Видеть монохромной зимой малахитовые сны о лете – чудо. Вырвавшись из сна, на самом интересном месте, в третьем часу ночи, я задремала только к утру: никак не могла распрощаться с тем чувством жалости и некоторой нежности, которые нахлынули на меня.
Я вышла огородами из дома моего детства на незнакомое мне поросшее густой травой плато. Внизу слева – бесконечный луг, справа, вдали, – сельские дома, образующие улочку, прямо передо мной разлёгся луг. Привыкнув к тому, что и во сне иногда помню свою близорукость, прищурилась, разглядывая окутавший меня рай. Не было соцветий причудливой формы, порхающих в воздухе пёстрых птиц – только неоднородный малахит с разводами в зелёных тонах – трава, деревья – и нежная лазурь неба; ничего броского, всё такое, каким мне запомнилось детство в деревне.
Я будто бы одна, чувства страха перед одиночеством нет, но любопытство к тем, живущим за поросшими пригорками, заставляет шагать по протоптанной дорожке вниз, с этого округлого купола, к домикам. Вдруг вспоминаю, что я вышла сюда нарвать травы для цыплят: на нашем огороде вся сорная растительность выполота, – приглядываюсь к поросли и разбираю: то не зелень обычной луговой травы, а всё покрыто цветущими мягкими кустиками. Нет той травки, на которую можно было бы прилечь, если только в низинах не она зеленеет. В форме цветочных кустов улавливается человеческая забота: ярко-синие крупные ромашки теснятся оформленными группами у ног тополей. Надо же, подумалось, как со вкусом, просто и приятно глазу кто-то здесь их посадил.
Восхищённо озираясь на летнюю мозаику, замечаю внизу, через один ребристый пригорок, домик в тени таких же тополей и яблонь. Мужской силуэт, завидев меня, помахавшую ему рукой, как будто подхваченный горячей волной ветерка, побежал в мою сторону, эмоционально размахивая руками или таким образом помогая подниматься вверх.
– Ты! Ты пришла! Я тебя ждал, так ждал! – кричит он ещё издали, с каким-то надсадным отчаянием и облегчением.
Теперь видно, что это мальчик, юноша лет семнадцати, очень милый. Он протягивает мне руки, и что-то заставляет мои коленки ватно сгибаться, а всё тот же горячий ветер ползёт по моему легкому сарафану, спускаясь с открытых плеч к животу, – я с удивлением обнаруживаю себя в возрасте четырнадцати-пятнадцати.
Лицо устремлённого ко мне кажется знакомым. Между тем, это не родственник, иначе бы я не подумала со смущением о слишком легкомысленном льняном верхе, который поддерживают тонкие бретельки, то и дело сползающие по веснушчатым плечам. Мальчик смотрит на мою шею и плечи так жадно, что соматический спазм рукой схватывает мне горло, я не могу ничего сказать, только жалобно смотрю на приблежающегося ко мне.
Вблизи он ещё более естественен и находится в том возрасте, когда опыт первого поцелуя, первых отношений рисует отношения с женщинами самых разных сортов в будущем. Он дрожит, протягивая ладони, однако, не смея дотронуться, оттягивая сладостный миг соединения.
– Лю-би…– остаток слова прилипает к моей гортани, подавленный всё тем же горловым спазмом.
Кем бы он ни был, я готова быть его и ответно наброситься с ласками, но мне не даёт только страх, идущий от горла и плечей к животу. Я хочу его, этого знакомца, и боюсь одновременно. Он касается моей руки, достаточно цепко, и эту не рассчитанную силу можно было бы оправдать страстью, пульсирующей в его зрачках и подрагивающих полуоткрытых губах.
Я не могла не вскрикнуть. Любые крики в этой ситуации были бы естественны. Весной птицы кричат громче, весной хочется больше боли и рвущих тело поцелуев…
На пригорке свидетелем нашей встречи стал мужчина, степенно шедший в сторону домиков. Повернув голову на мой крик, он в мгновение оказался рядом, будучи выше, плотнее моего незнакомца, скрутил того сзади, выворачивая руки:
– Попался, сволочь!
Теперь я чувствовала себя неловко, попыталась прикрыть шею распущенными волосами, скрыть ложбинку, куда жалобно смотрел юноша. И всё же посеянное во мне сострадание толкнуло меня вперёд, прикоснуться к груди оттаскиваемого прочь:
– Пожалуйста, будьте с ним терпеливы, не мучайте его! – совершенно неотёсанная фраза, сказанная слишком литературно для непредвиденной ситуации.
Он кричал и сопротивлялся, в его взгляде всё тот же малахит с разводами тоски, желания, обречённости и ненависти:
– Я буду помнить тебя! Я тебя никогда не забуду!..
Я проснулась. Но лицо и вывернутые назад руки того мальчика явственно проступали перед моим мысленным взором, я готова была полюбить его и не понимала: что пошло не так, почему я вдруг испугалась? Неохотно возвращаясь в реальность, я продолжала настойчиво вызывать его, снова заставить себя уснуть. Чтобы почувствовать его руки на своей талии, жалобную просьбу раздеться, лечь рядом и любить его ответно, исступлённо и отчаянно, крича от боли и подзадоривая в доставлении её.
Сон не возвращался, и я проснулась окончательно. Где-то над головой, на стене, в чужой мне квартире, стрекотали часы: тик-так-так, тик-так-так. Так не спишь? Тик не тик? Так усни, тик-так-так… Рядом и из соседней комнаты слышится сопение коллег, вместе со мной поселённых на квартире у помощницы организатора конференции. Мы все малознакомы, но с вечера успели наболтаться об общих проблемах на работе, о науке и ожидающих нас мероприятиях, экскурсиях и тренингах.
Кто же ты такой? Почему приснился мне? Постель удобная, только звуки мешают почувствовать себя дома. Тик-так-так… Хр-р-р… Тик-так-так… «Я буду помнить тебя», – ему было 17, мне во сне – чуть меньше. Тик-так-так – уходит время, я старею, а он в моем сне всегда будет юным… Наваждение новой комнаты отпустило только с рассветом. Приняв душ, я уже не чувствовала ночной нежности. Мне было сорок, а не пятнадцать, и думать о нелепом сне и помнить об обещании, посланным во взгляде ему, – глупо, как ни крути.
Валентина Никитична, приветливая, но сдержанная хозяйка, накрыла на стол: покормят обедом нас в общей столовой, а завтрак решено было устроить на квартирах приглашающей стороны, чтобы быстрее настроить на местный гостеприимный настрой. Мы, и правда, почувствовали себя откровеннее, каждый кратко рассказал о родных, оставшихся дома. От хозяйке стало известно, что она всю свою жизнь посвятила Институту, поэтому воспитала единственного сына, который, кстати, умер два года назад. Говорила о сыне мать неохотно, пуская чужих людей только в область своей любви и скорби. От чего умер и как так получилось, на вопрос ответила уклончиво, твёрдо заключила лишь, что он был самый добрый и ласковый в мире мальчик, работал в школе учителем литературы; стал жертвой несправедливого обвинения. Мы согласились с Валентиной Никитичной: в тюрьмы часто попадают невинные, наша судебная система не совершенна. Например. А чувствительным к прекрасному натурам переносить обвинения общественности сложнее. Сын покончил жизнь самоубийствам – хозяйка подтвердила нашу версию кивком, и мы больше не говорили на эту тему.
Пока собирались коллеги, я осматривала гостиную, прильнула к книжным шкафам в поисках почитать чего интересного по возвращении. Собой некоторые корешки книг закрывали фотографии. Почти на всех – сын, как догадалась, Валентины Никитишны, в разном возрасте: маленький на её коленях и в объятиях, взрослый, в окружении учеников, и выпускник с алой лентой через плечо, с, наверное, одноклассницей. Рядом ещё одна фотография, он сидит на большом камне, в светло-коричневой рубашке, закрывая собой частично горы. Внизу я прочитала «Туапсе – 1976».
– Какой он симпатичный, в детстве больше на красивую девочку похож, – подкормила я вежливо материнскую гордость Никитишны, задержавшейся рядом. В секунду кровь, охладевшая в области груди, растеклась по всему телу. Я узнала приснившегося мальчика, должно быть, с вечера запомнила ненароком это лицо, а во сне моё подсознание выдало то, что выдало.
Мне стало стыдно за ночное смущение. Судя по последним фотографиям, мы были с Петром ровесниками. Но моё желание отдаться годящемуся мне в сыновья мальчику… Впрочем, это был сон, и в нём я была не собой… Развивать дальше мысль на эту тему стало неприятно, я тряхнула головой, прогоняя нелепицу из амбаров памяти. А через четверть часа мы покинули квартиру.
За насыщенным мероприятиями днём я забыла и сон, и смущение. Одна из моих новых знакомых оказалась односельчанкой. Обрадовавшись этому совпадению, я, по приглашению, пожелала поменять квартиру и следующий вечер провела в новой компании.
Слово за слово, укладываясь спать, я обмолвилась о своём неудачном предыдущем ночлеге, мол, всю ночь женихи снились, и выразила надежду выспаться. Нынешняя хозяйка оказалась более разговорчивой и, на мой вопрос, что случилось с сыном Никитишны, охотно рассказала местную страшилку.
Пётр, сын Валентины Никитишны, точно производил впечатление порядочного человека. Всегда опрятный и вежливый, добросовестно относившийся к работе, был, видимо, слишком робок и чувствителен, чтобы жениться. Хоть и находил общий язык с женским полом внутри коллектива и с ученицами, только это больше было похоже на отношения подружек.
Время от времени в городе находили трупы задушенных и изнасилованных девушек лет пятнадцати; все жертвы были темными шатенками, длинноволосые, стройные, с рассыпанными по лицу и телу веснушками. И несколько лет не могли поймать маньяка, методично убивавшего в летнюю ночь. Когда погибла последняя девочка из класса, в котором работал Пётр, подозрение пало на него. Он «занимался» с ней допоздна, готовил к экзаменам, провожал. На его одежде нашли частицы кожного покрова жертвы, а результаты экспертизы подтвердили: секс между учителем и ученицей был. Однако на закрытом суде никто из близких к маньяку не смог поверить в его вину. Сам Пётр до последнего отрицал свою причастность к убийствам: отношения с ученицей были, но всего раз и то по обоюдному желанию…
Он не дожил до переведения на зону: повесился в последнюю свою ночь в СИЗО. Может быть, искупая таким образом свою вину или из протеста перед несправедливым решением суда. Кто ж его знает… Но после того случая аналогичных убийств не случилось ни разу.
Мы долго не могли уснуть после этого рассказа. Как это бывает, после одной страшной истории слушатели не могут остановиться и подбрасывают в огонь ужаса ещё и ещё поленьев, доводя до истерики друг друга. Мы какое-то время обсуждали, правда это или нет, и что зачастую маньяками оказываются живущие рядом с нами спокойные и производящее положительное впечатление люди, и что таким сложнее жить, и что в них комплексов больше, чем в кричащих, «якающих», бьющих посуду, умеющих выплеснуть боль и страх. И что науке до сих пор неизвестно, как узнать, когда у человека щёлкнет в мозгу и понесёт его убивать, насиловать, душить. И что детские травмы души самые сильные и не вывести их на чистую воду, пока всё не станет явным.
Помню, я потом боялась задремать и услышать знакомое жалобное по-вознесенски: «Я тебя никогда не забуду!..» Наверное, он помнил её, ту самую первую несостоявшуюся любовь. Кто знает? Сегодня это уже тайна ушедшего времени...
На лицо явный перебор эпитетов и прилагательных. Малахит упоминался в тексте раза три, плюс ещё лазурь, и многое другое. Мне, как мужчине, сложно понять, какого цвета - малахитовый.
Маньяк, как я понял, всё-таки мальчик, иначе зачем эти дрожащие губы, слишком сильная хватка и веснушчатые плечи. Вообще рассказ напоминает мистику Конана Дойла - не сюжетный, а скорее "псевдореалистический", вроде "истории, которая случилась с моей подругой". Минус такой же - отсутствие концовки для поддержания атмосферы загадочности в финале.
Вырвавшись из сна, на самом интересном месте, в третьем часу ночи, я задремала только к утру: никак не могла распрощаться с тем чувством жалости и некоторой нежности, которые нахлынули на меня.
Начало предложения лучше перестроить: "В третьем часу ночи вырвавшись из сна на самом интересном месте,"
Цитата
Внизу слева – бесконечный луг, справа, вдали, – сельские дома, образующие улочку, прямо передо мной разлёгся луг.
И слева луг, и прямо луг. Стою одна, но где испуг?
Цитата
Не было соцветий причудливой формы, порхающих в воздухе пёстрых птиц – только неоднородный малахит с разводами в зелёных тонах – трава, деревья – и нежная лазурь неба; ничего броского, всё такое, каким мне запомнилось детство в деревне.
Зачем говорить о том чего не было? Все прочее было? Летели самолеты, по реке шли теплоходы, гудели заводы, шуршали по шоссе машины, урчали в поле трактора, мычали стада коров и так далее? Правильнее: каким запомнилось из детства в деревне ("мне" лишнее).
Цитата
Я вышла огородами из дома моего детства на незнакомое мне поросшее густой травой плато ... любопытство к тем, живущим за поросшими пригорками, заставляет шагать по протоптанной дорожкевниз, с этого округлого купола, к домикам.
Не думаю, что плато имеет форму купола. Больше похоже на описание холма. Лучше бы указать, что растет на пригорках: трава, кусты, деревья. Почему пригорков нет в начале в описании вида? Может, вместо "дорожка" использовать "тропинка"?
Цитата
... приглядываюсь к поросли и разбираю: то не зелень обычной луговой травы, а всё покрыто цветущими мягкими кустиками.
"То не зелень" - какой же тогда это цвет? Откуда известно, что кустики мягкие?
Цитата
В форме цветочных кустов улавливается человеческая забота: ярко-синие крупные ромашки теснятся оформленными группами у ног тополей.
Не понятно, каким образом форма кустов здесь соотнесена с ромашками, теснящимися возле тополей? Дальше по тексту лучше.
Да есть там ответ же. Маньяк родился тогда, когда ему отказали первый раз, вернее, обломали кайф.
Цитата (kagami)
Немножко по стилистике бы вычитать - повторений многовато.
Пропущу через количественный контент анализ, спасибо.)
Цитата (Roland)
На лицо явный перебор эпитетов и прилагательных.
Гоголю, Набокову это скажите.
Цитата (Roland)
Малахит упоминался в тексте раза три, плюс ещё лазурь, и многое другое.
Ага, спасибо, я в какой-то редакции убирала второй малахит
Цитата (Roland)
Мне, как мужчине, сложно понять, какого цвета - малахитовый.
При чем тут гендер? Дело в простейшей эрудиции. Это зеленый с темными разводами.
Цитата (Roland)
Вообще рассказ напоминает мистику Конана Дойла
Может, Эдгар По?)
Цитата (Roland)
Минус такой же - отсутствие концовки для поддержания атмосферы загадочности в финале.
Конец не ясен для ГГ, которая так и не пришла к выводу: а был ли мальчик, списав все на совпадения.
Цитата (Roland)
Написано крепко, но уж очень по-женски.
Я умею писать по-мужски.) Сюжет требовал женской логики.)
Вдогонку, поскольку вряд ли вернусь еще раз сюда с пространными объяснениями. Мне не интерсны вещи, в которых автор разжевывает читателю всю. Читатель должен если не получать удовольствие от чтения, то, хотя бы участвовать в происходящем, поэтому на выбор читателя решить - приснилось это ГГ (вспомните примеру - "на новом месте приснись жених невесте", когда сны пророческие) или дух самоубийцы пытается оправдаться, объяснить той, что похода внешне, как минимум, на его жертвы: он не виноват, хотя намеки на садизм все же есть - "беспричинный" страх ГГ, спазмы на горле.
Много недосказанного, да. Так ведь я не фантаст вовсе. Если бы не тематика конкурса, и не пришла бы сюда.) Волшебными палочками любой автор может помахать, а увидеть фантастическое в бытовом - редкость. К этому и стремлюсь, так что сорри, если не в тему.) Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира. (Z. Freud)
Прошу прощения, но автор не Гоголь и не Набоков. Стилистика хромает на три ноги. Иногда вкупе с логикой.
Не подкрепленные цитатами мнения буду рассматривать как зависть к своему гению. Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира. (Z. Freud)
Требую от автора предъявить ксерокопию паспорта с фамилией Набоков-Гоголь для подтверждения собственной гениальности. В противном случае претензии оного рассматриваться не будут. мои книги
Триллве, поскольку бьют по морде тексту, а не по паспорту, с твоего позволения
Цитата (kagami)
сны о лете – чудо. Вырвавшись из сна,
Цитата (kagami)
что я вышла сюда нарвать травы для цыплят: на нашем огороде вся сорная растительность выполота, – приглядываюсь к поросли и разбираю: то не зелень обычной луговой травы, а всё покрыто цветущими мягкими кустиками. Нет той травки, на которую можно было бы прилечь, если только в низинах не она зеленеет.
Цитата (kagami)
ярко-синие крупные ромашки
это уже герберы
Цитата (kagami)
Мужской силуэт, завидев меня, помахавшую ему рукой, как будто подхваченный горячей волной ветерка, побежал в мою сторону, эмоционально размахивая руками или таким образом помогая подниматься вверх.
Силуэт побежал, мужчина остался - не сошлись характерами
Цитата (kagami)
плечам. Мальчик смотрит на мою шею и плечи так жадно
Цитата (kagami)
Мальчик смотрит на мою шею и плечи так жадно, что соматический спазм рукой схватывает мне горло, я не могу ничего сказать, только жалобно смотрю на приблежающегося ко мне.
Цитата (kagami)
Вблизи он ещё более естественен и находится в том возрасте, когда опыт первого поцелуя, первых отношений рисует отношения с женщинами самых разных сортов в будущем.
Цитата (kagami)
Кем бы он ни был, я готова быть его и ответно наброситься с ласками, но мне не даёт только страх, идущий от горла и плечей к животу.
– Пожалуйста, будьте с ним терпеливы, не мучайте его! – совершеннонеотёсанная фраза, сказанная слишком литературно для непредвиденной ситуации.
Ушаков: Имеющий недостаточную внешнюю культурность. Ефремова: Некультурный, необразованный. Ожегов: Грубый, некультурный Это о словах? о такой корректной фразе? фсе, дальше просто лень.
Триллве, вам в другую палату, наверное. Я не сравнивала себя с Набоковым и Гоголем, лишь возразила, что обильное наличие эпитетов не грех и вовсе не недостаток. Сравним?
Цитата
Видеть монохромной зимой малахитовые сны о лете – чудо. Вырвавшись из сна, на самом интересном месте, в третьем часу ночи, я задремала только к утру: никак не могла распрощаться с тем чувством жалости и некоторой нежности, которые нахлынули на меня.
Я вышла огородами из дома моего детства на незнакомое мне поросшее густой травой плато. Внизу слева – бесконечный луг, справа, вдали, – сельские дома, образующие улочку, прямо передо мной разлёгся луг. Привыкнув к тому, что и во сне иногда помню свою близорукость, прищурилась, разглядывая окутавший меня рай. Не было соцветий причудливой формы, порхающих в воздухе пёстрых птиц – только неоднородный малахит с разводами в зелёных тонах – трава, деревья – и нежная лазурь неба; ничего броского, всё такое, каким мне запомнилось детство в деревне.
Я будто бы одна, чувства страха перед одиночеством нет, но любопытство к тем, живущим за поросшими пригорками, заставляет шагать по протоптанной дорожке вниз, с этого округлого купола, к домикам. Вдруг вспоминаю, что я вышла сюда нарвать травы для цыплят: на нашем огороде вся сорная растительность выполота, – приглядываюсь к поросли и разбираю: то не зелень обычной луговой травы, а всё покрыто цветущими мягкими кустиками. Нет той травки, на которую можно было бы прилечь, если только в низинах не она зеленеет. В форме цветочных кустов улавливается человеческая забота: ярко-синие крупные ромашки теснятся оформленными группами у ног тополей. Надо же, подумалось, как со вкусом, просто и приятно глазу кто-то здесь их посадил.
Пять эпитетов на кусок. Прости, Николай Васильевич...
Цитата
Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа 1. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле. Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом черными смушками, с дьявольски сплетенною плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнет. Он знает наперечет, сколько у каждой бабы свинья мечет поросенков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху.
Да и метафор у Н.В. больше в противовес мне, грешной. Противопоставить да сравнить - и ниже плинтуса язык мой.
И Набоков:
Цитата
Я молчала, горестно глядя на него и прикрыв рот бахромой черной шали. Он подошел к окну, по стеклу которого, стуча и жужжа, кубарем поднималась муха и опять съезжала; потом он потрогал корешки книг на полке. Как большинство людей, мало читающих, он питал пристрастие к словарям и теперь вытащил толстозадый том с одуванчиком и девицей в рыжих локонах на обложке. "Прекрасная штука",- сказал он, втиснул слона обратно и вдруг громко зарыдал. Я усадила его рядом с собой, он покачнулся, рыдая все пуще, и уткнулся лицом в мои колени. Легкими пальцами я касалась его горячей наждачной головы и розового крепкого затылка, который мне так нравится в мужчинах. Понемножку его рыдания утихли. Он мягко укусил меня сквозь платье и выпрямился. "Знаете что,- сказал он, звучно шлепнув в большие полые ладони (у меня был волжский дядюшка, который так показывал, как коровы кладут пироги),- пойдемте ко мне, голубушка. Я оставаться один нс в силах. Мы вот вместе поужинаем, водочки трахнем, затем в кино, а?"
В целом - интересно и красиво даже местами. Но иногда ненужные повторы сбивают, заставляют останавливаться:
Цитата (kagami)
Я вышла огородами из дома моего детства на незнакомое мне поросшее густой травой плато.
Вот чистое имхо: убрать оба слова - суть не изменится. Но текст от этого "легчает".
Цитата (kagami)
Внизу слева – бесконечный луг, справа, вдали, – сельские дома, образующие улочку, прямо передо мной разлёгся луг.
Это разные луга, или один "бесконечный", а другой - "разлегшийся?
Цитата (kagami)
живущим за поросшими пригорками,
Так и хочется спросить: поросшими - чем? Имхо.
Цитата (kagami)
Теперь видно, что это мальчик, юноша лет семнадцати, очень милый.
Вот зачем оно здесь? Этот "мальчик" с запятой только тормозят. Можно смело выкинуть, потому что непонятно, для чего автор делает акцент на этом слове.
Цитата (kagami)
Теперь видно, что это мальчик, юноша лет семнадцати, очень милый. Он протягивает мне руки, и что-то заставляет мои коленки ватно сгибаться, а всё тот же горячий ветер ползёт по моему легкому сарафану, спускаясь с открытых плеч к животу, – я с удивлением обнаруживаю себя в возрасте четырнадцати-пятнадцати. Лицо устремлённого ко мне кажется знакомым. Между тем, это не родственник, иначе бы я не подумала со смущением о слишком легкомысленном льняном верхе, который поддерживают тонкие бретельки, то и дело сползающие по веснушчатым плечам. Мальчик смотрит на мою шею и плечи так жадно, что соматический спазм рукой схватывает мне горло, я не могу ничего сказать, только жалобно смотрю на приблежающегося ко мне.
Как-то так.
Излишнего увлечения "красивостями" не заметил. Как по мне - все в меру. Но вот один вопрос меня мучает: почему ей приснился именно мальчик? И что за мужчина и куда его поволок, обругав сволочью? В общем, лично для меня осталась в рассказе какая-то недосказанность. Не хватает детали-другой чтобы сказать "отлично"! А так - вполне приятный рассказ, местами красивый, местами - имхо - неряшливый. С уважением.
Нет, я же говорю - мистику Конана Дойля. У него довольно много мистических рассказов. Помню там труп в саване из воды вылетал, показался - и упал обратно. И как-то это было связано с тем, что на корабле была его вдова. Ещё про мумию помню, про монстров, живущих в стратосфере земли, ещё про всякое.
А Эдгар По - другое совершенно, там терзания в основном.
В общем, лично для меня осталась в рассказе какая-то недосказанность. Не хватает детали-другой чтобы сказать "отлично"!
Да и на том спасибо.) Был придуман, написан за день: сон действительно приснился, долго думала над вообще идеей рождения маньяка. Срочно пришлось выложить, и даже спустя месяц партаков не вижу по причине крайней субъективности и рассеянности: нет времени работать нормально с текстами. Летом пересмотрю наверное.
Цитата (SBA)
Но вот один вопрос меня мучает: почему ей приснился именно мальчик? И что за мужчина и куда его поволок, обругав сволочью?
Там есть суеверие, я писала о нем выше
Цитата
"на новом месте приснись жених невесте", когда сны пророческие) или дух самоубийцы пытается оправдаться, объяснить той, что похода внешне, как минимум, на его жертвы: он не виноват, хотя намеки на садизм все же есть - "беспричинный" страх ГГ, спазмы на горле.
У всех маньяков был в детстве какой-то стресс, связанный с насилием, в юности - с сексуальной неудовлетворенностью. + постоянное переплетение давнего прошлого и более близкого. Читатель должен сам додумать, что у героини, возможно, были такие же волосы, глаза, в позднем детстве она была похожа на тех жертв. Много деталей показались слишком очевидными и ненужными, поэтому и было решено их не добавлять. Пусть читатель думает над недоговоренным.
У Кинга, по этой же причине, часто бывают открытые финалы.
Цитата (Roland)
Нет, я же говорю - мистику Конана Дойля. У него довольно много мистических рассказов. Помню там труп в саване из воды вылетал, показался - и упал обратно. И как-то это было связано с тем, что на корабле была его вдова. Ещё про мумию помню, про монстров, живущих в стратосфере земли, ещё про всякое.
Я не помню, поэтому мне проще.
У По про черного кота, который внезапно оказался замурованным вместе с убитой женой, - хороший же рассказ. В меру реальности, в меру мистики. И вроде бы нелепо, а взаимосвязь есть.
Йолки, надо еще один рассказик показать, правда за любителя женской прозы посчитают. Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира. (Z. Freud)
Я осилила только с третьего захода. Автор, не обижайтесь, но стилистика, на мой взгляд - жуткая, лично мне было через нее продираться ооочень сложно... Хотя, идея со сном завораживает и как-то дорисовывается и понимается то, что не слишком удалось выразить словами.
Цитата
Он протягивает мне руки, и что-то заставляет мои коленки ватно сгибаться, а всё тот же горячий ветер ползёт по моему легкому сарафану, спускаясь с открытых плеч к животу,
Сильно выбивает при чтении обилие ненужных местоимений. Это не только в данном предложении.
чтобы быстрее настроить на местный гостеприимный настрой
Настроить на настрой. И если в описании сна автор, пусть неумело, но пытается придать тексту литературности, то описание реальности: "Пуская в область любви, твердо заключила, общий язык с женским полом внутри коллектива - уже больше похоже на газетную передовицу.((
SBA,
Цитата
Но вот один вопрос менямучает: почему ей приснился именно мальчик?
Видимо, именно здесь имеется в виду фантастический момент. Ибо ничего другого, относящегося к теме ФиФ я не углядела. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
никак не могла распрощаться с тем чувством жалости и некоторой нежности, которые нахлынули на меня.
если бы было "не могла распрощаться с нахлынувшими чувствами жалости и т.п." звучало бы лучше.
Цитата (kagami)
Видеть монохромной зимой малахитовые сны о лете – чудо.
супер класс!
Цитата (kagami)
прямо передо мной разлёгся луг.
я в отпаде, луг разлегся - ккак звучит обалденно!
Цитата (kagami)
Наваждение новой комнаты
+1
Цитата (kagami)
Валентина Никитична,
хочется ее Никитишной обозвать.)
Цитата (kagami)
настроить на местный гостеприимный настрой.
Настроить на настрой, предлагаю заменить на "лад". А так - отличная зарисовка на заданную тему, красочная, эмоциональная, без перебора. Мне понравилось и даже очень. Спасибо. Roland, действительно, по-женски написано, так ведь героиня - женщина. О недостатках: зарисовка есть зарисовка, сюжета как такового нет, кусочек, вырванный из контекста. Всё это было раньше и повторится вновь... (@BSG)
Люди, спасибо за потраченное внимание. Только свистните, в долгу не останусь.
По критике. Кроме повторов ничего менять не собираюсь. Извините, так уж собственные лит. пристрастия и воспитание классикой, которая не обязана всего разжевывать и делать понятным, вырастили. Когда-то знакомый заразил набоковским "Посмотри на Арлекинов". Поскольку писала после чтения этой гениальной вещи, то под впечатлением и получилось то, что получилось. Это мой стиль. Читатель должен думать и быть соавтором, поэтому все последние опусы такого относительно провокационного характера. Кщерь, да и хрен с ним. Я ж не для психиатров писала. Пусть учебники читают.
А. Соматический спазм - кажется, это набоковское. Украла.
Набоков - гений. Смотрите, как шикарно:
Цитата
Привычный симптом моего недуга - не самый тяжкий, но тяжелее всего избываемый после каждого повторного приступа, - принадлежит к тому, что Нуди, лондонский специалист, первым назвал синдромом «нумерического нимба». Составленное им описание моего «случая» недавно перепечатано в числе его избранных трудов. Оно изобилует смешными неточностями. Ничего этот «нимб» не значит. «М-р Н., русский аристократ» никаких «признаков вырождения» не выказывал. Годов ему, когда он обратился к сей прославленной бестолочи, было не «32», а 22. Что хуже всего, Нуди слепил меня воедино с господином В.С., который является не столько даже постскриптумом к сокращенному описанию моего «нимба», сколько самозванцем, чьи ощущения мешаются с моими на всем протяжении этой ученой статьи. Правда, описать упомянутый симптом трудновато, но полагаю, что я сделаю это лучше профессора Нуди или моего пошлого и болтливого сострадальца.
Вот что бывало в худшем случае: через час, примерно, после погружения в сон (а совершалось оно, как правило, далеко за полночь и не без скромной помощи «Старого Меда» или «Шартреза») я вдруг пробуждался (или, скорей, «возбуждался») мгновенно обезумелым. Мерзкая боль в мозгу запускалась каким-то подвернувшимся на глаза намеком на призрачный свет, ибо сколь тщательно не увенчивал я усердных усилий прислуги собственным единоборством со шторами и шорами окон, всегда сохранялась окаянная щель, некий атом или волоконце тусклого света - искусственного уличного или натурального лунного, - оповещавшего о невыразимой опасности, когда я, задыхаясь, выныривал на поверхность удушающего сна. Вдоль тусклой щели тащились точки поярче с грозно осмысленными интервалами между ними. Эти точки отвечали, возможно, торопливым торканьям моего сердца или оптически соотносились с взмахами мокрых ресниц, но умопостигаемая их подоплека не имела значения; страшная сторона состояла в беспомощном и жутком понимании мною того, что случившееся было дурацки непредугадано мной и однако ж не могло не случиться, суть же его сводилась к предъявлению мне задачки на прозорливость, - предстояло решить ее или погибнуть, собственно, она бы решилась, если бы я заранее немного подумал над ней или не был столь сонным и слабоумным в такую отчаянную минуту. Сама задача принадлежала к разряду вычислительных: надлежало замерить определенные отношения между мигающими точками или, в моем случае, угадать таковые, поскольку оцепененье мешало мне толком их сосчитать, не говоря уж о том, чтобы вспомнить, каким должно быть спасительное число. Ошибка влекла мгновенную кару - отсечение головы великаном, а то и похуже; напротив, правильная угадка позволяла мне ускользнуть в волшебную область, лежавшую прямо за скважинкой, в которую приходилось протискиваться сквозь тернистые тайны, - в область, схожую в ее идиллической отвлеченности с теми ландшафтиками, что некогда гравировались в виде вразумляющих виньеток - бухта, боскет - близ буквиц рокового, коварного облика, скажем, рядом с готической Б , открывавшей главку в книжке для пугливых детей. Но откуда было мне знать в моем онеменьи и страхе, что в этом-то и состояло простое решение, что и бухта, и боль, и блаженство Безвременья, - все они открываются первой буквою Бытия?
Выпадали, разумеется, ночи, в которые разум разом возвращался ко мне, и я, передернув шторы, сразу же засыпал. Но в иные, более опасные времена, когда я бывал еще далеко не здоров и ощущал этот аристократический «нимб», у меня уходили часы на упраздненье визуального спазма, которого и светлый день не умел одолеть. Первая ночь на всяком новом месте неизменно бывала гнусной и наследовалась гнетущим днем. Меня раздирала невралгия. Я был дерган, прыщав, небрит и отказался последовать за Блэками на пляжный пикник, куда, оказывается и меня пригласили, - так во всяком случае мне было сказано. По правде, те первые дни на Вилле Ирис до того исказились в моем дневнике и смазались в разуме, что я не уверен, - быть может, Ивор и Ирис даже и отсутствовали до середины недели. Помню, однако, что они оказались очень предупредительны и договорились с доктором в Канницце о моем визите к нему. Визит предоставлял замечательную возможность сопоставить некомпетентность моего лондонского светила с таковою же местного.