Утром послышался шум моторов. Все бросились к щелям в заборе. По дороге со станции к городу ехало несколько мотоциклов с колясками, в которых сидели немцы. Так я впервые увидел немцев с оружием, в касках, хмурых, сосредоточенных. Это, наверное, были разведчики. Всё стихло. Минут через 20-30 они проехали в обратном направлении. Выстрелов не было слышно. Ещё через некоторое время в сторону города пошли бронетранспортёры, набитые немцами, автомашины с пушками и солдатами. Мы поняли, что оказались на оккупированной территории с совершенно непредсказуемой судьбой. Но нужно было выживать, приспосабливаться к новым обстоятельствам. А что нам ещё оставалось делать? Дворами, по Пожарному переулку мы вернулись в свой дом. Была жаркая, сухая погода. Давно не было дождя. Немцы какое-то время ехали мимо нас по улице Молокова в сторону города. Потом интенсивность движения упала. С нашего двора мы никуда носа не высовывали. Помню, сидели за столом между сараем и домом в тенёчке. Было часа 2-3 дня. Что-то кушали, вели невесёлый разговор, больше угрюмо молчали. Неожиданно раздался свист снаряда и раздался взрыв метрах в 100 от нас у дома Брееров. Дом их сразу затрещал и загорелся. Буквально через несколько секунд мы, пробежав 20-30 м по огороду, нырнули в наше убежище. И тут начался кромешный ад. Вой, свист, грохот разрывов. Земля ходила ходуном из стороны в сторону. С потолка земля сыпалась на нас, осыпалась со стен. Со мной началась истерика. Я кричал, бился, не понимая, что происходит. Не знаю, сколько продолжалось это безумство. Наверное, недолго, иначе мы бы сошли с ума. Внезапно всё прекратилось. Только после войны мы узнали, что это было первое «успешное» боевое применение знаменитых «Катюш». В журнале «Чудеса и приключения» №1 за январь 2005 г. в статье «Золотая звезда №13» упоминается, что «14 июля батарея из семи установок БМ-13 («Катюш») ударила по скоплению живой силы и техники немцев на переправе через реку Оршицу. Этот день стал боевым крещением реактивных систем залпового огня». Автор, видно, не счёл возможным посчитать удар по жилому посёлку станции Орша первым боевым применением «Катюш». Хотя батарея БМ-13 была та же самая под командованием капитана Флёрова И.А. В других публикациях о первом боевом применении «Катюш» можно прочесть, что по скоплению немцев на ст. Орша было выпущено 300 реактивных снарядов. При этом погибло не менее 300 фашистов (по одному снаряду на фашиста) и было уничтожено много вражеской техники, боеприпасов, горючего доставленных в Оршу по железной дороге. Смею утверждать, что это не соответствует действительности. Но об этом – попозже. В военных фильмах, кинохронике часто показывают выстрелы «Катюш», сопровождая их соответствующими звуками. Возможно, это соответствует звуку в месте, где стреляют, где пролетают ракеты. Но, ни разу в кино я не слышал звуков, хоть отдалённо напоминающих какофонию в месте их падения и разрывов. А если сюда добавить себя, представить, что ты находишься в месте удара, совершенно беспомощный, беззащитный, обречённый! Мы, сжавшись, прислушивались к тишине. Начали прослушиваться потрескивания – это горели дома. Потянуло горячим дымом. Вскоре стало трудно дышать. Было ясно, что мы в нашем убежище, если и не сгорим, то задохнёмся. Отец с тётей вылезли из убежища и решили, что нужно немедленно уходить, кругом всё горело. Они взяли топор и лопату (они всегда были в убежище на случай, если бы нас завалило землёй и пришлось бы откапываться), разломали забор и вывели бабушку, маму и меня через Пожарный переулок на следующий соседский участок и дальше в большой старый сад. Вернулись, забросали вход и выход убежища досками от забора, а сверху присыпали землёй. После этого перебрались к нам в сад. Наши вещи – несколько мешков с одеждой – остались в убежище. Наш дом ещё не горел (не видно было, чтобы он уже загорелся). Но отец с тётей в дом не пошли, быстро перебрались к нам в сад. Сад был обширный, с большими старыми яблонями. В саду было вырыто убежище. В нём уже пряталось несколько семей. Нам разрешили спуститься в убежище, хотя там было довольно тесно. Все, молча, ждали, что будет дальше. Отец вылез из убежища, позвал меня. Когда я вылез, он сказал: «Смотри, как горит наш дом». Я увидел, как из-под крыши, покрытой гонтом, из каких-то многочисленных дырок в крыше (наверно, от осколков) выходит дым. Он становился всё темнее и гуще. Так как дым начал выходить вначале из-под крыши и из дырок в крыше, то можно предположить, что причиной возгорания его были осколки взорвавшихся снарядов. Дом начал гореть изнутри. Вдруг дым повалил клубами, вырвалось пламя, охватившее сразу весь дом, сарай. Возник мощный огненный, трещащий, ревущий смерч. Крышу разорвало на куски. Эти куски, кружась и кувыркаясь, горели и, разбрасывая горящие головешки, уносились прочь. Это было завораживающее, ошеломляющее зрелище. Точно помню, что никакой жалости к горящему дому и всему тому, что было с ним связано, у меня не было. Очень потрясающим было только что пережитое. Кругом нас тоже всё горело. Сотни домов горели одновременно. Кругом бушевали такие же огненные смерчи. Кое-как мы пересидели ночь в этом убежище. Когда утром выбрались на поверхность, нам открылась ужасная картина. Вокруг, насколько хватало глаз, торчали печные трубы – сотни печных труб! Около них догорали головешки. Мы с отцом пошли к нашему бывшему дому. Убежище было цело – огонь до него не добрался. Все деревья, зелень на грядках сгорели. В бороздах между гряд валялись наши куры и цыплята – обугленные. Они не успели убежать от жары и огня. Дом стоял на каменном фундаменте высотой от земли сантиметров на 60. Так он был полностью заполнен раскалёнными углями с тлеющими остатками брёвен. Близко подойти к остаткам дома, а тем более посмотреть, что сталось с вещами, спрятанными в русских печах (они величественно возвышались в своём оголённом виде над пепелищем) было невозможно. Отец позвал меня и показал на обугленный труп нашей собаки. Звали её Беба. Это была совершенно чёрная небольшая дворняжка с добрым и смирным характером. По-видимому, когда я был совсем маленький, то лез к этой собачонке, а мне говорили: «Бяка, не трогай». Со временем она стала отзываться на подобное слово. Мы взяли лопату и похоронили её. Беба, наверное, во время обстрела спряталась под крыльцо веранды. А когда начался пожар, выскочила, но успела отбежать совсем недалеко и сгорела. Ценные предметы (часы, фотоаппараты и др.), что отец сложил в саду подальше от дома, все сгорели. Как раз на них упал электростолб, который стоял недалеко от дома, а провода не дали ему упасть в другое место, кроме как на наши вещи. Итак, осталось у нас три или четыре мешка одежды (в основном, зимней), двухколёсная тележка сохранилась: то ли отец успел её столкнуть в убежище, когда мы его покинули, то ли она стояла в саду вдалеке от дома и уцелела. Погрузили на неё наши пожитки и поехали искать пристанище – крышу над головой. Надо вернуться немного назад. Тот первый взрыв снаряда был, по-видимому, пристрелочным. «Катюша», как известно, стреляла по площадям не очень метко. Этот взрыв спас нам жизни. Во-первых, мы успели укрыться в убежище. Во-вторых, взрыв был очень далеко от вокзала и других железнодорожных объектов, железнодорожных путей. Артиллеристы за взрывом наблюдали и поняли, что нужно корректировать направление стрельбы. Эти несколько секунд позволили нам скрыться под землю. Но всё равно мы оказались в секторе обстрела, потому что дома в посёлке выгорели вокруг нас примерно на одинаковом расстоянии (метров 500 в радиусе). Железнодорожный вокзал остался невредим, корпус ближайшего к нам паровозного депо тоже уцелел. Деревянная поликлиника, о которой я упоминал, находилась на прямой от нас по направлению к вокзалу и тоже уцелела. Сохранились и некоторые дома около неё, правда, кирпичные. Большого скопления немцев, тем более техники, в это время на железнодорожном узле не было. Поезда не ходили, так как все мосты и путепроводы на подъезде к Орше были взорваны. Кроме того, немцам нужно было перешить широкую советскую железнодорожную колею на узкую европейскую. Восстановление мостов и ремонт путей быстро не делаются. Удар был очень сильным, но, увы, почти бесполезным. Я не видел и не слышал от кого-либо о том, что при обстреле погибли немцы и повреждена их техника. Хотя, может быть, случайные потери немцев при этом и были, если они находились среди деревянных домишек посёлка. В эти первые дни оккупации они ещё не шлялись по посёлку. Так начинала свой боевой путь прославленная впоследствии знаменитая «Катюша».
Комментарии. В 2011 году я познакомился с москвичом, историком-любителем Михаилом Павловичем Щербаком. Он очень обстоятельно исследовал историю создания, и боевой путь первой батареи реактивных миномётов под командованием капитана Флёрова И. А. При этом использовал материалы советских и немецких архивов, воспоминания оставшихся в живых флёровцев. Мне было очень интересно узнать некоторые подробности тех событий, сопоставить их со своими воспоминаниями. Далее текст написан на основании материалов, собранных М. П. Щербаком. Первая батарея состояла из пяти экспериментальных установок МУ-2 и двух серийных образцов БМ-13-16. В составе батареи была 122-мм гаубица, предназначенная для предварительной пристрелки целей. Но она не участвовала в боях под Оршей. У гаубицы были деревянные колёса, обитые железом. Её вместо конной тяги прицепили к автомашине. После того, как батарея прошла путь от Москвы до города Борисов, а затем прибыла в район города Орша, колёса у гаубицы развалились, и её пришлось оставить. Батарея капитана Флёрова – это 80 автомашин ЗИС-5 и ЗИС-6 и 170 человек личного состава. Из Москвы батарея выехала 2 июля, а 9 июля (по некоторым свидетельствам 6 июля) батарея доехала до 502 км на шоссе Москва-Минск и была приведена в боевое положение. Из воспоминаний Инженера-конструктора А.С.Попова (это один из специалистов НИИ-3, прикомандированный к экспериментальной батарее). «Нас пытались разбомбить, после чего мы получили приказ: двигаться только ночью. 9 июля мы прибыли в р-н Борисова, развернули позицию: 4 установки слева от трассы, 3 РУ и 1 прицельная пушка – справа. Там простояли до 13 июля. Нам было запрещено вести огонь из любого вида личного оружия: пистолетов, 10-зарядных полуавтоматических винтовок, дегтярёвского пулемёта…». Батарея простояла до ночи 13 июля. Не стреляла, так как не было подходящей цели. Начальник артиллерии 20-й армии генерал Г. С. Кариофилли просто не знал, что делать с этим сверхсекретным оружием. После того, как батарея по чистой случайности 13 июля вечером чуть было не оказалась на занятой врагом территории, она форсированным маршем прибыла в район города Орша. Из книги М. П. Щербака: «В ночь на 13 июля личный состав подняли по тревоге, и скорым маршем экспериментальная батарея двинулась обратно, на восток к Орше. Оказалось, что поздно вечером 12 июля, на боевое охранение батареи, которое использовало как средство усиления 122мм пристрелочную гаубицу, совершенно случайно наткнулась маневровая группа Загранотряда Западного фронта, которая проезжала мимо на броневике. Группа контролировала готовность к подрыву железнодорожных и шоссейных мостов на дорогах от Борисова к Орше». Немецкие войска прорвали фронт севернее и южнее города Орша. Наши войска быстро отступали (мягко говоря). Если бы этой случайной встречи не произошло, мосты были бы взорваны, и батарея оказалась на оставленной войсками территории. Не кому было бы махнуть флажком капитану Флёрову: «Срочно уводи свою батарею в тыл!». А может быть о ней просто забыли, в суматохе? Батарея прибыла в 20-ю Армию, но в состав артиллерии Армии включена не была. Когда экспериментальная батарея прибыла в район Орши, цель, наконец, была определена: железнодорожный узел станции Орша. Батарея заняла боевую позицию примерно в 5 километрах севернее станции Орша в междуречье рек Оршица и Днепр. До этого момента залпом все установки ни разу не стреляли. На полигоне производились пуски по восемь ракет одной установкой. Никто из расчёта батареи ни разу не стрелял и даже не видел, как стреляют реактивные установки, за исключением двух офицеров НИИ-3, прикомандированных к экспериментальной батарее. До отъезда на фронт им удалось провести только три занятия с офицерами и сержантами батареи. В силу особой секретности, никаких записей делать не разрешалось. Фактически под Оршей продолжались полигонные испытания нового оружия, но в боевой обстановке. Пристрелочная гаубица сломалась. Да и толку от неё было мало. Траектории полёта снарядов гаубицы и реактивных снарядов существенно отличались друг от друга. Таблицы для стрельбы предстояло ещё только составить и проверить. Так что накрыть небольшую цель массированным залпом семи установок было проблематично. Тем не менее, залп был произведён. При этом не обошлось без неприятностей. После команды открыть огонь, пусковое устройство было включено, но… только один реактивный снаряд одной из установок сошёл с направляющих. Вот этот первый снаряд, взорвавшийся около дома Брееров и спас нам жизни! Мы успели добежать до нашего убежища и свалиться в него, пока артиллеристы возились с пусковым устройством и повторно произвели пуск. На этот раз с направляющих сошло три снаряда. При третьей попытке к цели ушли все оставшиеся 92 реактивных снаряда. Одна установка не стреляла, так как накануне у неё сгорел электрокабель и его не успели заменить. Результаты своего залпа флёровцы не видели, за исключением, конечно, огромного пожара, возникшего в месте падения ракет. То обстоятельство, что на железнодорожном узле в момент залпа батареи капитана Флёрова не было никаких советских железнодорожных составов с грузами, подтверждается начальником станции Орша-Центральная Е.П. Юшкевичем. В своей книге он пишет: «Поступил приказ: все имеющееся на станции и поступающие вагоны немедленно отправлять на восток по двум главным путям с соблюдением интервала видимости хвоста поезда. К полудню 12 июля на станции остались один паровоз и состав порожних пассажирских вагонов, предназначенный для вывоза оставшихся железнодорожников узла. Наступила жуткая тишина, какая обычно бывает в поле знойным летом перед грозой. Ни единого звука, кроме усиливающейся канонады на западе. Ни единого передвижения паровозов и вагонов на таком несколько дней тому назад оживленном узле. Никакой телефонной и селекторной связи со станциями, расположенными на западе…» …«Вечером все желающие эвакуироваться работники разных служб узла погрузились налегке, с небольшой поклажей в вагоны пассажирского состава, и поезд тихо, без огней отправился на Москву…»
После этого подрывные команды начали взрывать мосты, путепроводы, сооружения, станционные объекты, связанные с движением поездов. Так что к моменту первого залпа батареи Флёрова на станции Орша ни советских, ни немецких поездов с каким-либо имуществом не было. Из материалов М. П. Щербака. В ночь 12-13 июля Оршанский узел подрывали подразделения 26-й железнодорожной бригады (ЦАМО РФ, Ф. 208, оп. 2557, д. 20, л. 17, 47). Но почему первой целью для экспериментальной батареи капитана Флёрова был выбран именно железнодорожный узел станции Орша? М. П. Щербак, проанализировав все документы, которые ему удалось разыскать, в своей книге обосновывает этот выбор цели. «Командиру экспериментальной батареи капитану И.А. Флёрову была поставлена задача – тщательно и всесторонне проверить эффективность нового вида оружия в реальной боевой обстановке, в различных условиях и на различной местности. Подготовить объективный отчёт о результатах применения новейшего оружия на фронте. Но при этом, во что бы то ни стало сохранить новейшее секретное оружие. В общем, первый залп экспериментальной батареи был не иначе как продолжение полигонных испытаний, но испытаний проведённых в боевых условиях. И по противнику, который может открыть ответный огонь. По наступающему или обороняющемуся противнику стрелять было опасно – а если пойдёт не так, ну, не оправдаются надежды. Тогда в результате ответного артиллерийского огня можно и боевые машины потерять, а с ними заодно и свою голову. Техника то на батарее особой секретности! Нужна была крупная площадная и статичная цель с достаточно хорошим обзором, на которой впоследствии можно было бы относительно легко проконтролировать результат испытаний. После того, как по счастливой случайности сумели уйти с первой позиции, об опасности попасть в окружение тоже забывать было нельзя. Поэтому место для стрельбы должно быть максимально безопасным, с возможностью быстренько-быстренько, назовём вещи своими именами, без фатальных последствий уехать подальше. Вот чем было преимущество боевых машин М-13-16 на базе ЗИС-6. В их более высокой, по сравнению с обычной полевой артиллерией мобильности. Ближайшей цели, отвечающей всем необходимым требованиям, кроме Оршанского железнодорожного узла вокруг не наблюдалось. Осмотрев окрестности, капитан И.А. Флёров приказал развернуть батарею в пяти километрах от станции, за горкой, на опушке леса примыкающему к Краснянскому шоссе, немного южнее деревни Андреевщина. Капитан И.А. Флёров был хороший и знающий командир, и поэтому, помня об ответственности, лежащей на нём, место для позиции выбрал достаточно разумно. Слева Днепр, между занятыми противником западными кварталами Орши и батареей река Оршица, справа немногочисленные и потрепанные в боях подразделения 413-го полка 73-ей стрелковой дивизии РККА пытаются хотя бы задержать немецкие войска на плацдарме, сзади противника пока точно нет. А цель действительно была подходящая – площадь железнодорожного узла большая, обзор неплохой, пути отхода свободны. И цель и позиция – лучше не придумаешь. Погода была как на заказ — день был солнечный и ясный.
В сложившейся обстановке, здравый смысл говорил, что первый удар надо наносить именно по наведённой немецкими сапёрами понтонной переправе через Оршицу и по войскам, накапливающимся на захваченном, на берегу Оршицы плацдарме. Но это было опасно. Вдруг не получится. Начальник артиллерии 20-ой армии РККА генерал Г.С. Кариофилли, который видимо, не успел покинуть бывший командный пункт 20-й армии ранее располагавшийся в трёх километрах севернее Орши, решил не рисковать секретной техникой и выбрал целью Оршанский железнодорожный узел. Георгий Спиридонович просто не представлял, да и представить не мог, каковы будут последствия огневого налёта. О том, что на станции нет никаких немецких железнодорожных эшелонов со всяческим взрывоопасным содержимым, да немецких войск там тоже почти нет, командование 20-й армии прекрасно знало. Не могло не знать. Это капитан И.А. Флёров, прибывший накануне, и у которого не было разведки, не знал». Так что оршанский железнодорожный узел стал первой целью для экспериментальной батареи реактивной артиллерии, не только по причине сложившейся военной обстановки. Через несколько часов батарея заняла другую позицию и произвела второй залп по наведённой немцами переправе через реку Оршица и скопившейся около неё живой силе и технике противника. Скорее всего, это произошло около пересечения шоссе Минск-Москва и реки Оршица (севернее города Орша около посёлка Обухово). За грандиозным эффектом удара теперь мог непосредственно наблюдать и капитан Флёров, и бойцы и командиры Красной Армии, занимавшие оборону на левом берегу Оршицы. От места удара в панике бежали не только немцы, но и советские солдаты, находившиеся на передней линии обороны.[/size]
Если кого интересует, то более полный текст воспоминаний, сопровождённый картами, выложен здесь: http://warfiles.ru/show-26987-voyna-19411945-gg-glazami-malchishki-iz-vospominaniy-karpa-vadima-anatolevicha-chast-5-okonchanie.html
