Да-да-да! Я помню, что у меня два романа недописанных! И я их, как порядочная, дописываю. По чуть-чуть. Но эта мелкая сволочь залезла в голову и принципиально не дает покоя! Вот я и пишу о них. Иногда. Когда очень достанут. Тексты сырые, вычитка приветствуется. А еще приветствуются любые измышлизмы на тему жанра. Я сама не знаю, что пишу.
ЧЕТВЕРО ПРОТИВ...
ОТ АВТОРА
Уважаемые господа дети! Должна сразу предупредить, что это совсем не детская книжка, потому что в детских книжках не должно быть страшных вещей, вроде магии смерти и ее адептов – некромантов. Кроме того, в детские книжки не полагается вставлять всякие умные словечки, в которых и сами взрослые не всегда могут разобраться. Поэтому вам совершенно не обязательно ее читать, а может быть, даже и вредно. Но если вы все же любите страшные сказки, а новые слова вызывают у вас не обиду, а любопытство, вам будет интересно узнать о приключениях четырех маленьких друзей из волшебной страны. Взрослые, конечно, этого не одобрят, но они ведь всегда не одобряют все самое интересное. Не менее, но не регулярно уважаемые господа взрослые! Это не взрослая книжка. Вы не найдете в ней ни трэша, ни эротики, ни героики, ни детектива. Даже похвастаться друзьям, что осилили столь глубоко философское произведение, вы не сможете. Потому что нет здесь никакой философии. В общем, вы уже поняли, что тратить на нее время совершенно бессмысленно. И все же, если вы не считаете ниже своего достоинства читать детские книжки, можете смело переворачивать страницу и отправляться вместе с персонажами на поиски увлекательных приключений и неожиданных открытий.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Все совпадения имен персонажей с именами почтенных представителей любых пантеонов – как древнейших, так и самых современных – не являются злонамеренными, а посему ни автора, ни читателя ни к чему не обязывают.
Глава первая. ЕСЛИ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ С ТРОЛЛЯ.
Айон сразу понял, что день не задался. Матильда вроде бы проснулась в прекрасном расположении духа (впрочем, она всегда просыпалась в хорошем настроении) и даже не стала трогать его, Айона, оставив понежится на коврике и досмотреть солнечные сны. Дракончик даже позволил себе помечтать, что если Матильда будет достаточно проворной (а Матильда всегда была проворной даже не в меру), ей удастся стянуть у своей мамы Октавии пару утренних булочек, одной из которых она, разумеется, поделится со своим другом, и тогда день начнется еще замечательней. Но уже через пять минут звонкий радостный голосок Матильды, распевавшей спозаранку какую-то веселую песенку, оборвался на середине особенно фальшивой рулады. Айон невольно приоткрыл один глаз. Если Матильда не поет – одно из двух: либо затевает что-то уж очень проказливое, либо в гости заявился кто-то из троллей. Первое, увы, пришлось откинуть сразу. Если бы Матильде в голову пришла какая-нибудь замечательная каверза, она уже примчалась бы будить Айона. Не одной же ей проказничать, ей это не интересно, и даже скучно. Значит, кто-то из троллей. Айон тяжело вздохнул. День, стало быть, обещал быть паршивым. В подтверждение его мрачных предчувствий на пороге комнаты появилась Матильда, и вид у нее был очень угрюмый. - Вставай, Ай, я же знаю, что ты не спишь, - пробурчала недовольная жизнью подружка. - Опять пришел тролль? – грустно спросил дракончик. - Угу, - кивнула Матильда, - и нас опять попросили погулять до вечера, чтобы не путались под ногами, - она полезла в шкаф и вскоре вынырнула оттуда, держа перед собой ослепительно желтое платьице. – Как думаешь, мне это подойдет? – поинтересовалась она у друга, задумчиво оглаживая оборочки и фестончики. Айон думал, что напяливать на себя эти разноцветные тряпки – только зря портить истинную красоту. Гораздо больше всех этих желтых, розовых и голубых кофточек, юбочек и сарафанчиков ему нравился естественный цвет кожи Матильды – ярко-зеленый, что твоя весенняя листва. Совсем такой же, как небо в его родном мире. Но доказывать это Матильде не имело смысла. Она почему-то была уверена, что именно платья делают ее красавицей. Зачем ей так нужно было быть красавицей, Аойн тоже не понимал, но предпочитал соглашаться, чтобы не портить подружке настроение. Потому что нет ничего хуже, чем Матильда с испорченным настроением. Хватит и того, что оно у нее уже не самой лучшее. Вообще, нужно сказать, что Айон не понимал очень многого. Дело в том, что он был драконом. Причем не просто драконом, а драконом из совсем другого мира, не из этого. Так уж вышло, что однажды Матильда, будучи еще совсем маленькой, шагнула в межмировую трещину. Ну, такая она, эта Матильда. Уж что-то, а это Айон давно понял: запрещать Матильде что-то, все равно, что поманить ее конфеткой. И конечно, когда межмировая трещина совершенно случайно образовалась посреди парка, и ее обнесли забором, на котором большими буквами написали, что туда ходить НЕ НАДО, Матильда решила, что это другим не надо, а ей очень даже НУЖНО. И пошла. Наверное, в тот день в гостях у мамы Октавии тоже случился тролль, поэтому девочка была предоставлена сама себе. Вот она и провалилась в мир под названием Вечность, в мир Айона. В кармане у Матильды была утренняя булочка мамы Октавии. Пахла эта булочка просто завораживающе, так что Айон, и не подозревавший, что в его родной мир проникла совершенно посторонняя зеленая девочка, и чем это может кончиться лично для него, просто пошел на запах. Матильда в тот момент как раз размышляла, почему это ее, такую смелую, любопытную и вообще замечательную никто не встречает. Ей уже стало очень обидно, что чужой мир совершенно не обращает на нее внимания. А ведь она так старалась, так отчаянно стремилась сюда: сбежала от мамы, долго кралась за спиной гоблина-полицейского, чуть ли не расплющившись протиснулась в узкую щель в заборе. Она даже подумывала, не заплакать ли, но тут перед ней появился красавец-дракон. Надо сказать, что Айон, на всякий случай – мало ли кто это так вкусно пахнет – перед встречей с неизведанным решил стать большим. Для этого ему всего лишь нужно было вспомнить, каким он станет, когда вырастет. Ну, в смысле, каким он был, когда был взрослым. Нет-нет, не подумайте ничего эдакого! По возрасту Айон был очень маленьким драконом. Если бы, конечно, в его мире возраст имел хоть какое-то значение. Но дело в том, что в мире Вечность не существовало времени. Здесь каждый жил и вчера и сегодня и завтра, и все это одновременно. Поэтому Айону ничего не стоило стать собой тысячелетним или снова превратиться в младенца. Так вот, перед обиженной Матильдой вдруг появилось совершенно потрясающее существо. Гибкое змеиное тело, переливаясь на солнышке всеми цветами радуги, грациозно скользило среди кустов, почти не помогая себе изящными лапами, предпочитая балансировать при помощи роскошных крыльев, покрытых бирюзовыми перьями. Тонкую, картинно изогнутую шею венчала львиная голова; грива была тоже бирюзовой, но с ультрамариновыми подпалинами; мягкая, словно бархатная морда – нежно голубой, и лишь по-котячьи круглые удивленные глаза выбивались из общей гаммы: они были серо-желтыми и очень любопытными. Дракон был не то чтобы огромен, но маленькой Матильде пришлось запрокинуть голову, чтобы окинуть его взглядом всего целиком. - Здравствуйте! – вежливо поприветствовала аборигена маленькая ароматная гостья и, присев в реверансе, представилась: - Меля зовут Матильда. А вас? Айон немного растерялся. Он казался сам себе устрашающим и подавляющим, а эта малявка ничуть не впечатлилась. Напротив, зеленая девочка смело шагнула к нему, провела ладошкой по сияющей драконьей чешуе и восторженно сообщила: - Какой вы красивый! Айон смутился. Он был хорошо воспитанным и не по годам развитым драконом и его всегда учили ценить истинную красоту – красоту полноты восприятия. Учителя у него были самые лучшие. Господин Уроборос, например. Этот старый дракон изрядно попутешествовал по мирам, охватывая их во всей полноте, постигая всю их глубинную сущность. Конечно, господин Уроборос был несколько предвзят, поскольку являлся истинным патриотом Вечности, и всегда твердил, что нигде нет совершенства, разве что, дома. Поговаривали, что несколько миров, которые ему совершенно не понравились, он даже полностью поглотил. Так вот, господин Уроборос совершенно не одобрил бы столь поверхностную оценку красоты своего ученика. Но Айону почему-то все равно стало приятно. Но еще приятней был запах, который, как определил для себя дракон, исходил из кармана смешного красного балахончика, скрывавшего девочку от шеи почти до коленок. Айон опустил голову, чтобы принюхаться получше, и Матильда смогла дотянуться до его роскошной гривы. Пальчики тут же зарылись в мягкий мех, и странная гостья даже взвизгнула от восторга и принялась гладить бархатную морду дракона. Айон растерялся окончательно. Ласка Матильды была едва ли не приятней, чем аромат, который от нее исходил. Дракону захотелось замурлыкать, хоть он не имел представления, что это такое и как, собственно, делается. Но о приличиях вспомнить все же не мешало. Зеленая девочка не забыла поздороваться и представиться, а он, воспитанный и образованный дракон, совсем потерял голову. Айон заставил себя открыть глаза, покосился на гостью, прочистил горло. - Меня зовут Айон, - с трудом выдавил он, все еще растекаясь от неги, но нашел в себе силы добавить: - Приятно познакомиться. - Ты здесь живешь? А что это за мир? А много здесь драконов? А кто здесь еще есть? А вы умеете ходить в другие миры, вот как я? А драконы все такие красивые? А сколько тебе лет? Ты большой или маленький? А у тебя есть мама? А папа? А что значит твое имя? А тролли у вас водятся? А ты умеешь летать на своих крыльях? А зачем тебе грива? Для красоты? – эти и еще многие-многие вопросы обрушились на Айона с такой скоростью, что он не то что отвечать на них, осмысливать не успевал. Впрочем, Матильда, казалось, и не ждала ответов. Мысли ее перескакивали с одного на другое, а если Айон все же умудрялся вклиниться и вразумительно ответить хоть на какой-то вопрос, то сразу же возникал десяток новых, и конца им, судя по всему не было. Но гостья продолжала гладить нового знакомого по морде, кроме вопросов у нее были в запасе интересные истории о родном мире, с ней было легко и интересно, и они давно уже перешли на «ты». - А зеленые драконы бывают, вот как я? – спросила Матильда. - Не знаю, - мотнул головой Айон, - я не встречал, но я же не могу знать всех. Наверное, зеленые драконы должны сливаться с небом, когда летают, - неуверенно предположил он. - Думаешь? – усомнился маленький зеленый дракончик и запрокинул голову, изучая зеленое же небо Вечности. - Ой, ты кто? – удивился бирюзовый дракон и принялся озираться в поисках Матильды. Но той нигде не было. - Да это же я! – рассмеялся неизвестно откуда взявшийся малыш и на глазах у Айона превратился в девочку в красном сарафанчике. - Как ты это делаешь? – совсем растерялся дракон. - На самом деле не делаю, - вздохнула Матильда. – Это только иллюзия. Это называется ми.. мими... мимирк... - Мимикрия? Умение сливаться с окружающей средой? – подсказал Айон. - Да-да! Все тролли потрясающе умеют сливаться с окружающей средой. - А ты тролль? – не поверил житель Вечности, поскольку никогда никого кроме своих сородичей не видел. Правда слышал о других народах много. Господин Уроборос любил иногда предаваться воспоминаниям о странных встречах во время своих странствий. - Нет, конечно! – надулась малышка, но тут же, забыв об обиде, принялась снова задавать вопросы: - А драконы разве не умеют сливаться с окружением? А ты знаешь, что в нашем небе не будет видно тебя? А почему у вас небо зеленое? А где все остальные драконы? Почему ко мне пришел только ты? А что ты умеешь еще?.. И снова Айон пытался отвечать, хотя и не всегда успешно. А пахло по-прежнему вкусно. Наконец, дракон не выдержал и вставил в поток вопросов зеленой девочки свой собственный. Матильда в от момент как раз озаботилась, а нельзя ли ей пригласить Айона в гости к себе, и куда, собственно делась прореха между мирами, через которую она сюда попала. - А как мы теперь пойдем в гости ко мне? – спросила Матильда. Но Айон, окончательно запутавшись в хитросплетении интересов гостьи, не ответил. Вместо этого он, наконец, задал давно заготовленный, но такой мучительный вопрос. - А что это так вкусно пахнет? – спросил он. - Пахнет? – не поняла девочка. - Ну да, у тебя в кармане, - подтвердил дракон и окончательно смутился. - Ах, это! – вспомнила Матильда. – Так это мамина утренняя булочка! – с этими словами она достала из кармана благоухающую сдобу и протянула Айону. – Угощайся! А потом ты покажешь мне дорогу домой. У мамы наверняка есть еще булочки, и мы станем пить с ними ягодный лимонад. Тебе понравится. Дракон, не задумываясь, принял угощение, проглотил булочку и облизнулся. А задуматься-то как раз и стоило! У мира по имени Вечность свои правила. Зеленое небо прорезала лиловая молния и ударила прямо между Айоном и Матильдой, грянул гром. Казалось, сама земля содрогнулась. И сразу, неизвестно откуда, вокруг них начали собираться драконы, и вид их не предвещал ничего хорошего. Айон так испугался, что сразу стал маленьким, чтобы ему не попало по-взрослому. Он совершенно не понимал, что происходит, и почему это вдруг его скромная персона привлекла всех сородичей стразу. Зато Матильда пришла в полный восторг. Нет, прибывающие драконы ее не заинтересовали. Ну, сами посудите, какой интерес в больших и незнакомых, пусть и очень красивых драконах, когда рядом находится маленький, похожий на плюшевую игрушку дракончик, с которым она к тому же уже успела подружиться. Зеленая девочка снова взвизгнула от радости, сгребла Айона в охапку и прижала к груди. - Айончик! – верещала Матильда. – Ты такой замечательный! Я тебя никому-никому не отдам! И никогда-никогда с тобой не расстанусь! А мама будет печь утренние булочки специально для тебя! Ты ей тоже понравишься, я знаю. И снова ударила молния. Айон задрожал еще сильнее. Вздрогнули даже большие драконы, только Матильда, казалось, ничего не замечала. - Но разве в твоем мире не испугаются дракона? – спросил бирюзовый малыш, притворяясь, что ему нет дела до всеобщего любопытства к своей персоне. - Не знаю... – задумалась зеленая девочка. – Испугаться не испугаются, ты ведь будешь маленьким, а вот понять, пожалуй, не поймут. - Тогда тебе придется и на меня набрасывать иллюзию. Для самых непонятливых, - предложил Айон. - Ну конечно! Как же я сама не догадалась! – обрадовалась Матильда. – Конечно, мы будем с тобой ми... мими... в общем, притворяться вместе! И тут молния ударила в третий раз, а по рядам собравшихся вокруг драконов пронесся потрясенный вздох. Только грома на этот раз не было. Вместо него очень серьезный и немого сочувственный голос произнес: - Жертва принята. Просьба высказана. Обещание дано. - А?! – взвился Айон, до которого наконец дошло, что все эти молнии были не просто так. – Это... Это... - Беспрецедентно! – возмущенно провозгласил господин Уроборос, который, разумеется, тоже был тут. – Айон слишком юн, чтобы заключать договор с Вечностью! - Вечность так не считает, - пожала плечами розовая драконица Веллона. – Не завидуй! - Я не завидую! – обиделся господин Уроборос и с досады чуть не проглотил собственный хвост. Вот так вышло, что Айон и Матильда оказались повязаны самой Вечностью. В обмен на жертву в виде утренней булочки дракон пообещал свою дружбу маленькой зеленой девочке, а та в ответ обязалась прятать его от посторонних глаз с помощью своих иллюзий. И вот уже два года они были вместе. Мама Октавия совсем не удивилась, когда Матильда привела в дом дракончика. Ей было не привыкать к выходкам своей дочурки, а Айон произвел на нее весьма приятное впечатление своей рассудительностью и образованностью. Надо отдать ему должное, он очень старался не ударить в грязь лицом, и ему это удалось. А когда мама Октавия нашла в его лице великого ценителя своих кондитерских талантов, они и вовсе стали друзьями. Ну, не такими, как с Матильдой, конечно. Дружба с Матильдой была настоящим приключением, которое никогда не кончалось. Иногда Айона это утомляло, но, в основном, он находил в их совместных эскападах немало познавательного. В последнее время дракончику и вовсе стало казаться, что другой жизни он никогда и не знал. Только одно его огорчало: Матильда просила, чтобы он не рос. А самому Айону иногда так хотелось расправить гигантские бирюзовые крылья и взмыть в небо. Хотя бы для того, чтобы проверить, действительно он с ним сольется, или нет. Ну, и еще случались вот такие безрадостные дни, когда приходили тролли, и у Матильды с утра портилось настроение. Ненадолго, конечно. у нее вообще никогда подолгу не бывало плохого настроения. Она была очень жизнерадостна. Снова тяжело вздохнув, Айон скроил умильную мордочку и сделал вид, что ему страшно нравится ярко-желтое платье подружки. - Пойдем, разживемся булочками, - грустно предложила девочка. - Опять я? – заныл было дракончик, но Матильда одарила его грозным взглядом, и Айон не посмел ослушаться. - Я сделаю из тебя кенгуру, чтобы было, куда складывать булочки, - утешила она друга и повесила на тонкую драконью шею холщевую сумку. Спустя пару минут, в кухню, где мама Октавия угощала ягодным лимонадом замшелого, пахнущего болотной плесенью тролля, степенно вошел кенгуру, поклонился гостю, аккуратно сгреб с подноса и сложил в свою сумку утренние булочки, церемонно принял из рук хозяйки флягу со своим любимым нектаром и, все так же молча, удалился. В этот день Матильде понадобилось почти два часа, чтобы успокоиться и начать думать о проказах. Все утро они с Айоном просидели в густых зарослях орешника, стараясь никому не попадаться на глаза. - Нет, вот объясни мне, пожалуйста, - в который раз повторяла девочка, - почему мама так старается спрятать меня от троллей? Что они там такого делают, когда нас выгоняют? - Не ломай голову, Матти, - флегматично ответил дракончик. – Все равно мы не можем пробраться в дом и выяснить, в чем тут тайна. - Вот именно! А ведь тайны – это неспроста! – горячо подтвердила Матильда, но тут же добавила: - И не называй меня Матти! - Но мама Октавия именно так тебя и называет, - вздохнул Айон, сообразив, что опять ввязался в бессмысленный спор. - Маме можно, - надулась девочка. – А ты называй меня Тильдой, если так хочешь. Айон очень удивился. За два года это была первая уступка в отношении имени, на которую пошла его подружка. И это, определенно хоть что-нибудь да значило. Например, что Матильда вынашивает какой-то очень заковыристый план действий. Дракон сразу же насторожился и решил как-нибудь выяснить, что это Матти задумала на этот раз. Про себя он все равно называл ее именно так, уж очень мило и по-домашнему получалось это у мамы Октавии. Однако выяснить, что именно затеяла зеленая авантюристка было жизненно важно. Мало ли, в какую передрягу им предстоит попасть, лучше уж подготовиться. А в том, что именно предстоит и именно в передрягу, Айон не сомневался. Это же Матильда! Но пока дракон раздумывал, как бы побезопасней подойти к этой теме и выведать у подружки ее планы, та сама принялась развивать животрепещущую тему. - И все-таки, почему мы не можем пробраться домой и посмотреть, что там происходит? – задумчиво вопросила Матильда пространство. - И почему? – подкинул вопрос Айон, мысленно вздыхая. Именно этого он и боялся. Его маленькая подружка начисто отрицала возможность, что ей что-то может быть не под силу. Ну, или им вместе. - Мы с тобой магические существа, так? - Так, - обреченно кивнул дракончик. - Ты – создание магии времени, я – магии жизни. Но нам эти их охранки не по зубам. Так? - Так, - снова подтвердил Айон. - А значит, там задействована какая-то очень хитрая магия, - постановила Матильда и победоносно уставилась на друга. Увы, тот ее энтузиазма не разделил. - Какая бы хитрая магия там не была задействована, мы с тобой над ней не властны, - нравоучительно сообщил он. – А значит, и пытаться проникнуть в дом не стоит. - Глупости! – отринула такие пораженческие настроения девочка. – Не можем мы, сможет кто-то другой. - Кто, интересно? – выразил свое сомнение Айон. – Если там не задействована магия жизни, значит, задействована магия или смерти, что мало вероятно, или камня. Магией камня владеют только тролли, а к ним ты обратиться за помощью не можешь. - Еще гномы, - напомнила неугомонная Матильда. - И где ты здесь видишь гномов? – не сдался дракончик. – Они из своих гор вообще никогда не вылезают. - Ну, некроманты у нас все же водятся, - задумчиво сообщила девочка. – А магия смерти вполне может договориться с магией камня. - Ага, представляю, - захихикал Айон, - приходим мы с тобой к такому магу и просим помочь. А он нам: «Вы еще слишком свеженькие. Вот помрете, я превращу вас в зомби и сделаю все, что пожелаете». Матильда, живо представив эту картинку, тоже рассмеялась. Потом вздохнула. - Да не станет со мной ни один некромант разговаривать. Во мне магия самой жизни так и бурлит. Они же меня все ненавидеть должны. - Тоже верно, - согласился дракон. Матильда вдруг махнула ему рукой, приложила палец к губам и принялась напряженно к чему-то прислушиваться. Дракончик последовал ее примеру. В привычные крики детворы в сквере вмешивался странный низкий гул. Откуда-то отчетливо веяло незнакомой и какой-то жутковатой магией. - Ты слышишь? – настороженно спросила Матти. – Что бы это могло быть? - Не знаю, - честно ответил Айон. – Но мне кажется, там еще очень отчетливо слышен голос того вредного эльфа, что так и норовит подергать тебя за косички, а меня за хвост. - Что-о-о-?! – взвилась девочка. – Глентарэль опять на кого-то наехал?! И, не раздумывая ни секунды, она вскочила и бросилась бежать. Айон снова вздохнул и поспешил за своей неугомонной подружкой. Вот как ползу, так и отражаю!
лучше избегать длинных сильносложносочинённотруднопонятных предложений. Их очень очень много.
Quote
Дракончик даже позволил себе помечтать, что если Матильда будет достаточно проворной (а Матильда всегда была проворной даже не в меру), ей удастся стянуть у своей мамы Октавии пару утренних булочек, одной из которых она, разумеется, поделится со своим другом, и тогда день начнется еще замечательней.
Я бы такие предложения смело делил на два или три, и добавил динамики знаками препинания.
Quote
Дело в том, что он был драконом. Причем не просто драконом, а драконом из совсем другого мира, не из этого.
драконом-драконом-драконом
Лучше бы подобрать синонимы или ещё как то.
Описание встречи с вечностью меня если честно прихлопнуло. Я понимаю идею, что там рассказ от быстрого должен становится медленным.. но не чугунной сковородкой сверху же. Эт
А атк довольно милый забавный этюдик. Только вот конец не очень - всё в кучу получилось: и гномы, и ещё кто-то...
Loki_2008, за критику спасибо. С драконами действительно нехороши вышло, многовато их там. Но я ведь честно предупредила, что текст не вычитанный, ляпы будут. А вот на счет Вечности, это Вы меня неправильно поняли. Это не этюдик совсем, а первая глава, которая, как любая начальная глава слишком информативна и потому несколько тяжеловата для восприятия. Фактически, она знакомит читателя только с одним из персонажей - драконом Айоном, ну и дает понять, что без Матильды ничего не обходится. Я вообще не имею дурной привычки вешать в тексте не стреляющие ружья. Так что и мир Вечность, и договор, им скрепленный, и даже господин Уроборос и розовая драконица Веллона, и уж конечно внезапно возникающие в самых непотребных местах межмировые прорехи еще сыграют свою роль в сюжете. Осталось только написать, собственно. А пока написана только вторая глава.
Глава вторая. ЭКСПЕРИМЕНТ БАБУШКИ АЗАЛИИ.
«Судьба – очень капризная дама. Никогда не знаешь, что она припасла тебе за ближайшим углом. Или дверью», - с тоской подумал Эребус, неохотно протягивая руку к замку. Тот весело подмигнул скважиной, услужливо щелкнул и гостеприимно распахнул створку в неизвестность. Эребус вздохнул. У бабушки Азалии, несомненно, были с Судьбой самые приятельские отношения. В противном случае, с замком, или с самой дверью обязательно что-то да случилось, и тогда сегодня Эребус избежал бы этого ужасного эксперимента с социальной адаптацией. Впрочем, надеяться, что все ограничится экспериментом, не приходилось. За последнюю неделю Эребус смог убедиться, что решения бабушки Азалии отличаются авторитарностью, и перечить ей – себе дороже. А в данном случае она решила, что маленький мальчик не может жить затворником и просто обязан научиться общаться со своими сверстниками. Эребус плохо понимал, зачем это нужно. Учиться, по его представлениям, следовало тому, что может пригодиться в жизни. А общение, что со сверстниками, что со старшими, что с младшими, но живыми, едва ли можно было отнести к перспективам самого Эребуса. Дело в том, что Эребус учился на некроманта. Так уж вышло. Несомненно, именно потому, что Судьба никогда не держала его в приятелях. Когда он только поступил в ученики к мэтру Оркусу, Эребус совершенно не представлял себе, как относятся в обществе к адептам славной магии смерти. Он вообще не хотел заниматься именно этим видом магии. Он любил жизнь. Увы, мэтр Оркус тоже не был осведомлен об этой пагубной страсти своего нового воспитанника. Напротив, почтенный старец был уверен, что наконец-то встретил не только талантливого юношу, но и еще и единомышленника. Вот из-за этого недопонимания искусство общения с живыми и было для Эребуса занятием бесперспективным, да и не нужным. Ну, посудите сами: никто не любит некромантов, и всем известно, что они живут своей довольно замкнутой кастой. А какой некромант станет уважать того, кто любит жизнь? Еще неделю назад Эребус и не представлял, в какую ловушку угодил. Во-первых, он не знал, что обречен быть изгоем, а во-вторых, совершенно не задумывался, нужно ли ему общение со сверстниками. До сих пор он как-то без него обходился. До пяти лет он жил вдвоем с мамой и мечтал стать друидом, чтобы выращивать прекрасные цветы и деревья. Мама смеялась и говорила, что друидом стать нельзя, им нужно родиться. Зато очень даже можно стать магом земли и повелевать растениями. А потом мама умерла. Эребусу было очень страшно и плохо, он не хотел верить в то, что это правда, он хотел, чтобы мама была рядом. Он и сам не понял, как так вышло, что он удерживал мамин дух рядом с собой целых три дня, пока на похоронах мэтр Оркус этого не заметил. Как уже было сказано выше, старый некромант пришел в восторг и умыкнул Эребуса себе в ученики прямо из-под носа убитой горем бабушки Азалии. И вот теперь, когда окончился трехлетний срок траура, почтенная мэтресса вспомнила, наконец, о существовании внука, обнаружила оного в сыром, продуваемом всеми ветрами замке Оркуса, и пришла в ужас. Мало того, что, как всем известно, магия смерти никогда не отпускает своих адептов, так еще и растет ребенок затворником, совершенно не получая подобающего воспитания! Образование – образованием, но этикета еще никто не отменял! С большим скандалом, но, к счастью, без боя Эребус был водворен в особнячок бабушки Азалии, весьма претенциозно именуемый «Шато Рифф*». Безутешному мэтру Оркусу пришлось смириться с тем, что отныне любимый ученик будет навещать его лишь во время, отведенное мэтрессой для занятий. Ему оставалось только порадоваться, что для построения стационарного портала из погреба Шато (к слову сказать, и на шале не очень-то тянувшего) прибыл лично мэтр Футен. Хотя, если уж на чистоту, никто другой просто не рискнул связываться с построением прохода в обитель некроманта. Целую неделю Эребус провел в относительном спокойствии, хотя и в легком недоумении. Утро теперь начиналось для него в два часа с водных процедур, тщательного туалета и совместной трапезы с бабушкой. Оная трапеза являлась для Эребуса завтраком, а для мэтрессы Азалии поздним ужином. После чего мальчик спускался в погреб и порталом отправлялся в замок Оркуса, на занятия по магии смерти. С рассветом юный некромант возвращался в особняк, где попадал в цепкие пальчики госпожи Сарасвати. Сия во всех отношениях достойная дама по праву считалась лучшим практикующим специалистом в области хороших манер. А поскольку бабушка полагала данный предмет первостепенным в гармоничном развитии личности ребенка, то на оплату услуг госпожи Сарасвати не поскупилась, и та мучила нового ученика аж до полудня. Уже на второй день Эребус понял, что госпожа Сарасвати, которую, кстати, следовало называть мадам, его побаивается. Его это неприятно удивило, но смышленый мальчик сразу вспомнил, что всему виной его специализация. Так он впервые столкнулся с негативным отношением к некромантии со стороны представителей других стихий. А два дня назад вечно во всем сомневающаяся бабушка Азалия, поджав губы и стараясь не приближаться к гостю, насколько позволяли приличия, представила Эребуса мэтру Дуамутефу. По подаренной ему благодушной улыбке будущий некромант сразу понял, что имеет дело с коллегой. Между ними завязалась интересная профессиональная беседа, и мэтр был восхищен глубокими познаниями столь молодого человека. - Вижу, юноша, вы любите смерть, а значит, вам открыты все пути на нашем поприще! – воскликнул Дуамутеф, когда Эребус продемонстрировал ему свою способность общаться с духами почти без помощи заклинаний. - Ну что вы, мэтр, - смутился мальчик, - я совсем ее не люблю. Я жизнь люблю и мечтал стать адептом земли. Но так уж случилось... Дуамутеф пришел в негодование, чуть не потерял сознания от такого кощунства, а потом, обвинив Эребуса в профнепригодности и отсутствии коллегиальности, поклялся, что ноги его больше не будет в этом доме. Бабушка Азалия, кажется, вздохнула с облегчением, а Эребус опечалился. До него, наконец, дошло, что он нигде не будет своим. Судя по всему, его ждала такая же Судьба, как и учителя Оркуса – одинокая, отшельническая. И тогда Эребус тоже поклялся, что просто из принципа станет лучшим некромантом всех времен и народов, но все равно не разлюбит жизнь. После этого неприятного инцидента, поразмыслив над ситуацией, бабушка Азалия почему-то решила, что Эребусу требуется социальная адаптация. Сам мальчик оптимизма родственницы не разделял, но понимал, что спорить бесполезно. Замок угрожающе клацнул, и Эребус понял, что стоит перед открытой дверью уже довольно долго. Такая рассеянность была ему совершенно не свойственна, и, разозлившись на себя за нерешительность, юный некромант шагнул в ослепительный летний день. Фасадом Шато Рифф выходил на неширокую лужайку, за которой, отделенный пешеходной дорожкой, начинался обширный сквер. И он кишел жизнью. Эребус даже немного растерялся, услышав сразу столько и таких разных голосов. Густые заросли лещины, опоясывающие парк в центре площади, скрывали от взгляда юного некроманта существ, издающих вопли, писки, крики, плач смех, даже пение, но не возникало сомнения, что все эти голоса принадлежат существам разумным, поскольку речь была относительно членораздельной. Эребус задумался. На своем недолгом веку он ни разу не видел большого скопления народа, разве что на похоронах, но тогда ему было не до тех, кто пришел проводить маму в последний путь. К тому же никто тогда не шумел, все вели себя пристойно, в соответствии с ситуацией. А тут словно никто и не подозревал о такой банальной вещи, как правила приличия. Мальчик подумал об уроках госпожи Сарасвати и нахмурился. Ему пришло в голову, что все те правила, что она так упорно заставляла его заучивать, нужны только в доме бабушки. Действительно ведь, едва он покинул его стены, как столкнулся с вот таким безобразием. Однако любопытство взяло верх, и Эребус с независимым видом устремился вдоль кустов в надежде найти лазейку в этой сплошной стене. Он шел довольно долго, так долго, что начали возникать нехорошие подозрения: эдак он скоро вернется к бабушкиному дому, обогнув сквер по периметру. «А может, там просто резервация каких-то дикарей? - думал Эребус. – А может, и не резервация, а зоопарк или виварий, - юный маг никогда не бывал в зоопарке, но еще помнил, что рассказывала мама об этом странном месте, и до сих пор жалел, что она не успела выполнить своего обещания и сводить его на столь познавательную экскурсию. Зато, что такое виварий, он знал прекрасно, и до сих пор с содроганием вспоминал свой небольшой опыт общения с подопытными зверушками мэтра Оркуса. - Может, все так и задумано, и их обсадили кустами, чтобы они ненароком не выпрыгнули и кого-то не покусали? Или, к примеру, их дикарская магия настолько опасна и необратима, что их специально держат в кустах, как в клетке?» Мы, кажется, уже упоминали, что отношения с Судьбой у начинающего адепта смерти были не самые доверительные? Эребус впоследствии долго размышлял, не подслушала ли эта эксцентричная дама его мысли. Потому что стоило ему представить, как какой-то особенно ловкий дикарь, вопреки предпринятым мерам безопасности, все же вылезает из кустов, как именно это и произошло. Ну, не совсем. Дикарь не продрался сквозь заросли лещины, а соскочил с нависающей над пешеходной дорожкой ветки каштана прямо перед носом у задумавшегося некроманта. - Так-так-так! – произнес дикарь, насмешливо оглядывая Эребуса с ног до головы. – И кто это у нас тут гуляет без разрешения? Маленький адепт смерти всерьез озадачился ответом. Дикарь он дикарь и есть, представиться, прежде чем задавать провокационные вопросы не удосужился, поэтому Эребусу пришлось хорошенько подумать, прежде чем что-то сказать. - Э-э-э... – протянул он, чтобы пауза не выглядела слишком долгой, но потом сообразил, как выразить свою мысль, не называя имен: - Полагаю, вы, сударь. Дикарь настолько растерялся, что даже отступил на шаг назад, и Эребус смог рассмотреть его получше. А рассмотрев, юный маг удовлетворенно отметил, что на содержание дикарей, судя по всему, средств не жалеют. Ибо его визави был не только стильно одет, но еще причесан, умыт и, как показалось Эребусу, надушен. Но не это удивило некроманта. У симпатичного мальчика, на вид не многим старше самого Эребуса, были длинные заостренные уши. Не то чтобы маленький адепт смерти никогда о таком не слышал. Он, конечно, видел в книжках, которые ему читала мама, эльфов, но все эти книжки были сказками, и Эребус привык думать, что и персонажи в них тоже сказочные. Оказывается, нет. Вон оно как, дикие эльфы все-таки существуют. Хотя, возможно, это и не эльф вовсе. Дикарь, тем временем, пришел в себя от наглости чужака, весь как-то подобрался и разозлился, напрягся и сделал шаг к Эребусу, отводя при этом руку для удара. «Ой-ой-ой! – подумал маленький некромант. – А дикари-то, оказывается, агрессивны! Не удивительно, что их так хорошо прячут от посторонних глаз!» Быть битым, да еще каким-то остроухим типом, которого даже от общества изолировали, Эребусу совершенно не хотелось. Навыков махать кулаками за свою короткую жизнь он не приобрел, но зато давно выяснил, как можно избегать подзатыльников. Мэтр Оркус еще в первый год пребывания мальчика в замке научил его этому. Ну, если быть честными, не научил, а вынудил научиться, поскольку временами, в раздражении, бывал скор на расправу. Для Эребуса подобное обращение было не просто в новинку. Он никогда прежде и не подозревал, что кто-то кого-то может ударить. И когда подобное произошло впервые, он срезу же побежал жаловаться маме. Ну, не маме, и не побежал, а от горя и удивления снова призвал ее дух. Дух мамы очень расстроился. Не столько из-за того, что кто-то ударил малыша, сколько потому, что Эребус уже прошел посвящение в адепты магии смерти. Поплакав над таким поворотом Судьбы, дух признался, что в некромантии ничего не смыслит, но посовещается с другими посмертными сущностями и узнает, чем можно помочь в подобной ситуации. А на следующий день к Эребусу явился зомби. И не просто явился, а приволок добротную дубовую крышку гроба. Приставил ее к стене, вежливо раскланялся и удалился, роняя куски плоти. Зомби Эребусу совершенно не понравился. Более того, начинающий адепт смерти пришел в ужас от того, что вот с такими типами ему и придется иметь дело всю жизнь. И ладно бы просто разваливался по дороге! Так еще и запах! Это вам, не любимые мамины фрезии. Крышка, кстати, тоже сохраняла благоухание могилы и не придавала комфорта и без того скудному интерьеру комнаты ученика некроманта. Эребус уже всерьез озаботился вопросом, как будет транспортировать эту тяжесть обратно на кладбище, когда в комнате возник призрак. Покосившись на мальчика, он небрежно кивнул и занялся злополучной крышкой: долго что-то бормотал, иногда сбиваясь на зловещее подвывание, колыхался и прыгал вокруг ритуального атрибута, просачивался сквозь него и обволакивал, растекаясь тончайшим слоем протоплазмы. Наконец, демонстративно отряхнув бестелесные конечности, повернулся к Эребусу. - Пользуйтесь, юноша, - гнусаво предложил призрак. - А-а-а... как? – не понял мальчик. - Простейшие заклинание призыва. Если не знаете, посмотрите в справочнике по некромантии, он наверняка есть у вашего наставника. - И... зачем? – не понял Эребус. - Инфернальный щит, - пожал несуществующими плечами призрак и исчез. Как ни странно, крышка исчезла тоже. Исполнительный Эребус уже через несколько часов не только нашел и выучил указанное заклинание, но и успел попрактиковаться. Достаточно было произнести призыв, и инфернальный щит немедленно возникал между мальчиком и любым агрессором. При свете дня он был совершенно невидим, а в темноте приобретал смутные, расплывчатые очертания, да и то исчезал так быстро, что заметить его было практически невозможно. Зато твердость при столкновении с оружием или просто недоброжелательной конечностью приобретал прямо таки стальную. Именно в этот щит и врезался кулак юного дикаря. Реакция последовала незамедлительно. Ушастый взвыл и затряс рукой. Увы, дикарь оказался весьма сведущ в различных видах магии и мгновенно определил, что за колдовство имело здесь место. - А-а-а! – заорал он еще громче. – Ребята, здесь адепт смерти! Бей некроманта! И прежде чем Эребус успел что-то понять, с веток посыпалась целая стая дикарей, настроенных явно недружелюбно. И все они ринулись на мальчика. Инфернальный щит закружился вокруг Эребуса с прямо-таки сверхзвуковой скоростью, дикари отлетали в стороны, но снова подскакивали и бросались в бой. От гула, производимого щитом, и воплей нападающих юный адепт смерти сжался в комок и заткнул уши. Пожалуй, со стороны он представлял собой довольно жалкое зрелище, хоть мы и знаем, насколько обманчивым было это впечатление. И тут какофонию звуков драки прорезал звонкий и очень возмущенный голосок. - Глентарэль! Гад остроухий! Опять шестеро на одного! - Атас, ребята! Матильда на тропе войны! – тут же закричал главарь этой шайки, и дикари исчезли так же внезапно, как и появились. Эребус деактивировал крышку гроба и рискнул оглядеться, но сразу же наткнулся взглядом на совершенно потрясающее существо. На корточки перед ним присела маленькая девочка. Это было самое прекрасное создание, которое юный маг вообще мог себе представить. Он почему-то сразу вспомнил маму, хотя неожиданная спасительница совершенно на нее не походила. И все же у маленького некроманта захватило дух. Эти огромные, полные сочувствия и любопытства глазищи, этот маленький вздернутый носик и пухлые губки, крупной волной падающие на плечи волосы могли принадлежать только ангелу. Эребус даже на мгновение решил, что он умер, но вовремя вспомнил общеизвестный факт, что ангелы не любят адептов смерти и никогда не поддерживают с ними дружеских отношений. К тому же ангелы не бывают зелеными. А вот девочки, оказывается, бывают. Во всяком случае, в этой конкретной девочке зеленым было все: кожа цвета молодой листвы, волосы, как мох на столетнем дубе, изумрудные глаза, и даже белки отливали салатным. Вот только платье на ней было ослепительно желтым. И она была такой живой, что Эребусу захотелось зажмуриться, чтобы не осквернять ее взглядом адепта смерти. Он и зажмурился, чем очень напугал девочку. - Эй! – с тобой все в порядке? – принялась она трясти мальчика за плечо. – Что этот гад ушастый с тобой сделал?! - Н-ничего... – прошептал Эребус и решил все же открыть глаза. Для приличия. – Я же закрывался щитом. - Да-да! – из-за плеча девочки высунулся кенгуру. – Я заметил. И щит этот навел меня на кое-какие размышления. Эребус растерялся и расстроился. Во-первых, где это видано, чтобы кенгуру разговаривали?! А во-вторых, этот странный зверь, похоже, опознал в нем некроманта. Вот теперь зеленая красавица испугается и убежит, или задерет нос и не захочет больше с ним общаться. - И на какие же размышления? – как раз заинтересовалась зеленая девочка словами кенгуру. - Сдается мне, здесь имела место магия смерти, - важно сообщило неправильное сумчатое и гордо покосилось на расстроенного мальчика. Тот совсем сник. - Правда?! – почему-то очень обрадовалась спасительница. – Так ты некромант?! – Эребус мрачно кивнул и опустил голову. – Вот здорово! Давай знакомиться. Меня зовут Матильда. Можешь звать меня просто Тильдой. Кенгуру почему-то нахмурился. - Э-эребус, - представился юный маг смерти, не веря в такой поворот событий. - Замечательно! – продолжила ликовать девочка. – Кстати, ты драконов не боишься? - Н-нет, - промямлил Эребус, совершенно не поспевая за ходом мыслей новой знакомой. – А должен? - Ну, раз не боишься, я с него иллюзию сниму, - выдала она что-то непонятное, и в следующее мгновение кенгуру превратился в маленького бирюзового дракончика. – Познакомься, это Айон, можно просто Ай, - дракончик поморщился, но Матильда не обратила на него никакого внимания. Похоже, ее занимал лишь Эребус. – Слушай, это так здорово, что ты маг смерти! – окончательно огорошила она мальчика. – Я – создание магии жизни, Ай – магии времени. Представляешь, какие горы мы втроем сможем свернуть?! - Какие? – удивился Эребус. - Ну вот смотри, сейчас мы пойдем ко мне домой.... Какие именно горы были лишними у нее дома, Матильда объяснить не успела. - Так-так-так! – прозвучало у них над головами. Зеленая девочка и дракончик вскинулись, а Эребус вжал голову в плечи. Не узнать голос бабушки Азалии он, разумеется, не мог. – И что это я тут вижу, молодой человек? Ох!.. – грозные нотки в голосе мэтрессы вдруг сменились радостными и растерянными. – Эребус, дитя мое! Разве это не доказательство того, что, став некромантом, ты допустил величайшую в жизни ошибку? - Э-э-э... что именно, бабушка? – юный маг, почувствовал себя рыцарем обязанным защитить прекрасную даму от чудовища, что готовилось в любой момент проснуться в мэтрессе Азалии. Поэтому он вскочил, наконец, на ноги и постарался заслонить собой новых знакомых. - Как что, мальчик мой? Разве я не нашла тебя в компании с созданием самого времени и... Ах, дайте вас рассмотреть, душечка, - бабушка ловко выдернула Матильду из-за спины Эребуса, - вы ведь самая настоящая троллина? - Я пока еще не троллина, - смущенно потупилась зеленая малышка и поковыряла мощенную дорожку мыском туфельки, - я – тролляля. - Ах, ну да, конечно! Вы так юны! – почтенная мэтресса наклонилась к девочке и доверительно прошептала: - Согласитесь, мой внук – очень милый молодой человек, хоть и некромант. - Я и не сомневалась! – не задумываясь ответила Тильда и принялась с любопытством разглядывать бабушку Азалию. - Ах, юная леди! – мэтресса восторженно закатила глаза. – Я так счастлива! Позвольте отблагодарить вас за благосклонность к моему внуку и пригласить на чашечку чаю с пирожными. Разумеется, я буду рада, если ваш друг дракон тоже к нам присоединится. - Но... – начала было Матильда, у которой, как мы знаем, имелись совсем другие планы. Однако Айон, едва услышав о пирожном, первым посеменил за бабушкой Азалией. - Эребус, - повелительно бросила мэтресса внуку через плечо, - предложи даме руку! Маленький некромант и тролляля переглянулись, мгновенно найдя друг в друге единомышленников, и, взявшись за руки, последовали приказу.
*Riff – огонь (старо-французский) Вот как ползу, так и отражаю!
Это не этюдик совсем, а первая глава, которая, как любая начальная глава слишком информативна и потому несколько тяжеловата для восприятия. Фактически, она знакомит читателя только с одним из персонажей - драконом Айоном, ну и дает понять, что без Матильды ничего не обходится. Я вообще не имею дурной привычки вешать в тексте не стреляющие ружья. Так что и мир Вечность, и договор, им скрепленный, и даже господин Уроборос и розовая драконица Веллона, и уж конечно внезапно возникающие в самых непотребных местах межмировые прорехи еще сыграют свою роль в сюжете. Осталось только написать, собственно. А пока написана только вторая глава.
Дело в том, что я сужу по своему восприятию. пусть не этюдик а первая глава. Но если в текстк встречаешь такую загогулину, на которой спотыкаешься - не каждый пойдёт читать дальше. Это вам понятно, что ружьё выстрелит. но для меня как читателя это получается не ружьё, а железка о которой я споткнулся на пороге. Вот что я хотел сказать
И ещё. прикрепляйте вордовский файл. так читать и комментировать удобнее
Пролистал 2ю главу. по сравнению с первой всё гораздо хуже. Я замечания в файле прикрепил, так удобнее. Но коротко - канцеляризмы, местами дикие сложносочинённые загогулины, да к тому же тяга к вычурным словам не к месту
наверно там ещё много чего, но что заметил - написал.
kagami, Зачитался, все сочно и ярко в особой манере, в одном стиле. Так и хочется пожать тебе руку, буду ждать с нетерпение продолжение этого произведения и других твоих работ. Чертовски завидую тебе - ты писательница. Правило "Добропорядочнного пользователя": 1. Не флуди и не забанин будешь. 2. Относись к модератору так, как хочешь, чтобы он относились к тебе. 3. Анонимность не состояние души, а состояние аватара. 4. Цензура в постах - это честь пользователя. 5. Админ не флудит, он обучает кадры. 6. ЛС – один из способов общения. 7. ...
Вейланду совсем не нравилось то, что ему предстояло. Пожалуй, он даже заплакал бы, если бы не считал, что это ниже его достоинства. Почему-то казалось, что никто его не любит, и вообще он никому не нужен. Да и кому он может быть нужен, если непонятно, в кого он такой уродился? У мамы была миссия. Где-то началась война, и она должна была быть там обязательно. Потому что мама была баньши. Работа, как работа, хотя некоторые могли бы с этим поспорить. А мама, надо сказать, свою работу очень любила. Она была натурой экспрессивной и склонной к открытому проявлению чувств. Вейланд предпочел бы отправиться вместе с ней и поучаствовать в этом захватывающем мероприятии. Ну, на худой конец остаться с папой, помогать ему в кузнице, поучиться ремеслу. Но, как это часто бывает, жизнь оказалась несправедливой, и папа получил сверхсекретный правительственный заказ, а значит, ошиваться в кузнице во время его работы нельзя было никому, в том числе и Вейланду. К тому же, воодушевленная миссией, мама собралась и усвистела в театр военных действий, а папа, тоже воодушевленный, только уже поставленной перед ним инженерной задачей, углубился в расчеты. И, разумеется, никто из них не вспомнил, что неплохо бы позаботиться о портале для единственного сына. - Ты еще тут? – удивился папа Гефест, наткнувшись на Вейланда на пути в ванную, и почему-то очень расстроился. После чего быстренько покидал в чемодан нехитрый детский скарб, а потом сам чемодан и сына сдал первому подвернувшемуся извозчику. Им оказался пожилой одноглазый орк, воспринявший поручение со всей мерой ответственности. Он бережно усадил мальчика в карету, укутал ему ноги пледом и даже сделал остановку у ближайшего трактира и снабдил своего пассажира нехитрой снедью. В дальнейшем тратить время на обед возница, судя по всему, не собирался. А может, и не было больше по пути в неизвестный Вейланду город Стихийвер никаких харчевен. У сына кузнеца отнюдь не улучшилось настроение от внимания и предупредительности возницы. Ведь вместо того, чтобы сопровождать маму в ее замечательном походе или сидеть у теплого папиного горна, приходилось тащиться в тряской карете неизвестно к кому. Нет, известно, конечно, но только папе, а не Вейланду. Сын Гефеста не имел понятия, кто такая четвероюродная тетушка Юань-чу и совершенно не был уверен, что эта дама в действительности окажется такой милой и доброй, как папа расписывал. Утешала разве что скупо оброненная фраза о принадлежности госпожи Юань-чу к стихии огня, но Вейланд так и не понял, была ли тетушка адептом огненной магии или просто порождением самой стихии. Все-таки мальчик не слишком жаловал огонь, хоть и любил кузнечное дело и мечтал пойти по стопам отца. Он был не особенно силен в магии, во всяком случае, в наследственной, зато просто обожал мастерить что-то из железяк, отбракованных отцом. А горн терпел только потому, что он делал эти самые железяки более податливыми. А еще Вейланд любил путешествовать. Если бы его спросили, что он предпочитает: остаться с папой и поработать в кузнице или отправиться с мамой, он, не задумываясь, выбрал бы путь в далекую, объятую войной страну. И хотя сама война мальчика не очень интересовала и даже не слишком ему нравилась, но посмотреть на новые земли, на уклад жизни других, незнакомых людей было, несомненно, весьма заманчиво. Для себя Вейланд давно решил, что, когда вырастет, станет великим путешественником. Он обойдет самые труднодоступные места, поднимется на самые высокие горы, переплывет самые широкие моря, продерется через самые дремучие леса. А если повезет, то, возможно, и в других мирах сумеет побывать. Вот только это ведь будет так нескоро! А пока приходилось трястись в карете с маленькими мутными окошками, из которых и окрестный пейзаж-то было не разглядеть. Вот что значит, когда ты совсем не похож на родителей! Они же совершенно не понимают, что нужно Вейланду и не желают уважать его интересы! В глубине души Вейланд сознавал, что его мечтам едва ли суждено сбыться. От отца он унаследовал не только пристрастие к кузнечному делу, но, увы, еще и слабые колени. Настолько слабые, что Вейланд не мог ходить. Да-да, друзья мои, ноги маленького сына Гефеста подламывались под ним, так что вместо того, чтобы просто перебирать ими и двигаться поступательно, ему приходилось крутить руками колеса затейливой инвалидной коляски, изобретенной отцом. А это, как вы понимаете, отнюдь не расширяло заманчивые перспективы дальних странствий. Но ведь так не хочется верить, что твое самое заветное желание никогда не исполнится! Вейланд даже готов был согласиться с тем, что не всюду сможет проехать на своем кресле, но ведь из кареты, как уже было сказано, много не увидишь, а высоко в горы и верхом не добраться. Маленький сын кузнеца много думал о том, как это можно сделать, раз уж ноги не хотят подчиняться. И однажды ему пришла в голову умопомрачительная мысль. Раз нет ног, нужно завести себе что-то другое. Например, крылья. Вейланд долго собирал самую тонкую металлическую стружку, которую Гефест, разумеется, выбрасывал. В своем уголке в кузнице отца мальчик научился делать из стружки самые настоящие перья – легкие, прочные, охотно парящие в воздухе. Теперь дело было за основой, и Вейланд, после долгих размышлений пришел к выводу, что, не рассмотрев, как следует, крыла настоящей птицы, не сможет понять, какие материалы нужно использовать. Да и сама структура крыльев была у разных птиц разная, и, разумеется, Вейланду в качестве образца нужно было крыло какого-нибудь отличного летуна. Уж никак не соседского петуха, который и на забор-то с трудом взлетал. Воробьи тоже не подходили – они слишком часто мельтешили крылышками при полете, и мальчик справедливо рассудил, что не сможет так же махать руками. Конечно, лучше всего было бы взять за образец крылья какой-нибудь морской птицы, что могут часами удерживать тело в воздухе над опасной водной гладью, но моря поблизости не было. В общем, из всего скудного выбора Вейланду пришлось остановиться на голубях – ведь они, как известно, птицы почтовые и расстояния способны покрывать большие. И вот, вооружившись рогаткой собственного производства – с улучшенной дальнобойностью и маго-оптическим прицелом – Вейланд отправился на охоту. Увы, в своем кресле, как мы уже отметили, далеко путешествовать он не мог, поэтому вынужден был довольствоваться голубями, пролетающими в непосредственной близости от двора го собственного дома. А там, разумеется, могли пролетать только одни голуби – соседские. Коллега и друг отца, господин Хатиман очень увлекался разведением этих птиц. Нет, вы не подумайте ничего дурного! Вейланд совсем не собирался наносить господину Хатиману моральный или материальный ущерб! Мальчик даже долго выбирал голубя, надеясь, что ему повезет, и он подстрелит не домашнего любимца соседа, а случайно залетевшую в стаю птицу. Увы, знать всех голубей господина Хатимана в лицо Вейланд, разумеется, не мог. Выбрав птицу, разительно отличающуюся окраской от остальных, он надеялся, что именно она окажется приблудной. Откуда же ему было знать, что этот экземпляр в коллекции новый, и потому особенно дорогой сердцу воинственного соседа? Скандал разразился ужасный, причем немедленно – господин Хатиман как назло смотрел в окно и видел малолетнего убийцу голубей за делом. Мама рыдала и заламывала руки (очень красиво, кстати, она же – профессионал), сетуя на то, что вырастила маленькое жестокое чудовище. Папа прочел длинную лекцию и правах собственности. Перед соседом пришлось извиняться. Но хуже всего было то, что мертвый голубь так и не попал в руки юного изобретателя, и работу над крыльями пришлось временно прекратить. Но Вейланд не терял надежды. Все сделанные из стружки перья, а так же свои чертежи и ту самую усовершенствованную рогатку он хранил на дне чемодана, в который папа Гефест, не глядя, покидал остальные его вещи. Вейланд увидел в этом перст Судьбы. В конце концов, он с этой дамой никогда не сорился, а напротив был ею несправедливо наказан с самого младенчества. Так что, нет ничего удивительного в том, что она иногда делала ему маленькие поблажки. Возможно, на новом месте ему удастся найти подстрелить беспризорного голубя и закончить, наконец, работу над своим изобретением. За этими размышлениями он не заметил, как задремал, а вскоре резкий толчок возвестил о том, что карета остановилась. «Приехали?» - возбужденно подумал Вейланд и попытался выглянуть в окно. Но прежде чем он до него дотянулся, распахнулась дверца, явив довольную физиономию одноглазого орка. Возница спустил коляску из кареты и поставил на подъездную дорожку. Помог Вейланду перебраться в нее, пристроил в корзине на спинке его нехитрый скарб. Потом недоверчиво осмотрел странный коттедж, у которого они остановились. Одноэтажный домик мог бы выглядеть милым и уютным, если бы не черные подпалины на стенах, свидетельствующие о частых спонтанных самовозгораниях то ли самого дома, то ли его обитателей. Никому не пришло бы в голову усомниться в том, что здесь живет кто-то связанный со стихией огня. - Тебя проводить, парень? – озабоченно спросил возница. - Нет, спасибо, - улыбнулся старику мальчик. – Тетушка Юань-Чу ждет меня. Все будет в порядке. - Ну, как знаешь, - с сомнением пробормотал орк. – Если что, я до вечера в городе буду, найдешь меня в харчевне «У хромого Пегаса». Отвезу тебя обратно, коли решишь не оставаться в этой прохудившейся печке. - Я не боюсь огня, почтенный, - бодро отрапортовал Вейланд и гордо добавил: – Я – сын кузнеца. - Ну-ну... – пробормотал возница, лихо запрыгнул на козлы и покатил вдоль по улице. А Вейланд покатил к дому. Коляску слегка потряхивало на мощеной булыжником дорожке, и поэтому мальчик не сразу заметил, что входная дверь приоткрыта. Его это не насторожило – мало ли, может здесь вообще не принято запираться, а может госпожа Юань-Чу просто решила проветрить задымленное помещение. Когда имеешь дело с огненной стихией, таким вещам удивляться не приходится! Несмотря на то, что мама и папа Вейланда были людьми занятыми, одержимыми тружениками, они все же уделяли немалое внимание воспитанию сына, поэтому мальчику даже в голову не пришло вломиться в чужой дом без приглашения. Он постучал. На стук никто не отозвался. Вейланд постучал снова и, снова не получив отклика, внимательно осмотрел вход в дом. Тут ему и попалась на глаза довольно странная табличка, прикрепленная рядом с косяком. Она гласила: «Гостям – дернуть за зеленый шнурок (чтобы я зря не беспокоилась). Клиентам – дернуть за красный шнурок (встречу, готовая к сеансу). При пожаре – дернуть за серебряный шнурок (мэтресса Азалия)». Под табличкой действительно располагались три разноцветных витых шнура с красивыми кистями на концах, уползающие в таинственно подмигивающие мраком отверстия. Вейланд справедливо рассудил, что он здесь гость, и потянул за зеленый шнурок. Где-то в глубине дома мелодично звякнули колокольчики. Мальчик подождал с минуту, но никаких других звуков из-за приоткрытой двери не доносилось. Он снова дернул за тот же шнур, и снова никакого результата не последовало. Сын кузнеца всерьез призадумался. А что в самом деле значит это «чтобы я зря не беспокоилась»? Может, госпожа Юань-Чу просто не любит гостей? И поэтому не реагирует, когда кто-то звонит именно в эти колокольчики? Ну, в смысле, не беспокоится зря, когда они звенят. И хотя Вейланд, разумеется, был гостем, но в то же время он являлся и частью некоего делового соглашения между госпожой Юань-Чу и папой Гефестом. А если так, то, возможно, следует считать себя клиентом? Мальчик еще раз внимательно перечитал табличку. Интересно, к какому такому сеансу должна была быть готова хозяйка дома? Хотя, это не имело особенного значения, поскольку Вейланд был уверен, что сам ни к каким сеансам не готов и совершенно не хочет в них участвовать. И все же, сделав еще одну попытку оповестить тетушку Юань-Чу о прибытии гостя и снова не получив ответа, он потянулся к красному шнурку. Потянул. Послушал, как загудел в доме басовитый колокол. Подождал. На этот раз ему показалось, что за дверью на мгновение возникло какое-то движение, и кто-то тихо застонал. Вот тут Вейланд испугался. Что бы там ни говорила о нем мама в порыве гнева, но он был мальчиком гуманным, зла никому не желал, насилие не любил, а голубь ему был нужен только для науки – не получалось иначе. Стон же за дверью свидетельствовал о том, что кому-то плохо, и Вейланду стало страшно, что он, такой беспомощный в своей инвалидной коляске, не сможет спасти тетушку Юань-Чу. Если, конечно, ее нужно спасать. Больше не раздумывая, мальчик толкнул дверь и медленно двинулся по узкому коридору к ближайшей комнате. Заглянув в распахнутую дверь, он не сразу понял, что именно предстало его глазам. Дело в том, что окна были занавешены, причем явно огнеупорными шторами, призванными не пропустить пламя наружу. Наверное, тетушке Юань-Чу самой не слишком нравились обгорелые подпалины на фасаде. А освещал пространство лишь тусклый и таинственный свет гадального хрустального шара, стоявшего на изящном трехногом столике посреди комнаты. Рядом со столиком располагалось глубокое кресло, но в нем никого не было. Как не было никого на низком и явно неудобном пуфике ближе к двери. Искать хозяйку дома по стеллажам с магическими артефактами и старинными инкунабулами Вейланд счел нецелесообразным и совсем уж собрался дать задний ход, когда его внимание привлекла кучка какого-то яркого, больше смахивающего на павлиньи перья тряпья прямо посреди пушистого ковра, устилавшего весь центр этого помещения. Мальчик присмотрелся повнимательней, разок крутанул колеса коляски, приблизился на пару шагов к этому непонятному предмету, когда тот вдруг пошевелился и издал слабый стон. Вейланд вздрогнул, но тут же сообразил, что это, судя по всему, и есть тетушка Юань-Чу – дама весьма почтенного возраста и хрупкого телосложения – и находится она в очень плачевном состоянии. Но он успел лишь приподнять руки, чтобы рывком бросить свое кресло к пострадавшей, как тетушку вдруг приподняла над полом неведомая сила, крутанула разок в воздухе, а потом все тело старушки вспыхнуло, словно факел. Вейланд закричал от ужаса. Он совершенно не умел тушить пожары! Мы ведь, кажется, уже упоминали, что он был не слишком силен в родовой магии? Руки рефлекторно крутанули колеса коляски обратно к выходу. Однако хоть мальчик и не был силен в огненной стихии, мозгами его Судьба все же не обделила. Впрочем, как и памятью. Он сразу же вспомнил о серебряном шнурке и опрометью покатил к входной двери. А пожар за его спиной там временем все разрастался и принимал почти апокалиптические масштабы. Злобные языки пламени уже почти кусали спинку инвалидного кресла, когда Вейланд рванул сразу за все три шнурка, услышал жалобный звон колокольчиков и еще один, басовитый, и проскочил в дверной проем. Но тут колесо коляски запнулось о какой-то предательский камушек, мальчик не смог перегнуться вовремя, чтобы сохранить равновесие, кресло подпрыгнуло, лязгнуло, продребезжало по мостовой погнувшимся ободом, после чего взбрыкнуло задом и послало своего пассажира в полет прямо в разросшиеся у обочины кусты смородины. Вейланд обреченно вздохнул и постарался прикрыть лицо от царапучих веток. - Ай-ай-ай! Разве вас не учили, молодой человек, что поспешность еще никого не доводила до добра?! – раздался у него за спиной недовольный и властный, в некотором смысле даже монументальный (ну если бы монументу вздумалось заговорить) голос. Мальчик почувствовал, как некая сила плавно затормозила его падение, а потом и вовсе вознесла над кустами и водворила на дорожку, очевидно надеясь, что он устоит на собственных ногах. И Вейланд честно сделал попытку ее не разочаровать. Он крепко уперся подошвами в брусчатку и даже выпрямился на целую секунду. Но тут предательские колени привычно задрожали и подломились, сын кузнеца неуклюже плюхнулся на пятую точку и, наконец, сконфуженно поднял глаза на обладательницу повелительного голоса. Надо сказать, монументальным в этой даме было все: рост, габариты, осанка. Даже взгляд напоминал суровые лица древних воителей или храмовых статуй. Только одна деталь полностью выбивалась из этого царственного образа: активный и скандальный птенец какой-то огненной птички скакал на плече представительной дамы, отчаянно чирикая и норовя вытянуть прядь из идеально уложенной прически. Вейланду даже показалось, что птичка старается что-то втолковать почтенной мэтрессе (а в том, что перед ним магиня Вейланд не сомневался – не просто так же он в кусты не врезался), при этом отчаянно указывая то на него, то на перевернутую инвалидную коляску. Дама, как ни странно, прислушалась к писку пернатой непоседы, нахмурилась, пассом заставила кресло встать на четыре колеса и еще одним пассом водворила в него мальчика. Только потом она снова внимательно вгляделась в сына кузнеца. - Ну конечно! – воскликнула мэтресса. – Как же я сразу не поняла! По меньшей мере, непростительно не узнать эти огненные кудри! – Вейланд покраснел и потупился. Самому ему красно-рыжий цвет собственных волос совершенно не нравился и был предметом многих насмешек сверстников. Можно подумать, ему мало в жизни инвалидного кресла! Однако даму, судя по всему, и сам мальчик и вопиющий оттенок его шевелюры привели в неописуемый восторг. – Ведь вы же юный Вейланд, сын моего дорогого Гефеста! Я права? – и, не дожидаясь ответа, добавила: - Я счастлива приветствовать вас в нашем замечательном городе, мой юный друг! Уверена, то маленькое недоразумение, что произошло с милой Ю, не испортит вам первого впечатления от Стихийвера. - Здравствуйте, - удалось, наконец, вклиниться Вейланду. – Мне тоже очень приятно познакомиться, - он выжидательно уставился на магиню - Ах, да! - изобразила смущение дама. - Я забыла представиться! Меня зовут мэтресса Азалия. Мы с Ю давние подруги. Вы, должно быть, заметили, что именно меня она предпочитает звать в момент возрождения. Вейланд ничего не понял из этого сообщения, но сообразил, что так и не сообщил мэтрессе Азалии о печальной судьбе тетушки Юань-Чу. На пару мгновений он задумался, как бы получше выразить скорбную весть, но высказать ничего так и не успел. Огненный птенец перелетел с плеча магини на плечо мальчика и ласково потерся об его щеку. Вейланд хихикнул. - Ох, юный Вейланд, - покачала головой мэтресса Азалия, - моя милая Юань-Чу так ждала вас, что от стресса переродилась почти на месяц раньше времени. Сами видите, как она переживает, что не смогла вас достойно встретить! - Э-э-э... – недоуменно протянул мальчик. - Ну да ничего! – магиня потрепала птенца по хохолку. – Через неделю будешь как новенькая, дорогая! Пока поживете у меня. Уж я как-нибудь присмотрю за твоим подопечным. А брауни как раз успеют привести в порядок дом, - с этими словами мэтресса Азалия, не спрашивая разрешения, поманила пальцем замагиченное самим Гефестом инвалидное кресло, и то послушно покатилось следом за ней. – И вы не переживайте, юноша. Фениксы восстанавливаются быстро. Неделя-другая и наша Ю сможет стать вам замечательной наставницей. А пока я буду вам очень признательна, если вы присмотритесь к моему внуку. Он очень милый молодой человек, но с детства был лишен общения со сверстниками и теперь испытывает в связи с этим некоторые трудности. Надеюсь, вы будете столь великодушны, что постараетесь ему помочь. Вейланд настолько растерялся от напора царственной дамы и потока информации, что не сразу понял, что волшебница создала временный портал, и они уже стоят в каком-то незнакомом, несколько старомодно убранном доме, посреди гостиной. Но не пузатая мебель прошлого или позапрошлого века привлекла внимание сына кузнеца. За низким столиком чаевничали бледный черноволосый мальчик примерно одного возраста с самим Вейландом, очаровательная зеленая девочка чуть помладше и совершенно изумительный миниатюрный бирюзовый дракон. И у этого дракона были явно не бутафорские крылья! Вот как ползу, так и отражаю!
Kaverella_De_Vine, нет меня тут! Я вообще не пишу эту сказку! Только притворяюсь! У меня куча других проектов, которые заканчивать нужно! Вот как ползу, так и отражаю!
kagami, а в файле текст можно последней главы? а то с форума неудобно, а перестаскиваещь - косяки в форматировании... А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Дошли руки до вычитки. честно глава намного хуже предыдущих. те были лёгкие, весёлые, воздушные - а это как бетонный блок. на ногах. А характер у меня замечательный. Это просто нервы у вас слабые. Я в мастерской писателя
Они вернулись!!! И взяли меня за горло! Опять никакой текст, прямо скажем. Чует мое сердце, убьюсь я это вычитывать и править, когда закончу. И если закончу. Хотя... вредная такая мелочь попалась. И настырная. Тапки ловить готова, как юный пионер.
Глава четвертая ИСКУШЕНИЕ БУЛОЧКАМИ
- Как ты не понимаешь, Айон, это же так замечательно, что мы познакомились с настоящими некромантом и магом огня! – восторженно верещала Матильда, вприпрыжку двигаясь к дому по мощеной дорожке вокруг сквера. - Вейланд очень плохонький маг огня, - педантично заметил дракончик, - он больше изобретатель, чем волшебник. На самом деле Айон почувствовал в этом странном, не умеющем ходить мальчике кое-какую сильную и очень заманчивую магию. Заманчивую для Матильды, во всяком случае. Но, покуда она ничего об этом не пронюхала, возможно, и для самого Айона тоже. Вот только насколько, дракон пока не определился. Он не был уверен в том, что готов вернуться домой. Даже сейчас, с трудом таща свое отяжелевшее от пирожных тельце к обиталищу мамы Октавии, он больше всего тяготился вопросом, насколько допустимо допускать – да-да, именно так! – неугомонную Матильду к вековечным тайнам мироздания. И насколько себе дороже ее к ним не допускать. Дилемма для дракончика из мира Вечность стояла нешуточная. Вот именно поэтому он и вел себя так скрытно и совсем не по-дружески, что очень его самого тяготило. А еще, в отличие от Матильды, Айон понимал, что тролли два раза подряд не приходят, и уже предчувствовал жестокое разочарование маленькой подружки следующим утром. В общем-то, с разочарования следующее утро и началось. Для него, для Айона. Как ни странно Матти проснулась, встала и оделась так тихо, что дракончик ничего не услышал. Хотя, конечно, он не спал. Нет-нет! Драконы Вечности вообще не спят, как можно! Даже под давлением обстоятельств! Даже, когда спят все! Они же драконы Вечности, в конце концов! Ну, правда, могут иногда покемарить... И вообще, они же мыслители! Они на глубокомысленные умозаключения иногда отвлекаются, да! Ну, вот Айон и отвлекся, и не услышал, как встала Матильда. А когда обнаружил, что он в комнате один – испугался. Потому что Матильды не было не только видно, но и слышно. Она не пела! И не позвала своего друга шкодить вместе! Дракончик заполошно подхватился со своей подстилки, намереваясь обыскать весь город, но узнать, что случилось с Матти. Ведь раз ее не слышно и не видно, значит, наверняка именно случилось! И он, несомненно, так и поступил бы, если бы не аромат утренних булочек. Бирюзовый малыш жестко приказал себе не думать о непревзойденной сдобе мамы Октавии. Нет, ну сами скажите: какая сдоба, когда Матильда пропала! Но булочки так пахли! Так пахли!.. А как, собственно, они пахли? А как-то странно... Айон застыл у двери в кухню и потянул носом. Запах булочек, определенно присутствовал, он было в нем что-то еще, что-то не слишком приятное... Не раздумывая больше ни минуты, дракончик кинулся в кухню. Картина, открывшаяся его взору, повергала в шок, обитатель мира Вечность не мог найти объяснения происходящему: из духовки медленно выползали синеватые клубы еще не густого дыма, а мама Октавия, не обращая на них никакого внимания, сидела за столом, уронив голову на руки, и тихо всхлипывала. - Ой! – сказал Айон, и мама Октаивя вздрогнула. Потом встрепенулась, вскинула голову, недоуменно заметалась взглядом по сторонам и с тихим вскриком кинулась к плите. - Ну вот! – тяжело вздохнув, женщина поставила на стол противень с изрядно почерневшими булочками. – Это ж надо было Матти так довести меня с утра пораньше! - Это ничего, - постарался успокоить ее Айон и снова принюхался. Булочки, конечно, благоухали не так приятно, как обычно, но это только снаружи. Через запах гари упорно пробивался привычный заманчивый аромат. Поэтому дракончик аккуратно ковырнул когтем ближайший крендель и, прикрыв глаза от удовольствия, слизнул нежную пушистую сердцевину. – Видишь, они вполне съедобные! Честно-честно! – мама Октавия невесело улыбнулась, но все же сняла на поднос подгоревшую выпечку и подвинула поближе к Айону. Тот едва не задохнулся от вожделения, но все же заставил себя вернуться к главному вопросу: - А где Матильда? – спросил он. – И что тут у вас вообще произошло? - А что у нас могло произойти? – пожала плечами троллина и принялась лепить новую порцию замысловатых загогулин из теста. – Примчалась утром и сразу стала выяснять, придет ли сегодня тролль, - она замолчала. - И... – робко подкинул реплику дракончик, уже догадываясь, что было дальше. Мама Октавия серьезно посмотрела на гостя из мира Вечность. - Некромант может взломать каменную защиту, - не отнекиваясь, сообщила она. – Конечно, серьезный и опытный некромант. Но ты ведь понимаешь, что даже недостаток опыта и серьезности не помешает Матти придумать что-то невероятное и подвигнуть Эребуса на авантюру. Это же Матти! - Да, - кивнул Айон, - это Матти. А что, если они с Эребусом что-то учудят, это будет так уж страшно? - Страшно... – зеленая леди покачала головой. – Это просто будет преждевременно. Матильде совсем не нужно знать, что ее ждет в будущем. Пусть остается такой, как есть, подольше. - Какой? – не понял дракончик. Нет, разумеется, Матти нравилась ему именно такой, какой была – веселой, непосредственной, проказливой и неудержимой в своей жажде приключений. Но вот мысль о том, что когда-нибудь она может перестать быть именно такой его насторожила. – То есть, какой она может стать? – поправился он. - Взрослой, - мама Октавия пожала плечами. – Когда-нибудь и ей придет время повзрослеть, но пусть попозже. Она отвернулась, чтобы поставить противень в духовку. - Это как? – совсем растерялся Айон, а женщина слегка повернула голову и пристально посмотрела на него через плечо. - Как я, - просто ответила она. - Печь утренние булочки?! – удивился дракончик. Представить себе Матильду хлопочущей на кухне, как мама Октавия, он не мог. Это был нонсенс. Матти скорее сожгла бы не только булочки, но и весь дом, чем сотворила бы что-то съедобное. - Выращивать троллей из камней, - ответила зеленая леди и нахмурилась. – Зачем, по-твоему, они приходят? - А зачем? – сразу заинтересовался Айон, почувствовав близость страшной тайны. - Чтобы я вырастила новых маленьких троллей. Сами они не могут, они же каменные. А в камне нет жизни. Чтобы жили тролли, нужны троллины. Так уж вышло, что только наша магия способна оживить камень. Затем мы и существуем. Тролли отламывают от себя кусочки и отдают мне. А я их выращиваю. Только я могу из этого щебня вырастить живого тролля. Ты же видел сад камней за домом? - Ух ты! – восхитился бирюзовый малыш. – Так это там тролли растут?! - Растут, - кивнула мама Октавия. – И даже вырастают. - Да? – удивился дракончик. – А почему я их никогда не видел? Да и Матти... - А почему вы никогда не видели, как я их сажаю? – фыркнула женщина. – Когда подрастают, их забирают папаши. Мне-то эта мелюзга здесь не нужна. - А Матильда? – неожиданно для себя спросил Айон, сам не понимая, какую именно мысль пытается ухватить за хвост. - Да, Матильда... – кивнула мама Октавия, и глаза ее стали печальными. – Иногда так случается, что вместо каменного тролля вырастает зеленая девочка, полная магии жизни. Вырастает только для того, чтобы тоже растить троллей. А разве это я желаю своей крошке, Айон? Разве для этого создана Матти? Подумав пару мгновений, дракончик страстно замотал головой на тонкой шее. - Нет-нет-нет! – представить себе Матильду выращивающей каменных монстров на грядке за домом было просто невозможно. Это уже была бы не Матильда! Зато очень живо представлялась всякая экспериментальная живность, мало похожая на своих папаш, но при этом полная энергии и любопытства. – Ей же скучно станет, ей же... она же... это же вообще уже не тролли получатся!!! - Вот поэтому я и прячу свою дочурку от них, а правду – от нее, - кивнула женщина. Дракончик не мог с ней согласиться. Даже просто подать Матильде мысль о том, что она может превратить камень, пусть даже и отданный троллем добровольно, было бы опасно. Это ж она станет за всеми троллями гоняться и пальцы у них клянчить. А потом такого понавыращивает! А мама Октавия словно услышала его мысли и скала: – И ты ей тоже пока ничего не говори. А то ж она решит сразу научиться выращивать троллей, и такого нам тут устроит... Представить страшно! Так что, лучше ты ее не просвещай на этот счет. Обещаешь? Айон печально посмотрел на зеленую леди, вздохнул и честно ответил: - Нет, - помолчал и добавил: - Это же Матильда... Как я могу обещать? А вдруг она догадается, что я что-то знаю? Ей и вечность не указ, если что-то в голову втемяшется... Зеленая хозяюшка обессиленно опустилась на табуретку у стола. - Да... – печально подтвердила она, - это Матильда... Но Айон... ты... ты хотя бы постарайся, чтобы это произошло попозже... рано ей еще... - они помолчали. – Ладно, беги, - вздохнула мама Октавия. – найди ее и подними настроение. И придумайте, бога ради, какую-нибудь проказу, не имеющую отношения к троллям! – дракончик подхватился с места. – Постой! – одернула и его, и себя женщина, потом повернулась к духовке и выхватила противень с новой партией утренних булочек. – Возьми уж. И побольше, с вами же теперь Эребус и Вейланд. - Вы думаете? – недоверчиво переспросил Айон, и вопрос, разумеется, относился не к булочкам, а к новым друзьям Матильды. Дракону Вечности совсем не нравилось, что на внимание подружки теперь претендуют еще и эти двое. К тому же рыжий мальчишка как-то очень уж пристально пялился на самого Айона, от чего дракончику еще вчера стало неуютно. - Я уверена, - мама Октавия наконец улыбнулась. – Ты же знаешь, сколько у меня друзей? – бирюзовый малыш кивнул. Друзей у троллины было много, и все они старались хоть на пять минут, но заглянуть к ней, повидаться, перекинуться парой слов. Поэтому Матильда и не любила проводить дни дома – слишком уж суетно всегда было вокруг ее матушки. – Магия жизни манит. Эти чудесные мальчики еще не подозревают об этом, но они уже навсегда связаны с Матти. - Да? – Айон задумался. – Но тогда почему этот вредный эльф всегда дергает ее за волосы и так и норовит устроить какую-то пакость? – и прежде чем мама Октавия ответила, в голову дракошки пришла просто жуткая мысль: - Он что, зомби?! - Ну что ты! – засмеялась зеленая леди. – Конечно, нет! Просто Матти за что-то его невзлюбила, а Глентарэль таким образом пытается привлечь ее внимание. Надеюсь, когда-нибудь, они подружатся. Айон ничего на это не ответил. Он-то как раз надеялся на обратное. Глентарэль не нравился гостю из мира Вечность. Да и прихвостни его тоже. Сразу вспомнилось, как они напали на Эребуса. Дракончик даже на мгновение почувствовал симпатию к юному некроманту. Конечно, трудно испытывать симпатию к адепту магии смерти, но не тогда, когда его одного пытаются побить шестеро. И тут Айона осенило. Если всех так привлекает магия жизни Матильды, а магия смерти Эребуса так отталкивает, то, возможно, когда эти двое вместе, они будут почти незаметны для окружающих. Компенсируют друг друга. И тогда желающих дружить с Матти или таскать ее за волосы станет намного меньше! Дракончик совершенно растерялся от такой мысли. Эребус ему не нравился, но терпеть его общество, получалось, предпочтительнее, чем с ним ссорится! Айон вздохнул и положил в сумку лишнюю пару булочек – для некроманта. Оставался еще Вейланд. И тут, как бы ни было обидно делить Матильду еще и с ним, какими бы неприятными ни казались его заинтересованные взгляды на самого жителя Вечности, Айон знал, что скрытая в калеке магия слишком важна. Он вздохнул еще тяжелее и снова потянулся к подносу со сдобой. - Бери-бери! – подбодрила мама Октавия. - Спасибо, - ответил дракончик, наполняя торбу под завязку. – Ну, я пойду? - Иди, - она улыбнулась. – И помни, что ты мне обещал. «Ничего, - думал Айон, - совсем-совсем ничего я не обещал. Но все равно получается, что что-то должен. Маме Октавии. Матильде. Теперь вот еще Эребусу и Вейланду. И ведь придется терпеть этих мальчишек! Ради Матти. Да и ради себя тоже. К тому же, хоть и не обещал, а найти Матильде занятие, не связанное с троллями, придется. Действительно, не позволять же ей взрослеть! Кому надо!» Дракончика, конечно, больше занимал сын кузнеца, но и Эребусу следовало найти какое-то применение. Айон всерьез задумался, как бы еще могла Матти использовать магию смерти в своих проказах, чтобы только не думала о троллях. Он был уверен, что сможет навести и ее и Эребуса на подходящие идеи, если конечно, будет знать, где именно эти идеи прячутся. Однако очень скоро выяснилось, что прячутся не только идеи, но и сама Матильда. В привычном убежище в зарослях орешника тролляли не оказалось. Айон расстроился. Зеленая подружка наверняка знала, что он станет искать ее в первую очередь именно здесь, но вот убежала куда-то совсем не подумав о драконе. От обиды Айон слопал булочку, предназначавшуюся для Вейланда. Вот так вот! Теперь этот рыжий получит на одну вкусняшку меньше! Это немного утешало, но не сильно. Впрочем, Матильду все равно следовало найти, и дракончик печально побрел к Шато Рифф. Ну а где еще могла обретаться неугомонная девчонка, если не у обиталища своих новых знакомых? Надо сказать, в гостях у бабушки Азалии Айону понравилось. Шато было уютным, гостеприимным, а пирожные и вовсе выше всяких похвал. Вот если бы еще там не жил некромант! И если бы с ним не предстояло дружить! Дракончик насупился, потоптался на месте и решительно съел еще одну утреннюю булочку – на этот раз предназначенную для Эребуса. Это его немного утешило, но, опять же, не до конца. Как вы помните, путь до дома мэтрессы Азалии вокруг сквера был неблизкий, а мысли в голове юного дракона тяжелыми, и положительно-злорадных эмоций, любезно предоставленных уничтожением чужих булочек, Айону не хватило, чтобы добраться до цели. Угораздило же Матти удрать так далеко! И ведь совсем – совсем! – не думала при этом о своем бирюзовом друге! Это было так... так... нечестно! Так... душераздирающе! Что дракончик всхлипнул, почувствовав себя никому ненужным и одиноким в чужой реальности. Но ведь он был из мира Вечность, да... А в мире Вечность всем известно, что сейчас совсем даже не является вечностью, а всего лишь суть мимолетное и приходящее. И хорошо воспитанному и образованному дракону следовало помнить об этом постоянно. Айону даже стало стыдно за свою слабость, и, чтобы утешиться и не чувствовать себя виноватым во всем, в чем виноват не был, он плюхнулся на хвост прямо посреди дорожки, раскрыл верную холщовую сумку и принялся поглощать булочки. Бирюзовый малыш так увлекся этим в высшей мере приятным занятием, что не сразу заметил, что булочек становится все меньше и меньше, и спохватился, когда их осталось всего три. - Хм! – глубокомысленно изрек Айон, созерцая несолидное в своем количестве содержимое сумки. Утренние булочки благоухали так, словно требовали, чтобы их немедленно съели. Но, с одной стороны, в дракончике временно закончилось место для размещения очередной порции сдобы, а с другой – видимо, вытесненная на поверхность сознания из глубин чрева совесть попыталась проснуться и напомнить о себе. Мама Октавия булочки выдала для всех, и с этим следовало считаться. – Ну да! – улыбнулся Айон – он ведь очень хорошо умел считать, - здесь как раз три булочки: для Тилли, для Эребуса и для Вейланда. Все правильно! – он расслабленно прикрыл глаза. А прикрыв, сразу вспомнил о своей обиде. Похоже, она тоже располагалась где-то в желудке, потому что съеденные вкусняшки больше от нее не спасали – полезла изо всех щелей, заполняя мысли. От этого отдавать булочки друзьям совершенно расхотелось. Дракончик снова распахнул горловину сумки. – Значит так, - пробормотал он, - мама Октавия дала мне... дала мне... – он старательно загибал пальцы, - три булочки для Матти, три булочки для некроманта, три булочки для рыжего и три булочки для меня... – надо сказать, пальцев у дракона на каждой когтистой лапе было по четыре, а не по пять, как у нас с вами, поэтому получилось очень удачно: пришлось загнуть их по очереди по три раза. – Хм... – снова призадумался Айон. – Думаю, некромант переживет и без булочек. Зачем они ему? Их же пекла мама Октавия, а значит, они на магии жизни замешаны. Ему, может быть, даже вредно, да... Так что, это даже хорошо, что я съел его булочки, ага... – дракончик потер округлившееся пузико, почесал в затылке и улыбнулся. – И магу огня булочки ни к чему, - солидно кивнул собственным рассуждениям Айон. – Он же маг огня, он и вкуса не почувствует, они у него, может, прямо во рту сгорят. А горелые булочки это точно не камильфо, знаем, пробовали... И правильно я сделал, что и их тоже съел, да... – о том, что Вейланд маг, прямо скажем, слабенький, бирюзовый малыш предпочел не вспоминать. Уж больно складно пока все у него получалось. – А Матти... – тут дракончику стало неуютно. Матильда и сама охотно делилась с ним последним лакомым кусочком, так что отбирать у нее самовольно утреннее лакомство было стыдно. Некрасиво получалось, как ни крути. – Ладно, - вздохнул Айон, - эти три булочки для Матильды. И я ей их отнесу! – он преисполнился гордости за свое самоотверженное решение. А потом посмотрел по сторонам, понял, что не преодолел еще и половины пути до Шато Рифф, и расстроился. – Что ж она так далеко от меня убежала! Вредина! – пробубнил дракончик и неожиданно пришел к умозаключению, что нести булочки в сумке почему-то легче, чем в животе – вставать с дорожки и двигаться дальше совершенно не хотелось. – А мне вот теперь до нее добираться! – продолжал сетовать Айон, - Уж так тяжко, так тяжко! А все из-за моей любви к справедливости и порядку, да... Только Матильде разве объяснишь, что такое порядок и как все должно быть? Это же Матильда! Эх... Совсем, совсем она меня не понимает! Да и не любит, наверное... Вон, как новые друзья появились, так сразу и сбежала, да... – дракончик обиженно всхлипнул, да так горько, что выпустил небольшое облачко бирюзового пара. – А я ей еще и булочки носить должен! Ну никакого уважения к дракону из мира Вечность! – он посопел, внимательно разглядывая оставшуюся в сумке сдобу. – А вот не должен я! – постановил вдруг Айон. – Совсем даже не должен. Она от меня сбежала? Сбежала! Мне ее искать нужно? Нужно! А где силы взять? В булочках! Вот пусть и не сетует, что я ими подкрепился! Должен же я был до нее добраться, да... – бирюзовый малыш еще раз обмозговал свои выводы и ни малейшего изъяна в логике не нашел. Все ведь он правильно посчитал, да? Блаженно улыбнувшись, он прижал к груди сумку и потянул носом, вдыхая божественный аромат выпечки мамы Октавии. – Мои! – счастливо прошептал Айон. – Мои-мои-мои! – и слизну один из замысловатых крендельков. Покатал на языке, смакуя тающую во рту сдобу. Съеденные прежде булочки не стали сопротивляться и вежливо подвинулись в животе, освобождая место для новой порции. Второй рулетик дракошка тоже целиком засунул в рот и долго мусолил, растягивая удовольствие от нежного вкуса. А вот с третьим решил не торопиться. Окончательно расслабившись, Айон растянулся прямо на мощеной булыжником дорожке и принялся сначала слизывать сахарную пудру – сладкую, ароматную от ванили, корицы и кардамона. Потом, когда пудра кончилась, начал выковыривать из сдобы изюм и цукаты. Они таяли на языке, похрустывая, разбрызгивая густой тягучий сок на нёбо. Дракончику было так хорошо, все вокруг казалось таким умиротворяюще-правильным и естественным, что он вовсе перестал смотреть по сторонам. Даже забыл на какое-то время о цели своего путешествия. И о юном некроманте Эребусе... И о сыне кузнеца Вейланде... И даже о Матильде... Айон так увлекся анализом тонких впечатлений гурмана, что не замечал ничего вокруг. И зловещие тени, медленно спускавшиеся на канатах с каштанов и окружавшие его со всех сторон, он не заметил тоже...
Ещё!!!! Мне очень нравится твой легкий слог и живые персонажи. 
