- Что за странное название – Пенелопа? С каждым словом изо рта Журки вырывалось облачко пара, которое, кажется, тут же осыпалось мельчайшими ледяными иголками. Возможно, что и с лёгким звоном, да разве услышишь его сквозь толстый платок, намотанный поверх меховой шапки? - Название как название, - прогудел Старик сквозь ледяную корку шарфа. – Ничем не хуже Катахи или Перегола… Он в очередной раз подоткнул войлочную полость, завёртывающуюся от встречного ветра, и встряхнул закреплённые на передке пошевней вожжи. Карагана лязгнула проволочным хвостом по обледеневшему крупу, но шагу не прибавила. Старик невнятно выругался и тряхнул сильнее; упрямая скотина только отмахивалась хвостом; сани ползли всё так же неторопливо. - Вся надёжа, что в этой их Пенелопе найдётся толковый караганщик, не чета тому долбню из Катахи, - проворчал Старик, смахивая рукавицей снег с шапки, но Журка его уже не слышал: задремал, привалившись плечом к грядке. Укатала мальца дорога. Так, заснувшим, и въехал он в Пенелопу: Старик сунул доглядщикам на воротах положенную монету, открыл в боку караганы щиток (стрелка заряда телепалась в синем секторе) и развёл руками – мол, еле дотащились, сами видите. Доглядщики торопились вернуться в затхлое тепло прокуренной караулки, на сани глянули мельком, спящего трогать не стали. Один только, хохотнув, спросил Старика: «Живой парнишонка или тушкой везёшь?», словно не видел у того парок от дыхания. Второй махнул – проезжай! – и едва скрежещущая карагана втянула пошевни в ворота, дёрнул рычаг, открывающий клетку с троллью. Оглянувшийся Старик успел увидеть, как четверорукая тролль, окутанная паром, выпрыгнула в проём ворот. Будет теперь здесь метаться до утра, пока заряда хватит. Доглядщики могут спокойно резаться в карты или во что уж здесь принято: запоздавшие приезжие заночуют под городской стеной, даже близко не сунутся к жуткому механизму. «Богатый город, если власти на боевую тролль раскошелились», рассудил Старик. Стоило бы растолкать Журку, чтоб поглазел, но карагана – откуда только прыть взялась! – с места приняла так резво, как и в заводе, небось, не скакала. В один момент утянула сани по улице и махнула в поворот, подальше от тролли. Чуть оглоблю не вывернула. Только тут и пробудился Журка, с трудом разлепил смерзшиеся ресницы. - Вот тебе и Пенелопа, - объявил Старик, осаживая испуганную карагану. – Добрались, значит.
Постоялый двор был почти пуст. Мало в самую зиму небогатых проезжающих, кто на карагане насмелится в путь. А у кого имеются настоящие маммуты или ещё какие могучие ездовые механизмы – те на постоялый двор и заглянуть-то побрезгуют. Карагана дребезжала и едва передвигала ноги после спровоцированного троллью рекордного рывка. Старик загнал её в полупустую гаражню. Здесь пару стойл занимали ухоженные и заряженные хозяйские караганы, рядом с ними безжизненно ржавел чей-то древний ослоид-переросток: раньше выводили таких - невысоких, но крепких в суставах и удивительно выносливых. В ближнем от выхода стойле лежал, вытянув огромные лапы с грозного вида зимними когтями, длинношеий беглодог. Механизм красивый, эффектный, одно время даже модный, но как ездовой - слабоват. Летом он удобен для запряжки в небольшую тележку, к тому же послушен и мягок в управлении, но зимой проигрывает не только самой простецкой карагане, но даже и тому же ослоиду. Говорят, что на морозе он капризен и требует удвоенной зарядки. Заводы, однако же, беглодогов продолжают выводить, вводя различные модификации. Старик поставил карагану в свободное стойло, откинул крышку щитка и выключил заряд. Конечно, неплохо бы дать животине порадоваться теплу, потоптаться на соломенной подстилке, пофыркать о своём караганском с соплеменниками, но монет в кармане было только-только на комнату и скромный ужин. Зарядить механизм было уже не на что. Отключенная карагана замерла в нелепой позе: изогнув шею в попытке почесаться подбородком о дощатую перегородку. Что уж там может чесаться у железной скотины – поди пойми, устало думал Старик, запирая стойло. Хозяйские караганы неодобрительно потряхивали головами, наблюдая, как он выходит из гаражни. Беглодог, которому тоже оставили толику заряда для комфортного отдыха, лениво проводил человека взглядом, аккуратно пристроил изящную маленькую головку на вытянутых лапах и закрыл глаза. Умный зверь грамотно берёг энергию.
Столешница была вся щербатая: похоже, её ковыряли ножом все, кто садился за стол. Впрочем, она была вполне прилично протёрта тряпкой, так что жирных разводов почти не было видно. Журка, освободившийся от шубейки, платка, шапки, рукавиц и стёганой душегрейки, жадно хлебал густой пшённый суп, накрошив в него чёрного хлеба. При этом он хрустко откусывал от здоровенной луковицы, каждый раз щедро макая её в крупную серую соль. - Внук? – поинтересовалась у Старика дебелая хозяйка, кивнув на Журку. Она поставила перед приезжим графинчик с самовыгонкой и сама уселась напротив. Скучновато зимой, отчего не поговорить со свежим человеком? Старик покачал головой, коротко сказал «ученик», плеснул в кружку на полпальца и замахнул одним глотком. После этого сразу налил ещё. - Откудова приехали-то? – продолжила беседу хозяйка. – Метёт нешутя… Не всякая карагана и вытащит. Или у вас маммут? И сама захохотала, широко разевая щербатый рот. Разъезжающих с маммутами она, поди, не только за этим столом, но и в своём районе-то не видала. Да и не втиснуться доброму маммуту в её гаражню. Ну, разве только если не правильному ездовому, а мало-маммуту из тех, что делают специально для графской да баронской ребятни. - Нет, но говорят, что мамаша моей караганы как раз согрешила с одним маммутом, - заговорщицки подмигнув, сообщил хозяйке Старик. Это была его дежурная шутка, и действовала она всегда безотказно: вот и сейчас собеседница с готовностью закатилась в новом приступе смеха. Благодарная попалась слушательница, подходящая. Похоже, будет у них комната с лежанками, а не обычный ночлег на полу в углу едальни, подумал сытый Журка. Так и вышло. Весь вечер Старик развлекал толстуху, а заодно и ещё компанию то ли постояльцев, то ли просто посетителей россказнями о разных краях и тамошних обычаях. За то им отдали в распоряжение жаркую каморку при кухне, где Старик улёгся на низкой лежанке с лоскутным одеялом и настоящей перьевой подушкой, а Журка прекрасно устроился на широкой лавке, застеленной соломенным тюфяком. Давненько не ночевали они в такой роскоши. Пожалуй, с того самого дня, как Старик встретил в Катахе своего знакомого, такого же собирателя историй и обычаев. Они тогда здорово пускали друг другу пыль в глаза, и Старик выстегнул почти все припасённые монеты на сытный ужин и отдельную комнату под крышей гостевого дома. Хорошо, что зарядить свою карагану они успели ещё до той встречи…
- Останемся здесь ещё на два дня, - объявил Старик обрадованному Журке. – Похоже, есть тут кое-что… надо поглядеть. Это значит, он напал на след интересной истории. Местная легенда? обычай? праздник? ритуал?.. годится всё. Главное – быть свидетелем, «впитать суть», как говорит Старик. Только тогда рассказ получит ту убедительность, за которую заплатят слушатели. Может быть, где-то и могут сойти пересказы и выдумки, но уж никак не в Зазимье. Будь ты хоть самый расчудесный лицедей, тебя раскусят сразу. Вот первая же такая хозяйка постоялого двора и раскусит. Хорошо, если просто хмыкнет и уйдёт в кухню, а ведь может и прогнать взашей. - Говорят, здесь есть свой обычай. Свой собственный, городской, - сказал Старик с показным равнодушием, но Журка прекрасно видел, как он взволнован: паренёк был коренным зазимцем и обмануть его было очень нелегко. Яснее ясного - возникла возможность добавить в свой арсенал новую историю, случай нечастый и даже крайне редкий, учитывая, как ревниво относятся к городским обычаям местные жители. - И тебе позволят… - начал Журка, но Старик нахмурил брови, и расспросы пришлось прекратить. А утром он отправился в магистрат.
- Везение – это такая капризная штука, которую легко спугнуть, - объявил Старик, уже одетый в лучший свой, он же единственный, сюртук. Судя по всему, именно пугливостью этой самой штуки объяснялось то, что он молчал весь день перед именинами дочки местного баронса, на которые был позван для развлечения гостей. Молчал, боясь растратить попусту хоть толику убедительности, необходимой настоящему собирателю историй. В уплату за услугу баронс обещал допустить чужака к святая святых – городской традиции. Отработать на именинах следовало самым разнаилучшайшим образом, чтобы тот не раздумал. Знать – она ведь капризна, как само везение! В отсутствие Старика Журка получил отличный ужин: хозяйка знала, в чей дом приглашён был его учитель. Обиходила его, как дорогого гостя, да ещё и сообщила, что зарядила их карагану. Ну, не на полную катушку, но всё же изрядно, Журка специально сбегал проверить. Стрелка заметно переползла на зелёный сектор. Журка даже решил на свой страх и риск включить механизму, так что она со смаком поскреблась-таки шеей о перегородку, состругав с дерева несколько изрядных стружек, и с интересом стала принюхиваться к хозяйским караганам. Журка скрутил соломенный жгут и хорошенько отполировал животине бока – докуда сумел дотянуться. Карагана тихонько пофыркивала, скрипя ушными шарнирами: благодарила. Добрая рука механизмам приятна, как говорится. Старик вернулся под утро, вымотанный напрочь. Подскочившему Журке сунул диковинный фрукт, полосатый и шипастый, как рыба тлунь, аккуратно вывесил сюртук на изголовье лежанки и завалился поверх одеяла, не снимая сапог. Их уж Журка стягивал с храпящего в присвист учителя. С обеда хозяйка закрыла своё заведение: праздник. Дело это, как водится, тихое, семейное, для чужих глаз недоступное. В иных местах и вовсе для пришлых людей в такие дни или прямая дорога прочь за городские стены, или даётся запрещение из своих жилищ даже кончик носа на улицы казать. Это уж где какие порядки. Старику дозволено было ходить, глядеть и запоминать. Выдали ему специальный личный баронский знак, и он прицепил его себе на шапку, чтоб видать было сразу и издал. Журка заикнулся было спросить, в чём будет городская традиция, какая в ней особость, но Старик только рукой махнул. То ли сам ещё не знал, то ли не хотел чужие слова пересказывать. Очень уж собиратели к таким вещам чувствительно относятся. День прошёл тихо. Журка слонялся по едальне, выглядывал в окно – тихо было, безлюдно. Запрет ему был лишь на уход со двора, так что он пошёл было в гаражню, но и там обнаружил недвижную тишь: все механизмы замерли, отключённые. Пришлось вернуться в дом. Журка покатал по щербатому столу чудной дарёный фрукт, заметил у него на боку пятнышко гнильцы, поторопился ободрать жёсткую кожуру и съесть ароматную мякоть. То ли непривычное лакомство подействовало, то ли царящая кругом тишина, только ушёл Журка в свою каморку и на лежанке уснул…
Старик разговорился неожиданно в дороге, когда кругом была лишь заснеженная равнина с нечастыми в ней лесными островами. Под привычное лязганье караганьих суставов рассказал Журке о том, какую традицию вызнал он в Пенелопе. Видимо, нужно ему было на слушателе проверить свежую историю. Оказалось занятно: весь год местные женщины занимаются рукоделием – прядут нити, плетут кружева, вышивают. Обычные бабьи занятия, как будто и ничего особенного. Но у каждой имеется своя главная, в заветной шкатулке хранящаяся вышивка. У кого затейливая, картиною, у кого попроще, узорная. И вот работу из этой шкатулки она вышивает целый год, да так подгадывает, чтобы к нужному дню – а он с давних времён назначен в сезон крутых морозов – была она почти закончена. Вот буквально чтоб последний стежок только и остался. И вот тут-то и случается самое интересное. В заветный день должна женщина выбрать окно, морозными узорами расписанное, сесть перед ним и глядеть сквозь то окно, выглядывая свою судьбу. Собственными своими глазами видел Старик, заходя беспрепятственно благодаря баронскому дозволению в городские дома, застывших словно бы в каком-то окоченении жительниц Пенелопы: часами сидели они, уставившись немигающим взглядом в непроглядно замёрзшие стёкла. И каждая, очнувшись от зачарованного наблюдения морозных узоров, немедля вынимала своё рукоделие из заветной шкатулки и тут же либо заканчивала его, либо распускала. А если распускала, то по-разному: которая лишь совсем немного, а которая и едва ли не весь свой годовой труд. И вот, сделав это, женщина, как бы и не приходя до конца в себя, прятала рукоделие обратно и непременно засыпала тяжёлым и болезненным сном. Что там видят женщины в морозных узорах, да и видели ли что вообще, Старику после ни одна не сказала. Пожимали плечами, просто отмалчивались, а то и непотребной бранью отвечали, несмотря даже и на важный знак на шапке. - И какая важность в том рукоделии? – спросил у Старика Журка. – Что за дело – повытянет баба нитки из той самой тряпицы или довершит свой узор? Действительно: то ли дело в Юрии, где всякий волен в выпавший ему срок семью оставить неповинным образом. Или развесёлый водяной день в гаражнях Авгии – вот уж где праздник так праздник! Смысл жуткого жертвоприношения в Баскертавуне, тоже понятен всякому, кто хоть на картинке видел тамошнего болотного ватса. А здесь бабки, тётки да девки смотрят сны наяву, а после нитки теребят, велик интерес! - Есть важность, - охотно ответил Старик. – В той бабьей тряпице заключён особый жизненный вопрос. Вот пора девке взамуж идти – она этот вопрос в своё рукоделие и вкладывает. Прочитает она сквозь узоры морозные, что идти ей за парня выбранного, так и доведёт свой узор до конца. Заглянет утром в шкатуль – и вот она картинка, до последнего узелочка здесь, значит, свадьба суждена. А ежели вроспуск вся нитками пошла – и не мечтай, голубушка. Старуха на смерть свою шьёт: закончила картину – готовься прибраться в этом году, нет – поскрипишь ещё. Кто судьбу мужей своих загадывает, кто детей, кто удачу зазывает… всякое. Он подхлестнул карагану и добавил: - А есть особые вязальщицы, потомственные. Те за морозным стеклом самоважные картины видят. Иные не часами – днями это самое застеколье рассматривают, едва возвращаются. Тех мне видеть не дозволили, они у баронса местного в отдельных палатах живут, чудо-картины вывязывают по его указке. Закончит такая мастерица картину – ох, и доволен баронс, ох, и рад! А когда распустит рисунок, когда не сложится загаданное баронсом – тут берегись, гневаться будет, полетят головы. Не вязальщицы, конечно, она лишь голос той судьбы, не боле. - Тогда уж не голос, а рука, - пробормотал Журка. Привычно задрёмывая, привалившись к обвязанной рогожей грядке пошевней, малец представил, как мамка его, совсем уж почти забытая, сидит, выглядывая замершим взором его, Журкину, кучерявую судьбу. Вернётся ли сын, сгоряча да по глупой детской обидке потребовавший отпустить его немедля из дому с заезжим дядькой, рассказывавшим в гостевом доме чудные истории с невиданных мест. Оказалось, тот день был его единственным прижеланным, и его мимолётное хотение пришлось родителям выполнять. Нельзя нарушать главный городской обычай. Вот старшему братцу довелось спросить в свой прижеланный день укропной ухи. Ну, и наварили ему котелок, а уж как ревел он ревмя, что такая глупость ему досталась! Но что поделать, никто из детишек не знает, какой день ему в прижеланные выпадет, это уж только особый знак покажет, когда ни поменять ничего, ни придумать. Вот и вышло, что один ухи похлебал, а другой уехал на заезжей карагане в незнамые края. Приснилось Журке, что вынимает мамка из берестяной коробки полотенце с вышитой дорогой, горами да домиками, а полотенце то вполовину распущено, только нитки висят. Плачет мамка, берёт иглу, да снова садится вышивать… Старик остановил карагану перед развилкой. Соскочил с саней, потопал затёкшими ногами, проверил заряд в механизме: было ещё предостаточно. Щедрой оказалась хозяйка в Пенелопе. - Что ж, направо двинемся, - сказал Старик карагане, похлопав её по мятому заиндевелому боку. – Слыхал я, занятное что-то в тех краях для ребятни придумано, заедем поглядеть… Он прошёл немного рядом с пошевнями, потом залез в них, укрылся полостью и поторопил механизму. Славный парнишка Журка, надо бы его чем-то порадовать. Не только же по всяким зловещим Баскертавунам кочевать. Истории, конечно, в таких местах ценные собираются, но мальчонка заслужил чего и повеселее. Карагана, лениво перебирая лязгающими ногами, волокла сани с дремлющими ездоками в славный город Гаммелен.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Шикарно! Последнее предложение так вообще вывело рассказ на какую-то запредельную высоту. Спасибо, автор! Пока лучшее, что прочитала. Вот как ползу, так и отражаю!
Шикарно! Последнее предложение так вообще вывело рассказ на какую-то запредельную высоту. Спасибо, автор! Пока лучшее, что прочитала.
ППКС!
Итак, это прекрасно. Да, Аффтар18 прекрасен и велик, как SBA, ибо сумел нарисовать совершенно самобытный, но при этом живой, яркий, движущийся и пахнущий мир.
Особый маркер - вкусная еда. Перечитала вот
ЦитатаPlamya ()
жадно хлебал густой пшённый суп, накрошив в него чёрного хлеба. При этом он хрустко откусывал от здоровенной луковицы, каждый раз щедро макая её в крупную серую соль.
и пошла на кухню
Все персонажи, даже проходные - ходят, дышат, пахнут. Плюсы и минусы, мелкие характерные чёрточки, мимоходом рассказанные истории судеб... Ах! *лезет к автору обниматься*
При всём при этом - прекраснейший язык. Тонкое, интеллектуальное использование интертекста. И, как справедливо заметила kagami - финал просто совершенство. Я вас обожаю!
а) Содержание10 б) Форма10 Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Это очень сильно. Я потрясен стилем. Думаю, что еще перечитаю не раз и скажу больше. Просто слов нет. Будет очень интересно узнать - КТО? Торопиться — означает делать медленные движения без перерывов между ними
А мне не понравилось. Сага о карагане. И сюжет не вставил совершенно. Хотя, язык хорош, с этим не поспоришь. Хотя, нет.)) (перечитала) Не столь категорично на второй взгляд. С кружевами прелестно вышло. Мы все стукнутые, так что фофиг (с) Арько
Достойная работа. Я не особый любитель таких историй, если уж откровенно, но не найду, к чему придраться. Очень хорошо получилось. И стиль приятный, и композиция гармоничная, и герои живые, и условия конкурса соблюдены.
ЦитатаPlamya ()
ослоид-переросток
- это прекрасно! В моем лексиконе появилось новое ругательство. И я даже знаю, кого так стану называть
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Интересное сочетание псевдо Одиссеи со стимпанком....
Местами озадачило. Например, "тролль" - женского рода. Не совсем понятно каким местом Старик к местной традиции пришелся. Понаблюдал и дальше поехал. Акын, одним словом. Жить нужно так, чтобы стыдно было рассказать, но приятно вспомнить )
Вот сложно писать коммент к этому рассказу. Очень красиво написано. Это, пожалуй, самое главное в нем. Кажется, что не рассказ, а кружева. Стилистически приятный. Герои вроде со своими особенностями. Язык разнообразный. «Ослоид - переросток» - позабавил. Мне не хватило событий. Сюжета собственно. Похоже на присказку к сказке. Такое транссовое… Автор, как выглядит карагана? Для меня это просто набор букв, никаких ассоциаций.) Образ не строится, ибо одного хвоста мало. И в поисковике нет ничего подходящего, кроме того, что это лиственное растение во всех вариациях. (Если что, я в комп/игрушки не играю)) В целом, пожалуй, могу сказать только - не мое. Кто знает женщин, жалеет мужчин; но тот, кто знает мужчин, готов извинить женщин. (Турнье)
Словарный запас автора внушает уважение, вот прям только за него бы десяток понаставил. Атмосфера хорошая, необычное сочетание зверей/механизмов, заводов итд. Выглядит очень ярко. Условия конкурса тоже выполнены на отлично.
Вспоминается бессмертное стругацкое: "(Тут ценно как можно чаще повторять «были», «был», «было». Стекла были разбиты, морда была перекошена…)" (с)
Никак не оправдывает вот это:
Цитата
Столешница была вся щербатая: похоже, её ковыряли ножом все, кто садился за стол. Впрочем, она была вполне прилично протёрта тряпкой, так что жирных разводов почти не было видно.
Процитирую Виталия Обедина:
Цитата
... всякие «было», «который» и «чтобы» - слова-паразиты. Даже хуже - слова-враги для писателя. Почему? В силу своей удобности. Их очень просто, очень легко и очень удобно применять. А раз так – зачем лениться, подбирая иные формы и способы передачи текста. Поставил «было» и всем все понятно, что хотел сказать. А вот, поди, найди вместо уместный в контексте предложения синоним? Между тем именно поиск замены удобным словам-паразитам заставляет автора напрягать свою фантазию, дополнять и развивать повествовательный аппарат и искать новые способы и формы передачи информации.
Вот эти "был-было-были" очень легко победить использованием в повествовании настоящего времени. К тому же при этом еще и с лишними местоимениями можно расправиться: не надо уточнять, я стоял или он стоял, глагол сам указывает лицо и род. Но отчего-то мало текстов, которые в настоящем времени хорошо воспринимаются. Может, это субъективное, связанное с простой привычкой?
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Очень мне понравился рассказ! Даже больше того скажу... Книгу этого автора (печатайся он бумаге), я бы обязательно купила, поставила на полку и с удовольствием перечитывала! Мечты сбываются там, где в них верят!
Начала вчера книгу читать, а там старик-собиратель сказок и мальчик-ученик с ним, и бредут они зимой по снегу... Не фэнтези, правда, ни разу, но забавно, что так совпало Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
