Явка с повинной Две монашки, шелестя одеяниями, привели Эмму в тесную комнату с привинченным к полу столом. И парой пластиковых стульев. Монахиня постарше кивнула девушке на стулья, предложив присесть. Эмма села, сложила сцепленные в замок руки на подол тёмно-синего непривычно длинного платья. Что поделать, в святую обитель в привычных джинсах не пускали. Монахини удалились, тихо прикрыв за собой массивную дверь, обитую тусклыми металлическими листами с ярко-оранжевыми пятнами ржавчины. Эмма завистливо вздохнула. В детстве она ходила в приходскую школу и мечтала посвятить свою жизнь служению Богу. Носить хабит, шоссы и прочие аксессуары скромного монашеского одеяния, совершать добрые, благочестивые дела. Не повезло, на испытание веры она провалилась, тем самым обрекла себя на мирскую жизнь. Эмма глубоко вздохнула, мысленно повторила заготовленную речь. Рэба, соседка торговавшая свежей рыбой на портовом рынке, злые языки поговаривали, что не только рыбой, но и товаром более ходким, пользовавшимся особенным спросом у утомлённых долгим одиночеством моряков, пыталась отговорить её от посещения Обители. Мол, не стоит самой совать голову в пасть льва, чего доброго тот её откусит. Вызовут – пойдешь, а так сиди молча. Эмма сочла совет дурным и не послушалась. Она не такая: чтит Писание и к Церкви относится с благоговеньем, как и подобает достойному гражданину. В комнату вошёл молодой человек с зажатой под мышкой кожаной папкой, коротко стриженный с зализанной на бок чёлкой, одетый в строгую чёрную рубашку, чёрные штаны и чёрные же лакированные туфли, щёгольски блестевшие в жёлтом свете светильника прикрученного к потолку. Он положил на стол папку, раскрыл, достал из неё стопку сшитой синими нитками бумаги и дорогую, явно золотую ручку. Сел напротив Эммы. -День добрый сударыня, - на вкус Эммы незнакомец был чрезмерно худым, но голос ей понравился, низкий едва заметно вибрировавший на окончаниях слов, она почувствовала, как румянец заливает её щёки, а в прохладной комнате стало вдруг как-то жарко. – Меня зовут Жак, а вас Эмма? Так? Она кивнула, смущённо спрятав глаза в пол. Определённо встретив этого Жака на улице, не за что бы ни подумала что он один из служителей Бога. -Замечательно. Ну что же, Эмма, расскажите мне немного о себе и о причинах визита к нам. -Я же заполнила все нужные формы, - встреча пошла наперекосяк, выдать заготовленную речь у Эммы не вышло. - Всё написала в подробностях. -Да, да, да – Жак раскрыл стопку листов, - эти бумажки у меня есть, грош им цена. Историю человека следует слушать, а не читать. -Если вам так нужно, я расскажу, - Эмма раздражённо вскинула подбородок, просьба мужчины разозлила, она звучала так, словно ей не верят. – Меня зовут Эмма. Двадцать три года. Гражданка. Работаю оператором швейного станка на фабрике господина Локера, мы шьём комбинезоны для водолазов и космонавтов, а ещё, иногда, специальные плащи для пограничников, работающих у барьера. На плащи идёт особая ткань, военные привозят её в больших бронированных машинах, видно очень она дорогая. Жак вскинул руку. -Милая Эмма, специфика вашей работы вызывает у меня интерес, но сейчас её следует упустить. Может быть потом, в менее формальной обстановке, вы подробно расскажите мне о том, чем живёт фабрика уважаемого Локера. Сейчас же прошу говорить конкретнее. Она покраснела ещё больше. Уж не собирается ли Жак назначить ей свидание? Он конечно худ, при своём весьма приличном росте на глаз весил не больше ста двадцати пяти – ста тридцати фунтов. Но голос, да и работа в обители, начисто перекрывали этот досадный минус. -Хорошо. Конкретней, так конкретней. Дело в том, что я рыжая. -Вижу. Что с того? Быть рыжей не преступление, уже как двести девять лет. -Я знаю, только я не просто рыжая. Мне кажется, я ведьма! -Ведьма? – Жак даже не потрудился скрыть сарказм, - С чего вы это взяли? -Я всё написала, - Эмма обиженно отвернулась от мужчины. -Дорогая моя, мы с вами не на светском рауте, потрудитесь отвечать на вопросы, иначе задавать их придётся по-другому. Вам понятно? В одно мгновение Жак превратился из приятного, располагавшего к себе молодого человека в жёсткого, раздражённого мужчину. Изменились даже глаза, они стали холодными и колючими, как у констебля портового района, всю жизнь имевшего дело с пьяными моряками, разномастными бандитами и шлюхами, отребьем, одним словом. Хотя метаморфоза Жака испугала Эмму, внизу живота приятно потеплело. -Да, конечно. Извините меня. Я немного нервничаю. С начала прошлого года я стала замечать за собой некоторые странности. Сразу хочу сказать, что я послушная дочь Божья, чту писание и церковь. По этому странности эти меня насторожили. И вот месяц назад я пошла в районную Церковь, исповедовалась. Оттуда меня послали к вам. Написала заявление, заполнила формы… -А почему не пошли в Церковь сразу? Почему ждали почти год? -Я не была уверена в истинности происходивших со мной странностей. Они могли быть всего лишь игрой моего впечатлительного воображения. А отнимать время у Святой Обители такой ерундой грех. -Однако сейчас вы уверенны в истинности происходящих с вами, как вы изволили выразиться, странностей? -Да. -Так в чём же они заключаются? -С недавних пор я могу двигать вещи взглядом. Иногда слышу чужие мысли, с этой странности всё и началось. Ещё есть некоторые мелочи, но о них говорить в стенах Святой Обители как-то неловко. -И всё же. -Если вы настаиваете, мужчина может со мной очень много раз, - Эмма замялась, подбирая слова, - быть близким. -Можете доказать? -Прямо здесь? Это же богохульство и грех! – гневливо возразила Эмма, хотя по-честному ничего не имела против того что бы доказать беседовавшему с ней мужчине эту странность прямо здесь и прямо сейчас, хотя бы вот даже на этом столе. Жак неестественно рассмеялся. -Надо сказать, ваши мысли не достаточно чисты для послушной Божьей дщери, чтущей Писание и Церковь. Меня не интересует сколько раз и кто, может с вами быть близким. Куда интереснее ваша способность двигать предметы. Не могли бы вы в качестве доказательства сдвинуть взглядом, скажем, мою ручку. -Я могу попробовать, - Эмма чувствовала себя оплеванной. – Это не всегда получается. А лучше всего выходит в пору женских дней. -Попробуйте, пожалуйста. Эмма сосредоточилась. Упёрла взгляд в пижонскую ручку. Она не врала Жаку, двигать вещи получалось далеко не всегда. Иногда это выходило спонтанно, реже по желанию. На лбу выступили капельки пота. В голове зашумело, так случалось всегда, когда происходили странности. Ручка дёрнулась, с противным воем соскользнула со стола, вонзилась в стену рядом с дверью. То, что стена из бетона, ей помехой не стало. Девушка облегчённо выдохнула, теперь-то ей должны поверить. -Однако, - пробормотал побледневший и в раз растерявший всю свою суровость Жак, - не думал. Эмма, вам придётся немного подождать. Он поднялся из-за стола. Не показывая ей спины, вышел из комнаты, бросив папку и бумаги. Она не сдержалась, позволила себе победную улыбку, будет знать пижон, как издеваться над ней. Минут через десять в комнату вошли двое мужчин в бордовых рясах с надвинутыми капюшонами, скрывавшими лица и массивными деревянными крестам на толстых серебряных цепочках. Жака с ними не было. -Эмма, ты пойдёшь с нами. Она испуганно кивнула. Новые служители обители пугали. -Вытяни руки, - подойдя к ней, сказал молчавший до этого монах. Ничего другого как повиноваться ей не оставалось. На тонких запястьях защёлкнулись бирюзовые браслеты. -Зачем? – испуганно ойкнула Эмма. -Для твоей и нашей безопасности. Браслеты не дадут ведьминской сущности натворить не богоугодных дел, - ответил оставшийся стоять у двери монах. – Пойдём. Время дорого. Она честно попыталась встать. Ватные ноги тут же подогнулись. Охнув, девушка приземлилась обратно на стул. Сильные руки монаха, надевшего на неё браслеты, вцепились в плечи, рывком подняли. -Соберись и будь сильна в своей вере, - сказал он. -Я постараюсь. Эмму вывели в коридор. Монахи встали по бокам от неё, взяли под руки, уверенно повели вперёд, в противоположную сторону той, откуда она сюда пришла. По пути встречались монашки, увидев взятую в коробочку Эмму, они спешно жались к стенам и торопливо крестились, нервно шевеля губами молитву. Дурное предчувствие снедало девушку. Она еле шла, и если бы не сопровождение, поддерживающее её, упала бы на пол. Вскоре её завели в допотопный лифт с решётчатыми стенками, сквозь которые просматривались бугристые стены шахты. Монах, тот, что надевал браслеты, дёрнул за ручку. Железный монстр, натужно скрипя, двинулся вниз. Они спускались долго, Эмма считала проплывавшие мимо этажи. Лифт остановился на двадцать втором. Комната, куда её проводили монахини, была на втором. Значит теперь она в двадцати этажах под землёй. Такое знание пугало ещё больше. Так глубоко ничего хорошего не делается. Права была Рэба, не стоило высовываться. Эмма задрожала, тихонько заплакала. -Не бойся, - сказал один из монахов, страх всё спутал в голове девушки, она уже не могла разобрать, какой из них говорил. – Расценивай происходящее как проверку. Если вера твоя сильна, бояться абсолютно нечего. -А если слаба? Монахи ничего не ответили. Узкий коридор вывел в круглый зал с шестью расставленными по радиусу креслами обитыми красным бархатом и чёрным столбом по центру. Сопровождающие подвели Эмму к столбу, прислонили к нему спиной, завели руки назад, туго примотали стальным тросом толщиной с палец. Она не могла пошевелиться, даже дышалось с трудом. Монахи, молча, удалились. Тишина в городе редкость. Постоянно что-то шумит: машины ездят, на фабриках стучат станки, соседские дети топочут ногами и громко кричат, зазывала из паба рядом с домом истошно голосит, рекламирую очередную акцию или незабываемую любовь местных блудниц, всего и не перечислить. Живя в городе, начинаешь ценить тишину, иногда даже больше чем чистый воздух. Потому что лёгкие привыкают, а вот голове приспособится сложнее. Эмма знала это и потому страстно любила тишину, до сегодняшнего дня. Сейчас же возненавидела. Эта грязная шлюха навалилась стократно усиливая страх. Звук нервного стука собственного сердца сводил с ума. Хотелось писать, гордость не позволяла напрудить под себя. Наконец Эмма услышала шаги. В зал вошли шестеро, в пышных разноцветных костюмах с надетыми на лица золотыми масками. Они, молча, заняли кресла. За ними следом, таща с собой большую тележку, в зале появился совсем молодой, наголо бритый паренёк в робе послушника. -Кто вы? – сдавленное страхом горло с трудом справилось со своей задачей, если бы не акустика зала, подхватившая и усилившая голос, едва ли пришедшие смогли бы услышали шёпот Эммы. -Мы Инквизиция. Мы суд. Ты ведьма. Мы поможем твоей душе очиститься. Хочешь ты того или нет, - мужской голос, говорил сидевший около выхода из зала, его маска смешно дёргалась после каждого слова. -Хочу, очень хочу! Я сама пришла к вам! – Эмма кричала, но слова звучали тихо. -Это похвально, теперь же помолчи. Мастер Арон, пожалуйста, подготовьте приборы. Послушник театрально поклонился Инквизиторам, из тележки достал раскладной столик. Установил его напротив Эммы. Сверху водрузил странный прибор, коробку с торчащими металлическими усиками, рядом с боком несуразного агрегата положил чёрный камень в форме яйца. -Готово господа инквизиторы, - голосок у мастера Арона оказался тоненьким, почти что девичьим. -Очень хорошо мастер Арон, - говорил всё тот же мужчина, остальные продолжали молчать. – Эмма, ты слышишь меня? -Да…да господин, - с трудом оторвав взгляд от внушавшего страх прибора ответила она. -Ты ведьма? -Да. -Ты творила дела, именуемые в Писание мерзкими? -Да, я грешила с мужчинами, поминала имя Божье всуе, завидовала и много чего ещё по мелочи. Но всегда исповедовалась, исправно молилась о прощение и искренне раскаивалась в своих деяниях. -Чёрное колдовство? -Нет, как только я убедилась в том, что являюсь ведьмой, сразу пошла в Церковь. -Похвально, запутавшаяся дщерь. Тебе придётся пройти испытание. Оно определит меру искупления. Ты же хочешь очиститься от дьявольского проклятья? Не считаешь, что эти богомерзкие силы можно повернуть во благо? Такие убеждения многих сгубили. -Я всем сердцем жажду избавиться. -Хорошо. Мне сказали, ты умеешь двигать вещи взглядом. Видишь камень на столе перед тобой, толкни его. -Но я не могу. -Не переживай за браслеты. Нам интересна только попытка. -Я попробую, но не знаю получиться ли, у меня не всегда выходит. -Постарайся. От этого зависит твоё будущее. Эмма сосредоточилась на камне. Несколько секунд ничего не происходило, а потом в голове что-то порвалось. Браслеты на запястьях стали горячими. Камень запрыгал на столе. Металлические усики прибора быстро задёргались, из корпуса потянулась белая лента бумаги изрисованной ломанными кривыми, Арон ловил её, с каждым мгновением глаза послушника увеличивались в размере, грозясь в скорости вывалиться из орбит. -Остановись ведьма! – нервно выкрикну инквизитор. Сила бурлила. Эмма чувствовала, ещё чуть-чуть и она станет обладательницей чего-то ужасно сильного и могущественного. -Именем всего оставшегося в тебе от Бога, Эмма прекрати. Не дай дьяволу заполучить твою душу! Коллеги говорившего инквизитора беспокойно завозились в своих креслах. Она собрала волю в кулак. Одним мощным ударом забила рвущуюся наружу силу обратно вглубь себя. Отскочив от столешницы, камень упал на пол. Усики прибора замерли. Эмма обмякла, повисла на тросе. -Только посмотрите, какие пики, даже сквозь браслеты, - лепетал мастер Арон. – Просто немыслимо! Не возможно! -Успокойтесь мастер, - осадил подчинённого взявший себя в руки инквизитор. -Уже молчу. -Эмма ты прошла испытание. К величайшему сожалению степень твоей испорченности очень велика. Ты знаешь, что это означает? -Да… Очищение огнём, - в ужасе прохрипела она. -Огнём и болью, правильно дщерь божья. Согласна ли ты на этот шаг во имя спасения своей бессмертной души? Слёзы катились по щекам Эммы. Выжить после такого можно, только вот шансов мало. Но выбора нет. Ей так и так гореть вне зависимости от ответа. Если решиться добровольно ей помогут выжить. Да и душа, она же важнее тела, ради неё можно и помучиться. -Я согласна. -Хорошо. Суд Инквизиции объявляет свой приговор: Эмма признана ведьмой, не отринувшей Бога. В виду исключительности силы мы приговариваем её к очищению огнём. Подсудимая вину признаёт, с наказанием согласна. Приговор будет приведён в исполнение немедленно. Старший инквизитор Рамон из Абеля. Тысяча триста сорок второй год от рождества пророка, месяц октябрь, день пятнадцатый. Кристалл памяти в архив добавлю лично. Желаешь ли что ни будь сказать Эмма? -Я всегда верила в Бога и старалась жить по Писанию. А в детстве хотела стать монахиней. Это всё, - сквозь слёзы пробормотала она. -Что же, мастер, приступайте. Арон достал из телеги металлический кейс. В нём лежал большой шприц, наполненный бурой жидкостью. Мастер подошёл к Эмме, задрал рукав платья, нашёл синею нитку вены, воткнул иглу, стал медленно вводить жидкость. Она тихо закричала, такое чувство, будто ей под кожу загоняли стальные прутья. -Если твоя вера окажется сильной и искренней это зелье поможет тебе пережить ритуал очищения, - пояснил Арон. – Тебе отправят к лекарям. Кожу восстановят, через пару лет станешь почти такой же, как была. Лишь зрение не вернут. Мастер убрал шприц обратно в кейс. Отодвинул подальше от столба стол с прибором. Из тележки вытащил чёрную непрозрачную бутылку и серебристую маску для носа и губ. -Средства защиты, - надевая маску на Эмму, рассказывал Арон. – Раньше на кострах люди умирали быстро, вдохнув пламя или же задохнувшись. Дым, вредная вещь. У нас дыма не будет. Только пламя, маска позволит тебе нормально дышать все пятнадцать минут процедуры. Из чёрной бутылки, под ноги Эммы, мастер вытряхнул бесцветную тягучую субстанцию, упавшую на пол студенистым холмиком. Старший инквизитор Рамон из Абеля подошёл к столбу. -Да вспыхнет очищающее пламя, - торжественно произнёс он, кидая зажженную спичку. По бёдрам Эммы потекли тёплые ручейки мочи, сдерживаться смысла больше не было. Огонь занялся быстро. Горячие языки облизнули ступни, рванули вверх по платью превращая его в чёрное. Боль нарастала постепенно, как температура плиты. Она пробовала молиться, но боль заняла всё пространство в голове, не оставив ничего кроме себя. Боль бежит по венам. Боль стучит в висках. Боль обгладывает кожу. Маска не давала кричать. Эмма мычала, покуда могла. Огонь поднимался выше и выше. Он добрался до лица. Перед глазами выросла жгучая оранжевая стена. Всего лишь на мгновение. Потом глаза лопнули. Эмма утонула в белизне. Боли почти не стало. Впереди возник силуэт человека, небрежно очерченный прерывающимися чёрными линиями. Он призывно помахал рукой. Эмма сделала шаг вперёд. Как, она же привязана? Какая разница. Главное боль ушла. -Ты бог? Силуэт пожал плечами, потом кивнул. -Скажи мне, если ты бог, зачем обрекать нас смертных на страдания? К чёрту всех! Зачем обрекать на страдания меня? Что я такого тебе сделала? Зачем эти испытания? Почему нельзя жить спокойно? Силуэт вновь пожал плечами. Эмма вдруг поняла, что этому существу глубоко наплевать на всех смертных. Оно породило, а теперь встречает здесь на пороге жизни и смерти, провожая в ту вечную безмятежность, из которой когда-то вышло само. Писание – ерунда. Церковь – мошенники. Богу плевать как ты жил, в грехе или праведности. Всех ждёт один конец – безмятежность. Её тело жгут, во имя спасения души, спасать которую не надо. Она терпит боль, терпеть которую не обязана. Злые слёзы потекли по щекам. Бог покачал головой. Вновь позвал к себе, отринуть чувства, познать вечный покой. Она пошла, шаг, ещё шаг, а потом вены взорвались болью. Вколотое мастером зелье потащило Эмму обратно. В мир людей, к предрассудкам и придуманной морали. -…Она жива? – голос Рамона из Абеля. -Да, - а это говорил мастер. – Пульс хороший. Видно сильно верила девчонка. Эмма слышала. Но не видела. Темнота, отныне её неотступная товарка. -К добру ли к худу… Её способности точно убиты? -Огонь и эликсир работают наверняка. За сто восемьдесят четыре года не одной осечки. -Всё когда-то случилось в первый раз… -Глупцы… Ему чихать на нас… - кое-как разодрав спёкшийся рот, прохрипела Эмма. Ей хотелось плакать, но она не могла. Слёзные железы сгорели вместе с глазами. -Что она сказала? -Бредит, - уверенно заявил мастер. -Ладно, тащи её в лазарет. Там скажи, что бы на реабилитацию отправили на периферию, поближе к барьеру. Тревожно мне что-то. Ладно, что у нас дальше? -Бак Гран, фермер. Обвиняется соседями в порче скота по средствам чернокнижия, - монотонно забубнил незнакомый голос. – Магическая проверка проведена. Способностей у подсудимого не выявлено. -Зачем он нам тогда тут? – удивился Рамон из Абеля. – К законникам его, пускай они сами разбираются. Взяли моду всё на нас спихивать. -Не исключено использование алхимических декоктов из верхней части ряда, - пояснил бесцветный незнакомый голос. -А вот это уже интересно. Ведите сюда, и мастера дознавателя пригласите, беседа может получиться сложной. Мастер Арон ты ещё здесь? -Мне господин не утащить разом девушку и тележку. -Плюнь на телегу. -Никак нельзя, аппаратура. Я за неё головой отвечаю. -Отвезём мы твою аппаратуру куда надо, чуть позже. -А если… -Что если? Тебе моего слова мало? -Ни в коем случае господин Рамон. Уже ухожу. Эмма почувствовала, как её куда-то поволокли. Изувеченное тело, наконец, отпустило сознание, позволив ему уйти в другую темноту, где не было не только картинки, но и чувств с мыслями. Тысяча триста сорок второй год от рождества пророка, месяц октябрь, день пятнадцатый – знаменательная дата. Именно в этот день на свет божий появилась Слепая Эмма, колдунья, ведьма, адская тварь, уронившая, а затем растоптавшая колосс Арханской церкви.
zloidvornik, Само действие в мире написано вкусно. Сразу Оруэл вспомнился, и "Игрек минус". Но это ведь только завязка. Хотелось бы почитать основную часть этой религиозной антиутопии. К тому же, здесь упомянуты барьеры и магия, значит, много чего ещё осталось за рамками этого текста.)) Есть светлые маги и темные маги, а есть адекватные.
Само действие в мире написано вкусно. Сразу Оруэл вспомнился, и "Игрек минус". Но это ведь только завязка. Хотелось бы почитать основную часть этой религиозной антиутопии. К тому же, здесь упомянуты барьеры и магия, значит, много чего ещё осталось за рамками этого текста.))
Да... Это только набросок=) Наверное=) Надо накрутить косяков и отправится в долгое повествование=))
массивными деревянными крестам на тонких серебряных
- тонкая массивное не удержит)
Цитатаzloidvornik ()
Дурное предчувствие съедало девушку.
- снедало)
Цитатаzloidvornik ()
примотали стальным тросом толщиной с палец.
- в силу того кем я работала, порой приходилось сгибать и разгибать такой трос... чтобы кого-то им связать, надо изрядно прокачать Силу, до уровня какого-нибудь великана) И все равно он крайне негибкий.
Цитатаzloidvornik ()
встречает здесь на пороги жизни и смерти,
- на пороге.
Цитатаzloidvornik ()
Ему чехать на нас…
- чихать
Но хорошо. Особенно слова про тишину. Нечто. И появление "бога". И финал. Понравилось. А конкурс памяти Николая Лазаренко?
Вычитывать терпения нет: описание пыток - это на редких любителей.
Цитатаzloidvornik ()
Пара монашек, шелестя многослойными одеяниями, завели Эмму в тесную комнату с привинченным к полу столом и двумя пластиковыми стульями. Монахиня постарше кивнула девушке на стулья, предложив присесть. Эмма повиновалась, села, сложила сцепленные в замок руки на тёмно-синий подол непривычно длинного платья. Что поделать, в святую обитель в привычных джинсах не пускали.
Здесь "пара" не лучшее. Это слово редко используют для указания количества людей (конечно, употребимо в отношении семейных пар или для счета парных предметов). "Многослойными" - не лучшее, советую убрать. Вы описываете картину происходящего. Кто видит эту "многослойность"? "Завели" я бы заменил на "привели" или "сопроводили". Привинченные стол и стулья в отдельное предложение. Лучше: "кивнула в сторону стула" - ведь не на два стула сразу предлагалось сесть (подозреваю, что стулья по разные стороны стола). "Повиновалась" лишнее - ясно из описания. Может быть лучше "на подол темно-синего платья" - оно однотонное, наверно.
Цитатаzloidvornik ()
Монахини удалились, тихо прикрыв за собой массивную дверь, обитую тусклыми металлическими листами с яркими пятнами оранжевой ржавчины.
Ржавчина и есть ржавчина. Возможно, что точнее: "с яркими оранжевыми пятнами ржавчины" или "ярко-оранжевыми".
Цитатаzloidvornik ()
Рэба, соседка торговавшая свежей рыбой на портовом рынке, злые языки поговаривали, что не только рыбой, но и товаром более ходким, пользовавшимся особенным спросом у утомлённых долгим одиночеством моряков, пыталась отговорить её от посещения обители. Мол, не стоит самой совать голову в пасть льва, чего доброго тот её откусит
Имя соседки, скорей всего, лучше опустить - не имеет значения. Соседка, торговавшая свежей рыбой на портовом рынке - злые языки поговаривали, что не только рыбой, но и товаром, пользовавшимся большим спросом у утомлённых долгим одиночеством моряков - пыталась отговорить её от посещения обители.
Цитатаzloidvornik ()
Эмма не послушалась этого дурного совета.
Эмма сочла совет дурным и не послушалась.
Цитатаzloidvornik ()
Она не такая.(двоеточие вместо тчк)Чтит писание (Писание) и к церкви (Церкви) относится с благоговеньем, как и подобает достойному гражданину.
К тому же, здесь упомянуты барьеры и магия, значит, много чего ещё осталось за рамками этого текста.))
