За окном уже ставшая привычной глазу картина. Середина декабря, но погода не пойми какая. Не то поздняя осень, не то ранняя весна. С утра крупными хлопьями валил снег, теперь же зарядил дождь… Сильный ветер раскачивает узловатые ветки деревьев, по стеклу юркими змеями сбегают тоненькие струйки. Изредка особо сильный порыв ветра с силой швыряет в окно пригоршню дождевых капель. Темно-серое небо, нависшее так низко-низко над городом, что кажется, тучи пухлыми мокрыми подушками лежат на крышах домов, цепляются за антенны и ветви деревьев. Промозглая погода, сам вид которой навевает уныние и какую-то глухую тоску. В такие минуты о доме мечтаешь, как о величайшем благе, которое только доступно человеку в этом мире. Не закрывая глаз, но в то же время, словно бы грезя наяву, видишь свой дом. Комната, вся залитая желто-солнечным светом, теплым и радостным, плита, на которой весело пыхтит и исходит густым паром крутобокий чайник, мягкое кресло и небольшой журнальный столик перед телевизором. Чашка ароматного черного чая, розетка с вареньем и свежая булка, домашние тапочки в виде двух мышей и мохнатый плед, в который так приятно укутаться. Мысли об этом немудреном счастье греют душу и помогают не поддаваться влиянию плохой погоды, не обращать внимания на то, что, даже несмотря на обогреватели, мерзнут нос и кончики пальцев. И отчаянно не хочется работать… Не хочется вообще ничего, но память о доме помогает держаться и не поддаваться власти зимы. Возможно, что в такие минуты не у всех людей преобладают мысли о доме. Иногда даже родные стены давят настолько, что буквально физически чувствуешь, как задыхаешься. Или нет возможности обрести уединения и хоть чуточку отдохнуть от бешеного ритма этой заполошной жизни, подумать о том, что важно тебе, просто посидеть в тишине, отдыхая от бесцельных разговоров. Кто-то решает бороться с унынием данного сезона совсем другими методами и в уме держат совсем другие мысли. К примеру, вместо того, чтобы провести какое-то время дома, рядом с родными, они планируют, как бы завалиться в какой-нибудь новомодный клуб, взять по паре коктейлей… А после оттянуться на полную и отплясывать почти до утра на битком забитом танцполе, где не продохнешь от самых разнообразных запахов: парфюмерии, средств для волос, выпитого и пота. Кто-то же неотступно думает о насущных делах и заботах, о том, что сготовить на ужин большой семье или сделать что-то важное по дому, прибраться, постираться… Все люди разные, и мысли у них – тоже. Но когда за окном непогода, сырость, ветер и дожди, я всегда думаю о доме. О своей квартирке, маленькой квартире на третьем этаже пятиэтажного дома, расположенного рядом с такими же однотипными строениями, такой разной, но принадлежащей лишь мне. Там нет ничего лишнего, громоздкие шкафы или секретеры не загромождают пространство. Всего лишь пара шкафов с книгами, узкий диван, накрытый полосатым пледом, стол и мягкое кресло у окна. Летом в комнатке много солнечного света, золотые полотнища которого падают на стены и пол, отражаются от ваз и люстры яркими цветными пятнами, делая комнату празднично-веселой. Воздух буквально пропитан запахами фруктов и ягод, а вот осенью в углах комнаты поселяется легкая прохлада, но она недолговечна. И пропадает, стоит лишь включить отопление. Дом, мой дом… Мое убежище… И моя крепость. Это приятные мысли, и они на какое-то время помогают забыть, где я нахожусь и что делаю. Но надолго отвлекаться нельзя, потому что в кабинете я не одна. Вот и приходится отвести взгляд от окна и вернуться к работе. Ненавистной, но позволяющей обеспечивать себя самой, не прося помощи у кого-то другого. И я снова начинаю методично и скрупулезно проверять отчеты, чтобы не упустить ни единой ошибки, недостачи даже в десяток рублей. Изредка отвлекаюсь, чтобы выпить чаю, односложно ответить на какой-то вопрос, заданный лично мне или просто недвижно сижу с десяток минут, закрыв глаза и осторожно массируя виски и шею. Стараюсь больше не отвлекаться, но взглядом частенько ищу крохотные циферки в правом нижнем углу компьютера. Системное время равнодушно отсчитывает часы работы. 13.00… 14.40… 15.20… 16.30… 17.55… 18.00… 18.00! Все… Рабочий день закончен. Да, в нашей конторе рабочий день завершается ровно в шесть вечера, но большинство сослуживиц начинают загодя к этому готовиться. Как утром, едва успев снять тяжелую верхнюю одежду и поздороваться, они достают из сумок косметику и начинают заново подкрашивать глаза и губы, так вечером наблюдается то же самое. Из недр сумочек извлекаются зеркальца, пудреницы, помады, блески для губ и палетки теней… Женщины перебрасываются короткими фразами по поводу того, как намерены провести остаток дня, вечер и ночь, изредка негромко рассмеются чему-то… Краем уха я слышу все эти разговоры. Но редко принимаю в них участие. Во-первых, я не люблю попусту трепать языком, а уж тем более, говорить что-то важное о себе самой и о своей жизни. Во-вторых, мне нечего рассказать, так как никаких грандиозных планов не имеется, как на сам этот вечер, так и что касается жизни. Ну и в-третьих и самых главных… мне безразличны жизни окружающих, их дела и заботы. И я жду такого же отношения и к себе. В коллективе меня считают молчуньей. Конечно, за глаза зовут «высокомерной», «гордячкой» и награждают не очень приятными эпитетами, когда думают, что я этого не слышу. Но меня это мало волнует. Я пришла сюда работать, а не заводить друзей. И то, что каждый месяц я вношу свою долю на покупку чая и печенья, не значит, что я готова излить душу перед коллективом или порыдать у кого-то на груди. Спасибо, нет. Не нуждаюсь. Да и о какой близкой дружбе может идти речь, когда порой мне бывает невыносимо трудно находиться рядом с кем-то? Часто я могу пересилить себя, даже улыбнуться, говоря о чем-то несущественном, вроде погоды или какого-то сериала… Но иногда отвращение к окружающим настолько зашкаливает, что лишь неимоверным усилием воли сдерживаю брезгливую гримасу, грозящую исказить лицо. Кое-как принуждаю себя оставаться на месте, когда ко мне кто-то приближается, наклоняется ближе, чтобы что-то спросить или показать, принуждаю не отдергивать руку назад, если кто-то случайно коснулся кончиков моих пальцев… Хотя внутри моментально поднимается такая волна отвращения, что буквально закричать хочется: «Отойди! Не приближайся! Не смей касаться меня своими мерзкими лапами!» Примерно к 17.45 наведение марафета окончено. Женщины выключают компьютеры, чайник, отопительную батарею, запихивают в сумки косметику и пустую тару из-под завтраков, начинают одеваться… И уже к шести часам в офисе не остается никого. За исключением меня, конечно же. Когда последняя из сотрудниц закрывает за собой дверь, сухо бросив «До завтра», в этот момент я только собираюсь нажать кнопку выключения компьютера. И мышцы, напряженные, скованные, начинают чуть расслабляться. Наконец-то вздыхаю, кстати, с немалым облегчением, позволяю отпустить чувства на волю. Потому что рядом больше нет никого, кто бы выводил меня из себя, заставлял нервничать или вздрагивать, ожидая, что вот-вот в личное пространство кто-либо бесцеремонно вторгнется. Машинально достаю зеркальце и рассматриваю себя, хоть и в голову не приходит накрасить веки поярче или нанести на ресницы слой туши, чтобы сделать их пышнее… Неинтересно… В самом деле, кому, зачем? Ведь сослуживицы по большей части красятся не ради себя, но для других. Чтобы выглядеть хорошо, чтобы не отстать от модных тенденций, скрыть какие-то недостатки внешности, понравиться кому-то… Я же полностью довольна своим внешним видом, к моде отношусь индифферентно, а понравиться другому… Кому? Мой кот и так меня любит… Гораздо больше меня интересует и заботит другое – как можно быстрее добраться до дому. Но пока из коридора доносятся голоса и шум шагов, я сижу неподвижно, глядя в одну точку. В офисе уже давно привыкли к тому, что я прихожу раньше всех, а ухожу позже остальных. Не знаю, что они думают по этому поводу. Возможно, считают, что я пытаюсь выслужиться перед начальством, показать рвение, надеюсь заслужить повышение. А может, думают, что не успеваю сделать работу за день, вот и вынуждена оставаться и доделывать, что я не очень хорошо соображаю или что-то вроде того… Ради бога, пусть думают все, что угодно. Это меня тоже не заботит. Реальная причина заключается совсем в другом, но об этом никто не знает. Надеюсь, что и не узнают. Самое меньшее, в ближайшие годы, самое большее – никогда. Наверное, из меня вышла бы гениальная актриса, потому что за столько лет я научилась великолепно скрывать такую особенность своего характера. Жаль, что так и не узнаю, смогла бы получить «Оскара» за великолепную игру или нет. Где-то без четверти семь я выхожу на улицу. Дольше тянуть и оставаться в помещении нельзя, ведь все уже давно ушли. Но и выходить не хочется. Множество народу идет как навстречу мне, так и рядом. Если бы можно было избежать этого, но не сидеть же в офисе до ночи? Нет, такое возможно, но не рискну потом прогуляться по ночным улицам. Не стоит искушать судьбу. Опустив голову, чтобы не видеть лиц людей, серых, усталых, где-то злых, но в большинстве своем равнодушных, я торопливо иду вниз по улице. И поминутно вздрагиваю, когда кто-то из прохожих случайно задевает меня. Кое-как удерживаюсь от ругательств, которые так и просятся на язык, от того, чтобы не отмахнуться от того, кто ненароком коснулся, задел... Большого труда стоит и контролировать эмоции, потому что время от времени ловлю себя на том, что лицо перекосила брезгливая гримаса. И это заставляет ускорить шаг. Кое-где даже срываюсь на бег, если людей не так много. Не отвлекаюсь и не гляжу по сторонам, на витрины магазинов, на яркую красочную рекламу, зазывно мигающую неоном. И лишь у самого дома на несколько минут сворачиваю в небольшой магазин – купить кое-какие мелочи. Хлеба, пакет корма для кота, сыру, масла, молока, иногда балую себя сладостями, если так уж сильно хочется… Нашариваю в кармане деньги, отдаю их кассирше, стараясь по мере возможности не коснуться ее руки, буквально приплясываю на месте, с нетерпением ожидая, пока медлительная женщина посчитает стоимость немудреных покупок. Она еще тянет привычное «Ваш чек… Спасибо за покупку… Приходите еще», но я уже почти у самой двери. Сбегаю по ступенькам, про себя машинально пересчитывая их, бегу к серой пятиэтажке, что находится метрах в ста от магазина, задорно подмигивая разноцветными окошками. Так же бегом одолеваю лестницу, по пути нашаривая в сумке ключи. От волнения не сразу удается отпереть дверь, но потом, ввалившись в прихожую, бессильно сползаю на пол. В офисе многие считают меня равнодушной и холодной, но они бы немало удивились, увидев меня в такой момент. На щеках нездоровый румянец, расширенные зрачки и какой-то дикий взгляд, дыхание сбито, руки крупно вздрагивают, по щекам и лбу скатываются холодные капли пота… А ноги… Ноги тоже дрожат и подгибаются. Про сердце и говорить нечего. Частит в безумном ритме так, что и больно, и трудно дышать становится… Прижавшись спиной к двери и закрыв глаза, я слушаю этот заполошный стук. Но не делаю никаких попыток утихомирить панику. Это пройдет. Какие-то минуты, и волнение начнет спадать. Дыхание выровняется, руки перестанут трястись, и я смогу вытащить из кармана платок, чтобы вытереть мокрое от пота лицо. А уж потом сумею встать на ноги и пройти на кухню, чтобы покормить кота, который все это время крутится рядом, жалобно мяукая и изредка трогая меня лапой. Но сначала надо запереть дверь. Хорошенько! На четыре замка и две защелки. Я давно перестала задаваться вопросом, что думали мастера, делавшие и устанавливавшие эту бронированную дверь? Крутили ли они пальцами у висков, обсуждали ли потом мою прихоть или за время работы успели привыкнуть к чему-то подобному? А, впрочем, какая разница? Неважно! Главное, что дверь имеется. И на окнах прочные решетки. И квартира, кажется, единственная из всего дома, подключена к вневедомственной охране. Поэтому, случись что… Эта мысль мне неприятна. Но она заставляет прислушаться к тишине, царящей вокруг. Осторожно обойти всю квартиру, заглянуть на балкон, в шкаф, под кровать… Паранойя? Пусть так. Но лучше перестраховаться. Затем я возвращаюсь в прихожую, стягиваю пальто и вешаю его в шкаф. Слегка ополоснувшись, иду на кухню. Упитанный рыжий кот крутится под ногами и пронзительно мяукает, не сводя глаз с пакета в моих руках. С жадностью пожирает куски мяса и дочиста вылизывает миску. Потом с достоинством и не спеша лакает молоко. За это время я успеваю разогреть себе вчерашний суп или макароны, поесть и даже прибраться. А пить чай иду в комнату. Плотно задергиваю шторы, чтобы не видеть соседнего дома, включаю музыку и поудобнее устраиваюсь в кресле. Кот забирается ко мне на колени и, потоптавшись с пару минут, наконец-то сворачивается клубочком и довольно мурлычет. Рассеянно почесывая туго набитое брюшко Рыжика, я позволяю себе расслабиться и забыть обо всем. О том, что этот мир огромен и бездушен, и случись что со мной, он этого даже и не заметит. Забываю о черствости и эгоизме окружающих людей, целиком отдаваясь покою и умиротворению этого крохотного рая, который принадлежит лишь мне. Мне одной! Здесь не бывает посторонних. Ну разве что когда требуется починить что-то из сантехники. Но больше никто и ногою не ступал дальше порога. Мой дом – моя крепость. А что за ее пределами, мне дела нет. Оставьте все меня в покое! Делайте, что хотите, где и как хотите. И хотите, живите и дальше загрязняйте этот мир, а нет - умрите любой смертью на ваш выбор. Но только не трогайте меня! Оставьте меня одну! Я не нуждаюсь в вашем обществе, а вы в моем и подавно… Иногда мне становится интересно, а откуда взялась эта неприязнь к людям, подчас граничащая даже с отвращением? Неужели мне с малых лет были неприятны чужое присутствие и чужие прикосновения, пусть даже и мимолетные? С каких пор звук голоса другого человека стал раздражать почти до остервенения? Я честно пытаюсь припомнить, прилагаю немалые усилия к этому… Когда же я впервые почувствовала, что общество других людей мне в лучшем случае безразлично? Зародилось ли подобное чувство в детском саду, когда я всем шумным играм предпочитала нянчиться с куклами или возиться в песочнице, выстраивая замки и лепя куличики? Или это проявилось в первый же школьный день, когда толпа народу плотно сгрудилась вокруг меня? Неужели именно тогда, на первой школьной линейке, такое большое скопление народу смогло как-то напугать, заставить насторожиться, забеспокоиться? Или тот случай, когда одноклассники придумали занятную игру – после уроков они гурьбой окружали меня, толкали, щипали, смеялись над моей неуклюжестью и неумением постоять за себя? Или же корни проблемы стоит искать в случае на одном концерте, когда фанаты дружно поперли к сцене, а вырваться из того живого оцепления не было никакой возможности? Может быть, их дикие лица и крики настолько напугали меня? Или дело не в самих людях как таковых, но в том, что за эту недолгую жизнь я узнала их с худшей стороны? Окажется весьма спорным утверждение, что мир добр ко всем без исключения, а люди – доброжелательны и чисты помыслами. К сожалению, со злом, несправедливостью, болью сталкиваешься намного чаще, нежели с чем-то хорошим и светлым. Возможно, что и впрямь довелось узнать о таких чувствах еще в раннем возрасте, столкнуться с ними лицом к лицу и не найти, что бы им противопоставить. А с течением времени те боязнь и недоверие к людям постепенно окрепли и разрослись, стали прочными стенами, надежно оградившими меня от окружающего мира? А внесла ли я лепту в появление и усиление мощи этих самых стен? Может быть, после первых разочарований в людях, после того осознания, что мир не так чист и светел, я начала относиться ко всем с опаской и настороженностью, ждала от окружающих подвоха, неприятностей, удара в спину? Что называется, посчитала, что все люди – одинаковы? Не дала себе возможности убедиться в том, что не все люди столь плохи? И если бы я не спряталась от эмоций, от проявлений внешнего мира, от людей вообще… могло бы все сложиться так, что этих стен, этой отчужденности и неприятия, могло бы и не быть? Если бы да кабы, как известно… Впрочем, последние мысли недолговечны. И исчезают без следа, стоит лишь вспомнить серые и невыразительные лица людей в толпе, их пустые глаза и лишенные эмоций голоса. Вспомнить, какое количество фальшивых друзей прежде встречалось мне на пути, эгоистичных и зацикленных в первую очередь на самих себе, не умеющих ни слушать других, ни замечать чужие эмоции. Тех, кто обращал на меня внимание, только когда требовалось что-то сделать… Кто сказал, что время стирает все? Нет, неправда. Старые обиды живучи и привязчивы. Они всплывают в памяти, снова и снова раня своими острыми коготками, заставляя думать о том, насколько было тяжело и больно столкнуться с таким отношением к себе. Я вспоминаю все это… Размышляю, прикидываю так и сяк… Но после долгих раздумий, вновь прихожу к мысли, что поступила правильно, отгородившись от этого мира. Если раньше я была никому не нужна и не интересна, то теперь никто не нужен мне. У меня есть все, что нужно. Работа позволяет жить, обеспечить саму себя. И этого ласкового мурчателя, который клубочком свернулся у меня на коленях. Беды и радости того мира, что шумит и грохочет за окном, более не заботят меня. И те, кто его населяет, тоже. Я не с вами, я чуть поодаль. Впереди или позади, но на несколько шагов в стороне… И всегда сама по себе. Вот как ползу, так и отражаю!
Это не столько рассказ, сколько попытка показать, что чувствует человек страдающий антропофобией. На мой взгляд, рассказ стоит подсократить или разбавить действиями, монологами. Сама фобия, опять же на мой взгляд, показана неплохо. Но сам рассказ оставляет ощущение затянутости. После прочтения, хочется задать вопрос: Девушка боится людей и что? Персонаж есть, но самой истории нет. А может просто не моё. Чем больше крыш поехало, тем сильнее ветер перемен.
