерживают. Ну, а что прикажете делать простому воину? Мы люди подневольные, у нас приказ: коли заметим что подозрительное, так сразу комтуру докладывать... - Это я слышала, - махнула рукой советница. - А что ему вообще в тюрьме понадобилось? Он, кажется, требовал к кому-то пропустить? Что, в эту камеру? - Нет, не сюда. Вот это-то нам тоже странно показалось, - доверительно сказал Рамон и пятерней причесал черные завитушки волос. - Ведь дон Торус сам накануне смотрел списки заключенных, а сегодня ни с того ни с сего начал выяснять, где одну из них держат. - А кто такая? - Хельга почувствовала, что дрожь в руках постепенно прошла, и слегка удивилась - теплее в узилище не стало. Она снова принялась собирать арфу, соединяя гнутые трубки, натягивая на них некое подобие "струн", которые доставала из коробочек, и нанизывая следом сверкающие, точно мокрые ягоды шиповника, коралловые шарики. - Бригида Мирна, короедка. С неделю уж, как в остроге... За что взяли - не знаю, да сейчас, поди, всех гребут, за уши-то острые. Удивляюсь я вот только, что Его Высокопреосвященство дон Равелта при себе элвилина-то держит, видать, имеет через него выгоду большую... - Ты язык-то попридержи, - советница мрачно покосилась на стражника, - да о вещах, тебя не касающихся, рассуждай поменьше, глядишь, дольше проживешь... А кто такая эта Мирна, не знаешь? - Да, вроде, говорят, из простых. Жила где-то в предместьях вместе с семьей. Муж у нее, кажется, давний. - Хм, - Хельга закрутила последний шарик и задумчиво осмотрела дело рук своих. Инструмент действительно чем-то неуловимо напоминал арфу, только маленькую, и когда волшебница осторожно коснулась рукой натянутых жил, алые шарики тепло засветились изнутри. - Скажи, Хуан, - советница щелкнула по одному из них, и коралл прозрачно зазвенел в ответ, царапнув красным всполохом по лицу женщины, - а ты веришь в любовь? Стражник удивленно поднял брови, помолчал, потом черты смуглого лица его неожиданно разгладились, а взгляд помягчел. - Есть у меня жена, донна, Бланкой ее зовут...Каждый вечер сидит она у очага, штопая одежду, а огонь, понимаете, он отбрасывает такие мягкие блики на ее лоб... Вот как ваш инструмент. А еще она очень красива, когда встречает меня на увитой виноградом веранде, держа за руку нашу маленькую Пилар... А слышали бы вы, как ее голос играет переливами, когда она дочери поет колыбельную ... - Рамон перевел темные глаза на Хельгу, улыбнулся и твердо сказал: - Да донна, я верю. Женщине показалось, что в камере на одно мгновение стало теплее, она молча кивнула и, поднявшись с нар, пошла к противоположной стене, держа "арфу" перед собой. Почти в середине каземата та ярко полыхнула, и в воздухе, отвечая, высветилась тонкая сетка пересекающихся, закручивающихся и сплетающихся друг с другом бело-голубых лучей. Все вместе скорее напоминало овальную паутину, высившуюся в паре ярдов над полом, вот только крестовика в центре не хватало. - Это и есть дольмен? - взволнованно прошептал в спину советнице стражник и вытер внезапно вспотевший лоб. Посреди черноты тюремной камеры зрелище было завораживающим, пугающим и прекрасным одновременно. - Да, это он, - Хельга обернулась через плечо, - правда, видишь, вход затянут. То есть, отсюда войти в него невозможно, а вот наоборот... - она задумчивым взглядом проводила невесть откуда взявшийся листок пергамента, исписанный невмами, который, кружась, опустился к ее ногам. - Да, нам еще повезло, что входом больше никто не воспользовался после того, как какой-то дурень не закрыл его за собой... Впрочем, теперь, по крайней мере, можно точно сказать, что через эту дверь пленницы не сбегали. Волшебница подняла "арфу" над головой, коралловые шарики закружились, и, точно десятки маленьких веретениц, подтянули и начали сматывать светящиеся нити дольмена. Хельга слегка нахмурилась: инструмент вел себя не совсем обычно - он подрагивал, издавая низкий монотонный звук, а потом, когда последняя нить втянулась в шар, одна из "струн" внезапно с жалобным звоном лопнула. Нанизанные на нее кораллы осыпались, застучали и запрыгали по каменному полу, советница ахнула и бросилась их подбирать. Сразу стало темно. Рамон вздохнул и пробормотал себе под нос: - Вот даже жалко, что вы дольмен закрыли, ведь вряд ли когда еще доведется увидеть такую-то красоту... Э-эх, я ведь и Бланке своей об этом рассказать складно не смогу, просто слов не хватит... - Пошли, - стражник почувствовал, как плеча коснулась ладонь приезжей донны. Он снова взглянул на женщину. На лице ее, совсем недавно таком прекрасном в сияющем свете портала, залегли усталость и печаль. И Рамон, небогатый, простой кнехт, отчего-то пожалел изысканную столичную гостью. Набрав в грудь побольше воздуха, он решился и таки сказал: - Вы бы, донна, не связывались с ним... простите... ну, вы понимаете... Хельга вскинула голову и, прищурившись, посмотрела ему в глаза: - Это потому что он пришлый? - Нет, совсем не поэтому. Просто он злой. - Слушай, не лезь, куда тебя не просят, а? - женщина поморщилась, резко сунула подмышку "арфу" и, прихватив попутно обрывок пестрой ткани с нар, направилась к выходу. Огибая Рамона, подняла на него влажно блеснувшие глаза: - Спасибо... но ты просто его не знаешь... Охранник вздохнул, покачал головой и двинулся следом.
- Послушай, Хуан, - проходя по узкому коридору, леди Блэкмунд задумчиво повернула голову к идущему по пятам мужчине, - а сколько выходов ведет из узилища? - Всего два, - Рамон ничуть не обиделся, что Хельга никак не может запомнить его имя. Поднял факел повыше, и огонь загудел и метнулся вбок от сквозняка. - Один - главный, но туда вряд ли кто в здравом уме сунется. Если вы, донна, конечно, имеете в виду наших пленниц. Там всегда полно охраны, да и вообще уйма народу ходит, потому что от того входа начинается лестница и в служебные помещения, и в допросную, где Его Преосвященства частенько ночует, когда работы много. Опять же, и у выхода стража стоит, и решетка в узилища бдительно охраняется. Рамон перевел дыхание. - Есть еще черный ход, ну, с той стороны вы зашли в караулку. Попасть в него можно и другим коридором. Но там, у выхода во двор, тоже всегда охрана. Хельга задумчиво опустила голову, прислушиваясь к эху шагов, замирающему где-то в затянутых мраком дальних углах тюрьмы. Она мысленно прикинула, не могли ли беглянки воспользоваться таинственным комтурским винным погребком, но вспомнила, что Лисай отпирал снаружи здоровенный навесной замок. Советница задумчиво покачала головой. Получалось, что где-то там, со стороны узкой витой лестницы, по которой они спускались с Яннигом, был еще один выход. Она припомнила тесный коридор, наклонно уходящий вверх от железной двери кордегардии. - А что говорит охрана черного хода? - Хельга откинула волосы на спину и поежилась - в насквозь продутых сквозняками подвальных коридорах без плаща было зябко. - Так смена еще не закончилась, - Рамон забежал вперед и распахнул перед советницей тяжелую дверь караулки. В нос снова шибанул отвратительный запах мочи, пота и плесени, и Хельга закашлялась, прикрыв узкой ладонью рот. Народу в караульном помещении поубавилось - только пара стражников все так же мирно посапывала на своих лежанках. Леди Блэкмунд подошла поближе к стоящей на железной треноге жаровне и с облегчением протянула к ней озябшие руки. - Вот что, Хуан, - Хельга строго посмотрела на сопровождающего. - Дело срочное, так что быстро найди господина Яннига. Пусть хватает за шкирки тех стражников, которые у черного хода дежурят, покуда смениться не успели, и тащит их сюда. Скажи, что я распорядилась. Рамон коротко кивнул и вышел. Хельга поискала глазами, куда сесть, потом подтянула поближе к жаровне низкую колченогую скамеечку. Опустилась на жесткое сиденье и осторожно положила рядом "арфу", которую по дороге успела запеленать в подобранную в узилище пеструю тряпицу. Отрешенно перебирая и расправляя складки на широкой зеленой юбке, волшебница задумчиво наблюдала, как подмигивают ей огненные зрачки тлеющих в жаровне углей, и размышляла. Портал в камере она запечатала - это несомненно. И уйти через него из каземата не могла ни одна живая душа - сие тоже было ясным, как день. И, кажется, на первый взгляд, не было здесь ничего странного - Хельге не раз доводилось иметь дело с такими искривленными путями. Очевидно, у пользовавшейся дольменом рыжей что-то пошло не так - либо вкралась ошибка в ее волшбу, либо сам портал был неисправен. Но, вместе с тем, было тут что-то такое, чему волшебница так и не смогла найти объяснения. У нее сложилось не просто ощущение - уверенность, что магический след в камере остался больший, чем должен бы быть при открытии обычного дольмена. И не просто больший, он был настолько велик, точно в каземате недавно творили волшбу несколько сильных магов. Ведь не зря ее "арфа" потеряла одну из струн. Хельга печально вздохнула - восстановить инструмент будет непросто, для этого придется обращаться в столичную Академию волшебства, только там работало несколько настоящих мастеров, способных выполнить столь филигранную и виртуозную работу. Леди Блэкмунд развернула покалеченный инструмент, осторожно откинув ткань. Сквозь вонь караулки пробился новый странный запах - точно обрывок долгое время провалялся возле чугунка с подгоревшей кашей и впитал в себя ее жженую горечь. Неожиданно советница насторожилась - кончики пальцев, которыми она коснулась шелковистой материи, точно иглами кольнуло. Хельга удивленно потерла полотно, и лежащая на нем "арфа" на секунду снова ожила, ярко и радостно подмигнув алыми шариками. Один из спящих стражников громко всхрапнул, советница, вздрогнула и подумала, что, пожалуй, время уже подойти Лисаю. Она стала поспешно разбирать снова замерший магический инструмент, удивленно поглядывая на странный пестрый обрывок материи, который, похоже, так и сочился магией. Насчет времени она не ошиблась - вскоре за дверью послышалась тяжелая поступь подкованных железом сапог, и в кордегардию вошел Рамон. Он был один, и Хельга возмущенно приподняла бровь. - Дон Яннинг велел передать, что допросом стражников займется Его Преосвященство лично, - слегка виновато пожал широкими плечами тюремщик, - а вас просил проводить... э... в пыточную... - Куда-а? - глаза волшебницы округлились, а в животе неожиданно что-то премерзко ёкнуло. - Епископ что, умом повредился? - Ну, в смысле, на допрос, - поспешно добавил Рамон, - они все уже там собрались: и отец Олав, и дон Янниг, и дон лега... ты. Тех стражников, что двери черного хода караулили, тоже туда сопроводили, и лица у них были, я вам скажу... - охранник ухмыльнулся. - Тогда пошли, - Хельга торопливо встала, досадуя на Лисая, который ослушался ее приказа и проводил стражников сразу к комтуру. Хотя, если он поступил именно так, то, скорее всего, догадка советницы, что охранники причастны к побегу, оказалась верной. Рамон повел женщину длинным узким коридором, постоянно петляющим в разные стороны. Потом они поднимались по крутой лестнице, снова и снова минуя повороты, которым, казалось, счету не было. В конце концов, советница решила, что будь она на месте сбежавших пленниц, то до выхода бы точно не добралась - так и осталась бродить по узилищу до скончания дней. - Долго еще? - женщина зябко повела плечами, досадуя на полузабытое чувство: она вновь, как когда-то, начала беспокоиться о Торусе. Хельга вздохнула: этот несдержанный болван наверняка учинил уже какой-нибудь скандал и умудрился настроить против себя не только комтура с его ордальонами, но и стражу, заключенных и даже тюремных крыс. Обозвав себя дурой, волшебница прибавила шагу и чуть не тюкнулась носом в затылок Рамону. - Почти пришли, - смуглый стражник завернул за очередной угол, и они оказались перед низкой железной дверью, освещенной масляной лампой, висящей на вбитом в камень ржавом крюке. Стражник отворил эту дверь, и первым делом до леди Блэкмунд донесся спокойный голос комтура Эйнара: - Ну, это еще нужно доказать... Рамон пропустил волшебницу в мрачное помещение без окон, одним своим видом способное нагнать страху на тех, кого приводили сюда на допрос. В обложенном овальным булыжником очаге пылал огонь, бросая мрачные красноватые отблески на голые стены. Рядом нелюдимый бородатый мужик в алом балахоне с черным серпом на плече сосредоточенно перебирал рукояти торчащих из бочки клейм. Молоденький, но жилистый помощник в дырявой курточке на голое тело и грязных штанах, неряшливо торчащих из голенищ поношенных сапог, с приоткрытым ртом наблюдал за действиями ката. Частью загораживая очаг, высилось деревянное "ведьмино кресло" с потемневшими, точно ржой покрытыми шипами, рядом с ним устрашающе выступала из темноты колода с валиками и кручеными веревками. На вбитых в стену крючьях висели клещи, щипцы, жуткого вида железные маски. Половину названий инструментария Хельга успела позабыть, потому как эту сторону служения Ордену не любила и предпочитала не вдаваться в подробности процедур, связанных с такими допросами. Напротив пыточного арсенала, у другой стены стоял грубо выструганный стол, за которым невозмутимо восседал Лисай Янниг, с аппетитом уплетая неожиданно радостное для этих стен, яркое желтое яблоко. Он равнодушно перебирал стопку чистых пергаментов и время от времени морщил нос - пахло в пыточной ничуть не лучше, чем в караулке. - Мгла, да какие доказательства вам еще нужны? Вот мое кольцо, мои документы, в конце концов! - Сианн тыкал в лицо епископу руку с ордальонской печаткой. - Ты что, действительно считаешь, что, натянув одежду легата, волшебным образом превратишься в меня? - злобно зашипел в ответ Торус, прислонившийся к стене поближе к огню и с ненавистью глядящий на брата. Бородатый палач равнодушно покосился и, вытащив за длинную рукоять из бочки клеймо в виде шестигранника - таким клеймили воров и шулеров, - потер его рукавом. - Тебе, князь, говорить не позволяли! - яростно засипел Сианн и, дернув плечом, не менее сердито сверкнул зелеными глазами в сторону очага. Отец Олав, присев на краешек стола и сложив руки на груди, с интересом взирал на разворачивающееся действо. Хельга, посмотрев на комтура, тотчас поняла, что он самым возмутительным образом веселится: слишком уж подозрительно сверкали его голубые глаза, а уголки рта слегка подергивались - точно Эйнар усилием воли сдерживал смех. - Ваше Преосвященство, - сказала она холодно и ткнула пальцем в пару охранников в гербовых коттах, с бледным видом стоящих у самой двери, - мне сказали, что здесь должны допрашивать вот этих. - Должны, несомненно, - епископ учтиво наклонил голову, и Хельге снова показалось, что в самых уголках тонких губ комтура таится ехидная усмешка. - Но, видите ли, у нас тут появились более неотложные дела. Понимаете, по церковному ордонансу на дознании, связанном с пришлыми, должен присутствовать только один легат Его Высокопреосвященства, а у нас тут оказалось целых два... - Правда? - Хельга прищурилась. - Неужели епископу такого ума, как ваш, отец Олав, настолько сложно отличить настоящего ордальона от поддельного? - Хм, леди Блэкмунд, - комтур очаровательно улыбнулся советнице и сделал широкий жест в сторону поедавших друг друга глазами братьев. - У настоящих ордальонов обычно нет таких ушей и глаз, как у нашего достопочтимого легата эйп Леденваля... - Ваше Преосвященство, - голос Торуса стал неожиданно мягок, и элвилин послал не менее широкую улыбку комтуру. Вот только взгляд его был таким, что Хельга невольно поежилась. - Не хотите ли вы сказать, что подвергаете сомнению мою верность Ордену и Судие? Позвольте напомнить вам, что в те годы, когда наш гроссмейстер подвергался гонениям, я неустанно сопровождал его во всех невзгодах и мытарствах. В то время как настоящие, по вашему мнению, ордальоны спокойно сидели под крылышком короля и взращивали фруктовые сады... Лисай поперхнулся яблоком, закашлялся и поспешно отбросил огрызок в темный угол. - Не слушайте его, Ваше Преосвященство, - засипел Сианн и протестующее поднял вверх руку, - об этом ренегате наслышан любой элвилин. То есть, я хотел сказать, об этой истории с Равелтой. Так что это еще не повод считать короедского босяка, - мужчина выразительно ткнул пальцем в голые ступни Торуса, - тем, кем он пытается предстать перед вами. Потом опальный менестрель перевел взгляд на Хельгу, обаятельно улыбнулся и, подскочив, ухватил ее за руку. Советница даже захлопала ресницами, поражаясь наглости князя, а тот, деликатно приложившись к ее запястью чуть обветренными губами, поднял на женщину сияющие глаза: - Скажите же им, наконец, моя Леди, кто здесь есть кто. Волшебница перевела обескураженный взгляд на эйп Леденваля и, встретившись с потоком ненависти, бьющим из глубины его кошачьих глаз, на мгновение испытала острое желание сделать гадость, согласившись с Сианном. Она гордо вскинула подбородок, но тут Торус прошипел сквозь плотно сжатые зубы: - Отойди от нее, засранец, это моя женщина. Хельга вздрогнула и, сделав шаг назад, вырвала руку у менестреля. Легат все также злобно переводил взгляд с нее на брата, точно пытаясь испепелить обоих, но советница, в очередной раз обозвав себя дурой, отчетливо поняла, что готова простить Торусу и этот взгляд, и ругань, с которой он встретил ее в Сатвере, и даже Ингрид Равелту. Она подошла к эйп Леденвалю и, положив руку ему на плечо, обратилась к комтуру: - Ваше Преосвященство, как вы думаете, стала бы я одалживать князю Дальнолесья свой плащ? Не пора ли уже прекратить ломать комедию и переходить к более насущным делам? Олав усмехнулся и, отлепившись от стола, повернулся к Лисаю: - Янниг, все готово для допроса? Студиозус схватился за гусиное перо, выразительно кивнул бородачу с клеймами, и с готовностью воззрился на епископа. Палач не спеша подошел к Сианну, попутно подпихнув к нему низкую скамейку, положил широкую руку на плечо князю и заставил того сесть. - Как видите, господин Алиелор, - Олав развел руками, - мы создаем вам все условия для доброжелательного и правдивого разговора. Вы нам рассказываете все, что мы хотим знать, и спокойно отправляетесь в свой дремучий лес. Там сейчас хорошо, наверное: первая золотая листва, паутинки, летящие в лучах солнца, грибы... - комтур искренне вздохнул. - Да вы поэт, Ваше Преосвященство, - негромко отозвался Сианн, моментально прекратив сипеть и кашлять. К слову, красивый и мелодичный тенор его был куда мягче, чем резкий голос брата. - Вам бы искусством заниматься, а не на черных работать... - Каждому свое, - епископ склонил голову к плечу, - мое положение обязывает слишком ко многим трудам и заботам, чтобы успевать еще сочинять вирши... Очевидно, элвилинские князья обладают большей выносливостью и большим свободным временем. Хотя, теперь, когда число их несколько поубавилось, им будет сложнее выделять часы для песнопений, да князь? - Что вы хотите этим сказать? - Сианн поднял глаза на комтура и прищурился. - Не испугаете, отец Олав. Мое место займут другие. - Ой, да при чем тут вы? - деланно пожал плечами комтур. - Я же обещал, что вы вернетесь на родину. Если захотите, конечно... Я имею в виду почившего князя Мадре. - Ха! - менестрель ухмыльнулся, глаза его торжествующе блеснули, и он буркнул: - Рано обрадовались... Хельга почувствовала, как внезапно напряглось под ее рукой худое плечо Торуса, и он резко дернул головой: - Так ты хочешь сказать, что отец жив? - Не называй отцом того, кто никогда тебе им не был! - Сианн обернулся к сводному брату и встряхнул волосами. - Этим ты только позоришь его доброе имя! - Доброе имя? - яростный крик эйп Леденваля забился эхом под сводами пыточной. - Не может быть добрым имя того, кто отрекся от собственного сына и выставил за дверь его мать! Отрекся ради волоокой дуры с лютенкой и своего нового щенка! - Не смей так говорить о моей матери! - Сианн вскочил на ноги и, взмахнув плащом, точно птица крыльями, крутанулся к брату лицом. - Не тебе, предатель, судить, в чем был прав, а в чем виноват князь Мадре! Лицо Торуса побледнело, как мел, щека дернулась; и, прошипев: - Это ты, сволочь, отнял у меня отца, - легат бросился на менестреля и обеими руками схватил того за горло. Сианн с размаху врезал Торусу в скулу, просипев: - Нельзя отнять то, чего не было. Легат отлетел в угол, но тотчас по-кошачьи вскочил на ноги, подхватил с пола упавший хельгин плащ, накинул его на голову князю и от души коленом въехал братцу в пах. Сианн охнул и согнулся пополам. Комтур, Лисай, палач, и даже ждущие своей скорбной участи стражники, как по команде, скривились, а Торус, схватив князя за шкирку, бросил того обратно на скамью. - Вы закончили? - холодно спросил Олав Эйнар и повернулся к Лисаю: - Нет, Янниг, это записывать не стоит... Палач, свяжите пленнику руки. И я искренне надеюсь, что господин легат не унизится до того, чтобы бить беззащитного... Хельга покосилась на перекладину дыбы, под которую помощник палача, выполняя указания своего мастера, подтащил пленника, и подумала, что воззвание Эйнара к достоинству дознавателя звучит в этих стенах, по меньшей мере, странно. Торус, впрочем, исподлобья глядя на комтура, молча кивнул и отошел к стене. - Так что, господин князь, вы готовы к серьезному разговору? - невозмутимо продолжал Олав, с интересом наблюдая, как к лицу менестреля постепенно возвращаются краски. - Вы что, действительно решили, епископ, что я вам что-то расскажу? - Сианн презрительно посмотрел на комтура и, кажется, даже хотел плюнуть тому под ноги, но по здравом размышлении передумал. Кат тем временем сосредоточенно связывал руки князя за спиной. - Ну, я рассчитываю на это, - пожал плечами Олав. - Во всяком случае, теперь точно известно, что старший князь Дальнолесья жив, и мы вполне, в случае вашего упрямства, можем пощекотать его отцовские чувства... - Коварные негодяи! - менестрель дернул щекой. - Больше вы от меня ничего не услышите! - Жаль, - слово тяжело и коротко сорвалось с губ епископа. - Тогда мы послушаем, пожалуй, тех, кто говорить готов. А вы тем временем поразмышляете и, возможно, наберете материал для новой баллады... Комтур снова кивнул палачу, и тот подергал узел на запястьях Алиелора, проверяя на крепость. Помощник, поплевав себе на ладони, ухватился за массивный ворот у столба дыбы и лихо его крутанул. Руки Сианна взметнулись вверх, он глухо вскрикнул, сжал зубы и резко наклонился вперед, уронив голову на грудь. - Ах, зараза тебя забери... - беззлобно сказал кат, укоризненно глядя на своего ученика. - Что ж вы, молодые, такие горячие? Нежно надо, плавно, будто ты не колесо вертишь, а девицу к себе разворачиваешь... Ну-ка, подай назад чуток... Помощник захлопал ресницами, высунул от усердия язык и понемногу открутил ворот обратно. Тело князя слегка выпрямилось, и он, подняв голову, сквозь занавесь смоляных волос обвел ненавидящим взглядом ордальонов. - Так, значит, теперь сразу на вторую страницу переходить, отче? - послышался от стола будничный голос Лисая Яннига, и комтур, обернувшись, улыбнулся секретарю: - Ну, да, только места побольше свободного оставь, сдается мне, что господину Сианну все же будет что сказать.
Князь молча отвернулся. Помощник палача снова потянул за ворот, на этот раз под размеренный взмах руки своего мастера, и остановился точно по сигналу. Сианн остался почти что висеть в воздухе, опираясь о землю только носками сапог. Лицо его побледнело, из прокушенной губы по подбородку заструилась вишневая струйка крови, но менестрель не издал ни звука. Хельга поморщилась и перевела взгляд на стоявших у двери стражников, которые, не смотря на то, что внешне отличались, точно бык с кобылой, вид сейчас имели одинаково бледный и испуганный. - Подойдите поближе и назовите ваши имена, - Янниг строго ткнул гусиным пером в пространство возле стола, и мужчины нехотя приблизились. Судя по гербам на накидках поверх кожаных кирас, служили оба в городской охране. Один, как попутно выяснилось, носил цветистое имя Марус Ксавьер Родригес, второй, по прозвищу "Хивтей хромец" долго юлил, назывался по-разному и, в конце концов, настолько достал дознавателей, что получил от Торуса кулаком в глаз. Только после этого стражник, наконец, сознался, что его достопочтенная матушка, тайно мечтавшая о дочери, назвала несчастного ребенка Исидорой, чему он, Хивтей, никак не мог препятствовать по малолетству. И теперь бедняга вынужден представляться окружающим вымышленным именем, дабы не быть осмеянным и униженным в глазах добропорядочных ордалиан. Когда все недоразумения наконец-то прояснились, комтур приступил к дознанию. - А теперь вы нам расскажете, - Олав задумчиво покрутил на пальце железную печатку, - не произошло ли чего-нибудь необычного за время вашего дежурства? И помните, дети мои, вы можете солгать мне, но Судия, - епископ выразительно указал перстом в потолок камеры, - видит все, и каждый ваш гнусный поступок, даже каждое неправедное слово может однажды перевесить чашу правосудия, и низвергнуты вы будете в безжизненные и темные долины Мглы... Тут у толстяка Маруса, очевидно, сдали нервы и он, бухнувшись перед Олавом на колени, завопил: - Ваше Преосвященство, я тут ни при чем! Я только с девицей короедской перемигивался, да она, вроде, и не против была, вот это разве грех? - С какой девицей? - насторожился легат. - Давай, не жуй сопли, а описывай подробно! - Рыжая такая, - толстяк испуганно посмотрел на эйп Леденваля, - коро... простите, дон легат, элвилинка, я хотел сказать, глазищи такие здоровые, зеленые, да невысокая сама... Торус с Хельгой переглянулись, а Марус продолжал заискивающим тоном: - Так её же одна из ваших рыцарш и вела, она сама так сказала. На допрос, вроде, в Университет. - А как выглядела вторая? - епископ был сама невозмутимость. - Дык, одета правильно, - Марус почесал макушку, припоминая внешность дознавательницы, но перед глазами все время почему-то стояло видение распущенной шнуровки на груди грязной рубахи элвилиночки. - Так вы у Хивтея, вон, спросите, - толстяк кивнул в сторону угрюмо молчащего товарища по несчастью. - Он с ней разговаривал... Сзади послышался стон. Обернувшись, Хельга увидела, что сквозь белую рубаху на правом плече Сианна проступило алое пятно. Менестрель, очевидно, почувствовал взгляд, поднял голову и, глядя советнице в глаза, презрительно сплюнул на пол. Женщина обхватила руками себя за плечи, зябко поежилась и отвернулась. - Так, а я чего? - послышался хрипловатый голос второго стражника, и худой хромец пожал плечами: - Она сказала, что с доном легатом приехала, сама такая при оружии, одежда с серпом, все, как рыцарю положено. Тож рыжая, росту оне примерно с пленницей одинакового были. - А что было в документах? - Хельга подошла поближе к столу, чтобы не смотреть лишний раз на страдания упирающегося на цыпочки Сианна. Силы его, похоже, были на исходе, и ноги уже начинали дрожать от напряжения. Марус искоса посмотрел на Хивтея: - В документах-то? Ты ж друг, их читал, поди? Хивтей отер дрожащей ладонью капли пота со лба и кивнул: - Ну, как же, читал. Все, как положено, разрешение пленницу вывести было там, да печать легатова... - Правда? - Торус доброжелательно улыбнулся стражнику. - И что там такое, интересно, на печати моей изображено? Не припомнишь? - Э... - лицо Хивтея стало белее снега, и хромец затравленно глянул на дверь, точно прикидывая расстояние броска. - Кто ж упомнит-то, дон, да и темно там было... - Это он! - Марус внезапно ткнул дрожащей рукой в напарника и яростно затряс щеками. - Он, Ваше Преосвященство, выводил тех двоих на улицу, говорил, что документы смотрел при свете, а видать теперь, что врет! - Не советую пытаться бежать, - Олав кивнул на стоящую возле двери охрану, - вряд ли вы пробьетесь, да и оружие у вас отобрали. Эй, Антоний, - Олав подозвал к себе ученика палача, и Хельга слегка удивилась, что епископ, похоже, помнит имена всех своих подчиненных, - обыщи-ка этого человека. Комтур указал на хромого. Юноша, коротко кивнув, быстро пробежался руками по поясу Хивтея и через минуту уже клал на стол набитый монетами кошелек с монограммой, вышитой серебристыми элвилинскими рунами. - Кажется, я где-то видел этот трофей, - Торус криво усмехнулся и удовлетворенно кивнул. - По крайней мере, хоть что-то из награбленного мне удалось вернуть. Тут сзади опять протяжно застонал менестрель; Марус Ксавьер Родригес не выдержал и, медленно завалившись на бок, без чувств растянулся на каменном полу. Эйп Леденваль обернулся к двери, молча кивнул Рамону и еще одному ордальону, мужчины пинками быстро привели толстяка в чувство. Скрутили неудачливым охранникам руки за спиной и увели, получив попутно от епископа приказ передать брату Диту, еще одному дознавателю, заняться розыском и для начала расспросить стражников у городских ворот. - Кто знает, - задумчиво потер подбородок комтур, - вдруг нам повезет, и беглянки все еще в городе... Ну что ж, с первой частью допроса мы разобрались достаточно быстро, остается надеяться, что и господин князь не станет упрямиться и, наконец, поймет, что ему все же выгоднее быть с нами откровенным... По отмашке епископа Сианна опустили, уставшие ноги пленника подкосились, и тот медленно стал на колени на каменный пол пыточной. - Смирение - лучшая из добродетелей, - едко усмехнулся Торус, наблюдая, как брат, морщась, растирает окровавленное плечо. - Тебе ли судить о добродетели, придурок, - мрачно бросил снизу коленопреклоненный Сианн. - Достаточно, господа, - голос Олава стал холоден, - оставьте выяснения отношений для другого времени. Князь Сианн, я даже не буду спрашивать, готовы ли вы говорить. Я просто расскажу о своих дальнейших действиях. Мы задаем вопросы - вы отвечаете. Если вы молчите - снова дыба. Хотя нет, я, пожалуй, использую кое-что другое... - епископ усмехнулся. - Слышали вы о Скрипке сплетниц? Куда заковывают болтливых баб и плохих музыкантов? По-моему, для вас это будет пострашнее. Хотите в таком виде познакомиться с базарной площадью Сатвера? Глядишь, и батюшка ваш, когда ему донесут, что вы живы и здоровы, обрадуется... Сианн поднял голову, окатил с ног до головы комтура ледяным взглядом и гордо вскинул вверх подбородок: - Не скажу я ничего... Хельга вздохнула - дело обещало быть долгим, нудным и неизящным. - Ваше Преосвященство, - обратилась она к Эйнару и вежливо улыбнулась. - Вы позволите, если я задам господину князю пару вопросов? Я сама только что из города, который он недавно покинул, оставив одну тамошнюю девицу в очень скверном положении. - Серьезно? - Торус хохотнул. - А ты не промах, братец. Что, сбежал от праведного гнева папаши? - Господин легат, - Хельга мрачно глянула на эйп Леденваля, - я совсем не это имела в виду. Девушка, с которой он встречался, аристократка, между прочим, обвиняется в преступных связях с элвилин, в шпионаже, воровстве, черной магии и еще Судия знает в чем! Самое неприятное, что она пропала, и никто понятия не имеет, что с ней сейчас происходит. - Что? - Сианн вскинул голову и побледнел еще сильнее. Попытался встать, ухватившись за столб дыбы, но потерял равновесие и снова упал на колени. - Флора? Как это "пропала"? - Ну, это вам лучше знать, - Хельга пожала плечами, - в конце концов, вы один из последних, кто видел ее... Откровенно говоря, меррианский комтур Жижель склоняется к мысли, что именно вы ее и увезли... - Нет, не я, - растерянно нахмурился князь и зачем-то внимательно посмотрел в очаг. - Что, ждете симурана? - насмешливо подняла бровь советница. - Так такая зверюга вряд ли в дымоход пролезет... и вообще, пожалейте птичку, там слишком жарко. Сианн возмущенно запыхтел и одними губами послал Хельгу куда-то очень далеко. - Господин менестрель, - покачала головой советница, - как это некрасиво и не сочетается с вашим высоким званием поэта... Давайте договоримся так. Вы отвечаете на наши вопросы, а я лично делаю все, чтобы вытащить девушку из неприятностей. При удачном стечении обстоятельств вы ко мне в этом присоединяетесь... - Ну, и что вам нужно? - скривился Сианн. - Вот это уже другой разговор, - удовлетворенно кивнул отец Олав и, подняв брови, одобрительно кивнул Хельге. - Скажите, князь, насколько хорошо укреплен замок Твиллег? Сианн закашлялся, потом слегка покраснел и буркнул: - Я не занимаюсь вопросами обороны, комтур. И вообще, я там за последние пару сотен лет находился проездом, и у меня были дела поважнее, чем считать стражу на воротах... Там есть ров, - добавил он после недолгого молчания. - Ну, допустим, - Олав кивнул и сложил губы трубочкой, - а дозоры в Дальнолесье? Сколько их? Как плотно патрулируют дороги? - Я не шатался по лесу, я в замке был! - Сианн повысил голос и надменно отвернулся к стене. - В конце концов, у нас для таких вопросов князь Цмин имеется... - А какими вопросами занимаешься ты, а, князь всея Дальнолесья? - Торус присел возле очага и протянул руки к огню. В камере было холодно, а узкий дамский плащ все время так и норовил сползти с обнаженных плеч легата. - Не твое дело, предатель, - похоже, запал братской любви слегка поиссяк, и оба элвилин теперь, скорее, устало переругивались. - А все же? - Олав удивленно поднял брови. - Действительно, какими? - Я добиваюсь дружбы между пришлыми и давними, - веско сказал Сианн и, наконец-то поднявшись с помощью ученика палача, добрел до скамейки. - Шпион, значит, - кивнул от стола Лисай и яростно потыкал гусиным пером в чернильницу. Менестрель возмущенно фыркнул, но промолчал. - Кстати, князь Сианн, - задумчиво спросила Хельга, наблюдая, как пленник болезненно морщась, поддерживает рукой раненное плечо, - а как вы умудрились столько лет проживать под самым носом у комтура Жижеля и не вызвать к себе никаких подозрений? - Это называется мастерство, леди, - чуть покровительственно кивнул женщине менестрель. - Берет на уши, немного магии на глаза и сила убеждения певческого искусства... - Ну, хорошо, а сюда-то вы зачем явились, князь? Ведь, если я не ошибаюсь, к тому времени ваши женщины уже сбежали? - епископ устало потер пальцами веки. - А мне они об этом не докладывали, - Сианн снова уставился в огонь и мрачно буркнул: - Я все сказал. - Ваше Преосвященство, - советница развернулась к комтуру. - Пока я занималась дольменом, да, кстати, я его закрыла, то поговорила с Рамоном. Так вот, он рассказал, что господин, явившийся в кордегардию под видом легата эйп Леденваля, требовал провести его в камеру некой Бригиды Мирны. - Хм, вам повезло больше, леди Блэкмунд, - Олав неприязненно глянул на мрачно глядящего в огонь Торуса, - мой допрос в караульном помещении был прерван скандалом.... Мирна... - епископ задумчиво пригладил седые волосы и обернулся к Яннигу, - это которая элвилин? - Она, Ваше Преосвященство, - кивнул Янниг, не поднимая от пергамента головы. На покрытых чернилами руках его прибавилась пара свежих пятен. - М-да, - Олав посмотрел на бледного Сианна и, стремительно подойдя к двери, резко распахнул ее. Коротко приказал стражникам увести пленного и посадить в свободную камеру, поставив в коридоре дополнительную охрану. У самого выхода князь обернулся, смерил ордальонов тяжелым взглядом и, уставившись на Хельгу, прошептал: - Вы мне обещали, леди... Когда за стражниками захлопнулась дверь, епископ Эйнар помолчал, покусал тонкие губы и, оглядев дознавателей, негромко сказал: - Значит так, тут получается такая ситуация. У этой женщины, Мирны, есть муж и дочь. Муж - обычный человек, в Дальнолесье такому доверия нет и не будет, а вот девочка... Несмотря на то, что полукровка - с виду типичная элвилин. Все семейство жило у нас в предместьях Сатвера, женщина то ли боялась, что семью ее не примут пришлые, то ли просто надеялась неизвестно на что. В общем, она совершенно по-глупому пыталась выдавать себя задавнюю. Тут еще дочка такая... непосредственная оказалась. В итоге - донос, арест, а мне в голову пришла, как тогда казалось, удачная мысль - использовать девчушку в Твиллеге. Ведь ребенку проще - прошмыгнул, как мышка, никто особо и внимания не обратит. К тому же, девочка смышленая была. Но теперь я понимаю, что оказался слишком самонадеянным... или девочка - слишком смышленой. Судя по тому, что матушкой ее заинтересовались, больше на ребенка, как доносчика, рассчитывать не стоит. - Она вам хоть что-нибудь сообщила? - легат повернул голову от очага, и советница на мгновение опустила веки: увидев точеный профиль элвилин, почти черный на фоне оранжевых всполохов камина, она ощутила болезненный толчок в сердце. - К сожалению, нет, - поморщился епископ. - Не успела, не захотела, мало ли... - Или не смогла, - Торус издал негромкий смешок, - ее могли просто повесить. Князь Мадре всегда был скор на расправу... Что собираетесь делать с пленницей? - Очевидно, она нам больше не нужна, - пожал затянутыми в черное плечами комтур. - Присоединим ее к сожжению недоумков-стражников. Возможно, действительно настало время показательных казней? - Не торопитесь, Ваше Преосвященство, - эйп Леденваль мягко вскочил на ноги и, подойдя к Яннигу, положил тому руку на плечо: - Не нужно этого записывать, юноша... Знаете, епископ, мне пришла в голову идея получше. А что, если позволить князю Сианну осуществить задуманное? Спасти эту, как ее, Бригиду? Только вот вместо братца в Твиллег поеду я. Хельга почувствовала, как невидимые ледяные пальцы сжали ей горло, она побледнела и сдавленно прошептала: - Только не ты... нет... Торус услышал - слух элвилин всегда был намного острее человеческого - и быстро глянул в ее сторону, слегка усмехнувшись: - Не волнуйтесь, леди Блэкмунд, я знаю, что делаю. - Хм... - епископ задумчиво смерил легата взглядом, - идея, конечно, неожиданная, но... А ведь может получиться, вполне. Ну, если вы, конечно, усмирите свой гордый нрав и постараетесь не закатывать скандала хотя бы первые пару часов по прибытии. - Отец Олав, - эйп Леденваль холодно посмотрел в прищуренные голубые глаза епископа и криво усмехнулся, - я вас уверяю, что, при желании, могу быть весьма убедительным. Думаю, из меня все же получится лучший актер, чем из моего дорогого братца... - Ты с ума сошел? - Хельга наконец нашла в себе силы отмереть, и голос ее напряженно зазвенел. - Соваться прямо в улей! Да тебя мигом раскусят, ты же не знаешь про Твиллег почти ничего! Тебя там сколько не было? А голос? Что, тоже будешь хрипеть, как твой Сианн, и ссылаться на простуду? - Леди Блэкмунд, если вы еще помните, я маг. И неплохой. В конце концов, с элементарным заклинанием иллюзии при случае смогу справиться. А про Твиллег мой, как вы изволили выразиться, Сианн, как мы недавно убедились, тоже знает не особо много. Легат хохотнул и, подойдя к Хельге, галантно приложился губами к ее руке: - Право, жаль, что вы не можете поехать со мной. - А мы тем временем подробнее порасспросим настоящего князя, - комтур лукаво глянул на своего секретаря, - и повременим сообщать в Дальнолесье, что Алиелор Сианн находится здесь. Если нам удастся выбить из пленника какие-нибудь важные сведения, мы тотчас вышлем вам летавку, господин легат. Торус молча кивнул, повернулся к столу и забрал кошель с серебряной монограммой. Взвесив его в руке, пристегнул к поясу и требовательно протянул ладонь секретарю: - Дайте нож, дон Лисай. Осталась одна мелочь. Хельга, закусив губу, смотрела, как Торус, морщась, отрезает себе волосы на уровне плеч, как длинные смоляные пряди мягко падают на пол, и элвилин становится окончательно похожим на брата. Она глубоко вздохнула, и, сделав шаг вперед, тронула мужчину за руку. - Торус, я... думаю, я смогу поехать с тобой, - она откашлялась и, вскинув подбородок, упрямо посмотрела в зеленые кошачьи глаза легата. - Ты слышал, что у Сианна в Мерриане осталась невеста? Мне довелось немного пообщаться с ней перед тем, как она пропала. Мы с ней чем-то похожи, правда, она блондинка, и цвет глаз у нее другой, но, как ты сам выразился: иллюзия - это несложно. Мы вполне можем представить дело так, что девушку выкрал Сианн, все равно я не думаю, что Жижель ее быстро отыщет... - А ты все такая же сумасшедшая, да, Хельга? - глаза легата на миг потеплели. - Хорошо, я считаю, что твоя помощь не будет лишней. Выезжаем тотчас, не станем терять время понапрасну. Олав кивнул Яннигу: - Дон Лисай, проводите их в арсенал, пусть подберут одежду и оружие. А сами откройте винный погребок и отошлите из коридора охрану. Все должно выглядеть так, чтобы у пленницы не закралось и капли сомнения, что ее действительно спасают. Я же распоряжусь, чтобы подогнали лошадей и на городских воротах не препятствовали отъезду. И, да хранит ваш путь Судия. Епископ сатверский Олав Эйнар поднял два перста и благословил ими в воздухе стоявших рядом мужчину и женщину. Хельга с Торусом переглянулись, элвилин ухватил советницу за руку и решительно потянул ее прочь из камеры, направляясь вслед за Лисаем. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Вот, оно свершилось. Самая забористая 10 главка Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Да я вторую часть пока принципиально не берусь читать, а то можно будет неделю вообще на работу не ходить. (но подсматриваю периодически) Жду отпуска. За отпуск точно все что есть дочитаю. Кстати Тева очень хотела тебя попросить выслать мне в вроде вторую часть, а то у меня за границей инертна не будет. ПЛИЗ... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
А куда высылать? Я чего-то туплю и в профиле адреса не нашла. Может, кинешь в личку мыло? Отпуск - это хорошо, заграница тем более.)) Я в прошлом году с собой в читалке Лики зазеркалья утянула. Так что Кагами мне изрядно отпуск скрасила.)) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Ну что я могу сказать - классно! С наслаждением тону в сюжете и хочу тонуть дальше. Атмосфера, стиль - чудо. Интригующие события держат покрепче крючка рыбу. И конечно же банальный вопрос - а что же дальше?
Морана, спасибо! Но коварные аффторы снова разворачивают сюжет от лица новой героини. В общем, "а в это время где-то в лесу.." Глава 11. Дальнолесье, Твиллег. Аррайда
Моя жизнь кажется мне книгой без начала. Кто-то вырвал первые страницы, и от прошлой жизни достались мне только доспехи, клеймора да имя, резкое, точно удар клинка. А дальше я очнулась на берегу оборонного рва. Дети -- остроухая синеволосая Артемия и рыжий Люб -- отвели меня в Твиллег -- таинственный замок в самой середине Дальнолесья. Так я, обыкновенный человек, и попала к элвилин -- странной магической расе, готовящейся к войне с людьми. Что их отличало от меня? Заостренные кончики ушей. Звериные глаза с вертикальными зрачками, светящиеся в темноте. Магия. И подозрительное отношение к людям, которых они называли давними. А себя -- то элвилин, то пришлыми, потому что, согласно легендам, попали на Дарингу со звезд. Поневоле я стала пленницей в Твиллеге, познакомившись с тремя его князьями -- светловолосым суровым Одрином, его сыном -- менестрелем Сианном, Велитом Цмином -- командиром элвилинского войска. И княгиней, самой противной -- черноволосой ушастой красавицей Идринн. Во мне ее не устраивало все -- внешность, манеры, оружие... А вот с Одрином... Бывает любовь, как удар молнии. Она с нами случилась. Даже удивительно, сколько событий может вместить одна единственная ночь. Плен, неприязнь, бегство, страсть, обручение... Неприятное знакомство с Исой -- Ведьмой с Гнилого Болота -- бывшей любовницей Одрина и матерью его старшенького -- Торуса эйп Леденваля... Поездка в корчму в глухом уголке леса, где призрак танцовщицы Сарк поведал кое-что о моем прошлом... А потом все это резко завершилось на дороге между Твиллегом и Сатвером, когда мы дали бой ордальонскому отряду, захватившему пленных элвилин из деревеньки Вересков Цвет. Мне показалось, Одрин убит. Оборотень-симуран унес из боя его тело и князя Сианна, а я осталась драться, была ранена и попала в плен -- на этот раз к людям. Очнувшись в Сатверской тюрьме. Там мне пришлось "познакомиться" со старшим сыном Одрина -- Торусом Фенхелем эйп Леденвалем. Он был один из высших чинов Ордена Божьего Суда и, увидав на моей руке кольцо-печатку отца, допрашивал меня с особой страстью. Тогда же угодила ко мне в камеру и рыжая зеленоглазая Сандра Талька -- сестра того самого Люба, что нашел меня в замковом рву, и дочь князя Велита Цмина. Как у нее получилось открыть портал в защищенную от магии тюрьму, неизвестно. Но Торус... он был в ярости. Или наоборот, сиял от счастья, что в его руки попала такая заложница? По крайней мере, повел он себя с Талькой жестоко. Пришлось легата оглушить и связать. А деньги из его кошелька послужили нам пропуском на волю. У корчмы на городской площади благоволящая судьба свела меня и Сандру Тальку с Сианном, посланным нам на помощь. Мы одолжили у менестреля лошадь, благополучно покинули город и добрались до Верескова Цвета, где и встретили Одрина. Он не поступил как правитель, он поступил, как любящий мужчина, кинувшись спасать меня, едва исцелившись от раны. Но я была ему благодарна. А вот Талька... Сандра Талька изводила нас всю дорогу до Твиллега. Спасение от ордальонского плена ударило ей в голову не хуже осеннего меда. И стоило Одрину ласково посмотреть на меня или обнять, как рыжая менестрелька разражалась горестными воплями, суть которых сводилась к одному: насколько можно быть нежным и заботливым с одной... круглоухой, и небрежным с другой... элвилин. Еще в Вересковом цвете, откуда вообще-то следовало уехать как можно скорее, став спиной к каурой Вещунье, рыжая громогласно повествовала, как же болит у нее колено и как не хватает ей дружеского плеча, руки и спины, чтобы закинуть в седло. Так что под конец проникновенной речи я уже всерьез подумывала, не отвесить ли ей оплеуху. -- Я когда сказала, чтобы ты не спешивалась? Дитя Люба уставило на меня очи подстреленного лося: -- Я... вы... бесчувственные! А меня пытали, и мое колено... Одрин повернул к ней голову и сказал с легкой насмешкой: -- Вас предупреждал Сингард, милая, что с коленом надо лечиться, а не мотаться по Даринге. Из замка вас никто не гнал... Да и Орден всего лишь два года, как объявил нас вне закона. А вы хромаете уже лет так триста и даже больше. Причем, лишь тогда, когда рядом имеется подходящий объект для управления. Сандра Талька задохнулась, а потом разоралась с удвоенной силой: -- Да как вы смеете! Я дочь князя и требую, чтобы со мной обращались сообразно моему положению! -- А может, вам раек подарить? Вы преуспеете, -- беловолосый князь улыбнулся. -- Кстати, Сианн давеча что-то пел о каком-то хромом колене. Не это ли послужило поводом вашего стремительного отбытия в Вениссу? Талька заполыхала. -- Князь Сианн -- благородный человек. Одрин сузил глаза: -- Что из этого следует? Что я не человек? Или что не благороден? Подтолкнул девицу ладонью под колено: -- Давай! Хотя могла и с ограды... -- Да как вы... Не говоря больше ни слова, Мадре подхватил брыкающуюся рыжую под микитки и закинул в седло. Сунул ей в руки медвежонка: -- Ну вот, хоть не зеленый, зато настоящий. Откуда в нашей компании взялся медведь? Мы с рыжей менестрелькой благополучно удрали из сатверской тюрьмы, заплатив за спасение деньгами Торуса Фенхеля эйп Леденваля, легата ордена Божьего суда и старшего сына моего жениха. На постоялом дворе наткнулись на младшего сына -- Сианна, прибывшего с приятелями спасать нас и Бригиду Мирну. Позаимствовали у него лошадь и вырвались на ней из города. Элвилинские лошади -- не то что человеческие: крепкие, резвые и неутомимые. Так что погони можно было не опасаться. По дороге мы заехали в деревеньку Вересков Цвет, там же князь Одрин повстречал бродячих скоморохов с привязанным к тележке медвежонком. Продать они медвежонка не захотели, жених полез в драку, я тоже в стороне не стояла. И теперь подарок для дочки Мирны посапывал перед Талькой. Сама же рыжая надулась и около часу молчала так выразительно, точно орала непристойности. Жених придерживал меня в седле гнедого, сидя за спиной. -- Как ты, Триллве? Я проглотила кислый комок в горле: -- Она что... правда из-за песенки сбежала? Одрин тихо хмыкнул: -- Скорей, из-за нежных чувств, испытанных ею к этому обормоту Алерчику. А Элвин -- сразу за ней следом, вершить великие подвиги в Сатвере во имя любви. Дурачок. -- Что: так друг за другом и бегают? О-о... Да! -- я сердито хлопнула по колену. Я его видела... Элвина... только он там так и остался, и грудь выпала... -- Что-о? -- Одрин захохотал в голос, распугав с веток пичуг, мазнув меня по затылку растрепанными волосами. Я же поведала ему о нашей встрече с незадачливым шпионом в красном платье, которого остался утешать Сианн. Если они, наоборот, не подрались из-за рыжих кудрей и зеленых глаз, обладательница которых ехала сейчас с нами. -- Тише, Триллве, -- попросил жених, икая от смеха. -- Я не собираюсь туда возвращаться, пока ты... вы, -- он искоса глянул на Сандру Тальку, мрачно трясущуюся на Вещунье с медведем в обнимку, -- не будете в безопасности. Сианн сам разберется. Его для того и послали. -- Сианн выдает себя за Торуса! -- Они взрослые тысячелетние мужики, солнышко. Ну, все, кроме Сябика, который тоже с ними. Справятся. Хотя... все равно дураки. И я за них волнуюсь. Одрин поцеловал меня в макушку: -- Мы едем в Твиллег. Все, я сказал.
*** Во дворе элвилинского замка Сандра Талька соскользнула с Вещуньи, выпустила медвежонка -- он тут же ломанулся в ближайшие кусты, -- пошатнулась и, интересно побледнев, мягко брякнулась в обморок. Я с помощью князя спрыгнула на землю, увидела, как рыжая падает -- надо признаться, очень изящно и нарочито падает, и подумала о ней не слишком хорошо. -- Сингарда! -- заорали мы с женихом дружно и, сморгнув, переглянулись. Я допрыгала до бортика фонтана и уселась, вытянув раненую ногу. -- Вообще-то Торус ее побил, так что... На наш вопль сбежалась чуть не половина замка. Впереди всех неслась синеволосая Артемия за руку с Любом -- те самые детишки, что нашли и вытянули меня из замкового рва, когда я невесть как оказалась в Твиллеге: -- Вы верну-улись! Живые? Все-все? Люб бросился на колени перед сестрой и стал ее тормошить: -- Сандра! Что с ней? Она умирает?! Я плеснула в мальчишку водой из фонтана: -- Не думаю! Водой ее полей... Люб гневно уставился на меня. Зато Темка послушно окунула косу в фонтан и стала отжимать ее на рыжую. Помогло. Сандра Талька затрепетала ресницами и уселась, морщась, держась за распухшее колено. -- Не все, -- ответила я, наконец, на Темкин вопрос. -- Сианн остался в Сатвере изображать Торуса. -- Ой-ей, -- девочка мокрой косищей прикрыла рот. -- Ну, и плед тоже там почил, -- зачем-то прибавила я, сунув ладонь в сапог к ране. Там было тепло и мокро. Я быстро вымыла руку в чаше за спиной и криво заулыбалась. -- Они очень похожи, Сианн с Торусом, просто одно лицо. Пока рот не откроют -- не различишь. Тут во дворе, переваливаясь и громко пыхтя, объявился дедка Сингард, золотой шевелюрой озарив все вокруг поярче заходящего солнца. Раздвинул толпу. Мрачно склонился над Сандрой Талькой: -- А я говорил, дева, -- наставил лекарь толстый палец в ее колено, -- а я предупреждал. Темка потянула Мадре за рукав. -- Господин князь... а мама? -- Алиелор ее вытащит. Одрин присел на корточки передо мной и отвел руки, сложенные на коленях. Похоже, моя хитрость его не обманула: -- Идите-ка сюда, Сингард. Но вместо лисокудрого лекаря к фонтану высочила девушка-кухарка -- мне ее довелось мельком увидеть, когда я заглядывала в замковую поварню. Светлая коса девицы растрепалась, передник сбился: -- Ой, там! В кустах! -- кухарка испуганно взвизгнула. Дедка ломанулся в кусты и вытянул оттуда нашего медвежонка. Медвежонок вертел башкой и громко чихал от запаха валерианы, пропитавшего Сингардову мантию. Кухарка отскочила, а Темка -- наоборот. И радостно ойкнула: -- Ой! А это мне? -- Тебе. Князь его спас... -- я вспомнила улицу деревеньки Вересков цвет с ее пепелищами и трупами, и мне стало нехорошо. -- Медве-едь.... Князь, вы такой смелый... -- Артемия восхищенно посмотрела на Мадре. Одрин слегка смутился. -- Ну... я же тебе обещал. Правда, зеленых в лесу не было, только поспевшие. И поднял глаза: -- Сингард! -- Ну что вы визжите, князь, как неподстроенная лютня, -- проворчал дедка, склонившись надо мной. -- Что тут у вас? Артемия схватила в охапку медвежонка и, обогнув испуганную кухарку, кинулась тыкать зверем в Люба. Он же, держа сестру за руку, ошеломленно хлопал рыжими ресницами. -- Мэтр, вы Талькой займитесь. -- Хромоногой? -- крякнул лекарь. -- Подождет. Сингард стал грозно закатывать рукава. Одрин тоже глянул на меня сурово: -- Так, Триллве, кто мне обещал заботиться не только о себе? Я покраснела. Этот мужчина... просто несносен. Упрям, приставуч... да что он себе позволяет! Я ему не жена еще!.. Сингард решительно сдернул сапог с раненой ноги. Я взвизгнула. Одрин успел спасти меня от падения в фонтан и сильно прижал к себе. -- От девки... -- ворчал златовласый дед. -- И где ж я на вас костылей наберусь? -- Меня на руках носить будут, -- дотянувшись, я отпила воды из чаши за спиной. Та оказалась солоноватой и пахла осенью. А сидеть с Одрином рядом -- я и забыла, насколько это приятно. Но пусть себе не думает... -- Вот и несите барышень в лазарет. А то колготню здесь устроили, -- Сингард, ровно на гусей, замахал руками на обступивший нас народ. -- Сатвер! Погодите! Вы же из Сатвера приехали? -- давешняя кухарка вертела головой между мной и Талькой, не зная, кого хватать за руки и кому заглядывать в глаза. -- Вы там Элвина не видели? Ну, высокого, темненького такого! И стала смущенно наматывать на палец кончик светлой косы. -- Видели, -- на весь двор сказала я. -- Только он теперь Элвина. Очами души я в который раз узрела нелепую блондинку в красном, вертящую Тальку и теряющую "грудь" и парик, и зашлась истерическим хохотом. -- Ой, может, вам водички? -- Спасибо, Клаудиа, тут хватает водички, -- Одрин кивнул на фонтан. Легонько похлопал меня по щекам и подхватил на руки. -- А... а зачем ему это? -- Маскируется, -- важно ответил Люб за сестру. -- Постойте, а он... он мне ничего не просил передать? -- Просил... ик... чмокнуть тебя в щечку, -- отозвалась Талька, пряча лицо в ладонях и трясясь от беззвучного смеха. Повариха просияла: -- Ой, спасибочки! Ой, счастье-то какое! Брат подергал Сандру Тальку за рукав: -- Ты ж к мастеру Орландо поехала! А как тебя в Сатвер занесло? Рыжая покраснела. -- Ну, я и доехала... -- Так быстро? -- Ну, мастер меня научил, как дольмены открывать... -- А можно подробнее? -- заинтересовался, не отпуская меня, князь Мадре. Менестрелька взлохматила кудри, вскинула голову и пропела сильным, чистым сопрано: -- Любовь, зачем мою волнуешь кровь?! Любовь, терзаешь сердце вновь и вновь! Любовь... -- голос взлетел на недосягаемые вышины. Пой Талька, скажем, в трапезной, лишиться нам стекол в окнах, люстр и половины посуды. Нет, ну вот же врушка рыжая, "только самые сильные маги могут дольмен открыть!" Хотя, с таким голосищем... -- Спасибо-спасибо, мы поняли, -- пробормотал князь, ухмыляясь. -- И что же было дальше? Менестрелька замялась. -- Ну, мастеру было не до меня, в Школе искусств как раз облава случилась, короедов искали. Он и запихал меня в дольмен по-быстрому, у себя в кабинете. Одрин покивал: -- Да-а, интересные объекты в кабинетах встречаются. -- Только я... сфальшивила-а! -- рыжая опять прикрыла лицо руками, на этот раз, чтобы пореветь. -- Лю-уб, папе не говори! Конопатый сунул сестрице не слишком свежий платок и рассудительно произнес: -- Так папа все равно узнает. Он всегда все знает. Лекарь Сингард загадочно покивал золотой головищей: -- Та-ак, тут валерьяна нужна... Вот что, юноша, -- строго обратился он к Любу, -- отведите сестру в лазарет. А пугать потом ее будете. -- Провожу, -- согласился мальчишка, вставая. Подал руку сестре. Опираясь на Люба, Талька поковыляла к лестнице на галерею. Одрин опередил их со мной на руках. Интересно, в прошлый раз, вытаскивая меня из-под этой самой лестницы и неся в замок, князь понимал, что несет невесту?
Казалось, я пробыла в Твиллеге всего ничего, а воспоминаний было на целую жизнь. Вот тут мы с синеволосой Темкой и Любом выжидали, пока мимо пройдут стражники, тут -- перетягивали с Одрином мраморного элвилинского лучника... бедный князь, лежать среди обломков с посторонней круглоухой девицей на груди и любоваться потолочной резьбой! Здесь же я сидела в нише, и ко мне приставала княгиня Идринн, которой не нравились мой вид и моя прическа... ох, не к ночи будь помянута... хотя до ночи еще далеко... А вот дверь в библиотеку с розовыми диванчиком... Я залилась румянцем и спрятала лицо у Мадре на груди, глубоко вздохнув. -- Сингард! Ей нехорошо. -- Так ногами двигайте, -- отозвался дедка флегматично. В лазарете меня уложили животом на холодный мраморный стол. -- Ну, и где эта Тулинни? -- ворчал по привычке Сингард. -- Ну, князь, ну и наградили вы меня помощницей. А с медведем с ней и вовсе сладу не будет. Да не стойте пень пнем, наберите в таз воды и тащите сюда. Послышались шаги, что-то глухо брякнуло, и в фарфоровое дно таза ударила вода. -- Ну, давайте, -- продолжил лекарь, -- вот эти лоскутья надо отмочить и содрать. Он пошлепал губами. -- А штаны так и вовсе разрезать, все равно пропали. Я вообразила, в каком виде сейчас предстану возлюбленному, и вцепилась зубами в угол кожаной подушки у себя под головой. -- Перестаньте грызть обстановку, -- буркнул дед. -- Я бы, князь, дал организму самому справиться, без волшбы обошелся, но ежли вы настаиваете... Мадре с грохотом опустил таз в изножье стола. -- Вы старый циник, Сингард. -- Не ругайтесь. Лучше дайте даме руку, чтобы не так боялась. Пяток синяков на запястье вам не повредит. -- Я не боюсь, -- огрызнулась я. -- Вот и славно. А что за рана, -- ворковал златоголовый, плюхая ледяной водой мне на ногу, -- ровная, аккуратная. Как по ниточке, мякоть рассекли. Просто удовольствие такую лечить. Не то что с костями возиться! -- Так вот чего Талька мается с коленом, -- я повернула голову, надеясь разговором оттянуть неприятное мгновение. Лекарь яростно фыркнул: -- Шлюха! В смысле, бродяга. Все шляется где-то. За триста лет месяца не нашла, чтобы кости срастить правильно! Я понимаю, дело медленное, многотрудное... -- ворчал он. -- Не шевелись, больно не будет! Я б на месте Велита ее разложил на лавке, да выдрал. Так нет же, Люба военный князь держит в строгости, а этой все прощает. А дочка и пользуется, зараза. Мою голень охватило мягкое тепло, разбегаясь к лодыжке и бедру. Я сильнее стиснула запястье Одрина. -- Больно? -- встревожился он. -- Глупости! -- Сингард отвлекся на мгновение, когда стукнула дверь, и послышались топот и сопение Люба и ковыляющие шаги его рыжей сестры. -- Я занят! Посидите. Или вон в кадку ей залезть помоги, пусть моется! Я подумала, что сама не отказалась бы вымыться. И распласталась по столу, задремывая, перестав ощущать его каменный холод. Дедка резко шлепнул меня пониже спины: -- А ну очнулась! Другим место уступи. Я с помощью жениха села, свесив ноги со стола. Раненую украшала чистая, мягкая льняная повязка, закрепленная бантиком. Рядом, обнюхивая ее, держа трубой огромный пушистый хвост, расхаживал здоровый дымчатый котяра. Бросив подозрительный взгляд на меня, он муркнул и скрылся за дверью. -- Правильно, и вам туда, -- лисокудрый лекарь усмехнулся и перестал обращать на нас внимание. Князь снова принял меня на руки. Я чем угодно была готова поручиться, что ходить самой он мне позволит не скоро. И не из-за раны, а из-за иррационального страха, выпустив, потерять. Между мной и Одрином точно протянулась нить, она могла растягиваться какое-то время, и вдруг схлопывалась, бросая нас друг к другу. Для меня, бродяги, которая ни за что здесь не отвечала, в этом не было ничего опасного. А у Одрина, как у старшего князя Дальнолесья, имелись обязанности перед народом элвилин, и я бы первая упрекнула жениха, если бы он ими пренебрег. Не могу же я все время быть рядом с ним? Или могу? Я решила, что мы как-нибудь разберемся с этим потом, а теперь наслаждалась близостью, грелась около, как возле очага. -- Ну, что? -- Одрин нерешительно остановился посреди коридора. -- Куда мы теперь? -- Мне бы вымыться как следует. Князь улыбнулся: -- Ну, пойдем. Впереди мелькнул дымчатый кошачий хвост, скрываясь за поворотом и словно бы указывая нам дорогу. Перед глазами поплыли стены, освещенные бездымными факелами; мраморные статуи, спрятанные в нишах, в их свете казались странно живыми. Металось эхо шагов. Откуда-то звучали голоса: кто-то пел, кто-то смеялся, кто-то кого-то бранил за разбитую вазу... тянула мелодию дудочка... потрескивал огонь. Распахнулись высокие темные двери, выпуская облако пара; журчание, плеск, звучные шлепки волн о мраморные берега. Знакомое расслабляющее тепло окутало меня. Я глубоко вдохнула запах воды и цветочного мыла. -- Как хорошо... -- и заозиралась, -- может, в этот раз дадут искупаться спокойно? -- А мы дверь запрем, -- Одрин внес и осторожно посадил меня на бортик бассейна. -- А как же твоя нога? Я полюбовалась чистеньким льняным бинтом, в котором вроде и не было необходимости: -- Не думаю, что отвалится. Не могу я так оставаться, у меня чешется все... Тюремная грязь и насекомые. И стала сдирать с себя остатки одежды. -- Дорогой, -- прозвучал сладкий-сладкий голос, -- вам не кажется, что эта давняя ведет себя неприлично? Или она Любова дочь? Тогда понятно... когда у тебя в предках помойный кот... От неожиданности я едва не скатилась в воду и удержалась в последнее мгновение. Крутанувшись, встретилась взглядом с Ведьмой с Гнилого Болота, начавшей на ходу распускать затейливую прическу, да так и застывшей со шпилькой в руке. В разрез атласного длинного платья весьма вольготно выглядывала стройная нога в изящной туфельке, нацеленная в меня коленом. Лицо Исы Анфуанетты эйп Леденваль было примерно того же цвета, что и туфелька -- свекольное. Одрин, вскочив, в бешенстве повернулся к бывшей возлюбленной: -- Вы... здесь зачем?! -- Я пришла к тебе, любимый, -- скрипнув зубами, прощебетала Иса. -- Мгла! Какой я Вам любимый? Вы что, пьяны? Кажется, он был недалек от истины -- от остроухой несло перегаром. А еще пахло потом и терпкими цветочными духами. -- Не говори со мной так... -- ведьма, пританцовывая, приблизилась к Мадре и попыталась его обнять. Встряхнула вьющимися смоляными кудрями -- очень похоже на Торуса тогда, в тюрьме, когда он пытался меня очаровать, а отец Олав ему помешал. -- Не люби я, разве бы я пришла к тебе? Ну, давай, прогони ее... Искупаемся... как прежде. Я поджала ноги. -- Ведьма... пьяная... Эх! Сгинули дедковы запасы под валерьяной. Почему-то в этот раз нагота и тюремная грязь меня ничуть не смущали. И упоминание, что Одрин с Исой когда-то купались здесь вместе, лишь царапнуло. Люди столько не живут, так и печалиться не о чем. Мадре оттолкнул ведьму от себя, прошипел: -- Возьмите себя в руки, сударыня! Или... я не посмотрю, что вы женщина. -- Да еще какая! Ты прежде любил, когда я ласкала тебя... вот так... -- она потянулась шаловливой рукой. Князь в бешенства залепил Исе пощечину. Ведьма копчиком уселась на мозаику. -- Неудержимый мой... Я так тебе нравлюсь, да? А где твой любимый сыночек Алерчик? -- она небрежно щелкнула пальцами. Вода в бассейне стала наливаться красным. -- Ох, опять вы здесь озоруете, -- экономка Виолет с невозмутимым видом внесла корзину чистых полотенец, выложила, а старые начала аккуратно складывать на их место. И плевать толстухе было на наши ссоры. Да даже на Затопление, поглотившее удел Нор-Гейт, о котором всем прожужжали уши Люб с Темкой, она бы начхала. Вон, полотенца не достираны, какой потоп? Извольте отложить до завтра, чтобы просохнуть успели. -- Зачем тебе Алиелор? -- Мадре схватил колдунью за локоть и дернул к себе, яростно буравя глазами. -- Он мне дерзил! -- Ну вот, этого ещё не хватало, -- нахмурилась Виолет, заглянув в бассейн. -- Леди эйп Леденваль, что вы сделали с водой? Я подтянула пару полотенец и улеглась, с глубоким удовлетворенным вздохом, наблюдая за развитием событий. -- Не смей трогать Сианна! -- Одрин угрожающе глянул Исе в глаза. -- Если тронешь его хоть пальцем, я тебе голову откручу! -- А если будешь приставать к моему жениху -- голову тебе откручу я. -- Звезды, как невежливо! Это все рана? -- Ведьма с Гнилого Болота, игнорируя мою реплику, заботливо погладила Мадре по щеке. Я сощурилась. Но старший князь не дал мне вмешаться, перехватил руку Исы за запястье и потащил даму прямиком к двери: -- Идите проспитесь, сударыня! Виолет встряхнула взятыми в медные кольца косами: -- Господин Мадре и дамы, устраивайте баталии не здесь, пожалуйста! -- Мерзавец!! -- вдруг взвилась Иса и со всей дури, которой у нее было много, шарахнула молнией в направлении куда-попало-куда-то-попало-и-хорошо. -- Хватит! -- топнула ногой экономка, заставив пол вздрогнуть. -- Валериану надо пить, коли мозги не в порядке! Термы -- материя хрупкая! Хотите купаться не с золотыми рыбаками, а с крысами? Князь заломил Исе руку и покрутил головой: вроде, все живы. Он поднес ведьму к выходу и попытался открыть дверь ногой, поскольку обе руки были заняты трепыхающейся бабой. Я задумалась, справится Одрин сам или все же помочь? Прикинула, чем бы в Ису швырнуть потяжелее. Не убивать же пьяную дуру? Мне было смешно, я никак не могла воспринять ее всерьез. А колдунья яростно извивалась. -- Я же тебя люблю... придурок... цени... Ты жив-то до сих пор, потому что я тебя жалею! И как же наш с тобой сын?.. Наш мальчик... Наш Торус... Я сузила глаза, припомнив, как этот "мальчик" избивал беззащитную Тальку. -- Твой мальчик предал наш народ. И пытался несколько раз убить Алиелора, -- яростно встряхнул ее Мадре. -- Я отказываюсь признавать своим сыном убийцу и предателя! Виолет решительно распахнула перед Исой дверь: -- Обойдется ваш мальчик, не маленький! Зайдите к Сингарду, вдруг компрессы успокаивают. Ведьма погрозила экономке кулаком и завела трогательно: -- Но это твой сын, Одрин! -- К моему большому сожалению, -- лилейный вытолкнул ее наружу. Закрыл дверь на засов и повернулся к толстушке: -- Спасибо, Виолет. Экономка отмахнулась, обеспокоено склонилась над бассейном: -- Ну вот, все напортила! И какого лешего приперлась сюда? Я потрогала воду здоровой ногой: -- Зато теплая... И, оттолкнувшись руками, соскользнула в вишневые волны. -- Мыло подайте, пожалуйста. И мочалку пожестче. Ох, как тут хорошо... С той стороны двери загремело и полыхнуло в щели. Виолет бестрепетно подала мне губку и повернулась к Мадре: -- Ну, никак не уймется! Может, ей корзину на голову надеть? Я хихикнула. -- Ладно уж, -- проворчала толстуха. -- Так... Вам чего принести? Она достала из пышных складок юбки миниатюрную книжечку в парчовой обложке и оплетенный золотым шнуром карандашик: -- Я так понимаю, меду? А для дамы молока и... есть пирожки с капустой, пирожки с лисичками, рябиново-яблочное печенье, мясная запеканка, тушеный картофель, томаты, нашпигованные сыром и чесноком, вареники... Я облизнулась от одного перечисления. Одрин же устало опустился на скамью у стены. Расшнуровал завязки на рубахе и утомленно закрыл глаза. -- Ну, значит, всего понемногу. И одежду свежую. А эту только выкинуть, -- экономка спрятала книжечку и подняла на пальчиках сброшенные мной лохмотья. -- Вы бы тоже разделись, князь. Я бы все сразу и унесла. -- Потом. -- Ну, потом, так потом, -- экономка по-ежиному фыркнула и уже собиралась уплыть со своей корзиной в сторону двери, когда лилейный окликнул глуховатым голосом: -- И желательно, чтобы вместе с кувшином были кружки. Хотя, я уже не настаиваю... Виолет пробурчала, что, в отличие от некоторых, она никогда ничего не забывает, вот только некому ее хозяйственное рвение оценить. И вышла, осторожно прикрыв тяжелую створку. Снаружи было, на удивление, тихо: вероятно, Ведьма с Болота уже убралась. Мадре сидел, откинув голову к стене, со страдальческим выражением лица. Я, подтянувшись, вылезла из бассейна. Дохромала до той же скамьи и плюхнулась рядом. Провела рукой по его щеке: -- Не огорчайся. Иса дура. Князь открыл затуманенные глаза и тут же очнулся: -- Эй! Ты зачем вылезла? Тут от двери дует. Внезапно он опустил голову и стиснул кулаки: -- А ведь она права... Это и мой сын... Я припомнила вороного зеленоглазого Торуса; похожего на брата, как две капли воды, Сианна. Смерила взглядом сероокого, беловолосого жениха: -- Ну и пусть дует! А... ты точно уверен? -- Да, Триллве. Совершенно точно. Он, смеясь, поднял меня на руки: -- Прости меня. -- Да за что? -- у меня перехватило дыхание, а внизу живота сладко потянуло. -- Одрин... счастье мое глупое... единственное... -- За то, что не смог уберечь тебя там, в лесу, когда столкнулись с ордальонами, -- проговорил он, задыхаясь. -- За то, что тебе пришлось присутствовать при безобразном скандале с Исой. За то, что не успел сам вытащить тебя из тюрьмы. Ну, и потому что дурак. Элвилин посмотрел мне в глаза: -- Я боюсь за тебя, Триллве. Боюсь, что снова не смогу защитить. -- Ну и что? -- прошептала я, утопая в серебристой дымке его взгляда. -- Мы не всесильны. Только... это совсем не имеет значения. Потому что... мне с тобой тепло и надежно. Потому что мне тоже хочется оберегать тебя. Я глубоко вздохнула и улыбнулась. -- Потому что мне не нужен никто другой. Только ты. Одрин встал и, подойдя к краю бассейна, осторожно опустил меня в воду. Молча скинул с себя одежду и спрыгнул следом. Взял отброшенную мочалку, плавающую корабликом в красноватой воде, и стал осторожно намыливать мне спину. Я закрыла глаза и едва не замурлыкала от наслаждения. -- Ну что ты... сильнее! Чтоб кожа покраснела... чтобы все воспоминания о тюрьме стереть... Ловко извернулась -- раненая нога в воде не мешала -- и повисла у жениха на шее: -- Я в растерянности... -- Почему? -- удивился он. -- Ну, с одной стороны я, как медуза, растеклась, мне тепло и спать хочется, с другой -- разве с та-аким мужчиной, как ты, заснешь? Одрин ласково коснулся губами моего лба: -- Тебе нужно отдохнуть, Триллве. И больше всего тебе сейчас требуется сон. А что касается меня... -- он лукаво улыбнулся, -- ведь я всегда буду с тобой рядом, и ты еще успеешь. Не заснуть. Нас несколько раз потревожила Виолет. Будто вовсе и не замечая сцены в бассейне, двигаясь удивительно грациозно для своего веса, она выходила и входила -- с подносами, наполненными едой... стеклянными кубками, кувшинами... стопками чистой одежды и обувью для Одрина и для меня. Наконец, у меня голова закружилась от ее мельтешения. Казалось, сразу две или три толстушки носятся и хлопочут, звякая медными кольцами на длинных черных косах. -- Вы закончили, Виолет? -- не выдержав, насмешливо окликнул Мадре. Экономка подпрыгнула, прижимая к животу огромный кувшин ноздреватой глины, запечатанный золотистым воском: -- Вот. И только попробуйте не отвлечься от своих проблем и не оценить вкус! Этот осенний мед сварен при моей прабабушке. И я достаю его слишком редко, чтобы относиться к нему неуважительно. Она поставила кувшин и пару кубков радужного стекла на бортик. Сердито покачала головой и принялась собирать грязную одежду. -- Спасибо, Виолет. -- Пожалуйста. Вот тут для девушки тувии и чистая рубаха. Я подумала, что лучше льняное. Но может, следовало взять шелк или виссон? И насчет размера я не совсем уверена. -- Все хорошо, спасибо! -- А это вам, князь, -- не дала себя сбить толстуха, -- рубашка, туника и штаны. Она указала на серебрящееся, голубое и белое. -- Ну, и туфли. У вас в гардеробе полазала, надеюсь, не обидитесь? -- Виолет! -- С кубками осторожнее, им по двести лет каждому, так что леди эйп Леденваль их в голову швырять не надо. Экономка поколдовала над безупречно ровными стопками чистого белья и полотенец; отодвинула кубки, чтобы их не раздавили ненароком; переставила пару коробочек с мылом. Убедилась, что больше ей тут делать нечего, тяжело вздохнула и вышла, поминутно оглядываясь. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Что-то я не понимаю. А где это было, что Торус бил Тальку ногами? И вообще ощущение большого пропущенного отрывка, ибо многие события мне неизвестны. Проглядела содержание глав. Нет, вроде читала все внимательно. Тео, поясните в чем дело, пожалуйста.
Это было в тюрьме в Сатвере, перед тем, как девушки сбежали. Потому Хельга его связанным в камере и нашла - там Арько бушевало.
Quote (Морана)
И вообще ощущение большого пропущенного отрывка
Там, если честно, не отрывок, там целый роман. Это самая первая часть цикла - "Ночь упавшей звезды" - любовный роман об Одрине и Аррайде. Из всех героев Саги там только Торик и упоминается, невзначай, вторым планом. Я ж говорила, что этот цикл - просто монстр какой-то... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
В девятой главе КК, когда Хельга Торуса находит связанным, бегство упоминается. И потом в допросе стражников. Но я тут на всякий случай дописала кусок. Тева потом вставит в главу. Для тех, кто не читал Ночь, краткое изложение. Очень краткое. ********************************************** Моя жизнь кажется мне книгой без начала. Кто-то вырвал первые страницы, и от прошлой жизни достались мне только доспехи, клеймора да имя, резкое, точно удар клинка. А дальше я очнулась на берегу оборонного рва. Дети -- остроухая синеволосая Артемия и рыжий Люб -- отвели меня в Твиллег -- таинственный замок в самой середине Дальнолесья. Так я, обыкновенный человек, и попала к элвилин -- странной магической расе, готовящейся к войне с людьми. Что их отличало от меня? Заостренные кончики ушей. Звериные глаза с вертикальными зрачками, светящиеся в темноте. Магия. И подозрительное отношение к людям, которых они называли давними. А себя -- то элвилин, то пришлыми, потому что, согласно легендам, попали на Дарингу со звезд. Поневоле я стала пленницей в Твиллеге, познакомившись с тремя его князьями -- светловолосым суровым Одрином, его сыном -- менестрелем Сианном, Велитом Цмином -- командиром элвилинского войска. И княгиней, самой противной -- черноволосой ушастой красавицей Идринн. Во мне ее не устраивало все -- внешность, манеры, оружие... А вот с Одрином... Бывает любовь, как удар молнии. Она с нами случилась. Даже удивительно, сколько событий может вместить одна единственная ночь. Плен, неприязнь, бегство, страсть, обручение... Неприятное знакомство с Исой -- Ведьмой с Гнилого Болота -- бывшей любовницей Одрина и матерью его старшенького -- Торуса эйп Леденваля... Поездка в корчму в глухом уголке леса, где призрак танцовщицы Сарк поведал кое-что о моем прошлом... А потом все это резко завершилось на дороге между Твиллегом и Сатвером, когда мы дали бой ордальонскому отряду, захватившему пленных элвилин из деревеньки Вересков Цвет. Мне показалось, Одрин убит. Оборотень-симуран унес из боя его тело и князя Сианна, а я осталась драться, была ранена и попала в плен -- на этот раз к людям. Очнувшись в Сатверской тюрьме. Там мне пришлось "познакомиться" со старшим сыном Одрина -- Торусом Фенхелем эйп Леденвалем. Он был один из высших чинов Ордена Божьего Суда и, увидав на моей руке кольцо-печатку отца, допрашивал меня с особой страстью. Тогда же угодила ко мне в камеру и рыжая зеленоглазая Сандра Талька -- сестра того самого Люба, что нашел меня в замковом рву, и дочь князя Велита Цмина. Как у нее получилось открыть портал в защищенную от магии тюрьму, неизвестно. Но Торус... он был в ярости. Или наоборот, сиял от счастья, что в его руки попала такая заложница? По крайней мере, повел он себя с Талькой жестоко. Пришлось легата оглушить и связать. А деньги из его кошелька послужили нам пропуском на волю. У корчмы на городской площади благоволящая судьба свела меня и Сандру Тальку с Сианном, посланным нам на помощь. Мы одолжили у менестреля лошадь, благополучно покинули город и добрались до Верескова Цвета, где и встретили Одрина. Он не поступил как правитель, он поступил, как любящий мужчина, кинувшись спасать меня, едва исцелившись от раны. Но я была ему благодарна. А вот Талька... мои книги
На фиг перезаливать? Копируешь, выбираешь кусок, который собираешься редактить, и туда вставляешь. Делов на рыбью ногу. Я б сама вставила, но пост твоего авторства. мои книги
Так я думала, ты СИ имеешь в виду. Там же всякие коды... Если успею исправить - сделаю. Тут, вроде, по времени возможность правки ограничена. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Вот так вот в посте Триллве целая книга уложилась в несколько скромный предложений Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Вот так и рождаются синопсисы.)) А я помню как натужно вымучивала синопсис к Ночи... и какая фигня получилась.))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
У меня по Завещанию пара страничек на днях вылезла.))) Я вообще планирую, чесслово. Мне бы еще пару недель пережить и там время хоть свободное появится. Надеюсь... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Точно садисты. Подсадили накрепко. А еще мозги у меня перекосило. Писала я писала свой большой роман. А как Книги кораблей начиталась, закинула его в дальний угол рабочего стола и вообще новое произведение начала. Уж очень волшебства и романтики захотелось. Посмотрим, что из этого выйдет. Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Тео, Триллве, Candel, спасибо за разъяснение. Но вы точно садисты. Теперь придется читать еще Ночь. А иначе не смогу спать спокойно, зная, что упустила столько событий.
А иначе не смогу спать спокойно, зная, что упустила столько событий.
Да в принципе я все кратко изложила. А сколько событий еще ждут воплощения - мне самой страшно. Куда бы только пристроить этот сериал.
А, да. Надеюсь, не сочтут за наглую рекламу. http://daringa.ucoz.ru/ подробности о мире тут. Мы старательно собирали картинки, которые у нас ассоциируются с миром и героями. Ну и так далее. мои книги
Меня разбудили ковыляющие шаги, странное постукивание и сопящий шепот: -- У, тьма какая... -- А ты светящийся шар подзови. -- А я умею? Издеваешься, да? Я в магии ни бум-бум, так и еще хрома-ая... -- Не реви, я сейчас. Золотистые и лиловые светящиеся шары, обычно парящие над бассейном, пригасли, когда мы с Одрином заснули, не выходя из воды, и в термах царила разбиваемая плеском и шелестом волн полутьма. А теперь спокойствие дерзко нарушили виноватый голос Люба и капризные стенания Сандры Тальки. -- Не реви. Цыпа-цыпа... Один из дремлющих шаров полетел в сторону двери, на ходу разгораясь, так что брат с сестрой оказались в круге света и разом зажмурились. Вид у рыжего приятеля синеволосой Артемии был смущенный и виноватый, Талька в свежих штанах и рубахе, босая и надутая, стояла, опираясь на резную трость, и мрачно оглядывала термы, как полководец перед сражением. Нас с Одрином в тени она видеть не могла. -- Ну вот, я же говорила, что здесь никого! И не заперто! Не хотел же ты, братец, чтобы я в тот чан в лазарете лезла? -- зловеще поинтересовалась она. Конопатый неопределенно помотал растрепанной головой. Похоже, желал он именно этого, отчего его жизнь стала бы явно проще. Вот только признаться в том сестре опасался. -- Ну все, отвернись, я раздеваюсь. Нет, вообще выйди. И двери закрой. -- А ты не поскользнешься? Талька сердито фыркнула. -- Знаешь что, братец! Ты иди, иди. А я, если что, покричу. Люб, понурясь, поплелся к двери. А рыжая, бросив трость и прыгая на одной ноге, стала ловко выпутываться из штанов. Я подумала, что еще минута, и она свалится нам с Одрином на голову. Мне стало смешно. Я пошевелилась, и князь, не просыпаясь, стиснул меня в объятиях. Вода громко плеснула. -- Ой! Кто здесь?! Мальчишка резко повернулся к сестре: -- Ты уже кричишь? Талька взвизгнула, прикрываясь штанами. -- Там... кто-то есть... Люб подскочил и опустился на корточки перед бассейном. Кивнул пальцем, и шар послушно переместился, слепя светом глаза. Я резко зажмурилась. -- Ой, простите, госпожа Триллве. Мы не знали! -- Тише, -- я глянула на спящего жениха. -- Кончайте визжать. Пришли мыться -- мойтесь. Я окинула взглядом бассейн, скрывающийся в полутьме. -- Он огромный. Если влезть на той стороне -- нас друг другу видно не будет. Талька вспыхнула до корней волос: -- А вода? -- Что вода? Люб потянулся пальцем, а потом облизнул его: -- Тьфу, соленая... Я-то думал, вишневый компот... -- Ага, с рыбками. Только их сейчас не видно. Рыжий захихикал, а Талька продолжала алеть так сильно, точно Иса вишневый компот устроила не из воды в бассейне, а из нее. -- Я стесняюся, -- наконец, выдавила она. -- Чего именно? Мы в воде, нас не видно... И вообще, мы красивые, -- я глубоко и нежно вздохнула. Талька тоже вздохнула: бассейн выглядел куда привлекательнее дубовой бочки в лазарете. -- А князь против не будет? -- Ага, сейчас вот разбужу и спрошу. Она испуганно выкрикнула: -- Не надо! Люб захихикал. Сестра одарила его гневным взглядом, быстро посрывала с себя одежду и скользнула в воду. Счастливо охнула: -- Как здесь хорошо! -- Ну вот, -- заметил мальчишка, -- а ты еще лезть не хотела. -- Я хотела, только стеснялася. Она нырнула, проплыла туда и сюда и вынырнула. Помотала мокрой головой -- с рыжих волос полетели брызги. Я вытерла лицо. -- Правда, теперь повязку на колене менять... -- Талька извернулась, рассматривая на нежной коже ссадины и синяки, оставшиеся от общения с легатом гроссмейстера ордальонов Торусом эйп Леденвалем. -- Мне тоже, -- буркнула я. -- А вообще-то, что у тебя с коленом? Рыжая, беспокойно оглянувшись на Люба, засучившего штаны и болтающего в воде ногами, приблизила ко мне лицо: -- Торус... Я оглянулась на князя: спит. Поманила Тальку рукой: -- Не говори при нем... о Торусе... гадостей. Ясно? Тут какая-то темная история с сыновьями вышла, что оба не в замке воспитывались. -- С сыновьями?! -- девица подпрыгнула, забыв о колене. -- Алер -- сын Одрина, -- просветила я ее. -- Ой!.. А я не знала... -- Сандра Талька судорожно обняла себя за плечи. -- А князь Сианн совсем не такой, правда? -- она понизила голос и слегка покраснела. -- Какой не такой? -- я приподняла брови. -- Как Торус? Нет, что-то общее у них есть. Родовая вредность. Я вспомнила, как младший князь целовал мне руку, и фыркнула. Талька покраснела еще пуще и поспешила окунуться с головой. Всплыла, отфыркиваясь, тряся мокрыми волосами, очень похожая на болонку после купания. -- А правда, что у него есть невеста? -- У Сианна? Даже две, -- я с трудом подавила желание засмеяться. -- Одна здешняя, вторая в Мерриане... ну, если я правильно запомнила. Но местной он собрался дать от ворот поворот. И я его понимаю. Талька отвернулась, пряча зеленые глазищи. -- Э-э... Уютно тут... В термах и правда было уютно: ненавязчивый полумрак, колыхание светящихся шаров над парящей водой, приятные запахи... но не об этом же менестрелька говорить со мной собралась! -- Не увиливай. Меррианская невеста далеко, а ты близко... И уж всяко приятней этой Идринн. Зануда она. -- Нельзя, -- пролепетала рыжая. -- Он же обручен... И, потом, он меня не любит... Он князь, а я никто.... Мне захотелось ее стукнуть. -- А он дважды обручен. Так что какой-то из девушек врет все равно. Это раз, -- я загнула большой палец на левой руке. -- Не любит? Так заставь, чтобы полюбил, -- загнула указательный. -- А насчет никто... Люб твой брат, правильно? И сын военного князя? А отец у вас общий? Я с фырканьем погрузилась в воду, вынырнула, отводя мокрые волосы с лица, зная, что краснею: -- Я уж вообще никто и ниоткуда. А Одрин меня любит. Люб согласно взбрыкнул... Рыжая дернулась. -- Все равно! Я ему не нужна. Он свой давнюю любит! Ждет... -- Слушай: кончай орать, -- скривилась я. -- Если бы любил -- не ждал бы, давно сам за ней поехал... Я сладко зажмурилась. -- Как Одрин за мной... Наплевал, что раненый. А то что, девушка сама к твоему Сианну лететь должна, так? Не понимаю я такую любовь. -- Он думал, что его тут повесят, поэтому ее и не взял. А разберется в Сатвере -- непременно поедет за ней, -- кинулась защищать Алера менестрелька. -- И, потом, у нее, говорят, отец! -- Талька перестала отворачиваться, зато загляделась на высокий потолок, теряющийся в полумраке. -- Чего отец? -- не поняла я. -- Сианн же не на нем собрался жениться... И вообще, если его здесь повесить собирались -- вот ерунда-то, то зачем он сюда ехал? Женился бы сразу... Между прочим, и у него отец. Я тоже зачем-то взглянула на потолок, затем перевела взгляд на Одрина и сердито стукнула кулаком по воде. Князь, разбуженный уколами капель, вздрогнул и открыл глаза. Изумленно вперился в Сандру Тальку: -- Та-ак... А я наивно полагал, что имею право на личную жизнь... Я, смеясь, обхватила его шею: -- Да как-то не похоже... Ну кто мне объяснит, почему я так счастлива? Словно во мне, с каждым днем разгораясь, пылает ровный сильный огонь. -- Меня тут нет... это не я... -- рыжая подогнула ноги и мягко ушла в воду. -- Ой, -- сказал Люб, пялясь на проснувшегося князя. -- Д-доброе утро. Я подумала, что ойкать при встречах с Мадре входит у него в привычку. -- Вечер уже. Ну, и что, позвольте узнать, вы тут делаете? -- жених изо всех сил попытался сдержать рвущийся наружу смех. -- Сандра, вы там не утоните часом! Мы с мальчишкой нырнули за ней, едва не столкнувшись лбами, пытаясь нашарить рыженькую элвилин в кровавой воде. Наконец ухватили за волосы и вытащили. Вместо благодарности Талька заорала, как резаная: -- Ныряю я! Ну, чего пристали?! -- Тише ты! Меня нельзя так пугать, я беременная, -- я громко фыркнула, покраснела и тоже ненадолго нырнула, чтобы остудиться. -- Ты... вы? -- Талька округлила глаза. -- Не мы... только она, -- Мадре нежно мне улыбнулся. Вид у рыжей сделался такой, что я едва не захлебнулась от смеха. Она захлопала глазами. -- Но вы же... как же... -- Что "мы же"? -- нахмурился князь. Я положила мокрую голову ему на плечо. Мне было интересно, что скажет Талька. Люб, вероятно, наученный горьким опытом, ждать этого не стал. Сильно загребая "вишневый компот", уплыл к другому краю бассейна и там притих. -- Не женаты! Так же нельзя... это разврат, -- выпалила девица, сделавшись пунцовой. -- За это судят! -- И кто же, позвольте узнать, возьмет на себя миссию судить нас? -- холодно спросил Одрин. Вид у него был величественный, и этому вовсе не мешало, что он голый. Нижняя губа выпячена, жилистые руки скрещены на груди. -- А что, раз вы князь, вам позволено все? -- Талька вскинула голову, точно древняя пророчица, отчетливо сознающая, что говорить такого не стоит, и что вообще не ее это дело, но готовая за истину взойти на костер. -- Нет, -- спокойно произнес Мадре. -- Более того, раз я князь, мне не положено очень многое, что могут позволить себе простые элвилин. К счастью, любовь в эти положения не входит. -- Не суди -- и тебя не осудят, рыжая, -- я прижалась к Одрину сильнее. -- Я люблю его. В этом нет ничего развратного и низкого. Просто... ты еще не любила... по-настоящему, чтобы это понять. -- Я не сужу, -- Сандра Талька с укоризной глядела на нас. -- Любовь это... это святое. Но спать можно только после брака, -- она посмотрела на меня с обидой. -- И вообще. Откуда ты знаешь, что я не любила? Может, вот, любила? Мне уже семьсот, вот... Но любовь и разврат -- это разное. -- Послушайте, Сандра, -- вежливо поинтересовался лилейный. -- А вы с Идринн, случайно, не родственники? -- Ага, обе редкостные дуры... Талька подскочила, и ее огромные глаза стали еще больше. Она махом вылетела на бортик, наплевав на больное колено, и попыталась нашарить трость -- то ли чтобы обрушить на меня, а скорее, чтобы ускакать от нас подальше. Я тяжело вздохнула. Все же возраст и жизненный опыт -- вещи разные. Одрин, прищурившись, посмотрел рыжей вслед: -- Ну, и кто тут возмущался по поводу разврата? Я, между прочим, мужчина, а вы передо мной голой попой трясете. -- Ну, так отвернитесь! И Талька стала стремительно одеваться... Я зажала кулаком рот. Мне казалось, еще минута -- и я скончаюсь от смеха. Где-то вдалеке, делая вид, что не слушает, громко плескался Люб. И я на что угодно готова была поспорить, что он сейчас тоже весь пунцовый -- до самых кончиков острых?? ушей. И жутко сожалеет, что вовремя не ушел. -- Сандра... -- окликнул Одрин, обнимая меня одной рукой. -- Не нужно обижаться. И осуждать других тоже не нужно. -- Я не осуждаю... -- Сандра Талька еще раз огляделась в поисках трости. -- Просто.... просто... -- трость не нашлась, и она со страдальческим видом уселась на пол. -- Просто я вам завидую. Вы очень счастливые... -- Девочка... -- элвилин помолчал. -- Я ждал свое счастье две с половиной тысячи лет... Не нужно взваливать на меня чувство вины за то, что нам просто повезло, хорошо? Ну, а чтобы не смущать вас нашим "развратным" поведением, я здесь, перед вами, еще раз попрошу Триллве стать моей женой. Он обнял меня и заглянул в глаза: -- Ты так мне и не сказала, согласна ли... Я в последний раз всхлипнула от смеха и смахнула слезы с ресниц: -- А... разве может быть другой ответ, кроме "да"? -- Ой, Мгла-а... не повезло тут только мне... -- рыжая закрыла багровые щеки руками. -- Простите, что помешала... -- Скажи: "я больше не буду"! -- прокричал Люб с той стороны. В него полетело полотенце. Разумеется, не достало и, как тонущий корабль, ушло на дно. -- Отвернитесь, -- строго произнес князь, -- нам нужно одеться. Тебя, Люб, это тоже касается! -- А я и так не смотрю... очень надо... Чего я там не видела... -- Тогда проверьте, цел ли кувшин. Виолет поделилась с нами четырехсотлетним медом своей прабабушки, и мне бы не хотелось его потерять. Одрин легко подтянулся на бортик и помог вылезти мне. Я сухим бинтом перевязала ногу и с наслаждением влезла в чистое, о котором позаботилась экономка. Одрин тоже оделся и, сбив печать с кувшина, невозмутимо налил мед в кубки: -- Наслаждайтесь, дамы, я подожду. -- У меня сухой бинт есть. Нужен? -- я помахала им в воздухе, показывая остроухой. -- Нет, спасибо, -- отозвалась церемонно рыжая и понюхала кубок: -- Настоящий осенний мед! Я такой пила... один раз... в Ледене. Я сощурилась, недоумевая, чем этот мед так восхищает элвилин. Разве необычайной щедростью Виолет? Я залпом осушила кубок. И что в нем особенного? Точно такой же мед Алиелор Сианн прятал у себя под кроватью. А еще... как этот мед, пахнут светлые волосы моего жениха. Сандра Талька глянула на меня с открытым ртом. Одрин перехватил этот взгляд и тепло мне улыбнулся: -- Этот мед нужно пить медленно, смакуя каждую каплю. Только тогда можно уловить мельчайшие оттенки вкуса и аромата: папоротник, стрелолист, вереск... самая капелька болотной орхидеи... И последнее осеннее солнце, подарившее меду свое тепло. -- Собранное на заре тонкими дланями элвилинских девственниц, -- я икнула. Одрин расхохотался и вдруг болезненно сморщился, взялся за виски. Хмель из меня выветрился так же мгновенно, как и одолел. -- Одрин, что с тобой? Тебе плохо? Лекаря позвать? Он перехватил мою руку: -- Не надо, -- и криво улыбнулся. -- Похоже, Иса на мышиных хвостах все же сэкономила. Талька поперхнулась и закашлялась: -- Меня сейчас стошнит. -- Хватит прикидываться! -- рявкнула я на нее. -- Бегом за Сингардом! -- Госпожа Триллве, я сбегаю! -- Люб выбрался из бассейна. С мальчишки ручьем стекала вода, а на конопатом лице сияли восхищение и готовность помочь. -- Я такой боевой девицы, как вы, еще не видел! И прежде, чем сестра и князь испепелили его взглядом, вылетел за двери. Я подхватила падающего жениха, а Талька, не долго думая, зачерпнула и выплеснула на нас кубок воды. -- Ой-е! -- Одрин резко сел, ощупывая совершенно мокрую повязку на макушке: -- Сандра, это что, месть? -- Это помощь. Меня так всегда в чувство приводят... Она прикусила язык, чтобы не сболтнуть, кто и где, но, судя по алеющему лицу, там явно был замешан Алиелор Сианн. Я посочувствовала рыжей: это как же трудно врать, когда так бурно краснеешь! Тут в термы ворвался Люб, все еще мокрый и страшно довольный: -- Привел! Лилейный снова схватился за виски. -- Что, худо? -- дедка Сингард, кряхтя, опустился рядом с ним на колени, щупая лоб. Люб присел рядом: -- Это просто укрепляющее зелье перестало действовать, правда? А хотите, мы украдем еще? -- Сумку давай! -- лекарь бесцеремонно стянул торбу со снадобьями, болтающуюся на тощем плече Любова чада, и принялся копаться в ней, шурша и звякая. -- Вымя жабы... Вы бы, князь, еще красавки тяпнули... Выпейте это... и это... по очереди. Он сунул Мадре два совершенно одинаковых пузырька. -- Еще раз, мэтр, медленно! -- рыкнула я. -- Первый дайте мне, а второй сами держите. Вы же не хотите его отравить! -- А стоило бы. Дедка отнял у меня пузырек и сунул другой: -- Не тот. Вот этот. Я зубами сковырнула пробку. -- Добрый вы, Сингард... -- печально процедил Мадре. -- Да, я очень добрый. Пейте. Талька принюхалась: -- Водорост с Гнилого болота. Этим не отравишься... Сингард, поглядев на нее, хмыкнул. -- Весь? -- уточнил Одрин, наученный горьким опытом. -- Звезды с вами! По глотку, -- замахал на него лекарь. Повернулся к Любу: -- А ты иди переоденься, внучек. -- Ага, счас, -- Люб тихонько вздохнул и тронул меня за рукав. -- Госпожа Триллве... -- Что? -- Талька говорила, вы четверых ордальонов уложили. А мне не покажете? Ну, как мечом работать. Пока папы нет. -- А мне? -- вскинулась Талька. -- Я тоже хочу! -- Кстати, -- дедка Сингард снова полез в свою объемистую торбу и вытянул оттуда изящный кинжал с бирюзой в навершии, отнятый мной у Торуса. -- Держи свою цацку, ты ее у меня забыла. А за мечом придешь сама, я не нанимался железяки таскать. Одрин схватился за второй пузырек. -- Триллве, не вздумай, ты ранена! Я тебя запру! Дай сюда! Уж кто бы говорил! Беловолосое недоразумение с пробитым черепом. Я подмигнула Любу и отдала жениху кинжал. Пузырек выпал из руки Одрина, расплескивая содержимое. Сингард возмущенно каркнул. Талька отодвинулась. -- Я сейчас приберу! -- Люб принялся вытирать зеленую лужу полотенцем. Ох, и огребет он от Виолет. Мадре смотрел на кинжал, как на привидение. До половины вытянул из ножен. -- Откуда он у тебя? -- У Торуса отняла. Не могу я безоружной ходить, мое все пропало. Может, надо было его Сианну отдать? Прости, не сообразила. Я глубоко вздохнула. -- Торус -- это который сын Исы; который Тальку бил, да? -- конопатый выпустил полотенце и сжал кулаки. -- Это кинжал Тавви, матери Сианна. Меня охватило жгучее желание провалиться сквозь землю. -- Я подарил его ей в день свадьбы, и Тавви с ним практически не расставалась. Даже когда ушла... к другому, -- говорил Одрин тихо. -- А когда умерла -- кинжала при ней не было. Откуда он мог оказаться у Торуса? Сингард пожал тяжелым плечом: -- Перестаньте задавать риторические вопросы, князь. Вам надо поспать. А потом на трезвую голову и подумаете. Или поймаете Торуса и спросите. Или у госпожи эйп Леденваль, она под рукой и никуда пока не собирается, -- мрачно завершил лекарь. Бледное лицо Одрина обрело такое каменное выражение, которого я до сих пор на нем не видела. -- Люб, живо! Роха ко мне! Мальчишка вскочил. Сингард потряс тяжеленной головищей: -- Ну, князь, что вы еще такого задумали? Поглядите, девочка едва не падает, -- он толстым пальцем указал на меня. -- Проводите ее в покои, Сингард. -- А если я не пойду?! -- На руках отнесу! -- дедка разогнулся и закинул меня на плечо. -- Ну, до чего же пациенты у меня упрямые! Я, совсем забыв о ране, стукнула лекаря ногами, и, зайдясь от боли, тряпочкой повисла на нем, потеряв сознание.
Меня легонько похлопали по щекам, сбрызнули водой, а потом поднесли к носу что-то настолько вонючее, что я невольно чихнула и очнулась. -- Ну вот, я же говорил, ничего страшного, -- пробасил Сингард у меня над головой. -- Занимайтесь делом, князь, а я пригляжу за барышней. Надеюсь, она теперь будет осмотрительней. Это надо же так пинаться, -- ворчал он, унося меня куда-то. -- У меня там, где спина теряет благородное название, теперь сплошной синяк. Я громко фыркнула, но дедка не обратил на это никакого внимания. Он принес меня в князевы покои, полные синевы и серебра, и задумчиво остановился перед монументальной кроватью на грифоньих лапах с позолоченными когтями. Я заметила их блеск сквозь приоткрытые ресницы. -- Нет, ну это надо же! Закинуть я тебя туда закину, -- обратился лекарь ко мне, хотя я упорно не отзывалась, вися у него на руках. -- Но я ж тебя знаю, ты упрямая, станешь слезать -- еще что-нибудь переломаешь... Он обогнул кровать и мягко опустил меня на шкуру снежного барса у очага. Подсунув скрученный кусок бересты, разжег сложенные в нем горкой дрова. -- Та-ак. К чему бы тебя привязать, чтобы не сбежала? А то Одрин мне голову оторвет. -- И поделом. -- И тебе меня ни капельки не жаль? -- Сингард наклонил голову, взмахнув густой кучерявой гривой цвета темного золота. -- О тебе же пекусь, глупышка. Дедка мимолетно погладил мой живот. Я вдруг всхлипнула, уткнувшись в подушку из яркого атласа, валявшуюся на шкуре. Сингард с кряхтением опустился на корточки около меня, потрепал по еще влажным волосам: -- Ну тихо, тихо, деточка, сообразим что-нибудь. И стал рыться в торбе, перебирая мешочки с травами и пузырьки. Накапал что-то в толстостенный серебряный кубок, снятый с полки над очагом, разбавил водой. Поддержал меня под плечи: -- Давай-ка, пей. Я послушно глотнула. И провалилась в запахи осеннего меда и лилий. Опять мне привиделось серое море, одетое плащом дождя. Я летела над ним, тяжело взмахивая синевато-черными крыльями. Тучи словно прижимали меня к пенистым гребням -- ниже, ниже. Перья набрякли водой, а потом я опустилась -- на лед, уже бескрылая. Но упрямо спешила в сторону берега, где меня ждал, высоко подняв над головой круглый фонарь, похожий на хищную птицу человек. Сперва я бежала, потом брела, потом лед не выдержал моей тяжести и в нескольких ярдах от берега треснул, брызнув пенистой водой. Я ухнула в разлом, вцепившись пальцами в закраину, раздирая их до крови, царапая лед ногтями. Мужчина шагнул вперед. Наклонился, заглянув в лицо. И несколько раз ударил каблуком мне по кистям. Перемешались осколки льда и кровь из раздробленных рук. Меня потянуло вниз, соленая вода заглушила крик. И вдруг стало тепло. -- Триллве, тише, не плачь. Плохой сон приснился? Не плачь, моя девочка... Запах лилий стал сильнее. Крепкие руки прижали к себе, баюкая; отерли от слез щеки. Хрипловатый голос напел: -- Спи, малыш, пока зима, Век не быть зиме... В свете разгоревшегося в камине пламени я видела точеный профиль, жесткие губы, упавшую на глаз белую прядь. И под колыбельную Одрина снова уснула, на этот раз без сновидений. Просыпаясь, я чувствовала спиной его тепло, тяжелую руку у себя под грудью и мягкое дыхание на затылке. Я осторожно высвободилась, села, подложив в огонь пару березовых полешек. Пригладила волосы. Жених спал, глубоко и ровно дыша и счастливо улыбаясь во сне. Я любовалась им какое-то время, а после встала. Смутная мысль погнала меня из залитых предвечерним солнцем покоев сначала в коридор, а потом на внешнюю галерею и вниз по лестнице во внутренний двор Твиллега, в этот раз для разнообразия пустой. Прижавшись спиной к точеным балясинам деревянной лестницы, я обдумала зацепившую меня мысль с разных сторон, повертела, как вертят в детстве перед глазом цветное стеклышко, любуясь сквозь него на солнце, траву, деревья, удивляясь, насколько при этом меняется мир. Мысль была удивительно проста: Сябик -- дружок Алиелора, похожий на мокрого ежика Себастьян Лери Морион -- прячет что-то в конюшне под сеном, и я хочу это что-то оттуда забрать. У симурана-оборотня сорочьи привычки -- его тянет на блестящее. Когда мы вчера ночью спешили убраться от Исы, а Сябик ревел в конюшне -- еще одна жертва Алиелора, между прочим, -- я лишь мельком отметила этот блеск, мягкий, вишневый. Что-то он мне напоминал. Что-то важное, отчетливо связанное с приснившимся кошмаром. И с клинком Торуса. Легкий, изящный, прекрасно сбалансированный, он вот не пришелся мне по душе. Усиленно морща лоб, словно так надеясь что-то вспомнить, я заковыляла вдоль густо заросшей плющом стены: то ли давешние проплешины на ней затянулись, но скорее, вылазили мы из окна не здесь. Двор изогнулся, мазнув золотистой дымкой по глазам, как огромный кот, подставляющий солнцу другой бок, и мне явились ворота конюшни с чешуйками голубой облезающей краски, врезанные в щедро выкрашенный известкой бастион. Скрипнув на петлях, приоткрылись от легкого толчка. Пахнуло навозом, сенной трухой, прохладой. Под куполом на деревянной решетке загулькали голуби. Казалось, на сене еще оставалась вмятина от мальчишечьего тела. Я с облегчением уселась в нее и запустила руку под колючие сухие травинки. Пальцы плохо гнулись от волнения и никак не могли уцепить то скользкое, что я нащупала. Я сердито перевернулась на живот, сунула руку глубже и вытянула на свет чуть изогнутый меч в потертых вишневых ножнах. Я лежала рядом с ним, задыхаясь, как от бешеного бега, сердце колотилось где-то в горле. Его не могло быть здесь! Меч тонул вместе со мной. Меня тогда вытянули, а он так и остался на дне. Я на ладонь выдвинула клинок из ножен, подышала на него, протерла рукавом, подставила солнечному лучу, падающему в продух под крышей, заворожено разглядывая волны и размытые снежники на узкой полосе клинка. У мечей не бывает одинаковых узоров, как не бывает одинаковых линий на ладонях. Свой не спутаешь ни с каким другим. Я любовалась его мягким сиянием, огнем рубина в черенке, аккуратно пригнанным виток к витку кожаным шнуром, обвивавшим рукоять. Из инкрустации на ножнах выпало несколько камней, следовало натереть бляшки, соединяющие ремешки, и окантовку ножен. Сам клинок оставался безупречен. Меч Сухменного короля, мое родовое оружие. Я несла его двумя руками перед собой, забыв о боли в раненой ноге, с приоткрытым ртом, мало что замечая. -- Госпожа! -- незнакомый элвилин успел поймать меня за локти и придержать у широкой груди, только потому мы не столкнулись. У него были темно-рыжие волосы ниже плеч, гладкое лицо, по которому невозможно определить возраст (впрочем, как у всех элвилин); зеленые глаза под густыми, тоже рыжими, ресницами насмешливо щурились. Одет незнакомец был в кожаную проклепанную кирасу и шерстяные штаны, заправленные в кожаные сапоги, мягкие и высокие. Пыльный зеленый плащ топорщился от меча. Да и смотрел элвилин больше не на меня, а на мой клинок. Быстро облизывал языком потрескавшиеся губы. Пахло от него лесом и дымом. -- Велит Цмин эйп Лаариваль, военачальник элвилин, -- представился он. -- Триллве. Я мельком взглянула на башни: к синему флагу Идринн и сине-серебряному Одрина прибавился алый. Ну вот, еще один князь дома. Цмин улыбнулся: -- Очень хорошо. Быть может, вы подскажете мне, где находятся мои бестолковые дети? -- И вовсе не бестолковые, -- почему-то обиделась я. -- В термах были, -- я посмотрела на небо, -- часа два назад. -- Спасибо, леди. Вас проводить? Держитесь вы на ногах не очень уверенно. -- Велит! Оставьте в покое мою жену! Военачальник шарахнулся. А Одрин буквально слетел по лестнице, потный, растрепанный; точно привидение, встал рядом со мной. Я поглядела на его нос с легкой горбинкой и выпяченную губу, на сбившуюся на бок повязку на голове, и захлебнулась нежностью. Мадре подхватил меня на руки. Продолжил куда спокойнее: -- Она ранена и устала. И еще огребет за то, что ушла без спросу. -- Зато я меч нашла! Лилейный, продолжая хмуриться, пропустил мои слова мимо ушей. Любов же отпрыск весело сверкнул глазами: -- Я просто хотел сказать ей спасибо за то, что спасла мою дочь. -- Так ты уже знаешь? -- С самого начала, как вы въехали в Дальнолесье. Но пока не знаю подробностей. Иду за ними. Вот что еще, князь, -- смешинки из зеленых глаз пропали. -- Мы подобрали погибших в Вересковом цвете. На когда назначишь похороны? И, -- Велит шагнул вперед и сказал очень тихо, -- многие элвилин хотят отомстить. Я их удержал и оставил в деревеньке стражу из детей Люба, но... Одрин, будь осторожнее. Лилейный быстро взглянул на меня. -- Я буду. Велит, мы поговорим об этом потом. -- Очень хорошо, -- отозвался тот сухо. -- Я иду к детям. Пошлешь за мной, когда освободишься. Кстати, не подберешь ли какую-либо должность для рыжей? Чтобы перестала шастать где попало и влипать в неприятности? Мы с Мадре дружно фыркнули. -- Хорошо, Велит, я подумаю, -- куда мягче отозвался он и, обогнув Талькиного отца, понес меня в замок. -- Вот и ладно. Пойду ее обрадую. -- Одрин, ты чего на него так накинулся? -- спросила я, когда Цмин эйп Лаариваль уж точно не мог нас слышать. -- Он ничего мне не сделал. И вообще, военный командир, в конце концов, имеет право интересоваться. Князь промолчал, и лишь когда я уже перестала надеяться, что мне ответят, пробормотал с виноватым выражением на лице: -- Кажется... я просто тебя ревную. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
-- Не женаты! Так же нельзя... это разврат, -- выпалила девица, сделавшись пунцовой. -- За это судят!
А в Саге говорилось что элвилин спокойно относятся к подобному роду вещам. И Торус это говорил и рыженькая служанка в Ледене. Чего Талько то так разоралась?
В Саге еще кстати что-то было про то что Талька замужем. Или это Торус наврал все? Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Это у нее имидж такой. Она, кстати, не чистокровная элвилин, полукровка. Впрочем, отношения к воплям этот факт не имеет, это просто так, уточнение. А замужем она взаправду, просто тщательно это скрывает, дабы папенька не узнал и всячески строит из себя девочку-колокольчика. А если ты имеешь в виду "судят", так то не элвилин судят. Талька ордалианка, несмотря на происхождение. Пожалуй, этот момент уточнить действительно нужно. Спасибо! Еще немножко поясню концепцию. "Ордалион" от англосаксонского «ordal» - высший суд, суд Судьбы. В нашем случае высшее божество Судия. Религия таким образом - ордалиантство. Религию может принять кто угодно. А "ордальоны", на которых, собственно и работают Торус с Хельгой, - представители недавно пришедшего к власти "Ордена Божьего суда". Организации фанатиков ордалиантской доктрины с собственной религиозной трактовкой, что все пришлые есть мразь и ересь.
Пы. Сы.
Candel, личный вопрос. А ты будешь еще что-то свое выкладывать на форум? Я б почитала...
" А ты будешь еще что-то свое выкладывать на форум? Я б почитала... " А как же, обязательно буду. Сейчас костяк хотя бы докидаю. А как редактировать начну, так и выкладывать стану. Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
У меня, кстати, насчет Тальки возникли те же вопросы. Неужели она настолько двулична, что притворяется наивной глупышкой? Мне она показалась взбалмошной, капризной, но не лицемерной. И если она замужем, почему же она вздыхает о Сианне?
-- Мы пойдем на войну, Одрин, и там погибнем, -- вдохновенно вещал тоненький девичий голосок, -- а князь пусть живет в нашем замке благополучно и... Мадре, держа меня за руку, резко обогнул угол и уставился на Темку, восседающую на пьедестале одной из статуй, украшающих коридор -- строго напротив массивной полукруглой двери, окованной крест накрест полосами ноздреватого железа. У двери стояли два могучих конопатых стража -- тоже в железе с ног до головы; еще трое, мрачно косясь на девочку, ходили мимо туда и обратно. На коленях у синеволосой медвежонок с довольным сопением мусолил тряпку с хлебом, намоченным в молоке. -- Что ты тут делаешь? -- спросил Одрин возмущенно. -- А, князь, -- Темка вздернула нос и гордо перекинула растрепанную косу с плеча на плечо. -- Мы тут играем. Ну, знаете сказку, где княгиня ушла на войну и мужу все ключи оставила? В двенадцать дверей ему разрешила заходить, а в тринадцатую... -- Надеюсь, для тринадцатой вы выбрали не эту? -- указал лилейный; стражи еще сильнее выпрямились, поедая глазами противоположную стену. -- Князь, ну мы разве маленькие? Мы понимаем, что к тете Исе лучше не лезть, когда она заарестованная. И вообще. Он с сомнением покивал: -- Вы с Любом играете? Кстати, он где? Артемия ткнула пальцем и тут же звонко заорала: -- Лю-уб!! Сюда иди! Мальчишка подбежал, потирая спину, честными глазами уставился на князя Мадре. Тот с сомнением поглядел сверху вниз: -- А папа где? -- В оружейной. Он Тальку воспитывает, а мне велел уйти, -- тезка кота-прародителя похлопал рыжими ресницами. -- Князь, а вас ножнами меча стукали? -- Нет, -- отозвался Одрин как-то рассеянно. -- Значит, Велиту пока не до меня, ладно. Вот что, Люб, -- он взял мальчишку за подбородок, -- ты человек надежный? Рыжий кивнул. -- Ответственный? Люб кивнул снова. -- Тогда ты позаботишься о госпоже Триллве, пока я буду говорить с твоим отцом. -- Ага. -- А я тоже позабочусь? -- встряла Темка, прижимая к себе недовольно сопящего медвежонка. -- Ну, позя-а... Я скисла мгновенно и окончательно, бросив невольный взгляд на правую ладонь. Князь, должно быть, тоже вспомнил, чем завершилась для меня вчера Темкина забота. -- Артемия, -- сказал он, усмехаясь краешком рта, -- а дедка Сингард тебя искать не станет? Ты же его помощница. -- Не станет, -- заверещала синекосая обрадовано, -- он в Лесное уехал, на всю ночь, за ранеными смотреть. А у нас раненых нет. Я зловеще пробормотала: -- Будут. Одрин сильно сжал мой локоть: -- Артемия, можно -- если ты пообещаешь к госпоже Триллве близко не подходить. А Люб за этим проследит. Рыжий мальчишка серьезно кивнул. Темка надулась, впрочем, дулась она не долго. -- Ну, мы тогда будем играть, что тетя Триллве -- пленница в башне, Люб ее тюремщик, а я... я... ее спасу, вот! -- Не раньше, чем я освобожусь, -- улыбнулся князь. -- Тогда мы ее спасем вместе. -- Ну ла-адно. А откуда мы будем ее спасать? -- Мои покои подойдут? -- А мы там ничего не разобьем? -- спросил Люб задумчиво. -- Ну, если госпожа Триллве меня потренирует? И жадно оглядел меч в вишневых ножнах, который я прижимала к груди. -- Что? Нет! -- князь резко переменил направление. -- Посидите в библиотеке. Там много интересного и поучительного. Например, та книга, которую я читал, когда... -- Какая книга? -- оживилась Артемия, а у Ката тут же покраснели уши. -- Не та, о которой вы подумали, -- улыбнулся лилейный, приоткрывая скрипнувшую дверь. Библиотека встретила нас запахами пыли, сырой шерсти и штукатурки; полосами света, протянувшимися от мгновенно вспыхнувших ламп, шорохами и скрипами. Люб шарахнулся от длинной тени висящей над камином головы симурана. Гипсовая, старательно раскрашенная, она никого равнодушным не оставляла. А впечатлительного Сябика Лери Мориона, приятеля Сианна, вообще заставила грохнуться в обморок. Бедный оборотень подумал, что над камином прибита голова его сородича. Два уютных кресла с полосатой обивкой все так же удобно стояли на белой шкуре перед огнем, а к стене у двери притулился убийственный розовый диванчик с деревянным гребешком в виде спящего кота. С дивана свешивался узорный плед, рядом валялись две яркие подушки. Темка тут же прыгнула в одно из кресел, держа под пузо недовольно верещащего медвежонка, Люб с ногами забрался во второе. Я уложила меч вдоль диванной спинки и тоже села, с наслаждением вытянув раненую ногу. Одрин озабоченно посмотрел на меня: -- По-моему, где-то здесь должно быть болеутоляющее. Сингард приносил, когда ты появилась здесь, помнишь? Он скрылся в мерцающей тени между шкафами. Помню. Пыльные запахи, луч по зажмуренным глазам и твой голос. Потому что стоило разжмуриться -- и я тут же оказывалась в камере. Снова. Я вздрогнула. -- Триллве, не молчи! -- окликнул князь. Быстро возвратился, стиснул мою руку: -- Я боюсь тебя оставить больше, чем на минуту. Мне приходит в голову, что ты до сих пор в Сатвере, а наша встреча в Вересковом цвете мне попросту приснилась. Он опустил мне на колени фолиант -- старинный, пыльный. Из тех, на которые неожиданно натыкаешься в самом дальнем углу. Из-под обтянутых бархатом корочек с потемневшими серебряными уголками лезли растрепанные листы, одна из застежек сломалась, серебряный кораблик на обложке потускнел. Но все же было в книге что-то такое, отчего ее хотелось гладить, как зверя, прижимать к себе, вдыхать запахи позолоты и пыли, запах вечности. -- Я обожал в детстве становиться перед ней на колени и рассматривать гравюры. На одной была женщина, очень похожая на тебя. Я послушно кивнула. -- Сингард любил собирать вокруг себя малышню и читать нам вслух. Одрин присел рядом и погладил пыльный переплет. -- Ничего не помню из содержания. Только -- как сердце замирало, и огонь трещал в очаге. Потом... я стал слишком взрослым. И совсем о ней забыл. Он улыбнулся. -- А когда... ты вывела меня из Мглы и осталась там, в тюрьме... Странно, в тот раз фолиант будто сам пришел мне в руки. У меня все плыло перед глазами, а он словно позвал меня, -- Мадре помолчал. -- И там, на одной из страниц я сразу нашел ту самую гравюру. Женщину с твоим лицом. Только одежда странная. И прямоугольная рамка с письменами. Как вокруг зеркала. Я хотел прочитать -- и не понял, о чем. Какие-то древние знаки. Да и не успел бы -- ты сразу же появилась тогда. Я впитывала его голос и запахи лилий и библиотеки, пальцы сами собой скользили по тусклому серебру. Пришло видение. Вот я, вынув ноги из стремян, сползаю по блестящему конскому боку и окунаюсь в шумную ярмарочную круговерть. Вокруг площади устремляются вверх башни с шатровыми крышами, шпили пробивают летние облака. В синем небе трепещут серебряные капельки голубей. А на мощеной площади гвалт, и шум, и разноцветье, и мы продираемся сквозь толпу. Кто со мной -- не суть неважно. А важно -- распахнутые книжные ряды. И фолиант в полинявшем голубом бархате, с серебряным корабликом на обложке. Я раскрываю его, как мир, и вижу на первой гравюре те же башни, и улицы, и паутину солнечных лучей. Серебро странной музыки обнимает меня. Явь? Сон? И выхваченное оттуда: "Книга Кораблей". -- Одрин, -- у меня отчего-то сильно дрожали руки. Я чувствовала себя так, будто стою на пороге, и двери уже открыты. А может быть, я ощутила то, что переживал он? -- Открой. Я хочу увидеть. И ничего не увидела. Растрепанные страницы внутри обложки оказались девственно пусты. Я вытерла о штаны вспотевшие ладони. Обидно сделалось донельзя: будто вот обещали праздник, а ничего не было. Князь придвинулся ко мне, обнял, все-все понимая; неловко поцеловал в висок. Свободной рукой наполовину перетянул здоровенный фолиант себе на колени. -- Не огорчайся, Триллве. Мне очень плохо было тогда, могло... показаться. И тут книга, вдруг бросив упрямиться, раскрылась на середине. Жених вздрогнул и растерянно сказал: -- Так вот же она. То есть -- ты... Я тихо ойкнула, вглядываясь в обведенный тушью цветной рисунок... нет, скорее зеркало в объемной рамке, расписанной цветами, созерцая свое лицо. А за моим нарисованным плечом, словно сквозь тающий под летним солнцем туман, все отчетливей проступало лицо Одрина... Я вскрикнула. Закружилась голова... как от высоты... боюсь высоты... -- Триллве! -- тяжелый том ухнул на пол. Мадре прижал меня к себе, и наши сердца гулко забились рядом. -- Что с тобой, девочка? -- Что случилось? -- подскочили Темка с рычащим медвежонком и Люб. -- В-высоты боюсь. -- Может, тебе лучше полежать? -- лилейный озабоченно потрогал мой лоб. -- Не. Я потянулась за фолиантом, опять взгромоздила его себе на колени. Открыла наугад там, где загнулись углы страниц. Провела подушечкам пальцев по выпуклым буквам, и они словно запели от тепла. Медленно я вникала в смысл, по-детски шевеля губами. "Магия крови -- самая древняя, самая сильная из известных. Напитав эту землю своей кровью, мы получили ее во владение и защиту по древнему праву, столь же действенному здесь, как и у нас дома, словно заключили с ней священный брачный союз. И земля сама защищает нас теперь, став твердыней нашего вырия". Оказалось, меня слушают, слушают заворожено, позабыв, как дышать. А цепочка рун тянулась из-под пальцев, говоря с нами голосом давно забытого писца: "Но нельзя вечно жить в колыбели, отгородясь Лесом от Мира, и планетой от вселенной. И пусть Врата погибли и ключи утеряны, два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба, когда упадет Звезда. Научи меня летать"... Мир вокруг вздрогнул, точно Твиллег, повинуясь приказу, приподнялся над основанием. Вокруг нас качнулись шкафы, зазвенели стекла, поползли с грохотом книги. Я вскочила, пытаясь удержаться на вздыбленном полу. И мир спиралью завертелся вокруг. Потом мы узнали, что, в общем-то, все обошлось. Ну, раскололась на кухне дюжина глиняных горшков и тарелок, обварил паром руку поваренок -- Темка, помня о долге помощника лекаря, немедля кинулась помогать, сунув Любу медвежонка. А еще разбилась вдребезги огромная ваза в синих тонах на площадке лестницы. Одрин сразу сказал, что всегда терпеть эту вазу ненавидел, а вот княгиня Идринн осталась безутешна. Но все это было после. А тогда я очнулась на перекошенном розовом диванчике в библиотеке, с хрипом и присвистом дыша. Языки огня скакали перед глазами, тяжеленный распахнутый фолиант валялся на полу. А Одрин все сильнее сжимал меня в объятиях, причиняя боль. Гораздо позже он расскажет мне, что вспомнил и узнал от Сингарда об аллроане, вратах внутри человека, связующих пространства и времена одной лишь силой чувств. И я пойму, отчего не разбилась, сброшенная с башни Миглосе по приказу предателя, и почему моталась из сатверской тюрьмы в Твиллег и обратно... Артемия высунула из-за диванчика растрепанную синюю голову: -- Все? Кончилось? Это вы чего? Люб с пыхтением поставил на ножки опрокинутое полосатое кресло. Хотел сказать назидательно, что магия опаснее, чем конским копытом в лоб, и тут в библиотеку вломилась целая толпа стражников под предводительством рыжего Велита. Он взглядом ощупал все вокруг, включая сына, и перевел дыхание. -- Рад видеть вас в добром здравии, Одрин. -- Это Иса? -- лилейный наконец разжал руки, давая мне вздохнуть. Цмин эйп Лаариваль криво усмехнулся: -- Иса? Нет. Я проверил ее в первую очередь. Леди Ведьма сама в недоумении. Мой жених дернул головой: -- Хорошо, Цмин. Я иду с вами. Надо разобраться в последствиях. -- И навести порядок в оружейной. На меня свалились ржавые доспехи,-- Велит потер предплечье и болезненно сморщился. -- А дети вздумали там устроиться. -- Да, давно пора, у Сианна дурные привычки, а здесь все в порядке, как видите. Подождите в коридоре. Командир коротко кивнул и вышел вместе со стражей. Одрин мрачно уставился на нас: -- До сих пор в Твиллеге не было землетрясений. -- Это не я! -- сказали я и дети хором. Он усмехнулся, поднял фолиант и исчез в пространстве между шкафами. -- И чтобы никто не смел ее открывать! Темка, тебя это в особенности касается! Поняла? -- Ну вот, чуть что -- сразу я, -- надулась Артемия, почесывая за ухом медвежонка. -- Вы ее, как "Яшмовую орхидею", сожжете, да? -- Не сожгу, но предупреждаю, -- Мадре вновь появился перед нами. -- Ты видела, что стало с Аррайдой, когда та ее прочла? -- Как раз не видела. Я за диваном пряталась. Люб засмеялся. Я сползла по диванным подушкам и закрыла глаза, чтобы мир вокруг меня наконец перестал вращаться. -- Одрин... Я там видела тебя... на гравюре... рядом со мной... -- Хорошо, девочка, -- он сунул мне подушку под голову и укрыл. -- Мы поговорим об этом, когда я вернусь. Только не пугай меня так больше, ладно? А то мне показалось, ты опять исчезла... в Сатвер. -- Князь! -- капризно перебила Темка. -- А можно, мы будем играть, что она вот уколола руку веретеном и теперь спит, все вокруг терновником поросло... -- Ух, Темка, кто бы тебя в язык уколол, -- проворчал рыжий Люб. -- Пусть себе спит. Не мешай. Прозвучали легкие шаги князя, затворилась дверь. И тут что-то с пыхтением выбралось из-под дивана, вспрыгнуло и душно навалилось на меня. Я с трудом разлепила веки -- это оказался тот самый кот из лазарета, дымчато-серый, огромный. Он разлегся на мне, пялился раскосыми глазищами и громко урчал. И я сама не поняла, как заснула. Нежный запах лилий ворвался в мой сон. А с ним ритмичный деревянный стук и сердитый оклик Одрина: -- Интересно, и что вы там увидели? -- Наши предки дивно умели украшать потолки, -- ответила Сандра Талька дрожащим голосом. -- Короедами. -- Короедами? Где?! -- взвизгнула Темка. -- Никогда короедов не видела! -- Во-он, догрызает завиток. -- У-у, врушка ты, -- зеленокосая обиженно засопела почти что у меня над головой. -- Спасибо, нам очень смешно, -- сухо произнес князь. -- А мне нет! -- Талька стукнула об пол тростью. -- И пусть отец меня хоть каждый день лупит! Менестрели не продаются! -- Что, тоже ножнами? Ух ты! -- сочувственно восхитился Люб. -- Должно быть, ты его здорово разозлила! -- Гады вы! Мне стоять больно, и хоть бы кто стул предложил! -- Да пожалуйста. Рыженький подволок кресло, ерзнув ножками по полу. Я приоткрыла глаз. Талька и не думала садиться. Картинно застыла, отставив руку с тростью, должно быть, ожидая, когда Одрин позовет стражу и велит заковать ее в кандалы. Я по-девчоночьи хихикнула в ладонь. -- Ну что ж, -- сказал князь миролюбиво, -- как видно, придется обращаться за помощью к княгине Идринн и Виолет. Все будет уныло и скучно, и торжество загублено на корню, зато ваша свобода останется при вас. -- Какое торжество? -- Темка стремительно переглянулась с рыжим другом. -- Мы можем помочь! Люб солидно кивнул в подтверждение. Сандра Талька фыркнула: -- Вот еще! Вы только все испортите. Впрочем, -- она величаво опустилась в кресло, -- я могла бы давать вам мелкие поручения: принести, подать... Зеленые драпировки вас устроят, князь, или лучше голубые? Из цветов берем розы и лилии? Госпожа Триллве спасла меня из тюрьмы, и я поступлюсь принципами ради нее. Мадре почтительно поднес руку Тальки к губам: -- Благодарю, я нимало в вас не сомневался, княжна. Все вопросы лучше обсуждать с Идринн и Виолет, как знатоками церемониала. Я слишком занят. Я вцепилась в подушку. Как же, занят, на глазах у меня ручки рыжей целует! Кот слетел с постели и с мявом сиганул под диван: и как пролез, туша такая? -- Триллве, -- протянул беловолосый огорченно. -- Мы тебя разбудили. -- Ничего страшного, -- отозвалась я мрачно. -- Вы продолжайте, считайте, что меня здесь нет. -- Да мы уже закончили, -- рыжая просияла всеми своими веснушками. -- Все устроим в лучшем виде. И не надо на меня так пяли... смотреть, я уже ухожу. Стук трости, шаги, сердитый рев взятого под пузо медвежонка и звонкая трескотня детишек стихли за дверью библиотеки. Я молча смотрела в колени. Диван прогнулся -- Одрин присел рядом. Обнял меня и тихо заговорил: -- Триллве. Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда... Для меня не существует на свете ни одной женщины, кроме тебя. Когда тебя нет рядом, я ищу твое лицо в небе. И нахожу. И это небо становится для меня желаннее всех красавиц Дальнолесья вместе взятых, только потому, что оно напомнило о тебе... не грусти. Пожалуйста, -- и поцеловал мои пальцы. Меня словно кипятком ошпарило. Я сидела и не знала, что сказать. Мне было стыдно. -- Я не сержусь, -- улыбнулся он. -- Слишком много загадок навалилось, да? -- Ага. Просто голова кругом. Он взял мое лицо за подбородок и поцеловал в губы. -- Может, не будем пока о них? Но какой-то червячок точил меня и подзуживал, может, тот самый короед с завитка, выдуманный Талькой. -- Ты... когда в нее... в книгу заглядывал... такое было? Ну, землетрясение? Князь зажмурился, припоминая: -- Нет, не было. Я ее уронил, чтобы тебя поймать. Так, -- он погладил меня по голове, -- давай-ка посмотрим ее еще раз, осторожно. Ничего не читая вслух. Одрин ушел за шкафы и вернулся с фолиантом в руках. Положил его на диван. Книга лежала смирно. Я втянула ее запах -- кожи, серебра, тлена... вдруг поразившись, насколько же она древняя. Портрет Одрина там все-таки мог быть, а мой -- ну никак... Я сердито потерла лоб: -- Ну! Что я такого ляпнула, чтобы... Постой! В "Плясунье Сарк" ты говорил с призраком. А потом -- спрашивал меня о какой-то башне... о какой? -- Я не хочу об этом говорить, Триллве, -- сердито сказал князь. -- Прошлое -- оно уже ушло, и давай не будем его ворошить. А землетрясение... Ну, мало ли, может, подземные воды проточили пустоты под замком, или... все-таки Иса развлеклась. Думаю, книга тут ни при чем. -- Ага, Иса! -- фыркнула я, сердясь, что Одрин обо мне что-то знает и не собирается рассказывать. -- Скорей уж я это все устроила! -- я вспомнила испорченный ковер в его кабинете, залитый кровью подоконник, сломанный плющ и накрепко связанного Торуса в сатверской тюрьме. Землетрясение рядом с этим выглядело даже как-то несерьезно. Мадре, должно быть, вспомнил то же самое, и громко, искренне рассмеялся. -- Я нисколько не сомневаюсь в тебе, девочка. Он осторожно раскрыл книгу, удобно устроившись на полу перед диваном. Я перестала дуться и сползла следом. -- Ого! -- брови князя приподнялись удивленными домиками. -- Ты права... теперь нас там действительно двое... Я вцепилась в него и зажмурилась. -- Что такое, Триллве? Открой глаза. Я сердито потрясла головой. -- Нет! Не хочу! Она меня тянет, и я будто падаю! Туда, в гравюру, -- я наугад ткнула пальцем. -- Я высоты боюсь, смертельно. Если придется драться где-то на мосту или гребне стены... я не смогу... И вообще... Я смогла что-то в ней увидеть, только когда мы были вместе, -- вне логики завершила я. Одрин обнял меня и сильно прижал к себе: -- Не бойся. Не надо бояться. Я всегда буду рядом и... не отпущу тебя... вниз. А насчет "вместе", -- я почувствовала, что жених улыбается, -- когда два любящих сердца рядом -- это великая сила. У нас есть одна старинная песня, ее девушки поют во время свадьбы. Там говорится, что два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба... -- Когда упадет Звезда, -- я сильно провела руками по взлохмаченным волосам ото лба к затылку. -- Те же самые слова... здесь... записаны. Мы ошеломленно уставились друг на друга. -- Триллве, я никогда не думал... -- он вгляделся в виньетки и письмена. Строчки, как ручьи, побежали под пальцами. -- Я читаю и понимаю, но язык мне не знаком. -- А... разве мы не на нем говорим? -- Нет. И рунами мы пользуемся другими. А эти я... Мгла! Триллве! Твое письмо! -- Письмо? -- я передернулась, вспомнив, чем оно было написано. Сразу резко заболела нога. -- Ну, да... но... как же ты тогда его прочитал? -- Его прочитал Сингард, -- князь улыбнулся, вспомнив слишком уж заносчивый вид старого лекаря. -- И сдается мне, что смог он понять гораздо меньше, чем там действительно было написано. -- Но... Как это может быть?! "Научи меня летать" -- и сразу после этого весь замок срывается вверх. И Книга с гравюрой, на которой женщина с моим лицом, только в странной облегающей одежде и сапогах на толстой подошве. И письмена, непонятные здешним, но я, пришелец неизвестно откуда, их разбираю запросто... Остается только поверить, что я действительно триллве -- та самая звезда из легенды, что падает с неба, чтобы остаться жить среди элвилин. -- Успокойся, девочка. Я думаю, что Сингард может что-то знать, -- Одрин прижал холодные губы к моему лбу. -- Ведь читал он эту книгу нам в детстве, и все было понятно... Только, пожалуйста, давай, отложим этот разговор до утра. У меня на сегодняшнюю ночь совсем другие планы, и я не хочу, чтобы их омрачали мучительные раздумья о чужих рунах, гравюрах и предсказаниях. -- Тогда чем ее можно омрачать? -- Я собираюсь этой ночью выдать тебя замуж. -- Замуж? Меня? И ты думаешь, я позволю... кому-нибудь... Я уже была на полу -- поэтому, к счастью, упасть не могла. Посмотрела на его счастливую улыбку и уткнулась лбом князю в колени. Посидела так, поглупевшая от счастья, какое-то время, потом вздохнула: -- А я совсем не знаю, как у вас свадьбы проходят... и у давних тоже... Мадре улыбнулся, с нежностью перебирая рукой мои волосы: -- В Дальнолесье... в самой чаще... растет ясень. Его там посадили давным-давно. Он просто огромный и, говорят, даже старше Твиллега. И уж точно старше меня, хотя прожил я немало. У его корней живут кроты и барсуки, а в кроне -- птицы и белки. И олени приходят на водопой к ручью, вытекающему из-под корней. Те, кто решился на супружество, приходят в полночь и обнимают ствол руками, прося благословить их любовь. Говорят, когда ствол обнимают те, кто действительно предназначен друг для друга, с неба на верхушку ясеня опускается серебряный луч. И тогда дерево осыпает пару серебряными листьями. Одрин вздохнул и снова улыбнулся, с легким налетом горечи. -- Это всего лишь красивая легенда, даже дедка Сингард -- а он намного старше меня и любого в Твиллеге -- ни разу не слышал о таком. Ну, или молчит... Потом жених и невеста познают друг друга под священной сенью, кровью скрепляют союз. А наутро в замке собираются гости и празднуют... пока не надоест. Ну, или сколько их вытерпят, -- жених лукаво улыбнулся. -- А ты... ты не помнишь, как отмечают свадьбы там, где ты родилась? -- Не помню, но это и неважно... пусть будет твой обряд... под звездами... Ночью, сегодня, -- я зажмурилась и повела плечами, словно их коснулся ночной заревский ветер. -- Я хочу быть с тобой. Князь молча встал и подал мне руку: -- Все будет, как ты хочешь.
Вот сколько уже прочитала, а никак понять не могу почему Элвилин короедами называют? Объясните милейшие
И Темка носящая с собой медвежонка все время мне вообще дикостью кажется. Межведь он же большой. Как она его таскает то? Или это все же игрушечный?
А вообще когда читала в первый раз. Где то в этих главах очень сильно ржала. Сейчас уже к сожалению не могу найти тех призабавных фразочек. Но если отыщутся обязательно отмечу Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Короеды - это такой народный сленг. По аналогии с хохлами, москалями и прочией братией. Просто нам подумалось, что такой термин будет правдоподобным; обычно в межнациональных отношениях такие названия прослеживаются. А тут раса чуждая. Почему именно "короеды"? - "Дык, в лесу живут, кору, небось, как зайцы грызут." Примерно такие рассуждения невежд.)))
Про медведа задумалась, спасибо... надо будет инфу проверить... Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
По медведю я сразу скажу. Рождается он размером с варежку, умещается на ладони. На фб видела фото новорожденной панды. И пока растет, он вполне легко таскается, дрессируется и добродушен. Окончательно взрослеет два года. Годовалый мишутка сопровождает мать и помогает воспитывать новорожденных малышей. Почему этот к осени был мелок? Может быть, на Даринге не только по весне медвежата рождаются. Ну и кормили его не очень, а если зверя плохо кормить, он остается мелким. А может, это местный карликовый медведь. Размерчик у данной особи сперва был с шарпея, Темка справлялась.
Это что получается? У Темки медведь вместо чихуа хуа?
Все равно, как ни пытаюсь, не могу в голове представить, как девочка медведя таскает с собой Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Медвежонка. А во-вторых, это же элвилинская девочка! Между прочим, у нас была целая так называемая Сморгонская академия до революции, где медведей обучали. А цыган с медведем был обычной картинкой в городке или местечке 19 века. И на ура шло, когда медведя одевали в городового или в тетку в юбке и платочке, и он или танцевал, или покойником прикидывался по просьбе публики. Их даже брили! Это сейчас фактически утрачено. А если вспомнить Вавилон и древний Рим, там вообще можно было встретить в городе даму с леопардом или тигром на цепочке. А охота с гепардами или соколами... Эх! Сколько вещей утрачено безвозвратно. А вместо этого мобильники, компы и тамагочи. мои книги
Ну, Темка не человеческая девочка (если вопрос не размеров касается), она наполовину элвилин. А у них со зверями отношения особые. Помните, как Торус в Саге волка усмирил? Тьфу, написать не успела, Триллве уже телепатнула...)))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Вот когда лезли добывать ту самую мышь, у лабораторий алхимиков как раз волк и был привязан. Торик его отвлекал, давая Мидесу возможность пройти на чердак. А потом гнусно стебался, что ваще-то мог и волка на стражников напустить, но не хотел другу подвиг портить.))) Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Меня так прет что вы Торуса Ториком называете Прям тащусь от этого, сама не знаю почему. Так мило звучит. Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
...мечта моя розовая Кот хоть и старается подрасти, но, пятой точкой чую, не дотянет А вообще, я в кайфе и вычитывать не ЖЕЛАМ. Вот! А Торус в этой книге - гад ползучий. Соблазниель, чтоб у него уши круглыми стали! Joker - это рулетка: то 1, то 11, а то и просто татуировка...
Копируешь, выбираешь кусок, который собираешься редактить, и туда вставляешь. Делов на рыбью ногу. 
Я б сама вставила, но пост твоего авторства.
