207 до н. э. Греческий философ Хрисипп умер от смеха, наблюдая как его пьяный осёл пытается, есть инжир.

- Не спица… пица… пица… пица… - захрипело знакомое эхо.
- Ну что опять?- чуть ли не взвыла я, поднимаясь с дивана.
Скелет шагнул в темноту моей комнаты. Прошу заметить, что балахона в этот раз на Смерти не было.
- Плохой хой… хой… хой… день?- усмехнулся кощей.
- Поиздеваться пришли?- в полголоса спросила я.
- Хватит с тебя бя… бя… бя… За старухой пришел… шел… шел… Где она на… на… на?
- Улетела, - облегченно ответила я.
Кощей оторопел и заметно разволновался.
– Как? Куда улетела?- зашептал он.
Я пожала плечами и неоднозначно произнесла:
- Домой.
- Как домой? – ещё тише заговорил скелет.
Броский страх Смерти пробудил на моем лице улыбку. Я дотянулась до светильника и включила неяркий свет.
- А так. Здесь ее больше ничто не держит. Вот она и улетела.
Скелет осмотрел комнату.
- Она не могла улететь без меня ня… ня… ня…
Я усмехнулась. – Ну почему, она без вас, оч хорошо летала. А я что-то не пойму, что за паника? Я убила старуху, я же помогла ей найти дорогу домой. Что ещё надо?
- Я убил старуху, и я должен был переправить ее домой… ой… ой… ой…
Я встала.
- Ещё раз…
Изумленно развела руками.
- Что?
Скелет погремел костями.
- Да не убивала ты никого … пока… ка…ка...ка.
- Что? А какого хрена, тогда ты надо мной издевался?!
Скелет заглянул под мой диван. - Да скучно мне. - Старухи, там конечно не обнаружив, посмотрел на мои ноги. - Сначала я решил поджечь твои спички, но девчонка калека у меня уже была, за два трупа до тебя. Я подумал, что я повторяюсь и решил иначе подшутковать. Я всегда разыгрываю своих клиентов. Тебе все равно скоро каюк, ничего страшного, коль загробный мир посмеялся над тобой раньше строка. Ну, правда, детка, куда ты дела старуху?
Как говорит, одна английская пословица: месть – это блюдо, которое надо есть холодным и желательно на ночь. И сейчас мне захотелось позднего ужина, как никогда раньше.
- А не скажу,- я нервно улыбнулась.- Сраная ты козлина. Подшутковать он захотел!
Скелет чавкнул челюстью, и вырос передо мной, гипнотизируя пустыми глазницами.
- Где старуха?! – скрежеща желтыми зубами, взмолился ночной гость. – Ты не представляешь, что будет, если я не переправлю ее!
- Даже и не буду пытаться представить. Нет ну надо такому… я чуть с ума не сошла, разговаривая с мертвыми старухами, и костлявым придурком. А это (убрано цензурой) всего лишь шутка?
Скелет схватил меня за ворот рубахи и попытался приподнять.
- Быстро говори…ри…ри…ри.., где старуха?!
- Пошел (убрано цензурой)!- ответила я. Но тут, секундным флэшбэком, мой разум отклонился от последовательного повествования в недалекое прошлое.
- «Я всегда разыгрываю своих клиентов. Тебе все равно скоро каюк…» - в замедленном темпе произнес голос скелета.
- В смысле, мне скоро каюк?- переспросила я.
- В самом прямом, - судя по всему скелет улыбнулся. – Ты мой очередной клиент. Может бартер? Ты мне информацию о старухе, я о дате твоей смерти.
Место того, чтобы согласиться на предложенное условие, узнать дату и причину смерти, я возмущенно запустила в скелета светильником. Ну, сами посудите - вам вдруг говорят, что вы скоро умрете, да ещё и собираются огласить подробности вашей кончины. Мне кажется, любой адекватный человек, испугается услышать этот приговор, хотя бы потому, что побоится впечатлений. Людская мнительность, все же способна не только прогнозировать вышедшую из-под контроля надуманную ситуацию, но и воплощать ее в действительность. У человека не хватает опыта и знаний, чтобы управлять мыслительными процессами, которые его пугает.
- Пошел вон, обглодок! Пугать он меня ещё будет! (Убрано цензурой) тебе, а не старуха!
Дверь в комнату отворилась.
Включился общий свет.
На пороге моей комнаты появились перепуганные родители.
Было бы странно, если бы они застали в моей спальне мужской остов, поэтому скелет не соригинальничал, но сообразил спрятался в шкаф.
- Кристина, что случилось?- поспешила поинтересоваться мама.
- Ты почему, посреди ночи орешь?- возмутился отец.
- Да утырок, какой-то мне по телефону звонил,- попыталась оправдаться я.- Достал, короче.
- Ааа,- протянул отец и развернулся на выход. – Тогда все ясно. Пойдем Наташ, личная жизнь у девочки.
- Но Вов, нашей девочки звонят какие-то утырки,- маме захотелось подробностей.- Надо разобраться.
- Не надо, не надо, - поторопил отец, дергая напуганную женщину за плечо ночной сорочки. – Идем спать.
- Да, мам, идите, - согласилась я, уже придумав план мести костлявому ублюдку. – Сорри, я постараюсь быть тише.
Мать подозрительно оглядела комнату, и покачав головой, закрыла за собой дверь.
Я тут же, как можно осторожней сдернула с дивана простыню и посеменила к шкафу.
- Лучше бы тебе, мне угодить… - прошептал вышедшей из платяной секции скелет, но тут же был бессовестно накрыт простыней и повален на пол.
- Ты что делаешь?- возмутился придавленный кощей. – Эй… ей…ей…ей!
- Получи чучело, - пробурчала я и с дуру плюхнулась на импровизированный мешок костей, чудом не переломав своих.
Завязав останки ночного гостя в узел, я потащила эту кучу к окну. Взвалила на плечо и, приложив некоторое усилие, свалила гаденыша с подоконника. Мешок с хрустом упал на козырек подъезда.
- Ха!- воскликнула я и обернулась.
- Боевая девка, как погляжу,- усмехнулся, оказавшийся рядом скелет. – А если я тебя так? – Кощей потянулся ко мне кистью, вцепился в плечо и дернул к окну. – Родители решат, что это из-за ночного звонка ты полетать решила. А? К черту сроки… ки… ки... ки.... Крякну тебя прямо здесь.
Воспользовавшись типичным образчиком девчачьего поведения в данной ситуации, я двинула скелету коленом в пах. Кощей не загнулся, но по привычке отстранил отсутствующее достоинство. Воспользовавшись этим я сорвала с его плеч возмущенную черепуху и вскочила на диван. Потеряв квинтэссенцию сущности, тело скелета тут же рассыпалось на кости.
- Ага, - удивилась я, сделав приятное заключение.- Смерть Кощея не в яйце вовсе…
- Может, договоримся? – тихо клацнув челюстью, спросила головеха.
- Хорошо, - согласилась я и потянулась к полке с давно забытыми канцтоварами. Нащупала скотч.
- Ты… ты, что удумала, коза? – возмутилась черепушка.
- Ща, ты у меня договоришься, - усмехнулась я, наматывая клейкую ленту по нулевому меридиану бубнящей башки. А для верности ещё и по экватору.
Оказавшаяся в плену целлофана смерть – выглядела убого. Немного подумав, я достала черный маркер и наградила черепуху подписью «МУДИЛА».
- Вот, все такие, есть у меня творческая жила,- улыбнулась я, треснув маркером по лбу Кощея.
Черепушка промычала и подпрыгнула.
- Нее, колобок, - пригрозила я, - от лисы не уйдешь. А если попытаешься, я огрею тебя тапкой. Давно сотряса не было?
Кости у дивана зловеще зашевелились. Первой из груды выбралась правая кисть. Перебирая фалангами словно паук лапами, она медленно ко мне подбиралась. Насытившись впечатлениями, я вновь вооружилась шотландской липкой лентой и после получаса усердий, закончила очередной шедевр - разделенные кости намертво примотав к деревянному стулу: позвоночник и ребра я мастерски прикрепила к спинке; ключицы и плечевые кости к подлокотникам; бедренные и большеберцовые пошли на ножки, а на перекладины между ними сгодились лучевые, малоберцовые и локтевые; тазовая кость и крестец закрепила на сидушку; не пригодившуюся грудную клетку запихала в нижнюю полку комода, где ранее уже была захоронена зимняя одежда; стопы со всеми плюснами и предплюснами я спрятала в застекленную книжную полку; лопатки зашвырнула в стол с канцтоварами; а представляющую наибольшую угрозу правую кисть закинула под тяжелую крышку дивана, юркая же левая напугано забралась в мою сумку и была тут же застегнута на замок.
Я села на диван и выдохнула, понятия, не имея, куда прятать этот трон из остеолита. Ну не оставлять же его на опознание родителям. Быстро смекнув, я спрятала обезвреженные кости в полюбившееся им ранее место – в шкаф, а точнее в его просторную платяную секцию.
- Ну что, колобок,- повернувшись к измученной башке спросила я,- нет у тебя больше аргументов?
Черепушка залюминесцировала.

Последние слова пилота:
«Что-то лампочка мигает...»

Понедельник. Даже не перекусив, я потащилась на работу. Как обычно путешествуя пешком, я спускалась мимо второго этажа = наверное в каждом доме существует семья забористых алкоголиков, и живут они либо на первых, либо на последних этажах. В нашем доме хозяйкой пьянчужного пристанища была молодая, художественно красивая женщина. Помнится, когда я была маленькой и прыгала с дворовыми девчонками в резиночку, я с завистью смотрела на первую красавицу нашего дома. Мне представлялась она актрисой, чья жизнь обязана стать счастливой. Но проведение вершит дела, минуя наши желания. Шли годы, а наша актриса (а ее так, в последствии и прозвали) спивалась. Женихи сменялись сожителями, а возлюбленные собутыльниками. Хотя странно, что следы былой красоты, так и не сумели ретироваться. Ее благолепие, будто нарочно объявлялось посреди синяков и ссадин, заставляя нас соболезновать и сопереживать этой молодой женщине.
Крики и визг, повседневно доносящиеся из квартиры алконавтов заставили меня остановиться. Нынешний сожитель нашей актриски был по-настоящему озверелым подонком. Он избивал нашу красавицу, хорошо, что не трогал ребенка. А поскольку пострадавшая сторона, каждый раз забирала заявление, то милиция утырка уже не пугала. Но это обычная история, обычного дома… И то ли люди стали слишком равнодушны, толи эта жестокость стала настоящей русской традицией, но меры по освобождению красавицы из плена тирании никем не предпринимались. Стоя у двери и слушая детские надрывные крики, я оставалась на месте. Не попыталась вмешаться, вызвать милицию или хотя бы постучать в дверь. Каждый сам определяет меру своей ответственности за происходящее вокруг… Я надела наушники и включила плеер.
Знакомая дорога, знакомая остановка, зеленая «тройка», одни и те же люди в автобусе, несчастливый билет, тот самый менеджер по продаже билетов…
Зайдя в холл поликлиники, я настороженно осмотрелась – нет ли здесь какой-нибудь мертвой старухи. Родная регистратура встретила меня насмешками и презрительными взглядами сменщиц. Гнусное перешептывание повергло меня в пучину негодований. Я насупилась и спросила:
- Что?!
Моя бывшая напарница Ирка, наигранно улыбнулась мне.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
- Как обычно, - буркнула я.
- Кастелянша, тебе там, халат принесла…
- Надеюсь новый? Бабулькину плащаницу, я не одену.
- Новый, - успокоила Ирка.
- Хоть что-то приятное…
Подавляя желание, врезать каждому, кто бросал на меня любопытные взгляды, я переоделась в белоснежный халат и села за рабочее место. Включение компьютера происходило с некоторым опозданием, толпа собравшихся за окном регистратуры сердилась пятиминутной задержки. Прошло около часа, а вереницы недовольных пациентов, кажется, не уменьшались. Противный дед с огромным фурункулом на щеке заглянул в мое окно.
- Здравствуйте, - захрипел он.- Как работает уфолог?
- Кто-кто? – переспросила я.
- Уфолог, - последовал ответ.
- Может быть уролог?
Дед опешил. – Нет, мне сказали взять талончик к уфологу.
- Или нефрологу? – уточнила я.
Дед, судя по всему, встал не со здоровой ноги.
- Что ты тут в переспрашки играешь? – возмутился он. - Твоя работа отвечать на вопросы! Как работает уфолог?
Я заулыбалась и ответила:
- Хорошо работает. Но не в нашей поликлинике.
- А где ж?
Я поднялась, для лучшего обзора и указала деду на окна, ведущие во двор.
- Вон видите, там за забором газетный киоск?
Дед прищурился и кивнул. – Ага, ага, вижу.
- Так вот, подойдите к нему, постучите в окошко и попросите газету «Оракул». В ней уфологов и найдете.
Дед, какое-то время адекватно обдумывал только что услышанное, после чего дверь его терпения сорвало с петель, а старческий маразм вынесли вперед ногами.
- Мне нужен уфолог!- пенсионер заколошматил по стеклу регистратуры.
- Психиатр вам нужен! Какой уфолог? Вы хотя бы знаете, кто это?- усмехнулась я. – Вас, что похитили пришельцы? Жалуетесь на что?
- Сейчас, я пожалуюсь на тебя,- прокричал дед, убегая в сторону кабинета главного врача.
- Скрипка! – прогнусавила, как всегда не вовремя появившаяся заведующая регистратурой. – Я тебя предупреждала?
Я обернулась.
- Елена Владимировна но, а как с ним разговаривать? Какой на фиг уфолог?
Бородавка возле сального носа заведующей злобно подпрыгнула.
- Ты, что не умеешь с людьми общаться? – возмутилась Елена Владимировна.
- С людьми возможно. Но чтобы общаться с больными, нужно соответствующего образования.
- Тогда, тебе здесь не чего делать! Я предупреждала, что если хоть одна жалоба…
Я развернула стул, сложила руки на груди. Мне порядком поднадоело, что всякая сволочь, пытается меня учить. Это сволоты достаточно было и в школе.
-То, что? – сдерживая накатившее негодование, переспросила я. – Уволите? Максимум, что вы можете, так это лишить премии. Но у меня ее и так нет.
- Уверяю тебя, и не будет, - пригрозила заведующая.
- Велика потеря!- засмеялась я. – Сходите на эти деньги к косметологу.
Лицо Елены Владимировны самопроизвольно покраснело, выразительно намекая на и без того очевидную неприязнь.
С легкостью, которой я заводила врагов, могла лишь сравниться ретивость, с которой я умудрялась терять друзей.
- Это твоя последняя смена, - предупредила заведующая. - Уйдешь по собственному желанию.
Я пожала плечами. Похоже, я лишусь очередной работы, по той же причине, что и предыдущих – неумением ладить с людьми.
- Милая девушка, - окликнул меня какой-то старичок.
Я нехотя повернулась.
Его уставшее, участливое лицо приветливо улыбнулось.
- Доброе утро, - дрожащим голосом произнес он.
Старик смотрел на меня большими глазами бассет-хаунда. Несправедливо обреченный взгляд. Неоправданно добрый. Время сберегло его для меня, пристыдив за мрачность по отношению к моей жизни. На изношенном пиджаке старика скромно поблескивали ордена. Как обычно вы смотрите на ветерана? Как на простого старика? Заурядного пенсионера? Но только представьте: почти семь миллионов погибших военнослужащих; более четырех миллионов пропавших без вести; общие потери, включая погибшее мирное население около двадцати пяти миллионов человек; а перед вами один… Один из выживших. Я никогда не придавала этому значение. Мое уважение к чужим людям, ограничивалось извинением в случае нечаянного толчка. Но это скорее дань нормам приличия, а не искренней благодарности. Я не почитала родителей, не боялась начальства, не дорожила друзьями, но была легко пристыжена глазами «бассет-хаунда».
- Доброе, - выдавила я.
- Меня зовут, Пронин Михаил Григорьевич, - представился старик.

Черт! Это же тот самый ветеран – муж мертвой старухи.
- Михаил Григорьевич? - сама не зная для чего, переспросила я.
Дедушка кивнул.
- Мне нужно к терапевту. Лекарства выписывать.
Кивнув, я набрала уже известный мне адрес и выбила талон пациента. - А что же вы в этой толпе стоите? Ветеранов вне очереди обслуживают.
- А что мне? Хвастаться этим? – улыбнулся Михаил Григорьевич. – Я и так, ордена надел, кто захотел, тот заметил.
- Мне кажется, они имеют ценность только девятого мая. Вы не стесняйтесь, подходите без очереди.
Дедушка пожал плечами. - Да мне, стесняться нечего… да и спешить некуда.
- Возьмите, - я подала талон-пациента и была, по-настоящему участлива. – Триста пятнадцатый кабинет, третий этаж, направо. Есть лифт.
- Я благодарен, - кивнул Михаил Григорьевич. – Я ж не знаю тут ничего… девушка моя все за меня ходила… а сейчас нет ее… похороны завтра.
Покаяние - это выражение раскаяния в совершенных грехах, вроде как позволяющее грешнику надеяться на прощение. Это что-то похожее на чувство испытанное мною в данный отрезок последнего дня моей жизни. Я ещё не говорила, что сегодня двенадцатое июля? Сегодня день моей смерти. У них там, в небесной канцелярии, видимо, все отлажено. Человек даже бессознательно найдет повод покаяться в последний день своей жизни. Типа так надо.
- Давайте, я вас провожу? – предложила я. – Вас же там не пропустят.
- Ничего, ничего, я подожду, - отмахнулся старичок. – Благодарю. Всего доброго.
Мне захотелось извиниться за смерть старой карги...Так, стоп! Все, все! Хватит живать сопли. Дедушки, бабушки, несчастные дети и женщины… У меня у самой, между прочим, положение не из лучших. Короче, дальше было так:
День прошел обыкновенно- не заметно. Никаких мертвецов и скелетов. Я уже было начала задумываться о внезапном прошлом помешательстве, и даже уличила себя в мыслях о борьбе за здоровый образ жизни, что означало бросить пить и курить. Но эта дурная идея не нашла поддержки в моей обыденности и потухла вместе с первой выкуренной сигаретой. После последней в моей жизни рабочей смены в поликлинике номер девять, я отправилась погулять. Говорят, самое безопасное средство передвижения – это самолет, а самое коварное – метрополитен. Здесь можно: потерять сознание от перепадов атмосферного давления; получить травму связанную с толкотней, а также, когда сорвавшийся с тормозов эскалатор начнет саморазгоняться вниз; к тому же, вы можете, стать расчлененкой, застряв в этом самом эскалаторе; или же быть столкнутым на рельсы каким-нибудь придурком, и даже просто воздушным потоком, или же зацепиться полой распахнувшегося плаща за деталь поезда; быть подорванным террористами, наконец; или же, как я – быть застреленным первым понравившимся парнем.
Очень часто, я спускалась в метро, чтобы просто покататься. Гул, стоящий в ушах, отвлекал, иногда я даже забывалась. Я садилась на ближайшей станции, забивалась в угол, и наблюдая за людьми из соседнего вагона путешествовала до конечной. Там переходила на другую сторону и мчалась обратно. И так, пока не заболит голова, а из носа не побежит кровь.
В этот раз, со мною до конечной колесил симпатичный блондин. Высокий и широкоплечий, он не стеснялся меня разглядывать. Надо признаться, у меня давно не было секса – меня просто бесили все партнеры, которые могли его предложить. А этот вроде ничего… голубоглазый, озорная ямочка на подбородке, гордый профиль… Я вышла на остановке Карла Маркса, он вышел следом. Я кокетливо улыбнулась и выронила сумку из рук. Точнее она выскользнула, словно живая. Строптивая котомка раскрылась. Я нагнулась, подозрительно вглядываясь во внутренности сумки. Оттуда, словно паук, перебирая фалангами пальцев вылезла знакомая кисть Кощея.
- Что?- удивленно шепнула я.
- На колени сука! - Послышалось у меня за спиной.
Я обернулась.
- На колени! - прокричал понравившийся мне блондин, вытаскивая пистолет из-за пояса.
Я озадаченно развела руками. – А почему я? Тут полно народу!
- Ты пялилась на меня сука!- незнакомец покрутил пистолетом возле моего носа. - Я ненавижу, когда на меня смотрят. На колени!
Псих… Инстинкт самосохранения потянул вниз. Я опустилась на колени. Дуло пистолет тут же уткнулось мне в затылок. Черт! Лучше бы это был член блондина. Я посмотрела вниз. Приветливо перевернувшись, рука Кощея показал мне средний палец. И тут:
- BANG! BANG!

Я, кажется, умерла. Предвкушая созерцание прекрасных ангелов, мне видимо нужно было вылететь из своего тела. В моей не успевшей остыть голове зазвучала песня:

О Боже! Наконец-то я сгину из этого паршивого мира…
- Так стоп! Ты кто?- Удивилась я, смотрящей на меня физиономии.
- Я твой ангел-хранитель,- последовал ответ.
- Кто-о-о?
- Анге-ел-хра-ани-ите-ель,- повторил голый мужик.
Я подскочила и преисполненная презрения к рядом стоящему, шарахнулась в сторону.
- А почему голый?
Мужик почесал рыхлое пузо.
- А на хрена ангелу одежда?
- Может быть, чтобы не смущать своих подопечных?- стараясь не смотреть на это чудо небес, возмутилась я.
- Да срал я на ваши смущения. Вставай и собирайся!
- Кк-ку-да?- Я все ещё ни как не могла связать происходящее вокруг с творившимся в моей голове. Все слишком неожиданно. Слишком быстро и необдуманно.
Мужик развел руками, обнажив густые поросли сальных волос в подмышечных впадинах.
- Понятия не имею куда. Мое дело оберегать тебя от дня твоего рождения, до момента смерти. А после сопроводить от пункта кончины до пункта назначения. Вся моя работа. На вопросы я не подписывался отвечать.
- Теперь я поняла, почему моя жизнь была такой дерьмовой! – догадалась я.
- Ну и?- сделав одолжение, спросил сифилитик.
- Потому что у меня говеный ангел-хранитель! Я никуда с тобой не пойду. Пошел вон урод!
Мужик выглядел крайне недоброжелательно. Он вдумчиво закатил глаза и грозно произнес несколько предложений:
- Тебе лучше, добровольно пойти со мной. Считаю до трех. Раз…
Я сидела в теплой червленой луже. Мои одежда, руки и лицо были залиты кровью. Точнее не мои, а моего бывшего тела. Вокруг него толпились люди, снимая на камеры телефонов.
- Это что, мои мозги? – разглядев извилины в кровавой жиже, спросила я.
Ангел бросил равнодушный взгляд на мое тело.
- Это говно!- усмехнулся он. – Все твое тело, теперь куча говнища. Идем.
- Пошел на (убрано цензурой)! – возмутилась я.- Я сдохла твою мать! Меня только что застрели! Я никуда не пойду! Где этот ублюдок с пистолетом?
Не ведая своих возможностей, я быстро облетела станцию, всматриваясь в каждое чужое лицо. Не найдя убийцу я вернулась к своему телу. Села перед ним, и как обиженная алкашка заплакала.
- Ууу-уу-у, - навзрыд завывала я. – Что же это такое? У-у-у… такая молодая… у-у-у… такая, сука красивая-а-а-а-а… перспективаня-а-а-а-а…
- Дваааааа, - прохладно протянул ангел.
Я горько всхлипнула. – Отстань от меня утырок, не видишь я умерла-а-а-а…
– Так, двадцать один грамм, быстро встала и пошла.
Я возмущенно подскочила. – Ты что, херофермер, не понял? Отвали! Я никуда с тобой не пойду!
-Двааа, с четвертью…
- (Убрано цензурой) отсюда!
- Два с половиной….
- На (убрано цензурой) иди!
- Два с хвостиком…
- (Убрано цензурой) – выругалась я.
- Два с козявочкой…
- (Убрано цензурой)
- Три! – предупредительно произнес ангел, и после секундной задержки звезданул мне в лоб.
Не знаю, умеют ли души терять сознание, но очнулась я в майонезной банке.

Самый низкий общий показатель смертности в ОАЭ, Катаре, Кувейте (~2% в год), где чрезвычайно молодое население, очень высокий удельный вес в населении трудовых мигрантов, высокий уровень здравоохранения и предельно низкий уровень потребления алкоголя.
Самый большой показатель (более 25%в год) — в Свазиленде, Ботсване, Лесото.

-(Убрано цензурой)! – завопила я. – Вытащи меня отсюда, срань ты господня!
Ангел хранитель постучал пальцем по банке. Ощущение, надо сказать не приятное. Да и смотрелась я со стороны, явно не симпатично. Поскольку померла я совсем недавно, то привычное ощущение тела, мое сознание все ещё сохраняло. И в данном положении для меня это существенный минус. Скукоженая, как китайское полотенце в таблетке, я боролась с желанием укусить собственный зад. Мне казалось, он мешает мне дышать.
- Тебе не надоело горлопанить? – спросил голый мужик.
- Нееэээээт!- обиженно заорала я. - Выыыыпусти!
Мой ангел-хранитель, который все это время почему-то размеренно шагал по дороге, а не махал крыльями, схватил майонезную банку словно шейкер и быстро сделал из меня коктейль.
- Я выпущу тебя, только когда будем на месте.
- Что? – из-за того, что меня затошнило, я немного поутихла. – Куда ты меня несешь?
- Уже никуда. Пришли.
Я подкатила глаз к стеклянной стенке и попыталась осмотреться. Нет, это не ворота рая. Да и на ад не похоже. Хм.
- Что это? – не терпеливо спросила я. – Куда ты меня принес?
- А хрен знает, - пожал плечами ангел.
- Ты что не знаешь, куда шел?
- Дура, я иду по наитию, я не по навигатору.
Склонившись над стоящей у входа вывеской, он прочитал:
- Ритуальные услуги. Короче, я принес тебя в похоронное бюро.
- Тело мое, надо было сюда тащить, придурок… а не душу.
Голый ангел-хранитель ехидно улыбнулся.
- Если бы ты знала, как мне хочется помочиться в эту майонезную банку.
Я тоже улыбнулась.
- А я заметила, что тебе и не чем. Выпускай меня!
Ангел отворил дверь и вошел в помещение. На ресепшене сидела, кажется, кудрявая блондинка. При виде моего голого ангела-хранителя она закурлыкала, любезно указывая, куда ему следует пойти.
- Таак, - протянул он, открывая майонезную банку. – Выходи…
Не сумев собрать все части «тела», самостоятельно я выбраться не смогла. Помощь от ангела-хранителя пришла незамедлительно: бессовестно вытряхнув меня на ладонь, а затем размазав о мраморную стену.
- Вставай сопля, - засмеялся ангел. – Тебя ждут великие дела!
Я вспомнила, как должна была выглядеть и вроде бы приняла обыкновенный облик.
- Ой, какая душечка,- промурлыкала кудрявая блондинка. – Ступайте в поминальный зал, я позову хозяина.
Ангел любезно открыл передо мной дверь.
- После вас, - прохрипел он, шлепнув меня по заднице.
Толи он не рассчитал силу, толи я стала легковесной, но лежал мой путь дааалеко, до первого мраморного столба.
- Ууууууууууу, - завыла я. – Как ты вообще, так можешь обращаться со своей подопечной, придурок?
- Да задолбала ты меня за двадцать два года. Бля, была бы у меня печенка, ты бы в ней сидела. Наконец-то я от тебя избавлюсь! Ты не представляешь, как я рад!
Ангел развел руки, аки крылья и громоподобно засмеялся.
- Божественно, божественно,- зашептала появившаяся в зале кудрявая блондинка. – Ангелы, они такие милые!
- Чёоо?- удивилась я.
- Да, да душечка, - подтвердила блондинка. – Это самые прекрасные существа на свете.
Я посмотрела на ангела. Его хохот как-то незаметно трансформировался в джигу. Весело отплясывая, голый мужик-хранитель показывал мне кукиш.
- Готова поспорить, - пробубнила я.
Блондинка подошла ближе.
- Когда начнешь их убивать, ты это поймешь, - улыбнулась она.
- Убивать?- обрадовалась я. – Можно я начну со своего?
Кудрявая задумалась.
- Обычно, такого не происходит. Гидеон с этим слишком строг.
- Кто?
- Да это теперь, твой хозяин! – донесся выкрик моего хранителя.
Я встрепенулась. – Не поняла! Что значит хозяин? Ты что, козлина, продал меня?
Ангел шлепнул себя по лбу.
- Черт! Надо было так и сделать.
- (Убрано цензурой), да что здесь происходит? Я умерла! Почему я не на небе?
Мужик-хранитель засмеялся. – Потому что всю жизнь в жопе провела.
- Что?
- Ну, это типа не заслужила ты неба, - пояснил он.
- Тогда почему я не в аду?
- Душечка, не переживай, сейчас придет Гидеон и все тебе объяснит.
Множилось мое душевное негодование с каждой прожитой без физического тела секундой. Я вспомнила, что после встречи со смертью, обещала не паниковать. Но всю адекватность видимо размозжило вместе с моими мозгами. Почувствовав порыв раздражения, я взмыла в воздух.
- Не собираюсь я никого ждать! Я требую изъяснений! Не-ме-длен-но!
- Туго тебе, да, с ней пришлось? – спросила кудрявая у голого ангела.
Мужик утер слезу.
- Эй, не набивай себе цену. Я замечательная! – вырвалось у меня. – А вот ты паршивый ангел-хранитель! Поэтому, подбери свой дряблый зад и пошли меня на небо.
Ангел пожал плечами. – Я бы с удовольствием тебя куда-нибудь послал. Но у меня уговор. Поэтому заткнись и моли господа, чтобы Гидеон тебя одобрил.
- А иначе что? И вообще, что это за имя то такое «Гидеон»? Он старовер?
- Тш-шш, - зашипела кудрявая блондинка, грозя указательным пальцем.
- Что ты шикаешь?
- Гидеону это не понравится.
- Да плевать я на него хотела. Что он мне сделает? Я все равно уже умерла. Что может быть хуже?
Кто-то ответил:
- Ничего.
Я перестала буянить, посмотрела вниз. На меня смотрели два огромных черных глаза. Враждебная холодность взгляда меня напугала.
- Здасте, - выдавила я.
- День добрый, - поздоровался мужчина, переведя черные глаза на кудрявую блондинку.- Это кто?
- Это валькирия…
Мужчина повернулся к моему хранителю.
- Я просил валькирию, а не фурию.
Ангел шумно почесал рыхлое пузо, пожал плечами.
- Мне с ней тоже не повезло.
Мужчина снова посмотрел на меня, вздохнул.
- Ладно, спускайся, я посмотрю на тебя.
- Ага, щаз, отсюда смотри.
Незнакомец покачал головой, намотал мои ментальные ноги себе на кулак и дернул вниз. Как только я оказалась на уровне его глаз, он приступил к допросу:
- Как звать?
- Кристина, - обиженно ответила я.
- Фамилия?
- Скрипка.
- Возраст?
- Двадцать два.
- Вероисповедание?
- Да пофиг мне...
- Убивала?
- Что за вопрос?
- Убивала? – настойчиво повторил незнакомец.
- Ну… да. Комаров.
- Девственница?
- Что? Пошел к черту!
- Родные, родственники остались?
- Да. А какого хрена вы меня анкетируете?
- Мне нужно знать, подходишь ли ты на должность валькирии.
Я сердито посмотрела на хранителя. – Ну, ты утырок.
- Зря ты его оскорбляешь, - вступился за ангела незнакомец. – Он тебе продлил твое жалкое существование.
- И каким это образом?
- Он предложил тебя, в качестве валькирии. Если бы не эта возможность, ты бы уже исчезла.
- Ну и клево! Я умерла, где мой заслуженный отдых? Я хочу исчезнуть!
- Душечка, ты не поняла, - решила пояснить кудрявая блондинка. - Ты бы навсегда исчезла.
- Пусть так, только отвалите!
Незнакомец равнодушно пожал плечами.
- Хорошо, иди. Тебя никто не держит.
Я удивленно подпрыгнула.
- Что? Просто уйти?
- Ага… я найду себе другую валькирию.
- Хм, ну тогда пока, - заподозрив что-то неладное, я повернулась на выход.
- Стой! – прокричал ангел-хранитель. – Кристина подожди.
Я оглянулась. Голый мужик подбежал ко мне и уж как-то очень серьезно заговорил:
- Если выйдешь за порог, Гидеон тебя больше не примет. И ты исчезнешь.
- Да что значит, это ваше «исчезнешь»?
- Это значит, никакого перерождения, никакой реинкарнации, не будет отмывание грехов. Тебя, как мусор, просто выкинут.
Я вздохнула. – Это почему?
Ангел виновато улыбнулся.
- Ты бесполезна для мира. Ты не исправима. Эта жизнь была последней.
- Как последней? Совсем последней?
- Да.
- А дальше что?
- Ничего.
- А как же воссоединение с Абсолютом?
Ангел недовольно причмокнул. – Эй, ты же в больнице работаешь. Должна знать, что здоровый организм избавляется от больных клеток. Тебе давалось много шансов. Кристина, ты не использовала последний. Попасть в команду Гидеона, для тебя возможность все исправить.
Я потопталась на месте.
- Да что исправлять? Я ж хорошая.
Левая бровь ангела-хранителя удивленно изогнулась.
...

- Да ладно?
- Я серьезно…
- Господи, куда я попала? – взмолилась я. – Мне это снится, да?
БОТ пожала плечами.
- Вообще-то души не спят. А значит и сны им не снятся. Но они могут погружаться в сладкие грезы и получать платонические удовольствия.
От той несуразицы, что несла эта блондинистая наседка я в буквальном смысле стекала на журнальный столик, над которым зависала.
- Неудивительно, что ваши валькирии взрывались.
- Выражение «на месте разберемся» на данном этапе твоего перевоплощения актуально, как никакое другое. Лучше расскажи мне о себе.
- С чего вдруг? Мне показалось, или ты сказала, что вы не вникаете в личные драмы, и не собираете справки о прошлых жизнях новых валькирий?
Блондинка махнула рукой и кокетливо произнесла:
- Я не собираю? Что ты! Мне очень любопытно. И я не перестаю удивляться исключительности человеческих историй. С удовольствием послушаю твою.
Рассказывать о себе я не любила, к тому же расславлять было нечего. Если в моем существовании и были значимые моменты личной судьбы, я о них благополучно забывала. Не любила я свою жизнь, да и себя в ней часто недолюбливала.
Не знаю, насколько физическим было вдруг возникшее пощипывание в носу, но в следующий момент мне показалось, что я вдохнула им приличное количество соленой воды. Внезапный дискомфорт, будто экспромт бездарного лицедея, облачил мое ментальное тело в сырую пелену. Я посмотрела вниз, по журнальному столику ходили круги в мгновение накопавшей с меня лужи.
- Что за фигня? – возмутилась я.
БОТ настороженно вытянула шею.
- Кажется, тебя начали оплакивать.
- Кто?
- Родители, друзья. Кто угодно.
- «Мама» - подумала я. Больше некому…
- Так, пойдем-ка, - блондинка поднялась, взяла меня за руку и потянула за собой. - Ты сейчас здесь все замочишь.
- Чушь какая, как это возможно?
- Все зависит от того, насколько сильно тебя любили, и насколько прочной была у вас эмоциональная и энергетическая связь. Ты разве не слышала, что умерших нельзя оплакивать?
- Нет. Я как-то загробной жизнью мало интересовалась,- сказала я и невольно всхлипнула.
Передо мной возникла картина рыдающей матери. Не смотря на всю неуютность своего состояния, я была польщена тем, что меня кто-то оплакивает. Горе на скорбном лице матушки, вызвало на моем довольную улыбку. Видимо я = эгоистка.
БОТ затащила меня в небольшую душевую, брезгливо усадила в сидячую ванну.
- Придется тебе побыть здесь, - вытирая намокшие руки о полотенце, сказала блондинка.
- И… что долго? – я всхлипывала все чаще. Чужая тоска изматывала мою недавно освобожденную душу.
- Сиди здесь и не смей никуда уходить.
- А куда я пойду?
- Тебя что-то может потянуть, - предупредительно погрозив пальцем, произнесла БОТ, - не поддавайся этому.
Я показала мудру «o’key» и прижалась к углу. Из моих пальцев, словно из крана струилась теплая вода. Надо сказать, ощущать себя водосточной трубой достаточно курьезно. Не смотря на это, после смерти пока я выглядела, как и до нее. Душа вроде губки впитывает информацию, которую ей поставляют при жизни, а после перекрытия источника различных сведений, она некоторое время хранит, то последнее, что в нее было вложено. Мой умерший образ желал лучшего внешнего вида… ну, как собственно и при жизни. Правда сейчас я сочилась, как березовый сок весной.
- Эй, погоди, - я успела дернуть блондинку за руку, прежде чем она вышла из душевой.
Та обернулась, мягко спросила:
- Что?
- Почему нельзя поддаваться?
Блондинка с понятным только ей упреком подняла аккуратные брови.
- Ты сейчас находишься в тонком мире, а это больше состояние человека, нежели какое-то место. Окажешься за стенами этого дома, попадешь в атмосферу, которую ты достигла своим развитием. А судя по тому, что тебя собираются устранить, ты угодишь в клоаку. Поэтому терпи. А я пока поищу тебе цепь.
- Цепь?
- Ну да. Привяжем тебя, чтобы не похитили, - сказала она, закрыв стеклянную дверь душевой.
- Что?
- Ага.
- Кто?!
- Я мигом! – бросила блондина и вышла из ванной комнаты.

Ощутимый змеиный клубок постепенно расползался по моей груди, выпуская горький яд и прокусывая рыдающую душу. Без тела я разучилась воспринимать время. Быть может, тогда его просто не существовало. С момента, как БОТ покинула душевую, прошло несколько минут, хотя мне показалось эти минуты были длинною в жизнь.
Я заселила чужие воспоминания, похожие на видеохронику моей биографии. Меня метало от эпизода к эпизоду, словно подхваченный ветром целлофановый пакет в майскую непогоду. Я утопала в родительских слезах и познавала их плач. Я чувствовала, как мокрая соль подбирается к горлу и перекрывает дыхание. Мгновенное забвенье. Из быстротечной реки чужого несчастья меня вызволил голос попечителя.
- Кристина, - произнес он. – Ты слышишь?
Я кивнула.
- Слышишь, кто тебя оплакивает?
Я попыталась хоть что-то сказать, но как только открыла рот, захлебнулась родительскими слезами.
Гидеон больно схватил меня за шею и приподнял над чужим горем. Моя душа задышала.
- Ещё раз спрашиваю, кто? – повторил собиратель.
- Наверное… мама, - сумела произнести я.
- Наверное?
Я улыбнулась и сказала:
- Больше некому.
Мы все, конечно же, слышали о формате материнского горя, но вряд ли кто-то заинтересован его испытать. Став невольным участником сего бедствия, я обрадовалась, что не успела стать матерью. Драмой все это показалось мне – стороннему наблюдателю, ужасаюсь предположить состояние правообладателя подобной личной скорби. Только после своей смерти я узнала истинную величину материнского сердца.
- Скажи ей прощай, - шепнул Гидеон.
- В смысле? – удивилась я.
- Если не попрощаешься, она тебя утопит.
- Мертвую?
- Кристина, - оскалился собиратель, - тебе нужно произнести всего одно слово.
Я и не могла предположить, что сказать маме «прощай» будет так сложно. Как часто я захлопывала дверь перед ее носом. Привычно засыпала с насмешливым чувством отвращения к ее возрасту. Все то, что я обыкновенно не замечала, грузом потянуло на дно. Возможно, если бы я ее любила, то не побоялась утонуть в мамином горе.
- Кристина, - заторопил попечитель.
- Прощай, - из чувства самосохранения произнесла я.
Несмотря на то, что я все ещё ощущала себя промокашкой, а из моего рта бежали ручейки скорби, мне скоротечно полегчало.
- Что за (убрано цензурой)? – выругалась я. – Это же что получается? Меня чуть не утопила собственная мать? Да ну?
- Ну да! – кивнул Гидеон. – Они способны на многое.
- Мне вся эта загробная… ерунда начинает надоедать.
- Уже? А ведь самые интересные забавы у тебя впереди.
- Охренеть…

1327 год. Эдуард II после поражения был казнён. Ему вставили в анус кусок раскалённого железа.

Вот я летаю пузатым шмелем над своей могилой. Меня не учили превращаться в перепончатокрылого насекомого, просто очень сильно захотелось, чтобы мои родственники меня увидели. Кружу вокруг родителей, сажусь на плечо брата. Он не понимает, что это я, но вполне дружелюбно косит глазом. Не прогоняет. Не боится.
И снова этот монстр за плечами моего отца. Принюхивается. Мне страшно.
БОТ сидевшая через несколько могил на скамейке, дернула за цепочку и притянула меня к себе.
— Эй, ты чего творишь?! — зажужжала я.— Я хочу попрощаться с родственниками.
БОТ откусила поднятую с могилы печеньку и сказала:
— Этот день не для тебя. Прощаются они с тобой. Сказала бы спасибо, что я согласилась сюда пойти.
— Спасибо.
Боже мой. Я научилась быть благодарной?
— Душегуба видела?
— Видела.
— Похоже, ты ему понравилась.
— Я ожидала от жизни подобного подвоха…
— А именно?
— Что начну нравиться парням, только после смерти.
БОТ оживилась:
— Когда пойдем выбирать тебе новую оболочку, можно подобрать мега-сексуальную мертвую деваху, сходишь в ее теле на пару свиданий. Снова почувствуешь себя человеком.
— Я пока не забыла какого это.
Хотя, други мои, разрешу себе признаться вам: я никогда не чувствовала себя человеком. Так, куском мяса, наделенным персональным именем, вагиной, ленью и чувством ущербности. Меня никто не натаскивал быть человеком.
В школе учили законам Ньютона, немецкому, сравнивать треугольники, заставляли зубрить таблицу Менделеева, Пушкина, шить фартук. Бабка Шура рекомендовала не курить, папа заняться дисциплиной, мама научиться готовить.
Полагаете, сейчас, после смерти я думаю обо всей этой х***не?
Тогда некому было рассказать, сейчас поведаю вам: умереть не страшно. Быть мертвой при жизни — не кошерно.
Унизительно. Досадно. Бессмысленно.
Но все так живут.
Смотрю на погребение того самого бесполезного куска мяса. Промелькнула мысль: почему бы не отправить мои останки в Африку? В смысле накормить голодающих. Суповой набор из меня бы вышел отличный. А иначе все нецелесообразно — жила впустую, умерла напрасно. Не было спасенных котят, переведенных через дорогу бабулек, слов поддержки в нужные моменты, смелости, достоинства, истории всепоглощающей любви. Вспомнить нечего.
А что было в вашей жизни? Умереть завтра не страшно?

Последние слова атомного физика:
«Критическая масса? Никогда не слышал...»

Вот я сейчас шмель. Кружу. Жужжу. Сажусь на могилы.
Вообще-то… мне бы хотелось, чтобы меня похоронили в Милане, на Чимитеро Монументале. Или бы развеяли мой прах над Рио-де-Жанейро. А ещё лучше отправили бы капсулу с моим телом гулять по космосу. Быть галактическим мусором прикольней, чем дохлятиной на погосте. В конце концов, убраться с этой планеты не умерев удается только космонавтам. Поэтому мой брат мечтает им стать. Башковитый, однако!
Хотя, разделить участь Шумейкера мне бы тоже не хотелось. Ведь он там — на Луне, один. Совсем один.
Впрочем, все мои послесмертные размышления не вернут меня к жизни, поэтому я продолжу повествовать.
Из сумочки блондинки зазвучала песня:

Можно иногда покинуть города в которых тесно тебе
Мысли не о чем день закончен и начнем,
Чтоб прикоснутся к мечте - Welcome to St. Tropez
Можно иногда покинуть города в которых тесно тебе
Мысли не о чем день закончен и начнем,
Чтоб прикоснутся к мечте - Welcome to St. Tropez

БОТ достала айфон. В розовом чехле с кроличьими ушами!
Жаль Apple не выпускает яМозг — миллионы людей по всему миру сразу бы стали умными. А представляете в соцсетях каждый третий бы фотался, чтобы продемонстрировать, что у него есть мозг! WOW!
Блондинка прочитала сообщение. Посмотрела на меня, как на маленького ребенка, покачала головой.
— Что? — поинтересовалась я.
— У нас задание. Пришло время вытаскивать душу, а ты не готова. Это проблема. Просрочка нам дорого обойдется.
— Как замена разбитого дисплея на айфоне?
— Цена метафизическая.
— Я, кстати, не поняла, ваши задания, что приходят на телефон?
— Да и такое бывает. А что?
Нет, она ещё спрашивает!
— Бог сидит на облаке и пишет вам смс? Это нормально?!
— Мы общаемся по WhatsApp.
— Ааа, ну конечно…
— И это не Бог.
— А кто?
На этот раз БОТ ничего не ответила, лишь вздохнула, дернула за цепочку и потащила меня. Все дальше от места захоронения моего тела. Все дальше от моей семьи.
Я тщетно пыталась жужжать, ругаться матом, просить еще минуточку в прежней жизни. БОТ перестала быть дружелюбной. Правильно, кто я для нее? Очередная валькирия. При текучке кадров лица и имена сотрудников перестают запоминаться.
Где-то там остался папа, мама, братишка… моя невостребованная вагина.
В этот момент на прошлой жизни я поставила точку. Точку невозврата. Теперь все было кончено, и я это осознала.
Пичалька…
Ну, почему какой-то петух Майк прожил полтора года без головы, а я не просуществовала и дня? Конечно, это ведь только в индийских фильмах, можно вытащить из груди умирающего человека копье и вместе с ним бежать танцевать.
Други мои, пока вы ещё живы — оторвитесь от чтения этого бреда, сделайте что-нибудь полезное. Я серьезно. Как насчет вкусно пожрать?..

Дети пишут Богу:
«Зачем человека растили годами, а потом бац - и он уже мертв?»
Егор, 8лет.

Поликлиника. Та самая. Думала, что хоть после смерти мне не придется сюда заглядывать. Ещё одно разочарование. Жизнь становится предсказуемой.
Опять эти старики, склоки, запах хлорки.
— Зачем ты меня сюда притащила? — спросила я и уставилась на дверь, возле которой мы остановились.
Это был кабинет хирурга — Рафаэля Нахшоновича Зильбермана.
Работая в этом медицинском учреждении, мне доводилось бегать по врачам лишь с одной целью — разносить карточки идущих на прием пациентов. В дружеские переговоры или связи я не вступала. Но все сотрудники поликлиники №9 знали, что Зильберман — алкоголик, зато от Бога… как хирург.
БОТ поправила прическу и ответила:
— Нам нужен ускоренный курс твоего обучения.
— Вытащить душу из алкаша?
— Ты знаешь Рафаэля? — удивилась блондинка.
— Да. Я работала в этой поликлинике. И Зильберман щупал мою коленку.
— Он врач.
— Он извращенец. Почему мы пришли к сексуально-одержимому хирургу?
— Рафаэль будет обучать тебя.
— Разврату?
— Возможно.
— Что? Нет!
— Что «нет»? Да.
Я задумалась над своей прошлой жизнью. Это что же я такого наделала, что после смерти круг из маньяков, мудаков и уродов так быстро сужался? У моей души начала развиваться клаустрофобия.
Блондинка видимо прониклась к жужжанию шмеля над ухом и сказала:
— Обычно на обучение новой валькирии уходит несколько дней. Но вытаскивать душу нам нужно уже завтра. Никто быстрее Рафаэля тебя не обучит.
Я устало спросила:
— А он кто? Небесный Алекс Фергюсон?
— Он архангел.
Sorry?
Думаю, вы знаете, что человек стремится к самосохранению. А раз я перестала быть биологической системой, мои стремления вели лишь к «душевному равновесию». Но то, что являлось необычным и непривычным все ещё порождало дискомфорт, запуская подсознательные механизмы для поисков понятных шаблонов. То есть при слове летающая тарелка, для душевного спокойствия мне проще было бы представить, парящую в облаках столовую посуду. Всю эту небесную иерархию: ангелы-хранители, архангелы, херувимы, купидоны, я никогда не воспринимала всерьез. По-моему религиозные люди, это мономаны. А, как известно, мономания разновидность паранойи, она же — расстройство мышления. То есть все верующие — шизофреники.
Ну, например — Пасха. По мне так — любопытнейший праздник. Религиозный лидер умирает, возвращается из мертвых, а люди, в конечном итоге празднуют это яйцами!
Видимо я = безбожник.
— Архангел? — переспросила я. — Работает в муниципальной поликлинике?
— Да, — раздраженно ответила БОТ, — а что такого?
— То есть на самом деле архангелы не душу лечат, а геморрой?
— Сама и спроси у него.
БОТ постучала в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла в кабинет.
Обычное, просторное, практически стерильное помещение. Пустое.
— Рафаэль? — произнесла БОТ и заглянула в перевязочную.
Там за ширмой спал здоровенный мужик. Патлатый, пьяный архангел. Он храпел, как мечта палеонтологов и вонял так же.
— Рафаэль… — нежным тоном сказала БОТ. Будто перед ней действительно кемарило прекрасное ангельское создание, а не помятый жизнью пьянюга.
Зильберман пробурчал в полудреме:
— Идите на (убрано цензурой)!
— Это он нас благословляет? — прожужжала я.
БОТ скуксилась.
— Рафаэль, я привела валькирию на обучение.
— Пусть раздевается, — поворачиваясь на другой бок, пробурчал Зильберман.
Други мои, вам не кажется, это не совсем то, чему нас учили?
Ангелы-хранители — голые сифилитики, души хранятся в штанах тиранов, Бог говорит через WhatsApp, архангелы — пошлые алкоголики. Россия, вашу мать — здесь все с ног на голову. Даже после смерти ничего не изменилось…
— Я не буду раздеваться! — возразила я.
Да и как? Я ведь шмель.
— Рафаэль! — вдруг взвизгнула БОТ. — Поднимай свою задницу! У нас семь хранителей на душу. Нам нужна валькирия!
Зильберман открыл глаза, посмотрел на нас. Пристально. Потом закрыл небесные очи, поднял могучую руку и показал средний палец. Красноречиво, надо признать.
— Хорошо, я поняла, — сказала блондинка, доставая из сумочки бутылочку коньяка.
Похоже армянский коньяк на представителей божественных чинов имеет такое же влияние, как банка шпината на Попая Моряка. Возможно потому (если верить Библии), что современное виноделие зародилось на территории нынешней Армении. Ведь именно к горе Арарат причалил Ковчег.
Зильберман поднялся на ноги, улыбнулся. Взял бутылку коньяка, ушел в кабинет.
— Ты уверена, что он чему-то может меня научить? — спросила я.
— Мастерство не пропьешь, — ответила блондинка.
— Где вы там, несносные? — раздался лиричный голос Зильбермана.
Мы зашли в кабинет. Ну, я-то влетела, конечно.
Архангел дерябнул коньячку, подошел к зеркалу, потер руками лицо и довольно кивнув, произнес:
— Вот теперь, хоть на человека стал похож. Что там у вас?
— Валькирия, — торопливо ответила БОТ, вытащила из сумки, какие-то документы и протянула их Зильберману. — Завтра заканчивается срок Священного Договора, нам нужно, чтобы Кристина, — блондинка показала на присевшего, на плечо шмеля, — сумела вытащить душу контрактника.
Мужчина внимательно изучил документы, посмотрел на блондинку, на шмеля, снова в бумаги. Сказал:
— У него семь хранителей.
— Мы знаем.
— Известный скрипач. Семь сильных ангелов-хранителей, зрительская любовь и почитание. И вы посылаете новорожденную валькирию?
БОТ вздохнула и развела руками:
— У нас нет выбора, Рафаэль. Сам понимаешь, нельзя нарушать Священный Договор.
Зильберман дернул бровями, опустился на стул.
— Ну, по крайней мере, вы одни из лучших в разрешении этих споров. Гидеон, наверное, знает, что делает… хотя нихрена он не знает.
Чтобы удовлетворить ваше любопытство объясню, чем занимается та «исключительная» команда, в которую я попала. С самого начала, мне казалось, что они — божественные представители, помогающие душам переправляться на тот свет, в назначенный срок. Я полагала, что Господь пишет им смс: кому и когда суждено умереть, а те лишь исполняют небесную волю.
БОТ если помните, намекала, что они работают с теми, кто заключил некий Священный Договор. Так вот, контрактники в назначенный час отвечают не перед Богом, а перед Самой Смертью. В данном случае «Костлявая» — метафизическая точка в договоре. То, что никто и ни при каких условиях не в силах остановить. Члены команды подобные моей прекращают жизни.
К тому же, они не очень оригинальны и называют себя — Ангелами Смерти.
Для проформы я поясню вам суть всех Священных Договоров. Хотя вы можете пролистнуть эту тягомотину. Вы же не собираетесь его заключать? Не?

Вся соль в том, что за всё, действительно, нужно платить. Мир — это гипермаркет, в котором есть только то, что вы можете себе представить. У всего — своя цена. Единственный способ получить желаемое — купить это. Но Божественный Гипермаркет не принимает деньги.
Если говорить о людях (сейчас буду умничать), то в трансцендентальном аспекте этого вопроса, оказывается, существует такое понятие УЧЕ — условная человеческая единица. Которое включает в себя: время, действие и чувство. Всё это — энергия. И это единственное чем живое существо может платить Вселенной. Ну, или Богу… дьяволу, джину, золотой рыбке.
Для особо одаренных поясняю: если вы чего-то хотите, то прежде чем получить желаемое вы совершаете энергетический перевод. Вы либо чего-то ждете, но у Времени очень низкие вибрации, поэтому, скорее всего, ожидание будет долгим. Либо вы полностью отдаетесь своему намерению и проплачиваете его — Страстью. Либо — Действуете на его реализацию. Последнее имеет более высокую энергетику, а значит и результат приходит быстрее. В идеале нужно использовать все три аспекта УЧЕ (время, чувства, действия). Обычные люди так и живут.
Но есть и другие представители нашего мира. Смелые, отчаянные или глупые. Которые заключают некий Священный Договор с Исполняющим Пространством.
Вам всё ещё интересно?
Тогда ладно.
Суть в том, что человеку, когда он приходит в этот мир, дается определенное количество божественной энергии. Как и куда он будет ее использовать это его законное право. Некоторые горят, как спички, другие ползут, как улитки. Кто-то оставляет след, кто-то уходит незамеченным. Все это зависит от желания конкретной персоны. Умираем мы, когда растрачиваем весь энергетический потенциал. Кроме, конечно, последней капли, которая является Божественной Искрой. Но не суть.
Сейчас, народ в среднем живет 65-80 лет. Так вот, Священный Договор заключается на конкретный срок, на любое желание и на ваших условиях, но платите вы — собственной жизнью. Конкретизирую: например, вы хотите выиграть двести миллионов долларов — это реально. Но «высокие» желания стоят дорого. Вполне возможно, что за эту вашу прихоть, придется выложить божественную энергию, за двадцать лет вышей жизни. Т.е. если вам сейчас сорок, а прожить вы должны до шестидесяти восьми лет, вы заключаете Священный Договор и за проплату вашего желания, отдаете двадцать годиков свое существования. Хоп! А остается у вас всего лишь восемь. Неприкольно, правда?
Оплата бывает разной — здоровьем, личным счастьем, близкими.
Хотя, уверена, многие бы согласились прокутить двести миллионов баксов за восемь лет. Повеселится и отправится… ну, куда там Бог пошлет.
Я была бы «За!». Но в моем положении и два месяца в живом теле очень круто.

Немногие из простых смертных знают о подобной возможности, поэтому у людей по Священному Договору жизни забирают нечасто. А если это происходит, это всегда заметно. Загорается звезда на небосклоне — неожиданно, ярко горит, а потом так же неожиданно гаснет. Обычно в двадцать семь лет. Большинство внезапных и трагичных смертей происходит по истечению срока Священного Договора.
Как-то так…

Дебби Миллз – 99-летняя жительница Ньюбрафтона, погибла, когда переходила дорогу. На следующий день ей должно было исполниться 100 лет, но когда она переходила через дорогу вместе со своей дочерью, идя на вечеринку в честь дня своего дня рождения, ее инвалидное кресло было сбито грузовиком, доставлявшим ее именинный пирог.

Но не буду больше забивать ваши головы этой мутью, потому что в основном «моим» Ангелам Смерти приходится работать с нечистью, которые неохотно расстаются со своими жизнями. Поэтому учиться ловить проворные души, мне предстояло на кошках.

— В смысле на кошках? — спросила я.
Зильберман кивнул.
— Даже Балбес знал, что нужно тренироваться на кошках.
— И в чем прикол?
Поясню: несколько минут назад архангел щелкнул пальцами, и я превратилась в одну из тех барышень, которые в азиатских фильмах олицетворяют неупокоенную душу безжалостно убитой девственницы — белая ночнушка, длинные черные волосы, бледное лицо и холодное сердце. Но у меня его не было, конечно. Как и сосков…
Мы находились в каком-то заброшенном цехе. Сверху свисали цепи, капала вода, в разбитых окнах гулял ветер. Зильберман зазывая моих «учителей» потряс коробкой с сухим кошачьим кормом и высыпал содержимое в давно приготовленную миску.
— Кыс-кыс-кыс-кыс-кыс-кыс, — произнес он в пустоту и посмотрел на меня. — А прикол в том, что кошки, очень хорошо чувствуют эмоциональное состояние, их практически невозможно обмануть, потому что они видят ауру. Кошачье астральное тело очень сложно поймать. Они своенравные посредники между миром живых и миром мертвых.
— Терпеть не могу кошек. Полагаю если кто и захватит Землю, то это будут именно они. Кошки наверняка находятся в тайном сговоре с правительством. Мягколапые котята поработят человечество. Я вам точно говорю. И вообще, — решила разоткровенничаться я. Все же архангел передо мной. Полагала, кто-то адекватный. — Я не горю особым желанием вытаскивать из кого-то души. И валькирией становиться, я не хотела.
Зильберман засмеялся и сказал:
— Это еще что. Когда, например, Господь создавал меня, то сказал: «Так, а давай-ка, ты будешь могучим ангелом, сокрушающим силой мысли полчища демонов. И земля будет дрожать под твоей поступью и небеса извергать молнии, услышав твое имя. Но… ты будешь жить на земле в теле алкоголика, вскрывать чирьи и фурункулы. И бл***дь давай у тебя будет маленький член, и ты станешь страдать аллергией на кошек. А еще, ты никогда никого не полюбишь, так как будешь знать, что нет ничего выше любви божественной.
— Что прям так и сказал?
— Нет, конечно. Бог ведь вообще не говорит. Он немой. Прозрачный. Везде и нигде. Вещает всегда через кого-то.
— Так, может, и нет никакого Бога?
Зильберман улыбнулся.
— Думаешь, нет?
Я пожала плечами.
— Ну, не знаю. Вы сами-то видели его?
— Да, — ответил архангел и посмотрел на меня так, как если бы Зильберман действительно был небесным существом, видевшим Самого Создателя. — Если Он нужен — Он есть. И Его нет, когда ты в Него не веришь.
— Ой, прошу, — возмутилась я, — меня сейчас стошнит от этой заумной фигни. Когда принцесса видит сон про не сон, ей кажется, что сон не сон про сон, а думает что сон про не сон ... Надо сказать принцессе, что сон — это не сон, а про не сон, что это пересон, а пересон — не сон. У вас в Багдаде вообще все спокойно? Вы как существо архангельского типа можете однозначно сказать: есть Бог или нет? Конкретный ответ на конкретный вопрос.
— Для чего вам — людям, нужен Бог?
— Началось… — вздохнула я. — Ну, давайте просветите меня.
— Чтобы присматривать за вами, вам необходимо, чтобы говорили, что делать и как себя вести. Вы ж ленивые мудаки, вот и придумали Господа, заповеди там всякие, рождество.
— То есть, это люди придумали Бога? Или Бог придумал мудаков, которые придумали Его.
Архангел издевательски посмотрела на меня.
— Расслабься, верь в то, что тебе нужно!
Честно. Я верю только в одного бога — в забор.
А что? Многие правильные люди в него верят. Они искренне полагают, что если перед ними забор, то его можно только обойти. Стараются быть хорошими и все делать «как надо». По правилам. Перелезть через забор мало кто осмеливается. Я тоже не лезу. Я на заборах пишу или рисую. Всякие гадости. Такова моя сущность.
Сейчас меня тревожил ещё один вопрос:
— У вас, правда, маленький член?
Зильберман кивнул и с серьезным одухотворенным лицом предложил:
— Показать?
Други мои, у вас было такое чувство, когда подходишь к крыше многоэтажки, к самому краю, смотришь вниз, и будто некая сила с одной стороны тянет тебя вниз, а с другой заставляет отступить от края? Я в тот момент испытала нечто подобное, но поскольку:
Я = развратница.
То подумала, когда ещё придется увидеть член архангела и сказала:
— Конечно!
Зильберман расстегнул ширинку и спустил джинсы.
Poker face…
И тут я осознала, что больше не являюсь человеком, который познает мир по ломографическим снимкам хипстеров. И той девчонкой, что вместо ремонта в собственной комнате, переставляет мебель в симуляторе Sims.
Жизнь, за что ты так со мной? Мелочи вашу мать накапливаются!
Я не выдержала и расхохоталась. Слишком, знаете ли, много потрясений за последнее время. Не знаю, есть ли у души нервы, но мои не справлялись.
Я решила эмоционально больше не участвовать в происходящем безумии, прикинуться наблюдателем и тупо делать, что велят.
— Простите, это нервное.
— Конечно. Я привык.
— Зато у вас есть собственный лилипут.
— А ты мне нравишься, — сказал Зильберам, с ухмылкой натягивая джинсы. — О, вот и Фрейя.
Я обернулась.
Грациозной неспешной поступью к нам шла черная кошка. Деловая, словно пуп земли. Виляла пушистой задницей, сверкала зелеными глазами. Ненавижу кошек! Их грацию, характер, мурчание. Возможно, моя не любовь к представителям кошачьего семейства связана с инстинктом самосохранения. Ведь для наших предков эти хищники были смертельно опасны.
Да кому я вру? Это черная зависть. Многие из моих знакомых, охотнее любили кошек, а не меня. Ничего не остается, как начать относиться к этим тварям, будто к явлению природы. Идет дождь — раскрой зонт.
Фрейя подошла к архангелу, любовно потерлась о его ноги. Зильберман взял кошку в свои могучие руки, почесал пушистую за ушком и легким, быстрым движением пальцев свернул ей шею.
Oops…
— И сколько черных кошек мне нужно убить? — спросила я удивленно.
— Девять. Тебе нужно их поймать.
— Девять мертвых кошек?
— Смотри.
Из бездыханной тушки Фрейи выскочило несколько сущностей. Они были разными по форме и цвету.
Я растерялась — у меня ведь реакция, как у флегматика. На физкультуре все баскетбольные мячи, минуя кольцо, летели исключительно в мой лобешник. Ну, какой из меня нахер венец творения?
После того, как сущности разлетелись по заброшенному цеху, Зильберман произнес:
— Ну, что стоишь? Лови, давай. Пойдем по домам, как только справишься.
Мужчина лениво потянулся, похрустел позвонками и присел на деревянные ящики. Прислонился к стене и, махнув на меня рукой, закрыл глаза.
— А я думала, вы меня обучать будите, — сказала я как-то обиженно.
— Так и есть, — Зильберман зевнул, — твое обучение началось… принеси мне хоть одну. Давай-давай.
— А как мне это сделать?
Молчание.
— Хорошо. Пойду, спрошу у ясеня, — пробубнила я.

P.S. Почему кошки никого не любят, но люди возле них чувствуют себя счастливыми?
Хочу быть кошкой.
Наверно, в следующей жизни…
…