Пятница, 29 Мар 2024, 5:36 AM

Приветствую Вас Гость | RSS

Помочь сайту Bitcoin-ом
(Обменники: alfacashier, 24change)
[ Ленточный вариант форума · Чат · Участники · ТОП · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Архив - только для чтения
Фэнтези Форум » Для групп » Корзина » Клавесин. Актриса Мальвина (группа ЧУДО СЫГРАННЫХ МАСОК, проза)
Клавесин. Актриса Мальвина
Plamya Дата: Пятница, 07 Дек 2018, 6:25 PM | Сообщение # 1
Угрюмый модер Юмора
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 8481
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..


ПРОЗА

Группа "ЧУДО СЫГРАННЫХ МАСОК"


Произведение: КЛАВЕСИН
Автор: актриса Мальвина
Определение: музыкальное
Агент: нефритовая брошь








Моя страничка на СИ
Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой.
Вольтер
 
Plamya Дата: Пятница, 07 Дек 2018, 6:26 PM | Сообщение # 2
Угрюмый модер Юмора
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 8481
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Клавесин


Дасти никак не мог оторваться от отца. Уезжать... Сейчас... Неизвестно куда... Как он будет совсем один?! Стискивая шею едва сдерживающего чахоточный кашель родителя, мальчик понимал, что дома его не оставят: отец слишком болен, может и зиму не пережить, а никаких родственников, ни близких, ни дальних у них нет. Господин из опеки в высоком цилиндре уже не раз пытался оттянуть его, но Дасти только крепче вцеплялся в отцовскую шею.
― Надо ехать, сынок... Надо... ―хрипел высокий, худой мужчина, обнимая своего последнего, из оставшихся в живых, ребёнка. Двое старших, мальчик и девочка, умерли почти сразу вслед за матерью от странной эпидемии больше года назад.
До этого момента Дасти уже иногда казалось, что всё самое страшное позади и вскоре они с отцом заживут обычной жизнью, что они справились со страшным горем, что постигло многие семьи в Олби-Шелл, но с каждой неделей отец всё больше и больше кашлял, задыхаясь даже при обычной ходьбе, а все деньги уходили на докторов да на прописанные порошки и микстуры.
В конце концов, отец сам сходил в ратушу и попросил куратора общественных дел найти для сына бесплатный приют. Дасти знал об этом и морально готовился, но час расставания оказался мучительным, а нахлынувший страх невыносимо острым.
― Вот... Вот, смотри... Чуть не забыл, ―заглянув сыну в глаза, мужчина полез за пазуху старой, потёртой кожаной куртки. В грязный платочек была завёрнута любимая мамина брошка. Дасти с раннего детства знал, что она сделана из белого нефрита, очень редкого в их краях и потому дорогого камня. Только это была уже не совсем брошка. Незадолго до маминой смерти застёжка отломалась, но её можно было носить на шее, продев верёвочку в дырочку серебряной оправы.
― Теперь она твоя. Береги её. Это всё, что осталось... ―отец глухо закашлялся. ―Помнишь ту историю, что мама любила рассказывать?
Дасти усердно закивал, хлюпая носом:
― Про музыканта-волшебника...
―Да-да... Не забывай её, хоть это и старая, старая сказка...
Сидя в самоходной повозке, их ещё называли странным, новым словом «паромобиль», что с ритмичным потрескиванием подпрыгивала на ухабах, Дасти украдкой утирал мокрые глаза, всматриваясь в промозглый туманный пейзаж и крепко сжимая в кармане семейную реликвию. Она была не только памятью о маме. Она была памятью о семье, которой больше не существовало...
Господин из опеки легонько тронул за плечо и спросил:
― А что это за история про волшебного музыканта?
― Музыканта-волшебника,―буркнул Дасти.
― Ну да, извини... Может расскажешь?
Дасти кивнул:
― Давным-давно в одном городе жил музыкант. И он был такой музыкант, что на любом инструменте мог играть, ну совсем на любом. Что бы ни попадало в его руки: гитара, скрипка, флейта, труба, бубен или барабан из всего он мог извлечь такую прекрасную музыку, что люди заслушивались, а особенно чувствительные даже падали в обморок, от счастья наверно. Слава музыканта росла, ведь все богачи приглашали его на свои праздники. Шло время, музыкант старел и постепенно его пальцы стали терять былую гибкость. Он уже не мог так быстро перебирать струны и нажимать на клавиши. И он задумался, а что будет, когда он умрёт? Вместе с ним исчезнет и его музыка?! И хотя у него и были ученики, но никто так и не мог с ним сравниться. И тогда он решил создавать музыкальные инструменты. Денег хватало, он купил всё что было нужно и на долгие годы заперся в своей мастерской. Люди постепенно стали забывать его, ведь играть он перестал, да и в городе не появлялся. Однако, через какое-то время один из его учеников, что остался жить при учителе, привёз на городской рынок красивую гитару, украшенную овальной пластиной из белого нефрита. Стоило только тронуть её струны, как она начинала играть сама, притом свою, собственную песню. Потом появилась такая же арфа и барабан, звуки из которого вырывались изнутри и даже потрясающей красоты клавесин с нефритовой вставкой, а может, были и другие подобные инструменты, никто толком уже не помнит. Со временем каждый из волшебных инструментов нашёл своего хозяина, только, как оказалось, музыкант-то давно умер. Но люди решили, что ему удалось каким-то загадочным образам вселить в эти инструменты свою душу, оставив память о себе на века. Вот и всё...
Дасти глубоко вздохнул, кутаясь в тоненькое, хлипкое пальтишко, и добавил:
― Мама почему-то верила, что та нефритовая брошка, что досталась ей от бабушки, отвалилась от одного из тех волшебных инструментов, а без этого камушка он не может играть свою музыку, только чужую...
Господин из опеки ненадолго задумался, а потом сказал:
― Красивая история, спасибо, что поделился... Ты очень толковый и развитый для своего возраста, Дастин Румм. А ты сам хотел бы учиться музыке?
Дасти пожал плечами:
― Не знаю... Мама бы точно хотела...
До самого Клисса пожилой спутник в цилиндре не проронил ни слова, впрочем, как и Дасти. Но когда они ступили на широкую мостовую самого большого города в округе, господин склонился над мальчиком и спросил:
― А ты не будешь возражать, если мы съездим ещё кое-куда? Мне только нужно отправить несколько телеграмм...
Дасти слегка улыбнулся и кивнул, откинув со лба длинную чёлку.
Город произвёл на мальчика большое впечатление, ведь в Клиссе Дасти никогда не был, а мощёные улицы, причудливые газовые фонари, подсвеченные вывески магазинов, лавок, ресторанов и всяких контор, снующие кареты и самоходные повозки, гудящие клаксонами и выбрасывающие клубы пара, ― всё это не шло ни в какое сравнение с небольшим посёлком, где он родился и рос.
Когда же на следующее утро, после ночёвки в гостинице, они пришли на железнодорожный вокзал, то у мальчика совсем дух захватило. Разряженные в меха и атласные платья дамы, важные господа в строгих костюмах с коробками, саквояжами и дорожными сумками, шустрые носильщики в ярких фартуках с башнями чемоданов на гремящих тележках и, конечно же, чёрно-ржаво-коричневые поезда с вереницами вагонов под гигантскими, крытыми стальными дугами, крышами платформ.
Весь день они тряслись в спальном вагоне и только к ночи оказались в Восточном герцогстве, где находилась Академия искусств, неподалёку от которой и располагался приют для одарённых детей-сирот под патронажем самой герцогини Эрби, младшей сестры короля.
Только утром Дасти толком разглядел, куда же занесла его судьба, на данный момент ещё представленная господином из опеки. Лёгкий, будто сказочный, замок, что высился среди холмов, покрытых редким лиственным лесом, пусть уже и без большей части своей кроны, поразил Дасти. И среди такой красоты ему предстоит жить?! Впервые он глянул на сопровождающего его пожилого мужчину с благодарностью.
Как выяснилось при прослушивании, у Дасти имелся отличный слух и даже голос, а начальное образование, что он получил ещё дома, тоже удовлетворило строгих преподавателей. Хотя, как Дасти узнал много позже, ему просто повезло. Учебный год уже начался, а один из мальчиков неожиданно заболел, притом довольно серьёзно, и это было не очень хорошо для репутации и финансирования приюта. А господин из опеки, мистер Окли, состоял в родственных связях с директором, вот и сообщил, что есть кандидат на освободившееся место, всё просто...
Вот так Дасти вступил в новую жизнь. Поначалу, конечно, было трудно влиться в непривычный и весьма строгий ритм обучения, ведь жизнь воспитанников была расписана буквально по часам и даже минутам, но через несколько месяцев он втянулся и успевал даже выполнять дополнительные или внеклассные, задания. Нотная грамота и первые уроки игры на музыкальных инструментах, поначалу ставили мальчика в тупик, ныли и даже стирались в кровь пальцы от клавиш и струн, но вскоре дело пошло и даже известие о кончине отца, как ни странно, не выбило из уже привычного ритма. Дасти проплакал полночи, а утром обнаружил у постели несколько плюшек с ужина, припрятанных одноклассниками, что его очень порадовало. Так некоторые дети попытались выразить ему своё сочувствие и понимание.
Но, несмотря на крайнее усердие и старание, Дасти не выделялся среди других учеников. Одарёнными были все без исключения, а способностями некоторых Дасти восхищался, хотя, вернее сказать, завидовал. Никто не мог играть на рояле так, как Горди Кло, писать портреты и пейзажи как Лекс Уолли, а голоса Сьюзи Варнс, Николя Бандерхольда и Лиззи Лойс звучали, словно хор ангелов небесных.
В программу обучения входили не только уроки музыки и рисования. Помимо других, обычных занятий, типа правописания и арифметики, мальчикам преподавали некоторые ремёсла, а девочкам ― вязание и шитьё. Приют давал весьма разностороннее образование, а самые талантливые имели возможность поступить в Академию искусств, выпускников которой даже приглашали к королевскому двору.
Несколько лет пролетело незаметно и последующие годы тоже, вероятнее всего, были бы во многом похожи на предыдущие, пока однажды, на репетиции хора, когда вовсю шла подготовка к ежегодному отчётно-выпускному концерту, который собиралась почтить своим присутствием сама госпожа герцогиня, Дасти не «дал петуха» ― начал ломаться голос. Хормейстер Брук, высокий и невероятно тощий, ну прямо как его дирижёрская палочка, укоризненно глянул, остановив репетицию:
― Ну вот... В наших рядах снова потери...
Дасти стоял понурив голову, готовый провалиться сквозь землю.
― Всё, ты свободен, Румм,―преподаватель махнул на двери репетиционного зала. ―Я не могу допустить тебя к выступлению. Ничего не поделаешь, природа...
Но получить так нежданно, хоть и неприятно, освободившееся время в личное пользование не получилось. Главный смотритель, угрюмый господин Лоуди, что любил повторять «воспитанники никогда не должны сидеть без дела!», заметил слоняющегося по коридору ученика. Выяснив в чём причина праздности, он вытащил из кармана сюртука связку больших, местами ржавых, ключей и снял один с кольца:
― Иди в южную башню, ту, что ближе к заднему двору, ―Дасти закивал, ―наведёшь там порядок, проверишь инструменты на наличие повреждений и составишь опись, нечего прохлаждаться... А то мало ли, вдруг из того хлама, что там скопился, ещё что-нибудь пригодится.
Несколько последующих дней вместо хора Дасти занимался уборкой и сортировкой, а количество старых сломанных инструментов, похоже, и не думало уменьшаться. Но он упорно трудился, внимательно и скрупулёзно разбирая проломленные гитары и скрипки, погнутые трубы, треснувшие флейты пока не добрался до старинного клавесина, покрытого толстым слоем пыли.
На первый взгляд с инструментом было всё в порядке, но когда он присмотрелся к внутренним сторонам боковых панелей, что располагались по краям двухъярусных клавиш, то замер в предчувствии чего-то небывало-необыкновенного. Они были украшены плоскими светлыми камушками, подобными тому, что он носил на груди под рубашкой. Белый нефрит… Мамина брошка...
Подвинув колченогий стул, Дасти сел за инструмент и опустил пальцы на первый ряд клавиш. Клавесин то ли вздрогнул, то ли вздохнул и... заиграл. Сам. Удивительную и какую-то до невозможности красивую мелодию. Несколько минут Дасти сидел будто в прострации, наслаждаясь волшебными звуками, но потом вскочил, схватил кусок старого рваного пергамента, что валялся неподалёку и, быстренько начертив нотный стан, принялся записывать на слух. А клавесин всё играл и играл, заполняя голову Дасти и всё пространство, забитого разным хламом склада, нежной, проникающей прямо в душу музыкой.
К обеду Дасти опоздал, а это считалось серьёзным нарушением режима, особенно для мальчиков. Воспитатель класса и по совместительству преподаватель сольфеджио, престарелый господин Хедли, выставил его за дверь, всучив кусок хлеба:
― Вот поголодаешь до ужина и в следующий раз не опоздаешь, Румм.
― Простите... Я убирался в южной башне...
Учитель хмыкнул и быстрым движением, совсем нехарактерным для его возраста, выдернул из кармана Дасти кусок пергамента. Вот только это была не опись, захватить которую мальчик совершенно забыл.
― Посмотрим, посмотрим, как ты справляешься с поручением господина смотрителя...
Несколько минут господин Хедли пялился на кривые линии и закорючки нотных знаков, записанных Дасти впопыхах и постепенно его пышные, седые брови начали ползти вверх.
― Что это?!
― Я... Я... Убирался... А там инструментов много... И я сел за старый клавесин, и он... ―от волнения мальчик начал заикаться.
― Так это ты сочинил?
― Не совсем... Я записывал, а музыка звучала... Везде... И в голове тоже...
Ещё раз пристально глянув, учитель толкнул Дасти к дверям обеденного зала:
― Ладно, на первый раз прощаю. Иди садись за стол, пока там ещё хоть что-то осталось...
Ночью Дасти так и не смог уснуть. Музыка звучала внутри и будто рвалась на свободу. Клавесин словно звал его, просил: «Приди! Приди ко мне! Я так долго был один! Я хочу, чтобы ты слушал, слушал меня...» И Дасти пошёл, ведь ключ от склада так и остался в кармане форменной курточки. Его нашли утром возле старого клавесина, спящим в куче исписанных нотами листов.
На отчётном концерте Дасти сам, и притом прекрасно, сыграл своё «Соло для клавесина», а Горди Кло виртуозно исполнил его «Ночной ноктюрн» и «Весеннюю элегию». Госпожа герцогиня, сидя в первом ряду, утирала слёзы кружевным платочком, представитель опеки господин Окли не сводил с Дасти восхищённых глаз, впрочем, как и другие гости, съехавшиеся в приют. Крики «браво!», овации и слова благодарности звучали, как никогда долго. Господин директор, хормейстер да и остальные преподаватели расплывались и таяли от комплиментов высоких особ в дорогих костюмах и кринолинах, попутно принимая щедрые пожертвования для столь одарённых и даже гениальных воспитанников.
Вот так Дасти стал знаменитым. Ведь такого талантливого, но что важно, столь юного композитора не только приют, но и сама Академия не слыхала многие годы. Жизнь для Дасти заиграла новыми красками, а главное, звуками. И всё было бы хорошо и даже прекрасно, если бы мальчик постоянно не ощущал угрызений совести, на фоне свалившейся славы. Ведь это клавесин дарил ему необычные музыкальные идеи, а он только дорабатывал. Но признаться и сказать, что он всего лишь писарь, а не автор столь прекрасных произведений, язык не поворачивался. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее и мучительнее становились его переживания.
Со временем и преподаватели, и соученики начали замечать, что, несмотря на успех и постоянные восхваления, Дастин Румм становится всё более замкнутым и угрюмым, а вскоре он уже практически поселился в южной башне, запираясь на складе, словно охраняя какую-то тайну. С разрешения господина директора, учителя тоже закрыли на подобное поведение глаза, боясь спугнуть музыкальную музу, ведь с тех пор, как столь капризная дама почтила Дасти своим вниманием, приют стал получать небывалое доселе финансирование.
Однажды вечером, когда при свете масляных ламп Дасти бился над новой мелодией своего волшебного друга, пытаясь адаптировать странные, отрывистые гармонии выданные инструментом к скрипке и виолончели, в тяжёлую дверь склада постучали. Это был Горди Кло.
― Дастин! Дастин, открой... ―высокий, сутуловатый Горди уже последний год жил в приюте и место в Академии было у него практически в кармане. Но Дасти знал, что Горди ему завидует, ведь он всего лишь исполнитель, пусть и необычайно талантливый, а вот Дасти, в свои пятнадцать лет, чуть ли не занесён в списки гениальных композиторов современности.
До сей поры Дасти никого не пускал в своё «святилище», но сегодня почему-то разрешил переступить порог.
― Ты закончил? ―спросил Горди, прохаживаясь в полумраке склада вдоль расставленных у стен старых инструментов.
― Нет ещё, ―буркнул Дасти.
― На ужин подадут торт в честь именин господина Хедли... Мне сказали хоть силой, но тебя притащить...
― Не хочу. Плавная модуляция не получается, из-за этого и вся гармония летит. Оставьте мне кусочек...
― Если не пойдёшь, Хедли самолично заявится, не огорчай старика, ―Горди приблизился к клавесину, оглядывая инструмент: ― Ну и рухлядь! И как ты можешь тут днями сидеть? Половины струн нет, корпус треснут, клавиш не хватает, рычаги сломаны...
Дасти вздрогнул:
― Что ты говоришь такое? Он совершенно целый! Посмотри, какой он красивый! Даже украшен белым нефритом!
Горди обернулся, изумлённо глядя на друга:
― Ты совсем того, да?! От славы умом тронулся?! Это же ломьё! Старый, никому не нужный хлам!
― Ты лжёшь, Горди! Это у тебя с головой не в порядке! Ты слепой! И ты мне завидуешь! Вы все мне завидуете!!! ―закричал Дасти, вставая между клавесином и Горди. ―Это волшебный клавесин! И не смей больше приходить сюда!!!
Сначала Горди отступил, совершенно не ожидая от невысокого, щуплого Дасти, обычно спокойного и немногословного, подобного взрыва эмоций, но, придя в себя, громко и даже злорадно расхохотался:
― Да ты чокнутый, Румм! Совершенно! Ну и что, что нефрит?! Да ты никак вообразил, будто та сказка, что тебе рассказывали в детстве, правда?! А эта рухлядь волшебная?! Никаких волшебных инструментов не бывает!
Оттолкнув Дасти, Горди с размаха ударил ногой в панель клавесина. Одна из ножек подломилась, инструмент закачался и с каким-то пронзительно-трагическим выдохом рухнул на каменный пол. Ярость и злоба гигантской волной захлестнула Дасти и с жутким воплем он набросился на хохочущего Горди Кло.
Если бы не господин Лоуди, что решил поторопить учеников, то пожар, вообще, вряд ли бы затушили. Главный смотритель прибежал, когда склад уже вовсю полыхал, а подростки, оба в синяках и ссадинах, пытались сбить бушующее пламя. В пылу драки несколько ламп разбилось, а рассохшиеся инструменты да кучи соломы вспыхнули как спички для камина. Оттащить Горди у смотрителя получилось, а вот Дасти вырвался, пытаясь спасти горящий клавесин от жаркого пламени.
Дасти стоял у окна комнаты, в которой его поселили вскоре после пожара, и смотрел на цветущие во дворе вишни и яблони. Бело-розовые хлопья кружились ароматной метелью, заполняя сладким духом всю округу. Ярко светило солнышко, а самые младшие воспитанники весело галдели на заднем дворе, играя в салки. Только столь умиротворённая картина ничем не отзывалась в душе Дастина Румма. Вместе со сгоревшим клавесином музыка совершенно покинула его, и он не понимал, зачем его всё ещё держат в приюте, могли бы перевести в любой другой. Ведь теперь он никто и не то что сочинять, даже играть толком вряд ли сможет.
Опустив глаза, он глянул на свои страшные, обожжённые руки. Повязки давно сняли, но доктор, присланный самой госпожой герцогиней, продолжал прикладывать какие-то вонючие примочки и жирные мази, да толку... Все прекрасно понимали, что полученные травмы чрезвычайно серьёзны, особенно для музыканта.
Далёкое потрескивание паромобиля, что постепенно усиливалось, внося некий дисбаланс в пасторальный пейзаж за окном, заставило Дасти отвернуться: «Никак новый мозгоправ пожаловал, ―сокрушённо подумал он. ―Когда же они оставят меня в покое? Ведь никто не верит... Никто не верит, что клавесин и правда был волшебным. Думают, что я сошёл с ума... Ну и пусть... Уже всё равно...»
Дасти не ошибся. В приют действительно приехал новый доктор. Только в отличие от других, старых и важных до напыщенности, с моноклями и пенсне, этот был молод, и даже красив, статен и удивительно улыбчив. И Дасти он понравился. Правда, первый разговор с ним окончился так же как и беседы с другими ранее.
В учительской гостиной собрался весь преподавательский состав, включая господина директора. Доктор вихрем влетел в уставленное кожаными диванами и мягкими креслами пространство, где его с нетерпением поджидали. Швырнув водительские краги и длинное пальто на кушетку у двери, он широко улыбнулся, раскланиваясь во все стороны:
― Я рад, господа! Очень рад, что вы меня пригласили! Случай, поистине, уникальный!
Сидящий за массивным столом господин директор, надул щёки под пышными бакенбардами:
― Не совсем разделяю вашу радость, доктор Рид... Мы потеряли нашего лучшего ученика, и тут проблема не в его ожогах, что тоже весьма прискорбно. Сочиняют музыку головой, а не руками, она рождается в разуме, душе и сердце...
― Вы правы! Вы совершенно правы! ―по-прежнему радостно подхватил новый доктор. ―Только давайте я изложу свои выводы после беседы с мальчиком и знакомства с ранее поставленными диагнозами...
― Извольте, ―директор схватил бриаровую трубку и принялся нервно набивать её табаком. ―Только мы уже столько выслушали от ваших коллег, вплоть до помещения Румма в закрытое учреждение, ну вы понимаете...
― Нет, нет и ещё раз нет! ―воскликнул доктор, порывисто взмахивая руками. ―Мальчик нормален и совершенно не представляет опасности для общества.
― А как же драка и последующее весьма агрессивное поведение? ―спросил хормейстер Брук.
― Ну кто из нас не дрался в юности?! Не смешите, господа! Главная беда в том, что Дасти не то чтобы не хочет, он не может писать музыку, так как абсолютно уверен, что клавесин был волшебным и сам играл, а он просто записывал, ведь верно? ―сидящие закивали, а доктор остановился у длинного стола, возвышаясь над присутствующими, будто на трибуну взобрался. ―Вы все знаете трагическую историю Дастина Румма хотя у каждого из ваших воспитанников своя боль, но сейчас не об этом. Корни того, что происходит с мальчиком, тянутся туда, в детство, когда в восьмилетнем возрасте он теряет семью, умирающую у него на глазах. Случился так называемый эффект наложения, когда одно событие либо деталь, или даже мелочь накладывается на другое, другое на третье и так далее... А именно: сказка, что он помнит практически с младенчества, смерть матери, потом брата и сестры, брошка, что на прощанье вручает смертельно больной отец и даже то, что он попал именно в ваш приют, а не в какой-нибудь другой тоже имело огромное значение. Ведь какое будущее у него было бы, сложись обстоятельства иначе? Участь рабочего мануфактуры, ремесленника или, в лучшем случае, служителя конторы? У мальчика были скрытые до времени редчайшие музыкальные способности, а ведь родился он в совершенно далёкой от музыки семье. Но именно ваше воспитание и усиленные занятия позволили им проявиться...―доктор сделал паузу, но все молчали, внимательно слушая, и он продолжил: ―И всё сложилось, господа, но не распределилось более-менее равномерно у него в голове, а нагромоздилось в огромную и слабоустойчивую башню, я бы так это представил. И да, эта башня стояла, качалась, но стояла внутри него, до тех пор, пока он не увидел клавесин, будто из маминой сказки. И тогда башня того детского горя и спрятанных в глубине души невероятно сильных эмоций рухнула, и его мозг подменил настоящее на придуманную реальность, в которой нормальным было всё, кроме клавесина. Ведь он не просто взял и решил, что клавесин волшебный. Он его видел и слышал таким: целым, красивым, играющим удивительную музыку. Но самое интересное, господа, самое интересное в том, что именно эта подмена реальности и послужила толчком, она высвободила спрятанный глубоко внутри Дасти композиторский талант.
― А вдруг... ―подал голос главный смотритель, ―клавесин всё-таки был волшебным? Ведь он так неистово спасал его...
― Помилуйте, господин Лоуди, ―доктор Рид снисходительно улыбнулся. ―Какие волшебные клавесины? Ну о каких чудесах в век паровых двигателей и телеграфа вы говорите?! Ваш мальчик ― вот настоящее чудо! Ведь я слышал его сочинения в прошлом году на открытии сезона. И был поражён, действительно поражён и, простите за откровенность, уже тогда мне хотелось с ним побеседовать. Ведь психиатрия ещё совсем молодая и только начинающая развиваться наука, а безумие и гений ― стороны одной медали...
― И что теперь делать? Что вы нам посоветуете? ―директор отложил трубку и с надеждой воззрился на доктора.
― Работать с мальчиком, господа. Работать! Надеюсь, у вас найдётся для меня свободная комната?
Доктор Рид уехал через месяц, а его странное лечение, состоящее только лишь из бесед на разные темы, начало приносить плоды, но он ещё не раз приезжал навестить своего юного пациента. Дастин Румм всё-таки поступил в Академию искусств и с успехом её окончил, однако, к некоторому удивлению приютских преподавателей, слушал не только дирижёрский курс. Большую часть времени Дастин посвящал работе в академических мастерских, где под руководством старых, опытных мастеров постигал странное и немного магическое ремесло создания музыкальных инструментов, а его обожжённые руки вполне крепко держали рубанок, стамески и кисти для нанесения лаков.
Шли годы... Вскоре после окончания учёбы Дастин открыл собственную мастерскую, потом женился и у него родились дети. Его часто приглашали дирижировать королевским оркестром, а написанные им композиции с неизменным успехом исполнялись и в театрах, и в концертных залах, и на различных праздниках. Со временем мастерская превратилась в фабрику, а прекрасные рояли, скрипки, виолончели, трубы и барабаны с клеймом «Румм и сыновья» разъезжались в разные концы света. Но всё же иногда, в тиши бессонных ночей, когда приходилось работать в мастерской или сидеть за нотами, нет-нет да доносился до слуха Дастина Румма далёкий, но неизмеримо прекрасный, голос волшебного клавесина...

Прикрепления: 2040761.doc (76.0 Kb)




Моя страничка на СИ
Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой.
Вольтер
 
GennDALF Дата: Понедельник, 10 Дек 2018, 1:16 PM | Сообщение # 3
Ученик
Группа: Проверенные
Сообщений: 102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Цитата Plamya ()
Если бы не господин Лоуди, что решил поторопить учеников, то пожар, вообще, вряд ли бы затушили. Главный смотритель прибежал, когда склад уже вовсю полыхал, а подростки, оба в синяках и ссадинах, пытались сбить бушующее пламя. В пылу драки несколько ламп разбилось...

Последовательность здесь смущает.
В первом предложении говорится о пожаре, как о чём-то свершившемся. Во втором – о продолжающемся пожаре. И только в третьем говорится о его причине.
Возможно, стоило бы расположить эти предложения в обратном порядке?
 
kagami Дата: Понедельник, 10 Дек 2018, 1:25 PM | Сообщение # 4
Кривое зеркало
Группа: Святая Инквизиция
Сообщений: 10102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Цитата Plamya ()
отец слишком болен, может и зиму не пережить, а никаких родственников, ни близких, ни дальних у них нет.

Я споткнулась на пунктуации. Не ошибка, конечно и автор имеет право, но я бы выделила "ни близких, ни далеких" тире. Не, ну реально споткнулась и дважды перечитала, пока смысл дошел.
Цитата Plamya ()
Хормейстер Брук, высокий и невероятно тощий, ну прямо как его дирижёрская палочка,

Ай-ай-ай! Нет, как всегда, р-р-р за вольное обращение с матчастью! Хормейстеры НЕ используют палочку! С ее помощью управляют ТОЛЬКО инструментальными ансамблями и оркестрами.
Цитата Plamya ()
Ведь такого талантливого, но что важно, столь юного композитора не только приют, но и сама Академия не слыхала многие годы.

Слышать композитора? Что он там вещал такое? Либо мир такого, как он не видал, либо не слышал музыки такого композитора.

Чудо, без сомнения, есть, вполне себе музыкальное. На месте нефритовой брошки могло быть что угодно. Собственно, автору даже ее застежка помешала, ага, на веревочку, как кулон, повесил.

Очень криво выглядит решение господина Окли привезти Дасти в школу искусств. Извините, автор, не верю! Чтобы функционер, у которого после эпидемии толпы сирот не пристроены, сосватал мальчика в элитное заведение на основе одной только рассказанной истории? Чушь собачья. Даже если он хотел директору помочь по-родственному. Окажись Дасти бездарью, он бы этого родственника только подставил. А в рассказе нет ничего о том, что Окли проверил музыкальные способности мальчика.

Еще описание вокзала как-то не к месту. Что, Дасти не смотрел в окно парамобиля и не видел городских улиц и тех же мужчин и женщин на них? Вот прям никаких впечатлений от города, куда он попал впервые, не осталось, отель, опять же, на мальчика из поселка никак не подействовал, а вокзал заворожил. Вообще, в начале рассказа столько всего подробно описано, а на сюжет никак не сыграло. Для создания мира вполне хватило бы таких мелочей, как парамобиль, отель и поезда, тем более, что это, в принципе, никакого значения не имеет. Зато школа, в которой Дасти живет много лет, не описана совсем. Из-за этого начало кажется случайно пришитым от другой истории. В маленьком рассказе описана вся жизнь человека, и излишние подрбности выглядят в ней эдакими кляксами вместо аккуратных штрихов.

Но самая лишняя, конечно, лекция доктора о психиатрии. Зачем она вообще? Всю композицию перекашивает и сбивает динамику финала. И самого Дастина за ней не видно. Ну понравился ему врач, хоть и не с первого раза. Мне лично было бы интереснее почитать не о том, какие доктор выводы сделал, а о том, как менялся Дасти под воздействием его лечения.

Но в общем и целом мне понравилось. :) А все вышеуказанное легко исправить на самом деле.


Вот как ползу, так и отражаю!

 
GennDALF Дата: Понедельник, 10 Дек 2018, 2:18 PM | Сообщение # 5 | Сообщение отредактировал GennDALF - Понедельник, 10 Дек 2018, 2:19 PM
Ученик
Группа: Проверенные
Сообщений: 102
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
А ещё, мне показалось, что автор перестарался с обоснованием, данным от имени доктора Рида. Оно действительно выглядит убедительным, во всяком случае, для неспециалиста.

Добавлено:
Цитата kagami ()
Мне лично было бы интереснее почитать не о том, какие доктор выводы сделал, а о том, как менялся Дасти под воздействием его лечения.

Даже не столько под воздействием лечения, сколько своей волей – не отказываясь от чуда, случившегося с ним, но признавая его конечность и необходимость жить и развиваться дальше.
 
hitech Дата: Вторник, 11 Дек 2018, 7:46 PM | Сообщение # 6 | Сообщение отредактировал hitech - Вторник, 11 Дек 2018, 7:47 PM
Воин
Группа: Проверенные
Сообщений: 173
Статус: Offline
..:: Дополнительно ::..
Цитата
никаких родственников, (тире) ни близких, ни дальних(запятая) (тире) у них нет

kagami права, нужно или добавить красную запятую, или красную запятую с зелёными тире.

Цитата
последнего(запятая) из оставшихся в живых(запятая) ребёнка

Обе запятые лишние.

Цитата
что всё самое страшное позади(запятая) и вскоре они с отцом заживут обычной жизнью, что они справились со страшным горем, что постигло многие семьи

Запятой не хватает. Безосновательное повторение слова "что" (в одном предложении — трижды!!!). Последнее "что" можно безболезненно заменить на "которое".

Цитата
а нахлынувший страх (тире) невыносимо острым.

Здесь явно пропущено слово "оказался". Но нельзя просто так пропускать слово, нужно заменить его на тире.

На этом пунктуационные и грамматические ошибки выносить перестаю, хотя их в рассказе, увы, хватает, и они очень мешают: "И он задумался, а что будет, когда он умрёт?" (а не прямая ли это речь?), "появилась такая же арфа и барабан" (где согласование по числу?), "вырывались изнутри и даже потрясающей красоты клавесин", "загадочным образам вселить в эти инструменты" (образам молятся, образом вселяют), "музыкальную музу" (её зовут Эвтерпа)... Рассказ явно не вычитывался, и мне не хочется выполнять работу корректора.

Цитата
А господин из опеки, мистер Окли, состоял в родственных связях с директором, вот и сообщил, что есть кандидат на освободившееся место, всё просто...

И тут тоже блат и коррупция... :) Почему господин из опёки был назван только сейчас, когда он покидает повествование? Он был достаточно важен, чтобы назвать его имя раньше, или можно вообще его опустить: на этом этапе имя уже не играет роли.

Цитата
а утром обнаружил у постели несколько плюшек с ужина, припрятанных одноклассниками

Не могу сказать, что этот эпизод выглядит реалистичным. Во-первых, таскать хлеб с ужина должно быть строго запрещено, это же прямой путь к мышам и антисанитарии. Но, допустим, дети плевать хотели на этот запрет. Тогда переходим к "во-вторых": как это выглядит для Дасти — "мы услышали, что у тебя отец умер, — вот, мы тебе подсохших булок принесли"? По-моему, было бы лучше, если бы его просто обступили и выразили сочувствие. Но дело даже не в этом. Когда в интернате, в котором я учился, стало известно, что у меня умер отец, меня избили и ограбили, потому что знали, что за меня теперь никто не заступится... Нет, дело было не в б. СССР.

Цитата
а ведь родился он в совершенно далёкой от музыки семье

Видимо, не в такой уж и далёкой, если у матери была деталь клавесина... Или кто-то в семье целенаправленно дезинформировал остальных.

kagami справедливо отметила, что истории поступления мальчика в интернат для одарённых детей и лечения у психиатра выглядят притянуто. Добавлю от себя: не верится мне, что последнее, что отец скажет сыну, навеки с ним расставаясь, будет просьбой не забывать старую семейную сказку.

Остаётся непонятным, произошло ли чудо на самом деле (клавесин на самом деле был волшебным, но Горди, как неверующий и недостойный, увидел вместо него рухлядь), или оно было только в воспалённом воображении Дасти (ему только казалось, что клавесин волшебный, а Горди был прав). В первом случае чудо действительно происходит, во втором никакого чуда нет, а есть глюк, из-за чего условия конкурса будут нарушены. И при чём здесь брошь? В рассказе не сказано, что Дасти восстановил украшения клавесина, а без украшений клавесин не может играть сам. Получается, недостающий камень должен был быть всего лишь где-то поблизости, и этого хватило бы для работы магии?! Эти очень спорные моменты надо было бы прояснить.


Мой Самиздат Моя ЖиЖа
 
Фэнтези Форум » Для групп » Корзина » Клавесин. Актриса Мальвина (группа ЧУДО СЫГРАННЫХ МАСОК, проза)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: