- А-а-а-а-а-а! Орис пресветлый! Да что же это такое твориться?! – это была первая ласточка, за ней следовала испуганная стая возгласов. Одиночные выкрики быстро переросли в женский вой и мужскую ругань, из общей какофонии можно было вычленить лишь отдельные часто повторяющиеся фразы:
- ... осквернил...
- ... младший...
- ... бездарный...
- ... несчастный...
- ... ох, и что же будет...

Авирен – величественный стольный град одноименного княжества - жемчужина побережья. Узкие, мощеные брусчаткой, улочки с аккуратными тротуарами. Вычурные дома из белого и розового мрамора с остроконечными башенками и красной черепицей казались воздушным кремом на юбилейном торте. Ажурным кружевом изгибались невесомые мостики и подвесные переходы. Каменные лабиринты разбавлялись сочной зеленью садов и парков. Ухоженные аллеи приводили к кристально чистым прудам с серебристыми рыбками, а мягкие изгибы скамеек приглашали к тихому отдыху под сенью разлогих дубов. Ремесленные кварталы пестрили яркими лавками, издали завлекающих покупателей разнообразными флюгерами и вывесками. Здесь жизнь всегда била ключом.
Самым большим и величественным строением города был храм Светлому Орису. Даже княжеские палаты выглядели убогой лачугой, по сравнению с обителью Пресветлого. Строгие аскетические линии в сочетании с белоснежным мрамором искусно передавали суть человека, принявшего веру Ориса - чистые помыслы и твердость духа. Но сколько не наряжай тяжеловесного воина в невесомые шаровары, превращения в гибкую танцовщицу не произойдет. Лишь единицам было дано постичь истинные высоты веры и познать ее силу. Авирен очищал человеческую натуру, выкорчевывая сорняки ереси и тьмы, но только стремящимся была дарована благодать Ориса и благословение города. Именно поэтому стольный град был последним оплотом Светлого Фронта.
Раз в году, на праздник Равноденствия со всего княжества съезжались как паломники, так и простой люд. В надежде получить частичку благодатного света, что в этот день с восходом утренней зари рассеивали Верховные жрецы Ориса, они собирались на главной площади перед храмом.
Люди в трепетном ожидании благоговейно взирали, как первые лучи солнца опускаются на высокие шпили, как граница света опускается вниз по ослепительно белой стене, и вот-вот осветит балюстраду балкона, на котором стояли верховные жрецы.
- А-а-а-а-а-а! – истошный крик нарушил таинство, а через мгновение вопль подхватила многоголосая глотка толпы.
Пять жрецов во главе с Князем в ужасе застыли, не понимая, в чем причина столь кощунственного поведения верующих.
- Ваше Святейшество, это… это, - на приподнятом лице Пятого жреца застыла маска ужаса. Проследив за остекленевшим взглядом Верховного, Князь почувствовал, как в жилах леденеет кровь.
На девственно-белой стене храма под стрельчатым крестообразным окном насмешкой над Орисом и всем Авиреном было распятое юношеское тело. Как мотылек булавками, он был пришпилен к божьей обители: раскинутые руки и ноги были пригвождены стрелами, тело удерживал меч. Сила удара была токовой, что из груди торчала только рукоять. Еще теплая, парующая на холодном камне, кровь тяжело катилась по стене. Как живые, алые, сверкающие в утрешнем солнце, струйки рисовали гротескные мины, копируя, застывшие безмолвными статуями, шесть фигур.
«Как он посмел?! – негодованию Князя не было предела, - как он посмел поставить его, ЕГО КНЯЗЯ, в такое нелепое положение?! – мысли тяжелыми валами ударяли о черепную коробку, - и почему я его еще в колыбели не удавил?!»

- Ваше Святейшество! Ваше Святейшество! Свершилось! – торопливый топот ног пытался догнать голос, но тот насмешливым эхом разносился по всему дворцу. - Мальчик! Княгиня родила мальчика!
В молебный зал, нарушая все каноны, ворвался молодой послушник. Неся радостную весть, он забыл обо всех вбиваемых в него с самого детства догмах.
- Ваше Святейшество! – все еще задыхаясь от быстрого бега, будущий монах спешил известить правителя Авирена, - сын! Знамение!
Князь, тяжело вздохнув, поднялся. За такое грубое нарушение послушника следовало немедленно казнить, но благие вести смягчили горячий нрав правителя. Вслед за Святейшеством прервали молитву, выравнивая преклоненные колени, и остальные участники духовной медитации – великие полководцы Светлого Фронта, выигравшие у Темных не одну войну.
- Твоими стараниями, мы это уже поняли, - старый, разукрашенный шрамами, ветеран недовольно посмотрел на юношу, - ты нарушил святую молитву.
Князь похлопал по плечу все еще могучего воина:
- Наши мольбы были услышаны. Ты сказал - знамение? – повернувшись в сторону послушника, правитель нетерпеливо постукивал ногой, - Какое?
- Я… я… простите меня, - побледневший паренек испугано переводил взор с одного воина на другого и читал в их взглядах осуждение и недовольство, даже радостная весть не могла смягчить суровых, закаленных многими войнами людей. – З-звезда, семилучевая на левом в-виске.

- Как?! Как такое могло случиться?! – это был рев раненого зверя, не человека, - почему?!
Князь в отчаянии рвал волосы на голове, пытаясь с помощью боли вернуть себе контроль. Он подбежал к Первому Верховному жрецу, принимавшему роды у его жены, и схватив старика за грудки, начал неистово трясти:
- Почему исчезло знамение?! Куда делся дар Проводника? Мы так долго ждали его рождения, - тон правителя с каждым предложением понижался, и на последнем упал до шепота, - мой третий ребенок - пустышка.
- Князь, весь Авирен последние девять месяцев жил надеждой, - Второй жрец Ориса отцепил заиндевевшие руки несчастного отца от полубессознательного коллеги, - это испытание посланное нам свыше.
- Мои воины устали смотреть на смерть своих соратников, бестолковую смерть, - плечи правителя поникли, как у тряпичной куклы с вытянутым стержнем, - последнее столетие мы еле держимся и лишь надежда на появление Проводника помогала солдатам.
- Но ваше Святейшество! – самый молодой, недавно посвященный, Пятый жрец неистово хлопнул в ладони, - вы слепы в своем горе! Ваш первенец обозначен как величайший воин, такие знамения проявляются раз в тысячелетия. А ваша дочь? Она уже показывает неплохие способности белого мага, то ли еще будет!
- Пятый прав, - Третий жрец, средних лет мужчина, выступил из небольшого алькова, - Светлый Орис дважды даровал вам великую радость. Не грешите, ибо и того можете лишиться. Мы тысячелетиями сдерживали Темный Фронт, а с таким потенциалом…
Блеснувший в глазах Князя свет надежды погасил выкрик Четвертого жреца:
- Княгиня умерла! - в голосе немолодой женщины, склонившейся над бездыханным бледным подобием, ранее бывшим женой правителя, слышались рыдания. Жрица не видела смысла сдерживаться, с княгиней умерла последняя надежда на появление Проводника.
Князь кинулся к небольшому свертку, тихо лежащему в колыбели. Но жрица предугадала желание правителя. Схватив младенца на руки, она спрятала его в складках белой рясы. Мужчина в бешенстве покинул палаты своей жены. Свою злобу он выместил на послушнике, принесшему ему «благую» весть, одним ударом размозжив бедолаге голову. Слуги еще неделю отмывали каменные полы от кровавой жижи, перемешанной с мозгами, выковыривая остатки из щелей.

Улицы Авирена засыпали лепестками алых роз в честь триумфального возвращения его старшего брата, великого воина и заслуженного полководца – Играно. Лалуче никак не мог понять этой старой традиции. Разодранное одеяние нежных цветков казалось свежими каплями крови, только что пролитыми небесами. Он сидел на подоконнике, свесив вниз ноги, и наблюдал за торжественной процессией. Не смотря на принадлежность к княжескому роду, его на праздник не пригласили. Сколько Лалуче себя помнил, единственное чувство, на которое был способен его отец – это холодное презрение. Никаких других эмоций по отношению к своему младшему сыну Князь не проявлял. Его воспитанием занималась Четвертый Верховный жрец, она заменяла ему семью. Играно, копируя отца, игнорировал брата, а сестра, наоборот, при любой возможности старалась больнее уколоть.
Неожиданно мальчик почувствовал легкий толчок в спину. Если бы древние зодчие спроектировали дворец с узкими карнизами, то Лалуче полетел бы вниз с шестого этажа.
- Ой, прости, не рассчитала, - сладкий голос Иллады сочился ядом. По интонации сложно было определить, его сестра не рассчитала ширину карниза или силу удара. Не желая испытывать судьбу дважды, мальчик спрыгнул на пол.
- Завидуешь? - Иллада кивнула в сторону торжественной процессии, что подошла к своей кульминации – Князь во главе Верховных жрецов приветствовал возвратившегося с победой сына, - ну, конечно! Я забыла, ты же бездарь! – хохоча, сестра пританцовывая удалилась.
Лалуче посмотрел вниз на счастливые лица людей, пышущего гордостью отца, светящихся от радости жрецов. Черная тоска затопила его сердце. Он всего лишь пустышка. Убийца матери. Бездарь, отобравшая у людей надежду. В его жизни нет смысла. Он никому не нужен. И уже стоя на карнизе, мальчик услышал за спиной легкий шелест, в котором угадывалось:
- Стой! Ты нужен нам! – в тихом голосе было столько отчаяния и боли, что он не мог не повернуться. В глубине затененной из-за отсутствия окон комнаты, угадывался еле уловимый силуэт. Лалуче второй раз спрыгнул с подоконника, но побоявшись войти в тень, замер на границе света.
- Кто здесь? – испуганный тонкий голосок выдавал его волнение. Он понимал, что не имеет смысла звать на помощь, все равно никто не откликнется, - покажись.
- Я не могу, мне больно, - шелестящий голос казался искренним, - не бойся. Я просто хочу с тобой дружить.
- Это почему? Со мной никто не хочет знаться, я как грязь под ногами, - голос Лалуче надломился.
- Я тоже изгой, - прошелестело в ответ, - коснись рукой левого виска и скажи: «z ble gj uhfyb», и ты сможешь меня увидеть.

Так началась двойная жизнь Лалуче. В Авирене он был бездушной тенью, чье молчаливое присутствие терпеливо сносили, и радостным полным жизни мальчуганом в междумирье. Ни на мгновение он не пожалел о своем выборе. Знакомство с ирвами, существами живущими на Грани Миров в междумирье, внесло в его жизнь недостающие чувства. Эти маленькие человечки мало чем отличались от однолеток Лалуче. Вот только глаза были с черными белками, а радужная оболочка - золотой, да тонкие клыки, слегка выдающиеся вперед и выступающие из-под верхней губы. Но детский разум гибкий, он легко принял ненормальность новых знакомых.
С ирвами он проводил досуг. Устраивал розыгрыши строгим учителям, всегда носящим длинные черные балахоны с глубокими скрывающими лицо капюшонами. Учился наравне, стремился быть лучшим, чтобы заслужить скупую похвалу наставников. С годами учебная программа усложнялась, но становилась только интересней. Он изучал мертвые языки, опасную, но жутко интересную демонологию, некромантию и много других запрещенных на Авирене наук. Лалуче давно догадался, кто его приютил, но он молчал, молчали и они.

- Лалуче, нам нужно поговорить, - шелестящий голос раздался из-под капюшона, оторвав его от веселого времяпровождения. Молодой человек, одной лишь силой мысли, сначала старался умертвить как можно больше ирвов, а затем, точно также воскресить их. Восставшие из мертвых, нисколько за прошедшие года не изменившиеся малорослые приятели радостно пищали, требуя еще.
- Да, Азазель, - махнув на прощание притихшим ирвам, младший сын Князя последовал за своим наставником. Из множества сменившихся учителей, лишь Азазель оставался всегда рядом.
- Лалуче, я устал от Грани Миров, - сделав всего несколько шагов, они перешли на другую плоскость, но пейзаж в виде бескрайних серых равнин и такого же мрачного неба, остался неизменным, - я устал от своей бесплотности в междумирье. Я должен открыть тебе тайну…
- Наставник, не надо. Я знаю, что вы из Багровой Звезды, именуемой моим отцом Темным Фронтом, и что вы уже больше тысячелетия ведете войну.
- Да это так, - в голосе Азазеля слышался смех, - ты молчал. Я молчал. Мы молчали, пора рассказать тебе правду, - после минутного молчания, которое Лалуче не решился нарушить, Темный таки начал свой рассказ. - Это для твоего отца, так пафосно прозвавшим свое княжество Светлым Фронтом, мы исчадья ада, отродья тьмы… Наш мир погибает. Его существование – лишь затянувшаяся на тысячи лет агония. Но наши маги не всесильны, кристаллы, питающие Багровую Звезду, вот-вот себя исчерпают. Десять веков назад мы отправили мирную делегацию на землю, но люди не приняли нас. Они даже не питались слушать! Моя дочь… - безликий голос сорвался, но через мгновение Азазель взял себя в руки, - из-за нашей специфической внешности, так схожей с вашими мифическими демонами, земляне растерзали безоружных послов, не дав и слова им молвить. Моя дочь была сильным магом, ей удалось бежать, но уже на границе миров ее смертельно ранили. Так мы узнали, что произошло. Так началась война.
- Но почему? Почему люди так жестоки?! – пустышка дома, но ценимый здесь, парень давно принял Темных как родню. Но сейчас его привычный мир рушился как карточный домик. Все, что было устоявшимся, нерушимым, превратилось в зыбучие пески Мертвых пустынь и неукротимо затягивали юношу, грозя затопить с головой.
- Такова природа человека, - капюшон, прикрывающий бесплотную голову, опустился.
- Но ведь еще не все потеряно? Ведь не зря вы все это время меня учили?! – надежда сквозила в голосе парня. И радостный смех был ему ответом.
- Твой отец ошибся, ты не пустышка, - шелестящий голос обрел свою привычную невыразительность, - у тебя есть дар Проводника.
- Но… но, это не возможно, - Лалуче даже не заметил, как это пискляво прозвучало, - Пять Верховных жрецов Светлого Орхиса проводили надо мной обряд. Проявившаяся при рождении стигматы, так и не появились. Я… я бездарь!
И снова радостный смех был ему ответом.
- Ты больше чем Проводник, и твои возможности намного выше, чем просто проводить по междумирью войска, - ты…

- Отец, я не могу его снять, - через силу проговорила Иллада, пот градом катился по напряженному лицу белой волшебницы. Она делала замысловатые пасы руками, но распятое тело ее брата не сдвинулось ни на йоту, хотя задействованной силы было более чем достаточно. Девушка поднялась на балкон сразу же после панических криков крестьян. Снять Лалуче, осквернившего светлый праздник, обычным способом не предоставлялось возможным. Он был распят ровно посредине между балконом и остроконечным куполом храма, на высоте около двадцати метров.
- Интересно, как он умудрился сам себя, таким извращенным способом, и на такой высоте…
- Играно, ты бы лучше подумал, как его оттуда снять, - Иллада сердито глянула на брата, - вот ведь мразь, так испоганить праздник! Но кто бы подумал? Ведь такой тихоней прикидывался.
- ТИХО! – шквальным ветром пронеслось над площадью, напряженные плечи и опущенная голова выдавали с трудом сдерживаемое бешенство Князя.
Причитающая толпа моментально стихла, но расходиться не спешила. Проблем с урожаем в Авирене не было уже больше столетия, люди не знали голода, но вот на зрелищные развлечения в государстве был дефицит. Брат с сестрой, недоуменно переглянувшись, тоже умолкли. Иллада прекратила бесплотные попытки извлечь тело младшего, а Играно напустил на себя важный вид, за что получил от сестры тычок вбок.
- Ваше Святейшество, - испуганным шепотом обратился к правителю Пятый жрец, указывая трясущимся пальцем на тело, - там… он рас-сп-пят ритуальным оружием…
Князь только после этих слов понял, что в пантомиме его непутевого сына не давало ему покоя. А ответ в прямом смысле был на поверхности. Из конечностей Лалуче торчали золотые Стрелы Света. Грудную клетку венчала инкрустированная кровавыми рубинами рукоять фламберга Ориса, лезвие которого уходило глубоко в стену, но Князь знал, что оно выковано из черненого серебра. В его голове непроизвольно возникал вопрос: «Как? Как ритуальное оружие, выполненное из мягких металлов, могло так легко войти в мрамор толщиной в два метра?».
- Но это означает… - Четвертый Верховный оборвала себя на полуслове, паническим взглядом пробежавшись по лицам своих коллег, ища в них поддержки.
- Что? Договаривайте, - в голосе повелителя слышалась усталость, - я не припомню ни одного манускрипта о ритуальном оружии Света с подобным применением.
- Это бы имело смысл, если бы в Лалуче был дар Проводника, - прокряхтел древний старик, вот уже больше трех столетий исполняющий роль Первого Верховного жреца.
- А если на мгновение допустить, что все это время дар никуда не исчезал, тогда что? – Иллада даже в критической ситуации не могла удержаться от саркастического тона.
- Сложно ответить однозначно, - Четвертый украдкой глянула на Первого и получив в ответ легкий кивок головы, продолжила, - ритуальное оружие не просто красивые безделушки, используемые в торжественных церемониях. Это проводники силы и соединенные с даром Проводника…
Злой хохот оборвал жреца на полуслове. Безжизненно свисающая голова Лалуче поднялась. Глаза налились чернотой, золотая радужка сверкала раскаленным металлом. Густая потемневшая кровь, нарушая все законы бытия, с завораживающим чмокающим звуком медленно, но неотвратимо начала втягиваться в тело юноши. Но не румянцем она расцветала на молодом лице, а замысловатым, наливающимся синевой узором, что все отчетливей проявлялся на неестественно бледной коже. Живыми змейками необычное украшение быстро расползалось по шее, на мгновение скрывшись под широкой полотняной рубахой, продолжило путешествие охватывая руки и ноги. Извивающийся узор окончательно замер, окрасившись в темно-фиолетовый оттенок, когда почерневшие ногти вытянулись, превратившись в серповидные острые когти. Лалуче растянул губы в хищном оскале, демонстрируя удлинившиеся клыки.
- Не ожидали? – голос юноши тоже претерпел изменения, исчезли мягкие обертоны, им на смену пришли не слышимые, но воздействующие на психику ультразвуковые волны, - время расплатой красно, ха-ха-ха, - но издевательский смех захлебнулся криком боли.
- Самоуверенный мальчишка! Сейчас ты узнаешь, как Свет расправляется с приспешниками тьмы, – Первый быстро овладел своим страхом. Он воздел руки к солнцу и затянул тягучий мотив, который тут же подхватили остальные жрецы.
Лишь в глазах кровных родственников все так же плескались океаны ужаса. Побледневшая Иллада держала в ладони сорванный с шеи амулет, уповая на его защиту. Играно всем сердцем проклиная праздник, на который запрещалось брать оружие, просчитывал возможные пути отступления. И лишь по лицу отца текли слезы. Впервые в жизни его щеки прочертили соленые дорожки. Простые люди сами отвечают за свои ошибки, но когда оплошность допускает правитель, в ответе вся страна. И чем больше огрешность, тем страшнее расплата.
- Глупцы, - прохрипел юноша, - вы думаете после того, как я овладел оружием Ориса, я так просто дам себя уничтожить?!
Лалуче закричал - огромный меч, а вслед за ним и стрелы, начали возвратное движение. Когда орудие Света полностью вышло из тела своего нового обладателя, бескровные раны быстро затянулись. Управляемое силой мысли, зависшее в воздухе оружие взяло прицел на пятерку молящихся. Сквозь благочестивые маски непорочных жрецов проступил звериный инстинкт самосохранения. Но как хищник чует добычу, так когда-то бывшие инструменты Света чувствовали трепыхающиеся сердца своих жертв. Тела, лишенные жизни, бесформенной грудой осели на пол.
- Остановись. Пощади, - как молитву тихо повторял Князь.
- Поздно, - в голосе распятого не было торжества, лишь неизбежность, - поздно раскаиваться.
Лалуче оторвался от стены, когда последняя стрела скрылась в его теле. Он безвольно завис над площадью. Люди не смели отвести взгляд от застывшей фигуры. Неожиданно, вслед за звуком рвущейся материи, за спиной парня развернулись огромные белые крылья.
- Вестник! Белый Вестник! – в глазах Князя блеснул луч надежды. Но ему не суждено было разгореться ярким пламенем. Белые крылья стремительно меняли свой девственный цвет и вскоре черными знамениями возвестили об окончательной победе тьмы.
Солнце больше не могло препятствовать проникновению мрака в этот мир. Небосвод запестрел множеством порталов, через которые свободно шествовали мириады темных войск. Со всех сторон слышалось:
- Смерть Князя! Смерть Князя Света! Смерть Князя Лалуче, - а вслед за этим многоголосый хор скандировал, - да здравствует Князь! Да здравствует Князь Тьмы. Да здравствует Князь Тенебре!