Дошли руки понемногу начать возвращать обратно. Ветка была снесена во время "Дракона", чтобы случайно не нарушить анонимность А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
На конкурсе фантастического рассказа "Под чужими звёздами" литературного портала "Миры фентези" http://forum.fantasy-worlds.org к одной из работ я в шутку написал маленький фанфик (обидно стало за бедных злодеев из рассказа). Потом фанфик стал прологом, появилась книга и мир "Белого и чёрного". Я не стал переделывать по распространённой нынче моде километры в лиги, а месяцы заменять всякими травнями, всё равно читатель переводит все в привычные величины и месяцы. А замена только усложняет понимание, да и самому запутаться можно. К тому же если подумать - правит король, а вряд ли в придуманном мире был Карл Великий, от имени которого правителей и зовут королями. Эпиграфами к главам первой части служат касыды классика персидской средневековой поэзии Абу-т-Тайиба Аль-Муттанаби. Эпиграфами к главам второй части служат стихи "Серебряного века" русской поэзии - Брюсов, Фет, Тютчев, Багрицкий. Эпиграфами к главам третьей части служат стихи поэтов буйного и бурного двадцатого - Брюсова, Левитанского, Самойлова, Волошина, Твардовского. Немного об именах некоторых персонажей. Имя главного персонажа Герман происходит от латинского germanus - "брат". Великий Хан Степи носит имя Субудей (Субэдэй) - в истории это был виднейший монгольский полководец, соратник Чингис-хана. Урождённое имя Птаха - Стефанос и означает венец, а в более позднем значении ещё и корона, и происходит от древнегреческого στ?φανος (стефанос) - "венец". За информацию про значения имен спасибо замечательному ресурсу "Европейские имена: значение и происхождение" http://kurufin.narod.ru/index.html или http://kurufin.ru/ Спасибо Виктории aka Viki за идею и Наталье aka Plamya за терпение и снисходительность к ошибкам при вычитке и корректуре.
Часть I - Полночь Пролог Император мрачно смотрел в окно. Он не любил свой дворец, чуждый ему своей ажурной нечеловеческой архитектурой и мёртвой древностью. Да и резиденцией его сделал исключительно поддавшись политической необходимости. Лишь рабочий кабинет, с потемневшими от времени дубовыми панелями стен, книжными шкафами до потолка да резной мебелью, помнившей, наверное, ещё род Морских Королей казался ему живым. День за днём, словно преданный пёс, встречая хозяина огромным столом, заваленным срочными документами и донесениями. Но сегодня мысли владыки были далеки от государственных дел, а сам кабинет вдруг показался ему большой и дорогой клеткой в огромном виварии по имени столица. "Очирбат, умница и весельчак, близкий друг... Ну почему ты кинулся за ней сломя голову, почему узнав о побеге не предупредил меня?" - с тоской подумал Герман. "Опять решил подразнить эту стерву, изображая страшилище из легенды? А теперь... Эльфийка сбежала, отряд гвардии попал в засаду, ты погиб... а по твоим следам снова крадется пламя войны". - Сир! - за спиной раздался почтительный голос канцлера. - Хватит, Птах. Мы одни. - Как хочешь, - не поворачиваясь, император услышал, как друг бросил на стол папку с бумагами и уселся в одном из кресел. - Герман, у нас неприятности. И, между прочим, виноват в них твой сувенир. Почему ты не избавился от этой девки тогда, два года назад? - Сувенир, сувенир... Сколько людей во дворце считают так? Не говори, сам знаю, что каждый второй. Всё проще и сложнее... - император мельком посмотрел на наглого полуэльфа, который по хозяйски развалился в его кресле, и перенёс взгляд обратно за окно. - Мы встретились, когда я уже был нукером[1] Субудея. Ты не никогда спрашивал меня о родителях, а я не любил вспоминать. Когда мне было тринадцать - меня вместе с матерью "прекрасные эльфы пригласили в светлые чертоги, оказав великую честь правящей семье Княжества Древлянского". Сам знаешь, как это бывало: эльфы приходят и отбирают близких людей в наказание или по прихоти. А все радостно стоят и улыбаются, поздравляют счастливчиков.... Им помешали оруженосец отца да вампир, которого Асмунд прятал у себя. Этот кошмар долго преследовал меня ночами: я вижу, как облик эльфов плывёт, они неестественно вздыбили плечи, подняв длинные руки. По светлой коже лиц волнами бегут вены, серебристые и золотые волосы меняют цвет на зелёный, а глаза и раскрытые рты светятся алым. Асмунд рубится с этим кошмаром, не пуская ко мне... и пустые счастливые лица людей, стоящих рядом. Через много лет я узнал, что мать затравили собаками на королевской охоте в честь визита Дагейда IV, - слова постепенно становились еле слышны, словно воспоминания давили не только на сердце, но и на голос. - Бьёрг вытащил меня из города и помог добраться до орков. А там Великий хан взял меня к себе. Зачем?.. Разве что насолить эльфам, с которыми степняки воюют уже не один век... Извини, но предать память Асмунда и отдать приказ о казни беременной женщины я не смог... Даже запрятал девушку в дворцовые подвалы, чтобы какой-нибудь очередной искатель справедливости не смог отомстить Василисе за пролитую кровь жены, сына, матери!.. Закончив рассказ, Герман помолчал несколько минут. А затем добавил уже для себя: "Прав был Страж Запада, тысячу раз прав. Когда учил меня, что если воину пристало милосердие, то правителю - осмотрительность". Внезапно император, словно очнувшись, отвернулся от окна и повернулся к другу, который всё ещё сидел в хозяйском кресле: - Докладывай! - уже обычным голосом сказал Герман. Воспоминания закончились: теперь в кабинете снова были не старые друзья, а император и канцлер. Птах встал, и, разложив на столе принесённые бумаги, произнёс: - Василиса нашла помощь у эльфов за Гранью. Не знаю, что наплела им эта гадюка, но скоро нас ждёт вторжение. Её дети несут кровь драконов, так что Полные Врата она сможет открыть в любой момент. Эльфы всё равно не оставили бы нас в покое, но теперь до начала войны у нас всего шесть месяцев. Максимум год. Пора начинать мобилизацию. - Думаешь, рискнёт собственными детьми? Хотя да, ради власти рискнёт. Уверен, что мы выдержим? - в голосе императора прозвучала усталость. - Посмотри, - рука показала на небо за окном, затянутое чёрными тучами. - Прощальный подарок гномов ещё висит над западными провинциями. Разрывы хоть и появились, но когда эта гадость исчезнет, не берётся сказать никто... Что с магами? - С боевыми и некромантами проблем нет. Магия во многом лишь отражение души, а боли и равнодушия за годы правления Совета накопилось с лихвой. С целителями хуже, да и тех, что нашли, подготовить как следует не успеваем. А довериться магам старой выучки - не рискну. Пусть уж лучше сидят по уютным камерам. - Шли гонца к Субудею... и готовь приказ о частичной мобилизации, я подпишу, - подвел итог император. После чего решительно добавил. - Мы выстоим. Мы должны выстоять!
[1] Нукер (монг, затем тюрк) - друг, товарищ. Так назывались дружинники ханов, составлявших постоянное личное войско. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Тот, в чьём сердце - ад пустыни, в море бедствий не остынет, Раскалённая гордыня служит сильному плащом.
Ночь - странное время. Все искажается, тени и предметы меняют форму и смысл, далёкое становится близким, а близкое - далёким. Особенно вольно ночная тьма себя чувствует в Нижнем городе, где фонари большая редкость, а крепкие мостовые за пределами широких главных улиц сменяет грязь. Вот и в этом переулке возле самой городской стены ночь царит полновластно, превращая людей в едва заметные призраки и оставляя им лишь голоса. - Бьёрг, ты должен сопровождать меня дальше! - голос властный, но какой-то детский. То ли сорвётся на гнев, то ли расплачется. - Должен? Тебе? Я-то думал, что должен Асмунду. Если бы не он, щенок, стал бы я возиться с тобой! - мужской голос, но какой-то странный. Есть в нем что-то фальшивое: как в музыкальной шкатулке, исполняющей мелодию вместо оркестра. - Я княжич!.. - Ты? Ты - никто. Княжич давно в светлых чертогах эльфов, а ты так - мелкий побирушка. Хватит. Ещё одно слово - и катись куда хочешь. До первого мага. И Асмунд тогда погиб зря. Из мальчика как будто выпустили весь воздух. - Это нечестно! Я не хотел... - Он был воином, и сам решал, когда и за кого сражаться. Пусть чертоги Вальхаллы примут его... хоть вы и забыли Вотана. Одевайся! - В это рваньё? Ой, больно же, ухо-то зачем! Понял, понял... - Иди в Степь, там ты сможешь укрыться. И забудь, что умеешь читать и писать. Грамотных теперь мало, так что тебя легко вычислят ищейки Совета. Чего умеешь ещё? В разговоре возникла долгая пауза. - Ну... корзины плести нянька учила. - Для бродячего коробейника - самое то. Заодно обувь будешь чистить, - Бьёрг усмехнулся, - княжич чистит сапоги, такое этим напыщенным индюкам даже в голову не придёт! Если ничего не изменилось за последние семьдесят лет... Выглянувшая на несколько минут из-за туч луна ярким фонарём высветила, как мужчина тронул один из камней кладки - и в городской стене неожиданно открылась калитка, до того совершенно неразличимая. - Есть! Быстрее! Всё, мы за стеной. К утру ты должен быть на Рудном Тракте. Пройдёшь по нему южнее Рифейских гор. А там и до Великой Степи рукой подать. Бьёрг несколько минут смотрел на опустевшую тропинку, а потом двинулся обратно в город. Надо замести следы, пока не рассвело... "Вчира, в пять тридцать утра на берегу р. Ствига в районе северных тарговых пакгаузов был найден труп мальчика предположительно 13-14 лет. Волосы русые, цвет глаз зелёный. Рост примерно метр шестдесят пять. Труп обезображен бродячими собаками, По одежде (смотри прилажение 1 "список обнаружинных предметов"), а также по остаткам ауры (смотри прилажение 2 "результаты посмертнаго анализа ауры") данное тело принадлежит похищенному вампиром пять дней назад княжичу Герману. Результаты вскрытия показывают, что тело подвергалось кроваотсосу непрерывно в тячении последних четырёх или пяти дней до полного обезкровлевания (см. прилажение 3 "Акт взкрытия"), что привело к полному разрушению головного мозга и делает невозможным посмертнае сканирование трупа". Подписи Старший следователь г. Вручий - Панкратий Дежурный маг - Радигост Патологоанатом г. Вручий - Павлос. Сим заверяю. Начальник стражи г. Вручий - Влассис. Глава Древлянской гильдии магов скомкал листок и с презрительной миной на лице бросил его под стол собеседника. - Андрей[1], как это понимать? Я не говорю об убогом стиле этой писанины, но почему об этом докладывает городская стража, а не твои люди? - Указывать будешь прислуге, Георгий[2], - отозвался канцлер, недовольный хамским поведением гостя. На несколько мгновений он представил, как сначала возит этого выскочку мордой по драпировке стен и паркету, а потом приказывает выкинуть наглеца и из кабинета... не время. И Андрей, справившись со сладостными мечтами невозмутимо продолжил. - Ретивый дурак, за это мы его и поставили. Вот и решил выслужиться. Мои люди уже проверили, всё сходится. Похоже, княжич мёртв - так какая разница? - Тебе, может, и никакой, а мне эльфы срубят голову за промах, - с нотками паники взвизгнул Верховный маг. - Мы в одной лодке. Его великолепию Пресветлому Фойбосу сообщим, что проблема устранена. Но на всякий случай... я прикажу "Ночным теням" поискать мальчишку. А твои маги пусть присматриваются к подходящим аурам. Два с половиной месяца после печальных событий в столице для страны прошли почти незаметно. Все так же трудились на полях крестьяне, так же зазывали купить свой товар ремесленники. Продолжали важничать рыцари и маги. Только купцы ворчали, что отношения с Полесьем совсем испортились - но ворчали вполголоса. После того, как князь слёг от горя, всесильный канцлер стал равнодушен к опеке над малолетней полесской княжной. К тому же с пропажей княжича, затея с браком и объединением земель теряла всякий смысл: других сыновей князь не имел, а у его младшей сестры были одни девочки. Старшую из княжеских племянниц почти открыто называли невестой Всеволода[3], сына канцлера. Никто не сомневался, что после смерти старого князя на престол взойдёт именно Всеволод, а править при нём будет его отец. А то, что соседи обиделись да войной пойти грозились - не впервой, обломаем. Людей больше тревожила наступающая зима. На окраине большого села сидел мальчик и охрипшим голосом зазывал брать корзины, которые стояли тут же. Очередной бродячий коробейник: такие часто проходили по тракту, заглядывая в сёла и предлагая что-нибудь купить. День перешел за полдень, но судя по стопке корзин торговля сегодня шла плохо. Герман в очередной раз крикнул: "Корзины! Корзины! Кому корзины?" и понял, что окончательно охрип и замёрз. Надо собираться и идти дальше, вот только сил совсем не осталось. Вдруг перед стопкой корзин остановился мужчина: ещё не старик, но крестьянская жизнь уже разрисовала его лицо и руки морщинами, а в волосах пробивалась седина. - Ты ничего здесь не продашь, парень. Вот что, ты в своей куртчонке совсем заледенел. Пойдём-ка ко мне, хоть поешь и отогреешься. Это было знакомо: его иногда пускали переночевать на сеновал или давали чего-то съестного. Но чаще помогали пожилые женщины, похоже его исхудалый вид вызывал у них какое-то материнское чувство. Мужчины обычно давали какую-то работу: дрова поколоть, коровник почистить. Дважды его пытались продать в рабство. Хоть на землях княжества иметь рабов было запрещено, отдельные шайки временами крали людей и, по слухам, продавали к Закатному морю. Первый раз он сбежал, когда услышал планы работорговцев - помогло знание западных наречий. Во второй раз выручило умение обращаться с оружием - никто не ожидал от оборвыша умения драться в закрытых комнатах и бросать ножи. После этого в глухом лесном домишке остались два трупа, мальчик неделю не мог уснуть спокойно, а привычный кошмар сменили два мерзавца с залитыми кровью лицами. Надо бы отказаться, но он так устал... Будь что будет! В доме вкусно пахло молоком и кашей, в сенях сушились прутья для корзин и связки каких-то трав. - Ешь, - сказал мужчина. - И не проверяй ты нож. Я всё равно вижу, а здесь тебя никто не тронет. Филин. Филином меня кличут. Ты ешь, ешь, не стесняйся. Дождавшись, когда мальчик уснул, разомлев в тепле от еды, Филин укрыл его одеялом и, стараясь не шуметь, вышел на улицу. Надо быстрее поймать ведуна, пока тот не внёс запись в учётную книгу. Улица шла длинной дугой, напоминающей подкову. Быстрица, где жил Филин, считалась одним из самых больших и богатых сёл на Рудном Тракте, так что дворов было много. Дом ведуна находился на другом конце дуги, у съезда на тракт, но идти напрямик огородами Филин поостерёгся. Опять нарвешься на Плаву - больше времени потеряешь. Вредная бабка считала, что он ещё мужчина хоть куда и постоянно ругала мастера за холостой образ жизни. В чём её поддерживала половина женщин села, мечтавших выдать дочек за такого уважаемого человека. Старушка настолько загоняла бедного корзинщика, что тот готов был бегом проделать втрое больший путь - лишь бы обойти бабкин огород как можно дальше. - Филипп! Филипп, хрыч ты старый! Ты где? - гаркнул с порога Филин. - Здесь я, мочалка горластая! Чего надо? - отозвался приятель из подпола. - Дело есть. - Ну давай, коль не шутишь. Будешь? Пока Фросья у дочки? - Филипп захлопнул за собой крышку, воровато оглянулся и достал из-за печки большую бутыль самогона. - Ты это, осторожней. От второго инфаркта я тебя не вылечу. - Ладно тебе, я ж по маленькой, - смутился Филипп. Но бутыль убрал в сторону и вместо неё достал из печи чугунок с травяным отваром. - Так чего надо-то? - Дело есть. Мальчонку я сегодня подобрал, учеником хочу взять. - Так бери, в чем проблема-то? Сирота небось, родители жаловаться не будут, - демонстративно пожал плечами ведун, показывая, что из-за такой мелочи его можно было и не беспокоить. - Да и были бы - не жаловались! Сам Филин к себе берёт! - В том то и дело, издалеча он. Из столицы, похоже. Впиши в учётную книгу, что не сегодня он пришёл, а с прошлой среды у меня. - Под каторгу меня подвести хочешь? - ведун резко подобрался. - За подделку записи сам знаешь, что будет... - Да не выпрыгивай ты из штанов! - резко оборвал его Филин. - Какая разница? Шесть дней всего. Если всплывет чего - да числа просто попутал, грамоту плохо разумеешь. И ещё... - голос мастера стал мягким и вкрадчивым, - тебе мальчишку не жалко? Сам знаешь, канцлер да верховный маг под каторгу скольких за последнее время подвели, да всё вместе с семьями. А мальчонка - явно из таких. Да пусть отец канцлеру не угодил, но мальцов-то за что? Будь человеком. Вдруг сквозь благодушный и мягкий облик старого корзинщика на несколько мгновений проступил кто-то другой: жестокий и привыкший повелевать. А в голосе появились стальные нотки: "Да и должок у тебя передо мной... за тот случай". - Не напоминай. Сам помню... - сник ведун, - да и без этого помогу. Видел я его сегодня, пропадет ведь. Ноябрь скоро... Вдруг на лице Филипа появилась отчаянная обречённость: "Но если что - ответ с тебя будет!" - Вот и договорились. Я к себе, пока парень не натворил чего с испугу. А ты давай, с этим делом, - Филин звонко щёлкнул по бутыли, - завязывай. Когда Филин пришёл домой, мальчик всё ещё спал. "Можно было столько сон-травы и не сыпать", - подумал мастер. - Вставай, лежебока! - толкнул он гостя. - Что?! - Герман очнулся, одновременно хватаясь за нож, спрятанный в куртке. - Ты железку-то брось, не пригодится. Если б хотел чего, так давно уж сделал. Вот что, ученик мне нужен. Травам научу, да и корзины плести тоже. У тебя талант хоть и есть, да выучка никакая. Небось, сынок благородного из столицы? Сбежал? По тому, как мальчик сжался, Филин решил, что угадал. - "Да не бойся ты, не выдам, - как можно мягче начал мастер. - Много вас теперь таких, стараниями-то нашего всеблагого канцлера да его сиятельства Георгия... Мне всё равно, чем твой папка им не угодил. Сбежал ты от них - и ладно. Только вот пропадешь ты, ноябрь скоро, а там и зима на носу. А я тебя и от зимы и от ищеек, если что, укрою. Ведун здешний должник мой, запись в книге жителей он поправит. Так что ты у меня ещё с той недели в учениках числишься. Согласен?" - Согласен! - не раздумывая ответил мальчик. - Вот и хорошо. Давай-ка во двор, пока дождя нет - дров поколи. Баньку распарим, воняет от тебя с дороги... А корзинщику чистота - первое дело, в корзины люди снедь класть будут, или ещё чего. Да и травнику чистота не последнее дело. Баню успели истопить перед самым дождём. Обратно пришлось бежать сквозь мелкую водяную пыль, которую заносило под навес. А потом пили душистый мятный чай с листьями малины и смородины. Впервые за последние дни мальчик засыпал в тепле, не думая о завтрашнем дне. Капли дождя стучали по крыше звонкой барабанной дробью - трам-тарарам, завтра будет новый день! Ещё лучше и интереснее вчерашнего!
[1] Андрей - от греческого ?νδρ?ς (андрос) - родительный падеж от ?ν?ρ (анер), "мужчина, человек". [2] Георгий - от греческого γεωργ?ς (георгос) - "земледелец" или "возделывающий землю". [3] Всеволод - всевластный, от древнерусского "вьсь" (весь) + "волод?ти" (владеть). А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Дождь лил всю ночь. Утро встретили воздух, пропитанный водой, да мелкая морось дождя, который силился поспеть за убегающими облаками. Влага норовила собраться на чём угодно, чтобы потом холодными каплями свалиться за шиворот и на землю. Ещё вчера везде царила золотая осень, а уже сегодня стало ясно, что яркие краски осеннего багрянца уступили место ноябрьской серости. Лес по-прежнему стоял в золоте, но уже совсем ненадолго. Природа, словно готовясь отойти ко сну, умылась и начала раздеваться, чтобы затем сладко уснуть под пушистым снежным покрывалом. Вслед за природой и людей охватила щемящая смесь радости, грусти и облегчения: вот и закончился год. Пусть до солнцеворота и новогодних гуляний ещё почти два месяца Залесскому посаднику утро такого облегчения не принесло. Наоборот, к остальным проблемам добавилась головная боль от погоды. Ну не могли этого проклятого торгаша зарезать в каком-нибудь другом городе?! Почтенный ростовщик Северьян Панкратыч был убит неделю назад в своём доме. Редкие рифейские изумруды, естественно, пропали. В городе ходили слухи, что купца задрал вампир, но посадник от этого только морщился. Зачем вампиру камни и золото, тем более, что убили купчину ножом в спину? Да и случай похожий год назад был. Тогда вся округа шепталась об оборотне, нападавшем на одиноких прохожих. Когда мерзавца словили, при нём нашли искусно сделанные волчьи челюсти. После убийства купца город перерыли сверху донизу, всех подозрительных хватали и запирали в городской тюрьме, сквозь дыбу пропустили половину главарей банд и булыней[1]. Всё, что удалось выяснить - что налётчиков было двое или трое, а один из грабителей - норманн с явным пристрастием к чёрной конопле. Последнее вытрясли из Таракана, крупнейшего в Залесье скупщика. Норманн пришёл к нему на рассвете следующего дня, чтобы продать один из камней. Выглядел он плохо: расширенные глаза, шелушащаяся кожа, боязнь света и нервные пальцы. Все это выдавало в нём наркомана со стажем, который давно не пробовал настоя. Камень продал не торгуясь, и поспешил в одну из забегаловок, где торговали дурным зельем. Хозяин притона тоже опознал норманна, но сказал, что получив дозу, тот поспешил скорее убраться. Получив ниточку, люди посадника и "Ночные тени" ещё раз обыскали город и окрестности самым тщательным образом. Но банда словно сквозь землю провалилась. Новость уже дошла до столицы, и казначей, разъяренный смертью родственника, добился отправки комиссии из Надзорного приказа. Всё бы ничего, но этот жирный боров - глава местного отделения "Ночных теней" - вдруг решил перевалить всю ответственность на посадника. Скотина! Сначала неделю сидит в своём поместье, скинув расследование на заместителя, а теперь пытается копать под посадника: не выполнил секретный циркуляр самого канцлера! А кто свалится был проверять всех побирушек и бродяг по этому циркуляру?! Уж не сам ли посадник лично? Да и вообще: это не его дело, канцлеру приспичило - вот пусть служба канцлера и бегает! Если отожравшийся вислоухий козёл Гостибыл не в состоянии оторвать зад и приехать - это не моё дело. Городская тюрьма не безразмерная, а сажать матёрых бандюков для допросов куда-то надо: вот и пришлось всех оборванцев, пойманных за неделю, гнать из камер. Пусть радуются, хоть кому-то от гибели этого кровопийцы Северьяна польза будет. А если Гостибылу нужны побирушки - пусть селит их у себя дома! Последняя мысль так понравилась посаднику, что он наконец-то взял себя в руки. С интересом оглядев стол, на котором валялись сломанные перья и порванные бумаги, вдруг злорадно подумал: а про циркуляр-то, Гостибыл, зря заговорил. Я тебе его припомню, и неделю, когда кое-кто отсиживался после ограбления - тоже. Выжидал, как повернётся, на нас хотел всё повесить? А вот тебе! И виноватым со всех сторон выйдешь именно ты! Глава местного отделения "Ночных теней" давно уже не вызывал у посадника ничего кроме глухого раздражения. Столичный бездельник, получивший должность по чьей-то протекции. Особых дел в Залесье у него не было: разбойников на Рудном тракте вылавливала городская стража, да и мало находилось охотников нападать на вооруженные до зубов караваны гномов и рудокопов. Шпионов же в городе не видели с момента основания: с гномами отношения были неплохими (попробовали бы залессцы иначе!), а орки лазутчиков не засылали. Да и не вышло бы у орка спрятаться в городе: двухметровых детин с жёлтоватой кожей и клыками среди людей не встречается. Вот и оставалось Гостибылу вытрясать деньги с купцов, брать взятки, да набивать поместье роскошью и крестьяночками. Посаднику, искренне переживавшему за свой город, такой образ жизни был откровенно противен. Да, он, конечно, и сам не гнушался подарками. И в казну городскую лапу запускал. Но в трудный год страшной засухи не постеснялся выложить большую часть состояния в помощь городу, о чем никогда не жалел. Посадник позвонил в колокольчик, вызывая секретаря. - Пиши. "Его превосходительству главе Ночного приказа высокочтимому Ратмиру[2]. Спешу уведомить вас..." Канцлер устало отложил письмо из Залесья. - Всё, Георгий. Это уже шестая жалоба. И все - на твоих выдвиженцев. Больше никого по твоей просьбе я назначать не буду. И княжеский суд по твоему желанию на каторгу и плаху никого больше не пошлёт. - Андрей, друг мой, - голос Верховного мага был полон мёда, - мы же с тобой договаривались... - Я помню наш договор. Но по-моему, двух месяцев вполне достаточно, чтобы свести счёты. Хватит. Мне умные нужны, и не для того чтобы камни ломать. Ты и так разгромил полторы сотни боярских родов, причём почти все - из старых фамилий. Хватит, так и до бунта недалеко. С каждым словом между собеседниками ощутимо нарастало напряжение. Казалось, ещё немного, и они вцепятся друг другу в бороды. Это было бы смешно: брызжущий слюной, невысокий, полненький, с оттопыренными ушами и лохматой курчавой бородёнкой маг - и спокойный, статный канцлер, напоминающий собаку-овчарку. Смешно, если бы не грозило перерасти в усобицу самых влиятельных людей страны. Внезапно в кабинет ворвался тёмно-русый парень лет двадцати пяти: - Отец! - Мы продолжим позже, ваша светлость! - Как изволит ваше высокопревосходительство, - сквозь зубы процедил чародей и вышел из кабинета. Георгий торопился настолько, что чуть не налетел на лакея, открывавшего дверцу кареты. От немедленной расправы слугу спасло то, что маг торопился включить Подслушника, ловко спрятанного в кабинете соперника. Всё-таки навыки из далёкого детства пригодились. Тогда он ловко обчищал карманы, а теперь!.. Георгий вслушался в происходящее. - Зачем? Сядь. Сядь, я сказал. Ты не понимаешь, почему я приказал везде трубить о твоей свадьбе? Почему терплю этого напыщенного индюка? Мы - бояре. И принадлежим не себе, а княжеству. Всё что идет на благо княжеству - хорошо, всё, что идёт во вред - плохо. И неважно, выгодно ли это нам или нет. Старый князь совсем плох. Лекари говорят, он протянет не больше трёх-четырёх месяцев, а то и меньше. Что нас ждёт потом? Усобица? Когда забывшие о своём долге будут рвать страну на части? Ты подумал, сколько горя это принесёт простым людям? Которых ты, боярин, должен защитить? Твоя свадьба - это жертва, которую ты приносишь за своё положение. А моя жертва - терпеть оскорбления этого надутого индюка и слухи за спиной. - А союз с Полесьем... - Забудь. Если бы планы князя удались, соседи ударили бы по нам со всех сторон. И гномы бы их поддержали - им ни к чему наша монополия на зерно для Рифейских гор. Поэтому Светлый совет и отнёсся к этой идее неодобрительно. Кому он был выгоден? Купцам да мастеровым, которые лишь о мошне и думают. А остальному люду... Остынь. Свадьбу сыграете через месяц. Родители Татьяны согласны. Да, как там матушка... Остальное было не интересно. Георгий усыпил Подслушника и усмехнулся. - Да ты оказывается идеалист, Андрей. Кто бы мог подумать. А индюка я тебе припомню отдельно! Высокорождённый идиот! Благородных Георгий ненавидел люто. До самых кончиков пальцев, до судорог! Как он радовался, когда его, мелкого карманника приметил один из магов Светлого совета и дал стипендию в Академию. О беззащитного сироту вытирали ноги и сокурсники, и преподаватели. Он держался, зубами прогрызал дорогу! Запись в списке учеников "без происхождения" рядом с фамилией закрывала перед ним все жирные места в жизни. Он старался... Интригами, взятками, лестью и талантом создавал карьеру, продвигаясь от мелкого мага в дыре на краю мира до главы Магической Гильдии одного из самых сильных государств. Но даже когда он достиг вершины, проклятое "без происхождения" снова проявилось как клеймо. Да, с главой Гильдии имели дело, он обладал немалой властью... но при каждом удобном случае проклятые дворяне кичились своими предками, родами... Как будто специально каждый старался напомнить: ты грязь, у тебя никого нет. Узнав о мечтах канцлера, Георгий с жаром ухватился за них. Именно себя Верховный маг считал вдохновителем и основой всего! Заслуженная награда не заставила себя ждать: последние два месяца стали для Георгия раем. Он наконец-то смог отомстить! Как сладко оказалось смотреть на избитых благородных в камере, самому пытать их магией и железом. Как валялись в ногах боярские красавицы, прося за мужа, брата... а ведь до этого даже не смотрели в его сторону. - "Всех, всех, кто меня презирал, изведу!" - кипело в Георгии. - Значит, Андрей, говоришь, всё на благо родного края? Тем лучше. С патриотами так легко работать... И так удобно менять одного патриота на другого. Ты перестал меня слушаться - ай, ай, ай. Значит, пора поискать какого-то другого патриота. Посговорчивее. Всех, всех вас к ногтю, высокомерные ослы. А пока... стоит назначить встречу кое-кому из истинных благодетелей княжества. Верховный маг махнул вознице, и карета понеслась по улице. Чтобы попасть в резиденцию Гильдии, необходимо было проехать в Средний город, но быстро добраться не получилось: карета уперлась в ремонт дороги. Городской голова давно уже хотел заменить перед ратушей дубовую мостовую каменной, подражая Верхнему городу. Естественно, предупредить о начале работ никто не озаботился, и доски выворотили как раз в тот момент, когда Верховный маг был у канцлера. Объехать этот разгром по соседним улицам возница даже не пытался. На узких, полутёмных переулках богатых кварталов едва расходились всадник и пешеход - что уж говорить о роскошной карете. Пока все дома в городе строили из дерева, каждый год по всем улицам проезжал всадник с особым мерным шестом: любой дом или забор, который задевала мерка, нещадно заставляли перестраивать. Теперь же, вместе с модой на каменные хоромы, пропало и правило измерять все новостройки: городские богатеи не желали ломать дорогие дома и раз за разом проваливали проверку. Широкими остались только главные улицы да проходы в районах победнее: их по прежнему осматривали ежегодно. Пришлось карете Верховного мага возвращаться обратно, и ехать через другие ворота, откуда до нужного места пришлось пробираться через полгорода. Выбравшись, наконец, на Купеческую улицу, карета помчалась, распугивая прохожих. Но Георгию всё равно казалось, что они едут слишком медленно. Он не любил Вручий и бывал здесь только по необходимости. Хотя дома в городе теперь всё чаще строились из камня, и улицы почти все замостили досками, людские города для Георгия выглядели убого. С каким удовольствием он поселился бы в городе Академии, где устремляются ввысь шпили магических башен, где дома утопают в зелени палисадников... - И где все улицы покрыты асфальтом! - с раздражением подумал он, чуть не прикусив язык на очередной выбоине. Увы, секрет асфальта канул вместе со многими другими секретами четыреста лет назад, в эпоху Войны Рассвета. Тогда тёмные полчища диких орков жгли города вместе с библиотеками, и в огне погибло немало сокровищ. Жизнь и свободу с помощью эльфов удалось отстоять, но драгоценные крупицы знаний пропали безвозвратно. Что-то сумели восстановить гномы. Но коротышки секреты берегли, а труд свой продавали втридорога. Домой карета добралась только ближе к вечеру. Георгий второпях написал несколько строк и быстро наложил защиту на письмо. Пока не закрылись на ночь ворота, надо было срочно отправить гонца, а "светить" свою личную печать на ночном пропуске Верховный маг не хотел. Той же ночью двое мужчин сидели в одном из домов Княжеского града. Весело играл огонь в камине - не для тепла, а просто так, для настроения. По стенам небольшой комнаты плясали причудливые тени, а свечи рядом с креслами выхватывали из полумрака только лица сидящих. У окна стоял резной столик, где были расставлены глинтвейн и фрукты, и воздух вокруг был наполнен причудливыми ароматами. Канцлер посмотрел сквозь бокал на главу "Ночных теней". Куда делся тот усталый человек, который спорил с магом? Или возвышенный патриот? В комнате сидел хищник: сильный, решительный, в глазах играло веселье. - Ратмир, он проглотил наживку? - Да. Уже послал письмо главе рода Медведей, что готов поддержать его притязания на княжество. - Копию с письма, надеюсь, сделал? Пригодится, когда отправим нашего замечательного высокочтимого мага на суд Светлого Совета. По обвинению в нарушении кодекса "пункт о невмешательстве в политические дела территорий". Заигрался Георгий, заигрался. Андрей разлил по бокалам следующую порцию глинтвейна, и какое-то время оба друга сидели молча, наслаждаясь играющим на языке напитком. Допив свою часть, Ратмир на несколько секунд прикрыл глаза от удовольствия, а затем вернулся к разговору: - Скажи, зачем? Неужели нельзя было обойтись без него? К чему такие сложности? - Как это ни удивительно, Георгий в чём-то прав. Я действительно хочу видеть Древлянское княжество сытым и богатым. Когда я узнал, что Светлый Совет недоволен планами князя - это был шанс. Шанс, который выпадает раз в жизни! Дорога к трону! Пусть не я сам, но сын! Потому-то я и напоминал старому упрямцу про долг перед покойным полесским другом. Когда пришло время действовать - на переворот посмотрели бы сквозь пальцы. А то, что эльфы вмешались сами, вообще удача из удач. Но я не хочу оставлять сыну выжженную пустыню, обломки от страны. Сколько знатных родов не согласились бы со мной? И сколько попыталось бы добиться своего силой... Мы хоть и выше простолюдинов, - рука с бокалом показала куда-то в сторону Нижнего города, - я всё же не хочу им смерти и разорения. Но и не желаю прийти к власти как кровавый палач, истребивший всех неугодных. Плохой пример заразителен, а я собираюсь оставить спокойное наследство. Как раз и подвернулся этот спесивый дурак. Он хотел отомстить, а тут такая возможность... - мужчина усмехнулся. - Боярина или рыцаря может осудить только княжий суд, а наш Игорь на такое по указке выскочки не пошёл бы. Зато теперь - мы в стороне. И правление Владимира начнётся с милостей и амнистий невинно осуждённым. Не всем конечно, но и тех, кто не претендует на трон - хватит. - Андрей сделал паузу, а затем продолжил. - Меньшее зло: лучше пара сотен семей на каторге, чем разорённая страна. Кстати, как твой старшенький? - Растёт, уже дослужился до секретаря в Казначейском приказе. - Хорошо. Из него выйдет неплохой канцлер... после меня. Пусть это будет нашей маленькой тайной... и наградой моему самому лучшему другу. - А не боишься, что сделаю как ты? Дурной пример сам говорил... Андрей поставил бокал и улыбнулся: - Кого другого - боялся бы, тебя - нет. Мы слишком часто закрывали спину друг другу. Не по корысти, а так. Да и не пойдут за тобой - сына цеховых, даже внука страна не примет. А вот стать вторым человеком... Владимир будет хорошим князем, но слишком уж горяч. Ему нужен кто-то с холодной головой, тем более, что они дружат с самого детства. Ладно, помечтали и хватит. Скоро пора жалобно просить Совет остановить распоясавшегося мага. - Всё давно готово, - хищно оскалился Ратмир. - Георгия ждет интереснейший сюрприз, да и наших друзей Медведей тоже. - Надеюсь. Как только Медведи выступят - начинай.
[1] Булынями в северной России называли перекупщиков, скупающих у крестьян зимою лен и зерно по дешевой цене и перепродающих его крупным торговцам. Здесь - жаргонное название скупщиков краденого. [2] Ратмир (Ратимир)- ратник, от древнерусского "рать" (войско) + "мир".
Loki_2008, а без асфальта никак не обойтись? Он тут как-то совсем не в тему... Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Candel, а ничего что асфальт ещё в Древнем Египте за 2000 лет до Христа знали и использовали? Просто у многих клинит, что асфальт только на наших сегодняшних улицах. Согласен, анахронизм. Но намеренный А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Глава 3 Величье владыки не в мервских шелках, какие на каждом купце, Не в злате, почившем в гробах-сундуках, — поэтам ли петь о скупце?! Величье не в предках, чьей славе в веках сиять заревым небосклоном, Не в лизоблюдах, шутах-дураках, с угодливостью на лице. Достоинство сильных не в мощных руках — в умении сдерживать силу, Талант полководца не в многих полках, а в сломанном вражьем крестце.
Дворец поражал воображение. Проехав длинную аллею, окаймленную вековыми платанами, гости попадали на широкую набережную. Там, отражаясь в реке огнями, сияла резиденция Дома Серебряного Клёна. Изящные шпили, стрельчатые окна, многоцветные витражи и ажурные балконы создавали ощущение воздушной лёгкости, не свойственной камню. Всем своим видом дворец сразу показывал: я не военная твердыня, а резиденция могущественного рода. Мне нет нужды кутаться в хмурые крепостные стены. Как предписывали традиции, дворец был отделён от остальной набережной рвом, который, правда, имел чисто декоративный вид: с обеих сторон к воде спускались красивые лестницы, на воде все могли полюбоваться кувшинками и редкими южными лилиями, а с берега на берег был перекинут каменный мост. Пройдя через него гости попадали в здание не сразу. Вход был устроен так, что посетитель вначале проходил по галерее из каррарского мрамора и смотрел на дворцовый парк, а только затем попадал в Парадные палаты. Не меньше удивляло всех и место для балов и приёмов серебряных хозяев. И дело было не только в том, что зала была так огромна, что во всём Восточном пределе уступала, наверное, только королевской Большой палате аудиенций. Изумительные полы редчайшего янтарного мрамора и гобелены на стенах - все здесь кричало роскошью. Торжественная внушительность огромных, сплошь вызолоченных, колонн давила своим величием каждого, кто осмелился встать рядом с ними. Но стоило отойти в середину залы, как колонны совершенно терялись в объёме, изящно поддерживая лежащие на них верхние галереи и портики входов. По обе стороны от каждого входа располагались скульптурные рыцари. Каждая из трёх групп изображала самые знаменательные события из истории Дома: от вручения первому из рода венца лордов Великой Матерью Леса до победы в борьбе с орками. Тогда военные таланты Артемизайоса[1], прадеда нынешнего главы дома, помогли выиграть важнейшую битву Великой войны: от понесённых в тот день потерь орки и соблазнённые их посулами люди так и не сумели оправиться. Это предрешило исход всей кампании, а заслуги полководца были высоко оценены королём при дележе покорённых территорий. Именно с этого и началось нынешнее благосостояние рода. Сегодня собрались не самые простые визитёры: главы Домов, высокородные гости западных эльфов и гномов, представители королевской фамилии и многие другие. Но все были просто поражены: на люстрах горели не свечи, как обычно, а новомодные газовые шары. Каждый, входя в зал, сразу пытался подсчитать, в какую сумму главе Дома обошлась эта иллюминация. Даже то, что пажами сегодня были исключительно молодые эльфы, отходило на второй план. Бал начался с традиционного парадного танца. Сегодня его вела виновница торжества: младшая дочь хозяина дворца праздновала своё совершеннолетие. Высокая, статная, с точёными чертами лица и волосами цвета мёда, она была первой красавицей праздника. Невесомой феей девушка порхала в рисунке вальсов и менуэтов, и каждый из мужчин в зале, казалось, готов был отдать любые сокровища мира за один её взгляд или танец. Завершив официальную часть, праздник выплеснулся в сад и на парковые террасы: все поспешили к столикам с едой и напитками, которые стояли как в зале, так и за его пределами. Утолив голод, часть из присутствующих осталась танцевать, а остальные вышли насладиться свежим воздухом. Погода стараниями магов была замечательной, воздух - неожиданно тёплым. За пределами поместья вовсю царила поздняя осень, но здесь казалось, что сентябрь только-только наступил. Некоторые уединялись в небольших беседках и на скамейках, в обилии рассыпанных по парку. В одном из дальних павильонов сидели Панкратайос[2], Великий лорд Серебрянного Клёна, и Майрон[3], высокочтимый посол Короля Западных эльфов. Беседа текла неторопливо, то и дело перескакивая с одного на другое. - Но всё же, ваша светлость. Успокойте моё любопытство: почём вам обошлось сегодняшнее торжество? Эта иллюминация, да наём в качестве слуг эльфов! Я, конечно, слышал о богатстве Вашего рода, но чтобы на столько... - весь облик посла старался показать светскую учтивость, но за внешним лоском слов проскальзывала откровенная зависть чужому богатству. Майрон считал себя настоящим светским львом и старался до последней пряжки на ботинках демонстрировать своё состояние и статус. Камзол, скроенный по последней моде, золотые пуговицы, дорогая пудра на волосах и украшения - все это должно было подчёркивать значимость владельца... но на взгляд хозяина дома выдавало редкостное отсутствие вкуса и чувства меры. Сам Панкратайос считал, что мужчинам, перевалившем за полдень своей жизни, не к чему изображать из себя ювелирную лавку. В отличие от своего собеседника, сам повелитель Серебряного Клёна был одет, на первый взгляд, достаточно просто. Тем не менее, весь его облик был образцом хорошего вкуса и настоящей солидности. Великий лорд посыпал на руки ароматическую смесь из специальной чаши на столике и с лёгкой улыбкой ответил: - Не мало, хотя и дешевле чем Вы предполагаете. Пажи - это молодёжь моего дома. Господин должен уметь всё, что умеет слуга, только лучше. Так что если наши отроки хотят сделать карьеру - полгода они должны поработать вместе с лакеями. Да и прислуга за таких хозяев будет готова отдать жизнь не раздумывая. А с освещением ещё проще: основная стоимость всегда приходилась на энергию для разогрева газа в шарах. Недавно была закончена оригинальная разработка, генераторы совершенно нового принципа. Выход полезной энергии увеличился в сотни раз, а в качестве основы вместо минералов мы использовали людей. Майрон аж подпрыгнул от возбуждения: - Людей? О, оригинально. Люди становятся все более ценным ресурсом! Великий лорд усмехнулся: - Вот и вы туда же. Ресурс. Сколько вслед за вами подумают так же? - он взглянул на сконфуженного посла. - Потому-то мы и придержали изобретение. Человек не заслуживает такого отношения. Да, мы - первородные дети Света, потому-то мы и правим этими землями. Но и люди достойны уважения и неплохого отношения. Панкратайос встал, и медленно двинулся по аллее. Хотя шёл он очень неторопливо, догнать его Майрон не сумел: посол не ожидал от такого известного циника и рационалиста, как лорд Панкратайос, неодобрительного отзыва на свои слова. И поэтому промешкал несколько секунд. Потеряв собеседника в переплетении аллей, фонтанов и искусственных прудиков, Майрон какое-то время путешествовал по дорожкам, заглядывал в беседки, и подходил к разным компаниям гуляющих. Бегать как дворняжка было довольно унизительно, но прерывать столь интересный разговор посол не хотел. Решив, что так он пробегает до утра, Майрон поднялся на террасу дворца, чтобы поискать лорда сверху. Вот только сюда как раз высыпала стайка молодых людей во главе с именинницей. Пришлось сначала потерять несколько драгоценных минут на любезности, и только потом выискивать взглядом Панкратайоса. Завидев его рядом с центральным фонтаном, Майрон торопливо спустился в парк и рысью побежал туда, боясь вновь потерять собеседника. - Странно слышать это от Вас. Ведь именно Ваш дед внёс тогда в Совет требование по уничтожению всех библиотек и книг, написанных до Войны Рассвета? Кажется, количество умеющих читать после этого снизилось раз в двадцать? - Майрон выдал фразу на одном дыхании, чтобы скрыть результаты пробежки. Панкратайос перестал пугать камушками рыбок в фонтане и как бы между делом произнёс: - Тогда это было вполне оправдано. Людская история должна была начаться со светлого правления. Но сейчас люди уже не те варвары, которых встретили много лет назад наши предки. Младшие дети мира многому от нас научились. А хороший подход к подвластным территориям гораздо выгоднее постоянного давления... Временами, по ходу разговора, послу начинало казаться, что над ним издеваются, но он всё не мог понять, как именно. С другой стороны, если Майрон ошибся - ссора с одним из влиятельнейших вельмож королевства могла стоить ему должности посла, а терять такое "золотое" место не хотелось. Убедив себя, что ему только почудилось, он снова вслушался в слова Панкратайоса. - ...нет, я не беру крайние случаи. Тогда род Терновника и правда позволил себе слишком много: я удивлён, что подвластное им королевство не взбунтовалось лет на пятнадцать раньше. Сколько они потеряли на усмирении? Больше половины воинов, не считая уступок соседним родам? А в правоте моего подхода предлагаю Вам убедиться самому. - Интересно как? Уж не предлагаете ли вы экскурсию по вашим территориям? - Майрон брезгливо сморщился, вспомнив свою последнюю вылазку за пределы земель эльфов. - Нет-нет, всё гораздо проще и приятнее. Хотите человеческую девушку на ночь? Не как принято на западе, одурманенных или запуганных кукол, а девушку хорошего рода. Она сделает всё что, захотите, и совершенно добровольно. Такие считают честью прислуживать эльфам. Мы периодически отбираем подходящих особей из хороших семей. Кто-то идет на воспроизводство гриффоньих всадников, а остальным делается маленькая операция - и лет на двадцать мы получаем столь прелестное юное создание. - А потом? - Увы, потом неизбежный срыв и быстрое, за недели, старение. Но я считаю, что не стоит их мучить. Как только замечают признаки конца, их просто усыпляют - незаметно и безболезненно. Зато живут они счастливой жизнью. Да, если что - они стерилизованы. Насчёт полукровок можете не беспокоиться. Так как, возьмёте? - Панкратайос словно пытался загладить свою недавнюю резкость. - Спасибо, обязательно попробую. Но такой подход к людям, кажется, срабатывает не всегда? Я слышал, у вас недавно были неприятности? - хотя Майрон и постарался произнести фразу как можно нейтральнее, обоим собеседникам было понятно: вопрос - это маленькая месть за недавнюю беготню. Великий лорд, съевший собаку на дворцовых интригах, даже на мгновение не показал, что вопрос хоть как-то его задевает. Наоборот, он словно перешел на какой-то возвышенный, слегка нравоучительный тон. Так старик ведёт беседу с зелёной молодежью о жизни: доброжелательно, но с легкой ноткой превосходства. - Печально, когда наши дрязги отражаются на людях. У нас была договорённость с Золотым Дубом, мы рассчитывали на время объединить два людских государства и надавить на гномов. Но коротышки перекупили лорда Дайонизоса[4], и тот сменил решение в последний момент. Увы, древлянский князь отказался слушать намёки, и не стал разрывать помолвку сына. Пришлось вмешаться. - Говорят, там была удивительная история, - голос посла задрожал от возбуждения. - Да, вмешался телохранитель княжича. Удивительно, норманн не просто не поддался ментальному воздействию. Он сумел зарубить двоих изменённых-мечников в боевой форме, причём в одиночку! Жалко его не удалось взять живым... - А княжич? - Ещё одна неудача, - в голосе Панкратайоса прозвучало неподдельное сожаление. - Мы выращивали княжескую линию много лет, как раз получили умное, выносливое и долгоживущее поколение. Многие параметры раза в три превосходят обычного человека. Я планировал сделать из него телохранителя для дочери, но всё испортил какой-то вампир. Всегда считал их создание дурацкой идеей... Мать без сына была бесполезна, вот и пришлось подарить её королевскому двору. - Его величество был очень доволен, - посол вспомнил охоту и даже чуть прищурился от удовольствия. - Такая дичь ему не попадалась давно. Подумать только, она сумела убить двух псов, слугу-загонщика и подранить кого-то из охотников! Я слышал, Его Величество даже распорядился повесить голову столь ценного трофея в охотничьей галерее. А ничего подобного с ним не было уже лет двадцать. Тут беседу осветила вспышка фейерверка. - Майрон, пойдёмте. Начинается самая красивая часть вечера. Приглашаю вас посмотреть салют из моей ложи: зрелище обещаю незабываемое, - и оба собеседника поспешили ко дворцу. Следующий день Мирабель[5] встретила с рассветом. Как будто и не легла сегодня в три ночи! Обычно её выгоняли спать не позже одиннадцати, и она долго мучилась в кровати, представляя, сколько чудесного творится без неё... Но теперь она совершеннолетняя и может танцевать сколько захочет! Их семья жила в большом доме лучшего района города. Отец считал, что дворец - это торжественное и рабочее место, но для жизни не подходит совсем. Иногда Мирабель очень обижалась на это, но сейчас она была счастлива: с балкона комнаты она могла смотреть почти на весь город! Эльфийские города совсем не похожи на каменные клетки людей. Дети леса, даже вместо крепостных стен эльфы чаще ставили не мёртвый камень, а специально выращенные кустарники и деревья. Девушка смотрела на прозрачную, освещённую солнцем опушку. Лес как будто расступался прямо перед ней, и это был не густой и тёмный бурелом, а свободный, светлый и добрый лес. Двух и трёх этажные домики стояли на лужайках в окружении палисадников или просто вплетаясь в красоту леса. Тропинки из камушков разноцветными ручейками перебегали от домика к домику, постепенно спускаясь с холма всё ниже и ниже, чтобы влиться в широкую дорогу, идущую к другим городам и землям. Даже защитные боны[6] кустарников, разбросанные по всему городу, вплетались в облик леса, образуя неповторимый узор. Так и хотелось шагнуть туда, чтобы беззаботно носится по полянкам и тропинкам. Летом город был ещё прекраснее, но и сейчас он завораживал буйством цветов осенних листьев. Голос няни позвал из-за спины: "Деточка, оденься. Осень, простудишься же!" Девушка досадливо повела плечом, но няньку послушалась. Агата была родом с запада, из самого дальнего владения семьи: женщину взяли для новорожденной как кормилицу: эльфийки всё чаще перекладывали всё связанное с детьми на человеческих женщин. Под присмотром няни Мирабель была с того момента, как могла себя вспомнить и в вопросах здоровья и воспитания любимого дитятки Агата была непререкаемым авторитетом. Даже отец Мирабель - и тот отступал перед нянькой, когда речь шла о дочери. Папа... Как хотелось бы сегодня вдвоём съездить куда-нибудь... но нельзя. Сегодня у них со старшим братом, сморщила носик девушка - "государственный день". Правило не реже чем раз в три-пять дней, вместе с наследником, разбирать текущие дела Дома завёл ещё дед нынешнего лорда. Поэтому, даже сегодня отец с сыном работали в кабинете, а семейный праздник отложили на вечер. Среди вопросов, накопившихся за время подготовки к празднованию дня рожденья Мирабель, особенно остро стояла проблема с Древлянским княжеством. Лорд Клёна листал отчёт и хмурился всё больше. - Ты читал? - спросил он, показывая сыну на листок с докладной запиской. - Мало нам потери княжеской семьи, так похоже стараниями главы местной Магической Гильдии мы можем потерять среди тамошних бояр ещё несколько перспективных линий. Нет, надо разбираться на месте. И займёшься этим ты. - Разве княжеством занимается не лорд Фойбос? - Твой дядя уже наворотил дел. Об этой истории шепчутся все, вплоть до последней кухарки, и каждый второй пытается меня уязвить. Даже болван Майрон, и тот пытался поддеть меня вчера вечером. А мы до сих пор не можем разобраться, в чём дело. Почему ментальному воздействию поддались все, кроме этого сумасшедшего норманна? Глава Дома встал и подошёл к окну, из которого открывался вид на небольшой холм и святилище Матери леса на вершине. По ту стороны холма располагался город, а дальше - деревни слуг-людей, которым "оказали честь" и пригласили на земли эльфов. Но из дворца всего этого видно не было, и потому Панкратайос "осмотрел" сердце своих владений лишь мыслью. - Наша экономика всё больше зависит от человеческих государств - продолжил он. - Всё меньше эльфов готовы выполнять "неблагородные" работы, мы всё чаще приводим на наши земли людей. К тому же, в последние годы прирост численности эльфов снизился: наше население стало расти медленнее людского. Это пока не страшно, но что будет через два-три столетия? Да, мы сможем сохранять власть неограниченно долго. Да, заселённых на наши земли мы жёстко контролируем, ограничиваем размножение, ассимилируем. Но за пределами... Вопрос надо решать сейчас. Люди должны быть крепко привязаны к нашей культуре и сами делать всё, что нужно нам. Без нормального отношения к людям этого не добиться, а наши закостенелые сластолюбцы не хотят видеть дальше своего носа. Особенно там, среди западных эльфов. Все помнят мятеж "Ника[7]", но никто не хочет признать, что виноваты в нём мы сами. Сын почтительно молчал, хотя слышал эти слова не раз и не два. Он во многом соглашался с отцом, но сейчас эта речь была не столько для него, сколько репетировала будущие дебаты Форума[8]. - В общем, так, - отвлёкся от размышлений старший. - Как пройдут январские вьюги, во Вручий отправляется один из гроссмейстеров Светлого Совета. Так сказать, проинспектировать деятельность тамошнего верховного мага. Уже решено, что едет мэтр Тадеуш. Удивительное сочетание идей всеобщего равенства и преклонения перед всем эльфийским, даже имя сменил на Таддайос: как раз то, что нам необходимо. Ему будет приятно, что под его началом будет сам наследник одного из Великих Домов, а тебе это развяжет руки.
[1] Артемизайос - мясник. Второй более распространённый вариант от древнегречского ?ρτεμ?ς (артемес) - "невредимый, здравый". [2] Панкратайос - от древнегреческого вся власть (παν (пан), "весь, все" + κρ?τος "власть"). [3] Майрон - от древнегреческого μ?ρων (мюрон) - мирра, миро, душистая смола. [4] Дайонизос (Дионюсиос ) - кутеж и пьянство, "принадлежащий Дионису". Производное от имени бога Диониса. [5] Мирабель (Mirabell) - производное от Мирабелла (Mirabella) - от латинского miranda - "удивительная, поразительная". [6] Боны - защитное укрепление, мешающее нападавшим приблизится к стенам и важным узлам обороны города [7] "Ника" - самый знаменитый и самый сильный в истории Византии константинопольский бунт простонародья против государственной власти басилевсов, происходил в начале 532 г. н. э. [8] Форум - место больших собраний, общественных выступлений. Здесь - собрание самых значительных и влиятельных лиц, аналог римского сената.
День за днём, словно преданный пёс, встречая хозяина огромным столом, заваленным срочными документами и донесениями.
Помахав ящиками, стол подхватил тапочки импреатора и услужливо положил у его ног.
Quote (Loki_2008)
Ты не никогда спрашивал меня о родителях, а я не любил вспоминать.
Сломал язык, пока читал.
Quote (Loki_2008)
Сам знаешь, как это бывало: эльфы приходят и отбирают близких людей в наказание или по прихоти. А все радостно стоят и улыбаются, поздравляют счастливчиков....
Ага, такие жизнерадостные идиоты...
Quote (Loki_2008)
Разрывы хоть и появились, но когда эта гадость исчезнет, не берётся сказать никто...
И откуда они берутся...
Quote (Loki_2008)
Вдруг перед со стопкой корзин остановился мужчина: ещё не старик, но крестьянская жизнь уже разрисовала его лицо и руки морщинами, а в волосах пробивалась седина.
Перед со стопкой?! И как он такой разрисованный ходит?
Quote (Loki_2008)
Хоть на землях княжества иметь рабов было запрещено, отдельные шайки временами крали людей и, по слухам, продавали к Закатному морю.
Это праздник такой? До Закатного моря не успевали?
Quote (Loki_2008)
Капли дождя стучали по крыше звонкой барабанной дробью - трам-тарарам, завтра будет новый день!
А еще они пели неприличные песни. Что соседние крыши сворачивались в трубочку.
Quote (Loki_2008)
Утро встретили воздух, пропитанный водой, да мелкая морось дождя, который силился поспеть за убегающими облаками.
И как они его встретили? Хотя, если воздух - он, морось - она, то тогда понятно... А вообще странно, как будто никто больше утро и не встретил... Так оно и ушло, не встреченное.
И еще один вопрос -
Quote (Loki_2008)
Изумительные полы редчайшего янтарного мрамора и гобелены на стенах — все кричало роскошью.
Я бы тоже кричал...
P.S. Последнее уже дочитывал на автомате, теряясь в образах и сравнениях. Забудь и живи дальше, а если не забудешь - все равно живи дальше. Академия. Мир Афад Город Дверей
Xenonmark, не обидитесь если спрошу? А по делу чего нибудь заметили? Потому что пока все придирки по принципу "хоть к чему нибудь" А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Loki_2008, не обижусь, потому что было бы на что. А вот то, что вы не поняли, что все мои "придирки" именно по делу, сочувствую. Во-первых, в цитатах вас не смущают явные ошибки? Нет? Странно. Во-вторых, сравнения подобраны далеко не так удачно, как ожидалось. В-третьих, что-то у вас с ЧЮ. Может вам почаще отвлекаться? Ну там, побегать, топором помахать... Физический труд, он такой, фантазию-то растормаживает. Забудь и живи дальше, а если не забудешь - все равно живи дальше. Академия. Мир Афад Город Дверей
Xenonmark, ну не понравилось вам. Бывает. Но на мой личный вкус выискивать под свое "чисто мне не нравится" такую шаткую базу - не очень. поверьте, посетителей форума "мир фантастики", обозвавших рассказ "RIP" социальной фантастикой для ангелов вы не переплюнете А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Не встававший на колени - стану ль ждать чужих молений?
Не прощавший оскорблений - буду ль гордыми прощён?!
Месяцы ученичества слились для Германа в один непрерывный радостный день. Филин оказался суровым наставником, но замечательным учителем. Он учил мальчика не только плетению корзин, но и травам, обычаям и даже языкам. В молодости корзинщик изрядно поколесил по миру, так что теперь рассказать мог многое. "За беседой дело спорится", - с любимой присказкой часто начинал он что-то рассказывать во время очередного урока. Именно от Филина Герман узнал, почему ремесло корзинщика так почётно по эту сторону от столицы. Хорошей глины было мало, и по большей части шла она на посуду. Да и то много посуды привозили с юга, а кто побогаче заказывал себе металлическую, иногда даже гномьей работы. Тем более что здесь, вблизи от знаменитых рифейских заводов, она была гораздо дешевле чем на столичных рынках или дальше, на самом западе. Хранить же запасы в холщовых мешках не позволяли вездесущие мыши и крысы, от которых не спасала никакая кошка. Вот и складывали припасы в особых корзинах - с пересыпанными меж двойных стенок травами. Набор зелий, отпугивающих вредителей, у каждого известного мастера-корзинщика свой, и ценились такие корзины гораздо дороже работы обычных подмастерьев. Потому-то и разбирался Филин в травах получше иной знахарки. А корзины с его клеймом не стеснялись покупать проезжающие купцы: знали, что такой товар у них сразу купят в любой деревне вдоль Рудного тракта. Село приняло мальчика не сразу. С одной стороны, он был пришлый чужак, а таких не любят нигде. С другой - ученик самого уважаемого мастера в деревне. Первое время Герман вообще старался не выходить с подворья Филина - только если мастер посылал его к колодцу, или по прочей хозяйственной надобностью. Деревенские тётки, собиравшиеся у колодца, не скрывая любопытства, осматривали пришельца - и от этих взглядов мальчик готов был провалиться сквозь землю. Он быстрее набирал ведро и торопился вернуться обратно. Но постепенно его признали своим, начали гонять в конец очереди у колодца, и намекать Филину, что его ученик должен вместе с остальными подростками заниматься общественной работой. Например, выходить со стадом в помощь пастуху. Постепенно Герман сошёлся и с местной ребятнёй. Вначале деревенские забавы казались ему странными: еще полгода назад он даже подумать не мог, что будет в них участвовать. Салочки, городки, обруч... Но со временем его всё чаще стали втягивать в местные шалости и игры, а когда под новый год Герман придумал полить горку водой и катать с неё на доске малышню - мальчик окончательно стал своим. Единственный, с кем отношения до конца не заладились, был сын деревенского старосты. Ероха надеялся пойти учеником к Филину следующим летом, а тут какой то пришлый выскочка похоронил все его мечты. Но в открытую парень говорить что-то против побаивался: все знали, что корзинщик выбирает учеников сам, а по какому признаку - никому не ведомо. Мастер знал множество разных секретов, и не скрывая делился с учеником. Но и урок мог начать в любой момент со словами, что жизнь ждать не будет. Один из таких уроков въелся Герману в память надолго. В тот день Филин рассказывал про травы, не имеющие дела к плетению корзин, но от этого не менее важные и интересные. Марьин корень, подорожник, вороний глаз. - А эту травку запомни очень внимательно. И вкус её - затверди! - Филин показал на невзрачный пучок и дал попробовать настой. - Это согласи-трава. Дашь попробовать вместе с сон-травой и, проснувшись, человек сразу согласится на всё что угодно. Что, раньше не думал? - посмотрел он на вытянувшееся от обиды лицо ученика. - Это тоже урок - ты даже ни разу не размышлял, почему в тот день согласился остаться у совершенно незнакомого человека. В следующий раз так может и не повезти. В ответ мальчик, красный от обиды, схватил полушубок и кинулся наружу. Филин даже не стал его догонять: пусть успокоится. Это было жестоко, но он искренне привязался к пареньку, и учил его так, как мог. Пусть временами и получалось слишком сурово. Филин слишком хорошо знал цепкие руки канцлера, а потому не верил, что малец останется в селе насовсем. Год-полтора дать передышку, обучить чему сможет, чтобы выжил в дороге ... Это всё, что он мог дать ребёнку. Германа нашла в одном из зимних сеновалов бабка Плава. Она тихо подошла к мальчику и, прижав его к себе сухонькой рукой, погладила по голове. - Ты на него не серчай. Он ведь о тебе беспокоится. У него судьбина была - не приведи кому ещё, вот он как может о тебе и заботится. Мальчик привык, что Плава - вредная старушенция, которая вечно гоняет мальчишек да распекает каждого второго за внешний вид и поведение. Сейчас же она выглядела словно мудрая колдунья из сказаний, добрая и всезнающая. Плакать перед ожившей сказкой было попросту стыдно. - В селе его историю никто не знает, а откуда слышала я - никого не касается. Он ведь лекарем был, магом не из последних. Заносчив конечно, куда без этого. Но душой отходчивый, говорят даже в черные кварталы лечить ходил. Во многие дома боярские вхож был, жену знатную имел. Герман ожидал всего: что его будут уговаривать, стыдить, что он уже большой и не стоит обижаться на старшего. Но такого он не ожидал никак, поэтому затаил дыхание, боясь прервать рассказ неосторожным звуком. Даже перестал обращать внимания на пыль от старого сена. - Не поделил известный мастер чего-то с учеником Георгия, мага верховного нашего. Ученичёк этот его и подставил, обвинив в страшнейшем преступлении. Как из Филина выбивали признание в подвале Гильдии не знаю, только вот отказались тогда от него и жена, и друзья лучшие. Все думали, что живым опального мастера не увидят. Да просчитался завистник. Следователь, которого Совет прислал разобраться, оказался человеком дотошным и порядочным. Раскопал как было дело, так что под топор угодил наушник: Георгий же сразу от него открестился. Плава ненадолго смолкла, но видя, что мальчик, кажется, успокоился совсем, продолжила: - У многих от такого дар или уходит, или слабеет, а у Филина - сильнее стал. Только вот природу сменил - был светлый целитель, стал тёмный. Ты о таких небось даже и не слышал... Помочь он может, когда больной к самому краю заглянул. Тот человек из Совета Филина пожалел, знал что с такими Совет делает... Написал, что дар исчез, а Филин из столицы сбежал. Он совсем неприкаянный был, когда у нас появился. Старосте нашему сына спас - малец к чёрной конопле пристрастился, от него все уж отступились. Филин и тебя пожалел как мог, прости уж его. - Ну вот, а ты сразу в обиду, - завершила рассказ Плава. - Всё, успокоился? Идём, поможешь до дома дойти. Скользко уже, а у меня возраст не тот - в снегу валятся. Вы, шалопаи, сначала нам дорогу раскатаете, а потом я нормально на улицу выйти не могу. - Такое превращение от всезнающей волхвы в привычную бабку, слегка ворчливую, но добрую, окончательно успокоило мальчика. Он встал с кучи сена и, подав руку старушке, вышел вместе с ней в зимний день. Домой Герман вернулся, когда уже совсем стемнело. Филин, как ни в чём не бывало, поставил на стол ужин и больше об этом дне они не вспоминали. Новогодние праздники страна встретила радостно, особенно гуляла столица. Хотя официально княжеский двор находился в печали из-за болезни князя, свадьбу княжьей племянницы и Всеволода отмечали широко. Молодые проехали через весь город, для жителей на берегу реки устроили пир и пляски скоморохов. Вечером сверкали гномьи фейерверки, а приглашённые маги показывали удивительные картины в небе и на льду. Городская стража получила строгий наказ: пьяных тащить не в холодную, а по домам. После гуляний горожане были готовы носить Всеволода на руках: хоть и боярич, а совсем свой. Год не оправдал своих надежд. В январе умер Великий князь Игорь. Только успели провести положенный месячный траур и собрать Боярскую думу - подтвердить права Всеволода как ближайшего родича, как род Медведей поднял оружие. Мятежники выбрали время, когда войско помочь не могло: на границе с Полесьем было неспокойно, соседи стояли у границы и грозили вторжением в любой момент. Сходу город захватить не сумели: по слухам сам Всеволод, проверяя с ближниками[1] посты, успел отбить атаку предателей изнутри и закрыть ворота. Через три дня начался первый штурм. Его отбивали только княжеские дружинники с немногочисленными добровольцами, остальные горожане рассудили, что особой разницы меж боярами нет. А если город не окажет сопротивления, то и жечь его сильно не будут. Так что защитников едва хватало, чтобы занять стены, что волновало молодого полководца. Если враг сумеет прорваться, то резерва, состоящего из личного отряда Всеволода, не хватит. Но и нападавшие к штурму не были готовы совсем: Медведи подошли к стенам, таща за собой только лестницы - ни одной осадной башни сделать нападавшие не успели... Осадный припас же был сделан наспех: связанные кожей из нескольких коротких тесин, плохо сбитые сосновые лесины с перекладинами, даже просто длинные бревна с двусторонними зарубками. К тому же лестниц явно не хватало, они стали выдвигаться на стены только с двух сторон. Наспех же собранный таран, который отвлекал защитников у дальних ворот, быстро сожгли молнией: маги нападавших были заняты штурмом и защитой тарана просто не озаботились. Сам Всеволод с дружинниками появлялся в самых опасных местах, подбадривая защитников и помогая отбить немногих прорвавшихся врагов. Стараниями молодого князя и чудом город выстоял. Обозлённые неудачей, Медведи начали готовиться к следующему штурму всерьёз: собирать осадные машины, строить башни и надёжные лестницы. Не желавшие делать их сами, солдаты пригоняли мужиков из посадов и окрестных деревень: ободранных и избитых. Медведи стегали селян плетьми и заставляли работать. Самых упрямых забивали насмерть на глазах остальных работников. Угрюмые пленники молча разыскивали в брошенных избах топоры и ручные пилы, выламывали из домов бревна и доски и строили лестницы. Через несколько дней поставили первое стенобитное орудие. С грохотом оно начало метать большие камни, дробя стену. Другая машина, когда ее ставили на берегу реки, проломила лед и ушла в воду. На глазах горожан, изумлённых такой жестокостью, полуголых работников заставили лезть в ледяную воду и вытаскивать машину. Время от времени кто-то проваливался под лед, но все попытки недовольства пресекались плетьми и виселицей. После этого на сторону Всеволода встал весь город: отдавать родных на милость такого победителя не желал никто. Началась осада. Метательные орудия бросали тяжелые камни, кроша стены и башни. Какое-то время пытались вмешаться в осаду маги: нападавшие делали зажигательные снаряды, которые катапульты метали в город; защитники обстреливали солдат врага огненными шарами и шрапнелью ледяных заклинаний. Вред для обеих сторон оказался незначительным. В городе каждый язычок огня сразу заливали и засыпали снегом десятки рук, а нападавшие стали рыть в сторону города окопы. Их бруствер надёжно защищал от ледяных осколков, а попасть точно в траншею получалось не часто. Изрыв воронками взрывов подходы к городу, защитники прекратили бесполезную трату магических сил. Вскоре их примеру последовали нападающие. Всё свелось к спору железа. Начался второй штурм. Его подготовили гораздо тщательнее: осадные орудия сумели повредить одну из башен и стоящий рядом участок стены. А хитрое заклинание не давало обороняющимся обстреливать штурмующих: выпущенные из луков и скорпионов стрелы бессильно пролетали не больше десятка метров. Не дожидаясь, пока защитники исправят положение, на стены словно муравьи поползли солдаты. Чтобы раздробить силы защитников, одновременно со штурмом повреждённой стены началась атака с других сторон города. Помня о судьбе посадов, горожане стояли как один: на стене смешались кольчуги дружинников, кожаные доспехи стражи и толстые стёганки ополченцев. Для воинов и ополченцев на стенах все смешалось в кровавом хаосе битвы. Вот карабкается по лестнице молоденький парнишка с блестящей саблей: не успев спрыгнуть на стену, он падает вниз с рассеченной головой, увлекая за собой лезущих следом. Вот ополченцы сталкивают рогатками лестницы, а стоящий рядом старый лесоруб уверенно, как привык рубить в лесу старые вековые ели, рубит топором ползущего по лестнице врага. Вот угодила в воронку и застыла одна из осадных башен: её закидали смолой и подожгли. А дальше сразу две башни подъехали к стене и на стену посыпались вражеские солдаты. Им на встречу кидаются ополченец и дружинник, стараясь даже ценой жизни задержать врага у спуска в город, пока спешит подмога. Повсюду кипит отчаянный бой! Не смотря на сопротивление защитников, Медведи закрепились на стене. Загудел рог, призывая бросить отвлекающий штурм и спешить к месту прорыва. В этот момент Всеволод, которого горожане уже в открытую называли князем, показал не только храбрость, но и выдержку с точным расчётом полководца. Едва враг чуть отошел от ворот, спеша к повреждённой стене, как личная дружина Всеволода и отборные княжеские витязи неудержимой волной ринулись на врага. Отдохнувшие воины конной лавиной ринулись по округе, сметая попавших под копыта, сея панику и угрожая ворваться в лагерь. Немногочисленные резервы Медведей вместо штурма поднялись в седло и, под ругань командиров, попытались перехватить дерзких витязей. Пока Медведи подогнали солдатам коней, пока возились с преследованием и снова выстраивались к штурму... момент был упущен! Небольшой заминки атакующих хватило, чтобы помощь с других концов города успела подойти к опасному месту и нападавших отбросили от стен. А когда в городе узнали, что смельчаки вернулись почти без потерь, за молодым князем потянулась слава счастливчика. Каждый после боя хотел подойти к нему, потрогать и получить от него хоть капельку удачи. Осада продолжилась. Как будто понимая, что в случае поражения пощады не будет, Медведи воспользовались некромантией и подняли на штурм покойников. Это был акт отчаяния: все знали, что Светлый Совет смотрит на шалости с Тёмным искусством очень косо. Чёрных магов уничтожали, едва могли обнаружить. Нередко, если подозрения падали на родичей - вместе с семьёй. Третий штурм стал самым тяжёлым: мертвецы не обращали внимания на стрелы. Даже скинутые вместе с лестницами они упорно и бездумно лезли снова. Их можно было остановить только огнём или смолой... но если против людей это срабатывало хорошо, то здесь действовало очень слабо. Или можно было срубить мертвецу голову, что было очень непросто. Гильдейские маги ничем помочь в борьбе с нежитью не могли: такого им не попадалось ни разу в жизни. Всё решало сталь и мужество. Горожане дрались с отчаянием обречённых. Никто не знал, что закончится раньше: жизни защитников или тёмная сила некромантов. Убитых сразу скидывали со стены, иначе павший товарищ внезапно мог встать и ударить в спину... В самый разгар битвы из леса вышли эльфы Светлого Совета. Людские разногласия Совет обычно не интересовали, но столь вопиющее нарушение законов касалось его напрямую. И хотя эльфов простой люд обычно недолюбливал, сегодня их появление встретили с ликованием. Мэтр Таддайос легко сломил сопротивление вражеских магов, а эльфы начали уничтожать распоясавшуюся нежить. Вожди нападавших были схвачены, а их сторонники бежали, спасая свою шкуру. Среди изменников оказался и Верховный Маг Георгий. Разъярённые горожане требовали посадить его на кол перед городом. Ему припомнили всё - от сожжённых предместий до казней прошлых месяцев. Все как один говорили, что злой колдун уморил князя и опутал темными чарами канцлера, чтобы предать страну злым силам. Волнения удалось успокоить только личным обещанием гроссмейстера, что наказание Совета будет гораздо страшнее, чем простая казнь. Жизнь в городе постепенно начала налаживаться, но по стране покатился тяжёлый камень сыска и репрессий. Люди отнеслись к этому понимающе: каждый признавал, что нечестивцев надо искоренять до последнего ростка. Тем более, что новый князь освободил многих из осуждённых последних месяцев. До Быстрицы волна от событий столицы донеслась далеко не сразу. Розыск вели в первую очередь по городам: канцлеру было важно сначала устранить остатки недовольных, а искоренение забившихся по углам мятежников могло и подождать. Но к началу мая стало ясно, что летом проверка докатится и сюда. Филину очень не хотелось расставаться с мальчиком: у него давно не было таких учеников. Но мужчина прекрасно понимал: проверять будут в первую очередь постоянных жителей, а если подлог всплывёт - плохо придётся всем. Разговор назрел давно, но первым его начинать никто не хотел. Наконец, в один из вечеров он всё же состоялся. - Уходить тебе пора. Жаль, ты один из лучших моих выучеников... Но... слышал, что в столице творилось? Семья твоя явно князю близка была: видел я, как от смерти князя тебя повело. Так о незнакомцах не плачут. Не оставит тебя канцлер. Пусть те, у кого вместо головы репа, во всём Георгия обвиняют. Уверен - канцлер сам не без греха. Слишком уж для него всё удачно сложилось. А теперь, под смутное дело - всех неугодных ему додавит. Филин ненадолго замолчал и отвернулся поправить фитиль в лампе. Он всегда считал, что слёзы не красят мужчину, потому то и не хотел, чтобы ученик увидел капельки, выступившие в глазах. - Бежать надо или в Полесье, или в Степь. Но на запад мимо столицы идти - проще самому в петлю. Пойдёшь на восток. А чтобы вопросов лишних не было... Есть такой обычай - "ученик на дороге": когда мастер на год-два отправляет выученика мастерство в других землях совершенствовать. Чтобы вернувшись, показал, чему научился. Сейчас так почти никто не делает, но и вопросов в городских управах не возникнет. Вместо родителей в подорожной пишут мастера и откуда отправился, так что подозрений не возникнет. Филипп послезавтра выпишет, а мы пока собираться будем. Не плачь, судьба повернёт - свидимся ещё. Дождавшись, пока в доме погаснет свет, Бьёрг неслышно покинул своё укрытие. Всё складывалось как нельзя лучше, но присматривать за княжичем и дальше всё же стоило.
[1] Ближниками в допетровское и домонгольское время называли самых приближённых и доверенных друзей, слуг и воинов у князя или боярина. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Часть I-Полночь. Герман – от латинского germanus "брат". Субудей (Субэдэй) – в истории виднейший монгольский полководец, соратник Чингисхана. Стефанос – от древнегреческого στέφανος (стефанос) - "венец". В более позднем значении также корона. Очирбат – монгольское имя, происходит от санскритского Ваджра (оружие бога Индры), другой вариант Очир от тибетского алмаз. Монгольского окончание -бат означает «крепкий», от этого же прилагательного происходит слово «батыр» – богатырь. Поэтому допустима форма имени Очирбатыр. Асмунд – от древнесканд. áss (ас, верховное божество) + mund (рука) либо протосканд. *munduR (защита), нередко понимают в значении телохранитель или бог-защитник. Дагейд – от древнесканд. dagr (день) + heiðr (ясный, безоблачный). Бьёрг – от древнесканд. berg, björg - "спасать, помогать" Василиса – от древнегреческого – царица, царственная, жена басилевса. От βασιλεύς (басилеус) - "царь" Панкратий (народная форма в русском языке Панкрат) – всемогущий, всевластный. От греческого παν (пан), "весь, все" + κράτος (власть). Радигост (Радогость, Радгость, Радогост) – заботящийся о госте, от древнерусского "радость" + "гость" (гость). Павлос – paulus - "малый, скромный". Влассис – от латинского blaesus - "шепелявый". Андрей – от ἀνδρός (андрос) - родительный падеж от ἀνήρ (анер), "мужчина, человек". Георгий – γεωργός (георгос) - "земледелец" или "возделывающий землю". Фойбос ¬–φοῖβος (фойбос) - "ясный, светлый, лучезарный". Всеволод – всевластный, "вьсь" (весь) + "володѣти" (владеть). Плава –плав - "желтый". Филипп – любящий лошадей, от греческого φίλος (филос), "друг" + ἵππος (хиппос), "лошадь". Гостибыл – от древнерусского "гость" (гость, также: чужеземец) + "быти" (быть). Ратмир (Ратимир)– ратник, от древнерусского "рать" (войско) + "мир". Татьяна – от греческого имени Τατιανή (Татиане) - "учредительница". Игорь – от скандинавского имени Ingvarr: Ing (одно из имен Фрейра, скандинавского бога плодородия) + arr (воин). Артемизайос – мясник. Второй более распространённый вариант от древнегречского ἀρτεμής (артемес) - "невредимый, здравый". Панкратайос – от древнегреческого вся власть (παν (пан), «весь, все» + κράτος «власть»). Майрон – от древнегреческого μύρων (мюрон) - мирра, миро, душистая смола. Дайонизос (Дионюсиос) - кутеж и пьянство, «принадлежащий Дионису». Производное от имени бога Диониса. Мирабель (Mirabell) – производное от Мирабелла (Mirabella) - от латинского miranda - "удивительная, поразительная". Агата – предположительно от греческого ἀγάπη - "любовь" или ἀγαθή -"добрая, хорошая". Тадеуш (Tadeusz) – польское имя, происходит от греческой формы Θαδδαίος (Таддайос) арамейского имени תדי (Таддай), означающего "сердце" или "похвала". Харитон - от греческого имени Χαρ?των (Харитон), происх. от χ?ρις (харис) - "радость, благодать". Вторуша - второй сын. Часто в старину среди славян имена давали по очередности рождения детей: Первак, Вторуша, Третьяк и так далее. Ингрид (Ingríðr, Ingridh, Ingirith) - скандинавская форма женского имени Ингри; первое вариант значения - красавица Инна; второй вариант - от древнескандинавского Ing (одно из имен Фрейра, скандинавского бога плодородия) + friðr (красивый, прекрасный). А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Loki_2008, если вы считаете, что я придираюсь, тогда вот так (ИМХО): 1. Полководцы повстанцев - идиоты? Ни один толковый тактик никогда не нападет на город, если не обеспечен всем осадным инвентарем. Если они шли с одними лестницами, значит, расчет был на диверсию изнутри. А уж три дня, которые понадобилось им на то чтобы дойти до города, а затем все же атаковать. Хотели показать, какой Всеволод герой? Неудачно. 2. Место действия - альтернативная реальность, далекое будущее на далекой-далекой планете? 3. Мешанина из имен вообще шокирует. И это я еще не начинал придираться... Забудь и живи дальше, а если не забудешь - все равно живи дальше. Академия. Мир Афад Город Дверей
Xenonmark, обратите внимание - атака изнутри отбита, и потому мятежники пытаются взять город сходу с подручными средствами. Времени не так много, армия может узнать о блокаде столицы. Это нормальная реакция, зная что войск в городе нет. А личная дружина князя не настолько велика.
Quote (Xenonmark)
2. Место действия - альтернативная реальность, далекое будущее на далекой-далекой планете?
А прописка обязательна? Вы к любой книге подходите с таким требованием? Мол за третьим карликом направо?
Quote (Xenonmark)
3. Мешанина из имен вообще шокирует.
А что вас так удивляет? Что в Древлянье имена славянские, норманн носит имя скандинавское, ну и ельфы имена имеют соответственного корня? Или на ваш взгляд старинное эльфийское имя Электродрель лучше? А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Loki_2008, пользуясь человеческими именами, имеющими не измененное в ходе эволюции звучание и написание, вы создаете у читателя ощущение, что имеет место быть человеческая цивилизация. Пусть не современная, но то ли это далекое прошлое, но часть терминов не вписываются, то ли это далекое будущее, но, опять же, имена искажаются. Об этом вы не задумались? Это следствие логики, как мне кажется. Насчет атаки, неубедительно. Пусть, ИМХО. Если вам так спокойнее. Забудь и живи дальше, а если не забудешь - все равно живи дальше. Академия. Мир Афад Город Дверей
Xenonmark, обращу внимание - при, например, штурме Рязани армия Батыя в первый раз вынуждено использовала подручный припас, поскольку не готовилась к тому что город без армии будет сопротивляться. Что-то схожее было при осаде Козельска, только там в первое время мешала черниговская дружина.
Quote (Xenonmark)
пользуясь человеческими именами, имеющими не измененное в ходе эволюции звучание и написание, вы создаете у читателя ощущение, что имеет место быть человеческая цивилизация
Толкиена на костёр))) У него почти все имена взяты из старошведского, старонорвежского и ряда кельтских языков. А эльфы говорят на шведско-финском диалекте А компанию профессору Толкиену составят Говард, Урсула ле Гуин, Джордж Мартин и много кто ещё)))
Quote (Xenonmark)
но часть терминов не вписываются,
Вас не смущает что слово король происходит от переиначенного Карл? В честь Карла Великого? А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Или на ваш взгляд старинное эльфийское имя Электродрель лучше?
Зато оригинально
мне очень понравилась.Если история интересная, то без разницы где она произошла- в прошлом, на другой планете или во сне. Хочется знать, что дальше произойдет.
Если история интересная, то без разницы где она произошла- в прошлом, на другой планете или во сне.
как там? Когда кирпич ползёт по крыше и думает: "Не важно что мокро, дождь, холодно и скользко. Главное чтобы человек попался хороший!" Выкладываю по мере того как редактирование заканчиваю очередных глав А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Чудесна юность, славно жить, пока ты молод, витязь, -
дни в Дар-Асла, и дни любви, вернитесь, возвратитесь!
Пусть жизнь твою продлит Аллах, - пока ты бодр и юн,
Немало в бусах и платках встречаешь гордых лун.
Вонзая острия ресниц, на стаи стрел похожи,
Их взоры ранят нам сердца, хоть и не ранят кожи.
Обоз ехал заброшенной дорогой, пробитой по водоразделу Случи и Ветлы. Сейчас, когда гномы замостили не только сам Рудный тракт, но и большинство боковых дорог, этот путь на Шикшу оказался почти не хоженым. Другие предпочитали сделать крюк в полсотни километров по твёрдой дороге, а не рисковать на разливах рек: каждую весну дорогу заливала то Случь, то Ветла. Но купец первой гильдии Харитон Емельяныч обычно вёл свой обоз именно этим путём. Его опыт многих лет торговли в здешних местах показывал, что уже к середине мая дорога полностью высыхала. А возможность сократить день пути, да объехать дорожный пост окупала риск попасть в раскисшую колею. По закону, все дороги в стране принадлежали князю и княжеству. Но когда гномы, замостившие дорогу, стали собирать за проезд деньги, князю пришлось уступить. И дело было не только в давлении со стороны эльфов, которых гномы взяли в долю. Дорогу застроили не гранитными плитами и не брусчаткой, как было принято, а новомодным асфальтом: его секрет гномы открыли заново не так давно. За такое покрытие гномы брали даже не втридорога, а сам-десять. Посчитав, во сколько обойдётся ремонт, князь махнул на жадных карлов рукой. Но и объезжать посты разрешил невозбранно. Герман ехал на второй телеге рядом с купцом. Тогда он уехал из Быстрицы не сразу, а только через пять дней: утром после разговора в село приехал один из купцов, направлявшихся в Шикшу - город, выросший среди тайги на торговле мехом и лесными редкостями. Обратно Харитон планировал везти кедровые орехи, "лесную рожь" - таёжная травка высоко ценилась на западе как афродизиак, и северные меха. А чтобы дорогой товар не попортился в пути, купец не поленился заехать к лучшему мастеру в округе. Заодно он продавал в Быстрице почти весь оставшийся товар, что избавляло от долгого кружного пути по Рудному Тракту. Теперь можно было, не заезжая в мелкие городки и сёла, прямой дорогой спешить в Шикшу. Филин ухватился за идею отправить Германа вместе с купцом сразу. Сказав, мол, сразу идти на восток рискованно: лучше длинными зигзагами продвигаться к краю степи, объясняя, что планируешь вернуться в города раз к осени. А уже потом одинокий путник легко обойдёт заставы, стерегущие лишь основные дороги на восток. Сам Харитон ученика корзинщика взял только по просьбе Филина, и сначала рассматривал просто как полезную услугу мастеру, с которым работал не первый год. Но когда Герман на третий день пути сделал мазь от ревматизма, душа купца оттаяла, а пообщавшись с мальчиком во время лечения - буквально расцвёл. Харитон обожал болтать в дороге, но возчиков и охрану отвлекать нельзя. А с приказчиками - несолидно. Умный подросток, с которым можно было поговорить, показался ему подарком. Дорога вступила в лес и сразу оказалась зажатой со всех сторон то высоченными соснами и лиственницами, то густыми мохнатыми елями и стройными белоснежными березами вперемешку с осиной. Телега медленно покачивалась и скрипела в такт дороге, а окружающий мир был переполнен звуками: деловито шуршали рыжие белки, возбужденно переговаривались кедровки, шмыгнул за ствол и спрятался дятел, стремительно пролетели дикие голуби. Воздух раннего лета был свеж, пахло хвоей, смолой, свежей листвой, муравейниками. Перекликались меж собой невидимые птицы, перелетали с ветки на ветку и пересвистывались рябчики. На привале один из возчиков в кустах вспугнул куропатку, на которую сразу кинулся ястреб. Купец пояснил удивлённому Герману, что ястребы часто сопровождают людей в надежде на такой случай. Прикрыв глаза от слепящего солнца, Герман не заметил, как уснул. Разбудил его окрик дорожного старшины. - Обед! Обоз как раз въехал на подходящую поляну с ручьём и старший каравана решил, что место подходит для отдыха. Телеги встали, и сразу же началась деловая суета. Кто-то проверял коней, кто-то занялся костром и хворостом, а Вторуша[1] - лучший повар обоза, начал готовить продукты для обеда. Работали все: от купца до последнего возчика. Это в городе купчина мог гонять прислугу пока ничего не делает сам, а тайга лентяев не любит. Только несколько охранников растворились в окружавшем пространстве: их черёд придёт позже, когда пообедают остальные. Герман взял тарелку и сел в тени огромной лиственницы. Рядом с ним грузно шлёпнулся дородный хозяин каравана. Подув на кашу, он поставил тарелку остывать и нравоучительно сказал: - Год будет тяжелый, а следующий - и того хуже! За эти несколько дней болтливый спутник Герману уже несколько надоел, но ехать молча было гораздо хуже. Оставалось только поддакивать время от времени, пропуская словесные реки мимо ушей. Только если речь шла о чём-то интересном, парень начинал прислушиваться внимательно. - С чего вы взяли, дядька Харитон? - С Полесьем рассорились совсем, - продолжил тот. - Говорят, полессцы с Медведями сговорились, вот войско на себя и отвлекли. А в результате сам слышал, как вышло. Как известно, народ зря баять не будет! - усмехнулся купец. - Договор о дружбе мы порвали, горячие головы вообще кричали, что набегом нужно отомстить. А то, что гномам зерно отдавать должны мы, им даже не приходит. - При чем тут гномы? - заинтересовался Герман. Всё, что связано с Полесским договором, интересовало его даже очень. - А при том, - продолжил купец, беря в руку ложку. - Гномам мы каждый год должны поставлять определённое количество ржи и пшеницы. Международная договорённость! - произнёс трудные слова Харитон и, словно после стопки выдохнул, закусив кашей. - За нарушение такой - вира[2], и большая. Светлый Совет в этом деле строг. А то, что больше половины зерна мы из Полесья везли, никто из этих буйных даже не считает. В этом году ещё ничего, запасы есть и урожай вроде хороший обещают. Вот на будущий год будет совсем плохо, - купец замолк и уткнулся в тарелку. А парень задумчиво отвернулся к ручью, наблюдая за зайчиками на поверхности воды. Герман расстался с караваном за день до города. Купец предлагал ехать с ними дальше, через Шикшу на запад, а потом в Полесье. Но Герман вежливо отказался, сославшись на учителя. Мол, сначала велел по летнему времени обойти мастеров ближе к Приграничью, а к сентябрю уже двигаться в другую сторону. Вздохнув для приличия, купец согласился, что слово старшего - закон. - Да и не спокойно нынче в городах-то, - добавил от себя. - Столько времени на каждой мытне[3] теряешь... Распрощавшись, Герман двинулся крупным зигзагом от деревни к деревне. По большой дуге, стараясь оставить Рифейский кряж с севера, он медленно двигался на восток. Лето постепенно разгоралось от нежного тополиного пуха июня до горячего солнца августа. И каждый день приближал его к цели. Одним из таких жарких августовских дней Герман топтал очередную дорогу. Юноша раздвинул кусты, стараясь не потерять в зарослях еле заметную тропинку. Он уже не раз обругал себя, что отклонился от реки, воль которой и шли основные хоженые пути: решил срезать угол, обойдя излучину, и угодил непонятно куда. Тропа упорно пряталась в чаще кустов и елей, вилась мимо буревых выворотней, кидалась через овраги, но вернуться и признать ошибку Герман не хотел. За прошедший год он заметно вытянулся и повзрослел, теперь уже никто не признал бы в нём того мальчика, бежавшего из Вручия. Тогда ему не давали даже его четырнадцати лет, а сейчас по дорожке шёл высокий загорелый парень на вид лет шестнадцати-семнадцати, уверенный в себе. Скорее даже самоуверенный, но этого Герман не признал бы никогда. Как и многие в этом возрасте, он боялся насмешек, боялся, что его вдруг вернут в положение недоросля. Став еле заметной, тропка змейкой бежала среди густого хвойного леса. Слева и справа густым ковром стоял лесной хвощ. Местами он словно специально смыкался над тропкой, так что она становилась совсем невидимой. Внезапно, выйдя на опушку, Герман упёрся в высокие стебли борщевика. Дорога уходила сквозь них дальше, так что парень со вздохом повернулся спиной вперёд и сделал широкий шаг в заросли, закрывая лицо от жгучего сока рукавом. Под ногой что-то хрустнуло, и парень услышал истошный вопль: - Деда! Он мой замок сломал! Развернувшись и открыв, глаза он увидел девчушку лет семи, всю в песке и глине. Под ногами хрустели обломки веточек частокола, скорлупки башен и чавкнула запруда рва, которую девочка соорудила от ручейка. Из глаз ребёнка выступили слёзы. Вот только мячик шаровой молнии, разгоравшийся в руках ребёнка, выглядел не по-детски. - Ингрид[4]! Это ещё что такое? - раздался голос. С крыльца дома, к которому убегала тропинка, спускался высокий седой старик. При виде него само собой хотелось вытянуться во фрунт и признаться во всех проступках, которые совершил или ещё только думаешь совершить в будущем. - Дедушка!.. Он мой замок сломал!.. - правда, теперь в голосе ребёнка звучали какие-то другие нотки. - А ну прекрати, негодница! Я тебя для этого учил? Он не специально, а ты сразу в драку. Разве так ведёт себя будущая великая волшебница? Видя, что девочка колеблется, он грозно продолжил: - Опять к Марте пшено пошлю перебирать! Угроза явно подействовала: девочка тут же выкинула в кусты молнию, и кажется была готова спрятаться за недавнего обидчика. - А вы, молодой человек останетесь у нас с ночевой и поможете завтра всё исправить! - Но мне надо... - Ничего, знаю я вас. Вечно молодёжь торопится, а посидеть, старость уважить и некогда, - старик открыто усмехался в усы, а в глазах плясали смешинки. - Не так уж часто у нас бывают гости, но если сумел пройти через мою границу - такого интересного человека уж отпущу не сразу. Бери эту егозу и пошли обедать. Да не бойся ты меня. Я хоть и маг, но не кусаюсь. Видя, что парень пытается придумать отговорку, добавил уже властно: - Идем. Обедать пора. Мой руки и к столу. Пока Герман умывался, кругленькая тётушка Марта подготовила всё к обеду. Как понял Герман, она была и кухаркой, и домоправительницей и вообще всем в этом доме. Не стесняясь, ругала и девочку и хозяина: опять пирожки с кухни утащил, желудок старый дурень сорвёшь; опять перемазалась вся - ты ребёнок или поросёнок?! Женщина собрала стол и поставила парню четвёртую тарелку напротив места старого волшебника. Девочка же успела к еде умыться и переодеться, так что к столу вышла настоящая маленькая принцесса. Во время обеда маг вежливо, но настойчиво выспрашивал, кто к ним пожаловал. Узнав, что гость - ученик Филина, хозяин дома довольно хмыкнул. - Знаю, знаю. Ещё до того, как он в Быстрице осел, познакомились. Знатный мастер, во всём за что берётся - один из лучших в нашем крае. Не женился ещё? Ничего, Плава его дожмёт. Настырная тётка, всегда была с умом... и себе на уме. За столом Герман неожиданно для себя вспомнил занятия по этикету: когда-то он их ненавидел, сейчас же уроки пришлись к месту. Конечно, он не стал вести себя как боярин на пиру: для бродячего подмастерья такое выглядело бы глупо. Но и остального вполне хватало, чтобы девочка млела от восторга, а старый маг наоборот усмехался, задумчиво посматривая из-под бровей. Вечером, когда девочку уложили спать, старик и юноша расположились на крыльце дома. - Да не нервничай ты так. Ну маг я. Даже светлый, - насмешливо прервал затянувшуюся тишину старший. - Магов в последнее время любят всё меньше... зазнались мы. Потому я в своё время и вышел из состава Совета. Что так удивлённо смотришь? Гроссмейстеры забирают слишком власти. Я давно не слежу, что происходит во внешнем мире, но могу предположить, что члены круга равных уже вообразили себя главнее мирских владык. Совет теперь не просто даёт советы, а всё чаще указывает, что можно, а чего нет... Скоро начнёт впрямую издавать указы, отобрав даже ту иллюзию свободы, которая осталась. Я слишком стар, чтобы смотреть, как рушатся все мечты молодости о счастливом мире, не разделённом на лоскутки королевств и княжеств. Старик закурил трубку, которую достал их кармана халата, и разговор на время утих. Сначала волшебник просто пускал дым, потом стал собирать его колечками. Колечки меняли цвет, гонялись друг за другом, проглатывая одно другое, пока над головой не осталось только одно. Широким обручем последнее кольцо опоясало макушку хозяина, пробежалось радугой от синего до красного, и лопнуло разноцветными искрами. Волшебник задумчиво продолжил: - Вот и сижу здесь... с правнучкой. Да не пытайся ты угадать мой возраст. Я, конечно, не девушка, но всё равно спрашивать неприлично, - и заговорщицки улыбнулся. - Ингрид мне спихнули родители: у малышки внезапно открылся сильнейший Дар, а в академию ей ещё рано. Старик и юноша просидели за разговором почти половину ночи, пока старший не спохватился, что если Марта узнает - за нарушение режима попадёт обоим. Отправив гостя спать, старый волшебник ещё долго стоял на крылечке, и курил, высматривая что-то между луной и краем леса. Герман задержался в гостях почти на неделю: помог построить в замок, поиграл в отражение нашествия из злого леса борщевика, сплёл девочке несколько игрушек, но дорога всё больше манила его дальше. Ингрид чуть не ударилась в слёзы, когда он твёрдо сказал что уходит, но тут парня неожиданно твёрдо поддержал старый маг. Рано утром, когда уже не так темно, но солнце ещё не отвоевало свои права у ночи, они шли по тропинке, окутанной молочной пеленой. Туман струился словно живой, он то стелился под ногами, то превращаясь в замысловатые арки и дома по сторонам. Наконец дорожка вывела путников к приметному чем-то для мага месту, и тот остановился. - Всё молодой человек. Здесь мы с вами расстанемся. Доброй дороги. И не забывайте старика, заглядывайте. Когда юноша, попрощавшись, скрылся из поля зрения, старый волшебник задумчиво посмотрел вслед и сказал в полголоса: - Удачи тебе княжич. Пусть хоть тебе удастся изменить наш мир к лучшему. И повернул обратно. Вокруг царил жаркий полдень. Герман не говорил, куда собирается, но выйдя из владений мага, парень с удивлением обнаружил, что находится в полутора неделях пути от места их встречи, почти на самой границе степи. Причём вышли они из дома рано утром и шли, казалось, не больше получаса. Пройдя с десяток километров, парень остановился на ночлег. В совершенно незнакомом месте он не рискнул ставить лагерь в последний момент, а вместо этого постарался как можно лучше подготовиться к ночи. Набрать дров, сделать нормальный ночлег. Тем более, что лес заметно поредел, и с топливом для костра было довольно плохо. До самой степи оставалось всего ничего, но этот путь он решил проделать уже с рассветом. Ночью, когда он уже почти приготовился лечь спать, на границе освещенной костром, из теней собралась человеческая фигура. Практически сразу она шагнула сквозь огонь и, сверкнув алым взглядом, сказала: - Здравствуй, княжич. Вот мы и встретились снова. - Бьёрг! - удивленно воскликнул Герман. - Но как?! - Я решил, что тебе понадобится помощь в Степи. Собирайся, там нас ждут, - и показал рукой куда-то в направлении луны, встававшей со стороны бескрайнего степного горизонта.
[1] Вторуша - второй сын. Часто в старину среди славян имена давали по очередности рождения детей: Первак, Вторуша, Третьяк и так далее. [2] Вира - на Руси и в Европе в средние века штраф (чаще денежный) за нарушение закона или правила [3] Место сбора платы и проверки въезжающих за въезд в средневековый город. [4] Ингрид (Ingríðr, Ingridh, Ingirith) - скандинавская форма женского имени Ингри; первое вариант значения - красавица Инна; второй вариант - от древнескандинавского Ing (одно из имен Фрейра, скандинавского бога плодородия) + friðr (красивый, прекрасный). А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Только мне - влюблённый шёпот, только мне - далёкий топот,
Уходящей жизни опыт - только мне. Кому ж ещё?!
Пусть враги стенают, ибо от Багдада до Магриба
Петь душе Абу-т-Тайиба, препоясанной мечом!
Полог юрты покачнулся, и сквозь него вошёл Великий Хан. - Рад видеть дорогого гостя, - произнёс он поднявшейся навстречу тёмной фигуре, - легка ли была дорога, хорошо ли встретили в моём доме уважаемого? - Спасибо, встреча под покровом твоей юрты была легка, а угощение достойным. Пусть и дальше Небесный Отец Степи пошлёт твоему роду обилие и благополучие, пусть будут стада тучными, а трава сочной... Может, хватит, Субудей?! Каждый раз ты начинаешь с этого мусора, знаешь же, что это просто бесит! - А ты не меняешься, Бьёрг. Каждый раз не хочешь обижать меня и плетёшь эти словесные кружева. Ради твоего перекошенного лица я готов повторять представление снова и снова, - Субудей рассмеялся. - Тебя не было много лет. Слышал, в этот раз ты с подарком? - Да, княжич Герман. Я помог бежать ему от эльфов и прошу - возьми к себе! - Тебя так заботит судьба мальчишки? Ты сумел меня удивить, не думал, что после стольких лет в вампире ещё остались какие-то чувства... - Меня заботит только месть! А из чувств осталась только ненависть! Ненависть к тем, кто сделал меня таким! К убийцам моих богов! Я остался там, на поле Вигрид[1], вместе со своими товарищами! Кто теперь помнит драккары славных викингов, кто несёт клинками ярость Вотану и славит мудростью Донара?! Остались жалкие норманны, продающие мечи за золото! - вспышка словно высосала из Бьёрга все силы. - А меня... - почти шёпотом добавил он чуть позже, - мне нет места в Вальхалле... ходячий труп, оружие, сотворённое Высоким народом, - презрительно скривился Бьёрг, - чтобы убивать людей по их приказу. Я не могу убивать эльфов своими руками, они позаботились - когда создавали нас. Но могу мешать им. Им нужен был княжич, я дал ему спастись. Только ненависть... да ещё долг - всё, что осталось от берсерка Вотана... Я должен жизнь Асмунду, норманну охраны княжича. Он просил спасти... Субудей задумчиво смотрел на старого друга: - Хорошо, я выполню твою просьбу. Но не только потому, что просишь ты. Мы воюем с эльфами уже не одно столетие... и понемногу проигрываем. Пока этого не видит почти никто - но я Великий хан, я обязан думать о будущем народа. Всё чаще гибнут стойбища, всё реже мы отвечаем набегом на набег. Ещё два-три столетия и будет поздно. Вдруг мальчик окажется соломинкой, переломившей спину верблюда? - Светает... - Субудей задержался на пороге. - Отдыхай. Я прикажу привести тебе второго барана, - и вышел из юрты. Багровое ото сна солнце выглядывало из под тонкого одеяльца горизонта. Моргнув, осветило нитки ковыля и притихло, испугавшись бесконечной равнины. Будто задумалось - вдруг не осилит осветить степное приволье. Но будто набравшись смелости вспыхнуло, и нежно пошло тонкими лучиками по остывшему за ночь блеклому земному покрову. Заверещали обрадовано кузнечики, раздался радостный птичий вскрик, ликующе запиликали цикады. Торжественно ухнул филин, довольный новым днём. Ковыль расправил свои золотистые реснички и восторженно захлопал, радуясь солнцу. А неслухи-звёздочки рассыпали на прощание слезинки росы и важно стаяли в пунцовом небе. Мужчина зябко повёл плечами, и поплотнее закутался в плащ. Всё-таки возраст даёт о себе знать. Хоть его до сих пор и считают не только самым мудрым в Хурале, но и самым сильным воином Степи, лгать себе Субудей не привык. Ещё несколько лет - и водить набеги будет кто-то из Старших Ханов, а он наконец-то примет титул "Мудрейшего". Хурал приставал к нему уже лет двадцать, но Субудей отбивался как мог - Мудрейший правит, но не воюет сам. Вспомнился ночной разговор... Бьёрг, Бьёрг, старый друг... в тебе осталось больше человеческого, чем ты пытаешься показать. Многие считали Великого Хана провидцем. Глупцы, умение думать и видеть чуть дальше собственного носа - и ты становишься чем-то навроде оракула, великого и непогрешимого. А сейчас весь его опыт шептал: времена меняются. И его задача как правителя повернуть эти перемены на пользу своему народу. Ходу! Пора возвращаться в столицу. Друг поймёт, если они не смогут провести за беседой следующую ночь, а дела ждать не будут. Среди тех, кто готовил коней к отъезду Великого Хана, мелькала и голова Германа. Когда в ту ночь разъезд орков встретил их с Бьёргом на границе степи, парень почти ничего не увидел. Запомнил только нескольких всадников с заводными конями, да бешеную скачку в темноте. Стойбище вынырнуло из темноты неожиданно, ослепив светом костров, совершенно не заметных снаружи. А парня сразу завели в шатёр, где он и просидел до сегодняшнего утра: то ли гость, то ли пленник. Выводили на улицу только с завязанными глазами, а поскольку языка Герман не знал, все происходящее оставалось загадкой. С приездом Великого Хана положение изменилось, и теперь Герман не скрываясь осматривался. На первый взгляд орки довольно сильно отличались от обычных людей. Раскосый взгляд, глаза широко посажены, щеки в скулах широки. Во рту заметны клыки, которые несколько выдаются над рядом зубов. Скулы выступают дальше челюстей, нос плоский и маленький, глаза узкие, а веки под самыми бровями. На коже сквозь степной загар пробивается желтоватый оттенок. Средний рост выше, чем у людей. Но особенно Германа удивило, что все орки брили бороду! Хотя у многих на верхней губе и пробивались усы. В стойбище шла обычная утренняя суета. Мужчины и подростки готовились сменить пастухов у дальних стад, женщины занимались хозяйством. Непривычный взгляд с трудом отличал первых от вторых: все были одеты в похожие халаты и шаровары коричневого цвета с вышивками клана, а головы повязывали платками или одевали круглую войлочную шапку. Княжича удивило отсутствие детей. Только спустя некоторое время он вспомнил слова Бьерга, что на границе живут только воины и способные держать оружие. Ханские нукеры, готовившиеся к отъезду, выделялись среди общей суеты не только важной неторопливостью, но и своим видом. Халаты и шаровары были ярких красных и оранжевых цветов, конические шапки украшены на отворотах лисьим мехом, а сверху - волчьими хвостами. Отряд Великого Хана выехал спустя час после полудня. И Герман ехал среди юношей, отобранных Великим Ханом в число своих младших воинов. Впереди была долгая дорога в столицу и суровая учёба, но в этот миг, когда Герман с остальными всадниками словно ветер летел над метёлками ковыля, это было не важно! Долгая дорога в Степь окончилась.
[1] По скандинавской\древнегерманской мифологии Вигрид - поле Рагнарёка (конца света), где дружины викингов вместе с Вотаном (древнегерм. Вотан, сканд. Один) будут сражаться с великанами и тёмными силами. На этом поле погибнут боги. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
В предрассветном сумраке нехотя вставало солнце. Словно раздумывая - стоит ли уже проснуться и начать свою работу, или ещё можно поспать. Вот только розовая полоска зари упрямо тянула за собой ленивое светило. Миг назад было серое утро - и вдруг по небу побежали всполохи света, съедая остатки ночи, восток вспыхнул сочными красками, а пастельные цвета нежно раскрасили степь словно прилёгшая радуга. Германа восход заворожил ещё с первого знакомства: особенно ему нравились минуты, когда сияние солнца набегало на город, неторопливо разгоняя тени от центральной площади к ближней городской стене. Тогда, шестнадцать с лишним лет назад, отряд Великого Хана подъехал к столице в похожую минуту - и Герман с одного взгляда влюбился в белокаменный город, сказку степи... Всё годы, пока юноша учился и жил в этих местах, почти каждое свободное утро он встречал на этом холме. Став же ханским гонцом, каждое свое возвращение старался подгадывать так, чтобы встретить рассвет на любимом месте. Стоявший за правым плечом Стефанос восхищённо выдохнул: - Как красиво... - еле слышно прошептали его губы. - Никогда не думал, что здесь можно встретить такую красоту... Герман только усмехнулся краешком рта: "Ничего, ходячее недоразумение. Обещаю, тебе здесь понравится!" Когда они встретились, Стефанос напомнил Герману пленённую птицу - взъерошенную, но не сломленную. Только и ждущую, чтобы сорваться в полёт, едва разрежут путы... а в глазах застыла тоска и готовность к любой, даже самой мучительной участи. Дорога в столицу принесла всем в отряде много неожиданностей. Наслышанный про диких орков, пленник с первых мгновений не ждал для себя ничего хорошего. Но вскоре полуэльф с огромным удивлением обнаружил, что его спутники не такие уж страшные и дикие. Орки же, которые высоко ценили мужество, в свою очередь прониклись к пленнику уважением: тот хоть и старался лишний раз не ссориться с конвоирами, но всегда был готов ответить на насмешку едкой шуткой, от которой зубоскал нередко краснел и хватался за саблю. А если дело грозило перерасти в поединок, Стефанос никогда не прятался за своим статусом ценного пленника или за предводителем отряда. В городе, отпустив охрану, Герман сразу же поспешил к Великому Хану с докладом. Час был довольно ранний, но дело промедлений не терпело. Великий Хан выслушал его предложение очень внимательно, а потом дотошно расспросив Стефаноса приказал собрать ханский совет. Когда следующим утром Германа снова увиделся с владыкой, тот встретил своего нукера словами: - Джэбэ[1], решено. Набегу на заводы - быть. А раз идея твоя, тебе поход и вести. Через три дня жду на малом курултае[2] план на утверждение. Да, - правитель махнул рукой в сторону правого крыла здания, где поселили Стефаноса, - этот птах тоже твой, - и усмехнулся. - Пригодится. Когда входной полог перестал колыхаться за ушедшим гостем, Субудей вспомнил события, произошедшие много лет назад: - Стрела выпущена, - произнёс Великий Хан вполголоса.
[1] Джэбэ (монгольское) - стрела. [2] Курултай (монгольское) - военный совет. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Отрок в халате со знаками воинской школы изо всех сил бежал по улице, стараясь не задеть никого из прохожих. "Кажется, смотреть восход до конца не стоило", - подумал Герман, на бегу считая кварталы и оставшееся до утренней поверки время. Хорошо хоть в отличие от древлянских городов Хэнтей-Батор строго распланирован. И порядок этот един для любого города Вековечной Степи. От Центральной и Рыночной площадей расходятся прямые радиальные проспекты, которые пересекают поперечные кольца главных улиц. И все они строго установленной ширины. Здесь нет скопищ кривых и путаных улочек, где можно заблудиться, отойдя всего на пару шагов от знакомых мест. Нужный дом находят не по вывескам и лепнине, а по орнаментам кланов и именам районов, которые обязательно рисуются на белёных стенах домов и заборов. А если тебе нужны термы[1], храм Отца Степи или что-то из административных построек - ищи в кварталах возле Центральной площади, если торговые ряды, склады или иноплеменные гости - иди к Рыночной площади. Если же спешишь к казармам или Воинской школе - иди к восточной стене мимо амбаров с зерном. Вспомнив про амбары, Герман непроизвольно сморщился - ни жизнь в Быстрице, ни целый год жизни в столице Степи так и не смогли отбить в нём до конца княжеского высокомерия к труду в поле. Хотя в здешних краях даже ханские нукеры не гнушались крестьянским занятием. И это считалось вполне почётным делом - хотя, конечно, и уступало по значимости войне и кочевьям со стадами. А Октай, молодой орк, приставленный к новичку в помощь и обучение на первые месяцы, рассказал, что хотя, по возможности, зерно покупают у соседних народов - почти в каждом сомоне[2] центральных и восточных аймаков[3] стараются выращивать запас на случай неудачной торговли. Каждый род посылает ежегодно на крестьянские работы часть мужчин, обычно не допуская к такому ответственному делу безусых юнцов. Но в год, когда бывший княжич попал в Степь, урожай оказался так велик, что в поля послали не только воинскую школу, но и школу Круга Знаний, а это случалось крайне редко. Когда же урожай стали засыпать в амбары, Герман обнаружил, что зерно покупают не только на востоке, но и на западе: на мешках, которые они таскали, обнаружились клейма полесских торговцев. Толстый старый ключник Бяслаг рассказал удивлённому парню, мол, несмотря на запрет Светлого Совета, через земли гномов торговля идёт давно. С востока везут редчайшие пряности, краску для королевского пурпура или изумрудный шёлк - в общем, всё то, за что на торгах западных рынков дают по два, а то и потри веса золотом. В обмен в Степь идут обозы с зерном. Гномы официально такую торговлю преследуют, но девять из десяти контрабандных караванов имеют хозяином тот или иной подгорный клан. Кроме того, предприимчивые люди частенько везут по одной-две подводы на свой страх и риск. Гномы на такое самоуправство смотрят сквозь пальцы, считая смельчаков хорошим прикрытием. А время от времени кого-то ловят и показательно казнят. - Только в этом году что-то уж совсем много, - удивлялся Бяслаг. - Всех кого можно позвали, телега за телегой едет. Гномы скоро всерьёз за вольных-то торговцев возьмутся. Тут он ударился в воспоминания: - Да... Было дело, во времена молодости моей - также оплошали. Потом лет десять или пятнадцать только с востока зерно и возили. Всё это время старейшины с тамошними соседями поссориться боялись, даже в набег туда не сходить было... Ну подумай, десять лет! Даже в шутку скот не угнать! Герман удивлённо спросил: - Дядько Бяслаг, если знают, чем дело кончится - зачем снова-то? - О! - старик поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем. - Тут приказ самого Великого! Он зря не укажет... Но я, вот, считаю... Узнать, что думает по этому поводу ключник тогда не получилось - подъехали очередные телеги, и все впряглись в разгрузку, тут уж не до разговоров. И без ответа вопрос остался надолго... Задумавшись, Герман свернул за угол и чуть не столкнулся с пожилым аратом[4], шедшим навстречу. Извинившись в полупоклоне и пропустив старшего, юноша на несколько минут пошёл шагом, чтобы отдышаться. И чтобы отвлечься от подсчёта оставшегося времени, начал угадывать, кто идёт перед ним и откуда. Например, вот этот мужчина в дели[5] с дорогой каймой на рукавах и шапке с нашитыми полосами меха белого медведя - богач с севера Степи. Можно даже не выискивать на халате символы клана или аймака. Но и воин явно из хороших: чтобы так украсить шапку, он должен убить зверя в одиночку или получить мех из рук совета старейшин своего клана. А вот этот - явно человек-купец из какого-то приморского государства. Хотя и выглядит со спины совсем как обычный арат, да и ростом с южного орка: те были значительно ниже своих западных сородичей и рост имели чуть больше метра семидесяти. Так что грузный человек вполне мог сойти за степняка - но торговца явственно выдают золотые браслеты на руках. Золото в степи не уважали совсем. Его собирали для торговли с соседями - и только. Выше ценилось серебро, но и оно шло в первую очередь как материал с полезными свойствами, и драгоценным не считалось. Монеты же делали из других металлов: дорогие солиды и динасисы чеканили из серебристо-белого баруна, а сестуры и семисы вместо серебра делали из легкого, тёмно серого цзуна[6]. Выпускали такие деньги всего на двух монетных дворах, а тайну получения и обработки берегли как зеницу ока. Потому и подделке монеты практически не поддавались - за что ценились вдоль всего восточного океана. Кроме монет, барун в небольших количествах шёл на оружие - клинки, сделанные из него, никогда не ржавели, а по прочности превосходили даже знаменитый рифейский булат. Вот только стоил такой клинок так дорого, что позволить его могли только очень богатые ханы. Вспомнив про золото, Герман не сдержал улыбки - если бы только оно... Сколько он здесь встретил и принял странного и невозможного в прежней жизни. И дело даже не в ином языке: в доме отца Герман изучал основы Высокой эльфийской речи и говорил на ней вполне сносно, хотя в отличии от родного языка у эльфов было всего четыре падежа, но аж четыре наклонения, а деление слов на существительные, глаголы и прилагательные весьма условное. Степная же речь была ему много ближе, пусть падежей и было девять, а не шесть. Зато к огромному облегчению слова привычно делились на существительные, глаголы и так далее. И через три месяца Герман свободно говорил на степном языке, а ещё через два поймал себя на том, что даже в мыслях, вспоминая кого-то, произносит не орк, а человек! Тем более что само западное слово "орк" происходило от оркху, что на языке степняков означало взрослый мужчина-воин. Труднее оказалось привыкнуть к местным обычаям: к примеру, Герман долго не мог сидеть не на стуле, а на кошме[7]. Но в быту Октай был суров даже в мелочах: в Степи можно жить только порядком и законом орков - и никак иначе. Отступников либо изгоняли в ледяные северные пустоши... либо они уходили к народам на востоке, То же самое ждало и всех людей, которые бежали в Степь: или они принимали обычаи приявших их орочьих кланов, или уходили дальше к океану. Единственным исключением были кланы варягов и клан перуничей, но и те сурово блюли свой уклад, так что любой пришлый быстро становился неотличим от соклановцев. Выбравшись, наконец-то на Западный проспект, ведущий прямо к рынку и дальше, в сторону восточных ворот, юноша на несколько секунд вынужден был остановиться, ослеплённый солнечными лучами, радостно прыгавшими по стёклам окон - неслыханная по меркам Вручия роскошь, здесь доступная каждому. Конечно, не дорогое эльфийское стекло, тонкое, бесцветное и совершенно прозрачное, а слегка мутноватое и с зеленоватым оттенком - но стекло. Большие листы цельными кусками крепились в два или в три слоя прямо на многочисленных оконных рамах, отчего в такие дни как сегодня улицы слепили глаза прохожего бликами отраженного солнечного света. Добавить сюда стены домов из белого камня, белёные известью заборы - и кажется, что город буквально купается и состоит из света. Конечно, такое великолепие создавалось не для того, чтобы продемонстрировать гостям приверженность идеалам Добра или Света. Орки вообще не делили мир на светлый и темный, а считали, что все происходит от трех стихий: Хаоса, Порядка и Искажения. Цвет же стен объяснялся тем, что в горах Нэмэгэту добывался белый камень. Но объяснение спокойно принимал лишь разум, а душа до сих пор замирала перед великолепием. Одни только мостовые немного выбивались из белоснежной картины: они, почему-то, были покрыты каким-то странным, серым, слегка шершавым и немного ноздреватым камнем - отчего мостовая казалась потёртой временем и запылённой. Впервые обратив на это внимание, Герман долго гадал, почему плиты мостовых так отличается от стен и заборов. Не меньше его занимал вопрос, как в город привезли столько камня, что хватило замостить даже самую маленькую улицу: хотя Гильбэнту, высочайший из пиков Нэмэгэту, и был различим даже в хмурую погоду, до самого хребта было немало километров. Но ответ оказался совсем необычным. В одну из прогулок парень увидел, как ремонтируют разбитую мостовую: в ней выдолбили прямоугольное отверстие, засыпали туда щебень и залили какой-то густой серой массой, аккуратно разгладив поверхность вровень с остальной мостовой. Через пару дней отремонтированное место выдавал только чуть более светлый оттенок. Заинтересовавшись увиденным, Герман выяснил, что улицы города кроме камня мостовых скрывали немало других секретов: под землёй тянулась целая сеть труб, по которым шёл слив дождевой воды, канализация, и даже водопровод, который качал в дома воду из реки Улан-Ош, бурно несущей свои стремнины мимо города. Думалось на бегу легко и привычно: Мастера Школы считали, что совершенный воин не может быть необразованным и медленно мыслящим. Тем более ханский нукер, который в будущем возглавит десятки и сотни. Поэтому учеников нередко заставляли решать довольно сложные задачи, пока тело выполняло физические упражнения. Но вот улица вывела юношу к Рыночной площади, где уже, не смотря на ранний час, уже толпились люди. Сюда приходили заглянуть в торговые ряды, рассказать и послушать новости, посетить лавки ювелирные, книжные, оружейные, лавки с шелковым товаром, бронзовыми изделиями и всяческие другие, которых было превеликое множество в домах, окаймлявших эту часть города. Здесь же, между беспорядочными группами покупателей и продавцов была видна редкая для столицы Степи картина: то тут, то там проходили чеканным военным шагом отряды стражей, наблюдавшие за порядком. Бежать здесь уже не получалось - можно было лишь медленно протискиваться через толпу покупателей. И воспоминания вдруг нахлынули с новой силой. К новому году, который орки праздновали с началом марта, у Германа наконец-то стало появляться свободное время и юноша с интересом начал изучать столицу. Стараясь в свободные часы бродить по улицам, выискивая интересные места и ещё неизведанные уголки. В одну из таких апрельских прогулок он и познакомился с библиотекой. Месяц выдался тёплый, но в тот день зима напомнила всем забывшим тёплые дели, что отступила не до конца: набежали тучи, налетевший ветер принёс с собой запоздалый снегопад и сразу стало зябко и холодно. Герман как раз гулял по открытым торговым рядам, когда большая половина площади вместе с западной частью города быстро погрузилась в тень облаков. Но мансарды домов и крыши зданий, расположенных ближе к Центральной площади, ещё купались в тёплом свете на фоне голубого неба, и чувствуя, как холод пробирается под лёгкий халат, юноша поспешил туда. Толпа вынесла его к небольшой улице, на которой парень оказался впервые - хотя к этому времени считал, что центр города изучил неплохо. И Герман не стал искать знакомую дорогу, а почти бегом заспешил к Центральной площади в термы, тем более что улочка шла в нужном направлении. Незнакомая улица неожиданно оказалось длинной и извилистой. Заборы домов шли неразрывной стеной и казались нескончаемыми, а холод пробирался под халат всё сильнее, заставляя зубы выбивать звонкую барабанную дробь. Поэтому, как только ему попалось общественное здание, вход в которое был разрешён любому, Герман не стал выяснять, куда он попал. Лишь мельком подивившись странному желтовато-золотистому оттенку стен да непривычным в Хэнтей-Баторе фальшь-колоннам, портику крыльца, да кованым полосам латуни и ручкам тёмной бронзы на толстой дубовой двери. Войдя, юноша оказался в длинном полутёмном коридоре со множеством дверей. Почти все были заперты, только в самом конце коридора одна была приоткрыта и сквозь щель пробивались лучи света. Чувствуя себя донельзя глупо, парень пошёл вперёд. Подойдя к приоткрытой двери, Герман вежливо постучал, не дождавшись ответа решительно шагнул дальше... и застыл на пороге. Он попал в огромное помещение высотой не меньше чем в три этажа - заполненное книгами! Стеллажи покрывали стены от пола до стеклянной крыши и казались неисчислимыми. На разных уровнях шли деревянные галереи, которые соединялись такими же дубовыми лестницами - видимо, чтобы легко можно было добраться до того или иного места... Потрясённый, Герман озирал окружающее его великолепие. Нет, видеть множество книг ему было не впервой. Он видел большую коллекцию отца, которая насчитывала более трёх сотен томов, слышал, что в собраниях гильдий, наверное, было и по пять сотен книг. Но здесь их были тысячи! Кому могло принадлежать такое богатство?! Словно подчёркивая торжественность момента, в тучах появились разрывы, и сверху ударил ослепительный солнечный свет. Раздавшийся откуда-то справа из-за конторки голос вывел юношу из состояния прострации. Когда Герман вошёл - там было пусто. И, очарованный здешними сокровищами, парень не увидел, как из незаметной дверцы в зал вошел мужчина-варяг лет сорока с небольшим. А тот, недовольный, что ему не ответили сразу, с видимым раздражением в голосе повторил: - Так что будущему воину здесь надо? Плац, - в голосе мужчины послышалась насмешка, - в другом месте. Герман, по-прежнему во власти очарования книгами, сарказма не заметил. Вместо этого он сказал срывающимся голосом: - Это... это все ваше?.. Мужчину вопрос явно развеселил. Он заливисто захохотал, а потом, слегка успокоившись, ответил: - Да, неграмотная нынче молодёжь пошла... Это библиотека! - и увидев непонимающий взгляд, пояснил. - Место, где хранятся книги. И где каждый может их прочитать. Германа его слова потрясли до самой глубины души. Он! Может! Прочитать! Их! Все! Дрожащим от волнения голосом парень начал выспрашивать, что нужно сделать, чтобы пользоваться библиотекой. Альвар[8], как звали мужчину, рассказал порядок записи в библиотеку и правила пользования. Оказалось, что закрытые двери в том длинном коридоре вели в читальные залы и в помещение каталога. Альвар также объяснил, какие книги разрешается брать с собой, а какие можно читать только здесь. И усадив юношу на стул рядом с конторкой, принялся заполнять какие-то бумаги, которые назвал странным словом "абонемент". Воспользовавшись передышкой, Герман присмотрелся к библиотекарю внимательней и вдруг с удивлением понял, что не может определить кто перед ним. На первый взгляд типичный варяг - довольно высокий, с широкими плечами и густой медно-рыжей бородой. Но в пышных медных косах не было ни одной ленты! Как только юноша варягов проходил обряд взросления, он сразу начинал вплетать в косы знаки отличия: правую посвящали Вотану, а левую - Донару. По числу, цвету и ширине лент всегда можно было понять - насколько воин храбр и известен, прославился ли он доблестью или мудростью. Если же воин пятнал себя недостойным поступком - лишался всех лент, которые срезали вместе с косами. И страшнее позора для варяга не существовало. Здесь же косы спокойно спускались к плечам, как и положено взрослому мужчине... Но чтобы кто-то добровольно причислял себя к недорослям - такое было вне его понимания! Удивлённый, Герман стал рассматривать библиотекаря старательнее. Парень был готов прекратить своё занятие в любую секунду, сделав вид, что просто смотрит на стену за конторкой. Но библиотекарь, кажется, совсем не обращал на него внимания и полностью ушёл в свои бумаги, так что уже через несколько минут Герман откровенно пялился на сидящего перед ним мужчину, совсем позабыв про правила приличия. Парень дотошно обшарил варяга взглядом несколько раз, пытаясь выловить несуразность, а в мыслях как заноза сидело ощущение, что он что-то пропустил... и в какой-то момент Германа внезапно осенило: фигура Альвара слишком поджарая, а телосложение слишком легкое для человека! Да и зрачки, в которые он тут же вгляделся, чтобы проверить свою догадку - зрачки отличаются от людских. Это же полуэльф! Но ни у эльфов, ни у полукровок борода не растёт! Такое создание существовать не может - однако сидит перед ним и нагло ухмыляется! Видимо, Альвар уже давно наблюдал за юношей, и всё это время ждал, пока того осенит догадка. Сейчас же, насладившись его изумлением, он сказал: - Ну альв я, альв. Можешь потрогать, в воздухе не растаю, - и широко улыбнулся. Парень почувствовал, как у него начинают гореть от смущения щёки. Мало того, что попался в такую простенькую ловушку, так ещё и выставил себя перед ним полным невежей - за последние полчаса аж второй раз! Про живущих в Степи альвов он слышал, но до сих пор видеть их ему не приходилось - мудрый народ предпочитал для жизни земли Старшего Хана Севера. От волнения Герман стал крутить на пальце левой руки серебряное колечко - прощальный подарок старого мага, которое носил на руке не снимая как память о ворчливом старом волшебнике и его внучке. Колечко было простенькое, без всяких наговоров и заклятий - его внимательно проверили ещё при поступлении в военную школу. Едва кольцо заметил Альвар, как с библиотекарем произошла разительная перемена. Если заполняя бумаги мужчина напоминал умудренного столетиями ворона - то теперь стал похож на хищного ястреба, который приготовился упасть камнем и вцепиться когтями в добычу. - Откуда это у тебя? - резко спросил альв. - Колечко? - удивился Герман. - Это подарок. Подарок одного старого отшельника - я встретил его прошлым летом... А что в нем такого? Его сколько раз проверяли - колечко как колечко. В нём вообще ни капли магии - даже заговора на владельца или размер нет. - Ни капли говоришь... - тягуче произнёс Альвар. - Дай ка сюда, - и, взяв кольцо в руки, задумчивым тоном продолжил. - Сейчас посмотрим. Если этот блудный сын нашего народа не изменил своим привычкам... - не закончив фразы, Альвар знаком показал юноше следовать за собой и скрылся за дверью, из которой пришёл. Войдя вслед за Альваром, юноша оказался в рабочем кабинете. Комната была в страшном беспорядке - везде стопками валялись книги и какие-то записи, на стеллажах вперемешку с другими книгами лежали камни, монеты, безделушки. Холодильный шкаф в углу гордо венчала спиртовка, а весь подоконник был забит немытыми чашками и блюдцами с остатками заплсневелой выпечки. Впрочем, хозяину кабинета подобный хаос, похоже, не мешал. Сдвинув бумаги и книги на край стола, Альвар водрузил на освободившееся спиртовку, рядом с которой горкой насыпал кубики льда. После чего пододвинул себе стул и жестом приказал садиться на второй, стоящий с другой стороны стола напротив него. Герман наблюдал за странными манипуляциями со всё большим недоумением, но едва одна половинка кольца нагрелась, а ко второй был приложен кусок льда, парень вскрикнул от изумления: над кольцом вспыхнула надпись. Выгнувшись вперёд Герман успел разобрать первые строки четверостишья: "Сошлись в единстве лёд и пламя...", после чего надпись исчезла также внезапно, как и возникла. Альвара же результат, похоже, развеселил. Он хлопнул по колену и весело сказал: - Ну и нахал!.. Знал же, что уж я то обязательно замечу и пойму... Вот поганец! Герман, всё ещё во власти происшедшего спросил слегка хриплым от волнения голосом: - Вы с ним знакомы? И почему "блудный сын"? Альвар задумчиво посмотрел на юношу - словно взвешивая, стоит ли отвечать. Но видимо решил, что стоит, потому что сказал: - Альв он, альв. Как и я. Величайший из магов нашего народа... Его имя так и звучит "альв-колдун"[9]... А насчёт нашего знакомства... Когда-то мы были хорошими друзьями. Но я ушёл вместе с нашим народом сразу после Великой Войны, едва мы увидели, как Светлый совет начинает перекраивать подвластные земли в соответствии со своими, - на этом слове альв сделал ударение, - представлениями о правильной жизни. А он - остался... Тут Альвар словно спохватился и оборвал себя на полуслове. Герман ожидал продолжения, но вместо этого Альвар произнёс: - А в библиотеку заглядывай, рад буду видеть. Но, - тут он грозно поднял кверху палец, - книги с абонемента не задерживать. А пока пошли, покажу, как пользоваться каталогом... За воспоминаниями Герман незаметно для себя пересёк почти всю площадь, вышел к Восточному проспекту... и остановился словно вкопанный. Он совсем забыл, что обещал Альвару вернуть второй том "Полной истории" не позже чем сегодня. А до утреннего построения оставалось уже всего ничего и времени сделать по пути крюк, чтобы забежать в библиотеку не остаётся! И придётся выбирать, куда опаздывать и от кого получать нагоняй: от хозяина библиотеки или от Старшего Мастера школы Тархана. Колебания длились недолго, пока Герман не решил, что лучше рискнет опоздать к утреннему построению: в самом худшем случае это несколько дней работ в поле или по хозяйству. А вот если его больше не пустят в библиотеку...
[1] Термы (лат. thermae, от греч. thermós - тёплый, горячий), в Древнем Риме общественные бани; являлись также общественными, увеселительными и спортивными учреждениями. [2] Сомон, или сум, или сумон (монг. сум, тув. сумон) - наименьшая административно-территориальная единица, на которую делятся аймаки. [3] Аймак - в тюркских, монгольских и отчасти тунгусо-маньчжурских языках первоначально родоплеменное подразделение (род, племя и даже народ); в феодальную эпоху крупное владение, удел, иногда ханство (у монголов). [4] Арат (монг) - крестьянин-скотовод. [5] Дели - внешняя одежда, мешковатый халат из плотной ткани, застёгивающийся у груди. В зимнем варианте может быть подбит мехом. [6] Титан и алюминий. До изобретения современных способов на электричестве имели высокую стоимость, поскольку получались из руд исключительно химическим путём. [7] Кошма - войлочный ковёр из овечьей или верблюжьей шерсти. [8] Альвар - древнескандинавское имя, означающее "воин альвов" - от alfr (альв) + arr (воин, войско). [9] Гандальв - древнескандинавское имя, означающее "альв-колдун" (древнескандинавское gandr "волшебный, колдовской" + alfr "альв". Но так получилось, что выяснил я это уже в середине работы над книгой. И увы, в современной фентези это имя превратилось в бренд, использовать который - как минимум получить обвинение в штампах и плагиаторстве. Но и менять что-либо было уже поздно, да и вписался в книгу и сюжет образ постаревшего Гэндальфа вполне гармонично. Так что и дальше в тексте придётся называть его иносказательно.
Каюсь, лень стало остатнее выкладывать по глава. Потому если кому (вдруг) станет интересно чем закончилось - полный вариант в приложенных файлах А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
И как он такой разрисованный ходит? 
А компанию профессору Толкиену составят Говард, Урсула ле Гуин, Джордж Мартин и много кто ещё))) 
