Пересказывать сюжет этого произведения сложно, да и не нужно. Потому как сюжета в классическом понимании этого слова в книге («Война колдунов», несомненно, единое целое, разбитое на две части лишь по издательским соображениям) нет. По своей структуре сочинение Рудазова больше напоминает компьютерную игру, чем художественный текст. Герои, двигаясь к какой-то определенной цели (интересно, помнят ли читатель с автором о том, что это за цель?), по пути встречают тьмы, и тьмы, и тьмы неприятелей, с которыми вступают в бой, используя всевозможные средства, изобретенные поистине неистощимым воображением писателя. Одних магических приемов в книге описано более шести десятков: чего стоит, например, изъятие Креолом души противника и заточение ее в магический посох. Достаточно пестр и бестиарий измышленного Рудазовым мира: жуткие монстры словно сошли с картин Иеронима Босха или сбежали из лабораторий доктора Моро.

Вообще, как нам представляется, Рудазов во многом выиграл, выбрав опорными точками для построения своей фантастической вселенной, с одной стороны, шумеро-аккадскую мифологию, а с другой — мир «Некрономикона», ярко представленный у Лавкрафта и его последователей. Демонология Древнего Междуречья — сложный и недостаточно оцененный критикой и читателями роман Дмитрия Володихина «Дети Барса») — вероятно, потому, что она плохо ложится на наш менталитет, привыкший к большей структурированности мифологического пространства. У шумеров же с аккадцами не поймешь, кто из их богов и демонов однозначно зол и вреден, а кто последовательно добр и благостен. На этих недомолвках и играет Александр Рудазов, лепя характеры и выстраивая линию поведения своих персонажей. Поступки того же Креола зачастую необъяснимы и парадоксальны — и это придает герою некий шарм, изюминку.

Несколько сложнее с мифологией Ктулху. Казалось бы, применение чужих находок ведет к вторичности, потере оригинальности. Однако Рудазов не столько опирается на придумки Лавкрафта, сколько отталкивается от них. Российский фантаст изымает из мира Ктулху дух сверхъестественного ужаса, возникающего у человека при столкновении с непостижимым, заменяя его атмосферой веселья и иронии. Можно говорить даже о некоем пародировании известного литературного мифа.

Самые же выигрышные моменты «Войны колдунов», на наш взгляд, — собственно батальные сцены. Именно они в соединении с легким и непринужденным повествовательным слогом привлекают внимание читателя к книгам фантаста. Романисту каким-то непостижимым образом удается не повторяться в показе колдовских поединков, схваток и баталий. И это не дает аудитории умаяться, переходя от чтения одного эпизода к другому.

Итог: нечастое в отечественной фантастике удачное соединение профессионально сработанного магического боевика с изящным и ненатужным юмором. Ввиду того, что перед нами не последняя часть сериала, особо переживать за героев не приходится. Равно как и пытаться найти во всех этих авантюрах какой-либо скрытый философский смысл и подтекст, аллюзии с современностью — все то, что, в принципе, и отличает «большую литературу» от «просто фантастики».