Четверг, 28 Мар 2024, 9:28 PM

Приветствую Вас Гость | RSS

Помочь сайту Bitcoin-ом
(Обменники: alfacashier, 24change)
[ Ленточный вариант форума · Чат · Участники · ТОП · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: kagami, SBA  
Фэнтези Форум » Наше творчество » Проза » Ледяные (Автор Морана. Хоррор)
Ледяные
SBA Дата: Вторник, 26 Дек 2017, 0:10 AM | Сообщение # 1
Благородный хрюн
Группа: Модераторы
Сообщений: 2657
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Ледяные

Холод… Холод… Холод… Бесконечный, нестерпимый. В каждой клеточке тела, в каждом вдохе. Смерзшиеся суставы, смерзшиеся внутренности, смерзшееся дыхание, смерзшееся сознание.
Но скоро и холод пройдет, растворится в забытье вечного сна, как и вся его жизнь, в которую он уже не вернется, не доползет.
Ледяная крупа сечет кожу, застывает маской на лице. Через час их занесет полностью. Но сдвинуться нет сил. И куда ползти? В какую сторону? Пурга сбила с пути, а компас вместе с другими вещами ухнул в ледяную расщелину вместе с упряжкой. Едва сами соскочить успели да пару лыж сдернуть. Кирилл покосился на друга, привязанного к поломанным полозьям. Так и не сумел оправиться от ран после неудачного прыжка с нарт. Умер тихо, а Кирилл тянул, ничего не заметив. Клятвенно обещал довезти, вертолет на большую землю, лучшего доктора. Эх, Андрюха, Андрюха…Одно радует: в глаза его жене не смотреть. Хорошо, у самого семьи нет, детей сиротами не оставит.
Знатно метет. Найдут их, горемык, наверное, только летом, как снег стает немного. А может, и не найдут. Внезапно начавшаяся пурга сбила с маршрута и увела далеко в сторону. Так и будут лежать обледенелыми кулями. Или и этого не случится. В снежной круговерти к ним двигалось размывчатое большое пятно. Вот и медведь пожаловал! Кирилл хотел дернуться, но окоченевшие пальцы даже не шевельнулись.
Оставалось надеяться, что мишка окажется милосердным. Щадящий удар когтями по горлу – и все. Даже вытянул шею, чтобы наверняка. Правда, и среди медведей встречались садисты, предпочитавшие жрать людей живыми. Смотреть, как зверь начнет его рвать, смелости не хватило. Кирилл опустил тяжелые, набрякшие ото льда веки, стиснул зубы. Ну, давай, белый, начинай трапезу. Смутно удивился, что не чувствует смрадного дыхания животного, хотя рядом четко ощущалось чужое присутствие.
А потом по лицу что-то скользнуло ледяным ужом, щекоча замерзшие губы, и вьюга завораживающе пропела: «Иди за мной». Кирилл раскрыл глаза и захлебнулся холодом, утонув в пронзительной синеве. Прошлая жизнь, мечты, заботы, огорчения, радости, детство, юность – ничто не существовало больше. У него теперь был другой путь. Легкая прозрачная ткань рукава коснулась щеки, изящные, словно фарфоровые белые пальцы приподняли его голову, снежные косы-змеи оплелись вокруг шеи. Хартангар ныргхэу – раздалось в голове. Пурга, закружив, взметнула столб снега и рассыпала ему под ноги. «Иди за мной», – звучало уже впереди. Не в силах противиться, он стянул себя постромки от полозьев, скинул шапку с шарфом – теперь они были не нужны. И двинулся следом. Кирилл полз за белеющим в мельтешении снега силуэтом, пока руки не ощутили пустоту разверзшейся перед ним пропасти. Но синева звала его. И он не стал останавливаться.

Пурга не стихала третий день. Бесновалась с неистовством обезумевшей старухи, развевая седые космы снежных ветров, завывала по-волчьи. И гул трескающегося льда вспарывал тьму полярной ночи.
Из-за плеча на тетрадь упала тень, и над ухом раздался шутливый голос Глеба:
– Мемуары строчишь?
Антон прикрыл ладонью написанное, с недовольством поморщился.
– Заметки о здешней природе. – Ненавидел он, когда вот так, воровато, из-за спины, лезли в его мир, без спроса совали нос в сокровенные мысли.
– Заметки – это хорошо. Природа тут необычная. Не забудь вставить, как Михалыч от медведя на лыжах удирал. Старый дурень местные красоты фоткал и не заметил, как мишка, заинтересовавшись процессом, со спины подошел. Так Михалыч с испугу фотоаппарат выронил - и по лыжам. Зверь за ним. Наверное, фотик хотел вернуть. Летели до чукотского стойбища ноздря в ноздрю, что немало удивило медведя, догонявшего обычно оленя на бегу. С тех пор Михалыча и прозвали оленем! – Глеб хохотнул, вспомнив старую историю.
О случае с Михалычем Антон слышал в пятый или шестой раз. Приелось уже, как и многие другие байки полярников, что вывалили на него с появлением в экспедиции. Новенький, свежие уши. Вначале слушал с интересом: впервые оказался в Заполярье, впитывал каждую мелочь. За полгода наскучило, наизусть знал каждую байку. А напарник радуется, словно в первый раз рассказывает. Глеб вообще человек веселый. Даже слишком. До раздражения иногда. Во всем смешную сторону находит. Смех, видите ли, жизнь продлевает. До ста лет, похоже, собирается прожить. Нет, мужик он мировой, компанейский. Седьмой раз в экспедиции, есть чем гордиться, а не корчит из себя крутого профи, с поучениями не лезет по каждой ерунде.
Антон вернулся к тетрадке, но спугнутые мысли затерялись в белом мельтешении за окном. Горсть снега ударилась в стекло, налипла растекшейся кляксой. Если приглядеться, напоминает ворону на суку. Крылья встопорщила, клюв раскрыла. Накаркивает, пакость, беду. Наверное, все дело в непрекращающейся пурге. Муторно от ее воя, свербит под ребрами от непонятной тоски, оттого и лезет в голову всякая ерунда, срываешься по пустякам. За полгода привыкнуть бы пора, не замечать, а все не по себе делается.
Отчаявшись возвратить творческий настрой, Антон закрыл тетрадку.
– Как думаешь, успели наши до центральной станции добраться?
– Если и не успели, в стойбище непогоду переждут. Чукчи – народ приветливый, пропасть не дадут, – Глеб вытянулся на кровати, заложил руки за голову.
Пролеживать бока надоело. И слоняться из угла в угол в четырех стенах тоже. Проклятая пурга. Антон натянул торбаса, сдернул с вешалки парку.
– Снега наберу, чайком побалуемся, – нахлобучил по самые глаза шапку, обмотал лицо шарфом. Дело пяти минут, можно и без маски обойтись. – Вроде тише порывы стали?
Глеб, как пес, настороженно прислушался, покачал головой.
– Не, так же метет. Вот разгулялась, мерзавка, не уймется! Ты, браток, за веревку крепче держись, а то закрутит, во льды утянет. Бывало и такое. Вместо дома в торосы уходили. Ни хрена же не видно. Я по неопытности выпустил на миг веревку, лед с ресниц смахнуть, а потом хвать-хвать - не найти, вокруг только белая стена мглы, вытянутой перед собой руки не различить. А тут еще порывом с ног сбило. Где я, в какую сторону идти нужно – не пойму. С полчаса ползал в пяти шагах от сарая, пока головой не ткнулся.
Эту историю Антон слышал тоже не раз – как вернулся тогда Глеб на станцию ползком, полуживой, с обмороженными руками и лицом – потому не особо заострял внимание на словах. Закрепил фонарик на шапке, подхватил ведро. Окончание рассказа заглушила закрывшаяся дверь в предбанник. Тут уже ощущался морозец, холод проникал даже сквозь толстые стены, находил невидимые щелки, оседал инеем на полу и деревянных панелях.
Замерзший засов поддался неохотно. Дверь заскрипела, открываясь вовнутрь помещения, и ледяной порыв ветра ударил в лицо. Антон чуть ли не до бровей подтянул шарф и шагнул через порог. Как шутит Глеб – из чистилища прямо в ледяной ад. Мороз был зверский. Казалось, плевать он хотел и на теплую куртку, и двойные варежки, и меховые штаны человека. Сам по себе холод в тихую погоду выдержать еще можно, но вместе с пургой, когда порывы ветра валяют тебя как ваньку-встаньку, а то и вовсе могут оторвать от земли и пронести метр-два – он кажется просто невыносимым.
Увязая по колено, Антон сделал пяток шагов до угла станции. Идти дальше смысла нет, снег везде чистый. Это не в поселках и городах, где от автомобильных выхлопов и заводов он уже серым выпадает.
Не выпуская веревки из левой ладони, Антон зачерпнул ведром снег. Это потом, как пурга стихнет, он смерзнется, заледенеет, только ломиком разбить можно, а сейчас пушистый, мягкий. Утрамбовав, снова нагреб доверху, чтобы два раза на улицу не соваться. Поднял ведро и обмер. В снежной круговерти прорисовался чей-то силуэт. Неужто медведь?! Для них пурга не помеха наведаться в гости. Самая благодатная погода прогуляться. Как там учил Глеб на случай встречи с белым другом? Медленно, без паники отступать, в случае агрессии бросить шапку или варежки. Это отвлечет зверя. Говорят, маленький чукченок так три километра до стойбища шел, пятясь и кидая части одежды. Добрался полураздетым, но живым, а там собаки мишку спугнули. Здесь же всего пяток метров до двери. Антон уже занес ногу, как порыв пурги на миг притих и силуэт прояснился. В трех шагах от него стояла женщина. Что за чертовщина? Парень сдвинул к носу шарф, моргнул пару раз обледеневшими ресницами. Женщина не исчезла. В ней все было пугающе странно. И появление в пургу у заполярной станции на острове, в тысяче километров от цивилизации, и легкое полупрозрачное одеяние до пят, не скрывающее ни одной черточки тела, и развевающиеся по ветру длинные, точно белые змеи, косы. А особенно глаза, настолько невероятного синего цвета, что и в природе такого нет, разве что в Диснеевских мультфильмах. Она казалась призраком. И все же была не менее реальна, чем отросшая за полгода борода Антона. Протяни руку – и дотронешься.
Протягивать руку и убеждаться в существовании женщины Антону не хотелось. Он никогда не считал себя трусом, но тут было отчего-то жутко. Настолько, что не мог ни пошевелиться, ни слова произнести. Мысль «бежать, бежать, бежать» гасла в пронзительной, поглотившей весь мир синеве глаз незнакомки. И синева та укутывала его, баюкала и утягивала куда-то вдаль.
Грохот выпавшего из руки ведра вырвал из гипнотического бреда. Пальцы, почти выпустившие веревку, вновь сжались на заледеневших волокнах.
Антон вздрогнул, огляделся. Женщины не было. Но дикий ужас по-прежнему сжимал горло. Парень сглотнул, подхватил ведро и ринулся к двери. Только когда захлопнул ее и задвинул засов, смог выдохнуть облегченно. Что это было? Неужели глюки от разреженного воздуха? Он хмыкнул, вспоминая видение. Примерещится же такое… То-то Глеб посмеется.
Антон обмел веником торбаса, стряхнул снег с куртки и шапки, вошел в хорошо натопленную комнату. Напарник сидел на кровати и что-то наигрывал тихо на гитаре. Поставив ведро возле печки, чтобы снег быстрее растаял, разделся и плюхнулся на стул напротив Глеба.
– Все. Домой, на большую землю мне пора. Глючить начал, бабы голые видятся, – обронил Антон с напускной веселостью, ожидая, что Глеб сейчас загогочет, примется острить. И хорошо. За шутками рассеется неприятное, гложущее под ребрами чувство.
Пальцы напарника замерли на струнах. Тонкий вибрирующий звук вырвался из-под них, резанул по ушам пронзительной нотой. Глеб поднял голову. Долгим взглядом уставился на парня.
– А теперь сначала.
– Женщина, говорю, примерещилась. Беловолосая, в полупрозрачном платье, аж сиськи видать. А глаза у нее синие-синие, нечеловеческие какие-то, – шутливый тон исчезал по ходу рассказа. Глеб выглядел странно напряженным. Чего это он? Прикалывается что ли так?
– Бывает, – задумчиво протянул полярник. – И не такое иногда привидится. Заполярье место необычное, здесь много странного случается. Забудь. – Отложив гитару, взял с полки пачку сигарет, закурил. – А пока по одному не ходим.
– Чего это вдруг? – вскинулся Антон, чувствуя, как необъяснимая тревога только сильнее растекается в груди.
– С того, что так положено. А если подзабыл, так достань папочку и почитай технику безопасности, освежи память. На территорию выходить только по двое. И о каждом выходе сообщать в центр. Тут тебе не у бабушки в деревне, – назидательно произнес Глеб. – Пока наши не вернутся с совещания – друг от друга ни на шаг.
– А кто за генератором следить будет? Заглохнет, пока показания с приборов снимаем – больше получаса без тепла и света тут не выжить.
– Не заглохнет. Штука проверенная, надежная. К тому же далеко отходить от станции не будем.
Внезапная педантичность напарника вызывала удивление. И немного напрягала. Заведенным законам на станции, конечно, следовали, но случались и внештатные ситуации. И Глеб всегда был гибок в отношении дисциплины. Не столб фонарный, чтобы ни шагу в сторону.
– Ты от меня ничего не скрываешь?
– Ага. Пачку пряников под подушкой. Не гони пургу, – отмахнулся полярник. Затушил сигарету, потер ладони. – Так как насчет чайку?
Антон засуетился возле плиты. Снег в ведре подтаял, хватило как раз наполнить чайник. Достал заварку, кружки, ложки. Обернулся в поисках сахарницы и застыл, заметив уставившегося в окно Глеба. Взгляд напарника был тяжел и мрачен. Парень не мог припомнить, чтобы за полгода у того хоть раз было подобное выражение лица.
– Эй, ты чего?
Заслонившая лицо полярника тень тут же улетучилась, будто всего лишь померещилась, как и женщина в пургу.
– Просто задумался. За девчонками своими заскучал. – На губах Глеба вновь заиграла шкодливая улыбка. – А я рассказывал, как прилетевший с Большой земли знакомый после баньки и, естественно, принятой в оздоровительных целях самогонки, в море сиганул? Охладиться. А там, несмотря, что лето, льдины плавают. Так вот…
После произошедшей чертовщины хотелось чего-то веселого, потому Антон не стал перебивать напарника, хотя и знал эту историю. Снова посмеялся над незадачливым мужиком, который, поняв, что здесь не юг и буквально заледеневает в трех метрах от берега, а вернуться уже не в силах, от страха залез на ближайшую льдину, которую ветерок помаленьку отгонял в море. Голым, в минусовую температуру, на льду, он продержался бы минут двадцать. И снять горемыку с плавучего островка никак, пока вызовут спасателей и те явятся – будет поздно. Дружки, в чем мать родила, бегают по берегу, советы дают, а выход только один – надо как-то возвращаться. Приятель собрался с духом и ринулся в воду, несся к берегу со скоростью олимпийского пловца. Судя по тому, что мужик остался жив, олимпиец в том заплыве ему и в подметки не годился.
Посиделки под чаек чудесным образом прогнали гнетущее настроение. Окончательно успокоившись и утвердившись в мысли, что любое необычное явление можно доказать наукой и этой нелепой истории найдется логичное объяснение утром, Антон завалился спать. Сквозь дрему некоторое время еще доносилось, как Глеб топчется по комнате, доделывая что-то по хозяйству, а потом и он затих.
Антона разбудила сухость в горле. Съеденные вчера с картошкой соленые огурцы требовали воды. Выбираться из-под теплого одеяла в прохладу комнаты не хотелось, но жажда до утра отказывалась ждать. Не зажигая света, он тихо поднялся с кровати, отыскал в темноте чайник, потряс. На дне бултыхалась вода.
Пересохшие губы с жадностью припали к носику, в пять глотков втянули живительную влагу. Взгляд случайно упал на окно. Чайник с грохотом упал на пол, проглоченная вода фонтаном ринулась обратно через нос и рот.
Прильнув к стеклу лицом и ладонями, на него смотрела примерещившаяся в пурге женщина. Те же слегка раскосые глаза, парализующая стылая синева. Она заполнила собой ночь за окном, растеклась по комнате от пола до потолка, поглотила сознание. И тишина пела в голове вьюгой: «Иди за мной». Противиться зову было невозможно. Идти. Надо идти. Его зовут. Его ждут. Не понимая, что делает, Антон потянул со стула штаны и свитер, начал одеваться.
Вспыхнувший свет резанул по глазам, изгнав синеву. Парень непонимающе глянул на ладонь Глеба на своем плече. Что ему нужно? Почему не дает идти? В голове медленно начало проясняться. От ужаса стало зябко. Ноги подогнулись, и Антон бухнулся на стул. Машинально поднял выпавшую из рук куртку, закутался в нее, ежась.
Напарник возвышался над ним грозным утесом.
– Ты куда в ночь собрался-то?
– Не знаю. Там, в окне, баба, что мне примерещилась, – избегая глядеть в сторону стекла, простонал он. – Видишь ее?
Глеб посмотрел, пожал плечами.
– Нет тут никого. Приснилось тебе.
– Не приснилось! Я встал воды попить, а она на меня пялится. И в голове голос звучит, зовет идти куда-то. – Антон подорвался со стула, бросился к окну, ткнул пальцем в стекло. – А это тоже приснилось?!
На замерзшем окне прорисовывались две женские ладошки. Глеб изменился в лице, подошел, провел пальцем по отпечатку.
– Пургэо, – разобрал парень его шепот.
Зародившееся перед сном подозрение переросло в уверенность.
– Ты что-то знаешь обо всем этом. А ну рассказывай!
– Нечего рассказывать. Просто старая чукотская страшилка, – буркнул напарник.
– Почему же тогда эта страшилка охотится за мной?! Рассказывай, твою мать! – рявкнул Антон.
Глеб уселся на подоконник, сдернув пачку со стола, закурил. Сделал три затяжки, со злостью скомкал сигарету, бросил в пепельницу.
– Может, и правда, лучше рассказать. А там решай – верить или нет. Лет пять назад я по делам оказался в чукотском стойбище. Познакомился там с местным старичком. Слово за слово, разговорились. Я же страсть люблю всякие истории, а тут культура такая самобытная: обряды, шаманы, духи. Вот и принялся выпытывать про их обычаи и легенды. Дедок трубкой пыхнул и говорит: «Бесстрашные стали, вы, молодые, ничего не боитесь». А разве это плохо? – спрашиваю. «Плохо, если смелый, но не разумный. А вы мудрость предков не чтите, в запретные места суетесь. В космос полетели - и думаете, все о мире знаете. Хозяева своей жизни. А миром духи правят! И судьбы наши, и жизни от них во многом зависят. Есть духи добрые, с кем можно договориться, о помощи упросить, а есть злые – Келе, те только пакостят. Хитростью и с помощью шаманов и с ними справиться удается. Но существуют иные духи, с которыми человеку не совладать. Сейчас мало кто верит в них и помнит предостережения предков. Про Пургэо и то не все старики наши знают. А ведь раньше как ее боялись, из чума во время вьюги не выходили. Еще и в уши затычки совали, чтобы песнь белой девы не услышать. В честь нее и назвали снежные бураны пургой, потому как приходила она вместе с ними из самого сердца льдов, забирала сильных мужчин в свое воинство. Кто глянул в синеву ее глаз, считай, что умер. Забыв дом и семью, безропотно следовал за нею, становился воином льда. Столько молодых парней погубила. И сейчас уводит, а люди думают, просто пропадают. Вот и ты не веришь. А зря. Мой дед ее видел». А чего, спрашиваю, она его не забрала, или не приглянулся? «Мал он был, мальчишка. Пургэо его брата увела, а дед три дня шел по их следам, вернуть пытался». Я тогда слова старика серьезно не воспринял. А потом с мужиками на центральной станции новый год отмечали, и пошел разговор на тему чукотских страшилок. Я и вставил свои пять копеек про Пургэо. Мужики все вдруг резко приумолкли и лишь позже, с неохотой поделились, что не одни чукотские парни странным образом пропадают, а и в наших экспедициях подобное происходило. На западной станции человек исчез, на восточной – сразу двое, а у Черных камней из пяти только одного в живых нашли. И то, в полубезумном состоянии в техническом сарае. Он себя гвоздями к полу приколотил. Все твердил про белую синеглазую женщину, что всех товарищей забрала. Пока спасатели разбирались в причинах трагедии, полярник в прорубь сиганул с криком: «Я иду, Пургэо». В других экспедициях, как выяснилось, тоже бывали странные необъяснимые смерти. Но их списывали на несчастные случаи или временное помешательство из-за разреженного воздуха и уединения.
Антон сидел, словно примороженный к стулу, внимательно слушал. Потом расхохотался.
– Пытаешься убедить, что меня хочет убить какой-то злобный дух? Это твой новый розыгрыш? Придумай что получше.
Глеб не ответил, вытянул из пачки новую сигарету, закурил. Его молчание сказало больше, чем любые слова. Парень побледнел, взъерошил пальцами волосы.
– Бред какой-то. На дворе двадцать первый век. Какие духи?
– Бред, – согласился Глеб. – Но это происходит. Сам видел ее.
Видел. Это и сбивало Антона с толку. Помнил, как едва не ушел в ночь, не владея собой.
– Что же мне делать?
Напарник решительно затушил окурок в пепельнице, поднялся.
– Справимся. Нам всего-то надо продержаться несколько дней. Потом мужики с центральной станции вернутся, вместе придумаем, как быть. В крайнем случае, отправим на Большую землю под каким-нибудь предлогом. А теперь спать.
Нервы еще были взбудоражены, но убежденность Глеба придавала уверенности в благополучном исходе.
– Свет только не выключай полностью, оставь настольную лампу, – было немного стыдно уподобляться ребенку, но темнота пугала.
– Спи спокойно. Я подежурю. К тому же есть чем заняться, – напарник достал из тумбочки пачку кроссвордов.
Ночь давно перевалила за вторую половину, Антон, поворочавшись с боку на бок, все же уснул, а наполненная во второй раз кружка чая остывала у раскрытого кроссворда. Глеб сидел в мрачной задумчивости. Эта экспедиция была последней. Он так решил. Хватит. Пора вырываться из лап Севера и жить с семьей, как все нормальные люди. Глеб любил эту суровую природу и погоду, но земля снежных буранов и льдов, как ревнивая любовница, шла на все, чтобы не отпустить из своих холодных сетей. И чем дольше ты тут находился, тем сильнее она затягивала, обрывая связи с другим миром и лишая возможности ужиться там. Это познал каждый, кто пробыл в Заполярье больше шести лет. Последняя экспедиция планировалась год назад, но получилась какая-то накладка, состав одной базы оказался не доукомплектован, и Глеба слезно уговорили еще на одну командировку. Карандаш переломился в пальцах полярника. Все. Полгода и домой. К жене и дочке. Подальше от злых духов Келе, Пургэо и прочей мистерии.
Глеб не помнил, в какой момент голова склонилась на грудь, и он задремал, убаюканный скорбной песней пурги. Заунывная мелодия разливалась между торосов, кружила снежным вихрем над стойбищем оленеводов, вплеталась в бой бубна шамана и стонала над вмерзшими в лед человеческими костями. Его, Глеба, костями.
Он очнулся от ужаса и холода. Дверь была распахнута настежь. Ветер гулял по комнате, нанося через порог снег. Небрежно сброшенное одеяло валялось на полу возле пустой кровати Антона. Проклятие! Глеб впихнул ноги в торбаса, сдернул с вешалки свою и напарника парки, и выбежал на улицу, прихватив фонарь. Судя по небольшому количеству снега в комнате, парень ушел недавно. Глеб покричал, но при таком буране, даже находясь рядом, голоса не услышишь. Следов тоже не найти, снег сразу все заметал. Тут и сам потеряешься, назад дороги не отыщешь. Полярник вернулся в домик, снял с крюка веревку, обернул вокруг пояса, конец привязал к двери. С большим фонарем в одной руке и лыжной палкой для устойчивости в другой, двинулся в сторону торосов. При таком ветре парень вряд ли успел далеко уйти.
На Антона он натолкнулся через двадцать шагов. Припорошенный снегом, тот в оцепенении стоял у технического сарая и слепо пялился в белую мглу. Холодок стиснул горло полярника. Замерз. Дрожащие пальцы нащупали запястье Антона, еле уловили робкие толчки пульса. Живой!
– Мать твою, ты чего учудил, дурилка?! Снежных ворон высматриваешь?! – Глеб нахлобучил на парня шапку, укутал курткой. – Живо домой.
Антон не шелохнулся. Широко распахнутые глаза продолжали смотреть вдаль. А вокруг застывшего зрачка шла синяя каемка.
Кулак полярника врезался в челюсть парня.
– Прости, друг, потом поблагодаришь, – закинул его на спину и понес к домику. Привязанная к поясу веревка не дала заблудиться.
Антон не пришел в себя и внутри станции. Глеб провозился с ним пару часов, обкладывая грелками, поя чаем с ложечки, растирая спиртом, но тело парня оставалось холодным как у мертвеца. Лишь цвет губ из синюшного стал бледно-розовым. Значит, возвращалась жизнь. По правилам о случившемся следовало сообщить в центр, но кто поверит в такую правду? Отправят парня к психиатру, испортят судьбу. Глеб пару раз садился к радиопередатчику, но так и не решился передать сообщение. Чуть позже, к вечеру, если Антону не станет лучше…
Прозвучал сигнал.
Пришло время снимать показания с метеоприборов. Полярник в смятении покосился на парня. Придется оставить его одного ненадолго. Показания должны быть переданы в срок. Примотал для надежности веревкой Антона к кровати, оставил лампу включенной, на случай, если тот очнется. Дверь на станцию заблокировал лыжной палкой.
Пришлось попотеть, чтобы побыстрее справиться с работой. Глеб уже заканчивал с последним прибором, когда вдруг осознал, что стоит тишина. Пурга прекратилась. И что-то накатило резко, сжало плохим предчувствием под ребрами от того затишья. Он бросился к станции. Ноги подогнулись при виде распахнутой двери. Насквозь промороженная и переломанная лыжная палка валялась у порога. Ошметки веревок с пятнами крови, словно их рвали зубами, свисали с кровати. Антона не было. Матюгнувшись, Глеб ринулся в комнату начальника экспедиции. Там, в железном ящике, под замком, держали пару ружей на случай встречи с белыми медведями, чтобы отпугнуть. Одно забрал Кирилл, уезжая на совещание, другое оставалось здесь. Глеб топором сбил замок, вынул ружье и патроны, зарядил. Затем отстучал радиограмму: «У нас внештатная ситуация, высылайте помощь». Встал на лыжи и отправился на поиски Антона. Глубокие, до колена следы четко выделялись на нетронутом снежном насте.
Он почти догнал парня. Различал уже вдали движущуюся темную фигурку. Она то скрывалась за вставшими дыбом льдинами, то появлялась. Глеб поднажал. В какой-то момент полярник потерял Антона из виду, заметался между торосами, потом увидел его. Тот стоял на вершине ледяного склона. Высокий, в красном свитере, обратив взгляд на море, точно великий исследователь севера Шмидт. А затем сделал шаг и рухнул вниз.
Глеб остолбенел. Пару мгновений он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
С трудом сделал первый шаг, а после, словно вспомнив, как двигаться, помчался со всех ног. Он знал, что увидит, но надеялся до последнего. Зря. Антон лежал в изломанной позе, неестественно повернув набок голову. Красное пятно на белом девственном снеге. Север не отпускает. Еще один ледяной воин.
Полярник присел перед парнем на корточки, покачался, уставившись в синее небо.
– Что же ты наделал, брат? Чуток меня не дождался. Я бы не дал, не позволил.
Сняв куртку, закутал в нее парня, уложил на лыжи. Из веревки смастерил поводья, которые прикрепил к полозьям. Он не чувствовал холода, когда, увязая по колено в снегу, тащил мертвого друга. Не чувствовал ничего. Пустота. Стылая синяя пустота вокруг и внутри него. Что-то необъяснимое заставило поднять голову. И замереть. В искрящемся снежинками полупрозрачном платье перед ним стояла женщина. Не будь в ней столько холода и смерти, ее можно было бы назвать красивой. Длинные косы-змеи скользили по точеным плечам. Внимательные, пронзительно синие глаза завораживали. Глеб криво усмехнулся.
– За мной явилась? Мало тебе Антона? Такого парня сгубила, сука. Умница, трудяга, книжки писал. Ему бы жить и жить, детей растить. А ты… – он с ненавистью стиснул пальцы в кулак. – Взяла и сломала жизнь.
– Ошиблась… Не он… Ты нужен… Упрямый… Сильный… Настоящий ледяной воин.
Полярник на миг оторопел от прозвучавших в голове слов. Потом рассвирепел.
– Обломись, курва! Попробуй, возьми! – сдернув с плеча ружье, выстрелил в женщину.
Снежный вихрь ударил в лицо, едва не сбил с ног. Глеб закашлялся, но ружье грохнуло во второй раз. Только женщины там уже не было.
– Дух или нет, а оружие не по нутру…
Он потянул дальше свой скорбный груз. Глаза заливало от пота, мышцы гудели от усталости, а в голове назойливо звенело: «Мой. Мой. Мой».
Станция встретила их холодом. Генератор, работающий еще утром исправно, молчал, покрытый слоем льда. Слишком быстро образовалась наледь, даже если и сломался.
– Сука, – выругался Глеб. Закрыв Антона в техническом помещении, чтобы не добрались песцы, попытался снова завести генератор. Это было бесполезное занятие. Замерзшие пальцы с трудом шевелились, скалывая сосульки. Без тепла ему больше получаса не продержаться. Но должен. Просто обязан. Назло этой ледяной стерве.
Он прошел на станцию, заколотил гвоздями дверь, после чего забаррикадировал мебелью. Отослав еще одно срочное сообщение о помощи, нацепил на себя всю имеющуюся в домике одежду, закутался в одеяла. Как там говорил старик, – затычки в уши вставляли, чтобы не слышать песни Пургэо? Глеб скрутил из ваты жгутики, засунул в уши, вдобавок обвязал голову шарфом, чтобы точно не услышать ничего. Негнущимися пальцами достал фото жены с дочкой. Ну, милые, спасайте.
Каким-то чутьем он знал, что Пургэо за дверью, ходит вокруг дома, зовет его, стучит в окна. Стекла еле выдерживали натиск ее гнева и бьющихся в него кусков льда. Глеб смотрел только на фото, напевая любимую песенку дочки. Звук трещащей двери пробился даже сквозь заглушки в ушах. Полярник вынырнул из одеял, вскинул ружье и выстрелил. На улице раздался испуганный вскрик и брань.
– Какого хера! Прекратите стрелять, поубиваете же, черти!
Человеческие голоса. Свои. Продержался.
Глеб осел на кровать и заплакал.

Вертолет ждал недалеко от технического сарая. Тело Антона уже погрузили. Часть прибывших спасателей заняли свои места. Летчики в нетерпении подгоняли замешкавшихся. Начнется пурга – не взлететь, застрянут надолго. Глеб сидел у окна. Измотанный, опустошенный. Пальцы сжимали фотографию жены и дочки. Так и не выпустил из рук, продолжал держаться за их лица. Как он и подозревал, никто ему не поверил, разбирательство дела отложили до прилета на Большую землю. Но полярник замечал, как некоторые украдкой поглядывают на него и крутят пальцем у виска, думая, что он не видит. Плевать. Главное, домой. Прощай, север. И катись ты к дьяволу, Пургэо.
Заработал винт, вертолет оторвался от земли и полетел. Глеб глянул в окно. В последний раз пробежался взглядом по станции, далеким сопкам и бескрайним торосам, застывшим ледяными воинами на границе снежного царства. В иллюминатор ударилась горсть снега и в стекло уперлись две ладони, а потом прильнуло белое, красивое лицо с пронзительно синими глазами.
– Хартангар ныргхэу, – прошелестел снаружи ветер.
– Хартангар ныргхэу, – гудел вертолетный винт.
– Хартангар ныргхэу, – звучал в салоне гул голосов.
Полярник встал, направился к двери, взялся за ручку.
– Эй, ты что делаешь, остановись, – закричали люди.
– Я иду, Пургэо! – крикнул Глеб. Открыл дверь и шагнул через край. Прямо в пронзительную синеву.


 
Триллве Дата: Вторник, 26 Дек 2017, 2:42 PM | Сообщение # 2
Государыня ведьма
Группа: Проверенные
Сообщений: 6088
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Хорошо.

мои книги
 
Plamya Дата: Вторник, 26 Дек 2017, 2:58 PM | Сообщение # 3 | Сообщение отредактировал Plamya - Вторник, 26 Дек 2017, 2:59 PM
Угрюмый модер Юмора
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 8481
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Изверг ты, Сева. Мужика до слез жалко. Он же продержался, когда был один, а потом... :'(



Моя страничка на СИ
Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой.
Вольтер
 
Джавдет Дата: Вторник, 26 Дек 2017, 11:48 PM | Сообщение # 4
Воин
Группа: Модераторы
Сообщений: 450
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Пролог (а как его еще назвать?), уже сам по себе рассказ. Думал это мемуары или фантазии Антона, но что-то не сходится. Да жаль никто не смог противостоять Пуэрго. Ведь метель вроде закончилась.
Вообще интересно если ГГ получает различные способности и гасит налево, направо - это героическое фэнтези.
А если вдруг противник неведомое существо валящее всех налево, направо - это хоррор :D
 
Триллве Дата: Пятница, 29 Дек 2017, 9:04 PM | Сообщение # 5
Государыня ведьма
Группа: Проверенные
Сообщений: 6088
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Цитата Джавдет ()
никто не смог противостоять Пуэрго

Мне кажется, он смог. Но не захотел.


мои книги
 
Фэнтези Форум » Наше творчество » Проза » Ледяные (Автор Морана. Хоррор)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: