Антуан любил жену. Очень любил. Он был готов носить ее на руках и не мог на нее насмотреться. Почти всегда. За исключением тех периодов, когда она бывала беременна. В такое время его милая, уравновешенная Кларисса превращалась в капризную, нетерпимую фурию.
Ожидание первенца Антуан перенес стоически, прощая жене все. Угодить ей стало смыслом его жизни на эти долгие девять месяцев, и Антуан самозабвенно служил своей мадонне. Через месяц после рождения Себастиана Кларисса снова стала самой собой, и Антуан не мог нарадоваться на сына и супругу.
Но прошло всего полгода, младенец научился не только сидеть, но уже пытался вставать на ножки в кроватке, пользуясь подтяжками Антуана, как любимой гуттаперчевой подпоркой, и Кларисса начала сетовать на то, что вскоре кружевные младенческие платьица придется сменить на сорочки апаш, а панталончики с оборочками на короткие штанишки. Она очень хотела девочку.
Отказать любимой жене Антуан не мог. Не прошло и двух месяцев, как характер Клариссы снова начал меняться. Надо отдать ей должное, в минуты затишья гормональных бурь Кларисса была мила с мужем и горько сожалела, что ему приходится терпеть перепады ее настроения.
Но ко второй беременности жены Антуан подошел уже во всеоружии. Надо сказать, что был он лекарем и алхимиком, а порой, и с силой любил заигрывать. Может, сложись судьба иначе, не встреть Антуан прекрасную Клариссу, он набрался бы храбрости добраться до столицы, чтобы учиться на мага. Но человек предполагает, а Господь располагает. Все вышло иначе, и Антуан ничуть об этом не жалел. В маленьком городке он слыл человеком ученым, снискал уважение и пользовал сограждан и жителей окрестных деревень успешно, за что всегда получал подарки и щедрые гонорары. И хотя мелькали, порой, в его голове ностальгические мысли о мечтах юности, и Антуан позволял себе покрутить их и так и эдак, наслаждаясь несбыточным, но он твердо знал, что от добра добра не ищут, и в конечном итоге гнал эту крамолу от себя прочь.
Но вот, зная, что предстоит ему в течение ближайших месяцев, Антуан понял, что простыми лекарскими методами ему с капризами жены не справиться, и все чаще на ум ему стали приходить мудрые наставления покойного учителя Шармениуса.
Так уж вышло, что прославленный маг и воин тихо закончил свою жизнь в провинциальном городке, где родился и вырос Антуан. Было великому волшебнику тогда уже лет за тысячу, но цепкости ума и ясности взгляда он на старости лет не утратил и пытливого мальчика приметил сразу. Именно Шармениус открыл Антуану глаза на наличие у того магических способностей, обучил основным приемам составления алхимических зелий и показал, как собирать травы и готовить из них отвары. Маг знал, что дни его сочтены, и старался вложить в голову ученика как можно больше знаний. Но ум Антуана был более склонен именно к алхимии и зельеварению, да и возраст его на то время не располагал к усидчивости и признанию авторитетов, и не так уж много смог донести до него Шармениус из магической науки. И все же заставлял он юного оболтуса в последний год своей долгой жизни, если не понимать и выучивать, то хотя бы записывать приемы волшебства и заклинания. Так появился личный Гримуар Антуана, пылившийся до недавнего времени на чердаке его дома.
А потом учитель скончался, и в горе юный Антуан собрал свои нехитрые пожитки и направил стопы в столицу искать себе нового наставника. Но в первом же придорожном трактире он встретил Клариссу, нашел в ней утешение и на несколько лет забыл о магии.
Теперь же Антуан посчитал, что пришло время извлечь заветный Гримуар из пыли забвения, и отправился на чердак. Однако вредная тетрадь взаимности не проявила, оскорбленная долгим игнорированием хозяином своей волшебной квазиразумной персоны. Полдня Антуан ползал по чердаку, собирая на себя годами накопившуюся паутину, спотыкаясь головой о низкие стропила и костеря, на чем свет стоит, упрямую книгу. Гримуар в руки не давался. Пару раз Антуан почти схватил его, но был пребольно укушен за пальцы жестким переплетом из подозрительной кожи. Наконец, отчаявшись захватить силой вожделенный источник магических знаний, лекарь сел прямо на пол и, чуть не плача, принялся рассказывать, неизвестно кому, горестную историю своих семейных злоключений. Гримуар подполз ближе, долго слушал, а потом, вздохнув, послушно лег в руки хозяину.
Семь дней и семь ночей провел Антуан, заперевшись в своем кабинете в мансарде, изучая собственные каракули, тщась найти способ установить мир в своей семье на время беременности супруги. Гримуар был послушен и полон сочувствия.
А на восьмой день произошло сразу два знаменательных события.
Во-первых, желанное заклинание, наконец, нашлось, а во-вторых приехала погостить дражайшая матушка Клариссы – мадам Гортензия.
Точнее, произошли эти два события в обратном порядке, но Антуан, увлеченный изучением Гримуара, совершенно не обратил внимания на суматоху внизу. А когда долгожданное заклинание фейерверком врезалось в глаза, заставив страдальца разразиться сакраментальным воплем «Эврика!», он, сопровождаемый не менее счастливой книгой, с такой скоростью бросился к супруге, что, чуть было, не опрокинул почтенную матрону, как раз поднимавшуюся по лестнице поздороваться с зятем.
То ли столь бурное приветствие, едва не послужившее причиной падения с лестницы мадам Гортензии, то ли не слишком уважительное отношение подозрительной книжонки к наиболее габаритным частям ее фигуры, то ли принципиальное недоверие к мужчинам было тому виной, но, когда счастливый Антуан развернул перед дамами перспективу магического миротворчества в отдельно взятой семье, теща воспылала праведным гневом. Уже через полчаса благие порывы мага-недоучки были погребены под завалами тяжеловесных и неоспоримых аргументов, главным из которых стал тот, что любая магия может тлетворно повлиять на еще не рожденного младенца.
Вторая беременность жены оказалась для Антуана куда большим испытанием, поскольку под недреманным оком тещи он и пальцы скрестить лишний раз боялся, чтобы это не было принято за некое магическое действо. Гримуар же и вовсе завел привычку при появлении мадам Гортензии прятаться в самых неожиданных местах, в том числе и под нижними юбками Клариссы, чем еще больше нагнетал обстановку.
Рождение Ги стало отрадой измученному сердцу лекаря и причиной месячной истерики его жены. А вскоре Кларисса стала снова мечтать о девочке.
Так и протекала семейная жизнь Антуана в дипломатическом лавировании между беременностями супруги, визитами тещи и короткими периодами затишья между ними.
После рождения пятого сына он начал избегать постели жены, чем в результате добился внеочередного визита мадам Гортензии. Разразившийся за этим скандал был грандиозен, а обвинения, обрушившиеся на несчастного лекаря настолько нелепы и трудновоплотимы в реальности, что даже пугливый Гримуар выполз из укрытия и долго хлопал отвалившимся от изумления форзацем и клацал обложкой.
Вскоре Кларисса снова заговорила о дочери, и Антуан впервые усомнился в своем семейном счастье. С каждым днем становился он все мрачнее, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не счастливое стечение обстоятельств.
По слишком слезливому настроению супруги Антуан понял, что она снова беременна, и всерьез задумался о мертвецкой тишине омута, на котором нередко рыбачил. И вот как-то утром, пережив ночную истерику, покормив из бутылочки младенца, он отдал Себастиану наказ присматривать за младшими братьями, прихватил для отвода глаз удочки, посчитав, что подходящий камень и на берегу найдется, и направился к реке. Печальный Гримуар, чувствуя настроение хозяина, заискивающе бегал вокруг, а потом решительно посеменил за Антуаном, провожая его в последний путь.
Но до омута Антуан так и не дошел. Едва добравшись до центральной площади, он услышал стук копыт, а потом затрубили трубы, и герольды возвестили приказ короля.
Здесь, пожалуй, следует сделать отступление и сказать пару слов о просвещенном монархе этого королевства. Молодой король Луи был в народе не просто популярен, а горячо любим. Вступив на престол в возрасте всего лишь шестнадцати лет, после кончины своего легкомысленного папеньки короля Родерика – гуляки, мота и выпивохи – он сразу же проявил себя как властитель незаурядный, жесткий, но справедливый, искренне радеющий за благополучие всех без исключения граждан вверенных ему владений. Железной рукой усмирив смуту, поднятую было вороватыми баронами, юный король занялся реорганизацией всей налоговой системы вообще и управлением на местах в частности. Результаты не заставили себя ждать. Уже через пять лет города были связаны между собой широкими мощеными дорогами, тучные нивы, долго простоявшие под паром из-за того, что у крестьян не было денег на посевные, заколосились, а прохудившиеся соломенные крыши сменились веселенькой красной черепицей производства пыхтевших по всей стране кирпичных заводиков.
Так что, народ короля любил. А король любил и безоговорочно доверял своему наставнику, растившему его с младенчества, доброму волшебнику Ахинему. Поговаривали, что именно придворный маг был инициатором многих нововведений, но, как бы то ни было, приказы отдавал все-таки король Луи, и любой законопослушный гражданин королевства считал своим долгом этим приказам следовать.
На тот момент, когда Антуан направлялся топиться, у короля как раз возникла серьезная проблема. Всего два месяца назад он женился на принцессе сопредельного королевства, которая не только принесла ему солидное приданное в виде горных серебряных приисков, но оказалась к тому же красавицей, умницей и вообще девушкой его мечты. Казалось бы, ничто не может омрачить счастье молодоженов, но едва Луи со своей юной королевой Генриеттой и свитой вернулся после проведенного в горном замке медового месяца в столицу, придворный маг огорошил его требованием годичного отпуска. Причины, по которым он столь внезапно решил временно отойти от дел, Ахинем называл весьма невразумительные, но на своем стоял твердо и грозил и вовсе сбежать в неизвестном направлении, если король не отпустит его добровольно.
Напрасно старался юный монарх надавить на самые трепетные струны души волшебника, доказывая, что не справится без наставника, что обязательно что-то напутает и сделает не так, как нужно. Выслушав все разумные и не очень доводы короля, Ахинем лишь покачал головой и посоветовал его величеству наконец повзрослеть. В отчаянии Луи привел последний аргумент, о котором ему и самому-то думать не очень хотелось.
Дело в том, что еще совсем недавно все окрестные коллеги обхаживали его на предмет заполучить в родственники. Но король с придворным магом подошли к делу трезво, невесту выбрали по политическим и экономическим соображениям и о выборе не пожалели. Луи, как уже было сказано, и вовсе был просто счастлив результатами своего брака по расчету – иногда и такое случается. Зато соседние монархи, обделенные вниманием, счастливы не были. Более того, некоторые были оскорблены и возмущены настолько, что еще на свадьбе кто-то попытался отравить новобрачную. Благо, мудрый Ахинем вовремя почувствовал неладное и предложил давно известную веселую игру обмена кубками, которую все дружно и поддержали. В результате чаша с ядом, пропутешествовав из рук в руки, оказалась у самого отравителя, придворный маг потребовал на этом закончить, а злокозненный гость вино демонстративно выплеснул, за молодоженов пить отказался, разорвал политические отношения и, хлопнув дверью, покинул почтенное собрание. После столь грандиозного скандала молодые не рискнули отправиться в свадебное путешествие вдвоем, и пришлось им тащить за собой в горный замок половину двора во главе с добрым волшебником. Но и там не обошлось без парочки инцидентов, и, если бы не предусмотрительность и хитрость Ахинема, происки оскорбленных невниманием принцесс и их политически несознательных родителей могли бы привести к жертвам.
Опасность, угрожающая дорогой супруге, и стала последним аргументом не на шутку напуганного Луи. Ахинем же, все это выслушав, вдруг нахмурился, покачал головой и... все равно потребовал его отпустить. Правда, предложил вместо себя взять кого-нибудь другого на временную должность, причем посоветовал упор делать на лекарские способности, а магические считать приятным, но не необходимым дополнением. Единственное, что удалось добиться Луи от своего наставника, это обещания присмотреться к соискателям на открывающуюся вакансию и помочь выбрать лучшего. После чего расстроенный король отдал приказ герольдам, а довольный Ахинем отправился собирать чемоданы.
Именно с этим сообщением и примчались гонцы в провинциальный городишко, где доведенный женой и тещей до крайней черты Антуан собирался расстаться с жизнью.
Разумеется, помпезное появление королевских герольдов вызвало массовый ажиотаж среди горожан. Едва проснувшись, народ начал стекаться на площадь. Антуана толкали и теснили, напуганный Гримуар прыгал вокруг, рискуя быть затоптанным, и просился на руки, а гонцы, уставшие и запыленные после ночной скачки, тем не менее, держались гордо и вещать королевскую волю не спешили, ожидая всеобщего внимания. Наконец, горн снова пропел, толпа притихла, и один из герольдов зычным профессиональным голосом сообщил об открывшейся при дворе вакансии. Вокруг Антуана начало медленно образовываться пустое пространство. Целитель попытался отступить и смешаться с толпой, но толпа его стремления не разделила, отодвинувшись еще дальше. Неизвестно как оказавшийся на заплечном мешке Гримуар дернул хозяина за волосы и попытался укусить за ухо. Герольд наметанным взглядом выделил в людском море виновника торжества и принялся сверлить растерянного Антуана обвиняющим взглядом. Напряженная немая сцена длилась ровно до тех пор, пока надо площадью не прозвучал звонкий голосок Себастиана, посчитавшего рыбалку с отцом более достойным занятием, нежели присмотр за младшими братьями..
- Папа, это ты теперь к самому королю поедешь?
Переведите дух, дамы и господа! Атропос опустила ножницы, предоставив Лахесис вплести нить жизни нашего героя в новый занимательный узор.

Не станем останавливаться здесь на развернувшемся в доме Антуана сражении между верностью семье и верностью короне. Корона, разумеется, победила, поскольку располагала такими вескими аргументами, как престиж, высокий оклад и смертная казнь в случае неподчинения. Кларисса рыдала, мадам Гортензия дулась, Себастиан умолял всех отпустить его с отцом в столицу, младшие носились вокруг, усугубляя общую атмосферу беспорядка, даже Гримуар похлопывал переплетом в ритме какого-то безумного танго, и только целитель пребывал в полной прострации, все еще не веря, что такая близкая смерть обошла его стороной.
Так или иначе, но долгим проводам, как и всему в этом подлунном мире, суждено было завершиться, и через три дня утомительного путешествия Антуан прибыл в столицу. А прибыв, сразу же впал в состояние глубокой депрессии, поскольку обнаружил, что соискателем он является далеко не единственным, да к тому же не самым продвинутым. Уже одно то, что ночлег он смог найти лишь на каком-то затрапезном постоялом дворе, поскольку все прочие были плотно заселены другими магами и целителями, говорило не в пользу его шансов получить столь желанное место в королевской свите.
Однако по прошествии двух дней список претендентов на заветную вакансию сократился почти вдвое, дышать в столице стало легче, а Антуану все еще не указали на дверь, и он даже переехал в гостиницу поближе к центру. Прошла почти неделя, прежде чем был оглашен список финалистов, отобранных по совершенно никому не ясным принципам после собеседований с придворными магами средней руки. Антуан был приятно удивлен, обнаружив в нем свое имя, у него затеплилась надежда, что все еще может сложиться самым благополучным для него образом. Надо сказать, что лекарь не питал особых иллюзий в отношении своих способностей и по достоинству оценивал соперников. И все же даже отсрочка в лишнюю неделю вселяла в него чаянья, хоть и казавшиеся несбыточными, но остававшиеся заманчивыми. Отсюда, из столицы, прежние беды, хоть и заставлявшие Антуана по-прежнему просыпаться в холодном поту, казались все же не такими уж непреодолимыми. Пару раз даже мелькнула мысль, что буде все сложится именно так, как виделось в мечтах, вместе с вожделенной работой при дворе провинциальный алхимик получит и доступ в королевскую библиотеку, а там, глядишь, и найдутся не магические ответы на вопросы, отравлявшие ему существование уже несколько лет.
Теша себя подобными предположениями, Антуан даже сумел сочинить почти нежное письмо супруге.
«Дорогая моя, горячо любимая Кларисса! – писал он. – Раз уж так кстати(зачеркнуто) Раз уж так распорядилась судьба, что мне пришлось отправиться в столицу, я приложу все усилия, чтобы остаться здесь подольше (зачеркнуто) чтобы оправдать оказанное мне доверие. Большая честь для провинциального лекаря служить самому королю, и я надеюсь, мне удастся получить место, пусть и всего на год. Хоть отдохну от твоей драгоценной матушки (зачеркнуто) Хоть я и буду скучать по тебе, моя драгоценная, и по нашим замечательным деткам. И не только скучать, а еще и беспокоиться о здоровье твоем, особенно теперь, когда ты снова ждешь сына (зачеркнуто) ребенка. И я молю Всевышнего послать, наконец, тебе (зачеркнуто) нам девочку, чтобы ты перестала уже рожать каждый год (зачеркнуто) чтобы исполнилось твое заветное желание.
Всегда преданный тебе, твой супруг Антуан»
И вот наступил долгожданный и такой пугающий день финального собеседования. Антуан провел час у цирюльника, чисто выбритый и причесанный по последней столичной моде облачился в лучший костюм, присел на дорожку. Гримуар, оскорбленный категорическим отказом хозяина взять его на столь важное мероприятие, тихо дулся под кроватью и даже не выполз пожелать удачи. Но в этом вопросе лекарь оставался непреклонен. Любопытная книга в прошлый раз чуть было не сорвала ему первого собеседования, попытавшись выдрать листы с неразборчивыми записями из кондуита мага-экзаменатора. Антуана до сих пор вгоняло в краску от одного воспоминания об этом неприятном инциденте.
В приемном покое не кого-нибудь, а самого королевского советника, доброго волшебника Ахинема собрались десять претендентов. Все они, по мнению Антуана, были куда более достойными мужами магической и целительской науки, нежели он сам, и мысли незадачливого лекаря стремительно приняли глубоко минорную тональность. В какой-то момент Антуан даже пожалел, что рядом нет веселого и деятельного Гримуара. Беспокойная книжица в последнее время замечательно научилась поднимать ему настроение.
Претенденты один за другим входили в кабинет великого волшебника и по прошествии десяти-пятнадцати минут покидали его, чтобы снова осесть в приемном покое в ожидании окончательного вердикта. Вид у всех при этом был гордый и самодовольный. Понять, у кого какие шансы, не представлялось возможным. Антуан нервничал все сильнее. Но тут ему пришло в голову, что его номер – восьмой, а в алхимическо науке этому числу приписывались мистические и очень позитивные свойства. Вместе с этой мыслью куда-то исчез страх, и, когда подошла его очередь, в святая святых премудрого королевского советника целитель вошел с гордо поднятой головой и вежливой улыбкой на устах.
Памятую о мудрости, гордости, нерастраченной даже в глубокой старости энергии и представительной внешности учителя Шармениуса, Антуан с трепетом ожидал встречи с великим волшебником Ахинемом. Однако действительность его изрядно разочаровала. Ахинем оказался щуплым, молодящимся – о чем свидетельствовали выкрашенные в цвет воронова крыла волосы с проступающей у корней сединой – старичком с хитрыми глазами, ехидной улыбкой и выпирающим из-под мантии круглым животиком, недвусмысленно намекавшим на пристрастие королевского советника к благородному ячменному напитку с родины королевы Генриетты. Однако великий волшебник встретил молодого лекаря радушно, схватил за руки, долго их тряс, потом обнял по-отечески, отодвинулся, окинул внимательным взглядом, даже обежал Антуана вокруг, словно проверяя, все ли у него в порядке с тыла, чем изрядно смутил скромного соискателя. Только после всего этого странного и совсем не придворного ритуала Ахинем обернулся и с гордостью, как будто представлял родного сына, провозгласил:
- Поверьте, ваше величество, лучшего кандидата, чем этот несомненно талантливый и подающий большие надежды молодой человек, вам не сыскать!
Антуан вздрогнул еще при упоминании королевского титула и даже не понял, что все эти эпиеты и превосходные степени относятся именно к нему. Еще в развороте он склонился в низком поклоне перед своим сюзереном, мысленно прикидывая, какие кары грозят ему за пренебрежительное отношение к монарху. Однако Луи повел себя на редкость дружелюбно, пожал Антуану руку, поблагодарил за то, что тот проделал столь долгий путь, чтобы прибыть ко двору, и выразил уверенность, что с рекомендацией самого королевского советника готов безоговорочно доверить новому лекарю не только свое здоровье, но и здоровье своей драгоценной супруги.
Шустрый Ахинем тут же выскочил в приемный покой и «осчастливил» остальных претендентов сообщением, что вакансия уже занята. Король по-братски обнял Антуана и прошептал ему на ухо, что даже даже рад столь молодому возрасту нового лекаря и мага, а то ведь от старого перестраховщика ему изрядно доставалось. На что великий волшебник прокричал из другого конца соседнего помещения, что он все слышит, а просвещенный монарх захихикал, как мальчишка. Потом нового придворного предоставили ее величеству Генриетте, и ему и здесь удалось снискать симпатию своими галантными манерами и рассудительными речами. Апартаменты в западном крыле дворца, совсем рядом с королевской опочивальней, которые Ахинем бегло продемонстрировал молодому целителю, и вовсе повергли того в шок своей роскошью и продуманной планировкой.
События вокруг Антуана разворачивались столь стремительно и были столь невероятными, что лишь спустя несколько часов, уже придя домой, он смог, наконец, осознать, что получил вожделенное место при дворе. Гримуар, узнав новость, запрыгал от радости и исполнил какой-то дикарский победный танец, после чего выскочил из номера и долго гонял горничных, намекая на необходимость привести гардероб хозяина в идеальное состояние.
Утро выдалось столь же суматошное. Накануне весть о том, что Антуан будет теперь замещать доброго волшебника разнеслась по гостинице со скоростью лесного пожара, и нашлось немало желающих поздравить новоявленного придворного и отметить с ним назначение вполне правомочным возлиянием. Вот только желающих было много, а Антуан один, так что проснулся он на следующий день, хоть и вовремя – благодаря возмущенному Гримуару – но с больной головой. Кое-как собрав разбегающиеся мысли, Антуан написал жене восторженное письмо весьма сумбурного содержания. Он понадеялся, что некая бессвязность повествования будет отнесена на счет радостного смятения чувств, а вездесущая мадам Гортензия не уловит между строк миазмы перегара. Тем не менее, на бумагу Антуан постарался не дышать и даже заклеить конверт попросил хозяина постоялого двора, взяв с того, в обмен на щедрый золотой из похудевшего кошелька, обещание отправить послание немедленно.
Но вот, наконец, все сборы и приготовления были закончены, в несолидный саквояж провинциала упакована вычищенная и отглаженная одежда, в заплечную сумку уложены лекарские и алхимические принадлежности, а неугомонный Гримуар водружен на плечо хозяину, откуда он гордо обозревал окрестности. Трактирщик от щедрот плеснул Антуану на прощание большую кружку рассола, после чего тот, наконец проникся важностью момента, степенно поклонился провожающим и покинул гостеприимный кров постоялого двора. Для лекаря начиналась новая придворная жизнь, и казалась она ему светлой дорогой в будущее.
Не спешите утирать слезы умиления и восторга, дамы и господа. Лахезис, похихикивая, скручивает нить судьбы забавными куделями.