– А почему реку назвали Медовой? Их было четверо. Совсем еще дети. Три мальчишки и девчонка с двумя тоненькими косичками. Расселись вокруг костра, укутались в кожушки и, раскрыв рты, слушали худощавого мужичонку в пестром плаще и дурацкой шапочке пирожком. Менестрель. Странствующий сказитель. Летавица слышала про них. Ходят из деревни в деревню, сказки рассказывают. Но хорошо, что этот болтун приковал к себе внимание ребятни! Легче подобраться к ним незаметно… – Почему холодную, своенравную реку назвали так нежно? – улыбнулся сказитель. – Когда с горных вершин задувают ветра, они несут пыльцу, лепестки и даже бутоны от лугов к руслу. Вода приобретает необычайный привкус! – Ну да, – поддакнул щекастый и курчавый ребенок. – А еще я слышал, что весной пасечники приносят реке дары. Мед и соты! – А зачем реке мед? – удивился курносый. – Так чтят реку. Она дает жизнь вашему краю, – усмехнулся менестрель, уминая в трубке табак большим пальцем. – Вода – мать всего живого. Потому Медовую почитают, хотя она не позволила построить мосты между берегами семь весен назад. Разозлилась, закипела, когда стаяли зимние снега, снесла опоры и вышла из русла, не оставив следов от многонедельных плотничьих трудов. Не дала себя усмирить, окольцевать. Осталась гордой и свободной – такой, какой и подобает быть реке… «Как это в духе смертных – чтить», – усмехнулась про себя Летавица, слушая болтовню менестреля. Чтить пращуров. Родителей. Ветер. Солнце. Воду. Природу. Черного Пана и Светлого Пана. Светлый Пан олицетворял жизнь. Его дом – вся земля, ласкаемая солнечными лучами. Удел Черного Пана – урочища, омуты, пещеры. Он – олицетворение смерти. Покровитель колдовства. За что смертные любят первого – известно. Но Черный Пан? Он должен отпугивать людей! Но и его умудрялись благодарить, приносили в жертву кроликов и вино, проливая перебродивший виноградный сок, лишающий даже самых лучших из них рассудка, на оставшиеся от костров угли. «Без смерти нет жизни! – говорили люди. – Живя вечно, не научишься ценить каждый отпущенный Светлым Паном миг». – Раз чтите смерть, – прошептала летавица, – то и принимайте ее как дар. Она сделала шаг к костру, но возле менестреля шевельнулась серая тень, приподнялась, навострила уши… Волк? Старый, подслеповатый, но по-прежнему сильный и злой. – Вайс, – потрепал менестрель его по шее. – Что случилось?! Зверь зарычал, ощерился. Чувство опасности взметнуло его на лапы, толкнуло к кустам, за которыми скрывался враг. Летавица вскинула предупреждающе руку. Волк остановился, пригнул голову к земле, оскалил клыки, вздыбил шерсть. Воздух наполнился страхом. Зверь боялся. Жутко. Его не обмануть мнимой беззащитностью и красивой внешностью, за которой скрывается смерть. Ее запах он знал хорошо. Животное понимало, что обречено, но отчего-то не думало убегать, заступило летавице дорогу. Оно готово было умереть, но не пропустить девушку к смертным. «Почему? Чем люди купили твою преданность? На тебе нет ни цепей, ни красных сапожек…» Она опустила руку. «Даже зверь умеет любить. Даже зверь имеет право выбора. У меня нет ни того, ни другого!» Развернулась и скрылась во мраке. Озеро… Луг… Лес… Река… Летавица была вне себя от злости. Кроме менестреля с детишками больше ей никто не повстречался. Охота выдалась неудачной. В последнее время люди стали побаиваться ночи, спешили засветло управиться с делами и укрыться в избах. Слухи о странных смертях быстро разлетелись по округе… Но что она скажет Седому, как явится с пустыми руками? Он будет страшно недоволен. Девушка задумалась, куда бы еще сходить? Снова отправиться на озеро? Спуститься в долину? Или прокрасться к хижине Аллеко и тайком поглядеть на Кудесника? Нет. К Кудеснику она больше не пойдет. Никогда. Там, возле его дома, летавица почувствовала нечто такое, что испугало ее сильнее ярости Седого. Испугало? Или же – захватило? Обуяло? Пленило? Лишило покоя и рассудка?.. Девушка поплелась наугад, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Одурманивающе пахло луговыми травами и цветами – сладость на языке, будто меда попробовала. Она сорвала лилейник, покрутила его в руках. Красивый, притягивающий взгляд и недолговечный… Прям как люди. Те тоже загадочны, не похожи друг на друга, любят солнце. Шорох за кустами боярышника, стон и тихое попискивание заставили затрепетать в возбуждении, обернуться на звук. Приблизившись, Летавица раздвинула ветви. Довольно улыбнулась. На траве лежала женщина. Молодая, простоволосая, с благостным выражением в глазах, несмотря на измученный вид. Ноги раскинуты в стороны, юбка едва прикрывает колени. Запах крови, недавних страданий и пришедшего на смену счастья так и бил в нос. Женщина была ослаблена, но телесная немощь возмещалась внутренней силой, переполнявшей роженицу от связи с маленьким пищащим комочком, который она бережно держала на руках. Ребенок! Какая удача! Крохотное существо, беззащитное, не сознающее еще ни себя, ни окружающий мир, но с таким богатым, нерастраченным запасом силы. Хозяин будет доволен. Богатая жатва. Летавица выступила вперед. Роженица повернула голову на шелест ветвей, помертвела вмиг, крепко прижала к себе захныкавшего ребенка. – Не отдам! – в голосе звучала сталь и угроза, хотя в глазах застыл страх. – Знаешь, кто я? – Летавица на цыпочках, словно шла не по молодой траве, а колючкам, сделала несколько шагов к женщине. – Ведаю. Бабка рассказывала о таких, как ты, охотящихся за чужим счастьем и жизнями. А только не видать тебе моего сынка! – Думаешь, сможешь мне помешать? – вкрадчиво спросила девушка. – Не смогу, – промолвила еле слышно с отчаяньем женщина. Струйки слез побежали по ее щекам, закапали на личико ребенка. Он недовольно заквохтал, но мать лишь крепче прижала его к себе. – У тебя нет выбора, как нет его и у меня. Я подчиняюсь хозяину. Роженица в мгновение очутилась на коленях. – Помешать не смогу, а упросить – вымолить! – пощадить его – вдруг сумею? – Лихорадочно стянула с пальца золотое колечко, протянула летавице. – Возьми, только не губи дитя. – Зачем мне кольцо? – пожала та плечами. – Носить станешь. Это красиво. Людям нравится. – Какой толк в мертвом железе? Хозяину нужна жизненная сила. Он накажет меня, если вернусь ни с чем. – Забери мою жизнь. Про дитя скажи, что мертвым родился. А я в благодарность за твою душу с небес молиться стану. Ведь и у тебя тоже есть душа. Заледенела только в зеркальном холоде, отогреть некому. Летавица, наморщив лоб, смотрела на женщину с недоумением. – Чудные вы… люди. Я к тебе со смертью пришла, а ты молиться за меня обещаешь. Жизнь взамен этого писклявого комка отдать готова. Почему? – Человеческие чувства тебе неведомы. Не знаешь, как любить можно! Да так, что и умереть не жалко ради дорогого человека! – Дите твое все равно не выживет в лесу, даже, если не трону. С голоду или от зверья хищного погибнет. Так какая разница – одну тебя возьму или и его в придачу? Наоборот, от мук избавишь. – Один не выживет, – кивнула женщина. – Если ты не поможешь. – Я? – растерялась девушка. – Видно, любовь смертных безумными делает, если меня о помощи просишь. – Делает, – согласилась роженица. – Оттого и молю, больше просить некого: отнеси сынка в деревню, положи на чье-нибудь крыльцо. Там у него надежда выжить будет. – Да кому нужно это крикливое существо? – Мир не без добрых людей. Кто-нибудь приютит, вырастит. – С какой радости мне делать это, хозяина сердить? Не в воле я его ослушаться. Женщина облизнула губы, заговорила взволнованно: – Я тебе взамен секрет открою... подскажу, как свободной стать! Только поклянись, что дитя пощадишь и в деревню снесешь. Летавица задумалась. Свобода ни о чем ей не говорила, но казалась чем-то притягательным, таинственным. Как любовь, которая делает людей безумными и бесстрашными, что даже смерть их не пугает. Узнать бы хоть ненадолго, как это: быть человеком; жертвовать жизнью ради другого, чувствовать себя счастливой от одного взгляда или прикосновения возлюбленного. Слово-то какое красивое, звучное. Возлюбленный. Она мысленно повторила его несколько раз, припомнила парня с девушкой под деревом – свою первую добычу. И стало завидно. Они знали, что такое любовь. – Чем клясться? – Тем, что для тебя дороже всего на свете. Девушка недоуменно вскинула брови. Роженица закусила в отчаянии губу, но быстро нашлась. – Ты любовью и свободой поклянись. Пусть не познать их тебе никогда, если слово не сдержишь, дитя в деревню не отнесешь. – Будь по-твоему. Клянусь. Женщина указала на красные сапоги летавицы. - Их ведь колдун дал, хозяин твой? – получив утвердительный кивок, прошептала: – Избавиться тебе от обувки надо. И помочь в том другой мужчина должен. Летавица фыркнула. - Вначале поможет… а потом сам хозяином станет. Какой мне в том резон? – Освободить не любой может, а лишь тот, кто полюбит искренне, беззаветно, и не станет использовать сапоги, чтобы волю твою связать. Женщина вдруг погрустнела, склонилась над ребенком, поцеловала в лобик, протянула сверток девушке. В глазах блестели слезы. – Теперь – забирай мою жизнь и неси дитя в деревню. Только не обмани. А то ведь и с того света до тебя доберусь. Плевать мне и на хозяина твоего и что ты злым колдовством рождена. Летавица с опаской приняла дитя, глянула в сморщенное личико, голубые глазки. Страшненький какой: кожа синюшная, в складках, нос пуговкой. И отчего молодка души в нем не чает, за жизнь его трясется? Вон, вся напряглась, с тревогой следит за ней – не причинит ли какого вреда чаду? Крохотная ручка выпросталась из ткани, коснулась щеки девушки. Летавица даже дышать перестала от странного ощущения, будто бабочка крылышками пощекотала. Потеплело в груди, захотелось погладить мокрые рыжие волосики ребенка. – Видишь, потянулся он к тебе, чует доброту. Детей не обманешь. Иди уж, не трави душу! – Роженица всхлипнула: – Прощай, чадушко мое, помни мамку. – Прикрыла глаза, решительно добавила: – Делай, что нужно. Деревня находилась на другом берегу Медовой. Огоньки в окнах домов сверкали маленькими звездочками, бросая слабые отблески на речную рябь. Такие близкие и далекие... Их разделяла всего лишь река, но как перебраться через нее? Вплавь, с дитем на руках? Неразумно. Воды нахлебается кроха. Брод искать? Успеет ли до рассвета? А надо еще воротиться назад, иначе хозяин за задержку осерчает. Свет зари для нее, что лютый враг. А разобраться: ведь почти сестры небесные. Летавица пошла по берегу. Чего искала – сама не знала. Даже если на лодку забытую наткнется, не сладит с веслами… Не получится, видно, сдержать обещание. Девушка глянула на ребенка. Тот мирно спал, посасывая палец. Дела мальцу не было ни до смерти матери, ни до клятвы ее убийцы. Пригрелся доверчиво у груди. Не чует, что няньке меньше мига нужно, чтоб жизнь его забрать. И зачем она пошла на поводу у роженицы, повесила бремя на шею? К чему эта морока? Девушка остановилась, завидев впереди возившегося возле небольшого челна человека. Мужчина неторопливо складывал сеть, собирал снасти. Впервые она растерялась, не зная, как поступить. Лодка бы летавице очень пригодилась, как и жизнь рыбака, но без гребца на тот берег не перебраться. А показавшись припозднившемуся деревенщине, не останется другого выхода, как забрать его жизнь. Так велел хозяин… Так она и поступит. Летавица неслышно подошла к мужчине, с разочарованием отметив, что тот стар. В теле уже не было молодецкой легкости движений, удали. Рыбак двигался скованно, с опаской, будто боялся, что рассыплется от неосторожного движения. Не обращая на незнакомку внимания, старик положил в лодку садок с рыбой, отвязал чал. Рука девушки уже потянулась к плечу старика, как не ко времени заплакал ребенок. Человек вскинулся, в удивлении повернулся. – Кто тут? Невидящие глаза смотрели сквозь нее. Рыбак был слеп. Это облегчало и одновременно усложняло дело. – Мне на другой берег нужно, – после заминки, произнесла она. – Чего-то ты, деваха, припозднилась, да еще с дитем малым! – Вышло так. Отвезешь или нет? – Садись, места хватит, – старик протянул ей руку, помогая забраться в лодку: невзирая на слепоту, он отлично ориентировался в темноте. Его пальцы дрогнули, коснувшись ладони девушки, по лицу пробежала тень. Но человек молча столкнул лодку в реку, перебрался через борт. Вставив весла в уключины, начал грести. Суденышко плавно заскользило по воде. – А не расскажешь, девица, что делала на этом берегу? Как получилось, что осталась тут одна с дитем до ночи? Летавица недовольно скривилась. Дедок-то любопытный, все ему знать надо. Она припомнила корзину с грибами возле роженицы. Еще одно бестолковое занятие людей. И какое в нем удовольствие? – Грибы собирала. Пока по лесу ходила, заплутала. А подруги, дурехи, видно, не дождались, уплыли. – А где ж грибы твои, ты вроде без корзинки была? Вот прицепился. – Ты слепой. Откуда знаешь – при мне корзинка или нет? – Запаха грибного не слышно. В Стылом бору у подосиновиков и подберезовиков знатный аромат, его-то не учуять, совсем без нюха надо быть. Слепота – не помеха многое примечать. Я вот по Медовой плыву, прямиком к деревне, не плутаю, потому как дорога у меня в памяти с детства осталась: каждый поворот, каждая отмель. Я, девонька, сердцем вижу больше, чем зрячие порой о себе знают. – Загадками говоришь, дед, – покосилась летавица с подозрением на старика. – А я вообще загадки люблю, – улыбнулся он. – Может, подскажешь ответ на одну? Не человек, не дух, за чужими жизнями охотится, а людское дитя, точно свое лелеет? – Лучше бы ты, старик, был глуп, чем слеп, – ощерилась она. Наклонилась к его уху, прошептала: – Отгадка проста. Летавица. – Вот не думал, что на своем веку повстречаю кого-то из вашего племени, – произнес он со странным спокойствием в голосе. – Ну, куда подевалась мамка дитя – догадаться не сложно. А что с самим ребенком делать собираешься? Зачем в деревню везешь? Может, ответишь, прежде чем мою жизнь заберешь? – Да кому твоя жизнь нужна, старый? Смерти и то зазорно тебя забирать, высох, что ковыль в зной. На вопрос отвечу: я его мамке поклялась, что отвезу в деревню и на крыльцо дома положу. Авось примет кто, воспитает. – Как же она уговорить тебя сумела? Что пообещала взамен? – А вот это, старик, тебя не касается, – отрезала холодно летавица. – Странные дела творятся в мире, – произнес лодочник, покачав головой. – Тетка моего отца ваш род люто ненавидела. Летавица ее мужа увела. И ведь даже не потешиться позвала за собой, а просто глянула мельком на мужика у ворот, и пошел он, как теленок безвольный, позабыв и про жену и детей. Его в овраге лесном нашли, замерз. Полз за летавицей, пока сил хватило… Она даже не пожалела, смерть не облегчила ему. Ты же чужое дитя людям везешь, оберегаешь, клятву держишь. Видно, твой колдун не ту звезду приманил. Доброта в тебе есть, понимание. Вон, и дите молчит у тебя на руках. Не чувствует опасности. – Ты это его матери расскажи, – фыркнула девушка. – Я… что такое доброта… не ведаю. – Вот и говорю: слепцы порой видят больше, чем зрячие, – гнул лодочник свое. – Если ты такой умный, ответь как на духу, честно: есть любовь на самом деле или ее люди выдумали, чтоб жизнь серой не казалась? – А как же. Конечно, есть. Правда, не к каждому приходит, но познать желают все. Я о настоящей любви говорю, про которую сказки складывают, песни поют, а не о похоти. – Какая она – настоящая любовь? Что в ней? – От души она, будто тысяча звезд зажглись в твоем сердце, и готов ты их все до единой вместе с жизнью отдать ради возлюбленного. – И ты знал такую любовь? – Не привелось, хотя жену свою почитал и берег. Славная она была, выдумщица и хохотушка. Ох, заговорились мы с тобой. Вот и бережок… – Сразу же после его слов дно лодки зашуршало по камням. – Вот что, девонька, как поднимешься на бугор, ступай к пятому дому от реки, там еще акация развесистая растет. Семья в том доме живет небогатая, но добрая. Они недавно дочку схоронили, которую хворь серая унесла, так мальчонке рады будут. На крыльцо положи дитя. – Уверен, что примут? – прищурилась девушка. – Ты в дверь стукни и спрячься, сама все увидишь. Ступай, рассвет скоро. Тебе ведь назад еще надо. Подожду тебя здесь, отвезу обратно. За добро добром платить надо. Летавица вернулась вскорости. Угрюмо забралась в лодку, обхватила плечи руками, будто озябла. – Отнесла? – спросил старик. – Отнесла. – Забрали? – Забрали, – проговорила тихо бесцветным голосом. – Странные вы, люди. Не понимаю я вас. – Эк удивила. Мы и сами себя не понимаем, – хмыкнул слепец. – В том наша сила. И слабость.
Морана, ну, что сказать, где-то там, где про роженицу, я вдохнула, и кажется, не выдохнула уже до последней фразы. Это сильно, завораживающе, страшно до холодка по позвоночнику, особенно, когда летавица взяла ребенка в руки. Я так отчетливо представила себя на месте матери. На меня и предыдущий рассказ о летавице произвел впечатление, но с теми чувствами, которые я испытываю сейчас, это несравнимо. Пробрало меня до самого донышка.
Хорошо написано. Но это не мешает немного попридираться.
Цитата (Морана)
Три мальчишки и девчонка с двумя тоненькими косичками.
Лучше другой порядок слов, чтобы было понятно, что косички только у девчонки: Девчонка с двумя тоненькими косичками и три мальчишки.
Цитата (Морана)
Когда с горных вершин задувают ветра, они несут пыльцу, лепестки и даже бутоны от лугов к руслу.
Не хватает слова "цветов".
Цитата (Морана)
Но и его умудрялись благодарить, приносили в жертву кроликов и вино, проливая перебродивший виноградный сок, лишающий даже самых лучших из них рассудка, на оставшиеся от костров угли.
Длинновато. Но и его умудрялись благодарить, приносили в жертву кроликов и вино, проливая его на оставшиеся от костров угли.
Цитата (Морана)
Она сорвала лилейник, покрутила его в руках. Красивый, притягивающий взгляд и недолговечный… Прям как люди.
"Прям"? Это "прямо" или "прямой"?
Цитата (Морана)
Оттого и молю, больше просить некого: отнеси сынка в деревню, положи на чье-нибудь крыльцо. Там у него надежда выжить будет
Тут слово "надежда" не совсем подходит.
Цитата (Морана)
– С какой радости мне делать это, хозяина сердить? Не в воле я его ослушаться.
Не вольна. Не в моей воле.
Цитата (Морана)
– Освободить не любой может, а лишь тот, кто полюбит искренне, беззаветно, и не станет использовать сапоги, чтобы волю твою связать.
Чтобы оправдать зпт после "беззаветно", нужно добавить зпт после "полюбит".
Цитата (Морана)
Плевать мне и на хозяина твоего(зпт) и что ты злым колдовством рождена.
Цитата (Морана)
Дела мальцу не было ни до смерти матери, ни до клятвы ее убийцы.
Лучше "Не было мальцу дела" или "Мальцу не было дела".
Цитата (Морана)
и пошел он, как теленок безвольный, позабыв и(эту "и" лучше убрать) про жену и детей.
Цитата (Морана)
– Если ты такой умный, ответь как на духу, честно: есть любовь на самом деле или ее люди выдумали, чтоб жизнь серой не казалась? – А как же. Конечно,(зпт лучше убрать) есть.
Цитата
При употреблении в ответной реплике, произносимой тоном уверенности, убежденности, слово «конечно» может не обособляться: «Это правда?» – «Конечно правда!» http://www.gramota.ru/spravka/punctum/58_363
Цитата (Морана)
Славная она была,(может, здесь лучше тире?) выдумщица и хохотушка.
Классный рассказ. Так интересно, что же дальше будет. Ядовитый плющ... Женская логика, в отличие от железной, не ржавеет. http://samlib.ru/editors/k/kandela_o_r/
Candel, рады, что вам понравилось. А дальше должно быть еще интереснее. Надеемся, что и следующими главами не разочаруем вас. Спасибо, что читаете нас.
Морана, прочесть - прочел, а вот впечатления пока собрать в кучу не могу. Только что вернулся с дороги, да и спал сегодня только четыре часа. Кое-что по смыслу -
Я не совсем понял, что делала в лесу роженица. Традиция что ли, уходить в лес на роды? Или от кого-то пряталась? Вот не понял.
Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты И дружески отзывчивы чеширские коты,- И у других улыбка, но - такая, да не та!.. Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
рочесть - прочел, а вот впечатления пока собрать в кучу не могу.
Как соберете - с удовольствием послушаем
Чеширский,
Цитата (Чеширский)
Я не совсем понял, что делала в лесу роженица. Традиция что ли, уходить в лес на роды? Или от кого-то пряталась? Вот не понял.
Цитата (Морана)
Она припомнила корзину с грибами возле роженицы. Еще одно бестолковое занятие людей. И какое в нем удовольствие?
Но если у кого-нибудь еще подобный вопрос возникнет - корзинку упомянем пораньше. А по поводу беременной женщины в лесу - плясали от того, что в старое время не шибко церемонились и с беременными. Пока ходишь - работай. Как-то так. Но за вопрос - спасибо!
Но если у кого-нибудь еще подобный вопрос возникнет - корзинку упомянем пораньше.
Нет я заметил это, но не счел достаточным оправданием.
Цитата (SBA)
А по поводу беременной женщины в лесу - плясали от того, что в старое время не шибко церемонились и с беременными. Пока ходишь - работай. Как-то так.
У меня создалось ощущение, что вы описываете очень мягкое, душевное средневековье. Версию-лайт. Потому и удивился, что бесцеремонность не вписывается. Тем более что:
Цитата (Морана)
Кроме менестреля с детишками больше ей никто не повстречался. Охота выдалась неудачной. В последнее время люди стали побаиваться ночи, спешили засветло управиться с делами и укрыться в избах. Слухи о странных смертях быстро разлетелись по округе…
Меня смущает, что люди боятся, но позволяют детям гулять с менестрелем, а слабой беременной - припоздняться со сбором грибов. Может, это и личное восприятие, но детали не очень хорошо складываются. То есть, до роженицы я еще верил, а вот после - уже слабее.
Цитата (Морана)
Рыбак был слеп.
И опять же, а каково ему рыбачить на реке? Или там медленное течение? Ведь иначе ему будет трудно уследить и справиться с потоком воды. Это мои ИМХО, конечно, прислушиваться или нет - решать вам. Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты И дружески отзывчивы чеширские коты,- И у других улыбка, но - такая, да не та!.. Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
Чеширский, вопросы очень даже по делу, это мы обдумаем получше. Но роды такая непредсказуемая вещь, что пока не приспичит, не узнаешь точно, когда ребенку пора появиться на свет. И длиться это действо может довольно долго. Приехала засветло, прихватило, да так и осталась до ночи, не в силах уехать. А за замечания спасибо. Про рыбака хорошо подмечено. И с детишками надо уточнить, что бездомные, кто будет приглядывать за ними.
Очень трогательно и за душу берет только так... И снова славянские мотивы... Что-то мне жалко будущую любовь этой Летавицы! Любовь - как шпага, юмор - как щит.
Но роды такая непредсказуемая вещь, что пока не приспичит, не узнаешь точно, когда ребенку пора появиться на свет. И длиться это действо может довольно долго. Приехала засветло, прихватило, да так и осталась до ночи, не в силах уехать.
Я в этом не специалист. Так выглядит вполне достоверно. Но стоит ли включать это в текст - решать вам, чтобы не перегрузить его объяснениями.
Цитата (Морана)
вопросы очень даже по делу, это мы обдумаем получше
Цитата (SBA)
К замечаниям всегда стоит прислушиваться, если хочешь чему-нибудь научиться, имхо.
Просто после ряда положительных отзывов морально трудно делать замечания. Выглядишь злобным и недовольным. Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты И дружески отзывчивы чеширские коты,- И у других улыбка, но - такая, да не та!.. Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
"Просто после ряда положительных отзывов морально трудно делать замечания. Выглядишь злобным и недовольным" Чеширский, и все же, не стесняйтесь и не бойтесь нас ранить критикой, мы с Севой закаленные и, наоборот, только приветствуем ее. Положительные отзывы приятны, с замечаниями полезны. Для нас это только хорошая помощь, ибо, если хочешь писать хорошо, то учись не допускать даже мелких огрехов. Поэтому спасибо и надеемся, что и дальше, если вдруг, что кольнет в текстах - отметите, будем за это только благодарны.
Морана, хорошо. Мне еще пришла мысль, не лучше говорить не "менестрель", а "сказитель"? Не то чтобы я хотел покопаться в вашем тексте, но все-таки менестрель больше ассоциируется с балладами (не всегда приличными) и кабаками, где есть соответствующие случаи. Или с залом замка, или праздником. А вот истории, сказки, предания больше приличествуют сказителю. Вспомнилось просто, что у Сапковского был такой эпизод, где сказитель рассказывал детям историю о Ведьмаке, Цири и Йенифер. Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты И дружески отзывчивы чеширские коты,- И у других улыбка, но - такая, да не та!.. Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
но все-таки менестрель больше ассоциируется с балладами (не всегда приличными) и кабаками,
Знаете, вот именно здесь не соглашусь.
Ministerialis - "слуга"(лат). Менестрель, изначально, насколько я понимаю, - состоящий на службе у сеньора человек, отвечающий за некое развлечение. Не обязательно именно музыкант, там что еще про жонглеров было (более глубоко копать сейчас нет возможности, поэтому по памяти пишу). Другое дело, что внутри жанра (фэнтези в данном случае) понятие это немного искажено и размыто. У Сапковского был Лютик, а у Джордана, например, Том Меррилин. И кто ж разберет, где канон?
Менестрель, изначально, насколько я понимаю, - состоящий на службе у сеньора человек, отвечающий за некое развлечение.
Нет, я не спорю, я и это тоже имел в виду:
Цитата (Чеширский)
Или с залом замка, или праздником
Но вот сами взгляните, где сеньор, где отвечающий за развлечение и где сказитель, сидящий на поляне возле деревни и рассказывающий сказки бездомным детям. Впрочем, здесь я просто размышляю, быть может, излишне углубляюсь, так что решать вам. Наверное, если менестрель больше не появится в сюжете, то менять ничего не стоит. А иначе буду смотреть, как вы его впишите.
Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты И дружески отзывчивы чеширские коты,- И у других улыбка, но - такая, да не та!.. Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
Спасибо и за отзыв, и за отлов "блох". Будем дорабатывать.
