От раската грома задрожали оконные стёкла. – Будет война, – заметила мама, протирая салфеткой вазу. Папа оторвался от газеты и из-под очков глянул в окно: со стороны гор небо затянула серая мгла. – Будет дождь, – он снова вернулся к чтению. Новости интересовали его гораздо больше, чем природные явления. В маленьком посёлке, в предгорье, теле, радио и газетные новости были единственным потоком свежего воздуха. – Я чувствую её приближение. Сначала она придёт за тобой, а потом и за всеми нами, – сказала мама и ушла на кухню. Дети переглянулись. – А что такое война? – спросил Том. Он был самым младшим в семье и имел полное право спрашивать, когда что-то не понимал или не знал. – Это когда пап увозят, а потом привозят неживых и закапывают на кладбище, как бабушку в прошлом году, – ответила Анна. В свои десять сестра уже немало знала об этом мире и его жителях. Намного больше, чем брат, младший её на два года. – Не хочу войну, – заплакал Том. – Не хочу, чтобы папу закопали на кладбище. – Навели тут панику, – пробурчал отец, оторвавшись от газеты. – Не верь всему, что слышишь, сынок. Отец улыбнулся, отложил газету и вытер слёзы Тому носовым платком: мальчик перестал всхлипывать. За окном потемнело, порыв ветра хлопнул приоткрытой форточкой. Необычно ярко сверкнула молния, дважды пророкотал гром и пошёл дождь. Сначала мелкий, потом крупнее и быстрее. Забарабанил по стёклам, пригнул к земле роскошные пшеничные колосья в поле. Анна подошла к зеркалу и попыталась расчесать длинные и такие же яркие, как пшеница в поле, волосы. – Дети, ужинать! – позвала мама. Том нехотя поднялся с дивана и вопросительно глянул на сестру. – Сейчас, – Анна продолжала наводить порядок в причёске. Все расселись за большим столом, но никто почему-то ничего не говорил. Папа уплетал жареную картошку, не забывая приправлять кетчупом. Дети вяло ковыряли вилками по тарелкам, изредка переглядываясь. Когда мама включила телевизор, папа принялся за вторую порцию картошки. И снова новости, которые дети особенно терпеть не могли, отдавая предпочтение мультикам. – Ты почти права, – глава семейства перешёл на бутерброды с колбасой, не отрывая взгляда от телеэкрана. – Насчёт войны. В вечерних новостях выступил с обращением президент страны, рассказавший о коварстве и вероломстве соседнего государства, устраивающего провокации на границе. О необходимости единения нации и поддержки курса правительства. Папа, не отрывая взгляда от экрана, поглощал один бутерброд за другим. Мама разлила по чашкам чай, когда начал речь министр обороны. Он тоже подчеркнул необходимость ещё более плотного единения нации перед лицом опасности. А потом кусок застрял у папы в горле: министр обороны объявил о всеобщей мобилизации. – Будет война. Тебя заберут в армию, а потом отправят на фронт, – заметила мама и, впервые за много дней, заплакала. На этот раз папа промолчал. – Не хочу войну, – сказала Анна. – И я не хочу войну, – прошептал Том, впервые так испугавшись. Испугавшись, что больше никогда не увидит отца. – Что нам делать? – спросил мальчик. То ли сам у себя, то ли у сестры, то ли у Бога, взиравшего с иконы на стене. Сам себе он ответить не смог, сестра молчала. И Бог тоже молча смотрел на ребёнка, не желая давать ответ. – Бабушка, – сестра первой нарушила молчание. – Бабушка? – переспросил Том. – Сегодня, – ответила Анна. – Когда родители уснут. Том не уснул, хотя и пытался. Зато папа спал. И мама, наплакавшись, тоже спала, когда Анна на цыпочках подкралась к кровати Тома: – Тсс! – девочка приложила палец к губам и протянула брату карманный фонарик. Дважды повторять не пришлось: Том быстро оделся, и дети тихонько выбрались во двор. Ночь выдалась лунная и тихая. До кладбища, где похоронили бабушку, было рукой подать. И добирались дети бегом. А когда, запыхавшись, подошли к могилке, бабушка уже ждала и смотрела на внуков с надгробия. Таким же строгим и заботливым взглядом, как и при жизни. – Помоги нам, – попросил Том, обняв сестру. Но бабушка молчала, хотя на мгновенье показалось, что лицо ожило. Глаза блеснули и надгробие сверкнуло. – Пойдём, – Анна взяла брата за руку и медленным шагом направилась к выходу. – Мы сами должны себе помочь. И когда рассвело, ничего не случилось. Папу не забрали в армию, мама не плакала, а даже улыбалась. И в горах больше не грохотало. О ночном происшествии не хотелось даже вспоминать. Ровно до того момента, как приехала зелёная машина. Вышел седой военный и, зачитав приказ о мобилизации, велел папе собираться. Мама так и села на крыльце, обхватив голову руками. И не плакала, потому что слёз не осталось. А когда папа уехал, мама пошла в дом, легла на диван и целый день не поднималась, стеклянным взглядом упершись в стену. – Надо что-то делать, – сказал Том, разглядывая свои потрёпанные тапочки. – Бабушка, – ответила сестра. – Бабушка нам не поможет, – возразил Том. – Бабушка нам поможет, – глаза Анны сверкнули, и на мгновенье Тому померещились два огонька. Но только померещились. – Ты не знаешь, но она учила меня кое-чему. Только сказала, чтобы я сначала спросила у неё разрешения и не использовала без крайней необходимости. Но она ведь разрешила, ты же видел? Тому ничего не оставалось, как согласно кивнуть. – Возьми вчерашнюю газету и поднимайся на чердак, – приказала сестра. В другое время Том бы возмутился: чего это девчонка им командует? Но не сейчас. Поэтому послушно сделал всё, как велела сестра и, поднявшись на чердак, увидел Анну у приоткрытого оконца. Девочка зажгла свечу и поставила на тарелку. Воск капал и шипел – в тарелке осталась вода. – Что мне делать? – спросил Том, положив газету рядом с тарелкой. – Ничего. Просто смотри. Скажу, если понадобится помощь. Анна развернула газету и аккуратно вырезала маникюрными ножницами прямоугольник. С портретом министра обороны. – Зачем? – спросил Том. – Молчи, не мешай, – сестра достала из потёртой сумочки старый блокнот. Бабушкин. – Держи, – девочка протянула брату швейные иглы. – Втыкай по одной, когда я буду показывать пальцем. – Куда втыкать? – испугался брат. – Лучше в лоб. Ему, – сестра показала на портрет министра обороны. Девочка открыла блокнот, полистала, потом закрыла глаза и что-то пробормотала. Взмахнула рукой и ткнула указательным пальцем в портрет. Том аккуратно пронзил министра иглой. И ничего не случилось. Птички за окном всё так же пели. Солнце всё так же пробивалось через оконце на чердак. А сестра снова перелистнула страницу блокнота и пробормотала какое-то заклинание. Или молитву. Или ещё что-то. Том не знал, что, но исправно воткнул следующую иглу. Потом следующую. Следующую. Пока иглы не закончились. А потом сестра сожгла портрет над свечой. И развеяла пепел в оконце по ветру. И тоже ничего не случилось. Том вздохнул и, спустившись с чердака, улёгся на кровать, думая, как всё несправедливо в этом мире. Почему его папа должен идти на войну? Что теперь будет с мамой? Громкий звук телевизора прервал размышления подростка. Том поднялся и зашёл в гостиную: на экране мрачнел слишком знакомый портрет – министра обороны. Произошёл несчастный случай: машина потеряла управление, и, пробив ограду, свалилась в реку. Министр чудом спасся, но попал в больницу и не мог больше быть министром. Сестра неслышно подошла сзади и положила руку на плечо. – Мы не допустим войны, – сказала Анна. – Мы вернём папу, – с надеждой прошептал Том. Но вместо одного министра пришёл другой и сразу объявил о твёрдом намерении сохранить мир любой ценой. – Нам не нужна любая цена, – сказала мама, немного оправившись от шока. – Нам нужен наш папа, – добавила Анна. В эту ночь дети снова пошли на кладбище. Сквозь завывание ветра и шум хлестких струй дождя они слышали жалобные стоны и причитания, хотя вокруг никого не было – ни души. Только бабушка всё так же молча взирала с надгробия. На этот раз истыкали иголками и сожгли фото всего правительства, вместе с новым министром обороны и президентом. Потом истыкали и сожгли весь парламент. И ничего не случилось, хотя дождь закончился, хотя ветер стих. А утром по телевизору объявили об отставке правительства вместе с президентом и новым министром обороны. И об отставке парламента тоже объявили. Только вот вместо старого правительства и парламента появился Военный Комитет, заявивший, что теперь страна в надёжных руках. Теперь люди могут спать спокойно, потому что они переходят к решительным действиям. Они начинают войну! – Не хочу войны! – сказала Анна. В тот день снова приехала зелёная машина. Мама страшно испугалась и даже не смогла выйти. Тот же седой военный, что забрал папу, постучал в двери. Анна открыла: военный постарел, стал ещё седее, хотя прошла всего неделя. Он сказал, что у папы всё хорошо и протянул письмо. И вся семья стала читать папино письмо. Мама плакала и говорила, что она так долго не выдержит, хотя папа написал, что у него всё хорошо. Их часть неподалёку от границы, где тихо, где не было боевых действий. Пока не было. И он очень надеется, что войны не будет. Но война началась – ночью. Целый день грохотало где-то вдали, где-то за горами. Небо опять затянуло тучами, только на этот раз они были буро-серые. Мама сказала, что это от взрывов бомб и снарядов. А в вечернем выпуске любимой папиной газеты сообщили о первых победах нашей доблестной армии, отогнавшей врага от границ и обеспечившей нашей стране безопасность. И мама опять плакала, потому что знала, что папа уже не вернётся. В эту ночь дети снова пошли на кладбище. Взгляд бабушки изменился: теперь её глаза были полны слёз, полны скорби и печали. Она будто говорила: идёт что-то очень страшное. К ним идёт горе! – Надо что-то делать, – сказала Анна утром, когда дети проснулись. – Бабушка уже не поможет, – ответил Том. – Но я кое-что придумал. Мальчик долго объяснял суть своего замысла, сестра думала. То соглашалась, то не соглашалась. День пролетел, как ветер над равниной, наступила ночь. И снова дети взобрались на чердак. Пахло сыростью и чем-то страшным. В маленькое оконце пробивались всполохи молний вдали. Или не молний, или взрывов снарядов и бомб из-за гор. На этот раз Том принёс гвозди и молоток. Анна читала заклинания, а брат аккуратно вбивал гвозди в большую толстую книгу – «Энциклопедия современной науки и техники». Долго вбивал, много гвоздей, до самого утра. А когда рассвело, ничего не случилось. На небе выглянуло ласковое солнышко, запели птицы. Только вот почему-то не работало радио и телевидение. А потом пропала электроэнергия. – Война уже пришла к нам, – сказала мама за завтраком. Дети переглянулись, но промолчали. А потом снова приехала зелёная машина. Мама заплакала и снова не смогла выйти, боясь услышать самое страшное, что можно услышать. Но дверь хлопнула, и в дом проник стук военных ботинок по деревянному полу. – Папа вернулся! – первой сообразила Анна, и дети побежали навстречу отцу. И мама побежала, как будто у неё появились крылья. И все плакали от радости, а папа стоял молча и гладил детей. – Не знаю на сколько, но нас пока отпустили по домам, – сказал папа. А ещё он рассказал, что почему-то отключились все электростанции, не смогли взлететь все самолёты и не сдвинулись с места танки. Но это временно – инженеры их обязательно наладят. Так сказал папа. И дети переглянулись – они то знали, что никто ничего уже не наладит. День проходил за днём, но ничего не менялось. И машина с седым военным больше не появилась. А в посёлке стали поговаривать, что надвигается голод, потому что запасы истощились, а подвоза продуктов нет.
Всем жителям посёлка выделили по земельному участку, и каждая семья трудилась в поле от рассвета до заката. Во дворах появились коровы и куры. Коровы давали молоко, а куры несли яйца. Не стало только электричества, чтобы смотреть телевизор и слушать радио. Не стало свежих газет, поэтому папа начал по вечерам читать книги. При свечах. А недавно стали поговаривать, что соседний посёлок хочет отнять коров и пшеницу. Они вооружились и собираются напасть. – Будет война, – сказала мама, разжигая печь. – Не хотим войны! – дети переглянулись…
Писалось на конкурс Креатив "Город чудес", но автор вовремя понял, что сам ничего не понял, поэтому нужно как следует этот почтирассказ поругать. Автор искренне раскатываетгубу надеется, что как следует поругают.
Book, на мой скромный вкус, рассказ для Креатива слишком умный. Понравилось: сначала напряжение, даже жуть из-за предстоящей войны, потом - гротеск, а под конец жуть уже настоящая. Ну о-о-очень страшные детки. Почти как у Бредбери. Лишним показалось, что у бабушки нужно спрашивать разрешения. Как-то вообще на сюжет не сыграло. И атмосферы не добавило, если честно.
ЦитатаBook ()
Она как будто говорила, что к нам идёт что-то очень страшное. К нам идёт горе!
Получается, что идет к нам, к читателям. Лучше "что" на двоеточие заменить. Или "к нам" на "к ним"
ЦитатаBook ()
что, зишняя зпт почему-то отключились все электростанции
Book, а че делать-то? Хороший рассказ, во многом удачный. Пускай отлежится, а там понятно станет, что поменять-подправить. Вот как ползу, так и отражаю!
Жизненно-то как... Да, на конкурс действительно сейчас лучше не нести, во избежание политических холиваров. Пусть отлежится, а потом... Рассказ очень хороший! Любовь - как шпага, юмор - как щит.
Жизненно-то как... Да, на конкурс действительно сейчас лучше не нести, во избежание политических холиваров. Пусть отлежится, а потом... Рассказ очень хороший!
Это точно не для конкурсов. Так, поразмышлял о глобальных проблемах... Спасибки!
Book, завсегда пожалуйста. Вопрос на засыпку - могу ли я перепостить этот рассказ в свой дневник на дайри, ибо не хочется, чтобы он потерялся. Любовь - как шпага, юмор - как щит.
Book, наверно, один из лучших Ваших рассказов, или так уж получилось, что настолько злободневно - жутковато мне стало, пробрало... потому что каждый день со всех сторон "о твердом намерении сохранить мир любой ценой", а я б и сама не отказалась повтыкать иголки и позабивать гвоздики, лишь бы только все наладилось. Но увы, Ваш финал не дает мне надежды, потому что даже без танков, газет и телевизора - врага себе придумать - раз плюнуть.
Book, наверно, один из лучших Ваших рассказов, или так уж получилось, что настолько злободневно - жутковато мне стало, пробрало... потому что каждый день со всех сторон "о твердом намерении сохранить мир любой ценой", а я б и сама не отказалась повтыкать иголки и позабивать гвоздики, лишь бы только все наладилось. Но увы, Ваш финал не дает мне надежды, потому что даже без танков, газет и телевизора - врага себе придумать - раз плюнуть.
Спасибо. А я почему-то посчитал рассказ неудавшимся. Человек так устроен - всегда найдёт врага. Даже там, где его быть не может.
