- Что скажет история?
- История, сэр, солжет, как всегда.
Джордж Бернард Шоу

11 апреля
Во время учебы в университете я был направлен для прохождения практики в «Центр исследования Луны». Тогда я впервые покидал Землю. Было страшно.
Огромный пассажирский челнок с тремястами студентами МГУ на борту, казался мне ненадежным. Я был уверен, что стоит нам оказаться в открытом космосе, он развалится на части… Что и говорить, мои детские страхи тогда были очень сильны.
На сей раз страха не было совсем…
Был азарт, была тоска по дому…
Жене я сообщил, что меня отправляют в очередную арктическую экспедицию на полгода. Разумеется, Лена не поверила. Может быть потому, что врать я не умею, а может потому, что за тридцать лет совместной жизни научилась распознавать в моих словах ложь.
Я, конечно, тоже понял, что она не поверила, но ничего не сказал. Взаимное молчание любящих супругов….
Пока челнок с ученой братией на борту совершал облет Марса, нас проинструктировали, поведав общую информацию о Станции и порядках, царящих на ней.
- Станция, - бубнил небритый детина в камуфляже, – это автономный город на поверхности Марса. Станция занимает площадь в несколько десятков квадратных километров. На объекте имеются лабораторные комплексы, каждый из которых обслуживает персонал из определённой страны. Наличествуют общие технические сооружения. Для каждого сотрудника Станции предусмотрена отдельная комната.
Он натянуто улыбнулся и окинул нас пустым, безразличным взглядом. Сколько раз уже небритому приходилось повторять заученный текст новой смене? Десять раз? Двадцать?
Сейчас наш «консультант» казался мне средоточием вселенской скорби и усталости.
- Столовая на Станции общая. – вновь заговорил небритый, тяжко вздохнув. – За порядком на объекте следит служба безопасности Станции, сокращенно «СБС». Не советую буянить или портить что-либо, потому как в СБС набирают военных и церемониться они не станут. Что касается распорядка дня, то об этом с вами побеседуют отдельно, во время общего сбора. Пока же вы должны знать лишь то, что сутки на объекте длятся как и на Земле, двадцать четыре часа. Система освещения Станции «День и ночь» имитирует освещение светом Солнца и Луны, что позволяет нам абсолютно не зависеть от того, какое время суток на Марсе в конкретный момент времени. Поэтому и распорядок дня комфортен и идентичен земному.
…
Глупо, наверное, начинать новый дневник, но пусть эта запись ознаменует собой начало нового, яркого и плодотворного периода моей жизни. Я на Марсе, принимаю участие в грандиозном научном исследовании. Могу своими глазами созерцать чудо инженерной мысли – Станцию. А ещё я, как Робинзон Крузо, делаю пометки, дабы не запутаться, какой сейчас день. Обвожу в карманном календаре ушедшие в небытие дни и с нетерпением жду возвращения домой, к жене, детям и внуку.
Уже скучаю, ваш покорный слуга О. Зимин.

26 апреля
Сегодня нам было разрешено забрать личные вещи, отнятые в момент прибытия. Как объяснили специалисты из СБС, все эти дни они занимались проверкой вещей, привезённых участниками экспедиции. Что они пытались найти в нашем багаже, мне так и не удалось выяснить. Возможно, это всего лишь меры предосторожности – во время полета Калинин рассказал мне, что на прошлой неделе была предпринята попытка саботажа на «лунной платформе». Бытует мнение, что некая террористическая группировка вознамерилась уничтожить все космические станции и вернуть человечество в колыбель матери-Земли. Сей бессмысленный шаг со стороны террористов был осужден моими коллегами в процессе дискуссии, развернувшейся во время полета.

27 апреля
Мы оказались не единственной российской группой на Станции.
Вчера в столовой я встретил своего коллегу – профессора Сергея Карпова , с которым вместе учился в МГУ. Сергей рассказал, что в ближайшие дни меня назначат руководителем российского лабораторного комплекса. Это значит, что ему предстоит работать под моим началом.
Признаюсь, был слегка удивлен таким развитием событий, поскольку считал, что ещё не достаточно осведомлен о положении дел на Марсе, чтобы вставать во главе лабораторного комплекса.
Сергей успокоил меня, сказав, что ничего сложного в моей работе не будет, а если возникнут трудности, он мне поможет их преодолеть.
Вечером представил Сергея Косте Калинину. Думаю, втроем мы осилим бремя руководства…

28 апреля
Спал плохо. Всю ночь ворочался с боку на бок. Снились дурацкие, сюрреалистические кошмары. В одном из них я играл в покер с Сальвадором Дали на деньги, хотя до того момента понятия не имел, как выглядел на самом деле Дали и в покер играть не умел. Потом приснился профессор Лоуренс, бегающий по коридором Станции с огромным куском каменного угля. Он кричал что-то про права человека и «замечательную конопляную делянку», которую обнаружил в ближайшем лесу.
Жуть-то какая…
Наверное, так и сходят с ума.
Завтракали в общей столовой и я всё смотрел на уплетающего макароны Лоуренса, прокручивая в голове свой сон.
Да, мне определённо пора пить успокоительное...
После завтрака отправились с Карповым в украинский сегмент лабораторного комплекса и пообщались с коллегами из Киева.
Руководитель украинской миссии – профессор Семеренко рассказал нам об изысканиях своего отдела и сообщил, что через полмесяца его смена закончится, и он на грузовом челноке отбудет на Землю.
В разговоре Семеренко упомянул, что на Марсе он уже полтора года, хотя, согласно правилам пребывания на Станции, максимальный срок нахождения человека на объекте не может превышать сто восемьдесят суток с момента прибытия.
Семеренко мои доводы посчитал забавными и поинтересовался, когда это я успел ознакомиться с цитируемыми «правилами». Но чуть позже его настроение резко переменилось. Когда мы с ним остались наедине, он спросил:
- Знаете, тёзка, почему на Станции нельзя находиться больше полугода?
Я отрицательно мотнул головой. Конечно же, я понятия не имел, почему через сто восемьдесят суток пребывания на Станции, ученые должны возвращаться на Землю. У меня имелись кое-какие соображения на этот счёт, и я тут же высказал их, дабы не выглядеть в глазах коллеги несведущим в самых элементарных вопросах.
- Это связано с графиком прилёта челноков, я полагаю. – мой голос звучал тихо и неуверенно, будто я пытался убедить многоопытного астрофизика в том, что Земля плоская, а звёзды – лишь бреши в небесном своде. – Одних с прилетом челнока забирают для продолжения изысканий на Землю, а вместо них присылают новых…
- Не угадали. – Олег Осипович провел рукой по вентиляционным отверстиям. – Всё гораздо банальнее. Помните, как у мыслителя – «всё гениальное просто»… Вот и здесь всё крайне просто. Дело в человеческой психике и в том, как долго homo sapiens способен пробыть в чуждой среде. Процесс адаптации к Станции невозможен в силу ряда факторов и со временем тело и разум человека начинают отказываться анализировать среду, в которую помещён субъект. Человек здесь очень быстро сходит с ума… За каких-нибудь восемь месяцев среднестатистический индивид способен лишиться рассудка. Одно дело, если вас готовят месяцами, годами. Раскручивают на центрифугах, пытаются приучить ваш организм и ваш разум к перегрузкам и невесомости. Совсем другое случается, если внезапно вы попадаете в чуждую среду. Когда строили Станцию, всё казалось просто и незамысловато. На Луне к тому времени работали японская и американская станции с подготовленными астронавтами, и всё казалось логичным. Никаких психических сбоев, никаких галлюцинаций…
Но здесь, на Станции, они оплошали – люди начали сходить с ума – неподготовленные ученые десятками бились в конвульсиях после полугода пребывания на объекте. Это был крах всей программы. Тогда и выработали алгоритм поведения.
- И зачем вы мне это говорите, коллега?
- Зачем? – Семеренко пожал плечами. – Мне показалось, что у вас измотанный вид. Начались галлюцинации, верно? Кошмары, сменяемые бессонницей, судороги… Олег Афанасьевич, у меня медицинское образование и я прекрасно понимаю, что с вами происходит. Смена среды так сказалась на вас, что ваш разум не справляется…
Он говорил, говорил, говорил, а я стоял, не смея пошевелиться. Вспоминались ночные кошмары, сведённые судорогой руки и ноги, колотящееся поутру сердце. Я начал сходить с ума? Не может такого быть…
- …стрессовая ситуация, послужившая… - голос Семеренко вывел меня из ступора. – Вы меня слушаете, Олег Афанасьевич?
- Да, я… Почему у меня реакция проявилась так быстро?
- Не имею представления. Вообще всё, мною сказанное, можно счесть параноидальным бредом…
- И вы тому яркое подтверждение. – я кивнул. – Полтора года на Станции, а всё ещё сохраняете ясность рассудка. Или ваши речи об адаптации – всего лишь проявление паранойи?
- Я пью седативные препараты. Успокоительное… Каждый вечер перед сном я глотаю несколько таблеток и проваливаюсь в пустоту. Снов нет, но и галлюцинации не беспокоят.
Он извлёк из кармана упаковку с таблетками и продемонстрировал мне.
- Допустим… А как же люди из службы безопасности Станции? Они ведь на Марсе по году и дольше. Тоже таблетки?
- Вы невнимательно меня слушали. – Семеренко покачал головой. – Их готовили к подобным условиям, тренировали. Они прошли процесс адаптации.
- А что мешает властям тренировать ученых перед отправкой их на Станцию?
- Наверное, при таком раскладе затраты на подготовку будут слишком высоки… Слушайте, тёзка, ваши вопросы… Я полтора года на этой чертовой Станции и никому за всё это время не рассказывал о своих наблюдениях относительно адаптации. Я даже склонен полагать, что в состав воздушной смеси с недавнего времени стали добавлять психолептический препарат, чтобы люди не догадались, в чем дело. Это тайна, Олег Афанасьевич, и я уже начинаю жалеть, что поведал вам о ней. Просто берите таблетки и уходите. Забирайте их! И не смейте больше задавать мне вопросы.
- А таблетки откуда?
- Я же просил не задавать вопросов! – процедил сквозь зубы Семеренко. – Просил же! Полтора года меня держат здесь безвылазно, дабы убедиться, что я ничего никому не скажу и теперь, когда я могу выбраться, приходите вы… рассказал на свою голову! Старый я осёл – помог человеку!
- Так это люди из СБС дали вам таблетки, да?
- Да, чёрт возьми! – Семеренко весь затрясся, выглянул в коридор, убеждаясь, что никто не подслушивает наш разговор. – Христа ради, уходите отсюда!
- Они боятся, что вы расскажете про их ошибку? – не унимался я.
Тогда Семеренко схватил меня за локоть и вытолкал в коридор.
- Разве ж в этом дело… - произнес он чуть слышно. – Это лишь малая ложь. Которая скрывает большую ложь… Берите ваши таблетки и уходите!
И я ушел. Бледный, растрёпанный, словно мной выстрелили из катапульты.
Сжимая в руке упаковку психолептиков, мчался по коридору, пока не достиг своей комнаты. Перед дверью на секунду замер. Коснулся ладонью специальной панели и замок щелкнул.
Войдя в комнату, я тут же захлопнул дверь за собой и долго сидел на краю постели, не разуваясь, уткнувшись невидящим взглядом в бело-синюю упаковку успокоительного.
Мне было больно и страшно. Больно ото всей грязи и лжи, которыми полнится Станция и страшно от мысли, что я могу лишиться рассудка или оказаться пленником лабораторного комплекса как Семеренко.
Отыскав на жестком диске своего компьютера описание данного мне препарата, я прикинул примерную дозировку, выпив одну таблетку, и лег на кровать. Сейчас, уже находясь в полудрёме, я записываю всё это. События минувшего дня кажутся мне чудовищным видением, кошмаром, галлюцинацией… Но это реальность – злая и неприглядная…

29 апреля
Сегодня Игорьку пять лет…
Растет не по дням, а по часам. Совсем скоро он пойдёт в школу, и будет радовать деда пятерками, огорчать двойками и вообще жить жизнью обычного ребёнка.
Когда я уезжал, он попросил меня привезти фотографию белого медведя. Надо будет у Калинина взять пару снимков марсианской поверхности – пусть ребёнок порадуется.
Будет гордится своим дедушкой. Конечно, Марс для него не так интересен, как Арктика, но с годами он поймет, какую важную работу ведут люди на «красной планете».
А эта работа и впрямь такая важная?
Посмотрел я вчера на Семеренко и подумал: «Ради чего всё это?». Полтора года жизни псу под хвост! Зачем столько ученых со всего мира прилетают сюда? Чтобы несколько месяцев поковыряться в марсианском грунте, поглядеть через микроскоп на структуру каменной породы? Или чтобы потом написать диссертацию о геологии Марса?… И к чему всё это «переливание» из пустого в порожнее?
Вот тот же Семеренко полтора года (с ума сойти - полтора года!) на Станции! Чего он добился со всеми своими экспериментами? Что в итоге?
Да ничего. Ноль! Пустота! Вакуум вместо реализованной мечты!
Полтора года жизни потрачены на копание в грязи. Что он жаждет найти, проводя очередные замеры? Да и вообще на кой черт правительства крупнейших стран выделяют такие деньги на содержание Станции и исследования, раз нет на Марсе ничего более-менее ценного?
Вот Луна, например, исследовалась сорок восемь лет и все знали, что в итоге человечество получит практически неисчерпаемый запас «энергоносителей» - целая планета дармового топлива. Американская мечта…
А что здесь? Нет, я, конечно, понимаю - азарт, любовь к науке... Говард Картер, например, всю «Долину царей» перекопал в поисках гробницы Тутанхамона, но у Картера и Карнарвона была, хотя бы, цель. А что мы имеем на Марсе? Бесцельное блуждание по коридорам Станции, бессмысленные и бесполезные опыты вроде «А вдруг этот кремнезём вовсе не кремнезём?»…
Зачем?
Если потом, лет через десять, я буду перечитывать этот дневник, эта запись наверняка покажется истерикой, порожденной бессонницей. Но это не истерика – это здравомыслие, как оно есть. Факты – вещь упрямая и все мои выводы основаны на фактах. Если на Марсе построена международная исследовательская Станция и огромные суммы ежегодно тратятся на полеты челноков и переброску людей, то должна быть цель. Для чего-то ведь была построена Станция? Прошло время, когда иметь свою базу на Луне или Марсе считалось престижным и страна, построившая такую базу, считалась наиболее развитой. В прошлом времена, когда весь мир восхищался постройкой Японской автономной станции на Луне. Всё, нет больше гонки сверхдержав, нет шкурного интереса одной конкретной страны. Есть мир и интересы всего мира без разграничения.
…И есть Станция, которая являет собой ярчайший пример того, что в единстве человечество способно на невероятные свершения. Но это не может быть самоцелью! Не может!
Никогда политика и промышленность не спускали науку с поводка, никогда не позволяли ученым проводить свои изыскания ради науки! Всегда была конкретная цель – выгода для политики и промышленности. Наука – инструмент, весло, без которого лодка не поплывет. Но веслом этим гребут не ради процесса гребли, а чтобы сдвинуть лодку с мели и проплыть через протоку на другую сторону, к новым берегам…
А в том, что я имел возможность созерцать здесь, нет постижимой моим рассудком цели. Огромная крепость со своей армией, своим распорядком дня и тысячами своих (это, как раз, самое пугающее) ученых, которые, будто в бреду, трудятся ради абсолютного «ничто».
Зачем изучать геологию Марса, если можно с орбиты просканировать планету японским спектрографом и на основании этого судить о составе почвы.
Если только…
Если только не готовится массовая колонизация Марса с превращением Станции в колониальный форпост. А мы все – лишь тестовая команда, глупые испытатели станции. Белые лабораторные крысы, шныряющие из кабинета в кабинет и обживающие этот технократический центр для иных жителей.
Ну да, верно! Мы разведали площадки под будущие города, узнали, каков грунт на этих местах. Облегчив задачу проектировщикам.
Чёрт возьми. Да это и впрямь решение проблемы перенаселения Земли…
Но зачем держать нас в неведении? Почему никто не задумывался над этим вопросом кроме меня?
Может быть потому, что я выпил слишком много таблеток, которые дал мне Семеренко и теперь брежу?
Может это всего лишь сон и на самом деле я сейчас уткнулся лицом в подушку, а не записываю в свой дневник эти странные, пугающие мысли…
Господи, как же он протянул здесь полтора года? У меня от состава местного воздуха уже окончательно сносит «крышу» и «потолочные перекрытия»...
А говорили, что состав воздуха идентичен тому, что я вдыхал во время полета на челноке. Чушь! Они явно что-то добавляют в резервуары с воздушной смесью – какое-нибудь средство для оболванивания ученых. Добавляют, и профессора продолжают бесцельно работать.
Надо выпить ещё пару таблеток и уснуть… Вырубиться и не думать обо всём этом, потому, что я начинаю сходить с ума…
Выпить таблетки и спать. Выкинуть чертов дневник, выпить таблетки и спать…
Главное, не забыть про фотографию с белым медведем, которую я обещал привезти Игорю…

10 мая
Долго ничего не писал. Глупо, наверное, вести дневник, если не делаешь в нём записей. Ну да ладно…
Ничего интересного ведь не произошло.
Вчера выпил немного в честь Дня Победы, а вечером в основном зале прошло награждение лейтенанта Била Хэндриксона из службы безопасности Станции, который спас шведского исследователя во время проведения замеров. Героя поздравляли руководители всех отделов и мне, как представителю российского сегмента Станции, тоже пришлось произнести пламенную речь на английском для восхваления смельчака.
Потом слово взял глава СБС Сол Грисби – человек, вызвавший у меня глубокое отвращение, и заявил:
- Если кто-то в этом мире ещё сомневается, какую страну можно назвать родиной Героев, то подвиг этого парня призван убедить сомневающихся. Дядя Сэм гордится тобой, сынок! Я горжусь тобой, и вся Американская армия гордится тобой!
Перед научной элитой семнадцати государств прославлять свою страну и пытаться «ура-патриотизмом» показать всем прочим, кто в мире хозяин – действо, мягко говоря, скотское.
Вот и показался мне гражданин с фамилией Грисби этаким быком, натренированным лет двадцать назад, во времена второй «холодной войны», для борьбы с «русскими агрессорами». Двадцать лет минули, главы государств пожали друг другу руки и забыли про американских «миротворцев», на борьбу с которыми чуть было не отправили батальон «Восток». Они забыли, а вот Сол Грисби помнил все эти годы.
И кто его с таким отношением к международным проектам допустил, да ещё назначил командовать службой безопасности Станции? Хотя… Я тут подумал – а ведь весь военный гарнизон Станции состоит исключительно из американских коммандос. Надо будет посмотреть их личные дела на досуге, вдруг я прав…
Страшновато становится, когда за твою безопасность отвечает человек, собиравшийся двадцать лет назад отправлять свою роту на штурм Владикавказа…

11 мая
С самого утра все ждали прилета грузового челнока с Земли. На нем должны были доставить письма и видеодиски от родственников, какое-то оборудование для Лоуренса и новый спектрометр, который выпросил на нужды российской лаборатории Карпов (и как ему это удалось?). Кроме всего прочего на челноке должны были прибыть двое ученых на замену отбывающим домой Семеренко и Равшанову.
Везёт же вам, тёзка, Олег Осипович – домой, к родственникам отправляетесь. А мне торчать здесь ещё до сентября. И если бы просто заниматься бесцельными опытами, а то ведь и таблетки пить надо, и вид делать, что я не в курсе происходящего. Это, пожалуй, будет самое сложное. Ведь кончатся таблетки через восемьдесят дней даже если экономно их использовать, в минимальной дозировке. И тогда я побегу как миленький к Солу Грисби на поклон, дабы добрый бычара-коммандос дал мне ещё несколько пилюль от безумия. А он, разумеется, сообщит обо всём вышестоящему начальству и меня запрут на станции на полтора года, а то и на больший срок. Волком выть хочется от таких перспектив. Ну да ладно, без паники! Таблетки можно найти при желании. Другое дело, что Семеренко так и не упомянул о том, хватит ли минимальной дозировки, чтобы сдержать нарастающее безумие, или придется всерьёз подсесть на успокоительные.
Вряд ли он со мной теперь вообще заговорит. Боится, что не пустят на челнок, да оно и верно – нечего своей шкурой рисковать ради какого-то «москаля».
В полдень из Станционного радиоузла сообщили, что челнок с грузом совершил посадку на площадке «47-B», но допускать к нему гражданских запрещено, поскольку сотрудники СБС сперва должны произвести осмотр багажа, дабы на станцию не смогли пронести запрещённые предметы и взрывные устройства.
Мне все заверения СБС показались смехотворными. Уже не было той слепой уверенности в «стражах порядка», что раньше. Осмотр багажа? Ну да, надо ведь убедиться, что на Станцию не попала записка с текстом вроде:
«Вас обманывают! Через полгода вы все сойдёте с ума. Революция – вот решение проблемы. Ваш доктор Че». Подобная мысль вызвала невольную улыбку.
Подошел Калинин и сообщил, что заходил Семеренко и спрашивал, не хотим ли мы передать что-то на землю. Калинин ответил Олегу Осиповичу, что ничего передавать мы не собираемся, поблагодарил за решимость помочь, и на этой ноте исследователи расстались.
- Счастливый он. – сказал Калинин, когда мы шли в столовую. – Домой летит. Я тут за месяц с ума сойду, а он полтора года…
- Да… - рассеянно поддакнул я. – С ума сойти здесь можно без приложения особых усилий.

12 мая
Сегодня умер Семеренко.
Новость разлетелась по лабораторному комплексу как поражающие элементы самодельной бомбы. Сначала никто не поверил в столь абсурдное заявление, потому как все видели Олега Осиповича накануне, здорового и весёлого. А потом повторной «взрывной волной» покатилась новость: «Повесился. Максим Ткачев его нашел».
Начали припоминать, что во время завтрака Семеренко не появлялся в столовой, кто-то сбегал к начальнику СБС и вернулся с уточняющими сведениями: «Да, повесился. Перед стартом челнока ».
Для меня такое сообщение было подобно удару под дых. Несколько минут я неподвижно стоял, опершись о столешницу, потом едва разлепил пересохшие губы и прошептал что-то вроде «Как? Насмерть?».
Меня тряхнули за плечи, и я уже более осмысленно изрёк:
- Ума не приложу, зачем он это сделал.
Калинин, беседовавший с профессором накануне, тоже недоумевал.
- И я не понимаю! Он такой счастливый вчера был. Всё про своих родственников говорил, рассказывал, как он мечтает вернуться домой… Может ему по почте что-то не то пришло?
- Не было ему писем. – возразил Карпов. – Я сам разносил посылки по комнатам. Семеренко не получал ничего такого, из-за чего стоило бы вешаться... Автомобильный журнал только, но он его всегда выписывает.
К полудню Грисби, на правах главы СБС объявил общий сбор, и все сотрудники лабораторного комплекса вынуждены были проследовать в главный зал, в котором обычно проходили все празднества. Повод был не радостный – все прекрасно понимали, что данное собрание связано со смертью украинского ученого.
- Олег Осипович Семеренко, – начал Грисби, войдя в зал, - в течении последних трёх месяцев в больших количествах принимал седативные препараты. Как сообщил нам психиатр станционного лазарета, Семеренко обращался к нему за успокоительными средствами довольно часто, уверяя, что данные лекарственные препараты предназначены для его сотрудников. У нас есть основания полагать, что в процессе работы на Станции у господина Семеренко развилось психическое расстройство, сопряженное с мигренью и бессонницей. Возможно, именно поэтому Олег Осипович постоянно увеличивал дозировку седативных препаратов. Минувшей ночью от передозировки успокоительного, Семеренко скончался.
- Нам сказали, что он повесился! – выкрикнул кто-то из собравшихся.
Руководитель службы безопасности отрицательно мотнул головой:
- Эта информация не соответствует действительности. Скорее всего, кто-то намеренно распространяет слухи о самоубийстве господина Семеренко, дабы внести разлад в работу сотрудников Станции. Как представитель следственной группы, сформированной для выяснения причин смерти господина Семеренко, я заявляю, что имела место случайная передозировка седативных препаратов…

13 мая
Опять снились кошмары. Сначала за мной гонялся покойный Олег Осипович в рясе инквизитора, с намыленной верёвкой, а потом его место занял Грисби, у которого в моем сне было большое латунное кольцо в носу, а на месте ботинок со сложной шнуровкой оказались копыта.
Проснулся около трёх часов ночи по станционному времени. Потянулся к таблеткам, которые мне дал Семеренко, но в последний момент решил не испытывать судьбу – мало ли…
Уснуть не получилось, поэтому я заварил себе кофе и сел читать книгу «К вопросу о геологии Марса», которую мне доставили на злосчастном челноке. Челнок этот сейчас летит привычным курсом «Земля-Марс-Земля», а где-то в его стальном чреве покоится урна с прахом Олега Семеренко.
В дверь постучали. Я отложил книгу, разблокировал замок легким прикосновением ладони и впустил позднего гостя. Им оказался Максим Ткачёв, аспирант покойного Олега Осиповича.
- З-здра-сьте… - протянул парень, едва дверь за ним захлопнулась.
- И тебе не простужаться. – Я кивком указал на кресло и включил «дневное» освещение. – Садись.
- Спа-си-и-и-бо… - Максим натянуто улыбнулся и заговорил уже более связно. – Вы тоже догадались, да?
- О чем я должен был догадаться?
- О том, что Семеренко убили. – выпалил парень и покосился на дверь.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять причину трагической «гибели» профессора, особенно если учесть мои знания относительно адаптации человека к условиям Марса. Просто никто ни хотел отпускать свидетеля на землю и Олега Осиповича аккуратно убрали с пути, инсценировав передозировку. Как и говорил Семеренко, цитируя мыслителя, «всё гениальное просто»… Вот только «гении» немного перемудрили, то называя одну причину смерти Семеренко, то противореча собственным словам.
- Допустим. – начал я уклончиво.
Говорить, что я ни о чем не знаю, было глупо, ибо в таком состоянии парень способен совершить любую глупость, например, случайно «раскрыть» меня службе безопасности. А этого я, разумеется, не хотел…
- Он сказал, что если его убьют, я смогу доверять лишь вам. А они повесили, но потом поняли, что им не поверят и заявили, будто Олег Осипович отравился таблетками.
- Он сказал? – переспросил я. – Значит, он догадывался, что его собираются устранить?
- Он рассматривал такой вариант, потому, что с его знаниями о «хомо тэррус» пути на Землю нет.
- Что за «хомо тэррус»? Я думал, речь идет об адапта…
Я прервал свою реплику на полуслове. Глупо было рассказывать всё этому сопляку. Кто знает, вдруг он специально послан ко мне службой безопасности?...
- Марсиане. – пояснил Ткачев. – Мы нашли кости марсиан.
Я едва не расхохотался в голос. Сказанное пареньком было настолько глупо, настолько нелепо, что…
- Не верите мне? – он явно заметил мою улыбку и теперь сидел, нахохлившись, будто испуганный птенец. – Я тоже сначала не поверил, когда буровая установка сломалась и Олег Осипович вернулся раньше. Он должен был пробыть на установке до вечера, но не стал дожидаться, пока та будет починена и вернулся. Мы начали исследовать промежуточные образцы… Знаете, мы никогда не исследовали промежуточные образцы…
- Потому, что это не имеет смысла – их уже исследовали американцы.
- А вот и нет! – Максим качнулся в кресле, едва не подпрыгнув. – Все их исследования фарс и ложь! Там, где по их утверждениям нет ничего кроме кремнезёма с примесью соединений гидрата железа, обнаружен толстый слой вулканической пемзы.
- Ну и что? Олимп извергался неоднократно.
- Нет! Речь о колоссальном извержении, которое, скорее всего, и стало фатальным для атмосферы Марса. Мы начали изучать пемзу и обнаружили в её слое следы органических соединений, а потом датчик зафиксировал следы наличия биологического материала. Понимаете? Мы нашли там ДНК гуманоидного существа. Не человека, но человекоподобного существа – «хомо тэррус»! Это «культурный слой». Вы понимаете?
- Да, чёрт возьми… Но это может быть ошибка датчика или…
- А заваленные вулканическим пеплом города, пирамиды наподобие египетских?! Это тоже ошибка датчика?!
- Какие пирамиды? Давай-ка по порядку.
- Хорошо… - Максим облизал пересохшие губы. – Мы решили, что американцы взяли образцы породы, нашли органику и заморозили исследования, написав в отчёте, что там ничего нет. Тогда Олег Осипович предложил сделать раскоп в долине Маринера, где по заверениям американцев всё чисто. Глубину выбрали такую же, как и у подножия Олимпа. Сделали раскоп и наткнулись на города. Очень похожие на человеческие. Мы с сестрой несколько лет назад летали на озеро Титикака и там видели такие же строения. Один в один… Олег Осипович сказал, что мы нашли «колыбель богов» и что от нас теперь и пепла не останется, если кто-то узнает, что мы откопали.
- И они узнали?
Максим молча кивнул.
- Как? Как им удалось узнать?
- Да всё просто! Они проверили места раскопов и пришли к Олегу Осиповичу – Лоуренс и Грисби. Кричали, говорили, что он сует свой длинный нос туда, где ему могут по носу нащёлкать. Тогда Олег Осипович сказал, что по возвращении в Киев напишет о своем открытии и все они поплатятся за свою ложь. Они ведь его и так не выпускали, потому что он знал про их ошибку с адаптацией к условиям Станции. А после того, как он на них накричал и вовсе стали все вещи, присылаемые на Марс и отправляемые со Станции на Землю перетряхивать. Боялись, что Олег Осипович их рассекретит.
- Так почему сразу не убили? – поинтересовался я.
- Они пытались, но Олег Осипович чем-то им пригрозил.
- Чем?
- Откуда ж я знаю?... Сам удивляюсь, что Олег Осипович нашел достойный аргумент.
- Значит, это было что-то существенное. – Продолжил я рассуждать. – Ведь на другой чаши весов в этом случае оказывалась вся история человечества. Узнай на Земле, что когда-то на Марсе существовала цивилизация, мир может измениться до неузнаваемости…
- Он упомянул… - Максим замялся. – Говорил…
- Что говорил?
- Говорил … - аспирант огляделся. – Говорил, что прищемил хвост американцам. Точно не знаю, что он там натворил, но насколько я понял, он испортил какое-то геологическое оборудование, которое мог починить лишь он один. Что-то вроде программируемого устройства для поиска полезных ископаемых. Говорил, что каждую неделю его надо настраивать, а иначе вся электроника погорит…
- А теперь, значит, нашелся человек, который может это устройство настраивать вместо Семеренко…
- Кто? – не понял Максим.
- Я…
Мой голос был тих и спокоен, хотя в душе расшвыривал в стороны раскаленную лаву вулкан безумия. Теперь становится понятно, зачем меня так срочно вызвали сюда… Нужен был специалист по настройке российского «технического чуда» - знаменитого «Золотого щупа». Вот ведь какой фортель выкинула судьба…
Я буду нужен американцам, чтобы настроить установку, а они мне, чтобы достать лекарства. Так, глядишь, займу место Олега Осиповича, если они обо всём узнают.
Но почему ещё не пришли ко мне с подобной просьбой? Ждали? Чего именно? Гибели Семеренко? Видимо, да… Значит со дня на день стоит ждать просьбы починить «Щуп»…

14 мая
Ещё один день. Всё та же неопределённость…
У меня складывается впечатление, что профессор Лоуренс напуган и любым путем, пусть даже вопреки фактам, пытается доказать невозможность существования на Марсе человекоподобных гуманоидов.
С одной стороны я могу его понять. Профессор получил ученую степень по итогам защиты своего научного труда, в котором отрицает наличие гуманоидных форм жизни на всех планетах Солнечной системы кроме Земли. Вполне логичный, аксиоматичный, как всем казалось, труд. В нем Лоуренс систематизировал все имеющиеся данные относительно жизни на планетах Солнечной системы, выстроил их в четкую, аргументированную схему. Тем самым он доказал, что существование гуманоидной жизни на Марсе, Венере, Юпитере и иных планетах было невозможно на протяжении нескольких миллионов лет.
Что же теперь? Все его научные изыскания, такие стройные и не подлежащие критики рассыпаются как карточный домик. Все выводы оказались ложными. Самый известный антрополог планеты – человек, нашедший недостающее звено в эволюционной цепи, составивший схему миграции австралопитеков и совершивший головокружительный карьерный скачек благодаря своей книге «Гуманоидные формы жизни в солнечной системе», оказался у разбитого корыта.
Одна лишь находка украинских геологов может раз и навсегда переписать историю человечества и поставить крест на карьере Лоуренса и сотен прочих профессоров и академиков со всего мира…
Но есть и иная сторона. Лоуренс – ученый и обязан все силы бросить на благо науки!
Да о чем я? Старый дурак! О какой чести ученого может идти речь, когда речь идет о человеке, принадлежащем обществу потребления, для которого доллары и центы важнее чести…
…
Почему же никто не просит меня починить «Щуп»? Неужели, я ошибся?

15 мая
Мне становится не по себе, когда я просматриваю список специалистов, находящихся сейчас на станции. Помимо геологов из России, Украины и Великобритании, на территории станции присутствуют восемь антропологов из США.
Зачем правительству Соединенных Штатов финансировать пребывание стольких антропологов, если их участие в программе бессмысленно ввиду отсутствия объекта исследования.
Вывод напрашивается сам собой. Пугающий, невероятный вывод: «Они заранее знали о нашей находке и были направлены сюда…».
Для чего направлены?
Ей богу, им всё было известно. Максим прав - американцы всё знали!
Сегодня я просматривал отчеты за прошлый год, составленные испанскими геологами и заметил, что некоторых материалов не хватает. Перечитал и понял, что все данные из долины Маринера изъяты из отчета.
Ловко у них это получилось! Американские ученые - геологи и антропологи обнаружили останки древней цивилизации гуманоидного типа. Что уж они разузнали про эту цивилизацию, не знаю но, по всему видно, испугались возможных последствий огласки. Сделали вид, что в так называемом «промежуточном слое» нет и никогда не было ничего кроме кремнезёма.
Теперь они пристально следят, дабы никто не докопался до истины. Поэтому все бойцы СБС американцы (я проверил их личные данные) и все проходили службу под началом печально известного майора Грисби, который ныне стоит во главе СБС.
Они имеют доступ ко всем комнатам и, возможно, даже ведут «прослушку» лабораторных комплексов. У них оружие и они могут устроить «зачистку», стоит распространиться информации о «хомо тэррус».
Хитрые подонки! Они всё держат под контролем, всё!
Сегодня я узнал, что несколько дней назад на Станцию тайно прибыл челнок с вооруженными людьми. СБС готовится к возможной «зачистки». Я уверен в этом. Они знают, что на станции есть люди, которым известны все тайны этой проклятой планеты!
Прибытие челнока с «десантом» объясняет и тот факт, что никто не стал просить меня настроить «Щуп», ведь незачем чинить то, что собираешься уничтожить.
Я уверен! (Черт возьми, я не схожу с ума!) Я уверен, что они пойдут на любые жертвы, лишь бы скрыть известную мне информацию.
Поэтому я сам пойду к ним. Возьму из лаборатории скальпель и прирежу Грисби!
Господи, что же это такое? Пусть это окажется всего лишь страшным сном!
…
Карпову я рассказал обо всём – я ему доверяю, да и не в силах был молчать…

Записи в дневнике обрываются…

* * *

- Он приходит в себя, доктор… - надо мной навис Сергей Карпов. – Сильно вы его саданули.
- Если бы на вас кинулся пациент со скальпелем, что бы вы сделали, коллега?
- Во всяком случае, настольной лампой я бы его бить не стал… Как вы, Олег?
Я попробовал подняться, но кто-то крепко прижал меня к полу.
- Зачем вы это сделали, Олег? – послышался голос Грисби. – Переполошили весь персонал лечебницы. Сергей, я же говорил вам, что его не следовало выпускать из палаты. Это ж надо удумать – броситься со скальпелем на лечащего врача…
- Какая лечебница?! – я вновь предпринял попытку подняться с пола, но Грисби пресёк мое движение.
- Вы и правда ничего не помните, Олег Афанасьевич? – участливо поинтересовался Карпов.
- Я всё помню. Про гуманоидов, про адаптацию к условиям Станции!...
- Опять обострение. – обращаясь к Грисби, изрек Карпов. – Никаких улучшений. Я думаю, необходимо возобновить курс лечения.
- Какого лечения? – гаркнул я, уже не понимая, что за спектакль устраивают глава СБС и мой коллега.
Карпов тяжело вздохнул, сел на корточки рядом со мной, поигрывая скальпелем. На нём был одет чистый белый халат с замысловатой эмблемой на предплечье и надписью «Психиатрическая лечебница Гувера».
- Вас зовут Олег Зимин. – заговорил Карпов. – Вам шестьдесят два года. Вот уже одиннадцать лет вы находитесь на лечении в психиатрической лечебнице города Гувер, куда были направлены с арктической геологической станции.
- Лжешь… - прошипел я, силясь подняться. – Думаешь, я поверю в этот бред?! Сдал меня им, Серёга, да?
- Меня, - не реагируя на мою реплику, продолжал Карпов, - Зовут Сергей. Я работаю в лечебнице уже семь лет…
- Лжешь! – выкрикнул я в ужасе. – Лжешь! Мы на Марсе! На Станции!
Карпов лишь отрицательно покачал головой.
- Хочешь сказать, я псих?
Внутри у меня всё похолодело. А ведь и правда… Марс, адаптация к условиям Станции, гуманоиды, секреты… Всё это кажется абсурдным.
Я доктор геологических наук? Ну, так вспомним что-нибудь из своей диссертации, Олежек… Черт, ничего в голову не идёт…
- Идемте. – Сергей протянул мне руку. – Я попытаюсь вам всё объяснить…

* * *

Когда дверь за пациентом закрылась, доктор Максвелл, он же Сол Грисби, ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он давно не носил галстук. Пожалуй, с того самого дня, когда побывал на приёме у президента в Белом Доме. Тогда ему – майору Грисби, из рук президента была вручена медаль Свободы – награда, нашедшая своего героя через пять лет после трагических событий на границах с Россией.
В кабинет вошел Сергей Карпов.
- Ну и как себя чувствует господин Зимин? – поинтересовался глава СБС.
- Чуть было не прикончил вас, Сол. Не доверься он мне, и всё могло закончиться плачевно.
- Как он сейчас?
- Свято верит в свою болезнь. – Карпов улыбнулся. – Вводим ему «второй образец» для подпитки иллюзий. Это значит, что на «крыс» препарат действует успешно. Пора начинать опыты на людях. Как только горе-геологи снова обнаружат руины, пустим в лабораторный комплекс этот газ вместе с воздушной смесью и дело с концом.
- Я давно говорил, что присутствие всех этих клоунов из геологических институтов на территории Станции опасно. Мы играем с огнем.
- На Земле так не считают. – возразил Карпов. – Вам были даны чёткие инструкции на счёт профессора Зимина.
- Не убивать и оберегать… Да, я помню. Может вы, наконец, просветите меня, для чего он нам нужен?
- У него совершенно иной уровень восприимчивости ко «второму образцу». На Земле посчитали, что подобный экземпляр нам пригодится при тестировании «вещества» и отправили нам его.
- Вы снова о своих образцах?! – Грисби хлопнул кулаком по столу. – Оглядитесь, Сергей! У нас под ногами то, что способно перевернуть всё мироустройство Земли. Мы должны закрыть Станцию и спалить к чертовой матери эти долбанные руины! А вместо этого мы создаем видимость того, что всё идёт своим чередом! Зачем всё это?
- Вы спрашиваете меня об этом каждый раз, когда кто-нибудь находит руины. – Карпов прищурился.
- Потому, что мне не понятна логика происходящего!
- Ладно. – Сергей примирительно поднял руки. – Давайте представим, что вы спалите руины в долине и у подножья вулкана. Как вы это сделаете, каким оружием – всё это не важно. Что потом? Превратите Станцию в закрытый военный объект?
- Именно так. Вышвырнуть этих недоносков с Марса, закрыть объект и не устраивать спектакли для каждого полоумного русского.
- А вы не рассматривали вариант, что какая-нибудь Боливия или Аргентина направит на Марс свою экспедицию? Эта экспедиция найдет руины в другой точке планеты и раструбит об этом. Что тогда? Сейчас мы, хотя бы, контролируем всё, происходящее на планете. Пусть этот план кажется смехотворным, но он действует. У вас есть достойная альтернатива, которая позволит минимизировать риск распространения информации о марсианах, мистер Грисби?
- Нет, мистер Карпов, такой альтернативы у меня нет.
- Поэтому, – Карпов зло посмотрел на собеседника, – я отменяю ваш приказ о возможной зачистке станции. Наш друг Зимин душевнобольной, и как только для опытов он будет не нужен, мы устроим маленький несчастный случай. Невменяемый ученый ведь может умереть от чего угодно… Обойдемся малой кровью. Кстати. Потрудитесь доставить ко мне некоего Максима Ткачева, господин Грисби, он тоже что-то знает.
- Как скажете, Сэр. – процедил сквозь зубы глава СБС.

11-12 августа 2010 года.
Большеречье, Омская область.