– Димма постелила тебе в сарае, – негромкий голос Ирвина вырвал меня из воспоминаний. – Завтра пойду с тобой, – я не успел обрадоваться этим словам, – провожу тебя до Стакрэнда.
Что ж, до города путь неблизкий, будет еще один шанс образумить его. Еще один шанс!
Я не пошел в сарай – привычнее спать под открытым небом, глядя на звезды – тусклые подобия глаз Лирны, которые навсегда погасли.
Той проклятой пьянящей весной мы ночевали в лесу, прижавшись друг к другу в попытке сохранить тепло. Ничто не мешало мне воспользоваться ситуацией, но я не мог даже подумать о подобном. Только не с ней.
– Почему ты согласился на это? – она потрогала мое клеймо, проводя пальцем по длинному северному лучу, доходящему до внешнего уголка глаза.
– Кто-то должен закрывать бреши, - ответил я.
Никто не спрашивал моего согласия. Кому какое дело до желаний семилетнего чумазого сироты, проданного школе за бесценок. Просто в одну холодную зимнюю ночь меня привели к наставнику, и моя судьба была решена. Посвящение провели на рассвете, прямо на грязном снегу, не дрогнувшей рукой отрезая меня от мира людей. А спустя шесть лет в Долину ушел Крон, и на моем лице появилась роза ветров. Я стал новым Севером. Нет, Путь не тяготил меня. Дорога много лет назад стала моим домом, и мне никогда не приходило в голову сетовать на постоянную смену окружающего ландшафта. Не хватало только человеческого тепла. Краткий разговор со случайным до смерти перепуганным попутчиком не заменит беседы с другом, которого у меня никогда не было, а ночь со шлюхой – любви, которую я ждал, веря, что ее волшебная сила избавит меня от одиночества.
– Это трудно?
– Закрывать бреши? Нет, – я поплотнее укутал Лирну плащом. – Мне ничего не надо делать, дар сам выполняет всю работу, стоит только подойти поближе к порталу, – я умолчал о боли, раздирающей тело и плавящей разум, когда сила вырывается на свободу. – А вот если из него уже понавылезали верны, приходится попотеть.
– Ты много их поймал?
– Ни одного, – признался я. – Но четырнадцать убил.
Я ждал очередного вопроса, но Лирна уже спала, доверчиво прислонив голову к моему плечу. Я лежал, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить хрупкий сон звездоокого чуда, с наслаждением вдыхая сладко-пряный запах ее волос и отчаянно мечтая о том, на что не имел никакого права. Если бы я только понимал это тогда, если бы…

Хмурый Ирвин разбудил меня до зари, молча поставил на стол тарелки с холодной снедью. За ночь он как-то осунулся, озорные искры в глазах сменились лихорадочным блеском. Мы завтракали в тишине.
– Я иду с тобой, - бесцветно выдавил Восток, когда тарелки опустели.
– Я помню, – сказал я, отставляя в сторону полупустую кружку, – до Стакрэнда.
Ирвин поднял на меня искаженное гримасой отчаяния лицо.
– Я ухожу совсем. Димма беременна.
И все-таки в глубине его глаз горел робкий огонек затаенной радости.
Я потянулся через стол и крепко сжал его руку. Ему больно, я знаю, черт, как же хорошо я это знаю. Но мальчик не понимал, как сильно ему повезло. Он будет ходить по дорогам, зная, что где-то есть та, что любит его. И пусть сын Востока будет видеть его несколько дней в году, но его мать не умрет от слабости через год после его рождения, и чужие бездушные люди не продадут ребенка в школу вечных путников. Я закрыл глаза, благодаря небеса за милость. Ты слышишь, Лирна, наш внук не повторит мою судьбу. Он не будет одинок. Никогда.
– Пойдем, Север, – Ирвин решительно поднялся из-за стола. – Нас ждет дорога.
– Да, пора в Путь… сын.
Но последнего слова он не услышал.