И вдруг кольнула меня ностальгия - и решила я отметиться со своим нынешнем творчеством и на первом литературном форуме, что встретился мне когда-то на просторах интернета... в далекой осени 2008 года... Пусть будет. Может кто и заглянет - критику я всегда люблю Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
Очень важно разбираться в тонкостях своей работы. Особенно, если она заключается в том, чтобы обманывать других. Иронический стимпанк. Сентябрь, 2015
За спиной грохотала пароферма. Клубы дыма затмевали блеклое солнце на пожелтевшем небе, привычно щипало в глазах и першило в горле. Вокруг пустыня - песчаная, вечно холодная, но Энни все было нипочем. До города оставалось пять миль, и наконец-то она сможет избавиться от беспокойного наследства. Пам-па-рам! Энни дернулась в нелепом желании пуститься в пляс, закусила губу, зажмурилась от предвкушения - денег теперь будет! Ферма выглядит отлично - серьезно и продуктивно, трубы пыхтят равномерно, шестеренки крутятся без перебоев. Прелесть, а не ферма. Старовата, конечно, ржавая в некоторых местах, но зато надежно, с любовью выстроена и налажена, не то что эти современные - через год уже барахлят. А тут проверено временем! Три поколения все-таки душу в "Зеленую пташку" вкладывали, даже жаль продавать. Но Энни одной дальше никак не справиться. Да и от жизни большего хотелось, чем до глубокой старости ухаживать за железками, а потом коротать последние деньки в санатории. Вьючные зубры недовольно замычали - сначала один, вечный привереда Ларри, а потом и все стадо. Энни вздохнула, достала из наплечной сумки брюкву и подкормила заводилу - не хватало еще, чтобы животные остановились и нарушили график. Она тщательно все рассчитала: когда покинуть родное побережье и с какой скоростью идти, чтобы поспеть в город аккурат к началу ежегодной сельскохозяйственной выставки-ярмарки. А потом, главное не прогадать с ценой - не зря же папа последние часы перед смертью наставлениями делился.
Александр Шейн брезгливо рассматривал дымящиеся трубы ферм вокруг Гриттауна с комфортной высоты полёта пароплана. Маленькие мощные пропеллеры шустро порхали, разгоняя черные пары, и это мельтешение вызывало у мужчины раздражение. Но на ярмарках можно так быстро и просто подправить финансовое положение, что небольшие неудобства стоило потерпеть - благо организаторы делали все, чтобы пребывание посетителей было комфортным. Полукольцом шириной в добрую милю, город окружили десятки паровых ферм - от маленьких, не больше особняка, до настоящих передвижных поселков с собственной системой жизнеобеспечения, сотни пугающих формами и звуками машин и странных приспособлений. Практически все - вековое старье, что выгодней переплавить, чем использовать по назначению. Фермеров с каждым годом становилось все меньше - вымирали как лошади от тяжелого труда и паршивой экологии. Старшее поколение заканчивало жизнь не дотянув и до сорока, молодежь поголовно оказывалась бесплодной, и самые сообразительные решили не продолжать бесполезное дело предков, а продать накопленное добро и повеселиться напоследок. Взор Александра остановился на особенно впечатляющей масштабами и формами конструкции. Судя по всему, хозяева только что прибыли и разложиться не успели - беспорядочно толкались облинявшие зубры, загруженные тюками сверх меры, распрямляясь, тяжело скрипел зловещий кран с зубчатым колесом, истерично моргали огни в окнах хозяйственных построек. Но внимание мужчины привлекла девчушка, укутанная в дешевые меха, в презабавной квадратной шапке. Подкрутив рычажок в очках, Александр настроил бинокль и с удовлетворением убедился, что юная фермерша весьма недурна собой. Через десять минут Александр Шейн предстал перед очаровательной дикаркой во всей красе - моднявом полосатом сюртуке с обогревом, бледно-лиловом парике с темным цилиндром-трансформатором и в современных многофункциональных очках в крупной оправе. - Александр Шейн, предприниматель и филантроп, к вашим услугам, прекрасная мисс. Позвольте выразить свое искрение восхищение вашей чудесной парофермой и еще более чудесными глазами! Александр любил вставлять в свою речь красивое слово, желательно с незнакомым для собеседника значением. - Эээ, ну а я Энни! Вам правда моя ферма нравится? Так покупайте! Клянусь - не пожалеете. Каждый знает, что у Энни - лучшая капуста! - Капуста? - бестолково переспросил Александр, смутившись от такого напора, вместо ответного восторга. - Она самая, - фермерша закивала. - Зеленая, хрустящая. Не, я, конечно, и кроме капусты много чего выращиваю. Парники у меня семиуровневые, площадью в добрых пять акров. Система налажена, все автоматическое - двигатель работает как часы, давление всегда стабильное. Контейнеры сами подготавливаются, почва удобряется, радиационный фон, температура и освещение регулируются. Система полива - идеальная. Отец годами экспериментировал и определил...эти... оптимальные промежутки! Только бегай периодически винтили подкручивай да за рычаги дергай по проверенной схеме, а так все само! Чтобы донести достоинства парофермы Энни кричала, перебивая шум работающих механизмов, активно жестикулировала и мило морщила курносый носик. Александр заинтересовано покосился на ее детище, и попытался представить как в недрах этого механического чудовища выращиваются свежие овощи. Несмотря на большой опыт в выгодных покупках, сам процесс производства его никогда особенно не интересовал, скорее отпугивал. На старинных картинах Александр любовался невероятными пейзажами зеленых лугов и кукурузных полей, в книгах читал об огородах прямо под открытым небом - тогда еще прекрасного голубого цвета, и предпочитал романтизировать процесс создания продуктов для его стола. Все чтобы отречься от грязи современного мира. - Ваша любовь и профессионализм восхищают, дорогая. Удивительно, что вы решили продать дело, которому посвятили всю жизнь ваши... - Деньги нужны, папаша, - перебила Энни, пожав плечами, а Александр возмущено передернулся - какой он ей папаша?! - Сколько же вам лет, моя милая? - мужчина самым очаровательным образом улыбнулся. - Да уже под тридцать будет - а раз детишек не предвидится, то пора и своей жизнью жить, а не только дела предков продолжать. Я же права? - Конечно, - осипшим голосом согласился. Сколько-сколько лет? Ему самому всего двадцать пять, и, как ни горько это осознавать, половина жизни пройдена. А девчонка выглядит в лучшем случае на семнадцать! На всякий случай Александр вгляделся в юное личико - ни морщинки. Чумазая, и пара прыщиков на лбу, но определённо молодая. - Папа всегда говорил - с нашей капустой не пропадёшь! Возьмёшься ферму продавать - всем ее расхваливай. Ну, это он уже перед самой смертью говорил, когда понятно было, что род продолжить мне не суждено. Говорил - ты сразу всем скажи, что отец твой в семьдесят годков помер, потому что вместе с капустой жил. - Жил? - Александр тщетно силится увидеть в невинных голубых глазах хоть каплю издевки. Тридцать Энни или семнадцать, но типаж сельских невинных дурех был ему хорошо знаком. - Энни, дорогая, вы разожгли мое любопытство, но обстановка, признаться, к беседе не располагает. Позвольте лучше пригласить вас на чашечку кофе. - Ого! Ага, на кофе хочу! - девушка предложению бурно обрадовалась. - Хочу в настоящее кафе. Я-то из фермы ни ногой, только по радио да газетам с городской жизнью и знакома. А ничего, если я ферму тут оставлю? Да и зубров покормить нужно, они, бедняжки, измучились. За ними точно-точно присмотрят? Я вроде бумажки все заполнила, а открытие почему-то вечером... Александр только снисходительно улыбнулся.
Энни, как и десятки других девиц, впервые попавших в Гриттаун, безудержно болтала и крутила головой, поражено ахала, восторгаясь величественными паровыми цитаделями - источниками энергии для целого города, сверхбыстрыми паробилями и пароциклами, заполонившими небо огромными дирижаблями и компактными паропланами. Но впервые женская наивность вызывала не раздражение, а умиление. Энни, сняла глупую шапку и распустила непослушные рыжеватые кудри, постоянно прикусывала нижнюю губу, обнажая чуть выпиравшие вперед клычки. Близоруко щурилась, провожая завистливым взглядом дам с элегантными круглыми очками. Забавно оттопыривала мизинец, осторожно, как величайшую драгоценность, поднося ко рту ажурную фарфоровую чашечку с чаем и молоком. Энни много смеялась и беззастенчиво щупала ткань костюма Александра. Вспоминала любимые радиоспектакли из детства - и мужчина радовался как ребенок общности предпочтений. Энни была очаровательна. У Энни получилось то, что не удавалось известнейшим красавицам. Это ведь дело Александра - влюблять в себя! Это его талант, его способ получать удовольствие. Вдова с хорошим состоянием или дикарка из провинций - все падали к ногам, стоило лишь пару раз блеснуть белоснежной улыбкой, но Энни - все нипочем. А еще у Энни на ферме хранится секрет долгой жизни. Девушка охотно делилась деталями - как однажды ее пожилой дядюшка уснул прямо в парниковой капсуле и вместо того, чтобы отравиться химическими парами и перегреться, проснулся поздоровевшим и помолодевшим - по крайней мере, духом. А потом и каждый в семье периодически отдыхал таким образом. Девушка рассказывала, как много они экспериментировали, сыпала терминами и при этом не подозревала, насколько важное открытие совершила ее семья. Лучшие изобретения всегда случайны - Александр прекрасно помнил многочисленные истории о сапожниках и поварах, которые чтобы облегчить себе жизнь, выдумывали приспособления двигающие прогресс на десяток лет вперед. А благоприятное влияние парилен и радиации общеизвестно. - Жду не дождусь открытия выставки. - Энни расплылась в мечтательной улыбке. В кофейне она уже освоилась и теперь старательно держала осанку как у благородной леди, но живая мимика и несуразный наряд никого бы не смог обмануть.- Думаешь, они мою ферму высоко оценят? Александр в этом не сомневался. Стоит Энни заикнуться про свой возраст и цены взлетят до небес. Он только подтвердил репутацию везунчика, раз из десятков других выбрал эту девушку. Но... - Эй! - Энни положила локти на столик. - Ну так как думаешь, много мне дадут? - Энни, послушайте, мне... мне больно разбивать ваши надежды, но в этом мире мало справедливости. Вы прибыли на ярмарку, чтобы получить достойные деньги за труд всей жизни. Промышленники же, желают одного - скупить как можно больше и как можно дешевле. - Ой, ну не считайте меня совсем глупой. Я все прекрасно понимаю, но ведь будет аукцион... - Аукцион - это одна большая фикция, Энни. Вы все, фермеры с захудалых провинций, понятия не имеете об истинной стоимости своих машин! Хотя о чем я говорю... Как думаешь, что потом сделают с твоей фермой? Богатенький дяденька наймет рабочих, закупит нового оборудования и продолжит выращивать капусту? Нет! Время индивидуальных хозяйств прошло - настала эпоха огромных коопераций, сельскохозяйственных комплексов на сотни и сотни акров. "Зеленую пташку" разберут на запчасти, переплавят, слепят в единый механизм с сотнями других... - А... - А изобретение твоих родственников присвоят себе. Как Александр и подозревал - о патентах Энни ничего не слышала. - И что же мне делать? - глаза девушки наполнились слезами, весь запал потух и она растерянно затеребила в руках салфетку. Он всегда подозревал, что рано или поздно это случится. Да, его речь, проверенная на дюжине других молодых провинциалок, лилась как всегда уверено и убедительно, но сердце молило: молчи! Самый большой обманщик здесь ты! Это ты покупаешь фермы за бесценок у наивных девиц и продаешь в несколько раз дороже. И сейчас думаешь лишь об одном - это шанс, который выпадает раз в жизни. Просто перепродать - нет, так достанутся только крохи, а вот оставить себе, нанять людей, присвоить авторство, наладить технологию... создать собственную финансовую империю! Продлить жизнь на пару десятков лет - да за это некоторые готовы отдать состояние! Никогда прежде Александр Шейн так не хотел лгать. Никогда прежде он не встречал такой девушки. Что не краснеет в нарочитой стеснительности, не мычит как глупая корова, пытаясь быть интересной. Живая, не смотря на тяжелую работу... наивна, как девица, и мудра, как взрослая женщина. Она достойна справедливости, и хотя бы один раз в жизни Александр Шейн проявит ее. Заплатит достойную цену за достойный товар.
Энни была счастлива! Город из грез оказался еще дружелюбней, чем мечталось - жалко так скоро его покидать. Но ничего, на столице свет клином не сошелся, в славном порту Ньютауне жить можно не хуже - денег теперь хватает. Главное, успеть купить билет на дирижабль, а то вдруг милый Александр решит все же проверить эффективность оздоровительного парника. Энни все ему подробно объяснила, как включать рассказала и описала, слезами выбила обещание заботиться и использовать по назначению. Мужчина, видимо в приступе благородства, или из опасения, что она передумает, про чудодейственный способ долгой жизни помалкивал и экспериментировать на себе сразу не полез. И даже ограничился парочкой прощальных сладких поцелуев, а не затребовал большего. Хороший все-таки дядечка! Хотелось верить, что он быстро сообразит, что выглядела Энни соответственно своему настоящему возрасту и сумеет избавиться от развалюхи-фермы. Такая гора пыхтящего металлолома чего-то да стоит. А ведь еще и целое стадо зубров прилагается! Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
Джуди необычная девчонка. Джуди-призрак. Она тихонько наблюдает и знает все про всех. Она хранит свои тайны - бабушка посоветовала. Южная готика. Ноябрь, 2015.
Джуди, вымазывая длинную хлопковую сорочку, вцепилась крепче в ветку гикори, скользкую и грязно-черную. Весь день лил дождь, но к вечеру погода распротивилась, и дядюшка Джон воспринял это как знак свыше. Джуди жадно вытянула шею, отмахнулась от липких влажных листьев, прищурившись, уставилась на поле – люди собрались вокруг высокого горящего креста, в белых балахонах, в белых колпаках, жуткие и смешные одновременно, но если настроиться, расслабиться, то взгляд на них вызывал в душе потусторонний трепет, запретную приятную дрожь, что прокатывалась по телу полчищем огромных мохнатых пауков. Джуди поежилась – от дьявола, точно от дьявола, разразилась бы криками бабушка, но у бабушки все от дьявола, все, что хоть капельку, хоть на чуточку приятно – а самое страшное обжиматься с мальчишками и есть мороженое. Мальчишки – это ерунда, она мальчишками не интересовалась, разве что Билли на самую малость, а вот мороженное… Мороженное всегда хотелось попробовать. Но оно – запретный плод, искушение Змия, – мама Джуди умерла через неделю после родов из-за того, что съела мороженное. Заболела и умерла, а бабушка, как сказал когда-то отец, взяла и чокнулась от горя. Джуди видела, как Джон Джонс размахивал руками, словно привидение, громко читал отрывки из Библии, твердил про все зло от ниггеров и коммунистов – Джон-Великий-гигант, – но Джуди это скучно, она не пыталась разобраться. Она представляла, как багровеет под плотной пожелтевшей от времени тканью его обрюзгшее лицо, со свисающими щеками, в почерневших рубцах, представляла, как Джон брызжет слюной – он всегда плюется, когда доказывает свою правоту; представляла, как мокнет от слюны колпак, заполняется водой и пеной, и Джон захлебывается в собственном яде. Джуди представила и расхохоталась, беззвучно, так, что чуть не упала с дерева, заскользила, но обняла ветку крепче, как если бы обнимала мать, удержалась, но расцарапала ладонь об острый сучок – присмотревшись, в свете луны и пылающего креста можно было увидеть темные капельки крови. Джуди приложила руку ко лбу, провела по груди, оставляя едва заметные красные следы – просто так. Джуди, как прознала, что, пользуясь отсутствием скандальной жены, задумал дядюшка Джон, сбежала тихонько из дома, через окно для надёжности, и проследила за ним – Джуди-невидимка – очень хотела посмотреть, как убьют ниггера. Слышала, что неделю назад в Монтгомери линчевали одного, и дядюшка, все говорят, замешан, но Джуди об этом и сама догадалась. Она наблюдательная и знает, что пока толстуха Пэнни – жена Джона – ездит в город, он сам ездит к вдове Эдвардс, и Джуди знает зачем, но ни с кем этим знанием не делится – бабушка советовала держать такую тайну при себе. У Джуди много чужих тайн, очень много, и все она держит при себе – это безумно интересно и приятно. Но сейчас холодно и скучно – одни разговоры, как на проповеди в церкви, и во рту у Джуди кисло от разочарования, развеялось все очарование и захотелось спать. Она осторожно сползла с дерева, грязная и окровавленная, точно несчастная дева в белой сорочке. Волосы, заплетенные на ночь в тугую косу, растрепались, и Джуди своим видом сама могла бы кого-нибудь напугать – она загорелась этой идеей, оживилась и побежала на ферму Джонсов, хлюпая по влажной земле голыми пятками. Майки, лохматый рыжий пес, любимец Джона, радостно затявкал, увидев Джуди, и ей пришлось остановиться и успокоить его, пошмякать шкуру, почесать пузо – как бы бабушка потом опять не ругалась из-за блох. – Аа, это ты – на крыльцо вышел Билли с ружьем и блеклым фонарём в руках, в одних трусах, совсем молодой, худощавый, но живот уже дряблый, а тело желтое. Голый Билли Джуди не понравился, она уже не хотела его пугать, и видеть его было противно, она скривилась и сутулилась, обтянула сорочку и пригладила волосы. – Кто там, Билл? – из-за спины парня выглянула вдова Эдвардс в наспех натянутом трикотажном платье, бесстыжем и коротком – бабушке стало бы дурно, увидь она подобную гадость. Муж Руби Эдвардс, милый тщедушный старичок, соблазнившийся приезжей красоткой из Теннесси, умер больше года назад, свернул шею, оступившись на лестнице, но Джуди слышала и другие слухи, и верила им, ведь понятно, зачем смазливой девице выходить замуж за одинокого и обеспеченного престарелого джентльмена. Молодая вдова горевала недолго, но и статус терять не торопилась, гордая и аморальная – пусть говорят, что хотят. Но если дядюшка Джон прознает, как развлекается его любовница с его с сыном, Руби не поможет красота, дядюшка Джон скор на расправу, он сам горд и нетерпим к пренебрежению. Джуди захихикала, представила скандал – с криками, избиениями, выстрелами, а еще Джон может с ней как с негром поступить, ведь Руби так легко обвинить, и все жены только рады будут. – Никого, – сказал Билл, он облокотился о перила веранды, поставил ружье и приподнял фонарь – засветил в лицо веселящийся Джуди и поморщился недовольно. – Соседская девчонка, вечно тут шляется, – добавил нехотя, – кузина моя. – А если расскажет, эта твоя кузина? – Руби затряслась, стала похожа на бледную гадюку, гадкая и ядовитая, и Джуди ее вдруг возненавидела. Билл расхохотался, его живот задребезжал как пудинг. – Кто, Джуди? Она же немая. И к тому же чокнутая, что она может сказать? Только бродит, как привидение, по округе с тех пор, как бабуля отдала Богу душу. Джуди, она, словно бродячая собака, мы ее подкармливаем, приласкаем иногда, но в дом не берем. Пусть в своей конуре живет. – Ты дурак, Билл, – зашипела Руби-змея. – Ты не видишь, как она смотрит на меня? Мне совсем не нравится, как она смотрит! Отвези меня домой сейчас же, пока Джон не вернулся и… – Руби осеклась, бросила на Джуди колючий взгляд и потащила растерянного Билла внутрь. Бедный Билл, подумала Джуди, бедный-бедный Билл, эта злобная змеюка его пленила и отравила, но тут она пришла и освободила – Джуди-спасительница! Джуди подобралась к приоткрытому окну и прислушалась с удовольствием, Руби и Билл сорились – может он разозлится на эту отвратительную женщину и убьёт ее. А потом придет к Джуди, обнимет и поблагодарит за то, что спасла, избавила от чудовища. Она представляла, как Билл к ней подходит, представляла, что смотрит как на чудо и нежно прикасается губами своими к губам ее, и Джуди-призрак обретает тело, расцветает красками и становится живой! – …пристрели ее, в конце концов! Сам же говоришь, что никто и не заметит! Джуди зарычала от ненависти, подхватила с клумбы круглый гладкий камушек и шпульнула в окно. Под звон разбившегося стекла она побежала прочь, петляя точно испуганный кролик, через огород, перепрыгивая через капустные кочаны, потом через кукурузное поле, нарочно сбивая початки. Темно, но Джуди дорогу с закрытыми глазами знала, она чуяла свой дом, всегда чуяла, где он – где скрип дверей, где затхло-сладкий запах, где голос бабушки, которая ей точно поможет избавиться от Руби Эдвардс – бабушка всегда лихо управлялась со змеями.
Дом встретил привычной тишиной, блаженным спокойствием и умиротворением. Джуди ласково погладила облезлые обои в голубой цветочек, почувствовала, как по ее руке пробежался маленький черный паучок, один, второй – здесь их много. Солнце только собиралось выползать, небо чуточку посерело, и, если прищурится, можно разобрать бесчисленные надписи на стенах, ее лелеемые тайны. Джуди прошлась кругом по комнате, старательно думая, осторожно обминая банки и ведра, чтобы не шуметь и не разбудить бабушку. Бабушка будет ругаться, когда увидит в каком непотребном виде Джуди, будет завывать о проклятье, как тогда – перед смертью и похоронами. Потом, конечно, бабушка вернулась, но в доме в тех пор стало слишком тихо. Это приятно, успокаивает, но иногда Джуди скучала без ее криков, скучала по ее стряпне, особенно по яблочному пирогу, такому сладкому и ароматному, что от одних воспоминаний в животе что-то шевелилось, тянуло, будто муха запуталась в паутине и толкалась, пытаясь выбраться. Нужно все-таки рискнуть и спросить у бабушки, как лучше отомстить Руби, да еще так, чтобы Билли не сильно расстроился. Джуди пошла на кухню, заглянула во все шкафчики и нашла в мешке с прогнившей крупой погрызенный карандаш. Как хорошо, что когда-то отец научил ее грамоте, глупая-глупая необразованная бабушка, из книг наизусть знавшая только Библию, тогда негодовала, зато теперь они могли общаться. Джуди подвинула стол к стене, залезла на него, чтобы добраться до свободного места, послюнявила карандаш и принялась писать – все, что видела этой ночью. Нужно все хорошенько объяснить, бабушка прочтет – после смерти она значительно поумнела – и нашепчет ответ, скажет, как лучше поступить. – Джуди! Эй, Джуди, ты тут? Заскрипела парадная дверь, и Джуди кубарем скатилась со стола, мгновенно позабыв о недописанной фразе. Билли пришел к ней! Сердце бешено заколотилось, и, казалось, она сейчас вспорхнет – чувство это было приятней воспоминаний о пироге, мечтаний о недосягаемом мороженном, предвкушений мистического таинства. – Что за дерьмо?! – Билли ворвался на кухню, побледневший и взлохмаченный. Ружья с ним не было, и Джуди совсем обрадовалась – она одолела змею, она спасла его. – Это ты все написала? Все эти мерзости! Совсем тупая? Не понимаешь, что будет, если кто-нибудь прочтет, что ты навынюхивала? Про меня тоже, дрянь, написала… Билли слишком злился и стал совершенно некрасивым, он и так не блистал, а сейчас стал совсем уродливым. Джуди перестала улыбаться, попятилась назад и больно стукнулась о столешницу. Билли не должен так шуметь. Иначе разбудит бабушку раньше времени, а она будет проклинать ее, Джуди-бедняжку, за непотребный вид – в разорванной грязной сорочке, окровавленная, кудлатая – как призрак, точно как страшный призрак – и Билли ее все-таки испугался. Билли ее ударил, почти не больно и Джуди сразу же уснула, а когда проснулась, расплакалась – дом грохотал, трещал и стенал, все вокруг полыхало огнем. А бабушка говорила – мороженное.
Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
Трит совсем продрогла. Нелепо топорщатся черные перья, и длинный хвост жалобно отвис, с кончика громоздкого клюва стекают тяжелые холодные капли. Трит, намертво вцепившись когтями в насест, мутным – вороньим – взглядом окидывает пустынную улицу: серо, и люди угрюмы, только светят солнечно-желтые фонари, светит золотая вывеска в магазинчике напротив. Она ждет. – Эй, Трит, – внизу кричит мальчишка. – Эй, Трит! Почему ворона не летит? Трит хрипло каркает в ответ, трясет головой, и мальчишка смеется, поднимает мелкий камушек с дороги и кидает в нее. Промазывает и убегает. – Глупая Трит в вороне сидит. Глупая Трит никуда не летит. Чучело Трит, чучело Трит, чучело Трит! Трит беспомощно хлопает крыльями, но с места не срывается – а очень хочется клюнуть вредного мальчишку прямо лохматую макушку. Откуда эти дети только про нее прознали? Бродят тут вокруг, пальцами тычут, и взрослые тоже – бормочут, головой качают, но хотя бы мимо проходят, не пристают. Бесит очень, но она должна ждать. Это ведь урок. Проверка. Тер-р-рпение и смир-р-рение. Третий день как Трит ждет своего наставника. И кажется иногда Трит, что стечет она скоро вместе с дождем черными перьями, черными каплями. Растворится без следа, словно и не было ее никогда. Но она есть и нужна – только следует дождаться. Трит совсем не голодна, только холодно ей. – Может хватит, Трит. Не придет он. Будто не знаешь, что от магов добра ждать последнее дело. Это старик Хоб подошел, он присматривал за Трит после того, как ее матушка богу душу отдала. За ней – и еще за десятком других детишек. У Хоба был свой бизнес: антикварная лавка и маленькая мастерская в подвале, где его подопечные выдували из горячего стекла флаконы для волшебных зелий. Печь там, да и все остальное, понятное дело, была тоже волшебная, и дети все с крупицей дара – только так и можно. Это была тайна, незаконно, конечно, но все знали и молчали: бизнес же. Не то чтобы Трит у Хоба жилось плохо: и кусок хлеба есть, и крыша над головой, и компания веселая – вот с Тимом Трит, например, обожала водиться, хороший он парень, добрый, заботливый. Но всегда хочется большего – как в мечтах, которые только мечтаешь. И однажды в мастерскую за товаром пришел маг, увидел Трит и забрал с собой – сказал, что нельзя так с таким талантом, как она, что научит ее всему и все такое прочее. Главное, чтобы Трит его слушалась. Она и слушалась. – Ты же так помрешь, дуреха. Хоб ее еще не хотел отпускать, но Трит ему не слуга, не рабыня – захотела пришла, захотела ушла. – Сколько тут уже сидишь? Голодная, мокрая… ворона. И правда – чучело! – Хоб сплевывает и уходит: работа не ждет. Но Трит знала, что потом старик вновь придет и вновь примется увещевать: хватит, Трит, хватит, слетай. А как она слетит, если наставник все еще не вернулся? Зашел в магазин три дня назад, да не вышел. А что за магазин Трит и не знает – вывеска есть, но читать-то она не умеет: ни с вороньей головой, ни с девчачьей. Вот и скучает. Скоро ночь, темень полная, и прохожих не видно – только фонари напротив, как глаза чудовища, светятся. Ничего, Трит и больше голодала – да и тело ведь не ее, а воронье. От Трит – только дух, а тело где-то с наставником. Так забавно было себя со стороны видеть: словно кукла – послушная, бездушная, идет так, механически, за ручку с наставником, а она – Трит – смотрит на это глазами вороньими. Жди меня здесь – так он сказал. Вселяться в животных – настоящая магия! Трит быстро научилась, наставник ее хвалил очень, угостил в награду сладким зефиром – и Трит такой сладости в жизни не пробовала... да и не хвалил ее никто прежде. Вот оно, настоящее счастье! – Трит! – это уже Тим пришел, сбежал, должно быть, от Хоба. Его рыжие волосы смешно курчавились и похожи были на гнездо, хоть садись и яйца неси. Трит своим мыслям про себя смеется, а вслух только каркает приветственно. Лишь бы Тим опять не начал глупости говорить… – Этой ночью корабль уплывает, Трит. С твоим телом корабль, дура ты этакая! Возвращайся пока не поздно, а? Ты ведь можешь еще, лети на пристань да вселяйся обратно, поплачешь – тебя и отпустят. Нет дураков живой товар везти, потом проблем не наберешься. Эх, начал. Глупости говорить. – Понимаешь меня ведь, да? Они ведь только куколок могут возить, так что не бойся, возвращайся – все нормально будет! А магу этому мы отплатим! И Хобу за то, что тебя отдал! Хотя будто бы он предположить мог, что ты такая упертая и не поймешь никак, что твой наставник так званый… Да тьфу на него! Ну, Трит! Ну, пожалуйста! Мы же друзья, не кидай меня, а? Трит отворачивается только. А потом сразу поворачивается обратно – а вдруг наставника пропустит? Обидно было очень – Тима она другом считала, а он от зависти всякие гадости придумывает. Конечно, хочет, чтобы она ослушалась, и тогда наставник разочаруется и возьмет себе в ученики кого другого. Тима, вон. Нет уж. Тер-р-рпение и смир-р-рение – главные правила мага. И Трит будет слушаться и ждать.
– Глупая Трит, глупая Трит, в вороне сидит, никуда не летит…
сентябрь, 2016
Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
kagami, спасибо))) Отчего-то у меня оптимистичных вещей не много С неудавшимися повторами буду ждать, а то люблю я это дело сваливать на "такой стилистический прием" и перебарщивать) А инверсии не смущали? Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
На счет повторов я загнула, это мне уже на голубом глазу привиделось с устатку. Времена там гуляют. А инверсий, кстати, я не заметила. Потому что нет неоправданных.
ЦитатаН7 ()
Будто не знаешь, что от магов добра ждать (тире) последнее дело.
ЦитатаН7 ()
Трит совсем не голодна, только холодно ей. (настоящее время) – Может хватит, Трит. Не придет он. Будто не знаешь, что от магов добра ждать последнее дело. Это старик Хоб подошел, (свершенный факт)он присматривал за Трит после того, как ее матушка богу душу отдала. (прошедшее время)За ней – и еще за десятком других детишек. У Хоба был(а куда этот бизнес делся?! Лишнее здесь это "был", настоящее время должно быть, как в первом преждложении цитаты)свой бизнес: антикварная лавка и маленькая мастерская в подвале, где его подопечные выдували(выдувают) из горячего стекла флаконы для волшебных зелий. Печь там, да и все остальное, понятное дело, была(лишнее) тоже волшебная, и дети все с крупицей дара – только так и можно. Это была(лишнее) тайна, незаконно, конечно, но все знали и молчали: (знают и молчат) бизнес же.
ЦитатаН7 ()
сказал, что нельзя так с таким талантом, как она, (как у нее) что научит ее всему и все такое прочее.
ЦитатаН7 ()
Хоб сплевывает и уходит: работа не ждет. Но Трит знала(знает), что потом старик вновь придет и вновь примется увещевать:
ЦитатаН7 ()
– Трит! – это уже Тим пришел, сбежал, должно быть, от Хоба. (свершившийся факт) Его рыжие волосы смешно курчавились(курчавятся) и похожи были(лишнее) на гнездо, хоть садись и яйца неси. Трит своим мыслям про себя смеется, а вслух только каркает приветственно. Лишь бы Тим опять не начал глупости говорить…
ЦитатаН7 ()
Обидно было(лишнее) очень – Тима она другом считала, а он от зависти всякие гадости придумывает.
С "были" я, конечно, переборщила, столько раз перечитала, и в упор не видела сколько их понаставляла) Хотя все равно не считаю, что из текста надо начисто все был/были вычеркивать) В основном со всем согласна, надо будет исправить, но насчет гуляющих времен: ведь в принципе иногда это допустимо? (я так частенько - осознано - делаю, потому хочу разобраться)))
Цитатаkagami ()
Это старик Хоб подошел, (свершенный факт)он присматривал за Трит после того, как ее матушка богу душу отдала. (прошедшее время)
Цитатаkagami ()
– Трит! – это уже Тим пришел, сбежал, должно быть, от Хоба. (свершившийся факт)
Да, в тексте все действие в настоящем времени, но конкретно в этих случаях ведь сначала идет фраза, а потом констатируется сей свершившийся акт: это Хоб/Тим подошел и сказал. Настоящее время у меня вызывает чувство "что-то не так", но может это просто авторское нежелание видеть ошибки)) В описании того, что происходит не сейчас, а есть/было постоянно до этого, как здесь в рассказе о житие Трит с Хобом, или мысли, показывающие отношение героя к чему-либо - постоянное, а не в настоящий момент - в таких случаях все же все равно лучше придерживаться одного времени или все же можно смешивать, авторский стиль и все такое?)
Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
Munen, это радует Надеюсь, в аналогичных, на мой взгляд, по крайней мере, случаях в других произведениях оно тоже - нормально)) Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
Надеюсь, в аналогичных, на мой взгляд, по крайней мере, случаях в других произведениях оно тоже - нормально
За временем, конечно, нужно следить, но в художественных текстах временные формы глагола зачастую сочетаются легко и непринужденно. Происходит это потому, что мы живем в мире, где что-то уже произошло, что-то происходит и что-то будет происходить завтра.
Утром встал сегодня поздно, В полусне бреду к столу: Жить голодным несерьезно, Приналягу на еду.
Ладно, для увесистости добавлю пример из классики.
Цитата
Например, в «Последней весне» И. Бунина есть эпизод-картинка, нарисованная автором:
Нет, уже весна.
Нынче опять ездили. И всю дорогу молчали – туман и весенняя дремота. Солнца нет, но за туманом уже много весеннего света, и поля так белы, что трудно смотреть. Вдали едва рисуются кудрявые сиреневые леса.
Около деревни перешел дорогу малый в желтой телячьей куртке, с ружьем. Совсем дикий зверолов. Глянул на нас, не кланяясь, и пошел напрямик по снегам, к темнеющему в лощине леску. Ружье короткое, с обрезанными стволами и самодельной ложей, выкрашенной суриком. Сзади равнодушно бежит большой дворовый кобель.
Да много мест, где можно найти теорию - достаточно набить запрос "Категория времени в художественном тексте". Или здесь посмотрите: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook028/01/ "5.5.3.1.Стилистическая характеристика категории времени". Где здесь пропасть для свободных людей ?!
Munen, о, спасибо за полезные ссылки) Надо бы ознакомится с теорией, а то, если честно, я когда могла логически, по смыслу, обосновать наличие в тексте разных времен по соседству, тогда и писала) Моя страничка на СИ - http://samlib.ru/s/stasja_s/
А написано здорово.
