...Таланты истинны на критику не злятся,
Их повредить она не может красоты -
Одни поддельные цветы
Дождя боятся.
И. Крылов.

Вот кстати о диалоге писателя с читателем... Раз уж такой случай вышел.
Все тут понятно. И то, что брат-храбрец может не быть филологом - это, как известно, не помеха литературному таланту, иначе - как быть с врачами Чеховым и Булгаковым, к примеру? И то, что брат-храбрец может заявить, что "никогда ничему не учился, но поэт из меня получился" - образование, как известно, ума не прибавляет и, тем более, не создает таланта. И то, что авторское самолюбие - место, куда тебя могут ударить гораздо больнее, чем в пах. И что теперь?

Что ж, брат-храбрец, написал - издал. И вовсе не уверен, что хочешь знать, каково мнение твоих читателей об изданной книге. Даже больше: дай, Господи, чтобы меня не заметили. Новичков не замечают. Это помогает новичкам жить сравнительно неплохо, даже не комплексовать особенно. Нет новостей - хорошие новости.

А вот те шиш.

О книге что-то написали. И еще что-то написали. И пишут, и пишут, и пишут. Он сказал, что он - мой критик и доброжелатель мой. Интернет превращается в смесь наркотика и фобии - с нехилым перевесом в сторону фобии. Выпил пол-литра валерианки, закусил огурцом - и отправляемся изучать монологи читателей. Диалог? Ох...

Все понятно и тут. На диалог мне самому пришлось долго решаться. Чем писатель может ответить читателю, кроме благодарности? Ведь, что бы о тебе не думали - прочли же! И вдобавок потратили время и душевные силы, чтобы высказать мнение. Благодарить, благодарить, благодарить. Вышел, раскланялся...

Иногда нет сил благодарить. Сиди и молчи. И Пушкина не приплетай. Он не только упомянул о подслушивании у кабака того, что говорят о нас холопья. Он еще такое сказал: "Доволен? - Так пускай толпа его (твой труд) бранит, и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и в детской резвости колеблет твой треножник". Мораль - могут плюнуть на алтарь, стисни зубы, молчи. Иноверец может не знать, что это алтарь. Ребенок может не знать, что дико - плевать. Не студи собственную душу злостью. Каждый может высказаться - помни и молчи.

Да, дико тяжело, особенно в первые месяцы жизни первой книги. Интернет - изобретение дьявола; кто-то с кем-то обсуждает твою работу, ты это слышишь и видишь, стены стеклянные, как в Городе Замятина - но каково тебе орать сквозь стену? Или - влезать в чужой монолог-диалог? Твою работу обсуждают - тебя не спрашивают. Не спрашивают - молчи. Тут литературный форум: читатели беседуют между собой.
Самое большее - вышел, раскланялся...

Не выставляй себя истеричным идиотом. Ни криком, ни аргументами - ничего не изменишь.
Хочется известности и похвалы? Лично мне - да к черту и то и другое! Суета сует и томление духа. Если ты не продажен и не помешан на рейтингах - все суета. Жаждется только понимания, иначе не лез бы в многослойности и не пытался бы поднимать сложные темы.

Понимания жаждется? Щас!

Жди. Иногда приходится долго ждать.

Спустя небольшое время эмоции странным образом перемешиваются. Сперва восхищают комплименты. Позднее начинаешь думать, что лучше бы понимали и ругали, чем похвала за совершенно неожиданные вещи, которых, по твоему разумению, в книге нет и быть не может. Твой фанат может наделать больше бед, чем явный недоброжелатель; от его защиты иногда тебе тяжелее, чем от нападок. Твой творческий метод - вражина - подставляет тебя под обстрел тех, кто к подобному не привык. Будешь приучать? Хе...
А читатели вдруг сами собой делятся на твоих и не твоих. И в тот миг, когда ты это понимаешь, неземное спокойствие небожителя сходит на твою душу. В этот момент ты понимаешь, кому пишешь.

Мой дар убог и голос мой негромок, но я живу, и на земле мое кому-нибудь любезно бытие. И я даже точно знаю, кому. Благослови, Господи, моих читателей - святые люди!
Если метод заключается в том, чтобы сыграть и прожить (система Станиславского), а потом записать (система Чехова ближе, чем любая другая) - волей-неволей приходится быть готовым к тому, что тебя-актера будут путать с ролью. Сложно убедить поверившего зрителя "Операции "Ы", что Никулин не пьет. Ну алкоголик, алкоголик, думай так, если по-другому уж совсем никак не принять - даже если это совсем не соответствует действительности. Я ведь сам обманул, убедил, перевоплотился, понимаешь, - а мне поверили. Грустно, конечно, что роль непьющего никого не разубедила. Но опять же, все это не столь важно. Если творческий метод заключается в актерской подаче, а оснащение средневекового воина и движение звездолета в гиперпространстве тебя интересует куда меньше, чем "изгибы человеческой души" - жди, что тебе припишут достоинства любого твоего героя вместе с его же недостатками.

Видимо, это выглядит несколько необычно на общем фоне - неотождествление себя с героем. Все эти Марти-Сью, попаданцы, янки и не янки при разных дворах оттого и пользуются популярностью у писателей, особенно у начинающих, что на их место идеально ставится родное "Я". Дело не в том, чтобы наблюдать человеческие типы, поведение, манеру двигаться, манеру речи, как это делают актеры (ну, или чокнутые писатели, вроде меня) - дело в том, чтобы самому (ну, или улучшенному в меру фантазии виртуальному двойнику) побегать с мечом или пострелять из бластера. Оттого бытует мнение, что фантаст вытаскивает на бумагу собственные комплексы.

Любопытно, почему побегать с мечом людям интереснее, чем почувствовать себя собакой, к примеру? Четыре лапы, пятый хвост, мир, воспринимаемый через запахи, блохи, стая, грызня или игры с другими псами, лес, город, Хозяин... Или - птицей, рыбой, рептилией... Или - пожить в человеческой шкуре, но чужой, с чужими, не свойственными тебе реакциями? Мужчиной, женщиной, ребенком? Провидцем, калекой, шизофреником? Пожить в чужих эмоциях, в чужом мировоззрении? Увидеть мир совсем другим взглядом?
Ладно, здесь - не об этом.

"Он пишет именно о том, на что обратил бы внимание герой, а не о том, что обычно кажется выгодным автору" - как же меня осчастливил своим мнением написавший это добрый человек! Со мной случился экстаз на сутки. Не просто поверил в моих вампиров, в моего Некроманта, в моих псов или орков - даже понял, что именно для них важно! Сердечно благодарен. За остальное можно ругать, как заблагорассудится.

Если очень хочется, можно даже утверждать, что Никулин - алкоголик, Кинг - псих, Зюскинд - маньяк, а Набоков - педофил. Это ведь тоже следствие веры в написанное, в конечном счете - следствие хорошей игры, достоверной. Признак несколько детской, наивной веры - но читатель вовсе не обязан рассматривать нитки, которые движут моих марионеток. Да что там, я сам, скажу по секрету, верю, что куклы живые! Я всегда за кадром, я - за сценой, я вообще - светоустановщик и декоратор, а куклы живут сами по себе.

Один-единственный момент: мне больно, когда Петрушку лупят палкой. Не за себя - за него.
Читать все, что пишут об опубликованной любым способом работе - тяжело и полезно. Я теперь знаю: я бываю нелогичен и слишком прямолинеен, на это надо обращать внимание. И еще я знаю - как бы ни хотелось быть изданным, нельзя давать себя резать.
"Только чуть-чуть, только слегка. Ну вот - спорная сюжетная линия, может - долой ее?" Моя первая книга. Я подписываю этот контракт ее кровью. Предатель.
Но уж и бит я за это! Я же, восторженный дуралей, радостно согласился, не продумав внимательно, как изменится впечатление: от книги, от героев, от моральных и психологических установок - как все сдвинется и перекосится... Все. Больше - никогда. Сам - сокращаю, меняю - но чужим, даже самым опытным, даже с самыми благими намерениями - ни за что.

Фонетика. Дыхание фразы. Психологический штришок. Он не так сказал. Она в это время - там была вырезанная ремарка - не стояла спокойно. Я видел, как все происходило, и я знаю, как об этом рассказать. Я сам буду мучиться со своим текстом, пока не решусь показать кому бы то ни было - ну не надо меня чистить! Любой редактор - не придирчивее меня, честное слово.

Сырое показывать нельзя. Недоношенный младенец - что с него взять? Вы, выложившие грязный текст, уверены, что дитя вырастет здоровым? Уверены, что вообще вырастет?
Впрочем, я снова уклонился от темы. Простите.

Диалог с читателем, стало быть... Монолог для беседовавших не со мной, для выговорившихся за стеклом, для тех, кто не рассчитывал на ответ. Без надежды на то, что эта бутылка достигнет берега и попадет в нужные руки. Просто иногда тоже хочется высказаться.

Может, еще раз поблагодарить тебя, дорогой друг, не обратившийся непосредственно ко мне? Вдруг эти душевные излияния попадутся тебе на глаза?

Чем сложнее и многозначнее текст, тем тяжелее достигается понимание. Ты понял, что я хотел сказать, ты написал об этом - у меня катарсис, даже если ты по ходу дела обвинил меня в занудстве и литературном снобизме. Мы в чем-то сошлись - неважно, что не во всем. Тебе не нравится начало. Тебе не нравится конец. Ты считаешь, что я напортачил с эпилогом. Это совершенно неважно - ты процитировал слова, которые я считаю страшно важными, и откомментировал, как это сделал бы я сам; насчет деталей, формы и манеры писать у тебя может быть совершенно любое мнение.

"Он прикидывается, что пишет фэнтези" - чистая правда, я прикидываюсь, что пишу фэнтези. У меня отличные читатели, они все понимают с полунамека. Недаром мне фактически не писали ни "аффтор, пеши исчо", ни "проду-проду" - хотя среди моих читателей есть любители поиграть в орфоарт.

Мой герой тебя взбесил? "Читал - и блевал"? Верю. Не сошлись характерами. Моя манера в некоторых книгах кажется тебе слишком вязкой и медленной, в некоторых - "почему так скоро кончилось?!", в некоторых - "кончилось как-то нелепо"? Верю. У каждого - свой внутренний ритм, то, что выбивается, воспринимается чужим. Моя речь кажется неправильной - кажется слишком правильной - кажется слишком вычурной? Верю. У меня есть основания писать именно так, что поделаешь - у тебя есть основания именно так не принимать.

И - нет, дорогой друг, я не читал Перумова, я не читал Мусанифа. Я читаю очень мало фэнтези - ровно столько, чтобы суметь притвориться, что ее пишу. Но я уже точно знаю, что не совпадаю с писавшими в сходной системе координат - ни в идеях, ни в образах, ни в точке отсчета: об этом мне тоже рассказали читатели, да и откуда совпадениям взяться? Я беру идеи и способы их реализации не из книг; это тоже кое-кто заметил.
Кажусь тебе заумным? Ты хотел чего-то совсем другого? Может, я - не твой писатель?
Кажусь аморальным? Я - моралист-маньяк, зацикленный на идее всеобщего братства, понимания и терпимости; если это сходу не заметно, значит, я - очевидно, не твой писатель. Только ради всего святого, не пририсовывай рога моим иконам, не приписывай мне желаний, которых у меня не было ни в тексте, ни в мыслях. Это уже нехорошо.
Куприн, когда писал "Яму", наслаждался? Ну да, попишет-попишет - и наслаждается. Не смешно ли?

Ладно, промолчим о печальном.

Веселое. Ты видишь ошибки в тексте? Ткни пальцем - я поблагодарю и исправлю, если только это ошибка, а не моя личная фишка, которая приделана туда специально. Но если это фишка - я все равно поблагодарю: ты не обязан быть филологом, корректором или моим соавтором, тебе достаточно прочесть.

Было время, когда я пытался объяснять, почему я сделал то или это - нелепая затея. У нас с тобой априорно разный опыт, разные взгляды на жизнь. Чтобы объяснить, как нечто пришло в мою голову, придется начать с моих четырех лет, когда одуванчики были ростом с блюдце, а тополя пахли горькой карамелькой - если начать с конца, с момента написания текста, все равно будет непонятно, за очень-очень редким исключением. Поэтому теперь я отвечу уклончиво или промолчу. Прости.

И никогда, ни в коем случае, не стану слушать советов насчет моей творческой кухни. "Добавь перчика, Макс!" "Добавь сладенького". "Соли многовато". Прости. Если все это проделать - хлебово можно будет выплеснуть. Если кажется, что вкус нехорош, слишком горько или слишком солоно - может оказаться, что я просто не твой писатель.
Зато я никогда не скажу: "Сначала напиши что-нибудь сам, а потом критикуй". Для меня не имеет значения, читатель ты или писатель; разве что, если ты пишешь, я, возможно, спрошу о твоей методологии и твоих мнениях по разным техническим вопросам. В сущности, для меня разница между пишущим и непишущим - одна: если ты знаешь, как это делается, может, поймешь, отчего я начинаю волноваться и запинаться, отвечая на простые вопросы. Иногда твой вопрос попадает в нервный узел творческой мысли - случайно - а мне видится непонимание или злой умысел. Прости. Я изо всех сил стараюсь говорить обдуманно.

Иногда меня удается втянуть в спор, хотя спорить не люблю - отвлекает от мыслей о новом романе. Трудно удержаться: ты ведь высказываешь мысли, до которых я не додумался, как мне не ответить! Иногда меня восхищает ход твоих рассуждений, и я радостно сообщаю об этом. Но - ты знаешь, дорогой читатель - я никогда не хлопочу лицом, пытаясь навязаться тебе в друзья. Особенно если чувствую, что тебе не нужна моя дружба. Ниже нет - пиариться и навязываться, вилять хвостиком, совать свою затычку во все дыры Интернета. Все это заметят, я знаю. И уверен: "никакие связи не сделают ножку маленькой, душу - большой, а сердце - справедливым".

Ты, читатель, и я, писатель - мы друг в друге не заискиваем. Мы соратники, а не собутыльники. Это - самое радостное.

Народ любит цитировать знаменитую песенку Шаова. Друзья-храбрецы вообще критиков не особенно любят - стоит лишь взглянуть на эпиграфы к этому тексту. А песенка хорошая, смешная, но ко мне никто не приходил "с лицом убийцы, с видом злого кровопийцы" - никогда. За это, вероятно, стоит поблагодарить отдельно.

К чему клоню? Да так, пустяк...

А как вы, уважаемые господа писатели, отличаете хорошую литературу от плохой? Вот есть ли какие-нибудь объективные критерии? Или мы будем считать, что они все - субъективные? Наша приязнь, и "ветер вдохновения", который дует со страниц, и ощущение живого - они как-нибудь укладываемы хоть в какую-то теорию?
Думаете, нет? Полагаете, любая оценка - дело вкуса? Один любит арбуз, другой - свиной хрящик; один - Чехова, другой - Донцову? Кто там пробовал на вкус фломастеры?
Массовость - признание ли заслуг? У той же Донцовой безумные тиражи и множество читателей, но многие ли из тех, кто читает Донцову, отзываются о ней, как о хорошем писателе, который создает хорошие книги? Я спрашивал тех, кто читал ее пачками: нет, летит транзитом, проходные книжки, уткнуть глаза в дороге, не задремать на пляже. Не литература, даже не развлекательная литература. Тираж - не критерий, суммарный тираж любой желтой газетки не меньше.

Реклама - двигатель торговли книгами? Да, реклама заставит купить; полюбить заставит куда реже - стоит почитать те же отзывы в том же Интернете. Не издатель, не продавец... Во многих модных новинках чего-то не хватает, об этом говорят, об этом пишут. Множество субъективных оценок создает некую статистику. Оттенок объективности?
Или я могу судить обо всем - или я не могу судить ни о чем. Веллер усмехнулся: писатель должен иметь мнение обо всем, или он - не писатель. Вкус и чутье, на живое и на мертвое. Я беру новую книгу: если она просто безграмотна - это полбеды. Это заметно, как горящий индикатор - перловка, графомань. А если с грамотностью сравнительно неплохо? А если не в грамотности дело? Если просто стандартно, мутно, безжизненно, никак? Как сказать об этом - и как это доказать?

Может, лично ты не понимаешь? Может, вся эта читающая толпа не понимает? А чего, собственно, эта толпа не понимает?

Ты, читатель, говоришь: "Я видел это уже сотни раз", - а тебе заявляют: "Ты не понимаешь!" Чего, во имя Господа, не понятно? В чем оригинальность этой вещи? В том, что Вася Пупкин - это не Дима Пипкин?

Ты говоришь: "Это нелогично, непродуманно и лишено психологической достоверности", а в ответ снова слышишь: "Ты не понимаешь!" - и мотивацию, нелогичную, непродуманную и недостоверную. Кусай локти - все равно не переубедишь.

Ты говоришь: "Автор не знаком с мифологией и историей" - а тебя, сообщив очередной раз, что ты не понимаешь, спросят: "Ты что, с вампирами (эльфами, гномами, троллями, драконами, марсианами) лично встречался?" - и пояснят, что это авторская находка. Именно то и находка, что ты лично считаешь самой отъявленной придурью. Вампир-вегетарианец, влюбленный в Машу Попкину, Победительницу Чудовищ. Восхищайся, блин!
Ты говоришь: "Язык плох, шаблонен и сер. Жвачка без вкуса и цвета, нет ритма, смака в фразе. Нет чувства юмора" - а тебе отвечают: "Читается легко, ржал, как сумасшедший". Приводить примеры - без толку. Ты субъективен, он субъективен.

Но самое забавное начинается, когда ты говоришь: "Отсутствует идея". Тебе, разумеется, сообщат, что ты не понимаешь, и - что идея есть. И идея есть у любого текста. У любого. У копеечного детектива есть идея - добро и справедливость побеждают зло и беззаконие. Вася Пупкин, Спаситель Галактики, учит не отступать, не сдаваться, идти до конца. Родину надо защищать. Храбрость лучше, чем трусость, ум лучше, чем глупость, а любовь все преодолевает.

Герой ведет себя, как идиот? Это жизненно, понимаешь? Разве редко люди ведут себя, как идиоты?

Герой однолинеен и примитивен? А разве таких людей мало? Это тоже жизненно.
Автору нравятся сальные шуточки, жестокость, телесный низ? А разве это не жизненно? Жри, давай! Познавай то, что недопознал со своими классиками! Ты что, не видишь, какая толпа читает и восхищается? И все - друзья автора...

В конце концов ориентиры расплываются в сером киселе, тебя тошнит от новых книг, ты раскрываешь первую страницу и пытаешься переварить ужасный текст, угловатый и тяжелый, как проглоченный кирпич. Ты уже знаешь, что он полон авторских находок, там есть словесные игры и блеск, чего ты не можешь разглядеть по врожденной слепоглухоте, и есть логика, непостижимая твоему уму, и есть идея, не менее глубокая, чем в рассказе, напечатанном в конце букваря: "Мама мыла раму. Маша ела кашу".

И тебя охватывает жажда убийства - но это чудовищно не толерантно, поэтому ты не пишешь рецензию. И вообще не отписываешься. Никуда. Пишешь только своим друзьям и читателям, потому что в этом видится смысл.
Вот и я не пишу рецензий. Не твое, в конце концов, дело, писатель, объяснять деткам, что деда Мороза не существует. Не поверят. Твое дело - создание собственных миров, а не разбор чужих полетов. И вообще - ты не понимаешь.

В общем, тяжелая и неблагодарная работа - писать рецензии; именно поэтому я и признателен добровольным рецензентам. Я знаю этому цену; среди моих рецензентов были ненавистники жанра, противники метода, невнимательные читатели, фантазеры - но ни разу не случилось, чтобы в рецензии совершенно не было попаданий в цель и полезных выводов.

Вероятно, люди, не понимающие слов, рецензий не пишут. И читая, автор рецензируемой книги может сделать вывод о том, что ему удалось нарисовать ярко и узнаваемо, а что - проходит мимо читателя и выглядит блекло. Иногда видишь, как сюжетная линия или образ сияют, как прожектор, а все остальное тонет в тени. Иногда понимаешь, что надо искать другие слова, потому что в прежних что-то ломает картинку. Во всяком случае, прочитав рецензию, всегда найдешь, над чем подумать.

Если есть, чем думать. А это не всегда есть у тебя, брат-храбрец; я немало видел в путешествиях по литературным сайтам.

Например, имеет место быть странная позиция: "Как ты смел не восхититься?!" Кто-то написал рецензию на изданную (ну, предположим, не изданную, а опубликованную в Интернете, на СИ или Прозе.ру), а в рецензии не восхитился - и автор стучит в стеклянную стену не то, что кулаками, а каблуками, требуя немедленно замолчать. И, в идеале, извиниться. И называет рецензента словами, за которые вышвыривают даже из автобуса.

Я всякий раз так поражаюсь, что выпадаю в осадок.

"Не нравится - не читай!" Писатель, ты запрещаешь читателю знакомиться с твоим произведением? А зачем, прости мое любопытство, ты его публиковал? Ты думаешь, что, аки Самсон, явился миру и удивил мир, а по этому поводу все должны пасть ниц и воспеть тебе хором хвалебную оду? Забавно.

Возможно, для такой точки зрения необходимо отсутствие образования даже на уровне школы. То есть, писатель не должен знать о злых критических статьях, которые современники писали о Пушкине, Гоголе, Толстом... Но, с другой стороны, может быть, писатель считает себя более великим, чем Пушкин с Толстым вместе взятые?
С книгой, состоящей из надерганных из чужих книг образов и сюжетных линий? О, трепещи, Россия, о, лютой нам язвы!

"Сначала напиши сам!" Писатель, ты рассчитывал, что тебя будут читать исключительно писатели? Вся мировая литературная элита собралась и ознакомилась с твоим бессмертным шедевром, а после пала ниц - и далее по тексту? Ну хорошо, я пишу сам. Ты полагаешь, что если я, пишущий, не стану восхищаться - меня или тебя спасет моя литературная подготовленность? Или, если много издававшийся мэтр объявит, что твоя книга - барахло, ты поверишь, устыдишься и кинешься исправлять текст? Или бросишь писать, осознав, что делать этого не умеешь?

Эх... мне случалось видеть, в какие именно места посылали мэтров. Совершенно не в рамках литературной дискуссии, просто и незатейливо. Невзирая на заслуги.
"Так могут думать только тупые школьники" - в смысле, не способные оценить авторский гений? Автор, скажи, ты - гений? Твоя вещь так сложна, что требует всестороннего образования и читательского опыта? Роман о попаданце в мире с эльфами и гномами?
"Мне завидуют" - и от этого заявляют, что не смогли прочесть? Самая дикая точка зрения из всех.

Представьте себе книгу, до такой степени совершенную, что завидуете ее автору. Вы восхищены, поражены, уязвлены и уничтожены. Новый Гайдн явился. Новый Толкиен, новый Бредбери, новый Лем. Положа руку на сердце - какую рецензию на шедевр вы напишете? Неужели разгромную?

Неужели лично ты, автор, напишешь разгромную рецензию на шедевр - из зависти? Можешь это себе представить? Сам бы так поступил? Э?

Я пытаюсь представить, как пишут люди, которые так отвечают на читательские письма. Не что, а как, если вы понимаете, что я хочу сказать. Верят ли они в собственные сказки? Мучаются ли выбором слова или ощущением собственного несовершенства? Чего хотят - денег или бессмертия?

Я кого-то оскорбил? Снова ничего не понимаю? Мне больше всех надо?
Судьба послала мне совершенно особенных, все понимающих читателей - и просветленных рецензентов. Я ни над кем не смеюсь - я сочувствую. И видит небо, за свою литературную жизнь никому, кроме Чехова и Кинга, не завидую.