Древние истории Восточной Азии расскажут о «преданьях старины глубокой», поэты и прозаики поведают о проблемах и тревогах своих современников, а сказки и легенды увлекут в яркий мистический мир.
Читаем, делимся впечатлениями, мыслями и советами.
"Каждая взятая вами в руки книга дает свой урок или уроки, и очень часто плохая книга может научить большему, чем хорошая" Стивен Кинг
«Весною – рассвет. Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу» Так начинается книга «Записки у изголовья» написанная фрейлиной по имени Сэй Сёнагон, служившей при дворе императрицы Тэйси (Садако), жены императора Итидзё (ХI-ХII века). И было это еще в средневековой Японии, когда государством управляло самурайское правительство, а страна была закрыта от иностранцев. Император прозябал среди великолепия дворца, являясь лишь символом власти, а на деле лишь игрушкой в руках самураев. «Сэй Сёнагон» — это дворцовое прозвище. Настоящего имени писательницы никто не знает. В средневековой Японии в семейные родословные вписывали только имена мальчиков – продолжателей рода. Женские же вносились только в том случае, если это была жена или мать императора или сёгуна. А наша придворная дама не являлась ни той, ни другой. Но зато точно известно, что Сэй Сёнагон происходила из древнего, но бедного рода Киёвара (Киёхара). В то время частой практикой было устраивать женщин из захудалых родов во Дворец в услужение. Девушка либо проживала жизнь среди подобных ей фрейлин, либо служила какое-то время, чтобы найти себе достойную партию.
Сей-Сёнагон
О жизни писательницы известно очень мало. Её отец Мотосукэ был известным поэтом, но занимал незначительную должность. Наверно от него дочь и унаследовала страсть, а главное талант к стихосложению. В шестнадцать лет Сей Сёнагон первый раз вышла замуж, но неудачно. В возрасте двадцати семи лет, разорвав и второй брак, девушка прибывает ко двору в свиту юной императрицы Тэйси, которая и становится главным персонажем единственной книги придворной дамы «Записок у изголовья». Когда Тэйси умирает при родах, Сей Сёнагон покидает дворец. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Все произведение разбито на небольшие главы – даны. Здесь мы увидим и забавные случаи из жизни дворца Императора, и описание праздников и развлечений аристократии, на которых посчастливилось побывать писательнице. Книга содержит в себе анекдоты, новеллы и картины природы. К тому же Сей Сёнагон была искусным поэтом, чьи стихи также содержатся в произведении. Не стоит искать витиеватый сюжет и безудержную фантазию, в рукописи только быт Японии и мысли самого автора. Слог писательницы приятен и легок. С самых первых строк прослеживается эстетика прекрасного. В каждой строчке сквозит мудрость и наблюдательность японской аристократки, обладающей незаурядным умом. Многие даны написаны так, словно и не разделяют читателя и автора века. Культурная пропасть между поколениями и разными народами преодолена кистью Сей Сёнагон. Мысли и чувства глубоко нравственного человека не оставят равнодушным, затронут струнки в душе у «зрителя», наблюдающего за жизнью императорского дворца – так искусно ложится слог. Название книги не принадлежит автору. Оно появилось позже. Записками у изголовья именовали в Японии тетради для личных заметок. В твёрдом изголовье кровати устраивали выдвижной ящик, где можно было прятать такие записи и письма. Именно такую тетрадь получает в подарок Сэй Сёнагон, чтобы начать с необычной для того времени смелостью вести дневник о жизни при дворе императрицы Тэйси. «Зимою – раннее утро. Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пылающие угли, – так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!» Этим строкам уже многие сотни лет. Но они до сих пор находят своего читателя. Недаром «Записки у изголовья» являются сокровищем не только средневековой японской литературы, но мирового фонда великих произведений. Словами невозможно описать ни само произведение, ни его великого автора. Сей Сёнагон и ее творение сыграли огромную роль в литературном процесс – «Записки» дали жизнь новому жанру в японской литературе - дзуйхицу (дословно — «вслед за кистью», «следуя кисти»). "Каждая взятая вами в руки книга дает свой урок или уроки, и очень часто плохая книга может научить большему, чем хорошая" Стивен Кинг
Начало XI столетия по Р. X. ознаменовано величайшим событием в истории литературной Японии: в 1004 году был закончен роман, ставший потом известным под наименованием: "Гэндзи-моногатари" - "Повесть о Гэндзи".
Выдающееся положение Гэндзи-моногатари объясняется тем, что он является центральным произведением той эпохи, которая признается для японской литературы классической. Это - эпоха Хэйан, IX-XII столетия по Р. X., ознаменованные необычайным расцветом художественного творчества. Японская поэзия знает здесь свою знаменитую антологию "Кокинвакасю" - огромное собрание известных японских "коротких стихотворении" - Танка; японская проза - гордится целым рядом романов, из которых Исэ-моногатари и эта "Повесть о Гэндзи" становятся образцами для всех последующих времен. Эта литература Хэйанской эпохи связана с теми, кто ее порождал и кто ею наслаждался. Все эти столетия Япония представляла собой картину неограниченной гегемонии аристократического сословия, монополизировавшего всю культуру, обратившего себе на служение все то богатство цивилизации, которое представлял в то время Китай. Китай - эпохи Танской империи (618-907), сам переживавший полосу расцвета литературы и искусства, - вместе с государственными формами, правовыми институтами и философскими максимами передал своей подражательнице и наследнице но ту сторону Японского моря и все богатство своей литературной эстетики. Японцы Хэйана воспитывались на знаменитых Ли-бо, Бо-Цзюй-и и других танских поэтах, великих повсюду, где живет и известен китайский иероглиф. Воспитывались и подражали. Но подражали так, что создали свою собственную, блестящую и во многом самобытную литературу. Художественно-литературный кодекс Китая способствовал изощрению их эстетических вкусов и требований, углублял и рафинировал их, - но во всем другом он предоставлял полную свободу. И Хэйанская литература поистине может быть названа в полном смысле этого слова национальной. - Впрочем, с одной лишь оговоркой: сфера ее жизни, ее действия и влияния ограничивалась в эпоху ее появления одним лишь сословием-аристократией и все ее содержание - зеркало души этой аристократии, зеркало ее вкусов, привычек и быта.
Из этого сословия явились и сами творцы. Почти принц по своему происхождению был автор Исэ-моногатари; придворной же дамой является и та, которая создала "Повесть о Гэндзи". Зовут ее Мурасаки-сикибу.
Собственно "Мурасаки" - было ее имя, или скорей даже прозвище. "Сикибу" - всего лишь титул, звание, - указывающее на связь ее с дворцовой "табелью о рангах". Происходя из знаменитого, первенствующего среди аристократов рода Фудзивара - хоть и из боковой его ветви, - она не могла не служить во дворце. И все, что она описывает в своем романе, что она так детально, с такой тщательностью воспроизводит, - все это - быт этого дворца и тех, кто с ним тесно соприкасался.
Сам герой - "Гэндзи, Хикару-ими", - Гэндзи, блистательный принц, не только из тех же кругов, но даже больше: он сын самого властителя страны от его любимой, рано умершей наложницы. Не нося оффициально, по обычаю тех времен, титула принца, он тем не менее для всех оставался именно им, - и если не по званию, то по своей красоте и блистательности.
Этим предопределяется и содержание романа. Все его 54 главы, большею частью солидных размеров каждая, повествуют о странствованиях Гэндзи, - конечно, по тропам нежной страсти. Хэйанский уклад, весь жизненный быт его сословия, был насквозь пропитан любовной игрою, и на почве этой последней плелась причудливая ткань взаимоотношений. Хэйанская эпоха - своего рода "галантный век", век "кавалера и дамы".
Эту статью я скопипастила. Но от себя хочу добавить: пожалуй, по пальцам могу пересчитать книги, которые произвели на меня столь же сильное впечатление. Особенно, когда соотносишь стиль и сюжет со временем написания. В общем, когда европейцы еще собирались идти "туда", японцы уже давным-давно вернулись "обратно". Во всяком случае, в отношении светской литературы.
И от души советую всем посмотреть аниме, снятое к тысячелетнему юбилею романа. Почему-то название перевели как "Тысячелетняя история Гэндзи", хотя правильнее было бы "Тысячелетие Гэгдзи". Пожалуй, самое красивое аниме, из всего, что я видела. Вот как ползу, так и отражаю!
