Вчера война

Сам Александр Зорич утверждает, что не планировал писать о военном космолетчике Пушкине трилогию. Задумывался только один роман — «Завтра война». Сейчас, когда долгожданное «Время — московское!» увидело свет, понимаешь: одной книгой ну никак нельзя было обойтись. Хотя бы потому, что все три части цикла — разные почти до неузнаваемости. Если первый роман просто разворачивал перед читателем панораму будущего, вторая книга оказалась патриотической «военкой», то завершение трилогии приблизилось к вершинам интеллектуальной космооперы. Хватает здесь и космоса, и битв, однако центральное место уделено «приключениям духа и ума». Научного поиска и нечеловеческого разума на единицу текста здесь больше, чем в любой другой книге трилогии.

Татьяна Ланина с коллегами-учеными изучает находки с планеты Вешняя. Девушке сильно помогает чоруг Эль-Сид — воистину беспрецедентное сотрудничество между двумя разумными расами. В Городе Полковников, после переломного сражения, Татьяна встречает Александра Пушкина, и они складывают два кусочка научной головоломки. Молодые люди участвуют в экспедиции на Глагол, где находят общину сверхлюдей манихеев, а также приоткрывают завесу тайны над еще одной малоизвестной расой. Не дремлют тем временем и инженер Эстерсон с Полиной Пушкиной. Сначала они тесно знакомятся с негуманоидными сирхами, а затем становятся свидетелями первого контакта с «расой К». Кстати, задействованная в последнем «химическая азбука» просто обязана войти в золотой фонд фантастических идей. Не поленился Зорич и тщательно продумать психологию и особенности мышления нечеловеческих рас: их представители, пусть и немногочисленные, не выглядят как осьминоги с человеческим разумом.

Справедливости ради стоит заметить, что далеко не все события, описанные в романе, комфортно укладываются в сюжетную сетку. Некоторые «кирпичики» истории выбиваются: например, несколько страниц уделено подробному описанию планеты, на которой Пушкину сражаться так и не придется. Напротив, отдельные вопросы, по большей части поставленные предыдущими двумя частями, остаются без ответа. С одной стороны, это досадно. С другой, благодаря таким «избыточностям» и «недоговоркам» создается ощущение живой вселенной, которая больше, чем декорация для приключений главных героев.

Очень просто, особенно после первых двух частей трилогии, понимать «Время — московское!» как оду всему русскому — духу, оружию, армии, науке... В конце концов, и сам Зорич утверждает, что космоопера у него — патриотическая. Слова из песни, конечно, не выкинешь: роман пестрит откровенно русофильскими высказываниями, а пассаж о том, что главный императив российской культуры — в сохранении, преумножении и защите всего русского, в иной книге мог бы сойти и за великодержавный шовинизм. В иной — но не у Зорича. Потому что писатель четко соблюдает дистанцию между собственным мировоззрением и позицией своих персонажей. И если высказывания последних пронизаны вышеупомянутой идеологией, то авторский текст позволяет взглянуть на ситуацию со стороны. И в этом, пожалуй, самое большое достоинство книги: не пропагандируя никакой идеи, «Время — московское!» дает читателю такой заряд пищи для ума, что он поневоле начинает думать и выдумывать идеи сам.

Итог: мысль о том, что на всякое явление возможно несколько разных, но одинаково справедливых точек зрения, подспудно пронизывает весь роман и достигает вершины в последней главе, в сцене разговора Пушкина с Риши. Обе стороны, и Объединенные Нации, и Конкордия, истолковывают итоги войны в свою пользу. То же самое наверняка случится и с самой книгой Зорича: и ругать, и хвалить его будут совершенно разные люди и по совершенно разным причинам. Но это не главное. Главное в том, что у всех этих разных людей есть, как минимум, одно общее — время. Время — московское.