...после пяти взрывов, в результате которых мне пришлось оживать почти целый лунный цикл, а свой замок отстраивать с начала вообще в течение всего лета, я, кажется, нашёл эликсир, позволяющий увеличивать магическую силу. На людей, правда, видимо, в следствие отсутствия магических резервов организма, оно не действует. Но, зато, мы или как они сами выражаются, мифические существа, можем в полной мере насладиться всеми прелестями этого элексира…
Правда, видимо, отсюда и идёт его побочное действие - все испытуемые, наравне с дополнительной магической силой, получили в довесок более человеческий облик. Какой из ингредиентов отвечает за эту метаморфозу, пока неизвестно. Но факт остаётся фактом… Змей Горыныч, ранее смахивающий больше на тупую громадную змею, чем на грозного дракона, отрастил четыре конечности, и научился говорить…даже, на нескольких иноземных языках. Правда, и тут не обошлось без исключений. Наравне с конечностями, Змей Горыныч обрёл дополнительную пару голов, способных изрыгать пламя.
Решив вопрос этой оплошности путём уменьшения доли ингредиента номер четыре в смеси, я добился более положительных результатов. Следующая испытуемая, Кикимора, обратилась вполне симпатичной девушкой…по сравнению с той огромной пучеглазой кочкой, которой она была вначале...и, благодаря зелью, смогла обрести магически подпитывающую связь с болотами…

...хоть ингредиенты раздобыть особой трудности не составляет - из необходимых нам...

Далее, половина страницы неаккуратно вырвана, а на следующей, кривым и угловатым почерком выведено:

"Благодарствую за тайну!" и около записи нарисован ехидный человечек, показывающий длинный язык.

Ещё ниже корявым почерком Кощея впопыхах нацарапано (старый колдун даже в минуты стресса не терял самообладания):

"Ну и какая погань запускала свои грязные лапы в мой дневник?"
"Они у меня, между прочим, чистые! Вчера мыл в болоте! И почему «запускала»? Я до сих пор тут."
"Ах, ты ж зараза! Быстро вернул на место страницу из дневника и шапку-невидимку! Ах, ты… ты…!"
"Ага, конечно! Размечтался…"

Ночью Сказочный лес поистине великолепен. Только после ухода на покой Сварога с его светилом, лес расцветал и поражал всей своей скрытой доселе, какой-то неземной, красой. Аккуратные днём веточки, обрамлённые миниатюрными листочками зелени, ночью удлинялись, растопыривались, словно длинные старческие пальцы с нестриженными когтями-шипами, и покрывались агатово - чёрной корой, словно непробиваемыми доспехами. Травушка, так приходящаяся по вкусу богатырским коням, тоже стремилась вверх, играя в лунном свете смертельно отточенными, словно у кинжала, гранями. Звери, днём за днём ощущавшие себя полноправными хозяевами, с наступлением сумерек, сломя голову мчались за границу леса. Они даже не пытались оспорить право пребывания тут настоящих хозяев ночи: навок, моховиков, шишигов, лесавок, волкодлаков, нечистиков и прочей мелкой и не очень нечисти.
Потому-то кроме них и не мог никто оценить всю красоту ночного леса. Едва только ступит на территорию Сказочного леса нога человека или лапа недолжного здесь находиться зверя, так и останутся они в нём навеки, пока не умрут с голоду или же со страху…
Не смотря на то, что Сказочный лес не был родным местом обитания Лихо, лес принял это существо довольно гостеприимно. Неудивительно, ведь в какой-то мере они были сродни друг другу. Обоих хлебом не корми – дай вволю подшутить над кем-нибудь, но, в тоже время их нельзя было приписать к тёмным силам. Сказочный лес, помимо злых духов, всё-таки давал приют и не чуждым счастью и доброте существам. Ну, а Лихо (в редких случаях, правда) могло помочь человеку, спасти его от неминуемой гибели.
Но вот кто-то из ночных обитателей, на свою беду, решил сыграть над Лихом невинную шутку. Сбоку буквально из ниоткуда возникла довольно внушительных размеров кочка. Словно в одно мгновение искусная пряха Морана выткала ее прямо из прохладного ночного воздуха. Задержавшись на пару мгновений, она резко кинулась под ноги незваному гостю. Но Лихо лишь хмыкнуло, откинуло с единственного глаза прядь светлых волос и страшно зыркнуло на кочку. Шутница в тоже мгновение замерла, а затем стала нерешительно просачиваться сквозь землю, словно впитываясь в дерн и превращаясь из большой кочки в глубокую ямку.
Лихо посмеялось над неудавшейся шуткой, и продолжило свой путь в глубину Сказочного леса. Избушка Бабы-Яги была ещё далеко, поэтому требовалось идти как можно быстрее – иначе можно и не успеть выбраться из леса к рассвету.
Хоть способности Лихо здесь практически не действовали, но их вполне хватало на то, чтобы правильно определять направление и расстояние до Избушки на Курьих Ножках. Остальных же гостей должна была взять на себя специально позаимствованная из закромов Кощея шапка-невидимка. Хотя, помня шаловливую кочку, которая смогла разглядеть Лихо даже сквозь шапку, приходилось быть очень осторожным. Правда, быть может, она учуяла Лихо по шагам? В таком случае, если это сделала она, что мешает таким же образом обнаружить незваного гостя кому-нибудь повнушительней и поопасней?
Задумавшись над этим вопросом, Лихо не сразу заметило, как вдалеке замелькали очертания избушки, стоявшей на двух тоненьких, словно жёрдочки, ножках. Последние подрагивали под тяжестью кособокого строения.
«Или цыплячьи, или Яга совсем голодом бедную заморила…» - невольно подумало Лихо.
Верхняя часть избушки понурилась и слегка наклонилась, словно спала. Будто в подтверждение этого факта, едва только Лихо подошло поближе, из избы донеслись тихие всхрапы, больше походившие на скрип; вздохи, беспокойное ворчанье и беспокойное бормотанье Бабы-Яги. Сбоку от избушки – прямо у входа – стояло то, что, собственно, и толкнуло Лихо пойти на это приключение.
Лихо тихонько подкралось к ступе, стараясь наступать на землю только одновременно со всхрапами избушки. Чтобы не дай лесные духи - Яга не услышала и не проснулась. Против неё у одноглазого шансов было мало – та и жила на белом свете много дольше, а уж силушки у нее будет многократно больше.
Лихо приблизилось к ступе и, со вздохом полным облегчения, обхватило её руками. Да так и осталось стоять, раскорячившись на манер девицы в хороводе, и чувствуя себя донельзя глупо. Ступа ни в какую не хотела двигаться с места. Лихо поднатужилось и предприняло очередную героическую попытку. На этот раз борьба с ненавистным предметом длилась дольше, но к успеху, как и предыдущая, не привела. Старые доски летательной емкости ехидно скрипнули.
- И что это мы – мяу тут поделываем? - раздалось у Лихо над ухом.
- Пытаемся ступу утащить! - выпрямившись, честно призналось Лихо. На узеньком карнизе каким-то непонятным образом уместился впечатляющего размера кот. Даже не просто уместился, а небрежно развалился во всю свою немалую длину и, немигающим взором, уставился на виновника его появления. Шерсть котяры была настолько чёрная, что даже ночью он не сливался с окружавшей его темнотой, а, напротив, выделялся, словно чёрный уголь на белой скатерти.
И только тут Лихо вспомнило, что на нём надета шапка-невидимка. Тогда каким образом кот смог его увидеть?
Две горящих гнилушками зеленых кошачьих глаза вперились в Лихо. Моргнули. Кот ехидно пропел, небрежно умываясь левой лапкой:
- Ну, во-первых, я же всё-таки кот. И будь ты хоть в шапке-невидимке, хоть в лягушачьей шкуре, живого человека я завсегда учую... Другое дело, что в этой шапке я тебя сном сморить не смогу... - несколько смущённо добавил Баюн (а это был именно он), - Но вот тревогу поднять успею - а там уж с тобой бабка разберётся!
- М... м... м... может, договоримся? - мысленно прикинув масштабы возможной катастрофы, спросило Лихо.
- Давай, договаривайся, - царственно кивнул кот, небрежно махнув лапой, - Вот, к примеру, шапку-невидимку хочу!
- Э-э-э-э! - возмутилось Лихо, - Во! - и помахало перед котом кукишем.
Затем, вспомнив, что Баюн его всё-таки не видит, озвучил свой жест.
- Иди куда подальше! Я сейчас шапку сниму, а ты меня прям тут и усыпишь. В результате и шапку получишь и Бабе-Яге меня сдашь за сметану… О, может банку сметаны тебе дать? А ты мне расскажешь, как эту ступу унести?
Кот пакостно захихикал, что в животной интерпретации выглядело несколько странно.
- И где ты, интересно, возьмешь сметану? Как-то не верится, что ты ее постоянно с собой таскаешь... да и закармливает меня старуха этой сметаной, я скоро не черным, а белым буду, какой тогда из меня Баюн? Нет уж, коли хочешь, чтобы я тебе помог - давай ветчину. И шапку-невидимку. Я же все-таки не простой кот, волшебный. А с шапкой я ещё больше пакостничать смогу… - почти мечтательно добавил Баюн, закатив невиданного размера глаза к небу.
- Не веришь, что я с собой сметану таскаю, а корову стало быть обязан? - несколько ошалело от такого запроса Лихо, - И потом - я же в шапке-невидимке. Откуда ты знаешь, что у меня с собой сметаны нет?
- Носом чую, - оскорбился кот, - У меня нюх знаешь, какой? Ого-го! И потом, тьма ты дремучая, откуда у коровы ветчина? Ветчина, к твоему сведению, только у свиней бывает. Да и вообще, надоел ты мне. Все, бужу бабку! - и кот разинул рот, явно собравшись заорать.
- Стой! - зашипело на него Лихо, - Хочешь, за ушком почешу?
- Вот смотрю я на тебя и ду-мяу-у-у-у… - протянул кот, - Ты действительно такой дремучий балбес? Или притворяешься? Э-э-э-эх, ладно! – махнул Баюн передней лапой, - Пользуйся тем, что я добрый сегодня. Я тебе помогу, но договоримся так. Как только будешь взлетать - глаза зажмурь и шапку в меня кинь. Усыпить тебя, не посмотрев в глаза, я не смогу, а улететь в ступе можно и с закрытыми…
- Ладно, - практически не раздумывая, согласилось Лихо. - Ну? Давай, что нужно сделать? Какое-нибудь заклинание произнести, чтобы она завелась?
- Полезай в ступу, - распорядился кот, - Сейчас научу.
Лихо послушно запрыгнуло вовнутрь.
Кот задней лапкой почесал за ухом, лениво потянулся, неспешно прогулялся по карнизу туда-сюда, и вдруг заорал как резаный:
- Ступа, б....твою....на....., сейчас в печь отправишься, взлетай жива-а-а-а-а!
Лихо пугливо вжалось в бабкино средство передвижения, избушка вместе с Ягой перестали храпеть, а ступа тихонько затарахтела и начала плавно подниматься.
- А рулить ей как? - удивленно озираясь, поинтересовалось Лихо
- Знамо дело, - важно ответил кот, - Языком. Ты ей командуешь, она рулит. Только смотри, не перепутай, в прошлый раз, когда её Леший угонял, он с размаху аккурат в ту сосенку вписался... – для наглядности он махнул пушистым хвостом куда-то во тьму. Пресловутой сосны Лихо не разглядело, да и не до того было…
Неожиданно дверь избушки, натужно заскрипев, распахнулась, едва не слетев с хлипеньких петелек. На пороге появилась взлохмаченная старуха, выглядевшая, мягко говоря, устрашающе. Крючковатый нос и многочисленные бородавки неудачно гармонировали с разноцветными лохмотьями, неизвестно сколько лет ношеным платком и неожиданно новыми лаптями.
В руках милая старушка держала ухват, наперевес, как копье.
- Кто это тут мою ступу крадет? - пронзительно завизжала она, - Кто посмел? Убь…
И замолкла на полуслове, ошалело наблюдая за тем, как ступа, без чьей-либо помощи, медленно поднимается в воздух.
- Быстрей! - заорало Лихо, изнутри пиная ступу.
- Шапку кидай! - заверещал кот, забираясь на крышу, пытаясь поравняться с резво набирающей высоту ступой.
- А ну верни ступу, негодник! - разрывалась внизу Баба-Яга, - Вернёшь, слово даю, есть не буду - только зажарю на медленном огне и всё!
- Кидай же шапку-у-у-у! – бесновался кот, забираясь всё выше и с опаской глядя на верещащую внизу Ягу.
- Я же уже её кинул! - пряча шапку за пазуху, и разводя пустые руки в стороны, крикнуло Лихо.
- Куда, куда? - вертелся на крыше кот.
- Не знаю, она ж невидимая-я-я-я-я-я-я-я-я! - скрываясь за ближайшим облачком, проорало Лихо.
- Так вот, значит, кто виноват? - уперев руки в бока, спросила Яга, недобро поглядывая на суетящегося кота, - Чучело из тебя сделать что ли?
- Я не виноват! - заверещал Баюн, прикрываясь лапками, - Это он... заколдовал меня...морок напустил...не надо чучела-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Ай…зачем вы, бабушка, меня за ухо тащите…больно же…. Мяу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!

Что может быть лучше, чем, закончив службу у царь-батюшки, получить законный день отдыха и провести его за бутылочкой самогоночки с верными боевыми товарищами? Так рассуждали знаменитые на Руси-матушке богатыри: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Думали настолько громко, что пролетавшие над ними пичужки падали наземь оглушёнными, а редкие случайные прохожие спешили прикинуться пугалами, плетьми или превратиться в статую самому себе, дабы не дай Перун, не обратить на себя внимание богатырей.
- Во! Мне, надысь, как раз Марья-Искусница знаете, что подарила? – внезапно загорелись глаза у Добрыни, - Кружку-самобранку!
- Че-его? – удивлённо воззрился на побратима Илья.
- Ну, это почти тоже, что и скатерть-самобранка, окромя того, что жидкости какие угодно может вызывать, - охотно пустился в разъяснения Добрынюшка, - Вот, ты, к примеру, говоришь ей – «Хочу вина заморского!», а она «хлоп!» и тем самым вином до краёв наполняется…
Непонимающий взгляд Ильи постепенно сменился уважающим, а затем мечтательным.
- Да-а, вот это вещь… Как раз и испробуем!
- Слушай, а что ты Марье такое сделал, что она тебе эту самую кружку подарила? – вдруг ехидно поинтересовался у Никитича Алёша.
- Ну-у-у… - протянул Добрыня и залился краской, - Я ей там…по хозяйству…там дрова…воды…н-ну…и потом…она ж тадысь не могла разобраться со свойствами трав…а я ж всё знаю…. я ж такой…
- Да, ты тако-о-о-о-о-ой, - хохотнул Алёша, чем ещё больше смутил богатыря.
- Маладе-е-ец, - покачав головой, вздохнул Илья.
И тут богатыри остановились. Не потому что пришли к дому своему, царём-батюшкой выделенным, а потому что дверка у этого самого дома была распахнута настежь.
- Ты кого-нибудь ждал в гости, а, братец меньшой? – поинтересовался Илья.
- Не, скорее это Добрыня…причём, судя по всему, ждёт полдеревни к себе в гости и исключительно баб!
- Да вы что? – слабо воспротивился красный, как варёный рак, Добрыня, - Да я нет…да ни в жисть…
В голосе его, однако, звучала надежда.
- Вот и я не жду, - прервал словесный поток Никитича внезапно помрачневший Илья, - А незваный гость, как известно, хуже половца. Готовимся к худшему. Пошли!
Внутренне убранство богатырского дома оставалось нетронутым. Алёша опрометчиво сделал вывод, дескать, может дверь сама открылась? Или ветерок шальной помог, Леля мимо проходила? Но Илье так не казалось – было тут что-то такое – настораживающее, непонятное… Да и в Лелю-красу, откровенно говоря, верилось слабо.
А ещё казалось, что чего-то в доме не хватает. Вот только чего?
…Когда после долгого осмотра богатыри вернулись в горницу, они поняли, чего именно не хватало…Сундук, в котором они так неосмотрительно вчера оставили свои мечи-саморубы, исчез. Богатыри ошалело переглянулись, и кинулись на поиски.
Оный сундук нашёлся на чердаке. Украшенная искусной заморской резьбой крышка была сорвана и валялась неподалёку от лестницы. Основная же часть вызывающе стояла посреди чердака, как немой укор разиням. И, естественно, пустовала…
Лишь спустя несколько мгновений, пока богатыри матом горевали о невосполнимой потере, да пинали Алёшу, который их и надоумил оставить саморубы здесь «на сохранение» (дескать, всё равно же вернёмся скоро, а в палату к царь-батюшке с оружием ну никак нельзя), всё трое заметили, что в помещении находится ещё кто-то.
Незнакомец сидел на старом Илюшином стуле, закинув ногу на ногу, демонстративно повернувшись к ним спиной. Именно поэтому, его сразу и не заметили. Когда на чердаке воцарилась тишина, и незваный гость понял, что его, наконец, увидели, он повернулся к богатырям. Тело его по-прежнему скрывала тень, посему определить с уверенностью, кто находится перед богатырями, было невозможно.
- Ну и кто ты? Что тут забыл и куда дел наши мечи, ирод несчастный? – упёр руки в бока Илья, багровея на глазах. Пудовые кулаки Муромца отчетливо чесались, предчувствуя неизбежную драку.
- Несчастный – это да, но вот насчёт ирода, вы заблуждаетесь, - голос у незнакомца был странный. Он был со странной хрипотцой и постоянно менялся, то на мужской, то вдруг на женский.
- И кто ж ты тогда такой будешь, коли не ирод, раз без спроса забираешься в чужие дома и крадёшь вещи, тебе не принадлежащие? – поинтересовался Алёша.
- Хм…Интересно получается, - засмеялся незнакомец, - Если я – ирод, то кто же тогда вы?
- Эге? – не понял Добрыня, - Мы – богатыри! Опора великой Руси!
Неизвестный засмеялся ещё громче, словно рассыпав сухой горох по дощатому полу.
- Ой, ну не смешите на старость лет-то! Всё вы прекрасно понимаете. Кто царю-батюшке сказки рассказывал о чудесном избавлении после отлеживания боков на печи тридцать лет подряд и три года; про героическое пленение Соловья-разбойника; битву с басурманами – один да против тысячи? Никак, я?
Богатыри недоуменно переглянулись.
- Что смотрите друг на друга? Думали, секрет ваш никто не узнает? Что вся силушка молодецкая в мечах-саморубах находится? Что печенегов проклятых не вы били, а мечи, которые вы знай себе за рукояти держали да почёсывались?
Богатыри недовольно засопели и стали кидать на неизвестного убийственные взгляды.
- И кто же вы теперь без саморубов? – продолжал измываться незнакомец, - Вымахавшая здоровая орясина, чуть посильнее обычного мужика. А представляете, что будет, когда об этом сам царь узнает? Какой тогда кипиш подымется…Богатыри – обманщики! Богатыри – обманщики! – петушиным голосом прокричал в сложенные лодочкой руки незнакомец, вероятно изображая тот самый кипиш.
Богатырей пробрало, а Алеша даже тихонечко заплакал – по праву самого младшего.
- Чего…тебе…надо? – тяжело процедил Илья.
- Мне вашей помощи надо, - развёл руки неизвестный, легко соскочил со стула и сделал несколько шагов вперёд.
Богатыри обомлели. Что, в принципе, неудивительно – вид неизвестного кого угодно мог вогнать в долгий ступор, а бабу – в продолжительный обморок.
Длинные золотистые волосы падали на лицо, скрывая его от взглядов людей. Но всё же, сквозь путаницу шевелюры, пусть с трудом, но было видно тонкое, словно девичье, лицо с грубыми, однако, мужскими губами. Правая половина губ была чуть приподнята в вечной насмешке, а левая, напротив, опущена. Небольшой нос с горбинкой у переносицы резко взлетал вверх – к надбровным дугам и упирался в один-единственный глаз. Глаз был больше чем у обычного человека и по размерам находился между сливой и яблоком. Кроме того, глаз этот постоянно и неотрывно смотрел в одну точку, словно проникая куда-то много дальше, чем можно было себе вообразить. Ко всему прочему, глаз ещё и постоянно менял свою окраску – то зелёный, то голубой, то карий…Спектр цветов его был столь велик, что за одну только возможность взглянуть на это буйство цвета, переплетение красок и создание непредсказуемых палитр, все художники отдали бы любые свои сокровища.
- Это же Лихо! – почему-то обрадовался Добрыня, - Настоящее Лихо! Ребят, это оно…
- Это оно наши саморубы утащило! – резко погасил радостный настрой любителя всякой нежити и нечисти Илья.
- Рад, что меня по-прежнему узнают, - шутливо поклонилось Лихо, приложив правую руку к груди. Руки у Лихо, кстати, тоже были разными. Правая – явно мужская – она и поздоровее будет, и растительности на ней побольше... А вот левая – тоненькая и хрупкая, девичья, словно и не рука, а ивовая веточка.
- Так что ты там говорил насчёт помощи? – как можно суровей спросил Илья.
- Да…да-да-да! – хлопнуло себя по лбу Лихо, - Мне нужна ваша помощь.
- Это мы уже слышали, - мрачно изрёк Алёша.
- Не перебивай старших, - назидательно покачало головой Лихо, - Так вот, мне нужно кое-что достать, но сам я этого сделать не могу, поэтому и прошу вас.
- Видно, о «просьбе о помощи», у всех разные представления, - опять влез Алёша.
- Я же тебя попросило! – раздраженно цыкнуло на него Лихо, - Сейчас вообще уйду, а вы ищите свои саморубы за тридевять земель в тридевятой куче лома! – и, дождавшись, пока Илья с Добрыней не надают Алёше оплеух, невозмутимо продолжило, - С одной стороны, просьба несколько необычная. Но, с другой – и не трудная. Принести то, не знаю что, я требовать не буду. Я вам не сумасшедший царь, сбрендивший на старости лет. Но и награду свою вы за помощь получите. Скажем, как вы смотрите на то, чтобы я заговорил ваши мечи так, чтобы никто больше (кроме вас, конечно) до них не то что притронуться…посмотреть не смог, а?
- М-м-м…заманчиво, - выдавил Илья, - Только где гарантии, что ты их, во-первых, вернёшь, а во-вторых заговоришь их как обещаешь, а не наоборот – чтоб мы сами собственные мечи взять не могли?
- Обижа-а-аете, - покачало головой Лихо, - Между прочим, даже у нечисти есть Честное слово, нерушимое и невозвращаемое. - Лихо обиженно вскинуло голову. Диковинный глаз блеснул ярко-оранжевым светом.
- Да? – ухмыльнулся Алёша, - А чего тогда ты его нам не дал?
- В самом деле? – делано удивилось Лихо, - Ну…наверно, забыл. Вы же тут меня перебиваете все, слова сказать не лаёте! – оно кинуло в сторону Поповича полной ехидства взгляд, - Честное Лихачье!
- Ну-ну… - обиженно откликнулся третий богатырь.
- Так что, - проигнорировало его обиду Лихо, - Выполните мою просьбу?
- Ладно, - внезапно серьёзно сказал Илья, - Выбора-то у нас особого всё равно нет. Но только, ирод, попробуй нас обмануть! Я тебе тогда и без саморубов твой единственный глаз выбью. Будешь по своему лесу ходить, носом деревья и пни пересчитывать!
- Да не серчай ты так, Илюша, - кокетливо махнуло женской рукой Лихо, - Не обману. А заданьице то проще не бывает. Даже деревенский дурачок справится…
- Что ж ты тогда сам с ним не разберёшься? – поинтересовался неугомонный Алёша.
- Я же сказал – в силу моей внешности и принадлежности к нечистым силам, - развело руками Лихо, - Потому что мне нужны слезы Царевны Несмеяны. Вот эту ёмкость нужно заполнить. Держите и удачи!
Лихо, впихнуло впавшим в ступор богатырям грязную пузатую бутыль из-под самогона, и вытолкало их на лестницу. Затем, отряхнув руки, повернулось и вполне серьёзно сказало, ни к кому, собственно, не обращаясь:
- И всё-таки, я гений…

План, придуманный Ильей, был предельно прост. И, действительно, просьба Лихо, в свете Ильюшиной задумки, была настолько элементарна, что богатыри невольно посмеивались над своими же недавними опасениями.
Понаблюдав некоторое время за домом Емели и Несмеяны, они выбрали момент, когда Емеля куда-то ушёл, и бегом кинулись к нему. Операцией по добыче слёз должны были заниматься Илья с Добрыней. Алёше же доставалась скромная роль охраны. В случае если Емеля решит придти раньше того, как Илья с Добрыней соберут слёзный урожай, Алёша должен был остановить Емелю, заболтать того, в общем, сделать всё, лишь бы он не зашёл к себе в дом и не застал там богатырей. А то не пойми что подумает – и объясняй ему потом, что они «ничего такого» не затевали, просто хотели попросить его жёнушку поплакать в бутылочку. И ведь, даже если попробуешь объяснить, не поймёт, сразу «по щучьему веленью» своему затараторит, и поминай, как звали великих богатырей. Использовать Емелину щуку, кстати, против самого Лихо было тоже как-то нецелесообразно. Мало того, что богатырям пришлось бы выложить Емеле всю правду о мечах-саморубах, так тот ещё мог всё это своей жёнушке сболтнуть…а, если вспомнить что она дочурка царя-батюшки, который частенько любит байки своего ненаглядного дитятки послушать, и язык у нее, как помело, вообще дурно становится от дальнейших перспектив.
Двое богатырей встали у входной двери, поискали взглядом стоящего на страже Алёшу и, тяжело вздохнув, постучали. Дверь распахнулась практически мгновенно – на пороге стояла заплетающая длинную темно-русую косу Царевна.
- Здравствуй, Несмеянушка, - поздоровался, входя Илья Муромец, и толкнул локтем задумчивого Добрыню. Тот поспешно кивнул и стянул шапку.
Несмеяна оторвалась от своего важного дела и внимательно посмотрела на пришедших.
- Поздорову вам, гости добрые, богатыри сильномогучие, - сдержанно-холодно поприветствовала она их, - С чем пожаловали? Емели нет.
- Да мы не к Емеле, - переглянулись богатыри, - Мы к тебе с худой новостью.
- Это какой? - непонятно, чему обрадовалась царевна, отбросив деревенскую манеру речи, - Никак, батюшка скончался?
Богатыри вновь переглянулись. На этот раз удивлённо, если не сказать, ошалело.
- Да нет, не батюшка! - повесив голову, проговорил Добрыня.
- Матушка? - еще больше просияла девица, - То есть, мачеха, змеюка подколодная?
- М-м-м, нет, - сглотнули богатыри. О такой кровожадности Несмеяны им слышать ещё не доводилось.
- Емеля погиб, муж твой. Недавно совсем его басурмане поймали и пытали, надеясь тайны киевские выведать, - точа скупую мужскую слезу, выдавил Добрыня, - Но ничего не сказал твой Емеля, умер как герой...
Тут царевна обрадовалась окончательно. Просветлела лицом, да к шкафу узорчатому подлетела, открыла и вынула пузатую бутыль. Пробку вытащила и радушно предложила, вновь скатившись на местечковый говорок:
- Не хотите ли зелена вина отведать, гости дорогие?
Богатыри как стояли, так тут же и рухнули, словно подкошенные.
- Несмеянушка, разве ты не преисполнена печали? Это ж муж твой! - попытался достучаться до её сердца Илья.
- И что? - хмыкнула вредная девица, - Велика беда - муж! Нового найду, тем более, эту деревенщину со щукой мне батюшка сосватал, моего мнения не спросив! Большая радость - в тереме куковать, словечком с мужем не перемолвиться, ибо говорить с ним не о чем! А я натура утонченная, заморскими книжками испорченная!
Богатыри в третий раз посмотрели друг на друга, вероятно думая об одном и том же. Как их любимые мечи-саморубы отращивают куцые куриные крылышки и, сбившись в миниатюрный косяк, ме-е-е-едленно отбывают в сторону юга.
- А-а-а-а-а-а-а-а! - зарыдал Добрыня Никитич и, выхватив из рук Несмеяны бутыль с вином, принялся жадными глотками ее осушать. А Илья Муромец, над которым осознание потери мечей сыграло злую шутку, также решил поглумиться, и подставил под Добрынин поток слёз данную им Лихом бутыль.
И тут в одно мгновение произошло сразу несколько событий.
Дверь со стуком распахнулась, едва не сбив сидящих около нее богатырей, и в терем, с выпученными, безумно вращающимися глазами, влетел Емеля. А следом за ним, с криком: «Да сто-о-о-о-ой же ты!», вбежал Алеша Попович.
- Что? – развел он руками на немой вопрос товарищей, - Я его честно задержать пытался.
- И что ты ему сказал? – поинтересовался Илья, напрочь игнорируя нервно озирающегося Емелю, словно того не было в принципе.
- Сказал, что Несмеяна стала топить печку, засунула туда слишком много дров, и печка взорвалась.
- Во дура-ак, - вздохнул Илья.
Емеля перевел недоумевающий взгляд с богатырей на Царевну и обратно, и глупо спросил:
- А что, печка цела?
- А-а-а-а-а-а! – неожиданно зарыдала Несмеяна, осознав, что Емеля жив-здоров, - Вы же сказали, что он уме-е-е-е-е-е-е-е-е-ер!
- Добрыня! – заорал Илья, осознавший, что шансы вновь завладеть мечами-саморубами возрастают с каждой секундой, - а ну, давай сюда бутыль!
Он выхватил у ничего не понимающего Никитича опустевшую бутыль из-под вина – ибо склянка Лихо была уже полна слезами Добрыни – и, встав неподалёку от Царевны, принялся ловить в бутыль целые струи, нескончаемым потоком льющиеся из глаз Несмеяны.

Лихо сидело за столом и с самым непринужденным видом уничтожало остатки еды богатырей.
- Вот, - Илья поставил перед Лихо бутыль со слезами Царевны Несмеяны, - И вот ещё, так сказать, в качестве довеска, - прибавил богатырь, ставя рядом склянку со слезами Добрыни Никитича.
- А это-то что? – отвлеклось от поглощения пищи Лихо.
- Н-ну… - смутился Илья. При этом Лихо заметило, как покраснел и Добрыня, причём едва ли не гуще Муромца.
- Н-ну, я подумал – если тебе зачем-то понадобились слёзы девки, то вот эти – настоящие, мужские, богатырские – тоже могут пригодиться.
Лихо засмеялось.
- Что, все дружно рыдали что ли?
- Нет, - покачал головой Илья и, покосившись на Добрыню, добавил, - Всего один…
- Ладно, - ухмыльнулось Лихо, - Вы хорошо поработали, посему я отдам вам меч…
Радостные лица защитников земли Русской враз стали кислыми, словно редька.
- Меч? – переспросил Алёша, - Один?
- Ага, - радостно кивнуло Лихо, - И отдам я его тебе. Приглянулся ты мне.
- Ой, да ладно, - зарделся Алеша, - Спасибо…
- Какое там спасибо? – взревел Илья, - Он же обещал воротить все мечи! Изверг! Алеша, это я не тебе…
- Да? – нахмурилось Лихо, - Не, ну я ж обещал вернуть, или, как вы там говорите, воротить, – вот и возвращаю…чтобы вернуть остальные, помогите мне ещё в одном дельце.
- Чего ты из нас дураков делаешь! – заорал Илья, ринувшись на Лихо.
Не испугавшись этого нападения, Лихо откинуло в сторону чёлку и зыркнуло богатырю под ноги. Илья вдруг, не пробежав и пары шагов, споткнулся обо что-то, обычному глазу невидимое, и растянулся во весь свой немалый рост. Затем поднял на Лихо обиженное лицо, потёр красный от столкновения с полом лоб и хмуро поинтересовался:
- Ты что ж, теперича нам мечи по одному возвращать будешь?
- Ага, - враз заулыбалось Лихо, - А что, я не говорило разве? Ну, наверно забыло - просто вылетело из головы.
- Ты же сказал, что слово, пусть даже и данное нечистью, всё равно нерушимо?
- Да, а я разве его нарушаю?
- Но ты сказал, что воротишь ВСЕ мечи? – почти выкрикнул Добрыня, вздымая к небу руки в немом отчаянье.
- Понимаешь, в чём дело, - Лихо задумчиво посмотрело на все еще лежавшего на полу Илью, - Я то имело в виду что ворочу ВСЕ, но не все СРАЗУ…А за то, что предупредить позабыл – уж извиняйте, память подвела! Так что, вот вам моё оговорённое обязательство, - Лихо сощурилось, затем взмахнуло рукой, и на поясе Алёши появился меч-саморуб в абсолютно новеньких ножнах.
- Во! – Лихо указало на возникший из ниоткуда меч, - Кроме того, теперь никто не сможет взять его, кроме Алёши…даже я…ну, ещё, правда, меч сможет взять тот человек, которому сам хозяин этого предмета разрешит…
- Алёша! – тут же заорал поднимающийся с пола Илья, - А ну-ка, дай-ка мне свой меч ненадолго! Я щас эту кур-рву на ломтики разрежу!
- Вот уж кукиш! – заявил Алёша, наглядно эту самую фигуру демонстрируя, - Моё! А вдруг ты его насовсем отымешь?
Разгорающуюся перепалку на корню оборвало Лихо.
- Глупенький, - засмеялось оно звонко, по-девичьи прикрывая ладошкой рот, - Глупенький Ильюшка. Неужели ты думаешь, что, если бы я боялось ваших мечей, то так просто их вам отдало?
- Ты кого это глупеньким назвал, нечистик поганый! – в конец разозлился Илья и тут же повторно ударился об пол, в лучших традициях Финиста Ясного Сокола. Грохот падения богатыря был ещё сильнее, чем в первый раз.
- Ладно, - посерьезнело Лихо, - Раз ты так настаиваешь, свой саморуб получишь последним. А пока, - Лихо подошло к окну, и уставилось на небо. Алеша, навострив уши, разобрал невнятный шепот: «сегодня ночью…как же мне повезло…» Лихо с подозрением оглянулось на него, и продолжило, уже громче:
- Пока совсем не стемнело, отправляйтесь в лес за городом и найдите там поляну с папоротниками. Ровно в полночь папоротник расцветёт. Всё, что от вас требуется, это сорвать цветок и принести его мне. Надеюсь, справитесь?
Богатыри угрюмо кивнули.
- А с этим-то заданием почему справиться не можешь? Али немощен совсем? – вдруг спросил Алёша.
- Ну-у… - протянуло Лихо, - Я боюсь не успеть – до этого мне нужно сделать ещё одно дельце, так что, до встречи.
С этими словами Лихо задумчиво оглядело богатырей, задержав взгляд на всё так же лежавшем Илье Муромце. Затем хмыкнуло, и, схватив бутылку со слезами Добрыни Никитича, вышло прочь.

Возвращаться в Сказочный Лес, не дождавшись сумерек, да ещё и после того, как Лихо переполошило добрую половину нежити с кражей ступы, было в высшей степени неразумно. С другой стороны, идти добывать цветок папоротника было ещё опасней – у Лихо до сих пор с тамошней лесной нечистью были довольно натянутые отношения. А уж в ночь на Ивана Купалу, соваться туда было равносильно встречи с Бабой Ягой. И если с последней хоть как-то можно было договориться, то с этими навряд ли. Именно поэтому, тщательно взвесив все за и против, Лихо остановилось именно на Сказочном Лесу.
Лишь подходя к Дивному Саду, Лихо вспомнило, что так и не удосужилось надеть шапку-невидимку. Запустив руку в карман, оно уже нащупало было там волшебный предмет, но ни воспользоваться им, ни даже вытащить, не успело.
Внезапно, стволы ближайших деревьев выгнулись дугой, словно отвешивая почётный поклон, а ветви в ужасе прикрыли верхушки. Низко над ними, плавно и величественно проплыла птица, чьё тело целиком состояло из чистого пламени, мерцающими жгутами перевивавшего все существо птицы. Крылья и клюв горели особенно ярко; маленькие, словно зёрнышки, злые глазки казались сосредоточением этого самого огня – они светились почти белым ярчайшим светом; а вот хохолок был, напротив, более тусклого – синеватого пламени.
Жар-птица, медленно и плавно взмахивая огромными искрящимися крыльями, грациозно опустилась, аршинах в двадцати, на поляну перед Дивным Садом. Деревья, до этого «согнувшиеся» в уважительном поклоне, вновь выпрямились, образовав мощную единую лесную стену.
- И что же тебе понадобилось в моем саду, друг сердешный? – неприветливо начал разговор страж Дивного Сада. На удивление голос у Жар-птицы был женский, мягкий и мелодичный.
- А у тебя разве есть ещё что-то, кроме молодильных яблок? - усмехнулось Лихо
Жар-птица, приблизившись к незваному гостю на пару шагов, неодобрительно взглянула на Лихо одним глазом, по-куриному сворачивая голову набок:
- Много чего есть. Деревья. Цветы. Кустарники. Ты бы лучше спросило, чего тут сейчас не будет. Вернее, кого.
- Червячков, букашек, мошек? – с наигранным недоумением развело в сторону руки Лихо.
Но птица явно была не расположена шутить:
- Тебя! - рявкнула она, - А ну, брысь из моего Сада, пока огнем не опалила! Много вас тут таких бродит... садовников! Сегодня четвертого выпроваживаю.
- Это других много... - обиженно заявило Лихо, - А такое, как я - одно!
Птица ничего не ответила, зато на глазах начала расти. По ярко полыхающим перьям, то тут, то там стали пробегать язычки пламени, а из глаз птицы полетели искры. Лихо ощутимо обдало жаром. Мгновенно оценив ситуацию и, смекнув, что дело в сию секунду может в прямом смысле, выгореть, Лихо резво отскочило в сторону и выхватило из-за пазухи шапку-невидимку. Но надеть её не успело – Жар-Птица щелкнула клювом и тоненькая – едва заметная струйка огня вгрызлась в магический атрибут, за одно мгновение, уничтожив его.
- Ах ты ж Чернобогова тварь, - расстроено заявило Лихо, вытирая о штаны чёрные от сажи ладони, - Тваю-ю-ю ж мать! Это была новая шапка-невидимка - только несколько раз надёванная! Теперь тебе знаешь как попадёт, когда Кощей узнает кто его шапку спалил?!
Птица залилась кудахтающим смехом:
- Скажешь тоже! Боюсь я твоего Кощея! Да он сюда сунуться не посмеет!
И, внезапно посерьезнев, добавила:
- Так, а теперь шуточки в сторону. Делаю последнее предупреждение, нежить одноглазая, и на месте шапки уже окажешься ты! Считаю до трех. Раз...
Лихо с оскорблённым видом демонстративно потёрло единственный глаз и с едва заметными ехидными нотками в голосе поинтересовалось:
- Слушай, а ты у нас из чего сделана? Из огня?
- Тьфу, деревенщина! - в сердцах выругалась птица, - Из огня! Я - высшее магическое существо, суть воплощённой огненной стихии! Два...
- Стало быть, с воплощением водной стихии, то есть с водой, ты не в очень хороших отношениях? - прищурилось Лихо.
- На этот дурацкий вопрос я предпочту не отвечать! Тр…
Не дожидаясь окончания отсчёта, Лихо сотворило вполне сносный морок – чего раньше за собой не замечало – столь же огромного, как и Жар-Птица, Жар-Кота. Громадный котяра зашипел, выгнув дугой спину, по которой тут же пробежала вереница ярких искорок, и, издав воинственное «Мя-а-а-а-у-у-у-у-у-у!» прыгнул на Жар-Птицу. Лихо вовсе не надеялось, что страж Дивного Сада испугается его иллюзии и, закудахтав, улетит – было бы идеально, если бы птица, хотя бы ненадолго отвлеклась на этот морок, ибо буквально мгновением позже…
Лихо, молниеносно выхватило из кармана пузатую бутыль со слезами Добрыни Никитича и, даже не раскупорив, швырнуло её в птицу. Расчет был на то, что та не успеет заметить летящей склянки за спиной Жар-Кота.
Результат превзошёл все ожидания.
Жар-птица, явно ошарашенная намерением Лихо испугать её иллюзией огромной, пусть и огненной кошки, на некоторое время потеряла способность здраво мыслить и лишь озадаченно наблюдала, как здоровенное кошачье тело прыгает и проходит сквозь неё. А потом пришёл черед запоздалого удара бутылью по макушке...
Стекло, не выдержав высокой температуры, лопнуло и обдало бедного Стража веером брызг из горьких слёз богатыря.
Тело Жар-птицы зашипело, начало блекнуть, исходить паром, затухать и уменьшаться на глазах…Пока от неё не осталась одна небольшая головешка в причудливой форме миниатюрной птички. Головешка едва заметно тлела, бегая из стороны в сторону, с явным намерением разгореться, и пищала тонюсеньким, с трудом различаемым, голоском:
- Погоди у меня, нечистое отродье! Чего смеёшься?! Вот разгорюсь, вырасту, найду и изжарю на медленном огне!

Была тихая лунная ночь. Со стороны реки неслись разудалые песни и пляски, треск костров, через которых прыгал народ, бурно отмечающий купальскую ночь. Трещали кусты, в которых молодёжь чересчур активно возносила дань Ладе и Роженице, а по лесу, тем временем, сосредоточенно крались, ожесточенно сопя и перешептываясь, три тени: одна побольше и две остальные лишь самую чуточку поменьше.
Одна из теней постоянно повторяла: "Убью, убью, убью! Вот отдаст саморубы назад и тут же - на том же самом месте и зарублю!"
- Охолони ты, - шикнула на него соседняя тень.
- Сам охолони, - не успокаивалась предыдущая, - Алёш, скажи, что он тут мне рот затыкает? И вообще, кто у нас тут за воеводу?
- Т-с-с-с, - отозвалась третья тень.
- Да что вы, сговорились, что ли? - совсем обозлилась игнорируемая тень, - Вот ты бы, Алёша, мог бы Лихо поганое это и зарубить! Или зря тебе меч воротили? Одолжил бы мне его на время - уж я бы с этим нечистиком не стал бы долго речи молвить!
- Да охолони ты! - заорал Алеша во весь голос, - Сейчас вся окрестная нечисть к нам сбежится, и поминай, как звали, отправимся к Яге в гости! А я с ней с прошлого раза еще не помирился, когда сапоги-скороходы одалживал. И вообще, тебе же Лихо сказало, что на него саморубы наши не действуют.
Он сконфуженно умолк, и виновато глянул на своих товарищей, грозно глядевших на него. В лесу установилась прямо-таки подозрительная тишина.
- М-да... - многозначительно изрёк Илья и, со вздохом, в котором смешались отчаяние и бессильная злоба, махнул рукой.
Только тут они заметили, что стоят на кромке широкой папоротниковой поляны, залитой серебристым лунным светом, о которой как раз и упоминало Лихо. Над поляной вились зеленоватые огоньки – верный признак того, что вот-вот пробьет полночь и распустится волшебный цветок.
- Предлагаю ваш разговор продолжить после, - сквозь зубы процедил Добрыня, нехорошо глядя на товарищей.
Алёша виновато понурился, а потом вдруг нахмурился, поднял голову и спросил:
- А разве только одна папороть может зацвести этой ночью?
Богатыри оторопело переглянулись: похоже, такой простой вопрос не приходил к ним в головы.
- Ну-у-у, - протянул Илья, - Честно говоря, понятия не имею. Может, и один...
- Навряд ли, - с сомнением сказал Добрыня, почесывая вихрастую макушку, - ежели папороти много, то и цветов должно быть тоже хоть отбавляй!
- Тогда отсюда следует другой вопрос... - опять сник Алёша, - Как мы узнаем, какой именно цветок нужен этому Лиху?
- Притащим ему всё, да и всё! - философски скаламбурил Илья, - Будем тут ещё думы думать, что ли? Пускай сам со своим сеном разбирается, лишь бы мечи воротил! Дело я молвлю?
Добрыня с Алёшей переглянулись и с некоторым опасением взглянули на Муромца.
- Илья, а лес-то, это, большо-о-ой, – с опаской откликнулся Алёша.
Илья на секунду задумался, а потом бодро выдал гениальную фразу:
- А чего нам искать какой-то особенный цветок, коли они все будут одинаковые?
- Илья-я-я-я, - вдруг тихо сказал Добрыня, - А, может, ну его, этого Лиха с мечами, а? Цветь папороти - она же клад открывает! Найдем один, поделим на троих, и будут у нас и мечи, и девки, и медовуха - сколько хочешь. Даже подвиги уже совершать не потребуется.
Двое богатырей тут же словно по команде повернулись к Добрыне. Илья, как старший по званию, стараясь скрыть волнение и алчный блеск в глазах, шёпотом поинтересовался:
- А ты знаешь, как он это делает и что требуется?
- Знаю, - тоже шепотом отозвался Добрыня, - Всё очень просто, коллега. Как зацветет папороть, надобно схватить цветок, зажать его в кулаке и спешить из леса вон, не оглядываясь. Будет нечистая сила тебя звать, окликать по имени, матушкой родной прикинется отцом, девкой красной, младенцем, только ты беги, не оглядывайся...иначе плохо будет.
- Ну-ну-ну, а потом, потом то что?
- Все, - развел руками Добрыня, - Цветок будет твоим, сможешь клады под землей видеть, язык зверей и птиц понимать, замки любые отпирать, иногда будущее видеть, но это уже так, брешут, по-моему.
- Так вот, стало быть зачем Лиху этот цвето-о-ок, - протянул Алёша, - Сам хочет все клады найти и себе присвоить.
- Стой, стой, стой! – нахмурился Илья. До него не сразу дошёл смысл всех сказанных Добрыней слов, - Какая такая нечисть?
Добрыня пожал плечами.
- Илья, ну я ж, энто, его не добывал – не знаю, мож брешут люди, мож запугивают. Мне вон в детстве матушка говорила, что этого цветя-то и в помине нет – сказки, мол. А тут оказывается, наоборот всё. Лихо ж врать не станет! Ну, я имею ввиду, в том, что ему самому надо…
И тут поляна озарилась ярко-красным светом, да таким, что глазам больно. Словно тысячи солнц разом взошли над лесом. Кое-как проморгавшись, богатыри разглядели много-много алых головок цветков, неспешно покачивающихся над зеленым морем разлапистых листьев папоротника.
- Вот и ответ на твой вопрос, Алёша, - широко улыбнулся Илья, - Да и на твой, Добрынь, тоже, - Скосим всё, что можно ироду этому одноглазому, да и по цветочку лично себе оставим.
- Так давайте! - обрадовался Алеша, - Косите! А...а складывать во что? Мы ж мешок-то не захватили…
- А зачем нам мешок? - хитро прищурился Илья, - Добрынь, руки вверх подыми.
- Зачем?
- Надо, - с безграничным терпением вздохнул богатырь.
- Для дела! - веско добавил Алёша, хитро подмигивая Илье.
- Ну, коли надо... - Добрыня поднял руки, а Илья резко дёрнул снизу вверх подол его верхней рубахи, прикрывавшей кольчужную, стянув её с богатыря.
- Э-э... - попытался было запротестовать Добрыня.
- Надо. Для дела! - поднял вверх указательный палец Илья и ловко завязал рукава рубахи узлами.
- Вот мешок простой - вот мешок большой! - прокомментировал весёлое действо Алёша.
- Теперь, давай рвать скорее, пока не отцвели, - обратился Илья к Поповичу, - А ты, Добрынь, пока последи, чтобы нигде нечисть не появилась!
- Чудно, - возмутился Добрыня, - Почему это мне достается самое трудное? А ежели меня нечисть утащит?
- А ну цыц! Коли сказал, значит выполняй! К тому ж, ты сам давеча молвил – авось это даже и не правда про нечисть-то, - проворчал Илья, на пару с Алёшей пачками выкорчёвывая бедные папоротники.
Стоило только богатырям сорвать первый цветок, как в чаще леса что-то зашуршало, заухало, и среди деревьев замелькали тени. Что-то с огромными светящимися глазами стало подкрадываться все ближе и ближе. Добрыня, стоявший на страже тут же и заорал, наплевав на все правила маскировки:
- Братцы, давайте побыстрее! Мне уже никаких кладов не надо!!! Видать, нечисть-то действительно тут есть!
- Да тише ты, тише! - зашипел на него Алёша, - Чего случилось-то? Дай траву доко... в смысле дособирать.
Из леса пополз молочно-белый клокастый туман, похожий на сильно обгрызенный молью пуховой платок, в котором тоже шевелилось что-то черное. Крепко зажмурив глаза и повторяя про себя: "Не смотреть, только не смотреть!", - Добрыня вприпрыжку носился по поляне.
- Да что там такое-то? - не выдержал Илья.
-Не оборачивайтесь!!! - заорал Добрыня, - Режьте траву! Нежить на подходе!
- Так задержи её, - нарочито небрежно и одновременно мстительно проговорил Попович.
- КАК?????
- Так!
- ДА КАК? Я что... - тут до Добрыни дошло, что предыдущую фразу сказал вовсе не Алёша. Богатырям – всем сразу – стоило огромнейших сил застыть на месте и не оборачиваться.
- К-х-х-хто это? - дрожащим голосом поинтересовался Илья.
- Черти, - плачущим голосом проговорил Добрыня, - Братцы! Спиной уже чую рогатых! По-моему они уже и лапы свои тянут! Давайте убежим поскорее, а?
Тем временем тени за их спинами приобрели уже более-менее четкие очертания чудищ: действительно, рогатых, с хвостами, копытами, кое-кто даже с двумя головами. К богатырям постепенно приближалось кольцо светящихся глаз: какие-то были размером с блюдце, какие-то - со сковородку.
- Обернитесь! Обернитесь! Посмотрите нам в глаза! Обернитесь! Обернитесь! - шелестело вокруг, словно кто-то протащил мешок по сухим листьям.
- Что вам от нас надо, нежить поганая? - заорал Алёша.
Нежить его проигнорировала, продолжая талдычить прежнее и всё ближе подкрадываться к богатырям.
- Добрынь, ты у нас как главный ведун, скажи - ЧТО ДЕЛАТЬ ТО?
- По правилам надо начертить вокруг себя круг, рассыпать зерно или соль... ну, ещё можно молитвы почитать... только у меня такое впечатление, что они не помогут...
- Так! Чертить круг у нас времени нет! - тут же подключился Алёша, до краёв набивший самодельный мешок папоротниками.
Илья закивал
- А круга они коснуться могут? – вдруг спросил Илья.
- Нет - никак, - замотал головой Никитич.
- Тогда так - Алёша, отдавай мне мешок, хватай за руки Добрыню!
- Зачем? - разом удивились оба богатыря.
- Надо! Для дела! - заорал Илья.
Никитич и Попович беспрекословно взялись за руки.
- Теперь растопырьте их пошире, - Илья влез между взявшимися за руки богатырями. Со стороны могло сложиться впечатление, что они обнимали долго отсутствовавшего родственника. Или сильно напившегося друга, причём, сами будучи не слишком трезвыми…
- А теперь зажмурьте глаза и приготовьтесь делать всё что я скажу... а пока - ПА-БЕ-ЖА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-АЛИ!
Нечисть, смекнув, что их добыча уходит, резво рванула за тактично отступающими богатырями с криками: "С-с-с-с-с-с-стойте! Обернитес-с-с-с-с-с-с-с-сь...", но это лишь подстёгивало людей поддавать жару.
Более мелкие, и соответственно шустрые нечистики, догнали было беглецов, но смогли лишь беспомощно сгрудиться неподалёку и обиженно талдычить: "Они в круге! В круге! Выйдите из круга! Посмотрите в глаза..."
Через час даже самая недалёкая нечисть поняла, что преследование успехом уже не увенчается и стала грустно расползаться по своим норам...Петушиного крика почему-то никто не захотел дожидаться.
А между тем - крики Ильи Муромца ещё до самого утра не затихали в этом лесу.
- Влево! Влево молвлю, ироды - там же дерев...
БУМ!
- Направо, направо! Там колючка-а-а! А-а-ай! Ну фот, фэ предупрефдал, дубины стоерофофые!

Лихо медленно, словно смакуя каждое мгновение, развязало мешок, принесённый богатырями, и заглянуло внутрь. Когда оно отвлеклось от созерцания содержимого мешка и подняло голову, чтобы посмотреть на помощников, тех пробрало холодом по позвоночнику. За ворот словно муравьев насыпали. У Лиха страшно дергался глаз. А, учитывая то, что он был всего один, это было очень заметно…
- И чего, скажите мне на милость, они все в таком виде? – невероятно ласково спросило оно.
Илья пожал дрогнувшими плечами.
- Какие росли, такие и сорвали и принесли!
Лихо кинуло разгневанный взгляд на богатыря, но и муравьи у того побежали по спине еще быстрее.
- Вы надо мной издеваетесь?
- Нет, - покачал головой Илья, - Ты же над нами не издеваешься. Дал слово – сдержал слово! – богатырь заставил себя ухмыльнуться уголками губ.
Лихо поскребло в затылке, взяло за низ самодельного мешка и эффектным жестом встряхнуло над полом. На доски разом высыпалось всё его содержимое. Богатыри дружно и неподдельно ахнули. На полу валялось, что угодно – только не ярко-красные цветки папоротника. Больше всего это было похоже на гербарий или…
- Ну и на кой ляд мне по-вашему это сено?
Сено, вот! Точно…
Алёша присвистнул и почесал в затылке, точь-в-точь как Лихо.
- Ну, мы же всё делали, как ты велел - пришли на поляну, дождались полуночи, сорвали цветы и, не оглядываясь на нечисть, помчались…
- Кстати, про нечисть… - насупился Илья Муромец. К нему поближе подошёл Добрыня Никитич, являя собой образец недовольства.
- Ну, это я забыло вам сказать…это такие мелочи, что постоянно держать их в голове слишком утомительно, - отмахнулось Лихо, - Но, о том, что нельзя брать больше цветов, чем число добывающих его людей, вы могли бы и сами догадаться! Не маленькие! Если бы так просто можно было придти в лес на Ивана Купалу и нарвать целую сумку цветов, они бы уже на каждом базаре продавались. И были бы не ценнее петрушки или лука! – закричало Лихо.
В голосе его звучало такое недовольство и раздражение, что богатыри невольно шарахнулись в сторону, даже и не думая отнекиваться.
- И что теперь прикажете мне делать? Ещё год ждать? Если ничего не придумаете, подожду! И вы, со своими мечами, кстати, тоже!
С этими словами Лихо подняло руки, и, хлопнув в ладоши, закрыло глаз. Мешок с бесполезным теперь сеном, валявшийся возле входной двери, бесследно растворился в воздухе вместе с этой самой дверью. Судя по удивлённому лицу Лихо, оно само не ожидало такого перебора. Видимо, минутный приступ бешенства сыграл здесь немаловажную роль.
- Ёшкин кот, - огорчился Добрыня, - Ну и что ты наделал? Как же мы теперь без двери будем?
- Как же я как без меча теперь буду? – пригорюнился Илья.
- Как же я теперь без цветка буду? – не слушая богатырей, сокрушалось Лихо.
- Мяу-у-у-у-у! – невразумительно подключился к ним кто-то ещё.
Удивленные столь диковинной реакцией на их рыдания, богатыри повернулись в сторону дверного проема.
Сильно облезлый, и явно одичавший, котяра нерешительно просунул в помещение свою ободранную морду и вопросительно посмотрел на всех присутствующих.
- Мяу-у-у-у-у?
- Ступай, откуда пришел, нет у меня ничего! – огрызнулось Лихо, - И без тебя тошно! Сейчас вообще заколдую! И будешь ты у меня на стене висеть, да мух ловить!
- За что ты его так? – подбежал к коту доселе молчавший Алёша, - Он же просто просил на руки его взять, погладить, а то все вокруг только и делают что пинают, да грозятся на стену повесить…
Илья с Добрыней удивлённо воззрились на младшего.
- Алёш, ты это…чего с тобой?
- А как тебя зовут? – продолжал богатырь нянчиться с котом, не обращая внимания на побратимов, - Вася? Вася хорошее имя, правда, распространё-о-о-о-онное…
Лихо медленно подняло голову и уставилось на Алёшу, что-то лихорадочно соображая.
- А что ты больше любишь? Молоко или сметану? Сыр? О-о-о, да ты, я смотрю, из благородных…
- А ну-ка, - Лихо подскочило к богатырю, - Отдай мне его!
- Не отдам! – прижал кота к груди Алёша.
- Да на кой ляд мне твой блохастый настенный коврик сдался! Цветок отдай! – Лихо запихнуло руку за пазуху богатырю и извлекло на свет ярко-красный цветок папоротника.
- Алёша!!! – богатыри дружно упёрли руки в бока.
Меньшой побратим зарделся.
- Ну… - пробормотал он, - Мы же хотели для себя оставить…ну, Добрынь, ты же сам давеча молвил, чтобы язык зверей понимать, клады искать…
- Та-а-а-ак! Богатыри честные! Защита и опора Земли Русской! – Лихо упёрло руки в бока.
- Не-не-не-не-не-не, - замотали головами Илья с Добрыней, - Это у Алёши от страха – ничего мы не хотели…
Лихо прищурилось.
- Точно?
- Точно, точно! – дружно закивали они.
- Тьфу ты! Тоже мне, товарищи, - обиженно отвернулся Алёша, поглаживая мурлыкающего у него на руках кота.
- Ну, если точно, то не хотели…
- Перуном клянемся! – заверили богатыри.
- Ну ладно…если не хотели, то и меч, полагаю, тоже никто не хотел…а, раз не хотел, то и не получит… - печально развёло руки в стороны Лихо.
- Как? Как не получит? – взъярился Добрыня, - Я, значит, их тут подговаривал, давайте, мол, по цветку себе возьмём, а меч я не получу? Где справедливость?
Илья закатил глаза и, пытаясь успокоиться, глубоко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы невнятное ругательство. Судя по отдельным словам, в нем фигурировало Лихо, два побратима и кот, причем, занимающиеся чем-то противоестественным.
Лихо мягко улыбнулось уголком рта и вручило Добрыне непонятно откуда взявшийся меч. Точно такой же, как и у Алёши, только чуточку побольше. В идентичных ножнах и с подобным защитным заклинанием.
- Н-ну? – пытаясь держать себя в руках, обратился к Лихо Илья, - Что осталось сделать мне для того чтобы ты, ирод, наконец, вернул мой меч?
- Хо-хо, - рассмеялось Лихо, - А Илюша-то у нас умнеет на глазах…Ладно, - оно тряхнуло головой, - Последнее…теперь уж точно, поверь, последнее поручение.
- Давай, не томи уж, - взмолился Илья.
Лихо выдержало многозначительную паузу.
- Змеиная травка…
- О, нет…опять за сеном… - горестно вздохнул богатырь, гулко почесывая лоб.

- Братцы, а вы до сих пор уверены, что нам так уж нужны эти мечи? - плаксивым голосом спросил Алеша, отмахиваясь от комаров и чавкая полными болотной жижи сапогами, - Я змей боюсь....и трясины тоже...а мы все-таки идем не куда-нибудь, а к самому Змеиному Болоту! Да и воняет здесь так, будто сдох кто!
- Значит, если тебе с Добрыней мечи вернули, мне он ни к чему? - грозно спросил Илья.
- Другой выкуешь! - вякнул Алеша, но быстро примолк под строгим взглядом старшего товарища.
- Да ладно вам, - неуверенно сказал Добрыня, - Может, Ящер спит в хорошем настроении, тем более, что просьба-то у нас пустячная!
- Тс-с-с-с! - скорее, рыкнул, чем прошипел Илья, - Почти пришли - или хочешь, чтобы Горын нас сам вышел встречать? Если так будет - поверь, ни хлеба, ни соли с собой он не возьмёт!
- Какой еще Горын? - усмехнулся Добрыня, - Если ты про Горыныча, то ты чуток не в те ворота лезешь. Горыныч у нас около Стеклянной горы живет, а этот - Ящер, хозяин болотный да речной, и голов у него только одна! Чуешь разницу?
- Плевать я хотел на эту разницу! И на Лихо это поганое! Кабы только он у нас мечи не утащил... А ты, великий знаток нечистой силы вообще бы лучше помалкивал! Насколько я знаю, с этим чешуйчатокрылым ещё никто из нас не встречался, а, потому и в самом деле не ясно, что от него ожидать... И вообще, - болота уже вот они - руку протяни, а логова не видно...кстати, знаток, что оно хоть из себя представляет?
Добрыня хотел внести существенную поправку, что у Ящера не бывает крыльев, но решил благоразумно промолчать. Потому что Илья получил уникальную возможность убедиться в этом лично.
Логова Ящеру и не требовалось: болотный бочаг, затянутый ядовито-зеленой ряской, сначала вспучился посередине, словно плохо пропеченный блин. Затем ряска испуганно брызнула в разные стороны, а из болотной жижи начала медленно, грациозно выдвигаться голова огромного змея, нехорошо поглядывающего в сторону богатырей.
Алёша и Добрыня тут же, не сговариваясь, шмыгнули за спину Илье. А Илюша, будто и не вылезло только что перед ним чудовище, одна голова которого была вдвое больше богатырского тела, подошёл поближе к морде, посмотрел на неё таким же оценивающим взглядом и поинтересовался:
- Это ты Змей Болотный?
Змей поморгал золотисто-желтыми глазами, явно не ожидая такой наглости. Затем снизошел до мрачного ответа:
- Повежливей нельзя? Ну, я. Курицу принесли?
- К-к-какую к-к-курицу, - часто-часто заморгал Алёша и повернулся к Добрыне, явно ожидая от знатока нечисти ответа.
- Чёрную, - обреченно вздохнул тот, - Ящеру положено черных кур приносить...
- В жертву, - ехидно подсказал змей, - Теперь это так называется. Между прочим, я кушать хочу, и если в ближайшее время что-нибудь не съем, то съем вас. Я понятно объясняю?
- А ну тихо! - подняв руку, прикрикнул Илья на Змея, затем неспешно обернулся и протянул, обращаясь к Добрыне, - Та-а-а-ак! - навис над Никитичем подобно громадной скале, богатырь, - И чего это мы раньше молчали?
- А меня никто не спрашивал! - нагло заявил тот, - Еще и издевались! Давай теперь ты, как самый умный, решай, что делать дальше!
- Я-а-а-асно! Ну, ладно-ладно, Добрыня, - ласково заулыбался Илья, - Змей, а Змей?
- А? - Змей наклонил голову поближе к Илье.
- Вот, вместо курицы бери этого, - махнул богатырь в сторону Добрыни, - Сгодится?
- Э-э-э-э, Илья, ты чего? - удивлённо воскликнул Алёша, тем не менее, осторожно отходя от выбранного в качестве жертвы, Никитича.
- Ну, он сам сказал - решай. Вот и я решил - сам выкрутился, теперь его очередь...
Добрыня стиснул зубы, а, заодно и кулаки, явно показывая, что просто так Илье с Алешей за компанию он этого не оставит. Зато Змей повел себя неожиданно.
- Вы что, издеваетесь?! - рыкнул он, да так, что все осинки по краям болота мелко-мелко затрепетали от ужаса, - Я?! Его?! Буду?! Есть?!
- Ну да, - язвительно подтвердил Илья, - Ты. Его. Будешь. Есть. Сам же сказал...
- Это я так, для фигуры речи. Я вообще людей сейчас не ем - вредно, знаете ли, да и ваш друг какой-то жилистый больно. На худой конец, можно девушкой молоденькой подзакусить. Так что, либо тащите мне курицу, либо проваливайте с моего болота к лешему!
И вот тут-то Илью пробрало! Мало того, что Лихо неугомонное юлит и меч не хочет возвращать, так ещё и змеёвина какая-то представления разыгрывает.
- Так чего ж ты, гусеница толстохвостая, тут нам головы всякой чепухой морочишь? Думаешь, у нас кроме как с тобой по болотам лягушек пугать, дел своих нет? И где я тебе вообще курицу буду искать?! Да ещё и ЧЁРНУЮ? У тебя вообще в башке-то внутри что-нибудь есть? Или один орех по кругу катается? Или два? Катаются - ты и двигаешься, сталкиваются - говоришь, причём так же невпопад! Что? Что ты на меня таращишься, мечта рыбака?
- Я же только к-к-к-куроч... - едва слышно прошептал Змей.
- Что? Какой ещё тебе курочки?? Я же тебе сказал, пиявка надутая, где я тебе СЕЙ-ЧАС буду куриц искать? Столкни свои орехи ещё разок! Я тебе не потащусь в другой конец леса по дворам шастать! На! Могу рубаху отдать - пожуй, она кожаная, надолго хватит! Что морду воротишь? Не чёрная? На! Могу в грязи извазюкать! Смотри - теперь чёрная! Сойдёт? На, жри! Только покажи мне, наконец, эту проклятую змеиную траву!
С этими словами Илья затолкал в рот бедному Змею свою помятую грязную рубаху и встал перед ним в позе руки в боки.
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а, - зарыдал Змей, даже не пытаясь выплюнуть богатырскую рубаху, - Там она ффетёт, - мотнул он лобастой головой в сторону и принялся рыдать ещё громче...
Уровень воды в болоте – и без того раньше доходивший богатырям практически по колено – стал опасно подниматься.
- Что вы-то встали? - обратился Илья к своим оторопевшим спутникам, - Пойдём быстрее, а то он тут сейчас нас всех к лешему затопит!
Богатыри угрюмо кивнули и побрели, чавкая полными сапогами воды, за главным. Илья, словно медведь сквозь бурелом, пёр напролом, сминая на своём пути и так немногочисленные заросли осоки. Даже сопел от натуги, также как огромный, непроспавшийся зверь. Так продолжалось, пока Илья не вышел к небольшому островку, на котором сиротливо тянулся к солнцу одинокий чахлый росточек светло-зелёного цвета.
- Это он? – обратился Илья к Добрыне.
Тот, нехотя – сквозь зубы, проронил:
- А кто его знает-то? Вроде он…змеиная-ж травка чем примечательна – тем, что змей лечит…даже ежели змею на части разрезало, другая, положив травку на рану, оживит горемыку, - привычная тема воодушевила Добрыню и он заметно разошёлся, - Вот, кстати, зачем Лихо и послало нас к Змею. Где травка эта, знают лишь змеи, да гада всякая! А кто у нас есть из змей разумных, способных языком человеческим говорить?
Илья, уже не слушая воодушевлённую болтовню Никитича, с благоговейным трепетом сорвал травинку и, боясь, что она, так же как и цветы папоротника, может засохнуть, осторожно спрятал его за пазуху.
- А вот теперь, смотри у меня, изверг, - мстительно прошептал Илья, непонятно к кому обращаясь, - Не отдашь меч, я тебя на такие куски порву – никакие змеиные травки не помогут…на всей земле-матушке столько сена не найдётся…

Когда богатыри уже подходили к своему дому, подшучивая над уже более-менее успокоившимся Ильёй, они увидели громадный столб дыма, поднимавшийся с их заднего двора.
- Пожар! – в ужасе заорал Алёша и рванул в сторону дома.
- Или что похуже, - зло процедил Илья, - Лихо, например…
Вбежав во двор, богатыри, уже внутренне смирившиеся с потерей дома, облегчённо вздохнули. Причиной дыма был всего-навсего костёр – небольшой, разведённый в аккуратно выкопанной для этого яме, правда, какого-то неестественного сине-зелёного цвета. На этом самом огне грозно выдвигалась черная громада дубовой ступы, уже в некоторых местах выщербленной огнем, насекомыми и прочей живностью. Возле этой самой ступы, что-то бормоча себе под нос и, постоянно кидая взгляд на зажатый в руке кудрявый кусок бересты, суетилось Лихо.
- О! – заметило оно появление богатырей, - Явились, не запылились! Принесли?
Илья боязливо извлёк на свет маленький росточек и, убедившись, в том, что с ним не приключилось несчастья, постигшего цветки папоротника, гордо молвил:
- Конечно! Только сперва меч!
- Как скажешь, - эта постоянная полуулыбка Лихо поневоле начала уже злить богатырей. Но больше всех, конечно, Илью Муромца.
Лихо что-то невнятно пробормотало, как и раньше зыркнуло своим единственным глазом, вызывая откуда-то самую большую из всех трёх, перевязь с Илюшиным мечом. Затем, едва только Муромец подхватил свой саморуб и принялся, словно дитятко малое, баюкая, прижимать его к могучей груди, Лихо выхватило из руки богатыря змеиную травку и метнулось к импровизированному котлу.
- А что это ты там делаешь? – поинтересовался Добрыня.
- Зелье, - коротко отозвалось Лихо, опять сверяясь с берестяным огрызком.
- Для чего? – не отставал Добрыня.
- Для меня, - не осталось в долгу Лихо.
Добрыня, зная по горькому опыту, что Лихо способно таким образом пререкаться еще очень долго, сконфуженно отстал.
В ступу тут же полетела отобранная у Ильи змеиная травка и какие-то, отчего-то смутно знакомые, зелёные яблочки. На земле у ног Лихо стояла уже опорожненная бутыль из-под слёз Несмеянушки.
Илья наконец оторвался от обнимания и лобызания своего саморуба, и обратился к Лихо:
- Может быть, теперь, наконец, объяснишь, на кой ляд тебе нужна была вся эта дрянь?
Лихо отвлеклось, посмотрело на богатыря и медленно извлекло из нагрудного кармашка своей льняной рубахи цветок папоротника.
- Это ингредиенты для одного, очень важного для меня зелья.
- Чегось? – не понял недалекий Алеша.
-Составные части, балда!
- Настолько важного, что для этого требовалось морочить бедным людям головы и посылать их на смерть верную? – вдруг опять обозлился Илья, вынимая из ножен саморуб.
- Ну-ну-ну, - заулыбалось Лихо, - Во-первых, вы не такие уж и бедные – царь-батюшка не скупится на охранение собственных границ. Во-вторых, я в долгу не остался – вы тоже получили кое-что взамен…
- Ага! Приобрели! Несколько седых волос, - плачущим голосом молвил Алёша, явно давя на жалость.
Но, видимо, последней у Лиха отродясь не водилось, ибо оно проигнорировало замечание поповского сына и кинуло внутрь ступы цветок папоротника. Затем потянулось и сняло с гвоздика на двери клетку. Почему-то никто из богатырей её до этого момента не замечал. В клетке сидело нечто…нечто похожее на маленький чёрный угловатый комок. Но этот самый комок, тем не менее, как угорелый метался по клетке, изредка сыпля искрами.
Когда Лихо взяло клетку в руки, непонятное существо разразилось такими громкими и противоречивыми криками, что повергло богатырей в состояние близкому к бабьему обмороку.
- Ты что себе позволяешь, тварь нечистая! Убери от меня свои клешни! Я требую, чтобы ты открыл клетку и выпустил меня на волю! Сво-бо-ду! Сво-бо-ду сказочной птице! Если не откроешь клетку сейчас же, сожгу ко всем чертям! А над прахом гнусно надругаюсь! Повесь клетку на место! Накрой её простынёй – не хочу видеть этого жестокого мира!
Легонько треснув по прутьям, Лихо заставило невеличку замолчать. А, затем, взяв вообще непонятно откуда взявшиеся тут кузнечные меха, стало изо всех сил дуть ими на скукоженную птицу.
По её маленькому тельцу тут же побежали огненные всполохи, а искры разлетелись в стороны, словно брызги от броска камня в воду. Птица, разгораясь, начала увеличиваться в размерах, обрастать маленькими язычками пламени, словно перьями, и ещё громче верещать.
- Что ты делаешь? А ну-ка, прекрати! Только попробуй меня раздуть! Я тебя тут же изжарю живьём! Так что дуй скорее!
- Ага, не дождёшься, - ухмыльнулось Лихо и отложило меха в сторону. Вместо этого инструмента оно взяло щипцы, ручки которых были обмотаны каким-то тряпьём и, приблизив их к подросшей до размеров вороны, птице, резко выдернуло у неё из хвоста перо. При одном только прикосновении к Жар-птице, передняя часть щипцов раскалилась добела, поэтому, Лиху едва хватило времени, чтобы дотянуться до ступы и швырнуть внутрь пёрышко. Затем Лихо с криком отбросило от себя накалившейся инструмент и, надрывно скуля, сунуло покрасневшую руку в рот.
Жар-птица тут же не преминула поддеть незадачливого зельевара.
- Ха-ха! Что я тебе говорила нечисть? Сожгу! Как пить дать сожгу!
- Что? – развернулось к птичке Лихо и ехидно улыбнулось, - Пить, говоришь, хочешь?
Птица, тут же почуяв всю серьёзность ситуации, заметалась по клетке.
- Нет! Нет! Нет! Я пошутила-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…
Лихо плеснуло в клетку набранной в ладоши из бочки дождевой водой. Затем с блаженным выражением лица стало наблюдать за исходящим паром скукоживанием Жар-птицы до привычных уже размеров.
Немного погодя опомнились и богатыри.
- Да объяснишь ты нам, что тут творится-то? – зарычал Илья Муромец, угрожающе протянув руку за мечом-саморубом. Остальные, помедлив, последовали его примеру.
- Эх, вы, - снисходительно рассмеялось Лихо, - Я же предупреждал, что ваши игрушки на меня не действуют. Басурманов ими пугайте, а не меня, ясно? А зелье… зелье… - Лихо опустило голову, - Ну посмотрите на меня. Посмотрите хорошенько. На кого я похож? Помесь мужика и бабы…я даже сам не понимаю, кого во мне больше…и так вот на протяжении сотен лет. Вам-то не понять той неопределённости, что сидит внутри тебя и подтачивает, подтачивает, словно вода камень – медленно так, но верно…до того момента, когда ты уже теряешь над собой контроль просто потому, что уже не можешь осознавать себя, а, следовательно, отдавать отчёт поступкам и мыслям. Да и мыслей-то как таковых нету – вертится лишь одна навязчивая идея узнать-таки, кто ты есть на самом деле….И ты, уже не обращая внимания ни на что, начинаешь искать ответ на этот вопрос, – лишь бы перестал внутри тебя подтачивать этот мерзкий червяк сомнения – боясь лишь одного. Не найти ответа. Потому, что в этом случае всё начнётся с начала, с тем лишь исключением, что ты уже будешь знать, что вопрос твой риторический…а это во сто крат страшнее, чем самая сложная загадка, от правильного ответа на которую зависят дорогие тебе жизни…во сто крат страшнее…потому что риторический вопрос – это вопрос без права на ответ…
Но я его нашёл. Я нашёл этот ответ – и он сейчас находится в этой ступе. Доводится до кипения и принятия однородного цвета…и вы просто не представляете, что сейчас со мной творит ожидание…потому, что если этот ответ не подойдёт к моему вопросу…то… то вы уже знаете, что будет тогда…
Богатыри растерянно переглянулись. По их вытянувшимся лицам было ясно, что из всего монолога Лиха они поняли, дай Перун, если только половину. Но жалобная интонация безысходности подействовала лучше всяких слов.
- Так…это…что ж ты сразу нам не сказал? – упавшим голосом спросил Алёша.
- О да-а-а-а, - всплеснуло руками Лихо, - Будто это что-то изменило. Ещё скажите, вы бы тут же кинулись выполнять любые мои поручения и исполнять любые прихоти?
Все трое ещё больше понурились.
- Ну, как бы это…м-м-м…это самое… - смущённо забормотал Илья, - Ну как бы, может тебе ещё какая помощь нужна?
Алёша с Добрыней согласно закивали.
Лихо пораженно воззрилось на них, но лишь устало махнуло рукой и принялось помешивать варево в ступе. Затем, когда бульканье сменилось менее аппетитным и вязким чавканьем, Лихо небольшим черпаком – едва ли не ныряя внутрь ступы – принялся наполнять глиняную чашу в своих руках.
Наполнив емкость доверху, брезгливо поморщившись, Лихо посмотрело на получившееся варево. Богатыри вытянулись, зачарованно наблюдая за действиями Лихо.
Последнее, заметив одобрительные взгляды троицы, сделав над собой громадное усилие, разом влило чашу в глотку.
- Ну? – нетерпеливо поинтересовался Добрыня, - Действует?
- Да кикимора его знает… - пожало плечами Лихо и тут же поперхнулось.
Илья рванулся было помочь, но тут всю фигуру Лихо окутало тонкой белёсой пеленой тумана, какой бывает на сонных озерах летними вечерами. Лихо в испуге хотело вырваться, но туманные путы держали намертво, не давая жертве вырваться и доставляя ей сводящую с ума пульсирующую боль при каждом прикосновении.
- Добрыня, что это за Чернобожья дрянь?!
- Я откуда знаю? – в ужасе отскочил Никитич подальше от Лихо.
А с телом Лихо, тем временем, происходили какие-то изменения… Некоторые части тела вдруг загорелись ярким алым цветом и, словно, кровавое пятно, стали медленно расползаться по всему телу, либо сливаясь, либо, наоборот, минуя какие-то участки.
Сквозь полупрозрачную пелену было видно, как лицо Лихо исказилось в оглушительном, исходящим из всех пор тела разом, облегчающем крике. Только богатыри не услышали ни единого звука. Лишь неосязаемое, но, тем не менее, вполне ощущаемое напряжение заполняло всё окружаемое пространство. И росло, росло, росло…
Словно чья-то могучая воля, это ощущение заполняло собой всё вокруг и как-то незаметно отталкивало богатырей подальше – заставляла тех испуганно пятиться, даже не думая о зачарованных мечах-саморубах за поясом.
И тут напряжение, словно струна, перетягивающая на гуслях, лопнула. По ушам, словно бич, хлестнул пронзительный надрывный крик Лихо, освобожденный из тумана.
Затем всё разом смолкло.
Рассеялся туман, вместе с ним испарилось и непонятное напряжение, сопровождавшее магический ритуал. Теперь из вещей, напоминавших о недавнем практикуме зельеварения, была лишь ступа, глиняная чаша, да тело Лихо.
- Тва-аю же мать! – выругался Илья, первым пришедший в себя и кинувшийся к распростёртому телу.
Алёша и Добрыня же так и остались стоять на месте. Магический обряд – это тебе не землю перед посевом удобрять! Что будет после – не знает никто.
Илья не добежал до Лихо всего пары шагов. Открыв рот, богатырь в нерешительности замер и уставился на лежавшее перед ним тело.
- Д-д-д-д…добрынь! – еле выговорил озадаченный Илья, - Поди-ка сюда…
Добрыня с Алешей, молча приблизились к старшему побратиму, и не сумели сдержать восхищённых возгласов. Лежащее перед ними существо – то, кого они знали исключительно как Лихо Одноглазое, Горе-Злосчастье или просто Горюшко – сейчас меньше всего походило на духа Беды. Скорее…даже не скорее, а вне всяких сомнений…это был человек.
Почти у самых ног богатырей в неестественно-вывернутой позе лежал приятного вида мужчина средних лет. Под смугловатой кожей рук и ног мужчины явственно проступали жгуты натруженных мышц. Причём, конечности теперь были совершенно одинаковые – не было ни единого намёка на то, что они когда-то могли принадлежать разным людям. Лицо Лихо претерпело еще большие изменения, нежели тело.
Черты лица заметно погрубели, заострились. Нос немного удлинился и выдался вперёд, но сузился у «крыльев». Подбородок стал более широким, а скулы острее. Но, самое главное изменение, конечно, затронуло глаза. Сейчас у Лихо появились два вполне человеческих века, которые немного подрагивали, словно у обычного спящего человека.
- Эй, - Алёша осторожно нагнулся к Лиху и приблизил ладонь к его рту. Боязливо отдернул, - Вроде живой…
Богатырь легонько похлопал пребывающего в бессознательном состоянии Лихо по щекам. Ни к каким заметным результатам этот метод не привёл – человек (а, впрочем, человек ли?) так же продолжал лежать в той же позе, в которой и обнаружили его богатыри.
Алёша мысленно плюнул и решился на крайние меры – крепко сжал тому нос!
Как ни странно, этот способ побудки подействовал.
Моментально всхрапнувший Лихо в ужасе подскочил, распахнул глаза, а Алёша Попович описал крутую дугу, проложив в зарослях смородины настоящую просеку и начисто сровняв с землёй плетень, исчез в соседнем огороде.
- Ой! – прищурилось Лихо. Не смотря на то, что теперь вместо одного глаза у него появилось два, непостоянный цвет сохранился. Спектр менялся ещё чаще, а сами оттенки были ещё более глубокими, притягивающими, словно бочаги болот, и такими же губительными. Наверное, именно про такой взгляд люди говорят – убийственный.
- Сработало!! Сработало!! – радостно, словно ребёнок закричало Лихо. Оно (вернее сказать, уже он) вскочил на ноги, и принялся скакать вокруг богатырей, у которых был абсолютно потерянный вид. Словно обухом по головам огрели.
- Д-да, - выдавил, стараясь не смотреть в глаза Лиху, Илья Муромец, - теперь ты получил человеческое тело и…
- Да какое, к лешему, тело? – на секунду прервав радостный скач, удивилось Лихо, - Моя сила увеличилась в разы! Вот Кащеюшка, вот молодец…хотя, тело тоже хорошо…
- Стой, какая еще сила? – подскочил Добрыня, - Про неё ты нам ничего не рассказывал…
- Естественно, - философски пожал плечами Лихо, - А разве надо было? Шиш вы бы мне тогда помогли! Что? Что? – Лихо громогласно рассмеялось, - Вот только не надо мне говорить, что вы поверили во всю эту слезливую лабуду? Такими сказками даже Несмеяну плакать не заставишь! Расхохочется с лицо! Ну-у-у, вы и темнота…
Илья грозно засопел, сдвинул брови и молниеносно бросился на обидчика, одновременно вытаскивая из ножен саморуб.
- О-о-о-о! – Лихо легко ушёл с линии атаки богатыря и поднял указательный палец, - Вот теперь-то ваши железки точно на меня никоим образом не подействуют!
- А-а-а… - Илья от такого заявления едва не поперхнулся, - Это как понимать – ТЕПЕРЬ?
Лихо развёл руки в стороны и смущенно улыбнулся.
- Ой, я кажется опять что-то забыл сказать. Или это вы меня неправильно поняли? Не суть. Вы меня вечно недослушивали, да перебивали. А вот мечи я ваши зачаровал, как и условились, так что не надо мне этих злобных взглядов и угроз скорой расправы, с последующим глумлением над бедным трупом! Я…
- Свинья-а-а-а-а-а-а-а! – перебил вдруг Лихо чей-то донельзя скрипучий и мерзкий голос, - Свинья-а-а-а-а-а, а ну, верни мою ступу на место!
Илья с Добрыней и медленно выползающим на четвереньках с соседнего надела Алёшей удивлённо посмотрели на новоприбывшее действующее лицо.
Огромными скачками, достойными самому богу Велесу, к ним приближалась старая колченогая бабка, со здоровенным чёрным котом на плече. Многочисленные платки бабки и обрывки одежды, обматывающие её хрупкое старческое тельце, развевались на ветру, словно боевые истлевшие стяги. Громадная, с проплешинами от выдранных клоков шерсти, зверюга восседала на плече женщины, однако имела не шибко уверенный вид. Она постоянно мяукала, что-то жалобно вереща бабке в сморщенное ухо, похожее на печеное яблоко..
Стоило неизвестным гостям приблизиться, богатыри уловили бессвязные на первый взгляд бормотания и всхлипывания кота:
- Вот оно…хлюп…одноглазое…оно обещало меня поймать и зажарить… хлюп…а я что мог сделать – оно же в шапке-невидимке было…хлюп…я же говорю, я только-только тебя будить хотел…ка-а-а-ак…ы-ы-ы-ы…
Что именно «ка-а-а-ак», богатырям дослушать не удалось, потому, что прямо из воздуха возник ещё один гость. Высокий мужчина с иссиня-чёрными, зачёсанными назад волосами. Он шёл медленно и величественно, кутаясь в длинный, волочащийся по земле, черный плащ с красной шелковой изнанкой. Создавалось впечатление, будто он не идёт, а парит.
- Ну и где моя шапка-невидимка, зараза?! – громогласно спросил он, обращаясь к Лиху.
Последний, истерически взвизгнул при внезапном появлении вышеозначенных личностей, и судорожно сощурясь взмахнул руками, пытаясь видимо что-то сделать, как-то защититься. Но, судя по тому, что никакого эффекта это не произвело, маневр не удался.
- Что, горе-алхимик, доварился зелий? – усмехнулся мужчина, - Ты б хоть дневник до конца дочитал! Там же черными рунами по белому написано, что сила, приобретённая теперь, будет расходоваться на поддержание формы твоего нового тела, защиты его от старения, заживления ран и прочего-прочего-прочего…в общем, колдовать ты теперь можешь только ночью. А днём так, на мелкие пакости хватит…
- Но…но… - Лихо затравленно оглянулся, - Там же было сказано, что эликсир увеличивает силу!
- Да, - злорадно продолжил Кащей, - Только этот эффект почему-то кратковременный…правда, с Горынычем, это что-то малость не сработало…он вообще у нас получился каким-то особенным…уникумом…но это так, лирические отступления…хотя, если просуммировать все силовые энергии, тратящиеся на защиту тела, они вполне могут превысить собственные резервы до обращения. Ой, опять я заговорился. Так вот, друг мой любезный…зараза, где шапка-невидимка?!
Лихо побледнел и испуганно сглотнул. Кольцо замыкалось. К тому же, к нему ещё прибавились и воинственно настроенные богатыри, среди которых главным обиженным был явно оскорблённый во всех возможных и невозможных чувствах, Илюша.
- Бить будете? – глухо спросил Лихо.
- Как ты только догадался…зараза? – саркастично усмехнувшись, поинтересовался Кащей.
- Может, посадим его в мою ступу и засолим? Как огурчики? – хихикнула Яга.
- Нет… - покачал головой Илья, - А давайте его побьём, засолим, да опосля ещё и за цветком папоротника пошлём?
- Друзья, - Лихо сделал робкую попытку остановить неумолимо надвигающуюся угрозу, - У меня есть деловое предложение - давайте же будем цивилизованными людьми!
- А ну не ругайся, - сурово оборвал его Алёша и занёс над внезапно улыбнувшимся и сощурившимся Лихом свой огромный кулак…[/size]

Darkness, Русь, действительно Русь что касаемо языка...тут вопрос немного другой. Мы не лингвисты .поэтому и не смогли преподать всю историю в исконно славяннском стиле и тем же языком. Для этого нужно обращаться к таким документам, как, например, "слово о полку игореве", но и тогда придётся досконально разбирать каждое слово, его происхождение и частоту употребления в речи того времени... К тому же, не дуумаю, что если проделать всю эту титаническую работу, произведение останется таким же юмористическим. Напротив, уверен на 90% что его невозможно будет не то что прочитать, но и понять современному человеку.
К тому же посмотрите на авторов, которые пишут в этом жанре (тот же, Успенский, к примеру) - преклоняюсь перед его мастерством и настойчивостью подбирать старославянские фразы и обороты, но не раз и не два...и не одну сотню, у него проскакивают современные словечки...ну, пусть и не очень современные, но, безусловно, в те времена не встречающиеся.

LiBerty, да, этот грех, действительно имеет место быть хотелось как лучше...тем более, с самого начала была такая довольно глобальная идея...но концовка... концовка подвела...вообще, по времени, над ней мы ломали голову едва ли не больше самого написания произведения)) но, в результате, устало махнули рукой...если идея придёт (ну, или, может, вы сможете в этом помочь ), мы концовку с радостью переделаем)
Спасибо огромное за проявлеенный интерес к нашему произведению

нет, у этой истории рподолжения не будет - она себя полностью исчерпала) но будет другая, с тем же Лихо в гллавной роли

в конце же Лихо стало полноценным мужЫком, следовательно, оно теперь мужского рода

стесняется наверно))

По поводу конца. Да, он открытый, но какой-то не до конца открытый (извиняюсь за каламбур.) То есть, додумывать, вроде бы, и есть, что, но мысль стопорится. Почему Лихо улыбнулся (ага, ага, уже в мужском роде!)? Да мало ли! Может, его Кощей рассмешил!
И еще. ОЧнеь понравилась царевна несмеяна. Надеюсь на развитие этого персонажа.