Четырнадцатый магистр ордена Воды внимательно слушала своего собеседника из зеркала. С Каримом они последний раз виделись в день совместного упокоения выводка вампиров. Полгода назад. – Сиелла, я сожалею, что снова принес дурные вести. Боюсь, у тебя сложится впечатление, что я объявляюсь только, когда случается какое-то несчастье, – арбитр из Мектуба невесело улыбнулся. Даже по отражению в магическом зеркале было видно, как он устал. – Считаю, что о Ронарке ты должна узнать раньше, чем остальные в Магистрате. Ведь он твой ищущий. – И я благодарна, Карим, за чуткость. Надеюсь и на дальнейшее твое понимание. Когда мой маг придет в сознание, сообщи об этом – я сразу же прибуду в Мектуб, – поверхность зеркала вздрогнула и покрылась рябью, скрыв друг от друга напряженные лица магов. Прикоснувшись кончиками пальцев к раме, Сиелла Синеглазая быстро урегулировала изображение. – Замалчивая это происшествие, мы выгадаем всего лишь день. Однако мне и этого должно хватить, – арбитр с сожалением смотрел своей собеседнице в глаза. – Чем еще я могу помочь, не нарушая законов? – Поддержи телепорт для моего врачевателя. Знаю, ты приставил к Ронарку лучшего мектубианского целителя. Но ведь раны мага быстрее заживают под дланью собрата по стихии… – Хорошо, но кого ты пришлешь, Си? – арбитр утомленно потер воспалившиеся глаза. – Насколько я знаю, Мерриден, Аника и Лесли со своими учениками в Аг-Грассе ведут борьбу с красной лихорадкой. А остальные целители, естественно, разбросаны по всему пограничью. Кого ты можешь послать безболезненно для школы? На бледных скулах Сиеллы вспыхнули багряные пятна гнева. Зло прищурившись, магистр ордена Воды тихо, но твердо, словно чеканя слова, произнесла: – Все, что касается моей школы, Карим, не должно тебя волновать. Ты всего лишь арбитр. – Конечно, Си, ты права, я всего лишь арбитр. Но также и твой друг. А это дает мне право предостерегать от возможных ошибок. – Я не считаю помощь Ронарку ошибкой. Со школой ничего не случится, если Мейган покинет ее стены на пару дней. Карим еле сдерживался, чтобы не расхохотаться: – Ты хочешь послать Мейган? Ту самую девчонку, которая до смерти боится перемещаться? – Она сильный целитель и почти переборола свой страх, – возразила Сиелла. – Так ты поддержишь для нее свой телепорт? Карим, улыбаясь, согласно кивнул и тихо произнес: – Сиелла, я не хочу обращаться в Магистрат с просьбой, чтобы они прислали мастера для восстановления Мейсианского оазиса. Да и к тому же, честно говоря, рассчитываю на твою поддержку… – Ох, ты не должен был об этом просить, – магистр в волнении закусила нижнюю губу. – Прости, я сама должна была предложить помощь, но за этими всеми событиями совсем забыла. Исправить причиненный Ронарком ущерб – мой долг. Вместе с Мейган мы отправим и мастера Воды. – Воспользуюсь моментом, пока ты испытываешь чувство вины, и попрошу об одной услуге, – Карим лукаво усмехнулся и продолжил: – Свяжись с Альбертом и договорись о мастере Земли. Он, наверное, не откажет мне, но я не сумею отвертеться от его вопросов. – Ах, Карим, я бы с радостью тебе помогла. Но магистр Земли не разговаривает со мной после последнего сбора Дюжины. Извини, мне очень жаль, – печально прошептала магесса и протянула руку к поверхности зеркала. Арбитр со своей стороны сделал ответное движение. Их ладони соприкоснулись. Но это была всего лишь иллюзия, подаренная чарами зеркала. – Ладно, не переживай. Моя мать сможет один день обойтись своими силами. – Да, Анна – великий мастер. Передавай ей мои извинения… – Си, дорогая, перестань себя винить – ты не можешь быть в ответе за каждого мага ордена, – тихо произнес арбитр и улыбнулся, признаваясь: – Знаешь, мне так не хватало тебя… И, стыдно в этом признаться, я даже рад, что твой маг разгромил мой оазис. – Да, это отличный повод, чтобы встретиться, – невесело пошутила Сиелла. Отняв руку от зеркальной поверхности, она бессознательно взъерошила свои короткие синие волосы. Как знал Карим, этот жест говорил о крайней степени растерянности магианы. – Что ж, часа через четыре жди гостей. Арбитр поклонился и нехотя попрощался. – До встречи, Карим Эспинс, – прошептала Сиелла и затемнила зеркало. Некоторое время магистр неподвижно сидела в кресле, запустив тонкие пальцы, унизанные серебряными кольцами, в окончательно распавшуюся прическу. Приняв решение, она сжала кристалл вызова в руке. Старший наставник школы Марион вошел в ее кабинет спустя пятнадцать минут. Как и Сиелла, он был магом уровня фиолетового луча и одним из любимых учеников предыдущего магистра. В свое время он также был и одним из претендентов на его место. Но Хариус, тринадцатый магистр ордена Воды, передал свои полномочия, к большому негодованию Магистрата, девчонке еще так далекой до магической зрелости. Марион же и Лидо, третий претендент на пост магистра, безропотно согласились стать хранителями ордена и, соответственно, старшими среди наставников школы. И, похоже, совсем не тяготились таким положением дел. – Извини, Си, что так долго, – высокий, худощавый маг с пронзительными темно-карими глазами, угольно-черными бровями и, на удивление, контрастными серибристо-пепельными волосами беспардонно плюхнулся в одно из кресел для гостей. – Мальчишки устроили бой подушками – пришлось задержаться. – И кто победил? – спросила, недобро усмехаясь, Сиелла. – Могу поспорить, что не ученики. Казалось, маг обиделся и открыто выразил свой благородный гнев: – Что за инсинуации? Ты за кого меня принимаешь, Си?! Побушевав для вида, Марион тут же заразительно рассмеялся: – Зря ты так. Я, конечно, люблю подурачиться, но отнимать победу у ребят не стану. Мое время прошло, и титул чемпиона подушечных боев по праву сейчас принадлежит Корвину. – Похоже, без участия Элевтийского теперь ни одна пакость не обойдется, – хмыкнула Сиелла. – Мальчишка совсем страх потерял, а ты непедагогично потакаешь ему вместо того, чтобы, поставив на место, перевоспитывать. – Ну-ну, поставь его на место – и он снова начнет думать о побеге, – недовольно скривился маг. – Вспомни, что говорил Хариус, счастливый ученик – послушный ученик. – Ага, Корвин – просто идеал послушания, – съязвила Сиелла. – По-твоему, чем бы ученик не тешился, лишь бы не поглядывал за врата? – Точно! – притворно радостно воскликнул Марион, хлопая себя по лбу. – Ты сформулировала новый педагогический принцип! Ну, да ладно, не думаю, что ты пригласила меня для разговоров о воспитании подрастающих магов, – вздохнув, старший наставник поднялся с кресла и перешел на более серьезный тон. – Что случилось, Си? Это так ужасно, что не могло подождать до утра? – Если вопрос о волонтерстве или, упаси нас Судьба, запечатывании Ронарка может подождать до утра, можешь идти спать, – холодно сказала Сиелла. Марион переменился в лице и снова упал в кресло. – Рассказывай, Си, не томи! Магистр ордена Воды неодобрительно посмотрела на хранителя, чуть слышно вздохнула и, нервно прохаживаясь по кабинету, сообщила то, что стало известно ей самой. – Около часа назад со мной связался Карим Эспинс, арбитр Мектуба. И поделился пока еще не известной Магистрату новостью: сбесившийся маг иссушил Мейсианский оазис, смешал с песком поселение и попутно разгромил прибывший не вовремя караван. Число человеческих жертв еще точно не установлено, но, по подсчетам Карима, где-то с десяток набежит… – Ну и каким здесь боком Ронарк? – спросил удивленно Марион и тут же испуганно прикрыл рот ладонью. – Не хочешь же ты сказать, что обесбашенный маг – наш ищущий?! – Да, сбрендивший маг – наш безобидный, ранимый душой Ронарк… Сиелла истерично рассмеялась и, сев на подлокотник кресла Мариона, спрятала лицо в ладонях. Хранитель, видя, как едва заметно дрожат изящные пальцы магистра, сдернул ее себе на колени и крепко обнял. Магесса, уткнувшись ему в шею, горестно зашептала: – Я не переживу этого снова, Марион, не переживу. Если его признают виновным, не знаю, что со мной будет… – Ну-ну, Си, успокойся, – маг утешающее, с нежностью гладил ее по спине. – Я не верю, что Ронарк мог совершить такую мерзость, его оправдают… вот увидишь! Ну, не реви, пожалуйста, не надо… Сиелла перестала вздрагивать, подняла голову и зло посмотрела на Мариона сухими глазами: – Я не реву. Маги, как мне говорили, не должны плакать. Они обязаны отражать удары Судьбы и мстить своим обидчикам. Я все прекрасно понимаю, только вот обидно, что наши законы в который раз отбирают у меня надежду на спокойную жизнь. И почему лишь наш орден постоянно теряет ищущих? Словно заговор какой-то… Маг, не прекращая успокаивающих поглаживаний с незаметным вливанием толики своей силы, задумчиво-печально согласился: – Да, слишком много совпадений. Лишь у нас такие потери за последние семь-десять лет: Эрик, Хариус, а вот сейчас и Ронарк. Притом маг, далеко не безразличный магистру… Кстати, о небезразличных магах, – вдруг оживился Марион и гаденько захихикал: – А все же недаром ты привадила пустынного арбитра. Да, Карим еще тот фрукт! Надо же – ради твоего расположения водить за нос Магистрат! – Не обольщайся, Марион, он просто знает Ронарка. Если он и пошел против правил, то ради справедливости, – невозмутимо объяснила Сиелла. – А я-то грешным делом подумал, что благородный арбитр забыть не может, как вы вместе вампов гоняли, – снова захихикал маг и получил, словно невзначай, в подбородок макушкой Сиеллы. Магесса встала с гостеприимных колен и решительно заявила, что время проливать слезы закончилось – пора действовать. И обговорила с хранителем их последующие шаги. Чтобы не просочилась важная информация и не началась паника в ордене, отправить целителя и мастера Воды к Кариму нужно тихо. Спальня и кабинет предыдущего магистра пустовали, и мебель покрывалась пылью. Лишь сильно разросшуюся паутину Сиелла смахивала раз в два-три месяца. Чаще заходить в покои Хариуса Громовержца ей не хватало духу. Но, а другим даже к двери подойти было не желательно. Первой Марион привел Мейган. Болезненно худенькая, достающая головой магистру лишь до плеча, она, тем не менее, обладала ледяной выдержкой, бездонной живительной силой и таким же безграничным милосердием. Идеальная комбинация свойств необходимых целителю. Когда девушке объяснили, для чего с такой осторожностью ее провели в пыльные покои, голубые глаза целительницы заблестели от восторга. Да, все знали, что кроме боязни телепортов у Мейган был еще один грешок. Неуемное, порой даже нездоровое любопытство. – Но как же я без своей сумки? – возмутилась целительница, когда Марион отказался отпустить ее за необходимыми вещами. – Там же все мои инструменты и снадобья! Как я без них?! А ведь мы еще не знаем, что именно потребуется Ронарку из моего арсенала! Сиелла приложила палец к губам, призывая не создавать много шума. – Не переживай об этом, возьмешь сумку магистра Хариуса. У целительницы на пару минут отобрало речь. Она только испуганно смотрела на своего магистра и не могла поверить своим ушам. Нервно пригладив темно-каштановые волосы, коротко остриженные из-за соображения практичности, магесса несмело подошла к столу бывшего магистра. Она давно мечтала покопаться в его сокровищах и уже не помнила, сколько раз просила дозволения у Сиеллы. Но любимая ученица тринадцатого магистра никому не позволяла рыться в личных вещах обожаемого учителя. Хариус был по истине благословенным магом: обладая даром ищущего, он был и целителем-творцом. Творцом, потому что умел создавать артефакты и амулеты, которые никто не мог потом повторить. И вот все эти сокровища попали наконец-то в дрожащие руки одной из поклонниц его таланта. Пока Мейган, позабыв все на свете, собирала синюю сумку с эмблемой ордена, Сиелла кратко обрисовала ситуацию мастеру Воды. Невысокая, как и целительница, Эльху была все же крепче своей будущей спутницы. Наверное, сказывалось постоянное пребывание на свежем воздухе и возня с растениями и водоемами школьного сада. – Конечно, я согласна, – произнесла спокойно Эльху, покусывая кончик выгоревшей до белого цвета толстой косы. – И я не боюсь гнева Магистрата. В конце концов, орден все равно должен будет заняться восстановительными работами в Мейсиане. Так почему не сейчас? Или на это нужно специальное благословение Альберта? А ведь чем дольше медлить, тем сложнее вернуть оазису первозданность… Мастер усмехнулась и с вызовом посмотрела на Сиеллу. Магистр подавила вздох и подумала о правоте дальновидного Хариуса. Много лет назад он вступился за Эльху и, не взирая на возмущение Магистрата, не стал выгонять ее из школы, оставив на должности садовода и учителя. Он открыл глаза Сиелле на скандальную магессу, готовую опровергнуть любые правила, но не отступиться от своих принципов. Он сумел объяснить юной ученице, как это важно, когда у школы есть такой человек. И вот спустя столько лет Сиелла пожинала плоды доверия Хариуса. Мастер Воды была готова нарушить закон ради истины по первой просьбе своего магистра. – Эльху, – окликнула Сиелла мастера, – задержись на пару минут. – Вы там поспешите, а то я умираю от желания поспать, – попросил недовольный Марион и добавил: – Мы с Мейган будем ждать возле телепорта. Магистр сняла широкое кольцо с указательного пальца левой руки и протянула Эльху. – Возьми, тебе пригодиться в Мейсиане. Этот артефакт силы сделал Хариус, и я еще ни разу не разряжала его. Кроме того, думаю, он не ограничился источником энергии и добавил еще какие-нибудь полезности. Мастер Воды трепетно приняла предложенный дар. Серебряное кольцо, покрытое изысканной вязью, еще хранило тепло прежней владелицы. Эльху поблагодарила и одела его на безымянный палец. Узор засветился синим – и погас. – Это так и должно быть? Или я ему не понравилась? – заинтересовано спросила Эльху, протягивая магистру руку. – Думаю, это как-то связано со сменой владельца, – предположила Сиелла и провела острым ноготком по кольцу. Артефакт снова вспыхнул. – Что ж, разберемся с этим явлением после твоего возвращения.
Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
Сиелла открыла глаза и сразу же зажмурилась. Солнечный свет, едва проникающий сквозь тяжелые шторы, казался нестерпимым. Голова была тяжелой и раскалывалась, как после жесткой попойки. Хотелось пить, есть, блевать – и все это одновременно. К симптомам магического отката ей было не привыкать. Но как же хотелось хоть однажды избежать этих «радостей»! На маленьком столике, приставленном к ее кровати, магистр увидела стеклянную пиалу с облегчающим магическое похмелье желе. Рядом лежала записка от Мариона: «Пока все спокойно. Думаю, тебе нужно немного отдохнуть. Но после ужина будь готова к педсовету: Корвин «выбил» в транс трех сокурсников». Сиелла скомкала записку и нахмурилась – не хватало еще решать только такие мелкие вопросы. Да, по сравнению с судьбой Ронарка стычки желторотых магов ничто… В дверь постучали. Магесса не стала отвечать и даже затаила дыхание. Несмелый стук снова повторился – и Сиелла спрятала голову под подушкой. В это утро, кроме Лидо и Мариона, ей не хотелось кого-либо видеть. Но Лидо находился с дипломатической миссией при дворе императора в Семиграде, а Марион, обычно заходивший без стука, сейчас вел урок. Убедив себя и совесть, что имеет законное право на отдых, Сиелла решила обезопаситься от нежеланных встреч. Наскоро ополоснувшись в бассейне, магистр надела простую светло-голубую тунику без каких-либо знаков отличия. Затем встала возле зеркала и не поленилась набросить на себя качественный морок. Синие глаза стали карими, волосы и брови сменили цвет индиго на темно-русый, нос стал чуточку тоньше. Окинув критическим взглядом свою внешность, Сиелла изменила длину волос, «вытянув» их до пояса. Теперь ее точно никто не узнает. Зажав под мышкой «Дневник Магистров» и прихватив с собой желе, магесса спустилась в библиотеку. Орден Воды по праву гордился своим многотысячным книжным фондом, где некоторые рукописи были только в единичном экземпляре. Неудивительно, что частыми гостями здесь были и маги с других орденов. Быстро пройдя через зал, на треть заполненный алчущими знаний магами всех возрастов, Сиелла прошла в огромное библиотечное хранилище. Непосвященный мог легко заблудиться среди исполинских стеллажей, выстроенных, словно по принципу лабиринта. Но магистр в годы проказливого ученичества отбыла здесь много часов в наказание и знала, куда ей нужно повернуть. Хранилище свитков было в десятки раз меньше главного библиотечного зала. Определенная температура, влажность и уровень освещения позволяли ценным рукописям не рассыпаться в прах от старости. И попасть сюда читатель мог лишь по специальному разрешению, подписанному магистром. Нужную рукопись выдавал библиотекарь, а один из его помощников оставался с посетителем и следил за тем, чтобы древний манускрипт не был умышленно или нечаянно испорчен. Сиелла прошла под двусторонней складной стремянкой, стоящей возле стеллажа с рукописями ордена Огня. Оставив желе и книгу на дубовом столе возле кувшина с водой, вольготно расположилась в одном из глубоких кресел. Закрыв глаза, магесса составила план действий на остаток дня, выделив на отдых лишь один час. Однако и эту короткую передышку перед сражением за свободу своего ищущего она собиралась потратить на поиск в «Дневнике магистров» аналогичного случая. Положив книгу на колени, Сиелла мысленно описала ей ситуацию с Ронарком. «Дневник» вздрогнул – и страницы, медленно перелистываясь, тихо зашуршали. Это была уникальная, единственная в своем роде книга. На ее бесконечных страницах магистры запечатлевали свой опыт для последующих приемников. С ее же помощью их и выбирали: только тот маг, который мог прочесть написанное на страницах «Дневника магистров», считался идеальным претендентом на должность. Магистр невольно усмехнулась, увидев, где раскрылась книга. Она нисколько не сомневалась, что необходимая информация находится в разделе, написанном магистром-ищущим. При жизни Хариус, как рассказчик, составлял достойную конкуренцию Альберту Географу, который считал писательский труд одним из главных смыслов своей жизни. Но, по мнению Сиеллы, емкий стиль ее учителя выгодно отличался от велеречивой манеры магистра ордена Земли. Просматривая записи Хариуса, магесса не забывала и о желе. Так, совмещая приятное с полезным, она прочла пару страниц, когда ей почудился приглушенный чих. Сиелла оторвалась от книги и огляделась вокруг. Никого… Оставив ложку во рту, она перевернула еще одну страницу. Тоненький звук снова нарушил тишину. – Будьте здоровы, – машинально произнесла магистр и резко вскочила с кресла. – Кто здесь?! – Я. Извините, не хотел вас отвлекать, – донеслось откуда-то сверху. Сиелла посмотрела вверх. На площадке стремянки, подобрав под себя ноги, сидел худощавый мальчишка с ярко-рыжими волосами. – Ты что здесь делаешь? – задавая вопрос, Сиелла прекрасно знала, что ответит ей Корвин. – Отбываю часы своего наказания, – печально произнес малолетний хулиган и, обиженно шмыгнув носом, добавил: – Незаслуженного наказания… – Так уж и незаслуженного? – с усмешкой переспросила магесса. – Насколько я знаю, старший наставник Марион человек справедливый. – Справедливый, – легко согласился Корвин, – но сегодня что-то не очень. Наверное, не выспался этой ночью. Бедненький, он зашел в свою комнату в три утра, а вставать-то нужно к первому уроку. И где это можно шляться полночи?.. Жалостливая болтовня мелкого негодника вывела Сиеллу из себя. Ей захотелось добавить пару часов к наказанию Корвина, но пришлось сдержаться, чтобы не выдавать свое инкогнито. – А вы что здесь делаете? – вдруг спросил мальчишка и обвиняющее заявил: – Рукописи не читаете, пришли со своей книжкой… странная вы какая-то. Наверное, мне стоит позвать Черепаху… тьфу ты! Я хотел сказать магессу-библиотекаря… Сиелла улыбнулась и пожала плечами: – Зови, если хочешь. Это, конечно, правильно, что ты такой бдительный и обращаешь внимание на подозрительных читателей. Но вся твоя внимательность напрасна. – Как это? – удивился Корвин. Магистр вернулась в кресло и с улыбкой объяснила: – Допустим, ты догадался, что посетитель замыслил что-то нехорошее. Ты позовешь Анессу, которая (ведь недаром ее прозвали Черепахой) придет слишком поздно, а злоумышленник тем временем успеет скрыться. – Не скроется, я придержу его, – серьезно пообещал одиннадцатилетний маг. Сиелла не стала травмировать детскую психику и сумела сдержать улыбку: – И как бы ты его придержал? – Долбанул бы «утопией» – и всех-то дел, – гордо сообщил Корвин. – Да ну? – иронично подняла бровь Сиелла. – А не рано ли ты хвастаешься столь сильным боевым приемом? Ведь утопию вам будут преподавать через несколько лет? Мальчик вначале смутился, но потом, гордо вскинув голову, объяснил: – Мне уже не будут. Я ее сам выучил. Не верите? Могу показать! И не дожидаясь согласия от незнакомки, мальчик сделал в ее сторону быстрый пас рукой. Заклятие еще такое неумелое и неотработанное, но все же, бесспорно, боевое окутало магистра с головы до пят. На миг Сиелла все же увидела размытые контуры жемчужно-серого замка на изумрудном склоне, прежде чем «утопия» рваными клочьями тумана осела на пол и исчезла. Лишь запах прелой листвы разлился по всему хранилищу. Едва сдерживая праведный гнев, магесса взглядом подняла мальчишку со стремянки и подвесила под самым потолком. – Ты хоть понимаешь, что творишь, щенок? – рявкнула Сиелла, держа юного мага за шкирку силой мысли. – Ты напал на незнакомого человека! Может быть, я важный гость вашего магистра! Не боишься начать новую ссору между орденами?! Впрочем, что я говорю о чужих? Ты ведь сегодня напал на своих же сокурсников! Магесса легонько встряхнула малолетнего пакостника, но он все равно клацнул зубами. Извиваясь в воздухе, как червяк, нанизанный на рыболовный крючок, Корвин некоторое время мужественно молчал, а потом, перестав дергаться, жалобно захныкал: – Я больше не бу-у-у-у-ду!.. Госпожа магесса, отпустите меня!.. Сиелла опустила хлюпающего носом ученика в свободное кресло. Почувствовав под ногами пол, Корвин тут же рванул к выходу. Натолкнувшегося на прозрачную, пружинящую стену мага с силой развернуло в обратную сторону. Корвин обреченно вздохнул и понуро побрел назад. – Учтите, это насилие над ребенком. Я буду жаловаться своему магистру! – пригрозил мальчишка, усаживаясь в кресло. Дальнейшие его запугивания стали беззвучны – магесса отобрала у него голос. Корвин, смешно открывая рот, словно рыба, беззвучно что-то произнес, по-видимому, ругательства в адрес незнакомки. Сиелла, откровенно насмехаясь, выдержала недолгую паузу и ехидно произнесла: – Видишь, как плохо хватать вершки знаний, игнорируя предложенный учителем материал. Как говорится, поспешишь – всех магов насмешишь. Вместо того чтобы воровать из книг запретные заклинания, вел бы себя хорошо и никогда бы не оказался в такой ситуации. Корвин желая, видимо, оправдаться что-то беззвучно произнес. Магесса смиловалась и вернула ему голос. – Ничего я не воровал! Просто когда стирал пыль, нечаянно упустил книгу, а она и открылась на утопии... Я даже не заучивал слова – они сами вспомнились, как только Барик с ребятами снова стали дразнить меня «дикарем»… Мальчишка обиженно надулся и снова захлюпал носом. Еще чуть-чуть – и малолетний хулиган, доводящий сверстников до слез, мог зареветь и сам. Сиелла испытующе взглянула на Корвина и припомнила все, что знала об этом трудном ребенке. В шесть лет он остался без родителей – в тот год в Элевтии свирепствовала красная лихорадка. Никто из малочисленных родственников не захотел взять на себя заботу о его опеке – и Корвин очутился на улице. Ему повезло: начинающего бродяжку сразу заметил кто-то из братства нищих и пристроил к делу, научив попрошайничать. Не прошло и года, как Корвин пошел на «повышение», пополнив ряды уличных воришек. Два с половиной года он без особых приключений оттачивал свое мастерство и уже успел свыкнуться с уличной жизнью. И вдруг случилось непредвиденное… Был праздник Радужных Шаров, день, когда «серые плащи» (так называют немаги представителей четырех магических орденов) проверяют детей горожан на магическую одаренность. Такие празднества были особо любимы среди воровского братства. Пока собранные на площади детишки ловят белые шары, их родители, родственники и прочие любопытные, разинув рот, ловят ворон. И совсем не следят за своими карманами. Корвин аккуратно и споро облегчал ротозеям карманы. И вдруг вытащил из сумы какой-то толстой тетки белоснежный шар. Не взирая на запрет, она, видимо, хотела прихватить с собой сувенирчик с магического праздника и тем самым невзначай подстроила подлянку для юного воришки. Подлянку, потому что шар вдруг ярко вспыхнул синим – и засветился ровным белым светом. От неожиданности Корвин зашвырнул шар тетке под ноги и дал деру, а горожанка подняла крик, что ее грабят. Несколько дней мальчишка прятался в городских катакомбах. Наверх он поднимался только ночью, да и то на пару часов, чтобы достать еды. На пятую ночь, когда Корвин вернулся в свое убежище, то застал там высокого мужчину в сером плаще мага. Бросив провизию под ноги своему преследователю, мальчик попытался снова убежать. Не получилось – зловредный маг невероятным образом оказался перед ним, заслонив собой единственный путь к спасению. Успокаивающе улыбнувшись, чародей предложил серьезно поговорить. Корвин неохотно согласился, и они отправились на постоялый двор, где остановился маг. Пока грустный воришка с аппетитом поглощал заказанный магом поздний ужин, ему подробно объяснили, чего от него хотят. «Серый плащ», назвавшийся Ронарком, поведал о его исключительной одаренности и принадлежности к магическому ордену Воды. Конечно, он не стал сообщать Корвину, что его потенциальный уровень – самый высокий, уровень фиолетового луча. Ведь о степени своей одаренности адептам становилось известно только после окончания школы. А до этого такие опасные данные были известны лишь магистру, старшим воспитателям и ищущему, нашедшему избранного. Пока Корвин обгладывал косточки запеченного в меду гуся, Ронарк повествовал о школе, о веселых и беззаботных буднях учеников. Рассказал маг и о счастливом будущем, которое может у него быть, если посвятит себя магии. И лишь прикончив кольцо кровяной колбасы, большое блюдо пирожков с мясом и кувшин сметаны, мальчишка сообщил, что он согласен. Обучение в начальной школе было с семи лет, Корвину же через пару месяцев после праздника Радужных Шаров исполнялось девять. Он отставал от своих сверстников на два года. Но бывший вор, закаленный улицей, поставил себе за цель догнать свою возрастную группу. И за год он сравнялся в знаниях. Пока Корвин наверстывал упущенное, а затем еще год обучался уже вместе с одногодками, он радовал всех наставников. Затем его группа перешла в старшую школу, где адептов распределили по стихийным школам согласно их магическим сущностям. Встретиться снова им предстояло лишь в высшей школе – через шесть лет. С этого момента характер Корвина и испортился. Он стал хамить наставникам, не проходило и дня без стычек с соучениками. Но, что интересно, как его не допытывались, Корвин никогда не признавался, из-за чего происходила драка…
Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
– Они дразнили тебя «дикарем»? – переспросила Сиелла, пытливо заглядывая мальчишке в глаза. То, чего добивался Марион несколько месяцев, она получила за полчаса. Доверие Корвина и правду. – Вы и представить-то себе не можете, каково это, – мальчик запнулся, – быть не таким, как все. И мне постоянно об этом напоминают, каждый день! Сирота, вор, да еще и «дикарь»… Мне не дают забыть, что я всего-навсего отребье, случайно получившее подарок от Судьбы в виде магического дара… – Так говорят все ученики? – Нет, что вы! Только те, у кого непростые мамочка с папочкой, ребята попроще никогда не косились на мое происхождение. Но только и они понимают, что из «дикаря» ничего путного не выйдет… – Кто тебе такое сказал? – Учитель Вэффин, мастер воды. Но и без него мне понятно, что раз орден нашел меня слишком поздно, я уже не стану великим магом. И никогда мне не стать воином боевой «четверки», – исповедь Корвина становилась все тише и оборвалась на трагической ноте. Потрясенная Сиелла молчала недолго. – Вэффин – старый дурак, нашел кого слушать! Из «дикарей» получаются такие же полноценные маги, как и из тех детей, которые попали в школу в семь лет. Главное, не лениться, а добросовестно учиться! Корвин с интересом смотрел, как разгневанная магесса расхаживает взад-вперед, взволнованно размахивая руками, с кончиков пальцев которых слетают искры. – Нет, это же надо такому случиться! Травля «дикарей» спустя годы возобновилась опять! И где?! В моей школе! Какая ирония!.. Корвин, наконец, решился прервать разъяренный монолог магессы и робко задал мучающий вопрос: – Значит, я смогу попасть в боевую «четверку»? – Да хоть в Дюжину, – отмахнулась Сиелла, – только учись прилежно. – Вы меня не обманываете? Хоть я и «дикарь», я смогу стать боевым магом? – Но я же стала! – словно не замечая недоверие на вытянувшейся мордашке ученика, Сиелла налила себе стакан воды и залпом ее выпила. Немного успокоившись, магистр вернулась в кресло и благодушно посмотрела на Корвина. – Ну давай, не стесняйся – можешь задавать свои вопросы, – милостиво предложила магесса. – Догадываюсь, что их, по крайней мере, два. – Вы взаправду «дикарь»? А ваша четверка – действующая? А кто вы в ней? Наверняка целитель?.. Из Корвина вопросы сыпались, точно из рога изобилия. Сиелла улыбнулась и постаралась удовлетворить его любопытство. – Да, я была «дикарем» в полном смысле этого дурацкого слова. Меня обнаружили гораздо позже тебя – мне уже было двенадцать. Дикая, ничем не сдерживаемая магия искала выход. Неудивительно, что прежде чем попасть в школу я успела попортить нервишки окружающим. Сознательно овладевать даром в таком возрасте очень тяжело. Но магистр Хариус помог мне его обуздать, всячески оказывая поддержку. Как и ты, я столкнулась с предубеждением против поздно открытых детей с магическим даром. Даже в высшей школе мне приходилось доказывать, что я не хуже других. Но, в отличие от тебя, я это делала не с помощью краденых заклинаний, – Сиелла прервала свой рассказ, с удовольствием наблюдая, как Корвин смущенно опускает глаза. – А как доказывали? – С помощью старой доброй физической силы. Может, это и банально, даже грубо для мага, но на меня смотрели с уважением. А мой дорогой учитель мог не бояться, что моя магия причинит кому-то серьезный вред... Забавно, однажды мне пришлось расквасить нос магу-огневику, который через год стал моим побратимом по «четверке», – Сиелла иронично хмыкнула и продолжила: – Как ты знаешь, боевые «четверки» – объединения магов разных стихий. Наша «четверка» была истинным квадратом, то есть мы могли меняться ролями. Но чаще всего мне доставались обязанности телепорта, огневик был боевиком, земляной маг – целителем, а воздушный ставил непробиваемые щиты. За четыре года практики мы стали настоящими друзьями… Магесса оборвала свой рассказ и, охнув, сорвала с шеи медальон вызова. Из белого кристалл стал ярко-зеленым и ощутимо нагрелся. Посмотрев с сожалением на Корвина, Сиелла взяла кувшин со стола и резко выплеснула воду вверх. Нарушая закон земного тяготения, водный поток завис в воздухе, разделился на отдельные капли и вновь собрался в переливающийся всеми цветами радуги овал. Его поверхность на миг подернулась молочной дымкой и стала прозрачной. Но вместо книжного стеллажа это «окошко» показало совсем другое. В кресле с высокой спинкой сидел золотоволосый мужчина. Его красиво очерченные губы приветливо улыбались, но серые глаза оставались холодными. – Я приветствую тебя, Сиелла. – Приветствую, Альберт, – магистр успела сбросить морок и теперь едва заметно приглаживала свои синие вихры. – Итак, моя дорогая коллега, ты кое-чем забыла поделиться с остальными членами Дюжины. Не хочешь ли исправить это упущение?.. – Понимаешь, Альберт, – начала оправдываться Сиелла и резко закончила: – Нет, не хочу. Зачем эти игры, Альберт?! Ты знаешь, что я сделала, и все остальные тоже. Но сейчас не время для оправданий... Хотя на всякий случай скажу следующие: вина только на мне. – Я это запомню, Сиелла. И напомню, когда будет нужно, – магистр ордена Земли, казалось, светился от счастья. – Я уполномочен сообщить, что суд над твоим ищущим состоится во дворце арбитра Мектуба. Карим был так любезен, что согласился побыть нашим радушным хозяином на время сбора Дюжины. Так что мы с нетерпением ждем магистра и хранителей ордена Воды уже этим вечером. – Бедный Карим – ему же еще восстанавливать Мейсиан! Зачем доставлять ему такие хлопоты, если в Мектубе прекрасные гостиницы?! – Увы, Сиелла, хоть ты и берешь на себя всю вину, избежать наказания никому не удастся… Альберт Географ ехидно улыбнулся и, не прощаясь, прервал связь. – Эвгустов ублюдок! – магесса в ярости грязно выругалась – и прикрыла рот ладонью. Но ушей, которые она могла бы травмировать непотребными словами, в хранилище не было. Корвин ушел, тоже не прощаясь.
***
Вода в самом большом бассейне школы была теплой, как парное молоко. Прощально помахав рукой коллегам, стоящим у края бортика, Сиелла поплыла на середину. После перемещения Мариона вода успела успокоиться, и даже след от прыжка успел померкнуть. Доплыв до центра (для точности место на дне обозначалось кругом из черных камней), магесса сделала глубокий вздох, нырнула и исчезла. Ни бурления воды, ни ярких вспышек, ни громких хлопков – магистр не любила показухи и всегда телепортировалась по-боевому – как можно тише и незаметнее. Вынырнув в чужом бассейне, магесса быстро огляделась и только потом поплыла к краю. Вода, обжигающе горячая, как в ванной, заставила ее поморщиться, и она в два быстрых взмаха достигла бортика. Марион помог ей выйти. – Как Ронарк? Ты его видел? – Увы, не получилось – Альберт приставил к его комнате охрану и велел пускать только целителей. Но Мейган и Лавджой божатся, что выглядит он неплохо. Магесса нахмурилась. Она надеялась, что Альберт не будет злоупотреблять властью Верховного мага Дюжины. Должность была выборной: мага, который будет находится на этом посту четыре года, выбирала на тайном голосовании восьмерка хранителей и четыре магистра. Похоже, Географ был уверен, что продержится на этом посту еще срок, раз так яриться… – Кстати, ты последняя, – разорвал тишину маг. – Нам нужно поспешить, если тебе дороги остатки твоей репутации магистра. И, будь добра, высуши одежду, а то соски пикантно просвечивают… – Неужели Лидо явился раньше меня? – Сиелла, привычная к эротическим подколкам Мариона, сосредоточилась на важной информации. Но все же провела рукой по подолу туники, высушивая ее. – Он уже успел поделиться с тобой новостями из Семиграда? – Ну-ну, Лидо поделится новостями, – хмыкнул хранитель. – Ты неверно поставила вопрос, Си. Успел ли я вытянуть из него хоть что-то – вот что нужно узнавать. А Лидо только и успел, что удрать… – Куда и с кем? – Главный бабник нашего ордена не устоял перед просьбой Роны и Шелл и согласился их сопровождать на ночной базар в Мектуб. Лидо был уверен, что ты не будешь возражать, ведь и Вариор и Петер разрешили своим хранителям отправиться в город. Лишь Альбертовы хранители остались с ним, точно сторожевые собачки, – с ехидцей наябедничал маг. – Ты также можешь присоединиться к коллегам, я не буду брать пример с Географа. – Ну уж нет. Я ни за что не пропущу этот вечер. И не проси… – Конечно, мне бы хотелось расспросить Лидо о ситуации при дворе, – задумчиво произнесла магистр. – Но, что поделать, подожду до утра. О! Свяжись с Лидо, пожалуйста, пусть он прикупит мне коврик поворсистей для кабинета… Марион досушил одежду магистра со спины и распахнул дверь, ведущую в коридор. Тихо разговаривая о несерьезных вещах, они шли по широкому ярко освещенному (видимо, чтобы гости не заблудились) коридору. Марион провел магистра в отведенные ей покои и нерешительно остановился в дверях. – Си, ты будешь ужинать со всеми или распорядиться, чтобы тебе принесли сюда? – С моей стороны ужин в одиночестве будет расценен как слабость. Придется пойти. Ты же свободен в своем выборе. – Ну, нет, повторяю: пропускать такое зрелище я не собираюсь, – возмутился Марион. – К тому же то разнообразие блюд, что обычно готовит мама Карима, не поместиться на подносе. – Тогда зачем мне предлагаешь, искуситель?! Жаль, не удастся поговорить с Анной до ужина. А как там Карим? Он уже вернулся? – Нет. Он вместе с Эльху в Мейсиане. Только Анна покинула оазис, чтобы распорядиться на счет ужина. Поэтому давай скорее переодевайся – я зайду за тобой через полчаса. Для женщины тридцать минут на подготовку к встрече с давним недругом определенно мало. Но, увидев Сиеллу, Марион изменил свое мнение. Белая рубашка без рукавов с высоким воротником тесно прилегала к фигуре, очерчивая высокую грудь. Синяя юбка спереди едва закрывала бедра, а сзади шелестящий материал был уложен в форме турнюра со шлейфом до пола. Кожаный пояс с серебряной пряжкой охватывал поверх рубашки тонкую талию. Черные сандалии с цепочкой у щиколотки дополняли ансамбль магессы. Растрепанные локоны органично сочетались с легким макияжем – подкрашенными синим ресницами и карминными губами. – Как я тебе? – Сиелла кокетливо покружилась перед растерявшимся хранителем. – Альберту кусок в рот не полезет, – честно ответил Марион. Еще раз придирчиво осмотрев магессу, он решительно расстегнул три верхние пуговицы ее рубашки и с хитрой улыбкой объяснил: – Если уж бить, то наверняка. И так лучше видно знак магистра. Притаившийся в ложбинке между грудей символ ордена Воды – сапфир размером с перепелиное яйцо, ограненный в виде дождевой капли, соседствовал этим вечером только с кристаллом вызова. Остальные магические «побрякушки» магистр сняла, посчитав неуместными. – Ты тоже сегодня ничего, – милостиво кивнула магесса, одобрив его наряд. Уголки губ Мариона чуть приподнялись – он был одет, как всегда, в синюю рубашку свободного покроя и черные брюки. Слегка вьющиеся пепельные волосы блестели еще влагой, а лицо было чисто выбрито. Маг выглядел жизнерадостным и отдохнувшим, словно и не было последних тревожных дней. Взявшись за руки, они двинулись в сторону террасы, куда из-за жары был перенесен стол для позднего ужина. Открытая всем ветрам, просторная, она размещалась над ниже расположенным этажом и имела крышу из вечнобагряного плюща. Вид на роскошный сад матери Карима заставлял сомневаться, что за стеной дворца раскинулась бескрайняя пустыня. Когда они вышли на террасу, все разговоры сразу стихли. Маги уважительно поприветствовали их в ответ, и Сиелла немного прибодрилась. Это был хороший признак. Значит, Марион ошибался, и ее репутация магистра – по-прежнему больше, чем остатки. – Раз все в сборе, прошу всех к столу, – произнесла Анна, и гости поспешили к своим местам. Сиелла заняла место по правую руку от хозяйки дворца, сидящей во главе стола. Рядом с ней присели Мейган и Марион. Разговор за столом не клеился, да и пока никто не хотел его начинать, не утолив предварительно голод. Сиелла положила себе на тарелку рубленое мясо птицы, завернутое в конвертики из широких листьев кисло-горьких на вкус. Рядом насыпала горку из соленых и маринованных маслин. – Будешь? – Марион предложил ей мисочку с острой пастой из красного перца и оливкового масла, приправленную чесноком и тмином. Припомнив ощущение пожара во рту, Сиелла отрицательно покачала головой. – Ну и зря, – обиделся оскорбленный в лучших гурманских чувствах Марион и щедро намазал кусок ягнятины. – Очень даже рекомендуется к обильной жирной пище… – Не переживай, я не буду наедаться на ночь, – успокоила ценителя специй Сиелла. Делая вид, что увлеченно гоняет вилкой оливку по тарелке, магистр под прикрытием длинных ресниц незаметно наблюдала за вкушающими ужин магами. Альберт занял хозяйское кресло отсутствующего Карима и теперь с превосходством глядел на собравшихся. Серые глаза в открытую скользили по напряженным лицам. Точно споткнувшись на Сиелле, его взгляд замер. Побледневший от злости маг тихо прошипел нечто из своего скудного запаса ругательств – он терпеть не мог, когда магессы одевались нескромно. Одеяние Сиеллы было, пожалуй, даже чересчур смелым. Но обидные слова услышали лишь хранители, сидящие по правую и левую руку от него.
Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
Эвира, хрупкая девушка с черными волосами, собранными в конский хвост на затылке, оторвалась от омлета с сыром и презрительно сморщила свой аккуратный носик. Она была одета в светло-зеленое платье, простое и скромное, и, похоже, полностью разделяла взгляды своего магистра. Второй хранитель ордена, Лавджой, огненно-рыжий нескладный малый с очень бледной кожей, попытался урезонить магистра. Но тот только махнул на него рукой. Целитель смутился и опустил глаза к столу. Будучи правой рукой Альберта и побратимом Сиеллы по «четверке», Лавджой пытался усидеть на двух стульях сразу: всем угодить и не с кем не поссориться. Но это ему удавалось крайне редко. – А, по-моему, Си выглядит просто чудесно. Согласен со мной, Вариор? – вкрадчиво произнес магистр ордена Воздуха. Петер Воронов происходил из рода охотников, и тонкий слух был одним из многих талантов, унаследованных от предков. Вечная двухдневная щетина на скуластом лице, легкая небрежность в одежде – Петер был верен своему стилю. Но, не смотря на показное разгильдяйство, это был волевой человек, привыкший повелевать и не раз смотревший в глаза опасности. В любой ситуации он излучал уверенность и силу. – Ты же знаешь, Петер, я не разбираюсь в моде, – дожевав кусок жаркого, произнес Вариор, магистр ордена Огня. – Единственное, что могу сказать, из этой юбочки выглядывают поистине дивные ножки… Анна, подавившись, закашлялась. Сиелла и Вариор, сидевшие ближе всех, одновременно постучали ей по спине и рассмеялись. Магесса с укоризной посмотрела на брата своего покойного мужа и попыталась перевести разговор в безопасное русло: – Между прочим, шелестящий шелк, из которого сшита юбка Сиеллы, снова подорожал. Вискурцы подняли налог на вывоз материи из страны, и модницы Семиграда рвут на голове волосы. – Я так понимаю, сестра, этой новостью с тобой поделился Лидо, – молвил, заинтересовавшись, Вариор. – Да, он был так мил, что рассказал все свежие сплетни. Представьте, на императора снова накатила волна паранойи: в каждом своем придворном он видит потенциального заговорщика и отравителя. А принцесса так вообще шокирует фрейлин… Злоречивые слухи редко привлекали Сиеллу. И она вернулась к еде, попутно украдкой разглядывая магистра ордена Огня. Вариор, бесспорно, был самым колоритным из присутствующих здесь мужчин. Как ни старалась Сиелла, она не могла привыкнуть, что магистр Огня был старшей копией Карима, своего племянника. Такие же иссиня-черные волосы, бронзовая кожа и глаза черные, как беззвездная ночь в пустыне. Нос с горбинкой, чувственные губы, красиво очерченные брови. И при всей этой утонченности черт его лицо казалось высеченным из камня. Одно лишь портило его облик и чего, (слава Судьбе!) не было у Карима – рваный шрам на левой стороне лица. Вариор перехватил ее взгляд и подмигнул. Сиелла без смущения подмигнула в ответ. Шрамы ее не отталкивали – она искренне считала их украшением для боевого мага, вступившего в неравную схватку ради спасения незнакомых людей. Окончательно расслабившись, магистр перестала следить за нитью разговора. Стол поражал разнообразием блюд – Анна была неподражаемо щедра в своем восточном гостеприимстве. Сиелла насчитала пять блюд из рыбы, два вида рагу, ассорти из морепродуктов и овощей, два слоеных пирога, пирожки из пресного теста и пирожные с миндалем и фисташками. Магистр малодушно порадовалась, что не увидела лишь одного варварского, на ее взгляд, блюда. Зажаренного целиком верблюжонка с жареным бараном внутри, в середине которого зашит заяц, начиненный рыбой, которая, в свою очередь, заполнена яйцами. Обычные вина из винограда соседствовали со сладким пальмовым вином и душистым финиковым ликером. Но к спиртному в этот вечер притронулись немногие: молчаливая Мейган и раздраженный Альберт. Слуги вынесли на террасу подносы с напитками: зеленый чай, заваренный вместе с мятой, и крепкий кофе с кардамоном. – Прошу меня простить… Вынуждена вас покинуть – мне до восхода солнца нужно быть в Мейсиане, – тихо произнесла Анна и удалилась в свои покои. Мейган пробормотала что-то пьяно-неясное и покинула не слишком теплую компанию. На террасе остались только члены Дюжины. – Думаю, что теперь, когда все наелись под завязку, стоит поговорить о том, ради чего мы, собственно, здесь и собрались, – Петер Воронов насмешливо посмотрел на Альберта, вальяжно откинувшегося на спинку кресла. – Присоединяюсь к твоему предложению. Ведь нехорошо как-то получается: магистр Воды вся извелась в ожидании обвинений Альберта. Наш же Верховный лишь пузо чешет, вместо головы, – съязвил Вариор. Альберт Географ убрал руки с заметно увеличившегося после ужина живота. – Хотите рассмотреть дело? Пожалуйста! Буду только рад, если мы раньше осудим виновного. – Осудим виновного?! – задохнулась от гнева Сиелла. – Так ты уже вынес приговор? А может быть оправдаем оклеветанного?! Не спеши с выводами, Альберт! – Она права, Аль, – веско произнес Вариор. – Суд не может состояться, пока Карим не закончит расследование. Со словами магистра Огня Альберт всегда считался. Они были практически равны: по возрасту, времени пребывания во главе ордена, боевому опыту и многим другим показателям. Кое в чем Вариор даже достиг большего, нежели магистр Земли. – Хорошо, но некоторые аспекты дела мы можем рассмотреть прямо сейчас, – покладисто согласился магистр и попросил Эвиру принести его заметки. Марион прошептал Сиелле на ухо: – Иногда завидую его трудоспособности. Прибыл на пару часов раньше нас, а уже собрал компромат на Ронарка и, в храм Судьбы не ходи, на тебя тоже… Сиелла досадливо поморщилась: – Молчи уже, не каркай! И без тебя тошно, оракул Эвгустов… – Не поминай черных магов ночью, Си, – упрекнул Петер и вырисовал в воздухе ограждающий от несчастий светящийся знак. Хранительница ордена Земли принесла нужные записи. Альберт долго их раскладывал, сортируя на две стопки. Указав на большую из них, маг, сияя, пояснил: – Пишу новую книгу. Давно хотел рассмотреть особенность территориального распределения магической одаренности по Межграничью… Маги для вида вежливо порадовались за коллегу. – Все, я готов. Мне удалось собрать сведения людей-очевидцев из Мейсиана и магов, работающих над восстановлением оазиса… – Давай, Альберт, не томи, а то спать безумно хочется, – попросил Петер. Сверяясь со своими листочками, маг стал прояснять ситуацию: – Итак, Ронарк, маг Воды, ищущий, четыре дня назад пребывает в Мейсиан. Причина визита пока не выяснена. Через день после появления мага в оазис приходит торговый караван при котором два было мага, их уровни силы – желтый и зеленый лучи. Принадлежность к ордену пока не установлена. Между Ронарком и магами-охранниками происходит конфликт, основания которого устанавливаются. Ссора перерастает в боевое столкновение. Хотя уровень Ронарка – выше, голубой луч, он мог и не выстоять против двух бойцов. Поэтому ищущий произвел забор силы из окружающей среды, то есть центральной долины Мейсианского оазиса. Итог сражения – гибель мага-охранника и шести человек, оказавшихся не в том месте. Мейсиану также был нанесен серьезный урон: усохла пальмовая роща, выжжена плодоносная земля и нешуточно разрушены водоносные пласты… Альберт оторвался от записей и окинул взором собравшихся. Лица магов были мрачны, Сиелла огорченно спряталась за ладонями. – Может что-то нужно повторить? Нет? Согласно законам Антара-Микаэль, Ронарку светит и волонтерство, и запечатывание. Осталось определиться со сроками… – Ты забываешься, Альберт, обвиняемому полагается слово в свою защиту. До этого момента и речи идти не может о виде наказания, – возразил магистр ордена Воздуха. – Тогда давайте предоставим ищущему возможность оправдаться, – предложила немногословная Эвира. – Не думаю, что это хорошая идея, – оспорил ее предложение Лавджой. – Он находится в шоке. Еще рано для таких вопросов. Магистры все же посчитали, что время истины пришло. Возле комнаты, предоставленной Ронарку Каримом, два мага Земли стояли в карауле. Сам подследственный, бледный, с потухшими глазами, неподвижно, точно в ступоре, лежал посередине огромной кровати, а на ее краю прикорнула целительница. Разбуженная шумной толпой, Мейган резко вскочила. – Оставь нас, пожалуйста, – попросила Сиелла и вдруг с ужасом заметила на шее своего ищущего серебряный ошейник с напылением из мелких белых кристаллов. – Альберт! – в гневе магистр повернулась к Верховному магу. – Зачем ты приказал надеть на него хианид? Он и так никуда не денется! – Таковы правила, Си, – попытался успокоить магессу Вариор, – и они придуманы задолго до нашего рождения, предтечей магов – Антаром. Марион помог Ронарку приподняться и удобно устроиться, опираясь на гору подушек. – Вы пришли выяснить, что случилось в Мейсиане? – скривил в полуулыбке разбитые губы маг. – Вынужден вас огорчить: я и сам не могу разобраться, что же произошло. – Тогда просто расскажи все, что помнишь, – предложила Сиелла. – Постарайся восстановить все детали. Ронарк очарованно засмотрелся в глаза своего магистра, сейчас темно-синие, как грозовое небо, от переполнявшей их печали. – Я не знаю, как это произошло. Я просто шел по следу дара. Это как одержимость: ты не можешь нормально ни спать, ни есть до тех пор, пока не отыщешь избранного. Я чувствовал, что цель близка, но что-то мешало мне видеть ее ясно, как прежде. Дойдя до Мейсиана, я, наконец, их обнаружил – трех одаренных, пропущенных во время праздника Радужных Шаров… – Что?! – перебил ищущего Альберт. – Это невозможно! Все дети были обнаружены и разосланы по школам… На магистра зашикали, заставив замолчать, и Ронарк продолжил свой рассказ: – Я был так рад, что не стал в ту же минуту сообщать Магистрату о своей находке. Мне хотелось раскрыть причину такой вопиющей халатности. Но тут пришел караван… Какие-то выскочки хотели помешать избранным попасть в школы. Мне пришлось силой доказывать, что они не имеют на это право... Дальше я ничего не помню… Очнулся от ледяного холода и понял, что вокруг нет ничего живого: ни людей, ни животных, ни растений… Иссушенная в сражении земля. Меня тошнило, все тело горело режущей болью, так, что я не мог думать... Я снова отключился и пришел в сознании только во дворце Карима… На лице ищущего отображалась гамма чувств: боль, гнев, страх, отчаяние… – Мы услышали все, что нужно, – заявила Сиелла. – Пойдемте, пусть Ронарк отдыхает. Маги возвратились на террасу. Зной немного спал. С севера дул охлаждающий ветерок. Запахи сада в цвету наполнили ночной воздух. – Полный бред, – высказался первым Альберт. – Он нагло врет. Месяц назад все дети Мейсиана были проверены: одаренные отсеяны, обычные детишки заклеймены. Рождаемость избранных в оазисе за последние десять лет заметно понизилась, но винить в этом проверяющих будет глупо. – А я бы поостерегся обвинять Ронарка, он тоже может обмануться, – задумчиво произнес Вариор. – По крайней мере, дождемся Карима – он отличит правду ото лжи. – Арбитр тоже может обмануться, – перефразировал магистр Земли. – Не может. Арбитра, читающего правду в душах, нелегко обмануть, – вступился за племянника огневик. – И не забывайте, судить ищущих нужно осторожно, лишь скрупулезно все проверив. – Боишься пророчества про конец света? – улыбнулся Петер и дурашливо, в напевной манере процитировал: – «И в тот час, когда искателя дара обвинят несправедливо, Эвгуст Проклятый обретет силы. И повергнет мир в хаос, и придут сонмы теней из-за края. И рухнут границы, смытые кровью…» – Зря ты так, все пророчества Микаэль исполнились… – Ну, сестра Антара была великим магом. Но даже великие порой ошибаются. Пойдемте спать, – предложил сонный Марион, и первый ушел с террасы.
Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
Сиелла нервно расхаживала по комнате. Остатки сна прогнали тревога и ощущение какой-то неведомой опасности. Обнаженная магесса, завернутая в одну алую простыню, остановилась у зеркала и вгляделась в свое отражение. Взлохмаченные волосы, влажные глаза, бледная кожа – и не скажешь, что это магистр. Просто испуганная беззащитная женщина… Сиелла рассердилась на себя за глупые мысли, бросилась в постель и хлопком ладоней погасила свет. Несколько минут она лежала в кромешной тьме, внимая едва слышным шорохам, доносящимся из коридора. Снова хлопнув в ладоши, магесса зажгла камни-светляки, льющие матово-желтый свет, и встала с постели. В недрах своей бездонной сумки она отыскала маленькую серебряную шпильку и воткнула в край постели. Погасила свет и вернулась в постель, застеленную приятно холодившим тело шелковым бельем. Сиелла в ожидании закрыла глаза и не сразу почувствовала, как прогнулась пуховая перина под дополнительным весом. Мускулистое тело внезапно навалилось на нее сверху. – Попалась, – прошептали у самого ее уха горячие губы, пахнущие кардамоном. – Попался, – согласилась Сиелла и, ловко перекатившись, оказалась хозяином положение. – Думала, ты уже не придешь. – А я думал, что ты уже не позовешь, не активируешь маячок телепорта. И чуть не умер от горя, – дразнящее произнес насмешливый, такой родной теплый голос. Сиелла с нежностью потерлась губами о его заросший жесткой щетиной подбородок. – Что ты обо всем этом думаешь? – Си, давай не будем о делах, – тяжело вздохнув, попросил он. – Сейчас мне хочется думать только о нас. Хочется мечтать о том недалеком дне, когда мы сложим с себя ненавистные обязанности магистров. Дне, когда сможем любить друг друга в открытую, не таясь под покровом ночи. Сможем жить вместе и нарожать кучу детей… – Только и остается, что мечтать. Семья, по закону, не для магистра… Ты хоть уже растишь себе смену, а у меня ни одного ученика на примете. Обидно, в школе сейчас учится девять «фиолетовых» магов – и не один не подходит на роль пятнадцатого магистра! – Может, стоит их перепроверить? – Петер, ты неисправимый оптимист… – Ничего не могу с этим поделать… Дальше слова им были больше не нужны. Только их губы и руки говорили прикосновениями. Его пальцы неутомимо скользили по ее спине, гладили ягодицы и бедра, пробуждая желание. Она и не заметила, как снова оказалась снизу. Петер прикоснулся подрагивающим кончиком языка к животу, несколько раз обвел пупок, затем стал двигаться ниже. Он целовал ее так яростно-жадно, что в пору было испугаться его напора. Жидкий огонь проносился под ее кожей, гася сознание, заставляя забыть о проблемах и прислушиваться лишь к тому, что происходило сейчас… – Стой, подожди, пожалуйста, – Сиелла сумела первой вернуться к реальности. Тайные любовники удивленно смотрели на одновременно засветившиеся кристаллы вызова. – Эвгуст их всех подери! Никакого покоя! – возмущалась магесса, поспешно натягивая одежду. – Не переживай так сильно, когда все уляжется, устроим для средних классов какие-нибудь соревнования на неделю – и нагоним все упущенное сегодня, магистр ордена Воздуха успокаивающе поцеловал ее в щеку и перенесся назад в свою комнату. Верховный маг рвал и метал. В буквальном смысле этого выражения: Альберт в гневе срывал шторы, бросал подушки и вазы в стены. И все никак не мог успокоиться. – Как же это так?! Как это могло произойти? Как?! Марион в двух словах разъяснил ситуацию Сиелле: – Ронарк сбежал. – Но как?! Ведь на нем был хианитовый ошейник – он никак не мог призвать силу… – С помощью телепорта, подробностей сам не знаю, – прошептал маг и, наклонившись ближе, насмешливо произнес: – Подними воротник повыше – засос у тебя на шее, конечно, распаляет воображение, но лучше его спрятать. Пока его не увидел кто-нибудь гораздо завистливее меня… Магистр натянула халат почти до ушей. – Не мельтеши, Альберт. Лучше расскажи, как сбежал мой маг, – попросила Сиелла. Альберт сделал резкий разворот в ее сторону и с удивлением переспросил: – Как сбежал твой маг? А то ты не знаешь! Или скажешь, что ты ни при чем?! Говорил же Хариусу: не оставляй бывшей любовнице такую власть! Нужно было меня слушать… Магистерская подстилка!!! Оскорбления в адрес Сиеллы заставили магов замереть. Петер весь подобрался, готовясь заступиться за честь возлюбленной магессы, но не успел. Волна точно направленной силы сбила Верховного мага с ног, отправив его в «транс». – Простите, не сдержался, – Карим быстро вошел в комнату, устало вздохнул и добавил: – Слишком велик был соблазн, да и нервы после недосыпания сдают… Маги понимающе закивали. Приступы неконтролируемого гнева Альберта достали всех. Лишь Эвира бросилась к магистру, чтобы привести его в чувство. Арбитр Мектуба расспросил о последних событиях и предложил осмотреть комнату Ронарка. Пару долгих минут Карим ползал на коленях по пестрому ковру. Наконец он триумфально поднял вверх руку с обычной запонкой для рубашки. – Посмотри, дядя, – арбитр бережно положил находку Вариору на ладонь. – Чувствуешь? – Да, остаточная магия присутствует. Давно я не видел таких штучек. Похоже, Ронарк использовал последний древний артефакт переноса, позволяющий сбежать даже в хианитовых оковах… Маги долго рассматривали использованный артефакт. К членам Дюжины примкнул сумрачно-молчаливый магистр ордена Земли. – Абсурдная ситуация. Зачем невиновному человеку совершать такой дерзкий опасный побег? – спросил удивленно арбитр. – Ронарк невиновен? – оживилась Сиелла. – Да, доказательства со мной. Прежде всего, объясните мне, почему он сбежал? Лавджой пожал плечами и не стал таить перед побратимом по «четверке» правду: – Его побег на совести Альберта. Когда все разошлись по спальням, он потребовал, чтобы мы с Эвирой пошли вместе с ним к Ронарку. Магистр сообщил, что его участь уже решена и завтра его запечатают на пятнадцать лет... Сиелла с ненавистью рванула к магистру Земли. Петер успел ее перехватить и крепко прижал к груди, не давая вырваться. – Ищущий вынул из петли запонку и бросил себе под ноги. Волна силы едва не впечатала нас в стену… – Чего ты добивался, провоцирую моего мага? – возмутилась магесса. – Он должен был сознаться в преступлении… – Не было никакого преступления. Ронарк наоборот помешал негодяям делать их черное дело. Подождите, я сейчас приду. Карим вернулся вместе с Эльху и темноволосой девочкой семи-восьми лет. Ребенок, увидев столько незнакомых людей, спрятался за вымазанную землей юбку мастера Воды. – Знакомьтесь, это Чаррити, – мягко произнес арбитр. – Чарри, покажи этим добрым дядям и тетям свою правую ладошку. Оказавшаяся в центре внимания девочка засмущалась еще больше. – Не бойся, Чарри, здесь никто не причинит тебе зла, – Марион присел на корточки и протянул свою широкую ладонь. – В этой комнате собрались самые добрые маги в мире. Альберт, не сдержавшись, презрительно фыркнул. Но девочка доверчиво протянула руку хранителю. Маг осторожно провел большим пальцем по детской ладошке. Под кожей засветился магический символ – пустой круг. – А теперь смотрите внимательно, – Карим, как ярмарочный фокусник, вытащил белый шар и протянул девочке. Чаррити с готовность взяла Радужный шар. Он вдруг ярко вспыхнул синим – и засветился ровным белым светом. Тишина была Кариму наградой за труды. Маг довольно улыбнулся и пояснил, опережая вопросы: – В Мейсиане осталось еще два мальчика, как и Чарри, помеченные знаком отсутствия дара. Но один принадлежит к стихии Огня, а второй – к стихии Ветра. Обнаружить избранных мне помогла Эльху. Мастер Воды слегка кивнула и продолжила рассказ Карима. – Чарри, заинтересовавшись моей работой, подошла ко мне и предложила свою помощь. Я разрешила ей поиграть рядом со мной в мастера Воды. И вдруг девочка поскользнулась и упала прямиком в грязь. Я помогла ей подняться и заметила, как на нее реагирует кольцо, данное мне в дорогу Сиеллой. Узор кольца светился синим. Я позвала Карима, а он сориентировался быстро… – Получается, кто-то метил одаренных детей знаком пустышки, а потом куда-то их увозил, – подвел черту Вариор. – Ронарка клеймо не убедило, и он сцепился с теми загадочными магами… попутно вспугнув остальных заговорщиков. Да, Карим, дело темное, но наверняка концы уже спрятаны, и до истины мы теперь не докопаемся. – И маг, без которого мы не узнали бы и этого, исчез, – грустно закончила Сиелла.
***
Четырнадцатый магистр ордена Воды сидела на подоконнике в садовой беседке и обрывала красные лепестки с бутонов вьющейся розы. Растение так сильно заплело постройку, что дверной проем напоминал вход в темный грот. Здесь Сиелла не боялась быть обнаруженной: мало кто знал об этом месте, да и на улице лил дождь. Время от времени магесса высовывалась из окна и глотала дождинки. Капли были соленые, как и ее слезы. Ронарк пропал бесследно. А для Межграничья наступили черные времена. Не проходило и дня, чтобы на Западной, Северной или любой другой границе не происходил разрыв силовой стены. Боевые «четверки» с немыслимыми усилиями сдерживали наступление тьмы. Казалось, древнее пророчество начало сбываться, и появление проклятого мага Эвгуста не за горами… Альберт Географ попросил у Сиеллы прощения. Магесса не стала ерепениться, а сразу приняла его извинения. Так посоветовал Карим. Он единственный знал тайну, случайно забравшись в ее самые сокровенные воспоминания во время одного ритуала. Лишь дважды Сиелла назвала Хариуса дедом: в день, когда магистр ее нашел, и когда он умирал. Для Сиеллы и ордена было бы лучше, если о родстве тринадцатого и четырнадцатого магистров никто никогда не узнает. Да, лучше. Но если бы кто-то знал, как больно жить во лжи! Магистр выбросила в окно оборванные лепестки и потянулась за своим желе. – А вы все едите и едите, – весело прозвучало за спиной магессы. Сиелла обернулась и увидела промокшего насквозь Корвина. Немного подвинувшись, магистр помогла мальчишке забраться к ней на подоконник. – Хочешь? – Неее-ет! – наморщил курносый нос мелкий пакостник. – Что это такое страшное? – Страшное? – удивилась Сиелла и помешала желе ложкой. – По-моему, наоборот красивое. Прозрачное… зеленое и слегка дрожит… – Фу! Все, теперь мне обед в рот не полезет, – возмутился Корвин. – Подозреваю, это вы специально, чтобы сэкономить на мне харчи! Сиелла рассмеялась. Слезы давно высохли. Рыжий негодник вызывал в ее душе десятки самых разных эмоций, но уныние в их число не входило. – Почему ты не на уроке? – магесса придала своему голосу больше строгости. Корвин жалобно засопел. – Марион меня выгнал – я подбил Барику глаз… Магистр не знала плакать ей или смеяться – Корвин, воспринявший ее советы всерьез, начал воплощать их в жизнь. – Кстати, госпожа магистр, – оживился мальчишка, – вы в хранилище забыли свою книжку. Я не подозревал, что там есть секреты, и немного почитал. Я и не знал, что сильные эмоции мага могут влиять на природу. Вот, например, когда вы плачете, идет дождь! Но вы не бойтесь, я умею хранить секреты. Особенно чужие… Корвин вытащил из-за пазухи «Дневник магистров» и протянул ошеломленной Сиелле, наконец-то обретшей долгожданного ученика.
Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
И архив. Надеюсь, получится Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
неплохо, правда я настроилась на большое произведение, а то так насыщенно характерами, объемами... хотя кусок вполне закончен, молодец! читать всегда - читать везде... без этого помру вобще!!! =) кстати, если кто хочет пообщаться, то сначала в личку - в аське незнакомых не принимаю... Лит Игра Академия Высшей Магии
Kinach, Foxi, спасибо за отзывы! Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
Балбес, наконец, нашел куда отправлять произведения. (Это я про себя)
читать под "Rock steady" All Saints. А кому нравиться, то и под Pink А можно и под Appolo 440
КАРЕТА
I
Имоджен Паркер смерила взглядом маленький кухонный столик, стоявший в одиночестве на полу обширной кухни. Там по-прежнему было сухо, хмуро и пасмурно как по осени, но стояла за окном пора миденваэра. От стола до окна было всего ничего, на хлебную корку и по всему было видно, что мать забывала его протирать. Но так лишь казалось Имке. Старая матушка помнила обо всем и обо всех. Имка была не единственной дочерью в семье. Кроме нее было еще шестеро. Имка долго не могла смириться с тем, что она самая маленькая из всех сестер и младше своей самой младшей сестры на три года. Мялка была сноровистой и шустрой малой о девяти лет отроду, тогда как Имке неполных семь – она родилась в нивельфаэле, а Мялька в миденфаэре по людскому летоисчислению. Оттого она и путала. Мялькин день рождения минул уже как семь дней. А Дампир все не приходил. Ходили легенды толи о получеловеке, толи о полуэльфе – вампире, коий охотился в ночи на всякую нечисть. А еще, Имка знала из умных книжек, что притаскивал время от времени ребятне Поскрипа-пилигрим, что, мол, таковые толи люди, толи Дампиры называются в народе не как-нибудь, а алымаками. Что, мол, они алымачут по ночам, то бишь промышляют вбивствами вампиров и ведунов всяких. А также с ведьмаками дерутся из-за добычи. Василисков там всяких и тому подобное убивают. Но это все враки. Имка знала наверняка. А Дампир, все не приходил. Дампир, настоящий Дампир, был один. Поговаривали, что он вечный. Но ничего вечного не бывает. Это Имка уяснила давно. Когда упокоилась ее первая матушка. Второй ее матушкой стала тетушка, - сестра по отцовской линии. Отец уехал на заработки и долгое время не появлялся, - чумачил на шляху звездном, - то бишь, возил что-то по долгим длинным трактам. Потом и вовсе пропал. А сестры разбрелись кто куда. Кто нашел мужа, кто ушел искать счастье в близлежащие города. Но Имке отчего-то казалось, что они его не нашли. Она свернулась калачиком на табурете и проспала так почти два часа. Потом кто-то зажег свечу и коснулся ее головы. Это Мялька. Как старшая сестра она взяла на себя заботу опекать ее. В доме кроме матушки и них двоих была еще Джесс, но сон той был не столько праздной забавой сколь суровой необходимостью. - Ждешь? - Жду. - А мне кажется, что все это выдумки, - сказала Мялька. - Нет никакого Дампира. Нет, и никогда не было. - Поскрипа все это выдумывает…. - Для того чтобы разнообразить свой репертуар. - Будешь? - Буду, - откликнулась Имка. Джесс дала ей кусок свежего хлеба и мармелад. - В следующий раз тебе обязательно следует попробовать масла. Это импортное. После войны его было не достать…. - С Галании нанесло радиоактивный дождь, и коровы стали уже не те, что раньше… «Ее смешно было слушать. Как вековой старец рассуждала она. Вот, если бы это сказал Поскрипа, - подумала Имка…» - Так говорит Поскрипа, - повернув голову к Имке, сказала Мялька. Имка вычертила на столе кружком мармелада розу. И из осыпавшегося сахара вылепила лепестки.
Крошек было немного, но они кололи ей локти. Джесс и Мялька ушли, оставив свечу догорать. На улице снова темнело. Идет снег. Он запушил стекла окна и вырисовал в центре его узоры тающими от тепла очага снежинками, замерзающими от ветра ручейками искристой кристально-чистой водой. Метель еще не замела буйных шалостей колядовавших. На целине хорошо виднелся отпечаток человека – кто-то мерил свой рост. Кто-то упал руками, и пальцы отпечатались, будто следы большой птицы. Стынущий свет творил свою сказку из инея, веток и тени. С вершины дерева осыпается мелкий снег и, падая, увлекает за собой весь остальной, чтобы выткать серебряную мантию зимней феи. Не ее ли сани проехались по снежной равнине? Не ее ли льдинки сейчас впиваются в сердца и глаза людей, чтобы навсегда лишить их тепла и сделать все прекрасное безобразным и мертвым? Не она ли коснулась Дампира? Где он? Куда подевался?
II
День начинался плохо. И даже устоявшаяся репутация его не радовала. Нужно было разобраться с коллегами, и он разобрался. Теперь же те, которые входили в дело, полагали его лучшим, потому что сами ни хрена не умели, а передать опыт было некому. Он не испытывал угрызений совести по этому поводу. Большинство из упокоившихся лишь издали напоминали охотников за головами. Какие выспренние слова, и какая мразь за ней прячется. Нет. Никаких угрызений. Его раздражали сами воспоминания об этом. Раздражало то, с чего все начиналось и чем закончилось. Ни о какой морали не могло быть речи. В деле. В любом деле, где соприкасались деньги и человеческие интересы. Он долго мучился еще в бытность мальчишкой, потом подмастерьем, и, в конце концов, пришел к такому простому и банальному выводу спустя годы практики. Иными словами он наконец-то взрастил свинью из орла, и ему не нравилось, что сегодня утром ей вдруг опять захотелось порхать. Ему нравилось быть алхимиком. Нравилось изготавливать яды. Тем более, что за них неплохо платили. Но он терпеть не мог работать в лавке у Черноборода. Тем более на кого-то кто им помыкает. Ему не нравилось сажать зрение за книгами, но он его посадил. Ему не нравилось психологическое давление, которому он подвергался, и он избавился от него. Нельзя сказать, что это было его самой большой ошибкой. Но она ему не давала покоя. Иногда он думал, как бы все повернулось, останься он в лавке Черноборода. Вся его жизнь казалась чередой больших и малых ошибок. И он взял себе за правило больше никогда их не совершать. «Смешно». Все, что он умел это пара фокусов, потому что поссорился со своим учителем. Из-за морали. Вообще-то, этика, как сказал один из философов – «смотреть мораль». «Но есть деловая этика. И она ни в какое сравнение не идет с моралью». Ему хотелось быть оптимистом, но он стал пессимистом. И правильно сделал. Ему хотелось дарить любовь и ждать в ответ уважения, но получалось как-то наоборот. И ответных чувств, кроме злости у него это не вызывало. Он стал размениваться по мелочам, и ему даже начало это нравится. Он был нерешителен из опасения причинить неудобства кому бы то ни было, полон чувства ответственности и стремления к совершенству, за что почти всегда получал затрещины от Черноборода. Но и это не самое худшее, что с ним случалось. А самое худшее то, что он стал невосприимчив к чужой боли, эгоистичен, жесток и почти беспринципен. Все что осталось от прежней жизни – это гордость, которая за редкими исключениями говорила ему: «Ты не можешь; это тебя недостойно; и выбирай этот костюм, иначе сойду с ума!
Популярность. Выставленные из черноты чердачных проемов арбалеты слабо мерцали под ярким полуденным солнцем. Плети портулака, раскинувшегося по выбитой местами каменной дорожке, затягивали плотным кольцом колодец. Проходя мимо него, колдун пониже натянул шляпу, желая избавиться от докучливых лучей солнца высвечивавших по утру все мелкие мерзости. Утро. Он ненавидел его. Потому как терпеть не мог просыпаться так рано. Посыльный, которого за ним прислал Гвидо Нестинг был до смерти перепуган и маловразумительно объяснил, что сегодня к полудню его ждут хозяева. Хозяев было двое. Порт Нестинг – сын Гвидо Нестинга, и сам Гвидо Нестинг собственной персоной в окружении пяти вооруженных слуг. Слуги, по всей видимости, были слугами Гвидо Нестинга. От расставленных широко ног и напряженных поз разило решительностью, которую выставляют напоказ обычно неуверенные и неопытные в обращении с оружием люди. При его приближении они обнажили мечи, причем довольно неловко. Вытрушивая из кармана орехи, колдун очень надеялся что арбалетчики, засевшие на мансардах соседних домов, психологически уравновешенные и выносливые люди. Впрочем, его одолел какой-то опасный азарт, и он даже метнул через плечо орех. Попал точно в цель. В доску мансарды. Арбалетчики и впрямь были психологически уравновешенными людьми. «Поганый город. С поганым солнцем, - думал колдун, - с заброшенными домами и одичавшей растительностью. Когда-то возможно зеленый и пышный. Теперь же – ободранный и разваливающийся». Поместье Нестингов было не исключением. - От всех нас, рад приветствовать вас, - прозвучал голос Нестинга. Сильный, но ненавязчивый. Таким голосом, привыкли отдавать команды, люди наделенные властью. Обладал им не менее сильный с виду человек, последние годы которого только в глубокой старости приковали к инвалидной коляске. И все же, он не казался беспомощным, и даже седина коротко выстриженных волос не примирила его с неумолимо надвигающейся кончиной. Он вызывал доверие, уважение. - Вы выказываете неуважение своим молчанием. - Раздраженный молодой человек с перемотанной свежими бинтами левой рукой и помятым лицом - Порт Нестинг, глядел неодобрительно. - Достаточно, - Нестинг-старший остановил его жестом правой руки поднятой вверх. - Не вмешивайся. - Мой мальчик, - сказал он, уже обращаясь не к Нестингу-младшему, - преследовал их и поплатился за это здоровьем. «Кого, - подумал Див?» Вазу на столе, вынесенном во двор по какой-то причине, ветер спихнул и теперь катал по траве. Папье-маше. Выглядела она как настоящая. - Простите мне мое замешательство и сбивчивость речи, но последние события в этом городе вывели всех нас из равновесия. - Он подождал, сделав паузу. - Я думал вы слышали… Вампир… вампир выкрал мою дорогую девочку… - Мою сестру, - вмешался в разговор Порт Нестинг. - Когда мы настигли их, я попытался вырвать ее из лап этого богомерзкого существа, но кони внезапно стали на дыбы и опрокинули меня под колеса кареты. - Вампир в карете, - задумчиво скривив губы, проговорил колдун. Хозяин поместья скривил губы в ответ. - Я говорил Порту, что это чушь несусветная. Но он видел все своими глазами, и у меня нет оснований ему не доверять. Карета едет сама по себе…. В том смысле, что ее несут кони без кучера. Но меня это не волнует, ведь вы тоже обладаете кое-какими способностями. Иначе люди не посоветовали бы обращаться к вам… - Ты вообще слышишь, что с тобой разговаривают, а? Порт Нестинг нервно вздернул покалеченной рукой. - Меня не интересует, как вы это сделаете, - перебил сына Гвидо Нестинг, бросив на него гневный взгляд. - Но вы должны остановить ее. Эту карету, я имею ввиду. И вернуть мне мою дочь целой и невредимой. Я достаточно ясно излагаю? Вы можете использовать все свои средства, только так чтобы это не навредило моей девочке. Кивок Ди Нестинга Гвидо вполне удовлетворил. «Ди. Как это давно было, как давно его называл так учитель. Даже не припомнить. Он и припоминать не хотел». - По мне так это плохая затея, отец. Приглашать этого наемника остановить карету. Мои люди… - Твои люди и ты сам уже показали на что способны! - Нестинг обвел присутствующих пальцем левой руки, указуя на окружающих их людей; подтянулся вглубь кресла. - Теперь же предоставим дело… в руки этого… человека. Я плачу миллион, чтобы вы вернули мне мое чадо. Молчание, которое и в самом деле усугубляло положение колдуна, затягивалось. - Этого не достаточно. Порт Нестинг задохнулся от возмущения, клокочущего в нем подобно жиру на раскаленной сковороде Астарота. Повязку вновь пропитали свежие пятна крови. - Сколько вы хотите? - Два миллиона. - Это неслыханно! - Порт Нестинг сжал край ясеневого стола, потемневшего от времени и качавшегося на ветру при малейшем дуновении ветра. - Полтора миллиона. - Я согласен. Деньги не имеют значения. Полтора миллиона – это сто пятьдесят тысяч золотом. Пол миллиона вперед, - протягивая долговую расписку серьезно посмотрел на колдуна Гвидо Нестинг. - Остальное потом.
***
Ей казалось, что они никогда не доберутся до места. Фургон, который купил Ван Вогт у кочевников, был бронированный. Альфред и Бен вырезали в его стене окно в форме креста. Казалось, это само собой будет говорить о том, чем они занимаются, полагали братья Веры. По крайней мере, одного из них это повеселило. - Дольф. - Она протиснулась между носилками и скутером, чтобы выставить щеку под солнечные лучи заходящего диска. Дольф сидел тихо. И его уже ничего не радовало. Даже это окно. - Брат ты мне или нет? Ответь…, - Вера попыталась развеселить Дольфа. Но у него было довольно плохо в последнее время с чувством юмора. Из-за Бэры. Бэра выпучил глаза, будто хотел по-большому. Когда он так делал это всегда пугало ее. А еще какое-то липкое омерзение, в плену которого пребывает каждый рядом с неизлечимо больным. - Вера, - выдавливая из себя ее имя, приподнял голову с мышиного цвета, всклокоченными волосами брат. - Да, Бэра. Чего ты хочешь? Воды? Он повернул голову в сторону. Она поймала себя на мысли, что сегодня не ее очередь ухаживать за ним, а Дольф куда-то запропастился. «Паскудная крыса. Разумеется, заниматься отправлениями не его профиль». И тут же ее захлестнул стыд. В основном всю грязную работу на себя взял Альфред. Не то чтобы он испытывал от этого удовольствие и ему нравилось копаться в дерьме. Просто это получилось как-то само собой. А еще он был их лидером. Ну, или что-то вроде того. Во всяком случае, Дольф и Бена всегда прислушивались к его мнению. Ну, у Бэны-то с мозгами всегда было малость проблематично. Бэра вновь попытался приподнять голову. - Отговори его… - Что? Что? - Вера приблизила ухо к самым его губам. - Кого? - Альфреда… Отговори его… Дампир взялся за это дело… Я видел сон. В нем мы все погибаем… Не то чтобы она была в восторге от идеи Дольфа перехватить заказ у Дампира, но Альфред его поддержал. К тому же они отчаянно нуждались в медикаментах. Машина затормозила и остановилась. Вера покинула Бэру, растворив танталовые дверцы, с трудом выжимая их от себя. Они распахнулись, утопив тяжелые внутренности фургона в алых волнах предвечернего солнца. Она сощурилась. - Он был здесь. - Черт, - услышала она голоса Ван Вогта и Дольфа. - Альфред, - позвал Ван Вогта Бенжамин. (Бэна, Бэн как они его называли) сидел все это время с Альфредом на месте водителя, - я не могу застегнуть ремень… Оу, спасибо, Вера. - Ничего, Бена. - Она похлопала здоровяка по спине, защелкнув собачку на заплечных ремнях. - Будь осторожен. - Пойду, проверю. - Иди, иди. А что если у бога есть имя? Что если он один из нас, и ему не по вкусу затея Дампира? Нет, Вере просто подумалось, что этим богом вполне мог бы быть Дольф. Странная кличка. Хотя она вроде бы улавливала игру слов. Какую-то совершенную симфонию. Музыку сфер. Кажется, такую книгу она когда-то прочитала где-то в заброшенном здании. Тогда в родительском доме, когда они бродили с Дольфом в окрестностях свалки напоминающих горы хлама выброшенных поломанной куклой историей. И сейчас она слышала эту музыку словно во сне, а быть может и в полудреме от своего дорогого зелья. Согнувшись, Дольф ковырнул краешком ножа небольшую кучку навоза. - Совсем свежее. Впереди город… - Почему ты так думаешь, Альф… Вера слышала сквозь сон их разговор. Сон наяву. - …что это его лошадь? - Мы шли по приборам, - пожал плечами охотник, - и потеряли его совсем недавно. Во всяком случае, местным жителям спешить некуда. Я так думаю. - Ладно. Мне кажется это неудачная идея – остановиться, чтобы поковырять дерьмо. Где Бена? - Пошел проверить, - прочистив горло от всякого кокса, проговорила Вера. - Что? Банда клоунов! Мне что, нужно привязывать вас за ноги, чтобы вы были хоть чуточку организованнее? - А какой у нас план, - вытирая нож о траву, поинтересовался Дольф. - Ведь с этим Дампиром надо что-то делать. Я имею ввиду, не можем же мы вечно плестись у него в хвосте. Почему бы не обогнать его, и не поймать добычу? Мы ведь знаем куда он направляется. - А куда они направляются, - поинтересовалась в свою очередь Вера, будучи не в курсе последних известий. - Кстати, Дольф, тебя уже заждался Бэра. Дольф искоса взглянул на нее, залезая в фургон.
Вернулся Бэна. - Ну, так что? Какой у нас план? - Самый простой, - опираясь на дверцу фургона, ухмыльнулся Ван Вогт. - Знаешь историю о белочке и сове? - Нет. - Белочка не щадя своих лапок белыми днями и черными ночами собирала орешки, складывала их и берегла. А однажды сова пролетала лесом, увидела белочку, схватила ее и свернула ей шею. На кой черт, спрашивается, она собирала орешки? Белочка в смысле. Улавливаешь что к чему? Губы Дольфа растянулись в улыбке: - Улавливаю.
III
Сумерки, опустившиеся на город, преследовали его от самого кладбища. Прыгающие по мостовой тени, сливались в причудливые фантомы, мелькали по лоснящемуся крупу лошади. Он вел ее под уздцы, а та влачила за собой по земле привязанное за ногу некое подобие человека. Ребятня сопровождала его, взирая под шляпу. Один из них ковырнул пальцем, усевшись прямо на труп, зияющую от ключицы до середины живота рану, вытер грязцу о штаны. Их привлекали искры синего цвета. Пульсирующие внутри человека, они рассыпались каскадом трепещущих светляков, и гасли – всякий в определенной последовательности. Человек дернул рукой, и малышня разбежалась в стороны, но любопытство снова и снова влекло их к переливающимся мелким бисером огонькам. Колдуну надоело отгонять их и он, смирившись с этим явлением, тащил свою клячу к Пресвятой Эльме, трактиру в котором остановился. С седла свисала еще одна фигурка, но в отличие от той, которая волочилась за лошадью, не подавала никаких признаков жизни. - Кыш! Кыш! Прочь, - гаркнул трактирщик, размахивая внушительных размеров скалкой. - Чертово семя! Детвора кинулась врассыпную.
***
В трактире, находившемся в Пресвятой Эльме, разговоры велись в основном о еде. О том, о сем. Расстроенный слух и зрение не давали ему сфокусировать внимание на градоначальнике, и он фокусировал его на всякой ерунде: Он просидел весь вечер на кладбище и продрог до нитки. Вдобавок трактирщик стребовал с него за труп покоящийся на заднем дворе как за постояльца, и он хотел ему высказать все, но его опередил градоначальник. - Значит, сколько вы сказали? Сто монет, включая растраты на его содержание и зелья, которые вы использовали? А, издержки на зелья уже вложены в первоначальную стоимость вашей работы! Конечно, конечно… Колдун рассчитался с трактирщиком, грозя науськать инспекторов на его заведение. - А что насчет вашей подруги? - Она пыталась остановить то, что лежит сейчас на заднем дворе. - Понятно. Ей будет оказана бесплатная медицинская помощь. Будьте уверены. - Мне все равно. Нить накаливания в слое нагара. - Вы не знаете ее? - Нет. Боль, ноющая в левом запястье, тепло и усталость, раскачивающееся тележное колесо под низким потолком Пресвятой Эльмы. Стол, стул, опрокинутое вино. Запах сидра, липнущего к носоглотке. - …дорогуша… - …эй, пива… Глаза, слезящиеся от переутомления. Какофония от большого скопления народа. - …и здесь, если подумать логически… - …какая разница… - …бьет меня бутылкой по голове! Да! А я ей и говорю… Стимуляторы принятые им накануне заставляли различать тонкие запахи, а резкость в правом зрачке делала окружающий мир до невыразимости четким. Выброс рваных нейронов в синапсы сопровождала смена последовательных картинок: бедро девицы, толкнувшее его локоть; промчавшийся кельнер; лицо полового; стук кружек; хлопки загулявшей компании; раскачивающееся колесо от телеги; пляшущие язычки пламени; воск, капающий с потолка в застывшую лужу под ним; череда предшествующих им воспоминаний. В основном взмахи меча, свист разрезаемого воздуха, вспышки хромированных ножей девицы, нелепое кия выкрикнутое ею, падение от сильного удара, впрыск стимулятора. - …А лошадь можно приобрести тут неподалеку. Я знаю место… Какая драка! В какой-то момент мне показалось, что вы сдались! Но вы просто выжидали. Это такая тактика… шучу… Что? Мое имя? Ну, друг, - вздохнул бард, - с вами действительно можно сойти с ума…. Повторюсь. Айрон. Айрон Нолз, поэт и песенник… когда-нибудь я напишу балладу… Карета? Да, проезжала. Проезжала карета… Силой? Силой - нет, не держал... гуляла. Мы поболтали с ней малость. О том, о сем…. О чем? О погоде, о Дамаскине и Фотие… на удивление образованная девица…. Еще? О всякой ерунде, о любви. Знаете, такие милые барышни… “Для красоты, - говорит он, - требуется троякое. Во-первых, цельность (integritas), или совершенство, ибо имеющее изъян уже поэтому самому безобразно (turpe). Во-вторых, должная пропорция или созвучие (consonantia). И, наконец, ясность; вот почему то, что имеет блестящий цвет, называют прекрасным… ” Но это не главное… - В самом деле у вас дела обстоят неважно, - вмешался хозяин Эльмы в разговор Дива и барда. - Куда отправлялась карета запряженная четверкой лошадей. По крайней мере, мне так сказали. Хозяин Эльмы потер подбородок. - Да, они отправляются в замок. Там есть летающие железные башни. Ну, люди всякое говорят… - Лазанью для меня и моего друга! - Вам бы точно пора протрезветь молодой человек, - взглянув на барда неодобрительно, хмыкнул хозяин Эльмы. - Да и вашему другу никакая лазанья уже не понадобится…
***
Оттирая щеку от запекшегося желтка, колдун уперся головой в зеркало из полированной меди. Хозяин Эльмы тщательно следил за его состоянием, отчего окиси разросшейся по краям не давали целиком поглотить все зеркало. - Ну и денек, - прокряхтел бард. - Это ж, сколько надо было выпить вчера, чтобы так… э-э-э… - Локти Айрона торчали по-над стеной, во всей красе являя колдуну нашитые на бирюзовые рукава лиловые латки. Стена была исписана прыгающими четверостишиями неприличного содержания. - Вчера я насилу нагнал вас, и это вино… О-о-о, - желудок Нолза, в конце концов, выдал свое содержимое естественным путем, - звучит как испорченные струны, не так ли? Я вам не мешаю, друг мой? Э-э-э… - Нет. - Итак, э-э-э, вы отправляетесь вслед за этой каретой? - Да. Медная пластина исказила веснушчатое лицо барда, вытянув нос и сузив без того невыразительный подбородок. - Я бы хотел составить вам компанию? - Это исключено. - Та девушка, имевшая неосторожность пострадать во вчерашней схватке, прибыла сюда вместе с другими. Мне они показались коллегами вашего профиля. У них еще такое странное средство передвижения для здешних мест. И к тому же, я даже под пытками не скажу, что это вы двинули ей по роже. А иначе как же? Конкуренция в наше время оружие мирового прогресса. Он покидал город под утро. Какая-то женщина провожала его ненавидящим взглядом, в котором стояли слезы.
***
Джесс и Мяльке казалось, что он больше не придет. Они ждали его также как и она. Хоть и не признавались ей в этом. Имка помнила как они перестали его ждать. Одним прекрасным утром, когда к ним в город заявились охотники за головами. Один из них громко спорил о чем-то, кричал и, судя по выговору, был из очень приличной семьи. А второй все время ходил вокруг да около. В разговорах, когда предлагал руку и сердце Мяльке рассказывал странные, до боли знакомые истории. Поскрипа приходил и дальше, но это все меньше и меньше радовало Имку. Однажды ей захотелось проснуться и увидеть Дампира…
***
Вера проснулась одним толчком, в кромешной тьме затхлой, тесной коморки, пошевелила плечом, размотала бинты, откуда вывалился сфагновый мох. Рана была неглубокой, чистой и аккуратной. Шрамы ей шли. Это был уже четвертый по счету случай, когда ей не хотелось лезть в драку, но ей зарядили по морде. Она глотнула жидкости из бутылки, служившей, по всей видимости, антисептиком, скривилась. Вкус был довольно сносным, но мешала какая-то добавка, делавшая бурбон немного подслащенным. Впрочем, вероятней всего это была водка. Добавкой же оказался налет от сигарет на зубах. А быть может и крови. За ней довольно сносно следили. Дом притулился среди развалин прежнего поселения. Проулки в его окрестностях наверняка представляли собой вылазки в область археологических фантазий. Абберации всячески искривленных каркасов. Она вообразила себе прошлое этого места: иные голоса, иные здания…
…Вертолетик Дольфа, небольшая металлическая коробочка, неизменно сопровождающая ее с тех самых пор, как она встала на ноги, тревожно заглядывал ей в глаза расфокусированным объективом. Что-то тоскливое было в том, как он неотвязно следовал за ней, будто дорогой, но неоцененный по достоинству новогодний подарок. Она отмахнулась от него в который раз и соскользнула ногой вниз по карнизу, повисла на нем раскачиваясь, дотянулась ногой до парапетика соседнего балкона пресвятой Эльмы. Огни, которые горели на крыше невысокого дома, сменялись забавной игрой ночных мотыльков. Проплывающие перед ней они напоминали лезвия ее прошлого. Прошлого, в котором такой красоте уделялось мало внимания. Она переставила ногу, и чуть было не оскользнулась. В последний момент ее подхватила чья-то рука. Шершавая, очень напоминающая высохшей кожей кожу трупа. Соседний балкон в котором она оказалась утопал в ночи. Она потратила много времени, прежде чем нашла свои ножи, распихала их по местам и спустилась по лестнице. В соседней комнате кто-то спал. Признала в нем Вера хозяина Эльмы.
Глушители, которые рычали как сотня разъяренных тигриц, распугали собак, и, подняв лай те кружили вокруг нее, пока она не оторвалась от них прибавив скорости. Дома мелькали в бешеной пляске, сменялись друг другом, земля шуршала под колесами скутера, вертолетик Дольфа отстал. Она остановилась уже за городом, чтобы он показал ей дорогу.
IV
След он взял к вечеру и всю ночь неотступно следовал за каретой, пока она не свернула, и он не узнал дороги. Это заставило его стремительно сократить расстояние между болтающимися фонариками и ноздрями Звездочки, купленной за бешенные отступные у мельника. Звездочка и впрямь была выносливой клячей, но с ее именем надо было что-то делать, думал колдун, влезая на крышу кареты. Кошки, надетые на ладони, уцепились за раму, и он отпустил стремена. Вампир оказался рядом достаточно быстро. Быстрее чем он ожидал. Большого впечатления он не произвел. Молодой человек с убранным в петушиный хвост светлым волосом. Меч он обнажил первым. После изящного пируэта, нога колдуна оказалась в опасной близости от края кареты, и он чуть было не соскользнул к козлам. Пришлось ответить. Дипломатии как-то сразу стало мало места. Атака была спровоцированной, но Див не воспользовался его положением. Вместо этого он пристально изучал вампира. После очередного пируэта он вновь оказался на прежнем месте. Вампир дрался с каким-то отчаянием обороняющегося из последних сил человека…
Звезды, раскинувшиеся на черном полотне небес, мелко подрагивали, словно осколки хрустальных ваз, расплывались под оплывшей пеленой облаков. Луна, взошедшая над убегающей вдаль дорогой, говорила ему, что он отстает на два-три часа. Анаболики сделали свое дело, но злость, подступающая к самому горлу, заставляла его совершать непредсказуемые поступки. Первым делом он обрубил ветку, чтобы она никогда и никому больше не мешала путешествовать верхом на карете. Впрочем, на этом ошибки закончились, не успев начаться. Звездочка послушно паслась, и он без особого труда ее оседлал. Она была совсем домашней, и оттого легко поддалась, когда он потянул за поводья. Костер, обнаруженный им впереди, развела кутающаяся в плащи фигура. - Они отправляются к Мельницам, - сказал поэт. - Я преследовал вас в надежде отыскать вдохновение. Но теперь, когда они повернули к Мельницам… нет, не поеду!
- А ваш друг и впрямь высокого ранга? Нет, я не хочу сказать ничего такого, просто вы уверены, что нас там ожидает теплый прием? Не получив ответа бард продолжал: - Между прочим, туда не суются даже кочевники. Я знавал одного из них. Он рассказывал, что там водится нечисть. - Это приют для обездоленных, не нашедших понимания ренегатов, с довольно мрачной местностью. - Неудивительно, что оно обросло легендами. - Там они найдут сменных коней. Если, конечно, заплатят. Лошадь Дампира сбила копыто и всю дорогу хромала. - Люди в те времена были куда мудрее, - тараторил бард, поднимая, судя по всему свой боевой дух, по мере того как они приближались к ветряным мельницам Барбароя. - Да и средства куда дешевле. Вот, к примеру, окуриваясь дымом от костров, кожа принимала розоватый оттенок, очищалась, впитывая масла. Эдакая ветряная баня. И никакой тебе косметики. А сейчас? Сейчас… М-м? - Сделай тихо. - Сосуд раздрася безгласен, - сделал тихо поэт, - мертвен, недвижим, таков живот наш есть: цвет и дым, и роса утренняя… Холм, в который колдун запустил орехом, вздыбился, взорвался кусками земли. - Воистину придите, убо узрите во гробех ясно, - читал по памяти Дамаскина поэт. - Где суть. Очеса и зрак плотский, все увядоша, яко трава, все потребишася. Велий плач и рыдание, велие воздыхание и нужда, разлучение душ, ада погибель… - Вылезай Занко, - крикнул колдун. - Со мной гость. - Это наш гид, - сказал колдун поэту. - Привременный живот, сень непостоянная, сон прелестный, - закончил поэт и икнул. Сатир пошевелил носом и фыркнул. - За мной. - Ясен пень, что не за сосной. Правда? М-м?
V
- Что это он у тебя всякую околесицу несет, - поинтересовался карлик, подзывая колдуна к трону. - Молиться никак начал. Шорох ветряных лопастей заглушал их шепот, так что бард мог слышать лишь отдельные фразы. Место производило неизгладимое впечатление на впервые посетивших его: ветра, продуваемые насквозь, глушь вокруг на многие мили, а в центре всего башня, окруженная ветряными великанами с многочисленными пристройками в виде пинаклей кажущихся со стороны совершенно лишенными смысла сооружениями. Вблизи же – довольно массивными, с множеством комнат, крохотных по размеру и темных с одной двумя лампами, где им с колдуном и отвели покои.
- Мне же нужно поддерживать имидж, - оправдывался низенький, пузатый старикашка, поигрывая серьгой. - Хочешь пива? - Нет, - ответил колдун. - Откуда я знал, что ты за ними охотишься. Ну, теперь уже ничего поделать нельзя. Мое слово закон, а законы здесь нарушают только безумцы. Барбарой постучал пальцами по вельветовому подлокотнику. - Я не могу взять свое слово назад. Иначе решат, что честь Барбароя стоит не больше коврижки. - Кто решит? - Люди, - повел плечами карлик. - Мое население. Да кто угодно! К тому же, что это ты нес за бред об эвакуации населения. Как я их эвакуирую, - Барбарой указал широким жестом в окно. Повернувшись спиной, колдун поглядел вниз. - Куда? Да и зачем, - переспросил Барбарой. - За тобой следует группка головорезов. Парочка бойцов, двое воров и маг в кресле-каталке… - Ты напрасно недооцениваешь их возможностей. Маг очень сильный, я это чувствую. Если ты не уберешь с улиц…. - Колдун помешкал, подбирая слова. - Население. Могут быть жертвы. - Откуда ты знаешь? Опять было видение? Ох, что намешано в твоей крови? - Барбарой сел на одноколесный велосипедик. Подкатился к окну. Выглянул. - Что ж, если так то… - Он проследил взгляд колдуна. - Даже не думай. Только не здесь. Я запрещаю! Когда они покинут Мельницы. Только тогда, можешь делать свое грязное дело. - Даю слово. - Вот и хорошо. - Он вновь занял кресло в самом углу. - Зачем ты им дал охрану? - Большинство моих людей на “плюнь да разотри”. Я не могу запрещать им иметь дополнительный источник дохода. - Что это еще за такая договорная основа? Барбарой плюнул в ладонь и протянул руку. - А кто с ними едет, - спросил колдун, не подав руки. - Кучер, Винфельд и Серпентин. Моя дорогая Серпентин. Будь аккуратней, не попорть ее драгоценную шкурку. - А ты не посылай дорогих тебе людей на верную смерть, - буркнул колдун, выходя из покоев Барбароя. Отдавая себе отчет в том, что это прозвучало слишком напыщенно, разозлился на себя и выпил пива.
Путающийся клубок рыжих волос на голове волшебницы развивался по ветру, распахнутая рваная кацавейка ощерилась побитым молью мехом. Она наблюдала за ним, демонстрируя как ее плоть плавно перетекает в клинок, а затем в хлыст и снова в пятипалую оконечность. Он не приближался к карете. Мешало слово, данное им Барбарою и шут, мелькающий подле волшебницы. Кучер сидел на своем месте, готовый к отбытию. Точка белого жемчуга на горизонте завладела его вниманием, выросла в четко очерченный силуэт. Свистнули вожжи, шут прыгнул на ступеньку кареты. Та тронулась. Вдалеке послышались вопли. Темный кирпич скользких от сырости стен, разлетелся в стороны, тогда как фигурка белого жемчуга прошла насквозь башенку. Невидящий ее комок черной шерсти, разрезало пополам. Прыгнувшей навстречу фургону человекоподобной обезьяне снесло голову. Фигурка мчалась впереди. Колдун видел, как укрытые колпаками люки вентиляторов отрыгнули потоки сгущенной пыли, повернули к нему. Фигурка также свернула. По дороге она разорвала еще пару тел. Он приготовился, прицеливаясь с ударом.
Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
Бэра тяжело вздохнул и обмяк. Из рук Альфреда выпал шприц. Бешеная тряска закончилась через пять минут, когда они выехали на дорогу и больше не петляли. - Что это было? Что с ним? - Он мертв, Вера. - Он же тебя предупреждал! Предупреждал тебя… Бена оттащил ее под мышки и усадил на откидную скамеечку. Уселся сам, принялся смотреть как Ван Вогт достает простыню, чтобы укрыть ею тело. Дольф вел машину. Спустя некоторое время Альфред сменил его. Вера устроилась на скамеечке, уложив голову на плечо Бены. Здоровяк продолжал сидеть и смотреть, будто большая куча стероидной массы принявшая немалую дозу транквилизаторов. Вера облизнула губы, вздохнула. Нашатырь и еще какой-то неуловимый запах. Запах смерти исходивший от Бэры. Замотанное наполовину тело. Ремни, стягивавшие подмышками грудную клетку мага. Вера вновь закурила. Ей удалось поспать, в чем она не была до конца уверена. Машина вновь начала раскачиваться, когда они выехали на большак. Альфред и Дольф о чем-то неторопливо переговаривались на переднем сидении. К полудню ситуация изменилась. Голос Альфреда стал отрывистым. Бэру они так и не похоронили. Раскладывая гарпун на крыше фургона, Дольф хихикал как умалишенный. Бена подтянул ящики, и устроился на самой вершине их пирамиды. Машина начала вновь набирать скорость. - Вижу их, - крикнул Ван Вогт, - сейчас подойдем. - Вижу их, - крикнул Дольф. Устроившись за поручнем, Вера приготовилась к самому худшему варианту. Кого видел Альфред, кого видел Дольф, ей представлялось мало понятным. Взгляд Веры упал на неприкрытый резиной метал. Как раз там, где стояли ящики, разрастался ежевичный куст совершенно лишенный листвы – сначала маленький, не больше двух дюймов, казалось он вырос из стали. Так это и было. Дольф выпрыгнул из фургона первым. Ее вытолкнул Бена.
Потом, когда они остановили машину, внутри фургона было все заляпано кровью. Лоза, пронзившая насквозь обшивку машины, исчезла вместе с волшебницей, превратив тело Бэры в подобие решета. Обнаруженный ими стимпак затянул раны Бены, но он все еще с трудом передвигался. Он так и не смог до конца вылезти из люка, когда машину занесло вправо, и она опрокинулась. - Курва, мать ее, - матерился Ван Вогт, размерено работая молотом. - Так повредить гусеницу! Наковальня, которую они извлекли из ящика, никаких сколько-нибудь существенных повреждений не получила. Автоген Дольф держал, нагревая трак. Больше всего не повезло скутеру Веры. - А что с фургоном? - Сколько мне тебе раз говорить не с фургоном а с БТРом. - Какая разница? Альфред со всей силой опустил молот на трак: - Фургон на колесах, а БТР…. Ладно. Дольф! Хоть ты ей объясни. - Как-нибудь позже. Хорошо, Вера? - Лады. Она курила, ожидая конца работы. Когда с мотором было покончено, машина кое-как завелась. Вообще-то за всякими безделушками к кочевникам всегда отправлялась она одна на скутере, Альфред же с остальными ждал ее где-то неподалеку. Но теперь ей пришлось идти пешком вместе с Дольфом. - Решено было заминировать мост. Ван Вогт пошел на крайние меры, - произнес Дольф. «Там-то мы и возьмем их за задницу, - послышался Вере голос Альфреда, - но до него еще переть, и переть. Так что пусть она поторапливается. И мы там должны быть раньше этой рыжеволосой суки».
VII
Крокеты с бешамелью, фрикадельки в томате, говяжий язык с яблочным соусом, заяц в сметане, марешаль из рыбы, румфорд, суп из белой фасоли с распущенным кусочком масла, пудинг из грецких орехов, антреме из зелени, оладьи с яблоками, груши в кляре, тортю меж потофе и пюре из цветной капусты, блеск столового серебра и глянец бокалов в свете зажженных свечей, персики в хересе, раки бордолез, бланманже из очищенного сладкого миндаля с малиновым сиропом, маседуан с виноградом, воздушный пирог из орехов, фурма по ниппонски в сметанной массе букет из хлопьев под сахарной пудрой. Колдун придвинул к себе персики в хересе, не потому что они ему нравились больше всего, а потому что ореховый торт был от него на расстоянии полутора метров. - Я в полной надежде, что имя мое не совсем уж вам безызвестно. Вампир был одет в темный колет с пуговицами из черного агата. Кроме колета на нем были темно-лиловый плащ и рюшевые манжетки свисающие с самых запястий. Колдун переоделся в черный кожаный френч и сидел неподвижно. - Клан Ласомбра вам что-нибудь говорит? Откушайте сего карпа под бужуле. - Благодарю, я не голоден. - Тюссель, мое имя. - Это мне ни о чем не говорит. Сожалею. Тюссель поймал его взгляд. - Картина за мной произведение искусства, неправда ли? Автор издох где-то пол сотни лет назад, но память о нем все еще жива. Да, он уловил суть наших деяний. Путешествие вовне, строительство стен, долгая спираль, закручивающаяся вовнутрь. Мы помешались на стенах, не так ли? Тьма. Лабиринт крови, лабиринт семьи. Грибница посреди пустоты... Она как будто бы говорят: Мы это то, что внутри, снаружи другое. Здесь мы пребудем вечно. - Неплохая картина. - Но я вас пригласил сюда не для того чтобы поговорить о картинах. И будьте любезны смотреть мне в глаза. Наш разговор будет коротким. - Губы Тюсселя перестали дергаться и кривится. Было видно, что он не знает с чего начать, чтобы разговор был настолько же коротким, насколько велико было его желание таковым сделать. - Он украл у меня четырех лошадей голеафской породы! Знакомо такое слово! Они способны нести до полутора тонны. Не спрашиваю, почему вы преследуете его, потому что догадываюсь. Поверьте мне, сие нисколько не касается интересов клана. Напротив, поведение моего сына большое недоразумение. - Полагаю, вы сюда пригласили меня поговорить не о лошадях, - протянул Див, ковыряя персики в хересе ложечкой для варений. Тюссель провел его в бельведер. - Я полагаю, они направляются в замок Кармиллы. Колдун молчал. - Она подключена к тому, что равнозначно гигантской материнской плате, утыканной огромным количеством микрософтов. По моему мнению, это один цельный биочип размерами с приличный булыжник. Если это так, то объем памяти у этой штуковины практически безграничен, - продолжал Тюссель. - Изготовить ее было бы немыслимо дорого. Просто сказка, что кто-то вообще решился на это, хотя ходят слухи, что подобные вещи существуют и находят себе применение, в особенности при хранении гигантских объемов конфиденциальной информации. Не имея связи с глобальной матрицей, данные здесь фактически иммунны к любой атаке через киберпространство. Загвоздка, однако, состоит в том, что поскольку в этом объекте нет доступа через матрицу, то это как бы мертвая память. - Что это значит? - Прибывая во сне, Кармилла может контролировать сравнительно небольшое пространство вокруг себя. К примеру, замок. Там ее сила возрастает, и даже призраки, будь то, могут причинить серьезные неприятности. - И чего вы хотите? - Вы должны ликвидировать угрозу пробуждения Кармиллы. - К примеру? - Убейте девушку до того, как они приблизятся к замку. У вас мало времени, - крикнул Тюссель вдогонку. Персики в хересе, Нестинги, рубленая телятина под соусом из гуако-моле, сто тысяч золотом, печеночное пюре. - Нервы какие у вас, - покачав головой, приподнял яичко с пола Тюссель. - Боже ты мой…. Боже ты мой…. Боже ты мой….
VIII
Долгое время, после того как она проснулась, Вера не могла вспомнить сон, и только потом обрывками он начал до нее доходить. Сон был о свалке – городе, в котором они родились, все Ван Вогты. Он был неприятным, и детали скрывались от нее в мишуре из галопирующих эпизодов, предшествующих ночи воспоминаний. Она помнила статую – облезлую Галатею. Утыканные голубиным пометом плечи и голову с отколовшимся носом; алюминиевые скамейки, канавку со сточной водой окружавшие ее, множество подношений. Когда она спросила Дольфа, то он сказал, что призраки служат жилищами для записанных личностей и не имеют душ, у них нет сознания. Галатея отвечает на поставленный вопрос приблизительно так же, как реагировала бы, будь она человеком. Чью личность записал призрак они так и не узнали. Потом они уехали из этого города, начали свое дело. Все вместе. Если бы не смерть Бэры, она бы не вспомнила этого. Прошлого берущего свои корни в далеком будущем. «Впрочем…» Она задумалась. От кокса она отвыкала. Но часами ей становилось дурно от того, что они делают. «Возможно – как делали?». Но ей не хотелось вступать с собой в философские рассуждения. И прения меж собой могли увести ее в прошлое. А ее прошлое было не таким уж безоблачным. Как, впрочем, и у ее братьев. Бэра лежал там в салоне бронетранспортера. Вера отчетливо понимала, что его больше нет. Философия тет-а-тет иногда помогала ей воспроизвести события, в которых она принимала участие. Далекого, очень далекого прошлого. Странно как кокс влияет на мозг. А быть может, на него влияла магия Бэры. А возможно все вместе. Но в одном она была уверена на все сто процентов: на мозг влияли ее прошлые воспоминания. Смешить себя было не самое подходящее время; но ей отчего-то казалось что дым и в самом деле намного менее безопасен мозгу, чем любые другие медикаменты. К примеру, та водка или бурбон, которого она испробовала в пресвятой Эльме. Перчатки Веры скользили по пластиковому штурвалу, она заложила крутой поворот без единой зацепки со стороны Альфреда. Тот почесал щетину и запрокинул голову, убедившись, что у нее все получается, смежил веки. Разбудил того стук в окно. Совсем не ожидал Альфред увидеть то, что сопутствовало этому стуку. «Голограмма? Вполне возможно, - подумала Вера. Но как быть со стуком в окно?» На датчике отслеживающим движение было пусто за исключение их фургона – зеленой точки посередине. - Давай за ним. Она не хотела спорить. Альфред знал свое дело гораздо лучше всех остальных братьев. «Ван Вогт. Вера Ван Вогт. Странно, приходить в себя во время езды на этом чертовом дрындулете, который везет тебя черте куда, по этой хреновой дороге.» Один лишь Альфред ворвался в ее переутомленный «охотой» мозг. - Куда он делся? Ты видела? - Кто, Альф? - Дампир, - прошипел сквозь раздвинутые усы охотник. Резкий хлопок разорвал относительную тишину движущегося транспорта. Хлопок повторился. Дольф, высунувшись из люка, методично кого-то обстреливал. - Мы упустили его! - Верно, Альф. Мы упустили его. Она передала управление Альфреду и взобралась по коробкам. За ними во весь опор гнались всадники. Один из них натянул тетиву. В ответ Дольф нырнул под люк. - Прекрати палить, дурья башка, - донеслось до них гневное предостережение Альфреда. - Сейчас. Их осталось всего двое. Когда кобыла одного из всадников задрала голову и, подогнув передние ноги, повалилась на бок, Дольф зачехлил оружие. Второй отстал где-то между холмами. - Совсем сдурел! Они преследовали его! Не нас, - крикнула на него Вера. - Какая разница, все равно конкуренция. Альфред смолчал. - Посмотри по карте. Где мы. Вера. Когда она вернулась за управление, на удивление, плохо протертое стекло, пропускало жидкий свет фар, - подскакивающий и неверный в тишине плавающих дворников. Курящийся дым сигареты снова затмил приборную панель. Лишь на время. Стрелки бензина казались расплывающимися в этой странной какофонии Сатансофта. «Кажется, так называли кочевники свои изделия». Она плохо помнила. Переделанное чудовище двигалось с той же грацией что и вся техника сталкеров. - Вот здесь, - ткнул пальцем в ничем непримечательный топографический знак, Альф, развернувшийся на мониторе электронной карты. - А замок здесь. Мы совсем близко. Будем надеяться, что придем туда первыми.
IX
Они пришли туда первыми. Во всяком случае, следов кареты обнаружено не было. Вера взяла бинокль и закурила. Она старалась выглядывать пыль из-под копыт четверки, которой была запряжена карета с вампиром, но вокруг не было даже намека на что-либо похожее. Солнце слепило ее сквозь линзы. - Кони пойдут первыми, - толковал Альфред, укладывая взрывной механизм типа «подушка», - их малость зацепит. Карета, может быть, даже перевернется. Но ничего такого больше…. - Он замешкался, пропуская сквозь зубы леску. Сплюнул зубочистку, раздобытую Верой и Дольфом у кочевников, на плиту моста припорошенную песком. Песок окаймлял замок Кармиллы и здешние места перед ними раскрылись, во всей красе являя закат. - Потом нужно будет действовать быстро. Сможешь, Вера? - Нет, лучше я, - отрезал Дольф. - Вера сегодня еле передвигается. - Верно. - Заманить эту суку нам не дешево выйдет. - Какую суку? - Серпентин. Как думаешь, Дольф? Быть может, выпустить ей пару пуль промеж глаз? Старший брат Веры комично пощекотал в ноздре обломком спички, и сунул новую зубочистку в рот. - Довольно, - предупреждая действия Альфреда по устройству «подушки», задержал свою руку на руке его Дольф Ван Вогт. - Этого будет довольно… - Мы же профессионалы, - поддел его Альфред. - Помнишь? А как насчет конкуренции? - Конкуренция конкуренцией, а достойный противник достоин наилучшего обхождения. Пусть даже, и не совсем честного, - парировал Дольф. Сухой, жилистый. Молодой? Нет. Вовсе уже немолодой. Как и Альфред. Солнце вызолотило его странную прическу, изваянную одной из сталкерш в лагере. Сколько он заплатил? Кажется, он не считал. Вера тоже припомнить была не в силах. Она смотрела. Смотрела на него, на его руку, останавливающую руку Альфреда. Смотрела на прядь среднего брата. Седую прядь, спадающую с виска. По-птичьему вытянутого профиля Дольфа, коснулся багрянец. Она давно не видела такого лица как тогда. Благородство ему не шло, - так считал Дольф. Средний брат Веры. Бэна бродил неподалеку пробуя свои мышцы на ломе извлеченном из раны на ноге. Стимпак зарастил все его шрамы. Восстанавливался он довольно быстро. К вящему удивлению Веры и Альфреда, Дольф наградил его паутиной странного механизма из арсенала все тех же кочевников. Мини экзоскелетом для травмированных мышц. На барахолке такая штука могла бы стоить не меньше десяти тысяч золотом. А барахолка кочевников, отличалась от любой другой торговой точки намного более дешевым товаром, чем тот, который могли бы приобрести те же люди в какой-нибудь любой другой лавке бродячего негоцианта (каковыми без сомнения являлись опсисные торговцы-сталкеры и гнипперы). У гнипперов, товар подаренный Бене Дольфом, стоил бы не меньше четырехсот тридцати трех серебряных. В золоте никто не прикидывал. Но Дольф намекнул что у гнипперов Альфред задолжал ему нормальный бластер за тысячу триста три золотых – примерно столько же сколько стоит мышечный экзопаук. - На два золотых ошибся, - подтрунила Вера. - Когда ты уйдешь под воду, то выйдешь из дела, - Альфред оглянулся через плечо на стройную фигуру брата. Возможно он завидовал его телосложению, а возможно вера в то, что кому-то из них придется остаться на этом мосту, задевала Ван Вогта старшего куда более возвышенные струны. Перегнувшись через парапет моста, Вера оценила высоту моста. Широкий, каменный, он холодил кожу через ее выдубленные доспехи. - Один за одного – неплохой размен. Остается кучер и еще тот… шут, - приготовился к самому худшему Альф. - Но кучер в драку не полезет. Ему приказано было довести их до замка, с чем он более или менее справится. - Будем надеяться, - хихикнул Дольф. - А откуда такая информация поступила? - Из морга, - пошутила по всякому Вера. - Того я возьму на себя, - привинчивая динамит к бордюру парапета и разматывая леску, пробубнил старший Ван Вогт. - Бена и Вера – карету. - Там мелко, - сказала Вера, вглядываясь в поверхность реки. Разделяющая реку насыпь протяженностью в две сотни метров уходила под основание замка. Замок казался Вере ужасным. Под мостом гравий и впрямь осыпался, рисуя огромных размеров дыру в уплотненной земле. Кажущаяся зловещность замка могла обмануть нерадивого путника своим цветом и наружностью. Разве что только-только проглядывающие лучи солнца, смягчали его могильный холод и обсидиановые своды. Так Вере казалось: что в этом замке отражается вечность. И возможно это так было. Вечность, которая не давала Альфреду покоя. За смерть Бэры. За их прошлое – Дольфу. Бэна, про которого Вера как-то позабыла во всей этой кутерьме с охотой и погоней за каретой, сидел смирно на своем прежнем месте возле трупа Бэрамира Ван Вогта. Альфред предложил изменить план, но Дольф отказался, сославшись на недостаток времени. - Что-то они задерживаются. Вера кивнула. - Нужно перегнать машину. Ну, что ж. Это напоминало сон, который ей приснился с утра. Она не знала причины своих тревог. Могла только догадываться. Со смертью Бэры дело Нестингов превратилось для Альфреда в одержимость. Она не могла как следует сосредоточиться. Дольф был прав. Что-то еще помимо всего не давало покоя. Возможно, замок Кармиллы. - Вера, перегони, машину, - одернул ее Ван Вогт старший. Дольф в ее сне был мертв. Она поняла это отчетливо когда завела машину. Багрянец, отплясывающий бешеное стаккато в мерно плывущих кучевых облаках, заливал кабину фургона, отражался в ее глазах. Струйки кокса, пропущенные через ноздри, заострили слух и сгустили краски, прошлись по всему организму, превращая кровь в жидкий металл, распустились в затылке вспышками фотографической эйфории. Отовсюду далеко, отовсюду близко. Фигурки Альфреда, Дольфа и Бены превратились в оловянных солдатиков. Вера захлопнула дверь. Завела чертову адскую машину. - БТР, - проворчала она. - Хрень какая. - Вздохнула. - Сколько езжу, а все никак не могу привыкнуть к такому раскладу. Место беспричинной радости не до конца уступил страх. Она чувствовала нарастающее волнение, когда бросила взгляд на дорогу.
X
Карета ехала сама по себе. - Сесиль, - проговорил Джаред, вампир что сидел в ней. - На мой вкус, время пофилософствовать о том, какие указания ты дала этому барду в пресвятой Эльме. - Вовсе никаких, - откликнулась девушка. - Только чтобы позабавить кучера. - Вне всяких сомнений. Позабавить, - проведя пальцами по губам, усмехнулся вампир. - Наш кучер и без того веселый парень. Кстати как его имя. Я не запомнил. - Очень жаль. Карета остановилась. - Милорд, - обратился к ним Ним. - Меня зовут Ним. Если ваше высочество все еще помнит. - Помню, помню. Ним. - Джаред вновь усмехнулся. - Я здесь развлекаю Сесиль…. Тобой. Девушка нервно повела плечами: - Это в твоем духе, Джаред. - Почему мы остановились. - По-моему, полдень, сир. Во всяком случае, Барбарой горилл мне, что вампиры в это время суток испытывают особую слабость. - Сесиль, я уже говорил, что вампиры бывают только энергетическими. Или нет? Возможно, я забыл это повторить для непосвященных. - Возможно. - Мэтр, - накидывая плащ на плечи вампира, отреагировал на порывистое движение кучер-Ним. - Вам нельзя. Солнце. Метр. Плащ зашипел, оставив пепельное пятно на коже вампира. Там где кучер, не успев прикрыть шею вампира, оставил незащищенным его плоть. Вампир вздрогнул: - Между прочим, спасибо, Ним. - Ничего, ничего страшного. И не за что, милорд. - Ну, не за что. Или есть за что. А все равно спасибо. И будь здоров. Ним чихнул. - А вы еще изволили шутить на счет крови. Между прочим, вашей. Вампир взглянул на коренастого кучера сверху вниз. - Где Сесиль? - Вышла. Вы не заметили? - Увы, нет. Вы мне помешали. Черт вас подери!
***
Див настиг карету вновь. Приближаться же к ней из собственных опасений не стал. Его беспокоил не столько шут, магию которого он знал, и предполагал, как с нею бороться, сколько тяжеловесный кучер. Карета стояла в садах. Мальвовых садах. У песчаной косы. Они напоминали Дампиру тот город, увиденный им в полдень возле колодца. Колодец завладел сознанием колдуна. Диву казалось, девушка облокотилась о качели беседки; откинула волосы. - Утро доброе, - проговорила она. Дампир молчал. - Почему вас так называют, - мечтательно обратилась она вновь к нему. - Да потому что я колдун, - усмехнулся он в ответ. Эта улыбка и этот отрывистый смех напомнил Сесиль привычки Джареда. - Имеет ли смысл нам с вами общаться? Вопрос застал колдуна врасплох. - Думаю, все же имеет. Раскачивающиеся камелии в пруду пели какую-то особую песнь. Она зачаровывала его. Песня лилась из тишины; окружавшая их беседку растительность раскачивалась в такт юбке темноволосой девушки.
***
Мальвы. Эти деревья, погрузившие свои корни в воду, очень напоминали Вере какие-то страшные улья. Помещенные как-то неправильно: соты, сгустившиеся по песчаной косе, раскинулись по всему побережью. Напевая что-то сладостное. Сладко-приторное. Вера поморщилась. Ним упал сверху. На ее скутер, расставив лапы. Упал словно сеть браконьера на птичьей охоте. Вздернув руль скутера, Вера развернула налетевшего на нее кучера. Танго со смертью казалось таким заманчивым. И продолжалось оно не долго. Дампир, она помнила точно, отнес ее под одно из этих странных деревьев. Шел дождь, когда они находились под этим одним из странных деревьев. Ей пришло в голову спросить его то же самое, что спросила та девушка, о которой поведал Дампир. - Почему вас так называют? Вера плохо помнила дальнейшие события. Возможно, оттого что на ее голову свалился этот волкодлак Ним, возможно от сигарет выкуренных в присутствии Дампира. «Но нет. Кокса она, кажется, не употребляла». Дым в ее голове развеялся с каплями, растворенными в лужах воды под мальвовыми деревьями. Подобно их молчанию Вере хотелось знать, что скрывала молчаливая натура Дампира. Пробуждение казалось довольно скверным. И хотя дождь уже давно миновал, дым от сигарет по-прежнему оставался, как и пепел на ее пальцах. Дампир воспользовался магией. Возможно, той, о которой говорил Гвидо Нестинг. Хорошая эта магия или плохая Вере понять, толком, не удалось.
XI
Дампир снова был один. «Див, помнишь море, - говорили его воспоминания». «Помню, - отвечал он сам себе». И снова шел дождь. Потом дождь сменился песчаными рыбами. Они плавали в этой долине смерти под названием жизнь. В этой пустыне. «Кармилла, - проговорил про себя колдун». Или он сказал это вслух. Ему припомнилась роза, которую он раскрашивал, разговаривая по философски с Полем. Священник тогда сидел за столом. В комнате было накурено, пусто, и от присутствия духов блуждающих в облаках табака, становилось не по себе даже святому. «Почему она синяя?» «Наверно ей было холодно. Я покрасил ее для тебя». «Зачем?» «Чтобы ты вспомнила отца». «И твою мать мы уже вспомнили». Тома по юриспруденции снились ей тогда, когда он плел сети из заклинаний. Когда они оставались в каком-то отеле. Возможно на краткий момент, возле моря. Она спросила, нравится ли ему море. Он промолчал. Потом сказал: «Когда встречается вода и ветер – случается ураган. Так мне говорил один бард». «Какой, - спросила она.» «Гольди» Музыка этих рыб зачаровывала Дампира, их танец оплетал его путами чуждой магии. - У меня только один нормальный бард, - прошептал колдун, сжимая в руке сбрую Капельки. - Припомню-ка я его музыку. Чары рассыпались вместе с бурей. Тянущие из него жилы мелодии, треснули. И песчаная буря, если, конечно, она была бурей, развеялась. Песок у мальвовых прудов заблестел на востоке. Значит, замок Кармиллы близко. Он раскрыл ладонь, посмотрев на нее. - Хорошие заклинания…. Будем идти по приборам…. Но для начала…
***
- Милорд. Я повстречал девушку. - Да, Ним, - проговорил вампир. Со свойственной ему высокомерной нотой в голосе, бросил взгляд на кучера. - Сесиль все еще не вернулась с прогулки? - Кажется она уже в карете, милорд. - Что ж, то есть хорошо. Как говорил мой отец. Впрочем, он всегда говорил все, что ему взбредет в голову. - Но вам казалось, будто вы говорили с ним. Вампир поглядел на него еще раз из-под капюшона. Спустилась ночь в который раз. - Да. Возможно. - И что же он вам сказал, - хитро осведомился оборотень. - Он мне сказал, Ним, - сделав паузу и понизив голос до шепота, проговорил вампир. - Не подбирай попутчиков этой ночью. Они могут плохо сказаться на твоем здоровье. - В самом деле, - Задумчивость волкодлака-кучера смягчала сердца влюбленных. - Как когда-то кто-то сказал: «Рысаки перепрыгивают камни. Влюбленным – плётки». Кажется кто-то очень давно. Может быть, я что-то путаю. Может быть, я где-то это прочел. Кажется, на вкладыше сигаретной пачки этой девицы на скутере. - Вы вдаетесь в прострации, глубокоуважаемый Ним. - По обыкновению усмехнувшись, вампир добавил: - Возможно, вы тоже читаете мысли моего отца. - А могут ли голиафы перепрыгивать камни? Этот вопрос оставил вампир риторическим.
***
- Красть коней плохо…, - не закончила девушка своей мысли. - Чертовы сукины дети, - раздался за приоткрытой дверью кареты надтреснутый голос, старческий и до невероятности неприличный. - Подвезите, мать вашу так… дедушку!
- Возможно, да, - проговорил проповедник, немного придя в себя после того пойла с которым его подобрали в карету. Настояла Сесиль. Кашлял он здорово. - Значит по вашему, - вмешался в их разговор вампир. - Все было по старому лучше? Сумасшедший проповедник. А таким он являлся вне всяких сомнений, заглотил порцию водки (или чего-то еще, что Сесиль прихватила из дому у отца), и прокряхтел: - Вы, сукин сын, не знаете еще и того, что когда все было по старому, в мире царило спокойствие и благоденствие. - Вообще-то он хотел сказать, Джаред, - он полностью разделяет мировоззрение твоего клана. - Плевать я хотел на всякие мировоззрения! Проповедник зажмурился в самом ответственном месте философских дебат и громко перднул. Сесиль погоняла перед носом у себя воздух ладошкой. - Черт побери! - Проповедник скривился пуще прежнего. - У вас даже перднуть нельзя. - Отчего же можно, - парировал Джаред. - Но только в себя. И отрыгивайте, будьте здоровы, куда-нибудь в подлокотник. Через всякого Дамаскина. - Это как. - Слюна повисшая на подбородке святого (А он вероятно являл когда-то собой что-то очень похожее на клерика) повисла и потянула за горлышком шардоне. В такт движению кареты бились сердца влюбленных, а проповедник хлестал горячительные напитки. - Мы вас вылечим дедушка, - проговорила ласково дочь Нестинга. - Черта с два! Я сам себя в гроб вогнал… сам и гвозди забью! - Вылечим, вылечим, - снисходительно кивнул вампир, - пусть только попробует что-нибудь спеть из всякой библии. А лучше, пусть что-нибудь прочитает. И проповедник читал, пока они двигались по мальвовой роще. - Подвести дедушку, значит хренов, - продолжал брюзжать проповедник, бывший когда-то клериком. - Я между прочим здесь по долгу службы являюсь…. Вот я сейчас как трахну этой бутылкой об… ик… (пук) всяческий подлокотник… да кто-нибудь вылетит вместе с Дамаскином в форточку! - Дедушка расскажите что-нибудь о тех временах. «До того как все началось». Карету встряхнуло. Тряска началась неожиданно. Серпентин, оторвавшаяся от них, нагнала экипаж к полудню. Проповедник выпустил бутыль шардоне расплескавшую карминовое вино по платью Сесиль. Дочь Нестинга оперлась локтем о голову старикана. Вампира отшвырнуло всторону от нее. - Ним, - крикнул вампир. Джаред ударился головой. Сесиль это видела. Ним кувырком покатился под колеса кареты. Досталось кучеру колесом в области грудной клетки. Серпентин почувствовала, как хрустят его кости. Какая-то девица на скутере обогнала карету. Кони были теперь неуправляемы. Ни чья магия на них недействовала. Шут-грумм попытался остановить их. У него получилось. Мир поплыл перед глазами волшебницы, на мгновение высветив отблеск катана. Серпентин ухватилась за ворот куртки девицы на скутере. Та отпихнула ее, и вместе с ней повалилась на землю. Скутер задребезжал под колесами экипажа. По инерции он все еще двигался голеафами. Шута вздернуло на козлах, но тот удержал поводья. Дампир выругался, глядя вслед хлюпающих по лужам колес. Капельку он оставил привязанной к одному из канатниковых деревьев. Серпентин размахнулось рукой, но магия иллюзий здесь помогала только Дампиру. Это был его лес. «Вода повсюду. Вода, - думала она. Истирично вскидываясь от ударов Веры, сыплющихся на нее один за другим. Одна вода». Вера обтерла замызганное лицо. По-детски скривилась и сплюнула кровью. Колдун видел ее перепачканные щеки. Вспухшие от гнева. Воспользовавшись ее замешательством, магичка припомнила еще один трюк. Схватившись за лиану, накинула одну из них на шею девицы, подтянула вверх. Почувствовав силу, взлетела вверх. Охотница закружилась в танце, которого так долго ждала. Дампир видел с трудом сквозь магические путы Мальвовых крон. Кармилла вновь брала верх. Причудливое слияние магий свернуло в клубок само время.
Вера дернулась, подвешенная за ногу Серпентин. Развернувшаяся лентой рука волшебницы крепко ухватила ту корнем лианы или мальвы. Магичка что-то шипела дьявольски усмехаясь. Танец мальвовых крон неспеша проплывал в голове Веры. Ориентируясь лишь на нож около бедра свисающий на тесьме, подобно уставшей кукле… Животрепещущая сталь коснулась лба Серпентин в тот самый миг, когда магичка силой воли превратила свое тело в мальву.
***
Колдун протер лоб магички водой. - Черт побери, - прошипела та. - Как-то все тело ломит. Колдун уложил одеревеневшее тело магички, оперев ее на ствол дерева. Капелька фыркнула. - Ничего. - Что ты за магию использовал там? Колдун вздохнул. - Это было сразу несколько магий. У меня что-то не вышло, когда ты начала истерику. И когда та охотница метнула в тебя нож. Между прочим, как тебе с этим ножом в голове? Не устала? Лицо чародейки, если бы могло, изобразило презрение. Но оно ничего не могло изобразить, кроме деревянной маски. Руки и ноги ее торчали в растопыренном положении. Шевелились одни лишь губы. - Засранец, - выдавила она. - Я знаю, это ты высосал из меня силы. Тогда, когда я плюхалась там с этой девкой в грязи. - Честно говоря, - поправив меч, проговорил своим по обыкновению бесстрастным голосом колдун. - Даже не знаю, что тебе и ответить. - Вернись, твою мать! И вытащи из меня этот нож. - А он тебе мешает. - Такой подходящий повод, чтобы пофлиртовать, не правда ли? - Неправда, - вздохнул Дампир и вытащил нож изо лба чародейки одним рывком. - Между прочим, - придя в норму, и ошалело оглядевшись, проговорила та. - Хотела с тобою серьезно поговорить. Колдун присел на корточки рядом с ней, расставив колени, и облокотившись на них предплечьями, покачал головой в шляпе. - Чего ты улыбаешься. - Я не улыбаюсь – я щерюсь. Я же наполовину вампир, Серпентин. Магичка виновато повела пальцем под носом. - Мне пора. Что ты хотела выяснить? - Хотела выяснить, что ты ублюдок. - Ее голос сорвался на раздраженную ноту. - Черт тебя побери, охотиться на вампиров запрещено законом! - Это ваши законы. Не мои. - Хамло, засранец и ублюдок, - констатировала чародейка, чувствуя свою правоту. Нарастающая в ней правота заставила ее выпрямится и встать в позу. Поза была действительно правильной. Колдун отвернулся. - Я охочусь только на вампиров. - Сам в курсе, что вампиров не существует. Вампиры бывают только энергетическими. А все остальные вампиры обязаны сказкам всякого рода народного! - Значит, народная мудрость ошиблась. Они все-таки существуют! - Не кричи на меня! - Черта с два. Подпруга, которую поправлял колдун как-то вздрогнула, подернулась инеем… И сошла тьма. «Засранец, - сквозь полудрему слышалось колдуну. - Сукин сын, хамло… - На лицо падали черные точки, по всему тело проходились иглы. Слабость сквозь полудрему овладевала всем его телом. - Ублюдок…». Зря он отвернулся ко вьюкам.
***
- Хо-хо, сынок. Чего ты тут делаешь, - прошепелявил в конец упившийся старикан. - Жду доброго человека, - буркнул колдун, довольно сносным тоном, - который бы не побоялся замарать руки и откопать такого засранца и лицемера как я.
Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
У него оставалось мало времени. Див это знал. Он наблюдал за ними с безопасного расстояния, но правый глаз начал опять подводить, и он еле улавливал движение размытых фигурок. Использовать же стимуляторы он находил пока преждевременным. Наконец он решился. Насколько он понимал, без кровопролития дело не обойдется. Дурное предчувствие не покидало его. Карета доберется до замка. И это он знал. Но не мог объяснить своего предчувствия. Каким бы оно ни было, Кармилла постаралась над тем, чтобы оно обострилось. Див усыпил лошадь, накрыв ее пледом, и присыпал землей. Повернул круп так чтобы скрыть копыта и отвести подозрения от того места, где он притаился. Приведи, отведи, убей. Раньше он никогда не брался за дела, которые казались ему хоть сколько-нибудь сомнительной затеей. На сей раз, он не успел получить никакой информации о вампире. Он даже не знал его имени. Вампиру не зачем было проделывать столь долгий путь. Он мог причинить вред дочери Нестинга в любой момент. Но его поведение казалось до сих пор логичным. Он убегал. Дива тревожило то, что его поведение могло иметь совершенно иные мотивы. Догадки его не радовали. Замок позади него в полутора сотни метрах вызывал у него смешанные чувства. Суета на мосту заставила его собраться и сконцентрироваться. Наемники расположились так, что даже с его позиции было нелегко различить их местонахождение. Карета приближалась довольно медленным темпом, и, в конце концов, остановилась, не доехав до моста каких-то десяти метров. Шут в черном балдахине соскочил со ступенек и растворился в тени экипажа падающей на плиты моста. Волшебница оставалась рядом с каретой. Кучер крутил головой, объясняя ей что-то. Посреди моста возникла какая-то возня. Послышались выстрелы. Одна фигурка сорвалась вниз. Вторая схватила, очевидно, шута и скинула его следом. Еще один наемник перекрыл отход карете. Серпентин, как ни странно, ретировалась. Кони несли карету к ловушке. Див приготовил движок с допингом, наклонил шею. Земля под ним дрогнула. Игла впустила жидкость. Карета накренилась, лошади повалились набок. Упряжка упала. Допинг подействовал. Он начал с легкого шага. Расстояние все же оказалось достаточно велико, чтобы покрыть его одним броском. Он не рассчитал силы. Это сбило его с ритма. Со стороны замка приближалось нечто бесформенное. Облако черного дыма дало возможность вампиру и дочери Нестинога выбраться из кареты, притормозило наемников, но остановить их оно не могло. Серпентин внезапно вступила в игру, распустившись подобно пружине, выхватила из группки самую большую фигуру. Та дернулась в ее объятиях и опала. Затрещали в этот раз ребра совсем другого человека или не совсем человека. Напичканная технологиями кочевников фигура охотника, сократила мышцы, вырываясь из обьятий рыжеволосой волшебницы. Серпентин вновь усмехнулась. - Бэна!
XIII
Лицо хозяйки замка выражало полное спокойствие и апатию. - Adeo dolemur a te divide. Sed idem fatum quod nunc sine ulla mora castellum cedere juberit, hac in loco detinet . - Вы гоните нас? - Сесилия немного знала старую речь. Джаред ей что-то ответил, но конструкция оказалась довольно сложной. - Дитя, - сомкнув на груди ладони, проговорила Кармилла, - как я могу оставаться безучастной к вашим невзгодам. Многое из того, что говорят обо мне досужие вымыслы. Людям нравится искажать реальность. Вы будете желанными гостями в моем жилище. Идемте. Они преодолели лестницу убранную коврами и оказались на втором этаже. Потом прошли вверх еще немного, анфиладу из арок, нырнули в потайной лаз. Юбка Кармиллы скользнула за поворот. - Non decedere , - хохотнула хозяйка замка. Это показалось Сесилии достаточно скверным тоном. Но она испытывала страх от угрозы нависшей над их плечами, отчего все жесты и эмоции хозяйки замка казались ей немного лишенными смысла. Они поднимались по ступенькам ведущим дальше, в самое сердце замка. - Они никогда не найдут вас здесь, - поглаживая волос Сесилии, улыбнулась Кармилла. - Уж я побеспокоюсь об этом. Располагайтесь, отдохните перед тем как отбудете. Она взглянула на Джареда. Он сказал ей еще что-то, и она задумалась. Но лишь на мгновение. - Они все еще в действии. - Сможем ли мы воспользоваться одной из них? - Сможете. Но для начала примите отдых. - Пальцы Кармилы прошлись по его жилету и зацепились за пуговки. Раньше до встречи с Джаредом ее воображение рисовало клыки торчащие из-под верхней губы. Теперь же Сесилии представлялось сие не более чем преувеличением лубочных изданий. Зубы Кармиллы как и Джареда были обыкновенными, разве что немногим более ровней и белее. Кармилла наклонила голову. - Прошу вас. Я все улажу, и когда опустится ночь, они будут готовы. Я обещаю. Когда-то она тоже была вампиром. Еще до своей второй смерти. Жизнь после смерти. Смерть после жизни. Если так она выглядит, то где же ад и рай для Кармиллы? Сесилия вошла следом за Джаредом. Пестрая обложка лежащих на огромном столе из черного лакированного дерева склеенных листов привлекла ее взгляд – Вог Юэроп. Еще какие-то безделушки. - Будь осторожна, любовь моя. Этот замок не так-то прост. - Я чувствую себя здесь хорошо. - Это обманчивое впечатление. - Хорошо. Замок был абсолютно пуст, кое-где даже запущен. На краях шпалер виднелась застаревшая паутина, местами свисающая рваной сережкой, но столы и другая мебель были старательно протерты от пыли. Журнал “Vogue Europe” валялся на столещнице тумбы. Кронштейн, обхвативший бантом собранные гардины, переливался радужной пленкой алюминиевой окиси, горели хромированные ручки-ключики на дверцах комода. Лепестки боярышника и розы, утопленные в хрустальном вазоне, застыли в дремотной истоме червленого золота. Сесиль не заметила, как уснула; и Джаред покинул ее, оставив одну за столом опустившей голову на сплетенные руки. Не знала, что он сошел вниз по лестнице и остановился в тени анфилады дробленной кусками янтарного солнца. Не ощущала его беспокойства. Не видела, как из проема в столб солнечной пыли шагнула одетая во все черное фигура Дампира. Не слышала их разговора. Не помнила взметнувшейся стали, и не вскрикнула от удара пронзившего грудь ее Джареда. Она пробудилась, слушая чей-то голос, и пошла на него. Она искала Джареда и, казалось, нашла, но он все время ускользал от нее за поворотами каменной кладки. - Любовь моя. Мы улетим туда, где нас никто не отыщет, сквозь мириады миров и океаны времен. Мы пересечем вечность, и… - Джаред. - Любовь моя… Сесиль…
***
- Альфред, - позвала тихонько Вера. - Альф. Ей никто не ответил. Она внезапно расплакалась. И почему? Она не знала. Быть может, наркотик так действовал на нее. А быть может из-за Бены и Дольфа. Но Дольф всего-навсего повредил колено, а Бене пришлось намного хуже. Но он все равно жив. Альфред. Они договаривались разделиться, но это произошло так внезапно. Вера достала ножи, перехватив их и пропустив по пальцам, устроила рукоятки в ладонях ассиметрично. Перевернула второй лезвием книзу. Он тускло блеснул в свете луны пробивающейся через узкие длинные окна. Она двинулась к зеркалу нависшему над лестничной клеткой и застыла посреди обширного зала. Тьма, опустившаяся на замок утвердилась в своих владениях. Заполонила каждую щель, пропустила плоские тени. Вдоль анфилады залегли желтые пятна. Она протерла глаза и откашлялась. Першило в горле, но это опять же наверно послереабилитационный период. Она не знала как действует этот наркотик. Она приняла его в первый раз по настоянию Дольфа. - Вера. Альфред вынырнул откуда-то сзади. - Я начну с бельведера , а ты – отсюда. Мне потребуется четверть часа на то чтобы подняться, так что… “Кварц” и “Сейко” Альфреда замигали фосфоресцирующей зеленцой. - Через час встретимся в атриуме . Она обследовала все этажи вплоть до потайных комнаток, обнаруженных ею на двух из них. Маячок Альфреда подрагивал голубым огоньком. Дальше как она знала расположены инфракрасные лучики реагирующие на движение. Альфред задерживался. Она прошлась по холлу. “Никакого уговора насчет добычи не было, - сказал он. Так что пусть она берет себе, что первым увидит”. - Здесь полно всего. К примеру, то зеркало. Оно стоит не меньше ста тысяч золотом. Но они не унесут его, подумалось Вере. «Унесем, - оценивающе прикрикнул Ван Вогт. - Пригоним фургон прямо сюда». Вере припомнились эти слова. - Уходи. Уходи, - сказала круглолицая девчушка с глазами ржаного семени, уставившись прямо перед собой. Она узнала эти глаза. Узнала курточку, смастеренную Бэрой, незадолго до смерти их родителей. Она не хотела об этом думать. Она сделала шаг навстречу, девочка шагнула назад. И снова, и снова… Что-то рывком выхватило ее за руку, закружило в вихре стеклянных осколков барабанящих сверху и сбоку. Она потеряла равновесие и… Чей-то взгляд изучал ее поверх маски, почти целиком скрывающей нос. - Воздух пропитан галлюциногенами, - прошептал Дампир. - Лучше будет, если ты это наденешь. Она повязала платок смоченный в какой-то жидкости. Он дал ей пузырек, и только потом она поняла, что это вода. Он замер прислушиваясь к чему-то. Она заметила какое-то движение от лестницы. Вначале она подумала, что это Альфред, но маячок, который она поставила, не подавал никаких сигналов. Выпрыгнувшая на них тварь оседлала Дампира и, вцепившись пальцами в его плечи, начала шипеть совсем по-змеиному и в тоже время совсем непозвериному. Дампир зашипел в ответ. Это на какое-то время сбило ее с толку. Зеркало треснуло под спиной колдуна. Он втиснул ногу между собой и тварью и отпихнул ту вниз на перила. Она проехалась по ним и распласталась по полу, (совсем как клякса) но вновь поднялась и, разметая просторное домино, устремилось к нему. Дело закончилось тем, что Дампир, наконец, замерев на мгновение, подпустил ее очень близко и, просунув ей руку в грудь, заставил без следа раствориться. - Это была голограмма? - Нет. Иллюзия, - прошептал колдун. Вера не спрашивала чем отличается иллюзия от голограммы. Но, по всей видимости, она отличались тем, что иллюзия может убить. - Она заставляет тебя поверить и тогда… Вера согнулась совсем по-тигриному и напрягла слух. Она прекрасно помнила, как на нее упала огромная люстра… - Происки Кармиллы, - проговорил Дампир. - Где она, - прошептала Вера в ответ. Они пробирались по коридорам замка. Плывущая во тьме фигура Вера прикрывала Дампира. Сзади ей было видно столько же, сколько ему впереди. - Ни зги не видно. Ай, - Вера споткнулась о складку ковра. - Поосторожней. - Хотела спросить. - Да, - протянул Дампир на выдохе, устремив все свои чувства вперед. - Ты испытываешь что-либо к ней. К той рыжеволосой? Колдун промолчал, отвлекся на шорох в соседнем зале. - Нет. - Вот и умница. Голос охотницы отвлекал. Он был достаточно сильным, слегка дрожал. И от того приобретал совсем чарующее воздействие на него. - Она сказала, что ей нет смысла вступать в схватку, за которую ей не заплатили. Они договорились сопроводить их к мосту. Так что она даже, - Дампир проглотил слюну, - перевыполнила свои задачи. - А кони, - поинтересовалась Вера. - Вы убили одного из упряжки. Трое целы. Одного из них взяла Серпентин и теперь на пути к дому. Они минули уже седьмой маячок, прошли по лестнице, оставив ее позади. Арка перекрытая каким-то странным стеклом, Вере показалась довольно ужасной. Стекло издавало глухой звук, когда она по нему постучала. Луна ушла за соседний пинакль, укрывшись за контрфорсом, и они, казалось, шагают по звездному небу. Перекособоченная фигурка какого-то существа ощерилась в ее сторону, ухватившись за аркбутан, сложила крылья из камня. Вторая сидела в такой же позе обращенная на восток рядом с той же. - Почему ты думаешь, что они тут? Они ведь тут… Дампир? - Это шпиль в часовню. На восток обращенная эта башня. - Вера проследила за жестом Дампира. Его перчатка, плотно облегающая всю руку, мелькнула синеыватым отливом. - На восток, потому что это храм. Вампира. Обряды в подобных случаях как в том, который собирается совершить он, а быть может Кармилла, совершаются наоборот. Тебе знакома религия Спасителя? - Что значит наоборот. - Голос охотницы совсем задрожал. Какие обряды? Дампир не ответил. Он шел по какому-то одному ему известному ориентиру. - Всякие, - пошутил он, в конце концов. «Шутник, - подумалось Вере, скорее из страха, чем от чего-либо еще». И чем можно еще было успокоить себя, она не представляла. Скорее всего, концентрацией. Она сглотнула. Во рту пересохло. Арка вела их в другую часть замка, не видимую со стороны портала. - Зачем они свернули к замку? Ты меня слышишь Дампир… - Нет. - У меня есть два варианта. И оба из них мне не нравятся. Первый - Кармилле нужно свежее ДНК, и Джаред ей в этом поможет, - пошутила Вера. - Любовь великая сила. Второй? - Кармилла тут не при чем, и они скрываются здесь от тебя и меня. Что тоже нехорошо, потому что я… Полоса стали, выдвинувшаяся из ножен Дампира, заставила ее последовать его примеру. Вера вновь стиснула рукоятки ножей. Она побежала следом, не понимая, куда и зачем бежит, но выжить в замке поодиночке ей не представлялось возможным. Она успела увидеть огромный зал и женскую фигурку подвешенную на дыбе, струящиеся ручейки крови сползающие вниз к саркофагу. Услышала ритмическое постукивание металла об металл, визжащий скрежет и снова стук. Увидела вампира. Гарроту. Кольцо, которое она нашла в атриуме, скатилось ей под ноги, и она увидела на нем “Сесилии от…” Только на другом было выгравировано “Джареду от Сесилии”, - том, которое она отыскала в Атриуме. Луна светила по-прежнему скудно. Альф, - позвала Вера во тьму. -Аьф. Альфред. Ей ответил Дампир. Очень медленно, сквозь абберации слуха. Волны тепла захлестнули ее. Жаркого. Розового. - Куда-а-а он за-апро-па-а-астился-я-я… Неодобрительное ворчание Веры, отвлекло Дампира. Он оглянулся. Она двигалась очень медленно. Словно в тумане – на ощупь. Глаза ее стекленели. Содержимое саркофага выплюнуло тело Кармиллы до половины. Оно переползло через край и плюхнулось на пол, размазывая круги крови. Вздохнуло судорожно открытым ртом, расползлось по осклизлой поверхности. - Какая сила, - выдавила из себя женщина. В крови от падающих капель, стекающих с ног дочери Нестинга Гвидо. - Какая С-с-сила… Вера слышала вновь скрежет стали о сталь, разобщенные удары. А потом тишину. Только ее. И видела еще Кармиллу. Ее обнаженное тело…
XIV
Она наблюдала через огромное стекло в часовне. Вздымающаяся пыль из-под сопел летающей башни прокатилась волной по станционной площадке, затмила восход, на время уперлась в стеклянную розу. Осела, впуская жидкое солнце. Оно коснулось носков ее стоп; проползло выше, играя на пряжках бедер и бляшке ремня, накрыло ресницы, плескаясь в калейдоскопе ржаных огней, набрало силу, высветив силуэт Дампира за ее плечом, устремилось внутрь часовни, разбиваясь о витражи. - А я верю, что они будут счастливы, - сказала Вера. - Полагаю, что кислорода им хватит, - раздражение в голосе Дампира отразилось на его лице. - Потому что там, куда они отправляются, его нет. - А куда они отправляются? - На Луну.
XV
Капелька трусила за чернозадыми голиафами, виляя хвостом и пожевывая узду. Оглядывалась на него, кося карим глазом. Колдун достал из-за пазухи папируску. Чиркнул спичкой. С первового раза не получалось. Он знал, зачем нужен был весь этот маскарад с летающими башнями. Зачем понадобилось оживлять Кармиллу, и по какой причине карета свернула к замку. Злость одолевала его… И это была истерика. Теперь у него было предостаточно времени, и он раздумывал… Охотники за головами преследовали свои цели. После их отъезда замок полегчал на пол тонны. И конечно они позабыли проверить по своему уходу карету. «Варвары, - усмехнулся про себя Див. - Обдирать серебряные наличники – до этого бы не додумался даже он…» Но скверные мысли возвращались снова и снова. «…Убейте вампира, верните мне дочь…. Нет, нет, нет… нет! Убейте дочь – верните вампира!» «…Видите, что он сотворил с моим отпрыском. Покалечил. Я не говорю “убейте”, я говорю – используйте все свои средства. Но мы же с вами умные люди? Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?» А лошади? Лошади пропали, - сжав челюсти, и стараясь впадать в истерику только по необходимости, затянулся колдун. но с первого раза не получалось. Капелька фыркнула. «Вишь! Про-пали лошади! В общем, убейте эту суку, верните мне сына!» «Причем тут лошади», - спрашивал Тюссель. «Да при том же причем картина, - отвечал ему Барбарой». Его била дрожь. Но это была не совсем истерика. Она происходила из глубин его подсознания. И расцветала розами. На вкус фляжка с вермутом оказалась таким дерьмом, которого он ранее отродясь не пробовал. Но он не выплеснул ее содержимое, а лишь покрепче закрутил пробку. - Кто-то из вас это придумал. Я хочу знать кто. Ему ответила Капелька. По-видимому, ей передалось настроение хозяина. Колдун сжимал у рта кулак и кашлял, чтобы не заплакать от смеха. Но розы стремительно вяли. А музыка забытого блюза струилась сквозь дождь сменяющийся песчаными рыбами. Они проплывали в этой долине смерти под искривленными облаками. Колдун не знал что такое блюз. Он никогда не слышал подобной музыки. Старик рассказывал ему о ней когда выкапывал. Но кажется она играла сейчас. Кольцо, нашедшееся в атриуме, он отвезет по адресу. Возможно, Нестинга успокоит то другое, которое ему передала наемница. Он пересел с козел на жеребца Тюсселя, отстегнул упряжь и подтянул ремни стягивающие тело Кармиллы. - Нет. Я хочу это знать! Я хочу знать кто! Карета остановилась. Из нее вышла дочь Нестинга. Проковыляла к нему, заметно припадая на всю левую сторону. Оставленная ею самой рана в бедре и икре ноги все еще кровоточила. Она остановилась. Выпрямилась, глядя ему в глаза. - Вы хороший человек, - проговорила она. Бисеренки пота на ее лбу… он видел. Чары почти все развеялись. За исключением… - В жизни все чего-то стоит…. Вы еще найдете свою любовь… Странное дело, он даже не удивился. Хотел сплюнуть, но лишь покрепче затянулся папируской. У него было два подарка. Нет, черт побери, три! День начинался плохо. Не было никаких иллюзий… Но он очень надеялся, что за Кармиллу ему заплатят… К примеру, Тюссель. Лицо Сесиль покраснело из-за сильного ветра поднявшегося к полуночи. Но оно было по-прежнему хорошо. Он больше не оборачивался. Казалось он едет целую вечность. И эта вечность всплывает перед ним закоченевшими томами по юриспруденции. - Сесиль…. Ты идешь?
***
- Да, - покачивая в кружке пиво, заметил карлик, - красивая история. А не врешь? - Не вру. - Ты абсолютно прав, Ди…. Каково отношение к детям, таковы и подарки… - Барбарой замолчал на какое-то время, задумавшись о чем-то своем. Колдун догадывался о чем. Серпентин ни за что и никогда не признает его своим отцом. Даже если он ей об этом скажет. Они сидели молча (Барбарой и Дампир), слушая как Айрон перебирает струны; настолько фальшиво, что никакая юриспруденция с ним не в силах была сравниться. - Как Винфельд? Барбарой улыбнулся. - Я не буду по нему скучать. Снова молчали. - Я же предупреждал тебя, что могут быть жертвы…. Что ты теперь скажешь родителям того… ну, ты помнишь… - У того маленького комочка шерсти нет никаких родителей. А если бы и были - лет двести тому назад, - то сказал бы… - Что? - Что я с тобой чокнусь!
***
- И они чокнулись! - продекламировал бард, размахивая листами бумаги заляпанными чернилами и испещренными черточками вдоль и поперек. - Ну, как? А? Как? Каково?! Колдун пожал плечами. - Вы правы. Лучше я буду рассказывать эту историю прозой. Скоро о тебе сложат легенды. - У-у-у, держите меня семеро. У этого барда нет чувства меры. Погода за окном коморки выходящей в общую залу для трапез, куда колдун поселил себя сам, была чудной. Такая погода, по словам Серпентин, случалась лишь раз на все три месяца лета. «Но сейчас, - как она сказала, - весна». - К тому же он прескверно складывает баллады. Одно удовольствие наблюдать за тем, как он исправляет ошибки. - Только одного я не понял, - почесал за ухом поэт, - зачем Тюсселю Кармилла? Колдун смотрел на него долго. Потом сказал: - На зло.
Ну, как понравилось? Пишите.
Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
Извините за это e8bc. Какой-то засранец отвлек меня по телефону. Вот и написал вместо ника код. Зовут Кир.
Слушайте музыку. Я балдею под Secret garden "Moongate", "Nocturn". Может оттого мне понравилось, Liberty, что я как раз под них и читал. Да нет, это я все никак не признаюсь, что мне понравилось... Nevermind
Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
Ну, вот. А если серъезно. То что можно сказать на счет твоего творчества? Я целиком поддерживаю Kinach. А этот торт американский... Не слушай его. Блин, жалко что так мало читателей. Приколоться даже не над кем. Только над этим тортом. Торт, не обижайся, но твоя самореклама по иконке, просто не оставляет выбора, как только делать это. Ты какой? Засохший или перезрелый? Пирог ты торт! Кстати, кто-нибудь читал критику Сапковского "Пируг или нет золота в серых горах"? Здорово пишет леший. Правду говорит. Пирог, а у тебя есть золото? Давай выкладывай. Ну все, подмазался, приклеелся. А вообще у меня большое серце. На всех хватит. Чао. Надоело самому с собой общаться. Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
LiBerty, извини что втюхнул к тебе свое. В самом деле прости. Просто мне понравилась тема.
Да ладно, я не из обидчивых. Да и как можно обижаться на земляка? А тема нравится и мне самой особенно после твоих оживленных комментов. Ты сам в пропасть прыгнул, Все бросив, начав жизнь с нуля. И падаешь вниз или взлетаешь к вершинам – Зависит теперь от тебя! («Ольви»)
[off] eskalibur89, впервые кто-то ввел тебя в замешательство. Ну ничего, а вот меня сегодня впервые довели до бешенства. Не поверишь, но причина одна и та же. [/off]
Ничего, что я тут так присоседился, Liberty. Често говоря я думал, что после прочитанного, у тебя будет такая же реакция как и у торта. Приятно удивило, что ошибался.
Ну, что ж. Скажу Мирославе, что хреновое у нас получилось фэнтези. (На суд выкладывалось с разрешения автора.)
Что есть истина, если не монополия на нее? "Я" - последняя буква в алфавите, и имя ей легион.
особенно после твоих оживленных комментов.
