Мартовское утро зябнет тусклым солнцем. Мы не очень любим зимы. Мы - дети тепла, дети весны. Мы любим простор, но привязаны к своим источникам. Даже, когда они давно утоплены под камнями городских мостовых. Хотя какое теперь «мы»? Если где и остались мои сестры, они так же не могут покидать свои родники, так же невидимы ни для кого, так же одиноки. Воскресенье. Брешианцы идут к мессе. Мне не хочется думать о Едином Боге, которому возводят храмы теперь. Кто я ему? Чудом сохранившийся листок на мертвом древе забытого пантеона. Но церковь, построенная великим Амадео сравнительно недавно, около полутора сотен лет назад, приворожила меня. Нет, я ничем не помогала Джованни, он сам. Вот когда привезли боттичино – трепетно-белый мрамор, что добывают в карьерах за городом, и Педони наметил детали простеньких барельефов, мне стало грустно. Изумительные обводы здания нельзя было портить чем-то невзрачным. А ведь я видела, что скульптор мечтает о большем! И отозвалась. Пусть нас и отождествляют с греческими музами, но мы не они. Скорее, нимфы. И все же, все же... Кое-что дано и нам. Джангаспаро был немолод и религиозен, мне стоило огромного труда достучаться до его закосневшего сознания. Но когда получилось!.. Фасад собора стал песней, посмотреть на него съезжаются со всех концов Венецианской Республики. Мерзну напротив этой роскоши, глазею, как входят горожане в церковь святой Марии Чудотворной, и вспоминаю те деньки с налетом грусти. Разглядеть бы нечто подобное снова, отпустить на волю кураж, подвигнуть смертного создать еще один шедевр, а после гордиться собой и радоваться красоте. Размечталась! Брешия давно превратилась в город ремесленников и торгашей. Увы мне. Нужно уходить – под землю, к источнику, с ним мне тепло. Только благодаря его тихой песне, что всегда звучит во мне, я еще жива. Посплю пару недель, а потом вернусь, чтобы погреться уже под настоящим солнышком. В последний раз окидываю взглядом кружево барельефа. Действительно есть чем гордиться. Педони собирался ограничиться христианской символикой. Птицы, змеи, цветы, фрукты, колосья – это мое, я нашептала ему такие мысли. От искусной резьбы веет весенним теплом, жизнью. Да, мне нужно к теплу, домой. Отворачиваюсь. И оказываюсь в огне, встретившись взглядом с совсем молоденьким юношей. Ох ты ж! Похоже и нам, каменам, стоит опасаться своих желаний! О Феб, какой азарт творения! Какая жажда созидания! Какая готовность искать и ошибаться! Пока прихожу в себя, мечтая уже не о тепле, а о возможности просто вздохнуть, мальчик-сияние скрывается в церкви. Мне нет хода в храм Единого Бога. Ничего, я не гордая, подожду. Теперь меня это совсем не пугает. Теплые соки жизни мчатся по жилам раскаленной лавой. Привет тебе, Вулкан! С такими потрясениями, пожалуй, и тебя смогу пробудить. Хихикаю от этого глупого предположения, чувствую себя девчонкой, которая впервые получила приглашение на свидание. И солнце уже не кажется таким блеклым. А может, весна успела наступить, а я и не заметила? Впрочем, не важно. Улыбаюсь в предвкушении. Знаю, ждать недолго. Юноше сейчас не до Единого Бога. Он сам чувствует, что может сравняться с богами. О да! Я помогу ему в этом! До чего же долго идет служба... А, нет, вроде все. Какой-то серьезный господин первым выскочил. Небось по делам спешит. А вот и мой весенний подарочек! Не заставил себя ждать, как я и думала. Ну что, малыш, давай посмотрим, кто ты такой.
Скольжу невидимкой в толпе, спешу за одержимым творением мальчишкой. Узкие улочки сменяются одна другой. Странно! Это квартал ремесленников. Неужели я ошиблась? Впрочем, и среди них встречаются настоящие творцы. Здесь уже почти нет праздных гуляк, мы остаемся в переулке вдвоем. Юноша вдруг останавливается и разворачивается ко мне. - Могу ли я помочь вам, прекрасная сеньорита? Мне странно, что вы идете за мной. Уж не заблудились ли вы? Застываю и снова теряю способность дышать. Он меня видит! Он! Меня! Видит! Без моей помощи, без моего желания. Нет, этого просто не может быть! Такое дается нам богами лишь раз за долгую жизнь, и я уже не чаяла, что случиться со мной. Ведь боги ушли, их нет больше. Даже сил по собственной воле появиться перед смертным давно не осталось. Как же так?! Но не время сейчас об этом думать. Как себя вести? Что теперь принято отвечать в таких случаях? Мысли разбегаются, мечутся. Нужно что-то делать, а я не знаю, что. Еще оглушенная внезапным открытием начинаю лепетать: - Простите, сеньор, я... я отстала от матушки и сестер... заблудилась... я думала, вы собираетесь срезать путь... и... Уф! Вроде справилась и не ляпнула ничего неожиданного. Мальчик-вежливость улыбается, но в глазах мелькает раздражение. Конечно, теперь ему придется потратить время на то, чтобы проводить глупую заблудившуюся курицу! А ведь он спешит. Он жаждет творить. Стоп! Если сейчас это чудо отведет меня обратно в оживленный центр, мы распрощаемся и никогда больше не встретимся. Ведь он меня видит! Нет, не желаю! Отступаю на шаг назад и делаю вид, что нога попала в выбоину. Картинно ее подворачиваю, вскрикиваю и опускаюсь на грязную мостовую. Вот интересно, а как юноша меня видит? Почему моя легкая туника его не удивила? Или еще не разучилась отводить глаза? Может, и не разучилась. Мало что ли охотников до юных нимф в прошлом пробиралось к моему источнику. Кем угодно могу прикинуться, даже не задумываясь об этом. Тогда-то меня видели многие, а то и все. Ну, если не пряталась специально. - Сеньорита! Мальчик-галантность бросается мне на помощь. Руки у него сильные. А ладони в мозолях. Кто же он? Умираю от любопытства! - Ох, я, кажется, потянула лодыжку! – смущенно кошусь из-под ресниц на его лицо и вижу, как оно заливается румянцем. – Простите, я доставляю вам столько хлопот, сеньор... - Паскуале... Паскуале Бертолотти. Ученик скрипичного мастера Пьетро Санто Маджини. К вашим услугам, сеньорита. Так вот ты какой! Созидать из убитого дерева то, что станет жизнью музыки... Радость моя, да ты действительно подарок! Я уже предвкушаю, на что смогу сподобить тебя. Наша скрипка станет лучшей в истории! Ты только не выпускай меня из своих рук, держи крепче. А еще: не пытайся от меня избавиться, малыш. Даже не надейся! - Лючия... – лепечу чуть слышно, так, чтобы якобы названное родовое имя он вовсе не смог расслышать. – Из Вероны. Уговорить мальчика-наивность пригласить пострадавшую девушку к себе вопреки приличиям оказывается до смешного просто. Мне везет: его учитель в отъезде, Паскуале предоставлен самому себе. И живет он над мастерской. Бедной сеньорите, подвернувшей ножку, не подняться по лестнице. Я, конечно, предлагаю подождать во дворе, пока мальчик-сострадание принесет что-то, чтобы перетянуть лодыжку. - Как можно, сеньорита Лючия! – возмущается он. - Здесь даже присесть негде! Идемте в мастерскую. Правда, это рабочее помещение, там нечему услаждать ваш взор... - О, конечно, это самый простой выход! – соглашаюсь с радостью. Да! Это именно то место, куда стремишься ты, мое восторженное сокровище. И значит, именно там мне нужно быть рядом с тобой. Там ты мне и поведаешь о своих чаяньях. Там я подскажу тебе, в каком направлении двигаться. Там я помогу тебе стать великим.
Мастерская – огромное светлое помещение. В центре – длинный верстак, вдоль стен – стеллажи с заготовками и узкие столики с аккуратно разложенными инструментами. Чисто. В дальней стене низкая, запертая на замок дверь. Паскуале усадил меня на высокий табурет у верстака и убежал за перевязочным материалом. Выскобленная, но все равно неравномерно потемневшая столешница почти пуста. Лишь несколько тонких спилов сосны и клена светлеют на дальнем конце. Судя по размерам – будущие деки альта. Или виолы. Но это вряд ли. Мода на них в последнее время как-то проходит. Все больше по скрипкам специализируются. О! Как моя радость-то назвалась? Бертолотти? С него-то все и началось, помню. Правда, Гаспаро потом предпочитал именоваться да Сало, но не суть. А учитель у Паскуале - Маджини... Забавно! У Гаспаро ученик был с той же фамилией. Впрочем, я плохо помню. Я к да Сало не присматривалась. Еще пребывала в эйфории после общения с Педони. Ну да, мы, камены, такие. Влюбчивые, что ли? Или наоборот – верные? Я, конечно, замечаю всех в Брешии, в ком живет искра творца, но это не значит, что каждый удостаивается моего внимания. Для этого в них должно быть что-то особенное, что-то, что пробудит во мне ответ. Ну не могу я всех подряд творческими порывами одаривать! Для меня это тоже сродни чуду. А в этот раз и вовсе происходит нечто необычное. Паскуале почти вбегает и явно успокаивается, сообразив, что я с места не двигалась и все так же чинно сижу там, где он меня оставил. Протягивает ровные полосы тонкого беленого полотна – выходную рубашку свою покромсал, что ли? Как мило! – и стыдливо отворачивается. Неужели правда видит меня в одном из тех нелепых тяжелых нарядов, в которых теперь щеголяют горожанки? - Благодарю, вас сеньор Паскуале, - негромко произношу ему в спину, покончив с перевязкой. – Наверное, теперь мне лучше уйти. - Может, вас проводить? - неуверенно интересуется он. - Нет-нет, не стоит! – делаю вид, что пытаюсь встать. Даже поднимаюсь с табурета. И снова на него падаю, закусив губу. – Простите! – немного слез в голосе не помешает, думаю. – Я сейчас, сеньор Паскуале. Подвигаю немного лодыжкой, чтобы разработать, и сразу уйду, не стану вам мешать. Впрочем, не обращайте на меня внимания, занимайтесь своим делом. Я ведь, наверное, вас отвлекаю. - Сеньорита Лючия... – вижу, как он разрывается между вежливостью и желанием немедленно взяться за работу. – Мне... мне действительно следует кое-что сделать... - и снова краснеет. Очаровательно! – Простите... я... - Право, сеньор Паскуале, мне так неловко! – перебиваю, скромно потупившись. – Я отняла у вас столько времени. А вы занятой человек... Прошу вас, делайте, что должны. Я буду даже рада увидеть вас за работой. Здесь все так интересно... О да! Так я и думала. Какой солнечной улыбкой освещается его лицо – от глаз до милых ямочек на щеках! Ну же! Поведай мне, о чем ты мечтаешь, мальчик-азарт. - Вам... вам действительно хочется знать?! Да! Да-да-да! Но я лишь киваю. Этого достаточно. В моем взгляде и так хватает искренней заинтересованности, чтобы он начал говорить. О Сол, и ты не способен так сиять! Слушать это солнышко – наслаждение. Рассказывает взахлеб, слова обгоняют друг друга, сбиваясь – смущается и начинает объяснять заново. Поглядывает искоса – понимаю ли. Приходится вставлять реплики, поощрять. А он счастлив. Похоже, поговорить о любимом деле не с кем больше. Не с учителем же. Тот небось и сам вещать да поучать горазд, ему другой болтун в мастерской не нужен. Но рассказывая, юный ученик мастера не забывает выкладывать на верстак инструменты. Назначения половины из них я не понимаю. Задаю наводящие вопросы и, наконец, добираюсь до главного: в отсутствие маэстро, ему впервые позволено сделать инструмент самостоятельно – от начала до конца. Как же мы вовремя встретились, драгоценный мой! - И над чем именно вы сейчас работаете, сеньор Паскуале? Косится на меня недоверчиво, а тонкие нервные пальцы поглаживают деревянные заготовки с такой нежностью, что в груди у меня что-то сжимается, чтобы распуститься горячим цветком давно забытого чувства. Трепещу. Страсть творения – ослепительная, всепоглощающая – рвется наружу. Безумие! Еще не время! Что ты делаешь со мной, мальчик-весна? - Альт, - произносит наконец, и я слышу в его голосе разочарование. Альт? Альт... Его звуку всегда не хватает объема. Странный инструмент. Вроде не из тех, что ведут основные партии, но есть в его звучании что-то завораживающее. Я бы даже сказала, мудро-глубокое и зрело-чувственное. Может, кто-нибудь и додумается рано или поздно написать музыку именно для этого инструмента. Интересно было бы послушать. Но не здесь и не сейчас. Альт не для мальчика-стремления. Паскуале слишком юн и порывист, чтобы по достоинству оценить возможности плоского, казалось бы, звучания. Он горит, он ищет свершений – мгновенных и прекрасных. Но вот беда: ослушаться мастера и попробовать сделать скрипку – не рискнет. Как же мне увлечь его по пути прозрений и открытий? Как сделать так, чтобы его альт стал единственным в своем роде? - Мне больше нравятся виолы, - говорю вдруг. Да, мысль, похоже, не из лучших. Юноша едва заметно морщится. Может, мастер Маджини не делает виол и никогда не учил этому Паскуале? Притворяется, что не услышал моих слов. Начинает рассказывать о деках. Я слушаю и смотрю на его руки. Крошечные стамески не режут, а ласкают дерево, снимая тончайшие щепы. Мне вспоминается Джангаспаро, его уверенные, сильные движения. Мрамор ластился к резцу, словно жаждал избавиться от всего лишнего, принять завершенную форму. Я слышала крик его восторга, кричала вместе с ним в пароксизме освобождения, почти теряя сознание от страсти свершения. Здесь все иначе. Ель недоверчива, капризна, но в то же время кокетлива. Отдавая каждый кусочек себя, она словно прислушивается к еще не взятому аккорду, о котором знают только она и мастер. И если Паскуале сфальшивит, белая древесина не простит ему этого. Их мысли, чувства, чаянья должны прозвучать в унисон, и тогда из дерева и мастерства резчика родится музыка. Но не сразу, совсем не сразу. Ель – только первый шаг, первый намек на чувства, которые могут случиться, между этими двумя. Она – легкий флирт с обещанием чего-то большего, но важный сам по себе. Потому что здесь и сейчас из первого притяжения и узнавания рождается общий путь свершения. И я становлюсь елью, не зову и не отталкиваю, предоставляю мальчику-исследователю двигаться вслепую, интуитивно понимая мои желания. Но не подтверждая догадки. О Ювента, сколь щедра ты к нему! Эта робость, смешанная с настойчивостью любопытства, дарит мне головокружительные секунды, минуты, часы упоения своей властью над его помыслами. Время течет меж тонкой еловой стружкой...
Свет мой весенний все же идет провожать меня, и уже не видно в его глазах раздражения. Смотрит совсем иначе, с благодарностью и долей восхищения. Выговорился, восторженный мой, поделился. Привязала я его к себе тонкой ниточкой понимания и сопереживания. Хорошо, начало положено. У площади Лоджии я прошу оставить меня одну, мол, боюсь, как бы матушка не увидела и не заругала. Мнется. Вижу, что не хочет расставаться. Но снова смущен сверх меры. Даже не думай, мальчик-игра, что это наша последняя встреча. Прихожу на помощь: - Сеньор Паскуале... – взгляд из-под ресниц, просящая улыбка. – А можно... Можно я как-нибудь еще раз приду посмотреть на вашу работу? - Да! – выкрикивает с радостью и тут же тушуется от собственной несдержанности. – Я почту за честь, сеньорита Лючия, - кланяется вежливо и с достоинством, а глаза горят. - Завтра? – спрашиваю негромко. - Да! Несу это его счастливое «да!» бережно, опасаясь расплескать в мутных водах колодца позади Ратуши, рассеять в соках земли. Мое! Не отдам! Лишь с источником делюсь я своим новообретенным сокровищем, и он укутывает меня теплом, радуясь вместе со мной.
Солнце с каждым днем разгорается все сильнее, весна потягивается, обнимает Брешию, даря садам нежные поцелуи цветения. Блестят глаза элегантных кавалеров, взгляды их с особым интересом провожают дам, ставших вдруг кокетливо-благосклонными к вниманию. В песне бродячего менестреля слышится робкая надежда на взаимность со стороны вероломной возлюбленной. И улыбки, улыбки, улыбки... Наверное, я улыбаюсь тоже, но этого никто не видит. Я – тень в этой нарядной толпе, бесплотный дух, забытая нимфа. Но я спешу туда, где мое вечное существование обретает мимолетный смысл, где горящий взгляд одержимого творчеством юноши охватывает мои лицо и фигуру с восхищением, наполняя жизнью то, чего нет, заставляя и меня саму гореть в огне предвкушения великих свершений. И не только... Не только... Весна! Застываю на пороге мастерской и смотрю на Паскуале, наслаждаясь каждой черточкой одухотворенного лица. - Лючия! Что с тобой, чудо мое? Что за растерянность, даже искорки страха в глазах? Я ведь чувствую нечто совсем другое. Совсем недавно, вот только что, здесь царили любопытство и отвага, даже на миг воссиял триумф. И вдруг – такое. А юноша двумя шагами преодолевает разделяющее нас расстояние, хватает за руки, опускается на колени и прижимается лбом к моим ладоням. - Что случилось?! - Лючия, я... – поднимает глаза, полные муки, - я, кажется, испортил нижнюю деку. Я... я не знаю, что на меня нашло... Но... она плоская! Это больше не альт! Плоская? Не альт? - Виола?.. Виола! – мне становится смешно. Не сдерживаюсь, хохочу. Освобождаю руку и провожу по встрепанным шелковистым волосам мальчика-трепета. – Ох, Паскуале! Это... это так правильно! - Что?! - Ну сам подумай. Ты же пока не научился любить альт, чувствовать его. Это и должна была быть виола. Что же еще? - Правда? – в его вскинутых на меня глазах теплится надежда. - Конечно! - Тогда... – он медленно поднимается, но не отпускает мою руку. Его лицо так близко. Вижу, как расширяются зрачки, слышу учащенное дыхание, даже стук сердца. Прочь, Купидон! Весна придает тебе сил вершить свои безумства, но это мое сокровище. Мой дар. Не поделюсь! – Я посвящу свою первую виолу тебе, – выдыхает Паскуале и склоняется ко мне. Куда же ты денешься, дурачок! Чем бы стал твой безликий альт, если бы меня не было рядом? Все порывы твоей души потонули бы в рутине ремесла, так и не превратившись в искусство. Легко выскальзываю из почти состоявшегося объятия. Иду к верстаку. Я должна это увидеть! Кленовая дека выглядит совершенно невзрачной. Гладкой и... действительно плоской. Обиженно надуваю губы, слегка поворачиваю голову к остановившемуся за спиной грустному солнышку. - Она... Она такая простая... - Да? – он, словно перышком, кончиками пальцев касается моего запястья. Надеется, что не замечу? Ну нет! Или... Делаю едва заметный шаг в сторону. - Разве я не достойна большего? – ох, малыш, ты еще не знаешь, что столь пылкие взгляды лишь поощряют женские капризы. А я этим пользуюсь. Беззастенчиво. - Хочу... хочу, чтобы она поражала еще до того, как запоет! – требую с вызовом. Щурится слегка и улыбается провокационно. - А что мне за это будет? Ох-ох-ох! Где ты был, мальчик-ласка, когда мне уже надоело играть в эти игры? - Ну... – притворяюсь, что задумалась. – Пожалуй, тогда я позволю посвятить мне такой инструмент. А это, – небрежный жест в сторону верстака, - мне не нравится. - Какая же ты жестокая, Лючия! - Какой же ты пустослов, Паскуале! – вторю его же тоном. - Ну, хорошо! Она станет поражать при первом же взгляде. Вот увидишь! - Посмотрим-посмотрим, – подначиваю я. А после сижу, подперев ладонью щеку, и снова наблюдаю за его руками. Клен не ель, он более плотный и не столь податлив. Он – как новый рубеж сопротивления невинности даже не домогательствам настойчивого кавалера, а собственным новым чувствам – странным и страстным, будоражащим и пугающим. И мастер сейчас – опытный соблазнитель. Он точно знает, чего хочет, и как этого добиться. Его прикосновения, такие обычные на первый взгляд, попадают в цель, заставляя дерево терзаться неясным предвкушением. Стамески едва скользят по розовато-желтой плоти, играя и, в то же время, усыпляя бдительность. Клен трепещет в растерянности перед выбором: хранить свою древесную суть или сдаться на милость победителя, чтобы стать чем-то большим, достичь неизвестной пока гармонии. А я уже слышу ту чистую ноту, что души дерева и мастера споют дуэтом. Под кожей бегут мурашки восторга.
Плещет по мостовым первая весенняя гроза, жмутся к стенам редкие прохожие, радость источника пробивается из-под земли, покалывает босые ступни. Он веселится, потому что весна и потому что я счастлива. Мне пришлось сделать перерыв в наших почти ежедневных встречах с Паскуале. Мой мальчик-откровение начал делить себя между виолой и мной. Коснулась бы его чела уже скорее своей дланью Минерва! Но разве в пятнадцать лет можно достичь понимания, что, подобно тому, как в любви опасно любить саму любовь, любить в творении лишь вдохновение – смертельно? Для творения. Да и для меня тоже это стало бы поражением. Пришлось дать моему солнышку время остыть. И вот сегодня я снова невидимкой спешу на свидание с моей упрямой радостью. Почему упрямой? Потому что я до сих пор не видела законченную нижнюю деку. Он прячет ее от меня и обещает, что это будет сюрприз. Смешной мальчишка! Будто мне важно, как она выглядит! Мне хватает того, что знаю, чувствую, сколько себя, своей души он вложил в этот кусок дерева. И все же сгораю от любопытства. Дыхание перехватывает, когда вспоминаю циклю, скользящую по явору цепочкой трепетных поцелуев и ответный томный изгиб обечайки. Обечайки мальчик-открытие сделал широкими. На мой вкус, даже для обычной виолы корпус получится высоковатым. Но как же светился от счастья Паскуале, когда показывал мне расчеты! Пожалуй, поверю, что мы уже совершили первый прорыв, создали нечто, до чего, кроме нас, никто не додумался. Он встречает меня собранным и торжественным. Но нетерпением наполнено все пространство мастерской. Похоже, я наконец увижу обещанный сюрприз. Склоняю голову на бок, закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Сколько пафоса! Не выдерживаю и все же хихикаю. Сокровище мое краснеет. - Ну, показывай! Он делает шаг в сторону, открывая мне вид на верстак. И первое, что я вижу – обечайка. Нет, не так. Всей радугой весны расцветает сад. Понимаю, что красок, как таковых, нет, только светло-желтая древесина и вязь выжженного по ней рисунка, но все равно это буйство цветов. Завороженная, делаю пару шагов и беру в руки корпус. На задней деке сад превращается в дремучий девственный лес, одуревший от солнца после долгой зимы, спешащий жить, проявить себя во всей красе во имя любви – быть! - Скажи что-нибудь, - тихо и напряженно просит Паскуале. Молчу, потому что нет слов. Да что там слов – дыхания хотя бы промычать что-то не хватает – спазм сдавил горло. Мальчик-росток сумел меня удивить. И покорить. Горячие ладони ложатся мне на плечи, скользят по шее, к лицу. С нежностью смахивают со щеки предательскую слезинку. Прижимает меня спиной к себе, дыханием касается уха. Что я творю?! - Руки! – отпрыгиваю в сторону. - Недотрога! – вздыхает почти с отчаяньем. – Лючия, разве я так много прошу? Всего один поцелуй! – отрицательно встряхиваю головой, хмурюсь. – Пощади! Я грежу тобой! Ты снишься мне ночами и не даешь покоя днем. Ты со мной, даже когда тебя нет рядом. Лючия! – протягивает ко мне руки, но снова отступаю на шаг. – Я так ненавистен тебе? Скажи. Разбей мне сердце сразу! Ненавистен? Да ты лучшее, что случалось со мной за всю мою долгую жизнь! Но разве я вправе сказать тебе об этом?.. А разве вправе убить равнодушием? - Нет, Пако, нет! – срывается с губ, прежде чем успеваю задуматься. - Что? Как... как ты меня назвала? – на губах его медленно расцветает счастливая улыбка. Прижимаю ко рту костяшки пальцев. Как я могла позволить вырваться наружу этой нежности? Почему так легко отдала тебе единственную ласку, которую могу позволить? Обнадежила. Обманула. Я ничего не могу подарить тебе за ту страсть, что ты порождаешь во мне, как бы ни хотела. Или могу? Просто потому что хочу. Самую малость. Обещание. Собираюсь с силами и снова веду партию ветреной кокетки. - Мой поцелуй дорогого стоит, - обхожу верстак, чтобы оказаться по другую его сторону от Паскуале. - Назови цену, - щурится, склонив голову на бок. В уголках глаз улыбка – грустная и понимающая. – Я сделаю, что прикажешь. - Даже невозможное? - Даже невозможное. - Заставь струны своей виолы петь без прикосновений пальцев и смычка! Жестокая шутка. И мальчик-надежда отшатывается, как от удара. Смотрит на меня с укором выброшенного на улицу щенка. Прости меня! - Хорошо, - произносит вдруг медленно и с нажимом. – Я сделаю, что ты просишь. Но тогда мне будет мало одного поцелуя. Тогда ты станешь моей, Лючия. О Фидес! Почему я киваю, соглашаясь?!
Как холодно! Майское солнце нещадно опаляет жаром Брешию, ползет истомой по полусонным полуденным улицам. Мерзну. От одиночества. От обиды. От тоски. Пако, мой Пако! Что ты делаешь со мной, мальчик-упорство, лед мой раскаленный? Даже не могу подойти к окнам мастерской, чтобы хоть одним глазком взглянуть на акт творения. Стоило мне однажды появиться во дворе, ты вышел – решительный и серьезный – и предложил немедленно проводить меня обратно к центру города. - Я еще не готов встретиться с тобой, Лючия, - сказал, пряча муку за вежливостью. – Я еще не закончил, что обещал, - и с ноткой угрозы: - Но я закончу! И тогда? Что тогда? Как объяснить смертному, что страсть нимфы не к нему? Нежность, порыв, восторг, экстаз – все это знакомо и испытано, но каждый раз ново, каждый раз затягивает в водоворот чувств, которые кажутся единственными. Потому что создается что-то, чего еще никогда не было. Создается красота. Не божественная – рукотворная. А значит, человек становится богоравным. И сделать его таким можем только мы, камены. И только это дорого нам в людях. А людям в нас не дорого ничего – они просто не видят. Это отголоски наших чувств, нашей жажды прекрасного заставляют их творить. Когда-то, нимфу, полюбившую смертного, боги проклинали, лишая тела, дара, надежды. Это им, богам было все можно, но не нам. Теперь их нет, даже некому проклясть. Не Единому же! Что ему до меня? И тела у меня нет. И надежды. Остался только дар, бережно хранимый источником. И все же, все же... Паскуале не такой, как все. Он видит меня. Он! Меня! Видит! Особенный мой, мальчик-любовь, отравленный мой кинжал, на что должно подвигнуть тебя присутствие камены рядом, чтобы посмел забрать остатки псевдо-жизни? И почему я заранее согласна все отдать за то, что сейчас ты прячешь от меня в стенах мастерской? Нет, не могу больше замерзать в ожидании, сгорать в неведении! Проскальзываю в контору состоятельного купца, склоняюсь к сонному, разомлевшему от жары немолодому счетоводу, провожу по его глазам невидимыми пальцами, неслышно шепчу в уши. Сомн, не вздумай увлечь этого сеньора в свои сети! Он не нужен мне совсем отключившимся. Рука мужчины привычно хватается за перо, макает его в чернильницу. Успеваю положить чистый лист на стол. Каллиграфически выписанные строчки струятся одна за другой. Сыплется песок на непросохшие чернила. Шелковая лента охватывает свиток. Моя случайная жертва выходит на солнечную улицу, останавливает босоного мальчишку. Вот и все. Ты получишь мое послание, глупый Паскуале. И ты будешь ждать меня сегодня вечером. Ведь завтра – ах! – матушка собирается увезти меня обратно в Верону. Сладкая ложь. Теперь только бы дожить до заката.
Постой, Диес, не убегай, не оставляй меня во власти Нокс! Мы – дневные создания и боимся ночи. Успеть, успеть! Все из-за источника – впервые он не баюкал, а удерживал, словно не хотел отпускать, боялся чего-то. Душный закат. Призрачные всполохи. Тусклый свет масляных ламп в окнах непривычен. Отчего я дрожу? Чего ожидаю? Мальчик-решимость, богоподобный мой, творец! Ждет! Почему я не могу вбежать в мастерскую, как прежде? Кураж, вернись! Насмешка, вспомни обо мне! Нет их – ночь переваривает, утробно мурлыча. Только робость и невесть откуда взявшаяся стыдливость, и – предвкушение. Всепоглощающее. Пугающее. Каждый шаг дается с трудом. Дверь кажется невероятно тяжелой. - Я пришла... Пако! Не смотрит. И словно не слышит. Поворачивается спиной. Потом – обратно. В руках – виола. Еще не лакированная, покрытая только бесцветным грунтом. Но отчего-то кажется, что она не останется равнодушно-желтой, как скрипки его учителя. Она будет полыхать, гореть в огне. Она станет пожарищем. Мальчик-музыка пристраивает свое творение под подбородок. Глаза закрыты, ноздри раздуваются трепетно и зло. Плавно взмывает рука со смычком. Ладов на этом инструменте нет – как у скрипки, чуткие пальцы вслепую нащупывают мелодию. И... О Юпитер! Мое весеннее чудо проводит смычком по семи струнам, а отзываются четырнадцать! Он сделал это! Он заставил их петь без прикосновений! Низкий глубокий аккорд с сакральным объемом не-звучания проникает под кожу. Чувствую, что теряю себя, растворяюсь в пении виолы. Голос источника, всегда живущий во мне, тает, исчезает, не в силах сопротивляться тому, во что вложены не только мой дар и любовь творца, но и... моя любовь к этому мальчику-небыли. Закрываю глаза, отдаюсь музыке. Мотив торопится растеряно и удивленно, словно пытается рассказать обо всем, что произошло с момента нашей первой встречи, но вдруг замедляется, наполняется печалью. Как же ты страдал из-за меня, свет мой чистый! Как же плакала твоя душа в страхе перед недостижимым, пока я мерзла под солнцем... Красота пьесы завораживает, даже не сразу замечаю, что Паскуале перестал играть. Рука со смычком падает, мальчик-ожидание теперь смотрит на меня. Медленно отводит от плеча инструмент, подносит к лицу. Скользит губами по грифу от корпуса к колкам. Невольно подаюсь вперед, словно эти поцелуи предназначены мне. И вижу завиток. Точнее, не вижу. Вместо него – изящная женская головка. Моя? Моя?! - Пако! Застывает, не добравшись до искусно вырезанного лика, словно ждет разрешения на новый поцелуй. За ним – не будет возврата. Смотрим в глаза друг другу. А я уже не в силах делить мое сокровище с творением, созданным нашим общим порывом. Делаю два шага. Всего два шага – к нему. Это мой поцелуй! Мальчик-желание бережно опускает на верстак почти готовый инструмент, распахивает теперь свободные руки для объятия. И я горю. Горю огнем чуда, созданного нами вместе, вибрацией неприкосновенных струн, свершением невозможного. А еще – его нежностью и жаждой. Вечный огонь Весты, коснувшийся меня лишь теперь. Раскрываюсь ему навстречу. Забываю себя. Забываю источник. Забываю дар. Нет их. Стук сердец, шум в голове, дрожь во всем теле, прерывистое дыхание – это есть. Есть мальчик-страсть, есть свобода обретения, дарованная мертвыми богами. Свобода растворяться в любви, звучать волшебной виолой под руками творца, свобода петь всем своим существом о весне и радости. Крещендо чувств достигает апофеоза. Гимн экстазу мы исполняем в унисон. Я продолжаю звенеть эхом металлических струн, которых не касалась ни рука музыканта, ни смычок. Как же больно видеть твои растерянность и страх, мальчик-жизнь, счастье мое скоротечное. А потом – осознание. Смотрю глазами-эфами на одинокую слезу, сползающую по твоей щеке. Нежусь от прикосновения пальцев к корпусу. Мне остается только вспоминать, как они ласкали плоть той, которой нет, которой никогда не было. Мы – камены. Мы привязаны к источнику. Мальчик-щедрость, ты подарил мне новый источник. Источник музыки и нескончаемой красоты. Пусть мы больше никогда не встретимся, я счастлива, что навечно останусь теперь в нашей виоле. Знай, она всегда будет петь о любви.
Моя страничка на СИ Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой. Вольтер
Мне ужасно неловко, что лезу поперек читателей и критиков, но кое-что все же хочется показать. Это два "творения моей камены".
Фасад церкви святой Марии Чудотворной в Брешии работы Джангаспаро Педони
И сама виоль д'амур. К сожалению, не знаю мастера. Но на фотографии виден нижний ряд резонансных струн, которые звучат без прикосновения смычка и пальцев музыканта.
Очень... завораживающе. И музыка хорошо ложится. Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой натура женская хранит - единство арфы с мясорубкой... (с) И. Губерман
Сегодня могу сказать только спасибо автору за доставленное удовольствие.
Позже перечитаю, может, ещё что-нибудь скажу.
АПД
Оценка по первому пункту Написано атмосферно. Слышала, как журчит ручей, как стучат каблучки по брусчатке, как рубанок снимает стружку... Но, к сожалению, и банальность есть - в самой идее.
Оценка по второму пункту есть некоторая многословность. Правда мне она не очень мешала. Мелодия звучит. Через съехавшую крышу лучше видно звёзды!
Да. Love story. Это всегда красиво. Для меня выдуманная история стала реальной. Открытием. Звучание виоль д'амур - это любовь. Удивительный тембр. Удивительный объем. Невероятно красивый инструмет. Он действительно поет о любви. Спасибо организаторам конкурса, что нас познакомили. здесь ничего нет.
Несмотря на банальность, понравилось. Легко прочиталось. Даже местами излишний пафос не мешал - такой романтической истории простительно. Не совсем поняла, почему Брешия. Вроде виола любви имеет централь-европейское происхождение - то ли Германия, то ли Франция. Хотя могу ошибаться. Понравилось, как обыграна скрипичная школа. Люблю такие феньки. Вот, правда, особой логики в превращении камены в виолу не усмотрела. Вот как ползу, так и отражаю!
Труднее всего писать отзыв там, где все нравится. Мне этот рассказ нравится. Весь, целиком, все в нем. Включая музыку. Конечно, сочетание очень удачное. Виоль д'амур и вдохновение... Но это с одной стороны. А с другой - опасность скатиться в банальную лав-стори. Чего, к счастью, не произошло. Автору удалось все: сюжет, персонажи, мотивация, музыка. Все вместе сыграло очень хорошо. Эмоционально, живо, ярко, пронзительно, в такт музыке. Детали из реальной жизни сделали историю практически реальной. Грамотность и стилистика тоже на высоте. С моим субъективным отношением, думаю, все уже понятно. Это мой фаворит в группе. И бонусный плюс за звучание музыки в тексте.
Спасибо автору! Оценки - позже в общей теме. Don’t trouble trouble until trouble troubles you.
а) Содержание – сюда входят сюжет, образы, основная мысль, которую автор пытается донести до читателя, соответствие условиям (оцениваем, как автору удалось обыграть полученные при жеребьевке мотивы и инструменты). б) Форма – стилистика, грамотность, композиция, а также субъективное отношение к выбранному автором жанру.
Оценка по первому пункту 9 баллов. Мотив как-то странно обыгран и не сбиться в банальность автору все же не удалось. По поводу инструмента претензий нет. Оценка по второму пункту 9 баллов. Чисто субъективно - слишком пафосно. Мелодия есть. 9+9+1=19 Вот как ползу, так и отражаю!
Очень красиво. Просто прелесть. Очень нежно и чувственно. Чувствуется, что автор душу в рассказ вложил. Не даром так великолепно раскрыт мотив Вдохновения! Прекрасно. Просто прекрасно. Но помимо прекрасного стиля, преклоняюсь перед замечательной проработкой матчасти. И касательно легенд, и касательно Бреши, и самой виолы, и... всего.
а) сюжет, образы, идея. Очень красиво. Тоже немного удивило перемещение в виолу, но впечатления особенно не испортило. Будем считать это за "обыкновенное чудо". Образы весьма лиричные. Идея автором прочувствована. И донесена читателю. 9.
б) стилистика, грамотность, композиция. Тоже всё понравилось, но не скажу, что что-то особенное. Поэтому 8.
Бонус. Пожалуй, всё-таки, нет. Мелодия, конечно, прекрасно ложится на текст, но я весь конкурс в "обыграна" вкладываю другой смысл.
Итого: 9+8=17 Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Ээээээээх... Долго я ходил кругами вокруг этого рассказа. Точнее, не рассказа даже, рассказ я уже давно прочитал, а коммента к нему. И с одной стороны примерялся, и с другой, но никак у меня не выходило приемлемо описать свои впечатления. Потому - вываливаю их "как есть", без вычитки и редакции. Надеюсь, будет понятно.
Во-первых, автор, спасибо вам большое. У вас вышел хороший рассказ, который стопроцентно поучаствует в финале. За победу не поручусь, но очень даже может быть. Есть герои. Живые. Есть эмоции. Ещё живее. Мотив и музыка переплелись друг с другом и выглядывают из-за каждой строчки. Ваши писательские навыки, уважаемый автор, несомненны, по части грамматики и стиля претензий не может быть никаких. По части композиции... Я не специалист и точно указать на недостатки не смогу, но что-то моё восприятие всё же царапнуло.
Вы написали очень хороший рассказ, уважаемый автор. Цельный и до невозможности женственный. Наверное, женственность - это и есть та причина, по которой у меня этот рассказ вызвал отвращение и желание забыть его сразу после прочтения.
Мир полон парадоксов. Вдохновение - это такая девка, которую всегда изнасиловать можно. (с) М.В. Ломоносов
Afftar73, ну раз Слон решился, то и я выскажусь. Потому как честно сказать до сегодняшнего вечера думал, что я один такой урод моральный.
Повторяться смысла не вижу, вместо этого расскажу небольшую историю (простите за флуд, модераторы - не со зла я, а исключительно из-за задевшего рассказа, который вот ну хочется откомментить так откомментить). Спрячуц под спойлер, чтоб не смущать никого.
Пригласили меня как-то свидетелм на свадьбу, осенью дело было. Ну и не захотелось понятно портить другу свадебный альбом, пришлось купить приличное пальто. Вытащил брата, чтоб повеселее было, и пошли в магазин. И вот значит, я стою примеряю, он рысью носится по торговому залу, стаскивает к моим ногам то, что подходит по размеру.
И вот беру одно из кучу - мать моя! Как будто шили ну в точности на меня и даже учли, сколько я с утра поел. И цвет и длина - ну все вот именно так как надо. И сделано прекрасно, никти нигде не торчат, аккуратно все. И вот кручусь я перед зеркалом и одна в голове мысль - слава богу, больше ничего искать не надо, сейчас бегом на кассу с криками "заверните!".
Но вот подкоркой чувствую - что-то не так. И брат странно так смотрит, и продавщицы поглядывают недобро. Думаю - дырка где что ли. Ищу, кручусь - да нет, в порядке все. И уже хочу спросить, в чем собственно дело, как смотрю брату в глаза - и все понимаю. И понимаю, что он тоже понял и тоже только что.
Пальто женское оказалось. На крупную такую, блин, страшную женщину, у которой отсутствуют талия и грудь. Стыдно было - как никогда в жизни.
И вот казалось бы - ну какая к черту разница, что там на ценнике написано, женское оно по артикулу или мужское. Идеально ведь сидит и смотрится потрясающе просто. А купить его меня бы все равно никто не заставил даже под страхом смертной казни. И даже не то что купить но даже просто еще разок примерить.
Итог сказанного выше: Afftar73 ну вы и зараза. Потому что рассказ мне понравился просто невероятно. И хочется его прочитать еще раз, но вот заставить себя это сделать я смогу ой вряд ли.
А еще хочется сказать, за всем этим чууствуется недюжинная работа. Автор, ваши познания в мифологии, изготовлении инструментов, в их различиях, поражает. Не прсдставляю, как вы успели столько изучить за то время, что было отведено под написание. А уж если вы все это знали изначально - я просто в экзальтации.
Но ведь качество, качество то действительно на недостижимой для большинства высоте.
И оттого кстати говоря, сильнее бросаются в глаза огрехи, пусть и не многочисленные.
ЦитатаPlamya ()
остатки псевдо-жизни?
Автор, ну какое "псевдо"? Слово выбивается из вашего изящного стиля так же как будто в описанную вами виолу трехдюймовый гвоздь вбили - прям посередине.
Я далеко не самый грамотный в мире человек, читал быстро к тому же, но ядрена ж кочерыжка.
ЦитатаPlamya ()
Даже, когда они давно утоплены под камнями городских мостовых.
В первом же абзаце! Или мне в школе поставили 4 по-русскому исключительно за рисование стенгазет, или тут не нужна запятая. И почему-то кажется мне, что не в стенгазетах суть.
Еще в паре мест попадалось по тексту, но искать уже не стану.
В общем и похвалить хочется, и найти за что бы поругать.
Не разделяю всеобщего восторга. Пафоса для меня уж слишком много. А, как по мне, пафос в большой концентрации и не в стихах всегда фальшивит. И, простите, но я не увидела тысячелетней музы. Тем более древнеримской. Слишком уж современные слова у нее проскакивают, стиль не до конца выдержан. Да и подходит он скорее под что-то типа барокко. Полупризрачная муза не жила прошлым? Классно было бы под Энеиду стилизовать: Песню талантам пою, тем, кто в Брешии будут из первых - Роком ведомым, к ушедшим богам равнодушным. Долго среди безразличной толпы их искала Под хохот злопамятной и жесткосердной Юноны. Жизнь слишком сложная штука, чтобы относиться к ней серьезно.
И, простите, но я не увидела тысячелетней музы. Тем более древнеримской.
Таки это всё-таки камена Может, потому, и не увидели.
ЦитатаМеллори ()
Слишком уж современные слова у нее проскакивают
И это, на мой взгляд, правильно. Она ведь не осталась в прошлом. А развивалась вместе с миром.
ЦитатаМеллори ()
Классно было бы под Энеиду стилизовать:
Как показывает опыт "Вещего" - стилизации вещь опасная. Для конкурса может оказаться вообще неформат. Не все с одинаковой охотой читают гекзаметр (Хотя я бы и не отказалась). Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Пафосно? Пафосно. Мелодично? Мелодично. Страстно? Еще как. Стиль хороший. Грамотность на уровне. Имха имхой, но рассказ очень сильный и лично меня пронял. Автору - спасибо :'(
Слон, благодарю за мнение. О вкусах не спорят, я и не надеялась, что понравится всем.
ЦитатаAfftar60 ()
Автор, ну какое "псевдо"?
Afftar60, да, действительно! Квази-жизнь должна была быть. Греческая приставка совсем не в тему. Латынь и только латынь! Спасибо!
ЦитатаAfftar60 ()
Автор, ваши познания в мифологии, изготовлении инструментов, в их различиях, поражает. Не прсдставляю, как вы успели столько изучить за то время, что было отведено под написание.
Вот если бы я меньше времени потратила на изучение материала и больше - на вычитку, лишних запятых могло бы и не быть. Но каким тогда бы получился рассказ - еще вопрос.
ЦитатаМеллори ()
И, простите, но я не увидела тысячелетней музы.
А зачем Вы ее искали???
ЦитатаМеллори ()
Хотя...римская мифология вышла из греческой, музы трансформировались в камен... Не. Не меняет)
Да-да! Мифология - вышла. И камены в ней, если уж необходимы аналогии, эквивалент определенного рода наяд. А отождествленние их с музами началось в перод упадка Римской империи, примерно во втором-третьем веке н.э., когда мифология давным давно уже сложилась. И отождествление это чисто поэтическое, в силу созвучия со словом "carmen" - "петь" или "песня". Так что, извините, но, похоже, вы искали совершенно не то, что есть в рассказе. Неудивительно, что не нашли.
Anevka, kagami, Stasy, Discordyja, спасибо! Рада, что понравилось.
Если вам так не нравится сопоставление с музами, то перефразирую: "Простите, но я не увидела тысячелетней наяды". Так лучше? Жизнь слишком сложная штука, чтобы относиться к ней серьезно.
Меллори, я, кажется, перстала вас понимать. Вы обвинили текст в излишнем пафосе. Но повествование идет от имени камены. Невеселое повествование, должна заметить. А пофос для античной трагедии не недостаток и даже не дополнение - необходимость. Но в то же время вы считаете, что камена, якобы не излагающая свои мысли в стиле того времени, когда боги Олимпа были живы, выглядит слишком современно. Вы уж определитесь, что подразумеваете под аутентичностью. И, кстати, я не виновата в том, что вы плохо знаете мифологию. Духи природы во всех источниках отличаются некоторой легкомысленностью, живут одним днем, пусть даже и тысячелетия. А камены - именно духи природы. здесь ничего нет.
afftar73, Я никого ни в чем не обвиняла, я сказала, что Я не увидела камены, ДЛЯ МЕНЯ пафоса слишком много и опять же ДЛЯ МЕНЯ его высокая концентрация уместна лишь в стихах. Я не имею право на собственное мнение? А вот вы меня решили обвинить в незнании мифологии? Спасибо. Я Куна читала не раз и не два и достаточно долгий период увлекалась греческой мифологией. Так что вы "виноваты" в том, что ничего обо мне не знаете, а ярлыки НА МЕНЯ навешиваете.
Объясню свою точку зрения на затрагиваемый вопрос подробнее. Ваша героиня, если живет одним днем, то должна мыслить более легкими конструкциями, не утяжеляя их пафосными описаниями. Если же ее сущность мудра в силу своего возраста, то не должно быть кучи восклицательных знаков, полагаю, введенных вам для акцента на легкости сущности камены. Обобщаю - я не верю в то, что это камено-музо-нифма потому, что ее сущность должна быть проще человеческой. Это человек может быть глупым и мудрым, жестоким и милосердным, остроумным и стеснительным одновременно. Духи не имеют многослойного характера, они одновекторны. Или она так же как раньше при богах живет настоящим и не думает трехсложными предложениями или она была сломлена временем и потерей своего мира, стала мудрой, чуть уставшей, потеряла легкость мысли и перестала думать предложениями, состоящими из одного слова с восклицательным знаком. Жизнь слишком сложная штука, чтобы относиться к ней серьезно.
Очень хочется рассказ поругать. Пройтись по нему многотонным Белазом и устроить сверху занятия по строевой подготовке среди борцов сумо. Но - какое гадство! - не за что. Ну или как минимум я приемлемых для обоснуя поводов не вижу.
1) Сюжет, образы, основная мысль. 9. Образы яркие. Даже слишком яркие. Сюжет нетривиальный. Нелогичность образа камены/наяды, каковую углядела Меллори, в расчёт не беру, потому что в античных духах разбираюсь примерно как любитель репа в сонатах Бетховена. Но единичку всё-таки срежу - йесссссс! - за некоторый избыток пафоса, который таки имеет место.
2) Стилистика, грамотность, композиция. 10. Какие ещё обоснуи, вы издеваетесь?
Бонус. Да.
Итог: 9 + 10 + 1 = 20 Вдохновение - это такая девка, которую всегда изнасиловать можно. (с) М.В. Ломоносов
Очень хочется рассказ поругать. Пройтись по нему многотонным Белазом и устроить сверху занятия по строевой подготовке среди борцов сумо. Но - какое гадство! - не за что.
Слон, таки я была права, это твой рассказ! Вот как ползу, так и отражаю!
а) Содержание – 10 Очень качественная, отлично прописанная история. Сыграл и инструмент, и мотив. б) Форма – 9 Ошибок не вижу, значит автор грамотнее меня. Тут бы десяточку-то и поставить, но… как бы ни была хороша история - не зацепило. Наверное, я существо абсолютно не романтичное и вообще, всё это вкусовщина, а автору респект и уважуха. Но не десятка. музыка +1 Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой натура женская хранит - единство арфы с мясорубкой... (с) И. Губерман
а)10 б)9 10+9+1=20 Спасибо автор, сыграло всё. Рассказ очень понравился, для меня в тройке лучших, однозначно. Придраться не к чему, да и не особенно хочется. Такой живой, романтишный и немножечко грустный. Правда эта изобилующая розовая романтичность меня слегка смущает, минус один. Спасибо) Banshees plant rods on living soil and create a barren wasteland.
К своему великому удивлению соглашусь с Меллори. Конечно, то, сколько информации перелопатил автор, не может не вызвать уважения. И тем не менее рассказ не впечатлил от слова "совсем". Более того, я осилила его только с четвёртого раза. Ещё хуже, что на протяжении всего прочтения вы меня, как читателя, теряли неоднократно и только стремление оценить эту группу заставило доползи до финишной черты. Извините за откровенность, автор.
И в первую очередь я не верю вашей героине. Почему? Так же, как Меллори, из-за ее чрезмерной современность. Она говорит, мыслит и действует как современный подросток. Хуже того, что я не чувствую её мифичности. Мне приходится только верить вам на слово. Далее. Все эти чудные отсылки к истории и легендам, конечно, должны украшать текст, повышать его ценность. Но! Читатель в них вязнет, просто-таки захлёбывается. И в некоторых частях мне приходилось либо перечитывать, либо возвращаться к началу, чтобы до конца уловить авторскую мысль. И потом. Вы проштудировали столько материала, но не удосужились банально поинтересоваться бытом и укладом подмастерьев и учеников? Пустить кого постороннего в святая святых? Не верю! Ни когда в жизни. Это ревность и преданность своему делу. И почему у вас вьюноша ведёт себя как трепетная лань?) Инструмент. Я вижу его визуально, но не слышу. Портрет есть, мелодии нет. Итог. а) Конкурсу всё же соответствует. Вне конкурса рассказ имеет даже больше прав на существование. Сюжет присутствует, логичный и завершенный. Образы героев не прописаны до конца. Инструмент прописан. Вдохновение имеет место быть. Сложно ставить оценку, но не больше 7. б) По грамотности, замечаний нет. Про остальное сказал уже выше. Пусть тоже будет 7 - за труд и старательность. Мелодию не услышала. Желаю удачи.) Надеюсь, что этот комментарий поможет сделать рассказ лучше. Разорвать тишину, смело броситься в бой!Я иду на войну между мной — и собой.(с) В.Лисовская
Восхитительно написано! Чувствуется рука мастера. Рассказ горит,как музыка виолы. Живо. Натурально. Ощущается даже запах опилок в мастерской. Очень понравилось. Замечательно переданы чувства. Автор,браво! Ваш рассказ достоин финала.
а) В общем, история красиво написана. Инструмент ярко и образно выписан. Герои. Впечатляет работа с мат/частью. Моя имха: 1)не понравился финал. Развитие сюжета, образы персонажей, выбранный стиль - все это лучше ложится в некое "приращение" в финале, а не редукцию. Она сваливается как-то неожиданно, и на мой взгляд, необоснованно. В итоге и трагедии не случилось, и слегка "упс". 2) Вдохновение - сложно, весьма сложно изобразить, я понимаю, это одно из самых сложных заданий. В рассказе получилось больше влюбленности, очарованности, влечения. Но вы удачно вышли из положения оживив это переживание(вдохновение). Поэтому, мотив будет в плюс. Мелодия вам досталась чудесная и гармонично вплетается в рассказ. б) к грамотности, стилистике претензий нет. Эмоционально - симпатично, но не более. Спасибо, автор. Кто знает женщин, жалеет мужчин; но тот, кто знает мужчин, готов извинить женщин. (Турнье)
Ну вот фиг знает, откуда сейчас вылезло, постфактум. Но вылезло, и пусть уж валяется по адресу. Не в ритме, не в мелодии, не в нотах – В изысканном звучании своем Виоль д’амур зовет ко мне кого-то. А может, это вместе мы зовем? Звучанье струн, не ведающих пальцев, Чурающихся натиска смычка. Поет любовь о психах и скитальцах, И плата за нее – невысока. Так будем же жестоко-откровенны! И выбирая из возможных зол, Смиримся с тем, что умерли камены И в Брешии не делают виол. Вот как ползу, так и отражаю!
ты чудо.
Может, потому, и не увидели. 
Я увидела. Видно, на одну волну легло. 
Ну или как минимум я приемлемых для обоснуя поводов не вижу. 
- за некоторый избыток пафоса, который таки имеет место. 
