Добавлен файл с текстом, который будет обновляться. Содержание файла: 1. Пролог. 2. Триксель. 3. Борхе. 4. Цеппеуш. 5. Миранда.
Пролог.
Рензам Рект был зол. Настолько зол, что вошедшего в обширную парадную залу слугу едва не разбила медвежья болезнь. Рыцарь, согнувшись, сидел на жёсткой скамье, приставленной к стене. Ещё недавно на ней висели фрески и гравюры, которые исчезли в первый же день осады, а сейчас некогда белые стены потемнели, потрескались, на кое-где залитом багровой кровью полу валялась щепа, осыпавшаяся штукатурка, обрывки одежды. Подле скамьи высилась куча камней, а над ней зияла дыра в потолке. Закрытый шлем, в нескольких местах помятый и иссеченный чужой сталью, стоял на верхушке этой кучи. Рензам сидел, упершись кулаком в щеку, а взгляд, брошенный на служку из-под сведённых над переносицей бровей, был полон чёрных дум. -Сэр Рензам, хозяйка приглашает вас отужинать в трапезной, - слуга дрожал как осиновый лист, и было отчего - правая рука сэра Рензама теребила тёмное древко жезла, оружия чародея. - Там собираются другие господа. -Я не голоден, - бросил ему рыцарь. - Ступай обратно и передай, что я занят. Служка кивнул и попятился в сторону двери. -А хотя постой, - остановил его резкий и трескучий голос. - Его Величество ещё не прибыл? -Будет с минуту на минуту, мой господин. -Тогда позови меня, когда прибудет Его Величество или сэр Кархарий. -С позволения господина, сэр Кархарий Велантис уже прибыл и трапезничает вместе со своими рыцарями. -Тогда я сейчас буду. Свободен. Когда служка выбежал из залы, Рензам поднялся со скамьи, разгоняя кровь по затёкшим конечностям. Сквозь стиснутые зубы вырвался короткий стон - рана на правой руке всё ещё саднила. Завернувшись в рваный с подпалинами плащ он, прихрамывая, вышел вслед за служкой. Улицы Белого города встретили его отнюдь не девственной чистотой. Два дня назад по аккуратным гранитным прямоугольникам мостовой ещё тихо шуршали ноги ловких солдат Алсалона. Рензам шёл мимо закопченных, кое-где обвалившихся домов. На месте некоторых, куда угодила вражеская и его собственная магия, ещё догорало пламя - близилась зима, и солдаты не спешили тушить оставшиеся кострища. Вокруг, среди груд белого камня, гор пепла и щепок, трепетала на пронизывающем до дрожи ветре ткань палаток. Было и несколько шатров, откуда доносились стоны и вопли раненых. Рензам не дошёл до низкого здания, заменявшего трапезную, и свернул в сторону единственного нетронутого рукой врага строения - Храма. Сэр Рензам никогда не молился. И сейчас не собирался этого делать. Его приветствовали - прижатой к сердцу ладонью, но не пытались заговорить. Все видели его лицо и чувствовали, что лучше его не трогать. -Что с сэром Рензамом, Калач? - поинтересовался у своего соседа молодой парень, затачивая свой иззубренный клинок. -Говорят, сына его кинули Моусису на растерзание, - пожал плечами усатый дядька, ладивший палатку. -А зачем его им отдавать-то? -Да мне почём знать, - пожал плечами Калач и добавил. - Да откупиться хотят, что ж ещё? Может, отстанет от нас на какое-то время. Ребята говорят, что силушки у нас не равные с Алсалоном тягаться. -Коли начали детей отдавать за наши шкуры, то…, - недобро усмехнулся парень, провожая взглядом удаляющуюся в сторону храма фигуру рыцаря. -То-то оно так, Малыш, да не так просто. Легко язык чесать, когда у тебя никого нет. А меня дома жена ждёт, да ребятишки. Вот и посуди, у скольких ещё они есть, и как лучше поступить - одним ребёнком пожертвовать и спасти всех остальных или положить всех. -Но не запятнать совесть, Калач, не запятнать честь. Мы все передохнем в конце, попомни моё слово, но можем сделать это с лёгким сердцем и мечом в руке, а можем - захлебнувшись в крови наших детей… Рензам краем уха слышал этот разговор - один из многих, что сейчас велись вокруг. Мимо пробежал наряд стражи - кто-то стащил целый мешок зерна. Фыркая, медленно потрусили рядом тяжёловозы - на телегах сидели безусые юнцы, с безнадёжной тоской оглядывая грязный, пропахший дымом, смолой, потом и мочой лагерь. В сторону видневшихся внизу стен, изборождённых вражескими булыжниками, тащили лес - согнанные с полей Кебейской равнины древорубы трудились над отладкой испорченных требушетов. Рензам поморщился - у стен Храма, не тронутых копотью или осадным орудием, уже маячили три фигуры в чёрно-жёлтых балахонах. Завидев его, две из них засеменили навстречу и замерли в учтивом поклоне. Третий остался стоять у входа в Храм. -Чего вам? -Почтенный владыка Ректагеррана, вы проигнорировали нашу просьбу об очищении вашего дражайшего ча… -Прочь, - мужчина отмахнулся от них рукой, не заметив вспыхнувшей в ней боли, и двинулся далее. - Не злите меня сейчас. Балахоны вились сбоку, словно две змеи. -Но сэр Рензам, без очищения с вашим чадом может случиться непоправимое… -Возгорание… -Наводнение… -Землетрясение… -Или черти полезут из… -Заткните свои пасти, гадюки, - Рензам резко повернулся, словно превратившись в чёрного волка. Его широкие ладони в чёрных латных рукавицах впились в плечи служителей, и те разом осели на землю. -Сэр Рензам, пожалуйста, не нужно создавать опасные для вас и вашего ребёнка ситуации, - раздался из-за спины медоточивый, но настойчивый голос третьего служителя. - Это может выйти вам боком. -Ты говоришь как шлюха из Пронга, - бросил ему Рензам, пройдя мимо и без двусмысленных намёков положив ладонь на висящий у пояса меч. -Мы простим тебе высокомерие в этот раз, - донеслось из-за его спины, когда он уже толкнул входную дверь Храма. - В конце-концов, сегодня ты потеряешь своё чадо… Рыцарь быстрым шагом прошёл через молельный зал, в центре которой застыла фигура нагого силача, держащего в руках огромную сферу. Сэр Рензам не верил в Прометоса. Поднявшись по ступенькам, он вышел в коридор, где шёпотом переговаривались люди - все сплошь служители Прометоса и иные святые люди. -Сэр Рензам, - сморщенный настоятель Храма подковылял к нему. - Они прибудут с минуту на минуту. Не угодно ли за скромную плату освятить вашего сына. -Не угодно, старик. Скажи лучше, куда прибудет посыльный. -Да-да, за мной - забормотал настоятель и двинулся в одну из комнат. В этот момент Рензам почувствовал, как задёргался торчащий за поясом жезл. Жар мгновенно нагревшегося древка рыцарь почувствовал даже сквозь воронёную кольчугу и рубаху. На какую-то секунду все вокруг вдруг оглохли, а перед ними словно из воздуха появился мужчина, чья лысина блестела от пота, а грудь учащённо вздымалась. Он успел передать бросившемуся к нему рыцарю свёрток, а затем выронил из рук свой жезл и повалился на дорогущий пенсьерольский ковёр. Служители Храма бросились ему помогать, а Рензам медленно пошёл вниз по лестнице, не отводя взгляда от выглядывающего из свёртка лица его сына. На улице его уже ждал отряд закованных в латы солдат. Эти были повыше обычных воинов и шире в плечах, доспехи отливали серебром, на ветру трепыхались вычурные плюмажи, а сзади развевались серебристо-синие плащи. Вычищенные мечи обнажены и острыми клювами наставлены на рыцаря с ребёнком. Позади цепи раздался перестук копыт и лошадиное фырканье. Навстречу вышел элегантно одетый человек с зализанными назад светлыми волосами, прямым носом и прищуренными глазами. Края его тонких губ отчаянно стремились вниз, придавая лицу виновато-сочувствующий облик. Он неожиданно по-братски обнял Рензама, после чего отступил на шаг. -Я скорблю о твоей участи, друг, - горячо произнёс он. - И король тоже. -Я его заметил. -Его Величеству стало хуже. Он отправил меня в качестве его представителя. -Понятно. Тогда ты, может быть, отдашь приказ своим головорезам не тыкать в меня оружием, будто я какой-то дезертир?! - прорычал Рензам. Кархарий дал знак убрать мечи, и тут над городом разнёсся тягучий низкий гул. Рензам прижал к себе свёрток с ребёнком и посмотрел на Кархария. -Это сигнал, - промолвил Кархарий. - Идём. Они начали спускаться к стенам, и вокруг стояла оглушающая тишина. -Повернуть это дело вспять никак нельзя? -Этого бы не допустил никто, друг мой. Никто не хочет становиться жертвой. Думаю, ты понял бы это, если бы жребий пал на другого члена Королевского круга. -Я до сих пор не понимаю смысла этого глупого жребия. Отдавать ему младенца? Какой смысл, если он может снова прийти с армией и снова начать угрожать нашим землям войной, как делал это раньше? - вспылил Рензам. -Дружище, ты засел в своём дремучем Ректагерране, и не высовывал оттуда своего носа столько лет, - Кархарий говорил шёпотом. - Ты не знаешь, какой ком неприятностей скатался за эти годы. В том числе и связанный с обороной наших границ. Регулярная армия весьма невелика, и противостоять ордам Алсалона сейчас просто не в состоянии. Королевскому кругу не очень хочется жертвовать своими людьми, а угрожать им расправой Кнеллик ныне не в состоянии. Хворь сурово обошлась с ним за его неуёмную страсть к распутству, теперь старик не в состоянии даже самостоятельно помочиться. Годы короля, когда он блистал в лучах своей славы, давно прошли, а эпоха династии Мендрагусов закатилась вместе с исчезновением последних драконов полсотни лет назад. А Моусис обещает не переводить свои армии через наши границы, если мы передадим ему всего лишь одного ребёнка благородной крови. Интересно, почему именно так, - задумчиво произнёс его собеседник, разглядывая свои роскошные сапоги. -Осторожнее со словами, Кархарий. Ты говоришь о моём ребёнке. - Прости мне мои слова, Рензам, но если Моусис сдержит своё слово на этот раз, то мы ещё дёшево отделываемся. Ничто не мешает Моусису потребовать себе наших женщин, мужчин, те же кристаллы сциллитума, что позволяют вам творить чудеса. -Но какого чёрта он попытался сходу взять штурмом Белый город? Достаточно было прислать вестника. -Не знаю. Может быть, хотел припугнуть, напомнить о том, что пора платить дань. -Припугнуть?! Из-за этого ублюдка я потерял отца, а теперь потеряю и сына, - Рензам стал напоминать зловещую тёмную тучу. Тем временем они подошли к бреши в стене, за которой раскинулось безбрежное рыжее море степных трав. Впереди, на невысоком холмике, застыла крошечная светлая фигурка. -Ты не заслужил столь несправедливой участи, мой друг, и я повторюсь - я сожалею, что этот жребий пал на твоего сына, - хлопнул его по плечу Кархарий. - Но, в конце-концов, у тебя же есть и второй. Развернувшись, он отступил в сторону и дал знак выстроившимся вокруг шеренгам солдат. Железо грянуло о железо, кулаки ударили в грудь, воины отдавали честь Рензаму. Идя к Моусису, Рензам заново переживал каждый миг произошедших всего пару дней назад событий. Улыбка отца, подбадривающего взрослого, обзаведшегося собственными детьми сына, идти на смертельный бой. Появление самого Моусиса и схватка. Их было трое - сам Рензам, отец и Беррун Нурвин, а он всего лишь один. Охотник - он, дичь - все трое. Кровь отца хлестала из перебитого горла прямо на руки Рензама. Эктар не осталось там, среди сотен павших. Сын взвалил его на плечи и добрался до спасительных белых стен. Храбрый Беррун Нурвин закрыл собой отступавших израненных Ректов, не дав сотням восточных варваров настичь их в поле. Он жив, бесчувственный лежит в шатре для раненых - слишком много случилось такого, что его сознание не выдержало. Авангард армии Моусиса с ходу попытался взять город, но был разбит уцелевшими отрядами Нурвина под его, Рензама, началом. Рензам не заметил, как подошёл на расстояние вытянутой руки к Моусису. Вождь, Повелитель, Хозяин, Защитник, Поводырь - на все лады называли его захваченные в плен солдаты Алсалона. Одеждой он не отличался ничем от обычного воина. Коричневые одежды, повязаная вокруг лба светлая тряпка. Но он не носил при себе оружия. Худое иссушенное лицо, крючковатый нос, чёрные кустистые брови, колючие чёрные глаза, курчавая бородка и свисающие витые локоны внушали почтение. Рензам молчал, на лице его играли желваки, и Моусис первым открыл рот. -Почему ты не просишь за своего сына? Обычно вы всегда просите за своих сыновей, - его говор был странный, не такой, как у западных людей. -Другие просили, а я не стану, - взгляд Рензама мог расплавить сталь, а Моусис потёр щёку, глянул в ответ на Рензама, а затем едва заметно улыбнулся. -У меня тоже есть сын. Здесь, неподалёку от вашего города, в лагере пустынных людей. Он хороший сын, хоть и младенец. Уже сейчас я вижу, что он станет хорошим воином. Детей нужно беречь, не так ли - они ведь наше будущее? -Тебе ли говорить об этом? - Рензам протянул свёрток, который перекочевал в руки Моусиса, и зло добавил. - Детоубийца. -У тебя тоже хороший сын, - сказал тот, вглядываясь в лицо младенца. - Ты гордился бы им, как гордился тобой твой отец. Рензам сжал кулаки, и лицо его свела судорога. Что эта падаль знает о его отце?! -Твой отец был храбрым человеком. Я увидел это, когда наши мечи и чары скрестились. Будь таким же. Сказав это, Моусис развернулся и неспешно пошёл назад, оставив Рензама стоять поглощаемым жаждой кровной мести. Он вернулся в город. Его приветствовали простые вояки, не боясь подойти и похлопать по плечу, кланялись в ноги служители Храма. -Вы принесли мир в наши земли, сэр Рензам... -Оставьте меня, - повторял он, идя, куда глаза глядят. Приближался вечер, когда он, шатаясь как пьяница у руин харчевни, услышал тихий женский вскрик, донёсшийся из-за груд камней и дерева. Он повернул в ту сторону голову, выставил перед собой жезл. Щёлкнул предохранитель, кристалл на конце древка вспыхнул алым светом. -Стой, стой, господин чародей! - раздался в багровом полумраке басовитый голос. Рензам прищурился и разглядел в насильнике одного из рыцарей Кархария, который задрал подол юбки отчаянно бьющейся в его руках девахи, и пытался приставить к её лону своё живое орудие. -Как тебя звать, тварь? - голос Рензама напоминал треск сухого хвороста. Раздалось звяканье, и обнажённая сталь недобро полыхнула алым. -Сэр Гарольд Пакстоун, господин чародей, и… как смеете вы оскорблять меня, честного вассала сэра Кархария Велантиса?! -Какой из тебя сэр? - спокойно произнёс Рензам, решительно подойдя к рыцарю. - Ты даже не человек. И умрёшь ты без чести. Бородатый силач, сэр Гарольд Пакстоун, отшвырнул в сторону девку и потянулся к висящему на поясе мечу. Не раздумывая ни секунды, и не ожидая, пока мужчина поднимется с колен, Рензам Рект стремительно подошёл вплотную, рукой с жезлом задрал ему голову, а правой медленно погрузил свой клинок в горло насильнику. У Гарольда Пакстона забулькало в горле, он вытаращил глаза и умер. Алая кровь и алый свет смешались, правая рука отозвалась упоительной болью, Рензам пнул ногой рыцаря и выдернул свой меч, прислушиваясь к утихающей внутри буре. Она не исчезла, нет, лишь ушла и затаилась где-то в тёмном углу. Перепуганная девка прошептала слова благодарности и, заливаясь слезами, убежала прочь. Вечер. Насмешливо подмигивают холодные огни на небосводе. Рензам сидел у кузни, глядя на прислонённый к столу чудовищный двуручный меч, коим сподручно было разве что вершить казнь. Весело трещал огонь в кострах, вокруг них ели и пили, танцевали и пели уцелевшие воины, гомон заглушал крики и стоны раненых. Кархарий простил ему его вольность, сказав, что ещё один недостойный рыцарского титула был наказан справедливым мечом. И когда среди этой какофонии почудился громкий плач ребёнка, резко оборвавшийся, сэр Рензам Рект спрятал своё лицо в ладонях.
Harbour, На мой взгляд, достаточно интересно, Ниже немного замечаний, но это только моё мнение, вдруг они покажутся злобными придирками на пустом месте.
Понравилось, а ещё есть? Только очень уж большое количество неудачных употреблений, читать и править. С запятыми тоже проблемы, но это не ко мне. Вот немного: Странно у ГГ ребёнка в жертву принести собираются, а он всего лишь не в духе, хотя и сильно. Можно было это показать более эмоционально.
Цитата (Harbour)
Настолько не в духе, что вошедшего в обширную парадную залу служку едва не разбила медвежья болезнь.
Разбивает паралич, а медвежья болезнь настигает, или как-нибудь ещё. Служка – это типа слуги в монастыре, храме. А у Вас получается «служка- маленький слуга», вроде не в монастыре действие?
Цитата (Harbour)
правая рука сэра Рензама теребила тёмное древко жезла, оружия чародея.
Простите мою испорченность, но ассоциации какие-то не те
Цитата (Harbour)
-Будет с часу на час, мой господин
Мне привычнее с минуты на минуту
Цитата (Harbour)
. У Гарольда Пакстона забулькало в горле, он вытаращил глаза и умер.
Сама фраза насмешила)
Цитата (Harbour)
ещё тихо шуршали ноги ловких солдат Алсалона.
По моему, ловких здесь лишнее, и шуршат шины или мыши
Цитата (Harbour)
Он назначил меня исполняющим здесь его обязанности.
Цитата (Harbour)
-Десятский грит, что его, значится, сэр Рензама, сына собираются бросить Моусису, драть его в зад и в глотку, - пожал плечами усатый витязь, ладивший палатку.
Цитата (Harbour)
Штурм белых стен, и он, Рензам, запихнул боль от потери отца куда подальше, с мечом и жезлом наперевес командуя обороной города.
Ваще коряво, тяжело для восприятия
Цитата (Harbour)
Не угодно ли за скромную плату освятить тело вашего сына.
Тело? Он что, уже умер?
Цитата (Harbour)
Тряпичная одежда, обкрученная вокруг лба светлая тряпка.
Лучше не обкрученная, а повязанная. Повторение - тряпка, тряпичная
Цитата (Harbour)
Весело трещал огонь в кострах, вокруг гуляли люди, отдаваясь пирушке по случаю мира, гомон заглушал крики и стоны раненых.
Они что, раненых без помощи бросили, а сразу пировать посреди поля боя? Интересно глянуть, как люди могут отдаваться пирушке…
Цитата (Harbour)
Они держали вычищенные щиты и мечи наготове.
Я бы изменила на сверкающие, а то получается, что только щиты почистили.
Цитата (Harbour)
повалился на дорогущий ковёр из Пенсьероля.
если Пенсьероль не материал, из которого ткут ковры, то лучше пенсьерольский ковёр.
Цитата (Harbour)
Из-за стиснутых зубов вырвался короткий стон
Может лучше «сквозь стиснутые зубы»?
Немного непонятно, почему город Белый, по идее каменный, а строения - срубы, они же из дерева вроде. Или ещё более не логичное предположение: мостовая гранитная, а дома деревянные, странно
Banshees plant rods on living soil and create a barren wasteland.
Спасибо, нету больше срубов в каменном городе и тряпичных тряпок) Фраза смешна в плохом смысле? Так не бывает? Прода будет, мне не хватало стандартных размеров, чтобы запихнуть пролог и первую главу в один пост. Рад, что кто-то отписал)
Триксель Нурвин.
Свеж и чист утренний воздух Лазурных берегов. Спокойны и прозрачны воды реки Сиара - в них видны тёмные кущи подводных трав. Широкие зелёные листья кувшинок податливо расступались перед деревянным носом ладьи , волны с тихим плеском ударялись в борт. Над головой изредка проносились ласточки, предвещая непогоду, ещё выше кружили белые чайки. Остались позади широкие воды Бруссова моря. В ладье, чьи борта прикрывали круглые щиты, неторопливо гребли два десятка рослых и широкоплечих мужчин. Мускулистые руки крепко держали вёсла, сквозь бороды пробивалось хриплое, но размеренное дыхание. В ногах лежало оружие, готовое в момент опасности оказаться в руках своих хозяев. В десятке метров от ладьи, чей серый парус трепетал на лёгком ветерке, раздался громкий всплеск - серое туловище с короткими плавниками взмыло в воздух и вошло обратно в воду, подняв вверх маленький столб серебряных брызг. -Эй, смотри-ка - рыба! - воскликнул кто-то из молодых воинов-мореходов, выпустив из рук весло и указав пальцем в сторону исчезнувшего в воде туловища. -А что ты ожидал тут увидеть? - отозвался его товарищ постарше и сплюнул за борт. - Красоток, что живут под водой, как болтают хрычи из Хесме? -Да пошёл ты, Бронн, - ощерился воин. - Сколько уже недель плывём и все вялые, что та селёдка с Навустрозы. Молчаливые да сонные. Ни тебе поболтать, ни выпить, ни на красивых баб посмотреть. Скукота! Я и разбавляю молчание. -Красивые бабы? Это когда ж ты в последний раз их видел? Уж точно не на Навустрозе, - хмыкнул старший. - И не отлынивай, давай греби. -Твоё желание вознаградится, когда мы прибудем в Ахну…Амху… тьфу ты - короче, в эльфий город, - вступил в разговор третий член команды, поправлявший крепления паруса. - Говорят, все тамошние бабы ну просто лебеди по сравнению с нашими курицами. -Да? Кстати, Борхаш, ты же видывал эльфов, не так ли? - старший осторожно коснулся плеча сидящего перед ним гребца, закутанного в коричневые льняные ткани. В отличие от остальных мужчин архипелага Навустрозы, щеголявших знатными бородами и причёсками, его чёрные волосы были коротко острижены. Человека с его лицом скорее можно было встретить среди учёных мужей при дворе короля, чем среди северян-мореходов. -Видел, Бронн, - голос его был хриплый и звучный, обладателю такого хотелось подчиняться беспрекословно. - То было давно, ещё когда я путешествовал по Великой Степи и вдоль южных пиков Джихалаев. Там, где горные склоны переходят в затхлые и знойные джунгли, мы встретили их. Столкнувшись с ними, наш вождь - Саламах Инги - повернул назад. Предвидя твой вопрос я скажу - прекраснее дев я не видел в своей жизни, и, боюсь, не увижу более. Их лик наполнен светом солнца, а тёмные шелковые ткани не могут скрыть изящества тел. Но с первого взгляда я понял, что всякого, кто приблизиться к ним с тёмным умыслом, терзаемый плотской жаждой, ждёт разочарование - лишь стена холодного презрения встанет между вами… Но лучше о них может рассказать сам Саламах Инги. Он великий поэт и суфий. Борхе замолк, а моряки привычно переглянулись - по обыкновению они не поняли половины слов, произнесённых их предводителем. -Ну что, Аструк, тебе повезло, - Бронн пихнул задумавшегося товарища. - Впрочем и не повезло одновременно. Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы все люди на ладье заворчали, побросав вёсла, и принялись стягивать с себя верхнюю одежду. -Сейчас бы испить чего бодрящего, - сняв рубаху, Бронн посмотрел назад на корму, на которой, завернувшись в меховой плащ, лежал ещё один человек. - Эй, господин Триксель, не хочешь поделиться своими припасами, коль уж мы отправились следить за тем, чтобы к твоей заднице кто-нибудь не пристроился. Человек в плаще перевернулся на левый бок и приоткрыл один глаз, раздражённо посмотрев на воина. -Дай подумать - делиться выпивкой с теми, кто управляет ладьёй, или же оставить всё бесполезному в морском деле горбуну - себе, - он выдержал паузу, а потом фыркнул. - Конечно себе. -Эй, мы только гребём, - махнул рукой Бронн. - Так что наливай всем, кроме Берьярда и Борхаша. -Какие вы сообразительные. За эти четыре недели я не раз задумывался, а стоило ли мне вообще заключать союз с вашим Ярлом, - вздохнул человек, назвавшийся горбуном. -Да всем наплевать на это, дружище, - бросил тому Бронн. - Не мешаешь, и ладно. А то бы сразу… -Что? - поднял бровь горбун. - Бросили бы немощного за борт? Или…отняли весь запас вина?! -Ну, за борт может бы и не бросили - голова на плечах важнее вина, а вот насчёт запаса… - воин хохотнул. -Ну, нет ничего плохого в том, чтобы утопить горбуна… а вот за эль я порву кого угодно, - Триксель достал из-за пазухи деревянную кружку и наполнил её из тёмного бурдюка. Выпил, смачно рыгнув, а вторую кружку протянул благодарно кивнувшему воину. -Неплохой ты мужик, Триксель… - сказал тот, отпив из кружки и передав её соседу. - Зря решил заключить союз с этими.... Не люди они, наверняка и мыслят совсем иначе, чем мы. Родниться нужно со своими. - Любовь странная штука, мой добрый Бронн - она настигает в самый неподходящий момент в казалось бы самой безобидной ситуации, - Триксель наставительно поднял кривой узловатый палец. Старший фыркнул и налёг на весло. Горбун лукаво усмехнулся и налил себе ещё вина. Густая тёмная жидкость отдавала пряностью и согревала душу. Вечерело. Мореходы продолжали грести, сменяя друг друга для отдыха. Дневной зной спал, в спины дул свежий морской ветерок. Сиара была широка даже здесь, у своих истоков. Её питали многочисленные горные ключи. Позади остались ореховые рощи, вокруг распростёрлись зелёные луга, которые исчезали лишь зимой, когда снег укутывал всю землю в белый шёлковый сарафан. Но здесь, на Лазурных Берегах, даже зима была мягкой и непродолжительной. Вокруг лежали ровные ряды возделанных полей, уже колосилась пшеница. А вдали по обе стороны от реки виднелись очертания невысоких горных гряд. Бронн, который копался в мешках с провизией, покачал головой. -Запасы еды кончаются, Триксель. Когда там уже этот чёртов город? Наколдовал бы что ли попутного ветра, господин чародей. Или ты, Борхаш. -Заказывал? - ухмыльнулся горбун, сидя на мягких мехах, и кивнул головой, указывая направление. Все воины как один повернули головы в указанную сторону. Река делала крутой поворот влево, скрываясь за пятачком леса, подступившего вплотную к воде. И чем дальше шла ладья, тем шире глазам мореходов открывался растянувшийся меж двух горных отрогов эльфийский порт. Разговоры на ладье стихли, все как один разглядывали приближающуюся гавань, в которой стояло по меньшей мере несколько десятков длинных, крутобоких белоснежных кораблей. На них не было вёсел, спущены были алеющие в закатных лучах паруса, лениво плескалась о борт речная вода. Были тут и другие корабли - неуклюжие и громоздкие в сравнении со стройными эльфийскими собратьями, с покрытыми чёрной смолой бортами - в них Триксель с некоторым удивлением узнал торговые галеи из родного Канстеля - столицы Кебейской равнины. Вдоль длинной набережной уместилось около двух десятков пирсов, построенных из камня. Справа, будто выросший из скалы, возвышался тонкий ствол Звёздного Маяка, сияющий голубым путеводным огнём. Ладья подошла достаточно близко, чтобы разглядеть на причале людей. -Эй, а где эльфы? - кто-то из воинов выразил общее удивление. -Эльфы не любят находиться среди нас, - пожал плечами горбун и впервые за долгое время поднялся на ноги, помогая себе руками. Он был высок и лицом походил на благородного, но всё портил горб на спине, склонявший Трикселя Нурвина к земле. Тем не менее, движения его не утратили вплавленных воспитателями изящества. - Они в равной мере любят нежиться в своих дворцах, предаваться музыке, танцам и чревоугодию. Вместо них работают люди. -Тьфу, брезгуют нами, да? - ядовито осведомился ещё один из мореходов, уже в полное боевом облачении. Его примеру последовали и все остальные. -Шапрюга, только не вздумай пускать свой топор в ход, коль не хочешь лишиться своего маленького бойца, - бросил тому Триксель и, заметив на лице морехода недоумение пополам со злобой, добавил. - И я не шучу. В старых книгах говориться об их пристрастии к отрезанию причинного места у побеждённых врагов. Странный для кажущихся такими прекрасными существами обычай, не так ли, Борхе Джаниро? Предводитель мореходов лишь неопределённо пожал плечами, ничего не ответив. Ладья медленно подошла вплотную к пирсу; умелому Берьярду не составило большого труда славировать между двумя крутобокими галерами, видимо, с Виноградного Изгиба, и причалить. -Добро пожаловать в Ахмунервен, город богатых и красивых, город танцоров и менестрелей, город еды и вина, - торжественно произнёс Триксель, и немногие смогли бы различить в его голосе нотку иронии пополам с презрением. Горбун, переодевшийся в свою тёмные одежды с вышитым на груди гербом Нурвинов - серебряный грифон на зелёном поле - первым сошёл по сходням и ступил на гладкий камень пирса. За ним последовала половина отряда, остальные остались охранять ладью и оставшиеся в ней припасы с вещами Трикселя. Все вокруг торопились по своим делам и на рослых суровых мореходов, вооружённых с ног до головы, никто не обращал особо пристального внимания. Горбун и Борхе шли во главе отряда, оба закутанные в ткани, и вот они как раз и привлекали основную долю редких взглядов, причём именно боязливых. Триксель проследил взгляд, устремлённый на него дородным лысым мужиком в алой, расшитой золотыми письменами рубахе, и плотнее запахнул мантию, скрыв выглянувшее из-за складок древко жезла. Прямо за пирсами на большой площади раскинулся шумный рынок. Торговали всем прямо здесь. Рыба отовсюду, зелень и фрукты с южных берегов, всевозможные вина, ковры и шёлковые широкие пояса, изукрашенные причудливыми орнаментами, изделия других мастеров. Эльфы платили щедро, не скупясь, а посему рынок Ахмунервена в изобилии товаров уступал разве что собрату из Королевского Полиса. А в чистоте превосходил многократно - специальные команды мойщиков каждый день начищали до блеска вымощенную серым гранитом площадь. Эльфы не скупились. Проложив себе дорогу через гомонящую толпу, отряд оказался перед широкими ступенями, ведущими к воротам внешних стен. Сами стены - высокие и крепкие - скрывались за живым ковром из гибких лиан, чьи свисающие пряди были усеяны острыми шипами. По ступеням неторопливо поднимались и спускались вереницы людей. -Это Лестница Тысячи Ступеней. За ними Ворота Кзултуужа, - сказал Борхе и добавил. - Уж не знаю, что это означает по нашему. Подъём по ступеням занял немало времени, прежде чем отряд наконец преодолел последнюю и оказался прямо напротив двух распахнутых створок. Здесь они впервые увидели эльфов. Четверо статных белокурых воинов, настоящих богатырей, что были выше любого из мореходов на две головы. Серебряная с зелёным отливом кольчуга доходила до колен, сзади вился плащ с гербом. Каждый из стражников опирался на длинное копьё, украшенное ленточками, у каждого в ножнах покоился кривой полуторный меч. Высокий открытый шлем с пышным плюмажем - из-под него один из эльфов бросил на отряд пытливый взгляд. Впрочем, спустя секунду взор стража вновь сделался безучастным. -Проходим, не останавливаемся, - махнул рукой Борхе. Они прошли через ворота и вскоре оказались на развилке трёх широких дорог. -И куда нам теперь? - спросил Триксель, глядя снизу вверх на Борхе. -Только вперёд. Слева располагается Квартал Людей, справа - Квартал Мастеров. Эта дорога ведёт к внутренней стене и Воротам Ваушпатта. -Язык сломать можно, - буркнул Триксель. - Что это за Ваушпатты и Кзуултжи? -Может это их божества, - пожал плечами Борхе. - Поспешим. Отряд двинулся дальше по аллее из могучих буков, чьи верхние ветви смыкались где-то во тьме. Сквозь их сплетение не пробивался и лучик света, полумрак разгоняли серебристые огни светильников, двумя рядами протянувшиеся вдоль дороги. Каждый столб венчали вырезанные из дерева гротескные морды неведомых существ. -А это что за чудо-юдо?! - раздалось в середине отряда. -А чёрт его разбери, я таких ещё не видел, - отозвался кто-то ещё и выругался. -Может таких и нету, - махнул рукой третий. - Фантазия бурная у них, понимаешь ли. -Заметили - здесь кроме нас никого, - в голосе четвёртого чувствовалось волнение. -За внутренние стены ход разрешён только почётным гостям, - объяснил Борхе. - Там живут сами эльфы. -И когда это ты успел здесь побывать? - спросил доселе молчавший Триксель. -Я здесь не был, - отвечал кочевник. - Ярл Маэльдун был. Вернувшись на архипелаг, он привёз с собой карту, на которой отметил все важные места. Я изучил её и сделал такую же для себя. Горбун хмыкнул и задумался. Отряд в одиночестве шёл по широкой дороге, и мореходы говорили шёпотом, словно попав под влияние безмолвного леса, окружавшего их. Порой во тьме мелькали голубые огоньки, на миг выглядывая, а затем исчезая в густых зарослях. Триксель ковылял с большим трудом, злясь на неутомимость Борхе, чья походка не утратила присущей ей величественности. Путники потеряли счёт времени, и когда наконец впереди свет от фонарей выхватил серебряные латы стражников и распахнутые створки ворот, все вздохнули с облегчением. -Их больше, - пробормотал Бронн. - В два раза больше нас. -Чшшш, - ткнул его в бок Шапрюга. - Мы сюда не драться пришли. -Мы - нет, а они? -Тихо, - повысил голос Борхе и вышел вперёд. - Приветствую вас, светлые хранители сего незамутнённого изумруда. Мы пришли как послы доброй воли. Один из стражников передал своё копьё товарищу и сняв шлем шагнул навстречу Борхе. Остановившись напротив, он поднял ладонь в приветственном жесте. -Мы услышали о вашем появлении задолго до того, как вы прибыли сюда. Воды Сиары - наши уши, наши глаза и наша кожа. Следуйте за мной. Стража расступилась, пропуская отряд внутрь. Оказавшись за внутренними стенами путники изумлённо завертели головами. Солнце уже село, а на чистом звёздном небе серебряным диском висела полная луна. В её лучах величественно сверкали стены прекрасных дворцов, раскинувшихся везде, куда ни кинь взгляд. Меж множества узких ухоженных тропинок раскинулись прекрасные сады и дендрарии, нежно журчали питавшие их ручейки и фонтаны, поверхность рукодельных прудов серебрилась, по водной глади неторопливо скользили белые лебеди. В ночи темнели стрельчатые окна дворцов, вокруг стояла тишина, которую изредка разгоняло пение цикад или свист ночной птицы. Предводитель стражей остановился. -Я попрошу ваших спутников последовать в дом для гостей, а мои люди покажут им дорогу, - вежливо произнёс он и дал знак четверым собратьям сопровождать мореходов. - Вы же двое вместе со мной пойдёте к госпоже. Мореходы одобрительно загудели - все они тут же почувствовали, как устали за долгое плавание по холодным водам двух морей. -Удачи вам, господин Триксель, Борхаш, - шептали некоторые, хлопая их по плечам. -Эй, господа мореходы, мы не на эшафот собираемся, - откликнулся горбун, глаза его при этом поблескивали, а лицо превратилось в застывшую маску. Рука в тёмных перчатках смыкалась и размыкалась на древке жезла, висящего на поясе. Начальник стражи странно посмотрел на горбуна и ничего не сказав, махнул рукой, предлагая идти. Очень скоро отряд мореходов вместе с четырьмя стражниками скрылся за пышными кустами и дальше они шли втроём. Шли молча, вертя головами, потому что посмотреть было на что. По обе стороны высились прекрасные сооружения из белого камня, дорожки, ведущие к ним, были из зелёного берилла, добываемого гномами. Из одного из таких сооружений доносился звук пения и это было самым прекрасным пением, что слышали номад и горбун. Оба почувствовали себя свежее, по телу прошёл приятный холодок, словно после дневного зноя они окунулись в прохладную воду. -Что за дивное пение? - спросил Борхе. - Чудеснее его я не слышал в жизни. -Это жрицы храма Ануахветы, луны, как называете это вы, люди. Каждую полную луну жрицы приходят сюда, чтобы воздать ей хвалу за покровительство, - отвечал эльф. Они вышли на узкую тропинку, петляющую средь кустов, усыпанных серебряными бутонами. Цветы источали аромат, от которого дивным образом просветлялся разум и становилось легче идти. -У вас здесь великолепный сад, - заметил Триксель. -Госпожа привезла множество ростков вечноцветущих растений из далёких краёв. Она прекрасный травник, как это называете вы. Не зря её Дом носит фамилию Зелёный Корень. Мы уже почти пришли. Перед вами Сердце Четырёх Древ. Тропинка закончилась, и троица вышла на обширную лужайку, покрытую ковром из белых и жёлтых цветов. Они увидели прекрасное зелёное сооружение, каркасом которому служили крепкие ветви и лианы четырёх могучих ясеней, меж которыми оно и раскинулось. Дом был построен не на земле, а высоко над ней, опорой ему служили четыре толстых ствола, меж которыми растянулся настил, из которого росли все три уровня. Вокруг одного из ясеней вилась винтовая лестница, по которой они и поднялись наверх. Пол из сросшихся веток был покрыт мягким зелёным мхом, неведомо как проросшим здесь, не было стен - сразу, как троица вошла, перед их глазами предстал обширный зал, залитый лунным светом. Здесь был лишь выросший из пола стол, накрытый расшитой звёздами скатертью, и невысокие круглые пеньки. И на одном из пеньков, скромно положив руки на поверхность стола, сидела эльфийка. -Госпожа Севиль, - произнёс их проводник и, поклонившись сидящей за столом деве, скрылся на лестнице. Триксель подошёл к ней и кивнул головой. Он молчал, разглядывая изящные черты лица королевы эльфов, приметил её волнистые белокурые волосы, высокую грудь и тонкие белоснежные руки с длинными пальцами. Точно большие пауки, подумалось Трикселю. Голубые глаза королевы смотрели цепко и холодно, словно две колючие звёздочки. -Я ждала вашего прибытия, - наконец молвила она и слова её звенели льдом. - Триксель Нурвин, сын Берруна Призывателя, и Борхе Джаниро, рождённый неизвестной мне женщиной из степей. Я слыхала о том, что вы прибыли сюда с севера, но не знаю зачем. Чего же вы хотите от меня? Триксель всем телом ощутил неприятие королевы. -Привет и тебе, прекрасная Севиль. Признаться, сперва мне хотелось поприветствовать тебя куда вычурнее, но я вижу, что ты настроена по отношению к нам не столь радушно, чтобы затягивать беседу. Посему я буду говорить коротко. Ты упомянула моего отца, Берруна Нурвина. Возможно, я действительно не заслуживаю такого отца, но сюда я пришёл за помощью для него. -Неужто твой славный отец захворал? Его не взяли чары Моусиса в той знаменитом сражении у Белого Города. Что же приключилось? -Это и является целью моего визита. Я бы не побеспокоил вас своим присутствием, будь всё не так серьёзно. Но мой отец захворал, а я перепробовал все эликсиры, все травы, о целебных свойствах которых знаю. Никакого результата. Возможно у вас есть что-нибудь, что сможет исцелить его, - он нарочно сделал ударение на последнюю фразу и увидел поднятые изящные брови королевы. -Признаться, я удивлена твоему намерению. Для человека, которого бросила мать-эльфийка, обратиться к нам же за помощью… Что же тебя заставило позабыть свою обиду? -Потому что отец для меня - всё. И ради него я готов разговаривать даже с вами, дорогая Севиль. Севиль кивнула, взгляд её, как показалось Трикселю, стал мягче. Она сцепила свои длинные пальцы и опустила на них свой острый подбородок, задумавшись. -Да простит меня прекрасная госпожа за мои дерзкие слова, - вперёд выступил Борхе. - Но я вынужден напомнить вам о помощи, которую мой ярл оказал вашему доброму народу. -Дерзким сегодня везёт, - молвила королева, переводя взгляд с морехода на горбуна. - Сегодня ночью я буду думать, а утром сообщу вам мой ответ. Спускайтесь вниз, Гриваль отведёт вас в ваши покои. Перед тем как уйти, Триксель задержался. По знаку Борхе он распахнул полу своей мантии, достав из складок ожерелье. Подойдя к вставшей из-за стола Севиль, горбун поклонился, обеими руками протягивая ей украшение. Маняще полыхнули огнём алые рубины, соединённые тонкой золотой цепью. Глаза королевы взволнованно расширились. -Драконьи Камни? - она спрятала руки за спиной, словно ожерелье было прокажённым. - Благословение и проклятие! Как смеешь ты показывать их мне, полукровка? -Ожерелье это омыто водой из Кебейского Родника, главной святыни нашего рода, - Триксель проглотил оскорбление не поморщившись. - Оно чистое как лунный свет. Берите смело. Я преподношу вам этот подарок без всяких условий и намёков. Просто вы…достойны носить его. Севиль нерешительно протянула белоснежные руки, приняв дар горбуна. -Это великое сокровище. Благодарю тебя, мой Триксель. Ступайте отдыхать, завтра я дам вам ответ. Триксель ещё раз поклонился и вышел вслед за Борхе, оставив королеву заворожено разглядывать драконьи камни. Здесь, в спящем городе эльфов, несмотря на пройденный от пирсов путь, Триксель чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Сон не приходил, и не помогала ни мягкая подушка, набитая лебединым пухом, ни шёлковые одеяла и простыни. Его и Борхе поселили в доме рядом с домом для гостей, где мореходов уже накормили, напоили и отправили спать. Кочевник и горбун разлучились у деревянных ступеней, первый хотел отправиться побродить по ночному городу, а горбун больше всего желал поскорее расстаться с этим местом. Нет, он находил, что изящный и чистый Ахмунервен по своей красоте превосходит Королевского Полиса с строгостью и прямотой его линий, суровый холод столицы Навустрозы Хесме или обыденную серость родного Канстеля. Отвращал не город, отвращали его жители. К сожалению, даже если эта чёртова стерва даст положительный ответ, придётся ещё ждать галеры с Навустрозы, на которой он отплыл из Канстеля. Трикселю было жарко и он вышел на балкон. Свежий ночной воздух успокаивал и отрезвлял. Он напоминал о Канстеле, городе, спускавшимся к морю. Горбун любил побродить за городскими стенами, найти какой-нибудь заброшенный песчаный берег, на котором можно посидеть, наблюдая, как неподалёку выныривает из воды чёрная верхушка рифа, которую раз за разом штурмуют коронованные белыми шапками волны. Иногда горбун садился совсем близко и подставлял лицо солёным брызгам и утреннему бризу. В один из таких моментов он и понял, что не может сидеть сложа руки. На следующий день он уже собрал вещи и приказал слугам подготовить корабль. То был мартовский день, по южному тёплый и мягкий. Моросили первые дожди, в переполненном кораблями порту его ждала снаряженная галера с двадцатью надёжными моряками. Триксель уже собирался подняться по трапу, когда его окликнул отец. Он подковылял к нему, поддерживаемый двумя слугами, и крепко обнял, попросив его не думать плохо о Туанивэль, его матери, и о её народе, когда он приплывёт в Ахмунервен. Тогда Триксель молча стоял в объятиях отца и тщетно пытался унять буйство страстей в своей душе. Он не помнил свою мать, она исчезла, когда ему было всего три года, и с тех пор о ней никто не слышал. Приближенные отца говорили, что она часто улыбалась, что она любила отца. Так продолжалось до той поры, пока не родился он. О, как же несправедливо рассудила природа союз человека и эльфа. Сморщенным червем показался матери её младенец. Туанивэль, будучи гордой и буйной, едва не помешалась рассудком и сбежала. Грустная история, подумал Триксель, вслушиваясь в пение цикад. Очередная волна ветра донесла до него терпкий аромат неведомых цветов. Горбун тихонько спустился вниз и пошёл по тропинке мимо ухоженных клумб, с которых на него смотрели разноцветные бутоны. Некоторые из них Триксель узнал, возле некоторых он останавливался, аккуратно пригибая стебли к себе и втягивая запах, источаемый венчиками. -Прекрасный выбор, - раздался позади него певучий и звонкий голос. - Тиховея. -Неожиданная встреча, - горбун повернулся в сторону голоса и добавил. - Триксель Нурвин. Перед ним стояла эльфийка. В отличие от королевы она была невысока и черты её лица не пронизывали холод и неприязнь, столь знакомые горбуну с младых лет. Чёрные волосы были переплетены в толстую косу, перекинутую через плечо. -Меня зовут Дариэль. Настоящее имя этого цветка слишком долго произносить. -Я довольно неплохо разбираюсь в травах, для человека разумеется. Но многие растения вижу впервые. Почему прекрасный выбор? -Из лепестков тиховеи делают отвар, успокаивающий сердце и разум, унимающий гибельные страсти, - улыбнулась дева, подойдя к горбуну и принявшись вместе с ним рассматривать цветы. - Многие травы растут здесь не только из-за своей красоты, но и из-за полезных свойств. Помнишь серебряные бутоны, мимо которых вы шли к дому Севиль? Горбун утвердительно кивнул, не отрывая взгляда от лица Дариэль. -Аромат этих цветов пробуждает светлые чувства и облегчает душевную ношу. Какими бы мрачными ни были твои мысли, душеспас прогоняет их прочь, оставляя лишь лёгкую грусть. -Приятно иметь такого интересного собеседника, - Триксель неожиданно почувствовал себя неловко. - Если бы я знал о таком дивном месте, то меньше бы раздумывал перед отплытием. Дариэль мелодично рассмеялась, погладив его щёку. От этого прикосновения сердце горбуна ёкнуло и он на мгновение прикрыл глаза, едва подавив желание удержать её руку на своей щеке. -Но я вижу, что дорогой Севиль не пришёлся по душе мой подарок, - сокрушённо произнёс он, указывая на золотую цепь, окружившую тонкую шею девы. - Неужели моё путешествие закончится неудачей? Та опустила глаза, коснувшись пальцами полыхавших внутренним огнём рубинов. - Эти прекрасные камни напоминают мне о горах, которые я видела лишь однажды и куда мечтаю вернуться. Горах, в которых когда-то обитали последние драконы. Когда я узнала, что к чему, то уговорила свою тётушку помочь твоему несчастному отцу. Триксель поклонился настолько, насколько позволял ему его горб и прикоснулся лбом к руке эльфийской девы. -Вы прекрасны даже без этого ожерелья. Не будь я горбуном, то не раздумывая предложил бы вам свою руку и сердце. Дариэль загадочно улыбнулась и покачала головой. -Спасибо тебе, дорогой Триксель, за эти слова, но моё сердце уже принадлежит другому человеку. Триксель вскинул на неё вопрошающий взгляд, а дева в ответ запечатлела на его лбу поцелуй и бесшумно двинулась прочь. Горбун ошарашено остался стоять посреди тропинки, глядя в след исчезнувшей во тьме деве, и почувствовал, как взбудоражилось его сердце. Но кто этот неизвестный избранник? Драконьи камни, горы, где обитали последние драконы. Мог ли им быть кто-то из Мендрагусов, последних властителей Ирдарана? Это не может быть так просто! Он сорвал венчик тиховеи и пошёл обратно в дом, растирая оранжевые лепестки своими сухими узловатыми пальцами.
Небольшой совет по тексту. Лучше избавиться от лишних слов. Сделать это просто, особенно в отношении прилагательных. Например:
Цитата
Закрытый шлем, в нескольких местах помятый и иссеченный чужой сталью, стоял на верхушке этой кучи.
Задаем вопрос : "Мог быть шлем иссечен другой ("не чужой"_ сталью? Нет?" Конечно, нет. Выбрасываем лишнее слово.Да и сталь, наверное, лишняя. Деревом или медью шлем вряд ли мог быть "иссечен."
Цитата
И когда среди этой какофонии почудился громкий плач ребёнка, резко оборвавшийся, сэр Рензам Рект спрятал своё лицо в ладонях.
- "Свое". Не мог же он спрятать чужое,верно? Ну и оч. много слов, употребленных не в своих значениях. Или вне контекста. "Служка",
Цитата
Она (буря) не исчезла, нет, лишь ушла и затаилась где-то в тёмном углу.
Ну как буря может в углу затаиться?
Цитата
не нужно создавать опасные для вас и вашего ребёнка ситуации
- "ситуация" в рыцарские времена не оч. уместное слово. Ну и безусловный перл: "Два дня назад по аккуратным гранитным прямоугольникам мостовой ещё тихо шуршали ноги ловких солдат Алсалона. " ))
Вообще могло быть неплохое начало. Но изложено как-то уж очень отрывисто и путано. Я не разобрался во всяком случае кто тут за кого. Страница на СИ
Поддержу Имбирь. текст можно и нужно править - тогда он заиграет. Избыток деталей - выкинуть половину. А пока вроде всё, есть, но вы продолжаете добавлять.И наоборот, не хватает местами мелких деталей вокруг персонажа. В результате получается и предложения местами рублено, и картинка статична. Особенно если попадается вычурное словечко не к месту.
Цитата
Улицы Белого города встретили его отнюдь не девственной чистотой. Два дня назад по аккуратным гранитным прямоугольникам мостовой ещё тихо шуршали ноги ловких солдат Алсалона. Рензам шёл мимо закопченных, кое-где обвалившихся домов. На месте некоторых, куда угодила вражеская и его собственная магия, ещё догорало пламя - близилась зима, и солдаты не спешили тушить оставшиеся кострища. Вокруг, среди груд белого камня, гор пепла и щепок, трепетала на пронизывающем до дрожи ветре ткань палаток. Было и несколько шатров, откуда доносились стоны и вопли раненых.
Почему чистота именно девственная? В обычные дни всё так чисто и люди вообще по улицам не ходят? А что у героя под ногами? Мусор, разломанная плита? И зачем это ьписывать, ведь можно сказать - шул ругаясь на ямы, обошёл развалины и так далее.
В общем пока весь текст очень статичен. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Harbour, осилила только пролог. Над текстом еще работать и работать. А, вообще, я бы посоветовала автору две вещи: много читать и много писать.
По тексту ИМХА: очень много сложных для запоминания и, что уж там, для произношения, имен. Язык сломать можно. В основном напрягает стиль (неправильно построенные предложения, повторения) и некоторая нелогичность (передача ребенка в храме, например).
В файлике некоторые замечания. Надеюсь они Вам пригодятся. Удачи "Каждая взятая вами в руки книга дает свой урок или уроки, и очень часто плохая книга может научить большему, чем хорошая" Стивен Кинг
