Тысяча и одна серия
Как написать успешный фэнтези-эпик

Циклы и сериалы — не прерогатива фантастики, в мировой литературе скопилось изрядное количество «историй с продолжениями». Некоторые интересны и увлекательны, другие более-менее читаемы, третьи нагоняют тоску и зевоту с первого же тома. О том, откуда взялись книгосериалы, какова их природа, чем они интересны — как читателю, так и писателю, как сотворить более-менее вменяемый эпик и какие сложности поджидают его автора, мы попросили рассказать писательницу Веру Камшу, автора знаменитых фэнтези-циклов «Хроники Арции» и «Отблески Этерны».

Видимо, первым автором фантастического сериала была Шахразада, спасавшая свою жизнь и попутно открывшая перспективнейший творческий метод:

1. Заинтриговать.
2. Прервать на самом интересном месте.
3. Продолжить, не переставая интриговать.
4. Прервать на еще более интересном месте.
5. И так, пока не умрет ишак, эмир или Ходжа Насреддин. То есть пока не закончится история, или читатель и примкнувший к нему издатель не утратят интерес к сериалу (бывает), или автор не утратит интерес к своим героям (тоже бывает).

Шахразады хватило, как минимум, на 1001 ночь, причем потребитель был настолько доволен, что сделал смертницу любимой женой и вообще начал вести себя прилично. Такова волшебная сила хорошего сериала.

Мир за замочной скважиной

В первый же день после ужина вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея в тростниках, а я просто разрывался от любопытства — до того хотелось узнать, чем дело кончится; как вдруг она проговорилась, что этот самый Моисей давным‑давно помер, и мне сразу стало неинтересно, — плевать я хотел на покойников...
Гекльберри Финн

Гекльберри ткнул точнехонько в одну из основных причин популярности циклов и сериалов. Незавершенность истории вызывает чувство сопричастности — еще ничего не решено, все происходит сейчас, у тебя на глазах. Разница между единичным романом и сериалом в чем-то напоминает разницу между трансляцией матча и его записью. Несопоставимый уровень вовлеченности и азарта плюс неопределенность, кого-то раздражающая, а кого-то притягивающая.

Отдадим дань и столь неотъемлемой части человеческой природы, как любопытство. Подглядывание с последующим перемыванием косточек веками оставалось популярнейшим развлечением. Потом на смену сплетням у колодца пришли книги и газеты, а затем и телевидение. Люди начали воспринимать сильных мира сего и вымышленных персонажей, как соседей, которых можно обсуждать, осуждать и одобрять:

— Я так и знала, что барон Одеколон бросит мадам Тарарам!

— Бедненькая!..

— А поделом! Нечего было перебегать дорожку мадемуазель Аппарель.

— Генерал Интеграл — болван!

— И не говори, кто же так Андуин форсирует?!

— Но он же ничего не форсировал.

— Все равно болван, надо было форсировать! Вот Наполеон у Немана...

— Зато капитан Никошпан — молодец. Сразу понял, что нужно зайти с бубей...

И все бы хорошо, но новости устаревают, а завершенные истории лишают комментаторов свободы маневра. Убийца — дворецкий, и против этого не попрешь! Другое дело, если убийцу только ловят, это дает возможность скоротать вечерок над логической задачкой, утверждаясь в собственном интеллектуальном превосходстве и над убийцей, и над полицией. Финал с разоблачением подобных удовольствий лишает.

Третий довод в пользу сериалов — привязчивость человеческая. Красочный затягивающий мир и симпатичные герои не желают отпускать, хочется раз за разом возвращаться к знакомому озеру или дождливым вечером забегать на чай к добрым знакомым, хочется знать, как у них дела, схватить их за руку, когда они делают глупость, предупредить, отругать, выпороть, а то и закрыть собой.

Привычка вкупе с любопытством и эффектом сопричастности и есть та почва, на которой росли, растут и будут произрастать истории с продолжениями. Другое дело, что для хорошего урожая одного чернозема мало.

Что выросло, то выросло

Однако за время пути собака могла подрасти!
Неизвестный работник ж-д. транспорта из г. Житомира

Кто как, а я для себя делю сериалы на плановые, стихийные и искусственные. Первые, как следует из названия, изначально задумывались дилогиями и выше, стихийные разрастаются в процессе работы — стало жалко расставаться с героями, пришел в голову лихой сюжетный поворот, и так далее. Искусственные взращиваются под давлением обстоятельств в лице издателей, читателей и вполне законного авторского желания разработать найденную жилу. При этом причина, по которой сериал стал сериалом, никоим образом не связана с его качеством. Вынашиваемый годами проект может сдохнуть на первой же книге, а самочинно пустившееся в рост или раздутое на заказ станет шедевром.

С плановыми сериалами все просто и понятно. Стихийные от воли автора не зависят. Бедняга попадает в положение человека, честно купившего взрослого фокстерьера и обнаружившего, что это щенок ирландского волкодава и он, между прочим, растет и требует места и калорий. Избавиться? Но оно же твое, родное и любимое! Остается кормить, выгуливать и объясняться с соседями на предмет столь приятной неожиданности. При этом кто-то ирландцами восхищается, а кто-то не менее искренне считает, что собака должна быть левреткой, в крайнем случае, фоксиком, и это противоречие неустранимо.

Особняком стоят сериалы искусственные, когда не предполагавшая продолжения книга (фильм) имеет успех, который просто глупо не развить. Ладно, если финал открытый, а ну как нет? Если герои умерли или, того хуже, переженились по страстной любви, что для самих героев, конечно, хорошо. А вот для зрительниц и читательниц... Впрочем, нет истории, кроме разве что полного конца света, которую нельзя так или иначе продолжить. Собственно, конец света тоже не беда, к нему всегда можно написать приквел.

Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова

Среди критиков сериалов который год бытует мнение, что цикл книг — это плохо. Мол, и автор теряет свой потенциал, все время прорабатывая одну жилу, и «набор книг» — это хуже, чем «все в одной», и подсаживание читателя на «наркотик» бесчестно для настоящего литератора, думающего о судьбах поколений...
Все это — личное мнение критиков, имеющих, конечно, право на собственный взгляд. Однако реальность сегодняшнего дня такова, что создание циклов совершенно оправдано временем. В позапрошлом и прошлом веке вместо одного тома, выходящего раз в полгода (как сейчас), выпускали ежемесячно, в толстых журналах, по одной главе романа — и это было общепринятой нормой. Сегодня практически ни один человек не готов ежемесячно получать лишь крошечную главу в журнале, чтобы месяц ждать следующей. И журналов таких почти нет. Да и подобный объем информации — это смехотворно мало для современного человека, который привык перерабатывать сразу большие объемы, получаемые через телевидение, компьютерные программы и интернет. А вот порционно получать большие объемы текста про понравившийся мир — это соответствует современным скоростям восприятия.
Очень важным плюсом цикла является возможность развивать мир от книги к книге. Не давать всю информацию сжато, «кирпичом», а каждый раз приоткрывать новый нюанс. Развивать героя от «серии» к «серии», постепенно меняя его характер, взаимоотношения с другими персонажами, и все больше и больше раскрывая вселенную. Разумеется, все вышеперечисленное можно попытаться сделать и в сольной книге. Однако сольник все-таки имеет гораздо меньше возможностей погрузить читателя достаточно глубоко в мир, придуманный автором. Лично мы не уверены, что будь «Песнь льда и пламени» и «Гарри Поттер» одной книгой, они бы стали кому-то известны и так любимы читателями.

И Элли возвратится?

Он улетел, но обещал вернуться. Милый, милый...
Фрекен Бок

Изъять героя из водопада, залечить перерезанное горло, оставив изящный шрам, сосредоточить мировое Зло в утерянном пещерным чудиком колечке, отыскать неучтенного потомка — все в воле автора, а что не может автор, смогут соавторы и продолжатели. Лично я была уверена, что в финал «Crataegus sanguinea» иголки не вставить, а Раткевичи не только нашли, за что ухватиться, но и вытянули из этого уже четыре повести, и это далеко не конец.

Особенно концептуально получалось продолжать у Александра Волкова, сперва пересказавшего «Удивительного волшебника из страны Оз» Фрэнка Баума, а затем под градом читательских просьб сотворившего целую эпопею. Казалось бы, в первой книге все линии связаны — Элли с Тотошкой возвращены в Канзас, три волшебных существа получили, что хотели, и стали правителями, злых колдуний и добавленного Волковым людоеда истребили, о чем писать-то?! Александр Мелентьевич нашел. Сложил кротость жевунов, дразнившую Страшилу ворону, раздавленную Гингему, живое небелковое и — готово. Продолжение, да какое!

Чужой творческий процесс есть тайна, но попробуем поставить себя на место автора. Задача: продолжить историю Элли и ее друзей, не повторяясь и не перечеркивая «Волшебника». Страшилу с Железным Дровосеком в Канзас не затащишь, значит, отправляем Элли в Волшебную страну. В гости? По воле случая? На помощь? Точно! Нужно помочь друзьям.

Переходим к следующему вопросу: что случилось с друзьями? Поссорились? С Железным Дровосеком, пожалуй, поссоришься... Стихийное бедствие? Элли не МЧС, тут добрых волшебниц просить надо. Враг? Перспективно, но откуда, не из-за гор же?! О! Мрачное наследие прошлого, значит, ищем в Голубой или Фиолетовой стране.

Мигуны — оружейники, да и Железный Дровосек не промах, а у жевунов — самоуправление, к тому же от Гингемы осталась пещера с вещами и совами. Оттуда что-то может вылезти, хотя это слишком банально. А если у колдуньи был ученик или слуга? Если он что-то унаследовал? Нет, не годится: туфельки достались Элли, а два артефакта на одну придавленную колдунью перебор. Нужно что-то свеженькое, да и как злодей будет захватывать власть? А как захватывают все уважающие себя тираны? Либо путч, либо агрессия. Хунта в Изумрудном городе? Длиннобородый солдат в роли Пиночета? Не проходит. Остается война, но откуда будущий диктатор возьмет армию? Из жевунов солдаты никакие... Зато в этом мире есть железный дровосек, есть соломенное пугало, так почему бы не быть ... деревянным солдатам?! Очень удобно, но тогда наш будущий агрессор получается столяром. Остается оживить дуболомов... Хм?! Дуболомы, какое прелестное имя для деревянных вояк, а оживлять будем нет, не магией, хватит с нас колдунов, а... Порошком будем оживлять! Специальным, и чтоб в руки нашего фюрера попал случайно.

Так, проблему врага решили, как власть брать будем? Нужен предатель, ну, с этим просто: разобидим кого-нибудь на недодавшего бонусов Страшилу. Есть! Изумрудный город взят, на троне — злыдень, Железного Дровосека захватим на марше, пора звать на помощь.

Магическая и мобильная связь с Канзасом не предусмотрена, ищем гонца, способного в кратчайший счет перебраться через горы и пустыню, отыскать и узнать Элли. При этом гонец должен сначала как-то связаться с узниками. Узник... «Сижу за решеткой в темнице сырой... Вскормленный в неволе орел молодой, мой верный товарищ, махая крылом...» Ну, орел, это перебор, но птичка нам и впрямь нужна, а с какой птичкой лучше всего ладит воронье пугало? С вороной! Той самой, что посоветовала ему добыть мозги! Вот вам и отсыл к первой книге.

Идем дальше. Птичка долетела, Элли рвется на помощь. Встает вопрос транспортировки и родителей. Одну девочку не отпустят. Сбежать тайком, бросить и так испереживавшихся папу и маму? Элли не из таких, да и что они с вороной вдвоем смогут? Первая мысль — Гудвин! Увы, при ближайшем рассмотрении экс-волшебник обнаруживает полное отсутствие боевого духа. Ему ли, убегавшему от Тотошки, воевать с дуболомами? Нужен новый герой, достаточно безумный, чтобы поверить Элли, и достаточно сильный и смелый, чтоб добраться до Волшебной страны и вступить в бой с дуболомами. Кто он? Дровосек? Циркач? Моряк!!! Моряки мало чему удивляются, моряки ищут приключений, моряков любят читатели. А чтобы Элли отпустили с новым героем, сделаем его родственником. Дядей. Теперь все на месте, можно прокладывать маршрут, разрабатывать стратегию и тактику.

Так ли работал Волков, мы, конечно, не узнаем, но подобный подход (на мой взгляд) наиболее удобен: плясать от исходного текста, сохраняя характеры и додумывая необходимые связки.

Формула любви

Эх... Нет ничего невозможною, когда есть хороший план.
Портос, пока еще не барон

Особого рецепта написания циклов не существует, нынешние многотомные эпопеи делаются по тем же принципам, что и авантюрные романы теперь уже позапрошлого века. Не только «Три мушкетера», но и «Граф Монте-Кристо» являли собой романы-фельетоны, публиковавшиеся поглавно в ​газетных «подвалах» первой полосы и нацеленные на вполне конкретную аудиторию. На послереволюционную Францию или Англию эпохи промышленной лихорадки, где резко выросло число грамотных людей. Не просто умеющих читать и писать, но способных ориентироваться в истории и географии, интересующихся, и всерьез, политическими и этическими вопросами. Не настолько, чтобы грызть философские трактаты, но достаточно, чтобы постановка серьезных проблем на страницах приключенческого романа привлекала, а не отталкивала.

Романы-фельетоны давали публике то, что та хотела: увлекательную историю, разбитую на кусочки-блоки того размера, который можно с удовольствием прочесть на досуге (а досуга в эпоху становления капитализма у людей деловых немного) и при этом соотнести с собственным миром.

Нам, нынешним, это странно — а ведь тогдашнее «бульварное чтиво» поднимало кучу актуальных проблем и при этом имело относительно коллективную форму, предвосхищая нынешние телесериалы. Фельетоны читали вслух всей семьей или хотя бы обсуждали по мере выхода. А теперь внимание: из этого следовала одна важная особенность, которую нынче зачастую упускают — каждый блок должен был не просто быть интересен, а захватывающе интересен. Кто-то выезжал за счет лихих сюжетных выкрутасов, те же, кого читают и помнят до сих пор, старались насытить текст всем — происшествиями, портретами, философскими мыслями, эмоциональной нагрузкой. Плюс узнаваемая с первого взгляда стилистика.

«Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю, — словом, время это было очень похоже на нынешнее, и самые горластые его представители уже и тогда требовали, чтобы о нем — будь то в хорошем или в дурном смысле — говорили не иначе, как в превосходной степени» Диккенс — «Повесть о двух городах», самое начало. Первая фраза, а уже ни с кем не перепутать. Так «сугубо развлекательная» литература и становится классикой, переживая писания претендующих на элитарность современников.

А вот в России жанр не прижился, потому что до кампании по ликвидации безграмотности для него просто не имелось аудитории. Лермонтов попытался написать приключенческий роман вроде скоттовских «Пуритан», получился «Герой нашего времени». Гениально, но из другой оперы. Аналоги «Парижских тайн» у нас были — начиная с Булгарина с его «Иваном Выжигиным», но «Графа Монте-Кристо» с обилием поднимаемых им философских и политических проблем не случилось, а этическую проблематику при переносе на нашу почву, кажется, вовсе не заметили.

Зато сейчас мы регулярно наблюдаем, как читатели со страстью обсуждают именно этическую сторону дела. Такое впечатление, что жанр восполняет некую нехватку «кальция» в организме. Что до других аспектов, то размеры блока нынче увеличились от главы до книги, требования же, по существу, остались прежними. И аудитория та же — занятые люди, которым хочется между делом не просто занять мозги, но и получить определенную пищу для оных.

Сергей и Элеонора Раткевич

Когда-то мы в шутку говорили, что все авторы делятся на бродяг, жонглеров и садоводов. Особенно явно, с нашей точки зрения, это шутливое разделение относится к авторам сериалов.

Бродяги создают для каждой книги новый мир (ну, или хотя бы страну) и новых героев. Если это бродяга создает сериал — то этот сериал будет состоять из отдельных книг, объединенных только общим героем (в крайнем случае — командой героев). Бродяги, а с ними и герой, никогда не возвращаются «на место приключения». Да и зачем? Проблема успешно решена — преступление раскрыто, Черный Властелин повержен, мир спасен... или, наоборот, разрушен, это уж как получилось — и герой отправляется «приключаться» дальше.
Жонглеры — дело иное. Они могут долго петлять и кружить по градам и весям — но нет-нет, а заглянут в полюбившийся городок, где они так славно выступали лет десять назад. Здесь они могут выступить снова — с новой, а то и старой, но хорошо забытой программой — и обнаружить, что любимый трактир закрылся, ратушу перестроили, первая красавица располнела, зато бывшая дурнушка стала просто красавицей, а взамен убитого дракона в городе появилась такая администрация, что впору снова брать меч-кладенец... В отличие от бродяг, жонглеры возвращаются. И мы видим мир их глазами заново — зачастую с самой что ни на есть неожиданной стороны.
Садоводы, разумеется, возделывают свой сад. А это дело долгое, и притом решительно невозможно насадить весь сад одновременно. Вот появилась клумба... и еще одна... а вот в совершенно противоположном уголке будущего сада высажены кусты шиповника... возник фонтан посредине сада... все это на первый взгляд существует пока еще как бы по отдельности, и садовода нетрудно спутать с бродягой — но вот мало-помалу сад начинает заполняться все новыми и новыми деревьями и кустами, в нем все больше цветов, появляются дорожки... и вот мы видим, что перед нами — единое целое. Садоводы — это творцы не просто города или страны — а континента, не мира — а грозди миров.
Сериал может состоять из однократных приключений сквозного героя или из разных историй разных героев в разных частях одного мира. Он может быть циклом рассказов — или романов — или состоять из тех и других: к примеру, сериал могут составить три рассказа, четыре романа и завершающая повесть. Размер не имеет значения. Однородность, повелевающая обойтись только рассказами или только романами, — тем более.
Имеет значение только одно. Окно открыто.
И где-то там орет возмущенная ворона, торопливо стучат копыта по мостовой, кто-то распевает песенку, откуда-то слышен крик «Дорогу, дорогу, эй, посторонись!», пахнет морем и приближающейся грозой — она еще не здесь, но уже близко... окно открыто — что же там, за поворотом?