- Таповский, слушаю. - Звонил участковый Фёдоров, у него труп женщины, ножевое, в квартире по адресу Предпортовый конец, дом восемь, квартира сорок восемь, - скороговоркой доложил дежурный. - Понял, выезжаю. Объявится Степанюк, отправь его ко мне. - Есть. Капитан уголовного розыска Таповский Юрий Михайлович встал из-за стола, за которым он уже два часа мучился с полугодовой сводкой и, проворно накинув пальто, вышел из кабинета. Какое своевременное убийство - будет отговорка для подполковника. Спустившись и махнув дежурному в аквариуме, ободрённый новым делом детектив прыгнул на сиденье своей машины и двинулся в сторону места трагедии. А место было хорошее, прямо скажем, престижное место. Лет пять назад портовые склады отдали под жилую застройку, и на месте промзоны вырос «видовой» микрорайон с пляжем и причалом, с зелёными аллеями и паркингами в подземных этажах, в общем, настоящий рай для горожан. Конечно, к такому району и жители подобрались соответствующие – из бизнеса или администрации, что по нынешним временам, в общем-то, одно и то же. – Мы пришли сегодня в порт, мы пришли сегодня в порт, трам-парам-парам-пам-пам, - пропел детектив начало песенки, выруливая на проспект. Он любил напевать что-нибудь из мультиков, когда никого рядом не было, хоть и не всегда знал текст полностью. Вот и сейчас, спустя положенное количество «трам-парамов», он звонко выдал припев: – Эта территория зовётся акватория, зовётся акватория, ребята! Спустя пять-шасть повторов песенки автомобиль с певцом прибыл к нужному дому. Служебный «бобик» местных перегораживал подъезд, но любезно указывал на нужную парадную. – Что ж, не будем изобретать велосипед, - сказал сам себе детектив и остановился напротив уазика. Над парадной висела камера, в переговорном устройстве тоже отсвечивал какой-то фотоэлемент. – Славно, славно, – пробормотал Таповский, разглядывая свою надежду на видео-доказательства. – Вы в какую квартиру? – неожиданно спросил чуть дребезжащий голос. – Тьфу, напугали, – детектив отстранился. – В сорок восьмую. – Вы из полиции? – Да. – Проходите, пожалуйста. Внутри обнаружилась консьерж преклонного возраста, но с любопытством в глазах. Камеры и возможная старушка-свидетель, замечательное, просто замечательное убийство. – Здравствуйте! – Здравствуйте, здравствуйте! А что, что там случилось-то, в сорок восьмой? – Пока сказать не могу, тайна следствия, но мы с вами обязательно ещё поговорим, хорошо? – Конечно, конечно! Батюшки, неужели убили кого… – Т-с-с-с… – приставил палец к губам полицейский, заходя в лифт. «Отис» с приятным женским голосом плавно поднял детектива на этаж. Около квартиры его ждал участковый. – Здравствуйте. – Доброго здоровья! Поздоровались за руку. – Показывай, что тут интересного. – Тело в кухне, тут по коридору налево, пойдёмте. Апартаменты были просторными, светлыми и с отличным ремонтом - паркет, высокие плинтуса, панели в порталах проходов Бог знает из какого дерева. «А детям здесь бы понравилось, могли бы на самокатах гонять, хорошая квартирка», - подумалось Таповскому. Мысль о большей жилплощади посещала Юрия Михайловича частенько, почти что каждый вечер. Ведь спим мы еженощно? А как спать, если диван на кухне и в разобранном виде занимает всё свободное место? И если ты уже лёг, то это не значит, что через тебя не будут ходить за водой или колбасой к холодильнику. А этот источник пищи ещё и светит в темноте безбожно ярко. Это всё житейские мелочи, конечно, и ко всему привыкаешь, и всё семейство даже любовно называло их однушку «наше гнездо»… но мыслей от этого меньше не становилось. За привычными мыслями Таповский не заметил, как подошёл уже к другой кухне и потому, очнувшись, остановился резко. Комната выглядела контрастно, будто выкрутили резкость на максимум. Стол, диванчик, кухонная стенка и даже круглая люстра, всё казалось каким-то острым и мрачным. Детектив обвёл взглядом помещение справа, затем слева - ничего подозрительного, за исключением трупа, разумеется, но дело было не в нём. Труп, как раз в порядке вещей, а вот что не в порядке… Таповский даже вернулся назад в коридор и снова подошёл к кухне – то же самое. «Плохое место» – вот всё что пришло ему на ум. Нелепица какая-то, впрочем, место убийства всё-таки. Фёдоров деликатно ждал пока сыщик осмотрится. – Личность убитой установили? – Да, Хватова Агнесса Семёновна, тридцать семь лет, не замужем, детей нет, чиновница из администрации Красногвардейского района. – Оперативно вы. – Ну, пока вас ждал посмотрел её профиль в соцсетях, да и по базе пробил. Удобно, что и говорить, – участковый помахал рабочим планшетом. Агнесса Семёновна лежала на полу в странной позе – как будто при жизни она по-японски сидела на коленях, а потом упала на спину. В грудь, напротив сердца, воткнут кухонный нож, во рту яблоко. Вокруг тела валяются разные предметы: пачка салфеток, рулон бумажных полотенец, вилка, ложка, пластиковый стакан, резиновая уточка для ванны. Таповский всегда тщательно осматривал место, так как полагал, что любая мелочь может пригодиться. Кроме того, так же считал Шерлок Холмс в исполнении Ливанова, а ему капитан верил. Сзади послышались шаги, в коридоре показался эксперт-криминалист. – Привет ищейкам! – весело поздоровался он. – Привет, Сан Саныч. – О! Как интересно, – удивился эксперт, взглянув на тело. – Держу пари – она подавилась яблоком! – Пока нет, но если к концу квартала будет завал, то… – Ха-ха, главное, чтоб у нас в морге завала не было. – Фёдоров, зовите понятых, начнём. Осмотр не принёс ничего нового, разве что выяснилось примерное время смерти – вчера между девятью и одиннадцатью вечера. Соседи, как всегда, ничего не слышали, не видели. Оставалась консьерж. С ней Таповский быстро нашёл общий язык, напросившись на чай. – Я всегда до часу, до двух не сплю – покой жильцов охраняю. Все обычно к этому времени уже приходят, а если, бывает, сильно припозднятся, то меня не тревожат. Нет, хороший дом, грех жаловаться, грех. – А как было вчера? – Сморило меня. Вот ведь напасть такая, совсем рано сморило, даже серию Роковой страсти пропустила. Так даже не знаю что и делать, разве внуки на телефоне покажут, сама-то я не умею. – А с пультом умеете управляться? – детектив указал на встроенные в столешницу клавиши и монитор. – Конечно, что тут уметь-то. – А видео с камеры куда записывается? – Вот этого не знаю, это у Управляющей надо спросить. Они всё без меня настраивают, мои тут только вот, гляди сынок, три кнопки. – Какой ещё управляющей? – У Управляющей компании. – Ага, понятно. А в котором часу Роковую страсть показывают? – Так аккурат после новостей, в десять. – Очень хорошо, а новости, к тому времени как вы задремали, уже закачивались? О чём там было? – Ой я их и не смотрю, к чему мне? Ведь всё тоже самое говорят, что и в молодости моей говорили – наше дело правое, а вокруг враги. – Точно подмечено, – усмехнулся Таповский, – а кто-нибудь заходил перед тем как вы заснули, не помните? – Да! Гости приходили и как раз в сорок восьмую! – понизив голос до страшного шёпота и округлив глаза, заявила охранительница покоя дома номер восемь. – Прекрасно, – так же тихо ответил детектив и подался ближе, – кто же это был? – Двое – отец с дочкой. Значит, мужчина уже пожилой, невысокий, а дочь у него нахалка, как есть нахалка. Вот оно воспитание-то новое – на отца голос повышать! Это как же? На чём свет стоит костерила его! – уже забыла про шёпот возмущённая консьерж. – За что же она его? – Он сердешный, видно, позабыл что-то с собой взять, а она ему и «пентюх», и «олух», и «старый валенок»! Это на отца-то? А он ей в ответ только «Гипочка, Гипочка». – Это они уже тут, у окошка, говорили? – Нет, ещё на улице, а как вошли, так меня и сморило. – Как же это вас, на самом интересном месте? – Представляешь? – всплеснула старушка. – Прямо первый раз со мной такое. – А почему вы решили, что она его дочь? – А кто? Не жена же, он её лет на тридцать старше. – Понятно, понятно. Описать сможете? Лица видели? – Даже не знаю насчёт лиц… нет, не упомню... – Как же вы поняли про возраст? – Как поняла? Как-то поняла, даже не знаю… – растерялась женщина. – А на чём они приехали, вы не заметили? – На машине, постой, постой… это я точно помню, на такси с буквой «Я» на борту, вот. – Замечательно! Спасибо, вы оказали нам большую помощь! – Ой, да я всегда готова. Вернувшись в отделение, Таповский застал там своего помощника Степанюка Сергея, лейтенанта и грозу преступного мира. Парень тот был толковый, но уж очень любивший кабинет и мягкое кресло. От этой порочной любви его нужно было отучать. – Ты почему не приехал на происшествие? Тебе дежурный передал? – Дык, я только-только пришёл, уже собирался ехать. – А румянец где? – Какой румянец? – Который должен быть на твоих бесстыжих хомяках! На улице минус десять, а ты тут такой бледный, – взгляд начальника был суров и не предвещал ничего хорошего. – Шеф, я… – Как сказал бы Шерлок Холмс, – продолжил Таповский ещё грозно, но уже с улыбкой в уголках губ, – я датирую твою бледность… часом томления от наших кабинетных батарей да ещё и с чаем! Часом, как минимум! – Шеф, я только перекусить задержался, вот, пирожки с картошкой, я и вам взял. – Пирожки изымаются, а ты едешь в офис Яндекса и как хочешь, так и получи у них контакты водителя, который привозил клиентов вчера вечером на улицу Предпортовый конец, дом восемь, квартира сорок восемь. Впрочем, ладно, квартиру можешь не уточнять, ха-ха, – настроение было хорошее, да и долго лютовать Таповский не любил. – Да, всё сделаю, меня уже нет. Перекусив, детектив решил, что успеет ещё сегодня съездить на работу к погибшей. В администрации района под конец рабочего дня сотрудников оставалось не много, а имеющиеся не были слишком гостеприимны. Вообще, Таповский давно заметил, что отношение к посетителям, как к личным врагам, осталось после развитого социализма только в администрациях, так как здесь всё ещё получали зарплату не напрямую – от посетителей, а опосредованно – через государство. Потому-то детективу всякий раз, когда он спрашивал дорогу до кабинета начальника, обязательно замечали, что приёмные часы по средам, с трёх до пяти и внушительно смотрели в глаза. Главы администрации всё равно не оказалось на месте, зато удалось поймать коллегу потерпевшей, Светлану, симпатичную, но уставшую женщину лет сорока. Сели в комнате для конференций. О служебных делах она знала немного, сообщила только, что покойная возглавляла похоронную службу района и ведала несколькими муниципальными кладбищами. – Вы были дружны? – спросил детектив, грея руки от стаканчика кофе из автомата. – Нет, насколько я знаю, с ней никто не был дружен. – А что с личной жизнью у неё было, не знаете? – Поёбывал её кто-то, но кто, как, она не распространялась. – Что ж вы так нелестно о коллеге? Не жалко её? – Всех жалеть – жалелки не хватит. Это её выражение, кстати. Она его часто использовала, потрепаться-то в курилке каждый любит. Или вот ещё – «кладбища не резиновые». Понимаете, очень она была жёсткая, от неё старики со слезами уходили. Хоть вы и правы – нельзя плохо о покойниках. – А почему вы решили, что у неё кто-то был? – Видела, как за ней заезжали. О, это было то ещё шоу. Несколько раз заезжал за ней красавчик на зелёном «Бентли». Ой, все тогда смекнули, что платный мужчинка, по любви такой только в кино бывает. Да-а, так-то она на своей машине ездит, а в те дни на такси, вот, а вечером, около пяти, когда основной поток людей домой уходит, за ней красиво и подкатывали. – Когда это было в последний раз? – М-м-м… я видела недели две назад, да, в пятницу. – Интересно, что ж, спасибо. Вот, возьмите мою визитку и если вспомните, что-то ещё, звоните. Таповский попрощался, а сам остался сидеть в конференц-зале. Резкие штрихи к портрету убитой: тяжёлый характер и специфичный род деятельности. Бытовое убийство могло переквалифицироваться в заказное – кладбищенские дела, это всегда деньги. Помахав корочкой перед лицом неприветливой секретарши, детектив добился телефона главы администрации и назначил тому встречу на завтра. А сегодня уже закончилось, и Таповский поехал домой. По пути он обменялся сообщениями со Степанюком, который таки выяснил кто подвозил гостей, и поручил ему же опросить водителя. – Дом, милый дом, – пробормотал Юра припарковавшись. Он перестал быть детективом и готовился к роли отца и мужа. Отца, впрочем, больше, так как непосредственно обязанности мужа они с супругой проводили взаимозачётом вплоть до момента, когда дети уезжали погостить к бабушкам. – Папа! – радостно прозвенело в комнате, когда он открыл дверь. Навстречу выбежал пятилетний карапуз в розовых шортах, футболке и с улыбкой во весь рот. Да, тут его ждали, это было тепло и приятно. – Привет, Ника! – Папа, раздевайся и мой руки. Отца заботливо проводили два шага до двери ванной. – А потом играть! В танки! Чур, я большими! Вот, теперь придётся платить за теплоту. Впрочем, это тоже приятно. – Юр, привет, – поздоровалась с кухни жена. – Ты сыр купил? – Нет. – Ну я же писала тебе в «ватсаппе»! – Извини, со Степанюком переписывался, видно, пропустил. Я сейчас схожу. – Нет, тебя Никита ждёт весь вечер. А Саше нужно помочь с математикой, она получила тройку. Девочкам нельзя получать тройки, найди время. А мясо вы теперь получите без сырной корки. – Блин блинский… Сражение командир «немцев» Юрген Папус проиграл в чистую, и пока маленький полководец готовил новую битву, успел прочитать задание дочери. Оно было несложным, третий класс всё таки, и потому в ходе второго, провального же, боя он успел «победить» задачку. – Ха, два один, в мою пользу, – пробормотал Юра сам себе. Вечер прошёл быстро, и после ужина дети улеглись смотреть мультики перед сном. Жена взяла наушники и включила себе что-то на планшете, а папа пошёл отмокать. Он любил принимать ванну и даже, когда освобождался глубоко за полночь, всё равно старался выкроить себе полчаса на купание. Пена и мерное журчание воды расслабляли и приводили в норму. Юра погрузился в горячую «снежную» купель и вытянул ноги на стену. Сильные, крепкие, поросшие чёрным волосом, икры вырастали из пены горнолыжными трамплинами. – А вот мы сейчас запустим лыжников, – пробормотал купальщик. Он взял пригоршню жёлтых уточек и стал запускать их. Резиновые птицы съезжали по мыльным ногам и подлетали на коленных чашечках, задорно кувыркаясь. – Техника слабовата, – пошутил тренер. «А откуда на месте убийства такая вот уточка?» – неожиданно включился Таповский. Да, в ванне потерпевшей таких не было. Или это сможет объяснить кавалер покойной, или уточку принёс убийца. Мысль была здравая, но купание оказалось подпорчено.
– Как это он не помнит кого подвозил? – Нет, он помнит, но опознать не сможет. – Да как так-то? Позавчера дело было, – расстраивался Таповский. – Говорит, не смотрел в их сторону. Но подтверждает, что приезжали двое, мужчина пожилой, баба молодая. – От этого нам проку мало. А о чём говорили, может сказать? – Тоже нет, что-то они обсуждали, но что не помнит. – А что он, вообще, за человек, русский? Он тебя понимал вообще? – Русский, Возков Степан Фёдорович, пятьдесят лет, прописка питерская. – Блин блинский, свидетели-то кончились. Ну, ладно, давай «большого брата опросим» – видео из УК прислали, кино на пять часов. Запись велась с верхней камеры так, что человек был виден целиком, и самым близким объектом была голова. – О, гляди как этот парень хорошо виден, – указал Таповский на входящего. – Так-с, сейчас промотаем. В девять сорок семь в зону видимости камеры въехало такси с буквой «Я» на борту. Из машины вышли двое, мужчина с заднего сиденья со стороны водителя, женщина с переднего. Вот они идут к двери. Да, она кажется молодой, высокие каблуки, пальто до колен, походка. Мужчина значительно ниже ростом, в шапке, пуховике и ещё чём-то под ним – виден только чёрный полог, а ниже сапоги. – Что за нахрен! – восклицает Степанюк. – М-да... Изображение лиц расплывалось. – Запись испортили. А во что одет мужчина, видишь? – Да, во что, такое… – Степанюк задумался. – В рясу! Это ряса. – Точно, Шерлок. А покойница работала с кладбищами. Вот у нас и план на сегодня. Ты ищешь зелёный «Бентли», начни с прокатов, а затем едешь в УК и общаешься с местным айтишником. Под протокол. А я еду в администрацию и на кладбища. – Шеф, а что ездить, давайте я гайцов попрошу насчёт «Бентли», а айтишника сюда вызову, так будет официальней и страшнее. – А сам ты, значит, будешь тут батарею обнимать? Ладно, уговорил, пусть преступный мир передохнёт от тебя. Сейчас сброшу тебе сводку за полугодие. – Ну, ше-еф… В администрации детектива уже ждали. Секретарша встретила его прямо у входа и сопроводила до кабинета начальника, любезно открывая перед важным гостем двери. При этом она старательно показывала, то аппетитно стянутую бюстгальтером грудь в вырезе блузки, то попу, туго обнятую короткой юбкой, а перед самой дверью, даже задела его бедром. Такое внимание нельзя было оставить без ответа, и Таповский её честно поблагодарил: – Спасибо вам. – За что? – За всё. И прошёл внутрь. – Юрий Михайлович, здравствуйте! – радушно сказал глава администрации, встав из-за стола и сделав шаг навстречу гостю. Чиновнику было лет пятьдесят, плотного телосложения, с двойным подбородком, залысинами и дежурным взглядом. Судя по поведению секретарши, ему было что скрывать, но только едва ли это касалось убийства. – Здравствуйте, Фёдор Борисович. – Прошу, присаживайтесь. Вика! Кофе нам принеси. – Благодарю, это излишне. – Чай, что-нибудь покрепче? – Нет-нет, спасибо. – Что ж вы так строги? – хозяин кабинета развёл руками. – Новый год на носу. Но пусть Вика принесёт кофе, быть может, вы соблазнитесь ароматом. – Такая тема разговора. – Да-да, вы правы. Глава опустился в кресло и сделал озабоченное лицо. – Расскажите, что входило в обязанности Агнессы Семёновны? – Организация работы кладбищ в части оформления правовой документации, организация похорон за муниципальный счёт и составление отчётов. – А кто занимается непосредственно похоронами? – Частные компании. Раз в три года мы проводим тендер на эти услуги, и победитель получает в управление одно из двух кладбищ нашего района. – Тендеры проводила Хватова? – Да, она занималась всем. – Могло ли убийство быть связано с профессиональной деятельностью? – Нет. Зачем? Тендер был год назад все уже на местах. – Быть может из-за должности? – Должности? Да ведь там гора работы, при ставке сорок тысяч, – глава честно смотрел в глаза собеседнику. – Ну да, ну да. А если предположить нетрудовые доходы? – Нет, я этого и предполагать не буду. Агнесса Семёновна была кристальной души человек. Неоднократно награждалась почётными грамотами! На каких основаниях вы её подозреваете?! — возмутился начальник. «Фыркает как чайник на плите», — мысленно улыбнулся Таповский. – Это сейчас не важно. Мне нужно найти убийцу, понимаете? Убить, значит, переступить определённый порог. Этот человек опасен. Меня совсем не интересуют её взятки. – Да о каких взятках речь? От кого, за что? Я не понимаю, не понимаю, – Фёдор Борисович заёрзал на стуле. – Давайте без протокола. Согласитесь, если есть конфликт интересов, то и вы можете оказаться под ударом, – Таповский поймал взглядом бегающие глазки начальника. – Н-нет, я ничего такого не слышал, у нас всё тихо-мирно, – взгляд хозяина кабинета упёрся в пол. – И-и-и... так дела не делают… – рассматривая паркет, прошептал глава. В кабинет вошла секретарша с подносом и двинулась прямо на гостя. Блузка её была расстёгнута ещё на одну пуговицу так, что стал виден кружевной бюстгальтер. «Орудийные порты открыты, сейчас будет картечный залп вырезом, а потом меня будут брать на абордаж», – совсем развеселился детектив. – Вика, можешь быть свободна, – отменил атаку капитан этого фрегата. – Кто теперь будет работать вместо неё? – Её коллега, Светлана, вы вчера с ней уже общались. – Спасибо. Если вспомните что-нибудь важное – звоните. – Да-да, конечно. Погодка на улице стояла морозная, трескучая, и Таповский с удовольствием вдохнул полной грудью. Предстояло ехать на кладбище, искать батюшку, похожего на вечернего гостя хотя бы фигурой. Ближайший к администрации погост был невелик — плотно сидящие друг к другу могилы и маленькая церквушка, всё тесно огорожено старой кованой оградой. По всей территории стояли ели с шапками снега на лапах, что делало кладбище немного похожим на зимний лес. Священник нашёлся внутри храма, он сидел на ступеньке к алтарю и возился в телефоне. Из-под рясы выглядывали белые кроссовки «Nike», на шее болтались наушники. «Не вписывается он в сцену», – подумал Юра, – «но под описание подходит». – Здравствуйте. Я из полиции, моя фамилия Таповский, у меня есть к вам пара вопросов, – представился детектив и показал удостоверение. – Интересная у вас фамилия, смешная и совсем не полицейская. Я – отец Алексий. – Я расследую смерть чиновницы из муниципальной администрации – Хватовой Агнессы. Вы были с ней знакомы? – М-м-м, не знаю, не знаю, всех их разве упомнишь. Серые пиджаки, серые лица, серые же души, что, впрочем, неплохо, – не вставая со ступеньки, странно рассудил священник. – Ходил туда несколько раз разговаривать, да в основном без толку. – Почему серые души – это неплохо? Вот её фото, взгляните, – Таповский протянул священнику мобильный. – Почему? Гм.. ну есть поле деятельности для пастыря, ха-ха. Да, я её знал. – По какому вопросу вы с ней общались? – Да уж не о житии святого Петра. О похоронах, конечно. Люди хотят лежать рядом с близкими, особенно пожилые, особенно бедные, а за муниципальный счёт хоронят где придётся, вот по этому вопросу я и ходил. – И что же? – Ну, мы договорились… что-о-о она будет сама решать с управляющей компанией вопросы о месте. Вообще, тут у вас в городе, куча народа вокруг кладбищ вьётся, и каждому – подай. Нет, в провинции спокойнее. – Она согласилась взять на себя эту работу… просто так? – Хе-хе, не совсем. Дама хотела получить э-м-м… как бы точнее выразиться, омоложение души, а я согласился. – Что это такое? – Это такой православный ритуал. – Очень интересно, и как он происходит? – С помощью молитвы. – Понятно. Скажите, что вы делали позавчера вечером, начиная с девяти? – Позавчера? Вечером? – отец Алексий хитро прищурился. – Дай бог памяти, да ничего уже такого особенного не делал. Отпел Марию Степановну, закрыл церковь и пошёл домой, но это было ещё в восемь. – Где вы живёте? – Предпортовый конец, один, квартира тридцать пять. – Это в новом районе? – Нет, те дома дальше, а я в старой пятиэтажке. – Кто-нибудь видел вас с девяти до одиннадцати? Может, в магазин заходили? – Жена моя Агрипина Николаевна видела, может подтвердить. – Понятно. Ваш паспорт, пожалуйста. Подписку я с вас брать не буду, но в ближайшее время прошу не уезжать из города. – Да, куда мне, я ж недавно только сюда перебрался. А почему нельзя, вы меня подозреваете? – с улыбкой спросил батюшка. – Пока нет, но идёт следствие, а вы были знакомы с потерпевшей. Разрешите, я вас сфотографирую? – Да, конечно, конечно. Как вам встать? Профиль, анфас? Священник оставил странное впечатление, он будто бы развлекался, а не вёл беседу с представителем власти. Место жительства у него было по соседству с убитой, и алиби не слишком надёжное. Но мотив? Толкового мотива не было. Следующее кладбище находилось в другом конце района, так что пришлось постоять в пробках. Небо посерело и настроение вместе с ним, захотелось бросить дела и поехать уже домой. Апатия редко донимала капитана и потому долго не задержалась. Это место упокоения было значительно больше, обнесено новенькой оградой, у входа камеры наблюдения, рядом цветочный павильон, а церковь в глубине. Священник оказался на месте, он стоял на маленькой лесенке и возился с распятием. – Здравствуйте. – Доброго здоровья. – Я из полиции, меня зовут Таповский. – Отец Иероним, ой, – батюшка закачался на лесенке и чуть не упал. – Позвольте, я вам помогу. – Нет, нет, я лучше сойду. – Я расследую убийство Хватовой Агнессы Семёновны, вот её фото. Скажите, вы были с ней знакомы? – Я? – батюшка растерянно посмотрел в глаза детективу. – Нет... то есть, да, был. Я ходил к ней на приём. – По какому вопросу? – По поводу п-похорон. – Что именно вы обсуждали? – Знаете, как вам сказать… она говорила, что церковь оказывает много услуг гражданам, но ничего не платит, э-м-м... администрации, и что это несправедливо. – Она вымогала деньги? – Ну-у-у, не знаю можно ли это так назвать. Наверно. – И что вы сказали? – Я? Я сказал, что только отпеваю усопших и что цен у нас нет, а только пожертвования, и что всё идёт в кассу, которую забирает отец Филарет. – То есть, вы не договорились? – Ну нет, наверно… я её направил к отцу Филарету. – Ясно. Что вы делали позавчера с девяти до одиннадцати вечера? – Что я делал? Что я делал… А, молился за упокой троих новопреставленных. Э-э-м, Вероники, Аксиньи и Петра. Да. – Всё время молились? – До десяти точно, а потом запер церковь и пошёл домой. – Кто-нибудь может это подтвердить? – Н-не знаю, на проходной никого уж не было. – Ещё один вопрос, вы знаете такой православный ритуал как омоложение души? – Омоложение души? Нет, никогда не слышал. – А убитая не обращалась к вам с чем-то подобным? – Нет, ей нужны были только деньги. – Понятно. Ваш паспорт, пожалуйста. Не отлучайтесь в ближайшие дни из города. И-и-и… позвольте, я вас сфотографирую. – Конечно, конечно. Этот священник казался правдивым, и тоже подходил внешне. Алиби у него не было совсем, если только его не зафиксировали камеры на выходе с кладбища. В общем, надо проверять, проверять и проверять. Вернувшись в отделение, Таповский застал там Степанюка, работавшего со свидетелем. – Юрий Михайлович, знакомьтесь, Андрей Сергеевич, водитель зелёного «Бентли», – просиял помощник. Мужчина был красив, хорошо сложён и дорого одет. – Здравствуйте. – Андрей Семёнович, расскажите, пожалуйста, товарищу капитану всё, что рассказали мне. – Да что особо рассказывать... Мы были любовниками, и она иногда давала мне деньги. – Она вас содержала? – Ну не то чтобы содержала. Просто иногда давала мне две-три тысячи долларов. – Ого! За что же? – За любовь, – тихо ответил мужчина. – За любовь? – усмехнулся Степанюк. – Да, да, за любовь! Вот вы думаете это просто находиться рядом с такой женщиной?! Она была очень властная, кичилась своими достижениями, не скупилась на брань и предпочитала образ «госпожи» в интиме. Вас устроят такие отношения?! – свидетель обращался к лейтенанту. – Они никого не устраивали! С ней никто не мог находиться дольше недели. Я-то знаю, мы как бы вместе уже два года. И уже год как я хожу к психиатру из-за нервных срывов. Андрей Сергеевич переводил взгляд с одного полицейского на другого. – Не переживайте, Андрей Сергеевич, рассказывайте, – подбодрил Таповский. – Она вытирала об меня ноги и не только в переносном смысле. В последнее время ей нравились игры в настоятельницу и послушника, я надевал рясу и получал уроки смирения! У меня вся задница исполосована плетью! – Рясу? Вы надевали рясу? – переспросил Степанюк. – Что за рясу? – Обычную чёрную рясу. – Вы прямо в ней приходили к потерпевшей или переодевались у неё дома? – спросил Таповский. – Прямо в ней, первое наставление я получал с порога. – Понятно. Расскажите, что вы делали позавчера между девятью и одиннадцатью часами вечера? После того как любовник за деньги ушёл, Степанюк коротко рассказал о встрече с айтишником. Тот под протокол поклялся, что ничего не портил и для достоверности приволок все жёсткие диски. – Шеф, можно я уже пойду? У меня сегодня свидание с такой барышней, ну с такой… – С какой с такой? – Ну, почти что Ирэн Адлер, – подчинённый знал, как развеселить начальника – Ха-ха, ладно, иди уж. Но только чтобы завтра достал видео с камер кладбища отца Иеронима! – Конечно, с утра туда поеду, прямо с утра! Когда кабинет опустел, Таповский сделал себе чайку, положил перед собой три чистых листа и надписал: отец Алексий, отец Иероним, любовник за деньги. Его ждало любимое занятие – проработка версий. Делать её он предпочитал с помощью доносов. На каждого подозреваемого он составлял сообщение от имени вымышленного свидетеля преступления, а потом вчитывался в результат и, как Станиславский, восклицал на каждое – «Верю!» или «Не верю!». Этот метод не всегда работал правильно, зато позволял структурировать данные. А кроме того будил юношеские мечты и воспоминания о том, как Юра три года пытался поступить в театральное училище. Это было замечательно приятное время, несмотря на провал в итоге. Спустя час, перед детективом лежали три исписанных карандашом листа каждый с небольшим наброском подозреваемого в верхнем левом углу. Все изображения оказались похожи, у всех заштрихованы лица, но аватарка альфонса была собранней, стройнее, а над головой отца Алексия был дорисован знак вопроса и слова «Не вписывается в образ». Ни одному из доносов режиссёр этого спектакля до конца не поверил – не хватало информации по алиби, вымышленный стукач мог соврать. Пока Таповский фантазировал образ убийцы, пришел отчёт эксперта, и такого странного отчёта детектив ещё никогда не получал. Сан Саныч, человек опытный, как говорится, бывалый, писал откровенную чушь. Каждой улике он давал характеристику "плохая". "Пачка салфеток не содержит отпечатков пальцев, но производит плохое впечатление. Её не хочется брать в руки. Я даже сквозь перчатки чувствую злую суть этой вещи", «Резиновая уточка не содержит отпечатков пальцев, но смотрит недобрым взглядом. Плохая она, нехорошая», - перечитал Таповский в недоумении. Не кончив отчёт, он решил позвонить специалисту по взглядам. – Сан Саныч, Таповский беспокоит, можешь говорить? – Нет! Меня нет! Я уезжаю в отпуск! – кричал в трубку, обычно спокойный и ироничный эксперт. – На минутку! Скажи, что это ты написал в отчёте? Это черновик? – Что написал, то и есть! Всё, не звони мне! Я уехал! – раздалось в трубке перед короткими гудками. Удивительно. Впрочем, главное в отчёте есть – отпечатки не обнаружены. А уточка… Стоп. Уточка для купания, ну ка, ну ка... Вот как ползу, так и отражаю!
Эта та уточка, что показалась инородной в холостяцкой квартире потерпевшей, её не опознал любовник, получается, мог принести убийца. Детская вещица, просто так не появляется. Откуда он её взял? Таповский снова включил запись с камеры в доме убитой. Вот парочка с замыленными лицами, вот отъезжает машина, затем никого, проматываем… Спустя пару минут из парадной вышла мама с дочкой. Бинго! У девочки из рюкзачка торчит жёлтый бок утки. Свидетели! Если не девочка, так мать! Надо ехать на место! Детектив выключил компьютер и взял пальто, когда зазвонил дежурный телефон. – Таповский, слушаю. – Не ездил бы ты туда, Таповский. – Кто говорит? Что за шутки? – Да уж какие шутки. Говорю тебе, поезжай домой, – в трубке раздались гудки. Детектив опрометью бросился вниз к аквариуму, там был телефон для внутренней связи, которым иногда пользовались посетители. – Кто сейчас звонил по внутреннему? – спросил он сержанта в окне. – Никого. – А с твоего телефона мне не звонили? – Нет, – удивился дежурный. – Хм, ладно, я уехал, пока. Странные дела, может, глупая шутка? Таповский позвонил жене, предупредил, что задержится и выслушал минуту молчаливого упрёка. Он и сам хотел бы поехать домой, но после непонятного звонка у него не осталось выбора. Детектив сел за руль и повернул ключ зажигания, автомобиль завёлся и вместе с ним включилось радио. – Не выходи, не совершай ошибку. За дверью ад – страшный, липкий, – зазвучал трек Ёлки и тут же оборвался, оставив гнетущую тишину. Магнитола больше не отзывалась на кнопки. Да и чёрт с ней. Таповский нажал на газ и вырулил на улицу. Дороги были пустынны, а светофоры как сговорились – только красный свет. Чудилось, что этот свет уже повсюду, он захватил и исказил тёплый свет фонарей и теперь отражался от снега, играл багряными сполохами на лобовом стекле, даже в сетке троллейбусных проводов над головой и там Таповский видел розовые отсветы. Дорога превратилась в тоннель, красный тоннель. – Ад – страшный, липкий, – всхлипнуло и снова замолчало радио. – Что за новости? – произнёс Юра, чтобы приободриться. – На ТО, скоро поедем на ТО. На последнем перекрёстке красный свет загорелся и передумал сменяться зелёным. Но и Таповского уже было не остановить. Он включил аварийки, нажал на клаксон и проехал под запрет. Поворот во дворы, ещё несколько извилин в лабиринте припаркованных машин, и показалась нужная парадная. На лавочке сидел человек. Таповский остановился, не доехав пары десятков метров. Предчувствие опасности, беды наконец вырвалось из каменных оков воли и прагматизма. Детектив почувствовал себя будто на краю обрыва – лишь качнись вперёд, только протяни руку, наклони голову и конец, и уже не вернёшься назад. «Это убийца, и он ждёт меня», – ясно понял полицейский, – «только хода назад у меня нет». Юра проверил служебный ПМ, набрал короткое сообщение в «ватсапе» и шагнул в пропасть. – Здравствуйте, господин со смешной фамилией. Что же вы не послушались? – услышал он знакомый голос. – Чего я должен был послушаться? Лица всё ещё не было видно, говоривший не кричал, но слышно его было хорошо. – Я же вам звонил, знаки посылал. – Зачем вы мне звонили? Таповский подходил ближе, с этого расстояния уже можно было разглядеть, что одет говоривший в точно такой же пуховик и рясу как на записи. Только лица не видно. – Мне нужно было проверить вашу волю, ведь вы же герой. – Я не герой, я просто делаю свою работу. До лавочки осталось уже с десяток шагов, а лица всё не разобрать. – Нет, герой, конечно. Ведь я – злодей. Стало быть, вы герой не только по духу, но и по определению, ах-ха-ха! Пять шагов, уже видны кнопки на пуховике, уже различимы узелки на завязках капюшона. Но лица не видно! Такого просто не могло быть, и Таповский остановился. – Что же вы встали? Усилием воли Юра сделал ещё один широкий шаг вперёд – только расплывающееся марево вместо лица! Ничего не видно! Ладони вспотели, вдоль позвоночника пробежала дрожь, детектив непроизвольно потянулся правой рукой к карману с пистолетом. – Страшно, а? А так ещё страшнее. Человек сделал жест, и рука детектива застыла в кармане, так и не добравшись до рукоятки ПМ. Юра взглянул на свою руку. Он напряг все силы, чтобы двинуть пальцами, но не смог. Страх холодный, липкий пробрался сквозь тёплое пальто в грудь и запер дыхание. – Да-а-а, вот так… ну что, есть версии кто я? Версии… знакомое слово отчасти вернуло самообладание. Юра вдохнул морозный воздух. – Вы отец Алексий, – как мог чётко ответил он. – Верно. Марево исчезло, и детектив увидел улыбающуюся физиономию батюшки. В его лице не было ничего, что намекало бы на страсть, манию или злость. Только веселье, он развлекался. – Ну, что ж пойдём на место преступления. Ведь преступники туда возвращаются, верно? И Юра совершенно против своей воли зашагал вслед за колдуном. А в том, что перед ним колдун из детских сказок, никаких сомнений уже не осталось. – Да, я убил эту женщину, – признался старик. – Но на моём месте кто угодно убил бы её и спал бы потом всю жизнь спокойно. Они прошли мимо спящей старушки-консьержа в лифт и поднялись на этаж. – Она забирала себе тридцать процентов с пожертвований! Я, как человек новый, согласился, а потом отец Филарет начал прессовать меня за невыполнение плана. Нет, тут у вас в городе просто все свихнулись на деньгах, – возмущался лжебатюшка. Он отпер дверь безо всякого ключа и прошёл внутрь. – Ну да ладно, не в деньгах дело, а в том, что Агнесса проведала о небольших чудесах, что я делаю для своих пожилых прихожанок, есть у меня такая слабость, грешен, ха-ха, люблю, когда мне поклоняются. Так вот, а она давай меня пытать насчет омоложения. Прицепилась как клещ и не отстаёт. Таповский прошёл на кухню вслед за колдуном. – Ну я и предложил ей сначала омоложение души. Ха-ха. А как получить омоложение? Только через новое воплощение! Во-от… Вставай-ка на колени. Юра встал на колени точно на том месте, где лежало тело убитой. – По чести сказать, ещё её квартирка жене моей приглянулась. А то, говорит, в большой город переехали, а живём в конуре какой-то. М-да, ну надо было бабе угодить, а тут и Хватова, в общем, совпало так. Колдун поискал по ящикам гарнитура и достал нож. – Тот получше был – прямо в сердце! Р-раз и готово. А с этим или в глаз, или по горлу… Но ты не переживай это всё равно быстро, почти не больно, пара секунд… – А меня-то за что? – произнёс Таповский. – Как же? Ты ж меня нашёл. Я той девочке в лифте глаза не отвёл. Убийца ткнул несколько раз ножом воздух, примеряясь. – Гипа на меня тогда нагоняла опять, барракуда, а не жена, ей-ей, вот я и забыл, – доверительно поделился батюшка. – Жена, да, может, моя тоже случается пилит меня по-чёрному, – Юра решился тянуть время, хотя ужас от беспомощности и перспективы близкой смерти уже вовсю бушевал в его душе. – Да? Вот что им, бабам надо, а? Отец Алексий присел на табурет. – Я всё организую, всё достаю, от этих фанатиков-паладинов следы заметаю. А она мне, давеча – ничего не делаешь, всё, мол, она, – третируемый супруг возмущённо развёл руками. – Да, да и моя так же, как будто я не работаю. – Вот-вот. Вы сколько женаты? – Десять лет. – Ха, а мы уже скоро сотню, и всё равно никак не притереться… может развестись? Таповский чуть успокоился, кажется, был шанс заболтать этого подкаблучника. – Нет, это последнее дело. – Думаешь? – чародей с сомнением потеребил бороду. – Наверно ты прав, да и привык я уже. Ну ладно, заболтались, пора прощаться. Старик встал, и ужас снова заплескался в глазах детектива. – Постой, – выдавил Юра, – постой, скажи на последок, а зачем уточка нужна? – А, это… знаешь, если нет инструментов, а я их в другой рясе тогда оставил, то нужно соблюдать всякие условности, вроде крыльев летучей мыши или жвал скорпиона. А тут нужен был подарок от чистого сердца. Да, кстати, ты погибнешь вместо той девчонки. Я ведь мог бы её убить, но, согласись, стал бы тогда последней скотиной. Она мне помогла, а я её в рай бы отправил раньше срока. М-да, так что ты умираешь, не просто так, Юра. – Постой! – Нет, пора. Чародей занёс нож для удара в глаз. Адреналин кипел в крови детектива, сосуды лопались в глазах, но тело не слушалось. «Конец, сейчас я умру! Я умру! А-а-а!» – стучало в голове. Говорят, что перед смертью видишь всю жизнь, но Таповский видел лишь кончик ножа прямо напротив лица. Вдруг грянул гром! Ещё! Словно горный обвал, словно близкий взрыв! Паралич исчез, Таповский подпрыгнул прямо с колен, а чародей кулем повалился на пол. В проёме коридора стоял Степанюк с ПМом в руках. – Шеф, как вы?! – крикнул он, видимо, оглушённый стрельбой. Таповский ничего не ответил, он ещё не отошёл от того ужаса, в котором пребывал последние двадцать минут. – А я к вам прилетел, – говорил Сергей, не отводя ствола от тела батюшки. – От такой красотки сбежал, почти как ваша жена, шеф. Слова о жене вывели Юру из ступора. – Сереженька, дружище, как же ты вовремя. – Дык, я ж как увидел смску «Я с убийцей на квартире», так и не останавливался, только «пока» и успел ей крикнуть. – Господи, спасибо! Молодец! Просто молодчина. Только давай теперь вверх пальни, чтоб предупредительный выстрел был и можно звать наших. – Точно, щас. Степанюк поднял пистолет, но выстрелить не смог. Он застыл. – Старый пень, нет, ну всё в игры свои играет. О боги древнего мира, как мне это надоело! – послышалось из прихожей. Таповский тоже встал соляным столбом, как минутой ранее! – И месяца не прошло, а он опять за своё. Я ещё новое тело не разносила, и как теперь его возвращать?! В кухню вошла красивая женщина лет тридцати. – Ты же опять ни о чём не подумал! – обратилась она к телу отца Алексия. – Ведь нам опять. Опять!!! Придётся переезжать! И документы переделывать. А-а-а! Скотина, пентюх старый, все мозги прокисли! Дама взяла тело за ногу и без видимых усилий поволокла вон из квартиры. – Ни квартиры новой, ни жизни нормальной! Старый валенок! Дырявая башка! В контору к нотариусу мне теперь одной идти?! Тело зацепилось ногой за угол. Супруга колдуна оглянулась и рванула с такой силой, что застрявшая нога вышла из сустава. – Оставлю тебя, идиота, хромым дохляком, будешь знать! – донеслось из прихожей. Через минуту наваждение пропало и оба полицейских дёрнулись как от удара током. Последующее расследование не дало никаких результатов. Агрипина со своим мужем пропали из города. Только через месяц, под Новый год, с Таповским связался нотариус и сообщил о завещании Агнессы Хватовой, согласно которого квартира на Предпортовом конце переходила ему по наследству. Квартирный вопрос вставал перед детективом в новом образе. Вот как ползу, так и отражаю!
