Большая книга лежит на столе. Раскрываются страницы, откуда-то появляются звуки, набирают силу, и вот уже мелодия нежная и пронзительная захватывает всех участников событий, переплетая судьбы, и не преодолеть, не воспротивиться ее колдовству.
- Мама, я выстрелил в оленя, но он поднялся и зажал меня рогами в «клещи», изодрав рубаху. С трудом вывернувшись, схватив нож, я кинулся на него в другой раз, и тут он воспарил, мы понеслись в небесной скачке, потом ринулись в воду да так, что брызги омыли солнце. А дальше, навстречу другой небесный олень, - весело рассказывает юный мужчина своей матери. - Ты врешь, сынок, опять врешь! Поработай немного. Я уже старая, умру скоро, а ты все витаешь бог знает где. Как же ты будешь жить без меня? – с болью в голосе прерывает Осе, и слезы катятся по морщинистым щекам. - Не плачь, ну же вытри слезы. Я стану принцем или, может быть, королем, придет мой срок. Вот увидишь. Чувствую, что рожден именно для этого. Корона ждет меня, – мечтательно утешает сын. - Ингрид сегодня замуж отдают. Хорошая девушка, и ты ей всегда нравился. Вот чего не женился-то? Жениться тебе надо. Может, тогда бросишь свои глупости, – наставительно произносит мать. - Я туда пойду, и она будет моей! Отобью на раз! Хочешь поклянусь? – скороговоркой говорит Пер, кружа Осе в быстром танце. - Нет, нет! Я не позволю тебе! Ты опозоришь нас перед всем миром! Не пущу! – кричит мать, неловко взмахивая руками. - Я все равно пойду! – хохочет сын, подхватывает матушку и сажает на крышу.*
Тихо шелестят потрепанные страницы. Меняются лица, пейзажи, времена. Одна лишь мелодия, по-прежнему зовет, плачет, тревожит, не дает прерваться истории. Иногда в ней появляются светлые нотки - возможность изменить предначертанное, возможность спастись.
Наконец, добравшись до свадебного пира, Пер встречает девушку удивительной красоты, которая очаровывает с первого взгляда. Сольвейг. Она же, узнав кто он и заметив, что пьян, отказывается танцевать с ним.
- Я хочу уйти, отпусти, - уговаривает Сольвейг, мягко отнимая свою руку.
Пер Гюнт понижая голос, резко и угрожающе отвечает: - Нет, если я захочу, то превращусь в тролля и ночью проберусь к тебе, чтобы высосать кровь, и буду с тобой оборотнем до рассвета. Вдруг, словно испугавшись, заглядывая в глаза умоляюще просит: - Потанцуй со мной. - Ты ужасен! – восклицает Сольвейг, пятясь от него.
И снова переворачиваются страницы, как листки календаря, минуты слагаются в столетия.
- Все ты проиграла!! Теперь ты мне должна желание, - завопил мальчик. Он прикрыл один глаз, как будто задумался: - Чего бы мне загадать... - выдержал театральную паузу. - Ты мне сыграешь! Ту, из сюиты, про Сольвейг. - Если это твое желание, - притворяясь недовольной, сморщив носик, сказала она. - Так и быть – сыграю, раз выиграл. Присев к фортепиано, девочка аккуратно сложила руки на колени, опустила глаза, подождала, настроилась на первые аккорды щемяще-грустной мелодии и только после этого дотронулась до клавиш. Полилась музыка прекрасная и волнующая, по-настоящему волшебная. Мальчик с облегчением выдохнул. Наверное, это был Юлькин дар: играя, подружка могла заставить пережить все, что угодно: боль, радость, злость, страсть и, самое необходимое - умиротворение. Мир становился цветным: желтым, оранжевым, зеленым, синим, а серое и грязное - отступало. Мысли успокаивались, боль утихала. Только бы она играла. Какое облегчение. У него тоже есть тайна: где-то глубоко внутри клубится злость и ненависть, почти всегда, со дня смерти отца. Лишь рядом с матерью, а еще больше с Юлькой, стихает и смиряется, как прирученный зверь.
Они встретились летом. Сначала Кир услышал удивительную музыку, доносившуюся через окно, от которой стало спокойно - злость отступила. Мальчик нашел дом и квартиру, где жил музыкант, долго и терпеливо выслеживал, стараясь понять кто там живет и играет. Оказалось, что живет там девочка с мамой и папой, на вид его ровесница: милая, с каштановыми волосами и синими глазами. Почти месяц он придумывал повод для знакомства. А потом они подружились, выяснилось, что зовут девочку Юлькой, она обожает музыку и даже сама ее сочиняет. Кир научил играть Юлю в шашки и теперь, обыгрывая, всегда выбирал, исполнение любимой пьесы. Такая нечаянная дружба получилась: теплая, солнечная, летняя. Расстались они неожиданно: умерла мама Кира, попала под машину, и его забрали родственники и увезли в далекий, забытый богом, город. Юля была в это время на море, с родителями.
Кир едва дождался совершеннолетия: наконец-то он поедет искать Юльку. С нетерпением, считая минуты, он добрался до ее дома и стал ждать. Юлька появилась в окружении кавалеров, они долго прощались у подъезда: девушка весело и непринужденно кокетничала. Не решившись подойти, Кир ушел. « Я стану круче! - мысленно поклялся он, и пригрозил кому-то неведомому. - И мы еще посмотрим чья возьмет!» Что Кир хотел сделать - так и осталось неизвестным. Он не успел. Через год, случайно, узнал, что Юлька вышла замуж и счастлива.
Время летит, новые страницы появляются в книге, новые события, новые пассажи и аккорды. Нарастает громкость, ускоряется мелодия. В ней появляются напряженные, зловещие ноты.
- Сколько же я выпил вчера? – со стоном проворчал Пер, держась руками за голову: ему казалось, что огромные молотки бьют со всей силы, норовя разбить ее вдребезги . Все же память возвращается к нему. Словно во сне он видит, как в пьяном угаре обесчестил Ингрид и прогнал ее. Как встретил восхитительную Женщину в Зелёном плаще, дочь Доврского короля**, сочинил баснь, что мать его тоже королева, как испытал вожделение, безумно захотел эту Женщину, как задумал жениться на Доврской Королевне и стать королем, как проходил ритуал посвящения: согласился считать белое - черным, грязь-чистотой; ел коровьи лепешки и пил мед от быка, стал «зверем» с хвостом, выбросив свою одежду.
Они все же встретились, вечером на улице около ее дома. Впрочем, в этом не было ничего неожиданного – частенько дежуря под ее окнами, потягивая коньяк прямо из горлышка, знал все о ее жизни. И в тоже время, вопреки очевидному, надеялся, когда она его увидит, то бросит своего мужа и будет только с ним, с Киром, ведь это он ее нашел. Никто другой не может так любить и чувствовать, как он. «Юлька, Юль…» - кинулся навстречу, раскрывая объятия. Девушка недоуменно посмотрела и, отвернувшись, прошла мимо. Таким бывает удар с солнечное сплетение: резким, жестким. Судорожно вдохнув, сделав два быстрых шага, обгоняя Юльку, Кир схватил девушку, притянул к себе жестко, так, чтобы не вырвалась, и поцеловал в губы, причиняя боль. Не узнавая, она отбивалась всеми силами, на ее лице появилось выражение глубокого отвращения. «Не узнаёт, - не в силах остановиться, стараясь пробудить хоть каплю возбуждения, думал он. – Не узнаёт… Не хочет». Олег увидел, что к его жене пристают, кинулся на нахала и ударил того кулаком в лицо. Что-то хрустнуло. Кир мгновенно протрезвел, сплюнул кровь и зло выдавил: «Ты ответишь! Я тебя запомнил. Жди!» Олег ничего не сказал, обнял Юльку, крепко прижимая к себе.
- Что же делать? – вновь и вновь спрашивал себя Кир. – Так не должно быть. Как Юлька, милая Юлька стала для Кира наваждением, он не понял. Только твердил себе каждый день: «Все будет по-другому, принц - я. Она поймет, я ей отомщу!» Вспомнив, что прадеда называли чернокнижником, нашел землянку, которую тот как-то показывал ему в лесу. Предок хранил в ней все необходимое для темных обрядов. Теперь же Кир с жадностью читал книги прадеда. И старую художественную с бурыми пятнами на страницах. Она называлась «Пер Гюнт» и лежала в отдельном пакете с надписью на первой странице «Как же остановить? Как?» Пробуя заклинания из книг, Кир обнаружил, что у него хорошо получаются иллюзии злобных существ: страшные, не отличимые от живых. Он мог прятаться за ними - люди его не видели, а монстров пугались. «Вот она – королевская власть, я внушаю ужас! Я силен!» - думал Кир, пробуя новые и новые способы запугать людей. Месть – это слово согревало душу. Он вложил в него всю боль, что накопилась со смерти отца, потом матери...
Книга. Некоторые листы склеились, часть строчек стерлись от того, что пальцы медленно, с нажимом скользили по ним, словно смывая написанное. На страницах появляются капли крови, их становится все больше, как будто кто-то наносит в открытую рану удар за ударом.
Пер умел соблазнять женщин. Ему было безразлично, что они чувствовали. Разве только Сольвейг… Но она сама виновата, раз отвергла его. Теперь он жаждал и ласкал Доврскую Королевну, побуждая ее сдаться, согласиться на брак с ним. Он добился своего: Женщина в Зеленом плаще не устояла. Она тоже всего лишь женщина. Мечта сбылась: он станет королем, пусть даже страны троллей. Какая разница? Он почти согласился, что ему надрежут один глаз, а другой - проколют, чтобы видеть мир так же, как тролли, но струсил в последний момент, когда понял, что это безвозвратно. Даже рассказ Королевны о том, что ждет ребенка, не изменил его решения. Доврский Дед рассердился, а Перу пришлось отбиваться от навалившихся троллей, и лишь наступившее утро спасло его, подземные жители - сгинули и мучения прекратились. Последние слова Королевны в Зеленом, которые он услышал: «Проклинаю. Весь твой ро… Отомщу». И смех, потусторонний, с вплетающейся в него печально-мистической мелодией. Что ж… Каждую ночь, он просыпался от головной боли, которую ничто не могло унять. Ощущал, как что-то ломается и рвется в груди, в сердце, сминая его…
Кир выполнил свое обещание. Муж Юльки скоро погиб в автомобильной аварии, увидев на дороге огромного жуткого зверя, резко вывернув руль и вылетев на встречную полосу. Он умер быстро. Юлька слегла. Горе сломило: не могла играть и не хотела жить. Но Киру казалось, что этого мало, его боль не исчезла, она стала сильнее. Юлька не должна так сильно любить кого-то, кроме него. Мир сузился и стал полностью серым, блеклым: пусть ответит за все. Она должна любить и играть только для него. Тогда Кир стал приходить к ней по ночам, отпирать замки, заходить в спальню и создавать иллюзии монстров, приближающихся к ее кровати, накладывал на нее заклинание недвижимости и молчания. Сначала она не боялась – горе было слишком велико. Стараясь найти болевую точку, он вспомнил ее детские страхи, которыми Юля делилась с ним, и начал создавать их, монстров-пауков. Они надвигались со всех сторон, уродливые, мохнатые, жуткие. Когда же они приближались, то их ворсинки оказывались иглами и царапали ее кожу. Жвалы щелкали, и дальше происходило невозможное: пауки вырывали куски плоти, причиняя невыносимые страдания. Она кричала, но ни звука не было слышно, только мучительная тишина. На утро, Юлька оказывалась невредимой, но тело и душа помнили боль. «Я - сумасшедшая, - со стоном говорила она себе. – Господи, если ты есть, когда же я умру? Освободи!» И вот в одну из ночей, когда боль уже стала совсем невыносимой, она почувствовала спокойствие, и вместе с этим пришла мысль «Все, все закончилось. Я умерла». Юлька, как легкое облачко взлетела к потолку и увидела того, кто стоит за всеми монстрами, кто руководит их движениями и с изумлением осознала - это ее друг детства. Нет тайн для мира духов. «Кир? Ты? – удивленно выдохнула она. – Зачем?» В ту же минуту пришло понимание: «Так это ты…»
Сейчас Кир смотрел с ужасом и недоумением на девушку, которая по-прежнему лежала на кровати и ее копию, только снежно-прозрачную, парящую над Юлькой. Это была другая Юлька с глазами цвета лесной травы.
На долю секунды у привидения мелькнул взгляд, который бывает у диких зверей перед нападением, но быстро сменился мягким, нежным и ласковым. Девушка улыбнулась, посмотрела в глаза, протянула руку к его лицу, словно хотела коснуться кончиками пальцев, сказала: "Ты меня убил. А ведь знаешь, я бы могла полюбить тебя. Понимаешь? Полюбить, по-настоящему, как ты хочешь, и играла бы только для тебя, всегда была бы только с тобой. Но ты убил… Живи и помни, что могло бы быть. Я буду приходить к тебе, напоминать об этом, ты не забудешь..."
Могла бы... Могла... Каждый звук ее голоса отдавался болью во всем теле, ломящей, выкручивающей. «Помни!» - донеслось издалека, и смех рассыпался звуками такой знакомой мелодии. Она исчезла, только аромат жасмина, да мелодия напоминали о том, что она была здесь. Была. Могла жить, могла полюбить?
Обрывается мелодия на пронзительной ноте. Книга захлопывается, кровью покрываются все страницы. Пуговичник*** ждет его душу.
* - по мотивам драмы Генрика Ибсена, в переводе Е.Карпа. ** - правитель обитающей в лесу нечисти — троллей, кобольдов, леших и ведьм. *** - переливает души, которые не годны ни в Ад, ни в Рай - в пуговицы; «трухлявые души», годные лишь на переплавку.
Вот что сказать? Терпеть не могу Пер Гюнта. Бесит. И одновременно обожаю роскошную музыку Грига. И от этой вещиццы почти такие же ощущения. "Убила бы козла" и "Здорово написано". Но перечитать желания явно не возникнет. Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой натура женская хранит - единство арфы с мясорубкой... (с) И. Губерман
А я люблю саму поэму. Пер Гюнт - да, бесит. Но он такой и есть, таким и должен быть - бесить. В этом мастерство Ибсена. А вот рассказ... Идея - заимствована, чего автор и не скрывает, определяя произведение, как подражание. А вот дед-чернокнижник показался таким роялем... Вот как ползу, так и отражаю!
Автор о реинкарнации ведет речь, или о родовом проклятии? zdraste Прошу указывать на любые грамматические или пунктуационные ошибки в моих сообщениях. Бывает, такого налеплю... Спасибо за понимание.(с)
А мне понравилось. Вообще мне сама история никогда не была близка. Я и Ибсена-то дочитала с натугой, исключительно из-за того, что обожаю Грига. И была изрядно разочарована, поскольку посчитала, что на такую музыку должно быть что-то куда более фееричное, вроде Щелкунчика. Но... что есть, то есть. А эта история как-то ближе мне легла. Даже не знаю, почему. Возможно, из-за перенесения в современный антураж... и да, дед-чернокнижник выглядит роялем. Обойдись ГГ банальными средствами вроде испорченных тормозов и, скажем, галлюциногена в вентиляцию, было бы органичнее. Чтобы твои слова не воспринимали как критику, оказывай платные консультации.
Красиво написано, да. Только вот не зацепило... Поэтому кроме "красиво" не знаю, что и сказать. Пожалуй, и про рояль соглашусь с предыдущими ораторами. Музыкально, напевно - очень. Это очень огранично сплетено с текстом. Don’t trouble trouble until trouble troubles you.
Терпеть не могу Пер Гюнта. Бесит. И одновременно обожаю роскошную музыку Грига.
+100500
kagami, Ибсен – это Ибсен. Я не он. Этот сюжет имеет к поэме Ибсена косвенное отношение. Автор не ставил целью подражать, а – переписать то, с чем не согласен в поэме.
Дед-чернокнижник… Может показаться роялем. Когда кого называют «ведьмой», отнюдь не значит, что это действительно ведьма, пусть у нее и есть книги по экстрасенсорике, свечи и карты таро. Наличие любых оккультных предметов не сделают никого ведьмой. Кем был на самом деле прадед, не знает даже автор (два эпизода на этот счет он вымарал). Называние предка чернокнижником, следствие его очевидно логичных действий. Если вы знаете, что на вас и всем вашем роду проклятие, то будете стремиться его снять. И очевидно, будете искать разные способы явно мистического происхождения. Поиски прадеда снова, очевидно, не привели к желательному результату.
ЦитатаMeerjungfrau ()
Автор о реинкарнации ведет речь, или о родовом проклятии?
О родовом проклятии. Пер и Кир разные герои, с разной судьбой. Несмотря на то, что явно не вызывают симпатии, они отличаются образом мыслей, поступками и ситуациями в которых оказываются.
ЦитатаAnevka ()
И была изрядно разочарована, поскольку посчитала, что на такую музыку должно быть что-то куда более фееричное,
+100500
ЦитатаAnevka ()
Обойдись ГГ банальными средствами вроде испорченных тормозов и, скажем, галлюциногена в вентиляцию, было бы органичнее.
Вполне логичный и вписывающийся ход. Но. Для меня, как для автора, основная тема истории в другом. Мог быть и не Пер Гюнт. Он лишь хорошо вписывался в ситуацию. Мне надо было ввести то, что является роялем. Пер Гюнт в этом помог.
