Неуклюже растянувшаяся толпа продвигалась вдоль улицы. Нестройные ряды обминали авто на обочинах, выкрикивали лозунги, махали руками прохожим, швыряли упаковки и пустые пластиковые бутылки в урны, часто промахиваясь. Разноцветные надписи на транспарантах извивались над покрытым опавшими листьями асфальтом. Осенний ветер шевелил причёски, трепал полотнища флагов. Дойдя до Центральной площади, колонна рассыпалась вокруг постамента основателю города, выкрикивая лозунги. До тех пор, пока одновременно с нескольких сторон не выскочили чёрные автобусы с воющими сиренами. Демонстранты начали сбиваться в кучу, роняя плакаты. Многочисленные зеваки из окон офисных и административных зданий вокруг замерли в предвкушении шоу. Из автобусов выползли змейки бойцов Комитета Защиты Культуры. В чёрных комбинезонах, жёлтых шлемах, с закрытым темным пластиком лицами. Каждый держал в руках короткий газо-эмульсионный автомат, подключённый тонким шлангом к пухлым баллонам за плечами. Толпа взвыла, заметалась между оцеплением, но спастись от едкой субстанции не смог никто. Белые шипящие струи из дул автоматов устремились в массу народа. Прорезали ряды, повалили на асфальт, заставили биться в судорогах, отрыгивая утренний завтрак, кто успел его принять. Крики перемешались с плачем, проклятиями и ругательствами. Бойцы медленно сжимали кольцо, перешагивая через лежащих, не обращая на них никакого внимания. Сторону чёрно-жёлтых держала самая могучая, самая страшная сила современного общества – Закон. Безжалостный, твёрже стали, горячее расплавленной лавы из жерла вулкана. Он давал власть и абсолютную уверенность в своей правоте одним, смешивал с грязью и втирал в бетонку других. Жёстко и хладнокровно. Остатки толпы, прикрывая лицо кто чем, прорвались сквозь оцепление и бежали без оглядки, спотыкаясь о барахтающиеся тела, перепрыгивая через ограждения тротуаров. Их никто не преследовал, ведь камеры наблюдения «поймали» всех митингующих, дальше начнётся работа Следственного отдела Комитета. Подразделение в чёрном воздействовало исключительно на массы, снимая загнивающую шелуху с культурного слоя, не давая взрасти на теле общества плесени деградации. На притихшую площадь с трёх сторон въехали большие зелёные машины Отдела очистки. Мощные струи подняли не успевших удрать, погнали их врассыпную, швыряя вдогонку всё те же пластиковые бутылки, поломанные и смятые плакаты. Пена быстро испарялась, оставляя после себя освежённый утренним распылением памятник основателю и безупречно чистую главную культурную плоскость города. Одинокая полицейская легковушка молчком объехала площадь, оценивая результат, и так же незаметно удалилась. – Отбой, – пропищал миниатюрный внутренний наушник, который Портер носил и днём и ночью. Не снимал и не отключал, даже когда занимался сексом с женой, когда мылся в душевой или нырял с пятиметровой вышки в бассейн. Спецтелефон исправно работал под водой, в самую сильную жару и ледяной холод. Человек погибнет, а этот говорящая таблетка будет жить ещё долгие-долгие годы, транслируя срочные приказы. Иногда, на тренировках, для передачи команд использовался громкоговоритель или Сеть, но составить конкуренцию наушнику они не могли. Бойцы скидывали шлемы, с удовольствием вдыхая посвежевший воздух. Возвращались на свои места в автобусах, возбуждённо переговаривались, обсуждая операцию. Не каждый день приходилось разгонять толпу, чаще работали с рутинной мелочёвкой, включая рейды в пригородные поселения, заброшенные здания и подвалы. В последних часто прятались подпольные видеостудии, склады с носителями запрещённой информации, оборудование пиратских ресурсов Сети и много другой всячины, на которую охотился отряд. Автобусы тронулись, длинной вереницей покидая центр города. Возбуждение спало, зеваки захлопывали окна, возвращаясь к будничным делам. Сидя на заднем сиденье, Портер мысленно раз за разом прокручивал свои действия, стараясь предугадать оценку. Камеры внешнего наблюдения с точностью до дюйма фиксировали все движения бойцов и в онлайне передавали в Оценочный отдел. К моменту прибытия подразделения каждый сотрудник получит оценку, определяющую его соответствие занимаемой должности и сегодняшнее денежное вознаграждение. На прошлой неделе Портер ни разу не работал с толпой и его рейтинг свалился до рекордно низких три с половиной балла из пяти: всего пол балла до вылета из подразделения. И хотя культурологов, как их называли за глаза, хорошо брали на службу в муниципальные учреждения, менять место работы не хотелось. Удержаться, дорасти до сержанта, параллельно поступить в Академию культуры и выйти в отставку заместителем командира отряда – это удалось его тестю, благодаря которому Портер и попал в подразделение. Плюсов в такой службе было множество: знакомые и соседи при встрече старательно улыбались и здоровались, что через пару месяцев стало ему надоедать. Прохожие, при виде чёрно-жёлтой формы, обминали стороной, словно на них шёл гусеничный танк. Жена могла в рабочее время прогуляться по магазинам, не боясь получить взбучку от начальства. На детей в школе никогда не повышали голос, а отметки ставили выше, чем у других, вызывая зависть последних. В первые недели службы Портер ещё задумывался, а зачем разгонять народ? Идёт себе толпа с плакатами по улице, что-то выкрикивает. Какой от этого может быть вред? Истина открывалась на еженедельных занятиях по культуре общественного порядка. Портер с ужасом узнал, во что могут перерасти такие шествия, если вовремя не остановить. Лозунги, плакаты и выкрики превратятся в беспорядки. Потом разрушения, поджоги, грабежи, насилие, жертвы. Человечество многократно это прошло, многократно обожглось, чтобы никогда более не повторять. «Культура начинается с культурности каждого гражданина», – часто говорил преподаватель, специально приезжавший из Академии. Не поверить ему было нельзя. Слишком просто, слишком доходчиво и предметно объяснял. Странно, что Портер не понимал этого в школе, хотя и учился хорошо. Может, тогда не было таких проблем, не было угрозы социальных волнений? Мир вёл себя корректнее и дружелюбнее, чем сейчас. Наука и техника не достигли таких высот, звёздные корабли не бороздили необъятные галактические просторы, а люди не стремились уничтожить самих себя. Вечером, после службы, Портер молча ужинал, почти не слушая болтовню жены об очередном тряпочно-туфельном приобретении от известной фирмы, делающей привлекательность женщины на ступеньку выше. Пропускал мимо ушей хвастанье новой краской для волос в комплекте с набором помад и ещё какой-то гадостью, название которой всё время забывал. Он просто согласно кивал, чтобы не получить серию доказательств необходимости трат. В конце концов, доходы семьи позволяют, почему бы и да? Да, только да, говорил он сам себе, мелкими глотками смакуя пиво. Да, это правильно, мысленно повторял Портер, усаживаясь на диван перед телестеной. Конечно да, ставил точку он же, погружаясь в футбольный матч и окончательно выключаясь из внешнего мира. После футбола он доплетался до большой пневмокровати, проскальзывал под одеяло и быстро засыпал. Если у жены не было других планов, что в последнее время становилось всё чаще. Она до полуночи просиживала перед экраном, тяжко вздыхая и роняя слезу на очередном модном латиноамериканском сериале, чего Портер совершенно не понимал, как и жена футбол. Но оба терпеливо относились к досугу друг друга, а иначе, как можно жить вдвоём? Тем более, с его службой, где семейное положение и моральный климат в доме каждого сотрудника на особом контроле у командования отряда. Служба не отпускала и во сне. Газо-эмульсионный автомат продолжал разгонять посягательства на культурную жизнь общества, всякий раз принося заветные баллы мужественному бойцу подразделения. Иногда, тоже во сне, его лично награждал президент. Ликующие сотрудники под хлопки пробок шампанского дружно желали здоровья, процветания и всего, чего обычно желают в таких случаях. Его показывали в новостных каналах, им гордились добропорядочные граждане и скрежетали зубами недруги. После таких ночей культуролог приезжал на службу изрядно посвежевшим, словно слетал на горно-лыжный курорт. Кроме уличных шествий, Комитет яростно боролся с противозаконной информацией во всех её видах. Особое внимание уделялось старым фильмам, более половины которых попало под запрет. Портер давно горел желанием хоть одним глазком глянуть, что там такого запретного, и случай представился: разведка Комитета обнаружила тщательно замаскированный склад. Нацепив тяжёлые баллоны – на этот раз синие, Портер шёл по длинному коридору бывшего бомбоубежища. И ведь додумались сюда спрятать! Хлюпая резиновыми сапогами по коричневым лужицам вонючего подземелья, он мысленно даже похвалил злоумышленников за сообразительность в выборе места. – Доложить готовность, – прогремел в наушнике голос командира. Культуролог проверил автомат и подтвердил, выискивая взглядом двери на сырой, потрескавшейся штукатурке. – Работаем, – поступила команда. Портер прошарил лучом света стену и пнул первый встретившийся грязно-жёлтый прямоугольник входа. Стальная дверь глухо брякнула и со второго удара приоткрылась. В захламлённом помещении с низким потолком нежданного гостя встречали груды картонных и жестяных коробок. Стая крыс бросилась наутёк, выпискивая недовольство вторжением. Боец поднял заплесневевшую картонную крышку: стопки покрытых пылью разноцветных пластиковых дисков, на некоторых виднелись наклейки. Портер взял один, всматриваясь в надпись. – Доложите результат, – выпрыгнул из наушника голос командира. Культуролог спешно сунул диск во внутренний карман куртки и отошёл на несколько шагов. Автомат вырыгнул струю красной пены, окутывая коробки, проедая картон, жесть и всё содержимое внутри. Пластик зашипел, вступая в реакцию с мощными реактивами, стопки поплыли вниз. Выходя из помещения, борец с бескультурьем оставил за собой лужи растёкшейся грязно-розовой массы, даже отдалённо не напоминавшей клондайк видеоманов прошлого. А самое интересное ждало его дома вечером. Новые сверхтонкие и сверхлёгкие компьютеры давно забыли про дисководы, но в гараже Портер хранил свой первый, купленный ещё в школе компьютер. Очистив диск спиртом, он вставил пластиковый носитель запретной информации в дисковод. Почти минуту система думала и, наконец, выдала видео. Да такое, что даже у бойца Комитета Защиты Культуры дух перехватило. Огромное волосатое чудовище, издавая страшный рёв, крушило городские здания, давило когтистыми лапами автомобили, деревья и людей, разбрызгивая галлоны крови по асфальту. Нескольких минут кошмара хватило, чтобы культуролог покрылся потом. Фильм завис на мутном кадре, а Портер продолжал стоять неподвижно, приходя в себя. Без колебаний, он с большущим облегчением вынул диск и разломал на кусочки, продолжая думать, зачем люди создавали такую гадость? На мгновенье Портеру показалось, что он сам побывал в том городе, что это за ним бегал свирепый волосатый гигант... – Срочный вызов, – пропищал наушник. – Вызов так вызов, – ответно буркнул Портер, покидая гараж. На прибытие в участок отводилось не более пятнадцати минут. За опоздание денежный штраф и снятие одной десятой балла рейтинга, что ещё более ухудшит его и так шаткое положение. Портер добрался за восемь. Ещё три минуты он потратил на экипировку и две на получение баллонов: на этот раз выдали коричневые. – Музей? – не утерпел культуролог, хотя задавать вопросы до приезда на место строго запрещалось. Дежурный промолчал, сделав вид, что не расслышал. Чёрный автобус, словно призрак, шуршал по улицам, ловя на себе настороженные взгляды вечерних прохожих. Везя в своём чреве хранителей спокойствия и благоденствия граждан. Вселенский закон сохранения энергии крайне жесток: баллы благополучия одних приплюсуют за счёт утраты запретного другими. Автобус бесшумно замер возле старого двухэтажного кирпичного особняка. В соседних домах уже зажгли свет, окна этого были скрыты вечерним сумраком. – Второй этаж, все комнаты, – коротко сообщил командир, выпрыгнув на газон первым. А больше информации и не требовалось, каждый знал свои обязанности, знал что делать в случае возникновения экстренной ситуации. Всё чётко прописано в Уставе Комитета Защиты Культуры. Портер взял автомат наизготовку и побежал к входной двери. Где-то по соседству залаяла собака, в доме напротив кто-то сделал музыку погромче, а кто-то сейчас получит нежданных гостей. Цепочка жёлтых шлемов вползла в здание и застучала ботинками по лестнице, отсчитывая секунды до начала операции. Три: впереди тёмный коридор и ни звука. Две: нигде не горит свет, придётся использовать фонари на шлемах. Одна: отряд на втором этаже. Не останавливаясь, Портер толкнул облезлую дверь: мрак, сырость, тишина. Вспыхнула лампа на шлеме – в комнате старая поломанная мебель, изодранная обивка, куски поролона, картонные упаковки: напоминало мусорник. Следующая комната – стопки связанных тонкой верёвкой газет и журналов. – Цель обнаружена, – доложил Портер. – Начинаю зачистку. Белая пена окутала бумажные башни. Коричневые баллоны – химически активный очиститель от красок. Особенно эффективен для бумаги, уничтожает любые надписи и рисунки. Сама бумага при этом почти не страдает, становится ещё белее. В третьей, четвёртой, пятой и шестой комнате уже работали бойцы подразделения. Смесь так сильно напичкали газом, что пену выбрасывало в коридор, а запах выползал из окон и струился по улице, заставляя прохожих морщить носы. Последняя комната оказалась заперта. В таких случаях, Устав требовал присутствия командира с разрешением на принудительное вскрытие помещения. Портер оглянулся – все слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Каждый кабинет подвергался чистке по второму и третьему разу, чтобы гарантированно стереть информацию с «бумажных носителей», как их называла инструкция. Портер не совсем понимал, зачем гоняется за складами бумажного хлама и какую угрозу культуре общества они могут представлять. Современная молодежь напрочь утратила интерес к бумаге, круглосуточно эксплуатируя сверхтонкие планшеты, вылавливая информацию из Сети. Конечно, противозаконные ресурсы обнаруживают и закрывают, так всегда было. Но информация не исчезает, она появляется вновь и вновь. И если Сеть доступна всем, то какой идиот полезет в бумажный бедлам и будет разыскивать в нём чего-то? Спрашивать на инструктажах и лекциях Портер не решался, боясь попасть в «серый» список слишком любопытных. Он врезал плечом – дверь хрустнула и поддалась. Внутри встретил долгожданный куш культуролога – стеллажи книг. За такое скопление могли набросить пол балла на рейтинг, если бы он нашёл это сам. В ноздри проник тропический аромат вперемешку с бумажным, вызвав воспоминания далёкого детства. Тогда Портер часто приходил в городскую библиотеку и часами просиживал с какой-нибудь книжкой. Не важно какой – ему нравился запах старых страниц, нравилась атмосфера умиротворённости и тишины. Негромкие голоса и убаюкивающая классическая музыка, волнами опускавшаяся со свода старинного помещения. Портер улыбнулся далёкой детской улыбкой. – А тут что? Резкий выкрик из коридора вернул в реальность, улыбка сменилась гримасой. Сейчас он включит автомат и маленькие чёрные буковки стекут с полок вниз, расползутся по линолеуму, чтобы никогда больше не вернуться на свои страницы. А через полчаса останутся только белоснежные листы бумаги. Разных форматов, разной толщины, сделанные в разное время. Возможно тогда, когда он был ещё ребёнком. Но теперь это потеряло всякий смысл, потому что он на службе Закона. А Закон, как известно, никогда не ошибается. Портер навёл дуло и нажал на спуск – автомат молчал. Несколько сильных нажатий результата не дали. Боец взглянул на датчик давления: баллоны почти полные, хватит ещё на пару комнат. Возможно, автомат забился крупной фракцией. Такое иногда случалось в подразделении. Боец сдавал автомат экспертам, и они определяли истинную причину. Если по вине сотрудника подразделения, а такое бывало почти всегда, рейтинг минусовался. Согласно Уставу, сейчас он должен доложить о неисправности командиру. Портер прикрутил яркость лампы на шлеме до минимума и осторожно выглянул из комнаты: в коридоре клацали степлеры, наглухо закрывая двери уже «обеззараженных» помещений. Сверху крест накрест наклеивались жёлтые ленты и ставились печати. Подразделение занималось обычной работой, на Портера никто не обращал внимания. Тихонько прикрыв за собой дверь, он молча прошёл по коридору, а у самой лестницы обернулся: последнюю комнату обклеивали лентами и ставили печати. Никто не догадался заглянуть внутрь. Назад ехали молча, не спеша. По пути командир успел подвести итоги и даже объявил: всем плюсовался рейтинг. На заднем сидении полутёмного автобуса Портер незаметно снял затвор и обнаружил причину несрабатывания автомата: маленький листочек с дерева. Эта мелочь могла свести на нет всю его сегодняшнюю работу. Оно так и получилось, но к счастью никто ничего не заметил. А если проверят помещения, то крайним останется тот, кто опечатывал: и здесь он чист. Единственное, что продолжало терзать душу – содержимое полок. Что там, в книгах? Почему они должно подвергнуться чистке? Естественное любопытство вперемешку с лёгким страхом разъедало сознание, гоняя мысли по замкнутому кругу. И что будет с чудом выжившей библиотекой? В конце концов, не его это дело, но тот запах из далёкого детства заставлял мысленно возвращаться обратно. Даже, когда он на следующий день очищал стены школы от несуразно-ругательных надписей. Странно, что теперь администрация не наказывает учеников, как во времена его школьной юности. Теперь просто вызывают культурологов, и они молча делают своё дело. Во славу общества, во имя культуры и во благо детей, конечно. А противные детишки хихикают неподалёку, ожидая, когда мрачные парни в жёлтых шлемах уедут. Потом маленькие мерзавцы опять возьмут в руки баллончики с краской, маркеры и разрисуют стены до неузнаваемости. И вот тут Портер сделал для себя значительное открытие: чистка стен от надписей, бумажных страниц от букв и площадей от демонстрантов ничего кардинально не изменят в обществе. Потому как чистить нужно… мозги. Чистить мысли и желания граждан, начиная с самого рождения. С самого раннего возраста прививать культуру поведения, культуру речи, культуру употребления спиртных напитков и культуру всего прочего. Открытие не столько воодушевило Портера, сколько напугало. Этого никто не делал. А ночью ему приснилась заброшенная библиотека. Книги оживали, спрыгивали с полок и с важным видом расхаживали по комнате, цитируя своё содержимое. Реплики становились всё длиннее, громче и заковыристее. У Портера заныли уши, закололо в голове. Он попытался спрятаться от этого гама, зарываясь глубже в одеяло, и тут вдруг почувствовал запах. Запах старой бумаги, пережившей не одно десятилетие, а может столетие. Книги враз смолкли, вопрошающе уставились на культуролога. Их глаза-буквы смотрели на него, прожигали насквозь, словно чего-то требуя. Теперь Портер знал чего и проснулся. Запах бумаги не пропал, немыслимым образом он перенёсся из заброшенной библиотеки в его спальню. Жена сладко посапывала, оставив на столике пузырёк со снотворным. Вряд ли она откроет глаза до утреннего пения будильника. А дети и того позже – их постоянно приходилось будить в школу. Портер поднялся и на цыпочках вышел из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он больше не может бездействовать, не может просто сидеть и ждать, не может спокойно нести службу. Время размышлений прошло, пришло время что-то менять в своей жизни – время решительных действий. Портер надел форму, не забыв служебное удостоверение, и не спеша вышел на улицу. Непроглядная мгла затянуло небо, моросил осенний дождик, холодный ветер срывал последние листья с деревьев. Машину он брать не стал – идти недалеко, проще прогуляться пешком. Как давно он не ходил просто так по улицам ночью? Давно, лет десять, наверное. Пожалуй, пришло время возобновить старые привычки, думал Портер, приближаясь к заброшенному зданию. Несколько раз мимо прошуршали полицейские машины, но никому из стражей ночного порядка в голову не пришло остановиться и спросить, куда культуролога понесло среди ночи. Подойдя к входу, Портер убедился, что жёлтые ленты с печатями на своих местах. Но это никак не являлось препятствием: моток ленты и печать у него всегда с собой. Правда, номер на печати другой, но вряд ли кто-то будет это проверять. На мрачной лестнице царила всё та же темень, и ночной гость включил лампу на шлеме. Сейчас он даже обрадовался прошуршавшей крысе: хоть какое-то живое существо обитает здесь. Несколько дверей на этаже отсутствовали: внутри комнат абсолютная пустота и чистота. Скорее всего, часть мусора просто вывезли. Вместе с пришедшими в негодность дверьми. У Портера мелькнула тревожная мысль: а что, если.. Но последняя дверь стояла на своем месте и внутри всё было в точности, как в тот памятный вечер: полки полные книг и знакомый запах. Портер стоял посреди библиотеки глубоко вдыхал и не мог надышаться. А ведь как здорово, что он сюда пришёл! Откуда-то из глубины сознания просочилась мысль о том, что ему грозит, если застанут на месте преступления. А какого преступления? Ничего противозаконного тут нет, он просто засомневался, что сделал тогда работу как следует, и пришёл проверить. Он не сделал свою работу. Портер провёл ладонью по корешкам, и запах стал сильнее. Ему показалось, что книги ожили, зашелестели страницами и загалдели, как дети в школе перед уроком. Портер наугад достал одну: «Сборник фантастики». Следующая тоже оказалась фантастикой, и на других полках он обнаружил эту же тематику. Значит, фантастика угрожает культуре, как неприличные надписи на стенах школы и заборах, как устрашающие фильмы, как мусорящие демонстранты и противозаконные ресурсы Сети? Эта мысль вызвала в мозгу коллизию с представлением о мире, обществе и культуре. Портеру захотелось забрать все книги с собой, но он точно знал, что невозможно. Информация обязательно просочится из дома, доберётся до Комитета и тогда всё закончится для него очень плохо. Даже высокопоставленный тесть не поможет. Портер закрыл дверь, наклеил новые ленты и поставил свою печать. Смутный план мелькнул в голове, но предстояла детальная проработка. Он быстро покинул здание… Следующий день не принёс ничего интересного. С утра отряд вновь разгонял демонстрацию, потом они прошлись по разрисованной за ночь муниципальной ограде. А, едва прибыв в часть, сменили баллоны и выехали на следующий объект. На этот раз под прицелы автоматов попала редакция маленькой газетёнки, каких в последние годы развелось в мегаполисах сотни. Наверное, потому что много развелось, Министерство Культуры и проводило зачистки. Как обычно, сотрудников попросили покинуть помещение, но те наотрез отказались. Собственно, жёлто-чёрных интересовала только комната со стопками свежеотпечатанного тиража. Помня предыдущий отказ, Портер на всякий случай успел проверить автомат – работает, и первым воткнул струю пены в кипы бумаги. Работники газеты кричали, визжали, плакали, угрожали, но близко подходить не решались: сильная химия могла вызвать на теле ожоги. На этот раз Портер не почувствовал ни сожаления ни угрызения совести: одним тиражом одной блеклой газетёнки стало меньше. Напоследок он даже решился на шутку: – Ваше издание такое же, как и мой шлем, – намекнув на жёлтый цвет. В ответ полетели ругательства, куски мокрой бумаги и ещё какая-то канцелярщина, а культуролог сделал вид, что даже не заметил. В его полномочия и не входило укрощение хулиганских выходок очищенных журналюг, как он их презрительно называл. Пусть этим занимается полиция. Но в глубине души он этих людей жалел. Ведь трудились, создавали, добывали материал, а потом приехал чёрный автобус, и всё насмарку. Но он в этом не виноват. Он делал свою работу. Отбросив мрачные мысли, Портер вспомнил о слёзной просьбе детей: их планшеты сильно устарели, и он вчера вечером клятвенно пообещал купить новые. Вот жизнь-то пошла! Его первый компьютер добросовестно проработал целых пять лет, а теперь и месяца не проходит, чтобы не приходилось обновлять технику. Жена опять тонко намекает, что их телестена не в состоянии качественно воспроизвести рекламируемые товары в 3D. Новая система обойдётся ему в треть месячного дохода. Хорошо, что удалось поднять рейтинг, а иначе… Тут мысли опять вернулись в заброшенную библиотеку. Портер начал от этого уставать. Уже несколько вечеров он разбирался в химических тонкостях обработки бумаги, катализаторах, примесях структурных изменениях и воздействии газовой смеси – голова распухла от новой информации и напряжения. Первые пробы сделаны, результат неудовлетворительный. Как быть дальше? Единственный выход: обратиться к специалисту, и здесь Портер не нашёл никого другого, кроме эксперта подразделения. – Обработка бумаги? – у престарелого химика приподнялись очки. Судя по выражению лица, он впервые слышал подобный вопрос от бойца подразделения, но отказывать не стал. И каждый вечер после окончания дежурства Портер заглядывал в лабораторию, внимательно слушая лекции доктора химии, приправленные классическими опытами и собственными разработками. Похоже, он ещё и разгонял скуку в мрачно-сером помещении, где редко ступала нога обычного, непосвящённого в химические тайны человека. Портер срочно приобрёл необходимые реактивы, и часть опытов повторял по вечерам в гараже, предварительно сообщив жене, что занимается изучением модернизации машины. Колбы дымили, кипели, шипели – хорошо хоть не взрывались, а упрямый культуролог медленно, но верно двигался к намеченной цели. Он уже добрался до последнего рубежа, когда командир вызвал его для собеседования. Подобные случаи бывали крайне редко и обычно означали смену должности или увольнение. Портер шёл на беседу, как на допрос в полицию. И не ошибся. За овальным столом рядом с командиром сидел офицер в чёрном мундире с большим золотым орлом Службы Безопасности Министерства культуры на фуражке. – Зачем? Безо всяких объяснений командир сразу поставил вопрос ребром. На экране мелькали кадры, на которых Портер выходил из библиотеки в тот злополучный вечер. Следом, как он ночью вскрывает печати и проникает в здание. – Зачем? – повторил вопрос командир. – Я … я не знаю. Мне вдруг почудилось – тот запах, запах из детства, – неуклюже ответил Портер. – Вы не поймёте… Офицеры переглянулись. – Отчего же – поймём, – неожиданно ответил особист. – Я тоже люблю читать с бумаги, и мне нравится запах старых книг, он ни с чем не сравним. А вы читали содержимое тех книг? Портер на мгновенье замешкался, после отрицательно помотал головой. – Не успел. Только узнал, что это фантастика… Особист улыбнулся. – Конечно. Верю и даже понимаю – это самое обычное любопытство. А знаете, почему фантастика попала в категорию вредной для массового сознания? Портер промолчал. Про фантастику он не знал ровным счётом ничего. Офицер поднялся, заложил руки за спину и сделал несколько шагов по кабинету. – К концу недели мы обязательно проведём специальное занятие на эту тему. Так вот, фантастика уводит человека от реальности, отправляет в несуществующие миры, а это чревато галлюцинациями и возникновением серьёзных психических расстройств. К примеру, если вы, Портер, начнёте запоем читать фантастические романы, то вскоре забросите службу. И что тогда произойдёт с вашей семьёй? Скорее всего, она распадётся. А поскольку семья – это наиважнейшая ячейка общества, то и с обществом произойдёт катастрофа. Особист остановился и по-отечески похлопал бойца по плечу. – Вам ещё многое предстоит узнать. И, сегодня, сейчас, вы сделаете то, что должны сделать. Верно? Портер понял, о чём он. Понял, помолчал, потом согласно кивнул. – Вот и хорошо, – облегчённо выдохнул командир отряда. – Получайте баллоны и выезжайте на место. Боец покинул кабинет. По коридору мимо проходили сослуживцы. Некоторые кивали, некоторые здоровались вслух, некоторые делали вид, что очень заняты. Но всех их объединяло одно. Безразличие. Сейчас он совершенно перестал понимать, чем на самом деле здесь занимается, для чего служит. Вопросов стало ещё больше, а ответов ещё меньше, думал Портер, надевая коричневые баллоны и проверяя автомат. Может, так и должно быть? Автобус тронулся, в этот рейс выехал лишь один пассажир. И он знал: каждый шаг, каждое его движение под наблюдением и строгим контролем. – Останови. Водитель остановился. – Я на секунду: проверю, закрыл ли гараж. Портер выбежал и через пару минут вернулся. Лицо немного посветлело, разгладилось от напряжения последних дней. Словно появилась какая-то надежда. Может, он шагнул на новую ступеньку сознания? Портер вновь шёл по злополучному этажу. Стены успели покрыть белоснежными панелями, пол сверкал новеньким паркетом – не узнать. Стало чище, светлее, стало легче дышать. Может, потому что избавились от ненужного и социально вредного хлама? Даже поменяли двери, кроме одной. Та, в конце коридора, всё так же мрачнела жёлтыми лентами и печатями с его номером. Культуролог выдохнул и решительно вошёл внутрь, а когда вышел, пена заполнила не только помещение, но и часть коридора. Он сделал свою работу. – Молодец! – похвалил командир, когда Портер вернулся. – Надеюсь, такого не повторится? – Так точно, сэр, – отрапортовал боец с каменным выражением лица. – Иди, – командир махнул рукой. – Сэр, у меня есть просьба. Те книги, в них ведь уже ничего нет – чистая бумага. Могу я взять их себе на память? Подобной просьбы командир отряда не слышал за всю свою карьеру. Даже, когда только начинал службу и сам был бойцом. Немного поразмышляв, он утвердительно кивнул. – Спасибо, сэр. Боец по-строевому повернулся и вышел, а офицер лишь улыбнулся – этот чудак ещё принесёт ему сюрпризы. Но особисту он понравился своей нешаблонностью, неординарным подходом и мышлением. И кто знает, может в скором времени они пригласят Портера к себе? Кто знает, кто знает… В тот же вечер Портер нанял грузовичок и перевёз всё содержимое заброшенной библиотеки, включая стеллажи, в свой гараж – автохозяйству пришлось немного потесниться. Аккуратно, не спеша, одну за другой он расставил книги по полкам. После химической обработки бумага поблекла, утратив текст. Портер улыбнулся и достал из ящика стола кропотливо собранные накануне специальные очки. Ведь реактивы, добавленные в смесь, сделали буквы невидимыми только для обычного зрения. Проверив заперта ли дверь, культуролог нацепил очки и вытащил с полки маленькую книгу. На обложке красовался человек в экипировке, схожей на культурологическую. Удобно устроившись на старом автомобильном сиденье в углу, Портер перелистнул тонкую обложку и титул: «Жечь было наслаждением …» * Горящее начало вызвало жажду истосковавшегося по истине мозга, вечер обещал стать интересным. И никакие реактивы, никакие очистители не смогли убить всё тот же манящий и волнующий запах из далёкого детства…
Я так и подумал. А потом увидел подпись внизу текста. И мои предположения оправдались. "Где-то вновь должен начаться процесс сбережения ценностей, кто-то должен снова собрать и сберечь то, что создано человеком, сберечь это в книгах, в граммофонных пластинках, в головах людей, уберечь любой ценой от моли, плесени, ржавчины, тлена и людей со спичками".(с) Навеяло. Мне понравилось. Актуальная тема и сейчас, в наши дни. Торопиться — означает делать медленные движения без перерывов между ними
