Полянка была сплошь усыпана лиловыми цветочками – такими меленькими, но источающими яркий и сладкий аромат. В окружении вековых сосен она выглядела умиротворяюще красивой – будто и не было никакой войны, будто и не отгремела недавно битва за лесопилку, буквально в часе ходьбы отсюда. Басовито жужжали шмели, порхали бабочки, а мягкая трава под ногами так и манила прилечь. И кто-то, кажется, так и поступил – из цветочной россыпи и груды покореженных доспехов торчал к небу внушительных размеров нос. Зелёный. – Очешуеть... – устало сказала гномка и, прислонившись спиной к шершавому стволу, стянула перчатку. Отерла испачканный сажей и запекшейся кровью лоб и подняла глаза на подругу: – Труп? – Да вроде живой... Изящная, точно лиловая статуэтка, эльфийка вытянула шею и подозрительно оглядела лежащее на полянке тело. – Дышит, кажется. Но либо спит, либо без памяти. Крови много. Пригнувшись, она выскользнула из леса и настороженно приблизилась к раненному. Ткнула посохом в доспех, бликующий под солнцем там, где не был заляпан грязью. Гномка подошла следом, сжимая в кулачке кинжал: – Твою мать. Гоблин. Раненный тихо застонал и, кажется, попытался открыть глаза – длинные ресницы, неожиданно красивые по сравнению с уродливой физиономией, дрогнули. Девушки отскочили и переглянулись. – Добьём? – Эльфийка раздраженно дернула закрутившуюся вокруг ног порванную мантию и поудобнее перехватила посох. – Странно. – Гномка, будто не услышав вопроса, стянула с себя шлем и поскребла остриём кинжала в гнезде всклокоченных седых волос. – Он, получается, тоже от лесопильни шел? Только ведь Крепость Завоевателей в другой стороне... – Давай добьём. Вдруг шпион какой. – Непохоже... доспехи воинские. – Гномка задумчиво посмотрела на подружку и поморщилась: – Да погоди ты. Убить мы его всегда успеем. Может, лучше в плен возьмем? – И как ты собираешься тащить на себе это?! Этого супостата, эту сволочь! Они же... они Мико убили! Эльфийка плюхнулась в траву и уткнулась лицом в коленки. – Ну ладно, ладно, – гномка жалостливо хлюпнула носом и ободряюще похлопала подругу по плечу. – Он ведь был паладином, он всегда был впереди и знал, на что шёл. – Если бы с нами был жрец... или друид, – продолжала всхлипывать эльфийка, – его бы поддержали. А мы... мы даже толком не смогли отвлечь врага, пока Мико пытался сам себя исцелить... – Изса, дорогая, мы ничего не могли сделать, – гномка уселась рядом с подружкой и страдальчески скривилась. – На этот раз силы были не равны. Ты видела тех здоровых орков? Берсерки... – она тяжело вздохнула, понурившись. – А мы... мы – просто две слабые девушки. Хрупкая магичка и маленькая разбойница. И нам очень повезло, что мы остались живы. И ещё нам нужно дойти в Янтарную сосну. Так что, возьми себя в руки, и... Глухой рокот, похожий на отголоски далекой грозы, донесся со стороны деревьев. Замелькали серые тени у подножия сосен и на поляну бесшумно вышли волки. Огромные, клыкастые, со свалявшейся комковатой шерстью – гномка насчитала пятерых. – Натти-и! – завизжала эльфийка, вскакивая на ноги и заслоняясь посохом, – бросай динамит! – Нету у меня! Закончился! Гномка поспешно нахлобучила шлем и встала спиной к подружке. Девушки медленно закрутились на месте, следя за зверями и лихорадочно прикидывая тактику намечающейся схватки. Исход же её, при любом раскладе, похоже, был для них не слишком удачен. – Я беру вон тех двоих, – торопливо забормотала Натти, – а ты ставь щит и попробуй продержаться на массовом[1]. Если оглушу... И тут волки прыгнули. Все разом. Девушки заорали, и через мгновение милая полянка превратилась в ад кромешный. Всполохи заклинаний, клочья шерсти, мелькание остро заточенных лезвий, волчий рык и крики – всё смешалось под зелеными кронами. Такая какофония битвы могла, пожалуй, поднять и мёртвого. И тот встал. Покачиваясь на нетвердых ногах, обвел поляну мутным взглядом и, неожиданно ловким движением схватив с пояса нож, метнул. Кажется, наугад, но из рычаще-воющей кучи вывалилась туша волка с торчащей из глазницы рукоятью. Гоблин, стукнув себя в погнутый нагрудник, издал боевой клич и рванулся вперед, размахивая железными кулаками. Всё закончилось быстро – спустя несколько минут над поверженными зверями тяжело дышали трое вояк, не сводя друг с друга настороженных глаз. А потом гоблин перевёл взгляд на длинные ноги эльфийки, едва прикрытые ошмётками подола, и ухмыльнулся: – Много чего я повидал на белом свете, но вот танкующего [2] мага.... И согнулся в приступе мучительного кашля, сплёвывая под ноги кровавую слюну. Натти бросилась к воину и, подставив плечо, помогла добраться до дерева. Гоблин тяжело осел, трясущимися руками стянул с себя шлем. Гномка присвистнула – лобастую голову украшали слипшиеся от крови волосы, одно ухо было надорвано, а по виску разлился свежий синяк. – Изя, – крикнула девушка, – у тебя настойки есть? – Есть одна, – эльфийка оторвалась от подсчета собственных шишек и царапин, сунула руку в сумку, да так и застыла, подозрительно прищурившись: – Ты чего ещё удумала? Никак, этого лечить собралась? – Изя, не нуди, он нам жизнь спас! – Гномка сорвала с пояса фляжку и сунула гоблину. Тот присосался к краю и стал неопрятно и жадно пить. Вода заструилась по небритому подбородку, к тощей шее с дергающимся острым кадыком. – Не нам, а себе, – фыркнула эльфийка и со злостью стянула завязки на сумке. – Иначе его бы тоже сожрали. – Всё равно. – Гномка насупилась. – Так неправильно. Вытащив из-за пазухи сверток, достала снежно-белый бинт и принялась перевязывать голову раненному. Тот сидел тихо, не рыпался и вообще, кажется, снова собирался отключиться. – Надо доставить его в лагерь, – решительно сказала Натти и огляделась: – Вон из тех веток можно сделать хорошие волокуши. – Совсем сдурела! – Изса стукнула посохом. – Надеюсь, не к ордынцам тащить собралась? С тебя станется, с твоей-то вселенской любовью. Ты ж пока всех белочек Нордскола не перецелуешь, не успокоишься! – Прекрати! – гномка насупилась. – Он не белочка, и целовать я его не собираюсь. В наш лагерь потащим. Пусть Хорвин разбирается. – Да как тебя вообще сюда занесло, не понимаю, – продолжала бушевать эльфийка. – Сидела бы себе в своем Гномрегане, шурупы закручивала! Натти дернула щекой и поднялась на короткие ножки. Уронила сухо: – Как всех. Война не выбирает. И пошла к лежащему неподалеку стволу. Принялась с остервенением орудовать кинжалом, обрубая колючие ветки. Эльфийка вздохнула, покосилась виновато. Вытащила из сапога нож и молча присоединилась к подруге.
– Всё, больше не могу... Изса сбросила с плеча лямку, скрученную из бинтов и обрывков старой Наттиной рубахи. Уселась на землю и с тоской посмотрела на крутой склон: – Я маг, в конце концов, а не конь. Да и темнеет уже. – Вот если бы кто-то не зажал зелье... – гномка, тяжело дыша, плюхнулась рядом, – то, возможно, нам и волокушу бы тащить не пришлось. – А если бы кто-то подумал головой, то сообразил, что если бы мы вылечили этого гоблина, он с нами не пошёл. Скорее уж прибил на месте. Видала, как в рукопашку бился? Берсерк, как пить дать... вот же задница Сильваны, как пить-то хочется... – Мда... – гномка вздохнула, нащупав на поясе пустую фляжку. Задрала голову и тоже оглядела узкую тропинку, уводящую на верх высокого берега. – Я-то думала, к ночи до места доберёмся. – И добрались бы. Если бы не этот. Зачем он вообще нам нужен? – Ну, во-первых, – Натти принялась загибать крошечные, словно у ребенка, пальчики, – он может знать что-то, что было бы полезно Хорвину. Во-вторых, вражеских пленных можно выменивать на наших пленных. А в-третьих... Гномка задумалась, а Изса скривилась: – А в-третьих, тебе его просто стало жалко. – И это тоже. – Натти потупилась. – Нет, когда убиваешь в битве, лицом к лицу – это честно. Но оставлять вот так... беспомощным, среди волков... Эльфийка страдальчески закатила глаза к вечернему небу и, буркнув "пойду, помоюсь", поднялась и ушла к реке. Гномка проводила ее усталым взглядом, а после на четвереньках подползла к пленнику. Тот дышал ровно и выглядел лучше – зачарованным бинтам, конечно, далеко до зелий, но тоже помогают. Натти забрала рогатый шлем с груди гоблина и задумчиво повертела в руках. Пожалуй, сгодится воду вскипятить. Хоть какой толк от вражины... Злости на раненного почему-то не было. Гномка пожала плечами и отправилась по берегу собирать плавник. Пока девушки сооружали костёр, пока кипятили воду, накидав туда целебных травок, что нашлись у Изсы в сумке, совсем стемнело. От реки веяло свежестью и легким запахом тины, над огнем кружились золотые искры. Уютно потрескивали дрова. И маленькой гномке снова казалось, что война – это просто дурной сон, а вот сейчас, несмотря на усталость и острое желание смежить веки, Натти, наконец, проснулась. – Будем сторожить по очереди, – Изса широко зевнула. – Очень надеюсь, что огонь не привлечет орков... или каких-нибудь фурболгов... [3] – Фурболги ночью спят. В отличие от диких зверей. А на счет орков... будем бдеть. Спи, я посижу. – Да пребудет с тобой Элуна. Изса свернулась калачиком и тотчас засопела. Натти тихонько хихикнула и отпила из фляжки теплое варево. Легла на спину, уставилась в небо – здесь, в Нордсколе, звезды были крупные, яркие и холодные. – Наверное, даже хорошо, что мы заночевали у реки, – пробормотала гномка. – Когда ещё почувствуешь себя свободной. – Странное у тебя понимание свободы, – раздался хриплый голос, и Натти, подскочив, выхватила кинжал. Гоблин сидел на волокуше; щурился, привыкая к свету костра: – От себя не убежишь. Проморгался и удивленно уставился на гномку: – Ты чего? – А-а... – Нати настороженно глядела на врага, но тот, нападать, похоже, не собирался. Принюхался и спросил смущенно: – А это... пожрать, ничего нет? – Нет. Вернее, не совсем. То есть, я посмотрю. Не выпуская кинжала из рук, гномка дотянулась до сумки и, то и дело косясь на пленника, принялась в ней копаться. Гоблин, позёвывая, с интересом следил за девушкой. – Вот. – Натти извлекла огрызок сухаря. – Держи. Другого ничего нет. Пленник фыркнул: – Сидеть на берегу реки возле леса и питаться сухарями – это... забавно. Вы что, даже волчьим мясом не запаслись? – Не хочешь, не ешь! – вспылила гномка. – Мы, между прочим, заняты были. Спасали кой-кого! – Ладно, ладно, – гоблин стянул перчатки и примирительно вскинул руки: – я всё понял. Давай сюда тот кусок. Гномка протянула пленнику сухарь и, выудив из сумки второй, с мрачным видом принялась его грызть. Нет, вот что за идиотизм творится – Изя вражину вообще прибить собиралась, а тот теперь из-за ужина привередничает! – Ты это... – спустя минуту, наполненную жадным хрустом, пробормотал гоблин, – извини, что ли. Какое-то наше знакомство некрасивое получилось. Сперва волки, потом... сухари. Давай, сделаем вид, что мы только встретились? И, глядя в округлившееся глаза гномки, протянул мозолистую руку: – Гилберт. – Э-э... Натталина. Девушка, вытерев ладонь о штаны, обалдело повторила жест. Гоблин неожиданно осторожно пожал тонкие пальчики, а гномка снова подумала, что спит. Только сон этот настолько дурным казался, что и вовсе непонятно – смеяться или возмущаться. А потом решила не думать, и просто плыть по течению, авось само куда вынесет. – Вот. Держи. – Натти протянула раненному фляжку с целебным варевом. – Это тоже должно помочь. – Благодарю. – Гоблин церемонно кивнул, сделал крупный глоток и водрузил ладонь на перебинтованную голову. – Полагаю, это тоже твоя работа? Добротно. Гномка зарделась и, чтобы преодолеть смущение, поспешила перевести разговор: – А ты хорошо знаешь всеобщий[4]... Кстати, как тебя вообще занесло на этот берег? Ваши-то, – она выразительно ткнула пальцем в темноту, – там. – Наши? – Гилберт нахмурился. – А "там", это где? – За рекой. Крепость ваша, туда пару дней тащиться, если пехом... И осторожно добавила: – Ты ведь тоже был на лесопилке, да? – Не помню... Гоблин склонил голову к плечу, точно вслушиваясь, а потом испуганно посмотрел на Натти: – Задница Сильваны, я ничего не помню! Гномка фыркнула и, зажав руками рот, чтобы не разбудить подружку, тихо застонала. – Подавилась? – всполошился гоблин и потянулся постучать девушку по спине. – Всё хорошо, – смаргивая слезы, отстранилась Натти, – задница Сильваны... ой, не могу! Я-то думала, это только наше ругательство, а вы, оказывается, тоже... – Что "тоже"? – Гилберт насупился. – И кто такая вообще, эта Сильвана[5]? – А ты не знаешь? – Натти снова зашлась смехом, звонким и чистым, словно колокольчик. Спящая с той стороны костра Изса что-то промычала, дернула ногой, но так и не проснулась. – Да оно просто так ляпнулось... само. – Гоблин обескураженно пялился на хохочущую гномку, а потом и сам не выдержал – стал подхаркивать хриплым, лающим смехом. Закашлялся. – Ой, прости, – посерьезнела Натти, – ты б лучше лег. – Твоя правда, – гоблин откинулся на волокуше. – Голова кружится. – Вот по ней-то тебя видать крепко приложили, – вздохнула Натти, – если ты память потерял. Совсем ничего не помнишь? Гилберт задумался. – Помню. Детство помню, маму и сестренку, папаша то наш слинял, когда я совсем мальцом был. Еще Кезан помню, друзей. Дом. – А здесь как оказался? – Как оказался... нет, не помню. Зато лес помню. Как путать следы. Как выслеживать косулю. Меч свой помню. Там эфес такой... с камушками был, с волшебными. Они мне в бою помогали. – А сам бой? – Натти сглотнула. – Волков помню... только меча тогда вроде у меня не было... погоди! – он удивленно повернулся к девушке. – Значит, мы с тобой воюем, чтоль? Гномка печально пожала плечами: – Ну, получается, что так. – Плохо. – Гилберт снова задумчиво уставился в костер. – А куда мы идем? – В наш лагерь, – Натти почувствовала, как загорелись щеки и отвернулась к костру. – Мы думали тебя... хм... представить коменданту. – А-а. Понял. Я – пленник. – Гоблин вздохнул – Драться будешь? – тоскливо уточнила гномка. – А смысл? – Гилберт заложил руки за голову и уставился в звездное небо. – Да и вообще, с женщинами драться – последнее дело... – Но война... – Так я же всё равно не помню. Ни про войну, ни про это место. Он уселся и решительно рубанул ребром ладони воздух: – С вами пойду. Может, и о себе узнаю чего. А погибну... – он пожал широкими плечами – так судьба, значит. Танки грязи не боятся. И улыбнулся такой хорошей улыбкой, что гномка вздрогнула. В груди что-то порвалось, и Натти решила, что если Хорвин только попробует тронуть пленника, она сама покажет, как может наподдать дворфу настоящий берсерк.
Они проговорили почти всю ночь – вспоминали другую, довоенную жизнь. И пусть эти двое были из разных народов, оказалось, что общего между ними было куда больше, чем думалось. А когда разговоры свелись к инженерии, то глаза и гномки, и гоблина зажглись вовсе уж одинаково фанатичным огнем. И здесь, посреди чужого северного леса, Натти на минуточку показалось, что она вернулась домой. – У-у, – протянул гоблин, прервав увлекательный монолог об изготовлении драконьего ружья, – да ты, кажется, носом клюешь. Натти окинула взглядом светлеющие верхушки сосен на том берегу и тряхнула головой, отгоняя усталость. – Зря сопротивляешься. – Гилберт, кряхтя, поднялся на ноги и стал расстегивать ремешки доспехов. – Силы тебе еще пригодятся. Это ведь туда мы полезем? Он выразительно кивнул на кручу берега, и Натти скривилась. – Давай, так. Поспишь немного, а я посторожу. Положил на землю нагрудник, оставшись в залатанной рубахе и, хмыкнув, вытряхнул остатки мокрой травы из шлема. Гномка собиралась, было, извиниться, потом наврать Гилберту, что она ничуть не устала, потом забояться доверить их с Изсой жизни врагу, но ничего этого не успела. Слишком уж было уютно, хорошо и тепло, словно возле домашнего очага. И Натти самым возмутительным образом уснула.
Показалось, что на минуточку, но когда распахнула глаза – вовсю сияло утреннее солнце, золотистыми рыбками отражаясь в речной ряби… – Ай! Чего дерешься? Изса снова пихнула гномку в бок: – Вот дура, совсем ополоумела? Натти уселась и растерянно захлопала ресницами. Магичка высилась над подружкой, яростно полыхая глазами и навершием посоха. Обличающим жестом ткнула в сторону волокуши. Та была пуста, и только груда доспехов напоминала о недавно сидящем на ней гоблине: – Сбежал? – На душе стало горько, и гномка понуро опустила плечики. – Сбежал, и хрен с ним! – С верхушки магического посоха сорвались злые искры. – Ты почему меня не разбудила? Жить надоело?! А если бы он нас, сонными, того? И эльфийка выразительно провела ногтем большого пальца по шее. – Так, ничего не случилось же... – Натти виновато шмыгнула носом и вдруг почуяла умопомрачительный запах. Удивленно осмотрелась. Над углями, на рогулинах, висел всё тот же многострадальный гоблинский шлем. Гномка решительно отстранила с дороги подругу и подползла к костерку. – Уха-а?! В шлеме колыхалась присыпанная травками наваристая юшка, из которой торчали рыбьи спины. Натти сглотнула слюну и, задрав голову к обрыву, разулыбалась. По крутой тропинке, опираясь на палку, спускался Гилберт. Без доспеха он выглядел тощим, но жилистым и сильным. – Явился, не запылился, – прошипела над головой Натти эльфийка. – Зря ты так, – гномка пожала плечами. – Никто не умер, завтрак готов, солнце светит. Да и вообще, ты не думала, что танк нам ой, как пригодится? До Янтарной сосны еще сколько переться. А вот днем фулборги как раз по лесу шастают. Изса сердито зыркнула на подружку: – Так и пойдет он с нами по доброй воле! – Пойдет. – Натти встала, пятерней зачесывая волосы ото лба и не сводя взгляда с приближающегося гоблина. – Сам согласился. Гилберт отсалютовал девушкам и деловито вытряхнул из перемётной сумки пару деревянных чурок. – Поутру здесь клев самый лучший! – важно оповестил он и, усевшись, достал из сапога нож: – Идите, помойтесь, пока я посуду настругаю. – Тоже мне, раскомандовался, – прошипела Изса, но, тем не менее, послушалась и пошла по песку вслед за мечтательно улыбающейся гномкой. Завтрак прошел в неловком молчании. Впрочем, вполне возможно, что неловким оно было только для Натти – Гилберт с явным удовольствием шумно хлебал уху; эльфийка, растопырив тонкие пальчики, увлеченно ковырялась в рыбе, вытаскивая косточки. Пока закончили трапезу, пока залили костер, пока собрались и вскарабкались по круче, солнце приблизилось к зениту. И вроде бы, лесные твари должны уже были отохотиться. И уж тем более непонятно, каким ветром занесло в сосновые леса хищного паука. Но он там был – огромный, ростом с хорошего телёночка. Стоял в тени деревьев, раскачиваясь на тонких, усеянных мохнатой щетиной лапах. Капал с массивных жвал ядовитой слюной, а солнечные пятна играли на гладком, покрытом бурым хитином панцире. Гномка охнула и почувствовала, как мерзко затряслись коленки. Ни тролли, ни орки, ни уж тем более дикие звери никогда не вводили ее в подобное состояние. А вот пауков девушка боялась до дрожи, до липкой противной слабости в теле, до паники, захлёстывающей с головой и мешающей думать. Она невольно сделала шаг назад и чуть не опрокинула целящуюся во врага магичку, путаясь у той под ногами. – Твою мать! Изса буквально перепрыгнула растерявшуюся подружку и с ходу влепила в морду пауку огненный шар. Монстр заверещал, дергая башкой, и бросился прямо на эльфийку. Но не долетел, сбитый мощным ударом в челюсть. Натти снова охнула – не ожидала от гоблина подобной прыгучести – и, наконец, пришла в себя. Вырвала из ножен кинжалы и, прочитав заклинание невидимости, легко ушла пауку за спину. Гилберт яростно отбивался от клацающих жвал суковатым дорожным посохом, Изса швыряла в монстра тонкие ледяные стрелы, сдобренные ругательствами, а Натти, выбрав момент, разбежалась и взлетела монстру на спину. С хрустом вонзила нож, удерживаясь на ходящей ходуном спине; потом – другой, всё ближе подбираясь к многоглазой паучьей башке. И с яростным криком по самые рукояти вогнала оружие в основание головы. Монстр в последний раз клацнул жвалами и стал медленно заваливаться на бок. Гномка ловко скатилась на землю и уже там, выронив кинжалы, уселась без сил. Закрыла лицо ладонями, ткнулась лбом в колени. Разлившаяся после битвы пронзительная тишина стала постепенно наполняться звуками – вот осторожно чворкнула какая-то птичка, прожужжал жук, хрустнула ветка под ногой. А после на голову Натти легла рука – теплая, живая и тяжелая. И гномка порывисто обернулась и прижалась к пленнику, давая волю слезам. Тот не утешал, просто подставлялся под девичью истерику и терпеливо ждал, пока она закончится. – Я обычно смелая, ты не думай, – подняла, наконец, Натти зареванное лицо от удоспешенной груди Гилберта. – Но вот эти пауки... сразу вспоминаю, как один братишку моего утащил. Давно, мы маленькие были. Но тот так кричал... до сих пор помню. Гоблин снова молчал, вот только жесткие пальцы его неожиданно ласково перебирали всклокоченные волосы Натти. – Прости, – смутилась гномка, отстранилась и вытерла запястьем нос. – Успокоилась? Молодец. Голову прикрой. – Гилберт коротко улыбнулся и двинулся дальше, вслед за ушедшей вперед эльфийкой. Натти нашла в траве оружие и сбитый шлем, в последний раз покосилась на тушу паука. Передернулась от вида торчащих вверх волосатых лапищ и: – Подождите меня! – побежала за товарищами.
То ли неприятности, отмеренные северными богами, подошли к концу, то ли путникам просто повезло, но до Приюта Янтарной сосны добрались они без приключений. А вот негодование Хорвина, коменданта базы, случилось весьма выразительным. Могучий дворф, закатав рукава, потрясал испачканными в желтой кирпичной пыли кулаками и метал взглядом молнии. Рыжая бородища его воинственно топорщилась. – Ведь врёт, собака! Нутром чую, всё он помнит, просто шпионить пришёл. Втёрся в доверие к двум глупым бабам, и… – Язык-то придержи! – возмущенная Изса нависла над комендантом, словно речная ива над замшелым пнём. – При смерти он был, правда это. И беспамятство у него настоящее, не совсем уж мы дуры, чтоб раненного от симулянта не отличить. Если бы не она вот, – эльфийка кивнула в сторону гневно пыхтящей гномки, – я б зелёного вообще порешила. Какой болван на его месте стал бы так подставляться? – Не верю я этому лживому племени! – Хорвин упрямо набычился. – Погань изворотливая. Все они врут. Гилберт оглядел скучающим взглядом двухэтажный деревянный дом, коновязь с несколькими лошадками, деревянный помост на краю обрыва с дремлющим грифоном на насесте. Затерявшуюся меж сосен деревянную будку клозета и свалку желтых кирпичей, которые перетаскивали куда-то за дом несколько угрюмых мужиков. Вздохнул. – Я вам, уважаемый, ещё и полслова не сказал. И, честно говоря, пока не вижу, ради чего можно было бы рисковать жизнью, прикидываясь пленником. Или у вас в подвале Небесный голем[6] припрятан? Хорвин, похоже, дар речи потерял от такого нахальства – глотал воздух и постепенно наливался краской. Натти, мысленно отвесив Гилберту хорошего пинка, подскочила к коменданту и, ухватив того за рукав, оттащила в сторону. Поднялась на цыпочки и горячо зашептала в волосатое дворфское ухо: – Вот вы всё ругаетесь, а мы ведь действительно ничего об этом зелёном не знаем. Слышали, до чего складно толкует? Много вы таких гоблинов видали? – Эм... – бородач снова насупился, но краснеть, к счастью, перестал. – Вот. – Натти с важным видом ткнула перстом в небо. – Сдается мне, из благородных он. Представляете, за сколько его ордынцы выкупить могут? А если вздёрнем, а он потом окажется... шишкой?! – Еловой. – Дворф выразительно сплюнул. – Доспех на нем дешёвый больно. Но в одном ты, пигалица, права. Грохнуть мы его всегда успеем. А вот допросить... но вы ж сами сказали, что он беспамятный. – Это потому, что болезный и по голове приложенный. – Натти загадочно ухмыльнулась. – Есть у меня на примете одна инженерная штукенция, с помощью которой можно попытаться вернуть память. – Что за? – Хорвин нагнулся, выдрал пучок травы и принялся оттирать ладони. – Тангенциальный вращатель с ножным приводом. Ещё до войны мы в Гномрегане занимались разработками, как вытащить альфа-лучи из коллективного бессознательного с помощью отвертки, мифриловых цилиндров и рулона ледяной ткани. Сначала накручиваешь... – Избавь меня от подробностей! – комендант выронил траву и вскинул ладони. – Я в этих ваших штучках ни бум-бум. Попробуй, может, что и выйдет. А не получится – на сосне вражину вздёрнем. Ты это, если не хватит чего – ну... в кладовой пошарь. Там хламу всякого – завались. Эй, вы! От кучи кирпичей отделились два дюжих мужичка, из людей. Повинуясь приказу коменданта, деловито скрутили гоблина и увели за дом. – Пусть в подвале охолонет, – мстительно скривился вслед пленнику Хорвин, – голема поищет. Небесного. Чем больше крыш поехало, тем сильнее ветер перемен.
Натти, пыхтя, точно драконица, битый час копалась в кладовой, выискивая среди старых бочек, мётел и ржавых слесарных инструментов нечто, что могло хоть как-то сойти за мифический прибор для лечения пленника. Главное – потянуть время до ночи, а там она найдет способ вытащить Гилберта. – Мамочки, да что ж я делаю... – на минутку проснулся голос разума, и гномка, усевшись на свернутый в рулон драный матрас, прижала ладошки к разгоряченным щекам. – Ну а что? – возразила она самой себе. – Кто же знал, что Хорвин будет виселицей грозиться. Хотя... я знала. Догадывалась. И всё равно, притащила Гилберта сюда. Но я ж сперва не думала, что он такой... добрый. Тьфу ты! С досадой пнула прислоненную к стене лопату. Та, увлекая за собой пыльные мешки, с грохотом свалилась. Натти решительно поднялась. Уперев руки в боки, с видом полководца оглядела кучку отложенного хлама. Садовые ножницы, веревка, клещи, дощечка, ржавые гвозди и почти новая десятиметровая рулетка, свернутая в хитрую механическую коробочку. Еще полчаса и молоток понадобились гномке, чтобы соорудить из хлама нечто загадочное, отдаленно напоминающее часы на башне Штормграда. Сунув рулетку за пазуху, а "вращатель" подмышку, Натти покинула кладовую.
Она собиралась сразу же пойти к пленнику, но запахи, плывущие со стороны кухни, разбудили брюхо. Гномка, услышав недовольное бурчание, поняла, что жутко проголодалась. Вошла в трапезную и тут же увидела Изсу, сидящую у самого окна. Заметив Натти, эльфийка помахала, и гномка, то и дело задевая ворчащих едоков "вращателем", направилась к подружке. – Присоединяйся, – буркнула та, пододвигая к Натти блюдо с вареным картофелем, заправленным маслом и зеленью. – И рассказывай уже, чего задумала. – Я-а? – гномка вытаращила на магичку честные глаза. – Ну не я же. Так и поверила, что ты спокойно отдашь Хорвину этого своего зелёного дружка. – Он мне не дружок! – Да ладно, – Изса фыркнула и сунула в рот сложенное втрое пёрышко лука, – а то я не видела, как вы на обрыве обжимались. – Он просто меня утешал! – С этого обычно всё и начинается. Сначала жалость, потом дружба, потом нежная дружба и так далее. Ой, да не дёргайся ты, – эльфийка скривилась, глядя в настороженные глаза подруги. – Не стану я вас выдавать. – Почему это? Ты ж его не любишь. – Любишь-не любишь, плюнешь-поцелуешь. Я тебе не ромашка. Но вообще-то… он вроде ничего. Сначала нас накормил. Потом, когда этот паучище бросился, зелёный ведь меня прикрыл. Знаешь, – эльфийка поёжилась, – в тот момент он мне даже Мико напомнил. Тот тоже вечно корчил из себя старшего брата. Девушки погрустнели. Опустили взгляды и немного посидели в молчании, отдавая память павшему на поле боя другу. А потом эльфийка печально улыбнулась: – Я думаю, это потому, что танки – они вообще ничего не боятся. И всегда грудью встанут за соратника. – Спасибо. – Натти подняла на Изсу покрасневшие глаза. Та печально усмехнулась: – Если честно, я тогда потому вперед и рванула. Думала, разревусь, как ты сейчас. Не хватало еще перед врагом носом хлюпать. Ладно. – Изса хлопнула ладонями по столу и, оглядевшись, понизила голос: – Чего удумала? – Ночью вскрою замо́к и выведу Гилберта из подвала. Вместе и уйдём. – И куда? – В леса, наверное... – В леса-а? – Изса язвительно вскинула брови – Так и будете бегать? И от своих, и от ордынцев? – А куда деваться? Может, на вырубки подадимся. Говорят, землянки есть бесхозные. – Дура ты, Натти. В Даларан вам надо! Там зона перемирия, вас никто и пальцем тронуть не посмеет. – Скажешь тоже, – гномка вздохнула. – Туда ж лететь. – И что тебе мешает? – Предлагаешь украсть грифона?! – А почему нет? – Эльфийка принялась загибать длинные пальцы. – Во-первых, вы оба мелкие, птичка вас точно вынесет. Во-вторых, не украсть, а позаимствовать. Грифон маршрут в Даларан и обратно знает чётко, к рассвету вернётся, как миленький. – А распорядители полетов? Они же вечно торчат у насестов. Как пить дать, тревогу поднимут, весь лагерь взбаламутят. – Сегодня ночью должен дежурить Лилан, – Натти показалось, что эльфийка слегка порозовела, – его возьму на себя. – О-о... – обалдело протянула гномка. – Мне нравится этот план. – А уж мне как нравится, – Изса хихикнула, прикрыв рот ладонью. – Особенно распорядитель. Натти хрюкнула в тарелку и, наконец, принялась за еду. На душе значительно полегчало.
После трапезы гномка заскочила в кухню, присоединила к ноше промасленный бумажный пакет с пирожками и флягу с ягодным морсом. Вышла из дому и завернула за угол. Там вовсю кипела работа – защитники базы, вместе с комендантом, перекладывали фундамент. Бу́хали молотки, зудели пилы, а в воздухе висела желтая пыль. – Тебе чего? – Хорвин оторвался от работы. Отёр лоб, оставляя на нем грязные разводы. – Задание выполнено! – звонко отрапортовала гномка; продемонстрировала "вращатель" и чихнула. – Шустро, – одобрительно кивнул дворф, стягивая ключ с кольца на поясе. – Будь здорова. В помощь дать кого? Натти пожала плечиками: – Я ведь как-то в лесу управлялась, а мимо вас зелёный всё равно не сбежит. К тому же, он вроде и сам вылечиться хотел. – Ну, смотри, – Хорвин вручил Натти ключ. – Ежели что – ори, мы рядом. – Поняла! – Девушка одарила коменданта белозубой улыбкой и, проскользнув мимо него в подвал, перевела дух. Осторожно, привыкая к мраку, спустилась по ступенькам – точно вошла в холодную воду. Придержав ношу подбородком, отомкнула замок одной из комнат. Посреди узкого помещения в луче света, падающего из окошка под потолком, стоял Гилберт. Увидел гномку и тотчас расслабился, губы тронула улыбка. – На вот. Лопай. – Стараясь скрыть смущение, Натти сунула в руки гоблину пакет с едой и торжественно водрузила "механизм" на стоящий тут же ящик. – Это что за хрень? – удивился Гилберт и впился зубами в пирожок. – Тангенциальный вращатель с ножным приводом, – хихикнула гномка, – лечить тебя будем. Гоблин захрюкал со смеху, а Натти приложила палец к губам и показала глазами на дверь, из-за которой доносились голоса работников. Вытащила рулетку. – Садись, – заявила она громко. – Прибор нужно настроить. Гилберт притулился тут же, на ящике, дожевывая пирожок. Без доспеха Натти хорошо разглядела и зеленую кожу в вырезе рубахи, и покрытые крупными венами кисти. А тёмные волосы так забавно выбивались из-под повязки и закручивались колечками на шее… Гномка тряхнула головой и сама на себя разозлилась. Вот уж права была Изса – дура и есть. – Слушай внимательно, – зашептала Натти. – После того, как я уйду, скорее всего, будет допрос. Запоминай. Ваша крепость – на той стороне реки. Скажешь, что туда должен приехать Гаррош. Когда – пока не вспомнил, зачем – не знаешь, но ещё подумаешь. В общем, ври что-нибудь. Тебе надо продержаться только один раз. Да хоть в обморок грохнись, но перед этим ты должен Хорвина заинтересовать. А ночью – не спи и будь готов. Я приду за тобой. – Кто это? Гаррош? – Гилберт нахмурился. – Гаррош Адский крик. Орк. Вождь Орды. Орда – это вы, если что. – А чего он тут забыл? – Не знаю. – Натти, отойдя от Гилберта, задумчиво оглядела сваленные в углу доспехи. Взяла в руки шлем, отнесла гоблину: – Надень-ка… Инспекция, секретная операция, сам придумай. Я-то в ваших делах тоже не больно разбираюсь. И много не трынди, проколешься. – Понял. Гилберт нахлобучил шлем и, внезапно ухватив гномку за руку, заглянул в лицо: – Зачем ты это делаешь? – Считай, долг отдаю. За волков, за паука... за то, что притащила тебя к Хорвину. – Тебя убьют. – А я с тобой сбегу. – Значит, объявят дезертиром, поймают и убьют. – Не рыпайся, а? – Натти сунула в руки гоблину "вращатель" и принялась деловито наматывать на рогатый шлем ленту рулетки. – Я должна изобразить бурную деятельность. – Надеюсь, инженеров в вашем лагере больше нет, – вздохнул Гилберт и покорился судьбе.
По лестнице застучали чьи-то сапоги, и гномка вздрогнула. В дверь пролез Хорвин. Прищурившись, огляделся: – Ну как? Вспомнил чего? – и выразительно перебросил из руки в руку кирпич. Натти фыркнула: – Такие дела быстро не делаются. Но он, вроде, поддаётся. – Вспомнил, – угрюмо буркнул Гилберт. – Этого. Гарроша. Вчера в крепость приехал. Комендант присвистнул и подошел вплотную к пленнику: – Ну-ка, ну-ка. Это интересно. И зачем приехал? Гилберт равнодушно пожал плечами. – Я же говорю, рано, – встряла Натти и, потянувшись, дернула за прибитые к доске клещи. – Вот прибавлю ещё мощности – не сейчас, так к утру всё точно вспомнит. – А по-моему, де́вица, слишком ты с ним церемонишься, – дворф сплюнул. – При чём тут я! – возмутилась гномка. – Это метод такой! – Метод-шметод... – Хорвин, не спеша обходя пленника по кругу, скривился. – У нас, в Стальгорне, по-простому всё. Клин клином вышибают – слыхала? Говоришь, по башке его приложили? – Эй, ты что удумал? – дёрнулась Натти, но комендант, не слушая, неожиданно вскинул руку и от души опустил кирпич гоблину на темечко. Шлем загудел, а зрачки Гилберта медленно поплыли к переносице. – Ты что делаешь, супостат? – взвизгнула гномка и, кажется, сама собралась врезать Хорвину, но тут же была сметена в сторону. Это гоблин, вскочив, издал дикий вопль и замолотил себя кулаками в грудь. Натти, отползая на пятой точке к стене, не сводила испуганных глаз с Гилберта. Таким она его ещё не видела – ссутулившимся, ощерившимся, неприятным. Зелёная физиономия перекосилась, разом став незнакомой и злой, тонкие губы, растянувшись, обнажили желтые кривые зубищи. – Лок’тар огар[7]! – взревел гоблин и бросился на дворфа. – Тр-ревога! – зарычал Хорвин, смыкая ручищи на горле врага. Тот не остался в долгу и, хрипя, въехал кулаком в скулу коменданту. Прогрохотав по лестнице, в комнату ворвались несколько человек. Заломили пленнику руки, поставили на колени. – Ну, вот и починился! – съязвил Хорвин, потирая щеку. Поверженный враг у него в ногах яростно выплёвывал ругательства на незнакомом языке. – Вот теперь узнаю́ зелёную погань! А то анжинеры наши всё: мето-оды какие-то... тьфу! Проще надо быть. Один из солдат подал Натти крепкую ладонь, поднял на ноги: – Цела? Гномка кивнула и, закусив губу, постаралась не расплакаться. – Эх, бабы, бабы, – вздохнул комендант, покосившись в её сторону. – Дома б вам сидеть, да детишек нянчить... Всё, дуй отседова. И прибор свой забирай. Натти подняла с пола остатки растоптанного "вращателя" и, кинув последний взгляд на выпучившего зенки гоблина, покинула подвал.
– Не реви! – Изса вздохнула и потормошила подругу за плечо. Натти отняла встрепанную голову от подушки: – А-а, это ты... я не слышала, как ты вошла. Эльфийка присела на край топчана, покрытого медвежьей шкурой. – Его... его... – губы Натти снова затряслись. – Нет пока. – Изса вытащила из рукава платок и сунула подружке. – Говорят, что орочий толком никто не знает, а переводчик в дозор ушел. К утру вернётся. Что-то там такое важное Хорвин у зелёного выпытать хочет. – То есть, до рассвета его ещё можно спасти? – гномка уселась на постели и с надеждой посмотрела на эльфийку. – Натти-и, – простонала та, – ты что, не понимаешь, что зелёный уже не тот? Он орёт, плюётся, рвётся бить морды и ни слова не говорит на всеобщем. Короче, ведёт себя, как типичный гоблин. – Вот именно, что не тот! – гномка трубно высморкалась и, вскочив с постели, забегала по комнате. – Этот болван Хорвин всё испортил! – Скорее уж, расставил по своим местам. – Значит, помогать ты мне не будешь? – Натти остановилась напротив подружки и посмотрела исподлобья. – А если я знаю, как всё исправить? – Знаешь? – Предполагаю. – Ох, Натти... – эльфийка покачала головой. – Я искренне надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь. – Изя, не нуди! – Ну, если ты точно решила... – Изса поднялась и кинула взгляд в темнеющее окно, – тогда мне пора. Знаешь... ты была мне отличной подругой. И я очень надеюсь, что мы ещё встретимся. – Не сомневайся. Натти шагнула к эльфийке, обняла и уткнулась носом в живот. Изса ласково погладила седую шевелюру. – Ишну-ала[8]. Прощай. – Прощай...
Оставшееся время гномка провела в тщательных сборах. Прокравшись на кухню, добыла несколько холодных картофелин и краюху хлеба. В лазарете выпросила пару флаконов целебного зелья, сославшись на головную боль и бессонницу. Старательно покопавшись у себя в сундуке, выбрала одежду на смену, спрятала в пояс монеты. Наточила кинжалы и, облачившись в доспех, уселась дожидаться нужного часа. Примерно после полуночи все в доме угомонились. Натти выждала ещё немного и, набросив на себя заклинание скрытности, тенью скользнула за дверь. Подвал ожидаемо охранялся. Широкоплечий дворф сидел у самой двери, прислонясь к новому фундаменту, и задумчиво жевал табак. Здоровая алебарда стояла рядом. Натти виновато вздохнула и подумала, что ей и на этот раз повезло. Торчи в дозоре ночной эльф – мало того, что видят они, словно филины, попробуй ещё дотянись у такого дылды до нужного места. – Прости меня, – мысленно попросила гномка и, подкравшись к дворфу, ткнула пальцем в шею. Тот хрюкнул, закатил глаза и осел. Ухватив за ноги, Натти затащила беспамятного охранника в подвал и прислушалась. Тихо. Легко сбежала по ступеням и, пошуровав в двери отмычкой, втекла в камеру Гилберта. Из темноты послышался сдавленный хрип. – Тише, это я! Гномка зажгла лампу и, оставив сумку у порога, подошла к извивающемуся на полу пленнику. Гилберт был крепко связан, а изо рта его торчала грязная тряпка. – Вот гады! – Сняв с себя невидимость, Натти опустилась на корточки и вытащила кляп. Гоблин клацнул зубами и зашипел. И, посмотрев в лицо Гилберту, девушка поёжилась. Как же она раньше не замечала, что глаза у воина маленькие и злобные, точно у разъяренного медведя? – Гилберт, это же я, Натти, ты что, меня не узнаешь? Она взяла пленника за плечо, на что тот снова задергался и принялся с ненавистью каркать что-то резкое. Девушка даже порадовалась, что не знает оркского. – Я спасти хочу тебя, балда! – разозлилась она и, что есть силы, затрясла пленника. – Да придешь ты в себя или нет!? Гоблин скривился и плюнул Натти в лицо. – Ты... Ах, ты! Гномка вскочила на ноги, утираясь рукавом и с безумным видом огляделась. – Получается, что Хорвин был прав? По-хорошему с вашим племенем нельзя, да? Глотая слёзы обиды, маленькая разбойница прошлась по камере. Обнаружила и шлем, в пылу битвы откатившийся в угол, и желтый кирпич, оставленный комендантом. Со злостью содрала остатки мерной ленты с металлических рогов и, вернувшись к рычащему гоблину, нахлобучила шлем ему на голову. Тот заткнулся и попытался откатиться в сторону. – Прости, Гилберт, – хлюпнула носом гномка, замахиваясь кирпичом. – Так надо. Знакомый гул разлился по комнате. Гоблин икнул и затих. Натти бросилась к сумке и дрожащими руками вытащила из нее целебное зелье. – Взрывной Бламбастер, надеюсь, он ещё жив, – пробормотала она. Кинулась назад и принялась тонкой струйкой вливать в приоткрытый рот гоблина лекарство. Поначалу ничего не происходило, и Натти совсем отчаялась, но ближе к окончанию процедуры пленник вдруг дернулся, закашлялся и попытался отвернуться. Гномка бережно удержала его голову и вылила остатки зелья. Ресницы Гилберта дрогнули. Он медленно открыл глаза, слабо улыбнулся и, поморщившись, прохрипел: – Вот задница Сильваны, и что ж так кружится-то всё... Натти шумно выдохнула, всхлипнула и звонко чмокнула гоблина в зелёный нос.
1. Заклинание, наносящее урон всем противникам сразу. 2. Танк – боец, отвлекающий на себя врага и принимающий его основные атаки, пока другие воины наносят противнику урон. Танковать – выполнять в сражении роль танка. 3. Разумные потомки медведей 4. Здесь – язык, понятный всем расам 5. Предводитель нежити, одна из военачальников Орды. 6. Последнее слово инженерной мысли, летающее средство передвижения. 7. «Победа или смерть!» – орочий. 8. «Удачи тебе» – дарнасский. Чем больше крыш поехало, тем сильнее ветер перемен.
В целом - неплохо.Уже говорил, что остался где-то там, в восьмидесятых XX века, а поэтому сложно комментировать рассказ на материале компьютерных игр. Сама идея - нравится. Вот разве что кирпич здесь выглядит, скорее, инструментом, нежели материалом. Опять же: в задании оговорен цвет кирпича, то есть, он должен сыграть какую то роль - а в рассказе эта роль так и не сыграна, можно было бы и красным кирпичом ударить. Всегда найдутся эскимосы, которые выработают для жителей Бельгийского Конго директивы поведения в тропическую жару.(С.Ежи Лец)
*урчит* вовка, вовка, вовчка... Забавно получилось. Но мне показалось, что в финале не хватило определенности, какой-то весомой точки. Что-то вроде: "Спустя полчаса они уже летели на грифоне - к новой жизни и новым приключениям".
ЦитатаАлена ()
Говорят, что орочий толком никто не знает
ЦитатаАлена ()
Девушка даже порадовалась, что не знает оркского.
Таки орочий, или оркский? Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
После красного он вряд ли очнётся. А жёлтый - это типа необожжёный
Да лан... Я, между прочим, работал на кирпичной линии, , было тут у нас в далеком прошлом производство. Помню, все были Брюсами Ли - и удало рубили тот самый необожженный кирпич, плывущий по конвейеру. Необожженый - это кусок сырой глины(кстати, ни фига, сволочь, не рубится, только мнется) - коричнево красного цвета. Если же высохший на солнце - это растрескавшийся серо-бурый. Чтобы трещин не было, к нему, как связывающий материал, добавляют солому или навоз - тогда это саман,но никаким боком не желтый. Всегда найдутся эскимосы, которые выработают для жителей Бельгийского Конго директивы поведения в тропическую жару.(С.Ежи Лец)
pentotal, Я, между прочим, саманный домик разбирал, знаю. Но это фантастика, вы ведь не не видели ту глину. Не видели? Нет, не видели. А она (автор меня поддержит) жёлтая! И когда высохнет - тоже жёлтая.
А она (автор меня поддержит) жёлтая! И когда высохнет - тоже жёлтая.
А чего тогда не рассыпался от двух ударов по башке? А, другой мир, другая структура Всегда найдутся эскимосы, которые выработают для жителей Бельгийского Конго директивы поведения в тропическую жару.(С.Ежи Лец)
Поневоле возникает вопрос: а чем же всё-таки гоблина первый раз шарахнули? И, соответсвенно, что будет, если его еще раз шарахнут (война ж? а он таки танк!), а гномы рядом не окажется?
pentotal, Book, Триллве, Имбирь, Тео, Asteria, Плотник_Добрыня, большое спасибо за комментарии!
Цитатаpentotal ()
а поэтому сложно комментировать рассказ на материале компьютерных игр
Да тут по сути и нет особой игры - просто мир фоном. Заменить одну сторону на красных, другую на белых - особо ничего не поменяется. Впрочем, мне тут судить сложно объективно.
Цитатаpentotal ()
Вот разве что кирпич здесь выглядит, скорее, инструментом, нежели материалом
Вот тут соглашусь, меня это тоже несколько смущает, но иначе не привинчивалось. По поводу цвета, кстати, я даже и не заморачивалась - ну есть в той местности желтая глина, и есть. Как одна из картинок мира.
ЦитатаBook ()
но объём тут поболе должен быть.
Еле впихнулась в 40 кил!
ЦитатаТриллве ()
Элли на сувениры выковыряла
Мелькал у меня в момент обдумывания Урфин Джюс фоном где-то...
ЦитатаТео ()
в финале не хватило определенности, какой-то весомой точки.
Нинаю, Имбирь, вон, сказал, что всё путём. Мне кажется, если разжевывать, слишком банально будет. Орочий, конечно, спасибо!
ЦитатаПлотник_Добрыня ()
а чем же всё-таки гоблина первый раз шарахнули?
Ну мало ли там в битве чем приложили. Тут же сыграл сам факт удара больше.
ЦитатаПлотник_Добрыня ()
что будет, если его еще раз шарахнут (война ж? а он таки танк!), а гномы рядом не окажется?
Механик_Гаечка, перечитайте цитату. Вы там ресницы с лицом сравниваете в плане эстетики. Ну, как, например, круглое с квадратными.
Как понимаю, имелось ввиду, что ресницы были неожиданно красивыми для такой уродливый физиономии. Joker - это рулетка: то 1, то 11, а то и просто татуировка...
А разве женский род гномов называется не "гнома"?! Помните, у Перумова, — «Север что-то недоумённо проворчал. Гнома же, однако, не повела и бровью». Мой СамиздатМоя ЖиЖа
Нет, не помню. Я не люблю Перумова. Вообще, по правилам, пожалуй, будет "женщина-гном", а остальное - от лукавого. Конечно, можно назвать гномку - гномой, эльфийку - эльфой, магичку - магессой, но мне не нравится.
Хороший. Понравился. Фиф есть. Починка, в общем, тоже. Хотя вопрос к именно желтому кирпичу и роли рулетки есть.))
По стилю. Диалог в начале очень напряг. Показалось, что длинноват и слишком подробный. Часть информации ощущалась, как избыточная. И непонятно зачем мне, как читателю, это надо было узнать. Но потом как-то хорошо втянулась в историю. Но все же, завязка показалась длинноватой относительно объема рассказа. А вот концовки мне не хватило. Как-то как незаконченным остался, по моим ощущениям. Герои есть, интересные. Развитие их есть. Даже ввернутое коллективное бессознательное пойдет. В таком контексте даже добавлю балл за него.) Хотя гоблин слегка напоминает даже не знаю… какой-то прибор.)) Так стукнешь – один способ работы, еще стукнешь – другой.) Ор-ригинальный способ переключения множественной личности. В общем, надо бы ругаться, а меня это позабавило как-то.) П.С. И что-то регулярно конкурсных рассказах коллизии с ресницами. Кто знает женщин, жалеет мужчин; но тот, кто знает мужчин, готов извинить женщин. (Турнье)
На прошлых конкурсах были очень активные ресницы пару раз. Кажется, один раз они дрыгали, а второй - еще что-то эдакое делали.)) Кто знает женщин, жалеет мужчин; но тот, кто знает мужчин, готов извинить женщин. (Турнье)
