Сегодняшний гость «МФ» в представлении не нуждается. Один из старейших ныне пишущих отечественных фантастов, основоположник славянского фэнтези, самый, пожалуй, плодовитый, спорный и загадочный автор. Юрий Никитин сторонится публичности: почти не общается с журналистами, не посещает конвенты и вообще ведет довольно закрытую жизнь, уделяя львиную долю времени творчеству. Трудно найти другого писателя, чьи романы охватывали бы настолько разные темы и аудитории, — и вызывали у публики такие противоречивые отзывы. Мэтр российской фантастики любезно согласился ответить на несколько вопросов нашего журнала.

«Думать просто необходимо»
Как вы стали писателем-фантастом? Что помогло вам сделать выбор?

В детстве смотрел замечательный фильм «Ван Гог». Перед выпускным экзаменом иерархи духовной академии совещаются: как давать сан человеку, который косноязычен, проповедь читает по бумажке, жутко заикается, а рясу запихивает в трусы? Решили поговорить с семинаристом и мягко отговорить от такой профессии. Вызвали, спрашивают: ну как можно вам давать церковный приход, если вы... Этот семинарист ответил, заикаясь: «Мне есть что сказать людям!». Вздохнули епископы и дали ему сан священника...

Фильм произвел впечатление: я уже пробовал стать скрипачом, стал мастером спорта, поработал художником и все время чувствовал, что мне есть что сказать, но в какой форме — еще не определился. Так и пришел в писатели.

Из плеяды фантастов, начинавших в семидесятые-восьмидесятые, сегодня в строю остались, по большому счету, лишь вы и Головачев. С чем это связано?

Тут как раз ничего удивительного — изменилось время. Раньше процветали те авторы, которые умели пристраивать рукописи — потому и процветали. Теперь блат уже не нужен; чтобы публиковаться, требуется всего лишь писать хорошо. А большинство из тех, кто в те годы гремел, и сейчас живы, здоровы и даже иногда преуспевают в других областях жизни — но гамбургский счет не для них

А каково было писать фэнтези в начале девяностых? Признание пришло сразу?

Сразу. С выходом «Троих из Леса» в 1992 году. Не успевали делать допечатки.

Вы считаетесь первопроходцем в целом ряде жанров. Что ценного, по-вашему, вы принесли в современную фантастику?

Доказал (для тех, у кого мозги еще работают), что не все темы, не все идеи, не все образы и сюжеты даже упомянуты. А кто утверждает, что в литературе существует только три, пять или семь тем (идей, образов и т. п.), — либо идиот, либо плагиатор.

Вы написали несколько острых романов о проблемах современности. Вы политически активный человек?

Для писателя политика — слишком мелкое поле деятельности. Писатель всегда выше всех президентов, королей и канцлеров, вместе взятых. Также выше и такой мелочи, как политика.

Вы определяете жанр нескольких своих книг как «когистика» (от латинского cogito — «мыслю»). Чем отличается этот жанр, какие у него признаки? Есть ли подобные произведения у других авторов?

Нет, я первый. И Единственный. Меня тошнит от романов про пятое или десятое тысячелетие, где в безднах космоса сражаются звездолеты, а управляют ими, как извозчики, кривозубые и кривомордые герои, которые мрут, как мухи, даже от насморка. Видно же, как человечество занимается здоровьем уже сейчас, как стремительно идем к долголетию и бессмертию, это будет достигнуто обязательно и очень скоро, в пределах ближайшей сотни лет! Но в романах и через тысячи лет у всех срок жизни тот же, что в российской глубинке среди спивающихся мужичков. А дерутся оглоблями и световыми мечами.

Я дал свое определение фантастике: женские романы для мужчин. Но в женских романах думать как-то не принято. А в моих романах думать просто необходимо. И после них — тоже. Потому и когистика.

После ваших романов «Имаго» и «Иммортист» появилось движение иммортистов. После «Скифов» — общественное движение «Скифия». Как вы относитесь к подобному восприятию своих идей?

После «Баймера» многие взрослые люди изменили свое отношение к компьютерным играм, после «Ярости» начали в большом количестве переходить в ислам (у меня есть письма не только от них, но и от исламских обществ), после «Трансчеловека» многие, подобно главному герою, резко изменили свою жизнь и пошли по его стопам... Я даю идеи (я же когист), а внедряют в жизнь другие люди.

Фэнтези и фантастика — это жанры, в которых один человек подчас способен спасти мир или сильно его изменить. А возможно ли подобное в реальной жизни?

Масса примеров. Не обязательно брать Будду или Мухаммада, достаточно назвать хотя бы Ленина, Норберта Винера или Билла Гейтса.

Возможно, пару десятилетий спустя в этот список можно будет добавить и самого Юрия Александровича. Можно принимать его идеи или протестовать против них, но с тем, что каждый роман Никитина — повод хотя бы немного пошевелить мозгами, не поспоришь. А как, по мнению нашего гостя, обстоит дело в фантастической литературе?

«За последние пять лет не купил ни одной книги»
Что вы можете сказать о современной российской фантастике?

К сожалению, читают все меньше и меньше. А если и читают, то в электронном виде. Ко мне то и дело обращаются с вопросом: а где на халяву скачать такую-то вашу книгу?.. Даже не понимают, что в поисках желудей подрывают корни дуба. Да что на других кивать: я сам за последние пять лет не купил ни одной книги. А зачем, когда все новинки через неделю попадают в интернет?

И не надо ля-ля, что, мол, я прочел в электронном виде, а потом пошел и купил на бумаге. Я же так не делаю? А у меня самая стандартная психика. Как у абсолютного большинства.

То есть бумажному книгоизданию подходит конец. Но книги какое-то время писать будут. Только на других носителях.

А кто из ваших коллег-фантастов нравится лично вам?

Да очень многие, на мой взгляд, выглядят весьма неплохо. Одного видел даже в костюме и при галстуке.

В таком случае — какие качества должны присутствовать в романе, чтобы вам он понравился?

Мысль, свежая идея. А взрывающиеся дома и переворачивающиеся автомобили — до тошноты везде одинаковые. Как и одинаковые Темные Властелины или Кристаллы Власти, которые раздробили на три (пять, семь...) частей, и которые герою (героям) надо собрать.

За последние десять-пятнадцать лет число отечественных авторов фэнтези выросло в тысячи раз.Чем вызвано столь бурное развитие фэнтези в России? Есть ли автор или произведение, которые сыграли решающую роль в этом?

Толкин в пересказе Заходера — он произвел огромное впечатление на всех. И потому, как только стало «можно», сразу же и пошла карта очень многим.

Как бы вы могли оценить влияние западных писателей на российских авторов? Стоит ли молодым пытаться почерпнуть что-то у маститых зарубежных звезд, или надо непременно искать свой путь?

Конечно, свой путь искать надо, как нашим, так и западным. Но «свой путь» не значит, что надо идти местечковым: лапти, водка, балалайка. Мир Запада — это и наш мир. Да и вообще вскоре весь мир станет общим.

А почему львиную долю отечественного фэнтези составляют книги о драконах и эльфах?

Тут как раз ничего удивительного: всегда проще копать там, где уже вскопано. При словах «дракон» или «эльф» сразу возникают устойчивые ассоциации. А что такое водяной, чугайстырь или мавка? Тут нужно сперва создать достаточно живые образы этих существ, представить их читателю. А вот это мало кто из нынешних фантастов умеет. Увы.

Сейчас многие авторы пишут фэнтези с точки зрения «темных», стараясь показать, что и у них есть своя правда, а порой — что они совсем не так плохи, как кажется. Стоит ли показывать, какую правду защищают антагонисты главных героев, даже если она неприглядна?

Это подростковая болезнь начинающих авторов. Своеобразный бунт против мира взрослых: не стану мыть уши, буду плевать под ноги прохожим, материться, чтобы все видели, какая я круть и что я вас не боюсь... Такого же уровня и авторы, что показывают «темных» хорошими. Не потому, что считают их хорошими, а потому, что в них говорит это желание бросить вызов. Особенно, когда не получаешь сдачи.

Когда еще нет ума (я предполагаю, что у части этих авторов он еще появится), то не выдумывают новые миры, а стараются обгадить все то, что создало человечество. Все великие люди с подачи этих «революционеров» подаются как психопаты, извращенцы, гомосеки, сволочи; все великие начинания обгаживаются. Ну а вся грязь — вампиры, извращенцы, проститутки, предатели — это, оказывается, хорошо, у них своя правда, и она — оказывается! — ничуть не хуже нашей. И кровь пить — хорошо, и воровать — хорошо, и киллер — хорошо, и девушка ваша подрабатывает на панели — хорошо...

Что делать, обгаживать светлое и воспевать грязь — легко. И вроде бы круто: ишь, какие мы смелые! Вот и развелось этих обгаживателей, как тараканов в запущенном обществе. Из-за них тупенький подросток, входя в игру, тут же заявляет, что будет играть за «Темных».

А может быть, таким образом фантастика отражает видение будущего, существующее в обществе?

Надеюсь, что никак не отражает. Хочется надеяться, что это просто болезнь роста — пусть и затянувшаяся. Детскость этакая — назло маме стану ходить в грязных штанишках.

А должен ли писатель думать о возможных последствиях того, что он напишет?

Полагаю, всякий думает. И даже мечтает, чтобы его книги как-то воздействовали, а будущее стало именно таким, каким описано. Вопрос именно в этом — как воздействовать, в каком направлении.

А что должен делать начинающий фантаст, чтобы добиться известности?

Хочется знать рецепт успеха? Он очень прост: нужно работать, а не пьянствовать и рассказывать всем окружающим о своей гениальности.

Впрочем, нам так и не удалось установить, придерживается ли этого рецепта сам Юрий Александрович. Как бы то ни было, своей меры успеха он уже достиг, пусть и не собирается на этом останавливаться. И его позиция мэтра позволяет Никитину ответственно рассуждать о фантастике в целом.

«Будущее за онлайном»
Смотрите ли вы фантастические фильмы и сериалы?

Почти не смотрю. В книге я дорисую своим воображением даже то, что автор прописал слабо, а то и не прописал вовсе, в то время как фильм дает строго фиксированную картинку. Я вижу то, что видел режиссер и что видят миллионы зрителей. Ни шага в сторону.

В книге — я сам себе режиссер и сам творю фильм. И каждый читающий тоже творит себе уникальный фильм. Не такой, какие видят другие. А смотреть фильм, который сотворил для себя режиссер... неинтересно. Мой всегда лучше.

А в компьютерные игры играете?

Разумеется, да. У меня достаточно могучий клан в Lineage 2, я провожу немало времени в клановых войнах в World of Warcraft. Недавно прошел Guild Wars, бета-версию Silkroad и сейчас жадно потираю лапы в предвкушении Dark and Light и Everquest 2 на российском сервере! Иногда играю и в обычные игры, если попадается что-то уж очень неординарное. Кстати, думаю, что время их проходит: будущее за онлайном.

Сейчас многие писатели работают над сценариями компьютерных игр. У вас нет интереса к такой деятельности?

Пока отказывался от всех предложений. В отличие от этих ребят (а они все молодые), я могу увидеть незашоренно, будет игра пользоваться успехом или нет. Беда наших создателей в том, что они все крутые программеры — и все. А во главе должен стоять такой монстр, как я. Писатель. Который не понимает, как работает движок, но знает, как сделать игру интересной.

То есть мне предлагали участвовать в создании игр, которые делают другие по определенным кем-то сценариям... а я, просмотрев, сразу видел, что закончится это провалом. А в провальном проекте я не хочу участвовать даже краешком, пусть мне за это и заплатят очень много.

На Западе многие фантастические серии быстро перерастают рамки литературы и превращаются в торговую марку, которая часто продолжает жить практически без участия своего создателя, обрастая экранизациями, играми... Хорош ли этот путь?

Это рынок, а для творческого человека негоже под него подстраиваться. Мы должны создавать новое, а уж как дальше пойдет сотворенное — этим пусть занимаются другие. Писатель должен думать над тем, что напишет еще, а не как идут предыдущие книги.

Несколько лет назад наши ролевики планировали выпустить настольную ролевую игру по вашему «Княжескому пиру». Почему, на ваш взгляд, этот проект заглох, да и вообще настолки в России мало популярны?

А какие отечественные игры вообще популярны? При нашем бахвальстве, что наши программисты лучшие в мире, весь софт — зарубежный, все игры верхней сотни (да что сотни — тысячи!) только зарубежные. Онлайновые игры для всего мира делает... Корея. А через два года на первое место выйдут онлайновые игры Китая. Сейчас они в разработке, некоторые уже вступили в фазу закрытого тестирования, но их — десятки!

Так что какой уж там «Княжеский пир»...

Прогнозы, мягко говоря, неутешительные. Российская фантастика — в затянувшемся переходном возрасте, в сфере высоких технологий нам ничего не светит, а если верить одному из свежих романов Никитина, «Последней крепости», то обозримое будущее человечества — за Соединенными Штатами. Впрочем, в жизни Юрий Александрович вовсе не такой пессимист, каким может показаться.

«Я бунтарь по натуре»
Каким вы видите свое место в современной отечественной фантастике?

Разумеется, весь в белом и на первом! А что, кто-то сомневается?

А какую из своих книг считаете лучшей?

У меня они все — рулез!

Чуть ли не в каждом вашем романе упоминаются лягушки. Чем объясняется ваша любовь к этим земноводным?

Когда-то женщин называли лапушками, кошечками, птичками, птенчиками, мужчин — тоже всякими слащаво-ласкательными, а я бунтарь по натуре: заявил, а вот я — жаба! Толстая, зеленая, с бородавками, пузо перламутровое, лапки перепончатые... Это было задолго до того, как вошли в моду динозавры и начали снимать мультики о симпатичных лягушатах. Начали меня называть жабой сперва с опаской, потом ощутили, что в этом что-то есть, есть...

Помню, посылал телеграмму и подписался Жабой. Переспросили раз пять, долго отказывать поставить такую подпись, а когда телеграмма пришла, там возле подписи стояло: «Может быть, «Баба»? Извиняемся за перебои, вызванные несовершенством нового высококлассного оборудования, которое только внедрено, но еще не освоено полностью...» — и весьма длинное объяснение от руководства Центрального Телеграфа.

Еще у меня в книгах часто встречаются муравьи. Я их обожаю, у меня они жили во дворе (черные лазиусы, тетрамориумы и фуска), в квартире в горшках с цветами обитали желтые лазиусы, но их часто по ночам грабили тетрамориумы, что устроились в другом цветочном горшке в другой комнате. Еще в большом пне жили кампонотусы, огромные красные красавцы, спокойные и мудрые... Потому у меня встречаются сравнения «...как муравей», а при взгляде на природу герой нередко замечает их раньше, чем осточертевших бабочек или стрекоз.

Насколько сильно вы изменились как писатель и как человек за годы вашего творчества?

Думаю, что сильно. Это нормально, человек должен развиваться. Человек меняется, как растущая гусеница, после ряда превращений становится бабочкой. Я вряд ли нашел бы общий язык с Никитиным — мастером спорта, Никитиным — геологом, плотогоном и даже художником. Это были совсем другие люди, у которых общего со мной — только паспорт. Но есть люди, что задерживаются или вообще останавливаются в стазе (см. вставку) гусениц. Таких, понятно, абсолютное большинство. Но им хорошо быть гусеницами. А так как гусениц большинство, то они считают себя единственно правыми. Хотя я считаю, что большинство неправо всегда.

Кто был гусеницей — поймет. С гусеницами легко и просто. Но неинтересно.

Стаза — группа особей у общественных насекомых, выполняющая строго определенную роль: стаза рабочих, стаза солдат, стаза трутней.

Вы участвовали в двух литературных спорах. Сначала поспорили, что напишете за год четыре книги. Потом — что не будете год писать, но вас не забудут. Вы азартный человек?

Чересчур. Мне нельзя заходить в казино и подобные места. В геологических экспедициях у нас были только шахматы, так вот, после шестой-седьмой партии у меня жутко поднималось давление, начинала дико болеть голова, однажды из носа хлынула кровь. И хотя уговаривал себя, что не корову проигрываю, но все равно с такой интенсивностью старался выиграть, что от напряга лопались сосуды.

Литспоров было больше, но все на моем поле, так что я выигрывал без труда. В тот раз за год написал не четыре книги, а пять (проигравшему пришлось назвать моим именем какую-то осу), а обязавшись не писать год, воздерживался целых два.

Тяжело ли было прерваться на весьма длительный срок, пусть даже из-за данного слова?

Нет, потому что я не пишу по плану: дать столько слов каждый день. Как-то у Есенина спросили: вы то по бабам, то в пьянке, когда стихи пишете? Он ответил серьезно: всегда. И такое же удивление у пушкиноведов: почему так мало черновиков? А потому что все черновые варианты Пушкин проделывал в уме! Если средний поэт переписывает стихотворение пять-шесть раз на бумаге, то Пушкин переписывал мысленно, а выкладывал на бумагу готовый или почти готовый вариант.

У меня неплохая память, и я не приступаю к роману, пока мысленно не составлю его целиком. А отдельные места даже «пропишу». Так что я за период молчания подготовил в уме пару романов, которые потом выложил на бумагу.

И чего стоит ожидать от вас после такого продолжительного затишья?

2009 год начну двумя романами из серии «Странные». Они тоже... непростые. В январе 2009 года выйдет роман о герое нашего времени. Как видите, я заглядываю очень далеко вперед.

Многих поражает ваша способность быстро писать объемные романы, часто совсем не похожие один на другой. В чем секрет?

Как уже говорил, на бумагу я выкладываю уже готовый вариант. А это делается быстро, хотя печатаю всего двумя пальцами. Для этого достаточно затратить в сутки два-три часа. А четыре-пять у меня уходит на онлайновые баталии. Знаете ли, осада замков — непростое дело. Я уже неделю готовлю штурмовой отряд и голема, который выбьет ворота!

Есть ли писатели, которых вы сами считаете своими последователями и учениками? Так сказать, существует ли «школа Никитина»?

Упаси боже! Один человек долго и упорно доказывал на различных форумах, что, мол, якобы Никитин пытался создать свою школу и потерпел неудачу. Почему-то все полагают, что создать свою школу — это великое счастье и мечта любого пишущего. Я же предпочитаю быть уникальным и неповторимым.

Вы не появляетесь на конвентах, не поддерживаете активных связей с фэндомом. Почему? Личные счеты или же принцип?

Позиция. Я нахлебался при Советской власти, когда при «Молодой гвардии» — свои, при «Знании» — свои, при «Детской литературе» — свои. При этом свои «свои» — гении и красавцы, а чужие «свои» — свиньи немытые, бездари. Сейчас сколько этих Союзов, Обществ, Ассоциаций, Конвентов, и т. д., и т. п.! И при каждом — свои гении. И свои премии.

Противно. Я в таких играх не участвую. Предпочитаю обращаться к читателю напрямую. И плевать, что эти, к которым за премиями ходят на поклон, меня в упор не видят. Я их не вижу тоже.

Вы — один из организаторов Клуба любителей фантастики при Центральном Доме Литераторов. Почему решили создать эту организацию? Чего удалось достичь за время существования клуба?

В Харькове в семидесятых годах прошлого века я организовал КЛФ при местном отделении Союза Писателей. Он существовал много-много лет, если не существует и доныне, а здесь я всего лишь повторил то, что было в Харькове, только на всероссийском уровне.

Цели и задачи не меняются. Мы вне склок, фракций, союзов и прочих тусовок, где признают только своих. На конкурсах рассказов, которые по трем номинациям проводятся трижды в год, премии получают те, кто лучше пишет, а не те, кто лично приезжает к нам и кланяется. По результатам конкурсов издаем литературные сборники. С этого года начали выпуск журнала «Реальный мир», посвященного фантастике. Наш КЛФ неспешно, но уверенно расширяет сферу деятельности.

И напоследок — что бы вы пожелали читателям «МФ»?

Всего. И много!