Аннотация: Написанный в жанре героической фантастики, роман «Пророк» содержит элементы магической фэнтези. Герою покровительствуют разумные стихии планеты — Вода, Ветер, Земля и Огонь. Пускаясь в увлекательное и опасное путешествие, герой находит волшебные перстни Ондрона, которые помогают ему одержать победу над силами зла.

«В СССР пророки были не в чести…»
С. Переслегин «Не обнажай в корчме»

Политические катаклизмы конца 80-х – начала 90-х годов прошлого века привели к тому, что на наших книжных прилавках оказалось месиво из протухших объедков и обглоданных костей, попавших в Россию с барского стола американских НФ-авторов. Залежалый товар окончательно потерял товарный вид из-за задержек на таможне «железного занавеса». Между тем, блюдо на любителя приносило реальные деньги и этим поспешили воспользоваться новоявленные дельцы от литературного бизнеса. Сначала осторожно, а потом всё более открыто нам стали предлагать поделки «по мотивам» западных специалистов в области оболванивания масс. Из прочитанного авторы делали свой вольный пересказ, доступный пониманию пожирателей жвачки для мозгов. Так как весь объем вторичной информации не просто был доступен, но определенно нравился им, то далее последовало решение производство подобной продукции поставить на поток и выставить на книжный рынок для продажи.
И роман «Пророк» Анатолия Юркина один из первых в этом ряду. Для Юркина особо важным оказался грандиозный коммерческий успех годом ранее изданного «Азбукой» романа «Волкодав» М. Семёновой (1995). Этому есть прямые указания в «Пророке». «Белохвост говорил о себе: "Я волкодав"…» Юркин, «Пророк».
К этому времени за душой Юркина не было ничего, кроме печатавшегося в 1992 году в «Строителе» газетного романчика «Место для зла» (коварные и злобные спецслужбы охотятся за научным артефактом – перчатками управления шаровой молнии), двух пиесок («Лориан» 1990 и «Королева кукол» 1992) и нескольких самиздатовских сборников («Чужие праздники», «Наташин сборник» и др.). Летом 1992 года Юркин надолго покинул Россию. «В 1997 году новеллистические тексты для заводской газеты Казахстана о пластилиновых цивилизациях переросли в великий роман второй половины ХХ века (? – А.К), под названием "Пророк" по объективным причинам изданный в жанровой серии фэнтези…» (конец цитаты из творчества неустановленного юркиноведа).
Как несомненное свидетельство высокого уровня поделки до сих пор преподносят нам тот факт, что впервые в современной истории отечественной фантастики тираж книги был распродан всего за две недели. Лично свидетельствую – это ложь. «Азбука» была «на подъёме» и оптовики раскупали тиражи, что называется, про запас. А вот на уличных лотках многочисленных распространителей «Пророки» с непомерно раздутым мыльным пузырём тщеславия Юркина на обложках пылились, выгорали и мокли ещё долго.
И как бы потом не пытались объяснить неожиданный разрыв владельца «Азбуки» Вадима Назарова с Юркиным, сентенция неустановленного фэна-юркинознатца говорит за себя: графоманский талант Юркина не на шутку напугал издателя.
Осенью 1997 и весной 1998 Вадим Назаров сделал выбор в пользу проекта «Макс Фрай», когда на его столе лежала уже тысячестраничная рукопись «Мечелова» (1998). А ещё у Юркина на подходе был текстовой корпус сакрального романа «Ничего кроме травы». Графоман разошёлся не на шутку!
Отказавшись издавать Юркина, Вадим Назаров оказался под градом обвинений, преподносившихся примерно в такой форме: «Если называть вещи своими именами и не оглядываться на авторитеты, то издатель и редактор занимался подростковым сексом с Максом Фраем на груде окровавленных бинтов и ваты с гноем, рукой хирурга только что снятых с прооперированного глаза слепца Борхеса». Юркин, «Сестры Фругацкие».

 
«Враг рода человеческого нашептывает мне...»
А и Б. Стругацие «Волны гасят ветер»

Графоман, осознающий, на каком низком уровне стоит его собственный литературный талант, создал уникальную вещь. Тексты без метафор, абзацы без изысков русской классики, персонажи без самого поверхностного психологизма. Юркин "изучил" всех известных зарубежных фэнтези-авторов.
Только ленивый читатель не сравнивал книгу Юркина с творчеством Д.Р. Толкиена (1892-1973) и К.С. Льюиса (1898-1963). В пространстве написанного этим плагиатором (не поворачивается рука написать «творчество») особенно заметны параллели с творчеством Урсулы Ле Гуин (род. в 1929 г.). Едва ли не открыто «Пророк» корреспондирует с тетралогией о Земноморье – «Волшебник Земноморья» (1968), «Гробницы Атуана» (1971), «На далеком берегу» (1972) и «Техану» (1990).
Но забавно провести вечер в сравнительном анализе композиции и проблематики разноязычных текстов. «Пророк» (1997) – всего лишь отдаленный перепев и лубочный пересказ повести «Левая рука тьмы» (1969).
Перед нами зеркальное отображение, перевернутая калька с позднего творчества писательницы, где феминистская тема заменена пафосным раскрытием темы доверия как условия мужской дружбы. Дополняет букет большое количество приключений, поединков и сражений, милых сердцу непритязательной публики.
Юркин не просто «Маленький обманщик» (конец цитаты из романа «Пророк»), но простой плагиатор, тексты которого всегда избыточно насыщенны квазифилософской проблематикой, псевдославянской мифологией, социальным язычеством и психопатологическим шарлатанством аркаимских шаманов.
Специалисты, ознакомившиеся с юркинской беллетристикой отмечают, что она до краёв полна тёмными смыслами. Если верна мысль, что после войны научная фантастика стала видом иных религий (классом новых религий?), то работа Юркина является скрытым и оттого наиболее опасным видом язычества и оккультизма.
Для сокрытия этого Юркин использовал традиции жанра фэнтези, но шила в мешке не утаишь. Оккультная сущность и языческие символы видны невооружённым взглядом. Они прорываются со страниц в словах и делах Чёрных колдунов и прочих хоболов, в покровительстве лжепророку Юркина одушевлённых стихий планеты – Воды, Ветра, Земли и Огня. В шаманских обрядах, ведьмачестве и колдовстве.
В меру слабых сил Юркин пытался построить сюжет «Пророка» по особому раскладу карт Таро. В Язоче Твака подвешивают к сосне и кладут его в гроб – это карта «Подвешенный». Удары по Огромному Оплоту чуть не опрокидывают персонажей с каменной стены – карта «Башня», и т.д. Все Арканы представлены в тексте. Специалисты сразу видят слабые места его расклада. Наиболее ярко они проявляются при встрече Лориана со старыми друзьями, когда Вернорук то исчезает, то появляется раньше срока, разрушая цельную картину. И здесь Юркин напортачил, не показав ни знаний, ни умения.
Сходным образом думает и читатель, оскорбленный в своих лучших чувствах потребителя «литературы меча и магии», а не оккультных трактатов.
В постсоветской России наиболее здравомыслящей частью читателей настоящей фантастической литературы (братья Стругацкие и т.д.) книга Юркина воспринимается агитационной листовкой, написанной экзальтированными авторами жёлтой газеты «Пророчества и сенсации» для спасения «остального человечества».

«Они не были копией и оригиналом, не были они и
братьями-близнецами, они были одним человеком…»
А и Б. Стругацие «Понедельник начинается в субботу»

Роман «Пророк» нельзя рассматривать в отрыве от остальной беллетристики (не прозы, не литературы) Юркина. Юркин организовал один из самых успешных конвейеров по производству и реализации информационного мусора, облаченного в форму очередной журнальной статьи или книги модной тематики (НЛО, палеоконтакты, древние цивилизации на территории современной России, коварные спецслужбы и т.д.). Современные технологии позволяют ему и его приспешникам продолжать оболванивание масс через Интернет. Регулярно выходят (для кого?) новые «творения» юркиных, утяжеленные замысловатыми комментариями и экзальтировано восторженными отзывами последователей.
Юркин неудержимо рвётся в лжепророки, стараясь определять развитие коллективного разума постсоветской интеллектуальной элиты. Среди прочего графоманская натура и осознание собственной никчемности как писателя и фантаста привели Юркина к физиологической потребности критиканствовать в адрес более успешных авторов.
В этом желании он оказался не одинок. Среди соавторов-прилипал, подвизающихся на модной теме особое место занимает примкнувший к Юркину «известный русский писатель» Гарри Бронзик (США).
Юркин и Бронзик – это педантичные беляевские персонажи – сутяги Боден и Хезлон. «Сухонькие, бритые старички в старомодных сюртуках, похожие друг на друга, как братья-близнецы…» «Лишь в редких случаях их мнения расходились, но и тогда чтобы прийти к соглашению, требовалось всего несколько коротких слов или простого взгляда круглыми, как у филина, выцветшими глазами»... А. Беляев «Ариэль».
Юркин и Бронзик не соавторы в традиционном смысле этого слова. Они являются симбиотическим организмом, который две телесных оболочки связывает мощной логорейно-графоманской мышцей ненависти, бугрящейся по всей симбиотической структуре плохой беллетристики. Огульные, бездоказательные обвинения, натянутые сравнения и злобная брань основное содержание опусов симбионта.
Здесь отметим элемент кокетства и неистребимого позерства Юркина-Бронзика. В каждом слове сквозит неприкрытое презрение к своему читателю. Псевдонаучная лексика, тяга к узкоспециальным терминам и определениям и при этом – постоянные намёки на то, что их проза только для избранных, «если кто-то не понимает…», «Это доступно любому при уровне начитанности "школьная доска"…».
Использование исключительно множественного числа личных местоимений при написании статей – попытка придать своему мнению видимость хоть какой-то коллегиальности. Претензия на некую «научность». Фактически – страх личной ответственности и симптом раздвоения личности. Юркин-Бронзик сами начинаются путаться, как же называть свой симбиотический дуэт, кто из них кто и когда. В начале «мы». Затем «я»: «Прошло много месяцев с момента публикации газетного очерка Анатолия Юркина "Анти-Дарвин" (2003), но у меня (Гарри Бронзика…)». Затем «я (мы?) бы попытался объяснить…». Подпись под статьёй: Анатолий Юркин.
Осознание собственной никчемности как писателя-фантаста привело к физиологической потребности очернить святые для каждого русского интиллигента имена Аркадия и Бориса Стругацких.
Но об этом ниже. Вернёмся к изучению основного программного творения плагиатора.

«Надпись эта была сделана желтой
брызчатой струей, достаточно горячей,
судя по глубине проникновения в сугроб»
А и Б. Стругацие «Хромая судьба»

Регулярно слышны возмущённые возгласы интеллектуала-Юркина по поводу безграмотности авторов. Беглый взгляд на опусы самого Юркина вызывает подозрение, а проходят ли его тексты правку? Даже на фоне прочей макулатуры времен построения рынка беллетристика Юркина отличается тем, что производит неизгладимое впечатление текста, не вычитанного редактором.
В плохой прозе ничто не раздражает более зацикленности бездарного автора на повторах. Но Юркину в этом поистине нет равных.
«Солнечная река ослепляла мальчика, которому минуло не так много сезонов дождей. Известно, год – это два сезона дождей. Первый сезон дождей проходит…» «Затяжные дожди – примета сезона дождей (поразительное наблюдение! – А.К). Ласковый и сладкий ливень сопровождал их первую половину пути…» «Им было радостно под теплым всепроницающим дождем. – Я найду Страну Живых Зверей! – кричал Лориан, возбуждаясь…» «Поточный дождь словно примерялся вбить Оплот в землю под рост буйной травы, как известно, неукротимой в сезон дождей (не многавато дождей для одного предложения? – А.К). Напористые и настойчивые дождевые струи… пришлись по нраву Лориану.» «Долгожданный добрый дождь сопровождал их оставшуюся половину пути. С мятежной всепобеждающей силой Лориан хотел открыть новые миры, которые не суждено было повидать его отцу.» «Дождинка была единственной дочерью вождя. Вождь…» И т. д., и т. п.
В тексте «Пророка» почти тысяча восемьсот повторов «жд»! Это не литературный текст! Это нейролингвистическое программирование или шаманское камлание! Или гангста-рэп? В голове крутится навязчивый мотив начала 90-х: «Жди, жди, жди ма-а-ай дитл!».
Дождь – одно из ключевых слов романа Анатолия Юркина "Пророк". Непосредственно или в форме производных упоминается 270 раз.
Но это ещё не всё. Среди любимых Юркиным прилагательных– «жёлтый»
«Но слишком далеко улетела она от желтой огненной воды и замерзла.» «Желтое светило мальчишескому сну не помеха.» «И даже подумал, не пробудившись: "Какие у меня желтые сны." (орфография сохранена – А.К) Но в конце желтый цвет сменился на красный…» «Густой желтый воздух застревал в горле…» «Заикаясь и брызгая желтой зловонной слюной, старуху с чешуйчатой кожей поддержала безобразная женщина…»
Всего 49 повторов.
«Жёлтый» «дождь» – любимые слова Юркина.
Нет, отныне мы не намерены великодушно пропускать мимо глаз текстологические особенности уринально-фекальной беллетристики!
А если эти повторы кроме физиологии прямо связаны и с сексопатологией? Регулярность и цикличность повторов вызывает стойкие ассоциации с хорошо знакомым процессом мастурбации.
Рассматривая параллельно с Романом ещё и «творчество» симбионта Юркина-Бронзика поражаешься, что процесс мастурбации связан у автора с другим физиологическим отправлением – в цикле статей о Стругацких различные вариации слова «фекалии» повторяются 27 раз. Возникает сомнение, надо ли считать описками или оговорками по Фрейду многочисленные грамматические ошибки в текстах Юркина? Подсознательно ли он написал «практолог» вместо «проктолог»? Не исключено, графоманствующий клеветник Юркин справедливо стыдится своей излишней любви к фекальной теме.
Непрерывно льющемуся со страниц «Пророка» в уринально-фекальной беллетристике литературоведческие и семиотические комментарии не нужны. Но в сочетании с «фекалиями» и «жёлтым» «напористые и настойчивые дождевые струи…», пришедшиеся по нраву, возбуждавшие Лориана, – это ключевая тема урино-фекаломании, поданная в литературном гробу, симбиотическим уринально-фекальным дуэтом мастурбаторов от плохой беллетристики.
Текстологический феномен (стиль и идеология как постоянная беллетристическая тема) [i]«затяжные дожди – примета сезона дождей» воспроизведен Бронзиком и прочими «ЖД»-учениками Юркина. После коммерческого успеха «Пророка» авторы пребывали в сомнамбулическом состоянии. «Жёлтый дождь» ударил в голову Юркину-Бронзику.
Текстологическая проблема связана с тем, что симбионт подключается и паразитирует на мистических традициях, но исключительно в пределах массовой культуры. Потому что взыскательного читателя, владеющего навыками вдумчивого чтения, нельзя напугать «Затяжными дождями – приметой сезона дождей». Не нужен диплом учителя русской литературы, чтобы после анализа Юркина закралось подозрение, а подсознательно не ценят ли заядлые юркиноведы за «затяжные дожди – примету сезона дождей».
Парадокс Юркина-Бронзика состоит в том, что уринально-фекальные слова-паразиты мешают развитию критической темы и препятствуют восприятию даже слабой идеологии плагиаторской беллетристики.
Какова информационная насыщенность подобных чудовищно вульгарных словес? Фактологическое подтверждение уринально-фекального ужаса Юркина низводит умного и начитанного человека до неврастеника, усидчиво исписавшего общие тетради грязными ругательствами.

«Шизофрения, как и было сказано»
М. Булгаков "Мастер и Маргарита»

Откуда бы такая текстовая идиосинкразия у талантливого автора? Ответ дается автобиографический.
Тяжёлое детство, зависть к одноклассникам, якобы незаслуженно, обладающим благами жизни, недоступными в молодости Юркину. Фекаломания Юркина заставляет заподозрить, что особое место в этом ряду занимают печально известные «удобства на улице».
Подростковая психологическая травма, обида на незаслуженные унижения со стороны учителей.
Попытка самоутвердиться за счёт близкого знакомства с криминальными элементами.
Излишнее увлечение мастурбацией и тщательное сокрытие этого факта не только от окружающих, но и от себя самого до настоящего времени, при этом – скрытое желание открыто заявить об этом (эксгибиционизм?).
Несомненно, при разборе нам потребуется помощь психиатра. Широко известно, врачи данной специальности считают, что нет ни одного человека с абсолютно здоровой психикой. Случай Юркина – клинический. Читая роман «Пророк» мы имеем дело с целым букетом психических и нервных расстройств различной тяжести.
Ни на что не похожий мир без зверей и насекомых – зоофобия и инсектофобия.
Мечта о многожёнстве, при этом скрытые гомосексуальные наклонности автора на фоне беременности (!!!) главного героя (гермафродит?).
Логорея (греч. logos –слово, речь и rhoia – течение, истечение) – симптом патологии речи; речевое возбуждение, многословие, ускорение темпа и безудержность речевой продукции. Наблюдается при сенсорной афазии, маниакальных состояниях, шизофрении. В переносном смысле логорея (или словесный понос - по аналогии с диареей) - пустословие, болтовня, длинные бессмысленные речи, произносимые ораторами.
И наконец, мания величия. Каким диагнозом ещё можно объяснить регулярные повторы самим Юркиным фразы «Пророк новой цивилизации – А. Юркин». Несомненно, именно себя логорейно-графоманствующий плагиатор-мастурбатор вывел в образе ГГ своего единственного рóмана. Взгляните на рисунок

.
Только несчастному художнику известно, как долго Юркин ему позировал для обложки… Только художник может сказать, это лично его идея или категорическое требование Юркина – придать внешности ГГ некоторую благородную аскетичность, убрав излишнюю благообразную полноту лица и фигуры.

«Но только не псины. Хватит с меня псины…»
А и Б. Стругацие «Хромая судьба»

Уринально-фекальная логорейно-графоманская беллетристика Юркина-Бронзика – это карнавал плагиаторов, скрывающих вторичность идей, образов и сюжетных линий за квазинаучными словами. Юркин-Бронзик напоминают ходячие степлеры, соединяющие листы из рукописей англоязычных авторов с помощью неуместно железных скрепок. Это толстокожие и самодовольные дикобразы, кормящиеся скороспелыми плодами плагиаторского дерева, выросшего под шумок создания «книжного рынка» и привыкшие к безнравственному функционированию бессовестного организма.

Вердикт: специальная плашка «Руки прочь от Стругацких!», всей беллетристике – православная плашка «Языческая ересь».
Диагноз: Мания величия. Раздвоение личности. Графомания. Логорея. Маниакально-шизоидная тяга к физиологическим отправлениям и мастурбации.
Сопутствующий диагноз: Паранойя. Некрофилия. Инсектофобия и зоофобия. Скрытая гомосексуальность. Эксгибиционизм и вуайеризм.
Приговор: Лечиться надо!

«Успокойтесь, граждане! Это провокация»
«Рождённая революцией»

Мне удалось Вас удивить? Надеюсь, потому что при работе над текстом сам я испытывал непередаваемое чувство брезгливости и гадливости к самому себе. Ничего подобного я ещё никогда не делал.
Поверьте, я не ханжа и при необходимости могу в течение продолжительного времени изъясняться, наполняя свою речь яркими эпитетами, незатёртыми метафорами и образными сравнениями из лексикона, по слухам, популярного у сапожников и дворников. Впрочем, в среде, где воспитывался я, они тоже пользовались большой популярностью. Да, я отнюдь не «интеллигент» (мне вообще не нравится это слово) и обвинения в «неинтеллигентности» я не боюсь. Признаю, мой уровень начитанности ниже среднего (кто его у нас определял?), я редко посещаю театры и музеи (в среднем – раз в 10 лет).
Но, несмотря на это, доверять такое бумаге, а тем более, – интернету, – до недавних пор мне казалось немыслимым. Однако пришлось.
Мне есть небольшое оправдание. Моя рецензия – всего лишь пародия (есть такая форма литературной критики) на так называемые «критические» статьи самого Юркина по творчеству Аркадия и Бориса Стругацких («Плагиаторский Левиафан», «Диссонансная угроза», «Стругацкие как угроза», «Фекальный ужас», и др.). Пародийная форма позволяет в ходе написания рецензии широко использовать терминологию и лексические особенности «творчества» самого Анатолия Борисовича и его соавтора, акцентируя на всём этом внимание читателей путём вольного толкования доступных в «Рунете» мнений и фактов. Собственно, написанный лично мной текст составляет не более 30-40% от общего объёма статьи. Остальное сконструировано из фраз, предложений и целых фрагментов статей Юркина-Бронзика. Иногда простой заменой «Стругацкие» на «Юркин-Бронзик». Более того, некоторые особо яркие фрагменты я сознательно не использовал – гадко. Оцените пассаж: «В СССР наиболее здравомыслящей частью читателей настоящей фантастической литературы (И.Ефремов и т.д.) очередная книга Стругацких воспринималась дурно пахнущим рецептом, аптекарями из еврейского гетто выписанным для спасения "остального человечества"».
Беглое ознакомление с беллетристикой Юркина поначалу привело меня, в бешенство, затем я испытал брезгливость и, наконец, – сочувствие. И это самая правильная реакция, потому что самого Анатолия Борисовича ужас читателей его беллетристики мало трогает («С тех пор сплетни в стиле "такой-то от новой статьи Юркина пришел в ужас" меня мало трогают» А. Юркин). Подозреваю, именно негативная реакция доставляет ему максимальное удовлетворение. А значит мой основной диагноз верен.
По поводу сопутствующего диагноза уточню. Я никогда не считал АБС гениями русской литературы, но изощренные издевательства над писателями, вынуждают меня напомнить Юркину, что один из братьев уже почил в бозе и не может лично ответить на обвинения подлецов, поэтому в итоговый диагноз вошла и «некрофилия». Без объяснения причин в основном тексте статьи. Аналогично с «паранойей» – с самого начала «творческой» деятельности Юркин панически боится спецслужб (и при этом с гордостью выложил на своём сайте фото дарственного автографа от Коржавина).
Несомненно, Юркин умён, начитан, мыслит нестандартно (чего стоит лишь самостоятельный приход к критике дарвинизма в 7 классе средней школы ещё в 1978 году!). Но известно, что многие талантливые люди несколько нездоровы психически. Одно другому не мешает, но иногда приводит к обострениям, которые проявляется в творчестве (сравни, например, первые и последующие картины цикла «Демон» Врубеля). И впредь относиться ко всему написанному Юркиным следует только с таких позиций.
Что касается смысловой нагрузки текстов. Если прорваться сквозь все грязные ругательства, инсинуации и невразумительные псевдонаучные сентенции, сохранив при этом способность трезво мыслить, в сухом остатке останется следующее:
– АБС подозревают в плагиате;
– проза АБС наполнена «тёмными смыслами»;
– стиль АБС сильно хромает
Третье известно давно. Никакой Америки здесь открыть не удалось, хотя указанные опусы позиционируются едва ли не как новое «Откровение Иоанна Богослова».
Ну а первые два утверждения достойны всего лишь нескольких замечаний.
Подозрение в плагиате Юркин аргументирует примерно так: «"Парень из преисподней" (1974, 76) - это стилистическая импровизация на тему гениального романа "Город и псы" (1963) Варгоса Льосы. И вообще ответ на участившуюся информацию о полномасштабном привлечении детей (подростков) Латинской Америки в качестве пушечного мяса к ведению армейских и партизанских войн и сопровождению наркотрафика», или «"Парень из преисподней", "Экспедиция в Преисподнюю" (1974) - отдаленный перепев и лубочный пересказ повести "Звездный десант" (1959)». Юркин даже не может определиться, в чём конкретно «вина» АБС. Так всё-таки, Льоса или Хайнлайн? Абсурдность обвинений в последнем случае понятна любому, кто знаком с содержанием «Парень из преисподней», «Экспедицию в Преисподнюю» и «Звёздный десант». Сами Юркин-Бронзик, очевидно, к этому числу не относится.
Что касается скрытых тёмных смыслов. Если судить по моей рецензии, то в романе самого Юркина их через край. Аналогичным образом можно обвинить любого автора, кроме человека, написавшего «Курочку Рябу». А вот уже «Колобок»… У-у!!! Пропаганда детского бродяжничества, приучение детей обманывать старших, призыв населения к уходу от демографических проблем. А ещё геронтофилия и каннибализм. «Красную шапочку» тогда лучше вообще не рассматривать.
Пожалейте Юркина, ребята.
Напоследок хочу озвучить здесь ещё одно своё наблюдение. Сторонники теории заговора могут строить сколь угодно далеко идущие выводы из факта длительного отъезда автора за границу, гражданства Бронзика и догадок по поводу национальности последнего. Но при появлении в соавторах «грязного Гарри» уровень скверны и нечистот в критических статьях соавторов вырастает скачкообразно.