Информация к размышлению:

Яна Дубинянская родилась 21 августа 1975 года в Крыму, в городе Феодосия. Закончила Крымское художественное училище и Киевский институт журналистики. С середины 1990-х публикуется в качестве журналиста, работала на телевидении, в газетах и журналах. Как прозаик дебютировала в периодике в конце 1990-х. Дебютный сборник «Три днi у Сиренополi» вышел в 1999 году. Автор романов «Лестничная площадка», «Финал новогодней пьесы», «За горизонтом сна», «Проект “Миссури”», «Гаугразский пленник», «Письма полковнику», «H2O», «Глобальное потепление», «Сад камней», десятков повестей и рассказов. Лауреат премий «Портал», «Бронзовая улитка», «Русской премии», премии им. Людмилы Козинец «Фиолетовый кристалл» и других литературных наград. Живет в Киеве. Замужем, трое детей.

— Яна, вы работаете журналистом, пишете эссе, рецензии, романы, повести, рассказы... не говоря уж об обязанностях жены и матери. Вопрос, который я задаю всем авторам, которые умудряются работать на износ без ощутимой потери качества: как вам это удается? Медитация, чай по особому рецепту, секреты махатм Агарты?

— Я на море стараюсь ездить — почаще и на подольше. Других способов восстановиться физически и морально не знаю. Причем не отдыхаю там, а живу в оптимальном для меня ритме: пишу книги, работаю без выходных (последние пару лет я фрилансер — журналистика, публицистика, сценарии, литкритика), хожу на пляж, занимаюсь мужем, детьми и хозяйством вполне себе бодро и весело. Встаю в шесть утра, потому что на море это естественно, везде ношу с собой любимый красный нетбук, открываю его на любой скале, лавочке или за столиком в кафе... и здорово! А потом в Киеве все то же самое становится работой действительно на износ. Надо, надо переезжать...

— Ваши произведения все чаще публикуются в московских «толстяках», романы выходят без всякого указания на принадлежность к фантастическому жанру. Что это — естественный творческий рост или сознательная попытка избавиться от «жанровых» стигматов, порвать с тяжелым наследием прошлого?

— Это просто выход на новые площадки, на новых читателей, завоевание территории. То есть творческого роста я, конечно, тоже не отрицаю — но не отождествляю его с отходом от фантастики. В «Н2О» или «Глобальном потеплении» ее не сказать чтобы меньше, чем в том же «Проекте “Миссури”», романе в первую очередь тоже о свободе и о жизненном выборе (о чем трудно было догадаться, глядя на обложку с какими-то киборгами). А «Письма полковнику», выйдя в серии «Снежного кома М» «Настоящая фантастика», остались той же самой книгой, которую до кризиса собирался издавать «ПРОЗАиК» — внесерийно, без всяких отсылок к жанру и, боже упаси, без дракона на обложке. То есть это вопрос издательского позиционирования, и не больше.

Другое дело, что понятие фантастики за последние лет пятнадцать-двадцать очень сильно скомпрометировано: сначала жестко форматными сериями, теперь межавторскими проектами, в общем, обилием трэша и попсы. Мы можем сколько угодно говорить в своем кругу о том, что фантастика — это Булгаков и Гоголь, Толстой и Стругацкие, Брэдбери и Лем; коммерческий отдел любого издательства все равно лучше знает, как выглядит «продавабельная» фантастическая обложка и на кого она рассчитана. На этом поле мои книги — совершенно мимо кассы. А сделать вылазку на новую территорию как минимум любопытно. Тем более что «наших», то есть самых настоящих фантастов, удачно замаскированных под хороших писателей, в сегодняшнем литературном мейнстриме очень много.

Сейчас у меня готовится к выходу роман «Сад камней», первая часть которого печаталась в «Новом мире». Издает «АСТ-Астрель», редакция современной литературы. Они там тоже, сто процентов, не напишут на обложке слова «фантастика», и правильно сделают. Но назвать эту книгу реалистической было бы странно.

— Вы дебютировали в литературе в конце 1990-х, однако не влились ни в одну писательскую группу, которые в изобилии расплодились за эти годы и в «фантастическом гетто», и за его пределами. В чем, на ваш взгляд, плюсы и минусы таких вот «кружков по интересам»?

— Я вообще плохо вписываюсь в какие-либо группы, как раз потому, что недопонимаю, в чем плюсы и кайф. То есть теоретически понятно: люди тусуются, выпивают, весело проводят время, ощущают, что «мы — банда»... для экстравертов это, наверное, хорошо. Меня же, страшно признаться, даже конвенты напрягают.

Литература, если не считать чисто игровых штук вроде сетевых конкурсов или романов-буриме, одинокое занятие. Принадлежность к писательской группе, возможно, помогает решать какие-то практические издательские вопросы, но в плане творчества это не дает ничего. А что меня не отнесли ни к какой «волне» за глаза... ну, наверное, гордиться надо, что я одна такая.

— Еще в 2006 году российские издатели констатировали кризис перепроизводства: художественной литературы, в том числе фантастики, выходит так много, что ее не в силах прочитать ни один человек, даже если посвятит этому занятию двадцать четыре часа в сутки. Всеобщая грамотность, пишут все: инженеры и парикмахеры, поп-дивы и госчиновники. Что делать в этой ситуации писателю, чтобы выделиться на общем фоне, чтобы его книга не затерялась на полках магазина? Как поступаете лично вы?

— Прихожу в магазин и незаметно переставляю свою книгу на самое видное место, а потом танцую вокруг нее стриптиз... ладно, вру. Ничего такого (в широком смысле) я не делаю, и это, наверное, неправильно — другие писатели довольно много сил и средств тратят на самопиар. Но я перфекционистка, страшно не люблю заниматься тем, в чем я не профи. Вот придут ко мне в один прекрасный день издатель с маркетологом, пиарщиком и большим мешком бабла...

Если серьезно, то это действительно не мое дело. Важно честно написать хорошую книгу. Что с ней будет дальше — вопрос пересечения множества факторов, контрапункта, попросту удачи. И когда я смотрю на все это книжное море, и вправду немыслимое и необъятное, мне нравится ощущать себя в нем джентльменом удачи. То есть леди, конечно.

— В прессе ваши произведения оценивают с диаметрально противоположных позиций. Есть мнение: чем разнообразнее трактовка произведения, тем многозначнее и глубже книга. Существует и противоположный подход: нечеткость основного мессаджа ведет к размыванию аудитории и к коммерческому неуспеху книги. Какой взгляд вам ближе?

— Первый подход литературоведческий, второй — бизнесовый. И то и другое по отношению к литературе вторично, потому лично я, работая над книгой, ни о чем таком вообще не думаю. А уже постфактум следить за плюрализмом читательских и критических мнений доставляет мне истинное удовольствие. То есть да, когда книга вызывает много самых разнообразных мыслей, в литературном плане это хорошо.

Что же касается бизнес-подхода, тут я дилетант, и было бы смешно с моей стороны тщательно выстраивать «мессадж» и просчитывать целевую аудиторию. Мои читатели (за пятнадцать лет поднабралось что-то похожее на статистику) действительно очень разные: от юных романтичных студенток до немолодых мужчин с негуманитарным образованием, от подростков-неформалов до учительниц, корректоров и библиотекарей. Мне кажется, при грамотном менеджменте эти аудитории можно было бы суммировать, и вот тогда... Но, повторяю, это не мое дело, я в этом не разбираюсь. И вообще, там, где ты начинаешь слишком трепетно воспринимать чужие мнения, а тем более прочитывать их как руководство к действию, заканчивается честность перед собой. А это для писателя все же самое главное.

© Яна Дубинянская, Василий Владимирский, 20.09.2011